Пруссія и Австрія въ польскомъ дл.
Пруссія и Австрія въ польскомъ дл.
Майковъ.
‘Русская Мысль’, No 4, 1884
Пруссия и Австрия в польском деле, Майков Аполлон Александрович, Год: 1884
Время на прочтение: 20 минут(ы)
Истекшій годъ, сопоставленный съ рядомъ ближайшихъ предшествующихъ ему годовъ, уже ярко и опредленно обозначилъ направленіе и намченную цль событій, совершающихся на Балканскомъ полуостров. Становится до поразительности очевиднымъ, что здсь не прекращается поступательное движеніе политики Габсбурговъ, направленное къ тому, чтобы охватить своимъ преобладающимъ вліяніемъ весь этотъ полуостровъ и окончательно вытснить отсюда вліяніе Россіи. Быть можетъ, нкоторымъ и выгодно держаться въ своихъ совтахъ и сообщеніяхъ каждый разъ только одной данной минуты, напуская забвеніе на прошлое и умышленно избгая общаго взгляда на итоги за цлый извстный періодъ времени. Въ каждую отдльную минуту все, повидимому, обстоитъ благополучно, и событія, послдовательно истекающія одно изъ другаго, не представляйся столь грозными и опасными по своимъ послдствіямъ, какъ это могло бы обнаружиться, если бы выводъ былъ сдланъ за много лтъ, взятыхъ въ совокупности. Даже дв, три газеты на новый годъ не затруднились сказать, что вншнее могущество Россіи опять поднято и поставлено на достодолжную высоту. Можетъ быть, это и такъ, но историческій опытъ учитъ насъ, что русская дипломатія оказывалась не въ состояніи вести равносильную мирную борьбу съ противниками, такъ чтобы ходы той и другой стороны постепенно уравновшивались и руководящая нить событій не миновала и нашихъ рукъ. Напротивъ, мы видимъ, что дв послднія войны были навязаны Россіи насильно именно потому, что ея дипломатія, не заручившаяся впередъ умлыми и искусными ходами, становилась подъ конецъ совершенно безсильною и другіе дворы тащили ее за собою на буксир до тхъ поръ, пока, потерявши удобное время, испытавши множество оскорбленій, обмановъ и насмшекъ, она вынуждена бывала сложить перо и передать огражденіе чести и достоинства отечества — мечу. Русскій мечъ всегда больше длалъ для Россіи, чмъ русское перо. Въ недавно появившемся выпуск Deutsche Rundschau помщена статья, обратившая на себя общее вниманіе. Въ ней можно найти разоблаченія, впрочемъ, не новыя, той дипломатической игры, которая заставила Россію вести войну съ Турціей, какъ угодно было Бисмарку. Такъ точно’ такая же дипломатическая игра довела Россію до Крымской войны. Желающіе убдиться въ этомъ могутъ справиться въ книг стараго дипломата Etude diplomatique sur la guerre de Crime. Въ обоихъ случаяхъ дипломатія наша не съ умла Предотвратить разсчеты противниковъ, наталкивавшихъ Россію на войну. Она не въ состояніи была держать въ своихъ рукахъ нить событій, и приходилось волей-неволей ршать распрю мечомъ.
Такъ и теперь, не гадательно, а положительно, на основаніи совершающихся событій, можно ощущать, что подъ возстановленное, какъ нкоторые утверждаютъ, могущество Россіи ведутся дальнйшіе подкопы, и кто поручится, чтобы почва, воздлываемая дипломатіею, опять не рухнула подъ ея ногами и не пришлось бы вновь упрочивать ее кровью и желзомъ? Писалъ же князь Горчаковъ графу Шувалову за годъ до войны, въ іюн 1876 года: ‘Мы думаемъ теперь, какъ и восемь мсяцевъ тому назадъ, что взрывъ ршительнаго кризиса на Восток вовсе не желателенъ, такъ какъ ходъ длъ не достаточно созрлъ для его ршенія’, и, однако, несмотря на то, кризисъ разразился и, какъ показали послдствія, Россія поставлена была, вопреки желанію князя Горчакова, въ необходимость, во-первыхъ, начать войну съ Турціею, а, во-вторыхъ, подписать берлинскій договоръ, о которомъ тотъ же князь Горчаковъ выразился, что онъ составляетъ ‘печальную страницу въ его жизни’. Видно, руководящая нить событій и умнье ускорять созрваніе длъ принадлежали другимъ, боле тонкимъ умамъ, другой, боле сильной вол. Поэтому нисколько неудивительно, если корреспондентъ одной нмецкой газеты Frankfuter Zeitung, видвшійся съ г. Тирсомъ во время его недавней поздки въ Монтр, влагаетъ въ уста русскаго министра иностранныхъ длъ, между прочимъ, слдующія слова: ‘Ахъ, вдь, вамъ извстно, что есть человкъ, который держитъ въ своихъ рукахъ вс нити европейской политики и на котораго обращены взоры всхъ и каждаго. Я видлся съ нимъ въ Фридрихсруэ и удостоврился, что онъ вполн стоитъ за миръ’. Хотя Journal de St. Petersbourg и утверждаетъ, что словъ этихъ могъ и не произносить г. Гирсъ, однако, къ намъ въ Россію не дутъ ни Андраши, ни Кальноки, ни Бисмаркъ, а мы сами демъ къ нимъ, какъ бы выражая тмъ самымъ грустное сознаніе ихъ превосходства надъ нами. И потому о сообщеніи нмецкаго корреспондента можно сказать, что оно se non e vero — е ben trovato. Вотъ почему желательно бы было, чтобы въ противодйствіе первенству всершающаго и всемогущаго германскаго канцлера Россія снабжалась умами и способностями не одной только своей дипломатической среды, но чтобы во вншнихъ ея отношеніяхъ участвовали своими совтами и другіе высшіе государственные сановники. Не все же однимъ оружіемъ, но также и мирнымъ преобладаніемъ и безкровными побдами въ области вншнихъ сношеній могущество ея должно быть поддержано. Тогда, и только тогда, европейскій миръ будетъ зависть отъ нея самой, не требуя съ ея стороны ни искательства, ни уступокъ, и онъ наврное будетъ проченъ и продолжителенъ. Но пока на Запад будутъ смть предлагать намъ ‘безмолвное созерцаніе’ хода восточныхъ длъ, ведомыхъ съ дерзкою смлостію другими въ ущербъ вковымъ правамъ Россіи, пока не умолкнутъ тамъ странныя требованія, чтобы Россія отказалась отъ участія въ длахъ европейскаго Востока, за что получить дозволеніе дйствовать съ полною свободою въ степяхъ средней Азіи, пока тамъ будутъ ободряемы на такіе смлые совты смысломъ ноты 4 марта 1881 г., въ которой наше министерство иностранныхъ длъ общаетъ, что Россія займется исключительно своими внутренними длами, а относительно своихъ сосдей будетъ поддерживать преданія дружбы, пока противъ Россіи будутъ раздуваемы зажигательные очаги въ Галиціи, въ славянскихъ земляхъ на Балканскомъ полуостров и въ самомъ Константинопол, пока дйствительное могущество Россіи не остановитъ этого быстраго, враждебнаго ей движенія, отнявши у двигателей чувства самонадянности и безнаказанности, пока, наконецъ, Россія въ своихъ собственныхъ народныхъ ндрахъ не найдетъ достаточной умственной силы и самоотверженнаго отчизнолюбія для успшнаго ратоборства съ враждебною ей иностранною политикою,— до тхъ поръ нельзя отбросить сомннія, чтобы чужіе разсчеты, чужія прихоти, чужое руководство не ввергли Россію въ третью принужденную и нежелаемую для нея войну.
