ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЕ РОМАНЫ ВАЛЬТЕРЪ-СКОТТА
въ сокращенномъ перевод Л. Шелгуновой.
Изданіе Ф. Павленкова.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія И. Г. Салова и Ко., Мщанская, 5.
1894.
ДВА ПАСТУХА.
ДВА ПАСТУХА.
Два пастуха, Скотт Вальтер, Год: 1832
Время на прочтение: 17 минут(ы)
Это было на другой день посл ярмарки въ Донн, большомъ селеніи на свер отъ Стирлинга.
Торговля на ярмарк шла очень бойко, изъ центральной и сверной Англіи пріхало нсколько купцовъ, и англійскія деньги такъ лились, что горные фермеры были совершенно довольны. Многочисленныя стада готовились къ отправк въ Англію, подъ присмотромъ самихъ хозяевъ и скотопромышленниковъ, или же пастуховъ, которымъ поручалось скучное дло — прогонъ скота но пространству въ шестьдесять мель до выгоновъ или фермъ, на которыхъ скотъ откармливался для убоя.
Горцы необыкновенно способны на трудное дло погонщиковъ и любятъ его не мене войны, такъ какъ оно требуетъ терпнія и неустаннаго вниманія. Надо знать вс дороги и тропинки дикой мстности, умть обходить большія дороги, утомительныя для скота, и изгороди, неудобныя для погонщиковъ.
Ночью пастухи спятъ около своего скота, не смотря ни на какую погоду, и большая часть изъ этихъ закаленныхъ людей ни разу не переночуетъ подъ кровомъ впродолженіе всего пути. Жалованье они получаютъ большое, такъ какъ дло это весьма важное, и отъ ихъ благоразумія, предусмотрительности и ловкости зависитъ благополучная доставка скота на мсто назначенія. Но такъ какъ они нанимаются на своемъ содержаніи, то замчательно умрены въ д и пить. Въ то время, о которомъ идетъ рчь, то есть въ 1750 году, пастухъ бралъ съ собой овсянной крупы на кашу, лукъ и фляжку съ водкой, которую онъ пилъ по утру и вечеромъ. Кинжалъ, спрятанный сбоку подъ тартаномъ, былъ единственнымъ оружіемъ пастуховъ кром длинной палки которой они погоняютъ стада.
Горцы особенно любятъ это занятіе, такъ какъ оно сопряжено съ разнообразіемъ и движеніемъ. Кром того тутъ играетъ роль и самолюбіе. Горецъ представляетъ себя настоящимъ царемъ среди быковъ и съ гордостью идетъ за стадомъ.
Изъ пастуховъ, вышедшихъ въ это утро изъ Донна, ни одинъ не былъ молодцовате Робина Макъ-Комбича, называемаго обыкновенно Робиномъ-младшимъ.
Не смотря на свою крупную фигуру, онъ былъ ловокъ и легокъ, какъ горная дань. Поступь у него была такъ легка, что возбуждала зависть во многихъ изъ его товарищей, а манера закутываться въ пледъ доказывала, что онъ не прочь былъ нравиться двушкамъ. Лицо у него было красиво и свжо, и если онъ не часто показывалъ ослпительно блые зубы и не смялся, то только потому, что смхъ вообще не въ привычкахъ горцевъ, хотя глаза его такъ и сверкали подъ надтой на беврень шапкой.
Уходъ Робина произвелъ большое впечатлніе въ маленькомъ городк, гд у него было не мало друзей, мужчинъ и женщинъ. Онъ былъ въ своемъ кругу лицо замтное, такъ какъ велъ значительную торговлю и могъ бы затять дла на широкую ногу, если бы согласился вести ихъ черезъ довренныхъ лицъ, но Робинъ взялъ себ въ помощники двухъ юношей, сыновей своей сестры, и о другихъ служащихъ и слышать не хотлъ. Онъ, какъ погоньщикъ скота, получалъ очень большое жалованье, и вполн этимъ удовлетворялся.
Отецъ Робина былъ прозванъ знаменитымъ Робъ-Роемъ МакъГрегоромъ, и говорили, что онъ происходилъ отъ Робина Гуда, чмъ нашъ Робинъ очень гордился, хотя вслдствіе частаго пребыванія въ Англіи и понималъ, что гордиться этимъ смшно.
Робина провожали различными привтствіями и пожеланіями счастливаго пути. Знатоки восхищались его стадомъ, въ особенности скотомъ, лично ему принадлежавшимъ.
— Счастливаго пути и благополучнаго возвращенія съ карманами, набитыми англійскимъ золотомъ! кричали ему вслдъ.
— Ого! го! го! крикнулъ Робинъ, погоняя отсталыхъ быковъ.
— Стой! стой! погоди! закричали ему.— Вотъ бжитъ Джанна! старуха Джанна, сестра твоего отца!
— Чортъ бы побралъ старую колдунью! проговорилъ одинъ фермеръ изъ окрестностей Стирлинга:— она накличетъ бду на скотъ.
