Э. Б. ТАЙЛОР
Э. Б. ТАЙЛОР
Э. Б. Тайлор, Анучин Дмитрий Николаевич, Год: 1916
Время на прочтение: 16 минут(ы)
А. Н. Анучин. Люди зарубежной науки и культуры
Государственное издательство географической литературы, Москва, 1960
В декабре прошлого, 1916 г. (2 января 1917 г. нового стиля), в небольшом городке Англии, Веллингтоне, скончался знаменитый этнолог Эдуард Бернет Тайлор (Edward Burnett Tylor), с именем которого связана целая эпоха в истории науки о человеке за последние сорок лет XIX в. Выступив в печати несколькими годами позже Ч. Дарвина, Тайлор явился подобным же инициатором в области этнологии, как тот в сфере биологии, им были приложены к изучению примитивных и древнейших стадий культуры та же идея эволюции и подобные же приемы сравнительного анализа этнографических явлений, какие оказались столь плодотворными в применении к изучению органических форм с эволюционной точки зрения.
Нельзя, конечно, утверждать, чтобы Тайлор был первым, выступившим с идеей эволюции в применении к истории человеческой цивилизации. Идея эта высказывалась уже древними, тем более мыслителями XVIII в. — Гогэ, Фонтенеллем, Де-Броссом, Гердером и др. В XIX в. она была проводима Клеммом в его ‘Всеобщей истории человечества’, затем Вайцем, Бастианом, Андрэ, Леббоком и др. Заслуга Тайлора в том, что он внес в изучение первобытной культуры метод более детального сравнительного анализа, старался определить точнее явления прогресса и регресса, традиции и заимствования, остановок в развитии и ‘пережитков’ (survivals, соответствующих регрессивным или зачаточным органам в биоморфологии) и т. д. Пользуясь массой этнографических известий из разных эпох и о разных народах, он стремился свести их в определенную систему, вывести из них известные законы, наметить линию эволюции в ее последовательном осложнении от наиболее примитивных стадий и форм.
Сознавая, что полное уяснение истории человеческой культуры, особенно на ее примитивных и варварских стадиях, является недостижимым при современном состоянии имеющихся знаний, Тайлор ограничился только отдельными вопросами, касающимися языка и письма, некоторых обрядов и обычаев, примитивной логики и фантазии, мифов и религии, и путем разбора этих этнических явлений пытался выяснить полнее и нагляднее формулированную им идею эволюции. Зачатки современной культуры, доказывал он, следует искать в отдаленном прошлом, и чтобы определить шире и глубже ее основы, надо спуститься до стадии первобытных дикарей, с которой началось развитие человеческой мысли и которая проявляет себя иногда еще и теперь, у цивилизованных народов, разными ‘пережитками’, унаследованными от отдаленных предков.
Время главной научно-литературной производительности Тайлора относится к 1865—1881 гг. Ранее происходила подготовка к научной работе, позже, с 1884 по 1908 г., преимущественно лекторская деятельность — в качестве сперва (1884—1895) преподавателя, затем (1895—1908) профессора Оксфордского университета, а также (1889—1891) университета Эбердинского (Univ. of Aberdeen, Gifford Lectureship), публичного лектора в Royal Institution и т. д. Правда, и в эти годы делались Тайлором сообщения в Лондонском антропологическом институте и других обществах, помещались статьи и заметки в разных журналах, переиздавались прежние его сочинения, но нового за это время им было внесено в науку мало, вообще можно сказать, что производительность Тайлора закончилась в 1890-х годах, а всякая научная деятельность в 1908 г. Последние же семь лет его жизни (в возрасте свыше 77 лет) были существованием ‘в сумерках’, как выразился один из его биографов, т. е. в полусознательном состоянии (по-видимому, от паралича), умер он 84 лет.
