Мастера сюжетной прозы
Джек Лондон
Джек Лондон
1.
1.
2.
2.
3.
3.
4.
4.
Джек Лондон, Лондон Джек, Год: 1929
Время на прочтение: 15 минут(ы)
Прошло 12 лет со дня смерти Джека Лондона. Его произведения успели за это время выйти многими ‘собраниями сочинений’ на всех языках и во всех странах Европы. И отношение читателей к этому автору вполне определилось: он, бесспорно, стал одним из самых читаемых писателей. Не только у себя в Америке, но и у нас в СССР и на Западе он имеет много горячих поклонников.
Главный, кадр читателей Джека Лондона составляет молодежь и особенно молодежь из рабочего класса.
Что же влечет к Лондону молодых читателей?
Прежде всего, конечно, интерес к фабуле его произведений: Джек Лондон умеет всегда так занимательно рассказывать, нагромождать приключение на приключение, вплетать ‘ти приключения в такую необычную обстановку северного и южного пейзажа, уснащать повествование таких оригинальных и сильных героев, что читатель с неослабевающим интересом глотает страницу за страницей и не может оторваться от книги пока не прочтет ее до конца.
Но не только эта сторона таланта писателя держит читателя прикованным к многочисленным страницам его произведений. Молодого читателя привлекают еще и те настроения, которыми насыщены книги Лондона. В самом деле, приключенческая романтика этого писателя будит бодрость, веру в неограниченность сил ‘человека, вливает энергию, заставляет читателя верить в себя, в свои силы и возможности. И эти настроения охватывают всех, кто отдастся прихотям фантазии Лондона. Этот здоровый оптимизм, которым проникается читатель при чтении произведений Джека, вытекает из особого призыва, раздающегося со страниц его книг,— призыва к труду, к неутомимости, к неослабной действенности. Почти все герои Джека борятся с препятствиями, одолевают трудности, побеждают стихию природы и жизни своей неукротимой энергией, огромным напряжением воли, силой и упорством в преследовании намеченных целей. А это заражает. Заражает тем сильнее, чем бодрее и увереннее чувствует себя сам молодой читатель.
Наконец Лондон завоевал симпатии молодежи еще и теми крайне-левыми, правда, несколько сумбурными, но все же социалистическими убеждениями, которые он проповедует в целом ряде своих книг, призывая к свободе, к свержению оков ненавистного ему капитализма, увлекая читателя от полной условностей и лицемерия жизни городов и провинций, обработанных американской ‘культурой’, в далекие и вольные леса Клондайка или под синее небо тропиков.
Молодежь всегда в большей или меньшей степени настроена революционно. По крайней мере, она неизменно приветствует непочтительное отношение к старинке, ко всему, что чтут отцы и тетки…
В этом смысле Джек был до самой смерти юн и непочтителен. Он всегда презирал все ‘принятое’ и обыденное и звал к каким-то, ему самому чаще всего неясным, но новым, другим, чем существующие, формам жизни и деятельности.
Все это упрочило симпатии юных читателей к автору, неиссякаемая фантазия которого увлекала и продолжает увлекать миллионы молодежи на всей читающей земле…
Нельзя сказать, чтобы критическая литература о творчестве Лондона была велика. В этом отношении Лондон не может соперничать со многими, гораздо менее его читаемыми, писателями. К тому же, и те критические оценки, которые имеются, недостаточно серьезны и в большинстве случаев не объективны.
Прежде всего бросается в глаза резкая противоречивость суждений о Лондоне: одни его превозносят, другие ругают, одни считают его гениальным писателем другие не признают за ним даже сколько-нибудь крупного таланта. Буржуазные критики не могут простить Лондону его порывов к социализму, его презрения к буржуазной культуре, его разрушительных, по отношению к существующему в Америке строю, тенденций. Наоборот, представители американского и западно-европейского социализма и левые либералы-интеллигенты неумеренно восхваляют в Джеке Лондоне не столько писателя, сколько именно публициста-социалиста. Так поступает, например, Эптон Синклер, связанный с Лондоном сверх всего еще и узами личных дружеских отношений. Для него Джек Лондон идеальный тип борца, человека и писателя, чуть ли не самый последовательный из всех социалистов….
