Филантропы и нищие, Андреев Иван Васильевич, Год: 1868 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 36 минут(ы)

ФИЛАНТРОПЫ И НИЩІЕ.

Было время, когда нищенство считалось подвигомъ добродтели, а благотворительность особенно поощрялась и прославлялась, когда оказывать милость и раздавать подачки считалось высшей нравственностью, служившей главнымъ масштабомъ для оцнки личности,— это было въ т блаженныя времена, когда богатыя сословія проводили свои дни такимъ образомъ: ‘Онъ, едоръ, обыкновенно, вставалъ около четырехъ часовъ утра. Когда однется и умоется, приходитъ къ нему отецъ духовный съ крестомъ, къ которому царь Прикладывается. Затмъ крестовый дьякъ вноситъ въ комнату икону святаго, празднуемаго въ этотъ день, передъ которою царь молится около четверти часа. Входитъ опять священникъ со святою водою, кропитъ ею иконы и царя. Посл этого царь посылаетъ къ цариц спросить: хорошо ли она почивала?— и черезъ нсколько времени самъ идетъ здороваться съ нею въ средней комнат… Отсюда идутъ они въ церковь къ заутрени, продолжающейся около часа… Около десяти часовъ царь идетъ въ обдн, которая продолжается два часа… Посл отдыха царь идетъ къ вечерн и, возвращаясь оттуда, большею частью проводитъ время съ царицею до ужина. Тутъ забавляютъ ихъ шуты и карлы мужскаго и женскаго пола, которые кувыркаются и поютъ псни. Это самая любимая его забава, другая забава — бой людей съ медвдями. Каждую недлю царь отправляется на богомолье въ какой нибудь изъ ближнихъ монастырей’ и проч. (Исторія Россіи съ древ. врем. соч. С. Соловьева T. VII, стр. 259). Въ это доброе старое время быть ‘милостивцемъ’ — значило быть высоко-нравственнымъ человкомъ, на чемъ и останавливались вс помыслы тогдашняго человка. Другого мрила для оцнки людей не существовало. Съ тхъ поръ прошло много лтъ, изъ ‘добраго стараго времени’ многое измнилось, по крайней мр, многое измнилось въ понятіяхъ мыслящихъ людей, стоящихъ вверху современной жизни. Филантропія въ настоящее время начинаетъ понимать свою собственную несостоятельность, и для опредленія достоинства человка установленъ совсмъ другой масштабъ.

Въ тоже время, когда вс были заняты такими назидательными и душеспасительными длами, какія я привелъ въ выписк, строго предписывались и ревностно соблюдались слдующія постановленія: ‘Великіе Государи указали: извстно имъ, Великимъ Государямъ, что на Москв гулящіе люди, подвязавъ руки, тако жь и ноги, а иные глаза зався и зажмуря, будто слпые и хромые, притворнымъ лукавствомъ просятъ на Христово имя милостыни, а по осмотру вс они здоровы, и тхъ людей имать и раскрашивать, и буде которые скажутся изъ городовъ и посадовъ, посадскіе люди, а иные скажутся дворцовые и помщиковы крестьяне, и тхъ по распроснымъ рчамъ ссылать — посадскихъ людей въ тжь города и посады, изъ которыхъ они пришли, а дворцовыхъ крестьянъ въ дворцовыя волости, а помщиковыхъ и вотчинниковъ отдавать помщикамъ и вотчинникамъ, а буде т люди съ сего Великихъ Государей указу впредь объявятся на Москв въ томъ же нищенскомъ образ я притворномъ лукавств, и тмъ за’то притворное лукавство учинить жестокое наказаніе, бить кнутомъ и ссылать въ ссылку въ дальніе сибирскіе города’. (Указъ 30 нояб. 1691 года).

Об эти цитаты весьма рельефно характеризуютъ дв стороны! два рода явленій добраго стараго времени… Изъ существованія такихъ явленій, находящихся постоянно передъ глазами тогдашняго общества, никто, конечно, и недумалъ выводить какого нибудь заключенія. Ходить къ заутрени, въ обдни, къ вечерни, смотрть на кувыркающихся шутовъ и карловъ, и на ратоборствующихъ людей съ медвдями, здить каждую недлю на богомолье по монастырямъ, раздавать щедрою рукой милостыню, дабы люди въ нищенскомъ образ молились за душу милостивца и проч.— были явленія сами по себ, а гулящіе люди съ подвязанными руками, и ногами, съ завшенными и зажмуренными глазами, будто слпые и хромые, притворнымъ лукавствомъ просящіе на Христово имя милостыни и проч.— были тоже сами по себ. Никто, конечно, и въ помышленіяхъ не имлъ, что между такого рода явленіями существуетъ самая неразрывная связь, что одно изъ нихъ есть слдствіе другого, и что ихъ нельзя разъединять, какъ нельзя разъединить теплоту отъ огня, твердость отъ желза. Но тогдашніе мудрецы думали совсмъ иначе. Но ихъ понятію, можно было и раздавать щедрою рукой милостыню людямъ въ нищенскомъ образ, дабы они усердствовали о ихъ. душахъ, и преслдовать тхъ, которые, будучи доведены соціальными условіями до крайности и видя вс выгоды людей въ нищенскомъ образ безъ труда и огорченій поддерживающихъ свое существованіе,— принимали сами на себя такой образъ. Первое, т. е. раздача милостыни, по ихъ понятію, была добродтель, второе — былъ порокъ.

Нсколько поздне, другія постановленія какъ нельзя лучше подтверждаютъ справедливость такихъ словъ. Указъ 20 іюня 1718. года уже меньше церемонится съ нищими. Въ немъ приведенное выше постановленіе о гулящихъ людяхъ на Москв повторяется въ слдующей форм: ‘Й ежели который впервые будетъ пойманъ, такихъ бить нещадно батожьемъ и отдавать, или отсылать, по прежнему указу, въ прежнія ихъ мста’. ‘А буде такіе въ другой или въ третій пойманы будутъ, и такихъ, бивъ на площадяхъ кнутомъ, посылать въ каторжную работу, а бабъ въ шпингаузъ, а ребятъ, бивъ батоги, посылать въ суконный дворъ и къ прочимъ мануфактурамъ, а на помщикахъ, на хозяевахъ и властяхъ, также на старостахъ и прикащикахъ брать штрафу, за каждаго’ человка, за неусмотрніе по пяти рублей’.— Тутъ уже дло ведется прямо на чистоту. Необузданную волю, приводящую падшихъ людей къ нищенскому образу, считаютъ возможнымъ прямо и исключительно обуздывать только сильными вразумительными внушеніями, долженствующими непремнно возвратить испорченнаго человка въ его мирнымъ и полезнымъ зайятіямъ. Съ сожалнію и великому изумленію законодателей и образованнаго общества, такія благотворныя мры никакъ не вели за собой ожидаемыхъ благотворныхъ послдствій. Люди Къ нищенскомъ образ не только не уменьшались, но напротивъ — плодились, какъ песокъ морской, такъ что послдующія законодательства нашли, наконецъ, боле благодтельнымъ являться съ боле кроткими мрами.

Съ первого взгляда дйствительно очень легко можетъ инымъ показаться, что филантропія и личная благотворительность, имя передъ собой благо страдающихъ людей, должна необходимо и надлять имъ того человка, на котораго она прямо направлена. Всякому нуждающемуся и лишенному средства существованія — помощь дорога. Она вызываетъ его въ жизни, даетъ ему возможность снова взяться за трудъ и снова начать приносить обществу свою посильную пользу, мало этого, она спасаетъ его отъ многихъ крайнихъ необходимостей, за которыя. всякій нуждающійся человкъ всегда берется, какъ за послднее средство, она спасаетъ его отъ преступленія или отъ голодной смерти. Такая филантропія и личная благотворительность, обновляющая жизнь человка и дающая ему возможность ‘подняться’ и встать на ноги, можетъ быть признана за дйствительную и названа благомъ, если только въ ней не примшиваются какія нибудь другія побужденія, наводящія на разныя горькія соображенія. Но такъ ли бываетъ въ дйствительности? Ту ли благотворительность видимъ мы ежеминутно своими глазами? Такъ ли понимаютъ свое дло наши филантропы? Отвтъ для каждаго ясенъ. Въ дйствительности такой благотворительности никогда не случается, тутъ мы видимъ совсмъ не то, что должны были бы встрчать, и наши доброхотные датели вовсе не идутъ такъ далеко съ своею добродтелью, какъ бы должны были они идти, если бы только вдали, что творятъ. Въ дйствительности наша благотворительность ограничивается только однимъ пріятнымъ чесаньемъ языковъ и грошовыми подачками, которыя съ высшей точки зрнія гуманныхъ особъ есть тоже благо, ибо — все-таки, какъ хотите, молъ, а — съ одной стороны, улучшаетъ его несчастное положеніе и даетъ ему кусокъ насущнаго хлба, а съ другой,— при чесаньи языка — утшаетъ его нравственно въ скорби, воздерживаетъ отъ гибельнаго отчаянья и спасаетъ душу. При такомъ взгляд на благотворительность, грошовыя подачки и утшенія голодныхъ добрымъ словомъ въ ихъ скорбяхъ получаютъ право гражданства, проникаютъ глубоко въ жизнь и, имя сзади себя преданія и силу, тормозятъ ходъ этой жизни, задерживаютъ правильное развитіе другихъ, истинныхъ воззрній и развращаютъ и опошляютъ людей. Благотворителю ршительно нтъ никакой нужды до такихъ послдствій. При его поверхностномъ взгляд на дло, онъ даже не представляетъ себ ихъ возможности. Для него только одно существуетъ: ‘всякое даяніе — благо’, ‘съ міру по нитк — голому рубаха’ и онъ, слпо повинуясь привычкамъ, бросаетъ бдняку мдный грошъ съ полнымъ убжденіемъ, что онъ длаетъ доброе дло.

Но если благотворительность иметъ цлью уменьшеніе нищенства, и если это нищенство, при ея усиленной дятельности, лихорадочно выражаемой то въ вид личныхъ подаяній, то въ вид разныхъ сборовъ съ лотерей, обдовъ въ пользу голодныхъ и т. п.— не уменьшается, а увеличивается, то значитъ и благотворительность служитъ у насъ не средствомъ къ уничтоженію нищенства, а напротивъ, средствомъ въ его размноженію и поощренію.

По напечатанному въ ‘Сверной Почт’ — ‘Извлеченію изъ отчета общества попечительства о тюрьмахъ за 1865 годъ’ значится, что у насъ (за исключеніемъ Екатеринбургской, Пермской, Иркутской, Томской и Ярославской губерній, откуда свденій не было сообщено) въ 1860 году содержалось въ тюрьмахъ за прошеніе милостыни 14,574 человка. Цифра-очень почтенная, но это только для тхъ, кто знаетъ, что за прошеніе милостыни имаютъ и сажаютъ въ тюрьму и кто не знаетъ, сколько еще остается нищихъ ходящими по блу свту.