Тайлор представляет собой один из примеров высокоталантливого самоучки. Он не получил высшего образования, не был в университете, и, тем не менее, университеты подносили ему ученые степени и приглашали его на кафедру, ученые общества (в том числе и королевское — Royal Society) избирали его в свои члены, другие (как Антропологический институт, Антропологическая секция Британской ассоциации) — своим председателем, а главные сочинения его выдержали по нескольку изданий и были переведены на другие языки. Родился Тайлор 2 октября нового стиля 1832 г. в Кэмберуэлле (Camberwell) и получил образование в средней школе (Grove House Scholl, Tottenham). Происходил он из состоятельной семьи, и ему предстояло вступить в торгово-промышленное дело его отца, но состояние его здоровья потребовало отсрочки и временного удаления в более теплые и солнечные страны, где он и пробыл несколько лет. В 1856 г., находясь в Гаване (на острове Кубе) он встретился и познакомился там с известным любителем археологии и этнографии, Кристи (Henry Christy), вместе с которым и отправился в путешествие по Мексике. Эта встреча с Кристи имела несомненно важное влияние на развитие и направление научно-литературной деятельности Тайлора.
Кристи был состоятельный человек, член одного банкирского дома, и мог употреблять значительные средства на любимые свои занятия — путешествия, коллекционирование и раскопки. Своими сведениями по старой и новой Мексике и своим собиранием этнографических и археологических предметов в этой стране он оказался весьма полезен Тайлору при их совместном путешествии и, возможно, что без содействия Кристи не появилось бы и первое сочинение Тайлора ‘Анахуак, или Мексика и мексиканцы’ (‘Anahuac, or Mexico and the Mexicans’, 1861). Но Кристи оказал, надо думать, более широкое влияние на дальнейшее направление занятий Тайлора. Он интересовался вообще этнографией, собирал коллекции по дикарям195, увлекался археологией и в начале 1860-х годов занялся совместно с парижским профессором, палеонтологом Лартэ (Lartet), обширными раскопками во французских пещерах, именно на юге Франции, в Перигоре, и в департаменте Дордони, в долине р. Везера.
Раскопки эти, произведенные на средства Кристи (затратившего на то более 100 тысяч франков), дали новые и ценные материалы для познания древнейшего каменного века в Западной Европе — обстановки, в которой жил палеолитический человек (окружавшей его фауны, определяемой по остаткам убивавшихся и съедавшихся им животных), каменных и костяных инструментов и оружия, которые он себе изготовлял, и его способности к искусству, выразившейся в резьбе (гравюрах и рельефах) по кости и оленьему рогу {Результаты раскопок Лартэ и Кристи были изложены во многих статьях и книгах, особенно в ‘Cavernes de Prigord’, P., 1864 и в ‘Reliquiae Aquitanicae’, 2 vv., 4о с массою рисунков, изд. в 1875 г. после смерти Лартэ и Кристи по оставленному ими тексту и рисункам Руперта Джонса (Rupert Jones).}. Предметы, добытые из этих раскопок, обогатили как Парижский,~так и Британский музеи, но при жизни Кристи значительная часть их входила в состав собственного его музея, заключавшего в себе для сравнения также изделия эскимосов, американских индейцев, австралийцев и других ‘дикарей’. Тайлор широко пользовался как этнографическими сведениями Кристи, так и собранными им коллекциями.
Заканчивая предисловие к своим ‘Исследованиям о древнейшей истории человечества и развитие цивилизации’ (‘Researches into the Early History of Mankind and the Development of Civilization’, 1865), он упоминает о лицах, которым был он наиболее обязан при составлении своего труда, и на первое место ставит Кристи … ‘Мой друг Henry Christy в течение ряда лет не только помогал мне своими обширными этнографическими сведениями, но дал мне также возможность ознакомиться с изделиями низших рас по тщательно подобранным образцам его громадного собрания’.
Но Тайлор учился не только у Кристи. По возвращении из путешествия в Мексику он посвятил 8—9 лет (1857—1865) подготовке к своим этнологическим трудам, причем его женитьба (в 1858 г.) на мисс Анне Фокс не только не отвлекла его от излюбленных занятий, но обеспечила ему спокойную жизнь свободного ученого-мыслителя.