Такимъ образомъ, главнйшая задача вншней политики Россіи заключается, во-первыхъ, въ томъ, чтобы остановить и воротить вспять то наступательное со стороны Австріи и Германіи движеніе, которое на Восток ежеминутно подрываетъ ея значеніе и умаляетъ ея историческое достояніе какъ оно было, за нею до половины ныншняго столтія, во-вторыхъ, въ томъ, чтобы обезпечить весь Балканскій полуостровъ отъ иностранныхъ захватовъ и такого рода иностраннаго давленія, которое опирается исключительно на права сильнаго и, въ-третьихъ, въ томъ, чтобы весь православный Востокъ былъ предоставленъ самому себ5 Тогда только Россія можетъ съ похвальною гордостью провозгласить, что миръ зависитъ отъ нея и что онъ будетъ ненарушимъ. Тогда только поздки, предпринимаемыя къ иностраннымъ дворамъ, утратятъ въ глазахъ недоброжелателей смыслъ уступчиваго искательства мира и получатъ въ будущемъ боле приличный смыслъ обузданія чужихъ посягательствъ на нарушеніе мира.
На запад, за Днпромъ, до самыхъ Карпатскихъ горъ, было нкогда чисто русское государство, съ чисто русскимъ населеніемъ, и княжили въ немъ потомки Рюрика, главнйшими городами были здсь чисто русскіе Львовъ, Перемышль, Галичъ, Владиміръ, Луцкъ и др. Княжившій здсь въ начал XIV ст. внукъ короля Даніила Галицкаго Юрій Львовичъ еще назывался ‘королемъ русскимъ’. Съ XIV столтія эти земли постепенно переходятъ къ Польш и остаются за нею до конца XVIII ст. Въ это время здсь вводится насильственно вроисповдная унія и водворяется польское землевладніе въ рукахъ католическаго польскаго дворянства, въ составъ котораго переходятъ мало-по-малу и мстные русскіе роды. Съ конца же XVIII ст., вслдствіе многократныхъ раздловъ Польши, надъ этими землями утвердилось владычество Габсбургскаго дома, который и ввелъ ихъ въ общій составъ Австрійской имперіи.
Сначала въ первое время подъ строго полицейскимъ управленіемъ Австріи польская шляхта въ Галичин пребывала въ спокойствіи и не могла кричать противъ Россіи, гд Императоръ Александръ Павловичъ для^ русскихъ поляковъ создалъ Царство Польское на конституціонныхъ началахъ, гораздо боле широкихъ, чмъ были т способы обезпеченія народности и правъ, о которыхъ Россія договорилась особо съ Австріей) и Пруссіею въ пользу поляковъ, отданныхъ въ ихъ подданство. Наши добрыя нмецкія сосдки даже упрашивали Императора урзать политическія права русской Польши для того, чтобы состоявшіе въ ихъ подданств поляки не засматривались на русскихъ поляковъ. Такъ какъ этого не сбылось, то Австрія прибгла къ своей обычной подпольной работ. Вліяніе Меттерниха увнчалось въ 1818 г. успхомъ. Съ этого года начались постоянныя стсненія конституціи, дйствовавшей въ Царств Польскомъ, оставалось поджечь недовольныхъ. Благодаря тайнымъ проискамъ и поощреніямъ австрійскихъ агентовъ, а также примру французской и бельгійской революціи, въ конц 1830 г. въ Царств Польскомъ вспыхнулъ бунтъ. И дйствительно, отмна правъ и строгость управленія, послдовавшія для русскихъ поляковъ при Император Никола Павлович, были какъ нельзя боле на руку Австріи и Пруссіи. Все смолкло и утихло. Только польская эмиграція издали подавала свой голосъ, исполненный то мечтательности, то ненависти къ Россіи. Насколько тогда правительство Габсбурговъ мало цнило польскую шляхту, обнаруживается изъ того, что съ его попустительства, чтобы не сказать больше, совершилось въ Галичин въ 1846 году страшное избіеніе польскихъ. помщиковъ русскими поселянами. По этому поводу маркизъ Велепольскій въ своемъ открытомъ письм къ князю Меттерниху указываетъ на русскихъ поляковъ, которымъ въ Царств Польскомъ подъ русскою властію живется лучше и привольне. Вроятно, не предвидя ничего враждебнаго со стороны Австріи и уважая основы священнаго союза, Императоръ Николай Павловичъ счелъ даже возможнымъ уступить тогда же Австріи вольный городъ Краковъ.