Въ нашемъ обществ очень часто можно встртить даже и теперь мнніе: будто люди, принявшіе на себя нищенскій образъ, гнздятся у.насъ только въ многолюдныхъ цнтрахъ, и что въ провинціяхъ ихъ вовсе нтъ, или, если и есть, то въ самомъ не- значительномъ количеств. Мнніе это главнымъ образомъ покоится на томъ отчасти справедливомъ основаніи, что простой разсчетъ заставляетъ нищихъ собираться въ такіе центры, гд они всегда найдутъ боле обильный сборъ, чмъ въ другихъ мстахъ. Принимая же нищенство при такомъ условіи за явленіе неизбжное и нормальное, сторонники такого мннія заключили, что у насъ, слава Богу, оно далеко, еще не иметъ такихъ грозныхъ размровъ, какіе существуютъ на Запад, что оно весьма незначительно и скоро излечимо. Стоитъ только прекратить нищенство благотворительными мрами въ большихъ городахъ — и бдности больше нигд не будетъ. Такое мнніе совершенно неправильно и обнаруживаетъ полное незнаніе провинціи. Нтъ никакого сомннія, что въ многолюдныхъ центрахъ нищихъ очень много, но также нтъ никакого сомннія и въ томъ, что въ провинціяхъ ихъ еще больше. Къ сожалнію, въ нашемъ вопрос статистика почти не даетъ никакихъ свденій, все дло пока въ личныхъ наблюденіяхъ,— и, положа руку на сердце, я прямо говорю, что нищихъ, пропорціонально населенію въ мстностяхъ малолюдныхъ, гораздо больше, чмъ въ мстностяхъ многолюдныхъ, что только вслдствіе сжатости и скученности жителей въ городахъ послднее заключеніе можетъ казаться неправдоподобнымъ, что только страхъ и ужасъ, въ который мы приходимъ отъ встрчъ съ нищими въ этихъ большихъ городахъ, заставляетъ насъ сомнваться въ томъ, что тамъ, въ провинціяхъ, ихъ еще больше… Въ послднее время увеличеніе нищихъ въ малолюдныхъ мстностяхъ стало особенно замтно. Этому явленію, кром различныхъ постороннихъ причинъ, нисколько независящихъ отъ самихъ нищихъ, много помогло и то обстоятельство, что открывшіеся во множеств спеціальные комитеты о нихъ, взявшись за свою задачу весьма усердно и съ энергіей преслдуя и возвращая ихъ на прежнее мсто жительства, отбили у нищихъ всякую охоту къ боле обильнымъ сборамъ и заставили ихъ довольствоваться малымъ. Ниже я обращусь въ нераціональности подобныхъ мръ, съ особеннымъ воодушевленіемъ проводимыхъ московскимъ попечительнымъ о нищихъ комитетомъ, гд читатель достаточно можетъ убдиться въ ихъ всесторонней несостоятельности и въ тхъ вредныхъ послдствіяхъ, которыя они неизбжно ведутъ за собой.

Людямъ, знающимъ матеріальную бдность провинцій въ ея дйствительной нагот,— а такихъ людей не очень много не только между просвщенными столичными жителями, но даже и между провинціалами,— такимъ знающимъ людямъ хорошо извстно, сколько можно найти тамъ лицъ, принявшихъ на себя нищенскій образъ въ любомъ мст и какими громадными полчищами двигаются они изъ одной деревни въ другую или въ городъ, отъ одного базара до другого, отъ одной ярмарки до другой. Но это только исключительно нищіе кочующіе, неимющіе никакой осдлости, очень часто — ‘ни родства, ни племени’ и преимущественно проводящіе свое время только въ однихъ переходахъ. Есть еще другой классъ — нищихъ мстныхъ, осдлыхъ, имющихъ свою квартиру съ отопленіемъ и освщеніемъ. Такіе осдлые нищіе, проявляя, въ большинств случаевъ, свою профессію только въ опредленномъ круг, имютъ обыкновенно свой комплектъ милостивцевъ, которыхъ и посщаютъ съ нмецкой акуратностью единожды въ день, и отъ которыхъ съ тою же нмецкой акуратностью получаютъ нкую лепту, равняющуюся стоимости обыкновенной закуски въ кабак. Всего лучше можно справиться о количеств осдлыхъ нищихъ той или другой мстности и объ акуратности ихъ посщеній у всякаго сколько, нибудь богатаго провинціальнаго лавочника или купца, подающаго мдный грошъ ради спасенія своей души. Количество такихъ нищихъ и постоянство, съ которымъ они являются, должно поразить всякаго, привыкшаго видть во всемъ только одно благораствореніе воздуховъ. А сколько есть еще такихъ же людей, преимущественно одинокихъ, которые даже имя недвижимую собственность въ образ закутокъ или изб, съ однимъ, много двумя Волковыми окнами, и находя возможность прокармливать себя своимъ трудомъ въ одну часть года, не находятъ ее въ другую и тоже ‘побираются’!

Весьма справедливо мнніе, уже неоднократно высказываемое въ литератур,— что нищими нельзя считать только тхъ, кто иметъ ‘нищенскій образъ’, но слдуетъ считать и тхъ, кто хотя онаго и неиметъ, но живетъ также подачками. Сюда, по весьма достаточнымъ основаніямъ, должны быть отнесены вс многочисленные виды разныхъ приживалокъ, компаніонокъ, чиновниковъ, пострадавшихъ на служб, ‘съ свидтельствомъ о правахъ ихъ на участіе и помощь’ и множество другихъ-живущихъ сплетнями, низкопоклонствомъ, угодничествовъ и имющихъ боле или мене благородный видъ. Даже въ правилахъ, утвержденныхъ для комитетовъ, существуютъ подобные нищіе, хотя и значительно отличенные отъ простыхъ смертныхъ, имющихъ неблагородный видъ… Такъ объ участи такихъ людей можно только грустить, и такъ какъ такіе люди ни для чего больше не годятся, кром упомянутыхъ спеціальностей, то я и обойду этихъ потомковъ бдныхъ, но благородныхъ родителей молчаніемъ, оставляя, ихъ для услады сплетнями и угодничествомъ ихъ почтеннымъ благодтелямъ.

Но нельзя того же сказать о странникахъ, богомолкахъ, прокаженныхъ, юродствующихъ и другихъ искалеченныхъ личностяхъ въ нищенскомъ образ, врачующихъ душено мірянъ и ходящихъ тоже въ великомъ изобиліи по провинціямъ. Читатель жестоко ошибется, если также будетъ предполагать, что эти богоугодныя лица встрчаются только въ многолюдныхъ городахъ. Я и тутъ, положа руку на сердце, долженъ буду объявить, что хотя въ большихъ городахъ ихъ встрчается и Довольно, но въ провинціяхъ — еще больше. Вс они, какъ мн самому неоднократно приходилось убждаться, гораздо охотне предпочитаютъ сует многолюдныхъ мстъ — тишину малолюдныхъ…

II.

Въ вопрос о нищенств и благотворительности всего интересне выслушать именно т разсужденія, которыми наше образованное общество исчерпываетъ причины возникновенія и развитія его. Тутъ, какъ и во всхъ его разсужденіяхъ, высказывается обыкновенно имъ много проницательности, здраваго смысла и глубокаго пониманія дла, съ которымъ, впрочемъ, не вполн можно согласиться. Для примра, я укажу только на земскія собранія, заботамъ которыхъ предоставлены пользы и нужды мстностей. Первое изъ нихъ высказавшееся о причинахъ нищенства и способахъ къ его прекращенію — было новгородское, за нимъ послдовали и другія: романо-борисоглбское, старорусское и проч.,— а всего объ этомъ предмет разсуждали въ первый годъ открытія, т. е. въ 1866 г., шесть или семь собраній. Вс эти собранія съ самымъ примрнымъ единодушіемъ повдали міру, что причины сильно распространившагося нищенства кроются, исключительно въ чрезмрно-развивающейся наклонности простаго народа въ пьянству, почему, считая за а несомннную истину, что у насъ вопросъ о превращеніи нищенства неразрывно связанъ съ вопросомъ объ уменьшеніи пьянства’, они преимущественно обращали все свое вниманіе на это послднее обстоятельство и особенно занимались только изысканіемъ средствъ для его устраненія, умозаключая, что нищество, при благопріятномъ исход, т. е. именно тогда, когда эти драгоцнныя и давно желанныя средства будутъ найдены и пьянство превращено,— что нищество тогда будетъ стерто съ лица родной земли. Предсдатель одного изъ такихъ, собраній (ромапо-борисоглбскаго), г. Мамоновъ, чтобы скорй приблизить эту свтлую будущность, безъ пьянства, и нищенства, предложилъ даже, какъ вспомогательное средство для ‘истиннаго’ искорененія людей, имющихъ нищенскій образъ, ‘рзкія мры и тлесныя наказанія, могущія подйствовать внушительно’. Г-нъ Мамоновъ къ такому желанію пришелъ, какъ онъ самъ объявилъ, посл своихъ ‘безпрерывныхъ сношеній съ крестьянами’. Предложеніе это для боле всесторонняго и безошибочнаго обсужденія было перенесено въ коммисію… Черезъ пять мсяцевъ, на второмъ създ гласныхъ, г. Мамоновъ снова его предложилъ, такъ что оно, наконецъ, вызвало — такъ покрайней мр записано въ журнал — ‘единодушное, всеобщее сочувствіе всего собранія, и преимущественно представителей сельскихъ обществъ’.

Чтобы искоренить пьянство, т. е. исключительную причину нашей нищеты, слдовало, по предположеніямъ земскихъ собраній, изъять только изъ употребленія продажу нитей. Но тутъ самъ собой возникъ вопросъ: какъ достичь такой счастливой и полезной мры, какъ изъять продажу питей и спасти такимъ образомъ народъ? Вдь извстно, что акцизъ съ вина даетъ весьма почтенную цифру фиску, посягать на этотъ косвенный налогъ — значитъ посягать прямо на фискъ, въ которомъ правительство въ настоящее время, среди своихъ преобразованій, весьма нуждается {Гласный кн. Васильчиковъ по этому случаю говорилъ такъ: ‘Весь вопросъ заключается въ томъ, изъ какихъ источниковъ покрыть дефицитъ, который неминуемо произойдетъ въ государственномъ бюджет, если продажа вина будетъ стснена и ограничена’?}. Какъ же тутъ поступить? И вышла старая исторія: и радъ бы въ рай, да грхи не пускаютъ… Поэтому, когда нкоторыя изъ земскихъ собраній вдругъ очутились передъ этой старой: исторіей, то опустили свои головы и въ конц концевъ пришли къ тому успокоительному результату, что радикальное искорененіе пьянства, т. е. искорененіе исключительной причины нищенства, теперь еще пока несвоевременно {Желающіе лично придти точно къ такому же выводу могутъ обратиться къ стать г. Колюпанова ‘Очерки изъ исторіи земс. въ 1866 г.’ (‘Вст. Европы’, 1897 г., іюнь). Тамъ же г. Колюпановъ выдаетъ за ‘несомннную истину, что у насъ вопросъ о прекращеніи нищенства неразрывно связанъ съ вопросомъ объ уменьшеніи пьянства’, ст 25. Бдная голова Колюпанова никакъ не можетъ связать причины съ послдствіемъ!}.

