Дв эпохи конгрессовъ
Дв эпохи конгрессовъ
Майковъ.
‘Русская Мысль’, No 11, 1884
Две эпохи конгрессов, Майков Аполлон Александрович, Год: 1884
Время на прочтение: 40 минут(ы)
Многократныя въ минувшее царствованіе свиданія трехъ императоровъ и и ихъ министровъ не на русской, а на германской или австрійской почв не могли быть, конечно, по сердцу русскому человку. Несмотря на обычную при такихъ свиданіяхъ дипломатическую таинственность, чуялось что-то недоброе, замчалось какое-то ухаживаніе съ двухъ сторонъ за Россіею, и, въ то же время, не въ Россію шли друзья-сосди за желанными уступками, а Россія несла имъ сама эти уступки. Положеніе, принятое Россіею въ это время при кн. Горчаков, представляло, мало отраднаго. Послдствія оправдали это. Переговоры, ведшіеся между тремя имперіями посл франко-прусской войны, и договоры, заключенные тогда на иноземной почв, обнаружились въ совершившихся вскор затмъ событіяхъ. Возстаніе въ Герцеговин и Босніи было началомъ, а берлинскій конгрессъ былъ концомъ этой дипломатической игры, которую тотчасъ посл провозглашенія Германской имперіи кн. Бисмаркъ затялъ въ исключительныхъ выгодахъ новой имперіи и въ которую вовлекъ и Россію. Въ этой игр два товарища, Германія и Австро-Венгрія, били наврняка по предварительному взаимному сговору, Россія же исполняла служебное назначеніе и должна была принять на себя одна всю тягость и весь рискъ войны съ Турціею для того, чтобы свой же вковой и унаслдованный отъ прошлыхъ царствованій кругъ вліянія на Балканскомъ полуостров ограничить и открыть широкій входъ австрійскому вліянію и преобладанію въ этомъ заповдномъ полуостров. Цлыя столтія судьба берегла этотъ непочатый уголъ Европы отъ иноземщины, какъ бы обрекая его, въ силу исторической подготовки, единоврія и племеннаго родства для Россіи, для ея политическаго и торговаго господства. Но властная воля людей, которая по природ человческой свободна въ своихъ наклонностяхъ и дйствіяхъ, часто не согласуется съ указаніями исторіи и требованіями правильнаго народно-государственнаго развитія. Есть сотни примровъ уклоненія свободной воли политическихъ дятелей отъ законнаго пути — и за этотъ грхъ исторія караетъ дятеля своимъ правдивымъ приговоромъ, а за нарушенный историческій законъ роковое возмездіе постигаетъ цлый народъ, цлое государство. Вмсто того, чтобы держаться охранительной политики въ балканскихъ областяхъ, предоставляя времени и зрющимъ туземнымъ народностямъ сдлать свое дло самостоятельно и независимо, Россія вдалась въ политику искусственныхъ переворотовъ, затянныхъ Германіею исключительно въ собственныхъ выгодахъ. Своими руками она отворила ворота въ Балканскій полуостровъ, и мгновенно нахлынули туда австрійскіе солдаты и нмецкіе колонисты, католическіе попы и монахи, эксплуататоры-евреи, разношерстное чиновничество, нмецкіе учителя,— совершилось нашествіе чуждой власти, истребляющей православіе, развращающей народные нравы, высасывающей народное богатство, насилующей свободную волю и умы народные, истребляющей народный языкъ, дйствую щей то соблазномъ совсти, то кознями и пускающей дале и дале въ глубь народнаго существа свои тлетворные отростки чрезъ тайныхъ агентовъ и іезуитскую пропаганду.
Время семидесятыхъ годовъ можно назвать временемъ конгрессовъ, хотя нсколько своеобразныхъ и не получившихъ оглашенія, но, тмъ не мене, имвшихъ характеръ установленнаго соглашенія между тремя императорскими дворами. Вроятно, кн. Горчаковъ не составилъ себ предварительно яснаго понятія о свойств тхъ цлей, для которыхъ съзжались имперскіе министры, и не въ его средствахъ было устоять противъ ловушки, въ которую вовлекли его хитроумные кн. Бисмаркъ и гр. Андраши. Цль же этихъ конгрессовъ, въ конц-концовъ, была революціонная, потому что задумывалось совершеніе переворота въ европейскихъ владніяхъ султана и коренное измненіе порядка вещей на Балканскомъ полуостров. Мы не можемъ не врить въ этомъ случа такимъ свдущимъ людямъ, какъ лордъ Дерби и герцогъ Аргайль, которые публично приписывали эту цль имперскимъ свиданіямъ. Самая поздка императора Франца-осифа, передъ герцеговинскимъ возстаніемъ, въ Далмацію ничмъ инымъ объяснена быть не можетъ, какъ первымъ шагомъ къ осуществленію предположеннаго переворота. Вы отъ кого не укрылось, что императоръ во время этой поздки держался боле боснійско-герцеговинской границы и расточалъ свое милостивое вниманіе подданнымъ султана, располагая ихъ къ будущей оккупаціи.
Послдствія этихъ конгрессовъ извстны. По берлинскому трактату Австрія захватила себ Боснію и Герцеговину, размежевалась и разсчиталась своими интересами съ Германіею и об, вполн довольныя своими пріобртеніями, полученными чрезъ русско-турецкую войну, вошли между собою въ оборонительный и наступательный союзъ 1879 года.
Посл всего этого нельзя было не порадоваться тому, чти свиданіе двухъ сосднихъ императоровъ съ нын царствующимъ русскимъ императоромъ состоялось не на чужбин, а въ предлахъ Россійской имперіи — въ Скерневицахъ. Народное самолюбіе удовлетворено.
Правда, двукратная поздка г. Гирса заграницу и посщеніе имъ Бер я на и Вны даютъ поводъ предполагать, кто и на этотъ разъ не обошлись безъ подготовительныхъ переговоровъ на иностранной почв, но это, быть можетъ, объясняется замчаніемъ одного изъ наблюдателей придворной жизни, что русскій дворъ предпочитаетъ вести переговоры не у себя дома съ иностранными представителями, а непосредственно чрезъ своихъ чрезвычайныхъ уполномоченныхъ съ самими иностранными дворами. Если это дйствительно такъ, что, впрочемъ, подтверждается нсколькими случаями передъ войною съ Турціею и берлинскимъ конгрессомъ, то великолпные пріемы, оказанные русскому министру иностранныхъ длъ въ Берлн и особенно въ Вн, свидтельствуютъ, что г. Гирсъ прізжалъ съ пріятными для обоихъ дворовъ предложеніями.
О скерневицкомъ свиданіи, несмотря на то, что оно тамъ сильно занимало общественное вниманіе какъ въ Россіи, такъ и за границею, нашъ Правительственный Встникъ не промолвился ни словомъ. За то полуоффиціальныя Journal de St. Petesrbourg, Le Nord, Norddeutsche Zeitung, Premdenlatt и Pester Loyd, какъ бы по уговору, въ одинъ голосъ утверждаютъ, что переговоры въ Скерневицахъ привели къ взаимному установленію общихъ взглядовъ съ цлью сохраненія status quo и обезпеченія продолжительнаго мира для Европы. Ничего другаго, конечно, нельзя было и ожидать отъ газетъ, получающихъ внушенія откуда слдуетъ. естественно, что при представившемся благопріятномъ случа и министръ Тисса въ рчи своей въ венгерской палат депутатовъ и передъ бюджетными делегаціями истолковалъ скерневицкое свиданіе въ томъ же смысл.
Напротивъ, нкоторыя англійскія газеты и во глав ихъ близко стоящая къ компетентнымъ лицамъ Path Mall Gazette утверждаегь, что въ Скерневмцахъ шла рчь также q возможныхъ случайностяхъ: такъ, если бы, говоритъ она, Австрія очутилась въ Салоникахъ и присоединила окончательно Боснію и Герцеговину, то Восточная Румелія соединилась бы съ Болгаріей, Россія пріобрла бы Дарданеллы, Франція — Триполи.
Другимъ предметомъ скерневицкихъ переговоровъ, по общему отзыву, было установленіе согласнаго и совокупнаго образа дйствій имперскихъ правительствъ противъ анархистовъ, расплодившихся почти во всхъ европейскихъ государствахъ.
Несомннно, что скерневицкое свиданіе является крупнымъ современнымъ событіемъ, отъ котораго зависитъ направленіе европейскихъ ддъ, по крайней мр, въ ближайшемъ будущемъ. Едва ли бы одно только сохраненіе существующаго положенія, т.*е. status quo, могло привлечь на скерневицкіе переговоры самолично императора австрійскаго, а кодьми паче императора германскаго. Тмъ мене заслуживали бы того анархисты. Не врне ли предполагать, что сосдніе императоры по обоюдному между собою договору прибыли въ Скерневицы съ какими-нибудь новыми важными предложеніями въ смысл дальнйшаго развитія своей восточной политики въ тонъ наступательномъ направленіи, какое дано было ей въ протоколахъ берлинскаго конгресса. Слдовательно, имъ вновь оказалось безусловно необходимымъ содйствіе Россіи, а это содйствіе есть ничто иное, какъ рядъ новыхъ уступокъ со стороны Россіи. Въ такомъ случа приведенное выше извстіе, сообщенное въ Pall-Mall Gazette и подтверждаемое отчасти изъ другихъ источниковъ, получаетъ нкоторую степень правдоподобія. Представляется наиболе вроятнымъ, что въ Скерневицахъ было постановлено: окончательно присоединить Боснію и Герцеговину къ Австріи, Сербію и Черногорію предоставить вліянію Австрія, Болгарію соединить съ Румеліею, настоять у Порты на безотложномъ соединеніи турецкихъ желзныхъ дорогъ съ болгарскими и Сербскими по плану, выработанному ‘конференціею четырехъ’ (confrence quatre). Если это такъ, то за этимъ стоило пріхать въ Россію. Сверхъ того, египетскія дла, тонкинское столкновеніе Франціи съ Китаемъ, нейтрализація средне-африканскихъ ркъ Конго и Нигера, требующая европейской конференціи, увеличивали матеріалъ для взаимныхъ совщаній. А тутъ же кстати и установленіе совокупныхъ дйствій противъ анархистовъ. По словамъ Schlesische Zаuhg, ссылающейся на свднія, полученныя итальянскимъ министерствомъ иностранныхъ длъ отъ берлинскаго кабинета, эти дйствія будутъ состоять въ совмстномъ со стороны Россіи, Австріи и Германіи наблюденіи за преступными обществами, причемъ суды во всхъ трехъ имперіяхъ будутъ самостоятельно разслдовать и ршать дла о виновныхъ. Нтъ поэтому причины не признавать за скерневицкимъ свиданіемъ значенія конгресса, хотя и состоявшагося при закрытыхъ дверяхъ и безъ письменныхъ протоколовъ. Для несогласныхъ съ этимъ опредленіемъ сдлаю уступку: назову императорскія свиданія малыми конгрессами.
Итакъ, въ текущемъ столтіи мы уже вторично встрчаемъ эпоху конгрессовъ. Первая эпоха имла мсто посл низверженія Наполеона I, вторая эпоха началась посл низверженія Наполеона III. Въ первую эпоху главное вниманіе конгрессовъ было устремлено на западную Европу, во вторую эпоху оно направлено на восточную Европу. Въ первую эпоху, несмотря на видимое первенство Россіи, главною дйствующею силою являлся кн. Меттернихъ, окончательно овладвшій русскою политикою на послднемъ, веронскомъ конгресс, во вторую эпоху открыто и безусловно преобладающею силою является кн. Бисмаркъ. Будемъ надяться, что придетъ же когда нибудь и третья эпоха конгрессовъ, чтобы и нашей улиц не остаться безъ праздника. Подождемъ, не народится ли и у насъ дипломатъ, который совмститъ въ себ и Меттерниха, и Бисмарка.
Такія крупныя событія, какъ политическія свиданія государей, представителей цлой половины наличныхъ силъ Европы, длаютъ исторію, поэтому и значеніе ихъ должно быть освщено историческимъ свтомъ. Ихъ нельзя разсматривать только подъ впечатлніемъ одной настоящей минуты. Исторія должна указать ихъ связь съ предшествующимъ и выяснить, независимо отъ ожиданій и увлеченій настоящей минуты, ихъ неизбжныя послдствія въ будущемъ. Говорю неизбжныя потому, что никакая свобода человческой воли не въ состояніи отвратить силу человческаго развитія или — что то же — исполненіе историческаго закона.
Какое значеніе въ жизни европейскихъ народовъ имла первая эпоха конгрессовъ?