— Что вы! что вы! отвчалъ другой фермеръ:— Робинъ не такой человкъ, чтобы не принять мръ и не завязать узловъ на хвостахъ своей скотины, и съуметъ обратить въ бгство любую колдунью.
Надо сказать, что въ Шотландіи населеніе страшно суеврно и въ предупрежденіе скотины отъ дурного глаза связываетъ у нея концы хвостовъ особеннымъ узелкомъ. Но старуха, подозрваемая фермеромъ, повидимому занята была только однимъ Робинемъ и никакого вниманія не обращала на его стадо. Робина же смутило ея появленіе.
— Что это, тетушка, вамъ пришло въ голову такъ рано придти сюда? сказалъ онъ.— Вдь я вчера вечеромъ простился съ вами.
— И оставилъ мн, дитя мое, столько денегъ, что мн и не прожить ихъ до твоего возвращенія, отвчала Джанна.— Но мн всего важне счастье внука твоего ддушки. Позволь же мн обойти кругомъ тебя, чтобы ты счастливо отправился въ путь.
Робинъ остановился, не то смясь, не то конфузясь, и знакомъ по казалъ присутствующимъ, что изъ снисхожденія уступаетъ желанію старухи. Она трижды обошла кругомъ него, какъ вдругъ остановилась и съ ужасомъ и отчаяніемъ вскричала:
— Внукъ моего отца, я вижу кровь на твоей рук!
— Ради Бога, молчите, тетушка! сказалъ Робинъ.— Съ вашиміг предсказаніями вы наживете себ бды.
Старуха мрачно и словно въ забыть повторяла:
— На рукахъ твоихъ кровь…. англійская кровь. Кровь галла гуще и красне. Посмотримъ!
Робинъ не усплъ опомниться, какъ она выхватила его кинжалъ и, поднявъ его, закричала:
— Кровь! кровь! саксонская кровь! Робинъ Макъ-Комбичъ, не уходи сегодня въ Англію.
— Это невозможно, я долженъ идти. Какъ вамъ не стыдно, тетушка! Отдайте мн кинжалъ. Вамъ не отличить крови чернаго быка отъ крови благо быка, а вы говорите о крови саксонца и шотландца! Вс люди происходятъ отъ Адама. Отдайте мн кинжалъ и пустите меня,— безъ васъ я былъ бы уже далеко.
— Нтъ, я теб его не отдамъ и не отпущу тебя до тхъ поръ, пока ты не поклянешься мн, что не возьмешь съ собой этого рокового оружія.
Женщины начали просить его согласиться на ея просьбу, а такъ какъ фермеры съ насмшкой смотрли на эту сцену, то онъ и ршилъ во что бы то ни стало покончить ее.
— Хорошо, сказалъ Робинъ, подавая ножны Гюгу Моррисону:— такъ какъ вы, жители долинъ, мало врите въ эти предсказанія, то спрячьте мой кинжалъ. Отдать его совсмъ я не могу, потому что онъ достался мн отъ отца, стада наши идутъ вмст, и я охотне соглашусь, чтобы онъ былъ въ твоихъ рукахъ, чмъ въ рукахъ кого-нибудь другого. Довольны вы, тетушка?
— Конечно, отвчала тетка:— если только этотъ человкъ такъ глупъ, что возьметъ его.
Моррисонъ громко расхохотался.
— Я, бабушка, Моррисонъ изъ Гленэ, сказалъ онъ:— и никто изъ насъ не поднималъ кинжала на человка. У меня есть палка для защиты, и другого ничего мн не надо. Вы не безпокоитесь, Робинъ, я возьму кинжалъ, если вы боитесь сказокъ старухи, и возвращу вамъ, лишь только вы потребуете.
Тонъ Моррисона задлъ Робина, но онъ смолчалъ и принялъ его предложеніе.
— Если бы онъ съ утра не нализался, пробормоталъ Робипъ:— то не позволилъ бы себ говорить такъ съ порядочнымъ человкомъ: но вдь свинья уметъ только хрюкать. Какой позоръ, что кинжалъ отца попалъ въ руки поросенка.
Онъ сказалъ это на галльскомъ нарчіи и, крикнувъ на стадо, двинулся въ путь. Онъ спшилъ, чтобы догнать въ Фолькирк близкаго пріятеля, въ сообществ котораго хотлъ идти.
Пріятель его былъ молодой англичанинъ, по имени Гарри Векфильдъ, человкъ извстный на сверныхъ рынкахъ и пользовавшійся не меньшей доброй славой, какой пользовался нашъ горецъ. Росту онъ былъ громаднаго и могъ съ честью постоять за себя на кулачныхъ бояхъ. На Донкастерскихъ скачкахъ онъ положительно бывалъ замтнымъ, и почти всегда успшно ставилъ свои гинеи, держа пари, но въ дл торговли благоразумный Робинъ всегда имлъ надъ нимъ перевсъ. Векфильда можно было назвать настоящимъ весельчакомъ, смявшимся отъ всякаго пустяка, такъ какъ на жизнь онъ смотрлъ въ розовыя очки. Не смотря на вс свои добрыя качества, англичанинъ не былъ изъятъ отъ недостатковъ. Какъ человкъ, по сил не имвшій соперниковъ, онъ любилъ поддразнивать и задирать, зная что все сойдетъ ему съ рукъ.