Принимать за причину нищенства — пьянство, необразованность, порочную волю и проч., это значитъ не понимать исторію, не признавать логику, отрицать справедливость, — это значитъ вдаваться въ самое жалкое противорчіе и видть причину явленія въ томъ, что составляетъ нераздльное слдствіе этого явленія, — это значитъ открыто смяться надъ здравымъ смысломъ! Трудно найдти въ современной жизни еще другое явленіе, которое такъ послдовательно вело бы за собой — пьянство, необразованность, порчу воли (впрочемъ, испорченной уже весьма изрядно, по понятію философовъ, еще въ утроб матери) и т. д., какъ нищенство. Это, думаю, весьма понятно. Голодный человкъ, какъ доподлинно всмъ извстно, способенъ выдлывать такія непозволительныя штуки, которыя сытому человку и во сн, никогда не приснятся.

Беру самое фантастическое предположеніе, нелишенное однако реальныхъ основаній. Очень легко могло быть, говорю я, что первый человкъ, принявшій на себя нищенскій образъ, вовсе не былъ зараженъ порочною страстью къ горячительнымъ напиткамъ. Такая возможность станетъ еще правдоподобне, если читатель припомнитъ, что въ т отдаленныя времена несуществовало ни откупной системы, ни подушныхъ окладовъ, ни ревностнаго преслдованія обществъ трезвости, такъ что человкъ могъ принять нищенскій образъ единственно вслдствіе вншнихъ и случайныхъ причинъ, лишившихъ его возможности кормить себя ‘честнымъ трудомъ’. Думаю, что такое предположеніе не иметъ ничего несбыточнаго. Теперь дальше: имй счастіе встртиться этотъ случайно пострадавшій человкъ съ другимъ человкомъ, разумно понимающимъ дйствительную помощь ближнему, получи онъ отъ него трудъ, возвращающій его въ условія прежней жизни — и все было бы кончено, человкъ сбросилъ бы съ себя отвратительный нищенскій образъ и нищенства — осмливаюсь заключить — не только не было бы посл этого въ. нашемъ отечеств, но не было бы его и во всей вселенной. Но въ томъ-то и была бда, что этотъ человкъ имлъ несчастіе встртиться съ благотворителемъ, который, вмсто дйствительной помощи, подалъ ему корку хлба и сказалъ нсколько ласковыхъ словъ, долженствовавшихъ утшить пострадавшаго въ ‘то горькой дол. Что приказали бы вы тутъ длать пострадавшему?— Очень понятно, что на корк хлба, а еще боле на невещественномъ утшеніи далеко ухать нельзя. И вотъ, человкъ въ нищенскомъ образ идетъ на второй день къ своему благотворителю, и во второй разъ протягиваетъ къ нему свою руку.

Иду еще дальше въ своемъ фантастическомъ. предположеніи. Представьте теперь себ, продолжаю я, что по близости отъ моего идеальнаго прародителя нищихъ проживаетъ другой человкъ… Кажется, и въ этомъ предположеніи нтъ ничего неправдоподобнаго?— Хорошо. Представьте теперь себ, что этотъ человкъ тоже, вслдствіе разныхъ вншнихъ и случайныхъ причинъ, но мене несчастныхъ и чувствительныхъ, или вслдствіе своихъ органическихъ неспособностей и пороковъ,— тоже находится, если непрямо въ нищенскомъ образ, то въ очень близкомъ къ нему и съ великимъ усиліемъ поддерживаетъ честнымъ трудомъ свое жалкое и тяжелое существованіе. Спрашивается, что долженъ сдлать этотъ второй человкъ, когда собственными своими глазами будетъ видть, что его сосдъ, т.е. первый человкъ, посл случившагося съ нимъ несчастія, нашелъ способъ кормить себя съ очень незначительной затратой силъ и, Къ довершенію всего, еще вызывать въ себ нкоторую долю сожалнія и утшенія? Посл такого открытія этому второму человку должна представиться такая дилемма: или оставаться при прежнихъ условіяхъ и тяжелымъ трудомъ поддерживать свое жалкое существованіе, или перейти въ новыя условія и точно такое же жалкое существованіе поддерживать легкимъ и неизнурительнымъ трудомъ, да еще вызывать утшеніе въ своей скорби. Человчество, какъ вамъ извстно, всегда стремилось и стремится къ довольству и даже къ счастію. Счастье всми всегда принималось, какъ такое положеніе, въ которомъ личность затрачиваетъ, какъ можно меньше силъ и получаетъ какъ можно больше пріятныхъ ощущеній. Желаніе получить большую массу удовольствій и сохранить сумму силъ, т. е. оставить ихъ въ экономіи, до того присуще человку, что онъ, находясь въ неправильныхъ соціальныхъ условіяхъ, очень часто нарушаетъ даже законъ своей природы, предписывающій ему приходъ и расходъ держать въ строгомъ равновсіи. Тутъ человкъ слагаетъ для себя точно такое же правило какое слагаетъ и каждый купецъ: — купить какъ можно дешевле, и продать какъ можно дороже. Противъ истины и справедливости, принимая въ основаніе и законъ человческой природы, въ современномъ обществ оказываются въ настоящемъ случа одинаково преступны, какъ аристократъ или купецъ, ведущіе слишкомъ медленную жизнь (въ физіологическомъ отношеніи) и ничего недлающіе, такъ и работникъ, ведущій слишкомъ скорую жизнь и работающій цлый день. Впрочемъ послднее до моей цли касается мало: мн изо всего этого нужно только одно — это именно то, что каждому человку дйствительно присуще желаніе расходовать какъ можно меньше силъ и получать какъ можно больше удовольствій, или — что все тоже — при полученіи постоянно однихъ и тхъ же удовольствій сокращать затрату силъ, и сокращать ее тмъ значительне, чмъ незначительне величина удовольствій. Противъ справедливости такого положенія всякій, сколько нибудь мыслящій человкъ, врядъ ли найдетъ въ себ смлость возражать. Теперь я спрашиваю вторично вполн просвщеннаго читателя: что долженъ длать мой другой идеальный человкъ, когда онъ собственными своими глазами увидитъ, что его сосдъ, т. е. мой первый идеальный человкъ, посл своего несчастія нашелъ способъ кормиться съ незначительной затратой силъ? Положеніе моего второго героя нестерпимо, расходъ его жизни никакъ не сходится съ приходомъ, а объ экономіи нечего и говорить. Будь еще иныя условія, вполн согласныя съ его органическими средствами — дло другое: тогда безъ сомннія онъ воспользовался бы ими и, работая по мр силъ, не обратилъ бы никакого вниманія на своего сосда. Но такихъ условій не было и ихъ никто не предлагалъ, а благотворитель не перестаетъ одлять сосда щедрой рукой…… Ну и какъ вы наконецъ думаете,— что же теперь долженъ сдлать мой второй человкъ?… Я говорю — потому что онъ дйствительно ‘долженъ’ будетъ отправиться къ благотворителю за подачкой.. Отъ этого его не удержутъ никакія нравственныя отвлеченыя идеи, онъ непремнно долженъ будетъ такъ поступать, потому что этого будетъ требовать его организмъ, законъ его природы, неимющій въ данное время другого выхода. Мало этого, на основаніи той же органической потребности, этотъ мой второй идеальный нищій, если онъ только замтитъ, что благотворитель при его появленіи начинаетъ творить милостыню мене щедрой рукой, и что онъ человкъ чувствительный,— ‘долженъ’ будетъ, чтобы въ борьб за существованіе съ сосдомъ одержать верхъ, подвязать себ руки, такъ же и ноги, зажмурить глаза и проч. Это заставитъ его сдлать физическій законъ, по которому всякій угодничествомъ старается выманить себ прибавку жалованья, выиграть 200,000 т., купить вещь за рубль, а продать за два и т. X, съ тою только разницею, что въ послднемъ случа образованные люди высказываютъ чаще свои нравственныя стремленія, неимя въ нихъ органической, т. е. крайней необходимости. Прибавьте еще къ этому весьма распространенную старую философію, по которой каждый долженъ имть зракъ раба или нищенскій образъ,— и передъ человкомъ, незараженнымъ предвязными идеями, непремнно должна представиться полная необходимость и логичность поступковъ моихъ идеальныхъ прародителей современнаго нищества, полное отсутствіе порочной и необузданной воли и полная ихъ безупречность.

Такимъ образомъ мы видимъ, что благотворительность въ нашемъ фантастичесмомъ предположеніи ведетъ прежде всего лица, на которыхъ она непосредственно направлена, къ воздержанію отъ труда, или, говоря проще, къ бездлью. Этимъ исключительно и ограничиваются прямыя заслуги филантропа.

Теперь обратимся къ тому, что ведетъ за собой воздержаніе отъ труда. Впрочемъ, чтобы не подумали иные читатели, что я вижу въ благотворительности единственную причину нищества, я считаю нужнымъ оговориться, что я этого вовсе не вижу. Въ настоящей своей стать я разсматриваю только взаимно дйствіе двухъ соціальныхъ явленій:— благотворительности на нищенство и нищенства на благотворительность…. Что же касается до другихъ причинъ нищенства, то ихъ еще остается довольно много, только вс он далеко не т, о которыхъ говоритъ наше образованное общество.