Нужно ли говорить, что оба этих крайних мнения неправильны?
Джек Лондон — очень талантливый писатель, искренний и честный в своих убеждениях, но эти убеждения, однако, далеко не так стройны и последовательны, как это утверждает Э. Синклер.
Джек Лондон — синкретичен. Жизнь бросала его из стороны в сторону. Свой богатый жизненный путь Лондон прошел под перекрестным огнем самых разнородным влияний и в условиях американской действительности его эпохи он не мог, конечно, сделаться последовательным, ортодоксальным марксистом с законченной и стройной эрудицией. К социализму он пришел опытным путем, вынеся на собственной шкуре все горечи, тяготы и несправедливости, падающие на плечи угнетаемого рабочего, но этот ‘эмоциональный социализм’ Лондона еще весьма далек от стройной системы идей Маркса. Мироощущение социалиста не претворилось у Джека Лондона в мировоззрение марксиста.
Одним из прочных и длительных увлечений Лондона было учение Ницше — индивидуалистическое, надменно-аристократическое вопросах коллективизма, жестокое по отношению ко всем ‘ближним’ и ниже ‘сверхчеловека’ стоящим.
Джек Лондон любил применять к себе афоризм Ницше о ‘белокурой бестии’,— индивидуальности сильной настолько, что она переходит в огромную самоуверенность и считает что по праву своего ‘прирожденного превосходства’ может давить и третировать всея более слабых и менее одаренных.
Этот культ сильной и самодовлеющей личности не трудно найти почти во всех произведениях Лондона. Приключенческая романтика, которая увлекла фантазию Джека, лучше всего питалась героикой сильной, мужественной и, по существу, анархической личности. Мыслимы ли, действительно, то удивительные приключения, которыми полны произведения Лондона, без колоритной фигуры какого-нибудь силача, гиганта, неукротимого деспота над своим отрядом, пирата и капитана, вроде Вольфа Ларсена?
А именно в этом типе Джек Лондон видал настоящего героя. Для Ларсена его воля, даже его каприз — закон. Ларсен подавляет своей физической силой, которая сочетается у него с высоким волевым и умственным напряжением. Но его поступки жестоки и антисоциальны. Он сеет вокруг себя страх и ненависть. Он доводит до отчаяния экипаж своего судна беспрерывными издевательствами. Ему ничего не стоит выкинуть за борт, к акулам, своего матроса, со смехом дергать его, умирающего от смертельного ужаса, за веревку, и только в последнюю секунду вытащить на борт, оставив в пасти акулы целую ступню жертвы…
Этот герой страшно далек от всякого идеала социалиста. Между тем, неукротимая, самоуверенная личность, утверждающая себя и свое желание, возводящая каждый свой каприз в культ, проходит торжествующим шагом через большинство произведений Джека Лондона. Мартин Идеи — один из самых любимых и автобиографических героев Лондона — сложная, но тоже самоутверждающаяся индивидуальность, попирающая все и всех.
Даже герой-социалист Эрнст Эверхард из ‘Железной пяты’, считающейся наиболее ‘социалистическим’ романом Лондона, наделен всеми чертами и особенностями сильной и почти безответственной индивидуальности.
От этого ницшеанского внушения наш автор не мог освободиться до конца своих дней.
Едва ли можно помирить с социализмом также и те мелко-буржуазные идеалы ‘маленького благополучия’, какими отмечены ‘счастливые концы’ произведений Лондона.
Это благополучие понималось им чисто по-американски: эгоистическая обеспеченность гарантирует максимум свободы личности, делает индивидуальность независимой от воли коллектива и ставит в наиболее выгодные условия для проявления своих склонностей и симпатий, поэтому — да здравствует мелко-буржуазное накопление, уют семейного очага и неприступность ‘священного’ права собственности!