Отстраняя все прочее, что сюда не относится, я скажу, что опредленія конгрессовъ двадцатыхъ годовъ касались двухъ сторонъ народной жизни: народнаго самосознанія или чувства національности и политическихъ правъ.
Осенью 1814 г. завязался любопытный споръ между англійскимъ посланникомъ Касльри и русскимъ министромъ иностранныхъ длъ Чарторижскимъ по поводу раздла Польши. Онъ любопытенъ тмъ, что тогда никому и въ голову не приходило принять во вниманіе, что между тремя разнородными правительствами длится одно живое, цльное народное существо. Никому и дла не было до того, удобно ли это, возможно ли это въ смысл человчности, прочно ли въ корн своемъ? Высчитывали доли раздла по числу душъ и по количеству дохода. А что такое были эти души: имли ли он свою единую природу, свой языкъ, свою единую цльную духовную жизнь — объ этомъ не было и рчи. Точно также окончился общій споръ четырехъ державъ о раздл Саксоніи. Шла торговля между кабинетами о той или другой части, о томъ или другомъ город одной народности, одного національно-государственнаго цлаго, предлагались сдлки: то брали такую часть въ такомъ-то размр, то брали другую въ иномъ размр, то одну замняли другою, пока окончательно не договаривались о длеж. Какъ будто народъ былъ бездушнымъ веществомъ безъ мысли, памяти, чувствъ и страстей, которое можно было по произволу расчленять, дробить, предоставлять въ пользованіе тому или другому изъ европейскихъ владльцевъ. Польша была окончательно распредлена между Россіею, Австріей и Пруссіей, Саксонія была урзана и часть ея отошла къ Пруссіи. Точно также относились и къ другимъ народностямъ: славянской, итальянской. Далмація съ славянскимъ населеніемъ, Тироль съ итальянскимъ населеніемъ подчинились нмецкой Австріи. Ей же подчинили и Ломбардо-Венеціанскую область въ вознагражденіе за Бельгію. Отличавшаяся отъ Голландіи въ религіозномъ и національномъ отношеніи Бельгія слита съ Голландіею. Италія, населенная единымъ цльнымъ народомъ, раздроблена, попрежнему, на нсколько отдльныхъ государствъ, и, кром савойской династіи, подчинена опять чуждымъ династіямъ — габсбурго-лотаригисной, т.-е. членамъ австрійскаго дома, и бурбонской. Даже у Швейцаріи нарушено было политическое единство и ея невшательскій кантонъ поставленъ подъ верховную власть Пруссіи. Очевидно, вопросъ о народности и о народномъ единств еще былъ чуждъ европейской политик того времени: длили Европу по душамъ, по квадратнымъ милямъ, длили по династіямъ, а на народную почву не обращали вниманія, не подозрвая, что она-то и составляетъ главную, одухотворяющую суть государства. Если созданіе или возстановленіе искусственныхъ государствъ было тогда возможно, потому что народное самосознаніе еще не возрасло до политической силы, то, все-таки, въ принцип, въ смысл абсолютной правды это была ошибка. Законъ, человческаго развитія взялъ свое. Послдующіе перевороты доказали, что это дйствительно была ошибка, которую непреложный историческій законъ завершилъ исправленіемъ.
Отрицаніе права народности,— вотъ ближайшее опредленіе этой стороны дйствій внскаго конгресса 1814 г.
Другая, сюда относящаяся сторона конгрессовъ первой эпохи, касается, политическихъ правъ народонаселенія западно-европейскихъ государствъ.
Германія, сильно развитая въ умственномъ отношеніи наукой и поэзіей, возбужденная только что окончившеюся великою борьбою, сплотившая для. этой борьбы воедино духовныя и матеріальныя силы нмецкаго народа, естественно, съ водвореніемъ мира, задалась мыслью о свобод, самостоятельности и значеніи общаго отечества. Еще ране того, прусскій король, изъ Калита, призывалъ своихъ подданныхъ къ оружію, общая возстановленіе ‘единой свободной имперіи въ коренномъ, исконномъ дух германскаго народа’. Нмцы ждали, что внскій конгрессъ объединитъ ихъ, мысль о національномъ единств наполняла умы патріотовъ и въ особенности молодежи, вмст съ тмъ, ожидали и общанныхъ нмецкими государями въ трудную минуту политическихъ правъ. Но внскій конгрессъ только на половину объединилъ нмецкій народъ, создавши германскій союзъ, внутри, этого союза оставались, попрежнему, независимыя государства, которыхъ, начиная съ двухъ имперій и заканчивая вольными городами, насчитывалось до 38. Дать политическія права своимъ подданнымъ предоставлено4 было каждому правительству порознь. За небольшими мелкими исключеніями, какъ то: Саксенъ-Веймара, Бадена, Нассау, Гессенъ-Дармштата, въ которыхъ введены были боле или мене правильныя конституціи, въ другихъ государствахъ, какъ и въ Австріи и Пруссіи, политическія права населенія были ограничены земскимъ совщательнымъ представительствомъ или земскими чинами, призываемыми къ участію въ совщаніяхъ безъ права ршающаго голоса. За наибольшее ограниченіе политическихъ правъ стоялъ Меттернихъ, вовлекая мало-по-малу въ свои взгляды другія нмецкія правительства и Россію. Пруссія не уступала Австріи въ реакціи. Въ 13 акта объ учрежденіи германскаго союза общано было введеніе конституціи съ земскими чинами. Меттернихъ далъ такое толкованіе этому параграфу: ‘Конституція съ земскими чинами противуполагается конституціи представительной. Первая боле сходна древнимъ обычаямъ германскимъ, боле національна, чмъ вторая, занесенная изъ-за границы, какъ плодъ революціи. Первая состоитъ въ прав членовъ существующихъ корпорацій участвовать въ законодательной дятельности правительства, вторая даетъ представительнымъ лицамъ прямое участіе въ законодательств важнйшихъ правительственныхъ длахъ, какъ представителямъ цлаго народа. Конституція съ земскими чинами, защищая вс права и вольности, оставляетъ неприкосновенными вс прерогативы государей, конституція представительная основана на ‘ножномъ начал народнаго полновластія, она постоянно стремится къ тому, чтобы призракъ мнимой народной свободы, т.-е. общественной води, поставить на мсто общественнаго порядка и подчиненности, химеру общаго равенства передъ закономъ на мсто различія правъ и сословій, установляемыхъ самимъ Богомъ’. Не такъ, однако, думали нмецкіе патріоты-либералы. Они добивались конституціи представительной на манеръ англійской. Возникла между правительствами и народомъ глухая борьба. Впереди демократической партіи шли университеты съ ихъ ‘всеобщимъ союзомъ’ и гимнастическими обществами. Ученые, писатели, чиновники, ремесленники,— все среднее сословіе было на сторон этой партіи. Однако, правительственная власть, руководимая Меттернихомъ и поддерживаемая Россіею, вскор заглушила эти конституціонныя стремленія народа. На създ министровъ отъ разныхъ германскихъ правительствъ въ Карлсбад, въ сентябр 1819 г., по предложенію Меттерниха было постановлено: 1) ограничить полновластіе отдльныхъ державъ, 2) увеличить значеніе сейма, 3) ввести цензуру на пять лтъ, 4) установить надзоръ за университетами, 5) учредить въ г. Майнц слдственную коммиссію для открытія демагогическихъ заговоровъ. Такъ какъ въ нкоторыхъ второстепенныхъ государствахъ введенныя конституціи были нсколько либеральны, то внскимъ заключительнымъ актомъ 15 мая 1820 года признано было единственно правильнымъ толкованіе конституціи, предложенное Меттернихомъ, и установлено различіе между земскими сеймами и представительною системою для обузданія приверженцевъ послдней. Вся свободомыслящая часть нмецкаго народа, не желавшая ничего боле, какъ политическихъ правъ, названа была демагогическою и революціонною, за, крыты гимнастическія общества, запрещенъ всеобщій университетскій союзъ и даже члены тугенбунда признаны неблагонадежными въ политическомъ отношеніи. Такъ въ Германіи приглушено было въ силу взаимнаго единомыслія европейскихъ государей всякое стремленіе народа къ пріобртенію политическихъ правъ. Россія, какъ участница внскаго конгресса, служила для Меттерниха одною изъ главныхъ опоръ, петербургскій дворъ мало-по-малу подчинялся вліянію Меттерниха. Въ іюн 1819 года русскіе уполномоченные при германскихъ дворахъ получили инструкцію слдующаго содержанія: ‘Если таковы результаты ученій, преподаваемыхъ въ германскихъ университетахъ, если осмливаются употреблять во зло религію, благодтельницу человчества, если такова, наконецъ, цль, указываемая свобод, то не настоитъ ли нужда задушить зло при его рожденіи? Не надлежитъ ли общими мрами утверрть господство принциповъ, которыхъ государи и народы не могутъ забывать безнаказанно? Во время своего пребыванія въ Веймар императоръ обратилъ вниманіе великаго герцога на эти великія и спасительныя истины. Продолжайте эти внушенія, поддерживайте вашимъ кредитомъ мры, которыя Австрія предложитъ въ этомъ отношеніи, сообща съ другими нашими союзниками’.
Во Франціи при слабомъ и болзненномъ Людовик XVIII, посаженномъ на престолъ союзниками по низверженіи Наполеона, крайніе легитимисты, ультра-роялисты, поддержанные братомъ короля, графомъ Артуа, и палатою,— которая подъ вліяніемъ переворота въ пользу Бурбоновъ и узаконенія королевской власти, наполнилась крайними реакціонерами,— стремились къ возстановленію прежней Франціи, какою она была до революціи и попирали ногами данную королемъ хартію. Въ ‘завтной’ палат — chambre introuvable, какъ называлъ ее король, слышались голоса, нежелавшіе присягать конституціи. Жестокому преслдованію всюду и въ общественной жизни, и въ администраціи, и въ войскахъ подверглись т, кто не принадлежалъ къ крайнимъ роялистамъ. Палата провозгласила: ‘конецъ милосердію’. Начался блый терроръ. Въ департаментахъ были учреждены превотальные (военные) суды. Кто не за реакцію, тотъ былъ якобинцемъ. Республиканцы, бонапартисты и вообще стоявшіе за права, обезпеченныя конституціею, были преслдуемы палатою, одолженною своимъ бытіемъ той же конституціи. Изуврство, вновь внесенное католическимъ духовенствомъ, въ связи съ иступленнымъ роялизмомъ, возбуждало до неистовства. Въ южной Франціи происходили кровавые ужасы въ обратномъ смысл съ ужасами революціи. Фуше, только что оставившій постъ министра полиціи, писалъ къ лорду Касльрли:ь‘не дай Богъ, чтобы слово ‘легитимистъ’ стоило намъ такъ же дорого, какъ слово ‘равенство’. Зло происходить почти всегда подъ священными предлогами’. ‘Тронъ и алтарь!’ — стало лозунгомъ роялистовъ, которые посл распущенія ‘завтной’ палаты еще боле напали на существующую государственную власть, желая подчинять себ и министерство, и короля. Они добились того, что лучшій и искуснйшій министръ Деказъ, умвшій держаться спасительной середины въ это бурное время борьбы двухъ противуположныхъ направленій, былъ смщенъ, и, вслдъ затмъ, послдовали указы объ ограниченіи личной свободы чрезъ аресты по усмотрніи администрацію, объ ограниченіи свободы печати и выборнаго права. Наслдовавшій умершему 16 октября 1824 г. Людовику XVIII братъ его графъ Артуа подъ именемъ Карла X далъ окончательное торжество крайнимъ роялистамъ. Для возстановленія значенія трона, пошатнутаго революціей, Карлъ торжественно короновался и принялъ помазаніе на царство въ Реймс, для возстановленія святости алтаря, онъ ввелъ во Францію тайно іезуитовъ, возвратилъ духовенству его прежнее вліятельное положеніе, отдалъ въ его руки воспитательную и учебную часть, возобновилъ учрежденіе женскихъ общинъ, провелъ законъ о вознагражденіи эмигрантовъ милліардомъ франковъ за отнятое у нихъ имущество, ввелъ разныя запретительныя мры. Королевскіе приближенные, а за ними и другіе, подъ руководствомъ іезуитовъ, вдались въ святошество и устроили ‘конгрегаціи’ или общества благочестія для тайныхъ доносовъ и преслдованія вольномыслящихъ, подъ которыми тогда разумлись вс стоявшіе за конституціонныя права. На улицахъ показались вновь духовныя процессіи и толпы покаянниковъ. Франція была и есть страна моды. Теперь мода обратилась на богомолье. Съ водворенія на французскомъ престол династіи Бурбоновъ внутреннее положеніе Франціи не переставало быть тревожнымъ вслдствіе того, что изъ одной крайности страна перешла въ другую крайность. Тмъ не мене, главнымъ итогомъ реакціи — подавленіемъ народной свободы, опредленной политическими правами, которыми французскій народъ дотол уже пользовался, союзные монархи были довольны и потому на ахенскомъ конгресс въ 1818 г. ршено было уменьшить стоявшее во Франціи союзное войско до 30 тысячъ, а затмъ оно было окончательно выведено изъ Франціи.
