Бриллиантовое ожерелье, Троллоп Энтони, Год: 1873 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 346 минут(ы)

БРИЛЛАНТОВОЕ ОЖЕРЕЛЬЕ.

РОМАНЪ АНТОНИ ТРОЛОППА.

ГЛАВА I.
Лиззи Грейстокъ.

Вс друзья Лиззи Грейстокъ и вс ея враги — которыхъ, правду сказать, было больше и они были дятельне ея друзей,— сходились на одномъ пункт, что миссъ Лиззи съумла устроиться очень хорошо. Мы намрены разсказать здсь исторію Лиззи Грейстокъ съ самаго начала, но не станемъ останавливаться на ней долго такъ-какъ не чувствуемъ никакого расположенія къ этой изумительно ловкой двиц. Лиззи была единственнымъ ребенкомъ стараго адмирала Грейстока, которому она длала не мало заботъ, и онъ подъ старость не разъ задумывался, что для него было-бы удобне имть сына или вовсе не имть дтей. Адмиралъ любилъ поиграть въ вистъ, выпить и покутить и желалъ до конца дней своихъ наслаждаться жизнью и не измнять своихъ привычекъ. Кажется, его желаніе вполн осуществилось,— говорятъ, что даже наканун смерти, прикованный къ постели, онъ игралъ въ вистъ, прихлебывая вино изъ стакана, и отвчая на многочисленные тосты своихъ друзей и собутыльниковъ. У адмирала не было значительнаго состоянія, и однакожъ его дочь, какъ только вышла изъ дтства, всюду показывалась разряженная, блистая дорогими украшеніями изъ драгоцнныхъ камней: на пальцахъ кольцы съ алмазами, на ше уборъ съ красными драгоцнными камнями, въ ушахъ, серьги съ желтыми драгоцнными камнями, въ черныхъ волосахъ нитки крупнаго жемчуга. Ей едва минуло девятнадцать лтъ когда умеръ ея отецъ и она перехала въ домъ своей тетки, леди Линлитгау, скучной сварливой старухи. Лиззи гораздо охотне перехала-бы жить къ какому-нибудь другому родственнику или другу, если-бъ у нея были родственники или друзья, имвшіе собственный домъ въ Лондон.

Ея дядя, Грейстокъ, деканъ въ Бобсборо, точно также охотно предложилъ-бы Лиззи поселиться у себя въ дом, его жена принадлежала въ числу самыхъ добродушнйшихъ женщинъ, какія не часто встрчаются въ свт, въ деканств жили три веселыя, добрыя двушки, прибгавшія къ различнымъ маленькимъ хитростямъ, чтобы подружиться съ кузиной Лиззи,— но Лиззи мтила повыше чмъ прозябаніе въ какомъ-нибудь деканств въ Бобсборо.

Лиззи ненавидла леди Линлитгоу. При жизни своего отца, когда она надялась пристроиться до его смерти безъ помощи тетки Лиззи не считала нужнымъ скрывать свою ненависть въ леди Линлитгоу. И тетка, въ свою очередь, была не очень любезна съ племянницей, къ тому-же она была вовсе не такого характера, чтобы съ нею легко было ладить. Но когда адмирала похоронили, Лиззи не колебалась ни минуты перехать къ этой старой ‘колдунь’, какъ она называла графиню въ своей случайной переписк съ кузинами въ Бобсборо.

Адмиралъ, умирая, оставилъ такъ много долговъ, что невольно напрашивался вопросъ, какъ это купцы могли врить ему. Движимаго и недвижимаго имущества у него осталось слишкомъ мало, лучше сказать, ничего не осталось, и опечаленнымъ кредиторамъ пришлось только махнуть рукой и мысленно обругать себя за свое легкомысліе и недостатокъ предусмотрительности. Однакожъ господа Бартеръ и Бенжаминъ изъ старой Бондъ-Стритъ ршились попытать счастія, для чего постили домъ леди Линлитгоу въ Брук-Стрит и просили ея сіятельство, чтобы она уговорила племянницу возвратить имъ драгоцнныя бездлушки, забранныя ею изъ магазина въ теченіи послднихъ двнадцати мсяцевъ. Лиззи протестовала противъ такого требованія и утверждала, что у нея нтъ никакихъ драгоцнныхъ украшеній, нтъ ничего, что стоило-бы возвращать. Леди Линлитгоу очень хорошо знала, что у племянницы было много брилліантовъ, и потребовала боле обстоятельнаго объясненія. Лиззи отвтила, что она разсталась съ брилліантами по приказанію адмирала, и что вырученными за нихъ деньгами ея отецъ заплатилъ нкоторые свои долги. Леди Линлитгау не поврила ни одному слову изъ этого объясненія, но, длать было нечего, она хорошо знала, что ей не добиться правды. На самомъ-же дл брилліанты были заложены за извстную сумму денегъ, крайне необходимую Лиззи. Нельзя-же было остаться ей совсмъ безъ денегъ. Мало-ли на что нужны деньги двиц ея лтъ: надо платить горничной, надо купить кое-что, безъ чего обойтись невозможно, наконецъ нельзя не имть карманныхъ денегъ для путешествія по желзной дорог и покупки разныхъ мелочей, которыхъ невозможно получить въ кредитъ. Девятнадцатилтняя Лиззи знала, что двушки ея лтъ легко могутъ обходиться безъ денегъ, она и сама съумла-бы обойтись безъ нихъ, но вдь есть требованія, которымъ нельзя противиться, есть долги, которые даже она должна платить.

Однакожъ Лиззи не прекратила вовсе своего знакомства съ господами Гартеромъ и Бенжаминомъ. Не прошло еще восьми мсяцевъ посл смерти ея отца, а она уже явилась въ ихъ контору и заперлась въ кабинет мистера Бенжамина, чтобы потолковать съ нимъ безъ помхи объ устройств одного небольшого дльца. Лиззи объявила м-ру Бенжамину, что она пришла къ нему тотчасъ-же по достиженіи своего совершеннолтія, что она иметъ намреніе взять на себя уплату долга за брилліанты и готова подписать счетъ, росписку или какой нибудь-другой документъ, какой укажетъ ей фирма, лучше ея знающая, что слдуетъ брать въ такихъ случаяхъ. Конечно, у нея нтъ ничего своего и никогда не будетъ. М-ръ Бенжаминъ знаетъ это хорошо. Что-же касается уплаты этого долга ея теткой, то это невозможно, потому-что графиня Линлитгау бдна какъ овъ, впрочемъ, Лиззи уврена, что м-ръ Бенжаминъ и самъ никогда не разсчитывалъ на такой невозможный исходъ дла. Но… тутъ Лиззи остановилась и м-ръ Бенжаминъ съ пріятной и веселой улыбкой поспшилъ замтить, что, можетъ быть, миссъ Грейстокъ намрена вскор выйти замужъ. Лиззи, раскраснвшись прелестнымъ двичьимъ румянцемъ, созналась, что такая перемна въ ея жизни весьма вроятна. Сэръ Флоріанъ Эстасъ уже просилъ ея руку. Конечно, м-ру Бенжамину, какъ и всмъ въ Лондон, извстно, что сэръ Флоріанъ Эстасъ очень богатъ, м-ръ Бенжаминъ также, вроятно, не сомнвается, что сэръ Флоріанъ, сдлавшись ея мужемъ, не откажется заплатить счетъ за забранные ею брилліанты, какой представитъ ему фирма. Прекрасно, во чего-же тогда желаетъ отъ него, м-ра Бенжамина, миссъ Грейстокъ? М-ръ Бенжаминъ не сметъ и предполагать, что миссъ Грейстокъ постила его только затмъ, чтобы заявить ему о своемъ намреніи предложить будущему мужу заплатить ея прежній долгъ ихъ фирм. По всей вроятности, миссъ Грейстокъ необходима извстная сумма денегъ для выкупа заложенныхъ ею брилліантовъ, и только, получивъ ее, она будетъ въ состояніи отвчать за полную сумму долга. Отчего-же, можно выдать эту сумму, но только предварительно нужно навести кое-какія справки.

— Не выдавайте только меня, замтила Лиззи,— а то партія можетъ разстроиться.

М-ръ Бенжаминъ общалъ соблюдать величайшую осторожность.

Въ признаніяхъ, сдланныхъ миссъ Грейстокъ ювелиру, было много лжи, но отчасти была и правда. Она солгала, сказавъ, что она совершеннолтняя, слдовательно ея будущій мужъ вовсе не былъ обязанъ во закону уплачивать ея долги, сдланные ею въ это время. Она также солгала, что сэръ Флоріанъ Эстасъ просилъ ея руку. Оба эти важныя признанія были лживы. Однакожъ кое-что въ нихъ было и справедливо. Сэръ Флоріанъ дйствительно былъ у ея ногъ, и она, во время пустивъ въ ходъ своя прелести,— включая сюда и заложенные брилліанты,— могла смло разсчитывать, что очарованный вздыхатель сдлаетъ ей предложеніе. М-ръ Бенжаминъ, наведя свои справки, сначала задумался, но затмъ, разсчитавъ вс случайности, ршилъ, что можно согласиться на предложеніе миссъ Грейстокъ. Онъ не упрекнулъ Лиззи, что она ему солгала, назвавъ себя совершеннолтнею, хотя онъ достоврно узналъ, что она сказала ложь. Онъ былъ убжденъ, что сэръ Флоріанъ не станетъ докапываться, обязанъ-ли онъ уплачивать счетъ, подписанный его женой, въ то время еще несовершеннолтней двицей: онъ безъ замедленія тотчасъ-же уплатитъ по предъявленному документу. М-ръ Бенжаминъ по наведеннымъ справкамъ легко могъ заключить, что бракъ непремнно состоится и слдовательно спекуляція будетъ для него выгодна. Лиззи получила обратно свои брилліанты и взамнъ выдала росписку, въ которой заявила, что это долговое обязательство написано ею по достиженіи совершеннолтія. Ювелиръ остался очень доволенъ заключенной сдлкой. Лиззи, въ свою очередь, не имла повода жаловаться.

Леди Линлитгау видла, что драгоцнныя украшенія снова появились въ бюро ея племянницы, она видла, какъ кольца, одно за другимъ, блестли на маленькихъ тонкихъ пальцахъ, какъ рубины горли на ше, а желтыя серьги качались въ ушахъ. Хотя Лиззи носила еще трауръ по отц, но она позволяла себ носить эти драгоцнныя украшенія. Графиня была не изъ тхъ женщинъ, которыя видятъ и молчатъ, не ршаются спросить, хотя имъ очень хочется удовлетворить свое любопытство. Графиня спрашивала, и даже слишкомъ настоятельно. Она угрожала, протестовала, поднимала бурю. Она пыталась даже захватить силой ящикъ съ брилліантами молодой леди. Но ея нападеніе было отражено. Лиззи ворчала, бранилась и поставила на своемъ, главное потому, что въ это время интрига ея съ сэромъ Флоріаномъ близилась въ развязк и можно было ожидать, что не сегодня, завтра онъ сдлаетъ ей предложеніе, а графиня слишкомъ хорошо понимала, какія выгоды представляетъ этотъ бракъ и къ какимъ дурнымъ послдствіямъ можетъ повести открытый разрывъ ея съ племянницей въ этотъ моментъ.

Такимъ образомъ въ маленькомъ и неудобномъ дом графини въ Брук-Стрит жилось далеко не весело и не счастливо. Самая большая комната въ дом принадлежала сыну графини, графу Линлитгау. Впрочемъ этотъ молодой человкъ почти никогда не бывалъ дома, едва-ли пять ночей въ году онъ проводилъ подъ родительскимъ кровомъ, остальное время скитался по разнымъ мстамъ. Слдовательно его нечего считать постояннымъ обитателемъ дома въ Брук-Стрит. Осдлыми-же жильцами его были тетка и племянница, ненавидящія другъ друга, и четверо слугъ, въ числ которыхъ была собственная горничная миссъ Лиззи. Спрашивается теперь, зачмъ графиня, знавшая, что ей не ужиться съ племянницей, сама пригласила къ себ эту племянницу? Отвтъ не замысловатъ: графиня пригласила ее потому, что считала это своей обязанностью. Леди Линлитгау была женщина свтская, скупая, своенравная, себялюбивая и далеко не честная. Леди Линлитгау охотно обсчитала бы мясника на баранью ногу или повара на его мсячное жалованье, если-бы она могла такимъ неблаговиднымъ поступкамъ придать хотя тнь законности. Она готова была хоть тысячу разъ солгать для достиженія того, что она называла успхомъ въ обществ. Разсказывали, что она даже обманывала въ картахъ. Если нужно было кого-нибудь оклеветать, то въ этомъ искуств съ нею не могла сравниться ни одна злоязычная кумушка на всемъ пространств отъ Бонд-Стрита до Парк-Лена, и — что еще боле удивительно — ни одинъ старый клубный сплетникъ. Но при всемъ томъ она признавала извстныя обязанности и исполняла ихъ даже и въ томъ случа, если исполненіе этихъ обязанностей возбуждало въ ней самую искреннюю ненависть. Она ходила въ церковь не столько для того, чтобы ее видли тамъ — объ этомъ, правду сказать, она мало заботилась,— сколько потому, что посщеніе церкви она считала своимъ непремннымъ долгомъ. Она приняла къ себ въ домъ Лиззи Грейстокъ, которую ненавидла, потому, что жена адмирала приходилась ей сестрой, Лиззи осталась сиротой, а дать пріютъ сирот въ подобныхъ обстоятельствахъ графиня тоже считала въ числ обязанностей, налагаемыхъ на нее ея положеніемъ. Но съ той самой минуты, какъ красавица Лиззи вошла въ ея домъ, леди Линлитгау почувствовала непреодолимое желаніе поскоре отдлаться отъ племянницы, къ чему самымъ лучшимъ средствомъ представлялось, конечно, замужество. И хотя ей было-бы очень пріятно видть, что ея племянницу мучаютъ ежечасно, хотя она искренно была убждена, что Лиззи заслуживаетъ, чтобы ее мучили, но тмъ не мене графиня также искренно желала составить Лиззи блестящую партію. Она желала этого изъ побужденій чисто эгоистическихъ, желала только за тмъ, чтобы имть возможность ежедневно колоть племянниц глаза, напоминая, что весь окружающій ее блескъ есть дло рукъ ея тетки. Замужество съ сэромъ Флоріаномъ Эстасомъ могло, по всей справедливости, считаться блестящей партіей, вотъ почему леди Эстасъ воздержала себя въ вопрос о возвращенныхъ брилліантахъ и не позволила себ дйствовать съ обычною настойчивостію, какую она непремнно выказала-бы при другихъ обстоятельствахъ.

Бракъ Лиззи съ сэромъ Флоріаномъ былъ уже ршенъ, и Лиззи была убждена, что она сдлала самый удачный выборъ. И въ самомъ дл, сэръ Флоріанъ былъ молодой человкъ, лтъ 28 очень красивый собой, чрезвычайно богатъ, не обремененъ долгами, принадлежалъ къ избранному свтскому обществу, настолько остороженъ, что никогда не рисковалъ своимъ состояніемъ на конскихъ скачкахъ или въ игорныхъ домахъ, пользовался репутаціей храбраго воина и преданнаго любовника. Чего-же боле. Правда, были тутъ два важныя обстоятельства, но они — смотря но тому, какихъ кто держится воззрній на этотъ счетъ — могли служить и не служить препятствіемъ къ браку. Сэръ Флоріанъ былъ человкъ развратный и умирающій, по крайней мр, каждому было ясно, что этотъ молодой человкъ проживетъ очень недолго. Но когда одинъ другъ намекнулъ леди Линлитгау о вроятной недолговчности жениха ея племянницы, почтенная леди замигала, прищурилась, закивала головой и поклялась, что она имла уже совщаніе съ медиками объ этомъ важномъ предмет. Медики утвердительно сказали ей, что сэръ Флоріанъ непремнно выздороветъ, если женится, нечего и говорить, что совщаній никакихъ не было и слова ея сіятельства были чистйшей ложью. Но когда тотъ-же самый другъ вздумалъ на этотъ счетъ вразумить миссъ Лиззи, она ршила въ своемъ ум непремнно отмстить этому другу. Такимъ образомъ бракъ ея съ сэромъ Флоріаномъ долженъ былъ состояться во что бы то ни стало.

Мы сказало, что сэръ Флоріанъ былъ развратенъ, но нельзя сказать, чтобы онъ былъ ужъ совсмъ дурной человкъ и развратенъ въ общепринятомъ смысл этого слова. Онъ былъ просто человкъ не считавшій нужнымъ отказывать себ въ удовольствіи, какой-бы цной оно ни покупалось: здоровьемъ, карманомъ или нравственностію. По всей вроятности, онъ не могъ себ составить никакой идеи о порок. Онъ не врилъ, что добродтель можетъ существовать въ окружающемъ его свт. О чести онъ размышлялъ очень много и, если хотите, составилъ себ благородное понятіе, что если ему много дано, съ него много и спрашивается. Онъ былъ высокомренъ, вжливъ и очень великодушенъ. Даже самые пороки его отзывались знатностью. Во всхъ его дйствіяхъ замчалась какая-то особая храбрость, но мы, признаться, не можемъ ршить, заслуживала-ли она удивленія или нтъ. Ему сказали, что онъ можетъ скоро, очень скоро умереть, если не измнитъ образъ жизни. Медики совтовали ему провести извстное время въ Алжир. Но онъ отвтилъ, что не находитъ нужнымъ прибгать къ подобной крайности. Если онъ умретъ, у него останется братъ Джонъ, который будетъ его наслдникомъ. И боязнь смерти никогда не омрачала его величественно-прекрасный лобъ.

— Вс Эстасы умирали въ раннемъ возраст, твердилъ онъ.— Чахотка была наслдственной болзнью въ нашей фамиліи и унесла у нея много жертвъ. И все-таки это была знатная фамилія и никто изъ ея членовъ не боялся смерти.

Однакожъ, при такихъ качествахъ своего характера, сэръ Флоріанъ сильно влюбился. Обсуждая этотъ предметъ съ своимъ братомъ, который, можетъ быть, былъ его единственнымъ искреннимъ другомъ, сэръ Флоріанъ объявилъ, что если любимая двушка отдастся ему, онъ, за свою смерть, вознаградитъ ее княжескимъ обезпеченіемъ. Джонъ Эстасъ, котораго вопросъ объ этомъ обезпеченіи касался довольно близко, не сдлалъ никакого возраженія на слова брата. Въ этихъ Эстасахъ всегда было что-то величественное. Сэръ Флоріанъ тоже былъ величественный джентльменъ, но вроятно его умственныя способности были слишкомъ тупы, онъ былъ слишкомъ неразборчивъ и совсмъ ужъ плохъ по части умнья отличать хорошее отъ дурного, если могъ принять Лиззи Грейстокъ за самую правдивую, непорочную и честную изъ всхъ женщинъ, которыхъ ему приходилось встрчать въ свт. Мы уже упоминали, что сэръ Флоріанъ не врилъ вообще въ добродтель. Онъ часто выражалъ свое недовріе къ добродтели женщинъ, окружавшихъ его, смялся надъ добродтелью женщинъ всхъ классовъ общества. Но онъ врилъ въ свою мать и сестеръ, какъ въ существа небесныя. Онъ былъ изъ тхъ людей, которые могутъ врить въ свою жену, какъ въ чистаго ангела. Онъ врилъ въ Лиззи Грейстокъ, онъ былъ убжденъ, что въ ней въ совершенств соединены умъ, непорочность, правда и красота. Умъ и красота у нея дйствительно были, но непорочность и правда…. гд были глаза у сэра Флоріана, если онъ могъ поврить, что эти качества существуютъ у его невсты?

Сэръ Флоріанъ былъ мало свдущій человкъ, но самъ онъ считалъ себя совсмъ дуракомъ. Считая себя неучемъ и не теряя надежды поумнть, онъ желалъ — нтъ, болзненно жаждалъ войти въ соприкосновеніе съ женщиной, обладающей большимъ запасомъ свденій. Лиззи хорошо читала стихи, она читала ему ихъ, сидя очень близко подл него, въ почти темной комнат, освщенной лампой съ густымъ абажуромъ, бросающей свтъ только на одну книгу. Онъ самъ удивлялся, какъ это онъ находитъ теперь въ поэзіи столько прелести. До сихъ поръ самъ онъ никогда не могъ прочесть ни строчки стихотвореній, такъ они казались ему скучны, но эти-же стихи, произносимыя ея губами, стали для него очаровательными и онъ восхищался ими. Это было новое для него удовольствіе, и хотя онъ прежде смялся надъ нимъ, но теперь домогался, чтобы оно чаще повторялось. При томъ она такъ искусно развивала передъ нимъ свои удивительныя идеи, съ такимъ одушевленіемъ раскрывала передъ нимъ картину радостей, которыя являются послдствіемъ мышленія, что нельзя было ее не заслушаться! Я замтилъ уже, что сэръ Флоріанъ былъ высокомренъ, но, сравнивая себя съ нею, онъ безмрно унижалъ себя и длалъ себ слишкомъ скромную оцнку. Она была для него божествомъ, и могло ли это удивительное существо казаться ему чмъ-нибудь инымъ, когда въ ея голос для него звучала божественная нота!

Наконецъ, пришелъ день, когда онъ заговорилъ ршительно. Отвернувшись отъ нея, онъ спросилъ ее: хочетъ-ли она быть его женой? Онъ проситъ ее не торопиться отвтомъ и прежде выслушать, что онъ долженъ передать ей. Медики увряютъ, что ему по всей вроятности предстоитъ ранняя смерть. Самъ онъ не вритъ этому. Правда, онъ бывалъ иногда боленъ, и даже серьезно боленъ, но за то часто бываетъ совсмъ здоровъ. Но какъ-бы тамъ ни было, если она захочетъ подвергнуться съ нимъ риску, онъ постарается, насколько это будетъ возможно, вознаградить ее своимъ богатствомъ. Его рчь была нсколько длинна, и, когда онъ говорилъ, онъ старался почти не глядть въ лицо своей очаровательницы.

Но ему необходимъ былъ знакъ, по которому-бы онъ могъ судить о томъ, какое впечатлніе на ея чувства производила та или другая часть его рчи. Лиззи поняла его желаніе. Когда онъ говорилъ о своей опасности, изъ ея гортани выходила слабо журчащая трель жалобы, мягкій, почти музыкальный, звукъ горя, и эти сочувственные звуки, казалось, придали ему бодрости и рчь его стала несравненно краснорчиве. Когда онъ говорилъ о своихъ надеждахъ, звукъ, ею издаваемый, нсколько измнился, но все еще продолжался. Когда-же онъ упомянулъ о томъ, какъ онъ намренъ распорядиться своимъ состояніемъ, звукъ замеръ и тотчасъ-же смнился словами. Она упала къ его ногамъ и твердила:

— Не то! Не то!

Онъ поднялъ ее и, обнявъ ея станъ своей рукой, попытался уврять ее, что заботиться о ней есть его прямая обязанность. Но она вырвалась изъ его рукъ и объявила, что не желаетъ слушать его. Но… но… когда онъ снова началъ говорить ей о своей любви, она склонила голову къ нему на грудь. Нечего и добавлять, что она согласилась съ его желаніемъ.

Однакожъ слдовало ковать желзо, пока оно горячо. Жертва легко могла выскользнуть изъ ея рукъ. Со дня смерти ея отца прошло только десять мсяцевъ, и какой отвтъ могла она дать, когда услышала весьма обыкновенную въ подобныхъ случаяхъ просьбу поторопиться свадьбой. Теперь былъ іюль. Сэра Флоріана слдовало непремнно женить до наступленія суровой зимы. Она взглянула ему въ лицо и поняла, что имла причины бояться. О небо! если вс ея радужныя мечты разлетятся прахомъ и про нее станутъ говорить, что она была только невстой покойнаго сэра Флоріана!.. Но, къ ея благополучію, и самъ сэръ Флоріанъ торопилъ свадьбой, руководствуясь подобными-же соображеніями.— Мн совтуютъ, говорилъ онъ,— отправиться на югъ въ начал октября. Мн-бы не хотлось хать одному. Я полагаю, Лиззи, вы понимаете, на что я намекаю?

Свадьба ихъ была отпраздновала въ сентябр.

Ихъ медовый мсяцъ продолжался шесть недль и они провели его въ Шотландіи. Первый ударъ поразилъ его въ Лондон, гд они остановились на время, по пути изъ Шотландіи въ Италію. Господа Гартеръ и Бенжаминъ представили свой небольшой счетъ не превышавшій 400 фунтовъ, были представлены къ уплат и другіе небольшіе счеты, подписанные миссъ Лиззи Грейстокъ. Сэръ Флоріанъ принадлежалъ къ числу людей, которые безъ замедленія очищаютъ подобные счеты, но точно также онъ былъ изъ тхъ людей, которые не станутъ платить, не узнавъ хорошенько, за что они платятъ, не уяснивъ себ происхожденія предъявленнаго документа. Насколько онъ уяснилъ себ это происхожденіе — Лиззи не знала, за то она знала хорошо, что онъ уличилъ ее въ обман. Однакожъ она могла дать иной ходъ этому длу: если-бъ она призналась во всемъ заране, то, по всей вроятности, ея мужъ, не говоря ни слова, постарался-бы поскоре уплатить ея долги и боле никогда не возвращался бы къ этому предмету. Она, впрочемъ, не понимала свойства подписаннаго ею документа, и полагала, что ювелиры предъявятъ ея мужу счетъ какъ-бы за недавно забранные товары. Она дала мужу ложное объясненіе дла и обманъ былъ открытъ. Но я не думаю, чтобы это могло потревожить ее. На сколько въ ней было мало истинной нжности, на столько-же мало она руководилась указаніями совсти. Впрочемъ, несмотря на размолвку, они вмст похали за границу. Проживъ въ Неапол ползимы, онъ узналъ, наконецъ, какое сокровище пріобрлъ въ своей жен. Передъ самымъ концомъ весны онъ умеръ.

До этихъ поръ Лиззи удачно вела свою игру и постоянно выигрывала свои ставки. Но кто можетъ сказать, сколько она вытерпла горя, сколько мучили ее угрызенія совсти, когда она видла, какъ день за днемъ умиралъ ея мужъ, когда онъ наконецъ умеръ? Если мы знаемъ, что человкъ недостаточно силенъ, чтобы могъ находить наслажденіе въ постоянномъ дланіи добра, то имемъ-ли мы право допустить, что человкъ настолько дуренъ, что можетъ вполн удовлетвориться зломъ, которое онъ безпрерывно длаетъ своимъ ближнимъ. Мы смло допускаемъ, что Лиззи должна была чувствовать угрызенія совсти, глядя на покрытое смертной блдностью лицо своего мужа, на которомъ ясно выражалось обманутое ожиданіе, и слыша жалобные вопли и стоны, слыша его суровый голосъ, уже боле нерасточавшій пылкія слова любви. Она должна была страдать, размышляя о томъ ужасномъ зл, какое она ему сдлала, и которое, наврное, ускорило его смерть. Въ первый періодъ своего вдовства она чувствовала себя несчастной и не хотла никого видть. Потомъ она вернулась въ Англію и заперлась одна въ своемъ небольшомъ дом въ Брайтон. Леди Линилитгау написала ей, что намрена навстить ее Лиззи отвтила, что проситъ покорнйше, чтобы ее оставили одну. Быстрота, съ которой въ продолженіи нсколькихъ мсяцевъ событія слдовали одно за другимъ, поражала и сокрушала ее. Только двнадцать мсяцевъ прошло съ той поры, какъ она узнала человка, ставшаго ея мужемъ, и теперь она уже вдова — правда, богато обезпеченная вдова — и носитъ подъ сердцемъ плодъ любви своего мужа!

Но даже и въ это время друзья и враги не обинуясь твердили, что Лиззи Грейстокъ отлично устроилась, вс они указывали на то, что покойный мужъ обезпечилъ ее съ необыкновенный щедростью и что, слдовательно, она сдлала выгодную партію.

ГЛАВА II.
Леди Эстасъ

Въ положеніи Лиззи Грейстокъ — или леди Эстасъ, какъ она называлась уже теперь, должна была произойти перемна, побуждавшая: ее оставить свой домъ въ Брайтон, гд она предавалась уединенію и вдовьей печали. Апрль уже проходилъ, а ей было извстно, что если съ нею не случится какихъ-нибудь особыхъ непріятныхъ приключеній, въ средин лта она должна сдлаться матерью. Кого пошлетъ ей судьба?— Этотъ вопросъ ее крайне интересовалъ, такъ-какъ онъ былъ тсно связанъ съ устройствомъ ея будущаго матеріальнаго положенія. Если родится сынъ, онъ наслдуетъ все состояніе своего покойнаго отца, какъ родовое, такъ и благопріобртенное, натурально за исключеніемъ вдовьей части, слдуемой его матери. Если будетъ дочь, къ ней перейдетъ значительное состояніе, пріобртенное лично сэромъ Флоріаномъ въ послднее время его жизни. Въ случа рожденія дочери, Джонъ Эстасъ, братъ покойнаго Флоріана, наслдуетъ имнія въ оркшир, всегда принадлежавшія фамиліи Эстасовъ. Если совсмъ не будетъ дтей, Джонъ Эстасъ наслдуетъ все, за исключеніемъ вдовьей части, закрпленной за леди Лиззи. Въ такомъ смысл сэръ Флоріанъ сдлалъ свои распоряженія по имуществу еще до свадьбы и вскор посл нея составилъ духовное завщаніе. Впослдствіи онъ ничего въ немъ не измнилъ, ничего не прибавилъ и не убавилъ даже во время печальныхъ дней, проводимыхъ имъ въ Италіи, когда онъ совершенно разочаровался въ своей супруг. Распоряженія его въ отношеніи самой вдовы были вполн великодушны. Вс свои шотландскія имнія онъ предоставлялъ Лиззи по смерть, посл-же ея смерти они переходили къ ихъ второму сыну, если-бъ онъ родился. Сэръ Флоріанъ вспомнилъ и о томъ, что бываютъ разныя непредвиднныя случайности, и потому въ своемъ духовномъ завщаніи помстилъ статью, которою отказывалъ жен значительную сумму денегъ, боле чмъ достаточную на случай какой-либо неблагопріятной перемны въ ея обстоятельствахъ. Когда леди Эстасъ ознакомилась въ общихъ чертахъ съ этими распоряженіями,она убдилась, что теперь она стала богатой женщиной. Но хотя она была и умная женщина, все-таки она не имла никакого понятія о прав собственности, не знала настоящей цны земли, нормы дохода, и смутно понимала денежные обороты, въ этомъ отношеніи она была столько-же свдуща, какъ и вс молодыя двицы, недостигшія двадцати одного года, хотя, конечно, была гораздо опытне многихъ изъ нихъ въ житейскомъ смысл, и обладала способностію легко обходить всякія затрудненія, но въ этомъ дл встрчались такія затрудненія, которыхъ, она знала,ей никакъ не преодолть. Размышляя о шотландскихъ имніяхъ, ей отказанныхъ по завщанію, она пришла къ убжденію, что они составляютъ ея собственность на всегда, потому-что естественно она не могла уже имть второго сына отъ сэра Флоріана, но вмст съ тмъ она не была совершенно уврена, что эти имнія будутъ ея собственностію и въ томъ случа, если у нея вовсе не родится сына. Касательно денежной суммы она не могла дать себ яснаго отчета, получитъ-ли она ее вмст съ шотландскимъ имніемъ, или ей выдадутъ ее въ томъ случа, если имніе за нею не останется, будутъ-ли ей выдавать ежегодный доходъ съ этой суммы, или она получитъ ее всю разомъ. Еще въ Неапол она получила письмо отъ стряпчаго фамиліи Эстасовъ, извщавшее ее о тхъ параграфахъ завщанія, какіе, по мннію юриста, ей необходимо и интересно узнать. Но что-же она узнала? Почти ничего, ей все-таки нужно сдлать множество вопросовъ, нужно посовтоваться съ адвокатами прежде, чмъ она узнаетъ наврное, что принадлежитъ ей, нужно посовтоваться и о томъ, какъ привести въ должный порядокъ ея большое состояніе. Передъ ней открывалось блистательное будущее, однакожъ ее все-таки мучило и терзало чувство полнйшаго уединенія. Ей пришло на мысль, что не лучше-ли было-бы для нея, если-бъ ея мужъ оставался живъ и все еще обожалъ ее, и по прежнему просилъ ее читать ему стихотворенія? Но она давно перестала читать ему стихи,— перестала съ того дня, какъ онъ получилъ отъ господъ Гартера и Бенжамина, подписанный ею счетъ.

Вопросъ о правахъ наслдства покойнаго сэра Флоріана, конечно, былъ очень важенъ для его ближайшихъ родныхъ. Благодаря этому обстоятельству, въ первыхъ числахъ мая леди Эстасъ пришлось принять у себя въ дом дядю ея покойнаго мужа, епископа Эстаса изъ Бобсборо. Епископъ былъ младшимъ братомъ отца сэра Флоріана. Въ это время ему было около пятидесяти лтъ, онъ былъ очень дятеленъ, пользовался извстной популярностію и стоялъ высоко, въ мнніи свта, даже по сравненію съ прочими епископами. Онъ внушительно замтилъ своей племянниц, что будетъ гораздо приличне, если время оставшееся ей до родовъ она проведетъ въ дом одного изъ членовъ фамилія ея покойнаго мужа. Епископъ предложилъ ей переселиться въ его домъ въ Бобсборо и прожить тамъ, пока она совершенно не оправятся отъ родовъ. Леди Эстасъ приняла предупредительное приглашеніе и въ должное время у нея родился сынъ. Джонъ Эстасъ, приходившійся дядей наслднику, постилъ его и съ своимъ обычнымъ искреннимъ и добродушнымъ юморомъ заявилъ, что онъ всегда будетъ преданъ юному глав ихъ фамиліи. Джонъ Эстасъ назначенъ опекуномъ въ новорожденному и управленіе огромными родовыми помстьями перешло въ его руки. Лиззи не читала ему стиховъ и онъ никогда не любилъ ее, епископъ тоже не чувствовалъ въ ней симпатіи, сильно не долюбливали ее вс дамы семейства епископа, точно также и семейство декана, ея дяди, не выказывало въ ней никакой привязанности уже потому, что Лиззи, достигнувъ сама, безъ чужой помощи, высокаго положенія въ свт, не считала нужнымъ сходиться съ ними. Однакожъ вс они относились въ ней съ почтеніемъ, какое подобало вдов бывшаго и матери настоящаго баронета. Впрочемъ они и не имли причинъ жаловаться на поведеніе Лиззи во все это время. Что касается фамильнаго брилліантоваго ожерелья Эстасовъ, которое пріобрло вскор такую громкую извстность и которое, по мннію стряпчаго, ни въ какомъ случа не могло быть причислено въ вдовьей части леди Лиззи, а должно было оставаться въ род Эстасовъ, то епископъ строго запретилъ въ настоящее время даже намекать о немъ молодой вдов. На возраженія, что отъ этого умолчанія могутъ произойти непріятныя недоразумнія, прелатъ отвчалъ, что подобныя недоразумнія легко устранить во всякое время, когда представится къ тому удобный случай.

Леди Эстасъ, во все время, проведенное ею въ дом епископа, вела себя благоразумно и держалась очень скромно, поэтому не легко объяснить, за что вс Эстасы чувствовали къ ней почти ненависть. Можно-бы думать, что они не любили ее только за то, что она постоянно выражала свое ршительное намреніе не вступать ни въ какія близкія отношенія съ своей теткой, леди Линлитгау, тогда какъ имъ было извстно, что графиня употребляла вс усилія, чтобы завоевать себ дружбу своей племянницы еще въ то время, когда та была просто миссъ Лиззи Грейстокъ. Но такое объясненіе едва-ли было врно, поэтому настоящую причину слдуетъ искать въ чемъ-нибудь другомъ. Эстасы принадлежали къ тмъ людямъ, которые могутъ оставаться благоразумными только до извстнаго предла, но перейдя этотъ предлъ, способны совершать большія безразсудства. Леди Лиззи Эстасъ не подавала имъ никакого повода придраться къ ней за что-нибудь, она принуждала себя быть скромной и внимательной въ разговорахъ съ ними о разныхъ предметахъ, и очень осторожно выражала свои мннія, но она не умла удерживать свой языкъ, когда разговоръ касался ея намреній въ будущемъ,— и этого было довольно. Леди Лиззи, можетъ быть, несравненно чаще, чмъ слдовало, заводила разговоръ о сильно занимающемъ ее вопрос — о собственности, принадлежащей ей нераздльно, и говорила объ этомъ не только съ самой мистрисъ Эстасъ, женою епископа, но даже и съ ея дочерьми.

— Она слишкомъ ужъ часто твердитъ о своихъ деньгахъ, говорила м-съ Эстасъ.