Джек Лондон неоднократно высказывал в своих письмах мысль, что он с упорством держится за карьеру писателя потому, что она дает наилучший и наискорейший эффект: обеспеченность и покой. В 1900 г. он признается: ‘Я пишу для денег. Если я при этом зарабатываю и славу, то тем лучше, потому что она приносит больше денег… Но каждый раз, когда я сажусь писать, я испытываю отвращение. Я предпочел бы находиться где-нибудь в странствиях, блуждать по старым знакомым местам’…
Вторая жена Джека — Чармен Лондон, написавшая весьма обстоятельную биографию своего мужа, в которой она чуть ли не день за днем отмечает настроения и мысли писателя, с большой откровенностью сообщает: ‘Чем больше он раздумывал, тем сильнее крепло в нем убеждение, что писание романов оплачивается лучше всего, принося ему средства к обеспеченной жизни себе и другим’…
По своему характеру Джек Лондон был смелым и практичным, а полная неожиданностей, борьбы и разочарований жизнь еще больше укрепила его практическую действенность. Энергия искала выхода, а своеобразно-капризная индивидуальность Джека не мирилась с банальностью: он не мог сделаться дельцом, банкиром, торгашем. Не отсюда ли все это нарочитое афиширование свои’ социалистических убеждений?
Джек презирал буржуазное общество, но презирал по-интеллигентски, бросая ему из своего индивидуалистического одиночества самые циничные признания: ‘Когда я кед-чаю вещь, она становится мне ненавистной. Я пишу ее потому, что мне нужны деньги, а так их легче всего раздобыть. Но если бы я мог выбирать, я бы никогда не взял пера в руки,— разве только для того, чтобы писать социалистические брошюры и сказать буржуазному миру, как сильно я его презираю’…
Однако, это презрение не явилось препятствием к заключению Лондоном контракта с фирмой Херста, по которому он за тридцать шесть тысяч долларов в год отдавал свой художественный талант и славное имя писателя в распоряжение буржуазного ‘короля печати’…
Можно было бы безмерно увеличить число примеров, показывающих противоречивость убеждений Джека Лондона, но и приведенных достаточно, чтобы убедиться в том, что этот писатель, пожалуй, ярче отмечен чертами индивидуализма, нежели коллективизма,
И все же Лондон — эта ‘белокурая бестия’ — несомненно один из самых талантливых писателей Америки. В его мировоззрении противоречиво переплелись ницшеанство и социализм, презрение к буржуазному миру и идеалы ‘маленького благополучия’, но эта идейная непоследовательность не помешала ему создать ряд прекрасных произведений, каждая страница которых блещет подлинным талантом и захватывает читателя
Джек Лондон родился, как он сам считал, в 1876 году.
Однако дата и год его рождения могут вызвать споры, так как они ничем не документированы и не подтверждены. Дело в том, что маленький Джек не был ни крещен, ни записан в книги, как родившийся ‘вне брака’ от мелкого фермера Джона Лондона, пионера из Сан-Франциско, и его служанки.
Без всякого призора, в нищенской обстановке крохотного фермерского хозяйства, среди домашних животных, провел Джек годы своего детства. Может быть поэтому он впоследствии так неподражаемо проникался психологией животных, видел в них те далекие, атавистические для человека элементы, которые роднят весь органический мир земли и которые скрыты у человека под пластами эволюции и культуры.
Но скоро суровая действительность потребовала участия ребенка в борьбе за существование. Отец Джека не был в состоянии удержать в руках свое нищее фермерское хозяйство и отправился на поиски работы в Сан-Франциско. В грохоте и шуме городской жизни девятилетний Джек оказался одним из тех винтиков, которыми движется уличная сутолока: он стал газетчиком, тем расторопным, разбитным и оглушительно-крикливым парнишкой, который умеет подчинять своей воле взрослых, закидывая их сенсационными заголовками и заставляя купить газету… Жалкие центы, заработанные на продаже утренних и вечерних газет, шли на убогое хозяйство большой семьи, и только часть их ассигновалась на плату за учение в школе.