Трудно сказать, какимъ образомъ Векфильдъ и Робинъ сдлались закадычными друзьями, хотя, казалось бы, у нихъ не было между собою ничего общаго, за исключеніемъ быковъ. Робинъ весьма плохо зналъ по англійски, а Векфильдъ вовсе не постарался выучиться по шотландски. Робинъ все утро училъ его только одно галльское слово ‘теленокъ’, но и то не могъ ему вдолбить.
Векфильдъ громко распвалъ англійскія веселыя псни, а Робинъ отлично насвистывалъ.
Три года они уже ходили со стадами вмст. По Шотландіи проводникомъ служилъ Робинъ, а по Англіи — Векфильдъ,
На этотъ разъ они благополучно перешли уже границу и шли по Англіи, гд въ начал стада могли кормиться около дороги, но за тмъ, въ мстности съ воздланными полями, окруженными изгородями, для корма приходилось нанимать выгоны.
Друзья временно разстались, и каждый изъ нихъ направился нанимать выгонъ. Къ несчастію случилось такъ, что они, сами того не зная, обратились къ одному и тому же богатому землевладльцу, чтобы снять лугъ. Англійскій пастухъ обратился къ знакомому ему управляющему. Помщикъ же, мистеръ Ирби, не довряя своему управляющему, распорядился, чтобы съ вопросами о найм временныхъ пастбищъ обращались къ нему лично. Но такъ какъ наканун этого дня помщикъ куда то ухалъ, то управляющій и счелъ себя въ прав заключить условіе, можетъ быть даже съ барышемъ для себя, съ Гарри Векфильдомъ.
Въ это самое время Робинъ, не зная объ условіи, заключенномъ его пріятелемъ, встртилъ помщика, разговорился съ нимъ, при чемъ спросилъ: гд бы ему нанять тутъ пастбище?
— Вы очень удачно обратились съ этимъ вопросомъ, сказалъ мистеръ Ирби.— У меня какъ разъ есть мстечко, которое я могу отдать на одинъ день. Оно недалеко, не больше какъ въ мил отсюда.
— Стадо мое не устало, такъ что могло бы пройти и больше одной мили, отвчалъ благоразумный шотландецъ.— А сколько, ваша милость, возьмете вы за два, за три дня?
— Ну, сговориться намъ будетъ не трудно, въ особенности если вы продадите мн головъ шесть вашего скота для выкорма.
Помщикъ выбралъ шесть штукъ, и торгъ скоро былъ заключенъ къ обоюдному удовольствію. Мистеръ Ирби похалъ впередъ шагомъ, а Робинъ погналъ за нимъ своихъ быковъ.
Пастбище оказалось превосходнымъ, но каково же было ихъ удивленіе, когда они увидли, что управляющій впускалъ съ другой стороны на то же самое пастбище стадо Гарри Векфильда. Ирби пришпорилъ свою лошадь и поскакалъ къ управляющему, узнавъ объ его условіи съ Гарри, онъ прямо сказалъ англійскому скотопригонщику, что пастбище сдано безъ его вдома, и что погонщикъ можетъ искать другого. Вслдъ за тмъ онъ сдлалъ строгій выговоръ управляющему и приказалъ выгнать голодныхъ быковъ Гарри, только что расположившихся пощипать траву. Съ этой минуты англійскій пастухъ сталъ враждебно относиться къ Робину.
Онъ такъ обозлился, что хотлъ было ослушаться приказаній мистера Ирби, но, какъ англичанинъ, преклонился передъ закономъ, тмъ боле, что управляющій прямо сознался, что не имлъ права отдавать пастбища. Гарри собралъ стадо и двинулся дале. Робину было жаль случившагося, и онъ предложилъ англичанину раздлить съ нимъ пастбище. Но глубоко оскорбленный Векфильдъ презрительно отвчалъ:
— Бери, бери все, любезный. Что намъ длить одну вишню. Ты умешь поддлываться къ господамъ и пускать пыль въ глаза простымъ людямъ. Постыдился бы, Робинъ! Я ни за что на свт не сталъ бы никому кланяться.
Огорченный, но понимавшій недовольство пріятеля, Робинъ умолялъ его подождать хоть часъ, пока онъ сходитъ къ помщику получить уплату за проданный скотъ и, вернувшись, поможетъ ему прогнать стадо на другой лугъ, и объяснитъ почему вышло нодоразумніе.