Наступившія посл 1848 года времена министерства Баха были тяжелыми для всхъ славянскихъ подданныхъ Австріи. Въ Варшав, между тмъ, Императоръ Александръ Николаевичъ, вскор по воцареніи своемъ, произнесъ къ польскимъ представителямъ знаменательныя слова: ‘point de rveries, messieurs’. За этимъ искреннимъ .и прямодушнымъ изреченіемъ, не допускавшимъ несообразныхъ польскихъ стремленій за предлы возможнаго, но уже тмъ самымъ допускавшимъ возможность такой дйствительности, которая не противорчила общимъ интересамъ имперіи и согласовалась съ либеральными намреніями Императора, послдовали, во-первыхъ, амнистія для польскихъ политическихъ ссыльныхъ и, во-вторыхъ, преобразованіе управленія въ Царств Польскомъ по проекту маркиза Велепольскаго. Опять Австрія увидала опасность для себя и соблазнительный примръ для своихъ поляковъ въ нововводимой систем управленія въ русской Польш. Въ. 1860 году Шмерлинъ заступилъ Баха и съ этого времени австрійская политика начинаетъ мало-по-малу принимать относительно австрійскихъ поляковъ, какъ и другихъ народностей, боле уступчивое направленіе. Можно думать, что тогда въ Вн впервые зародилась мысль дать австрійскимъ полякамъ то же или еще больше того, что давалось имъ дважды при Александр I и Александр II въ Россіи, и, такимъ образомъ, центръ влеченія умренныхъ польскихъ вожделній перемстить изъ Россіи въ Австрію. Для этого нужно было усилить, или, такъ сказать, ощутительне выказать различіе въ государственномъ положеніи польскаго народа въ Россіи и Австріи. Опять Австрія при содйствіи Пруссіи прибгла къ прежнему, уже разъ испытанному средству. Похали въ русскую Польшу австрійскіе и прусскіе эмисары,— и бунтъ польскій вспыхнулъ вновь. Послдствія его извстны. Для Пруссіи сосднее польское возстаніе было уже не опасно, а скоре приходилось ей на руку, она уже не боялась своихъ поляковъ, потому что она держала ихъ въ желзныхъ рукахъ и съ лихорадочною дятельностію на казенныя средства спшила онмечить герцогство Познанское. Протесты польсшгхъ представителей въ пользу народныхъ правъ встрчались въ прусскомъ ландтаг единодушнымъ громкимъ хохотомъ, польское землевладніе убывало съ такою быстротою, что въ какія-нибудь десять лтъ отношеніе его къ нмецкому стало обратнымъ. Нововводимыя строгости въ русской Польш и крики объ обрусніи края- отвлекали польскія сочувствія отъ Россіи и сдерживали прусскихъ поляковъ, что и нужно было’ для Пруссіи. Но въ Австріи уже затвалась двойная игра. Ей нужна была польская смута въ Россіи для того, чтобы русскихъ поляковъ втянуть въ общую польскую политику, которую внов создавала Австрія и направляла противъ Россіи. Уже одно то, что въ 1862 году Австрія пристала къ представителямъ Франціи и Англіи въ пользу русской Польши и впервые въ своихъ отношеніяхъ къ Россіи затронула эту новую для нея политическую струну, должно бы было обратить на себя полное вниманіе князя Горчакова.
Плачевный для Габсбурговъ исходъ австро-прусской войны далъ ршительный оборотъ ихъ внутренней политик, подготовленной къ тому министерствами Шмерлинга и Белькреди. Въ ней совершился переломъ въ пользу конституціоннаго правленія. Венгрія получила политическую самостоятельность, министерство Шмерлинга еще прежде того’ издало избирательный законъ, установлены политическія права отдльныхъ областей. Австро-Венгрія получила какую ни на есть, а, все-таки, конституціонную жизнь, съ правильнымъ центральнымъ народнымъ представительствомъ въ той и другой части имперіи и отдльными областными сеймами. Счастливый для Пруссіи конецъ войны съ Фракціею заставилъ Бисмарка, изъ опасенія возмездія со стороны Франціи, разграничить окончательно интересы Германіи и Австро-Венгріи, такъ чтобы надолго, если не навсегда, заручиться союзомъ Габсбургской монархіи. Съ этой минуты совершился и во вншней политик Габсбурговъ ршительный поворотъ. Отсел цлью ихъ вчно властолюбивыхъ стремленій сталъ Балканскій полуостровъ, куда, по общей съ Германіею программ, должны быть направлены: католичество, колонизація, владычество и вліяніе Австріи. Но такъ какъ каждый шагъ на этомъ новомъ поприщ долженъ былъ исключать собою вковое первенствующее здсь значеніе Россіи, то нужно было на всякій случай выставить противъ Россіи отводъ гд-нибудь въ другомъ мст. Гд же удобне было найти его, какъ не на Галичин, въ польскихъ панахъ?
Какъ поздка императора Франца-осифа въ Далмацію въ 1875 г., такъ и поздка его въ Галичину въ 1880 году служила предвстницею новыхъ политическихъ замысловъ. Изъ Вны сдлано было внушеніе и предоставлена была полная свобода полякамъ въ пріем царственнаго гостя. Торжественныя встрчи и высокопарныя привтствія, великолпныя празднества, пиры и ликованія, знаменитый балъ въ Краков, въ замк Пястовъ на гор Вавел, блестящая богатствомъ и роскошью національныхъ костюмовъ толпа магнатовъ и пановъ, эскортировавшая императора,—все это уподоблялось шествію тріумфатора. Этотъ тріумфаторъ, безъ предварительнаго общанія, какъ бы нежданно-негаданно постилъ свою ‘врную польскую’ Галицію, и, однако, этотъ же самый тріумфаторъ не сдержалъ своего общанія, даннаго чехамъ, быть въ ихъ стран и короноваться короною Вячеслава. Въ конц того же года императорскимъ указомъ назначены въ австрійскую палату господъ четыре лица изъ польскихъ магнатовъ, въ начал слдующаго года шесть дамъ изъ высшихъ польскихъ фамилій назначены статсъ- дамами къ императриц. Въ томъ же 1880 году установлена была линія укрпленій со стороны русской границы. 25 сентября министръ Гаймерле похалъ въ Фридрихсруэ на свиданіе съ Бисмаркомъ,, а въ октябр въ соединенной австро-венгерской делегаціи въ Пешт уже разсматривался чрезвычайный бюджетъ на военныя надобности, ‘не требующія отлагательства’, а именно на усиленіе крпостей, расположенныхъ вдоль русской границы: Кракова, Перемышля, Залщиковъ и др. Первую изъ , нихъ предположено обратить въ обширный укрпленный лагерь. Только теперь можно видть, какое громадное пріобртеніе сдлала Австрія, получивши Краковъ изъ рукъ доврчивой Россіи. Расположенный въ углу между владніями трехъ имперій, Краковъ — эта первокласная нын крпость, въ которой предполагается вмстить въ случа надобности до ста тысячъ войска, будетъ служить и исходнымъ опорнымъ пунктомъ для вторженія въ русскую Польшу, и сильнымъ разъединительнымъ и угрожающимъ пунктомъ для русскихъ армій, если бы он, при существованіи австро-германскаго оборонительно-наступательнаго союза, вступили въ прусскую Силезію и австрійскую Галицію. Одновременно съ крпостями обращено было вниманіе и на переходы, ведущіе чрезъ Карпатскія горы, и на желзныя дороги. Число послднихъ предположено увеличить тремя стратегическими линіями, двумя въ Галичин и одною въ Буковин, ведущими изъ Вны и Пешта къ русской границ. Эти военныя мры приводятся въ исполненіе, и въ настоящее время въ государственный бюджетъ Австріи вносится ежегодно расходъ на укрпленіе ея восточной границы. Не дале конца 1882 и начала 1883 года въ Австріи предприняты были и мры къ усиленію боевой готовности чрезъ увеличеніе артиллеріи и кавалеріи, и новая организація ландвера. 24 января прошлаго года въ совт общеимперскаго министерства предсдательствовалъ самъ императоръ и пренія шли о сооруженіи стратегическихъ дорогъ къ русской границ, объ артиллеріи и о ландвер. Положено, чтобы при первой надобности Австрія могла выставить на своей восточной границ не мене 575 тысячъ войска.