— Мн кажется не больше, чмъ вс говорятъ объ этомъ предмет, отвчалъ епископъ.

— Тутъ что-нибудь не такъ, настаивала м-съ Эстасъ: — я вызову ее на откровенность и все выпытаю.

Никто изъ Эстасовъ не любилъ Лиззи, она имъ платила тою-же монетой.

Шесть мсяцевъ провела Лиззи въ дом епископа, а потомъ ухала въ свое имніе въ Шотландіи. М-съ Эстасъ весьма ршительно совтовала ей пригласить съ собой леди Линлитгау, но Лиззи также ршительно настаивала на своемъ нежеланіи входить съ теткой въ близкія отношенія и отказалась на отрзъ приглашать ее къ себ. Смыслъ ея возраженій былъ тотъ, что она не забыла еще того времени, когда жила у леди Линлитгау посл смерти отца до своего замужества: не мало натерплась она тогда отъ тетки. Теперь-же она сметъ надяться, что ей можно будетъ развлечься и насладиться многими хорошими вещами, въ чемъ прежде она встрчала препятствія. Присутствіе-же въ ея дом вдовствующей графини — ‘колдуньи’ — ужь, конечно, не можетъ способствовать развлеченію и наслажденію. Въ чемъ же будутъ заключаться ея развлеченія, чмъ она будетъ наслаждаться,— она еще и сама не составила пока опредленнаго понятія и не пришла къ окончательному ршенію. Она любитъ брилліанты. Ей нравится возбуждать удивленіе въ своей особ. Она не прочь, чтобы поклонялись ей, хотя она будетъ обращаться очень надменно съ своими поклонниками. Она любитъ хорошо пость. Но кром этого есть еще многое, что дорого ей. Такъ, она любила музыку,— однакожъ, неизвстно было, скажемъ мы отъ себя, любила-ли она сама играть и пть или только слушала игру и пніе другихъ, не отдавая себ яснаго отчета въ ихъ достоинствахъ. Она любила чтеніе, въ особенности чтеніе стиховъ,— но, прибавимъ мы отъ себя, въ этомъ случа она тоже нсколько преувеличивала, дйствительно она обкладывала свой столъ и наполняла шкапы книгами, пріобртенными больше наугадъ, правда, она читала не мало, но безъ разбора, о внутреннемъ достоинств книгъ не слишкомъ заботилась, ей нужно было главное, чтобы по наружности ее считали почитательницею литературы и высказывали удивленіе ея необыкновенному прилежанію и способности прочитывать такую массу книгъ. Что касается мечтаній о любви и привязанностяхъ, то, дйствительно, она любила помечтать и строить воздушные замки: въ нихъ она видла себя окруженной толпой друзей и влюбленныхъ въ нее, которыхъ она длала счастливыми, выказывая имъ знаки своего чистосердечнаго благоволенія. Ея теоретическій идеалъ жизни не былъ особенно дуренъ, но въ своемъ практическомъ примненіи онъ сводился къ самому эгоистическому наслажденію, когда предающіеся ему не разбираютъ — страдаютъ-ли отъ этого наслажденія другіе люди или нтъ, нравственно-ли оно въ высшемъ разумномъ значеніи этого слова или безнравственно, полезно оно или вредно.

Изъ словъ леди Эстасъ легко было составить себ понятіе о томъ образ жизни, какой она намрена вести въ будущемъ. Онъ послужилъ предметомъ самыхъ безпокойныхъ толковъ въ семейств епископа. Конечно, если-бъ не малютка, наслдникъ титуловъ и положенія сэра Флоріана Эстаса, они-бы не позволили себ вмшиваться въ распоряженія леди Эстасъ, но права этого малютки были такъ важны и серьезны, что почти невозможно было обойтись безъ вмшательства. Но леди Эстасъ дала довольно ясно понять, что она не намрена допустить ничьего вмшательства въ свои дла, и ршительно не видитъ разумнаго основанія, почему она не можетъ быть свободна, какъ воздухъ. Но неужели она ршается отправиться въ Портрэ-Кестль совсмъ одна, т. е. только съ ребенкомъ и кормилицею? Посл многихъ дебатовъ въ дом декана (оба семейства были между собой въ большой дружб) пришли къ окончательному соглашенію, что леди Эстасъ отправится въ свое имніе не одна, а въ сопровожденіи своей старшей кузины, Эллиноры Грейстокъ, которая была старше ея десятью годами. Трудно было найти боле добродушную и кроткую женщину, какъ Эллинора Грейстокъ. Ода ршилась пожертвовать собою для фамиліи Эстасовъ и согласилась провести въ Портрэ-Кестл три мсяца. Уломать саму леди Эстасъ было гораздо трудне, но и она, посл нсколькихъ крупныхъ разговоровъ съ м-съ Эстасъ, женою епископа, приняла семейный ультиматумъ и вскор ухала въ Шотландію вмст съ своею кузиною.

Об кузины прожили скучно, хотя безъ ссоръ, три мсяца своей насильственной совмстной жизни. Молодая вдова не говорила ни слова кузин о томъ, какъ она намрена устроить свою жизнь и длала все, что ей вздумается, ни въ чемъ не совтуясь съ своею компаньонкой. Ребенокъ былъ еще слишкомъ малъ, чтобы могъ въ чемъ-нибудь стснить свою мать. Леди Эстасъ постоянно говорила съ кузиной о тхъ книгахъ, которыхъ та не читала и же имла объ нихъ никакого понятія, она часто перемшивала свою рчь итальянскими словами, зная очень хорошо, что ея кузина не понимаетъ ни слова по-итальянски. Этой системы леди Эстасъ держалась все время, пока ея кузина жила съ нею, и, конечно, тутъ не могло быть и рчи о взаимной привязанности. Прошло три мсяца и миссъ Эллинора Грейстокъ по необходимости вернулась въ Бобсборо, хотя леди Эстасъ не гнала ее, но, разумется, не уговаривала и оставаться.

— Я провела время далеко не весело, сказала миссъ Эллинора своей матеря, по возвращеніи изъ Шотландіи: — я чувствовала себя тамъ какъ-то стсненной.

— Моя милая, отвчала мать,— хорошо и то, что эти три мсяца она провела подъ присмотромъ, на которые, и уменьшился двухъ-годовой періодъ опасности. По истеченіи двухъ лтъ посл смерти сэра Флоріана она можетъ снова выйдти замужъ.

Когда происходилъ этотъ разговоръ, вдовство Лиззи продолжалось уже около года, и во все это время она вообще вела себя скромно. Нельзя-же было считать нескромностью съ ея стороны, что она написала нсколько легкомысленныхъ писемъ, преимущественно къ стряпчему фамиліи Эстасъ о доставшихся ей деньгахъ и имніи, или ставить ей въ упрекъ неосторожныя слова въ разговор ея съ Эллинорой Грейстокъ, которой она сказала, что Портрэ-Кестль составляетъ ея неотъемлемую, вчную собственность. Доставшаяся ей по завщанію сумма денегъ была отдана ей въ руки и она положила ее въ банкъ. Шотландское имніе приносило ей четыре тысячи фунтовъ въ годъ дохода, но для нея пока только одно было ясно, что этотъ доходъ она будетъ получать пожизненно. Фамильное брилліантовое ожерелье находилось у нея, и она ничего не отвчала стряпчему на его письмо, въ которомъ былъ сдланъ намекъ на это фамильное ожерелье. Къ концу второго года своего вдовства, когда леди Лиззи пошелъ двадцать третій годъ, она, на зло пророчеству жены декана, все еще оставалась леди Эстасъ и никто не могъ ничего замтить насчетъ ея сердечной склонности. Наступила весна и она перехала въ свой собственный домъ въ Лондон. Она открыто враждовала съ леди Линлитгау. Она неохотно выслушивала братскіе совты Джона Эстаса, хотя, при этомъ и не заявляла положительнаго требованія, чтобы онъ превратилъ ихъ. Она уклончиво отвчала на приглашенія епископа постить его домъ вмст съ своимъ малюткой сыномъ, но не хала туда. Вмст съ тмъ она заявила о своемъ ршительномъ намреніи оставить брилліантовое ожерелье у себя, конечно, безъ всякаго вознагражденія. Ея покойный супругъ, говорила она, подарилъ ей эти брилліанты и она считаетъ себя вправ владть ими безраздльно. Но такъ-какъ Эстасы настаивали на томъ, что эти брилліанты составляютъ собственность фамиліи Эстасовъ и стоятъ не мене десяти тысячъ фунтовъ, споръ становился серьезнымъ и могъ повести къ важнымъ послдствіямъ. Леди Лиззи твердила свое, что она знать ничего не хочетъ, но понимала, что рано или поздно придется этотъ споръ ршить боле положительнымъ образомъ и доказать свое право фактически, а не отговариваться только незнаніемъ. Вообще она чувствовала, что ей необходимо съ кмъ-нибудь посовтоваться, ей нужно было наконецъ узнать правду о настоящемъ положеніи ея длъ, она была нсколько жадна и полагала, что, можетъ быть, возможно получать боле дохода съ ея капитала и имній, чмъ она получаетъ теперь. Ея молодой кузенъ, сынъ декана, былъ, адвокатъ, но хотя она любила его больше всхъ своихъ родныхъ, однакожъ не ршилась обратиться къ нему за совтомъ. Въ виду собственной пользы она не могла имть дла съ стариннымъ стряпчимъ фамиліи Эстасовъ, который теперь уже формально отнесся къ ней съ требованіемъ возвратить брилліанты. Но онъ-же указалъ ей, что она можетъ обратиться къ другимъ стряпчимъ, которые дадутъ ей дльный совтъ. Она обратилась къ гг. Моубрэ и Мопюсъ, и они выразили ей свое мнніе, что такъ-какъ брилліанты были ей переданы ея супругомъ безъ условія возвратить ихъ въ опредленный срокъ, то никто не иметъ права требовать ихъ отъ нея. Но кто-же, кром нея и тхъ, кому она разсказала объ этомъ, могъ знать, на какихъ условіяхъ были переданы ей эти фамильные брилліанты?

Вскор посл того, какъ леди Лиззи устроилась въ своемъ маленькомъ лондонскомъ дом въ Маунтъ-стрит, вблизи парка, у нея образовался большой кругъ знакомства. Эстасы, Грейстоки и даже Линлитгау не совсмъ еще повернули къ ней спину и продолжали посщать ее. Графиня, конечно, была язвительна, но ктоже не зналъ за ней этого достоинства. Деканъ и его жена, которые сильно хлопотали, чтобы навести Лиззи на путь благоразумія и видли, что ихъ усилія не приводятъ ни къ чему, тмъ не мене должны были сознаться, что они не имютъ серьезныхъ причинъ жаловаться на свою родственницу. Эстасы относились къ Лиззи крайне сдержанно и надялись, что все устроится въ лучшему.

— Проклятое ожерелье! сказалъ какъ-то разъ Джонъ Эстасъ, но, къ его несчастію, это проклятіе услышалъ епископъ.

— Джонъ, замтилъ прелатъ,— мн кажется, вы могли-бы выражать свое мнніе боле приличнымъ языкомъ.

— Прошу извинить меня, ваше сіятельство, отвтилъ Джонъ: — я хотлъ только сказать, что не зачмъ намъ такъ много безпокоиться изъ-за какихъ-то каменьевъ.

Но стряпчій семейства Эстасовъ, м-ръ Кампердоунъ, иначе смотрлъ на это дло. Однакожъ и онъ долженъ былъ согласиться вмст съ ея родными, что молодая вдовушка начала свою кампанію несравненно благоразумне, чмъ можно было ожидать отъ нея.

Описавъ характеръ и приключенія Лиззи Грейстовъ, ставшей черезъ замужество леди Эстасъ, потомъ овдоввшей и сдлавшейся матерью, мы считаемъ необходимымъ заняться нсколько наружностью и привычками Лиззи. Еще въ начал нашего разсказа мы сказали, что она была очень мила и такъ очаровала сера Флоріана, что онъ находилъ ее вполн прелестной. Она была небольшого роста, но казалась выше, потому-что ея формы были совершенно симметричны. Ея ноги и руки могли служить моделью для скульптора. Ея станъ былъ гибокъ, строенъ, вся ея фигура дышала нжностью, въ походк была легкость и плавность. Но многіе находили ее слишкомъ подвижной, они видли что-то зминое въ гибкости ея стана и въ поворотахъ ея корпуса. Ея лицо было выразительно и на немъ отражались ея душевныя движенія. Нтъ сомннія, она могла-бы сдлаться хорошей актрисой, еслибъ судьба бросила ее на этотъ путь и ей пришлось-бы поступить на сцену для зарабатыванія себ насущнаго хлба. И ея голосъ вполн годился для сцены. Онъ былъ силенъ и въ то-же время гибокъ и способенъ измняться на разные тоны сообразно съ чувствами, какія слдовало изобразить имъ. Онъ звучалъ иногда точно шелестъ втра и наполнялъ сердце слушателя нжностію, мы знаемъ, какъ умла Лиззи разнживать сера Флоріана, когда садилась подл него и читала ему стихотворенія. Но когда супругъ отваживался выговаривать ей, она умла возвышать свой голосъ до высшей степени негодующаго гнва, приличнаго разв только леди Макбетъ. И Лиззи никогда не ошибалась — скоре по инстинкту, потому-что ея опытъ въ этомъ отношеніи былъ слишкомъ недостаточенъ,— какой тонъ голоса боле подходитъ къ данному случаю. Ея лицо было овальное, хотя нсколько длинное, съ самомъ маленькимъ, но блестящимъ румянцемъ, который, впрочемъ, почти всегда отсутствовалъ, съ тми оттнками нжной, прозрачной близны и мягкой прекрасной смуглоты, которыя составляютъ то, что обыкновенно зовется хорошимъ цвтомъ лица, и только тогда, когда она притворялась сердитой,— что случалось съ ней нердко,— на ея щекахъ появлялись розовыя полосы, показывавшія, что въ ея венахъ переливается кровь. Ея волоса были почти чернаго цвта, но боле нжнаго цвта и лучшаго глянца, чмъ чисто-черные волоса, они были роскошны и Лиззи заплетала ихъ въ косу, изъ-подъ которой спускались къ ней на плечи длинные, прекрасные локоны. Форма ея головы была чрезвычайно хороша, и при ея роскошныхъ волосахъ ей не было надобности носить шиньонъ или какія-нибудь другія, по большей части, безобразныя приколки къ собственнымъ волосамъ, получаемая изъ лавки парикмахера. За то съ какой дкостью говорила она, когда заходила рчь о прическахъ многихъ знакомыхъ ей женщинъ. У нея былъ закругленный и не очень длинный подбородокъ, длинный подбородокъ, какъ извстно, иногда портитъ симметрію лица, у Лиззи-же подбородокъ былъ очень красивъ, но въ немъ не было ямочки, придающей лицу нжную женственность. Ея ротъ былъ, можетъ быть, нсколько неправиленъ, потому-что былъ слишкомъ малъ или, лучше сказать, ея губы были слишкомъ тонки. У нея было блые, маленькіе и красивые зубы, но, можетъ быть, она ихъ. слишкомъ часто скалила, маленькій, изящный носъ, немного приподнятый и придававшій ея лицу нсколько надменное выраженіе. Ея глаза, которые, какъ она сама думала, длали ея красоту особенно поразительной,— были блестящіе свтло-голубые. О, это были большіе, длинные, прекрасные, но очень опасные глаза! Эту опасность легко видлъ тотъ, кто умлъ читать въ нихъ. Бдный сэръ Флоріанъ не обладалъ этимъ искуствомъ. Но правду сказать, прелесть лица Лиззи мало зависла отъ ея глазъ. Это сознавали очень многіе ея знакомые, даже изъ числа тхъ, которые не умли читать въ ея глазахъ, дйствительно, очень выразительныхъ, очень быстрыхъ, приковывавшихъ къ себ вниманіе каждаго, но лишенныхъ необходимой нжности. Какъ мало можно найти женщинъ, мало даже и мужчинъ, которымъ извстно, что самыя нжащія, пріятныя, ласкающія и правдивыя женскія глаза бываютъ непремнно зелнаго цвта! Въ глазахъ Лиззи не было нжности, еще мене искренности. Но выше всякаго сравненія были ея чудныя густыя брови: такія брови встрчаются очень рдко!

Мы говорили уже, что Лиззи обладала довольно значительнымъ запасомъ знаній. Прибавимъ къ этому, что она въ самомъ дл училась очень многому. Она говорила по-французски, понимала по-итальянски и читала по-нмецки. Она играла хорошо на арф и недурно на фортепьяно. Она пла очень удовлетворительно, со вкусомъ, смысломъ и выразительностію. Она любила поэзію, и вообще она читала очень много книгъ по разнымъ предметамъ, прилежно занималась и усвоила себ многое изъ прочитаннаго, хотя читала и занималась безъ всякой системы, безпорядочно, ей хотлось знать больше, но какъ и что знать — ей было все равно. Она ничего не забывала, ко всему прислушивалась, живо схватывала всякую идею и желала блистать въ свт не только, какъ красавица, но и какъ женщина умная. Она хотла возбуждать удивленіе, а верхушки наукъ, ею схваченныя, выставляли ее передъ невждами, какъ женщину съ большими познаніями. Въ это время было не мало мужчинъ, которые объявляли, что леди Лиззи Эстасъ самая умная и самая красивая женщина въ Англіи. Что касается ея независимой матеріальной обстановки, то леди Лиззи была, можетъ быть, одной изъ богатйшихъ молодыхъ женщинъ въ Великобританіи.

ГЛАВА III.
Люси Моррисъ.

Хотя первыя дв главы этой исторіи посвящены описанію нравственныхъ качествъ и матеріальнаго положенія леди Эстасъ, однакожъ, историкъ проситъ своихъ читателей не выводить отсюда заключенія, что эта пышная аристократическая Бекки Шарпъ въ послдующемъ изложеніи будетъ возведена имъ въ санъ героини. Историкъ, впрочемъ, этими словами не думаетъ утверждать, что его исторія непремнно должна имть героиню. Почему-же нельзя обойтись безъ героини, если въ ней не оказывается особенной надобности? Но, во всякомъ случа, если-бы даже потребовалась героиня, то ею, конечно, не будетъ леди Эстасъ. Однакожъ, даже и неудостоенная этого отличія, она все-таки займетъ видное мсто въ дальнйшемъ повствованіи. Она такъ много длала усилій, чтобы выставиться на показъ, она такъ много заставляла страдать другихъ и страдала сама, что по необходимости ей придется безпрерывно появляться въ послдующихъ главахъ этого разсказа.

Саму миссъ Люси Моррисъ авторъ не осмлится рекомендовать, какъ героиню. Героиня выступитъ впослдствіи, въ то время, какъ читатель, привыкшій до всего доходить собственнымъ умомъ, приспособится къ теченію мысли въ этомъ разсказ и самъ легко узнаетъ истинную героиню. Что касается бдной маленькой Люси Моррисъ, она была уже гувернанткой въ дом леди Фаунъ въ то время, когда прекрасная молодая вдова леди Эстасъ устроилась въ своей, квартир въ Маунт-Стрит.

Леди Эстасъ и Люси Моррисъ знали другъ друга давно, съ дтства,— такъ-какъ между фамиліями Грейстоковъ и Моррисовъ существовала давнишняя дружба. При жизни матери Лиззи, маленькая Люси была очень частой гостьей въ дом адмирала. Также часто она гостила и въ деканств въ Бобсборо. Когда леди Эстасъ, въ ожиданіи рожденія наслдника, поселилась въ дом епископа, Люси Моррисъ пріхала къ Грейстокамъ, чтобы тамъ прожить, пока откроется выгодное мсто, представившееся ей по рекомендаціи жены декана. Уже четыре года прошло, какъ Люси, бывшая годомъ моложе Лиззи, осталась круглой сиротой, безъ всякаго состоянія, безъ копйки денегъ. Но ее не ожидала блестящая будущность, выпавшая на долю Лиззи Грейстокъ. У нея не было тетки графини, которая могла-бы пріютить ее въ своемъ лондонскомъ дом. Деканъ, жена декана и дочери декана любили Люси и были ея лучшими друзьями, но между ними не существовало кровной связи. Поживъ у нихъ нкоторое время, Люси, когда ей кончилось восемнадцать лтъ, пошла въ гувернантки. Молва о ея нравственныхъ достоинствахъ достигла ушей леди Фаунъ,— (той самой леди Фаунъ, которая имла семь незамужнихъ дочерей, изъ коихъ старшимъ было: одной двадцать семь, а другой тридцать лтъ),— и высоко почтенная леди Фаунъ наняла Люси Моррисъ учить англійскому, французскому и нмецкому языкамъ и немного музык двухъ самыхъ юныхъ миссъ Фаунъ.

Когда родился наслдникъ фамиліи Эстасъ, Люси все еще жила въ деканств, гд выдерживала родъ искуса для поступленія въ домъ леди Фаунъ. Получить мсто у леди Фаунъ было дло не легкое. Леди Фаунъ считалась чудомъ добродтели, благосклонности и стойкости. И вс эти хорошія качества проявлялись у нея въ высочайшей степени, ея добродтели были высшаго оригинальнаго характера, каждый, знавшій леди Фаунъ, долженъ былъ понимать, что ея сіятельство не подвержена никакимъ человческимъ слабостямъ, и что она твердо идетъ по своему пути. Когда леди Фаунъ услышала отъ жены декана о достоинствахъ миссъ Моррисъ, то прежде чмъ ршилась пригласить молодую двушку въ свой домъ гувернанткой, она произвела самыя тщательныя изслдованія, и только уврившись въ дйствительно хорошихъ качествахъ молодой двушки, заявила, что, пожалуй, возьметъ ее въ свой домъ, если окажется, что она до извстной степени можетъ преподавать музыку.

— Значитъ, все кончено, сказала Люси декану съ своей милой улыбкой — той улыбкой, которая заставила многихъ стариковъ и людей среднихъ лтъ влюбиться въ нее.

— О, нтъ, еще можно надяться, отвтилъ деканъ.— Въ вашемъ распоряженіи остаются четыре мсяца. Нашъ органистъ едвали не самый лучшій учитель музыки въ Англіи, онъ охотно станетъ учить васъ. Поучитесь у него хорошенько.

Люси прилежно занялась музыкой подъ руководствомъ рекомендованнаго ей органиста и чрезъ четыре мсяца дйствительно поступила гувернанткой въ домъ леди Фаунъ.

Пока Люси жила въ деканств, между нею и Лиззи возобновилась старая дружба, впрочемъ, эта дружба была только наружная, такъ какъ Люси, умвшая хорошо читать по глазамъ, не довряла богатой вдовушк. Когда Лиззи заговаривала о дняхъ ихъ дтства, твердила о своей любви въ поэзіи, брала для своихъ разговоровъ сюжеты романическіе, Люси чувствовала, что въ рчахъ ея подруги звучитъ фальшивая нота. Лиззи имла дурную привычку за-глаза ругать всхъ своихъ друзей. Люси вообще не любила злословія, но ей въ особенности было непріятно слушать, когда ругали при ней Грейстоковъ, она намекнула объ этомъ своей подруг.

— Все это прекрасно, глупая вы двочка, сказала Лиззи шутливымъ тономъ,— но вдь вы очень хорошо знаете, что вс они чистые ослы.

Люси, съ своей стороны, никакъ не могла допустить, чтобы Грейстоки были чистыми ослами, въ особенности одинъ изъ нихъ, котораго она считала въ числ лучшихъ и умнйшихъ людей. Этотъ одинъ былъ Франкъ Грейстокъ, адвокатъ. Съ Франкомъ Грейстокомъ мы встртимся еще не разъ, ему спеціально будетъ посвящена слдующая глава, здсь-же, мимоходомъ, скажемъ, что передъ отъздомъ Люси въ домъ леди Фаунъ, онъ проводилъ пасху въ дом своего отца. Ему приходилось очень много разговаривать съ Люси. Посл одной изъ продолжительныхъ бесдъ съ нею, онъ объявилъ своей матери, что считаетъ Люси Моррисъ самой пріятной себесдницсй и очень хорошей двушкой.

— Не забывай ея положенія въ обществ, сказала м-съ Грейстокъ.

— Ея положенія! Прекрасно… О какомъ это положеніи толкуете вы, матушка?

— Ты хорошо знаешь, Франкъ, о чемъ я говорю. Люси очень милая двушка и превосходно воспитана. Но съ гувернанткой, пока еще теб будетъ возможно жениться, ты наживешь себ гораздо боле хлопотъ, чмъ со всякой другой двушкой и можешь надлать ей много непріятностей.

— Я не совсмъ понимаю васъ, матушка.

— Если леди Фаунъ узнаетъ, что у Люси есть пылкій почитатель ея достоинствъ, леди Фаунъ не приметъ ее въ себ въ домъ гувернанткой.

— Ваша леди Фаунъ просто дура. Если двушка достойна удивленія, то что-же въ томъ худого, когда находятся люди, отдающіе справедливость ея достоинствамъ.

— Но, Франкъ, меня безпокоитъ еще другое…

— А, понимаю. Вы думаете, что я намренъ жениться на Люси, но едва-ли я въ состояніи думать теперь о женитьб. Во всякомъ случа, я никогда не произнесъ ни слова, которое могло-бы возбудить въ ней надежду… Однакожъ, я не вижу причины, почему-бы мн не жениться на ней, если я буду въ состояніи думать о женитьб.

— О, Франкъ, это невозможно, сказала м-съ Грейстокъ.

Жена декана была очень добрая женщина, но вс ея помыслы были обращены на то, какъ-бы устроить, чтобы ея дти, разбогатли, больше всего ее озабочивалъ сынъ, и она постоянно твердила себ, какъ-бы это было прекрасно, если-бъ онъ женился на богатой невст.

Со времени описаннаго разговора матери съ сыномъ прошло уже два года и они пронесли много перемнъ. За это время Люси свыклась съ семействомъ Фаунъ, и члены этого семейства привыкли въ ней. Младшей дочери леди Фаунъ еще не было пятнадцати лтъ и можно было надяться, что Люся долго придется имть дло съ леди Фаунъ и ея ближайшими родными. Старшая дочь леди Фаунъ была десять или двнадцать лтъ замужемъ за м-ромъ Гиттевеемъ, и имла свое семейство, и вс Фауны ршали, что Люсц должна перейти къ дтямъ м-съ Гиттевей. Леди Фаунъ умла цнить сокровище, которое она нашла въ Люси и старалась сдлать ей жизнь въ своемъ дом какъ можно боле пріятной. Но леди Фаунъ была убждена, что гувернантк не слдуетъ рано выходить замужъ. Если гувернантка станетъ влюбляться, она, по мннію достопочтенной леди, не будетъ въ состояніи исполнять принятыя ею на себя обязанности. Нтъ сомннія, лучше не имть надобности идти въ гувернантки, лучше быть барышней, которой не зачмъ заработывать себ хлбъ и которая свободна избрать себ мужа и влюбляться сколько ей угодно, гораздо лучше родиться обладательницей 10,000 фунтовъ годового дохода, чмъ мечтать о такомъ заработк, чтобы было возможно сберечь 500 фунтовъ и т. д. Такъ разсуждала объ этомъ предмет леди Фаунъ, на здравый смыслъ которой же могли дйствовать нмкакія пылкія чувства. Она всегда говорила, что гувернантка, исполняющая свои обязанности и знающая свое дло, заслуживаетъ полнаго уваженія. Она была очень расположена къ Люси Моррисъ и обращалась съ нею очень ласково, но ей не нравилось, что Френкъ Грейстокъ посщаетъ ея домъ. Она намекнула объ этомъ Люси Моррисъ, и та, красня до ушей, сказала, что она сама не желаетъ допустить, чтобы ея собственные знакомые посщали ее въ дом леди Фаунъ, не получивъ приглашенія отъ самой леди, но что ея дружескія связи касаются только ея самой.

— Дорогая миссъ Моррисъ, сказала леди Фаунъ,— мы вполн понимаемъ другъ друга, я мн нечего прибавлять, что вы, какъ двушка вполн прекрасная, исполните свой долгъ.

Леди Фаунъ весь годъ жила въ Ричмонд въ старомодномъ дом, съ старомоднымъ садомъ, носившемъ имя Фаун-Кортъ. Посл приведеннаго разговора ея съ Люси Моррисъ, Франкъ Грейстокъ нсколько мсяцевъ не зазжалъ въ Фаун-Кортъ: надо полагать, что ея сіятельство дала ему понять, какъ ей непріятны его посщенія. Но леди Эстасъ,— всегда на пар маленькихъ, хорошенькихъ срыхъ пони,— иногда прізжала въ Ричмондъ повидаться съ своимъ дорогимъ старымъ другомъ Люси, и противъ ея визитовъ леди Фаунъ не длала возраженій. Леди Фаунъ сказала своимъ дочерямъ, что она не считаетъ визиты леди Эстасъ неприличными или вредными. Ей даже отчасти нравилась молодая вдовушка. Но за-то она отъ всей души ненавидла леди Линлитгау, какъ только старуха можетъ ненавидть старуху-же. Леди Фаунъ ничего не слышала объ исторіи съ брилліантами.

Люси Моррисъ, дйствительно, была сокровищемъ, но все-таки она не была героиней. Люси была маленькое, кроткое, общительное существо, въ присутствіи котораго чувствовалось какъ-то хорошо и уютно. Люси не страдала застнчивостію, но и не была навязчива. Она всегда охотно вступала въ откровенный разговоръ, но никогда не напрашивалась на искренность. Мужчины, женщины и даже дти, находили большое удовольствіе въ бесдахъ съ нею. Она была дятельная, веселая, энергическая двушка, способная ко всякому труду. Она охотно исполняла всякое порученіе, какое давала ей леди Фаунъ. Она безропотно составила каталогъ библіотеки, собранной покойнымъ лордомъ Фауномъ, преимущественно изъ сочиненій по христіанской теологіи третьяго и четвертаго вка, она распланировала новый цвточный садъ — замтимъ отъ себя — леди Фаунъ постоянно приписывала себ эту заслугу. Люси оказала неоцненныя услуги во время долгой болзни миссъ Клары Фаунъ. Люси знала вс правила игры въ крокетъ и умла играть въ пикетъ. Когда дочерямъ леди Фаунъ приходила охота забавляться отгадываніемъ шарадъ, он ничего не могли придумать безъ Люси Моррисъ и откровенно сознавались, что безъ ея содйствія он были-бы не въ силахъ отгадать ни одной загадки. Дочери леди Фаунъ были добрыя, простодушныя, непривлекательныя двушки, он постоянно твердили Люси Моррисъ, что она двушка на вс руки. Леди Фаунъ искренно любила Люси. Лордъ Фаунъ, старшій сынъ графини, мужчина лтъ тридцати-пяти, пэръ парламента и помощникъ государственнаго секретаря, уважаемый своей матерью и сестрами, часто совтывался съ Люси и не скрывалъ своей дружбы къ ней. Мать хорошо знала своего достопочтеннаго сынка и не опасалась, что могло выйти что-нибудь худое изъ этой дружбы. Лордъ Фаунъ потерплъ разочарованіе въ любви, но онъ скоро утшился синими парламентскими книгами и исцлилъ свою страсть усердными занятіями въ министерств по индйскимъ дламъ. Женщина, имъ любимая, была богата, а онъ бденъ, но онъ все-таки поборолъ свою привязанность къ ней. Слдовательно, нечего было опасаться, что лордъ Фаунъ влюбится въ гувернантку или что будетъ опасенъ для нея. Въ семейств Фауновъ давно уже было ршено, что лордъ Фаунъ непремнно долженъ жениться на деньгахъ.

Люси Моррисъ во всхъ отношеніяхъ была сокровищемъ. У нея было пріятное личико, вызывавшее симпатію, свтилось-ли оно радостію или омрачалось горемъ. Ея глаза блестли почти магнетическимъ блескомъ, который заставлялъ ея собесдника, если она смотрла на него, хотя на одинъ моментъ, но непремнно соглашаться съ нею и чувствовать, что его связываетъ съ нею общность интересовъ. Натянутый, апатичный, недалекій и осторожный лордъ Фаунъ тотчасъ-же почувствовалъ на себ силу взгляда Люси и сразу подчинился ей. Еще боле сына осторожная леди Фаунъ давно уже сознала, что она не можетъ представить себ, что должно наступить время, когда ей придется на всегда разлучиться съ Люси Моррисъ. Нтъ, Люси непремнно должна поступить гувернанткой къ маленькимъ Гиттевеямъ, мать которыхъ жила въ Варвикъ-Сквер, а отецъ занималъ должность предсдатели совта аппеляціоннаго суда по гражданскомъ дламъ. Гиттевеи были единственные внуки, дарованные судьбой леди Фаунъ, и ужь, конечно, никто другой, какъ Люси должна была воспитывать ихъ.

Люси была маленькаго роста и про нее нельзя было, какъ про леди Эстасъ, сказать, что она красавица, но она была миловидна и эта миловидность еще боле увеличивалась одной особенностью: въ глазахъ ея постоянно была нжная влажность и, когда Люси оживлялась, въ углахъ ея глазъ всегда сверкала брилліантовая слезинка. Ея свтло-каштановые волосы были мягки, шелковисты и красивы, но въ нихъ не было ничего поразительно-красиваго. Ея ротъ былъ нсколько великъ, но способенъ къ выразительности. У нея былъ низкій и широкій лобъ съ выдающимися висками, на которые она имла привычку класть свои маленькіе пальцы, когда сидла спокойно и внимательно слушала кого-нибудь. Она умла слушать и была одной изъ самыхъ лучшихъ слушательницъ. Если она замчала, что ея собесдникъ затрудняется продолжать свою рчь, она всегда спшила двумя, тремя словами помочь ему и снова внимательно слушала. Есть слушатели, ясно показывающіе своей манерой слушать, что они слушаютъ по обязанности, а не. потому, что ихъ интересуетъ предметъ рчи. Люси Моррисъ была не такова. Она всегда вслушивалась въ рчь своего собесдника и тотчасъ-же усвоивала себ ея сущность. Въ то время на очереди было разршеніе вопроса: что лучше — выплатить-ли мигабскому саабу тридцать милліоновъ рупій и возвести его на престолъ или-же заключить его въ тюрьму на всю жизнь. Въ Великобританіи вообще мало интересовались этимъ вопросомъ, но Люси ршительно осилила его и даже ввела въ затрудненіе лорда Фауна, убдивъ его вступиться за обиженнаго принца и тмъ стать въ противорчіе съ своимъ начальникомъ.

Что еще можно сказать интереснаго для читателя о лиц и вообще наружности Люси Моррисъ? Когда она улыбалась, на ея щекахъ появлялись очень хорошенькія маленькія ямочки. Когда-же она смялась, то вмст смялся и ея маленькій неправильный носъ. Ея руки и ноги были очень худы и длинны и далеко не такъ красивы, какъ руки и ноги ея друга леди Эстасъ. Люси Моррисъ была маленькое, худенькое, живое, граціозное существо, которое нельзя было видть, не желая имть его постоянно подл себя. Она была не своекорыстна, но умла цнить свою личность. Она твердо ршилась быть чмъ-нибудь въ обществ,— не то, чтобы выйти замужъ за какого-нибудь лорда или богача, или блестть своей красотой и остроуміемъ,— нтъ, она ршалась имть цль въ жизни и быть полезной. Она была въ высшей степени скромна, не стремилась выдаваться чмъ-нибудь, поэтому ей не приходилось никогда стушевываться, но она никому-бы не позволила наступить себ на ноги и считала себя равной всмъ. Все, что она имла, начиная съ стараго шелковаго платья, купленнаго на заработанныя ею деньги, до ума, дарованнаго ей природою, было ея собственностью. Титулъ лорда Фауна принадлежалъ ему, званіе леди Фаунъ было ея собственностью,— Люси не желала ничего чужого, но твердо ршилась отстаивать свое. Люси мало думала о выгодахъ и невыгодахъ своего настоящаго положенія. Въ ней вовсе не было женскаго тщеславія. Но Люси Моррисъ боле всего стремилась принести пользу, она была дятельна и энергична, когда слдовало понудить кого-нибудь на хорошее дло, она старалась возбудить къ себ довріе, сочувствіе, искала поддержки, но дйствовала не ради какого-нибудь личнаго, мелко-эгоистическаго интереса, а для достиженія той цли, какую она имла въ виду.