И такъ, къ чему же ведетъ бездлье?— Физіолога знаютъ очень хорошо, что жизнь человка слагается изъ двухъ состояній — изъ возбужденія и спокойствія {См. Утилитаризмъ, Джона С. Милля, гл. II.}. Въ первомъ состояніи человкъ работаетъ, во второмъ отдыхаетъ. Эти два состояніи въ нормальномъ человк такъ близко вяжутся между собою, что одно изъ нихъ съ ненарушимою правильностью и послдовательностью ведетъ всегда за собой другое. Такъ, посл отдыха, вполн здоровый человкъ нуждается въ работ настолько же, насколько онъ, посл работы, нуждается въ отдых. Мускульное напряженіе также необходимо для человка, какъ и ихъ бездйствіе, т. е., что. возбужденіе должно строго уравновшиваться съ спокойствіемъ. Только при такомъ условіи функціи человка будутъ совершаться правильно и онъ можетъ назваться здоровымъ и нормальнымъ. Въ противномъ случа, при несоблюденіи этого закона въ пользу возбужденія или въ пользу спокойствія, правильность функцій нарушается и человкъ впадаетъ или въ слишкомъ сворую или въ слишкомъ медленную жизнь, что одинаково вредно. Въ первомъ случа возобновленіе его тканей и обмнъ веществъ совершаются слишкомъ быстро,— что, хотя часто и ведетъ за собой Умственное усовершенствованіе, но за то истощаетъ и разрушаетъ организмъ, во второмъ — возобновленіе тканей совершается слишкомъ медленно и производитъ застой, что, хотя и ведетъ въ накопленію излишка и, какъ будто, въ тлесному усовершенствованію, но въ сущности только притупляетъ и развращаетъ человка. ‘Роскошь и привольная жизнь также благопріятствуютъ слишкомъ медленной жизни, какъ и лишенія, бдствія и органическая вялость. Въ то время, какъ одна часть людей живетъ спша и нетерпливо, гоняясь за плодами жизни, въ другой части господствуетъ неподвижность, лность’ (Праетическ. примненіе ест. наукъ къ требован. личнаго существованія, ст. 16 д-ра мед. г. Кленке). ‘Обезпеченная и надорванная роскошью жизнь, говоритъ дале тотъ же авторъ, располагаетъ человка къ лнивой, чувственной, а душевнымъ и физическимъ отправленіямъ сообщаетъ тихій, флегматическій ходъ. Эти люди отъ отсутствія работы, отягощенія пищеварительныхъ и ассимилирующихъ органовъ…. напоминаютъ собой одеревенлое растеніе!’ Такимъ образомъ отсюда получается, что бездлье, при обезпеченной жизни, ведетъ человка къ неподвижности, лни, къ чувственности или — какъ принято выражаться въ образованномъ обществ — къ нравственному его паденію. Кленке, въ приведенныхъ выпискахъ, имлъ, конечно, въ виду, не тхъ людей, какихъ имю я въ настоящемъ случа, но отъ этого вопросъ нисколько не измняется. Тмъ и великъ представляемый мною законъ, что онъ съ одинаковымъ безпристрастіемъ прилагается ко всмъ людямъ, какъ бы ни были значительно они удалены по. своему общественному положенію одинъ отъ другого. Человкъ, утопающій въ роскоши и тунеядств, также развращается и напоминаетъ собой окаменлое растеніе, какъ и человкъ, незнающій роскоши, но имющій боле или мене обезпеченную жизнь и тоже тунеядствующій. Отсутствіе труда, задерживая нормальный обмнъ веществъ, прежде всего ведетъ въ лишенію мускуловъ ихъ упругости, необходимой въ здоровомъ человк, посл чего является лнь, апатія, одеревенлость, животное состояніе. Люди, заручившіеся этими качествами, уже теряютъ всякую способность къ высшимъ наслажденіямъ, для нихъ становятся доступными одни грубыя, животныя и развратныя удовольствія, неидущія дальше пьянства, половыхъ влеченій и проч. Разъ нарушенная правильность обмна матеріи и утраченная упругость ведетъ всякую личность къ такому состоянію съ неимоврной быстротой. Организмъ человка въ этомъ случа вполн пользуется закономъ геометрической прогрессіи,— и человкъ, самъ того не замчая, въ самое короткое время опустится на самое дно утонченной или грубой пошлости, облюбуетъ свое новое мстожительство, и тогда хоть колъ теши… на, его голов…

И такъ, бездлье ведетъ къ утрат упругости въ мускулахъ, къ лни, застою, въ нравственному и умственному растлнію. Многіе, пожалуй, и представить себ не могутъ, какъ ужасны послдствія отсутствія труда, его неправильнаго распредленія въ обществ и его неправильной вознаградимости, противорчащей справедливости и доводящей людей до отчаянія и гибели!…. Спросите любого нищаго, какъ дошелъ онъ до такой жизни? и вы услышите: недлинный и неновый разсказъ, услышите — самую простую, самую обыкновенную исторію,— стеченіе такихъ обстоятельствъ, при которыхъ съ одной стороны отсутствіе труда, и съ другой — средствъ къ существованію поставили человка на дорогу нищенствующаго тунеядца. Время притупляетъ въ немъ всякое желаніе дятельности.

Нтъ никакого сомннія, что громадное большинство нищихъ всегда побиралось и теперь побирается, потому что, при всей своей наружной возможности быть полезнымъ обществу, лнится работать. Да, здоровый нищій, спокойно протягивающій къ вамъ руку за грошемъ, дйствительно ‘лнится’ работать, но онъ это длаетъ не потому, что не хочетъ работать, а потому, что не можетъ, потому что годъ, пять, десять лтъ прошло какъ уже его пригласили не работать, сказавъ ему, что мы люди божьи, знаемъ божьи заповди и тебя прокормимъ,— лнится не потому, что онъ пороченъ, а потому, что болнъ…

‘Помилуйте, что это вы проповдуете! восклицаетъ вдругъ съ негодованіемъ, вполн благовоспитанный читатель, членъ многихъ сердобольныхъ и полезныхъ обществъ и проч.— какже можетъ быть такой дтина болнъ, когда онъ зубами куль подымаетъ, когда въ его плечахъ — косая сажень? И чмъ же болнъ!— Вдь я знаю, что вы скажете, догадывается такой читатель: — вы скажете, что онъ болнъ своими мускулами… упругости въ нихъ у него не хватаетъ. Да, помилуйте, на что же больше ему упругости, когда онъ зубами куль поднимаетъ?! И что такое: утраченная упругость, ненормальный обмну веществъ? Это одна только фантасмагорія, помраченіе ума,— и больше ничего! Такой негодяй еще насъ съ вами двадцать разъ переживетъ. Для этого разряда нищихъ необходимо бы принять боле строгія и дйствительныя мры, какъ, напримръ, употребленіе ихъ временно на общественныя работы, или учреждать для сего особыя заведенія, въ которыхъ они могли бы имть постоянные заработки, подъ должнымъ надзоромъ и тому подобное {Тутъ я даже могу поименовать, кто это именно говоритъ изъ благовоспитанныхъ читателей. Говоритъ это предметъ заманки для подписки на ‘Вст. Европы’ и занимающійся земскимъ дломъ г. Колюпановъ (см. объявленіе ‘Вст. Ев.’), говоритъ во 2-мъ т. ‘Вст. Европы’, въ своей ст. ‘Очерки изъ ист. зем. въ 1866 г.’ на стр. 27 и 28-й.} (?). Оправдывать такихъ лнтяевъ и ихъ порочную жизнь — это значитъ распространять безнравственность, поощрять, посягать на порядокъ и спокойствіе — это значитъ… да, это Богъ знаетъ, что такое значитъ!’ восклицаетъ еще съ большимъ негодованіемъ читатель, чувствуя, что онъ тутъ ничего не понимаетъ.

Да, повторяю я, онъ болнъ?— Опредляя понятіе о здоровомъ и больномъ человк, Катеръ, въ своемъ ‘Руковод. къ общей Патологіи’ на 3-й ст., говоритъ: ‘Изъ этого явствуетъ, что здоровье и болзнь суть понятія относительныя и условныя, что между здоровымъ состояніемъ и положительною болзнью, существуетъ весьма много послдовательныхъ промежуточныхъ оттнковъ,— словомъ, что здоровье и болзнь не представляютъ абсолютныхъ противоположностей‘.— ‘Т болзни, которыя недоступны анатомическому ножу, принадлежатъ, за немногими исключеніями, къ наиболе темнымъ’. (Тамъ же ст. 18) ‘Многочисленныя наблюденія показываютъ, что тунеядная и бездятельная жизнь гораздо опасне, чмъ даже самая напряженная дятельность и чаще длается источникомъ умственнаго и нравственнаго разстройства’ (Эстерленъ ‘Чел. и сохр. его здор. ст. 422). ‘Помраченія душевной жизни, какъ самые легкіе начатки разстройства души, могутъ развиваться самымъ разнообразнымъ образомъ. Прежде всего и наичаще измняется чувство больныхъ и первое нарушеніе проявляется разнообразными уклоненіями въ этомъ направленіи. Здсь возможны два процесса: на первый планъ выступаютъ непріятныя и томительныя чувства и кладутъ свой оттнокъ на всю психическую дятельность и проч.’ (Эрленмейеръ ‘Лченіе душевныхъ болз.’ ст. 16).— ‘Какъ по физической, такъ и. по нравственной своей природ, человкъ предназначенъ для дятельной жизни, для постояннаго вншняго проявленія своихъ силъ,— и всякое упущеніе въ этомъ отношеніи рано или поздно ведетъ за собой очень опасныя послдствія. Въ самомъ дл, у всякаго сколько нибудь здороваго, бодраго и сознающаго свою мощь человка, мы встрчаемъ непреоборимый позывъ къ труду и дятельности’. (Эстерленъ, ‘Чел. и сохр. его здор.’ ст. 383). ‘Ничто, кажется, такъ не опасно для человка, какъ бездйствіе, вошедшее въ привычку’ (Тамъ же).— ‘Всякому серьезному заболванію почти всегда предшествуетъ извстная степень слабости, нкоторое недомоганіе и вялость. Но, какъ мы уже сказали, такое состояніе составляетъ почти постоянное и до извстной степени нормальное состояніе этихъ классовъ (пролетаріевъ). Кром того разстройство здоровья ведетъ за собою и неспособность къ работ’. (Тамъ же ст. 395).

Уже одно то обстоятельство, хорошо извстное каждому физіологу, что трудъ есть необходимая и неотъемлемая принадлежность всякаго вполн здороваго человка, можетъ дать основаніе для вывода, что отсутствіе его, внося въ организмъ ненормальность, гибельно для здоровья, и что, слдовательно, человкъ безъ труда — есть человкъ, живущій неправильной жизнью, есть больной человкъ. Лность, а вмст съ ней развратъ, пьянство и нравственное растлніе, вытекая азъ этой неправильной жизни человка, неразрывно вяжущейся съ соціальными условіями и отсутствіемъ личнаго труда есть болзнь. Но если лность, развратъ, пьянство и проч. являются въ людяхъ только потому, что ‘ничего неподдаешь’, если эти пороки есть болзнь, то справедливо ли людей, страдающихъ ими, преслдовать и наказывать? И чмъ эти люди, порочне и хуже другихъ людей, протягивающихъ руку для одленія подачкой, также ничего недлающихъ или пьянствующихъ у Борелей, Доминиковъ и у другихъ содержателей благородныхъ кабаковъ?…

Благовоспитанные писатели, занимающіеся прославленіемъ разныхъ почетныхъ безполезностей и неустанно предлагающіе въ великомъ изобиліи проэкты, долженствующіе избавить ихъ отечество отъ пороковъ и золъ, говоря о нищенств, подраздляютъ обыкновенно нищихъ на множество классовъ. Такъ они повствуютъ, что ‘у однихъ оно промыселъ (нищіе очень порочные), у другихъ — неизбжное слдствіе безпробудной лни, или дурно проведенной молодости (нищіе равномрно очень порочные), у третьихъ — слдствіе бдности, которой не сами они причиной (нищіе мене порочные, но все-таки довольно), у четвертыхъ — оно слдствіе случайныхъ причинъ (порочны — такъ себ) и проч. {‘Нищен. и благотвор. въ провинціи’, ‘Мос. Вд’. 1860 года, NoNo 2, 4 и 26.} Такая классификація, основанная на однихъ фантастическихъ предположеніяхъ, конечно, лишена всякаго серьезнаго значенія и здраваго смысла. Что такое нищенство, какъ промыселъ, и что такое нищенство какъ неизбжное слдствіе безпробудной лпи или дурно проведенной молодости? Разв это не одно и тоже? или, что такое нищенство, какъ слдствіе бдности, которой не сами нищенствующіе причиной, и — какъ слдствіе случайныхъ причинъ? Разв и это опять-таки не одно и тоже? Подраздлять такъ нищихъ, измышлять разныя причины ихъ нищенства и совтовать согласно этимъ измышленнымъ причинамъ врачевать, вдь это значитъ сваливать все, съ больной головы на здоровую,— значитъ заниматься самымъ неблагороднымъ дломъ, толочь воду. И неужели вс эти благонамренные и благовоспитанные писатели, въ пот лица отыскивающіе разные причины, не замчаютъ въ дйствительности, что, отыскивая усердно истину и находя, посл продолжительныхъ стараній, какіе-то обноски,— они на каждомъ шагу наталкиваются на эту истину? И неужели они дйствительно не замчаютъ, что вс ихъ попытки, проэкты и предлагаемые медикаменты есть ничто иное, какъ новыя заплаты на очень старомъ и дряхломъ рубищ? Такъ и кажется, что вс эти ревнители благоустроенности самымъ безсовстнымъ образомъ заимствовали свою философію у великаго философа и неприкосновеннаго собственника извстнаго кафтана — Тришки.