Из трудов его видно, что он усвоил себе обширное знакомство с этнографической литературой, не только английской, но также немецкой, французской, итальянской, испанской, свободно пользовался классическими (греческими и латинскими) авторами, читал по-еврейски, имел вообще солидные филологические сведения. Он упоминает, что многим обязан лингвисту Потту в Галле и философу-психологу Лазарусу в Берне (занимавшемуся специально ‘психологией народов’ — ‘Vlkerpsychologie’). В целях более обстоятельного изучения языка жестов он пользовался указаниями директора института для глухонемых, д-ра Скотта в Эксетере, а для более широкого знакомства с данными народоведения и доисторической археологии им были осмотрены многие этнографические и археологические музеи не только Англии, но и континентальной Европы.
Вышедшие в 1865 г. ‘Исследования по древнейшей истории человечества и развитие цивилизации’ представляют собой ряд этюдов о разных культурных стадиях и явлениях. За ‘Введением’ следуют две главы, посвященные ‘языку жестов’, одна — ‘языку жестов и языку слов’, одна — ‘изобразительному и фонетическому письму’. Следующие главы носят названия: ‘Образы и имена’, ‘Развитие и падение культуры’, ‘Каменный век в прошлом и настоящем’, ‘Огонь, варка пищи и посуда’, ‘Некоторые замечательные обычаи’, ‘Исторические предания и мифы наблюдения’, ‘Географическое распределение мифов’ и ‘Заключительные примечания’. Несколько десятков простеньких рисунков иллюстрируют некоторые из перечисленных глав. ‘Заключительные примечания’ подводят итоги сопоставленным фактам и соображениям.
Одним из результатов Тайлор выставил тот, что ‘великие различия в цивилизации и в духовном состоянии человеческих рас зависят скорее от различия в развитии, чем в происхождении, представляют скорее разницы по степени, чем по качеству’, другими словами, человечество выказывает во всех своих племенах и народах ‘духовное однообразие’, однородность духовных проявлений, и мы встречаем сходные стадии развития искусств и знаний, сходные изделия, взгляды, обычаи у самых несходных между собой народов. Другим выводом Тайлора было положение, что история человечества вообще была историей прогресса, хотя кое-где, в известные эпохи, при неблагоприятных условиях могли быть и местные явления регресса и вырождения. Поступательное, в общем, движение культуры вызывает вопрос, чем оно определялось, почему в известной области у известного народа появлялась некоторая лучшая сноровка, более совершенное знание или искусство, чем у других.
Тут могли быть три возможности: самостоятельное открытие, унаследование от прадедов, живших в другой, отдаленной стране, или передача от одного народа другому. Какая из этих трех врзможностей имела место в каждом отдельном случае, решить часто трудно, но Тайлор сопоставляет ряд известий, показывающих, что в некоторых случаях наиболее вероятно отдельное, самостоятельное открытие или изобретение в разных областях, в других — занесение из иной страны, а в третьих — несомненно заимствование, обычно у народа более культурного. Такое заимствование очевидно, например, по отношению к известным широко распространенным мифам и к некоторым оригинальным или курьезным обычаям.
Приводят ли такие заимствования в конце концов к одному источнику, в котором получила начало цивилизация всего мира,— на этот вопрос можно ответить скорее допущением теоретической тому возможности, чем выводом из фактов. Прослеживая явления культуры взад от современной эпохи, мы приходим к стадии дикарей, еще кое-где сохранившихся и теперь, и к стадии людей палеолитического века, довольствовавшихся грубо оббитыми орудиями из кремня. Некоторые из племен дикарей поднялись до стадии варваров, другие усвоили себе еще более высокую культуру, которая выразилась не в одном только улучшении быта, житейской техники, комфорта, но и в изменении характера мышления и форм логического заключения.
Мышление дикаря допускает смешение субъективного с объективным, действительности с воображением, причин и следствий, названий и предметов. Едва ли было в истории человечества, думает Тайлop, движение более значительное, чем это изменение понятий об отношениях между тем, что возникает в уме, и тем, что вне его, оно оказало мощное влияние на этику и религию, на весь ход знаний и искусств. Его можно сравнить с тем изменением в умственной жизни отдельного человека, которое сопровождает переход от детства к юности.