Остается сказать про Люси, что она, какъ признавалась самой себ, навсегда отдала свое сердце Франку Грейстоку. Но она созналась себ также, что изъ этого ничего не выйдетъ. Франкъ становился замтнымъ человкомъ, но у него было мало денегъ, и едва-ли онъ былъ-бы въ состояніи жениться на гувернантк. Къ тому-же онъ ни разу не сказалъ ей, что любитъ ее. Правда, онъ зазжалъ раза два, три въ Фаунъ-Кортъ, но, можетъ быть, только потому, что между Фаунами и Грейстоками существовало давнишнее знакомство, и никому не было причины досадовать на его визиты? Леди Фаунъ не досадовала, она сказала только одно слово. А слово, сказанное во время, всегда бываетъ кстати. Люси не обидлась на это слово, насколько оно касалось собственно ея, но когда она размыслила, что, вроятно, что-нибудь было сказано и м-ру Грейстоку — иначе зачмъ ему было прекращать свои посщенія,— ей стало непріятно.

Сама она смотрла на свою страсть, какъ смотритъ здоровый человкъ на потерю руки или ноги. Конечно, такая потеря, длающая калкой на всю жизнь, составляетъ большое несчастіе, которое приходится оплакивать. Но съ потерей ноги еще не все погибло. Человкъ съ деревянной ногой можетъ быть дятельнымъ, можетъ приносить пользу, можетъ пользоваться многими наслажденіями, доступными людямъ. У него остались глаза, уши и умъ. Онъ не умретъ отъ потери ноги. Такъ было и съ Люси Моррисъ. Она продолжала жить дятельной жизнію. Глаза, уши и умъ остались при ней.

Хладнокровно и безпристрастно взвшивая свое положеніе, Люся пришла въ выводу, что счастливая любовь едва-ли можетъ выпасть ей на долю. Она соглашалась, что леди Фаунъ, пожалуй, была права и гувернантка почти не можетъ ожидать взаимной любви. Она отдала свое сердце, но при существующихъ въ обществ понятіяхъ, ей трудно разсчитывать на взаимность. Вс эти мысли пришли ей въ голову въ сумерки одного скучнаго мрачнаго дня. Она думала объ этомъ, не развлекаясь ничмъ постороннимъ, и была выведена изъ задумчивости лордомъ Фауномъ, предлагавшимъ ей для прочтенія огромный печатный листъ, гд помщены были многіе интересные документы, касающіеся дла сааба. Люси принялась за чтеніе этой суши, и, читая ее, невольно подумала, что Франкъ Грейстокъ могъ-бы превосходно защитить индйскаго принца, если-бы ему было поручено сказать защитительную рчь.

Наступилъ май и прошло уже боле шести мсяцевъ съ того дня, какъ Франкъ въ послдній разъ былъ въ Фаун-Корт. Въ семейств Фауновъ о немъ совсмъ не упоминали и Люси ни отъ кого не слыхала даже его имени. Но однажды въ Фаун-Кортъ завернула леди Эстасъ, какъ всегда, на своихъ пони, но на этотъ разъ и съ своей новой компаньонкой, миссъ Мэкнельти. Пока леди Фаунъ благосклонно разговаривала съ миссъ Мэкнельти, Лиззи удалилась въ уголокъ съ своимъ дорогимъ старымъ другомъ Люси. О, какъ отрадно было видть, что такая богатая и фешенебльная барыня, какъ леди Эстасъ, удостоиваетъ своею дружбою бдную гувернантку!— Въ виду такого поразительнаго факта, почитатели Лиззи умилялись отъ восторга.

— Видла вы Франка въ послднее время? спросила леди Эстасъ, говоря, конечно, о своемъ кузен, адвокат.

— Я его давно не видла, отвтила Люси съ самой веселой улыбкой.

— Какой-же онъ, однако, фальшивый рыцарь, сказала леди Эстасъ шепотомъ.

— Сколько я знаю м-ра Грейстока, возразила Люси,— онъ вовсе не склоненъ къ какимъ-бы то ни было рыцарскимъ замашкамъ. Я полагаю, теперь вс мысли его заняты парламентскими дебатами.

— Пустяки, моя дорогая, какъ-будто я ничего не знаю. Я уврена, что въ этомъ дл замшалась эта старая кошка, леди Фаунъ.

— Фи! Лиззи, что за охота вамъ вчно злословить. Леди Фаунъ вовсе не старая вошка и пожалуйста не называйте ее такъ при мн. Я не понимаю, какъ можно, давая ей такую кличку, продолжать вести съ нею знакомство. Леди Фаунъ ни во что не вмшивалась, она только высказала свое мнніе.

— Значитъ, она вмшалась, сказала Лиззи, вставая и пошла на встрчу старой кошк.

ГЛАВА IV.
Франкъ Грейстокъ.

Франкъ Грейстокъ, адвокатъ, былъ единственный сынъ декана въ Бобсборо. У декана было нсколько дочерей,— правда, не такъ много, какъ у леди Фаунъ,— у него было всего три дочери, но онъ также былъ далеко не богатый человкъ. Всмъ извстно, что если деканъ не иметъ своего состоянія и если ему не удалось получить дургэмскій приходъ,— этотъ счастливый билетъ въ лоттере декановъ,— онъ не можетъ быть богатымъ. Деканъ въ Бобсборо пользовался квартирой и 1,500 фунтовъ дохода. Подъ квартиру ему отводился цлый огромный домъ, живописно, расположенный, но лежащій вдали отъ центра и очень неудобный. Своего состоянія Грейстоки не имли. Въ этой фамиліи мужчины постоянно стремились сдлаться адмиралами или деканами, а женщины всегда были уврены, что найдутъ себ мужей и, дйствительно, выходили замужъ. Но Грейстоки всегда жили хорошо и водили знакомство съ богатыми людьми. Однакожъ денегъ у нихъ никогда не водилось. За то Эстасы всегда имли деньги и епископъ въ Бобсборо былъ богатъ. Деканъ былъ непохожъ на своего брата адмирала, который никогда не платилъ своихъ долговъ. Деканъ платилъ ихъ, но прижимисто, и у него также, какъ и у всхъ Грейстоковъ, всегда оказывался недостатокъ въ деньгахъ. При такихъ обстоятельствахъ Франкъ Грейстокъ, конечно, долженъ былъ рано начать заработывать свой хлбъ.

Не смотря на то, что онъ не могъ ожидать поддержки отъ своей семьи, Франкъ избралъ профессію, которая часто въ начал дятельности бываетъ очень невыгодна. Онъ записался въ число адвокатовъ того судебнаго округа, къ которому принадлежалъ кафедральный городокъ Бобсборо. Но какъ ни малъ былъ этотъ бургъ, судьи въ опредленные сроки удостоивали его своимъ посщеніемъ во время своего обычнаго кругового объзда. Франкъ началъ хорошо, нашелъ кое-какую работу въ Лондон и могъ-бы уже, заплативъ опредленную сумму, выписаться изъ адвокатовъ графства и записаться въ число лондонскихъ стряпчихъ. Но онъ, подобно всмъ Грейстокамъ, жилъ неразсчетливо. Правда, портные, книгопродавцы и другіе торговцы, врившіе ему въ долгъ, никогда не сомнвались, что получатъ съ него свои деньги и боле настойчивые изъ нихъ, дйствительно, всегда получали почти въ срокъ. Но также правда и то, что хотя онъ не вывсилъ флага безденежья и не показывалъ намренія жить на счетъ мелочныхъ торговцевъ, какъ его дядя, адмиралъ,— онъ все-таки слылъ всюду за молодого человка, тугого на расплату. Онъ былъ уже четыре года адвокатомъ и имлъ боле двадцати восьми лтъ отъ роду, когда встртился въ Бобсборо съ Люси, которая изъ ребенка, какимъ онъ зналъ ее когда-то, стала взрослой двушкой, заработывавшей свой хлбъ. Франку было около тридцати лтъ, когда леди Фаунъ намекнула ему, что будетъ лучше, если онъ перестанетъ посщать Фаун-Кортъ.

Между тмъ положеніе Франка сильно измнилось и лавочники въ Бобсборо давно уже перемнили свое мнніе о немъ. Въ то время, когда онъ встртился съ Люси въ деканств, счастье ему улыбнулось и онъ получилъ уже достаточную извстность. Корпорація лондонскаго Сити обвинила англійскій банкъ въ неправильныхъ дйствіяхъ и начала противъ него процессъ. Дло было слишкомъ значительное и интересное и многіе адвокаты около него нагрли руки. Перепала порядочная сумма денегъ и въ карманъ Франка Грейстока, бывшаго въ числ защитниковъ банка. Но кром денегъ онъ пріобрлъ еще извстность. Вс лондонскіе стряпчіе въ одинъ голосъ говорили, что Франкъ Грейстокъ превосходно защищалъ банкъ и избавилъ его отъ необходимости перестраивать свои кладовыя, чего добивалась противная сторона. Годъ спустя, консервативной партіи понадобился умный, молодой, энергическій человкъ, для занятія въ палат общинъ вакантнаго мста депутата отъ Бобсборо. Избирательный комитетъ предложилъ Франку Грейстоку попытать счастія. Съ перваго взгляда казалось, что трудно ожидать успха, и самъ деканъ выразилъ свое мнніе, что его сыну слдуетъ еще повременить съ политической дятельностію. Но жена декана и самъ Франкъ считали, что предстоящая борьба почетна и привлекательна и нтъ разумной причины отказываться отъ нея. Франкъ Грейстокъ явился кандидатомъ. Когда леди Фаунъ просила Франка не посщать Фаун-Борта, онъ уже почти годъ былъ въ парламент.

— Я знаю, что сдлавшись членомъ парламента, мн нельзя будетъ такъ много работать для хлба, какъ я работалъ до сихъ поръ, сказалъ Франкъ своему отцу, когда избраніе его въ палату состоялось,— но я также хорошо зіяю, что членъ парламенту имющій репутацію человка способнаго къ работ, всегда легко можетъ получить ее столько, сколько будетъ въ силахъ исполнить.

Можетъ быть, этотъ взглядъ и не выдерживаетъ строгой критики, во тмъ не мене въ иныхъ случаяхъ онъ оказывается вренъ.

Жена декана, разумется, была въ восторг отъ успховъ своего сына, сестры его также раздляли этотъ восторгъ. Женщины всегда радуются, когда ихъ молодые родственники пробиваютъ себ дорогу и пріобртаютъ славу, потому-что эта слава отражается и на нихъ, Семейству декана было пріятно твердить всмъ знакомыхъ, что ихъ Франкъ засдаетъ въ парламент. Братья часто бываютъ равнодушны къ успху брата, но сестры почти всегда ему сочувствуютъ. ‘Если Франкъ женится на деньгахъ, онъ достигнетъ еще большихъ успховъ’, разсуждали въ семь Грейстоковъ. Добрая старушка, мать Франка, и не сомнвалась, что со временемъ ея сынъ будетъ сидть на шерстяномъ мшк лорда-канцлера. Но для того, чтобы онъ могъ сидть на немъ комфортебельно, онъ долженъ выкинуть изъ головы идею жениться на бдной двушк. По этимъ соображеніямъ въ деканств сильно побаивались Люси Моррисъ.

— Мысль жениться на деньгахъ, какъ вы это называете, сказалъ Франкъ своей второй сестр, Маргарэтъ,— отвратительна для меня.

— Но что-же мшаетъ теб полюбить двушку съ состояніемъ такъ-же, какъ полюбилъ-бы ты бдную, замтила Маргарэтъ.

— Нтъ, все это пустяки… Двушекъ съ деньгами мало, двушекъ безъ денегъ множество,— вотъ аргументъ, силу котораго, какъ я вижу, вы вс не можете понять.

Маргарэтъ нечего не отвтила.,

— Право, Франкъ, я начинаю думать, что леди Фаунъ права, сказала мать.

— А я такъ думаю, что она толкомъ ничего понять не можетъ. Если у меня серьезное чувство къ Люси, то вмшательство леди Фаунъ не въ состояніи истребить его. Неужели вы полагаете, что я позволю леди Фаунъ ршать вопросъ, какая жена мн пригодна, а какая нтъ.

— Ты привыкъ въ Люси Моррисъ, мой дорогой, и мы вс любимъ ее. Но, милый Франкъ, пораздумай хорошенько, будетъ-ли выгодно теб жениться на ней?

— Я не знаю, выгодно-ли мн жениться на ней или нтъ, нсколько помолчавъ отвтилъ Франкъ на вопросъ матери,— но мн кажется, что если-бы у меня хватило смлости ввриться будущему и теперь-же жениться на Люси, то, быть можетъ, я сдлалъ-бы очень хорошее дло. Но едва-ли у меня хватитъ мужества на этотъ шагъ.

Такое настроеніе сына не на шутку тревожило жену декана.

Читатель, прочитавшій предъидущія строки, можетъ быть, подумаетъ, что Франкъ Грейстокъ былъ влюбленъ въ Люси, а Люси была влюблена въ Франка. Но смемъ уврить читателя, что онъ ошибается. Всмъ извстно и, надо полгать, всми признано, что женщины влюбляются гораздо чаще и сильне, чмъ мужчины. Точно также по теоріи требуется, чтобы мужчина высказывалъ свою любовь, а женщина молчала о ней. Теоретики твердятъ, что женщина не должна влюбляться до тхъ поръ, пока не уврится, что любовь принесетъ ей счастіе и радость. Но вс подобныя предостереженія, можетъ быть, очень полезныя для регулированія отношеній между людьми, ршительно непримнимы на практик. Женщина гораздо боле думаетъ о любви, чмъ мужчина и потому скоре его ршается. У мужчины-же чаще всего ршаетъ дло случай. Нердко онъ совсмъ необдуманно длаетъ предложеніе женщин, только потому, что она у него подъ рукой, что ему приходится нердко бывать съ нею вмст. Франкъ Грейстокъ презрительно смялся надъ тмъ, что леди Фаунъ вздумалось вмшаться въ его любовь. Но несомннно, что если-бы онъ по прежнему посщалъ Фаун-Кортъ, онъ объяснился-бы въ любви Люси Моррисъ. Его попросили не посщать дома леди Фаунъ, и онъ, не видя Люси, не могъ ни на что ршаться и не зналъ необходима ему Люси или онъ можетъ обойтись безъ нея. Но Люси Моррисъ очень легко могла разршить этотъ вовсе не трудный для нея вопросъ.

Сверхъ того мужчины часто страдаютъ недостаткомъ анализа потому не могутъ составить себ опредленнаго понятія, куда приведетъ ихъ извстное чувство въ двушк. Нердко приходится слышать, что такой-то мужчина дурно поступилъ съ двушкой, между тмъ, если строго разобрать дло, окажется, что его поведеніе было только необдуманно. Онъ находилъ, что общество двушки доставляетъ ему удовольствіе и сталъ наслаждаться этимъ удовольствіемъ, не давая себ труда подумать о послдствіяхъ. Ему казалось, что т люди неправы, которые считаютъ за несомннную истину, что между мужчиной и женщиной не можетъ существовать дружбы, безъ брака или мысли о брак. ‘Почему-же между мной и двушкой не можетъ быть дружбы, безъ всякаго помышленія о любви’, заключилъ онъ. И однако-жъ, если-бы двушка, съ которой онъ друженъ, сказала ему, что она намрена выйдти замужъ за другого, онъ вытерплъ-бы вс муки ревности и считалъ-бы себя обманутымъ. Имть другомъ двушку, на которой онъ не можетъ или не хочетъ жениться, нисколько не убыточно для него. Эту дружбу, о которой онъ не станетъ никому говорить, онъ считаетъ просто наслажденіемъ, оживляющимъ его жизнь, источникомъ его гордости и восторга. Дружба съ двушкой радуетъ его и утшаетъ въ мелкихъ непріятностяхъ. Эта дружба прогоняетъ его скуку и является праздничнымъ днемъ среди его будничныхъ занятій. Для двушки такая дружба можетъ быть опасна, можетъ быть иногда даже равносильна смерти, но она этого не сознаетъ.

Франкъ Грейстокъ полагалъ, что съ его стороны будетъ необдуманнымъ шагомъ жениться теперь на Люси Моррисъ, но все-таки онъ ршилъ, что леди Фаунъ несносная старуха, когда она намекнула ему, чтобы онъ прекратилъ свои посщенія въ Фаун-Кортъ.

— Конечно, вы меня понимаете, м-ръ Грейстокъ, сказала она, стараясь какъ можно деликатне выразить свою мысль.— Когда миссъ Моррисъ оставитъ насъ,— если только она когда нибудь разстанется съ нами, чего я почти не допускаю,— мн будетъ очень пріятно видть васъ у себя.

— Какой бсъ занесетъ меня въ Фаун-Кортъ, если тамъ не будетъ Люси, сказалъ самъ себ Франкъ, не обращая никакого вниманія на тонкую деликатность ея сіятельства.

Какъ мы уже сказали, Франку Грейстоку въ это время было около тридцати лтъ. Онъ былъ довольно красивый мужчина,— хотя въ строгомъ смысл его нельзя было назвать красавцемъ,— средняго роста, сухощавъ, съ темными курчавыми густыми волосами, въ которыхъ уже являлась просдь, онъ носилъ небольшіе бакенбарды, подбородокъ его всегда былъ гладко выбритъ. По наружности онъ былъ совершенная противуположность своему покойному другу, сэру Флоріану Эстасу. Франкъ былъ самоувренъ и остроуменъ, онъ имлъ живой характеръ и мало уважалъ вншнія свтскія приличія. Онъ желалъ исполнять свои обязанности къ другимъ, но еще больше желалъ, чтобы другіе исполняли свои обязанности въ отношеніи къ нему. Онъ ршился пробить себ дорогу и полагалъ, что успхъ на этомъ пути доставитъ ему счастіе. Онъ какъ будто былъ созданъ для избранной имъ профессіи. Его отецъ, имя связи въ духовенств и находясь въ дружб съ епископомъ въ Бобсборо, пожелалъ, чтобы его сынъ избралъ себ духовную карьеру. Но Франкъ, слишкомъ хорошо зная себя и свои способности, конечно, не могъ послдовать совту отца. Онъ избралъ профессію адвоката и двадцати девяти лтъ отъ роду попалъ въ парламентъ.

Франкъ попалъ туда, какъ представитель консервативныхъ интересовъ бурга Бобсборо. Торійскій избирательный комитетъ, пригласившій Франка попытать счастія, наврное не зналъ, иметъ-ли Франкъ какія-нибудь сложившіяся убжденія по вопросамъ вншней и внутренней политики. Отецъ Франка былъ истый старый тори древнйшей школы, который думалъ, что все въ Англіи идетъ въ худшему, что кризисъ приближается, и однакожъ, не смотря на такія опасенія, жилъ припваючи, безъ всякихъ бурь. Деканъ былъ изъ тхъ старосвтскихъ политиковъ, которыхъ осталось еще много въ Англіи: они восторгаются политикой своей партіи, не имя особенной вры въ нее. Если серьезно наступать на нихъ, они почти сознаются, что ихъ такъ называемыя убжденія не боле, какъ предразсудки, но ни за какія блага въ мір не отступятся отъ нихъ. Они находятъ удовольствіе оцплять себя отъ сообщенія съ вншнимъ міромъ. Разбирая въ своихъ дружескихъ собраніяхъ все, что длалось и длается несогласно съ ихъ убжденіями, они находятъ, что все это дурно, вредно и опасно, и при томъ забываютъ, что многое изъ того, что кажется имъ вреднымъ и страшнымъ, сдлано ихъ же партіею. Они говорятъ, что нелпо было вступаться за Карла I, но также нелпо было переносить Кромвеля, дурно было изгонять Якова II, но также дурно было примиряться съ Вильгельмомъ. Не слдовало приглашать на престолъ Ганноверскій домъ, но также не слдовало вмшиваться въ королевскія прерогативы. Билль о реформ былъ очень дуренъ. Захватъ епископскихъ имній незаконенъ. Эманципація католиковъ худшее изъ всхъ золъ. Уничтоженіе хлбныхъ законовъ, податей въ пользу церкви и присяги было вредно. Вмшательство въ старинное устройство университетовъ плачевно. Съ ирландскимъ церковнымъ вопросомъ поступили чисто по дьявольски. Увеличеніе числа школъ вредитъ англійскому образованію. Билли о землевладніи и народномъ образованіи въ Ирландіи крайне дурны. Вообще каждый шагъ впередъ дуренъ, вреденъ или опасенъ. И все-таки для нихъ старая Англія лучшая страна въ мір, и вс эти, ненавистныя для нихъ, перемны не сдлали ее мене комфортебельной для жизни. Они ворчатъ при всякомъ измненіи, улучшающемъ бытъ страны, и охотно наслаждаются его благими послдствіями. Они знаютъ свои привиллегіи и сознаютъ свое положеніе. Имъ нравится ихъ положеніе и нравится именно своею вншнею стороною, дающею имъ возможность рисоваться. Имъ нравится сидть на правой сторон именно потому, что она побждена, имъ пріятно рисоваться тмъ, что они будто-бы терпятъ преслдованія отъ яраго республиканскаго демагогизма и притомъ никогда не теряютъ ни своего насиженнаго положенія, ни общественнаго уваженія. Они носятся съ своей громадной, постоянно возрастающей печалью, они счастливы и гордятся ею, тмъ боле, что она не приноситъ имъ ощутительнаго вреда. Такихъ людей въ Англіи множество и, по своимъ личнымъ качествамъ, они истинная соль націи. Сказать, что вс англійскіе консерваторы глупы, будетъ чистой нелпостію, это можетъ сказать (и сказалъ) только тотъ, кто ихъ совсмъ не знаетъ. Конечно, есть очень много глупцовъ между англійскими консерваторами, но точно также попадаются они и между англійскими вигами и радикалами. Хорошо образованный и воспитанный консерваторъ, который притомъ все-таки можетъ врить, что все хорошее постепенно разрушается усиленіемъ правъ народа, можетъ быть очень пріятнымъ человкомъ и собесдникомъ. Но онъ буддистъ, исповдующій религію, которая и темна, и таинственна для вншняго міра. И какъ-бы тщательно вы ни наблюдали за такимъ цивилизованнымъ буддистомъ, вы никогда не убдитесь, вритъ-ли онъ въ своего тайнаго бога или только притворяется, что вритъ въ него. Однакожъ общество считаетъ этого буддиста за человка почтеннаго, довольнаго собой и даже замчательнаго. Конечно, такое общество ищетъ для себя консервативныхъ кандидатовъ, но, увы, трудно молодымъ умамъ внушить старую вру, когда новыя жизненныя теоріи уже созрли!

Не смотря на это, Франкъ Грейстокъ, когда его пригласили быть представителемъ консервативныхъ интересовъ бурга Бобсборо, постарался, чтобы его политическія воззрнія не помшали ему устроить свою карьеру и поддакивалъ своимъ избирателямъ. Смотря на ту легкость, съ какой адвокаты безразлично присоединяются къ той или другой политической партіи, невольно напрашивается выводъ, что въ этомъ случа на адвоката, мене чмъ на всякаго другого человка вліяютъ личныя убжденія. Говоря это, я однакожъ вовсе не имю намренія обвинять адвокатскую профессію, хотя, конечно, сознаю, что твердость убжденій качество весьма почтенное и необходимое для полезной политической дятельности. Адвокатскій пріемъ, конечно, въ строгомъ смысл, неизвинителенъ, но, по мннію общества, не всегда достоинъ тяжкаго порицанія. Дятельный, свдущій, полезный человкъ, работавшій всю жизнь, находитъ, что для упроченія успха, ему необходимо сдлаться политикомъ, ибо онъ знаетъ, что юристъ можетъ добиться большого успха только посредствомъ политической борьбы. Онъ развитой и свтскій человкъ, онъ убжденъ, что каждый вопросъ иметъ дв стороны и что многое можно сказать какъ съ той, такъ и съ другой стороны, поэтому онъ Чувствуетъ, что онъ не можетъ сдлаться ревностнымъ сторонникомъ какой-бы-то ни было политической партіи. Относясь почти равнодушно къ борьб партій, онъ примыкаетъ къ той или другой изъ одного разсчета. Франкъ Грейстокъ пошелъ именно по этой дорог. Присоединившись къ консерваторамъ, онъ могъ не считать себя слишкомъ виновнымъ въ отступничеств, хотя нападалъ на ультра-торизмъ своего отца и возражалъ матери и сестрамъ, когда он называли Гладстона Аполлономъ, а м-ра Лоу чудовищемъ. Но онъ безъ особаго колебанія, не тяготясь своимъ положеніемъ, принялъ кандидатуру отъ консерваторовъ и консервативнымъ депутатомъ вступилъ въ палату общинъ.

Въ первые четыре мсяца парламентской сессіи, ему не прошлось сказать ни одной рчи, но онъ все-таки работалъ. Онъ засдалъ въ одномъ или двухъ комитетахъ, хотя могъ уклоняться, какъ адвокатъ, но ему хотлось изучить парламентскіе обычаи. Однакожъ онъ скоро убдился, что время, проводимое имъ въ парламент, онъ отнимаетъ отъ своей профессіи, а ему были очень нужны деньги. Тутъ промелькнула въ его голов новая мысль.

Джонъ Эстасъ, также, какъ и братъ его Флоріанъ, былъ очень близокъ съ Франкомъ Грейстокомъ.

— Сказать вамъ, чего-бы я желалъ отъ васъ, Грейстокъ? сказалъ Франку Джонъ Эстасъ, когда они какъ-то однажды встртились въ передней зал парламента и, какъ имъ нечего было длать въ палат, остановились чтобы поговорить. Джонъ Эстасъ тоже былъ членомъ палаты общинъ.

— Вы знаете, что я все готовъ сдлать для васъ, мой другъ, отвчалъ Франкъ.

— Вы должны сдлать сущую бездлицу, сказалъ Эстасъ.— Женитесь на своей кузин, вдов моего брата.

— Я не прочь, если-бъ это было возможно!

— Но я не вижу, почему вамъ нельзя желаться на ней. Она врно скоро выйдетъ замужъ — въ ея годы трудно оставаться вдовой. Ей еще нтъ двадцати трехъ лтъ. Мы могли-бы доврить вамъ ребенка и состояніе. Если-бъ это случилось, вы избавили-бы насъ отъ кучи тревогъ…

— Но, мой дорогой…

— Я знаю, что она привязана къ вамъ. Вы обдали у нея въ прошлое воскресенье?

— Да, и Фаунъ также. Вы увидите, что лордъ Фаунъ женится на ней. Онъ ухаживалъ за ней цлый вечеръ и сильно заинтересовалъ ее исторіей сааба.

— Никогда она не будетъ леди Фаунъ, сказалъ Джонъ Эстась.— Сказать по правд, мн вовсе не хочется имть дла съ лордомъ Фауномъ. Онъ человкъ несносный и мн невозможно будетъ отказаться отъ управленія ея длами. Она получаетъ 6,000 фунтовъ пожизненнаго дохода и я, право, думаю, что она не дурна.

— Не дурна! Я никогда не видлъ женщины красиве ея, возразилъ Грейстокъ.

— Да, но ея поведеніе необъяснимо. Она чудитъ. Нашъ стряпчій, Кампердаунъ собирается ее перефинтить, онъ думаетъ затять съ ней процессъ, и она ршительно не знаетъ, что ей нужно длать въ этомъ случа. Научите-ка вы ее.

— У меня нтъ охоты ссориться съ Кампердауномъ, сказалъ адвокатъ смясь.

— Вы и онъ устроите все въ пять минутъ, а это спасло-бы меня отъ хлопотъ, замтилъ Эстасъ.

— Помяните мо слово, Фаунъ будетъ вашимъ зятемъ, сказалъ Франкъ, уходя въ палату.

——

Когда драматурги пишутъ свои драмы, они имютъ пріятное право предпосылать имъ списокъ дйствующихъ лицъ, а древніе драматурги имли обыкновеніе предупреждать, кто влюбленъ въ кого и между какими изъ дйствующихъ лицъ существуютъ родственныя связи. Въ такомъ разсказ, какъ нашъ, подобное предисловіе не допускается принятыми обычаями, поэтому бдный разказчикъ вынужденъ былъ употребить цлыя первыя четыре главы только на то, чтобы познакомить читателя съ дйствующими лицами. Онъ сожалетъ, что введеніе по необходимости вышло очень длинное и тотчасъ-же приступитъ къ самому разсказу.

ГЛАВА V.
Фамильное ожерелье.

Джонъ Эстасъ, зять леди Эстасъ, объявилъ своему пріятелю Грейстоку, кузену леди, что адвокатъ Кампердаунъ собирается ‘перефинтить’ леди. Джонъ Эстасъ употребилъ, можетъ быть, нсколько тривіальное выраженіе, тмъ не мене все-таки сказалъ правду. М-ръ Кампердаунъ, дйствительно, намревался серьезно добиться возвращенія брилліантовъ. Этотъ шестидесятилтній джентльменъ былъ стряпчимъ фамиліи Эстасовъ еще при отц сэра Флоріана, отецъ-же его былъ повреннымъ при дд сэра Флоріана. Его близкое знакомство съ положеніемъ длъ по имнію и вообще съ домашними обстоятельствами Эстасовъ давали ему право позволять себ нкотораго рода фамильярность съ членами ихъ семьи. Поэтому, когда Джонъ Эстасъ, заговоривъ о брилліантахъ, замтилъ, что маленькому наслднику придется такъ долго ждать своего совершеннолтія, что у него въ это время накопятся достаточныя средства для покупки еще большаго количества брилліантовъ, и наконецъ, что, для общаго спокойствія, не стоитъ поднимать такого гвалта изъ-за какого-нибудь фамильнаго ожерелья,— то м-ръ Кампердаунъ позволилъ себ дать слдующій отвтъ:

— Будь я проклятъ, если оставлю это дло!

— Я право не понимаю, что вы тутъ можете сдлать? возразилъ Джонъ Эстасъ.

— Что я могу сдлать? воскликнулъ старый стряпчій.— Да я подамъ объявленіе въ высшій судъ, если это окажется нужнымъ. Силы небесныя! Да какъ вы-то сами, опекунъ наслдника, можете хладнокровно относиться къ такому явному грабежу? Вдь эти брилліанты равняются пожизненному годовому доходу въ 500 фунтовъ, а она ихъ загребла себ только потому, что ей такъ заблагоразсудилось.

— А разв сэръ Флоріанъ не могъ ихъ отдать кому-нибудь на сторону? спросилъ Джонъ.— Наконецъ онъ имлъ полное право продать ихъ.

— Этого я еще не знаю, возразилъ Кампердаунъ.— Я не обратилъ должнаго вниманія на это обстоятельство, но мн кажется, что пропавшее ожерелье считается наслдственнымъ. Во всякомъ случа оно есть такого рода движимое имущество, передать которое въ чужія руки безъ особенныхъ на то правъ — невозможно. По моему ясно какъ день, что была кража и выходитъ дло скверное. У нея не было за душой ни копейки, и вдругъ все Эйрширское помстье поступаетъ къ ней въ пожизненное владніе! Она всмъ въ околодк разсказываетъ, будто это имнье — ея собственность, и будто она иметъ право продать его завтра, если ей это вздумается. Нтъ, Джонъ,— м-ръ Кампердаунъ зналъ младшаго Эстаса еще ребенкомъ, онъ выросъ на его глазахъ и превратился въ мужчину, но старикъ не могъ оставить привычку звать его, какъ въ дтств, по имени,— нтъ, Джонъ, мы не должны этого допускать. Что вы, напримръ, скажете о просьб, съ которой она недавно обратилась ко мн: давай ей ежегодно извстную сумму на содержаніе ребенка, а малютк нтъ еще двухъ лтъ?

М-ръ Кампердаунъ всегда былъ противъ женитьбы сэра Флоріана, однажды онъ даже навлекъ на себя неудовольствіе покойнаго лорда, выразивъ ему слишкомъ рзко свое мнніе на счетъ этого вопроса. Онъ пробовалъ было объяснить сэру Флоріану, что леди, не принося съ собой ни копейки приданаго, не иметъ ни малйшаго права на такое громадное обезпеченіе, которое сэръ Флоріанъ намревается ей завщать. Но сэръ Флорянъ былъ непреклоненъ, и не измнилъ ни завщанія, ни раздльнаго акта. Что-же касается страшнаго дла о брилліантахъ, то о немъ шепнули Кампердауну уже посл смерти сэра Флоріана. Ювелиры, на сохраненіе которымъ были вврены вс фамильныя драгоцнности, посл кончины послдней леди Эстасъ, поспшили сообщить стряпчему вс подробности тотчасъ-же по возвращеніи молодой вдовы изъ Неаполя, Оказалось, что покойный сэръ Флоріанъ, по возвращеніи съ молодой женой изъ Шотландіи въ Лондонъ, передъ самымъ отъздомъ своимъ за-границу, взялъ обратно отъ ювелировъ если не вс драгоцнности, то по крайней мр самыя цнныя вещи, и не возвращалъ ихъ боле. Что-же касается ожерелій, то ювелиры могутъ съ точностью указать даже день, когда оно отъ нихъ принято.

Заручившись этими свденіями, м-ръ Кампердаунъ приступилъ къ длу. Онъ началъ съ того, что послалъ весьма вжливое и даже любезное письмо въ леди Эстасъ, въ которомъ почтительнйше намекалъ, что для соблюденія общихъ семейныхъ интересовъ, слдовало-бы, чтобы вс родовые брилліанты находились въ одномъ мст, нераздльно. Лиззи, прочитавъ письмо, улыбнулась и мысленно сказала себ, что она не понимаетъ, какимъ образомъ ея личные интересы могутъ быть соблюдены при такомъ распоряженіи имуществомъ. М-ру Кампердауну она ничего не отвтила. Нсколько мсяцевъ спустя, когда у нея родился наслднихъ и когда она, вдовствующая леди Эстасъ, прозжала Лондонъ, отправляясь изъ Бобсборо въ Портрэ-Кестль, между нею и м-ромъ Кампердауномъ было устроено свиданіе. Она употребляла всевозможныя тонкія уловки, чтобы избжать этого свиданія, однако ее вынудили принять стряпчаго. Гг. Мобрэ и Мопюсъ посовтывали ей не уклоняться отъ свиданія съ Канпердауномъ.

— Мужъ мой подарилъ мн это ожерелье, а они требуютъ его назадъ, говорила она съ негодованіемъ м-ру Мопюсъ.

— Не отдавайте его, отвчалъ м-ръ Мопюсъ.— Если вамъ самимъ трудно будетъ отказать Кампердауну,— пришлите его къ намъ. Мы съ нимъ уговоримся.

Свиданіе состоялось, м-ръ Кампердаунъ имлъ терпніе ясно и подробно высказать леди Эстасъ, что доходами съ помстья Портрэ она могла пользоваться только пожизненно. Посл ея смерти имніе непремнно должно присоединиться въ прочимъ владніямъ фамиліи Эстасовъ. Вс эти непріятныя для нея разъясненія были сдланы ей въ присутствіи Джона Эстаса, но леди не удостоила сдлать ни малйшаго замчанія за рчь стряпчаго.

— Вы взводили понять смыслъ раздльнаго акта, леди Эстасъ? спросилъ Кампердаунъ.

— Мн кажется, что я все поняла, отвчала леди.

Собираясь уходить, старикъ напомнилъ ей о брилліантахъ. Леди Эстасъ отвчала молчаніемъ.

— Не лучше-ли отослать ихъ немедленно къ господамъ Гарнетъ, замтилъ Кампердаунъ.

— У меня нтъ никакихъ брилліантовъ и отсылать мн нечего, отвчала леди и скрылась прежде, чмъ Кампердаунъ усплъ сообразить, что ему сказать на это ршительное отрицаніе.

— Нтъ, видно, мн легче будетъ вести съ ней переговоры письменно, а не словесно, сказалъ онъ, обращаясь къ Джону Эстасу.

Стряпчіе, подобные м-ру Кампердауну, дйствуютъ вообще очень медленно, и потому прошло три, четыре мсяца прежде, чмъ онъ собрался написать отъ своего имени письмо въ леди Эстасъ, въ этомъ письм онъ очень вжливо объяснилъ ей, что его прямая обязанность состоитъ въ наблюденіи, чтобы цнное имущество фамиліи Эстасовъ было отдано на сбереженіе въ врныя руки, и что носятся слухи, будто нкое брилліантовое ожерелье, весьма большой цнности, считающееся наслдственнымъ фамильнымъ сокровищемъ, отдано ей на сохраненіе. Такъ-какъ эта дорогая вещь можетъ подвергнуться разнымъ случайностямъ, то не благоугодно-ли будетъ миледи сдлать распоряженіе, чтобы вышеупомянутое ожерелье било передано на сохраненіе господамъ Гарнетамъ? На это письмо Лиззи опять не отвтила ни слова, а когда стряпчій прислалъ ей второе письмо, въ которомъ упомянулъ о содержаніи перваго, она снова ничего не отвтила. Въ то время, когда Джонъ Эстасъ передалъ Грейстоку, что Кампердаунъ собирается перефинтить леди Эстасъ, фирма Кампердауна и сына готовила къ отправк на почту нижеслдующее посланіе:

62. Нью-скверъ, Линкольн-Иннъ.
Мая 5, 186—

‘Милостивая Государыня!