Изъ всхъ благонамренныхъ трудовъ такихъ господъ заслуживаетъ вниманіе только одна сторона дла — это описаніе порочности и чрезвычайно пугающей ихъ несмтности нищихъ. Тутъ обыкновенно они, чтобы сильне убдить своихъ читателей въ неотлагаемой необходимости воспользоваться измышляемыми ими цлительными медикаментами, не скупятся уже на изложеніе дйствительности. Картины на самомъ дл выходятъ не очень веселыя… Но и въ этомъ отношеніи такъ неосмотрительно поступаютъ, строго говоря, только т изъ нихъ, которые еще не вполн искусились на своемъ поприщ, боле же опытные не изображаютъ дйствительности безъ того, чтобы не напустить въ нее розоваго цвта, дабы глаза читателя, привыкшіе къ мраку, увидавъ настоящій свтъ, не почувствовали колотья….

III.

Утопающій, какъ говорятъ, хватается за соломинку. Въ вопрос о нищенств и благотворительности наше общество поступило какъ разъ въ этомъ род. Когда историческія обстоятельства общественной жизни довели нищенство до значительныхъ размровъ, когда оно стало бросаться рзко въ глаза даже и тмъ, кто привыкъ наблюдать жизнь изъ прекраснаго далека, и своею численностью наводить на разныя прискорбныя соображенія,— тогда возникла мысль о великой полезности усилить частную благотворительность, приносившую до этого времени, по понятію милостивцевъ, благотворные плоды, указанные мною въ предыдущей глав,— усилить эту благотворительность еще общественной благотворительностью. Мысль эта казалась до того раціональной и правильной, что въ ней нельзя было сомнваться ни на минуту. Если нищенство усиливается, разсуждали милостивцы, и если однихъ личныхъ пожертвованій и подаяній недостаточно для его пресченія, то, очень понятно, нужно увеличить ихъ, нужно завести такія учрежденія, которыя разомъ оказывали бы благодянія многимъ лицамъ, т. е. завести общественную благотворительность. Кажется, ясно? Къ тому же побуждало общество и, выходящая изъ границъ терпимости, порочность нищенствующихъ. Слдовательно, строго говоря, цлью общественной благотворительности служила сортировка пшеницы отъ плевелъ и справедливое воздаяніе каждой по заслугамъ ея: — неспособные кормить себя своимъ трудомъ должны были получать радушный пріютъ, а способные и все таки прибгающіе къ подаяніямъ,— исправленіе и обращеніе къ своимъ оставленнымъ занятіямъ. Порядокъ посл этого долженъ былъ произойдти удивительный! Открывшіяся спеціальныя учрежденія, перебравъ такимъ образомъ всхъ нищихъ, устроивъ ихъ и пристроивъ, должны были въ самомъ продолжительномъ времени удалить ихъ вовсе съ глазъ долой. Открылись комитеты…. Прежде всего они были утверждены въ Москв и въ Петербург, какъ въ мстностяхъ боле видныхъ и многолюдныхъ, слдовательно и въ такихъ, которыя изобиловали нищими, и гд люди въ нищенскомъ образ должны были встрчаться меньше всего. Результатъ дятельности этихъ комитетовъ на первыхъ порахъ лучше всего можетъ характеризоваться слдующими цифрами, помщенными въ ихъ отчетахъ. Нищихъ, доставленныхъ полиціею и добровольно являющихся было:

	въ 1853 г.	1855 г.	1856 г.	1857 г.	1858 г.
Подлежащихъ разбору Петербургскаго комитета	1591 ч.	1713 ч.	2400 ч.	1526 г.	2032 ч.
Подлежащихъ разбору Московскаго комитета	1928 ‘	2587 ‘	2770 ‘	3039 ‘	2144 ‘

Изъ этихъ немногихъ цифръ уже можно заключить, что дло далеко не такъ скоро длается, какъ сказка сказывается. Комитеты, посл десяти, пятнадцати лтъ далеки еще были отъ тхъ благотворныхъ результатовъ, которыхъ они намревались достигнуть въ самомъ непродолжительномъ времени. Мало этого, цифры показывали, что они какъ будто бы еще только начинали входить во вкусъ и чмъ больше работали, тмъ шире становился кругъ ихъ занятій, и тмъ больше находилось нищихъ. Требовалось, значитъ, увеличеніе числа такихъ общественныхъ учрежденій, чувствовалась, значитъ, неотлагаемая нужда открыть ихъ, но возможности, на каждомъ мст. Осуществилась вскор и эта прекрасная мысль: при каждой губернской тюрьм были открыты тоже попечительные о нищихъ комитеты, въ уздныхъ городахъ возникли ихъ отдленія, кром того образовалось множество другихъ благотворительныхъ учрежденій, подъ другими именами, но съ тми же спеціальными цлями — прескать нищенство въ самомъ корн… А нищенство все не прескалось, а нищенство все. росло и множилось, какъ росли и множились въ геометрической прогрессіи головы тхъ сказочныхъ чудовищъ, которымъ сказочные герои пробовали ихъ отрубать.

Когда взялись за дло губернскіе комитеты съ ихъ уздными отдленіями и когда, такимъ образомъ, на каждомъ мст, кром частной благотворительности, стали и они еще оказывать свою посильную пользу,— призрвать, исправлять и пристроивать, то на счастливый конецъ позволили себ надяться даже передовые люди того времени. И дйствительно, какже можно было тутъ ненадяться? всюду наблюдалось и умиротворялось, всюду высказывалось самое глубокое сочувствіе къ горестямъ прежняго и самая горячая готовность служить ему словомъ и дломъ, оказывать искреннее благодяніе и приносить существенную пользу, городскіе и земскіе полицейскіе чины ловили нищихъ и препровождали ихъ въ комитеты, въ комитетахъ ихъ сортировали,— дйствительнымъ нищимъ, неимвшимъ физической возможности заниматься честнымъ трудомъ, давали нероскошный, но вкусный столъ и теплую квартиру, недйствительнымъ нищимъ, собиравшимъ милостыню вслдствіе безпробудной лни и дурно проведенной молодости, посл исправленія ихъ нравственности въ тюремномъ замк на обязательныхъ, но полезныхъ работахъ, давали возможность, при содйствіи властей, на казенный счетъ, возвратиться къ своимъ оставленнымъ занятіямъ:— посадскимъ людямъ въ т города и посады, изъ которыхъ они пришли, дворцовымъ крестьянамъ — въ дворцовыя волости, помщиковымъ въ помщиковы волости и проч. Какже, повторяю, было тутъ не радоваться, не видть близкаго и счастливаго успха, долженствовавшаго измнить и обновить нашъ экономическій строй? Конечно, при боле внимательномъ разсмотрніи всхъ этихъ благихъ намреній, начавшихъ съ 1852 года заявлять себя почти въ каждомъ уздномъ город, трудно было не замтить, что преслдуемыя тутъ цли и употребляемыя средства для ихъ достиженія слишкомъ ясно напоминаютъ то доброе старое время, обращики котораго я имлъ уже случай отчасти привести въ начал настоящей статьи,— напоминаютъ со всми его…. учинить жестокое наказаніе, бить кнутомъ и ссылать въ ссылку… бивъ на площади кнутомъ, посылать въ каторжную работу… а бабъ въ шпингаусъ, а ребятъ, бивъ батоги… и проч., пробуждаютъ въ воспоминаніяхъ и т послдствія, которыя когда-то вытекали изъ такихъ мропріятій. Но вдь это, впрочемъ, могло бы только произойдти при боле ‘внимательномъ разсмотрніи, до котораго ни обществу, ни инымъ передовымъ тогдашнимъ дятелямъ не было ровно никакого дла. Вс довольствовались только одной наружностью, блескомъ, ршительно не думая, что не все то золото, что блеститъ…

Самымъ типическимъ представителемъ занятій попечительныхъ комитетовъ за прошлое десятилтіе, т. е. за то время, когда не однимъ только благонамреннымъ особамъ мерещилось близкое и счастливое будущее отъ общественной благотворительности, можетъ служить петербургскій комитетъ. Его способъ пресчнія нищенства, основанный исключительно на забираніи нищенствующихъ людей неусыпными стараніями будочниковъ, сортированіи ихъ и препровожденіи для водворенія на мсто родины, дольше всхъ оставался вренъ своему первоначальному характеру, и даже тогда, когда иные комитеты брались уже за другія средства, боле реальныя и осмысленныя, онъ все-таки не измнялъ себ и не поддавался никакимъ искушеніямъ. Впрочемъ, такихъ комитетовъ, высказавшихъ почти съ перваго дня своего основанія боле здравый и человческій взглядъ на средства къ достиженію благихъ намреній, было всего… одинъ {Тульскій.}. Вс же прочіе ни въ чемъ не. отставали отъ петербургскаго. Вотъ нкоторыя данныя изъ занятій этого комитета, ясно опредляющія характеръ и достоинство его дятельности, а также дятельность и, всхъ другихъ подобныхъ учрежденій.