‘Исследования’ Тайлора, вскоре по их выходе в оригинале, были переведены Г. Мюллером по-немецки и изданы в Лейпциге (‘Forschungen ber die Urgeschichte der Menschheit und die Entwicklung der Civilisation’) {‘Исследования о древней истории человечества и развитии цивилизации’. — Ред.}, а в 1868 г. вышел в Москве и русский перевод, под измененным заглавием: ‘Доисторический быт человечества и начало цивилизации’. Перевод был сделан Е. Г. Балицким под редакцией профессора Московского университета (по кафедре финанс. права) Ф. Б. Мильгаузена. К сожалению, переводчик был, очевидно, мало знаком с предметом, а редакция проф. Мильгаузена оставалась, по-видимому, номинальной, вследствие чего перевод оказался неудачным, с неправильной передачей многих фраз и технических терминов, не говоря уже о множестве опечаток. Английский оригинал выдержал три издания: второе последовало в 1870 г., а третье, исправленное, в 1878 г., в этом же году вышло и американское издание.
Выпустив ‘Исследования’, Тайлор продолжал работать в области культуры дикарей и в 1866—1870 гг. им были сделаны сообщения и напечатаны статьи на темы: ‘О происхождении языка’, ‘Религия дикарей’, ‘О явлениях цивилизации, сводимых к их зачаткам у дикарей’, ‘О следах древнейшего умственного состояния у человека’, ‘Быт доисторических рас, как он выясняется из наблюдений над современными малокультурными народами’, ‘О пережитках мысли дикарей в современной цивилизации’, ‘Философия религии у низших рас человечества’ и др. {Мы не упоминаем о многих критических статьях Тайлора по поводу различных новых произведений в области лингвистики, доисторической археологии, этнографии, социологии, об его статьях в ‘Encyclopedia Britannica’ и многих других.}. В статье ‘Религия дикарей’ (‘Forth. Rev. Ang.’, 1866) им была впервые высказана мысль, что ‘теория, придающая явлениям природы личную жизнь, может быть — названа анимизмом’, а в лекции о пережитках (survivals), прочитанной в Royal Institution, был сделан первый опыт более обстоятельного разбора относящихся сюда явлений. Все эти этюды получили более обстоятельную обработку и были дополнены другими в большом сочинении, явившемся главным делом жизни Тайлора и озаглавленном: ‘Первобытная культура: исследования о развитии мифологии, философии, религии, искусств и обычаев’ (2 т., 8о, 1871, X + 453 и VIII + 426 стр.). Сочинение это составило крупный вклад в историю первобытной культуры и сделало имя его автора знаменитым в науке и широко известным не только между этнологами и историками, но и вообще в образованном обществе Европы и Америки.
Составляя продолжение и дальнейшее развитие тех идей, которые были уже высказаны в ‘Исследованиях’, Тайлор распространяет их в новом сочинении на другие группы явлений и сводит массу собранных им данных в определенную систему, стараясь подкрепить свои взгляды и выводы возможно большим числом убедительных доказательств.
Эпиграфом к своему труду Тайлор взял мысль Де Бросса (De Brosses): ‘Человека следует изучать не в возможностях, а в самом человеке, дело заключается не в том, чтобы высказывать догадки, что он мог или должен был делать, а присмотреться к тому, что он делает (‘Се n’est pas dans les possibilits, c’est dans l’homme mme qu’il faut tudier l’homme, il ne s’agit pas d’imaginer ce qu’il aurait pu ou d faire, mais de regarder ce qu’il fait’). В своем предисловии автор указывает на связь своего нового сочинения с прежним (‘Исследования’) и на то, что оно было подготовлено (как мы это уже заметили выше) рядом этюдов, в которых те же мысли были высказаны более кратко и менее убедительно.