В маленьком Джеке жила огромная жажда знания. Профессия уличного газетчика сделала его бесстрашным, находчивым и самостоятельным. Он сам записал себя в школу, сам дал сведения о времени и месте рождения. Смело назвавшись Джеком Лондоном, мальчик безапеляционно установил свое несомненное происхождение от фермера Джона Лондона, совершенно игнорируя условность брачных отношений между, его родителями.
Школа отнимала часть времени на приобретение элементарных знаний, продажа газет на улицах отнимала другую часть дня, помощь по дому тоже требовала известного времени, и все-таки Джек умудрялся выкраивать часы для чтения, которому он предавался с упоением.
Можно ли сомневаться, что самыми любимыми его книгами стали такие, в которых описывались наиболее невероятные приключения? Бродяги, разбойники, пираты, пионеры-конквистадоры, герои романтического авантюризма, заняли целиком воображение мальчика, начавшего мечтать о жизни, столь же полной приключений, как в этих книгах. Кровь пионеров забурлила в этой одаренной натуре, и продажа газет на улицах быстро потеряла для Джека всякую прелесть.
Между тем дела семьи Лондонов день ото дня шли все хуже, и двенадцати лет Джек был принужден оставить школу, чтобы поступить на фабрику. Условия труда были изнурительными: мальчик работал по 36 часов, имея затем отдых в полдня. Кроме того он тратил много времени на ходьбу от дома на фабрику и обратно, ибо отец опять взялся за аренду фермы. Мать приходила в дни получек и забирала заработок Джека. Практически, на собственном тяжелом опыте, прошел Джек суровую школу пролетария, получив много наглядных уроков эксплоатации и угнетения рабочих.
Теперь Джек свои редкие досуги стал тратить уже не на чтение, а на опытное ознакомление с ‘романтикой’ жизни. Много свободных часов провел он на берегу гавани Сан-Франциско, присматриваясь к труду рыбаков. Его мечтой стала жизнь моряка. Но на покупку лодки он не имел денег. Однако, вскоре он заметил, что его друзья не просто рыболовы, а морские пираты. Они по ночам вытряхивали в свои лодки содержимое сетей городского арендатора и продавали краденое. Для подобной профессии нужны были отвага и особый вкус к опасным приключениям, и оба эти качества были у Джека. Скоро он сделался одним из самых бесстрашных и отчаянных участников ночных набегов на чужие сети.
Конечно, эти набеги не всегда кончались благополучно. Сам Лондон так рассказывает об одной из своих неудач.
‘Однажды ночью я предпринял набег на китайских рыбаков. Это был разбой. Я должен сознаться в этом. Меня толкал на это капиталистический дух наживы. Благодаря небрежности, главный парус загорелся и был совершенно уничтожен. Кроме того в ту ночь не было никакого улова, и китайские рыбаки остались обладателями своих сетей и своих снастей. Я стал банкротом, так как у меня не было возможности заплатить 65 долларов за новый парус. Я поставил лодку на якорь и поднялся в портовой лодке вверх по реке. В это время другая банда украла мою лодку. Они забрали у меня все, даже якорь, позже я нашел обломки лодки и продал их за 20 долларов. Итак я вновь скатился с той единственной ступеньки, на которую я было взобрался’.
Несмотря на эти неудачи море все же лучше кормило, чем фабрика, да и жизнь приобрела привлекательный для Джека оттенок ‘таинственности’. Вскоре Джек превзошел всех своих товарищей в храбрости и ловкости. По этим признакам управление портовой полиции обратило на него внимание и предложило ему выгодное место надсмотрщика. В сущности, это была провокация: парня купили, чтоб он предавал своих товарищей. По молодости и из-за нищеты он соблазнился доходным местечком, но совесть толкнула его к алкоголю. С этого времени Джек стал неумеренно предаваться пьянству. Деньги жгли ему руки, и он расшвыривал их без оглядки. Вынести долго такую жизнь он не мог и сбежал. Поступив матросом на судно, он отправился в Япзнию.