	въ 1853 г.	1855 г.	1856 г.	1857 г.
Отдано на воспитаніе дтей	—	4	2	3 чел.
Отдано въ ученье мастерствамъ	—	—	—	3 чел.
По слабости, старости и другимъ причинамъ (?) обращено мщанъ и крестьянъ въ общества, въ помщикамъ и сдано въ подлежащія вдомства	514	583	904	486 чел.
Отправлено для водворенія на мсто родины	127	141	157	78 чел.
Отдано на поручительство.	179	209	364	176 чел.
Отправлено разнаго званія лицъ неодобрительнаго поведенія въ начальственнымъ лицамъ и въ присутственныя мста для поступленія по законамъ	141	81	130	112 чел.
Отослано въ штабъ внутренней стражи отставныхъ нижнихъ чиновъ	85	67	113	142 чел.
Умерло	?	38	49	40 чел.
Осталось къ слдующему году	217	289	210	192 чел.
Итого	—	1412	1929	1232 чел.

Такимъ образомъ, если читатель будетъ разсматривать эти числа, вмст съ числами нищихъ, поступавшихъ для ‘распредленія’ въ петербургскій комитетъ за тоже время, то онъ самъ увидитъ, что разница между ними самая незначительная. Недостаетъ только тхъ, кому благотворительное заведеніе оказало существенную помощь: — отправило на родину съ пособіемъ (?), опредлило на мста въ услуженіе (?) и помстило въ богадльни и другія подобныя учрежденія. Впрочемъ, процентъ послднихъ счастливцевъ былъ весьма незначителенъ: изъ нихъ только одному изъ шестидесяти одного удалось достичь обтованной земли, т. е. богадльни или больницы съ нероскошнымъ, но вкуснымъ столомъ и теплой квартирой, для прочихъ же существовала слдующая пропорція: 1 изъ 10 получалъ мсто въ услуженіи (на которое, конечно, изъявлялъ желаніе поступить только потому, что не желалъ быть ‘препровожденнымъ’ на родину), 1 изъ 16 отправлялся на родину съ пособіемъ (?), 1 изъ 3 безъ пособія, если отправку ‘на казенный счетъ’ не считать пособіемъ, 1 изъ 8 передавался на благоусмотрніе подлежащихъ властей для поступленія по закону и проч. Но что въ особенности заставляетъ обращать на себя вниманіе-это пропорція облагодтельствуемыхъ дтей. Извстно, что если и нужно когда нибудь исправлять человка, то это въ его несовершеннолтнемъ возраст. Ребенокъ — воскъ, изъ котораго можно лпить какую угодно высоконравственную фигуру, говорятъ вс просвщенные люди. Такого удобнаго матеріала для созиданія у насъ добрыхъ нравовъ было доставлено къ разбирательству въ петербургскій комитетъ съ 1853 года по 857 годъ — 278 чел. и только 15 изъ нихъ удостоились быть отданными на воспитаніе и обученіе мастерствамъ, прочіе же 263 возвращены къ своимъ мирнымъ и оставленнымъ занятіямъ… Но и это еще милость Божья, за которую родители и родственники удостоившихся должны вчно быть признательными петербургскому комитету, московскій попечительный комитетъ и этого не сдлалъ. Изъ всхъ дтей, доставленныхъ ему за тоже время бдительными городовыми (ихъ число въ отчетахъ не поименовано, но принимая во вниманіе особенное усердіе московскихъ будочниковъ передъ петербургскими на поприщ изловленія людей въ нищенскомъ образ, чему я самъ былъ неоднократно свидтель, и большее количество ‘подлежащихъ распредленію’ нищихъ въ московскомъ комитет, чмъ въ петербургскомъ, слдуетъ заключить, что въ первый число несовершеннолтнихъ дтей доставляется гораздо значительнй, чмъ во второй, т. е. относя это въ 1853—1857 водамъ нужно, слдовательно, цифру петербургскаго комитета — 278 еще увеличить) изъ всхъ дтей, говорю я, доставленныхъ въ московское благотворительное заведеніе въ продолженіе цлыхъ пяти лтъ только одинъ былъ осчастливленъ отдачею въ какое-то ученье, прочіе же были подвергнуты общей участи.

Точно также заслуживаетъ вниманія и нисло смертныхъ случаевъ въ петербургскомъ попечительномъ комитет. Въ тотъ же промежутокъ времени, о которомъ я говорю, въ стнахъ его умирали изъ 1000—23 человка, не считая того огромнаго числа, которые по слабости, дряхлости, болзни и проч. были отправляемы умирать въ помщикамъ, въ больницы, богадльни и другія благотворительныя заведенія.

Таковы въ главныхъ чертахъ средства, считавшіеся радикальными для кореннаго уничтоженія нищенства и измненія нашего экономическаго быта! Таковы пути, которыми хотли достигнуть исцленія страждущихъ, исправленія порочныхъ и призванія всхъ способныхъ трудиться въ мирнымъ и полезнымъ занятіямъ!

Очень естественно, что такой взглядъ на благотворительность не могъ долго оставаться въ обществ, по крайней мр, боле лучшіе люди должны были скоро увидть всю его непослдовательность и нераціональность. И на самомъ дл, почти въ самомъ начал занятій комитетовъ стали уже раздаваться въ литератур требованія другой благотворительности, боле человческой и разумной, въ которой людямъ, принявшимъ на себя нищенскій образъ предоставлялось бы больше возможности въ исправленію своихъ матеріальныхъ нуждъ и нравственныхъ недостатковъ. Тогда же въ первый разъ робко и смутно было высказано мнніе и о тхъ горькихъ послдствіяхъ, которыя ведетъ за собой частная благотворительность и вообще всякая подачка, развращающая человка. Но при всемъ этомъ, вра въ полезность комитетовъ все-таки еще оставалась крпкой, даже и въ ихъ убжденіяхъ, если только эти комитеты будутъ поставлены на боле практическую почву, перестанутъ ограничиваться одною пересылкой нищихъ, ‘начнутъ лyивыхъ обращать въ труду, не оставляя на ихъ собственный ‘произволъ’, и заведутъ для такихъ людей работные дома, гд бы они подъ надзоромъ(а по разумнію современнаго намъ г. Колюпанова еще подъ строгимъ надзоромъ) и за тихими занятіями могли бы исправляться. Собственно говоря, лучшими людьми этого еще весьма неотдаленнаго времени было понято только одно, что нищенство не можетъ быть пресчено благотворительностью, ибо для этого требуется нчто иное, боле основательное и существенное, и что вс заслуги комитетовъ, организованныхъ на правильныхъ началахъ, могутъ ограничиться только недопущеніемъ нищенства множиться и развиваться, удержаніемъ его въ извстныхъ границахъ. ‘Изъ таблицъ комитетовъ видно, что число ежегодно забираемыхъ столичными полиціями нищихъ не уменьшается, по крайней мр, въ послдніе годы оставалось довольно значительнымъ,— въ С.-Петербург отъ 1,300 до 2,000 человкъ и больше, въ Москв отъ 2 до 3 тысячъ. Изъ этого слдуетъ заключить, что едва ли возможно совершенно устранить причины, побуждающія въ прошенію милостыни, по думаемъ, что во всякомъ случа можно, и даже безъ большихъ усилій, предупредить нищенство и не допускать его развиваться’. (‘Нищенство и благотворительность’. М. Курбановскій. ‘Современникъ’ 1860 года). Вся надежда такимъ образомъ сводилась на правильность устройства работныхъ домовъ и на обязательность труда, долженствовавшаго возбудить энергія), возстановить и укрпить упругость тхъ мускуловъ и той нервной системы) противъ которыхъ благовоспитанный читатель такъ неосновательно и неудачно пробовалъ возставать…

Но что такое правильно организованный домъ трудолюбія? Въ чемъ должна выражаться его организація? Какая можетъ быть построена правильность на обязательномъ труд? Какимъ путемъ вытекаетъ изъ такого устройства нравственное усовершенствованіе человка? Не будетъ ли эта правильность отзываться правильностію обыкновенныхъ и достаточно зарекомендованнныхъ смотрительныхъ и рабочихъ домовъ?. и проч. На вс эти вопросы отвчаетъ каждому сама дйствительность. Судя потому, что подобныя заведенія въ этой дйствительности возникаютъ въ баснословномъ количеств, что почти при каждомъ попечительномъ комитет существуютъ въ настоящее время мастерскія, обучающія съ великимъ успхомъ порочныхъ людей даже художествамъ, какъ напр., овчинниковская скульптурная мастерская въ Москв, и, наконецъ, по отзывамъ просвщенныхъ особъ и по имющимся печатнымъ свденіямъ — нельзя не заключить, что все идетъ тамъ въ большомъ порядк и иметъ самый утшительный видъ…

Но какъ бы ни были велики порядки въ организаціи работныхъ домовъ и какъ бы не расширялись ихъ средства, занятія и слава, они все-таки не осуществятъ радостныхъ ожиданій. Тамъ, гд нравственность человка хотятъ исправлять принужденіемъ, обязательнымъ трудомъ и насиліемъ, гд, во что бы то ни стало, стараются доказать ему такими положительными средствами его порочность и необходимость возвышенія, тамъ, въ самыхъ субъектахъ попеченія рдко встрчается желаніе воспользоваться такими человколюбивыми заботами, и тамъ Почти всегда достигается обратное. Для нравственнаго перерожденія нужно личное желаніе, личное сознаніе необходимости такого перерожденія, личная готовность и требованіе. Только при такомъ условіи дло будетъ имть успхъ, и только этого условія никогда не встртятъ просвщенные филантропы, вовсе несчитающіе его нужнымъ или вовсе непредполагающіе его существованія. Вдь безразсудно и дико было было бы, если бы филантропъ, хватая съ Невскаго перваго попавшагося прохожаго, отправь лядъ его въ себ въ кухню и приказывалъ бы усердно кормить. Столъ филантропа можетъ быть прекрасенъ, но также можетъ случиться, что этотъ первый попавшійся прохожій вовсе не чувствуетъ въ данную минуту никакой охоты даже къ самымъ лучшимъ лукуловскимъ блюдамъ. Представьте же теперь себ ужасъ этого несчастнаго, когда филантропъ, которому онъ служитъ предметомъ его опытовъ, замтивъ такое нежеланіе, и слдовательно упрямство и непониманіе прелестей лукуловскихъ блюдъ, приказываетъ насильно пихать ему въ ротъ очаровательныя явства!— ‘Дуракъ, молъ, набитый! если самъ ничего не понимаешь, такъ длай то, что люди приказываютъ’! Въ роман ‘Юрій Милославскій’ выставленъ какой-то панъ, котораго, герой, посл очень сытной закуски, угощаетъ жаренымъ гусемъ съ горячимъ оружіемъ въ рукахъ. Гусь, по всей вроятности, былъ зажаренъ отлично, но несчастный панъ все-таки не могъ его сть и желалъ въ эту минуту провалиться сквозь землю. Въ нравственной сфер человка существуетъ точно такое же правило, въ ней также проявляется голодъ, и сознаніе необходимости его удовлетворенія. Нужно только постараться, чтобы человкъ скорй переварилъ свою старую непитательную и дурную пищу и ощутилъ бы надобность въ новомъ пополненіи и возобновленіи…