Из трудов ученых, которыми автор наиболее пользовался в своем сочинении, он указывает на два: ‘Человек в истории’, Бастиана (Bastian. Der Mensch in der Geschichte, 1860, 3 t.) и ‘Антропологию первобытных народов’ Вайца (W a i t z. Antropologie der Naturvlker, Bd. I—III, 1860—1866, fortgesetzt von Gerland, Bd. IV—VI). В 1-й главе автор дает определение науки о культуре, а во 2-й рассматривает различные взгляды на развитие цивилизации, отдавая предпочтение теории прогресса. 3-я и 4-я главы посвящены ‘переживанию в культуре’, 5-я и 6-я — ‘эмоциональному и подражательному языку’, 7-я — ‘искусству счета’. Далее следуют главы, трактующие о мифологии и религии, первая рассматривается в трех главах, а религии посвящен весь второй том. Семь глав здесь носят заголовок ‘анимизм’, хотя в последних из них автор переходит от более простых верований в духов и в душу к более сложным концепциям политеизма, дуализма и монотеизма. 18-я глава посвящена ‘обрядам и церемониям’, а 19-я представляет ‘заключение’, сравнительно краткое, в котором автор останавливается особенно на практических результатах изучения первобытной культуры и доказывает, что изучение это, выясняя развитие цивилизации, должно, Ео ipso {Ео ipso — тем самым. — Ред.}, способствовать прогрессу, содействовать устранению препятствий к нему и являться наукой реформы по преимуществу.
‘Первобытная культура’ выдвинула Тайлора в ряд первых авторитетов его науки, той, которую некоторые ученые (Макс Мюллер и др.) стали даже называть ‘наукой Тайлора’. Через два года (в 1873 г.) потребовалось новое издание того же сочинения, а в 1874 г. вышло первое американское его издание. Значение этого труда было настолько прочно, что спрос на него не упал и по прошествии 2Х) — 30 лет после его выхода, в 1891 г. появилось третье, исправленное издание, а в 1903 г. четвертое, тоже с некоторыми добавлениями. Интересно предисловие ко второму изданию, где автор, между прочим, касается роли Дарвина и Герберта Спенсера в основании теории эволюции.’Многим читателям,— говорит здесь Тайлор,— могло показаться странным опущением, что в сочинении о цивилизации, настойчиво проводящем теорию развития или эволюции, почти нигде не упоминаются имена Дарвина и Герберта Спенсера, влияние которых на весь ход современной мысли в этой области не может не быть общепризнанным. Такое отсутствие особых на них ссылок находит себе объяснение в самостоятельном плане настоящего сочинения, почти не имеющего соприкосновения с предшествовавшими ему произведениями этих передовых мыслителей’. Далее, в том же предисловии Тайлор повторяет свое оправдание, сделанное им уже в предисловии к первому изданию,— в нагромождении массы примеров и доказательств, которые, утверждает он, были необходимы ему для того, чтобы читатель мог обсудить сам излагаемую перед ним теорию.
Классический труд Тайлора был переведен на несколько языков. Первым вышел русский перевод, на следующий же год после выхода оригинала (в 1872 г.). Издан он был Д. А. Коропчевским, которому русская журналистика обязана основанием (в 1870-х годах) хорошего научно-популярного журнала ‘Знание’ {Д. А. Коропчевский был впоследствии доцентом Петроградского университета и читал в нем курсы этнологии. Ему принадлежит ряд статей и популярных брошюр по различным этнологическим вопросам.}. Перевод может быть назван в общем удовлетворительным, с некоторыми лишь неточностями в терминах.
Второе издание этого перевода, дополненное по третьему изданию оригинала, вышло под редакцией Д. А. Коропчевского почти четверть века спустя, в 1896—1897 гг. (в издании О. Н. Поповой)196. В предисловии к этому изданию говорится о ‘глубоких следах’, оказанных книгой Тайлора на русскую научную литературу и на всех, интересующихся у нас историей культуры.
Сочинение Тайлора ‘не только было замечено нашей научной литературой, но и оставило в ней неизгладимый след. Воззрения автора на ‘переживания’ в культуре, впервые выдвинутые им с такою ясностью и убедительностью, были усвоены всеми, занимающимися и интересующимися историей культуры, и входят как необходимый элемент во все их суждения в этой области. Такое же право гражданства в нашей литературе получили приемы и результаты исследований Тайлора в вопросах о происхождении мифических представлений, понятий о душе и духах и религиозных обрядов и церемоний.