Одновременно съ этими военными мрами поддерживалось въ галицкихъ полякахъ возбужденное настроеніе духа, враждебное къ Россіи. Вслдъ за поздкою императора Франца-осифа въ Галичину, не дале какъ черезъ три мсяца внесена была въ венгерскій парламентъ петиція о возстановленіи Польши. Оказывается, что польскія мечты, rveries, перенесены правительствомъ дружественной намъ державы изъ Варшавы въ Львовъ и Краковъ и здсь этимъ самымъ правительствомъ эксплуатируются противъ Россіи. Возбудить войну между Россіею и союзными нмецкими державами, врить въ торжество этихъ послднихъ и этою войною воспользоваться для возстановленія польской независимости въ границахъ 1772 года стало съ 1882 года любимою мечтою австрійскихъ поляковъ. Къ этому времени относятся вс слухи, пущенные поляками о передвиженіи русскихъ войскъ къ западной границ, о поимк какихъ-то русскихъ офицеровъ-соглядатаевъ въ Перемышл, о хвастливыхъ словахъ одного прусскаго генерала подъ Торномъ о рекогносцировк прусскими кавалерійскими офицерами русскихъ пограничныхъ мстностей, о вооруженіи Австріи и Германіи,— словомъ, первоначальнымъ источникомъ всхъ слуховъ, которые должны были возбудить взаимную подозрительность между сосдними имперіями и вывести на чистую воду то, что кабинеты желали бы обдлать между собою негласно, служила польская печать. Если дипломатіи и не нравилась эта болтливость, то, по крайней мр, русское общество не можетъ не благодарить за это поляковъ. Они первые разоблачили дйствительное существованіе австро-германскаго союза, который русская независимая печать получила возможность съ пользою для общества обсудить, какъ того требовала важность такого союза. Изъ польскаго же источника вышло разоблаченіе замысловъ Бисмарка на русскую Польшу. Бакъ ни старались замять это дло, но подтвержденіе Чайковскимъ въ Московскихъ Вдомостяхъ происковъ Бисмарка и сношеній его по этому поводу съ поляками въ Константинопол въ бытность тамъ Чайковскаго не оставляютъ никакого сомннія, что въ разсчеты имперскаго канцлера по обезпеченію Германской имперіи съ восточной стороны входила нкоторое время, а, можетъ быть, и досел входитъ мысль объ отторженіи отъ Россіи завислянской части Польши и образованіи изъ нея составной части Германской имперіи подъ управленіемъ Саксонскаго дома, или, какъ прежде сообщалось Чайковскому, подъ завдываніемъ одного изъ принцевъ Гогенцолернскаго дома. Это извстіе въ первый разъ сообщено было въ польской газет года два тому назадъ. Но не одна эта газета указывала тогда на замыслы Бисмарка на русскую Польшу, о нихъ сообщалъ тогда же. и русскій ученый, Н. Б. Бергъ, хорошо знакомый съ польскими длами. Теперь Poznanski и нмецкая брошюра ‘Бисмаркъ — 12 лтъ нмецкой политики’ повторили это самое извстіе. Хотя органъ Бисмарка Norddeutsche Allgemeine Zeitung и опровергаетъ положительно показаніе польскихъ газетъ и отрицаетъ, чтобы какой бы то ни было полякъ былъ приглашаемъ германскимъ канцлеромъ въ Варцинъ и велъ съ нимъ бесду о Польш, однако, нельзя не замтить, что опроверженіе касается лишь формы. Очень можетъ быть, что Бисмаркъ никогда никому изъ польскихъ магнатовъ не посылалъ писемъ съ приглашеніемъ пріхать къ нему въ Варцинъ, и что потому печатный органъ канцлера можетъ безопасно назначать 100 тысячъ марокъ преміи тому, кто представилъ бы подобное письмо, тмъ не мене, самое существованіе плана на русскую Польшу, приписываемаго канцлеру Германской имперіи, остается безъ опроверженія. О немъ идутъ сообщенія изъ Варшавы, Кракова, Познани, Лейпцига и Константинополя, свидтельство Чайковскаго остается въ полной сил, и потому нтъ основанія не врить ему. Эти польскія разоблаченія, къ какой бы цли они ни были направлены, принесли русскому обществу несомннную пользу: теперь оно можетъ еще больше убдиться въ степени искренности дружелюбія нашихъ нмецкихъ сосдей, что бы тамъ ни говорилось между дипломатами и въ нкоторыхъ подслуживающихся газетахъ.
Воинственные слухи, распускавшіеся въ 1882 году австрійскими поляками, находили себ поддержку и въ венгерской печати, такъ какъ мадьяры и поляки солидарны между собою. Азартъ венгерскихъ газетъ вслдствіе этихъ слуховъ дошелъ до того, что одна изъ крупныхъ полуправительственныхъ газетъ Pester Lloyd требовала немедленнаго объявленія войны Россіи, не дожидаясь, чтобы Россія предупредила Австро-Венгрію. Это было не дале какъ въ декабр 1882 года..
Недавно еще польская печать призывала всхъ поляковъ возсоединиться подъ скипетромъ Габсбурговъ, которые въ своей монархіи даютъ имъ ручательство въ обезпеченіи ихъ народности и политическихъ правъ.