Но англичанинъ съ негодованіемъ продолжалъ:
— Такъ ты продалъ быковъ? Да? Однако же ты ловкачъ: ты умешь во время сбывать товаръ съ рукъ. Убирайся ты къ чорту! Не показывай мн своей лживой рожи! Какъ теб не стыдно смотрть мн въ глаза?
— Мн ни на кого не стыдно смотрть, взволнованно сказалъ Робинъ:— а тмъ боле на тебя, въ особенности если ты подождешь меня въ деревн.
— Лучше теб держаться отъ меня въ сторон, отвчалъ Векфильдъ.
Повернувшись спиной къ своему бывшему другу, онъ собралъ своихъ быковъ съ помощью управляющаго, очевидно сочувствовавшаго ему. Онъ долгое время безуспшно искалъ пастбища и наконецъ нашелъ при помощи хозяина харчевни, гд они условились съ Робиномъ переночевать. Пастбище оказалось болотистымъ и весьма дорогимъ, что еще боле раздражило англичанина.
Управляющій, тоже недовольный Робиномъ, невинной причиной полученнаго имъ выговора, еще боле настроилъ Векфильда противъ его бывшаго друга. Сидвшіе тутъ же англичане, естественные враги шотландца, конечно постарались ввернуть свое недоброе словечко, а хозяинъ подлилъ масла въ огонь, предложивъ тостъ: ‘Горе коварнымъ друзьямъ и безсердечнымъ людямъ!’
Листеръ Ирби удержалъ Робина у себя въ замк, угостивъ его хорошимъ ужиномъ и пивомъ, и затмъ, закуривъ трубочку, сталъ ходить взадъ и впередъ по комнат и болтать съ шотландцемъ.
— Я прозжалъ, сказалъ онъ:— мимо другого стада, которое ведетъ вашъ пріятель. Но быки у него не такъ хороши и большею частію безрогіе. Только онъ одтъ не по шотландски, а въ панталонахъ…. высокаго роста…. знаете вы его?
— Ну какже не знать, это долженъ быть Глогъ Моррисонъ. Какъ однакоже онъ опередилъ насъ. Быки его врно утомились. Гд вы его встртили?
— Мили за дв отсюда. Если скотъ у него едва передвигаетъ ноги, то можетъ быть онъ дешево уступитъ его?
— Ну нтъ, Моррисонъ уступокъ длать не станетъ, онъ вдь не горецъ Робинъ. Теперь позвольте пожелать вамъ спокойной ночи, а я пойду въ деревню, посмотрю — не пересталъ ли Гарри Векфильдъ гнваться на меня.
Общество, сидвшее въ харчевн, какъ разъ обсуждали мнимое коварство Робина, когда онъ вошелъ. Появленіе его было встрчено гробовымъ молчаніемъ, которое лучше всякихъ словъ объяснило пришедшему, что о немъ только что говорили дурно. Удивленный и задтый, но не испуганный такимъ пріемомъ, Робинъ вошелъ не только развязно, по даже высокомрно. Онъ никому не поклонился, видя, что и ему никто не кланяется, и слъ около очага, поодаль отъ стола, за которымъ сидли Гарри, управляющій и два-три постороннихъ человка. Комната, служившая въ то же время и кухней, была такъ велика, что между бывшими друзьями разстояніе оказалось весьма значительно.
Робинъ сталъ закуривать трубку и спросилъ себ кружку пива въ два пенса.
— У насъ нтъ пива въ два пенса, отвчалъ хозяинъ Гескеть:— если у тебя оказался свой табакъ, то можешь пить и свое пиво.
— Да что ты, возразила хозяйка, маленькая толстушка, подавая Робину пиво:— Ты знаешь очень хорошо, что у тебя спрашиваютъ, и долженъ быть со всми вжливъ. Если сэръ шотландецъ любитъ маленькія мры, то за нихъ платить наличными деньгами.
Не обращая вниманія на разговоръ хозяевъ, горецъ взялъ свой стаканъ и, обращаясь но всмъ присутствующимъ вообще, предложилъ тостъ:
— За хорошую торговлю!
— Намъ слдовало бы пожелать, отвчалъ одинъ изъ фермеровъ,— чтобы къ намъ меньше приносило съ свера промышленниковъ а старыхъ коровъ съ горъ, чтобы он не объдали наши англійскіе луга.
— Увряю васъ, другъ мой, совершенно спокойно отвчалъ Робинъ:— вы ошибаетесь. Ваши жирные же англичане съдаютъ нашъ шотландскій скотъ.
— Жаль, что не съдаютъ ихъ погонщиковъ, замтилъ кто-то:— ужъ тамъ, гд они сунутъ носъ, англичанину длать нечего.
— Справедливо, и врному слуг нечего ждать хорошаго отъ своего хозяина, разъ между ни мы замшался шотландецъ, прибавилъ управляющій.
— Если вы хотите позабавиться, спокойно продолжалъ Робинъ:— то не слишкомъ ли вы нападаете на одного человка.