Какакъ повренные, обязанные наблюдать за ходомъ длъ въ имніяхъ вашего покойнаго супруга, сэра Флоріана Эстаса, и обязанные соблюдать интересы вашего сына, а его наслдника, считаемъ своимъ долгомъ просить васъ возвратить ожерелье извстной цнности, находящееся, какъ говорятъ, въ настоящее время въ вашихъ рукахъ.

‘Старшій членъ нашей фирмы, мистеръ Кампердаунъ имлъ честь неоднократно писать къ вамъ по этому поводу, но вы не удостоили его ни разу отвтомъ. Между тмъ мы убждены, что если-бы предположеніе, что упомянутое ожерелье находится въ вашихъ рукахъ, оказалось ошибочнымъ, то мы, конечно, были-бы тотчасъ извщены. Брилліанты эти были взяты у ювелировъ Гарнетъ сэромъ Флоріаномъ вскор посл его женитьбы на васъ, нтъ сомннія, что они тогда же были вручены вамъ на сохраненіе. Есть извстнаго рода фамильныя собственности, которыя никакъ не должны храниться у васъ, какъ у вдовы послдняго баронета, ибо он составляютъ часть движимаго родового имущества, отчужденіе котораго возможно лишь при существованіи личнаго на то права или письменнаго акта. Такія собственности не переходятъ въ чужой родъ такъ, какъ, напримръ, мебель, наряды и другія незначительныя вещи. Брилліанты-же эти оцнены боле, чмъ въ десять тысячъ фунтовъ.

‘Такъ-какъ вы оставили безъ отвта вс три письма мистера Кампердауна старшаго, то мы съ прискорбіемъ вынуждены напомнить вамъ, что если вы не обратите должнаго вниманія на настоящее письмо наше, намъ придется, по обязанности стряпчихъ, прибгнуть къ законнымъ мрамъ для возвращенія родовой собственности.

‘Имемъ честь быть,
Милостивая Государыня,
вашего сіятельства всепокорнйшіе слуги
Кампердаунъ и Сынъ’.

Леди Эстасъ и проч.

Лиззи не отвтила и на это посланіе.

Нсколько дней спустя по отправк этого писька, старикъ Кампердаунъ, взявъ въ контор дубликатъ письма, прочиталъ его Джону Эстасу.

— Я все-таки не понимаю, какъ вы отнимете отъ нея брилліанты? спросилъ Джонъ..

— Мы ее принудимъ представить актъ, по которому она иметъ право законно владть ими, отвчалъ стряпчій.— Откуда она его возьметъ?

— Ну, представьте, что она уже продала брилліанты?

— Тогда мы начнемъ слдить за людьми, которые купили ихъ, воскликнулъ Кампердаунъ.— Десять тысячъ фунтовъ, милый Джонъ! Помилуй Богъ мою душу! да вдъ это великолпное приданое для дочери, хорошее достояніе для младшаго сына. А мы позволимъ ей утаить ихъ, какъ утаиваютъ нкоторыя вдовы китайскія чашки или пару чайныхъ ложекъ. То — дло обыкновенное, но чтобы можно было ршиться стянуть такое сокровище, какъ ожерелье,— этого я отроду не слыхивалъ.

— Это пренепріятное дло, сказалъ Джонъ.

— А затмъ, не забудьте, прибавилъ Кампердаунъ,— что она везд разглашаетъ, будто помстье Портрэ также составляетъ ея собственность. Съ нею не скоро сладишь. Я съ перваго разу это понялъ. Да, надлаетъ таки она намъ хлопотъ, нечего сказать!

М-ръ Эстасъ замтилъ старику, что по его мннію имъ не остается другого средства для развязки дла, какъ пріискать вдов какого-нибудь почтеннаго джентльмена въ мужья.

— Рано или поздно она все-таки выйдетъ за мужъ, продолжалъ Джонъ,— а съ каждымъ мало мальчики приличнымъ человкомъ вамъ будетъ легче сладить, чмъ съ нею.

— Да, признаюсь, надо быть изъ неприличныхъ неприличнйшимъ малымъ, чтобы не умть съ нами сладить, отвчалъ Кампердаунъ.

Но м-ръ Эстасъ, говоря о своемъ план, не упомянулъ объ адвокат Франк Грейсток, какъ предполагаемомъ имъ приличномъ муж для леди. Когда Лиззи получила письмо отъ повренныхъ покойнаго лорда (это случилось, какъ мы сказали, день спустя посл визита, сдланнаго ею въ Фаун-Кортъ), она оставила его нераспечатаннымъ цлыхъ двое сутокъ. Распечатавъ-же конвертъ, она увидла незнакомый почеркъ, пробжала глазами первую строчку письма, взглянула на подпись и отложила письмо въ сторону. Два дня сряду посл этого она занималась своими домашними длами, вызжала въ свтъ какъ будто письма и не бывало, но думала она о немъ ежеминутно. Брилліанты были у нея въ рукахъ, она возила ихъ для оцнки къ старому своему знакомому, м-ру Бенжамену, подъ фирмой Бартеръ и Бенжаменъ. М-ръ Бенжаменъ замтилъ ей, что держать въ Лондон дома драгоцнные камни такой большой стоимости — вещь весьма рискованная, но Лиззи чувствовала, что если м-ръ Бенжаменъ захватитъ брилліанты къ себ въ руки, то очень можетъ быть, что она ихъ обратно отъ него не получитъ. ‘Кто знаетъ, думала она,— можетъ статься, гг. Кампердаунъ и Гарнетъ составили противъ меня заговоръ съ Бенжаменомъ? Что со мной будетъ, если вдругъ Бенжаменъ объявитъ мн, что движимый долгомъ присяги, онъ передалъ брилліанты Кампердауну’? Лиззи намекнула ювелиру, что она пожалуй продала-бы ожерелье, если-бы нашелся хорошій покупатель. М-ръ Бенжаменъ (обращавшійся съ нею очень фамильярно) въ свою очередь намекнулъ ей, что тутъ можетъ встртиться маленькое семейное препятствіе со стороны Эстасовъ.

— О! никакого! возразила Лиззи,— при томъ, прибавила она,— я еще не ршила, разстанусь-ли съ брилліантами, или нтъ.

Затмъ она дала порученіе Бенжамену купить для нея несгораемый ящикъ, который былъ немедленно доставленъ къ ней ва домъ. Ящикъ этотъ до того былъ тяжелъ, что она съ трудомъ могла поднять его съ мста. Она поставила его къ себ въ спальню, въ лондонскомъ дом..

Утромъ на третій день, она, наконецъ, прочитала письмо. У нея въ то время была въ гостяхъ миссъ Мекнэльти, но ей она даже и не намекнула о содержаніи письма. Прочитавъ его у себя въ спальн, Лиззи долго сидла, раздумывая о прочитанномъ. Вспомнилось ей, какъ она, вмст съ покойным мужемъ, собиралась куда-то на обдъ, который давался въ честь ихъ, во время ихъ прозда черезъ Лондонъ, и какъ сэръ Флоріанъ принесъ ей ожерелье, упомянувъ, что это фамильные брилліанты.

— Оправка ихъ сдлана по заказу матушки, присовокупилъ онъ,— но теперь этотъ фасонъ вышелъ уже изъ моды, когда мы вернемся въ Англію, я велю передлать ихъ.

Къ этому сэръ Флоріанъ прибавилъ еще легкую супружескую шутку, сказавъ, что эти брилліанты впослдствіи достанутся ихъ старшей невстк. ‘Что за бда, возразила сама себ Лиззи,— что онъ такъ выразился, а все-таки ожерелье принадлежитъ мн’. Она два раза совтовалась съ м-ромъ Мопюсомъ объ этомъ дл, и м-ръ Мопюсъ спросилъ ее, не существуетъ-ли какого-нибудь фамильнаго акта на ожерелье. О существованіи такого акта она никогда ничего не слыхала, да и Кампердаунъ объ немъ нигд не упоминалъ. Прочитавъ письмо одинъ разъ, Лизви перечитала его еще разъ двнадцать и затмъ, какъ и подобаетъ хенщин, уврила себя, что безопасне всего оставить его совсмъ безъ отвта. Но ее томило предчувствіе чего-то непріятнаго. ‘М-ръ Кампердаунъ не такой человкъ, чтобы поднять вопросъ и оставить его безъ послдствій, думала она.— Онъ пишетъ: ‘законныя мры’. Что означаетъ слово: ‘законныя мры’, и что именно могутъ они ей сдлать? Неужели м-ръ Кампердаунъ ршится посадить ее въ тюрьму, или отнять у ней помстье Портрэ? Она скажетъ, что готова присягнуть, что мужъ подарилъ ей ожерелье и пожалуй приведетъ даже слова, которыми онъ сопровождалъ подарокъ — сочинить ихъ такъ легко! Вдь въ это время подл нихъ никого не было. Но ее пугало слово законъ, она объ немъ понятія не имла, она даже не знала, какъ нужно дйствовать въ подобномъ случа, какъ настоящій. Единственными ея совтниками были господа Мобрэ и Мопюсъ и м-ръ Бенжаменъ, но вдь на нихъ положиться нельзя, между тмъ какъ Кампердаунъ и сынъ и господа Гарнетъ тверды, какъ скала и пользуются такимъ-же довріемъ, какъ англійскій банкъ. Обстоятельства, несчастныя обстоятельства заставили ее обратиться къ Бартеру и Бенжамену, къ Мобрэ и Мопюсу, а какъ-бы она чувствовала себя спокойной, если-бы истинно честные люди были на ея сторон! Съ какимъ удовольствіемъ она стала бы говорить своимъ друзьямъ о Кампердаун и объ ювелирахъ дома Гарнетъ! Но довольство, безопасность, приличное положеніе въ свт стоятъ такъ дорого — десять тысячъ фунтовъ стерлинговъ!.. Естьли у ней наготов такая большая сумма? Сдланныя ею попытки показали, какъ трудно достать такія деньги. Когда она намекнула м-ру Бенжамену, чтобы онъ купилъ у нея ожерелье, этотъ достойный торговецъ чуть не прыгнулъ отъ радости. И на что ей теперь ожерелье, если она должна будетъ держать его всю жизнь въ желзномъ ящик, который не сегодня, такъ завтра можетъ быть украденъ агентами Кампердауна въ то время, когда ея не будетъ дома? Ужь не лучше-ли пойти на сдлку и взять выкупъ? Но вдь нужно прежде узнать условія сдлки?

— Если-бы у меня былъ хоть одинъ другъ, съ которымъ-бы я могла посовтоваться! воскликнула мысленно Лизви,— истинный, врный другъ, человкъ съ умомъ и съ открытымъ характеромъ, но такой, что не задумавшись посовтовалъ-бы мн вернуть брилліанты кому слдуетъ и дло съ концемъ! Дядя деканъ, кузенъ Франкъ, старая леди Фаунъ,— вс они наврно запоютъ одну и ту же псню. Люди всегда очень умны, когда имъ приходится разршать вопросы, касающіеся интересовъ ихъ друзей! Не обратиться-ли за совтомъ къ лорду Фауну?

Мысль о вторичномъ супружеств нердко пробгала въ голов леди Эстасъ, и эта мысль не была изъ числа самыхъ дурныхъ мыслей, гнздившихся въ ея голов. Эта себялюбивая, черствая маленькая женщина, нершавшаяся выпустить изъ рукъ заграбленное ею сокровище, задумала отдать себя и все свое состояніе за счастье испытать сильную страсть. Флоріана Эстаса она, конечно, никогда не любила. Сидя возл него, она глядла на его красивое лицо, читала ему вслухъ стихи,— но все это длалось потому, что онъ былъ богатъ, и что для нея необходимо было сдлать выгодную партію. Онъ былъ хорошій мужъ, человкъ великодушный, откровенный, съ рыцарскими манерами, нсколько вспыльчивый, но вмст съ тмъ очень тяжелый по своему умственному развитію, влюблена въ него она никогда не была. А теперь именно ей захотлось такъ любить, чтобы чувствовать себя способной всмъ пожертвовать для любимаго человка. Но такимъ чувствомъ еще никогда не билось ея сердце. Она во всю свою жизнь не встртила человка, который-бы могъ возбудить въ ней сильную привязанность, и только мечтала объ немъ. Она была, такъ сказать, влюблена въ идею такой романической любви. ‘Ахъ, говорила она сама себ, въ часы уединенія,— если-бы у меня былъ свой корсаръ, какъ-бы пламенно сторожила я его лодку, сидя на берегу моря’.

И она врила, что могла-бы поступать такимъ образомъ.

‘А вдь не дурно быть и женой пэра, продолжала она разсуждать,— тогда я сдлалась-бы одной изъ самихъ важныхъ леди въ Лондон?’

Какъ вдова баронета, пользующаяся огромными доходами, она и теперь была важной леди, но въ ней таилось внутреннее сознаніе, что положеніе ея было довольно шатко. Семья епископа и домашніе декана мало ее уважали. Кампердауны и Гарнеты совсмъ не уважали. Мопюсы и Бенжамены обращались съ нею гораздо фамильярне, чмъ съ настоящими леди. Она была довольно проницательна, чтобы понять все это. На комъ-же ей остановиться — на лорд Фаун или на невдомомъ корсар? Самымъ невыгоднымъ атрибутомъ лорда Фауна былъ тотъ несомннный фактъ, что самъ по себ онъ далеко не походилъ на великаго человка, не смотря на свое пэрство, онъ былъ бденъ и имлъ хвостъ сестрицъ, скученъ онъ былъ какъ синяя книга и не обладалъ никакими другими преимуществами. То-ли было-бы дло напасть на холостого пера съ оттнкомъ корсара! Все это хорошо, но покамстъ надобно-же на что-нибудь ршиться съ ожерельемъ?

Въ это время у нея гостила нкая миссъ Мекнэльти, состоявшая въ далекомъ родств съ старой леди Лнилитгау. Средствъ у этой миссъ не было положительно никакихъ, она представляла образчикъ бдныхъ, но благородныхъ англичанокъ, средняго возраста и получившихъ довольно порядочное воспитаніе. Жить на счетъ своихъ знакомыхъ, какіе-бы они ни были,— вотъ что составляло единственный источникъ ея существованія. Нельзя сказать, чтобы она но доброй вол поставила себя въ это зависимое положеніе: но она не старалась и избавиться отъ него. Она избрала свою долю, какъ необходимость: ей предстояли дв дороги — или сдлаться приживалкой, или идти въ богадльню, она выбрала первую. Мысль о возможности заработывать себ хлбъ иначе — никогда не входила ей въ голову. Она ничего не умла длать, кром двухъ вещей — одваться какъ леди самымъ дешевымъ способомъ и стараться угодить другимъ. Въ настоящую минуту ея положеніе было затруднительно. Она поссорилась съ леди Линлитгау и была приглашена гостить къ старому своему другу Лиззи (скоре можно было-бы сказать къ старому недругу), и все по милости этой ссоры. Но о постоянномъ пребываніи въ ея дом и рчи не было, бдная миссъ Мекнэльти успла убдиться, впрочемъ, что вчно жить у леди Эстасъ небольшая благодать.

Въ нкоторомъ отношеніи миссъ Мекнэльти была, что называется, честная женщина.

Хозяйка и гостья сидли однажды вечеромъ, въ ма мсяц, вдвоемъ, въ небольшой гостиной дома Моунт-Стрита. Он отобдали въ этотъ день рано, пили чай и собирались хать въ оперу. На часахъ пробило шесть, не смотря на то, что на двор было еще совсмъ свтло, спущенныя цвтныя занавси совершенно закрывали единственное окно, освщавшее комнату, портьеры на дверяхъ также были опущены, входя въ гостянную, казалось, что наступилъ уже вечеръ.

Въ теченіе цлаго дня мысль объ ожерель лежала свинцомъ на душ Лиззи и не давала даже простору ея воображенію для обычнаго созиданія воздушнаго замка, гд онъ, корсаръ, долженъ царствовать властелиномъ, но гд должна также находиться и другая особа.

— А что, моя милая, произнесла наконецъ хозяйка дома (она обыкновенно называла миссъ Мекнэльти — моя милая) вы знаете тотъ ящикъ, который я заказала ювелирамъ?

— Вы спрашиваете о несгораемомъ ящик? подхватила гостья.

— Д-да, но только ящикъ, о которомъ я говорю, совсмъ не тотъ. Несгораемый — чрезвычайно великъ. Я его заказала нарочно для брилліантовъ, подаренныхъ мн сэромъ Флоріаномъ.

— Я такъ и предполагала, замтила миссъ.

— А какъ вы думаете, довольно-ли безопасенъ этотъ ящикъ?

— Если-бъ я была на вашемъ мст, леди Эстасъ, я бы ни за что не стала держать дома такихъ брилліантовъ. Я-бы помстила ихъ туда, гд они лежали при сэр Флоріан. Ну, если къ вамъ заберутся воры, да убьютъ васъ?

— Я никакихъ воровъ не боюсь, сказали Лиззи.

— А я-бы ихъ боялась. Ну, а если, напримръ, вы подете въ Шотландію, куда вы днете свои брилліанты?

— Я ихъ и прежде съ собой возила. Знаю, что это не совсмъ безопасно. Но куда-же мн ихъ дть? воскликнула Лиззи.

— Есть такіе люди, которымъ отдаютъ на сохраненіе подобныя вещи, замтила миссъ Мекнэльти.

Лиззи задумалась. Ей до смерти хотлось посовтоваться и высказать откровенно, что у нея было на душ.

— Я не могу ихъ никому доврять, говорила она опять.— Очень можетъ быть, что изъ-за нихъ возникнетъ процесъ!

— Какой процессъ? спросила съ удивленіемъ гостья.

— Я не могу вамъ всего сказать, но признаюсь, меня это сильно тревожитъ. Они требуютъ обратно ожерелье, подаренное мн покойнымъ мужемъ, чтя его память, я ни за что не разстанусь съ этимъ подаркомъ. Когда онъ мн надлъ ожерелье на шею то сказалъ, что оно принадлежитъ мн, увряю васъ. Возможно-ли, чтобы я ршилась отдать кому-нибудь подарокъ мужа, да притомъ умершаго? Что-же касается цнности брилліантовъ, мн до нея дла нтъ. Я не отдамъ ожерелья и все тутъ.

Говоря это, леди Эстасъ расплакалась и такъ успшно, что въ голов миссъ Мекнэльти родилось даже желаніе поврить ей на слово.

— Если брилліанты точно принадлежатъ вамъ, замтила гостья,:— то никто не будетъ вправ отнять ихъ у васъ.

— И не отнимутъ ихъ, увряю васъ. Я имъ докажу, что я еще не совсмъ глупа.

Въ эту минуту въ голов Лиззи мелькнула мысль, что будь у нея милый, настоящій корсаръ, онъ сохранилъ-бы ея ожерелье, защитилъ-бы ее отъ цлой арміи Кампердауновъ. Лордъ Фаунъ едва-ли годится быть защитникомъ, подумала она, но въ то-же мгновеніе дверь распахнулась и слуга доложилъ: ‘Лордъ Фаунъ’! Визитъ въ молодой вдов въ такой неурочный часъ былъ дломъ обыкновеннымъ для лорда Фауна. Правда, что улица Маунт-Стритъ не совсмъ по дорог изъ министерства по индйскимъ дламъ въ палату перовъ, но извощичьему кабріолету ни по чемъ сдлать и крюкъ. Лордъ Фаунъ никогда не гршилъ въ отношеніи своихъ офиціальныхъ обязанностей, но что значатъ какіе-нибудь полчаса, которые онъ въ промежуткахъ между занятіями по двумъ должностямъ посвящалъ отдыху или частнымъ своимъ дламъ?— самый взыскательный министръ и тотъ не могъ-бы быть въ претензіи на такую маленькую вольность со стороны неутомимаго служаки. Леди Эстасъ была вся въ слезахъ, когда слуга доложилъ о прізд лорда, но комната была такъ слабо освщена, что онъ не могъ даже замтить слдовъ ихъ на ея лиц. Въ ту минуту, какъ онъ вошелъ, воображеніе Лиззи носилось еще вокругъ корсара и ожерелья, и она совсмъ забыла о высокомъ званіи, которое ей могъ доставить лордъ Фаунъ.

— Сегодня вечеромъ въ палат депутатовъ будетъ поднято дло о Сааб, произнесъ онъ вмсто отвта на какой-то вопросъ, сдланный ему миссъ Мекнэльти.— А вашъ кузенъ, м-ръ Грейстокъ, продолжалъ онъ, обращаясь къ леди Эстасъ,— по этому длу будетъ длать запросъ палат!

— И вы врно будете тамъ для разршенія этихъ вопросовъ? спросила очень наивно миссъ Мекнэльти.

— О, нтъ! Я тамъ только буду присутствовать. Вы знаете, лорды имютъ на то право.

Затмъ лордъ Фаунъ довольно пространно началъ объяснять обимъ леди значеніе и правила британскаго парламента. Миссъ Мекнэльти млла отъ счастья, что лордъ говоритъ съ нею о такихъ важныхъ государственныхъ длахъ. Леди Эстасъ знала, что подъ этой формой рчи лорда Фауна скрывается желаніе быть съ ней любезнымъ и подумала, что лучшаго отъ него не дождешься.

— Только-бы мн выйти за него замужъ, сказала она себ мысленно,— я сдлаюсь женой пэра и всми уважаемаго человка, займу хорошее положеніе въ свт, толкуй онъ себ что хочетъ, я и тогда буду одинаково выслушивать парламентскія исторіи о Сааб и всякій другой вздоръ.

Лиззи знала очень хорошо, что наклонности къ корсарству у лорда Фауна нечего было искать. Онъ опять заговорилъ о Саабахъ, когда Франкъ Грейстокъ вошелъ въ комнату.

— Теперь у насъ представители двухъ палатъ, замтила шутя леди Эстасъ, протягивая руку вошедшему кузену..

— Что-жъ, приготовили вы свою рчь о Сааб къ сегодняшнему вечеру? спросилъ съ видимымъ, интересомъ лордъ Фаунъ.

Ему казалось, что если-бы на его долю выпала обязанность говорить сегодня вечеромъ въ палат, то онъ теперь-бы ужь началъ мысленно сочинять свой маленькій спичъ.

Но Франкъ Грейстокъ явился въ домъ своей кузины совсмъ не затмъ, чтобы толковать о владніяхъ индйскаго принца. Когда его пріятель Эстасъ намекнулъ ему о женитьб на молодой вдов, онъ расхохотался, но придя домой, долго думалъ объ этомъ брак. Жизнь велъ онъ трудовую, работалъ неутомимо, составляя себ репутацію въ парламент, ему везло — какъ говорили вс его друзья — на поприщ адвокатуры. Это былъ молодой человкъ, много общавшій, одинъ изъ тхъ людей, о которыхъ начинаютъ говорить въ обществ, но все-таки онъ былъ бденъ. Онъ самъ сознавалъ, что природа, наградивъ его многими хорошими качествами, обошла однимъ — умньемъ беречь деньги. У него былъ небольшой долгъ, и однакожъ, не принимая мръ къ уплат этого долга, онъ тратилъ все, что зарабатывалъ. Ему необходимо было завоевать себ положеніе въ свт посредствомъ женитьбы на богатой женщин. Но найти двушку, которую онъ могъ-бы искренно полюбить, которая была-бы и хороша собой, и богата, и знатна,— объ этомъ онъ не смлъ даже мечтать. Разсуждая самъ съ собой о любви, т. е. о такой любви, которая могла-бы овладть всмъ его существомъ, Франкъ мысленно ршилъ, что кром Люси Моррисъ ни одна женщина не будетъ повелвать имъ. Онъ изучилъ себя довольно въ этомъ отношеніи и могъ утверждать, что это такъ, но между тмъ онъ зналъ, что его не связываетъ съ нею никакое слово и что онъ свободенъ. Онъ могъ смло питать въ себ тайное чувство честолюбія, не боясь оказаться безчестнымъ. Вотъ почему онъ и пріхалъ къ прекрасной вдов. Ухаживанье за ней не могло быть продолжительно. Онъ могъ сдлать ей предложеніе хоть завтра,— а не-то и сегодня,— безъ всякаго колебанія. Она могла и принять его предложеніе, и отказать ему, ‘въ томъ или другомъ случа, разсуждалъ Франкъ, бды мн никакой не будетъ’.

Точно т-же мысли пронеслись и въ голов Лиззи, когда она сла между обоими джентльменами и заговорила съ ними. Она знала, что кузенъ Франкъ бденъ, но ей показалось, что она можетъ влюбиться въ него. Онъ былъ не совсмъ похожъ на корсара, но имлъ нкоторыя корсаровскія свойства. Онъ былъ смлъ, энергиченъ, немелоченъ и уменъ, способенъ составить себ имя,— словомъ, такая личность, которой пріятно повиноваться, какъ мужу. Если-бы ей предложили на выборъ Франка и лорда Фауна, то она не задумавшись указала-бы на перваго. ‘Франкъ не выдастъ ожерелья, подумала она, возвращаясь къ своему коньку, особенно если онъ пойметъ, что ему можно будетъ извлечь выгоду изъ этихъ. брилліантовъ. А лордъ Фаунъ — тотъ ужь, конечно, велитъ мн уступить ожерелье Кампердауну’.

Лордъ Фаунъ тайно выжидалъ ухода кузена, а кузенъ выжидалъ отъзда лорда, и такъ-какъ Франкъ былъ настойчиве лорда Фауна, то лорду поневол пришлось ретироваться прежде. Быть можетъ онъ вспомнилъ, что наемный кабріолетъ стоитъ шесть пенсовъ каждую четверть часа, или, можетъ быть, ему захотлось показаться въ палат лордовъ прежде разъзда пэровъ,— словомъ, онъ ухалъ. Миссъ Мекнэльти вышла также изъ комнаты и Франкъ остался съ глазу на глазъ съ вдовой.

— Лиззи, заговорилъ онъ,— вамъ должно быть очень грустно жить здсь въ одиночеств?

— Да, я совершенно одинока! отвчала со вздохомъ леди.

— И, конечно, несчастливы?

— Какое ужь тутъ счастье, Франкъ? Есть дла, которыя меня сильно разстраиваютъ,— вотъ, напримръ, хотите, я вамъ разскажу одно обстоятельство?

Франкъ приготовился уже было грянуть, чтобы она позволила ему быть ея утшителемъ, какъ вдругъ раздался сильный стукъ въ двери.

— Слуги мои знаютъ, что я теперь никого не принимаю, сказала леди Эстасъ.

Но Франкъ Грейстокъ не усплъ еще опомниться, какъ миссъ Мекнэльти влетла въ комнату съ выраженіемъ ужаса на лиц и съ извстіемъ, что леди Линлитгау стоятъ уже въ передней, внизу.

ГЛАВА VI.
Посольство леди Линлитгау.

— Леди Линлитгау? повторилъ Франкъ Грейстокъ, всплеснувъ руками.

— Она, конечно! сказала миссъ Мекнэльти.— Я съ ней не говорила, но видла ее собственными глазами. Она велла кланяться леди Эстасъ и велла сказать, что желаетъ ее видть.

Леди Эстасъ до того была поражена докладомъ, что не могла выговорить ни слова. Ссора ея съ теткой была такого рода, что ей казалось невозможнымъ допустить, чтобы леди Линлитгау ршилась пріхать въ ней въ Маунт-Стритъ. Лиззи поступила очень дурно съ теткой, такъ дурно, какъ только могла поступить молодая женщина съ старухой. Она получала столъ, квартиру и даже платья отъ тетки, но съ той минуты, когда судьба ея перемнилась и она нажила свой домъ, свое хозяйство, свои платья,— она тотчасъ-же отвернулась отъ прежней своей благодтельницы. И вдругъ ей докладываютъ, что леди Линлитгау стоитъ у нея въ дом, внизу, въ прихожей, и что она приказываетъ кланяться своей племянниц!

— Я не хочу ее видть! крикнула-было Лиззи.

— Мой совтъ лучше повидаться съ ней, замтилъ Франкъ.

— Я не могу ее видть! повторила Лиззи.— Господи Боже мой! Моя милая, вы не знаете, что ей отъ меня нужно? спросила она, обращаясь къ миссъ Мекнэльти.

— Она говоритъ, что ей необходимо переговорить съ вами объ одномъ важномъ дл, отвчала миссъ Мекнэльти.

— Право, вы должны ее принять, вмшался опять Франкъ.— Позвольте мн сначала удалиться, а затмъ прикажите провести ее сюда. Не робйте, Лиззи, я приду къ вамъ завтра и вы мн разскажете, въ чемъ дло.

— Смотрите, приходите непремнно, сказала ему Лиззи.

Франкъ простился съ нею и она велла принять тетку.

— Джулія, не уходите далеко, произнесла тревожно леди Эстасъ, обращаясь къ Мекнэльти, — можетъ быть, вы мн еще понадобитесь. Я приму ее въ парадной гостиной.

Говоря это, леди вышла изъ комнаты и, дрожа какъ листъ отъ невольнаго страха и ожиданія, опустилась въ кресло въ большой гостиной. Франка Грейстока успли провести въ другія двери, такъ-что онъ не встртился съ старухой, но для этого, конечно, понадобилось нсколько минутъ. Затмъ миссъ Мекнэльти передала слуг приказаніе леди принять тетушку и тотъ исполнилъ это немедленно. Леди Линлитгау, не смотря на крпкое сложеніе, была уже очень стара. Движенія ея были медленны, или, лучше сказать, величественны. Она принадлежала въ числу тхъ старухъ, въ преклонныхъ лтахъ которыхъ нельзя сомнваться,— про нихъ обыкновенно молодые люди говорятъ, что он всегда были старухами, но старость не дйствовала на леди Линлитгау разрушительно. Если рука ея и дрожала иногда, то она дрожала только отъ гнва, если ноги ея спотыкались, то спотыкались не безъ причины. Въ нкоторомъ отношеніи Линлитгау была замчательная женщина. Она не знала, что такое страхъ, милосердіе, снисходительность, о нжныхъ чувствахъ и понятія не имла. Воображенія у нея совсмъ не было. Она любила свтъ, деньги и отъ природы была черства. Она старалась быть правдивой и честной, хотя иногда дйствовала наоборотъ, понятіе о долг было ей не чуждо, къ себ она относилась чрезвычайно строго, характеръ и воля были у нея желзные, за то довриться ей можно было вполн. Любить ее никто не могъ, но очень многіе поминали ее добрымъ словомъ. Она отказывала себ во многомъ, стараясь выполнить свой долгъ въ отношеніи своей племянницы Лиззи Грейстокъ, когда та осталась сиротой и безъ крова. Нтъ сомннія, что Лиззи, ночуя подъ кровомъ тетки, не всегда спала на розахъ, но дурно-ли, хорошо-ли ей жилось, молодая двушка переносила эту жизнь, пока ей это было нужно. Она принудила себя покоряться тетк, но въ первую-же минуту свободы отъ ея ярма, не задумавшись, отреклась отъ нея. И вотъ теперь тяжелые шаги тетки слышались по ея лстниц! Лиззи была въ своемъ род храбрая женщина. Она смло шла на встрчу опасности, если было для чего рисковать собой. Но по молодости лтъ у нея не доставало той силы характера и того самообладанія, которыя составляли отличительную черту леди Линлитгау.

Когда графиня вошла въ гостиную, Лиззи поднялась съ мста но не сдлала ни шагу впередъ. Старуха была невысокаго роста, съ длиннымъ и широкимъ лицомъ, четырехугольнымъ лбомъ и такимъ-же подбородкомъ. Носъ ея слишкомъ выдавался впередъ, но это былъ не горбатый носъ, какъ клювъ, а носъ багроваго цвта, прямой и крпкій, съ широкой переносицей, глаза у нея были срые и очень проницательные, ротъ большой, а на верхней губ росло столько волосъ, что ихъ хватило-бы на усы любому юнош. Губы и подбородокъ у леди Линлитгау отличались суровымъ, холоднымъ выраженіемъ. Волосы ея все еще были темно-каштановые, и сдина только пробивалась въ нихъ. Сдина чрезвычайно украшаетъ старость, но леди Линлитгау, вроятно, никогда совершенно не посдетъ. Вообще вся ея наружность не имла ничего поразительнаго, за то могла служить олицетвореніемъ твердости и силы воли. Леди не носила фальшивыхъ волосъ, корсетовъ и не употребляла притираній, все, что она показывала свту — все это у нея было свое, натуральное и хотя въ ней не было ничего ангельскаго, но вы видли передъ собой живую женщину, а не размалеванную куклу.

Когда Лиззи взглянула на лицо тетки, она догадалась, что ей предстоитъ сильная борьба и приготовилась въ ней. Кто изъ насъ, мужчинъ или женщинъ, не находился въ подобномъ положеніи и не чувствовалъ необходимости призвать на помощь все свое мужество въ виду предстоящей борьбы. Увы! иногда борьба начинается, а мужества недостаетъ. Леди Эстасъ, при вход тетки въ комнату, почувствовала себя не въ своей тарелк. ‘Скажите, что принесли вы мн — войну или миръ’! собиралась она спросить гостью, но у нея не хватило духу заговорить первой. Тетка приказала ей кланяться — такъ, кажется, сказалъ слуга? Но что-жъ у нея можетъ быть общаго съ теткой?

Графиня прямо приступила къ длу, безъ всякихъ намековъ на неблагодарность Лиззи въ отношеніи въ ней,

— Лиззи, сказала она,— меня просилъ м-ръ Кампердаунъ постить васъ. Если вы позволите, я сяду.

— Пожалуйста, тетушка Пенелопа! Вы назвали, кажется, м-ра Кампердауна?

— Да, м-ра Кампердауна,— вдь вы, надюсь, знаете, кто онъ такой? Онъ обратился ко мн потому, что я ваша ближайшая родственница. Онъ не ошибся, вотъ почему я и пріхала, хотя, признаюсь, мн этого очень не хотлось.

— Что касается вашего визита, тетушка Пенелопа, то вы-бы врно не похали ко мн, если-бы сами того не захотли, возразила Лиззи съ обычною своею дерзостью, давно уже знакомою леди Линлитгау.

— Нтъ, сударыня, я не хотла этого, повторяю вамъ. Пріхала я сюда совсмъ не для радости, мн нужно отстоять родовыя права и спасти фамильную честь. У васъ гд-то тутъ заперты брилліанты вашего покойнаго мужа,— вы должны возвратить ихъ.

— Брилліанты, принадлежавшіе моему мужу, принадлежали и мн, гордо отвчала Лиззи.

— Это родовые брилліанты Эстасовъ, наслдственная вещь, древнее достояніе фамиліи Эстасовъ, все равно, какъ ихъ родовыя помстья. Сэръ Флоріанъ не могъ отдать ихъ въ чужія руки, онъ не имлъ на это права, а если-бы даже и имлъ, то и тогда этого не сдлалъ-бы. Такія вещи передаютъ только законнымъ актомъ, а не на словахъ. Это все пустяки и вы должны возвратить брилліанты.

— Кто это говоритъ, позвольте спросить?

— А хоть-бы и я.

— Это ничего не значитъ, тетушка Пенелопа.

— Ничего не значитъ? воскликнула старуха.— Посмотримъ! М-ръ Кампердаунъ говоритъ и весь свтъ твердитъ то же самое, что и я. Если для васъ и это ничего не значитъ, то васъ, моя милая, потянутъ въ уголовный судъ и присяжные повторятъ вамъ все то, что я теперь сказала. Вотъ чмъ дло кончится. И на что вамъ эти брилліанты? продать вы ихъ не можете, носить ихъ, оставаясь вдовой, вы не захотите. Если вы вторично выйдете замужъ, вы не ршитесь оскорбить честь мужа, выставляя на показъ родовые брилліанты Эстасовъ. Впрочемъ, съ вами нельзя толковать о благородств чувствъ, вы о нихъ не имете ни малйшаго понятія.

— Я столько-же ихъ понимаю, сколько и вы, тетушка Пенелопа, и прошу васъ не читать мн наставленій, прервала тетку племянница.

— Отдадите-ли вы ожерелье м-ру Кампердауну? сказала старуха ршительнымъ тономъ.

— Нтъ, не отдамъ.

— Не ему, такъ ювелирамъ?

— И тмъ не отдамъ. Я намрена сохранить брилліанты для моего ребенка.

Лиззи зарыдала, по щек ея покатилось слеза, и она поднесла платокъ къ глазамъ.

— Вы хотите сберечь его для вашего ребенка? повторила графиня.— Да разв ювелиры не съумли-бы сохранить ихъ для него лучше, чмъ вы? При томъ мн что-то не врится, чтобы вы очень заботились о своемъ ребенк.

— Тетушка Пенелопа, прошу васъ быть осторожне въ выраженіяхъ.

— Я говорю, что думаю, Лиззи. Меня испугать нельзя. Дло въ томъ, что вы безчестите фамилію вашего мужа, а такъ-какъ вы моя племянница…

— Я никого не безчещу. Вотъ вы такъ каждаго безчестите.