Съ другой стороны, заигрываніе съ поляками, идущее изъ Вны, выразилось въ подчиненіи имъ русскихъ, составляющихъ коренное населеніе Галичицы. Долго бы было описывать вс угнетенія, которыя, вопреки конституціонной свобод, испытываетъ русское населеніе отъ польской шляхты, поддержанной центральнымъ правительствомъ изъ Вны. Избирательный законъ далъ ему незначительное число представителей въ сравненіи съ подавляющимъ большинствомъ польскихъ депутатовъ, а свободно допускаемыя польскія интриги и насилія довели это число до ничтожества. Народныя общества преслдуются и закрываются, библіотеки и деньги конфискуются, русскія школы обращаются въ польскія, греко-уніатскіе монастыри отнимаются у русскаго духовенства и передаются іезуитамъ, греко-уніатское исповданіе направляется къ католицизму, а попытка галичанъ перейти въ православіе раздута была при нарушеніи конституціоннаго права свободы вроисповданія въ громадный и шумный уголовный процессъ одиннадцати, во время котораго на коронномъ суд коронный прокуроръ не стснился обвинять Адольфа Добрянскаго, Ольгу Грабаръ и оанна Наумовича въ государственной измн. Процессъ этотъ доставилъ истинное торжество I галицкимъ полякамъ, которое завершилось отстраненіемъ отъ должности львовскаго митрополита осифа Сембратовича, главы греко-уніатской церкви, и ‘великимъ отлученіемъ’ священника Наумовича ради его склонности къ православію-. Захвативши въ свои руки все русское населеніе Галичины, поляки стараются всми .силами оторвать его и въ религіи, и въ язык, и даже въ самомъ названіи отъ тождественнаго съ нимъ населенія Россіи. Въ этомъ усиленно поддерживаютъ ихъ изъ Вны. Изъ общаго русскаго языка создается какое-то особенное нарчіе чрезъ смшеніе малороссійскихъ словъ съ нмецкими и польскими, слово ‘русскій’ изгнано изъ употребленія н преслдуется какъ признакъ государственной измны, вмсто него обыкновенно употребляются слова: руссины, рутены, изъ коихъ послднее (les Ruthenes), какъ, и Leopol (вмсто Lwow, Львовъ), обыкновенно употребляются и нашею дипломатическою газетою Journal de St.-Petersburg, вроятно, для пущаго удовольствія австрійскихъ нмцевъ и поляковъ. Тогда какъ у насъ подъ строгій контроль поставлены какія бы то ни было, хотя и внполитическія сношенія съ православными русскими и вообще славянами въ Австріи,— австрійское правительство, въ отвтъ на эту утонченно-вжливую внимательность, дозволяетъ своимъ полякамъ открыто работать надъ предполагаемымъ обособленіемъ Украйны отъ Россіи, сначала чрезъ письменный языкъ, а потомъ и другими способами. Не входя въ разсмотрніе этой польской работы по существу, я указываю на нее только какъ на фактъ, свидтельствующій о томъ, до какихъ мелочей доходитъ Австрія въ поблажк своимъ полякамъ,— не по искреннему, конечно, расположенію къ нимъ, но потому только, что они пригодны ей своею враждою къ Россіи. Страсть нуждается въ возбудительной поддержк. Страстность враждебнаго къ Россіи настроенія австрійскихъ поляковъ усердно поддерживается изъ Вны: то совершается для подъема народнаго ихъ духа поздка Франца-осифа въ Галицію, то искусственно поджигается своею и мадьярскою печатью, поляки уже требуютъ возстановленія русской Польши и отдленія ея отъ Россіи хотя бы съ поднятіемъ оружія, то шумно торжествуютъ они обличеніе государственной измны въ Ольг Грабаръ и ея соучастникахъ, то напряженно работаютъ надъ украйнскимъ сепаратизмомъ, то всюду у себя въ Галичин празднуютъ побду надъ русскимъ народомъ. Изъ Вны лукаво смотрятъ на нихъ и безбоязненно въ своихъ видахъ подливаютъ масло въ огонь, чтобы не прекращалось ихъ возбужденное состояніе.
Но умное австрійское правительство понимаетъ, что не одними воздушными восторгами, но и чмъ-нибудь боле существеннымъ надо подкрпить польскій духъ въ своихъ полякахъ. И вотъ оно длаетъ ихъ панами надъ русскими. Все представительство народное, какъ земское, такъ и общее имперское, замщено поляками, въ Галиціи полными хозяевами сдланы одни поляки, землевладніе и народное хозяйство въ рукахъ или поляковъ, или преданныхъ имъ жидовъ, народное образованіе тоже въ польскихъ рукахъ. Такъ какъ полякъ неразлученъ съ іезуитомъ и католикомъ, какъ, наоборотъ, русскій съ греко-уніатомъ, то чтобы окончательно сломить русскую народность, надломленную флорентинскою уніею, и подчинить ее польской католической,— австрійское правительство въ союз съ папою и іезуитскимъ орденомъ всячески тснитъ греко-уніатовъ. Съ одной стороны, духовенство греко-уніатское доведено до нищенства, у благо отнимаются приходы и замщаются католическими патерами, у чернаго отнимаются монастыри и отдаются іезуитамъ, монашеству закрытъ доступъ къ епископскимъ мстамъ, съ другой стороны, воспрещается употребленіе шестиконечныхъ крестовъ, вводится въ богослуженіе латинскій языкъ, установлена безбрачіе благо духовенства, изгоняется православный календарь, вводится догматъ filioque, поминается въ церквахъ римскій папа, алтари длаются открытыми, священникамъ дозволяется служить на одной просфор по дв и три литургіи въ одинъ и тотъ же день, въ св. причастіи преподается одно тло Христово съ простымъ виномъ,— словомъ, первоначальное постановленіе флорентинскаго собора, на основаніи котораго православные русскіе въ Галиціи признали власть римскаго папы, сдлавшись чрезъ то уніатами, нарушено въ пользу римско-католической вры не только въ обрядахъ, но и въ нкоторыхъ догматахъ, такъ что теперь уже называютъ русскихъ не греко-уніатами, а ‘восточными католиками’. Замчательно слдующее мсто въ памятной записк, поднесенной императору Францу-осифу и министру исповданій Конраду будто бы отъ всего галицко-русскаго духовенства: ‘Да будетъ намъ дозволено, въ молитв и смиреніи стараясь постигнуть пути Вышняго Промысла, заявить, что Австріи предопредлена великая задача на Восток. Уже только однимъ доказывается это, что Австрія обладаетъ многочисленнйшимъ и лучше чмъ гд-либо устроеннымъ клиромъ, хотя и восточнаго обряда, но стоящимъ въ единеніи со святымъ апостольскимъ римскимъ престоломъ. Чмъ больше австрійскіе восточные католики будутъ осчастливлены могущественнымъ покровительствомъ блестящей короны Габсбурговъ, тмъ съ большимъ сознаніемъ и сосдніе восточные народы придутъ къ убжденію, что восточная католическая церковь можетъ вернуть прежній свой блескъ и древнюю славу лишь въ лон римскаго католицизма и лишь подъ защитою и покровительствомъ Австріи’. Прозрачный намекъ на сосдній съ восточной стороны православный народъ, которому уготовляется унія подъ защитою и покровительствомъ короны Габсбурговъ, не можетъ не возбуждать духа австрійскихъ , поляковъ, тмъ боле, что въ самой Галиціи австрійское правительство старается оправдать это дйствительностію, отдавши и русское духовенство, и народъ русскій въ жертву польско-іезуитской пропаганд.