Впрочемъ, до повсемстнаго обязательнаго исправленія нравственности нищенствующихъ у насъ еще далеко: Большинство во митетовъ, въ главныхъ чертахъ дятельности, пока еще ограничиваются однимъ собираніемъ нищихъ черезъ полицію и одлніемъ нуждающихся копйками. Собираніе нищихъ полицейскими чинами заслуживаетъ не малаго вниманія, въ особенности въ нашихъ столицахъ, старающихся блистать своей чистотой и порядкомъ. Губернскіе комитеты съ ихъ отдленіями на этомъ поприщ выказывали усердія мало. Бываетъ даже и такъ, что высшее начальство, сколько не обращается къ городской и земской полиціи, требуя строжайшаго наблюденія за нищими,— нижніе полицейскіе чины все-таки пропускаютъ подобныя заявленія мимо ушей и свободно дозволяютъ людямъ въ нищенскомъ образ расхаживать по городамъ и селамъ, чего, конечно, нельзя поставить имъ въ вину. Я увренъ, что ни одинъ членъ комитета не только не нашелся бы что сдлать, но даже и что сказать, когда подлежащія власти вздумали бы привести ихъ требованіе въ буквальное исполненіе и, забравъ всхъ нищихъ, доставили бы ихъ въ установленныя учрежденія. Вдь нищихъ — безсчетное множество, тьма темъ!.. Но столичные блюстители порядка поступали иначе {Лтъ двнадцать назадъ, когда я жилъ въ Москв, и когда гоненіе на нищихъ велось съ страшной энергіей, въ особенности временами, такая мра комитета была обращена тамошними блюстителями въ выгодную для себя статью дохода. На улицахъ тогда очень часто можно было встртить будочника, выжидающаго возвращенія изъ дома, замченнаго его бдительнымъ окомъ нищаго, или будочника, бгущаго, во всю мрчь за тоже бгущимъ и взывающемъ на всю улицу о своемъ спасеніи нищемъ. Если судьба не очень благоволила къ гонимому, т. е. если на его пути ему непопадалось ни растворенныхъ воротъ, ни мелочной лавки, ни другого какого нибудь спасительнаго отверстія, гд бы онъ могъ укрыть себя, и если будочникъ догонялъ его и длалъ своей жертвой, то между торжествующимъ и испускающимъ вопли отчаянья прежде всего возбуждался торгъ. Кончался онъ чаще тмъ, что свобода нищимъ покупалась, и онъ, за всю имющуюся при немъ звонкую монету, освобождался въ ближайшемъ переулк. Такихъ сценъ я былъ нсколько разъ очевидцемъ.— ‘Дуракъ! думалъ я тутъ каждый разъ, смотря на трепещущаго и молящаго всхъ о заступничеств нищаго,— вдь теб хотятъ сдлать благодяніе. Какъ же ты нечувствуешь этого’! Иногда та, кія беззащитныя жертвы выкупались прохожими. Только неимющіе звонкой монеты препровождались неумолимымъ блюстителемъ порядка въ мста назначенія. Хороши мры благотворительности, когда для однихъ они служатъ статьей дохода, а для другихъ — ужасомъ, заставляющимъ откупаться послдними грошами, чтобы только не ощутить ихъ на собственной спин!}, это и было причиной, почему нищенство въ столицахъ, какъ я уже имлъ случай сказать, уменьшилось, что въ свою очередь послужило причиной радости благотворителей, видвшихъ въ этомъ ясное доказательство полезности своихъ мръ и полное увнчаніе оныхъ блистательнымъ успхомъ. Но вдь это игра воображенія, фантастическіе призраки. Нищіе отъ подобныхъ мръ перемнили свое мстопребываніе и сдлались значительно осмотрительне и осторожне, т. е. сдлались изворотливе, хитре, и запаслись знаніями, необходимыми для обмана и надувательствъ, или — что все равно — сдлались еще порочне и развратне. Только этимъ объясняется ихъ уменьшеніе въ большихъ центрахъ и преимущественно въ Москв и Петербург, и только этимъ объясняется уменьшеніе ихъ въ отчетахъ благотворительныхъ заведеній и неописанная радость чиновниковъ-благотворителей. Нищій, исправленный комитетомъ и препровождаемый съ грошевымъ пособіемъ, или безъ него, на родину, къ своимъ мирнымъ занятіямъ, неявится больше въ область дятельности этого комитета, но это, конечно, не потому, что онъ дйствительно созналъ порочность своего промысла, переродился и взялся за мирныя занятія — за нихъ онъ все таки не возьмется, хотя даже придетъ и съ пособіемъ — а потому, что простой экономическій расчетъ не заставитъ его идти туда, гд такъ усердно давали ему прочувствовать его безнравственность, чего онъ по грубости своей натуры все-таки не могъ прочувствовать. Онъ на другой же день покинетъ снова свою родину, уйдетъ гораздо дальше, чмъ былъ прежде, но при этомъ постоянно будетъ имть въ виду — нежеланіе встртиться съ своими старыми доброжелателями, и еще большее нежеланіе снова попасть подъ ихъ человколюбивую заботливость. Вся ошибка кроется въ томъ, что благотворители не шутя воображаютъ, что исправленный и облагодтельствовапный ими субъектъ, будучи препровожденъ на прежнее мстожительство и на арену своихъ полезныхъ занятій,— сейчасъ же примется за старое дло. Какъ будто бы онъ только того и ждалъ, чтобы комитетъ, видя его безденежье, отправилъ бы его изъ столицы на родину или — что еще правильне — какъ будто онъ только за тмъ и пришолъ изъ дому въ попечительный комитетъ, чтобы оное благотворительное заведеніе отправило его снова въ его домъ! Такіе чиновники-благотворители вовсе не могутъ понять, что если человкъ оставляетъ свои полезныя занятія и идетъ просить милостыню, то онъ это длаетъ не вслдствіе любви къ искуству, а вслдствіе того, что не находитъ нужнымъ оставаться дольше при прежнихъ условіяхъ, вслдствіе того, что онъ лишенъ средствъ или силъ. И вдругъ его снова переносятъ въ старую среду, въ обстановку, лишившую его всякой возможности существовать, въ обстановку, прогнавшую его.

Чтобы изобразить передъ читателемъ еще боле наглядно картину полезной и благотворной дятельности общественной благотворительности, выражающейся въ различныхъ формахъ, неисключая щей съ кашей и дырявыхъ обносковъ, я приведу нсколько выписокъ, очерчивающихъ ее съ ужасающей безпощадностью, такъ что боле сильная, и разительная характеристика ея даже не можетъ быть вымышлена.— Одинъ корреспондентъ сообщаетъ въ нкую газету изъ Костромы: ‘Всхъ денегъ въ распоряженіи здшняго комитета (основаннаго въ 1854 году въ ознаменованіе совершившагося въ 1850 году двадцатипятилтія царствованія въ Боз почившаго государя императора Николая Павловича) всхъ денегъ въ распоряженіи находится — 58,962 р.— сумма порядочная. Что же длаетъ комитетъ? Изъ отчета его на 1866 г. видно, что въ теченіе минувшаго года въ дом попечительнаго комитета о бдныхъ призрвались 28 лицъ женскаго пола на полномъ комитетскомъ содержаніи, 131 чел. получали ежемсячнаго содержанія на 1,773 руб. и 463 единовременнаго 796 руб. 50 к. А всего расхода въ 1866 году было 4,399 руб. 17 коп. Ежемсячное пособіе выдавалось отъ 50 к. до 2 руб. 50 к. въ мсяцъ, а единовременное пособіе выдавалось отъ 1 р. до 15 р…. Какой же выводъ можно сдлать изъ всего этого? спрашиваетъ корреспондентъ и начилаетъ дальше длать выводъ, который у него состоитъ въ томъ, что помощь въ 50 коп. ведетъ только къ развитію кабаковъ и нищенства, что было бы полезне, если бы комитетъ вмсто такихъ затратъ оказывалъ помощь молодымъ людямъ, желающимъ трудиться:— покупкою нужныхъ для ихъ мастерства инструментовъ, для женщинъ — скорошвейнныхъ машинъ и проч., и проч. А вотъ еще безпощадныя данныя, съ невозмутимымъ хладнокровіемъ побивающія почетную безполезность. ‘Изъ упраздненнаго Тульскаго приказа общественнаго призрнія, говорится въ одномъ московскомъ орган печати,— переданъ въ губернскую управу капиталъ, заключающійся въ двухъ 5% билетахъ по 50 т. р. для раздачи причитающихся % къ праздникамъ Рождества Христова и св. Пасхи бднйшимъ лицамъ всхъ сословій тульской губерніи, нуждающимся въ помощи, на этотъ капиталъ получено процентовъ съ 1-го мая по 1-е декабря 1867 г. 1,250 р., изъ которыхъ, согласно опредленію губернскаго собранія, выдано руб. въ распоряженіе тульскаго губернскаго предводителя дворянства для раздачи бднымъ дворянамъ (хоть бы бднымъ, но благороднымъ дворянамъ то воздержались бы раздавать грошовыя подачки), а изъ остальныхъ денегъ расчислено по числу народонаселенія всхъ сословій и обоихъ половъ по городамъ и уздамъ тульской губерніи по ²/₂₁ коп. сер. на каждую душу, 1,096 руб. 73 выдано коп. во вс уздныя земскія управы тульской губ. для раздачи къ празднику Рождества Христова по ближайшему ихъ усмотрнію. Остатокъ 43 руб. 49 ³/₄ коп. причисленъ къ процентнымъ деньгамъ, которыя получатся за слдующее полугодіе и пойдутъ’ въ раздачу къ празднику Пасхи’…

P. S.— Недовольствующіеся этими двумя выписками и желающіе еще читать о подвигахъ нашей благотворительности могутъ обратиться къ любому номеру любой нашей газеты.

——

Такимъ образомъ, разсматривая взаимнодйствіе филантропіи и нищенства, мы теперь пришли къ такому заключенію, что первая, достигая своихъ намреній, служитъ только развитію и распространенію второго, и что второе, т. е. нищество, достигая также въ свою очередь своихъ намреній, служитъ только развитію и распространенію перваго. Такое соотношеніе ихъ должно быть до того очевиднымъ и справедливымъ для каждаго, желающаго смотрть на дло своими собственными глазами, а не глазами почтенной бабушки, что никакія, сомннія не могутъ имть мста въ его мысляхъ. Благотворительность, обезпечивая человка, располагаетъ его къ воздержанію отъ труда, въ бездлью, къ лни, къ дармодству,— что такъ или иначе служитъ для многихъ предметомъ зависти и расширяетъ кругъ приверженцевъ такой миролюбивой жизни, въ свою очередь — расширившійся кругъ такихъ приверженцевъ, заявляя больше требованій на свое обезпеченіе’ самъ начинаетъ для многихъ служить предметомъ заботъ, состраданій и плодить благотворительность. Что же можетъ быть еще ясне и послдовательне?