— Такъ какъ вы моя племянница, продолжала своимъ невозмутимымъ тономъ графиня,— я ршились пріхать къ вамъ и сказать, что если вы ровно чрезъ недлю, считая съ ныншняго дня, не возвратите брилліантовъ кому слдуетъ, васъ призовутъ къ суду за кражу!

Произнеся это страшное слово, леди Линлитгау покачала головой съ самымъ угрожающимъ выраженіемъ въ лиц. Рчь ея, тонъ голоса и жестъ, взятые вмст, были поразительны.

— Я ихъ не украла, возразила Лиззи.— Мой мужъ вручилъ мн ихъ лично самъ.

— Но вы не отвтили ни на одно письмо Кампердауна. Вотъ уже первая улика противъ васъ. Посл этого нечего больше говорить съ вами. М ръ Кампердаунъ — старый стряпчій дома Эстасовъ: онъ пишетъ къ вамъ письмо за письмомъ, а вы обращаете на него столько-же вниманія, какъ на послднюю собаку!

Старуха произнесла это слово съ такимъ выраженіемъ, что леди Эстасъ внутреино покраснла.

— Зачмъ вы не отвчали на его письма, если вы чувствовали себя невиновной? продолжала тетка.— Вотъ вамъ доказательство, что вы сознавали свое преступленіе.

— Нтъ, я ничего не сознавала. Женщина не обязана отвчать всмъ и каждому на письма, которыя къ ней пишутъ.

— Отлично! Повторите все это предъ судомъ! Васъ вдь подъ судъ отдадутъ. Говорю вамъ, Лиззи Грейстокъ или Эстасъ,— какъ васъ тамъ зовутъ,— что такого рода дла по нашему называются утайкой или кражей. Я уврена, что вы собирались продать брилліанты.

— Тетушка Пенелопа, этого ужь я вамъ не позволю! сказала Лиззи, вскакивая съ кресла.

— А почему-же нтъ? вамъ придется выслушать и не то еще. Не воображайте, пожалуйста, чтобы м-ръ Кампердаунъ заставилъ меня пріхать сюда изъ-за пустяковъ. Если вамъ не хочется, чтобы васъ публично назвали воровкой…

— Какъ вы смете! крикнула Лиззи.— Чего вы ко мн лзете? Чего вы суетесь не въ свое дло и говорите мн дерзости? Вы забываете, что вы въ моемъ дом!

— Я говорю то, что хочу, объявила старуха.

— Миссъ Мекнэльти, пожалуйте сюда, крикнула Лиззи, открывая дверь въ сосднюю комнату. Она не отдавала себ отчета, можетъ-ли ей помочь такой слабый союзникъ, какъ миссъ Мекнэльти, но пораженная силой нападенія тетки, она рада была хоть въ чемъ-нибудь найти себ опору. Миссъ Мекнэльти, все время сидвшей у дверей и непропустившей ни одного слова изъ шумнаго разговора, оставалось одно — выйдти на сцену. Изъ всхъ личностей, ей извстныхъ, леди Линлитгау была въ ея глазахъ самой страшной, но между-тмъ она по своему любила старуху. Миссъ Мекнэльти была существо покорное, трусливое и рабски угодливое, но дурой ее никакъ нельзя было назвать и она очень хорошо понимала разницу между истиной и ложью. Она вытерпла страшныя гоненія отъ леди Линлитгау, и не смотря на то, въ ней все-таки гнздилось убжденіе, что старуха, при всей своей ненависти къ ней, боле врная для нея опора, чмъ Лиззи съ ея притворной. привязанностью.

— А! а! такъ вы здсь? вотъ какъ! сказала графиня, увидя приживалку.

— Да-съ, я здсь, леди Линлитгау, робко отвчала миссъ Мекнэльти.

— Врно подслушивали у дверей? Прекрасно!— тмъ лучше. Вы теперь все знаете и потому можете сказать ей свое мнніе. Вдь вы не дура, хотя отъ трусости пожалуй и рта не розинете.

— Джулія, замтила леди Эстасъ,— будьте такъ добры, прикажите проводить тетушку до ея кареты. Я не могу боле выносить ея колкостей и уйду къ себ наверхъ.

Съ этими словами Лиззи, граціозно повернувъ свою спину тетк, пошла въ заднюю гостиную и оттуда убжала въ спальню. Тетка крикнула ей вслдъ слдующую фразу:

— Лиззи, повторяю вамъ, если вы не поступите такъ, какъ я говорю, то вы очутитесь въ тюрьм въ четырехъ стнахъ.

Видя, что племянница уже далеко, старуха обратилась къ миссъ Мекнэльти:

— Мекнэльти, слышали вы что-нибудь о брилліантовомъ ожерель? спросила она.

— Я знаю, что оно у нея, леди Линлитгау, отвчала приживалка.

— А она на него иметъ столько-же правъ, сколько и вы. Конечно, вы не осмлитесь передать ей моихъ словъ, замтила старуха,— потому-что побоитесь, чтобы она васъ не выгнала за порогъ, но не мшало-бы, чтобы вы ей все пересказали. Я исполнила свой долгъ. Звать лакея для меня не трудитесь. Я сама найду дорогу къ выходу.

И говоря это, старуха вышла. Не смотря на запрещеніе, миссъ Мекнэльти позвонила и графиню съ должнымъ почетомъ усадили въ карету.

Лиззи вмст съ миссъ Мекнэльти отправились въ оперу и только по возвращеніи оттуда, передъ тмъ какъ ложиться въ постель, он заговорили объ ожерель и о визит старой графини. Миссъ Мекнэльти не ршалась завести рчь о такомъ щекотливомъ предмет, а Лиззи съ намреніемъ отклоняла разговоръ, но происшествіе, случившееся вечеромъ, ни на минуту не выходило изъ головы леди Эстасъ. Музыку она вообще не очень любила, хотя увряла, что страстно ее любитъ и мысленна воображала себя артисткой въ душ. Но въ этотъ вечеръ ей было положительно не до оперы. Угрозы старухи тетки глубоко запали ей въ душу. Обвиненіе въ воровств, тюрьма, присяжные, судьи — все это ошеломило ее какъ громомъ. ‘Неужели они дйствительно затятъ со мной дло о покраж’? думала Лиззи. ‘Вдь я леди Эстасъ, и никто, кром леди Эстасъ, не иметъ права владть этими брилліантами? Кто кром нея можетъ носить ихъ? Ни одинъ человкъ въ мір не осмлится сказать, что сэръ Флоріанъ не вручилъ мн ихъ собственноручно. Неужели мн вмнятъ въ преступленіе такой пустякъ, что я не отвтила на письма м-ра Кампердауна? А впрочемъ, кто ихъ знаетъ’?

Понятія Лиззи о закон и судебныхъ дйствіяхъ были весьма неясны. Она никакъ не могла съ точностью опредлить, что можно длать и чего нельзя. Внутренно она сознавала, что у нея было поползновеніе украсть фамильные брилліанты Эстасовъ, но она не понимала, какимъ образомъ законъ могъ предупредитьъ ея намреніе и наказать ее за поползновеніе къ воровству. ‘Ожерелье, конечно, не совсмъ мн принадлежитъ, разсуждала Лиззи, но въ мою пользу есть такъ много обстоятельствъ, что нужно быть очень жестокимъ, чтобы имть смлость подозрвать меня въ воровств. Разв я не единственная леди Эстасъ, находящаяся въ живыхъ? Что-же касается угрозъ м-ра Кампердауна и леди Линлитгау, то я не избжала-бы ихъ во всякомъ случа,— была ли-бы я виновата или нтъ. Положимъ, что я теперь отдамъ ожерелье, ну, а какъ впослдствіи окажется, что Кампердаунъ только пугалъ меня, и что онъ ничего не могъ-бы сдлать мн, если-бы брилліанты остались у меня. Вдь я не переживу этого! Кто-жъ, наконецъ, скажетъ мн правду?’

Лиззи была на столько умна или скоре подозрительна, что на совты Мопюса не очень полагалась. ‘Онъ ждетъ только удобнаго случая, чтобы подать мой вексель ко взысканію’, разсуждала она, подъзжая къ дому.

— Зайдите ко мн на минуту въ спальню, моя милая, сказала леди Эстасъ миссъ Мекнэльти, въ то время, когда он об поднимались по лстниц на верхъ, но возвращеніи изъ оперы.— Скажите, вы все слышали, что тетушка со мной говорила?

— Я не могла не слышать, отвчала приживалка, слдуя въ спальню за хозяйкой.— Вы сами приказали мн не отходить далеко, а дверь была отворена.

— Мн именно и нужно было, чтобы вы насъ слышали, потому-что все, что она говорила — былъ чистйшій вздоръ.

— Не знаю, замтила миссъ Мекнэльти.

— Разв это не вздоръ, что меня посадятъ въ тюрьму за то, что я не отвчала на письма стряпчаго?

— Да, это, я полагаю, вздоръ.

— Притомъ она такая злая, сварливая баба — старая ворона. Не правда-ли, что она злая, сварливая баба? повторила Лиззи и замолчала, ожидая, что миссъ Мекнэльти будетъ ей вторить.

Но мисс Мекнэльти не захотла бранить бывшую свою покровительницу, которая впослдствіи могла опять ей пригодиться.

— Неужели вы не чувствуете къ ней ненависти? сказала Лиззи. Неужели посл всего, что вы отъ нея вытерпли, вы еще не чувствуете къ ней ненависти? Если такъ, то я васъ презираю! Скажите, настаивала Лиззи,— неужели вы не чувствуете къ ней ненависти?

— Мн кажется, что у нея очень непріятный характеръ, отвчала миссъ Мекнэльти.

— О, несчастное созданье! Вотъ все, что вы осмливаетесь осуждать въ ней! воскликнула леди Эстасъ.

— Я по невол несчастное созданье, замтила миссъ Мекнэльти, и при этихъ словахъ два яркихъ пятна выступили у нея на лиц.

Леди Эстасъ поняла всю ненависть, которая высказалась въ этихъ словахъ приживалки и смягчила тонъ.

— Зачмъ вы робете, продолжала она,— скажите мн смло свое мнніе.

— На счетъ брилліантовъ? спросила миссъ Мекнэльти.

— Да, именно на счетъ брилліантовъ.

— Разв они вамъ мало хлопотъ надлали? Я-бы давно ихъ отдала, только-бы быть спокойной, отвчала миссъ Мекнэльти.

— Нтъ, я ихъ не отдамъ, мн они нужны. Мн пришлось посл смерти мужа покупать такъ много вещей. Они мн надлали тысячу гадостей, заставили меня заплатить за всю мебель въ Портрэ-Кестл.

Это была неправда, но за-то былъ несомннный фактъ, что Лиззи пробовала забрать въ свои руки вс доходы съ имнія Эстасовъ для покупки мебели въ свой новый загородный домъ.

— У меня совсмъ нтъ денегъ, продолжала она.— У меня завелись даже долги. Везд говорятъ, будто я страшно богата, а какъ дойдетъ дло до расходовъ, смотришь и нтъ ничего. Зачмъ-же я буду отдавать брилліанты, если они моя собственность?

— Конечно, зачмъ отдавать, если они ваши, вторила миссъ Мекнэльти.

— А какъ-же иначе? Представьте, что я вамъ сдлала подарокъ и затмъ умерла, неужели могутъ придти и отнять у васъ вещь, потому только, что я не упомянула о ней въ своемъ завщаніи. Тогда никто не сталъ-бы длать никакихъ подарковъ.

Лиззи произнесла послдній аргументъ съ особеннымъ удареніемъ,— такъ она была убждена въ его сил.

— Но вдь это ожерелье чрезвычайно дорогое, осмлилась замтить приживалка.

— Что-жъ за бда! воскликнула Лиззи.— Если мн безспорно принадлежитъ какая-нибудь вещь, надюсь, что я могу дарить ее кому хочу? Это не домъ, не ферма, не лсная дача или вообще что-нибудь въ этомъ род, это вещь, которую мой покойный мужъ могъ носить всюду съ собой — почему-жъ онъ не могъ и подарить ее?

— Можетъ быть, сэръ Флоріанъ не намренъ былъ отдавать вамъ это ожерелье навсегда, возразила миссъ Мекнэльти.

— А почему вы это знаете? Надвая мн его на шею, онъ сказалъ, что оно мое, и я его оставлю у себя. Однако, пора кончить разговоръ. Вы можете идти спать,

Миссъ Мекнэльти удалилась немедленно. Оставшись одна, Лиззи принялась снова размышлять и убдилась, что со стороны ея гостьи нечего ждать помощи. На миссъ Мекнэльти она не могла сердиться, бдная двушка была по невол несчастнымъ созданіемъ, но гд-же отыскать надежнаго друга? Фаунъ, хоть и пэръ,— ровно ничего не стоитъ, оставался только Франкъ Грейстокъ и на него-то Лиззи возложила свои надежды, какъ на каменную гору.

ГЛАВА VII.
Рчи мистера Берка.

Леди Фаунъ категорически объявила Люси Моррисъ, что ей, какъ гувернантк, необходимо оставить всякую мысль о любви къ Франку Грейстоку. Такой ршительный приговоръ не понравился Люси. Конечно, леди Фаунъ выразилась помягче, вроятно, она даже высказала свою мысль въ двухъ-трехъ словахъ, а прочее дополнила жестомъ, т. е. покачала головой, погрозила пальцемъ и кончила тмъ, что поцловала Люси, словомъ, она старалась быть снисходительной и справедливой въ одно и то-же время, главнымъ-же руководителемъ ея была искренняя любовь къ молодой двушк, однако Люси все-таки осталась недовольна. Двушки не любятъ, чтобы ихъ предостерегали отъ любовныхъ опасностей, даже и въ такомъ случа, когда это предостереженіе имъ необходимо. Притомъ Люси знала, что теперь ужь поздно ее предостерегать. Леди Фаунъ имла полное право требовать, чтобы ея гувернантка не смла принимать своего милаго у ней въ дом, отъ гувернантки уже зависло — оставаться-ли ей посл этого на мст или отойдти, но леди Фаунъ не имла никакого права давать совтъ, чтобы она не влюблялась: такого совта Люси у нея вовсе непросила. Все это Люси твердила сама себ мысленно, сознавая въ то-же время, что леди ничмъ ее не оскорбила. Старуха цловала ее, приговаривая разныя нжности, очень ее хвалила и повидимому дйствовала искренно. Но дло въ томъ, что у Люси не было никакого милаго и Люси знала это очень хорошо. Гуляя въ одиночеств по саду, молодая двушка мысленно защищалась отъ нападокъ леди Фаунъ и въ то-же время сильно осуждала сама себя. За минуту передъ тмъ она готова была вспылить и сдлать сцену хозяйк дома, сказать ей, что если Франку будетъ запрещенъ въздъ въ Фаун-Кортъ, то она, Люси, часу не останется въ дом. Но теперь она разсудила хладнокровне. Во-первыхъ, Франкъ Грейстокъ никогда не былъ ея милымъ, а во-вторыхъ, покинувъ Фаун-Кортъ, она не знала-бы, куда преклонить голову. Вс ея знакомые знали, что ее до тхъ поръ не выпустятъ изъ Фаун-Корта, пока ей не откроется очень хорошее мсто, въ род дома Гиттевей или другого, подобнаго-же. Леди Фаунъ никогда-бы не допустила, чтобы она ухала отъ нихъ, не имя ничего впереди, кром надежды на весьма неврную партію, нтъ, она смотрла на нее, какъ на одну изъ своихъ дочерей и никогда не отпустила-бы ее на произволъ судьбы. Домъ леди Фаунъ былъ надежной крпостью для бдной двушки. Но извстно, что крпость подъ часъ становится тюрьмой.

Франкъ Грейстокъ не былъ ея милымъ. Увы! это-то и составляло ея главное горе. Она отдала ему свое сердце и взамнъ не получила ничего. Бдная Люси ломала себ голову, доискивалась разршенія вопросовъ: не имла-ли она причины стыдиться своего поведенія? Достаточно-ли она была скромна? Не выказала-ли она слишкомъ откровенно свое чувство? Не завлекъ-ли онъ ее, какъ завлекаютъ вс мужчины молодыхъ двушекъ, или она сама увлекалась имъ, какъ первымъ встрчнымъ молодымъ мужчиной. Тутъ ей припомнились нкоторыя сцены въ дом декана: нкоторыя слова, взгляды, брошенные на нее украдкой, пожатіе руки въ послдній вечеръ, нжный шенотъ рчи, ленточка, которую онъ выпросилъ у нея и цвтокъ, который она ему дала, и разъ только,— только одинъ разъ — тутъ щеки Люси вспыхнули какъ зарево — случилось небольшое обстоятельство, которое могло кончиться очень серьезно, но кончилось ничмъ. Итакъ она не имла никакого права называть его своимъ милымъ ни передъ людьми, ни передъ совстью. Но внутреннее чувство шептало ей, что есть что-то неловкое въ этомъ положеніи. О важномъ значеніи своей маленькой личности, о томъ, какъ она уметъ чувствовать и переносить страданія, Люси передумала также много. Она врила въ себя, знала, что если-бы она сдлалась чьей-нибудь женой, она была-бы для мужа врной, любящей подругой и полезнымъ товарищемъ, что она длила-бы съ нимъ и горе, и радость, и по уши ушла-бы въ его дла. Но ей и въ голову не приходилъ вопросъ, принесетъ-ли она мужу кром любви и ума еще что-нибудь въ приданое: наружную красоту она мало цнила даже и въ другихъ. Сложеніе, ростъ и лицо леди Эстасъ, отличавшейся вообще миловидностью, положительно ей не нравились, она отдавала предпочтеніе широкому, блдному лицу леди Фаунъ, неимвшему никакого особеннаго характера, но за то притягивавшему къ себ своимъ открытымъ, добродушнымъ и ласковымъ выраженіемъ. Въ отношеніи мужчинъ она никогда себя не спрашивала: который изъ нихъ красивъ, который дуренъ. Она знала, что лицо Франка Грейстока дышетъ умомъ, а что физіономія лорда Фауна носитъ на себ отпечатокъ тупости. Былъ одинъ человкъ, котораго она не только любила, но не могла даже оторвать отъ него своего сердца, но на другихъ мужчинъ она смотрла совершенно равнодушно, точно ее раздляла отъ нихъ цлая пропасть. Люси знала, что мужчины любятъ хорошенькихъ, себя она не считала красавицей, но ей казалось, что она достаточно хороша для того, чтобы понравиться кому нужно. Ее не пугала мысль, что она теряетъ при сравненіи съ другими двушками, да и душа у нея была не робкая. Впрочемъ о своей наружности она мало думала, но чувствовала, что у нея есть все для того, чтобы быть достойной женой такого мужа, какъ Франкъ Грейстокъ. Двушка она была гордая, съ твердой волей, самоувренная, но вмст съ тмъ и скромная, правдива она была до того, что даже мысленно никогда не лгала и говорила себ самой горькія истины. Она вообще отличалась необыкновенно симпатичною наружностью, живымъ, общительнымъ умомъ, обладала большимъ остроуміемъ въ разговор, хотя въ обществ больше слушала, чмъ говорила. Она имла насмшливый характеръ и умла смяться тмъ беззвучнымъ смхомъ, отъ котораго все лицо ея озарялось веселостью. Она сознавала внутренно, что она слишкомъ развита для того, чтобы всю жизнь оставаться гувернанткой, между тмъ другого исхода для нея пока еще не было.

Леди Линлитгау была съ визитомъ у своей племянницы въ четвергъ, въ этотъ же самый вечеръ Франкъ Грейстокъ сдлалъ запросъ палат общинъ, т. е. онъ говорилъ свою рчь о магабскомъ сааб. Всмъ извстно содержаніе подобныхъ рчей. Если бы Франкъ не принадлежалъ къ оппозиціи въ палат и если-бы сопротивленіе удовлетворить требованіямъ сааба не исходило отъ правительства, онъ, вроятно, не сталъ-бы такъ усердно хлопотать за индйскаго принца. Мы уврены, что онъ не потрудился бы даже прочитать ни одной строчки изъ этого скучнаго, длиннаго памфлета, который ему пришлось одолть съ начала до конца прежде, чмъ онъ ршился начать свое возраженіе, если-бы въ этомъ случа не давалось ему въ руки удобное средство для выраженія мнній оппозиціонной партіи. Но на какія усилія не способенъ политикъ, лишь-бы имть возможность впустить жало въ чувствительное мсто противника? Франкъ написалъ свою рчь, и написалъ ее очень хорошо. Это было отличное дло для юриста и взять на себя защиту, такого дла могъ только опытный юристъ. Тогдашній министръ индйскихъ длъ, начальникъ лорда Фауна, ршилъ по зрломъ размышленіи, что его прямой долгъ сопротивляться требованію сааба и сопротивляться ршительно, если на него нападетъ противная сторона. Но если-бы министръ попробовалъ только согласиться на требованія сааба, противъ него точно также возстала бы оппозиціонная партія, и тогда осуждать молодого адвоката, сдлавшагося вдругъ консерваторомъ, никто-бы не имлъ права, потому-что онъ обязанъ руководиться одной цлью — отстаивать интересы своей партіи. Таковъ ужь законъ парламентской борьбы. Франкъ Грейстокъ защищалъ сааба и краснорчивая его рчь могла-бы исторгнуть слезы у слушателей и вызвать даже взрывъ негодованія, если-бы слушателямъ не была извстна настоящая причина борьбы. Требованія сааба очень мало интересовали всхъ слушателей вообще, но публика не могла не сознаться, что Грейстокъ отлично отстаиваетъ права индйскаго принца и очень хорошо знала, что онъ иметъ въ виду Этой рчью возвыситься въ глазахъ своей партіи и со временемъ съ ея помощью достигнуть извстнаго положенія. Министра Франкъ не пощадилъ, не пощадилъ также лорда Фауна, доказывая, что жестокость правительственной власти нигд не высказалась такъ ясно, какъ, въ притсненіяхъ, длаемыхъ бдному начальнику племени. Лорда Фауна сильно задла послдняя фраза, во-первыхъ потому, что лично онъ искренно желалъ содйствовать бдному начальнику племени, а во-вторыхъ ему было обидно, что Грейстокъ, находившійся до сихъ поръ въ очень хорошихъ отношеніяхъ съ нимъ, не пощадилъ и его. Лордъ чувствовалъ себя глубоко уязвленнымъ и находился еще подъ впечатлніемъ оскорбленія, когда, слдуя принятому обычаю, онъ явился въ Фаун-Кортъ, въ субботу вечеромъ.

Семья Фауновъ, состоявшая изъ однхъ женщинъ, обдала всегда рано. По субботамъ, когда его сіятельство жаловалъ къ столу, готовился особенный обдъ для него одного. По воскресеньямъ семья въ полномъ сбор обдала въ три часа. Вечеромъ въ этотъ день, лордъ Фаунъ возвращался въ городъ, чтобы готовить дла къ понедльнику. Впрочемъ, очень можетъ статься, что ему не нравились проповди, которыя леди Фаунъ читала вслухъ въ 9 часовъ вечера въ присутствіи всхъ домашнихъ.

Тотчасъ посл обда въ эту субботу лордъ Фаунъ вышелъ погулять въ садъ, гд уже прохаживалось: старшая незамужняя сестра его, миссъ Фаунъ, вмст съ Люси Моррисъ. На двор стоялъ лтній тихій вечеръ, часть семьи разслась на лавочкахъ въ саду, а меньшія четыре двочки играли въ крокетъ на лугу, хотя было такъ темно, что съ трудомъ можно было различать шары. Миссъ Фаунъ успла уже сообщить Люси, что ея братъ очень сердится на Грейстока. Нужно сказать, что Люси, изъ любви въ Франку, питала большую симпатію къ саабу. Она успла въ это время отчасти совратить съ пути истины даже самого лорда Фауна, хотя его начальникъ былъ противъ индйскаго принца, и теперь, не смотря на то, что вс двицы Фаунъ и леди Фаунъ мать были противъ нея, Люси крпко стояла за свое убжденіе. Таковъ обычай англичанокъ, матери и сестры министровъ и ихъ помощниковъ постоянно держатся стороны правительства до тхъ поръ, пока это согласно съ положеніемъ ихъ сына или брата.

— Честное слово, Фредерикъ, замтила Августа Фаунъ, выслушавъ разсказъ брата о дл сааба,— честное слово, мн кажется, что м-ръ Грейстокъ поступилъ очень не хорошо.

— Чего же ждать отъ этихъ господъ, воскликнулъ лордъ Фаунъ. Они ни передъ чмъ не остановливаются, они способны и все сказать, и все сдлать. Но когда я былъ въ оппозиціи, я никогда не выдлывалъ подобныхъ штукъ.

— Можетъ быть, на него подйствовала ссора съ мамй, продолжала миссъ Фаунъ (Каждому, кто только зналъ семейство Фаунъ, было извстно, что Августа глупа, и что она подъ часъ говоритъ самыя несообразныя вещи).

— О, милая, нтъ! возразилъ помощникъ статсъ-секретаря, который не могъ переварить мысли, чтобы слабый женскій полъ въ его дом дерзалъ помышлять, что онъ въ состояніи оказать самомалйшее вліяніе на дятельность котораго-нибудь изъ членовъ британскаго парламента.

— Вдь ты знаешь, мама… начала-было сестрица.

— Перестань пожалуйста, прервалъ ее лордъ съ большимъ достоинствомъ въ голос.— М-ръ Грейстокъ просто нечестный политикъ — вотъ и все тутъ. Въ цлой палат нтъ ни одного человка, который-бы мене меня смшивалъ личныя отношенія съ служебными (лорду слдовало-бы для большей точности сказать: ‘боле меня’), но даже и я не могъ перенести хладнокровно его колкостей. Дло въ томъ, что юристы никогда не понимаютъ — стоитъ-ли вопросъ борьбы или нтъ.

Люси чувствовала, что лицо ея пылаетъ отъ негодованія и готовилась уже сказать нсколько словъ въ защиту молодого юриста, какъ вдругъ изъ окна гостиной раздался голосъ леди Фаунъ: ‘Двочки, идите домой. Уже девять часовъ’. Леди Фаунъ царствовала въ своемъ дом самовластно, все и вся покорялись ей безъ разсужденій. Щелканіе шаровъ крокета прекратилось, и гуляющіе немедленно повернули къ открытому окну. Но лордъ Фаунъ, не считавшій себя двочкой, прошелъ по саду еще разъ, размышляя о нанесенномъ ему оскорбленіи.

— Фредерикъ такъ сердится на м-ра Грейстока, сказала Августа сестрамъ, когда он вс услись вокругъ стола.

— Я понимаю, что ему должно быть досадно, замтила вторая сестра.

— А мы еще такъ часто принимали у себя въ дом м-ра Грейстока, я нахожу, что съ его стороны это было очень невжливо, прибавила третья сестра.

Лидія не сказала ни слова, но не могла удержаться, чтобы не взглянуть на Люси.

— Мн кажется, что въ парламент все допускается, вмшалась леди Фаунъ.

Сынъ въ это время входилъ въ комнату, и услышавъ слова матери, сказалъ:

— Не думаю, матушка! Порядочный человкъ долженъ умть вести себя везд одинаково. Есть вещи, которыя можно говорить, есть другія, которыя не говорятся. М-ръ Грейстокъ вышелъ изъ обычныхъ границъ и я постараюсь дать ему понять, какъ я на это смотрю.

— Вдь ты не станешь-же изъ-за этого ссориться? замтила мать.

— Драться съ нимъ я, конечно, не стану, но проучу его хорошенько, чтобы внушить ему, что онъ виноватъ предо мной.

Лордъ произнесъ эти слова тмъ высокомрнымъ тономъ, который проходитъ безнаказанно для каждаго мужчины, если онъ прибгаетъ къ нему въ кругу женщинъ своей семьи.

Люси терпливо вынесла все то, что до сихъ поръ говорилось вокругъ нея, она знала, что молчаніе есть лучшее средств въ подобномъ положенія, но былъ одинъ пунктъ невыносимый для нея. Она не могла допустить, чтобы такого порядочнаго человка, какъ м-ръ Грейстокъ, можно было чернить въ присутствіи дамъ, когда каждой изъ нихъ было извстно, какъ она любитъ Франка. Въ молодой двушк загорлось страстное желаніе вступить въ бой и на словахъ придравшись къ саабу, отщелкать хорошенько его сіятельство въ отмщеніе за отсутствующаго антагониста. Одно время участь бднаго сааба возбуждала большое участіе въ Фаун-Корт.

— Мн кажется, начала Люси,— что м-ръ Грейстокъ имлъ полное право говорить все, что можно было, въ пользу индйскаго принца. Ставъ на его сторон, онъ обязанъ былъ защищать его всми силами.

Она произнесла эту фразу очень громко и при этомъ вся вспыхнула, леди Фаунъ покачала ей головой.

— А вы разв читали рчь м-ра Грейстока, миссъ Моррисъ? спросилъ лордъ Фаунъ.

— Отъ слова до слова, отвчала Люси.

— И вы поняли намекъ, сдланный имъ по поводу словъ, сказанныхъ мною о правительств въ палат пэровъ?

— Да, кажется, поняла. Это было не трудно понять.

— Я полагаю, что м-ру Грейстоку слдовало-бы воздержаться отъ нападеній на Фредерика, замтила Августа.

— Да, по правд сказать, мы и не совсмъ привыкли въ такого рода намекамъ, сказалъ лордъ Фаунъ.

— Всхъ этихъ тонкостей я не понимаю, возразила Люси,— но знаю одно, что индйскаго принца очень притсняли, отняли у него собственно ему принадлежащую землю, лишили его всхъ правъ, потому только, что онъ слабъ, я я очень довольна, что нашелся хоть одинъ человкъ, который говоритъ за него.

— Милая моя, прервала ее леди Фйунъ,— если вы думаете затять политическое преніе съ лордомъ Фауномъ, я васъ не поздравляю.

— Я, матушка, совсмъ не противъ взгляда миссъ Моррисъ на дло сааба, замтилъ снисходительно помощникъ статсъ-секретаря.— Въ пользу той и другой стороны можно сказать очень много. Впрочемъ, миссъ Моррисъ съ давнихъ поръ горячая сторонница сааба.

— Но вдь и вы когда-то были его сторонникомъ, сказала Люси.

— Я ему сочувствовалъ, какъ сочувствую и теперь. Все это такъ, и я не требую, чтобы вс были одного мннія со мной, но говорю только, что тонъ рчи м-ра Грейстока былъ неприличенъ.

— По моему, это лучшая рчь изъ всхъ тхъ, которыя мн приходилось когда-либо читать, отвчала Люси, возвышая снова голосъ и красня отъ волненія.

— Изъ этого слдуетъ, миссъ Моррисъ, что у васъ и у меня совершенно различные взгляды на рчи, строго замтилъ лордъ Фаунъ.— Вы врно никогда не читали рчей Берка?

— И не желаю читать ихъ, отвчала Люси.

— А-а! Это другой вопросъ, продолжалъ лордъ, тонъ его голоса и выраженіе лица сдлались еще строже.

— Мы вдь заговорили съ вами о рчахъ, произнесенныхъ въ парламент, сказала Люси.

Бдная Люси! Она не хуже лорда Фауна знала, что Беркъ былъ ораторомъ въ палат общинъ, но въ порыв нетерпнія и по непривычк имть въ запас готовое возраженіе во время спора, она не нашлась отвчать лорду, что разумла только рчи позднйшихъ ораторовъ, а не всхъ ихъ вообще.

Лордъ Фаунъ пожалъ плечами и наклонилъ голову нсколько на сторону.

— Малая Люси, вмшалась наконецъ леди Фаунъ,— вы выказали большое невжество. Гд-жъ, по вашему мннію, говорилъ свои рчи Беркъ?

— Конечно, въ парламент, отвчала чуть не со слезами Люси.

— Если миссъ Моррисъ подразумвала, что главныя рчи Берка были произнесены имъ не въ парламент, началъ опять лордъ Фаунъ,— но что его рчь въ избирателямъ въ Бристол, напримръ, или вступительная рчь по поводу уголовнаго процесса Баррена Гастингса, по своему содержанію выше…

— Ничего я не подразумвала, сказала Люси.

— Лордъ Фаунъ хочетъ выручить васъ, душа моя, вмшалась, опять леди Фаунъ.

— Я не прошу, чтобы меня выручали, возразила Люси.— Я хотла только сказать, что рчь м-ра Грейстока, по моему мннію, написана какъ нельзя лучше. Тамъ нтъ ни одного лишняго слова. Право, мн кажется, что они вс черезчуръ ужь обижаютъ бднаго индйскаго принца, и я очень рада, если нашелся хоть одинъ мужественный человкъ, который ршился подать за него голосъ.

Для Люси было-бы гораздо полезне попридержать языкъ на этотъ разъ. Если-бы ей пришлось отстаивать какого-нибудь обыкновеннаго парламентскаго оратора, рчь котораго ей-бы понравилась, у нея достало-бы и умнья, и дара слова, чтобы бороться противъ всей семьи Фауновъ. Молодая двушка была общей ихъ любимицей и самъ помощникъ статсъ-секретаря не разсердился-бы на нее. Но теперь бдная Люси не выдержала. Дло это такъ близко касалось ея сердца, что она поневол оскорбилась за любимаго ею человка, Она позволила себ говорить о его рчи съ увлеченіемъ, а съ лордомъ Фауномъ даже невжливо.

— Душа моя, заключила леди Фаунъ,— прекратимъ лучше этотъ разговоръ.

Сынъ взялъ въ руки книгу. Мать принялась за вязанье. У Лидіи Фаунъ появилось на лиц несчастное выраженіе, точно въ семь произошло какое-нибудь горе. Августа обратилась, съ какимъ-то вопросомъ въ брату, въ тон ея голоса чувствовался упрекъ тмъ, кто обидлъ его и нжное соболзнованіе къ нему. Люси умолкла и сидла неподвижно нсколько минутъ, затмъ она быстро встала съ мста и почти выбжала изъ комнаты. Лидія тотчасъ-же бросилась вслдъ за нею, но мать остановила ее на полдорог.

— Оставь ее на время одну, другъ мой, произнесла леди Фаунъ.

— Я и не звалъ, что миссъ Моррисъ особенно заинтересована м-ромъ Грейстокомъ, сказалъ лордъ Фаунъ.

— Она его знаетъ съ дтства, отвчала мать.

Посл спора прошло уже съ часъ времени. Леди Фаунъ отправилась на верхъ и нашла Люси, сидящую въ уединеніи, въ такъ-называемой до сихъ поръ ‘классной’. Огня въ комнат не было, молодая двушка, повидимому, и не думала зажигать свчей съ тхъ поръ, какъ пришла сюда. Во время ея отсутствія совершено было чтеніе семейныхъ молитвъ, не находиться при этой церемоніи считалось въ дом Фауновъ нарушеніемъ семейнаго устава.

— Люси, милая моя, зачмъ вы здсь сидите? спросила леди Фаунъ.

— Потому-что я несчастная, отвчала молодая двушка.

— Кто-же васъ сдлалъ несчастной, Люси?

— Не знаю. Пожалуйста, не спрашивайте меня. Мн кажется, что я вела себя не совсмъ прилично въ гостиной.

— Сынъ мой тотчасъ-же проститъ васъ, если вы передъ нимъ извинитесь.

— Какъ? Чтобъ я передъ нимъ извинялась? Этого никогда не будетъ! Я могу просить прощенія у васъ, леди Фаунъ, а ужь никакъ не у него. Я вполн сознаю, что мн не слдовало-бы вступать въ разсужденія о рчахъ, о политик и вообще объ этомъ индйскомъ принц у васъ въ дом.

— Люси! вы меня удивляете!

— Но вдь это правда. Не смотрите на меня такъ сердито, дорогая леди Фаунъ! Я знаю, что вы ко мн особенно добры. Знаю, что вы позволяете мн здсь длать и говорить то, о чемъ гувернантки въ другихъ домахъ не смютъ и думать. Но я все-таки помню, что я гувернантка, и чувствую, что я забылась передъ вами!

Люси залилась слезами.

Леди Фаунъ, у которой въ груди было горячее сердце, а не черствый камень, тотчасъ-же разнжилась.

— Душа моя, замтила она,— вдь вы мн ближе, чмъ иная дочь матери.

— Дорогая вы моя! съ жаромъ воскликнула Люси.

— Но мн все-таки больно видть, что вы такъ заняты м-ромъ Грейстокомъ, продолжала леди.— Право я вамъ совтую выкинуть его изъ головы. У м-ра Грейстока впереди карьера, ему нельзя жениться на васъ, даже если-бы при другихъ обстоятельствахъ, онъ этого и желалъ. Вы знаете, что я съ вами всегда откровенна, и что я искренно цню вашу честную, открытую натуру и здравый смыслъ. Вы для меня и для моихъ дочерей такой-же другъ, какъ если-бы вы были — ну, чмъ хотите. Люси Моррисъ всегда была, есть и будетъ нашей милой, дорогой, маленькой Люси. Но м-ръ Грейстокъ, членъ парламента, ему невозможно жениться на гувернантк.