Взгляды и аргументы его настолько сделались общим достоянием русской науки, что приводятся и повторяются часто без упоминания имени автора как неопровержимые, основные научные положения. Эти очевидные, глубокие следы влияния Тайлора и внимание, оказанное образованной публикой его книге, позволяют с уверенностью предположить, что она послужила могучим средством распространения интересами истории культуры, выражающегося в обильной ныне литературе этого предмета… Капитальный труд Тайлора выполнен с такою проницательностью и широтою взгляда и с такою полнотою содержания, что период в четверть века, протекший после первого появления его на английском языке, нисколько не затронул свежести и силы мыслей автора… Сочинение Тайлора остается и для настоящего времени столь же полным и новым источником для знакомства с наукой о развитии культуры, каким оно было и двадцать пять лет тому назад’.
Немецкое издание ‘Первобытной культуры’ вышло в переводе Шпенгеля и Поске, ‘при содействии автора’, в 1873 г. в Лейпциге, под заглавием ‘Die Anfnge der Cul tur, Untersuchungen ber die Entwicklung der Mythologie, Philosophie, Religion, Kunst und Sitte’ {‘Первобытная культура, исследование о развитии мифологии, философии, религии, искусства и быта’. — Ред.} и с предисловием переводчиков. Французское издание появилось только в 1876 г. в переводе г-жи Pauline Brunet, под заглавием: ‘La civilisation primitive’.
Были еще два польских издания — 1896 и 1898 г.
В течение десяти лет по выходе первого издания ‘Первобытной культуры’ Тайлор занимался отчасти детальной обработкой некоторых специальных этнологических вопросов, отчасти популяризацией (в публичных лекциях и статьях) своей теории эволюции, отчасти, наконец, полемикой с Гербертом Спенсером, Уоллесом, Пешелем и др. Из статей за это время следует особенно указать: ‘Первобытное общество’ (две статьи в ‘Contemporary Review’, 1873, были переведены по-русски и вышли в журнале ‘Знание’, 1873), ‘Испытания (Ordeals) и клятвы’ (лекция в Royal Institution помещена в ‘Proceedings’ этого учреждения и в ‘Macmillan’s Magazine’, 1876), ‘Об игре Patolli в древней Мексике и об ее вероятном азиатском происхождении’ (‘Journ. Anthr. Institute’, 1878), ‘Замечания о географическом распределении игр’ (там же, 1879), ‘История игр’ (‘Forth. Rev.’, 1879), ‘О происхождении плуга и колесной повозки’ (‘Journ. Anthr. Inst.’, 1880). К 1881 г. относится выход более значительного научно-популярного сочинения Тайлора, явившегося, вместе с тем, и первым кратким руководством по общей этнологии: ‘Anthropology: An introduction to the study of man and civilization’, L., 1881, XV + 448 стр. (‘Антропология: Введение в науку о человеке и цивилизации’). Сочинение это явилось как нельзя более кстати.
Интерес к антропологии около этого времени стал распространяться шире, идея эволюции в применении к человеку и его культуре сделалась популярной, а между тем пособия к ознакомлению с новой наукой о человеке, которое бы при умеренном объеме и доступности было достаточно полным и обстоятельным, нельзя было указать. По физической антропологии имелись, правда, руководство Топинара, лекции Катрфажа, Гекели,Фох: та, Брока, Флауэра, по древности человека и доисторической археологии — сочинения Лайелла, Леббока, Эванса, но по истории культуры и этнологии имевшиеся пособия были либо слишком обширны (как сочинения Клемма, Вайца, Тайлора), либо слишком специальны (труды Мэна, Моргана, Мак-Леннана и др.).