Коренное основаніе австрійской политики ‘ratio status sic requirit’, или то же, что іезуитское ‘цль оправдываетъ средства’, примнено теперь къ галицкимъ полякамъ, какъ политическому орудію, направленному и изощренному противъ Россіи. Изъ своей Польши внское правительство создаетъ противъ Россіи на ея западной границ зажигательный очагъ, котораго, однако, прежде не было. Это созданіе послдняго времени. Предвидли ли его князь Горчаковъ и его преемникъ, и если предвидли, то что сдлано было къ отвращенію его вреднаго для Россіи дйствія мы не знаемъ. Но нельзя не признать, что внское правительство такъ именно и смотритъ на него, какъ на враждебное въ своихъ рукахъ орудіе противъ Россіи. Доказательствомъ этому можетъ служить то обстоятельство, что какъ скоро императоръ Францъ-осифъ пожелалъ видть г. Гирса въ Вн на обратномъ его пути изъ Монтр, то ‘дружественное’ намъ внское правительство, въ знакъ вниманія къ примирительнымъ намреніямъ Россіи, распорядилось, чтобы австрійская польская печать прекратила на это время свои воинственны’ сообщенія о расположеніи русскихъ войскъ по западной русской границ. Очевидно, галицкіе поляки являются уже постояннымъ политическимъ органомъ внскаго правительства въ отношеніяхъ его къ Россіи. Это новинка къ наступившему году.
Въ истекшемъ году русская печать много толковала о польскомъ дл. Одн газеты, возбуждая недовріе къ русскимъ полякамъ, предлагали мры строгости по совту германской печати, преподанному въ конц 1882 года, другія газеты, напротивъ, толковали о примиреніи съ поляками. Опытъ исторій, начиная съ того, что Австрія и Пруссія противились политическому устройству Царства Польскаго при Александр I, показываетъ, что чмъ меньше правъ будетъ предоставлено русской Польш, тмъ больше выгодъ извлекутъ для себя Австрія и Германія. Вопросъ о примиреніи невозможенъ для ршенія при ныншнемъ взаимномъ положеніи трехъ имперій, пока уступчивое миролюбіе Россіи не перестанетъ внушать за границею увренность въ военномъ превосходств двухъ нмецкихъ союзниковъ надъ Россіею и не остановитъ ихъ смлой вызывательной политики на западной окраин Россіи. До тхъ поръ онъ останется открытымъ вопросомъ. Наконецъ, еще третій способъ проскользнулъ какъ бы намекомъ въ одной русской газет, издаваемой въ Варшав. Эта газета заявила полякамъ, что Россія, чтобы обуздать ихъ, можетъ ршиться на территоріальный кампромисъ съ сосдями. Хотя можно бы было догадываться, что подъ этимъ намекомъ газета разумла отодвинутіе назадъ таможенной черты, чрезъ что производительность польская была бы подавлена нмецкою, однако, русская печать поняла этотъ намекъ иначе, думая, что оффиціальная варшавская газета иметъ въ виду именно уступку завислянской Польши Германіи. Казалось бы, что такое предположеніе не только не могло быть высказано вслухъ, но не должно бы и приходить въ голову никому изъ русскихъ. Оно, во-первыхъ, означало бы ничемъ не оправдываемое сознаніе собственной слабости, во- вторыхъ, еще новую уступку германскому напору, который уже и безъ этого непозволительнымъ образомъ дйствуетъ въ нашей западной окраин, и, въ-третьихъ, преступное посягательство на государственную цльность Россіи, составляющую наслдство отъ ея славнаго прошлаго. Во всякомъ случа это ободрило бы еще больше нмецкую настойчивость въ хищнической политик и повело бы ее къ дальнйшимъ притязаніямъ, которыя могли бы окончиться лишь кровавою развязкою.
Польскій вопросъ въ Россіи едва ли существуетъ, его создаютъ нкоторыя русскія газеты. Но, прежде чмъ толковать о немъ или стараться ршить его хотя бы въ общихъ чертахъ, нужно сначала хорошенько изучить содержаніе его, изслдовать различныя теченія въ польскомъ обществ, познакомиться съ образомъ мыслей и стремленіями различныхъ партій и, притомъ, во всхъ польскихъ областяхъ. Извстно, что поляки, несмотря на политическое ихъ разграниченіе между тремя имперіями, живутъ одною жизнію и составляютъ одно нравственное цлое, внутри котораго все боле и боле выдляются два главныя теченія. Одна часть поляковъ, подстрекаемая поблажками Австріи, мечтаетъ о возстановленіи одной цлой Польши отъ моря до моря, питаетъ, разумется, сильную ненависть къ Россіи, разжигаемую католическимъ духовенствомъ, и мечтаетъ достигнуть своей цли, возбудивши войну между Россіею и союзными Австріей) и Германіей), другая часть поляковъ, напротивъ, не чаетъ добра отъ нмцевъ, на основаніи исторіи она не вритъ имъ, а изъ живой дйствительности убждается, что- нмецкій элементъ истребляетъ вкорень польскую народность, поэтому она ищетъ примиренія съ Россіею, вря, что только въ связи съ славянствомъ можетъ сохранить свою народность. На этой сторон стоятъ люди большею частію молодаго поколнія, трезвые въ своихъ мысляхъ, не мечтающіе, а вдумывающіеся въ дйствительность. Границами Польши они признаютъ т, которыя опредляются настоящимъ разселеніемъ польской народности. Газеты русскія ошибаются, когда говорятъ о полякахъ огуломъ, и еще больше ошибаются, если говорятъ, основываясь на однхъ польскихъ газетахъ. Въ польской повременной печати еще до сихъ поръ ведется мода относиться непріязненно къ Россіи, въ ней сохраняется еще до нкоторой степени исключительность иди своего рода терроръ, не дающій права свободно высказываться противуположнымъ мнніямъ. Нужно сначала тщательно изслдовать польское общество и близко познакомиться съ его различными политическими воззрніями, воздерживаясь отъ всякихъ общихъ намековъ и огульныхъ обвиненій.