Въ Испаніи, когда плненный Наполеономъ король Фердинандъ VII, вернувшійся изъ Франціи на мсто короля осифа Бонапарта въ 1814 г., разогналъ кортесы и отмнилъ конституцію 1812 года, наступилъ старый порядокъ неограниченной власти. Духовенство и аристократія, выдлившія изъ себя придворную камарилью и съ ея помощію совсмъ опутавшіе короля, достигли возстановленія своихъ прежнихъ льготъ и свободы отъ податей, монастыри были возстановлены, іезуиты возвратились, опять явилась инквизиція съ ея пытками и казнями. Все, что носило отпечатокъ французскаго вліянія, все, что сочувствовало конституціи, подверглось страшному гоненію. Даже доблестные вожди народнаго ополченія, сражавшіеся противъ французовъ за свободу отечества,— и т, коль скоро не подчинялись неограниченной королевской власти, были казнимы или спасались бгствамъ. Либералы или такъ называемые испанскіе франкмасоны были безпощадно преслдуемы и истребляемы за то, что стояли на сторон конституціонной свободы. Вдругъ 1 января 1820 года въ войск, со бранномъ въ Кадикс для отправки въ возмутившіяся испанскія колоніи, подъ главнымъ предводительствомъ Одонеля. вспыхнулъ, бунтъ. Сначала Одонель открылъ въ войскахъ какой-то заговоръ, потомъ узнали, что онъ самъ сталъ во глав заговора. Его отставили, но мятежное войско, руководимое полковникомъ Рафаэлемъ Ріэго и Квирогою, провозгласило конституцію 1812 года съ возстановленіемъ кортесовъ. Кадикскій бунтъ отозвался въ Галиціи, Наварр, Аррагоніи, Каталоніи. 7 марта король вынужденъ былъ присягнуть конституціи въ присутствіи созванныхъ кортесовъ. Три года длилась борьба конституціонистовъ съ королевскою властью. Кортесы впали въ другую крайность, преслдуя духовенство, продавая церковныя имущества, лишая привилегій аристократію, нанося удары стариннымъ народнымъ обычаямъ и набожнымъ обрядамъ На сторон короля образовалось новое войско: ‘армія вры’. Возбуждаемый духовенствомъ, народъ сталъ принимать сторону королевской власти. За короля образовалась партія ‘апостолическая’. Въ виду этой смуты союзные государи, съхавшіеся на конгрессъ въ Верон, въ октябр 1822 года, получивши отъ кортесовъ отказъ на требованіе предоставить больше власти королю, пригласили короля французскаго Карла X усмирить Испанію оружіемъ. Подъ предводительствомъ герцога Ангулемскаго французскія войска, одолвши сопротивленіе отдльныхъ храбрыхъ вождей гверильи, взяли Мадридъ, а затмъ подъ стнами Кадикса заставили бжавшіе съ королемъ въ этотъ городъ кортесы объявить себя распущенными и предоставить вновь неограниченную власть королю. Тысячами бжали изъ Испаніи сторонники конституціи, многіе изъ вожаковъ и въ томъ числ Ріэго были казнены, другіе брошены въ тюрьмы. Таково было дйствіе полномочія, даннаго Франціи веронскимъ конгрессомъ.
Въ Италіи, шесть мсяцевъ спустя посл возмущенія испанскаго войска, въ Кадикс, вспыхнулъ первый мятежъ въ королевств Обихъ Сицилій. гд возстановленный король бурбонской династіи Фердинандъ правилъ хотя и абсолютно, но, слдуя совтамъ императора -Александра, довольно кротко. 2 іюля 1820 офицеръ Морелли и священникъ Миникини, принадлежавшіе къ обществу карбонаровъ, вышли изъ города Полы съ отрядомъ кавалеріи и національной гвардіи и при возгласахъ: ‘Богъ, король и конституція’ направились къ Неаполю. Королевское войско оказалось на ихъ сторон. Области стали подыматься одна за другой. Ночью съ 5 на 6 іюля пять карбонаровъ проникли въ королевскій дворецъ и отъ имени войска и гражданъ потребовали отъ короля конституціи по образцу испанской 1812 года. Король согласился. Тревога поднялась въ Вн. Меттернихъ спшилъ пригласить союзныхъ императоровъ на новый конгрессъ, а итальянскимъ владтелямъ писалъ, чтобы они не давали конституцій, потому что того не допустятъ союзные монархи, которые возстановятъ и въ Неапол старый порядокъ управленія. Изъ Варшавы императоръ Александръ, въ письм къ императору австрійскому Францу, напоминалъ, что еще по поводу испанской революціи онъ предлагалъ общее совщаніе о мрахъ для одержанія дальнйшихъ революціонныхъ риженій, а русскій посланникъ въ разговорахъ съ лордомъ Касльри’ выразилъ мысль своего правительства, что итальянское дло есть дло общее, которое поэтому нужно ршить сообща, объявить Европ общую волю монарховъ и бороться со зломъ общими силами. 20 октября 1820 г. прибыли въ Опаву (Троппау) императоры Алек сандръ и Францъ, король прусскій прибылъ 5 ноября. 23 октября открылся конгрессъ подъ предсдательствомъ Меттерниха. Обнаружена была секретная статья договора, заключеннаго въ 1815 г. между королемъ Фердинандомъ и Австріею, въ которой сказано было, что король не допуститъ въ своемъ королевств никакой перемны, которая была бы противна древнимъ монархическимъ учрежденіямъ и началамъ, принятымъ Австріею во внутреннемъ управленіи ея итальянскими областями. Какъ нежданная новинка, статья эта открыла собравшимся дипломатамъ, что Австрія, имвшая членовъ своей царствующей династіи на разныхъ итальянскихъ престолахъ, втянула въ свои сти и королевство Обихъ Сицилій съ династіей бурбонскою. Протоколъ 19 ноября вполн опредлилъ тотъ основный взглядъ, которымъ руководились съхавшіеся монархи и ихъ министры. Въ немъ сказано: ‘Государства, входящія въ европейскій союзъ, подвергшись измненію своихъ правительственныхъ формъ посредствомъ мятежа,— измненію, которое будетъ грозить опасными послдствіями для другихъ государствъ. перестаютъ чрезъ это самое быть членами союза и остаются исключенными изъ него до тхъ поръ, пока ихъ внутреннее состояніе не представитъ ручательства за порядокъ и прочность. Союзныя государства не ограничиваются провозглашеніемъ этого исключенія, но обязываются другъ передъ другомъ не признавать перемнъ, совершонныхъ незаконнымъ путемъ. Когда государства, гд совершились подобныя перемны, будутъ грозить сосднимъ странамъ явною опасностью и когда союзныя державы могутъ оказать на нихъ дйствительное и благодтельное вліяніе, въ такомъ случа он употребляютъ для возвращенія первыхъ въ ндра союза сначала дружескія увщанія, а потомъ и принудительныя мры, если употребленіе силы окажется необходимо’. Протоколъ этотъ подписанъ уполномоченными Россіи, Австріи и Пруссіи.
Старикъ-король Фердинандъ былъ приглашенъ на конгрессъ, для облегченія ему пути конгрессъ посл Опавы былъ назначенъ въ Люблян (Лайбах). Въ Неапол вооруженныя толпы карбонаровъ кричали на улицахъ: ‘испанская конституція или смерть! ‘Испуганный король общалъ, что въ Люблян будетъ имть единственною цлью защищать конституцію. На его плать виднлись карбонарскіе знаки. Но въ Ливорны знаковъ этихъ уже не было. Конгрессъ открылся въ первыхъ числахъ января 1821 года. Въ феврал король Фердинандъ письмомъ изъ Любляны увдомилъ регента принца Калабрійскаго, что конгрессъ постановилъ отмнить въ Неапол порядокъ, созданный революціею, и въ случа надобности сокрушить его силою, гарантіею будетъ служить пребываніе австрійскаго войска въ Неапол. Съ своей стороны, русскій, австрійскій и прусскій уполномоченные объявили регенту, что австрійская армія получила приказъ выступить въ походъ, что она займетъ королевство или дружественно, или силою, а если австрійскія войска будутъ отражены, то на помощь имъ придутъ русскія. Регентъ и парламентъ признали такое ршеніе конгресса несогласнымъ съ достоинствомъ страны, герцогъ Калабрійскій отвчалъ отцу, что онъ не можетъ считать письма его изложеннымъ безъ посторонняго принужденія и что ршился раздлить опасность и судьбу народа и пожертвовать собою и семействомъ для защиты правъ, независимости и чести родной страны. Австрійскія войска вступили въ предлы королевства. Разговаривая съ французскимъ повреннымъ Ла-Фероннэ, императоръ Александръ такъ опредлилъ свое участіе въ постановленіи конгресса: ‘Австрія и Пруссія всегда хотли войны, такъ какъ Австрія въ этомъ дл естественно призвана къ такой роли, то я не могъ отдлиться отъ нея иначе, какъ разорвавши великій союзъ, что повело бы къ переворотамъ въ Италіи, а, можетъ быть, и въ Германіи, и я счелъ своею обязанностью скоре пожертвовать своимъ личнымъ взглядомъ, чмъ допустить до подобныхъ явленій. Притомъ, это врный способъ, по крайней мр, на нкоторое время сдержать революціонеровъ и не дать свободы духу анархіи и нечестія, представляемому тайными обществами, подрывающими основы общественнаго порядка’. Австрія же въ лиц Меттерниха не хотла никакихъ примирительнымъ мръ, хотя бы он и устраняли всякій безпорядокъ въ стран: ей нужно было вовсе не допускать конституціоннаго порядка въ Италіи. Когда русскій посланникъ гр. Каподистрія произнесъ въ засданіи конгресса слово ‘конституція’, Меттернихъ не вытерплъ и сказалъ: ‘Это слово не должно быть, произносимо на конгресс. Австрія не потерпитъ, чтобы въ Неапол была конституція’.— ‘Но если тамъ король дастъ ее?’ — спросилъ Каподистрія.— ‘Тогда мы объявимъ войну королю,— отвчалъ Меттернихъ,— чтобы заставитъ его отказаться отъ конституціи, ибо она для насъ всегда опасна, какимъ бы путемъ ни возникла. И это ршеніе не одной Австріи, но всхъ государей итальянскихъ’. 26 февраля люблянскій конгрессъ былъ закрытъ. Два императора оставались здсь въ ожиданіи дальнйшихъ событій. Австрійскія войска двигались по королевскимъ владніямъ, выдерживая стычки съ карбонарскими волонтерами и мстными войсками, 24 марта австрійцы вступили въ Неаполь. Парламента и конституція были упразднены.
А, между тмъ, изъ Піемонта пришло извстіе, что 10 марта гарнизонъ Алессандріи и партія итальянскихъ федератовъ провозгласили конституцію. Затмъ повторилось то же въ самой столиц Турин при крикахъ: ‘Да здравствуетъ король! Да здравствуетъ испанская конституція! Война австрійцамъ!’ За отказомъ отъ престола короля Виктора-Эммануила, регентъ принцъ Кариньянскій уступилъ требованіямъ народа и провозгласилъ конституцію. Въ Люблян это извстіе произвело страшное смущеніе Но императоръ Александръ успокоилъ своего союзника, императора Франца: ‘Мои войска въ распоряженіи вашего величества,— сказалъ онъ,— если вы считаете ихъ содйствіе полезнымъ для себя’. Посланъ былъ приказъ, чтобы сто тысячъ русскаго войска выступили въ Галицію, чрезъ два мсяца они должны были прибыть въ Италію. Приказано было готовить еще дв другія арміи. Обстоятельства, однако, сложились благопріятне, чмъ можно было ожидать. Народъ раздлился на дв партіи: умренную за конституцію и крайнюю за итальянскую федерацію и войну съ Австріею. Началась междоусобная война. Австрійскій корпусъ явился при Наварр на помощь регенту, крайніе были разсяны и 10 апрля генералъ Латуръ съ одними піемонтскими войсками вступилъ въ Туринъ. Члены революціоннаго правительства ночью бжали изъ города, и брать отрекшагося короля, герцогъ Генуэзскій Карлъ-Феликсъ, вступилъ на престолъ.