— Позабавиться? Вы очень ошибаетесь. Мы говоримъ совсмъ серьезно, отвчалъ управляющій.— Послушайте, сэръ Робинъ, не мшало бы вамъ знать, что мы вс держимся одного и того же мннія, а именно, что вы, сэръ Робинъ, выказали себя передъ вашимъ здсь присутствующимъ другомъ мистеромъ Гарри Векфильдомъ — подлецомъ и трусомъ.
— Въ самомъ дл, все еще спокойно проговорилъ Робинъ:— Ну только за такихъ прекрасныхъ судей, какъ вы, я не далъ бы и щепотки табаку. Если Гарри Векфильдъ считаетъ себя оскорбленнымъ, то онъ знаетъ очень хорошо, какимъ образомъ потребовать удовлетворенія.
— Онъ правъ, сказалъ Гарри, до сихъ поръ слушавшій разговоръ молча и колеблясь между досадой на Робина и мыслью о ихъ старой дружб.
Онъ всталъ и прямо направился къ Робину, который тоже поднялся съ своего мста и протянулъ ему руку.
— Браво, Гарри!… покажи-ка ему себя… не щади его, закричали присутствующіе со всхъ сторонъ.
— Оставьте меня въ поко и убирайтесь къ чорту!, вскричалъ Гарри. И обратившись къ своему другу, онъ взялъ протянутую ему руку.— Робинъ, сказалъ онъ,— ты дурно поступилъ со мною сегодня, но если угодно, то, протянувъ другъ другу руки, мы потомъ выйдемъ на кулачки въ открытомъ мст, посл чего я тебя прощу, и мы попрежнему сдлаемся друзьями.
— Такъ не лучше ли спокойно начать съ этого? сказалъ Робинъ.— Мн думается, что мы можемъ сдлаться добрыми друзьями и не переломавъ другъ другу костей?
Гарри оттолкнулъ руку своего пріятеля, сказавъ:
— Никакъ не думалъ, что впродолженіе трехъ лтъ былъ друженъ съ трусомъ.
— Въ нашей семь трусовъ не бывало, возразилъ Робинъ, глаза котораго начали сверкать, хотя онъ продолжалъ сдерживать себя.— Неужели, Гарри Векфильдъ, руки и ноги труса вытащили тебя изъ рки, когда ты свалился съ ‘Черной скалы’ и могъ послужить пищей для рыбъ?
— Это правда, сказалъ англичанинъ, смутившійся при воспоминаніи объ этомъ случа.
— Вотъ какъ! вскричалъ управляющій:— Гарри Векфильдъ, красивый юноша, прославившійся своими подвигами въ различныхъ городахъ, дошелъ до того, что у него изъ носу пошла кровь! Вотъ что значитъ жить съ юбочниками, тогда и кулаки забываются.
— Хотите, мистеръ Грипсонъ, чтобы я показалъ на васъ, забылъ ли я кулаки? продолжалъ Гарри.— Такъ просто обойтись нимъ нельзя, сказалъ онъ, обращаясь къ Робину:— надо помряться силами, а иначе мы будемъ посмшищемъ всего народа. Чортъ меня побери, если я не зашибу тебя! Я надну перчатки, если угодно. Ну подходи, какъ порядочный человкъ.
— Чтобы быть избитому, какъ собака,— и ради чего? Если я въ чемъ нибудь передъ тобой провинился, то пойдемъ къ судь, хотя я не знаю ни законовъ, ни судовъ.
Въ зал поднялся всеобщій крикъ:
— Зачмъ тутъ законы! какой тутъ судъ!… Подеритесь на кулачкахъ, а потомъ опять станете друзьями.
— Позвольте, продолжалъ Робинъ:— если мн уже необходимо драться, то я не хочу, какъ обезьяна, пускать въ дло руки и вопи,
— Такъ какъ же ты хочешь драться? спросилъ его Гарри.— Я начинаю думать, что намъ трудно будетъ сговориться.
— Я хочу драться на шпагахъ, до первой крови, какъ джентльменъ.
Это предложеніе было встрчено громкимъ взрывомъ хохота, и тутъ только бдный Робинъ сообразилъ, какъ оно въ дйствительности смшно.
— Джентльменъ! кричали ему со всхъ сторонъ:— хорошъ джентльменъ, нечего сказать! Ральфъ Гескетъ, нтъ ли у васъ двухъ шпагъ для этого джентльмена?
— Нтъ. Но я могу послать въ Карлейль въ арсеналъ, а пока для упражненія дать имъ дв вилы.
— Полноте, господа, сказалъ кто-то.— Кому-же неизвстно, что шотландцы родятся въ синихъ шапкахъ, съ кинжаломъ и пистолетами за поясомъ.
— Я предлагаю, сказалъ управляющій:— послать въ полицію за мистеромъ Кирби, чтобы онъ былъ секундантомъ у этого джентльмена.
Во время этихъ насмшекъ горецъ машинально сталъ шарить рукой подъ пледомъ.
— Нтъ, лучше не надо, проговорилъ онъ по шотландски:— Проклятыя свиньи не знаютъ ни чести, ни вжливости!— Пропустите! прибавилъ онъ по англійски, направляясь къ двери.
Но бывшій другъ его наскочилъ на него, чтобы не дать ему пройти, и повалилъ Робина, желавшаго прорваться силой, на полъ.
— Кругъ! кругъ! встанемте кругомъ нихъ! крикнули присутствующіе такъ громко, что дрогнули стны и звякнула посуда,— Браво, Гарри! славное начало!.. Ату его! Разбей это въ кровь!
Во время этихъ возгласовъ горецъ вскочилъ. Вся его сдержанность и хладнокровіе сразу исчезли и смнились безумной яростью. Онъ съ жаждой мести, какъ тигръ, бросился на своего противника. Но можетъ ли бороться взбшенный человкъ противъ ловкаго и хладнокровнаго бойца? Робинъ былъ снова опрокинутъ и, получивъ здоровый ударъ, не могъ уже подняться съ полу. Хозяйка бросилась было къ нему, но мистеръ Грипсонъ удержалъ ее.
— Оставьте его, сказалъ онъ:— онъ самъ встанетъ и возобновитъ драку. Онъ не получилъ еще и половины того, что получитъ.
— Нтъ, больше онъ не получитъ, отвчалъ Гарри, сердце котораго упало при вид упавшаго друга:— а остальное мн хотлось бы преподнести вамъ, мистеръ Грипсонъ, за ваши злыя насмшки. Робинъ не зналъ даже, что надо сбросить верхнее платье, чтобы драться на кулачкахъ: онъ дрался въ плед. Ну, пріятель, вставай…. Теперь мы будетъ опять друзьями… И горе тому, кто скажетъ дурное слово про тебя или про твою родину.
Робинъ былъ такъ взбшенъ, что охотно возобновилъ бы драку, если бы его не удержала съ одной стороны добрая мистрисъ Геснеть, а съ другой стороны если бы онъ не былъ убжденъ, что Векфильдъ не станетъ съ нимъ драться. Гнвъ его перешелъ въ мрачную злобу.
— Ну полно, полно, не сердись изъ за пустяковъ, добродушно проговорилъ англичанинъ.— Давай руку и будемъ друзьями.
— Друзьями? громко крикнулъ Робинъ:— друзьями? Никогда! Теперь берегись, Гарри Векфильдъ!
— Ну такъ чортъ же съ тобой, гордый шотландецъ! отвчалъ Гарри.— Жалю, что замаралъ о тебя руки!
Друзья такимъ образомъ разстались. Робинъ, бросивъ на столъ деньги, вышелъ изъ харчевни, но въ дверяхъ остановился, показалъ Векфильду кулакъ и исчезъ во мрак.
Посл его ухода между управляющимъ, считавшимъ себя ловкимъ боксеромъ, и Гарри Векфильдомъ произошелъ непріятный разговоръ. Гарри не прочь былъ снова подраться, на этотъ разъ въ честь Робина, хотя онъ говорилъ, что Робину далеко до англичанина въ умніи драться на кулачкахъ. Но мистрисъ Гескетъ прекратила эту вторую ссору, объявивъ, что она не позволитъ боле драться у себя.
— А вамъ, мистеръ Векфильдъ, я пожелаю, прибавила она:— никогда не испытать, что значить изъ друга сдлать смертельнаго врага.
— Полноте, полноте! Робинъ честный малый, неспособный на дурное дло.
— Не полагайтесь на это. Вы не знаете, какъ мстительны шотландцы, хотя и давно ведете съ ними дла. Я знаю ихъ близко: моя мать была шотландка.
— Это видно по дочери, замтилъ мужъ.
Эта супружеская насмшка дала другой оборотъ разговору. Въ харчевню вошли новые постители и смнили старыхъ. Разговоръ пошелъ о цнахъ на скотъ, и Гарри Векфильду посчастливилось продать часть своего скота на весьма выгодныхъ условіяхъ, что доставило ему удовольствіе и совершенно изгнало изъ памяти непріятную ссору.
Но воспоминаніе о ней ничмъ не уничтожилось бы въ сердц Робина Макъ-Комбича.
— И кинжала-то моего со мной не было, размышлялъ онъ:— въ первый разъ въ жизни не было. Да будетъ проклятъ языкъ, который посовтовалъ горцу разстаться съ кинжаломъ… На немъ кровь… англійская кровь! Тетушка даромъ ничего не говоритъ!
Воспоминаніе о роковомъ предсказаніи утвердило его въ намреніи привести въ пополненіе убійство, мысль о которомъ мелькнула у него въ голов.
— Моррисонъ врно не далеко…. Да, впрочемъ, хоть бы онъ былъ за тридцать миль!
Съ этой минуты его мучила только одна мысль: догнать во что-бы ни стало Моррисона.
Направляясь скорымъ шагамъ, онъ все время трепеталъ отъ полученнаго имъ оскорбленія и отъ желанія отмстить человку, котораго называлъ своимъ смертельнымъ врагомъ. Онъ считалъ себя на столько опозореннымъ, что въ жизни кром мести ничего больше не усматривалъ, и клялся, что месть будетъ такъ-же быстра, какъ и нанесенное оскорбленіе.
Онъ шелъ до такой степени поспшно, что очень скоро догналъ стадо Моррисона и остановилъ погонщика.
— Господи! сказалъ Моррисонъ:— Ты ли это, Робинъ Макъ-Комбичъ, или твоя тнь?
— Это я и не я, отвчалъ торецъ.— Впрочемъ это все равно. Отдай мн мой кинжалъ.
— Какъ, уже назадъ въ горы? Неужели продалъ весь скотъ? Однако ловко же ты обдлалъ дла.
— Я не продалъ…. И иду не домой…. Дай почемъ знать, вернусь-ли туда когда нибудь?…. Отдай мн мой кинжалъ, или мы съ тобой поссоримся.
— Право, Робинъ, мн кажется, лучше мн не возвращать теб его. Въ рукахъ горца кинжалъ опасное оружіе, и мн кажется, ты замышляешь что-то недоброе.
— Ну, довольно! Давай кинжалъ! съ нетерпніемъ произнесъ Робинъ.
— Успокойся, успокойся, сказалъ добродушный Моррисонъ.— Я разскажу теб кое что о кинжал. Ты знаешь, что, выйдя изъ Шотландіи, вс шотландцы становятся братьями. За нами идутъ наши земляки, и если тебя оскорбилъ кто нибудь, то вс они за тебя вступятся, хотя бы пришлось биться съ цлой Англіей.
— Говоря по правд, возразилъ Робинъ, желавшій успокоить подозрнія своего пріятеля:— я завербовался въ Черную гвардію, и завтра утромъ мн придется отправиться.
— Завербовался? Да что ты былъ пьянъ или съума сошелъ? Надо выкупиться. Я могу дать сто гиней и еще столько же посл продажи стада.
— Спасибо, Гюгъ, большое спасибо!…. Я завербовался добровольно…. Давай кинжалъ!
— Бери, если ужъ ты непремнно этого хочешь. Но только помни о томъ, что я говорилъ теб. Бда! что скажутъ дома, когда узнаютъ, что Робинъ Макъ-Комбичъ напроказилъ что нибудь или завербовался.
— Да, дома огорчатся извстіями обо мн! прошепталъ бдный Робинъ.— Помоги теб Богъ, Гюгъ, и пошли хорошихъ покупщиковъ! Ни на рынкахъ, ни на ярмаркахъ ты больше Робина не встртишь.
Онъ торопливо пожалъ руку пріятелю и быстро пошелъ обратно.
— Его кто нибудь оскорбилъ, прошепталъ Моррисонъ, — завтра утромъ мы это разберемъ.
Но катастрофа разыгралась прежде, чмъ наступило это завтра.
Прошло два часа посл ссоры, и вс уже о ней забыли, когда Робинъ вошелъ въ харчевню. Комната была полна различными постителями, кто говорилъ о длахъ, кто болталъ вздоръ и смялся, а кто распвалъ псни.
Въ числ послднихъ былъ и Гарри Векфильдъ. Онъ сидлъ посреди пвцовъ и запвалъ веселую англійскую псню. Вдругъ пніе было прервано знакомымъ голосомъ, громко к рзко проговорившимъ:
— Гарри Векфильдъ! если ты порядочный человкъ, то выступи!
— Это что-такое? вскричали присутствующіе.
— Это чертовскій шотландецъ, сказалъ совершенно уже пьяный уиравляющій,— которому Гарри только что наклалъ добрыхъ тумаковъ: врно ему мало показалось.
— Гарри Векфильдъ, повторилъ тотъ же зловщій голосъ:— встань, если ты порядочный человкъ!
Въ голос взбшеннаго человка есть что-то такое, что обращаетъ всеобщее вниманіе. Вс присутствующіе встрепенулись и съ удивленіемъ взглянули на стоявшаго посреди комнаты мрачнаго горца.
— Охотно, милйшій Робинъ, сказалъ Гарри,— я охотно подойду къ теб, чтобы пожать теб руку и выпить за продолженіе нашей дружбы. Если ты не умешь драться на кулачкахъ, это еще не доказываетъ, что ты трусъ.
Говоря такимъ образомъ, онъ остановился передъ шотландцемъ, добродушно глядя на искаженное гнвомъ лицо Робина.
— Ты не виноватъ въ томъ, что не имешь счастья быть англичаниномъ и, какъ двчонка, не умешь драться.
— Нтъ, драться я умю, серьезно и спокойно отвчалъ Робинъ, — и вотъ ты сейчасъ это увидишь. Ты, Гарри Векфильдъ, показалъ мн сейчасъ, какъ умютъ драться англійскіе прощалыги, а я теб покажу, какъ дерется шотландскій джентльменъ.
Слова эти онъ подтвердилъ дйствіемъ… Выхвативъ кинжалъ, онъ всадилъ его въ широкую грудь англійскаго погонщика съ такой силой, что лезвіе достигло сердца. Гарри Векфильдъ упалъ и умеръ, не испустивъ звука. Убійца же схватилъ управляющаго за шиворотъ и приставилъ окровавленный кинжалъ къ самому его горлу при всеобщемъ ужас, охватившемъ присутствующихъ.
— Справедливо было бы положить тебя рядомъ съ нимъ, сказалъ онъ:— но кровь жалкой твари не смшается на кинжал отца моего съ кровью храбраго человка.
Сказавъ это, онъ оттолкнулъ отъ себя управляющаго, далеко откатившагося по полу, а другой рукой бросилъ кинжалъ въ ярко пылающій огонь очага.
— Ну! вскричалъ онъ:— берите меня, и пусть огонь уничтожить кровь, если это только возможно!
Такъ какъ отъ ужаса никто не трогался съ мста, то Робинъ потребовалъ, чтобы сходили за мстнымъ мировымъ судьею, но въ это время со скамейки поднялся полицейскій, и онъ отдался ему.
— Славныхъ вы надлали длъ! сказалъ ему управляющій.
— Это ваша вина, отвчалъ горецъ.— Если бы два часа тому назадъ вы помшали ему ударить меня, то теперь онъ былъ бы по прежнему живъ и здоровъ.
— Вы жестоко за это поплатитесь.
— Все равно, смертью уплачиваются вс долги, она уплатитъ и этотъ.
Ужасъ присутствующихъ началъ смняться негодованіемъ. Зрлище убитаго веселаго товарища такъ подйствовало на всхъ, что они готовы были разорвать убійцу. Но полицейскій при помощи кое-кого увелъ Робина и доставилъ его въ Карлейль.
Во время приготовленія къ отъзду Робинъ оставался совершенно равнодушнымъ и ничего не объяснялъ. Только передъ самымъ уходомъ изъ харчевни онъ пожелалъ посмотрть на тло, поднятое съ полу и положенное на большой столъ въ ожиданій врача. Изъ приличія лицо Гарри прикрыли салфеткой. Ко всеобщему удивленію и ужасу, Робинъ сдернулъ салфетку и, стиснувъ зубы, сталъ смотрть на безжизненное лицо, только что дышавшее здоровьемъ, весельемъ, увренностью въ свои собственныя силы и презрніемъ къ врагу, еще замтнымъ на сжатыхъ посинвшихъ губахъ. Въ то время какъ суеврная толпа со страхомъ ждала, что изъ раны хлынетъ потокъ крови отъ прикосновенія убійцы. Робинъ закрылъ лицо салфеткой, сказавъ только:
— Какой онъ былъ красивый мужчина!
Разсказъ можно бы на этомъ закончить.
Несчастный горецъ судился въ Карлейл. Убійство было констатировано фактами. Присяжные, не смотря на свою ненависть къ убійствамъ изъ мести, не могли не принять во вниманіе, какъ въ начал онъ былъ сдержанъ и терпливъ, и слдовательно убійство совершилъ изъ ложнаго пониманія чести, а не по душевной испорченности.
Предсдатель въ заключительной рчи прямо сказалъ, что это преступленіе не внушаетъ отвращенія, такъ какъ въ немъ не видно преднамреннаго желанія нанести вредъ. Подсудимый не только предлагалъ помириться, но хотлъ уйти изъ харчевни, когда былъ грубо остановленъ и оскорбленъ всми присутствующими. Несчастіе можно главнымъ образомъ приписать слишкомъ ршительному характеру подсудимаго и его малому развитію.
— Повторяю, продолжалъ предсдатель:— что этого несчастнаго надо жалть, а не презирать, такъ какъ онъ совершилъ это преступленіе по ложному понятію о чести, но тмъ не мене совершилъ убійство, У англичанъ такія же страсти, какъ и у шотландцевъ, и если мы оставимъ это преступленіе безъ наказанія, то дадимъ предлогъ при каждомъ случа обнажать кинжалъ.
Этими словами предсдатель суда заключилъ свою рчь, и судя но слезамъ, наполнившимъ его глаза, ему трудно было произнести послднія слова.
Присяжные произнесли обвинительный приговоръ, и Робинъ Макъ-Комбичъ, или иначе Макъ-Грегоръ, былъ приговоренъ къ смерти и казненъ. Онъ съ твердостью выслушалъ приговоръ, находя его совершенно справедливымъ. Но онъ съ негодованіемъ возражалъ на упреки лицъ, говорившихъ, что онъ напалъ на безоружнаго человка.
— Я отдаю свою жизнь за жизнь, отнятую мною, говорилъ онъ.— Что же могу я сдлать еще?