Путешествие заставило его, повидимому, произвести основательную ‘переоценку ценностей— и увидеть зияющие пробелы в своем образовании. Джек понял, что опыта жизни и чтения книг еще недостаточно, чтоб завоевать себе в обществе то положение, которое ему хот лось занять. И вот, по возвращении, несмотря на заманчивые предложения уйти в новое плавание уже в качестве штурмана, он остается на суше, поступает рабочим на джутовую фабрику и принимается за самообразование.
Сменяя одну работу другой, побывав угольщиком, каталем, поденным рабочим, везде и во всем чувствуя себя жертвой самой бесстыдной эксплоатации, Джек решился наконец на литературный труд.
Одна из газет Сан-Франциско объявила литературный конкурс на лучшее описание тайфуна, пережитого на море. Джек обратился к своим воспоминаниям, принял участие в конкурсе и получил первую премию. Этот успех настолько ободрил его, что он решил сделаться профессионалом-литератором. Однако, за первым лучем надежды и успеха последовал длительный период самых горьких неудач. Джек еще не созрел для литературной работы. Всякий талант должен быть подвергнут шлифовке. Писателю необходимо образование, известная сумма фактических книжных сведений, дополняющих, углубляющих и обогащающих опыт пережитого лично.
Джек должен был зарабатывать себе на хлеб, так как все попытки достать средства к жизни литературной работой окончились неудачей, то оставалась только надежда на мускулы. И в жизни Лондона открывается период скитаний. То, как член артели фермерских рабочих, измеряет он пешком бесконечные равнины западных прерий, то, как матрос, уплывает к далеким берегам Азии, принимая участие в охоте на котиков, то, как вольный бродяга и железнодорожный заяц, испытывает он все превратности судьбы до тюремных заключений и принудительных работ включительно…
Штаты и Канада были им исхождены и изъезжены вдоль и поперек вместе со многими другими, столь же неудачливыми искателями счастья и заработка>, истории которых он выслушивал, складывая эти печальные рассказы в бездонные кладовые свое’ памяти, чтоб потом вернуть обществу уже в качестве литературно-художественно, о материала.
Приведем несколько красочных строк из автобиографических очерков Лондона, рисующих его жизнь этого периода.
‘Я остался верен себе. Когда однажды не время моих странствований по Соединенным Штатам и Канаде я застрял у Ниагарского водопада, я был схвачен полицейским, жаждавшим вознаграждения за поимку бездомного. Я был лишен всякой возможности доказать свою невинность, меня присудили к 30 дням тюремного заключения только потому, что у меня не было постоянной квартиры и каких-нибудь очевидных источников существования. На меня надели наручники и сцепили меня с целой армией людей, которых постигла та же судьба, что и меня, я был под номером доставлен в Буффало, в окружную тюрьму Эри, мне обрили голову, сбрили пробивавшиеся усы, надели на меня полосатый костюм. Какой-то студент-медик, который относился к нам, как к кроликам для медицинских опытов, насильно привил мне оспу, меня стали учить маршировке и заставили работать под надзором хорошо-вооруженных надзирателей. Все это произошло только потому, что я осмелился жить, как белокурая бестия. Остальные подробности можно и не упоминать, скажу только, что национальный патриотизм, благодаря этому этапу моей жизни, окончательно растаял, и я стал с того времени больше думать о людях, чем о географических границах’…
Период бурных приключений бродяги привел Джека к новой ‘переоценке ценностей’. Он вновь усаживается за книгу, на этот раз ввязав себя университетской программой. Он прилежно изучает все, что считает необходимым знать. Он ищет научной основы для своего инстинктивного социализма. В это время он и познакомился с учением Маркса, идеи которого позже сделал предметом литературной обработки в ряде произведений, чреди которых знаменитая глава из ‘Железной пяты’ отличается особой яркостью.
Два проведенных Лондоном в университете года связали будущего писателя с буржуазным обществом, изучению которого он предался со всем вниманием и со всей силой наблюдательности, которые были свойственны этой талантливой натуре. В это же время несколько наладилась у него и литературно-газетная работа, однако не настолько, чтобы выдвинуть Джека в первые ряды. Он прозябал на страницах газет и журналов, больше учась и упражняясь в стиле, чем создавая художественные ценности.