Въ этомъ бгломъ очерк событій первой эпохи конгрессовъ и слдовалъ исключительно объективному изложенію, чтобы каждый самъ могъ вывести для себя заключеніе, съ какого рода стремленіями тогдашнихъ либераловъ конгрессъ имлъ дло. Стремленія эти не шли дале конституціи или пріобртенія народомъ такихъ политическихъ правъ, при которыхъ народу обезпечено бы было выборное представительство, защищена личная свобода, упразднены сословныя привилегіи, введено равенство передъ закономъ. Чрезъ двадцать, тридцать лтъ поздне никто въ Западной Европ и не подумалъ бы пугаться сторонниковъ конституціоннаго правленія или называть ихъ заговорщиками, тайными обществами, революціонерами, но въ то время только что незадолго передъ тмъ въ одной только Франціи изъ числа континентальныхъ державъ введенная конституція представлялась правительствамъ другихъ державъ опасною новинкой, несмотря общее въ то время стремленіе къ ней западно-европейскихъ народовъ.
Въ Германіи и отчасти въ Италіи къ этому стремленію присоединялось и желаніе національнаго объединенія. Кром Франціи, въ другихъ государствахъ на представительной конституціи лежалъ страшный запретъ. о ней можно было говоритъ только тайкомъ. Вотъ почему вся Западная Европа покрылась тайными обществами: Тевтонія въ Германіи, франкмасоны въ Италіи и Португаліи, карбонары въ Италіи казались тогда страшилищемъ, члены этихъ обществъ изображались не иначе, какъ демагогами, революціонистами, заговорщиками, нечестивцами. Противъ нихъ-то Меттернихъ придумывалъ разныя полицейскія мры. Онъ предлагалъ, чтобы въ Вну прислано было по. одному довренному лицу отъ Россіи и Пруссіи, Австрія назначитъ третьяго отъ себя. Эти три делегата составятъ секретный комитетъ, который и будетъ центральнымъ мстомъ, куда отовсюду будутъ доставляться тайныя сообщенія. Каждое правительство съ этою цлью приметъ мры для указанія комитету слдовъ заговоровъ, которые она откроетъ. Центральная слдственная коммиссія въ Майнц будетъ продолжать свою дятельность согласно почти единодушному желанію всхъ германскихъ правительствъ. Въ Италіи должна учредиться подобная коммиссія изъ членовъ, назначенныхъ всми правитель етвами итальянскими, работы этихъ двухъ коммиссій будутъ доставляться въ центральный секретный комитетъ. Между тмъ, вс тогдашнія тайныя общества ничего большаго или худшаго не имли въ виду, какъ только добиться конституціи. Ни соціализмъ ныншній, ни анархизмъ еще не существовали по той причин, что постепенность развитія и созрванія общественныхъ идей, какъ полезныхъ, такъ и вредныхъ, еще не привела до соціалистическаго ученія и его крайняго выраженія — анархизма. Если и былъ случай въ Мангейм, гд студентъ Зандъ закололъ Коцебу, то въ этомъ случа Зандъ дйствовалъ одиноко и открыто: никакого тайнаго общества крови и желза не было, да и самый поводъ къ убійству,— насмшка Коцебу, какъ писателя, надъ политическими замыслами германскихъ студентовъ,— не выступалъ дале предловъ національнаго единства и общей конституціи. Не дале тхъ же политическихъ предловъ борьбы изъ-за конституціонной свободы выходило изуврство сдельнаго подмастерья Лувеля, поразившаго герцога Беррійскаго. Лувель увлекся въ этомъ случа общимъ говоромъ, что Бурбоны — виновники всхъ внутреннихъ смутъ во Франціи.
И такъ, противъ чего же дйствовали конгрессы? Они заглушали чувство національности, имвшее своимъ естественнымъ движеніемъ на политической почв стремленіе къ національному объединенію. Такъ было въ Польш, Далмаціи, Бокк Которской, Италіи и Германіи. Затмъ они не допускали конституціонной свободы и истекающихъ изъ нея политическихъ правъ для народа.
Какое же мсто по степени участія занимала Россія на этихъ конгрессахъ? Императоръ Александръ, воспитанникъ Лагарпа и живой очевидецъ самыхъ бурныхъ событій, во Франціи, гд быстро чередовались вс виды и формы правленія, не могъ быть крайнимъ консерваторомъ, потому что видлъ всю неправду и весь вредъ ‘благо террора’, онъ не могъ быть и крайнимъ либераломъ, потому что видлъ вс безобразія, всю разнузданность страстей и насилія, вызываемыя революціями, онъ былъ умреннымъ и либераломъ, и консерваторомъ. Русскій посланникъ въ Париж, Поццо-ди-Борго, постоянно поддерживалъ либеральное министерство Деказа, котораго другіе обвиняли въ популязированіи и націонализированіи правительства до такой степени, что считали возможнымъ подозрвать Деказа въ заговор съ Лувелемъ. Русскій посланникъ въ Турин, графъ Мочениго, дйствовалъ примирительно во время революціи и въ самый воинственный азартъ Австріи. Русскіе посланники при германскихъ дворахъ получили инструкцію: 1) удерживаться отъ всякаго участія во внутреннихъ длахъ Германіи, 2) отзываться самымъ благосклоннымъ, искреннимъ и честнымъ образомъ о тхъ внутреннихъ ддахъ, которыя надются уладить чрезвычайными мрами, и не отдавать предпочтенія никакой систем, 3) что касается самыхъ этихъ чрезвычайныхъ мръ и вопросовъ, съ ними связанныхъ, то не высказывать никакого мннія, пока не будутъ спрошены, и въ послднемъ случа высказывать мнніе, основанное на принципахъ права, достоинства государей и благосостоянія народовъ, ибо истинное благосостояніе народовъ истекаетъ исключительно изъ нравственной силы правительствъ. И это предписывалось въ то самое время, когда въ Карлсбад Меттернихъ упразднялъ всякую нравственную силу правительствъ и замнялъ ее вншними полицейскими-мрами: цензурою, полицейскимъ надзоромъ, слдственною коммиссіею и арестами. Императоръ Александръ не испугался того, что Меттернихъ чуть только не называлъ его подстрекателемъ демагоговъ. ‘Демагоги въ Баваріи и Баден часто употребляли во зло августйшее имя императора, безстыдно проповдуя, что конституція, дарованная имъ Польш, есть самая либеральная, какую только можно придумать’. Ни на эти слова, ни на сильнйшія представленія внскаго и берлинскаго дворовъ противъ правительственнаго учрежденія Царства Польскаго императоръ Александръ не обратилъ ни малйшаго вниманія. Въ разговор съ Ла-Ферроннэ въ Люблян, императоръ выразился: ‘Чмъ я былъ, тмъ и остаюсь теперь и останусь навсегда. Я люблю конституціонныя учрежденія и думаю, что всякій порядочный человкъ долженъ ихъ любить, но можно ли вводить ихъ безразлично у всхъ народовъ? Не вс народы готовы въ равной степени къ ихъ принятію’. Основной взглядъ императора Александра, проводимый имъ всюду, безусловно заключался въ томъ, что народы могутъ получить себ форму правленія лишь законнымъ путемъ, отъ самого правительства, а не чрезъ революцію. Отъ этого взгляда императоръ не уклонился и въ дл грековъ. Когда молодой Ипсиланти, оставивши русскую службу, пожертвовавши милліоннымъ своимъ богатствомъ, отдался всецло завтной мысли освобожденія православнаго христіанскаго народа отъ мусульманскаго ига и для этого, разумется, долженъ былъ сначала дйствовать въ сторон отъ Греціи, въ княжеств Молдавіи, чрезъ тайное общество Гетерію, то императоръ Александръ приказалъ отвтить ему: ‘Разв какой-нибудь народъ можетъ подняться, воскреснуть и получить независимость темными путями заговоровъ? Не таково мнніе императора. Онъ старался обезпечить грекамъ свое правительство договорами, заключенными между Россіею и Портою, теперь эти мирныя выгоды не признаны, законные пути оставлены, вы соединили свое имя съ событіями, которыхъ его императорское величество никакъ не одобряетъ. Какъ вы смли общать жителямъ княжества поддержку великаго государства? Если вы разумли здсь Россію, то ваши соотечественники увидятъ ее неподвижною и скоро ихъ справедливый упрекъ обрушится на васъ, на васъ всею своею тяжестью ляжетъ отвтственность за предпріятіе, которое могли присовтовать только безумныя страсти. Никакой помощи — ни прямой, ни косвенной не получите вы отъ императора, ибо мы повторяемъ, что не достойно его подкапывать основанія Турецкой имперіи постыдными и преступными дйствіями тайнаго общества’. Этотъ взглядъ, примненный ко всякому случаю, безъ исключеній и безъ разбора, императоръ положилъ въ основу священнаго союза. Свято соблюдать существующіе договоры и трактаты, охранять все законно существующее,— вотъ цль священнаго союза. Наоборотъ, все, что хочетъ возникнуть и проявить себя незаконнымъ путемъ, должно быть заглушаемо, хотя бы на то понадобилась матеріальная сила. На конгресс въ Верон имаераторъ говорилъ Шатобріану: ‘Существуетъ только одна политика — общая, которая должна быть принята и народами, и государями для общаго счастія. Я первый долженъ показать врность началамъ, на которыхъ я основалъ союзъ. Представилось испытаніе — возстаніе Греціи: религіозная война противъ Турціи была въ моихъ интересахъ, въ интересахъ моего народа, требовалась общественнымъ мнніемъ моей страны. Но въ волненіяхъ Пелопоннеза мн показались признаки революціонные — и я удержался’. Затмъ императоръ прибавилъ: ‘должно дозволить государямъ заключать явные союзы для защиты отъ тайныхъ обществъ’. Въ этихъ словахъ, произнесенныхъ на послднемъ конгресс при жизни императора Александра, сказалась вся сущность вншней политики Россіи. Императоръ, не ограничиваясь священнымъ союзомъ между тремя государствами, мечталъ объ общеевропейскомъ союз, который основывался бы на точномъ и ясномъ опредленіи началъ международнаго права, это было бы нчто похожее на вчный миръ. Въ этомъ союз семья европейскихъ государствъ оставалась бы блюстительницею договоровъ и трактатовъ, и никакіе порывы народныхъ стремленій, если они не узаконены собственными правительствами и союзниками ихъ, не должны быть терпимы, для началъ этого идеальнаго союза императоръ Александръ готовъ былъ жертвовать интересами Россіи. Намъ вполн понятны слова: ‘не вложу шпаги въ ножны, пока ни одинъ непріятельскій воинъ не останется въ земл русской’, но непонятно это всецлое,безъ всякой связи съ Россіею, погруженіе въ политическую жизнь Западной Европы. Благодаря ряду конгрессовъ, русскій императоръ сдлался непремннымъ членомъ между западно-европейскими правительствами, принимая горячо къ сердцу чужіе интересы, готовый двинуть арміи для поддержанія неограниченной власти котораго-либо изъ государей, отрекающійся отъ собственныхъ личныхъ убжденій, жертвующій интересами своей страны ради сохраненія того порядка, который по мысли всемогущаго Меттерниха казался необходимымъ для примненія къ западнымъ государствамъ, гд преобладающая сила возвратила на престолы и такихъ неограниченныхъ правителей, которые были ненавистны народу своими порочными качествами или абсолютною нетерпимостью. Разница между положеніемъ Россіи и Западной Европы была громадная. Посл изгнанія полчищъ Наполеона, Россія предоставлена самой себ и собственнымъ силамъ возрожденія, ея государь крпокъ на своемъ престол любовью народною и не нуждается ни въ чьей поддержк. На Запад возстановленные съ прежними династіями престолы шатаются, народы вырасли изъ прежнихъ пеленокъ, имъ нужны боле просторныя формы управленія, а, между тмъ, ихъ вгоняютъ въ прежнія тсныя рамки абсолютизма. Это было домашнимъ дломъ Западной Европы. Принципъ, который оставался отвлеченнымъ для Россіи, получалъ практическое примненіе на почв Западной Европы, и надъ примненіемъ его, сознавая ущербъ собственнымъ интересамъ, трудился тамъ, на Запад, императоръ русскій. Злой геній Меттерниха, ловко пользуясь шумомъ быстро чередующихся революцій, не переставая держать передъ его глазами призракъ тайныхъ обществъ, все глубже и дальше вовлекалъ его въ эти домостроительства въ чужихъ земляхъ для своей лишь собственной пользы и въ явный ущербъ Россіи.