— Ахъ, но вдь я его такъ сильно люблю! воскликнула Люси, вскакивая со стула.— Такъ сильно, что каждое слово его считаю для себя закономъ. Этого уже не измнить, леди Фаунъ! Я люблю его и не отрекусь отъ него никогда!

Леди Фаунъ постояла молча нсколько минутъ на мст и потомъ замтила, что лучше всего имъ обимъ лечь теперь спать. Какъ она ни разсуждала мысленно, что-бы ей такое сказать или сдлать въ настоящемъ случа — лучшаго она ничего не придумала.

ГЛАВА VIII.
Предложеніе лорда Фауна.

Читатель, вроятно, помнитъ, что когда Лиззи Эстасъ пришли доложить, что ея тетка стоитъ внизу, Франкъ Грейстокъ находился у нея въ гостиной, онъ помнитъ также, что Франкъ общалъ навстить леди на слдующій день съ тмъ, чтобы узнать о результат ея свиданія съ старухой. Не прізжай въ эту минуту графиня Линлитгау, Франкъ вроятно сдлалъ-бы предложеніе своей богатой кузин. Лиззи созналась ему, что она одинока и несчастна, что-жъ ему оставалось посл этого длать, какъ не просить ея руки? Но старая графиня пріхала и прервала ихъ разговоръ. Франкъ быстро удалился, давъ, однакожъ, общаніе пріхать завтра,— но прошло завтра и онъ не явился. Лиззи, въ ожиданіи его, просидла все утро. Она знала, что посл четырехъ часовъ онъ будетъ въ палат, и все-таки не вызжала и устроила такъ, чтобы миссъ Мекнэльти на цлый день оставила ее одну, вечеромъ она отправила ее безъ себя въ оперу, но вс эти маневры ни къ чему не послужили. Франкъ Грейстокъ не пріхалъ, ложась спать въ 11 часовъ вечера, Лиззи мысленно поклялась, что если онъ даже когда-нибудь и явится съ предложеніемъ, то удетъ ни съ чмъ. Однакожъ въ теченіе всего слдующаго дня, который пришелся въ субботу, ждала его и все надялась, а въ воскресенье утромъ продолжала мечтать о немъ не совсмъ равнодушно.

— Кто знаетъ, быть можетъ онъ завернетъ сегодня, разсуждала Лиззн.— У человка длъ по горло, не мудрено, если онъ не усплъ урвать свободной минуты для свиданія со мной. По настоящему, на него даже не слдуетъ сердиться, если онъ и забудетъ о назначенномъ свиданіи. Но сегодня онъ, вроятно, прідетъ! Я убждена, что онъ непремнно сдлалъ-бы мн предложеніе, если-бы эта противная старая вдьма не явилась такъ не кстати и не испортила всего дла. Вдь предложеніе было уже почти сдлано.

Лиззи чувствовала пріятный трепетъ ожиданія, мысленно спрашивала себя, согласна-ли она? и сердце отвчало: да! Положимъ, что Франкъ не вполн былъ похожъ на того героя, образъ котораго носился въ ея воображеніи, но въ немъ все-таки были нкоторыя свойства идеала. Вс говорятъ, что онъ составитъ себ блестящую карьеру и сдлается чрезвычайно богатъ. Какъ-бы тамъ ни было, но Лиззи совсмъ поршила вопросъ о своей судьб… нужно-же было леди Линлитгау явиться такъ не во время!

— Нтъ! онъ прідетъ въ воскресенье! твердила молодая женщина.,

Прошло воскресенье, Франкъ не явился, но зато пріхалъ лордъ Фаунъ. Тотчасъ по окончаніи утренней службы въ церкви, лордъ Фаунъ объявилъ домашнимъ, что онъ немедленно детъ въ городъ. За завтракомъ онъ былъ очень молчаливъ и сестры его ршили между собой, что онъ сильно сердится на бдную Люси. Въ свою очередь и Люси была также не въ своей тарелк — молчалива, грустна, точно убитая. Леди Фаунъ имла серьезное и отчасти торжественное выраженіе лица, въ это воскресное утро не было ничего праздничнаго въ домашнемъ кругу обитателей Фаун-Корта. Вся семья здила въ церковь и тотчасъ по возвращеніи оттуда, лордъ Фаунъ выразилъ свое желаніе отправиться немедленно въ городъ. Сестры чувствовали, что Люси нанесла имъ всмъ большое оскорбленіе, потому что глава семьи обыкновенно удостоивалъ своимъ присутствіемъ ихъ обденный столъ по воскресеньямъ, а сегодня вдругъ онъ узжаетъ.

— Мн очень грустно, что ты отъ насъ бжишь, Фредерикъ, сказала леди Фаунъ.

Сынъ пробормоталъ что-то о необходимости ухать и ухалъ. Послобденные часы прошли очень скучно въ Фаун-Корт. Никто не упоминалъ о вчерашнемъ происшествіи, но тайно вс чувствовали, что Люсси своимъ поведеніемъ вызвала общее неудовольствіе. Между-тмъ, въ это-же воскресенье, въ четыре часа дня, лордъ Фаунъ сидлъ въ дом леди Эстасъ, ведя интимную бесду съ прекрасной вдовой.

Ихъ бесд никто не мшалъ, миссъ Мекнэльти находилась въ отсутствіи и они сидли съ глазу на глазъ. Лиззи вполн цнила удовольствіе, пользу и даже необходимость ради приличія держать при себ компаньонку, но стсняться она не любила и въ случа надобности всегда старалась освобождаться отъ своей спутницы.

— Милая моя, говорила она тогда,— самымъ лучшимъ друзьямъ въ свт слдуетъ иногда разлучаться,— не правда-ли? Не желаете-ли вы създить на цвточную выставку?

И миссъ Мекнэльти отправлялась на выставку, а не-то и къ себ наверхъ, въ спальню. Въ ту самую минуту, когда Лиззи начинала уже негодовать на Франка Грейстока, зачмъ онъ не детъ, ей доложили, что пожаловалъ лордъ Фаунъ.

— Какъ это мило съ вашей стороны, сказала Лиззи, протягивая руку гостю.— А я воображала, что вы по воскресеньямъ всегда бываете въ Ричмонд.

— Ы только-что отъ матушки, отвчалъ лордъ, поглаживая свою шляпу.

Лиззи съ граціозной живостью поспшила спросить, какъ поживаютъ: леди Фаунъ, двицы и ея милый друвъ малютка Люси Моррисъ.

Лиззи умла быть необыкновенно граціозна въ порывахъ живости, особенно кргда это ей было нужно. Она какъ-то неподражаемо наклоняла лицо къ слушавшему ее гостю, и при этомъ откидывала назадъ рукой свои блестящіе, длинные локоны. Тонкіе, красивые ея пальцы были унизаны брилліантовыми кольцами, подаренными, вроятно, сэромъ Флоріаномъ или взятыми ею у м-ра Бенжамена, можетъ быть, на тхъ-же условіяхъ, на какихъ она брала ихъ въ то время, когда была еще въ двушкахъ.

— Благодарю васъ, они вс здоровы, отвтилъ лордъ Фаунъ.— Миссъ Моррисъ также хорошо-себя чувствуетъ, хотя вчера вечеромъ она немного погорячилась.

— Надюсь, что она не больна, воскликнула Лиззи, перекидывая снова блестящій локонъ въ себ на плечо.

— Да, то-есть она успокоилась сегодня, отвчалъ лордъ.

— Въ самомъ дл! Такъ неужели миссъ Люси позволила себ забыться у васъ въ дом? Это было-бы непростительно съ ея стороны посл того вниманія, которое вы ей оказываете!

Лордъ Фаунъ вполн согласился съ этимъ и поставилъ шляпу на полъ. Его движеніе подйствовало на Лиззи, какъ что-то похожее на электрическій токъ, мысль, что лордъ Фаунъ непремнно попадется ей въ руки, если она только этого захочетъ, какъ молнія пролетла у нея въ голов.

Въ пятницу она думала также и о Франк,— но леди Линлитгау стала имъ поперегъ дороги. Теперь на Франка нечего ужь было надяться, а лордъ Фаунъ все-таки пэръ. Говорятъ, что онъ бденъ для своего званія, но разв пэръ, думала Лиззи,— можетъ быть бденъ? Правда, онъ глупъ какъ филинъ — это не подлежатъ никакому сомннію, но вдь у него за-то есть положеніе въ свт. Онъ членъ правительства и его жен, безъ сомннія, будетъ доступъ всюду. Для Лиззи казалось необходимымъ выйдти вторично замужъ. ‘Пусть мой будущій мужъ настоитъ даже на томъ, чтобы ожерелье было возвращено куда слдуетъ, разсуждала вдова,— по крайней-мр я не унижусь до того, чтобы отдавать его самой, а пока я леди Эстасъ, у меня не посмютъ отнять это ожерелье. Конечно, Франкъ, повидимому, хотлъ посвататься за меня въ четвергъ, но если-бъ онъ искренно желалъ этого, онъ, конечно, усплъ-бы побывать здсь до сегодняшняго дня,— значитъ не хочетъ, лучше имть одну синицу въ рукахъ, чмъ ждать двухъ журавлей въ неб’.

— Мн приходилось два или три раза бывать у васъ въ Фаун-Корт, начала Лиззи съ очаровательной улыбкой, опускаясь кресло,— и я каждый разъ находила, что ваше семейство образецъ домашняго счастія.

— Надюсь, вы чаще будете навщать насъ, произнесъ лордъ Фаунъ.

— О! имю-ли я право надодать вашей матушк?

Боле удобной минуты, для откровеннаго объясненія со стороны претендента быть не могло, но у него, видно, былъ свой, заране составленный планъ.

— Помилуйте, да разв это возможно? возразилъ лордъ и замолчалъ. Разговоръ какъ-то не клеился. Лордъ Фаунъ долго не могъ придумать, какимъ способомъ выйдти изъ затрудненія.

— Леди Эстасъ, произнесъ онъ наконецъ,— скажите пожалуйста, какіе у васъ планы впереди?

— Какіе планы? У меня есть ребенокъ, котораго я должна воспитывать.

— Ахъ да,— конечно, это большой интересъ въ жизни.

— Мой сынъ наслдникъ огромнаго состоянія, лордъ Фаунъ, такого огромнаго, что я боюсь, справится-ли онъ съ нимъ, когда достигнетъ двадцати одного года. Мн необходимо подготовить его воспитаніемъ къ будущему его положенію,— вотъ что должно составлять главную цль моей жизни.

Высказавъ это, Лиззи, почувствовала, что она пересолила, и что глупый лордъ можетъ, пожалуй, поврить ей на слово.

— Но легко-ли мн будетъ выполнить мои предположенія,— вотъ вопросъ, продолжала она, помолчавъ немного.— Мать можетъ посвятить свою жизнь ребенку,— это понятно, но хлопотать всю жизнь о сбереженіи его матеріальныхъ средствъ,— это далеко не весело. Какъ вы думаете? Неправда-ли?

— Безъ сомннія, отвчалъ лордъ Фаунъ,— безъ сомннія!

Онъ не понялъ Лиззи и мысленно слдилъ за своимъ планомъ.

— Вы, покрайней-мр, спокойны въ томъ отношеніи, что вашъ сынъ обезпеченъ съ избыткомъ, замтилъ онъ.

— О, да, конечно! Говорятъ, что у моего милаго мальчика въ годъ его совершеннолтія будетъ сорокъ тысячъ фунтовъ дохода. Но когда я смотрю, какъ онъ лежитъ въ колыбели, прижимаю его къ своему сердцу и думаю о его будущемъ богатств, у меня рождается невольное сожалніе, зачмъ его отецъ былъ не простой, бдный джентльменъ.

Лиззи поднесла къ глазамъ кружевной платокъ и лордъ Фаунъ усплъ въ это время собраться съ духомъ.

— Ахъ! вотъ и я не богатъ, т. е. для моего званія, заговорилъ онъ тихо.

— Человкъ въ вашемъ званіи, лордъ Фаунъ, съ вашими талантами, съ вашими геніальными служебными способностями, никогда не можетъ быть бденъ, воскликнула Лиззи.

— Но знаете-ли вы, что все имніе моего отца находится въ Ирландіи.

— Въ самомъ дл?

— Да, вдь онъ былъ ирландскимъ пэромъ до тхъ поръ, пока лордъ Мэльборнъ не далъ ему пэрства въ Англіи.

— Такъ онъ былъ ирландскимъ пэромъ? повторила Лиззи, ничего въ этомъ дл непонимавшая и воображавшая, что ирландскій пэръ значитъ пэръ, у котораго мало денегъ въ карман. Лордъ Фаунъ постарался объяснить ей всю исторію въ нсколькихъ словахъ.

— Хотя онъ и сдланъ былъ лордомъ Фаунъ-Ричмондъ, пэромъ соединеннаго королевства, но у него все-таки осталось одно ирландское помстье, и оно теперь принадлежитъ жн. Жаль, что тамъ нельзя жить.

— Въ самомъ дл! сказала Лиззи, все еще нераспутавшая узла исторіи пэровъ.

— Да, тамъ прежде былъ домъ, но отецъ веллъ раззорить его до основанія. Имніе находится въ Типперари — очень непріятная мстность для жизни.

— Неужели? Ужь не ржутъ-ли тамъ людей?

— Имніе даетъ ежегодно пять тысячъ фунтовъ, и матушка получаетъ пожизненно половину этой суммы…

— Какое прекрасное распоряженіе! замтила Лиззи поневол, потому-что лордъ Фаунъ прерывалъ свою рчь длиннйшими паузами.

— Вы видите, что для пэра у меня состояніе чрезвычайно скромное? заключилъ наконецъ лордъ.

— Но вдь вы получаете хорошее содержаніе,— не правда-ли?

— Въ настоящее время да,— но кто-же знаетъ, на долго-ли?

— О, я уврена, что для общей пользы это продолжится очень и очень долго, воскликнула Лиззи.

— Благодарю васъ! но повидимому есть много людей, которые не такъ думаютъ, какъ вы. Вотъ, напримръ, я знаю, что вашъ кузенъ Грейстокъ готовъ дорого заплатить за возможность повалить нашъ кабинетъ.

— Къ счастью, у моего кузена Франка нтъ для этого достаточно власти, замтила Лиззи.

И говоря это, ея лицо, тонъ и жесты выразили полнйшее презрніе въ Франку, какъ къ человку вообще и какъ къ политику въ особенности. Лорду Фауну это было какъ масло посердцу.

— Нтъ-съ… заговорилъ онъ снова.— Я теперь высказалъ вамъ откровенно все, какъ это слдовало сдлать честному человку, прежде чмъ…. чмъ…. однимъ словомъ, вы понимаете меня?

— О, лордъ Фаунъ! поспшила воскликнуть молодая вдова.

— Повторяю, я вамъ все сказалъ. Я никому ничего не долженъ, и не ршился-бы жениться, если-бы не имлъ достаточнаго дохода. Вы такъ мн нравитесь, какъ еще ни одна женщина не нравилась, я васъ люблю безъ памяти.

Съ этими, словами лордъ всталъ, вытянулся предъ Лиззи во весь ростъ и положилъ пальцы правой руки въ себ на грудь, въ этой поз его и въ жест было, если хотите, много достоинства.

— Быть можетъ, продолжалъ онъ,— вы ршились не вступать во вторичный бракъ, но скажу одно: доврьтесь мн, поручите мн себя и своего сына, я честно выполню свей долгъ въ отношеніи васъ обоихъ и счастье ваше сдлаю главной цлью моего существованія.

Лиззи, слушая эти слова, ршила мысленно, что она приметъ предложеніе лорда, однако она не сразу выказала свои чувства и продолжала сидть молча, сложивъ руки на груди и опустивъ глаза въ землю. Лордъ не дерзнулъ ссть рядомъ съ нею.

— Леди Эстасъ, началъ онъ снова,— смю я надяться?..

— Дайте мн часъ на размышленіе, проговорила Лиззи, медленно поднимая на него свои глаза.

— Извольте. Я пріду за отвтомъ тогда, когда вы прикажете.

Лиззи помолчала минуты дв, лордъ все время стоялъ передъ нею, наконецъ рука его опустилась, онъ нагнулся за шляпой и приготовился уйдти.

— Когда-же прикажете явиться — въ понедльникъ, вторникъ или среду? заговорилъ онъ, останавливаясь передъ Лиззи.— Ршите, и я тотчасъ уду.

Онъ, вроятно, самъ мысленно ршилъ пріхать въ среду, потому-что въ этотъ день засданія въ палат не бываетъ. Но великодушная Лиззи не отпустила его безъ отвта.

— Лордъ Фаунъ, произнесла вдова, вставая съ кресла,— вы оказали мн сегодня величайшую честь, какую только можетъ оказать мужчина женщин. Предложеніе, сдланное вами, вдвойн мн дорого, во-первыхъ потому, что я уважаю васъ, а во-вторыхъ….

— Что, во-вторыхъ?

— Во-вторыхъ потому, что васъ люблю.

Послднія слова Лиззи произнесла почти шепотомъ, затмъ она ласково подошла къ лорду и почти прижалась головой въ его груди. Онъ, конечно, охватилъ ее рукой за талью, при чемъ сначала ему пришлось освободиться отъ шляпы, и тогда уже головка вдовы дйствительно опустилась на его грудь.

— Дорогая моя Лиззи! сказалъ онъ, цлуя ее въ лобъ.

— Дорогой Фредерикъ! ворковала она.

— Я сегодня-же вечеромъ напишу къ матушк, продолжалъ лордъ.

— Конечно напишите, милый Фредерикъ!

— И я увренъ, что она тотчасъ-же къ вамъ прідетъ.

— Я приму ее какъ свою мать и буду нжно любить ее всю жизнь! воскликнула съ жаромъ Лиззи.

Тутъ женихъ опять поцловалъ ее въ лобъ, въ губки и нжно простился, общая быть у нея во что-бы то ни стало въ среду.

— Леди Фаунъ! проговорила Лиззи, оставшись одна.— Это далеко не такъ звучно, какъ леди Эстасъ. Но за то у меня будетъ мужъ и я буду женою пэра.

ГЛАВА IX.
Изъ которой видно, что говорили миссъ Фаунъ и что думала мистрисъ Гиттевей.

Лордъ Фаунъ въ отношеніи своего долга былъ настоящій Геркулесъ, т. е. не въ смысл лазанья по деревьямъ въ гесперидскихъ садахъ, но въ умньи довершить такія предпріятія, которыя въ глазахъ другихъ мужчинъ казались-бы невозможными и откладывались-бы ими въ долгій ящикъ, какъ неудобоисполнимыя. Въ понедльникъ утромъ, тотчасъ по полученіи согласія леди Эстасъ, лордъ Фаунъ передъ тмъ, какъ хать въ министерство остъ-индскихъ длъ, отправился къ матери въ Фаун-Кортъ. Онъ былъ безупречно честенъ, когда описывалъ финансовое положеніе своихъ длъ той женщин, которой онъ предложилъ руку и сердце. Онъ ничего отъ нея не скрылъ, и хотя она при всемъ своемъ ум не была въ состояніи уяснить себ совершенно вс факты, такъ неожиданно ей переданные, но все-таки она выслушала его настолько внимательно, что онъ имлъ полное право сказать впослдствіи, если-бы она стала разсуждать объ этомъ предмет боле обстоятельно, что прежде чмъ посвататься, онъ уже заране приготовилъ ее ко всему. Но въ то-же время лордъ Фаунъ не преминулъ навести справки и о длахъ самой леди Эстасъ. Такъ, напримръ, онъ нашелъ нужнымъ удостовриться: точно-ли покойный мужъ оставилъ ей въ пожизненное владніе помстье, дающее четыре тысячи фунтовъ дохода. Онъ слышалъ, что ей отказано по завщанію восемь тысячъ фунтовъ, но на нихъ онъ не очень разсчитывалъ, предполагая, что леди Эстасъ успла уже истратить всю сумму. ‘Если-же сверхъ ожиданія и осталось что-нибудь отъ этихъ денегъ, думалъ онъ, то я сочту это божіей благодатью’.

Лордъ Фаунъ чрезвычайно дорожилъ деньгами. Будучи бднымъ человкомъ и занимая въ то-же время постъ человка богатаго, онъ по невол узналъ цну деньгамъ, началъ отказывать себ во многомъ, сдлался бережливъ и даже скупъ иногда до скаредности. Такого рода характеръ — естественное послдствіе положенія человка, никто такъ не дорожитъ деньгами, какъ человкъ бдный и честный въ то-же время, но принужденный жить въ кругу богатыхъ людей. Обстоятельства держатъ его въ такихъ тискахъ, у него столько постоянныхъ заботъ, нужда такъ сильно даетъ себя чувствовать на каждомъ шагу, что мозгъ несчастнаго ни на минуту не освобождается отъ страшной мысли: какъ-бы не истратить лишняго пенса. Такого рода людей нельзя судить одинаково съ людьми достаточными. Лордъ Фаунъ объявилъ своей невст, что онъ иметъ половинную часть пяти тысячъ въ годъ, или точне сказать, половину дохода съ имнья, которое должно давать пять тысячъ въ годъ, такого состоянія для человка неженатаго весьма достаточно, бднымъ ужь его никакъ нельзя назвать, но лордъ Фаунъ, къ несчастью, былъ лордъ, къ несчастію — землевладлецъ, а что всего хуже, обладатель ирландскаго помстья. Какъ онъ ни сберегалъ шестипенсовыя монеты, фунты стерлинговъ текли у него изъ рукъ или, врне сказать, никакъ не попадали ему въ руки. Онъ очень осторожно тратилъ шестипенсовики и постоянно думалъ не о томъ, какъ-бы свести концы съ концами, а какъ-бы согласить строжайшую экономію съ приличной обстановкой, необходимой для каждаго англійскаго лорда. Человку въ его положеніи естественно было видть въ выгодной женитьб надежную опору въ суровой битв съ жизнію. Онъ очень скоро пришелъ къ тому убжденію, что жениться ему на бдной нельзя и началъ врить, что богатыя наслдницы назначены самой судьбой для того, чтобы выручить его изъ затрудненія. Лордъ Фаунъ сознавалъ, что судьба до сихъ поръ была ему злой мачихой, и считалъ женино состояніе самымъ законнымъ средствомъ для избавленія себя отъ ея ярма. На его сторон и общественное положеніе, и титулъ,— такъ неужели эти два преимущества не стоятъ хорошаго ежегоднаго дохода? Отдать ихъ даромъ — вещь немыслимая, при томъ, по своему положенію въ свт, онъ не иметъ даже права такъ поступить, а напротивъ, долженъ стараться продать ихъ какъ можно выгодне, не измняя, конечно, правиламъ честнаго человка. Лордъ Фаунъ былъ несомннно честный человкъ, и втеченіе послднихъ пяти-шести лтъ онъ искалъ случая, какъ-бы устроить эту сдлку повыгодне. Правда, трудно было и ршить, что выгодно, и что невыгодно. Кто, напримръ, осмлился-бы откровенно высказать какому-нибудь лорду Фауну: ‘вы равняетесь цнности такой-то суммы ежегоднаго дохода’? Раза два лордъ Фаунъ попробовалъ-было запросить за себя очень высокую цну, но сдлка не состоялась. Въ настоящее время, онъ, какъ видно, немного спустилъ цну, потому-что вступилъ въ брачные переговоры съ вдовой, у которой былъ ребенокъ и всего 4,000 ф. ежегоднаго дохода. Пожизенно-ли она будетъ пользоваться этимъ доходомъ, или онъ перейдетъ къ ея дтямъ и потомкамъ, объ этомъ лордъ Фаунъ не получилъ врныхъ свденій, длая предложеніе Лиззи. Въ завщаніи, оставленномъ сэромъ Флоріаномъ Эстасомъ, совсмъ не упоминалось объ имніяхъ, по закону-же вдова должна получать пожизненно только проценты съ суммы дохода, слдовательно, нечего и разсчитывать, чтобы сэръ Флоріанъ могъ отдать ей въ потомственное владніе родовое имніе. А между тмъ, носился слухъ, будто покойный лордъ щедро наградилъ жену, говорили, будто въ завщаніи сказано, что помстье его въ Шотландіи должно перейти ко второму сыну въ случа, если-бы таковой родился, если-же его не будетъ, то оно должно поступать въ полное владніе вдовы. Конечно, если-бы лордъ Фаунъ сталъ понастойчиве собирать свденія, то онъ врно добился-бы истины. Но онъ мысленно разсчиталъ, что ему можно помириться съ пожизненнымъ доходомъ жены. ‘А если что и набжитъ лишнее, думалъ онъ,— то тмъ лучше для меня’. Во всякомъ случа, онъ намревался заране распорядиться такимъ образомъ своими длами, чтобы будущій его сынъ и наслдникъ (буде таковой явится на свтъ) посл смерти отца не былъ обязанъ платить матери боле половины доходовъ съ родовыхъ имній,— точь въ точь, какъ теперь лордъ Фаунъ самъ это длалъ въ отношеніи своей матери.

Утромъ, въ понедльникъ, леди Фаунъ вмст съ своимъ сыномъ сидла въ Фаун-Корт за завтракомъ. Мать разливала чай.

— Ахъ, Фредерикъ, говорила она,— вдь это такой важный вопросъ!

— Именно такъ — конечно, отвчалъ сынъ.— Мн-бы хотлось, чтобы вы създили въ ней съ визитомъ сегодня или завтра.

— Пожалуй.

— И затмъ, пригласите ее сюда.

— Да подетъ-ли она, я еще не знаю, замтила мать.— Не нужно-ли мн пригласить также и мальчика?

— Конечно, нужно, сказалъ лордъ Фаунъ, засовывая себ въ ротъ ложку, полную яйца въ смятку.— Непремнно.

— А миссъ Мекнэльти?

— Ее? Нтъ! полагаю, что не нужно. Я вдь не на миссъ Мекнэльти женюсь. Мальчикъ — другое дло: онъ членъ семьи.

— А что она получаетъ, Фредерикъ? спросила мать.

— Четыре тысячи въ годъ. Номинально немного боле, но разсчитывать можно только на четыре тысячи.

— И ты увренъ въ этомъ?

— Совершенно увренъ.

— И доходъ этотъ потомственный?

— Полагаю, что такъ. Наврно сказать не могу.

— Но вдь это огромная разница, Фредерикъ?

— Безъ сомннія, разница огромная. Мн сдается, что доходъ завщанъ лично ей. Но она гораздо моложе меня, и потому, какъ женщина обезпеченная, не станетъ требовать посл моей смерти, чтобы ей выдлили часть изъ нашего родового имнія. А вдь это вопросъ для насъ важный. Скажите, какъ вы ее находите, не правда-ли — она прелестна?

— Да, она очень мила.

— И умна, прибавьте.

— Конечно, очень умна. Надюсь, что она не капризна, Фредерикъ?

— Если немножко и капризна, то мы постараемся угождать ей, возразилъ лордъ Фаунъ, слегка улыбаясь.

По правд сказать, ему и въ голову не приходило, капризна Лиззи или нтъ. У нея было хорошее состояніе — это онъ считалъ первымъ и самымъ необходимымъ преимуществомъ. Она прекраснаго происхожденія, настоящая леди, и красавица къ тому-же. Чтобы отдать полную справедливость лорду Фауну, мы должны присовокупить, что въ разсчетъ его матримоніальныхъ спекуляцій, кром хорошаго состоянія жены, входила непремнно и красота ея. Два года тому назадъ онъ сватался за Віолеттой Эфингамъ, извстной современной красавицей, которая въ настоящую минуту была супругой лорда Чильтерна, затмъ онъ трижды сватался къ г-ж Монсъ Геслеръ, знаменитой богачк и красавиц. Въ обоихъ случаяхъ средства молодыхъ леди далеко превышали средства теперешней его невсты и притомъ тамъ, не то, что здсь, капиталы были потомственные. Въ этихъ двухъ предпріятіяхъ ему не повезло, но лордъ Фаунъ былъ не изъ такихъ людей, чтобы считать себя обиженнымъ потому только, что ему не дался въ руки первый лакомый кусокъ, на который онъ позарился.

— Я думаю, что можно сообщить двочкамъ новость, замтила, помолчавъ, леди Фаунъ.

— Да, когда я уду, отвчалъ сынъ.— А теперь мн пора на службу, я захалъ сюда потому только, что мн очень ужь хотлось васъ видть, прибавилъ онъ.

— Какъ это на тебя похоже, Фредерикъ! нжно замтила мать.

— А вы създите туда сегодня, матушка?

— Конечно, если ты этого желаешь.

— Позжайте въ карет и возьмите съ собой одну изъ двочекъ. Больше одной я-бы не взялъ. Лучше всего взять Августу. Вы, конечно, и съ Кларой повидаетесь?

Клара была замужняя сестра лорда, м-съ Гиттевей.

— Если ты желаешь, почему-же нтъ, отвчала мать.

— Скажите, чтобы и она сдлала визитъ, ну, хоть въ четвергъ. Лучше будетъ, когда вс узнаютъ. Я не желаю откладывать женитьбы на долго. И такъ, кажется, теперь все сказано?

— Надюсь, что она будетъ теб доброй женой, Фредерикъ!

— Я не вижу причины, почему ей не быть доброй женой. Однако, прощайте, матушка. Скажите двочкамъ, что я увижусь съ ними въ будущую субботу.

Лордъ Фаунъ не видлъ причины, почему женщина, на которой онъ собирался жениться, могла-бы не быть ему доброй женой, а между тмъ, онъ совсмъ не зналъ ея характера, и даже не далъ себ труда собрать о ней какія-нибудь свденія. Что она была хорошенькая — это онъ видлъ, что она была умна — это былъ фактъ, что она жила въ Моунт-Стрит — это былъ тоже фактъ, что она была несомннная владтельница значительнаго дохода — это не подлежало ни малйшему спору, ея родство было также извстно ему. Но какъ ему было знать, страдаетъ-ли она тми пороками, которымъ бываютъ подвержены женщины? По настоящему, въ ней было ихъ такъ много, что если-бы прибавить къ нимъ вс остальные, то едва-ли-бы она отъ этого сдлалась хуже. Она никогда не приносила свою красоту въ жертву любви,— жертвовать чмъ-бы то ни было вообще не входило въ ея привычки, наконецъ, она не пила. Затмъ трудно-бы было еще что-нибудь прибавить въ ея похвалу. А между тмъ, лордъ Фаунъ былъ очень доволенъ предстоящей женитьбой своей на ней, и, повторимъ опять, онъ не видлъ причины, почему-бы Лиззи не быть хорошей женой. И хорошо, что сэръ Флоріанъ не видлъ этой причины — иначе она разбила-бы его сердце.

Когда двочки услыхали всть о женитьб брата, он испугались и обрадовались. Леди Фаунъ и ея дочери жили далеко отъ большого свта. Это были бдные богатые люди, если можно такъ выразиться, потому он и рдко вызжали въ свтъ. Въ Фаун-Корт держали буфетчика, мальчика въ ливре съ свтлыми пуговицами, двухъ садовниковъ, дворника, ходившаго за коровами, за экипажами и за лошадьми, и, наконецъ, жирнаго кучера. Домашнюю свиту составляли еще поваръ, судомойка, дв горничныя, он-же и портнихи, дв двушки для черной работы и скотница. Вс эти люди обязаны были содержать въ порядк огромное старое кирпичное зданіе, называвшееся господскимъ домомъ, и великолпный садъ, гд росли столтнія деревья. Въ дом, кром матери, главы семейства, жили еще, какъ мы знаемъ, гувернантка и семь незамужнихъ дочерей. При такой обстановк и съ доходомъ, непревышавшимъ трехъ тысячъ фунт. въ годъ, леди Фаунъ не могла считаться богатой женщиной. А между тмъ, со стороны никто не поврилъ-бы, что старой леди съ дочерьми далеко не хватаетъ трехъ тысячъ фунтовъ на годовыя издержки. Люди средняго состоянія должны знать, что полученный ими внезапно титулъ возвышаетъ на 20% цнность каждаго предмета ихъ потребленія. Баранина, наприм., за которую они прежде платили 9 пенсовъ за цлый кусокъ, обойдется имъ въ 10 пенсовъ за фунтъ, да кром того, ея потребуется на столъ гораздо больше. Фунтъ чаю начисто выходитъ несравненно быстре прежняго. За то трудъ въ той-же пропорціи уменьшается по мр возвышенія званія. Земледлецъ работаетъ по 10 часовъ въ сутки, сквайръ по 9, а пэръ по 8. Какой-нибудь миссъ Джонсъ, превратившейся въ леди Джонсъ, обходится не мене трехъ пенсовъ каждое ‘миледи’, которымъ ласкаютъ ея ухо. Даже баронетъ, сдлавшійся лордомъ, и тотъ принужденъ пообрзать свои расходы, по причин возвышенія цнъ на все, т.-е. если онъ вращается въ большомъ свт. Старуха леди Фаунъ, нетерпвшая долговъ и неумвшая быть скаредной, хотя и была разсчетлива, понимала очень хорошо, что ей по состоянію и что нтъ. Старинная фамильная карета и дв комнатныя горничныя были необходимы — она ихъ и держала, но лондонскій большой свтъ былъ ей не по карману, и она туда сама не здила и дочерей не вывозила. Вотъ почему вс он такъ мало знали Лиззи Эстасъ. Кое-что долетло, правда, и до нихъ.

— Надюсь, что она не будетъ слишкомъ часто вызжать, сказала Амелія, вторая дочь.

— Или тратить много на пустяки, прибавила третья, Джеоржина.

— Разсказываютъ, будто она была по уши въ долгахъ, когда на ней женился сэръ Флоріанъ Эстасъ, замтила Діана, четвертая дочь.

— Фредерикъ, вроятно, все это разузналъ, вмшалась старшая, Августа.

— А вдь она чудо какъ хороша! воскликнула пятая, Лидія.

— И умница какая! заключила шестая, Цецилія.

— Красоты и ума недостаточно для того, чтобы быть хорошей женой, произнесла Амелія, считавшаяся самой умной изъ сестеръ.

— Фредерикъ, вроятно, будетъ наблюдать за ея поведеніемъ, сказала. Августа, отличавшаяся глупостью.

Въ эту минуту Люси Моррисъ вошла въ комнату вмст съ Ниной, маленькой двочкой.

— Ахъ, Нина! если-бы ты знала! воскликнула Лидія.

— Душа моя! прервала ее леди Фаунъ, сдлавъ знавъ рукой, чтобы болтунья замолчала.

— Мама! что тамъ такое! съ живостью спросила Нина.

— А хоть Люси скажу, произнесла Лидія умоляющимъ тономъ.

— Люси можно сказать, почему-жъ нтъ? возразила мать.— Люси мы конечно все скажемъ. Нтъ причины скрывать отъ нея наши семейныя дла, тмъ боле, что она сама впродолженіи нсколькихъ лтъ была коротко знакома съ леди.

— Душа моя, сказала леди Фаунъ, обращаясь въ гувернантк,— мой сынъ женится на леди Эстасъ.

— Какъ! лордъ Фаунъ женится на Лиззи! воскликнула Люси такимъ тономъ, въ которомъ слышалось удивленіе, смшанное съ досадой.

— Если только вы не заявите своего несогласія при оглашеніи въ церкви, сказала смясь Діана.

— А почему-жъ ему на ней не жениться? спросила леди Фаунъ.

— Разв есть къ тому препятствія?

— О, нтъ! только мн показалось это очень странно. Я даже не знала, что они были знакомы,— т. е. хорошо знакомы. И при томъ…

— Что, притомъ, душа моя?

— При томъ… ну, просто, странно! Впрочемъ виновата!.. я хотла сказать — очень хорошо… и желаю имъ всевозможнаго счастія!

Леди Фаунъ осталась очень недовольна Люси и не говорила съ ней ни слова до тхъ поръ, пока ей не пришлось садиться въ карету, чтобы хать съ Августой въ Лондонъ. Карета остановилась сначала у дверей замужней дочери въ Варвикъ-сввер. М-съ Гиттевей, мужъ которой служилъ предсдателемъ совта аппеляціовнаго суда по гражданскимъ дламъ, и имя котораго было очень извстно во всхъ судахъ и вообще въ офиціальномъ мір,— м-съ Гиттевей знала гораздо боле обо всемъ происходившемъ въ свт, чмъ мать. Вырвавшись изъ подъ материнскаго контроля, уже 10—12 лтъ, она осмливалась высказываться передъ нею съ гораздо большею откровенностью, чмъ прочія сестры.

— Мама, неужели вы правду говорите? спросила она, узнавъ о свадьб брата.