‘Антропология’ же Тайлора, доступная по изложению, интересная по содержанию, иллюстрированная 78 рисунками, давала и краткое понятие о физической антропологии и палеоэтнологии (на 113 страницах) и, в особенности о развитии первобытной культуры (328 стр.), причем в ряде глав были здесь рассмотрены вопросы: о языке, письменности, развитии орудий, оружия, утвари, стадиях быта (охоте, земледелии, скотоводстве), эволюции форм жилища, одежды, украшений, средств передвижения, добывания огня и пользования им, знакомства с металлами, торговли, искусств (поэзии, музыки, пляски, театральных представлений, графических искусств, игр), знаний и счета, религиозных представлений и обрядов, истории и мифологии, семьи и общества. Некоторые из этих глав могли считаться извлечениями из предшествовавших, более обширных трудов того же автора, но другие, особенно касающиеся эволюции инструментов, оружия, утвари, одежды, жилищ и т. д., вообще так называемой материальной культуры или житейской техники, были оригинальными этюдами, набрасывавшими первые схемы развития соответственных форм и категорий объектов.
Говоря ‘первые’ схемы, мы разумеем первые в систематическом изложении учебного пособия или руководства, в сущности же подобные схемы, для некоторых, по крайней мере, категорий предметов быта, предлагались и ранее (например Клеммом), в особенности же подробные изыскания об эволюции материальной культуры были произведены Лэн Фоксом (Питт-Риверсом), которому принадлежит также составление обширного эволюционного культурного музея, переданного им впоследствии Оксфордскому университету и поступившего в 1880-х годах в заведование Тайлора. Так как значение Лэн Фокса и его музея в обосновании эволюционной теории было значительным, и несомненно, что его статьи и коллекции оказали немаловажное влияние и на Тайлора, будет уместным сказать здесь несколько слов и об этом своеобразном деятеле в области изучения первобытной культуры.
Лэн Фокс был офицером английской армии и занимался около половины прошлого столетия вопросами об улучшении качеств огнестрельного оружия (винтовок). Прослеживая историю усовершенствования старого английского мушкета, он был поражен постепенностью изменений, помощью которых усовершенствование достигалось. Он убедился, что каждое заметное улучшение в качествах не только целого оружия, но и в устройстве его отдельных частей являлось результатом накопления последовательных, часто очень небольших изменений, каждое из которых составляло, однако, несомненное усовершенствование по сравнению с непосредственно ему предшествовавшим. Подметив неизменную правильность этого прогресса постепенной эволюции в отношении к огнестрельному оружию, он был наведен на мысль, что те же принципы должны, вероятно, господствовать и в развитии других ремесл, искусств и идей человечества. Для проверки и иллюстрации этой мысли он обратился к изучению быта малокультурных народов (‘дикарей’ и ‘варваров’) и (с начала 1850-х гг.) стал собирать разные их изделия, орудия, оружие, утварь и т. п.
Будучи человеком состоятельным, он мог производить коллекционирование в широких размерах и в течение 15—20 лет собрал громадные коллекции, составившие целый музей. Музей этот отличался, однако, ото всех других, частных и общественных собраний того же рода тем, что он составлялся по известной системе ввиду определенной цели не по странам, эпохам или народам, а по категориям предметов, которые располагались по степени осложнения и улучшения их форм, материала, качеств — от самых простых и примитивных до более специализированных и лучше выработанных, не доходя, впрочем, до высших стадий их усовершенствования у высококультурных народов, так как тогда каждая категория изделий могла бы потребовать для себя особого музея. Лэн Фокс ограничился только менее культурными стадиями и народами, но зато в отношении к ним не жалел средств на приобретение вариететов из разных стран, стараясь подобрать возможно более полные серии переходных форм.
Прежде всего он приложил свой метод этнографического собирания и изучения к ‘примитивному военному делу’, к эволюции различных форм первобытного оружия (до древнейших металлических включительно) и резюмировал свои изыскания в этой области в нескольких лекциях, прочитанных им (с демонстрацией серий образцов) в 1867—1869 гг. в Royal United Service Institution {Британский (королевский) объединенный государственный институт. — Ред.}. В 1874 г. он решил выставить свои коллекции для обозрения публики в Bethnal Green Museum (отделении Кенсингтонского музея), где они и оставались в течение около восьми лет. По случаю открытия своих коллекций для публики Лэн Фокс в специальном собрании английского Антропологического института сделал сообщение о принципах своей классификации, появившееся затем в ‘Журнале’ института за 1875 г. (кн. IV). В качестве примера, иллюстрирующего избранный им метод, Лэн Фокс сделал в том же году, в том же институте, сообщение о древнейших способах судоходства (плавания по воде), которое нашло себе место в том же журнале. В 1875 г. им была прочитана в Royal Institution лекция на более общую тему — об эволюции культуры, она была помещена в ‘Proceedings’ этого учреждения.