Свиданія государей и конгрессы первой эпохи затянули Россію въ сферу чужихъ интересовъ, сдлали ее слугою Запада. Она работала на другихъ и, какъ само собою разумется, преимущественно на членовъ священнаго союза — Австрію и Пруссію. Австрія, по систем Метерниха, должна была держать свои народы въ желзныхъ тискахъ, чтобы не было и по сосдству соблазна, она должна была въ такихъ же тискахъ держать Италію и Германію. Пруссія брала съ нея примръ и не хуже ея выдерживала своихъ подданыхъ подъ давленіемъ полнаго абсолютизма власти. Но въ виду всеобщаго возбужденія народовъ, пытавшихся революціями прорвать этотъ правительственный гнетъ, имъ необходима была помощь Россіи. Принципъ императора Александра, что законно только то, что исходитъ отъ правительства, вполн согласовался съ этою системою. И вотъ Россія, спокойная у себя дома, въ тревог и тупой борьб западныхъ народовъ съ правительствами, является блюстительницею порядка и сторожемъ въ чужомъ дому. Если конгрессы первой эпохи не причинили ей ущерба, территоріальнаго, какъ это случилось посл второй эпохи конгрессовъ, то нанесли ей ни за что, ни про что громадный нравственный ущербъ единственно потому, что она, завлеченная священнымъ союзомъ, далеко шла за предлы собственныхъ, ради чужихъ, выгодъ. Съ той поры общественное мнніе на Запад все повернулось противъ нея: ее стали величать жандармомъ, страною кнута и грубой силы, виновницею всякаго застоя. Можно бы было высшимъ политическимъ средамъ не обращать вниманія на это всеобщее ожесточеніе противъ Россіи, но дло въ томъ, что при постепенномъ водвореніи на Запад представительной конституціи мнніе общественное неизбжно вошло въ законодательныя палаты, отсюда въ министерства — и, такимъ образомъ, западныя правительства должны были волей-неволей считаться съ общественнымъ мнніемъ и до извстной степени подчиняться ему. Нкоторые полагаютъ, и не безъ основанія, что возникновеніе подпольнаго движенія въ русской Польш въ послдніе годы царствованія императора Александра, несмотря на то, что эта Польша превосходила вс государства, даже саму Францію, своими свободными учрежденіями,— было слдствіемъ вліянія западныхъ тайныхъ обществъ, которыя, не истребленныя, но сдавленныя у себя дома, какъ бы искали своему ученію выхода наружу въ боле свободной стран. Послдній актъ священнаго союза — помощь Австріи противъ венгерцовъ въ 1849 г.— прибавила къ враждебнымъ элементамъ Запада еще новаго врага Россіи — цлый народъ мадьярскій. На сторон Россіи оставались съ первой эпохи конгрессовъ только одни турецкіе и австрійскіе славяне. Западъ сталъ противъ нея благодаря конгрессамъ. Она испытывала на чужомъ пиру похмлье.
Можетъ быть, Россія вознаградила себя за эту жертву искренностью и безкорыстною преданностью, двухъ членовъ священнаго союза въ той же мр, въ какой относился къ нимъ императоръ Александръ. Ни чуть не бывало! Австрія въ соглашеніи съ берлинскимъ кабинетомъ старалась везд, гд только она не нуждалась въ Россіи, помшать ей дйствовать, умалить ея значеніе, понизить ея первенство. Не стану перечислять вс случаи въ многосложной политик того времени, когда потаенная враждебность Австріи къ Россіи то одиноко, то въ союз съ Англіею или Пруссіею дйствовала противъ Россіи, ограничусь словами Генца, въ которыхъ врно отражается общая черта австрійской политики. Генцъ пишетъ: ‘Пока Австрія и Пруссія въ союз, Россія не можетъ предать предпріятіямъ. Вначал она не встртитъ большихъ препятствій, но мало-по-малу противодйствіе организуется, вся Германія подвинется на помощь Австріи и Пруссіи, и равновсіе въ силахъ установится, не считая содйствія Англіи. Россіи останется союзъ съ Франціею, союзъ возможны! и самый страшный, но оба эти государства не въ состояніи причинить вредъ, пока не будетъ разорвана серединная полоса, состоящая изъ государствъ. которыя желаютъ мира’. Въ Пруссіи была громадная аристократическая или генеральская партія, которая твердила объ опасности, грозящей со стороны Россіи, и о необходимости во время принять мры къ ея предупрежденію. ‘Берлинскій кабинетъ, по словамъ Генца, къ счастію, убдился, что для него нтъ спасенія, кром тснаго союза съ Австріей’,— союза, который дастъ этимъ обоимъ государствамъ средства сообща располагать силами остальной Германіи. Эта система восторжествовала надъ системою русскаго союза, который основывался только на временныхъ нуждахъ и обстоятельствахъ. Русскій союзъ не иметъ теперь ни одного приверженца въ Пруссіи, самъ король, хотя лично преданный императору Александру, кажется, оттолкнулся отъ русскаго союза безповоротно’.
Такова была обстановка, которую сама русская политика создала для Россіи, вовлекши ее въ сдлки, договоры и союзы, вовсе не нужные въ истинно русскихъ интересахъ. Помогъ ли явный союзъ государей противъ тайныхъ обществъ въ русской Польш? Искреннему, прямодушному усмирителю революцій на Запад не принесли ли вреда его священно-союзники, когда, недовольные слишкомъ свободною и соблазнительною конституціею въ русской Польш, они чрезъ тайныя козни подготовляли польское возстаніе съ цлью отвлечь Россію отъ войны съ Турціею, отъ которой съ опасеніемъ ожидали новаго усиленія могущества Россіи?
Чмъ же, въ конц-концовъ, завершились труды и самопожертвованіе Россіи, столь безкорыстно принесенной въ служеніе Западу и началамъ ‘братской любви, неразрывной дружбы и взаимной помощи’, положеннымъ въ основу священнаго союза? Припомнимъ, что конгрессы, во-первыхъ, подчинили право національности и идею національнаго единства преобладанію географическаго дленія и династическимъ притязаніямъ, во-вторыхъ, политическія права народовъ подчинялись правительственному самовластію въ лиц неограниченныхъ государей, исключеніемъ была и оставалась только Франція. Но не прошло полныхъ восьми лтъ посл послдняго веронскаго конгресса, который посылалъ французкія войска усмирять революцію въ Испанію и отказалъ въ содйствіи грекамъ, какъ въ самой Франціи вспыхнула іюльская революцію 1830 года. Низвергнута была бурбонская династія съ ея ‘конгрегаціею’, устроенною въ противодйствіе либераламъ, и народъ, призвавшій на французскій престолъ династію Орлеановъ, получилъ либеральную конституцію. Возстала Бельгія и посл кровавой развязки съ Голландіею добыла себ національную и политическую самостоятельность. Греки уже открыто бились съ своими повелителями турками и освободили Морею. Вспыхнулъ бунтъ въ русской Польш. Въ Германіи не проходило года безъ того, чтобы тамъ или тутъ не прорвалось наружу внутреннее напряженное состояніе недовольства народнаго. Въ Испаніи и Португаліи продолжались постоянныя смуты и народу не разъ приходилось получать боле свободныя конституціи. Въ Италіи, Австріи и Пруссіи было, повидимому, спокойно. Полицейская система Меттерниха и ея подражатели пригнетали всякое проявленіе мысли о политической свобод или національномъ единств. Произошло, однако, то, что должно было произойти. Сильная власть, твердо увренная въ самой себ, принимающая во вниманіе интересы народа и общее его благосостояніе, могла бы удовлетворить справедливымъ желаніямъ и насущнымъ нуждамъ народа соотвтственными измненіями и при этомъ отстранить всякія излишества и крайности. Но, Вмсто того, чтобы избрать этотъ серединный путь, на который указывалъ русскій императоръ, говоря, что народамъ надобно давать столько, сколько они могутъ по своей развитости воспринять, правительства средней Европы соединились между собою подъ руководительствомъ Австріи и Пруссіи и противупоставили требованіямъ времени систему ршительнаго, безусловнаго отказа во всякой перемн. Императоръ Александръ, мечтавшій о братскомъ союз всхъ европейскихъ государствъ и желавшій поддержать законный порядокъ и внутреннее спокойствіе въ Австріи, Германіи, Пруссіи, Италіи, Испаніи, Франціи и даже въ Турціи, былъ незамтно противъ своихъ личныхъ убжденій увлеченъ священнымъ союзомъ до тождества съ меттерниховскою политикою нетерпимости. Чмъ больше, посл него, подъ спудомъ этой политики скоплялось въ Западной Европ горючихъ матеріаловъ, тмъ сильне послдовалъ взрывъ 1848 года. Несомннно, 48-й годъ былъ слдствіемъ того, что на конгрессахъ и посл нихъ не хотли знать двухъ началъ: народности и истекающаго оттуда стремленія къ народному объединенію и политическихъ правъ народа. Первымъ началомъ пренебрегали, второму противудйствовали, на нихъ тяготла главнйше вся дятельность конгрессовъ. 48-й годъ далъ первому господствующее положеніе между двигателями политической жизни Европы и узаконилъ другое согласно историческимъ особенностямъ западно европейскаго общества. Но чего же стоило это упраздненіе зданія, сооруженнаго трудами конгрессовъ и на средства Россіи! Грозный ураганъ послдняго мятежа пронесся надъ Западной Европою, оставивъ за собою обломки старыхъ учрежденій, низвергнутые престолы, потоки крови, вопли старческаго разочарованія, крики новонарождающагося дтища. Долго потомъ пришлось и правительствамъ, и народамъ разбираться въ этой груд стараго и новаго, пока, наконецъ, не удалось въ теченіе долгихъ лтъ установить существующій порядокъ.
Такъ конгрессы двадцатыхъ годовъ вызвали 48-й годъ.
Прошло около двадцати пяти лтъ посл этого міроваго по значенію урока. исторіи — и мы видимъ повтореніе стараго. Только мсто дйствія перенесено на Востокъ. Свиданія иди, въ сущности, т же конгрессы семидесятыхъ годовъ съ берлинскимъ конгрессомъ въ заключеніе также полновластно распоряжаются народностями и правами народными. Для нихъ ничего не значитъ частицу одного и того же сербскаго народа отдать Черногоріи, другую отдать Австріи, третью отдать Болгаріи, четвертую оставить за Турціею. На берлинскомъ конгресс гр. Шуваловъ торгуется съ гр. Андраши за полосу земли между Болгаріею и Сербіею: одинъ старается оттянуть побольше къ Болгаріи, другой къ Сербіи, не обращая вниманія, на то, чмъ населена эта полоса и въ какую сторону клонится ея населеніе по своему происхожденію и языку. Съ удивительною легкостью пренебреженія одну часть Болгаріи длаютъ почти независимою съ княземъ и конституціею, другую часть оставляютъ за Турціею, ограничивая генералъ-губернаторскимъ управленіемъ. Самодержавное право независимой Черногоріи на прибрежное море подчиняютъ австрійскому полицейскому дозору, навязываютъ народамъ вротерпимость исключительно въ видахъ еврейскаго племени, обязываютъ срочною постройкой желзныхъ дорогъ. Но самый вопіющій грхъ противъ человчества, самое грубое преступленіе противъ историческаго закона, это — отдача Босніи и Герцеговины въ безотчетное управленіе Австріи. Здсь подъ необузданнымъ произволомъ самовластія преслдуется народный языкъ, истребляется православіе, грабятся общественныя деньги для цлей противуположныхъ тмъ, для которыхъ он были собраны: такъ, на учебныя средства православнаго населенія учреждаютъ католическія школы, пришлый католицизмъ издвается, ругается надъ туземнымъ православіемъ, политическія права, за которыя народъ сражался и которыя ему общаны по санъ-стефанскому договору, отняты у народа, тяжкіе и несправедливые налоги и поборы, взыскиваемые съ безпощадною строгостью, гнетутъ населеніе, насилуется совсть рекрутъ присягою непризнанному государю, введенъ полный произволъ администраціи, въ судахъ нтъ защиты, жестокость, грубость, наглость, самоуправство низшихъ властей царятъ надъ безправнымъ народомъ, даже придумана средневковая мра противъ гайдуковъ — этихъ мстителей народа, расправляющихся своимъ судомъ надъ зломъ и насиліемъ — поголовная пеня со всего населенія, въ окрестностяхъ котораго появится гайдукъ. Дале этого уже не куда идти безправію.