В это время по всем Штатам стали распространяться слухи о вновь открытых богатейших, неисчерпаемых запасах золота в Клондайке на Аляске. ‘Золотая лихорадка’ начинала трясти всех бродяг, искателей счастья и приключений, и охватила даже мирных фермеров. Муж сводной сестры Джека решил отправиться на поиски своей доли счастья и предложил Джеку принять участие в экспедиции.
Джек не устоял перед соблазном. Накопившиеся за время передышки силы запросили выхода, и Джек примкнул к отряду золотоискателей.
Это путешествие в Клондайк стоило ему значительно больших жертв, чем все предшествующие скитания. Золотом искатели, конечно, не обогатились, зато страданий досталось на их долю не мало: они голодали, мерзли, болели, подвергались опасностям я едва унесли ноги из ‘заповедной страны’. Шурин Джека разорился и продал свою ферму для покрытия расходов по экспедиции, сам Джек долго болел цынгой и, наконец, должен был сделать исключительное по трудности путешествие в лодке по Юкону, несясь в течение 19 дней по бурным волнам реки к океану.
Уезжая в Клондайк, Лондон принял обязательство писать корреспонденции в газеты, но особых надежд издатели, повидимому, на этого репортера не возлагали. Однако, оказалось, что корреспонденции, очерки, зарисовки, путевые наброски Джека Лондона стали производить сенсацию, сделались самым популярным чтением. Они были полны свежестью, здоровым безыскусственным реализмом, ибо Джек ничего не ‘выдумывал’, а строго придерживался действительности, которая, правда, была совсем необычной я говорила сама за себя. В Сан-Франциско, Вашингтоне, Нью-Йорке газеты наперебой стали добиваться корреспонденции Лондона’ так что возвращение его из Клондайка было триумфальным шествием.
Как это часто бывает, слава Лондона выросла внезапно, как гриб после дождя. Он, как и Байрон, проснулся однажды утром знаменитостью.
С этого времени жизненный путь Джека Лондона определился прочно. Джек стал писателем, и писателем крупнейшим, признанным и любимым.
Однако слава и деньги мало изменили Джека, хотя он и устроил свою жизнь комфортабельнее и удобнее, чем до этого. Джек, напротив, укрепляется в своих убеждениях социалиста и все чаще, все более громко бросает вызовы буржуазному обществу статьями, брошюрами, книгами, ораторскими выступлениями и, наконец, открытым переходом в лагерь социалистов
Во время англо-бурской войны Лондон отправился в Африку, как газетный корреспондент, но англичане не допустили постороннего свидетеля в район, где они расправлялись с бурами и грабили беззащитное население.
Тогда Джек под видом простого бродяги, в издавна знакомом ему обличьи, продаж в столицу Великобритании и погрузился на самое ‘дно’ восточных кварталов Лондона, где под видом ‘безработного матроса’ изучал ужасную обстановку жизни лондонской нищеты. В результате появилась книга ‘Люди низов’, вызвавшая бурю негодования верхов, но привлекшая еще больше рабочих читателей к ее автору.
Сильно повлияла на Джека длительная кровавая бойня империалистической войны, и трудно сказать, какую долю своей отравы внесла она в последнее решение, принятое больным писателем в 1916 г., когда он окончил расчеты с надоевшей ему в сорок лет жизнью.
Жизнь, полная скитаний, темперамент горячий, неистово-активный, ум творческий и революционный, воля, закаленная бесконечными схватками с нуждой, приключениями и опасностями, — таков общий контур этой ни на какую другую непохожей биографии писателя и человека.