— Конечно правду, Клара. А почему-же бы этому не быть?

— Но вдь это самая хитрая лиса въ цломъ Лондон.

— О, Клара! воскликнула мать.

— И притомъ это такая лгунья! продолжала м-съ Гиттевей.

Но лицу леди Фаунъ пробжало выраженіе страданія, потому-что леди Фаунъ слпо врила въ каждое слово дочери. Но она ршилась защищать дло сына до послдней крайности.

— Слово лиса на нашемъ язык, возразила она, помолчавъ немного,— иметъ очень неопредленное значеніе. Объясни, Клара, ясне, что ты хочешь этимъ сказать?

— Мама, разстройте эту свадьбу.

— Какимъ же образомъ я могу ее разстроить,— даже если-бы я этого хотла?

— Но вдь вы совсмъ не знаете эту госпожу?

— Напротивъ, знаю. Она нсколько разъ была у насъ въ Фаун-Корт. Она дружна съ Люся.

— Если она дйствительно дружна съ Люси Моррисъ, мама, то я Люси Моррисъ не пущу на порогъ моего дома.

— Но что-жъ она такое сдлала? Я никогда не слыхала, чтобы ее осуждали за дурное поведеніе. Не понимаю, что такое ты хочешь сказать. Принимаютъ ее всюду. Любовниковъ у нея, кажется, нтъ. Фредерикъ ни за что не ршился-бы предложить свою руку молодой женщин съ дурной репутаціей.

— Фредерикъ, какъ и вс мужчины, ничего не видитъ, что у него длается подъ носомъ. При томъ онъ увлекся ея состояніемъ, — но вдь она можетъ имъ пользоваться только пожизненно.

— Нтъ, мн кажется, Клара, что, оно отдано ей въ потомственное владніе, робко замтила мать.

— Да, вроятно, это она сама разсказываетъ. Но я вамъ сказала уже, что она первая лгунья въ Лондон. Разузнайте-ка хорошенько исторію объ ея драгоцнностяхъ, купленныхъ передъ свадьбой съ сэромъ Флоріаномъ, и о томъ, сколько ему, бдному пришлось заплатить за нихъ. Нтъ, лучше я сама все разузнаю. А если вамъ нужно навести другія справки, обратитесь къ ея тетк, леди Линлитгау.

— Другъ мой, возразила мать,— но кто-жъ изъ насъ не знаетъ что леди Ливлитгау въ ссор съ нею.

— А я вамъ повторяю, что она даже и теперь по уши въ долгахъ. Но, погодите! я не оставлю этого дла, и если мои предположенія окажутся справедливыми, я безъ церемоніи передамъ все Фредерику. Орландъ у меня откроетъ все, что нужно (супруга м-съ Гиттевей звали Орландомъ). М-ръ Кампердаунъ, по всему вроятію, знаетъ эту исторію вдоль и поперегъ. Скажу вамъ одно, мама,— все, что мн извстно на счетъ репутаціи леди Эстасъ, достаточно убждаетъ меня въ томъ, что Фредеривъ сильно раскается въ своей женитьб.

— Что-жъ намъ теперь длать? вскричала леди Фаунъ.

— Разстроить свадьбу, и больше ничего, повторила м-съ Гиттевей.

Рзкая, энергическая рчь дочери произвела убійственное впечатлніе на бдную леди Фаунъ, которая, какъ мы сказали выше, слпо врила въ каждое слово м-съ Гиттевей, зная, что дочь вращается въ свт и ежедневно слышитъ новости, никогда недостигавшія до Фаун-Корта.

‘Однакожъ, сынъ мой вызжаетъ не мене дочери, думала бдная мать, если леди Эстасъ дйствительно такого рода женщина, какой ее изобразила Клара, то почему же лордъ Фаунъ не слыхалъ ничего подобнаго? При томъ я дала уже свое согласіе на бракъ и общала сегодня-же сдлать визитъ невст.’

— Неужели ты никогда къ ней не подешь? спросила леди Фаунъ.

— Какъ! къ леди Эстасъ — конечно нтъ. Если Фредерикъ на ней женится, по невол придется познакомиться, но тогда уже другое дло,— придется изъ худшаго выбирать лучшее. Я убждена, что не пройдетъ двухъ лтъ посл свадьбы и они разойдутся непремнно.

— Ахъ, Боже мой, какіе ужасы! воскликнула. Августа.

Посл продолжительнаго раздумья леди Фаунъ ршила, что, не смотря на дурные слухи о невст ея сына, она должна сдержать свое слово и сдлать ей общанный визитъ. Лордъ Фаунъ заране послалъ человка въ Моунт-Стритъ Съ извстіемъ о томъ, какая честь ожидаетъ леди Эстасъ. По правд сказать, леди Фаунъ чрезвычайно хотлось лично посмотрть на обстановку, окружавшую женщину, которая намревалась, какъ видно, нанести ей страшный ударъ разрушеніемъ счастія ея единственнаго сына.‘Кто знаетъ, думала старуха, быть можетъ многое мн объяснится, когда я посмотрю на нее въ ея собственной гостиной, во всякомъ случа я съзжу къ ней’. Но подъ вліяніемъ словъ старшей дочери, она приказала Август остаться у сестры и не взяла ее съ собою въ леди Эстасъ. Если предстоялъ позоръ, то зачмъ же подвергать ему и Августу? Бдная Августа! А она собиралась съ такимъ восторгомъ обнять свою будущую сестру — ей было все равно, что за минуту передъ тхъ эту же самую леди называли фальшивой, мотовкой, коварной лисой. Но состоя на положеніи двочки, она обязана была повиноваться, и не смотря на свои 30 лтъ, повиновалась.

Лиззи, конечно, была дома, а миссъ Мекнэльти, конечно, ухала на выставку общества садоводства или куда-то въ другое мсто. Въ подобныхъ случаяхъ, какъ настоящій, Лиззи предпочитала оставаться одной. Съ своимъ туалетомъ она провозилась очень долго, принимая при этомъ въ соображеніе не столько наружный эффектъ, сколько характеръ гостьи, на которую она намревалась произвести впечатлніе. Ей хотлось во что-бы то ни стало заслужить хорошее мнніе о себ у леди Фаунъ. Она одлась богато, но вмст съ тмъ и очень просто. Все, что находилось въ ея комнат, носило на себ печать роскоши, французскіе романы она припрятала подальше, а на маленькій столикъ, стоявшій подл ея кресла, она положила библію и слегка прикрыла ее. Длинные, блестящіе свои кудри Лиззи подобрала въ косу, но брилліантовыхъ перстней не сняла. Она твердо поршила окончательно побдить будущую свою свекровь и золовку — записка, полученная ею утромъ изъ министерства остъ-индскихъ длъ, увдомляла ее, что Августа будетъ сопровождать леди Фаунъ. ‘Августа моя любимая сестра, писалъ влюбленный женихъ, надюсь, что вы об будете жить дружно’. Прочитавъ, эти слова, Лиззи сказала сама себ, что изъ всхъ женщинъ дуръ, самая глупая, это Августа Фаунъ. Увидавъ, что леди Фаунъ одна, она осталась врна себ и не спросила даже, гд будущій ея другъ.

— Милая, дорогая леди Фаунъ! воскликнула она, кидаясь въ объятія старухи и прижимаясь головой къ ея груди,— вашимъ присутствіемъ у меня вы довершаете мое счастье!

Тутъ Лиззи отступила на нсколько шаговъ, не выпуская изъ своей руки руку гостьи, и пристально посмотрвъ въ лицо своей будущей свекрови, произнесла задумчиво:

— Когда онъ спросилъ, хочу-ли я быть его женой, первая мысль, мелькнувшая у меня въ голов, была: прідете-ли вы во мн тотчасъ-же?

Голосъ, выраженіе лица ея дышали при этомъ нжностью и естественностью, для внимательнаго наблюдателя показались-бы лишнимъ нкоторые жесты Лиззи, перегибанія ея стройнаго стана, слишкомъ умоляющее выраженіе лица, слишкомъ жаркое пожатіе руки, но леди Фаунъ, вроятно, ничего-бы этого не замтила, если-бы по дорог въ Моунт-Стритъ она не захала въ Варвик-Скверъ. Страшныя слова дочери продолжали звучать въ ея ушахъ и она ршительно не знала, какъ себя держать.

— Ему стоило только сказать слово, вотъ я и пріхала, выговорила наконецъ старуха.

— И вы будете любить меня какъ дочь? спросила Лиззи.

Бдная леди Фаунъ! Въ сердц ея хранился такой богатый запасъ материнской любви, что его хватило-бы пожалуй на цлую дюжину невстокъ, если-бы вс эти невстки оказались существами, къ которомъ она могла-бы чувствовать симпатію. А внушить ей симпатію было очень легко, это была далеко не такая женщина, которая обладала-бы наклонностью разбирать по мелочамъ характеръ невстки. Но что-жъ она могла ощущать въ своемъ сердц посл предостереженія, полученнаго отъ м-съ Гиттевей. Не сулить-же нжной любви коварной лисиц и лгунь? Старуха по природ была не лживая женщина.

— Милая моя, надюсь, что вы будете ему хорошей женой — вотъ все, что она нашлась сказать.

Тонъ и слова старухи были далеко не привтливы, но Лиззи примирилась съ ними. Ей хотлось заставить леди Фаунъ имть хорошее мнніе о своей будущей невстк и она вовсе не потерялась, когда увидла, что та не сразу поддалась ей. Впрочемъ, человкъ злой рдко надется сразу произвести хорошее впечатлніе, онъ хлопочетъ объ одномъ — побдить непріязненное къ нему чувство, хотя онъ убжденъ, что никогда не достигнетъ вполн своей цли,

— О, леди Фаунъ, начала снова Лиззи,— я такъ буду стараться составить его счастье. Скажите, что ему особенно нравится? Чего-бы онъ желалъ отъ меня? Вы ближе знаете его благородную натуру, научите меня какъ дйствовать.

Леди Фаунъ замялась. Она сидла на диван, а Лиззи прижалась къ ней, почти закуталась въ ея мантилью.

— Милая моя, заговорила старуха,— если вы строго будете исполнятъ свой долгъ въ отношеніи его, я убждена, что онъ отплатитъ вамъ тмъ-же.

— Знаю, знаю! Я въ этомъ уврена. Я все сдлаю для него, все! И вы позволите мн любить васъ, позволите называть васъ матерью, нжно произнесла Лиззи, производя разныя эволюціи своей головой.

Отъ волосъ ея несло чмъ-то душистымъ, что очень не понравилось леди Фаунъ: ея двочки не были пріучены къ употребленію духовъ. Старуха невольно отодвивулась и это движеніе заставило Лиззи оправиться и ссть прямо. Затмъ леди Фаунъ почти совсмъ перестала говорить и хозяйк дома пришлось съ трудомъ выпутываться изъ неловкаго положенія. Вспомнивъ нечаянно, что въ Фаун-Корт по вечерамъ въ воскресенье читаются вслухъ проповди, Лиззи вообразила, что леди Фаунъ должна быть очень богомольна.

— Вотъ гд, заговорила она вдругъ съ увлеченіемъ,— вотъ гд я буду искать опоры для себя… При этихъ словахъ она закинула немного руку назадъ и, взявъ со столика библію, крпко сжала ее своими изящными пальцами.— Тутъ вся моя надежда. Эта книга наставитъ меня, какъ лучше исполнять долгъ мой въ отношеніи моего благороднаго мужа.

Леди Фаунъ взяла изъ рукъ Лиззи книгу и къ удивленію своему увидла, что это библія.

— Вы прекрасно сдлаете, моя милая, если будете почаще читать библію, сказала она, и въ голос ея послышался скоре строгій выговоръ, чмъ одобреніе. Она спокойно опустила библію на ближайшій столъ и спросила леди Эстасъ, когда ей угодно будетъ постить Фаун-Кортъ. Леди Фаунъ общала сыну сдлать это приглашеніе и считала теперь невозможнымъ не исполнить даннаго слова.

— О! мн-бы такъ хотлось къ вамъ пріхать! воскликнула Лиззи.— Ршите сами, когда это удобне сдлать, я не замедлю пріхать къ вамъ.

Тутъ он уговорились, чтобы Лиззи прізжала въ Фаун-Кортъ ровно черезъ недлю въ понедльникъ, и пробыла-бы тамъ дней пятнадцать.

— Я теперь ничего больше не желаю, сказала Лиззи,— какъ покороче познакомиться съ вами и съ вашими милыми дочерьми, а главное заставить васъ всхъ полюбить себя.

Только-что гостья ухала, леди Эстасъ остановилась посреди комнаты и скорчила гримасу (а она умла ихъ корчить).

— Никогда я не сойдусь съ ними! сказала она сама себ.— Я не могу сойтись съ этими грязными, глупыми, скучными ханжами, съ этими осами! Если ему это не понравится, пусть валандается съ ними самъ, какъ знаетъ, а для меня, какъ видно, эта свадьба не большая находка.

Молодая женщина опустилась на стулъ и начала снова размышлять. Эта мысль — выиграетъ она или проиграетъ, выходя вторичяо замужъ, преслдовала ее еще и въ тотъ вечеръ, когда лордъ Фаунъ сдлалъ ей предложеніе. Только-что женихъ ухалъ, Лиззи назвала его дуракомъ и созналась, что сдлала большую глупость, давъ ему слово.

— Вдь у него только пять тысячъ годового дохода! говорила молодая вдова, не совсмъ ясно понявъ тогда, что именно толковалъ лордъ о положеніи своихъ финансовъ. А! Понимаю! врно его соблазнили мои деньги, тихо промолвила она нсколько времени спустя.— Ну, тутъ онъ обожжется, я ему докажу, что если разъ что-нибудь попало въ мои руки, того я ужь не выпущу.

Холодное обращеніе леди Фаунъ усилило ея нерасположеніе къ предстоящей свадьб, но въ то-же время оно подстрекнуло ее въ намреніи довести дло до конца.

— Если вс эти бабы вообразили, что он могутъ разстроить мою свадьбу, воскликнула Лиззи съ гнвомъ,— то я имъ докажу, что он ошибаются.

— Ну, мама, вы видли ее? спросила м-съ Гиттевей, когда мать пріхала за Августой.

— Какъ-же? видла, душа моя. Впрочемъ, я вдь и прежде принимала ее раза три у себя.

— И вы до сихъ поръ въ восторг отъ нея?

— Помилуй, Клара! Когда-же я говорила, что я отъ нея въ восторг?

— Вы съ нею ужь уговорились на счетъ прізда въ Фаун-Кортъ?

— Она прідетъ туда на будущей недл и проведетъ съ нами дней пятнадцать. Вотъ тогда-то мы ее и узнаемъ покороче.

— Это будетъ отлично, мама, замтила Августа.

— Не забудьте-же, мама, что я вамъ говорила, прервала сестру м-съ Гиттевей,— я слово въ слово передамъ и Фредерику мое мнніе о ней. Онъ обидится, я знаю это заране, и если свадьба его состоится, то онъ долго не проститъ мн, но придетъ время, и братъ сознается, что я говорила правду.

— Надюсь, что ему никогда не придется въ этомъ сознаваться, сказала леди Фаунъ, и больше не произнесла ни слова въ защиту своей будущей невстки. Точно также она не передала дочери о сцен съ библіей, хотя эта сцена оставила въ ней воспоминаніе на всю жизнь.

ГЛАВА X.
Лиззи и ея женихъ.

Въ понедльникъ и даже во вторникъ голова Лиззи была занята совсмъ не матримоніальными заботами. Она сообщила миссъ Меквэльти съ особеннымъ одушевленіемъ всть о предстоящемъ замужеств, и бдная приживалка принуждена была волей или неволей поздравлять свою патронессу съ будущимъ счастіемъ, хотя она знала, что ей самой придется посл того идти хоть на улицу.

— Васъ, вроятно, опять возьметъ старая сова, сказала Лиззи,— особенно, когда она узнаетъ, что вамъ некуда больше дться.

Изъ этихъ словъ видно было, что она хорошо знала сердце своей тетки. Но посл визита леди Фаунъ молодая женщина заговорила о замужеств уже въ другомъ тон.

— Знаете-ли что, моя милая, сказала она миссъ Мекнэльти — я должна буду очень внимательно составлять свой брачный контрактъ.

— Но вдь все это устроятъ ваши повренные, замтила приживалка.

— Да, какъ-же, повренные! Знаю, я этихъ повренныхъ! Я ни одному изъ нихъ не доврю распоряжаться моимъ состояніемъ. Жить мы станемъ въ Портрэ, потому-что его имнія вс въ Ирландіи,— а меня въ Ирландію ничмъ не заманишь. Я объявила ему это еще въ первый день. Но своихъ доходовъ я никому не уступлю. Надюсь, что онъ не осмлится настаивать, чтобы я ими длилась съ нимъ. Положимъ, что онъ членъ кабинета… проговорила Лиззи, какъ-бы про себя.

— Разв лордъ Фаунъ членъ кабинета королевы? спросила миссъ Мекнэльти, довольно хорошо понимавшая вс эти дла.

— А то какъ-же? возразила Лиззи съ досадой въ голос.

Назвать ее невждой и лгуньей въ этомъ случа каждый имлъ полное право, потому-что она была тмъ и другимъ. Она не спроста заговорила о томъ, что лордъ Фаунъ министръ, потому-что не задолго передъ тмъ кто-то, желая набросить тнь на его государственное положеніе, замтилъ при ней, что онъ не причисленъ къ кабинету. Лиззи не знала, на сколько миссъ Меквэльти посвящена во вс эти премудрости и думала удивить ее, миссъ-же Мекнэльти въ свою очередь не воображала, чтобы ея патронесса была такая невжда, и наглая ложь Лиззи поразила ее. По ея словамъ оказывалось, что лордъ Фаунъ членъ кабинета, когда всему свту извстно, что онъ только помощникъ статсъ-секретаря! Что за прибылъ для женщины утверждать такъ нагло и такъ открыто чистйшую ложь. Но Лиззи не имла никакого понятія о значеніи званія помощника, статсъ-секретаря. По ея мннію, если лордъ Фаунъ былъ лордъ, то онъ имлъ полное право засдать въ совт королевы, тмъ боле, что тамъ засдаютъ даже члены нижняго парламента.

— Я вамъ говорю, что онъ членъ кабинета, повторила она надменно,— и не смотря на то, я никогда не позволю, чтобы моя гостиная превратилась въ собраніе министровъ. Я ни одного изъ нихъ не пущу къ себ въ домъ.

Во вторникъ вечеромъ она снова заговорила о своей независимости.

— Чтожь касается бабья, живущаго въ Ричмонд, замтила она, обращаясь къ миссъ Мевнэльти,— то я имъ не позволю ссть въ себ на шею, увряю васъ. Я сказала, что поду къ нимъ — и поду.

— Мн кажется, что вамъ и слдуетъ туда хать, сказала миссъ Мекнэльти.

— Ну да! я и поду. А на счетъ совтовъ — хать мн туда или не хать, прошу, моя милая, мн ихъ не давать, этого я не люблю. Мой визитъ туда будетъ первый и послдній. Вывозить жирныхъ двокъ въ Лондонъ я и не подумаю, пусть он этого и не ждутъ. Воображаю, каковы должны быть у нихъ туалеты!

Ложась спать въ этотъ вечеръ, миссъ Мекнэльти сильно усумнилась въ томъ — состоится-ли свадьба леди Эстасъ. ‘Конечно, словамъ ея врить невозможно, думала приживалка, но если хоть малая часть изъ того, что она мн сегодня тараторила, говоря о своей будущей родн, справедлива, то видно, что она ненавидитъ всхъ Фауновъ, она насмхалась даже надъ самимъ лордомъ Фауномъ и все твердила, что онъ кром службы ничего не понимаетъ’.

Дйствительно, Лиззи почти совсмъ уже приготовилась разрушить предстоящій свой бракъ. Она мысленно взвсила вс выгоды и невыгоды его и убдилась, что послднія превышаютъ первыя. Объ этомъ она продумала всю ночь на среду. Но въ среду утромъ она получила письмо, которое сильно перетянуло всы въ пользу Фауна. Записка была слдующаго содержанія: ‘Г-да Кампердаунъ и сынъ свидтельствуютъ свое глубочайшее почтеніе леди Эстасъ и имютъ честь увдомить ее, что они получили инструкцію для начатія процесса о фамильныхъ брилліантахъ Эстасовъ, находящихся въ настоящее время въ рукахъ леди Эстасъ. Кампердаунъ и сынъ будутъ считать себя крайне обязанными, если леди Эстасъ удостоитъ сообщить имъ имя и адресъ ея адвоката. 62, Нью-Сквэръ, 30-го мая 186* г.’.

Записка эта была причиной, что Лиззи снова перешла на сторону Фауновъ. Она трепетала за свои брилліанты и ни за что не хотла уступить ихъ. Но удастся ли ей отстоять ожерелье или нтъ, во всякомъ случа ей необходимо опереться на кого-нибудь. Письмо Кампердауновъ навело на нее сильный страхъ и она начала еще боле разсчитывать на защиту лорда Фауна. ‘Онъ вдь бденъ, думала леди Эстасъ, можетъ-быть брилліанты соблазнятъ его’. Зная, что кром дома Мобрэ и Мопюсъ у нея нтъ никого, кто-бы помогъ ей бороться съ Кампердауномъ, Лиззи невольно склонялась въ пользу своего нареченнаго жениха.

— Я думаю, что Фредерикъ будетъ у меня сегодня, сказала она, сидя съ миссъ Мекнэльти за завтракомъ посл полудня.

Миссъ Мекнэльти кивнула головой въ знакъ согласія.

— Наймите себ кэбъ, и позжайте, куда хотите, продолжала Лиззи.

Миссъ Мекнэльти выразила желаніе отправиться въ національную галлерею.

— Пожалуй, только назадъ приходите ужь пшкомъ, замтила Лиззи.

— Я могу идти пшкомъ взадъ и впередъ, отвчала приживалка, чувствовавшая, что на прощанье леди Эстасъ накладываетъ на ея спину тотъ послдній золотникъ, посл котораго ноша длается невыносимой.

Фредерикъ явился и былъ милостиво принятъ. Ляззи подсунула записку Кампердауна подъ библію, лежавшую на маленькомъ столик подл нея, и ей стоило только протянуть руку, чтобы вытащить ее оттуда и показать своему будущему мужу. Фредерикъ помстился рядомъ съ невстой, и сначала между ними завязался разговоръ такого рода, какой только можетъ завязаться между женихомъ и невстой, когда одна изъ нихъ вдова, а другой — помощникъ государственнаго секретаря и членъ министерства остендскихъ длъ. Они любезничали, но самымъ скромнымъ образомъ, толкуя о совершенно обыкновенныхъ длахъ, льстя одинъ другому и время отъ времени намекая на нкоторое обстоятельство, которое слдовало-бы поскоре выяснить. Лордъ былъ очень разговорчивъ, но не вдругъ ршался подойти къ главной своей цли, Лиззи-же извивалась, какъ змйка, перескакивая отъ одного предмета къ другому, а подъ конецъ все-таки оказалось, что она сама не иметъ яснаго понятія о своихъ длахъ. Передавая лорду Фауну извстіе, что Эйрширское помстье есть ея собственность, которою она можетъ распоряжаться по своему усмотрнію, ей и въ голову не пришло сообразить, что лордъ могъ заране навести справки изъ другихъ, боле врныхъ, источниковъ. Притомъ Лиззи внутренно никогда не была убждена, точно-ли она иметъ право на владніе этимъ помстьемъ, но такъ-какъ она была лжива отъ природы, она не считала нужнымъ собрать на этотъ счетъ боле точныхъ свденій.

— Мн что-то толковали о моихъ правахъ, говорила она, смотря на своего жениха,— поминали что-то о второмъ сын и о томъ, что его нтъ. Но, кто знаетъ, можетъ, современемъ, и будетъ у меня второй сынъ, будущій маленькій лордъ Фаунъ, тогда онъ сдлается владтелемъ помстья.

Въ отношеніи честности, женихъ былъ далеко выше невсты, что онъ и доказалъ, высказавъ откровенно свое положеніе, и ни въ чемъ не отступивъ отъ истины, но какъ тотъ, такъ и другая были одинаково корыстолюбивы. Любовь совсмъ не участвовала, въ той притягательной сил, которая привлекала лорда Фауна въ Моунт-Стритъ.

— А какъ называется ваше ирландское помстье? спросила вдругъ Лиззи.

— Но вдь я вамъ уже говорилъ, что тамъ нтъ усадьбы, отвчалъ лордъ.

— Однако, когда-то тамъ былъ-же домъ, Фредерикъ?

— Мстность, гд домъ стоялъ, называется Килленжентъ. Но старинное селеніе носитъ названіе Билло.

— Какія милыя имена! воскликнула невста,— и что-жъ? селеніе это тянется на нсколько миль? спросила она съ видомъ невинной овечки.

Лордъ Фаунъ объяснилъ, что его владнія тянутся на нсколько миль въ горы.

— Какая романическая обстановка! сказала Лиззи.— И врно вс эти горные жители платятъ вамъ ренту?

Лордъ Фаунъ не рискнулъ сдлать подобный-же вопросъ насчетъ Эйрширскаго помстья, но за то, вмсто отвта, онъ справился, кто былъ ходатай по дламъ Лиззи.

— Намъ съ вами нужно сдлать кой-какія соглашенія, сказалъ онъ,— и не мшало-бы, чтобы мой повренный повидался съ вашимъ. М-ръ Кампердаунъ такой…

— М-ръ Кампердаунъ! почти крикнула Лиззи.

Тогда лордъ Фаунъ съ замтнымъ удивленіемъ повторилъ ей,что повренный по его дламъ всегда былъ и есть м-ръ Кампердаунъ, личность весьма почтенная, по его мннію.

— А разв вы имете что-нибудь противъ него? спросилъ лордъ.

— М-ръ Кампердаунъ велъ дла сэра Флоріана, сказала. Лиззи.

— Тмъ лучше, тогда ему легче будетъ вести наши общія дла, замтилъ лордъ.

— Не знаю, какъ это сдлать, проговорила Лиззи въ волненіи.

Мысли ея путались и она совсмъ сбилась съ толку.

— М-ръ Кампердаунъ былъ очень невжливъ въ отношеніи меня, заговорила она снова,— я должна вамъ въ этомъ сознаться. Очень невжливъ, и даже грубъ. Онъ намренъ оттягать у меня вещь, которая составляетъ мою собственность.

— Какого рода вещь? спросилъ тихо лордъ Фаунъ.

— Очень цнную, Фредерикъ, я вамъ все разскажу, начала съ живостью Лиззи.— Съ этихъ поръ я ничего не буду отъ васъ скрывать. Я не умю быть скрытной съ любимымъ человкомъ, это не въ моей натур. Вотъ возьмите эту записку и прочитайте ее.

Съ этими словами Лиззи закинула руку назадъ, вытащила изъ-подъ библіи записку Кампердауна и подала ее лорду Фауну. Лордъ прочелъ ее съ большимъ вниманіемъ и, читая, чувствовалъ, что въ его душу закрадывается сильное сомнніе къ женщин, которой онъ предложилъ руку и сердце только ради того, что она богата. Усумниться въ справедливости дйствій, м-ра Кампердауна было вещью немыслимою для лорда Фауна. Никто такъ безотчетно и крпко не вритъ въ благонадежность и честность своего семейнаго стряпчаго, какъ англійскій джентльменъ, какъ-бы бденъ онъ ни былъ. Что ему велитъ длать его стряпчій, то онъ и длаетъ, что тотъ велитъ ему подписать, то онъ и подписываетъ. Онъ продаетъ и покупаетъ все по указанію того-же стряпчаго и чувствуетъ себя совершенно спокойнымъ подъ защитой руководителя, который отвчаетъ за все и про все.

— Чтожъ это за брилліанты? спросилъ почти шепотомъ лордъ Фаунъ.

— Мои собственные… вс, сколько ихъ ни есть, сэръ Флоріанъ подарилъ ихъ мн. Надвая мн ихъ на шею, онъ объявилъ, что они поступаютъ въ вчное мое владніе.— Бери ихъ себ, сказалъ онъ, владй ими и длай съ ними, что хочешь.— Какое-же право имютъ теперь другіе отнимать у меня эти брилліанты? Разв они имютъ на это право — скажите? Представьте себ, что вы были-бы женаты, и жена передъ смертію подарила-бы вамъ на память какую-нибудь вещь съ тмъ, чтобы вы вчно ею владли,— согласились ли-бы вы уступить ее вашему стряпчему? Не правдали — вы не согласились-бы на это? Скажите, Фредерикъ!

И говоря это, Лиззи положила свою руку на руку жениха и вопросительно заглянула ему въ лицо. Движеніе это было нсколько аффектировано, но крупныя слезы блестли на ея рсницахъ и тонъ голоса былъ совершенно естественъ.

— М-ръ Кампердаунъ называетъ ихъ родовыми брилліантами Эстасовъ… замтилъ лордъ Фаунъ.— Изъ какихъ вещей они состоятъ? Что они стоятъ?

— Я сейчасъ покажу ихъ вамъ, сказала Лиззи, вскочивъ съ дивана и выбжавъ вонъ изъ комнаты.

Когда лордъ Фаунъ остался одинъ, онъ протеръ руками глаза и началъ обдумывать все слышанное.

— Было-бы очень жестоко со стороны Эстасовъ и м-ра Кампердауна, разсуждалъ женихъ,— требовать отъ нея назадъ бездличное украшеніе, подаренное ей покойнымъ мужемъ въ знакъ памяти. А между тмъ, невроятно, чтобы Эстасы и ихъ стряпчій ршились притснять вдову главы семейства. Эстасы люди справедливые, а старикъ Кампердаунъ не такой человкъ, чтобы сталъ придираться изъ-за пустяковъ въ богатымъ кліентамъ. Однако, тутъ, предъ моими глазами, лежитъ его записка, въ которой онъ объявляетъ тяжбу вдов покойнаго баронета изъ-за этихъ-же самыхъ драгоцнностей, подаренныхъ сэромъ Флоріаномъ своей жен въ знакъ памяти. Быть можетъ, сэръ Флоріанъ сдлалъ промахъ, приказавъ вставить въ перстень или въ брошку своей жены какой-нибудь брилліантъ, который онъ считалъ своимъ собственнымъ, тогда какъ камень былъ наслдственный. Въ такомъ случа, вещь слдуетъ возвратить или замнить ее другой, одинаковой только цнности.

Лордъ мысленно уже составилъ разсчетъ неизвстной суммы, какъ Лиззи вернулась, неся въ рукахъ футляръ изъ краснаго сафьяна.

— Нужно было видть его въ ту минуту, когда онъ дарилъ мн эту вещь, нужно было слышать его голосъ, говорила Лиззи, отстегивая крючки футляра.— Вотъ почему я и дорожу этимъ подаркомъ.

Лордъ Фаунъ не зналъ толку въ брилліантахъ, но и онъ сейчасъ-же смекнулъ, что если это ожерелье съ мальтійскимъ крестомъ, прившеннымъ посредин, состоитъ все изъ настоящихъ брилліантовъ, то вещь должна быть чрезвычайно цнная. Онъ немедленно сообразилъ, что такого рода ожерелье не могло быть подарено мужемъ молодой жен по секрету, съ глазу-на-глазъ. Другое дло перстень, брошка, браслетъ — это такіе подарки, которые влюбленные лорды могутъ еще приносить въ карман жилета. Но цнное ожерелье и въ особенности такое замчательное по красот, дарятъ совсмъ при другихъ условіяхъ. Лордъ Фаунъ чувствовалъ, что онъ не ошибается, хотя, повторяемъ снова, онъ совсмъ не зналъ толку въ брилліантахъ.

— Знаете-ли вы, что можетъ стоить это ожерелье? спросилъ онъ.

Лиззи на минуту замялась, но вспомнивъ, что Фредерикъ, въ качеств ея жениха, можетъ быть, съ радостью согласится помочь ей удержать въ рукахъ такую значительную собственность, отвтила довольно смло:

— Знаю, кажется оно стоитъ около десяти тысячъ фунтовъ.

— Десять тысячъ фунтовъ! проговорилъ лордъ Фаунъ и впился глазами въ брилліанты.

— Да, то есть его такъ оцнилъ золотыхъ длъ мастеръ, сказала Лиззи.

— А кто онъ такой?

— Я пригласила въ себ какого-то человка посмотрть на нихъ… поправить тутъ что-то… не помню хорошенько. Милый сэръ Флоріанъ этого пожелалъ. Ну, такъ вотъ онъ-то и оцнилъ ожерелье.

— А какъ звали золотыхъ длъ мастера?

— Забыла, право, отвчала Лаэзи, не совсмъ увренная, что женихъ одобритъ ея знакомство съ м-ромъ Бенжаменомъ.

— Десять тысячъ фунтовъ! повторилъ лордъ Фаунъ.— Надюсь, что вы храните такую драгоцнность не у себя въ дом. Не правда-ли?

— У меня на верху стоитъ несгораемый ящикъ, гд я храню вс свои брилліанты. Такой тяжелый, знаете, ящикъ.

— Сэръ Флоріанъ купилъ вамъ его?

Лиззи опять заикнулась.

— Да, сказала она.— То есть нтъ, онъ только заказалъ его, но ящикъ принесли ко мн уже посл его смерти.

— Слдовательно, онъ зналъ цну ожерелья?

— О, конечно! Но мн онъ никогда не говорилъ, что оно стоитъ. Разъ какъ-то, правда, мимоходомъ, въ разговор онъ сказалъ мн, что это очень, очень дорогіе брилліанты.

Лордъ Фаунъ не могъ сразу смекнуть, что каждое слово, произнесенное этой женщиной, было чистйшей ложью, вся бда его состояла въ томъ, что онъ тяжело соображалъ и не умлъ думать и слушать въ одно и то-же время. Но не смотря на то, его охватило какое-то невольное чувство, сомннія и даже отвращенія. Процессъ о похищеніи брилліантовъ, затянный противъ женщины, на которой онъ намревался жениться,— и кмъ-же? родственниками покойнаго мужа,— былъ очень ему не по нутру. Лордъ Фаунъ всю свою жизнь руководствовался слдующими правилами: не пачкать рукъ ни въ какомъ грязномъ дл, стоять выше сплетенъ и имть репутацію человка безукоризненной честности. Онъ былъ бденъ, при этомъ довольно жаденъ на деньги, но не смотря на то, онъ не задумавшись отказался-бы отъ короннаго жалованья, еслибъ до него дошелъ хоть малйшій намекъ на то, что общественное мнніе находитъ, что онъ получаетъ отъ казны деньги даромъ. Дло о сааб его сильно разстроило потому въ особенности, что Франкъ Грейстокъ назвалъ его представителемъ деспотической администраціи. Ему было-бы очень пріятно, чтобы у егожены было ожерелье цнностію въ десять тысячъ фунтовъ, но онъ скоре-бы ршился совсмъ не жениться, или жениться на женщин безъ состоянія, чмъ сдлаться мужемъ женщины, судимой за присвоеніе себ чужихъ брилліантовъ.

— Мн кажется, заговорилъ онъ посл долгаго молчанія,— что если-бы вы передали эти брилліанты м-ру Кампердауну…

— Передать ихъ м-ру Кампердауну? повторила Лиззи.

— Да, и затмъ предоставить третейскому суду ршить дло между вами.

— Третейскому суду? Это значитъ отдать себя подъ судъ?

— Нтъ, дорогая моя, это не значитъ отдать себя подъ судъ. Брилліанты можно передать м-ру Кампердауну какъ-бы на храненіе и въ то-же время избрать третье лицо для разршенія вопроса, кому они должны принадлежать.

— Они принадлежатъ мн, сказала Лиззи.

— А онъ утверждаетъ, что они родовые.

— Мало-ли что онъ скажетъ, возразила Лиззи.

— Душа моя, такихъ честныхъ и почтенныхъ людей, какъ м-ръ Кампердаунъ, немного на свт. Вамъ непремнно нужно употребить какія-нибудь мры для потушенія дла.

— Никакихъ мръ я не употреблю, сердито отозвалась Лиззи.— Сэръ Флоріанъ подарилъ мн ожерелье и я не разстанусь съ нимъ.

Говоря это, невста смотрла въ сторону, но женихъ не спускалъ съ нея глазъ и ему не понравилось выраженіе ея лица. Вообще, онъ былъ крайне недоволенъ своимъ неловкимъ положеніемъ.

— И почему м-ру Кампердауну вздумалось вмшиваться въ это дло? продолжала Лиззи.— Если брилліанты принадлежатъ не мн, то они составляютъ собственность моего сына, а въ такомъ случа я все-таки имю боле правъ, чмъ кто-нибудь другой хранить ихъ у себя. Но дло въ томъ, что брилліанты мои.