Такъ новйшіе копгрессы, задавшіеся преобразованіемъ юго-востока Европы.. по примру конгрессовъ первой эпохи, пренебрегли началомъ народности и народнаго объединенія, отказали населенію сербскихъ областей въ политическихъ правахъ, которыхъ такъ долготерпливо и съ такого геройскою стойкостью добивались сербы, не щадя своей жизни въ отчаянной борьб съ турками. Въ лиц своихъ полномоченныхъ, Россія безпрекословно согласилась на занятіе австрійцами Босніи и Герцеговины, еще о ране того она сама наталкивала Австрію на это занятіе.
Дале мы видимъ подобіе священнаго союза — тройственный союзъ императоровъ, и, вмст съ тмъ, повторяется такая же. какъ и тогда, подпольная интрига со стороны Германіи и Австріи противъ Россіи, но только въ несравненно большихъ размрахъ и съ характеромъ уже наступательнымъ. А уже имлъ случай подробне изложить всю эту интригу въ стать о раздл Турціи {Русская Мысль, кн V.}. Какъ во времена священнаго союза, въ который Россія въ лиц своего императора вносила искреннее чувство братской любви и безкорыстный обтъ взаимной помощи, уже говорилось о польз австро-прусскаго союза съ цлью ограниченія превосходства Россіи, такъ и теперь, во время свиданій, состоялся тайный уговоръ между Германіею и Австріей’ съ цлью исторгнуть изъ сферы русскаго вліянія самый важный отдлъ Балканскаго полуострова — западный и потомъ въ противность Россіи двигаться дале, постоянно вытсняя отсюда Россію религіозною и политическою пропагандою. Этотъ секретный уговоръ, когда уже достигнута была главнйшая цль и заняты были австрійцами Боснія и Герцеговина, выразился въ формальномъ оборонительно-наступательномъ австро-германскомъ союз 1879 года. Какъ въ первую эпоху конгрессовъ Россія вовлечена была въ интересы союзниковъ до самопожертвованія, такъ во вторую эпоху конгрессовъ она съ такимъ же самоотрицаніемъ вытаскивала своими руками для своихъ союзниковъ каштаны изъ пылающаго балканскаго очага, подожженнаго для этой цли австрійскими агентами.
Прошлое, какъ видно, ничему не научило, уроки исторіи забыты или же остались невдомыми.
Говорятъ, что скерневицкое свиданіе надолго упрочило миръ Европы. Не касаясь пока Запада, спросимъ, относительно Востока,— на какихъ основаніяхъ? Если на прежнихъ, statu quo, то самое свиданіе не имло-бы своего raison d’tre. Напротивъ, есть извстія и существуютъ признаки, что соглашеніе между тремя правительствами состоялось для дальнйшаго развитія программы, начертанной на берлинскомъ конгресс, поэтому скерневицкое свиданіе можно признать заключительнымъ актомъ второй эпохиконгрессовъ. Но какія это основанія? Если, какъ увряютъ, Россія предоставила Австріи окончательно присоединить себ Боснію и Герцеговину, то въ этомъ случа повторяется капитальная ошибка прежнихъ конгрессовъ: народъ славянскій и православный лишается, подъ напоромъ чужеродной власти и нашествіемъ разнаго сброда иноплеменниковъ, своей народной самостоятельности, отдляется насильственно отъ своихъ кровныхъ братьевъ, утрачиваетъ свои политическія права. Здсь совершается то же, что прежде было въ Италіи. Страна по усмотрнію совершенно посторонняго для нея ореопага подчиняется чуждой ей династіи, этою страною распоряжаются единственно по праву сильнаго: отдаютъ ее тому, кому заблагоразсудили по высшимъ соображеніямъ, до которыхъ, однако, самой этой стран нтъ никакого дла, потому что ея ближайшее желаніе: или слить’ съ сосдними однородными государствами, или получить самоуправленіе.
Напротивъ того, для Восточной Румеліи допущено политическое сліяніе съ Болгаріею, здсь совершенно обратное явленіе: начало народности и народнаго объединенія торжествуетъ, весь народъ болгарскій получаетъ политическія права. Утшительно, что такое согласное съ историческимъ закономъ явленіе происходитъ тамъ, гд до поры до времени предоставлено Россія имть свое преобладающее вліяніе. Тмъ не мене, прямо бросается въ глаза такая странная противуположность: на одномъ и томъ же полуостров дйствуютъ два принципа — отрицаніе и признаніе народности и народнаго объединенія, отрицаніе и признаніе за народомъ политическихъ правъ.
Естественно посл того рождается вопросъ: прочно ли такое зданіе? Какой залогъ мира усматриваемъ въ немъ русская политика, вся сосредоточенная въ рукахъ дипломатовъ?
Очевидно, Австрія становится крпкою ногою на Балканскомъ полуостров. по поводу окончательнаго присоединенія къ ней Босніи и Герцеговины не мшаетъ припомнить, что съ самаго начала занятія этихъ областей внскій дворъ и цислейтанское правительство весьма не двусмысленно выражали желаніе этого присоединенія, да и по секретному уговору на берлинскомъ конгресс самое занятіе было предложено маркизомъ Салисбери въ видахъ послдующаго присоединенія. Странное было тогда положеніе Россіи. Ей напоминаютъ, что срокъ вывода ея войскъ изъ Болгаріи приближается, ей говорятъ, чтобы она не пропустила этого срока, войска ея дйствительно очищаютъ въ срокъ Болгарію, чтобы никогда уже туда не возвращаться, а въ это самое время войска австрійскія насильственно входятъ въ Боснію и Герцеговину, подавляя на каждомъ шагу сопротивленіе жителей, и остаются тамъ, чтобы никогда оттуда не уходить. Въ 1880 году докладчикъ бюджетной австрійской делегаціи Грохольскій въ засданіи австро-венгерскихъ делегацій, отвчая доктору Штурму, восклицаетъ: ‘Австрійскій императорскій орелъ никогда не долженъ покидать горъ Босніи и Герцеговины!’ Въ слдующемъ году въ коммиссіи четырехъ венгерской делегаціи графъ Кальноки, не задолго передъ тмъ перемнявшій постъ посланника при петербургскомъ двор на званіе австро-венгерскаго министра иностранныхъ длъ, толкуетъ о привлеченіи (Anzug) Боснія и Герцеговины къ австро-венгерской монархіи. Шмерлингъ, бывшій министръ, въ засданіи венгерской палаты настаиваетъ на присоединеніи. Этихъ компетентныхъ голосовъ достаточно, чтобы понять, какъ всегда смотрлъ внскія дворъ на цль занятія областей. Но можно было ожидать, что ужь если русская политика въ лиц своихъ новйшихъ дипломатовъ сдлала величайшую ошибку, допустивши длежъ Балканскаго полуострова и, вслдствіе того, занятіе Босніи и Герцеговины австрійцами, то русская дипломатія, внимая общественному голосу и авторитетнымъ отзывамъ, указывавшимъ на весь вредъ, происходящій отсюда для государственныхъ интересовъ Россіи, особливо на будущее время, приметъ мры къ тому, чтобы ослабить дйствіе этой ошибки. Ни чуть не бывало! Русскій дипломатическій агентъ г. Хитрово, въ Софіи, оффиціально созываетъ русскихъ и запрещаетъ имъ отъ имени своего правительства не только дломъ, но и словомъ обнаруживать сочувстіе возставшимъ противъ австрійскаго правленіи герцеговинцамъ. Гр. Кальноки публично даетъ похвальный аттестатъ дипломатическому агенту русскаго правительства г. онину въ томъ, что онъ хорошо держалъ себя во время этого возстанія. Вроятно, похвалою иностраннаго министра были польщены т, до кого она относилась, а вопросъ о томъ, согласовался ли такой поступокъ иностраннаго министра съ достоинствомъ русскаго правительства, едва ли кому пришелъ на мысль. Все свидтельствуетъ, что и посл берлинскаго конгресса, когда за границей громко ликовали, что провели Россію въ самомъ существенномъ для нея вопрос, и торжествовали побду надъ нею, дипломатія наша благожелательно относилась къ занятію австрійцами Босніи и Герцеговины, которымъ австро-германская политика ршительно выбивала насъ изъ самой крпкой на полуостров позиціи, занятой не тми, кто такъ легко уходилъ изъ нея, а знаменитыми дятелями минувшихъ славныхъ царствованій. Увряютъ, что посл данцигскаго свиданія, въ август 1881 г., когда Вна была смущена этимъ событіемъ, петербургскій кабинетъ поспшилъ успокоить Вну и, вслдствіе личныхъ дружескихъ отношеній представителей двухъ кабинетовъ, состоялся въ Петербург протоколъ, подписанный г. Гирсомъ и гр. Калькони. Приведу дословно этотъ любопытный актъ въ томъ вид, какъ онъ получилъ извстность: ‘ 1. Непрерывно дйствующее (permauant) полномочіе, Данное Австро-Венгріи на занятіе Босніи и Герцеговины и примненіе его въ форм наиболе благопріятной для сохраненія внутренняго порядка и развитія благосостоянія сихъ областей. 2. Утвержденіе (consolidation) независимости княжествъ Сербіи и Черногоріи чрезъ развитіе ихъ экономическихъ средствъ и отстраненіе возбужденій, которыя могли бы нарушить безопасность какъ внутри, такъ и вн сихъ государствъ. Императорско-королевскій дворъ (т.-е. внско-пештскій) изъявляетъ готовность (et dispos) оказать помощь княжескимъ правительствамъ въ этомъ дл. 3. Выполненіе статьи берлинскаго трактата относительно согласованія желзнодорожныхъ линій австро-венгерскихъ съ турецкими въ ихъ направленіи чрезъ Сербію и Болгарію. 4. Регламентація плаванія по Дунаю въ интерес прибрежныхъ государствъ. 5. Кабинеты внскій и петербургскій признаютъ высокое значеніе полной независимости Румыніи, лучшее обезпеченіе которой состоитъ въ подержаніи добрыхъ отношеній между этимъ королевствомъ и двумя сосдними имперіями и въ удаленіи революціонныхъ происковъ, которые могли бы испортить характеръ этихъ отношеній. 6. Императорское русское правительство будетъ продолжать поддерживать своими совтами (assister de ses conseils) правительство болгарское въ дл устройства княжества на основаніяхъ охранительныхъ. Въ случа, если сліяніе Восточной Румеліи съ Болгаріей сдлается необходимымъ, оно должно произойти такъ, чтобы не произошло никакого сотрясенія въ сосднихъ областяхъ, и съ устраненіемъ всякаго участія революціонныхъ элементовъ. 7. Долженъ быть -положенъ конецъ непрекращающемуся анархическому состоянію, въ которомъ находится Албанія, посредствомъ областнаго учрежденія, указаннаго въ берлинскомъ трактат и удовлетворяющаго благоразумнымъ желаніямъ албанскаго народа. 8. Об договаривающіяся стороны, одинаково проникнутыя заботами какъ вообще въ интересахъ мира, такъ и въ особенности спокойствія на Балканскомъ полуостров, входятъ во взаимное соглашеніе для противодйствія честолюбивымъ видамъ всякой другой державы относительно этого полуострова. 9. Въ случа важныхъ усложненій, которыя угрожали бы безопасности путей сообщенія на полуостров или чрезъ проливы, соединяющіе Черное море съ Средиземнымъ, а равно и порядку, господствующему въ столиц оттоманской имперіи,— дворами внскимъ и петербургскимъ будутъ съ общаго согласія приняты необходимыя мры охраненія (de protection). 10. Оба правительства полагаютъ, что Суэцкій каналъ и Египетъ должны и впредь находиться подъ покровительствомъ, обезпеченнымъ сообща всми великими державами. 11. Правительство Германской имперіи будетъ приглашено познакомиться съ настоящимъ протоколомъ и принять участіе въ переговорахъ объ основаніяхъ для послдующихъ соглашеній и о мрахъ, которыя оказались бы нужными въ выше предвиднныхъ случаяхъ. 12. Развитіе и видоизмненіе, которыя силою обстоятельствъ были бы внесены въ порядокъ вещей, установленный берлинскимъ трактатомъ, должны быть подвергнуты на одобреніе державъ, подписавшихся подъ этимъ трактатомъ. По всему вроятію, этотъ протоколъ или подобный ему былъ принять въ основаніе уговоровъ, состоявшихся въ Скерневицахъ. Есть уже признаки, какъ мы сейчасъ увидимъ, что онъ отчасти приводится въ исполненіе Съ перваго же раза видно, что онъ составленъ графомъ Кальноки въ интересахъ одной но Австро-Венгріи.
И вотъ почему:
Не Россіи нужна и выгодна безсрочность занятія Босніи и Герцеговины, но Австро-Венгріи.