Всякий писатель в то же время и читатель. Но это совсем особый тип внимательного читателя: он ищет в произведении не только занимательности и известного толкования явлений и их смысла, но обращает особое внимание и на технические приемы автора, на его технику. Он учится писать сам на произведениях старших поколений, особенно в молодости, в пору формирования своего таланта. Из множества прочитанных книг одни оставляют большее, другие меньшее впечатление, определяются ‘любимые’ авторы, у которых молодой писатель больше всего и заимствует, но которых он может впоследствии и ‘преодолеть’, если собственный талант это позволит. Так складываются литературные ‘традиции’…
Джек Лондон тоже не сразу стал самостоятельным писателем. Он очень много читал и учился у английских и американских писателей.
Ко времени созревания таланта Джека Лондона американская литература успела уже создать значительное количество хороших произведений и выдвинуть больших писателей. Социально-политические условия жизни Америки и ее исторического прошлого выдвинули на первый план особый вид приключенческих романов, связанных фабульно с эпохой завоеваний и распространения колонизации с востока на запад и на юг, с периодом гражданской войны за независимость и с главными общественными вопросами последнего столетия.
Труды и подвиги пионеров, боровшихся на пути своего расселения по обширным прериям с слепыми силами природы и с жестоким сопротивлением индейских племен, нашли яркое отображение в целом ряде литературных произведений.
Среди авторов этих произведений наиболее видное место занимает Фенимор Купер (1783—1851), своими романами о ‘Кожаном чулке’ создавший тип охотника-‘следопыта’, бесстрашного исследователя лесов, настоящего героя эпохи завоеваний. Бесчисленные копии с этого типа ‘следопыта’ списывались потом всеми авторами приключенческих романов, и герой этот истрепался, как старая карта из засаленной колоды. Лондон многому научился у Купера, и его заслуга состояла как-раз в полном обновлении типа лесного бродяги, в придаче ему черт современности, в устранении всего устарелого и традиционного. Следопыт старинных романов, которыми зачитывался Джек в молодости, зажил новой жизнью на страницах его произведений.
Не менее решительное влияние оказал на Лондона и Брет-Гарт (1839—1902). Его рассказы о ‘золотоискателях’ и приисковых рабочих, охваченных ‘золотой лихорадкой’ и массами отправлявшихся в Калифорнию за счастьем, производили сильное впечатление на американских читателей. Джек Лондон нашел у этого писателя богатый и нужный ему материал, и когда новый припадок ‘золотой лихорадки’ потряс американских искателей приключений и погнал их на Клондайк, Джек был уже литературно подготовлен для бытописания этого типа в новой фазе его развития. Брет-Гарт был его учителем, как сам Джек Лондон стал неподражаемым мастером для множества последователей с Джемсом-Оливером Кэрвудом во главе.
Мы уже видели, что Джек Лондон черев тяжелый личный опыт пришел к хотя и непоследовательному, но все же социалистическому миро созерцанию. Однако для того, чтобы его социалистические убеждения сделались материалом для художественных произведений, Джек Лондон должен был овладеть формой большого социально-бытового романа. Те небольшие темы, с которыми он выступил в начале своей писательской карьеры, укладывались в формы рассказов, очерков, повестей, которых Лондон написал неисчислимое количество. Но большой талант тяготел к большой форме. Роман манил Джека, и он серьезно принялся за изучение его конструкции.
Еще Хоуэлс (1837—1920) — писатель большого общественного темперамента — наметил тип американского социально-бытового романа в ‘Возвышении Сайласа Лэпхама’. В этом романе он показал путь предприимчивого и энергичного янки, выбившегося из нищеты до положения миллиардера. Этот путь, конечно, не был ровным и честным: герой делал зигзаги и петли, заключал сделки с совестью и людьми, обманывал и хищнически пользовался минутами преимущества в борьбе с противниками, но тем не менее, дойдя до вершин богатства и благопопучия, приобрел уважение и рабское восхищение лживого, льстивого и подлого общества, подавленного тяжестью золотых мешков счастливца.