Было бы преждевременно входить въ разсмотрніе польскаго дла по существу его. Достаточно установить то, что есть и что не подлежитъ никакому сомннію. Польская народность служитъ связующимъ звномъ для трехъ имперій. Но отношенія къ ней всхъ трехъ императорскихъ правительствъ не одинаковы.
Пруссія, въ силу своего конституціоннаго правленія, предоставила въ утшеніе своимъ полякамъ имть отъ себя депутатовъ въ ландстаг и рейхстаг, но она знаетъ хорошо, что голосъ ихъ тамъ вопіетъ въ пустын, а, между тмъ, она твердо ршилась истребить ихъ до конца и замстить нмцами. Она продолжаетъ здсь истребительную политику, которая начата тысячу лтъ тому назадъ нмецкими императорами и благодаря которой теперь не осталось и слдовъ славянъ, жившихъ сплошнымъ населеніемъ, начиная отъ устьевъ Эльбы къ востоку, въ ныншнихъ Голштиніи, Мекленбург, Помераніи, т.-е. Поморь и т. д. Въ Познанскомъ герцогств совершается радикальное онмеченіе, при пособіи казны польскія земли переходятъ въ нмецкія руки и заселяются нмцами. Въ три года съ 1878 г. польское землевладніе уменьшилось на 53,000 моргеновъ, въ томъ числ 45 крупныхъ польскихъ имній перешли къ нмцамъ, въ 1881 г. оно уменьшилось на 73,000 моргеновъ, а въ 1882 г. еще больше. Поляки въ Пруссіи осуждены на безземелье, обезъязыченіе и постепенное вымираніе. Пруссія не дорожитъ ими и не боится ихъ, ей нужны не они, а ихъ земля. Поэтому у нея всегда на готов самыя крутыя противъ нихъ мры.
Русское правительство въ русской Польш заботится только о сохраненіи государственнаго единства. Поэтому польская народность въ Польш подъ русскимъ управленіемъ сохраняется цлой невредимо. Если укажутъ на покупку земель нмцами въ завислянской части Польши, то это было лишь отрывочнымъ, временнымъ явленіемъ, которое допустилъ покойный намстникъ гр. Бергъ, истый въ душ нмецъ. Оно имло полезную, на , взглядъ гр. Берга, цль — укрпить государственность въ Польш, но вовсе не исходило, какъ въ Пруссіи, изъ послдовательно-истребительной политики. Разумется, оказалось впослдствіи, что нмецъ радлъ нмцамъ, а для Россіи польскіе нмцы-друзья при случа могли бы сдлаться опасне домашнихъ враговъ. Русское правительство ничего не имло и не иметъ противъ процвтанія польскаго языка, польской науки и литературы, и вообще противъ польской народности и католической вры, лишь бы русскіе поляки не стремились къ произвольному выдленію себя изъ общаго государственнаго строя имперіи.
Австрійское правительство, создавая изъ Галиціи свою, австрійскую Польшу, держится здсь другой крайности, противуположной той, которой слдуетъ Пруссія. Съ конца семидесятыхъ годовъ, именно съ того времени, какъ по мысли Бисмарка Австріи окончательно предоставлено сдлаться восточною славяно-мадьярскою державою, или принять мры врод австро-германскаго союза, чтобъ обезпечить ея безнаказанность и безопасность при неизбжномъ нарушеніи основныхъ интересовъ Россіи,— австрійское правительство стало всячески мирволить австрійскимъ полякамъ. Они сдланы полными господами въ Галиціи, русскій греко-уніатскій народъ, хотя всегда отличавшійся своею врноподданническою преданностію Габсбургамъ, отданъ въ рабство полякамъ. Здсь, въ Галиціи, для поляковъ не писаны законы. Ни общія конституціонныя права, ни ршенія высшихъ судовъ не принимаются въ уваженіе. Народное представительство, народныя русскія школы, даже духовныя греко-уніатскія училища предоставлены полякамъ и іезуитамъ. Признанная оффиціальность русскаго языка отвергается. Всюду приставлены польскіе шпіоны и даже при церковныхъ требахъ — жандармы. Полякамъ данъ полный просторъ кричать и писать противъ Россіи и въ этомъ враждебномъ настроеніи почерпать вдохновеніе для политическихъ замысловъ. У австрійскаго правительства слишкомъ очевидна цль — сдлать Галицію польскою, вмсто русской, въ тхъ видахъ, чтобы но сосдству съ Россіею господствовали самыя враждебныя ей силы, въ рукахъ которыхъ были бы вс средства, какими располагаетъ Галиція, и чтобы это былъ постоянный Зажигательный очагъ — угроза Россіи.
Не трудно посл этого понять махинацію заговора, который на почв Польши ведется противъ Россіи двумя сосдними съ нею имперіями. Мы не знаемъ кабинетныхъ переговоровъ, но, судя по газетамъ, получающимъ внушенія отъ кн. Бисмарка, мы знаемъ, что Пруссія совтуетъ Россіи держать поляковъ въ ежевыхъ рукахъ. Въ особенной, заботливости, которую въ конц 1882 года обнаружила Пруссія относительно русской Польши, и въ совтахъ ея въ смысл безусловной вншней строгости къ полякамъ довольно прозрачно виднется умыселъ Пруссіи, чтобы къ извстному по ея разсчетамъ сроку умы русскихъ поляковъ были раздражены и чтобы въ нихъ поддерживалась постоянная непріязнь къ Россіи. А, съ другой стороны, подъ руководствомъ того же Бисмарка австрійское правительство оказываетъ всевозможныя потворства, поблажки своимъ австрійскимъ полякамъ, выставляя ихъ Привлекательнымъ примромъ для русскихъ поляковъ, а, вмст съ этимъ, и какъ угрозу Россіи. Такимъ образомъ, чмъ больше Россія слушалась бы совтовъ изъ Берлина, то тмъ больше дйствіемъ этихъ самыхъ совтовъ раздражала бы умы и страсти въ своихъ полякахъ, и тмъ охотне эти послдніе засматривались бы на соблазнительный примръ, выставленный передъ ними Австріей). Нельзя не отдать справедливости нашимъ сосдямъ и будто бы друзьямъ, что они съумли относительно нашей польской окраины такъ хорошо поставить себя, что Россія невольно подчинилась игр ихъ политики. Эта дипломатическая игра, въ перевод на простой языкъ, выражается такъ: Пруссія, обращаясь къ Россіи, говоритъ ей: ‘держи своихъ поляковъ какъ можно строже, и если они будутъ оттого возбуждены, то H обращай вниманія,—побольше строгости и строгости, я даю такой совтъ изъ сердечной пріязни къ теб’. Затмъ, обращаясь къ Австріи, Пруссія продолжаетъ: ‘я буду совтовать Россіи, подъ личиною сердечной пріязни, чтобы она принимала самыя крутыя мры относительно своихъ поляковъ: иначе я напугаю ее призракомъ самоубійства. Долженствующія произойти отсюда въ ней домашнія неудовольствія для насъ полезны, потому что, занятая у себя дома, Россія тмъ готовне допуститъ насъ обработать наши общія длишки на Восток, тмъ боле, что сама русская дипломатія въ нот отъ 4 марта 1881 г. общаетъ, что Россіи остается только упрочить свое положеніе, оградитъ себя извн, и что только долгъ защитить честь свою или безопасность можетъ отвлечь ее отъ внутренней работы. Такъ пусть же дипломатія ея отдыхаетъ, не усматривая ущерба ея чести или безопасности и не отвлекая ея отъ внутренней работы, а мы въ это время займемся тмъ, что лежитъ извн ея, т.-е. Балканскимъ полуостровомъ, и тамъ, гд дйствовало досел русское вліяніе, водворимъ наше, нмецкое, тамъ, гд господствовало православіе — введемъ унію или наше иновріе, тамъ, гд должны бы быть народныя симпатіи, обращенныя къ Россіи,—повернемъ ихъ въ сторону Запада. Я не боюсь своихъ поляковъ ни въ какомъ случа: они у меня уже приглушены на вки. А ты, между тмъ, у себя старайся какъ можно больше ублажать своихъ поляковъ. Для тебя самой они тоже не страшны, потому что, во-первыхъ, все, чмъ позабавишь ихъ, будетъ имть смыслъ не боле какъ административнаго потворства, послабленія, но отнюдь не какъ законнаго ихъ нрава, во-вторыхъ, когда минуетъ въ нихъ надобность, существующее законодательство послужитъ теб основаніемъ къ низведенію ихъ до прежняго скромнаго положенія, въ случа же ихъ упрямства, у тебя подъ рукою есть три милліона всегда врныхъ теб русскихъ, которыми ты можешь во всякое время воспользоваться для обузданія польской заносчивости, допустивши для нихъ равноправность съ поляками въ силу существующей конституціи. Твое умнье возстановлять одну народность противъ другой, по перемнно то возвышая, то понижая одну насчетъ другой, и съ помощью этой сноровки управлять ими,—давно уже испытано и доказано. Слдовательно, польскія увлеченія, которыя ты допустишь, опасны теб не будутъ. Твои поляки явятся самыми покорными теб слугами. Пока намъ нужно, они подъ твоимъ административнымъ покровительствомъ будутъ поддерживать возбужденное состояніе въ сосднихъ русскихъ полякахъ, что намъ и требуется. Во всякомъ случа Россія, если мы станемъ тмъ или другимъ путемъ возбуждать броженіе умовъ въ ея Польш, будетъ поставлена въ затруднительное положеніе, которое для насъ выгодно и, пока она занята только своею внутреннею работою, у насъ развязаны руки на Восток’.
Но это затрудненіе только видимое: оно будетъ продолжаться только пока берлинскій оракулъ не перестанетъ быть для насъ оракуломъ, а щекотливая, взыскательная и капризная Вна не перестанетъ быть предметомъ благоговйной съ нашей стороны угодливости. Несомннно, что Бисмаркъ заглядывается на нашу завислянскую Польшу. При самостоятельномъ образ дйствій, и если бы хватило у насъ ума, энергіи и ловкости, мы могли бы легко достигнуть того, что, наоборотъ, сами пзнанскіе поляки стали бы отъ Пруссіи тянуть къ Россіи. Такъ точно и Австрію мы могли бы вывести на чистую воду и убдить ея поляковъ, что ласки и заигрываніе съ ними изъ Вны суть только эфемерныя и ad boc допускаемыя уловки, условливаемыя, ужь, конечно, не расположеніемъ къ нимъ правительства, а высшими политическими соображеніями — столь извстнымъ и не разъ испытаннымъ австрійскими народами и отдльными лицами догматомъ: ratio status sic postulat. Во всякомъ случа, въ виду зажигательнаго о<іага, который Австрія, въ соглашеніи съ Пруссіею, создала на нашей границ, польскій вопросъ, если только онъ существуетъ для Россіи, можетъ быть разршенъ не въ Россіи, а въ Вн посл крупнаго и громкаго разговора. Вмст съ тмъ, вс поляки всхъ трехъ имперій должны быть убждены, что Россіи несвойственно дйствовать ни обманно-ласкательно, подобно Австріи, ни безчеловчно-истребительно, подобно Пруссіи. Въ Россіи возможно и желательно спокойное и безопасное существованіе и развитіе каждой народности въ ея естественныхъ предлахъ, разумется, безъ пожиранія чужой народности и безъ происковъ вроисповдныхъ. Россія уже давала доказательства своего искренняго желанія устроить политическое положеніе своей Польши, и если это положеніе было разрушаемо по почину самихъ поляковъ, дйствовавшихъ по подстрекательству, исходившему изъ сосднихъ государствъ, которымъ представлялся опаснымъ такой соблазнительный примръ, то въ этомъ уже не вина Россіи. Теперь эти опасенія у нашихъ сосдей боле не существуютъ. Пруссія обезпечила себя постоянно усиливающеюся нмецкою колонизаціею въ Познани и Силезіи, Австрія, напротивъ, даетъ широкую политическую свободу своимъ полякамъ въ Галиціи. Пріемы, какъ видится, совершенно противуположные, но ими уже обезопасили себя наши сосди. Насчетъ же Россіи они, какъ кажется, еще не признаютъ польское дло въ ней улаженнымъ и надются,-- Пруссія своими совтами, Австрія своею отважною приманкою,--имть на всякій случай заручку въ возможности, по прежнимъ примрамъ, произвести смуту въ русской Польш.
Вотъ послдствія, къ которымъ чрезъ сто лтъ привели первый и за нимъ послдующіе раздлы Польши. Починъ принадлежитъ Австріи, которая поспшила, не дожидаясь Пруссіи и Россіи, отхватить отъ Польши Спижское староство, а самая мысль раздла принадлежитъ Фридриху II. Россія вовлечена была въ эти раздлы политическими замыслами своихъ сосдей-друзей, которые умли обращать въ свою пользу вс перепетіи польскаго вопроса и теперь вкушаютъ его сладкіе плоды, а на долю Россіи остается пока одинъ лишь горькій плодъ.