Предоставленіе Австро-Венгріи права оказать содйствіе правительствамъ Сербіи и Черногоріи въ устраненіе возможныхъ тамъ агитацій открываетъ для Австро-Венгріи полную возможность постояннаго нравственнаго давленія на Сербію и Черногорію. Если высказано опасеніе, что эти агитаціи могутъ быть вредны вн этихъ государствъ, то, ясное дло, что подъ этимъ ‘вн’ разумются Боснія и Герцеговина. За нихъ боится внско-пештскій кабинетъ. Россія успокоиваетъ ее правомъ тушить волненія въ сосднихъ независимыхъ владніяхъ. И дйствительно, вслдъ за скерневицкимъ свиданіемъ мы узнаемъ, что князь Николай, по настоятельному требованію изъ Вны, удалилъ всхъ герцеговинскихъ воеводъ, вождей послдняго возстанія противъ Австріи, и съ ними до сотни другихъ бглецовъ, проживавшихъ до сихъ поръ въ Никшич,— въ Улцинъ и Подгорицу, приказавши объявить остальнымъ перебжчикамъ, что если они будутъ заводить смуты въ Герцеговин, то онъ выдастъ ихъ австрійскимъ властямъ. Это распоряженіе Гласъ Черногорца сопровождаетъ отъ себя замчаніемъ, что князь далъ чрезъ это доказательство, какъ высоко цнитъ онъ дружбу Австріи, оказавшей такъ много доброжелательства и пользы для Черногоріи. Газета цетиньская не писала бы такъ, если бы не чуяла, что и Черногорія вводится въ сферу австрійскаго вліянія. Гр. Каллай, общеимперскій министръ финансовъ, которому поручено верховное завдываніе Босніею и Герцеговиною, уже поспшилъ въ делегаціяхъ сдлать одобрительный отзывъ о такомъ поступк князя Николая.
Устройство непрерывной сти желзныхъ дорогъ на Балканскимъ полуостров къ соединеніи съ австро-венгерскими необходимо, конечно, уже не для Россіи, а для Австро-Венгріи, которая, имя въ своемъ полномъ владніи безсрочно занятыя Боснію и Герцеговину, съ этого базиса будетъ постоянно дйствовать дале въ глубь полуострова, подрывая везд, гд только можно, значеніе Россіи. Сербія уже въ безусловной покорности у нея, начинаетъ покоряться ей и Черногорія, ловкіе и многочисленные агенты ея въ Софіи и другихъ болгарскихъ городахъ только и заняты тмъ, что внушаютъ народу и особенно интеллигенціи враждебныя чувства къ Россіи. Владя стью желзныхъ дорогъ на всемъ Балканскомъ полуостров до Константинополя и Салоникъ,— потому что он строятся на австрійскія деньги,— Австро-Венгрія будетъ полнымъ здсь господиномъ и въ политическомъ, и въ торговомъ, и въ экономическомъ отношеніяхъ. При чемъ же останется тутъ Россія? Желзныя дороги на Балканскомъ полуостров ей не нужны, ея сообщенія съ Сербіею и Болгаріею идутъ Дунаемъ и Чернымъ моремъ. Напротивъ, въ связи съ австро-венгерскими дорогами он будутъ вредны ей въ политическомъ отношеніи. Между тмъ, посл скерневицкаго свиданія, по словамъ National Zeitung, русскій посланникъ въ Константинопол, г. Нелидовъ, настоятельно совтовалъ Порт поспшить сооруженіемъ желзныхъ дорогъ, какъ ршила конференція quatre, т.-е. конференція уполномоченныхъ Австро-Венгріи, Сербіи, Болгаріи и Турціи, назначившая направленіе и соединительные узлы желзныхъ дорогъ четырехъ означенныхъ государствъ.
Регулированіе плаванія по Дунаю уже окончено на лондонской конференціи и такъ, что Австро-Венгрія получила въ международной коммиссіи преимущество предъ другими прибрежными государствами, хотя ея владнія кончаются на Дуна именно тамъ, откуда начинается вдомство международной коммиссіи (у Желзныхъ Воротъ), и, слдовательно, на основаніи принципа прибрежности, говоря строго, она не могла бы имть даже никакого мста въ международной коммиссіи. Россія и тутъ поддерживала ее.
Румынія не иметъ повода воевать съ Россіею, напротивъ: она съ жадностью взираетъ на австро-венгерскую Седмиградію, гд значительное большинство населенія составляютъ румыны. Не съ Россіею, а съ Австро-Венгріей могутъ встртиться у нея важныя недоразумнія и столкновенія. Не революціонные элементы могутъ возникнуть между румынами, а чисто народная партія можетъ склониться къ Россіи, поэтому протоколъ возлагаетъ на Россію грустную обязанность усмирять румынскихъ народниковъ во вредъ самой себ.
Въ Болгаріи Россіи предоставляется поддерживать своими совтами болгарское правительство. Мудрено сказать, что изъ этого выйдетъ, и если что хорошее выйдетъ, то не надолго. Новоустановленный порядокъ вещей на Балканскомъ полуостров, вслдствіе длежа, разсчитанъ, по всей вроятности, не на короткое время, потому что если часть западной или сербской половины полуострова поступили въ безсрочное, т.-е. всегдашнее владніе Австріи, чрезъ что и королевство сербское, и княжество черногорское на столько же времени вошли въ сферу австрійскихъ интересовъ, т.-е. подчинились неизбжному вліянію Австро-Венгріи, то для уравновшенія выгодъ длежа Болгарія должна бы оставаться столько же времени въ сфер интересовъ Россіи. Но до сихъ поръ торговля съ Болгаріею не въ русскихъ рукахъ, въ политическомъ же отношеніи болгарское правительство и его выдающіяся личности не разъ уже обнаруживали полное отвращеніе отъ Россіи. Припомнимъ, что совты Россіи не исправили правительственныхъ безпорядковъ въ 1880 году. Князь Александръ, по возвращеніи изъ Петербурга, произвелъ 1 іюля 1881 года coup d’etat. Тогда же Journal de St.-Petersburg привтствовалъ этотъ государственный переворотъ какъ предвстникъ водворенія прочнаго порядка,— разумется, въ интересахъ Россіи. Но оказалось, что, несмотря на поддержку совтами со стороны Россіи, Баттенбергъ и двухъ лтъ не выдержалъ своей роли. Не говоря о внутренней неурядиц, онъ ясно склонился на сторону Германіи и Австріи, посл того какъ постилъ Берлинъ и Вну. Его министерство дйствовало враждебно Россіи. Русскіе военные были притснены на служб и почти вс удалились изъ Болгаріи. Генералъ Соболевъ и приближенные князя изъ русскихъ также были уволены. Доходило до того, что противъ генерала Соболева составился въ прошломъ году заговоръ въ Софіи: положено было убить его на 8 сентября, сербы, черногорцы, далматинцы, босняки, герцеговинцы, хорваты и др., постоянные постители своей гостинницы ‘Искра’, куда нтъ входа болгарину, узнавши про этотъ заговоръ, объявили, что они вс пойдутъ охранять Соболева, и если хотя малйшая попытка будетъ сдлана болгарами, то они перержутъ ихъ всхъ. Извстенъ заносчивый приказъ Баттенберга по поводу увольненія русскихъ, оскорбившій все русское общество. Въ палат мы слышали, какъ Панковъ заявлялъ, что пришло время избавиться отъ иностранцевъ и иностраннаго вліянія, подразумвая здсь Россію и русскихъ. Если дерзкія выходки противъ русскихъ, которыхъ Панковъ назвалъ ‘вагабондами’, довели до того, что министръ Начевичъ получилъ дв пощечины, то можно заключить, прочно ли будетъ совремснемъ положеніе Россіи въ Болгаріи. Нтъ нужды, что Journal de St.-Petersburg разочарованный поведеніемъ самодержавнаго Баттенберга, писалъ уже совсмъ не то, что въ 1881 году, и опять ссылался на интересы Россіи, интересы эти не могутъ долго дйствовать, несмотря даже на военную конвенцію, потому, что иностранный элементъ господствуетъ въ княжескомъ дворц, болгарскій простой народъ ничего не значитъ, да и не способенъ ни къ какому политическому чувству, а тмъ мене къ столь отвлеченному, какъ благодарность. Если это чувство еще кое-гд слышится между среднею интеллигенціею, то оно слабетъ съ каждымъ годомъ и скоро улетучится. Другая же и большая часть высшей интеллигенціи только въ силу необходимости мирится съ Россіею, и если бы еще не свжая память объ освободительной войн, то все русское было бы изгнано изъ Болгаріи. Цанковыхъ, Начевичей многое множество въ Болгаріи. Они составляютъ во всякомъ случа силу, къ которой какъ скоро дло коснется Россіи, пристанутъ и вс другія партіи. Уже и теперь, вообще говоря, ощущается натянутость и только вншнее приличіе въ отношеніяхъ Болгаріи къ Россіи. Пройдутъ года, Австро-Венгрія, съ своимъ управленіемъ, съ своими войсками, въ мстности, укрпленной самою природою, станетъ твердою ногою на всей западной половин полуострова и отсюда будетъ командовать всмъ Балканскимъ полуостровомъ, располагая желзными дорогами и въ той части, которая досталась Россіи — Болгаріи и Восточной Румеліи, а Россія съ своими платоническими совтами и съ своими идеальными разсчетами на народную благодарность, не имя никакой существенной заручки, отодвинется во свояси. Скандалъ съ Journal de St.-Petersburg показываетъ, что наша дипломатія неустойчива и мало знакома съ людьми, призванными къ управленію княжествомъ, да и вообще съ болгарскою интеллигенціею, которая будетъ поставлять изъ среды своей министровъ и народныхъ представителей.
Анархическое состояніе Албаніи возбуждаетъ заботу Аветро-Венгріи. Но такого состоянія нтъ въ Албаніи, напротивъ, католическіе патеры и наемные агенты возбуждаютъ нарочно смуты въ албанцахъ съ цлью, чтобы они усвоили себ мысль обратиться къ австрійскому императору съ просьбою принять ихъ подъ свое покровительство. Австро-Венгріи уже разъ удалась такая продлка въ Босніи: она сама умышленно своими средствами поддерживала борьбу босняковъ съ турками до самаго берлинскаго конгресса и эту смуту выставила, какъ главный предлогъ къ тому, чтобы Боснія и Герцеговина были отданы въ ея управленіе. Тоже самое и тмъ же путемъ, какъ видно, ей хочется устроить и съ Албаніею.
Противудйствіе честолюбивымъ видамъ всякой другой державы, къ которому обязуется Россія, будетъ полезно лишь для Австро-Венгріи, какъ единственной будущей дйствительной обладательницы Балканскаго полуострова. Напротивъ, сближеніе съ гдадстоновскою Англіею дало бы Россіи силу и возможность положить предлы австро-венгерскимъ притязаніямъ на Балканскомъ полуостров, а чрезъ это и самую Россію освободить отъ лишнихъ заботъ о Болгаріи. Къ сожалнію, бисмарковскій буксиръ тянетъ насъ на всякія непріятности съ лондонскимъ кабинетомъ, руководимымъ такимъ благороднымъ человкомъ какъ Гладстонъ, и, что еще прискорбне, заставляетъ огорчать Англію въ такихъ вопросахъ, до которыхъ Россіи вовсе нтъ дла, Я на этотъ разъ кн. Бисмарку удалось отвлечь Россію отъ сближенія съ кабинетомъ, во глав котораго стоитъ мужъ, провозгласившій по адресу Австро-Гермапіи: ‘руки прочь!’ и который могъ бы принести намъ существенную помощь тамъ, гд страдаютъ наши освященные исторіею жизненные интересы.
Предусмотрнныя въ протокол важныя усложненія на Балканскомъ полуостров, которыя стали бы угрожать Константинополю, едва ли можно’ понимать иначе, какъ въ смысл кореннаго переворота или упраздненія оттоманской имперіи. Въ такомъ случа охраненіе Россіею австрійскихъ желзнодорожныхъ путей сообщенія, безъ сомннія, будетъ полезно для Австро-Венгріи, но приманка, выставленная для Россіи въ вознагражденіе за внутренность полуострова, гд будетъ господствовать Австро-Венгрія,— приманка въ образ проливовъ, соединяющихъ Черное море со Средиземнымъ, есть мыльный пузырь, о которомъ не стоитъ и распространяться. Не владя Добруджею и соединенными Болгаріею и Восточною Румеліею, не владя ракіею и Константинополемъ, Россія не можетъ держать въ своихъ рукахъ и проливы съ противулежащимъ азіатскимъ берегомъ, а владть всмъ этимъ — это такіе воздушные замки, которые даже не имютъ въ себ ни чего привлекательнаго. Единственною историческою, здравою и спасительною политикою Россіи должно быть возстановленіе самостоятельности и независимости народовъ, населяющихъ Балканскій полуостровъ, какъ въ духовной, такъ и политической ихъ жизни. Политика приключеній мене всего свойственна Россіи, да и не по плечу ея дльцамъ, насущные же интересы требуютъ здсь строго охранительной политики, и первымъ словомъ этой политики должно быть приглашеніе, чтобы Австро-Венгрія удалилась съ Балканскаго полуострова. Какъ ни страннымъ покажется это нашимъ дипломатамъ, а, все-таки, это единственный согласный съ историческимъ закономъ исходъ всхъ нашихъ сношеній по восточному вопросу съ Германіею и Австро-Венгріею. Иначе въ боле или мене отдаленномъ будущемъ грозятъ намъ страшныя усложненія, которыя должны неминуемо отразиться и на нашимъ западныхъ границахъ.
Когда пристально всматриваешься въ петербургскій протоколъ, то такъ и кажется, что писалъ его покойный Меттернихъ. Агитація и революція пронизываютъ его насквозь. Ба самомъ же дл только съ австрійской точки зрнія можно видть эти ужасы тамъ, гд проявляется лишь чувства народности и желаніе политической свободы. Въ Вн хорошо понимаютъ, что Россія, всегда, когда могла дйствовать самостоятельно, какъ и по санъ-стефанскому договору, обезпечивала жителямъ Балканскаго полуострова ихъ народность, вру и самоуправленіе, что эти начала дйствуютъ на пользу Россіи и, наоборотъ, во вредъ хищнической политик Австро-Венгріи, что на восточной славянской почв народныя движенія могли бы имть установленіе правильнаго и прочнаго порядка вещей, и вотъ она старается запугать петербургскій кабинетъ страшными словами: агитація, революція, анархія. Если бы кто ршился сказать, что это не такъ, то я спрошу, гд и что такое были революціи на Балканскомъ полуостров посл берлинскаго конгресса? Была революція въ Босніи и Герцеговин, когда он съ оружіемъ въ рукахъ возстали на защиту минутно улыбнувшейся имъ политической самостоятельности отъ вторгавшейся чужестранной силы, уполномоченной Европою на ихъ захватъ. Была другая революція тамъ же, когда эта чужестранная власть, насильственно поработившая эти области, лишила народъ свободы слова и всхъ политическихъ правъ, стала тснить и поносить православную вру, изгонять народный языкъ изъ судовъ, школъ и письменности, закрывать народныя православныя училища, похищать имущества церквей и общинъ, запрещать народу даже называться сербскимъ и помышлять о своемъ единств съ остальнымъ сербскимъ племенемъ. Была революція и въ Бокк Которской, гд австрійская власть нарушила политическія права населенія, обезпеченныя за нимъ императорскимъ словомъ Александра I при передач Бокки во владніе Австріи, потомъ обтами австрійскихъ императоровъ и, наконецъ, формальнымъ договоромъ между населеніемъ Бокки и австрійскимъ правительствомъ. Больше нигд не было никакихъ революцій, но вроятною становится революція въ Сербіи и опять потому, что правительство сербское дйствуетъ въ ущербъ политической самостоятельности королевства и во вредъ народному чувству сербовъ. Вотъ призракомъ какихъ революцій Австро-Венгрія старается объединить свой образъ дйствій съ таковымъ же Россіи! къ чему стремился Меттернихъ въ Западной Европ въ первую эпоху конгрессовъ, того же домогается внско-пештскій дворъ во вторую эпоху конгрессовъ. Россія втягивается въ исключительные интересы Австро-Венгріи и во вредъ самой себ даетъ согласіе на пригнетеніе начала народности, народнаго объединенія и политическихъ правъ народа,— точь въ точь какъ въ первую эпоху конгрессовъ, но только не на Запад, какъ тогда, а на Восток.
Посл этого самъ собою рождается вопросъ: не вызоветъ ли такая политика Австро-Венгріи новый, но уже не западный, а восточный 48 годъ? Пригнетаемыя ею начала суть общечеловческія, которыя могутъ умереть только со смертію самого народа, иначе, по сербской пословиц ‘яче тлаче — више скаче’ (сильне ударишь — выше прыгнетъ), они могутъ прорваться изъ-подъ гнета, какъ прорвались т же самыя начала въ 48-мъ году въ За ладной Европ, благодаря той же Австріи.
Предвижу, что дипломаты съ усмшкою подумаютъ про себя: Боснія и Герцеговина такъ малы и такъ ничтожны, что о нихъ не стоитъ и говорить, не только что принимать ихъ въ разечетъ: іа force majeure все обработаетъ по своему. Ныншняя дипломатическая школа не хочетъ знать ни прошедшаго, ни будущаго. Въ настоящую минуту, точно, миръ и спокойствіе обезпечены превосходствомъ силы: такъ думалъ и надялся также и Меттернихъ въ свое время. Но взрывы народнаго духа заразительны. Рядомъ съ Босніею и Герцеговиною далматинскіе итальянцы протестуютъ противъ усиленнаго введенія нмецкаго языка, сербы далматинцы православнаго исповданія возмущены участью своихъ братьевъ въ покоренныхъ областяхъ Босніи и Герцеговины, населеніе Бокки Которской, бжавшее въ Черногорію, пылаетъ мщеніемъ, по другую сторону — Сербія склонна къ низверженію ныншней владтельной династіи и ея сообщниковъ, по ту сторону Сербіи — отмежеванное къ Болгаріи смшанное и большею частью сербское. населеніе ждетъ удобнаго случая, чтобы открыть рзню съ ненавистными ему болгарами. Въ предлахъ самой Австро-Венгріи хорваты уже горячо вступились за свою народность, между ними число противниковъ соглашенія съ Венгріею, установленнаго въ 1867 году, увеличивается постепенно, въ Венгріи между мадьярами слышатся голося противъ всякой другой связи съ Австріею, кром личной. Въ Австріи нмцы боле чмъ когда-нибудь ожесточены противъ славянъ. Въ Галиціи русскій народъ стонетъ подъ насиліемъ поляковъ. Славяне, видимо, отвернулись отъ Россіи со времени берлинскаго конгресса преимущественно за ея поступокъ съ Босніею и Герцеговиною и за отреченіе ея отъ сербскаго народа, а съ нимъ отъ своей славянской политики. Въ ея тсномъ сближеніи съ Германіею они видятъ погибель для себя и потому спшатъ войти между собою въ боле тсную политическую связь: хорваты дутъ въ Прагу, чехи дутъ въ Краковъ. Подготовляется взаимный союзъ австрійскихъ славянъ съ цлью самозащиты и съ настроеніемъ, враждебнымъ къ Россіи. Нельзя оставить безъ вниманія и Румынію, гд мечтаютъ о возсоединеніи съ Седмиградіею, и Италію, гд все еще не перестаютъ твердить о возсоединеніи съ итальянскимъ Тиролемъ. Все это, вмст взятое, представляетъ уже не малую область недовольства, непріязни, раздраженія, стремленія къ боле естественному, прочному и спокойному порядку. Такія начала, какъ народность и политическія права народа, сама Пруссія, поддерживающая теперь Австро-Венгрію, признала во всей ихъ сил, вырвавши южный Шлезвигъ и Голштинію у Даніи, возвративши Италіи Венеціанскую область, давши нмецкому народу политическое единство и конституціонное управленіе. Если скерневицкое свиданіе обезпечило Австро Венгрію со стороны Россіи въ сохраненіи того положенія или status quo, которое мы сейчасъ видли, то съ прискорбіемъ должно сознаться, что какъ посл 1815 года Россія вооружила противъ себя общественное мнніе на Запад, такъ теперь она окончательно вооружитъ противъ себя мнніе всего славянства на Восток, что какъ ея участіе въ конгрессахъ двадцатыхъ годовъ и учрежденіе священнаго союза ободрили и поддержали Меттерниха — главнаго виновника 48-го года, такъ и теперь ея соглашеніе съ венско-пештскимъ дворомъ можетъ ободрить послдній на такой образъ дйствій, который приведетъ къ новому перевороту. Посл скерневицкаго свиданія, въ рчи своей къ представителямъ австро-венгерскихъ делегацій императоръ Францъ!осифъ объявилъ, что миръ и внутреннее спокойствіе обезпечены на долго, но изъ исторіи мы знаемъ, что въ Австріи обезпеченіе этихъ истинныхъ благъ народныхъ понимаютъ иногда очень своеобразно. Меттернихъ восхищался водвореніемъ спокойствія въ Италіи, когда тамъ пытки, казни и военная сила давили подъ произволомъ властей народныя чувства. Ныншній верховный правитель Босніи и Герцеговины, министръ Каллай, тоже восхищается спокойствіемъ этихъ областей, когда видитъ удачное дйствіе тюремъ и вислицъ и истощеніе народа поборами и пенями.
На скерневицкомъ свиданіи, какъ извщаютъ газеты, шла рчь также объ анархистахъ и, вроятно, приняты какія-либо совмстныя мры къ очищенію общества отъ этой язвы. ‘Монархамъ дозволительно заключать явные союзы противъ тайныхъ обществъ’,— говорилъ Шатебріану въ Верон императоръ Александръ. Но тогдашнія тайныя общества имли цлью національную и политическую свободу — начала, признанныя и узаконенныя позднйшею Европою. И, однако, признаніе этихъ началъ не дешево обошлось Европ, начиная съ іюльскихъ дней во Франціи и оканчивая 48-мъ годомъ съ его дальнйшими послдствіями. Если развитіе и усиленіе господства Австро-Венгріи на Балканскомъ полуостров, по соглашенію въ этомъ съ Россіею и Германіею, грозитъ рано или поздно возбудить взрывъ народнаго недовольства въ границахъ, которыя трудно заране опредлить, то этимъ взрывомъ не замедлятъ воспользоваться европейскіе анархисты, чтобы въ политическія страсти влить свою острую отраву. Смуты, предшествовавшія 48-му году и разыгравшіяся во всей сил въ этомъ году, имли одно политическое свойство. Съ началами, которымъ досталась тогда побда, Европа помирилась, сжилась и успокоилась. Не таково разрушающее начало анархіи. Дйствіе его въ слитіи съ напряженнымъ политическимъ возбужденіемъ охватитъ по самому свойству своему не только формы управленія, но проникнетъ въ самое-существо общественной среды, внося отрицаніе всхъ основъ государственнаго общежитія. Если бы случилось что-нибудь подобное, то представилось бы великое затрудненіе для борьбы съ врагомъ всякаго порядка и спокойствія на почв, возмущенной народнымъ недовольствомъ. Врага этого не было въ 48-мъ году. Теперь онъ уже дйствуетъ и извстно какимъ орудіемъ.
Поэтому надо желать, чтобы Россія уклонилась отъ всякаго соглашенія съ своими сосдями по восточнымъ дламъ. Ей нужно обрсти въ себ достаточную силу духа, чтобы сбросить накинутыя на нее путы и выйти на самостоятельную дорогу. Для нея настаетъ благодарная задача — дать свободный ходъ развитію началъ народности и политической свободы въ странахъ, прямо или косвенно освобожденныхъ ею отъ турецкаго господства. Сана она дала же то и другое Болгаріи. Если въ неподготовленномъ и не развитомъ народ начала эти принялись и не произвели даже на первыхъ порахъ ничего разрушительнаго, то боле подготовленный, боле сдержанный и самообладающій народъ сербскій еще лучше усвоилъ бы себ эти начала. Россіи нужно стараться предупредить на будущее время всякую смуту, могущую возникнуть на Восток отъ народнаго неудовольствія единственно потому, что Австро-Венгріи, поддерживаемой Германіею, угодно распространяться и подчинять себ такія страны, которыя ни по какому праву ей не принадлежатъ. Только Россія можетъ это сдлать, возстановивши Политическую самостоятельность и полную государственную независимость народовъ и государствъ на Балканскомъ полуостров, и если сдлаетъ, то устранитъ усложненія и расчистить путь для борьбы съ врагомъ общественнаго порядка и спокойствія, который, не находя себ тогда поддержки въ иныхъ источникахъ народнаго недовольства, которыхъ уже не будетъ, окажется въ одиночеств. Упрощеніе борьбы съ этимъ врагомъ есть первая и настоятельная задача, но она достижима лишь тогда, когда Россія отршится отъ преданій дружбы и союза, подъ которыми еще со временъ Фридриха Великаго и Маріи-Терезіи кроется затаенная враждебность къ Россіи и которыми въ послднее время союзники стараются вовлечь Россію въ качеств служебной силы въ свои виды и замыслы, направленныя противъ нея же самой.