Протест наиболее либеральных писателей против торжествующего капитализма Америки пошел по линии выведения на чистую воду жуликов и негодяев всех масштабов и формаций. В этом отношении яркую страницу в историю американской литературы вписал рано умерший Франк Норрис (1870—1902) своими двумя романами ‘Осьминог’ и ‘Колодезь’ из задуманной им трилогии ‘Эпопея о пшенице’. Он показал все стадии превращения зерна, мирно созревающего на полях западных штатов, в звонкое золото, текущее No бездонные карманы спекулянтов Нью-Йорка, Вашингтона и Бостона. Отвратительные стороны эксплоатации и бешеной погони за наживой обнажаются в этих романах, но Норрис не был социалистом и поэтому не сумел подчеркнуть в своих произведениях классовой точки зрения.
Для Джека Лондона социально-классовая подоплека современной американской действительности была более или менее ясна, и, научившись у Хоуэлса и Норриса приемам большого стиля, он стал продолжать и расширять рамки социально-бытового романа в таких произведениях, как ‘Железная пята’ и другие.
В пестрый и по существу нестройный хор американской литературы огромный талант Лондона внес вполне определенный тон. Этот писатель как бы способствовал кристаллизации классовых элементов американской художественной прозы и уверенной рукой противопоставил разноцветному хороводу героев и героинь четкие, и цельные натуры своих типов — морских волков, бродяг, искателей приключений, социалистов и мужественных женщин. Ирония, с какой Лондон оценивает тех из действующих лиц, которые враждебны его классовому созданию, заставляет его произведения сверкать и искриться своеобразным юмором. Этому юмору учился он у великого Марка Твэна (1835—1910), влияние которого на всю американскую литературу поистине огромно.
Но Джек Лондон учился на опыте m только американской литературы. Его знакомство с европейскими классиками и современниками было очень обстоятельным и глубоким.
Читатель знает, что Джек Лондон очень охотно и очень любовно описывал животных.
Жизнь животных была органически близка Джеку Лондону, умевшему истолковать языком человека всю сложную сеть инстинктивных побуждений и действий диких зверей. Что может быть ярче такого замечания m ‘Белого клыка’ о ‘философии жизни’? — ‘Если бы волченок умел мыслить по-человечески, он представил бы себе жизнь в виде колоссального аппетита, а весь мир в виде совокупности аппетитов, преследующих и преследуемых, выслеживающих и выслеживаемых, поглощающих и поглощаемых беспорядочно и слепо, жестоко и безрассудно,— представил бы его в виде чего-то огромного, что в хаосе жадности и убийства управляется простой случайностью, неумолимой, бесцельной и бесконечной’…
Этому умению глубоко проникнуть в неясный мир инстинктивных желаний и переживаний животного Лондон научился у Рэдиарда Киплинга. У этого английского мастера, выросшего среди роскошной природы Индии, Лондон научился способам проникновения в тайны психики животных, пониманию их жестов, движений, прыжков.
Литературное наследство Джека Лондона очень велико. Сорок пять объемистых томов осталось нам в результате литературной деятельности Лондона, продолжавшейся меньше 20 лет. И надо сказать, что еще далеко не все написанное Лондоном собрано и издано: многое рассеяно в рукописях, а большинство газетных статей и очерков не переиздается потому, что они потеряли интерес злободневности.
Огромная работа, проделанная Лондоном в сравнительно короткий срок, поражаем однако, не только своей численностью (на год работы в среднем приходится по две с половиной книги!), но и необычайно высоким качеством продукции. Джек Лондон долго и упорно работал над своим стилем и во всех сорока пяти томах его произведений почти невозможно найти сырой, не окончательно обработанный материал. Все доведено до законченности и до той степени совершенства, которую позволял достигнуть талант писателя.
Все произведения Джека Лондона можно разбить на три основных группы: романы, рассказы и очерки, и статьи. Последние собраны в книгах: ‘Революция’, ‘Борьба классов’, ‘Люди низов’, ‘Власть сильных’ и ‘Снарк’. Все эти книги рисуют Лондона, как публициста — социалиста, темпераментного борца и тонкого наблюдателя, устремившего свое внимание на положение рабочих во всем мире. Трудящиеся всех цветов и наций, этнических типов и стран, проходят перед читателем этих книг. Любимая идея Джека Лондона о необходимости солидарности всех трудящихся для борьбы