К открытию музея для публики владелец его составил также ‘Каталог’, явившийся первой попыткой выяснения на сериях подобранных предметов эволюции различных объектов материального быта. Каталог был иллюстрирован несколькими таблицами рисунков, значительно уяснявших (несмотря на их эскизность и схематичность) действительное или принимаемое (гипотетическое) развитие различных категорий изделий. К сожалению, автор ограничился только первыми двумя частями каталога, заключавшими в себе орудия и оружия, третья часть, в которую предполагалось включить утварь, жилища, способы передвижения (в моделях) и пр., не была опубликована (да, по-видимому, и не была составлена) {Пишущий эти строки мог обстоятельно ознакомиться с собраниями Лэн Фокса в 1877 г., когда они были выставлены в Bethnal Green Museum. Для него они явились настоящим откровением, и он проводил многие часы в изучении их при помощи ‘Каталога’. О своих впечатлениях от этого музея он подробно писал в своих заграничных отчетах, которые были помещены затем в приложениях к ‘Протоколам комитета антропологической выставки 1879 г.’ (в ‘Известиях Общества любителей естествознания’).}.
Тайлор, несомненно, изучал этюды Лэн Фокса и интересовался его музеем, который мог быть ему особенно полезен при изложении эволюции различных орудий и инструментов в его ‘Антропологии’. Он был и лично знаком с полковником Лэн Фоксом, который, вероятно не без влияния Тайлора, решился передать составленную им коллекцию на пользу науки и преподавания Оксфордскому университету. Этому могло, впрочем, содействовать и другое обстоятельство, именно получение Лэн Фоксом в 1880 г. большого наследства от барона Риверса (богатые имения в Вольтшире и Дорсетшире). В связи с этим наследством последовало изменение фамилии наследователя (получившего к этому времени чин генерала) из Лэн Фокс в Питт-Риверс. Состоявшееся обогащение изменило несколько вкусы нового землевладельца, который занялся раскопками многочисленных курганов и городищ у Cranborne Cnase и опубликовал результат этих раскопок в роскошно изданных четырех томах, добытые же раскопками предметы дали материал для нового музея, устроенного Питт-Риверсом в Farnham в Дорсетшире. Новый музей облегчил богатому коллекционеру пожертвование его прежнего собрания, так как дал ему возможность продолжать составление коллекций, только в несколько ином роде. Им стали именно, собираться серии всевозможной посуды, земледельческие орудия, подобрана была оригинальная коллекция замков и ключей (о ней был им составлен специальный мемуар в 1883 г.), приобретена замечательная коллекция медных художественных изделий негров из дворца владетеля Бенина (разграбленного англичанами в 1880-х годах) и т. д. {Умер Питт-Риверс в начале 1900 г. в возрасте 73 лет.}. Как бы то ни было, в начале 1880-х годов музей Питт-Риверса уже поступил в дар Оксфордскому университету, и Тайлор был приглашен к заведованию им и к чтению при нем лекций по антропологии.
‘Антропология’ Тайлора выдержала ряд изданий: в 1889 г. вышло второе, в 1892 г. — третье, в 1894 г. — четвертое издание. Она была переведена прежде всего по-русски (1882), затем было выпущено немецкое издание (‘Einleitung in das Studium der Anthropologie und Civilisation’, autorisierte Ausgabe v. Sibert {‘Введение в изучение антропологии и цивилизации’. Авторизованное издание Зиберта. — Ред.}, 1883), испанское (1887) и два польских, в Варшаве (1889 и 1902). Русское издание (И. И. Билибина) вышло под заглавием: ‘Антропология’ (Введение к изучению человека и цивилизации) Эд. Б. Тайлора, в переводе ‘д-ра И. С. Ивина’. Этот ‘д-р Ивин’ был мифом — псевдонимом известного П. Л. Лаврова197, имя которого