Говоря о благотворительности, я, конечно, вовсе не имю въ виду ея различій и характеристики, т. е. я вовсе не считаю нужнымъ останавливаться на томъ:— какая благотворительность вытекаетъ отъ чистаго сердца и, слдовательно, достойна своего имени и похвалы, и какая благотворительность вытекаетъ не отъ чистаго сердца, и длается ради тщеславія и иныхъ земныхъ соображеній и слдовательно недостойна похвалы. Я гляжу только на результатъ тхъ или другихъ психическихъ побужденій, на вещественный знакъ, доступный наблюденію и осязанію, который не допускаетъ догадокъ и предположеній и который, являясь видимой причиной, ведетъ за собой видимыя слдствія. Этимъ я не хочу сказать, что побудительные мотивы въ оцнк человческихъ дйствій не должны имть никакого значенія, я имю въ виду только настоящій случай, и по отношенію къ вытекающимъ изъ филантропіи результатамъ, побудительные мотивы такихъ дяній — безразличны. Для человка въ нищенскомъ образ ршительно все равно, отъ всего ли сердца даетъ ему благодтель сумму, равную стоимости закуски въ кабак или не отъ всего, точно также ршительно одно и тоже и для общества:— отъ всего ли сердца пріучилъ благодтель перваго нищаго въ моемъ фантастическомъ предположеніи къ бездлью и дармодству или не отъ всего. Какъ въ томъ, такъ и въ другомъ случа, общество одинаково иметъ у себя на ше непроизводительнаго потребителя.

Располагая къ воздержанію отъ труда и къ бездйствію, убивая въ человк всякую энергію и силу въ самостоятельности и независимости, филантропія кром того учитъ этого человка всякимъ обманамъ и подлостямъ, заставляетъ его, ради его же собственнаго сохраненія въ борьб за жизнь, лгать и убожествовать, вынуждаетъ его ханжить, угодничать и низкопоклонничать. Трудно даже вообразить себ, до какой степени нравственнаго уродства доводится такимъ путемъ человкъ, лишенный возможности имть независимость и трудъ, лишенный своей личности и уваженія къ ней, передланный въ тряпку, въ подошву! Видть въ каждомъ благодтеля, изъ-за копйки кланяться передъ нимъ, распинаться и возносить его, ждать и нынче и завтра подачки, чтобы за это получить только самое необходимое для прокормленія, что, по замчанію одного ученаго, дается даромъ всмъ животнымъ,— вотъ что длается жизнью такого несчастнаго человка, носящаго громкое имя: члена цивилизованнаго общества. И до какой виртуозности доводится это лицемріе и убожество! Натираніе лица купоросомъ, выжиганіе ранъ и тому подобныя физическія искаженія употребляются нищими-спеціалистами для состраданія въ филантроп. Для благонамренныхъ и довольныхъ людей такое разложеніе живой личности очень легко можетъ не имть никакихъ тяжелыхъ ощущеній, можетъ даже казаться имъ пріятнымъ, потому что льститъ ихъ мелкому самолюбію. Отвратительное самонаслажденіе! Величественно кривляться, передъ другими и требовать, чтобы и передъ тобой вс ползали и пресмыкались, снисходить на мольбы только такимъ ползающимъ и пресмыкающимся, держать ихъ передъ собой полускотами и видть въ этомъ ихъ ничтожество и свое величіе,— это…. члены цивилизованнаго общества! Вслдствіе этого наша жизнь повсюду изукрашена какой-то убогостью и пришибленностью, въ каждомъ углу ея сидитъ самое пошлое ханжество и низкопоклонство, въ каждомъ углу кто нибудь ползаетъ и вымаливаетъ. Попрошайничество у насъ развито до того, что даже трудно и представить себ его размры: на каждомъ шагу кто нибудь клянчитъ, вздыхаетъ, выпрашиваетъ. Женщины на этомъ поприщ подвизаются съ особеннымъ усердіемъ. И это длается матерями, длается въ глазахъ дтей, обращается имъ въ правило, въ науку…

‘По мр того, какъ благотворительность начинаетъ принимать форму постоянныхъ учрежденій, говоритъ одинъ нмецкій ученый,— увеличивается также и число людей, ищущихъ помощи, такъ что подобныя учрежденія въ конц концовъ служатъ только поощреніемъ лности и желанія жить на чужой счетъ,— двухъ золъ еще худшихъ, чмъ самая бдность. Къ естественному пролетаріату присоединяется теперь еще искуственный’. (Эстерленъ, ‘Человкъ и сохр. его здор.’ стр. 411).— ‘Нигд, можетъ быть, столько не сдлано въ этомъ отношеніи, какъ во франціи, говоритъ онъ дале на слдующей страниц, въ особенности въ Париж посл 1850 года. Были изданы законы противъ дурныхъ, вредныхъ для здоровья жилищъ, составлялись общества для постройки новыхъ, лучшихъ помщеній, само правительство устраивало такія помщенія на свой собственный счетъ и затмъ отдавало ихъ бднымъ. Хлбу и мясу даны принудительныя цны, предпринимался цлый рядъ новыхъ построекъ и ненужныхъ работъ для того только, чтобы искуственно увеличить спросъ на рабочія руки. Тмъ не мене существеннымъ результатомъ всхъ этихъ усилій было то, что пролетаріатъ въ Париж расплодился еще боле, при постоянно возрастающемъ обдненіи всей остальной страны’.

Теперь кажется достаточно ясны соотношенія двухъ общественныхъ явленій — нищенства и филантропіи. Размры этихъ явленій съ каждымъ часомъ все множатся и нтъ, кажется, конца такой плодовитости…

Филантропствовать пріятно большинству, филантропіи учитъ старая философія, филантропу помогаетъ рутина и традиція. Копечныя издержки для полученія себ громкаго имени благодтеля человческаго рода соблазняютъ всхъ. Каждому, ‘живущему съ строгою моралью и недлающему никому въ жизни зла’, лестно купить за такую дешевую цну доспхи добродятеля, вмсто равнодушія, а иногда и ненависти, которыя онъ навлекъ бы на себя искреннимъ желаніемъ и принесеніемъ дйствительнаго добра. Но справедливо ли это?

Если подачка есть безнравственность, если филантропія есть зло, изобртенное отягченнымъ желудкомъ и ведущее въ разврату, пошлости, безсилію и гибели,— то чего же смотрть? Къ нимъ такъ и слдуетъ относиться, какъ въ безнравственности и злу… Этого требуетъ и разумъ, и справедливость, нераздльная съ величайшимъ ученіемъ о человческомъ счасть.

Но подымемся ли мы до такой высоты?

Вся наша бда — въ нашей убогости и пришибленности. Мы вс боимся и не осмливаемся смотрть дальше указанныхъ пятнадцати шаговъ, мы вс отмахиваемся и руками и ногами отъ правильнаго анализа, лишь только замчаемъ, что этотъ анализъ начинаетъ заводить насъ дальше отведенной намъ линіи, мы вс нершаемся возвышаться до пониманія настоящей причины того или другого слдствія. Такая убогость заставляетъ всхъ насъ вчно ходить около истины, принимать слдствіе за причину, говорить вздоръ, приходить къ абсурду. Если, напр., является у насъ эпидемія и въ мастерскихъ, подвалахъ и въ селахъ люди начинаютъ валиться, какъ мухи, мы кричимъ, что это происходитъ отъ того, что не были строго соблюдаемы правила, предписанныя полиціей и не везд стояли кадки съ ждановской жидкостью. Если намъ указываютъ на вашу смертность и говорятъ, что у насъ одинъ смертный случай приходится въ продолженіе извстнаго времени на двадцать семь живыхъ, мы, не желая и не осмливаясь браться за изысканіе настоящей причины, объясняемъ, что такова знать наша судьба {Вотъ эта таблица, заимствованная мною изъ ‘Общей Патологіи’ Вагнера и Улэ:

Англія	1 : 51	Франція	1 : 39,7	Турція	1: 30
Германія	1 : 45	Голландія	1: 38	Россія	1: 27
Бельгія	1 : 43	Италія	1: 30	Батавія	1: 26
Швейцарія	1 : 40	Греція	1: 30	Бомбей	1, 20

}. Мы и врить не хотимъ, когда намъ растолковываютъ, что вдь такая смертность, служа прежде всего масштабомъ для оцнки благосостоянія народа, не рекомендуетъ нашей дальновидности въ общественныхъ длахъ. ‘Какъ богатство или бдность, точно такъ и состояніе общественнаго здоровья, говоритъ профессоръ медицины Эстерленъ, болзни и заразы, продолжительность жизни, смертность, число рожденій и приращеніе населенія служатъ самымъ лучшимъ признакомъ степени народнаго благостоянія, а слдовательно достоинствъ или недостатковъ его общественнаго строя’. (‘Человк. и сохр. егоздор’. ст. 24—25) ‘Но если несомннно, что жалкое состояніе здоровья и жизни милліоновъ несчастныхъ пролетаріевъ — тутъ дло идетъ объ Англіи съ ея гнилыми порядками — въ значительной степени обусловливается самымъ строемъ общественнымъ и государственнымъ, то наша обязанность энергически настаивать на необходимости измнить этотъ строй’.

‘И въ самомъ дл, вс благомыслящія правительства и лучшіе законодатели всхъ временъ всегда заботились о матеріальномъ возвышеніи своего народа и о его соціальномъ прогресс. Но одни законодательныя мры и правительственное вмшательство еще недостаточны для успшнаго приведенія подобныхъ коренныхъ преобразованій: для этого требуется благоразумное и дружное содйствіе всхъ благомыслящихъ людей, поддержка и энергическая дятельность всего общества… Очень можетъ быть, что идеи о соціальномъ прогресс и объ очеловченіи народовъ были идеи добрыхъ, но мечтательныхъ людей. Но тмъ не мене он были идеи самыя человчныя и, самыя благотворныя, если и не всегда вполн строго расчитанныя. Каково бы ни было будущее такихъ идей, но стремленіе этихъ честныхъ, безкорыстныхъ и энтузіастическихъ людей къ освобожденію народовъ отъ гнета прошедшаго, въ самостоятельности и естественнымъ правамъ человка всегда останутся безсмертными’ (Эстерленъ ‘Чел. и сохр. его здор.’ ст. 414 и 415).

Въ томъ-то все и несчастіе наше, что мы боимся истины, ищемъ источника нашихъ золъ тамъ, гд его вовсе нтъ и куда онъ вовсе не могъ попасть, приписываемъ наши бдствія, страданія и пороки тому, что никогда не могло производить такихъ слдствій, и что само произошло отъ тхъ же причинъ. Во всхъ своихъ трудахъ, длахъ и мрахъ, мы высказываемъ не дйствительныя, дла и мры, не то, чмъ на самомъ дл они должны бы быть, а уродливую, жалкую и убогую пародію на нихъ. Наше общество въ этомъ отношеніи сильно напоминаетъ того мудреца, который, въ извстной басн, мелъ лстницу снизу.

И. В. Андреевъ.

‘Дло’, No 7, 1868

ФИЛАНТРОПЫ И НИЩІЕ.

Читайте также: