Дети герцога, Троллоп Энтони, Год: 1879 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 555 минут(ы)

ДТИ ГЕРЦОГА.

РОМАНЪ
ЭНТОНИ ТРОЛЛОПА.

Глава I.
Когда герцогиня умерла

Вроятно никто не чувствовалъ себя боле одинокимъ, чмъ нашъ старый другъ, герцогъ Омніумъ, когда умерла герцогиня {Этотъ романъ, хотя составляющій отдльное цлое, служитъ продолженіемъ трехъ романовъ: ‘Финіасъ Финнъ’, ‘Финіасъ Финнъ, возвратившійся назадъ’ и ‘Первый министръ’, напечатанныхъ въ ‘Собраніи’ 1869, 1872 и 1877. Прим. Ред.}. Когда случилось это печальное обстоятельство, онъ уже не былъ первымъ министромъ. Въ первые девять мсяцевъ посл его отставки, онъ и герцогиня оставались въ Англіи, потомъ похали за границу, взявъ съ собой своихъ троихъ дтей. Старшій, лордъ Сильвербриджъ, былъ въ Оксфорд, но карьеру его тамъ испортило юношеское сумасбродство, заставившее отца согласиться съ начальствомъ, что его сыну лучше выйти изъ университета — и все это очень огорчило герцога. Другой сынъ долженъ былъ поступить въ Кембриджскій университетъ, но отецъ думалъ, что ему хорошо провести годъ за границей, подъ его собственнымъ надзоромъ. Леди Мери, младшая изъ дтей его, также была съ ними за границей.

Они оставались тамъ цлый годъ, путешествовали съ гувернерами, горничными, курьерами, а иногда и друзьями. Не знаю, большое ли удовольствіе доставило это герцогу и герцогин, но молодые люди видли иностранные дворы, иностранныя мстности, и усовершенствовались во французскомъ язык. Герцогъ началъ трудиться въ своихъ путешествіяхъ съ твердымъ намреніемъ создать себ занятіе изъ новаго образа жизни. Онъ изучалъ Данте и старался побудить себя къ восторженной радости при вид прелести итальянскихъ озеръ. Но онъ сознавалъ, что это ему не удавалось. Герцогиня такого намренія не имла, даже не длала попытки, но, сказать по правд, они оба желали вернуться къ воинственнымъ трубамъ. Они оба очень страдали между этими трубами, а все-таки желали вернуться. Онъ говорилъ себ каждый день, что хотя былъ изгнанъ изъ Нижней Палаты, но какъ перъ иметъ мсто въ Парламент, и что, хотя онъ уже не министръ, однако, можетъ еще быть полезенъ, какъ законодатель. Она, въ своей карьер, какъ предводительница моды, безъ сомннія встрчала нкоторыя непріятности — непріятности, но не безславіе, и когда ее возили между озеръ и горъ, картинъ и статуй, графовъ и графинь, она часто чувствовала, что для нея нтъ счастія иначе, какъ въ той власти, достигнуть которой прежде позволили ей обстоятельства, и могли позволить опять въ царств лондонскаго общества.

Потомъ, въ начал весны 187.. они вернулись въ Англію, настойчиво выполнивъ свое намреніе, по-крайней-мр, относительно времени. Лорда Джеральда, младшаго сына, тотчасъ послали въ Кембриджъ. Для старшаго сына надо было найти мсто въ Нижней Палат, и такъ какъ ожидалось распущеніе парламента, то это помшало боле продолжительному пребыванію за границей. Леди Мери Паллизеръ было въ то время девятнадцать лтъ, и ея вступленіе въ свтъ составляло главную заботу и величайшій восторгъ матери. Въ март они провели нсколько дней въ Лондон, а потомъ отправились въ Мачингъ. При отъзд изъ Лондона, герцогиня жаловалась на ознобъ, боль въ горл и слабость. Чрезъ недлю по прізд въ Мачингъ, она умерла.

Если бы небо обрушилось на землю, или англійскій народъ возсталъ съ французскими идеями о равенств, или королева настойчиво отказалась послушаться совтовъ своихъ министровъ, или большинство въ Нижней Палат лишилось вліянія въ стран — уныніе осиротлаго мужа не могло бы быть полне. Не только сердце его разорвалось, но онъ не зналъ какъ ему смотрть на божій свтъ. Онъ походилъ на человка, который долженъ былъ вдругъ жить безъ рукъ. Онъ былъ безпомощенъ и зналъ это. До-сихъ-поръ онъ не признавался себ, что жена была необходима ему, какъ составная часть его жизни. Хотя онъ очень любилъ ее и во всемъ совтовался съ ея благосостояніемъ и счастіемъ, онъ иногда расположенъ былъ думать, что отъ избытка своей энергіи, она была для него скоре помхою, чмъ поддержкой. Теперь же ему казалось, что вся подпора отъ него отнята. Ни къ кому не могъ онъ обратиться съ вопросомъ, потому что можно сказать, что хотя этотъ человкъ имлъ въ своей жизни много достойныхъ уваженія друзей, хотя принималъ у себя толпы гостей, хотя пріобрлъ уваженіе всхъ хорошихъ людей, знавшихъ его, онъ не пріобрлъ ни одного короткаго друга, кром той, которой теперь лишился. Ей онъ могъ говорить, что думалъ, даже хотя иногда она поднимала на смхъ его чувства. Ни съ какой другой человческой душой не могъ онъ быть откровененъ. Были двое-трое, кого онъ любилъ, но эта любовь была исключительно политическая. Онъ такъ привыкъ посвящать умъ и сердце на пользу своего отечества, что почти сталъ выше или ниже любви къ людямъ. Но она людей любила и была звеномъ между нимъ и свтомъ.

У него было трое дтей, изъ которыхъ младшей было теперь девятнадцать лтъ, и они, конечно, могли служить звеньями! Въ первую минуту осиротлости, они были ему почти въ тягость. Боле любящаго отца въ Англіи не было, но природа создала его такимъ несообщительнымъ, что дти почти не знали его любви къ нимъ. Во всхъ своихъ радостяхъ и горестяхъ, желаніяхъ и разочарованіяхъ, они всегда обращались къ матери. Она знала все, касавшееся ихъ, начиная отъ счетовъ мальчиковъ и перчатокъ двушекъ до самыхъ внутреннихъ изгибовъ сердца каждаго. Она знала подробно вс шалости лорда Сильвербриджа, и вроятно ей было извстно, что лордъ Джеральдъ будетъ длать тоже самое. Послдствія этихъ шалостей, разумется, огорчали ее, она. подавала хорошіе совты, доказывала, какъ необходимо избгать такихъ дурныхъ послдствій, но сочувствовала вполн побужденіямъ этихъ шалостей. Отецъ не любилъ побужденія боле чмъ послдствія, и поэтому часто былъ раздраженъ и несчастливъ.

А затрудненіе относительно дочери было почти еще трудне перенести, чмъ относительно мальчиковъ. Она не сдлала ничего дурного. Она не выказала никакихъ признаковъ сумасбродства. Но она была хороша собой и молода. Какъ онъ представитъ ее въ свтъ? Какъ онъ ршитъ, за кого она должна, или не должна выходить замужъ? Какъ онъ проведетъ ее сквозь отмели и скалы, лежащія на пути такой двушки, прежде чмъ она вступитъ въ супружество?

Такова была судьба этой семьи, что при огромномъ знакомств, у нихъ было немного друзей. Отъ тсной связи съ родными герцогини ихъ разъединило сначала прежнее чувство, а потомъ разность привычекъ. Въ молодости герцогиню сдерживали опекуны и опекунши желзною рукой. Это было необходимо и можетъ быть полезно, но большой привязанности не оставило. Притомъ, ея близкіе родные были несимпатичны герцогу. Онъ не могъ изъ этого источника ожидать помощи для заботъ о своей дочери. Не могъ онъ ожидать этого и отъ женъ своихъ ближайшихъ родныхъ со стороны Паллизеровъ. Съ этими женщинами онъ всегда былъ ласковъ, но никогда не бывалъ съ ними откровененъ. Когда въ первую недлю поразившаго его горя, онъ старался думать обо всемъ этомъ, ему казалось, что у него нтъ никого.

Была одна дама, очень дорогая союзница, гостившая въ дом, когда герцогиня умерла. Это была мистрисъ Финнъ, жена Финіаса Финна, одного изъ товарищей герцога въ министерств. Какимъ образомъ мистрисъ Финнъ и герцогиня тсно подружились, было разсказано въ другомъ мст. Но дружба была тсная — такая тсная, что когда герцогиня, вернувшись изъ-за границы, прозжала чрезъ Лондонъ въ Мачингъ и была больна и разстроена, мистрисъ Финнъ, разумется, похала съ нею. Когда же герцогиня слегла, потомъ состояніе ея сдлалось безнадежнымъ и она скончалась, мистрисъ Финнъ все время не отходила отъ нея, утшала ее и выслушивала выражаемыя сю опасенія, желанія и надежды относительно дтей.

Среди развалинъ стараго пріората въ Мачинг есть приходское кладбище, тамъ, по желанію покойной, ее похоронили почти въ виду окна ея собственной спальни. Въ день похоронъ, пріхало человкъ двнадцать родственниковъ, Паллизеровъ и М’Клоскіевъ, которые должны были въ подобномъ случа выказать себя членами семейства. Съ ними и съ двумя сыновьями герцогъ прошелъ на кладбище и обратно, но почти ни слова не сказалъ даже тмъ, которые остались ночевать. На слдующее утро вс разъхались и къ полудню въ дом было только одно чужое лицо — мистрисъ Финнъ.

На другой день посл похоронъ, герцогъ говорилъ съ своей гостьей почти что въ первый разъ посл печальнаго событія. Пожатіе руки, взглядъ состраданія, шопотъ глубокаго горя, вотъ все, чмъ они обмнивались, но настоящей рчи между ними не было. Теперь герцогъ попросилъ ее къ себ и она пришла къ нему въ ту комнату внизу, гд онъ обыкновенно занимался. Онъ сидлъ за столомъ, однако, предъ нимъ не лежало раскрытой книги, не было и пера подъ рукой. Разумется, онъ былъ одтъ въ черное. Онъ вообще держался этого цвта, только теперь искуство портного придало его костюму еще боле густой оттнокъ черноты. Когда онъ всталъ и повернулся къ мистрисъ Финнъ, она подумала, что онъ вдругъ сдлался старикомъ. Волосы у него были съ просдью и онъ никогда не заботился о своей наружности, никогда не прибгалъ къ ухищреніямъ, которыми нкоторые люди умютъ придать себ, если не молодой, то, по-крайней-мр, бодрый видъ. Худощавый и смуглый, онъ имлъ привычку горбиться, отчего казался старе, когда не былъ оживленъ. Все это было въ немъ и прежде, но теперь усилилось настолько, что ему дали бы лтъ шестьдесятъ съ лишкомъ, хотя ему не было и пятидесяти.

Онъ подалъ ей руку, чтобы поздороваться, когда она подошла.

— Сильвербриджъ, началъ онъ: — сказалъ мн, что завтра вы узжаете въ Лондонъ.

— Я думала, что это будетъ лучше, герцогъ. Я не могу принести вамъ утшенія моимъ присутствіемъ.

— Не стану утверждать, чтобы меня что-нибудь могло утшить. Разумется, вамъ надо хать. Теперь я не имю права просить васъ остаться. Пока еще была надежда ее…

Очевидно будучи не въ силахъ прибавить слово объ этомъ предмет, онъ остановился, однако, въ его глазахъ не было признака слезъ, голосъ не дрогнулъ отъ рыданія.

— Разумется, я останусь, герцогъ, если могу быть чмъ-нибудь полезна.

— Мистеръ Финнъ можетъ желать, чтобы вы вернулись къ нему.

— Быть можетъ, мн лучше сказать, что я осталась бы, не будь я уврена, что дйствительной пользы вамъ не принесу.

— Что вы хотите сказать этимъ, мистрисъ Финнъ?

— При леди Мери теперь должна быть пріятельница не такая.

— Не было ни одной, которую мать ея любила бы боле васъ — ни одной, ни одной.

Онъ сказалъ это почти съ жаромъ.

— Не было никого, герцогъ, съ кмъ обстоятельства сблизили бы боле ея мать въ послднее время. Но даже и то, пожалуй, къ несчастію.

— Я никогда не находилъ этого.

— Это мн очень лестно. А что касается леди Мери, то не лучше ли ей имть при себ, какъ можно скоре — напримръ, кого-нибудь изъ ея родни, если возможно, или если этого нельзя, то по-крайней-мр одинаковаго рода,

— Кого же? Кого вы подразум ваете?

— Никого, герцогъ. Мн трудно объяснить вамъ мою мысль, но я все же попробую. Между вашими пріятелями найдутся такіе, которые сожалли о тсной дружб, случайно возникшей между мною и моимъ покойнымъ другомъ. Пока сна была съ нами, подобное чувство не могло бы удалить меня отъ нея. Она выбрала меня и, если другіе не одобряли ея выборъ, мн это было все равно. Но леди Мери, я думаю, лучше съ самаго начала пріучить искать дружбы и руководства тхъ лицъ, къ которымъ она естественно стоитъ ближе.

— Я не думалъ ни о какомъ руководств, возразилъ герцогъ.

— Разумется нтъ. Однако, съ такою молодою двушкою руководство неизбжно тамъ, гд возникаетъ короткость. При ней долженъ быть кто-нибудь. Эта мысль озабочивала мать ея почти до послдней минуты. Ей я сказать не могла, герцогъ, но вамъ скажу, что съ пользою для вашей дочери я этимъ кмъ-нибудь быть не могу.

— Кора желала этого?

— Ея желанія вроятно были внезапны и не останавливались ни на комъ.

— Такъ кто же это долженъ быть? спросилъ отецъ посл минутнаго молчанія.

— Кто же я, герцогъ, чтобы мн отвчать на подобный вопросъ?

Опять послдовала минута молчанія и затмъ совщаніе кончилось просьбою герцога, чтобы мистрисъ Финнъ осталась въ Мачинг еще два дня. За обдомъ сошлись вс — отецъ, трое дтей и мистрисъ Финнъ. На сколько молодежь между собою успла побороть мракъ смерти вопросъ иной, но въ присутствіи отца они были почти такъ же печальны и мрачны, какъ онъ. Рано утромъ на другой день младшій сынъ вернулся въ свою коллегію, а лордъ Сильвербриджъ ухалъ въ Лондонъ, гд предполагалось его мсто жительства.

— Не потрудитесь ли вы прочесть эти письма, сказалъ герцогъ мистрисъ Финнъ, когда она опять пришла къ нему по его приглашенію.

Она сла и прочла два письма, одно отъ леди Кентрипъ, другое отъ мистрисъ Джефри Паллизеръ. Въ каждомъ изъ писемъ заключалось приглашеніе его дочери и выражалась надежда, что леди Мери не откажется провести нкоторое время съ пишущей. Письмо леди Кентрипъ было длинно и входило во вс подробности. Если прідетъ къ ней леди Мери, она не будетъ принимать никого, пока ея молодой другъ не оправится нсколько отъ своего горя. Ничего не могло быть ласкове или предложено боле любезно. Тмъ не мене въ душ герцога, когда онъ читалъ письмо, сказалось чувство, что предложеніе осиротлому мужу избавить его отъ присутствія единственной дочери, обыкновенно отцу не длается. Общество дочери должно быть самымъ лучшимъ утшеніемъ для него въ подобномъ положеніи. Но онъ зналъ и въ эту минуту съ прискорбіемъ вспоминалъ, что онъ не таковъ, какъ другіе. Онъ признавалъ справедливость этого сужденія, но тмъ не мене былъ огорченъ и раздраженъ напоминаніемъ. Письмо мистрисъ Джефри Паллизеръ было гораздо короче. Если Мери согласится провести у нихъ мсяцъ или шесть недль въ ихъ помсть въ Глостер, они оба будутъ ей очень рады.

— Я не желалъ бы, чтобы она хала туда, сказалъ герцогъ, когда мистрисъ Финнъ сложила послднее письмо.— Жена моего кузена очень добрая женщина, но Мери не почувствуетъ себя съ нею хорошо.

— Леди Кентрипъ для нея превосходный другъ.

— Безспорно. Я не знаю никого, кто боле заслуживалъ бы мое уваженіе.

— Вы желаете, чтобы она хала туда, герцогъ?

Жалостное выраженіе выразилось на лиц отца. Почему обращаются съ нимъ, какъ не обращались бы ни съ однимъ другимъ отцомъ? Почему предполагаютъ, что онъ хочетъ удалить отъ себя свою дочь? Все же онъ сознавалъ, что для нея лучше ухать. Онъ намревался провести въ Мачинг часть лта. Что могъ онъ сдлать, для того чтобы двушка была счастлива? Какую отраду могъ онъ принести ей своимъ обществомъ?

— Я полагаю, ей надо хать куда-нибудь, сказалъ онъ.

— Мн это не приходило на мысль, отвтила мистрисъ Финнъ.

— На сколько я понялъ васъ, возразилъ герцогъ почти съ раздраженіемъ:— вы же говорили, что ей слдуетъ хать къ кому-нибудь, кто позаботится о ней.

— Я имла въ виду, чтобы къ ней сюда пріхалъ добрый другъ.

— Кто прідетъ? Кого я могу просить? Вы оставаться не хотите.

— Я конечно осталась бы, если бы это послужило къ ея добру. Вотъ что, герцогъ, не пригласить ли вамъ Греевъ?

— Они не прідутъ, сказалъ онъ, немного помолчавъ.

— Если ей такъ поставить вопросъ, чтобы она сдлала это ради нея, то она прідетъ, я полагаю.

Опять водворилось молчаніе.

— Я не могу просить ихъ, сказалъ герцогъ:— для него я не могу обусловливать такимъ образомъ мое приглашеніе. Можетъ быть Мери лучше хать къ мистрисъ Кентрипъ. Можетъ быть, мн лучше остаться тутъ на время одному. Я не считаю себя способнымъ, при моемъ гор, имть при себ здсь какое либо человческое существо.

Глава II.
Леди Мери Паллизеръ.

Все равно, если мы скажемъ теперь же, что мистрисъ Финнъ знала нчто о леди Мери, что отцу ея извстно не было, и что она еще не ршалась сообщить ему. Послднюю зиму за границей они провели въ Рим, и тамъ леди Мери Паллизеръ познакомилась съ нкоторымъ мистеромъ Тригиромъ — Френсисомъ Олифантомъ Тригиромъ. Герцогиня, постоянно переписывавшаяся съ своею пріятельницею, разспрашивала ее въ своихъ письмахъ о мистер Тригир, о которомъ только и знала, что онъ младшій сынъ корнвельскаго дворянина и подружился съ лордомъ Сильвербриджемъ въ Оксфорд. Въ этомъ, конечно, не было данныхъ, чтобы поощрять его сближеніе съ такою двушкою, какъ леди Мери Паллизеръ. И герцогиня, въ своихъ письмахъ, никогда не говорила о немъ, какъ о предполагаемомъ искател руки ея дочери. Она никогда не сопоставляла ихъ именъ. Но мистрисъ Финнъ была на столько дальновидна, что подмтила ея расположеніе къ Тригиру, и какъ пріятно было бы ей услышать что-нибудь въ его пользу. Она и услыхала нчто въ его пользу, но вмст съ тмъ нчто такое, что говорило противъ него. ‘По смерти матери, онъ наслдуетъ имніе съ доходомъ до тысячи пятисотъ фунтовъ въ годъ’, писала мистрисъ Финнъ, ‘и говорятъ, что онъ способенъ спустить это состояніе, прежде чмъ оно попадетъ ему въ руки’. Затмъ въ письмахъ не упоминалось уже въ особенности о Тригир, однако, мистрисъ Финнъ опасалась не только того, что молодой человкъ любитъ двушку, но и того, что любовь эта была неосторожно поощряема матерью.

Во время немногихъ дней тяжкой болзни, герцогиня высказывалась иногда неопредленно. Почему двушк не выйти за того человка, который достоинъ любви? И герцогиня вспомнила свою собственную молодость, когда она сама любила и ей жестоко разбили сердце, разлучивъ съ тмъ, кто былъ ей дорогъ.

— Разумется, все вышло къ лучшему, говорила она.— Разумется, Плантадженетъ былъ для меня лучшимъ изъ мужей. Однако, если можно избавить ее отъ того, что выстрадала я, пусть она будетъ избавлена.

Мистрисъ Финнъ не ршалась разспрашивать даже тогда, когда ей говорилось все это. Она не имла духа спросить, дйствительно ли двушка отдала свое сердце молодому Тригиру. Ей было девятнадцать, ему всего двадцать два. Но мистрисъ Финнъ и безъ разспросовъ знала почти наврно, что такъ должно быть. Она знала также, что отецъ еще находится въ полномъ невдніи. Какъ же ей, при такомъ положеніи вещей, взять на себя обязанность довреннаго друга и руководительницы молодой двушки? Тогда она немедленно должна все открыть отцу. При такихъ обстоятельствахъ леди Кентрипъ была бы наилучшимъ другомъ и мистрисъ Финнъ почти уже ршила въ ум, если леди Кентрипъ займетъ это положеніе, передать ея сіятельству все, что было говорено по этому поводу, между нею и герцогинею.

О надеждахъ или опасеніяхъ, какія могла имть на счетъ дочери, герцогиня не проронила мужу ни слова. Однако, когда она поняла, что земное уходитъ отъ нея безвозвратно, и онъ сидлъ возл ея кровати, молча, потому что не зналъ, какъ выразить свои нжныя чувства, держа ея руку и стараюсь такъ вслушиваться въ ея слова, чтобы запомнить каждое ея желаніе, она прошептала что-то о раздл большого состоянія, которое сама получила въ приданое. Ей никогда не приходило на умъ, говорила она, даже припоминать условія, ршенныя стряпчими, но она надялась, что Мери на столько обезпечена, что недостатокъ средствъ не можетъ быть препятствіемъ, если счастіе ея будетъ зависть отъ брака съ человкомъ бднымъ. Ничего не подозрвая и видя въ этомъ одно естественное выраженіе материнской заботливости, герцогъ уврилъ ее, что состояніе у Мери будетъ большое.

Приглашеніе леди Кентрипъ передала леди Мери мистрисъ Финнъ. Леди Мери очень походила на мать, особенно тономъ голоса, быстрою рчью и проницательнымъ умомъ. У нея также были глаза матери, большіе и круглые, почти голубые, полные жизни и отваги, никогда, повидимому, не робющіе, и такіе же темные волосы, не длинные, но очень густые. Однако она была выше и гораздо граціозне въ движеніяхъ. Она уже теперь умла держать себя съ достоинствомъ, которымъ никогда не обладала ея мать. Она примтила въ матери нкоторую рзкость рчи, склонность насказать колкостей, не подумавъ, прилично ли это при ея положеніи въ свт, и, воспользовалась примромъ. Молодая двушка уже вывела то заключеніе, что выиграетъ боле, чмъ потеряетъ, сдерживаясь въ рчахъ.

— Папа желаетъ, чтобы я хала къ леди Кентрипъ? переспросила она.

— Я думаю, это будетъ ему пріятно только на первое время, леди Мери.

Между герцогинею и мистрисъ Финнъ всегда была величайшая короткость, но въ отношеніи къ дтямъ, мистрисъ Финнъ держала себя совсмъ иначе. Надо сознаться, что мистрисъ Финнъ, почти до щепетильности, опасалась придать себ видъ, будто пользуется своими дружескими сношеніями съ семьею герцога. Она говорила себ, что ей, хотя и было суждено въ силу обстоятельствъ сдлаться ближайшимъ и лучшимъ другомъ герцогини, все же естественное мсто ея не между герцогами и ихъ дтьми, и въ обращеніи съ молодою двушкою не приняла съ самаго начала того тона, на который ея положеніе въ дом, повидимому, давало ей право. Поэтому она и называла ее ‘леди Мери’.

— Зачмъ онъ хочетъ отослать меня, мистрисъ Финнъ?

— Онъ вовсе не хочетъ отослать васъ, а только думаетъ, что вамъ лучше имть при себ друга. Здсь вы будете такъ одиноки.

— Зачмъ же вы не остаетесь? Да, мистеръ Финнъ, вроятно, желаетъ вашего возвращенія въ Лондонъ.

— Не одно это, или, говоря по правд, вовсе не это настоящая причина! Финнъ могъ бы пріхать сюда. Наконецъ, онъ прекрасно обойдется безъ меня на недлю или на дв. Но есть другія соображенія. Никого ваша матушка не уважала боле леди Кентрипъ.

— Я не слыхала отъ нея ни слова о леди Кентрипъ.

— И онъ, и она лучшіе друзья вашего отца — Разв папа желаетъ… остаться здсь одинъ?

— Онъ заботится не о себ, но о васъ.

— Потому-то я должна позаботиться о немъ, мистрисъ Финнъ, Я не хочу, чтобы онъ былъ одинъ. Я уврена, что мн лучше остаться при немъ.

— Онъ понимаетъ, что вамъ нельзя жить безъ общества какой-нибудь дамы.

— Пусть онъ отыщетъ такую даму. Вы были бы лучше всего, онъ такъ хорошо знаетъ васъ. Но я ни капли не боюсь одиночества. Ему не годится быть здсь предоставленнымъ самому себ. Если онъ прикажетъ мн хать, я должна ухать и, разумется, туда, куда онъ пошлетъ меня, только я не могу признать лучшимъ, чтобы я ухала, и вовсе не желаю хать къ леди Кентрипъ.

Это она сказала очень ршительно, какъ будто уже приняла окончательное ршеніе по этому вопросу. Она прибавила, понизивъ голосъ:

— Почему папа не говоритъ со мною объ этомъ?

— Онъ объ одномъ только думаетъ, чтобы вамъ было лучше.

— Всего лучше для меня остаться при немъ. Кто же у него есть другой?

Все это мистрисъ Финнъ повторила герцогу, какъ могла точне, и тогда разумется отецъ былъ выпущенъ говорить съ дочерью.

— Не отсылайте меня, папа, сказала она ему тотчасъ.

— Твоя жизнь здсь, Мери, будетъ невыразимо печальна.

— Она должна быть печальна везд. Я не могу поступить въ коллегію, какъ Джеральдъ, или жить гд мн вздумается, какъ Сильвербриджъ.

— Ты завидуешь имъ въ этомъ?

— Иногда завидую, папа. Только что я больше буду думать о бдной мам, будучи одна, а думать о ней я хочу всегда.

Онъ грустно покачалъ головой.

— Я не хочу этимъ сказать, что всегда буду печальна, какъ теперь.

— Нтъ, милочка, ты слишкомъ молода для этого. Только старые люди страдаютъ такимъ образомъ.

— Вы меньше будете страдать, если я останусь съ вами, не правда ли, папа? Я не хочу хать къ леди Кентрипъ. Я почти вовсе не помню ее.

— Она очень добра.

— О, разумется. Тоже всегда говорили мам о леди Мидлотіанъ. Пожалуста, папа, не посылайте меня къ леди Кентрипъ.

Конечно, было ршено, что она не подетъ на первый случай, ни къ леди Кентрипъ, ни къ мистрисъ Джефри Паллизеръ, и посл непродолжительнаго колебанія, было ршено также, что мистрисъ Финнъ останется въ Мачинг недли на дв по-крайней-мр. Герцогъ уврялъ, что радъ видть мистера Финна, но она знала, что въ его настоящемъ расположеніи духа присутствіе каждаго, кому онъ сочтетъ себя обязаннымъ посвящать свое время, будетъ ему въ тягость, и потому прямо сказала, что мистеру Финну лучше теперь не прізжать.

— По старой привычк, говорила она: — вы можете выносить меня, какъ терпите при себ вашего дворецкаго или грума, но вы еще не въ состояніи находить удовольствіе въ обществ другихъ.

Этому онъ покорился съ полнйшимъ хладнокровіемъ и затмъ, какъ бы передалъ дочь на попеченіе мистрисъ Финнъ.

Он сошлись коротко чрезвычайно скоро. День или два, мистрисъ Финнъ, хотя положеніе ея при молодой двушк обусловливалось полнйшимъ довріемъ, скорй противодйствовала этой короткости, чмъ поощряла ее. Она все помнила, что двушка дочь знатнаго герцога и что ея собственное положеніе въ дом происходитъ отъ обстоятельствъ, которыя, быть можетъ, въ глазахъ свта вообще не давали бы ей права на подобную дружбу. Она знала — и читатель могъ бы знать — что ничего не могло быть невинне и безкорыстне ея дружбы. Но она знала также — кто могъ знать это лучше ея?— что сужденія людей не всегда бываютъ согласны съ фактами. Она вообще питала такое убжденіе относительно себя, что должна ожидать отъ свта и суровыхъ словъ, и суровыхъ сужденій, и что должна принимать ихъ безъ особеннаго возмущенія несправедливостью, такъ какъ случайно достигла обладанія большими благами, чмъ заслуживала. Все это она взвсила очень тонко и, даже посл поощренія герцога, тщательно ограничивала свое положеніе при молодой двушк степенью ниже той, которую занимала бы леди Кентрипъ. Но обращеніе двушки, ея воспоминанія о матери побдили мистрисъ Финнъ. То и дло повторяя: ‘Мама всегда говорила это о васъ, мама знала, что вы были бы такого или такого мннія, мама обыкновенно говорила, что вы сказали ей^к, леди Мери неумышленно изобличала, что герцогиня упоминала о ней постоянно. Переданное такимъ образомъ чувство матери, теперь уже умершей, которая въ ежедневныхъ разговорахъ съ собственною дочерью всегда упоминала о ней, какъ о ближайшемъ своемъ друг, главнымъ образомъ побороло принятую ею сначала почтительность въ обращеніи.

Затмъ мало-по-малу двушка становилась откровенне и, наконецъ, доврилась вполн. Вся исторія о Тригир была разсказана ею. Да, она любила мистера Тригира. Она отдала ему свое сердце и сказала ему это.

— Если такъ, другъ мой, то вашему отцу слдуетъ знать это, сказала мистрисъ Финнъ.

— Нтъ, еще не теперь. Мама знала.

— Она знала все, что вы разсказали мн?

— Все. Мистеръ Тригиръ говорилъ съ нею и она сказала, что пап еще не слдуетъ этого говорить.

Мистрисъ Финнъ невольно вспомнила, что покойная ея пріятельница не была наилучшею совтницею для двушки въ подобномъ случа.

— Почему не теперь еще, другъ мой?

— Потому что… Это трудно объяснить. Во-первыхъ, мистеръ Тригиръ самъ не желаетъ.

— Это плохая причина, самая худшая на свт.

— Разумется, вы скажете это. Разумется, всякій сказалъ бы это. Но когда вы любите человка боле всего, когда готовы умереть за него и ршились жертвовать для него всмъ, то желаніе такого дорогого лица должно имть всъ.

— Только не въ томъ смысл, чтобы сознательно поступать дурно.

— Какъ дурно? Я не длаю ничего дурного.

— Скрывать вашу любовь уже дурно, когда вы не только-что полюбили, но и сознались въ этомъ. Положеніе двушки въ такомъ случа очень щекотливо, особенно такой двушки, какъ вы.

— Все это я знаю, сказала леди Мери и въ тон ея слышалось что-то похожее на пренебреженіе.— Само собой, мн слдуетъ быть… утонченною. Только я не уясняю себ вполн значеніе этого слова. Я нисколько не стыжусь, что люблю мистера Тригира. Онъ дворянинъ, въ высшей степени образованъ, очень уменъ и древняго рода, древне, я думаю, чмъ родъ моего отца. Притомъ онъ мужественъ и красивъ, именно то, чмъ долженъ быть молодой человкъ. Только онъ не богатъ.

— Когда онъ таковъ, какъ вы говорите, не слдуетъ ли вамъ довриться отцу? Если онъ одобритъ, то деньги дать можетъ.

— Разумется, ему надо сказать, но не теперь еще. Онъ совсмъ убитъ смертью милой мамы. Онъ не можетъ теперь думать ни о чемъ подобномъ. И, наконецъ, мистеръ Тригиръ долженъ говорить съ нимъ первый.

— Не теперь еще, Мери?

— То есть, какъ вы понимаете это?

— Матери вы сказали бы?

— Мама знала.

— Если бы она была еще въ живыхъ, то сказала бы вашему отцу.

— Однако она не говорила, хотя и знала. Она не хотла говорить ему теперь. Она желала сперва видть мистера Тригира здсь въ Англіи. Конечно, я ничего не сдлаю, пока папа не узнаетъ.

— Вы съ нимъ не будете видться?

— Какъ могу я видть его здсь? Сюда онъ не прідетъ, если вы спрашиваете про это.

— Вы съ нимъ не переписываетесь?

Тутъ двушка въ первый разъ вспыхнула.

— О, Мери, если вы пишете къ нему, отецъ вашъ долженъ знать объ этомъ.

— Я не писала къ нему, но когда онъ узналъ, какъ больна бдная мама, то онъ писалъ ко мн… два раза. Вы можете прочесть его письма. Говорится только о ней. Онъ боготворилъ маму.

Постепенно было разсказано все. Молодые люди считали себя помолвленными, но ршили, что ихъ помолвка останется тайною для герцога, пока не случится чего-нибудь, или не настанетъ время, судить о которомъ предоставлялось Тригиру. Мистрисъ Финнъ нашла это въ высшей степени неразумнымъ и всячески убждала двушку во всемъ сознаться отцу, не отлагая вдаль. Но приводимые ею доводы опровергались авторитетомъ матери.

— Мама знала это, говорила двушка.

И дйствительно, мистрисъ Финнъ должна была заключить, что мать дала свое согласіе на это неразумное умалчиваніе. Когда она старалась оправдать своего друга въ душ, то пришла къ убжденію, что герцогиня, при всей своей храбрости, боялась предложить мужу выдать дочь за члена Нижней Палаты и безъ состоянія. Тмъ не мене думать объ этомъ теперь не вело ни къ чему. Что длать ей самой въ настоящую минуту? Открывшись ей, двушка не взяла съ нея слова хранить тайну, да она и не дала бы его. А все-таки ей была противна мысль передать все отцу втихомолку. Очевидно, леди Мери считала вполн безопаснымъ доврить свою тайну старому другу матери. Леди Мери, безъ сомннія, была откровенна съ матерью — относительно отца он ршили об, что онъ въ ихъ тайну посвященъ не будетъ — и теперь она естественно ожидала, что эта новая союзница взглянетъ на вопросъ такъ же, какъ ея покойная мать. На отца смотрли, какъ на сильную вншнюю власть, побдить которую едва ли можно, но уклониться отъ которой или сдлать ее недйствительною можно хитростью. Нельзя сказать, чтобы дочь не любила его. Она и любила, и глубоко уважала его — уваженіе, пожалуй, было сильне любви. И герцогиня горячо любила его — еще горяче въ послдніе годы, чмъ въ молодости. Но для нея мужъ всегда оставался вншнею властью, которую не рдко слдовало отстранять. Хотя леди Мери и не выражала этого, она очевидно думала, что въ новомъ друг своемъ нашла женщину, желанія и цли которой относительно ея, во всемъ будутъ тождественны съ тми, которыя усвоила себ ея мать.

Но мистрисъ Финнъ сильно смущалась духомъ, находя своею обязанностью разсказать герцогу всю исторію. Не одна дочь доврилась ей, и отецъ тоже. Это довріе отца было и первымъ, и многимъ священне. А вопросъ былъ такъ важенъ для будущаго счастія молодой двушки! Не могло быть сомннія, что настоящее ея положеніе очень опасно.

— Мери, сказала она однажды утромъ, когда вторая недля уже была на исход:— отцу вашему слдуетъ знать все. Я буду сознавать, что измнила его доврію, если уду, оставивъ его въ невдніи.

— Неужели вы скажете ему? вскричала двушка, приведенная въ ужасъ такою измною.

— Я желаю заставить васъ сказать ему. Каждый лишній день, что онъ остается въ невдніи, уже вредъ для васъ.

— Я ничего не длаю. Какой вредъ можетъ произойти изъ этого? Другое дло, если бы я видлась съ нимъ каждый день.

— Вредъ впереди. Отецъ вашъ, разумется, узнаетъ, что вы, въ Италіи, дали слово мистеру Тригиру и что такой важный шагъ отъ него былъ скрытъ.

— Если это предосудительно, то зло уже сдлано. Конечно, бдная мама намревалась ему сказать.

— Теперь она сказать не можетъ, а потому вамъ слдуетъ исполнить то, что сдлала бы она.

— Я не могу нарушить данное ему общаніе.

Ему всегда означало мистера Тригира.

— Я сказала, что не буду говорить иначе, какъ съ его согласія, и не скажу.

Это было ужасно для мистрисъ Финнъ, однако, ей вовсе не хотлось брать на себя роль строгой старшей особы и заявить, что при настоящемъ положеніи дла, она вынуждена открыть все. Ей исторія была разсказана въ предположеніи, что она не строгая старшая особа, но лучшій другъ дорогой матери, уже умершей, и что отъ нея можно ожидать поддержки противъ страшнаго гнета отцовской власти. Она не могла вынести мысли, что молодая двушка, которая такъ сердечно наслдовала дружбу къ ней покойной герцогини, вдругъ увидитъ въ ней измнницу. Съ другой стороны, она никогда не простила бы себ, если бы смолчала.

— Герцогу слдуетъ знать все теперь же, повторила она свои слова, чтобы дать себ время подумать и собраться съ духомъ объявить свое намреніе, если ршится выдать тайну.

— Если вы скажете ему теперь, я не прощу вамъ этого никогда, отвтила леди Мери.

— Я обязана принять вс мры, чтобы довести до свднія вашего отца такой важный вопросъ и въ вашей жизни, и въ его, иначе я поступлю безчестно. Услыхавъ все это, я не имю права, скрывать отъ него. Если мистеръ Тригиръ дйствительно васъ любитъ, (леди Мери улыбнулась при такомъ намек на сомнніе) онъ долженъ сознавать, что ради васъ нельзя допускать тайны отъ вашего отца.

Она замолчала на минуту, чтобы собрать мысли.

— Согласны ли вы, чтобы я видлась съ мистеромъ Тригиромъ и поговорила съ нимъ объ этомъ.

Леди Мери сначала упиралась, но когда увидла, что это единственное средство не допустить мистрисъ Финнъ итти къ герцогу тотчасъ и сказать ему все, она согласилась волею-неволею. По ея указанію, она написала своему возлюбленному записку, которую мистрисъ Финнъ просмотрла и взялась отправить въ Лондонъ по адресу мистера Тригира. Записка была коротка и дйствительно написана по указаніямъ старшаго друга, хотя и не безъ спора по поводу нкоторыхъ выраженій, на которыхъ, однако, настояла молодая двушка. Записка была слдующаго содержанія:

‘Дорогой Френкъ — я желаю, чтобы вы видлись съ мистрисъ Финнъ, которая, какъ вамъ извстно, была лучшимъ другомъ милой мамы. Създите къ ней, пожалуста, какъ она васъ проситъ. Когда вы услышите, что она скажетъ, я думаю вамъ придется исполнить то, что она совтуетъ.

Ваша навки.

М. П.’.

Эту записку мистрисъ Финнъ вложила въ конвертъ, прибавивъ нсколько строкъ отъ себя, въ которыхъ приглашала молодого человка пріхать къ ней въ Парковый переулокъ въ назначенный день и часъ.

Глава III.
Френсисъ, Олифантъ Тригигъ.

Френсисъ, Олифантъ Тригиръ былъ молодой человкъ, который, вроятно, занялъ бы видное мсто въ свт, если бы этому благопріятствовали обстоятельства, однако, можно было сомнваться, чтобы благопріятныя обстоятельства дозволили ему воспользоваться его несомннными дарованіями и прирожденными преимуществами. Онъ привыкъ считать себя молодымъ человкомъ высшаго дворянскаго рода, призваннымъ, по рожденію и по положенію, жить въ самой знатной и самой изящной сред. Онъ и могъ бы вращаться въ этой сфер естественно и пріятно, если бы та часть ‘сферы этой’, къ которой онъ тяготлъ въ особенности, не требовала богатства, кром знатности и ума. Богатства у него не было, а все-таки онъ не уклонился отъ этой сферы. Вслдствіе этого, предсказанія пріятелей, что онъ займетъ видное мсто въ свт, легко могли не осуществиться.

Онъ воспитывался въ Итон, откуда его перевели въ коллегію Церкви Христовой, и въ школ, и въ коллегіи онъ былъ закадычнымъ другомъ сына и наслдника знатнаго и богатаго герцога. Онъ и лордъ Сильвербриджъ были неразлучны. Т, которые интересовались судьбою молодого человка, находили, что онъ удачно выбралъ друга. Тригиръ вышелъ съ честью вторымъ. Его другъ, лордъ Сильвербриджъ, какъ извстно, совсмъ не былъ допущенъ до экзамена, однако, страшная шалость съ домомъ декана, весь передній фасадъ котораго былъ вымазанъ красной краскою среди ночи, была исполнена безъ содйствія Тригира. Въ то время молодые люди находились около года въ разлук, но тотчасъ по сдач экзаменовъ, Тригиръ, по приглашенію лорда Сильвербриджа, ухалъ въ Италію и тамъ поставилъ себя въ самыя лучшія отлошенія въ герцогин — а съ какимъ вліяніемъ на другого члена семейства Паллизеровъ, читателю уже извстно.

Молодой человкъ безспорно былъ уменъ. Когда герцогиня увидала, что онъ можетъ разговаривать безъ робости, что свободно говоритъ по-французски и, посл одного мсяца пребыванія въ Италіи, уже объяснялся по-итальянски по-крайней-мр, не запинаясь и не красня, когда она замтила, что всмъ женщинамъ нравится его общество, а вс молодые люди ищутъ знакомства съ нимъ, она порадовалась, что Сильвербриджъ выбралъ себ такого достойнаго друга. И наконецъ онъ былъ очень красивъ. Глядя на него, она всегда вспоминала другого молодого человка, на которомъ нкогда съ такою любовью останавливала взоръ. Онъ былъ брюнетъ съ чрезвычайно темными, но не совсмъ черными волосами, съ свтло-карими глазами, правильнымъ носомъ, какъ у Аполлона, и ртомъ, всегда выражавшимъ мужественность, эту черту, которую женщины ставятъ выше всего. Ростъ его былъ пять футъ и десять дюймовъ. Онъ всегда одвался хорошо, но такъ чтобы имть видъ, будто совсмъ не заботился о своей наружности. Герцогин еще и во сн не снилось то, что могло произойти между этимъ молодымъ человкомъ и ея дочерью, когда она горячо поздравляла сына съ такимъ другомъ.

Хотя она порой, при взгляд на него, и вспоминала того красавца, котораго знала въ молодости, хотя при этихъ мимолетныхъ взглядахъ на прошедшее, она и представляла себ, какъ ничтоженъ, какъ малодушенъ тотъ оказался, хотя она сознавала вполн, какъ ужасно было причиненное имъ крушеніе ея сердца, она могла убдиться, что этотъ молодой человкъ, при наружности не мене красивой, вовсе не походилъ на него ни качествами, ни характеромъ. Она достигла такихъ лтъ, что была въ состояніи видть это и оцнить. Молодой Тригиръ имлъ свои мннія о текущей политик. Она сочувствовала этимъ мнніямъ, хотя они шли въ разрзъ съ политикой ея жизни. Онъ имлъ также свои мннія о книгахъ, объ образ жизни, объ искуствахъ, даже объ этик. Однако, на сколько во всемъ этомъ могло быть поверхностнаго, она сама не имла достаточной глубины во взглядахъ, чтобы опредлить. Она восхищалась бы имъ даже, если бы ей сказали, что все это мишура. Ей нравились такія познанія, такія пріятныя качества. Молодой человкъ осмливался говорить, и за словомъ въ карманъ не ходилъ, онъ не дрожалъ предъ красотою и не роблъ предъ высокимъ званіемъ, хотя денегъ у него не было, онъ умлъ жить на правахъ равенства съ богатыми. Такимъ образомъ, онъ пріобрлъ расположеніе герцогини, а при этомъ условіи мудрено ли было и дочери отдать ему свое сердце.

Его отецъ, корнвельскій сквайръ съ хорошими средствами, присоединилъ на время своей жизни состояніе жены къ своему собственному. Ей также принадлежало имніе въ Корнвельс, доходъ съ котораго цнился въ тысячу пятьсотъ фунтовъ въ годъ, а его собственное родовое помстье въ Польвеннинг, давало вдвое боле, какъ говорили. Будучи человкъ разсудительный, онъ жилъ помщикомъ въ своемъ имніи, и потому имлъ возможность въ своей провинціи поставить себя на одну йогу съ людьми богаче его. Но Френкъ Тригиръ былъ только вторымъ сыномъ и, хотя онъ со временемъ долженъ былъ наслдовать состояніе матери, его настоящее положеніе ни въ какомъ случа не позволяло ему жить въ бездйствіи. Тмъ не мене онъ оставался безъ дла. Старшій братъ многимъ старе Френка, чудакъ, очень склонный ссориться съ родными, почти всю жизнь проводилъ въ странствіяхъ по блу свту. Мать Френка, которая не была матерью старшаго брата и наслдника, порой высказывала при Френк предположеніе, что все ихъ состояніе со временемъ достанется ему. Тотъ другой Тригиръ, котораго теперь предполагали въ крымскихъ горахъ, наврно никогда не женится. Френкъ былъ любимцемъ и отца, который платилъ его долги въ Оксфорд безъ особенной воркотни, гордился его дружбою съ будущимъ герцогомъ, и не настаивалъ, какъ слдовало бы, на жизненномъ вопрос о профессіи. Назначивъ сыну четыреста фунтовъ въ годъ, онъ почти совсмъ успокоился увреніями Френка, что онъ знаетъ, какъ надо жить бдному между богатыми, безъ горя и заботъ.

Таковъ былъ молодой человкъ, который, вмсто профессіи, взялъ на себя отвтственность помолвленнаго съ леди Мери Паллизеръ. Отчасти онъ былъ увренъ, если ему удастся преодолть препятствія со стороны отца, которыя, безъ сомннія, возникнутъ на его пути, то деньги явятся и достаточно для семейной жизни. Богатство герцога было баснословно, и такъ какъ большая часть, хотя и не большая, принадлежала жен, то для надла младшихъ дтей, вроятно, окажется съ избыткомъ достаточно. Когда же герцогиня увидала, какъ было дло, и уступила просьбамъ дочери, посл сопротивленія, вовсе не похожаго на то, чтобы она дйствительно думала противиться, она обязалась употребить свое вліяніе, чтобы устранить тяжкія матеріальныя заботы. Исполненный свтлыхъ надеждъ и сердечныхъ желаній, молодой Френкъ Тригиръ, конечно, не былъ способенъ ухаживать за двушкой изъ-за одного состоянія ея, онъ не былъ и такъ пустъ, чтобы одинъ блескъ званія привлекалъ его, но, тмъ не мене, онъ былъ настолько опытенъ въ житейской мудрости, что понималъ въ совершенств удобства хорошаго дохода, и настолько цнилъ высокое положеніе, что женитьбу на дочери герцога Омніума считалъ преимуществомъ.

Когда герцогиня жила въ Италіи, она имла твердое намреніе разсказать мужу все, какъ скоро они вернутся въ Англію. На этомъ основаніи, Френкъ Тригиръ сказалъ двушк, что не станетъ просить у ея отца разршенія быть принятымъ въ семейство, какъ искатель ея руки. Вс близкіе къ этому длу сознавали, что герцогъ нелегко помирится съ такимъ зятемъ, и что герцогиня должна побороть эту несокрушимую силу.

Только одинъ изъ членовъ семейства относился къ длу не такъ горячо. Лордъ Сильвербриджъ колебался между долгомъ дружбы и смутнымъ сознаніемъ неприличія подобной партіи для его сестры. Онъ понималъ, что для нея можно требовать чего-нибудь гораздо лучшаго и, тмъ не мене, объяснить Тригиру свои возраженія не могъ. Съ самаго начала онъ не былъ посвященъ въ тайну ни сестрою, ни Тригиромъ, но разспросилъ пріятеля, когда увидлъ, что происходитъ.

— Разумется, я люблю твою сестру, отвтилъ Тригиръ:— разв ты противъ этого?

Лордъ Сильвербриджъ былъ слабе характеромъ и очень склоненъ поддаваться вліянію друга, но могъ при случа быть твердъ, и потому сначала протестовалъ. Но онъ не настаивалъ и, наконецъ, удовольствовался заявленіемъ, что отецъ никогда своего согласія не дастъ.

Пока Тригиръ былъ съ своею возлюбленною или вблизи отъ нея, его надежды и опасенія занимали вс его мысли, и тотчасъ, по возвращеніи въ Англію, весь свтъ былъ для него ничмъ, если свтъ этотъ не имлъ отношенія къ леди Мери Паллизеръ. Онъ вернулся изъ за границы немного ране герцогскаго семейства. Удовольствія и дятельность лондонской жизни не охладили его любви, но заставили его понять, что въ жизни есть нчто выше и обширне любви, тогда какъ для леди Мери въ Мачинг не было ничего за предлами ея любви — только одно безграничное горе и сокрушеніе духа вслдствіе кончины матери.

Когда Тригиръ получилъ записку мистрисъ Финнъ, онъ находился въ дом герцога на Карльтонской Террас. Тамъ жилъ Сильвербриджъ, который, узжая изъ Мачинга, просилъ позволенія отца пригласить къ себ пріятеля. Въ то время герцогъ не былъ доволенъ сыномъ, по поводу политическаго вопроса, и другу сына приписывалъ дурной совтъ, возбудившій его неудовольствіе. Однако, онъ не отказалъ просьб сына. Откажи онъ ему, Сильвербриджъ, вроятно, поселился бы въ другомъ мст. Наконецъ, хотя герцогъ и не одобрялъ нчто въ Тригир, это нчто, думалъ онъ про себя, не давало ему права изгонять молодого человка изъ своего дома. Тригиръ былъ ярый консерваторъ, и теперь Сильвербриджъ объявилъ свое намреніе, если вступитъ въ Палату Общинъ, примкнуть къ партіи консерваторовъ.

Это былъ ужасный ударъ для герцога. Онъ полагалъ, что причиною всему молодой Тригиръ. Все же онъ, герцогъ, долженъ исполнить свой долгъ, одинъ долгъ. Онъ не зналъ ничего дурного о молодомъ человк. Что какой-нибудь Тригиръ — консерваторъ, пожалуй, вполн естественно — во всякомъ случа, не позорно, что его политическія убжденія настолько горячи, что онъ могъ даже привить ихъ къ другому, говорило въ его пользу. Онъ былъ дворянинъ съ хорошимъ образованіемъ и во многомъ стоялъ выше самого Сильвербриджа. Нкоторые утверждали, что Сильвербриджъ спасся отъ презрнія — того рода презрнія, которое можетъ пасть на молодого человка, вымазавшаго красной краскою домъ начальника его коллегіи — однимъ тмъ, что выбралъ такого друга. Герцогъ былъ человкъ въ высшей степени справедливый. Не смотря на то, что въ ту минуту, когда сынъ обратился къ нему съ этой просьбой, герцогъ глубоко былъ сокрушенъ его отступничествомъ, онъ не отказалъ въ своемъ согласіи.

— Знаешь ты мистрисъ Финнъ? спросилъ Тригиръ въ одно утро за завтракомъ у своего пріятеля.

— Съ-тхъ-поръ, какъ существую. Она часто бывали у ддушки. Кажется, онъ оставилъ ей кучу брильянтовъ и денегъ, а она не взяла. Я не поручусь, что брильянты хранятся гд-то и теперь такъ, чтобы она могла взять ихъ, когда ей угодно.

— Какая чудачка!

— Да, это странно, но она забрала себ что-то въ голову на счетъ этого. Почему ты спрашиваешь меня о ней?

— Она проситъ, чтобы я пріхалъ къ ней.

— Зачмъ?

— Я какъ-будто слышалъ отъ твоей матери, что она очень любила ее, сказалъ Тригиръ.

— О любви я ничего не знаю. Он были коротки, и мистрисъ Финнъ часто гостила у ней въ деревн. Она и теперь находилась въ Мачинг, когда бдная матушка скончалась. Зачмъ ты ей понадобился?

— Она пишетъ изъ Мачинга, что ей надо видть меня…

— Ну?

— Говоря откровенно, я угадываю, что она хочетъ сказать, хотя не знаю наврно.

— Что же ты угадываешь?

— Должно быть, это что-нибудь о твоей сестр.

— Теб надо бросить это, Тригиръ.

— Я не думаю.

— Придется, отецъ никогда не потерпитъ этого.

— Причины не вижу. Я не знатенъ и не богатъ, но такой же дворянинъ, какъ онъ.

— Любезный другъ, сказалъ молодой лордъ: — ты знаешь мой взглядъ на все такое. Для меня человкъ ни капли не лучше оттого, что иметъ титулъ, или что владетъ половиною графства. Но есть люди, которые имютъ свои взгляды и свои убжденія на этотъ счетъ. Отецъ — человкъ богатый и, разумется, захочетъ, чтобы дочь его вышла тоже за богатаго. Отецъ знатнаго рода, онъ захочетъ, чтобы дочь его вышла за человка знатнаго. Нельзя же теб жениться на Мери безъ его разршенія, и потому лучше брось это.

— Я и не спрашивалъ еще его разршенія.

— Даже мать боялась говорить ему объ этомъ, а между тмъ, я никогда не видалъ, чтобы она боялась сказать ему что-либо.

— Я не струшу, сказалъ Тригиръ, нахмурившись.

— А я струсилъ бы. Въ томъ-то и разница между нами.

— Онъ не можетъ състь меня.

— Даже не укуситъ, даже дерзостей не наскажетъ, но можетъ посмотрть на тебя и можетъ сказать слово, другое такъ, что теб жутко будетъ. Отецъ самый спокойный человкъ на свт, но уметъ, какъ никто, дать почувствовать свое неудовольствіе, когда захочетъ.

— Во всякомъ случа, мн лучше хать повидаться съ вашей мистрисъ Финнъ.

Тригиръ написалъ ей два слова и назначилъ, когда будетъ.

Глава IV.
Парковый переулокъ.

Съ самаго начала затяннаго важнаго дла, Тригиръ находилъ необходимымъ ободрять себя въ душ поговорками, пословицами и подстреканіями къ безстрашію. ‘Только храбрый заслуживаетъ красавицу’. De l’audace et encore de l’audace et toujours de l’audace!’ {Отваги, еще отваги и все отваги!} Вообще онъ былъ не трусъ въ подобныхъ вещахъ, не боялся онъ ни мужчинъ, ни женщинъ. Но онъ зналъ, что въ этомъ случа ему понадобится большая стойкость, и даже при этомъ условіи, пожалуй, его постигнетъ неудача, если онъ не встртитъ въ двушк необыкновенное постоянство. Онъ опирался, главнымъ образомъ, на внутреннее убжденіе, что ни герцогъ, ни кто-либо другой не можетъ състь его, пока онъ поступаетъ, какъ честный человкъ. А между тмъ, онъ сознавалъ почти со стыдомъ, что въ Италіи не говорилъ съ герцогомъ о его дочери, именно изъ опасенія, что герцогъ състъ его. Въ подобномъ дл ему слдовало тщательно наблюдать за собой, чтобы поступить безукоризненно. Разв не было его долгомъ, какъ человка благороднаго, говорить съ отцомъ, если не до того, какъ онъ пріобрлъ любовь дочери, то, по-крайней-мр, тотчасъ, когда онъ узналъ, что пріобрлъ ее. Онъ ухалъ изъ Италіи въ такихъ мысляхъ, что въ Лондон непремнно увидится съ герцогинею и ея дочерью, и тогда обратится къ герцогу, какъ-будто любовь эта возникла при встрчахъ въ Лондон. Но вс планы рушились отъ горестнаго событія — смерти матери леди Мери. Поэтому, онъ сознавалъ теперь, что былъ неправъ, ему не слдовало молчать въ Италіи, не слдовало малодушно поддаваться совтамъ герцогини, этимъ однимъ онъ уже сильно вооружилъ герцога противъ себя.

Онъ не сомнвался, что мистрисъ Финнъ отнесется къ нему враждебно. Разумется, для него не могло быть сомннія, что весь свтъ возстанетъ противъ него — кром самой двушки. Онъ не найдетъ уже такого великодушнаго, романическаго и несуетнаго друга, какимъ была для него герцогиня. Очевидно, леди Мери разсказала о своей помолвк мистрисъ Финнъ и та не говорила еще съ герцогомъ. Изъ этого онъ вывелъ заключеніе, что мистрисъ Финнъ любитъ двушку. Просьба состояла въ томъ, чтобы исполнить нчто по совту мистрисъ Финнъ. Едва ли просьба могла быть изложена въ такихъ теплыхъ выраженіяхъ, если бы мистрисъ Финнъ намревалась совтовать ему отказаться отъ своихъ притязаній. Леди Мери смотрла на эту женщину, какъ на лучшаго друга покойной матери. Ему слдовало заставить ее полагаться на него, какъ полагалась герцогиня.

Онъ постучалъ въ дверь маленькаго дома мистрисъ Финнъ въ Парковомъ переулк за нсколько минутъ до назначеннаго времени и очутился одинъ, когда его ввели въ гостиную. Онъ много слышалъ о хозяйк дома, хотя никогда не видалъ ее, слышалъ онъ также не мало о ея муж. Съ нею было связано что-то въ род тайны. Свтъ не могъ уяснить себ, какими судьбами она такъ сблизилась съ герцогинею, и за что покойный герцогъ отказалъ ей такое громадное наслдство, котораго она не приняла. Кром того, предполагалось что-то особенно романическое при ея брак съ настоящимъ мужемъ. Думали также, что она очень богата. Вс эти слухи вмст сдлали ее личностью замчательною, и когда Тригиръ увидалъ, что одинъ въ гостиной, онъ осмотрлся вокругъ, какъ-будто все, что принадлежало подобной женщин, имло особенный интересъ. Комната была хорощенькая, немного темна отъ занавсей въ окнахъ, которыя почти были спущены, но меблирована со вкусомъ и вся въ цвтахъ въ эти первые дни апрля.

— Я должна извиниться, мистеръ Тригиръ, что заставила васъ ждать.

— Я явился ране назначеннаго времени, если не ошибаюсь.

— По моимъ часамъ, я опоздала… на нсколько минутъ, отвтила дама.

Онъ сказалъ себ, что, хотя она женщина уже немолодая, однако, привлекательной наружности. Она была брюнетка и носила свои черные волосы въ локонахъ, какіе рдко теперь встрчалось видть на дамахъ. Быть можетъ, полусвтъ въ комнат обусловливался ея цвтомъ лица и годами. Общее впечатлніе, однако, было выгодно, и Френкъ Тригиръ съ первой минуты почувствовалъ къ ней расположеніе.

— Вы недавно пріхали изъ Мачинга? сказалъ онъ.

— Да, третьяго дня. Очень любезно съ вашей стороны пріхать ко мн такъ скоро.

— Разумется, я пріхалъ, когда вы звали меня. Я боюсь, что герцогъ жестоко пораженъ своею потерею.

— Иначе быть не можетъ. Немногіе знаютъ, какъ онъ доврялъ ей, какъ горячо любилъ.

— Сильвербриджъ говорилъ мн, что онъ страшно тоскуетъ.

— Вы видли лорда Сильвербриджа?

— Я живу съ нимъ теперь на Карльтонской Террас.

— Въ дом герцога? спросила она, нсколько изумившись.

— Да, въ дом герцога. Мы съ Сильвербриджемъ всегда были друзья. Разумется, герцогъ знаетъ, что я нахожусь тамъ. Есть ли надежда, чтобы онъ пріхалъ въ городъ?

— Нтъ, не теперь еще. Онъ хочетъ быть одинъ во что бы то ни стало. Это очень жаль. Я уврена, что онъ легче поборолъ бы свое горе между людьми.

— Само собой, онъ страдалъ бы мене, согласился Тригиръ.

Настало молчаніе. Каждый изъ бесдующихъ желалъ, чтобы другой приступилъ къ настоящему предмету ихъ разговора. Но Тригиръ начинать не хотлъ.

— Когда я прощался съ ними во Флоренціи, сказалъ онъ:— не думалъ я, что не увижу ее боле.

— Вы часто видлись съ ними, мистеръ Тригиръ.

— Часто, кажется, я могу сказать, что наши отношенія были дружескія. Съ Сильвербриджемъ я былъ почти неразлученъ и въ Итон, и въ Оксфорд.

— Я слышала.— А съ герцогомъ вы были друзья?

— Никогда не были врагами.

— Конечно.

— Герцогъ, кажется, не обращаетъ вниманія на молодыхъ людей. Право я не знаю, что онъ обыкновенно длалъ. Когда я обдалъ у нихъ, то видлъ его, но я обдалъ рдко. Онъ много читалъ, я думаю, и ходилъ одинъ. Мы всегда здили верхомъ.

— И леди Мери здила?

— О, да, и лордъ Сильвербриджъ, и лордъ Джеральдъ. А герцогиня хала въ экипаж. Одинъ изъ насъ всегда сидлъ съ нею.

— И такъ вы сблизились со всмъ семействомъ?

— Такъ сблизился со всмъ семействомъ.

— Особенно съ леди Мери?

Это она сказала самымъ нжнымъ тономъ и съ самою любезною улыбкою.

— Особенно съ леди Мери, отвтилъ онъ.

— Вы очень добры, мистеръ Тригиръ, что выносите и прощаете вс эти разиросы. Для васъ я совсмъ чужая.

— Но для нея не чужая.

— Само собой, въ томъ-то и дло. Теперь, если позволите, я объясню вамъ, въ какомъ именно положеніи нахожусь въ отношеніи къ ней. Когда герцогиня вернулась изъ-за границы и я увидла въ ея прозд чрезъ Лондонъ, какъ она больна, то натурально похала съ нею.

— Понятно.

— Затмъ она умерла на моихъ рукахъ. Не стану утомлять васъ разсказомъ объ этихъ немногихъ дняхъ, какъ убитъ былъ мужъ, какъ ужасно было горе дочери, какъ изумлены были сыновья чувствомъ постигшей ихъ утраты! Спустя нсколько дней они ухали. Кажется это было желаніе отца. И я собиралась ухать. Едва она испустила духъ, какъ я уже почувствовала, что совсмъ лишняя въ дом. Но я осталась по просьб герцога, который не желалъ, чтобы его дочь была одна.

— Я вполн понимаю это, мистрисъ Финнъ.

— Мн хотлось, чтобы она хала къ леди Кентрипъ, которая приглашала ее къ себ, но леди Мери не согласилась. Такимъ образомъ, мы провели дв, три недли почти неразлучно. Тутъ она разсказала мн о вашей помолвк.

— Это очень естественно, я нахожу.

— Разумется. Представьте себ ея положеніе, когда она осталась одна безъ матери! Ей слдовало открыться кому-нибудь. Однако, есть другое лицо, которому ей лучше бы довриться.

— Какое лицо?

— Отецъ.

— Кажется, мн скоре слдуетъ сказать ему.

— Насколько я понимаю подобныя вещи, мистеръ Тригиръ — хотя право неособенно посвящена въ нихъ — мн кажется естественнымъ, чтобы двушка сейчасъ сообщила матери, если мужчина далъ ей понять, что любитъ ее.

— Такъ она и сдлала, мистрисъ Финнъ.

— И я полагаю, что обыкновенно мать говоритъ отцу.

— Она не сказала.

— Нтъ, не сказала, потому положеніе двушки очень затруднительно. Герцогини не стало и намъ теперь надо ршить, что лучше сдлать. Не можетъ быть и рчи о томъ, чтобы допустить леди Мери считать себя помолвленною и между тмъ отца оставлять въ невдніи.

Она остановилась, выжидая его отвта, но онъ ничего не говорилъ и она продолжала:

— Или вы должны сказать герцогу, или она, или я.

— Я полагаю, она доврила это вамъ, какъ тайну?

— Безъ сомннія. Она разсказала мн въ увренности, что я не выдамъ ее, но я выдамъ ее — если это значитъ выдавать. Герцогъ долженъ узнать это. Несравненно лучше, чтобы онъ узналъ чрезъ васъ или чрезъ нея, чмъ чрезъ меня. Но сказать ему необходимо.

— Я не вижу почему, замтилъ Тригиръ.

— Ради нея — если вы любите ее.

— Конечно люблю.

— Ради того, чтобы она не страдала. Я удивляюсь, какъ вы сами не видите этого, мистеръ Тригиръ. Быть можетъ, у васъ есть сестра?

— У меня нтъ сестры.

— Но вы можете представить себ, что она чувствовала бы. Пріятно бы вамъ было знать, что ваша сестра помолвлена и никто изъ семейства этого не подозрваетъ?

— Это было не такъ. Герцогиня знала. Настоящее положеніе вещей просто случайность.

— Ему надо положить конецъ.

— Разумется, я не такой дуракъ, чтобы думать, что могу жениться на дочери, не сказавъ отцу.

— Теперь же, мистеръ Тригиръ.

— Вы, какъ будто, предписываете мн, что я долженъ длать, мистрисъ Финнъ.

— Разумется, мн надо извиниться предъ вами, что вмшиваюсь въ ваши дла. Но такъ какъ вы врне достигнете успха, если герцогъ услышитъ о нихъ отъ васъ, чмъ отъ меня, и такъ какъ я считаю своимъ долгомъ въ отношеніи къ нему и къ леди Мери, принять мры, чтобы онъ не оставался въ невдніи, то и полагаю, что оказываю вамъ услугу.

— Я не люблю, чтобы меня принуждали.

— Это чувство, мистеръ Тригиръ, я думаю, мужчины испытываютъ часто относительно дамъ. Но принужденіе, о которомъ вы говорите, необходимо для ихъ защиты. Согласны вы говорить съ герцогомъ?

Онъ вовсе не былъ согласенъ, но сознаваться въ этомъ не хотлъ. Много доводовъ онъ приводилъ для отсрочки, то и дло повторяя, что не можетъ приставать къ герцогу съ своимъ бракомъ, такъ скоро посл смерти герцогини. Когда же она стала уврять его, что въ дл такой важности, даже смерть жены герцога не оправдываетъ съ его стороны отсрочки, онъ разсердился и настаивалъ на своемъ прав поступать по собственному соображенію. Тмъ не мене онъ далъ слово видться съ герцогомъ въ теченіи недли. Онъ ухалъ раздраженный, не разъ повторивъ мистрисъ Финнъ, что она злоупотребляла довріемъ леди Мери. Они разстались далеко не друзьями и ея чувства, вообще говоря, были скоре враждебны къ нему и къ его любви. Отдаться человку, въ пользу котораго повидимому не говорило почти ничего, не составитъ счастія леди Мери, думала она.

Онъ же, съ своей стороны, узжая отъ нея, сердился на собственную слабость. Не только онъ далъ слово говорить съ герцогомъ, но еще обязался исполнить это въ теченіе недли. Что же она такое, чтобы налагать на него условія подобнымъ образомъ и назначать дни и часы? А теперь, потому что эта чужая женщина говорила съ нимъ, онъ долженъ хать въ замокъ герцога и просить съ нимъ свиданія, при чемъ наврно услышитъ дерзости!

Это происходило въ среду и Тригиръ принялъ ршеніе хать въ Мачингъ въ слдующій понедльникъ. Онъ никому не говорилъ о своемъ намреніи и ни слова не сказалъ о леди Мери лорду Сильвербриджу въ первые два, три дня. Но въ суботу Сильвербриджъ вышелъ къ завтраку съ письмомъ въ рукахъ.

— Отецъ детъ въ городъ, сказалъ онъ.

— Скоро?

— На будущей недл. Онъ пишетъ, что располагаетъ быть здсь въ среду.

Тригиру тотчасъ пришло на умъ, что эта внезапная поздка иметъ отношеніе къ его помолвк съ леди Мери,

— Знаешь ты, зачмъ онъ детъ?

— Изъ-за ваканцій въ Парламент.

— Ему-то что хать для этого?

— Я полагаю, онъ надется побороть мое непослушаніе. Онъ хочетъ, чтобы я былъ депутатомъ отъ графства — какъ либералъ, разумется. Я же намренъ быть представителемъ мстечка, какъ консерваторъ, такъ я и говорилъ имъ тамъ въ Сильвербридж. Мн очень жаль огорчать его и все такое. Но что же длать, чортъ возьми? Когда у человка свои собственныя политическія убжденія, онъ долженъ держаться ихъ.

Молодой лордъ сказалъ все это съ большою самоувренностью, точно будто онъ силою собственнаго разума, удостоврился на которой сторон истина въ настоящихъ политическихъ спорахъ.

— Многое можно сказать и за, и противъ, за каждую изъ сторонъ, любезный другъ.

Въ эту минуту Тригиръ сознавалъ необходимость задобрить герцога.

— Не прикажете ли мн отказаться отъ своихъ убжденій?

— Мсто въ Парламент дло великое.

— Вроятно оно останется за мною, которую сторону я не приму. Мн казалось, ты чертовски горячился противъ радикаловъ.

— И теперь горячусь. Но ты, какъ бы связанъ фамильными традиціями.

— Чортъ меня побери, если связанъ. Тебя не поймешь въ послднее время. Прежде ты горячо проповдывалъ, что человкъ не долженъ подавать голосъ противъ своихъ политическихъ убжденій изъ-за чего бы ни было.

— Да, если онъ дйствительно усвоилъ ихъ себ. Однако, если герцогъ детъ сюда, то мн не зачмъ хать въ Мачингъ.

— Разв ты собирался въ Мачингъ?

— Я хотлъ вступить на бой со львомъ въ его деревенскомъ логовищ, а теперь левъ найдетъ меня въ своемъ городскомъ логовищ и я долженъ сразиться съ нимъ здсь.

Тригиръ написалъ очень холодную записку мистрисъ Финнъ. Онъ извщалъ ее съ величайшею точностью, что вслдствіе прибытія герцога Омніума въ одинъ изъ дней слдующей недли, онъ откладываетъ исполненіе того, что общалъ, на день или на два противъ назначеннаго срока.

Глава V.
Это невозможно.

Посл отъзда мистрисъ Финнъ, жизнь леди Мери, въ Мачинг, была очень скучна. У нея была верховая лошадь, но кататься было не съ кмъ. У ней былъ экипажъ, но здить было не съ кмъ, да и не куда.. Отецъ ея гулялъ каждый день по два часа и она ходила съ нимъ, когда онъ приглашалъ ее, но ей сдавалось, что онъ предпочитаетъ гулять одинъ, да и тогда, когда они были вмст, между ними не было особенной откровенности. Съ ея стороны и быть не могло, когда она завдомо скрывала отъ него то, что ему слдовало знать. Она получила два письма, по этому поводу, отъ мистрисъ Финнъ. Въ первомъ, ей сообщалось, что Тригиръ намренъ явиться въ Мачингъ чрезъ нсколько дней, и ей подавали совтъ, не искать свиданія съ возлюбленнымъ въ этомъ случа. Во второмъ, заключалось извщеніе, что разговоръ съ отцомъ состоится не въ Мачинг, а въ Лондон. Послднее письмо принесло нкоторое разочарованіе, но вмст съ тмъ и чувство облегченія. Прізжай онъ въ Мачингъ, она пожалуй, могла бы видться съ нимъ посл его свиданія съ отцомъ. Но съ другой стороны опять, она подверглась бы всей суровости первой вспышки отцовскаго гнва. Теперь она избгнетъ этого. Она не будетъ вынуждена видться съ отцомъ именно въ ту минуту, когда его поразитъ этотъ ударъ. Она не сомнвалась, что онъ очень разсердится. Она знала, что онъ человкъ въ высшей степени справедливый, но тмъ не мене думала, что въ этомъ случа онъ будетъ несправедливъ. Если бы приходилось восхвалять отца, она настаивала бы преимущественно на его безусловной честности, но тмъ не мене, при мысли, что онъ возстанетъ противъ ея брака съ Тригиромъ, она увряла себя ежедневно и ежечасно, что онъ не имлъ права возставать противъ него. Тотъ, кого она любила, дворянинъ, честный человкъ, далеко не дуракъ и не иметъ пороковъ. Отецъ не имлъ права требовать, чтобы она отдала свое сердце человку богатому или знатному. Знатность! Она говорила себ, что питаетъ величайшее презрніе къ громкимъ титуламъ. Она находила, что видла все это достаточно вблизи, чтобы судить съ увренностью, какъ мало въ этомъ заманчиваго. Что принесла ей знатность? Только ограничила ея выборъ сравнительно небольшимъ числомъ людей, которые вовсе не представлялись ей наиболе богато одаренными созданіями божьими.

Одно для нея было врно — она не откажется отъ Тригира, несмотря ни на какое сопротивленіе. Это было для нея союзомъ такимъ же священнымъ, какъ настоящій бракъ, Она созналась ему, что любитъ его, посл этого уже не могло быть отступленія. Онъ поцловалъ ее и она отвтила на его ласку. Онъ сказалъ ей, что она принадлежитъ ему, обвивъ станъ ея рукой, и она не отвергала, что принадлежитъ ему и не можетъ быть отнята. Все это было для нея договоромъ такимъ священнымъ, что расторгнуть его могло бы только одно желаніе съ его стороны, чтобы онъ былъ уничтоженъ. Никто другой не нашептывалъ ей словъ любви, ни о комъ другомъ, ей не приходило на мысль, что пріятно бы соединить съ нимъ свою судьбу. Для нея все это было ново, все священно. Для нея любовь соединялась съ тмъ врованіемъ, которое ничто не можетъ придать ей, кром свжести впечатлнія. Эта свжесть, этотъ цвтъ можетъ сохраняться въ теченіи долгой жизни. Но каждая перемна вредитъ и, посл многихъ перемнъ, свжесть исчезнетъ навсегда. Она вполн ршилась выносить гнвъ отца, если онъ будетъ сердиться, выносить его упорное сопротивленіе, если онъ ршительно возстанетъ противъ нея, выносить все, что свтскія графини могутъ сказать ей — такъ она теперь думала о леди Кентрипъ, отступить было уже не въ ея власти.

Она гуляла съ отцомъ, когда услыхала о его намреніи създить въ Лондонъ. Тогда она только-что получила первое письмо мистрисъ Финнъ, а второго еще не получала.

— Вроятно вы увидите Сильвербриджа, папа.

Она знала, что Френкъ Тригиръ жилъ съ ея братомъ.

— Я для того и ду, чтобы видться съ нимъ. Онъ причиняетъ мн много досады.

— Мотовствомъ?

— Не тмъ — въ настоящую минуту.

Однако при этихъ словахъ у герцога шевельнулось что-то непріятное на душ, такъ какъ на самомъ дл онъ былъ отчасти огорченъ требованіями денегъ, не столько размромъ суммъ, сколько назначеніемъ ихъ. Лордъ Сильвербриджъ вздумалъ, къ великому огорченію отца, обзавестись собственною скаковою лошадью или двумя, и въ настоящее время владлъ на правахъ пайщика лошадью, которая какъ предполагалось, съ честью выступитъ на скачкахъ въ Дерби. Это стояло въ газетахъ, и хотя имени лорда Сильвербриджа упомянуто не было, отецъ зналъ и негодовалъ тмъ боле, что другой пайщикъ-владлецъ лошади былъ нкоторый маіоръ Тифто, очень извстный въ мір спорта.

— Чмъ же, папа?

— Ему надо вступить въ Парламентъ.

— Кажется, онъ самъ желаетъ этого.

— Положимъ, да какъ? По особенному счастію ему представляется Западный Барсетширъ. Оба мста свободны. Едва ли во всей Англіи найдется другое земледльческое графство, которое выбрало бы либерала, и я полагаю, что не возьму на себя слишкомъ много, если скажу, что ни одинъ другой либералъ, кром члена нашего семейства, не можетъ быть выбранъ депутатомъ.

— Кажется, вы были депутатомъ отъ Сильвербриджа, папа?

— Да, былъ. Въ то время графство выставило четырехъ консерваторовъ. Я не могу объяснить теб все это, но долгъ предписываетъ ему отстаивать графство для либераловъ.

— Но если онъ самъ консерваторъ, папа? возразила леди Мери, которой возлюбленный уже вселилъ кое-какія политическія мннія.

— Все вздоръ одинъ. Онъ заразился отъ этого молодого Тригира, съ которымъ подружился.

— Однако, папа, сказала леди Мери, которая даже въ этомъ считала своимъ долгомъ твердо отстаивать то, что теперь было ея стороною:— я полагаю, не мене… не мене… не мене достойно уваженія быть консерваторомъ, какъ и либераломъ.

— Я этого не полагаю вовсе, сердито сказалъ герцогъ.

— Я думала, что об партіи…

Она собиралась выразить мнніе, что об партіи должны быть одинаково уважаемы въ графств, но отецъ перебилъ ее.

— Паллизеры всегда были либералы. Если Сильвербриджъ измнитъ своимъ, онъ нанесетъ мн ужасный ударъ. Я знаю, что самъ онъ, до сихъ поръ, не имлъ глубокихъ убжденій на этотъ счетъ, что къ несчастію, онъ не склоненъ долго вдумываться во что-либо, и что въ настоящемъ случа онъ поддался убжденіямъ молодого человка, положеніе котораго въ жизни едва ли оправдываетъ короткость между ними.

Это было далеко неутшительно для нея, но, разумется, она не сказала ничего въ защиту политики Тригира. Она также не хотла еще теперь высказывать что-либо относительно его положенія въ жизни, хотя когда-нибудь современемъ, быть можетъ, молчать не будетъ. Спустя немного дней, когда отецъ и дочь опять гуляли вмст, онъ заговорилъ о ней самой.

— Я не могу помириться съ тмъ, что ты останешься здсь одна, пока я буду въ отсутствіи.

— Вдь вы недолго останетесь?

— Не боле трехъ, четырехъ дней, на этотъ разъ.

— Это ничего, папа.

— Но мн вроятно придется хать опять въ Барсетширъ. Разв не лучше для тебя, дать мн написать леди Кентрипъ, что ты прідешь къ ней?

— Нтъ, папа, я не нахожу. Иногда чувствуешь потребность почти полнаго одиночества. Разв вы не испытываете этого?

— Я вовсе не желаю, чтобы ты испытывала, и не долго бы это продлилось, если бы тебя окружали другіе люди. Что меня касается, то это дло иное. Я старикъ и не могу искать новыхъ развлеченій въ обществ. Это было ошибкой моей жизни, что я слишкомъ много бывалъ одинъ. Я не желаю, чтобы мои дти слдовали моему примру въ этомъ.

— Такъ мало еще прошло времени, сказала она, думая о смерти матери.

— Все же мн кажется что теб надо быть съ кмъ-нибудь — съ женщиною, которая была бы добра къ теб. Мн пріятно видть, что ты читаешь, но одн книги не достаточны въ твои годы.

Не подозрваетъ онъ,— думала она, ни чувствъ ея, ни мыслей.

— Теб не нравится леди Кентрипъ?

— Я не знаю ее. Какъ я могу сказать, что мн не нравится особа, съ которой едва ли говорила когда-нибудь, да и видла-то не боле раза или двухъ? Я не могу сказать и того, нравится ли она мн.

Тмъ не мене она знала, что леди Кентрипъ графиня отъ головы до пятъ и придетъ въ ужасъ отъ мысли, что дочь герцога Омніума выходитъ за младшаго сына деревенскаго сквайра. Ничего боле не было сказано тогда объ этомъ предмет и, когда герцогъ ухалъ въ Лондонъ, леди Мери осталась совершенно одна, но было ршено, что онъ вернется за нею, если ему надо хать въ Барсетширъ.

Онъ прибылъ въ собственный домъ на Карльтонской Террас, часовъ въ пять по полудни, и прямо прошелъ въ свой кабинетъ, гд намревался обдать и провести вечеръ одинъ. Сынъ уже просилъ уволить его, такъ какъ приглашенъ на вечеръ, но выразилъ готовность посвятить отцу, согласно его желанію, слдующее утро. О другомъ жильц въ его дом, герцогъ совсмъ не думалъ, но этотъ другой жилецъ думалъ очень много о герцог. Френкъ Тригиръ вполн былъ надленъ тою храбростью, которая побуждаетъ человка, знающаго, что ему надо броситься въ пропасть, выбрать первую возможную минуту для своего паденія. Онъ вывдалъ мысли Сильвербриджа, по поводу его перемны въ политик, и нашелъ, что пріятель твердо вознамрился не возвращаться къ фамильной доктрин. При такомъ положеніи вещей недоброжелательство и суровость и обыкновенная строгость герцога вроятно усилятся отъ свиданія съ сыномъ. Находя, что ничего не выиграетъ отсрочкою, Тригиръ, когда не прошло и часа по прізд герцога, послалъ ему свою карточку и просилъ позволенія видть его. Слуга пришелъ съ отвтомъ, что его свтлость чувствуетъ себя утомленнымъ, но приметъ мистера Тригира, если дло идетъ о чемъ-нибудь важномъ. Френкомъ овладло уныніе, но только на мигъ. Онъ взялъ перо и написалъ:

‘Любезный герцогъ, если ваша свтлость удлите мн минуту времени, то найдете, я полагаю, что то, что мн надо сообщить, оправдываетъ мою докучливость.— Вашъ покорнйшій слуга,

Ф. О. Тригиръ‘.

Разумется герцогъ принялъ его. Герцогу пришла только одна мысль на умъ, относительно предстоящаго свиданія. Сынъ прибгнулъ къ этому способу сообщить ему что-нибудь по поводу его политическихъ убжденій. Какое-нибудь предложеніе или, пожалуй, требованіе будетъ заявлено ему чрезъ посредство Тригира. Если такъ, то это доказывало извстную озабоченность со стороны сына, которая отчасти была ему пріятна. Но онъ недолго оставался въ заблужденіи посл входа Тригира въ его комнату.

— Серъ, тотчасъ сказалъ молодой человкъ, какъ только затворилась за нимъ дверь:— я пришелъ просить у васъ руки вашей дочери.

Онъ говорилъ очень медленно и смотрлъ настоящимъ красавцемъ, стоя прямо предъ желаемымъ тестемъ. Эти нсколько словъ, приготовленныя заране, онъ произнесъ безъ малйшаго признака робости или смущенія. Слыша ихъ, никто не подумалъ бы, что мелкій дворянинъ, почти безъ состоянія, сватается за дочь самаго богатаго и знатнаго аристократа въ Англіи.

— Руки моей дочери! повторилъ герцогъ, вставая.

— Я знаю, какъ высока награда, сказалъ Френкъ:— и какъ мало я достоинъ ея. Но… она считаетъ меня достойнымъ…

— Она! Кто она?

— Леди Мери.

— Она считаетъ васъ достойнымъ?

— Да, считаетъ, ваша свтлость.

— Не врю.

Френкъ только поклонился.

— Извините меня, мистеръ Тригиръ, Я не хотлъ сказать, что не врю вамъ. Я никогда еще не обвинялъ джентльмена во лжи и, надюсь, никогда не буду вынужденъ къ тому. Но тутъ должно быть недоразумніе.

— Я исполняю желаніе леди Мери, испрашивая вашего разршенія вступить въ вашъ домъ въ качеств ея жениха.

Герцогъ стоялъ съ минуту и молча кусалъ губы.

— Не могу врить этому, сказалъ онъ, наконецъ.— Я не могу заставить себя поврить. Тутъ должно быть недоразумніе. Моя дочь! Леди Мери Паллизеръ!

Молодой человкъ опять наклонилъ голову.

— На чемъ же вы основываете ваши притязанія?

— Только на ея расположеніи.

— Да вдь это невозможно. Не могли же вы не знать этого, когда явились ко мн.

Столько презрнія было въ этихъ словахъ герцога и въ тон, съ которымъ они были сказаны, что Тригиръ, въ свою очередь, пришелъ въ раздраженіе. Онъ приготовился смиренно преклонить голову предъ великимъ міра сего, герцогомъ, крезомъ, бывшимъ первымъ министромъ, человкомъ, который безспорно могъ считаться однимъ изъ самыхъ высокопоставленныхъ на земл, но онъ не приготовился къ тому, что герцогъ взглянетъ на него такъ.

— Дло въ томъ, ваша свтлость, сказалъ онъ:— что ваша дочь любитъ меня, и мы дали другъ другу слово, насколько подобное обязательство возможно безъ вашего одобренія, какъ отца ея.

— Оно совсмъ невозможно, сказалъ герцогъ.

— Я могу только надяться… мы оба можемъ только надяться, что время смягчитъ…

— И рчи быть не можетъ. Этому надо положить конецъ. Вы не должны ни видть ее, ни слышать о ней, ни сообщаться съ нею какимъ-либо образомъ. Это совершенно невозможно. Я думаю, у васъ и средствъ нтъ, серъ?

— Не много въ настоящее время, герцогъ.

— Какъ же вы жить-то бы стали? Да и говорить объ этомъ лишнее. Столько есть причинъ, почему это невозможно, что безполезно разбирать, которая важне другихъ. Зналъ ли кто другой изъ нашего семейства про все это?

Герцогъ желалъ удостовриться, что лордъ Сильвербриджъ не унизилъ себя содйствіемъ подобному браку сестры.

— О, да, отвтилъ Тригиръ

— Кто же?

— Герцогиня, серъ. Она сочувствовала намъ и дала свое согласіе.

— Я не врю ни одному слову изъ всего этого, вскричалъ герцогъ, сильно покраснвъ.

Побуждаемый сердечнымъ желаніемъ оправдать свою покойную жену отъ взводимаго на нее обвиненія въ страшной неосторожности, даже боле, чмъ неосторожности, онъ былъ вынужденъ сдлать теперь то, что, по словамъ его, съ минуту назадъ, не длывалъ еще никогда въ жизни.

— Вы во второй разъ, милордъ, заблагоразсудили сказать мн, что не врите тому, что я утверждаю. По счастію, я могу представить самое ближайшее и прямое доказательство. Вы поврите леди Мери, а она подтвердитъ мои слова въ обоихъ случаяхъ.

Герцогъ былъ почти вн себя отъ волненія и горя. Онъ зналъ — хотя въ настоящую минуту крайне неохотно сознавалъ это — что его дорогая жена была самою неосторожною женщиною на свт. Онъ видлъ также въ ея одобреніи этого пагубнаго сватовства — если она одобряла его — повтореніе того романическаго безумія, которымъ она чуть-было не сгубила себя въ свои молодые годы. Если это было такъ — даже было ли это такъ или нтъ — онъ былъ неправъ, сказавъ молодому человку, что не вритъ ему. И тотъ отвтилъ ему съ достоинствомъ.

— Во всякомъ случа, это невозможно, повторилъ онъ.

— Я не могу допустить, чтобы это было невозможно.

— Позвольте судить объ этомъ мн, серъ.

— Надюсь, вы извините меня, если я скажу, что и я долженъ считать себя въ нкоторой степени судьею въ этомъ вопрос. Если бы вы были на моемъ мст, вы чувствовали бы…

— Я никакъ не могу быть на вашемъ мст.

— Если бы ваша свтлость были на моемъ мст, вы чувствовали бы, что сопротивленіе отца не остановитъ васъ, пока вы не уврены, что молодая двушка цнитъ вашу любовь. Разумется, я не ожидаю, чтобы вы уступили моему желанію, быть можетъ, я не имю права разсчитывать, что леди Мери останется врна своимъ настоящимъ чувствамъ, когда узнаетъ ваше ршеніе, но если бы она осталась имъ настолько врна, чтобы дать вамъ понять, что ея счастіе, какъ и мое, зависитъ отъ нашего брака, тогда, я думаю, вы согласитесь, наконецъ.

— Никогда! сказалъ герцогъ.— Никогда! Я не поврю никогда, чтобы счастіе моей дочери могло быть упрочено шагомъ, который я считаю позорнымъ для нея.

— Позорнымъ, милордъ? Это сильное слово.

— Оно одно выражаетъ мою мысль.

— Однако, я возьму на себя смлость замтить, что вы не имете основанія употреблять его. Если бы завтра же она сдлалась моею женою, ни одинъ человкъ въ Англіи не думалъ бы, что она опозорила себя. Королева приняла бы ее посл брака. Вс ваши друзья протянули бы намъ руки, но при томъ условіи, разумется, чтобы вы дали ваше согласіе.

— Вы не получите его.

— Ея позоръ, милордъ, не отъ того. Если бы ваша дочь могла поступить такъ, чтобы навлечь на себя безчестіе — чего я не допускаю — ваша поддержка не могла бы оправдать ее. И свтъ не осудитъ ее за то, что вы отказали ей въ своей поддержк, когда она поступаетъ такъ, какъ можетъ поступать всякая другая леди, не роняя своего достоинства.

Слушая это, герцогъ даже въ пароксизм сильнаго негодованія, въ пылу неудержимаго гнва понималъ, что иметъ дло съ человкомъ, котораго нельзя затоптать въ грязь. И, вмст съ тмъ, въ немъ возникло смутное чувство, въ которомъ онъ не имлъ времени дать себ отчетъ, но которое онъ отчасти сознавалъ, что страшное безразсудство его дочери и покойной жены было мене удивительно, чмъ показалось оно ему сначала. Однако, это нисколько не поколебало его ршимости дать понять молодому человку, что его сопротивленіе, какъ отца, останется непреодолимымъ.

— Это совершенно невозможно, серъ. Не думаю, чтобы мн нужно говорить что-либо еще.

И затмъ, пока Тригиръ размышлялъ, отвчать ему на это или нтъ, герцогъ сдлалъ вопросъ, который лучше было бы не длать. Однимъ тмъ, что спрашивалъ, онъ умалилъ то герцогское, велико-герцогское, почти эрц-герцогское, чуть не богоподобное превосходство, которое принялъ на себя сначала, и выказалъ любопытство простого смертнаго.

— Зналъ ли кто-нибудь другой объ этомъ? сказалъ онъ, все стремясь узнать, не иметъ ли повода сердиться на Сильвербриджа.

— Мистрисъ Финнъ знала, отвтилъ Тригиръ.

— Мистрисъ Финнъ! воскликнулъ герцогъ, точно ужаленный змей.

И это была женщина, которую онъ самъ просилъ, посл того, какъ схоронилъ жену, оставаться на время при его дочери, чтобы у нея былъ кто-нибудь, на кого онъ можетъ положиться! И эта самая женщина, которой онъ такъ доврился — которая при первомъ знакомств ему не понравилась и не внушила доврія, хотя онъ поздне полюбилъ ее и доврился ей, потому что его жена любила ее — эта самая женщина была посредницей между Тригиромъ и его дочерью! Его жена находилась подъ ея вліяніемъ боле, чмъ слдовало. Онъ всегда зналъ это. И теперь въ этомъ послднемъ дйствіи своей жизни, она наврно была убждена отдать свою дочь, благодаря коварнымъ хитростямъ этой зловредной женщины. Вотъ что произошло въ душ герцога, когда молодой человкъ сообщилъ ему, что мистрисъ Финнъ посвящена въ эту тайну. Ничего не могло быть несправедливе, какъ извстно читателю.

— Я назвалъ ее, сказалъ Тригиръ: — потому что считалъ ее другомъ вашего семейства.

— Довольно, серъ. Я былъ крайне огорченъ и вмст изумленъ тмъ, что услышалъ. О настоящемъ положеніи вещей я не могу составить себ мннія, пока не увижусь съ дочерью. Разумется, вы не будете имть никакихъ дальнйшихъ сношеній съ нею.

Онъ остановился, точно выжидая общанія, но Тригиръ не счелъ себя обязаннымъ сказать что-либо въ томъ или другомъ смысл.

— Я позабочусь, чтобы вы не имли ихъ. Прощайте, серъ.

Тригиръ, который стоялъ во все время свиданія, теперь поклонился, повернулся и вышелъ изъ комнаты.

Герцогъ слъ и, скрестивъ руки на груди, просидлъ цлый часъ, глядя въ потолокъ. Зачмъ именно ему было суждено выносить столько страданій? Какое зло онъ сдлалъ, въ какой неосторожности оказывался виновенъ, чтобы на каждомъ шагу въ его жизни встрчалось нчто такое горестное, что онъ долженъ чувствовать себя несчастнйшимъ изъ людей? Ни одинъ мужъ не любилъ своей жены боле, чмъ любилъ онъ, а, между тмъ, теперь, при всей нжности его къ ней, вслдствіе ея смерти, онъ былъ вынужденъ обвинять ее въ большой вин предъ собой, когда она скрыла отъ него это дло. Взвсивъ все въ ум, онъ придалъ вру словамъ Тригира относительно ея одобренія. Потомъ онъ гордился дочерью. Онъ былъ человкъ настолько молчаливый и несообщительный, что не умлъ такъ поставить дтей, чтобы они считали его довреннымъ другомъ. Сыновьями онъ до-сихъ-поръ не гордился. Они были молодцеватые, рослые и красивые молодые люди, не безъ способностей — боле походившіе въ этомъ отношеніи на мать, чмъ на отца — но еще ничего не исполнили изъ того, чего отецъ желалъ бы отъ нихъ. Тогда какъ своею совершенною красотою, спокойнымъ обращеніемъ, свойствомъ занятій и вообще достоинствомъ во всемъ ея существ, дочь, казалось ему, вполн соотвтствовала его желаніямъ. А теперь выходило, что она, втайн отъ него, отдала свою руку младшему сыну мелкаго деревенскаго сквайра.

Но онъ сердился на мистрисъ Финнъ боле, чмъ на кого-либо изъ своей собственной семьи.

Глава VI.
Маіоръ Тифто.

Маіоръ Тифто недавно вступилъ членомъ въ клубъ Бергарденъ, благодаря покровительству своего пріятеля лорда Сильвербриджа. Справлявшіеся о немъ думали, что маіоръ дйствительно участвовалъ добровольцемъ въ кампаніи карлистовъ въ сверной Испаніи. Потому, когда кто-то объявилъ, что онъ вовсе не маіоръ, его благопріятели имли возможность это опровергнуть и приписать однмъ сплетнямъ. Бывали примры — по словамъ этихъ благопріятелей, въ несмтномъ количеств, на самомъ же дл, не боле трехъ, четырехъ — что англичане хорошаго рода возвращались съ карлистской войны въ чин полковника, и никто не оспаривалъ этого гнусными намеками. Если бы этотъ храбрый военный явился полковникомъ Тифто, про него, можетъ быть, говорилось бы мене. Въ чин, имъ избранномъ, сказывался недостатокъ отваги. Но чинъ этотъ, наконецъ, былъ признанъ, и, какъ маіоръ, Тифто былъ предложенъ въ члены Бергардена, поддержанъ и, въ конц-концовъ, избранъ.

Кром дружбы съ лордомъ Сильвербриджемъ, маіоръ имлъ другія преимущества, которыя, вроятно, и были поводомъ къ этой дружб. Онъ безспорно здилъ верхомъ въ совершенств. Нкоторые утверждали, что во всей Англіи не найдется ему равнаго и что, какъ знатокъ охотничьей лошади, онъ уступалъ не многимъ. Въ послдніе годы онъ составилъ себ славу своими пари на скачкахъ. Никто не предполагалъ, чтобы онъ имлъ большой капиталъ для оборотовъ, однако онъ платилъ, когда проигрывалъ.

Вскор посл его возвращенія изъ Испаніи, онъ былъ выбранъ въ начальники Рннимедской Лисьей Охоты и такимъ-образомъ получилъ возможность прибавлять къ своей фамиліи буквы H. P. О. Участники въ этой почти подгородной охот назначили начальнику содержаніе довольно скудное и въ послднее время бывали вынуждены мнять его гораздо чаще, чмъ было полезно, однако теперь выборъ ихъ былъ удаченъ. Какъ маіоръ будетъ охотиться по пяти дней въ дв недли, съ надлежащими слугами и лошадьми, и кормить собакъ на восемьсотъ фунтовъ въ годъ, этого никто не понималъ. Тмъ не мене онъ не только предпринялъ это, но и длалъ. Онъ даже усплъ придать Рннимедской охот извстную популярность, которою она давно уже не пользовалась. Подобный человкъ — даже при условіи, что никто не имлъ понятія о его родителяхъ, что никто не слыхалъ отъ него о какомъ-нибудь брат его или сестр, хотя вообще думали, что у него нтъ настоящихъ доходовъ — былъ, какъ сознавали это многіе, именно такого рода человкъ, какой требовался для Бергардена. Когда его имя было названо въ комитет и лордъ Сильвербриджъ сказалъ все вышеизложенное въ его пользу, ему положили только два черныхъ шара. По снисходительному закону клуба, забаллотировка обусловливалась тремя шарами. Итакъ маіоръ Тифто сдлался такимъ же членомъ клуба, какъ и всякій другой.

Онъ былъ хорошо сложенъ, невысокъ и красивъ въ глазахъ тхъ, кому правится подобная красота. Онъ имлъ свтлые волосы, голубые глаза и правильныя черты, не лишенныя однако выразительности. Его маленькіе глаза постоянно бгали и почти никогда не взглядывали на того, съ кмъ онъ говорилъ. У него были небольшія, тщательно остриженныя, глянцевитыя бакенбарды съ усами и эспаніолкою, содержанными въ наилучшемъ вид. Лицо его имло еще свжесть молодости, что удивляло многихъ, утверждавшихъ, что въ силу извстныхъ имъ фактовъ, маіору должно быть далеко за сорокъ. При первомъ взгляд ему не дали бы боле тридцати, хотя, безспорно, можно было подмтить слды лтъ, если внимательно всмотрться въ него и уловить его глаза. Даже допустивъ общій слухъ, что онъ разрисовывалъ себ лицо — а допускать было трудно, когда человкъ проводитъ большую часть своего времени или на бгу, или на отъзжемъ пол — румяны на щекахъ не могли придать гибкость, которою, повидимому, отличались его члены. Онъ скакалъ и на простыхъ скачкахъ, и на скачкахъ съ препятствіями. Съ своими и съ королевскими сворами онъ совершалъ верхомъ вещи невроятныя. Въ придачу онъ скакалъ чрезъ стулья — чрезъ спинки четырехъ стульевъ, въ столовой, посл обда — а совершить такой подвигъ не могъ бы ни одинъ сорокапятилтній мужчина, сколько бы не размалевывалъ себ лицо.

Сказать все это въ пользу маіора Тифто, автора побудила добросовстность. Но нкоторыя черты въ его характер роняли его даже въ мнніи тхъ людей, которые вслдствіе своихъ вкусовъ очень цнили его. Онъ не могъ удержаться отъ хвастовства — особенно по поводу женщинъ. Его стремленіе къ слав этого рода не имло границы. Порой онъ называлъ имена и навлекалъ на себя непріятности. Про него разсказывали, что въ извстный періодъ его жизни, когда бдствія почти доканали его, когда горе породило уныніе, а уныніе имло послдствіемъ нкоторую правдивость, то онъ сознался пріятелю въ убжденіи, что совладай онъ только съ своимъ языкомъ относительно женщинъ, онъ достигъ бы благоденствія въ своей профессіи. Бдствія онъ преодоллъ и, безъ сомннія, часто размышлялъ о томъ, что говорилъ тогда. Но, дло извстное, пьяница, какъ не клянетъ пьянство, а все-таки пьетъ, игрокъ не въ силахъ воздержаться отъ игры. Маіоръ Тифто лгалъ и теперь на женщинъ, онъ не умлъ воздерживаться отъ этого хвастовства. Лгалъ онъ также относительно другого — однако въ крайній ущербъ самому себ. Онъ былъ, изъ рукъ вонъ, ‘глубокъ’ и нкоторые люди, сносившіе его другіе недостатки, съ этимъ мириться не могли. Что бы онъ не хотлъ сдлать, ему непремнно было нужно приступить къ этому окольными путями. Прямо онъ ничего не умлъ длать, только скакать на лошади. Онъ былъ исполненъ тайнъ. Если онъ задумалъ охотиться въ Чартерномъ лсу, то собакъ направитъ къ Игему, то есть, въ діаметрально противоположную сторону. Если онъ твердо вознамрился участвовать въ большой Лимингтонской скачк на лошади лорда Нотленота, онъ непремнно скажетъ, даже самымъ близкимъ друзьямъ, что почти ршился принять предложеніе ‘баронета’ скакать на его лошади. Это онъ длалъ даже тогда, когда подобная ложь не могла ни коимъ образомъ придать выгодный оборотъ состоявшимся пари. Пріятели жаловались, что никогда не знаютъ гд уловить Тифто. А люди, пожившіе уже на свт, а потому боле опытные, замтили особенность въ его глазахъ, что онъ никогда не смотрлъ прямо въ лицо тому, съ кмъ говорилъ.

Что маіоръ Тифто наживался отъ торга лошадьми, быть можетъ, составляло необходимость въ его положеніи. Никто не ставилъ ему этого въ укоръ и не считалъ, чтобы подобный промыселъ былъ несовмстенъ съ его славою спортсмена. Но были люди, которые находили, что пострадали отъ него чрезчуръ и, въ сдлкахъ съ нимъ, заплатили боле, чмъ справедливо было требовать за его содйствіе. Когда человкъ съ нкоторымъ рискомъ пускается на какую-нибудь ‘позволительную штуку’, чтобы получить лишнихъ пятьдесятъ фунтовъ за проданную лошадь, онъ не видитъ, почему ему слдуетъ возвращать эти деньги, да вдобавокъ еще взять назадъ совершенно безполезное животное. Такимъ образомъ было много скалъ на пути, по которому Тифто направлялъ свой челнокъ. Разумется, онъ остерегался, когда искалъ наживы отъ своихъ знакомыхъ, ощипывать людей для себя полезныхъ. Отъ времени до времени онъ продавалъ хорошую лошадь за умренную цну и подобная продажа всегда оказывалась въ пользу кого-нибудь, кто могъ быть твердымъ пилотомъ для него, какъ покровитель.

Въ настоящую минуту, звзда маіора достигла высшей точки своего пути. Онъ былъ Начальникъ Рннимедской Охоты, владлъ, на равныхъ правахъ съ старшимъ сыномъ герцога, извстнымъ великолпнымъ жеребцомъ, ‘Первымъ Министромъ’ и былъ членъ Гергарденскаго клуба. Онъ вообще скоре былъ склоненъ унывать, но теперь на оборотъ торжествовалъ. Онъ благополучно закончилъ сезонъ Рннимедской охоты и, не будь того, что сколько бы онъ ни зарабатывалъ, расходы его всегда превышали средства, онъ чувствовалъ бы себя вполн счастливымъ.

Въ восемь часовъ лордъ Сильвербриджъ сошелся съ своимъ пріятелемъ въ столовой Бергардена.

— Вы уже были здсь? спросилъ лордъ.

— Нтъ, здсь не былъ, милордъ. Я только заглянулъ въ курительную намедни вечеромъ. Тамъ я засталъ Глесло и Ниддерделя. Я думалъ, у насъ составится партія въ вистъ, однако они, повидимому, не раздляли моего мннія.

— Обыкновенно здсь играютъ. Вы сами увидите. Быть можетъ, они побаивались васъ.

— Хуже игрока въ карты, чмъ я, не найдется, я думаю, во всей Англіи. Поиграть въ мушку около часа и разъ шесть въ банкъ — вотъ моя программа. Я знаю, что проигрываю боле, чмъ выигрываю. По настоящему мн не слдовало бы брать карты въ руки.

— Вотъ лошади дло иное, Тифто?

— Ну да. Здсь довольно хорошее бордоское, не правда ли, Сильвербриджъ?

Онъ никогда не имлъ духу прямо заявлять свою короткость съ нимъ. Сначала онъ назвалъ своего друга милордомъ, а теперь произнесъ его имя съ нершительностью въ голос которую подмтилъ молодой аристократъ. Но для него маіоръ вдь былъ пріятелемъ только для клуба или спорта, никакъ не для обыденной жизни.

— Здсь все довольно хорошо по этой части, сказалъ лордъ.

— Вы говорили что-то — о лошадяхъ,

— Я сказалъ, что вы больше выигрываете отъ лошадей, чмъ въ карты.

— Если бы я не выигрывалъ, то не знаю, что со мною было бы, при той масс, которая проходитъ чрезъ мои руки въ году. Каждый изъ нашихъ, кто хочетъ продать лошадь, считаетъ меня обязаннымъ купить ее. И я покупаю. Въ прошедшемъ ма у меня было сорокъ дв лошади на рукахъ,

— А теперь сколько у васъ?

— Три. Три изъ числа тхъ, хотя порядочно прибыло въ это время другихъ. Но къ чему все это ведетъ? Когда у меня есть что-нибудь дйствительно хорошее, добрый пріятель и возьметъ у меня.

— Заплативъ предварительно.

— Само собою, заплативъ. Не то я хочу сказать, что дарю лошадь, а только, что покупатель въ большой выгод. Доводилось ли вамъ пріобртать что-либо лучше той рыжей въ крапинахъ?

— Какой? старой ‘Тафты’?

— Вы купили ее за сто шестьдесятъ фунтовъ. А скажите-ка по совсти, какая ей цна?

— Она мн нравится, маіоръ, и я, разумется, не продамъ ее.

— Я думаю. Я отлично зналъ цну этой кобыл. Барышникъ взялъ бы за нее триста-пятьдесятъ фунтовъ. И я легко получилъ бы эту сумму, если бы повелъ лошадь въ провинцію и поздилъ на ней самъ день, другой.

— Я заплатилъ то, что вы требовали съ меня.

— Конечно, Я рдко беру мене, чмъ спрошу. Но дло въ томъ, что едва ли мн не было бы лучше не держать лошадей вовсе, за исключеніемъ тхъ, которыя нужны мн самому. Имя дло съ пріятелемъ, я не могу вынести мысли поживиться отъ него. Не думаю, чтобы товарищи достаточно цнили мою преданность.

Съ этими словами маіоръ откинулся на спинку кресла, сталъ гладить свои усы и грустно смотрлъ вдаль комнаты, какъ будто съ сокрушеніемъ размышлялъ о неблагодарности людской.

— Надюсь, все какъ быть слдуетъ относительно ‘Сливочнаго Сыра?’

— Надо полагать.

И тутъ маіоръ, наклонившись впередъ надъ столомъ, заговорилъ какъ оракулъ, произнося слова тихо, но отчетливо, чтобы слышенъ былъ каждый слогъ:

— Имя въ виду, какъ онъ бжалъ въ Кревн, съ тяжестью на себ въ девять стоновъ, двнадцать фунтовъ, и что ‘Архіепископу’ хотя на немъ было всего девять стоновъ, два фунта, пришлось напрячь вс силы, чтобы побороть его, и при томъ соображая что, по всему вроятію будетъ выставлено въ Честер, я не полагаю, чтобы противъ него могло быть семь на одного. Я радъ бы избавить васъ отъ этого, только что цыфры для меня немного крупны.

— ‘Подсолнечникъ’ будетъ лучшею лошадью тамъ, я думаю?

— Безъ сомннія, если онъ будетъ въ надлежащей исправности и выдержитъ скачку. Подумайте какой бгъ въ Честер для лошади съ такимъ сложеніемъ! И потомъ это самое ненадежное животное. Порой онъ корма не стъ. Судя по тому, что слышу, я не удивлюсь, если ‘Подсолнечникъ’ совсмъ не появится на скачкахъ.

— Соломонъ говоритъ, что онъ совершенно въ порядк.

— Вы не заставите Соломона держать за него четыре противъ одного, даже четыре съ половиною. Вдь вы подете въ Честеръ, милордъ?

— Если тогда нечего будетъ длать другого. Не знаю, какъ устроится исторія съ выборами. Я пойду курить наверхъ.

Въ Бергарден было — дв курительныя, хотлъ я сказать, но на самомъ дл все помщеніе могло считаться курительною. Однако т, которые играли въ карты, имли обыкновеніе пить кофей и курить сигары наверху. Въ это святилище маіоръ Тифто еще введенъ не былъ, но теперь онъ проникъ въ него подъ покровительствомъ лорда Сильвербриджа. Тамъ находилось уже человкъ пять и между ними Адольфусъ Лонгстафъ, молодой человкъ лтъ тридцати-пяти, проводившій большую часть своего времени въ Бергарден.

— Вы знакомы съ моимъ другомъ, Тифто? спросилъ лордъ.

— Тифто, это мистеръ Лонгстафъ, котораго въ стнахъ этого пріюта иногда называютъ Долли.

Маіоръ поклонилея съ любезлою улыбкою.

— Я слыхалъ о маіор Тифто, сказалъ Долли.

— Кто не слыхалъ? замтилъ лордъ Ниддердель, другой молодой человкъ среднихъ лтъ, находившійся въ числ присутствующихъ.

Маіоръ опять поклонился.

— Къ прошедшій сезонъ я все собирался къ вамъ на день или на два, поохотиться съ вашими ‘Тифто’, сказалъ Долли.— Кажется такъ зовутъ вашихъ собакъ?

— Ихъ можно назвать такъ, если вамъ угодно, отвтилъ маіоръ.— Отчего же вы не пріхали?

— Да все такая незадача была.

— Поздъ идетъ въ Паддингтонъ ежедневно въ половин одиннадцатаго.

— Все это прекрасно, если вы успли встать. Ну, Сильвербриджъ, какъ здоровье ‘Перваго министра?’

— Что скажете, Тифто? обратился молодой лордъ къ своему компаніону.

— Не думаю, чтобы въ Англіи нашелся въ настоящую минуту человкъ въ лучшемъ состояніи здоровья, шутливо отвтилъ маіоръ.

— Годный для скачки? спросилъ Долли.

— Годный! Отчего ему не быть годнымъ?

— Я хочу сказать, теперь годный?

— Я думаю, мы пустимъ его теперь, не такъ ли, Сильвербриджъ? сказалъ маіоръ.

Что-то, быть можетъ, въ тон послдняго замчанія, оскорбило молодого лорда въ его достоинств. Какъ бы то ни было, онъ всталъ и объявилъ, что детъ въ оперу. Заверну на минуту и послушаю Стаффа. Стаффа была соловьемъ сезона и лордъ Сильвербриджъ, когда ему нечего было длать, забиралъ себ иногда въ голову, что любитъ музыку. Вскор посл его ухода, маіоръ Тифто потребовалъ виски съ водою, закурилъ третью сигару и почувствовалъ, какъ почетно принадлежать къ Бргардену. Предъ лордомъ Сильвербриджемъ, которому онъ долженъ былъ стараться длать всегда угодное, онъ какъ бы умалялся. Не смотря на попытки обращаться съ нимъ свободно и по-пріятельски, онъ отчасти трусилъ его. А съ Долли Лонгстафомъ онъ почувствовалъ себя совершенно свободно, не понявъ, быть можетъ, характера этого джентльмена. Съ лордомъ Ниддерделемъ онъ уже былъ знакомъ и находилъ его добродушнымъ. И такъ, попивая виски, онъ сталъ веселъ и откровененъ.

— Я не находилъ ее никогда очень хорошенькою, сказалъ онъ.

Говорили о пвиц, очаровательный голосъ которой увлекъ Сильвербриджа изъ ихъ общества.

— Видали вы ее когда-нибудь не на сцен? спросилъ Ниддердель.

— О, Боже мой, разумется.

— Кажется, она не очень доступна, замтилъ кто то.

— Безспорно, сказалъ Тифто.— А тмъ не мене, мы провели-таки вмст денька два.

— Вы имли особенное счастіе, сказалъ Долли.

— Мы были друзьями съ самаго того времени, какъ она здсь, солгалъ Тифто безсовстнымъ образомъ.

— А съ мужемъ вы какъ ладите? спросилъ Долли самымъ хладнокровнымъ тономъ, точно онъ нисколько не удивляется словамъ собесдника.

— Съ мужемъ! воскликнулъ маіоръ, не достаточно владвшій собой, чтобы скрыть всякій признакъ невднія.

— A! сказалъ Долли:— вы вроятно не знаете, что вашъ другъ замужемъ за Томасомъ Джонсомъ года полтора.

Вскор посл этого маіоръ ушелъ изъ клуба, питая значительно боле уваженія къ мистеру Лонгстафу.

Глава VII.
Консервативныя убжденія.

Лордъ Сильвербриджъ общалъ быть у отца на слдующее утро въ половин десятаго, и вошелъ въ столовую за нсколько минутъ до этого времени. Онъ ршилъ уже что скажетъ своему отцу. Онъ имлъ намреніе назвать себя консерваторомъ и вступить подъ этимъ наименованіемъ въ Нижнюю Палату. Вс т, между которыми онъ жилъ, были консерваторы. Онъ думалъ, что отецъ не иметъ права контролировать его въ этомъ отношеніи. Въ Барсетшир и Лондон мннія не совсмъ согласовались на этотъ счетъ. Жители Сильвербриджскіе объявили, что предпочитаютъ консервативнаго депутата, какъ и было въ послдней сессіи. Они выбирали самого герцога, когда онъ былъ коммонеромъ, но сдлали это оттого что считали его самой существенной частью омніумской принадлежности. Теперь все было кончено. Они не отличались прогрессивными взглядами и думали, что консерваторъ будетъ лучше для нихъ. А такъ какъ имъ сказали, что сынъ герцога консерваторъ, они и вообразили, что, выбравъ его, угодятъ всмъ. Но въ сущности, они этимъ нисколько не угодили герцогу. Онъ говорилъ имъ въ прежнихъ случаяхъ, что они могутъ выбирать кого хотятъ, и не сердился за то, что они выбрали консерватора. Они могли послать въ Парламентъ самаго допотопнаго стараго тори, какого только могли найти въ Англіи, если бы желали, но не его сына, не Паллизера какъ тори или консерватора. Притомъ, хотя городокъ отсталъ отъ свта, графство сдлало такъ много успховъ, что либеральный кандидатъ, рекомендованный имъ, непремнно былъ бы выбранъ. Это именно былъ такой случай, когда Паллизеръ долженъ выказать себя готовымъ служить своей стран. Потребовались бы издержки, но герцогъ и не подумалъ бы объ издержкахъ въ подобномъ дл. Десять тысячъ фунтовъ, истраченныя на такую цль, не раздражили бы его. Самая борьба дала бы ему новую жизнь. Все это лордъ Сильвербриджъ понималъ, но говорилъ себ и всмъ своимъ друзьямъ, что не намренъ позволить контролировать себя въ такомъ дл.

Герцогъ провелъ очень печальную ночь. Онъ говорилъ себ, что о подобномъ брак и рчи быть не можетъ. Онъ думалъ, что его дочери можно растолковать все и заставить ее почувствовать, что объ этомъ не можетъ быть и рчи. Онъ не сомнвался, что можетъ это прекратить. Если бы ему даже пришлось увезти дочь въ какой-нибудь отдаленный уголокъ свта, онъ это прекратитъ. Но та, чью сумасбродную страсть ему придется прекратить, никогда уже не будетъ тмъ чистымъ, свтлымъ, незапятнаннымъ созданіемъ, о которомъ онъ былъ такого высокаго мннія. Онъ никогда не говорилъ о своихъ надеждахъ даже жен, но въ тишин своей очень тихой жизни, онъ думалъ много о томъ дн, когда отдастъ дочь какому-нибудь благородному юнош — благородному всми дарами благородства, включая званіе и богатство — который былъ бы достоинъ принять ее. Теперь же, хотя никто не долженъ бы этого знать — и вс узнать могутъ — его дочь унизила себя любовью къ молодому Тригиру.

А его собственная герцогиня, потеря которой для него была все равно что потеря половины его членовъ — не любила ли она такимъ же образомъ Тригира, или еще хуже чмъ Тригира, въ своей юности? Ахъ, да! и хотя его Кора такъ много значила для него, не чувствовалъ ли онъ такъ часто, не чувствовалъ ли онъ всю жизнь, что судьба лишила его сладчайшей радости для человка, и что его Кора не отдалась ему съ первой любовью, какою любила этого ничтожнаго бдняка! Какъ безконечны были его сожалнія, какъ часто говорилъ онъ себ, что при всемъ томъ что судьба дала ему, все-таки судьба была къ нему несправедлива, лишивъ его этого. Даже для спасенія своей жизни не шепнулъ бы онъ ни слова объ этомъ никому, но онъ это чувствовалъ. Онъ чувствовалъ это много лтъ. Какъ ни была она дорога ему, она не была для него такого какъ могла быть безъ этого. А теперь его дочь, которая была для него дороже всего, что у него осталось, поступала совершенно такъ какъ мать. Молодого человка можно удалить. Онъ можетъ исчезнуть какъ исчезъ тотъ другой молодой человкъ. Но то обстоятельство, что сердце двушки его обожало, исчезнуть не можетъ.

Онъ старался всми силами оправдать память своей жены. Онъ могъ это сдлать, только налегая всего тяжестью души своей на предполагаемую добросовстность мистрисъ Финнъ. Разв не зналъ онъ съ самаго начала, что эта женщина искательница приключеній? и не повторялъ ли онъ себ безпрестанно, что между такого женщиной и имъ не должно быть сношеній и общаго чувства? Онъ допустилъ вовлечь себя въ короткость, уговорить почти до дружелюбія. И вотъ результатъ!

И какъ онъ долженъ говорить объ этомъ въ своемъ свиданіи съ сыномъ, долженъ ли онъ объ этомъ упомянуть? Сначала онъ думалъ, что ему невозможно заняться тмъ другимъ дломъ. Какъ можетъ онъ распространяться о достоинствахъ политическаго либерализма, и объ обязанности держаться старинной фамильной партіи, когда его мысли совершенно заняты его дочерью? Онъ вдругъ почти сдлался равнодушенъ къ тому, чтобы Сильвербриджъ былъ консерваторъ или либералъ. Но одваясь, онъ сказалъ себ, что какъ человкъ, онъ обязанъ исполнить простую обязанность, указываемую ему его собственнымъ сужденіемъ, не обращая вниманія на личное страданіе. Работникъ, длающій плетни, и землекопъ должны длать плетень и копать канаву, даже если страдаютъ отъ ревматизма. Онъ обязанъ исполнить свою обязанность къ сыну, даже если его сердце разорвется на куски.

За завтракомъ онъ старался быть любезенъ, и удостоилъ сдлать сыну вопросъ о Первомъ Министр. Скачки — развлеченіе такого рода, которому англійская знать предавалась много вковъ, и считается скоре полезнымъ, чмъ безславнымъ, если ведется благороднымъ образомъ. Герцогъ не считалъ Тифто очень благороднымъ. О маіор онъ зналъ очень мало. Онъ предпочелъ бы, чтобы у его сына была своя лошадь.

— Не лучше ли купить и другую долю? спросилъ герцогъ.

— Очень будетъ дорого, серъ, я думаю, что маіоръ спроситъ дв тысячи.

— Это очень дорого.

— И потомъ маіоръ человкъ очень полезный. Онъ вполн понимаетъ скачки.

— Надюсь, что онъ этимъ не живетъ?

— О, нтъ! онъ этимъ не живетъ. То есть у него есть много способовъ къ жизни.

— Я непрочь, чтобы молодой человкъ имлъ свою собственную лошадь, если его средства дозволяютъ это — какъ можетъ быть теб, но надсь, что ты не держишь пари.

— Только такія ничтожныя, что не стоитъ и говорить.

— Они могутъ превратиться въ такія, о которыхъ пожалуй и заговорятъ.

Это отецъ говорилъ за завтракомъ, почти не думая о предмет разговора — мысли его были паправлены на другое. Но по окончаніи завтрака ему необходимо было начать.

— Сильвербриджъ, сказалъ онъ:— надюсь ты подумалъ о томъ, о чемъ мы говорили относительно наступающихъ выборовъ.

— Разумется, я думалъ, серъ.

— И ты можешь поступить такъ какъ я желаю?

— Видите, серъ, своихъ политическихъ мнній человкъ перемнить не можетъ.

— У тебя врядъ ли могутъ быть очень твердыя политическія мннія. Ты еще молодъ, и я полагаю не очень много думалъ о политик.

— Нтъ, серъ, я думалъ. Я имю мои собственныя идеи. Мы должны защищать наше положеніе какъ можемъ противъ радикаловъ и коммунистовъ.

— Я совсмъ не могу согласиться съ этимъ, Сильвербриджъ. У насъ нтъ въ стран большой политической партіи, желающей коммунизма или революціи. Но отложивъ все это въ сторону пока, я спрошу тебя, должны ли политическія мннія человка относиться къ его собственнымъ личнымъ интересамъ, или къ боле обширнымъ интересамъ другихъ, которыхъ мы назовемъ публикой.

— Съ его собственнымъ интересамъ, ршительно сказалъ молодой человкъ.

— Слдовательно, это просто самозащита?

— Защита себя и своего класса. Народъ заботится о себ и мы должны заботиться о себ. Насъ такъ мало, а ихъ такъ много, что у насъ достаточно будетъ дла.

Тутъ герцогъ прочелъ своему сыну довольно длинную политическую лекцію, цль которой заключалась въ томъ, чтобы показать Сильвербриджу, что все политическое ученіе должно быть направлено къ тому, чтобы самое большое число имло самую большую пользу. Сынъ выслушалъ со вниманіемъ и потомъ выразилъ свое мнніе, что въ словахъ его отца было много правды.

— Я надюсь, что если ты сообразилъ, сказалъ герцогъ:— то не будешь считать себя принужденнымъ бросить ту политическую школу, въ которой твой отецъ былъ не бездйственной подпорой, и къ которой твоя фамилія принадлежала много поколній.

— Я не могу называться либераломъ, сказалъ молодой политикъ.

— Почему?

— Потому что я консерваторъ.

— И ты не хочешь быть депутатомъ отъ графства въ пользу либераловъ?

— Я былъ бы принужденъ сказать имъ, что я всегда буду подавать голосъ за консерваторовъ.

— Такъ ты отказываешься исполнить мое желаніе?

— Я не знаю какъ я могу не отказаться. Если бы вы пожелали, чтобы я сдлался на два дюйма выше, я не могъ бы сдлать этого, хотя мн очень хотлось бы угодить вамъ.

— Но такой молодой человкъ какъ ты, можетъ же имть настолько уваженія къ старшимъ, чтобы поврить, когда ему говорятъ, что онъ ошибается.

— О, да, разумется.

— Ты не можешь не знать, что я посвятилъ вс труды моей жизни на изученіе политическихъ условій страны.

— Я знаю это очень хорошо, и разумется, мн извстно какого высокаго мннія вс они о васъ.

— Стало быть мое мнніе могло бы имть для тебя какое-нибудь значеніе?

— Оно иметъ, серъ, я не сомнвался бы въ немъ кром одного этого. Теперь же, вы видите, какъ я могу иначе поступить?

— Ты считаешь себя правымъ, хотя не посвящалъ ни одного часа на изученіе этого предмета!

— Нтъ, серъ. Въ сравненіи съ многими великими людьми я знаю, что я глупъ. Можетъ быть поэтому я и консерваторъ. Радикалы всегда говорятъ, что консерваторъ долженъ быть глупъ. Слдовательно, глупецъ долженъ быть консерваторомъ.

Отецъ всталъ съ своего мста и обернулся къ камину, спиною къ сыну. Онъ начиналъ сердиться, но старался преодолть свой гнвъ. Предметъ спора между ними былъ такъ важенъ, что герцогъ не считалъ себя въ прав бросать споръ вслдствіе такихъ ничтожныхъ доводовъ, какъ т, на которые ссылался его сынъ. Когда онъ стоялъ такимъ образомъ нсколько минутъ и думалъ обо всемъ этомъ, ему хотлось разразиться гнвомъ и угрожать этому юнош — угрожать лишеніемъ денегъ, развлеченій, продолженіемъ образа его жизни. Какая жалость, что, этотъ юноша такъ упрямъ и безразсуденъ! Онъ никогда не таль бы просить своего сына быть рабомъ либеральной партіи какъ былъ онъ самъ. Но мысль, чтобы Паллизеръ не былъ либераломъ, чтобы первымъ отступникомъ изъ Паллизеровъ былъ его сынъ — терзала его! Стоя тутъ, онъ не разъ сжималъ кулакъ съ сильнымъ желаніемъ накинуться на молодого человка, но воздерживался, говоря себ, что по чувству справедливости онъ не долженъ сердиться на такое оскорбленіе. Сдлаться консерваторомъ, когда путь къ либерализму открытъ, можетъ быть дло глупца, но этого нельзя поставить въ преступленіе. Онъ всю жизнь старался быть справедливымъ, а никто не долженъ быть справедливе какъ отецъ къ сыну.

— Ты намренъ быть депутатомъ отъ Сильвербриджа? сказалъ онъ, наконецъ.

— Нтъ, если вы не желаете, серъ.

Это было еще хуже. Теперь для него сдлалось еще трудне бранить молодого человка.

— Теб должно быть извстно, что я вмшиваться не стану.

— Я такъ и предполагалъ. Во всякомъ случа они выберутъ консерватора.

— Я забочусь не объ этомъ, грустно сказалъ герцогъ.

— Честное слово, серъ, мн очень жаль прогнвать васъ, но что же могу я сдлать? Я совсмъ откажусь отъ Парламента, если вы этого пожелаете.

— Нтъ, я этого не желаю.

— Вы не захотите, чтобы я солгалъ?

— Нтъ.

— Такъ что же я могу сдлать?

— Научиться чему слдуетъ отъ того, кто способенъ научить тебя.

— Учителей много.

— Я полагаю, что всю эту бду надлалъ тотъ дерзкій и непріятный молодой человкъ, который былъ у меня вчера.

— Вы говорите о Френк Тригир?

— Я говорю о мистер Тригир.

— Онъ конечно консерваторъ, и конечно я съ нимъ вижусь часто. Онъ былъ у васъ вчера, серъ?

— Да, онъ былъ.

— На счетъ чего? спросилъ лордъ Сильвербриджъ голосомъ, почти обнаруживавшимъ страхъ, потому что зналъ очень хорошо по какому поводу происходило свиданіе.

— Онъ говорилъ со мною…

Сказавъ это, герцогъ остановился, чувствуя себя неспособнымъ признаться въ безславіи, которое обрушилось на него и на его семью. Когда онъ сказалъ, и лицо его и голосъ измнились такъ, что сынъ дйствительно испугался.

— Онъ говорилъ со мною о твоей сестр. Ты это зналъ?

— Я зналъ, что между ними что-то есть.

— И ты это одобрялъ?

— Нтъ, серъ, напротивъ. Я сказалъ ему, что по моему мннію это быть не должно.

— А зачмъ ты не сказалъ объ этомъ мн?

— Разв это было мое дло, серъ?

— Конечно, твое дло охранять честь твоей сестры.

— Видите, серъ, такъ много случилось вдругъ за разъ.

— Что случилось?

— Моя милая матушка, серъ, думала о немъ хорошо.

Герцогъ глубоко вздохнулъ и опять обернулся къ огню.

— Я всегда говорилъ ему, что вы не согласитесь.

— Я думаю.

— Это случилось такъ внезапно. Я сказалъ бы вамъ объ этомъ, какъ только… какъ только…

Онъ хотлъ сказать, какъ только горе мужа о потер жены нсколько утихнетъ, но не могъ выговорить этихъ словъ. Герцогъ, впрочемъ, вполн его понялъ.

— А пока они не видались.

— И не переписывались?

— Не думаю.

— Мистрисъ Финнъ знала все это.

— Мистрисъ Финнъ!

— Конечно. Она знала это все.

— Я не вижу, какъ это могло быть?

— Онъ самъ сказалъ мн это, отвтилъ герцогъ, неумышленно приписывая Тригиру то, чего онъ никогда не говорилъ.— Это должно быть прекращено. Я поговорю съ твоей сестрой. А пока, я думаю, что чмъ мене мы будемъ видться съ мистеромъ Тригиромъ, тмъ лучше. Разумется, въ этомъ дом. Ты, пожалуйста, растолкуй ему это сейчасъ.

— О, конечно, сказалъ Сильвербриджъ.

Глава VIII.
Онъ джентльменъ.

Герцогъ вернулся въ Мачингъ почти съ разбитымъ сердцемъ. Онъ намревался похать въ Барсетширъ, по поводу предстоящихъ выборовъ — не съ тмъ, чтобы вмшиваться неприличнымъ для лорда или пера образомъ, но думая, что если его старшій сынъ будетъ депутатомъ отъ графства въ настоящемъ конституціонномъ дух, какъ приличествуетъ старшему сыну такого важнаго магната, то его присутствіе въ Гетерумскомъ замк, между людьми, подвластными ему, можетъ быть полезно, и ужъ, конечно, покажется любезно. Объ угощеніи не могло быть и рчи. Его потеря длала это невозможнымъ. Но его присутствіе, какъ владльца, придастъ нкоторый всъ и сознаніе власти, что будетъ полезно для его сына, и, какъ думалъ герцогъ, не будетъ противно духу конституціи. Но все это теперь прекратилось. Онъ говорилъ себ, что ему все равно, какъ кончатся выборы. Сильвербриджъ можетъ быть депутатомъ отъ Сильвербриджа, если хочетъ. Онъ не будетъ ни помогать, ни препятствовать ни въ графств, ни въ мстечк. Онъ написалъ въ этомъ смысл своему управляющему Моретону, но въ то же время поручилъ ему заплатить издержки по выборамъ лорда Сильвербриджа, чувствуя, что какъ отецъ, онъ обязанъ сдлать это для своего сына.

Но хотя онъ старался направить свои мысли на эти парламентскія дла, хотя усиливался уврить себя, что его сердитъ это политическое отступничество, въ сущности, его другое несчастіе подавляло его до такой степени, что дла его сына казались ему незначительными. Какъ онъ будетъ, говорить съ нею? Эта мысль не выходила изъ головы его, когда онъ халъ въ Мачингъ. Достаточно ли будетъ просто сказать ей, что такое желаніе съ ея стороны безславно и никогда исполниться не можетъ, или стараться убдить ее кротко, что этою привязанностью она унизила себя, и постараться добиться отъ нея общанія, что она броситъ эту мысль?

Послднее было бы несравненно лучше, если бы только онъ могъ этого достигнуть. Но онъ сознавалъ суровость своего обращенія, и зналъ, что никогда не могъ возбудить въ дочери довріе къ себ. Онъ всегда этого желалъ, какъ безобразная двушка желаетъ обладать прелестями признанной красавицы, какъ бдный низенькій человчекъ, пяти футъ роста, желаетъ прибавить локоть къ своему росту.

Хотя онъ сердился на дочь, какъ охотно заключилъ бы онъ ее въ свои объятія и уврилъ въ своемъ прощеніи! Какъ желалъ бы растолковать ей, что не пожалетъ ничего, для того чтобы украсить ея жизнь! Только, разумется, надо бросить Тригира. Но онъ зналъ, что не суметъ выказать нжность и снисходительность. Онъ зналъ, что непремнно будетъ суровъ и жестокъ.

Но онъ долженъ разузнать всю эту исторію. Человкъ этотъ былъ другомъ его сына, и по просьб его сына, пріхалъ къ нимъ въ Италію. Но ему пришло въ голову, что мистрисъ Финнъ была главной зачинщицей грха, и ему казалось, будто Тригиръ сказалъ ему, что эта дама съ самаго начала была замшана въ это дло. Во всемъ этомъ было стремленіе его сердца уменьшить виновную отвтственность, которая могла быть приписана жен, которой онъ лишился.

Онъ пріхалъ въ Мачингъ около восьми часовъ, и приказалъ подать себ обдъ въ кабинетъ. Когда леди Мери пришла встртить его, онъ поцловалъ ее въ лобъ и просилъ прійти къ нему посл обда.

— Не. посидть ли мн съ вами, папа, когда вы будете обдать? спросила она.

Но онъ только сказалъ ей, что не хочетъ безпокоить ее этимъ. Даже говоря это, онъ былъ такъ необыкновенно нженъ къ ней, что она уврила себя, что ея обожатель еще не объяснялся съ нимъ.

Трапезы герцога вообще не годились бы для Лукулла. Можетъ быть ни одинъ человкъ на свт не заботился мене о томъ, что стъ, или зналъ мене, что пьетъ. Онъ лъ то, что ему подавали, и пилъ, что слуга наливалъ ему, прибавляя ко всему сельтерской воды. Онъ никогда не имлъ наклонности къ удовольствіямъ стола, но послднее время привычки его сдлались такъ просты, что герцогиня часто говорила ему, что потребности его такъ ничтожны, что можно было пожалть, зачмъ онъ не отшельникъ, давшій обтъ бдности.

Скоро пришли сказать леди Мери, что отецъ желаетъ видть ее. Она пошла тотчасъ, и нашла отца на диван, который стоялъ возл книжной полки. Со стола уже было убрано и герцогъ былъ одинъ. Онъ былъ не только одинъ, но у него даже не было въ рукахъ ни памфлета, ни газеты.

Тогда она поняла, что Тригиръ объяснялся. Когда это пришло ей въ голову, ея ноги почти подогнулись.

— Сядь здсь, Мери, сказалъ онъ, указавъ на диванъ возл себя.

Она сла и взяла его за руку. Потомъ, такъ какъ онъ началъ не тотчасъ, она спросила:

— Сильвербриджъ будетъ депутатомъ отъ графства, папа?

— Нтъ, душа моя.

— А отъ городка?

— Да, душа моя.

— И онъ не хочетъ быть либераломъ?

— Я этого боюсь. Это очень огорчаетъ меня, но не знаю, вправ ли я противиться этому. Человкъ вправ имть свое, собственное мнніе, даже если онъ очень молодъ.

— Я жалю объ этомъ, папа, потому что это огорчаетъ васъ.

— Меня огорчаетъ многое — есть вещи, которыя разбиваютъ мн сердце.

— Бдная мама! воскликнула она.

— Да, это боле всего другого. Но жизнь и смерть въ рукахъ Божіихъ, и даже хотя мы можемъ роптать, мы ничего не можемъ измнить. Но каковы бы ни были наши горести, пока мы здсь, мы должны исполнять нашу обязанность.

— Я полагаю, что онъ можетъ быть хорошимъ членомъ Парламента, хотя сдлался консерваторомъ?

— Я думаю не о твоемъ брат, а о теб.

Бдная двушка слегка вздрогнула на диван.

— Ты знаешь… мистера Тригира? спросилъ онъ.

— Да, папа, разумется, я его знаю. Вы сами видали его въ Италіи.

— Кажется, я его видлъ, я думалъ, что онъ бываетъ у насъ, какъ другъ Сильвербриджа.

— Самый короткій его другъ, папа.

— Должно быть. Онъ былъ у меня въ Лондон вчера, и сказалъ… О, Мери! можетъ ли это быть справедливо?

— Да, папа, отвчала она, покраснвъ до волосъ и потупивъ глаза.

Въ длахъ обыкновенныхъ это была двушка очень мужественная, постоянство которой не могли поколебать никакія затрудненія. Но теперь страхъ, внушаемый ей голосомъ отца, почти лишилъ ее силъ.

— Неужели ты хочешь сказать мн, что дала слово этому молодому человку, не получивъ моего согласія?

— Разумется, васъ слдовало спросить, папа.

— Разв таково, по твоему мннію, должно быть поведеніе молодой двушки въ твоемъ положеніи?

— Никто не имлъ намренія скрывать что-нибудь отъ васъ, папа.

— Это было скрыто. И вмст съ тмъ, этотъ молодой человкъ имлъ смлость явиться ко мн просить твоей руки, какъ будто я долженъ былъ сейчасъ согласиться на такую ничтожную просьбу. Это, разумется, совершенно невозможно. Ты понимаешь это, не такъ ли?

Когда она не сейчасъ отвтила ему, онъ повторилъ вопросъ:

— Я спрашиваю тебя, не чувствуешь ли ты, что это совершенно невозможно.

— Нтъ, папа, сказала она самымъ тихимъ шопотомъ, но все-таки такъ, что онъ слышалъ, и такъ внятно, что онъ могъ судить по ея голосу объ ея упорств.

— Если такъ, Мери, я обязанъ сказать теб, что это совершенно невозможно. Я не хочу, чтобы ты думала объ этомъ. Это должно быть прекращено.

— Почему, папа?

— Почему! Я удивляюсь, что ты спрашиваешь меня почему?

— Я не допустила бы его, папа, обратиться къ вамъ, если бы… если бы не любила его.

— Ты должна преодолть твою любовь, она позорна и ее слдуетъ преодолть.

— Позорна!

— Да. Я съ сожалніемъ употребляю это слово, когда дло идетъ о моей дочери, но это такъ. Если ты общаешь слушаться меня, если дашь слово не видаться съ нимъ боле, я… если не забуду — то по-крайней-мр прощу, и буду молчать. Я извиню это, потому что ты молода и неблагоразумно была допущена до знакомства съ нимъ. Тутъ дйствовала, какъ мн кажется, одна особа, на которую я долженъ сердиться боле чмъ на тебя. Скажи, что ты будешь повиноваться мн и все, что только отецъ можетъ сдлать, сдлаю я, для того чтобы составить счастіе твоей жизни.

Такимъ образомъ онъ старался не казаться суровымъ. Въ его сердц было достаточно нжности, но въ голос и глазахъ не было ничего нжнаго. Хотя онъ выражался очень положительно, но даже съ своей родной дочерью онъ былъ застнчивъ и стыдливъ. Онъ даже покраснлъ, когда сказалъ ей, что она должна преодолть свою любовь.

Для нея ужасно было слышать, что она опозорила себя. Слова ея отца, что бракъ ея съ этимъ человкомъ невозможенъ, очень огорчали ее. Даже то, что онъ общалъ простить ее, какъ за какую-нибудь важную вину, было уже несчастіемъ. Но все это нисколько не побуждало ее отказаться отъ своего жениха. Какъ она ни была молода, она имла свою особенную теорію объ этомъ, свой собственный кодексъ поведенія и чести, отъ котораго не имла намренія отступать. Разумется она не ожидала, что отецъ ея согласится съ перваго слова. Безъ сомннія онъ желалъ, чтобы она сдлала боле знатную партію. Она знала, что встртитъ сопротивленіе, хотя не ожидала слышать, что опозорила себя. Сидя тутъ, она ршила, что ни за что на свт не откажется отъ своего жениха, но она находилась въ такомъ смущеніи, что не могла придумать словъ для выраженія своихъ мыслей. Герцогъ тоже молчалъ нсколько минутъ, прежде чмъ потребовалъ отъ нея общанія.

— Скажешь ты мн, Мери, что не будешь видться съ нимъ?

— Не думаю, чтобы я могла сказать это, папа.

— Почему?

— О, папа, какъ же я могу, когда люблю его больше всхъ на свт.

Не безъ боли въ сердц можно выслушать, что для той, которая для насъ всего дороже, кто-то другой дороже насъ. Такое горе отцы и матери должны переносить, и хотя, мн кажется, стрла никогда не можетъ быть такъ притуплена, чтобы не оставить посл себя раны, во многихъ случаяхъ всегда есть если не полное исцленіе, то по-крайней-мр достаточное утшеніе. Мать знаетъ, что ея дочь должна полюбить какого-нибудь человка боле всхъ другихъ, что она будетъ отнята отъ нея, какъ жена и мать. И отецъ, когда любимая дочь его перестанетъ уврять, что онъ для нея ближе всхъ и дороже, хотя почувствуетъ нжную грусть, все-таки знаетъ, что такъ должно быть. Если бы этого не было, какъ пуста была бы ея жизнь! Но для ранъ бднаго герцога не было ни исцленія, ни утшенія. Когда ему сказали, что этотъ молодой Тригиръ обладалъ нжной любовью его дочери, былъ сокровищемъ ея сердца, онъ задрожалъ, какъ будто острыя стрлы проткнули его всего насквозь.

— Я не хочу слышать о такой любви, сказалъ онъ.

— Что же я должна сказать, папа?

— Скажи, что ты будешь повиноваться мн.

Она сидла молча.

— Разв ты не знаешь, что онъ негодится быть твоимъ мужемъ?

— Нтъ, папа.

— Стало быть ты не думала ни о твоемъ положеніи, ни о моемъ.

— Онъ джентльменъ, папа.

— И мой домашній секретарь тоже джентльменъ. Каждый писарь въ нашихъ министерствахъ считаетъ себя джентльменомъ. Помощникъ пастора тоже джентльменъ, и докторъ, прізжающій сюда изъ Бродстока. Слово это слишкомъ неопредленно, и не можетъ имть никакого значенія для тебя въ подобномъ дл.

— Я не знаю никакого другого способа длать различіе между людьми, сказала она, показывая этимъ, что вполн ршила то, что должно имть для нея значеніе.

— Ты не обязана длать различіе между людьми. Это различіе требуетъ такой большой опытности, что ты обязана положиться въ этомъ отношеніи на тхъ, кому ты должна повиноваться. Не могу не думать, что теб слдовало знать, что ты не имешь права отдавать твою любовь кому бы то ни было, не удостоврившись, что этотъ человкъ одобренъ… мною.

Онъ хотлъ сказать: ‘твоими родителями’, но былъ остановленъ воспоминаніями о неблагоразуміи своей жены.

Она видла это все и была слишкомъ благородна, чтобы сослаться на авторитетъ матери. Но она не была такъ почтительна, чтобы не набросить упрека на него, когда онъ былъ такъ суровъ къ ней.

— Вы такъ мало проводили времени со мною, папа.

— Это правда, сказалъ онъ посл нкотораго молчанія:— это правда. Это была ошибка, и я поправлю ее. Это можетъ служить поводомъ къ прощенію, и я прощу тебя. Но ты должна сказать мн, что это прекратится.

— Нтъ, папа.

— Что ты хочешь сказать?

— Что, такъ какъ я люблю мистера Тригира, и сказала ему это и общала, я останусь ему врна. Я не могу это прекратить.

— Неужели ты предполагаешь, что теб будетъ дозволено видться съ нимъ?

— Я надюсь.

— Конечно нтъ. Ты пишешь къ нему?

— Нтъ, папа.

— И никогда къ нему не писала?

— Никогда съ-тхъ-поръ, какъ мы вернулись въ Англію.

— Ты должна общать мн, что ты писать не будешь.

Она помолчала, прежде чмъ отвтила ему, а потомъ взглянула ему прямо въ лицо.

— Я не буду къ нему писать. Не думаю, чтобы я къ нему писала, но общанія не дамъ.

— Не хочешь общать твоему отцу!

— Нтъ, папа. Можетъ быть, что… что я должна буду это сдлать.

— Неужели ты желаешь, чтобы я караулилъ тебя, чтобы не дать теб возможности послать письмо безъ моего позволенія.

— Мн было бы это непріятно.

— Но это должно быть такъ.

— Если я напишу, я скажу вамъ.

— И покажешь мн, что написала?

— Нтъ, папа, этого я не сдлаю, но я скажу вамъ, что написала.

Ему пришло въ голову, что эти договоры были унизительны для отцовской власти, и нисколько не вели къ тому, чтобы убдить ее въ необходимости совершенно изгнать Тригира изъ ея мыслей. Онъ началъ уже находить, какъ трудно для него надзирать за такою дочерью — какъ невозможно производить такой надзоръ съ достаточной твердостью и вмст съ тмъ съ достаточной нжностью! Пока онъ не сдлалъ ничего хорошаго. Ея упрямство только сдлало его еще несчастне. Онъ непремнно долженъ отдать ее подъ надзоръ какой-нибудь женщины — но такой, которая имла бы такое же твердое намреніе, какъ и онъ, что она не должна выходить за мистера Тригира.

— Ни переписки, ни посщеній, никакихъ сношеній не должно быть, сказалъ онъ:— такъ какъ ты отказываешься повиноваться теперь, то теб лучше пойти въ твою комнату.

Глава IX.
Необходимыя объясненія.

— И такъ бднаго Френка выгнали изъ рая, сказала леди Мабель Грексъ молодому лорду Сильвербриджу.

— Кто сказалъ вамъ это? Я этого не говорилъ никому.

— Разумется онъ самъ сказалъ мн, отвтила молодая красавица.— Бдный Френкъ! Вы слышали все?

— Я ничего не слыхалъ, леди Мабъ, и ничего не знаю.

— Вы знаете, что вашъ страшный родитель не позволилъ ему оставаться въ дом на Карльтонской Террас?

— Да, я знаю это.

— Почему же такъ?

— Разв лордъ Грексъ позволитъ Персивалю, чтобы здсь жили его друзья?

Лордъ Грексъ былъ отецъ леди Мабели, лордъ Персиваль былъ сынъ графа — и графъ жилъ на Бельгревскомъ сквер.

— Конечно нтъ. Во-первыхъ, я здсь живу,

— Конечно, это составляетъ разницу.

— Разумется это составляетъ разницу. Они вс захотли бы ухаживать за мной.

— Безъ всякаго сомннія. Я знаю, что я захотлъ бы.

— И поэтому вамъ не годилось бы жить здсь, и при томъ папа самъ здсь живетъ. Я полагаю Френкъ жилъ у васъ не безъ вдома герцога?

— Кажется я объ этомъ упомянулъ.

— Лучше разскажите мн все. Вы вдь знаете, что мы въ родств.

Френкъ Тригиръ, съ материнской стороны, былъ троюроднымъ братомъ леди Мабели, такъ же какъ и лордъ Сильвербриджъ, потому что одинъ изъ Грексовъ, какъ-то очень давно, женился на рожденной Паллизеръ.

— Родитель только думалъ, какъ и другіе, что ему пріятно одному занимать свой домъ. Какъ же глупъ Тригиръ, что сказалъ вамъ объ этомъ.

— Я совсмъ не нахожу, чтобы онъ былъ глупъ. Разумется, онъ долженъ былъ сказать намъ, что перемнилъ мсто жительства. Онъ говоритъ, что возьметъ заднюю спальню гд-то близь Семи Часовъ.

— Онъ нанялъ очень хорошенькую квартиру въ Герцогской улиц.

— Такъ вы его видли?

— Разумется.

— Бдняжка! Желала бы я, чтобы у него были деньги, онъ такой милый. А теперь, лордъ Сильвербриджъ, неужели вы скажете, что не слышно ничего о леди Мери.

— Если бы и было, я не сталъ бы объ этомъ говорить, отвтилъ лордъ Сильвербриджъ.

— Вы очень невинный молодой человкъ.

— А вы очень интересная молодая барышня.

— Вы должны находить меня такою, потому что я очень вами интересуюсь. Очень сердился герцогъ на то, что вы не будете депутатомъ отъ графства?

— Ему было досадно.

— Я нахожу страннымъ, чтобы отъ человка ожидали этого-то или того-то въ политик, потому что его отецъ былъ таковъ! Я не понимаю, какимъ образомъ онъ ожидалъ, что вы останетесь въ партіи до такой степени пошлой и униженной какъ радикалы. Всякій порядочный человкъ оставляетъ ихъ.

— Онъ ихъ не оставилъ.

— Нтъ, я полагаю онъ бы и не могъ, но вы оставили.

— Я никогда къ нимъ не принадлежалъ, леди Мабъ.

— И никогда не будете принадлежать, я надюсь. Я всегда говорила папаш, что вы непремнно будете нашъ.

Все это происходило въ гостиной дома лорда Грекса. Леди Грексъ въ живыхъ не было, но у графа жила пожилая дама, слывшая дальней родственницей, по имени мисъ Касвери, которая присматривала за леди Мабъ на сколько это было положительно необходимо. Теперь она вошла въ шляпк, только что вернувшись изъ церкви.

— О чемъ была проповдь? спросила леди Мабъ тотчасъ.

— Если бы вы были въ церкви, какъ вамъ слдовало, душа моя, вы знали бы.

— Но такъ какъ я не была?

— Я не думаю, чтобы одно содержаніе проповди принесло вамъ какую-нибудь пользу.

— И вы вроятно забыли.

— Нтъ, я не забыла, душа моя. Какъ вы поживаете, лордъ Сильвербриджъ?

— Онъ консерваторъ, мисъ Касъ.

— Разумется. Я вполн убждена, что молодой вельможа, съ такимъ вкусомъ и умомъ выберетъ лучшую партію.

— Вы забываете, что вы говорите противъ моего отца и моей фамиліи, мисъ Касвери.

— Это было совсмъ другое дло, когда вашъ отецъ былъ молодой человкъ. И вашъ отецъ также, не очень давно, находился во глав правительства, въ которомъ было много консерваторовъ. Я не считаю вашего отца радикаломъ, хотя я не вправ, можетъ быть, назвать его консерваторомъ.

— Конечно нтъ.

— Но теперь необходимо всмъ англійскимъ вельможамъ собраться для защиты своего сословія.

Мисъ Касвери много занималась политикой, и принадлежала къ числу тхъ, которые всегда предвидятъ погибель страны.

— Душа моя, я пойду и сниму шляпку. Можетъ быть вы напьетесь чаю, когда я приду.

— Не уходите, сказала леди Мабель, когда Сильвербриджъ всталъ проститься.

— Я всегда ухожу, когда подаютъ чай.

— Но вы будете здсь обдать.

— Нтъ, сколько мн извстно. Во-первыхъ, никто меня не приглашалъ, во-вторыхъ, я не свободенъ. Въ-третьихъ, я не желаю говорить о политик съ мисъ Касъ, и, въ-четвертыхъ, я терпть не могу семейныхъ обдовъ но воскресеньямъ.

— Во-первыхъ, я приглашаю васъ. Во-вторыхъ, я знаю, что вы хотите обдать съ Френкомъ Тригиромъ въ клуб. Въ-третьихъ, я хочу, чтобы вы говорили со мною, а не съ мисъ Касъ, и, въ-четвертыхъ, это невжливо говорить мн, что вы, не любите обдать со мною въ какой бы то ни было день.

— Разумется вы знаете, что я не желаю безпокоить вашего отца.

— Предоставьте это мн, Я скажу ему, что вы будете вмст съ Френкомъ. Разумется вы можете привезти его. Онъ можетъ говорить со мною, когда папа уйдетъ въ клубъ, а вы разсуждайте о политик съ мисъ Касъ.

И такъ, это было ршено, и въ восемь часовъ лордъ Сильвербриджъ опять явился на Бельгревскій скверъ съ Френкомъ Тригиромъ.

Графъ Грексъ былъ вельможа очень старинной фамиліи, Грексы владли Грекскимъ приходомъ въ Йоркшир, задолго до Завоевателя. Настоящій графъ боле былъ извстенъ въ Ньюмаркет и Бофор — гд онъ проводилъ большую часть своей жизни, играя въ вистъ — чмъ въ Палат Лордовъ. Это былъ сдой, красивый, изнуренный старикъ, жизнь котораго, проведенная въ удовольствіяхъ, сильно разстроила состояніе, которое, для графа, никогда не было великолпно, и который теперь усиливался, но невсегда успшно, поправить вредъ картежной игрой. Такъ какъ онъ не мотъ уже сть и пить по прежнему, и уже не прельщался блескомъ женскихъ глазъ, ему ничего больше не оставалось въ жизни какъ карты и скачки. Все-таки онъ былъ красивый старикъ, съ изящнымъ обращеніемъ, когда хотлъ, крпкій консерваторъ, очень уважаемый своей партіей, для которой въ молодости длалъ кое-что въ Нижней Палат.

— Сильвербриджъ ничего, сказалъ онъ:— но я не вижу зачмъ этотъ Тригиръ долженъ обдать здсь каждый день.

— Это только второй разъ, съ тхъ поръ какъ онъ здсь папа.

— Я знаю, что онъ былъ здсь на прошлой недл.

— Сильвербриджъ не захотлъ быть безъ него.

— Это чертовскій вздоръ, сказалъ графъ.

Мисъ Касвери вздрогнула — не потому, чтобы она пришла въ негодованіе, она слышала это самое слово очень часто, но считала должнымъ всегда протестовать. Вскор явились оба молодые человка.

Грексы знали Френка Тригира съ дтства, и для всхъ ихъ онъ былъ просто Френкъ — такъ какъ леди Мабель была для него просто Мабель, къ неудовольствію отца и не съ одобренія мисъ Еасъ. Но леди Мабель объявила, что не будетъ имть сумасбродства перемнять старыя привычки. Сильвербриджа родные всегда называли Сильвербриджемъ, точно будто ему не было дано имени при крестинахъ, но его крестные отцы и матери назвали его Плантадженетомъ, но такъ какъ онъ познакомился съ Грексами въ то время, какъ поступилъ въ Оксфордскій университетъ, то для леди Мабель онъ былъ лордъ Сильвербриджъ. Леди Мабель еще не сдлалась для него просто Мабель, но такъ какъ очень короткіе друзья называли ее Мабъ, она позволила Сильвербриджу называть ее леди Мабъ. Такимъ образомъ между всми ними была короткость большая.

— Чертовски радъ слышать, сказалъ графъ, когда доложили объ обд.

Хотя лордъ Грексъ лъ немного, онъ всегда съ нетерпніемъ ожидалъ обда. Онъ пошелъ одинъ. Лордъ Сильвербридяіъ слдовалъ за нимъ съ его дочерью, а Френкъ Тригиръ подалъ руку мисъ Касвери.

— Если эта женщина не уметъ почище сварить супъ, она можетъ отправляться къ чорту, сказалъ графъ.

На это замчаніе никто не сказалъ ничего. Такъ какъ въ комнат были только два лакея, вроятно эти слова относились къ кухарк. Почти безполезно прибавлять, что хотя обращеніе графа было иногда изящно, онъ часто сбрасывалъ его въ ндрахъ своей семьи.

— Милордъ, сказала мисъ Касвери — она всегда называла его ‘милордомъ’:— лордъ Сильвербриджъ будетъ консервативнымъ депутатомъ отъ городка герцога.

— Я не зналъ, что у герцога есть городокъ, сказалъ графъ.

— Былъ, пока онъ не заблагоразсудилъ отказаться отъ него, заступился сынъ за отца.

— И вы платите ему за то, что онъ сдлалъ, идя противъ него. Въ ныншнее время всегда такъ поступаютъ сыновья. Будь у меня городокъ, Персиваль отправился бы туда говорить радикальныя рчи.

— Во всей Англіи нтъ лучше консерватора, чмъ Персиваль, сказала леди Мабель, разсердившись.

— И сына хуже, сказалъ отецъ.— Мн кажется онъ сдлалъ бы все на свт, чтобы пойти мн наперекоръ.

На прошлой недл между отцомъ и сыномъ было небольшое разногласіе относительно подписи какого-то документа.

— Отецъ мой не принимаетъ этого въ дурную сторону, сказалъ Сильвербриджъ.

— Можетъ быть онъ самъ думаетъ перейти, сказалъ графъ:— когда человкъ соглашается на коалицію, онъ уже на половину сдался.

— Я не думаю, чтобы во всей Англіи былъ такой цльный либералъ какъ мой отецъ, сказалъ лордъ Сильвербриджъ: — и когда я говорю, что онъ не принимаетъ этого съ дурной стороны, я не хочу этимъ сказать, чтобы это не было для него досадно. Я знаю, что это раздражаетъ его. Но онъ не ссорится со мною. Онъ даже написалъ въ Барсетширъ, чтобы вс мои издержки въ Сильвербридж были заплачены.

— Я называю это очень дурной политикой, сказалъ графъ.

— Мн это кажется очень благородно, сказалъ Френкъ.

— Можетъ быть, серъ, вы не знаете, что дурно и что хорошо въ политик, замтилъ графъ, стараясь унизить своего гостя.

Но Френка трудно было унизить.

— Мн кажется я могу распознать джентльмена, сказалъ онъ.— Разумется, Сильвербриджъ поступаетъ справедливо, оставаясь консерваторомъ. Никто въ этомъ не убжденъ такъ твердо, какъ я. Но герцогъ поступаетъ такъ хорошо, что будь я на мст Сильвербриджа, я почти бы объ этомъ сожаллъ.

— И я сожалю, сказалъ Сильвербриджъ.

Когда дамы ушли, старый графъ повернулся къ камину, налилъ себ рюмку и оттолкнулъ отъ себя бутылку, какъ будто имлъ намреніе оставить вдвоемъ молодыхъ людей. Онъ опустилъ голову на руки, изображая олицетворенное горе. Теперь было только девять часовъ, а въ Бофорскомъ клуб не будетъ виста до одиннадцати часовъ. Оставался еще часъ до-тхъ-поръ, пока ему подадутъ коляску.

— Я полагаю у насъ будетъ большинство, сказалъ Френкъ, стараясь расшевелить его.

— Что значитъ ‘у насъ’? спросилъ графъ.

— У консерваторовъ, къ которымъ я имю смлость принадлежать.

— Ваши слова показываютъ точно будто вы очень вліятельный членъ партіи.

— Я считаю себя принадлежащимъ къ партіи и потому говорю ‘у насъ’.

На верху въ гостиной, мисъ Касвери честно исполняла свою обязанность. Молодымъ двицамъ и молодымъ мужчинамъ слдуетъ позволять разговаривать между собой, и, конечно, такому молодому человку, какъ лордъ Сильвербриджъ, слдовало позволить разговаривать съ такой молодой двицей, какъ леди Мабель. Что могло быть лучше брака наслдника дома Омніумъ и леди Мабели Грексъ? Леди Мабель казалась старше — но они были ровесники. Вс находили, что леди Мабель очень умна, очень хороша собой и годилась въ герцогини. Даже графъ, когда мисъ Касвери намекнула ему на это, проворчалъ согласіе. Леди Мабель уже отказала двумъ-тремъ довольно приличнымъ женихамъ, и необходимо было сдлать что-нибудь. Одно время мисъ Касвери боялась, чтобы ея воспитаница не влюбилась въ Френка Тригира, но мисъ Касвери знала, что если и была опасность въ этомъ отношеніи, то она прошла. Френкъ разговаривалъ съ мисъ Касвери, пока Мабель и лордъ Сильвербриджъ сидли въ углу вдвоемъ.

— Я буду какъ на иголкахъ, пока не узнаю, какъ все кончится въ Сильвербридж, сказала молодая двушка.

— Вы очень добры, принимая такое участіе.

— Разумется, я принимаю участіе. Разв вы не одинъ изъ насъ? Когда это будетъ?

— Говорятъ, что выборы кончатся до скачекъ въ Дерби.

— А о чемъ вы больше заботитесь.

— Сознаюсь, что благополучный исходъ скачекъ въ Дерби меня боле интересуетъ.

— Судя по словамъ папаши, я думаю, что другое событіе гораздо вроятне.

— Разв графъ не держитъ пари за Перваго Министра?

— Я никогда ничего не знаю объ его пари. Но — вы знаете его манеры — онъ сказалъ, что вы кинете кучу денегъ какъ… не могу даже сказать вамъ съ чмъ онъ васъ сравнилъ.

— Графъ можетъ ошибаться.

— Надюсь вы не большія держите пари.

— Не огромныя. Но кое-какія деньги я положилъ.

— Не привыкайте къ пари.

— Почему? что это можетъ значить… для васъ?

— Хорошо ли такъ говорить, лордъ Сильвербриджъ?

— Я хотлъ только сказать, что если я запутаюсь, то васъ это нисколько не будетъ интересовать.

— Да, будетъ, даже очень. А вы вроятно можете потерять большую сумму денегъ и отнестись равнодушно къ этому.

— Право я не могу.

— Что для меня составило бы большую сумму. Но вамъ захочется воротить ее. И такимъ образомъ вы постоянно будете участвовать въ скачкахъ.

— Почему же и нтъ?

— Я хотла бы чего-нибудь лучшаго для васъ.

— Вамъ не слдуетъ проповдывать противъ скачекъ, леди Мабъ.

— Оттого что папа занятъ ими? Но я не проповдую противъ скачекъ. На вашемъ мст я тоже держала бы лошадь или дв. Человкъ въ вашемъ положеніи долженъ всмъ заниматься понемногу. Вы должны охотиться, имть яхту и держать скаковую лошадь въ Ньюмаркет.

— Я желалъ бы, чтобы вы все это сказали моему отцу.

— Разумется, если ваши средства дозволяютъ это. Я люблю, чтобы мужчина пользовался удовольствіями, но я презираю человка, который считаетъ свои удовольствія важнымъ дломъ. Когда я слышу, что этотъ человкъ лучшій игрокъ въ вистъ въ Лондон, а этотъ лучшій игрокъ на бильярд, я тотчасъ пойму, что они не могутъ длать ничего другого, и тогда я презираю ихъ.

— Вы не должны презирать, потому что я ничего не длаю хорошо, сказалъ онъ, вставая проститься.

— Надюсь, что вы получите мсто депутата и выиграете въ Дерби.

Это были ея послднія слова лорду Сильвербриджу, когда она простилась съ нимъ.

Глава X.
Почему же не могу я говорить какъ Ромео, если чувствую такъ, какъ онъ?

— Это вздоръ, мисъ Касъ, я пойду, сказала леди Мабель.

Он сидли вдвоемъ, утромъ на другой день посл обда, описаннаго въ послдней глав, въ небольшой задней гостиной, которая считалась комнатой леди Мабели, и слуга только-что доложилъ, что мистеръ Тригиръ внизу.

— Тогда и я пойду, сказала мисъ Касвери.

— Вы не пойдете. Сдлайте одолженіе, скажите мн, чего вы боитесь? Неужели вы думаете, что Френкъ опять будетъ объясняться мн въ любви?

— Нтъ.

— Или, что если бы я этого захотла, я позволила бы вамъ остановить меня? Онъ влюбленъ въ другую, да можетъ быть и я въ другого влюблена. И мы съ нимъ нищіе.

— Милордъ этого не одобрилъ бы.

— Если вы знаете, что милордъ одобряетъ и чего нтъ, вы понимаете его гораздо лучше, чмъ я. И если обращаете вниманіе на то, что онъ одобряетъ или не одобряетъ, вы заботитесь объ его мнніи гораздо боле чмъ я. Кузенъ пришелъ говорить со мною о своихъ длахъ, и я намрена видть его наедин.

Она встала и пошла въ ту комнату, гд Френкъ ждалъ ее.

— Неужели, дйствительно, у васъ хватитъ мужества просить у герцога руки его дочери?

— Почему же нтъ?

— Я думаю у васъ достанетъ мужества на все.

— Не могу же я жениться, не спросивъ его.

— Такъ какъ я незнакома съ этой молодой двицей, я не знаю могло ли бы это бытъ.

— И если бы я женился на ней такимъ образомъ, я долженъ былъ бы взять ее безъ ничего.

— Что негодилось бы для васъ.

— Негодилось бы для нея, а ея удобства и счастіе для меня дороже моихъ собственныхъ.

— Безъ сомннія! Разумется, вы ужасно влюблены.

— Думаю, что влюбленъ вполн.

— Въ десятый разъ, вроятно.

— Только во второй. Я не считаю себя столбомъ постоянства, но думаю, что мене втренъ, чмъ другіе.

— Вы намекаете на меня.

— Не особенно.

— Френкъ, это зло, и почти невеликодушно — а также и несправедливо. Когда я была втрена? Вы говорите, что вы уже прежде были разъ влюблены. А я говорю, что я ни разу не была влюблена ни въ кого. Никто не знаетъ этого лучше васъ. Я не могу позволить себ влюбиться, пока не удостоврюсь, что этотъ человкъ можетъ быть моимъ мужемъ.

— Я иногда сомнваюсь, способны ли вы влюбиться въ кого-нибудь.

— Я думаю, сказала она очень кротко.— Но во всякомъ случа я способна не влюбиться пока не пожелаю. Полно, Френкъ, не ссорьтесь со мною. Вы знаете — вы должны знать, что я полюбила бы васъ, если бы эта любовь не была вредна для насъ обоихъ.

— Такой сдержанности я не понимаю.

— Оттого, что вы не женщина.

— Зачмъ вы упрекаете меня за измнчивость въ любви?

— Оттого, что я женщина. Не можете ли вы простить этого мн?

— Конечно. Только вы не должны думать, что я былъ фальшивъ оттого, что теперь люблю ее такъ нжно.

— Я не нахожу васъ фальшивымъ. Я готова сдлать все, чтобы помочь вамъ, если бы могла. Но когда вы заговорили, какъ Ромео о вашей любви…

— Почему же мн не говорить, какъ Ромео, если я чувствую такъ, какъ онъ?

— Но я сомнваюсь, много ли говорилъ Ромео съ Розалиной о своей любви къ Джульетт. Но вы должны говорить со мною о вашей любви къ леди Мери, и я буду васъ слушать и поощрять васъ, и не буду даже думать о прежнихъ обтахъ.

— Прежніе обты были сумасбродны.

— О, разумется.

— По-крайней-мр вы говорили такъ.

— И теперь такъ говорю, и на эти обты надо смотрть такъ, какъ будто они никогда не были произнесены. И такъ вы прямо пристали къ герцогу и просили у него руки леди Мери — точно будто вы самъ юный герцогъ и владете половиною графства.

— Точь въ точь такъ.

— А что же онъ сказалъ?

— Онъ клялся, что это невозможно. Разумется, я зналъ все это прежде.

— Какъ же теперь будетъ? Вы не откажетесь?

— Конечно, нтъ.

— А леди Мери?

— Можетъ быть. Никогда нельзя отвчать за другого съ полной увренностью.

— Но вы въ ней уврены?

— Увренъ.

— Онъ, кажется, можетъ быть очень настойчивъ.

— И она. Паллизеры вс упрямы.

— А Сильвербриджъ упрямъ? спросила она.

— Упрямъ, какъ быкъ, если заберетъ себ въ голову что-нибудь.

— Я бы этого не думала.

— Оттого, что онъ такъ мягокъ въ обращеніи и ему легче позволять другимъ руководить собою, чмъ дйствовать самому.

Она молчала нсколько секундъ. Они оба думали одно и тоже, и оба желали объ этомъ говорить. Но она заговорила первая.

— Желала бы я знать, что онъ думаетъ обо мн.

Тригиръ только улыбнулся.

— Я полагаю онъ говорилъ съ вами обо мн?

— Зачмъ вы спрашиваете?

— Зачмъ!

— И зачмъ мн говорить вамъ? Что если онъ признался мн, какъ другу, что находитъ васъ безобразной и глупой.

— Я уврена, что онъ этого не говорилъ. У него есть глаза и уши. Но хотя я не безобразна и не глупа, я все-таки могу не нравиться ему.

— А вы желаете ему нравиться?

— Да, желаю. О, да! можете смяться, по если бы я не думала, что могу быть для него хорошей женой, я не приняла бы его руки, даже чтобы сдлаться герцогиней Омніумъ.

— Вы хотите сказать, что любите его, Мабель?

— Нтъ, я этого не говорю. Но мн хотлось бы полюбить его. Вы не врите?

Онъ опять улыбнулся и покачалъ головой.

— Это потому, какъ я уже прежде сказала, что вы не женщина и не понимаете, какъ женщины связаны. Вы дурно думаете обо мн, потому что я сказала это.

— Право нтъ.

— Не думайте дурно обо мн, потому что вы почти единственный другъ, на котораго я могу положиться. Я почти могла бы положиться на милую старушку Касъ, но не совсмъ. Она держится старинныхъ понятій и я привожу ее въ негодованіе. А съ другими женщинами я не могу сказать ни слова. Подумайте, въ какомъ положеніи находится такая двушка, какъ я, да почти и всякая. Вы, если встртите женщину, которая вамъ понравится, можете ухаживать за него, пріобрсти ея привязанность и восторжествовать, или лишиться ее и истерзать свое сердце, но во всякомъ случа вы можете длать что-нибудь. Вы можете говорить ей, что любите ее, можете говорить это безпрестанно, даже если бы она пренебрегала вами. Вы можете заняться вашимъ дломъ и усиленно трудиться. Что можетъ сдлать двушка?

— Двушки тоже иногда усиленно трудятся.

— Конечно, но вс находятъ, что он гршатъ противъ своего пола. О такой любви, какую чувствуетъ мужчина, женщина не должна знать ничего. Какъ можетъ она любить страстно, когда не можетъ отдавать своей любви, пока у нея не спросятъ, и то еще ея друзья должны сказать ей прилично ли это. О любви не можетъ быть и рчи для такой двушки, какъ я. Но, такъ какъ приличіе требуетъ, чтобы я вышла замужъ, то я желаю выйти замужъ хорошо.

— И будете любить его до нкоторой степени.

— Да, до степени безукоризненной. Его желанія, привычки, партія, честолюбіе, честь будутъ моими.

Сказавъ это, она встала, сложивъ руки, поднявъ голову, и съ сверкающими глазами.

— Разв вы не знаете меня на столько, чтобы быть увреннымъ въ моей врности ему.

— Да, я думаю, что вы будете врны.

— Буду я любить его, или нтъ, онъ долженъ любить меня.

— И вы думаете, что Сильвербриджъ для васъ годится?

— Да, я думаю, что Сильвербриджъ годится. Вы, конечно, скажете, что я мчу высоко?

— Не слишкомъ. Почему вамъ не мтить высоко? Если я могу оправдать себя, конечно, я не могу обвинять васъ.

— Это едва ли одно и тоже Френкъ. Конечно, въ Лондон нтъ двушки, для которой лордъ Сильвербриджъ не былъ бы лучшимъ женихомъ. Онъ можетъ выбирать изъ всхъ насъ.

— Многія подумаютъ, прежде чмъ откажутъ ему.

— Очень немногія будутъ думать, прежде чмъ примутъ его предложеніе. Можетъ быть онъ желаетъ увеличить свое богатство и женится на богатой невст — какъ его отецъ.

— Онъ не будетъ объ этомъ безпокоиться. Какъ только ему достаточно понравится двушка, онъ тотчасъ сдлаетъ предложеніе ей. Я не скажу, чтобы онъ потомъ не перемнился, но въ данную минуту онъ будетъ искрененъ.

— Если онъ сдлаетъ предложеніе мн, онъ не перемнится. Но какое право имю я ожидать этого? Кто онъ говорилъ обо мн?

— Очень мало. Но если бы онъ сказалъ и много, я вамъ бы не пересказалъ.

— Вы мой другъ, но также и другъ его, и можетъ быть для васъ онъ дороже, чмъ я. Какъ другъ можетъ быть вы обязаны пересказать ему то, что я говорю, Если такъ, я поступила нехорошо.

— Неужели вы думаете, что я сдлаю это, Мабель?

— Я не знаю, мужчины такъ крпки въ своей дружб.

— Моя дружба къ вамъ старе и пріятне. Хотя мы можемъ быть только друзьями, я скажу, что тмъ дружба нжне. По совсти скажу, что Сильвербриджъ не могъ бы выбрать лучше.

— Благодарю васъ, Френкъ.

— Я не скажу ему ничего такого, что могло бы возстановить его противъ васъ.

— И вы были бы рады видть меня его женой?

— Такъ какъ вы должны быть чьей-нибудь женою, а не моей.

— Я не могу быть вашей женою. Френкъ, не могу?

— А не моею, повторилъ онъ: — я постараюсь радоваться этому. Кто можетъ объяснить свои чувства въ подобномъ дл? Хотя я искренно люблю двушку, на которой надюсь жениться, однако, мое сердце возвращается къ былому и раскрывается прошлымъ сожалніямъ.

— Я знаю это все, прошептала она.

— Но мы съ вами должны быть благоразумны и не позволять такой сумасбродной меланхоліи терзать насъ.

Говоря это, онъ взялъ ея руку, и съ тмъ, чтобы проститься съ нею и съ тмъ, чтобы какъ-нибудь выразить нжность своихъ чувствъ, но въ это время дверь отворилась и старый графъ вошелъ въ комнату.

— Что это вы здсь длаете? спросилъ онъ.

— Я разговаривалъ съ леди Мабелью.

— Около часа.

— Право я не знаю, сколько времени.

— Папа, онъ женится.

Когда она сказала это, Френкъ Тригиръ обернулся къ ней и взглянулъ на нее почти съ гнвомъ.

— Женится? Кто эта счастливица?

— Не думаю, чтобы онъ позволилъ мн сказать вамъ.

— Пока еще нтъ, угрюмо сказалъ Френкъ.— Ничего не ршено.

На лиц стараго графа выразилось недоумніе, но хитрость леди Мабели удалась. Если этотъ предосудительный троюродный братъ пришелъ сюда говорить о своемъ брак съ другою, разговоръ былъ невиненъ.

— Гд мисъ Касвери? спросилъ графъ.

— Я просила ее не приходить сюда, потому что Френкъ желалъ говорить со мною о своихъ длахъ. Вы ничего не имете противъ его посщеній, папа?

Графъ имлъ многое противъ короткости съ Френкомъ Тригиромъ, но все это было около двухъ лтъ тому назадъ. Но мисъ Касвери увряла его безпрестанно, что ему нечего бояться Френка Тригира и онъ нкоторымъ образомъ дозволилъ посщенія молодого человка.

— Я думаю, что онъ могъ бы лучше употребить свое время, чмъ торчать здсь цлый день.

Френкъ, пожавъ плечами и простившись съ дочерью и отцомъ, взялъ шляпу и ушелъ.

— Кто эта двушка? спросилъ графъ.

— Вы слышали, я не должна вамъ говорить.

— Есть у нея деньги?

— Я думаю, что у нея будетъ много денегъ.

— Стало быть, она дура, сказалъ графъ и ушелъ.

Леди Мабель провела большую часть дня дома, стараясь припомнить все, что говорила Френку Тригиру, и спрашивая себя благоразумны ли и правдивы ли были ея слова. Она имла намреніе сказать правду — но можетъ быть не всю. Жизнь, предстоявшая ей — которую ей необходимо было вести — казалась ей такъ трудна! Она неясно видла, какъ ей поступить, чтобы остаться чистой, доброй, женственной и въ то же время благоразумной. Она теперь солгала, сказавъ своему другу, что никогда не была влюблена. Но она была влюблена — влюблена въ Френка Тригира. Она знала это такъ хорошо, какъ только могла знать что-нибудь — и сознавалась въ этомъ себ много разъ.

Но она не могла выйти за него. А такъ какъ было почти необходимо, чтобы она вышла за кого-нибудь, то какъ будетъ она добра къ этому кому-нибудь! Какъ будетъ она стараться исполненіемъ своихъ обязанностей и вниманіемъ, и если возможно, привязанностью, загладить свою несчастную первую любовь.

Глава XI.
Жестокъ.

Дня три посл первой сцены герцога съ дочерью — той сцены, когда ей было запрещено видться съ своимъ возлюбленнымъ или писать къ нему — ни слова не было сказано въ Мачинг о Тригир, и не было принято никакихъ мръ къ тому, чтобы ограничить свободу поступковъ леди Мери. Она сказала, что не будетъ писать къ нему, не сказавъ отцу, и герцогъ такъ гордился честью своей фамиліи, что не считалъ возможнымъ, чтобы дочь обманула его. И дйствительно это было невозможно. Не только ея собственныя понятія о долг не допустили бы ее писать къ своему возлюбленному, хотя она выговорила себ это право въ какомъ-нибудь непредвиднномъ обстоятельств — но чувствовала себя теперь обязанной не имть вовсе секретовъ отъ своего отца. Если секретъ и былъ, то его завщала ей мать, и хранила она его, въ періодъ горести по матери, думая, что неприлично было поднимать тогда вопросъ о любви и брак. Это было для нея тяжело, хотя необходимо. Она хотла, чтобы отецъ узналъ отъ ея возлюбленнаго. Это было сдлано, и теперь она могла жить безъ всякихъ секретовъ, открыто, по ея характеру. Она намревалась не отказываться отъ своего жениха, она твердо ршилась на это. Ничто не могло разлучить ее съ нимъ, кром его или ея смерти — или измны съ его стороны. Бракъ же былъ невозможенъ, пока не согласится отецъ. А видться съ нимъ — ахъ, да! если бы она могла это сдлать съ согласія отца! Она не стыдилась признаться въ своемъ сильномъ желаніи видться съ нимъ. Она скажетъ своему отцу, что все ея счастіе зависитъ отъ свиданія съ нимъ. Она не будетъ, застнчива, говоря о своей любви. Но она будетъ повиноваться своему отцу.

Въ ней сильно преобладала мысль, что она впослдствіи одержитъ верхъ — а также и то, что это ‘впослдствіи’ не протянется до неопредленнаго періода ея жизни. Такъ какъ она намревалась принадлежать Френку Тригиру, она желала, чтобы онъ воспользовался лучшими днями ея молодости столько же, какъ и худшими, и потому ршилась растолковать своему отцу, что хотя она будетъ ему повиноваться, но ожидаетъ, что и онъ поступитъ съ нею но человчески, и не сдлаетъ ее несчастной на неопредленный срокъ.

Первыя слова, сказанныя между ними по этому поводу — первыя слова посл спора, были сказаны имъ и были возбуждены его чувствомъ, что ея настоящая жизнь въ Мачинг должна быть грустна и одинока. Леди Кентрипъ опять писала, что будетъ рада принять ее, но леди Кентрипъ была въ Лондон и должна была тамъ остаться, по-крайней-мр, на то время, пока парламентъ будетъ засдать. Лондонская жизнь можетъ быть, теперь, не годилась для леди Мери. Составили планъ, который могъ оказаться удобенъ. У герцога былъ въ Ричмонд домъ у рки, называемый Горнсъ. Онъ предложитъ этотъ домъ леди Кентрипъ и тамъ Мери будетъ ея гостьей. Такъ было ршено между герцогомъ и леди Кентрипъ. Не Мери еще этого не знала.

— Я, кажется, завтра поду въ Лондонъ, сказалъ герцогъ дочери.

— На долго?

— Только на одну ночь. Я ду для тебя.

— Для меня, папа?

— Я писалъ къ леди Кентрипъ.

— Не о мистер Тригир?

— Нтъ, не о немъ, сказалъ отецъ гнвнымъ и торжественнымъ тономъ.— Я не желаю ничего знать о существованіи мистера Тригира.

— Это невозможно, папа.

— Я упоминалъ о неудобствахъ твоего положенія здсь.

— Почему же оно неудобно.

— Ты такъ молода, что не можешь быть безъ собесдницы.. Теб не годится оставаться такъ много одной.

— Я этого не чувствую.

— Это очень грустно для тебя, и не можетъ быть полезно. Они подутъ въ Горнсъ, такъ что ты не будешь въ Лондон, и ты найдешь леди Кентрипъ очень милой женщиной.

— Я не желала бы теперь видть новыхъ людей, папа, сказала она.

На это онъ не обратилъ вниманія, да и она не приготовилась сказать, что не исполнитъ его приказанія. Когда онъ ухалъ изъ Мачинга, она знала, что онъ детъ приготовлять временный домъ для нея. Ничего боле не было сказано о Тригир. Гордость не допустила ее просить, чтобы онъ не упоминалъ объ его имени леди Кентрипъ. А онъ, узжая, не думалъ, что будетъ принужденъ упоминать объ этомъ.

Но когда леди Кентрипъ спросила о двушк и ея привычкахъ — чмъ она обыкновенно занимается, какъ привыкла проводить время, чему особенно посвящаетъ себя — тогда, наконецъ, съ большимъ затрудненіемъ герцогъ ршился разсказать всю исторію.

— Можетъ быть вамъ лучше узнать все, прибавилъ онъ.

— Бдная двушка, герцогъ, мн лучше знать все, сказала леди Кентрипъ.— Разумется, онъ не будетъ здсь.

— О, конечно, я надюсь!

— И въ Горнс.

— Я надюсь, что онъ нигд не будетъ видться съ нею, сказалъ отецъ.

— Бдная двушка!

— Разв я не правъ? Не лучше ли тотчасъ прекратить такія вещи?

— Конечно тотчасъ, если надо и можно прекратить.

— Слдуетъ прекратить, очень ршительно сказалъ герцогъ.— Разв вы этого не видите?

— Кто этотъ Тригиръ? Врно имъ позволяли быть вмст?

— Онъ, къ несчастію, былъ друженъ съ Сильвербриджемъ, который привезъ его въ Италію. У него нтъ ничего, даже профессіи.

Леди Кентрипъ не могла не улыбнуться, когда вспомнила громадное богатство человка, говорившаго съ нею, герцогъ увидалъ улыбку и понялъ ее.

— Вы понимаете, что я хочу сказать, леди Кептрипъ,— если бы этотъ молодой человкъ годился въ другихъ отношеніяхъ, разумется, я могъ бы найти для нихъ доходъ. Но онъ ничтожество, лнивый искатель удовольствій, безъ всякихъ средствъ достать ихъ.

— Это очень дурно.

— А что касается званія, съ жаромъ продолжалъ герцогъ:— я не думаю, чтобы я особенно былъ къ нему пристрастенъ. Я также охотно знакомился съ людьми незнатными, какъ и знатными. Но я желаю, чтобы моя дочь вышла за человка одного сословія съ нею.

— Это было бы лучше.

— Когда ко мн обращается молодой человкъ, который, хотя я считаю его джентльменомъ, не иметъ ни знатнаго званія, ни средствъ, ни профессіи, ни имени, и проситъ руки моей дочери, конечно, я вправ сказать, что о такомъ брак невозможно и думать. Не правъ ли я? настаивалъ герцогъ.

— Но это жаль. Жаль зачмъ они сошлись.

— Дйствительно, это достойно сожалнія, и я сейчасъ сознаюсь, что виновата не она. Хотя я долженъ быть въ этомъ твердъ, вы не должны предполагать, что я на нее сержусь. Я самъ былъ виноватъ.

Онъ сказалъ это съ такимъ намреніемъ, чтобы принять на себя вс вины умершей жены, которая составляла съ нимъ одну плоть и кровь.

— Мн въ голову не приходило, чтобы она могла уже полюбить кого-нибудь.

— Глубоко ея чувство, герцогъ?

— Я боюсь, что вс ея чувства глубоки.

— Бдная двушка!

— Но ихъ надо разлучить! Пока вы останетесь добры къ ней, они должны быть разлучены.

— Не думаю, чтобы я годилась для надзора за молодой двушкой.

— За ней не потребуется надзора.

— Разумется, они не будутъ встрчаться. Ей лучше знать, что вы сказали мн.

— Она узнаетъ.

— И сказать ей также, что я сдлаю все, для того чтобы она была счастлива. Но, герцогъ, излчить ее можетъ только одно.

— Время хотите вы сказать.

— Да, время, но я думала не о томъ.

Она улыбнулась и потомъ продолжала:

— Вы не должны предполагать, что я говорю противъ моего пола, если скажу, что она не забудетъ мистера Тригира, пока кто-нибудь другой не понравится ей. Мы должны ждать, пока она поболе побываетъ въ обществ. Тогда она узнаетъ, что на свт есть другіе, кром мистера Тригира. Такъ часто случается, что двушка принимаетъ за любовь сочувствіе къ тому, кому случилось быть ближе къ ней.

Герцогъ очень много думалъ о томъ, что леди Кентрипъ сказала ему — особенно объ этихъ послднихъ словахъ: ‘Пока кто-нибудь другой не понравится ей’. Неужели онъ долженъ вывозить свою двочку въ свтъ, для того чтобы она могла найти жениха? Въ этой мысли было что-то чрезвычайно непріятное для него. Онъ не очень углублялся въ размышленія объ этомъ предмет, но чувствовалъ, что женщину слдуетъ отыскивать и найти искусно, такъ сказать, въ какомъ-нибудь скрытномъ мст, а не посылать на рынокъ для продажи. Въ его исторіи было несчастіе — несчастіе, котораго онъ никогда не ршился бы сообщить никому, воспоминаніе о которомъ онъ всегда глубоко скрывалъ въ груди — несчастіе, состоявшее въ томъ, что не искусными поисками пріобрлъ онъ женщину, въ чьи руки вврилъ онъ струны своего сердца. Жена его подверглась этимъ поискамъ, прежде чмъ онъ ее видлъ, и его женитьба на ней была дломъ благоразумно устроеннымъ. Теперь ему сказали, что его дочь слдуетъ ввести туда, гд бываютъ молодые люди, чтобы она могла достаточно пристраститься къ кому-нибудь и забыть Тригира. Ему казалось, что такимъ образомъ она можетъ лишиться свжаго цвта своей невинности. Какимъ образомъ должна она перенести свою любовь? Пусть она бываетъ тамъ, гд встртитъ богатаго наслдника, который можетъ быть прельстится ея красотой, или тамъ, гд, другой молодой вельможа будетъ для нея приличнымъ мужемъ! Постараемся бросить ее въ объятія этого человка — или свести съ тмъ! Неужели его дочь слдуетъ подвергать этому? Конечно, тотъ способъ, которому онъ былъ обязанъ своей женой, будетъ лучше этого. Пусть скажутъ — только самъ онъ, конечно, не могъ этого сказать — пусть скажутъ человку знатному, богатому и пользующемуся хорошей репутаціей: ‘Вотъ для васъ жена съ такимъ-то приданымъ и красотой, какъ вы сами можете видть, знатнйшаго рода, очень хорошая во всхъ отношеніяхъ — только сердце свое она отдала молодому человку по имени Тригиру. Бракъ между ними невозможенъ, но можетъ быть эта двушка годится для васъ?’ Такимъ образомъ женился онъ. Въ этомъ было отсутствіе той романической стороны, которая, хотя онъ не испыталъ этого въ своей жизни, всегда была присуща его воображенію. Жена его часто насмхалась надъ тмъ, что онъ можетъ жить только между цифрами и офиціальными подробностями, но ей не было дано способности заглядывать въ сердце человка и понимать все, что было въ немъ. Да, въ подобномъ устройств брака для жены и мужа не могло быть никакой трепещущей деликатности женскихъ романическихъ чувствъ, но все-таки это лучше, чмъ стоять у столба на рынк, пока явится приличный покупатель. Ему не приходило въ голову, что деликатность, невинность, романическая сторона, все можетъ сохраниться, если онъ отдастъ свою дочь человку, котораго она любитъ. Если бы онъ могъ устроить будущее по своему желанію, онъ заставилъ бы ее вести тихую жизнь три года, съ карандашомъ въ рук, или съ нотами предъ ея глазами, и потомъ выйти, очищенной, такъ сказать, подобнымъ карантиномъ отъ нечистоты, которой подверглась она.

Вернувшись въ Мачингъ, онъ тотчасъ сказалъ своей дочери что устроилъ для нея, и потомъ началось продолжительное разсужденіе о его взглядахъ на будущее и о ея.

— Вы не сказали ей о мистер Тригир? спросила она.

— Такъ какъ ты будешь подъ ея надзоромъ нкоторое время, я счелъ это за лучшее.

— Можетъ быть. Можетъ быть… вы боялись.

— Нтъ, я не боялся, сказалъ онъ съ гнвомъ.

— Вамъ нечего бояться. Я и въ другомъ мст не сдлаю ничего такого, чего не сдлала бы здсь, я не сдлаю ничего, не сказавъ вамъ.

— Я знаю, что могу положиться на тебя.

— Но, папа, я всегда останусь при желаніи выйти за мистера Тригира.

— Нтъ! воскликнулъ онъ.

— Да,— всегда. Я желаю, чтобы вы поняли все. Вы никакимъ образомъ не разлучите меня съ нимъ.

— Мери, это очень нехорошо.

— Не можетъ быть нехорошо говорить правду, папа. Я попытаюсь исполнить вс ваши приказанія. Я не буду видться съ нимъ, не стану писать къ нему, если не встртится особеннаго повода. А если увижу его, или напишу къ нему, я вамъ скажу. И, разумется, я не подумаю выйти замужъ безъ вашего позволенія. Но буду ожидать, что вы позволите мн выйти за него.

— Никогда!

— Тогда я сочту васъ жестокимъ, и вы разобьете мн сердце.

— Ты не должна называть жестокимъ твоего отца.

— Я надюсь, что вы не будете жестоки.

— Я никогда не могу позволить теб выйти за этого человка. Это будетъ совершенно неприлично. Я не могу позволить теб говорить, что я жестокъ, потому что исполняю свою обязанность. Ты будешь видть другихъ.

— Очень многихъ, можетъ быть.

— И… забудешь его.

— Никогда! Я его не забуду. Я возненавидла бы себя, если бы считала это возможнымъ. Что это за любовь, которую можно забыть такимъ образомъ?

Услышавъ это, онъ подумалъ, забыла ли его жена, мать этой двушки, свою первую любовь къ этому Бурго Фицджеральду, за котораго желала выйти.

Когда онъ уходилъ, она позвала его.

— Мн кажется я должна сказать еще одно, папа. Если леди Кентрипъ заговоритъ со мною о мистер Тригир, я могу только повторить ей то, что сказала вамъ. Я никогда отъ него не откажусь.

Услыхавъ это, онъ сердито отвернулся отъ нея, почти топнулъ ногою, когда она спокойно вышла изъ комнаты.

Жестокъ! Она сказала ему, что онъ будетъ жестовъ, если станетъ противиться ея любви. А ему казалось, что онъ не могъ быть жестокъ, даже къ мух, даже въ политическому противнику. Жестокость не могла быть безъ недобросовстности, а разв онъ не старался всегда быть добросовстнымъ? жестокъ къ родной дочери!

Глава XII.
Въ Ричмонд.

Какъ жалъ! какъ жаль! Таковъ былъ взглядъ леди Кентрипъ. Судя по словамъ отца этой двушки, она была расположена думать, что болзнь пустила въ ней глубокіе корни. ‘Она все принимаетъ глубоко’, сказалъ онъ.

И она также изъ другихъ источниковъ слышала кое-что объ этой двушк. Она боялась, что это войдетъ глубоко. Тысячу разъ жаль! Потомъ она спросила себя, ne слдуетъ ли считать этотъ бракъ невозможнымъ. Герцогъ выразился очень положительно — нсколько разъ повторилъ, что это совершенно невозможно, и выразился такимъ образомъ, чтобы заставить ее понять, что онъ не согласится никогда каковы бы ни были страданія двушки. Но леди Кентрипъ хорошо знала свтъ и ей было извстно, что въ подобныхъ длахъ дочери оказываются тверже отцовъ. Онъ объявилъ, что Тригиръ молодой человкъ съ весьма небольшими средствами, и любитель такихъ удовольствій, которыя требуютъ большихъ средствъ. Худшей репутаціи нельзя было придать человку, который предлагаетъ себя въ зятья. Но леди Кентрипъ думала, что герцогъ можетъ быть ошибается. Она никогда не видала мистера Тригира, но ей казалось, что она слышала его имя, и что съ этимъ именемъ соединялась репутація совсмъ не такая, какую приписывалъ ему герцогъ.

Леди Кентрипъ, которая въ это время была женщина моложавая, лтъ сорока, имла двухъ замужнихъ дочерей. Младшая, годъ тому назадъ, сдлалась женою лорда Ниддерделя, человка среднихъ лтъ, давно уже извстнаго въ Лондон, родственника покойной герцогини, наслдника маркизскаго титула и члена Парламента. Этотъ бракъ считался не очень блистательнымъ, но мужъ былъ добродушный и пріятный, и леди Кентрипъ любила его. Прежде всего она обратилась къ нему за свдніями.

— О! да, я его знаю. Онъ изъ нашего кружка въ Бергарден.

— Надюсь, не теперь, сказала она, смясь.

— Конечно, я теперь не такъ часто вижусь съ ними какъ бывало. Тригиръ человкъ вовсе не дурной. Онъ неразлученъ съ Сильвербриджемъ. Когда Сильвербриджъ поступаетъ такъ какъ Тригиръ ему велитъ, онъ ведетъ себя довольно хорошо, но къ несчастію есть другой человкъ, по имени Тифто, и когда Тифто одерживаетъ верхъ, тогда Сильвербриджъ немножко свихнется.

— Такъ онъ не въ долгахъ?

— Кто? Тригиръ? Я думаю, что онъ мене всхъ на свт долженъ кому-нибудь.

— Держитъ онъ пари?

— О! нтъ — совсмъ наоборотъ. Онъ строгъ, саркастиченъ, нчто въ род книжника — человкъ, который знаетъ все, и отворачивается отъ тхъ, кто не знаетъ ничего.

— У него нтъ никакого состоянія?

— Очень небольшое, кажется. Имй онъ деньги, онъ въ прошломъ году женился бы на леди Мабъ Грексъ.

Леди Кентрипъ, судя по тому что слышала, начала думать, что герцогъ ошибается относительно молодого человка. Но прежде чмъ леди Мери пріхала къ ней, она навела еще справки. Она знала леди Мабель, и поэтому знала мисъ Касвери. Ей удалось остаться наедин съ мисъ Касвери и она разспросила о Тригир.

— Онъ родственникъ милорду, сказала мисъ Касъ.

— Я такъ и думала. Желала бы я знать какого рода этотъ молодой человкъ. Онъ очень друженъ съ лордомъ Сильвербриджемъ.

Тутъ мисъ Касвери очень ясно высказала свое мнніе.

— Если у лорда Сильвербриджа не будетъ друзей хуже чмъ мистеръ Тригиръ, то съ нимъ не сдлается ничего дурного.

— Я полагаю, онъ не очень богатъ.

— Нтъ, нтъ. Онъ получитъ какое-то состояніе, кажется, посл смерти его матери. Я имю очень хорошее мнніе о мистер Тригир, только я желаю, чтобы у него была какая-нибудь профессія. Но зачмъ вы спрашиваете о немъ, леди Кентрипъ?

— Ниддердель говорилъ со мною о немъ и сказалъ, что онъ очень друженъ съ лордомъ Сильвербриджемъ. Лордъ Сильвербриджъ теперь поступаетъ въ Парламентъ, и такъ сказать начинаетъ свою жизнь въ свт и было бы очень жаль, если бы онъ попалъ въ дурныя руки.

Можно, однако, сомнваться, обманула ли эта маленькая ложь мисъ Касвери.

Въ начал второй недли въ ма, герцогъ привезъ свою дочь въ Горнсъ и выразилъ свое намреніе остаться въ Лондон. Леди Мери тотчасъ спросила его нельзя ли ей остаться съ нимъ, но онъ этого не позволилъ. Домъ въ Лондон, сказалъ онъ, будетъ скучне даже Мачинга.

— Мн право стыдно, что я надлала вамъ столько хлопотъ, сказала леди Мери своему новому другу.

— Мы очень рады, что вы у насъ, душа моя.

— Но я знаю, что вы были принуждены оставить Лондонъ для меня.

— Мн очень нравится этотъ домъ, который вашъ отецъ былъ такъ любезенъ и одолжилъ намъ на время, Въ Лондон теперь меня не прельщаетъ ничего. Об мои дочери замужемъ, и поэтому я считаю себя старухой, исполнившей свою задачу. Не находите ли вы, что здсь гораздо пріятне, чмъ въ Лондон въ это время года?

— Я совсмъ не знаю Лондона. Меня только-что вывезли въ свтъ, когда бдная мама ухала за границу.

Жизнь, которую он вели, была очень тиха, и, вроятно, показалась бы очень скучна леди Кентрипъ, не смотря на ея лта и желаніе уединенія. Но мсто было прелестное. Май въ Англіи изъ всхъ мсяцевъ въ году самый предательскій, самый опасный и самый суровый. Теплаго пальто носить нельзя, а безъ теплаго пальта кто же можетъ вынести майскій втеръ? Но изъ всхъ мсяцевъ это самый красивый. Трава зелена, молодые листья на деревьяхъ, имя весь блескъ и яркость свта весенней растительности, не скрываютъ формы втвей тяжелыми массами большихъ листьевъ, какъ въ боле поздніе мсяцы. А изъ всхъ виллъ около Лондона Горнсъ была самая красивая. Широкая зеленая лужайка спускалась къ самому берегу Темзы, положительно омывавшей бахрому травы, когда приливъ высокъ. Вдоль берега шелъ рядъ цвтущихъ ясеней, наклоненныя втви которыхъ тамъ и сямъ касались воды. Это было одно изъ тхъ мстъ, которыя съ перваго взгляда заставляютъ зрителя чувствовать, что имть возможность жить тутъ и смотрть на это всегда было бы достаточнымъ счастіемъ для жизни.

Въ конц недли къ леди Мери пріхала гостья. Очень хорошенькій экипажъ подъхалъ къ Горнсу, и слуга спросилъ леди Мери Паллизеръ. Владтельница этого экипажа была мистрисъ Финнъ. Надо объяснить читателю, что между мистрисъ Финнъ и леди Кентрипъ никогда дружбы не было, хотя он встрчались. Политическая короткость, существовавшая между герцогомъ и лордомъ Кентрипомъ, возбудила короткость также и между ихъ женъ. Герцогиня и леди Кентрипъ были друзьями — въ нкоторомъ род. Но мистрисъ Финнъ никогда дружелюбно не принимали т, среди которыхъ жила леди Кентрипъ. Поэтому, когда доложили о мистрисъ Финнъ и слуга сказалъ, что постительница спрашиваетъ леди Мери, леди Кентрипъ, сидвшая съ своей гостьей, должна была подумать, что ей длать. Герцогъ, въ это время очень сердившійся на мистрисъ Финнъ, не упомянулъ о ней, когда поручалъ дочь свою надзору леди Кентрипъ. Въ эту минуту ей пришло въ голову, что весьма вроятно мистрисъ Финнъ будетъ исключена изъ короткости съ Паллизеровской фамиліей посл смерти герцогини, что герцогъ не захочетъ поддерживать прежнія сношенія и ради своей дочери, и себя. Если такъ, хорошо ли, что мистрисъ Финнъ прізжаетъ въ домъ, занимаемый теперь женщиной, у которой она не бывала, для того чтобы такимъ образомъ навязаться дочери герцога? Мистрисъ Финнъ не выходила изъ экипажа, но послала спросить, можетъ ли ее видть леди Мери. Во всемъ этомъ было много затруднительнаго. Леди Кентрипъ взглянула на свою гостью, которая тотчасъ встала съ своего мста.

— Желаете вы видть ее? спросила леди Кентрипъ.

— О, да, конечно.

— Видли вы ее съ-тхъ-поръ… съ-тхъ-поръ, какъ пріхали изъ Италіи?

— О, да! Она была въ Мачинг, когда умерла бдная мама. И папа уговорилъ ее остаться потомъ. Разумется, я приму ее.

Слуг велли просить мистрисъ Финнъ, а леди Кентрипъ ушла.

Мистрисъ Финнъ поцловала своего молодого друга, спросила о здоровь и все ли хорошо идетъ въ дом, въ которомъ она теперь живетъ — въ дом, хорошо знакомомъ мистрисъ Финнъ — наговорила Мери разныхъ любезностей съ своей обычной привтливостью, прежде чмъ упомянула о томъ, зачмъ пріхала въ этотъ день въ Горисъ.

— Я переписывалась съ вашимъ отцомъ, Мери.

— Въ самомъ дл?

— И, къ несчастію, эта переписка была не совсмъ пріятна для меня.

— Сожалю объ этомъ, мистрисъ Финнъ.

— И я тоже очень сожалю. Могу сказать по правд, что на свт нтъ человка, кром моего мужа, котораго я такъ бы уважала, какъ вашего отца. Я не люблю употреблять слишкомъ сильныя выраженія, а то я сказала бы, что я боле, чмъ уважаю его. Чрезъ мою короткость съ вашей милой матерью, я внимательно наблюдала за его поступками и пришла къ такому убжденію, что, можетъ быть, на свт нтъ другого человка такого справедливаго и такого патріота. Теперь онъ очень сердится на меня — и весьма несправедливо.

— За меня?

— Да, за васъ. Если бы дло шло не о васъ, я не безпокоила бы васъ.

— И за…?

— Да, за мистера Тригира также. Когда я говорю вамъ, что была переписка, я должна объяснить, что написала герцогу одно длинное письмо, и въ отвтъ получила одно очень короткое. Въ этомъ состояла вся переписка. Вотъ письмо вашего отца ко мн.

Она вынула изъ кармана письмо, которое леди Мери прочла съ лицомъ, покрытымъ румянцемъ. Письмо состояло въ слдующемъ:

‘Герцогъ Омпіумъ понялъ изъ письма мистрисъ Финнъ, что въ то время, когда мистрисъ Финнъ была гостьей герцога въ Мачинг, ей было извстно одно обстоятельство, затрогивавшее честь и счастіе герцога — и это обстоятельство она не сообщила герцогу. Герцогъ думаетъ, что довріе, оказанное мистрисъ Финнъ, должно было сдлать такое сообщеніе обязательнымъ. Герцогъ находитъ, что дальнйшая переписка между нимъ и мистрисъ Финнъ объ этомъ не можетъ повести ни къ чему хорошему’.

— Вы понимаете? спросила мистрисъ Финнъ.

— Кажется.

— Это просто значитъ вотъ что: когда я была въ Мачинг, онъ считалъ меня достойной имть временное попеченіе о васъ и о вашемъ счастіи, что онъ поручилъ мн, другу вашей милой матери, заступить мсто, которое, къ несчастію, сдлалось свободнымъ посл ея смерти, и это значитъ также, что я обманула его и измнила тому доврію, знавъ о вашей помолвк, которую онъ не одобряетъ и о которой онъ тогда не зналъ.

— Я понимаю, что онъ именно это хочетъ сказать.

— Да, леди Мери, онъ именно это хочетъ сказать. Потомъ онъ даетъ мн знать, что, такъ какъ я измнила тому доврію, которое онъ мн оказалъ, что, такъ какъ я согласилась помогать вашей секретной помолвк — онъ считаетъ меня недостойной своего уваженія и знакомства. Это все равно, какъ если бы онъ сказалъ мн прямо, что между женщинами, извстными ему, нтъ ни одной гнусне и фальшиве меня.

— Нтъ, не это, мистрисъ Финнъ.

— Да, это, все это. Онъ говоритъ мн это и прибавляетъ, что объ этомъ нечего боле ни писать, ни говорить. Я не могу подчиниться такому суровому приговору. Вы знаете правду, леди Мери.

— Не называйте меня леди Мери… Не ссорьтесь со мною.

— Если вашъ отецъ поссорился со мною, мы съ вами не можемъ быть друзьями. Ваша обязанность къ нему запрещаетъ это. Я не должна бы прізжать къ вамъ теперь, если бы не чувствовала, что я обязана оправдаться. То, въ чемъ меня обвиняютъ, такъ для меня противно, что я принуждена и сдлать, и сказать что-нибудь, хотя предметъ самъ по себ таковъ, что я охотно бы молчала.

— Что могу я сдлать, мистрисъ Финнъ?

— Это мистеръ Тригиръ сказалъ мн, что вашъ отецъ сердится на меня. Онъ зналъ, что я сдлала и почему, и былъ обязанъ сказать мн, для того чтобы я оправдала себя предъ герцогомъ. Я написала къ нему и объяснила все — какъ вы сказали мн о вашей помолвк, и какъ я убждала мистера Тригира не скрывать этого отъ вашего отца. Въ отвтъ на мое письмо я получила — это.

— Написать мн къ папаш?

— Ему надо растолковать, что какъ только я услыхала о помолвк, я убждала васъ и мистера Тригира сообщить ему объ этомъ. Вы помните, какъ это было.

— Я помню все.

— Я не считала моей обязанностью самой говорить съ герцогомъ, но считала своей обязанностью заботиться о томъ, чтобы ему было сказано объ этомъ. Теперь онъ пишетъ, какъ-будто я съ самаго начала знала все это и какъ-будто скрывала отъ него въ то самое время, когда онъ пригласилъ меня остаться въ Мачинг для васъ. Это я считаю жестокимъ — и несправедливымъ. Я не могу опровергать его слова. Я знала объ этомъ, когда была въ Мачинг, потому что вы въ Мачинг сказали мн, но онъ намекаетъ, что я знала объ этомъ прежде. Когда вы сказали мн, я чувствовала, что обязана позаботиться о томъ, чтобы это дло не скрывали доле отъ него, и я исполнила мою обязанность. Теперь вашъ отецъ длаетъ мн выговоръ — и въ тоже время запрещаетъ мн писать къ нему!

— Я скажу ему все, мистрисъ Финнъ.

— Пусть его пойметъ это. Я боле не желаю къ нему писатью Посл того, что случилось, не могу сказать, чтобы я желала видть его. Но я думаю, что онъ долженъ сознаться мн, что онъ ошибался. Онъ не долженъ бояться, что я обезпокою его своимъ отвтомъ. Но я должна знать, что онъ снялъ съ меня обвиненіе въ проступк, котораго я за собой не признаю.

Потомъ она нсколько церемонно, хотя, вмст съ тмъ, и дружелюбно простилась съ двушкой.

— Мн нужно видть папашу какъ можно скоре, сказала лотомъ леди Мери леди Кентрипъ.

Она объяснила причину своего желанія и разсказала всю исторію.

— Вы не думаете, что она должна была тотчасъ сказать папаш? спросила леди Мери.

Объ этомъ пункт нравственнаго закона пожилая женщина, имвшая своихъ собственныхъ дочерей, нашла труднымъ дать немедленный отвтъ. Конечно, родителямъ слдуетъ тотчасъ знать о помолвк ихъ дочерей, конечно, не слдуетъ допускать тайныхъ помолвокъ. Леди Кентрипъ находила, что, если мистрисъ Финнъ приняла порученный ей надзоръ за дочерью, она не могла, не нарушивъ доврія, позволить себ хранить подобную тайну.

— Она этого не сдлала, заступилась леди Мери за своего друга.

— Но она ухала, не сказавъ ему, душа моя.

— Но ему было сказано по ея настоянію.

— Это правда, но я сомнваюсь, должна ли она была оставить его въ невдніи хоть одинъ-часъ.

— Но объ этомъ сказала ей я. Она измнила бы мн.

— Ей не слдовало выслушивать вашихъ признаній, Мери. Но я не желаю обвинять ее. Она кажется мн женщиной благородной, и я нахожу, что вашъ папа жестокъ къ ней.

— Мамаша это знала всегда, сказала Мери.

На это леди Кентрипъ отвта не дала. Какую причину не имлъ бы герцогъ сердиться на мистрисъ Финнъ, онъ имлъ гораздо боле причины сердиться на свою жену. Но смерть освободила ее отъ всякаго обвиненія.

Леди Мери написала къ своему отцу, что желаетъ видть его и говорить съ нимъ о мистрисъ Финнъ.

Глава XIII.
Несправедливость герцога.

Ничего хорошаго не вышло изъ свиданія леди Мери съ отцомъ. Онъ уврялъ, что мистрисъ Финнъ поступила съ нимъ вроломно, когда ухала изъ Мачинга, не сказавъ ему, что знала о помолвк его дочери съ мистеромъ Тригиромъ. Конечно, мысль о томъ, что она знала обо всемъ, прежде чмъ пріхала въ Мачингъ, постепенно вышла изъ головы его, но даже это сдлалось такъ медленно, что чувство негодованія не уменьшилось. По его мннію, она нарушила довріе, оказанное ей, и дочь не могла уговорить его сказать, что онъ проститъ ей. Ужъ, конечно, нельзя было его уговорить извиниться въ сдланномъ обвиненіи. А дочь именно объ этомъ и просила, а онъ не могъ удержаться отъ гнва при этомъ.

— Она не должна была пропустить ни одной минуты, чтобы сказать мн все.

Положеніе бдной леди Мери было довольно непріятно. Великій грхъ — грхъ такой великій, что знать о немъ одинъ день и не сказать было само по себ ужаснымъ проступкомъ со стороны мистрисъ Финнъ — былъ совершенъ Мери. И она до такой степени не соглашалась съ своимъ отцомъ, что этотъ свой грхъ считала добродтелью, и если бы мистрисъ Финнъ сказала объ этомъ ея отцу, то такого вроломства ей простить было бы нельзя! Когда онъ сказалъ, что это затрогивало его честь, она не могла удержаться, чтобы не уврить его, что честь въ совершенной безопасности въ рукахъ его дочери. А когда онъ объявилъ, что первой обязанностью мистрисъ Финнъ было спасти его отъ безславія, леди Мери не выдержала и сказала:

— Папа, безславія быть не могло.

— Это пока мы отложимъ въ сторону, сказалъ онъ съ такимъ видомъ, который внушалъ страхъ даже его собратамъ перамъ: — но если ты будешь писать къ мистрисъ Финнъ, то должна растолковать ей, кто я считаю ея поступокъ непростительнымъ.

Ничего не было выиграно и бдная леди Мери принуждена была написать нсколько строкъ, очень для нея непріятныхъ.

‘Любезная мистрисъ Финнъ! Я видла папашу и онъ думаетъ, что вы должны были сказать ему, когда я сказала вамъ. Я нахожу, что это было бы жестоко и несправедливо къ мистеру Тригиру, который былъ готовъ обратиться къ папаш и откладывалъ это только по причин смерти бдной мамаши. Такъ какъ я сказала мамаш, разумется, онъ долженъ былъ сказать папаш. А вамъ я сказала, потому что вы были такъ добры ко мн! Я жалю, что навлекла на васъ эти непріятности, но что же могу я сдлать? Я сказала ему, что должна написать вамъ. Я думаю, что это лучше, хотя я должна сказать вамъ вещи непріятныя. Надюсь, что все это современемъ пройдетъ, потому что я очень васъ люблю. Вы можете быть совершенно уврены въ томъ, что я никогда не перемнюсь’.

Это корреспондентка говорила не о своей дружб къ своему другу, а о своей любви къ своему жениху — такъ другъ это и понялъ.

‘Я надюсь, что все устроится современемъ, и что мы будемъ съ вами видться.— Любящій вашъ другъ

Мери Паллизеръ’

Когда мистрисъ Финнъ получила это письмо, она была одна въ своемъ дом, въ Парковомъ переулк. Мужъ ея былъ на свер Англіи. Она ничего не говорила ему объ этомъ, боясь, что онъ сочтетъ себя обязаннымъ заступиться за свою жену. Хотя она должна была поссориться съ герцогомъ, она очень желала, чтобы ея мужъ не былъ къ этому принужденъ. Ихъ отношенія скоре были политическія, чмъ личныя. По многимъ причинамъ, между ними не должно быть открытаго разрыва. Но ея мужъ былъ горячъ, и если она скажетъ ему все и покажетъ письмо, написанное герцогомъ, онъ можетъ перемолвиться съ герцогомъ такими словами, которыя сдлаютъ невозможными дальнйшія сношенія между ними.

Это очень безпокоило мистрисъ Финнъ. Она очень цнила честь дружбы герцога. Во все время своей короткости съ герцогиней, она старалась не навязываться ему, не потому чтобы относилась къ нему равнодушно, но она примтила, что лучше можетъ сойтись съ нимъ, держась поодаль, чмъ выдвигаясь впередъ. И она знала, что это ей удалось. Она могла сказать себ съ гордостью, что ея обращеніе съ нимъ всегда показывало женщину высокаго ума и прекрасныхъ чувствъ. Она знала, что заслужила его хорошее мнніе, что во всхъ своихъ поступкахъ съ нимъ, съ его дядей и женой она давала много и получала мало. Мене всхъ на свт способна она была проговориться объ этомъ, но тмъ не мене она сознавала свои заслуги предъ нимъ. А поступать такимъ образомъ заставлялъ ее искренній восторгъ къ этому человку. Во всхъ ихъ политическихъ непріятностяхъ она понимала его лучше, чмъ герцогиню. Смотря издали, она поняла характеръ этого человка изъ сообщеній его жены и своего мужа.

Она чувствовала вполн, что онъ былъ къ ней несправедливъ — жестоко несправедливъ. Онъ обвинялъ ее въ томъ, что она умышленно скрыла отъ него тайну, которую онъ долженъ былъ знать, между тмъ, какъ съ той минуты, какъ она услыхала объ этой тайн, она ршила, что онъ долженъ о ней узнать. Она чувствовала, что заслужила его хорошее мнніе во всемъ, но ни въ чемъ такъ какъ въ этомъ дл, а онъ обращается съ ней съ высокомрной суровостью, доходящей даже до дерзости. Какое письмо написалъ онъ къ ней! Даже уши ея горли, когда она опять прочла это письмо. Ни въ начал, ни въ конц не было даже обыкновенныхъ вжливыхъ выраженій: ‘Герцогъ понимаетъ…’ ‘Герцогъ думаетъ…’ ‘Герцогъ находитъ…’ находитъ, что его не слдуетъ безпокоить ни письмами, ни разговоромъ, и въ конц концовъ это означаетъ, что герцогъ находятъ ея поступки недостойными благородной женщины! И это посл всего, что она сдлала!

Она не хочетъ этого переносить. Пока вотъ все, что она могла сказать себ. Она не сердилась на леди Мери. Она не сомнвалась, что двушка употребила вс силы, чтобы образумить отца. Но изъ-за того, что леди Мери не удалось, она, мистрисъ Финнъ, не намрена переносить такую обиду. И терпть это должна она одна! Она никому не могла объ этомъ сообщить, ни съ кмъ не могла посовтоваться. Она не хотла вовлечь своего мужа въ ссору, которая могла повредить его положенію, какъ члену политической партіи. Никому другому не могла она сообщить тайну любви леди Мери. Однако, она не могла перенести этой несправедливости.

Она написала герцогу слдующее:

‘Парковый переулокъ, четвергъ, 12 мая 18., ‘Мистрисъ Финнъ находитъ необходимымъ видть герцога по поводу его письма къ ней. Если его свтлость дастъ ей знать, въ какой день и въ которомъ часу онъ поститъ ее, мистрисъ Финнъ останется дома принять его’.

Глава XIV.
Новый депутатъ отъ Сильвербриджа.

Лорду Сильвербриджу дали знать, что ему слдуетъ похать въ Сильвербриджъ за нсколько дней до выборовъ, чтобы показать себя избирате тамъ. Когда день выборовъ приблизился, сдлалось извстнымъ, что другого кандидата не будетъ. Консервативная сторона была популярна между сильвербриджскими торговцами. Сильвербриджъ гордился честью, что депутатомъ его наслдникъ дома Омніумъ, даже когда этотъ наслдникъ былъ либералъ — считалъ такимъ обыкновеннымъ дломъ, чтобы городокъ находился въ его распоряженіи, что никакой политическій вопросъ не могъ возникнуть, пока онъ былъ депутатомъ. И если бы герцогъ продолжалъ высылать къ нимъ либераловъ одного за другимъ, когда самъ перешелъ въ Палату Лордовъ, тогда не было бы и рчи о томъ, годятся ли эти люди. Сильвербриджа считали, разумется, либераломъ, потому что Палливеры были либералы. Но когда дло было предоставлено имъ самимъ, когда герцогъ объявилъ, что не станетъ вмшиваться боле — потому что городокъ такимъ образомъ получилъ свободу — тогда городокъ началъ чувствовать предпочтеніе къ консерватизму.

— Если его свтлость дйствительно намренъ предоставить намъ поступать, какъ мы хотимъ, чего мы никогда не подумали бы просить у его свтлости, тогда, обсудивъ хорошенько дло между собой, мы нашли, что мы въ сущности консерваторы.

Такимъ образомъ городокъ выбралъ нкоего мистера Флечера, но все-таки чувствовалъ опасеніе, что это оскорбитъ герцога. Домъ Паллизеръ, Гетерумскій замокъ, герцогъ Омніумъ, особенно этотъ герцогъ, были такъ велики въ глазахъ городка, что онъ выше всего ставилъ свою обязанность. Городокъ не совсмъ радовался своему освобожденію, но когда герцогъ высказался разъ, два и три, тогда съ колеблющимся сердцемъ городокъ выбралъ Флечера. Теперь Флечера уговорили быть депутатомъ отъ графства, и для городка было утшительно опять вернуться подъ теплое крылышко Паллизеровъ.

Въ такомъ положеніи находилось дло, когда лорду Сильвербриджу дали знать, что его присутствіе въ городк будетъ считаться лестнымъ. До сихъ поръ никто не зналъ его въ Сильвербридж. Въ дтств онъ не часто бывалъ въ Гетерумскомъ замк, и употреблялъ вс силы, чтобы не бывать тамъ, когда вышелъ изъ дтства. Вс Паллизеры гордились Гетерумскимъ замкомъ, но вс его терпть не могли.

— О! да, я поду, сказалъ онъ Мортону, который пріхалъ въ Лондонъ.— Я полагаю мн нтъ никакой надобности останавливаться въ казармахъ?

Казармы означали замокъ.

— Я остановлюсь въ гостиниц.

Мистеръ Мортонъ просилъ наслдника остановиться въ его дом, но Сильвербриджъ объявилъ, что онъ предпочитаетъ гостиницу, такъ было это ршено. Онъ долженъ былъ видться тамъ съ разными политиками, съ Спруджономъ, Спрутомъ, Дю Вунгомъ, которые желали получить благодарность за то что они сдлали. Но кто подетъ съ нимъ? Онъ конечно пригласилъ бы Тригира, но съ Тригиромъ онъ послднія дв недли былъ разлученъ. Онъ очень занимался скачками. Онъ дохалъ въ Честеръ съ маіоромъ Тифто и при благопріятномъ вліяніи маіора, выигралъ небольшую сумму — и теперь очень старательно приготовлялся для ньюмаркетскаго Второго Весенняго Митинга. Слдовательно, онъ много времени проводилъ съ маіоромъ Тифто. А когда его стали убждать хать въ Сильвербриджъ, онъ необдуманно пригласилъ Тифто хать съ нимъ. Тифто былъ въ восторг. Лорда Сильвербриджа должны были встртить въ Сильвербридж разные извстные политики изъ окрестностей, и маіоръ Тифто очень радовался возможности войти въ политическій міръ. Но какъ только лордъ Сильвербриджъ сдлалъ это предложеніе, онъ тотчасъ увидалъ свою неосторожность. Тифто годился для Честера или Ньюмаркета, годился можетъ быть для Вергардена, но не для выборной поздки. Молодому вельмож пришло въ голову, что если судьба опредлила его быть представителемъ Сильвербриджа въ Парламент слдующіе двадцать лтъ, то Сильвербриджу слдуетъ питать къ нему восторженное уваженіе, что Сильвербриджа слдуетъ заставить смотрть на него какъ на достойнаго сына своего отца и приличнаго представителя британской политической знати. Пораженный серіозными размышленіями этого рода, онъ высказалъ свои мысли Тригиру.

— Я очень люблю Тифто, сказалъ онъ:— но не знаю можно ли его брать на выборы.

— Не думаю, очень ршительно сказалъ Тригиръ.

— Онъ очень хорошій человкъ, сказалъ Сильвербриджъ:— я не знаю никого честне Тифто.

— Пожалуй что такъ. Или лучше сказать, я не знаю. Мн ничего неизвстно насчетъ честности маіора, и я сомнваюсь извстно ли теб. Верхомъ здитъ онъ очень хорошо.

— Какое это иметъ отношеніе къ длу?

— Ршительно никакого. Поэтому я совтую теб не брать его въ Сильвербриджъ.

— Пожалуста не читай нравоученій.

— Называй это какъ хочешь. Тифто молчать не будетъ, а все, что онъ скажетъ, только можетъ теб повредить.

— Ты подешь?

— Если ты желаешь, сказалъ Тригиръ.

— Что скажетъ родитель?

— Это ужъ твое дло. Съ политической точки зрнія я тебя не обезславлю. А буду молчать и держать себя какъ джентльменъ — а ни того, ни другого Тифто сдлать не можетъ.

Такимъ образомъ было ршено, что чрезъ день посл этого разговора, лордъ Сильвербриджъ и Тригиръ подутъ въ Сильвербриджъ. Но маіоръ, когда въ тотъ же самый вечеръ его знатный другъ объяснилъ ему перемну плана, не очень спокойно перенесъ свое обманутое ожиданіе.

— Не странно ли это немножко? сказалъ онъ, очень покраснвъ.

— Что вы называете страннымъ? спросилъ лордъ.

— Я приготовился, а когда человка просятъ сдлать что-нибудь, онъ не любитъ, чтобы это было отмнено.

— Дло въ томъ, Тифто, что когда я разсудилъ хорошенько, то увидалъ, что отправляясь къ этимъ людямъ насчетъ парламентскихъ длъ, мн слдуетъ окружить себя политической атмосферой, а не скаковой и охотничьей.

— Нтъ человка въ Лондон, который интересовался бы политикой боле чмъ я, и не очень многіе можетъ быть понимаютъ ее лучше меня. Сказать вамъ по правд, милордъ, я думаю, что вы бросаете меня.

— Я заглажу это предъ вами, сказалъ Сильвербриджъ ласково:— я поду съ вами въ Ньюмаркетъ и прилипну къ вамъ какъ воскъ.

— Въ этомъ я не сомнваюсь, сказалъ Тифто, который какъ, дуракъ не видлъ въ чемъ заключались его выгоды.— Я могу быть полезенъ въ Ньюмаркет и потому вы прилипнете ко мн.

— Послушайте, маіоръ Тифто, сказалъ Сильвербриджъ:— если вы недовольны, мы съ вами легко можемъ разстаться.

— Я не говорю что я недоволенъ, сказалъ маленькій человчекъ, почти плача.

— Такъ не говорите такимъ недовольнымъ тономъ, а въ Сильвербридж вы мн не понадобитесь. Когда я пригласилъ васъ, я думалъ только о томъ, что было бы пріятно для обоихъ насъ, по посл того я вспомнилъ, что дла должны оставаться длами.

Даже это не примирило разсердившагося человчка, который объявилъ самому себ, что онъ ‘заставитъ Сильвербриджа поплатиться за это’.

Лордъ Сильвербриджъ и Тригиръ похали вмст въ городокъ, и дорогою говорили о леди Мери, а также и о леди Мабели.

— Я съ самаго начала думалъ, что это негодится, сказалъ братъ леди Мери.

— Почему негодится?

— Я зналъ, что родитель не захочетъ. Деньги, знатность и вс эти вещи не особенно прельстительны для меня. Но все-таки одно должно соотвтствовать другому. Мы съ тобой можемъ быть товарищами, но разумется надо ожидать, что Мери выйдетъ за какого-нибудь…

— Важнаго господина?

— За какого-нибудь важнаго господина, если ты хочешь.

— Ты и себя называешь важнымъ господиномъ?

— Да, называю, сказалъ Сильвербриджъ очень ршительно.— Теб не надо говорить мн непріятности, потому что ты понимаешь это такъ же хорошо какъ и вс. Судьба сдлала меня старшимъ сыномъ герцога и наслдникомъ огромнаго богатства. Судьба сдлала мою сестру дочерью герцога и также богатой наслдницей. Моя короткость съ тобою должна доказывать теб во всякомъ случа, что я не ставлю себя выше другихъ. Но когда ты говоришь о брак, разумется это дло серіозное.

— Но ты говорилъ мн не разъ, что не имешь ничего противъ этого.

— Я и не имю.

— Ты только говорилъ, что подумаетъ герцогъ.

— Я говорю теб, что это невозможно, и прежде это говорилъ. Ты долженъ разстаться съ нею и такимъ образомъ…

— Она забудетъ меня.

— Что-нибудь въ этомъ род.

— Разумется я долженъ въ этомъ положиться на нее. Если она забудетъ меня, что же, и прекрасно.

— Зачмъ ей тебя забывать. Господи помилуй! ты говоришь какъ будто это длается не каждый день. Ты въ одно утро услышишь, что она выходитъ за какого-нибудь богатаго и знатнаго человка, и какую же разницу составитъ то, что она тебя забыла или нтъ?

Можно было почти предположить, что молодой человкъ зналъ исторію своей матери.

Посл этого наступило молчаніе, а потомъ начался разговоръ о другомъ, и выкурили по одной сигар. Наконецъ, Тригиръ вернулся къ прежнему предмету.

— Я желаю сказать объ этомъ только одно.

— Что такое?

— Я желаю, чтобъ ты понялъ, что отъ моего намренія меня отвлечетъ только такой бракъ, какъ ты говоришь. А твой отецъ ничмъ меня отвлечь не можетъ.

— Она не можетъ выйти замужъ безъ его позволенія.

— Можетъ быть.

— А онъ его не дастъ, а я не думаю, чтобы ты желалъ его смерти.

— Если онъ увидитъ, что дйствительно ея счастіе зависитъ отъ этого, онъ позволеніе дастъ. Если я врно сужу о твоемъ отц, онъ очень мягкосердеченъ. Упрямство не есть признакъ твердыхъ мнній, а жесткаго сердца.

— Кто-нибудь уговоритъ Мери.

— Въ такомъ случа все будетъ кончено. Это все зависитъ отъ нея.

Онъ потомъ сказалъ своему другу, что сообщилъ о своей помолвк леди Мабели.

— Я никому не говорилъ объ этомъ, кром твоего отца и ея.

— Почему ты сказалъ ей?

— Потому что мы были друзьями въ дтств. У меня никогда не было сестры, но она больше всхъ была для меня сестрой. Теб непріятно, что она знаетъ это.

— Не особенно. Теперь мн кажется, что вс знаютъ все. Нтъ больше тайнъ.

— Но она особенно короткій другъ.

— Твой, сказалъ Сильвербриджъ.

— И твой, сказалъ Тригиръ.

— Да, отчасти. Я другой такой живой двушки не знаю.

— Возьми все, ея красоту, умъ, здравый смыслъ и веселость — я не знаю, кто можетъ сравниться съ нею.

— Жаль, что ты не влюбился въ нее.

— Мы знали другъ друга слишкомъ давно. А потомъ у нея нтъ ни шиллинга. Я счелъ бы себя безчестнымъ, если бы не сказалъ теб, что не могу дозволить себ полюбить бдную двушку. Мужчина долженъ имть средства къ жизни — да и женщина.

На станціи ихъ встртили Спруджонъ и Спрутъ, которые, очень извиняясь въ скудости такого угощенія, повезли ихъ въ гостиницу, считавшуюся консервативной. Тамъ ихъ встртили другіе важные люди въ городк, и между прочный Дю-Бунгъ. Спрутъ и Спруджонъ были консерваторы, а Дю-Бунгъ ярый либералъ.

— Мы вс очень рады видть ваше сіятельство между нами, сказалъ Дю-Бунгъ.

— Я сказалъ его сіятельству какъ вы довольны, что городокъ находится въ рукахъ его сіятельства, сказалъ Спруджонъ.

— Конечно, онъ не могъ быть въ лучшихъ рукахъ, сказалъ Дю-Бунгъ.— Я съ своей стороны готовъ отложить всякій политическій оттнокъ для преимущества имть сына вашего отца нашимъ представителемъ.

Это Дю-Бунгъ сказалъ и съ любезностью, и достоинствомъ, приличествовавшими случаю. Онъ думалъ, что длалъ много для дома Омніумъ, и что домъ Омніумъ долженъ это знать.

— Вы очень добры, сказалъ лордъ Сильвербриджъ, который не очень внимательно читалъ письма, присылаемыя къ нему, и невполн понималъ положеніе дла.

— Мистеръ Дю-Бунгъ самъ хотлъ быть депутатомъ, сказалъ Спрутъ.

— Но уступилъ вашему сіятельству, прибавилъ Спруджонъ.

— Я принималъ-въ соображеніе интересы городка, сказалъ Дю-Бунгъ.

— А я думалъ, вы отказались оттого, что либералу не было хода, очень неосторожно сказалъ лордъ.

— Городокъ до послднихъ выборовъ всегда былъ либераленъ, сказалъ Дю-Бунгъ, пріосанившись.

— Городокъ желаетъ въ этомъ случа выказать великодушіе, сказалъ Спрутъ, вроятно спутавшій слово великодушіе съ единодушіемъ.

— Такъ какъ ваше сіятельство изволили пожаловать къ вамъ, городокъ желаетъ на это время отложить въ сторону политику, сказалъ Спруджонъ.

Безъ сомннія партія Спруджона и Спрута условилась съ партіей Дю-Бунга въ томъ, что Дю-Бунгъ иметъ право на нкоторое торжество въ присутствіи лорда Сильвербриджа.

— И повинуясь желанію городка, милордъ, сказалъ Дю-Бунгъ: — съ чмъ вполн согласовались и мои чувства — я счелъ моей обязанностью уступить.

— Его сіятельство вполн сознаетъ, какъ много онъ обязанъ мистеру Дю-Бунгу, сказалъ Тригиръ.

Лордъ Сильвербриджъ поклонился.

— Что же мы теперь будемъ длать? спросилъ онъ.

Спруджонъ и Спрутъ пошептались.

— Можетъ быть, мистеръ Дю-Бунгъ, сказалъ Спруджонъ:— его сіятельству лучше прежде постить ректора Темпеста.

— Можетъ быть, сказалъ оскорбленный пивоваръ:— и такъ какъ все-таки тутъ выступаютъ на сцену партіи, то мн лучше удалиться со сцены.

— Я думалъ, что все это будетъ брошено, сказалъ Тригиръ.

— О, конечно, сказалъ Спрутъ,— Не пойти ли намъ прежде къ мистеру Вакеру?

— Я готовъ на все, сказалъ лордъ Сильвербриджъ: — но, разумется, вс понимаютъ, что я консерваторъ.

— О, да! сказалъ Спруджонъ.

— Мы вс это знаемъ, сказалъ Спрутъ.

— И вс мы были рады это слышать, сказалъ трактирщикъ

— Хотя нкоторыя лица въ городк желали бы, милордъ, чтобъ вы придерживались Паллизерской политики, сказалъ Дю-Бунгъ.

— Но я не придерживаюсь Паллизерской политики. Я думаю, что теперь слдуетъ поддерживать порядокъ.

— Слышите, слышите! сказалъ трактирщикъ.

— А теперь, объяснивъ мои взгляды, я готовъ итти куда угодно.

— Мы прежде пойдемъ къ мистеру Вакеру, сказалъ Спруджонъ.

Въ городк было извстно, что между тми, кто имлъ свое собственное мнніе, старый стряпчій Вакеръ считался предводителемъ либераловъ, а старый ректоръ Темпестъ консерваторовъ.

— Я радъ видть ваше сіятельство въ городк, который далъ вамъ свое имя, сказалъ Вакеръ, здоровый старикъ, лтъ семидесяти, съ серебристыми волосами.— Я предлагалъ вашего отца въ депутаты этого городка, кажется разъ шесть или семь.

— Мы надемся, что вы теперь предложите лорда Сильвербриджа, сказалъ Спруджонъ.

— О! да. Онъ сынъ своего отца, и я зналъ эту фамилію только съ хорошей стороны. Я желалъ бы, чтобъ вы остались на той же сторон, милордъ.

— Времена нсколько перемнились, сказалъ лордъ.

— Теперь объ этомъ нечего разсуждать, сказалъ старый стряпчій.— Я это понимаю. Только я надюсь, вы извините меня, если я скажу, что человку слдуетъ вставать очень рано по утрамъ, если онъ намренъ быть въ политик дальновидне вашего отца.

— Дйствительно, очень рано, сказалъ Дю-Бунгъ, качая головой.

— Это совершенно справедливо, согласился лордъ Сильвербриджъ.

— Я предложу васъ, милордъ. Мн нечего желать вамъ успха, потому что у васъ конкуррента нтъ.

Потомъ они пошли къ ректору Темпесту, который также былъ старикъ.

— Да, милордъ, съ гордостью буду помогать вамъ, сказалъ ректоръ.— Я не думалъ, что мн придется длать это въ Сильвербридж, для человка, носящаго вашу фамилію.

— Надюсь, вы находите, что я сдлалъ перемну къ лучшему, сказалъ кандидатъ.

— Вы перешли на мою сторону, и я обязанъ думать, что эта перемна къ лучшему. А все-таки я нахожу, что однимъ слдуетъ быть торіями, а другимъ вигами. Что отецъ вашъ говоритъ объ этомъ?

— Отецъ мой желаетъ, чтобы я вступилъ въ Парламентъ, а что онъ не поссорился со мною вы можете судить по тому, что если бы была борьба, онъ заплатилъ бы за мои издержки.

— Отцу приходится это длать, одобряетъ онъ поступки сына, или нтъ, колко сказалъ старикъ.

Больше нечего было длать. Вс вернулись въ гостиницу и Спруджонъ съ Спрутомъ и трактирщикомъ выпили по рюмк хереса на счетъ кандидата съ пожеланіемъ политической долгой жизни и благоденствія. Думали, что кандидату некого больше посщать, а на другой день онъ вернулся въ Лондонъ съ тмъ, чтобы на будущей недл пріхать на выборы въ назначенный день.

Въ назначенный день оба молодые человка опять похали въ Сильвербриджъ и по окончаніи выборовъ, новый членъ Парламента сказалъ рчь. Въ дум было собраніе и многіе пришли послушать — не мннія юноши, которыми, вроятно, не интересовался никто — а тонъ его голоса, и посмотрть на его обращеніе. Въ какомъ род былъ старшій сынъ человка, которымъ такъ гордились въ этой мстности? потому что графство дйствительно гордилось своимъ герцогомъ. Объ этомъ сын, котораго они теперь сдлали членомъ Парламента, они знали только то, что его исключили изъ Оксфордскаго университета — не очень давно — за то, что онъ выкрасилъ красной краской домъ декана. Рчь была не очень блистательна. Онъ сказалъ, что очень имъ обязанъ за оказанную ему честь. Хотя онъ не могъ слдовать политическимъ мнніямъ своего отца, онъ всегда будетъ имть предъ глазами его политическую честность и независимость. Онъ запинался раза три, краснлъ, повторялъ одно и тоже, и глоталъ слова. Но рчь понравилась, она вышла лучше, чмъ ожидали. Но окончаніи всего этого, онъ написалъ герцогу:

‘Любезный батюшка, я членъ Парламента отъ Сильвебриджа — какъ были вы въ то время, съ котораго начинаются мои воспоминанія. Надюсь вы не думаете, что разница моихъ мнній съ вашими не огорчаетъ меня. Право я огорченъ. Я не думаю, чтобы кто-нибудь сдлалъ въ политик такъ много хорошаго, какъ вы… но я не вижу, какъ человкъ, принявъ какое-нибудь мнніе, можетъ перемнять его. Разумется, я могъ бы держаться въ сторон, но вы желали, чтобы я поступилъ въ Парламентъ. Въ Сильвербридж вс были очень вжливы ко мн, но говорено было очень мало.— Вашъ любящій сынъ

‘Сильвербриджъ‘.

Глава XV.
Герцогъ получаетъ и пишетъ письмо.

Герцогъ, получивъ письмо мистрисъ Финнъ, просившей свиданія, много размышлялъ, прежде чмъ отвтилъ. Она обратилась къ нему съ этой просьбой точно будто герцогъ былъ не выше всякого другого джентльмена, почти такъ, какъ будто она имла право звать его къ себ. Онъ понялъ ея мужество и восхитился имъ, но все-таки не хотлъ хать къ ней. Онъ поручилъ ей то, что было для него всего священне на свт, а она обманула его! Онъ написалъ къ ней слдующее:

‘Герцогъ Омніумъ свидтельствуетъ свое почтеніе мистрисъ Финнъ. Такъ какъ герцогъ думаетъ, что ничего хорошаго не можетъ выйти ни для мистрисъ Финнъ, ни для него изъ этого свиданія, онъ принужденъ сказать, что не можетъ исполнить просьбу мистрисъ Финнъ. Если бы не это убжденіе, герцогъ очень охотно явился бы къ мистрисъ Финнъ’.

Мистрисъ Финнъ не удивилась, получивъ этотъ отвтъ. Она заране знала, каковъ будетъ отвтъ герцога, но знала также, что если такой отвтъ придетъ, то она не оставитъ все-таки этого дла. Обвиненіе было для нея такъ горько, что она употребитъ вс силы для своего оправданія — не пощадитъ ни времени, ни трудовъ. Она покажетъ герцогу, что серіозно смотритъ на это. Такъ какъ ей не удалось видться съ нимъ, она должна сдлать это письменно — и написала, два дня обдумывая свое письмо:

‘Мая 18, 18..

‘Любезный герцогъ Омніумъ, такъ какъ вы не желаете пріхать ко мн, я должна безпокоить вашу свтлость просьбою прочесть письмо, которое, я боюсь, выйдетъ очень длинно. Я ршительно должна объяснить вамъ мое поведеніе. Вы наврно не станете опровергать, что вы меня обвинили и наказали такъ, на сколько это зависло отъ васъ. Если мн удастся показать вамъ, что вы ошибочно судили обо мн, я думаю, что вы сознаетесь въ вашей ошибк и попросите прощенія у меня. По вашему характеру васъ убдить въ этомъ нелегко, но вы непремнно сдлаете это, если вамъ можно дать почувствовать, что, не сдлавъ того, вы поступите несправедливо. Я такъ убждена въ справедливости моихъ намреній и поступковъ, и такъ знаю вашу проницательность, что осмливаюсь думать, что мое письмо васъ убдитъ.

‘Прежде всего я признаюсь вамъ, что это для меня — я готова сказать — вопросъ жизни и смерти. Обстоятельства, вызванныя не мною, уже нсколько лтъ тому назадъ, привели меня въ такія тсныя сношенія съ вашимъ семействомъ, что теперь быть отвергнутой какъ женщина порочная и такъ скоро посл смерти той, которая такъ меня любила, и для меня была такъ дорога — оскорбленіе такое, котораго я не въ состояніи перенести. Меня знаютъ, какъ женщину, которую вашъ дядя любилъ и которой онъ врилъ, какъ женщину, которую ваша жена любила и которой врила — какъ безвстна ни была я прежде, и какъ женщина, не могу ли я это сказать, которой врили вы сами? Хотя въ этомъ было много чести и очень много удовольствія, но было также и несчастіе. Та дружба врне, гд друзья равнаго званія. Я всегда боялась опасности, и то, чего я боялась, теперь случилось со мной.

‘Теперь я буду защищать себя. Мн кажется, что, услыхавъ о томъ, что мн извстна помолвка вашей дочери, вы вообразили, что я знала о ней до прізда въ Мачингъ. Если бы такъ, то я была бы виновна въ томъ вроломств, въ которомъ вы обвиняете меня. Я ничего не знала, пока леди Мери не сказала мн наканун моего отъзда изъ Мачинга. Что она сказала мн, было весьма естественно. Ея мать знала это, а тогда я — если я могу осмлиться сказать это — я занимала мсто ея матери. Но относительно васъ, я не могла поступить такъ скрытно, какъ могла поступить мать, и тотчасъ сказала леди Мери, самымъ ршительнымъ образомъ, что вамъ слдуетъ сообщить объ этомъ.

‘Тогда леди Мери выразила мн свои желанія — не относительно того, чтобы это скрывать доле отъ васъ, потому что сказать вамъ она желала съ такимъ же нетерпніемъ, какъ и я — но чтобы вамъ сказалъ мистеръ Тригиръ. Не мое дло было поднимать вопросъ о годности или непригодности мистера Тригира — о чемъ я не могла знать ничего. Я могла, только сказать, что если мистеръ Тригиръ тотчасъ сообщитъ вамъ объ этомъ, я буду чувствовать, что исполнила мою обязанность. Мистеръ Тригиръ немедленно пріхалъ ко мн, по возвращеніи моемъ въ Лондонъ, и согласившись со мною, что вамъ необходимо сообщить, отправился къ вамъ и сообщилъ. Во всемъ этомъ въ чемъ же была моя вина? Я полагаю, вы поврите мн, но ваша дочь можетъ засвидтельствовать истину каждаго слова, написаннаго мною.

‘Мн кажется вы забрали себ въ голову, что я благопріятствовала видамъ мистера Тригира, и усвоивъ себ это впечатлніе, вы держитесь его съ обычнымъ вашимъ упорствомъ. Никогда не было большей ошибки. Я похала въ Мачингъ какъ другъ моего дорогого друга, но осталась тамъ по вашей просьб, какъ вашъ другъ. Если бы я была, когда вы пригласили меня остаться, участницей той тайны, я не могла бы добросовстно занимать то положеніе, въ которое вы поставили меня. Если бы я это сдлала, я заслужила бы ваше дурное мнніе. Теперь же я его не заслужила, и вы осудили меня совершенно несправедливо. Если теперь вы не снимете съ меня обвиненія, я буду принуждена думать, что я имла ошибочное понятіе о вашемъ характер. Остаюсь, любезный герцогъ Омніумъ, искренно вамъ преданная

М. Финнъ’.

‘Перечитывая мое письмо, я вижу, что должна прибавить еще одно слово. Вамъ можетъ показаться, что я прошу о возвращеніи вашей дружбы. Не въ этомъ состоитъ моя цль. Ни вы не можете забыть, что вы обвинили меня — ни я. Я желаю только, чтобы вы сказали мн, что вы ошиблись, а я была права. Я должна имть возможность чувствовать, что разлука между нами произошла отъ несправедливости, нанесенной мн, а не мною’.

Герцогъ прочелъ это письмо нсколько разъ съ пылающими щеками и нахмуреннымъ лбомъ. По мр того, какъ письмо продолжалось, и чувство обиды этой женщины выказывалось горячо изъ ея словъ, слова ея становились сильне и сильне, такъ что, наконецъ, сила ихъ могла почти показаться дерзостью. Если бы слова эти были написаны не тою, которая считала себя обиженной, тогда они, конечно, были бы дерзки. Чувство оскорбленія, жгучее убжденіе вынесенной несправедливости, оправдываютъ выраженія, которыя иначе были бы невыносимы. Герцогъ чувствовалъ это, и хотя въ ушахъ его шумло, а лобъ былъ нахмуренъ, онъ могъ бы простить выраженія, если бы только могъ поврить доводамъ. Онъ понималъ каждое слово. Когда она говорила объ упорств, она имла намреніе обвинить его въ упрямств. Хотя она слегка коснулась своихъ услугъ, она довольно ясно выразила свои мысли объ этомъ.

‘Я, мистрисъ Финнъ, женщина ничтожная, многимъ помогла вамъ, герцогу Омніуму, и вотъ что я получила взамнъ!’ Потомъ она сказала ему прямо, что если онъ не сдлаетъ того, что для него невозможно было сдлать, она перемнитъ свое мнніе объ его добросовстности! Онъ старался убдить себя, что ея мнніе объ его добросовстности для него ничего не значитъ — но это ему не удалось. Ея мнніе значило для него очень много. Хотя въ своемъ гнв, онъ ршился оттолкнуть ее отъ себя, онъ зналъ, что ея доброе мнніе стоитъ заслужить.

Противъ жены его не было написано ни одного слова, которое открыто обвинило бы ее. Каждый намекъ на нее былъ исполненъ любви. Но все-таки какъ тяжело было подразумевающееся обвиненіе! Скрывать тайну отъ него, отца, признавалось большимъ проступкомъ — но жена его знала эту тайну и скрыла ее отъ него, отца! и потомъ какъ непріятно было для него, что кто-нибудь сметъ писать къ нему объ его жен, отнятой отъ него! Несмотря на ея недостатки, ея имя для него было такъ священно, что посл ея смерти оно никогда не срывалось съ его губъ, иначе какъ тихимъ шопотомъ про себя, въ уединеніи его комнаты.

— Кора, Кора, шепталъ онъ такъ, чтобы самъ не могъ услыхать этого звука.

Но теперь эта женщина писала ему о ней свободно, какъ будто въ воспоминаніи о ней не было ничего священнаго, благоговйнаго!

‘Не мое дло поднимать вопросъ о годности мистера Тригира’. Не было ли всмъ ясно, что онъ непригоденъ, какой же человкъ можетъ быть непригодне? Онъ просилъ руки двушки, занимавшей первое мсто посл королевскихъ особъ, которая обладала всмъ, которая была хороша собой, знатна, богата, дочь герцога Омніума, у самого его не было ничего!

Но ему необходимо было, наконецъ, сообразить тотъ пунктъ, о которомъ она писала ему въ такихъ сильныхъ выраженіяхъ. Онъ старался обсудить все съ полнымъ безпристрастіемъ. Онъ, конечно, осудилъ ее. Онъ осудилъ ее и конечно наказалъ насколько это было въ его власти. И если увидитъ, что сдлалъ это несправедливо, то, конечно, долженъ просить у нея прощенія. Сообразивъ все, онъ долженъ былъ признаться, что ея короткость съ дядей и его женой была дломъ ихъ усилій, а не ея. Теперь ему это было непріятно, но это было такъ. И посл всего этого — когда эта женщина дружелюбно поддалась прихотямъ его жены — онъ напалъ на нее и оттолкнулъ безславно. Все это было справедливо. При мысли объ этомъ, онъ разгорячился и чувствовалъ въ сердц что-то непріятное. Это конечно была связь! но связь такого рода, что ее можно было разорвать по поводу дурныхъ поступковъ. Если бы онъ могъ убдить себя, что въ дл такомъ важномъ, какъ надзоръ за его дочерью, мистрисъ Финнъ была неврна ему и вступила въ заговоръ противъ него съ недостойнымъ женихомъ, тогда, тогда… всякая связь должна быть разорвана! Тогда его гнвъ будетъ оправданъ вполн! Тогда онъ не могъ не оттолкнуть ее! Думая объ этомъ, онъ былъ увренъ, что она измнила ему! Какъ велико будетъ его безславіе, когда онъ будетъ принужденъ сознаться, что она не измнила ему!

— Она не должна была пропускать ни одной минуты, говорилъ онъ себ безпрестанно:— ни одной минуты.

Да, она измнила ему.

Но она ссылалась на леди Мери. Чрезъ пять минутъ — пять минутъ несчастныхъ, пять минутъ, во время которыхъ на лбу его выступилъ крупный потъ, онъ долженъ былъ признаться себ, что ему не нужно никакихъ ссылокъ. Онъ врилъ ей. Когда онъ позволилъ себ думать, что она въ заговор съ Тригиромъ, онъ былъ къ ней несправедливъ. Онъ отеръ себ потъ со лба и опять повторилъ слова, которыя теперь были его единственнымъ утшеніемъ.

— Она не должна была пропускать ни одной минуты — ни одной минуты!

Такимъ образомъ онъ могъ уврить себя, что ему нечего сознаваться въ несправедливости. Ршивъ это въ ум, онъ принудилъ себя отправиться на митингъ, гд просили его помощи по поводу сложнаго вопроса о реформ въ законахъ. Герцогъ старался устремить вс свои мысли на это дло, но сквозь все это ему представлялась мистрисъ Финнъ, ждавшая отвта на ея письмо. Если онъ утвердится въ своемъ мнніи, что онъ былъ правъ, тогда нуженъ ли отвтъ? Онъ можетъ только увдомить о полученіи письма, какъ это длается въ офиціальной жизни. Онъ не желаетъ оскорблять ее и еще наказывать. Онъ охотно взялъ бы назадъ наказаніе, на которое она ропщетъ, если бы могъ сдлать это безъ униженія. Или онъ можетъ написать какъ она — защищать себя всми силами, ссылаясь на послдній сильный доводъ: ‘не слдовало пропускать ни одной минуты’. Но въ продолженіи корреспонденціи, которую это повлечетъ за собою, было что-то непріятное для его личнаго достоинства. ‘Герцогъ Омніумъ съ сожалніемъ долженъ сказать въ отвтъ на письмо мистрисъ Финнъ, что, по его мннію, ничего хорошаго нельзя достигнуть продолженіемъ корреспонденціи’. Онъ думалъ, что въ такомъ род долженъ быть его отвтъ. Но будетъ ли это справедливою отплатою за заботливость, которую она показала къ его дяд, за любовь, которая длала ее терпливымъ другомъ его жены, за благородство ея поведенія во многомъ? Тутъ его мысли обратились на драгоцнности, имвшія громадную цнность — и еще находившіяся въ его рукахъ, хотя он принадлежали этой женщин. Он были отказаны ей его дядей, а она упорно отказывалась принять ихъ. Теперь он хранились въ кладовой банкировъ — но все-таки находились какъ бы въ его рукахъ. Что онъ долженъ теперь длать? До сихъ поръ, можетъ быть разъ въ полгода, онъ сообщалъ ей, что хранитъ ихъ для нея, а она всегда повторяла, что она никогда не освободитъ его отъ этой охраны. Это вошло почти въ шутку между ними. Но какъ онъ могъ шутить съ женщиной, съ которой поссорился такимъ образомъ?

Не посовтоваться ли ему съ леди Кентрипъ? Онъ не могъ этого сдлать безъ очень прискорбнаго чувства — но всякое стараніе было лучше, чмъ опасеніе, что онъ былъ несправедливъ къ той, которая заслужила его хорошее мнніе. Безъ сомннія и леди Кентрипъ такъ на это взглянетъ. И потомъ онъ будетъ въ состояніи поддерживать себя увренностью, что его мнніе раздляетъ женщина, которую свтъ считаетъ хорошимъ судьей въ такомъ дл.

Вернувшись домой, онъ нашелъ письмо сына, сообщавшаго о выборахъ въ Сильвербридж. Въ этомъ письм было что-то такое, смягчившее его сердце къ молодому человку — или, можетъ быть, что среди разныхъ своихъ неудовольствій герцогъ желалъ найти, по-крайней-мр, что-нибудь несовсмъ непріятное. Что его сынъ и наслдникъ хотлъ вступитъ въ политическую жизнь съ противной съ нимъ стороны — разумется, было источникомъ страданія, но если отложить это въ сторону, все было сдлано довольно пріятно, и письмо молодого депутата было написано съ добрымъ чувствомъ. Онъ отвтилъ на письмо такъ пріятно, какъ умлъ.

‘Любезный Сильвербриджъ, я радъ, что ты вступилъ въ Парламентъ, радъ, что тебя выбралъ старый городокъ, хотя мн хотлось бы, чтобы ты ршился слдовать политик твоей фамиліи. Но въ такой перемн нтъ ничего безславнаго, и я могу поздравить тебя, какъ отецъ долженъ поздравлять сына, и пожелать теб долгой жизни и успха, какъ законодателю.

‘Есть два, три пункта, о которыхъ я прошу тебя помнить, во-первыхъ, такъ какъ ты добровольно взялъ на себя нкоторыя обязанности, то ты долженъ, какъ честный человкъ, исполнять ихъ такъ добросовстно, какъ если бы получалъ за нихъ плату. Ты не былъ обязанъ искать этого мста, но, получивъ его, ты не можешь пренебрегать работою, связанною съ этимъ мстомъ, не измнивъ заключенному условію. Молодой членъ Парламента необходимо долженъ объ этомъ помнить, а главное, такой членъ, который еще не пріобрлъ себ извстности вн Парламента, потому что для него легко оставаться празднымъ и небрежнымъ.

‘Потомъ, я хотлъ бы, чтобы ты всегда помнилъ цль, для которой устроенъ Парламентъ въ этой счастливой и свободной стран, это не для того, чтобы нкоторые люди блистали тамъ, чтобы нкоторые пріобртали власть, и чтобы вс тщеславились тмъ, что нація выбрала ихъ. Мн часто кажется, что нкоторые члены Парламента такъ смотрятъ на свои успхъ въ жизни, какъ часто смотрятъ члены нашихъ коллегій, думая, что ихъ мста даны имъ для ихъ удобствъ, а не для споспшествованія воспитанію или религіи. Я зналъ людей, которые, сдлавшись членами Парламента, думали, что достигли собственной цли, а не то, чтобы должны достигать какой-нибудь цли для другихъ. Членъ Парламента долженъ чувствовать себя слугою своей страны и, какъ каждый другой слуга, онъ долженъ служить. Если это непріятно ему, онъ не долженъ поступать въ Парламентъ. Если упряжь тяготитъ его, онъ не долженъ ее надвать, но если онъ надлъ на себя сбрую, то долженъ везти экипажъ. Ты все равно, что сторожъ твоихъ согражданъ — чтобы имъ было хорошо, чтобы они преуспвали, чтобы они хорошо управлялись. а главное, чтобы могли быть свободны. Если ты не можешь считать это твоей обязанностью, ты не долженъ быть тамъ.

‘Я хотлъ бы, чтобы ты помнилъ также, что трудъ члена Парламента рдко можетъ быть блистателенъ, что привлекательно уже само по себ, и чтобы молодой членъ считалъ такой блескъ возможнымъ для себя только въ отдаленномъ будущемъ. Прежде всего ты долженъ стараться сидть и слушать, такъ чтобы формы и методы Парламента могли, такъ сказать, всосаться въ тебя постепенно. Потомъ, ты долженъ помнить, что говорить въ Парламент — очень небольшая часть труда депутатовъ, такъ что эту часть онъ могъ бы отложить совсмъ безъ малйшаго пятна на своей совсти. Хорошій членъ Парламента долженъ быть хорошъ для комитетовъ, хорошъ для того, чтобы составлять и поддерживать Парламентъ, подавать голосъ за свою партію, но, главное, за т только мры, которыя онъ считаетъ полезными для своей страны. Постепенно, если ты посвятишь на это твои мысли, а главное твое время, теорія законодательства войдетъ въ твою душу, и ты увидишь, что ты почувствуешь невыразимую радость отъ сознанія, что служилъ твоей стран всми твоими способностями.

‘Это единственное удовольствіе въ жизни, которымъ безъ примси могъ пользоваться твой любящій отецъ

‘Омніумъ’.

Написавъ это письмо, герцогъ могъ на нсколько минутъ забыть о мистрисъ Финнъ и найти наслажденіе въ дл, которымъ занимался.

Глава XVI.
Бдный мальчикъ.

Новаго депутата отъ Сильвербриджа, когда онъ вошелъ въ Парламентъ принять присягу, поддерживали съ правой и лвой стороны два твердые старые тори. Монкъ видлъ его за нсколько минутъ предъ тмъ — Монкъ изъ всхъ либераловъ самый твердый и самый приверженный къ герцогу — поздравилъ Сильвербриджа съ его вступленіемъ въ Парламентъ и выразилъ въ то же время нкоторыя сожалнія.

— Я только жалю, что вы не можете быть съ нами на другой сторон, сказалъ онъ.

— Я не могу, сказалъ молодой лордъ.

— Я увренъ, что только одно добросовстное чувство могло разлучить васъ съ друзьями вашего отца, сказалъ старый либералъ.

Они разстались, и депутатъ отъ Сильвербриджа былъ подведенъ къ столу между двумя твердыми торіями.

О томъ, что потомъ было тамъ, мы ничего не скажемъ. Отъ него не требовалось никакихъ политическихъ трудовъ, кром того, что онъ помогалъ часа два наполнять скамейки правительственной стороны. Но мы послдуемъ за нимъ, когда онъ вышелъ изъ Парламента. Онъ общалъ тотчасъ изъ Парламента отправиться на Бельгревскій скверъ и разсказать все леди Мабели Грексъ. Онъ пришелъ посл семи часовъ, но леди Мабель и мисъ Касвери были еще въ гостиной.

— Была большая суматоха, но я ничего не понялъ, сказалъ депутатъ.

— Но вы слышали рчи?

Эти рчи говорились по случаю предложенія и поддержанія адреса.

— О, да, Лоптонъ говорилъ очень хорошо, рчь лорда Джорджа мн не такъ понравилась. Потомъ говорилъ сер-Тимоти Бисваксъ, а потомъ мистеръ Монкъ. Посл этого, когда я увидалъ, что другіе уходятъ, и я ускользнулъ.

— Будь я членъ Парламента, я никогда не выходила бы до прекращенія засданія, сказала мисъ Касвери.

— Если бы вс поступали такъ, то не на чемъ было бы сидть, сказалъ Сильвербриджъ.

— Настойчивый членъ всегда найдетъ мсто, продолжала старушка.

— Я уврена, что лордъ Сильвербриджъ намренъ исполнять свою обязанность, сказала Мабель,

— О, да, я много думалъ объ этомъ и намренъ попытаться. Пока ненужно будетъ говорить, я не вижу, почему это можетъ быть легко.

— Я рада слышать отъ васъ это! Разумется, чрезъ нсколько времени вы будете говоритъ. Мн такъ хотлось бы слышать вашу первую рчь.

— Если бы я зналъ, что вы тутъ, я увренъ, что совсмъ бы не сталъ говорить.

Въ эту минуту мисъ Касвери, сказавъ своей молодой пріятельниц, что пора одваться, и что нельзя терять времени, вышла изъ комнаты.

— Я всегда одваюсь не боле десяти минутъ, сказала леди Мабель.

Мисъ Касвери назвала это вздоромъ, но все-таки ушла. Сдлала ли бы она это, если бы, вмсто лорда Сильвербриджа, тутъ былъ другой молодой человкъ, въ котораго леди Мабели не слдовало влюбляться, можетъ подлежать сомннію. Но при подобныхъ обстоятельствахъ, наврно, сама леди Мабель не осталась бы. Она вполн понимала обязанности жизни — имла свой маленькій романъ и созналась, что онъ былъ сумасброденъ.

— Я надюсь, что вы будете имть успхъ, сказала она, возвращаясь къ его парламентскимъ обязанностямъ.

— Не думаю, чтобы я сдлалъ много когда-нибудь. Я никогда не буду таковъ, какъ мой отецъ.

— Я не вижу, почему.

— Никто никогда не могъ сравняться съ нимъ. Я вчно забавляюсь, а онъ никогда не интересовался удовольствіями.

— Вы очень молоды.

— Насколько я могъ узнать, онъ и въ мои лта былъ-точно таковъ, какъ и теперь. Матушка говорила мн, что задолго до того, какъ онъ на ней женился, онъ все время проводилъ въ Парламент. Не хотите ли вы прочесть письмо, которое онъ написалъ мн, когда узналъ, что я выбранъ.

Онъ вынулъ письмо изъ кармана и подалъ леди Мабели.

— Онъ точно думаетъ все, что пишетъ?

— Всегда.

— И онъ дйствительно надется, что вы будете трудиться, хотя должны дйствовать противъ него.

— Это не составляетъ разницы. Я считаю моего отца прекраснйшимъ человкомъ.

— Вы сдлаете все, что онъ вамъ говоритъ?

— Я не думаю… разв по его совту буду молчать. Мн кажется, я сдлаю это. Наврно, я буду ничмъ не лучше другихъ.

— Онъ много говорилъ съ вами объ этомъ?

— Нтъ, онъ никогда много не говоритъ. Время-отъ-времени онъ читаетъ мн нравоученіе или пишетъ нравоучительное письмо, но ни съ кмъ изъ насъ онъ никогда не разговариваетъ.

— Какъ это странно!

— Да, онъ странный. Онъ какъ-будто волнуется, когда мы съ нимъ. Его огорчаетъ многое.

— Смерть вашей бдной матушки.

— Это во-первыхъ, потомъ многое другое. Мн кажется, ему не понравилось, какъ я кончилъ въ Оксфорд.

— Вы были тогда мальчикомъ.

— Разумется, я очень жаллъ — хотя я ненавидлъ Оксфордъ. Тамъ было ни то, ни с. Мы могли располагать собой и, вмст съ тмъ, не. могли.

— Теперь вы можете располагать собой.

— Я полагаю.

— Вы должны жениться и сдлаться лордомъ казначейства. Ребенокъ долженъ поступать по-дтски, вы это знаете.

— О, да! А теперь я долженъ перестать ребячиться. Вы хотите сказать, что я не долженъ красить дома, такъ, леди Мабель?

— Это и другое. Вы теперь законодатель. То же самое и Поплькортъ, вступившій въ Палату Лордовъ, три мсяца тому назадъ.

— Другого такого дурака я не знаю. Онъ даже не суметъ выкрасить и дома.

— Онъ не избранный законодатель, это и составляетъ всю разницу. Я вполн согласна съ тмъ, что говоритъ герцогъ. Лордъ Поплькортъ зависитъ не отъ себя. Лнивецъ онъ или негодяй, а долженъ быть законодателемъ. Но когда молодой человкъ поступаетъ въ Парламентъ по своему желанію, какъ вы, онъ долженъ ршиться быть полезнымъ.

— Я разумется буду подавать голосъ съ моей партіей.

— Этого мало, этого очень мало. Если бы вы не интересовались политикой, вы не выбрали бы сами свою сторону.

Когда она сказала это, она знала, что его уговорилъ Тригиръ — Тригиръ, обладавшій честолюбіемъ, умомъ и способностью выставлять свое собственное мнніе.

— Если вы не хотите трудиться для себя, то трудитесь для тхъ, кто… кто… кто вамъ другъ, сказала она наконецъ, чувствуя себя не въ состояніи сказать ему, чтобы онъ трудился для тхъ, кто любитъ его.

— Немногіе я думаю интересуются этимъ.

— Вашъ отецъ.

— О, да — мой отецъ.

— И Тригиръ.

— Тригиръ долженъ заботиться самъ о себ.

— А нтъ ли другихъ? Неужели вы думаете, что мы здсь не интересуемся?

— Мисъ Касвери!

— Да, мисъ Касвери. Она можетъ быть хорошимъ другомъ — и мой отецъ.

— Я не думаю, чтобы лордъ Грексъ интересовался мною.

— Право онъ интересуется — и даже очень. И я интересуюсь. Неужели вы думаете, что я не интересуюсь?

— Я не вижу почему вамъ интересоваться этимъ.

— Потому что я по характеру принимаю все горячо. Двушка начинаетъ вызжать въ свтъ такъ рано, что становится серіозной и степенной, такъ сказать, гораздо ране мужчины.

— Я всегда находилъ, что никто не любитъ такъ насмхаться какъ вы, леди Мабъ.

— Я не насмхаюсь надъ вами теперь, а совтую вамъ приняться за работу какъ слдуетъ мужчин.

Когда она сказала это, они сидли на одномъ диван, но не рядомъ. Когда мисъ Касвери ушла, лордъ Сильвербриджъ стоялъ, но онъ скоро слъ на дальній уголъ дивана и постепенно приближался къ ней. Теперь въ пылу своей рчи, она протянула руку, имя можетъ быть намреніе слегка коснуться его рукава, а можетъ быть вовсе не имя намренія касаться его. Но онъ также протянулъ руку и овладлъ ея рукой.

Она ее отдернула, но не сердито, не торопливо, безъ всякаго волненія. Она сдлала это какъ будто ему было естественно взять ея руку, а ей также естественно отдернуть ее.

— Мн остается не боле десяти минутъ, чтобы одться, сказала она, вставая съ своего мста.

— Если вы скажете, что вы и мы этимъ интересуетесь, я употреблю вс силы.

При этомъ объясненіе краска покрыла его щеки и лобъ.

— Я этимъ интересуюсь — очень интересуюсь, я сама, сказала леди Мабель, вовсе не покраснвъ.

Тутъ постучались въ дверь, и горничная леди Мабели, сунувъ голову въ дверь, объявила, что милордъ уже давно въ уборной.

— Прощайте, лордъ Сильвербриджъ, сказала леди Мабель весело и нсколько громче чмъ было бы необходимо, если бы она не имла намренія, чтобы горничная также слышала.

‘Бдный мальчикъ!’ думала она одваясь: ‘бдный мальчикъ!’

Потомъ, когда вечеръ прошелъ, она опять сказала себ: ‘Милый, славный мальчикъ!’

Потомъ она сла и задумалась. Какъ это она такая старуха, а онъ почти ребенокъ? Какъ онъ былъ хорошъ, какъ далекъ отъ самонадянности, какъ способенъ сдлаться человкомъ — современемъ! Чего нельзя было ожидать отъ него, если онъ будетъ въ хорошихъ рукахъ лтъ десять! Но въ чьихъ рукахъ? Чмъ будетъ она въ десять лтъ, она, уже такъ хорошо знавшая Лондонъ и вс его принадлежности? А между тмъ она была по годамъ такъ же молода какъ и онъ. Она знала, что ему минулъ двадцать второй годъ — и ей. Для нея было бы хорошо, если бы она вышла за него замужъ. Она была честолюбива, а этотъ бракъ удовлетворилъ бы ея честолюбіе. По вин отца и брата она будетъ бдна. Этотъ человкъ будетъ богатъ. Многіе, увивавшіеся около нея, были ей противны. Она знала, что изъ нихъ она не можетъ выбрать мужа, каковы бы ни были ихъ званіе и богатство. Она была слишкомъ разборчива, слишкомъ горда, слишкомъ склонна думать, что все должно устроиваться по ея желанію. А это было бы во всхъ отношеніяхъ пріятно ей. Хотя онъ былъ еще мальчикъ, но въ немъ было уже какое-то мужество! Даже и то, что онъ, схвативъ ея руку, покраснлъ за свою смлость, очень подйствовало на нее. Какъ пріятно было смотрть на него! Милый, славный мальчикъ! Любитъ ли она его! Нтъ, она знала, что не любитъ его. Эта мечта прошла. Однако она была уврена, что онъ ей нравится.

Но онъ-то какъ же? Для нея было бы хорошо сдлаться его женой, но хорошо ли для него сдлаться ея мужемъ? Не чувствовала ли она, что для него лучше сдлаться вполн взрослымъ человкомъ, прежде чмъ жениться? Можетъ быть, но если она удержится отъ своего намренія, удержатся ли другія? Если она не закинетъ приманку, разв не будетъ другихъ приманокъ и гораздо худшихъ? Не сдлается ли такой мягкій, такой доврчивый юноша и такой выгодный женихъ добычею какихъ-нибудь стей?

Но можетъ ли она любить его? Она знала, что женщина не должна выходить замужъ безъ любви, но она знала также, что должны быть исключенія. Она употребитъ вс силы, чтобы полюбить его. Тотъ другой долженъ быть изгнанъ изъ ея мыслей. Она будетъ для него такой женой, что онъ никогда не узнаетъ, что ему недостаетъ чего-то. Бдный мальчикъ! Славный, милый мальчикъ! Онъ, отправляясь обдать, тоже думалъ о ней. Изъ всхъ двушекъ, которыхъ онъ зналъ, она была интересне — и изъ всхъ его друзей пріятне. Такъ какъ она желаетъ, чтобы онъ трудился въ Палат Общинъ, онъ будетъ трудиться. А что касается любви къ ней… ну, разумется онъ долженъ жениться на комъ-нибудь, и почему же не на леди Мабъ?

Глава XVII.
Дерби.

Ньюмаркетскій Второй Весенній Митингъ къ несчастію совпалъ съ сильвербриджскими выборами. Поэтому маіоръ Тифто былъ принужденъ одинъ заботиться объ этомъ дл. ‘Очень полезная лошадка’ какъ Тифто имлъ привычку называть долгоногую, тощую клячу, по имени Коалиція, была на этотъ разъ поручена единственному попеченію маіора. Но Коалиція потерпла неудачу какъ вс коалиціи, и Тифто долженъ былъ сообщить своему благородному патрону, что имъ не повезло. Это было пари въ четыреста фунтовъ, сдланное лордомъ Сильвербриджемъ, но по совту Тифто — и теперь Тифто писалъ объ этомъ съ большой досадой. Его сіятельство былъ виноватъ въ томъ, что надбавилъ два фунта боле чмъ Тифто находилъ нужнымъ. Пари было проиграно. Не будетъ ли лордъ Сильвербриджъ такъ добръ, чтобы заплатить мистеру Грину Грифину, и его, Тифто, считать должникомъ въ его дол?

Мы должны сознаться, что непріятный тонъ маіора происходилъ столько же и отъ обиды, которую ему сдлали по поводу поздки въ Сильвербриджъ, какъ и отъ проигрыша на скачкахъ. Въ этомъ маленькомъ тл было великое сердце, и это сердце было глубоко оскорблено поступкомъ его сіятельства. Тифто чувствовалъ, что съ нимъ поступили какъ съ лакеемъ. Предъ нимъ даже не извинились. Ему просто сказали, что онъ ненуженъ. Онъ иногда говорилъ себ, что знаетъ на которой сторон слдуетъ намазывать масломъ хлбъ. Но въ немъ была гордость, противорчащая выгодамъ его ремесла. Можетъ быть ему слдуетъ страдать внутренно, когда его оскорбятъ. Но онъ не хочетъ объявлять такимъ людямъ какъ Ниддердель, Долли Лонгстафъ и Поплькортъ, что онъ неиметъ намренія переносить такія вещи. Ему, конечно, неслдовало говорить такимъ образомъ при Тригир, онъ ненавидлъ и боялся его больше всхъ на свт. Онъ зналъ, что никто такъ не любилъ Сильвербриджа какъ Тригиръ. Если бы онъ думалъ о своихъ выгодахъ, вмсто того чтобы поддаться гнву, кипвшему въ его маленькой груди, онъ не объявилъ бы открыто въ клуб, что дастъ понять лорду Сильвербриджу, что не намренъ выносить его важничанья. Но это можетъ быть произошло отъ грога и отъ того опьяннія, которое случается съ нкоторыми людьми при временныхъ тріумфахъ. Тифто всегда можно заставить одурачить себя, когда его окружали три или четыре знатныхъ человка, разговаривавшихъ съ нимъ какъ съ равнымъ. Онъ почти объявилъ, что Коалиція не взяла приза, потому что его, Тифто, не взяли въ Сильвербриджъ.

— Тифто чертовски разсерженъ на васъ, сказалъ Долли Лонгстафъ молодому депутату.

— Знаю, сказалъ Сильвербриджъ, который уже видлся съ своимъ партнеромъ посл скачки.

— Если вы не позаботитесь, онъ васъ броситъ.

Сильвербриджъ не очень заботился объ этомъ, зная, что изъ устъ Долли Лонгстафа не всегда выходятъ мудрыя слова. Но онъ взволновался гораздо боле, когда съ нимъ заговорилъ его другъ Тригиръ.

— Желалъ бы я, чтобы ты зналъ, что Тифто говоритъ о теб за глаза.

— Какъ будто я этимъ интересуюсь.

— Ты долженъ.

— А ты интересуешься тмъ, что другіе говорятъ о теб?

— Я очень интересуюсь тмъ что говорятъ т, съ которыми я живу. Я совершенно равнодушенъ къ тому, что Тифто говоритъ обо мн, потому что у меня нтъ ничего съ нимъ общаго. Но ты съ нимъ связанъ.

— Мы держимъ только вмст лошадей и больше ничего.

— Но это много значитъ. Дло въ томъ, что онъ гадкій хвастунъ, отвратительная гадина.

Сильвербриджъ разумется не сознался, что это правда. Но онъ чувствовалъ это и почти раскаявался въ своемъ довріи къ Тифто. Но все-таки Первый Министръ стоялъ очень хорошо для Дерби. Онъ былъ второй фаворитъ. Слава быть отчасти владльцемъ лошади, которая по всей вроятности выиграетъ призъ въ Дерби, такъ много значила для лорда Сильвербриджа, что онъ не могъ ршиться разсердиться на Тифто. Нтъ никакого сомннія, что лошадь своимъ настоящимъ состояніемъ была обязана Тифто, который за нсколько дней до скачки проводилъ большую часть времени возл лошади, только время отъ времени здилъ въ Лондонъ какъ рыба, выплывающая на поверхность, чтобы подышать воздухомъ. Лорду

Сильвербриджу невозможно было разойтись съ маіоромъ — по-крайней-мр до Итонскаго митинга.

Онъ заплатилъ за пари, не сдлавъ ни малйшаго упрека своему партнеру, но сознавая, что дло шло не какъ слдуетъ. Въ денежныхъ длахъ отецъ его былъ щедръ, но точно ничего не опредлялъ. Ему сказали, чтобы онъ не тратилъ боле двухъ тысячъ фунтовъ въ годъ, и что для него былъ домъ и въ Лондон, и въ деревн. Но ему дали также понять, что всякая просьба о деньгахъ къ мистеру Мортону, если не очень безразсудная, будетъ исполнена. Торжественное общаніе было потребовано отъ него, чтобы онъ не имлъ дла съ заимодавцами — и потомъ онъ былъ пущенъ въ свтъ. Съ мистеромъ Мортономъ была частая корреспонденція, и онъ раза два длалъ замчанія объ итог суммы, выплаченной его корреспонденту. Лордъ Сильвербриджъ, никакъ не воображавшій себя расточительнымъ, удивлялся такому быстрому возвышенію цыфръ. Но деньги всегда являлись, и возраженія длалъ только Мортонъ. Общаніе, данное отцу, не прибгать къ заимодавцамъ, соблюдалось добросовстно. Если наличныя деньги можно достать безъ процентовъ, ужъ очень долженъ быть глупъ молодой человкъ, который предпочелъ бы занимать ихъ за двадцать-пять процентовъ.

Насталъ канунъ Дербійскихъ скачекъ, и надо признаться, что молодой лордъ былъ очень доволенъ важностью предстоящей борьбы. Тифто, отправивъ свою лошадь въ Ипсонъ, пріхалъ въ Лондонъ отобдать съ своимъ партнеромъ и послушать, что говорили о скачкахъ въ Бергардев. Общество за обдомъ составляли Сильвербриджъ, Долли Лонгстафъ, Поплькортъ и Тифто. Ниддерделя ждали, но онъ прежде сказалъ со вздохомъ, что домашнія обязанности удержатъ его. Леди Ниддердель — или лучше сказать ея мать — имла такое вліяніе на молодого вельможу, что уговорила его ограничить Дербійское дло Дербійскимъ днемъ. Другого гостя также ожидали, и причину его отсутствія слдуетъ объяснить нсколько подробно. Лордъ Джеральдъ Паллизеръ, второй сынъ герцога, былъ въ то время въ Кембриджскомъ университет — и былъ также популяренъ въ коллегіи Троицы, какъ его братъ въ коллегіи Христовой Церкви. Какъ же ему было не видать лошадь брата на скачк. Но, къ нссчастію, въ этотъ самый годъ университетскіе педанты наложили запрещеніе на обычай, который, по ихъ мннію, слишкомъ распространился. Послдніе два года вошло въ обыкновеніе, что кембриджскій студентъ долженъ здить въ Дерби такъ же, какъ и членъ Парламента. Противъ этого три или четыре суровыхъ приверженцевъ дисциплины возвысили голоса — и въ результат вышло то, что ни одинъ молодой человкъ изъ коллегіи Троицы, не могъ ни подъ какимъ предлогомъ получить позволеніе хать въ Дерби.

Лордъ Джеральдъ очень громко возставалъ противъ запрещенія. Сначала онъ объявилъ о своемъ намреніи пренебречь запрещеніемъ университетскаго начальства. Разумется, онъ будетъ исключенъ. Но запрещеніе само но себ было, по его мннію, такъ нелпо — мысль, что онъ не увидитъ ма скачк лошадь своего брата, была такъ сумасбродна, что, по его убжденію, отецъ не могъ разсердиться на него за то, что онъ будетъ исключенъ только поэтому. Но его братъ взглянулъ на это съ другой точки зрнія. Онъ помнилъ, какъ отецъ посмотрлъ на него, когда его исключили изъ Оксфордскаго университета, и посовтовалъ брату обуздать себя. Джеральдъ долженъ видть скачку, но не долженъ подвергнуться тяжелому гнву, обрушивавшемуся на того, кто не ночуетъ въ своей коллегіи. Былъ поздъ, отходившій изъ Кембриджа очень рано, и Джеральдъ могъ поспть въ Лондонъ во время, чтобы хать съ друзьями на скачку — а на другомъ позд онъ удетъ посл обда и прибудетъ въ Кембриджъ, прежде чмъ запрутся ворота коллегіи.

Обдъ въ Бергарден былъ очень веселъ. Разумется, пари за Перваго Министра было популярнымъ предметомъ разговора въ этотъ вечеръ. Явился Лоптонъ, человкъ хорошо извстный во всхъ модныхъ кружкахъ — парламентскихъ, общественныхъ и скаковыхъ, который былъ нсколько старе своихъ собесдниковъ на этотъ разъ, но не настолько, чтобы считаться помхою. Къ нимъ присоединились также лордъ Гласлофъ и другіе, и много говорили о лошади.

— Я эти вещи не скрываю никогда, сказалъ Тифто.— Разумется, эта лошадь ненадежная.

— Многія лошади таковы, сказалъ Лоптонъ.

— Именно, мистеръ Лоптонъ. Я хочу сказать только то, что Министръ нсколько упрямъ. Но если онъ захочетъ, я не думаю, чтобы его могла опередить какая бы то ни было трехгодовалая лошадь въ Англіи.

— На полмили онъ никогда не опередитъ Провенсъ, сказалъ Гласлофъ.

— Я говорю о разстояніи дербійскихъ скачекъ, милордъ.

— Вещи такого рода никто не можетъ знать, сказалъ Лоптонъ.

— Я видлъ его галопъ, сказалъ маленькій человчекъ:— и мрилъ сто шагъ. Мн кажется, я знаю толкъ въ шагахъ. Разумется, я не могу поручиться за лошадь. Онъ упрямъ, но если не встртится никакихъ неблагопріятныхъ обстоятельствъ, ни одна лошадь не можетъ опередить его. Нтъ ли здсь кого-нибудь, кто захотлъ бы держать со мною пари пятнадцать противъ ста за двойную скачку — Дерби и Леджеръ?

Лоптонъ тотчасъ вызвался и пари было записано.

Это повело къ другимъ пари, и лордъ Сильвербриджъ держалъ нсколько пари за свою лошадь, такъ что могъ проиграть тысячу двсти фунтовъ. Выпитое шампанское привело его въ такое волненіе, что онъ готовъ былъ держать пари противъ своей лошади. Но, не смотря на свое волненіе, онъ все-таки сознавалъ, что позволилъ себ сдлать то, чего хотлъ избгнуть. Но случай былъ такой особенный! часто ли случается человку имть первую скаковую лошадь въ Дерби? Это дло было такое, на которое почти необходимо рисковать деньгами.

Тифто, ложась спать, былъ совершенно счастливъ. Онъ прибавила грога къ своему шампанскому и не боялся ничего. Если Первый Министръ выиграетъ въ Дерби, онъ, Тифто, будетъ въ состояніи расплатиться со всми своими долгами, и начать карьеру съ деньгами въ карман. За нимъ останется слава владльца лошади, выигравшей въ Дерби.

Лошадь была записана на его имя. Мысли о громадномъ успх толпились въ его разгоряченномъ мозгу. Что не могло быть открыто для него? Парламентъ! Жокейскій клубъ! мсто смотрителя за охотой въ какомъ-нибудь шикарномъ графств! Не можетъ ли случиться, что онъ современемъ можетъ сдлаться великимъ авторитетомъ въ Англіи на счетъ скачекъ, скаковыхъ и охотничьихъ лошадей? Если бы онъ могъ выиграть въ Дерби и Леджер, онъ думалъ, что Гласловъ и Лоптонъ не станутъ больше презирать его, что даже Тригиръ будетъ говорить съ нимъ, а товарищъ его, сынъ герцога, уже никогда не броситъ его.

Лордъ Сильвербриджъ накупилъ разныхъ экипажей, карету, четверку гндыхъ лошадей, упряжь и нанялъ двухъ грумовъ. Объ этихъ покупкахъ онъ удостоилъ сказать своему отцу нсколько словъ.

— Теперь вс принадлежатъ къ экипажному клубу, сказалъ сынъ.

— Я никогда не принадлежалъ, отвтилъ герцогъ.

— Ахъ! если бы я могъ походить на васъ!

Герцогъ сказалъ, что онъ объ этомъ подумаетъ, а потомъ веллъ Мортону заплатить за эту новую игрушку. Герцогъ думалъ объ этомъ и уврилъ себя, что править четверней теперь считалось приличнымъ удовольствіемъ для молодыхъ знатныхъ и богатыхъ людей. Самъ онъ этого не понималъ. Это казалось ему такъ же неестественно, какъ если бы какой-нибудь джентльменъ сдлался кузнецомъ и подковывалъ лошадей для своего удовольствія. Править четверней было трудно. Но тоже самое можно сказать и о гребл. Онъ зналъ, что нкоторые люди готовы цлый день стоять у токарнаго станка и длать ящички для собственнаго удовольствія. Онъ этому не сочувствовалъ. Но это былъ фактъ и на управленіе четверней смотрли благопріятно. Его тронули слова сына. ‘Ахъ, если бы я могъ походить на васъ!’ Онъ далъ позволеніе, экипажъ, лошади, упряжь и грумы сдлались собственностью лорда Сильвербриджа, и теперь должны были везти въ Ипсомъ ихъ торжествующаго владльца. Упряжь Долли Лонгстафа была послана встртить ихъ на полдорог. Джеральду Паллизеру, пріхавшему изъ Кембриджа въ это утро, позволили править первую станцію въ вознагражденіе за жестокость, сдланную ему университетскими педантами. Тифто съ сигарою во рту, въ блой шляп съ синей вуалью, въ новомъ свтломъ сертук, былъ счастливъ не мене остальныхъ.

Какъ эта скачка была выиграна и какъ Первый Министръ и Квускъ были побждены Фишпайфомъ — Первый Министръ, однако, пришелъ вторымъ — авторъ настоящаго разсказа, не имя на это способности, описать не можетъ. Таковы, однако, были факты, и потомъ Долли Лонгстафъ и лордъ Сильвербриджъ вернулись въ Лондонъ. Возвращеніе было не такъ тріумфально, хотя молодые люди переносили свою неудачу хорошо. Долли Лонгстафъ проигралъ ‘кучу денегъ’, Сильвербриджъ долженъ былъ обратиться въ неистощимому Мортону за кое-чмъ поболе двухъ тысячъ фунтовъ, хотя онъ не сомнвался, что получитъ эти деньги непремнно, но опасался, что это привлечетъ особенное вниманіе его отца. Даже бдный младшій братъ проигралъ фунтовъ двсти, за которыми будетъ долженъ самъ обратиться къ Мортону.

Но Тифто было прискорбно боле, чмъ всмъ. Лошадь должна была выиграть. Фишпайфу благопріятствовалъ такой рядъ случайностей, что все это дло казалось чудомъ. Тифто зналъ эти обстоятельства по пальцамъ, и цлый день и вечеръ объяснялъ ихъ подробно всмъ, кто хотлъ слушать его. Онъ такъ умлъ уврить всхъ, что прежде чмъ общество оставило скачки, лошадь ихъ стояла первымъ любимцемъ для скачекъ въ Леджер. Но Тифто былъ несчастливъ, когда вернулся въ Лондонъ, и не смотря на завтракъ, который былъ великолпенъ, сидлъ угрюмо, иногда даже молча въ своемъ веселомъ наряд.

— Скачка была самая несправедливая, сказалъ Тифто, почти привставая съ своего мста въ коляск, чтобы обратиться къ Долли и Сильвербриджу, которые сидли на козлахъ.

— Что за польза говорить объ этомъ, сказалъ Долли съ козелъ.— Принимайте побои и не хныкайте.

— Все это прекрасно. Я могу принять побои не хуже никого. Но надо же смотрть на причины. Пеперментъ никогда не здилъ такъ скверно. Не дохалъ онъ и до Угла, какъ я уже пожаллъ зачмъ самъ не похалъ.

— Я нахожу, что Пеперментъ нисколько не виноватъ, сказалъ Сильвербриджъ.

— Можетъ быть. Только я думалъ, что я хорошій знатокъ верховой зды.

Тутъ Тифто опять замолчалъ.

Но хотя много денегъ было потеряно и большое разочарованіе постигло наше общество относительно Дерби, самое вредное и самое прискорбное событіе въ исторіи этого дня еще не случилось. Обдъ былъ заказанъ въ Бергарден къ семи часамъ — часомъ ране чмъ было назначено, если бы лорду Джеральду не слдовало быть на желзной дорог къ девяти часамъ. Полтора часа для обда, сигара посл него, полчаса для того, чтобы дохать до желзной дороги — будетъ едва достаточно, но изъ всхъ людей на свт Долли Лонгстафъ былъ самый неаккуратный. Онъ пріхалъ не прежде восьми часовъ, другіе пріхали не прежде половины восьмого, и за обдъ сли около восьми. Въ половин девятаго Сильвербриджъ началъ очень тревожиться за брата, и сказалъ ему, что онъ долженъ хать немедленно. Извозчичій кабріолетъ уже ждалъ у дверей, но лордъ Джеральдъ все медлилъ. Онъ говорилъ, что поздъ пойдетъ не прежде половины десятаго. Множество людей обдаютъ и тутъ и тамъ, и не поспютъ на станцію къ назначенному часу. Старшему брату сдлалось очевидно, что Джеральдъ останется совсмъ, если его не принудятъ хать, наконецъ, онъ всталъ и вытолкнулъ молодого студента.

— Скачи во всю прыть, сказалъ онъ извозчику, объяснивъ ему въ чемъ дло.

Извозчикъ сдлалъ что могъ, но нельзя дохать изъ Бергардена, который, какъ всмъ извстно, недалеко отъ Сент-Джемской улицы, въ улицу Ливерпульскую въ десять минутъ. Когда лордъ Джеральдъ пріхалъ на желзную дорогу, поздъ ушелъ. Безъ десяти минутъ въ десять, молодой человкъ опять явился въ клубъ.

— Зачмъ ты не заказалъ экстренный поздъ для себя? воскликнулъ Сильвербриджъ.

— Мн не хотли дать.

Посл этого всмъ сдлалось очевидно, что это боле раздражило нашего героя чмъ его неудача и проигрышъ на скачкахъ.

— Ни за какія деньги на свт не хотлъ бы я, чтобы это случилось, сказалъ старшій братъ младшему, когда везъ его домой.

— Если меня выключатъ, чтожъ изъ этого? сказалъ младшій братъ, который былъ не совсмъ трезвъ.

— Посл того, что случилось со мною, это сокрушитъ сердце отца, сказалъ наслдникъ.

Глава XVIII.
Одно изъ послдствій дербійской скачки.

На слдующее утро, около одиннадцати часовъ, Сильвербриджъ и его братъ завтракали въ гостиниц въ Джерминской улиц. Они ночевали въ дом на Карльтонской Террас, но лордъ Джеральдъ сдлалъ это безъ вдома герцога. Лордъ Сильвербриджъ, ложась въ постель, ршился сказать объ этомъ герцогу тотчасъ, но утромъ у него недостало мужества. Moлодые люди вышли украдкой изъ дома, и такъ какъ въ Бергарден завтраковъ нтъ, они отправились въ гостиницу. Они оба были мрачны, но старшій братъ грустне чмъ младшій.

— Я отдалъ бы все на свт, сказалъ онъ:— чтобы ты совсмъ не прізжалъ.

— Все шло такъ неудачно!,

— За коимъ чортомъ ты не похалъ, когда я теб сказалъ?

— Кто могъ бы думать, что они будутъ такъ аккуратны? На Большой Восточной желзной дорог никогда не бываютъ аккуратны. Это чертовски постыдно. Мн кажется, я сейчасъ отправляюсь къ Гарнеджу и разскажу ему все.

Гарнеджъ былъ наставникъ лорда Джеральда.

— Ты уже бывалъ замшанъ въ разныхъ шалостяхъ?

— Меня запирали нсколько, разъ, и однажды, когда мн слдовало сидть взаперти, я прямо наткнулся на Гарнеджа на мосту.

— Что это за человкъ?

— Прежде былъ добрый, теперь забралъ себ въ голову разныя причуды. Это онъ выдумалъ, чтобы никто изъ студентовъ не здилъ въ Дерби.

— Ты просилъ у него позволенія?

— Да. А когда я сказалъ ему о томъ, что теб принадлежитъ Первый Министръ, онъ разсвирплъ и объявилъ, что по этой самой причин я не долженъ хать.

— Ты мн этого не сказалъ.

— Я ршилъ, что поду. Я не хотлъ позволить, чтобы меня считали ребенкомъ.

Наконецъ, было ршено, что оба брата подутъ въ Кембриджъ вмст. Сильвербриджъ могъ вернуться въ Лондонъ въ тотъ же вечеръ, такъ чтобы везти свою четверню въ Дубки въ пятницу — отъ этой обязанности не могло его отвлечь даже его горе. Они пріхали въ Кембриджъ около трехъ часовъ и лордъ Сильвербриджъ тотчасъ отправился къ директору и послалъ ему свою карточку. Директоръ Троицы былъ такъ важенъ, что не могъ принимать всхъ, но на этотъ разъ лорду Сильвербриджу посчастливилось. Съ большимъ волненіемъ разсказалъ онъ въ чемъ дло. Нельзя ли чего-нибудь сдлать для уменьшенія ярости, которая несомннно обрушится на голову его несчастнаго брата?

— Зачмъ вы обращаетесь ко мн, сказалъ директоръ.— Изъ вашихъ словъ видно, что вы знаете, что это зависитъ отъ наставника.

— Я думалъ, серъ, что если бы вы сказали слово…

— Неужели вы думаете, что я долженъ заступаться за одного человка, да еще имющаго такое званіе?

— Никто не думаетъ, чтобы это могло значить что-нибудь, но…

— Что? спросилъ директоръ.

— Если бы вы знали моего отца, серъ!

— Вс знаютъ вашего отца, то есть его знаетъ каждый англичанинъ, хочу я сказать. Разумется, я знаю вашего отца — какъ публичнаго человка, и знаю, какъ страна обязана ему.

— Да, это такъ. Но я не это хочу сказать. Если бы вы знали какъ это… какъ это… сокрушитъ его сердце.

На глазахъ молодого человка выступили слезы — и на глазахъ старика блеснуло тоже что-то похожее на слезу.

— Разумется, это была моя вина. Я уговорилъ его похать. Онъ не имлъ ни малйшаго намренія остаться. Я надюсь, что вы врите моимъ словамъ, серъ.

— Я врю каждому вашему слову, милордъ.

— Я надлалъ шалостей въ Оксфорд. Вы вроятно слышали. Это была ужасная глупость. Это очень огорчило моего отца — очень огорчило. Для него это тяжело, потому что самъ онъ никогда не длалъ глупостей.

— Вамъ слдовало подражать ему.

Сильвербриджъ покачалъ головой.

— Или, по-крайней-мр, не огорчать его.

— Въ томъ-то и дло. Онъ примирился съ моимъ дломъ. Такъ какъ я старшій сынъ, я поступилъ въ Парламентъ и онъ думаетъ можетъ быть, что все было забыто. Старшій сынъ мн кажется можетъ быть глупе младшаго брата.

Директоръ не могъ не улыбнуться при мысли о томъ, какой выбранъ законодатель.

— Но если Джеральда выключатъ, я не знаю какъ отецъ это перенесетъ.

Слези полились по лицу молодого человка, такъ-что онъ былъ принужденъ вытереть глаза.

Директоръ былъ очень растроганъ. Если бы какой-нибудь молодой человкъ просилъ бы за себя, это ничего не значило бы для него. Университетская дисциплина находилась не въ его рукахъ и онъ не принялъ бы во вниманіе подобныхъ просьбъ. Онъ не принялъ бы во вниманіе и просьбу брата за брата. Отцу, просящему за сына можно отказать. Но просьба брата, просящаго прощенія брату изъ заботливости объ отц, была почти непредолима. Но этотъ человкъ такъ давно занималъ мсто, что зналъ, что подобныхъ просьбъ никогда принимать не слдуетъ. Во-первыхъ, это было не его дло. Онъ могъ только просить одолженія, зная, что такого одолженія длать не слдуетъ, и что онъ мене всхъ долженъ просить о такомъ одолженіи, потому что ему мене чмъ кому-нибудь можно было отказать. Потомъ самое положеніе великаго государственнаго человка, которому его приглашали оказать услугу — положеніе этого герцога, который былъ такъ могущественъ, и можетъ опять сдлаться могущественнымъ, было противъ подобнаго вмшательства. Онъ зналъ, что. онъ охотно сдлалъ бы это и для мистера Джонса и для герцога Омніума. Но если онъ сдлаетъ это, о немъ скажутъ, что онъ сдлалъ это потому, что это былъ герцогъ Омніумъ. Положенія такого рода не допускаютъ снисхожденія, потому что снисхожденіе покажется искательствомъ.

— Будь здсь вашъ отецъ, онъ зналъ бы, что я вмшиваться не могу.

— И моего брата выключатъ?

— Я не знаю всхъ обстоятельствъ. По вашимъ собственнымъ словамъ это было большое нарушеніе дисциплины. Сказать по правд, лордъ Сильвербриджъ, мн не слдовало совсмъ говорить съ вами объ этомъ.

— Вы хотите сказать, что мн не слдовало съ вами говорить.

— Я этого не сказалъ. И если вы поступили неосторожно, я могу это извинить. Мн хотлось бы услужить вамъ, но я боюсь, что это зависитъ не отъ меня.

Лордъ Сильвербриджъ простился съ директоромъ и ждалъ у брата, пока тотъ вернулся отъ наставника.

— Все кончено, сказалъ онъ, швырнувъ свою фуражку и стараясь сохранить спокойный видъ:— я могу уложиться и отправляться — куда хочу. Онъ говоритъ, что не хочетъ имть со мною никакого дла. Я спросилъ его, что я долженъ длать, а онъ сказалъ, что отцу лучше взять меня изъ коллегіи. Я спросилъ не могу ли я перейти къ Маклину.

— Кто это Маклинъ?

— Одинъ изъ другихъ наставниковъ, но скотина только улыбнулся.

— Онъ думалъ, что ты его поддразниваешь.

— Я хотлъ показать ему, что не намренъ допустить его выключить меня. Онъ сегодня же напишетъ къ отцу. И теб придется говорить съ отцомъ.

Да! когда лордъ Сильвербриджъ вернулся въ этотъ же день въ Лондонъ, онъ очень много думалъ о разговор съ отцомъ! До сихъ поръ онъ еще не могъ сказать что-нибудь пріятное отцу. Въ Итон онъ всегда былъ въ опал, а изъ оксфордскаго университета былъ выключенъ. Онъ ввелъ Тригира въ свою семью, а это можетъ быть боле всего надлало хлопотъ. Онъ перемнилъ свою политику. Онъ истратилъ больше денегъ чмъ ему слдовало тратить, и теперь въ эту самую минуту долженъ просить большую сумму. Онъ возилъ Джеральда въ Дерби, а тотъ чрезъ это былъ выключенъ изъ университета! и сквозь все это онъ сознавалъ, что никакими словами не въ состояніи будетъ дать отцу понять, какъ глубоко чувствуетъ все это.

Онъ не могъ ршиться говорить съ герцогомъ въ этотъ вечеръ, а утромъ за нимъ прислали прежде чмъ онъ всталъ. Онъ нашелъ отца за завтракомъ. Предъ герцогомъ лежало письмо наставника.

— Ты знаешь что-нибудь объ этомъ? спросилъ герцогъ очень спокойно.

— Джеральдъ здилъ въ Дерби и вечеромъ опоздалъ къ позду.

— Мистеръ Гарнеджъ пишетъ, что ему было запрещено хать на скачки.

— Я полагаю такъ, серъ.

Нсколько минутъ продолжалось молчаніе.

— Ты можешь ссть и завтракать, сказалъ отецъ.

Лордъ Сильвербриджъ слъ и налилъ себ чашку чаю. Въ комнат слуги не было и онъ боялся позвонить.

— Не нужно ли теб чего-нибудь? спросилъ герцогъ.

На стол стояло небольшое блюдо съ жареной вядчиной и холодная баранина. Сильвербриджъ, увряя, что ему ничего не нужно, всталъ и положилъ къ себ на тарелку холодной баранины. Потомъ опять наступило молчаніе, во время котораго герцогъ лъ поджареный хлбъ и пытался читать газету. Но, скоро отложивъ ее въ сторону, онъ взялъ письмо Гарнеджа. Сильвербриджъ наблюдалъ за каждымъ движеніемъ отца, медленно разрзывая холодную баранину.

— Кажется Джеральда совсмъ выключатъ.

— Я этого боюсь, серъ,

— Онъ воспользовался твоимъ примромъ въ Оксфорд. Ты уговорилъ его похать на эти скачки?

— Боюсь, что я.

— Хотя ты зналъ о запрещеніи?

— Я думалъ, что запрещено только не ночевать.

— Онъ просилъ позволенія хать въ Дерби и получилъ положительный отказъ. Ты это зналъ?

Сильвербриджъ соображалъ нсколько минутъ. Онъ не помнилъ, что онъ зналъ и чего не зналъ. Можетъ быть онъ питалъ слабую надежду, что вопросъ останется безъ отвта. Но онъ увидалъ по глазамъ отца, что это невозможно, и вспомнилъ.

— Кажется я зналъ.

— И ты ршился рисковать положеніемъ твоего брата въ жизни и моимъ счастіемъ, для того чтобы онъ могъ видть на скачк лошадь, которая отчасти принадлежитъ теб?

— Я думалъ, что риска не будетъ, если онъ вернется ночевать. Я знаю, что говорить объ этомъ не кчему, но я никогда не былъ такъ огорченъ. Я готовъ повситься хоть сейчасъ.

— Это нелпо и малодушно, сказалъ герцогъ.

Но изъявленіе огорченія, хотя могло показаться нелпымъ и малодушнымъ, все-таки тронуло его. Онъ былъ строгъ, потому что не зналъ насколько уязвляла его строгость.

— Это большой ударъ! другой большой ударъ! скачки! сборище негодяевъ и дураковъ.

— Лордъ Кентрипъ былъ тамъ, сказалъ лордъ Сильвербриджъ:— и я видлъ сер-Тимоти Бисвакса.

— Если присутствіе сер-Тимоти можетъ быть для тебя приманкой, я право сожалю о теб. Я ничего боле не могу сказать теб объ этомъ. Ты погубилъ твоего брата.

Его еще больше разсердило, что сынъ упомянулъ объ одномъ человк, котораго онъ уважалъ, и о другомъ, котораго онъ презиралъ.

— Не говорите этого, серъ.

— Что же я долженъ сказать?

— Причислите его къ посольству, или что-нибудь въ этомъ род.

— Считаешь ли ты возможнымъ, чтобы онъ могъ выдержать какой-нибудь экзаменъ? Я думаю, что мои дти сведутъ меня въ могилу. Можешь теперь уйти. Вроятно теб хочется опять на скачки.

Молодой человкъ ушелъ и просидлъ въ своей комнат цлый часъ одинъ. Чмъ онъ можетъ утшить отца? Не бросить ли ему скачки, продать свою долю въ Первомъ Министр и Коалиціи и прилежно заняться комитетами, преніями, и подачей голосовъ? Не продать ли ему свой экипажъ и читать парламентскую литературу? На одно ршился онъ. Онъ не подетъ въ этотъ день въ Дубки. Онъ ршился еще и на другое. Онъ подетъ къ леди Мабели Грексъ и спроситъ ея совта. Онъ такъ былъ разогорченъ, такъ растерянъ, что желалъ спросить совта у той, на которую могъ положиться.

Онъ нашелъ Тифто, Долли Лонгстафа и двухъ-трехъ другихъ въ конюшняхъ, откуда долженъ былъ выхать экипажъ. Они ждали и сердились, что ихъ заставляли ждать. Но объявленное извстіе было очень грустно.

— Вамъ все равно похать одному, Долли? сказалъ онъ Лонгстафу.

— Вы не дете? спросилъ Долли съ выраженіемъ героическаго ужаса.

— Нтъ, я сегодня не поду.

— Что случилось? спросилъ Поплькортъ.

— Это немножко неожиданно, сказалъ маіоръ.

— Да, неожиданно.

— Вы бросаете насъ?

— Не вижу этого. У васъ остаются лошади и экипажъ.

— Да, у насъ остаются лошади и экипажъ, сказалъ Долли:— и я совтую отправляться.

— Такъ какъ вы сами не дете, сказалъ Тифто Сильвербриджу:— можетъ быть мн слдуетъ править лошадьми.

— Долли будетъ править, сказалъ лордъ.

— Да, ршительно править буду я, сказалъ Долли.— На итонской дорог зда не важная, но человкъ долженъ умть держать возжи.

Это, разумется подало поводъ къ сердитымъ словамъ, но Сильвербриджъ не остался слушать ихъ.

Бдному герцогу не къ кому было обратиться за совтомъ и утшеніемъ. Когда сынъ ушелъ, онъ взялъ опять газету и старался читать — напрасно. Его мысли были слишкомъ растревожены, чтобы заниматься политикой. Онъ былъ очень огорченъ и несчастіемъ Джеральда, и наклонностью лорда Сильвербриджа къ скачкамъ.

Но хотя эти горести были тяжелы, были другія еще тяжеле. Леди Кентрипъ выразила мнніе почти въ пользу Тригира — и ршительно въ пользу мистрисъ Финнъ. Ей было объяснено все относительно мистрисъ Финнъ, и она сказала герцогу, что по ея мннію мистрисъ Финнъ поступила хорошо! Когда герцогъ, съ энергіей, вовсе ему несвойственной, сдлалъ вопросъ, отъ отвта на который зависло такъ много: ‘слдовало ли пропустить хоть одну минуту?’ леди Кентрипъ увдомила его, что ни одной минуты не было пропущено. Мистрисъ Финнъ тотчасъ же устроила, чтобы все дло было передано герцогу надлежащимъ образомъ.

— Мн кажется, она сдлала тоже, что сдлала бы я при подобныхъ обстоятельствахъ, сказала леди Кентрипъ.

Если леди Кентрипъ права, то онъ долженъ униженно извиниться предъ мистрисъ Финнъ. Можетъ быть это было всего досадне для него.

Глава XIX.
Нтъ, милордъ, нтъ.

Между двумя и тремя часами, лордъ Сильвербриджъ, несмотря на свое горе, могъ позавтракать въ клуб. Онъ былъ пустъ, Бергардеискіе постители отправились на скачки. Когда онъ сидлъ и лъ холодную ягнятину и пилъ водку съ содовой водой, онъ принялъ нкоторыя намренія, которыя, можно было сдержать скоре чмъ то суровое отреченіе, на которое онъ готовъ былъ осудить себя утромъ натощакъ. Отецъ его употребилъ очень сильныя выраженія противъ скачекъ, назвавъ тхъ кто бываетъ тамъ дураками или негодяями. Лордъ Сильвербриджъ находилъ это преувеличеннымъ. Половина Палаты Общинъ была въ Дерби, но конечно, тамъ были и негодяи и дураки и если онъ хотлъ находиться въ обществ законодателей, то не могъ избгнуть и негодяевъ и дураковъ. Онъ разойдется съ маіоромъ такъ скоро какъ только можетъ. Онъ не будетъ держать пари. Съ этой-то стороны спорта выказываютъ себя негодяи и дураки. Зачмъ держать пари ему, которому провидніе дало все что длаетъ жизнь пріятной? А четверню его съ экипажемъ отецъ въ нкоторой степени одобрилъ, и онъ ее удержитъ, такъ какъ долженъ же имть какое-нибудь развлеченіе, но боле всего онъ долженъ употреблять усиліе въ Нижней Палат. Онъ постарается дать отцу примтить, что онъ оцнилъ его письмо. Онъ всегда будетъ въ Палат вскор посл четырехъ часовъ и останется тамъ — если возможно пока предсдатель будетъ сидть на своемъ мст. Онъ начиналъ уже чувствовать какъ ему будетъ трудно сидть на этихъ скамьяхъ. Время покажется ему тамъ гораздо длинне чмъ въ другихъ мстахъ! непреодолимое желаніе выскочить оттуда, будетъ его одолвать. Тамъ были люди, одинъ голосъ которыхъ былъ уже для него противенъ. Ему казалось, что нкоторые ораторы, начавъ свои рчи, не остановятся никогда. Онъ не думалъ, чтобы могъ когда-нибудь найти удовольствіе засдать въ Палат, но надялся, что у него достанетъ мужества исполнять это, хотя это не было пріятно. Онъ начнетъ сегодня, вмсто того чтобы хать въ Дубки.

Но прежде чмъ подетъ въ Палату, онъ увидится съ леди Мабелью Грексъ. Здсь можетъ быть не худо упомянуть, что, принявъ намреніе вести лучшую жизнь, онъ долго соображалъ, не лучше ли будетъ для него жениться. Отецъ сказалъ ему однажды, что когда онъ женится, то домъ на Карльтонской Террас будетъ принадлежать ему.

— Я буду твоимъ жильцомъ, если ты захочешь, сказалъ герцогъ: — а если это не поправится твоей жен, я найду другую квартиру.

Это было сказано въ то время грусти и нжности, которое послдовало за смертью герцогини. Женитьба остепенитъ его. Когда онъ женится, Тифто разумется исчезнетъ. Онъ думалъ, что дйствительно ему бы лучше жениться. А если такъ, кто могъ быть миле леди Мабели? Что отецъ его будетъ доволенъ леди Мабелью, онъ готовъ былъ врить. Въ Англіи не было лучше крови. Леди Мабель была извстна своимъ умомъ, красотой и большимъ благоразуміемъ.

Однако онъ находилъ и нкоторыя невыгоды. Леди Мабель, сдлавшись его женой, будетъ выше его, и въ нкоторой степени возьметъ надъ нимъ верхъ. Хотя она была не старе его, но благоразумне — и не только благоразумне, но и энергичне. Онъ почти былъ увренъ, что она считаетъ его еще мальчикомъ. Онъ думалъ, что она любила его или полюбитъ, если онъ сдлаетъ ей предложеніе, но ея любовь будетъ отдана ему, какъ существу низшему. Онъ уже заботился о своемъ достоинств и боялся, что эта прелестная женщина не будетъ любить его за его собственное достоинство и за его характеръ.

А между тмъ его влеченіе къ ней было такъ велико, что теперь, въ день своего горя, онъ могъ думать только о томъ утшеніи, которое найдетъ въ ея обществ.

— Вы не въ Дубкахъ? сказала она, какъ только онъ вошелъ въ гостиную.

— Нтъ, не въ Дубкахъ. Лордъ Грексъ тамъ, я полагаю.

— О, да, разумется. А вы почему не похали?

— Сегодня засданіе въ Парламент.

— Какъ добродтельно! Неужели дошло уже до того, что когда въ Парламент засданіе, вы всегда будете тамъ.

— Я буду вести такой образъ жизни. Вы не слыхали о Джеральд?

— О вашемъ брат?

— Да — вы не слыхали?

— Ни слова. Надюсь, что съ нимъ не случилось никакого несчастія?

— Съ нимъ случилось… ужасное несчастіе.

Онъ разсказалъ всю исторію. Какъ Джеральдъ былъ задержанъ въ Лондон, какъ похалъ въ Кембриджъ — но напрасно, какъ отецъ его принялъ это къ сердцу, сказалъ ему, что онъ погубилъ своего брата, и какъ онъ, вслдствіе этого, ршился не здить на скачки.

— Потомъ онъ сказалъ, продолжалъ Сильвербриджъ:— что его дти сведутъ его въ могилу.

— Это ужасно.

— Ужасно.

— Но что онъ хотлъ этимъ сказать? спросила леди Мабель, желая услышать что-нибудь о леди Мери и Тригир.

— Ну, разумется, то, что я надлалъ въ Оксфорд, огорчило его, а теперь это происшествіе съ Джеральдомъ!

— Онъ не намекалъ на вашу сестру?

— Намекалъ. Вы слышали все. Вамъ сказалъ Тригиръ.

— Онъ сказалъ мн кое-что.

— Разумется моему отцу это не нравится.

— А вы одобряете?

— Нтъ, сказалъ Сильвербриджъ коротко и твердо.

— Почему? Вы любите Тригира.

— Конечно, я люблю Тригира. Изъ всхъ моихъ друзей я боле всхъ люблю его. У меня только два истинныхъ друга.

— Кто же? спросила она, очень понизивъ голосъ.

— Тригиръ и вы. Вы это знаете.

— Надялась, сказала она.— Но если вы такъ любите Тригира, почему же не хотите, чтобы онъ сдлался мужемъ вашей сестры?

— Я всегда находилъ, что это не годится.

— Но почему же?

— Мери должна выйти за человка боле знатнаго.

— Дочерямъ герцога случалось выходить за коммонеровъ.

— Это не то. Я не люблю говорить объ этомъ такимъ образомъ. Я зналъ, что это огорчитъ моего отца. Тригиръ не можетъ жениться на. ней. Къ чему же одобрять то, что невозможно.

— Я желала бы узнать вашу сестру. Она… твердаго характера?

— Очень твердаго.

— А я не уврена, чтобы вы были тверды.

— Нтъ, сказалъ онъ, подумавъ нсколько:— я не твердъ. Но она непохожа ни на Джеральда, ни на меня. Она упряме.

— Можетъ быть не такъ втрена?

— Да, если вы называете это втреностью. Я не знаю, втренъ ли я. Будь я влюбленъ, я остался бы вренъ.

— Уврены ли вы въ этомъ?

— Совершенно. Если бы я былъ истинно влюбленъ, я не перемнился бы. Можетъ быть меня могли бы запугать.

— Но она не позволитъ запугать себя?

— Мери? Нтъ. Въ томъ-то и дло. Она будетъ упорно стоять на этомъ, если онъ останется постояненъ.

— И я на ея мст сдлала бы тоже. Гд вы найдете молодого человка, который могъ бы равняться съ Френкомъ Тригиромъ?

— Можетъ быть вы намрены отбить его у бдной Мери.

— Нехорошо вамъ говорить такимъ образомъ, лордъ Сильвербриджъ. Френкъ мн родственникъ такъ же какъ и бы, но я знаю его всю жизнь. И хотя я не желаю отбивать его у вашей сестры, какъ вы сказали, я люблю его на столько, что понимаю, что всякая любимая имъ двушка должна остаться ему врна.

Все, что она сказала до-сихъ-поръ, было очень хорошо, но она впослдствіи прибавила нсколько словъ, которыхъ лучше бы ей не говорить.

— Мы съ Френкомъ почти нищіе.

— Какая проклятая вещь деньги! воскликнулъ лордъ Сильвербриджъ, вскочивъ съ своего мста.

— Я совсмъ съ вами несогласна. Это вещь очень пріятная.

— Какъ человкъ, имющій деньги, можетъ знать, любятъ ли его.

— Надо это узнать. Я полагаю, что истинная симпатія существуетъ.

— Вы сейчасъ сказали мн, что вы съ Тригиромъ полюбили бы другъ друга, если бы не были оба бдны.

— Я не говорила ничего подобнаго.

— И что его надо уступить моей сестр, потому что она будетъ имть деньги.

— Вы приписываете мн такія слова, которыхъ я не говорила никогда, и такія идеи, которыя никогда не приходили мн въ голову.

— И разумется я чувствую тоже самое. Я желалъ бы, чтобы у васъ было много денегъ.

— Вы очень добры, но почему?

— Я самъ не могу объяснить хорошенько, сказалъ онъ, покраснвъ по своему обыкновенію:— наврно, это не составило бы никакой разницы.

— Для меня это составило бы большую разницу. Теперь же, не имя ничего и зная, что папа и Персиваль каждый день запутываютъ дла, я принуждена надяться, что когда-нибудь выйду за человка достаточнаго.

— Я полагаю такъ, сказалъ онъ, все красня, но и нахмурившись въ тоже время.

— Вы видите, я могу быть очень откровенна съ истиннымъ другомъ. Но я уврена въ томъ, что никогда не выйду за человка, котораго не люблю. Но такъ какъ я не могу выйти за человка бднаго, то и не намрена влюбляться въ бднаго.

— Но вы намрены влюбиться въ богатаго?

— Это еще я посмотрю, лордъ Сильвербриджъ. Во всякомъ случа богатый человкъ прежде долженъ самъ въ меня влюбиться. Если вы знаете кого-нибудь, вы не должны говорить ему, чтобы онъ былъ увренъ въ себ только потому, что у него хорошій доходъ.

— Вотъ Поплькортъ самъ себ хозяинъ, и хотя дуракъ, уметъ сохранять свои деньги.

— Мн не нужно дурака. Вы должны пріискать мн кого-нибудь получше Поплькорта.

— Что вы скажете о Долли Лонгстаф?

— Онъ годился бы, только онъ не захочетъ навязать на себя трудъ сдлать предложеніе и жениться,

— Или Гласлофъ?

— Я боюсь, что онъ сердитъ и не позволитъ мн поступать по своему.

— Я могу предложить еще только одного, но вы за него не пойдете.

— Такъ ужъ лучше не упоминать о немъ. Зачмъ наполнять списокъ невозможностями.

— Я хотлъ предложить… самого себя.

— Вы принадлежите къ числу невозможныхъ.

— Почему, леди Мабъ?

— По двадцати причинамъ. Вы слишкомъ молоды и обязаны слушаться вашего отца, и связаны съ Парламентомъ покрайней-мр еще лтъ десять. И вообще это не годится по многимъ важнымъ причинамъ.

— Врно я недостаточно нравлюсь вамъ?

— Какой вопросъ! Нтъ, милордъ, нтъ. Вотъ это вы можете назвать отвтомъ. Не притворяйтесь обиженнымъ, а то я надъ вами посмюсь. Если вы можете шутить, то, конечно, могу и я.

— Я не вижу въ этомъ никакой шутки.

— А я вижу. Что если я скажу напротивъ: О, лордъ Сильвербриджъ, вы длаете мн большую честь! Ни къ кому на свт я такъ не привязана, какъ къ вамъ. Придется ли это вамъ по вкусу?

— Вполн.

— Но это не придется по вкусу мн. Вотъ папа. Не бгите же.

— Уже шестой часъ, сказалъ законодатель: — а я имлъ намреніе быть въ Палат боле часа тому назадъ. Прощайте. Передайте мою любовь мисъ Касвери.

— Непремнно. Мисъ Касвери вашъ самый преданный другъ. Не привезете ли вы ко мн вашу сестру когда-нибудь?

— Когда она прідетъ въ Лондонъ, привезу.

— Мн бы такъ хотлось познакомиться съ нею. Прощайте.

Торопясь въ Палату на извозчик, лордъ Сильвербриджъ опасался, что если леди Мабель и приметъ его предложеніе, то только для того, чтобы сдлаться герцогиней Омніумъ. Онъ думалъ, что она могла бы и теперь принять его предложеніе, если бы захотла. Онъ говорилъ довольно ясно. Но она смялась надъ нимъ. Онъ чувствовалъ, что если бы она любила его, то ей слдовало бы чувствовать тотъ женственный трепетъ, то сомнніе, ту нершимость въ полупризнаніи, о которыхъ онъ читалъ въ романахъ, и которыхъ его собственный инстинктъ заставлялъ его желать. Но въ ней не было ни трепета, ни нершительности. ‘Нтъ, милордъ, нтъ’, сказала она, когда онъ спросилъ ее прямо, правится ли онъ ей. ‘Нтъ, милордъ, нтъ’ не отказъ, заключавшійся въ этихъ словахъ, былъ непріятенъ ему. Онъ думалъ, что если онъ возобновитъ свое предложеніе въ обычныхъ формахъ, она приметъ его. По зачмъ въ ея словахъ и обращеніи было совершенное отсутствіе трепета? Онъ краснлъ, колебался и чувствовалъ, что не знаетъ, какія употребить выраженія. Если бы съ нею было тоже, тогда онъ бы схватилъ ее въ объятія и поклялся, что никогда, никогда, никогда не будетъ онъ любить никого кром нея.

Онъ дйствительно видлъ все въ настоящемъ свт. Хотя бы она даже и вздумала выйти за него, если бы онъ возобновилъ свою просьбу, она никогда не подчинилась бы ему, такъ какъ онъ желалъ бы отъ двушки любимой имъ. Она была выше его во всемъ, и каждое слово, произнесенное между ними, показывало это. Но какъ она была прелестна — на сколько она была прелестне всхъ кого онъ видлъ!

Онъ сидлъ на высокой скамейк позади Тимоти Бисвакса и сер-Орланда Дрота, слушая, или длая видъ, что слушаетъ рчи двухъ или трехъ членовъ о сахар, и думая обо всемъ этомъ до половины восьмого — а потомъ отправился обдать съ гордымъ сознаніемъ выполненной обязанности. Онъ льстилъ себя мыслью, что формы и методы Парламента всасывались въ него постепенно — какъ желалъ его отецъ. Теорія законодательства входила въ его умъ. Благосостояніе націи зависло главнымъ образомъ отъ сахара. Но онъ думалъ, что его собственное благосостояніе должно зависть отъ обладанія Мабелью Грексъ.

Глава XX.
Когда онъ явится опять?

Леди Мабель, когда ея молодой поклонникъ оставилъ ее, была на время освобождена отъ необходимости думать о немъ, ея отцомъ. Онъ вернулся изъ Дубковъ въ весьма дурномъ расположеніи духа. Съ лордомъ Грексомъ очень дурно поступилъ сынъ, котораго онъ ненавидлъ больше всего на свт. На скачкахъ въ Дерби онъ выигралъ большую сумму, которая въ то время привела его въ восторгъ, потому что онъ очень нуждался въ деньгахъ. Но теперь онъ узналъ, что его сынъ и наслдникъ проигралъ больше чмъ онъ выигралъ и ему предложили употребить выигрышъ на уплату проигрыша Персиваля. Графъ ни минуты не сталъ бы слушать о такомъ способ устраивать дла, если бы могъ. Но онъ недавно условился съ сыномъ объ уничтоженіи правъ относительно укрпленнаго имнія, за что долженъ былъ выплатить деньги лорду Персивалю. Денегъ этихъ онъ до сихъ поръ не уплатилъ и поэтому принужденъ былъ согласиться. Это было очень непріятно графу. Онъ вернулся домой не въ дух и насказалъ дочери много непріятнаго.

— Вы знаете, папа, что если бы я могла сдлать что-нибудь, то сдлала бы.

Это она отвтила на угрозу, которую онъ прежде часто длалъ и теперь повторилъ — совсмъ освободиться отъ дома на Бельгревскомъ сквер. Сдлавъ эту угрозу, онъ не посовстился сказать ей, что домъ этотъ содержится только для нея.

— Я не вижу за коимъ чортомъ ты не выходишь замужъ. Ты должна же выйти рано или поздно.

Дочери не могло быть пріятно слышать это отъ отца.

— Это можетъ случиться или нтъ, сказала она.— Если вы хотите, чтобы я подписала что-нибудь, я подпишу — ее уже заставляли подписывать бумаги или другими словами отказаться отъ своихъ правъ — но это вы должны предоставить мн самой.

Тогда онъ насказалъ ей очень непріятныхъ вещей.

Они вмст обдали въ гостяхъ, разумется со всею роскошью, какую можетъ доставить богатство. Прекрасный экипажъ отвезъ ихъ на ближайшій скверъ, такой экипажъ какъ прилично имть графу. Она была одта великолпно, какъ прилично дочери графа, а на немъ сіяла звзда, пожалованная ему признательнымъ министромъ его государыни въ отплату за поддержку въ Парламент. Никто, смотрвшій на нихъ, не могъ бы воображать, что такой отецъ могъ сказать такой дочери, что она должна выйти замужъ, чтобы не мшать ему, что незамужняя она ему въ тягость.

За обдомъ она была очень весела. Быть веселой была привычкой — мы можемъ почти сказать дломъ — ея жизни. Ей случилось сидть между сер-Тимоти Бисваксомъ, который въ то время былъ очень важный человкъ, и тмъ самымъ Долли Лонгстафомъ, котораго Сильвербриджъ иронически предложилъ какъ приличнаго для нея жениха.

— Лордъ Сильвербриджъ вашъ родственникъ? спросилъ сер-Тимоти.

— Очень дальній.

— Вы знаете, онъ перешелъ къ намъ. Это такое торжество.

— Съ огорченіемъ слышу это.

Это, однако, какъ читателю извстно, была ложь.

— Съ огорченіемъ! сказалъ сер-Тимоти.— Дочери лорда Грекса слдуетъ принадлежать къ консервативной партіи.

— О, да, я принадлежу къ консервативной партіи, потому что родилась дочерью консерватора. Я нахожу, что въ политик люди должны оставаться такими какъ родились — если только они не считаютъ себя мудрецами. Когда человкъ сдлается государственнымъ сановникомъ, разумется, онъ можетъ переходить туда и сюда.

— Надюсь, что это намекъ не на меня, леди Мабель.

— Конечно нтъ, я не настолько свдуща въ политик, чтобы позволятъ себ личности.

Это, однако, опять было несовсмъ справедливо.

— Я очень уважаю герцога, и мн жаль, что сынъ его огорчилъ. Вы любите герцога?

— Да, отчасти. Это человкъ вполн достойный уваженія, и былъ хорошимъ общественнымъ слугой.

— Весь нашъ кружокъ разорился, заговорилъ Долли о скачкахъ.

— Кто же составляетъ вашъ кружокъ, мистеръ Лонгстафъ?

— Во-первыхъ я самъ.

— Я такъ полагаю.

— Я ужасно разоренъ. Потомъ Персиваль.

— Надюсь, что онъ не много проигралъ. Разумется вамъ извстно, что онъ мн братъ.

— Это такъ. Ну, онъ проигралъ очень много. Потомъ Сильвербриджъ и Тифто. Можетъ быть вы не знаете Тифто?

— Я не имю удовольствія знать мистера Тифто.

— Онъ маіоръ. Мн кажется, вамъ понравится маіоръ Тифто. Онъ помощникъ въ скачкахъ Сильвербриджа. Вамъ надо бы познакомиться съ Тифто. И Тригиръ почти все потерялъ.

— Мистеръ Тригиръ! Френкъ Тригиръ!

— Мн сказали, что онъ имлъ очень тяжелыя потери. Надюсь, что онъ не другъ вамъ, леди Мабель.

— Напротивъ, онъ другъ очень дорогой и родственникъ.

— Вы знаете, что онъ неразлученъ съ Сильвербриджемъ.

— Я не могу поврить, чтобы мистеръ Тригиръ потерялъ деньги.

— Надюсь, что онъ не потерялъ. Я потерялъ. Желалъ бы, чтобы кто-нибудь заступился за меня и сказалъ, что это невозможно,

— Но мистеръ Тригиръ ведетъ совсмъ не такой образъ жизни. Я могу понять, что лордъ Сильвербриджъ или Персиваль потеряли деньги.

— Или я?

— Иди вы, если вы сами это говорите.

— Или Тифто?

— Я ничего не знаю о мистер Тифто.

— Маіор Тифто.

— Или маіор Тифто, не все ли это равно?

— Разумется. Мы люди низшаго разряда можемъ проигрывать деньги какъ хотимъ, но человкъ, который можетъ смотрть такъ умно какъ мистеръ Тригиръ, долженъ выигрывать всегда.

— Я вамъ сейчасъ сказала, что онъ мой другъ.

— Но разв вы не находите, что онъ смотритъ умно?

Дйствительно не могло быть сомннія въ томъ, что Тригиръ, когда ему не нравилось общество, могъ показывать это выраженіемъ своего лица, и, вроятно, длалъ это въ присутствіи мистера Адольфуса Лонгстафа.

— Скажите правду, леди Мабель, не смотритъ ли онъ самонадянно иногда?

— Онъ всегда смотритъ такъ какъ будто понимаетъ то о чемъ говоритъ, а это могутъ сказать не многіе.

— Разумется, онъ гораздо умне меня. Я это знаю. Но я не нахожу, чтобы онъ былъ такъ уменъ какъ смотритъ, ‘или вы такъ глупы’ вотъ что вамъ теперь надо сказать.

— Иногда, мистеръ Лонгстафъ, я отказываю себ въ удовольствіи говорить что думаю.

Когда разговоръ прекратился, она разсердилась на себя за ту энергію, съ какою выражалась о Тригир. Этотъ мистеръ Лонгстафъ, по ея мннію, былъ способенъ пересказать въ клуб все, что она говорила. Но ей было непріятно то, что она слышала о своемъ друг. Она знала, что онъ боле всхъ долженъ былъ удерживаться отъ подобныхъ глупостей. Т другіе, такъ сказать, имли право дурачить себя. Казалось такъ естественно, чтобы молодые люди одного сословія съ нею тратили свое состояніе и портили свою репутацію всякими сумасбродствами! Отецъ ея длалъ это и она никогда не осмливалась надяться, что ея братъ не послдуетъ примру отца. Но Тригиръ, если поддастся такимъ глупостямъ, скоро полетитъ стремглавъ въ яму, изъ которой не выкарабкается. А если онъ упадетъ, она знала себя и сознавала, что не будетъ въ состояніи преодолть, и даже скрыть огорченіе, которое это причинитъ ей. Пока онъ будетъ стоять хорошо въ глазахъ свта, она способна притворяться равнодушной. Но если онъ полетитъ въ какую-нибудь бездонную пропасть несчастія, тогда она только можетъ броситься туда вслдъ за нимъ. Она можетъ смотрть какъ онъ женится, улыбаться и даже можетъ быть полюбить его жену. И она можетъ также выйти замужъ, и заставить своего мужа думать, что у него любящая жена. Но если Френкъ умретъ, тогда она упадетъ на его тло какъ-будто всмъ на свт было извстно, что онъ ея возлюбленный. Теперь когда она услыхала, что онъ держалъ пари и неудачно, ею овладло нчто похожее на это чувство. Она не могла преодолть себя на столько, чтобы выказать полное равнодушіе. Она сказала, что не вритъ этому, но она врила. Было такъ естественно, что Тригиръ поступилъ какъ т, съ которыми онъ жилъ! но это несчастіе будетъ для него такъ ужасно — такъ невознаградимо! Читатель можетъ узнать теперь же, что это было несправедливо.

Посл обда она отправилась домой одна. Потомъ она должна была хать въ гости опять, и бдная мисъ Касвери была уже одта, чтобы хать съ нею, но мисъ Касвери предпочла бы лечь спать, вмст того чтобы хать на большой балъ къ мистрисъ Монтакют-Джонсъ. Она была въ своей спальн, когда леди Мабель пришла къ ней.

— Я рада, что вы одн, сказала она:— потому что желаю говорить съ вами.

— Что-нибудь случилось нехорошее?

— Все нехорошо. Папа говоритъ, что онъ долженъ оставить этотъ домъ.

— Онъ говоритъ это почти всегда, когда возвращается со скачекъ, и очень часто, когда возвращается изъ клуба.

— Персиваль проигралъ очень много.

— Я не думаю, чтобы милордъ стснилъ себя для вашего брата.

— Я не могу объяснить, но есть какія-то ужасныя денежныя усложненія. И вамъ, и мн тяжело.

— Кто я-то? сказала мисъ Касвери.

— Самый нжнйшій другъ, какого когда либо имла бдная двушка. Это тяжело и для васъ — и для меня. Я отказалась отъ всего — а какую пользу сдлала я?

— Это тяжело, душа моя.

— Но мн это все равно. Это тянется такъ давно, что поневол привыкаешь.

— Что же это?

— Ахъ, да! что же это? Какъ мн вамъ сказать?

— Конечно, мн вы можете сказать, сказала старушка, протягивая руку, чтобы погладить по рук молодую двушку.

— Я не могу сказать никому другому, я уврена въ томъ. Френкъ Тригиръ началъ проигрывать — какъ вс они.

— Кто это говоритъ?

— Онъ проигралъ большую сумму на этихъ скачкахъ. Возл меня за обдомъ сидлъ одинъ изъ тхъ дураковъ, которыхъ встрчаешь везд, и сказалъ мн это. Онъ принадлежитъ къ бергарденскому кружку и, разумется, знаетъ все.

— Сказалъ онъ сколько?

— Какъ онъ заплатитъ сколько бы то ни было? Это хуже всего. Человкъ, считающій постыднымъ принять денежный подарокъ, не совстится пускать въ ходъ вс хитрости своего ума, чтобы отнять отъ своего пріятеля все, въ картахъ или на скачкахъ! и они считаютъ себя благородными джентльменами! Настоящій джентльменъ никогда не долженъ имть надобности вынимать деньги изъ чужого кармана — никогда не долженъ вовсе думать о деньгахъ.

— Я не знаю, какъ этого избгнуть, душа моя. И вы должны думать о деньгахъ.

— Да — и я должна думать, и думаю, но поэтому я не могу назваться джентльменомъ.

— Нтъ, душа моя, вы леди.

— Вы знаете, что я хочу сказать, я могу имть чувства джентльмена не хуже самаго лучшаго мужчины, а я не имю ихъ, но я никогда не унижала себя до постыдной игры деньгами. Теперь я скажу вамъ кое-что другое.

— Что? Вы пугаете меня, смотря такимъ образомъ.

— Можете пугаться, потому что, если случится кое-что, я скоро буду въ состояніи совсмъ обойтись безъ васъ. Его королевское высочество лордъ Сильвербриджъ…

— Что вы хотите сказать, Мабель?

— По-крайней-мр, онъ первый посл королевскихъ высочествъ и поизящне многихъ изъ нихъ. Ну, его свтлйшее высочество, наслдникъ герцога Омніума сдлалъ мн несказанную честь — предложилъ выйти за него.

— Нтъ!

— Можете говорить нтъ. И сказать по правд, онъ предложенія не длалъ.

— Такъ зачмъ же вы это сказали?

— Я не нахожу, чтобы онъ предложеніе сдлалъ, но далъ мн понять, что онъ сдлаетъ, если я подамъ ему надежду.

— Онъ дйствительно иметъ намреніе?

— Да, бдный мальчикъ, дйствительно. Одно слово, одинъ взглядъ — и онъ упалъ бы на колни. Онъ спросилъ меня, нравится ли онъ мн. Что вы думаете сдлала я?

— Что вы сдлали?

— Я пощадила его, просто изъ христіанскаго состраданія! Я сказала себ: ‘Люби своего ближняго. Не будь эгоистка. Поступи съ нимъ такъ, какъ хотла бы, чтобы онъ поступилъ съ тобой, то есть думай объ его счастіи’. Хотя онъ былъ въ моихъ стяхъ, я выпустила его. Попаду ли я на небо за это?

— Я не знаю, сказала мисъ Касвери, которая такъ была взволнована этимъ извстіемъ, что была не въ состояніи прійти къ какому-нибудь мннію о возбужденномъ вопрос.

— Или не попаду ли я скоре въ другое мсто? Отъ сколькихъ затрудненій избавила бы я моего отца! Какого друга доставила бы я Персивалю! Какъ много могла бы я сдлать для Френка! И какой женой была бы я для него!

— Я думаю!

— У него не будетъ другой такой, а онъ наврно скоро женится. Онъ сдлается добычей чьей-нибудь, онъ и моей былъ бы добычей. Но кто другая обращалась бы съ нимъ такъ хорошо?

— Не могу слышать, чтобы вы говорили о себ такимъ образомъ.

— Но это справедливо. Я знаю, на какой двушк онъ долженъ жениться. Во-первыхъ, она должна быть двумя годами моложе, и четырьмя годами свже. Она должна не только любить его, но и обожать. Какъ хорошо вижу я ее! У нея должны быть блокурые волосы, блестящіе зеленоватосрые глаза, нжнйшій цвтъ лица, прелестнйшія ямочки — она должна быть на два дюйма ниже меня, и восторгъ ея жизни долженъ состоять въ томъ, чтобы цпляться обими руками за его руку. Она должна находить, что ея Сильвербриджъ земной Аполлонъ. Для меня онъ немножко сумасбродный, но очень, очень пріятнаго характера молодой человкъ, нисколько непохожій на мифологическаго бога, если бы я думала, что онъ найдетъ свжую молодую двушку съ ямочками, я воздержалась бы.

— Если онъ иметъ серіозное намреніе, сказала мисъ Касвери, оставляя безъ вниманія вс эти шутки и думая о главномъ:— онъ опять повторитъ.

— Онъ говорилъ совершенно серіозно.

— Такъ онъ повторитъ.

— Не думаю, сказала леди Мабель:— я сказала ему, что я слишкомъ для него стара и старалась поднять его на смхъ. Ему это не нравится. Онъ спасся, и современемъ это пойметъ.

— Но если онъ повторитъ?

— Я опять его не пощажу, нтъ, нтъ, я этого не сдлаю два раза! И одинъ разъ мн было это трудно, потому что я почти люблю его! Многіе такъ мн противны, что одна мысль о брак съ ними внушаетъ мн мысль о самоубійств.

— О, Мабель!

— Но онъ такъ милъ, какъ роза. Будь я его сестра, или служанка, или собака, я была бы предана ему. Его благосостояніе, его успхи и его имя были бы для меня всмъ.

— Такъ именно должна чувствовать жена.

— Но я никогда не могла бы считать его выше себя, а это должна чувствовать жена. Подумайте, какая разница между этими молодыми людьми! Не смотрите же на меня такимъ образомъ. Я не часто высказываюсь, и наврно буду когда-нибудь герцогиней Омніумъ.

Она поцловала своего друга и пошла въ свою комнату.

Глава XXI.
Сер-Тимоти Бисваксъ.

Послднее время въ стран сдлалась реакція въ пользу консерваторовъ, вызванная стараніемъ и умніемъ господъ, принадлежавшихъ къ этой партіи, но отчасти также ошибками и ссорами ихъ противниковъ. Что эти противники люди дятельные и энергичные будутъ ошибаться и ссориться, можно-было ожидать. Такія ошибки и ссоры всегда бывали съ-тхъ-поръ, какъ политика и религія существуютъ. Когда люди не длаютъ ничего, какъ же произойдутъ несогласія? Когда люди длаютъ много, какъ же несогласіямъ не быть? Тридцать человкъ могутъ сидть спокойно и походить другъ на друга, какъ дв капли воды. Но заставьте тридцать человкъ бжать взапуски, и каждый приметъ различный видъ. Не длая ничего, вы не можете ничего и сдлать дурно. А заставьте тхъ, кто не длаетъ ничего, сдлать что-нибудь, и они тоже будутъ ошибаться и ссориться.

Надо еще удивляться, что въ либеральной партіи достаетъ достаточно согласія, для того чтобы ввести какую-нибудь реформу. Либеральная партія въ британской политик спотыкалась и наконецъ упала. И теперь произошла реакція въ пользу консерваторовъ! Многіе изъ либеральныхъ избирателей въ стран измнили своимъ старымъ политическимъ убжденіямъ. Въ результат вышло то, что лордъ Дрммопдъ былъ первымъ министромъ въ палат лордовъ, а сер-Тимоти Бисваксъ, главнымъ лицомъ въ Нижней Палат.

Нельзя опровергать, что сер-Тимоти Бисваксъ, какъ политикъ, имлъ свои хорошія стороны. Онъ былъ трудолюбивъ, терпливъ, дальновиденъ, уменъ, мужественъ и ршителенъ. Задолго до того, какъ получилъ мсто въ Парламент, когда еще онъ просто прокладывалъ себ путь къ вроятности получить мсто, пріобртая извстность въ адвокатур, онъ ршилъ, что сдлается боле чмъ генеральнымъ адвокатомъ, боле чмъ судьей — боле чмъ главнымъ судьей, но во всякомъ случа чмъ-нибудь другимъ. Этой цли онъ почти достигнулъ, и надо сознаться, что его побуждало благородное и мужественное честолюбіе. Но въ характер сер-Тимоти, какъ государственнаго человка, были недостатки. Онъ не имлъ никакого понятія о необходимости или безполезности всякой мры относительно благосостоянія страны. Можно было даже сказать, что вс подобныя идеи казались ему нелпыми, а то обстоятельство, что этихъ идей придерживаются его друзья и приверженцы, казалось ему неудобствомъ. Онъ не былъ согласенъ съ тми, которые увряютъ будто Парламентъ собраніе мховъ, которые надуваются и пыхтятъ, для того чтобы надодать честнымъ людямъ. Но для него Парламентъ былъ мстомъ преній, гд посредствомъ большинства, а не другими средствами, онъ — или другой — могъ сдлаться великимъ человкомъ. Только посредствомъ Парламента могъ такой человкъ, какъ онъ, сдлаться человкомъ главнымъ. И эта польза Парламента, и для него самого, и для другихъ, столько лтъ была присуща его уму, что поддержка учрежденія для подобной цли, не казалась ему нелпою. Парламентъ былъ клубъ такой выгодный по существу своему, что вс англичане желали къ нему принадлежать, т, которымъ это удалось, считались сливками земли. Т, которые имли въ немъ первенство, были сливками самыми густыми. А т двое, которыхъ выбирали въ начальники двухъ партій, имли въ своей организаціи боле сливокъ чмъ вс другіе. Но тотъ, который могъ быть начальникомъ сильнйшей партіи, и который поэтому, согласно устройству, преобладающему въ стран, иметъ власть длать герцоговъ и жаловать Подвязку и назначать епископовъ, тотъ, который, достигнувъ перваго мста, пріобртетъ право унижать всхъ, и друзей и враговъ, тотъ, по мннію сер-Тимоти, достигнетъ сливочнаго элизіума, котораго нельзя найти ни въ какомъ другомъ положеніи на поверхности земной. Никто не былъ такъ горячо привязанъ къ парламентскому правленію, какъ сер-Тимоти Бисваксъ, но я не думаю, чтобы онъ когда-нибудь очень заботился о законодательств.

Умніе управлять Парламентомъ было его сильной стороной. Тамъ есть различныя скалы, на которыхъ люди разбивали свои челноки, пытаясь успшно войти въ пристань парламентскаго управленія. Вотъ великій сенаторъ увряетъ себя, что лично онъ не будетъ имть ни друзей, ни враговъ. Онъ иметъ въ виду только свою страну и ея благосостояніе. Въ его груди горитъ огонь патріотизма, а предъ собою онъ видитъ примры всхъ прошлыхъ временъ. Онъ знаетъ, что можетъ быть справедливъ, онъ учитъ себя краснорчію и усиливается поступать благоразумно. Но онъ не хочетъ снискивать расположеніе, и наконецъ въ великомъ уединеніи, хотя тсно окруженный тми, чью любовь онъ пренебрегъ пріобрсти — онъ сокрушитъ свое сердце.

Вотъ другой, кто, видя несчастіе этого великаго человка, говоритъ себ, что патріотизмъ, здравый смыслъ, трудолюбіе и краснорчіе будутъ для него недостаточны, если онъ самъ не можетъ быть любимъ. Для того, чтобы длать великія вещи, человкъ долженъ имть много приверженцевъ, и чтобы достигать своей цли, онъ долженъ быть популяренъ. Вотъ онъ и улыбается и учится необходимымъ хитростямъ. Онъ преданъ вполн и своей стран и своимъ друзьямъ — но прежде своимъ друзьямъ. Онъ тоже долженъ быть краснорчивъ и свдущъ въ Парламентскихъ обычаяхъ, долженъ быть благоразуменъ и прилеженъ, но во всемъ, что онъ длаетъ, и во всемъ, что онъ говоритъ, онъ долженъ прежде всего изучать свою партію. На время все идетъ для него хорошо — но онъ слишкомъ крпко заперъ дверь своего элизіума. Находящіеся вн его постепенно становятся сильне, чмъ его друзья внутри и онъ падаетъ. Но нельзя ли иногда отворять дверь для того, кто не принадлежитъ къ партіи, такъ чтобы вншняя сила уменьшилась? Мы знаемъ, какъ силенъ натискъ воды, и какъ опасность можно отвлечь, сдлавъ отверстіе для истока. Вотъ и является государственный человкъ, сознающійся себ, что онъ будетъ доступенъ. Что, какъ государственный человкъ онъ будетъ имть враговъ, это разумется само собой. Противъ умренныхъ враговъ онъ суметъ отстоять свое. Но когда является кратъ необыкновенно сильный, чрезвычайно враждебный, тогда этому человку онъ откроетъ свое сердце. Онъ переманитъ въ свой лагерь всякаго врага, котораго стоитъ подкупить. Это тоже удавалось, но есть возмездіе. Добросовстность сановниковъ, пріобртенныхъ такимъ образомъ, должна быть подозрительна. Человкъ, говорившій о васъ колкости, никогда не будетъ покорно сидть у вашихъ ногъ, да и ваши давнишніе друзья не долго будутъ переносить превосходство подобныхъ прозелитовъ.

Вс эти опасности сер-Тимоти видлъ и изучилъ и надялся что для каждаго у него есть противоядіе. Любовь не можетъ сдлать всего, страхъ можетъ сдлать больше. Страхъ признаетъ превосходство, любовь желаетъ равенства. Любовь возбуждается оказанной пользой и означаетъ признательность, которая, какъ всмъ намъ извстно, слаба. Но надежда, относящаяся къ будущей польз, самое сильное изъ нашихъ чувствъ. А въ глубинахъ сердца сер-Тимоти были скрыты парламентскія доктрины, даже еще важне этихъ. Только тотъ государственный человкъ падетъ, который много длаетъ, но такимъ образомъ онъ наноситъ вредъ многимъ. Тотъ государственный человкъ, который ничего не длаетъ, доле остается на своемъ мст и не наноситъ вреда никому. Сер-Тимоти скоро узналъ, что дло за которое онъ взялся, требовало всей ловкости искуснаго фокусника. Онъ долженъ знать такіе удивительные фокусы, чтобы даже т, которые сидятъ ближе всхъ къ нему, не могли знать, какъ длаются эти фокусы.

Объ исполнительныхъ или законодательныхъ длахъ страны, онъ заботился мало. Одно должно быть предоставлено тмъ людямъ, которые любятъ трудиться, другого должно быть очень мало, а если возможно ничего. Но Парламентомъ — и своей партіей управлять надо. Значенія патріотизма онъ не зналъ, немногіе можетъ быть знаютъ что-нибудь боле того, что имъ было бы, пріятно поколотить русскихъ или одержать верхъ надъ американцами въ рыбныхъ ловляхъ или на границахъ. Но сер-Тимоти изобрлъ псевдо-патріотическую фокусническую фразеологію, которую никто не понималъ, но которою вс восхищались. Его честолюбіе состояло въ томъ, чтобы его считали самымъ дальновиднымъ и талантливымъ, человкомъ въ его партіи. Онъ самъ зналъ, что онъ талантливъ. Но онъ могъ казаться дальновиднымъ и талантливымъ только длая и говоря то, чего никто не могъ понять. Фокусы, когда фокусами не считаются, могутъ производить большой эфектъ.

Конечно, большая часть могущества сер-Тиноти происходила отъ его похвальнаго трудолюбія. Хотя онъ не заботился о составленіи законовъ, хотя ничего не понималъ въ финансахъ, хотя бросилъ свои юридическія занятія, все-таки онъ трудился усиленно. И потому, что онъ трудился больше въ одномъ особенномъ направленіи, чмъ другіе вокругъ него, онъ могъ предводить ими. Управленіе партіей само по себ очень большое дло, и если къ этому прибавить управленіе Палатой Общинъ, у человка довольно дла на рукахъ, даже если бы онъ вполн пренебрегалъ обыкновенными занятіями государственнаго человка. Люди, окружающіе сер-Тимоти, любили свою партію, но это по большей части были люди, не ршавшіеся сами двигать колесо, какъ онъ. Будь между ними какое-нибудь великое свтило, какой-нибудь Питтъ или Пиль, сер-Тимоти вроятно сдлался бы генеральнымъ адвокатомъ и составилъ бы себ карьеру въ суд. Но ни Питта, ни Пиля не было, и онъ увидалъ возможность успха для себя. Онъ изучилъ обычаи членовъ. Онъ освоился съ парламентскими обычаями. Онъ выказалъ себя готовымъ во всякое время сражаться за ту партію, къ которой присоединился. А никто не умлъ такъ хорошо, какъ сер-Тимоти сдлать изъ простой законодательной попытки сильную борьбу партій. Онъ такъ усовершенствовался въ своихъ фокусахъ, что никто не могъ ихъ разобрать, и принялъ видъ такой постоянной серіозности, что многіе молодые члены думали, будто сер-Тимоти родился для того, чтобы быть царемъ.

Конечно, были нкоторые между его старйшими приверженцами, которыхъ тяготило ихъ рабство. Въ Верхней Палат были лорды, а въ Нижней — сыновья лордовъ — которымъ старинная родословная могла внушить достаточную гордость — съ неудовольствіемъ признававшіе сер-Тимоти своимъ властелиномъ. Конечно, онъ трудился очень усиленно, и трудился для нихъ. Конечно, онъ умлъ трудиться, а они не умли. Между ними не было никого другого, которому можно было бы передать предводительство. Все-таки это было имъ непріятно — а можетъ быть, и немножко стыдно.

Это происходило отчасти оттого, что во время послднихъ генеральныхъ выборовъ произошла реакція. Министерство имло большинство, но очень уменьшившееся. Прежніе либеральные избиратели вернулись къ выраженію своихъ истинныхъ чувствъ. Такія перемны часто случаются въ политик, но въ настоящую минуту вс говорили, что все это ускорилось чувствомъ въ стран, что сер-Тимоти не совсмъ такой предводитель партіи, какой нуженъ стран.

Глава XXII.
Герцогъ въ своемъ кабинет.

Весьма естественно, что въ такое время, когда успхъ большій, чмъ ожидали, вознаградилъ усилія либераловъ, когда было пріобртено нсколько десятковъ неожиданныхъ голосовъ, предводители этой партіи принуждены были осмотрться и сообразить, какъ лучше воспользоваться этими хорошими вещами. Въ феврал они, конечно, не ожидали, что будутъ призваны къ власти въ теченіи настоящей сессіи. Можетъ быть, они не ожидали этого и теперь. Консервативное большинство все еще существовало — хотя очень небольшое. Но сила меньшинства заключалась не въ томъ, что большинство противъ нихъ было небольшое, но что оно уменьшалось. Какъ быстро увеличивается снжный комъ пока катится, но когда въ погод сдлается перемна, какъ быстро онъ начинаетъ таять и, прежде чмъ исчезнетъ, становится безобразной жидкой вещью! Гд тотъ человкъ, который не уврялъ бы себя, что останется преданне павшему, чмъ возвышающемуся другу? Такова, можетъ быть, натура каждаго изъ насъ. Но когда большое количество людей вмст дйствуютъ, павшій другъ обыкновенно бросается. Между политиками преобладало чувство, что министерство лорда Дрммонда — или сер-Тимоти — падаетъ, и либералы, хотя не могли еще счесть голоса, которые могли доставить имъ власть, все-таки чувствовали, что имъ надо приготовляться къ бою.

Была коалиція. Люди, свдущіе въ политической литератур своей страны, вспомнятъ это. Можетъ быть, коалиціи удалось выполнить свою задачу. Правительство королевы велось такимъ образомъ года два или три. Герцогъ Омніумъ былъ главою этого министерства, но въ эти годы такъ страдалъ, что ему стало стыдно коалиціи, что онъ часто говорилъ себ, что никакія обстоятельства не заставятъ его присоединиться къ какому бы то ни было министерству. Въ то время никто не думалъ о покой коалиціи. Такое положеніе вещей не можетъ часто повторяться, и его воспроизвести могутъ только т, которые еще не испытали унизительной нелпости подобнаго состоянія. Но служившіе на либеральной сторон въ этой коалиціи должны опять двигать колесо. Разумется, у всхъ было на язык, что герцога слдуетъ заставить забыть его непріятности и опять принять на себя обязанность дятельнаго слуги государства.

Но т, которые боле всего желали этого, какъ, папримръ, лордъ Кентрипъ, Монкъ, нашъ старый другъ Финіасъ Финнъ и еще нсколько другихъ, почти боялись приступиться къ нему. Въ ту минуту, какъ коалиція разошлась, герцогъ былъ очень раздраженъ, почти даже надмененъ, держался поодаль отъ своихъ бывшихъ товарищей — а посл того, новыя непріятности еще увеличили печали его сердца. Его жена умерла, и онъ много страдалъ отъ своихъ дтей. То, что лордъ Сильвербриджъ надлалъ въ Оксфорд, было предметомъ всеобщихъ разговоровъ, а также и то, чего онъ не длалъ.

Предполагали, что отецъ очень огорченъ политическимъ отступничествомъ сына. Теперь лорда Джеральда выключили изъ Кембриджскаго университета, а Сильвербриджъ былъ въ скачкахъ участникомъ маіора Тифто. Кое-что разнеслось и о леди Мери — то, что слдовало бы скрывать въ могильной тишин. Поэтому, вс знали, что къ герцогу подступиться трудно.

Только одинъ человкъ, только одинъ могъ сдлать это свободно, и этого человка тотчасъ двинули предводители партіи. Старый герцогъ Сент-Бнгей написалъ слдующее письмо герцогу Омніуму:

Лонгройстонъ, 3 іюня 187…

Любезный герцогъ Омніумъ,— какъ быстро все идетъ. Я воображалъ, что мн не придется никогда думать о составленіи новаго либеральнаго министерства, а теперь, хотя какъ-будто не дале, какъ вчера, вс мы говорили себ, что мы вс уволены отъ нашихъ трудовъ измнившимися мнніями страны, наши старые друзья опять совщаются.

Если бы они этого не длали, они пренебрегли бы очевидной обязанностью. Ничего не можетъ быть важне для политическаго благосостоянія страны, какъ чтобы предводители обихъ политическихъ сторонъ были приготовлены къ своимъ обязанностямъ. За себя я могу сослаться, наконецъ, на старую отговорку съ намреніемъ заставить ее уважать ‘Solve senescentem’ {Перемните лошадь, которая старетъ. Совтъ Горація всмъ, кого старость принуждаетъ удалиться на покой. Пр. пер.}. Теперь, если я считаю врно, прошло ровно пятьдесятъ лтъ посл того, какъ я вступилъ въ публичную жизнь, по совту лорда Грея. Тогда я уже засдалъ пять лтъ въ Палат Общинъ. Я смиренно помогалъ эманципаціи католиковъ, и законодательные хлопоты цлаго полустолтія научили меня, что т, кого мы пригласили засдать съ нами въ Парламент, были во всемъ наши худшіе враги. Но что-жъ изъ этого? Если бы мы приносили пользу только тмъ, которые любятъ насъ, разв и гршники — если хоть тори — не сдлали бы того же самаго.

‘Но такія воспоминанія теперь безполезны. Я пишу для того, чтобы сказать вамъ, что, посл долгой политической жизни, я, наконецъ, удаляюсь. Мои друзья, когда видятъ меня осматривающимъ свиной хлвъ или срывающимъ персикъ, напоминаютъ мн, что я могу еще стоять на ногахъ, и съ большей лестью, чмъ добротой, доказываютъ, что я долженъ еще принять дятельныя обязанности въ Парламент. Я самъ могу выбирать время для свиней и персиковъ, и если отъ старческаго слабоумія ошибусь въ пород однхъ или во вкус другихъ, вредъ будетъ небольшой. Въ политик я сдлалъ свое дло. То, что вы или другіе длаете на арен, будетъ интересовать меня боле, чмъ все на свт, думаю и надюсь, до самой моей смерти. Но я не стану надодать дятелямъ бранчливой старостью.

‘Довольно о себ. А теперь позвольте мн, такъ какъ я удаляюсь, сказать прощальное слово тому, съ кмъ въ политик я былъ боле согласенъ, чмъ со всякимъ другимъ предводителемъ. Такъ какъ ничто кром старости или немощи, по моему мннію, не могло бы оправдать мое удаленіе, я думаю, что такъ какъ вы не можете сослаться ни на старость, ни на немощь, то не будете имть возможности оправдать себя, если позволите себ уклониться отъ дла по гордости или равнодушію.

‘Я выразилъ бы лучше мои чувства, если бы сказалъ: по гордости или недоврію къ себ, Надюсь, что наша старая дружба, мои лта и доброта вашего сердца заставятъ васъ простить мн это обвиненіе. Ваша гордость оскорблена тмъ, что люди ничтожные осмлились васъ оскорбить. Ваше недовріе къ себ произошло оттого, что эти ничтожные люди могли это сдлать. Примитесь за трудъ, который можетъ исполнить человкъ, у васъ мене фальшивой гордости относительно того пути, посредствомъ котораго вы можете исполнить этотъ трудъ, чмъ во всхъ людяхъ, извстныхъ мн, и воспользуйтесь этимъ путемъ безъ всякаго недоврія къ самому себ. Но въ нашей англійской, политической мельниц, человкъ не всегда можетъ найти открытый путь для своего дла. А все-таки онъ долженъ длать что можетъ.

Мн кажется вы должны принимать въ соображеніе только два обстоятельства, только два. Во-первыхъ, вашу способность, во-вторыхъ вашу обязанность. Опытность можетъ показать человку, что онъ неспособенъ къ публичной жизни! Мы съ вами знали людей, которымъ можно было бы пожелать пріобрсти такую опытность. Но человкъ, сомнвающійся въ себ, въ этомъ отношеніи обязанъ врить окружающимъ его. Вся партія желаетъ вашего содйствія. Если такъ — а я могу уврить васъ въ этомъ, положительно — вы обязаны принять мнніе вашихъ политическихъ друзей. Вы можетъ быть думаете, что въ одинъ извстный періодъ вамъ не удалось. Вс они согласны со мною, что вы неудачи не имли. Въ этомъ отношеніи вы должны скоре полагаться на наше мнніе, чмъ на свое.

‘Относительно обязанности мн будетъ мене трудно васъ убдить. Хотя это возобновленіе труда можетъ быть лично непріятно вамъ, даже если бы ваши вкусы влекли васъ къ другой жизни — чего, кажется, нтъ — все-таки, если вы нужны вашей стран, вы должны служить ей. Въ этомъ случа выборъ зависитъ не отъ васъ. О многихъ, выбирающихъ публичную жизнь, можно сказать, что не будь ихъ, нашлись бы другіе не мене полезные. Но когда такой человкъ, какъ вы, выказалъ себя необходимымъ, онъ не можетъ уклоняться отъ дда, не нарушивъ очевидной обязанности, пока ему позволяютъ здоровье и лта. Предстоящій трудъ такъ важенъ, число тхъ, кому можно принести пользу, такъ велико, что онъ не иметъ права даже помнить о своей личности.

‘Я уже прежде сказалъ, что мои лта и ваша доброта заставятъ васъ простить мн это смлое вмшательство въ ваши дла. Но простите вы мн, или нтъ, а я всегда останусь вашимъ любящимъ другомъ.

Сент-Бнгей’.

Герцогъ — нашъ герцогъ, читая это письмо, не остался доволенъ его содержаніемъ. Онъ не любилъ, когда ему напоминали о его гордости, или недовріи къ себ. А между тмъ, обвиненія другихъ не значили ничего съ его собственными обвиненіями. Онъ будетъ длать это до-тхъ-поръ, пока будетъ принужденъ спросить себя, можетъ ли онъ быть иначе, чмъ Господь создалъ его. Это послдняя и самая жалкая защита, къ которой можетъ быть доведенъ человкъ въ своемъ собственномъ суд! Виноватъ ли онъ, что по своей щекотливости обижается всмъ? Когда грубые люди говорили ему то, чего не слдовало говорить, виноватъ ли онъ, что каждое слово рзало его какъ ножъ? Другіе переносили эти удары безъ трепета, и чрезъ это длались еще полезне, еще сильне, но онъ такъ же былъ неспособенъ подражать имъ, какъ и достать для себя шкуру носорога или клыки слона. И это чувство люди называли гордостью — объ этой гордости даже писалъ его другъ!

— Когда же я выказывалъ надменность иначе какъ для собственной защиты? спросилъ онъ себя, вспомнивъ нкоторые унизительные періоды въ своей жизни и также періоды надменности.

Герцогъ сказалъ ему также, что онъ недоврчивъ къ самому себ. Разумется, онъ былъ недоврчивъ. Не одно ли это и тоже? Даже гордость, въ которой его обвиняли, была ничто иное какъ боязнь, происходящая отъ недоврія къ самому себ. Онъ былъ застнчивъ. Вс его друзья и вс его враги знали это, вотъ какимъ образомъ опредлилъ онъ самого себя: застнчивый, понимающій себя, робкій, боязливый, щекотливый человкъ! Разумется, онъ не доврялъ себ. Зачмъ же побуждать его къ трудамъ, для которыхъ онъ не годится по своей натур?

Вмст съ тмъ многое въ письм его стараго друга тронуло его. Нкоторыя слова онъ повторялъ себ. ‘Онъ не иметъ даже права помнить о своей личности.’ Трудно было сказать это о каждомъ человк, но это истина относительно такого человка, какого описывалъ его корреспондентъ. Его корреспондентъ говорилъ о человк, который чувствуетъ себя способнымъ служить государству. Если человкъ способенъ и самъ увренъ въ своей способности, это должно быть его обязанностью. Но если онъ не увренъ? Если онъ чувствуетъ, что всякіе его труды будутъ напрасны, а самоотверженіе безполезно? Его другъ говорилъ ему, что въ этомъ отношеніи онъ обязанъ слушаться мннія другихъ. Можетъ быть, Но если такъ, разв это мнніе не высказано очень ясно, когда ему сказали, что онъ и гордъ, и недоврчивъ къ себ? Онъ охотно сознавалъ, что онъ долженъ служить своей стран, если можетъ, но не долженъ допускать, чтобы его считали кеглями и швыряли имъ по своему усмотрнію! Есть такіе политики, которые годятся для такого положенія и даже очень его любятъ. Небольшая должность, небольшая власть, невысокое званіе, маленькое жалованье, маленькое мстечко въ эфемерной исторіи года достаточно вознаградятъ многихъ за швырянье.

А между тмъ, онъ любилъ власть, и даже, думая обо всемъ этомъ, переносился иногда въ мечтахъ къ политическимъ трудамъ. Онъ думалъ о томъ, каково быть полезнымъ первымъ министромъ, съ хорошимъ большинствомъ, съ хорошо составленнымъ единодушнымъ кабинетомъ, признательнымъ народомъ и умющей цнить министра государыней. Какъ хорошо такой человкъ могъ бы тратить свои силы и день, и ночь, даже умереть, среди подобныхъ трудовъ.

Чрезъ полчаса посл полученія письма герцога, онъ вдругъ вскочилъ и слъ за письменный столъ. Онъ чувствовалъ, что ему необходимо тотчасъ написать своему старому другу — и тмъ необходиме, тотчасъ, что онъ не ршилъ еще главный пунктъ въ письм. Ему неудобно было говорить теперь, сдлаетъ онъ или не сдлаетъ то, что его другъ совтуетъ ему. Отвтъ былъ данъ въ весьма короткихъ словахъ:

‘Что касается меня’, писалъ онъ, выразивъ сожалніе, что герцогъ находитъ необходимымъ удалиться отъ публичной жизни: ‘пожалуста поймите, что я, во всякомъ случа, что не сдлалъ бы, никогда не перестану быть признательнымъ за ваши дружелюбные и мудрые совты.

Тутъ его мысли перенеслись на боле близкія и боле тяжелыя непріятности. Онъ еще не далъ отвта на письмо мистрисъ Финнъ, которое читатель можетъ быть вспомнитъ. Конечно, его можно было оставить безъ отвта, но для него это было невозможно. Она, въ самыхъ сильныхъ выраженіяхъ обвинила его въ несправедливости и дала ему понять, что если онъ будетъ къ ней несправедливъ, то слдовательно, будетъ и неблагодаренъ. Онъ, смотря на это съ своей точки зрнія, считалъ себя правымъ, но выбралъ судьей леди Кентрипъ, и леди Кентрипъ произнесла приговоръ противъ него.

Онъ просилъ леди Кентрипъ высказать ршительное мнніе, и она сказала ему, что она поступила бы точно такъ, какъ мистрисъ Финнъ. Выбравъ судьею леди Кентрипъ, онъ ршилъ, что ея приговоръ будетъ окончателенъ. Себя онъ уврялъ, что не понимаетъ этого. Если загорится домъ, разв вы обдумаете правила этикета, прежде чмъ скажете хозяину, чтобы онъ послалъ за пожарными трубами? Если хищный зврь вырвется на свободу, разв вы употребите церемоніи, чтобы предостеречь прохожихъ? Не должно было пропускать ни одной минуты! Но все-таки ему теперь было необходимо сообразоваться съ мнніемъ леди Кентрипъ, и извиниться въ томъ колкомъ презрніи, съ которымъ онъ позволилъ себ поступить съ самымъ преданнымъ и любящимъ другомъ его жены.

Написать герцогу нсколько словъ было не трудно, но это письмо казалось геркулесовскимъ подвигомъ. Оно сдлалось еще трудне потому, что леди Кентрипъ, повидимому, не считала этотъ бракъ невозможнымъ. ‘Когда молодые люди заберутъ себ что-нибудь въ голову, они вообще, наконецъ, одерживаютъ верхъ!’ Это были ея слова, сильно смутившія его. Она находила возможнымъ этотъ бракъ. Не выразила ли она почти мннія, что имъ надо позволить вступить въ бракъ? И если такъ, не обязанъ ли онъ взять свою дочь отъ леди Кентрипъ? А съ тмъ, чтобы молодымъ людямъ, объявившимъ, что они влюблены, надо позволить поступить по своему, онъ не соглашался. Леди Кентрипъ сказала ему, что молодые люди въ конц-концовъ одерживаютъ верхъ. Онъ зналъ исторію одной молодой двицы, положеніе которой въ молодости было точно такое же, какъ и его дочери теперь, и эта двушка не одержала верха. И не казалось ли весьма удачнымъ сопротивленіе ея желаніямъ? Эта молодая двушка сдлалась его женой, его Гленкорой, его герцогиней. А если бы ей позволили поступить по своему, какова была бы ея участь? Ахъ, какова! Ему надо было подумать обо всемъ этомъ. Можетъ быть, она была бы еще жива и счастливе чмъ съ нимъ? А если бы онъ остался холостымъ, и предался одной политик, не были ли бы непріятности свта легче для него? Но какое это иметъ отношеніе къ длу? Въ такихъ вещахъ слдуетъ принимать въ соображеніе несчастіе того или другого лица. Надо думать о приличіи, и только соблюденіемъ приличія можно поддержать общее благосостояніе. Забота о благ подданныхъ лишаетъ возможности короля или наслдника престола вступить въ счастливый бракъ. По мннію герцога поддержаніе аристократіи было первымъ по своей важности посл поддержки трона. Какимъ же образомъ будетъ поддерживаться аристократія, если ея богатства станутъ попадать въ руки искателей приключеній!

Таковы были мннія о своемъ сословіи истиннаго либерала, сообразившаго послдствія этихъ идей. Такъ какъ посредствомъ распространенія воспитанія и увеличенія всеобщаго благосостоянія, каждый пролетарій приблизится къ герцогу, такъ и подобными дйствіями герцогъ приблизится къ пролетарію. Такое сближеніе сословій составляетъ цль, къ которой стремились вс дйствія этого политическаго человка. А между тмъ для него было ужасно, что его дочь желаетъ выйти за человка на столько ниже его по званію и благосостоянію какъ Френкъ Тригиръ.

Онъ не позволялъ себ думать, что молодые люди могутъ одержать верхъ, но все-таки, такъ какъ это не испугало леди Кентрипъ, какъ испугало его, ему необходимо извиниться предъ мистрисъ Финнъ. Каждая минута замедленія терзала его совсть. Онъ вынулъ изъ ящика письмо мистрисъ Финнъ и опять прочелъ его. Да, это правда, что онъ осудилъ ее и наказалъ. Хотя онъ ничего не сдлалъ ей, ничего не сказалъ ей и писалъ очень мало, все-таки онъ очень строго наказалъ ее.

Она писала такъ какъ будто дло шло о жизни и смерти для нея. Онъ и это понималъ. Поведеніе его дяди и его жены съ этой женщиной, возбудило существовавшую короткость. По ихъ усиліямъ она сдлалась почти членомъ семьи. И теперь ее отстраняли какъ провинившуюся служанку! А потомъ ея доводы въ свою защиту были такъ основательны — если только врить безусловно леди Кентрипъ. Онъ теперь зналъ, что она ничего не знала объ этомъ, пока дочь не сказала ей въ Мачинг о свой помолвк. Было также очевидно, что вернувшись въ Лондонъ, она немедленно послала къ нему Тригира. Въ конц письма она обвиняла его въ томъ, что онъ дурно думалъ о ней, по тому что она заблагоразсудила назвать его обычнымъ упорствомъ. Онъ былъ упоренъ — слишкомъ упоренъ въ этомъ отношеніи, но онъ не полюбилъ ее сильне за то, что она сказала ему это.

Наконецъ, онъ выразилъ свое извиненіе въ слдующихъ словахъ:

‘Любезная мистрисъ Финнъ, я думаю, что мн лучше тотчасъ признаться вамъ, что я ошибочно судилъ о вашихъ поступкахъ въ извстномъ дл. Вы говорите, что я обязанъ сознаться въ этомъ вамъ — и я сознаюсь. Предметъ, самъ по себ какъ вы можете вообразить, такъ тягостенъ, что я не стану, если возможно, упоминать боле о немъ. Я нахожу, что былъ несправедливъ къ вамъ и потому прошу у васъ прощенія.

‘Мн можетъ быть слдовало бы также извиниться въ замедленіи моего отвта. Мн пришлось много думать объ этомъ, и у меня много другихъ длъ въ голов.

‘Преданный вамъ
‘Омніумъ‘.

Письмо было коротко и потому не такъ затруднительно какъ боле длинное посланіе, но онъ сердился на себя за то, что оно слишкомъ коротко, чувствуя, что оно не совсмъ любезно. Онъ долженъ былъ выразить надежду, что скоро увидитъ ее опять — только у него на это желанія не было. Было время, когда онъ любилъ ее, но теперь онъ не любилъ ее. А между тмъ, онъ обязанъ быть ея другомъ! Если бы онъ могъ сдлать для нея что-нибудь важное, и такимъ образомъ удовлетворить свое чувство признательности къ ней! Но вс одолженія были оказаны ей ему, а не имъ ей.

Глава XXIII.
Френку Тригиру нуженъ другъ.

Шесть или семь недль прошло съ тхъ поръ, какъ Тригиръ объяснялся съ герцогомъ, и во все это время, онъ не слыхалъ ни слова о любимой двушк. Конечно, онъ зналъ, что она въ Горнс, и вроятно, имлъ причину предполагать, что ее тамъ стерегутъ, такъ сказать, отъ его приближенія. Это не удивляло его, и онъ не считалъ это несчастіемъ. Надо было ожидать, что ее будутъ скрывать отъ него. Но по его мннію, этому слдовало покоряться въ умренной степени. Шесть недль былъ періодъ не очень длинный, но можетъ быть достаточный, чтобы выказать уваженіе къ отцу молодой двицы. Что-нибудь надо сдлать когда-нибудь. Какъ онъ могъ ожидать, чтобы она была ему врна, если онъ не покажетъ ей какими-нибудь способами, что онъ вренъ ей.

Въ это время онъ не очень часто бывалъ съ ея братомъ. Онъ не только не любилъ маіора Тифто, но и не доврялъ ему и выразился такимъ образомъ, что это подало поводъ къ перебранк, Сильвербриджъ сказалъ, что уметъ самъ беречь себя. Тригиръ отвтилъ, что онъ въ этомъ сомнвается. Тогда членъ Парламента объявилъ, что онъ во всякомъ случа не намренъ позволить Френку Тригиру заботиться о себ! Въ такомъ положеніи вещей никакихъ откровенныхъ разговоровъ не могло быть о леди Мери. Да и не часто случается, что братъ бываетъ повреннымъ влюбленнаго въ его сестру. Братья не любятъ, чтобы у ихъ сестеръ были обожатели, хотя часто остаются довольны, когда у ихъ сестеръ бываютъ мужья. Незнатность и бдность Тригира увеличивали это чувство въ душ брата, такъ что хотя Сильвербриджъ чувствовалъ, что дружба не допускаетъ его до открытаго сопротивленія, все-таки онъ относился къ этому почти враждебно.

— Это знаешь не годится, сказалъ онъ своему брату Джеральду, качая головой.

Тригиръ, однако, ршился дйствовать, сдлать усилія, говорить съ кмъ-нибудь. Но какое усиліе онъ можетъ сдлать — и съ кмъ онъ долженъ говорить? Думая обо всемъ этомъ, онъ вспомнилъ, что мистрисъ Финнъ посылала за нимъ и велла отправиться къ герцогу разсказать исторію своей любви. Она почти была строга съ нимъ — но по окончаніи разговора онъ почувствовалъ, что она поступила хорошо и благоразумно. Поэтому онъ ршился отправиться къ мистрисъ Финнъ.

До сихъ поръ она еще не получала отвта отъ герцога, хотя прошло боле двухъ недль, посл того какъ она отправила къ нему свое письмо. Въ это время она начала очень сердиться. Она чувствовала, что герцогъ не обращается съ нею какъ джентльменъ долженъ обращаться съ леди, и ужъ конечно, не такъ какъ мужъ долженъ обращаться съ другомъ своей покойной жены. Она гордо сознавала, что поступила хорошо съ Паллизерами, а теперь глаза Паллизеровъ вознаграждаетъ ее дурнымъ обращеніемъ. Она поступала великодушно, онъ наоборотъ. Она поступала добросовстно, а онъ не выказывалъ даже той добросовстности, которую она приписывала ему. И она не могла имть даже утшенія говорить о своихъ непріятностяхъ. Она не могла жаловаться своему мужу, потому что по причинамъ очень важнымъ, мужъ ея не долженъ ссориться съ герцогомъ. Она кипла негодованіемъ въ ту самую минуту, какъ доложили о Тригир.

Онъ началъ извиненіемъ за свое появленіе, а она разумется уврила его, что ей пріятно его видть.

— Посл того какъ я осмлилась поступить съ вами, мистеръ Тригиръ, мн очень пріятно, что вы навстили меня.

— Я боюсь, сказалъ онъ: — что я былъ немножко грубъ.

— Немножко горячъ, но этого можно было ожидать. Мужчины не любятъ мшаться въ такія дла.

— Положеніе было трудное, мистрисъ Финнъ.

— И я обязана сознаться, что вы очень охотно сдлали то, о чемъ я просила васъ.

— А теперь что же будетъ, мистрисъ Финнъ?

— А!

— Что-нибудь надо сдлать. Вы конечно, знаете, что герцогъ не очень милостиво принялъ меня.

— Я такъ предполагала.

— И я. Разумется онъ противъ такого брака. Но въ наше время отецъ не можетъ предписывать дочери за кого она должна выйти.

— Можетъ быть онъ можетъ предписать ей за кого она не должна выходить.

— Врядъ ли. Онъ можетъ помшать, что герцогъ и сдлаетъ. Но если я имлъ счастіе заслужить расположеніе его дочери — такъ чтобы ея счастіе зависло отъ того, чтобы она сдлалась моей женой — онъ уступитъ.

— Что я должна сказать, мистеръ Тригиръ?

— То что вы думаете.

— Зачмъ меня заставлять говорить что я думаю о такомъ щекотливомъ предмет? И какую пользу сдлаютъ мои мысли? Вспомните какъ я далека отъ нея.

— Вы ея другъ.

— Совсмъ нтъ! Мене чмъ кто-либо!

Говоря это, она не могла помшать румянцу выступить на ея лиц.

— Я была другомъ леди Гленкоры, но со смертью моего друга все прекратилось.

— Вы гостили у него по его просьб. Вы сами говорили мн.

— Я никогда боле не буду у него гостить. Но обо всемъ этомъ, мистеръ Тригиръ, не стоитъ говорить. Я не намрена говорить противъ него ни слова — ни одного слова. Но если вы желаете заинтересовать какого-нибудь друга герцога, тогда я могу уврить васъ, что вы должны обращаться ко мн мене чмъ къ кому-нибудь. Я не знаю никого къ кому герцогъ былъ бы такъ недружелюбенъ какъ ко мн.

Это она сказала особенно торжественнымъ тономъ, изумившимъ Тригира. Но прежде чмъ онъ усплъ отвтить, слуга вошелъ въ комнату съ письмомъ. Она тотчасъ узнала почеркъ герцога. Вотъ отвтъ, котораго она ждала такъ долго! Она не могла дождаться ухода Тригира.

— Подождете вы минутку? шепнула она и распечатала письмо.

По мр того какъ она читала, глаза ея наполнялись слезами. ‘Я нахожу что былъ къ вамъ несправедливъ и потому прошу у васъ прощенія!’ Это такъ оправдывало то, что она всегда думала о немъ! Она не могла доле сердиться на него. А между тмъ въ своихъ послднихъ словахъ она жаловалась на него.

— Это отъ герцога, сказала она, вкладывая письмо въ конвертъ.

— О! неужели?

— Странно, что я получила это письмо при васъ.

— Это… это… о леди Мери?

— Нтъ, по-крайней-мр не прямо относится къ ней. Я можетъ быть говорила о немъ жесче чмъ слдовало. Я ожидала отъ него нсколькихъ строкъ, которыхъ не получала. Теперь я получила, но не думаю, чтобы я стала часто видаться съ нимъ. Я была коротка съ нею. Но я желала бы, чтобъ вы забыли что я сказала сейчасъ, если… если…

— Если что, мистрисъ Финнъ? Вы можетъ быть хотли сказать, если я сдлаюсь его зятемъ? Можетъ быть я покажусь вамъ самонадяннымъ, но этой чести я надюсь достигнуть.

— Малодушное сердце… вы знаете пословицу, мистеръ Тригиръ.

— Именно. Приходится очень часто говорить это себ. Вы поможете мн?

— Конечно нтъ, сказала она, очень удивившись.— Какъ могу я вамъ помочь?

— Сказавъ мн, что я долженъ длать. Я полагаю, что если я поду въ Ричмондъ, меня не примутъ.

— Если вы спрашиваете моего мннія, я скажу, что сама думаю, что вы леди Мери не увидите, но леди Кентрипъ можетъ быть приметъ васъ.

— Она играетъ роль дуэньи.

— Какъ играла бы я, если бы леди Мери гостила у меня. Вы не предполагаете, что я позволила бы вамъ, если бы она жила у меня, видть ее безъ позволенія ея отца?

— Не предполагаю.

— Конечно, и вотъ почему я думаю, что и леди Кентрипъ этого не сдлаетъ.

— Я жалю зачмъ леди Мери не у васъ.

— Это не повело бы ни кчему. Я какъ драконъ охраняла бы ее.

— Я желалъ бы, чтобы вы заставили меня считать васъ сестрою въ этомъ дл.

— Но я вамъ не сестра, и даже не тетка и не бабушка. Я хочу только сказать, что не могу быть на вашей сторон.

— Не можете?

— Нтъ, мистеръ Тригиръ. Подумайте какъ давно знаю я этихъ людей.

— Но вы сейчасъ сказали, что онъ вашъ врагъ.

— Сказала, но потомъ взяла назадъ свои слова, и вы какъ джентльменъ не должны помнить ихъ. Во всякомъ случа, въ этомъ я не могу помочь вамъ.

— Я къ ней напишу.

— Для меня это не значитъ ничего. Если вы напишите, она покажетъ ваше письмо отцу или леди Кентрипъ.

— Но прежде прочтетъ.

— Не могу сказать какъ это будетъ. Ко мн мене чмъ къ кому-нибудь должны вы прибгать за помощью. Если ужъ стану помогать кому-нибудь, то обязана помогать герцогу.

— Не могу этого понять, мистрисъ Финнъ.

— А я не могу объяснить, но это такъ. Я всегда буду очень рада видть васъ, и чувствую, что мы должны быть друзьями — потому что я позволила себ такую смлость съ вами. Но въ этомъ дл я не могу помогать вамъ.

Когда она сказала это, онъ долженъ былъ проститься съ нею. Онъ не могъ боле приставать къ ней, хотя былъ бы очень радъ услышать отъ нея нсколько ласковыхъ словъ. Въ затруднительныхъ обстоятельствахъ такъ пріятно услышать отъ кого-нибудь надежду, что затрудненія не непреодолимы! Его никто не могъ утшить въ этомъ дл. Былъ одинъ дорогой другъ — другъ дороже всхъ другихъ — къ кому онъ могъ отправиться и кто подастъ ему надежду. Мабель ободритъ его. Она сказала, что будетъ это длать. Но давъ это общаніе, она сказала ему, что Ромео не говорилъ о своей любви къ Джульетт Розалин, которую онъ любилъ, прежде чмъ увидалъ Джульетту. Конечно, она сказала ему, что онъ можетъ приходить къ ней и свободно говорить о своей любви къ леди Мери — но посл того, что было сказано прежде, онъ чувствовалъ, что не можетъ этого сдлать, не оставивъ посл себя жала. Когда любовь мужчины идетъ хорошо — такъ хорошо, что его счастіе даже тяготитъ его — когда двушка бросилась къ нему на шею, а отецъ и мать дали полное согласіе, тогда ему повренныхъ не нужно. Онъ не любитъ говорить о томъ, что между его друзьями можетъ сдлаться предметомъ для насмшекъ. Когда вы назовете человка Бенедиктомъ, онъ не приходитъ къ вамъ съ восторженными описаніями красоты и ума своей Беатриче. Но относительно леди Мери никто не могъ назвать его Бенедиктомъ.

Не смотря на его обращеніе, не смотря на его наружное самодовольство, этотъ человкъ былъ очень мягокъ внутренно. Мене чмъ два года тому назадъ, онъ былъ готовъ пожертвовать всмъ на свт для своей кузины Мабели, а его кузина Мабель сказала ему, что онъ не правъ. ‘Жертвовать свтомъ для любви не стоитъ’. Такъ сказала кузина Мабель и прибавила, что ей необходимо выйти за человка богатаго, а ему жениться на богатой женщин. Онъ много думалъ объ этомъ и уврилъ себя, что ни за что на свт не женится на женщин изъ-за денегъ. Потомъ онъ встртился съ леди Мери Паллизеръ. Посл этого не было ни сомнній, ни намреній, ни размышленій, а была полная любовь. Въ его сердц не осталось никакого сожалнія о кузин. Она была права. Та любовь была невозможна. Но эта будетъ возможна — ахъ, такъ восхитительно возможна — если только ему помогутъ ея отецъ и мать! Мать, неблагоразумная и въ этомъ, какъ во всемъ, согласилась. Читатель знаетъ остальное.

Это было возможно во всхъ отношеніяхъ.

— У нея будетъ довольно денегъ! сказала герцогиня:— если только ея отца можно уговорить отдать ихъ вамъ.

И такъ, Тригиръ отдался этому всмъ сердцемъ, и сказалъ себ, что это будетъ. Потомъ его другъ герцогиня умерла, и начались затрудненія. Посл того онъ не видалъ своей возлюбленной и не получалъ извстія отъ нея. Какъ онъ узнаетъ останется ли она ему врна? Гд же ему искать сочувствія, которое онъ считалъ необходимымъ для себя? Сумасбродная мысль пришла ему въ голову, что мистрисъ Финнъ будетъ его другомъ, но она оттолкнула его. Онъ отправился прямо домой и тотчасъ написалъ къ леди Мери. Письмо было простое любовное, его не зачмъ приводить здсь. Въ самыхъ нжныхъ выраженіяхъ, какія только могъ придумать, онъ уврялъ ее, что даже если ему не дозволятъ видть ее и получать отъ нея извстія, онъ все-таки не броситъ ее. Потомъ онъ прибавилъ:

‘Если ваша любовь ко мн такова, какъ я думаю, никто не иметъ права разлучать насъ. Пожалуста, будьте уврены, что я не перемнюсь. Если вы перемнитесь, увдомьте меня — по я точно также поврю, что небеса падутъ’.

Глава XXIV.
Ее надо заставить повиноваться.

Леди Мери Паллизеръ въ Горнс была предоставлена такая свобода, какая обыкновенно предоставляется молодымъ двицамъ въ это очень свободное время. Ее не ограничивали ни въ чемъ. Если бы Тригиръ пріхалъ въ Ричмондъ и спросилъ молодую двушку, и если бы леди Кептрипъ не было въ то время дома, а молодая двушка была дома, отъ молодой двушки вполн зависло бы принять своего возлюбленнаго, или нтъ, но все-таки леди Кептрипъ не дремала, и когда отъ Тригира пришло письмо, она объ этомъ знала. Но письмо попало въ руки леди Мери и она прочла его одна въ своей спальн.

— Угодно вамъ прочесть, сказала она потомъ леди Кентрипъ очень коротко:— что я должна отвчать?

— Разв вы думаете, что слдуетъ отвтить, душа моя?

— О, да, я должна отвтить!

— Пожелаетъ ли этого вашъ папа?

— А сказала папаш, что не общаю не писать къ нему. Кажется, я прибавила, что папаша будетъ видть мои письма, но если я покажу ихъ вамъ, я полагаю, что это все равно.

— Вамъ лучше вполн держать свое слово.

— Я не боюсь, если вы думаете это. Мн непріятно огорчать его, но въ этомъ дл я намрена поступать по своему.

— Вы намрены поступать по своему! сказала леди Кентрипъ, очень удивленная ршительнымъ тономъ молодой двицы.

— Конечно. Я желаю, чтобы вы это поняли! Я полагаю, что папа можетъ не допустить насъ никогда вступить въ бракъ, если хочетъ, но никогда не заставитъ меня сказать, что я отказываюсь отъ мистера Тригира. А если онъ не согласится, я буду считать его жестокимъ. Зачмъ онъ желаетъ сдлать меня несчастной всю жизнь?

— Конечно, онъ этого не желаетъ, душа моя.

— Но онъ это сдлаетъ.

— Я не могу итти противъ вашего отца, Мери.

— Я полагаю. Я напишу къ мистеру Тригиру, а потомъ покажу вамъ, что написала я. И папа увидитъ это, если хочетъ. Я ничего не буду длать втайн, но никогда не откажусь отъ мистера Тригира.

Лордъ Кентрипъ пріхалъ въ Ричмондъ въ этотъ вечеръ, и жена сказала ему, что по ея мннію было бы лучше, если бы герцогъ позволилъ молодымъ людямъ вступить въ бракъ и далъ имъ достаточно денегъ на житье.

— Не слишкомъ ли это будетъ тяжело? спросилъ графъ.

Графиня созналась, что это ‘тяжело’, но прибавила, что для счастія всхъ это слдовало бы сдлать и въ начал, и въ конц.

На слдующее утро леди Мери показала ей копію съ отвта, который она уже послала своему возлюбленному.

‘Милый Френкъ, вы можете быть вполн убждены, что я отъ васъ никогда не откажусь. Теперь не буду писать больше, потому что папа этого не желаетъ. Я покажу папаш наше письмо и мой отвтъ.

Ваша любящая

‘Мери’.

— Это отправлено? спросила графиня.

— Я сама положила въ кружку.

Леди Кентрипъ почувствовала, что иметъ дло съ весьма самовольной молодой двицей.

Въ этотъ день леди Кентрипъ спросила леди Мери, можетъ ли она отвезти въ Лондонъ эти два письма, чтобы показать ихъ герцогу.

— О, да! сказала леди Мери.— Мн, кажется, это будетъ самое лучшее. Передайте папаш мою нжнйшую любовь и скажите ему отъ меня, что если онъ желаетъ сдлать свою бдную двочку счастливою, онъ проститъ ей и будетъ къ ней добръ во всемъ этомъ.

Графиня пыталась доказать, что существуютъ приличія, что знатность можетъ быть и счастіемъ, и наоборотъ — какъ случится, но что вс согласны въ томъ, что знатность иметъ свои права. Часто случается въ жизни, что обстоятельства заставляютъ женщинъ жертвовать своими наклонностями! Какое право иметъ мужчина, не имющій состоянія, говорить о брак? Она говорила это и многое другое, но совершенно безполезно. Молодая двушка соглашалась, что когда мужчина джентльменъ, то о званіи не можетъ быть и рчи, а относительно денегъ не можетъ быть затрудненія, если у одного изъ нихъ достаточно.

— Но у васъ нтъ ничего, кром того, что вашъ отецъ можетъ дать вамъ, сказала леди Кентрипъ.

— Папа можетъ дать намъ безъ всякихъ затрудненій, сказала леди Мери.

Эта двушка имла ясное понятіе о томъ, что считала своими правами. Будучи дочерью богатыхъ родителей, она имла право имть мужа. Родившись свободною, она имла право выбирать мужа сама. Обладая любовью мужчины, она имла право хранить ее.

— Не знаешь, на кого она больше похожа на отца или на мать, сказала потомъ леди Кентрипъ своему мужу.— Она обладаетъ его хладнокровной ршительностью и ея горячимъ упрямствомъ.

Она показала письма герцогу, и въ отвтъ на его слова объяснила, что не можетъ не допустить свою гостью пользоваться почтой.

— Но она ничего не будетъ писать, не показавъ вамъ.

— Она не должна совсмъ ничего писать.

— То, что она чувствуетъ гораздо хуже, чмъ то, что она пишетъ.

— Если не будетъ сношеній, она забудетъ его.

— Ахъ! я не знаю, грустно сказала графиня.— Прежде я это думала.

— Вс дти упрямятся, пока имъ позволяютъ поступать по своему.

— Я хотла сказать, что въ ея характер есть упорство. Двушки по большей части наклонны къ уступчивости. У нихъ нтъ достаточно характера, чтобы устоять противъ сопротивленія. Я теперь говорю только не объ одномъ этомъ дл. Она будетъ такова во всемъ. Разв вы этого не находили?

Тутъ онъ долженъ былъ сознаться себ, что совсмъ не зналъ характера своей дочери. Она была воспитана надлежащимъ образомъ, по-крайней-мр, онъ такъ надялся. Онъ видлъ, что она выросла хорошенькой, кроткой, ласковой, всегда ему послушной, самой очаровательной игрушкой въ свт, въ т рдкіе случаи, когда онъ позволялъ себ играть, но ея настоящій характеръ онъ никогда не давалъ себ труда разобрать. Она была предоставлена матери — какъ и дочери другихъ. А сыновья были предоставлены своимъ наставникамъ. А теперь онъ не могъ сладить ни съ кмъ изъ нихъ.

— Ее надо заставить повиноваться, сказалъ онъ сквозь зубы.

Это почти испугало леди Кентрипъ. Ей было тяжело слышать отъ него, что двушку надо заставить повиноваться съ той деспотической властью, которою сдерживались женщины въ годы, теперь прошедшіе. Если бы она могла высказать свои мысли, она сказала бы вотъ что: ‘Будемъ длать, что можемъ, чтобы отвлечь ее отъ этого желанія, и для этого скажемъ ей, что объ ея брак съ мистеромъ Тригиромъ не можетъ быть и рчи, но если намъ не удастся — положимъ, хоть впродолженіи одного года — намъ надо уступить. Заставимъ себя радоваться, что молодой человкъ приличенъ и хорошо себя ведетъ’. Такъ думала она и готова была бы убдить герцога въ этомъ, если бы могла. Но онъ думалъ иначе. ‘Ее надо заставить повиноваться’, сказалъ онъ. И, сказавъ это, онъ казался равнодушенъ къ тому горю, какое вынужденное повиновеніе можетъ навлечь на его дочь. Въ отвтъ на это леди Кентрипъ могла только покачать головой.

— Что вы хотите сказать? спросилъ онъ:— неужели вы думаете, что намъ надо уступить?

— Конечно, не сейчасъ.

— Но наконецъ?

— Что же можете вы сдлать, герцогъ? Если она окажется такъ тверда, какъ вы, неужели вы будете въ силахъ видть, какъ она чахнетъ съ горя?

— Съ двушками этого не бываетъ, сказалъ онъ.

— Двушки, какъ и мужчины, непохожи другъ на друга. Обыкновенно, он поддаются вншнимъ вліяніямъ. Англійскія двушки, хотя становятся самыми любящими женами на свт, вообще не такъ привязываются, чтобы глубоко страдать, когда привязанность не дозволяется. Но я боюсь, что мы имемъ дло съ такой двушкой, которая будетъ страдать.

— Почему ей не быть похожей на другихъ?

— Можетъ быть, она и похожа. Мы попробуемъ. Но вы видите, что она говоритъ въ своемъ письм къ нему, она пишетъ такъ, какъ-будто вы не можете принудить ее отказаться. Все, что она мн говоритъ, пропитано тмъ же духомъ. Если она останется тверда, герцогъ, вы должны уступить.

— Никогда! Она никогда не выйдетъ за него съ моего одобренія.

Нечего было больше говорить, и леди Кентрипъ ухала. Но герцогъ, хотя не могъ сказать больше ничего, продолжалъ думать объ этомъ ежечасно. Онъ похалъ въ Палату Лордовъ слушать пренія, которыя должны были покрыть министровъ тяжелымъ безславіемъ. Но герцогъ не хотлъ даже слушать своихъ друзей. Онъ не хотлъ слушать ничего, думая о своихъ дтяхъ.

Его спросили, неужели онъ захочетъ видть страданія своей дочери, какъ-будто онъ былъ равнодушенъ къ страданіямъ своихъ дтей. Разв онъ не зналъ, что ни одинъ отецъ не былъ готовъ сдлать боле для благосостоянія своей дочери? Не былъ ли онъ увренъ въ нжности своего собственнаго сердца? Во всемъ, что онъ длалъ, разв его не руководило чувство долга? Разв это была личная гордость или любовь къ личному возвышенію? Онъ думалъ, что его въ этомъ обвинить нельзя. Не готовъ ли онъ умереть за нея или за нихъ — если бы могъ такимъ образомъ сдлать имъ пользу? Конечно, эта женщина обвинила его самымъ несправедливымъ образомъ, когда намекнула, что онъ можетъ равнодушно видть страданія своей дочери. Въ своемъ негодованіи онъ ршилъ, что возьметъ ее отъ леди Кентрипъ. Но гд же онъ помститъ ее? Онъ зналъ, что его собственный домъ будетъ похожъ на могилу для двушки, которая должна вызжать въ свтъ. Этой осенью она должна хать куда-нибудь — къ кому-нибудь. Онъ самъ въ настоящемъ расположеніи духа былъ бы весьма печальнымъ спутникомъ.

Леди Кентрипъ сказала, что самая лучшая надежда на спасеніе заключается въ возможности найти другого обожателя. Рецептъ былъ непріятенъ, но онъ удался съ его женой. Прежде чмъ онъ увидлъ леди Гленкору Мак-Клоски, она желала отдать себя и все свое богатство нкоему Бурго Фицджеральду, который былъ вполн недостойный человкъ. Герцогъ помнилъ, какъ старая леди Мидлотіанъ намекнула, что состояніе леди Гленкоры очень велико, а потомъ прибавила, что она была очень хороша собой. Онъ вспомнилъ, какъ его дядя, покойный герцогъ, рдко принимавшій участіе въ какихъ бы то ни было длахъ, сказалъ ему: ‘До меня дошли слухи о теб и леди Гленкор Мак-Клоски, ничего не можетъ быть лучше’. Послдствія оказались несомннно хороши. Его Кора и вс ея деньги были спасены отъ негоднаго мота. Онъ нашелъ жену, которая, какъ онъ теперь думалъ, сдлала его счастливымъ. А она, по-крайней-мр, нашла уважаемаго мужа. Но если разобрать подробно эту идею, то она была не очень пріятна. Поищемъ мужа для этой двушки, выдадимъ ее замужъ — чтобы спасти отъ ея возлюбленнаго’. Это нехорошо. Но это удалось разъ, почему же не можетъ удасться и въ другой?

Но какъ это сдлать? Кто это сдлаетъ? Кого онъ выберетъ играть роль, которую самъ онъ игралъ въ первомъ дл? Никого нельзя было найти хуже его, для того чтобы устроить подобное дло. Когда эта идея была возбуждена въ первый разъ, онъ думалъ, что это сдлаетъ леди Кентрипъ, но теперь онъ разсердился на леди Кентрипъ.

Какъ это сдлать? Какъ слдуетъ начать? Какъ это было начато въ его дл? Онъ не имлъ ни малйшаго понятія о томъ, какъ онъ былъ выбранъ. Возможно ли, чтобы его дядя, первый гордецъ во всей Англіи, унизилъ себя до договора съ старухой, которую презирали вс? И въ какомъ отношеніи былъ онъ выбранъ? Безъ сомннія, вс знали, что онъ наслдникъ герцогскаго титула и герцогскихъ доходовъ. Старая леди Мидлотіанъ начала переговоры прямо съ нимъ. Ему пришло въ голову, что въ королевскихъ бракахъ такія начала очень обыкновенны.

Но кто будетъ счастливецъ? Онъ началъ пересчитывать требуемыя качества. Онъ долженъ быть высокаго званія, старшій сынъ, владлецъ или наслдникъ хорошаго состоянія. Онъ презиралъ самого себя за то, что эти вещи ставилъ прежде всего. Онъ отвергалъ Тригира, потому что въ немъ не было этихъ качествъ. Онъ спшилъ прибавить, что этотъ человкъ долженъ пользоваться хорошей репутаціей и таковъ, чтобы молодая двушка могла полюбить его. Но онъ зналъ, что прибавлялъ это совсти ради. Репутація Тригира была хороша и его дочь любила его. Но разв не было ясно для всхъ, кто понималъ что-нибудь въ такихъ вещахъ, что мистеръ Френсисъ Тригиръ не долженъ былъ даже смть думать о женитьб на дочери герцога Омніума?

Кто будетъ счастливецъ? Было много, очевидно, негодящихся. Молодой лордъ Персиваль былъ наслдникъ разореннаго имнія и нищенскаго перства. Лорда Гласлофа терпть не могли вс. Было еще трое, четверо другихъ, относительно которыхъ существовало какое-нибудь пагубное препятствіе. Но когда онъ вспомнилъ о лорд Поплькорт, пагубнаго препятствія, повидимому, не представлялось.

Лордъ Поплькортъ былъ молодой перъ, отецъ котораго умеръ два года тому назадъ, и состояніе котораго было большое и безъ долговъ. Покойный лордъ былъ старый вигъ и другъ герцога. Они вмст были въ Оксфорд и въ Нижней Палат, и лордъ Поплькортъ всегда оставался вренъ своей партіи. А о сын герцогъ недавно слышалъ, что онъ неспособенъ мотать деньги. Онъ много разъзжалъ по Лондону въ своемъ экипаж, но до-сихъ-поръ не сдлалъ ничего сумасброднаго. Онъ выдержалъ экзаменъ въ Оксфордскомъ университет, выказавъ себя этимъ лучше Сильвербриджа. Онъ также занялъ мсто въ Палат Лордовъ и разъ даже говорилъ. Правда, что онъ не часто появлялся тамъ, но въ лта лорда Поплькорта нельзя ожидать большихъ познаній въ законовдніи отъ молодого пера. Потомъ онъ подумалъ о его наружности. Поплькортъ былъ не особенно привлекателенъ, а Тригиръ красавецъ. Но таковъ былъ и Бурго Фицджеральдъ — почти неестественно хорошъ, между тмъ, какъ онъ, Плантадженетъ Паллизеръ, былъ тогда такъ же незначителенъ но наружности, какъ и лордъ Поплькортъ.

Можетъ быть, лордъ Поплькортъ годится. Но какъ же заговорить объ этомъ съ молодымъ человкомъ? И не лучше ли положиться на леди Кентрипъ?

Глава XXV.
Семейный завтракъ.

Лордъ Сильвербриджъ безъ всякихъ затрудненій расплатился съ своими потерями въ Дерби. Он были не очень велики для человка въ его положеніи, и деньги были выданы безъ всякихъ возраженій. Когда онъ просилъ денегъ, ему было почти стыдно, но онъ находилъ утшеніе при мысли, что многимъ молодымъ людямъ, извстнымъ ему, пришлось гораздо хуже. Онъ былъ очень остороженъ, и такъ устроилъ дло, что даже лошадь, которая была побждена, стоила боле, чмъ онъ проигралъ и заплатилъ.

— Это становится серіозно, сказалъ онъ своему соучастнику, когда, сведя начерно счеты, онъ узналъ, что маіоръ долженъ ему боле, чмъ тысячу фунтовъ.

Маіоръ замтилъ, что, такъ какъ лошади его соучастника принадлежатъ ему наполовину, то деньги обезпечены хорошо. Потомъ сдлали словесное условіе. Первый Министръ былъ теперь однимъ изъ любимцевъ для Леджерской скачки. Если лошадь выиграетъ, денегъ будетъ достаточно для всего. Если проиграетъ, вс лошади перейдутъ къ младшему соучастнику.

— Онъ непремнно вытянетъ, сказалъ маіоръ.

Въ это время оба сына жили въ Лондон съ герцогомъ. Лорду Джеральду нельзя было вернуться въ Кембриджскій университетъ. Двери коллегіи Троицы были заперты для него. Но его можно было перевести въ Оксфордскій университетъ. Но въ эту новую Альма Матеръ онъ могъ попасть только посл длинныхъ вакацій. Пока онъ долженъ былъ поступить къ учителю въ котедж въ Дартмур и тамъ приготовляться, развлекаясь рыбной ловлей, игрою въ крикетъ и посщеніями клуба.

— Это не весьма пріятная перспектива для лта, сказалъ ему братъ.— Но это лучше чмъ совсмъ вырваться на волю. Ты будешь честью нашей фамиліи. Тогда я передамъ городокъ теб. Но помни, что ты долженъ быть либераломъ. Я поступилъ какъ оселъ.

Однако въ начал іюня лордъ Джеральдъ еще не отправился къ своему учителю.

Хотя отецъ и оба молодые человка жили вмст, они не очень часто видли другъ друга. Герцогъ завтракалъ въ девять часовъ и трапеза была очень проста. Когда сыновья не приходили, онъ не бранилъ ихъ, а просто огорчался. За обдомъ они не встрчались никогда. Предполагалось, что лордъ Джеральдъ будетъ проводить утро въ занятіяхъ, и нсколько попытокъ было сдлано въ этомъ отношеніи. Можно было опасаться, что он привели не ко многому. Сильвербриджъ былъ очень ласковъ къ Джеральду, особенно разнжившись къ нему посл кембриджскаго несчастія. Теперь они часто бывали вмст, и иногда, сдлавъ большое усиліе, удостоивали отца своимъ обществомъ за завтракомъ.

Онъ не часто упрекалъ ихъ, или читалъ имъ нравоученія. Хотя онъ не могъ жить съ ними на равной ног, какъ нкоторые отцы могутъ, жить съ своими сыновьями, хотя онъ не могъ смяться надъ ихъ шутками, или смшить ихъ своимъ остроуміемъ, онъ зналъ, что для него и для нихъ было бы лучше, если бы онъ обладалъ этой способностью. Хотя жизнь, которую они вели, была непріятна для него — хотя скачки были для него противны, обычай править самому лошадьми въ экипажахъ сумасбродствомъ, а жизнь въ клубахъ очевидной потерею времени — онъ все-таки признавалъ эти вещи если не необходимымъ, то неизбжнымъ зломъ. Съ Джеральдомъ онъ разговаривалъ объ Оксфорд, избгая всякихъ намековъ на кембриджское несчастіе, но въ присутствіи Сильвербриджа, оксфордская карьера котораго была такъ особенно несчастлива, онъ не длалъ никакого намека ни на тотъ, ни на другой университетъ. Съ своимъ старшимъ сыномъ онъ разговаривалъ о Парламент, который былъ бы самый удобный предметъ для разговора, если бы они были согласны въ политик. Какъ бы то ни было, онъ могъ говорить съ нимъ свободне объ этомъ чмъ о всемъ другомъ.

Однажды въ четвергъ вечеромъ, когда братья ложились спать, вернувшись изъ Бергардена не очень поздно, они согласились ‘удивить родителя’ на слдующее утро — это означало, что они намревались соскочить съ постели такъ рано, чтобы завтракать вмст съ нимъ.

— Хуже всего то, что онъ ничего не дастъ сть, сказалъ Джеральдъ.

Но Сильвербриджъ объяснилъ, что онъ уже распорядился и заказалъ лососину и почки.

— Ему это не понравится, знаешь, сказалъ Джеральдъ: — я увренъ, что онъ находитъ вреднымъ сть за первымъ завтракомъ что-нибудь кром вядчины.

Вскор посл девяти часовъ Сильвербриджъ вошелъ въ столовую и тамъ нашелъ своего отца.

— Должно быть Джеральдъ еще не вставалъ, сказалъ герцогъ почти сердито.

— О! да, онъ всталъ, серъ. Онъ сейчасъ будетъ здсь.

— Ты видлъ его сегодня?

— Нтъ, не видалъ. Но я знаю, что онъ будетъ здсь. Онъ это сказалъ вчера.

— Ты говоришь объ этомъ, такъ какъ будто вы условились.

— Нтъ, совсмъ нтъ, серъ. Но мы не всегда поспваемъ вставать во время.

— Это правда. Можетъ быть ты поздно остаешься въ Парламент?

— Иногда, сказалъ молодой депутатъ съ чувствомъ почти похожимъ на стыдъ, когда вспомнилъ вс часы, проводимые въ Бергарден.— Я иногда сажаю Джеральда въ галере. Ему недурно знать что длается.

— Очень недурно.

— Я не буду удивляться, если онъ когда-нибудь получитъ мсто.

— Я не знаю какъ это можетъ быть.

— Онъ не перемнится такъ какъ я. Онъ останется на вашей сторон. Право я думаю, что ему лучше быть въ Парламент чмъ мн. Онъ лучше уметъ говорить.

— Это не главное.

— Я знаю, серъ. Я нсколько разъ читалъ ваше письмо и показывалъ ему.

Въ обращеніи молодого человка было что-то ласковое и пріятное, такъ что отецъ не могъ не быть плненъ. Они сидли уже за столомъ и слуга принесъ необычныя блюда для утренней трапезы.

— Это что такое? спросилъ герцогъ.

— Мы съ Джеральдомъ такъ ужасно голодны по утрамъ, извинился сынъ.

— Что же, голоднымъ быть очень хорошо, если можно насться вдоволь. Это лососина? Не думаю, чтобы я взялъ. Почки? это не для меня. Мн кажется я съмъ кусочекъ вядчины. Я также голоденъ, но не ужасно.

— Мн кажется, вы ничего не кушаете, серъ.

— Мн кажется, что чмъ мене думаетъ человкъ объ д, тмъ боле удовольствія она можетъ доставить ему. Земледлецъ, который сидитъ на краю канавы и стъ хлбъ съ сыромъ и лукомъ, боле находитъ въ этомъ наслажденія чмъ какой-нибудь Лукуллъ.

— Но онъ любитъ пость побольше.

— Не думаю, чтобы онъ обжирался — какъ Лукуллъ. Я завидовалъ аппетиту пахаря — но никогда не завидовалъ тонкому вкусу Эпикура. Если Джеральдъ не поторопится, ему не придется испытать ни того ни другого надъ этой рыбой.

— Я оставлю для него, серъ, да вотъ и онъ. Ты опоздалъ на двадцать минутъ, Джеральдъ. Батюшка говоритъ, что хлбъ съ сыромъ и лукомъ былъ бы для тебя лучше лососины и почекъ.

— Нтъ, Сильвербриджъ, я этого не говорилъ, но будь онъ пахаремъ или землекопомъ, хлбъ съ сыромъ и лукомъ показался бы ему вкусенъ.

— Я бы не прочь попробовать этого, сказалъ Джеральдъ.— Только этого никогда не подаютъ за завтракомъ. Прошлой, зимой куча насъ каталась на конькахъ въ Эли, мы съли два или три цлыхъ хлба и цлый сыръ въ кабак! А пиво мы выпили все!

— Это потому что на то время ты былъ пахаремъ и землекопомъ.

— Придвинь ко мн блюдо, Сильвербриджъ. Зачмъ такъ безпокоиться накладывать мн нсколько разъ. Не думаю, чтобы пища была пріятне, потому что она дорога. Я полагаю вы это хотли сказать, серъ.

— Нчто въ этомъ род, Джеральдъ. Не имть денегъ для своихъ потребностей — вотъ что должно быть непріятно.

— Это очень плохо, сказалъ Сильвербриджъ, глубокомысленно качая головою, какъ длаетъ членъ Парламента, чувствующій, что надо сдлать что-нибудь для прекращенія такого плачевнаго состоянія.

— Я не жалуюсь, сказалъ Джеральдъ.— Никто мене меня не иметъ права жаловаться. Но мн все кажется, что я имю недостаточно. Разумется, это моя собственная вина.

— Я тоже скажу, мой милый. Но многіе похожи въ этомъ на тебя. Каково бы ни было ихъ состояніе, имъ все кажется недостаточно. Затруднительныя денежныя обстоятельства, долги, которые нельзя уплатить, и даже необходимость отказывать въ необходимомъ себ или тмъ, кто отъ насъ зависитъ, возбуждаютъ чувство униженія.

— Это я чувствовалъ всегда, сказалъ Сильвербриджъ.— Для меня нестерпима мысль, что я не могу имть того, чего желаю.

— Я. боюсь, что ты не совсмъ понимаешь меня. Оправдать такое чувство можетъ только невозможность достать необходимое, какъ напримръ хлбъ, или одежду.

— И когда человку нужны новыя подтяжки, прежде чмъ онъ расплатился съ портнымъ.

— И когда бдный человкъ, выразительно сказалъ герцогъ:— желаетъ купить новое платье своей жен, или сапоги своимъ дтямъ, чтобы ноги ихъ не промокли отъ грязи и снга.

Онъ замолчалъ, но серіозный тонъ его голоса и энергія словъ заставили Джеральда жадно ухватиться за почки.

— Я говорю, что въ такихъ случаяхъ деньги должны считаться счастіемъ.

— Десятифунтовый билетъ можетъ сдлать такъ много, сказалъ Сильвербриджъ.

— Но помимо этого, онъ не долженъ имть возможность доставлять счастіе и ужъ конечно не можетъ прогнать горя. Надюсь, что ты читаешь Горація ‘Scandunt eodum quo dominus minae’.

— Я помню это, сказалъ Джеральдъ.— ‘Черная забота сидитъ позади всадника’.

— Даже если бы за нимъ халъ грумъ въ великолпныхъ сапогахъ. На сколько я могъ узнать свтъ…

— Я полагаю, что вы знаете его лучше всхъ, сказалъ Сильвербриджъ, просто желавшій угодить ‘милому старому родителю’.

— На сколько сказала мн моя опытность, я нахожу, что самый счастливый человкъ тотъ, кто, не заботясь о денежныхъ затрудненіяхъ, иметъ полны руки дла. Мн кажется, что боле всхъ наслаждаются жизнью адвокаты, имющіе большую практику, и члены Парламента.

— Это большое толченіе, серъ, спросилъ Сильвербриджъ.

— Очень большое толченіе, какъ ты выражаешься. И можетъ быть придется толочь и не имть успха. Но…

Онъ теперь всталъ съ своего мста за столомъ и стоялъ спиною къ камину, продолжая свою лекцію, и когда онъ произнесъ слово ‘но’, онъ слегка ударилъ пальцами одной руки по ладони другой, какъ это случалось съ нимъ бывало при удачной рчи въ Нижней Палат.

— Но это-то толченіе и составляетъ счастіе. Чувствовать, что твое время переполнено занятіями, что едва успваешь красть минуты для сна, что благосостояніе многихъ поручено теб, что свтъ смотритъ и одобряетъ, что ты длаешь добро другимъ — а главное твоей стран, вотъ счастіе. Самъ я не могу понять никакого другого,

— Книги, замтилъ Джеральдъ, кладя послдній кусокъ послдней почки въ ротъ.

— Да, книги! Цицеронъ и Овидій говорятъ намъ, что только въ литератур могли они найти утшеніе въ своемъ изгнаніи, Но они говорятъ объ этомъ какъ о лкарств для горести, а не какъ объ источник радости. Ни одинъ молодой человкъ не долженъ пренебрегать литературой. Въ какой-нибудь періодъ своей жизни ему наврно потребуется утшеніе. И онъ можетъ быть увренъ, что, если онъ доживетъ до старости, у него не будетъ никакого другого утшенія, кром литературы и религіи. Но чувство самодовольства, доставляющее счастіе — только могутъ дать намъ усиленные труды, и только они одни.

— Книги иногда тоже требуютъ усиленныхъ трудовъ, сказалъ Джеральдъ.

— А деньги, продолжалъ отецъ, не обращая вниманія на этотъ перерывъ: — если на нихъ смотрть иначе, чмъ какъ на щитъ противъ войны, какъ на защиту, подъ покровительствомъ которой можно вести твою битву, не доставятъ намъ счастія. Я родился богатымъ человкомъ.

— Не многіе такъ мало дорожатъ этимъ, какъ вы, сказалъ старшій сынъ.

— И оба вы будете богаты.

Эти слога не удивили старшаго брата. Это подразумевалось само собой. Но лордъ Джеральдъ, еще ничего не слыхавшій отъ отца о своей будущей судьб, заинтересовался этимъ заявленіемъ.

— Когда я думаю обо всемъ этомъ — о томъ, что составляетъ счастіе — я почти готовъ объ этомъ сожалть.

— Если большое состояніе вещь дурная, сказалъ Джеральдъ:— я полагаю, человкъ можетъ освободиться отъ него.

— Нтъ, человкъ отъ этого освободиться не можетъ, иначе какъ постыдными средствами. Эту ношу онъ долженъ нести до конца.

— А захочетъ ли кто отказаться? упорно настаивалъ Джеральдъ.— Я по-крайней-мр насладился почками.

— Ты теперь только уврялъ, что хлбъ съ сыромъ въ Эли былъ также вкусенъ.

Говоря это, герцогъ смотрлъ такъ, какъ будто былъ увренъ, что отнялъ втеръ отъ всхъ парусовъ своего противника.

— Хотя ты будешь прибавлять экипажъ къ экипажу, ты не будешь отъ этого здить удобне.

— Вторая лошадь на охот очень удобна, сказалъ Сильвербриджъ.

— Такъ по-крайней-мр не желай третьей для показа. Но такія удобства скоро перестанутъ доставлять радость, когда сдлаются обыкновенными. Я могу понять, что мальчикъ, отвдывающій пудингъ разъ въ годъ, можетъ имъ наслаждаться, но сть пудингъ каждый день и даже два раза въ день, скоро заставитъ его казаться простымъ насущнымъ хлбомъ, который будетъ или не будетъ вкусенъ, смотря по тому будетъ или не будетъ заработокъ.

Потомъ онъ медленно пошелъ къ двери, но взявшись за ручку, повернулся и сказалъ еще:

— Когда впослдствіи, Джеральдъ, теб случится вспомнить о хлб съ сыромъ въ Эли, всегда вспомни при этомъ, что ты туда катался на конькахъ изъ Кембриджа.

Оба брата отправились въ отдаленную часть дома, гд все было устроено для куренія, и тамъ кончили разговоръ.

— Я съ удовольствіемъ услыхалъ, что онъ сказалъ о теб.

Это, разумется, говорилъ Сильвербриджъ.

— Я не совсмъ его понялъ.

— Онъ хотлъ дать теб понять, что ты не будешь походить на другихъ младшихъ братьевъ.

— Стало быть то, что я получу будетъ отнято отъ тебя.

— Достанетъ для трехъ или четырехъ изъ насъ. Я согласенъ, что когда у человка достаточно для его издержекъ, ему не нужно больше ничего. Мортонъ намедни говорилъ мн что-то объ укрпленныхъ помстьяхъ. Я провелъ съ нимъ цлое утро разъ въ его контор. Я не могъ понять всего, но замтилъ, что онъ не сказалъ ничего о шотландскомъ имніи. Ты будешь лордомъ, и отъ всего сердца желаю теб счастія. Отецъ скоро самъ скажетъ теб все. У него будутъ два старшихъ сына.

— Какъ это неестественно жестоко относительно меня, и какъ безполезно.

— Почему?

— Онъ говоритъ, что состояніе все равно что ноша, но я постараюсь ее снести.

Глава XXVI.
Обдъ въ Бергарден.

Герцогъ былъ въ галере Палаты Общинъ, отведенной для перовъ и Сильвербриджъ, услыхавъ объ этомъ, пришелъ къ отцу. Было около половины шестого и Парламентъ принялся за дло. Прочитали молитву, подали петиціи и министры приняли тотъ видъ хладнокровія и превосходства, который всегда принадлежитъ благовоспитаннымъ владльцамъ казначейской скамьи.

Герцогъ очень желалъ, чтобы сынъ его исполнялъ свои парламентскія обязанности, но онъ былъ слишкомъ гордъ и слишкомъ великодушенъ, чтобы прізжать въ Парламентъ шпіонить. Онъ всегда имлъ привычку сидть на своемъ мст, когда засдали лорды, и оставаться тамъ, пока остаются они. По многимъ причинамъ это было совсмъ неудовлетворительное занятіе, но самое лучшее, какое его жизнь могла доставить ему. Однако, онъ никогда не приходилъ въ другую Палату, не давъ знать сыну объ этомъ, и теперь лордъ Сильвербриджъ поджидалъ его и тотчасъ пришелъ къ нему,

— Я не хочу отвлекать тебя, сказалъ герцогъ:— если тебя особенно интересуетъ защита твоего начальника.

Сер-Тимоти Бисваксъ защищалъ какую-то мру о легальной реформ, что, какъ говорили, вовлекло его въ хлопоты.

— Я и отсюда могу слушать, серъ.

— Едва ли, если будешь говорить со мной.

— Сказать по правд, я не очень этимъ интересуюсь. А они запутались относительно числа судей и того, чмъ они должны быть. Финнъ говоритъ, что они устроили такъ, что теперь только одинъ судья, который не можетъ сдлать ничего.

— Если мистеръ Финнъ это сказалъ, то вроятно это правда съ небольшимъ ирландскимъ преувеличеніемъ. Онъ человкъ талантливый, и въ немъ меньше наклонности къ гиперболамъ, чмъ въ другихъ его соотечественникахъ, но все-таки онъ иметъ свою долю.

— Вы кажется знаете его хорошо.

— Да, какъ одинъ человкъ знаетъ другого въ политическомъ мір.

— Но онъ вашъ другъ? Я подразумваю не ‘достопочтеннаго друга’ какъ говорится въ Парламент и что больше ничего, какъ вздоръ, но вы знакомы съ нимъ?

— О, да, конечно. Онъ гостилъ у меня въ Мачинг. Въ публичной жизни такая короткость происходитъ отъ политики.

— Стало быть вы не очень любите его?

Герцогъ помолчалъ, прежде чмъ отвтилъ.

— Нтъ, я люблю его, и можетъ быть я сейчасъ отозвался о немъ несправедливо. Я былъ обязанъ мистеру Финну — въ одномъ дл, въ которомъ онъ поступилъ очень хорошо. Я нашелъ его джентльменомъ. Если ты встртиться съ нимъ въ Парламент, я желаю, чтобы ты былъ вжливъ съ нимъ. Я не видалъ его съ тхъ поръ, какъ мы пріхали изъ-за границы. Я не имлъ возможности видть никого, но если опять когда-нибудь я буду угощать моихъ друзей за столомъ моимъ, мистеръ Финнъ всегда будетъ пріятнымъ гостемъ для меня.

Это онъ сказалъ съ грустнымъ и серіознымъ видомъ, какъ будто желалъ, чтобы его слова были приняты во вниманіе. Въ настоящую минуту онъ вспомнилъ, что обязанъ вознаградить мистрисъ Финнъ, и длалъ усилія для уплаты долга.

— Но твой предводитель пустился въ необыкновенное краснорчіе. Надо же намъ послушать его.

Сер-Тимоти говорилъ плавно, и когда не о чмъ было говорить, у него все-таки находилось большое количество словъ. И онъ былъ одаренъ особенной способностью оставлять за собою послднее слово въ каждой стычк — способностью, о которой мы обыкновенно выражаемся: ‘за словомъ въ карманъ не лзетъ’, но которое въ сущности ничто иное какъ находчивость, пріобртаемая отъ навыка. Вы встртили двухъ человкъ, и знаете, что одинъ изъ нихъ одаренъ блескомъ истинной геніальности, а другой весьма умренными способностями и увидите, что первый никогда не будетъ въ состояніи одержать верхъ надъ послднимъ. Въ преніяхъ человкъ съ умренными способностями покажется выше геніальнаго человка. Но это искуство языка, эта текучесть рчи вовсе дло не ума. Это — какъ слогъ писателя — не товаръ, который онъ везетъ на рынокъ, но та повозка, въ которой онъ везетъ товаръ. Какая польза для васъ въ томъ, что вы наполнили риги пшеницею, если вы не можете доставить вашу пшеницу покупателю? Сер-Тимоти былъ большой повозкой, но у него не много было пшеницы на продажу. Никто лучше его не могъ поднять на смхъ противника. Онъ умлъ въ данную минуту воспользоваться всякимъ преимуществомъ, которое давалъ ему случай. Казначейская скамья, на которой онъ сидлъ, и большой ящикъ на стол предъ нимъ, были для него фортификаціями, въ которыхъ онъ умлъ воспользоваться каждымъ камнемъ. Одобренія и насмшки въ Парламент такъ были измрены имъ, что онъ зналъ цнность и силу каждаго звука. Политика никогда не была для него предметомъ изученія, но парламентской стратегіи онъ посвящалъ вс свои способности. Никто не умлъ такъ хорошо, какъ сер-Тимоти, устроить дло, чтобы каждая подробность была непріятна его оппонентамъ. Онъ могъ предвидть за цлый мсяцъ въ какой день концертъ при двор сдлаетъ Парламентъ пустымъ, и обыкновенно предоставлялъ этотъ день мене наблюдательному противнику. Онъ зналъ какъ ослпить глаза членовъ на счетъ правды. Сидвшимъ на противоположной сторон Парламента, его хитрость длала шахъ и матъ, когда имя вс шашки на доск, они не могли двинуть ни которой. И это для него было правленіемъ! и онъ воображалъ, что великіе государственные люди должны посвящать себя для такой цли! Умнье управлять Парламентомъ! Это, по его мннію, было въ англійской конституціи главнымъ для правленія.

Во всемъ этомъ онъ былъ очень искусенъ, но когда ему выпадало на долю или предлагать, или защищать какую-нибудь настоящую мру законодательства, онъ былъ не такъ счастливъ. Теперь онъ былъ принужденъ взяться за это, потому что прежде былъ замшанъ въ этомъ, какъ юристъ. Онъ допустилъ себя разсердиться, усиливаясь отвчать на нкоторое личное порицаніе. Сер-Тимоти никогда не былъ сильне, какъ въ то время, когда притворялся разсерженнымъ. Его притворное негодованіе было можетъ быть самымъ могущественнымъ его оружіемъ. Но истинный гнвъ есть страсть, съ которою немногіе умютъ справиться умно. А теперь сер-Тимоти дйствительно разсердился и назвалъ нашего стараго друга Финіаса, который на него напалъ, воинственнымъ ирландцемъ. Въ исторіи нашего друга дйствительно была когда-то дуэль, и т, которые желали унизить его, иногда напоминали объ этомъ приключеніи. Сер-Тимоти былъ призванъ къ порядку, но президентъ замтилъ, что выраженіе воинственный ирландецъ дозволительно въ Парламент. Тогда сер-Тимоти повторилъ свою фразу съ особеннымъ выраженіемъ, и герцогъ, услыхавъ это въ галере, обратилъ вниманіе своего сына на необыкновенное краснорчіе его парламентскаго начальника.

— Надо же намъ послушать его, сказалъ герцогъ.

Они стали слушать.

— Я не люблю сер-Тимоти, сказалъ сынъ, чувствуя себя обязаннымъ извиниться въ своемъ подчиненіи такому начальнику.

— Я самъ никогда особенно не любилъ его.

— Говорятъ, что онъ необходимъ.

— Консервативный рокъ, сказалъ герцогъ.

— Пожалуй, да, онъ такъ… такъ ужасно уменъ! Мы вс чувствуемъ, что не можемъ безъ него обойтись. Когда вы были министромъ, онъ принадлежалъ къ вашей партіи.

— О, да, онъ принадлежалъ къ намъ. Я не имю права жаловаться на то, что ты пользуешься имъ. Но когда ты говоришь, что не можешь обойтись безъ него, не приходитъ ли теб въ голову, что онъ — скажемъ хоть будетъ взятъ на небо — вамъ придется обходиться безъ него?

— Тогда онъ… не будетъ мшать, серъ.

— Ты можетъ быть хочешь сказать, что вы не знаете, какъ освободиться отъ него.

— Разумется я не много понимаю во всемъ этомъ, но они вс думаютъ, что онъ уметъ держать вмст партію. Не думаю, чтобы мы гордились имъ.

— Едва ли.

— Онъ ужасно полезенъ. Человкъ долженъ быть очень находчивъ, чтобы справиться съ тми другими! Извините, серъ, но я говорилъ о вашей сторон.

— Я понялъ кто это т другіе.

— И не всякій можетъ производить такое толченіе. Для этого нужно быть всегда находчивымъ. Надо всегда думать о такомъ множеств бездлицъ. На сколько я могу видть, мы вс чувствуемъ, что не можемъ обойтись безъ него.

Въ конц концовъ герцогъ остался доволенъ тмъ, что слушалъ отъ сына. Идеи молодого человка о политик были ребяческія, но это были идеи умнаго ребенка.. Сильвербриджъ усвоилъ себ парламентскіе обычаи, хотя еще не составилъ себ твердыхъ политическихъ мнній.

Сер-Тимоти кончилъ длинную рчь цвтистымъ заключеніемъ, въ которомъ объявилъ, что если Парламентъ желаетъ не допустить во владнія ея величества вторженія иностранцевъ, то это можетъ быть сдлано поддержаніемъ достоинства судебной скамьи. При этомъ поднялись крики, и хотя была уже обденная пора, Финіасъ Финнъ, который былъ названъ воинственнымъ ирландцемъ, усплъ сказать нсколько словъ.

— Достопочтенный джентльменъ безъ сомннія хочетъ сказать, сказалъ Финіасъ: — что мы должны усиленно поддерживать наружное достоинство. Свтъ надлъ на себя большой парикъ, и мы должны купить парикъ побольше прежняго, чтобы стать лицомъ къ лицу съ свтомъ съ надлежащимъ самоуваженіемъ. Умнія держать себя будетъ достаточно для насъ противъ всякихъ непредвиднныхъ обстоятельствъ.

Въ половин восьмого Парламентъ началъ пустть.

— Гд вы обдаете, серъ? спросилъ Сильвербриджъ.

Герцогъ со вздохомъ сказалъ, что кажется будетъ обдать дома.

— Вы никогда не были въ Бергарден? вдругъ спросилъ Сильвербриджъ.

— Никогда, отвтилъ герцогъ.

— Обдайте со мной.

— Я не членъ клуба.

— Намъ это все равно. Всякій можетъ привести всякаго.

— Не безпорядочна ли такая неразборчивость?

— Нтъ, не знаю, мн кажется, что все идетъ очень хорошо. Конечно попадаются иногда хлыщи. Но гд же ихъ не встртишь. Ихъ много въ Палат Общинъ.

— Мн кажется, Сильвербриджъ, что ты не понялъ разницы между частной и публичной жизнью. Въ первой ты самъ выбираешь своихъ собесдниковъ, и на теб лежитъ отвтственность за твой выборъ. Въ послдней ты сходишься съ другими для пользы государства, и хотя даже для пользы государства, ты не захочешь добровольно тсно сойтись съ тми, кого считаешь нечестными, вншность и образъ жизни не должны составлять преградъ. Я не отвернусь отъ Палаты Общинъ, оттого что какіе-нибудь доврители пришлютъ туда безграмотнаго башмачника, но я можетъ быть найду безграмотнаго башмачника безполезнымъ собесдникомъ для моего частнаго времени.

— Я не думаю, чтобы въ Бергарден были башмачники.

— Даже если бы и были, я буду обдать съ тобой. Я радъ увидать мсто, гд ты кажется проводишь много времени.

— Я нахожу, что тамъ обдать хорошо. Въ Парламент такъ душно и гадко, притомъ пріятно вырваться оттуда не на долго.

— Конечно. Я никогда не проповдывалъ за постоянную жизнь въ Парламент. Всегда слдуетъ перемнять атмосферу.

Они сли въ кебъ и похали въ клубъ. Сильвербриджъ немножко испугался своего поступка. Приглашеніе вырвалось у него подъ вліяніемъ минуты и онъ не смлъ думать, что отецъ согласится. И теперь онъ не зналъ, какъ герцогъ выдержитъ все это. Вс съ удивленіемъ вытаращатъ глаза на человка, котораго они вс считаютъ самымъ неподходящимъ для Бергардена. Но Сильвербриджъ особенно старался, чтобы отцу его было пріятно.

— Что мн спросить, сказалъ сынъ, отведя герцога въ уборную вымыть руки.

Герцогъ сказалъ, что ему достаточно то, чмъ будетъ доволенъ его сынъ.

Ничего особеннаго не случилось за обдомъ, которымъ герцогъ повидимому остался очень доволенъ.

— Да, я нахожу, что супъ очень хорошъ, сказалъ онъ.— Кажется мн дома никогда не даютъ супу.

Тогда сынъ выразилъ свое мнніе, что если отецъ не будетъ требовать, то очень скоро ему совсмъ не подадутъ обдать, и замтилъ, что опытность научила его, что чмъ меньше люди требуютъ, то тмъ больше имъ ‘садятся на шею’. Герцогу понравился обдъ, или лучше сказать, ему нравилось то, что онъ обдаетъ съ сыномъ. Слухъ, что герцогъ Омніумъ обдаетъ въ лордомъ Сильвербриджемъ скоро пронесся по комнат, и съ герцогомъ пришли поздороваться т, которымъ прежнее знакомство давало на это право. Ко всмъ герцогъ былъ очень любезенъ, особенно къ лорду Поплькорту, который случайно проходилъ мимо стола.

— Я нахожу, что онъ дуракъ, шепнулъ Сильвербриджъ, какъ только Поплькортъ ушелъ.

— Почему ты это находишь?

— Мы считали его въ Итон осломъ.

— Онъ, однако, кончилъ очень хорошо.

— О да — отчасти.

— Мн кто-то говорилъ, что онъ очень заботится о своемъ состояніи.

— Я думаю, сказалъ Сильвербриджъ.

— Такъ я не вижу почему ты считаешь его дуракомъ.

На это Сильвербриджъ не отвчалъ, можетъ быть, отчасти оттого что ничего не могъ сказать, но главное ему помшалъ приходъ Тригира. Это была случайность, возможность которой не пришла Сильвербриджу въ голову. Къ несчастію также герцогъ сидлъ спиной къ двери, такъ что Тригиръ, войдя въ комнату, не могъ видть, кто сидитъ за столомъ его друга, Тригиръ подошелъ близко къ герцогу, прежде чмъ узналъ его и сказалъ нсколько словъ Сильвербриджу.

— Какъ вы поживаете, мистеръ Тригиръ? сказалъ герцогъ, обернувшись.

— О! милордъ, я васъ не узналъ.

— И трудно было бы узнать. Я здсь чужой. Мы съ Сильвербриджемъ вмст пріхали изъ Парламента и онъ угостилъ меня обдомъ. Я скажу вамъ странную вещь для лондонскаго жителя, мистеръ Тригиръ, я не обдалъ въ лондонскомъ клуб лтъ пятнадцать.

— Я надюсь, что вамъ понравилось, серъ, сказалъ Сильвербриджъ.

— Очень. Прощайте, мистеръ Тригиръ. Вы вроятно идете теперь обдать.

Они пошли наверхъ напиться кофею, сынъ отказался итти въ курительную и уврилъ отца, что очень хорошо можетъ обойтись безъ сигаръ посл обда.

— Вы тамъ задохнетесь отъ дыма, серъ.

Герцогъ исполнилъ его желаніе и пошелъ наверхъ. Избгать курительной въ сущности была сильная причина. Когда Сильвербриджъ привезъ отца въ клубъ, онъ забылъ о Тригир, но помнилъ о Тифто. Войдя въ столовую, онъ увидалъ Тифто, который обдалъ за столомъ одинъ, и кивнулъ ему головою. Онъ увелъ герцога на дальній конецъ комнаты и надялся, что страхъ удержитъ маіора на мст. Страхъ удержалъ маіора. Когда маіоръ узналъ, кто этотъ незнакомецъ, онъ сдлался молчаливъ и сдержанъ. Прежде чмъ отецъ и сынъ кончили обдать, Тифто ушелъ курить, и такимъ образомъ опасность прошла.

— Скажите, пожалуста, Сильвербриджъ обдаетъ съ отцомъ, сказалъ Тифто, стоя среди комнаты и осматриваясь вокругъ, какъ будто объявлялъ о столкновеніи неба и земли.

— Почему же лорду Сильвербриджу не обдать съ отцомъ? спросилъ мистеръ Лоптонъ.

— Мн кажется, я знаю Сильвербриджа лучше многихъ, и, право, ни какъ бы этого не ожидалъ. У нихъ ссоръ было безъ конца.

— Никакихъ ссоръ не было, возразилъ Тригиръ, только-что вошедшій въ комнату.— Ничто на свт не заставитъ Сильвербриджа поссориться съ отцомъ, и я думаю, что ссора съ сыномъ сокрушила бы сердце герцога.

Тифто хотлъ спорить, но Тригиръ, заступившись за своего друга, не хотлъ пускаться въ дальнйшій разговоръ. Но много было сказано другими, и во время этого разговора, маіоръ выпилъ два стакана грога. Въ столовой присутствіе герцога поразило его страхомъ, и, конечно, ему не приходило въ голову лично представиться великому человку, но Вакхъ помогъ ему, и когда споръ былъ конченъ, а грогъ выпитъ, маіоръ вздумалъ пойти наверхъ, просить, чтобы его представили герцогу.

Между тмъ, герцогъ и его сынъ разговаривали на диван въ верхней комнат. Въ Вергарден было правиломъ, что можно курить везд, кром столовой, но была одна комната, называемая библіотекой, гд курили не часто. Комната эта была обыкновенно пуста, и въ эту минуту тамъ были только отецъ и сынъ.

— Клубъ, сказалъ герцогъ, прихлебывая кофей: — удобная и экономная резиденція. Человкъ получаетъ что желаетъ, служатъ ему хорошо и обходится это дешево. Но это иметъ свои дурныя стороны.

— Всегда видишь однихъ и тхъ же людей, сказалъ Сильвербриджъ.

— Человкъ, который живетъ много въ клуб, длается эгоистомъ. Онъ пріучается думать, что его удобства всегда должны быть главной цлью. А человкъ никогда не можетъ быть счастливъ, если его главная цль не другіе, а онъ. Потворство своимъ прихотямъ порождаетъ чувство низости. Вотъ почему, между прочимъ, бракъ желателенъ.

— Я полагаю, что человкъ долженъ жениться.

— Если у человка нтъ на плечахъ заботы о жен и дтяхъ, мн, кажется, онъ долженъ чувствовать, что онъ какъ будто выгнанъ изъ школы. Онъ не исполняетъ своей доли въ государственныхъ длахъ.

— Питтъ былъ не женатъ, серъ.

— Нтъ, и много другихъ хорошихъ людей остались не женатыми. А ты намренъ сдлаться другимъ Питтомъ?

— Я не имю намренія быть первымъ министромъ.

— Я не посовтую теб питать это честолюбіе. Питтъ, можетъ быть, не имлъ времени для женитьбы. Ты можешь быть счастливе.

— Я полагаю, что женюсь когда-нибудь.

— Я буду радъ, если ты женишься рано, сказалъ герцогъ очень тихимъ, почти торжественнымъ голосомъ, но самымъ спокойнымъ и кроткимъ тономъ.— Ты находишься въ особенномъ положеніи. Хотя ты еще только наслдникъ состоянія и почестей твоей фамиліи, когда ты женишься, почти все будетъ въ твоемъ распоряженіи. Я такъ охотно отдамъ теб многое!

— Я не могу слышать, чтобы вы хотли отдать что-нибудь, сказалъ Сильвербриджъ съ жаромъ.

Отецъ украдкой осмотрлся вокругъ комнаты и видя, что дверь затворена, что они наврно одни, онъ протянулъ руку и тихо погладилъ молодого человка по голов. Это была почти ласка — какъ будто онъ сказалъ себ: ‘Будь онъ не сынъ, а дочь, я поцловалъ бы его’.

— Я многое желалъ бы отдать, сказалъ онъ: — если ты женишься, домъ на Карльтонской Террас будетъ приличне для тебя, чмъ для меня. Я не гожусь играть ту роль въ обществ, которую долженъ исполнять глаза нашей фамиліи. Ты такъ много наслдовалъ отъ твоей матери, и если женишься счастливо, будешь исполнять все это хорошо.

Онъ помолчалъ, а потомъ спросилъ прямо и очень быстро:

— Я полагаю, ты еще не думалъ ни о комъ?

Сильвербриджъ очень много думалъ объ одной особ. Онъ зналъ, что почти сдлалъ предложеніе леди Мабели. Она, конечно, не подала ему никакой надежды, но это тмъ боле привлекало его. Онъ думалъ, что влюбленъ въ леди Мабель. Она сказала ему, что онъ слишкомъ молодъ — но онъ былъ старе леди Мабели одной недлью. Ода была красавица — въ этомъ сомннія не было. Вс признавали, что она умна. А относительно происхожденія — о которомъ, по его мннію, отецъ думалъ такъ много — можетъ быть лучшаго въ Англіи не было. Онъ слышалъ — и вспомнилъ теперь объ этомъ въ присутствіи отца — что она вела себя замчательно хорошо въ тяжелыхъ обстоятельствахъ. У нея состоянія не было — вс это знали, но онъ въ состояніи надобности не имлъ. Hе удобный ли это случай все сказать отцу?

— Ты еще не думалъ ни о комъ? опять сказалъ герцогъ очень мягко и очень тихо.

— Думалъ!

Лордъ Сильвербриджъ покраснлъ до ушей.

Тогда отцомъ овладло опасеніе. Если ему скажутъ, а онъ одобрить этого не можетъ?

— Да, думалъ, сказалъ Сильвербриджъ, оправившись.— Если вы желаете, я вамъ скажу кто это.

— Ты посовтуйся съ твоими чувствами. Увренъ ли ты въ себ?

— О, да.

— Говорилъ ты съ нею?

— Отчасти. Она не приняла моего предложенія. Скоре наоборотъ.

Герцогъ неохотно сказалъ бы, что предложеніе его сына непремнно приметъ всякая двушка въ Англіи, какой ни вздумалъ бы онъ предложить свою руку. Но теперь ему показалось странно, что сынъ его напрасно длаетъ предложеніе. Какой другой молодой человкъ могъ предложить такъ много и въ тоже время могъ быть любимъ собственно для себя?

Онъ, однако, улыбнулся и промолчалъ.

— Думаю, что лучше сказать прямо, продолжалъ Сильвербриджъ.— Вы знаете леди Мабель Грексъ?

— Леди Мабель Грексъ. Да, я ее знаю.

— Имете вы что нибудь противъ этого?

— Она кажется старше тебя?

— Нтъ, серъ, нтъ, она моложе.

— Я не уважаю ея отца.

— Но она такъ добра.

Тутъ герцогъ промолчалъ опять.

— Вы не слыхали объ этомъ, серъ?

— Кажется слышалъ.

— Вдь это много значитъ?

— Очень много. Доброта лучшее качество на свт. Она очень хороша собой.

— Я самъ это думаю, серъ. Разумется у нея нтъ денегъ.

— Деньги не нужны. Деньги не нужны. Я ничего не могу сказать противъ этого. Если ты увренъ въ своихъ чувствахъ…

— Совершенно увренъ, серъ…

— Такъ я не сдлаю никакихъ препятствій. Леди Мабель Грексъ! Я боюсь, что ея отецъ не совсмъ достойный человкъ. Я слышалъ, что онъ игрокъ.

— Онъ такъ бденъ!

— Это еще хуже, Сильвербриджъ. Человкъ, имющій деньги и проигрывающій ихъ, по моему мннію, дуракъ. Но кто проигрываетъ, не имя денегъ… Ну, будемъ къ нему снисходительны. Ты можешь передать ей мою любовь.

— Она моего предложенія не приняла.

— Но если она приметъ, ты можешь это сказать.

— Она почти отказала мн. Но я не увренъ, что она сказала это серіозно и хочу попытаться опять.

Въ эту минуту дверь отворилась и въ комнату вошелъ маіоръ Тифто.

Глава XXVII.
Маіоръ Тифто и герцогъ.

— Прошу у васъ прощенія, Сильвербриджъ, сказалъ маіоръ, входя въ комнату:— но я отыскиваю Лонгстафа.

— Его нтъ здсь, сказалъ Сильвербриджъ, не желавшій, чтобы ему помшалъ его спортменскій пріятель.

— Это, кажется, вашъ отецъ? сказалъ Тифто.

Онъ былъ красенъ, но вообще грогъ скоре улучшалъ его наружность. Въ боле трезвомъ состояніи онъ не всегда могъ принимать тотъ тонъ равенства съ своими собесдниками, достигнуть котораго составляло честолюбіе его души. Но второй стаканъ грога всегда позволялъ ему лаять въ обществ съ мужествомъ моськи.

— Окажете ли вы мн честь представить его свтлости?

Сильвербриджъ не былъ способенъ повернуться спиной къ пріятелю только потому, что онъ занималъ низкое положеніе въ свт. Онъ началъ понимать, что сдлалъ ошибку, сойдясь съ маіоромъ, но въ клуб всегда защищалъ своего партнера. Хотя онъ часто самъ былъ принужденъ сдерживать маіора, но всегда заступался за смотрителя охоты, и оставался вренъ своей иде ‘заступаться за человка’. Но все-таки онъ не желалъ представить своего друга своему отцу. Герцогъ увидалъ все это съ перваго взгляда и почувствовалъ, что представленіе должно быть сдлано.

— Можетъ быть, сказалъ онъ, вставая:— это маіоръ Тифто,

— Да, милордъ, герцогъ. Я маіоръ Тифто.

Герцогъ любезно поклонился.

— Мы съ отцомъ занимаемся своими длами, сказалъ Сильвербриджъ.

— Тысячу разъ прошу васъ извинить меня! воскликнулъ маіоръ.— Я не имлъ намренія мшать.

— Мн кажется, мы кончили, сказалъ герцогъ.— Пожалуста, садитесь, маіоръ Тифто.

Маіоръ слъ.

— Однако, я долженъ извиниться предъ вами, что я, посторонній здсь, прошу васъ садиться въ вашемъ клуб.

— Не упоминайте объ этомъ, милордъ герцогъ.

— Я къ клубамъ не привыкъ и забылъ гд я.

— Дйствительно, милордъ герцогъ. Надюсь, что вы находите у Сильвербриджа здоровый видъ?

— Да — да.

Сильвербриджъ закусилъ губы и отвернулся къ двери.

— Намедни нашъ Дербійскій жеребецъ не отличился. Можетъ быть ваша свтлость это слышали.

— Я слышалъ, что лошадь, принадлежавшая обоимъ вамъ, не выиграла приза.

— Да, слышалъ. Первый Министръ, мы назвали его, ваша свтлость, въ честь министерства, которое я желалъ бы видть и нын вмсто той жалкой партіи, которая дйствуетъ теперь. Я думаю, милордъ герцогъ, что всякій, кого вы спросите, скажетъ вамъ, что я знаю въ скачкахъ толкъ. Могу уврить васъ — то есть вашу свтлость — что съ-тхъ-поръ, какъ я владю лошадьми, я не видалъ лошади боле пригодной для скачки. Когда онъ скакалъ въ то утро, я почти готовъ былъ держать пари. Хотя мы съ Сильвербриджемъ не были такъ глупы, чтобы прозакладывать что-нибудь, но я никогда не видалъ худшаго здока. Я намренъ ничего не говорить, милордъ герцогъ, противъ этого человка. Но если бы онъ не струсилъ или, пожалуй, не былъ пьянъ, или не растерялся, лошадь могла бы выиграть, милордъ герцогъ.

— Я ничего не понимаю въ скачкахъ, маіоръ Тифто.

— Полагаю такъ, ваша свтлость. Но такъ какъ мы съ Сильвербриджемъ были вмст въ этомъ дл, я думалъ, что вашей свтлости слдуетъ знать, что мы должны были бы выиграть. Я думалъ, что можетъ быть вашей свтлости будетъ пріятно это узнать.

— Тифто, вы выставляете себя осломъ, сказалъ Сильвербриджъ.

— Выставляю себя осломъ! воскликнулъ маіоръ.

— Да, значительнымъ образомъ.

— Мн кажется, что ты немножко жестокъ къ твоему другу, сказалъ герцогъ, пытаясь засмяться.— Нельзя предполагать, что онъ долженъ знать, какъ я равнодушенъ ко всему, что относится къ скачкамъ.

— Я думалъ, милордъ герцогъ, что вамъ интересно узнать въ какомъ положеніи дла Сильвербриджа.

Это бдный маленькій человчекъ почти сказалъ жалобно. Грубость его партнера почти выбила у него все мужество, которое внушилъ ему Вакхъ.

— Это справедливо, все, что интересуетъ его, интересуетъ и меня. Но можетъ быть изъ всхъ его занятій я мене всего внимателенъ къ скачкамъ. Все мое знаніе конюшенъ ограничивается только тмъ, что у всхъ лошадей есть головы и хвосты, пока ихъ не обржутъ.

— Очень хорошо, милордъ герцогъ, право очень хорошо! Ха-ха-ха! у всхъ лошадей есть головы и у всхъ хвосты! Головы и хвосты! Честное слово, давно я не слыхалъ ничего лучше этого. Имю честь пожелать вашей свтлости спокойной ночи. Прощайте, Сильвербриджъ.

Онъ вышелъ изъ комнаты, чувствуя себя необыкновенно счастливымъ оттого, что слышалъ шуточку герцога. Однако, онъ помнилъ униженіе и когда-нибудь хотлъ отмстить Сильвербриджу. Неужели лордъ Сильвербриджъ думаетъ, что онъ долженъ смотрть за его лошадьми, всегда поступать честно и быть унижаемымъ за это.

— Мн жаль, что онъ обезпокоилъ васъ, сказалъ сынъ.

— Онъ не очень безпокоилъ меня. Я не знаю, обезпокоилъ ли онъ тебя. Если ты опять пойдешь въ Парламентъ, я пойду съ тобой.

Сильвербриджъ, разумется, опять шелъ въ Парламентъ, и они отправились вмст.

— Этотъ человкъ не обезпокоилъ меня, Сильвербриджъ, но вопросъ состоитъ въ томъ, не обезпокоиваетъ ли тебя подобное знакомство.

— Я не очень горжусь имъ, серъ.

— Но мн кажется, своими друзьями слдуетъ гордиться.

— Онъ вовсе мн не другъ въ этомъ отношеніи.

— Въ какомъ же отношеніи?

— Онъ понимаетъ толкъ въ скачкахъ.

— Стало быть онъ соучастникъ твоихъ удовольствій, человкъ, въ обществ котораго ты любишь наслаждаться развлеченіемъ, которое доставляютъ скачки.

— Это оттого, серъ, что онъ понимаетъ ихъ.

— Я думалъ, что джентльменъ, занимающійся скачками, долженъ имть для этого грума, а не товарища. Ты хочешь сказать, что можешь пріобртать деньги, соединившись съ маіоромъ Тифто.

— Право, нтъ, серъ.

— Если ты соединился съ нимъ не для удовольствій, то стало быть для выгодъ. Если бы ты выбралъ его для удовольствія, это показалось бы мн такъ удивительнымъ, что я долженъ считать это невозможнымъ. Если бы ты длалъ это для выгодъ, мн кажется, это можно было бы поставить теб въ упрекъ.

Это онъ сказалъ безъ всякаго гнва въ голос, но такъ кротко, что Сильвербриджъ сначала не совсмъ понялъ. Но постепенно смыслъ сдлался ему ясенъ, и ему стало стыдно.

— Онъ дурной человкъ, сказалъ онъ, наконецъ.

— Дурной ли онъ человкъ, я не скажу, но я увренъ, что ты ничего не можешь выиграть отъ его сообщничества.

— Я отъ него освобожусь, сказалъ Сильвербриджъ посл довольно продолжительнаго молчанія:— я не могу этого сдлать тотчасъ, но сдлаю.

— Я думаю, что это будетъ лучше.

— Тригиръ говоритъ мн тоже самое.

— Такъ онъ не нравится мистеру Тригиру? спросилъ герцогъ.

— О, да! Тригиръ терпть его не можетъ. Вы обошлись съ нимъ гораздо лучше, чмъ обходится Тригиръ.

— Я не опровергаю, что онъ иметъ право на хорошее обхожденіе, но это право иметъ также твой грумъ. Не будемъ больше говорить о немъ. И такъ, твоей женой будетъ Мабель Грексъ.

— Я этого не говорилъ, серъ. Какъ могу я отвчать за нее? Только мн пріятно знать, что вы одобрите это, если это состоится.

— Да, я одобрю. Когда она приметъ твое предложеніе…

— Я не думаю, чтобы она приняла.

— Если приметъ, скажи ей, что я тотчасъ пріду къ ней. Для меня будетъ много значить имть новую дочь, очень много, что у тебя будетъ жена. Гд было бы ей пріятно жить?

— О, серъ, мы еще до этого не дошли.

— Конечно, конечно, сказалъ герцогъ: — Гетерумскій замокъ всегда считался скучнымъ.

— Я увренъ, что ей Гетерумъ не понравится.

— Ты спрашивалъ ее?

— Нтъ, серъ, но Гетерумъ никогда не нравился никому.

— Кажется. А между тмъ, Сильвербриджъ, какихъ денегъ онъ стоитъ!

— Я думаю.

— Все суета и только одна досада!

Герцогъ, безъ сомннія, думалъ о нкоторыхъ сценахъ, происходившихъ въ этомъ большомъ замк, сценъ не весьма пріятныхъ для него.

— Нтъ, не думаю, чтобы она пожелала жить въ Гетерум. Горнсъ мой дядя подарилъ твоей милой матери, и мн было бы пріятно отдать Горнсъ Мери.

— Конечно.

— Ты долженъ жить между твоими фермерами. Я не очень дорожу Мачингомъ,

— Это единственное мсто, которое вы любите, серъ.

— Ну, мы какъ-нибудь устроимъ это все. Домъ на Карльтонской Террас не особенно я люблю, но это домъ хорошій, и тамъ ты долженъ жить, когда будешь въ Лондон. Когда все ршится, дай мн знать тотчасъ.

— Но это не ршится никогда!

— Я не стану длать вопросовъ, но если ршится, скажи мн.

Посл этого онъ прибавилъ еще нсколько словъ, опираясь на плечо сына.

— Я не думаю, чтобы Мабель Грексъ и маіоръ Тифто хорошо сошлись.

— Это прекратится, серъ.

— Господь да благословитъ тебя, мой милый! сказалъ герцогъ.

Лордъ Сильвербриджъ сидлъ въ Парламент — или, сказать врне, въ курительной Парламента — около часа и думалъ обо всемъ, что происходило между нимъ и его отцомъ. Онъ, конечно, не имлъ никакого намренія говорить о леди Мабъ, но подъ вліяніемъ минуты высказалъ все. Теперь, во всякомъ случа, онъ долженъ былъ прямо сдлать ей предложеніе. Происшедшая сцена внушила ему полное отвращеніе къ маіору Тифто. Онъ долженъ освободиться отъ маіора, и ничего не могло быть легче, какъ сослаться на женитьбу. Когда онъ будетъ помолвленъ съ Мабелью Грексъ, то, разумется, онъ долженъ разойтись съ Тифто. Онъ увидитъ леди Мабель завтра и прямо попроситъ ее сдлаться его женой.

Глава XXV.
Собраніе въ саду у мистрисъ Монтакют-Джонсъ.

Всмъ было извстно, что первое собраніе въ саду у мистрисъ Монтакют-Джонсъ должно было произойти въ среду, 16 іюня въ Роегемптон. Мистрисъ Монтакют-Джонсъ, жившая на Гросвенорской площади и имвшая замокъ въ Глостершир, и помстье, гд молодые люди могли охотиться, въ Шотландіи, также имла подгородный Элизіумъ въ Роегемптон, для того чтобы давать тамъ празднества два раза каждый годъ. Когда говорили, что вся эта дорогая роскошь принадлежала мистрисъ Монтакют-Джонсъ, подразумвалось, что она въ дйствительности принадлежала мистеру Джонсу, о которомъ никто многаго не слыхалъ. Но о мистрисъ Джонсъ — то есть мистрисъ Монтакют-Джонсъ — вс слышали очень много. Это была старушка, посвящавшая свою жизнь удовольствію — не только своихъ друзей, но и очень многихъ, которые не были ея друзьями. Она любила лордовъ и графинь, и очень старалась окружить себя всми знатными и модными людьми. Надо сознаться, что она была суетная старушка. Но боле добродушной старушки въ Лондон не было, и вс любили быть приглашенными на празднества въ ея саду. На этотъ разъ должны были присутствовать лица королевской крови — нмецкой, бельгійской, французской, испанской и туземной. Вс приглашенные подутъ, а приглашены были все люди значительные. Лордъ Сильвербриджъ былъ приглашенъ и имлъ намреніе хать. Леди Мери, его сестру, пригласить было нельзя, потому что посл смерти ея матери прошли не боле трехъ мсяцевъ, но свтъ понимаетъ, что женщины горюютъ доле мужчинъ.

Сильвербриджъ завелъ свой кебъ-кабріолетъ, въ которомъ могъ здить быстро — и какъ онъ говорилъ, не будучи запертъ какъ въ гробу. Въ этомъ экипаж отправился онъ въ Роегемптонъ, намреваясь убить дв птицы однимъ камнемъ. Онъ еще не видалъ сестры съ тхъ поръ, какъ она жила съ леди Кентрипъ. Онъ въ этотъ день вернется чрезъ Горнсъ.

Онъ зналъ, что леди Мабъ будетъ на празднеств въ саду. Чего жe лучше сдлать предложеніе тамъ! Онъ былъ не настолько увренъ, какъ можетъ быть слдовало бы наслднику столь многихъ хорошихъ вещей, безъ всякой лишней самонадянности.

Выходя изъ дома на лужайку, онъ увидалъ мистрисъ Монтакют-Джонсъ, которая, сидя на террас, окруженная цвтами, принимала гостей.

— Какъ вы добры, лордъ Сильвербриджъ, что пріхали покушать моей малины.

— Какъ вы добры, что пригласили меня! Я пріхалъ не за тмъ, чтобы сть вашу малину, а чтобы видть вашихъ друзей.

— Вамъ слдовало сказать, что вы пріхали видть меня. Видли вы уже мисъ Бонкассинъ?

— Американскую красавицу? Нтъ. Она здсь?

— Да, и очень желаетъ познакомиться съ вами. Вы вдь не выдадите меня?

— Конечно, нтъ, я вренъ какъ сталь.

— Она сказала, что желаетъ посмотрть похожъ ли на другихъ людей старшій сынъ герцога Омніума.

— Такъ я не желаю видть ее, сказалъ Сильвербриджъ съ выраженіемъ досады.

— Напрасно, потому что она сказала это очень забавно. Вотъ они и я представлю васъ.

Тутъ мистрисъ Монтакют-Джонсъ положительно встала съ своего мста минуты на дв, повела молодого лорда со ступеней террасы, и представила его мистеру Бонкассину, который стоялъ посреди толпы, и его дочери мисъ Бонкассинъ.

Мистеръ Бонкассинъ былъ американецъ, недавно пріхавшій въ Англію съ какой-то литературной цлью, чтобы заняться въ Британскомъ Музе. Онъ не занимался ни политикой, ни торговлей. Онъ былъ человкъ богатый и литераторъ.

У него была дочь, которая, какъ говорили, была самой хорошенькой двушкой и въ Европ, и въ Америк, въ настоящее время.

Изабелла Бонкассинъ, конечно, была двушка очень хорошенькая. Я желалъ бы, чтобы мои читатели поврили моему простому увренію, но простымъ увреніямъ не врятъ никогда, и я даже сомнваюсь заставитъ ли читателя мое описаніе такъ поврить мн, какъ я этого желаю. Но я долженъ попытаться. Вообще находили, что мисъ Бонкассинъ не большого роста, но она была нсколько выше обыкновеннаго роста англичанокъ. Она была тонка безъ той худобы, которая свойственна двушкамъ, особенно американскимъ. Что ея фигура была совершенствомъ, въ этомъ читатель долженъ поврить мн на слово, такъ какъ подробное описаніе ея рукъ, ногъ, бюста и стана было бы совершенно безполезно. Волосы ея были темно каштановые и густые, но они мало прибавляли къ красот ея, которая состояла совсмъ въ другомъ. Можетъ быть прежде всего бросался въ глаза цвтъ ея лица. Никакой румянецъ не былъ никогда румяне, никакая алебастровая близна не походила боле на алебастръ, но сквозь все это былъ постоянно измнявшійся оттнокъ, придававшій ея физіономіи жизненность, которую не можетъ произвести опредленный цвтъ. Глаза ея также были полны жизни и блеска, и даже когда она молчала, ротъ ея говорилъ. Въ овал ея лица не было недостатка, къ которому могли бы придраться самые строгіе критики. Зубы ея были превосходны и по форм, и по цвту, но видны были рдко. Кто не знаетъ, какъ приглядывается близна зубовъ, слишкомъ совершенныхъ, въ лиц, некрасивомъ въ другихъ отношеніяхъ? Носъ ея вначал нсколько расширялся — такъ что былъ не чисто греческій. Но кто видалъ краснорчивый и выразительный носъ, который не расширялся бы? Это я думаю жизненность ея физіономіи — способность говорить каждой чертой, умнье владть пафосомъ, юморомъ, симпатіей, сатирой, умнье показать каждымъ взглядомъ глазъ, каждымъ движеніемъ бровей, каждымъ изгибомъ губъ, что она понимала все происходившее — это все, скоре чмъ женскія прелести, которыя можно исчислить и назвать, заставляли всхъ находить ее красавицей.

— Лордъ Сильвербриджъ, сказалъ Бонкассинъ, говоря немножко въ носъ:— я горжусь знакомствомъ съ вами, серъ. Мы въ нашей стран имемъ большое уваженіе къ вашему отцу. Я думаю, серъ, что вы должны гордиться такимъ отцомъ.

— О, да — конечно, неловко сказалъ Сильвербриджъ.

Посл этого Бонкассинъ продолжалъ разговоръ съ окружавшими его, а нашъ другъ обратился къ молодой двиц.

— Давно вы въ Англіи, мисъ Бонкассинъ?

— Достаточно давно, чтобы успть слышать о васъ и о вашемъ отц, сказала она безъ малйшаго американскаго акцента.

— Надюсь, что вы не слыхали обо мн ничего дурного.

— Что вы это!

— Я увренъ, что вы не могли слышать много хорошаго.

— Я знаю, что вы не выиграли въ Дерби.

— Вы и это уже слышали?

— Неужели вы думаете, что мы въ Нью-Йорк не интересуемся скачками въ Дерби? Когда мы пріхали въ Кингстонъ, я спросила перваго встртившагося мн человка на тендер, выигралъ ли Первый Министръ.

— А онъ отвтилъ нтъ.

— Не могу понять, какъ это вы ршились назвать вашу лошадь такимъ именемъ. Будь отецъ мой президентъ Соединенныхъ Штатовъ, мн кажется я не назвала бы лошадь Президентъ.

— Не я назвалъ такъ лошадь.

— Я перемнила бы названіе. Но съ моей стороны было бы очень дерзко находить недостатки въ васъ первый разъ какъ я васъ вижу! Есть у васъ лошадь въ Эскот?

— Кажется. Только я не очень этимъ интересуюсь.

Лордъ Сильвербриджъ ршилъ, что онъ съ Тифто не будетъ заниматься скачками до Леджера. Леджеръ будетъ такъ важенъ, что потребуетъ его присутствія. Посл этого долженъ быть разрывъ съ Тифто.

Тутъ старшіе отошли и лордъ Сильвербриджъ скоро очутился одинъ съ мисъ Бонкассинъ. Ей это казалось очень естественно, и ему не было причины отказаться отъ пріятной прогулки съ нею. Онъ имлъ намреніе гулять съ Мабелью Грексъ, но только еще не нашелъ ее.

— О, да, сказала мисъ Бонкассинъ, когда они пробыли вмст минутъ двадцать:— мы останемся здсь все лто, всю осень и всю зиму. Отецъ мой хочетъ прочесть вс книги въ Британскомъ Музе, прежде чмъ удетъ.

— У него будетъ много дла.

— Онъ читаетъ на парахъ, и у него есть три молодые человка, которые все записываютъ и составляютъ книгу, точь въ точь какъ женщина возьметъ да разржетъ кружевную шаль и обошьетъ ею платье. Кружево остается тоже самое, и свднія тже, какъ я отцу и говорю.

— Но онъ вложитъ эти свднія туда, гд ихъ увидитъ большее количество людей.

— И женщина тоже старается сдлаться кружевомъ. Это зависитъ отъ того вверхъ или внизъ будутъ смотрть люди. Отецъ, впрочемъ, очень ученый человкъ. Вы не должны предполагать, что я смюсь надъ нимъ. Онъ пишетъ очень ученую книгу. Только вс умрутъ, пока она дойдетъ до половины.

Они все гуляли вмст, а потомъ онъ подалъ ей руку и повелъ туда, гд была приготовлена малина со сливками. Когда онъ входилъ туда, онъ увидалъ Мабель Грексъ съ Тригиромъ, и она поклонилась Сильвербриджу пріятно и весело.

— Эта двица вашъ очень короткій другъ? спросила мисъ Бонкассинъ.

— Дйствительно очень короткій.

— Она очень хороша собой.

— И умна и добра вмст съ тмъ.

— Боже! Скажите мн, кто же это обладаетъ всми этими качествами.

— Леди Мабель Грексъ. Она дочь лорда Грекса. Тотъ, кто идетъ съ нею, мой искренній другъ, его зовутъ Френкъ Тригиръ и онъ ей родственникъ.

— Я такъ рада, что онъ ей родственникъ.

— Почему вы рады?

— Потому что вы не огорчитесь тмъ, что онъ идетъ съ нею.

— Положимъ, что я въ нее влюбленъ — хотя я не влюбленъ, неужели вы предполагаете, что я ревновалъ бы, увидя ее съ другимъ?

— У насъ этого не было бы. Молодая двушка можетъ гулять съ молодымъ человкомъ точно такъ же какъ съ другой молодой двушкой, но я думала, что здсь не такъ. Знаете ли, судя по англійскимъ обычаямъ, я думаю, что держу себя очень неприлично, гуляя съ вами такъ долго. Не должна ли я сказать вамъ, чтобы вы ушли?

— Пожалуста не говорите.

— Такъ какъ я останусь здсь долго, я желаю вести себя хорошо въ глазахъ англичанъ.

— Вс знаютъ кто вы и принимаютъ это въ соображеніе.

— Въ такомъ только случа, если разница будетъ очень замтна. Напримръ, я не имю надобности закрывать лицо отвратительнымъ кускомъ холста въ Константинопол, потому что я женщина. Но когда разница въ обычаяхъ будетъ не большая, тогда на нее вниманіе обратятъ. Поэтому я не буду больше гулять съ вами.

— О да, вы будете, сказалъ Сильвербриджъ, которому понравилось гулять съ мисъ Бонкассинъ.

— Нтъ. Вотъ мистеръ Спротль. Это секретарь моего отца. Онъ отведетъ меня назадъ.

— Не могу ли я отвести васъ назадъ вмсто мистера Спротля?

— Нтъ, я не намрена завладть такимъ человкомъ какъ вы. Неужели вы думаете, я не понимаю, что вс будутъ длать замчанія объ американк, которая не хочетъ оставить въ поко сына герцога Омніума? Вотъ вашъ короткій другъ леди Мабель, а вотъ мой короткій другъ мистеръ Спротль.

— Могу я быть у васъ?

— Конечно. Папа будетъ гордиться этимъ — а я еще больше его. А мама будетъ гордиться больше всхъ. Мама вызжаетъ очень рдко. Пока мы не найдемъ дома, мы живемъ въ Ленгемской гостиниц. Благодарю васъ, мистеръ Спротль. Мн кажется мы пойдемъ отыскивать моего отца.

Лордъ Сильвербриджъ очутился возл Мабели, Тригира и мисъ Касвери, которая теперь подошла къ леди Мабели. Сильвербриджъ былъ очень пораженъ американской красавицей, но тмъ не мене онъ желалъ выполнить свой важный планъ. Было необходимо выполнить его тотчасъ, потому что это было ршено между нимъ и его отцомъ. Онъ желалъ увритъ ее, что если она согласится, герцогъ готовъ осыпать ихъ всевозможными родительскими благословеніями.

— Пойдемте погулять между стогами сна, сказалъ онъ.

— Френкъ увряетъ, сказала Мабель:— что сно взято напрокатъ на этотъ случай. Желала бы я знать, правда ли это.

— Вс могутъ видть, сказалъ Тригиръ:— что оно скошено не изъ той травы на которой стоитъ.

— Если я успю отыскать мистрисъ Монтакют-Джонсъ, я спрошу ее откуда она взяла его, сказала леди Мабель.

— Пойдете вы? съ нетерпніемъ спросилъ Сильвербриджъ.

— Не думаю. Я уже столько гуляла вокругъ сна, что оно надоло мн.

— Такъ куда-нибудь въ другое мсто.

— Другого ничего нтъ. Что вы сдлали съ вашей американской красавицей? Вы врно желаете моего общества, лордъ Сильвербриджъ, потому что она не хочетъ боле удостоивать васъ своимъ. Не такъ ли это, мисъ Касвери?

— Я не думаю, чтобы лордъ Сильвербриджъ былъ способенъ забыть стараго друга для новаго.

— Даже если новый другъ такъ прелестенъ какъ мисъ Бонкассинъ?

— Не знаю видалъ ли я когда боле хорошенькую двушку, сказалъ Тригиръ.

— Совершенно съ этимъ согласна, сказала леди Мабель.— Но это не исцлитъ моихъ оскорбленныхъ чувствъ. Я столько слышала о красот мисъ Бонкассинъ на прошлой недл, что намрена составить общество британскихъ женщинъ для того чтобы унизить ее. Кто такая мисъ Бонкассинъ, чтобы всми нами пренебрегали изъ за нея?

Разумется Сильвербриджъ зналъ, что она шутитъ, но онъ не зналъ какъ ему принять эту шутку. Бываютъ шутки такого рода, въ которыхъ заключается серіозный смыслъ. Сильвербриджъ чувствовалъ, что леди Мабель не любезна съ нимъ, оттого что онъ провелъ полчаса съ новой красавицей, и почти готовъ былъ разсердиться на нее. Кстати ли ей дуться на него, когда онъ ршился положить къ ея ногамъ вс свои блага на свт.

— Богъ съ ней съ мисъ Бонкассинъ, сказалъ онъ:— почему бы вамъ не пройтись со мною.

— Пойдемте, мисъ Касвери, сказала леди Мабель: — обойдемъ еще разъ сно.

Они об пошли въ сопровожденіи лорда Сильвербриджа. Но онъ не этого желалъ. Онъ не могъ сказать то чего желалъ въ присутствіи мисъ Касвери, и не могъ просить ее итти въ другое мсто. И самъ не могъ уйти. Присоединившись самъ къ этимъ дамамъ, онъ теперь долженъ обойти съ ними садъ. Все это сердило его.

— Какъ все это скучно, сказалъ онъ.

— Конечно вамъ было бы пріятне сидть въ Нижней Палат, или еще боле въ Бергарден.

— Вы говорите это изъ колкости, леди Мабъ.

— Вы приглашаете насъ гулять съ вами, а потомъ говорите, что вамъ съ нами скучно!

— Я ничего подобнаго не говорилъ.

— Я думала бы, что вамъ будетъ особенно пріятно сегодня, такъ какъ вы здсь познакомились съ мисъ Бонкассинъ. Гулять полчаса одному съ признанной красавицей въ двухъ полушаріяхъ должно быть достаточно даже для лорда Сильвербриджа.

— Это вздоръ, леди Мабъ.

— Ничто такъ не способствуетъ къ восторгу какъ новизна. Красавица республиканка должна восхищать боле всхъ пресыщенныхъ постительницъ лондонскихъ гостиныхъ.

— Какъ вы можете говорить такой вздоръ, Мабель? сказала мисъ Касвери.

— Но это правда. Я чувствую, что людямъ надоло видть меня. Я знаю, что они часто надодаютъ мн. Явилась личность свжая — и не только совсмъ различная, но и гораздо красиве. Я совершенно согласна съ этимъ. Я могу завидовать, но никто не можетъ назвать меня злою. Я желала бы, чтобы явился какой-нибудь республиканскій Адонисъ или Аполлонъ, чтобы и наша пришла очередь. Но я не думаю, чтобы республиканцы могли сравниться съ республиканками. А вы какъ находите, лордъ Сильвербриджъ?

— Я не думалъ объ этомъ.

— Мистеръ Спротль, напримръ.

— Я не имю удовольствія знать мистера Спротля.

— Теперь мы обошли сно, и право, лордъ Сильвербриджъ, мы немного выиграли этимъ. Эти форсированные марши никогда не приводятъ ни кчему хорошему.

Они разошлись. Сильвербриджъ съ горечью думалъ о плохомъ результат своихъ намреній, когда опять очутился возл мисъ Бонкассинъ въ толп узжавшихъ гостей на террас.

— Сдержите же ваше слово, сказала мисъ Бонкассинъ.

Потомъ она обернулась къ отцу.

— Лордъ Сильвербриджъ общалъ быть у насъ.

— Мистрисъ Бонкассинъ будетъ очень рада познакомиться съ нимъ.

Онъ слъ въ свой кабріолетъ и похалъ въ Ричмондъ. Дорогою онъ думалъ о двухъ молодыхъ женщинахъ, съ которыми провелъ утро. Мабель дурно обошлась съ нимъ. Даже если она не подозрвала его намренія, не обязывала ли ее дружба быть вжливой съ нимъ? А если подозрвала, зачмъ она не дала ему возможности?

Или неужели она дйствительно ревновала къ американк? Нтъ, эту мысль онъ отбросилъ тотчасъ. Она не была совмстна съ врожденной скромностью его характера. Но, безъ сомннія, американка была очень мила. По одной красот она была уже выше Мабели, и даже выше всхъ, кого онъ видлъ до-сихъ-поръ. И къ тому же она была умна и весела, а Мабель держала себя злобно и непріятно.

Глава XXIX.
Влюбленные встрчаются.

Лордъ Сильвербриджъ нашелъ сестру одну.

— Я желаю, сказалъ онъ: — чтобы ты похала къ Мабели Грексъ. Она желаетъ познакомиться съ тобою и я увренъ, что она понравится теб.

— Но я еще не вызжаю, сказала она.— Я не расположена бывать въ гостяхъ.

Однако ей очень хотлось познакомиться съ леди Мабелью Грексъ, о которой она много слышала. Двушка, имвшая первую любовь, ничего не говоритъ объ этомъ новому возлюбленному, но мужчина мене молчаливъ. Френкъ Тригиръ можетъ быть сказалъ ей не все, но кое-что сказалъ.

— Я былъ очень привязанъ къ ней, очень привязанъ, сказалъ онъ.— И теперь еще привязанъ, прибавилъ онъ.— Такъ какъ вы главный предметъ моей любви, она мой главный другъ.

Леди Мери осталась довольна этимъ увреніемъ, но почувствовала сильное желаніе увидть главнаго друга. Сначала она не соглашалась на просьбу брата. Она чувствовала, что ея отецъ, помстивъ ее въ уединеніе Горнса, не хотлъ, чтобы она показывалась въ Лондон. Она находила, что онъ жестоко обращается съ нею, и гордилась своимъ мученичествомъ. Она буквально повиновалась отцу, не хотла дать ему права сомнваться въ ея поведеніи, но онъ и т, которымъ онъ вврилъ заботу о ней, должны знать, что она находитъ его жестокимъ. Онъ иметъ власть, которой она должна покоряться.

— Я не знаю пожелаетъ ли этого папа, сказала она.

— Именно. Онъ очень высокаго мннія о Мабели.

— Почему онъ интересуется ею?

— Не могу объяснить, сказалъ Сильвербриджъ: — но онъ интересуется.

— Если ты захочешь дать мн понять, что Мабель Грексъ значитъ для тебя что-нибудь, и что папа одобряетъ это, я поду на край свта, чтобы видться съ нею.

Но Сильвербриджъ не хотлъ сказать ей это. Просьба была сдлана по желанію леди Мабели. Когда сестра заговорила о томъ, что можетъ быть отецъ ея не пожелаетъ этого, онъ поспшилъ объяснить чувства герцога, не подумавъ, что это можетъ навести сестру на мысль. Въ эту минуту вошла леди Кентрипъ и вопросъ былъ представленъ ей. Она не видала никакихъ препятствій къ этому визиту и выразила мнніе, что Мабели не худо бы вызжать.

— Она должна начать вызжать куда-нибудь, сказала леди Кентрипъ.

Такъ это и было ршено. Въ слдующую пятницу Сильвербриджъ прідетъ въ своемъ кеб-кабріолет и отвезетъ ее на Бельгревскій скверъ. Потомъ отвезетъ на Карльтонскую Террасу, а леди Кентрипъ пришлетъ за него туда свой экипажъ. Онъ устроитъ все это.

— Что вы думаете объ американской красавиц? спросила леди Кентрипъ, потомъ.

— Я нашелъ ее красавицей.

— Я это примтила. У васъ не было глазъ ни для кого другого, сказала леди Кентрипъ, которая была на праздник въ саду.

— Кто-то представилъ меня ей и тогда я долженъ былъ пройтись съ нею по саду. Такъ длается всегда.

— Именно. Для этого и даются такіе праздники. Но повидимому это было для васъ не тягостно.

Лордъ Сильвербриджъ объяснилъ, что это было не тягостью, а удовольствіемъ, потому что мисъ Бонкассинъ была и умна и хороша, но что это не могло имть никакого особеннаго значенія.

Когда лордъ Сильвербриджъ простился съ леди Кентрипъ, онъ просилъ сестру погулять съ нимъ по саду. Это она сдлала почти неохотно, боясь, что онъ будетъ говорить съ нею о Тригир. Но у него не это было въ мысляхъ.

— Разумется ты знаешь, началъ онъ: — что ты говорила вздоръ насчетъ Мабели.

— Я не знала.

— Я боюсь, что ты можетъ быть выболтаешь что-нибудь при ней.

— Я не буду такъ неосторожна.

— Двушки иногда длаютъ такія глупости. Он всегда думаютъ, будто мужчины влюблены. Но все дло въ томъ, что отецъ сказалъ мн намедни, что онъ много слышалъ о ней хорошаго и желаетъ, чтобы ты познакомилась съ нею.

Въ тотъ же самый вечеръ Сильвербриджъ написалъ изъ Бергардена самую короткую записку леди Мабели, сообщая ей что онъ устроилъ.

‘Мы съ Мери намрены быть у васъ въ пятницу въ два часа. Я пріду такъ рано, потому что долженъ быть въ Парламент. Вы дадите намъ завтракать.— C.’

Не было ни одною нжнаго слова, ни одного изъ тхъ обычныхъ словъ, которыя люди, ненавидящіе другъ друга, употребляютъ въ письмахъ. Но онъ получилъ на слдующій день боле ласковую записку отъ нея:

‘Любезный лордъ Сильвербриджъ — вы такъ добры! Вы всегда длаете то, что, по вашему мннію, больше всего пріятно другимъ. Ничто не можетъ доставить мн большаго удовольствія какъ видть вашу сестру, о которой, разумется, я слышала очень много. Никого не будетъ кром мисъ Касъ. Искренно преданная вамъ

‘М. Г.’

— Какъ я желала бы быть мужчиной! сказала Сильвербриджу сестра, когда они сли въ экипажъ.

— У тебя было бы гораздо больше хлопотъ.

— Но у меня былъ бы мой собственный экипажъ и я могла бы здить куда хочу. Какъ понравилось бы теб сидть взаперти въ Горнс?

— Ты можешь вызжать, если хочешь.

— Не такъ какъ ты. Папа думаетъ, что для меня приличне жить тамъ, и я должна жить. Не думаю, чтобы женщина выбирала сама когда-нибудь какъ и гд она должна жить.

— Надюсь, что ты не намрена поддерживать женскія права.

— Думаю, что буду поддерживать, если дольше останусь въ Горнс. Что сказалъ бы папа, если бы услыхалъ, что я буду читать рчи публично?

— У отца такъ много заботъ, что подобная бездлица составила бы небольшую разницу.

— Бдный папа!

— Онъ былъ ужасно разстроенъ дломъ Джеральда. Потомъ онъ такой добрый! Онъ сказалъ мн боле о Джеральд чмъ о моемъ собственномъ несчастіи въ Оксфорд, но самому Джеральду онъ не сказалъ почти ничего. Теперь онъ простилъ мн, думая, что я постоянно бываю въ Парламент.

— И ты бываешь?

— Не такъ часто, какъ онъ думаетъ. Я тамъ бываю для него. Онъ былъ такъ добръ, когда я перешелъ въ другую партію.

— Я думаю, что въ этомъ ты былъ правъ.

— А я начинаю думать, что былъ совсмъ неправъ. Что это значило для меня?

— Мн кажется, это огорчило папашу.

— Разумется, потомъ твое дло.

Какъ только это было сказано, леди Мери тотчасъ ожесточила свое сердце противъ отца. Имлъ Сильвербриджъ право или нтъ держаться своихъ политическихъ мнній — такъ какъ Паллизеры давнымъ-давно были извстны, какъ твердые виги и либералы, могло подлежать сомннію. Но что она имла право сама выбрать себ жениха, по ея мннію, сомннія быть не могло. Такъ какъ они сидли въ кабріолет, Сильвербриджъ не могъ видть лица сестры, но онъ зналъ, что она вооружается противъ сопротивленія.

— Я увренъ, что это очень его огорчаетъ, продолжалъ Сильвербриджъ.

— Этого перемнить нельзя, сказала она.

— Это должно быть перемнено.

— Ничто не можетъ этого перемнить. Конечно, онъ можетъ умереть, могу умереть и я.

— Или онъ можетъ передумать, видя, что ничего хорошаго изъ этого не выходитъ, намекнулъ Сильвербриджъ.

— Разумется, это возможно, сказала леди Мери очень коротко, ясно показывая своимъ тономъ, что не желаетъ доле продолжать этотъ разговоръ.

— Какъ вы добры, что пріхали ко мн, сказала леди Maбелъ, цлуя свою новую знакомую:— я такъ много слышала о васъ.

— А я о васъ.

— Вы знаете, я строгій менторъ вашего брата. Трое-четверо изъ насъ ршились сдлать его образцовымъ законодателемъ. Мисъ Касвери тоже его менторъ. Только она не такъ строга, какъ я.

— Онъ долженъ быть очень вамъ обязанъ.

— Вотъ ужъ нтъ — ни крошечки. Вдь вы не чувствуете себя обязаннымъ мн, лордъ Сильвербриджъ?

— Не столько, сколько мн слдовало бы, можетъ быть.

— Разумется, есть оппозиція, скачки, четверня и маіоръ Тифто. Вы, безъ сомннія, слышали о маіор Тифто. Но мы одержимъ верхъ, леди Мери, и онъ попадетъ наконецъ въ прелестную страну.

— Какая же это прелестная страна?

— Мсто въ министерств я полагаю, или то всеобщее уваженіе, которое молодой вельможа пріобртаетъ, когда выкажетъ себя способнымъ просидть на парламентской скамь сряду шесть часовъ и не заснуть.

Потомъ пошли завтракать, и леди Мери нашла большое удовольствіе въ обществ своей новой знакомой. Ея жизнь посл смерти матери была такъ печальна, что эта небольшая перемна была для нея облегченіемъ. Она почти сдлалась весела. Леди Мабель была такъ жива, въ ней было столько юмора и шутливости, что Мери тотчасъ почувствовала себя, какъ дома. Ей казалось, что и братъ чувствуетъ себя, какъ дома. Онъ называлъ хозяйку леди Мабъ, Царица Мабъ, а разъ просто Мабель, а старушку называлъ мисъ Касъ. Мери подумала, что можетъ быть леди Мабель помолвлена съ ея братомъ.

— Пойдемте наверхъ въ мою комнату, тамъ гораздо пріятне, чмъ здсь, сказала леди Мабель, и изъ столовой они пошли въ хорошенькую гостиную, которая была очень хорошо знакома Сильвербриджу.— Вы слышали о мисъ Бонкассинъ?

Мери отвтила, что она слышала о необыкновенной красот мисъ Бонкассинъ.

— О ней вс говорятъ. Вашъ братъ встртилъ ее на праздник въ саду у мистрисъ Монтакют-Джонсъ, и тотчасъ плнился.

— Совсмъ я не плнился, возразилъ Сильвербриджъ.

— Вамъ слдовало плниться. Будь я мужчиной, я плнилась бы. Я нахожу, что я не встрчала ни одной женщины, на которую было бы такъ пріятно смотрть, и которую было бы такъ пріятно слушать. Мы вс это чувствуемъ, на этотъ сезонъ мы вс помрачены. Но это не очень волнуетъ насъ, потому что она иностранка.

Только-что она сказала это, какъ дверь отворилась и доложили о Френк Тригир. Всмъ присутствующимъ было извстно, такъ какъ и читателю, отношенія Тригира къ леди Мери Паллизеръ, и всякій зналъ, что это извстно всмъ другимъ. Поэтому они вс, какъ-будто чувствовали себя виновными. Влюбленные не видали другъ друга посл отъзда изъ Италіи, и вдругъ такъ неожиданно они очутились лицомъ къ лицу! И никто, кром Тригира, сначала не былъ увренъ, не устроилъ ли кто-нибудь эту встрчу. Мери могла естественно подозрвать, что леди Мабель сдлала это для своего друга Тригира, и Сильвербриджъ не могъ этого не подозрвать. Леди Мабель, никогда прежде не видавшая Мери, не могла не подумать, что она какъ-нибудь тайкомъ дала ему знать, а мисъ Касвери прямо думала, что былъ сдланъ уговоръ. Сильвербриджъ первый заговорилъ.

— Я не зналъ, Тригиръ, что мы увидимъ тебя.

— И я не зналъ, что увижу васъ, отвтилъ Тригиръ.

Потомъ, разумется, пошло пожиманіе рукъ, Мери была послдняя. Она подала Тригиру руку, но не сказала ни слова.

— Если бы я зналъ, что вы здсь, сказалъ онъ:— я не пріхалъ бы, но мн не нужно говорить, какъ я радъ видть васъ — даже такимъ образомъ.

Тогда об двушки убдились, что встрча была случайная, но мисъ Касъ все еще сомнвалась.

Разговоръ тотчасъ сдлался очень труденъ. Тригиръ слъ близко, но не очень близко къ леди Мери, и сдлалъ попытку разговаривать съ обими двушками заразъ. Леди Мабель ясно показывала, что ей не совсмъ ловко, а Мери какъ-будто поразило онмніемъ присутствіе ея обожателя. Сильвербриджу такъ было непріятно чувство, что это свиданіе измна его отцу, что онъ ломалъ себ голову, какъ положить этому конецъ. Мисъ Касвери онмла. На ней не лежало никакой прямой отвтственности относительно герцога Омніума, но она вполн была проникнута чувствомъ, что она обязана заботиться, чтобы въ дом лорда Грекса не было тайныхъ любовныхъ свиданій. Наконецъ, Сильвербриджъ вскочилъ съ своего мста.

— Право, Тригиръ, мн кажется теб лучше уйти, сказалъ онъ.

— И я тоже думаю, сказала мисъ Касвери.— Если это случайность…

— Разумется, это случайность, съ гнвомъ сказалъ Тригиръ и взглянулъ на Мери, которая покраснла до ушей.

— Я нисколько въ этомъ не сомнваюсь, сказала старушка.— Но если это и случайность, какъ вы думаете, Мабель, не лучше ли ему уйти?

— Онъ не укуситъ никого, мисъ Касъ.

— Ей не слдовало прізжать, если она этого ожидала, сказалъ Сильвербриджъ.

— Конечно, заговорила Мери въ первый разъ.— Но теперь, когда онъ здсь…

Она остановилась, встала съ дивана, опять сла, опять встала, подошла къ своему возлюбленному, который тоже всталъ — и бросившись къ нему на шею, подставила свои губы, чтобы онъ поцловалъ.

— Это совсмъ негодится, сказалъ Сильвербриджъ.

Мисъ Касвери всплеснула руками и подняла глаза къ небу. Она, вроятно, никогда не видала ничего подобнаго. Глаза леди Мабели наполнились слезами, и хотя во всемъ этомъ многое могло возбудить въ ней страданіе, все-таки въ глубин своего сердца она восхитилась мужественной двушкой, которая могла такимъ образомъ выказать врность своему возлюбленному.

— Теперь ступайте, сказала Мери сквозь рыданія.

— Моя дорогая! воскликнулъ Тригиръ.

— Да, да, да, я всегда буду ваша. Ступайте, ступайте, ступайте.

Она плакала и рыдала, говоря эти слова, и закрыла лицо носовымъ платкомъ. Тригиръ съ минуту стоялъ въ нершимости, а потомъ вышелъ, не простившись ни съ кмъ.

— Ты поступила очень дурно, сказалъ Сильвербриджъ.

— Она поступила, какъ ангелъ, сказала Мабель, обнявъ Мери:— какъ ангелъ. Если бы вы любили какую-нибудь двушку и она любила васъ, не пожелали бы вы этого? Не обожали ли бы вы ее за то, что она показала вамъ, что не стыдится своей любви?

— Я нисколько не стыжусь, сказала Мери.

— И я скажу, что вы не имете на это причины. Никто не знаетъ его такъ, какъ я — какой онъ добрый, какой достойный человкъ!

Сильвербриджъ тотчасъ увезъ сестру, а леди Мабель убжала отъ мисъ Касъ.

— Она любитъ его почти такъ, какъ я его любила, сказала она себ.— Желала бы я знать можетъ ли онъ любить ее такъ, какъ любилъ меня.

Глава XXX.
Что вышло изъ этой встрчи?

Лордъ Сильвербриджъ не сказалъ сестр ни слова, когда везъ ее на Карльтонскую Террасу, и онъ хотлъ оставить ее, не упомянувъ о происшедшей сцен, но вдругъ ему пришло въ голову, что это было бы жестоко.

— Мери, сказалъ онъ:— я очень огорченъ всмъ этимъ.

— Это сдлала не я.

— Я полагаю, что это не сдлалъ никто. Но мн очень жаль, что это случилось. Мн кажется, что теб слдовало обуздать себя.

— Нтъ! почти вскрикнула она.

— А я это нахожу.

— Нтъ! Я люблю этого человка и общала выйти за него.

— Но, Мери — разв двушки цлуютъ своихъ возлюбленныхъ публично?

— Нтъ, и я не сдлала бы этого. Никогда въ жизни не длала я этого. Но я должна была показать, что не стыжусь его! Неужели ты думаешь, что я сдлала бы это, если бы васъ всхъ тутъ не было?

Она опять залилась слезами.

Сильвербриджъ не зналъ, что ему думать. Леди Мабель Грексъ объявила, что Мери поступила, какъ ангелъ. Но все таки, думая о томъ, что видлъ, Сильвербриджъ дрожалъ отъ досады.

— Я думалъ объ отц, сказалъ онъ.

— Ему надо сказать все.

— Что ты встртилась съ Тригиромъ?

— Конечно, и что я… поцловала его. Я не стыжусь говорить всмъ, что я длаю.

— Онъ очень разсердится.

— Это не моя вина. Онъ не долженъ поступать со мною такимъ образомъ. Мистеръ Тригиръ джентльменъ. Зачмъ онъ принималъ его? Зачмъ ты привезъ его? Но это теперь безполезно. Дло ршено. Папа можетъ сокрушить мн сердце, но онъ не можетъ заставить меня сказать, что я не помолвлена съ мистеромъ Тригиромъ.

Въ этотъ же вечеръ Мери разсказала все леди Кентрипъ. Она ничего не старалась скрыть.

— Я встала, сказала она:— и обняла его. Не составляетъ ли онъ для меня все на свт?

— Это было условлено заране? спросила леди Кентрипъ.

— Нтъ, нтъ! Ничего не было условлено. Они родственники и очень дружны. Онъ бываетъ тамъ постоянно. Я желаю, чтобы вы сказали папаш все.

Леди Кентрипъ начала думать, что въ несчастный день для себя согласилась она принять надзоръ за этой молодой ршительной двицей. Но согласилась тотчасъ написать герцогу. Такъ какъ эта двушка была въ ея рукахъ, она должна была заботиться о томъ, чтобы не подвергать себя упрекамъ. Такъ какъ этотъ непригодный женихъ или устроилъ встрчу, или встртился случайно, герцога необходимо было увдомить.

— Я предпочитаю, чтобы вы написали письмо, сказала леди Мери:— но пожалуста скажите ему, что я сама имла намреніе дать ему объ этомъ знать.

Пока леди Кентрипъ не сла за свой письменный столъ, она не знала, какъ велико будетъ затрудненіе. Всегда не легко писать отцу о любви его дочери къ предосудительному жениху, но характеръ герцога увеличивалъ трудность задачи.

Потомъ этотъ поцлуй! Леди Кентрипъ знала, что герцогъ будетъ пораженъ ужасомъ, читая объ этомъ, и она сама почти ужасалась, и даже почти не могла писать.

‘Я боюсь, что съ обихъ сторонъ была выказана большая горячность’ писала она, чувствуя, что клевещетъ на Тригира, о горячности котораго не слыхала ничего. Это ясно, прибавила она: ‘что съ ея стороны это не мимолетная фантазія’.

Невозможно было дать понять герцогу въ точности, что случилось. Герцогъ понялъ, что Сильвербриджъ возилъ Мери къ лорду Грексу. Онъ понялъ также, что встрча произошла въ присутствіи Сильвербриджа и леди Мабели. Леди Кентрипъ писала, что это была случайность. Какъ же это могло быть случайностью?

— Ты въ пятницу возилъ Мери въ городъ, сказалъ онъ сыну утромъ въ слдующее воскресенье.

— Да, серъ.

— И этотъ твой другъ пришелъ туда?

— Да, серъ.

— Разв ты не знаешь моихъ желаній?

— Конечно, знаю, но я не могъ помшать ему прійти. Вы не предполагаете, что кто-нибудь это устроилъ?

— Надюсь, что нтъ.

— Это была просто случайность. Такая случайность можетъ повториться — если Мери не будетъ заперта.

— Кто говоритъ о томъ, чтобы запереть кого-нибудь? Какое право имешь ты говорить такимъ образомъ?

— Я только хотлъ сказать, что разумется они наткнутся другъ на друга въ Лондон.

— Мн кажется я поду за границу, сказалъ герцогъ.

Онъ помолчалъ, а потомъ повторилъ:

— Мн кажется, что я поду за границу.

— Не надолго, я надюсь, серъ.

— Жить буду тамъ. Зачмъ мн оставаться здсь? Какую пользу могу я сдлать здсь? Все, что я вижу, и все, что я слышу, огорчаетъ меня.

Молодой человкъ разумется не могъ не вспомнить свое послднее свиданіе съ отцомъ, когда герцогъ былъ такъ любезенъ и повидимому такъ доволенъ.

— Разв еще что-нибудь идетъ нехорошо кром дла Мери? спросилъ Сильвербриджъ.

— Мн сказали, что Джеральдъ долженъ въ Кембридж около полторы тысячи фунтовъ.

— Такъ много! Я зналъ, что онъ держитъ тамъ лошадей.

— Дло не въ деньгахъ, а въ отсутствіи правилъ, въ томъ, что молодой человкъ не понимаетъ, что онъ долженъ жить въ извстныхъ границахъ относительно денежныхъ средствъ! Знаешь ли ты, что ты получилъ отъ мистера Мортопа?

— Не совсмъ, серъ.

— Ты еще другое дло. Но каковъ бы ни былъ человкъ, онъ долженъ жить въ извстныхъ границахъ. А сестра твоя, я думаю сокрушитъ мн сердце.

Сильвербриджъ не нашелъ возможнымъ отвтить что-нибудь на это.

— Идешь ты въ церковь? спросилъ герцогъ.

— Я не собирался.

— Ты никогда не ходишь?

— Хожу иногда. Я пойду съ вами, если вамъ угодно, серъ.

— Я думалъ итти, но мысли мои слишкомъ разстроены. Я не вижу, почему теб не итти.

Но Сильвербриджъ хотя охотно пожертвовалъ бы своимъ утромъ для отца — я боюсь, что онъ смотрлъ на это съ такой точки — не находилъ, что онъ долженъ исполнить обязанность, которую не исполнялъ его отецъ. Его тревожило также много разныхъ разностей. Наканун вечеромъ, посл обда, онъ позволилъ себ держать пари за Перваго Министра въ Леджерской скачк на очень большую сумму — тысячъ на двадцать. Это онъ сдлалъ подъ вліяніемъ маіора Тифто. Воспоминаніе объ этомъ, посл общанія, даннаго отцу, всего боле раздражало его. Онъ сознавалъ, что обязанъ жить по извстнымъ правиламъ. Правила онъ могъ усвоить легко, но ему еще не удалось примнить ихъ къ практик. Онъ ршился разойтись съ Тифто, и посл этого имлъ намреніе совсмъ отстраниться отъ спортсменства. Не было еще недли, какъ онъ принялъ это намреніе. Онъ ршилъ, что Тифто не будетъ боле его товарищемъ, а теперь долженъ былъ признаться себ, что, выпивъ три или четыре бокала шампанскаго, онъ позволилъ Тифто уговорить себя держать это несчастное пари.

Потомъ онъ сказалъ отцу, что намренъ сдлать предложеніе Мабели Грексъ. Онъ зашелъ такъ далеко, что предложеніе теперь надо сдлать. Онъ объ этомъ особенно не сожаллъ, хотя былъ бы не прочь взять назадъ свои слова.

— Какъ глупо выбалтывать все! сказалъ онъ себ.

Но ему было бы хорошо имть жену, а гд же онъ можетъ найти жену лучше Мабели Грексъ? Конечно, по красот она была ниже мисъ Бонкассинъ. Въ мисъ Бонкассинъ было что-то такое, длавшее невозможнымъ забыть ее. Но мисъ Бонкассинъ была американка и, по многимъ причинамъ, о ней нечего было и думать. Ему не приходило въ голову, что онъ влюбится въ мисъ Бонкассинъ, но все-таки было непріятно, что намреніе жениться помшаетъ ему пріятно провести съ мисъ Бонкассинъ нсколько недль. Конечно, противъ женитьбы многое можно было сказать. Она обрзывала крылья человку. Но за то, если онъ женится, Тифто будетъ устраненъ. Такъ было важно получить согласіе отца на бракъ. Это означало совершенную независимость въ денежныхъ длахъ.

Потомъ онъ сталъ думать объ отц. Онъ искренно огорчался тмъ, что отецъ его былъ такъ несчастенъ. Изъ всхъ горестей, тяготившихъ герцога, любовь его сестры была всего тяжеле. Долги Джеральда въ Кембридж ничего не значили, если только преодолть это другое горе. И Тифто, и сумасбродство его, Сильвербриджа, не наносили герцогу неизлчимыхъ ранъ. Если бы Тригира можно было отстранить — Сильвербриджъ думалъ, что его отецъ примирится со всмъ другимъ. Онъ чувствовалъ къ отцу большую нжность, но относительно сестры не чувствовалъ угрызеній, ршившись очень серіозно поговорить съ Тригиромъ.

Онъ пошелъ въ Сент-Джемскій паркъ и, сидя на скамейк, выкурилъ полдюжину папиросъ. Онъ былъ красивый юноша, чуть не шести футъ ростомъ, съ свтлыми волосами, круглыми голубыми глазами, и тмъ аристократическимъ видомъ, которымъ особенно отличался покойный герцогъ, но который былъ мене замтенъ въ настоящемъ глав фамиліи. Это былъ молодой человкъ, мимо котораго вы не прошли бы въ толп, не обративъ на него вниманія, но вы сказали бы о немъ, разсмотрвъ его хорошенько, что онъ еще не отсталъ отъ ребяческихъ привычекъ. Онъ теперь сидлъ, протянувъ ноги, держа трость въ рук, смотря на воду. Онъ старался думать. Онъ усиленно думалъ. Но скамейка была жесткая и ему неловко было сидть. Онъ ршился отыскать Тригира, когда самъ Тригиръ явился на тропинк предъ нимъ.

— Тригиръ! воскликнулъ Сильвербриджъ.

— Сильвербриджъ! воскликнулъ Тригиръ.

— Ты зачмъ гуляешь здсь въ воскресенье утромъ?

— Ты зачмъ сидишь здсь? Я часто гуляю здсь, и это нисколько не кажется мн страннымъ. Но что я нашелъ тебя здсь, это удивительно. Ты часто сюда приходишь?

— Никогда въ жизни прежде не былъ. Я вошелъ сюда, потому что мн надо было подумать кое о чемъ.

— О вопросахъ, которые надо предложить Парламенту? О предложеніяхъ, объ улучшеніяхъ въ комитет и обо всемъ тому подобномъ.

— Продолжай, старина.

— Или, можетъ быть, маіоръ Тифто сдлалъ важныя открытія.

— Чортъ побери маіора Тифто.

— Желаю этого отъ всего моего сердца, сказалъ Тригиръ.

— Сядь здсь, сказалъ Сильвербриджъ: — въ ту самую минуту, какъ ты подошелъ, я думалъ о теб.

— Ты очень добръ.

— Я намревался отправиться къ теб. Теб надо отказаться отъ моей сестры.

— Надо отказаться!

— Это не можетъ повести ни къ чему хорошему. Я хочу сказать, что бракъ никогда не можетъ быть.

Онъ замолчалъ, но Тригиръ ршился выслушать его.

— Это такъ огорчаетъ моего отца, что ты пожаллъ бы о немъ, если бы могъ видть.

— Очень можетъ быть. Когда я вижу людей огорченныхъ, я всегда жалю о нихъ. Но вотъ о чемъ я прошу тебя подумать. Если бы я поручилъ теб сказать твоей сестр, что все между нами должно быть кончено, не была ли бы она такъ огорчена, что теб пришлось бы пожалть о ней?

— Она преодолла бы свою горесть.

— И отецъ твой преодолетъ.

— Онъ иметъ право имть свое собственное мнніе въ подобномъ дл.

— И я имю право. Иметъ право и она. Его права въ этомъ дл очень ясны и очень могущественны. Я готовъ сознаться, что мы не можемъ вступить въ бракъ, если онъ не дастъ денегъ. Можешь передать ему, что я это говорю. Я не имю права просить денегъ у твоего отца и никогда этого не сдлаю. Вся власть въ его рукахъ. Я не намренъ даже пытаться видться съ твоей сестрой. Мы встртились намедни, какъ ты видлъ, совершенно случайно. Неужели ты думаешь, что посл этого твоя сестра пожелаетъ, чтобы я отказался отъ нея?

— Глупо предполагать, чтобы желанія двушекъ исполнялись.

— Я полагаю, что это можетъ относиться и къ молодымъ людямъ. Конечно, жизнь должна быть исполнена самоотверженія. Можетъ быть я былъ бы обязанъ отказаться, если бы могъ пожертвовать только собой. Но я обязанъ думать только о той, кого я люблю.

— Она то самое сказала бы о теб.

— Я надюсь.

— Такимъ образомъ вы поддерживаете другъ друга. Если бы другой находился въ такихъ обстоятельствахъ, какъ ты, а другая двушка была бы на мст Мери, ты первый сказалъ бы, что этотъ человкъ поступаетъ дурно. Я не хочу говорить теб вещи непріятныя, но въ подобныхъ обстоятельствахъ ты первый сказалъ бы другому, что онъ ищетъ денегъ двушки.

Говоря это, Сильвербриджъ пристально смотрлъ на воду, очень сожаля, что возникла причина къ ссор, но думая, что Тригиръ сочтетъ себя вынужденнымъ поссориться. Но Тригиръ, помолчавъ нсколько минутъ и обдумавъ все, ршился не ссориться.

— Можетъ быть я сказалъ бы, отвтилъ онъ, положивъ руку на руку Сильвербриджа.— Можетъ быть я и выразилъ бы подобное мнніе.

— Ну вотъ видишь!

— Я сейчасъ допрашивалъ себя, виновенъ ли я въ низости, которую можетъ быть приписалъ бы другому. Я удостоврился вполн, что не деньги влекутъ меня къ твоей сестр. Я ищу ея руки не потому, что она дочь богатаго человка, и по этой же причин не откажусь отъ нея. Это зависитъ отъ нея. Только ея слово принудитъ меня оставить ее и только ея слово можетъ все прекратить.

Потомъ онъ пожалъ руку своему другу и ушелъ, не говоря ни слова.

Глава XXXI.
Праздникъ мисъ Бонкассинъ въ Меденгед,

Три раза въ слдующія три недли здилъ лордъ Сильвербриджъ длать предложеніе Мабели, по три раза напрасно. Разъ она все разговаривала о другомъ. Въ другой разъ мисъ Касъ не оставляла ее. Въ третій разъ разговоръ обратился самымъ непріятнымъ образомъ на мисъ Бонкассинъ, и лордъ Сильвербриджъ не могъ не находить, что она говорила о ней очень зло. Конечно, было справедливо, что онъ послднія три недли часто бывалъ въ обществ мисъ Бонкассинъ, танцовалъ съ нею, здилъ съ ней верхомъ, провожалъ ее въ Палату Лордовъ и въ Палату Общинъ и теперь собирался къ ней на праздникъ въ Меденгедъ. Но Мабель, конечно, жаловаться права не имла. Не прізжалъ ли онъ три раза въ это время положить свою корону къ ея ногамъ, а теперь, въ эту самую минуту, не она ли была виновата, что онъ не исполняетъ этого?

— Я полагаю, сказала она, смясь:— что все ршено.

— Что ршено?

— У васъ съ американской красавицей.

— Сколько мн извстно, ничего особеннаго не ршено.

— Такъ это должно быть — должно. Этого надо желать для нея, хочу я сказать.

— Вы говорите какъ англичанка, сказалъ лордъ Сильвербриджъ.— Оттого, что вы не можете понять образъ жизни, непохожій на тотъ, который ведете вы, тотчасъ вы толкуете въ дурную сторону.

— Я ничего не находила дурнымъ, лордъ Сильвербриджъ, и вы не имете права это говорить.

— Если вы хотите сказать, что обращеніе американскихъ молодыхъ двицъ свободне, чмъ англійскихъ, вы сами вредите ихъ репутаціи.

— Я не говорю, чтобы это было дурно, продолжала леди Мабель.— Она красавица, очень умна, и изъ нея выйдетъ очаровательная герцогиня. Притомъ, имть американскую герцогиню было бы пріятной перемной.

— Она не захочетъ быть герцогиней.

— Ну, когда такъ, графиней, съ герцогствомъ впереди, въ отдаленномъ будущемъ. Не будетъ ли это пріятной перемной, мисъ Касъ?

— О, ршительно! сказала мисъ Касъ.

— И гораздо лучше. Новая кровь, знаете. Пожалуста не предполагайте, чтобы я была противъ этого. Вс одобряютъ это. Ни отъ кого не слыхала порицанія. Только такъ какъ это зашло такъ далеко, а англичане слишкомъ глупы и не понимаютъ этихъ новыхъ обычаевъ, не находите ли вы, можетъ быть…

— Нтъ, я ничего не нахожу, кром того, что вы очень злы.

Онъ всталъ и, церемонно простившись съ обими дамами, ушелъ.

Леди Мабель тотчасъ начала смяться, но наимене тонкій слухъ примтилъ бы, что смхъ былъ притворный. Мисъ Касъ не смялась, а сидла прямо и имла очень серіозный видъ.

— Честное слово, сказала младшая изъ дамъ:— это самый красивый простачокъ, какого только я знала.

— Я не смялась бы надъ нимъ.

— Какъ же удержаться? Но, разумется, я сдлала это съ умысломъ.

— Съ какимъ умысломъ?

— Мн кажется, онъ себя дурачитъ. Если кто-нибудь не вмшается, онъ зайдетъ такъ далеко, что, пожалуй, и отступить будетъ нельзя.

— Я думала, сказала мисъ Касвери очень тихо, почти шопотомъ:— что онъ ищетъ другую жену.

— Вамъ не надо думать объ этомъ, сказала леди Мабъ, вскочивъ съ своего мста.— Я тоже думала объ этомъ. Но, я уже говорила вамъ, что пожалла его. Онъ не имлъ серіознаго намренія на меня, не иметъ и на американку. Такіе молодые люди рдко думаютъ серіозно о такихъ вещахъ. Но она его не пощадитъ. Это будетъ національное торжество. Вс Штаты запоютъ побдоносную пснь. Представьте себ! нью-йоркская красавица подхватила герцога!

— Я не считаю это возможнымъ. Это было бы слишкомъ ужасно.

— А я считаю это возможнымъ вполн. Я готова была бы помириться съ этимъ, если бы не была уврена, что годилась бы для него боле другихъ. Но я не любила бы его.

— Почему же?

— Онъ такой мальчикъ. Я всегда обращалась бы съ нимъ, какъ съ мальчикомъ, баловала бы, ласкала, но не уважала. Не думайте, чтобы я отказала ему по добросовстнымъ причинамъ, если бы онъ сдлалъ предложеніе мн. Мн тоже было бы пріятно сдлаться герцогиней. Мн было бы пріятно прекратить вс наши домашнія бдствія.

— Но вы отказали ему.

— Этого нельзя сказать, потому что онъ не длалъ мн предложенія. Я поддалась слабости и дала ему возможность одуматься. Но я окажусь недобрымъ другомъ для него, если это кончится его женитьбой на американк.

Лордъ Сильвербриджъ ухалъ, сильно разсерженный, но это прошло, когда онъ похалъ въ Менденгедъ къ мисъ Бонкассинъ. По-крайней-мр, мисъ Бонкассинъ надъ нимъ не смялась. Потомъ она была такъ пріятна, такъ здравомысляща и такъ умна!

— Мн пріятно съ вами, сказала она:— потому что я вижу, что вы не станете считать обязанностью ухаживать за мной. Я ненавижу, когда думаютъ, что молодой человкъ и молодая женщина не могутъ быть знакомы безъ этихъ глупостей.

Это вполн выражало его чувство, и ничего не могло быть пріятне его короткости съ Изабеллой Бонкассинъ.

Мистрисъ Бонкассинъ казалась особой очень обыкновенной, не имвшей особеннаго желанія разговаривать и слушать разговоры. Она вызжала рдко, и въ эти рдкіе случаи ни въ чемъ не мшала своей дочери. Мистеръ Бонкассинъ занималъ боле гордое положеніе. Вс знали, что мисъ Бонкассинъ была въ Англіи, потому что мистеру Бонкассину нужно было проводить много часовъ въ Британскомъ Музе. Но и дочь, повидимому, не находилась подъ контролемъ отца. Она вызжала одна куда хотла, разговаривала съ кмъ хотла и длала что хотла. Нкоторыя современныя молодыя двицы находили, что многое можно сказать въ пользу свободы, которою она пользовалась.

Однако, многое можно сказать и противъ этого. Вс молодыя двушки не могутъ походить на мисъ Бонкассинъ, и иногда пріятно чувствовать, что находишься подъ крылышкомъ мамаши.

Но для мисъ Бонкассинъ пока не оказывалось надобности въ мамашиной защит. Вс считали преимуществомъ ухаживать за мисъ Бонкассинъ и, можетъ быть, это казалось тмъ большимъ преимуществомъ, что лордъ Сильвербриджъ оказывалъ вниманіе ей. Разумется, вс подражаютъ мод. Если бы лордъ Сильвербриджъ не былъ такъ пораженъ красотой молодой двицы, то, можетъ быть, лордъ Гласлофъ и Поплькортъ не считали бы необходимымъ бгать за нею. Теперь же даже самый лнивый изъ молодыхъ людей, Долли Лонгстафъ, былъ приведенъ въ глубокій восторгъ.

Вс они были въ Меденгед. Мистеръ Бонкассинъ пріискивалъ способъ отплатить за вжливости, оказываемыя ему, и мистрисъ Монтакютъ-Джонсъ посовтовала ему сдлать это такимъ образомъ. Великолпный банкетъ былъ приготовленъ въ бесдк на берегу рки. Были и лодки, и оркестръ, и лужайки для танцевъ. Былъ и лоон-теннисъ и удочки, которыя не употреблялъ никто, и длинныя тнистыя аллеи, въ которыхъ могли прогуливаться мужчины и дамы, если оказывались такъ милостивы. Все это устроила мистрисъ Монтакют-Джонсъ. Такъ какъ день былъ хорошъ, такъ какъ многіе старые люди не пріхали, и такъ много было молодыхъ людей лучшаго сорта, такъ какъ ничего не пожалли для комфорта, праздникъ общалъ сдлаться успшнымъ. Разумется, вс хорошенькія двушки въ Лондон были тутъ, кром леди Мабели Грексъ. Леди Мабель бывала везд, но на этотъ разъ отказалась отъ приглашенія мистрисъ Бонкассинъ.

— Я не желаю видть ея торжество, сказала она мисъ Касъ.

Вс, разумется, похали по желзной дорог, и безчисленное множество экипажей было нанято, чтобы отвозить гостей на мсто. Нкоторые тотчасъ сли въ лодки и дохали до мста, что, такъ какъ термометръ показывалъ восемьдесятъ градусовъ въ тни, было немножко необдуманно.

— Мн кажется, я не въ состояніи, сказалъ Долли Лонгстафъ когда ему предложили взять весло.— Мисъ Амазонъ будетъ грести. Она гребетъ такъ хорошо и такъ сильно.

Мисъ Амазонъ, нисколько не смущаясь, взяла весло, и такъ какъ лордъ Сильвербриджъ сидлъ позади нея съ другимъ весломъ, она вроятно, нашла удовольствіе въ своемъ занятіи.

— Какая милая особа леди Кентрипъ.

Это сказалъ Сильвербриджу обыкновенно молчаливый молодой человкъ, лордъ Поплькортъ. Замчаніе это было тмъ странне, что леди Кентрипъ тутъ не было, а еще боле отъ того, что по мннію Сильвербриджа, между графиней, надзиравшей за его сестрой, и молодымъ лордомъ, сидвшимъ возл него, и который не кутилъ только потому, что не любилъ тратить деньги, было мало общаго.

— Да, конечно.

— Я это нашелъ. Я былъ у нея въ Ричмонд вчера.

— За коимъ чортомъ здили вы въ Горнсъ?

— Бабушка леди Кентрипъ была… право я хорошенько не знаю чмъ она была… какъ-то намъ съ родни. У меня есть ея портретъ въ Поплькорт. Леди Кентрипъ желала спросить меня объ этомъ, вотъ я похалъ къ ней. Я такъ былъ радъ познакомиться съ вашей сестрой.

— Вы видли Мери?

— О, да! Я тамъ завтракалъ. Когда-нибудь я буду обдать тамъ съ герцогомъ.

— Съ герцогомъ!

— Почему же нтъ?

— Разумется, ничто этому не препятствуетъ, только я не могу себ представить, какъ это родитель мой подетъ обдать въ Ричмондъ. Ну! я очень радъ слышать это. Надюсь, что вы сойдетесь съ нимъ.

— Мн очень понравилась ваша сестра.

— Да, я думаю, сказалъ Сильвербриджъ, повернувъ на тропинку, гд увидалъ мисъ Бонкассинъ съ другими дамами.

Ему не пришло въ голову, что Поплькорта назначаютъ въ женихи его сестр.

— Я нахожу, что это прелестное мстечко, сказала Сильвербриджу мисъ Бонкассинъ.

— Тмъ боле мы вамъ обязаны, что вы привезли насъ сюда.

— Мы васъ не привозили. Вы намъ дозволяете находиться съ вами и видть все красивое и прелестное.

— Вдь этотъ праздникъ устроили вы?

— Конечно, отецъ мой заплатитъ за него, а имя моей матери стоитъ на пригласительныхъ билетахъ. Но, разумется, мы знаемъ, что это значитъ. Мы находимся здсь, потому чтобы и многіе другіе были къ намъ добры.

— Мн кажется вс должны быть къ вамъ добры.

— Это правда, что мн хорошо везд, но нигд не было такъ хорошо какъ здсь. Я боюсь, что когда вернусь назадъ, мн не понравится Нью-Йоркъ.

— Я слыхалъ отъ васъ, мисъ Бонкассинъ, что американцы гораздо пріятне англичанъ.

— Вы слышали отъ меня? Пожалуй, да, кажется я это говорила. И я думаю это. Я предпочту танцовать съ банковскимъ конторщикомъ въ Нью-Норк, чмъ съ банковскимъ конторщикомъ здсь.

— А вы танцует съ банковскими конторщиками?

— О, да! По-крайней-мр, я полагаю такъ. Я танцую со всякимъ, кто меня пригласитъ. У насъ въ Америк, вдь нтъ лордовъ, вы знаете?

— У васъ есть джентльмены?

— У насъ ихъ много, но ихъ не такъ легко различить какъ лордовъ. Я люблю лордовъ.

— Любите?

— О, да! и леди, графинь, хочу я сказать, женщинъ въ этомъ род. Вашей леди Мабели Грексъ здсь нтъ. Почему она не пріхала?

— Можетъ быть вы не пригласили ее.

— О, да! я пригласила, именно для васъ.

— Леди Мабель Грексъ вовсе не моя, сказалъ лордъ Сильвербриджъ съ безполезнымъ жаромъ.

— Но она будетъ.

— Почему вы это думаете?

— Вы заняты ею.

— Я занятъ гораздо больше вами, мисъ Бонкассинъ.

— Это вздоръ, лордъ Сильвербриджъ.

— Совсмъ нтъ,

— Это также и неправда.

— Конечно, я самъ могу лучше судить объ этомъ.

— А что я сказала вамъ, когда мы только-что познакомились съ вами?

— Что вы сказали?

— Что мн пріятно ваше знакомство оттого, что вы не будете ухаживать за мной?

Она замолчала, но онъ не зналъ какъ продолжать разговоръ, и она прибавила:

— Когда вы удостоили сказать мн, что заняты мною, какъ будто я именно этого и ожидала, не пустяки ли это?

Она замолчала и взглянула на него, такъ что онъ былъ принужденъ отвтить.

— Такъ зачмъ же вы спрашиваете меня, занятъ ли я леди Мабелью? Но пустяки ли это?

— Нтъ. Если бы я думала это, я не спросила бы васъ. Я пригласила ее сюда, потому что думала, что это пріятно вамъ. Вы должны жениться на комъ-нибудь.

— Когда-нибудь, можетъ быть.

— Почему же не на ней?

— Если ужъ такъ, то почему же не на васъ?

Объ чувствовалъ, что зашелъ слишкомъ далеко, но не придумалъ другого выраженія для своихъ мыслей.

— Я не знаю, пустяки ли это, какъ вы выражаетесь, но чтобы это ни было, вы начали сами.

— Да, да. Я вижу. Вы наказываете меня за то, что я имла дерзость, хотя неумышленную, сказать вамъ, что вы заняты леди Мабелью, умышленной дерзостью, притворяясь будто заняты мною.

— Позвольте. Я не могу согласиться съ этимъ.

Она засмялась.

— Я поклянусь, что у меня и въ мысляхъ дерзости не было. Я занятъ вами.

— Лордъ Сильвербриджъ!

— Я нахожу, что вы…

— Постойте, постойте. Не говорите.

— Хорошо, я не скажу — теперь. Но это были не пустяки.

— Могу я сдлать вамъ одинъ вопросъ, лордъ Сильвербриджъ? Вы не разсердитесь? Мн не хотлось бы, чтобъ вы разсердились на меня.

— Я не разсержусь, сказалъ онъ.

— Вы помолвлены съ леди Мабелью Грексъ?

— Нтъ.

— Въ такомъ случа, извините. Мн сказали, что вы помолвлены съ нею, и я находила, что вашъ выборъ такъ удаченъ! Я не видала здсь двушки, которая такъ восхищала бы меня. Она почти подходитъ къ моимъ понятіямъ о томъ, чмъ должна быть молодая женщина.

— Почти!

— Я уврена, что если вы не помолвлены съ нею, то должны быть въ нее влюблены, а то моей похвалы было бы достаточно.

— Хотя знаешь леди Мабель Грексъ, можно познакомиться и съ мисъ Бонкассинъ.

Бываютъ минуты, когда глупые люди говорятъ умныя вещи, тупые — острыя, а добрые — злыя.

— Лордъ Сильвербриджъ, сказала она:— я этого отъ васъ не ожидала.

— Чего? Я сказалъ что думалъ.

— Я въ этомъ не сомнваюсь. Мы, американцы, считаемъ себя смтливыми, но я уже убдилась, что вы превзойдете въ этомъ насъ. Я думаю, что намъ надо вернуться. Матушка намрена устроить кадриль.

— Вы будете танцовать со мною?

— Не думаю. Я гуляла съ вами, а танцовать мн лучше съ кмъ-нибудь другимъ.

— Одинъ танецъ вы можете мн дать.

— Не думаю. Танцевъ будетъ немного.

— Вы разсердились на меня?

— Да, разсердилась.

Но, говоря это, она улыбнулась.

— Дло въ томъ, что я думала одержать надъ вами верхъ, а вы обернулись и ударили меня по голов, показывая, что можете одержать верхъ когда захотите. Вы защитили вашъ умъ насчетъ вашей доброты.

— Будь я повшенъ, если понимаю, что все это значитъ, сказалъ онъ, разставаясь съ нею.

Глава XXXII.
Продолженіе праздника.

Лордъ Сильвербриджъ ршилъ, что такъ какъ онъ не можетъ танцовать съ мисъ Бонкассинъ, то онъ вовсе танцовать не будетъ. Онъ не сердился на отказъ, и когда увидалъ, что она танцуетъ съ Долли Лонгстафомъ, онъ ревности не чувствовалъ. Она отказалась танцовать съ нимъ, не потому чтобы онъ ей не нравился, а потому, что она не желала показать, что онъ нравится ей. Онъ это понималъ, хотя не совсмъ понялъ ея обвиненія. Она польстила ему — безъ всякаго намренія съ ея стороны польстить. Она намекнула на его умъ и жаловалась на его смтливость. Мабель Грексъ, когда была наиболе къ нему любезна, наиболе нжна, всегда заставляла его чувствовать, что онъ ниже ея но уму. Она не скрывала свое убжденіе въ томъ, что онъ еще очень молодъ по всему. Это было вовсе нелестно. Мисъ Бонкассинъ, съ другой стороны, показала, что почти боится его. ‘Любовныхъ пустяковъ не должно быть’, сказала она.

Но, что, если это совсмъ не пустяки? Что, если это хорошая, истинная, серіозная любовь? Онъ, конечно, не давалъ слова леди Мабели. Съ отцомъ непремнно выйдутъ затрудненія. Во-первыхъ, онъ имлъ глупость сказать отцу, что хочетъ сдлать предложеніе Мабели Грексъ. Потомъ отецъ наврно не дастъ согласія на бракъ съ американкой. Въ такомъ случа не будетъ у него неограниченнаго дохода, не будетъ роскошной жизни, что выпало бы ему на долю, если бы онъ женился на Мабели Грексъ. Думая объ этомъ, онъ, однако, сказалъ себ, что не продастъ себя за деньги и роскошь. Онъ могъ жить независимо и удовлетворять своимъ наклонностямъ. Въ эту минуту онъ былъ такого мннія, что Изабелла Бонкассинъ будетъ боле пріятной спутницей жизни, чмъ Мабель Грексъ.

Онъ пошелъ къ тому мсту, гд танцовали, и разговаривалъ съ мистрисъ Бонкассинъ.

— Почему вы не танцуете, милордъ? спросила она.

— И безъ меня достаточно.

— Мн кажется, что вы молодые аристократы не очень любите двигаться.

— Не знаю, поло для ногъ и лоон-теннисъ для рукъ требуютъ большого движенія.

— Но для васъ нужно всегда что-нибудь модное. А наши молодые люди любятъ танцовать.

И все это говорилось въ носъ! Что скажетъ о ней герцогъ, Мери, Джеральдъ? Отецъ совсмъ не былъ такъ непригоденъ. Онъ былъ высокій, прямой, неуклюжій человкъ, всегда одвавшійся въ черное. Волосы у него были темные, жесткіе, короткіе, носъ длинный, а лобъ высокій и широкій. Изекіель Бонкассинъ, какъ разъ годился — по своей наружности — въ президенты Соединенныхъ Штатовъ, и нкоторые охотно выбрали бы его на это высокое мсто. Что онъ никогда не занимался политикой, говорило въ его пользу. Онъ слылъ самымъ ученымъ человкомъ въ Соединенныхъ Штатахъ, и часто одной репутаціи достаточно, чтобы придать человку достоинство въ обращеніи. Онъ также говорилъ въ носъ, но такая гнусливость въ мужчин считается мужественной и рзкой. Въ женщин она казалась лорду Сильвербриджу нестерпимой. Но что касается Изабеллы, она была такъ свободна отъ этого гнуснаго недостатка, какъ если бы родилась въ предлахъ какого-нибудь герцогскаго парка въ Гертфордишр.

— Мн очень жаль, что вы скучаете, сказалъ мистеръ Бонкассинъ, подоспвъ на выручку къ жен.

— Ничего не можетъ быть пріятне. Сказать по правд, я стою и ничего не длаю, чтобы показать, какъ я сержусь на вашу дочь, которая не хочетъ танцевать со мной.

— Я увренъ, что она сочтетъ это за большую честь, сказалъ Бонкассинъ.

— Кто это танцуетъ съ нею? спросила мать.

— Мой короткій другъ, Долли Лонгстафъ.

— Долли! воскликнула мистрисъ Бонкассинъ.

— Вс называютъ его такъ. Настоящее его имя Адольфусъ кажется.

— Что же онъ… не совсмъ незначительное лицо? спросила растревоженная мать.

— Онъ лицо очень значительное — здсь. Вс его знаютъ. Его приглашаютъ повсюду, но онъ не бываетъ нигд. Его присутствіе здсь для васъ должно быть лестне, чмъ всхъ другихъ.

— Какъ же это, милордъ, здсь графиня Монтегю, маркиза Капулетъ, лордъ Тиболтъ и…

— Они бываютъ везд. Это личности ничтожныя. Ихъ приглашать слдуетъ изъ состраданія къ нимъ. Но имть у себя Долли Лонгстафа одинъ разъ, составитъ тріумфъ на всю жизнь.

— О! сказала мистрисъ Бонкассинъ, пристально смотря на молодого человка, который танцовалъ.— Что же сдлалъ онъ?

— Ровно ничего.

— Врно онъ очень богатъ?

— Не знаю, не думаю. Богатство его мн неизвстно, но могу уврить васъ, что его присутствіе придаетъ блескъ вашему празднику.

Между тмъ, Долли Лонгстафъ находился въ самомъ возбужденномъ состояніи. Отзывъ о немъ лорда Сильвербриджа былъ отчасти справедливъ. Онъ рдко бывалъ въ гостяхъ и былъ приглашаемъ многими. Онъ былъ человкъ молодой — хотя не очень молодой — имлъ состояніе и ожидалъ большого наслдства. Немногіе длали такъ мало для свта, какъ Долли Лонгстафъ, а между тмъ, онъ занималъ въ свт независимое положеніе. Теперь онъ забралъ себ въ голову влюбиться въ мисъ Бонкассинъ. Такой казусъ, вроятно, не случался съ нимъ никогда, и очень смущалъ его. Онъ познакомился съ мисъ Бонкассинъ двумя недлями ране, чмъ лордъ Сильвербриджъ, обдая случайно въ гостяхъ, и сидя возл нея. Съ этой минуты онъ перемнился, и сталъ бывать везд, гоняясь за американской красавицей. Его пріятели догадались о его страсти и подняли его на смхъ. Онъ все-таки продолжалъ, и теперь танцовалъ на открытомъ воздух съ предметомъ своей страсти.

— Если будетъ продолжаться такимъ образомъ, вашимъ друзьямъ придется присматривать за вами и запереть васъ куда-нибудь, сказалъ ему Лоптонъ въ промежутокъ танцевъ.

Долли обернулся, нахмурился и замтилъ, что, если бы Лоптонъ не мшался не въ свое дло, то это было бы лучше для всхъ.

Въ настоящемъ кризис Долли былъ очень взволнованъ. Когда танцы кончились, онъ подалъ руку своей дам, и, разумется, она приняла ее.

— Угодно вамъ пройтись? сказалъ онъ.

— Очень недалеко, отвтила она:— я вдь должна немножко заняться и другими.

— О! какъ это скучно.

— И мн скучно, но длать нечего.

— Вы уже теперь все устроили, опять начнутъ танцовать и безъ васъ.

— Надюсь.

— Я желаю сказать вамъ кое что.

— Что такое?

Они стояли теперь на тропинк, возл берега, гд было много гуляющихъ.

— Хотите пойти въ храмъ? сказалъ онъ.

— Какой храмъ?

— О! прелестное мстечко. Храмъ Втровъ, кажется, его называютъ, или храмъ Венеры… или… или… храмъ мистрисъ Артуръ де-Беверъ.

— Она была богиня?

— Это выстроено въ память ея. Какой видъ на рку! Я былъ здсь разъ, и меня водили туда. Вс, бывающіе здсь, ходятъ смотрть храмъ мистрисъ Артуръ де-Беверъ. Вамъ должны были сказать.

— Пойдемте же туда, сказала мисъ Бонкассинъ: — только не надолго.

— Пяти минутъ будетъ достаточно.

Онъ быстро поднялся на нсколько ступеней.

— Прелестное мстечко, не правда ли?

— Да, дйствительно.

— Вотъ это Меденгедскій Мостъ — то-есть, это чье-то помстье, а теперь я скажу вамъ кое что.

— Вы не затмъ ли завели меня сюда одну, чтобы убить меня, сказала мисъ Бонкассинъ, смясь.

— Убить васъ! сказалъ Долли, принимая позу преданной страсти.— О, нтъ!

— Очень этому рада.

— Мисъ Бонкассинъ!

— Мистеръ Лонгстафъ! Если вы будете вздыхать такимъ образомъ, вы, пожалуй, лопнете.

— Я… что?

— Лопнете! и она кивнула ему головой.,

Онъ всплеснулъ руками, и повернулъ голову къ маленькому храму.

— Желалъ бы я знать, извстна ли ей любовь, сказалъ онъ, какъ бы обращаясь къ мистрисъ Артуръ де-Беверъ.

— Нтъ, ей неизвстна, сказала мисъ Бонкассинъ.

— А мн извстно, крикнулъ онъ, опять повертываясь къ ней.— Извстно, если кто-нибудь былъ ршительно, дйствительно, истинно влюбленъ, то это я.

— Вы точно влюблены, мистеръ Лонгстафъ? Это пріятно?

— Пріятно — пріятно? О, это могло бы быть такъ пріятно.

— Но кто же это? Можетъ быть вы скажете мн.

— Неужели вы не знаете?

— Не имю ни малйшаго понятія.

— Позвольте же мн сказать вамъ, что это можетъ быть только одна особа. Это всегда была одна особа. Это никогда не могла быть никто другая. Это вы.

Онъ приложилъ руку къ сердцу.

— Я! воскликнула мисъ Бонкассинъ.

— Разумется, вы. Неужели вы думаете, что я привелъ васъ сюда, для того чтобы сказать вамъ, что я влюбленъ въ другую?

— Я думала, что вы привели меня смотрть какую-то мистрисъ и видъ.

— Совсмъ нтъ, сказалъ Долли съ жаромъ.

— Такъ вы обманули меня.

— Я никогда не буду васъ обманывать, только скажите, что вы полюбите меня, и я останусь вамъ вренъ навсегда.

— А если я васъ не люблю?

— Любите!

— Люблю?

— Извините, сказалъ Долли: — я не это хотлъ сказать. Разумется, мужчина не можетъ быть увренъ въ такихъ вещахъ.

— Въ настоящемъ слуеа это справедливо, мистеръ Лонгстафъ, потому что дйствительно я не питаю къ вамъ подобныхъ чувствъ.

— Но вы можете, если захотите. Позвольте мн сказать вамъ, кто я.

— Это не принесетъ никакой пользы, мистеръ Лонгстафъ.

— Во всякомъ случа позвольте мн сказать. У меня есть свое собственное очень хорошее состояніе.

— Деньги не могутъ имть къ этому никакого отношенія.

— Но я желаю, чтобы вы знали мои средства. Вы, пожалуй, подумали бы, что мн нужны ваши деньги.

— Я не желаю приписывать вамъ ничего дурного, мистеръ Лонгстафъ. Только не можетъ быть и рчи о томъ, чтобы я отвтила вамъ взаимностью, и потому, пожалуста, не говорите ничего.

Она подошла къ лстниц, но онъ прервалъ ее,

— Вы должны выслушать меня, сказалъ онъ.

— Я выслушивала васъ.

— Я могу доставить вамъ такое хорошее положеніе, какое только можетъ доставить въ Англіи человкъ безъ титула.

— Мистеръ Лонгстафъ, я думаю, что гд ни была бы я, я могу сама составить себ положеніе, и не выйду замужъ, для того чтобы достигнуть положенія. Будь мой мужъ англійскій герцогъ, я считала бы себя ничмъ, если бы не могла сдлаться чмъ-нибудь, какъ Изабелла Бонкассинъ.

Говоря это, она не думала, что лордъ Сильвербриджъ со временемъ сдлается англійскимъ герцогомъ. Но намекъ на англійскаго герцога сильно поразилъ Долли, который подозрвалъ, что у него есть знатный соперникъ.

— Англійскихъ герцоговъ не такъ легко достать, сказалъ онъ,

— Весьма вроятно. Я могла бы лучше выразить мою мысль, если бы сказала англійскій принцъ.

— Объ этомъ не можетъ быть и рчи, сказалъ Долли.— Они не могутъ — по парламентскому акту — разв съ лвой руки, что совсмъ негодилось бы для васъ.

— Мистеръ Лонгстафъ… вы должны простить мн… если я скажу… что изъ всхъ мужчинъ… которыхъ я встрчала въ этой стран или въ другой… вы… самый тупой.

Это она сказала отрывочными фразами, не нершительно, но для того, чтобы каждое ея слово было понято умомъ, который она считала не блестящимъ. Но въ этомъ отношеніи она была несправедлива къ Долли. Онъ очень хорошо понялъ, что его назвали тупымъ и у него достало находчивости отмстить за себя.

— Неужели я тупъ? сказалъ онъ.— Какого же невысокаго мннія вы должны быть о себ, когда считаете меня глупцомъ, потому что я влюбился въ такую женщину, какъ вы.

— Вотъ люблю васъ за это, отвтила она, смясь:— и беру назадъ эпитетъ, непримнимый къ вамъ. Теперь мы квиты, можемъ забыть и простить.

— Я не забуду никогда, сказалъ Долли, опять приложивъ руку къ сердцу.

— Такъ пусть это будетъ мечтою вашей юности — вы встртили когда-то хорошенькую американку, которая имла сумасбродство отказаться отъ всего, что вы хотли ей предложить.

— Такую хорошенькую! удивительно хорошенькую!

Она поклонилась.

— Я видлъ всхъ красивыхъ женщинъ въ Англіи послдніе десять лтъ, и не встртилъ ни одной, которая внушила бы мн желаніе разстаться съ одиночествомъ для нея.

— Пусть это будетъ мечтой. Я знаю, что мужчины любятъ такія мечты. И для того чтобы мечта была пріятна, послднее слово между нами должно быть ласково. Восторгъ такого человка, какъ вы, длаетъ честь — и я причислю это къ моимъ почестямъ. Но это не можетъ быть ничто иное, какъ мечта.

Она подала ему руку.

— Это будетъ такъ — будетъ?

Она помолчала.

— Это должно быть такъ, мистеръ Лонгстафъ.

— Должно?

— Только это и больше ничего. Теперь пойдемте. Такъ будетъ лучше. Не думаете ли вы, что пойдетъ дождь?

Долли взглянулъ на тучи.

— Желалъ бы этого отъ всего сердца.

— Неужели вы такой злой. Это испортитъ все.

— Вы испортили все.

— Нтъ, нтъ. Я не испортила ничего. Это будетъ только маленькая мечта объ американк, которая заставила васъ испытать нчто странное на полчаса. Посмотрите. Какія крупныя капли, и тучи сдлались черны. Пойдемте поскоре. Гд мы достанемъ экипажи, чтобы добраться до гостиницы.

— Здсь есть бесдка.

— Въ ней не помстится и половина. И подумайте, каково же будетъ дожидаться тамъ, пока пройдетъ дождь? Вс были такъ веселы, а теперь вс сдлаются такъ сердиты!

Дождь шелъ большими крупными тяжелыми каплями, медленно и изрдка, но отъ черныхъ тучъ все сдлалось темно.

— Хотите мою руку, сказалъ Сильвербриджъ, который увидалъ бгущую мисъ Бонкассинъ, за которою Долли Лонгстафъ поспвалъ, какъ могъ.

— О, нтъ! Мн надо позаботиться о моемъ плать. Вотъ, прямо попала въ лужу!

Она бжала, Сильвербриджъ за нею, а Долли Лонгстафъ позади.

Не одна мисъ Бонкассинъ попала въ лужу и запачкала себ чулки. Многіе, съ которыми это случилось, не были принуждены по своему положенію сохранять веселость въ несчастіи. Буря разразилась съ такой неожиданной быстротой, что вс бросились въ бесдку. Какъ сказала Изабелла, тамъ могла помститься только половина гостей. Одна графиня, для которой мягкіе диваны были недостаточно хороши, сидла въ углу на стол, а одна маркиза увряла, что она промокла насквозь, точно будто упала въ рку. Мистрисъ Бонкассинъ такъ растерялась, что удалилась въ кухню возл бесдки. Мистеръ Бонкассинъ со всею гордостью своей страны доказывалъ групп мужчинъ, окружавшихъ его на веранд, что такое вроломство въ погод неизвстно въ его счастливомъ отечеств. Мисъ Бонкассинъ должна была употреблять вс силы, чтобы утшить забрызганныхъ дамъ.

— О, мистрисъ Джонсъ, какая жалость! Что могу я сдлать для васъ?

— Мы должны покориться этому, милая моя. Дождь часто идетъ, но почему именно сегодня онъ идетъ, какъ изъ ведра?

— Никогда въ жизни не промокалъ я такъ, сказалъ Долли Лонгстафъ, сунувъ голову въ дверь.

— Здсь кто-то куритъ, сердито сказала графиня.

На веранд мужчины курили.

— Какая это гадость, продолжала графиня, оставляя всхъ въ сомнніи, о чемъ она говорила, о дожд, куреніи или обществ вообще.

Люди въ промокшемъ газ, забрызганныхъ чулкахъ, измятыхъ кисеяхъ, и съ лицами, можетъ быть нарумяненными и попавшими подъ дождь, могутъ только сохранять веселость при необыкновенномъ самообладаніи. Поэтому многіе были теперь очень не въ дух. Велли подавать экипажи, чтобы отправиться въ гостиницу, отстоявшую за милю. Не у всхъ, однако, были свои экипажи, и была порядочная суета. Во все это время Сильвербриджъ оставался такъ близко къ мисъ Бонкассинъ, какъ только позволяли обстоятельства.

— Вы не меня ли ждете, сказала она.

— Да, васъ. Мы можемъ вмст хать въ городъ.

— Оставьте меня съ отцомъ и матерью. Какъ капитанъ корабля, я должна послдняя оставить крушенный корабль.

— А я буду храбрымъ матросомъ, который рискуетъ своей жизнью, чтобы остаться съ капитаномъ до послдней минуты.

— Совсмъ нтъ, именно потому, что тутъ храбрости не нужно. Лучше прізжайте завтра посмотрть, остались ли мы живы.

Глава XXXIII.
Лепгемская гостиница.

— Какой отвратительный климатъ, сказала мистрисъ Бонкассинъ, когда он остались одн въ Мейденгед.

— Душа моя, не могли же мы привезти съ собой сюда Нью-Норкъ! отвтилъ ей мужъ.

— Я желала бы завтра же вернуться.

— Очень глупо это говорить. Люди здсь очень добрые, и ты видишь здсь гораздо больше, чмъ видла бы дома. Я очень хорошо провожу время. Ты что скажешь, Белла?

— Я жалю, что забрызгала свои чулки.

— Но что ты скажешь о молодыхъ людяхъ?

— Молодые люди везд одинаковы, какъ мн кажется. Они совсмъ не умны. Они никогда не думаютъ, что говорятъ, потому что не понимаютъ значенія словъ. Они и наглы, и робки. Когда они влюбятся, они не понимаютъ, что случилось съ ними. Когда имъ хочется что-нибудь, они поступаютъ, какъ корова, когда она стоитъ, протянувъ голову къ стогу сна, до котораго не можетъ достать. Да и вообще молодыхъ людей не существуетъ, потому что мужчина становится человкомъ не прежде, какъ достигнетъ среднихъ лтъ. Но самые худшіе изъ нихъ все-таки гораздо лучше насъ, потому что они становятся людьми когда-нибудь, между тмъ какъ мы должны оставаться только женщинами до конца.

— Что ты это, Белла! воскликнула мать.

— Ты порядочно сурово обошлась со всми, сказалъ отецъ:— и съ юношами, и двицами, и коровами! Тебя что-нибудь разсердило кром дождя.

— Ровно ничего — мн только было скучно.

— Какой-нибудь молодой человкъ говорилъ съ тобою, Белла?

— Говорили двое, трое, матушка, и я принялась думать, что если кто-нибудь изъ нихъ сдлаетъ мн предложеніе и если злая судьба принудитъ меня принять его, долика ли я убить его, или себя, или убжать съ другимъ,

— Не могла ли бы ты вооружиться терпніемъ и подождать, пока онъ, по твоей же собственной теоріи, отстанетъ отъ своего сумасбродства? сказалъ отецъ.

— Будучи женщиной — не могла бы. Настоящая минута всегда составляетъ для меня все. Когда эта противная старая вдьма закричала, что кто-нибудь куритъ, я думала, что умру на мст. Именно въ эту минуту, это было ужъ чрезчуръ.

— Ужасно! сказала мистрисъ Бонкассинъ, качая головой.

— А меня это не очень смущало, сказалъ отецъ.— Нельзя же имть все, чего желаешь. Если бы я исполнялъ свои желанія, я не здилъ бы никуда, но за то мене наслаждался бы жизнью. Если ты выйдешь замужъ, Белла, ты должна помнить это.

— Я намрена выйти замужъ когда-нибудь, для того чтобы мн не объяснялся въ любви никто.

— Надюсь, что такъ и будетъ, сказалъ отецъ.

— Мистеръ Бонкассинъ! воскликнула мать.

— Я говорю правду. Я надюсь, что будетъ такъ. Съ тобою такъ было, душа моя.

— Я не думаю, чтобы обо мн стали думать хуже, чмъ о другихъ, когда я вышла замужъ.

— Если такъ, душа моя, я этого не зналъ.

Хотя мисъ Бонкассинъ держала себя спокойно и весело во время предложенія Долли, оно ей не понравилось. Она имла очень высокое мнніе о себ, и, конечно, на это ей давалъ право открытый восторгъ всхъ приближавшихся къ ней. Она была не равнодушне другихъ двушекъ къ восторгу молодыхъ людей. Но восторгъ Долли Лонгстафа не внушалъ ей гордости. Она находилась тутъ между иностранцами, обычаи которыхъ были неизвстны ей, и о званіи и положеніи которыхъ она имла очень смутное понятіе. Она знала, что иметъ дло съ мужчинами, непохожими на мужчинъ ея родины, гд молодые люди должны сами зарабатывать свои хлбъ. Въ Нью-Йорк она танцовала, какъ сказала, съ банковскими конторщиками. Она не была готова сознаться, чтобы молодой лондонскій лордъ былъ лучше нью-йоркскаго банковскаго конторщика. Судя людей по ихъ личнымъ достоинствамъ, она можетъ быть нашла бы, что банковскій конторщикъ былъ лучше, чмъ лордъ. Но нкоторая пріятность аромата знатности начала проникать ея республиканскія чувства. Пріятность жизни безъ принудительныхъ занятій имла очарованіе для нея. Хотя она жаловалась на недостатокъ ума въ молодыхъ людяхъ, она находила удовольствіе въ пустякахъ, которыя пріятно говорились ей. Все это такъ сильно вліяло на нее, что она почти чувствовала, что жизнь среди англійской роскоши будетъ жизнью пріятной. Какъ многіе американцы, еще не знающіе Англіи, она пріхала съ внутреннимъ чувствомъ, что какъ американку и республиканку ее, вроятно, будутъ презирать. Американцы обладаютъ необыкновенно свирпой самонадянностью, происходящей отъ слишкомъ большого желанія быть допущеннымъ къ равенству съ британцами. Она чувствовала это, и зная, какую репутацію пріобрла она уже въ общественной жизни Нью-Йорка, почти надялась, что ее хорошо примутъ въ Лондон, и почти убдила себя, что будетъ отвергнута. Она отвергнута не была. Теперь она вполн сознавала это. Она скоро отбросила отъ себя мысль, что ее будутъ презирать. Не зная англійской жизни, она примтила, что тотчасъ сдлалась популярна, и это сдлалось, не смотря на пошлость ея матери и неловкость отца. Она достигла этого сама, своими собственными дарованіями. Она узнала въ себ то, что могло доставить ей успхъ и въ другомъ обществ, кром Нью-Йоркскаго. Лордовъ, о которыхъ она слышала, было около нея цлая куча. Молодой лордъ Сильвербриджъ, о которомъ ей сказали, что изъ всхъ молодыхъ лордовъ онъ первый и по званію и богатству, былъ особеннымъ ея другомъ. Голова у нея была тверже, чмъ у многихъ двушекъ, но даже и ея голова немножко закружилась. Она никогда не говорила себ, что для нея было бы хорошо сдлаться женою такого человка. Въ минуты размышленій она говорила себ, что это было бы нехорошо. Но все-таки привлекательность была для нея сильна. Парковый Переулокъ былъ пріятне, чмъ Пятая Аллея. Лордъ Сильвербриджъ былъ пріятне банковскаго конторщика.

Но Долли Лонгстафъ нтъ. Она, конечно, предпочла бы банковскаго конторщика Долли Лонгстафу. А между тмъ только одинъ Долли Лонгстафъ изъ числа ея англійскихъ поклонниковъ объяснился ей въ любви. Она не желала, чтобы кто-нибудь объяснялся ей въ любви. Но ей было досадно, что объяснился именно этотъ человкъ.

Слуга въ Ленгемской гостиниц прекрасно понималъ американскіе обычаи, и когда, въ четвертомъ часу, одинъ молодой человкъ спросилъ мистрисъ Бонкассинъ, слуга отвтилъ, что мисъ Бонкассинъ дома. Молодой человкъ снялъ шляпу, поправилъ волосы и пошелъ за слугою въ гостиную. Дверь отворилась и о молодомъ человк доложили:

— Мистеръ Лонгстафъ.

Мисъ Бонкассинъ разсердилась. Ей надолъ этотъ англійскій обожатель. Зачмъ онъ пришелъ посл того, что случилось вчера?

— Я рада видть, что вы благополучно вернулись домой, сказала Изабелла, подавая ему руку.

— И вы также, я надюсь?

— Да, только мое платье очень испортилось, да и расположеніе духа ухудшилось.

— Мн очень жаль.

— Въ такіе дни не долженъ итти дождь. Матушка похала въ церковь.

— О! въ самомъ дл? Я самъ иногда люблю бывать въ церкви.

— А отецъ въ Атене. Онъ здитъ туда по воскресеньямъ читать въ библіотек.

— Я никогда не забуду вчерашняго дня, мисъ Бонкассинъ.

— Вы не забыли бы, если бы ваше платье было такъ испорчено какъ мое.

— Деньги поправятъ это.

— Пожалуй, да, но если уберешь платье по своему вкусу, непріятно видть его испорченнымъ. Есть такія сердечныя ощущенія, до которыхъ деньги не касаются.

— Именно — сердечныя ощущенія! Настоящее выраженіе.

Она ршилась, если возможно, не допустить повторенія сцены, происходившей въ храм мистрисъ де-Беверъ.

— Вс мои ощущенія касаются моихъ нарядовъ.

— Вс?

— Да, вс. Я не очень забочусь объ д и пить.

— Объ д и пить! сказалъ Долли.— Разумется, это необходимо какъ и платье.

— Но новые наряды такъ пріятны!

— Конечно, брюки могутъ доставить удовольствіе, сказалъ Долли.

Она пристально посмотрла на него, спрашивая себя, такъ ли онъ глупъ какъ кажется.

— Какой вы забавный, сказала она.

— Человкъ не можетъ быть забавнымъ, если онъ вытерпитъ то, что я вытерплъ вчера, мисъ Бонкассинъ.

— Пожалуста позвоните въ колокольчикъ.

— Непремнно надо сейчасъ?

— Сейчасъ — сейчасъ. Пожалуй я могу сдлать это и сама.

Она позволила довольно сильно. Долли опять опустился на свое мсто, замтивъ съ своей обычной апатіей, что имлъ намреніе исполнить ея приказаніе, но не понялъ, что она желаетъ этого такъ скоро.

— Я всегда тороплюсь, сказала она.— Я люблю, чтобы все длалось скоро. Пожалуста принесите мн воды со льдомъ.

Это, разумется, было сказано слуг.

— И стаканъ для мистера Лонгстафа.

— Для меня не надо, благодарю.

— Можетъ быть вы выпьете содовой воды съ водкой.

— О! нтъ, вовсе не желаю, но я очень благодаренъ вамъ.

Такъ какъ графинъ съ водой стоялъ въ комнат, а слуг оставалось только подать стаканъ, все это произошло очень скоро, но все-таки дйствіе произвело, и Долли, когда слуга ушелъ, почувствовалъ, что продолжать затруднительно.

— Я явился сегодня… началъ онъ.

— Вы очень добры. Но матушка похала въ церковь.

— Я очень этому радъ, потому что я желаю…

— Ахъ, Боже мой! на улиц упала лошадь, я слышала.

— Она опять вскочила, сказалъ Долли, выглянувъ въ окно.— Но я говорилъ…

— Я нахожу, что вода, которую пьемъ мы, американцы, не можетъ быть хороша. Женщины еще въ молодыхъ лтахъ становятся безобразны.

— Вы никогда не сдлаетесь безобразны.

Она встала и поклонилась ему, а потомъ все стоя прочла рчь:

— Мистеръ Лонгстафъ, съ моей стороны было бы нелпо притворяться будто я не понимаю, что вы хотите сказать. Но я не желаю боле слышать этого. Сметесь ли вы надо мною, или говорите серіозно, это все равно.

— Смюсь надъ вами!

— Это не значитъ ничего. Для меня это все равно. Я не желаю слушать.

— Мужчин слдуетъ дозволить выразить свои чувства и объяснить свое положеніе.

— Вы выразили и объяснили боле чмъ достаточно, я не хочу ничего больше знать. Если вы сядете и будете разговаривать о чемъ-нибудь другомъ, или уйдете, тогда хорошо, но если вы будете продолжать, я опять позвоню. Что можетъ выиграть мужчина, продолжая, когда двушка высказалась какъ я?

Въ это время, они оба стояли, и онъ теперь былъ такъ же разсерженъ какъ и она.

— Я оказалъ вамъ самую величайшую честь, какую только можетъ оказать мужчина женщин, началъ онъ.

— Очень хорошо. Сколько мн помнится, я поблагодарила васъ за это вчера. Если вы желаете, я поблагодарю васъ опять сегодня. Но эта честь окажется очень тягостной, если будетъ повторяться очень часто. Вы не могли не понять, что я употребила все зависящее отъ меня, чтобы избавить насъ обоихъ отъ этой непріятности.

— Отчего вы такъ свирпы, мисъ Бонкассинъ?

— Отчего вы такъ сумасбродны?

— Врно въ американскихъ двицахъ есть что-нибудь особенное.

— Именно — въ американскихъ двицахъ есть что-то особенное. Он не любятъ… Ну! я ничего больше не скажу, чтобы меня опять не назвали свирпой.

Въ эту минуту дверь отворилась опять и доложили о лорд Сильвербридж.

— Долли! вы здсь?

— Кажется такъ.

— И я здсь, сказала мисъ Бонкассинъ съ пріятнйшей улыбкой.

— Не пострадали отъ вчерашнихъ бдъ, я надюсь?

— Очень пострадала. Я все это объясняла мистеру Лонгстафу, который вмст со мною пожаллъ о моихъ нарядахъ.

— Ужасно непріятенъ былъ этотъ дождь, сказалъ Долли.

— Для васъ, отвтилъ Сильвербриджъ:— потому что, сколько мн помнится, мисъ Бонкассинъ гуляла съ вами — но я былъ радъ дождю.

— Лордъ Сильвербриджъ!

— Я счелъ его прямымъ вмшательствомъ Провиднія, оттого, что вы не хотли танцовать со мной.

— Какія новости сегодня, Сильвербриджъ? спросилъ Долли.

— Ничего особеннаго. Говорятъ, что Кольгеверъ не можетъ участвовать въ Леджер.

— Что случилось съ нимъ? съ жаромъ спросилъ Долли.

— Измучился въ Эскот. Но наврно, это ложь.

— Непремнно ложь, сказалъ Долли.— Что вы думаете о мадамъ Шольцдамъ, мисъ Бонкассинъ?

— Я не знатокъ.

— А я не слыхалъ никого, кто могъ бы сравпиться съ нею, сказалъ Долли.— Желалъ бы я знать правда ли это о Кольгевер?

— Тифто это говорилъ.

— Кто въ настоящую минуту больше любимъ публикою, спросила мисъ Бонкассинъ: — Мадамъ Шольцдамъ или Кольгеверъ?

— Кольгеверъ лошадь, мисъ Бонкассинъ.

— О — лошадь!

— Можетъ быть мн слдовало бы сказать жеребецъ.

— О — жеребецъ!

— Неужели вы думаете, Долли, что мисъ Бонкассинъ не знаетъ всего этого, спросилъ Сильвербриджъ.

— Онъ полагаетъ, что моя американская свирпость никогда не была достаточно смягчена для воспринятія приличныхъ знаній.

— Я боюсь, что вы поссорились.

— Я никогда не ссорюсь съ женщиной, сказалъ Долли.

— И съ мужчиной въ моемъ присутствіи я надюсь, замтила мисъ Бонкассинъ.

— Кто-нибудь всталъ съ постели лвой ногой, сказалъ Сильвербриджъ.

— Я, сказала мисъ Бонкассинъ.— Я встала съ постели лвой ногой. Я сердита. Я не могу помириться съ моими испорченными оборками. Мн кажется, вамъ лучше уйти обоимъ и оставить меня. Если я похожу по комнат съ полчаса и буду топать ногами, мн сдлается лучше.

Сильвербриджъ думалъ, что такъ какъ онъ пришелъ послдній, то, конечно, онъ долженъ и остаться послднимъ. Мисъ Бонкассинъ казалось, что, по-крайней-мр, Лонгстафъ долженъ уйти. Долли находилъ, что его достоинство требуетъ остаться. Посл того что случилось, онъ не намренъ оставлять поля свободнымъ для другого. Поэтому онъ не уходилъ.

— Это кажется немного жестоко ко мн, сказалъ Сильвербриджъ.— Вы пригласили меня.

— Я просила васъ пріхать и освдомиться о насъ. Вы пріхали и освдомились и вамъ сказали, что намъ было очень плохо. Что боле могу я сказать? Вы обвиняете меня въ томъ, что я встала съ постели лвою ногой, и я въ этомъ сознаюсь.

— Я это говорилъ о Долли Лонгстаф.

— А я говорю это о Сильвербридж, сказалъ Долли.

— Мы не очень любезны другъ съ другомъ, и право я думаю, что вамъ обоимъ лучше уйти.

Сильвербриджъ немедленно всталъ съ своего мста, и Долли тоже двинулся.

— Что случилось? спросилъ Сильвербриджъ, когда они вмст вышли на улицу.

— Дло въ томъ, что этихъ американокъ никакъ нельзя понять.

— Вы врно подлзали къ ней.

— Не серіезно. Мн показалось, что она любитъ, когда ею восхищаются, я и сказалъ ей, что восхищаюсь ею.

— Что же сказала она тогда?

— Честное слово, вы очень любите допрашивать. Можетъ быть вамъ лучше воротиться и спросить ее.

— Спрошу, когда увижу.

Онъ слъ въ свой кебъ и приказалъ громкимъ голосомъ везти себя въ Зоологическій садъ. Но отъхавъ къ Портлендской площади, онъ остановилъ кучера и веллъ везти себя опять въ гостиницу. Выходя изъ экипажа, онъ осмотрлся, нтъ ли тутъ Долли. Но Долли ушелъ. Тогда онъ веллъ слуг отнести свою карточку мисъ Бонкассинъ и объяснить, что онъ забылъ сказать ей кое-что.

— Вы вернулись, сказала мисъ Бонкассинъ, смясь.

— Разумется. Неужели вы думаете, что я позволилъ бы этому человку одержать надо мною верхъ. Зачмъ выгонять меня за то, что онъ сдлалъ изъ себя осла!

— Кто вамъ сказалъ, что онъ сдлалъ изъ себя осла?

— Но вдь это правда?

— Вовсе нтъ, сказала она посл небольшой паузы.

— Скажите мн что онъ говорилъ.

— Не скажу. А если бы и сказала, то, стало быть, пересказала бы другому все, что вы скажете мн. Было ли бы это хорошо?

— Мн все равно, сказалъ Сильвербриджъ.

— Конечно, потому что вы не скажете мн ничего особеннаго. Но принципъ остается тотъ же. Адвокаты, доктора и пасторы говорятъ, что имъ длаются особенныя признанія. Почему же молодой двиц не выслушивать особенныхъ признаній?

— И я имю сказать вамъ кое-что особенное.

— Надюсь, что нтъ.

— Почему?

— Я терпть не могу, когда говорятся особенныя вещи. Никто такъ не любитъ разговаривать, какъ я, но особеннаго ничего не должно быть говорено.

— Я хотлъ сказать вамъ, что пріхалъ вчера въ Лондонъ въ одномъ экипаж съ старой леди Кланфидль, и она клялась, что ни за что на свт не подетъ больше въ Меденгедъ.

— Въ этомъ нтъ ничего особеннаго.

— Потомъ она сказала — вы вдь не перескажете?

— Я буду считать это особеннымъ.

— Потомъ она сказала, что американцы, конечно, не могутъ понимать англійскихъ обычаевъ.

— Можетъ быть это къ лучшему.

— Тогда я поклялся, что ужасно влюбленъ въ васъ.

— Наврно вы этого не говорили.

— Сказалъ — и что вы самая прекраснйшая двушка, какую я когда-либо видлъ въ моей жизни. Разумется, вы понимаете, что тутъ были ея дв дочери. А что касается обычаевъ — если только дождь нельзя приписать американскимъ обычаямъ — я ничего не нашелъ дурного.

— А что же на счетъ куренья?

— Я сказалъ ей, что это все были англичане, и что если бы она сама давала праздникъ, то курили бы ровно столько же. Вамъ надо знать, что она никогда никакихъ праздниковъ не даетъ,

— Какъ вы могли быть такъ злы?

— Обо многомъ еще было говорено. И кончилось тмъ, что она назвала меня школьникомъ. Я разузналъ причину всего этого. Дождь прямо попалъ на шляпку ея дочери и это произвело самую печальную катастрофу.

— Я охотно отдала бы ей мою шляпку.

— Чтобы американскую шляпку надла леди Вайолетъ Кланфидль!

— Эта шляпка получена изъ Парижа на прошлой недл, серъ.

— Но она заразилась американскимъ прикосновеніемъ.

— Послушайте, лордъ Сильвербриджъ, сказала Изабелла, вставая:— будь у меня хлыстъ, я прибила бы васъ.

— Какъ это было забавно!

— И вы разсказываете все это мн.

— Конечно. Это такъ хорошо, что надо же было подлиться съ кмъ-нибудь. ‘Американскіе обычаи’.

Сказавъ это, онъ передразнилъ леди Кланфидль.

Въ эту минуту въ комнату вошелъ Бонкассинъ, и дочь тотчасъ обратилась къ нему.

— Папа, вы должны выгнать отсюда лорда Сяльвербриджа.

— Боже! Что же, если долженъ — разумется, долженъ. Но почему?

— Онъ говоритъ ужасы про американцевъ.

Посл этого, нсколько минутъ продолжался общій разговоръ, а потомъ лордъ Сильвербриджъ опять простился.

Когда онъ ухалъ, Изабелла Бонкассинъ почти сожалла, что то ‘особенное’, которымъ онъ угрожалъ ей, было слишкомъ смшно.

Глава ХXXIV.
Лордъ Поплькортъ.

Когда читателю было сказано, что лордъ Поплькортъ нашелъ леди Кентрипъ очень пріятной женщиной, надо надяться, что читатель вознегодовалъ. Лордъ Поплькортъ, конечно, не подумалъ бы о леди Кентрипъ, если бы не былъ особенно польщенъ. Зачмъ же такому человку будетъ льстить женщина во всхъ отношеніяхъ выше его? Читатель пойметъ. Мудрость старшихъ ршила, что леди Мери Паллизеръ было бы хорошо выйти за лорда Поплькорта.

Конечно, взаимное согласіе, ведущее къ браку, должно возникать мгновенно. Кто этого не чувствуетъ? Молодая любовь должна вспыхнуть безсознательной искрой, искра превратиться въ пламя, котораго ничто не можетъ погасить кром союза влюбленныхъ. Никому не слдуетъ предписывать любить, или вступать въ бракъ съ этимъ мужчиной, или съ этой женщиной. Теорія эта ясна всмъ намъ, и пока у насъ нтъ сыновей или дочерей, которыхъ мы чувствуемъ себя обязанными сдерживать, теорія эта неопровержима. Но обязанпость такъ настоятельна! Герцогъ убдилъ себя, что такъ какъ жена его погибла бы, если бы ей дозволили выйти за Бурго Фиц-Джеральда, то и дочь его погибнетъ, если ей дозволятъ выйти за Тригира. Поэтому теорія самопроизвольной любви должна быть отложена въ сторону. Поэтому искру надо погасить. Поэтому союза влюбленныхъ быть не должно — а просто благоразумный и можетъ быть блистательный бракъ.

Лордъ Поплькортъ имлъ большое состояніе безъ долговъ. Мсто, занимаемое имъ въ перств, было невысоко, но его баронскій титулъ былъ старинный, и если для него все пойдетъ хорошо, то онъ можетъ ожидать званія боле высокаго. Его наружность была такого рода, которая нравится пасторамъ, учителямъ, старшимъ и высшимъ. У него были правильныя черты лица. Видъ у него былъ степенный. Онъ не выказывалъ ни нетерпнія, ни неугомонности. Сильвербриджъ также былъ хорошъ собой — но красота его была такого рода, что тревожила сердца матерей. Тригиръ былъ красиве ихъ — но онъ имлъ такой видъ, какъ будто высшихъ для него не было, а о старшихъ онъ не заботился. Лордъ Поплькортъ, хотя очень молодой человкъ, разъ произнесъ нсколько словъ въ Палат Лордовъ и обдалъ въ ‘Благотворительномъ Фонд’. Лордъ Сильвербриджъ называлъ его дуракомъ. Никто не считалъ его очень умнымъ. Но въ глазахъ герцога — и леди Кентрипъ — у него были свои хорошія качества.

Но дло было очень непріятное. Для леди Кентрипъ оно было тмъ непріятне, что она этому не врила. Если бы это можно было устроить, это было бы хорошо. Но она имла очень сильное убжденіе, что этого сдлать нельзя. Конечно, леди Гленкору отвлекли отъ несчастной судьбы, но леди Гленкора была моложе, чмъ дочь ея теперь, и имла мене твердый характеръ. Леди Кентрипъ также не была слпа къ разниц между человкомъ дурной репутаціи, какъ Бурго, и бднымъ человкомъ съ хорошей репутаціей какъ Тригиръ. Все-таки она взялась помогать длу и удостоила сдлать видъ будто интересуется портретомъ какой-то древней родственницы и уговорила молодого человка снять фотографію съ этого портрета, чтобы, когда фотографія будетъ снята, то это можетъ повести къ чему-нибудь.

Онъ привезъ фотографію и леди Кентрипъ очень много говорила ему объ его бабушк — той древней родственниц, о которой идетъ рчь. Она говорила, что ‘помнитъ черты милой старушки’. Она была не лицемрка и ненавидла себя за эту ложь, а между тмъ, ея цль была хороша — познакомить молодыхъ людей, которые могутъ оба вступить въ выгодный бракъ. Простой разговоръ о старух ни кчему не повдетъ, ей хотлось сказать прямо: ‘Вотъ леди Мери Паллизеръ. Не находите ли вы, что она будетъ хорошей женой для васъ?’ Но она еще не могла ршиться выражаться такъ ясно

— Вы не видали герцога посл того? спросила она.

— Онъ вчера говорилъ со мною въ Парламент. Я люблю герцога.

— Если вы позволите мн сказать, такъ для васъ было бы выгодно, если бы онъ васъ любилъ — то есть, если вы намрены принимать участіе въ политик.

— Я думаю, сказалъ Поплькортъ.— Больше нечмъ заниматься.

— Вы на скачкахъ не бываете?

Онъ покачалъ головой.

— Я этому рада, сказала леди Кентрипъ.— Ничего не можетъ быть хуже скачекъ. Я боюсь, что лордъ Сильвербриджъ преданъ скачкамъ.

— Не думаю, чтобы для кого-нибудь было хорошо имть дло съ маіоромъ Тифто. Я полагаю, что Сильвербриджъ понимаетъ, что длаетъ.

Это былъ удобный случай, которымъ можно было бы воспользоваться. Для нея было бы такъ легко перейти отъ несовершенства брата къ совершенствамъ сестры. Но она не могла ршиться сдлать это тотчасъ. Однако, она коснулась дла такъ близко, какъ могла. Она грустно покачала головой, какъ бы сожаля о Сильвербридж, и заговорила о герцог.

— Отецъ такъ тревожится за него.

— Я полагаю.

— Я не знаю человка, который такъ заботился бы о своихъ дтяхъ. Онъ гораздо больше чувствуетъ отвтственность посл смерти своей жены, особенно относительно леди Мери.

— Мн кажется она держитъ себя какъ слдуетъ.

— Какъ слдуетъ, о, да! Но когда двушка обладаетъ столь многимъ — знатностью, красотой, умомъ, большимъ состояніемъ…

— А леди Мери получитъ много?

— Кажется, большую часть состоянія матери. Когда все это соединено, разумется, отецъ очень заботится о томъ, какъ распорядиться этимъ всмъ.

— Я полагаю, она умна.

— Очень умна, сказала леди Кентрипъ.

— Знаете, я нахожу, что двушка иногда бываетъ слишкомъ умна, сказалъ лордъ Поплькортъ.

— Можетъ быть. Но я знаю больше такихъ, которыя слишкомъ глупы. Я такъ обязана вамъ за фотографію.

— Пожалуста не безпокойтесь.

— Я, право, не имла намренія заставить васъ посылать туда фотографа.

На этотъ разъ молодые люди не видали другъ друга. Леди Мери не выходила, а у леди Кентрипъ не достало мужества послать за ней. Не можетъ ли устроиться такъ, чтобы молодой человкъ понравился молодой двиц безъ всякихъ объясненій? Но любовь между молодыми людьми не можетъ возникнуть, если они не будутъ находиться вмст. А въ Ричмонд трудно было ихъ свести. Конечно, герцогъ говорилъ, что прідетъ въ Ричмондъ обдать вмст съ лордомъ Понлькортомъ, но этотъ обдъ долженъ послдовать за предложеніемъ, которое леди Кентрипъ должна была сдлать молодому человку. Предложеніе она еще сдлать не могла, и поэтому не знала, какъ ей устроить обдъ. Наконецъ, она принуждена была отпустить желаннаго жениха, не устроивъ ничего. Когда герцогъ ршитъ, гд проведетъ осень, тогда можно будетъ уговорить лорда Поплькорта отправиться туда же.

Въ этотъ вечеръ леди Кентрипъ сказала Мери нсколько словъ о назначаемомъ для нея жених.

— Ничто такъ для меня не противно, какъ азартная игра, сказала она.

— Это ужасно.

— Я рада, что Ниддердель не занимается ничмъ подобнымъ.

А можетъ быть, Ниддердель длалъ такія вещи, о которыхъ она не знала ничего.

— Надюсь, что Сильвербриджъ не держитъ пари.

— Кажется, нтъ.

— Вотъ лордъ Поплькортъ — совсмъ молодой человкъ — въ прав располагать всмъ и съ очень большимъ состояніемъ. Подумайте, какой вредъ могъ бы онъ надлать, если бы имлъ такія наклонности.

— А онъ игрокъ?

— Совсмъ нтъ. Какъ это должно быть утшительно для его матери!

— Мн кажется, что онъ неспособенъ заниматься чмъ бы ни было! сказала леди Мери.

На этомъ разговоръ прекратился.

Чрезъ недлю посл этого, въ конц іюля, герцогъ написалъ къ леди Кентрипъ, что пригласилъ лорда Поплькорта обдать въ Горнс, въ воскресенье. Онъ извинялся въ этомъ, но прибавилъ, что лордъ Кентрипъ уврилъ его, что это нисколько не обезпокоитъ ее. Изъ письма его было ясно, что онъ имлъ намреніе очень серіозное. Разумется, для обда не было никакого препятствія. Только приглашеніе не должно было показаться страннымъ лорду Поплькорту. Поэтому, надо составить небольшое общество. Пригласили лорда Ниддерделя съ женой и Сильвербриджа, который сначала согласился очень неохотно, и леди Мабель, которую герцогъ особенно просилъ пригласить. Это послднее приглашеніе было сдлано отъ имени леди Мери и включало мисъ Касъ. Внимательный читатель примтитъ, что общество за обдомъ должно состоять изъ десяти человкъ.

— Не странно ли, что папа пожелалъ пригласить леди Мабель? сказала Мери леди Кеитрипъ.

— Разв онъ не знаетъ ее, душа моя?

— Онъ едва ли когда говорилъ съ нею. Я скажу вамъ вотъ что: мн кажется, Сильвербриджъ женится на ней.

— Почему ему не жениться на пей?

— Я сама тоже нахожу. Она очень хороша собой и очень умна. Только такъ странно, что папа сдлался сватомъ, или даже что это пришло ему въ голову.

— Такъ многое озабочиваетъ его теперь, сказала леди Кентрипъ.

— Бдный папа!

Тутъ она вспомнила о себ и сказала:

— Разумется, я думаю не о себ. Устраивать бракъ совсмъ не то, что не дозволять брака.

— То, что онъ считаетъ своей обязанностью, онъ непремнно исполнитъ, сказала старшая дама.

Леди Мабель удивило приглашеніе, но она поспшила принять его.

‘Папа будетъ очень радъ видть васъ’, писала леди Мери.

Зачмъ герцогу Омніуму желать видть ее?

‘Сильвербриджъ тоже будетъ’, продолжала Мери. ‘Обдъ будетъ семейный. Вы знаете, что ни папа, ни я не вызжаемъ никуда’.

Все это очень взбудоражило мысли леди Мабели и нсколько взволновало ее. Сильвербриджъ тоже былъ взволнованъ. Разумется, онъ не могъ забыть, что далъ отцу слово сдлать предложеніе леди Мабели. Потомъ онъ передумалъ. Онъ находилъ, что она не любезна съ нимъ или, по-крайней-мр, равнодушна къ нему. Онъ, конечно, сказалъ ей достаточно, для того чтобы она поняла его намренія. А она, между тмъ, не давала себ труда сдлать шагъ къ нему. Потомъ явилась Изабелла Бонкассинъ. Теперь его приглашали обдать самымъ обыкновеннымъ образомъ.

Изъ всхъ приглашенныхъ лордъ Поплькортъ, можетъ быть, наимене всхъ былъ взволнованъ. Онъ вполн сознавалъ честь, которою его удостоивалъ герцогъ Омніумъ, сознавалъ также и лестную вжливость леди Кентрипъ. Но надо отдать ему справедливость, что до-сихъ-поръ онъ не льстилъ себя никакими надеждами относительно леди Мери Паллизеръ. Собираясь въ Ричмондъ, онъ думалъ гораздо больше о герцог, чмъ объ его дочери.

— О, да, я могу отвезти васъ, если вы хотите, сказалъ ему Сильвербриджъ въ суботу вечеромъ.

— И отвезете обратно?

— Если вы подете, когда я уду. Я терпть не могу ждать.

— Положимъ, что мы удемъ въ половин одиннадцатаго.

— Я времени назначать не буду, но если намъ покажется неудобно ухать со мной, то тамъ будетъ экипажъ отца.

— Герцогъ прідетъ въ своемъ экипаж?

— Я думаю. Это скоре и спокойне, чмъ по желзной дорог.

Лордъ Поплькортъ ршилъ, что онъ, конечно, вернется съ герцогомъ, если это можно будетъ устроить, и предъ глазами его носились виднія о мст товарища министра, къ чему могла повести эта поздка въ Ричмондъ.

Въ шесть часовъ вечера, въ воскресенье, Сильвербриджъ захалъ за лордомъ Поплькортомъ.

— Право, я никогда не думалъ видть васъ въ моемъ кабріолет, сказалъ онъ.

— Почему же именно меня?

— Потому что вы не принадлежите къ нашему кружку.

— Конечно, вамъ пріятне было бы видть на моемъ мст Тифто.

— Нтъ, Тифто вовсе не пріятный собесдникъ, хотя знаетъ толкъ въ лошадяхъ. Вы, должно быть, углубились въ политику.

— Не особенно углубился.

— Такъ зачмъ же мой родитель приглашаетъ васъ? Васъ наврно не обезпокоитъ моя сигара.

Посл этого они почти не разговаривали.

Глава XXXV.
Не думаете ли вы?..

Пріятно было видть какъ герцогъ принялъ леди Мабель.

— Я зналъ вашу матушку много лтъ тому назадъ, сказалъ онъ:— когда я самъ былъ молодъ. Ея мать и моя были двоюродными сестрами и нжными друзьями.

Съ этими словами онъ протянулъ ей руку и посмотрлъ на нее, такъ какъ будто имлъ намреніе полюбить ее. Леди Мабель видла это. Возможно ли, чтобы герцогъ слышалъ что-нибудь — чтобы онъ желалъ принять ее? Она говорила себ и сказала мисъ Касвери, что хотя она пощадила Сильвербриджа, но между тмъ знала, что будетъ для него доброю женой. Если герцогъ это думалъ, то конечно ей нечего сомнваться.

— Я знала, что мы родственники, отвтила она:— и очень гордилась этимъ родствомъ! Лордъ Сильвербриджъ бываетъ у насъ иногда.

Вскор посл этого пріхали Сильвербриджъ и Поплькортъ. Если исторія портрета старушки можно принять за доказательство родства леди Кентрипъ съ лордомъ Поплькортомъ, то тутъ вс были боле или мене въ родств. Лордъ Ниддердель былъ двоюродный братъ леди Гленкоры и женился на дочери леди Кентрипъ. Это очевидно было общество семейное — благодаря портрету старухи.

Когда разговаривали о портрет старухи, Поплькортъ сидлъ возл леди Мери. Они оба не имли ни малйшаго понятія о томъ, что эта близость была устроена. Разумется герцогъ и леди Кентрипъ это знали. Леди Кентрипъ шепнула своей дочери, что этотъ бракъ былъ бы желателенъ, а дочь намекнула объ этомъ своему мужу. Разумется лордъ Кентрипъ тоже зналъ. Леди Мабель намекнула мисъ Касъ, которая не опровергала этого. Даже Сильвербриджъ сказалъ себ, что должно быть затвается нчто въ этомъ род, думая, что въ такомъ случа никто не знаетъ его сестры Мери. Но самъ Поплькортъ былъ божественно невиненъ. Мысли его о брак до-сихъ-поръ не доходили дале убжденія, что его будутъ навязывать невстамъ, или что онъ долженъ вооружиться противъ нихъ щитомъ. Бракъ, конечно, долженъ наступить, но тмъ не мене онъ обязанъ жить такъ какъ будто женщины заманиваютъ его въ яму. Но чтобы здсь накидывали на него сти, этого у него не доставало самонадянности вообразить.

— Очень жарко, сказалъ онъ леди Мери.

— И намъ показалось жарко сегодня въ церкви.

— Наврно. Я пріхалъ сюда сегодня съ вашимъ братомъ въ его кеб-кабріолет. Что за странная фантазія имть кебкабріодетъ!,

— Мн хотлось бы имть!

— Неужели?

— Особенно, если бы я могла править сама. Сильвербриджъ иногда правитъ ночью, когда думаетъ, что никто не увидитъ его.

— Правитъ кебомъ на улицахъ! Куда же онъ дваетъ кучера?

— Сажаетъ его въ кебъ. Разъ онъ халъ безъ кучера и взялъ сдока — старуху онъ сказалъ. А когда она хотла заплатить ему, онъ снялъ шляпу и сказалъ, что никогда не беретъ денегъ отъ дамъ.

— Вы врите этому?

— О, да, мн нравится эта шутка, потому что она не сдлала никому вреда. Онъ повеселился, старушка пріхала куда хотла и сберегла деньги.

— А что если бы онъ опрокинулъ ее, сказалъ лордъ Поплькортъ съ такимъ видомъ, какой могъ бы принять старый философъ, если бы нашелъ какое-нибудь остроумное выраженіе на доводы другого философа.

— И настоящій извозчикъ могъ бы ее опрокинуть, сказала леди Мери.

— Не находите ли вы страннымъ, что мы встртились здсь, сказалъ лордъ Сильвербриджъ своей сосдк, леди Мабели.

— Все неожиданное странно, отвчала леди Мабель.

— Вы это называете логикой? Все неожиданное странно!

— Лордъ Сильвербриджъ, я не хочу, чтобы насмхались надо мной. Вы были въ Оксфорд и должны знать логику.

— Это во всякомъ случа очень зло, замтилъ онъ, сильно покраснвъ.

— Неужели вы думаете, что я сказала это съ умысломъ? О! лордъ Сильвербриджъ, скажите, что вы не думаете этого. Вы не можете думать, чтобы я умышленно уязвила васъ. Право, я этого не думала.

Это дйствительно была случайность. Леди Мабель не могла говорить громко, потому что они были окружены другими, но она взглянула на него, чтобы посмотрть сердится ли онъ на нее.

— Скажите, что вы не думаете этого.

— Я не думаю.

— Я никогда не сказала бы слова, чтобы оскорбить васъ.

— Разумется это все вздоръ, отвтилъ онъ, смясь:— но я не люблю когда упоминаютъ объ Оксфорд. Я всегда держу себя-какъ дуракъ. Нкоторые длаютъ это и не заботятся объ этомъ. Но для меня это непріятно.

— А мн такъ нравятся шалости, я считаю ихъ неизбжными какъ корь. Только у васъ долженъ быть докторъ, когда покажется болзнь.

— Какого же доктора я долженъ имть?

— А! это вы должны придумать сами. Уже это чувство, которое заставляетъ васъ находить это непріятнымъ — есть докторъ само по себ.

— Или жена.

— Или жена — если вы можете найти хорошую. Есть знаете жены, которыя увеличиваютъ болзнь. Будь у меня мужъ кутила, я сдлала бы его еще хуже, принявшись сама кутить. Ничему я не завидую до такой степени какъ возможности длать сумасбродства.

— И женщины могутъ длать ихъ.

— Но он погибнутъ. Мы ужасно ограничены. Если вы любите шампанское, вы можете выпить цлое ведро. Я принуждена длать видъ будто могу выпить очень мало. Вы можете держать пари на тысячи. Я должна ограничиваться перчатками. Вы можете волочиться за кмъ хотите. Я должна ждать, пока явится кто-нибудь, и не кокетничать, если не явится никто.

— Конечно является множество.

— Но я желаю выбирать. Мужчина глядитъ на двушку какъ на обои, когда меблируетъ комнату, и откидываетъ ихъ какъ ковры. Такой заботливый молодой человкъ какъ лордъ Поплькортъ можетъ отвергнуть двушку, потому что ея волосы не подойдутъ къ цвту его мебели.

— Не думаю, чтобы я выбиралъ жену какъ обои и ковры.

Герцогъ, сидвшій между леди Кентрипъ и ея дочерью, старался всми силами быть любезнымъ. Разговоръ былъ полуполитическимъ и состоялъ главное изъ сарказмовъ леди Кентрипъ противъ сер-Тимоти Бисвакса.

— Чтобы Англія могла нуждаться въ такомъ человк, сказала леди Кентрипъ:— приводитъ меня въ негодованіе! Бывало предпочитали всегда джентльменовъ.

На это герцогъ отвтилъ увреніемъ, что сер-Тимоти выказалъ большую способность къ парламентской жизни и зналъ Палату Общинъ лучше многихъ. Онъ ничего не сказалъ противъ своего врага и говорилъ очень много въ его пользу. Но леди Кентринъ примтила, что ей удалось угодить ему.

Когда дамы ушли, разговоръ о политик сдлался серіозне.

— Эта несчастная ссора будетъ продолжаться попрежнему, кажется, обратился герцогъ къ двумъ молодымъ членамъ Нижней Палаты.

Они оба были на консервативной сторон, три присутствующихъ пера вс были либералы.

— До слдующей сессіи, я полагаю, серъ, сказалъ Сильвербриджъ.

— Хотя сер-Тимоти вышелъ изъ себя, онъ говорилъ хорошо, сказалъ лордъ Кентрипъ.

— Финіасъ Финнъ выходилъ изъ себя больше, чмъ сер-Тимоти, сказалъ лордъ Ниддердель.

— Но мн кажется, Палата сочувствовала ему, сказалъ герцогъ.— Мн случилось быть въ галере въ то время.

— Да, сказалъ Ниддердель:— потому что онъ сознался во всемъ. Если вы искренно сознаетесь, Палата проститъ все, даже если я убью мою бабушку и сознаюсь, когда меня спросятъ объ этомъ.

Тутъ лордъ Ниддердель всталъ и началъ говорить, какъ0будто находился въ Нижней Палат.

— Съ сожалніемъ долженъ сказать, серъ, что старуха попалась мн въ ту минуту, когда я былъ разсерженъ. Къ несчастію, у меня въ рук была толстая палка, и я ударилъ ее по голов. Никто не можетъ сожалть объ этомъ такъ, какъ я. Никто не можетъ чувствовать такъ сильно, въ какомъ положеніи я нахожусь! Я засдалъ въ этой Палат много лтъ и многіе джентльмены знаютъ меня хорошо. Я думаю, серъ, они сознаются, что во мн нтъ недостатка въ сыновней почтительности и человколюбіи. Серъ, я жалю о томъ, что я сдлалъ въ минуту горячности. Я сказалъ правду, и отдаю себя въ руки Палаты. Мн кажется, что я получилъ бы такіе аплодисменты, какихъ не достигъ бы никакимъ другимъ способомъ. Не только такой популярный человкъ, какъ Финіасъ Финпъ, можетъ этого достигнуть, но даже самый непопулярный человкъ въ Палат можетъ понравиться, искренно признавшись въ томъ, что онъ сдлалъ то, чего долженъ стыдиться.

Необычное краснорчіе Ниддерделя было принято хорошо присутствующими законодателями.

— Говоря вообще, сказалъ герцогъ:— я не знаю никакого собранія ни въ какой другой стран, гд добродушіе такъ одерживало бы верхъ, гд члены такъ хорошо относились бы другъ къ другу, гд правила были бы такъ соблюдаемы, и гд президента такъ поддерживало бы чувство членовъ.

— Я слышалъ, что теперь все-таки не то, что прежде, сказалъ Сильвербриджъ.

— Ничего не можетъ оставаться всегда по прежнему.

— Перемны сдлались къ худшему, хочу я сказать. Теперь члены длаютъ разныя разности, потому что правила Парламента дозволяютъ это.

— Если члены не нарушаютъ правилъ, сказалъ герцогъ:— я не знаю, кто же можетъ ихъ порицать. Въ то время, если какой-нибудь членъ злоупотреблялъ правиломъ, Палата этого не дозволяла.

— Именно, сказалъ Ниддердель.— Теперь Палата дозволяетъ все. Конечно, много есть добраго чувства, но рвенія нтъ ни къ чему. Я думаю, что вы ревностне насъ, но за то ужъ вы такъ ужасно скучны. Каждый ревностный человкъ ревностно занимается чмъ-нибудь, что не интересуетъ никого.

Когда мужчины пришли въ гостиную, лордъ Поплькортъ опять слъ возл леди Мери.

— Куда вы дете осенью? спросилъ онъ.

— Не имю ни малйшаго понятія. Папа, кажется, собирается за границу.

— Вы не подете въ Кстинсъ?

Кстинсъ было помстье лорда Кентрипа въ Дорсетшир.

— О себ я ничего еще не знаю. Но не думаю, чтобы я ухала куда-нибудь, прежде чмъ удетъ папа.

— Леди Кентрипъ пригласила меня въ Кстинсъ въ половин октября, говоря, что тамъ лучшая охота на фазановъ во всей Англіи.

— Вы много охотитесь?

— Очень. Я буду въ Шотландіи двнадцатаго числа. У меня съ Реджинальдомъ Добсомъ есть вмст пристанище. Къ моимъ куропаткамъ я поду перваго октября. Я всегда устроиваюсь такъ. Поплькортсвій замокъ въ Суффольк, и не думаю, чтобы кто-нибудь въ Англіи могъ превзойти меня въ охот за куропатками.

— Куда же вы дваете всхъ убитыхъ?

— Отправляю на Лиденгольскій рынокъ. Почти оплачивается. Потомъ я возвращусь въ Шотландію къ концу охоты и легко могу поспть въ Кестинсъ въ половин октября. Моихъ собственныхъ фазановъ я не трогаю до ноября.

— Отчего вы такъ воздержны?

— Птицы тогда тяжеле и стрльба выходитъ удачне. Но если бы вы были въ Кстинс, это было бы гораздо пріятне.

Леди Мери опять сказала ему, что она еще не знаетъ о планахъ своего отца на осень.

Но герцогъ въ это время составилъ планы на осень, покрайней-мр, для своей дочери. Леди Кентрипъ сказала ему, что желанный зять общалъ быть въ Кестинс, и предложила герцогу пріхать туда съ Мери. За дочь онъ общалъ, но самъ не обязывался. Не лучше ли ему не присутствовать? Теперь, когда онъ могъ видть и чувствовать вс подробности, ему сдлались противны эти планы. А между тмъ, это такъ хорошо удалось съ его женой!

— Лордъ Поплькортъ здсь короткій знакомый? спросила леди Мабель своего друга, лорда Сильвербриджа.

— Не знаю. Я здсь не коротокъ.

— Леди Кентрипъ, кажется, иметъ о немъ очень хорошее мнніе?

— Кажется. А я нтъ.

— Онъ, повидимому, нравится вашему отцу.

— Это тоже возможно. Они вмст вернутся въ Лондонъ въ экипаж родителя. Отецъ будетъ говорить о политик все время, а Поплькортъ будетъ соглашаться со всмъ.

— Онъ не назначается въ… въ… вы понимаете, что я хочу сказать.

— Не могу этого сказать.

— Замнить бднаго Френка.

— Это очень возможно.

— Бдный Френкъ!

— Лучше скажите: бдный Поплькортъ! или бдный родитель, или бдная леди Кентрипъ.

— Сто графинь не могутъ заставить вашу сестру выйти за человка, который ей не нравится.

— Именно. Они принялись за это не такъ.

— Что сдлали ли бы вы?

— Оставилъ бы ее въ поко. Пусть она узнаетъ постепенно, что ея желаніе исполниться не можетъ.

— И такимъ образомъ она будетъ томиться цлые годы, съ упрекомъ сказала леди Мабель.

— Я ничего объ этомъ не говорю. Этотъ человкъ мой другъ.

— И вы должны гордиться имъ.

— Я еще не видалъ до-сихъ-поръ человка, который гордился бы своими друзьями. Я его очень люблю, но могу понимать вполн, что отецъ мой противится.

— Да, мы вс это понимаемъ, сказала она грустно.

— Что скажетъ вашъ отецъ, если бы вы захотли выйти за человка, у котораго не было бы шиллинга?

— Я сама не захотла бы, не спрашиваясь моего отца. Но и у меня нтъ шиллинга. Будь у меня деньги, неужели бы думаете, что мн не было бы пріятно отдать ихъ любимому человку?

— Но тутъ дло идетъ о томъ, чтобы отдать деньги не свои. Ее не заставятъ отказаться, приглашая сюда такого осла. Если у отца достанетъ настойчивости заставить ее выплакать вс слезы, онъ добьется своего.

— И разобьетъ ей сердце. Вы могли ли бы это сдлать?

— Конечно, нтъ. Но я мягокъ. Я отказывать не могу.

— Не можете?

— Если тотъ, кто меня проситъ, у меня на хорошемъ счету. Испытайте меня.

— Чего мн у васъ просить?

— Всего.

— Дайте мн перстень съ вашего пальца, сказала она.

Онъ тотчасъ снялъ перстень съ своей руки.

— Разумется, вы знаете, что я шучу. Неужели вы думаете, что я возьму?

Онъ все подавалъ ей перстень.

— Лордъ Сильвербриджъ, надюсь, что съ вами я могу говорить глупости и не раскаяваться въ этомъ. Я знаю, что этотъ перстень принадлежалъ вашему дду и пятидесяти Паллизерамъ до него.

— Что это за бда?

— А мн онъ былъ бы совершенно безполезенъ, такъ какъ я не могу его носить.

— Конечно, онъ слишкомъ великъ, сказалъ Сильвербриджъ, опять надвая перстень на палецъ.— Но когда я говорилъ о тхъ, кто записанъ у меня на хорошемъ счету, я совсмъ не объ этомъ думалъ. Разв вы не знаете, что никто на свт для меня…

Онъ замолчалъ и покраснлъ, а она сидла неподвижно, смотря на него съ оашданіемъ, румянецъ выступилъ на ея лиц.

— …Такъ не пріятенъ, какъ вы.

Заключеніе рчи было не совсмъ ловкое. Она чувствовала это. Но когда она взглянула на него, она почувствовала, что это произошло отъ робости, не допускавшей его произнести слово ‘любовь’, даже если оно было въ его мысляхъ. Она тотчасъ оправилась.

— Я этому врю, сказала она.— Я думаю, что мы съ вами истинные друзья.

— Не возьмете ли вы перстень отъ истиннаго друга?

— Не возьму, я попросила, шутя. Но вернемся къ тому, о чемъ мы говорили. Если можете сдлать что-нибудь для Френка, пожалуста сдлайте. Вы знаете, что это разобьетъ ей сердце. Мужчина, разумется, переноситъ эти вещи лучше, но можетъ быть страдаетъ не мене. Это для него вся жизнь. Онъ ничего не можетъ сдлать, пока это продолжится. Неужели у васъ недостаетъ преданности къ дружб, чтобы похлопотать за него?

Сильвербриджъ потеръ себ голову съ досадой.

— Ваша помощь повернетъ все въ его пользу.

— Вы не знаете моего отца?

— Разв онъ такъ неумолимъ?

— Не то, Мабель. Но онъ такъ несчастенъ. Я не могу увеличивать его несчастія, взявъ сторону противъ него.

На другомъ конц комнаты, леди Кентрипъ занималась лордомъ Поплькортомъ. Она говорила о фазанахъ, о тетеревахъ, объ адрес въ Палат Лордовъ въ наступающую сессію, о польз политическихъ союзовъ въ молодости, такъ-что модой серъ началъ считать леди Кентрипъ премилой женщиной. Потомъ, посл краткаго молчанія, она перемнила разговоръ.

— Вы не находите, что леди Мери очень хороша собой?

— Чрезвычайно, сказалъ лордъ,

— И при этомъ въ ней такъ много всего хорошаго.

— Въ самомъ дл?

— Я не знаю ни одной двушки ея лтъ, такъ хорошо воспитанной. Герцогу вы нравитесь.

— Пожалуй, да! Герцогъ очень ласковъ.

— Не думаете ли вы?..

— А!

— Вы слышали о состояніи ея матери?

— Громадное!

— Она получитъ, кажется, третью часть. Я уврена, что вы примете мои слова за интимную откровенность. Она милая, прелестная двушка, и я забочусь о ея счастіи, какъ о родной дочери.

Лордъ Поплькортъ вернулся въ Лондонъ въ экипаж герцога, но не могъ сказать ни слова о политик. Мысли его были наполнены удивительными словами, сказанными ему. Неужели леди Мери страстно влюбилась въ него? Онъ не тотчасъ предался этой пріятной мысли, привыкнувъ думать, что женскихъ стей слдуетъ избгать. Но, пріхавъ домой, онъ началъ благопріятно думать объ этомъ. Дочь герцога — и какого герцога! Такая прелестная двушка, и такая талантливая! И потомъ ея богатство увеличило бы его собственное большое состояніе!

Глава XXXVI.
Талли-Го-Лоджъ.

Мы вс знаемъ очень умные стихи о большихъ и маленькихъ мухахъ, гд говорится, что нтъ такого ничтожнаго животнаго, у котораго не было бы своего паразита. Даже маіоръ Тифто имлъ друга ниже себя. Это былъ нкій капитанъ Гринъ — и другъ также присвоилъ себ военныя почести. Онъ былъ старше Тифто, и о его прошлой жизни никто ничего не зналъ. Полагали, что онъ живетъ скачковыми пари, и т, которые желали защитить его репутацію, хвастались, что, проигрывая, онъ расплачивался какъ джентльменъ. Тифто, послдніе два года, поддерживалъ капитана Грина, и всегда пускалъ въ ходъ этотъ аргументъ:

— Откуда онъ достаетъ деньги, я не знаю, но когда проиграетъ, деньги являются.

У маіора Тифто былъ свой домикъ въ окрестностяхъ Игема, гд онъ держалъ конюшню больше дома, и конуры больше конюшни. Тамъ онъ держалъ своихъ лошадей и собакъ, и себя самого, когда его дла не призывали его въ Лондонъ. Теперь была половина августа, и онъ пріхалъ въ Талли-Голоджъ присмотрть за своимъ заведеніемъ, устроить псовую охоту и приготовиться къ осеннимъ скачкамъ. На этотъ разъ капитанъ Гринъ пользовался его гостепріимствомъ и помогалъ ему мудрыми совтами. За домикомъ былъ садикъ — очень маленькій, но все-таки было мсто поставить на лужайку столикъ и два кресла. Тутъ маіоръ и капитанъ сидли около восьми часовъ въ одинъ вечеръ, имя подъ рукою грогъ и трубки. Оба джентльмена находились не въ обденныхъ костюмахъ. Они провели большую часть дня съ собаками и лошадьми, перевязывали раны, давали лкарства и такъ долго задержало ихъ это занятіе, что имъ нкогда было подумать о туалет. И теперь они не выпускали дла изъ глазъ. Конюшня въ одномъ углу, конуры въ другомъ были возл садика, и съ того мста, гд сидли два спортсмена, они могли отдавать приказанія конюху и мальчику, которые еще занимались животными.

Надо объяснить, что посл сильвербриджскихъ выборовъ, въ душ Тифто все усиливалось чувство, что его соучастникъ дурно обошелся съ нимъ. Это чувство увеличивалось прекраснымъ состояніемъ Перваго Министра. Конечно, слдовало обращаться съ большимъ уваженіемъ съ человкомъ, который это устроилъ!

— Я съ нимъ ссориться не сталъ бы, но заставилъ бы заплатить, сказалъ осторожно капитанъ.

— Онъ платитъ свою долго.

— А кто трудится?

— Это правда.

— Дло въ томъ, Тифто, что вы не достаточно извлекаете пользы. Когда такой маленькій человкъ, какъ вы, иметъ дло съ такимъ великимъ человкомъ, онъ можетъ вытягивать изъ него съ одной стороны, но онъ долженъ быть чертовски уменъ, если можетъ вытягивать съ обихъ сторонъ.

— Вы на что намекаете? спросилъ Тифто, которому не понравилось, что его назвали маленькимъ человкомъ.

— Это что! посмотрите на этого дьявола, онъ третъ лошадь палкой. Если ты не можешь тереть лошадь безъ палки въ рук, такъ не три ее вовсе…

Изъ устъ капитана полились ругательства, конюхъ бросилъ щетку и ушелъ.

— Вернись, закричалъ Тифто, вскочивъ съ своего мста съ трубкой во рту.

Тутъ началась ссора между конюхомъ и его хозяевами, въ которой конюхъ, наконецъ, одержалъ побду, и лошадь увели въ конюшню невычищенной.

— Хорошо говорить ‘выгони его’, но гд же я найду лучше? Теперь дошло до того, что если скажешь слово человку, онъ сейчасъ уйдетъ.

Потомъ они вернулись къ дламъ Тифто и лорда Сильвербриджа.

— Я вотъ что говорю, продолжалъ капитанъ:— если вы хотите жить съ такимъ человкомъ на равной ног…

— Какъ джентльменъ съ джентльменомъ, хотите вы сказать?

— Пожалуй что и такъ. Оно не совсмъ такъ, да, положимъ. Зачмъ же вы получаете жалованье, когда берете его за руку и называете Сильвербриджемъ.

— Мн не нужно жалованья ни отъ кого, сказалъ маіоръ съ негодованіемъ.

— Это потому, что вы не понимаете, что жалованье значитъ. Мн жалованье нужно. Если я длаю что-нибудь, я люблю получать за это плату. Вамъ за это платятъ однимъ способомъ, а я предпочитаю другой.

— Вы хотите сказать, что онъ долженъ давать мн жалованье?

— Я. взялъ бы отъ него. Какая польза въ этихъ молокососахъ, если они не будутъ платить? Вамъ удалось подцпить этого молодца. Онъ будетъ богатйшимъ человкомъ въ Англіи, а вамъ-то отъ этого какая польза?

Тифто сидлъ и размышлялъ объ этихъ мудрыхъ словахъ. Т же самыя идеи приходили въ голову и ему. Счастливая случайность, сблизившая его съ лордомъ Сильвербриджемъ, еще не обогатила его. ‘Какая польза въ этихъ молокососахъ, если они не будутъ платить?’ Это были мудрыя слова. Но вмст съ тмъ какъ онъ торжествовалъ, когда его выбрали членомъ Бергардена, и онъ вошелъ въ клубъ, какъ короткій другъ наслдника герцога Омніума.

Посл краткаго молчанія капитанъ Гринъ продолжалъ:

— Вы говорили о жаловань.

— Говорилъ.

— Жалованье вещь хорошая, если выплачивается аккуратно. Я самъ получалъ жалованье за присмотръ за лошадьми въ Нью-Маркет, только господинъ-то разорился, и это не продолжалось долго.

— Не былъ ли это Марли Беллокъ?

— Да, это былъ Марли Беллокъ. Онъ теперь живетъ гд-то за границей. Кажется, играетъ въ картишки. У него прежде было много денегъ, но большая часть уже была промотана, когда онъ сошелся со мной.

— Вы не много получили отъ него?

— И ничего не потерялъ. Не сталъ бы я заботиться о лошадяхъ безъ всякой пользы для меня.

— Что же мн длать? спросилъ Тифто.— Я могу продать ему лошадь время отъ времени. Но если я буду продавать ему хорошихъ лошадей, я немного получу.

— Очень мало, я скажу. А онъ не держитъ пари за своихъ лошадей?

— Мало. Кажется, теперь сталъ побольше.

— Сколько онъ можетъ получить отъ скачекъ въ Дерби?

— Одну или дв тысячи, можетъ быть.

— Изъ этого можно бы извлечь кое-что хорошее, сказалъ капитанъ, не осмливаясь говорить иначе, какъ шопотомъ.

Маіоръ Тифто посмотрлъ на него пристально, но не сказалъ ничего.

— Разумется, вы должны знать сами.

— Я не понимаю.

— Скаковыя лошади дороги — да и скачки вообще дороги.

— Это правда.

— Когда такъ много тратится, кто-нибудь долженъ подбирать. Это я всегда говорилъ себ. Я такъ же честенъ, какъ и всякій другой.

— Разумется, вжливо согласился маіоръ.

— Но если я не буду закрывать себ ротъ, кто-нибудь, вырветъ у меня зубы. Каждый за себя, а Богъ за всхъ. Я думаю, что много швыряется денегъ. Онъ будетъ держать большія деньги на вашу лошадь въ Леджер, если сумть съ нимъ справиться. Это побольше доставило бы вамъ, чмъ называть его Сильвербриджемъ и расхаживать съ нимъ подъ руку. Дло остается дломъ. Я не знаю, поняли ли вы меня.

Тифто не понялъ, но старался разгадать загадку. Какимъ-то способомъ онъ долженъ наживать деньги отъ своего друга лорда Сильвербриджа. До-сихъ-поръ онъ довольствовался блескомъ этого знакомства, но теперь его блистательный другъ вздумалъ унижать его, и не разъ длалъ ему непріятности. Маіору показалось, что капитанъ Гринъ совтуетъ ему это переносить, но въ тоже время совтуетъ и подбирать денежки друга. Онъ не думалъ, что можетъ просить жалованья у лорда Сильвербриджа — онъ былъ смотрителемъ за лисьей охотой и членомъ Бергарденскаго клуба. Потомъ его пріятель говорилъ ему что-то о пари молодыхъ лордовъ. Онъ ршился разобрать все это мозгомъ, который былъ уже нсколько взбудораженъ алкоголемъ, когда капитанъ Гринъ всталъ съ своего мста и произнесъ свои послднія слова въ этотъ вечеръ, какъ оракулъ,

— Честность хороша, когда другіе честны съ вами, но когда они нечестны, тогда, я скажу, честность къ чорту! Что выходитъ изъ честности? выбьетесь изъ силъ отъ работы, а пользы никакой.

Маіоръ думалъ много объ этомъ ночью и продолжалъ думать, проснувшись утромъ. Ему было бы пріятно заставить лорда Сильвербриджа поплатиться за его дерзость. Ему хотлось бы нажить немного денегъ — какъ онъ говорилъ себ — честнымъ образомъ. Въ настоящую минуту онъ нуждался въ деньгахъ, и, обдумывая свои дла, объявилъ себ, что обднлъ по своей преданности къ интересамъ лорда Сильвербриджа. За завтракомъ утромъ онъ старался вернуть своего пріятеля къ этому предмету. Но капитанъ былъ сердитъ и сказалъ:

— Всякій долженъ самъ понимать свои дла. Я вмшиваться не стану. То, что я сказалъ, было принято въ дурную сторону.

Это было тяжело для Тифто, который ничего не принималъ въ дурную сторону.

‘Къ чорту честность!’ Въ этихъ словахъ былъ большой урокъ, требовавшій соображенія. До сихъ поръ маіоръ велъ свои дла, нсколько придерживаясь честности. Если его углы не вс были совершенными углами, все-таки была попытка къ геометрической аккуратности. Онъ время отъ времени лгалъ о лошади — но кто же, торгующій лошадьми, не длаетъ этого? Онъ сознавалъ цну тайныхъ свдній изъ скаковыхъ конюшенъ, но кто же не ршится на подкупъ, если можетъ? Онъ лгалъ насчетъ издержекъ для своихъ собакъ, для того чтобы возвысить подписку членовъ. Но эти вещи длали вс, кого онъ зналъ. Но Гринъ хотлъ сказать что-то кром этого. Насколько онъ могъ видть, въ свт вообще никто честенъ не былъ. Надо закрывать ротъ, а то выдернутъ зубы. Онъ по газетамъ видлъ, что вс бросили понятіе о честности. Прдсдатели, директоры, члены Парламента, посланники — вс, какъ онъ говорилъ себ — старались пускать въ ходъ свою замысловатость. Онъ не видалъ почему же онъ долженъ быть честне всхъ другихъ. Зачмъ Сильвербриджъ не повезъ его въ Шотландію охотиться за тетеревами?

Глава ХXXVII.
Грексъ.

Далеко отъ всхъ извстныхъ мстъ, на сверной границ Кревенскаго округа, на рубеж Вестморленда, но въ Йоркшир, стоитъ большой, раскидистый, очень живописный старый домъ, называемый Грексъ. Окрестные жители величали его замкомъ, но это былъ не замокъ. Это было старое, кирпичное зданіе, выстроенное въ царствованіе короля акова Перваго, съ круглыми окошечками, кривыми трубами, длинными галереями, остроконечными крышами и домъ окруженъ съ трехъ сторонъ террасами, солнечными часами и рыбными прудами. Но все это такъ ветхо, что не годится для мстопребыванія джентльмена и его семьи. Домъ стоитъ не въ парк, потому что земля около дома раздлена низкими каменными стнами на огороженныя пастбища, но среди прелестнйшаго мстоположенія, мстность кругомъ возвышается низкими неправильными холмами или буграми, а за четверть мили отъ задней стороны дома есть небольшое темное озеро — не отличающееся такой свтлой красотой какъ нкоторыя озера въ Вестморленд, но привлекательное по темнот своей воды и мраку окружающаго лса.

Это деревенскій домъ графа Грекса — гд однако онъ не былъ нсколько лтъ. Постепенно это мсто пришло въ такое состояніе, что отсутствіе графа неудивительно. Владлецъ Грекса съ большими средствами и со вкусомъ къ живописному, человкъ, имющій средства поддерживать воспоминанія и желающій дорого платить за такую роскошь, конечно, могъ бы поправить Грексъ. Но у графа не было ни денегъ, ни вкуса.

Послднее время лордъ Грексъ совсмъ не бывалъ тамъ, да и сынъ его лордъ Персиваль не любилъ смотрть на развалины своего имнія. Но леди Мабель любила ихъ нжной любовью. При всемъ своемъ легкомысліи, она была предана воспоминаніямъ, предана меланхоліи, иногда даже почти любила предаваться грусти. Каждый годъ, по окончаніи лондонскаго сезона, она прізжала въ Грексъ и проводила недли дв въ этой пустын. Она теперь хала въ Шотландію къ мистрисъ Монтакют-Джонсъ въ Килланводлемъ, но пока проводила печальныя дв недли въ Грекс вмст съ мисъ Касвери. Садъ былъ отданъ въ аренду — и разумется поддерживался настолько сколько того требовали выгоды. Человкъ, взявшій садъ на аренду, жилъ въ большомъ дом съ своей женой и та стряпала для леди Мабель и услуживала ей.

Леди Мабель находилась въ дом своихъ предковъ, и врная мисъ Касъ вмст съ нею. Но въ ту минуту и въ томъ мст, гд читатели увидятъ ее, мисъ Касъ не было съ нею. Она сидла на скал на двнадцать футъ выше озера и смотрла на черную воду, а на другой скал, пониже ея, сидлъ Френкъ Тригиръ.

— Нтъ, говорила она: — вы не должны были прізжать. Ничто не можетъ этого оправдать. Разумется, такъ какъ вы здсь, не могу же я не выходить вмст съ вами, поднять шумъ изъ за этого было бы хуже всего. Но вамъ не слдовало прізжать.

— Почему же? Кому это повредитъ? Для меня это удовольствіе. Если вамъ кажется наоборотъ, я уду.

— Мужчины такъ невеликодушны, они пользуются такими низкими преимуществами. Вы знаете, что для меня удовольствіе видть васъ.

— Я надялся.

— Но это удовольствіе мн не слдуетъ испытывать — покрайней-мр здсь.

— Вотъ этого я не понимаю. Въ Лондон, гд графъ могъ лаять на меня, если случайно заставалъ меня, я могъ видть неудобство. Но здсь, гд нтъ никого кром мисъ Касъ…

— Здсь есть много другихъ. Здсь есть грачи, камни и старухи, и у всхъ есть уши.

— Но чего же стыдиться? Для меня ничего на свт не можетъ быть пріятне какъ бесда моихъ друзей.

— Такъ позжайте къ Сильвербриджу.

— Я и намренъ хать къ нему. Но я захалъ къ вамъ по дорог.

— Все это невеликодушно, сказала она, вставая съ камня:— вы это знаете. Друзей! Неужели вы хотите сказать, что будь вы здсь со мною или съ мисъ Касъ, это не составило бы разницы.

— Чрезвычайную разницу.

— Потому что она старуха, а я молода, и потому что въ сношеніяхъ между молодыми людьми и молодыми женщинами есть что-то опасное для женщинъ, и слдовательно, пріятное для мужчинъ.

— Я никогда не слыхалъ ничего несправедливе. Вы не можете думать, что я желаю сдлать вамъ вредъ.

— Я это думаю.

Она все стояла и говорила теперь съ большимъ жаромъ.

— Я это думаю. Вы принуждаете меня сбросить сдержанность, которую я обязана сохранять. Поможетъ это моимъ видамъ, если вашъ другъ лордъ Сильвербриджъ узнаетъ, что я была здсь?

— Какъ онъ можетъ узнать?

— Но если онъ узнаетъ? Разв вы предполагаете, что я желаю имть такія посщенія, о которыхъ боюсь сказать? Осмлитесь вы сказать леди Мери, что сидли вдвоемъ со мною на скалахъ въ Грекс.

— Непремнно скажу.

— Стало быть, вы не осмлились сказать ей о томъ, что было прежде. Вы врно клялись ей, что любите ее больше всхъ на свт.

— Клялся.

— И вы побезпокоились пріхать сюда сказать мн это — уязвить меня до глубины сердца этими словами, показать мн, что если я еще больна, то вы выздоровли — если еще страдали когда-нибудь. Идите своей дорогой и дайте мн итти моей. Вы мн не нужны!

— Мабель!

— Мн вы не нужны. Я знаю, что вы не можете мн помочь, но вы не должны губить меня.

— Вы знаете, что вы несправедливы ко мн.

— Нтъ! вы понимаете все это, хотя смотрите такъ спокойно. Я ненавижу вашу леди Мери Паллизеръ. Но если бы могла отдать ее вамъ, я сдлала бы это, потому что это для васъ нужно.

— Она, вроятно, будетъ вашей золовкой.

— Никогда. Этого никогда не будетъ.

— Почему вы ненавидите ее?

— Вотъ опять! Вы такъ невеликодушны, что можете спрашивать меня, почему!

Она повернулась, какъ-будто имла намреніе спуститься къ краю озера, но онъ всталъ и остановилъ ее.

— Объяснимся, Мабель, прежде чмъ уйдемъ, сказалъ онъ.— Обвиненіе въ невеликодушіи тяжело слышать отъ васъ, а вы говорили это нсколько разъ.

— Это потому, что я думала это тысячу разъ. Женитесь на ней, если можете — но зачмъ говорить мн объ этомъ?

— Вы сказали, что поможете мн.

— Я помогла бы и въ этомъ, какъ во всемъ, что можетъ быть вамъ нужно, но вы не можете думать, что посл всего случившагося я желаю слышать о ней.

— Вы сами заговорили о ней.

— Я сказала вамъ, что вы не должны быть здсь — и для нея, и для меня. И опять говорю вамъ, что я ненавижу ее. Неужели вы думаете, что я могу слышать, какъ вы говорите о ней, будто она единственная женщина, которую вы любили? Разв вы не клялись въ любви другой?

— Конечно, клялся.

— Говорили вы когда-нибудь, что ничто не можетъ измнить этой любви?

— Говорилъ.

— Но она измнилась. Она прошла. Она отдана другой, которая красиве, моложе, богаче и знатне.

— О, Мабель, Мабель!

— Это такъ.

— Когда вы говорите это, вы думаете не о себ?

— Я думаю о себ. Я никогда не измняла никому. А вы измнили мн.

— Разв я не предлагалъ вамъ перенести для васъ все на свт?

— А теперь этого не предложите?

— Нтъ, сказалъ онъ, помолчавъ: — теперь не предложу. Если бы я это сказалъ, я солгалъ бы. Вы сами велли мн полюбить другую, я и полюбилъ.

— Очень легко.

— Мы условились, что такъ должно быть. И вы сдлали то же.

— Это ложь. Взгляните мн въ лицо и скажите, не ложь ли это.

— Вы мн говорите, что я длаю вамъ вредъ въ глазахъ Сильвербриджа.

— О, опять такъ невеликодушно! Разумется, я должна выйти замужъ. Кто этого не знаетъ? Разв вы хотите, чтобы я просила милостыню на улицахъ? У васъ есть чмъ жить, а если нтъ, вы можете пріобртать насущный хлбъ. Если вы женитесь на деньгахъ…

— Это обвиненіе совершенно непростительно.

— Позвольте мн кончить, что я хочу сказать. Если вы женитесь на деньгахъ, вы поступаете дурно и совершенно безполезно. А что другое посовтуете вы мн предпринять? Никто не ступитъ въ помойную яму, когда открыта чистая дорога. А если, кром помойной ямы, другого пути нтъ, то надо же войти въ нее.

— Вы хотите сказать, что моя обязанность къ вамъ воспрещала бы мн жениться.

— Нтъ — только не такъ скоро, Френкъ, только не такъ скоро. Цвтъ вашей молодости не увядаетъ, ваше очарованіе еще не бросаетъ васъ. Разв въ васъ нтъ силъ, которыхъ я не могу имть? Разв вы не чувствуете, что вы дерево, твердо стоящее въ земл, а я плющъ, который затопчутъ въ грязь, если онъ не обовьется о что-нибудь? Вы не должны сравнивать себя со мною, Френкъ.

— Если бы я могъ сдлать для васъ что-нибудь хорошее!

— Хорошее! Что значитъ хорошее? Если вы любите, хорошо имть взаимную любовь. Хорошо, когда ваше сердце не разрывается на куски. Вы знаете, что я люблю васъ.

Онъ стоялъ возл нея и протянулъ руку, какъ-будто хотлъ обнять ее.

— Ни за что на свт, сказала она.— Ваша рука принадлежитъ этой Паллизеръ. А такъ какъ я пріучила себя думать, что я, можетъ быть, буду принадлежать кому-нибудь другому, какъ я ни недостойна, я сохраню это для него. Я васъ люблю — но между нами не можетъ быть нжностей любви.

Наступило молчаніе, но такъ какъ онъ ничего не говорилъ, она продолжала:

— Но помните, Френкъ — наше положеніе не равно. Вы вылчились отъ вашего маленькаго недуга. Онъ наврно вошелъ въ васъ неглубоко, и вы нашли лкарство. Можетъ быть, пріятно знать, что дв молодыя женщины любятъ васъ.

— Вы стараетесь быть ко мн жестоки.

— А то, зачмъ пріхали бы вы сюда? Вы знаете, что я люблю васъ — всмъ сердцемъ, всми моими силами, и что я отдала бы все на свт, чтобы вылчиться. Зная это, вы прізжаете говорить мн о вашей страсти къ другой.

— Я надялся, что мы можемъ поговорить разумно, какъ друзья.

— Друзья! Френкъ Тригиръ, у меня достаточно смлости сказать вамъ, что я васъ люблю, но вы не другъ мн и не можете быть моимъ другомъ. Если я прежде и просила васъ помочь мн въ моемъ нападеніи на этого бднаго юношу, теперь я свою просьбу беру назадъ. Мн кажется, я теперь пойду домой.

— Я пойду пшкомъ въ Ледбуръ, если вы желаете, не заходя въ домъ.

— Нтъ, я не хочу ничего длать такого, что показывало бы, будто я стыжусь. Вамъ не слдовало прізжать, но вы не должны бжать.

Они вернулись вмст въ домъ и нашли мисъ Касвери на террас.

— Мы ходили къ озеру, сказала Мабель: — и говорили о прошломъ. Теперь во мн осталось только одно честолюбіе.

Разумется, мисъ Касвери спросила, въ чемъ состоитъ это честолюбіе.

— Пріобрсти достаточно денегъ, чтобы купить этотъ домъ. Если бы я могла имть этотъ домъ, озеро и огороженныя пастбища, нанимать служанку и имть насущный хлбъ — разумется, включая и васъ, мисъ Касъ…

— Благодарю, душа моя, но не знаю, понравилось ли бы это мн.

— Да, вамъ понравилось бы. Френкъ можетъ быть прізжалъ бы къ намъ разъ въ годъ. Не думаю, чтобы кому-нибудь другому было дорого это мсто, но для меня это мсто милйшее въ цломъ свт.

Она продолжала такимъ образомъ почти весело, хотя говорила объ общемъ упадк Грекской фамиліи, пока Тригиръ не ухалъ.

— Я жалю, что онъ прізжалъ, сказала мисъ Касвери, посл его ухода.

— Зачмъ вамъ жалть? Здсь такъ мало развлеченія для меня, что вамъ не слдуетъ желать лишить меня случайнаго постителя.

— Не думаю, чтобы я желала лишить васъ какого-нибудь удовольствія, душа моя, но все-таки ему не слдовало прізжать. Если милордъ узнаетъ, онъ разсердится.

— Пусть его сердится. Папа не такъ много длаетъ для меня, чтобы я была обязана думать о немъ на каждомъ шагу.

— Но я обязана — или, лучше сказать, я обязана думать о себ, если мъ его хлбъ.

— Хлбъ!

— Да, я мъ его хлбъ и съ тмъ, чтобы замнять вамъ мать или тетку.

— Что же, если и такъ! Будь моя мать жива, разв Тригиръ не здилъ бы къ ней и, навщая ее, разв не видалъ бы меня, и не гуляли ли бы мы съ нимъ вмст?

— Нтъ, посл того, что было и прошло.

— Но вы мн не мать и не тетка, и должны длать то, что я вамъ велю. И разв я не знаю, что вы врите мн во всемъ? Разв я недостойна доврія?

— Я нахожу васъ достойной.

— Я знаю свою обязанность и намрена исполнять ее. Никто никогда не скажетъ обо мн, что я дала себ потачку. Я не могла помшать ему пріхать.

Въ эту самую ночь, когда мисъ Касвери легла спать, когда луна поднялась высоко и все спало вокругъ, леди Мабель опять пошла къ озеру, и опять сла на ту же скалу. Она сидла и думала о своей прошлой жизни, и старалась думать о томъ, что предстояло ей. Гораздо легче думать о прошломъ, чмъ о будущемъ — помнить, что было, чмъ ршать, что должно быть! Она напомнила Тригиру предложеніе, которое онъ сдлалъ и повторялъ ей нсколько разъ — раздлить съ нею его жизнь. У нихъ почти не было состоянія. Вс были бы противъ нея. Она была бы причиною его погибели. Она такъ ясно видла все это, что ршила очень скоро, что объ этомъ и думать было нечего. Она была очень тверда въ своемъ ршеніи.

Теперь сердце ея разрывалось, потому что она увидала, что онъ, дйствительно, отказался отъ нея. О, да! она выйдетъ за мальчика, если можетъ это устроить. Посл встрчи въ Ричмонд онъ прислалъ къ ней перстень передланный. Она должна была увидть Сильвербриджа въ Шотландіи чрезъ дв недли. Мистрисъ Монтакют-Джонсъ устроила это. Онъ почти сдлалъ ей вторичное предложеніе въ Ричмонд. Но все это не сдлаетъ ее счастливою. Она увряла себя, что желаетъ видть Френка Тригира, но все-таки для нея было горемъ, что его сердце, дйствительно, отдано другой.

Глава XXXVIII.
Кромми-Тодди.

Почти въ послднюю минуту Сильвербриджъ и его братъ Джеральдъ были приглашены на охоту въ Шотландію къ лорду Поплькорту, можетъ быть врне было бы сказать къ Реджинальду Добсу, человку свдущему въ подобныхъ длахъ. Это онъ составлялъ кружокъ гостей. Поплькортъ и Сильвербриджъ раздляли издержки пополамъ, и каждый везъ двухъ охотниковъ, кром себя. Сильвербриджъ брата и Френка Тригира, отказавъ самой жалобной просьб маіора Тифто. Съ Поплькортомъ, разумется, халъ Реджинальдъ Добсъ, который въ сущности распоряжался всмъ, и лордъ Ниддердель, жена котораго великодушно позволила ему это развлеченіе. Мсто для охоты находилось на запад Пертшира, и было извстно подъ названіемъ Кромми-Тодди, обнимая громадное пространство лса и болота. Добсъ уврялъ, что ничего подобнаго въ Шотландіи еще не существовало. Все было сдлано, чтобы дать мсто оленямъ и тетеревамъ. Все было устроено такъ хорошо, что даже и туристы были устранены. Въ округ не осталось и полоски для картофеля, не виднлось ни одной коровы. Жителей осталось такъ мало, что они могли быть только заняты сохраненіемъ дичи или тому подобными обязанностями. Реджинальдъ Добсъ, большой искусникъ на охот за тетеревами и способный перехитрить оленя лучше всякаго другого спортсмена въ Великобританіи, смотрлъ на Кромми-Тодди, какъ на ближайшее мсто къ земному раю. Если бы еще онъ могъ издавать свои собственные законы, онъ еще придумалъ бы улучшенія. Ему хотлось бы имть право прибить до смерти всхъ незванныхъ пришельцевъ, и онъ запретилъ бы прокладывать новыя дороги, тропинки, строить мосты. Онъ видлъ гд-то планъ желзной дороги прямо чрезъ Кромми-Тодди! Если это будетъ приведено въ исполненіе, то вся красота міра сего исчезнетъ навсегда. Реджинальдъ Добсъ былъ человкъ лтъ сорока, сильный, дятельный, хорошо сложенный, пяти футъ десяти дюймовъ ростомъ, съ широкими плечами и съ сильно развитыми ногами. Онъ былъ некрасивъ₎съ длиннымъ носомъ, высунувшимися костями на щекахъ и длинной верхней губой, но въ лиц его было мужество, искупавшее все это. Спортсменство было дломъ его жизни, и онъ презиралъ всхъ не спортсменовъ. Онъ удилъ рыбу и охотился девять или десять мсяцевъ въ году. Онъ считалъ важной обязанностью поддерживать свое тло въ самомъ крпкомъ состояніи. лъ и пилъ онъ по систем, и счелъ бы себя виновнымъ въ слабомъ потворств своимъ прихотямъ, если бы позволилъ себ нарушить санитарныя правила. Но ему въ голову не приходило, что вся его жизнь была потворствомъ собственнымъ прихотямъ. Онъ могъ пройти тридцать миль съ ружьемъ на плеч и теперь точно такъ, какъ десять лтъ тому назадъ, и будучи въ этомъ увренъ, былъ вполн доволенъ собой. Отъ отца ему досталось можетъ быть тысяча фунтовъ годового дохода, которымъ онъ распоряжался такъ, что могъ наслаждаться вполн всми своими удовольствіями. Никто никогда не слыхалъ, чтобы онъ выманивалъ что-нибудь отъ своихъ друзей. О деньгахъ онъ говорилъ рдко, потому что, по его мннію, стоило говорить только объ одномъ спорт. Таковъ былъ Реджинальдъ Добсъ, который теперь былъ распорядителемъ охоты въ Кромми-Тодди.

Кромми-Тодди находился за двнадцать миль отъ Килланкодлема, шотландскаго помстья мистрисъ Монтакют-Джонсъ, и эта-то близость заставила лорда Сильвербриджа присоединиться къ обществу охотниковъ. Мабель Грексъ будетъ въ Килланкодлем, и такъ какъ онъ все еще имлъ намреніе сдлать ей предложеніе, онъ хотлъ воспользоваться этимъ случаемъ. Въ Ричмонд этого случая не представилось. Когда онъ веллъ передлать свой перстень и послалъ его ей, онъ получилъ въ отвтъ:

‘Что я должна сказать? Какой вы жестокій человкъ! Оставить у себя перстень или отослать его, равно сдлало бы меня несчастной. Я сохраню его, пока вы женитесь, и тогда подарю вашей жен’.

Происшествіе съ перстнемъ еще боле укрпило его намреніе. Посл этого онъ услыхалъ, что Изабелла Бонкассинъ также будетъ въ Кидланкодлем, будучи приглашена въ числ многочисленныхъ постителей мистрисъ Монтакют-Джонсъ. Хотя онъ былъ опасно неопытенъ, все-таки онъ чувствовалъ, что это было обстоятельство несчастное. Онъ намревался жениться на Мабели Грексъ, и уврялъ себя, что любитъ ее, а между тмъ, ему нравилось ухаживать за Изабеллой Бонкассинъ. Онъ очень желалъ жениться и остепениться, и съ удовольствіемъ думалъ о Мабели Грексъ, какъ о своей жен. Но было бы пріятно нсколько мсяцевъ поволочиться до женитьбы, а онъ не видалъ никого съ кмъ это было бы такъ восхитительно какъ съ мисъ Бонкассинъ. Но что об двицы будутъ въ одномъ дом, было несчастнымъ обстоятельствомъ.

Онъ пріхалъ съ Джеральдомъ въ Кромми-Тодди поздно вечеромъ 11 августа и нашелъ Реджинальда Добса одного. Это было въ среду. Поплькортъ и Ниддердель должны были явиться въ это утро, но телеграфировали, что будутъ задержаны въ дорог два дня. Тригиръ, котораго Добсъ никогда не видалъ, не опредлилъ день своего прізда. Такая небрежность въ подобныхъ вещахъ очень оскорбляла Добса, который любилъ дисциплину и точность. Ему слдовало бы принять молодыхъ людей съ распростертыми объятіями, потому что они были аккуратны, но его разсердила молодость лорда Джеральда. Онъ думалъ, что мальчики, не умющіе стрлять, не должны были соваться прежде времени. И самъ Сильвербриджъ былъ не первоклассный стрлокъ. Такого человка какъ Сильвербриджъ слдовало допустить, потому что онъ по своему положенію и богатству могъ способствовать подобнымъ занятіямъ. Много значило имть дло съ человкомъ, который не станетъ жаловаться на лишніе пятьдесятъ фунтовъ, если они понадобятся. Но ему надо было понимать, что честь обязываетъ его привозить соотвтствующихъ друзей. О стрльб Тригира Добсъ ничего не могъ узнать. Лордъ Джеральдъ былъ студентъ университетскій, а Добсъ терпть не могъ университетскихъ студентовъ. Поплькортъ и Ииддердель были извстны какъ искусные стрлки. Они могли трудиться усиленно и доставить свою долю въ требуемомъ избіеніи. Добсъ гордо сознавалъ, что онъ можетъ загладить чью-нибудь неспособность, но онъ не могъ справиться съ тремя плохими стрлками. Что за польза такъ усовершенствовать Кромми-Тодди, чтобы сдлать его лучшимъ мстомъ въ Шотландіи для охоты за тетеревами и оленями, если охотники не могутъ по своей неспособности составить такую цыфру убитой дичи, чтобы Добсъ и Кромми-Тодди сдлались знамениты во всемъ охотничьемъ мір? Онъ усиленно трудился въ другомъ отношеніи, и его разсердило шампанское, которое прислалъ Поплькортъ. Онъ зналъ, что значитъ шампанское. Грогъ, да и то въ небольшомъ количеств, былъ единственнымъ напиткомъ, который Реджинальдъ Добсъ любилъ въ горахъ.

— Не находите ли вы эту страну очень безобразной? спросилъ Сильвербриджъ, какъ только пріхалъ.

Правда, что путешественникъ, прозжающій Арджилеширъ, Пертширъ и Инвернессъ, ожидаетъ найти красивое мстоположеніе, и это также правда, что послднія двадцать киль, по которымъ прозжали молодые люди, были не только пусты и голы, но неинтересны и безобразны. Это было все открытое болото, нигд не виднлось ни горъ, ни струившихся ручейковъ, ни лса, почти и листвы. Домикъ самъ стоялъ возл рчки, чрезъ которую былъ переброшенъ мостикъ, но ни въ рчк, ни въ мост не было ничего красиваго. И домикъ самый безобразный, блый, въ два этажа, съ дверью по средин, съ окнами съ каждой стороны, съ аспидной кровлей и съ деревомъ около.

— Посмотрите на Килланкодлемъ, говорилъ Добсъ: — прекрасный домъ для женщинъ, чтобы кокетничать съ мужчинами, но если вы найдете оленя за шесть миль отъ него, я прежде его съмъ, а потомъ застрлю.

Кромми-Тодди отличался спартанской простотой, которая нравилась спартанской душ Реджинальда Добса.

— Вы называете это безобразнымъ?

— Адски безобразнымъ, сказалъ лордъ Джеральдъ.

— Что же вы ожидали найти? Громадную гостиницу и кучу лондонцевъ? Если вы хотите стрлять тетеревовъ, вы должны хать туда, что кажется красиво тетеревамъ.

— Все-таки это безобразно, сказалъ Сильвербриджъ, который не любилъ, чтобы ему ‘садились на шею’.— Я прежде бывалъ въ Шотландіи на охот, и не везд мста такія безобразныя. Это я называю гадостью.

При этихъ словахъ, Реджинальдъ Добсъ повернулся и ушелъ.

— Умете вы стрлять? спросилъ онъ потомъ лорда Джеральда.

— Изъ ружья умю, сказалъ Джеральдъ.

— Вы никогда много не стрляли?

— Много не стрлялъ. Я не такъ старъ какъ вы. Все должно имть начало.

Добсъ желалъ, чтобы начало было сдлано въ другомъ мст, но въ замчаніи было нкоторая доля правды.

— Зачмъ ты насказалъ ему такихъ пустяковъ? спросилъ

Сильвербриджъ, когда братья сидли потомъ вмст и курили на парапет мостика.

— Потому что онъ какъ оселъ, спросилъ меня, умю ли я стрлять.

На слдующее утро они отправились въ семь часовъ. Добсъ ршился быть сердитымъ, думая, что молодые люди заставятъ его ждать, и былъ сердитъ, потому что ихъ аккуратность лишила его справедливой причины къ гнву. Въ это утро, на болот, они не были такъ близко другъ къ другу, чтобы имть возможность разговаривать, и очень мало было говорено. По условію они вернулись домой къ завтраку, не желая удаляться отъ дома, пока собрались не вс. Когда они прошли мостъ и положили ружья возл двери, Добсъ сказалъ первое веселое слово, которое молодые люди услыхали отъ него.

— Зачмъ вы сказали мн такую… я сказалъ бы ложь, но можетъ быть вамъ это не понравится.

— Я никакой лжи вамъ не говорилъ, сказалъ Джеральдъ.

— Вы во все утро не попали только въ двухъ птицъ, и застрлили сорокъ дв. Это необыкновенно хорошая охота.

— А вы что сдлали?

— Только сорокъ застрлилъ.

Добса въ эту минуту какъ будто радовало его униженіе.

— У васъ больше мткости, чмъ въ вашемъ брат.

— Джеральдъ почти лучшій стрлокъ, какого я знаю, сказалъ Сильвербриджъ.

— Зачмъ онъ не сказалъ?

— Затмъ, что вы разсердились, когда мы сказали, что это мсто безобразное.

— Я все понимаю, сказалъ Добсъ.— Но все-таки, если прізжаешь стрлять, не слдуетъ жаловаться, что мсто некрасиво. Вамъ нужно только имть удобный домъ такъ близко какъ только возможно къ вашей охот. Если въ Шотландіи есть что-нибудь превосходне Кромми-Тодди, я не знаю гд это отыскать. Охота есть охота, а путешествіе особая статья.

Посл этого, онъ былъ очень ласковъ къ лорду Джеральду, который, даже по прізд другихъ охотниковъ, былъ первымъ по искуству посл самого Добса. Съ Ниддерделемъ, который былъ старый товарищъ, Добсъ уживался хорошо. Ниддердель лъ и пилъ слишкомъ много, и отказывался отъ большихъ трудовъ, но въ другихъ отношеніяхъ былъ послушенъ и понималъ свое дло. Поплькортъ былъ непріятенъ, но стрлалъ порядочно и понималъ, чего ожидали отъ него. Сильвербриджъ былъ такъ добродушенъ, что даже его очевидные недостатки — небрежная стрльба, позднее вставанье и нежеланіе дожидаться долго обда — если не прощались, то, по-крайней-мр, терплись. Но Тригиръ былъ невыносимъ. Онъ могъ стрлять довольно хорошо, былъ дятеленъ и, повидимому, любилъ заниматься этимъ, но по цлымъ днямъ на охоту не ходилъ, и когда ему длали замчанія, онъ отвчалъ такъ, что Добсъ находилъ это открытымъ мятежомъ.

— Мы длаемъ это не для пропитанія, говорилъ Тригиръ.

— Я не знаю, что вы хотите сказать.

— Мы не обязаны убить извстное количество этихъ животныхъ.

Они охотились за оленями наканун, и должны были продолжать это занятіе и въ этотъ день.

— Мн не платятъ пятнадцать шиллинговъ въ недлю за это.

— Я полагаю, что если вы возьметесь за какое-нибудь дло, то вы имете намреніе исполнять его. Разумется вы не нужны. Мы можемъ обойтись и безъ васъ.

— Такъ зачмъ же вы на меня ворчите?

— Затмъ, что, по моему мннію, человкъ долженъ длать то, за что взялся. Человкъ, которому въ три дня надостъ такое дло, соскучился бы и тогда, когда зарабатывалъ бы этимъ хлбъ.

— Кто говоритъ, что я соскучился? Я пріхалъ сюда забавляться.

— Забавляться!— И пока это меня занимаетъ, я буду стрлять, а перестанетъ занимать — брошу.

Это очень раздражало распорядителя въ Кромми-Тодди. Онъ привыкъ, смотрть на себя какъ на властелина судьбы людей, живущихъ подъ одной осенней кровлей съ нимъ. Но убыль, случившаяся тотчасъ посл этого, была гораздо хуже. Сильвербриджъ объявилъ о своемъ намреніи похать въ одно утро въ Килланкодлемъ. Реджинальдъ Добсъ пробормоталъ ругательство сквозь зубы, которое все общество поняло по гнву, виднвшемуся на его лиц.

— Я вечеромъ вернусь, сказалъ Сильвербриджъ..

— Куча женщинъ и мужчинъ притворяются будто прізжаютъ для охоты, сердито сказалъ Добсъ:— а длаютъ страшный вредъ.

— Надо же създить повидаться съ друзьями.

— Съ какой-нибудь двицей, сказалъ Добсъ.

Но случилось кое-что похуже упомянутой непріятности. Сильвербриджъ похалъ въ Килланкодлемъ, и тотчасъ же оттуда пріхалъ человкъ съ телжкой взять не малое количество его поклажи.

— Это не совсмъ честно, сказалъ Реджинальдъ Добсъ.

Глава XXXIX.
Килланкодлемъ.

Мнніе мистера Добса, вроятно, было справедливо, что гостиницы, туристы и сборища людей вредятъ охот. Кромми-Тодди во всхъ отношеніяхъ годился для охоты. Килланкодлемъ, хотя назывался охотничьей резиденціей, конечно, для охоты не годился. Мужчины прізжали туда съ ружьями. Тамъ были и лсничіе и дичь въ умренномъ количеств. Иногда убивали двухъ-трехъ оленей и много говорили объ этомъ потомъ. Но одинъ взглядъ на это мсто могъ показать, что Килланкодлемъ назначался не для охоты. Это былъ красивый замокъ, съ прекраснымъ, хотя небольшимъ паркомъ, стоящій въ долин Арчейской рки, съ горою позади и съ ркою спереди. Между воротами и ркой была большая дорога, по которой ходилъ дилижансъ, громко раздавался рожокъ кондуктора и разъзжало много туристовъ. За милю отъ замка стояла знаменитая Килланкодлемская гостиница, гд находилось сто двадцать кроватей, и почти столько же прізжихъ иногда спали подъ столами. Килланкодлемская почтовая контора находилась на половин дороги между замкомъ и гостиницей. Изъ Кромми-Тодди надо было посылать за девять миль за письмами и газетами. Въ Килланкодлем былъ лоон-теннисъ, бильярдъ и танцы каждый вечеръ. Костюмы дамъ были прелестны, и мужчины, щеголявшіе удивительными брюками, живописными шляпами и пестрыми чулками, не уступали дамамъ. Были и экипажи, и верховыя лошади, и тропинки, проложенныя въ скалахъ и горахъ, чтобы любоваться мстоположеніемъ! Стоило послушать мистера Добса. Разв для такихъ пустяшныхъ цлей была создана Шотландія, мать тетеревовъ и оленей?

Сильвербриджъ пріхалъ предъ вторымъ завтракомъ, и тотчасъ ему дали понять, что онъ не можетъ ухать въ тотъ же день. Мистрисъ Джонсъ держала себя очень величественно при этомъ.

— Вы боитесь Реджинальда Добса, сказала она строго.

— Немножко.

— Конечно, боитесь. Какъ это могло случиться, что именно вы покорились такому тирану?

— Хорошая охота, знаете, сказалъ Сильвербриджъ.

— Но вы не смете называть своимъ одного часа — и даже душу вашу. Мы съ мистеромъ Добсомъ заклятые враги. Мы оба любимъ Шотландію, и къ несчастію сдлались сосдями. Онъ смотритъ на меня, какъ на покровительницу дичи. Я считаю его воплощеніемъ тиранства. Онъ разъ сказалъ, что въ Шотландіи женщинъ не должно бы быть — кром двухъ или трехъ старухъ, которыя умли бы жарить дичь. Я предлагалажарить для него тетеревовъ. Тотъ изъ друзей моихъ, продолжала мистрисъ Джонсъ:— кто прізжаетъ въ Кромми-Тодди и не прідетъ ко мн дня на два, не будетъ боле моимъ другомъ никогда. Не колеблясь, скажу вамъ, лордъ Сильвербриджъ, что я желаю вашего согласія остаться здсь, для того чтобы я могла показать Реджинальду Добсу мое могущество. Вы Добитъ?

— Не совсмъ, сказалъ Сильвербриджъ.

— Такъ будьте Монтакют-Джонситъ, или Бонкассинистъ, если предпочитаете молодую женщину старух.

Въ эту минуту Изабелла Бонкассинъ стояла возл нихъ.

— Килланкодлемъ противъ Кромми-Тодди, сказала мисъ Бонкассинъ, махая носовымъ платкомъ.

Разумется, въ Кромми-Тодди былъ посланъ человкъ за вещами молодого лорда.

Весь день Сильвербриджъ провелъ, играя въ лоон-теннисъ съ мисъ Бонкассинъ. Приглашали леди Мабель, но она отказалась, общавъ отправиться къ отдаленному водопаду, гд Кодленъ впадаетъ въ Арчей. Съ нею долженъ былъ итти одинъ джентльменъ и дв другія дамы, но когда настало время, леди Мабель сослалась на усталость и почти все время просидла, смотря издали на игру. Сильвербриджъ игралъ хорошо, но не такъ хорошо, какъ хорошенькая американка. Къ нимъ присоединились двое другихъ, игравшіе хуже, такъ что Сильвербриджъ и мисъ Бонкассинъ были на разныхъ сторонахъ. Игра шла за игрой и сторона мисъ Бонкассинъ всегда выигрывала. Сильвербриджъ говорилъ съ мисъ Бонкассинъ мало, кром того, что относилось къ игр. Но леди Мабель смотрла и говорила себ, что они ухаживаютъ другъ за другомъ, на ея глазахъ. И почему же имъ не длать этого? Она задавала себ этотъ вопросъ вполн добросовстно. Зачмъ имъ не любить другъ друга? Что было красиве этой двушки, живой, какъ лань, и такой же граціозной? или что могло быть прекрасне, привлекательне для двушки, добродушне и изящне лорда Сильвербриджа?

Но зачмъ прислалъ онъ ей перстень? Она непремнно отдастъ его назадъ и велитъ тотчасъ подарить мисъ Бонкассинъ. Непостоянный мальчикъ! Она вставала и прохаживалась нсколько времени, упрекая себя. Какое право имла она даже думать о непостоянств? Могла ли она быть такъ безразсудна, такъ несправедлива, чтобы сердиться на него за то, что онъ предпочитаетъ другую? Разв она не знала, что сама любитъ не его, а другого? Она ршилась выйти за него, для того чтобы сдлаться герцогиней, и потому что могла отдаться ему безъ того отвращенія, которое внушило бы ей супружество съ другимъ изъ молодыхъ людей, окружающихъ ее Конечно, для нея будетъ прискорбно обмануться въ ожиданіи. Но не осталось ли еще у нея надежды!

Эти вопросы предлагала она самой себ. А между тмъ, все это была простая игра, въ которой двушка и молодой человкъ стремились къ побд какъ дти. Они не думали о любви. Конечно, ему было пріятно, что эта двушка такъ мила, и ей можетъ быть также доставляло удовольствіе, что у него красивая наружность и пріятный голосъ. Но если бы его заставили сказать всю правду, онъ признался бы, что еще намренъ жениться на леди Мабели.

Когда игра кончилась, мисъ Бонкассинъ сказала, что пойдетъ въ свою комнату.

— Никогда прежде такъ не трудилась я, сказала она:— я теперь, какъ матросъ, готова выпить цлую кружку пива и насться хлба съ сыромъ. Я больше не буду съ вами играть, лордъ Сильвербриджъ, потому что я начинаю думать, что для порядочной двушки неприлично такъ суетиться.

— Рады вы, что пріхали сюда? сказала ему леди Мабель, когда онъ шелъ по парку, почти не видя ее.

— Да, доволенъ, сказалъ онъ.

— Не лучше ли это, чмъ гоняться за оленями?

— Что, лоон-теннисъ?

— Да, лоон-теннисъ — съ мисъ Бонкассинъ.

— Она играетъ необыкновенно хорошо.

— И вы.

— Ахъ! она такъ зорко видитъ разстоянія.

— А вы — что вы зорко видите? Отвтите вы мн на одинъ вопросъ?

— Я думаю.

— Правду?

— Конечно, если отвчу.

— Не находите ли вы ее самымъ прелестнымъ созданіемъ, какое когда-либо видли въ вашей жизни?

Онъ сдвинулъ свою шапочку на затылокъ и посмотрлъ на нее, не тотчасъ ей отвтивъ.

— А я нахожу, продолжала она:— теперь скажите мн, что думаете вы.

— Я думаю, что можетъ быть она дйствительно такъ хороша.

— Я знала, что вы это скажете. Вы такъ добросовстны, что даже не солжете мн объ этомъ. Подите сюда и сядьте на минуту.

Разумется, онъ слъ возл нея.

— Вы знаете, что Френкъ прізжалъ во мн въ Грексъ.

— Онъ объ этомъ не говорилъ.

—Какъ это странно!

— Это странно, сказалъ онъ голосомъ, который показывалъ, что онъ разсерженъ.

Она не могла бы объяснить себ, зачмъ сказала ему это въ настоящую минуту. Это происходило отчасти отъ ревности, какъ будто она сказала себ: ‘Пусть онъ неглижируетъ мною, онъ долженъ знать, что есть человкъ, который не неглижируетъ’, отчасти и отъ гнвнаго чувства, что не хочетъ ничего скрывать. У нея бывали минуты, когда она думала, что можетъ устроить свою будущую жизнь по нкоторымъ благоразумнымъ правиламъ, надъ которыми ея сердце не должно имть вліянія. Были другія минуты, много другихъ, когда ея чувства одерживали надъ нею верхъ. Теперь она сказала себ, что не будетъ бояться ничего. Не должно быть ни обмановъ, ни лжи!

— Онъ прізжалъ къ вамъ въ Грексъ? спросилъ Сильвербриджъ.

— Почему же ему не пріхать ко мн въ Грексъ?

— Только это странно, что онъ объ этомъ не упомянулъ. Мн кажется, что у него всегда есть съ вами какіе-нибудь секреты.

— Бдный Френкъ! Никто другой не пріхалъ бы ко мн въ такую пустыню. Но я еще скажу вамъ кое-что. Вы поступили дурно со мной.

— Я?

— Да, серъ. Посл моихъ глупыхъ словъ, вы не должны были присылать мн перстень. Вы должны взять его назадъ.

— Вамъ надо сдлать такъ, какъ вы сказали. Вамъ надо подарить его моей жен, когда я женюсь.

— Это хорошо было писать въ письм. Мн не хотлось выражать вамъ мой гнвъ за триста миль по почт. Но теперь, когда мы вмст, вы должны взять перстень назадъ.

— Не возьму, сказалъ онъ твердо.

— Вы говорите такъ, какъ будто вы тутъ можете поступать по своему.

— Въ этомъ я намренъ поступить но своему.

— Стало быть всякая молодая двушка должна принимать всякій подарокъ, который ей пришлетъ молодой человкъ! Позвольте мн уврить васъ, что общественные обычаи не дозволяютъ этого. Вотъ перстень. Я знала, что вы прідете сюда видть… одну особу, и держала перстень въ моемъ карман.

— Я пріхалъ сюда видть васъ.

— Лордъ Сильвербриджъ! Но мы знаемъ, что въ нкоторыхъ вещахъ все дозволяется.

Онъ посмотрлъ на нее, не зная, на что она намекаетъ.

— Во всякомъ случа вы обяжете меня, положивъ эту вещицу въ вашъ карманъ.

— Никогда! Ничто на свт не заставитъ меня сдлать это.

Въ Килланкодлем обдали не ране половины девятаго. Сумерки теперь спускались на этихъ двухъ человкъ, которые все еще были въ саду, тогда какъ другіе ушли одваться. Леди Мабель осмотрлась, не наблюдаетъ ли кто за ними, когда подала ему перстень.

— Вотъ онъ, сказала она, положивъ его на скамейку между ними.

Потомъ она хотла встать, такъ чтобы перстень остался у него. Но онъ опередилъ ее и былъ уже далеко, прежде чмъ она успла подобрать свое платье. И издали онъ сказалъ:

— Если вы хотите, чтобы перстень потерялся, пусть теряется.

— Лучше возьмите его, сказала она, медленно идя за нимъ.

Но онъ не хотлъ вернуться, не хотла и она. Въ передней они встртились опять на минуту.

— Мн будетъ жаль, если онъ потеряется, сказалъ Сильвербриджъ: — потому что онъ принадлежалъ моему дду, и я надялся, что буду видть этотъ перстень очень часто.

— Можете сходить за нимъ, сказала она, идя въ свою комнату.

Онъ, однако, не пошелъ. Она приняла перстень и онъ не возьметъ его назадъ.

Но для женскаго и боле осторожнаго ума, цнность этой вещи, лежащей на скамейк, гд всякій недобросовстный садовник могъ взять его, было тягостной заботою. Леди Мабель не могла примирить этого съ своей совстью. Брильянтъ былъ очень большой, и она слышала, что его цнили очень дорого — такъ что Сильвербриджа осуждали за то, что онъ постоянно носитъ его. Она попросила перстень въ шутку, считая его такою вещью, которую дарить нельзя. Итти за нимъ самой и взять его опять она не могла, но не могла она также допустить, чтобы онъ остался тамъ. Идя въ свою комнату, она встртила мистрисъ Джонсъ, уже выходившую изъ комнаты своей.

— Вы заставите всхъ насъ ждать, сказала ей хозяйка.

— О, нтъ, никто не одвается такъ скоро. Мистрисъ Джонсъ, хотите сдлать мн одолженіе?

— Конечно.

— И позволите мн объяснить вамъ кое-что?

— Все, что вамъ угодно.

— Въ саду лежитъ очень драгоцнный перстень. Пошлите взять его.

Тутъ, разумется, надо было разсказать всю исторію.

— Надюсь, вы поймете, какимъ образомъ я такъ сумасбродно попросила его. Я была уврена, что эту одну вещь онъ не можетъ подарить.

— Зачмъ вы не возьмете?

— Разв вы не можете понять? Ни за что на свт не возьму. Но вы будете такъ добры, не правда ли, что не увидите въ этомъ ничего другого?

— Никакой любви?

— Ни малйшей. Мы съ нимъ отличные друзья. Мы родственники, короткіе знакомые и я думала, что могу позволить себ шутку, а теперь я наказана за это. А что касается любви, разв вы не видите, что онъ по уши влюбленъ въ мисъ Бонкассинъ?

Это было очень неблагоразумно со стороны леди Мабели, которая, если бы была способна придерживаться своей политики, не должна была бы ставить столько препятствій на своемъ собственномъ пути.

— Но вы пошлете за перстнемъ и прикажете положить на его туалетный столъ сегодня же.

Лордъ Сильвербриджъ, ложась спать, нашелъ перстень на своемъ стол.

Но до этого онъ танцовалъ два раза съ мисъ Бонкассинъ, леди Мабель отказалась танцовать съ нимъ.

— Нтъ, сказала она:— я на васъ сердита. Вы должны были чувствовать, что вамъ, какъ мужчин, не идетъ навязывать на меня заботу объ этомъ брильянт. Вы могли имть сумасбродство оставаться равнодушнымъ къ его цнности, но такъ какъ вы примшали къ этому меня, я не могла допустить, чтобы онъ потерялся.

— Онъ вашъ.

— Нтъ, серъ, онъ не мой и никогда не будетъ моимъ. Но я желаю заставить васъ понять, что вы оскорбили меня.

Это такъ огорчило его, что онъ разсказалъ почти всю исторію мисъ Бонкассинъ.

— Если бы я подарилъ вамъ перстень, сказалъ онъ:— вы приняли бы его?

— Что за вопросъ!

— Я хочу сказать, что не находите ли вы вс эти условныя правила насчетъ мужчинъ и женщинъ нелпыми?

— Какъ прогрессивная американка, разумется я обязана находить гнуснымъ вс условныя правила.

— Если бы у васъ былъ братъ и я подарилъ бы ему палку, вдь онъ взялъ бы ее.

— Только не для своей спины, я надюсь.

— Или если бы я подарилъ книгу вашему отцу?

— Книги я думаю онъ возьметъ всякія.

— И почему же вамъ не взять перстпя?

— Кто же говоритъ, что я не взяла бы. А все не совтую вамъ пробовать.

— Я не объ этомъ думалъ.

— Очень рада! Ну, если вы общаете, что никогда не предложите мн его, я общаю, что возьму. Но что все это значитъ?

— Не стоитъ говорить.

— Вы предложили кому-нибудь перстень, и кто-нибудь не взялъ его. Могу я отгадать?

— Я не желалъ бы этого.

— А я могла бы, знаете.

— Оставимъ это. А теперь пойдемте танцовать. Я обязался не дарить вамъ перстня, но вы обязаны принять все другое, что я вамъ предложу.

— Нтъ, лордъ Сильвербриджъ, совсмъ нтъ, А все-таки пойдемте танцовать.

Въ этотъ вечеръ, прежде чмъ Сильвербриджъ ушелъ въ свою комнату, онъ сказалъ Изабелл Бонкассинъ, что онъ влюбленъ въ нее. И онъ сказалъ ей правду. Ему казалось, что Мабель поступала съ нимъ жестоко, и безпрестанно отталкивала попытки къ нжности, которую онъ старался вложить въ свои сношенія съ нею. Даже если бы она приняла его предложеніе, хорошо ли это будетъ для него, если она его не любитъ? Такъ многое соединилось! Зачмъ Тригиръ здилъ въ Грексъ, и зачмъ онъ умолчалъ объ этой поздк? Онъ зналъ, что Тригиръ далъ слово его сестр, но не смотря на это, между Мабелью и Тригиромъ была боле тсная короткость, чмъ между Мабелью и имъ. И конечно, она могла бы взять его перстень!

Потомъ Изабелла Бонкассинъ была такое совершенство! Посл того какъ онъ увидалъ ее въ первый разъ, онъ слышалъ объ ея красот со всхъ сторонъ. Вс согласились, что такого прелестнаго созданія никогда не бывало въ Лондон. То, что хвалится всми, всегда окружено какимъ-то достоинствомъ. Если бы только онъ одинъ находилъ мисъ Бонкассинъ красавицей, она, какъ американка, можетъ быть показалась бы ему недостойной его серіознаго вниманія. Но вс единогласно восхищались этой двушкой! Потомъ танцы — одинъ за другимъ, пожатіе руки, просьба, чтобы она не танцовала ни съ кмъ другимъ, поощрительный шопотъ мистрисъ Монтакют-Джонсъ, отчасти сопротивленіе и отчасти уступчивость Изабеллы.

— Я совсмъ не буду танцовать, сказала она, когда онъ опять приглашалъ ее:— подумайте сколько я играла утромъ въ лоон-теннисъ.

— Но вы будете играть завтра?

— Я думала, что вы узжаете.

— Разумется я теперь останусь, сказалъ онъ, положивъ свою руку на ея руку, которая лежала на его рук, но она тотчасъ отдернула ее:— я такъ люблю васъ, шепнулъ онъ: — такъ люблю!

— Лордъ Сильвербриджъ!

— Люблю. Люблю. Не можете ли вы сказать, что полюбите меня взаимно?

— Не могу, сказала она медленно:— Я никогда на мечтала ни о чемъ подобномъ. Я даже не знаю, серіозно ли говорите вы.

— Увряю васъ!

— Такъ я прощусь съ вами и подумаю объ этомъ. Вс уходятъ. Во всякомъ случа мы будемъ играть завтра.

Когда онъ пришелъ въ свою комнату, онъ нашелъ перстень на своемъ туалетномъ стол.

Глава XL.
А тогда?

На слдующее утро мисъ Бонкассинъ не пришла къ завтраку. Сказали что она устала отъ лоон-тенниса и не можетъ встать съ постели.

— Я была у нея, шепнула мистрисъ Монтакют-Джонсъ лорду Сильвербриджу, какъ будто онъ былъ особенно заинтересованъ этимъ, — Это ничего. Она придетъ ко второму завтраку.

— Я боялся, не больна ли она, сказалъ Сильвербриджъ, теперь не старавшійся даже скрыть своего восторга.

— О, нтъ! но она не будетъ въ состояніи играть сегодня. Это виноваты вы. Вамъ не надо было заставлять ее танцовать вчера.

Посл этого мистрисъ Джонсъ сказала леди Мабели:

— Надюсь, что герцогъ не разсердится на меня.

— За что ему на васъ сердиться?

— Я не думаю, чтобы одъ это одобрилъ. И можетъ быть онъ скажетъ, что я нарочно свела ихъ.

Вскор посл этого, Мабель попросила Сильвербриджа прогуляться съ нею къ водопаду. Она дошла до такого душевнаго состоянія, что сама не знала, что ей длать, чего желать, какъ поступить. То она говорила себ, что ей лучше во всхъ отношеніяхъ перестать думать о возможности сдлаться герцогиней Омніумъ. Ей не годится думать объ этомъ. Она мало интересовалась молодымъ человкомъ, а онъ теперь повидимому, мало интересовался ею. Однако, сдлаться герцогиней Омніумъ! Но не ясно ли, что онъ положительно влюбленъ въ эту другую двушку? Она такъ плохо вела свою игру, что теперь не могла выиграть. Потомъ явились другія мысли. Неужели она не могла? Не сказалъ ли онъ ей въ Лондон, что любитъ ее? Не подарилъ ли онъ ей перстень, которымъ, какъ она знала, онъ дорожилъ? Ахъ! если бы она могла знать все, что произошло между Сильвербриджемъ и герцогомъ, какъ различны были бы ея чувства! Потомъ не лучше ли для него жениться на ней, принадлежащей къ одному сословію съ нимъ, чмъ на этой американк, о которой никто ничего не зналъ. Потомъ сдлаться невсткой герцога Омніума, будущей герцогиней, избавиться отъ заботъ, которыя навлекли да нее пороки и сумасбродства отца, прекратить вс свои непріятности! Не сладостно ли было бы это?

Она не ршилась ни на что, когда просила его прогуляться къ водопаду. Въ голов ея только мелькала мысль, что она должна предостеречь его не играть чувствами американки. Она не будетъ хитро стараться заставить его жениться на ней самой. Если бы она этого желала, въ удобныхъ случаяхъ недостатка не было. Въ такихъ случаяхъ она всегда ‘щадила его’. И если опять представится случай, она опять пощадитъ его. Но она можетъ быть принесетъ пользу — не себ, объ этомъ теперь не было и рчи — а ему, показавъ какъ дурно онъ поступаетъ, играя чувствами этой двушки.

Вотъ они отправились на прогулку. Онъ, конечно, уклонился бы отъ этого, если бы могъ. Когда мужчины въ такихъ случаяхъ имютъ дв тетивы у своего лука, большое неудобство произойдетъ изъ того, когда об тетивы запутаются. Сильвербриджъ пріхалъ въ Килланкодлемъ объясниться въ любви Мабели Грексъ, а вмсто того объяснился въ любви Изабелл Бонкассинъ. Во время безсонной ночи, и одваясь утромъ, и когда мистрисъ Джонсъ шептала ему свой маленькій бюллетень о состояніи здоровья молодой двицы, Сильвербриджъ не раскаивался въ перемн. Онъ думалъ, что Мабель была такъ нелюбезна къ нему, что онъ ране отказался бы отъ своего намренія, если бы не имлъ неосторожности признаться отцу. Съ другой стороны, любить Изабеллу Бонкассинъ казалось ему божественнымъ восторгомъ. Конечно, она не подала ему повода. Она держала себя такъ, что коснувшись ея руки, онъ почувствовалъ себя обязаннымъ въ туже самую минуту оправдать это прикосновеніе объясненіемъ въ любви. Потомъ она сказала ему, что не общаетъ полюбить его взаимно, а между тмъ, это было такъ пріятно, такъ божественно пріятно!

Утромъ онъ почти забылъ о Мабели. Когда мистрисъ Джонсъ сказала ему, что Изабелла не выйдетъ изъ своей комнаты, ему хотлось попросить позволенія подойти къ двери и узнать объ ея здоровь. Она не хочетъ играть съ нимъ въ лоон-теннисъ. Ну, онъ не очень этимъ дорожитъ. Посл того, что онъ ей сказалъ, она во всякомъ случа должна датъ ему какой-нибудь отвтъ. Она была съ нимъ любезна, потому что онъ былъ наслдникъ омніускаго герцогства. Она сама была такъ несравненно выше всякаго богатства, знатности, всякихъ подлунныхъ условій и соображеній, что для признаній такого рода мста не было. Но онъ надялся, потому что ея улыбка была нжна, глаза блестли, и потому что онъ сознавалъ, сознавалъ безсознательно симпатію любви.

Но ему надо было итти къ водопаду съ Мабелью. Леди Мабель всегда одвалась въ совершенств, обладая большимъ искуствомъ въ этомъ отношеніи. Въ ней была какая-то свжесть, которая заставляла ея утренній костюмъ казаться очаровательне вечерняго, и никогда не казалась она такъ хороша, какъ одтая для прогулки. На этотъ разъ она употребила все свое искуство. Но онъ, бдный слпой идіотъ, ничего не примчалъ. Блый газъ, покрывавшій атласную юбку Изабеллы вчера вечеромъ, все еще представлялся ея глазамъ. Чудесныя ботинки, цвтные чулочки, мелькавшіе надъ ними, приподнятая юбка, корсажъ, обхватывавшій, но стягивавшій прелестный станъ, изящная шляпка съ маленькими свжими перьями, все это пропадало для него. И даже прекрасное честное лицо подъ шляпкой, ничего не значило для него теперь — дйствительно это было лицо честное, хотя несчастія нсколько испортили честность сердца.

Сначала разговоръ шелъ о постороннихъ предметахъ — Килланкодлем и мистрисъ Джонсъ, Кромми-Тодди и Реджинальд Добс. Они шли по большой дорог до почтовой конторы, повернули въ лсъ и пришли къ мсту, откуда былъ прелестный видъ на рку, а о мисъ Бонкассинъ и о перстн не было сказано еще ни слова.

— Вы получили перстень въ цлости, сказала она.

— О, да.

— Какъ вы могли имть сумасбродство рисковать имъ?

— Я не считалъ его своимъ. Я думалъ, что вы приняли его.

— Но если бы я и приняла, и потомъ раскаялась въ своей ошибк, не должны ли были бы вы желать помочь мн поправить ее? Разумется, посл того, что произошло, для меня было непріятно получить перстень. Что мн было длать? Дня два я думала, что возьму его, не оттого чтобы мн этого хотлось, но чтобы освободиться отъ заботъ въ этомъ отношеніи. Потомъ я вспомнила его цнность, его исторію, то, что вс ваши знакомые пожелаютъ знать, куда онъ двался, и почувствовала, что его надо вамъ возвратить. Вы должны отдать его только одной особ.

— Кому? спросилъ онъ поспшно.

— Вашей жен, или той, которая должна сдлаться вашей женой. Никакая другая женщина не можетъ имть права принять такой подарокъ.

— Объ этомъ перстн совсмъ не стоитъ говорить такъ много, сказалъ онъ, не желая въ настоящую минуту разсуждать съ нею о своихъ супружескихъ планахъ.— Пойдемъ мы къ водопаду?

Она встала и пошла впередъ. Когда они подошли къ мостику, съ котораго могли видть Кодлемскій водопадъ, Сильвербриджъ сказалъ:

— Я нахожу, что это очень красиво.

— Я думала, что вамъ это понравится.

— Никогда не видалъ ничего лучше въ этомъ род. Вы любите красивое мстоположеніе, Мабель?

— Очень. Я не знаю удовольствія, которое могло бы сравниться съ этимъ. Вы никогда не видали Грекса?

— А онъ похожъ на это?

— Нисколько. Тамъ мстность дикая и не такъ много деревьевъ, но на мои глаза онъ очень хорошъ. Желала бы я, чтобы вы видли его.

— Можетъ быть увижу когда-нибудь.

— Это теперь невроятно, сказала она: — домъ развалина. Будь у меня довольно денегъ, чтобы поправить его, мн кажется, я могла бы жить тамъ одна и быть счастлива.

— Вы — одна. Разумется, вы имете намреніе выйти замужъ.

— Имю намреніе выйти замужъ! Разв женщины выходятъ замужъ только потому, что имютъ намреніе? Вы можете имть намреніе жениться, и безъ сомннія имете.

— Я полагаю, что женюсь — когда-нибудь. Какъ красивъ домъ отсюда.

Ему хотлось перемнить разговоръ. Но когда у нея былъ въ голов планъ, ее нелегко было отвлечь.

— Да, сказала она:— очень красивъ. И такъ я говорю, что вы можете имть намреніе жениться.

— Вс могутъ имть.

— Но вы можете и исполнить. Что вы думаете длать теперь?

— Честное слово, Мабель, это нехорошо.

— Разв мы не друзья?

— Я думаю.

— Друзья дорогіе?

— Надюсь.

— Такъ разв я не могу говорить вамъ, что думаю? Если вы не имете намренія жениться на этой американк, вамъ не слдовало возбуждать фальшивыхъ надеждъ.

— Фальшивыхъ надеждъ!

Онъ имлъ надежды, но ему не приходило въ голову, что Изабелла можетъ ихъ имть.

— Конечно, фальшивыхъ надеждъ. Разв вы не знаете, что вчера вс, смотрли на васъ?

— Конечно, не зналъ.

— И что эта старуха разсказываетъ всмъ, что это устроила она, и притворяется будто боится вашего отца, между тмъ, какъ ничто не можетъ доставить ей боле удовольствія, какъ унизить такую знатную фамилію, какъ ваша.

— Унизить! воскликнулъ лордъ Сильвербриджъ.

— Неужели вы думаете, что вашему отцу это понравится! Неужели вы думаете, что кому бы то ни было было бы хорошо жениться на мисъ Бонкассинъ?

— Думаю, сказалъ онъ съ жаромъ.

— Стало быть, вы очень влюблены въ нее.

— Я объ этомъ ничего не говорю.

— Если вы такъ влюблены въ нее, что намрены подвергнуться неудовольствію всхъ вашихъ друзей…

— Я ничего не говорю о моихъ намреніяхъ. Съ вами я могу говорить гораздо свободне, чмъ съ кмъ бы то ни было, но объ этомъ я не хочу говорить даже съ вами. А что касается мисъ Бонкассинъ, я думаю, что на ней можетъ жениться всякій. Не могу согласиться, чтобы она была ниже меня — или кого бы то ни было.

Въ этихъ словахъ было столько твердаго мужества, что леди Мабель удивилась. Она была убждена, что онъ имлъ намреніе предложить свою руку этой двушк, и теперь ею руководила главное мысль, что онъ этимъ оскорбитъ вс англійскія приличія. Если слова могутъ имть на него вліяніе, то она обязана сказать эти слова.

— Я нахожу, что вы неправы въ этомъ отношеніи, лордъ Сильвербриджъ.

— А я увренъ, что я правъ.

— Что вы сами чувствовали относительно вашей сестры и мистера Тригира?

— Это совсмъ другое дло — совсмъ другое. Жена Френка будетъ просто его женой. Моя, если я переживу моего отца, будетъ герцогиней Омніумъ.

— Но вашъ отецъ? Я слышала, какъ вы говорили съ горькимъ сожалніемъ о любви леди Мери, потому что это непріятно ему. Разв вашъ бракъ съ американкой будетъ мене непріятенъ ему?

— Почему онъ будетъ ему непріятенъ? Разв она пошла, безобразна или глупа?

— Подумайте объ ея матери.

— Я не женюсь на ея матери. Я даже не собираюсь жениться и на ней. Вы принимаете это заврное самымъ несправедливымъ образомъ.

— Какъ могу я думать иначе, посл того что видла вчера?

— Я не хочу больше объ этомъ говорить. намъ лучше вернуться, а то мы не поспемъ къ завтраку.

Леди Мабель, слдуя за нимъ, старалась уврить себя, что ея горесть происходитъ отъ сожалнія, что такая прекрасная отрасль британскаго дворянства хочетъ унизить себя бракомъ съ американской авантюристкой.

Гости сидли за завтракомъ, когда они вошли въ столовую, и Изабелла сидла возл мистрисъ Джонсъ. Сильвербриджъ тотчасъ подошелъ къ ней, и ему было очищено мсто, какъ будто онъ имлъ право сидть возл нея. Мисъ Бонкассинъ держала себя очень хорошо и, повидимому, смотрла на эту маленькую перемну за столомъ, какъ на обстоятельство самое простое.

— Я такъ желала выиграть послднюю игру, сказала она:— что играла слишкомъ долго.

— Надюсь, что вы теперь не чувствуете себя нехорошо.

— Въ шесть часовъ утра я думала, что не въ состояніи пошевелить ногой.

— Вы проснулись въ шесть часовъ? спросилъ Сильвербриджъ плачевнымъ тономъ.

— Я не могла спать. Теперь я начинаю надяться, что рано или поздно, моя одеревенлость пройдетъ.

Каждую минуту, при каждомъ слов, Сильвербриджъ думалъ о томъ, что онъ сдлалъ ей объясненіе въ любви. Но ему казалось, что она не помнила объ этомъ. Когда она отодвинула стулья отъ стола, онъ подумалъ, что не теряя ни минуты, они должны объяснить другъ другу свои чувства. Не было ли это чрезвычайно важно для нихъ обоихъ? И хотя она была гораздо выше всхъ другихъ женщинъ, предложеніе, которое онъ сдлалъ ей, должно было имть всъ въ глазахъ ея. Онъ не думалъ, что предлагаетъ боле чмъ заслуживала она, но все-таки то, что онъ предлагалъ, было не маловажно. Могло ли быть, чтобы она не поняла его намренія? Если такъ, онъ не пропуститъ ни одной минуты, чтобы объяснить ей все. Но она предпочла остаться съ другими женщинами, и когда вышла въ садъ, сла на садовую скамейку съ леди Мабелью и очень краснорчиво разсуждала о красот шотландскаго мстоположенія. Цлый часъ прошелъ такимъ образомъ. Неужели она знала, что онъ предлагалъ ей сдлаться его женой? Въ это время онъ уходилъ и возвращался нсколько разъ, но она все сидла на той же скамейк и разговаривала съ тми, кто къ ней подходилъ.

Вдругъ она встала и взяла его подъ руку.

— Пройдемтесь со мною, сказала она.— Лордъ Сильвербриджъ, вы помните вчерашнее?

— Помню ли!

— Я цлое утро думала, что оставлю это безъ вниманія.

— Вы не могли оставить это безъ вниманія, когда тутъ замшаны не одни вы, сказалъ онъ почти съ негодованіемъ.

Услышавъ это, она взглянула на него и на лиц ея мелькнула та блестящая улыбка, которая можетъ быть была для него могущественне всхъ ея очарованій.

— Что вы хотите этимъ сказать?

— Я тоже долженъ имть въ этомъ голосъ.

— Въ чемъ же состоитъ вашъ голосъ?

— Вотъ въ чемъ: Я сказалъ вамъ вчера, что люблю васъ. Сегодня я прошу васъ быть моей женой.

— Это голосъ очень ясный, сказала она почти шопотомъ, но такимъ серіознымъ тономъ, что онъ испугалъ его.

— Онъ долженъ быть ясенъ, сказалъ онъ угрюмо.

— Неужели вы думаете, что я не знаю этого? Неужели вы думаете, что если вы нравились мн вчера, то сегодня не нравитесь боле?

— Но… нравлюсь ли я вамъ?

— Вотъ объ этомъ я ничего не буду говорить.

— Изабелла!

— Вотъ на это я не буду даже намекать. Теперь вы должны выслушать меня.

— Конечно.

— Я знаю многое о васъ. Мы американцы люди любознательные и я узнала уже довольно много обо всемъ.

Сердце его замерло, когда онъ подумалъ, что она говоритъ объ его прежнемъ намреніи относительно Мабели.

— Вы почти первый между молодыми людьми въ Англіи, продолжала она:— и слдовательно — какъ я думаю — вы первый въ цломъ свт. Вы обладаете всми личными дарованіями, молодостью и энергіей — о другихъ я не буду говорить. Вы безъ сомннія имете право на лучшую и прелестнйшую жену.

— Это вы.

— Будете ли вы имть право на меня, или нтъ, этого я не могу еще сказать? Теперь я скажу вамъ кое-что о себ. Отецъ моего отца пріхалъ въ Нью-Йоркъ работникомъ изъ Голландіи, и работалъ на набережныхъ. Потомъ онъ настроилъ домовъ, разбогатлъ и сдлался почти скрягой, но у него, однако, достало смысла датъ образованіе своему единственному сыну. Каковъ мой отецъ, вы видите сами. Для меня онъ золото, но онъ непохожъ на вашихъ лордовъ. Моя милая матушка совсмъ непохожа на вашихъ леди. Она не леди по вашему понятію, хотя по своей безкорыстной преданности къ другимъ, она несравненно лучше этого. Сама я — чтобы говорить добросовстно, я назову себя хорошенькой и изящной. Мн кажется я могу быть врна.

— Я въ этомъ увренъ.

— Но какое право имете вы предполагать, что я сумю быть герцогиней?

— Я увренъ въ этомъ.

— Теперь послушайте. Ступайте къ вашимъ друзьямъ и спросите ихъ. Спросите леди Мабель, спросите вашего отца, спросите леди Кентрипъ, а главное спросите себя самого. И позвольте мн потребовать отъ васъ для этого три мсяца. Не являйтесь ко мн прежде трехъ мсяцевъ.

— А тогда?..

— Что можетъ случиться тогда, я не могу сказать, потому что и мн нужно также три мсяца, чтобы подумать объ этомъ. До-тхъ-поръ, прощайте.

Она подала ему руку, и оставила въ его рук нсколько секундъ. Онъ старался привлечь ее къ себ, но она не поддалась, все улыбаясь. Потомъ она оставила его.

Глава XLI.
Ишль.

Мистрисъ Финнъ имла обыкновеніе почти каждую осень узжать въ Вну, гд у нея было значительное состояніе и осматривать его. Иногда мужъ здилъ съ нею, и въ тотъ годъ, о которомъ мы теперь говоримъ, онъ похалъ. Въ одно сентябрское утро, когда они вмст выходили изъ гостиницы въ Ишл, куда пріхали изъ Вны, они встртили у дверей герцога Омніума и его дочь. Герцогъ и леди Мери только-что пріхали по горамъ изъ соляного округа, и хотли остановиться въ этой гостиниц на нсколько дней. Они путешествовали очень медленно, потому что леди Мери была больна, и герцогъ выразилъ намреніе послать за докторомъ въ Ишл.

Нтъ большей ошибки, какъ воображать, что только молодые могутъ краснть. Но краска пожилыхъ людей къ счастію не видна сквозь смуглость, которую нагоняетъ солнце, газъ, труды и хитрости свта. И герцогъ, и Финіасъ покраснли, и хотя краска ихъ была не видна, тотъ особенный взглядъ, который всегда сопровождаетъ краску, былъ очевиденъ и тому, и другому. Старшая дама сохранила свое спокойствіе вполн, а младшая не имла надобности краснть. Она тотчасъ подбжала и поцловала своего друга. Герцогъ стоялъ, снявъ шляпу, дожидаясь, пока можетъ подать руку мистрисъ Финнъ, и потомъ подалъ руку своему бывшему товарищу.

— Какъ странно, что мы встртились здсь, обратился онъ къ мистрисъ Финнъ.

— Намъ странно, что ваша свтлость здсь, сказала она:— потому что мы ничего не слыхали о вашемъ намреніи хать за границу.

— Какъ пріятно встртиться съ вами, сказала леди Мери.— Мы пріхали сію минуту. Не говорите, что вы узжаете сейчасъ.

— Мы демъ только въ Гальштадтъ.

— И вернетесь къ обду? Разумется, вы будете обдать съ нами. Не такъ ли, папа?

Герцогъ сказалъ, что онъ надется на это. Сослаться на какое-нибудь приглашеніе въ гостиниц почти невозможно. Избавиться было нельзя, и прежде чмъ мистеръ и мистрисъ Финнъ сли въ экипажъ, они общали обдать съ герцогомъ и его дочерью.

— Я не знаю, можно ли это назвать непріятностью, сказала мистрисъ Финнъ своему мужу въ карет.— Но ты можешь быть увренъ, что непріятность скоре будетъ на его сторон.

— Непріятность будетъ существовать только для него, отвтилъ ей мужъ.— Никто другой не длалъ ничего дурного.

Когда мистрисъ Финнъ получила извиненіе герцога, такъ что для положительной непріязненности между ними уже основанія не было, тогда она разсказала все своему мужу. Онъ сначала пришелъ въ сильное негодованіе. Какое право имлъ герцогъ ожидать, что жена его, хотя и другъ, будетъ играть роль дуэньи съ его дочерью, согласно его прихотямъ? Онъ сказалъ и это, и еще многое другое. Но всякая наклонность къ ссор, которую могъ бы чувствовать Финіасъ Финнъ, была отклонена благоразуміемъ его жены.

— Мужчина ничего не можетъ сдлать боле, какъ извиниться, сказала она.— Посл этого, его не въ чемъ упрекать.

За обдомъ разговоръ обратился прежде на британскую политику, въ чемъ мистрисъ Финнъ очень хорошо могла участвовать. Финіасъ былъ увренъ, что сер-Тимоти Бисваксъ и лордъ Дрммондъ не продержатся до другой сессіи. Объ этомъ много было говорено. Поздне вечеромъ герцогъ сидлъ съ мистрисъ Финнъ на широкой веранд въ саду гостиницы, когда леди Мери играла Финіасу на фортепіано въ зал.

— Какъ вы находите ее? спросилъ отецъ.

— Я вижу, что она была больна. Она сказала мн, что была нездорова въ Зальцбург.

— Да, дня три или четыре она порядочно напугала меня. Она ужасно страдала отъ головной боли.

— Нервной?

— Такъ говорили тамъ. Я такъ сердился на себя, что не взялъ съ собою доктора. Конечно, не очень пріятно тащить съ собою такого спутника.

— И я полагаю, что когда вы отправились, то это было для васъ безполезно?

— Совершенно безполезно.

— Она опять жалуется теперь?

— Сегодня жаловалась — немножко.

На слдующее утро леди Мери не могла встать съ постели, и огорченный герцогъ долженъ былъ обратиться къ мистрисъ Финнъ. Посл того, что случилось наканун, мистрисъ Финнъ, разумется, зашла къ герцогу и ее тотчасъ привели въ комнату ея молодого друга. Она нашла двушку очень больной, Мери лежала, приложивъ об руки къ голов и не будучи въ состояніи произнести слово. Вскор посл этого, мистрисъ Финнъ находилась съ герцогомъ вдвоемъ, и между ними начался разговоръ, который она нашла очень замчательнымъ.

— Не выписать ли мн доктора изъ Англіи? спросилъ онъ.

Въ отвтъ на это мистрисъ Финнъ выразила мнніе, что врядъ ли это необходимо, что приглашенный докторъ, кажется, понимаетъ свое дло, и что болзнь, какъ ни прискорбна, нисколько не опасна.

— Неизвстно, отчего она произошла, съ сомнніемъ сказалъ герцогъ.

— Мн кажется, молодые люди часто подвержены подобнымъ болзнямъ.

— Это должно происходить отъ какого-нибудь разстройства въ организм.

— Это можно сказать обо всхъ болзняхъ.

— И, слдовательно, надо стараться узнать причину. Она говоритъ, что она несчастлива.

Послднія слова онъ произнесъ медленно и тихимъ голосомъ. На это мистрисъ Финнъ отвчать не могла. Она не сомнвалась, что двушка несчастлива, и хорошо знала почему, но о причин несчастія леди Мери она упоминать не могла.

— Вы знаете все объ этомъ молодомъ человк.

— Чтобы излчить подобное огорченіе, потребно время, сказала она, не думая, однако, что время заставитъ эту двушку забыть своего возлюбленнаго, но въ сущности, не зная, что сказать.

— Если время излчитъ.

— Говорятъ, что время исцляетъ вс горести.

— Но какъ я долженъ помогать времени? Нтъ жертвы, на которую я не ршился бы — нтъ жертвы! Я говорю о себ. Я готовъ посвятить ей себя вполн и бросить все другое. Мы намревались вернуться въ Англію въ октябр, но я остался бы здсь, если бы думалъ, что это будетъ лучше для нея.

— Ничего не могу сказать вамъ, герцогъ.

— И самъ я не могу. Но вы женщина и можете понимать это лучше меня. Тяжело мужчин остаться съ такою заботою на рукахъ, которую онъ понимаетъ не совсмъ.

Онъ замолчалъ, но она не могла придумать словъ, приличныхъ случаю. Ей казалось почти невроятно, что посл всего случившагося онъ говоритъ съ нею о своей дочери.

— Вы знаете, я не могу, сказалъ онъ очень серіозно: — поощрять надежду, что она можетъ выйти за этого человка.

— Я не знаю.

— Вы сами, мистрисъ Финнъ, почувствовали это, когда она вамъ сказала въ Мачинг.

— Я чувствовала, что вы это не одобрите.

— Не одобрю! Какъ же могло быть иначе? Разумется, вы чувствовали это. Есть сословія, когда первый пришлецъ, поправившійся двушк, можетъ быть приличнымъ женихомъ. Я не спорю, что люди, родившіеся въ этомъ сословіи, можетъ быть, счастливе. Они не подвергаются тмъ огорченіямъ, на которыя судьба обрекла тхъ, кто родится въ другой сфер. Но обязанность должна называться обязанностью, и какихъ страданій это ни стоило бы, а обязанность слдуетъ выполнять.

— Конечно.

— Конечно, конечно, конечно, повторилъ онъ.

— Но, герцогъ, надо знать наврно, чего требуетъ обязанность. Во многомъ это легко, но есть случаи, когда это узнать трудно.

— А разв это случай такой?

— Я думаю.

— Стало быть, двушк — во всякомъ сословіи — слдуетъ дозволить выйти за человка, понравившагося ей?

Говоря это, онъ думалъ о своей Гленкор и о Бурго Фиц-Джеральд.

— Я этого не говорю. Человкъ можетъ быть дурной, порочный, мотъ, съ дурными привычками.

Онъ нахмурился, думая, что и она также намекаетъ на Гленкору и Бурго Фиц-Джеральда и не желая, чтобы ему указали на разницу между Бурго и Френкомъ Тригиромъ.

— Я не говорю и того, продолжала она: — чтобы даже если и этихъ недостатковъ не было въ характер жениха, двушка должна выйти за человка, понравившагося ей. Могутъ быть вещи неподходящія.

— Он и есть, сказалъ онъ все тихимъ голосомъ, но съ необыкновенной энергіей: — препятствія непреодолимы.

— Я только сказала, что въ этомъ дл вамъ трудно ясно видть свою обязанность.

— Почему?

— Вы не захотите разбить ей сердце?

Онъ молчалъ нсколько времени, перебирая въ ум вопросъ, сдланный ему. Если дло дойдетъ до того — допустить ли ее разбить себ сердце и умереть, или быть спасенной отъ этой участи позволеніемъ выйти за Тригира? Если этотъ выборъ будетъ прямо предложенъ ему, что долженъ онъ выбрать тогда? Если обязанность предписываетъ ему не допускать этого брака, то обязанность его не можетъ извинить то обстоятельство, что его дочь отмститъ ему за это своей смертью! Если такой бракъ самъ по себ дуренъ, дурное нельзя сдлать хорошимъ изъ опасенія подобной катастрофы. Разв не часто случается, что обязанность требуетъ чьей-нибудь смерти? А между тмъ, когда онъ думалъ объ этомъ — что умереть можетъ быть должна единственная женщина, теперь оставшаяся ему близкой, онъ поднесъ руку къ голов и задрожалъ отъ страданія. Если бы онъ зналъ, если бы дйствительно онъ могъ думать, что таковъ будетъ результатъ его твердости, то онъ долженъ отказаться отъ своей твердости, долженъ уступить. Скоре чмъ это допустить, онъ долженъ принять Тригира въ свой домъ. Но зачмъ ему думать, что Тригиръ долженъ умереть? Эта женщина теперь спросила его, захочетъ ли онъ разбить сердце своей дочери? Вопросъ былъ страшный, но онъ могъ видть, что онъ естественно вытекалъ изъ разговора, въ который онъ самъ вовлекъ ее. Разв у двушекъ разбивается сердце отъ этого? Не романическія ли это бредни? Конечно, страданіе будетъ. Чмъ выше обязанности, тмъ страданія сильне! Но долженъ ли онъ отступить отъ своей обязанности, потому что дочь его одно время можетъ находить, что ей горько жить на свт? Потомъ женщины способны на разныя штуки и хитрости, чтобы добиться своего вопреки своимъ повелителямъ и властелинамъ. Онъ не думалъ, чтобы его Мери была виновна въ этомъ. Онъ зналъ, что она дйствительно страдаетъ. Но все-таки онъ долженъ остерегаться подобныхъ попытокъ.

— Нтъ, сказалъ онъ наконецъ:— я не желаю разбить ея сердце — если понимаю, что значатъ эти слова. Ихъ вообще кажется употребляютъ фантастически.

— Вы не пожелаете видть ее подавленной горестью.

— Не пожелаю! Какой вопросъ отцу!

— Я должна говорить прямо, герцогъ. Хотя такой бракъ непріятенъ вамъ, онъ можетъ быть предпочтительне, чмъ постоянное зрлище ея страданій.

— Почему же? Я всегда страдаю. Намъ сказали, что человкъ родится для страданій.

— Тогда я ничего не могу сказать боле.

— Вы думаете, что я жестокъ.

— Если я скажу, что думаю, я васъ оскорблю.

— Нтъ, если только у васъ не будетъ на это намренія.

— Васъ, герцогъ, я никогда не буду въ состояніи оскорбить умышленно. Когда вы говорите такимъ образомъ, какъ теперь, вы сами себя не знаете. Вы думаете, что можете видть ея страданія и не трогаться ими. Но если это продолжится долго, вы уступите. Хотя мы знаемъ, что въ этой жизни есть много горя, все-таки мы стараемся спасти отъ страданій тхъ, кого любимъ. Если она останется тверда въ своей привязанности къ этому человку, тогда, наконецъ, вы захотите уступить.

Онъ взглянулъ на нее, нахмурившись, но не сказалъ ни слова.

— Тогда можетъ быть вамъ утшительно будетъ знать, что человкъ этотъ надежный и честный.

Въ этомъ для него заключался страшный упрекъ, но все-таки, такъ какъ онъ самъ навлекъ его на себя, онъ не будетъ сердиться даже внутренно.

— Благодарю васъ, сказалъ онъ, вставая.— Можетъ быть вы опять навстите ее сегодня.

Разумется, она согласилась, и такъ какъ свиданіе происходило въ его комнатахъ, она ушла.

Мистрисъ Финнъ сказала ему то, что и леди Кентрипъ, только съ большей энергіей. Об женщины смотрли на это съ одной точки зрнія. Между нимъ и его дочерью должна быть борьба, по дочь, если выдержитъ, останется побдительницей. Онъ можетъ увезти ее и пробовать, что сдлаетъ отсутствіе, или прибгнуть къ тому средству, которое такъ хорошо удалось съ его женой, но если она будетъ продолжать горевать во время отсутствія, если другой женихъ ей не понравится, тогда онъ долженъ, наконецъ, уступить. Онъ уврялъ, что готовъ пожертвовать собою, подразумвая подъ этимъ, что если продолжительная поздка въ Китай, или пребываніе въ Западныхъ Американскихъ Штатахъ, отвлекутъ ее отъ ея любви, онъ подетъ въ Китай или Западные Штаты. Теперь его изгнаніе не простиралось дальше Вны. Во время путешествія, имя Тригира не произносилось ни разу. Герцогъ ухалъ, ршившись не упоминать о немъ, а дочь его намревалась молчать до тхъ поръ, пока какая-нибудь катастрофа дастъ ей право объявить о своемъ намреніи. Но сначала до конца она была грустна, а послднее время больна. Когда ее спрашивали объ ея нездоровь, она просто говорила, что несчастлива. здить такимъ образомъ по китайскимъ городамъ едва ли будетъ хорошо для обоихъ ихъ. Она не придетъ въ восторгъ отъ мстоположенія, костюмовъ, картинъ или даже неудобствъ. Куда ее не повезутъ, это для нея все равно.

Теперь планы ихъ состояли въ томъ, что они вернутся въ Англію, такъ чтобы леди Мери могла похать въ Кстинсъ въ половин октября. Если бы герцогъ могъ надяться, что продолжительное путешествіе принесетъ какую-нибудь пользу, онъ охотно бросилъ бы и Ксгинсъ, и лорда Поплькорта. Онъ не могъ ршиться возлагать большія надежды на Поплькорта. Когда онъ говорилъ съ дочерью о своихъ планахъ, она выражала готовность вернуться въ Англію. Когда онъ упомянулъ о китайскихъ городахъ, лицо ея вытянулось и съ ней немедленно сдлался пароксизмъ головной боли.

— Мн, кажется, я повезла бы ее въ какой-нибудь приморскій городъ въ Англіи, сказала мистрисъ Финнъ.

— Кстинсъ близко къ морю, отвтилъ герцогъ: — это помстье лорда Кентрипа въ Дорсетшир. Это почти ршено, что Мери подетъ туда.

— Я полагаю она любитъ леди Кентрипъ?

— Почему ей не любить?

— Она ничего не говорила мн объ этомъ. Я только боюсь, чтобы она не подумала, что ее посылаютъ туда, какъ въ монастырь.

— Что же я долженъ длать?

— Какъ я могу ршиться отвтить на это? Я думаю, что она предпочла бы вернуться въ Мачингъ вмст съ вами и спокойно провести зиму.

Герцогъ покачалъ головой. Это будетъ хуже, чмъ путешествіе. У нея все будутъ головныя боли, и она все будетъ говорить ему, что она несчастлива.

— Разумется, я не знаю вашихъ плановъ, и прошу васъ врить, что не навязывала бы вамъ мои совты, если бы вы не спрашивали ихъ.

— Я знаю, сказалъ онъ.— Я знаю какъ вы добры и разсудительны. Я знаю какъ много вы должны простить.

— О, нтъ!

— Я врю, что вы сдлали то, что находили лучшимъ, когда Мери разсказала вамъ все въ Мачинг.

— Зачмъ ваша свтлость возвращаетесь къ этому?

— Только затмъ, чтобы сознаться, сколько я обязанъ вамъ и сказать подробне чмъ могъ въ письм, какъ я сожалю о томъ, что я васъ огорчилъ.

— Все это прошло и должно быть забыто.

Потомъ онъ заговорилъ о своихъ планахъ. Онъ вернется въ Англію, путешествуя очень медленно, остановится дня на два въ Зальцбург, въ Ратисбон, въ Нюремберг, въ Франкфурт. Такимъ образомъ, онъ прідетъ въ Англію къ 10 октября, и Мери можетъ похать въ Кстинсъ въ назначенное время.

Дня чрезъ два, леди Мери сдлалось лучше.

— Ужасно, пока продолжается, сказала она мистрисъ Финнъ о своей головной боли:— а когда пройдетъ, я опять здорова. Только, прибавила она посл нкотораго молчанія:— только я никогда не буду счастлива, если папа не перемнитъ своихъ мыслей.

Прежде чмъ разстались, условились похать вмст въ Гинтерси и Оберси. Леди Мери была очень рада обществу мистрисъ Финнъ. Противъ леди Кентрипъ она не говорила ни слова, но леди Кентрипъ была ея дуэнья, а мистрисъ Финнъ другъ. Пока герцогъ и Финіасъ разсуждали о политик — радуясь слабости лорда Дреммонда и недобросовстности сер-Тимоти, о чемъ они разсуждали съ жаромъ, сидя на своихъ пони, об женщины тихимъ голосомъ разговаривали о своихъ длахъ.

— Я думаю, вамъ будетъ хорошо въ Кестинс, сказала мистрисъ Финнъ.

— Нтъ, нехорошо. Тамъ будутъ люди, которыхъ я не знаю и которыхъ не желаю знать. Слышали ли вы что-нибудь о немъ, мистрисъ Финнъ?

Мистрисъ Финнъ обернулась къ ней и посмотрла на нее — почти съ гнвомъ. Потомъ сердце ея смягчилось.

— Вы говорите о мистер Тригир?

— Да, о мистер Тригир.

— Я слышала, что онъ охотится съ лордомъ Сильвербриджемъ.

— Я этому рада, сказала Мери.

— Это будетъ пріятно обоимъ имъ.

— Я рада, что они вмст. Я, такимъ образомъ, чувствую, что мы не совсмъ разлучены. Я никогда не откажусь отъ него, мистрисъ Финнъ — никогда, никогда. Совершенно безполезно говорить о Кита.

Въ этомъ мистрисъ Финнъ вполн согласилась съ нею.

Глава XLII.
Опять въ Килланкодлем.

Сильвербриджъ остался въ Кромми-Тодди подъ владычествомъ Реджинальда Добса до второй недли сентября. Поплькортъ, Ниддердель и Джеральдъ Паллизеръ также были тамъ, вели себя очень послушно и длали свое дло. Съ Тригиромъ сладить было нельзя. Онъ былъ причиною большихъ хлопотъ для Добса. Онъ имлъ самое несправедливое понятіе о томъ, что такъ какъ онъ пріхалъ въ Кромми-Тодди забавляться, то не обязанъ заниматься тмъ, что не забавляетъ его. Онъ не понималъ, что и на охот, какъ въ другихъ вещахъ, должно быть честолюбіе, побуждающее человка стараться превосходить другихъ. Не смотря на это, Добсъ могъ похвастаться большимъ тріумфомъ. Шесть охотниковъ въ Шотландіи никогда не длали больше этого. А что касается Джеральда, котораго онъ считалъ мальчикомъ, и который оскорбилъ его, сказавъ, что Кромми-Тодди безобразенъ, онъ готовъ былъ пойти для него кругомъ свта. Онъ передалъ Джеральду вс свои идеи о спорстменств, даже презрніе къ шампанскому и убжденіе, что курить слдуетъ умренно. Три лорда тоже показали себя искусными и охота должна была увнчаться полнымъ успхомъ. Но именно въ день самый важный, Сильвербриджъ нашелъ положительно необходимымъ създить въ Килланкодлемъ.

— Она ухала, сказалъ Ниддерделъ.

— Кто это она? спросилъ Сильвербриджъ почти съ гнвомъ.

— Всмъ извстно кто она, сказалъ Поплькортъ.

— Хорошо было бы, если бы какая-нибудь она овладла вами, мой милый, и держала бы васъ въ рукахъ.

— Если вы не можете устоять противъ привлекательности такого рода, вамъ вовсе не слдуетъ здить на охоту, сказалъ Добсъ.

— Я не удивлялся бы, что онъ детъ, продолжалъ Ниддердель:— если бы вс не знали, что американки уже тамъ нтъ. Она ухала — кажется, сказали въ Батъ.

— Я полагаю, его тянетъ туда сама мистрисъ Джонсъ, сказалъ Поплькортъ.

— Милые мои, отвтилъ Сильвербриджъ:— вы можете быть уврены, что когда я говорю, что ду въ Килланкодлемъ, то поду непремнно, и никакія насмшки о молодыхъ двицахъ — что я нахожу омерзительнымъ — не остановятъ меня. Мн будетъ жаль, если итогъ убитой дичи Добса уменьшится, такъ какъ онъ честолюбивъ въ этомъ отношеніи. Соображая сколько уже мы убили, я право думаю, что намъ не о чмъ много безпокоиться.

Посл этого ничего боле говорепо не было. Тригиръ, знавшій, что Мабель Грексъ еще въ Килланкодлем, не сказалъ ничего.

Дло въ томъ, что Мабель прислала къ лорду Сильвербриджу слдующее письмо:

‘Любезный лордъ Сильвербриджъ, мистрисъ Монтакют-Джоисъ поражена въ самое сердце тмъ, что вы не были у нея опять, и говоритъ, что печально думать, что такой человкъ, какъ Реджинальдъ Добсъ, иметъ вліяніе надъ вами. ‘Только двадцать миль’, говоритъ она: ‘и онъ знаетъ, что мы здсь!’ Я сказала ей, что вы знаете объ отъзд мисъ Бонкассинъ.

‘Но хотя мисъ Бонкассинъ оставила насъ, общество у насъ очень пріятное, и наврно вамъ надолъ Кромми-Тодди. Прізжайте сюда хотя бы для того, чтобы разъ хорошенько пообдать. Я останусь здсь еще десять дней. Такъ какъ меня не пускаютъ въ Грексъ, я не знаю гд мн можетъ быть веселе. Меня пригласили въ Кстинсъ, и я думаю създить туда когда-нибудь осенью.

‘А теперь сказать вамъ, чего ожидаю я? Я ожидаю, что вы прідете видться со мною. ‘Я видлъ ее недавно’, скажете вы: ‘и она была не очень любезна’. Я это знаю. Какъ могла я быть любезна, когда ваша американская красавица до такой степени затмила меня? Теперь ее нтъ, прізжайте же, потому что мн право нужно видть васъ. Искренно преданная вамъ навсегда

‘Мабель Грексъ’.

Получивъ это письмо, Сильвербриджъ тотчасъ ршился хать въ Килланкодлемъ, но не могъ ршить, зачмъ леди Мабель приглашаетъ его. Онъ былъ увренъ въ двухъ вещахъ — во-первыхъ, въ томъ, что она имла намреніе сообщить ему, что совершенно къ нему равнодушна, а потомъ, что ей извстно его намреніе относительно мисъ Бонкассинъ. Вс въ Килланкодлем видли это, къ его неудовольствію. Онъ утшался мыслью, что это не значитъ ничего, если его предложеніе примутъ. Леди Мабель сдлала попытку отговорить его отъ этого намренія. Неужели она думала, что вторая попытка можетъ быть успшна? Если такъ, она не знала его.

Она думала не только это, но нчто и побольше этого. Разумется, призъ сдлался важне въ ея глазахъ, когда возможность взять его сдлалась меньше. Она не могла сомнваться, что онъ имлъ намреніе предложить ей свою руку, когда говорилъ съ нею о своей любви въ Лондон. Тогда она остановила его — пощадила — какъ она сказала своему другу. Конечно, ее остановила мысль, что невеликодушно жадно ухватиться за первый представившійся случай. Но она опять сдлала усиліе. Конечно, онъ не прислалъ бы ей перстень, если бы не имлъ намренія заставить ее смотрть на него, какъ на жениха. Когда она получила перстень, сердце ея забилось очень сильно. Она послала къ нему записочку, въ которой говорила, что сохранитъ этотъ перстень, чтобы потомъ отдать его жен. Когда она писала это, она намревалась считать перстень своимъ. И многое другое пришло ей въ голову. Зачмъ ее пригласили на обдъ въ Ричмондъ? Зачмъ ее пригласили въ Кстинсъ? До нея дошли слухи о добромъ расположеніи герцога къ ней. Если съ этой стороны бракъ будетъ одобренъ, зачмъ ей уничтожать свои надежды?

Потомъ она видла его съ мисъ Бонкассинъ и, обидвшись, принудила его взять перстень назадъ. Во время этой продолжительной игры на лугу, ея чувства были очень раздражены. Разумется, американка была красиве ея. Вс кричали о красот ея. Объ очарованіи ея ума и обращеніи не могло быть ни малйшаго сомннія. Потомъ, въ ней не было и оттнка той пресыщенности, которую леди Мабель сознавала въ себ. И это было весьма естественно. И способна ли она, Мабель Грексъ, мшать ему и навязываться, если онъ любитъ другую? Конечно, нтъ, если бы даже у него была тройная герцогская корона.

Но не было ли тутъ и другихъ соображеній? Хорошо ли наслднику дома Омніумъ жениться на американк, о ничтожномъ происхожденіи которой уже ходили слухи? Какъ другъ лорда Сильвербриджа, не должна ли она сказать ему что будетъ говорить свтъ? Поэтому, какъ его другъ, она подала ему совтъ.

Когда онъ ухалъ, все это легло тяжестью на ея душу. Зачмъ ей лишаться приза, если онъ можетъ принадлежать ей? Быть герцогиней Омніумъ! Она читала о многихъ мужчинахъ и даже женщинахъ, которые посредствомъ твердой ршимости достигли величія, вопреки всмъ препятствіямъ. Было ли это недостижимо для нея? Гоняться за нимъ, поймать его и женить на себ, во вредъ ему, было бы невозможно для нея. Настолько она себя знала. Но насколько это будетъ лучше для нея! Не будутъ ли на ея сторон вс ея родные и весь англійскій свтъ? Какъ скоро раскается онъ въ своемъ брак съ мисъ Бонкассинъ! Между тмъ, какъ она, сдлавшись его женой, будетъ заботиться о его радостяхъ, его благ, его чести, такъ что онъ не имлъ возможности раскаяться. Притомъ онъ любилъ ее. А то, зачмъ бы онъ ухаживалъ за нею и говорилъ ей такія слова? Разумется, онъ любилъ ее! Но вдругъ явилась эта ослпительная красавица и увлекла — не сердце его, а воображеніе. Оттого, что онъ поддался очарованію, неужели она должна бросить его и себя? Каждый день она думала объ этомъ, а потомъ написала это письмо. Она сама не знала, что сдлаетъ, что скажетъ, но воспользуется удобнымъ случаемъ сдлать и сказать что-нибудь.

— Если у васъ нтъ мста для меня, сказалъ онъ мистрисъ Джонсъ:— вы должны бранить леди Мабъ. Она сказала мн, что вы поручили ей пригласить меня.

— Разумется. Неужели вы думаете, что я не пошла бы спать въ конюшню и не отдала бы вамъ мою постель, если бы не было другой? Какъ вы добры, что пріхали!

— Какъ вы добры, мистрисъ Джонсъ, что пригласили меня.

— Вы очень добры, что пріхали, когда всякая привлекательность исчезла!

Онъ покраснлъ и пролепеталъ, что его единственная цль въ жизни — класть свое обожаніе къ ногамъ самой мистрисъ Монтакют-Джонсъ.

Тутъ была леди Фонъ — хорошенькая, жеманная, замужняя женщина, лтъ двадцати-пяти, у которой мужъ былъ гораздо старше и которая любила невинно пококетничать съ невинными молодыми людьми.

— Я боюсь, что мы лишились главной привлекательности для васъ, шепнула она ему.

— Конечно, нтъ, пока здсь леди Фонъ, сказалъ Сильвербриджъ, садясь на скамейку возл нея и вдругъ схвативъ ее за руку. Она вскрикнула и вздрогнула.

— Видите, сказалъ онъ: — люди такъ ошибаются въ чувствахъ мужчины.

— Лордъ Сильвербриджъ!

— Я говорю вамъ правду, но подробно объяснюсь съ вами въ другой разъ.

Онъ оставилъ ее. Вс его хлопоты, опытность, пріобртенная въ Парламент, необходимость сдерживать Тифто, выбирать жену и ссориться съ Реджинальдомъ Добсомъ постепенно придавали ему возмужалость и умнье держать себя.

Леди Мабель встртила его очень любезно, какъ старый другъ.

— Завтра будетъ большая охота, сказала она въ присутствіи мистрисъ Джонсъ.

— Если ужъ дошло до этого, отв гилъ онъ: — мн лучше вернуться къ Добсу.

— Вы можете стрлять, если хотите, сказала леди Мабель.

— Я даже не привезъ съ собою ружья.

— Пойдемте же вс гулять, сказала она.

Вечеромъ, за часъ до обда, Сильвербриджъ и леди Мабель сидли вдвоемъ на берегу ручейка, протекавшаго по другую сторону дороги, но очень близко отъ дома. Мабсль привела сюда Сильвербриджа, но безъ всякаго опредленнаго плана. Съ чувствомъ облегченія думала она отложить свою атаку до завтра. Разумется, атака быть должна, но какъ, она не имла мужества сказать даже самой себ. Великія женщины, Семирамида, Покагонтасъ, Ида Пфейферъ и Шарлотта Корде всегда оказывались находчивы, когда наступала минута дйствія.

Теперь ей было пріятно, что она можетъ сказать нсколько приготовительныхъ словъ и отложить большое усиліе до завтра.

— Не пріятне ли это чмъ охотиться съ мистеромъ Добсомъ? спросила она.

— Гораздо пріятне. Разумется, я обязанъ это сказать.

— Но на самомъ дл? Я желаю узнать, что дйствительно вамъ нравится. Мужчины такъ не похожи другъ на друга. Вамъ не нужно говорить мн комплиментовъ, вы, кажется, знаете это хорошо.

— Мн съ ваши пріятне, чмъ съ Добсомъ, если вы говорите объ этомъ.

— Даже и это значитъ что-нибудь.

— Но я люблю охотиться.

— Только охота можетъ же, наконецъ, надость.

— Конечно, если еще надо подчиняться Добсу. Джеральдъ это любитъ.

— Не находите ли вы страннымъ, сказала Мабель посл нкотораго молчанія:— что я просила васъ пріхать?

— Отчего же это странно? отвтилъ онъ.

— Это какъ вы взглянете. Ни съ кмъ другимъ на свт не сдлала бы я этого.

— И съ Тригиромъ?

— Нтъ, сказала она:— съ Тригиромъ я тоже сдлала бы это, если бы была уврена, что онъ приметъ это такъ же хорошо, какъ и вы. Френкъ во всхъ отношеніяхъ для меня все равно, что братъ. Это не казалось бы страннымъ — то есть для меня.

— А это казалось страннымъ вамъ?

— Да. Хотя другіе не нашли бы этого, а только я, и можетъ быть вы. Вы это нашли?

— Не особенно. Я подумалъ, что вы очень хорошій человкъ. Я всегда думалъ это, только не тогда, когда вы заставили меня взять назадъ перстень.

— Это все еще раздражаетъ васъ?

— Никто не любитъ брать обратно такихъ вещей. Это показываетъ ему, что онъ поступилъ неловко и глупо.

— Цнность…

— Вы должны были предоставить мн судить объ этомъ.

— Если я оскорбила васъ, я попрошу у васъ прощенія. Дайте мн что-нибудь другое, что-нибудь, кром этого, и я возьму.

— Но почему же не это?

— Теперь, когда вы передлали этотъ перстень для дамскаго пальца, онъ долженъ пойти къ вашей жен. Никакая другая женщина не должна имть его.

Онъ вынулъ перстень изъ кармана и подалъ ей.

— Нтъ, все, кром этого. Это должна имть ваша жена.

Онъ опять спряталъ перстень.

— Для васъ было бы пріятне, если бы мисъ Бонкассинъ была здсь.

Она сказала это не по составленному плану. Слова эти вырвались скоре отъ раздраженія. Это было почти все равно, какъ если бы она спросила его, отдастъ ли онъ перстень мисъ Бонкассинъ.

— Отчего вы говорите это?

— Оттого, что это правда.

— Да, правда, отвтилъ онъ.

— Неужели до этого дошло?

— До чего дошло? Вы длаете мн вопросъ, а я отвчаю вамъ.

— Вы не можете быть счастливы безъ нея?

— Я этого не говорилъ. Вы спрашиваете меня, пріятно ли было бы для меня, если бы она была здсь, и я говорю да. Что подумали бы вы обо мн, если бы я сказалъ нтъ?

— Моего присутствія здсь недостаточно?

Этого, разумется, не слдовало бы говорить, но эти слова вырвало у нея неудовольствіе минуты. Она не имла намренія говорить что-нибудь. Она имла намреніе пріятно провести съ нимъ время и, слегка коснувшись того, что могло повести къ атак, которую она намревалась сдлать завтра. Но слова часто ведутъ дале, чмъ намревался говорящій, такъ было и теперь, и она сказала съ огорченнымъ сердцемъ:

— Разв мое присутствіе недостаточно?

— Было бы достаточно, сказалъ онъ, вскочивъ съ травы, на которой лежалъ напротивъ нея:— если бы вы поняли все и были добры ко мн.

— Я во всякомъ случа буду къ вамъ добра, отвтила она, сидя на берегу и смотря на бгущую воду.

— Я просилъ мисъ Бонкассинъ быть моей женой.

— И она согласилась?

— Нтъ еще. Она будетъ думать объ этомъ три мсяца. Разумется, я люблю ее больше всхъ. Если вы будете сочувствовать мн въ этомъ, тогда я буду счастливъ съ вами.

— Нтъ, отвтила она:— не могу и не хочу.

— Очень хорошо.

— Подобнаго брака быть не должно. Если вы мн сказали это по секрету…

— Разумется, я сказалъ вамъ по секрету.

— Это дальше не пойдетъ, но между нами сочувствія быть не можетъ. Нтъ… нтъ…

Она залилась слезами.

— Мабель!

— Нтъ, серъ, нтъ, нтъ! Что вы хотли сказать? Но это все равно. Я не стану предлагать вопросовъ, я не скажу ни слова. Зачмъ? Я только скажу, что такой бракъ обезславитъ вашу фамилію. Для меня это значитъ не боле, чмъ для всхъ другихъ. Но это обезславитъ вашу фамилію.

Какъ она вернулась домой, она сама не знала, и онъ не зналъ. Въ этотъ вечеръ они не говорили боле другъ съ другомъ, и на слдующее утро гулять на горы не пошли. Онъ ухалъ до обда въ Кромми-Тодди, и когда прощался, леди Мабель пожала ему руку съ своей обыкновенной пріятной улыбкой.

Глава XLIII.
Что случилось въ Донкастер.

Хеджерскія скачки въ этомъ году должны были происходить 14-го сентября, и между тмъ, какъ лордъ Сильвербриджъ забавлялся охотою за оленями въ Кроми-Тодди, а въ Килланкодлем еще боле пріятной охотой за молодыми двицами, неутомимый маіоръ трудился въ конюшняхъ. Время пришло трудное для него. Надо было присмотрть за псовою охотою, что длало необходимымъ его присутствіе въ Рюивимед, а потомъ этотъ ‘упрямый Сильвербриджъ’ не хотлъ нигд приготовлять своихъ лошадей, кром Ньюмаркета. Какъ же маіоръ могъ быть въ двухъ мстахъ заразъ. А между тмъ, онъ былъ въ двухъ мстахъ заразъ, на псовой охот утромъ въ Игем и Багшот, и въ тотъ же вечеръ сидлъ у дверей конюшни въ Ньюмаркет, не спуская глазъ съ Перваго Министра.

Постепенно онъ и капитанъ Гринъ поняли другъ друга, но Тифто говорилъ такъ, какъ будто этого пониманія не было, когда, напримръ, ругалъ лорда Сильвербриджа за упрямство. Въ такихъ случаяхъ замчанія капитана вообще были коротки.

— Къ чорту это! скажетъ онъ, подразумвая подъ этимъ, что отношенія между двумя соучастниками, въ которыхъ подобныя жалобы могли быть естественны, теперь прекратились.

Но разъ, за недлю до скачекъ, онъ выразился нсколько ясне.

— Что за польза притворяться предо мною? Вдь ршено, что вы должны длать.

— Я не знаю, ршено ли, сказалъ маіоръ.

— Будто не ршено? А я думалъ, что ршено. Если не ршено, такъ вамъ придется плохо. И то уже вашими деньгами пользуется другая сторона.

Въ пятницу предъ скачками, Сильвербриджъ обдалъ съ Тифто въ Бергарден. На другое утро они похали въ Ньюмаркетъ посмотрть на галопъ лошади, и вернулись въ тотъ же вечеръ. Во все это время Тифто былъ боле обыкновеннаго любезенъ съ своимъ патрономъ. Говорили только объ успх лошади.

— Взгляните на пари, вы не можете держать пять противъ четырехъ противъ него, повторялъ Тифто:— говорятъ, что если вы желаете сдлать что-нибудь порядочное въ воскресенье, перетянетъ на другую сторону.

— Я и то уже могу проиграть двадцать тысячъ фунтовъ, сказалъ Сильвербриджъ, почти пугаясь этой цифры.

— Но сколько же вы можете выиграть? сказалъ Тифто.— Мн кажется, вы могли бы продать ваше пари за пять тысячъ наличными.

— Желалъ бы знать, какъ это сдлать, отвтилъ Сильвербриджъ.

Но это не согласовалось съ видами маіора. Они похали въ Ньюмаркетъ и тамъ нашли капитана Грина.

— Тифто, сказалъ молодой лордъ:— я не хочу, чтобы этотъ человкъ былъ съ нами, когда лошадь будетъ галопировать.

— Нтъ человка честне и никто лучше не понимаетъ лошадинаго шага во всей Англіи, сказалъ Тифто.

— Я не хочу, чтобы онъ стоялъ возл меня, сказалъ лордъ.

— Я не знаю, какъ же мн это сдлать.

— Если онъ будетъ тамъ, я велю отвести лошадь въ конюшню, вотъ и все.

Тогда Тифто нашелъ лучшимъ сказать нсколько словъ капитану Грину. Но капитанъ также сказалъ нсколько словъ себ:

— Къ чорту молокососа, дурака, онъ не знаетъ, куда попадетъ.

Это было буквально справедливо. Лордъ Сильвербриджъ не зналъ, въ какую бду завлекутъ его опытность, хитрость и энергія человка, отъ общества котораго онъ отказался.

Лошадь была ‘настоящая картина’. Пукъ, инструкторъ, уврилъ его сіятельство, что по здоровью и качествамъ онъ никогда не видалъ ничего лучше.

Въ тотъ же день, однако, они встртили господина, который держался другого мннія. Онъ громко говорилъ, что считаетъ Кольгевера лучшей трехгодовалой лошадью во всей Англіи. Все это кончилось тмъ, что лордъ Сильвербриджъ принялъ пари и такимъ образомъ прибавилъ дв тысячи четыреста фунтовъ къ прежней сумм,

Но вышло еще хуже. Въ воскресенье онъ похалъ въ Донкастеръ, разумется, съ маіоромъ. Онъ понималъ необходимость отвязаться отъ маіора, но сознавалъ, что можетъ это сдлать только посл скачекъ. Сидя напротивъ своего друга, когда они хали въ Донкастеръ, онъ думалъ объ этомъ въ вагон. Это будетъ сдлано немедленно по возвращеніи въ Лондонъ посл скачки. Но лошадь, Первый Министръ, въ это время сдлалась такъ дорога Сильвербриджу, что онъ имлъ намреніе, если возможно, оставить ее за собою.

Когда они пріхали въ Донкастеръ, вс спортсмены были заняты Первымъ Министромъ. Лошадь съ Пукомъ пріхала въ этотъ день изъ Ньюмаркета чрезъ Кембриджъ и Петерборо. Тифто, Сильвербриджъ и Пукъ осматривали ее вмст три раза днемъ и вечеромъ, и капитанъ также осматривалъ лошадь, но по съ лордомъ Сильвербриджемъ. Надо отдать Пуку справедливость, никто не могъ быть старательне. Но капитанъ Гринъ въ стойло не вошелъ — не желалъ, онъ былъ такого мннія, что въ подобныхъ случаяхъ никто не долженъ входить къ лошади, кром тхъ, кто долженъ это длать. Онъ пришелъ въ конюшню только для того, чтобы похвалить Пука за его стараніе и искусгво.

Главная бда сдлалась во вторникъ вечеромъ. Много спортсменовъ обдало въ клуб, и тамъ лордъ Сильвербриджъ провелъ вечеръ. Онъ былъ герой часа и вс льстили ему. Надо признаться, что у него закружилась голова. Обдали въ восемь часовъ и много было выпито вина. Никто не былъ пьянъ, но многіе разгорячились, и много высказано было секретовъ о своихъ любимыхъ лошадяхъ тми, кто до обда былъ достаточно остороженъ. Потомъ пошли въ ходъ сигара, водка съ содовой водой, и нашъ молодой пріятель былъ не воздержне другихъ. Назначались большія суммы, и, наконецъ, лордъ Сильвербриджъ въ трехъ различныхъ пари поставилъ на свою лошадь боле чмъ сорокъ тысячъ фунтовъ. При второмъ пари Лоптонъ подошелъ къ нему и просилъ его воздержаться.

— Такую сумму будетъ вамъ непріятно проиграть, сказалъ онъ:— а выигрышъ ничего для васъ не будетъ значитъ.

Сильвербриджъ принялъ это добродушно, но сказалъ, что самъ знаетъ, что длаетъ. Лобъ молодого человка былъ покрытъ потомъ. Онъ курилъ быстро и выкурилъ уже больше сигаръ, чмъ было полезно для него. Лоптонъ ничего не могъ сдлать больше и ушелъ. Прежде чмъ вечеръ кончился, сынъ герцога, общавшій никогда не заходить далеко, поставилъ на скачку семьдесятъ тысячъ фунтовъ.

Пока это происходило, Тифто недалеко сидлъ отъ своего патрона, но молчалъ. Днемъ и въ начал вечера, нсколько искорокъ славы отдлились отъ любимой лошади и упали на него. Но на этотъ разъ онъ не походилъ на себя, и хотя лошадь должна была бжать на его имя, онъ мало говорилъ. За обдомъ и посл обда онъ не хвастался ничмъ. Онъ былъ такъ угрюмъ, что его соучастникъ, вообще всегда желавшій заставить его молчать, не разъ старался расшевелить его. Но онъ не былъ въ состояніи оживиться. Онъ еще могъ поступить честно, если не съ капитаномъ Гриномъ, то по-крайней-мр съ лордомъ Сильвербриджемъ, но для этого онъ долженъ объясниться откровенно съ его сіятельствомъ и признаться въ замышляемомъ грх. Когда онъ услыхалъ все, что происходило, совсть сильно смущала его. Такой грязью онъ никогда себя не пачкалъ. Онъ долженъ былъ получить три тысячи фунтовъ отъ Грина, да еще т пари, которыя онъ самъ держалъ противъ лошади съ помощью Грина! Это будетъ для него началомъ. Какую пользу принесла ему честность? и потомъ Сильвербриджъ такъ дурно обошелся съ нимъ! Но все-таки, когда онъ сидлъ въ клуб, вечеромъ, онъ отдалъ бы руку, чтобы этого не было. Онъ прежде не имлъ понятія о томъ, что можетъ такъ страдать отъ такой причины. Онъ въ этотъ же вечеръ все сказалъ бы Сильвербриджу — но Сильвербриджъ все закуривалъ новыя сигары и все наполнялъ свой стаканъ. Для него было ясно, что въ этотъ вечеръ Сильвербриджа ничего нельзя будетъ заставить понять. А дло, въ которомъ онъ будетъ главнымъ дйствующимъ лицомъ, должно быть сдлано очень рано утромъ. Наконецъ, онъ легъ спать.

На слдующее утро, утро того дня, когда должна была происходить скачка, маіоръ постучался въ дверь своего патрона около семи часовъ. Разумется, отвта не было, хотя стукъ былъ повторенъ. Когда молодые люди выпьютъ вечеромъ такъ много грога, какъ Сильвербриджъ, и выкурятъ столько сигаръ, они не могутъ слышать стука въ свою дверь въ семь часовъ утра. Даже слуга его сіятельства еще не всталъ — такъ что Тифто никакъ не могъ добраться до него, иначе, какъ ворвавшись къ нему въ спальню. А между тмъ нельзя было терять ни одной минуты. Въ эту минуту Тифто долженъ былъ ршить что ему длать. Онъ отворилъ дверь и всталъ въ головахъ молодого человка.

— Это что значитъ? сердито воскликнулъ лордъ, какъ только поститель усплъ разбудить его.

Тифто пробормоталъ что-то о лошади, чего Сильвербриджъ не понялъ. Положеніе молодого человка было не совсмъ пріятно. Во рту его накипло отъ табачнаго дыма. Голова его болла. Онъ отяжеллъ отъ сна, и это вторженіе казалось ему окончательной гнусностью человка, котораго онъ теперь ненавидлъ.

— Съ какой стати вы пришли сюда? сказалъ онъ, облокотившись на подушку:— я ни капельки не интересуюсь лошадью. Если вы хотите сказать мн что-нибудь, пришлите моего слугу. Ступайте!

— О, очень хорошо, сказалъ Тифто и ушелъ.

Около часа посл того Тифто вернулся, и на этотъ разъ съ нимъ былъ конюхъ, слуга молодого лорда, и двое-трое другихъ. Тифто было растолковано, что извстіе, которое надо сообщить, долженъ сообщить онъ самъ, разсердится его сіятельство, или нтъ. Дйствительно, посл того, что случилось, гнвъ его сіятельства былъ неваженъ. Теперь Тифто пришелъ выполнить пріятный планъ, устроенный для него каптаномъ Гриномъ.

— Что сдлалось? спросилъ Сильвербриджъ, приподнимаясь на постели.

Тогда Тифто разсказалъ, угрюмо, мрачно, но очень понятно, и въ словахъ, не допускавшихъ сомннія. Онъ и грумъ вывели лошадь изъ конюшни, потому что она ла овесъ лучше посл небольшого моціона, и въ это время нашли гвоздь.

— А это важно? спросилъ Сильвербриджъ, еще выше приподнявшись на постели.

Тогда ему сказали, что это очень важно, что желзо вошло въ стрлку надъ копытомъ, и что лошадь никакимъ образомъ не можетъ бжать въ этотъ день.

— Она даже ходить не можетъ, милордъ, сказалъ грумъ тмъ повелительнымъ тономъ, который употребляютъ грумы, когда желаютъ поступить по своему и дать понять своимъ господамъ, что они по своему поступить не могутъ.

— Гд Пукъ? спросилъ Сильвербриджъ.

Но Пукъ также еще былъ въ постели.

Лордъ Сильвербриджъ скоро удостоврился въ томъ, что лошадь бжать не можетъ. Тогда съ болью въ голов и желудк, онъ, одваясь, долженъ былъ подумать о семидесяти тысячахъ. Разумется, деньги надо заплатить, но какъ отецъ взглянетъ на него? Въ какихъ отношеніяхъ будетъ онъ теперь съ своимъ отцомъ? Посл такой бды, какъ онъ скажетъ герцогу, что онъ передумалъ, бросилъ леди Мабель Грексъ и предложилъ свою руку и будущую герцогскую корону американк, ддъ которой былъ носильщикомъ?

Попалъ въ ногу гвоздь! Что же! Онъ и прежде слыхалъ о такихъ вещахъ. Онъ зналъ, что подобныя несчастія случаются. Какой же онъ оселъ, ршившись рискнуть такой суммой на лошадь, которой всегда могъ попасть въ ногу гвоздь! Тогда онъ вспомнилъ о предостереженіи Лоптона. Какую пользу сдлали ли бы ему деньги, если бы онъ выигралъ? Что еще онъ могъ имть боле того чмъ пользовался теперь? Но проиграть такую сумму! Со всми преимуществами, какія доставляло ему богатство, онъ чувствовалъ себя такимъ несчастнымъ и унылымъ, какъ будто для него не осталось въ свт ничего.

Глава XLIV.
Какъ это было сдлано.

Во всемъ Лондон говорили объ этой исторіи, для всхъ спортсменовъ это былъ единственный предметъ для разсужденій. Во всемъ Лондон! Во всей Англіи, во всей Европ! Это перешло и въ Америку, и въ Индію, и въ Австралію и въ Китай не позже, какъ чрезъ два часа. Еще скачка не началась, а объ этомъ разсуждали въ Каир, Калькутт, Мельбурн и Сан-Франциско. Но по всему Донкастеру это такъ распространилось, что весь городъ, даже и дочери лавочниковъ и мальчики въ школ раздлились на дв партіи. Одна партія находила это ‘штукой’, а другая увряла, что причина была естественна. Едва ли нужно говорить, что спортсмены принадлежали къ первой партіи. Спортсмены всегда подозрваютъ.

Когда лошадь вывели изъ конюшни, на ней похалъ мальчикъ, а за нимъ шли грумъ и Тифто. На возвратномъ пути, Тифто воскликнулъ, что лошадь хромаетъ на переднюю ногу. Съ этимъ согласились и мальчикъ, и грумъ. Мальчика заставили сойти и послали за Пукомъ, а Тифто началъ разсматривать переднюю ногу. Мальчикъ видлъ, какъ онъ поднялъ переднюю ногу. Самъ онъ не нашелъ, чтобы лошадь подъ нимъ хромала, но Тифто такъ скоро спихнулъ его съ сдла, что онъ не подумалъ объ этомъ, до-тхъ-поръ пока его не стали спрашивать. Разсказъ Тифто и грума подтвердилъ мальчикъ, кром хромоты лошади. Разсказу этому врили вс, кром хромоты. И кром хромоты разсказъ былъ справедливъ. Потомъ, по словамъ Тифто и грума, осмотрли другую ногу, но не нашли ничего. Эту другую ногу разсматривалъ грумъ, который уврялъ, что онъ до такой степени былъ испуганъ хромотою такой лошади въ такое время, что самъ не зналъ, что онъ видлъ и чего не видалъ. Во всякомъ случа, онъ въ своемъ смущеніи не нашелъ причины къ хромот, но лошадь привели въ конюшню хромою. Тамъ Тифто нашелъ гвоздь въ стрлк надъ копытомъ и такъ глубоко, что самъ не могъ его вынуть, пока не пришелъ кузнецъ. Что кузнецъ вынулъ гвоздь изъ этой части ноги, было фактомъ.

Но гвоздь дозволено было видть только людямъ особенно привилегированнымъ. Но между спортсменами ходили слухи, что головка гвоздя — стараго заржавленнаго, прямого и остраго гвоздя — носила на себ недавніе слды молотка. Въ отвтъ на это говорили, что кузнецъ, вынимая гвоздь щипцами, разумется снялъ нкоторыя частички ржавчины и легко могъ придать такой видъ, будто гвоздь вколоченъ. Въ отвтъ на это кузнецъ, человкъ неглупый, и стоящій выше всякихъ подозрній въ этомъ отношеніи, объявилъ, что онъ очень пристально разсматривалъ гвоздь, прежде чмъ его вынулъ — разсматривалъ съ мыслью въ голов, что вроятно сдлано кое-что нехорошее — и готовъ былъ присягнуть, что головка гвоздя не была чиста прежде чмъ онъ дотронулся до нея. Потомъ не въ конюшн, но подъ навозной кучей недалеко отъ конюшни, нашли небольшой кусокъ желзной полосы, длиною съ футъ, которая могла быть употреблена вмсто молотка — заржавленнаго желза, и среди ржавчины нашли такіе слды, какіе могли остаться, если бы этимъ кускомъ желза вбивали такой гвоздь. Были люди, уврявшіе, что ни въ гвозд, ни въ желз они не могли видть ничего. И между ними былъ маіоръ. Но Лоптонъ принесъ сильное увеличительное стекло и разсматривающіе убдились, что слды были.

Однако, вс соглашались въ томъ, что ничего сдлать было нельзя. Сильвербриджъ не былъ на сторон тхъ, кто подозрвалъ обманъ. Онъ былъ очень несчастенъ, но не хотлъ отдлиться отъ Тифто.

— Я не врю ни слову изъ всего этого, сказалъ онъ Лоптону.

— Во всякомъ случа это надо изслдовать, сказалъ Лоптонъ.

— Мистеръ Пукъ можетъ длать, что хочетъ, но я не буду длать ничего.

Потомъ Тифто пришелъ къ нему нахально. Тифто долженъ былъ выучиться значительной доли притворства, къ чему онъ былъ не очень способенъ. Капитанъ сдлалъ бы это лучше. Онъ не сталъ бы воображать ни подозрнія, ни непріятности со стороны его соучастника, пока тотъ не показалъ бы этого. Но Тифто, не ожидавшій, чтобы дло это было оставлено безъ всякихъ изслдованій, началъ притворствомъ, будто Сильвербриджъ дурно думаетъ о немъ. Тифто, который въ эту минуту отдалъ бы все на свт, чтобы этого сдлано не было, который теперь ненавидлъ зачинщика, и чувствовалъ что-то похожее на любовь къ Сильвербриджу, былъ принужденъ обстоятельствами защищаться нахальствомъ.

— Я совсмъ не понимаю, что происходитъ, милордъ, сказалъ онъ.

— И я также, отвтилъ Сильвербриджъ.

— Всякая лошадь подвержена несчастной случайности. Я полагаю, что я пострадалъ не меньше васъ, и гораздо мене способенъ перенести потерю.

— Кто объ этомъ споритъ? А переносить должны мы оба. Вамъ лучше знать теперь, что я покончилъ со скачками навсегда.

— Для чего говорите вы мн это? Ни можете поступать какъ хотите, и я могу поступать, какъ хочу. Если бы я могъ обходиться съ лошадью, какъ хотлъ, этого не случилось бы никогда. Выводить лошадь въ такое время утромъ до скачки!

— Вдь вы сами съ нею шли.

— Да, по приказанію Пука. Вы позволили Пуку длать что онъ хочетъ. Хотлось бы мн знать, сколько денегъ Пукъ положилъ на это, и на кого онъ положилъ.

Это до такой степени сдлалось противно Сильвербриджу, что онъ отвернулся и не хотлъ больше ничего говорить съ Тифто.

До двухъ часовъ — часъ назначенный для скачекъ — общественное мнніе уже сформировалось и почти угадало истину. Общественное мнніе увряло, что гвоздь былъ вбитъ умышленно, что это сдлалъ самъ Тифто, а его подучилъ капитанъ Гринъ. Капитанъ Гринъ можетъ быть немножко перемудрилъ свою роль. Его короткость съ маіоромъ была хорошо извстна, а между тмъ во время этой тревоги онъ держался въ сторон, какъ будто не интересовался этимъ.

— Я положилъ на эту лошадь небольшія деньги и потерялъ ихъ, отвчалъ онъ на разспросы.

Но вс знали, что онъ не могъ не имть большихъ выгодъ въ скачк, когда половинный владлецъ фаворитной лошади, былъ его короткимъ другомъ. Если бы онъ пришелъ въ конюшню и если бы его видли тамъ вмст съ Тифто, это было бы лучше. Теперь же, хотя онъ очень притаился, его имя было очень скоро примшано къ этому длу. Одинъ человкъ уврялъ, что капитанъ Гринъ и Вильерсъ — какой-то Джильбертъ Вильерсъ — были соучастники. Было очень хорошо извстно, что Джильбертъ Вильерсъ выиграетъ дв тысячи пятьсотъ фунтовъ отъ лорда Сильвербриджа.

Потомъ наведены были подробныя справки относительно пари нкоторыхъ лицъ. Разумется будетъ большой грабежъ, и куда же онъ пойдетъ? Кто получитъ деньги, проигранныя бднымъ Сильвербриджемъ? Говорили, что одно, по-крайней-мр, изъ большихъ пари, сдланныхъ во вторникъ вечеромъ, принадлежитъ этому самому Вильерсу, хотя не онъ держалъ его. Еще боле узнается, когда настанетъ день расплаты. Но этого было уже достаточно, чтобы показать, что многіе ршились разузнать все это досконально.

Сильвербриджъ, среди своего огорченія, сознавалъ свое положеніе и чувствовалъ, что долженъ поддержать свое достоинство. Онъ большую часть утра не отходилъ отъ Лоптона. Лоптонъ былъ гораздо его старше, и они никогда не были очень коротки, но теперь онъ находилъ утшеніе въ его обществ.

— Я боюсь, что вы много проиграли, сказалъ Лоптонъ.

— Побольше семидесяти тысячъ.

— Соображая каково будетъ ваше состояніе, это разумется ничто. Но если…

— Если что?

— Если вы обратитесь къ жидамъ, такъ изъ этого выйдетъ очень много.

— Я конечно, этого не сдлаю.

— Такъ вы должны считать это бездлицей, сказалъ Лоптонъ.

— Нтъ, я не могу. Это не бездлица. Я долженъ сказать моему отцу. Онъ найдетъ деньги.

— Въ этомъ сомнваться нечего.

— Онъ найдетъ. Но я чувствую теперь, что готовъ скоре помняться мстомъ съ самымъ бднымъ человкомъ, чмъ говорить ему. Я покончилъ съ скачками, Лоптонъ.

— Если такъ, то это былъ счастливый день для васъ, человка въ вашемъ положеніи это не можетъ обогатить, но онъ можетъ потерять такъ много! Если человкъ дйствительно любитъ забавляться — какъ я — и рискуетъ не боле того, что у него въ карман, тогда ничего.

— Я во всякомъ случа покончилъ.

Однако онъ отправился смотрть на скачку, и вс были тронуты состраданіемъ къ нему. Онъ держалъ себя хорошо, говорилъ очень мало о своей лошади и длалъ видъ будто очень интересуется скачкой. Посл скачки онъ видлся со всми, кому проигралъ большую сумму — и долженъ былъ сознаться самому себ, что никому изъ нихъ не подалъ бы охотно своей руки. Имъ онъ объяснилъ, что отецъ его за границей, и что вроятно онъ не можетъ расплатиться до возвращенія отца. Онъ однако посовтуется съ управляющимъ отца и явится въ день расплаты. Вс были чрезвычайно вжливы. Никто не сомнвался, что получитъ свои деньги — если только не поднимется спора о плутовств Тифто. Даже тогда объ уплат спора быть не можетъ, если не докажутъ, что тотъ, кто долженъ получить деньги, былъ однимъ изъ заговорщиковъ. Повидавшись съ своими кредиторами, Сильвербриджъ похалъ въ Лондонъ.

Тамъ въ дом на Карльтонской Террас, онъ провелъ вечеръ въ совершенномъ уединеніи. Онъ имлъ намреніе похать съ Джеральдомъ на охоту за куропатками въ Мачингъ, а потомъ покататься на яхт, до тхъ поръ пока можетъ возобновить свое предложеніе мисъ Бонкассинъ. Въ ноябр онъ опять попроситъ ее сдлаться его женой. Таковы были его планы. Но теперь какъ будто все перемнилось. Объ охот за куропатками и катанъ на яхт не должно быть и рчи, пока эта страшная тяжесть не будетъ снята съ его плечъ. Вскор посл его прізда, дв телеграммы къ нему были получены изъ Донкастера. Одна была отъ Джеральда.

‘Что это съ Первымъ Министромъ? Плутовство? Я такъ огорченъ’.

Другая телеграмма била отъ леди Мабели, потому что въ числ разной другой роскоши у мистрисъ Монтакют-Джонсъ былъ свой телеграфъ въ Килланкодлем.

‘Неужели это правда? Мы вс такъ огорчены. Надюсь, что не очень много’.

Изъ этого онъ узналъ, что несчастіе уже извстно всмъ его друзьямъ.

Теперь что же онъ будетъ длать? Онъ поужиналъ, а потомъ, не колеблясь ни минуты, чувствуя, что если онъ будетъ колебаться, то не сдлаетъ этого въ этотъ вечеръ, онъ слъ и написалъ слдующее письмо:

‘Карльтонская Терраса, сентября 14, 18..

‘Любезный мистеръ Моретонъ, я сейчасъ пріхалъ изъ Донкастера. Вы вроятно слышали объ участи Перваго Министра. Я не знаю была ли когда другая лошадь на такомъ хорошемъ счету для Хеджерской скачки. Рано утромъ его вывели и ему попалъ въ ногу гвоздь. Послдствіемъ было то, что онъ бжать не могъ.

‘Теперь я долженъ перейти къ непріятной части моего письма. Я проигралъ семьдесятъ тысячъ фунтовъ! Не кчему прибгать къ уверткамъ. Сумма даже нсколько превышаетъ эту цифру. Что мн длать? Если я скажу, что совсмъ отказываюсь отъ скачекъ, вы мн не поврите. Это всегда говоритъ человкъ, нуждающійся въ деньгахъ, по я чувствую, что не могу не сказать этого теперь.

‘Но что мн длать? Можетъ быть, если это не слишкомъ обезпокоить васъ, вы прідете въ Лондонъ повидаться со мной. Можете увдомить меня телеграммой.

‘Можете быть уврены въ томъ, что я не сдлаю попытки найти денегъ у другихъ, пока не узнаю, что мой отецъ не захочетъ мн помочь. Вы понимаете, что я, конечно, долженъ заплатить, Вы понимаете каково мн говорить объ этомъ отцу, но я сдлаю это тотчасъ. Я только подожду извстія отъ васъ.— Преданный вамъ,

‘Сильвербриджъ’.

На слдующій день лордъ Сильвербриджъ получилъ письмо и телеграмму въ то время какъ сидлъ за своимъ одинокимъ обдомъ. Письмо было коротко и вжливо.

‘Господа Комфортъ и Крибалль свидтельствуютъ свое почтеніе графу Сильвербриджу.

‘Господа К. и К. извиняются за свое вмшательство, но желаютъ сообщить его сіятельству, что если ему понадобятся наличныя деньги, по случаю послднихъ скачекъ, они съ удовольствіемъ доставятъ ихъ его сіятельству на самыхъ выгодныхъ условіяхъ, тотчасъ по увдомленію подъ простой вексель его сіятельства.

‘Лордъ Сильвербриджъ можетъ быть увренъ въ совершенномъ молчаніи съ ихъ стороны’.

Телеграмма была отъ мистера Моретона, увдомлявшая, что онъ будетъ на Карльтонской Террас на слдующій день.

Глава XLV.
Не должно быть ни одного слова объ этомъ.

Въ начал октября, герцогъ былъ въ Мачинг съ дочерью, и Финіасъ Финнъ съ женою тоже были тамъ. На другой день, посл того какъ они разстались въ Ишл, до герцога дошло извстіе о Первомъ Министр, то есть, что лошадь его сына не выиграла на скачк. Это нисколько не огорчило бы его, но газеты, которыя онъ читалъ, обвиняли въ плутовств кого-то, и намекали, что лордъ Сильвербриджъ сдлался жертвою. Даже и это не взволновало бы его — даже можетъ быть утшило бы — если бы для него не сдлалось очевидно, что его сынъ находился въ тсныхъ сношеніяхъ съ какими-то плутами. Если бы дло шло о деньгахъ, то это можно бы ршить безъ труда. Даже если бы пришлось заплатить нсколько тысячъ, онъ не скажетъ ни слова, если бы только могъ разлучить сына съ его дурными товарищами. Потомъ онъ получилъ письмо Моретона, сообщавшее все.

Въ свиданіи Сильвербриджа съ управляющимъ отца было ршено, что Моретонъ долженъ написать письмо герцогу. Сильвербриджъ пробовалъ, но не могъ. Онъ не зналъ какъ достаточно унизить себя, и не могъ бы удержаться отъ увреній, что его пари были врныя.

Моретонъ могъ лучше исполнить это. Онъ зналъ образъ мыслей герцога. Моретону была предоставлена большая власть относительно денегъ, которыя могутъ понадобиться этому опасному наслднику — такая большая, что онъ могъ сказать лорду Сильвербриджу, что если деньги дйствительно были проиграны по правиламъ Жокейскаго клуба, то он будутъ выданы въ день платежа, безъ всякой помощи Комфорта и Крибалля. Герцогъ страшно боялся такихъ дловыхъ людей какъ Комфортъ и Крибалль, и съ самой возмужалости своего сына остерегался ихъ. Пусть будутъ принесены вс возможныя жертвы, только бы сынъ его не имлъ дла съ Комфортами и Крибаллями. Съ мистеромъ Моретономъ онъ былъ очень откровененъ. Его денежныя средства были такъ велики, что онъ могъ вынести грабежъ безъ серіознаго ущерба. Онъ опасался не за свои деньги, а за репутацію, положеніе въ свт и достоинство своего сына. Человка такого впечатлительнаго, такъ любящаго удовольствія какъ лордъ Сильвербриджъ, вроятно будутъ грабить. Надо платить наличными деньгами. Такія инструкціи отдалъ герцогъ своему врному управляющему, и дйствуя по этимъ инструкціямъ, Моретонъ могъ сказать наслднику, что деньги будутъ уплачены.

Моретонъ, объяснивъ подробно проигрышъ и мры, которыя онъ приметъ, сообщалъ подробности сколько зналъ самъ. Онъ наводилъ справки и не сомнвался, что маіоръ Тифто и другіе сдлали громадное мошенничество. Мошенничество удалось. Моретонъ спрашивалъ нкоторыхъ уважаемыхъ людей, опытныхъ въ длахъ такого рода, и между прочимъ упомянулъ о Лоптон, и удостоврился, что несмотря на мошенничество, деньги лучше заплатить. Невозможно было приписывать мошенничество тмъ, кто держалъ пари, и если лордъ Сильвербриджъ не захочетъ заплатить пари, потому что его собственный соучастникъ испортилъ лошадь, принадлежавшую имъ обоимъ, общее мнніе возстанетъ противъ него. Жокейскій клубъ не будетъ поддерживать его отказъ, и поэтому деньги заплатить слдуетъ. Моретонъ, выражалъ надежду, что поступилъ благоразумно. Потомъ прибавилъ свое собственное мнніе о томъ, какое дйствіе это можетъ имть на молодого человка.

‘Я думаю’, писалъ онъ: ‘что его сіятельству скачки опротивли, и что онъ никогда не будетъ больше заниматься ими’.

Герцогъ, разумется, былъ очень огорченъ этими извстіями. Хотя онъ былъ богатъ и мене всхъ на свт дорожилъ своимъ богатствомъ, все-таки онъ чувствовалъ, что семьдесятъ тысячъ сумма большая для того, чтобы бросить мошенникамъ. Потому ему было чрезвычайно прискорбно, что сынъ его замшанъ съ такими людьми. Желая выгородить сына даже отъ своего собственнаго гнва, онъ напоминалъ себ, что общаніе разстаться съ Тифто должно было быть приведено въ дйствіе посл этой скачки. Въ этомъ обмана не было, но Сильвербриджъ общалъ, что онъ не зайдетъ далеко. Но общанія такого рода могутъ быть нарушены безъ обмана. Но заходить далеко слово сомнительное, а дорога скользка и удобна! Если бы увреніе, которымъ Моретонъ кончалъ письмо, могло быть справедливо, онъ могъ бы простить и даже эту вину. Этого юношу надо заставить остепениться. Герцогъ ршилъ, что онъ отмститъ только тмъ, что станетъ настаивать на брак съ Мабелью Грексъ.

Въ Кобленц, на возвратномъ пути домой, герцогъ и его дочь съхались съ мистеромъ и мистрисъ Финнъ, и разсуждали о проигрыш молодого человка. Финіасъ слышалъ все, и громко обвинялъ Тифто, капитана Грина, Джильберта Вильерса и другихъ, имена которыхъ до него дошли. Онъ думалъ, что деньги не слдуетъ платить. Герцогъ однако объявилъ, что не пожаллъ бы о деньгахъ ни минуты, если бы только этимъ можно было отдлаться отъ всего. Финнъ слышалъ, что Тифто уже поссорился съ своими сообщниками. Слдовательно, была надежда, что все можно обнаружить. Объ этомъ герцогъ не заботился. Если только Сильвербриджъ можетъ отстать отъ Тифто, то это дло скоре принесло бы пользу чмъ вредъ. Путешествуя вмст по бергамъ Рейна, ршили, что вскор по возвращеніи въ Англію, Финіасъ и мистрисъ Финнъ подутъ въ Мачингъ.

Когда герцогъ пріхалъ въ Лондонъ, его сыновей тамъ не было. Джеральдъ вернулся въ Оксфордъ, а Сильвербриджъ только оставилъ свой адресъ. Сестра написала къ нему очень коротенькое письмо.

‘Папа будетъ такъ радъ, если ты прідешь въ Мачингъ. Прізжай’.

Разумется, онъ пріхалъ чрезъ нсколько дней по прізд герцога. Но онъ опасался встрчи съ отцомъ, которая, однако, какъ ее не отдалять, должна была, наконецъ, случиться. Относительно этого, онъ принялъ важное намреніе — похать тотчасъ, какъ только его вызовутъ. Когда его вызвали, онъ похалъ, но хотя онъ былъ графъ, и членъ Парламента, хотя былъ почти помолвленъ съ одной молодой двицей, а долженъ былъ бы жениться.на другой, хотя онъ находился въ такихъ лтахъ, когда Питтъ былъ уже великимъ министромъ, а Попе великій поэтъ, сердце его замирало какъ у школьника, когда онъ подъзжалъ къ дому въ Мачипг.

Чрезъ дв минуты, не успвъ отереть пыль съ лица и рукъ, онъ былъ у отца.

— Я радъ видть тебя, Сильвербриджъ, сказалъ герцогъ, протягивая руку.

— Надюсь, что вы здоровы, серъ.

— Здоровье мое довольно хорошо, благодарю. Я нахожу, что путешествіе полезно мн. Мн недостаетъ не удобствъ, а того, что я не знаю какъ все идетъ у насъ, что мн кажется мы узнаемъ по инстинкту дома. Чувство отсутствіе тяготитъ меня, но въ другихъ отношеніяхъ я путешествія люблю. А ты что длалъ?

— Охотился немножко, сказалъ Сильвербриджъ унылымъ тономъ.

— Охотился много, если правда то, что я прочиталъ въ газетахъ о мистер Реджинальд Добс и его товарищахъ. Я полагаю, что это жертвоприношеніе осеннимъ богамъ, которые вроятно сильне наслаждаются кровью и убійствомъ чмъ прежніе кровожадные боги.

— Вамъ надо поговорить объ этомъ съ Джеральдомъ, серъ.

— Разв жертвоприношенія Джеральда были такъ велики? Какъ это сойдется съ Платономъ? Что говоритъ мистеръ Симкоксъ?

— Разумется, въ то время у всхъ была вакація. Но Джеральдъ занимается. Мн кажется, что Джеральдъ талантливъ.

— И онъ большой Немвродъ?

— На охот съ ружьемъ.

— Немвродъ мн кажется пріобрталъ свою добычу всякими способами. Я не сомнваюсь, что онъ разставлялъ капканы для птицъ.

— Я готовъ держать пари за Джеральда противъ всякаго человка его лтъ въ Англіи или Шотландіи, когда онъ прицлится винтовкой въ оленя за четыреста ярдовъ.

— Не думаешь ли ты, Сильвербриджъ, что теб лучше совсмъ покончить съ пари?

Это было сказано безъ упрека въ голос, даже почти шутя, и длая этотъ вопросъ, герцогъ улыбался. Но въ эту минуту все удовольствіе, которое находилъ молодой человкъ, расхваливая брата, исчезло. Лицо его вытянулось и онъ стоялъ предъ отцомъ какъ преступникъ.

— Лучше намъ объясниться насчетъ этихъ скачекъ, продолжалъ герцогъ.— Кое-что надо объ этомъ сказать. Ты проигралъ громадную сумму.

Тонъ герцога сдлался страшно строгъ, такъ, по-крайней-мр, показалось его сыну. Герцогъ не имлъ намренія выказать строгость, но когда онъ говорилъ о томъ, что было непріятно для него, его голосъ принималъ тотъ тонъ негодованія, съ которымъ въ былыя времена онъ выставлялъ сумасбродства своихъ оппонентовъ въ Нижней Палат. Отецъ замолчалъ, но сынъ не могъ говорить въ эту минуту.

— А еще хуже то, продолжалъ герцогъ:— что ты проигралъ эти деньги въ самомъ дурномъ обществ, какое только можно подобрать во всей Англіи.

— Мистеръ Лоптонъ, сер-Генри Плейферъ и лордъ Стирлингъ были въ той комнат, гд составлялись пари.

— А были ли т, которыхъ ты назвалъ, сооучастниками маіора Тифто?

— Нтъ, серъ.

— Кто же можетъ сказать съ кмъ онъ могъ быть въ комнат? Мн кажется комнату такого рода лучше избгать.

Герцогъ опять замолчалъ, но Сильвербриджъ теперь такъ рыдалъ, что говорить не могъ.

— Мн жаль, что ты такъ огорченъ, продолжалъ отецъ:— но мн кажется, что такія удовольствія не могутъ доставлять истинной радости.

— Я огорчаюсь за васъ, серъ, сказалъ сынъ, вытирая глаза рукою, поддерживавшей его голову.

— Мое огорченіе можетъ скоро пройти.

— Что я долженъ для этого сдлать? Я готовъ сдлать все.

— Брось маіора Тифто и лошадей.

— Я уже бросилъ, сказалъ Сильвербриджъ съ жаромъ, вскочивъ съ своего мста при этихъ словахъ.— У меня никогда не будетъ больше скаковой лошади. Я не хочу имть никакого дла съ скачками. Вы поврите мн?

— Я поврю всему, что ты мн скажешь.

— Я не скажу, что никогда не буду на скачкахъ, потому что…

— Нтъ, нтъ. Я не хочу связывать тебя, и ты не долженъ давать общаній. Съ скачками ты покончилъ.

— Право, право такъ, серъ.

Отецъ подошелъ къ сыну, обнялъ и поцловалъ его.

— Разумется, это огорчило меня.

— Я это зналъ.

— Но если это вылчитъ тебя, деньги не значатъ ничего. Для чего они какъ ни для тебя, для твоего брата и твоей сестры? Сумма большая, но это не будетъ огорчать меня. Дло само по себ такъ опасно, что если бы мы могли отдлаться этой большой потерею, я буду думать, что мы отдлались дешево. Кому теперь принадлежитъ лошадь?

— Лошади вс будутъ проданы.

— За что бы то ни было, чтобы мы могли освободиться отъ этой грязи. А маіоръ?

— Я ничего о немъ не знаю. Я не видалъ его съ тхъ поръ.

— Ты долженъ ему что-нибудь?

— Ни одного шиллинга. Напротивъ, онъ долженъ мн.

— Оставь это. Освободись отъ него, какъ бы то ни было. Пошли ему сказать, что ты совсмъ отказался отъ скачекъ. Можетъ быть съ нимъ увидится мистеръ Моретонъ.

Мысль, что отецъ его такъ легко простилъ, а самъ страдалъ такъ глубоко, такъ растрогала сына, что онъ не могъ удержать своихъ рыданій.

— Теперь не должно быть ни одного слова объ этомъ, сказалъ герцогъ.

Сильвербриджъ такъ былъ разстроенъ, что не могъ отвтить.

— Боле не должно быть ни одного слова объ этомъ, сказалъ герцогъ.— Теперь скажи, что ты будешь длать?

— Я останусь здсь, пока вы здсь. Финнъ, Ворбртонъ и я, будемъ охотиться.

— Но на слдующей недл мы демъ въ Кстинсъ.

— Въ Гетерум можно много охотиться, сказалъ наслдникъ.

— Ты говоришь объ этомъ, какъ-будто охота составляетъ дло твоей жизни — точно отъ нея зависитъ твое насущное пропитаніе.

— Нельзя же сохранить дичь, если никто не будетъ ее стрлять.

— Нельзя? Я не зналъ. Я думалъ бы, чмъ мене будутъ стрлять, тмъ боле останется дичи, по я несвдущъ въ подобныхъ вещахъ.

Сильвербриджъ пустился въ длинное объясненіе о норахъ, лсничихъ, браконьерахъ, объ ожиданіяхъ сосдей, но герцогъ прервалъ его.

— Я боюсь, мой милый мальчикъ, что я слишкомъ старъ и не научусь. Но такъ какъ, очевидно, это обязанность, то исполняй ее. Кто подетъ съ тобою?

— Я попрошу мистера Финна.

— Онъ будетъ тебя преслдовать политикой.

— Я могу отвчать ему лучше, чмъ вамъ, серъ. Мистеръ Лоптонъ сказалъ, что прідетъ дня чрезъ два, онъ будетъ поддерживать меня.

Когда онъ выходилъ изъ комнаты, отецъ остановилъ его.

— Еще одно слово, Сильвербриджъ. Помнишь, что ты говорилъ, когда мы шли въ Парламентъ изъ твоего клуба?

Сильвербриджъ помнилъ очень хорошо, что онъ говорилъ. Онъ хотлъ сдлать предложеніе Мабели Грексъ и получилъ одобреніе отца. Но въ эту минуту, ему не хотлось говорить объ этомъ.

— Я много думалъ объ этомъ посл того, сказалъ герцогъ.— Я могу сказать, что думалъ объ этомъ каждый день. Если ты захочешь сказать мн что-нибудь, дай мн знать.

— Хорошо, серъ.

— Такъ теб нечего мн сказать? Надюсь, что ты не передумалъ.

Сильвербриджъ помолчалъ, надясь, что можетъ избавиться отъ отвта, но герцогъ, очевидно, отвта ожидалъ,

— Мн кажется, серъ, что это не нравится ей, сказалъ бдный молодой человкъ.

Онъ теперь не могъ сказать, что Мабель выказала намреніе отказать ему, потому что, когда они сидли у ручья въ Килланкодлем, даже онъ, при всей своей скромности, былъ принужденъ видть ея желаніе. Ея замшательство и слишкомъ очевидное отчаяніе, когда она услыхала о предложеніи, которое онъ сдлалъ американк, ясно говорили за нее. Онъ не могъ теперь ссылаться отцу на то, что Мабель Грейсъ откажется отъ его предложенія. Но его самозащита, когда онъ увидалъ, что влюбленъ въ американку, основывалась на этомъ. Онъ старался всми силами заставить Мабель понять его. Если онъ не сдлалъ ей настоящаго предложенія, то, по-крайней-мр, ясно намекнулъ. И потомъ онъ бгалъ за нею такъ что ему было даже стыдно. Но она по подала ему надежды, и поэтому онъ оправдывалъ себя. Но отцу объяснить все это было невозможно. Посл своихъ сумасбродныхъ долговъ не могъ же онъ рисковать опять разсердить отца, предложивъ ему въ невстки американку. Объ этомъ надо умолчать, по-крайней-мр, до-тхъ-поръ, пока двушка положительно приметъ его предложеніе.

— Я боюсь, что это не состоится, серъ, сказалъ онъ, наконецъ.

— Стало быть, я долженъ предположить, что ты передумалъ?

— Я вамъ сказалъ, когда мы объ этомъ говорили, что я не увренъ.

— Она не…

— Я не могу объяснить всего, серъ, но боюсь, что это не состоится.

Герцогъ, который сидлъ, всталъ съ своего мста и, прислонившись спиною къ камину, сказалъ:

— Мы сейчасъ ршили, Сильвербриджъ, что ничего не должно быть боле говорено объ этихъ непріятныхъ скачкахъ, и я ничего больше не скажу. Но ты не долженъ удивляться, если я желаю, чтобы ты пристроился рано. Ни одинъ молодой человкъ не обязанъ боле тебя жениться. Во-первыхъ, ты долженъ загладить мою неспособность къ обществу. Ты объяснилъ мн, что обязанъ заниматься охотою въ Барсетшир, и я согласился съ тобою. Конечно, ты также обязанъ видться съ твоими барсетширскими сосдями. Ты молодой человкъ такого рода, что каждую черту твоего характера улучшитъ супружество. Что касается денежныхъ средствъ, то ты можешь устроиться такъ, какъ-будто уже глава фамиліи.

— Нтъ, серъ.

— Я никогда не могъ бы предписать сыну, какую онъ долженъ выбрать себ жену. Но сознаюсь, что когда ты сказалъ мн, кого ты выбралъ, я остался очень доволенъ. Попытайся опять, когда ты будешь отдыхать среди твоихъ жертвоприношеній въ Гетерум, и подумай, возможно ли будетъ это. Если нтъ, все-таки я желалъ бы, чтобы ты помнилъ, въ чемъ, по моему мннію, состоитъ твоя обязанность.

Сильвербриджъ сказалъ, что онъ будетъ объ этомъ помнить, и ускользнулъ изъ комнаты.

Глава XLVI.
Мечта леди Мери.

Когда герцогъ и дочь его пріхали въ Кстинсъ, они нашли тамъ большое общество и нсколько были удивлены такой большой толпой. Лордъ и леди Ниддердель были тамъ, чего можно было и ожидать, такъ какъ они составляли часть семьи. Съ лордомъ Поплькортомъ пріхалъ его другъ, Адольфусъ Лонгсгафъ, и это также могло быть естественно. Тамъ были также мистеръ и миссъ Бонкассинъ, которыхъ герцогъ совсмъ не зналъ, былъ также и Лоптонъ. Герцогъ нашелъ также леди Чильтернъ, свекоръ которой не разъ засдалъ въ одномъ кабинет съ нимъ, и Монка, котораго считали главою будущаго либеральнаго министерства, и леди Аделаиду, и леди Флору Фиц-Говардъ, еще незамужнихъ, но не весьма молодыхъ дочерей герцога Сент-Бнгея. Эти гости и еще нсколько другихъ составляли большое общество и нсколько смутили герцога, который не подумалъ, что между большимъ обществомъ всего удобне заниматься любовью, чмъ если бы двое молодыхъ людей находились вдвоемъ, безъ всякаго другого общества.

Лорду Поплькорту дали понять, чего ожидаютъ отъ него, и посл нкоторой нершимости онъ покорился заговору. Во всякомъ случа, приданое будетъ не мене двухсотъ тысячъ, а родство съ одною изъ знатнйшихъ фамилій въ Великобританіи. Хотя леди Кентрипъ сказала очень мало, слова ея были выразительны, и молодой холостой перъ далъ согласіе. Ему сказали нчто неопредленное — не о Тригир, его имени не упоминали, но о какой-то мечт объ одномъ молодомъ человк, который встртился съ молодой двушкой при жизни ея матери.

— У всхъ двушекъ бываютъ такія мечты, замтила леди Кентрипъ.

На это лордъ Поплькортъ отвтилъ, что онъ самъ это предполагаетъ.

— Но боле чистаго, незапятнаннаго цвтка не бывало на стебл до-тхъ-поръ, пока его сорвутъ надлежащіе пальцы, сказала леди Кентрипъ, прибгая къ поэзіи для своего друга герцога.

Лордъ Поплькортъ охотно выслушалъ поэзію и готовъ былъ употребить вс силы, чтобы сорвать цвтокъ.

Вскор посл прізда герцога, лордъ Поплькортъ очутился въ одной изъ гостиныхъ съ леди Кентрипъ и своимъ будущимъ тестемъ. Ему сдланъ былъ намекъ, что онъ можетъ рано вернуться съ охоты. Такъ какъ часъ, когда онъ могъ быть особенно любезенъ съ отцомъ и дочерью, приблизился, лордъ Поплькортъ нсколько растревожился и въ эту минуту чувствовалъ себя не совсмъ ловко. Хотя онъ никогда прежде не былъ замшанъ въ такихъ длахъ, онъ думалъ, что любовь есть нчто нжное, прокрадывающееся въ человка незамтно и безъ всякихъ хлопотъ. Теперь же отъ него требовались немедленные и трудные шаги. Онъ теперь даже готовъ былъ разсердиться на покушеніе на его спокойствіе. Онъ уже нсколько разсердился на леди Кентрипъ, но въ эту минуту чувствовалъ, что не можетъ открыто возмутиться противъ нея.

Герцогъ, увидвъ молодого человка, сдлался не спокойне его. Онъ привезъ дочь въ Кстинсъ, чувствуя, что обязанъ быть съ нею, но онъ предпочелъ бы предоставить все это дло попеченіямъ леди Кентрипъ. Ему непріятно было глядть на рыбу, которую онъ желалъ поймать для своей дочери. Когда такія мысли приходили ему въ голову, онъ старался утшать себя воспоминаніемъ о прошломъ успх подобной сдлки. Онъ думалъ о своемъ первомъ свиданіи съ женой.

— Вы слышали, сказалъ онъ ей: — о желаніи нашихъ друзей?

Она надула губы, и когда онъ тихо повторилъ свои слова, она, наконецъ, пробормотала, отвернувшись отъ него, что, вроятно, такъ и будетъ. Ее принуждали такъ, какъ ни онъ, ни леди Кентрипъ не осмлятся принудить его дочь. Онъ не думалъ, чтобы его дочь, въ настоящемъ расположеніи своего духа, отвтила лорду Поплькорту, ‘что, вроятно, такъ и будетъ’. Теперь, когда приближалось время сдлки, онъ почти былъ увренъ, что она не удастся. Но онъ все-таки долженъ продолжать. Если онъ теперь откажется отъ своего плана, не будетъ ли это все равно, что отказаться отъ всего? Поэтому, онъ принудилъ себя улыбнуться, привтствуя молодого человка.

— Я надюсь, что вы и леди Мери пріятно провели время за границей, сказалъ лордъ Поплькортъ.

Лордъ Поплькортъ, зная, что его выбрали зятемъ, счелъ себя обязаннымъ говорить не только любезно, но и фамильярно.

— Я часто думалъ о васъ и леди Мери, и желалъ знать, какъ вы поживаете тамъ.

— Мы осматривали озера, горы, церкви и картинныя галереи, города и соляныя копи, сказалъ герцогъ.

— Леди Мери нравятся такія вещи?

— Мн казалось, что она съ удовольствіемъ видла все это.

— Она кажется прежде долго жила за границей. Такъ много зависитъ отъ того, съ кмъ за границей встртишься.

Это было сказано очень неудачно, потому что напомнило герцогу Тригира.

— Мы видли очень немногихъ нашихъ знакомыхъ, сказалъ герцогъ.

— А я охотился въ Шотландіи съ Сильвербриджемъ, Димеральдомъ, Реджинальдомъ Добсомъ, Ниддерделемъ и этимъ Тригиромъ, который такъ друженъ съ Сильвербриджемъ.

— Вотъ какъ!

— Мн сказали, что лордъ Джеральдъ будетъ самымъ знаменитымъ стрлкомъ своего времени, сказала леди Кентрипъ.

— Это отличіе, съ горечью замтилъ герцогъ.

— Онъ не очень превзошелъ меня, продолжалъ Поплькортъ.— Я нахожу, что Тригиръ стрлялъ лучше всхъ. Въ одно утро онъ убилъ трехъ оленей. Добсъ взбсился. Онъ ненавидитъ Тригира.

— Не глупо ли длаютъ мужчины, собираясь въ шестеромъ для этого? спросила леди Кентрипъ.

— Ниддердель всегда веселъ.

— Я рада слышать это, сказала его теща.

— А Джеральдъ просто молодецъ.

Герцогъ поклонился.

— Сильвербриджъ все здилъ въ Килланкодлемъ, гд была куча дамъ. Онъ вдь очень ухаживаетъ за этой американкой, которая у васъ здсь.

Герцогъ опять вздрогнулъ.

— Добсъ отлично устраиваетъ охоту, но за то онъ тиранъ. А все-таки я съ нимъ согласенъ, если ужъ примешься за какое дло, его надо исполнять.

— Конечно, сказалъ герцогъ.— Но вы должны прежде ршитъ стоитъ ли дло того.

— Именно, сказалъ Поплькортъ:— а такъ какъ тетерева и олени лучше всего на свт, то многіе изъ насъ ршили, что дло стоитъ того. Но этотъ Тригиръ все спорилъ. Онъ говорилъ, что джентльменъ не долженъ играть въ бильярдъ такъ хорошо, какъ маркеръ.

— Я нахожу, что онъ нравъ, сказалъ герцогъ.

— Вы знаете мистера Тригира, герцогъ?

— Я встрчалъ его… у моего сына.

— Онъ нравится вамъ?

— Я очень мало его знаю.

— Не могу сказать, чтобы онъ нравился мн. Онъ такъ много думаетъ о себ. Разумется онъ друженъ съ Сильвербриджемъ и о немъ это только и извстно.

Герцогъ поклонился почти надменно, хотя почему онъ поклонился, онъ едва ли могъ объяснить самъ. Леди Кентрипъ съ отвращеніемъ закусила губы.

— Онъ готовъ вообразить, продолжалъ Поплькортъ: — что какая-нибудь принцесса должна въ него влюбиться.

Тутъ герцогъ вышелъ изъ комнаты.

— Вамъ лучше не говорить съ нимъ о мистер Тригир, сказала леди Кентрипъ.

— Почему?

— Я не знаю одобряетъ ли онъ короткость лорда Сильвербриджа съ нимъ.

— Я думаю, что онъ не можетъ одобрять, человкъ, не имющій ни положенія въ свт, ни шиллинга за душой.

— Герцогъ человкъ оригинальный, если предметъ разговора непріятенъ для него, онъ не любитъ объ этомъ говорить. Вамъ лучше не упоминать о мистер Тригир.

Говоря это, леди Кентрипъ внутренно краснла за свое лицемрство.

Разумется устроили такъ, чтобы къ обду лордъ Поплькортъ велъ леди Мери. Невозможно узнать, какъ распространяются такія вещи, но въ Кстинс вс знали, что лордъ Поплькортъ иметъ супружескіе виды, и что на нихъ смотрятъ благопріятно.

— Вы можете бытъ въ томъ уврены, мистеръ Лоптонъ, сказала леди Аделаида Фиц-Говардъ:— я держу пари, что они будутъ обвнчаны не дале, какъ чрезъ годъ.

— Это будетъ бракъ красавицы съ звремъ, сказалъ Лоптонъ.

Леди Чильтернъ шептала, что подозрваетъ это, и выразила надежду, что женихъ окажется достоинъ двушки. Долли Лонгстафъ поддразнивалъ своего пріятеля Поплькорта, такъ какъ Поплькортъ далъ ему на это поводъ нескромными намеками на любовь Долли къ мисъ Бонкассинъ.

— Не вс могутъ такъ легко устраиваться, какъ вы, дочь герцога и куча денегъ.

— Что вы знаете о дочери герцога?

— Вотъ что значитъ быть лордомъ и не имть отца.

Поплькортъ старался показать, что это ему непріятно, но тмъ боле чувствовалъ себя обязаннымъ продолжать.

Разумется будущаго жениха съ невстой послали вмст къ обду.

— Подайте руку Мери, сказала леди Кентрипъ, выпустивъ церемоніальный титулъ.

Леди Мери разумется пошла, какъ ей было приказано. Хотя вс это знали, ей самой не приходила въ голову эта мысль.

Будущій женихъ немедленно заговорилъ о путешествіи въ Австрію, выразивъ надежду, что оно доставило удовольствіе его сосдк.

— Я самъ это очень люблю, сказалъ онъ, вспомнивъ слова герцога:— горы, города, соляныя копи и все такое, это чрезвычайно интересно.

— А вы видали когда-нибудь соляную копь?

— Нтъ, соляную копь я не видалъ, но въ моемъ имніи въ Стафордшир есть угольныя копи. Я очень люблю уголь. Надюсь, что и вы любите уголь.

— Я гораздо боле люблю смотрть на соль.

— Но что вы думаете выгодне? Вамъ я готовъ сказать — хотя съ посторонними я никогда объ этомъ не говорю — но пошлины за Блогоонайскія и Тудленскія копи доходятъ до двухъ тысячъ фунтовъ ежегодно.

— Я думала, что мы говоримъ о томъ, что пріятно видть.

— Это правда. Я самъ люблю не мене другихъ красивыя вещи. Вы знаете Реджинальда Добса?

— Нтъ, не знаю. Онъ разв красивъ?

— Онъ сердился на Сильвербриджа за то, что Сильвербриджъ назвалъ безобразнымъ Кромми-Тодди.

— А Кромми-Тодди безобразенъ?

— Простой домъ въ степи.

— Это должно быть безобразно.

— Вроятно въ вашемъ семейств любятъ красивыя вещи?

— Надюсь.

— Я знаете люблю.

Лордъ Поплькортъ старался смотрть, такъ какъ будто имлъ намреніе датъ ей понять, что ему особенно пріятно стотрть на нее, какъ на хорошенькую вещь. Она поняла его и разсердилась. По другую ея сторону сидлъ мистеръ Бонкассинъ, который былъ ей представленъ въ гостиной, и сказалъ ей нсколько словъ о какомъ-то норвежскомъ поэт. Она повернулась къ нему и сдлала нсколько вопросовъ о скальдахъ, и такимъ образомъ вступивъ съ нимъ въ разговоръ, успла отвернуться отъ своего поклонника. По другую сторону его сидла леди Розина де-Курси, съ которой, какъ со старухой и старой двой, онъ не чувствовалъ охоты любезничать. Она спросила его, не находитъ ли онъ, что погода вроломна. Онъ отвтилъ ей очень коротко, сидлъ прямо, смотрлъ на столъ и лъ. Его посадили тутъ, для того чтобы леди Мери Паллизеръ могла съ нимъ говорить, и онъ считалъ неприличнымъ вмшательство этого стараго американца. Но старый американецъ не обращалъ на него вниманія и продолжалъ цитировать скандинавскаго барда. Но Бонкассинъ сидлъ возл леди Кентрипъ, и когда, наконецъ, долженъ былъ слушать графиню, леди Мери, опять сдлалась свободна для вниманія Поплькорта.

— Вы очень любите поэзію? спросилъ онъ.

— Очень.

— И я также. Кто вамъ нравится больше — Теннисонъ или Шекспиръ?

— Они совсмъ непохожи.

— Да, они непохожи. Или мелодіи Мура. Я очень люблю: ‘Когда мертвый я буду лежать спокойно’. Я нахожу это выше всего. Реджинальдъ Добсъ находитъ всякую поэзію пустяками.

— Когда такъ я нахожу, что мистеръ Реджинальдъ долженъ быть самъ пустяшный человкъ.

— Тамъ былъ одинъ человкъ по имени Тригиръ, который привезъ книги.

Наступило молчаніе. Леди Мери не сказала ей слова.

— Добсъ уврялъ, что онъ всегда притворяется будто читаетъ стихотворенія.

— Мистеръ Тригиръ никогда не притворяется.

— Вы знаете его? спросилъ соперникъ.

— Онъ самый короткій другъ моего брата.

— Ахъ, да. Врно Сильвербриджъ говорилъ вамъ о немъ. Я нахожу, что онъ очень занятъ собой.

На это не было сказано въ отвтъ ни слова.

— Гд вашъ братъ подцпилъ его?

— Они были вмст въ Оксфорд.

— Я нахожу, что онъ важничаетъ — потому что, вдь вы знаете, онъ просто никто.

— Я ничего подобнаго не знаю, отвчала леди Мери, очень покраснвъ.— А такъ какъ онъ самый короткій другъ моего брата — его главный другъ — мн кажется, вамъ лучше не бранить его при мн.

— Я не думаю, чтобы герцогъ очень любилъ его.

— Мн все равно, кто его любитъ. Я очень люблю Сильвербриджа и не хочу слышать дурные отзывы объ его друг. Наврно онъ привезъ съ собою книгъ. Онъ не способенъ ухать куда-нибудь, съ тмъ чтобы не длать ничего, а только убивать животныхъ.

— Вы знаете его, леди Мери?

— Я видла его и, разумется, слышала о немъ много отъ Сильвербриджа. Я предпочитаю не говорить больше о немъ.

— Вы, кажется, очень любите мистера Тригира, сказалъ онъ сердито.

— Вамъ нтъ никакого дла, лордъ Поплькортъ, люблю я кого, или нтъ. Я вамъ сказала, что мистеръ Тригиръ другъ моего брата, и этого должно быть достаточно.

Лордъ Поплькортъ обладалъ нкоторой долею замысловатости. О немъ говорили, что если кто желаетъ провести его, тотъ долженъ встать очень рано. Посл обда и вечеромъ онъ много размышлялъ о томъ, что слышалъ. Леди Кентрипъ сказала ему, что была мечта. Что долженъ онъ былъ думать объ этой мечт? Не лучше ли ему сказать себ сейчасъ, что мечта означала возлюбленнаго? Леди Мери уже имла возлюбленнаго. Онъ расположенъ былъ думать, что молодыя двицы часто имютъ непригодныхъ возлюбленныхъ, и что все идетъ потомъ хорошо. Молодымъ двицамъ можно растолковать красоту угольныхъ копей точно такъ же, какъ и молодымъ людямъ. Въ приданое дадутъ двсти тысячъ, а невста прелестна, знатна и вполн изящна. Но что, если Тригиръ и мечта одно и тоже? Если такъ, не получилъ ли онъ полное доказательство того, что мечта еще не прошла? Остатокъ привязанности къ мечт не былъ бы роковой преградой, если бы двушка такъ свирпо не защищала свою мечту. Онъ вспомнилъ также, что герцогъ говорилъ о Тригир, и совтъ леди Кентрипъ молчать объ этомъ молодомъ человк, а потомъ разв двушки вообще защищаютъ друзей своихъ братьевъ такъ, какъ она защищала Тригира? Онъ этого не думалъ. Сообразивъ все это на слдующее утро, онъ пришелъ къ непріятному заключенію, что мечтою былъ Тригиръ.

Вскор посл этого онъ на охот очутился возл Долли Лонгстафа.

— Вы знаете Тригира?

— О, да! Онъ пріятель Сильвербриджа.

— Вы слыхали что-нибудь о немъ?

— Въ какомъ род?

— Былъ ли онъ когда-нибудь влюбленъ въ кого-нибудь?

— Мн кажется, онъ ужасно ухаживалъ за Мабъ Грексъ. Я помню, что слышалъ, что онъ женился бы на ней, только ни у него, ни у нея нтъ ничего,

— О — леди Мабель Грексъ! Это лошадь другой масти.

— А ваша лошадь какой масти?

— У меня лошади нтъ, сказалъ лордъ Поплькортъ, отходя.

Глава XLVII.
Мысль о небесахъ миссъ Бонкассинъ.

Всмъ было извстно, что Долли Лонгстафъ былъ очарованъ прелестями мисъ Бонкассинъ, но никто не врилъ, чтобы его привязанность была серіозна. Долли никогда ничего не длалъ серіозно — но теперь онъ былъ истинно влюбленъ. Онъ согласился хать съ Поплькортомъ въ Кстинсъ, услышавъ, что тамъ будетъ мисъ Бонкассинъ. Онъ размышлялъ объ этомъ боле, чмъ о чемъ бы то ни было до-сихъ-поръ, Онъ даже повидался съ своимъ повреннымъ, чтобы узнать, сколько онъ можетъ укрпить за своей женой и какой доходъ можетъ тратить. Онъ повторялъ себ безпрестано, что ему не слдуетъ жениться, но все было безполезно. Онъ сознавался, что ‘втюрился’ вполн.

— Неужели человку такъ-таки и надяться нельзя? сказалъ онъ мисъ Бонкассинъ въ Кстинс.

— Если я понимаю, о какомъ человк говорите вы, я боюсь, что нтъ.

— Никто на свт не имлъ боле серіознаго намренія, чмъ я.

— Я и не предполагала, мистеръ Лонгстафъ, чтобы вы, все это время, хотли обмануть меня.

— Надюсь, что вы не думаете дурно обо мн.

— Я могу думать хорошо о многихъ молодыхъ людяхъ, и не желать выйти за нихъ.

— Но разв любовь не считается ни во что? сказалъ Долли, приложивъ руку къ сердцу,— Можетъ быть васъ любятъ уже многіе?

— Не боле человкъ шести.

— Вы можете шутить надъ этимъ, между тмъ какъ я…. Но я не думаю, мисъ Бонкассинъ, чтобы вы понимали мои чувства. А что касается брачнаго контракта, вашъ отецъ можетъ заставить меня укрпить за вами, что захочетъ.

— Моему отцу нтъ до этого никакого дла, и я не знаю, что значатъ брачные контракты. Мы, въ нашей стран, о брачныхъ контрактахъ не думаемъ. Если молодые люди полюбятъ другъ друга, они обвнчаются.

— Сдлаемъ и здсь тоже самое.

— Но молодые люди не любятъ другъ друга. Послушайте, мистеръ Лонгстафъ, по моему мннію, молодой двушк не слдуетъ надодать.

— Надодать!

— Вы принуждаете меня говорить такимъ образомъ, я отвчала вамъ уже нсколько разъ. Я не хочу повторять этого безпрестанно.

— Этотъ чортъ Сильвербриджъ! воскликнулъ онъ съ гнвомъ.

Услышавъ это, мисъ Бонкассинъ вышла изъ комнаты, не сказавъ ни слова, и Долли Лонгстафъ остался одинъ. Онъ увидалъ, что надлалъ, какъ только она ушла. Посл этого, онъ едва ли осмлится настаивать опять — здсь въ Кстинс. Онъ долго взвшивалъ это въ ум, почти ршившись предаться пьянству. Онъ никогда не чувствовалъ ничего подобнаго. Онъ былъ такъ растревоженъ, что не могъ даже завтракать, хотя но своей привычк утромъ выпилъ только содовой воды съ водкой и сълъ ломтикъ поджаренаго хлба. Онъ не узнавалъ себя.

— Желалъ бы я знать, понимаетъ ли она, что у меня четыре тысячи годового дохода, и будетъ еще двнадцать тысячъ по смерти моего родителя. Она была такъ упряма, что ей невозможно было объяснить что-нибудь.

Потомъ онъ сказалъ Поплькорту:

— Я узжаю въ Лондонъ.

— Это вздоръ! Вы сказали, что останетесь десять дней.

— Все-таки я ду сейчасъ. Я послалъ въ Бридпортъ за экипажемъ, и ночую въ Дорчестер.

— Что это значитъ?

— Я поссорился. Не спрашивайте больше.

— Не съ герцогомъ?

— Съ герцогомъ! Нтъ, я даже съ нимъ не говорилъ.

— Или съ лордомъ Кентрипомъ?

— Я желалъ бы, чтобы вы не длали вопросовъ.

— Если вы поссорились съ кмъ-нибудь, вамъ надо посовтоваться съ другомъ.

— Это ссора совсмъ не такого рода.

— Такъ это съ женщиной. Съ этой американкой.

— Вдь я же вамъ сказалъ, что не желаю говорить объ этомъ? Я узжаю. Я сказалъ леди Кентрипъ, что моя мать нездорова и желаетъ видть меня. Вы останетесь все время, я полагаю.

— Не знаю.

— У васъ, конечно, все хорошо идетъ. Желалъ бы я имть титулъ. Прежде я никогда этимъ не дорожилъ.

— Мн жаль, что вы такъ пріуныли. Зачмъ вамъ не попробовать опять? Надо липнуть къ нимъ, какъ воскъ. Если на десять предложеній послдуетъ отказъ, предлагайте двадцать разъ.

Долли уныло покачалъ головой.

— Что вы можете сдлать, когда двушка уходитъ изъ комнаты и хлопнетъ дверью предъ вашимъ носомъ? Я знаю, за кмъ гонится она. Это все равно, что плакать по лун.

Долли ухалъ и ночевалъ въ Дорчестерской гостиниц.

Лордъ Поплькортъ хотя могъ подавать такіе превосходные совты своему другу, усплъ сдлать еще очень мало для себя. Онъ пробылъ недлю въ Кстинс и не сказалъ еще ни слова о своей любви. Каждый день приготовлялся онъ къ этому, но двица не давала ему случая. Когда онъ сидлъ возл нея за обдомъ, она была очень молчалива. Если онъ оставался дома утромъ, она не выходила. Вечеромъ онъ никакъ не могъ привлечь ея вниманіе. И съ герцогомъ онъ успховъ не длалъ. Герцогъ былъ вжливъ къ нему въ Ричмонд, но тутъ отвчалъ односложными словами и почти угрюмо.

Раза два лордъ Поплькортъ разговаривалъ съ леди Кентрипъ.

— Милая двушка! сказала ей сіятельство.— Она такъ мало способна стараться возбудить къ себ восторгъ.

— Кажется.

— Двушки такъ различны, лордъ Поплькортъ. Съ нкоторыми мужчин совсмъ не трудно объяснить свои желанія.

— Я не думаю, чтобы леди Мери была такова.

— Нисколько. Съ нею надо объясниться прямо, но и нельзя надяться получить сначала большую надежду. Я не думаю, чтобы леди Мери отдала свое сердце, пока не удостоврится, что можетъ сдлать это безопасно.

Въ этихъ словахъ была такая ложь, которая служила доказательствомъ очень сильной дружбы со стороны леди Кентрипъ.

Чрезъ нсколько времени леди Мери сошлась съ американцемъ и его дочерью гораздо короче, чмъ со всми другими въ этомъ обществ. Можетъ быть ей пріятно было говорить о скандинавскихъ поэтахъ, которыхъ такъ любилъ Бонкассинъ. Можетъ быть она была уврена, что ея заатлантическій пріятель не будетъ объясняться ей въ любви. Можетъ быть она поддалась различнымъ привлекательностямъ мисъ Бонкассинъ. Мисъ Бонкассинъ видла герцога Омніума въ первый разъ въ Кстинс, и первый разъ имла случай спросить себя, какъ такой человкъ приметъ отъ своего сына и наслдника такое извстіе, какое лордъ Сильвербриджъ сообщитъ ему, если она чрезъ три мсяца приметъ его предложеніе. Она была совершенно убждена, что лордъ Силызербриджъ не повторитъ своего предложенія, если не захочетъ. Но она думала, что онъ опять обратится къ ней. Онъ такъ говорилъ съ нею, что она была уврена въ его любви, и говорилъ такъ, что пріобрлъ ея любовь. Да, она любила его. Она никогда не видала никого, кто могъ бы съ нимъ сравниться, кто отличался бы такой великолпной красотой, такимъ кроткимъ мужествомъ, такъ былъ знатенъ и такъ мало сознавалъ свое величіе, такъ осыпанъ вншними преимуществами, и такъ мало доврялъ чему-нибудь кром своего сердца и своего голоса. Прося ея любви, онъ предъявлялъ права только одной своей любви. Она была рада, что онъ таковъ. Она перечислила вс его преимущества. Сдлаться англійской герцогиней. О, да, ея честолюбіе понимало это все! Но она любила его за то, что, выражая свою любовь, онъ не упомянулъ о тхъ великихъ благахъ, которыми онъ можетъ надлить ее. Да, ей было бы пріятно сдлаться герцогиней, не будетъ она женою человка, который, ухаживая за нею, выкажетъ ей свое превосходство.

Теперь случайно очутилась она въ обществ его ближайшихъ родныхъ. Она находилась въ одномъ дом съ его отцомъ и съ его сестрой. Время отъ времени герцогъ говорилъ ей нсколько словъ, и всегда съ особенной вжливостью. Но она была уврена, что герцогъ ничего не слыхалъ о любви сына. Она также была уврена, что это не дошло до ушей леди Мери. Она примтила, что герцогъ и ея отецъ часто разговариваютъ. Бонкассинъ вообще разсуждалъ о республиканизм, а герцогъ объяснялъ теорію англійской монархіи, которую очень немногіе американцы могли понять. За всмъ этимъ мисъ Бонкассинъ наблюдала съ удовольствіемъ. Она была такого мннія, что ей не слдуетъ врываться въ семью, которая будетъ стараться оттолкнуть ее. Она не сдлается женою этого молодого человка, если его родные ршатся отвергнуть ее. Но если она можетъ привлечь ихъ на свою сторону… тогда… тогда она думала, что можетъ съ счастливымъ сердцемъ подать свою руку этому молодому человку.

Въ такомъ расположеніи духа старалась она и успшно пріобрсти расположеніе леди Мери Паллизеръ.

— Я не знаю одобряете ли вы это, сказала леди Кентрипъ герцогу:— но Мери очень подружилась съ нашей новой американской знакомой.

Въ это время леди Кентрипъ была такъ растревожена, что почти желала, чтобы затрудненія относительно леди Мери устроились въ другомъ мст, а не въ Кстинс.

— Кажется это люди умные, сказалъ герцогъ.—Я не знаю, гд я видлъ человка съ боле высокими политическими идеями, чмъ мистеръ Бонкассинъ.

— Его дочь любима всми.

— Милая, изящная двушка, сказалъ герцогъ:— и кажется очень хорошо образована.

Октябрь приближался къ концу и погода была особенно хороша. Можетъ быть въ нашемъ климат октябрь былъ бы самый пріятный мсяцъ, если бы его прелести не портились сознаніемъ, что съ нимъ исчезнутъ послдніе остатки лтнихъ удовольствій. Листья еще сохраняютъ свой великолпный цвтъ, но уже исчезаютъ. Послдняя роза еще виднется на куст, но она уже послдняя. Прогулки въ лсу еще пріятны, но предостереженіе наступающей зимы виднется со всхъ сторонъ.

Паркъ въ Кстинс былъ очень обширенъ, и сквозь деревья виднлись отдаленные проблески моря. За полмили отъ дома находился лсъ, и за милю виднлось открытое море, а между тмъ, гуляющіе могли проходить нсколько миль все по разнымъ мстамъ. Тутъ въ одинъ день, гуляли вдвоемъ леди Мери и мисъ Бонкассинъ, и тамъ послдняя разсказала все сестр своего обожателя.

— Мн такъ хочется сказать вамъ кое-что, начала она.

— Это секретъ? спросила леди Мери.

— Пожалуй, да — если вы его сохраните. Я желала бы, чтобы его сохранили. Но вамъ я скажу.

Она остановилась неподвижно и смотрла прямо въ лицо леди Мери.

— Желала бы я знать, какъ вы это примете.

— Что это можетъ быть?

— Вашъ братъ просилъ меня быть его женой!

— Сильвербриджъ?

— Да — лордъ Сильвербриджъ. Вы удивляетесь.

Леди Мери очень удивилась — удивилась до того, что у нея вырвались слова, о которыхъ она потомъ сожалла.

— Я полагала, что онъ думалъ о другой.

— О комъ?

— О леди Мабели Грексъ. Но я не знаю ничего.

— Не думаю, медленно сказала мисъ Бонкассинъ.— Я видла ихъ вмст и не думаю. Можетъ быть есть кто-нибудь, только не она. Но зачмъ я это говорю? Зачмъ я клевещу на него и такъ мало цню себя? Никого другого нтъ, леди Мери. Вдь онъ правдивъ?

— Я думаю, что онъ правдивъ.

— Я уврена, что онъ правдивъ. И онъ просилъ меня быть его женой.

— Что вы сказали?

— Какъ вы думаете? Что можетъ сказать такая двушка, какъ я, когда такой человкъ какъ вашъ братъ просилъ ее быть его женой? Не такой ли онъ человкъ, котораго можетъ полюбить двушка?

— О, да.

— Не красивъ ли онъ какъ полубогъ?

Мери смотрла на нее во вс глаза.

— И не прелестне ли онъ всякаго полубога, которому поклонялись языческія расы? И не пріятнаго ли и любящаго характера онъ, и не обладаетъ ли онъ тмъ совершенствомъ мужественной энергіи, безъ которой, кажется, я не могла бы отдать мое сердце никому?

— Такъ вы приняли его предложеніе?

— А его званіе и его богатство! Самое высокое положеніе въ свт въ моихъ глазахъ.

— Я не думаю, чтобы вы вышли за него изъ за этого.

— Разв это не способствуетъ? Можете ли вы поставить себя на мое мсто? Зачмъ мн было отказывать ему? Нтъ, не изъ-за этого. Я не вышла бы за него изъ-за этого. Но если я люблю его за то, что онъ таковъ, каковъ, по моему мннію, мужчина долженъ быть, если положеніе его жены кажется мн величайшимъ блаженствомъ, какимъ только можетъ наслаждаться женщина, если я чувствую, что могу умереть, служа ему, что могу жить, обожая его, что его прикосновеніе сладостно для меня, его голосъ музыка, его сила единственная подпора на свт, о которую я хотла бы опереться — что тогда?

— Разв это такъ?

— Да, это такъ. Вотъ какъ я люблю его. Онъ мой герой, и не мене считаю я его своимъ героемъ оттого, что выше его нтъ никого между вельможами величайшей страны на свт. Хотите вы имть меня сестрой?

Леди Мери не могла отвтить тотчасъ. Она подумала объ отц, а потомъ о своемъ возлюбленномъ. Почему Сильвербриджъ не имлъ такого же права сдлать свой выборъ, какое она считала за собой? А что же скажетъ ея отецъ? Современемъ Сильвербриджъ сдлается главою фамиліи. Прилично ли ему жениться на американк?

— Вамъ было бы непріятно имть меня сестрой?

— Я думала о моемъ отц. Мн вы нравитесь.

— Сказать вамъ, что я сказала вашему брату?

— Если хотите.

— Я сказала ему, что онъ долженъ спросить своихъ друзей — что я не буду его женой, если они вс меня отвергнутъ. Я дйствительно, не буду. Хотя это небеса, я не буду прокрадываться въ нихъ украдкой. Если я не могу войти туда, прямо держа голову, я не пойду даже туда.

Она повернулась, какъ бы приготовляясь вернуться домой одна. Но леди Мери побжала за нею, догнала ее, обняла и поцловала.

— Я, по-крайней-мр, буду васъ любить, сказала она.

— Я сдлаю какъ сказала, продолжала мисъ Бонкассинъ:— я сдлаю, какъ сказала. Хотя я обожаю вашего брата, онъ не женится на мн безъ согласія своего отца.

Он вернулись рука объ руку, но мало разговаривали между собой.

Когда леди Мери пришла, ей сказали, что леди Кентрипъ желаетъ видть ее въ своей комнат.

Глава XLVIII.
Общество въ Кстинс разъзжается.

По торжественному тону, которымъ сказали это леди Мери, она была убждена, что ей будетъ сообщено нчто важное. Мысли ея въ эту минуту были наполнены разсказомъ ея новаго друга. Она чувствовала, что ей надо обдумать прежде чмъ она ршитъ, чего желаетъ она сама, но когда она шла въ свою комнату, чтобы подумать объ этомъ, ее позвали къ леди Кентрипъ.

— Душа моя, сказала графиня: — я желаю, чтобы вы сдлали одолженіе мн.

— Съ удовольствіемъ.

— Лордъ Поплькортъ желаетъ говорить съ вами.

— Кто?

— Лордъ Поплькортъ.

— О чемъ можетъ желать со мною говорить лордъ Поплькортъ?

— Не можете ли вы угадать? Лордъ Поплькортъ молодой вельможа, занимающій очень высокое положеніе въ свт, имющій большое состояніе, а такому человку непремнно надо имть жену.

Леди Мери сжала губы и об руки.

— Не можете ли вы вообразить, что такой человкъ желаетъ вамъ сказать.

Наступило молчаніе, но она не дала тотчасъ отвта.

— Я должна вамъ сказать, душа моя, что вашъ отецъ одобряетъ это.

— Что одобряетъ?

— Одобряетъ желаніе лорда Поплькорта искать вашей руки.

— Какъ же онъ можетъ?

— Почему же, Мери? Разумется, онъ навелъ вс справки о характер и состояніи лорда Поплькорта.

— Папа знаетъ, что я люблю другого.

— Милая Мери, это все пустяки.

— Я не думаю, чтобы папа желалъ видть меня замужемъ за другимъ, когда знаетъ, что все мое сердце и вся моя душа…

— О, Мери!

— Когда онъ знаетъ, продолжала Мери, которая не позволяла прерывать себя: — что я люблю другого всмъ моимъ сердцемъ. Что скажетъ лордъ Поплькортъ, если я скажу ему это? Если онъ скажетъ мн что-нибудь, я скажу ему все. Лордъ Поплькортъ! Онъ дорожитъ только своими угольными копями. Разумется, если вы заставите меня видться съ нимъ, я увижусь, но это никакой пользы не сдлаетъ. Я презираю его, и если онъ будетъ мн надодать, я его возненавижу. А скоре чмъ выйти за него, я умру сію минуту.

Посл этого леди Кентрипъ не настаивала на свиданіи. Она выразила сожалніе, объяснила пріятными невинными фразами, что въ извстномъ званіи молодыя двицы не могутъ всегда выходить за тхъ, кто имъ нравится, но очень часто должны подчинять свои наклонности вол старшихъ — что означало въ мене деликатныхъ выраженіяхъ, что хотя он могутъ любить одного, но должны выходить за другого, а потомъ выразила надежду, что ея милая Мери подумаетъ обо всемъ этомъ и постарается угодить отцу.

— Почему онъ не старается угодить мн? спросила Мери.

Тогда леди Кентрипъ была принуждена увидться съ лордомъ Поплькортомъ, что было чрезвычайно непріятно для нея.

— Да, она понимаетъ ваше намреніе. Но она еще не приготовилась къ нему. Вы должны подождать.

— Я не вижу, зачмъ мн ждать.

— Она очень молода, молоды и вы. Времени много.

— Врно есть кто-нибудь другой.

— Я вамъ сказала, отвтила леди Кентрипъ очень мягкимъ голосомъ:— что у нея была мечта.

— Это Тригиръ!

— Я не желаю называть именъ, сказала леди Кентрипъ, удивляясь, что онъ знаетъ.— Но право вамъ надо подождать.

— Я этого не вижу, леди Кентрипъ.

— Что могу я боле сказать? Если вы думаете, что такая двушка, какъ леди Мери Паллизеръ, дочь герцога Омніума, обладающая богатствомъ, красотой и всми прекрасными качествами, должна прилетть, какъ птица, по вашему зову, вы ошибаетесь. Все, что ея друзья могутъ для васъ сдлать, будетъ сдлано. Остальное должны сдлать вы сами.

Въ этотъ вечеръ лордъ Поплькортъ старался любезничать съ одной изъ двицъ Фиц-Говардъ, и на слдующее утро ухалъ изъ Кстинса.

— Никогда не стану вмшиваться въ дла чужихъ дтей, сказала леди Кентрипъ въ этотъ вечеръ своему мужу.

Леди Мери очень хотлось открыть свое сердце мисъ Бонкассинъ. Для нея было бы восхитительно имть друга, но если она хочетъ привлечь къ себ сочувствіе мисъ Бонкассинъ, то разумется, должна сочувствовать ей. А что если Сильвербриджъ не страстно преданъ американк! Что если онъ все-таки женится на леди Мабели Греіссъ!

— Я желала бы, чтобы вы называли меня Изабеллой, сказала ей пріятельница.— Такъ странно, что посл моего отъзда изъ Нью-Йорка, я ни отъ кого не слыхала моего имени, кром отца и матери.

— Разв Сильвербриджъ никогда не называлъ васъ по имена?

— Кажется, нтъ. Я даже въ этомъ уврена.

Онъ называлъ, но она не обратила на это вниманія.

— У него вырвалось такъ неожиданно. А между тмъ, я ожидала. Но еще не было времени для именъ и милыхъ разговоровъ. Я даже не знаю его имени.

— Плантадженетъ, но мы всегда называемъ его Сильвербриджъ.

— Плантадженетъ гораздо лучше. Я всегда буду называть его Плантадженетъ. Но я беру свои слова назадъ. Вы не будете ихъ помнить?

— Я не буду помнить ничего такого, чего не желаете вы.

— Я хочу сказать, что если величіе всхъ Паллизеровъ можетъ согласиться принять мою ничтожную личность, если небеса откроютъ для меня прямой входъ, такъ чтобы я могла выйти изъ нашей республики въ вашу аристократію, прямо поднявъ голову, тогда я буду называть его…

— Одна изъ Паллизеровъ приметъ васъ.

— Вы примите, милая моя? Я такъ нжно буду васъ любить. Могу я называть васъ Мери?

— Разумется.

— Мери прелестнйшее имя на свт. Но Плантадженетъ такое величественное! Отъ котораго изъ королей происходите вы?

— Ничего объ этомъ не знаю. Ни отъ котораго, я думаю. Есть какая-то исторія о сер-Га, друг короля. Я никогда этимъ не занимаюсь. Я ненавижу аристократію.

— Неужели, душа моя?

— Да, сказала Мери, помня о своихъ обидахъ.— Это ужасное стсненіе, и я не вижу, чтобы это приносило какую-нибудь пользу.

— Я нахожу это такимъ блистательнымъ, сказала американка.— Нтъ на свт ничего глупе равенства. Это говоритъ мой отецъ. Людямъ нужна свобода…

— Ужасно быть связанной въ одномъ кругу, сказала дочь герцога.

— Что вы хотите сказать, леди Мери?

— Я думала, что вы будете называть меня Мери. Я вотъ что хочу сказать. Положимъ, что Сильвербриджъ любитъ васъ больше всего на свт…

— Надюсь и думаю.

— И не можетъ на васъ жениться ради своей аристократіи.

— Онъ можетъ.

— Мн, кажется, вы сказали сами…

— Что я сказала? что онъ не можетъ жениться на мн! Нтъ! А что при нкоторыхъ условіяхъ я не выйду за него. Нежели вы предполагаете, что я думаю, будто онъ обезславитъ себя? Если бы я думала это, я тотчасъ ухала бы, и онъ никогда не видалъ бы моего лица, и не слыхалъ моего голоса. Я считаю себя пригодной женой для самаго лучшаго человка на свт. Но если другіе думаютъ иначе, другіе очень близкіе къ нему и которые сдлаются близки ко мн, и это будетъ терзать нашу жизнь, тогда я не захочу подвергнуть его такой горести и сама не пожелаю переносить ее.

— Это все происходитъ отъ аристократіи.

— Нтъ, милая, отъ предразсудковъ аристократіи. Сказать по правд, Мери, чмъ трудне войти въ какое-нибудь мсто, тмъ боле цнится право входа. Если бы вс могли сдлаться герцогиней и носить фамилію Паллизеръ, я можетъ быть не такъ высоко думала бы объ этомъ.

— А я думала это оттого, что вы любите его.

— Я люблю. Я люблю его глубоко. Я не сказала ему ни слова о моей любви, но я люблю, если только понимаю, что значитъ любовь. Но если вы любите звзду, любовь ваша возвысится отъ вашей гордости. Хотя вы знаете, что должны умереть отъ вашей любви, все-таки вы должны любить вашу звзду.

Мери не могла отплатить ей взаимной откровенностью. Она не могла показать оборотной стороны картины, не могла сказать, что, будучи сама звздой, желала отдать себя, какъ простую людскую свтильню. Она не стыдилась своей любви, но не ршалась уступить совсмъ, соображая, какъ унизитъ себя въ глазахъ свта Сильвербриджъ.

На другой день посл этого — послдній день пребыванія герцога и Бонкассиновъ въ Кстинс — герцогъ, Бонкассинъ, леди Мери и Изабелла гуляли вмст въ лсу. Они отошли довольно далеко отъ дома, каждая двушка гуляла съ отцомъ другой. Изабелла соображала, что скажетъ герцогу, когда ей придетъ очередь говорить ему о любви его сына. Она не могла просить его позволенія. Она не могла объяснить ему всхъ своихъ чувствъ и сказать ему, что она думаетъ о томъ, какимъ путемъ надо попасть въ небеса. Это должно быть потомъ, если будетъ. Но она могла сказать кое-что.

— Мы такъ на васъ непохожи, сказала она, говоря о своей стран.

— И такъ похожи, отвтилъ герцогъ, улыбаясь: — по языку, законамъ, привычкамъ!

— Но все-таки есть разница! Я не думаю, чтобы въ цломъ союз нашелся человкъ боле уважаемый, чмъ мой отецъ.

— Я думаю.

— Многіе думаютъ, что если бы онъ захотлъ выступить кандидатомъ, онъ могъ бы быть президентомъ.

— Я увренъ, что этотъ выборъ сдлалъ бы честь вашей стран.

— А между тмъ его отецъ былъ бдный работникъ, зарабатывавшій пропитаніе съ нью-йоркскихъ кораблей. А это здсь было бы невозможно.

— Вы несправедливы къ намъ.

— Неужели?

— Конечно! У насъ первый министръ можетъ быть изъ такого же сословія.

— Здсь вы такъ много думаете о званіи. Вы — герцогъ.

— Но первый министръ можетъ жаловать въ герцоги, и если человкъ можетъ возвыситься собственнымъ умомъ до этого положенія, никто не будетъ думать объ его отц и дд. У насъ не разъ первыми министрами были сыновья купцовъ, и ни одинъ англичанинъ не пользовался большимъ уваженіемъ отъ своихъ соотечественниковъ. Наше перство постоянно набираетъ своихъ членовъ изъ народа и отъ этого получаетъ свою силу.

— Да?

— Нтъ большей ошибки, какъ предполагать, что незнатность происхожденія служитъ преградой къ успху въ этой стран.

Она слушала это и еще большія подробности о томъ же очень внимательно, но ея идеи объ англійской аристократіи вообще не поколебались, и она думала, что можетъ быть узнаетъ его личныя мннія. Если онъ либеральне другихъ, на этой либеральности можетъ быть будетъ основано ея собственное счастіе и благосостояніе.

Онъ во всемъ этомъ совсмъ не зналъ того, что происходило въ ея душ. Къ разсужденіямъ о подобныхъ вещахъ онъ никогда не примшивалъ своихъ личныхъ чувствъ, своей гордости къ происхожденію и имени, своихъ собственныхъ идей о древности своего рода къ политическимъ врованіямъ, которыя управляли его поведеніемъ въ публичной жизни. Перъ, сидвшій возл него въ Палат Лордовъ, бабушка котораго была прачка и отецъ трактирщикъ, былъ для него во всхъ отношеніяхъ такимъ же перомъ, такъ и онъ. И онъ такъ же охотно засдалъ въ совт съ Монкомъ, отецъ котораго изъ простого работника сдлался купцомъ, какъ со всякимъ вельможей, у котораго было столько же предковъ, какъ и у него. Но въ сердц его таилось чувство относительно его фамиліи, его имени, его дтей, его личности, которое онъ совсмъ отдлялъ отъ своихъ великихъ политическихъ теорій. Онъ никогда не говорилъ объ этомъ, но чувство это было ему присуще, какъ частица его происхожденія. И онъ думалъ, что оно пройдетъ чрезъ него къ его дтямъ такимъ образомъ. Вотъ почему мысль о брак его дочери съ Тригиромъ была нестерпима для него, и тоже было бы относительно брака его сына. Съ лордомъ Грексомъ онъ не желалъ вступать въ короткость. Герцогъ зналъ, что это старикъ жалкій, безъ всякихъ правилъ и вполн дурной, но онъ обладалъ синей кровью и знатностью, и такъ какъ двушка была сама хорошая, герцогъ былъ бы доволенъ, если бы его сынъ женился на дочери лорда Грекса. Чтобы одинъ и тотъ же человкъ такъ не походилъ на себя въ своихъ понятіяхъ — чтобы у него былъ одинъ рядъ мнній, совершенно противоположный другому — бдная Изабелла Бонкассинъ не поняла.

Глава XLIX.
Судьба маіора.

Дло Перваго Министра и гвоздь не покрылись мракомъ. Весь сентябрь и октябрь наводили справки. Жокейскій клубъ не дремалъ. Пукъ очень настаивалъ — съ многими другими, желавшими очистить себя отъ подозрнія. Спортсмены объявляли, что честь спорта требовала разобрать каждую подробность дла. Никто не сомнвался, что Тифто вколотилъ гвоздь въ ногу лошади и что Гринъ и Джильбертъ Вильерсъ раздлили главную добычу между собой. Они оба ухали путешествовать и было доказано, что каждый увезъ съ собою около двадцати тысячъ фунтовъ стерлинговъ. Но противъ двухъ человкъ, имющихъ такую сумму, закона нтъ. Всмъ было извстно, что капитанъ Гринъ и Джильбертъ Вильерсъ обогатились неудачей Перваго Министра, но ничего не было доказано!

Вс спортсмены согласились въ томъ, что маіоръ или самъ вбилъ гвоздь, или присутствовалъ при этомъ. Онъ выходилъ съ лошадью утромъ, и первый объявилъ, что она хромаетъ. Онъ оставался съ лошадью до прихода кузнеца. Но онъ самъ придумалъ исторію. Онъ не оспаривалъ, что лошадь сдлалась хромою посредствомъ плутовства Грина и Вильерса — съ помощью грума. Онъ говорилъ, что эти люди, боявшіеся дождаться дознанія, придумали и выполнили это мошенничество. Какъ хромота была причинена онъ не могъ сказать. Грумъ, который стоялъ въ головахъ у лошади и, очевидно, зналъ, какъ длаются эти вещи, могъ повредить нервъ въ ног лошади сапогомъ. Но когда лошадь вошла въ конюшню, Тифто — такъ онъ уврялъ — тотчасъ побжалъ послать за кузнецомъ. Въ это время должно быть былъ вколоченъ гвоздь. Таковъ былъ разсказъ Тифто — и такъ какъ онъ твердо стоялъ на своемъ, нкоторые врили ему.

Но хотя разсказъ этотъ былъ искусенъ, Тифто иногда поступалъ неосторожно и говорилъ, когда ему слдовало молчать. Это дло было для него мученіемъ. Во первыхъ, совсть терзала его. Пока было возможно предупредить вредъ, онъ надялся разсказать все лорду Сильвербриджу, До-сихъ-поръ онъ велъ себя ‘честно’, онъ держалъ честныя пары, здилъ честно и держалъ скаковыхъ лошадей честнымъ образомъ. Онъ гордился этимъ, какъ великой добродтелью. Не безъ сильнаго внутренняго горя лишилъ онъ себя утшенія отъ подобныхъ размышленій. Но когда онъ приблизился къ своему благородному партнеру, его благородный партнеръ унизилъ его во всхъ отношеніяхъ — и онъ сдлалъ это.

Его наградою были три тысячи фунтовъ. Деньги онъ получилъ. Деньги значили для него очень много и почти могли утшить его въ гор, если бы т другіе мошенники не получили гораздо больше. Когда онъ услыхалъ, что награда грума была больше его собственной, у него почти разбилось сердце. Гринъ и Вильерсъ люди гораздо ниже его по своему положенію — люди, на которыхъ Бергарденъ не захотлъ бы и взглянуть — составили себ состояніе, которымъ могли спокойно жить. Конечно, они бжали, а Тифто остался, но онъ скоро началъ сомнваться, не лучше ли было бжать съ двадцатью тысячами, чмъ остаться съ такой ничтожной добычей какая осталась ему, среди такихъ лицъ, которые теперь глядли на него! Выпивъ нсколько стакановъ грога, онъ сказалъ нчто очень глупое о томъ, что можетъ наказать мошенника Грина.

Пытались убдить Сильвербриджа отложить уплату его пари — но онъ очень спшилъ расплатиться. При соединенныхъ усиліяхъ Моретона и Лоптона лошади были проданы и заведеніе уничтожено — съ значительной потерей, но съ большой быстротой. Герцога настаивалъ на этомъ. Жокейскій клубъ, спортсменскій свтъ и лошадиное братство вообще могутъ длать что кажется имъ лучше — но чтобы Сильвербриджъ освободился отъ этого всего. Сильвербриджъ освободился — и герцогъ не заботился ни о чемъ.

Но Сильвербриджъ не такъ легко могъ выпутаться изъ этой каши, какъ желалъ его отецъ. О маіор Тифто было возбуждено два вопроса, и объ одномъ Сильвербриджъ не могъ не выразить своего мннія. Первый вопросъ относился къ Рюннимедской охот. Въ это нашъ молодой другъ не былъ обязанъ вмшиваться. Другой касался Бергарденскаго клуба, и такъ какъ Сильвербриджъ представилъ маіора, онъ не могъ не выразить своего мннія.

На послдней недл октября было собраніе подписчиковъ охоты. На этомъ собраніи маіоръ Тифто разсказалъ свою исторію. Онъ явился туда отвчать на всякое обвиненіе противъ себя. Если онъ получилъ деньги за проигранную скачку — гд он и откуда? Разв не было ясно, что заговоръ былъ составленъ безъ вдома его — и разв также не ясно, что настоящіе заговорщики улепетнули? Онъ не улепетнулъ. Собаки принадлежали ему. Онъ взялся смотрть за охотой этотъ годъ, а они взялись платить ему извстную сумму. Онъ ожидаетъ и требуетъ этой суммы. Если они хотятъ устроиться иначе въ будущемъ году, они могутъ. Онъ слъ и собраніе было отложено — секретарь объявилъ, что не хочетъ боле занимать эту должность и не хочетъ собирать денегъ. Одинъ фермеръ объявилъ, что онъ и его друзья ршили не пускать маіора Тифто на свои поля. На слдующій день маіоръ вывелъ своихъ собакъ и къ нему присоединились нкоторые лондонцы и нкоторые сосди. Есть люди, которые не откажутся отъ охоты, если бы самъ Аполліонъ трубилъ въ рогъ. Какое дло кому до того, что актриса нравственна или безнравственна, или что капельмейстеръ, такъ отлично играющій на бал, заплатилъ или нтъ свои долги? Многіе люди такого рода поддерживали маіора Тифто — но общее мнніе было таково, что Рюннимедская охота прекратится, если не найдутъ новаго начальника.

На первой недл ноября въ Бергарден было экстренное собраніе, на которомъ лорда Сильвербриджа просили присутствовать.

— Ему невозможно остаться въ клуб, сказалъ лорду Сильвербриджу Лоптонъ.— Или онъ долженъ выйти, или клубъ закроется.

Сильвербриджъ былъ очень огорченъ. Онъ наконецъ убдился, что лошадь была жертвою мошенничества, но настаивалъ на томъ, что противъ Тифто нтъ убдительныхъ уликъ. Ему доказывали, что Тифто держалъ пари противъ лошади, что онъ былъ закадычнымъ другомъ съ Гриномъ, что онъ не могъ выпустить лошадь изъ вида боле чмъ на дв минуты, что этого нельзя было устроить безъ Тифто. И такъ какъ онъ ввелъ Тифто въ клубъ и былъ его соучастникомъ въ скачкахъ, онъ былъ обязанъ разсмотрть это дло.

— А все-таки, сказалъ Сильвербриджъ:— я не накинусь на человка въ несчастіи, если не буду увренъ, что онъ виноватъ.

Тифто самъ явился на собраніе. Когда Лоптонъ произнесъ обвиненіе и предложилъ, чтобы маіора исключить, маіоръ залился слезами. Вся исторія была повторена — гвоздь, молотокъ и хромота, сосчитаны минуты, и пари и дружба съ Гриномъ бднаго Тифто выставлены на видъ и все это представлено на усмотрніе клуба. Одинъ старикъ, всю жизнь занимавшійся скачками, и не посовстившійся бы посредствомъ честнаго пари отнять у своего друга послдній шиллингъ, поддержалъ предложеніе. Тогда маіора Тифто спросили не желаетъ ли онъ сказать что-нибудь.

— Я скажу, что я здсь, сказалъ Тифто, все плача: — и если бы сдлалъ что-нибудь подобное, разумется ухалъ бы съ ними. Я предоставляю лорду Сильвербриджу сказать такой ли я человкъ.

Тутъ онъ слъ. Наступило молчаніе, и клубъ очевидно былъ такого мннія, что лордъ Сильвербриджъ долженъ сказать что-нибудь.

— Я думаю, что маіоръ Тифто не долженъ былъ держать пари противъ лошади, сказалъ Сильвербриджъ.

— Я могу это объяснить, отвчалъ маіоръ.— Позвольте мн объяснить. Вс знаютъ, что я человкъ небогатый, мн хотлось выиграть и тутъ и тамъ.

Лоптонъ покачалъ головой.

— Зачмъ вы не показали мн вашу книжку?

— Я вамъ прежде говорилъ, что она была украдена. Ее взялъ Гринъ. Я выигралъ мало. Я никогда не говорилъ, что не выигралъ ничего. Но какое это иметъ отношеніе къ гвоздю, вбитому въ ногу лошади? Я всегда былъ вренъ вамъ, лордъ Сильвербриджъ, и вы должны теперь поддержать меня.

— Я не хочу больше имть никакого дла съ этимъ, сказалъ Сильвербриджъ, и ушелъ.

Дло кончилось великодушнымъ объявленіемъ маіора Тифто, что онъ не хочетъ оставаться въ клуб, въ которомъ его подозрваютъ, и согласіемъ со стороны собранія принять немедленную отставку маіора.

Глава L.
Доводы герцога.

Герцогъ, прежде чмъ ухалъ изъ Кстинса, имлъ съ леди Кентрипъ разговоръ, въ которомъ она была принуждена откровенно высказать свои мысли.

— Я не думаю, чтобы она интересовалась лордомъ Поплькортомъ, сказала леди Кентрипъ.

— Право я не знаю зачмъ ей интересоваться имъ, возразилъ герцогъ, который часто очень раздражалъ даже своего друга.

— Но такъ какъ мы думали…

— Она должна длать что ей велятъ, сказалъ герцогъ, вспомнивъ какъ послушна была его Гленкора.— Говорилъ онъ съ нею?

— Не думаю.

— Такъ почему же мы можемъ знать?

— Я просила ее принять его, но она выразила такое отвращеніе, что я не могла настаивать. Я боюсь, герцогъ, что вамъ будетъ трудно справиться съ нею.

— Я уже нашелъ, что это очень трудно!

— Вы такое оказали мн довріе…

— Да, я доврялъ и довряю вамъ. Надюсь, вы понимаете, что я цню вашу доброту.

— Такъ можетъ быть вы позволите мн сказать что я думаю.

— Конечно, леди Кентрипъ.

— Мери очень оригинальная двушка — въ ней много прекрасныхъ качествъ — но…

— Что такое?

— Она упряма. Можетъ быть справедливе было бы сказать, что она обладаетъ большою твердостью характера. Вы можете разлучить ее съ мистеромъ Тригиромъ. Не въ ея характер… оставить васъ безъ вашего одобренія.

— Вы хотите сказать, что она не убжитъ.

— Она ничего не сдлаетъ безъ вашего позволенія, но она не выйдетъ замужъ ни за кого, если вы не позволите ей выйти за мистера Тригира.

— Что же вы совтуете?

— Уступите. Денегъ вы можете дать имъ сколько нужно. Пусть его вступитъ въ публичную жизнь. Вы можете устроить это для него.

— Онъ консерваторъ!

— Какое это иметъ отношеніе къ вопросу о счастіи вашей дочери? Мн вс говорятъ, что онъ талантливъ и прекрасно ведетъ себя.

На лиц его не обнаружилось ничего, когда она говорила ему это, но, садясь въ свой экипажъ, онъ чувствовалъ себя несчастнымъ. Хорошо говорить человку, что онъ долженъ уступить, но ничего не можетъ быть непріятне для человка какъ уступать. Молодые люди и женщины уступать должны, но для такого человка уступать есть несчастіе само по себ. Въ этомъ дл герцогъ былъ вполн убжденъ въ справедливости своего мннія. Уступить не только непріятно, но и дурно въ тоже время. Онъ убдился, что съ Поплькортомъ не выйдетъ ничего. Ни онъ, ни леди Кентрипъ не могли употребить надъ нею ту власть, которой была подвергнута леди Гленкора. Если онъ будетъ настаивать — а онъ былъ увренъ, почти увренъ, что онъ настаивать будетъ — цль его можетъ быть достигнута совсмъ другимъ образомъ. И онъ и она будутъ безконечно страдать. Если бы ее можно было уговорить выйти за другого, какъ ни ужасенъ былъ бы разрывъ, она примирилась бы наконецъ съ своей новой жизнью. Такъ было съ его Гленкорой чрезъ нсколько времени. Теперь же страданіе будетъ продолжаться каждый день на его глазахъ, съ сознаніемъ съ его стороны, что онъ лишаетъ радости ея молодую жизнь, и съ убжденіемъ со стороны его дочери, что отецъ поступаетъ съ ней жестоко! Перспектива была ужасная! Но если обязанность очевидно предписываетъ ему поступать такимъ образомъ, не долженъ ли онъ исполнять свою обязанность?

А что если онъ увидитъ, что своей настойчивостью онъ обречетъ ее на смерть, а можетъ быть и на сумасшествіе? Если этого требуетъ обязанность, онъ все-таки долженъ такъ поступать. Онъ все-таки долженъ такъ поступать, если слабость, присущая его натур, не лишитъ его необходимой твердости. Если потакать всякой сумасбродной двушк, всякая сдержанность пропадетъ и рушатся т правила происхожденія и положенія, посредствомъ которыхъ, по его мннію, держался въ порядк свтъ. Потомъ, ко всему этому примшивалось чувство о нахальств молодого человка, осмливавшагося домогаться подобнаго брака. Человкъ, не имющій ничего, который, очевидно, обязанъ трудиться, для того чтобы зарабатывать себ хлбъ, вмсто этого, надется достигнуть богатства и положенія, плнивъ неопытную двушку? По мннію герцога, въ этомъ что-то было низкое, и это тмъ боле, казалось ему низкимъ, что неопытная двушка была его собственная дочь. Такой человкъ, какъ Тригиръ, вздумалъ выбрать его званіе, богатство, его дочь, ступенями для своего возвышенія? Что могло быть подле стараній человка, отыскать себ богатую жену? Но что было нагле, безстыдне, неприличне усилій, выбрать свою жертву изъ такой фамиліи, какъ Паллизеры, и наложить свою святотатственную руку на родную дочь герцога Омніума?

Но вмст съ этимъ, имъ овладвали минуты невыразимой нжности. Ему хотлось схватить ее въ объятія и сказать ей, что если она будетъ несчастлива, то и онъ также будетъ несчастливъ — заставить ее понять, что тяжелая необходимость сдлала это горе общимъ для нихъ обоихъ. Онъ думалъ, что если она только допуститъ это, онъ можетъ говорить о ея любви, какъ о бдствіи, постигшемъ ихъ отъ руки судьбы, а не по ея вин. Если бы онъ могъ раздлять съ нею горесть, такъ, чтобы каждый изъ нихъ могъ думать, что каждый поступаетъ къ лучшему, тогда онъ могъ бы перенести все. Но ему было извстно, что она считала его просто жестокимъ къ ней. Она не понимала, что онъ исполняетъ настоятельную обязанность. Она посвятила свое сердце одной цли, пріучивъ себя думать, что въ этомъ отношеніи счастіе можетъ быть достигнуто, не сознавала, что идея личнаго достоинства должна быть драгоцнне для нея, чмъ исполненіе своихъ желаній! Но вмст съ тмъ, каждое слово, съ которымъ онъ обращался къ ней, было ласково. Онъ зналъ, что она страдаетъ, и если бы это было возможно, онъ влилъ бы масло въ ея раны.

Эту ночь они провели въ Лондон — гд встртили Сильвербриджа, вскор посл того, какъ онъ ушелъ изъ Бергардена.

— Я никакъ не могу ршить, что я долженъ думать объ этомъ Тифто, сказалъ онъ отцу.

— Надюсь, ты ршилъ, что онъ не приличный товарищъ для тебя.

— Это кончено. Всякій это понимаетъ, серъ.

— Что же еще нужно?

— Мн непріятно, что съ нимъ дурно обошлись. Его заставили выйти изъ клуба, и мн кажется охоту отнимутъ отъ него.

— Онъ не потерялъ денегъ чрезъ тебя?

— О, нтъ.

— Такъ мн кажется, ты можешь остаться равнодушенъ. По всему, что я слышу, мн кажется, что онъ долженъ былъ пріобрсти деньги — что, вроятно, будетъ для него утшеніемъ.

— Мн кажется, съ нимъ поступили жестоко, продолжалъ Сильвербриджъ,— Разумется, онъ человкъ нехорошій, не джентльменъ и не обладаетъ возвышенными чувствами. Но человка нельзя же приносить въ жертву изъ-за этого. Много есть людей, которые не джентльмены, и много есть джентльменовъ дурныхъ людей.

— Я не сомнваюсь, что мистеръ Лоптонъ зналъ, что длаетъ, отвтилъ герцогъ.

На слдующее утро, герцогъ и леди Мери похали въ Мачингъ, и когда они сидли въ карет, посл желзной дороги, отецъ старался угодить дочери.

— Я полагаю, что мы останемся теперь въ Мачинг до Рождества, сказалъ онъ.

— Надюсь.

— Кого теб было бы пріятно видть тамъ?

— Мн не нужно никого, папа.

— Теб будетъ скучно, если не будетъ никого. Хочешь пригласить Финновъ?

— Пожалуста, папа. Ее я люблю. Онъ всегда говоритъ только о политик.

— Въ этомъ нтъ ничего дурного, Мери. Желалъ бы я знать, прідетъ ли леди Мабель Грексъ.

— Леди Мабель Грексъ!

— Она теб не нравится?

— О, да, она нравится мн — но отчего вы вздумали о ней, папа?

— Можетъ быть, Сильвербриджъ тогда прідетъ къ намъ.

Леди Мери подумала, что она знаетъ объ этомъ гораздо больше, чмъ отецъ.

— Онъ расположенъ къ леди Мабели, папа?

— Я не знаю. Есть секреты, о которыхъ не слдуетъ разсказывать. Мн кажется, что они очень хорошіе друзья. И я не приглашу ее, если это непріятно для тебя.

— Она очень мн нравится, папа.

— И можетъ быть мы уговоримъ Бонкассиновъ пріхать къ намъ. Я ему говорилъ объ этомъ.

Мери чувствовала, что затрудненія увеличиваются.

— Я рдко встрчалъ человка, общество котораго доставляло бы мн столько удовольствія, какъ мистера Бонкассина, и молодая двушка кажется мн достойною своего отца.

Мери молчала, чувствуя усложненіе затрудненій.

— Она теб не нравится? спросилъ герцогъ.

— Напротивъ, она мн очень нравится, сказала Мери.

— Такъ назначимъ день и пригласимъ ихъ. Приходи ко мн посл обда съ календаремъ и мы это устроимъ. Разумется, ты пригласишь также и эту мисъ Касвери.

Усложненіе казалось, дйствительно, очень непріятно. Вопервыхъ, не ясно ли было для нея, что она, леди Мери, не должна была способствовать встрч мисъ Бонкассинъ съ ея братомъ въ Мачинг? Не должна ли она была разсказать все отцу? А между тмъ, какъ она могла это сдлать? Ей было сказано по секрету, и она помнила, что чувствовала, когда мистрисъ Финнъ замтила, что необходимо сообщить отцу сказанное ею! И какъ же это приглашать леди Мабель въ Мачингъ вмст съ мисъ Бонкассинъ при Сильвербридж? Если бы он могли пріхать безъ Сильвербриджа, тогда все сошло бы хорошо.

Когда она думала объ этомъ въ своей комнат, думая такъ же, какъ она была бы счастлива, если бы еще одно имя могло быть прибавлено къ списку гостей, герцогъ пошелъ одинъ въ свою библіотеку. Тамъ ожидала его куча писемъ, между которыми онъ нашелъ одно съ надписью: ‘Въ собственныя руки’ незнакомаго ему почерка. Онъ тотчасъ распечаталъ это письмо — съ убжденіемъ, что въ немъ заключается какая-нибудь колючка — и увидалъ, что оно подписано: ‘Френсисъ Тригиръ’. Имя этого человка было для него терзаніемъ. Онъ тотчасъ почувствовалъ, что хочетъ обдать одинъ въ этой комнат и не выходить цлый вечеръ. Но все-таки онъ долженъ прочесть письмо. Онъ прочелъ.

‘Любезный лордъ герцогъ — если начало моего письма покажется вашей свтлости слишкомъ фамильярно, я надюсь, вы извините это. Если бы я началъ письмо боле церемоннымъ тономъ, я самъ отчасти лишилъ бы себя нрава предъявить права, которыя я намренъ здсь изложить. Вы знаете мои чувства къ вашей дочери. Я не имю притязанія предполагать, что они могутъ имть малйшій всъ въ вашихъ глазахъ. Но вы также знаете ея чувства ко мн. Мужчина кажется тщеславенъ, когда выражаетъ свое убжденіе въ любви женщины къ нему. Но это такъ важно для нея. и для меня, что я принужденъ отложить въ сторону всякое притворство. Если она не любитъ меня такъ, какъ я люблю ее, тогда все должно рушиться. Тогда я долженъ отстранить себя отъ вашего вниманія — и отъ ея — и переносить одинъ мое сердечное страданіе. Но если она такъ же постоянна въ этомъ, какъ и я — если ея счастіе зависитъ отъ брака со мною, какъ мое отъ брака съ ней тогда, мн кажется, я имю право спросить васъ, имете ли вы право насъ разлучать?

‘Я знаю хорошо въ чемъ состоятъ препятствія. Я считаю весьма ничтожными препятствія званія. Я считаю себя такимъ же хорошимъ членомъ, какъ если бы предки моего отца засдали нсколько столтій въ Палат Лордовъ. Препятствія денежныя, признаюсь, очень меня волнуютъ. Не имя собственнаго состоянія, я желалъ бы, чтобы ваша дочь находилась въ такихъ обстоятельствахъ, чтобы я могъ зарабатывать для нея хлбъ. Я знаю себя такъ хорошо, что положительно могу сказать, что ея деньги — если только она будетъ имть деньги — не имли привлекательности для меня, когда я познакомился съ нею, и ничего не прибавляютъ къ настойчивости, съ какою я прошу ея руки.

‘Но я осмливаюсь спросить, отважитесь ли вы разлучать насъ, если ея счастіе зависитъ отъ любви ко мн? Теперь прошло уже боле шести мсяцевъ съ тхъ поръ, какъ я былъ у васъ въ Лондон и объяснилъ мои желанія. Вы поймете меня, когда я скажу, что я не могу сидть сложа руки и просто довольствоваться увренностью въ ея любви. Если бы я сомнвался въ ней, мой путь былъ бы ясне. Я почувствовалъ бы въ такомъ случа, что она уступитъ вашимъ желаніямъ, и какъ уже сказалъ, отстранился бы. Но если это не такъ, тогда я обязанъ сдлать что-нибудь — и для нея и для себя. Что же буду я длать? Всякое стараніе встртиться съ. нею украдкой, противно моимъ инстинктамъ, ы, конечно, будетъ отвергнуто ею. Тайная переписка также была бы непріятна для обоихъ насъ. Что я ни сдлалъ бы, я желаю, чтобы вы это знали. Всегда вамъ преданный съ величайшимъ уваженіемъ

‘Френсисъ Тригиръ‘.

Герцогъ прочелъ письмо очень внимательно, и сначала былъ просто удивленъ тмъ, что онъ считалъ безпримрнымъ нахальствомъ молодого человка. Относительно званія, этотъ молодой джентльменъ считалъ себя не ниже никого. Относительно денегъ — онъ сознавался, что онъ ниже. Но это было несчастіе, противъ котораго нельзя было сдлать ничего! Не только письмо было нахально, но уже одно то обстоятельство, что онъ сметъ писать объ этомъ, было доказательствомъ непростительнаго нахальства. Герцогъ ходилъ по комнат и думалъ объ этомъ до тхъ поръ, пока пришелъ въ сильный гнвъ. Потомъ онъ опять прочелъ письмо и постепенно проникался чувствомъ благородной отваги, преобладавшей въ этомъ письм. Нахальство оставалось, но вмст съ нахальствомъ была какая-то смлость, внушавшая уваженіе. ‘По вкусу я вамъ зять, или нтъ, а вы обязаны принять меня, если вашъ отказъ длаетъ несчастной вашу дочь’. Это были доводы Тригира. Герцогъ, пожалуй, отвтилъ бы, что онъ обязанъ отвергнуть такого зятя, даже если бы это сдлало несчастной его дочь. Онъ не поколебался, но къ его осужденію примшалось уваженіе къ молодому человку.

Онъ продолжалъ думать о письм до обда, а когда дочь принесла ему календарь, онъ назначилъ дни. Онъ зналъ, что Бонкассины никуда не приглашены чрезъ десять дней отъ этого числа. А леди Мабель, по его мннію, прідетъ непремнно.

— Мн кажется она постоянно здитъ изъ одного дома въ другой въ это время года, сказала леди Мери.

— Я думаю, что она прідетъ къ намъ, если это возможно, сказалъ герцогъ.— И ты должна написать къ Сильвербриджу.

— А какъ же насчетъ мистера и мистрисъ Финнъ?

— Она общала пріхать, ты знаешь. Они теперь въ своемъ помсть въ Сурре. Они прідутъ, если у нихъ не будетъ друзей. Охоты у нихъ нтъ, а теперь съзжаются только для охоты. Мн кажется здсь есть что стрлять. Непремнно напиши къ Сильвербриджу.

Глава LI.
Гости герцога.

‘Герцогъ Омніумъ свидтельствуетъ свое почтеніе мистеру Френсису Тригиру и увдомляетъ о полученіи его письма. Герцогу не о чемъ боле писать мистеру Тригиру, и онъ долженъ отказаться отъ дальнйшей переписки’.

Этотъ отвтъ герцогъ написалъ искателю руки его дочери. Онъ написалъ это тотчасъ. Онъ сознавался, что Тригиръ выказалъ нкоторую отвагу. Но нельзя же только поэтому исполнить все, что онъ желаетъ! Герцогу казалось, что не могло быть середины между вышеприведеннымъ письмомъ и полнымъ согласіемъ.

Но почта вечеромъ не ходила и письмо лежало въ ящик герцога до утра. Для всхъ писемъ, написанныхъ въ гнв, должно быть оставлено ‘locus poenitentiae’ {Мсто для раскаянія.}. Днемъ онъ думалъ объ этомъ постоянно, не съ тмъ чтобы уступить, не спустившись ни съ одной ступени съ той высоты убжденія, которая заставляла его чувствовать, что онъ можетъ быть обязанъ положительно пожертвовать своей дочерью — но спрашивая себя не лучше ли все объяснить подробно молодому человку. Онъ думалъ, что можетъ выразиться сильно. Не по своей вол принадлежалъ онъ къ аристократіи, которая, если не будетъ исключительна, должна перестать существовать. Но будучи тмъ чмъ онъ былъ, родившись съ такими преимуществами и съ такими ограниченіями, не былъ ли онъ обязанъ поддерживать исключительность? Онъ обратится къ самому молодому человку и спроситъ его слдуетъ ли допустить бракъ между всми сословіями. А если не между всми, то кто же будетъ поддерживать границы какъ не т, которымъ дана власть въ такихъ вещахъ? Это относительно званія! А потомъ онъ спроситъ этого молодого человка, прилично ли по его мннію, чтобы молодой человкъ, обязанность котораго по всмъ извстнымъ правиламъ, состоитъ въ томъ чтобы зарабатывать свои хлбъ, уклонялся отъ этой очевидной обязанности, взявъ жену, которая можетъ содержать его. Бродя одинъ по парку, герцогъ чувствовалъ, что можетъ написать такое письмо, которое сдлаетъ впечатлніе даже на влюбленнаго. Но когда онъ вернулся въ свой кабинетъ, другія размышлепія пришли къ нему на помощь. Какое приличное письмо не написалъ бы онъ, а все таки отвтъ будетъ. А что касается до убжденія, зналъ ли онъ хоть одинъ примръ, чтобы человкъ могъ убдить его противника? Разумется будетъ отвтъ — и нсколько отвтовъ. Для подобной корреспонденціи не предвидлось конца. Написанныя слова остаются доказательствами навсегда. Такимъ образомъ, наконецъ, когда пришло время, онъ послалъ свои невжливыя строки съ просьбою прекратить корреспонденцію,

За обдомъ онъ старался загладить свою суровость нжностью къ дочери, которая ничего не знала о переписк.

— Ты написала письма, душа моя?

Она отвчала утвердительно.

— Надюсь, что гости прідутъ.

— Только бы это было пріятно для васъ, папа.

— Я для тебя желаю, чтобы они были здсь. Мн кажется что леди Мабелъ и мисъ Бонкассинъ такія двушки, которыя должны теб нравиться.

— Он мн нравятся, только…

— Что?

— Мисъ Бонкассинъ американка,

— Что же изъ этого? По моему мннію желательно знакомиться съ людьми разныхъ націй. Конечно я слышалъ много разсказовъ о неловкомъ обращеніи американскихъ дамъ. Вроятно можно найти американокъ съ обращеніемъ не совсмъ гладкимъ. Не думаю, чтобы я оклеветалъ мою страну, если скажу тоже объ англичанкахъ. Мы должны стараться выбирать для нашихъ знакомыхъ самыхъ лучшихъ людей во всхъ странахъ. Мн кажется, что всякая молодая двушка должна быть рада познакомиться съ мы съ Бонкассинъ.

Это маленькое нравоученіе Мери съ удовольствіемъ выслушала молча. Она любила американскую красавицу и находила удовольствіе въ короткости съ нею. Но ей казалось неудобнымъ, чтобы мисъ Бонкассинъ, леди Мабель и Сильвербриджъ были вмст въ Мачинг. Поэтому на нравоученіе отца она дала отвтъ, который не совсмъ согласовался съ тмъ, о чемъ шла рчь.

— Она такъ хороша собой! сказала она.

— Очень хороша, отвтилъ герцогъ.— Но какое это иметъ отношеніе къ тому о чемъ мы говоримъ? Моя двочка не должна завидовать ничьей красот.

Мери засмялась и покачала головой.

— Что же это, когда такъ?

— Можетъ быть Сильвербриджъ будетъ восхищаться ею.

— Я въ этомъ не сомнваюсь — онъ можетъ быть уже и восхищается, потому что они уже встрчались. Но почему же ему не восхищаться ею?

— Я не знаю, сказала леди Мери, застнчиво.

— Мн кажется опаснаго тутъ ничего нтъ. Я думаю Сильвербриджъ понимаетъ чего ожидаютъ отъ него.

Не показалъ ли ясно Сильвербриджъ, что онъ понимаетъ чего ожидаютъ отъ него, когда выбралъ леди Мабель? Ничего не могло быть приличне, и герцогъ остался доволенъ вполн. Ему въ голову не пришло, чтобы такъ скоро могла случиться перемна. Бдная Мери теперь замолчала совсмъ. Ей сказали, что Сильвербриджъ понимаетъ чего ожидали отъ него, и разумется, не могла не примнить къ себ обвиненія, что она не понимаетъ, чего ожидаютъ отъ нея.

Она написала письма, но еще не послала ихъ. Написать къ мистрисъ Финнъ и двумъ молодымъ двицамъ было довольно легко.

‘Могутъ ли мистеръ и мистрисъ Финнъ пріхать въ Мачингъ двадцатаго ноября? Папа говоритъ, что вы общали пріхать, и думаетъ, что это время будетъ удобно для васъ’.

А къ леди Мабели: ‘Прізжайте, если можете, и папа непремнно надется видть и мисъ Касвери’.

Къ мисъ Бонкассинъ она написала длинное письмо, но и его написать было очень легко.

‘Я пишу къ вамъ вмсто вашей мамаши, потому что я знаю васъ. Вы должны сказать ей это, и тогда она не разсердится. Я только исполняю порученіе папы, и должна сказать, что онъ надется видть васъ у насъ двадцатаго числа. Пусть мистеръ Бонкассинъ привезетъ весь Британскій Музей, если желаетъ’.

Была маленькая приписка, показывавшая, что между молодыми двушками существовала уже большая короткость.

‘У насъ не будетъ ни мистера Л. ни лорда П.’

О Сильвербридж не было сказано ни слова. Даже не было поставлено начальной буквы его имени.

Но письмо къ брату было гораздо трудне. Въ своихъ письмахъ къ другимъ, она старалась, насколько возможно, убдить ихъ пріхать въ Мачингъ. Но въ письм къ брату она желала отвлечь его отъ прізда. Она была обязана повиноваться приказаніямъ отца. Онъ желалъ, чтобы Сильвербриджъ былъ приглашенъ — и она приглашала его. Но она такъ искусно выражала приглашеніе, что онъ почувствовалъ бы желаніе не прізжать.

‘Это все устроилось по желанію папы’, писала она: ‘и я рада, что ему пріятно видть здсь гостей. Я пригласила Финновъ, съ которыми, кажется, папа со всмъ примирился. Разумется, мистеръ Ворбртонъ будетъ здсь и, мн кажется, мистеръ Моретонъ прідетъ. Папа думаетъ, что надо заняться охотой. Потомъ я пригласила леди Мабель и мисъ Касвери — все по желанію папаши — и Бонкассиновъ. Теперь ты знаешь, будетъ ли теб пріятенъ этотъ кружокъ. Папа особенно желаетъ, чтобы ты пріхалъ — повидимому, для леди Мабели. Я не знаю, что это значитъ. Можетъ быть, знаешь ты. Такъ какъ леди Мабель мн нравится, я надюсь, что она прідетъ’.

Конечно, Сильвербриджъ не бросится въ львиную пасть. Когда онъ услышитъ, что отецъ зоветъ его въ Мачингъ, для того чтобы онъ любезничалъ съ одной молодой двицей, онъ не осмлится пріхать, такъ какъ обязанъ ухаживать за другой!

Но, къ великому ужасу Мери, вс приглашенія были приняты. Мистеръ и мистрисъ Финнъ отдавали себя въ распоряженіе герцога. Этого Мери ожидала. Бонкассины вс прідутъ. Это значилось въ письм Изабеллы, состоявшемъ изъ четырехъ страницъ и написанномъ очень шутливо. Но подъ подписью было нсколько словъ — не шутливыхъ — которыя леди Мери очень хорошо поняла.

‘Желала бы я знать! желала бы я знать!’

Зналъ ли герцогъ о наклонности своего сына, когда приглашалъ ее? Надо ли, чтобы онъ узналъ во время ея пребыванія? И что онъ скажетъ, когда узнаетъ?

То, что Бонкассины прідутъ, разумлось само собой, но Мери думала, что леди Мабель откажется. Она написала леди Мабели, что Бонкассины приглашены, и думала, что молодой двушк не будетъ пріятно встртиться съ своей соперницей въ Мачинг. Но приглашеніе было принято.

Но главное Мери волновало согласіе брата. Онъ писалъ: ‘Разумется, много будутъ охотиться, и я считаю себя обязаннымъ распоряжаться этимъ. Надо не мене четырехъ охотниковъ — особенно если въ ихъ числ будетъ Ворбртонъ. Я очень люблю Ворбртона, но мн кажется, онъ стрляетъ плохо, чтобы угодить родителю. Желалъ бы я знать, выпроситъ ли родитель отпускъ для Джеральда на недлю? Онъ прилежно занимался. А если нтъ, позволитъ ли мн привезти кого-нибудь? Спроси родителя и дай мн знать. Я буду 20-го. Желалъ бы я знать, скажутъ ли мн, что они вс думаютъ о политик. Я увренъ, что никто изъ нихъ такъ не ненавидитъ сер-Тимоти, какъ я. Леди Мабъ славная, и я радъ, что ты ее пригласила. Я не думаю, чтобы она пріхала, потому что она любитъ сидть заперевшись въ Грекс. Мисъ Бонканссинъ тоже славная. А если ты успешь устроить на счетъ Джеральда, я и тебя назову славной’.

Все это было бы очень хорошо, если бы леди Мери не знала этой тайны. Неужели мисъ Бонкассинъ ошибалась? Она опять принуждена была написать, что отецъ не считаетъ нужнымъ отвлекать Джеральда отъ занятій, и что четвертымъ охотникомъ будетъ Баррингтонъ Ирлъ. Потомъ она прибавила:

‘Леди Мабель Грексъ прідетъ и мисъ Бонкассинъ’.

Но на это она отвта не получила.

Хотя Сильвербриджъ написалъ сестр своимъ обычнымъ небрежнымъ тономъ, онъ много объ этомъ соображалъ. Три мсяца прошли. Онъ съ своей стороны не имлъ ни малйшей нершимости. Онъ сдлалъ ей предложеніе и теперь ршился возобновить его. Если бы Мабель Грексъ серіозно взглянула на его намреніе, онъ остался бы вренъ ей. Онъ не говорилъ ни отцу, ни сестр, ни своимъ друзьямъ, какъ предложила ему Изабелла. Онъ этого не сдлаетъ, пока не получитъ отъ нея врнаго отвта. Но относительно своей любви онъ ршился такъ же упорствовать, какъ и сестра. Онъ самъ хотлъ выбрать себ жену. Три мсяца прошли и теперь онъ долженъ былъ опять явиться къ своей возлюбленной.

Конечно, непріятно, что Мабель тоже будетъ тамъ. Онъ думалъ, что, узнавъ о присутствіи Изабеллы Бонкассинъ, она откажется отъ приглашенія. Она, конечно, должна была сдлать это. Онъ такъ думалъ, когда писалъ сестр. Когда потомъ онъ узналъ, что леди Мабель прідетъ, онъ могъ только предположить, что она покорилась обстоятельствамъ.

Глава LII.
Мисъ Бонкассинъ говоритъ правду.

Двадцатаго числа вс гости собрались въ Мачинг. Прежде пріхали Бонкассины, но тотчасъ вслдъ за ними леди Мабель съ мисъ Касвери. Потомъ пріхали Финны, и съ ними Баррингтонъ Ирль. Лордъ Сильвербриджъ пріхалъ послдній. Онъ пріхалъ съ тмъ поздомъ, который приходилъ на станцію въ семь часовъ, и вошелъ въ домъ въ ту минуту, какъ его отецъ велъ въ столовую мистрисъ Бонкассинъ. Онъ одлся въ десять минутъ и присоединился къ обществу, когда кончали рыбу.

— Мн ужасно жалъ, сказалъ онъ, бросаясь къ отцу:— но я думалъ, что поспю.

— Надобности ужасаться нтъ, сказалъ герцогъ:— еще осталось довольно. Но какъ ты могъ надяться поспть, когда поздъ приходитъ посл семи часовъ — я не знаю.

— Я часто длалъ это, серъ, сказалъ Сильвербриджъ, садясь на пустое мсто возл Мабели.— У насъ было политическое собраніе въ Лондон у сер-Тимоти, и я былъ обязанъ присутствовать.

— Мы вс слышали объ этомъ, сказалъ Финнъ.

— И знаемъ хорошо краснорчіе сер-Тимоти, прибавилъ Баррингтонъ Ирль.

— Я не стану разсказывать секретовъ. Я не сомнваюсь, что тамъ присутствовали репортеры, и завтра вы все прочтете въ газетахъ.

Потомъ Сильвербриджъ обратился къ своей сосдк.

— Ну, леди Мабъ, что вы длали все это время?

— А вы что? Подумайте, что было съ вами съ-тхъ-поръ, какъ мы были въ Килланкодлем.

— Не говорите объ этомъ.

— Я полагаю, объ этомъ говорить нельзя.

— Хотя въ сущности все окончилось очень счастливо. Я освободился отъ проклятыхъ лошадей, а мой родитель показалъ, какой онъ отличный человкъ. Не думаю, чтобы кто-нибудь во всей Англіи поступилъ такъ, какъ онъ.

— Немногіе могли бы.

— А еще мене захотли бы. Когда утромъ пришли мн сказать, что лошадь не можетъ бжать, я думалъ, что у меня разорвется сердце. Семьдесятъ-тысячъ фунтовъ пропало.

— Семьдесятъ-тысячъ фунтовъ!

— И честь и слава выиграть на скачк! и потомъ сознаніе, что былъ такъ ужасно проведенъ! Разумется, я долженъ былъ показывать, какъ-будто не забочусь ни о чемъ, и отправиться смотрть скачку, съ веселымъ видомъ и сигарою во рту. Вотъ что я называю тяжелымъ дломъ.

— Но вы сдлали это?

— Старался. Мн хотлось было объяснить вамъ мое душевное состояніе въ тотъ день. Во-первыхъ, надо было достать денегъ. Хотя он должны были перейти въ руки мошенниковъ, все-таки надо было заплатить. Я не знаю, какъ уживаются вашъ отецъ и Персиваль — но я чувствовалъ себя похожимъ на блуднаго сына.

— Папа совсмъ не такой.

— Я полагаю. Мн хотлось даже повситься, когда я остался одинъ въ тотъ вечеръ. А теперь все поправилось.

— Я рада, что поправилось все, сказала она, сдлавъ сильное удареніе на слов все.

— По-крайней-мр, я покончилъ съ скачками. Чувствовать себя во власти кучи мошенниковъ такъ ужасно! Я очень любилъ бдную лошадку. А вы что длали?

— Ровно ничего — и не видала никого. Я похала въ Грексъ изъ Килланкодлема и заперлась тамъ съ моимъ горемъ.

— Какимъ же это горемъ?

— Какимъ горемъ! Что за вопросъ? Хотя я люблю Грексъ, я не совсмъ люблю жить одна, и хотя Грексъ иметъ свое очарованіе, оно очень грустно. И когда я думаю о положеніи нашихъ длъ, мысли мои не могутъ быть успокоительны. Вашъ отецъ заплатилъ за васъ семьдесятъ тысячъ. Мой отецъ позаботился взять у меня мене, чмъ четверть этой суммы, но въ этомъ заключалось все мое состояніе.

— Двицамъ деньги не нужны.

— Будто бы? Когда я заглядываю впередъ, мн кажется, что наступитъ время, когда он очень понадобятся мн.

— Вы выйдете замужъ, сказалъ онъ.

Она обернулась къ нему и взглянула прямо ему въ лицо такимъ образомъ, что онъ не осмлился общать ей большаго успокоенія въ этомъ отношеніи.

— Дла всегда поправляются такъ или иначе.

— Будемъ надяться. Только у меня никогда еще не поправлялось ничего. Что длаетъ Френкъ?

— Я не видалъ его съ тхъ поръ какъ оставилъ Кромми-Тодди.

— А ваша сестра? шепнула она.

— Совсмъ ничего не знаю объ этомъ.

— А вы? Я разсказала вамъ о себ все.

— Я теперь думаю только о политик. О моихъ скачкахъ я вамъ разсказалъ. Охота теперь кончилась. До Рождества я поду къ Чильтерну на псовую охоту.

— А здсь вы охотиться съ собаками не можете?

— Я останусь такъ недолго, что не стоитъ привозить сюда моихъ лошадей. Если Тригиръ подетъ со мною въ Брекъ, я могу дать ему лошадь дня два. Но вы наврно больше знаете объ его планахъ чмъ я. Онъ былъ у васъ въ Грекс.

— А вы не были.

— Меня не приглашали.

— И его.

— Такъ я могу сказать только, что онъ можетъ пользоваться такою свободою относительно леди Мабели Грексъ, на которую я отваживаться не могу, отвтилъ Сильвербриджъ тихимъ тономъ, но съ большимъ жаромъ.

— Мн кажется вы завидуете его дружб ко мн. Если бы у васъ не было близкихъ людей, которые сочувствовали бы вамъ, не находили ли бы вы успокоенія въ обществ родственника, который былъ бы вамъ почти такъ близокъ какъ родной братъ?

— Я не завидую.

— Завидуете. Какое право имете вы вмшиваться въ это?

— Конечно никакого. И никогда больше не буду.

— Не говорите этого, лордъ Сильвербриджъ. Вамъ надо бы имть боле состраданія ко мн. Вамъ надо бы выносить отъ меня все — зная какъ я страдаю.

— Я вынесу все, сказалъ онъ.

— Хорошо, хорошо. Я теперь постараюсь поговорить съ мистеромъ Ирлемъ.

Мисъ Бонкассинъ сидла на другой сторон стола, между Монкомъ и Финіасомъ Финномъ, и во весь обдъ, шутя и очень весело, разговаривала о политик. Сильвербриджъ, войдя въ столовую, обошелъ вокругъ стола и пожалъ руки всмъ. Но другого привтствія между нимъ и Изабеллой не было. Да и никакое особенное привтствіе возможно не было. Но хотя она была весела, она все-таки не спускала глазъ съ Сильвербриджа и леди Мабели. Леди Мери сказала, что по ея мннію ея братъ влюбленъ въ леди Мабель. Могло ли это быть возможнымъ? Въ своемъ отечеств она слышала нелпые разсказы — разсказы, которые казались ей нелпыми — о вроломств лордовъ и графинь, о низости аристократовъ, о беззаконіяхъ людей высшаго сословія въ Лондон. Но отецъ сказалъ ей, что куда бы она ни похала, она найдетъ людей очень похожими другъ на друга. Ей казалось, что ничего не могло быть искренне признанія въ любви этого молодого человка. Ни одинъ простой республиканецъ не могъ бы говорить ясне. Но теперь, въ эту минуту она не могла сомнваться, что ея обожатель очень коротокъ съ этой другой двушкой. Разумется, онъ былъ свободенъ. Когда она отказалась сказать ему о своей любви, она слдовательно предоставила ему свободу. Когда она назначила ему трехмеячный срокъ, разумется, онъ могъ поступать какъ хочетъ. Но что она должна думать о немъ если онъ держитъ себя такимъ образомъ? И какъ онъ могъ имть мужество встртиться съ нею въ дом своего отца, если имлъ намреніе поступить съ нею такъ? Но она не выказывала ничего, и даже тонъ ея голоса не измнялъ ей. Она сказала свою послднюю фразу Монку съ такой прелестной улыбкой, что старый холостякъ пожаллъ зачмъ онъ не моложе.

Вечеромъ посл обда была музыка. Узнали, что мисъ Бонкассинъ поетъ божественно, и ей аккомпанировали леди Мабель и леди Мери. Ирль, Ворбртонъ и Монкъ, вс не женатые, стояли въ восхищеніи. Но лордъ Сильвербриджъ держался поодаль и заинтересовался описаніемъ мистрисъ Бонкассинъ молодыхъ людей и молодыхъ двицъ въ Соединенныхъ Штатахъ. Онъ совсмъ не говорилъ съ мисъ Бокассинъ, только предложилъ ей хереса съ содовой водой, когда она уходила спать. Она отказалась отъ его вжливости съ своей обыкновенной улыбкой, но выказала не боле волненія, какъ если бы встртилась съ нимъ первый разъ.

Онъ твердо ршилъ какъ поступить. При первомъ удобномъ случа онъ просто напомнитъ ей, что три мсяца прошли. Но онъ чувствовалъ робость говорить съ нею въ присутствіи леди Мабели и своего отца. Онъ твердо ршился сдлать это тотчасъ, но желалъ бы, чтобы леди Мабели тутъ не было. Въ словахъ своихъ за обдомъ, она дала ему понять, что будетъ для него помхою. Онъ вспомнилъ ея взглядъ, когда сказалъ ей, что она выйдетъ замужъ. Она точно будто объявила ему, что мужемъ ея долженъ быть онъ. Этотъ взглядъ относился къ изъявленію любви, съ которымъ онъ когда-то обратился къ ней. Разумется, все это было непріятно. Разумется, это затрудняло его. Но, тмъ не мене, онъ имлъ намреніе возобновить свое предложеніе мисъ Бонкассинъ. Когда онъ разговаривалъ съ мистрисъ Бонкассинъ, онъ не думалъ ни о чемъ другомъ. Когда онъ предлагалъ Изабелл хересъ, онъ говорилъ себ, что найдетъ удобный случай завтра — хотя теперь, въ эту минуту, онъ не могъ подать ей знакъ. Она, ложась спать, спрашивала себя, возможно ли подобное вроломство, возможно ли, чтобы онъ не сказалъ ей ни слова.

Весь слдующій день, который былъ воскресенье, онъ все молчалъ. Тотчасъ посл завтрака, въ понедльникъ, началась охота, и онъ не будетъ въ состояніи найти ни одной минуты для того чтобы говорить. Ему казалось, что она съ умысломъ держитъ себя поодаль отъ него. Съ Мабелью онъ очутился наедин на нсколько минутъ, но къ нимъ тотчасъ пришла его сестра съ Изабеллой.

— Надюсь, что вы убили цлую кучу, сказала мисъ Бонкассинъ.

— Вс мы порядочно настрляли.

— Какая это странная забава совершать такое избіеніе! Но конечно врно такъ и слдуетъ.

— Такъ и слдуетъ, сказалъ лордъ Сильвербриджъ.

И больше ничего не было говорено.

На слдующее утро онъ одлся, чтобы итти на охоту и не пошелъ. Онъ слышалъ, сказалъ онъ, что по сосдству продается молодая лошадь, и послалъ сказать, чтобы ее привели къ нему. И теперь удобный случай онъ нашелъ.

— Пойдемте поиграть въ бильярдъ, сказалъ онъ Изабелл, когда три двушки съ другими дамами сидли въ гостиной.

Изабелла очень медленно встала съ своего мста и очень медленно пошла къ двери. Потомъ она оглянулась, какъ бы ожидая, что другія пойдутъ за нею. Никто не пошелъ. Мери чувствовала, что должна итти, но зная то, что она знала, не посмла. И какую пользу могла бы она принести, помшавъ имъ? Леди Мабель хотла бы пойти, но также не посмла. Конечно если бы не было особенной причины, то это было бы довольно легко. Когда двое идутъ играть въ бильярдъ, разумется третій можетъ итти съ ними. Но леди Мабель чувствовала, что не можетъ тронуться съ мста. Мистрисъ Финнъ, мистрисъ Бонкассинъ и мисъ Касвери тоже были въ комнат, но никто не пошевелился. Сильвербриджъ скоро прошелъ переднюю, а Изабелла Бонкассинъ шла за нимъ очень медленно. Когда она вошла въ бильярдную, Сильвербриджъ стоялъ съ кіемъ въ рук. Онъ тотчасъ затворилъ дверь, подошелъ къ Изабелл, опустилъ кій на полъ и только сказалъ:

— Ну-съ?

— Что это значитъ?

— Три мсяца прошли.

— Конечно они прошли.

— И я былъ образецъ терпнія.

— Можетъ быть ваше терпніе замчательне вашего постоянства. Не пользуется ли теперь превосходствомъ леди Мабель Грексъ?

— Что вы хотите этимъ сказать? Зачмъ вы спрашиваете объ этомъ? Вы велли мн ждать три мсяца, я ждалъ, и вотъ теперь явился.

— Какъ вы… откровенны.

— Разв это нехорошо?

— Я думала, что поступаю откровенно — но вы превзошли меня. Да, три мсяца прошли, А теперь что вы мн скажете?

Онъ положилъ свой кій и протянулъ об руки, какъ будто хотлъ прижать ее къ своему сердцу.

— Нтъ, нтъ, не это, сказала она, смясь,— Но если вы будете говорить, я выслушаю васъ.

— Вы знаете что я сказалъ прежде… Полюбите вы меня, Изабелла?

— И вы знаете, что я сказала прежде. Знаютъ ли, что вы любите меня? Знаютъ ли это вашъ отецъ и ваша сестра? Зачмъ пригласили меня сюда?

— Никто не знаетъ. Но скажите, что вы любите меня, и вс узнаютъ это тотчасъ. Да, это знаетъ одна особа. Вы зачмъ упомянули о леди Мабели? Она знаетъ это.

— Вы сказали ей?

— Да. Я опять здилъ въ Килланкодлемъ посл вашего отъзда, и тогда сказалъ ей.

— Но зачмъ же ей? Послушайте, лордъ Сильвербриджъ. Вы чистосердечны со мною и я буду чистосердечна съ вами. Вы сказали леди Мабели, а я сказала леди Мери.

— Моей сестр?

— Да, вашей сестр. И я уврена что она не одобряетъ этого. Она этого не сказала, но я уврена. Потомъ она разсказала мн кое что.

— Что она вамъ разсказала?

— Разв вы не имли намренія предложить вашу руку леди Мабели Грексъ?

— Мери сказала вамъ это?

— Вы должны отвчать на мой вопросъ, лордъ Сильвербриджъ. Конечно я имю право спрашивать объ этомъ.

Она стояла и ждала его отвта, держась поодаль отъ него, какъ будто боялась, что онъ устремится на нее.

— Зачмъ вы не отвчаете? Была причина это думать?

— Да, была.

— Была!

— Я думалъ объ этомъ — самъ себя не понимая — прежде чмъ увидлъ васъ. Вы узнаете все, если только скажете, что любите меня.

— Мн было бы пріятно прежде это узнать.

— Вы знаете все — почти. Я вамъ сказалъ, что она знаетъ о чемъ я говорилъ съ вами въ Килланкодлем. Разв этого не достаточно?

— И она одобряетъ?

— Какое это иметъ отношеніе? Леди Мабель мой другъ а не опекунша.

— Имла ли она право ожидать, что сдлается вашей женой?

— Никакого. Зачмъ вы спрашиваете объ этомъ? Любите вы меня? Послушайте, Изабелла, скажите, что вы любите меня. Назовете вы меня тщеславнымъ, если я скажу, что почти думаю это? Вы не можете сомнваться въ моей любви — теперь.

— Не могу — теперь.

— Не должны. Почему же вамъ не быть откровенной со мною? Если вы ненавидите меня, скажите — но если любите…

— Я васъ не ненавижу, лордъ Сильвербриджъ.

— И только?

— Вы спрашивали меня объ этомъ.

— Но любите ли вы меня? Право я думалъ, что вы поступите честне и откровенне.

Она бросила свой шутливый тонъ и отвчала серіозно.

— Я думала, что поступила съ вами честно и откровенно. Когда я увидала въ Килланкодлем, что вы имете серіозное намреніе…

— Зачмъ вы сомнвались во мн?

— Когда я почувствовала, что ваше намреніе серіозно, тогда и я должна была отнестись серіозно къ вамъ. Я такъ много думала объ этомъ, что не спала почти всю ночь. Сказать вамъ о чемъ я думала?

— Скажите мн то, что мн пріятно будетъ услыхать.

— Я скажу вамъ правду. ‘Возможно ли’, говорила я себ: ‘что бы такой человкъ желалъ имть меня своей женой, онъ англичанинъ, очень знатный и чрезвычайно богатый, и такой человкъ, котораго полюбитъ всякая двушка на свт?’

— Полноте! воскликнулъ онъ.

— Вотъ что я говорила себ.

Она замолчала, и взглянувъ на нее, онъ увидалъ, что на глазахъ ея сверкаютъ слезы.

— Такой человкъ, котораго всякая двушка должна полюбить, когда онъ будетъ искать ея любви, потому что онъ такой милый, такой добрый и такой пріятный.

— Вы насмхаетесь.

— Потомъ я продолжала задавать себ вопросы. Возможно ли, чтобы я, которую вс его друзья будутъ считать ничтожествомъ, я, американка, съ простонародной кровью въ жилахъ, чтобы я сдлалась его женой? Я сказала себ, что это невозможно. Это не согласовалось съ приличіемъ. Вс герцоги въ Англіи возстанутъ противъ этого, а главное тотъ герцогъ, согласіе котораго необходимо.

— Зачмъ ему возставать?

— Вы знаете, что онъ возстанетъ. Но я буду продолжать разсказывать вамъ о себ. Когда я ршила это въ моихъ мысляхъ, я плакала до тхъ поръ, пока не заснула. Это была мечта. Я встртилась съ человкомъ, соединяющимъ въ себ все, что я считала въ мужчин достойнымъ любви…

— Изабелла!

— А по своимъ вншнимъ обстоятельствомъ, онъ на столько былъ выше моихъ мыслей, сколько небо выше земли. И онъ шепнулъ мн нжныя, любящія, небесныя слова. Нтъ, нтъ, не дотрогивайтесь до меня, но слушайте меня. Во сн я могла быть опять счастлива и не видала преградъ. Но когда я проснулась, я ршилась. ‘Если онъ опять обратится ко мн’, сказала я себ, ‘я скажу ему, что онъ будетъ моимъ небомъ на земл, если… если… если недоброжелательство его друзей не сдлаетъ это небо адомъ для обоихъ васъ’. Я всего этого вамъ не говорила.

— Вы не говорили мн ничего кром того, чтобы я обратился къ вамъ опять чрезъ три мсяца.

— Я сказала больше. Я велла вамъ спросить вашего отца. Теперь вы обратились ко мн опять. Вы не можете понять опасеній и сомнній двушки. Я думала, что вы можетъ быть не обратитесь. Когда я увидала, что вы шепчетесь съ этой знатной красавицей и вспомнила кто я сама, я подумала, что вы не обратитесь.

— Стало быть вы любите меня?

— Люблю васъ! О, дорогой мой… Нтъ, нтъ, нтъ, сказала она, удаляясь отъ него за уголъ бильярда:— вы спрашиваете люблю ли я васъ. Вы имете право знать правду. Я люблю васъ такъ, какъ мн кажется мужчина долженъ желать быть любимымъ любимой двушкой. Вы встртились со мною и поглотили меня всю, и сдлали меня своей собственностью. Но я не выйду за васъ, если меня отвергнутъ ваши друзья. Нтъ, между нами не будетъ ни одного поцлуя, прежде чмъ я не узнаю, что не буду отвергнута.

— Могу я говорить съ вашимъ отцомъ?

— Для чего? Я не говорила ни съ отцомъ, ни съ матерью, потому что это должно зависть отъ вашего отца. Лордъ Сильвербриджъ, если онъ скажетъ мн, что я буду его дочерью, я сдлаюсь вашей женой — а съ какой радостью, съ какою преданностью! Если это не можетъ быть, тогда разстанемся тотчасъ. Я возвращусь на мою родину и буду молить Бога, чтобы современемъ все могло быть забыто.

Она пошла къ двери, оставивъ его прикованнымъ къ тому мсту, на которомъ она стояла. Но уходя, она обратилась къ нему съ маленькой просьбой.

— Не откладывайте моей участи, это для меня составляетъ все.

Онъ остался одинъ въ бильярдной.

Глава LIII.
Я буду горда какъ королева.

Слдующіе два дня охота продолжалась безъ всякой помхи отъ любви. Любовь вообще не преуспвала. Бдную леди Мери ничто не утшало. Если бы она видла письмо, которое ея возлюбленный написалъ къ ея отцу, утшеніе было бы, если не полное, то все-таки очень большое. Мери повторяла себ безпрестанно, что она уврена въ Тригир, но ей было тяжело, что она не имла возможности удостовриться, что ея увренность основательна. Если бы она знала, что Тригиръ писалъ, хотя даже не видала бы ни слова изъ его письма, это утшило бы ее, но она ничего не слыхала о письм. Въ іюн она видла Тригира случайно на нсколько минутъ въ гостиной леди Мабели. Посл того она ничего не слыхала о немъ и отъ него. Посл того прошло боле пяти мсяцевъ. Что ей было въ ея любви — что ей было въ ея жизни, если все будетъ продолжаться такъ? Какъ она будетъ это переносить? Думая обо всемъ этомъ, она ршилась — почти ршилась — смло пойти къ отцу и просить его отдать ее ея возлюбленному.

Ея братъ, хотя боле счастливый — какъ онъ могъ не чувствовать себя счастливымъ посл словъ Изабеллы — все-таки чувствовалъ очень серіозно свои затрудненія. Она очень твердо объявила, что удетъ и оставитъ его совсмъ, если герцогъ не захочетъ принять ее. Онъ зналъ, что герцогъ не захочетъ. Герцогъ, который, конечно, былъ не мастеръ устраивать браки, что, повидимому, выпало ему на долю посл смерти его жены, показывалъ разными маленькими признаками свое нетерпніе, чтобы его сынъ и наслдникъ устроилъ свои дла съ леди Мабелью. Эти признаки были очевидны для Мери — непріятно очевидны для Сильвербриджа — и даже къ несчастію очевидны для самой леди Мабели. Они были очевидны и для мистрисъ Финнъ, которая была на столько умна, что примтила наклонность молодого наслдника къ другой, и постепенно они сдлались очевидны для Изабеллы Бонкассинъ. Хозяинъ былъ вжливъ ко всмъ гостямъ. Онъ самъ ихъ выбралъ и всми силами старался всмъ имъ угождать, но двумъ оказывалъ онъ особенное вниманіе — мисъ Бонкассинъ и леди Мабели. Когда онъ гулялъ, разговаривалъ и разсуждалъ съ свойственной ему оригинальностью съ американской красавицей, объясняя ей политическія и общественныя дла, такъ что даже уговорилъ ее прочитать его памфлетъ о десятичной монетной систем, онъ все длалъ неловкія усилія свести Сильвербриджа съ леди Мабелью. Об двушки это видли и знали, что он соперницы, и въ какомъ отношеніи находились и она и другая. Но ни одна не была довольна своими преимуществами. Изабелла не хотла взять приза безъ согласія герцога, а Мабель не могла безъ согласія главнаго лица.

— Если вы желаете выйти за англійскаго герцога, сказала она однажды Изабелл въ гнв, который была не въ состояніи обуздать:— вотъ вамъ самъ герцогъ. Я никогда не видала человка боле влюбленнаго.

— Но я не желаю выходить за англійскаго герцога, отвтила Изабелла:— и жалю о всякой двушк, которая, выходя замужъ, иметъ въ виду что-нибудь другое, кром желанія заплатить любовью за любовь?

Во все это время отецъ не подозрвалъ настоящаго положенія мыслей своего сына. Онъ былъ слишкомъ простодушенъ, чтобы считать возможнымъ, что намреніе, о которомъ Сильвербриджъ говорилъ ему, когда они вмст шли изъ Бергардена, уже разсялось какъ дымъ. Ему не хотлось спросить, почему дло не ршено. Онъ думалъ, что молодые люди бываютъ иногда застнчивы, молодыя двушки не всегда готовы подать сейчасъ надежду. Но когда онъ увидалъ ихъ вмст, онъ заключилъ, что дло идетъ на ладъ. Это мнніе, однако, онъ оставилъ при себ.

Въ т три или четыре дня, которые послдовали за сценой въ бильярдной, Изабелла держала себя поодаль отъ своего жениха. Она объяснила ему свои желанія и предоставила ему исполнить ихъ. Каждый день наблюдала она за тмъ, что вокругъ нея происходило, и знала, что онъ еще не длалъ этого. Она была уврена, что это не могло быть сдлано, когда герцогъ объяснялъ ей красоту десятичной системы и распространялся объ ужасахъ двнадцати пенни, двнадцати дюймовъ и двнадцати унцій! Онъ не могъ знать, что она стремится къ чести сдлаться его невсткой, когда раскрывалъ ей таинства Палаты Лордовъ, и объяснялъ какимъ образомъ въ то время когда онъ членъ въ одной Палат, его сынъ долженъ засдать въ другой, какимъ образомъ вельможа можетъ быть коммонеромъ, и перъ одной части страны можетъ занимать мсто представителя мстечка въ другой части. Она была способная ученица. Если бы вопросъ шелъ о женитьб на ней всякаго другого молодого человка, герцогъ, вроятно, нашелъ бы, что ни одинъ молодой человкъ не могъ выбрать лучше жену.

Сильвербриджъ былъ недоволенъ собой. Самое величайшее несчастіе состояло въ томъ, что леди Мабель была тутъ. Пока она была на глазахъ его отца, онъ не зналъ, какъ сказать ему о своихъ измнившихся желаніяхъ. Время-отъ-времени она говорила ему нсколько словъ, выражавшихъ ея чувства относительно нелпости его страсти.

— Не знаю, кто больше нравится, мисъ Бонкассинъ, вы, или вашъ отецъ, сказала она.

Но на это и на другія подобныя фразы онъ не отвчалъ. Она вырвала отъ него его тайну въ Килланкодлем и могла пользоваться ею противъ него, если хотла. Въ настоящемъ расположеніи духа онъ не имлъ наклонности шутить съ нею объ этомъ.

На второе воскресенье — Бонкассины должны были возвратиться въ Лондонъ, во вторникъ — онъ очутился одинъ съ отцомъ Изабеллы. Американца, но его просьб, повели смотрть конюшни, его провожали Сильвербриджъ, Ворбртонъ, Изабелла и леди Мери. Когда вошли въ паркъ, общество раздлилось, и Сильвербриджъ остался одинъ съ Бонкассиномъ. Тогда ему пришло въ голову, что влюбленный молодой человкъ долженъ обратиться не къ своему отцу, а къ отцу двицы. Почему же ему не поступить такъ, какъ другіе? Конечно, Изабелла настаивала на другомъ, но въ настоящую минуту ему невозможно было исполнить желаніе Изабеллы. Въ эту минуту, безъ малйшаго размышленія, онъ ршился сказать все отцу Изабеллы.

— Я очень радъ, что мы съ вами одни, мистеръ Бонкассинъ, сказалъ онъ.

Бонкассинъ поклонился и выказалъ себя готовымъ слушать. Хотя многіе въ Мачниг видли все происходившее, Бонкассинъ ничего не видалъ,

— Не знаю, извстно ли вамъ то, что я скажу.

— Не могу сказать, милордъ. Но что бы это ни было, я увренъ, что услышу съ удовольствіемъ.

— Я желаю жениться на вашей дочери, сказалъ Сильвербриджъ.

Изабелла сказала ему, что онъ откровененъ, и онъ, дйствительно, еще не научился употреблять т предисловія, которыя такъ любятъ люди вообще. Бонкассинъ остановился неподвиженъ и, вн себя отъ волненія, даже снялъ шляпу.

— Я долженъ просить на это вашего позволенія.

— Вы желаете жениться на моей дочери!

— Да. Вотъ что я вамъ хотлъ сказать.

— Она знаетъ о вашемъ намреніи?

— Знаетъ. Мн кажется, я могу сказать, что если другихъ препятствій не будетъ, она согласится.

— А отецъ вашъ — герцогъ?

— Онъ еще ничего не знаетъ.

— Право, это удивляетъ меня. Я боюсь, что вы недостаточно обдумали.

— Я объ этомъ думалъ три мсяца, сказалъ лордъ Сильвербриджъ.

— Бракъ вещь очень серіозная.

— Разумется.

— И вообще вс любятъ жениться на равныхъ имъ.

— Этого я не знаю. Не думаю, чтобы это много значило. Часто нельзя знать, кто намъ равенъ.

— Это совершенно справедливо. Если бы я говорилъ съ вами или вашимъ отцомъ теоретически, я, можетъ быть, не согласился бы, что ваше званіе и богатство даютъ превосходство вамъ. Я могъ бы стоять за мое равенство съ самымъ знатнымъ британцемъ — какъ и слдуетъ истинному республиканцу.

— Я именно это и хотлъ сказать.

— Но когда вопросъ переносится на практическую точку — а когда вопросъ идетъ о нашей жизни, нашемъ счастіи, о томъ? какъ мы сами поступить должны, тогда, зная, каковы должны быть чувства аристократіи въ такой стран, я готовъ согласиться, что вашъ отецъ будетъ имть право возстать противъ брака своего сына и моей дочери, какъ я возсталъ бы противъ брака моей дочери съ сыномъ какого-нибудь ремесленника въ нашемъ родномъ город.

— Онъ не былъ бы джентльменъ, сказалъ Сильвербриджъ.

— Я не совсмъ понимаю значеніе этого слова.

— А я понимаю, съ увренностью сказалъ Сильвербриджъ.

— Но вы не можете опредлить. Если человкъ хорошо воспитанъ и можетъ жить въ хорошемъ дом, можетъ быть, вы назовете его джентльменомъ. Но есть много такихъ джентльменовъ, съ которыми вашъ отецъ не пожелаетъ вступить въ такую тсную связь, какъ намреваетесь вы.

— Но не могу ли я получить ваше согласіе?

Бонкассинъ опять снялъ свою шляпу и шелъ задумчиво.

— Надюсь, что вы ничего не имете лично противъ меня.

— Любезный лордъ, вашъ отецъ былъ со мною необыкновенно вжливъ, неужели я долженъ за его вжливость навлечь на него большія непріятности?

— Онъ кажется очень расположенъ къ мисъ Бонкассинъ.

— А продолжится ли его расположеніе, когда онъ услышитъ объ этомъ? Что говоритъ Изабелла?

— Разумется, она говоритъ то же самое, что вы.

— Конечно, изъ приличія она не можетъ сказать ничего другого.

— Мн кажется… что это было бы ей пріятно.

— Пріятно сдлаться вашей женой!

— Да. Если все устроится, мн кажется она согласится.

— Конечно, она согласится — если устроится все. Почему не согласиться ей? Не будьте къ ней слишкомъ жестоки, лордъ Сильвербриджъ. Вы, говорите, что любите ее.

— Право, люблю.

— Подумайте же, въ какое положеніе вы ставите ее. Вы стараетесь плнитъ ея сердце.

Услышавъ это, Сильвербриджъ сказалъ себ, что никакихъ стараній, въ этомъ отношеніи не требуется боле.

— Можетъ быть, вы уже и плнили ее. А между тмъ она можетъ чувствовать, что не можетъ сдлаться вашей женой. Она, можетъ быть, говоритъ себ, что предлагаемое ей такъ велико, что она не знаетъ, какъ отъ этого отказаться, и въ то же время не можетъ принять этого, не опозоривъ себя. Вы не захотите поставить въ такое положеніе ту, которую любите?

— Что касается позора, это… это вздоръ. Прошу у васъ прощенія, мистеръ Бонкассинъ.

— А разв это будетъ не позоръ, если, когда она сдлается вашей женой, ее не примутъ въ ея новый кругъ?

— Объ этомъ не можетъ быть и рчи.

— Если вашъ отецъ не захочетъ принять ее, разв другіе не послдуютъ его примру?

— Вы не знаете моего отца.

— Вы, кажется, должны знать его настолько, чтобы бояться его несогласія.

— Да, это правда.

— Что же еще боле надо мн знать?

— Когда она сдлается моей женой, онъ не отвергнетъ ее. Онъ самый добрый и любящій человкъ на свт.

— И поэтому вы хотите такъ его терзать? Нтъ, милордъ, я не вижу, какъ мн справиться со всми этими затрудненіями. Вы можете говорить ему, что хотите о вашихъ желаніяхъ. Но вы не должны говорить ему, что имете мое согласіе.

Въ этотъ вечеръ все было пересказано мистрисъ Бонкассинъ, и вся семья разсуждала объ этомъ. Изабелла откровенно объяснила имъ свои чувства, и хотя, говоря съ Сильвербриджемъ, выразила то же самое, что впослдствіи ея отецъ, но въ семейномъ совщаніи взяла сторону своего возлюбленнаго.

— Это все очень хорошо, батюшка, сказала она:— я тоже говорила ему сама. Но если у него достанетъ твердости, я не брошу его, вопреки всмъ англійскимъ герцогамъ. Я не останусь здсь, чтобы на меня указывали пальцами. Я вернусь домой. Если онъ подетъ со мною, тогда я постараюсь забыть его званіе. Если онъ любитъ меня серіозно, я не огорчу его изъ угожденія его отцу.

На это ни мистеръ, ни мистрисъ Бодкассипъ не могли придумать приличнаго возраженія, Добрая и милая мистрисъ Бонкассинъ не видла причины почему молодые люди, любившіе другъ друга, не могли обвнчаться тотчасъ! Герцоги и герцогини для нея не значили ничего. Если они не могутъ быть счастливы въ Англіи, пусть подутъ въ Нью-Йоркъ. Она не понимала, чтобы кто-нибудь могъ быть выше ея дочери. Не думали ли, что мистеръ Бонкассинъ скоро будетъ президентомъ? А чмъ же президентъ Соединенныхъ Штатовъ хуже англійской королевы?

Лордъ Сильвербриджъ, разставшись съ Бонкассиномъ, одинъ бродилъ по парку. Король Кофетуа женился на дочери нищаго. Вроятно, у короля Кофетуа не было отца, и нищій, вроятно, не имлъ высокихъ идей. Но теперь разница была гораздо больше. Онъ намревался настаивать, думая, что когда женится, то отецъ проститъ. Его отецъ всегда прощалъ. Но чмъ боле онъ думалъ объ этомъ, тмъ невозможне казалось ему просить согласія отца въ настоящую минуту. Присутствіе леди Мабели въ дом было непреодолимымъ препятствіемъ. Онъ думалъ, что могъ бы это сдлать, если бы находился съ нимъ вдвоемъ. Онъ долженъ былъ приготовиться къ сопротивленію, во всякомъ случа на нсколько дней, и это лишитъ отца его возможности заниматься какъ слдуетъ съ гостями.

Но такъ какъ онъ не могъ объявить о своихъ желаніяхъ отцу, и такимъ образомъ не исполнялъ просьбы Изабеллы, то онъ долженъ былъ объяснить ей затрудненія. Онъ уже чувствовалъ, что она будетъ презирать его за трусость — что не увидитъ его затрудненій и не пойметъ, что онъ можетъ испортить дло поспшностью. Потомъ онъ сталъ соображать не можетъ ли сдлать уговоръ съ отцомъ. Что если онъ согласится перейти въ либеральную партію, если ему позволятъ жениться на любимой двушк? Насколько онъ понималъ свои политическія чувства, онъ былъ бы не прочь отъ подобной перемны. Онъ зналъ наврно только то, что долженъ объяснить все это мисъ Бонкассинъ до ея отъзда.

Теперь ему было нетрудно выбрать случай. Она также безпокоилась и готова была сознаться въ своемъ безпокойств. Посл того, что произошло между ними, она не желала притворно показывать, что это неважно для нея. Она сказала ему, что это составляетъ для нея все, и просила его дать ей знать объ ея участи какъ можно скоре. Въ послдній понедльникъ утромъ, они вмст были въ парк, и леди Мабель, гулявшая съ мистрисъ Финнъ, видла какъ оди прошли въ калитку, которая вела изъ сада къ развалинамъ Пріората.

— Это все не значитъ ничего, сказала Мабель своей спутниц, засмявшись.

— Если такъ, я жалю о молодой двушк, сказала мистрисъ Финнъ.

— Разв вы думаете, что всегда слдуетъ жалть только о двушкахъ? Конечно, молодымъ двушкамъ вообще приходится плохо. А слыхали вы о молодомъ человк, который всегда подкатывалъ камень на верхъ горы, а камень всегда сваливался на него?

— Этотъ молодой человкъ, я думаю, никогда не имлъ успха, сказала мистрисъ Финнъ.— А молодымъ двицамъ, кажется, удается иногда.

Между тмъ, Изабелла и Сильвербриджъ гуляли между развалинами.

— Здсь прежде хоронили Паллизеровъ, сказалъ онъ.

— Въ самомъ дл? И внчали вроятно.

— Должно быть. У нихъ, конечно, былъ свой собственный пасторъ, что было очень удобно. Вотъ эта безногая статуя представляетъ сер-Гая. Говорятъ онъ увезъ полдюжины богатыхъ невстъ. Желалъ бы, чтобы и теперь это было такъ легко.

— Никто не убжалъ бы со много. Я не пустилась бы: въ такой путь иначе, какъ одинаковымъ шагомъ — нога въ ногу.

Вдругъ она схватила его за руку и выставила одну ногу.

— Вы готовы?

— Очень радъ.

— Но готовы ли вы итти прямо въ церковь при всхъ? Не къ частному капеллану, какъ тотъ, которымъ распоряжался сер-Гай, чтобы бракъ былъ публичный, при всхъ.

— Я желалъ бы отправиться сію минуту.

— Но мы вдь не можемъ?

— Нтъ, моя дорогая. Многое надо устроить.

— А что вы устроили съ тхъ поръ, какъ говорили со мной?

— Я сказалъ все вашему отцу.

— Да, я это знаю. Что же за польза въ этомъ? Мой отецъ не герцогъ Омніумъ. Никто не предполагалъ, что онъ не согласится.

— Однако, онъ не соглашается, сказалъ Сильвербриджъ.

— Да, по такой же причин, какъ и я, онъ не хочетъ, чтобы его дочь прокрадывалась въ щель. Но съ вашимъ отцомъ вы не осмлились говорить.

Тогда онъ разсказалъ все, какъ умлъ. Онъ не боялся отца, но не находилъ удобнымъ это время.

— Онъ желаетъ, чтобы вы женились на леди Мабели Грексъ, сказала она.

Онъ кивнулъ головой.

— И вы женитесь на ней.

— Никогда. Можетъ быть женился бы, если бы не увидалъ васъ, и если бы она желала сама. Но теперь я не могу — никогда, никогда.

Она было отдернула отъ него свою руку, но теперь опять подала ему, чтобы онъ могъ чувствовать пожатіе ея пальцевъ.

— Скажите, что вы врите мн.

— Врю.

— Вы знаете, что я люблю васъ.

— Думаю и надюсь. Если вы не любите, я буду несчастна.

— Люблю всмъ сердцемъ.

— Тогда я буду горда какъ королева. Вы скоро скажете ему.

— Какъ только вы удете, а потомъ поду въ Лондонъ. Что же проститься намъ теперь?

— Прощайте, мой дорогой, шепнула она.

— Вы дадите мн одинъ поцлуй?

Она оглянулась посмотрть не смотритъ ли кто на нихъ. Но потомъ она передумала.

— Нтъ, сказала она.— Это бездлица и сама по себ не значитъ ничего. Но я дала себ нкоторыя общанія и вамъ не надо заставлять меня нарушать ихъ. Вы также дороги мн какъ и я вамъ, но поцлуевъ не должно быть, пока я не узнаю буду ли вашей женой. Теперь ведите меня назадъ.

Глава LIV.
Я не думаю, чтобы она была змя.

На слдующій день, во вторникъ, Бонкассины ухали, и изъ гостей остались только мистрисъ Финнъ и леди Мабель Грексъ, разумется, съ мисъ Касвери. Герцогъ просилъ мистрисъ Финнъ и леди Мабель остаться, первую, чтобы показать свое раскаяніе въ несправедливости оказанной ей, а послднюю въ надежд, что дло ршится когда разъдутся гости. Съ Мабелью онъ ясно не выражался. Онъ чувствовалъ, что узналъ о намреніи своего сына такимъ образомъ, что не могъ позволить себ это. Но онъ говорилъ такимъ образомъ, что леди Мабель могла догадаться объ его желаніи. Онъ не сталъ бы говорить ей о своей увренности, что Сильвербриджъ не будетъ боле держать скаковыхъ лошадей, и покончилъ съ пари, какъ онъ теперь будетъ интересоваться Палатой Общинъ, если бы не думалъ, что она особенно интересуется молодымъ человкомъ. Потомъ онъ говорилъ о лондонскомъ дом. Онъ тотчасъ передастъ его Сильвербриджу, какъ только Сильвербриджъ женится. А вотъ Гетерулскій замокъ только наноситъ хлопоты. Онъ всегда это находилъ, но все-таки проводилъ въ немъ мсяцъ каждый годъ. Его дядя всегда жилъ тамъ дв недли на Рождество. Когда Сильвербриджъ женится, онъ будетъ обязанъ длать тоже самое. Гетерумъ былъ блый слонъ въ семь и на Сильвербриджа должна быть возложена часть хлопотъ. Онъ не зналъ, что говоря такимъ образомъ, предлагаетъ своего сына въ мужья леди Мабели, но она понимала это, такъ какъ если бы это было выражено словами.

Но она знала также и мысли сына. Онъ самъ высказалъ ей ихъ. ‘Разумется, я люблю ее больше всего’, сказалъ онъ. Услышавъ это, она такъ была поражена, что заплакала съ отчаянія, заплакала при немъ. Она высказала ему свою тайну — выказала, что имла намреніе сдлаться его женой, а онъ отвергъ ее! Стыдъ, горе, разочарованіе овладли ею. И не могла она не помнить, что была минута, когда она могла завладть имъ однимъ словомъ. Одинъ взглядъ сдлалъ бы. это, прикосновеніе пальцевъ въ то утро. Она знала тогда, что онъ иметъ серіозное намреніе, что онъ только ждетъ поощренія. Она не подала его, потому что не желала слишкомъ жадно ухватиться за добычу — а теперь добыча ускользнула! Она сказала, что пощадила его, но тогда она могла позволять себ шутки, думая, что онъ непремнно вернется къ ней.

Она начала свою жизнь въ свт гибельной ошибкой! Когда она была очень молода, почти, но не совсмъ ребенокъ, она отдала всю свою любовь человку, за котораго ей невозможно было выйти замужъ. Онъ предлагалъ трудиться для нея, общалъ сглаживать всми силами шероховатости и жесткіе камни подъ ея ногами. Но она, какъ ни была молода, чувствовала, что и онъ и она принадлежали къ такому сословію, которое не можетъ терпливо переносись бдность. Нужда въ деньгахъ, необходимость въ роскошной жизни сдлались для нея очевидны съ самаго дтства. Она это видла и сознавалась въ этомъ и сказала ему съ преждевременнымъ благоразуміемъ, что предлагаемое имъ будетъ безумствомъ для нихъ обоихъ. Она не скрывала своей любви, но сказала ему, что они оба должны стараться полюбить другихъ. Онъ это сдлалъ слишкомъ охотно! Она мечтала о другой любви, которая вытснитъ первую и все-таки оставитъ въ ней воспоминаніе о ея первой страсти. Потомъ этотъ мальчикъ встртился съ нею! Съ нимъ всякое честолюбіе могло быть удовлетворено. Она желала высокаго званія и большого богатства. Съ нимъ она могла имть все это. Потомъ также хотя осталось бы воспоминаніе о первой страсти, она могла бы другимъ образомъ полюбить этого юношу. Онъ былъ пріятенъ ей и любезенъ съ нею, и она говорила себ, что если бы это громадное богатство досталось ей, она вполн загладитъ прошлый романъ преданностью своей жизни. Чаша была у нея подъ рукою, но она не взяла ее. Ея счастіе, торжество, успхъ были предъ нею, а она шутила своимъ счастіемъ. Въ одинъ день онъ былъ у ея ногъ, а на другой бросился къ ногамъ другой. Онъ даже осмлился сказать ей этой — сказать, что ‘разумется эту американку онъ любитъ больше всего’!

Безпрестапно спрашивала она себя посл того, неужели надежды нтъ. Хотя онъ любилъ другую больше всего, она все-таки возьметъ его, если возможно. Когда пришло приглашеніе герцога, она не хотла пропустить возможности на успхъ. Она сказала ему, что наслднику герцога Омніума невозможно жениться на американк. Вс его родные, вс друзья, весь свтъ будутъ противъ него. Потомъ онъ былъ такъ молодъ, и она думала, что имъ управлять легко. Онъ былъ достоинъ любви и къ любви наклоненъ, но его любовь не могла быть никогда сильна, а то онъ не перемнился бы такъ легко.

Она, не колеблясь, признавалась себ, что эта американка очень мила. Но и она также была красавица. Она также славилась граціей, миловидностью, и женскимъ изящнымъ очарованіемъ. Она знала все это, но ей также было извстно, что ея очарованія были не такъ блестящи, какъ ея соперницы. Она не могла улыбаться, смяться и бросать искры блеска вокругъ, какъ американка. Мисъ Бонкассинъ могла длать граціозно даже неловкости! Когда она длала видъ, что идетъ церемонно внчаться, нога въ ногу съ женихомъ, приподнявъ подбородокъ кверху, и подбоченившись, Сильвербриджъ пылалъ отъ восторга. Леди Мабель понимала это все. Американку надо удалить отъ молодого человка и тогда предпринять борьбу.

Не долго пробыла Мабель въ Мачинг, какъ узнала, что иметъ многое въ свою пользу. Она примтила, что герцогъ не подозрваетъ ничего, и что онъ сильно расположенъ въ ея пользу. Она все это разобрала въ ум. Должно быть, отецъ съ сыномъ объяснялись, когда сынъ почти сдлалъ ей предложеніе. Не разъ собиралась она откровенно поговорить съ герцогомъ, пересказать ему все, что Сильвербриджъ сказалъ ей, и просить помощи отца противъ этой соперницы. Но она не могла придумать какими словами начать. И притомъ не будетъ ли онъ презирать ее, и презирая отвергнетъ, если, она выкажетъ желаніе выйти за человка, который отдалъ свое сердце другой женщин? И поэтому, когда герцогъ просилъ ее остаться посл отъзда другихъ гостей, она ршила, что лучше выждать время. Герцогъ, когда она согласилась, поцловалъ ей руку, и она поняла, что эта любезность назначалась его невстк.

Во всемъ этомъ она сообщала половину своихъ мыслей своему старому другу мисъ Касвери.

— Эта двушка, наконецъ, ухала, сказала она мисъ Касъ.

— Я боюсь, что она оставила посл себя свое очарованіе.

— Разумется. Ядъ зми отравляетъ всю кровь, но все-таки бдное ужаленное существо умираетъ не всегда.

— Я не думаю, чтобы она была змя.

— Не читайте нравоученій, Касъ. По моему она змя. У нея есть свое оружіе и, конечно, она пользуется имъ. Если мн хочется сдлаться герцогиней Омніумъ, почему же не хотть и ей?

— Я терпть не могу, когда вы говорите о себ такимъ образомъ.

— Потому что въ васъ остались еще привычки старой школы и вы любите условную ложь. Этотъ молодой человкъ сватался за меня. Разумется я имла намреніе выйти за него, но не приняла его предложенія. Вдругъ является внучка этого каторжника.

— Не каторжника!

— Вы знаете, что я хочу сказать. Это все равно, какъ будто онъ былъ каторжникъ. Я могу взять на себя сказать, что если бы свтъ узналъ о брак старшаго сына герцога Омніума съ дочерью графа Грекса, свтъ остался бы доволенъ. Каждая незамужняя дочь каждаго пера въ Англіи позавидовала бы мн.

— Конечно, душа моя.

— Но, что будутъ думать о внучк каторжника?

— Вы не предполагаете, что я одобряю это, но мн кажется, что въ ныншнее время молодые люди поступаютъ, какъ хотятъ.

— И онъ поступитъ, какъ хочетъ, но его надо заставить предпочесть меня.

Мисъ Касвери она сказала все это, но не открыла никакого плана. Бонкассины только-что ухали на станцію, а Сильвербриджъ ушелъ на охоту. Если что-нибудь могло быть устроено въ Мачинг, то это надо бы сдлать тотчасъ, потому что Сильвербриджъ скоро удетъ. Леди Мабель не знала, что онъ остался только для того, чтобы ‘объясниться съ родителемъ’.

Она старалась придумать, какой-нибудь планъ, но когда насталъ вечеръ, она еще ничего не ршила. На четверть часа, когда закатывалось солнце герцогъ пришелъ къ ней въ садъ и заговорилъ съ нею ясне прежняго.

— Вернулся Сильвербриджъ?. спросилъ онъ.

— Я не видала его.

— Надюсь, что вы съ Мери хорошо сошлись.

— Думаю, герцогъ, и была бы уврена въ этомъ, если бы мы чаще видлись.

— Искренно надюсь, что вы будете часто съ нею. Я такъ желаю, чтобы у Мери была сестра. И нтъ никого, кого мн было бы пріятне, чтобы Мери такъ называла, какъ васъ.

Могъ ли онъ говоритъ ясне?

Вс дамы были въ гостиной, когда Сильвербриджъ явился немножко поздно.

— Гд отецъ? спросилъ онъ сестру.

— Кажется одвается. Что случилось?

— Мн нужно видть его. Я завтра долженъ хать въ Корнвельсъ.

— Въ Корнвельсъ! сказала мисъ Касвери.

— Зачмъ въ Корнвельсъ? спросила леди Мабель.

Но Мери, соединяя Корнвельсъ съ Тригиромъ промолчала.

— Теперь не могу объяснять всего, но я долженъ хать завтра утромъ.

Онъ пошелъ въ кабинетъ отца, и найдя тамъ герцога, объяснилъ причину своего отъзда. Депутатъ отъ Польпенно умеръ и на его мсто пригласили Френка Тригира. Френкъ написалъ къ своему другу, чтобы онъ пріхалъ помочь ему въ борьб.

— Нсколько лтъ тому назадъ депутатами отъ Польпенно всегда были Тригиры, сказалъ Сильвербриджъ.

— Но онъ младшій сынъ.

— Я ничего не знаю объ этомъ, сказалъ Сильвербриджъ: но такъ какъ онъ зоветъ меня, я долженъ хать.

Герцогъ не былъ способенъ легко относиться къ обязанностямъ политической дружбы и не возражалъ.

— Я желаю, сказалъ онъ: — чтобы ты до отъзда ршилъ что-нибудь съ Мабелью.

Молодой человкъ стоялъ въ темной комнат, пораженный изумленіемъ. Теперь, конечно, было не время объяснять все отцу.

— Я очень этого желаю, и теб должно быть пріятно, что я вполн одобряю твой выборъ.

Все это было давнымъ-давно — въ прошломъ іюн, до праздника мистрисъ Монтакют-Джонсъ, до дождя въ Меденгед, до свтлыхъ дней въ Килланкодлем, до того, какъ онъ узналъ вс очарованія мисъ Бонкассинъ!

— Теперь нтъ время для этого, сказалъ онъ малодушно.

— Я думалъ, что такъ какъ вы здсь вмст…

— Я теперь долженъ одваться, серъ, но я скажу вамъ все, когда вернусь изъ Корнвельса. Я пріду прямо въ Мачингъ и все объясню.

Онъ ускользнулъ.

Леди Мабели было ясно, что теперь нтъ удобнаго случая для какого бы то ни было плана. Надо отложить до окончанія корнвельскаго дла. Можетъ быть это и лучше. Она думала обратиться къ нему самому, сказать о желаніяхъ его отца, о своей любви къ нему, о позволеніи, которое онъ самъ далъ ей любить его и о положительной невозможности женитьбы на американк. Она думала, что можетъ это сдлать съ нкоторымъ успхомъ. Но этого нельзя было сдлать въ самый день отъзда американки.

Вечеромъ объяснилось, что онъ детъ помогать Френку Тригиру собирать голоса. Объ этомъ говорили не прямо, потому что упоминать о Френк Тригир было нельзя. Но все это знали и это дало возможность леди Мабели сказать нсколько словъ Сильвербриджу не при всхъ.

— Я такъ рада, что вы дете къ нему, шепнула она.

— Я, разумется, ду, когда онъ зоветъ меня. Не знаю, могу ли быть ему полезенъ.

— Чрезвычайно. Ваше имя много сдлаетъ. Для него такъ важно попасть въ Парламентъ. А когда же мы увидимся? прибавила она.

— Явлюсь когда-нибудь, отвтилъ онъ, подавая ей руку на прощанье.

На слдующее утро герцогъ предложилъ леди Мабели остаться въ Мачинг еще на дв недли, и даже на мсяцъ, если возможно. Леди Мабель, отецъ которой былъ еще за границей, была не прочь принять приглашеніе.

Глава LV.
Польпенно.

Польвеннингъ, помстье Тригира, отца Френка, было возл городка Польпенно — такъ близко, что ворота парка отворялись въ городокъ. Какъ сказалъ Сильвербриджъ своему отцу, много Тригировъ были депутатами отъ городка. Потомъ были перемны и посторонніе втерлись за свои деньги. Когда теперь случилась вакансія, къ сквайру Тригиру явилась депутація и просила его. Депутація ручалась, что издержки не превысятъ нкоторой весьма ограниченной суммы. Мистеръ Тригиръ не имлъ этого честолюбія для себя. Его старшій сынъ былъ за границей и вовсе не годился въ члены Парламента. Посл большихъ разсужденій въ семь, пригласили въ депутаты Френка Тригира. Желанія Френка относительно леди Мери Паллизеръ были извстны въ Польвеннинг, и тамъ думали, что онъ будетъ имть боле возможности на успхъ, если будетъ ставить посл своего имени буквы Ч. П. Френкъ согласился, и узжая въ Корнвельсъ, написалъ къ своему другу Сильвербриджу, чтобы онъ пріхалъ помогать ему. Оставалось только девять дней до выборовъ, и Карботль, либеральный кандидатъ, уже жилъ очень пышно въ Камборнской гостиниц.

Мистеръ и мистрисъ Тригиръ и старшая сестра Френка, признававшая сама себя старой двой, съ большой радостью приняли друга Френка. Въ первое утро, разумется, разсуждали о надеждахъ Френка.

— Моя лучшая возможность на успхъ, сказалъ Френкъ:— происходитъ отъ того обстоятельства, что толщина Карботля не нравится никому.

— Если кошелекъ туго набитъ, сказалъ старый мистеръ Тригиръ:— то это сгладитъ всякіе личные недостатки.

Лордъ Сильвербриджъ спросилъ, мшаетъ ли толщина кандидату говорить рчи. Мисъ Тригиръ сказала, что на прошлой недл онъ говорилъ по три рчи въ день, и что мистеръ Вильямсъ, ректоръ, слышавшій его, объявилъ, что онъ безбожный диссидентъ. Мистрисъ Тригиръ думала, что городку лучше лишиться права посылать депутатовъ въ Парламентъ чмъ, чтобы такой противный человкъ паходился здсь.

— Безбожный диссидентъ! сказала она съ ужасомъ, поднявъ кверху руки.

Френкъ думалъ, что лучше не упоминать о религіи ихъ оппонента. Тогда мистеръ Тригиръ произнесъ маленькую рчь.

— Мы прежде старались, сказалъ онъ: — выбирать такихъ представителей въ Парламентъ, которые были согласны съ нами въ главныхъ предметахъ, какъ напримръ, англиканская церковь и необходимость религіи. А теперь считается неприличнымъ даже упоминать о подобныхъ предметахъ!

Изъ этого можно заключить, что этотъ Тригиръ былъ закоренлый консерваторъ.

Когда старики ушли спать, молодые люди начали разсуждать о дл.

— Надюсь, что ты будешь выбранъ, сказалъ Сильвербриджъ.— И если я могу сдлать для тебя что-нибудь, разумется, я сдлаю.

— Всегда хорошо имть на своей сторон члена, сказалъ Тригиръ.

— Но я начинаю думать, что я плохой консерваторъ самъ.

— Очень жалю.

— Сер-Тимоти такой скотъ, сказалъ Сильвербриджъ.

— Это твое понятіе о политическомъ мнніи? Разв ты хочешь быть тмъ или другимъ, судя по тому, нравится или не нравится теб какая-нибудь личность? Кажется, каждый долженъ имть свое собственное мнніе.

— Твой отецъ нападаетъ на человка за то, что онъ диссидентъ.

— Мой отецъ держится старинныхъ понятій.

— Для меня такъ трудно, сказалъ Сильвербриджъ: — находить разницу между двумя сторонами. Ты такой истинный консерваторъ гораздо больше похожъ на моего отца, который либералъ, чмъ на твоего, который находится на одной сторон съ тобою.

— Это можетъ быть, а все-таки я твердый консерваторъ.

— Въ Парламент мн кажется самое, главное состоитъ въ томъ, чтобы выбирать по вкусу товарищей. Съ Монкомъ сидятъ такіе противные пошляки, что слышать о нихъ тошно, съ ними я никакъ не могъ бы обращаться вжливо. Но, кажется, я никого такъ не ненавижу, какъ старика Бисвакса. Онъ такъ презрительно вздергиваетъ носъ, что мн такъ и хочется дернуть его за носъ.

— И ты намренъ перейти на другую сторону, чтобы сдлать это. Мн кажется, мои стремленія выше твоихъ, сказалъ Тригиръ.

— О, разумется. Ты человкъ даровитый, сказалъ Сильвербриджъ съ оттнкомъ сарказма.

— Человкъ можетъ имть высшія стремленія, не будучи очень даровитъ. Если партію, называющей себя либеральной, допустить поступать по своему, кто же не убжденъ, что Церковь тотчасъ будетъ уничтожена, потомъ и Палата Лордовъ, а тамъ и престолъ.

— Мой отецъ не иметъ такихъ идей.

— Твой отецъ зависитъ, не отъ себя. Либеральная партія, пользующаяся полномочіемъ, должна дйствовать сообразно логическому заключенію своихъ доводовъ. Только консервативное чувство страны спасаетъ такихъ людей, какъ твой отецъ, отъ погибели, къ которой ихъ влекутъ ихъ собственныя продлки. Ты читалъ Французскую Революцію Карлейля?

— Да, читалъ.

— Разв тамъ этого нтъ? Много честныхъ людей думали, что сдлаютъ большую пользу, сдлавъ равными всхъ, Многіе сдлались равными, лишившись головы. Вотъ почему я намренъ сдлаться депутатомъ отъ Польпенно и отправить Карботля обратно въ Лондонъ. Карботль, вроятно, не собирается рзать головы никому.

— Я полагаю, что онъ такой же консерваторъ какъ и ты.

— Но онъ хочетъ быть членомъ Парламента, а такъ какъ онъ никогда не думалъ много ни о чемъ, онъ готовъ помогать коммунизму, радикализму, соціализму, рубленію головъ и всему другому.

— Все это очень хорошо, сказалъ Сильвербриджъ:— но гд были бы мы, если бы не было либераловъ? Робеспьерръ и его сподвижники отрубили много головъ, а Людовикъ XIV и Людовикъ XV еще большее количество засадили въ темницы.

Такимъ образомъ за нимъ осталось послднее слово.

Все утро и весь день прошли въ собираніи голосовъ. Вечеромъ былъ большой митингъ въ Лольвенингскомъ собраніи, которое въ настоящую минуту находилось въ рукахъ консерваторской партіи. Тутъ Френкъ Тригиръ произнесъ рчь, въ которой выразилъ свои политическія убжденія. Рчь въ то время вс находили очень хорошей, но главное ту часть, которая относилась къ Карботлю. Кто такой Карботль? Зачмъ онъ пріхали въ Польпенно? Кто его приглашалъ? Зачмъ именно Карботля, а не другого? Не думаютъ ли жители Польпенно, что Карботля лучше отослать туда, откуда онъ пріхалъ? Эти вопросы, показавшіеся Сильвербриджу и легкими, и привлекательными, почти заставили его желать самому сказать рчь.

Потомъ говорилъ ректоръ Вильямсъ, имвшій много надежныхъ друзей и много отъявленныхъ враговъ въ городк. Онъ обращался главное къ отверженникамъ — какъ онъ ихъ называлъ — къ безбожныхъ диссидентамъ, и Тригиръ находилъ, что каждое слово ректора вредитъ длу, Вильямсу было необходимо высказать свои мысли и поэтому онъ все напиралъ на безбожныхъ диссидентовъ, не объясняя, однако, какъ человкъ, на столько думающій о религіи, чтобы сдлаться диссидентомъ, могъ быть безбожникомъ, или какъ безбожникъ до такой степени думаетъ о религіи, чтобы сдлаться диссидентомъ.

Вильямса слушали съ нетерпніемъ, а потомъ стали требовать, чтобы молодой лордъ сказалъ рчь. Онъ былъ сынъ бывшаго перваго министра и потому, конечно, могъ говорить. Онъ самъ былъ членъ Парламента и поэтому могъ говорить. Онъ смло вырвался изъ ошибочныхъ политическихъ тенетъ своей фамиліи, и поэтому въ такихъ обстоятельствахъ, имлъ особенное право говорить. Когда человкъ занимается выборами, онъ долженъ говорить. За обдомъ отказаться можно, или въ собраніи частномъ, человкъ можетъ объявить, что не приготовился. Но въ подобномъ случа, человкъ — и членъ Парламента — не можетъ сослаться на то, что не приготовился. Чтобы сынъ бывшаго перваго министра, уже принимавшій такое большое участіе въ политик, что даже отдлился отъ отца, не приготовился обратиться къ избирателямъ, къ которымъ пріхалъ собирать голоса! Предлогъ былъ бы такъ нелпъ, что Сильвербриджъ уже всталъ съ своего мста, прежде чмъ усплъ опомниться.

Это была въ сущности его первая публичная рчь. Въ Сильвербридж онъ старался повторять нсколько словъ, и промахи его прикрывали Спруджоны и Спруты. Но теперь онъ стоялъ въ большой комнат, въ незнакомомъ город, имя предъ собой всю мстную аристократію. Глаза его сначала отуманились и онъ готовъ былъ бжать. Но, въ это утро, когда онъ одвался, ему пришла въ голову возможность подобной минуты, и онъ придумалъ нсколько словъ.

— Другъ мой, Френкъ Тригиръ, началъ онъ: — человкъ очень хорошій, и я надюсь, что вы выберете его.

Тутъ онъ замолчалъ, не помня, что дальше придумать, но чувство, съ которымъ онъ произнесъ эти слова, такъ понравилось слушателямъ, что они наполнили длинную паузу рукоплесканіями и восклицаніями.

— Да, продолжалъ молодой членъ Парламента, поощряемый добротой толпы:— я давно знаю Френка Тригира и не думаю, чтобы гд-нибудь вы могли найти лучшаго члена Парламента.

Между присутствующими было много дамъ и он думали, что именно сынъ герцога долженъ былъ пріхать къ нимъ на выборы. Голосъ его былъ гораздо пріятне, чмъ у стараго Вильямса. Женщины махали платками, а мужчины топали ногами. Вотъ къ нимъ явился какой ораторъ!

— Вы все это знаете такъ же хорошо, какъ и я, продолжалъ ораторъ:— и наврно чувствуете, что онъ долженъ быть депутатомъ отъ Польпенно.

Если это зависло отъ мннія присутствующихъ, то въ этомъ не могло быть сомннія.

— Не можетъ быть человка лучше Френка Тригира, и я прошу васъ три раза прокричать ура новому депутату.

Троекратное ура кричали десять разъ, и Карботлиты, стоявшіе за дверью, и пришедшіе послушать и донести, что будетъ происходить на Тригирскомъ митинг, были такого мннія, что старшій сынъ бывшаго перваго министра — сила,

— Я ничего не знаю о мистер Карботл, продолжалъ Сильвербриджъ, которому начинало нравиться слышать свой собственный голосъ:— можетъ быть и онъ тоже хорошій человкъ.

— Нтъ, нтъ, нтъ, это человкъ очень дурной, послышалось съ разныхъ сторонъ залы.

— Я ничего о немъ не знаю. Я не былъ съ Карботлемъ въ школ.

Это было сочтено за самую остроумную выходку и было принято восклицаніями. Сильвербриджъ былъ въ цвт молодости, а Карботлю было, по-крайней-мр, шестьдесятъ. Ничего не могло быть забавне.

— Онъ, кажется, твердый партизанъ, но не думаю, чтобы онъ годился въ депутаты отъ Польпенно. Я думаю, что вы выберете Френка Тригира. Я былъ съ нимъ въ школ и говорю вамъ, что вы нигд не можете найти никого лучше Френка Тригира.

Тутъ онъ слъ и почувствовалъ, какъ я боюсь, что кончилъ свою рчь.

— Мы такъ обязаны вамъ, лордъ Сильвербриджъ, сказала мисъ Тригиръ, когда они шли домой.— Именно это правится всмъ. Это, знаете, такъ успокоительно. То, что мистеръ Вильямсъ говорилъ о диссидентахъ, разумется, справедливо, но неуспокоительно.

— Надюсь, что я не одурачилъ себя сегодня, сказалъ Сильвербриджъ, оставшись вдвоемъ съ Тригиромъ и можетъ быть съ нкоторой гордостью въ сердц.

— Мн слдовало бы сказать, что ты дйствительно наглупилъ, потому что ты такъ ужасно хвалилъ меня. Но какъ бы то ни было, а это приняли хорошо. Не знаю, выберутъ ли меня, но если бы ты явился кандидатомъ, я увренъ, что выбрали бы тебя.

Сильвербриджъ не совсмъ остался доволенъ этимъ. Онъ желалъ слышать, что онъ говорилъ хорошо. Однако, онъ не разсердился на холодность своего друга.

— Можетъ быть я дйствительно наглупилъ, сказалъ онъ себ, ложась въ постель.

На слдующій день, посл завтрака, пошелъ сильный дождь. Собирать голоса было необходимо, а собирать ихъ дома нельзя. Ршили не смотрть на дождь. Если бы можно было уговориться съ Карботлитами, можно бы ршить, чтобы об партіи не длали ничего, но такъ какъ это было невозможно, то Тригировская партія не могла пропустить день. Карботль, по своей толщин и природной мшкотности, можетъ быть не захочетъ шлепать по грязи, такъ что можно выиграть что-нибудь, и вотъ, посл завтрака, отправились съ зонтиками Тригиръ, Сильвербриджъ, помощникъ ректора, пасторъ Ньюкомбъ, Пайнеботъ, консервативный стряпчій, и пять-шесть партизановъ съ тетрадями и карандашами, и отмчали имена дружелюбныхъ, сомнительныхъ и непріязненныхъ.

Парламентское собираніе голосовъ, занятіе не совсмъ пріятное. Можетъ быть ничего нельзя вообразить гнусне и противне для личнаго достоинства. Одни и тже слова надо повторять безпрестанно въ домахъ бдняковъ, понимавшихъ только то, что настало время, когда имъ, а не они, будутъ льстить. Такія посщенія — а ихъ приходится длать двадцать въ часъ и двсти въ день, не могутъ быть пріятны ни въ какую погоду, но въ дождь просто невыносимы. Сильвербриджъ, помогая Тригиру въ этомъ непріятномъ дл, поздравлялъ себя съ тмъ, что по милости Спруджона и Спрута, былъ выбранъ безъ всякаго труда.

Трудились они такимъ образомъ до часу, потомъ позавтракали въ гостинниц, промокшіе насквозь. Въ два часа они отправились опять, напрасно усиливаясь сдлать двадцать посщеній въ часъ. Около четырехъ часовъ, когда начинало темнть, они очень устали и Сильвербриджъ отважился замтить, что такъ какъ они мокрехоньки, а вечеромъ опять будетъ митингъ въ зал Собранія, и такъ какъ въ этой части города они никого не могли застать дома, то можетъ быть нельзя ли отложить посщенія пока. Онъ думалъ, что какъ было бы пріятно выпить стаканъ горячаго грога, и отдохнуть до обда. Но философы приняли это предложеніе съ суровымъ презрніемъ. Извстно ли его сіятельству, что мистеръ Карботль странствуетъ цлый день съ восьми часовъ, что Карботлиты уже послали за фонарями и ршились дйствовать до восьми часовъ между ремесленниками, которые тогда вернутся съ работы? Когда человкъ возьмется за плугъ, философы думали, что онъ долженъ кончить борозду.

Мнніе философовъ только-что одержало верхъ въ совщаніи, происходившемъ подъ восемью мокрыми зонтиками, на углу грязнаго переулка, ведущаго въ Верхнюю улицу, какъ вдругъ на другой сторон дороги, явилась партія Карботля. Философы тотчасъ сообщили, что въ такихъ случаяхъ обычай требуетъ представить соперниковъ другъ другу.

— Это отниметъ у насъ десять минутъ, сказали философы:— но и у нихъ также.

Тригиръ, какъ младшій, перешелъ на другую сторону и представленіе было сдлано. Для партіи Тригира въ этомъ было нкоторое утшеніе, потому что нельзя было вообразить ничего плачевне наружности Карботля. Это былъ очень толстый мужчина, лтъ шестидесяти, котораго какъ будто тащили его спутники. Онъ поднялъ воротникъ своего пальта, а шляпу надвинулъ на глаза такъ, что лица его почти не было видно, и пытаясь взглянуть на Сильвербриджа и Тригира, онъ долженъ былъ поднять свой подбородокъ такъ, что дождь стекалъ съ шляпы на носъ. Въ одной рук онъ держалъ зонтикъ, въ другой палку и промокъ, повидимому, до костей. Что онъ чувствовалъ, знать нельзя, но его философы, руководители, друзья не давали ему покоя.

— Очень трудное дло, мистеръ Тригиръ, сказалъ онъ, качая головой.

— Дйствительно, очень трудное, мистеръ Карботль.

Посл этого, об партіи пошли своей дорогой, не сказавъ боле ни слова.

Глава LVI.
Извстіе сообщается въ Мачингъ.

Девять дней продолжались эти труды, и въ это время лордъ Сильвербриджъ сдлался очень популяренъ и сказалъ много рчей. Тригиръ въ половину меньше, и не до такой степени заслужилъ политическое предпочтеніе въ городк, но все-таки его выбрали. Можетъ быть будетъ несправедливо приписывать его успхъ одному краснорчію молодого лорда, и, конечно, ужъ не сильнымъ религіознымъ чувствамъ ректора. Надо опасаться, что результатъ былъ достигнутъ и не политическими убжденіями молодого кандидата. Это сдлалъ глава кандидатовъ, руководителей, друзей, предводительствующій философъ, не пустившій никого домой съ дождя, и такъ зорко слдившій за дйствіями Карботлитовъ, что руководители и друзья Карботля не смли истратить шиллинга — это онъ былъ причиною успха. Каждая ихъ попытка истратить деньги, была предупреждаема. Такъ какъ Карботля пригласили въ Польпенно тратить деньги — такъ какъ въ пользу его были одни деньги, а онъ ихъ тратить не могъ, то свободные и независимые избиратели не подали за него голоса. Консерваторы торжествовали. Произошла большая консервативная реакція. Но избирательный руководитель, философъ и другъ, въ смиренномъ уединеніи своего дома — онъ былъ портной — зналъ очень хорошо, какимъ образомъ Тригиръ получилъ мсто. Десять шиллинговъ на человка, привлекли бы триста либераловъ къ выборамъ, способъ раздать эти деньги былъ придуманъ, но консервативный портной былъ слишкомъ хитеръ, и ни одинъ соверенъ не могъ быть переданъ. Портной получилъ двадцать-пять фунтовъ за свои труды.

Вильямсъ, однако, былъ убжденъ, что онъ такъ обнаружилъ беззаконіе диссидентовъ, что убдилъ весь городъ.

— Это очень важно для страны, сказалъ Вильямсъ.

— Онъ будетъ отличнымъ депутатомъ, замтилъ Сильвербриджъ, хлопнувъ своего друга по спин.

— Надюсь онъ не забудетъ никогда, продолжалъ Вильямсъ:— что обязанъ своимъ мстомъ принципамъ англиканской церкви, такъ глубоко вкоренившимся въ души разсудительной части жителей этого городка.

— Кого же имъ было выбрать какъ не Тригира? сказала мать, находя, что ректоръ слишкомъ много приписываетъ похвалъ себ.

— Мн кажется вы сдлали для насъ больше всхъ, шепнула мисъ Тригиръ молодому лорду.— Вы говорили такъ успокоительно!

Отецъ, уходя вечеромъ въ свою спальню, выразилъ сыну, съ нкоторымъ трепетомъ, надежду, что все это не поведетъ къ большимъ издержкамъ.

Въ этотъ вечеръ лордъ Сильвербриджъ, прежде чмъ легъ спать, написалъ отцу о томъ, что произошло въ Польпенно.

‘Польвеннингъ, 15 декабря.

‘Любезный батюшка, мы успли выбрать Тригира. Я боюсь, что вы будете недовольны этимъ, потому что это однимъ голосомъ мене въ вашей партіи. Но я право думаю, что онъ какъ разъ годится для Парламента. Будь онъ на вашей сторон, мн кажется вы захотли бы помстить его въ министерство. Онъ постоянно думаетъ о такихъ вещахъ. Онъ говоритъ, что если бы консерваторовъ не было, то якобинцы уничтожили бы такихъ людей какъ вы и мистеръ Монкъ. Въ этомъ есть доля правды. Консерваторъ человкъ или нтъ, а долженъ же онъ сознаться, что консерваторы быть должны’.

Герцогъ, читая это, запомнилъ, чтобы объяснить сыну, что каждый экипажъ иметъ тормазъ для колесъ, но что честолюбивая душа предпочтетъ быть кучеромъ, а не тормазомъ,

‘Скверная была работа’.

Герцогъ опять запомнилъ, чтобы сдлать сыну замчаніе, что ни одинъ джентльменъ, вышедшій изъ возраста школьника, не долженъ позволять себ употреблять такія выраженія въ такомъ смысл.

‘Намъ пришлось ходить по дождю по колни въ грязи девять дней, и все говорить одно и тоже. И разумется, мы говорили вздоръ’.

Опять замчаніе, что бдныхъ избирателей можно научить чему-нибудь при этомъ случа.

‘Нашимъ единственнымъ утшеніемъ было то, что Карботлитамъ было такъ же плохо, какъ намъ. Я говорилъ такъ много рчей, что, наконецъ, мн это сдлалось легко.

‘Я общалъ пріхать въ Лондонъ съ Тригиромъ дня на два. Посл этого я пріду опять въ Мачнигъ. Я буду тамъ около 22-го и останусь на Рождество. Потомъ поду въ Брекъ поохотиться. Стыдно имть столько лошадей и никогда на нихъ не здить!

‘Вашъ любящій сынъ

‘Сильвербриджъ’.

Послдняя фраза внушила герцогу мысль о необходимости сдлать замчаніе объ удовольствіяхъ вообще.

Съ тою же почтой пришло письмо изъ Польпенно въ Мачингъ, которое также внушило намреніе сдлать нсколько замчаній. Оно заключалось въ слдующемъ:

‘Любезная Мабель — я членъ Британской Палаты Общинъ. Я иногда считалъ себя однимъ изъ особенно несчастныхъ людей на свт, а между тмъ, теперь достигъ того, что вс коммонеры въ Англіи находятъ величайшей почестью, доступной для нихъ, и сдлалъ это въ такихъ лтахъ, когда этого достигаютъ очень немногіе, кром сыновей богатыхъ и могущественныхъ людей.

‘Теперь перехожу къ моимъ несчастіямъ. Я знаю, что такой бдный человкъ, какъ я, не долженъ быть членомъ Парламента. Мн слдовало бы снискивать себ пропитаніе въ званіи стряпчаго или доктора. Мн не слдуетъ быть тмъ, чмъ я сдлался, и когда мн минетъ сорокъ лтъ, я увижу, что прожилъ все и не пріобрлъ ничего.

‘У меня остается только одна надежда. Вы знаете очень хорошо, въ чемъ заключается она. Скажите ей, что я горжусь моимъ званіемъ, какъ члена Парламента, больше за нея, чмъ за себя. Человкъ, осмливающійся любить ее, обязанъ значить что-нибудь въ свт. Если это можетъ сдлаться — если это сдлается когда-нибудь — я желалъ бы сдлать для нея что-нибудь. Я увренъ, что вы сами порадуетесь моему успху. Вашъ любящій другъ и кузенъ

‘Френсисъ Тригиръ’.

Первое замчаніе было сдлано объ увреніи писавшаго, что онъ въ сорокъ лтъ проживетъ все. Нтъ! Онъ мужчина и можетъ пріобрсти то, что не досталось ему при рожденіи. Онъ непремнно пріобртетъ для себя все хорошее. Но что хорошее хранитъ будущность для нея? Какую возможность на успхъ иметъ она? Но всего прискорбне для нея было увреніе, что его любовь къ этой другой двушк была такъ искренна. Даже когда онъ писалъ къ ней, прежняго чувства не осталось и искры! Конечно, онъ могъ бы позволить себ какой-нибудь намекъ на прежнія чувства! Она, какъ женщина — и какъ женщина такая, все благосостояніе которой должно зависть отъ брака — не можетъ позволять себ подобныхъ намековъ, но ему, конечно, не слдовало поступать такъ жестоко!

Но она сдлаетъ все, чего она желаетъ, на сколько это зависитъ отъ нея. Она сама желала, чтобы онъ женился на леди Мери Паллизеръ, хотя желала также, чтобы частичка его любви осталась для нея самой! Она была согласна исполнить его порученіе — если только это можно сдлать, не оскорбивъ герцога. Она пріхала сюда съ намреніемъ заслужить расположеніе герцога. Она не должна ослаблять это расположеніе, сдлавшись посредницей тайныхъ сношеній Мери съ ея возлюбленнымъ.

Но какъ она окажетъ услугу Тригиру, не оскорбивъ герцога? Она нсколько разъ прочла письмо, и находя его письмо хорошимъ, ршилась показать герцогу.

— Мистеръ Тригиръ выбранъ депутатомъ отъ Польпенно, сказала она въ тотъ же день, когда она и герцогъ получили письма.

— Сильвербриджъ писалъ мн объ этомъ.

— Я полагаю, что это для него будетъ хорошо.

— Я не знаю, холодно сказалъ герцогъ.

— Онъ мн родственникъ, и я всегда интересуюсь его благосостояніемъ.

— Это естественно.

— Мсто въ Парламент дастъ ему занятіе.

— Конечно, должно дать, отвтилъ герцогъ.

— Я не думаю, чтобы онъ былъ лнивъ.

На это герцогъ не отвчалъ. Онъ не желалъ разговаривать о Тригир.

— Могу я сказать вамъ, почему я говорю вамъ все это? кротко спросила она, пожимая руку герцога.

На это герцогъ согласился, но все холодно.

— Потому что я желаю знать, что мн длать. Не угодно ли вамъ прочесть это письмо? Разумется, вы вспомните, что мы съ Френкомъ выросли почти какъ братъ и сестра.

Герцогъ взялъ письмо и прочелъ его очень медленно.

— То, что онъ говоритъ о молодыхъ людяхъ, не имющихъ состоянія и попадающихъ въ Парламентъ, довольно справедливо.

Это было довольно непоощрительно, но такъ какъ герцогъ продолжалъ читать, Мабель не считала необходимымъ разсуждать съ нимъ объ этомъ. Онъ долженъ былъ прочесть послдній параграфъ два раза, прежде чмъ понялъ его. Потомъ онъ очень медленно сложилъ письмо и возвратилъ его леди Мабели.

— Что мн длать? спросила леди Мабель.

— Такъ какъ мы съ вами друзья, мн кажется, что передавая это порученіе Мери, вы измните моему доврію къ вамъ. Я думаю, что вы не должны говорить съ Мери о мистер Тригир.

Онъ перемнилъ разговоръ, леди Мабель, разумется, поняла, что посл этого она не могла сказать ни слова Мери о выборахъ въ Польпенно.

Глава LVII.
Собраніе въ Короткохвостой Лисиц.

Въ половин декабря дла шли не совсмъ хорошо въ Рюннимед. Маіоръ съ большой отвагою продолжалъ дйствовать вопреки желаніямъ членовъ охоты. Владльцы лса протестовали, фермеры клялись, кто не дадутъ ему здить по ихъ земл, молодые люди даже поговаривали, что отколотятъ его. Но онъ продолжалъ дйствовать и устроилъ дв хорошія охоты. Въ Рюннимедской охот было много такихъ членовъ, которые не принадлежали къ той стран, прізжали по желзной дорог изъ Лондона, и такъ какъ здили не по ихъ земл, портили не ихъ ограды, то жители рюннимедскіе предполагали, что имъ не слдуетъ сопротивляться тмъ, кто эти вещи для охоты доставлялъ. Но маіоръ, зная въ чемъ заключается его сила, усплъ набрать партію для своей поддержки. Контрактъ былъ заключенъ въ март на годъ. Имя въ своемъ распоряженіи собакъ и лошадей, онъ управлялъ охотой, но среди бури оскорбленій и непріязненности.

Наконецъ, ршили собрать членовъ охоты, съ цлью освободиться отъ маіора. Окрестные джентльмены находили, что маіора нельзя переносить, а фермеры были противъ него еще больше джентльменовъ. Теперь вс спортсмены въ Англіи были убждены, что маіоръ собственными руками вколотилъ гвоздь въ ногу лошади. Возможно ли допустить, чтобы рюннимедскіе фермеры охотились подъ начальствомъ человка, который оказался виновенъ въ подобномъ беззаконіи? Мстныя газеты, всегда поддерживавшія Рюннимедскую охоту, объявляли въ весьма ясныхъ выраженіяхъ, что вс т, которые охотятся съ маіоромъ, наслаждаются своею охотою посредствомъ грабежа, совершеннаго надъ лордомъ Сильвербриджемъ. Назначено было собраніе, въ суботу, 18-го декабря, въ извстной спортсменской гостиниц ‘Короткохвостая Лисица’. Членовъ охоты убдительно просили быть. Это единственный способъ — такъ говорилось въ разосланныхъ печатныхъ пригласительныхъ билетахъ — которымъ охоту можно сохранить. Если интересующіеся ею джентльмены не будутъ содйствовать, Рюннимедскую охоту слдуетъ причислить къ вещамъ прошлаго. Маіору дали знать, что если онъ желаетъ быть, то препятствія къ его присутствію не будетъ. На предсдательское мсто сядетъ въ половин перваго популярный и извстный старый спортсменъ, мистеръ Магогени Топсъ.

Когда поступали такимъ образомъ съ начальникомъ охоты! Къ его присутствію препятствія не будетъ! Вообще начальникъ охоты не бывалъ на такихъ собраніяхъ, потому что тамъ всегда разсуждали о подписк для него, такъ что ему неудобно было слушать за и противъ. Но его всегда считаютъ героемъ, и обращаются въ глаза и говорятъ за глаза съ любовью, восторгомъ и уваженіемъ. Но теперь этому начальнику объявляли, что его присутствіе дозволяется и собраніе назначили въ половин перваго, въ день охоты — когда, какъ всмъ было извстно, надо было съзжаться на охоту къ одиннадцати часамъ за двнадцать миль! Была ли когда такая низость? говорилъ себ маіоръ. Но онъ ршилъ, что не допуститъ унизить себя. Онъ немедленно послалъ билеты ко всмъ членамъ съ увдомленіемъ, что въ этотъ день охота будетъ не въ Кроннингамскихъ кустахъ, что было по другую сторону Багшота, а у Короткохвостой Лисицы — и собаки будутъ тамъ въ половин второго.

Что ни случилось бы, онъ долженъ быть бодръ. Во всемъ этомъ два-три лондонца держали его сторону.

— Поднимите хвостъ, Тифто, сказалъ одинъ изъ его приверженцевъ:— и покажите имъ,что вы не боитесь ничего.

Тифто поднялъ хвостъ и явился въ собраніе въ лучшемъ новомъ красномъ мундир, блыхъ панталонахъ, розовыхъ сапогахъ и съ премилепькими бантиками у колнъ. Онъ вошелъ въ комнату съ рогомъ въ рукахъ, какъ символомъ власти, снялъ охотничью шапочку и поклонился собранію съ развязнымъ видомъ. Онъ выпилъ дв рюмки водки и пока продолжится дйствіе напитка, будетъ держать себя смло.

Старикъ Топсъ, вставъ съ своего кресла, сказалъ не очень много. Онъ охотился въ Рюннимед около пятидесяти лтъ и прежде никогда не видалъ ничего столь грустнаго. Это длало его очень несчастнымъ. Въ его лсу всегда было много лисицъ. Его другъ мистеръ Джостокъ, объяснитъ все подробно. Онъ самъ желаетъ только, чтобы Рюннимедская охота прилично содержалась. Потомъ онъ слъ, а Джостокъ всталъ.

Джостокъ былъ хорошо извстенъ въ Рюннимед и ввелъ туда маіора Тифто. Въ охотничьей стран часто есть кто-нибудь не желающій самъ сдлаться начальникомъ охоты, но почти столько же какъ и самъ начальникъ распоряжающійся ею. Иногда онъ на охотничьихъ собраніяхъ бываетъ не совсмъ популяренъ, такъ какъ всегда любитъ говорить. Но есть случай, когда его услуги бываютъ драгоцнны, какъ напримръ, услуги Джостока теперь. Ему было лтъ сорокъ-пять, онъ здилъ на охоту рдко, лсовъ для охоты не имлъ и былъ небогатъ, но онъ понималъ охоту, зналъ вс ея законы, и былъ знатокъ въ лошадяхъ, собакахъ — и людяхъ, и говорить умлъ.

Джостокъ сидлъ по правую руку Топса, а напротивъ было оставлено мсто для начальника. Задача была нелегка и не совсмъ пріятна. Ораторъ долженъ былъ обвинить человка, сидвшаго напротивъ него — человка, съ которымъ самъ былъ очень коротокъ — въ поступк такомъ безчестномъ и такомъ низкомъ, что ничего хуже нельзя было вообразить. ‘Вы плутъ, обманщикъ, негодяй самаго гадкаго разряда, плутъ такой подлый, что возмутительно сидть въ одной комнат съ вами!’ Вотъ что Джостокъ долженъ былъ сказать. И онъ сказалъ. Окидывая глазами комнату, иногда обращаясь къ Топсу, который тогда съ ужасомъ поднималъ руки, но ни разу не взглянувъ на маіора, Джостокъ сказалъ все.

— Я не видалъ какъ это было сдлано, сказалъ онъ.— Я ничего не знаю объ этомъ. Я никогда не былъ въ Донкастер. Но вы знаете, что думаетъ Жокейскій Клубъ. Начальника нашей охоты исключили изъ скачекъ.

Тутъ начались споры и перебрасывались короткими и жаркими фразами, но Тифто молчалъ какъ спартанецъ.

— Во всякомъ случа, онъ обезславилъ себя какъ спортсменъ, продолжалъ Джостокъ.— Онъ исключенъ изъ Бергарденскаго клуба.

— Онъ самъ вышелъ, разсердившись на ихъ обращеніе, сказалъ пріятель маіора.

— Пусть онъ разсердится на насъ и выйдетъ, сказалъ Джостокъ:— потому что мы не хотимъ имть его здсь. Цезарь не хотлъ имть жену, которую подозрвали въ неврности, и Рюннимедъ не хочетъ имть начальника охоты, который, какъ предполагаютъ, вбилъ гвоздь въ ногу лошади.

Еще двое-трое членовъ сказали кое-что, прежде чмъ маіору дозволили говорить, и содержаніе ихъ рчей было одно и тоже: маіоръ долженъ уйти отъ нихъ.

Тогда всталъ маіоръ, и его выслушали съ большимъ вниманіемъ. Они вс ршили отпестись къ нему съ полной справедливостью. Маіоръ говорилъ не отлично вообще, но на. этотъ разъ говорилъ лучше, чмъ можно было ожидать.

— Это положеніе очень непріятное, сказалъ онъ:— очень. О гвозд, вбитомъ въ ногу лошади, я знаю мене новорожденнаго младенца. Но я скажу дв вещи, и прежде скажу то, что не такъ важно. Эти собаки принадлежатъ мн.

Тутъ онъ замолчалъ и со всхъ сторонъ раздались громкія возраженія. Джостокъ, однако, предложилъ выслушать маіора до конца.

— Я говорю, что он принадлежатъ мн, повторилъ маіоръ.— Если кто-нибудь вздумаетъ это опровергать, законъ скоро остановитъ ихъ. Но это не очень важно. Я вотъ что хочу сказать. Если лошади вбили въ ногу гвоздь — а я этого не опровергаю — кто отъ этого пострадалъ больше всхъ? Лордъ Сильвербриджъ. Вс знаютъ это. Кажется, онъ поплатился семидесятью тысячами! Я предлагаю спросить его. Пусть скажетъ онъ. Онъ долженъ знать это лучше всхъ. Лошадь принадлежала обоимъ намъ. Его сіятельство теперь не очень расположенъ ко мн. Никто не долженъ опасаться, что онъ захочетъ выгородить меня. Я говорю, что это надо предоставить ему.

Въ этомъ отношеніи маіору, конечно, былъ поданъ хорошій совтъ. Въ спортсментскихъ кружкахъ прошли слухи, что Сильвербриджъ не обвиняетъ маіора. Было извстно, что онъ расплатился немедленно и не послушался совтовъ директоровъ Жокейскаго клуба. Друзья маіора знали, что молодой лордъ отказался подать въ клуб голосъ противъ него. Не было ли боле, чмъ вроятно, что если это дло будетъ предоставлено ему, то онъ не произнесетъ приговора противъ своего бывшаго участника.

Маіоръ слъ, надлъ свою шапочку и сложилъ руки на крестъ, его рогъ высовывался изъ-за лвой руки. Нсколько времени продолжалось молчаніе, прерываемое, однако, говоромъ въ различныхъ частяхъ комнаты. Потомъ Джостокъ шепнулъ что-то на ухо предсдателю, и Топсъ, вставъ, пригласилъ Тифто уйти.

— Я тоже это думаю, сказалъ Джостокъ.— Предложеніе, сдланное вами, можно обсудить только во время вашего отсутствія.

Маіоръ посовтовался съ однимъ изъ своихъ друзей и ушелъ.

Тутъ-то поднялся гамъ. Нкоторые понимали чувства лорда Сильвербриджа.

— Онъ мене всхъ въ Англіи признаетъ его виновнымъ, замтилъ Джостокъ.

— Что ни сказалъ бы милордъ, а онъ по моей земл здить не будетъ, сказалъ одинъ фермеръ изъ заднихъ рядовъ.

— Я не думаю, чтобы кто-нибудь и когда-нибудь длалъ боле справедливое предложеніе, сказалъ пріятель маіора, содержатель конюшенъ въ Лонг-Акр.

— Мы не хотимъ имть его здсь, сказалъ другой фермеръ.

Топсъ грустно покачалъ головой.

— Я не думаю, чтобы джентльмена можно было осуждать, не выслушавъ его, сказалъ одинъ изъ поклонниковъ Тифто:— а гд вы найдете человка, который умлъ бы такъ управлять охотою, какъ онъ, не думаю, чтобы кто-нибудь могъ сказать.

— Мы это устроимъ, сказалъ одинъ молодой человкъ, думавшій, что самъ суметъ управлять охотой не хуже маіора Тифто.

— Онъ долженъ уйти отсюда, вотъ въ чемъ дло, сказалъ Джостокъ.

— Отдайте на голоса, мистеръ Джостокъ:— сказалъ содержатель конюшенъ.

Топсъ, очень опытный на счетъ публичныхъ собраній, выразилъ мнніе, что лучше собрать голоса.

Джостокъ осмотрлся вокругъ, стараясь разсчитать послдствія. Большинство было на его сторон, но ему также было хорошо извстно, что нкоторые увлекутся наружной справедливостью предложенія Тифто. И какая польза собирать голоса? Сколько голосовъ не было бы собрано, а о томъ, чтобы Тифто остался начальникомъ охоты, не могло быть и рчи. Но предсдатель согласился, а итти противъ предсдателя трудно.

Начали собирать голоса сперва тхъ, которые желали передать дло лорду Сильвербриджу, а потомъ тхъ, кто желалъ изгнать Тифто, не спрашивая никого. Наконецъ, дло было ршено. Къ великому неудовольствію Джостока и фермеровъ, голоса ршили, что лорда Сильвербриджа пригласятъ высказать мнніе о невинности или вин его бывшаго товарища.

Друзья маіора принесли ему это извстіе, когда онъ сидлъ верхомъ, какъ-будто онъ уже одержалъ побду и останется начальникомъ Рюннимедской охоты еще лтъ на двнадцать. Но въ то же время Магогени Топсъ прислалъ сказать, что уже половина третьяго, и онъ надется, что маіоръ Тифто на этотъ разъ на охоту не подетъ. Маіоръ, думая, что не надо раздражать враговъ, торжественно и медленно вернулся домой, среди своихъ собакъ.

Глава LVIII.
Маіоръ отставленъ.

Когда Сильвербриджъ ршился похать съ Тригиромъ въ Лондонъ, вмсто того, чтобы прямо вернуться въ Мачингъ, надо опасаться, что имъ просто руководило желаніе отложить объясненіе съ отцомъ. Онъ думалъ, что Мабель удетъ, прежде чмъ кончатся выборы въ Польпенно. Какъ только увидитъ отца, онъ тотчасъ объявитъ ему о своемъ намреніи жениться на Изабелл Бонкассинъ. По онъ не зналъ, какъ это сдлать, пока въ дом будетъ леди Мабель.

— Я думаю, ты найдешь Мабель еще въ Мачинг, сказалъ ему Тригиръ, когда они хали въ Лондонъ.— Мн кажется, она будетъ тебя ждать.

— Я не знаю, зачмъ ей ждать меня, почти съ гнвомъ сказалъ Сильвербриджъ.

— Я думала, что вы съ нею крпкіе друзья.

— Я думаю, что мы съ нею друзья въ нкоторомъ род. Можетъ быть, она будетъ ждать тебя.

— Думаю, что ждала бы — если бы я могъ пріхать туда.

— Ты съ ней гораздо дружне, чмъ я. Ты здилъ къ ней въ Грексъ, когда тамъ не было никого.

— Разв мисъ Касвери никто?

— Почти, сказалъ Сильвербриджъ, ревнуя къ милости, оказанной Тригиру.

— Я думалъ, отвтилъ Тригиръ:— что между нею и тобою возникаетъ боле тсная короткость.

— Я не знаю, зачмъ ты это думалъ.

— А теб самому это въ голову не приходило?

— Теперь нтъ, такъ-что этому долженъ быть конецъ. Кажется, не слдовало бы подвергать человка такому допросу.

— Очень жалю Мабель, сказалъ Тригиръ.

Эхо было произнесено торжественно, такъ что Сильвербриджу было неловко дать небрежный отвтъ. Онъ не могъ совсмъ оправдать себя. Онъ думалъ, что имлъ полное право передумать, но ему не хотлось сознаться, что онъ передумалъ такъ скоро.

— Мн кажется, что намъ лучше объ этомъ не говорить, сказалъ онъ посл минутнаго молчанія.

Посл этого они ничего объ этомъ не говорили.

Въ Лондон Сильвербриджъ провелъ дня два довольно пріятно, между тмъ какъ для него приготовлялся ударъ, или лучше сказать два удара. Въ эти дни онъ много времени проводилъ съ Тригиромъ, и хотя не могъ говорить свободно о своихъ супружескихъ планахъ, все-таки далъ отчасти согласіе на помолвку Тригира съ сестрой. Новое положеніе, пріобртенное его другомъ, въ нкоторой степени имло на него вліяніе. Онъ не воображалъ, что, ставъ членомъ Парламента, Тригиръ сдлался достойне, но думалъ, что таково будетъ мнніе герцога. Герцогъ объявилъ, что Тригиръ человкъ ничтожный. Этого нельзя было сказать о человк, засдающемъ въ Нижней Палат, и конечно, этого не скажетъ такой горячій политикъ какъ герцогъ.

Но знай Сильвербриджъ эти два удара, онъ не радостно проводилъ бы время въ Вергарден. Удары разразились надъ нимъ въ вид двухъ писемъ, которыя онъ получилъ въ одно время, и которыя состояли въ слдующемъ:

‘Короткохвостая лисица, Игемъ 18-го декабря.

‘Милордъ, въ собраніи, происходившемъ здсь относительно охоты въ Рюннимед, было предложено, чтобы отъ маіора Тифто было отнято начальство надъ охотой вслдствіе поступка, въ которомъ его признаютъ виновнымъ на послднихъ Донкастерскихъ скачкахъ.

‘Маіоръ Тифто присутствовалъ на этомъ собраніи и просилъ, чтобы спросили мнніе вашего сіятельства объ его вин. Самъ я не знаю, чтобы мы имли право безпокоить этимъ ваше сіятельство. Мн однако поручило большинство присутствующихъ спроситъ васъ, находите ли вы, что поступокъ маіора Тмфто длаетъ его недостойнымъ пользоваться тмъ вліяніемъ и властью, которыми долженъ пользоваться начальникъ охоты.

‘Я считаю себя обязаннымъ сообщить вашему сіятельству, что вс члены охоты вообще приписываютъ большой всъ вашему мннію, но что это не будетъ способствовать возвращенію мста маіору Тифто, если бы даже ваше мнніе было въ его пользу. Имю честь быть, милордъ, покорнйшимъ слугою вашего сіятельства,

‘Джеремія Джостокъ‘.

Джостокъ, написавъ это письмо, гордился своимъ слогомъ, но чувствовалъ, что вопросъ былъ очень неловокъ. Зачмъ спрашивать у человка мннія, и въ тоже время говорить ему, что вроятно его мнніе не будетъ принято? А между тмъ ему не оставалось ничего другого. Собраніе ршило сдлать вопросъ, но Джостокъ былъ убжденъ, что каковъ бы ни былъ отвтъ молодого лорда, а маіора не оставятъ начальникомъ Рюннимедской охоты.

Лордъ Сильвербриджъ, читая это, подумалъ, что это было очень несправедливо. Это былъ самый непріятный громовой ударъ. Потомъ онъ распечаталъ другое письмо, почеркъ котораго зналъ хорошо. Оно было отъ маіора. Сильвербриджъ надялся, что никогда не будетъ больше получать писемъ отъ своего бывшаго товарища. Слдующее письмо было написано вчерн для Тифто содержателемъ конюшенъ въ Лонг-Акр.

‘Любезный лордъ Сильвербриджъ, почтительнйше осмлюсь просить ваше сіятельство о справедливомъ поступк. Никто боле вашего сіятельства не иметъ чувствъ истиннаго англичанина о справедливости относительно другихъ, и такъ какъ мы съ вами много бывали вмст, и ваше сіятельство должны знать меня очень хорошо, я осмливаюсь просить ваше сіятельство замолвить за меня доброе слово.

‘Вся исторія изъ Донкастера дошла до той страны, гд я начальникомъ охоты. Никто не могъ быть боле огорченъ чмъ я тмъ, что ваше сіятельство потеряли деньги. Не гордился ли бы я тмъ, что моя лошадь выиграла на скачк? Вроятно ли, чтобы я самъ сдлалъ ее хромой? Какъ бы то ни было, я этого не длалъ, и не думаю, чтобы ваше сіятельство думали это обо мн. Разумется мы съ вашимъ сіятельствомъ теперь разошлись, но это не измняетъ фактовъ.

‘Я прошу ваше сіятельство написать мн нсколько строкъ и выразить, что я этого не длалъ и въ этомъ не участвовалъ. Вчера въ ‘Короткохвостой Лисиц’ было собраніе, и вс ршили поступить такъ какъ скажете ваше сіятельство. Я не могъ пожелать ничего лучше этого. Надюсь, что ваше сіятельство поддержите меня и напишите что-нибудь, что выручитъ меня. Съ совершеннымъ уваженіемъ остаюсь вашего сіятельства покорнйшій слуга,

‘Т. Тифто’.

Въ этомъ письм было что-то такое, чего не одобрялъ маіоръ. Отсутствіе фамильярности было ему непріятно. Ему хотлось бы заставить своего бывшаго товарища объявить, что боле честнаго человка какъ маіоръ Тифто въ спорт никогда не существовало. Но онъ чувствовалъ себя такъ низко упавшимъ въ свт, что не осмлился противорчить даже содержателю конюшенъ!

Сильвербриджъ одно время сомнвался, отвчать ли ему на эти письма, и какъ отвчать на нихъ. Вопросъ Джостока и всего собранія онъ считалъ дерзостью. А относительно Тифто онъ колебался между состраданіемъ, презрніемъ и полнымъ осужденіемъ. Вс увряли его, что этотъ человкъ непремнно былъ виновенъ. Онъ самъ сознавался, что держалъ пари противъ лошади — и сознался въ этомъ посл скачки. Но все-таки было возможно, что этотъ человкъ не такой негодяй, чтобы не управлять Рюннимедскими собаками. Самъ освободившись отъ Тифто, онъ былъ бы радъ, если бы бдняга остался при своихъ охотничьихъ почестяхъ. Но онъ не думалъ, что можетъ написать своему бывшему товарищу такое письмо, которое сохранило бы ему эти почести.

Но совту Тригира онъ обратился за совтомъ къ Лоптону. Лоптонъ думалъ, что на оба письма надо отвтить, но что отвтъ на каждое долженъ быть очень коротокъ.

— Теперь въ свт существуетъ предразсудокъ, сказалъ Лоптонъ:— что на письмо надо отвчать. Самъ я не вижу почему я долженъ подвергать себя непріятности, оттого что другой человкъ позволилъ себ вольность. Но лучше покоряться общественному мннію. Общественное мнніе находитъ, что на письма надо отвчать.

Потомъ Лоптонъ продиктовалъ отвты.

‘Лордъ Сильвербриджъ свидтельствуетъ свое почтеніе мистеру Джостоку и сообщаетъ, что онъ не чувствуетъ себя обязаннымъ выражать какое бы то ни было мнніе о поступк маіора Тифто въ Донкастер’.

Это былъ отвтъ первый. Второй былъ проще, но нсколько длинне:

‘Серъ, я не считаю себя обязаннымъ выражать какое бы то ни было мнніе о васъ или о другихъ, о вашемъ поведеніи въ Донкастер. Получивъ письмо объ этомъ отъ мистера Джостока, я написалъ къ нему тоже самое.— Вашъ покорный слуга,

‘Сильвербриджъ‘.

Бдный Тифто, получивъ это очень короткое посланіе, былъ пораженъ въ сердце. Онъ не смлъ показать это письмо. Каждый день говорилъ онъ содержателю конюшенъ, что не получалъ отвта и, наконецъ, уврилъ, что письмо его осталось безъ отвта. Онъ думалъ, что даже это лучше чмъ-признаться, какое письмо онъ получилъ. А собранію въ ‘Короткохвостой Лисиц’ онъ не считалъ необходимымъ, какъ онъ объяснилъ содержателю конюшенъ, докладывать, что онъ писалъ лорду Сильвербриджу.

Письмо къ Джостоку, разумется, было показано. Созвали новое собраніе въ ‘Короткохвостой Лисиц’. Но пока охота въ Рюннимед прекратилась. Маіоръ, со всей своей отвагой, съ помощью водки, охотиться не могъ. Люди, нсколько недль тому назадъ, находившіеся въ самыхъ дружескихъ отношеніяхъ, называвшіе другъ друга Дикъ и Герри, теперь поговаривали о томъ, какъ бы размозжить другъ другу голову. Т, которые хотли хать на охоту, накупили себ какихъ-то особенныхъ хлыстовъ, а молодые фермеры, намревавшіеся недопускать никого охотиться, пока маіоръ Тифто держитъ собакъ, какія-то особыя дубины. Говорили, что полиція вмшается. Шептали, что собакъ застрлятъ, хотя Топсъ, Джостокъ и другіе увряли, что такое отвратительное преступленіе никогда не было замышляемо въ Рюннимед.

Затрудненія были слишкомъ велики для бднаго Тифто, и собакъ уже не выводили подъ его начальствомъ.

Созвали второе собраніе, и маіору было послано опять такое же приглашеніе, но на этотъ разъ онъ не явился. Изъ Лондона также пріхали немногіе. Разумется, предсдательствовалъ Магогени Топсъ, а Джостокъ занималъ почетное мсто по правую его руку. Былъ также и молодой джентльменъ изъ Багшота, считавшій себя способнымъ занять мсто Тифто, если кто-нибудь дастъ ему денегъ, былъ также и старый пасторъ-спортсменъ изъ Кроннингема. Присутствовали пять-шесть другихъ членовъ охоты, и можетъ быть человкъ пять фермеровъ, готовые объявить, что никогда не дозволятъ маіору Тифто здить по ихъ полямъ.

Но никто не противорчилъ. Джостокъ прочелъ письмо молодого лорда и объявилъ, что онъ именно этого и ожидалъ. Онъ находилъ, что это письмо какъ ни коротко, и должно ршить судьбу маіора Тифто. Сославшись на лорда Сильвербриджа, маіоръ согласился покориться отвту его сіятельства, и этотъ отвтъ находился теперь предъ ними. Мистеръ Джостокъ осмлился предложить, чтобы маіора Тифто лишили мста начальника Рюннимедской охоты. Пасторъ изъ Кроннингема поддержалъ это предложеніе и маіоръ Тифто былъ лишенъ мста.

Глава LIX.
Никто не знаетъ, что можетъ случиться.

Лордъ Сильвербриджъ похалъ въ Мачингъ, зная, что долженъ встртититься съ леди Мабелью. Зачмъ она осталась тамъ? Конечно, для нея было очень пріятно гостить у его отца въ Мачинг, но она была тамъ уже больше мсяца! Онъ понималъ, что отецъ просилъ ее остаться. Отецъ его все еще думалъ о тхъ глупыхъ словахъ, которыя онъ сказалъ ему посл обда въ Бергарден. Отецъ его все еще намревался принять ее въ свои объятія, какъ невстку. Но леди Мабель знала, что это невозможно! Ей была сказана вся правда. Зачмъ же остается она въ Мачинг, чтобы быть замшанной въ сцен, которая должна разыграться съ послдствіями, непріятными для нея!

Онъ нашелъ домъ тихимъ и почти пустымъ. Тамъ были мистрисъ Финнъ и Ворбртонъ. Мисъ Касвери ухала къ брату. Другихъ гостей, которые могли бы сдлать Рождество веселымъ, не было. Осматривая большія комнаты, Сильвербриджъ размышлялъ, что самъ пріхалъ для одной особенной цли. Онъ былъ обязанъ сказать отцу о своей замышляемой женитьб. Когда онъ стоялъ предъ огнемъ и думалъ, какъ ему лучше сдлать это, ему пришло въ голову, что всего лучше и проще было написать письмо. Но ему также приходило въ голову, когда онъ былъ далеко отъ отца, что личное объясненіе было проще и лучше. Если вы хотите броситься въ воду, вамъ надо это сдлать, не колеблясь. Такъ онъ сказалъ себ, ршившись объясниться съ отцомъ въ этотъ вечеръ.

За обдомъ леди Мабель сидла возл его отца, и онъ примчалъ, съ какой особенной вжливостью герцогъ обращался съ двушкой, которую желалъ принять въ свой домъ. Сильвербриджъ не могъ говорить о выборахъ въ Польпенно, потому что вс разговоры о Тригир были запрещены въ присутствіи его сестры. Онъ не могъ говорить о Рюннимедской охот и двухъ ударахъ, разразившихся надъ нимъ, такъ какъ не могъ упоминать о маіор Тифто въ присутствіи своего отца. Онъ сдлалъ нсколько вопросовъ объ охот и выразилъ сожалніе, что не могъ быть на охот въ Брек.

— Наврно мистеръ Касвери можетъ подождать васъ еще дв недли, сказалъ герцогъ своей сосдк, намекая на то посщеніе, которое теперь она собиралась сдлать.

— Если такъ, то онъ долженъ будетъ перестать ждать меня совсмъ, отвтила Мабель: — потому что я должна хать къ отцу въ Лондонъ въ половин января.

— Не можете ли вы отложить ваше посщеніе до будущаго года?

— Вы подумаете, что я навсегда поселилась въ Мачинг.

— Это было бы чрезвычайно пріятно, вжливо сказалъ герцогъ.

— Нужно ли мн говорить, что Мачингъ нравится мн боле всхъ мстъ на свт. Мн кажется это отъ контраста съ Грексомъ.

— Грексъ былъ дворцомъ, прежде чмъ этотъ домъ былъ выстроенъ, сказалъ герцогъ.

— Грексъ очень старое и очень дикое, и очень неудобнее мсто. Но я очень люблю Грексъ. Мачингъ совершенная противоположность съ Грексомъ.

— Надюсь, не въ вашемъ расположеніи.

— Я не объ этомъ говорила. Мн кажется, что контрасты пріятны. Но я должна хать, скажемъ хоть перваго января, за мисъ Касвери.

И такъ она удетъ перваго января. Не отложить ли ему объясненіе съ отцомъ еще на недлю, до-тхъ-поръ, когда она удетъ? Тогда онъ подумалъ, что ему будетъ очень скучно, и отецъ каждый день будетъ ждать отъ него объясненія, совершенно противоположнаго тому, которое онъ желаетъ сдлать. Лошадей для верховой зды у него не было. Онъ почти убдилъ себя, что ему лучше всего вернуться въ Лондонъ и оттуда написать отцу. Въ этотъ вечеръ онъ съ отцомъ не объяснялся.

Утромъ выпалъ большой снгъ, но все-таки вс пошли въ церковь. Герцогъ, смотря, какъ леди Мабель шла по выметеннымъ тропинкамъ въ мховой шубк, коротенькой юбочк и изящныхъ ботинкахъ, думалъ, что сынъ его очень счастливъ, успвъ пріобрсть любовь такой двушки. Никакое воспоминаніе и никакое подозрніе о мисъ Бонкассинъ не приходила ему въ голову. Для Сильвербриджа было такъ важно жениться и отстать отъ сумасбродствъ! И такъ было важно для судебъ Паллизерской фамиліи вообще, чтобы онъ женился хорошо! Ему не приходило въ голову, что ему предложатъ внучку американскаго работника. Молодую двушку, годную въ герцогини Омніумъ, нельзя найти везд. Но онъ думалъ, что эта двушка, такъ проворно и ловко пробиравшаяся по снгу, со всми признаками наилучшаго здоровья въ своей наружности, съ прелестнымъ, изящнымъ обращеніемъ, граціозная, какъ богиня, годилась въ герцогини. Сильвербриджъ шелъ рядомъ съ нею, и по красот, граціозности, изяществу былъ равенъ ей — а по преимуществамъ матеріальнымъ гораздо выше ея! Наврно, она не отвергнетъ его! А Сильвербриджъ въ эту минуту выражалъ надежду, что проповдь будетъ не слишкомъ длинна.

Посл завтрака Мабель вдругъ подошла къ спинк стула, на которомъ сидлъ Сильвербриджъ, и предложила ему прогуляться съ нею. Разв она не боится снга?

— Можетъ быть боитесь вы, отвчала она, смясь.— Мн это ршительно ничего.

Когда они отошли на нсколько шаговъ отъ двери, она взяла его подъ руку и сказала:

— Теперь разскажите мн все о Френк.

Она устроила все. Предъ нею былъ теперь планъ, и она ршила, по этому плану, что не станетъ тревожить Сильвербриджа пока. Если она успетъ расположить его къ себ, этого будетъ достаточно на этотъ день.

— Френкъ членъ Парламента и депутатъ отъ Польпенно. Вотъ и все.

— Такъ можетъ говорить мужчина, а для женщины этого недостаточно. Что онъ говорилъ? Что длалъ? Какъ смотрлъ? что говорили вы? что длали? какъ смотрли?

— Мы смотрли очень плачевно, когда промокли насквозь, странствуя цлый день по дождю.

— Разв это было необходимо?

— Необходимо. Мы имли такой жалкій и грязный видъ, что никто не подалъ бы за насъ голоса, если бы бдный мистеръ Карботль не казался жалче и грязне насъ.

— Герцогъ говорилъ, что вы сказали очень много рчей.

— Кажется. Въ такомъ мст рчи говорить легко. Тригиръ говорилъ какъ книга.

— Онъ говоритъ хорошо.

— Чрезвычайно хорошо. Онъ сказалъ, что все хорошее въ Парламент сдлали тори. Онъ вернулся ко временамъ Питта и все зналъ наизусть.

— И какъ слдуетъ.

— Въ томъ-то и дло, что нтъ. Это все были пустяки. Но онъ говорилъ хорошо.

— Я рада, что онъ депутатъ. Не думаете ли вы, что герцогъ теперь нсколько смягчится.

Поговоривъ достаточно о Тригир и выборахъ, постепенно перешли къ маіору Тифто и двумъ ударамъ. Сильвербриджъ, примтивъ, что объ Изабелл Бонкассинъ ничего не говорится, былъ не прочь поискать сочувствія отъ друга въ своихъ непріятностяхъ. Съ поощреніемъ Мабели вся исторія была разсказана.

— Не было ли это большой дерзостью? спросила она.

— И ужасно непріятно. Что могъ я сказать? Я не могъ произнести приговоръ противъ бдняги.

— Но мн кажется, онъ ужасный мошенникъ.

— Наврно. Почти вс они мошенники. Но что же изъ этого? Я не былъ обязанъ давать ему хорошій или дурной аттестатъ.

— Конечно.

— Онъ не былъ моимъ слугой. Какое письмо! Я покажу его вамъ — спрашивать меня, годится ли Тифто для Рюннимедской охоты! А потомъ письмо Тифто, я почти плакалъ надъ нимъ!

— Какъ у него достало смлости вамъ писать?

— Онъ сказалъ, что я ‘много времени съ нимъ проводилъ’. Это къ несчастію было справедливо. Я даже и теперь не знаю наврно самъ ли онъ сдлалъ лошадь хромой.

— Вс думаютъ это. Персиваль говоритъ, что въ этомъ нтъ ни малйшаго сомннія.

— Персиваль ничего объ этомъ не знаетъ. Трое изъ шайки убжали, а онъ остался. Вотъ все, что мы знаемъ.

— Что вы отвтили ему?

— Я назвалъ его: ‘Серъ’, и просилъ не писать больше ко мн. Разумется, отъ него хотятъ освободиться, и я не могъ принести ему никакой пользы. Бдный Тифто! Я кажется Джостока ненавижу боле Тифто.

Леди Мабель осталась довольна своимъ дломъ. Когда они вмст были въ Мачинг до выборовъ въ Польпенно, между ними дружбы не было, по-крайней-мр, дружбы откровенной. Тогда была мисъ Бонкассинъ, у него не было ни глазъ, ни ушей для другихъ. Но теперь какъ будто вернулось что-то похожее. Она не мало сдлала для своей главной дли, но она знала, что ничего сдлать нельзя, пока онъ опять будетъ ласково расположенъ къ ней.

Въ воскресенье, понедльникъ и вторникъ они проводили время вдвоемъ. Въ этихъ разговорахъ Сильвербриджъ описывалъ жителей Польпенно, и говорилъ какъ мисъ Тригиръ успокоивало его краснорчіе. Онъ прочелъ ей также корреспонденцію Джостока и Тифто и выслушалъ похвалы его благоразумію и предусмотрительности.

— Сказать по правд, я посовтовался съ мистеромъ Лоптономъ, сказалъ онъ, не желая приписывать себ благоразуміе чужое.

Потомъ они говорили о Грекс, Килланкодлем, Джеральд, охот, любви Мери къ Тригиру, и о наступающей сессіи. Обо всемъ этомъ они разсуждали спокойно и откровенно — и имя мисъ Бонкассинъ не было ни разу упомянуто.

Но все еще леди Мабели предстоялъ главный трудъ. Она не надялась заставить его опять преклонить колно предъ нею подобными кроткими мрами. Она не осмливалась мечтать, что его такимъ образомъ можно заставить забыть прошлую осень и вс ея очарованія. Она хорошо знала, что ей предстоитъ нчто очень трудное. Но если этого труднаго можно достигнуть, то только посредствомъ такихъ приготовительныхъ средствъ.

Ршили, что она удетъ изъ Мачинга въ суботу, въ первый день новаго года. Все шло такъ, какъ мы описали до четверга. Герцогъ чувствовалъ нетерпніе, но воздерживался. Онъ видлъ, что они много времени проводятъ вдвоемъ, и что они, повидимому, друзья. Онъ говорилъ себ, что осталось всего два дня, и что прежде чмъ эти два дня пройдутъ, все можетъ ршиться самымъ пріятнымъ образомъ.

Вошло въ обыкновеніе, что Сильвербриджъ и Мабель гуляютъ вдвоемъ посл полудня. Онъ чувствовалъ, что въ этомъ есть опасность — не того, что онъ измнитъ Изабелл, но заставитъ думать другихъ, что онъ преданъ Мабели. Но онъ извинялъ себя тмъ, что онъ и Мабель короткіе друзья и что она узжаетъ чрезъ нсколько дней. Мери, наблюдавшая за всмъ этимъ, была убждена, что для кого-нибудь приготовляется несчастіе. Она знала теперь, что отецъ желаетъ видть Мабель своей невсткой. Она сильно подозрвала, что ея отецъ говорилъ объ этомъ съ ея братомъ. Но потомъ сама Изабелла Бонкассинъ увряла ее, что ея братъ помолвленъ съ нею! Но теперь, когда Изабелла ухала, Сильвербриджъ и Мабель постоянно бывали вмст.

Въ четвергъ посл завтрака они опять пошли гулять вдвоемъ. Это такъ вошло въ привычку, что устроивалось само собой. Это входило въ планъ Мабели. Во все это утро она думала о своемъ план. Надежды было мало. Въ этомъ Мабель сознавалась. Но безнадежныя вещи иногда кончались великолпными тріумфами. То, чего она могла добиться было такъ много! А что могла она проиграть? Нжный цвтъ двическаго стыда? Этого, какъ она говорила себ съ горькими внутренними слезами, она уже лишилась. Френкъ Тригиръ, по-крайней-мр, зналъ кому она отдала свое сердце. Френкъ Тригиръ зналъ, что, отдавъ свое сердце одному, она желала выйти за другого. Онъ зналъ, что она хотла утшить себя герцогской короной. Нжное благоуханіе двическаго стыда исчезло изъ существа ея, теперь она должна думать о честолюбіи, осторожности, и если возможно объ успх.

Когда она сначала ршила такимъ образомъ, успхъ казался легко доступенъ ей. Изъ всхъ юношей, встрчавшихся съ нею, никто не былъ такъ пріятенъ для ея глазъ и слуха, для ея чувствъ вообще, какъ молодой наслдникъ герцога. Ей нравилось видть въ немъ задатки наступающей мужественности — нравилось также и маленькое отсутствіе этой мужественности. Отстранивъ Френка Тригира, она могла полюбить Сильвербриджа боле чмъ всякаго другого. Съ нимъ отвращеніе не отвлечетъ ее отъ ея обязанностей. Она могла даже думать, что наступитъ время, когда она дйствительно полюбитъ его. Тогда она почти успла, и успла бы совсмъ, если бы поступила осторожне. Но она выпустила добычу изъ рукъ.

Однако добыча еще не совсмъ пропала. Для того чтобы возвратить ее — возвратить даже малйшую возможность на ея возвращеніе, потребуются большія усилія. Она должна дйствовать смло, быстро, не женственно, и между тмъ со всмъ женскимъ очарованіемъ. Она должна лгать, но такъ искусно, чтобы онъ счелъ ее образцомъ истины. Его можетъ вернуть къ ней только убжденіе въ ея страстной любви. И она должна быть такъ тверда, чтобы преодолть не только его слабость, но все что въ немъ было твердаго. Она знала, что онъ любитъ эту другую двушку — и должна преодолть даже это. И для этого она должна броситься къ его ногамъ, несмотря на то, что испоконъ вка, мужчина бросался къ ногамъ любимой женщины.

Конечно, для этого она должна проститься съ нжнымъ цвтомъ двическаго стыда! Но не сдлала ли она уже этого, когда у ручья въ Килланкодлем, довольно ясно показала ему свое отчаяніе, услыхавъ, что онъ любитъ другую? Если бы даже она распростерлась у его ногъ, она не могла бы выразиться ясне чмъ тогда. Теперь она не можетъ объясниться ясне чмъ тогда, но — хотя надежда была небольшая — можетъ быть выразится съ большимъ успхомъ.

— Можетъ быть это наша послдняя прогулка, сказала она.— Пойдемте къ рк.

— Почему послдняя? Вы еще завтра будете здсь.

— Такъ много случается помхъ, сказала она.— Вы можете получить письмо отъ вашихъ доврителей, на которое будете отвчать цлый день. Можетъ быть вашъ отецъ вздумаетъ говорить со мною о политик. Но, какъ бы то ни было, пойдемте.

Они пошли. Со скамейки, стоявшей на краю крутого берега, былъ обширный видъ и виднлась рчка, направо и налво. Хотя сіяло солнце, снгъ подъ ихъ ногами хрустлъ отъ мороза. Такой воздухъ иногда бываетъ въ Англіи, и очень часто въ Америк. Хотя холодъ былъ ощутителенъ, хотя вода въ тни замерзла, не было ни сырости, ни пронзительнаго втра. Воздухъ былъ пріятный и свжій, внушающій молодежи желаніе бгать и прыгать.

— Вамъ нельзя ссть на скамейку, она вся въ снгу, сказалъ Сильвербриджъ.

Дорогою она не сказала ни слова, которое могло бы растревожить его. Она говорила съ нимъ о наступающей сессіи, и успла показать ему какъ интересуется его парламентской карьерой. Говоря объ этомъ, она льстила ему до нельзя. Если онъ вернется къ политик отца, тогда и она сдлается отступницей. Будетъ онъ говорить въ слдующую сессію? Она надялась. А если онъ будетъ, не можетъ ли она послушать его? Она имла осторожность не говорить ни слова о Френк Тригир, понявъ странную ревность, которая могла существовать, когда даже ревнующій не любилъ женщины, внушавшей ревность.

— Нтъ, сказала она: — я не думаю, чтобы намъ можно было ссть. Но все-таки мн пріятно быть здсь съ вами. Все это современемъ будетъ ваше.

Она протянула руки къ отдаленному виду.

— Часть, я полагаю. Не думаю, чтобы все это было наше. Въ Барсетшир у насъ больше.

— Больше?

— Вдвое, а между тмъ никто изъ насъ не любитъ тамъ жить. Доходъ очень хорошъ.

— Какой вы счастливецъ! сказала она, опираясь на его руку и заглядывая ему въ лицо.

— Если бы не было Тифто и Джостока.

— Вы очень легко отдлались отъ Тифто и отъ всхъ этихъ непріятностей.

— По милости родителя.

— Да. Я такъ люблю вашего отца!

— И я.

— Могу я сказать вамъ кое-что о немъ?

Когда она сдлала этотъ вопросъ, она стояла очень близко къ Сильвербриджу, опираясь на его руку, и положивъ свою лвую руку на правую. Будь тутъ другіе, разумется, они не стояли бы такъ. Она это знала — зналъ и онъ. Разумется, это показывало расположеніе, которое многіе изъ насъ отдаютъ и получаютъ съ радостью, не имя намренія выказать ничего боле того что дозволяетъ истинная дружба въ нкоторыя минуты.

— Не говорите мн о немъ ничего, что было бы мн непріятно слышать.

— Ахъ! это очень трудно узнать. Я желала бы, чтобъ вамъ это было пріятно.

— Что это можетъ быть?

— Не могу сказать вамъ теперь.

— Почему же? Вдь вы сами предложили?

— Оттого… Ахъ, Сильвербриджъ!..

Онъ еще не понималъ ее. Ему никогда не приходило въ голову, что она знаетъ о желаніи его отца.

— Что же вы можете сказать мн о немъ, что мн непріятно было бы слышать?

— Вы не знаете? Ахъ, Сильвербриджъ, мн кажется вы знаете.

Тутъ въ голов его мелькнулъ проблескъ истины. А Мабель отошла и смотрла прямо на него.

— Я не знаю, что вы можете сказать мн.

— Нтъ, нтъ, не мн говорить это вамъ. Сильвербриджъ, что вы сказали мн въ то утро у меня въ Лондон?

— Что я сказалъ?

— Имла ли я право думать, что вы… любите меня?

На это онъ не могъ отвтить ничего, но стоялъ предъ нею, молча и нахмурившись.

— Подумайте объ этомъ, Сильвербриджъ. Не такъ ли это? И потому что я не тотчасъ сказала вамъ правду, потому что я тогда не призналась вамъ, что мое сердце принадлежитъ вамъ, имли ли вы право бросить меня?

— Вы смялись надо мною.

— Нтъ, нтъ, нтъ, я никогда надъ вами не смялась. Какъ я могла смяться, когда вы составляли для меня все? Спросите Френка — онъ зналъ. Спросите мисъ Касъ — она знала. И можете ли вы сказать, что не знали, вы, вы, вы сами? Можетъ ли какая-нибудь двушка предполагать, что такія слова не значатъ ничего? Вы знали, что я васъ любила.

— Нтъ, нтъ.

— Вы должны были знать. Я никогда не поврю, чтобы вы не знали. Почему же вашъ отецъ такъ увренъ въ этомъ?

— Онъ никогда не былъ увренъ.

— Да, Сильвербриджъ, да. Вс здсь въ дом видятъ, что онъ обращается со мною какъ съ будущей женой своего сына. Разв вы не знаете, что онъ этого желаетъ.

Ему хотлось бы не отвчать на это, но она ждала его отвта, и потомъ повторила свой вопросъ.

— Разв вы не знаете, что онъ этого желаетъ?

— Я думаю, сказалъ Сильвербриджъ:— но это никогда не можетъ быть.

— О, Сильвербриджъ — о, мой возлюбленный, не говорите этого мн! Не убивайте меня тотчасъ.

Она положила об руки на его руки, стоя противъ него и смотря ему въ лицо.

— Вы сказали, что любите меня. Зачмъ же вы бросаете меня теперь? Имете ли вы право обращаться со мною такимъ образомъ — когда я говорю вамъ, что вамъ отдано все мое сердце?

Слезы струились по ея лицу и слезы непритворныя.

— Вы знаете, сказалъ онъ, не отбрасывая ея рукъ, но не поднимая своихъ рукъ, чтобы обнять ее.

— Что я знаю?

— Что я отдалъ всю мою любовь другой.

Говоря это, онъ смотрлъ сурово вдаль чрезъ ея плечо.

— Этой американк! воскликнула она, отступивъ назадъ и также съ суровымъ выраженіемъ на лиц.

— Да — американк, сказалъ Сильвербриджъ.

Тутъ она немедленно оправилась. Негодованіе, естественное негодованіе не могло помочь ей въ этихъ обстоятельствахъ.

— Вы знаете, что это невозможно. Вы должны это знать. Что скажетъ вашъ отецъ? Вы не посмли сказать ему. Это такъ естественно, прибавила она, стараясь разгладить его нахмуренный лобъ.— Какъ можно сказать ему объ этомъ? Я ни слова не скажу противъ нея.

— Не говорите.

— Но есть приличія, которыми такой человкъ, какъ вы не можете пренебрегать, или будетъ раскаиваться всю жизнь.

— Послушайте, Мабель.

— Ну-съ?

— Я скажу вамъ всю правду.

— Ну-съ?

— Я скоре лишусь всего — моего настоящаго званія, моего будущаго званія, всхъ этихъ земель, на которыя вы смотрли, богатства моего отца, моего мста въ Парламент — все что судьба дала мн — я откажусь отъ всего скоре чмъ лишиться ея.

Теперь по-крайней-мр онъ поступалъ, какъ мужчина. Это было гораздо боле не только того чего она ожидала отъ него, но гораздо боле того, что она считала возможнымъ по его характеру.

Его сила сдлала ее слабой.

— А я ничего! сказала она.

— Нтъ, вы леди Мабель Грексъ, которой завидуютъ вс женщины, и которую уважаютъ вс мужчины.

— Самое жалкое существо на свт съ ныншняго дня.

— Не говорите этого. Вамъ стыдно это говорить.

— Принимаю стыдъ и говорю. Серъ, разв вы не чувствуете, какъ вы обязаны поступить со мною? Разв вы не знаете, что сдлали меня несчастной? Какъ вы смли говорить такимъ образомъ со мною въ Лондон? Вы говорите мн, что я леди Мабель Грексъ, а между тмъ осмлились солгать мн — и какъ солгать! Вы, вроятно, приняли меня за горничную, на которую удостоили обратить вниманіе? Съ леди Мабель Грексъ вы никогда не осмлились бы поступить такимъ образомъ! А теперь вы удостоили вашимъ вниманіемъ другую. Вы никогда не можете жениться на ней.

— Постараюсь.

— Вы никогда не можете на ней жениться, повторила она, топнувъ ногой.

Теперь она потеряла всякую осторожность, которую предписала себ для выполненія своего плана — все стараніе, которымъ вооружилась. Теперь она говорила, что чувствовала.

— Посл этого, вы не будете въ состояніи показаться въ клубахъ, Парламент, въ свт. Итти домой, говорите вы? Нтъ, я не пойду въ вашъ домъ. Это не мой домъ. Озябла — разумется я озябла — холодъ проникъ даже въ мое сердце.

— Я не могу оставить васъ здсь одну, сказалъ онъ, потому что она отвернулась отъ него и шла торопливыми шагами къ берегу, который въ этомъ мст возвышался почти надъ пропастью.

— Вы нагнали на меня такой отчаянный холодъ, какого я не чувствовала бы, если бы провела ночь между деревьями. Но я вернусь и скажу все вашему отцу. Будь не таковъ мой отецъ — будь мой братъ лучше ко мн, вы не сдлали бы этого.

— Будь у васъ легіонъ братьевъ, было бы тоже самое, отвтилъ онъ, круто повернувшись къ ней.

Они пошли вмст, но не говорили ни слова, пока не дошли до того мста, гд виднлся домъ. Тутъ она повернулась къ нему и остановила его.

— Сильвербриджъ! сказала она.

— Леди Мабель?

— Называйте меня просто Мабель. По-крайней-мр называйте меня Мабель. Если я сказала что-нибудь оскорбительное для васъ, я прошу у васъ прощенія.

— Я не оскорбленъ — а огорченъ.

— Если вы огорчены — каково же мн? Чего я могу ожидать? Дайте мн вашу руку и скажите, что мы друзья.

— Конечно мы друзья, сказалъ онъ, подавая ей руку.

— Кто знаетъ, что можетъ случиться?

На это онъ не отвтилъ, такъ какъ въ этомъ подразумвался его разрывъ съ Изабеллой Бонкассинъ.

— Вы никому не скажете, что я васъ люблю?

— Чтобы я это сказалъ?

— Но сами никогда этого не забывайте. Никто не знаетъ, что можетъ случиться.

Леди Мабель тотчасъ пошла въ свою комнату. Она хорошо разыграла сцену, но сознавала вполн, что разыграла ее безуспшно.

Глава LX.
Лордъ Джеральдъ опять попалъ въ бду.

Когда Сильвербриджъ вернулся домой, онъ былъ очень недоволенъ собой. Во-первыхъ, ему непріятно было думать, что Мабель несчастна, и что этому причиной онъ. Потомъ она сказала ему, что онъ не посмлъ бы поступить такимъ образомъ, если бы ея отецъ и братъ захотли защитить ее. Онъ отвтилъ свирпо, что цлый легіонъ братьевъ не измнилъ бы его поведенія, но тмъ не мене онъ чувствовалъ, что поступилъ дурно съ нею. Теперь этого измнить было нельзя. Онъ не могъ сдлаться невренъ Изабелл, но конечно, онъ сказалъ Мабели два три такихъ слова, о которыхъ теперь не могъ вспомнить безъ сожалнія.

Мабель объявила ему, что тотчасъ обратится къ его отцу. Это была нелпость, надъ которою онъ не могъ не улыбнуться — двушка будетъ жаловаться его отцу, что онъ не хочетъ на ней жениться! Но, сдлавъ это, она можетъ причинить ему большую непріятность. Онъ не могъ ршиться просить ее не говорить объ этомъ герцогу. Онъ долженъ покориться тому, что случится.

Пока онъ думалъ обо всемъ этомъ въ своей комнат, слуга принесъ ему два письма. Изъ перваго, распечатаннаго имъ, онъ узналъ еще о новыхъ непріятностяхъ. Письмо было отъ его брата Джеральда и написано изъ Олд-Рики, дома, принадлежавшаго роднымъ лорда Ниддерделя въ Шотландіи.

‘Любезный Сильверъ, я попалъ въ ужасную бду. Здсь Персиваль и Долли Лонгстафъ, и Ниддердель, и Поплькортъ, и Джекъ Гиндсъ и Перри, гвардеецъ, играли въ карты и я проигралъ ужасно много. Мн было бы это не такъ непріятно, если бы вс мои деньги не выигралъ Персиваль, котораго я ненавижу, и я долженъ ему три тысячи четыреста фунтовъ стерлинговъ! Онъ сказалъ мн, что находится въ стсненныхъ обстоятельствахъ, и что ему нужны деньги на этой недл. Онъ не можетъ нуждаться, потому что выигралъ у всхъ, но разумется, я долженъ былъ сказать ему, что я ему заплачу.

‘Не можешь ли ты помочь мн? Разумется, я знаю, что поступилъ очень глупо. Персиваль себ на ум и играетъ затмъ, чтобы выигрывать. Когда я началъ, я не думалъ, что могу проиграть больше двадцати или тридцати фунтовъ. Когда я проснулся сегодня утромъ, я не зналъ, что мн длать. Ты не можешь себ представить, какъ мн не везло. Вс говорили, что не видали никогда ничего подобнаго.

‘А теперь скажи, какъ мн выпутаться изъ бды. Не можешь ли ты устроить это съ мистеромъ Моретономъ? Разумется, я когда-нибудь теб возвращу. Моретонъ всегда дастъ теб, что ты захочешь. Но можетъ быть онъ не можетъ этого сдлать, не давъ знать родителю. Я согласенъ скоре на все, чмъ на это. У меня есть долги въ Оксфорд, о которыхъ, разумется, онъ долженъ узнать.

‘Я думалъ, что можетъ быть я достану отъ кого-нибудь въ Лондон. Какіе-то Комфортъ и Крибалль постоянно даютъ взаймы. Я знаю двухъ-трехъ въ Оксфорд, которые брали отъ нихъ. Разумется, я не могу обратиться къ нимъ, какъ ты, потому что, несмотря на то, что родитель сказалъ намъ въ Лондон, я не получу ничего. Но ты можешь сдлать все, и разумется, я выплачу теб.

‘Я знаю, что ты не бросишь меня, потому что ты всегда былъ такой славный. Но главное не говори родителю. Персиваль такой противный человкъ, а то мн было бы все равно. Онъ говорилъ сегодня утромъ, что я дурно поступаю съ нимъ, хотя деньги проиграны только вчера, и такъ посмотрлъ на меня, что мн захотлось дать ему пинка. Я сказалъ ему, чтобы онъ не волновался и что онъ получитъ свои деньги. Если онъ опять заговоритъ со мною такимъ образомъ, я его отколочу.

‘Я буду въ Мичинг такъ скоро, какъ только возможно, но я не могу ухать, пока это не будетъ ршено. Нидъ славный.— Твой любящій братъ.

‘Джеральдъ‘.

Другое письмо было отъ Ниддерделя и относилось къ тому же.

‘Любезный Сильвербриджь,— здсь случилась большая непріятность. Прошлый вечеръ играли въ карты и Джеральдъ проигралъ Персивалю очень большую сумму. Я длалъ, что могъ, чтобы остановить это, потому что видлъ, что Персиваль бьетъ на большое. Мн, кажется, онъ выигралъ отъ Долли Лонгстафа столько же, сколько отъ Джеральда, но для Долли это не составляетъ ничего, а если бы и составляло, то это не интересуетъ никого. Джеральдъ сказалъ мн, что онъ объ этомъ пишетъ къ вамъ, такъ что я не измняю ему.

‘Что длать? Разумется, Персиваль поступаетъ скверно. Онъ всегда таковъ. Я не могу выгнать его, а онъ, кажется, намренъ приставать къ Джеральду, пока не получитъ своихъ денегъ. Отъ Долли онъ взялъ чекъ. Я ужасно боюсь, чтобы Джеральдъ не накинулся на него. Джеральдъ это сдлаетъ, если тотъ скажетъ ему грубость. Я полагаю, что лучше всего тотчасъ обратиться къ герцогу, но Джеральдъ слышать объ этомъ не хочетъ. Надюсь, вы не обвините меня въ томъ, что я къ вамъ написалъ. Я помогъ бы ему, если бы могъ. Вы знаете, какой я плохой врачъ для подобныхъ недуговъ.— Всегда вашъ

‘Ниддердель’.

Раздался звонокъ къ обду, прежде чмъ Сильвербриджъ кончилъ думать объ этой новой непріятности, и еще не ршилъ, какъ ему помочь брату. Только одного ршился онъ не допускать — чтобы Джеральдъ обратился къ Комфорту и Крибаллю. Герцогъ усплъ, по-крайней-мр, внушить сыну ужасъ къ помощи такого рода. Ниддердель находилъ, что лучше всего прямо сказать герцогу. Это, конечно, было бы всего лучше и дйствительне. Герцогъ не допуститъ, чтобы его сынъ хоть одинъ день остался въ долгу у Персиваля, какимъ способомъ не былъ бы сдланъ этотъ долгъ. Но Джеральдъ этого не хотлъ — да и самъ Сильвербриджъ не былъ къ этому расположенъ. Какъ онъ скажетъ объ этомъ отцу, когда долженъ сказать ему тотчасъ другую, боле важную вещь?

Среди всхъ этихъ заботъ, пошелъ онъ къ обду.

— Леди Мабель, сказалъ герцогъ: — говоритъ, что вы ходили къ скамейк сер-Гая.

Она стояла возл герцога и шепнула ему:

— Вы сказали, что будете называть меня Мабелью.

— Да, серъ, отвтилъ Сильвербриджъ: — и я ршилъ, что сер-Гай не оставался долго тамъ зимой. Было ужасно холодно.

— Я была въ мховой шубк, сказала Мабель:— какое это прелестное мсто, даже зимой.

Доложили объ обд. Ей не было холодно. Она еще чувствовала, какъ кипла ея кровь, когда она умоляла его о любви.

Сильвербриджъ чувствовалъ, что долженъ написать брату тотчасъ. Медлить было нельзя. Будь онъ свободенъ, онъ самъ тотчасъ бы похалъ въ Олд-Рики. Наконецъ, онъ ршился. Первое письмо, написанное имъ, было не къ Ниддерделю и не къ Джеральду, а къ лорду Персивалю.

‘Любезный Персиваль,— Джеральдъ пишетъ мн, что онъ проигралъ вамъ въ карты три тысячи четыреста фунтовъ и проситъ меня дать ему эти деньги, Это ужасно непріятно и онъ поступилъ, какъ оселъ, Но, разумется, я отвчаю за него. У меня въ карман нтъ трехъ тысячъ четырехсотъ фунтовъ, и я не знаю, у кого они есть въ нашемъ кружк. Но я посылаю вамъ мою расписку и общаю заплатить чрезъ два мсяца. Я полагаю, что этого достаточно, и что вы не станете боле приставать къ Джеральду.

‘Искренно вамъ преданный

‘Сильвербриджъ ‘.

Онъ переписалъ это письмо и потомъ вложилъ его въ письмо къ брату.

‘Любезный Джеральдъ!— Какой же ты оселъ! Но я самъ не лучше поступилъ въ Донкастер. Я не хочу имть никакого дла съ такими людьми, какъ Комфортъ и Крибалль. Это самый врный путь къ сатан. Говорить Моретону все равно, что обиняками говорить родителю. Онъ сейчасъ спроситъ родителя, какъ ему поступить. Разумется, я долженъ сказать отцу до конца февраля, потому что другимъ способомъ денегъ достать не могу. Но я ему скажу. Ему приходится тяжело. Эти деньги не разорятъ его, но ему было бы пріятно имть хоть одного степеннаго сына.

‘Я полагаю, что Персиваль удовольствуется моей распиской. Дуракъ онъ будетъ, если останется недоволенъ. Я на твоемъ мст не сталъ бы его колотить — если только онъ не скажетъ чего-нибудь очень сквернаго. А то ты непремнно попадешь въ бду. Онъ скотъ.— Твой любящій братъ

‘Сильвербриджъ‘.

Эти письма на время сняли горе съ его души. Онъ думалъ, что отдалилъ на время непріятности отъ Джеральда, но за то самъ долженъ тотчасъ головой окунуться въ нихъ. На слдующій день онъ уклонился отъ прогулки съ Мабелью. Вечеромъ онъ видлъ, что герцогъ растревоженъ — но ни слова не было сказано ему. На слдующее утро леди Мабель ухала. Герцогъ и Сильвербриджъ провожали ее до экипажа. Она улыбалась и была такъ любезна, какъ будто все шло по ея желанію.

— Любезный герцогъ, я такъ вамъ обязана за вашу доброту, сказала она, подставляя ему щеку для поцлуя.

Сильвербриджу она протянула руку.

— Вы, разумется, будете у меня въ Лондон.

И она улыбнулась всмъ, имя мужество скрыть свои страданія.

— Поди сюда на минуту, Сильвербриджъ, сказалъ отецъ, когда они вмст вернулись въ домъ.— Какъ теперь идетъ дло у тебя съ нею?

Глава LXI.
Моя собственная плоть.

Этотъ вопросъ герцогъ сдлалъ своему сыну, какъ только затворилъ дверь кабинета. Леди Мабель только-что ухала и нельзя было сомнваться о комъ былъ сдланъ вопросъ. И такой вопросъ сдланъ бы не былъ, если бы самъ Сильвербриджъ не объявилъ отцу о своемъ намреніи жениться на леди Мабели. Герцогъ, безъ этого, вмшиваться не сталъ бы. Но его спросили, онъ согласился и поощрилъ это намреніе чрезвычайной щедростью съ своей стороны. У него ни на минуту не выходило это изъ головы. Но когда онъ увидалъ, что двушка ухала безъ всякихъ объясненій, тогда онъ растревожился и выразилъ любопытство.

Говорятъ, что истинная любовь не боится ничего. Если такъ, то любовь дтей къ родителямъ рдко бываетъ истинной — и можетъ быть это лучше. Этотъ молодой человкъ не боялся того, что можетъ сдлать съ нимъ отецъ, онъ не думалъ, что вслдствіе его признанія его удобства и удовольствія будутъ уменьшены, или независимость убавлена. Онъ хорошо зналъ отца и такого наказанія не боялся. Но онъ боялся огорчить отца и сознавалъ, что онъ часто гршилъ такимъ образомъ. Онъ такъ часто спотыкался! Хотя онъ поступалъ легкомысленно, однако понималъ вполн какое дйствіе его поведеніе должно было производить на отца. Ему въ сердц хотлось угождать этому добрйшему изъ всхъ друзей, который постоянно думалъ объ его благосостояніи. А между тмъ ни онъ, ни Джеральдъ не угождали отцу, и ко всему этому сестра добавляла свое упрямство. Вотъ почему онъ боялся отца.

Онъ молчалъ, пока герцогъ стоялъ спиною къ огню и смотрлъ на него.

— А боюсь, что все кончено, серъ, сказалъ онъ.

— Какъ все кончено! Почему? разв она отказала теб?

— Не совсмъ такъ.

Онъ опять замолчалъ. Такъ трудно было начать объ Изабелл Бонкассинъ.

— Очень жалю объ этомъ, сказалъ герцогъ съ нкоторой нершимостью:— очень жалю. Ты поймешь, я надюсь, что я не сталъ бы разузнавать объ этомъ, если бы не чувствовалъ себя вправ посл того, что ты самъ говорилъ мн въ Лондон.

— Я понимаю.

— Я ждалъ этого съ нетерпніемъ и даже сдлалъ приготовленія къ твоей свадьб.

— Приготовленія! воскликнулъ Сильвербриджъ, думая о колокольномъ трезвон, свадебномъ пирог и подаркахъ.

— Относительно имнія. Я такъ желаю, чтобы ты пользовался полной независимостью англійскаго джентльмена. Я не занимаюсь ни земледліемъ, ни быками, ни овцами. Я желалъ бы, чтобы ты занимался этимъ. Мн хотлось бы видть тебя окруженнымъ такими вещами, которыя должны интересовать вельможу въ этой стран. Почему ты разошелся съ леди Мабелью Грексъ?

Молодой человкъ съ умоляющимъ видомъ взглянулъ на отца, какъ бы прося его ничего больше не говорить о Мабели. Онъ не могъ сказать: ‘я передумалъ, прежде чмъ узналъ, что она влюблена въ меня!’ Онъ не могъ намекнуть, что могъ бы еще жениться на Мабели, если бы захотлъ. Онъ могъ только все разсказать о Изабелл Бонкассинъ.

— Я передумалъ, серъ, сказалъ онъ:— посл того какъ говорилъ съ вами въ Лондон.

— Ты поссорился съ леди Мабелью?

— О, нтъ! Я очень люблю Мабель — только не такъ.

— Не такъ!

— Лучше прямо сказать вамъ всю правду.

— Конечно, скажи правду, Сильвербриджъ. Но я не могу сказать, чтобы обязанность предписывала теб сказать всю правду даже твоему отцу въ подобномъ дл.

— Но я намренъ сказать вамъ все. Мабель не очень интересовалась мною… въ Лондон. Потомъ я увидалъ двушку, которая больше понравилась мн.

Онъ остановился, но такъ какъ герцогъ вопроса не длалъ, онъ прямо выболтнулъ:

— Мисъ Бонкассинъ.

— Мисъ Бонкассинъ!

— Да, серъ, сказалъ Сильвербриджъ ршительно.

— Американка!

— Да, серъ.

— Знаешь ты что-нибудь объ ея фамиліи?

— Кажется я знаю все. Фамилія-то не Богъ знаетъ какая.

— Ты не говорилъ съ нею объ этомъ?

— Говорилъ — и все ршилъ съ нею, съ условіемъ…

— Ршилъ, что она будетъ твоей женой!

— Да, серъ — съ условіемъ, что одобрите вы.

— Это ты, Сильвербриджъ, предложилъ ей такое условіе?

— Нтъ.

— Такъ какъ же это?

— Она поставила это условіемъ. Она выйдетъ за меня, если согласитесь вы.

— Такъ это она подумала о моихъ желаніяхъ и чувствахъ, а не ты?

— Я люблю ее. Какъ долженъ поступить человкъ, когда чувствуетъ такимъ образомъ? Разумется я хотлъ сказать вамъ.

Герцогъ теперь смотрлъ очень мрачно.

— Я думалъ, что она нравится вамъ, серъ.

— Нравится мн! Она мн нравилась. Она мн нравится. Какое же это иметъ отношеніе? Неужели ты думаешь, что мн нравятся только т, съ кмъ я считаю приличнымъ вступить въ брачный союзъ? Разв въ такихъ вещахъ не должно быть обязанности, сдержанности, сознанія того, чмъ ты обязанъ твоему имени и другимъ, которые носятъ его? Садовникъ, подметающій наши аллеи, можетъ жениться на первой двушк, которая понравится ему, если она захочетъ выйти за него. Можетъ быть его доля счастливе, потому что онъ пользуется такой свободой. А ты имешь ли такую же свободу?

— Кажется имю — по закону.

— А разв ты не признаешь никакой обязанности, кром тхъ, которыя налагаетъ на тебя законъ? Будешь ли ты сть и пить до скотской крайности только потому, что законъ не мшаетъ теб? Если бы ты лежалъ и спалъ цлый день, законъ не скажетъ ничего. Если ты будешь пренебрегать каждой обязанностью, которую налагаетъ на тебя твое положеніе, законъ вмшиваться не можетъ. Для такого человка какъ ты законъ не можетъ быть руководителемъ. Ты долженъ такъ жить, чтобы не касаться закона — или чтобы законъ не касался тебя. Отъ всхъ золъ, которыя воспрещаетъ законъ, тебя должны удерживать честь, совсть и благородство. Разв законъ требуетъ патріотизма, филантропіи, самоотверженія, службы обществу, чистоты намренія, преданности къ нуждамъ другихъ, которые стоятъ въ свт ниже тебя? Законъ дло великое, потому что люди бдны, слабы и дурны. Онъ великъ, потому что тамъ, гд онъ существуетъ во всей своей сил, ни одинъ тиранъ не можетъ стать выше его. Но между мною и тобою нельзя упоминать о закон, какъ о руководител поведенія. Говори мн о чести, обязанности и благородств, и скажи чего они требуютъ отъ тебя.

Сильвербриджъ слушалъ молча и съ истиннымъ восторгомъ въ сердц. Но онъ чувствовалъ необходимость высказать свои собственныя убжденія по одному особенному вопросу въ этомъ новомъ кризис разговора.

— Мн кажется честь и обязанность предписываютъ мн жениться на мисъ Бонкассинъ, сказалъ онъ:— и на сколько я понялъ ваши слова, мн предписываетъ и благородство.

— Потому что ты общалъ?

— Не только по этому. Конечно, я общалъ и поэтому обязанъ. Она сказала… сказала, что любитъ меня, и поэтому, конечно, я обязанъ. Но не только поэтому.

— Что ты хочешь сказать?

— Я полагаю, что мужчина долженъ жениться на любимой женщин — если можетъ пріобрсти ея любовь.

— Нтъ нтъ, не всегда. Неужели ты думаешь, что любовь нельзя преодолть?

— Но мы оба любимъ другъ друга, серъ. Когда я увидалъ, какъ она вамъ нравится…

— Нравится! Неужели я не могу принимать участіе въ моихъ ближнихъ, не желая сдлать ихъ моей собственной плотью? Что я долженъ думать о теб? Еще недавно ты говорилъ мн о леди Мабели Грексъ то, что теперь говоришь о мисъ Бонкассинъ.

Тутъ бдный Сильвербриждъ закусилъ губы, покачалъ головой и потупилъ глаза въ землю. Въ этомъ состояла слабая сторона его дла. Онъ не могъ сказать отцу все о Мабели — какъ она пренебрегла его любовью, такъ что онъ имлъ право считатать себя свободнымъ, когда встртилъ Изабеллу Бонкассинъ.

— Ты самый слабый человкъ, сказалъ несчастный отецъ.

— Въ этомъ я не слабъ.

— Не говорилъ ли ты того же самого о леди Мабели?

Наступило молчаніе, такъ-что Сильвербриджъ принужденъ былъ отвчать.

— Мн показалось она равнодушна, а потомъ… я передумалъ.

— Равнодушна! Что думаетъ она объ этомъ теперь? Знаетъ она это? Въ какихъ отношеніяхъ находишься ты съ нею въ настоящую минуту?

— Она знаетъ, что я далъ слово мисъ Бонкассинъ.

— Она одобряетъ это?

— Зачмъ мн было спрашивать ее, серъ? Я ее не спрашивалъ.

— Такъ зачмъ же ты ей сказалъ? Она наврно выразила свое мнніе, когда ты ей сказалъ.

Несчастный молодой человкъ долженъ былъ подумать, прежде чмъ могъ отвтить на это. Онъ долженъ былъ сознаться, что отецъ его правъ въ этомъ отношеніи, но въ тоже время онъ не могъ обнаружить ему тайну Мабели.

— Я сказалъ ей потому, что мы друзья. Я не спрашивалъ ея одобренія, но она не одобряетъ. Она думаетъ, что вашъ сынъ не долженъ жениться на не знатной американк.

— Разумется, она это чувствуетъ.

— Теперь когда я передалъ вамъ то, что она сказала, надюсь вы не будете боле длать мн вопросовъ о ней. Я не могу жениться на леди Мабели, и не долженъ предполагать, чтобы она вышла за меня, если бы я и пожелалъ. Я имлъ намреніе просить васъ сегодня согласиться на мой бракъ съ мисъ Бонкассинъ.

— Я согласиться не могу.

— Тогда я буду очень несчастенъ.

— Какъ я могу поврить твоему несчастію, когда ты говорилъ тоже самое о леди Мабели Грексъ нсколько недль тому назадъ.

— Около восьми мсяцевъ, сказалъ Сильвербриджъ.

— Какую же это составляетъ разницу? Дло не во времени, а въ характер человка! Я не могу согласиться. Молодая двица смотритъ на это съ настоящей точки зрнія, и потому теб отказаться легко.

— Я отказываться не желаю.

— Она указала теб причину, которая должна разлучить васъ.

— Я не хочу разлучаться съ нею, сказалъ Сильвербриджъ, начинавшій чувствовать, что съ нимъ поступаютъ деспотически.

Если онъ хочетъ жениться на Изабелл, никто не иметъ права мшать ему.

— Я могу только надяться, что ты одумаешься, и когда въ другой разъ будешь говорить со мною объ этомъ или о чемъ бы то ни было, то будешь отвчать мн съ меньшей дерзостью.

Этотъ выговоръ былъ ужасенъ для сына, голова котораго въ настоящую минуту была наполнена двумя идеями — постоянствомъ къ Изабелл Бонкассинъ и уваженіемъ и любовью къ отцу.

— Право, серъ, сказалъ онъ,— я не дерзокъ, и если отвтилъ неприлично, то прошу у васъ прощенія.. Но я ршился твердо насчетъ этого, и думалъ, что вамъ лучше это знать.

— Не вижу, чтобы могъ сказать теб что-нибудь другое теперь.

— Мн кажется я поду сегодня въ Геррингтонъ.

Герцогъ съ весьма очевидной досадой спросилъ, гд находится Геррингтонъ. Сынъ объяснилъ, что Геррингтонъ замокъ лорда Чильтерна, начальника Брекской охоты, но что у лорда Чильтерна онъ останется только два дня. Потомъ Сильвербриджъ объявилъ, что намренъ остановиться въ гостиниц по сосдству, но герцогу вовсе это не понравилось. Мысль, что сынъ вздумалъ жить въ гостиниц, когда удобства англійскаго замка были открыты для него, была противна и оскорбительна для герцога. И дло не понравилось, когда онъ понялъ, что все это длается для псовой охоты. Охота была въ Шотландіи, потомъ скачки,—увы! скачки и пари въ Донкастер! Потомъ охота въ Мачинг, повидимому, была главною причиною, заставившею Сильвербриджа жить въ дом отца! А теперь его сынъ будетъ жить въ гостиниц, для того чтобы боле времени можно было посвятить псовой охот.

— Почему ты не можешь охотиться здсь, дома?

— Здсь все лсъ, отвтилъ Сильвербриджъ.

— Я думалъ, что вамъ нуженъ лсъ. Лордъ Чильтернъ все пристаетъ ко мн насчетъ Трмпетонскаго лса.

Поворотъ разговора къ охот позволилъ сыну ускользнуть, не упоминая боле о мисъ Бонкассинъ. Онъ сталъ перебирать въ ум все, что было говорено. Признаніе его было сдлано хорошо. Большая тяжесть была снята съ его плечъ. Онъ могъ сказать это Изабелл и такимъ образомъ снять съ себя подозрніе, будто боится сказать о своемъ намреніи отцу. Она должна узнать, что онъ сдлалъ, и ей надо дать понять, что онъ былъ твердъ. Онъ думалъ, что былъ очень твердъ и нсколько тщеславился этимъ, конечно, и отецъ его былъ твердъ, но онъ этого ожидалъ. Отецъ его сказалъ много. Все, что онъ говорилъ о чести и обязанности было очень хорошо, но это также правда, что когда молодой человкъ далъ общаніе молодой двушк, онъ долженъ сдержать слово. Сильвербриджъ думалъ, что въ свт произошли перемны, которыхъ отецъ его не понималъ. Отцы никогда не понимаютъ перемнъ, очевидныхъ для сыновей. Нсколько лтъ тому назадъ, можетъ быть было неприлично возвести американку въ званіе англійской герцогини, но теперь все это измнилось.

Герцогъ провелъ остатокъ дня одинъ, и былъ несчастливъ въ своемъ уединеніи. Все, что Сильвербриджъ сказалъ ему, огорчало его. Онъ думалъ, что можетъ любить леди Мабель, какъ любящій отецъ желаетъ любить жену сына. Онъ желалъ полюбить ее, и это желаніе исполнилось. Очень желая, чтобы сынъ его женился, онъ приготовился выказать необыкновенную щедрость — и всевозможную любезность. Дти теперь составляли для него на свт все, а между дтьми сынъ и наслдникъ былъ главный. Съ той минуты, какъ онъ услыхалъ, что Сильвербриджъ выбралъ леди Мабель, онъ началъ соображать какъ лучше способствовать ихъ интересамъ, какъ лучше дать имъ возможность жить съ тмъ достоинствомъ и блескомъ, который онъ самъ такъ неблагоразумно пренебрегъ. Изъ всхъ его личныхъ цлей, самая ближайшая къ его сердцу была та, чтобы сынъ, наслдующій ему, былъ достоинъ его имени. Были промахи, но все-таки много оставалось мста для надежды. Юнош не посчастливилось въ Оксфорд, но сколько несчастныхъ юношей становились великими людьми! Онъ обезславилъ себя своимъ сумасбродствомъ въ университет — но хотя нкоторые бываютъ взрослыми людьми въ двадцать лтъ, другіе въ эти годы почти дти. Плодъ, раньше созрвающій, рдко бываетъ лучшимъ. Потомъ явились Тифто и страсть къ скачкамъ. Ничто не могло быть хуже Тифто и скачекъ. Но отъ этого зла Сильвербриджа кажется освободило отвращеніе. Можетъ быть Тифто, вбивъ гвоздь въ ногу лошади, оказалъ услугу. Отступленіе отъ политическаго врованія Паллизеровъ, было ударомъ — гораздо боле чувствительнымъ, чмъ потеря семидесяти тысячъ — но даже посл этого удара, онъ утшалъ себя мыслью, что консервативный патріотъ можетъ быть полезенъ своей родин — даже какъ консерваторъ. Среди всего этого, онъ чувствовалъ, что самое врное спасеніе для его сына противъ зла, будетъ ранняя женитьба. Если онъ женится приличнымъ образомъ, тогда все можетъ кончится пріятно. Если сынъ его женится прилично, отецъ ничего не пожалетъ, для того чтобы окружить жизнь сына блескомъ и достоинствомъ.

Думая обо всемъ этомъ, онъ неблагопріятно смотрлъ на свой собственный образъ жизни. Онъ зналъ, какъ безцвтна была его жизнь — какъ лишена всякихъ интересовъ, кром публичной службы, которой онъ посвятилъ себя. Онъ думалъ объ этомъ, когда говорилъ сыну, что не пахалъ, не сялъ, не выводилъ овецъ и быковъ. Онъ часто думалъ объ этомъ, когда слышалъ разговоры о спорт, что хотя осуждалъ, какъ занятіе для жизни, но теперь считалъ приличнымъ удовольствіемъ для богатаго человка. Сильвербриджъ будетъ имть все это. Только необходимо найти приличную жену, а приличную жену выбралъ-было самъ Сильвербриджъ. Поэтому, легко себ представить, что герцогъ опять былъ несчастливъ. Онъ уже принужденъ былъ сознаться, что его дти — какъ ни казались беззаботны и безпечны — имли свою собственную волю. И во всемъ этомъ какъ походили на свою мать! Однако съ нею, его слова, хотя, можетъ быть, она имъ сопротивлялась, никогда не теряли своей власти. Когда онъ говорилъ, что чего-нибудь сдлать нельзя, она никогда не говорила, что непремнно хочетъ сдлать это. Но дти его поступали иначе. Какую власть имлъ онъ надъ Сильвербриджемъ — и даже надъ своею дочерью? Имъ надо было только оставаться твердыми, и онъ зналъ, что долженъ быть побжденъ.

‘Я думалъ, что она вамъ нравится’, сказалъ ему Сильвербриджъ.— ‘Какъ мало молодой человкъ долженъ сознавать’, думалъ герцогъ, все, чего требуетъ отъ него его положеніе, когда онъ ссылается на такой доводъ! Нравится ему! Она ему нравилась. Она была умна, образована, хороша собой, съ изящнымъ обращеніемъ — и, можетъ быть, одарена всми хорошими качествами! Не могъ ли сказать тоже самое старый римлянинъ о какомъ-нибудь любимомъ греческомъ невольник — о какомъ-нибудь вольноотпущенномъ раб? Но какой старый римлянинъ мечталъ когда-нибудь выдать свою дочь за сына греческаго раба! Если бы онъ сдлалъ это, что сдлалось бы съ именемъ римскихъ гражданъ? И не былъ ли онъ обязанъ укрплять и поддерживать то высокое званіе, въ которое судьба поставила его и его дтей?

Нравится ему? Да! Она, конечно, ему нравится. Онъ никогда не находилъ, чтобы общество равныхъ ему, нравилось ему боле. Ему нравилось чувствовать вокругъ себя свободную борьбу Палаты Общинъ. Ему нравилась сила нападенія и защита, въ чемъ англійская политика не обращаетъ вниманія на званіе. Ему нравилось, что сынъ всякаго ремесленника можетъ своими заслугами сдлаться перомъ Парламента. Ему пріятно было бы думать, что сынъ раздляетъ съ нимъ эти вкусы. Да, ему нравилась Изабелла Бонкассинъ. Но какъ это было далеко отъ того, чтобы она сдлалась одной плотью съ нимъ!

Глава LXII.
Брекъ.

— Что вашъ отецъ думаетъ длать съ Трмпетонскимъ лсомъ? это были первыя слова лорда Чильтерна, когда онъ пожалъ руку своему гостю.

— Разв не все еще въ порядк?

— Все въ порядк? Нтъ! Какъ можетъ быть въ порядк лсъ, когда тамъ нтъ ни одного человка, который зналъ бы толкъ въ лисицахъ? При жизни вашего родного дда…

— Моего двоюроднаго дда, хотите вы сказать?

— Ну, вашего двоюроднаго! тамъ ставили капканы для лисицъ. Тогда какой-то Фотергиль прізжалъ туда для ружейной охоты. Теперь еще хуже. Теперь никто тамъ не охотится съ ружьемъ, потому что стрлять-то нечего. Лсничаго нтъ. Каждый негодяй можетъ ходить гд хочетъ, и, разумется, во всемъ лсу нтъ ни одной лисы. Мой ловчій смется надо мной, когда я велю ему поднять тамъ лису.

Когда начальникъ брекской охоты выражалъ свое негодованіе, изъ глазъ его сверкалъ огонь.

— Другъ мой, съ укоромъ возразила леди Чильтернъ: — лордъ Сильвербриджъ не пробылъ у насъ и получаса!

— Что это за бда? Когда надо что сказать, лучше сказать тотчасъ.

Финіасъ Финнъ гостилъ въ Геррингтон у своихъ короткихъ друзей Чильтерновъ. Тамъ были также мистеръ и мистрисъ Моль, оба пристрастные къ охот — она была рожденная Паллизеръ и родственница лорда Сильвербриджа. Въ этотъ день въ Геррингтон обдали также мистеръ и мистрисъ Спунеръ. Мистеръ и мистрисъ Спунеръ оба очень любили охотиться, что, повидимому, было необходимо для всхъ принимаемыхъ въ этомъ дом. Спунеръ былъ человкъ нсколько поболе пятидесяти лтъ, съ краснымъ носомъ, очень крпкаго сложенія. Его жена была, можетъ быть, вполовину его моложе, плотная, красивая женщина, охотница до верховой зды. Она была бдной дочерью отставного офицера — и все-таки успвала здить верхомъ на всякой лошади, которою ссужали ее. Къ счастію для нея, Спунеръ, много лтъ участвовавшій въ брекской охот и очень нуждавшійся въ жен, обратилъ вниманіе на мисъ Летерсайдъ. Думали, что она была для него доброю женой. Она бывала на охот четыре раза въ недлю, и ему дозволяли средства держать для нея лошадей. Она никогда не кокетничала, была хорошей хозяйкой и заботилась, чтобы ничего не тратилось лишняго, исключая конюшенъ. Она заботилась также о здоровь мужа и умла сказать слово кстати, когда онъ могъ сдлать себ вредъ и на верховой зд, и за столомъ.

— Ты ужъ не такъ молодъ, какъ прежде, Томъ. И не думай объ этомъ.

Это она говорила ему громкимъ голосомъ, когда видла, что онъ остановится у преграды. Потомъ она перескакнетъ, а онъ объдетъ кругомъ. Она была для него ‘само провидніе’, какъ говаривала ея мать, старая мистрисъ Летерсайдъ.

Это была такая женщина, которую трудно было ожидать найти какъ друга въ гостиной леди Чильтернъ. Лордъ Чильтернъ былъ, можетъ быть, немножко грубъ, но леди Чильтернъ была и матерью и женой такою, какъ слдуетъ быть леди. Она, вроятно, чувствовала, что за мистрисъ Спунеръ слдуетъ извиниться.

— Надюсь, что вы любите псовую охоту, сказала она Сильвербриджу.

— Больше всего, отвтилъ онъ съ восторгомъ.

— Потому что знаете, это замокъ Немврода, въ которомъ ничто не должно мшать единственному важному длу въ жизни.

— Неужели?

— Да. Лордъ Чильтернъ считаетъ охоту своей обязанностью въ жизни, и предался ей всми своими силами. Неудача одного дня длаетъ его несчастнымъ, не за себя, а потому что онъ чувствуетъ на себ отвтственность. Въ прошломъ году у насъ былъ одинъ такой день, и я думала, что онъ никогда не оправится. Это все несчастный Трмпетонскій лсъ.

— Какъ онъ долженъ ненавидть меня!

— Нтъ, если вы похвалите какъ слдуетъ собакъ. И здсь сегодня будетъ мистеръ Спунеръ. Онъ понимаетъ все на счетъ лисицъ и на счетъ фермеровъ. У него есть жена.

— Понимаетъ она что-нибудь?

— Она понимаетъ его. Она тоже будетъ. Они женаты недавно, и онъ никуда не здитъ безъ нея.

— Она тоже здитъ на охоту?

— Да. Я теперь не вызжаю, потому что у меня много дла дома. Но мн кажется, что она здитъ очень много. Она тоже будетъ говорить объ охот. Если Чильтернъ удетъ отсюда, мн, кажется, ее надо сдлать начальникомъ охоты. Можетъ быть вы найдете ее немножко странной, но, право, она очень добрая женщина.

— Я увренъ, что она понравится мн.

— Надюсь. Вы знаете мистера Финна. Онъ здсь. Онъ, и мои мужъ очень старые друзья. А Аделаида Моль ваша родственница. Она тоже здитъ на охоту. И мистеръ Моль тоже здитъ — только не такъ энергично. Мн, кажется, больше никого не будетъ у насъ.

Тотчасъ посл этого, вс гости вошли, и когда они проходили по передней, слышался споръ.

— Нтъ, этого не было, громко говорила мистрисъ Спунеръ:— я не врю Дику.

Дикъ Рабитъ былъ первый егерь.

— Лиса не убжала въ Гробби.

— Мн кажется она туда убжала, душа моя, сказалъ ея мужъ.

— Говорю теб нтъ. Ты тамъ не былъ и не можешь знать. Я уврена по ея бгу, что это была самка. Намъ слдовало убить эту лису, милордъ.

Тутъ мистрисъ Спунеръ поздоровалась съ хозяйкой. Можетъ быть она сдлала это нсколько поздно, но важность предмета была этому причиной. Есть дла такія важныя, что обыкновенныя свтскія вжливости не должны имъ мшать.

— Вы что скажете, Чильтернъ? спросилъ мужъ.

— Я скажу, что мистрисъ Спунеръ не часто ошибается, а Дикъ Рабитъ не часто бываетъ правъ.

— Охота была хорошая, сказалъ Финіасъ.

— Ровно тридцать четыре минуты, замтилъ мистеръ Спунеръ.

— Тридцать дв до Гробби, поправила мистрисъ Спунеръ.— Собаки не пробжали ярда посл этого. Дикъ направлялъ ихъ въ чащу, а старая собака не хотла бжать по своему слду, когда увидала, что никто не вритъ ей.

Это было въ понедльникъ вечеромъ, а брекская охота бывала всегда пять разъ въ недлю.

— Вы я полагаю подете на охоту завтра? сказала леди Чильтернъ Сильвербриджу.

— Надюсь.

— Вы должны хать завтра. Право длать больше нечего, Чильтернъ такъ возненавидлъ охотниковъ съ ружьемъ, что самъ не хочетъ стрлять фазановъ. По средамъ и воскресеньямъ мы не охотимся, и тогда вс лежатъ въ постели. А мистеръ Моль проводитъ въ постели цлое утро и въ другіе дни, а остальное время рыскаетъ по окрестностямъ и отыскиваетъ собакъ.

— Находитъ ли онъ ихъ когда-нибудь?

— Куда вы двались вс сегодня? спросилъ Моль, садясь за обдъ.

Тутъ начался опять разговоръ объ охот, продолжавшійся во весь обдъ, и когда наконецъ дамы вышли изъ столовой, мистрисъ Спунеръ подала совтъ мужу и хозяину:

— Томъ, не пей портвейна. Лордъ Чильтернъ, смотрите за нимъ и не давайте ему портвейна.

Тутъ начался разговоръ совсмъ другого рода. При дамахъ можно было говорить объ охот, какъ объ удовольствіи, но теперь началось разсужденіе о затрудненіяхъ, предосторожностяхъ, средствахъ брекской охоты. Потомъ разговоръ перешелъ на опасности, которымъ подвергалась въ наше время псовая охота, не опасностямъ сломить себ шею и переломать ребра, что всегда было дломъ обыкновеннымъ, но къ опасностямъ отъ новомодныхъ предразсудковъ, отъ новйшихъ забавъ, отъ увеличивавшихся желзныхъ дорогъ, отъ равнодушныхъ магнатовъ, герцога Омніума напримръ, и къ самой главной опасности отъ уменьшенія фондовъ и увеличенія расходовъ.

Говорили и о несчастномъ лс, за который отвтственность чувствовалъ на себ Сильвербриджъ. Финнъ сказалъ, что герцогъ непремнно позаботится объ этомъ, если Сильвербриджъ ему скажетъ. Чильтернъ просто стоналъ, Сильвербриджъ не говорилъ ничего, помня сколько непріятностей было у него въ эту минуту. Потомъ постепенно заботливость перешла къ сосдней охот, которая лишилась своего начальника. Капитанъ Гломаксъ узжалъ и графство было доведено до необходимости вызывать преемника по газетамъ.

— Это всегда бываетъ, когда начальникомъ охоты сдлается прізжій, сказалъ Спунеръ.— Начальникомъ долженъ быть мстный житель, котораго фермеры умютъ уважать. Конечно Гломаксъ понимаетъ охоту, но фермеры имъ не дорожатъ. Если на вашей сторон не будетъ фермеровъ, вы ничего не можете сдлать съ охотою.

Онъ налилъ себ рюмку портвейна.

— Если вы не одобряете Гломакса, что вы думаете о такомъ человк какъ маіоръ Тифто? спросилъ Моль.

— Это было въ Рюннимед, презрительно сказалъ Спунеръ.

— Кто такой маіоръ Тифто? спросилъ лордъ Чильтернъ.

— Это тотъ человкъ, смло сказалъ Сильвербриджъ:— которому вмст со мною принадлежалъ Первый Министръ, когда не выигралъ Леджерской скачки въ прошломъ сентябр.

— Чертовскій былъ шумъ, сказалъ Моль.

Тогда Спунеръ, читавшій очень прилежно вс охотничьи газеты, разсказалъ все, что произошло въ Рюннимед. Было не важно, что онъ перевралъ вс подробности, разсказчики всегда длаютъ это. Заключеніе было справедливо, когда онъ объявилъ, что маіора отставили, что былъ созванъ комитетъ, и что Топсу и Джостоку угрожалъ процессъ.

— Вотъ что выходитъ изъ того, когда берутъ такихъ людей, какъ маіоръ Тифто, торжественно сказалъ лордъ Чильтернъ:— на такія мста, куда они радикально негодятся. Можетъ быть маіоръ Тифто уметъ распоряжаться сворою собакъ не хуже моего ловчаго Фаулера. Но я не думаю, чтобы охота шла очень хорошо подъ начальствомъ Фаулера. Онъ честный человкъ и по этому былъ бы лучше чмъ Тифто. Но это негодится. Такое положеніе непремнно долженъ занимать джентльменъ. А иначе вс участвующіе въ охот повернутся къ нему спиной. Когда я скачу съ моими собаками по земл того и этого, конечно безъ всякой пользы для него, я долженъ подумать о многомъ. Я долженъ понимать, что тхъ, кого я не могу вознаградить деньгами, я долженъ вознаградить вжливостью. Когда я пожимаю руку фермеру и выражаю ему мою признательность за то, что онъ не запираетъ своихъ воротъ, онъ остается доволенъ. А я не думаю, чтобы какой-нибудь порядочный фермеръ дорожилъ честью пожать руку маіору Тифто. Если мы дойдемъ до этого, то скоро охот придетъ конецъ. Конечно маіоры Тифто дешевы, но и въ такой охот, какъ и во многомъ другомъ, что дешево, то бываетъ гнило. Если люди не хотятъ засовывать руку въ карманъ, то ужъ лучше совсмъ отказаться. Если вы не будете больше пить вина, мы пойдемъ къ дамамъ. Сильвербриджъ, линейка отправится завтра утромъ ровно въ половин десятаго. Грантингамъ отсюда четырнадцать миль.

Вс встали изъ за стола, но Спунеръ кончилъ бутылку портвейна.

— Я никогда не слыхалъ, чтобы Чильтернъ говорилъ такъ хорошо, сказалъ Спунеръ своей жен, когда она везла его домой въ этотъ вечеръ.

На слдующее утро вс готовы были хать въ половин десятаго, кром Моля, жена котораго объявила, что оставила его въ постели, когда шла завтракать.

— Онъ никогда туда не попадетъ, если мы не возьмемъ его, сказалъ лордъ Чильтернъ, который былъ въ сущности самый добродушный человкъ на свт.

Молю было дано пять минутъ, и онъ пришелъ съ большимъ ломтемъ хлба въ одной рук и съ крючкомъ для застегиванія петель въ другой, намреваясь докончить свой туалетъ.

— За коимъ чортомъ вы всегда такъ спшите, сказалъ онъ, когда лордъ Чильтернъ слъ на козлы.

Начальникъ охоты зналъ его слишкомъ хорошо и не спорилъ.

— Онъ всегда торопится, прибавилъ гршникъ, когда жена обвинила его въ неблагодарности.

— Гд Спунеръ? спросилъ лордъ Чильтернъ, увидвъ мистрисъ Спунеръ безъ мужа.

— Я знала какъ это будетъ, когда увидала портвейнъ, отвчала она такимъ шопотомъ, который могли слышать вс:— на этотъ разъ у него сильная боль въ большомъ пальц. Лисицу мы не найдемъ въ Грантингам. На прошлой недл тамъ рубили лтъ. На вашемъ мст, милордъ, я похала бы тотчасъ въ Спинни.

— Я долженъ правильно объхать мстность, пробормоталъ начальникъ.

Объзжали правильно, но безполезно до двухъ часовъ. Лисицы не нашли ни въ Грантингам, ни даже въ Спинн. Въ два часа Фаулеръ, съ растревоженнымъ лицомъ, держалъ совщаніе съ своимъ еще боле растревоженнымъ начальникомъ. Трмпетонскій лсъ лежалъ по правую ихъ руку и конечно слдовало хать туда.

— Мн кажется намъ надо попробовать, сказалъ лордъ Чильтернъ.

Старикъ Фаулеръ принялъ очень угрюмый видъ.

— Вы могли бы точно также отыскивать лисицу подъ кроватью моей жены, милордъ.

— И наврно нашли бы ее тамъ, сказалъ какой-то шутникъ.

Фаулеръ покачалъ головой, чувствуя, что теперь не время шутить.

— Надо хать, сказалъ Чильтернъ.

— Разумется вы знаете лучше, милордъ. Я ни за что не похалъ бы туда. Пусть вс знаютъ каковъ герцогскій лсъ.

— Это лордъ Сильвербриджъ, сынъ герцога, сказалъ Чильтернъ, смясь.

— Прошу прощенія у нашего сіятельства, сказалъ Фаулеръ, снимая шапку: — придетъ когда-нибудь хорошее время. Позвольте вести собакъ къ Астр.

Въ сосднемъ приход была любимая рощица, которой охотники дали это неподходящее названіе. Посл нкотораго соображенія начальникъ согласился, и похали.

— Вы передете бродъ, Фаулеръ? спросила мистрисъ Спунеръ.

— О, да, сударыня, а то если не передемъ, то мы не попадемъ сегодня въ Астру.

— Лошадямъ будетъ по брюхо.

— Т, которымъ это ненравится, могутъ объхать вокругъ.

— Они не поспютъ, Фаулеръ.

— Много найдется такихъ, которыхъ бродъ не остановитъ. И вы наврно не отстанете.

Вода была лошадямъ по брюхо, но все-таки мистрисъ Спунеръ поспла къ Астр во время.

Лису нашли и все сдлалось такъ скоро, что Фаулеръ, одинъ отправившійся въ чащу, едва усплъ выскочить съ собаками. Лиса бжала назадъ, какъ будто направлялась въ непріятный герцогскій лсъ. Потомъ лиса повернула къ ручью. Всадники, хорошо понимая дло, оставили собакъ и похали направо въ броду. Бродъ былъ такого рода, что могла пройти только одна лошадь за разъ, и то по глубокой грязи.

— Чортъ знаетъ что будетъ тамъ, сказалъ лордъ Чильтернъ, направляясь прямо съ собаками.

Финіасъ Финнъ и Дикъ Раббитъ хали вслдъ за нимъ. Старикъ Фаулеръ украдкой пробрался къ броду, но мистрисъ Спунеръ хала за начальникомъ, а позади нея лордъ Сильвербриджъ.

— Лордъ Чильтернъ детъ не какъ слдуетъ, сказала она.— Онъ не можетъ прохать между этими кустами.

Когда она сказала это, начальникъ направилъ лошадь въ кусты и исчезъ. Мистрисъ Спунеръ была права. Лордъ Чильтернъ слетлъ съ лошади, которая очутилась въ вод. Дикъ Раббитъ и бдный Финіасъ Финнъ должны были остановиться и помочь начальнику.

Но мистрисъ Спунеръ, благоразумная мистрисъ Спунеръ подъхала къ ручью въ такомъ мст, гд лошадь могла видть куда онъ идетъ и откуда могла прыгнуть на боле твердую землю. Лордъ Сильвербриджъ учтиво слдовалъ за ней. Они оба перескакнули чрезъ ручей хорошо и опять похали рядомъ.

— Вы дете скоре меня, сказала мистрисъ Спунеръ, когда Сильвербриджъ халъ рядомъ съ нею: — перепрыгните чрезъ канаву, а потомъ поверните сейчасъ направо.

При всхъ своихъ недостаткахъ, мистрисъ Спунеръ была превосходная наздница.

Сильвербриджъ перескакнулъ, но канава была двойная, не очень большая сама по себ, но лошадь должна была перескочить на верхъ канавы и сдлать второй прыжокъ. Жеребецъ нашего молодого друга, не совсмъ понявъ свойство преграды, старался перескакнуть за разъ и упалъ на второй канав. Сильвербриджъ упалъ на голову, но лошадь продолжала бжать по вспаханному полю.

Это было очень непріятно. Онъ нисколько не ушибся, но долженъ былъ бжать за своею лошадью. Этого достаточно, чтобы заставить человка проклинать охоту. Лошадь мистрисъ Спунеръ очень хорошо разобрала двойную канаву и повернула направо Но наздница прямо похала къ лошади безъ сдока, и когда Сильвербриджъ совсмъ запыхался отъ своихъ усилій, привела къ нему его лошадь.

— Мн… мн… мн… такъ жаль, усиливался онъ проговорить.

Она все держала его лошадь и онъ слъ въ сдло.

— Позжайте по этой борозд, сказала мистрисъ Спуперъ:— и мы скоро догонимъ ихъ на второмъ пол. Возл нихъ никого еще нтъ.

Глава LXIII.
Я и прежде видалъ такихъ.

На этотъ разъ Сильвербриджъ остался въ Геррингтон только нсколько дней, общавъ Тригиру угостить его въ Безбородомъ Олен. Тамъ стояли его лошади и онъ намревался, самъ употребляя только одну лошадь въ день, давать лошадей своему другу недли дв.,

— Желалъ бы я знать, что ты подумаешь о мистрисъ Спунеръ, сказалъ онъ.

— Почему я долженъ думать о ней что-нибудь?

— Потому что я сомнваюсь, видалъ ли ты когда-нибудь прежде подобную женщину. Она ничего не длаетъ, только охотится.

— Такъ конечно я не пожелаю видть ее въ другой разъ.

— И говоритъ она такъ, какъ я прежде не слыхалъ, чтобы говорила леди.

— Такъ я вовсе не желаю видть ее.

— Но она преотважная и предобродушная женщина, какую я когда-либо видалъ въ жизни. И все-таки охота очень пріятное удовольствіе.

— Очень, если не охотиться такъ часто, чтобы она опротивла.

— Я знаю тебя давно, а кажется не видалъ еще верхомъ.

— Мы прежде охотились въ Корнвельс и думали, что мы охотимся прекрасно. И я здилъ верхомъ въ Южномъ Вельс, что могу тебя уврить вовсе не легко. Но ты не долженъ многаго ожидать отъ меня.

Они оба здили въ понедльникъ и во вторникъ на этой недл, а потомъ опять въ четвергъ, хотя никакой особенной охоты не было. Лордъ Чильтернъ, который нашелъ Сильвербриджа молодымъ человкомъ по своему сердцу, желалъ, чтобы онъ вернулся въ Геррингтонъ и привезъ съ собою Тригира. Но на это Тригиръ не согласился, ссылаясь на то, что онъ будетъ въ тягость и лорду, и леди Чильтернъ. Въ пятницу Тригиръ не вызжалъ, говоря, что избгаетъ издержекъ, а именно въ этотъ день охота была хорошая.

— Это всегда такъ бываетъ, сказалъ Сильвербриджъ.— Когда пропустишь день, непремнно выйдетъ лучшій въ году. Охота была единственно хорошая съ тхъ поръ, какъ я здсь. Мистрисъ Спунеръ была все время.

— И вроятно ты не отставалъ отъ мистрисъ Спунеръ.

— Я былъ недалеко, жаль, что тебя не было.

На слдующій день създъ охотниковъ былъ назначенъ возл самаго Геррингтона, и Сильвербриджъ повезъ своего друга въ гиг. Лордъ и леди Чильтернъ, Спунеръ и мистрисъ Спунеръ, Моль и мистрисъ Моль, Финіасъ Финнъ и множество другихъ сожалли о молодомъ человк, что онъ не видалъ вчерашней охоты.

— Была у насъ охота побыстре раза два, сказала мистрисъ Спунеръ:— но никогда такъ долго. Все по прямой линіи. Мы прохали чрезъ Астру, и я готова поклясться, что это была одна и таже лисица.

Все это заставило Тригира удивляться. Почему она могла знать, что это была одна и таже лисица? и если бы она бжала немножко вкось, отчего бы это было мене пріятно?

— Боюсь, что сегодня не будетъ у насъ ничего подобнаго, продолжала она.— Втеръ западный, а я не люблю западныхъ втровъ.

— Немножко сверный, сказалъ ея мужъ.

— Другъ мой, отвтила она: — ты никогда не знаешь, съ которой стороны дуетъ втеръ. И не думай снимать твой шарфъ. Я не позволяю.

Тригиръ халъ на любимой лошади своего друга, чистокровной гндой, которая считалась особенно искусной въ лсу, въ вод, и всякой высокой и широкой преград. Одну лисицу нашли они и убили чрезъ нсколько минутъ. Нашли другую,которую потеряли.

— Я всегда знаю, что значитъ западный втеръ, сказала мистрисъ Спунеръ.

Потомъ они завтракали, курили и здили, сознаваясь, что ничего не сдлаешь. Нельзя было ожидать многаго посл вчерашней охоты. Въ половин третьяго, мистера Спунера послало домой его провидніе, и мистрисъ Спунеръ разсчитала, что можетъ опять хать на своей лошади во вторникъ, какъ вдругъ собаки почуяли лисицу. Впослдствіи оказалось, что собаки чуть не убили эту лисицу, прежде чмъ она пробжала одинъ ярдъ. Но хитрое животное бросилось въ первую канаву, проползло и проскочило положительно чрезъ всю свору. Тогда поднялся крикъ, вой, зда. Мужчины, лниво курившіе, бросили свои сигары. Т, которые шатались поодаль, остались непричемъ. Но настоящіе спортсмены, т, которые всегда помнятъ, что лисица каждую минуту можетъ появиться предъ собаками, имли великолпный случай какъ слдуетъ воспользоваться охотой. Между этими никто не воспользовался такъ удачно, какъ мистрисъ Спунеръ.

Сильвербриджъ разговаривалъ съ нею и вполн воспользовался ея заботливостью. Тригиръ халъ сзади съ лордомъ Чильтерномъ, который уговаривалъ его пріхать съ его пріятелемъ въ Геррингтонъ. Какъ только раздался крикъ, Чильтернъ полетлъ какъ стрла. Не только онъ желалъ воспользоваться ‘вполн охотою’, но чувство долга принуждало его видть какъ все длается. Безспорно старикъ Фаулеръ былъ отчасти неповоротливъ и Дикъ Раббитъ, какъ истый кровожадный егерь, способенъ гвалтомъ загнать лисицу обратно въ чащу. За всмъ этимъ слдовало присмотрть начальнику охоты, который зналъ свое дло.

Тригиръ поскакалъ за нимъ, и такъ какъ лошадь его имла быстрый бгъ, то вскор былъ впереди насколько могъ желать разумный охотникъ.

— Не гоните же такъ, Рнксъ, все испортите, сказала мистрисъ Спунеръ всегда мчавшемуся очертя голову непріятному сыну старика Рнкса изъ Рффорда.

Но молодой Ренксъ не унимался, пока начальникъ охоты не молвилъ словца. Повторять его мы не будемъ, только оно подйствовало.

Тутъ произошла остановка, какъ бываетъ обыкновенно посл внезапнаго порыва впередъ, когда лисица, свора и охотники помчатся одновременно и не всегда въ указанномъ порядк. При этомъ чрезчуръ много суеты и собаки сбиты съ толку. Благодаря остановк, однако, Фаулеръ опередилъ охотниковъ, онъ принялся ворчать на людей, уговаривать собакъ и вскор напалъ на слдъ звря.

— Постояли бы на мст минуты дв, чортъ ихъ дери! бормоталъ онъ про себя вслухъ:— такъ было бы зачмъ гнаться. И скачи тогда, только иные скоро очутятся не всть гд.

Не смотря на угрозы Фаулера, охота опять рванулась впередъ. Рнксъ уклонился было всторону, но, сдлавъ небольшой объздъ, опять летлъ впереди своры. Съ несчастію, съ нимъ было собакъ шесть. Лордъ Чильтернъ бсился.

— Когда онъ таковъ, сказала Тригиру мистрисъ Спунеръ:— лучше держаться отъ него поодаль.

Свора неслась во вс лопатки. Но даже остерегаясь Чильтерна, все же нельзя было упускать изъ вида направленіе, принятое лисицею.

— Она вернулась въ Геррингтонскій лсъ, замтила мистрисъ Спунеръ.

Съ этими словами она подскакала къ валу съ изгородью наверху фута въ полтора и глубокимъ рвомъ позади въ сосднемъ пол. Мсто не было особенно удобно, но все же, повидимому, единственное доступное, чтобы перебраться чрезъ изгородь. Мистрисъ Спунеръ, должно быть, знала его хорошо. У самаго вала она почти совсмъ остановила лошадь и затмъ заставила ее перескочить чрезъ изгородь. Въ мигъ лошадь была по ту сторону изгороди, едва, повидимому, коснулась вала, между тмъ, какъ наздница совсмъ откинулась на ея крупъ, и благополучно спустилась внизъ. Зная, что не всмъ лошадямъ легко исполнить это, мистрисъ Спунеръ остановилась посмотрть что будетъ.

Тригиръ халъ за нею первый и намревался съ разбга перескочить валъ. Однако, когда онъ увидлъ, что мистрисъ Спунеръ сдерживаетъ свою лошадь и останавливается, пришлось сдержать свою лошадь и ему. Онъ сдлалъ это съ тмъ, чтобы дать мистрисъ Спунеръ перескочить, не подвергаясь опасности или помх съ его стороны, но вовсе не съ тмъ, чтобы продлать такой же манвръ. Едва ли его лошадь оказалась бы настолько ловка и настолько смирна, чтобы исполнить акробатическій подвигъ, благодаря которому мистрисъ Спунеръ такъ удобно преодолла преграду. У Тригира это было на ум, такъ какъ онъ уже хотлъ повернуть назадъ и разогнать лошадь, чтобы перескочить валъ. Но онъ не усплъ повернуть, какъ увидалъ Сильвербриджа, который несся прямо на него. Ему оставалось одно средство къ спасенію — сдлать то же, что сдлала мистрисъ Спунеръ. Хотя находился слишкомъ близко къ изгороди, онъ все-таки сдлалъ попытку. Лошадь рванулась, чтобы перемахнуть чрезъ изгородь, но задла ногой за верхнюю перекладину и, разумется, грохнулась наземь головой впередъ. Вроятно, и это не имло бы послдствій, если бы Сильвербриджъ не гнался вплоть за нимъ во весь опоръ. Когда молодой лордъ увидлъ, что Тригиръ упалъ, онъ уже не могъ удержать свою лошадь. Она забрала себ въ голову, что перескочитъ преграду, и перескочила. Она не задла ни за что и съ торжествомь очутилась бы въ слдующемъ пол, не попади она прямо на Тригира и его лошадь. Тутъ вс четверо, два человка и дв лошади смшались въ одну кучу.

Прежде всхъ подъхала къ нимъ мистрисъ Спунеръ и въ одну минуту соскочила съ лошади. Сильвербриджъ тоже очень скоро стоялъ на ногахъ. Онъ, по-крайней-мр, не ушибся, и об лошади вскочили, прежде чмъ мистрисъ Спунеръ сошла съ сдла, но Тригиръ не шевелился.

— Что намъ длать? сказалъ лордъ Сильвербриджъ, становясь на колни возл своего друга:— о, мистрисъ Спунеръ, что мы будемъ длать?

Охота прохала, и никого другого не было. Но въ эту минуту Дикъ Раббитъ, оставшійся позади, чтобы собрать собакъ, появился возл берега.

— Бросьте вашу лошадь и подите сюда, сказала мистрисъ Спунеръ:— здсь одинъ господинъ ушибся.

Дикъ не хотлъ сойти съ лошади, но подъхалъ съ другой стороны забора.

— Нтъ, онъ не умеръ, сказалъ Дикъ: — я и прежде видалъ такихъ, они отъ этого не умираютъ.

Онъ провелъ рукою по ше и груди Тригира.

— Сколько переломано, сказалъ онъ.— Намъ надо донести его до фермера Туби.

Чрезъ нсколько времени донесли его до фермера Туби, пришелъ докторъ, всегда бывающій на охот. Докторъ объявилъ, что сломана ключица, два ребра и лвая рука. Потомъ лошадь ударила его въ грудь, когда он приподнимался. Влили ему въ ротъ водки, но даже и посл этого онъ не подавалъ никакого признака жизни.

— Нтъ, сударыня, онъ не умеръ, сказалъ Дикъ мистрисъ Туби:— онъ отъ этого и не умретъ. Только ему очень скверно.

Въ десять часовъ вечера, лордъ Сильвербриджъ сидлъ возл постели своего друга въ дом лорда Чильтерна. Тригиръ сказалъ нсколько словъ и кости были перевязаны. Но докторъ не считалъ себя въ прав говорить съ самоувренностью, выраженной Дикомъ. Все тло Тригира было разбито лошадью, которая упала на него. Безпокойство Сильвербриджа было чрезвычайно, онъ зналъ, что въ этомъ виноватъ онъ.

— Вы хали слишкомъ близко, сказала ему мистрисъ Спунеръ:— но никто этого не видалъ, и мы будемъ молчать.

Но Сильвербриджъ не молчалъ. Онъ разсказывалъ всмъ какъ это случилось, какъ онъ не усплъ остановить лошадь, какъ наскакалъ на своего друга и можетъ быть убилъ его.

— Я не знаю, что мн длать, я такъ несчастенъ, сказалъ онъ леди Чильтернъ и слезы струились по его лицу.

Оба они оставались въ Геррингтон и вещи ихъ были принесены изъ Безбородаго Оленя. Это несчастіе случилось въ суботу. Въ воскресенье ничего утшительнаго не было. Въ понедльникъ больной пришелъ въ себя, и докторъ думалъ, что можетъ быть при большихъ попеченіяхъ сложеніе больного поможетъ ему это перенести. Въ этотъ день въ Геррингтон вс такъ были перепуганы, что мистрисъ Спунеръ не захотла хать на охоту. Она пріхала изъ Спунскаго замка и провела почти весь день въ комнат больного.

— Наврно все поправится, если жизненныя части не тронуты, выразила она мнніе, пріобртенное опытностью.— То есть, прибавила она:— если шея не сломана. Когда бдный старикъ Джекъ Стубсъ сломалъ себ спинной хребетъ, тогда разумется, ему пришелъ конецъ.

Больной услышалъ это и улыбнулся.

Во вторникъ поднялся вопросъ объ увдомленіи родныхъ. Такъ какъ объ этомъ несчастіи напечатаютъ въ газетахъ, то въ Польвеннингъ послали сказать, что сломано много костей, но что больной поправляется. Потомъ Сильвербриджъ, сидя въ комнат друга, написалъ подробный отчетъ о несчастій мистрисъ Тригиръ.

— Напиши твоей сестр, шепнулъ бдный больной съ своей постели.

— Да — да, да, напишу.

— И Мабели Грексъ.

Сильвербриджъ кивнулъ головою въ знакъ согласія и опять подошелъ къ письменному столу. Сестр онъ написалъ и прямо сказалъ ей все.

‘Докторъ говоритъ, что онъ теперь не въ опасности.’

Потомъ онъ приписалъ:

‘Пока я здсь, я буду давать теб знать, что съ нимъ’.

Глава LIV.
Я считаю его достойнымъ молодымъ человкомъ.

Леди Мери и мистрисъ Финнъ были одн, когда пришло извстіе отъ Сильвербриджа. Герцогъ былъ въ отсутствіи, отправившись провести непріятную недлю въ Барсетшир. Мери воспользовалась его отсутствіемъ, чтобы подробно поговорить о своихъ надеждахъ.

— Душа моя, сказала мистрисъ Финнъ:— я не выражу никакого мннія. Какъ могу я, посл всего, что случилось? Я и герцогу сказала тоже самое. Я не могу держать сторону одного, не измнивъ другому.

Но все-таки леди Мери продолжала говорить о Тригир.

— Я думаю, что папа не иметъ права обращаться со мною такимъ образомъ, сказала она.— Ему не дозволили бы убить меня, а это меня убиваетъ.

— Пока есть жизнь есть и надежда, сказала мистрисъ Финнъ.

— Да, пока есть жизнь есть и надежда, но не хочется прежде состарться.

— Этого еще нечего опасаться, Мери.

— Я чувствую себя очень старой. Какая польза въ жизни, если ничто не услаждаетъ ее? Мн даже не позволяютъ слышать, что онъ длаетъ. Если онъ предложитъ мн, я завтра же съ нимъ уйду.

— Онъ не будетъ такъ сумасброденъ.

— Потому что онъ страдаетъ не столько какъ я. У него есть мсто въ Парламент, публичная жизнь, сотни вещей, о которыхъ онъ можетъ думать. У меня нтъ ничего, кром него. Я знаю, что онъ вренъ мн — такъ же вренъ какъ и я ему. Но во всемъ этомъ страдаю только я. Мужчина никогда не можетъ страдать такъ, какъ двушка. Папа не долженъ заставлять меня страдать такимъ образомъ.

Это происходило въ понедльникъ. Во вторникъ мистрисъ Финнъ получила письмо отъ своего мужа, увдомлявшаго ее о несчастій.

‘Насколько я могъ узнать’, писалъ онъ: ‘Сильвербриджъ напишетъ объ этомъ завтра’.

Тутъ онъ пускался въ подробности, вовсе неутшительныя о положеніи больного. Докторъ объявилъ его вн опасности, поправилъ поломанныя кости, но такъ какъ извстіе будетъ послано на другой день, то лучше не говорить объ этомъ леди Мери. Это письмо пришло въ Мачингъ во вторникъ, и сдлало положеніе мистрисъ Финнъ очень непріятнымъ. Она должна была держать себя такъ, какъ будто не случилось ничего, зная о положеніи возлюбленнаго Мери.

Вечеромъ въ этотъ день, леди Мери была веселе обыкновеннаго, хотя ея веселость не имла характера счастія.

— Я не знаю чего папа можетъ ожидать. Я слышала отъ него сто разъ, что мсто въ Парламент самое высокое, какое только можетъ занять джентльменъ, а теперь Френкъ въ Парламент.

Мистрисъ Финнъ взглянула на нее умоляющими глазами, какъ будто бы упрашивая не говорить о Тригир.

— И потомъ они вздумали пригласить сюда лорда Поплькортаі Я всегда буду ненавидть леди Кентрипъ, потому что это была ея выдумка. Чтобы она могла считать это возможнымъ! Лордъ Поплькортъ! такой уродъ! О, какъ папа могъ считать это возможнымъ!

Она встала и начала ходить по комнат. А все это время мистрисъ Финнъ знала, что Тригиръ лежитъ въ Геррингтон съ сломанными костями и въ смертельной опасности!

На слдующее утро леди Мери получила письма, ихъ лежало два около ея тарелки, когда она пришла къ завтраку, одно отъ ея отца, другое отъ Сильвербриджа. Она прочла сперва письмо герцога, а мистрисъ Финнъ наблюдала за ней.

— Папа будетъ домой въ суботу, сказала она.— Онъ увряетъ, что жители мстечка въ восторг, что депутатомъ у нихъ Сильвербриджъ. И онъ пишетъ превесело. ‘Прежде они были въ восторг отъ меня, говоритъ онъ, но, вроятно, вс измняются’.

Потомъ она налила себ чаю, прежде чмъ распечатала письмо брата. Мистрисъ Финнъ все тревожно не спускала съ. нея глазъ.

— Желала бы я знать, что Сильвербриджъ хочетъ разсказать мн о Брекской охот.

Тутъ она распечатала письмо.

— О — о! воскликнула она:— Френкъ убился.

— Убился! Нтъ.

— Вы прежде объ этомъ слышали?

— Каково ему теперь, Мери?

— О, Боже! Я не могу читать. Прочтите. Разскажите мн все. Скажите мн правду. Что мн длать?

Она подняла кверху руки и съ громкимъ крикомъ упала на колни и опустила голову на стулъ. Въ туже минуту мистрисъ Финнъ стояла на колняхъ возл нея на полу.

— Прочтите, зачмъ вы не читаете. Если не хотите читать, дайте мн.

Мистрисъ Финнъ прочла письмо, которое было очень коротко, но сообщала довольно блогопріятный отчетъ о больномъ.

‘Съ сожалніемъ долженъ сказать, что онъ сломалъ много костей, и мы очень испугались за него’.

Потомъ Сильвербриджъ входилъ въ подробности, которыя могли заставить читателя, не очень внимательно взвшивавшаго слова, вообразить, что жизнь больного была еще въ опасности.

Мистрисъ Финнъ прочла все, и употребила вс силы, чтобы утшить своего друга.

— Ушибъ былъ сильный, сказала она: — но ясно, что ему лучше. Мужчины такъ часто ломаютъ кости, а потомъ и не думаютъ объ этомъ.

— Сильвербриджъ говоритъ, что это виноватъ онъ, что это значитъ?

— Должно быть онъ халъ слишкомъ близко къ мистеру Тригиру, и они столкнулись. Разумется, это непріятно, но я не нахожу, чтобы вы должны были положительно считать себя несчастною изъ-за этого.

— А вы не были бы несчастны, если бы это случилось съ мистеромъ Финномъ? сказала Мери, вскочивъ съ колнъ.— Я поду къ нему. Я сойду съ ума, если должна буду остаться здсь и не знать ничего кром того, что Сильвербриджъ мн напишетъ.

— Я телеграфирую Финну.

— Мистеръ Финнъ не позаботится объ этомъ. Мужчины такъ бездушны. Они такъ пишутъ другъ о друг, какъ будто ршительно все равно, кто мертвъ и кто живъ. Я поду къ нему.

— Вы не можете сдлать это.

— Мн теперь все равно, что подумаютъ обо мн. Я хочу, чтобы меня считали принадлежащей ему, и будь папа здсь, я сказала бы тоже самое.

Разумется, не трудно было растолковать ей, что она въ Геррингтонъ хать не можетъ, но нелегко было ее успокоить. Она захотла сама послать телеграмму. Объ этомъ долго спорили, но, наконецъ, леди Мери сказала, что она не находится подъ властью мистрисъ Финнъ.

— Будь здсь папа, я и тогда послала бы.

Она послала, отъ своего имени, не смотря на обстоятельства, указанныя ей мистрисъ Финнъ, что служащіе на телеграф узнаютъ ея тайну.

— Это не тайна, сказала она: — я не желаю, чтобы это была тайна.

Телеграмма была отправлена въ слдующихъ выраженіяхъ:

‘Я слышала. Я такъ несчастна. Отвчайте мн, каково вамъ теперь’.

Она получила отвтъ въ этотъ же день, подписанный Тригиромъ.

‘Не огорчайтесь. Я поправляюсь. Сильвербриджъ со мною’.

Въ четвергъ Джеральдъ пріхалъ изъ Шотландіи. Онъ устроилъ свое дло съ лордомъ Персивалемъ, не безъ нкотораго затрудненія, однако. Лордъ Персиваль объявилъ, что онъ не понимаетъ расписокъ въ дл такого рода. Онъ всегда думалъ, что джентльмены не ведутъ такой игры, за которую не могутъ тотчасъ расплатиться. Это было сказано не самому Джеральду — а то послдствія были бы прискорбныя. Ниддердель былъ посредникомъ и, наконецъ, уладилъ дло — не иначе, однако, какъ поставивъ на видъ Персивалю, что выигравъ такую большую сумму отъ юноши несовершеннолтняго, онъ очень счастливъ, что получилъ ручательство въ уплат.

Джеральдъ для своего возвращенія выбралъ время отсутствія отца. Исторію проигрыша необходимо было сказать герцогу въ феврал. Сильвербриджъ объяснилъ это брату и тотъ вполн это понялъ. Въ феврал онъ будетъ въ Оксфорд, и бдному Сильвербриджу достанется первый ужасъ! Думая объ этомъ, Джеральдъ чувствовалъ, что самъ обязанъ сказать отцу. Онъ ршился сдлать это, но желалъ отложить несчастный день. Онъ оставался въ Шотландіи, пока не узналъ, что отецъ его ухалъ въ Барсетширъ.

Когда онъ пріхалъ, ему сказали о несчастіи Тригира.

— О, Джеральдъ, ты слышалъ? сказала ему сестра.

Онъ еще не слыхалъ, и тогда исторія была повторена ему. Мери не пыталась скрыть свои чувства. Она была такъ же откровенна съ братомъ, какъ и съ мистрисъ Финнъ.

— Я полагаю, что онъ поправится, сказалъ Джеральдъ.

— И это все, что ты скажешь? спросила она.

— Что еще могу я сказать? Я полагаю, что онъ поправится. Отъ этого поправляются всегда. Гербертъ Дебургъ раздробилъ себ об лядвіи, а теперь опять можетъ ходить, разумется, на костыляхъ.

— Джеральдъ, какъ ты можешь быть такъ безчувственъ!

— Я не знаю, что ты хочешь этимъ сказать. Я всегда любилъ Тригира и очень жалю о немъ. Если бы ты принимала это нсколько спокойне, я думаю это было бы лучше.

— Я не могу принимать это спокойно. Какъ я могу принимать спокойно, когда онъ составляетъ для меня все.

— Ты должна держать это про себя.

— Да — и позволить людямъ думать, что мн все равно, пока не разорвалось бы мое сердце! Я скажу тоже самое папаш, когда онъ воротится домой.

Посл этого братъ и сестра находились въ этотъ день не въ весьма хорошихъ отношеніяхъ другъ съ другомъ.

Въ суботу пришло письмо отъ Сильвербриджа къ мистрисъ Финнъ. Тригиру было лучше, но онъ былъ несчастливъ, потому что ршили, что ему нельзя перехать еще мсяцъ. Это влекло за собою два несчастія — во-первыхъ, что онъ долженъ оставаться у людей, которые до-сихъ-поръ не были его друзьями — а потомъ, что онъ не могъ быть на первомъ засданіи Парламента. Когда человкъ засдалъ въ Парламент нсколько лтъ, онъ могъ бы примириться съ этой принудительной вакаціей съ спокойной душой. Но когда почести и слава внов, и на скамейкахъ еще не соскучилось сидть, тогда такое несчастіе чувствуется съ большимъ прискорбіемъ, но молодой депутатъ былъ вн опасности, и какъ Сильвербриджъ объявлялъ въ самомъ лучшемъ мст, какое только можно пожелать для человка въ такомъ положеніи.

Финіасъ Финнъ разсказывалъ ему о политик, мистрисъ Спунеръ по воскресеньямъ и средамъ вс подробности охоты, леди Чильтернъ читала ему легкую литературу, потому что ему не позволяли держать книгу въ рук.

— Желалъ бы я, чтобы это случилось со мною, сказалъ Джеральдъ.

— Желала бы я читать ему, замтила Мери.

Герцогъ пріхалъ домой.

— Мери, сказалъ онъ: — съ большимъ сожалніемъ услыхалъ я объ этомъ несчастіи.

Это показалось ей самыми ласковыми словами, какихъ она не слыхала отъ него давно.

— Я считаю его достойнымъ молодымъ человкомъ. Мн жаль, что онъ долженъ быть причиною такихъ огорченій для тебя — и для меня!

— Разумется, я жалю объ его несчастіи, отвтила она, нсколько помолчавъ:— но теперь, когда ему лучше, я не буду называть его причиною огорченій — для меня.

Потомъ герцогъ ничего боле не говорилъ о Тригир, не говорила и она.

— Такъ ты пріхалъ наконецъ, сказалъ герцогъ Джеральду.

Это было первымъ привтствіемъ, на которое сынъ отвтилъ неловкой улыбкой. Но вечеромъ онъ прямо пошелъ къ отцу.

— Я долженъ сказать вамъ кое-что, серъ.

— Сказать мн кое-что?

— Кое-что такое, что очень васъ разсердитъ.

Глава LXV.
Думаешь ли ты когда-нибудь, что такое деньги?

Джеральдъ разсказалъ свою исторію, стоя прямо и смотря на отца.

— Ты проигралъ три тысячи четыреста фунтовъ лорду Персивалю — въ карты!

— Да, серъ.

— Въ дом лорда Ниддерделя?

— Да, серъ. Ниддердель не игралъ. Онъ не виноватъ.

— Кто же игралъ?

— Персиваль, Долли Лонгстафъ, Джекъ Гинде — и я. Сперва игралъ Поплькортъ.

— Лордъ Поплькортъ!

— Да, серъ. Но онъ ушелъ, когда началъ проигрывать.

— Три тысячи четыреста фунтовъ! Сколько теб лтъ?

— Двадцать-одинъ годъ.

— Хорошо начинаешь ты жизнь, Джеральдъ! Какое это обязательство Сильвербриджъ далъ лорду Персивалю?

— Заплатить ему въ конц слдующаго мсяца.

— Какое отношеніе иметъ къ этому Сильвербриджъ?

— Никакого, серъ. Я написалъ Сильвербриджу, потому что не зналъ, что длать, я зналъ, что онъ поддержитъ меня.

— Кто будетъ поддерживать васъ обоихъ, если вы будете продолжать такимъ образомъ, я не знаю.

На это, разумется, Джеральдъ не отвчалъ, но въ голов его промелькнула мысль, что онъ знаетъ, кто поддержитъ его и брата.

— Какимъ образомъ Сильвербриджъ имлъ намреніе достать денегъ?

— Онъ сказалъ, что попроситъ у васъ. Но я думалъ, что я долженъ вамъ сказать.

— И это все?

— Что все, серъ.

— Есть другіе долги?

На это Джеральдъ не отвчалъ.

— Другіе картежные долги?

— Нтъ, серъ, ни одного шиллинга. Я никогда прежде не игралъ.

— Приходило ли теб когда въ голову, что продолжая такимъ образомъ, ты очень скоро потеряешь все состояніе, которое достанется теб? Ты еще несовершеннолтній и проигралъ три тысячи четыреста фунтовъ въ карты человку, зная вроятно, что онъ записной игрокъ?

Герцогъ, повидимому, ждалъ отвта, но бдный Джеральдъ не могъ сказать ни слова.

— Можешь объяснить мн, какую выгоду ты предполагалъ для себя, когда игралъ на такую большую ставку?

— Я надялся вернуть, что проигралъ.

— Facilis dexcnsus Averni! сказалъ герцогъ, качая головой.— Noctes atque dies patet atri janua Ditis {Легко сошествіе въ адъ. Днемъ и ночью открыта дверь въ царство Плутона, (Изъ Виргилія). Пp. пер.}.

Безъ сомннія, онъ думалъ, такъ какъ сынъ его въ Оксфордскомъ университет, то увщаніе на латинскомъ язык принесетъ ему больше пользы, чмъ на язык родномъ. Но Джеральдъ, услышавъ великій гекзаметръ, произнесенный величественнымъ тономъ отца, испыталъ успокоительное чувство, что самая худшая часть объясненія прошла.

— Вернуть, что проигралъ! Неужели ты думаешь, что это случается съ молодыми картежниками, которые попадутъ въ общество игроковъ, опытне ихъ?

— Продолжаешь, серъ, не размышляя.

— Продолжаешь, не размышляя! Да, какъ же продолжаешь? О, Джеральдъ, куда такое продолженіе безъ размышленій приведетъ тебя?

‘Онъ хочетъ сказать къ дьяволу’, мысленно сказалъ себ юноша, не шевеля губами.

— Для такихъ продолженій существуетъ только одна цль. Конечно, я могу заплатить за тебя три тысячи четыреста фунтовъ, я нахожу, что это тяжело, но я могу это сдлать — и сдлаю.

— Благодарю васъ, серъ, прошепталъ Джеральдъ.

— Но какъ я могу омыть твою молодую душу отъ грязнаго пятна, которое уже осквернило ее? Зачмъ ты садился играть? Выиграть что ли деньги, которыя были въ карманахъ у этихъ людей?

— Не особенно.

— Разумное существо не можетъ рисковать деньгами, которыя иметъ — и даже тми деньгами, которыя не иметъ — не желая выиграть тхъ, которыя принадлежатъ его противникамъ. Ты желалъ выиграть.

— Я надялся выиграть.

— А зачмъ? Зачмъ ты желалъ вынуть ихъ собственность изъ ихъ кармановъ и положить въ твой? Что разбойникъ на дорог иметъ такое желаніе, когда съ пистолетомъ въ рук останавливаетъ путешественника, мы понимаемъ вс. И мы знаемъ, что думать о разбойник — и что съ нимъ сдлать. Онъ жалкое созданіе, которому съ юности никто не длалъ ничего хорошаго, онъ необразованъ, онъ отверженникъ, котораго мы скоре жалемъ, чмъ презираемъ. Мы считаемъ его язвой, котораго переносить не можемъ, и запираемъ его туда, гд онъ не можетъ намъ вредить. Честное слово, Джеральдъ, я думаю, что такъ называемый джентльменъ, который садится съ намреніемъ выиграть деньги своихъ противниковъ, которые разсчитываютъ этимъ помочь своимъ средствамъ — хуже, гораздо хуже разбойника! Онъ подле, трусливе и мн кажется, иметъ въ груди мене честныхъ чувствъ. А, вроятно, онъ былъ воспитанъ — такъ какъ ты. Онъ называетъ себя джентльменомъ, онъ долженъ умть отличать черное отъ благо. Плутовать въ картахъ считается ужаснымъ.

— Ничего подобнаго не было, серъ.

— Человкъ, который играетъ и плутуетъ, дйствительно, низко упалъ.

— Я понимаю это, серъ.

— Тотъ, кто играетъ, чтобы доставить себ доходъ, но не плутуетъ, упалъ также низко. Думаешь ли ты когда-нибудь, что такое деньги?

Герцогъ молчалъ такъ долго, собираясь съ своими мыслями и думая о своихъ словахъ, что Джеральдъ счелъ себя вынужденнымъ отвтить.

— Чеки, соверены, и банковые билеты, отвтилъ онъ очень нершительно.

— Деньги есть награда труда, сказалъ герцогъ:— или лучше сказать въ томъ вид, какъ он доходятъ до тебя, это есть представленіе этой награды. Ты можешь заработать ихъ самъ, или, какъ я боюсь, скоре можешь имть ихъ честно приготовленными для тебя трудомъ другихъ. Но это удобство, которое ты обязанъ считать происходящимъ отъ источника не только чистаго, но и благороднаго. Ты не захотлъ бы, чтобы лордъ Персиваль подарилъ теб деньги.

— Онъ этого не сдлалъ бы, я въ этомъ увренъ, серъ.

— Да и ты не взялъ бы. Ничего не можетъ быть удобне денегъ — но ничего не можетъ быть грязне, если пріобртается недостойнымъ образомъ. Если у человка достаточно денегъ, пусть онъ щедро тратитъ ихъ, если онъ нуждается въ нихъ, пусть зарабатываетъ ихъ честно. Но думать, что ихъ можно пріобрсть картежной игрой, надяться жить такимъ образомъ, сидть, запустить пальцы въ карманъ своего сосда, не спускать глазъ съ его кошелька, надяться, что ты лучше его сумешь изучить расчетъ — это значитъ, отбросить далеко отъ себя всякое благородство, всякую доброту, всякое мужество! Напищи мн адресъ лорда Персиваля, я пошлю къ нему деньги.

Герцогъ написалъ чекъ и послалъ его съ слдующей запиской:

‘Герцогъ Омніумъ свидтельствуетъ свое почтеніе лорду Персивалю. Герцогъ узналъ отъ лорда Джеральда Паллизера, что лордъ Персиваль выигралъ отъ него въ карты три тысячи четыреста фунтовъ. Герцогъ вкладываетъ чекъ на эту сумму и проситъ возвратить лорду Джеральду расписку лорда Сильвербриджа’.

Пусть знатный картежникъ получитъ свою добычу. Герцогъ мало заботился объ этомъ. Если бы онъ могъ только растолковать этому сыну — своимъ обоимъ сыновьямъ — сумасбродство, безобразіе и грязь неблагородныхъ занятій, тогда онъ легко проститъ прошедшія вины. Если онъ потеряетъ половину состоянія, что это значитъ, если только его дти научатся тмъ урокамъ, безъ которыхъ ни одинъ человкъ не можетъ жить, какъ джентльменъ, какъ бы высоко не было его званіе, какъ бы несметно не было его богатство!

Слова, сказанныя ему дочерью, что она гордится любовью своего обожателя, и это новое несчастіе Джеральда сильно разстроили герцога. Ему почти опротивла политика, когда онъ думалъ о своихъ домашнихъ несчастіяхъ. До какой степени не удалось ему внушить своимъ дтямъ идеи, которыя укрпляли его собственную душу и управляли ею. Ничто не было для него подле игрока, а они оба начали свою карьеру азартными играми. Ничего не желалъ онъ, такъ какъ чтобы они посвятили себя служб своей страны. Онъ видлъ другихъ молодыхъ вельможъ около себя, которые въ восемнадцать лтъ поддерживали пренія въ университет, въ двадцать-пять были уже глубоко погружены въ политику, въ общественную науку и воспитательные планы. Какую пользу сдлаетъ все его богатство и вся его знатность дтямъ, если они только будутъ думать объ охот за оленемъ и за лисицей? Вотъ молодой лордъ Боттеркопъ сынъ графа Вуланталло, только нсколькими мсяцами старе Сильвербриджа, уже былъ младшимъ лордомъ и такъ постоянно бывалъ на своемъ мст во время засданій Казначейства, какъ будто во всей Великобританіи не было своры собакъ и игорнаго стола. Лордъ Боттеркопъ написалъ также статью въ Фортнайтли о турецкихъ финансахъ. Сколько еще пройденъ времени прежде чмъ Сильвербриджъ напишетъ статью, или Джеральдъ подпишетъ свое имя на какой-нибудь должностной бумаг?

Потомъ эти браки, въ которыхъ, какъ онъ уже началъ сознаваться, ему не сладить съ дтьми! Какъ онъ ни желалъ внушить обоимъ сыновьямъ либеральную политику, научить, что самая первая обязанность людей знатныхъ такъ употреблять свою власть, чтобы возвышать тхъ, кто ниже ихъ, онъ все-таки тмъ не мене желалъ растолковать имъ, что ихъ вторая обязанность предписываетъ имъ поддерживать ихъ положеніе. Только чувствуя и исполняя эту вторую обязанность, могутъ они исполнять первую. А теперь и Сильвербриджъ и его дочъ хотли вступить въ такой бракъ, который неприличенъ ихъ сословію! Сильвербриджъ могъ жениться на комъ хочетъ, вс-таки онъ останется наслдникомъ фамильныхъ почестей, но своимъ бракомъ онъ можетъ или поддерживать или унижать эти почести. И сдлавъ сначала хорошій выборъ, онъ передумалъ, плнившись блестящими глазами и лукавой улыбкой, и безъ всякаго уваженія къ своей фамиліи, хотлъ жениться на внучк американскаго работника!

А потомъ его дочь, красотой которой онъ такъ гордился, отъ обращенія, вкусовъ и образа жизни которой онъ надялся пожать т хорошія вещи въ женскомъ род, въ которыхъ ему отказывали его сыновья! Постепенно онъ долженъ былъ сознаться, что Тригиръ былъ достойный молодой человкъ. Герцогъ находилъ, что Тригиръ держитъ себя мужественно. Письмо написанное имъ, было письмо хорошее. Потомъ онъ получилъ мсто въ Палат Общинъ. Онъ самъ принужденъ былъ, говоря съ своей дочерью, назвать его достойнымъ молодымъ человкомъ. Но какъ онъ можетъ поддерживать и усиливать дворянство, что должно быть особенной заботою каждаго Паллизера?

А между тмъ, когда герцогъ ходилъ по комнат, онъ думалъ что его сопротивленіе тому и другому браку будетъ напрасно. Разумется они женятся, какъ хотятъ.

Въ этотъ самый вечеръ Джеральдъ, прежде чмъ легъ спать, написалъ къ брату.

‘Любезный Сильверъ, ужасно обязанъ теб за расписку, которую ты послалъ этому скоту Персивалю. Онъ засмялся, когда взялъ ее, и сказалъ бы что-нибудь непріятное, но видлъ, что я держу себя серіозно. Я знаю, что онъ сказалъ, что-то Ниду, только не могу узнать что. Нидъ человкъ смирный и не пожелалъ, какъ я вижу, поднять шумъ.

‘Но что ты думаешь сдлалъ я? Какъ только пріхалъ домой, я все разсказалъ родителю. Я еще на желзной дорог ршился на это. Я такъ прямо и приступилъ. Но мн казалось, точно я глотаю лкарство. Я желалъ бы, чтобы могъ пересказать теб все, что сказалъ родитель. Что человкъ можетъ получить, ведя высокую игру — такой человкъ, какъ ты и я? Мн не были нужны деньги этого скота. Я и не полагалъ, чтобы у него были деньги. Но увлечешься, не хочется остановиться, такъ оно и пойдетъ. Я совсмъ брошу эти вещи. Послушалъ бы ты, какъ родитель говорилъ по-латыни! и какъ онъ накинулся на Персиваля, не называя его но имени! Я думаю, что низко садиться играть въ карты затмъ, чтобы выигрывать деньги — и ужасно низко проигрывать больше чмъ можешь заплатить.

‘Потомъ въ конц родитель сказалъ, что онъ пошлетъ скоту чекъ. Ты знаешь его манеру — точь въ точь, какъ дерутся двое, когда одинъ ужасно наказанъ, другой подходитъ и пожимаетъ ему руку. Онъ напалъ на меня — не бранилъ, даже ни слова не сказалъ о деньгахъ, которыя тотчасъ общалъ заплатить, но все хлесталъ картежничество. Потомъ спросилъ адресъ Персиваля и сказалъ, что пошлетъ ему деньги. Я скажу вотъ что — я не думаю, чтобы гд-нибудь нашелся такой славный человкъ, какъ родитель.

‘Ужасно жалю Тригира. Не могу понять, какъ это случилось. Должно быть ты халъ очень близко, а Мельрозъ всегда прямо бросается къ преград. Не надо хать слишкомъ близко другъ къ другу, только часто случается, что этого избгнуть нельзя. Это точно такъ, какъ все другое — если ничего не выйдетъ изъ этого, тогда все хорошо, но если что-нибудь случится съ кмъ-нибудь, тогда непремнно найдется виноватый. Помнишь когда я чуть было не сбилъ старика сер-Симона Слободи? Чего только я не наслушался!

‘Ужасно радъ, что ты не раздавилъ Тригира, для Мери. Я увренъ, что некчему противиться этому. Ты всегда говорилъ, что онъ хорошій человкъ. Если такъ, въ чемъ же бда? Во всякомъ случа это будетъ.— Твой любящій братъ,

‘Джеральдъ’.

‘Я ду въ Оксфордъ чрезъ недлю’.

Глава LXVI.
Три нападенія.

На слдующей недл, сообщенія между Геррингтономъ и Мачингомъ были очень часты. Прямыхъ сношеній между Тригиромъ и леди Мери не было, но она слышала ежедневно объ его выздоровленіи. Герцогъ зналъ объ участіи, которое возбуждало въ его дом положеніе молодого человка, но посл прізда нсколько дней не говорилъ съ дочерью ни слова объ этомъ. Джеральдъ ухалъ въ университетъ, герцогъ приготовлялся хать въ Лондонъ и сдлать нсколько попытокъ къ парламентской дятельности.

Безъ всякаго уговора, на него было сдлано три нападенія съ трехъ сторонъ разомъ, когда онъ узжалъ изъ Мачинга. Въ воскресенье утромъ во время обдни, куда леди Мери отправилась одна, мистрисъ Финнъ сидла цлый часъ съ герцогомъ въ его кабинет.

— Я думаю, вамъ должно быть извстно, сказала она герцогу:— что хотя я безусловно довряю Мери, и знаю ея высокія правила, я не могу ручаться за нея, если останусь съ нею здсь.

— Я не совсмъ понимаю, что вы желаете сказать.

— Разумется только въ одномъ отношеніи между нами можетъ быть разногласіе. Если она вздумаетъ написать мистеру Тригиру, или послать къ нему депешу, или даже похать къ нему, я не могу этому помшать.

— Похать къ нему! съ ужасомъ воскликнулъ герцогъ.

— Я только выставляю на видъ эту возможность, чтобы вы поняли, что я ршительно не имю надъ нею власти.

— Какую же власть имю я?

— Я не могу этого опредлить. Вы ея отецъ, и она признаетъ вашу власть. Меня она считаетъ другомъ и обращается со мной съ нжнйшей привязанностью. Ничего не можетъ быть пріятне ея обращенія со мною.

— Такъ и должно быть.

— Она совершенно привлекла мое сердце, но все-таки я знаю, что если между нами выйдетъ несогласіе, она не будетъ повиноваться мн. Да и зачмъ ей?

— Затмъ, что вамъ передана моя власть.

— О, герцогъ, это значитъ очень мало. Никто не можетъ передать власти. Это слишкомъ зависитъ отъ разныхъ обстоятельствъ, кром того я боюсь, что въ этомъ отношеніи мы съ вами несогласны.

— Съ огорченіемъ слышу это.

— Я чувствую, что обязана высказать вамъ мое мнніе.

— О, да.

— Вы думаете, что въ конц концовъ леди Мери позволитъ разлучить себя съ мистеромъ Тригиромъ. Я думаю, что въ конц-концовъ они сдлаются мужемъ и женой.

Это показалось герцогу совсмъ не такъ дурно, какъ могло бы быть. Предполагать результатъ совсмъ не то, чмъ выражать мнніе о приличіи. Если бы онъ самъ высказалъ правду, онъ можетъ быть сказалъ бы тоже. Но человку не слдуетъ переставать противиться тому, что онъ считаетъ вреднымъ, по тому только, что онъ боится, что вредное все-таки совершится.

— Пусть будетъ, что будетъ, сказалъ онъ:— я не могу измнить моей обязанности.

— И я моей, герцогъ, если могу предположить, что имю обязанность въ этомъ отношеніи.

— Тяжесть этой обязанности связываетъ меня съ вами навсегда.

— Если они женятся когда-нибудь…

— Кто это сказалъ? Кто это находитъ возможнымъ?

— Если это будетъ — если мн кажется, что это должно быть, какъ же я могу желать продолжать ея страданія? Она ужасно страдаетъ.

Герцогъ нахмурился, но въ этомъ было боле нжности, чмъ въ суровой улыбк, которая до-сихъ-поръ была на его губахъ.

— Я не знаю, видите ли вы это все.

Онъ помнилъ, что видлъ, когда путешествовалъ съ Мери.

— Я вижу, и не провожу съ нею часа безъ того, чтобы не пожалть о ней.

Услышавъ это, онъ вздохнулъ и отвернулся.

— Двушки такъ непохожи другъ на друга! Многія, думая, что он искренно влюблены, не имютъ достаточно энергіи, чтобы поддержать свои чувства наперекоръ вол тхъ, кто иметъ надъ ними власть.

Не такъ ли было съ его женой? Въ эту минуту вся прошлая исторія промелькнула въ его голов.

— Он уступаютъ тому, что кажется неизбжнымъ, и подчиняются вліянію другихъ. Для нихъ это часто бываетъ хорошо. Было ли бы это лучше для нея, сказать я не могу.

— Это было бы лучше, угрюмо сказалъ герцогъ.

— Но не такова ея натура. Она тверда по прежнему.

— И я могу быть твердъ.

— Но это будетъ безполезно, если продолжится — если ей суждено или выйти за этого человка, или умереть отъ разбитаго сердца.

— Что даетъ вамъ поводъ это говорить? Какъ можете вы терзать меня такой угрозой?

— Если я это думаю, герцогъ, я имю поводъ говорить. Послднее время я была съ нею ежедневно — почти ежечасно. Я не говорю, чтобы это убило ее теперь — въ ея юности. Мн кажется, женщины не часто умираютъ такимъ образомъ. Но разбитое сердце можетъ довести страдалицу до могилы чрезъ нсколько лтъ. Что будетъ съ вами, если она будетъ жить возл васъ, какъ призракъ, цлыхъ двадцать лтъ, и вы будете видть, какъ она блекнетъ и умираетъ преждевременно, проводитъ всю жизнь безъ радости, потому что любила человка, положеніе въ жизни котораго не нравилось вамъ? Оправдаетъ ли васъ тогда предъ собою поводъ, по которому была сдлана эта жертва? Исполняя такимъ образомъ вашу обязанность къ вашему сословію, сочтете ли вы, что исполнили вашу обязанность къ вашей дочери?

Она пришла къ нему, ршившись сказать все — облегчить свою душу такъ сказать — но сомнвалась, послушаетъ ли ее герцогъ. Что онъ будетъ ее слушать, она была уврена — и если вздумаетъ разсердиться, она перенесетъ его гнвъ. Теперь совсмъ не то, какъ въ то время, когда онъ обвинялъ ее въ вроломств. Но какъ ни смла и ни независима была она, онъ внушилъ ей, какъ и всмъ окружающимъ его, такое сознаніе его личнаго достоинства, что, когда она кончила, она почти дрожа взглянула на него. Посл того, какъ онъ спросилъ ее, какой она иметъ поводъ для своихъ угрозъ, онъ не спускалъ съ нея глазъ. Теперь, когда она замолчала, онъ не торопился говорить. Онъ всталъ медленно, подошелъ къ камину и, стоя спиною къ ней, смотрлъ на огонь. Она опять первая заговорила.

— Оставить мн васъ теперь? сказала она тихимъ голосомъ.

— Можетъ быть это будетъ лучше, отвтилъ онъ.

Голосъ его также былъ очень тихъ. Онъ такъ былъ взволнованъ, что едва могъ говорить. Она встала и шла уже къ двери, когда онъ пошелъ за ней.

— Позвольте на одну минуту, сказалъ онъ почти сурово.— Я такъ вамъ обязанъ, что едва могу выразить словами мою признательность. На сколько я согласенъ или не согласенъ съ вами, я не буду теперь пытаться указывать вамъ.

— О, нтъ.

— Но все, о чемъ вы побезпокоились подумать и перечувствовать въ этомъ отношеніи, все, что истинная дружба побудила васъ сказать мн, будетъ запечатлно въ моей памяти.

— Герцогъ!

— Моя дочь во всякомъ случа была счастлива, пріобртя такого друга.

Онъ повернулся опять къ камину, а она была принуждена уйти, не сказавъ боле ни слова.

Она ршилась всми силами заступиться за Мери, и пока заступалась, сама почти удивлялась своей горячности, но чмъ боле она горячилась, тмъ сильне, по ея мннію, былъ гнвъ герцога. Была минута, когда, наблюдая за выраженіемъ его лица, она чувствовала, что вся сила его гнва выльется на нее. Даже когда она уходила изъ комнаты, она почти была уврена, что если бы онъ не обдумалъ, стоя у камина, то его прощальныя слова были бы совсмъ другія. Но какъ бы то ни было, теперь не могло быть и рчи объ ея отъзд. Она не могла разстаться съ леди Мери. Хотя герцогъ не признавалъ еще себя побжденнымъ, теперь для нея не было сомннія, что онъ будетъ побжденъ, и она, здсь или въ Лондон, должна быть ближайшимъ другомъ двушки до самаго того дня, когда ее отдадутъ Тригиру.

Это было одно изъ трехъ нападеній, сдланныхъ на герцога, прежде чмъ онъ отправился къ своимъ парламентскимъ обязанностямъ.

Второе нападеніе происходило слдующимъ образомъ: между письмами на слдующее утро было одно отъ Тригира. Читатель, вроятно, помнитъ прежнее письмо влюбленнаго и неудовлетворительный отвтъ. Ничего не могло быть холодне, мене благосклонно и боле враждебно, чмъ этотъ отвтъ. Лежа въ постели съ переломанными костями въ Геррингтон, Тригиръ имлъ достаточно времени подумать обо всемъ этомъ. Онъ зналъ наизусть каждое слово непріятнаго письма герцога, и часто доводилъ себя до бшенства, повторяя его. Но онъ не могъ достигнуть ничего, выказывая свой гнвъ. Онъ долженъ сдлать что-нибудь. Посл этого письма онъ сдлалъ кое-что. Онъ получилъ мсто въ Парламент и пріобрлъ согласіе своего друга, Сильвербриджа. Это отчасти было сдлано въ Польвеннинг и довершено несчастіемъ въ Брек. Братъ объявилъ себя, наконецъ, въ пользу своего друга.

— Разумется, я буду этому радъ, сказалъ онъ, сидя возл постели Тригира:— хуже всего то, что все идетъ противъ бднаго родителя.

Тригиръ ршился написать другое письмо. Онъ находился для этого не въ лучшихъ условіяхъ, лежа въ постели съ перевязанной лвой рукой и съ перевязками на всемъ тл. Но онъ могъ сидть въ постели и его правая рука была свободна. Онъ объявилъ леди Чильтернъ о своемъ намреніи написать письмо. Она кротко старалась отговорить его и вызвалась быть его секретаремъ. Но когда онъ уврилъ ее, что никакой секретарь не можетъ написать за него это письмо, она очень хорошо поняла въ чемъ будетъ заключаться письмо. Съ большимъ трудомъ Тригиръ написалъ:

‘Милордъ герцогъ…’

На этотъ разъ онъ оставилъ эпитетъ, употребленный прежде.

‘Отвтъ вашей свтлости на мое послднее письмо былъ непоощрителенъ, но, не смотря на ваше запрещеніе, я осмливаюсь опять къ вамъ писать. Если бы я имлъ малйшую причину думать, что ваша дочь отдалилась отъ меня, я не безпокоилъ бы ни васъ, ни ее. Но если она такъ предана мн, какъ я ей, дурно ли поступаю я, ходатайствуя за себя? Не очевидно ли для васъ, что она не подчинится въ своемъ выбор даже вашей вол? Со мною случилось несчастіе на охот и я теперь пишу изъ дома лорда Чильтерна, гд я лежу въ постели. Но, я думаю, вы поймете меня, когда я скажу, что даже въ этомъ безпомощномъ состояніи, я чувствую себя принужденнымъ сдлать что-нибудь. Разумется, я ничего не прошу у васъ для себя, но для нея не могу ли я присоединить мою просьбу къ ея просьб? Имю честь быть преданнйшимъ слугою вашей свтлости

‘Френсисъ Тригиръ’.

Одно это письмо можетъ быть не произвело бы дйствія. Герцогъ запретилъ молодому человку обращаться къ нему, и молодой человкъ ослушался его. Никакая вжливость не принудила бы его дать отвтъ на это второе письмо. Но оно пришло, когда сердце его еще билось отъ словъ мистрисъ Финнъ, и поэтому оно имло нкоторую силу. Приведенный доводъ былъ справедливъ. Дочь его была предана человку, который искалъ ея руки. Мистрисъ Финнъ сказала ему, что рано или поздно онъ долженъ уступить, если не хочетъ видть, какъ дочь будетъ вянуть возл него. Онъ одно время думалъ, что готовъ даже на это. Онъ старался укрпить свою волю, доказывая себ, что, когда ясно видитъ обязанность предъ собою, то долженъ исполнять ее, каковъ бы ни былъ результатъ. Но мысль объ ея лиц, поблекшемъ посл двадцатилтняго горя, произвела свое дйствіе на его сердце. Онъ даже сталъ извинять молодого человка. Онъ теперь былъ въ Парламент. А чего нельзя сдлать для молодого человка, который находится въ Парламент? Словомъ, молодой человкъ показался ему въ другомъ свт, а не самонадяннымъ, нахальнымъ искателемъ, который обращался къ нему годъ тому назадъ на Карльтонской Террас.

Онъ вышелъ къ завтраку съ письмомъ Тригира въ карман и былъ любезенъ съ мистрисъ Финнъ и нженъ съ дочерью.

— Когда вы узжаете, папа? спросила Мери.

— Съ поздомъ безъ четверти въ двнадцать. Я приказалъ подать карету къ одиннадцати часамъ.

— Могу я хать съ вами на желзную дорогу, папа?

— Конечно, я буду очень радъ.

— Папа! сказала Мери, какъ только сла возл отца въ карету.

— Что, душа моя?

— О, папа!

Она бросилась къ нему на шею. Онъ обнялъ ее и поцловалъ, какъ ему было бы пріятно длать это часто, если бы между ними не было причины къ несогласію. Она была очень дорога ему. Ему никогда не казалось, что она обезславила себя любовью къ Тригиру, но что съ нею случилось большое несчастіе. Сильвербриджъ, вступивъ въ товарищество съ Тифто, и Джеральдъ, играя на деньги, которыхъ у него не было, унизили себя, по его мннію. Онъ этого слова не говорилъ, но онъ это чувствовалъ. Они были мене благородны, мене чисты съ тхъ поръ, какъ наложили на себя такое пятно. Но эта двушка — будетъ ли вянуть возл него, или отдастъ свою руку какому-нибудь приличному и благородному жениху — или, наконецъ, даже сдлается женою этого человка, всегда будетъ чиста. Ему было пріятно ласкать ее. Въ своемъ одиночеств, съ наступающей старостью, онъ чувствовалъ, какъ для него необходимо имть кого-нибудь, кто любилъ бы его. Посл смерти жены онъ былъ лишенъ этихъ ласкъ необходимостью показать свое несогласіе на желаніе дочери. Обязанность предписывала ему быть суровымъ. Во всемъ, что онъ говорилъ своей дочери, имъ руководило убжденіе, что онъ никогда не долженъ забывать о своей обязанности, чтобы разлучить ее съ ея возлюбленнымъ. Онъ не сознавался, что эта обязанность прекратилась, но къ нему прокралось чувство, что, такъ какъ онъ полупобжденъ, то почему ему не искать награды въ любви дочери.

— Папа, сказала она:— вы ненавидите меня?

— Ненавижу тебя, моя дорогая?

— Потому что я не повинуюсь вамъ. О, папа, я не могу. Онъ не долженъ былъ бывать у насъ, его не слдовало допускать бывать у насъ.

Онъ не могъ сказать ей ни слова. Онъ не могъ еще ршиться сказать ей, что ея желаніе должно исполниться. Еще мене могъ онъ разсуждать съ нею о невозможности этого брака, какъ бывало прежде. Онъ могъ только крпко обнять ее и молчать.

— Теперь этого нельзя перемнить. Взгляните на меня. Скажите мн, что вы любите меня.

— Ты разв сомнвалась въ моей любви?

— Нтъ, папа, но я готова сдлать все для вашего счастія, все, что я могу. Папа, вы не желаете, чтобы я вышла за лорда Поплькорта?

— Я не желаю, чтобы ты вышла за человка, котораго ты не любишь.

— Я не могу любить никого другого. Вотъ что я желала вамъ сказать, папа.

На это онъ не отвтилъ, и боле ничего не было говорено объ этомъ, когда карета подъхала къ станціи.

— Не выходи, душа моя, сказалъ онъ, видя, что ея глаза наполнились слезами.— Не стоитъ. Господь да благословитъ тебя, дитя мое. Я надюсь, что ты будешь въ Лондон чрезъ дв недли и мы должны постараться сдлать домъ не такъ скучнымъ для тебя.

Вотъ такимъ образомъ онъ подвергся третьей атак.

Леди Мери, возвращаясь домой, удивительно повеселла. Отецъ ея не сказалъ ни слова, которое могло бы подать ей надежду. Онъ ничего ей не общалъ. Онъ не согласился ни на что. Но въ его обращеніи, осанк, глазахъ и пожатіи руки было что-то такое, заставившее Мери почувствовать, что ея огорченія скоро прекратятся.

— Я очень васъ люблю, сказала она мистрисъ Финнъ поздне въ этотъ день.

— Я рада этому, душа моя.

— Я всегда буду васъ любить за то, что вы все время были на моей сторон.

— Нтъ, Мери, это не такъ.

— Я знаю. Разумется, вы должны были поступать благоразумно, потому что вы старше. И папа не допустилъ бы васъ быть со мною, если бы вы не были благоразумны. Но я знаю, что вы на моей сторон, и папа это знаетъ. И кто-нибудь еще узнаетъ объ этомъ современемъ.

Глава LXVII.
Онъ такой скотъ.

Лордъ Сильвербриджъ охотился въ Брек до начала засданія въ Парламент, и готовъ бы былъ остаться еще на недлю, но онъ завислъ не отъ себя. На послдней недл въ январ онъ получилъ важную депешу отъ самого сер-Тимоти Бисвакса, который приглашалъ его поддержать адресъ въ Палат Общинъ. Когда онъ получилъ это предложеніе, волосы его стали дыбомъ. Онъ никогда еще не вставалъ на ноги въ Палат. Онъ говорилъ на выборахъ въ Корнвельс, и это казалось ему довольно легко. Но онъ зналъ, что говорить въ Палат Общинъ совсмъ не то.

— Какъ мн непріятно будетъ сдлать изъ себя дурака, сказалъ онъ Тригиру, которому, разумется, сообщилъ сдланное ему предложеніе.

Тригиръ очень желалъ, чтобы онъ предложеніе принялъ.

— Никогда не надо отказываться отъ предложеній такого рода, сказалъ Тригиръ.

— Это только потому, что я сынъ родителя, уврялъ Сильвербриджъ.

— Можетъ быть, отчасти. Но если бы даже и совсмъ. Чтожъ изъ этого? Пользуйся благами, которыми боги осыпаютъ тебя. Разумется, все, чего добивается наше честолюбіе, легче достается сыновьямъ герцога, чмъ другимъ. Но сынъ герцога изъ за этого не долженъ отказываться отъ нихъ. Когда человкъ видитъ пустую ступень на лстниц, онъ всегда долженъ поставить ногу на нее.

— Я скажу теб вотъ что, отвтилъ Сильвербриджъ:— если бы я находилъ все это честнымъ, я согласился бы. Какъ ты говоришь, человкъ долженъ пытаться. Но все это назначается ударомъ для родителя. Старикъ Бисваксъ думаетъ, что если можетъ заставить меня доказать, что онъ и его свита настоящіе молодцы, то это сильно огорчитъ родителя. Это все равно, что сказать родителю: ‘Этотъ молодецъ принадлежитъ мн, а не вамъ’. А я на это не согласенъ.

Тогда Тригиръ посовтовалъ ему написать къ отцу и спросить его совта, и въ тоже время попросить у сер-Тимоти дня два на размышленіе. Этотъ совтъ Сильвербриджъ принялъ. Отецъ получилъ его письмо за два дня до отъзда изъ Мачинга. Въ отвтъ на это пришла телеграмма, приглашавшая Сильвербриджа въ Лондонъ въ понедльникъ, а потомъ письмо, въ которомъ герцогъ выражалъ желаніе видть сына, прежде чмъ онъ дастъ окончательный отвтъ на вопросъ. Вотъ какимъ образомъ Сильвербриджъ былъ оторванъ отъ охоты.

Изабелла Бонкассинъ, однако, была теперь въ Лондон, и онъ могъ утшиться. Онъ написалъ ей скоро посл прізда въ Геррингтонъ, и сообщилъ, что все сказалъ родителю.

‘Многое могу я сказать вамъ, только когда васъ увижу’, писалъ онъ.

Потомъ онъ уврилъ ее, что былъ и всегда будетъ до самой смерти любящимъ ея С. Отвтъ онъ получилъ съ слдующей почтой. Она будетъ рада видть его въ Лондон, такъ же какъ ея отецъ и мать. Теперь у нихъ очень удобный домъ въ Брукской улиц. Она подписалась его искреннимъ другомъ Изабеллой. Сильвербриджъ нашелъ письмо холоднымъ, и вспомнилъ записочки другого женскаго почерка, въ которыхъ выражалось больше страсти. Можетъ быть, такъ поступаютъ американскія двицы, когда влюблены.

— Да, сказалъ герцогъ:— я радъ, что ты пріхалъ сейчасъ, такъ какъ сер-Тимоти надо дать отвтъ немедленно.

— Но что я ему скажу?

Герцогъ, хотя уже очень серіозно обсудившій этотъ вопросъ, однако, думалъ еще нсколько минутъ.

— Это предложеніе, сказалъ онъ:— слдуетъ считать очень лестнымъ.

— Но обстоятельства не совсмъ обыкновенны.

— Не часто случается, чтобы министръ приглашалъ сына своего политическаго оппонента оказать ему такую услугу. Но, однако, мы отложимъ это въ сторону.

— Не совсмъ, серъ.

— Пока мы отложимъ это въ сторону. Не принимая въ соображеніе партію, которую тебя приглашаютъ поддержать, не принимая во вниманіе въ эту минуту ту или другую сторону въ политик, я нахожу, что не могъ бы желать ничего лучше для тебя, какъ такого начала настоящихъ обязанностей парламентской жизни.

— Но если я провалюсь?

— Только храбрецы заслуживаютъ награду, сказалъ герцогъ, ударивъ руками по столу.— Что-жъ, неудача такъ неудача! Но соберись съ мужествомъ и неудачи не потерпишь. Какого высокаго положенія можно бы достигнуть, если подобныя опасенія будутъ одерживать верхъ? То, что длали прежде молодые люди, почему не можешь сдлать ты? Я не сомнваюсь въ твоей способности. Нисколько не сомнваюсь.

— Неужели, серъ? спросилъ Сильвербриджъ, чрезвычайно польщенный и также удивленный.

— Нисколько. Но можетъ быть въ твоемъ прилежаніи.

— Я могу выучить наизусть.

— Я не это хочу сказать. Ты долженъ прежде обдумать о чемъ будешь говорить, потомъ обдумать слова, которыя употребишь, прежде чмъ станешь учить наизусть.

— Мн наврно скажутъ, что говорить.

— Конечно, по твоей неопытности нельзя предоставить теб самому, но я желалъ бы, чтобы ты зналъ — можетъ быть мн слдовало бы сказать чувствовалъ — что чувства, выраженныя тобою, справедливы.

— Мн придется хвалить сер-Тимоти.

— На это нтъ необходимости. Но ты долженъ поддерживать то, что сер-Тимоти и его друзья проводятъ въ Парламент.

— Но я ненавижу его.

— Въ этомъ отношеніи не должно быть личныхъ чувствъ. Я помню, что я когда предлагалъ адресъ въ вашей Палат, мистеръ Мильдмей былъ первымъ министромъ — человкъ, къ которому мое уваженіе было безгранично — который въ политик былъ наставникомъ въ моей юности, котораго я почти обожалъ, какъ патріота и государственнаго человка, удаленіе котораго съ политической арены было незамнимой потерей для страны. Посл него не явилось равнаго ему — даже второстепеннаго сравнительно съ нимъ. Но, говоря о такомъ важномъ предмет, какъ политика партіи, я считалъ унизительнымъ расхваливать человка. Тоже самое можетъ заставить тебя молчать о сер-Тимоти.

— Разумется, мн не нужно говорить, что я думаю о немъ.

— Я полагаю, ты согласенъ съ политическими взглядами сер-Тимоти? Ни при какихъ другихъ условіяхъ не можешь ты предпринять такую обязанность.

— Разумется, я подалъ голосъ съ нимъ, и сильвербриджцы ожидаютъ, чтобы я поддерживалъ его.

— Я, право, не знаю, какъ это можетъ быть. Они были довольны моими ничтожными услугами. Безъ сомннія, они чувствуютъ, что сдлали перемну къ лучшему.

— Вамъ не слдуетъ говорить этого, серъ.

— Я обязанъ предполагать, что они это думаютъ, потому что когда это предоставлено было имъ самимъ, они тотчасъ выбрали консерватора. Теб нечего бояться, что ты оскорбишь ихъ, поддерживая адресъ. Они, вроятно, съ гордостью увидятъ своего молодого депутата впереди другихъ въ подобномъ случа, какъ я съ гордостью увижу моего сына.

— Если бы я былъ на другой сторон, серъ.

— Да, Сильвербриджъ, да, я очень гордился бы, если бы ты былъ на другой сторон. Но есть полезная старая поговорка, которая не велитъ намъ плакать по пролитомъ молок. Ты имешь право имть свое мнніе, хотя, можетъ быть, я могу думать, что, принявъ то, что я долженъ назвать новыми мнніями, ты поступилъ нсколько опрометчиво. Мы не можемъ вмст дйствовать въ политик. Но, тмъ не мене, я желаю видть, что ты принимаешь дятельное и полезное участіе въ той сторон, на которую ты перешелъ.

Сказавъ это, онъ всталъ съ своего мста и заговорилъ такъ выразительно, какъ будто обращался къ какому-нибудь воображаемому президенту въ палат законодателей.

— Я съ гордостью услышу какъ ты будешь поддерживать адресъ. Если ты сдлаешь это хорошо и прилично, какъ я увренъ ты можешь сдлать, если потрудишься, я услышу твою рчь съ чрезвычайнымъ удовольствіемъ, хотя въ тоже время буду желать отвтить на вс твои доводы и опровергнуть вс твои увренія. Конечно я буду слушать моего оппонента, но съ гордостью буду чувствовать, что слушаю моего сына. Я совтую теб принять предложеніе сер-Тимоти.

— Онъ такой скотъ, серъ, сказалъ Сильвербриджъ.

— Пожалуста не говори такимъ образомъ въ такомъ серіозномъ дл.

— Мн кажется, вы не совсмъ понимаете это, серъ.

— Можетъ быть. Не можешь ли ты разъяснить мн?

— Я думаю онъ сдлалъ это для того, чтобы раздражить васъ.

Герцогъ, который опять слъ, откинувшись на спинку кресла, приподнялся, положилъ руки на столъ, и пристально посмотрлъ на сына. Мысль, выражаемая Сильвербриджемъ, конечно, приходила и ему. Онъ помнилъ хорошо вс обстоятельства того времени, когда онъ и сер-Тимоти Бисваксъ были членами одного министерства, онъ помнилъ какъ начались непріязненныя отношенія, и какимъ вроломнымъ считалъ онъ этого человка. Съ той минуты какъ онъ прочелъ письмо министра къ молодому депутату, онъ почувствовалъ, что предложеніе вроятно происходило отъ желанія способствовать полному политическому отчужденію между нимъ и его сыномъ. Но онъ думалъ, что, подавая совтъ сыну, онъ обязанъ не обращать вниманія на подобное чувство, но ему не пришло въ голову, что у Сильвербриджа достанетъ проницательности примтить тоже самое.

— Почему ты это думаешь? сказалъ герцогъ, стараясь скрыть, но не совсмъ успшно, удовольствіе, какое ему это доставляло.

— Объяснить я не могу, но это разъединяетъ насъ.

— Ты самъ этого захотлъ.

— Можетъ быть онъ думаетъ, что я опять могу перемниться, я такъ ненавижу предводителя, что не могу отвчать за себя.

— О, Сильвербриджъ — это такая ошибка! Въ этомъ столько негосударственнаго, непатріотическаго, недобросовстнаго! Неужели ты хочешь сказать, что въ политик тобою руководитъ личное пристрастіе къ человку?

— Когда вы не можете положиться на предводителя, вы не можете твердо врить въ его послдователя, угрюмо сказалъ Сильвербриджъ:— не могу сказать, серъ, что я сдлаю. Хотя то, что я думаю неважно, а я очень много думаю объ этомъ.

— Я этому радъ.

— И такъ какъ я думаю, что по всей вроятности я перейду на другую сторону, то если вамъ все равно, я откажусь.

Разумется посл этого герцогъ не могъ привести никакихъ доводовъ въ пользу предложенія сер-Тимоти.

Глава LXVIII.
Брукская улица.

У Сильвербриджа была теперь цлая недля на рукахъ, которую онъ могъ посвятить предмету своей любви. Для него было утшительно думать, что онъ не будетъ имть никакого отношенія къ адресу. Ходить каждый день въ Казначейство, для того чтобы учитъ урокъ, было бы непріятно для него. Онъ не зналъ какъ урокъ преподавался бы, но воображалъ, что это длалъ бы старикъ Роби, котораго онъ любилъ не больше сер-Тимоти. Потомъ надо было сочинить рчь, отдать ее кому-нибудь на просмотрніе — вроятно опять старику Роби, который конечно вычеркнетъ и обржетъ и сдлаетъ ее совсмъ не такою, какъ онъ написалъ бы. Если онъ самъ не расхвалитъ сер-Тимоти, Роби — или другой учитель, котораго ему назначатъ — всунетъ похвалы. Потомъ сколько часовъ пришлось бы учить наизусть ‘эту противную штуку’. Онъ съ гордостью чувствовалъ, что не лность побудила его отказаться, но тмъ не мене радовался, что свалилъ эту тяжесть съ своихъ плечъ.

Рано утромъ былъ онъ въ Брукской улиц, пославъ записку, что онъ будетъ и даже назначивъ часъ. А между тмъ, когда онъ постучался въ дверь, лондонскій лакей сказалъ ему съ полнымъ равнодушіемъ, что ни мисъ Бонкассинъ, ни мистера Бонкассина, ни мистрисъ Бонкассинъ, дома нтъ. Когда онъ спросилъ въ которомъ часу ожидаютъ домой мисъ Бонкассинъ, лакей отвтилъ ему, какъ будто онъ былъ такой же гость какъ и вс другіе, что онъ ничего не знаетъ. Съ досады отправился Сильвербриджъ въ Биргарденъ. Въ своемъ огорченіи прибгнулъ онъ къ пирогу съ дичью и къ бутылк шампанскаго.

— Что это я слышу о васъ, старый дружище? сказалъ Ниддердель, садясь напротивъ него.

— Я не знаю что вы слышали.

— Что вы поддержите адресъ. Что заставило ихъ выбрать васъ между всми нами?

— Я именно этого и не сдлаю.

— Я прочиталъ въ газетахъ.

— Однако это несправедливо. Я не буду удивляться, если пригласятъ васъ.

Въ эту минуту слуга подалъ большое офиціальное письмо лорду Ниддерделю, говоря, что посланный ждетъ отвта. На углу конверта стояла важная подпись: Т. Бисваксъ, и это такъ разстроило лорда Ниддерделя, что онъ спросилъ сейчасъ стаканъ водки съ содовой водой. Когда онъ распечаталъ конвертъ, въ немъ оказался дупликатъ того письма, которое Сильвербриджъ получилъ въ Геррингтон. Только прибавлена была просьба, чтобы лордъ Ниддердель тотчасъ явился въ Казначейство.

— Должно быть имъ очень плохо, сказалъ лордъ Ниддердель.— Но я это сдлаю. Кентрипъ все принуждаетъ меня сдлать что-нибудь, и вы увидите, какъ я ихъ подмажу.

Подкрпившись пирогомъ съ дичью и рюмкой хереса, онъ тотчасъ отправился въ Казначейство.

Сильвербриджъ почувствовалъ себя нсколько лучше посл завтрака, и еще лучше, когда выкурилъ пару сигаръ, расхаживая по пустой курительной. Расхаживая, онъ собирался съ мыслями. Едва ли она имла намреніе оскорбить его. Конечно, ея письмо къ нему въ Геррингтонъ было очень холодно. Конечно, нехорошо, что ему такъ безцеремонно отказали. Но врядъ ли она намревалась все покончить между ними. Даже американка не можетъ быть такъ неблагоразумна. Онъ помнилъ, какъ страстно увряла она его въ своей любви. Все это не могло быть забыто! Онъ не сдлалъ ничего, что могло бы лишить его ея уваженія. Она желала, чтобы онъ сказалъ все своему отцу, и онъ сдлалъ это. Можетъ быть, Бонкассинъ запретилъ. Можетъ быть этотъ американецъ такъ былъ предубжденъ противъ англійскихъ аристократовъ, что не желалъ вступать съ ними въ союзъ. Немногіе англичане не захотли бы имть его зятемъ, но американцы совсмъ другое. Все-таки… все-таки Изабелла едва ли бы выказала повиновеніе своему отцу въ этомъ отношеніи. Она была слишкомъ независима, чтобы повиноваться своему отцу въ сердечномъ дл. А если онъ, Сильвербриджъ, не владлъ ея сердцемъ въ этомъ послднемъ свиданіи, тогда она должна быть, по истин, фальшива! Онъ опять слъ въ свой кеб-кабріолетъ и вернулся въ Брукскую улицу.

Мистрисъ Бонкассинъ была въ гостиной одна.

— Какъ мн жаль, сказала она:— но, кажется, мистера Бонкассина дома нтъ.

— Въ самомъ дл! а гд Изабелла?,

— Изабелла внизу — то есть, если она также не ухала. Она хотла хать съ отцомъ въ музей. Она становится совсмъ ученой. У нея есть билетъ, она здитъ туда, и ей все приносятъ, какъ всмъ другимъ ученымъ.

— Я очень желаю видть ее, мистрисъ Бонкассинъ.

— Скажите! Если она ухала, какъ это будетъ жаль. Она только вчера говорила, что не удивится, если вы вдругъ явитесь.

— Разумется, я явился, мистрисъ Бонкассинъ. Я былъ здсь часъ тому назадъ.

— Такъ это вы были, и разспрашивали? Скажите! Мы никакъ не могли понять, кто это былъ. Лакей сказалъ, что это былъ какой-то молодой человкъ, очень взволнованный, и который не хотлъ оставить карточку — но желалъ видть мистера Бонкассина.

— Я желалъ видть Изабеллу. Разв я не оставилъ карточки? Нтъ, кажется, не оставилъ. Я чувствовалъ себя… почти какъ дома, и о карточк и не подумалъ.

— Вы очень добры, лордъ Сильвербриджъ.

— Я надюсь, что вы будете моимъ другомъ, мистрисъ Бонкассинъ.

— Право, я не знаю, лордъ Сильвербриджъ. Изабелла привыкла поступать по своему. Я нахожу, что когда сердца соединены, то ничто не должно стоять между ними. Но мистеръ Бонкассинъ сомнвается. Онъ не желаетъ, чтобы Изабелла насильно втиралась куда-нибудь. Но вотъ она, и теперь она можетъ говорить сама.

За этимъ, не только Изабелла вошла въ комнату, но въ то же время мистрисъ Бонкассинъ скромно вышла. Надо признаться, что американскія матери не боятся своихъ дочерей.

Сильвербриджъ, когда затворилась дверь, стоялъ и смотрлъ на двушку, находя, что она прелестне прежняго. Она была одта для прогулки. На ней была мховая шубка, но шляпку она сняла.

— Я была съ папашей внизу, когда вы пришли, сказала она:— мы вмст узжали, но когда я услыхала кто здсь, я отправила его одного. Не правда ли, какъ я добра?

Онъ не думалъ о томъ, что скажетъ, что сдлаетъ — но чувствовалъ, смотря на нее, что на свт стоитъ жить только для того, чтобы имть ее своей женой. Чрезъ минуту онъ схватилъ ее въ свои объятія и прижалъ свои губы къ ея губамъ. Это случилось такъ неожиданно, что она не имла возможности удержать его.

— Лордъ Сильвербриджъ, сказала она: — я вамъ сказала, что я этого не хочу. Вы оскорбили меня.

— Изабелла!

— Да, Изабелла! Изабелла оскорблена вами. Зачмъ вы это сдлали.

Зачмъ онъ это сдлалъ? Этотъ вопросъ показался ему излишнимъ.

— Я хочу, чтобы вы знали, какъ я васъ люблю.

— Разв это скажетъ мн? Это только говоритъ мн, какъ мало вы думаете обо мн.

— Такъ это говоритъ вамъ ложь — потому что я думаю о васъ всегда. И я всегда думаю о васъ, какъ о лучшемъ, нжнйшемъ и милйшемъ созданіи на свт. А теперь я нахожу васъ еще миле и прелестне прежняго.

Она старалась нахмуриться, но вмсто того, улыбнулась.

— Когда я вамъ написалъ, что буду, зачмъ вы не остались дома для меня?

— Я никакого письма не получала, лордъ Сильвербриджъ.

— Почему вы его не получили?

— Этого я не могу сказать, лордъ Сильвербриджъ.

— Изабелла, если вы будете такъ церемонны, вы убьете меня.

— Лордъ Сильвербриджъ, если вы будете такъ безцеремонны, вы оскорбите меня.

Оказалось, что письмо его было адресовано въ Бротонскую, а не въ Брукскую улицу, и потому неаккуратность Почтамта была неудивительна.

Онъ оставался съ нею цлый день.

— Разумется, я люблю васъ, сказала она.— Неужели вы предполагаете, что я сидла бы здсь съ вами, если бы не любила васъ, или чтобы вы могли оставаться въ дом посл того, что сдлали теперь? Я не восторгаюсь такъ, какъ вы, и такъ какъ я женщина, можетъ быть это и лучше. Но думаю, что могу быть такъ же врна вамъ, какъ вы мн.

— Я очень вамъ обязанъ за это, сказалъ онъ, пожимая ей руку.

— Но я уврена, что изъ восторговъ не выйдетъ ничего хорошаго. Теперь я скажу вамъ, что думаю.

— Вы знаете, что думаю я, отвтилъ Сильвербриджъ.

— Вы думаете жениться на мн.

Онъ отвтилъ на это, только кивнувъ головою и ближе придвинувшись къ Изабелл.

— Все это очень хорошо, и я не скажу, чтобы не радовалась этому.

Онъ пожалъ ей руку.

— Если вамъ пріятно слышать это отъ меня, лордъ Сильвербриджъ…

— Не лордъ!

— Такъ я буду называть васъ Плантадженетъ, только это звучитъ такъ страшно исторически. Зачмъ вы не Томасъ или Абрагамъ? Но если вамъ пріятно слышать это отъ меня, я готова сознаться, что ничто въ жизни не доставляло мн такого наслажденія, какъ ваша любовь.

Тутъ ему почти удалось обвить ея станъ своею рукою, но она была сильна, схватила его руку и держала ее.

— И я не восторгаюсь. Я говорю вамъ правду, которую желаю, чтобы вы знали и хранили въ вашемъ сердц — такъ, чтобы вы могли всегда, всегда быть уврены въ этомъ.

— Я никогда не буду сомнваться.

— Но для счастія въ жизни нужно многое.

— Я сдлаю все, что могу.

— Да. Даже хотя это рискъ, я готова положиться на васъ. Если бы вы были другой человкъ, если бы вы могли поступать какъ другіе, которые ниже васъ, я оставила бы отца, мать и родину, чтобы быть вашей женой. Я сдлала бы это, потому что я васъ люблю. Но какова будетъ моя жизнь здсь, когда ваши друзья повернутся ко мн спиной? Какова будетъ ваша жизнь, если, не смотря на все это, вы будете продолжать любить меня.

— Все поправится.

— И какова будетъ ваша жизнь и моя, продолжала она, слдуя за своими собственными мыслями, и какъ будто не слыхавъ его послднихъ словъ:— если въ подобномъ положеніи вы перестанете любить меня?

— Я всегда буду васъ любить.

— Вы не смотрли на это такъ, какъ я. Я не всегда буду такова, какъ теперь. Теперь я свжа и хороша, и потому считаюсь не хуже другихъ. Но уврены ли вы — а я не уврена — что я создана такъ, какъ должны быть созданы англійскія леди? Чрезъ десять лтъ вы увидите, что другіе этого не думаютъ — а что еще хуже, вы сами не будете этого думать, останетесь ли вы тогда врны мн?

— Я всегда останусь вамъ вренъ.

— О, мой дорогой, сказала она, смотря на него:— кто можетъ сказать, это о себ? Какъ это можетъ быть, когда вс будутъ противъ васъ? Вы останетесь такимъ, какъ прежде — съ камнемъ у ноги. Въ Парламент, между вашими друзьями, въ вашихъ клубахъ, вы будете такой, какъ прежде. Вы будете тмъ лордомъ Сильвербриджемъ, въ распоряженіи котораго столько благъ — кром несчастной женитьбы! Но чмъ буду я?

Хотя она замолчала, онъ не могъ отвчать ей. Слова ея были такъ торжественны, что онъ долженъ былъ выслушать ее до конца.

— У меня тоже на родин есть друзья. Для меня не безславно, что мой ддъ былъ работникомъ на набережныхъ. Никто не держитъ голову выше меня. Меня тамъ окружаетъ такое же уваженіе и такой же почетъ, какъ васъ здсь. Я готова лишиться всего этого, чтобы сдлать вамъ пользу. Но я не лишусь этого, для того чтобы сдлать вамъ вредъ.

— Я ничего не знаю о вред, сказалъ онъ, вставая и начиная ходить по комнат.— Но я знаю только то, что вы будете моей женой.

— Если вашъ отецъ возьметъ меня за руку и скажетъ, что я буду его дочерью, я рискну всмъ остальнымъ. Даже, если это будетъ неблагоразумно, но мы такъ любимъ другъ друга, что можемъ рисковать. Неужели вы думаете, что я желаю чего-нибудь лучше того, чтобы занимать мсто въ вашемъ дом, смягчать ваши заботы, раздлять ваши радости, можетъ быть, быть матерью вашихъ дтей, и знать, что вы этимъ гордитесь? Нтъ, мой дорогой, я могу видть рай — только, только, я не могу войти въ него. Я должна положиться на мнніе, поздравомысляще моего и вашего, милый мой. Скажите герцогу то, что я говорю — скажите ему такимъ языкомъ, какимъ сынъ долженъ говорить съ отцомъ. И помните, что все, о чемъ вы будете просить для себя, вы будете просить вдвойн для меня.

— Я буду просить, но такъ, что онъ не откажетъ мн.

— Если вы это сдлаете, я останусь довольна. А теперь ступайте. Я говорила такъ много, что устала.

— Изабелла! О, мой ангелъ!

— Да, Изабелла вашъ ангелъ! по-крайней-мр, теперь — и я горжусь этимъ, какъ королева.

Она подставила свою щеку для поцлуя, но, разумется, онъ взялъ больше, чмъ она дала.

Когда онъ вышелъ на улицу, было темно, экипажъ его ждалъ. Но онъ чувствовалъ, что не можетъ сидть спокойно и отпустилъ свой экипажъ. Онъ пошелъ быстро по Брукской улиц въ Парковый переулокъ, а оттуда въ паркъ, самъ не зная куда идетъ въ энтузіазм минуты. Если бы ему пришлось отказаться отъ всего и жить съ него на ея родин, онъ все-таки женится на ней. Его политика, его охота, этотъ адресъ королев, его лошади, его ружья, богатство его отца, его званіе — что все это значило въ сравненіи съ Изабеллой Бонкассинъ? Въ ней онъ встртилъ единственное человческое существо въ цломъ свт, которое могло значить для него что-нибудь въ дружб и любви. Когда она сказала ему, что будетъ стараться внести счастіе въ его домъ, ему показалось, что вс другія наслажденія должны исчезнуть для него навсегда. Какъ противны Тифто и скачки, какъ непріятенъ шумъ въ клуб, какъ скучны парламентскія скамейки! Она говорила ему объ его имени, званіи, о вншнемъ мір, окружавшемъ его, но онъ можетъ растолковать ей, что это ничего не значитъ для него въ сравненіи съ нею. Обойдя паркъ, онъ почувствовалъ, что почти принужденъ опять вернуться въ Брукскую улицу. Никакое другое мсто не интересовало его — нигд въ другомъ мст не могло быть свта, тепла, радости! Но что она подумаетъ о немъ? Вернуться разгорячившись, запачканный грязью, для того, чтобы еще разъ проститься съ нею — можетъ быть похитить еще одинъ поцлуй — едва ли не будетъ малодушно. Онъ долженъ отложить все это до завтра. Завтра, разумется, онъ будетъ тамъ.

Но какой трудъ предстоялъ ему! Онъ долженъ просить отца, или лучше сказать, онъ долженъ употребить необыкновенное краснорчіе, для того чтобы убдить отца, что эта двушка на столько выше всхъ женщинъ на свт, что вс идеи о происхожденіи, знатности и имени должны въ этомъ случа считаться ни во что. Онъ самъ былъ увренъ, что нашелъ такую жемчужину, что не кчему было принимать въ соображеніе оправу. Если герцогъ этого не видитъ, то въ этомъ будутъ виноваты его глаза, а можетъ быть, и слова его, Сильвербриджа — но ужъ, конечно, не жемчужина.

Потомъ онъ сталъ сравнивать ее съ бдной леди Мабелью, и довольно врно опредлилъ оба эти характера. Леди Мабель со всей своей граціей, со всей своей красотой, со всми своими дарованіями была искуственна. Она усиливалась казаться граціозной, прелестной, пріятной и талантливой. Изабелла превосходила ее во всемъ этомъ безъ малйшихъ усилій съ своей стороны. Когда онъ любилъ Мабель, когда желалъ на ней жениться, ему всегда казалось, что она стара. Хотя онъ зналъ ея лта — зналъ, что она моложе его, все-таки она была стара. Ея природная свжесть исчезла, и замнилась какимъ-то искуственнымъ лоскомъ. Хотя онъ любилъ ее, онъ никогда не былъ вполн доволенъ ею. Но Изабелла была молода, какъ Геба. Онъ не зналъ сколько ей лтъ, но зналъ, что казаться моложе, или казаться старше — словомъ, казаться не такою, какъ она — было бы казаться мене совершенной.

Глава LXIX.
Дерзкая кукла.

Въ воскресенье утромъ, когда лордъ Сильвербриджъ былъ одинъ въ дом, на Карльтонской Террас, въ своей гостиной, ему доложили, что одинъ господинъ очень желаетъ видть его. Онъ видлъ отца, употребилъ все свое краснорчіе — но не произвелъ желаемаго дйствія. Отецъ его былъ очень ласковъ, но и онъ былъ также краснорчивъ — и какъ часто случается съ ораторами, повидимому, былъ тронутъ своими собственными словами боле, чмъ словами своего противника. Если онъ положительно не объявилъ свою непріязненность къ мисъ Бонкассинъ, онъ не сказалъ ни слова, которое можно было бы принять за знакъ согласія.

По этому Сильвербриджъ былъ угрюмъ, задумчивъ и желалъ уединенія. Все, что сказалъ герцогъ, не поколебало его. Разныя мысли пробгали въ голов его. Не отказаться ли ему отъ своего титула и сдлаться республиканцемъ? Онъ думалъ, что отказаться не можетъ, но былъ убжденъ, что никто не можетъ помшать ему хать въ Америку и называться мистеромъ Паллизеромъ. Онъ былъ вполн убжденъ, что отецъ проститъ ему и приметъ невстку, если онъ женится безъ его согласія. Чего не проститъ отецъ? Но Изабелла на это не согласится. Онъ перебиралъ все это въ голов, когда ему принесли карточку.

— Что ему нужно отъ меня, сказалъ онъ себ и приказалъ просить этого господина.

Этотъ господинъ былъ нашъ старый пріятель, Долли Лонгстафъ. Онъ былъ коротокъ съ лордомъ Сильвербриджемъ, но собственно друзьями они не были, и насколько Сильвербриджу было извстно, Долли прежде никогда не бывалъ въ дом его отца.

— Ну, Долли, что случилось? сказалъ онъ.

— Вы врно удивляетесь, видя меня?

— Я не думалъ, что вы встаете такъ рано.

Было около полудня.

— О, полноте, это вздоръ! Я могу вставать такъ рано какъ вс другіе. Я перемнилъ свой образъ жизни вотъ уже четыре мсяца. Я завтракалъ сегодня вскор посл десяти часовъ.

— Что за чудо! Не могу ли я сдлать чего-нибудь для васъ?

— Да — можете. Разумется вы удивляетесь, видя меня.

— Вы никогда не были здсь прежде, и вотъ почему это странно.

— Это странно, я чувствую это самъ. А когда я вамъ скажу зачмъ я пріхалъ, вамъ покажется еще странне. Я знаю, что могу поврить вамъ тайну. Я знаю, что вы добры. Есть много почти короткихъ друзей, которые наговорятъ разныхъ злыхъ вещей.

— Надюсь, что это не мои друзья.

— О да! подумайте о Гласлоф, Поплькорт, Гиндс! Если бы они знали что нибудь о васъ — напримръ насчетъ какой нибудь молодой двицы — неужели вы думаете, что они не разскажутъ всмъ?

— Человкъ не можетъ разсказать то, чего не знаетъ.

— Это правда. Я самъ объ этомъ думалъ. Но для того, чтобы разсказать вамъ это, я имю особенную причину. Это насчетъ одной молодой двицы! Вы не разскажете?

— Нтъ, не разскажу. Но я не вижу, зачмъ вы обращаетесь ко мн, вы гораздо старе меня.

— Я и объ этомъ думалъ. Но именно вамъ я долженъ сказать. Я хочу, чтобы вы помогли мн.

Эти послднія слова были сказаны шопотомъ, и произнося ихъ, Долли придвинулся ближе къ своему другу. Сильвербриджъ оставался въ недоумніи и не говорилъ ничего для поощренія. Долли, или влюбленный въ свою тайну, или сомнваясь въ успх, сидлъ молча и пристально смотрлъ на своего собесдника.

— Въ чемъ же дло? съ нетерпніемъ спросилъ Сильвербриджъ.

— Я принялъ твердое намреніе.

— Это во всякомъ случа хорошо.

— Я къ женитьб не расположенъ.

— Я тоже сказалъ бы. Но я полагаю многіе женятся раньше или позже.

— Ботъ это именно я и говорилъ себ. Это надо сдлать, знаете. Я долженъ получить три наслдства. И одно уже получилъ.

— Вы счастливецъ.

— Я ршился, а когда я ршусь на что-нибудь, я всегда это исполняю.

— Но что же я то могу сдлать?

— Я къ этому перехожу. Если человкъ женится, я думаю онъ долженъ быть привязанъ къ ней.

Съ этимъ вообще Сильвербриджъ готовъ былъ согласиться. Но смотря на Долли какъ на человка среднихъ лтъ, какъ на одного изъ тхъ людей, которые женятся, потому что имъ удобно имть хозяйку дома, онъ просто кивнулъ головой.

— Я ужасно привязанъ къ ней, продолжалъ Долли.

— Это прекрасно.

— Разумется есть люди, которые женятся на деньгахъ. Я зналъ такихъ, которые женились на своихъ бабушкахъ.

— Не можетъ быть!

— Право. Когда женщина стара, это ничего не значитъ, кто она. Но моя не стара!

— Не богата?

— Этого я не знаю. Я не за ея деньгами гонюсь. Пожалуста поймите это. Это оттого, что я люблю ее. Она американка.

— Что? сказалъ Сильвербриджъ, вздрогнувъ.

— Вы знаете ее. По этой причин я и обращаюсь къ вамъ. Это мисъ Бонкассинъ.

Молодой человкъ мрачно нахмурился. Ему было отвратительно, что все это говорилось ему. Ему было обидно, что такой филинъ осмливается говорить о своей любви къ мисъ Бонкассинъ.

— Я и обратился къ вамъ, потому что вы знаете ее. Она думаетъ, что вы ухаживаете за нею.

Сказавъ это, Долли приподнялся съ своего мста и таинственно кивнулъ головой, заглянувъ въ лицо своему собесднику, точно будто хотлъ сказать, ‘Я вижу, что вы удивлены, но это такъ’.

Потомъ онъ продолжалъ,

— Она это думаетъ, дерзкая кукла!

Это было свыше силъ Сильвербриджа, но онъ все воздерживался.

— Она не хочетъ на меня смотрть, потому что забрала себ въ голову, что можетъ быть когда-нибудь сдлается герцогиней Омніумъ! Объ этомъ разумется и рчи не можетъ быть.

— Честное слово, все это кажется мн такъ… такъ противно, что я думаю лучше объ этомъ не говорить.

— Это противно, согласился Долли:— но дло въ томъ, что я, какъ говорится, влюбленъ.

— Перестаньте молоть вздоръ, вскричалъ Сильвербриджъ, вскочивъ:— я не хочу слушать объ этомъ.

— Я влюбленъ. Я на все согласенъ, чтобы жениться на ней. Разумется это хорошая партія для нея. У меня три отдльныхъ имнія, а когда родитель отправится на тотъ свтъ, у меня будетъ чистыхъ пятнадцать тысячъ въ годъ. Разумется для васъ это ничего не значитъ, но это очень хорошій доходъ для коммонера. Можетъ ли она надяться на что-нибудь лучшее?

— Я не знаю что можетъ она сдлать хуже, сказалъ Сильвербриджъ въ порыв бшенства.

Онъ съ досадою сталъ дергать свои усы, сердясь на себя, что позволилъ себ сказать слово о такомъ нелпомъ предположеніи. Изабелла Бонкассинъ и Долли Лонгстафъ! Положительно необходимо отдлаться отъ этого пришлеца и онъ началъ бояться, что ему это не удастся, не употребивъ невжливыхъ выраженій.

— Честное слово, сказалъ онъ:— мн кажется вамъ лучше перестать объ этомъ говорить. Я имю очень большое уваженіе къ этой молодой двиц.

— Я намренъ жениться на ней, сказалъ Долли, думая этимъ оправдаться.

— Вы точно также могли бы думать жениться на звзд.

— На звзд!

— Или на королевской принцесс!

— Ну это можетъ быть ваше мнніе, но я не могу сказать, чтобы былъ согласенъ съ вами. Я не вижу почему ей не выйти за меня. Я могу доставить ей завидное положеніе. Я могу ввести ее въ общество, я могу сдлать ее англійской леди.

— Вы ничего не можете сдлать ей кром оскорбленія — и меня оскорбляете, говоря о ней.

— Я не совсмъ это понимаю, сказалъ несчастный любовникъ, вставая съ своего мста:— весьма вроятно, что она не захочетъ выйти за меня. Можетъ быть она сказала вамъ это.

— Она никогда не упоминала мн о васъ. Я думаю, что она не помнитъ о вашемъ существованіи.

— Но я говорю, что оскорбленія не можетъ быть, когда такой человкъ какъ я длаетъ предложеніе такой двушк, какъ она. Говорить, что она не помнитъ моего существованія, нелпо.

— Зачмъ вы надодаете мн всмъ этимъ?

— Я думаю, что вы ее дурачите, а мои намренія честны. Вотъ зачмъ, сказалъ Долли съ большимъ жаромъ.

Это почти примирило Сильвербриджа съ его презираемымъ соперникомъ. Этотъ человкъ былъ честенъ, хотя его идеи были такъ ошибочны.

— Я желаю, чтобы вы перестали ухаживать за ней, чтобы я опять могъ попытаться. Я думаю, что вамъ не слдуетъ мшать двушк пристроиться изъ за пустого волокитства. Можетъ быть она вамъ нравится — но вы не женитесь на ней. Она мн нравится и я женюсь.

Посл минутнаго молчанія, Сильвербриджъ ршился поступить великодушно.

— Мисъ Бонкассинъ будетъ моей женой, сказалъ онъ.

— Вашей женой!

— Да — моей женой. Теперь мн кажется вы видите, что ничего больше нельзя говорить объ этомъ.

— Герцогиней Омніумъ!

— Она будетъ леди Сильвербриджъ.

— О, разумется она прежде будетъ ею. Такъ мн нечего больше говорить. Я не могу состязаться съ вами. Только я не поврилъ бы этому, если бы кто другой сказалъ мн.

— Таково мое счастіе.

— О — да, разумется. Знаете, Сильвербриджъ, я вотъ что вамъ скажу — я отсюда убгу.

— Нтъ, нтъ.

— Да, убгу. Вы конечно не поврите мн, но я такія питаю къ ней чувства здсь — говоря это онъ приложилъ руку къ сердцу:— что если я здсь останусь, я сдлаюсь пьяницей. Я поду въ Азію. Я знаю человка, который желаетъ хать, но у него денегъ нтъ. Должно быть я отправлюсь въ конц слдующаго мсяца. Не знаете ли вы кого-нибудь кто купилъ бы полдюжину охотничьихъ лошадей?

Сильвербриджъ покачалъ головой.

— Прощайте, сказалъ Долли меланхолическимъ тономъ: — очень вамъ обязанъ за то, что вы сказали мн. Если бы я зналъ о вашемъ намреніи, я разумется не сунулся бы. Герцогиня Омніумъ!

— Послушайте, Долли, я вамъ сказалъ то, чего не долженъ бы говорить никому, и вы не повторяйте никому. Этого женщины не любятъ. Он предпочитаютъ сами выбрать время, чтобы дать знать всмъ.

Долли общалъ оставаться нмымъ какъ рыба и ушелъ.

Сильвербриджъ чувствовалъ въ конц свиданія, что онъ поступилъ нахально съ несчастнымъ, особенно, когда сказалъ, что молодая двушка не вспомнитъ о существованіи такого жениха — онъ также признавалъ добросовстность намренія этого человка, какъ ни были они нелпы. Побуждаемый этимъ сознаніемъ, онъ проглотилъ свой гнвъ, и сказалъ всю правду. Между тмъ то, что Долли говорилъ, было для него ужасно. Этотъ шутъ назвалъ его Изабеллу дерзкой куклой! Какъ онъ забудетъ о подобномъ оскорбленіи. Потомъ этотъ негодяй объявилъ себя влюбленнымъ! Въ этомъ выраженіи, употребленнымъ такимъ человкомъ объ Изабелл Бонкассинъ, было святотатство. Онъ думалъ о будущемъ, когда все будетъ ршено, когда онъ будетъ сидть возл нея, называть ее ласковыми именами, фамильярно говорить ей, что она свирпая республиканка, а она будетъ называть его аристократомъ и насмхаться надъ его титулами. Думая объ этомъ, онъ гордился чувствомъ, что можетъ пользоваться такимъ преимуществомъ. А этотъ негодяй назвалъ ее дерзкой куклой.

Въ ней было что-то священное — что-то божественное, такъ что говорить о ней съ такимъ человкомъ, какъ Долли Лонгстафъ, было почти святотатствомъ. Она была для него святыней, на которую глаза толпы не могли смотрть. Это было самое несчастное свиданіе. Одно только было ясно: такъ какъ онъ объявилъ о своей помолвк Долли Лонгстафу, то теперь медлить нельзя. Онъ объяснилъ своему отцу, что такъ какъ извстіе о его помолвк разгласилось, то честь молодой двушки обязываетъ открыто объявить себя ея женихомъ. Если этотъ доводъ можетъ принести ему пользу, тогда это посщеніе не совсмъ было некстати.

Глава LXX.
Любовь можетъ быть большимъ несчастіемъ.

Когда Сильвербриджъ пришелъ въ Брукскую улицу въ этотъ день, онъ съ удивленіемъ увидалъ, что тамъ завтракаетъ большое общество. Изабелла просила его прійти къ завтраку, и онъ мысленно назвалъ ее милйшей двушкой за это. Но теперь его признательность за эту милость значительно уменьшилась. Онъ теперь не дорожилъ честью завтракать въ присутствіи Готобеда, американскаго министра, котораго объ уже нашелъ въ гостиной съ мистрисъ Готобедъ, ни съ Изекіелемъ Севенкингсомъ, великимъ американскимъ поэтомъ дальняго запада, который сидлъ молча и вытаращилъ на него глаза самымъ непріятнымъ образомъ. Когда доложили о сер-Тимоти Бисвакс, леди Бисваксъ съ дочерью, его удовольствіе, конечно, не увеличилось. А послдній гость — который пріхалъ, когда вс уже сидли за столомъ — чуть не заставилъ его вскочить со стула и тотчасъ убжать. Этотъ послдній гость былъ никто иной, какъ мистеръ Адольфусъ Лонгстафъ. Сильвербриджу пришлось сидть возл Долли, а по другую сторону его помщалась леди Бисваксъ. Божество же его сидло по другую сторону Долли. Такое размщеніе казалось Сильвербриджу чудовищнымъ. Онъ старался ссть возл Изабеллы, но она устроила такъ, что между ними былъ пустой стулъ. Онъ не обратилъ на это большого вниманія, потому что пустой стулъ можно отодвинуть. Но, прежде чмъ онъ усплъ это сдлать, на этомъ стул сидлъ Долли Лонгстафъ! Ему почти показалось, что Долли прищурился на него съ торжествомъ — тотъ самый Долли, который, часъ тому назадъ, общалъ отправиться въ Азію.

Сер-Тимоти и министръ почти одни поддерживали разговоръ, сер-Тимоти хвалилъ все американское, а министръ хулилъ многое англійское. Время отъ времени Бонкассинъ вставлялъ слово, чтобы смягчить строгую добросовстность своего соотечественника, или чтобы поправить льстивую ложь сер-Тимоти. Поэтъ, повидимому, все выжидалъ время, Долли осмлился шепнуть слово своей сосдк. Сильвербриджъ услыхалъ и мрачно посмотрлъ на всхъ. Леди Бисваксъ выразила ему надежду, что онъ много сдлаетъ въ Парламент въ эту сессію.

— Я не намренъ даже бывать тамъ, сказалъ онъ, не имя никакого опредленнаго намренія на этотъ счетъ, но чувствуя необходимость выразить въ эту минуту свою ненависть ко всмъ.

Лоптонъ былъ тутъ, онъ сидлъ по другую сторону Изабеллы и скоро вступилъ съ нею въ пріятный дружескій разговоръ. Тогда Сильвербриджъ вспомнилъ, что всегда находилъ Лоптона самымъ самонадяннымъ нахаломъ. Никто такъ не чванился, никто такъ старательно не красилъ свои усы. Удивительно, какъ Изабелла можетъ находить удовольствіе съ такимъ древнимъ щеголемъ. Когда завтракъ кончился, вс встали, перемнили мста, Бонкассинъ желалъ остановить потокъ американскаго краснорчія своего друга Готобеда. Британская говядина сдлалась предметомъ его критики, и Готобедъ объявилъ Лоптону, что, по его мннію, Лондонъ неможетъ приготовить блюда изъ тыквы или помдамуръ. Потомъ стулья раздвинули, министръ очутился возл леди Бисваксъ, а поэтъ возл Изабеллы.

— Вы не жалете нашихъ луговъ и нашихъ горъ, сказалъ поэтъ:— нашихъ громадныхъ ркъ и нашихъ зеленыхъ саваннъ.

— А можетъ быть больше думаю о Пятой Алле, сказала мисъ Бонкассинъ.

Сильвербриджъ, котораго допрашивалъ въ эту минуту сер-Тимоти, слышалъ каждое слово.

— А такъ жаллъ, лордъ Сильвербриджъ, продолжалъ сер-Тимоти:— что вы не могли исполнить нашу маленькую просьбу.

— Я не зналъ, какъ за это взяться, сказалъ Сильвербриджъ, не спуская глазъ съ Изабеллы.

— Я такъ это понялъ, но надюсь, что скоро все для васъ разъяснится. А ничего такъ не желаю, какъ поддержки такихъ молодыхъ людей, какъ вы — сливокъ, я могу сказать, всей страны. Отъ заботливости молодыхъ консерваторовъ, отъ истинно британскаго духа нашей молодой аристократіи ожидаю я той реакціи, которая, какъ я увренъ, наконецъ, безопасно пронесетъ насъ надъ скалами и отмелями коммунистическихъ стремленій.

— Я не буду удивляться этому, сказалъ Сильвербриджъ.

Неужели они думаютъ, что онъ останется разговаривать о политик съ старымъ вралемъ Бисваксомъ, когда солнце, луна и вс звзды отправились въ гостиную? Въ эту минуту Изабелла шла къ двери. Но сер-Тимоти держалъ его за пуговицу.

— Разумется, теперь поздно говорить что-нибудь объ адрес. Мы устроили это. Не совсмъ такъ, какъ я желалъ, потому что мн очень хотлось посвятить васъ въ упоительное удовольствіе парламентскихъ преній, но я надюсь, что наступаетъ хорошее время. И пожалуста помните это, лордъ Сильвербриджъ — что нтъ ни одного члена на нашей сторон Палаты, и нужно ли мн говорить на другой, которому я желалъ бы оказать услугу, какъ сыну вашего отца.

— Вы очень добры, сказалъ Сильвербриджъ, положительно употребивъ силу, чтобы вырваться.

Онъ тотчасъ пошелъ за дамами наверхъ и обогналъ поэта на лстниц.

— Вы совсмъ не говорили со мною, шепнулъ онъ Изабелл.

Онъ зналъ, что шептаться съ нею теперь, когда на нихъ смотрло столько глазъ, было нелпостью, но онъ не могъ воздержаться.

— Надо было занимать гостей! А васъ, я думала, мн занимать не надо, отвтила она, смясь.

Никто не слыхалъ ее, кром Сильвербриджа, а между тмъ, она не шепталась. Она оставила его, однако, тотчасъ и скоро вступила въ разговоръ съ сер-Тимоти.

Завтракъ для гостей тмъ неудобенъ, что не знаешь, когда ухать надо, Сильвербриджъ ршился совсмъ не узжать. Такъ какъ это былъ только завтракъ, то гости должны же разъхаться и онъ останется съ Изабеллой. Но нершимость другихъ была для него прискорбна. Лоптонъ ухалъ, и бдный Долли убрался, не сказавъ ни слова. Но Бисваксъ и Готобеды не узжали, и поэтъ сидлъ, все вытаращивъ глаза. Между тмъ, Сильвербриджъ усиливался провести время сносно, разговаривая съ мистрисъ Бонкассинъ. Онъ ршился взять Изабеллу со всми ея принадлежностями, такъ что ему даже нравилась мистрисъ Бонкассинъ, и онъ горячо заступился бы за нее, если бы кто-нибудь отозвался о ней дурно въ его присутствіи,

Вдругъ онъ увидалъ, что комната почти пуста. Бисваксъ и Готобедъ ухали, наконецъ, и поэтъ, бросивъ окончательно взглядъ восторга на Изабеллу, ушелъ. Когда Сильвербриджъ осмотрлся вокругъ, Изабелла также ушла. Потомъ вдругъ и мистрисъ Бонкассинъ вышла изъ комнаты, и въ ту же минуту мистеръ Бонкассинъ вошелъ въ другую дверь и Сильвербриджъ очутился съ нимъ вдвоемъ.

— Любезный лордъ Сильвербриджъ, сказалъ отецъ:— я желаю сказать вамъ нсколько словъ.

Разумется, ему ничего больше не оставалось, какъ покориться.

— Вы помните, что вы сказали мн въ Мачинг?

— О! да, помню.

— Вы сдлали мн честь и выразили желаніе жениться на моей дочери.

— Я просилъ объ очень большой милости.

— Это также — потому что никому не могу я оказать большей милости, какъ отдать мою дочь. Все-таки вы сдлали мн большую честь — и вы сдлали это, какъ длаете все, съ благородной граціей, которая привлекла къ вамъ мое сердце. Я нисколько не удивляюсь, серъ, что вы тронули ея сердце.

Молодой человкъ, услышавъ это, могъ только покраснть и принять очень глупый видъ.

— Если я знаю мою дочь, то ни ваши деньги, ни вашъ титулъ не значатъ для нея ничего.

— Я гораздо боле думаю объ ея любви, мистеръ Бонкассинъ, чмъ о всемъ другомъ на свт.

— Но любовь, милордъ, можетъ быть большимъ несчастіемъ.

Когда онъ говорилъ это, тонъ его голоса измнился, и не только въ его словахъ, но и въ физіономіи была какая-то меланхолическая торжественность.

— Мн кажется, что молодые люди, когда любятъ, думаютъ только, о настоящей минут. Если бы они думали не такъ, то вся прелесть исчезла бы изъ ихъ романа. Но другіе должны думать за нихъ. Если бы Изабелла пришла ко мн и сказала, что любитъ человка бднаго, это не растревожило бы меня. Бдный человкъ можетъ зарабатывать пропитаніе для себя и для своей жены, и если бы ему это не удалось, я могъ бы доставить ему пропитаніе. Я даже не противился бы, если бы она полюбила кого-нибудь ниже себя. Только бы мужъ ея былъ образованный, ничего другого опасаться нечего.

— Я не думаю, чтобы она выбрала такого человка, сказалъ Сильвербриджъ.

— По-крайней-мр, она этого не сдлала. Но какъ я долженъ смотрть на то, что сдлала она?

— Я сдлаю все возможное для ея счастія, мистеръ Бонкассинъ.

— Я вамъ врю. Но даже ваша любовь не можетъ сдлать ее англичанкой. Вы можете сдлать ее герцогиней. Но вы не можете дать ей происхожденія, годнаго для того, чтобы она была герцогиней — по-крайней-мр, по мннію тхъ, съ кмъ вы будете проводить вашу жизнь — съ которыми ей предназначено проводить жизнь, если она сдлается вашей женой! Къ несчастію, недостаточно, чтобы вы находили ее пригодной для этого. Хотя вы любите другъ друга, вы не можете сдлать ее счастливой, если не доставите ей уваженія окружающихъ.

— Вс будутъ уважать ее.

— Ея поведеніе — да. Я думаю, что свтъ, вашъ свтъ не можетъ поступить иначе. Но этого недостаточно. Я могу уважать человка, который чиститъ мн сапоги. Но онъ былъ бы несчастенъ, если бы долженъ былъ находиться въ моемъ обществ. Я не буду навязывать ему мое общество. Дадутъ ли ваши герцогини и ваши графини ей общество свое?

— Конечно, дадутъ.

— Я не считаю его лучше общества другихъ, но если она сдлается вашей женой, это будетъ необходимо для ея спокойствія. Тогда она должна сдлаться знатной дамой — не потому, что она любитъ знатныхъ, но потому что любитъ васъ.

— Да, да, да, сказалъ Сильвербриджъ, самъ не зная, почему становится такъ горячъ.

— Но, ставъ въ такое положеніе, сдлавшись графиней или герцогиней, какъ можетъ она быть счастлива, если будетъ исключена изъ общества графинь и герцогинь?

— Он не такія, сказалъ Сильвербриджъ.

— Я этого не утверждаю, но я не знаю. Имя наклонность къ англичанамъ, я. обыкновенно противорчилъ моимъ соотечественникамъ, когда они говорили мн объ узкой исключительности вашей знати. Найдя вашихъ вельможъ и вашихъ коммонеровъ равно вжливыхъ — это слово холодное — въ своей гостепріимной дружб, я теперь не только сталъ бы противорчить, но смялся бы презрительно надъ подобнымъ обвиненіемъ…

До-сихъ-поръ онъ говорилъ довольно громко, но тутъ понизилъ голосъ, когда сказалъ въ заключеніе:

— Если бы дло шло не о счастіи моей дочери.

— Что я долженъ сказать, серъ? Я знаю только то, что не согласенъ лишиться ее.

— Вы прекрасный человкъ. Я готовъ бы пожелать, чтобы вы были американцемъ, для того чтобы Изабелла не лишилась васъ. Но, мой милый, я сказалъ вамъ, что не знаю, какъ это можетъ быть. Изъ всхъ, кого мы знаемъ, кто могъ бы лучше всхъ сказать мн правду на счетъ этого? Чьи лта даютъ ему опытность, чье званіе длаетъ для него знакомымъ этотъ предметъ, кто изъ дружбы къ вамъ мене всхъ противорчилъ бы вашимъ желаніямъ, кто по своей врожденной добросовстности врне всхъ сказалъ бы правду?

— Вы говорите о моемъ отц, сказалъ Сильвербриджъ.

— Я говорю о вашемъ отц. Къ счастію онъ не питаетъ отвращенія къ моей дочери. Я настолько его видлъ, что увренъ, что онъ преданъ своимъ дтямъ.

— Это правда.

— Онъ справедливый и либеральный человкъ, онъ не поддается предубжденіямъ. Я совщался съ моею дочерью и мы дошли до такого заключенія, что если герцогъ Омніумъ скажетъ намъ, что, сдлавшись вашей женой, она не подвергнется презрнію окружающихъ, она выйдетъ за васъ. Я съ радостью отдамъ ее вамъ, не потому что вы лордъ Сильвербриджъ, не потому что вы знатны и богаты, но потому что вы такой человкъ, которому я протягиваю руку.

Когда американецъ кончилъ, Сильвербриджъ былъ такъ взволнованъ, что не могъ тотчасъ отвчать. Ему казалось, что эти слова были не совсмъ справедливы. Отецъ его былъ справедливый, любящій и либеральный. Но такъ часто случается, что отцы не желаютъ видть своихъ сыновей женатыми на тхъ двушкахъ, которыхъ выбрали сыновья. Онъ могъ только сказать, что опять поговоритъ съ отцомъ объ этомъ.

— Пусть онъ скажетъ мн, что онъ согласенъ, сказалъ Бонкассинъ: — и я скажу, что согласенъ и я. Теперь, другъ мой, прощайте.

Сильвербриджъ просилъ позволенія видть Изабеллу, но Изабелла ухала вмст съ матерью.

Глава LXXI.
Что я долженъ сказать, серъ?

Когда Сильвербриджъ оставилъ домъ Бонкассина, онъ ршился немедленно отправиться къ отцу и представить ему въ какомъ положеніи находится дло. Онъ будетъ настойчивъ, покоренъ и краснорчивъ. Во всемъ другомъ онъ общаетъ согласиться на вс желанія отца. Онъ растолкуетъ отцу, что все его счастіе зависитъ отъ этого брака. Когда женится, онъ поселится даже въ Гетерумскомъ замк, если герцогъ пожелаетъ. Онъ не будетъ думать о скаковыхъ лошадяхъ, онъ броситъ Биргарденъ, выучитъ наизусть Синія Книги, и будетъ заниматься ружейной и псовой охотой только на сколько это прилично молодому вельмож въ его положеніи. Все это онъ скажетъ съ такимъ жаромъ и такъ почтительно, какъ только это возможно. Но ко всему этому онъ прибавитъ увреніе неизмннаго намренія. Онъ ршительно намренъ жениться на Изабелл Бонкассинъ. Если онъ можетъ это сдлать съ ссгласія отца — тмъ лучше. Но во всякомъ случа онъ женится на ней.

Свтъ въ это время былъ занятъ политикой. Предполагали, что сер-Тимоти Бисваксъ сдлаетъ что-то необыкновенно умное. Предполагали также, что онъ отдлится отъ нкоторыхъ изъ своихъ теперешнихъ товарищей. Въ этомъ отношеніи вс были согласны — и только въ этомъ отношеніи вс были правы. Лордъ Дрммондъ, который былъ номинальный первый министръ, и сер-Тимоти во всю послднюю сессію такъ расхваливали другъ друга, что было очевидно, что они поссорились. Когда государственные люди публично увряютъ, что между ними никакихъ несогласій нтъ, тогда вс предполагаютъ, что они не могутъ долго продержаться вмст. Только тотъ мужъ, у кого нтъ покоя дома, разглашаетъ повсюду, что жена его ангелъ. Тотъ, кто живетъ въ хорошихъ отношеніяхъ съ участникомъ своихъ заботъ, можетъ позволять себ хранить молчаніе объ обыкновенныхъ затрудненіяхъ въ жизни. Старикъ Мильдмей, который столько лтъ былъ первымъ министромъ, и котораго его партія обожала, говорилъ, что онъ никогда не находилъ человка, который былъ бы согласенъ съ нимъ во всемъ, но сер-Тимоти всегда былъ согласенъ со всми своими товарищами — пока онъ не оставитъ ихъ, или они его. Никогда не было такого согласія, какъ это послднее время — и люди, клубы, газеты увряли теперь, что естественнымъ послдствіемъ будетъ разрывъ. Но, можетъ быть, поэтому не было необходимо, чтобы сер-Тимоти вышелъ въ отставку. Консервативное большинство раздлилось — но все-таки было большинство. Лордъ Дрммондъ не могъ согласиться съ сер-Тимоти. Но разв сер-Тимоти не могъ обойтись безъ лорда Дрммонда? Для этого онъ долженъ начать отставкою. Онъ долженъ подать свою отставку, безъ сомннія съ чрезвычайнымъ сожалніемъ, лорду Дрммонду. Но если сдлать такой шагъ теперь, когда Парламентъ собирается, что сдлается съ рчью королевы, съ адресомъ, и съ благородными перами, вельможами и коммонерами, которые должны предлагать и поддерживать этотъ адресъ въ обихъ Палатахъ? Были люди, которые говорили, что сыграть такую штуку въ послднюю минуту было очень низко. Но потомъ опять другіе предвидли, что эта низость останется на плечахъ чьихъ-нибудь другихъ, а не сер-Тимоти. Если окажется, что онъ мужественно старался сгладить все — что неспособность перваго министра, упрямство канцлера, или капризы того или другого министра сдлали все это — не можетъ ли тогда сер-Тимоти выплыть изъ этихъ бурныхъ волнъ, держа голову выше воды.

Въ такихъ важныхъ вещахъ умть управлять Парламентомъ значитъ такъ много! Если человкъ дйствительно умелъ и способенъ къ этому, если онъ можетъ трудиться усиленно и знаетъ, что длаетъ, если онъ можетъ давать и брать и не очень щекотливъ, если онъ можетъ просить прощеніе и выражать сожалніе очень любезно, а главное, если онъ можетъ окружить себя обаяніемъ успха, тогда не простится ли ему многое. Большой даръ краснорчія или глубоко вкорененный патріотизмъ, способный къ сильному негодованію, врядъ ли требуются. Партіей надо управлять, а тотъ, кто уметъ управлять лучше, вроятно и будетъ лучшимъ предводителемъ. Об стороны соглашались, что никто лучше сер-Тимоти не уметъ управлять Палатой или понуждать партію, и вс чувствовали, что было бы жаль если бы сер-Тимоти вышелъ. Онъ зналъ вс маленькія тайны дла, могъ устроить, чтобы Палата была полна для него и для его друзей, и пустыя скамейки для его оппонентовъ, могъ предвидть тысячу бездлицъ, для которыхъ даже Вальполь былъ бы слпъ, на которыя Питтъ не удостоилъ бы обратить вниманія, но знакомство съ которыми длали его, сер-Тимоти, очень удобнымъ предводителемъ для Палаты Общинъ. Много преобладало разныхъ идей о политик въ наступающую сессію, но преобладающая идея была въ пользу сер-Тимоти.

Герцогъ былъ въ Лонгройстон, помсть его стараго политическаго союзника лорда Сент-Бнгея, и его не было въ воскресенье 6-го, до утра пятницы 11-го — день, когда Парламентъ собирался. Въ то утро около двнадцати часовъ къ сыну пришло письмо, сообщавшее, что отецъ вернулся и будетъ радъ видть его. Сильвербриджъ отправлялся въ Палату въ этотъ день и тоже чувствовалъ политическое безпокойство. Если лордъ Дрммондъ останется, онъ думалъ, что пока онъ не долженъ оставлять выбранной имъ партіи. Если, однако, сер-Тимоти сдлается первымъ министромъ, то онъ можетъ ускользнуть. Три или четыре члена кром него ненавидли сер-Тимоти, и такимъ образомъ, можетъ быть, побгъ его будетъ не одинокъ. Все это было у него въ голов, но, несмотря на все это, онъ сознавалъ, что дло гораздо боле важное требуетъ его энергіи. Когда онъ получилъ письмо отца, онъ сказалъ себ тотчасъ, что теперь настало время для его краснорчія.

— Ну, Сильвербриджъ, сказалъ герцогъ:— какъ идутъ твои дла?

Въ обращеніи его отца было что-то веселе и добродушне обыкновеннаго.

— Мои дла, серъ?

— Я не намренъ спрашивать тайнъ партіи. Если ты и сер-Тимоти понимаете другъ друга, разумется ты будешь скроменъ.

— Я не могу быть скроменъ, серъ, потому что ничего не знаю.

— Когда я слышу, сказалъ герцогъ, улыбаясь: — что ты держишь совщанія съ сер-Тимоти…

— Я, серъ?

— Да, ты. Мистеръ Бонкассинъ сказалъ мн, что вы такъ были заняты другъ другомъ въ его дом, что никто не могъ добиться отъ васъ слова.

— Вы видли мистера Бонкассина? спросилъ сынъ, вниманіе котораго было немедленно отвлечено отъ политическихъ шутокъ отца.

— Да, я видлъ его. Я встртилъ его тамъ, гд обдалъ прошлое воскресенье и онъ вернулся домой со мною. Онъ такъ былъ занятъ тмъ, что говорилъ, что кажется прошелъ со мною не туда, куда долженъ былъ итти.

— О чемъ онъ говорилъ? спросилъ Сильвербриджъ.

Вс его приготовленія, все его краснорчіе, вся его метода теперь исчезли отъ него.

— Онъ говорилъ о теб, сказалъ герцогъ.

— Онъ сказалъ мн, что желаетъ видть васъ. Что онъ сказалъ, серъ?

— Я полагаю, ты можешь это угадать. Онъ желалъ знать, что я думаю о предложеніи, которое ты сдлалъ его дочери.

Къ важному предмету было приступлено такъ легко, что Сильвербриджъ былъ вн себя отъ изумленія. Все-таки онъ долженъ говорить объ этомъ, и сейчасъ.

— Надюсь, что вы не сдлали возраженій, серъ, сказалъ онъ.

— Возраженія сдлалъ онъ, и я обязанъ сказать, что каждое его слово было запечатлно благоразуміемъ.

— Но все-таки онъ просилъ вашего согласія?

— Вовсе нтъ. Онъ сказалъ мн свое мнніе — а потомъ сдлалъ мн вопросъ.

— Я увренъ онъ не говорилъ, что намъ не слдуетъ вступить въ бракъ.

— Онъ сказалъ, что по его мннію вы не должны вступать въ бракъ, если…

— Если что, серъ?

— Если его дочь не будетъ хорошо принята, сдлавшись твоей женой. Потомъ онъ спросилъ меня, какъ я приму ее?

Сильвербриджъ взглянулъ на отца умоляющими глазами, какъ будто теперь все зависло отъ его словъ.

— Я нахожу этотъ бракъ неблагоразумнымъ, продолжалъ герцогъ.

Услышавъ это, Сильвербриджъ тотчасъ догадался, что дло его выиграно. Отецъ говорилъ, такъ какъ будто бракъ долженъ былъ совершиться. Радостный свтъ сверкнулъ въ его глазахъ и выраженіе огорченія исчезло съ его лица.

— Я нахожу это неблагоразумнымъ бракомъ, повторилъ герцогъ свои слова:— но я обязанъ былъ сказать ему, что если мисъ Бонкассинъ сдлается твоей женой, то она также сдлается моею дочерью.

— О, серъ!

— Я сказалъ ему почему этотъ бракъ будетъ непріятенъ для меня. Правъ я или нтъ, а я думаю, что для пользы нашей страны, для пользы нашего сословія, для пользы нашей фамиліи, мы должны поддерживать другъ друга брачными союзами. Для тебя выборъ обширенъ, ты не имлъ надобности искать за Атлантическимъ Океаномъ мать твоихъ дтей. На это мистеръ Бонкассинъ отвтилъ, что онъ смотритъ только на счастіе дочери. Онъ хотлъ дать мн понять, что ему нтъ никакой надобности до моихъ чувствъ. Да и зачмъ ему? То, что для меня глубокая мудрость, для него пустой предразсудокъ. Онъ спросилъ меня тогда, какъ другіе примутъ ее.

— Я увренъ, что она всмъ понравится, сказалъ Сильвербриджъ.

— Мн она нравится. Мн она очень нравится.

— Я такъ радъ.

— Но все-таки это огорчаетъ меня. Когда впрочемъ онъ сдлалъ мн вопросъ объ окружающихъ ее, о тхъ, среди которыхъ она будетъ проводить жизнь, я не могъ сказать, что она будетъ отвергнута.

— О, нтъ.

Изабелла отвергнута!

— Она обладаетъ своимъ особеннымъ блескомъ и граціей, продолжалъ герцогъ:— которыя заставятъ ее быть принятой во всякомъ обществ.

— Да, да — именно, серъ.

— О теб будутъ говорить, подивятся сумасбродству молодого вельможи, вздумавшему жениться на американк.

— Я думаю, что напротивъ мужчины будутъ думать совсмъ другое, серъ.

— Но ея положеніе въ обществ будетъ совершенно обезпечено, вотъ что я сказалъ мистеру Бонкассину.

— Стало быть онъ согласенъ?

— Если ты называешь это согласіемъ. Разумется, ты долженъ понять, что дйствуешь вопреки моимъ совтамъ — и моимъ желаніямъ.

— Что я долженъ сказать, серъ? воскликнулъ Сильвербриджъ почти въ отчаяніи.— Когда я люблю эту двушку больше моей жизни и вы говорите мн, что она можетъ быть моею, когда я просилъ ее быть моей женой и получилъ въ отвтъ, что я ей нравлюсь, когда ея отецъ согласился, возможно ли, чтобы я теперь отказался отъ нея,

— Стало быть мое мнніе не значитъ ничего — ни въ чемъ!

Говоря это, герцогъ зналъ, что выражаетъ вслухъ чувство, которое долженъ былъ бы скрыть въ груди. Тоже самое страданіе онъ долженъ перенести относительно Тригира и дочери. Во всхъ отношеніяхъ ему шли наперекоръ. Во всемъ онъ принужденъ былъ уступить. И теперь онъ долженъ былъ выслушать упрекъ отъ родного сына за то, что одна изъ сердечныхъ жалобъ сорвалась съ его губъ! Разумется эту двушку надо принять въ число Паллизеровъ и обращаться съ нею съ такой любовью, какъ будто самая знатнйшая кровь текла въ ея жилахъ. Осталась ли какая-нибудь причина для борьбы? А если борьба кончилась, зачмъ ему лишать своего сына хоть одной искры изъ радости его торжества? Сильвербриджъ стоялъ предъ отцомъ, разстроенный этой жалобой.

— Впрочемъ, намъ лучше оставить это, сказалъ герцогъ съ глубокимъ вздохомъ.

Тогда Сильвербриджъ взялъ за руку отца и взглянулъ ему въ лицо.

— Я искренно надюсь, что она будетъ для тебя доброй и любящей женой, сказалъ герцогъ: — и будетъ исполнять свою обязанность въ этой нелегкой сфер жизни, къ которой она будетъ призвана.

— Я въ этомъ совершенно убжденъ, отвтилъ Сильвербриджъ, идеи котораго объ обязанностяхъ Изабеллы ограничивались теперь чувствомъ, что теперь она не должна отказывать ему въ поцлуяхъ.

— То, что я знаю о ней лично, рекомендуетъ ее мн, сказалъ герцогъ.— Нкоторыя двушки глупы…

— Это совершенно справедливо, серъ.

— Которыя думаютъ, что свтъ созданъ только для танцевъ и вечеровъ.

— Многія столько лтъ занимались этимъ, сказалъ Сильвербриджъ:— что не могутъ понять, что это должно кончиться когда-нибудь.

— Жена должна чувствовать большую отвтственность за свое положеніе. Надюсь, что она будетъ чувствовать.

— И чмъ скоре начнетъ, тмъ лучше, твердо сказалъ Сильвербриджъ.

— А теперь, сказалъ герцогъ, взглянувъ на свои часы: — мы можемъ позавтракать и итти въ Парламентъ. Я пойду съ тобою, если ты хочешь.

Сынъ принужденъ былъ итти и присутствовать при довольно обветшалой церемоніи, какъ Парламентъ открываютъ три лорда, сидящіе предъ трономъ. Если бы не принудилъ его отецъ, онъ бросилъ бы свои парламентскія обязанности и устремился бы въ Брукскую улицу. Теперь же къ нему такъ приступили политическіе педанты одинъ за другимъ, сер-Тимоти держалъ его за пуговицу, Финіасъ Финнъ поддразнивалъ на счетъ адреса, что онъ былъ принужденъ сидть на своемъ мст, пока Ниддердель не сказалъ свою рчь. Это молодой шотландскій лордъ сдлалъ это такъ хорошо, и получилъ такъ много похвалъ и такъ былъ красивъ въ мундир, что Сильвербриджъ почти пожаллъ о пропущенномъ случа. Въ семь часовъ засданіе кончилось, рчи, хотя интересныя, были короче обыкновеннаго. Он были очень интересны, но никто не понималъ что будетъ.

— Я не знаю ничего о первомъ министр, сказалъ Лоптонъ, выходя изъ Парламента съ нашимъ героемъ и съ другимъ не весьма твердымъ приверженцемъ министерства: — но я держу пари, что сер-Тимоти останется предводителемъ Палаты въ послдній день сессіи. Мн кажется теперь ничего не значитъ кто будетъ первый министръ.

Въ половин восьмого Сильвербриджъ былъ въ Брукской улиц. Да, мисъ Бонкассинъ дома. Слуга думалъ, что она одвается наверху. Тогда Сильвербриджъ прошелъ безъ приглашенія въ гостиную. Тамъ онъ оставался одинъ минутъ десять. Наконецъ дверь отворилась и вошла мистрисъ Бонкассинъ.

— Боже, лордъ Сильвербриджъ, кто бы думалъ видть васъ? Я думала, что вс ваши парламентскіе господа занимаются вашими церемоніями. У Изабеллы былъ билетъ, она здила и видла вашего отца.

— Гд Изабелла?

— Ухала.

— Ухала! Куда могла она ухать? спросилъ Сильвербриджъ, какъ будто боялся, что ее увезли по другую сторону Атлантическаго Океана.

Мистрисъ Бонкассинъ объяснила. Мистрисъ Монтакют-Джонсъ увезла Изабеллу въ театръ. Мистрисъ Джонсъ пріхала въ Лондонъ на недлю, и он уговорились уже давно.

— Надюсь, что вамъ не особенно нужно видть ее, сказала мистрисъ Бонкассннъ.

— Напротивъ — мн особенно нужно, сказалъ лордъ Сильвербриджъ.

Дверь отворилась и вошелъ Бонкассинъ.

— Прошу у васъ прощенія, что пріхалъ въ такое время, сказалъ влюбленный:— но мн нужно видть Изабеллу.

— Я думаю, что ей нужно видть васъ, сказалъ отецъ.

— Я поду къ ней въ театръ.

— Это будетъ неловко, главное потому что никто не знаетъ въ какой театръ похали он. Не могу ли я передать ей что-нибудь отъ васъ, милордъ?

Лордъ Сильвербриджъ, конечно, не имлъ этого намренія.

— Можетъ быть вы знаете, что я видлъ герцога.

— О, да, и я видлъ его. Все ршено.

— Вотъ это одно пожелаетъ она услышать, когда вернется домой. Она двушка счастливая, и я съ гордостью думаю, что буду называть зятемъ такого славнаго молодого британца какъ вы.

Американецъ взялъ руки молодого человка и дружелюбно ихъ пожалъ, а мистрисъ Бонкассинъ залилась слезами и непремнно захотла поцловать его.

— Право она счастливая двушка, сказала она: — но надюсь, что Изабелла не возгордится своей знатностью.

Глава LXXII.
Карльтонская Терраса.

Чрезъ три дня посл этого, Изабелла была приглашена на Карльтонскую Террасу, чтобы посмотрть на домъ, въ которомъ она будетъ жить хозяйкой. Что можетъ быть интересне для двушки какъ это первое посщеніе своего будущаго дома? И вотъ, Изабелла Бонкассинъ хала первый разъ въ домъ на Карльтонской Террас, который герцогъ уже объявилъ о своемъ намреніи передать молодымъ супругамъ. Изабелла знала, что герцогъ не желалъ принять ее въ свою семью, и не выбралъ бы ее самъ въ жены своему сыну. Она даже была уврена, что онъ уже выбралъ другую невсту для своего наслдника. Она уже знала все отъ Сильвербриджа, который не могъ скрывать ничего отъ той, которой отдалъ свое сердце.

— Я не могу потерять теперь васъ, сказала она ему, опираясь на его руку:— но я боюсь, что другая теряетъ васъ.

На это онъ не отвтилъ ничего, но только крпче прижалъ ее къ себ.

— Другая, продолжала она:— которая можетъ быть имла причины думать, что вы измнили ей.

Нтъ, отвтилъ онъ смло:— другой такой нтъ.

Онъ не переставалъ уврять себя, что онъ не былъ виновенъ въ вроломств предъ Мабелью Грексъ. Конечно, была минута, когда она могла завладть имъ, но эту минуту она пропустила. Все это Изабелла теперь видла, она видла также, что герцогъ былъ бы на это согласенъ, и поэтому сомнвалась, будетъ ли принята она.

Но она была принята и ршилась держать себя, если не съ гордостью, то съ достоинствомъ. Предъ нею могли быть затрудненія, но не ея будетъ вина, если она не сдлается такою яіе хорошею графиней — и со временемъ — такою же хорошею герцогипею какъ и другія.

Посщеніе сдлалось не совсмъ такъ какъ желалъ бы Сильвербриджъ. Онъ хотлъ захать за Изабеллой въ своемъ кеб и отвезти ее на Карльтонскую Террасу.

— Моя мать должна хать со мною, сказала она.

Лицо его вытянулось какъ въ то время, когда она не хотла говорить съ нимъ за завтракомъ, и когда потомъ сказала ему, что ей не зачмъ занимать его.

— Не будьте эгоистомъ, прибавила она, смясь: — неужели вы думаете, что мать моя не хочетъ видть домъ, въ которомъ я буду жить.

— Она можетъ прізжать посл такъ часто какъ желаетъ.

— Какъ — длать мн утренніе визиты изъ Нью-Йорка! Она должна похать теперь. Если любите меня, любите мою мать.

— Я ужасно люблю ее, сказалъ Сильвербриджъ, которому казалось, что онъ прекрасно обходится съ старушкой.

— И я тоже — поэтому пусть она детъ смотрть домъ теперь. Вы такой добрый и длаете все, что я вамъ скажу. Но скоро наступитъ время, когда я должна буду длать все, что вы скажете мн.

Условились, что мистрисъ и мисъ Бонкассинъ подутъ въ собственномъ экипаж и что у дверей ихъ встртитъ лордъ Сильвербриджъ.

Потомъ условились такъ, что Изабеллу тотчасъ приведутъ къ герцогу и что она останется съ нимъ одна. Для герцога это было событіе чрезвычайно важное, не только потому, что Изабелла будетъ женою его сына — хотя и это само по себ было очень священно. Если бы Джеральдъ привезъ къ нему свою невсту, это не было бы такъ торжественно. Но эта двушка, эта американка, должна была сдлаться матерью и бабушкой будущихъ герцоговъ Омніумовъ. А что будетъ съ Англіей безъ герцоговъ Омніумовъ? Онъ думалъ, что съ дурными герцогами его стран придется гораздо хуже чмъ вовсе безъ герцоговъ. Аристократія должна быть самая лучшая! А что сдлается съ его сословіемъ, если многіе въ этомъ сословіи будутъ походить на лорда Грекса? Объ этомъ онъ думалъ ежедневно, ежечасно, и вотъ почему выборъ жены для сына былъ для него торжественно важенъ.

Когда он пріхали, Сильвербриджъ привелъ ихъ прежде въ столовую.

— Боже! сказала мистрисъ Бонкассинъ, осматриваясь вокругъ:— а я думала, что столовыя въ нашей Пятой Алле превосходятъ все.

— Какая миленькая комнатка для нжныхъ голубковъ, чтобы сть вмст баранину, сказала Изабелла.

— Это противная громадная казарма, сказалъ Сильвербриджъ:— но мы никогда ее не употребляемъ. У насъ будетъ уютный уголокъ для нжныхъ голубковъ. А теперь пойдемте, къ родителю. Я долженъ оставить васъ съ нимъ.

— О, Боже! Я такъ боюсь.

— Онъ не можетъ тебя състь, сказала мистрисъ Бонкассинъ.

— И онъ даже не укуситъ, сказалъ Сильвербриджъ.

— Для меня это было бы все равно, потому что я могу также укусить. Но если онъ будетъ такъ смотрть, какъ будто я не гожусь, я упаду.

— Я думаю, что онъ почти столько же влюбленъ въ васъ, сколько и я, сказалъ Сильвербриджъ, когда привелъ ее къ двери кабинета герцога.

— Вотъ и мы, серъ, сказалъ онъ.

— Милая моя, сказалъ герцогъ, вставая и подходя къ ней: — я очень радъ видть васъ. Вы очень добры, что пріхали ко мн.

Онъ взялъ ее за об руки и поцловалъ въ лобъ и губы. Она стояла совершенно неподвижно, пока онъ цловалъ ее, но глаза ея сверкали отъ удовольствія.

— Оставить ее здсь? спросилъ Сильвербриджъ.

— На нсколько минутъ.

— Не задержите ее, мн хочется показать ей весь домъ.

— Только нсколько минутъ, и потомъ я приведу ее въ гостиную.

Дверь затворилась и Изабелла осталась одна съ своимъ новымъ отцомъ.

— И такъ, милая моя, вы будете моей дочерью.

— Если вы примите меня.

— Подите сюда и сядьте возл меня. Вашъ отецъ сказалъ уже вамъ это?

— Онъ сказалъ мн, что вы согласились.

— И Сильвербриджъ сказалъ?

— Я желала бы слышать это отъ васъ.

— Вы услышите. Вы будете моею дочерью. И если вы полюбите меня, вы будете очень дороги мн. Вы будете моею дочерью — такою же дорогою, какъ моя родная дочь. Я или долженъ очень любить его жену, или быть очень несчастенъ. И она должна очень меня любить, или я буду несчастенъ.

— Я буду васъ любить, сказала она, пожимая его руку.

— А теперь позвольте мн сказать вамъ нсколько словъ — только чтобы въ нихъ не было горечи для вашего юнаго сердца. Когда я говорю вамъ, что полюблю васъ всмъ сердцемъ, вы можете быть уврены, что я сдлаю это вполн. Вы будете такъ же дороги мн и такъ же близки, какъ если бы вы были англичанка.

— Въ самомъ дл?

— Разницы не будетъ. Жена моего сына должна бытъ моей дочерью. Но я это не желалъ.

— Я знала — но могла ли я отказаться отъ него.

— Онъ по-крайней-мр не могъ отказаться отъ васъ. Есть маленькіе предразсудки — вы можете ихъ понять.

— О, да!

— Т, которые носятъ черные сертуки, не охотно рядятся въ красные кафтаны, и сидть намъ было бы неудобно, скрестивъ ноги какъ турки.

— А я вашъ красный кафтанъ и турокъ, сказала она и глаза ея весело засверкало.

— Но когда я надну красный кафтанъ, я могу очень имъ гордиться, и когда сяду на диванъ, скрестивъ ноги, я найду, что эта самая удобная поза. Вы понимаете меня?

— Кажется.

— Ни малйшая тнь предубжденія не помрачитъ моей души. Не будетъ другого чувства кром того, что вы его избранная жена. Страна, званіе, и богатство не могутъ сдлать женщину хорошей. Воспитаніе можетъ сдлать многое. Но и природа должна также сдлать многое.

— Не ожидайте слишкомъ многаго отъ меня.

— Вы знаете, я думаю, что вы понравились мн съ перваго раза.

— Я знаю, что вы всегда были добры ко мн.

— Вы понравились мн съ перваго раза. Что вы хороши собой, можетъ быть это не достоинство, хотя сказать по правд мн пріятно, что Сильвербриджъ выбралъ такую красавицу.

— Это я полагаю дло вкуса, сказала она, смясь.

— Но молодая женщина можетъ многое сдлать сама, что я нахожу сдлали вы. Глупая двушка, будь она вторая Елена, не удовлетворила бы меня.

— И можетъ быть его, сказала Изабелла.

— И его, и главное мое удовольствіе я нахожу въ томъ, что у него достало смысла полюбить такую женщину, какъ вы. Теперь я сказалъ все. Я сначала былъ противъ его выбора, потому что бы не принадлежали къ намъ. Относительно же васъ лично, я вполн примирился съ этимъ. Не заставляйте его долго ждать.

— Мн кажется онъ не любитъ долго ждать ничего.

— Кажется. Кажется. А теперь еще одно.

Герцогъ отперъ ящичекъ въ стол, который былъ у него подъ рукою, вынулъ оттуда перстень и надлъ ей на палецъ. Это былъ рядъ брильянтовъ можетъ быть штукъ двнадцать, на золотомъ кольц.

— Вц не должны никогда его снимать, сказалъ онъ.

— Никогда не сниму, получивъ отъ васъ.

— Это былъ первый подарокъ, который я сдлалъ моей жен, и первый, который я длаю вамъ. Вы можете себ представить, какъ онъ священенъ для меня. На всякой другой рук онъ показался бы мн святотатствомъ. Теперь я не долженъ задерживать васъ доле, а то Сильвербриджъ станетъ шумть. Онъ разумется скажетъ мн, когда это будетъ, но не заставляйте его долго ждать.

Тутъ онъ поцловалъ ее и повелъ въ гостиную. Сказавъ нсколько привтствій мистрисъ Бонкассинъ, онъ оставилъ ихъ. Посл этого они цлый часъ ходили по дому, но и это показалось неудовлетворительно Сильвербриджу. Куда шла Изабелла, туда шла и мистрисъ Бонкассинъ. Можетъ быть было бы весело показать своей невст даже кухню — но не было никакого веселья странствовать по этимъ обширнымъ темнымъ областямъ съ толстой старухой, которая дйствительно интересовалась кухонными принадлежностями и прачечной. Спальни одна за другою надоли ему, когда мистрисъ Бонкассинъ длала о нихъ свои замчанія дочери.

— Это комната Джеральда, сказалъ Сильвербриджъ.— Вы никогда не видали Джеральда. Онъ такой славный.

Мистрисъ Бонкассинъ была въ восторг отъ хлыстовъ, палокъ и перчаточныхъ коробокъ въ комнат Джеральда и выразила такое мнніе, что молодые люди въ Соединенныхъ Штатахъ всегда берутъ свои вещи, когда отправляются въ университетъ. Когда ей сказали, что такая же коллекція находится въ Мачинг, а другая въ Оксфорд, она нашла, что онъ очень расточительный молодой человкъ. Изабелла, слышавшая о проигрыш въ Шотландіи, взглянула на своего жениха и улыбнулась.

— Ну, душа моя, сказала мистрисъ Бонкассинъ, когда он узжали:— это домъ очень большой, и я надюсь отъ всего сердца, что ты тамъ будешь здорова и счастлива. Но не знаю, будешь ли ты счастливе отъ того что онъ такой большой.

— Подождите, когда вы увидите Гетерумъ, сказалъ Сильвербриджъ.— Это признаюсь длаетъ меня несчастнымъ. Разсчитали, что три мсяца въ Гетерумскомъ замк сведутъ съ ума философа.

Во всемъ этомъ для Сильвербриджа было большое разочарованіе, но въ этотъ вечеръ онъ получилъ вознагражденіе. Находя, что этотъ день составляетъ нчто особенное, онъ счелъ его праздникомъ и поэтому не пошелъ въ Парламентъ. А такъ какъ не пошелъ въ Парламентъ, то разумется провелъ время у Бонкассиновъ.

— Знаете вамъ надо итти, сказала ему Изабелла, когда они сидли одни въ задней гостиной.

— Разумется надо.

— Такъ ступайте. Неужели вы думаете, что я стану отвлекать британца отъ его обязанностей.

— Не пойду, хотя бы конституція вся провалилась. Разв вы не думаете, что человкъ не долженъ отдохнуть посл осмотра всхъ горшковъ и кастрюль въ своемъ хозяйств? Женщина я думаю можетъ заниматься этими вещами цлый день. А теперь, Белла, скажите мн что вамъ сказалъ родитель.

Она показала ему перстень.

— Онъ подарилъ вамъ это?

Она кивнула головой.

— Я не думалъ, чтобы онъ когда-нибудь разстался съ этимъ.

— Это былъ перстень вашей матери.

— Она носила его всегда. Я почти думаю, что никогда не видалъ ея руки безъ этого перстня. Онъ не подарилъ бы его вамъ, если бы не имлъ намренія быть очень къ вамъ ласковъ.

— Онъ былъ очень ласковъ ко мн. Сильвербриджъ, мн многому придется учиться, когда я сдлаюсь вашей женой.

— Я буду васъ учить.

— Да, вы будете меня учить. Но научите ли вы меня какъ слдуетъ? Въ серіозномъ достоинств и торжественной оцнк отвтственности своего положенія вашего отца что-то внушаетъ благоговніе. Достигнете ли вы этого?

— Я никогда не буду такимъ великимъ человкомъ какъ онъ.

— Мн кажется, что жизнь составляетъ для него тягость, которую онъ непрочь нести, но несетъ ее съ большой борьбой.

— Мн кажется такъ слдуетъ чувствовать всмъ.

— Да, но чмъ выше вы ставите вашу ногу на лстницу тмъ постоянне должна быть ваша забота о томъ, что вамъ слдуетъ ступать осторожно. Я боюсь, что влзаю слишкомъ высоко.

— Вы не можете теперь спуститься.

— Я должна теперь подниматься вверхъ — какъ умю. Постараюсь длать что могу. Я сказала ему это и теперь говорю вамъ. Я постараюсь. А можетъ быть я боле ничего какъ дерзкая кукла.

Сильвербриджъ разсказалъ ей объ ужасной ошибк бднаго Долли Лонгстафа.

— Скотъ! воскликнулъ онъ.

— Совсмъ нтъ. А когда мы сдлаемся вполн нжными голубками, я надюсь очень часто видть мистера Лонгстафа. Онъ, конечно, не будетъ называть меня дерзкой куклой, а я не стану напоминать ему объ этомъ выраженіи. Но я всегда буду объ этомъ думать, и вспоминая какимъ мой характеръ показался образованному англичанину — который не былъ непріязненно расположенъ ко мн — я могу надяться на исправленіе.

Глава LXXIII.
Я никогда не любилъ васъ.

Сильвербриджъ теперь былъ въ Лондон уже четыре недли, и леди Мабель Грексъ столько же, но онъ не видалъ ее. Она сказала ему, что онъ любилъ ее и прямо просила, чтобы онъ женился на ней. Онъ сказалъ ей, что не можетъ сдлать этого, что ршился жениться на другой. Тогда она стала упрекать его и спросила его, какъ онъ смлъ поступить съ нею такимъ образомъ. Его совсть была чиста. У него былъ свой собственный нравственный кодексъ въ такихъ вещахъ и онъ думалъ, что его не нарушилъ. Но она думала, что онъ дурно обошелся съ нею. Потомъ ея послднія слова были: ‘кто можетъ знать, что можетъ случиться?’, показывавшія слишкомъ ясно, что даже теперь она не отказывалась отъ надежды. Не прошло и мсяца, какъ она написала ему:

‘Любезный лордъ Сильвербриджъ, зачмъ вы не идете ко мн? Разв друзей у васъ такъ много, что такого надежнаго друга, какъ я, можно бросить? Но разумется, я знаю зачмъ вы не приходите. Отложите все это всторону — и приходите.

Я не могу сдлать вамъ вредъ. Я научилась чувствовать, что о нкоторыхъ вещахъ, о которыхъ свтъ считаетъ ужаснымъ говорить — иначе какъ о скандал — можно разсуждать и потомъ отложить въ сторону наравн со всякими другими предметами. Приходите ко мн. Разумется, я знаю, что вы женитесь на мисъ Бонкассинъ. Кто этого не знаетъ? Трубачи трубили всю недлю.— Вашъ искреннйшій другъ,

‘Мабель’.

Онъ желалъ бы, чтобы она не писала къ нему. Разумется, онъ долженъ итти къ ней. И хотя въ ея письм нкоторыя слова разсердили его, но чувства къ ней были доброжелательны. Если бы американскій ангелъ не прилетлъ чрезъ Атлантическій Океанъ въ его объятія, онъ охотно женился бы на Мабели. Но свиданіе въ настоящую минуту не могло быть не тягостнымъ. Она говорила, что можетъ разговаривать о своихъ несчастіяхъ, но это будетъ очень тягостно для него.

Онъ зналъ, что она хотла сказать, упомянувъ о трубахъ. Она хотла выразить, что Изабелла изъ гордости хвалилась своимъ женихомъ. Разумется, трубы трубили. Трубы всегда трубятъ, когда бракъ достаточно великолпенъ. Онъ самъ трубилъ. Онъ разсказывалъ всмъ, что женится на мисъ Бонкассинъ. Изабелла не трубила. Она просто говорила правду. Разумется, онъ пойдетъ къ леди Мабели, но надется, что о трубахъ не будетъ ничего говорено.

— Такъ вы пришли, наконецъ, сказала Мабель, когда онъ вошелъ въ комнату.— Нтъ, мисъ Касвери здсь нтъ. Такъ какъ я желаю видть васъ одного, я отослала ее сегодня. Зачмъ вы не приходили прежде?

— Вы въ вашемъ письм сказали, что знаете почему.

— Но говоря это, я обвиняла васъ въ трусости.

— Это была не трусость.

— Такъ зачмъ же вы не приходили?

— Я не думалъ, что вы пожелаете видть меня такъ скоро… посл того, что было.

— Это, по-крайней-мр, честно. Вы чувствовали, что мн должно быть стыдно смотрть на васъ посл того, что я сказала вамъ.

— Не совсмъ такъ.

— Всякій другой человкъ чувствовалъ бы тоже самое, но ни у кого не достало бы честности сказать мн это. Не думаю, чтобы когда-нибудь вы принудили бы себя сказать изъ вжливости ложь.

— Надюсь.

— Быть вжливымъ и фальшивымъ часто гораздо лучше, чмъ бытъ суровымъ и правдивымъ. Вжливость могла меня смягчить, но ложъ не обманула бы меня. Но то, что я говорила вамъ въ моемъ письм — которое я надюсь вы уничтожили…

— Я уничтожу.

— Уничтожьте. Оно не назначалось для подруги вашихъ будущихъ радостей. Я сказала вамъ, что могу говорить свободно. Почему же нтъ? Мы оба это знаемъ. Что говоритъ ваша совсть, я не знаю, но моя чиста отъ пятна, которымъ вы находите ее запачканной.

— Я не нахожу ничего подобнаго.

— Да, Сильвербриджъ, находите. Вы сами сказали себ: эта двушка ршилась подцпить меня и никакія средства не останавливали ее.

— Мн и въ голову не приходила такая мысль.

— Но вы никогда не сказали себ какую надежду подали вы мн. Меня можно было бы осуждать, если бы моимъ усиліямъ не подали повода ваши слова, взгляды, дйствія. Не дали ли бы мн права думать, что вы обожаете меня?

Та теорія, которою онъ оправдывалъ себя, исчезла при ея допрос. Онъ не могъ вспомнить своихъ словъ въ т прежніе дни, прежде чмъ мисъ Бонкассинъ встртилась съ нимъ, но онъ зналъ, что имлъ намреніе дать Мабели понять, что онъ любитъ ее. Она не поняла его — или понявъ, не приняла его объясненія, и поэтому онъ счелъ себя свободнымъ. Но теперь ему казалось, что онъ не имлъ права считать себя свободнымъ. Она сидла и смотрла на него, ожидая его отвта, а онъ такъ убжденный, что ни въ чемъ не виноватъ предъ нею, не могъ сказать ей ни слова.

— Я жду вашего отвта, лордъ Сильвербриджъ. Въ Мачинг, и прежде этого въ Килланкодлем, я обращалась къ вамъ и просила васъ жениться на мн,

— Не совсмъ такъ.

— Совсмъ! Я никогда не отопрусь отъ того, что я сдлала — и никогда не буду стыдиться своихъ поступковъ. Я это сдлала, думая, что такой втренникъ можетъ вернуться опять.

— Я этого не сдлалъ бы, сказалъ онъ, нахмурившись.

— Нечего вамъ безпокоиться уврять меня, другъ мой. Поймемъ теперь другъ друга. Я теперь не предполагаю, что вы можете вернуться. Вы нашли свой насстъ, и можете приссть какъ послушная домашняя курочка.

Онъ опять нахмурился.

— Нтъ, вы теперь не вернетесь — но имла я или нтъ право, когда вы пріхали въ Килланкодлемъ, думать, что туда пріхалъ мой поклонникъ?

— Какъ могу я сказать? Я думаю не о моемъ оправданіи.

— Я это вижу. Но мы оба не можемъ быть оправданы. Серіозно говорили вы мн, сидя на этомъ самомъ мст, о вашей любви?

— Разв я говорилъ о любви?

— Говорили ли вы о любви! Теперь, Сильвербриджъ, скажите мн какъ англійскій джентльменъ, сообщили вы вашему отцу, что я буду вашей женой? Я знаю, что вы говорили ему.

— Онъ вамъ сказалъ?

— Такіе люди какъ вы и онъ, которые не умютъ лгать даже глазами, которые не унизятъ себя до того, чтобы скрыть тайну, даже притворнымъ равнодушіемъ, имютъ много голосовъ. Онъ сказалъ мн, но доврія вашего не нарушилъ. Онъ сказалъ мн, но не имлъ намренія говорить. И теперь вы сказали мн.

— Я сказалъ ему. А потомъ я передумалъ.

— Я знаю, что вы передумали. Мужчины часто передумываютъ. Румянецъ румяне, близна бле, пальчикъ, пожавшій вашу руку — щека, соглашающаяся приблизиться…

— Нтъ, нтъ, нтъ! Напротивъ, Изабелла не соглашалась на такое сближеніе!

— Такія бездлицы длаютъ это — и такія бездлицы сдлали это съ вами. Я согласна, что она красавица. Она очень мила. Ей удалось.

— Мн удалось.

— Но я оправдана, а вы осуждены. Скажите мн это.

— Вы оправданы.

— А вы осуждены? Когда вы сказали мн, что я буду вашей женой, и повторили вашему отцу тоже самое, неужели я должна была думать, что все это не значитъ ничего! Вы обманули меня?

— Я имлъ намреніе.

— Вы обманули меня? Что! вы не можете это опровергнуть и вмст съ тмъ у васъ не достаетъ мужества сознаться въ этомъ бдной женщин, которая можетъ спасти себя отъ униженія, только вырвавъ правду отъ васъ.

— О, Мабель, мн такъ жаль.

— Я этому врю — вамъ жаль до тхъ поръ, пока она опять сядетъ возл васъ. Я и не желаю, Сильвербриджъ, чтобы ваше сожалніе продолжалось долго. Нтъ, нтъ, нтъ. Ваша вина была не очень велика. Вы обманули, но не имли намренія обмануть меня.

— Никогда, никогда.

— И мн кажется, ваша скромность была такъ велика, что вы не думали о себ боле, чмъ о другихъ. Вы забыли, что могли предложить женщин тронъ въ раю.

— Мн кажется, вы объ этомъ не думали.

— Я думала. Зачмъ мн теперь говорить ложь. Я ршила, чтобы вы знали все — но я могла лучше сознаться вамъ въ моихъ грхахъ, когда показала вамъ, что и вы были не совсмъ невинны. Не думать объ этомъ! Разв мужчины не думаютъ о высокихъ титулахъ, большомъ богатств, власти и мстахъ? А если это думаютъ мужчины, то почему же но думать и женщинамъ. Разв мужчины не стараются получить все это — и ихъ даже хвалятъ за энергію. Женщины имютъ только одинъ способъ попытаться, я попыталась.

— Я не думаю, чтобы только для этого.

— Какъ мн отвчать на это, не сдлавъ признанія, которое даже я сдлать не въ состояніи? Сказать по правд, Сильвербриджъ, я никогда не любила васъ.

Онъ выпрямился медленно, прежде чмъ отвтилъ ей, и постепенно принялъ выраженіе, вовсе непохожее на ту юношескую улыбку, которая была свойственна ему.

— Я этому радъ, сказалъ онъ.

— Почему вы рады?

— Теперь я не сожалю.

— Вамъ не о чмъ сожалть. Для меня было необходимо имть маленькое торжество — показать вамъ, какой большой сдлали вы мн вредъ! Но теперь я желаю, чтобы вы знали все. Я никогда не любила васъ.

— Стало быть и кончено.

— Но вы мн очень нравились — гораздо боле всхъ другихъ! Человкъ двнадцать длали мн предложеніе. И хотя до тхъ поръ я оставалась къ нимъ равнодушна, тогда они становились мн отвратительны. Но вы отвратительны не были. Я могла сдлаться вашей женой и, кажется, могла бы васъ, полюбить.

— Лучше такъ, какъ устроилось теперь.

— Я тоже должна это говорить, но я сомнваюсь. Мн было бы пріятно сдлаться герцогиней Омніумъ, и можетъ быть, я заняла бы это мсто лучше той, которая до сихъ поръ мало знаетъ его обязанности и преимущества. Можетъ быть я могу думать, что, если бы устроилось иначе, то это было бы лучше даже для васъ.

— Я самъ въ этомъ могу позаботиться о себ.

— Я вышла бы за васъ безъ любви, но ухаживала бы за вами съ такой преданностью, которую едва ли находитъ необходимой та женщина, которая любитъ. Я такъ исполняла, бы мою обязанность, что вы никогда не угадали бы, что мое сердце принадлежало другому.

— Другому!

— Да, разумется. Неужели вы думаете, что я неспособна любить никого? Неужели вы такой человкъ, котораго двушка не полюбила бы, если бы не была занята другимъ? Что женщина должна любить — это, кажется, такъ же необходимо, какъ и то, чтобы мужчина не любилъ.

— И мужчина можетъ любить.

— Нтъ — едва ли. Онъ можетъ восхищаться, ему можетъ нравиться женщина, онъ можетъ быть къ ней привязанъ и сможетъ быть можетъ ее обожать. Онъ можетъ считать женщину частью себя самого, самой священной частью, и поэтому будетъ защищать ее отъ всхъ втровъ. Но все это не составляетъ любви. Мужчин не придетъ въ голову, что разстаться съ женщиной, значитъ оторваться отъ самого себя. У мужчины только одинъ центръ — онъ самъ. У женщины два. Хотя второй центръ, можетъ быть, она никогда не видитъ, хотя она можетъ жить въ объятіяхъ другого, можетъ длать для этого другого то, что мужчина можетъ длать для женщины — все-таки, все-таки, хотя онъ составляетъ половину земного шара отдльно отъ нея, онъ составляетъ для нея половину ея жизни. Если женщина истинно любитъ, тогда мн кажется, нтъ конца ея любви. Я буду до конца любить Френка Тригира.

— Тригира!

— Кого же другого?

— Онъ помолвленъ съ Мери.

— Разумется, съ ней или съ другою, которая больше ему правится. Я не сомнваюсь, что онъ такъ же вренъ вашей сестр, какъ вы вашей американской красавиц — или какъ были бы мн, если бы ваша фантазія продолжалась. Онъ прежде любилъ меня.

— Вы всегда были друзьями.

— Всегда — нжными друзьями. И онъ полюбилъ бы меня, если бы мужчина былъ способенъ любить. Но онъ могъ оторваться отъ меня легко, когда ему велли. Я думала, что могу сдлать тоже. Но я не могу. Шакалъ родится шакаломъ, а не львомъ, это зависитъ не отъ него. И женщина родится женщиной. Он цпкія, чужеядныя растенія, он могутъ только лпиться, хотя уничтожаютъ себя этимъ. Не предполагайте, что я этимъ горжусь. Я отдала бы одинъ изъ моихъ глазъ, чтобы имть возможность забыть его.

— Это длаетъ время.

— Да, время — которое приноситъ морщины и ревматизмъ. Хотя я такъ ненавидла этихъ мужчинъ, что не могла даже выносить ихъ, все-таки мн нуженъ домъ мужчины и его имя, его брильянты, титулъ, лса, парки и сады — если я могу ихъ получить. Время можетъ излчить горе человка. Если онъ въ сорокъ лтъ начнетъ говорить рчи, выигрывать скачки, заниматься скотоводствомъ, онъ можетъ еще вести счастливую жизнь. Время большой утшитель для молодой женщины, которая должна выйти замужъ.

— О, Мабель.

— Теперь не будемъ боле говорить объ этомъ. Я знаю, что могу положиться на васъ.

— Дйствительно, можете.

— Хотя вы будете говорить ей все, не говорите ей этого.

— Этого нтъ.

— И конечно, вы не скажете вашей сестр!

— Я не скажу никому.

— Я осмлилась положиться на васъ, потому что вы такъ правдивы. Я должна была оправдаться — и исповдаться. Если бы я въ ту минуту ухватилась за ваши слова, вы никогда не узнали бы этого. Теперь я васъ не увижу до вашей женитьбы, но потомъ приходите ко мн.

Глава LXXIV.
Выпьемъ вмст рюмку вина.

Сильвербриджъ очень много размышлялъ обо всемъ этомъ, когда халъ домой. Какую ужасную исторію слышалъ онъ? Ужасъ для него заключался главное въ томъ, что она будетъ принуждена выйти за какого-нибудь человка, даже не воображая, что можетъ любить его! И это была леди Мабель Грексъ, которая при первомъ своемъ вступленіи въ лондонскую жизнь, не боле года тому назадъ, казалась ему выше всхъ другихъ двушекъ, по красот, очарованію и популярности.

Когда онъ отворилъ дверь дома своимъ ключомъ, оттуда вышелъ Френкъ Тригиръ — Френкъ Тригиръ съ перевязанной рукою, но съ выраженіемъ большого удовольствія на лиц.

— Когда ты пріхалъ? спросилъ Сильвербриджъ.

Тригиръ сказалъ ему, что онъ пріхалъ вчера изъ Геррингтона.

— Зачмъ? Докторъ не позволялъ.

— А теперь позволилъ. Я почти совсмъ здоровъ.

— Что же ты длалъ здсь?

— Если позволишь, я вернусь съ тобою на минуту. Что ты думаешь длалъ я?

— Видлъ мою сестру?

— Да, я видлъ твою сестру. И еще лучше того, я видлъ твоего отца. Лордъ Сильвербриджъ — взгляните на вашего зятя.

— Неужели все устроилось?

— Да.

— Что онъ сказалъ?

— Онъ далъ мн понять, неопровержимыми аргументами, что я не имлъ права думать объ этомъ. Я съ нимъ не спорилъ, а просто стоялъ какъ доказательство того, что я думаю. Онъ сказалъ, что намъ нечмъ будетъ жить, если онъ не дастъ намъ средствъ. Я уврилъ его, что никогда не попрошу у него шиллинга.

— Но я не могу допустить ее выйти за человка, неимющаго состоянія, сказалъ онъ.

— Я такъ хорошо знаю его манеру.

— Я опирался только на два обстоятельства, что я отъ нея не откажусь, и что она отъ меня не откажется. Онъ отвтилъ, что совсмъ не понимаетъ этого.

— А между тмъ согласился.

— Разумется.

— Какъ же наконецъ онъ согласился?

— Онъ спросилъ меня о моихъ идеяхъ о жизни вообще. Я сказалъ ему, что по моему мннію Парламентъ очень хорошая вещь, что мн посчастливилось получить тамъ мсто, что я найму себ квартиру гд-нибудь въ Вестминстер пока… ‘Прка что?’ спросилъ онъ. ‘Пока что-нибудь ршится’, отвтилъ я. Тогда онъ отвернулся отъ меня и не сказалъ ничего. Могу я видть леди Мери? спросилъ я. ‘Да, вы можете видть, ее’, отвтилъ онъ и позвонилъ. Когда слуга ушелъ онъ остановилъ меня. ‘Я слишкомъ люблю ее, чтобы допустить ее страдать, сказалъ онъ.!— Надюсь, вы покажете, что можете быть достойнымъ ея’. Я сказалъ что-то въ род увренія и пошелъ наверхъ. Пока я былъ у Мери, меня пришли пригласить къ обду.

— Вс Бонкассины обдаютъ здсь.

— Тогда это будетъ семейный обдъ. Я полагаю, что могу считать это ршеннымъ. Когда онъ позволитъ намъ обвнчаться, извстно одному Богу. Мери увряетъ, что не будетъ торопить его. Я конечно не могу. Это все зависитъ отъ денегъ.

— Онъ о деньгахъ не заботится.

— Но онъ можетъ быть думаетъ, то терпніе принесетъ намъ пользу. Теб надо смягчить его.

Тутъ Сильвербриджъ разсказалъ все, что зналъ о себ. Онъ женится въ ма, потомъ посл свадьбы подетъ въ Мачингъ на дв недли, потомъ дождется конца засданій, а потомъ отправится съ женою въ Соединенные Штаты.

— Насъ не пустятъ въ свтъ такъ скоро, сказалъ Тригиръ:— но я такъ доволенъ сегодняшнимъ днемъ, что жаловаться не стану.

— Онъ не сказалъ что намренъ дать ей?

— О! нтъ — даже не сказалъ намренъ ли дать что-нибудь. Я и не подумаю спрашивать объ этомъ.

— Онъ все сдлаетъ какъ слдуетъ, конечно для нея.

— Моя главная цль относительно его это, чтобы онъ не подумалъ будто я гонюсь за его деньгами. Ну, прощай. Мы врно вс встртимся за обдомъ.

Когда Тригиръ ушелъ, Сильвербриджъ пошелъ къ отцу. Ему хотлось узнать отъ него о помолвк Мери.

— Я думалъ ты въ Парламент, сказалъ герцогъ.

— Я шелъ туда, но встртилъ Тригира въ дверяхъ. Онъ сказалъ мн, что вы приняли его предложеніе.

— Желалъ бы я, чтобы онъ никогда не видалъ ее! Какъ ты думаешь, можетъ ли человкъ не чувствовать, когда ему идутъ наперекоръ во всемъ.

— Я думалъ, что вы примирились съ Изабеллой.

— Если бы только это одно, я могъ бы тмъ легче примириться съ этимъ, что она лично нравится мн. И въ этомъ человк лично я не вижу ничего дурного.

— Онъ во всхъ отношеніяхъ благородный человкъ.

— Надюсь, но все-таки имлъ ли онъ право отдать свое сердце богатой двушк, не имя своего собственнаго состоянія?

— Онъ объ этомъ не думалъ.

— Онъ долженъ былъ думать. Мужчина не долженъ позволять себ влюбиться необдуманно. Ты говоришь, что онъ джентльменъ. Джентльменъ не долженъ жить средствами жены. Мужчина долженъ имть свои собственныя средства, или пріобрсти ихъ.

— А сколько людей, серъ, не длаютъ этого?

— Да, я знаю. Должно быть, надо жить такъ какъ другіе около насъ. Я не могъ видть какъ она страдаетъ. Это было слишкомъ тяжело для меня. Когда я убдился, что это не временная страсть, не романическая любовь, которую можетъ прогнать время, что она по своему темпераменту не можетъ измниться — тогда я уступилъ. Должно быть Джеральдъ женится на какой-нибудь судомойк.

— О, серъ, вы не должны говорить этого мн.

— Нтъ, я не долженъ говорить этого теб. Прошу извинить меня, Сильвербриджъ.

Онъ помолчалъ, предаваясь своимъ мыслямъ.

— Можетъ быть, впрочемъ, хорошо, что гордость моя сдержана. И сдержанность явилась въ такомъ вид, что я долженъ быть благодаренъ. Я знаю, что могу полюбить Изабеллу.

— Для меня это будетъ значить все.

— И въ этомъ молодомъ человк нтъ ничего непріятнаго для меня. Я нахожу, что онъ былъ неправъ, но теперь, высказавъ это, я больше не буду говорить. Онъ обдаетъ у насъ сегодня.

Потомъ Сильвербриджъ пошелъ къ сестр.

— Итакъ твое дльце ршено, Мери.

— О, Сильвербриджъ. пожелаешь ли ты мн счастія!

— Конечно.

— Папа такъ суровъ со мной. Разумется онъ согласился и разумется я признательна. Но онъ смотритъ такъ, какъ будто я заслуживаю прощенія.

— Бери то, что посылается теб, Мери. Все поправится.

— Но вдь я не сдлала ничего дурного?

— Это зависитъ отъ взгляда. Какъ могу я отвчать теб когда не знаю, не поступилъ ли дурно самъ? Я женюсь на двушк, выбранной мною. Этого для меня достаточно.

— Но ты перемнился.

— Объ этомъ мы ничего не будемъ говорить.

— А я не перемнилась. Папа сейчасъ сказалъ мн, что онъ согласенъ и что я могу написать къ нему. Я написала и онъ пришелъ. Но папа смотритъ на меня, такъ какъ будто я разбила ему сердце.

— Я вотъ что скажу теб, Мери. Ты слишкомъ многаго ожидаешь отъ него. Ему не удалось поступить по своему ни съ кмъ изъ насъ и разумется онъ это чувствуетъ.

Какъ Тригиръ сказалъ, на Карльтонской Террас былъ семейный обдъ, хотя еще не было семейныхъ узъ. Вс Бонкассины были тамъ, отецъ, мать и невста. Бонкассинъ держалъ себя, непринужденне всхъ, Америка была не такъ далеко, чтобы онъ иногда не могъ видть свою дочь. Молодой человкъ ему нравился и, онъ цнилъ, удобства, доставляемыя богатствомъ. Поэтому онъ былъ доволенъ. Но когда объ этомъ брак говорили или писали какъ о ‘знатной связи’ тогда у него вырывались жесткія слова о герцогахъ и лордахъ вообще. Теперь онъ былъ счастливъ и спокоенъ.

Этого, нельзя было сказать объ его жен, съ которой герцогъ хотлъ стать въ отношенія родственнаго равенства. Но ему не удалось скрыть свои усилія даже отъ нея, и она совсмъ отъ этого растерялась. Если бы онъ просто замтилъ ей, что морозъ силенъ или оттепель непріятна, это было бы лучше для нея. Но когда онъ началъ говорить ей, что надется видть ее часто въ этомъ дом, и говоря это смотрлъ такъ какъ будто бы просилъ ее занять мсто между богинями Олимпа, она смутилась.

— О, милордъ герцогъ, сказала она: — когда я подумаю, что Изабелла будетъ жить здсь, и будетъ носить такую фамилію, это почти разстройваетъ меня.,

Изабелла обладала всмъ мужествомъ отца, но была чувствительне, и хотя она очень хорошо переносила свое почетное положеніе, ее тяготило чувство, что эта тяжесть слишкомъ велика для ея матери. Она не могла не прислушиваться къ словамъ матери, не слдить глазами за ея движеніями. Она была готова поддерживать свою мать везд.

— Пусть меня берутъ со всми моими принадлежностями, если берутъ.

Это она говорила довольно ясно. Она должна быть нераздльна съ матерью. Но все-таки зная, что матери ея неловко она сама чувствовала себя неловко.

Сильвербриджъ пришелъ въ послднюю минуту и, разумется, слъ возл Изабеллы. Такъ какъ въ Парламент было засданіе, то, конечно, онъ пришелъ второпяхъ.

— А оставилъ Финіаса, сказалъ онъ:— нападающаго по старому на сер-Тимоти. Кстати, Изабелла, вамъ надо когда-нибудь послушать какъ отдлываютъ сер-Тимоти. Я опять долженъ возвратиться въ десять часовъ. Ну, Джеральдъ, какъ поживаютъ въ Оксфорд?

Онъ длалъ усиліе, чтобы выказывать непринужденность, но даже онъ скоро увидалъ, что это было усиліе. Джеральдъ пріхалъ изъ Оксфорда, для того чтобы познакомиться съ Бонкассинами. Онъ велъ Изабеллу къ обду, но его прогнали съ его мста, когда пришелъ его братъ. Джеральда немножко смутило первое впечатлніе, произведенное на него мистрисъ Бонкассинъ, и онъ невольно наблюдалъ за своимъ отцомъ.

— У Сильвера будетъ престранная теща, сказалъ онъ потомъ Мери, которая отвтила, что это ничего не значитъ, такъ какъ теща будетъ въ Нью-Норк.

Роль Тригира была очень трудна. Онъ не могъ не чувствовать, что одержалъ побду, но, конечно, нельзя было ожидать, чтобы герцогъ тотчасъ отказался отъ всхъ своихъ сожалній, какъ сказалъ Сильвербриджъ. Съ этимъ нельзя было не согласиться.. Тмъ не мене неудобства нельзя было не чувствовать. Тригиръ не могъ держать себя открыто такимъ счастливымъ любовникомъ, какъ Сильвербриджъ. Сама Мери была очень молчалива. Скука ея грустной жизни была прервана, ея ршимость вознаграждена. Все это она сознавала и была счастлива. Но она не приготовилась выказывать свое счастіе при другихъ. И она сознавала, что находили дурнымъ съ ея стороны, что она ввела своего возлюбленнаго въ эту знатную семью.

Но больше всхъ длалъ усиліе герцогъ и съ меньшимъ успхомъ. Онъ повторялъ себ безпрестанно, что чувство долга обязываетъ его проглотить вс сожалнія. Онъ принуждалъ себя къ этому. Онъ даже сказалъ это своему сыну. Но кто не знаетъ, какъ трудно человку въ подобныхъ вещахъ держать слово, данное себ.

— Вы не были въ Парламент, серъ, сказалъ Сильвербриджъ, когда наступило молчаніе.

— Нтъ, сегодня де былъ.

Опять молчаніе.

— Мн кажется ныншній годъ побьемъ Кембриджъ, сказалъ Джеральдъ, сидвшій за круглымъ столомъ напротивъ, отца.

Бонкассинъ, сидвшій возл него, спросилъ вроятно съ ироніей, а не по невднію, въ математик или классическихъ языкахъ будетъ одержана побда. Джеральдъ обернулся и посмотрлъ на него.

— Неужели вы никогда не слыхали объ университетскихъ гонкахъ?

— Папа, вы навсегда посрамили себя, сказала Изабелла.

— Неужели, душа моя? Да, я слышалъ о нихъ. Но мн показалось увреніе лорда Джеральда слишкомъ торжественнымъ для простого рчного торжества.

— Теперь вы подшучиваете надо мною, сказалъ Джеральдъ.

— И прекрасно длаетъ, нравоучительно сказалъ герцогъ.— Мы сами заслужили это.

— Я думаю, серъ, сказалъ Тригиръ:— что и въ американскихъ университетахъ начинаютъ длать тоже самое.

— Въ самомъ дл? сказалъ герцогъ торжественнымъ, сухимъ, погребальнымъ тономъ.

И все оживленіе, которое возбудило замчаніе Джеральда о гонкахъ, тотчасъ угасло. Герцогъ не разсердился на Тригира за его защиту, но не могъ заставить себя симпатизировать этому гостю, и былъ почти свирпъ къ нему противъ своей воли. Объ постоянно спрашивалъ себя почему судьба была къ нему такъ жестока, что принудила его принимать у себя за столомъ какъ зятя, человка непріятнаго ему. И онъ усиливался отвтить на вопросъ такимъ образомъ, что судьба не обидла его, и что его уязвленная гордость была гордостью фальшивой. Но прежде чмъ обдъ кончился, онъ сдлалъ большое усиліе.

— Тригиръ, сказалъ онъ — и даже это было усиліемъ, потому что до-сихъ-поръ онъ всегда церемонно называлъ его ‘мистеръ Тригиръ’:— такъ какъ вы въ первый разъ сидите за моимъ столомъ, позвольте мн по старинному выпить съ вами рюмку вина.

Рюмка вина была выпита и эта церемонія доставила чрезвычайное удовольствіе по-крайней-мр одной особ. Мери не могла удержаться, чтобы не пожать съ радостью руку своего жениха. Онъ, хотя обыкновенно не былъ наклоненъ къ этому, покраснлъ до ушей. Но чувство, произведенное на гостей, было скоре торжественное, чмъ пріятное. Вс поняли все. Бонкассинъ могъ прочесть мысли герцога. Даже мистрисъ Бонкассинъ поняла, что совершилось примиреніе.

— Когда родитель выпилъ эту рюмку вина, точно будто половина брачной церемоніи совершилась, сказалъ Джеральдъ брату въ этотъ вечеръ.

Когда герцогъ поставилъ рюмку на столъ, онъ самъ сознавалъ торжественность своего поступка, и ему сдлалось почти стыдно.

Когда дамы ушли наверхъ, разговоръ сдлался политическимъ и веселымъ. Герцогъ могъ говорить свободно о положеніи вещей съ Бонкассиномъ, и постепенно включилъ Тригира въ шутливость, съ которой нападалъ на консерватизмъ своего сына. Такимъ образомъ полчаса прошли хорошо. Наверху об двушки немедленно оставили мистрисъ Бонкассинъ раскусывать величіе, окружавшее ее въ пріятной дремот на спокойномъ кресл.

— И такъ ршено для обихъ насъ, сказала Изабелла.

— Разумется, я знаю, что для васъ это ршится. Вы сказали мн въ Кстинс.

— Я сама тогда этого не знала. Я только сказала вамъ, что онъ сдлалъ предложеніе мн. Вы почти не поврили мн.

— Я вамъ поврила.

— Но вы знали о… леди Мабели Грексъ.

— Я только подозрвала, а теперь я знаю, что это была ошибка.

— А зачмъ въ Кстинс вы не разсказали мн о себ?

— Мн нечего было разсказывать.

— Я могу это понять. Но не правда ли какъ весело, что все ршено? Только бдная леди Мабель! На вашей совсти нтъ никакой леди Мабели.

Изъ этого очевидно, что Сильвербриджъ сказалъ не все.

Глава LXXV.
Исторія маіора.

Въ конц марта Изабелла ухала въ Парижъ, запретивъ своему жениху слдовать за ней. Поэтому Сильвербриджъ былъ осужденъ на жизнь холостяка, которая, по мннію его друзей, должна была доставлять ему особенное наслажденіе. Но можетъ быть онъ особеннаго наслажденія не находилъ. Онъ съ нетерпніемъ желалъ начать степенную супружескую жизнь, къ которой приготовился. Но пока онъ проводилъ много времени въ Биргарден. Куда же ему было дваться? Бонкассины были въ Париж, его сестра въ Мачинг съ кучею другихъ Паллизеровъ. а отецъ опять глубоко погрузился въ политику.

Разумется, онъ много бывалъ въ Палат Общинъ, но и это также было глупо. Все будетъ глупо, пока не вернется Изабелла. Обдать въ клуб было удобне, чмъ въ Парламент. Потомъ всмъ было извсто, что перемна бываетъ иногда хороша. Поэтому онъ обдалъ въ клуб, и хотя по вечерамъ бывалъ въ Парламент, все-таки много часовъ проводилъ въ Биргарден.

— Это скоро кончится для васъ, сказалъ ему Лоптонъ въ одинъ вечеръ, когда они сидли въ курительной посл обда.

— Чмъ скоре, тмъ лучше.

— Что же это мсто не хуже всякаго другого. Я люблю Биргарденъ съ тхъ поръ, какъ мы освободились отъ двухъ-трехъ не весьма привлекательныхъ личностей.

— Вы намекаете на моего бднаго пріятеля Тифто, сказалъ Сильвербриджъ.

— Нтъ, я думалъ не о Тифто. Здсь были двое-трое такіе же непріятные, какъ Тифто. Желалъ бы я знать, что сдлалось съ этимъ бднягой.

— Не имю ни малйшаго понятія. Вы слышали объ этомъ шум на счетъ собак?

— И объ его письм къ вамъ.

— Онъ писалъ ко мн — а я отвтилъ ему, какъ вамъ извстно. Но куда онъ исчезъ, что онъ длаетъ и какъ живетъ, я не имю ни малйшаго понятія.

— Отправился къ своимъ пріятелямъ за границу, должно быть. Они получили кучу денегъ — какъ герцогъ долженъ помнить.

— Онъ не съ ними, сказалъ Сильвербриджъ, какъ будто жаля о судьб своего несчастнаго пріятеля.

— Я полагаю, капитанъ Гринъ былъ предводителемъ во всемъ этомъ.

— Теперь, когда все это прошло, признаюсь, что я въ нкоторой степени уважаю маіора, онъ былъ вренъ мн, но я не взялъ его съ собою въ Сильвербриджъ. Я всегда думалъ, что это я довелъ бднаго маіора до его дурныхъ поступковъ.

Въ эту минуту Долли Лонгстафъ вошелъ въ комнату и подошелъ къ нимъ. Надо помнить, что Долли объявилъ о своемъ намреніи эмигрировать. Какъ только онъ услыхалъ, что наслдникъ герцога серіозно думаетъ жениться на двушк, которую онъ любитъ, онъ тотчасъ удалился отъ состязанія, но сознался себ, что не можетъ доле жить въ той стран, гд будетъ жить Изабелла женою другого. Однако, постепенно онъ передумалъ. Что она такое какъ не ‘дерзкая кукла’? Онъ ршилъ, что женитьба обрзываетъ крылья человку и опять принялся наслаждаться жизнью попрежнему. Онъ бросился въ кресло и обратился къ счастливому любовнику.

— Пусть меня застрлятъ, если я не встртилъ Тифто на углу улицы.

— Тифто!

— Да, Тифто. Онъ былъ въ пальт, застегнутомъ до подбородка, въ поношенной шляп и старыхъ перчаткахъ.

— Говорилъ онъ съ вами? спросилъ Сильвербриджъ.

— Нтъ, и я съ нимъ не говорилъ.

Ничего боле не было сказано объ этомъ человк, но Сильвербриджъ былъ растревоженъ и молчаливъ. Кончивъ сигару, онъ всталъ и сказалъ, что пойдетъ въ Парламентъ. Выходя изъ клуба, онъ осмотрлся вокругъ, какъ будто ожидалъ увидать своего стараго пріятеля. И проходя по первой улиц, какъ разъ наткнулся на него! Маіоръ подошелъ къ нему и попросилъ позволенія сказать нсколько словъ.

— Я не думаю, чтобы это повело къ чему-нибудь, сказалъ Сильвербриджъ.

Маіоръ не пытался пожать ему руку, не выказывалъ фамильярности, но казался пристыженъ вполн.

— Не думаю, чтобы я могъ быть полезенъ вамъ въ чемъ-нибудь и потому не соглашаюсь.

— Я не буду просить, чтобы вы были мн полезны, милордъ.

— Такъ кчему же.

— Я желаю вамъ сказать кое-что. Могу я прійти къ вамъ завтра?

Сильвербриджъ согласился и назначилъ часъ, когда Тифто могъ прійти на Карльтонскую Террасу. Онъ чувствовалъ, что долженъ вознаградить этого жалкаго человка, котораго къ несчастію допустилъ въ число своихъ друзей, которымъ онъ пользовался и съ которымъ обошелся невжливо.

Ровно въ назначенный часъ маіора ввели въ его комнату.

На пальцахъ маіора были еще перстни, въ манишк пуговицы, въ галстук булавка, но онъ сбрилъ усы и бородку, волосы были коротко обрзаны и вообще наружность его была самая жалкая.

— Я желаю сказать вамъ кое-что особенное, милордъ.

Сильвербриджъ не могъ ршиться дожать ему руку, но предложилъ стулъ.

— Ну-съ, вы можете сказать это теперь.

— Да, только это не очень легко сказать. Есть нкоторыя вещи, которыя сказать хочешь, но не знаешь какъ.

— Это зависитъ отъ васъ, маіоръ Тифто. Вы можете говорить или молчать.

Наступило молчаніе, во время котораго Сильвербриджъ сидлъ, засунувъ руки въ карманы и стараясь показывать равнодушный видъ.

— Но если вы чувствуете такъ, какъ я, вотъ здсь,— бдняга приложилъ руку къ сердцу — вы не могли бы заснуть, пока не высказались бы. Я сдлалъ то, о чемъ говорили.

— Что такое?

— Гвоздь! Я сдлалъ хромою лошадь.

— Очень жалю объ этомъ. Боле ничего я не могу сказать.

— Вы не такъ жалете объ этомъ, какъ я. О, нтъ, вы не можете жалть объ этомъ такъ, милордъ. Что вамъ до этого?

— Для меня это почти не значитъ ничего. Я хотлъ сказать, что жалю о васъ.

— Я этому врю, милордъ, потому что, хотя вы могли быть грубы, вы всегда были добры. Теперь я разскажу вамъ все и потомъ вы можете поступить какъ хотите.

— Я не желаю длать ничего. Для меня это кончено. Лошади мн опротивли и я даже не желаю думать о нихъ.

— Все-таки, милордъ, я долженъ вамъ сказать. Меня подучилъ Гринъ. Онъ сдлалъ это, чтобы ограбить васъ. Пусть меня осудитъ Богъ, а я сдлалъ это не для денегъ.

— Стало быть изъ мести.

— Мною овладлъ дьяволъ, милордъ. До-тхъ-поръ я велъ себя всегда честно. Я сталъ находить, что ваше сіятельство дурно обращаетесь со много. Я не знаю, помните ли вы, но вы раза два порядочно озадачили меня.

— Надюсь, что я не былъ несправедливъ.

— Я этого не говорю, милордъ. Но мн стало казаться, что вы желаете освободиться отъ меня, а я все время такъ старался о лошадяхъ. Я даже въ то утро длалъ, что могъ въ Донкастер. Меня подучилъ Гринъ. Я не говорю, что я не получилъ ничего, но это было не больше того, что я могъ бы получить, если бы лошадь выиграла. Помните, милордъ — тутъ голосъ маіора понизился до шопота — когда я пришелъ въ вашу спальню въ то утро?

— Помню.

— Въ первый разъ?,

— Да, я помню.

— Потому что я приходилъ два раза, милордъ. Когда я пришелъ въ первый разъ это еще не было сдлано. Вы выгнали меня.

— Это правда, маіоръ Тифто.

— Вы были тогда очень грубы. Вдь вы были грубы?

— Въ спальню вообще посторонніе не входятъ.

— Да, милордъ — это правда. Мн слдовало прежде послать къ вамъ вашего камердинера. Я приходилъ признаться вамъ во всемъ, прежде чмъ это было сдлано.

— Такъ зачмъ вы не оставили лошадь въ поко?

— Я былъ въ ихъ рукахъ, потомъ вы были такъ грубы со мною! Я и сказалъ себ, почему мн не сдлать, и сдлалъ.

— Чего же вы хотите отъ меня? если моего прощенія, то я прощаю васъ.

— Это много значитъ, милордъ — много значитъ! сказалъ Тифто, заплакавъ.— Но я еще сказалъ не все. Онъ здсь, въ Лондон!

— Кто здсь?

— Гринъ. Онъ здсь. Онъ не думаетъ, что я знаю, но я завтра же могу захватить его.

— Нтъ ни одного человка на свт, маіоръ Тифто, къ присутствію или отсутствію котораго я былъ бы боле равнодушенъ.

— Я вотъ что хочу сдлать, милордъ. Я пойду къ судь или въ полицію, и скажу всю правду. Я не стану даже просить прощенія. Пусть накажутъ меня и его. Я нахожусь въ такомъ расположеніи духа, что всякая перемна будетъ къ лучшему. Но онъ — онъ долженъ получить тяжелое наказаніе.

— Это будетъ сдлано не мною, маіоръ Тифто. Послушайте, вы пришли сюда признаться мн, что сдлали мн большой вредъ.

— Да, сдлалъ.

— И говорите, что жалете объ этомъ.

— Жалю.

— Я простилъ вамъ. Вы можете мн показать вашу признательность только однимъ способомъ. Молчите объ этокъ. Деньги были заплачены, лошадь продана, обо всемъ этомъ я забылъ и не желаю вспоминать.

— А съ Гриномъ ничего не сдлаютъ!

— Въ этомъ отношеніи ничего.

— А онъ, говорятъ, получилъ двадцать-пять тысячъ наличными деньгами!

— Это жаль, но длать нечего. Я не хочу больше имть никакого дла съ этимъ. Разумется, я не могу принудить васъ, но я сказалъ вамъ о моихъ желаніяхъ.

Бдный маіоръ молчалъ, но еще не показывалъ намренія уйти.

— Если вы сказали все, что желали мн сказать, маіоръ Тифто, я предупреждаю васъ, что мое время занято.

— И больше ничего не будетъ?

— Что же еще можетъ быть.

— Я нахожусь въ такомъ душевномъ состояніи, лордъ Сильвербриджъ, что мн было бы пріятно сказать все, даже противъ себя.

— Я не могу вамъ помшать.

Тутъ Тифто всталъ со стула, какъ будто уходилъ.

— Желалъ бы я знать, что мн теперь длать?

— Въ этомъ я не могу вамъ помочь, маіоръ Тифто.

— Полагаю такъ, милордъ. У меня не осталось и двадцати фунтовъ. Только въ одномъ этомъ я поступилъ нечестно во всю мою жизнь. Ваше сіятельство ничего не можете сдлать для меня? Мы одно время часто бывали вмст, милордъ.

— Да, маіоръ Тифто, часто.

— Разумется, я негодяй. Но это было только одинъ разъ, а ваше сіятельство обошлись со мною такъ грубо! Я не говорю, что я не негодяй. Но подумайте, что я надлалъ съ собою однимъ этимъ поступкомъ! Начальникъ охоты! членъ клуба! и лошадь бжала бы подъ моимъ именемъ и выиграла бы Леджеръ! и вс знали, что ваше сіятельство были вмст со мной!

Тутъ онъ залился слезами и зарыдалъ.

Молодой лордъ, конечно, не могъ взять опять этого человка въ товарищи, не могъ возвратить ему мсто въ клуб и начальника охоты — и очистить его честь. Онъ не зналъ, что можетъ сдлать для этого человка, кром того, что засунулъ руку въ карманъ. Тифто принялъ подарокъ и впослдствіи получалъ пенсію отъ своего прежняго благороднаго партнера, поселившись на житье въ какомъ-то темномъ уголку въ Южномъ Вельс.

Глава LXXVI.
Торжественность.

Френкъ Тригиръ пріхалъ въ Лондонъ въ конц февраля. Онъ остался въ Лондон съ условіемъ не видться съ леди Мери до Пасхи. Тогда онъ долженъ былъ хать въ Мачингъ, уже какъ объявленный женихъ. Все это было устроено такъ, какъ будто еще оставалась надежда, что леди Мери передумаетъ. Разумется, подобной надежды не было, когда герцогъ пригласилъ молодого человка обдать, когда попросилъ его выпить эту достопамятную рюмку вина, когда молодому человку дозволили, въ присутствіи Бонкассиновъ, сидть возл леди

Мери, разумется, все было ршено. Но отецъ, вроятно, находилъ облегченіе уступать постепенно.

— Я желаю, чтобы переписки не было, сказалъ онъ Тригиру и своей дочери.

Они общали, что переписки не будетъ. На Пасх они увидятся. Посл Пасхи Мери прідетъ въ Лондонъ на свадьбу брата, на которую Тригиръ также былъ формально приглашенъ, и тогда, вроятно, что-нибудь ршится и относительно ихъ свадьбы. Тригиръ, съ позволенія доктора, занялъ свое мсто въ Парламент. Его представили два главныхъ члена консервативной стороны, но посл этого онъ слъ возл своего друга Сильвербриджа на верхней скамейк, позади министровъ. Палата была очень полна и ходили слухи, что сер-Тимоти Бисваксъ намренъ сдлать заявленіе. никто не зналъ въ чемъ это заявленіе будетъ состоять, но всякій политикъ въ Палат думалъ, что сер-Тимоти будетъ добиваться большей власти, Тригиръ, еще не ознакомившійся съ Палатой, не примчалъ никакого особеннаго оживленія, но Сильвербриджъ могъ видть, что было необыкновенное оживленіе.

— Какъ это странно, что у насъ будетъ шумъ въ первый день твоего появленія, сказалъ Сильвербриджъ.

— Ты думаешь, что будетъ шумъ.

— Бисваксъ хочетъ сказать что-то особенное. Его еще нтъ здсь, какъ ты видишь. Ему оставлено мсто между Роперомъ и сер-Орландомъ. Теб досталась привилегія глядть прямо на макушку его головы, когда онъ придетъ. Посл этого я недолго останусь.

— Куда ты пойдешь?

— Я говорю не о сегодняшнемъ дн. Я и теперь не былъ бы здсь — на этомъ мст хочу я сказать — я только не хотлъ оставить тебя съ перваго раза. Я удалюсь подальше, и вроятно, очень скоро перейду на другую сторону.

— Неужели?

— Думаю. Я начинаю чувствовать, что сдлалъ ошибку.

— Поступивъ на эту сторону?

— Думаю. Впрочемъ, все это не очень важно.

— Какъ не важно. Я думаю, что это очень важно.

— Можетъ быть для тебя. Но чмъ боле я думаю объ этомъ, тмъ мене извиняю себя за то, что бросилъ старинныя преданія моей фамиліи. Что можетъ связать человка по рукамъ и по ногамъ съ такими людьми?

— Ихъ принципы.

— Да, ихъ принципы! Я имю весьма смутное понятіе о поддержаніи собственности, земли и этого всего. Я не знаю, чтобы кто-нибудь имлъ намреніе нападать на это.

— Кто-нибудь вздумаетъ напасть, если защитниковъ не будетъ.

— Я полагаю, что есть власть вншняя — народъ, или общественное мнніе, какъ бы тамъ это ни называть. Здсь, въ Парламент, можно оставаться консервативными только, пока вншняя власть позволитъ. Мн кажется все равно, на которой сторон сидть — но очень важно, чтобы не дйствовать съ тми, кто противенъ намъ.

— Никогда въ жизни не слыхалъ худшаго политическаго аргумента.

— Можетъ быть. Вотъ сер-Тимоти. Когда онъ иметъ такой напыщенный и торжественный видъ, я знаю, что онъ хочетъ на кого-нибудь напасть.

Въ эту минуту предводитель Палаты занялъ свое мсто между Роперомъ и сер-Орландомъ Дротомъ. Сильвербриджъ былъ правъ, говоря, что видъ у сер-Тимоти торжественный.

Когда человкъ хочетъ объявить торжественное предложеніе при торжественномъ случа и въ торжественномъ мст, ему необходимо самому смотрть торжественно.

Другіе постарше Сильвербриджа примтили тоже, что и онъ, но были снисходительне и благоразумне.

Какъ только сер-Тимоти слъ на свое мсто, Ретлеръ всталъ съ опозиціонной скамьи и сдлалъ какой-то вопросъ о финансахъ. Потомъ всталъ сер-Тимоти, и самымъ благодушнымъ образомъ началъ извиняться въ своемъ позднемъ появленіи. Онъ жаллъ, что общественныя дла помшали ему находиться на своемъ мст во время, чтобы надлежаще отвтить на вопросъ достопочтеннаго джентльмена. Онъ боится, что даже теперь долженъ отказаться дать отвтъ, который могъ бы считаться удовлетворительнымъ. Онъ считаетъ своей обязанностью сдлать заявленіе въ Палат на слдующій день, заявленіе, къ которому въ настоящую минуту онъ не совсмъ приготовился. Посл этого онъ слъ. Вс члены вышли и вмст съ другими Тригиръ и лордъ Сильвербриджъ.

— И такъ вотъ конецъ твоего перваго дня въ Парламент, сказалъ Сильвербриджъ.

— Что все это значитъ?

— Пойдемъ въ Карльтонъ и послушаемъ, что тамъ говорятъ.

Въ этотъ день оба молодые человка обдали у Бонкассина. Хотя Тригиру не велно было писать леди Мери и не видаться съ нею до Пасхи, все-таки вс знали, что онъ будетъ ея мужемъ, и обращались съ нимъ такимъ образомъ.

— И такъ вс они выйдутъ, сказалъ Бонкассинъ.

— Это общее мнніе, отвтилъ будущій зять.— Когда два человка хотятъ быть первыми и никто не хочетъ уступить, они не могутъ хать въ одной лодк.

Тутъ онъ съ гнвомъ распространился о вроломств сер-Тимоти, и Тригиръ, хотя умренне, выразилъ тоже мнніе.

— Честное слово, молодые люди, я сомнваюсь, правы ли вы, сказалъ Бонкассинъ:— возможно ли, чтобы человкъ возвысился до такого положенія съ такой малой долею патріотизма, какую вы приписываете нашему другу, сказать я не могу. Я думалъ бы, что въ Англіи это невозможно. Вы говорите, что другая партія выступитъ на сцену.

— Это весьма вроятно, сказалъ Сильвербриджъ.

— А у насъ другая партія никогда не выступаетъ — не можетъ выступить — кром одного раза въ четыре года, когда выбирается президентъ. Это одно связываетъ насъ всхъ на четыре года.

— Но вы перемняете вашихъ министровъ, сказалъ Тригиръ.

— Министръ можетъ поссориться съ президентомъ, или можетъ быть у него сдлается подагра, или можетъ быть онъ уличенъ въ расхищеніи.

— А между тмъ вы считаете себя свободне насъ.

— Я въ этомъ не увренъ. У насъ задача трудная, поддерживать правленіе въ новой стран, которая, однако, почти многолюдне всякой старой. Приливъ такъ быстръ, что каждыя десять лтъ натура народа измняется. Это нелегко, и хотя я думаю, что мы ведемъ дла довольно хорошо, я не стану хвастаться, чтобы Вашингтонъ былъ политическимъ раемъ.

Глава LXXII.
Прощайте Мабель.

Когда Тригиръ пріхалъ въ Лондонъ съ перевязанной рукой, чтобы получить формальное согласіе герцога, онъ не былъ нигд, кром дома на Карльтонской Террас. Онъ былъ на Бельгревскомъ сквер сообщить о своей судьб леди Мабели Грексъ — по леди Мабели Грексъ тамъ не было. Графъ былъ боленъ въ Брайтон и леди Мабель похала ухаживать за нимъ. Старуха, которая вышла къ Тригиру въ переднюю, сказала ему, что графъ очень боленъ, что съ нимъ сдлалась подагра, но не смотря на подагру и запрещеніе докторовъ, онъ непремнно захотлъ похать въ клубъ. Тогда его увезли въ Брайтонъ по совту доктора, главное для того, чтобы избавить отъ искушенія.

— Милордъ такъ неблагоразуменъ, сказала старуха съ огорченіемъ, качая своей старой головой.

Хотя графъ былъ тираномъ для всхъ окружающихъ, однако, когда бдная женщина становится стара, ей пріятно, что есть тиранъ, покровительствующій ей. Милордъ всегда былъ неблагоразуменъ. Тригиръ зналъ, что теорія жизни милорда состояла въ томъ, что сть, пить и умереть лучше, чмъ вести воздержную жизнь и остаться въ живыхъ. Потомъ Тригиръ написалъ къ своему другу слдующее:

‘Любезная Мабель — я въ Лондон, какъ вы примчаете, хотя еще нахожусь въ безпомощномъ состояніи и едва могу написать это письмо. Я былъ у васъ сегодня и съ сожалніемъ услыхалъ о болзни вашего отца. Если бы я былъ въ состояніи, я пріхалъ бы къ вамъ. Когда буду въ состояніи, пріду, если вы пожелаете видть меня. Пока, пожалуста сообщите мн, какъ здоровье графа и ваше.

‘Увдомляю васъ, что герцогъ принялъ мое предложеніе. Для меня это важная новость, и надюсь, что она будетъ пріятна вамъ. Я увренъ, что какъ другъ вы желали мн добра — какъ я всегда буду желать добра вамъ.

‘Разумется, это составитъ для меня все. Я не стану говорить теперь о любви моей къ двушк, которая будетъ моей женой. Вы опять, пожалуй, назовете меля Ромео. Не желаю я также говорить теперь о моихъ матеріальныхъ средствахъ. Я просилъ Мери быть моей женой не за ея богатство. Но я не могъ жениться ни на ней, ни на другой безъ денегъ. Каковы намренія герцога, я не имю ни малйшаго понятія, и не стгну спрашивать его. Я поду въ Мачингъ на Пасх и постараюсь устроить, чтобы время было назначено. Я полагаю, что герцогъ скажетъ что-нибудь о деньгахъ. Если онъ не скажетъ, и я не скажу.

‘Пожалуста, напишите мн тотчасъ и скажите, когда я увижу васъ.— Вашъ любящій кузенъ

‘Ф. О. Тригиръ’.

Въ отвтъ на это онъ получилъ очень коротенькое письмецо. Она поздравляла его — не очень горячо — но выражала надежду скоро увидть его. Но въ Брайтонъ не велла ему прізжать. Графу было лучше, но онъ очень сердитъ, и она скоро прідетъ въ Лондонъ.

Въ конц мсяца въ Лондон вдругъ распространилось извстіе, что лордъ Грексъ умеръ въ Брайтон. Консервативная газета вспомнила какой онъ былъ превосходный политикъ въ молодости, и свтъ узналъ, что фамилія Грексъ была самая старинная въ Великобританіи. Тогда Тригиръ получилъ отъ леди Мабели другое письмо.

‘Я буду въ Лондон 31-го въ старомъ дом съ мисъ Касвери, я увижу васъ, если вы придете 1-го. Приходите рано, въ одиннадцать, если можете.’

Въ назначенный день и часъ Тригиръ былъ на Бельгревскомъ сквер. Онъ съ дтства зналъ этотъ домъ и помнилъ какъ въ первый разъ величіе графа наполнило его страхомъ. Графъ тогда обращалъ на него мало вниманія. Но грація и добродушіе его молодой родственницы произвели на него большое впечатлніе.

— Вы мой кузенъ Френкъ, сказала она:— я такъ рада, что у меня есть кузенъ.

Онъ помнилъ теперь эти слова, какъ будто они были произнесены вчера. Между нимъ и, какъ ему тогда казалось, прелестнйшей изъ всхъ двушекъ на свт, скоро возникла дружба. Въ то время онъ только-что поступилъ въ Итонъ, но прежде чмъ онъ оставилъ Итонъ, они поклялись другъ другу въ любви. Потомъ, когда онъ вышелъ изъ университета, они ршили такъ, что хотя они любятъ другъ друга страстно, о брак между ними не можетъ быть и, рчи.

Справедливость требуетъ сказать, что это ршилъ не Тригиръ, а Мабель. Онъ сказалъ ей, что будетъ считать себя обязаннымъ жениться на ней когда-нибудь, но она тотчасъ отвергла это. Возможно ли, говорила она, чтобы два существа, воспитанные въ роскоши и привыкшіе наслаждаться всми благами міра, могли жить счастливо, не имя состоянія? Онъ предложилъ поступить въ адвокатуру, но она спросила его, неужели онъ думаетъ, что она можетъ ждать двнадцать лтъ.

— Когда придетъ время, я буду старуха, а вы несчастнымъ человкомъ.

Она освободила его и объявила о своемъ намреніи выйти замужъ хорошо.

— Мы были сумасбродными дтьми, но должны бросить ребячество, сказала она.

Каковъ былъ результатъ, читатель знаетъ. Тригиръ воспользовался свободою, данной ему, и говорилъ съ нею не только о своихъ блестящихъ надеждахъ, что она могла бы простить ему, но и о своей любви — своей любви!

Она отказывала женихамъ одному за другимъ, и онъ это зналъ. Потомъ она встртилась съ Сильвербриджемъ и ршила, что онъ долженъ быть ея мужемъ. Она чуть было не успла и добыча ускользнула отъ нея по ея собственной вин.

Все это Тригиръ зналъ, и зная это, почти опасался наступающаго свиданія. Однако онъ не могъ избгнуть этого, особенно теперь, когда она осталась одна. Отецъ не много длалъ для нея, но все-таки его присутствіе позволяло ей играть въ свт роль. Теперь она не будетъ играть роли никакой. И она лишилась своего богатаго приза, а онъ получилъ!

Дверь отворила ему та же старуха, и его провели въ гостиную, которую онъ зналъ такъ хорошо. Ему сказали, что леди Мабель сейчасъ придетъ. Осматриваясь вокругъ, онъ могъ видть, что уже начался тотъ раздлъ добычи, который слдуетъ за смертью многихъ изъ насъ. Уже не было многихъ знакомыхъ вещей и комната, лишившись своихъ украшеній, сдлалась безобразна.

Минутъ чрезъ десять Мабель пришла такими тихими шагами, что онъ не примтилъ бы ея прихода, если бы не увидалъ ее въ зеркало. Когда онъ повернулся поздороваться съ нею, его изумила мрачность ея наружности. Она смотрла такъ, какъ будто состарлась на десять лтъ посл ихъ послдняго свиданія. Когда она подошла къ нему, осанка ея была серіозна и почти торжественна, въ глазахъ слезъ не было. И почему могли быть слезы? и женщины, и мужчины плачутъ не отъ горя, а отъ волненія. Однако, не смотря на серіозную и почти торжественную осанку, она почти съ улыбкой подала ему руку. Но лицо ея было очень грустно, и говорило ему слишкомъ ясно о безнадежности ея сердца.

— И такъ герцогъ согласился, сказала она.

Онъ писалъ ей объ этомъ въ своемъ письм, но посл того отецъ ея умеръ и она осталась въ какой бдности, онъ еще не зналъ, но боялся, что ей предстоитъ не весьма пріятная будущность.

— Да, Мабель, это кажется ршено. Съ какимъ огорченіемъ услыхалъ я обо всемъ этомъ.

— Очень грустно — не правда ли? Садитесь, Френкъ. Намъ съ вами надо о многомъ поговорить. Вамъ не зачмъ было здить въ Брайтонъ. Онъ бы васъ не принялъ, а я послднее время не оставляла его.

— Персиваль былъ тамъ?

Она только покачала головой.

— Это ужасно.

— Персиваль въ этомъ не виноватъ. Онъ не хотлъ видть его, и даже до послдняго часа не врилъ своей опасности.

— Къ вамъ онъ былъ добръ?

— Добръ ко мн! Ну, ему было пріятно мое присутствіе. Бдный папа! Онъ уже не могъ быть добръ ни къ кому. Мн кажется ему казалось малодушнымъ не оставаться прежнимъ до конца.

— Онъ не хотлъ видть Персиваля?

— Когда ему предложили, онъ только спросилъ какую пользу можетъ сдлать ему Персиваль. Я наконецъ послала за нимъ, но онъ не засталъ отца вживыхъ. Когда онъ пріхалъ, онъ только сказалъ мн какъ дурно отецъ обращался съ нимъ! Это было ужасно!

— Я такъ васъ жаллъ.

— Я въ этомъ уврена. Право, Френкъ, я нахожу, что благочестивымъ и набожнымъ людямъ лучше на этомъ свт. Какъ бы ни были они алчны, фальшивы, жестокосерды, одно то обстоятельство, что они должны .поддерживать приличный видъ, длаетъ ихъ сносными для окружающихъ. Бдный папа не былъ для меня сносенъ. Немножко лицемрія, небольшая жертва чувствамъ свта, могутъ быть такъ пріятны.

— Мн жаль, что вы такъ огорчены.

— Да, грустно. Но вамъ все улыбается! Поговоримъ о вашихъ планахъ.

— Въ другой разъ. Я пришелъ узнать о вашихъ длахъ.

— Вотъ они, сказала она, окидывая глазами комнату.— У меня нтъ другихъ длъ. Вы видите, что я узжаю отсюда.

— Куда же вы дете?

Она покачала головой.

— Съ кмъ вы будете жить?

— Съ мисъ Касъ — дв старыя двы! Больше я ничего не знаю.

— Но какъ же на счетъ денегъ? то есть, если я имю право спрашивать объ этомъ.

— О чемъ вы не имете права спрашивать? Разв вы не знаете, что я сказала бы вамъ всякую тайну моего сердца — если бы у моего сердца были тайны. Я кажется отказалась отъ моего состоянія.

— Такъ-что у васъ не осталось ничего?

— Есть кое-какіе остатки — если Персиваль согласится. Этотъ домъ заложенъ — но ниже своей цны. Есть также брильянты — но все это составитъ какія-нибудь жалкія сотни, между тмъ какъ вы…

— Мабель! не говорите мн жестокостей.

— Нтъ, зачмъ я буду говорить, я вдь сама только-что проповдывала доктрину лицемрства. Я ничего не скажу жестокаго. Но я предпочитаю разговаривать о вашихъ благахъ, а не о моихъ несчастіяхъ.

— Я не желаю.

— Говорите о нихъ для меня. Какъ это герцогъ согласился наконецъ?

— Я не знаю. Она вызвала меня.

— Славная, энергичная двушка. Въ этихъ Паллизерахъ гораздо больше мужества, чмъ ожидаешь по ихъ наружности. У Сильвербриджа много мужества.

— Я говорилъ вамъ, что онъ можетъ быть упрямъ.

— А я вамъ сказала, что не врю вамъ. Теперь я узнала его. Въ немъ есть то мужество, которое позволяетъ мужчин разбить сердце двушки или ея надежды, безъ малйшаго содроганія Многіе мужчины не могутъ этого сдлать изъ трусости. ‘Я передумалъ’. Есть что-то великое въ мужеств мужчины, который можетъ сказать эти слова женщин. Многіе ускользаютъ посредствомъ лжи и хитрости. Но когда мужчина можетъ сказать прямо: ‘я передумалъ’, она не можетъ не восхищаться имъ.

— Вы теперь говорите о Сильвербридж?

— Конечно я говорю о Сильвербридж. Да, когда я стала упрекать его въ вроломств — потому что онъ поступилъ вроломно — онъ отвтилъ мн: ‘Я передумалъ’. Онъ солгать не могъ. Сказать правду было для него необходимо, даже съ ущербомъ любезности, почти человколюбія.

— Разв онъ поступилъ вроломно съ вами, Мабель?

— Конечно. Но не изъ-за чего ссориться. Теперь изъ-за этого не ссорятся. Двушка должна сама пробивать себ дорогу. Я думала, что я мужественна, но его мужество одержало верхъ надъ моимъ. Когда онъ хотлъ проглотить мою приманку, моя рука была недостаточно тверда, чтобы всунуть ему въ ротъ крючокъ. Если бы я не струсила тогда, я бы его поймала.

— Ужасно слышать, когда вы говорите такимъ образомъ.

Она прислонилась къ спинк кресла и казалась гораздо старше своихъ лтъ, и въ наружности ея была та серіозная задумчивость, которую всегда придаетъ траурная одежда. А между тмъ ея слова были такъ суетны, такъ неженственны.

— Я должна сказать правду кому-нибудь. Разумется я его не любила, какъ могла я его любить посл того что было? Но я не думаю, чтобы старшіе сыновья герцоговъ часто женились по любви.

— Мисъ Бонкассинъ любитъ его.

— Конечно и дочь нищаго любила короля Кофетуа. Когда разстояніе такъ велико, тогда и любовь можетъ существовать. У же одно то обстоятельство, что мужчина такъ низко спускается для красоты — одна лестная сторона — вызоветъ любовь. Когда ангелы спускались къ человческимъ дочерямъ, разумется человческія дочери любили ихъ. Разстояніе между мною и имъ не такъ велико, чтобы могло произвести такое обожаніе. Леди Мабель Грексъ очень хорошо могла сдлаться женою сына герцога Омніума.

— Конечно.

— И поэтому, меня это особенно не поразило. Я не могу сказать, что я любила его, Френкъ, я не способна даже любить ангела небеснаго!

— Такъ я не знаю, можете ли вы порицать его, сказалъ Тригиръ очень серіозно.

— Именно, и я сказала ему все. Но прежде отмстила.

— Я не сказалъ бы ничего.

— Вы посовтовали бы деликатность! Конечно, вы думаете, что женщины должны быть деликатны, какъ бы не страдали. Онъ, конечно, оскорбилъ меня. Онъ просилъ моей любви, а я, съ той деликатностью, которую вы совтуете, не тотчасъ ухватилась за это предложеніе. Потомъ, когда онъ сказалъ мн: ‘Я раздумалъ!’ разв онъ не оскорбилъ меня?

— Онъ не долженъ былъ возбуждать ложныя надежды.

— Онъ сказалъ мн, что онъ передумалъ. Кажется я любила его тогда боле, чмъ когда либо, потому что онъ смотрлъ прямо на меня. Тогда я сказала ему, что никогда его не любила, и что поэтому у него на совсти нтъ ничего. Но я сомнваюсь, чтобы онъ былъ радъ слышать это. Мужчины такъ тщеславны! Я говорила слишкомъ много о себ. И такъ вы будете зятемъ герцога. И у нея будутъ сотни тысячъ.

— Тысячи можетъ быть, но я не очень думаю объ этомъ. Я знаю, что онъ обезпечитъ ее.

— А вы, женившись на ней, можете сидть подъ его крылышкомъ какъ герцогскій цыпленокъ. Это очень удобно. Герцогъ будетъ для васъ настоящимъ провидніемъ. Я удивляюсь, какъ это вс молодые люди не женятся на богатыхъ невстахъ — это такъ легко. И вы получили мсто въ Парламент! О, ваше счастіе! А когда я посмотрю на себя, все мн кажется такъ тяжело. Я бывало тревожилась только за васъ, а теперь мн самой дваться некуда.

Онъ приблизился къ ней и протянулъ ей руку.

— Нтъ, сказала она, заложивъ об руки за спину:— ради Бога безъ нжностей. Но не жестоко ли это? Подумайте о моихъ преимуществахъ въ ту минуту, когда мы съ вами ршили, что наши пути должны быть отдльны. Мое состояніе тогда еще не совсмъ было промотано моимъ отцомъ и братомъ. Предо мною было все, что общество можетъ предложить. Меня называли красавицей и умницей. Какая двушка имла боле надеждъ забраться высоко?

— Вы и теперь можете.

— Нтъ, нтъ, я не могу. И по-крайней-мр вы не должны говорить мн это. Я тогда не знала силу недуга, овладвшаго мною. Я тогда не знала, что по вашей милости другіе мужчины сдлаются противны мн. Я думала, что я была такъ же легкомысленна, какъ оказались вы.

— Какъ вы можете быть жестоки!

— Разв я въ чемъ-нибудь помшала вамъ? Сказала ли я даже слово этому мальчику, когда могла сказать. Да, ему я сказала кое-что, но ждала и не говорила, пока это могло вамъ повредить. Сказать вамъ, что я ему сказала? Все что было между вами и мной.

— Вы сказали?

— Да, потому что видла, что могу положиться на него.. Я сказала ему, потому что желала уврить его, что никогда его не любила. Но, Френкъ, я вамъ не повредила. Съ тхъ поръ какъ вы мн сказали о вашей любви къ этой богатой молодой двиц, я всегда готова была бы помогать вамъ, если бы могла.

— А разв меня вы можете обвинить въ чемъ-нибудь?

— Да, Френкъ. Вы сдлали мн страшный вредъ, разлюбивъ меня.

— Вы сами мн велли.

— Конечно! Но если бы я вамъ велла перерзать мн горло, сдлали ли бы вы это?

— Не вы ли ршили, что мы не должны ждать?

— А разв вы не должны были ршить, что мы ждать должны.

— Вдь и вы также вышли бы замужъ.

— Меня почти сердитъ, что вы не видите разницы. Двушка, если не выйдетъ замужъ, становится ничмъ, какъ теперь я. Мужчин не нуженъ столбъ, чтобы прислониться. Когда мужчина поступаетъ такъ какъ вы поступили со мною, и привлечетъ къ себ сердце двушки, даже если его сердце такъ измнчиво, какъ ваше, онъ долженъ оставаться вренъ ей, по-крайней-мр нкоторое время. Неужели вамъ никогда не приходило въ голову, что вы чмъ-нибудь обязаны мн?

— Я всегда былъ вамъ обязанъ очень много.

— Нкоторый оттнокъ рыцарства, если не любви, долженъ былъ бы заставить васъ почувствовать, что вторую страсть надо отложить на годъ или два. Вы могли подождать, не состарвшись. Вы могли позволить себ наслаждаться — я хотла сказать нжными воспоминаніями. Но они не были нжны, Френкъ, они не были нжны для васъ.

— Эти выговоры, Мабель, лишатъ ихъ нжности — на время.

— Они исчезли, они исчезли, сказала она, качая головой:— исчезли отъ меня, потому что я такъ легко была брошена, исчезли отъ васъ, потому что перемна была такъ для васъ легка. Сколько времени прошло, Френкъ, посл того какъ вы оставили меня, прежде чмъ вы стали наслаждаться улыбками леди Мери Паллизеръ?

— Не очень много — нсколько мсяцевъ.

— Скажите дней, Френкъ.

— Я долженъ защищаться, и скажу правду. Не очень долго, но зачмъ было ждать? Я долженъ былъ лчить свою рану.

— Приложить пластырь къ царапин, Френкъ.

— И чмъ скоре мужчина можетъ сдлать это, тмъ онъ мужественне. Разв стонать отъ горя, которое излчить нельзя, признакъ силы? Я долженъ защищать себя отъ горечи вашихъ словъ. Это ршили вы.

— Вы легко покорились моему ршенію.

— Потому что оно основывалось не только на неудобств этого брака для меня, но и для васъ. Когда я увидалъ, что можетъ быть вамъ предстоятъ годы нищеты, разумется я согласился съ вашимъ ршеніемъ. Слабость была очень для меня сладка.

— О, Френкъ, была ли она когда сладка для васъ?

— И торжество было бы очень велико. Меня увряла въ любви та, которая казалась мн выше всхъ на свт. Потомъ вы ршили. Неужели вы думаете, что я могъ отказаться отъ сладости лишиться моего торжества, думать, что не могу никогда обнять рукою станъ вашъ, никогда не чувствовать вашей щеки возл моей, и не огорчаться этимъ?

— Френкъ, Френкъ, сказала она, вставая и протягивая руки, какъ будто хотла возвратить ему вс эти радости.

— Разумется, я огорчался. Я тогда не зналъ что предстоитъ мн.

Когда онъ сказалъ это, она немедленно опустилась на свое мсто.

— Я былъ очень несчастенъ, но сильный мужчина долженъ выказать всю силу быстрымъ излченіемъ. Я себя не осуждаю и не хочу покоряться осужденію даже отъ васъ. Мужчина никогда не долженъ покоряться осужденію.

— Но если онъ заслужитъ.

— Кто можетъ быть судьей? Но зачмъ будемъ мы объ этомъ спорить? Вдь вы не желаете унижать меня?

— Нтъ — нтъ.

Наступило молчаніе на нсколько минутъ.

— Уйти мн теперь? спросилъ онъ.

— О, Френкъ!

— Я боюсь, что мое присутствіе длаетъ васъ несчастной.

— Что же сдлаетъ ваше отсутствіе? Когда я увижу васъ опять? Но нтъ, я не увижу васъ, много дней — много лтъ. Зачмъ мн видть васъ? Френкъ, не гадко ли, что я люблю васъ?

Онъ могъ только покачать головой въ отвтъ.

— Но если бы даже я должна получить за это вчное наказаніе, я все-таки буду васъ любить. Я никогда, никогда, никогда не полюблю другого. Вы не можете этого понять. О Боже — я сама этого не понимала! Мн кажется, мн кажется, что теперь я отправилась бы съ вами повсюду, перенесла всякую нищету, всякое безславіе. Вы знаете, что, если бы это было возможно, я этого не сказала бы. Но такъ какъ я знаю, что вы не сдлаете шага со мною, я это говорю.

— Я знаю, что вы этого не думаете.

— Думаю, хотя этого сдлать нельзя. Френкъ, я не должна видть ее, нсколько времени — нсколько лтъ. Я не желаю ненавидть ее, но какъ же я могу? Помните какъ она бросилась къ вамъ на шею въ этой комнат?

— Помню.

— Разумется вы помните. Помнить это теперь для васъ большая радость. Она должно быть очень добра! Хотя я ненавижу ее!

— Не говорите, что вы ненавидите ее, Мабель.

— Хотя я ненавижу ее, она должна быть добра. Это былъ прекрасный и мужественный поступокъ. И я длала это, но не при всхъ. О, Френкъ, я никогда боле не буду этого длать. Ступайте теперь и не подходите ко мн. Будемъ оба молиться, чтобы чрезъ десять лтъ мы могли встртиться безстрастными друзьями.

Онъ подошелъ къ ней, самъ не зная зачмъ, но намреваясь, какъ бы по инстинкту, взять ея руку на прощаніе. Но она, закрывъ лицо обими руками и бросившись на диванъ, зарылась головой въ подушкахъ.

— Вы не скажете мн больше ничего? спросилъ онъ.

Она лежа покачала головой, и онъ оставилъ ее, пробормотавъ сквозь зубы:

— Прощайте, Мабель!

Глава LXXVIII.
Герцогъ возвращается въ министерство.

Тригиръ, прямо отъ леди Мабели отправился къ Сильвербриджу. Сильвербриджъ былъ очень веселъ и съ нетерпніемъ ожидалъ министерскаго заявленія, но Тригиръ не могъ оторвать своихъ мыслей отъ утренняго разговора.

— Меня это не очень интересуетъ, сказалъ онъ наконецъ.

— А меня очень, отвтилъ Сильвербриджъ.

— Какую разницу это сдлаетъ?

— Я завтракалъ сегодня съ родителемъ и не видалъ его въ такомъ хорошемъ расположеніи духа съ тхъ поръ какъ… ну, давно не видалъ.

Сильвербриджъ хотлъ сказать, но удержался, что не видалъ отца въ такомъ расположеніи духа съ того вечера, когда между нимъ и его отцомъ было ршено, что Мабель Грексъ будетъ возведена на самое почетное мсто въ дом Паллизеровъ, но это теперь слдовало предать забвенію.

— Онъ этого не говорилъ, но я убжденъ, что онъ и мистеръ Монкъ устроили новое министерство.

— Я не вижу въ этомъ ничего радостнаго для такихъ коисерваторовъ, какъ ты и я.

— Онъ мой отецъ — и такъ какъ будетъ твоимъ тестемъ, я думалъ бы, что и теб это можетъ быть пріятно.

— О! да, если онъ доволенъ. Но я такъ часто слышалъ о подавляющихъ заботахъ министерства, и думалъ, что онъ больше всхъ былъ подавленъ ими.

Въ Палат Общинъ все было кончено къ пяти часамъ. Въ половин шестого Парламентъ былъ пустъ. А между тмъ еще въ четыре часа была такая толпа, что членамъ негд было ссть. Тригиръ и Скльвербриджъ пришли рано, но т, которые опоздали, должны были слушать изъ галерей. Но вытягивать шею и напрягать слухъ приходилось не долго. Сер-Тимоти сказалъ немного, но то что онъ сказалъ было произнесено съ достоинствомъ, скоре означавшимъ будущія радости, чмъ настоящее паденіе. Поднялся вопросъ о доходахъ, въ которомъ къ несчастію онъ не былъ согласенъ съ своимъ благороднымъ другомъ первымъ министромъ. При настоящихъ обстоятельствахъ, нельзя тотчасъ приступить къ длу и потому это дло отлагается до слдующаго вторника. Вотъ въ чемъ состояло заявленіе.

Вскор посл этого первый министръ сдлалъ другое заявленіе въ Палат Лордовъ. Такъ какъ канцлеръ Казначейства внезапно подалъ въ отставку и такимъ образомъ разстроилъ министерство, онъ, первый министръ считаетъ себя обязаннымъ вручить свою отставку ея величеству. Въ этотъ день въ клубахъ съ восторгомъ говорили о высокомъ ум, обнаруженномъ въ этомъ случа сер-Тимоти. Не только удалось разрушить министерство, но и набросить весь упрекъ на своего несчастнаго товарища. Такъ это объяснялъ Лоптонъ.

Все это случилось въ пятницу. Въ суботу преобладало мнніе, что кабинетъ устранитъ недоразумнія между собой и что внутреннія раны будутъ залчены. Вс думали, что лордъ Дрммондъ уступитъ. Но въ воскресерье утромъ узнали, что лордъ Дрммондъ не уступаетъ. Носились слухи, что лордъ Дрммондъ готовъ купить свое освобожденіе отъ сер-Тимоти цною своего мста. Чтобы сер-Тимоти уступилъ, казалось невозможнымъ. Если онъ уступитъ, онъ лишится уваженія Палаты. Потомъ стали говорить, что еще двое трое выходятъ вмст съ сер-Тимоти. Въ понедльникъ утромъ объявили, что первый министръ не беретъ назадъ отставки. Во вторникъ было засданіе въ Парламент и Монкъ объявилъ, все съ оппозиціонной скамьи, что онъ въ это утро былъ у королевы. Тутъ вс либералы поняли, что врата рая опять отворятся для нихъ.

Это интересуетъ насъ только въ отношеніи нашего герцога. Онъ согласился помогать Монку составить министерство и занять мсто подъ предводительствомъ Монка. Ему пришлось выдержать большую борьбу съ самимъ собой, прежде чмъ онъ ршился на это подчиненіе. Онъ зналъ, что удовольствіе можетъ принести ему только трудъ, зналъ, что обязанъ служить своей стран, но онъ былъ первымъ министромъ и былъ увренъ, что первымъ министромъ быть уже не можетъ. Во всхъ длахъ есть небольшіе скрытные признаки, по которымъ мы сами можемъ измрять наши успхи и неудачи. Друзья нашего герцога говорили ему, что его министерство принесло пользу стран, но никто не упомянулъ, что его опять пригласятъ занять прежнее мсто. Самъ онъ зналъ, что потерплъ неудачу, будучи первымъ министромъ, и въ огорченіи своемъ уврялъ себя, что никогда боле не вступитъ въ министерство. Ему долго пришлось бороться съ собою, чтобы преодолть общаніе, данное себ, но когда это удалось ему, онъ сталъ считать себя счастливе.

Къ королев ему незачмъ было являться. Это было дло Монка. Но въ среду его имя явилось въ списк новаго кабинета, какъ предсдателя совта.

— Я полагаю вамъ понравится эта должность, сказалъ ему Сильвербриджъ.

— Да, хотя не совсмъ, и онъ улыбнулся при этомъ признаніи.

— Вы думаете о мст перваго министра?

— Нтъ, нтъ. Я нахожу, что первый министръ всегда долженъ засдать въ вашей Палат. Нтъ, Сильвербриджъ, если бы я могъ поступить по своему — что разумется невозможно, потому что я не могу сложить съ себя свои почести — я вернулся бы на мое прежнее мсто. Я вернулся бы въ Казначейство, гд работа трудна и врна, гд человкъ можетъ длать, или по-крайней-мр стараться длать что-нибудь спеціальное. Этому человку ненужно быть популярнымъ, не нужно быть партизаномъ, не нужно быть краснорчивымъ, не нужно быть придворнымъ. Онъ долженъ понимать свою профессію какъ адвокатъ или докторъ. Если онъ ее понимаетъ, онъ можетъ служить своей стран, не прибгая къ парламентской стратегіи, къ которой я считаю себя неспособнымъ.

— Вы не можете длать это въ Палат Лордовъ, серъ.

— Нтъ, нтъ. Я желалъ бы, чтобы мн тотчасъ передать теб свой титулъ, Сильвербриджъ. Мн кажется намъ обоимъ было бы лучше. Но есть вещи, о которыхъ не слдуетъ и думать. Даже на этомъ мст я могу можетъ быть сдлать что-нибудь. Ты очень язвительно нападешь на насъ?

— Я не намренъ длать никакой перемны.

— Это какъ?

— Я останусь на прежней скамь — то есть на министерской.

— Хорошо ли ты это обдумалъ, мой милый?

— Вполн.

— Такія перемны слдуетъ длать посл большихъ соображеній.

— Я уже писалъ въ Сильвербриджъ и получилъ нсколько отвтовъ. Мистеръ Дю-Бунгъ думаетъ, что городокъ долженъ бытъ признателенъ. Мистеръ Спрутъ очень сожалетъ и совтуетъ подумать нсколько мсяцевъ. Мистеръ Спруджонъ полагаетъ, что это не значитъ ничего.

— Это не совсмъ лестно.

— Нтъ — для меня. Но онъ очень вжливъ къ нашей фамиліи. Пока Паллизеръ представителемъ отъ городка, мистеръ Спруджонъ думаетъ, что это все равно на которой сторон будетъ онъ сидть. Я сдлалъ ошибку и не думаю, чтобы опять перемнился.

— Это должно быть сдлала твоя невста республиканка, сказалъ герцогъ, смясь.

Глава LXXIX.
Первая свадьба.

Свтлое Воскресенье пришлось на семнадцатое апрля, и едва оставалось время для новыхъ выборовъ. Монкъ сидлъ на своей скамь такъ спокойно, какъ будто никогда съ нея и не вставалъ. И Финіасъ Финнъ опять принялъ свой министерскій тонъ, какъ будто никогда не позволялъ себ употреблять свободный негодующій тонъ оппозиціи. О большинств еще ничего не было извстно. Еще нсколько человкъ, кром Сильвербриджа можетъ быть перейдутъ въ правительству. Никто изъ министровъ не лишился своихъ мстъ при новыхъ выборахъ. Оппозиціонная партія казалась одно время парализована измной сер-Тимоти, и люди, любившіе спокойную жизнь могли утшаться размышленіемъ, что ничего нельзя сдлать въ эту сессію.

Для нашихъ любовниковъ это было удобно. Никто изъ нихъ не позволилъ бы своимъ домашнимъ дламъ мшать ихъ парламентской энергіи въ такой кризисъ, но все-таки было благопріятно имть свободное время въ своемъ распоряженіи. День свадьбы Изабеллы и Сильвербриджа былъ назначенъ въ среду посл Пасхи, и церемонія должна была происходить, по особой милости королевы въ капелл Вайтголла. Тамъ будутъ вс Паллизеры, родственники всхъ Паллизеровъ, вс посланники, и разумется, вс американцы въ Лондон. А пока вся партія, включая новаго предсдателя совта была въ Мачинг. Даже Изабелла, хотя можно было бы предположить, что у нея много заботы о своемъ приданомъ, могла похать туда дня на два. Но поздка эта была важне всхъ для Тригира.

Ему позволили видть леди Мери въ Лондон, но очень не надолго. Онъ пробылъ съ нею не боле пяти минутъ и жестокія обстоятельства разлучили ихъ, хотя не навсегда. Вс ихъ затрудненія были покончены, и, конечно, они были счастливы. Хотя Тригиръ такъ сказать долженъ былъ быть принятъ въ милость этою рюмкою вина, все-таки еще не былъ въ дом коротокъ. Это онъ чувствовалъ самъ. Ему не велли писать къ Мери и онъ не писалъ. Поэтому онъ не имлъ случая вступить въ ту полную короткость съ домашними, которая всегда дозволяется будущему зятю.

Теперь онъ пріхалъ въ Мачингъ одинъ, и приближаясь къ дому, онъ, по характеру вовсе не робкій, немножко ороблъ. Невозможно, чтобы герцогъ не былъ холоденъ къ нему. Разумется, онъ тутъ вопреки желаніямъ герцога. Даже Сильвербриджу никогда не нравился этотъ бракъ. Разумется, онъ получилъ все желаемое. Разумется, онъ былъ очень счастливъ. Разумется, никто не имлъ боле основательныхъ причинъ оставаться довольнымъ любимой двушкой. Но все-таки сердце его немножко пріуныло, когда онъ подъхалъ къ дому.

Прежде всхъ онъ увидалъ самого герцога, который возвращался съ прогулки.

— Добро пожаловать въ Мачингъ, сказалъ онъ, снимая шляпу нсколько церемонно.

Это было сказано при слугахъ, но потомъ онъ повелъ Тригира въ кабинетъ и затворилъ дверь.

— Я никогда ничего не длаю вполовину, мистеръ Тригиръ, сказалъ онъ.— Такъ какъ это должно быть, то вы будете для меня точно таковъ, какъ если бы это сдлалось иначе. Лично о васъ я слышу все хорошее. Считайте себя здсь какъ дома, и во всемъ обращайтесь ко мн какъ къ вашему другу.

Тригиръ хотлъ отвтить, но не могъ придумать приличныхъ словъ.

— Кажется молодые люди гуляютъ, продолжалъ герцогъ:— мистеръ Ворбертонъ поможетъ вамъ найти ихъ, если вы желаете.

Слова эти были очень любезны, но въ обращеніи герцога было что-то такое, заставившее Тригира почти считать невозможнымъ смотрть на него, какъ онъ смотрлъ бы на всякого другого тестя. Онъ часто слышалъ, что о герцог отзывались какъ о человк, который могъ быть страшенъ, если захочетъ, почти безъ малйшаго усилія. Ему говорили о простот, вжливости, и вмст съ тмъ самоувренности этого человка, съ которою ничего не могли сдлать наглость и насмшки. Теперь онъ это понялъ.

Ему не пришлось отправляться отыскивать молодыхъ людей подъ руководствомъ домашняго секретаря. Мери хорошо помнила свое дло.

— Леди Мери, серъ, въ маленькой гостиной, сказала ему нарядная молодая двушка, какъ только дверь кабинета герцога затворилась.

Это была горничная леди Мери, поджидавшая прізда экипажа со станціи. Леди Мери знала вс подробности, когда приходятъ позды, сколько времени потребуется, чтобы пріхать со станціи, и не пошла гулять съ другими молодыми людьми, когда герцогъ встртился съ ея женихомъ. Даже это замедленіе находила она жестокимъ. Скромная горничная отворила дверь маленькой гостиной, и тотчасъ скромно затворила ее.

— Наконецъ, сказала леди Мери, бросившись къ нему на шею.

— Да, наконецъ.

На этотъ разъ у нихъ времени было довольно. Настали длинные весенніе дни, и такъ какъ Тригиръ пріхалъ въ пятомъ часу, они могли еще погулять до заката солнца.

— Нтъ, сказала она, когда онъ сталъ разспрашивать объ ея жизни въ этотъ послдній годъ: — вы не должны были бояться, что я забуду.

— Но когда все было противъ меня?

— Одно не было противъ васъ. Вы должны были быть уврены въ этомъ.

— Я и былъ увренъ въ этомъ, а между тмъ, я чувствовалъ, что не долженъ былъ чувствовать увренности, Я иногда думалъ, что я неправъ. Я началъ сомнваться, имлъ ли я право просить руки дочери вашего отца.

— Потому что онъ очень знатенъ?

— Нтъ, потому что онъ такъ богатъ.

— Разв это слдовало принимать въ соображеніе?

— Бдный человкъ, который женится на богатой двушк, всегда подозрвается.

— Потому что люди такъ низки и малодушны и думаютъ, что деньги выше всего. Въ такихъ вещахъ деньги не должны значить ничего. Я не знаю, какъ он могутъ значить что-нибудь. Мн было хуже чмъ вамъ, прибавила она.

— Не думаю.

— Право, Френкъ. Очень было тяжело чувствовать себя здсь одной, особенно когда папа всегда смотрлъ на меня какъ на преступницу. Я ни съ кмъ не могла сказать ни слова.

— Тоже самое было и со мной.

— Да, но вы не оскорбляли отца, который постоянно смотрлъ на васъ съ упрекомъ. И потомъ меня послали къ леди Кентрипъ!

— Разв это было очень непріятно?

— Я никакъ не могла заставить себя полюбить ее. Мн кажется, она все время знала, что я, наконецъ, своего добьюсь.

— Это должно было бы сдлать васъ друзьями.

— А между тмъ, она всми силами старалась дйствовать противъ меня. А когда я сказала ей о встрч у лорда Грекса, она пришла въ такое негодованіе! Вы помните?

— Помню ли?

— А васъ это въ негодованіе не привело?

На этотъ вопросъ нельзя было отвчать словами.

— Разумется, это былъ поступокъ ужасный, продолжала Мери:— но я ршилась показать имъ всмъ, что мое намреніе серіозно. Помните какой видъ имла мисъ Касвери?

— Мисъ Касвери знала все.

— Наврно. И вроятно знала и Мабелъ Грексъ. Я думала сдлать Мабель повренной, но…

Она взглянула на него.

— Что такое?

— Вы любите Мабель? Я люблю.

— Я очень, очень люблю.

— Можетъ быть вы любили ее слишкомъ, Френкъ, для того, чтобы…

— Для чего?

— Для того, чтобы она съ сочувствіемъ выслушала все, что я могла сказать ей. Если такъ, мн жаль.

— Вамъ нечего бояться, чтобы я хоть минуту былъ невренъ или ей или вамъ.

— Я уврена, что мн вы не были неврны. Потомъ меня повезли въ Кстинсъ. Это было хуже всего. Я не могу даже сказать вамъ, что тамъ случилось.

Разумется, онъ спросилъ ее, но она не ршалась разсказать ему о лорд Поплькорт.

На слдующее утро, герцогъ спросилъ гостя шутливымъ тономъ какъ его зовутъ.

— Френсисъ Олифантъ, отвтилъ Тригиръ.

— Это два имени, но какъ васъ называютъ дома.

— Френкъ, шепнула Мери.

— Такъ и я буду называть васъ Френкомъ, если вы позволите. Называть по именамъ я нахожу пріятнымъ и жаль, что это не въ обыча у насъ. Я почти забылъ имя моего сына, потому что его всегда называли по его титулу.

— Я буду называть его Абрагамъ, сказала Изабелла.

— Абрагамъ имя хорошее, только мн кажется оно не дано ему при крещеніи.

— Кто же можетъ называть человка Плантадженетомъ? Это все равно, какъ если бы я вздумала называть моего свекра Львиное Сердце.

— Онъ таковъ и есть, сказала Мери.

Герцогъ поцловалъ обихъ двушекъ и ушелъ, показавъ этимъ, что онъ принялъ въ свое сердце невсту сына и жениха дочери.

Наканун отъзда въ Лондонъ на свадьбу, герцогъ послалъ за Френкомъ.

— Я полагаю, сказалъ онъ: — что вы желаете назначить день вашей свадьбы.

Съ этимъ женихъ разумется, согласился.

— Но прежде надо ршить о… деньгахъ.

Услышавъ это, Тригиръ никакъ не могъ удержаться, чтобы не покраснть. Таково должно быть чувство человка, который принужденъ признаться отцу невсты, что онъ будетъ жить ея деньгами, а не своими.

— Я не желаю длать вопросовъ, которые могутъ показаться докучливыми и дерзкими, продолжалъ герцогъ.

— О, нтъ! Разумется, я чувствую мое положеніе. Я могу только сказать, что я искалъ любви вашей дочери не для ея денегъ.

— Такъ это и будетъ принято. А теперь… Но можетъ быть вамъ лучше устроить все это съ моимъ повреннымъ. Мистеръ Моретонъ живетъ около моего помстья въ Барсетшир, но онъ теперь въ Лондон. Если вы задете къ нему, онъ передастъ вамъ мои инструкціи. Надюсь, что вы останетесь довольны вашими длами. Теперь назначимъ время.

О свадьб Изабеллы отозвались въ газетахъ, что это была самая блистательная, какую только помнятъ въ столиц. Шесть подругъ провожали невсту къ вицу, и въ числ ихъ разумется была Мери — а бдная леди Мабель Грексъ разумется не была. Бдная леди Мабель въ это время была съ мисъ Касвери въ Грекс, навщая послдній разъ старый фамильный домъ. Въ числ подругъ невсты были дв американки, введенныя въ это августйшее общество скоре изъ вжливости чмъ изъ любви. Были дв урожденныя Паллизеръ, и шотландская родственница Мак-Кіоски. Свадебный завтракъ разумется далъ Бонкассинъ въ Брукской улиц, гд были выставлены свадебные подарки, и не только они были выставлены, но даже списокъ ихъ съ приблизительной оцнкой явился въ нкоторыхъ газетахъ — но въ этомъ страшномъ проступк противъ изящнаго вкуса не были виновны ни мистеръ, ни мистрисъ Бонкассинъ. Но въ ныншнее время, когда длаются такія великолпныя вещи въ такомъ великолпномъ размр, и частныя дла разглашаются. При нашихъ бабушкахъ, счастливая мать счастливой невсты сама приготовляла свадебный пирогъ, или по-крайней-мр надежная экономка. Но теперь мы вс знаемъ страшную серебряную башню со всми ея принадлежностями, которая стоитъ на свадебномъ завтрак. Скоро случится то, что многіе изъ насъ должны будутъ отказаться отъ удовольствія имть молодыхъ друзей, потому что ихъ свадебные подарки такъ дороги.

Бдной мистрисъ Бонкассинъ, можетъ быть, было не очень весело съ ея августйшими гостями въ это утро, но когда она пошла дать послдній, поцлуй Изабелл на прощанье, она съ гордостью думала, что ея дочь современемъ будетъ англійской герцогиней.

Глава LXXX.
Вторая свадьба.

Ноябрь, совсмъ не брачный мсяцъ, а между тмъ леди Мери Паллизеръ только въ ноябр сдлалась женою Френка Тригира. Свадьбу отложили, для того чтобы Сильвербриджи — такъ ихъ теперь называли — могли присутствовать на ней. Сильвербриджи, теперь нжные голубки, ухали въ Соединенные Штаты, когда засданія въ Парламент окончились въ август, и оставались тамъ около трехъ мсяцевъ. Изабелла находила чрезвычайное удовольствіе показать своего англійскаго мужа американскимъ друзьямъ, а американскіе друзья безъ сомннія гордились, что жена американка завладла такимъ великолпнымъ британскимъ мужемъ. Все было ново для Сильвербриджа, и онъ былъ очень счастливъ. Она тоже наслаждалась безъ конца, такъ что имъ не хотлось сократить свое пребываніе въ Америк. Но они должны были вернуться въ ноябр, потому что Мери объявила, что на ея свадьб непремнно долженъ присутствовать ея старшій братъ.

Свадьба Сильвербриджа была торжественна. Но и герцогъ и Мери ршили, что эта свадьба будетъ происходить въ Мачинг, и что на ней не будетъ никого кром самыхъ близкихъ лицъ. Четыре священнослужителя внчали Изабеллу и Сильвербриджа, одинъ изъ нихъ былъ епископъ, другой каноникъ, а двое другихъ королевскіе капелланы, а въ Мачинг будетъ внчать приходскій викарій. Въ дом не было гостей, кром двухъ подругъ невсты и мистера и мистрисъ Финпъ. Мери просила пригласить мистрисъ Финнъ, тогда герцогъ сказалъ, что и мужа слдуетъ пригласить вмст съ женой. Все было очень мило. Красивая церковь стояла въ парк возл стараго Пріората, шаговъ за триста отъ дома. Вс шли пшкомъ, по широкой тропинк мимо развалинъ, гд Сильвербриджъ указывалъ на статую сер-Гая Изабелл, когда они тамъ шептались. Впереди шелъ герцогъ подъ руку съ дочерью, за ними шли дв подруги, потомъ Сильвербриджъ съ женой, потомъ Финіасъ съ женой. Позади Джеральдъ съ женихомъ.

— Это совсмъ неприлично, говорилъ Джеральдъ: — вы должны были явиться неожиданно, вамъ не слдовало совсмъ находиться въ дом.

И на этотъ разъ были богатые подарки, но ихъ не показывали никому кром мистрисъ Финнъ, подругъ и любимыхъ слугъ въ дом. Въ газетахъ о нихъ ничего не упомянули. Одинъ подарокъ — присланный не невст, а жениху — онъ никому не показалъ кром нея. Этотъ подарокъ онъ получилъ утромъ въ день свадьбы и узналъ почеркъ, прежде чмъ открылъ посылку. Это былъ маленькій перстень съ его гербомъ и нсколько словъ, написанныхъ на бумажк.

‘Молю Бога, чтобы вы были счастливы. Давно слдовало вамъ возвратить, но я не хотла разстаться до конца’.

Онъ показалъ перстень ледт Мери и сказалъ, что его прислала леди Мабель — но записку никто не видалъ кром него.

Можетъ быть замчательне всего на этой свадьб была веселость герцога. Тотъ, кто не зналъ его хорошо, могъ бы сказать, что у него заботъ должно быть очень мало, и что онъ вроятно радуется тому, что его дти вступили въ бракъ по любви. А между тмъ, когда онъ стоялъ на ступеняхъ алтаря и передавалъ свою дочь этому новому сыну, и посмотрлъ сперва на дочь, а потомъ на женатаго сына, онъ вспомнилъ, какъ страдалъ.

Посл завтрака, который вовсе не былъ великолпенъ, счастливыхъ супруговъ отправили въ скромномъ экипаж на желзную дорогу. Они были счастливы, потому что жена вполн уважала мужа, а мужъ жену. Мистрисъ Финнъ оставшись одна съ Финіасомъ, заговорила о Тригир.

— Когда она въ первый разъ сказала мн, я не думала, что она можетъ выйти за него. Но посл того, какъ онъ былъ у меня, я была убждена, что ему удастся.

— Ну, серъ, сказалъ Сильвербриджъ герцогу, когда они вмст гуляли въ парк въ этотъ день: — что вы думаете о немъ?

— Я думаю, что онъ мужественный молодой человкъ.

— Это конечно, потомъ онъ знаетъ и понимаетъ все. Я никогда не удивлялся, что Мери такъ привязана къ нему.

— Я не знаю слдуетъ ли теперь удивляться чему бы то ни было. Можетъ быть меня больше всего удивляетъ то, что онъ сталъ искать такъ высоко. Повидимому онъ такъ мало имлъ на это права. Но теперь я считаю мужествомъ то, что прежде считалъ нахальствомъ.

Конецъ.

——————————————————————

Текст издания: Дети герцога. Роман / Энтони Троллоп. — Санкт-Петербург: Е. Н. Ахматова, 1882. — 640 с., 22 см.

ДТИ ГЕРЦОГА.

Глава I.Когда герцогиня умерла

Глава II.Леди Мери Паллизеръ.

Глава III.Френсисъ, Олифантъ Тригигъ.

Глава IV.Парковый переулокъ.

Глава V.Это невозможно.

Глава VI.Маіоръ Тифто.

Глава VII.Консервативныя убжденія.

Глава VIII.Онъ джентльменъ.

Глава IX.Необходимыя объясненія.

Глава X.Почему же не могу я говорить какъ Ромео, если чувствую такъ, какъ онъ?

Глава XI.Жестокъ.

Глава XII.Въ Ричмонд.

Глава XIII.Несправедливость герцога.

Глава XIV.Новый депутатъ отъ Сильвербриджа.

Глава XV.Герцогъ получаетъ и пишетъ письмо.

Глава XVI.Бдный мальчикъ.

Глава XVII.Дерби.

Глава XVIII.Одно изъ послдствій дербійской скачки.

Глава XIX.Нтъ, милордъ, нтъ.

Глава XX.Когда онъ явится опять?

Глава XXI.Сер-Тимоти Бисваксъ.

Глава XXII.Герцогъ въ своемъ кабинет.

Глава XXIII.Френку Тригиру нуженъ другъ.

Глава XXIV.Ее надо заставить повиноваться.

Глава XXV.Семейный завтракъ.

Глава XXVI.Обдъ въ Бергарден.

Глава XXVII.Маіоръ Тифто и герцогъ.

Глава XXV.Собраніе въ саду у мистрисъ Монтакют-Джонсъ.

Глава XXIX.Влюбленные встрчаются.

Глава XXX.Что вышло изъ этой встрчи?

Глава XXXI.Праздникъ мисъ Бонкассинъ въ Меденгед,

Глава XXXII.Продолженіе праздника.

Глава XXXIII.Лепгемская гостиница.

Глава ХXXIV.Лордъ Поплькортъ.

Глава XXXV.Не думаете ли вы?..

Глава XXXVI.Талли-Го-Лоджъ.

Глава ХXXVII.Грексъ.

Глава XXXVIII.Кромми-Тодди.

Глава XXXIX.Килланкодлемъ.

Глава XL.А тогда?

Глава XLI.Ишль.

Глава XLII.Опять въ Килланкодлем.

Глава XLIII.Что случилось въ Донкастер.

Глава XLIV.Какъ это было сдлано.

Глава XLV.Не должно быть ни одного слова объ этомъ.

Глава XLVI.Мечта леди Мери.

Глава XLVII.Мысль о небесахъ миссъ Бонкассинъ.

Глава XLVIII.Общество въ Кстинс разъзжается.

Глава XLIX.Судьба маіора.

Глава L.Доводы герцога.

Глава LI.Гости герцога.

Глава LII.Мисъ Бонкассинъ говоритъ правду.

Глава LIII.Я буду горда какъ королева.

Глава LIV.Я не думаю, чтобы она была змя.

Глава LV.Польпенно.

Глава LVI.Извстіе сообщается въ Мачингъ.

Глава LVII.Собраніе въ Короткохвостой Лисиц.

Глава LVIII.Маіоръ отставленъ.

Глава LIX.Никто не знаетъ, что можетъ случиться.

Глава LX.Лордъ Джеральдъ опять попалъ въ бду.

Глава LXI.Моя собственная плоть.

Глава LXII.Брекъ.

Глава LXIII.Я и прежде видалъ такихъ.

Глава LIV.Я считаю его достойнымъ молодымъ человкомъ.

Глава LXV.Думаешь ли ты когда-нибудь, что такое деньги?

Глава LXVI.Три нападенія.

Глава LXVII.Онъ такой скотъ.

Глава LXVIII.Брукская улица.

Глава LXIX.Дерзкая кукла.

Глава LXX.Любовь можетъ быть большимъ несчастіемъ.

Глава LXXI.Что я долженъ сказать, серъ?

Глава LXXII.Карльтонская Терраса.

Глава LXXIII.Я никогда не любилъ васъ.

Глава LXXIV.Выпьемъ вмст рюмку вина.

Глава LXXV.Исторія маіора.

Глава LXXVI.Торжественность.

Глава LXXII.Прощайте Мабель.

Глава LXXVIII.Герцогъ возвращается въ министерство.

Глава LXXIX.Первая свадьба.

Глава I.
Когда герцогиня умерла

Глава II.
Леди Мери Паллизеръ.

Глава III.
Френсисъ, Олифантъ Тригигъ.

Глава IV.
Парковый переулокъ.

Глава V.
Это невозможно.

Глава VI.
Маіоръ Тифто.

Глава VII.
Консервативныя убжденія.

Глава VIII.
Онъ джентльменъ.

Глава IX.
Необходимыя объясненія.

Глава X.
Почему же не могу я говорить какъ Ромео, если чувствую такъ, какъ онъ?

Глава XI.
Жестокъ.

Глава XII.
Въ Ричмонд.

Глава XIII.
Несправедливость герцога.

Глава XIV.
Новый депутатъ отъ Сильвербриджа.

Глава XV.
Герцогъ получаетъ и пишетъ письмо.

Глава XVI.
Бдный мальчикъ.

Глава XVII.
Дерби.

Глава XVIII.
Одно изъ послдствій дербійской скачки.

Глава XIX.
Нтъ, милордъ, нтъ.

Глава XX.
Когда онъ явится опять?

Глава XXI.
Сер-Тимоти Бисваксъ.

Глава XXII.
Герцогъ въ своемъ кабинет.

Глава XXIII.
Френку Тригиру нуженъ другъ.

Глава XXIV.
Ее надо заставить повиноваться.

Глава XXV.
Семейный завтракъ.

Глава XXVI.
Обдъ въ Бергарден.

Глава XXVII.
Маіоръ Тифто и герцогъ.

Глава XXV.
Собраніе въ саду у мистрисъ Монтакют-Джонсъ.

Глава XXIX.
Влюбленные встрчаются.

Глава XXX.
Что вышло изъ этой встрчи?

Глава XXXI.
Праздникъ мисъ Бонкассинъ въ Меденгед,

Глава XXXII.
Продолженіе праздника.

Глава XXXIII.
Лепгемская гостиница.

Глава ХXXIV.
Лордъ Поплькортъ.

Глава XXXV.
Не думаете ли вы?..

Глава XXXVI.
Талли-Го-Лоджъ.

Глава ХXXVII.
Грексъ.

Глава XXXVIII.
Кромми-Тодди.

Глава XXXIX.
Килланкодлемъ.

Глава XL.
А тогда?

Глава XLI.
Ишль.

Глава XLII.
Опять въ Килланкодлем.

Глава XLIII.
Что случилось въ Донкастер.

Глава XLIV.
Какъ это было сдлано.

Глава XLV.
Не должно быть ни одного слова объ этомъ.

Глава XLVI.
Мечта леди Мери.

Глава XLVII.
Мысль о небесахъ миссъ Бонкассинъ.

Глава XLVIII.
Общество въ Кстинс разъзжается.

Глава XLIX.
Судьба маіора.

Глава L.
Доводы герцога.

Глава LI.
Гости герцога.

Глава LII.
Мисъ Бонкассинъ говоритъ правду.

Глава LIII.
Я буду горда какъ королева.

Глава LIV.
Я не думаю, чтобы она была змя.

Глава LV.
Польпенно.

Глава LVI.
Извстіе сообщается въ Мачингъ.

Глава LVII.
Собраніе въ Короткохвостой Лисиц.

Глава LVIII.
Маіоръ отставленъ.

Глава LIX.
Никто не знаетъ, что можетъ случиться.

Глава LX.
Лордъ Джеральдъ опять попалъ въ бду.

Глава LXI.
Моя собственная плоть.

Глава LXII.
Брекъ.

Глава LXIII.
Я и прежде видалъ такихъ.

Глава LIV.
Я считаю его достойнымъ молодымъ человкомъ.

Глава LXV.
Думаешь ли ты когда-нибудь, что такое деньги?

Глава LXVI.
Три нападенія.

Глава LXVII.
Онъ такой скотъ.

Глава LXVIII.
Брукская улица.

Глава LXIX.
Дерзкая кукла.

Глава LXX.
Любовь можетъ быть большимъ несчастіемъ.

Глава LXXI.
Что я долженъ сказать, серъ?

Глава LXXII.
Карльтонская Терраса.

Глава LXXIII.
Я никогда не любилъ васъ.

Глава LXXIV.
Выпьемъ вмст рюмку вина.

Глава LXXV.
Исторія маіора.

Глава LXXVI.
Торжественность.

Глава LXXII.
Прощайте Мабель.

Глава LXXVIII.
Герцогъ возвращается въ министерство.

Глава LXXIX.
Первая свадьба.

Глава LXXX.
Вторая свадьба.