— Если это ожерелье оцнено въ десять тысячъ фунтовъ, замтилъ лордъ Фаунъ,— то его никакъ не слдуетъ хранить въ частномъ дом.

— Да, а если я выпущу его изъ рукъ, возразила Лиззи,— то м-ръ Кампердаунъ завладетъ имъ. Мн кажется, что нтъ вещи на свт, которую-бы онъ не былъ въ состояніи сдлать, лишь-бы отнять у меня эти брилліанты. О, Фредерикъ! воскликнула Лиззи, складывая руки съ видомъ мольбы,— неужели вы меня не защитите, неужели вы допустите, чтобы меня оскорбляли? Право, мн эти брилліанты нужны для моего крошки-сына.

Лицо Фредерика вытянулось въ аршинъ и въ мозгу его произошла страшная путаница. Наконецъ, онъ объявилъ, что създитъ самъ къ м-ру Кампердауну и переговоритъ съ нимъ. Слова эти лордъ Фаунъ заключилъ новымъ увреніемъ, что Кампердаунъ человкъ достойный и ничего дурного себ не позволитъ.

Лиззи вспылила и рзко замтила жениху:

— Кому-же вы больше довряете,— старому спряпчему или вн?

— Я полагаю, что онъ въ длахъ больше понимаетъ, чмъ вы отвчалъ осторожный женихъ.

— Онъ хочетъ ограбить меня, сказала Лиззи,— и вы должны оградить меня отъ такого покушенія.

Въ продолженіе цлаго часа женихъ уговаривалъ Лиззи предоставить все дло м-ру Кампердауну и наконецъ всталъ, чтобы ухать. Между нжной парочкой видимо возникало неудовольствіе. Лордъ Фаунъ объявилъ ршительно, что онъ намренъ повидаться лично съ Кампердауномъ и переговорить съ нимъ. Лиззи въ свою очередь объявила ршительно, что, не смотря на Кампердауна, она все-таки оставитъ ожерелье у себя.

— Но мой другъ, если онъ въ самомъ дл затетъ процессъ противъ васъ? замтилъ строгимъ тономъ женихъ.

— Не можетъ онъ затять процесса, если вы будете на моей сторон, возразила невста,— а вы обязаны это сдлать.

— Я ничего не могу тутъ сдлать, произнесъ лордъ Фаунъ въ волненіи.

Лиззи молча взглянула на него и этотъ взглядъ, выразительный до нельзя, ясно говорилъ: ‘трусъ!’ Затмъ они простились другъ съ другомъ довольно холодно и лордъ Фаунъ ухалъ.

Не успла дверь затвориться за гостемъ, какъ Лиззи мысленно ршила, что онъ не уйдетъ изъ ея рукъ. Не прошло еще 24 часовъ посл той минуты, когда она сказала сама себ, что этотъ бракъ ей противенъ и что она разрушитъ его непремнно, и вдругъ теперь, остановясь посреди комнаты, она топаетъ своими маленькими ножками, ломаетъ свои крошечныя ручки и клянется всми богами, что этотъ несчастный трусъ-лордишка не выскочитъ изъ ея стей. Она отъ души презирала его за то, что онъ не согласился оградить ея брилліанты отъ хищныхъ рукъ Кампердауна, она считала его низкимъ трусомъ за его слпое довріе къ стряпчему. Но въ то-же время она готова была вытянуть изъ этого брака все, что только могло послужить ей въ пользу, и потому ей необходимо было теперь, чтобы бракъ этотъ состоялся во что-бы то ни стало. Инстинктъ подсказалъ ей, что въ голов лорда Фауна успла зассть мысль о томъ, какъ-бы отдлаться отъ этой свадьбы.

— Нтъ, вскричала Лиззи, грозя вслдъ жениху,— нтъ, ты не отдлаешься отъ меня. Я заставлю тебя жениться на мн, ключъ отъ желзнаго ящика съ брилліантами я буду всегда носить при себ и посмотримъ, ршишься-ли ты отнять его у меня, я подниму такой гвалтъ, что ты самъ радъ не будешь.

Съ этими словами она замкнула сафьянный футляръ, понесла его на верхъ въ свою спальню, заперла въ несгараемый ящикъ, надла, по обыкновенію, ключъ себ на шею и услась за письменный столъ съ тмъ, чтобы писать письма ко всмъ своимъ друзьямъ и знакомымъ, и извстить ихъ о предстоящей своей свадьб. До этого она сообщила только одной миссъ Мекнэльти о сдланномъ ей предложеніи, и неувренная еще въ себ, даже просила хранить втайн эту новость. Но теперь она твердо ршилась протрубить всему свту о своемъ вторичномъ замужеств.

Первый другъ, къ которому она написала, была леди Линлитгау. Мы представимъ читателю на образецъ два или три письма Лиззи, въ томъ числ и письмо, ея въ старой графин.

‘Дорогая тетушка! писала она

‘Хотя въ послдній вашъ визитъ ко мн вы не отличились большою нжностью въ. вашей племянниц, да и вообще, какъ кажется, никогда особенно не заботились о ея судьб, однако я считаю. своимъ долгомъ увдомить васъ, что я собираюсь выдти вторично замужъ. Я дала слово лорду Фауну, который, какъ вамъ извстно, пэръ и членъ правительства королевы, словомъ человкъ съ-большимъ общественнымъ значеніемъ. Не думаю, чтобы даже вы могли сказать что-нибудь противъ такого брака

Любящая васъ племянница
Эли. Эстасъ’.

Второе письмо было написано къ м-съ Эстасъ, жен бобсбороскаго епископа. М-съ Эстасъ, въ первое время вдовства Лиззи, была къ ней чрезвычайно внимательна я признавала въ ней открыто вдову главы ихъ дома. Лиззи не питала никакой симпатіи въ семь епископа. Они вс, по ея мннію, были тупые, скучные, хотя и достойные люди. Но они ее ни въ чемъ гласно не осуждало, и потому она считала прямымъ разсчетомъ поддерживать хорошія отношенія съ этой родственной семьею. Вотъ почему письмо ея въ жен епископа было гораздо мягче, чмъ письмо къ ея тетк Линлитгау.

‘Дорогая мистриссъ Эстасъ!

‘Надюсь, что письмо мое доставитъ вамъ удовольствіе и даже обрадуетъ васъ слдующею новостью: я выхожу вторично замужъ. Шагъ этотъ такъ важенъ, что приступить къ нему я не ршилась иначе, какъ посл долгаго и зрлаго размышленія. Но я убждена, что это послужитъ къ счастію моего милаго малютки Флоріана, что-жъ касается меня, то втеченіе этихъ двухъ послднихъ лтъ я вполн убдилась въ совершенной своей неспособности управлять длами одна. Вотъ почему я согласилась принять предложеніе лорда Фауна, который, какъ вамъ извстно, пэръ въ парламент и видный членъ правительства королевы. Онъ вообще человкъ съ большимъ вліяніемъ, владлецъ огромнаго имнія въ Ирландіи, гд его помстье тянется на нсколько миль и исчезаетъ въ горахъ. Усадьба его называется Кильмэджъ или что-то въ этомъ род. Надюсь, что вы и дорогой епископъ заглянете ко мн туда современемъ. Я съ отрадой смотрю впередъ, радуясь возможности облагодтельствовать бдныхъ ирландцевъ. Мысль о томъ, какъ я стану бродить по горамъ, которыя будутъ намъ принадлежать, какъ-то особенно для меня заманчива, ничто такъ не согласуется съ направленіемъ моего характера, какъ уединеніе среди горъ. Конечно, лордъ Фаунъ не такъ богатъ, какъ сэръ Флоріанъ, но я никогда не искала богатства для своего счастія. Впрочемъ, ирландскія помстья даютъ хорошіе доходы лорду Фауну и, кром того, онъ получаетъ значительное жалованье, какъ представитель ея величества, слдовательно, нечего опасаться, чтобы онъ сталъ жить на нашъ счетъ, что было-бы совершенно несправедливо. Прошу васъ передать милому епископу и милой Маргарэтъ все, что я вамъ написала и уврить ихъ въ моемъ расположеніи. Скажу вамъ еще пріятную новость: малютка мой, Фло, совершенно здоровъ и уже привыкаетъ любить своего новаго папа (умнье Лиззи лгать превзошло въ этомъ случа вс возможные примры: лордъ Фаунъ въ глаза не видалъ ребенка). Прошу васъ врить въ искреннюю преданность любящей васъ племянницы

Эли Эстасъ.

Затмъ Лиззи написала еще два письма: одно къ дяд декану, а другое къ кузену Франку. Она долго не ршалась отправлять письмо къ Франку Грейстоку, но, наконецъ, положила отправить. О письм къ декану мы ничего не скажемъ, потому-что оно было одинаковаго содержанія съ письмомъ къ жен епископа. Она точно также упомянула въ немъ о пэрств своего будущаго мужа, намекнула на то, что онъ членъ правительства королевы — фраза, которую она подслушала у самого лорда Фауна. Объ ирландскомъ помсть она также сказала нсколько словъ, но далеко не такихъ краснорчивыхъ, какъ въ письм въ жен епископа, и въ заключеніе присовокупила просьбу пожелать ей счастья и прислать свое благословеніе. Изъ письма ея къ Франку читатель невольно догадается, что все время, пока она его писала, у нея вертлось въ голов воспоминаніе о томъ, что Франкъ самъ готовился ей предложить руку я сердце, И что онъ имлъ-бы успхъ, если-бы только захотлъ.

‘Дорогой кузенъ! писала Лиззи.

‘Желая, чтобы вы услышали мою новость не черезъ третьи руки, а прямо отъ меня, спшу сообщить вамъ, что я выхожу замужъ за лорда Фауна. Я знаю, что есть нкоторые пункты, на которыхъ вы и лордъ Фаунъ не сходитесь — я разумю пункты политическіе — но, тмъ не мене, я убждена, что вы считаете его способнымъ составить счастіе вашей маленькой кузины. Я дала ему слово только дня два тому назадъ, но дло ладилось у насъ уже давно. Вы понимаете, что въ такихъ случаяхъ торопиться нельзя,— не правда-ли? На свадьбу мою вы должны непремнно пріхать и должны меня побаловать, какъ слдуетъ хорошему брату, вдь мы съ вами всегда жили дружно — не правда-ли? А если дядя деканъ не прідетъ къ этому времени въ Лондонъ, то вы должны быть свидтелемъ съ моей стороны, и должны навщать меня, какъ можно чаще, все это время я чувствую себя совершенно одинокой, у меня, кром васъ, нтъ ни одного близкаго въ сердцу человка. Съ лордомъ Фауномъ вы должны жить дружно и не должны осуждать его дйствій по служб. По моему мннію, онъ длаетъ все гораздо лучше, чмъ другіе, исключая кузена Франка.

‘На слдующей недл я ду въ Ричмондъ. Леди Фаунъ настаиваетъ, чтобы я прожила у нихъ не мене 15 дней. Милый мой! я пропаду тамъ со скуки. Вы непремнно должны прізжать навстить меня и повидаться еще кой-съ кмъ. Только смотрите, негодный кузенъ, не смйте разбивать сердце бдной молодой двушки.

Любящая васъ кузина,
Эли Эстасъ.’

Кто-то, говоря о леди Эстасъ съ хорошей стороны и желая выказать ея добродтели, объявилъ, что у нея не было никогда любовниковъ. Это дйствительно била правда, но въ воображеніи она не разъ мечтала объ нихъ. Она постоянно искала какого-то корсара, который-бы былъ готовъ пожертвовать всмъ на свт ради ея любви и съ которымъ-бы она, въ свою очередь, была готова раздлить все, даже порочную его жизнь. Конечно, это была только фантазія, но она не покидала ея воображеніе. Лордъ Фаунъ, пэръ парламента, членъ королевскаго правительства, кто-бы онъ тамъ ни былъ, въ подобные любовники, конечно, не годился. Нельзя-ли устроить какой-нибудь романъ съ кузеномъ Франкомъ? думала иногда Лиззи. Убжать съ мужчиной — она ни за что на свт не убжала-бы, повредить своей репутаціи слишкомъ открытой связью, она тоже не согласилась-бы, но почему-же не устроить une liaison съ кузеномъ, родъ тайнаго сочувствія или взаимной симпатіи, которую она могла-бы выставлять на показъ на столько, на сколько нужно, чтобы подразнить пріятельницъ — и въ этомъ найти удовлетвореніе своей жажд романическо-поэтическихъ ощущеній.

ГЛАВА XI.
Лордъ Фаунъ у себя въ канцеляріи.

Всть о женитьб лорда Фауна быстро облетла весь Лондонъ. Лиззи только этого и добивалась. Она мгновенно ршила, что лордъ Фаунъ не уйдетъ изъ ея рукъ и немедленно принялась сама-же распускать слухи о его женитьб на ней. Франкъ Грейстокъ разсказалъ объ этомъ Джону Эстасу, Джонъ Эстасъ передалъ м-ру Кампердауну и тмъ предупредилъ даже самого лорда Фауна, которой, съ обычной своей медленностью, все еще не собрался пріхать въ старому стряпчему посовтоваться насчетъ ожерелья.

— Господи, Боже Мой,— лордъ Фаунъ! воскликнулъ Кампердаунъ, когда ему сообщили городскую новость.— Впрочемъ, мудрнаго тутъ нтъ, ему нужны деньги, — скажу только одно, что я ему не завидую, право, такъ. А брилліанты будутъ теперь наши, Джонъ. Лордъ Фаунъ не такой человкъ, чтобы позволилъ своей жен владть тмъ, что ей не принадлежатъ.

Дня два спустя, лордъ Фаунъ самъ явился въ контору Кампердауна.

— Можно мн васъ поздравить, милордъ сказалъ старикъ, жди на встрчу къ своему гостю.— Мы сказали, что вы собираетесь вступить въ бракъ съ одной — не имю права сказать — изъ моихъ доврительницъ, но все-таки съ вдовой одного изъ моихъ бывшихъ доврителей. Леди Эстасъ необыкновенная красавица и притомъ она обладаетъ не маленькими доходами, вы врно знаете, что доходы съ шотландскаго помстья отданы ей въ пожизненное пользованіе.

— Кажется, самое помстье завщано ей въ потомственное владніе? замтилъ лордъ Фаунъ.

— О, нтъ — совсмъ нтъ! Тутъ должно быть какое-нибудь недоразумніе съ ея стороны,— такъ, по крайней мр, мн передали. Женщины вдь всегда все перепутаютъ. А между тмъ, дло ясно, какъ день. Будь на лицо второй сынъ, онъ получилъ-бы это имніе. А теперь оно присоединится къ остальному имуществу, какъ слдуетъ по закону. Но и четыре тысячи въ годъ — также не бездлица, особенно, когда женщина молода (она вдь почти двочка) и не иметъ ни пенса за душой. Когда адмиралъ скончался, въ дом не нашлось шести пенсовъ, лордъ Фаунъ.

— Да и я тоже слышалъ, отвчалъ лордъ.

— Это врно, шести пенсовъ не нашлось. Все, что она теперь иметъ, все это деньги Эстасовъ. У нея собственнаго капитала отъ шести до восьми тысячъ фунтовъ. А прехорошенькая вдовушка и преумная.

— Да, очень умна.

— Кстати, лордъ Фаунъ, такъ-какъ вы уже сдлали мн честь пожаловать сюда, то позвольте васъ спросить, не слыхали-ли ни чего-нибудь насчетъ глупаго недоразумнія, касающагося нкоторыхъ фамильныхъ брилліантовъ?

— Я пріхалъ къ вамъ именно по поводу этого дла, сказалъ лордъ Фаунъ, и прошу васъ сообщить мн подробности о немъ.

Старикъ стряпчій, съ обычной своей откровенностью, стараясь, однако, не оскорблять чести будущей супруги милорда, объяснилъ всю исторію ожерелья, прибавивъ въ заключеніе, что, вроятно, миледи не иметъ понятія о цнности такой вещи.

Лордъ Фаунъ выслушалъ эту исторію, но не сказалъ почти ничего, въ особенности онъ воздержался упомянуть о томъ, что леди Эстасъ приказала при себ оцнить каменья.

— Это настоящіе брилліанты, надюсь? спросилъ онъ.

М-ръ Кампердаунъ началъ горячо уврять его, что такихъ чистыхъ брилліантовъ не производила сама Голконда, и самъ Гарнетъ подобныхъ не видывалъ.

— Они извстны въ Англіи не мене другихъ фамильныхъ брилліантовъ, говорилъ старикъ.— А что касается леди Эстасъ, то она попала въ дурныя руки. Моубрэ и Мопюсъ — чистые канальи, это такіе мошенники, которые заставляютъ краснть всхъ людей одинаковаго съ ними ремесла, я былъ убжденъ, что тутъ завяжется исторія. Но теперь, надюсь, мы дло поправимъ, прізжай она только ко мн, я все для нея сдлаю, скажите ей, что я ее успокою, все улажу и длу будетъ конецъ. Если ей угодно перемнить повреннаго — пусть перемняетъ, предупредите только, что за люди Моубрэ и Мопюсъ. Положительно вамъ объявляю, лордъ Фаунъ, что невозможно допустить, чтобы ваша супруга имла какія бы то ни было сношенія съ конторой Моубрэ и Мопюсъ.

Каждое слово Кампердауна принималось какъ законъ лордомъ Фауномъ. А между тмъ, читатель самъ видитъ, что м-ръ Кампердаунъ далеко не былъ откровененъ во время этого свиданія. Говоря о вдов баронета Эстасъ, онъ выражался очень мягко и сдержанно, такъ, напримръ, что она не ясно поняла свои права на шотландское помстье, или что она не иметъ понятія о цнности ожерелья, внутренно-же онъ считалъ ее за безчестную, лживую, коварную гарпію. Если-бы лордъ Фаунъ явился къ нему за совтомъ, какъ кліентъ, а не какъ помолвленный женихъ, онъ высказалъ-бы откровенно свое мнніе, но стряпчему не приходится дурно выражаться насчетъ той леди, съ которой его кліентъ сбирается вступить въ бракъ. Въ отношеніи вопроса объ имніи, Кампердаунъ сказалъ истинную правду, упоминая о возможности поправить еще дло, онъ былъ увренъ, что и тутъ не ошибается, словомъ, онъ дйствовалъ честно и осторожно. Но когда лордъ Фаунъ ухалъ, старикъ задумался.

— Что касается состоянія, сказалъ онъ самъ себ,— то эта партія весьма выгодна для его сіятельства, что-жъ касается жены, то, мн кажется, онъ покупаетъ Лиззи за слишкомъ дорогую цну. Можетъ быть, для него это все равно, но если-бы мн предложили жениться на такой женщин и давали-бы за ней всю Шотландію, я не взялъ-бы.

Свиданіе съ Кампердауномъ произвело горькое впечатлніе на лорда Фауна. Во-первыхъ, его золотыя мечты о томъ, что Лиззи получила помстье въ потомственное владніе, разлетлись въ прахъ, онъ не врилъ въ возможность такого распоряженія, но, какъ человкъ, надялся, во-вторыхъ, ему стало ясно теперь, что Лиззи обязана возвратить брилліанты, и что ее ‘принудятъ’ выдать ихъ обратно въ случа несогласія съ ея стороны. Себ ихъ присвоить онъ никогда не думалъ, но онъ не могъ избавиться отъ мысли, что если брилліанты уже попали въ руки этой женщины, то почему-же-бы и не удержать ихъ? Наконецъ, точное изложеніе всего дла, слышанное отъ Кампердауна (которому онъ врилъ безусловно), положительно противорчило исторіи, сочиненной Лиззи.

— Невозможно, чтобы сэръ Флоріанъ могъ подарить въ минуту нжности такую цнную вещь, разсуждалъ лордъ Фаунъ, — онъ никогда-бы не заказалъ для ожерелья несгараемый ящикъ съ тмъ только, чтобы поставить его въ женину спальню. Зачмъ-же она приглашала оцнщика? Зачмъ она только и думаетъ, что о своемъ сокровищ? Положимъ, что такому бдному, бережливому пэру, какъ я, простительно ежеминутно думать о деньгамъ, но чтобы такая молодая женщина, какъ леди Эстасъ, только и твердила о брилліантахъ — непостижимо!

Вс эти мысли наполняли голову лорда Фауна во время краткихъ минутъ отдыха, когда, отправивъ цлую кипу бумагъ, подписанныхъ имъ въ канцеляріи министерства ост-индскихъ длъ, онъ вставалъ съ кресла и, въ ожиданіи новаго дла, становился спиной къ пылающему камину. Мозгъ его туго воспринималъ каждую мысль, но овладвъ ею, онъ уже могъ хорошо переварить ее.

— Да, она корыстолюбива и безчестна! говорилъ самъ себ лордъ Фаунъ, стоя предъ огнемъ.— Но что всего хуже — она осмлилась въ лицо назвать меня трусомъ за то, что я не соглашался поддерживать ея корыстныхъ, фальшивыхъ и безчестныхъ дйствій! А между тмъ, она все-таки моя невста!

Въ эту минуту въ воображеніи лорда пронесся образъ нкоей Віолеты Эфингамъ, которую онъ когда-то любилъ, и въ то-же время шевельнулось въ его сердц горькое сознаніе, что онъ черствъ и эгоистиченъ.

— Что же мн теперь длать? спрашивалъ себя лордъ въ волненіи.— Конституція нашей страны требуетъ существованія фамиліи лордовъ Фаунъ, поколніе это можетъ быть продолжено только въ томъ случа, если я женюсь, жениться-же на бдной я не могу. Простолюдинъ — другое дло: тотъ женится на комъ хочетъ.

И говоря это, онъ выпустилъ полу сюртука изъ рукъ и началъ тереть себ лобъ, какъ-бы желая прогнать мучившія его мысли. Огонь ярко пылалъ въ камин, спиной къ которому стоялъ злополучный женихъ, размышляя о своемъ тяжеломъ положеніи, а на стол кабинета давно уже лежала новая груда бумагъ, дожидавшихся подписи. День былъ субботній, засданій въ палат не было, а потому спшить изъ канцеляріи не предстояло надобности. Кабинетъ, занимаемый лордомъ Фауномъ, состоялъ изъ большой, богато убранной комнаты, окнами выходившей въ Сен-Джемскій паркъ. Оглядвшись кругомъ, помощникъ государственнаго секретаря невольно вздохнулъ и сказалъ самъ себ, что счастье свое онъ долженъ искать тутъ, а не у домашняго, спокойнаго очага. Палата пэровъ, откуда никто не иметъ права его удалить, офиціальная жизнь, въ которой онъ можетъ вращаться, пока силъ на то хватитъ,— вотъ гд долженъ заключаться весь его міръ. Онъ посватался за эту женщину и обязанъ на ней жениться, по его мннію, онъ не иметъ даже возможности уклониться отъ брака съ нею. Доходами своими она станетъ поддерживать его домъ, а тамъ, можетъ быть, родятся маленькіе лорды Фауны. Нтъ сомннія, что женитьба на Віолет Эфинганъ поставила-бы его въ гораздо лучшее положеніе въ свт, но что-же длать, если онъ ей не понравился. А какъ-бы онъ любилъ ее, какъ-бы былъ вренъ такой хорошей жен! Слезы повисли на рсницахъ бднаго лорда, онъ поспшно вытеръ ихъ и, слъ подписывать свою груду бумагъ. Читая офиціальное письмо, заключающее въ себ инструкцію по поводу распоряженій насчетъ требованій сааба, лордъ Фаунъ поневол вспомнилъ о Франк Грейсток и о его кузин. Было время, когда ему казалось, что Франкъ и Лиззи сдлаются мужемъ и женой. Громкое проклятіе противъ Франка вырвалось въ эту минуту изъ устъ помощника государственнаго секретаря, а между тмъ, это проклятіе врно превратилось бы въ благословеніе, если-бы Франкъ вздумалъ избавить теперь лорда Фауна отъ его нареченной невсты. Вдругъ дверь въ кабинетъ отворилась и лакей доложилъ, что м-съ Гиттевей дожидается въ пріемной. Лордъ, конечно, праказалъ просить ее немедленно. М-съ Гиттевей была женщина умная и энергическая, далеко не то,что вс прочіе члены семьи Фауновъ. Въ настоящую минуту она преступала къ длу, которое требовало большой твердости и умнья. Общавъ матери, что она передастъ Фредерику все, что она думаетъ о его нареченной невст, м-съ Клара явилась сюда для приведенія въ исполненіе даннаго общанія. Утромъ она послала записку къ брату, приглашая его къ себ на обдъ, но онъ отказался, говоря, что слишкомъ занятъ. Тогда сестра сама отправилась въ Викторія-Стритъ, на квартиру къ брату, но тамъ его ужъ не было, въ клуб онъ еще не могъ быть, слдовательно, ршила м-съ Гиттевей,— онъ у себя въ канцеляріи. Смлая женщина съ первыхъ-же словъ заговорила о женитьб брата, не считая нужнымъ поздравлять его съ этимъ счастіемъ.

— Милый Фредерикъ, начала она, усаживаясь въ кресла,— ты знаешь, что мы вс живемъ и дышемъ только тобой.

— Что ты хочешь этимъ сказать? перебилъ братъ.

— То, чтобы ты на меня не сердился, если я позволю себ вмшаться въ твою будущую судьбу и выражусь, можетъ быть, рзче, чмъ слдуетъ сестр.

— Другими словами, ты хочешь сказать мн что-нибудь непріятное? замтилъ лордъ.

— Да, Фредерикъ, до меня доходятъ самые дурные слухи о леди Эстасъ.

Помощникъ государственнаго секретаря опустилъ глаза и не произнесъ ни слова.

— Что-жъ это за слухи, Клара? проговорилъ онъ наконецъ, откидываясь на спинку своего кресла.— Дурно говорятъ почти обо всхъ,— ты сама это знаешь. Надюсь, что ты не станешь передавать мн сплетенъ.

М-съ Гиттевей нельзя было испугать такими словами.

— То, что я теб передамъ, Фредерикъ, конечно, ужь не сплетни. Но если ты намреваешься, какъ говорятъ, возвести эту леди на степень твоей супруги, тогда всякій слухъ, врный или неврный, становится вопросомъ огромнаго значенія для нашей семьи. Не лучше-ли теб повидаться съ м-ромъ Кампердауномъ?

— Я видлся съ нимъ.

— Что-жь онъ теб говорилъ?

— Да ничего особеннаго. Леди Эстасъ, какъ кажется, не совсмъ врно поняла законы о наслдств посл мужа, ну, и нашлись добрые люди, объяснившіе ея ошибку, какъ злой умыселъ. Вотъ, что я называю сплетнями, Клара.

— А ты слышалъ исторію объ ея брилліантахъ? спросила м-съ Гиттевей, намекая на то, какъ Лиззи задолжала въ магазин Гартера и Бенжамена передъ своей свадьбой съ Флоріаномъ,— но лордъ Фаунъ вообразилъ, что сестра говоритъ о брилліантовомъ ожерелья:

— Да, отвчалъ онъ,— я знаю это дло. А теб кто сообщилъ о немъ?

— Мн оно давнымъ-давно извстно. Сэръ Флоріанъ не могъ никогда простить ей этого.

Лордъ Фаунъ ничего не понялъ, но не сталъ разспрашивать сестру, боясь выдать себя.

— Ну, а ея поступки въ отношеніи леди Линлитгау,— этой единственной ея опоры передъ замужествомъ, продолжала Клара,— какъ ты назовешь? По моему, ничего не можетъ быть хуже этого. Спроси теперь семью декана, что тамъ объ ней думаютъ. Я убждена, что они ничего отъ тебя не скроютъ.

— Но вдь Франкъ Грейстокъ самъ былъ намренъ на ней жениться, замтилъ лордъ.

— Да, изъ-за денегъ, можетъ быть, оно и понятно — у него нтъ ни копейки за душой. Милый Фредерикъ, я хочу только предупредить тебя, продолжала Клара умоляющимъ голосомъ.— Я знаю, что огорчаю тебя, поэтому никогда-бы не ршилась высказаться, если-бы не считала это своимъ долгомъ. Увряю тебя, что Лиззи коварная и фальшивая женщина. Она обманула сэра Флоріана Эстаса исторіей своихъ долговъ, и когда онъ впослдствіи убдился въ ея лживости — его счастье было подорвано. Если она и тебя успла уже обойти — открой глаза, откажись отъ нея. Милый Фредерикъ, прошу тебя, не сердись на сестру!

— Ты кончила? спросилъ лордъ.

— Да, кончила, отвчала Клара.

— Хорошо, я подумаю, продолжалъ онъ.— Дло это очень непріятное.

— Еще-бы! конечно, непріятное, заключила м-съ Геттевей, поднимаясь съ кресла и горячо пожимая руку брата на прощанье.

Лордъ холодно проводилъ ее до двери. Дйствительно, дло было очень и очень непріятное. Утромъ этого-же самаго дня лордъ Фаунъ получалъ даже два поздравительныя письма — одно отъ декана, другое отъ епископа. Оба почтенные представители церкви сочли нужнымъ проврить заявленіе Лиззи. Изъ этого было очевидно, что леди Эстасъ огласила свою помолвку, въ свт узнали о предстоящей свадьб, и разрушить ее можно было теперь не иначе, какъ съ публичнымъ скандаломъ.

Отъ РЕДАКЦИ. Первыя одинадцать главъ этого романа были напечатаны въ NoNo 10 и 11 ‘Дла’ за 1871 годъ. Сообщаемъ краткое содержаніе этихъ главъ для тхъ изъ нашихъ подписчиковъ, которые не имли случая прочитать ихъ:

Главное дйствующее лицо романа, Лиззи Эстасъ, была дочь адмирала Грейстока, прожившагося жуира, неоставившаго своей дочери никакого состоянія. По смерти отца Лиззи Грейстокъ перешла жить къ своей тетк леди Линлитгау, которую авторъ характеризуетъ сердитой, ворчливой, скупой, неуживчивой старухой, сплетницей, какихъ было мало въ Лондон, но вмст съ тмъ женщиной съ сильнымъ характеромъ, никогда не отступавшей отъ свтскихъ приличій и исполнявшей обязанности, возлагаемыя на нее свтомъ, даже и въ томъ случа, когда он прямо противорчили ея личнымъ интересамъ. Лживая и имющая шаткія понятія о честности, Лиззи Грейстокъ,— эта аристократическая Бекки Шарпъ, какъ называетъ ее авторъ,— обладающая притомъ не мене сильнымъ характеромъ и упрямствомъ, чмъ леди Линлитгау,— конечно, не могла ужиться съ своей теткой. Между ними происходили безпрестанныя столкновенія и имъ обимъ очень хотлось какъ можно скоре отдлаться другъ отъ друга. Случай скоро представился. Въ то время, однимъ изъ самыхъ выгодныхъ жениховъ въ Лондон считался 28-лтній сэръ Флоріанъ Эстасъ, довольно красивый собой, но совершенно истощенный отъ разврата и почти умирающій. Всмъ было извстно, что доктора давно уже осудили его на раннюю смерть. Лиззи познакомилась съ нимъ, влюбила его въ себя, и вскор вышла за него замужъ. Черезъ полгода посл своего замужества, леди Эстасъ осталась вдовой. Мужъ, умирая, завщалъ ей состояніе, приносящее дохода боле 4,000 фунтовъ стерлинговъ, ея сыну (который родился черезъ нсколько мсяцевъ посл смерти сэра Флоріана) досталось громадное родовое имніе, часть доходовъ съ этого имнія передавалась вдов почти со дня рожденія малютки. Обладая такимъ значительнымъ доходомъ, замчательная красавица и не глупая женщина, леди Эстасъ была чрезвычайно выгодной партіей для небогатыхъ людей, носящихъ аристократическое имя. Это мнніе раздлялъ лордъ Фаунъ, товарищъ статсъ-секретаря по индйскимъ дламъ, принадлежащій къ партіи виговъ, весьма ограниченный, но довольно честный человкъ. Лордъ Фаунъ сдлалъ предложеніе леди Лиззи Эстасъ и его предложеніе было принято, о чемъ Лиззи немедленно сообщила всмъ своимъ роднымъ и многимъ знакомымъ, желая, чтобы всть о ея помолвк быстро облетла весь Лондонъ.

Въ числ своихъ друзей леди Эстасъ считала и Люси Моррисъ, хотя Люси сильно ее недолюбливала. дтьми он росли почти вмст, но выросши поняли, что ихъ характеры и нравственныя качества діаметрально противоположны одинъ другому. Авторъ романа съ особенной любовью относится къ Люси Моррисъ. Двушка безъ всякаго состоянія, сирота, Люси Моррисъ трудомъ заработывала свой хлбъ и избрала дятельность гувернантки. Далеко не такая красавица, какъ ея подруга Лиззи,— Люси Моррисъ отличалась высокими нравственными качествами. Она была необыкновенно честна, скромна, умна, приносить пользу людямъ — таковъ былъ ея идеалъ, такова была ея цль, къ которой она стремилась. Все, что она имла, она пріобрла собственнымъ трудомъ. Она жила гувернанткой въ дом леди Фаунъ, которая любила ее, какъ свою дочь. Леди Фаунъ была добрая женщина, но преданность свтскимъ предразсудкамъ длала ее подчасъ жесткой и рзкой. Къ тому-же у нея было семь дочерей (дв младшія были ученицами Люси) и сравнительно весьма небольшое состояніе, такъ-что ей приходилось изворачиваться, чтобы не уронить своего достоинства вдовы лорда и матери-лорда и помощника статсъ-секретаря. Леди Фаунъ очень любила Люси Моррисъ, но считая, что гувернантка едва-ли можетъ расчитывать выйдти замужъ, запретила Люси Моррисъ принимать въ своемъ дом Франка Грейстока, въ котораго Люси была влюблена.

Франкъ Грейстокъ (двоюродный братъ Лиззи), сынъ декана, принадлежитъ тоже къ числу людей, собственнымъ трудомъ пробивающихъ себ дорогу въ жизни. Франкъ, умный и талантливый адвокатъ, пріобрлъ извстность и попалъ въ парламентъ. Онъ еще не усплъ составить себ прочныхъ политическихъ убжденій и охотно явился кандидатомъ партіи тори въ Бобсборо (гд жилъ его отецъ) и былъ избранъ. Первая рчь, произнесенная Франкомъ въ парламент, была по поводу дла объ индйскомъ сааб. Англійское правительство, въ то время принадлежащее къ партіи виговъ, отняло у этого индйскаго князька вс его владнія, и поставило на разршеніе палатъ вопросъ: слдуетъ-ли удовлетворить деньгами раззореннаго владльца или попросту засадить его на вчно въ тюрьму? Понятно, что тори воспользовались этимъ случаемъ, чтобы нанести ударъ своимъ противникамъ и приняли подъ свою защиту князька. Рчь Франка произвела сильное впечатлніе.

Франкъ Грейстокъ, въ свою очередь былъ влюбленъ въ Люси Моррисъ, но одно время подумывалъ жениться на своей кузин, леди Эстасъ. Однакожъ онъ обрадовался, когда узналъ, что Лиззи дала уже слово лорду Фауну.

Бракъ Лиззи съ лордомъ Фауномъ, такимъ образомъ, считался уже дломъ ршеннымъ, но тутъ встртилось непредвиднное обстоятельство. Въ числ родового имущества, оставленнаго сэромъ Флоріаномъ своему сыну, числилось брилліантовое ожерелье, цнностію въ 70,000 рублей. Ожерелье это находилось въ рукахъ Лиззи. Младшій братъ сэра Флоріана и опекунъ наслдника, сэръ Джонъ Эстасъ и стряпчій фамиліи Эстасовъ, м-ръ Кампердаунъ, ршились заполучить это ожерелье отъ вдовушки и отдатъ его на сохраненіе въ надежныя руки. Но Лиззи объявила, что ожерелья не отдастъ, потому что оно подарено ей мужемъ и составляетъ ея личную собственность. М-ръ Кампердаунъ просилъ ее, умолялъ, говорилъ объ отвтственности, которой она подвергается за присвоеніе чужого имущества, но Лиззи оставалась непреклонна. Кахпердаунъ подсылалъ къ ней тетку, леди Линлитгау, чтобы та уговорила племянницу выйти честно изъ дла, но Лиззи указала дверь своему старому врагу.

Мать и въ особенности сестра лорда Фауна, м-съ Гиттевей, были сильно недовольны помолвкой его съ Лиззи Эстасъ.

ГЛАВА XII.
Я только думалъ объ этомъ.

Въ Фаун-Корт происходила сильная суматоха въ ожиданіи прізда Лиззи въ понедльникъ, 5-го іюня. Леди Фаунъ и не думала настаивать на своемъ приглашеніи, но согласно съ сдланнымъ заране условіемъ, леди Эстасъ съ ребенкомъ, съ кормилицей и съ своей собственной горничной изволила прибыть ровно въ 4 часа этого дня. М-съ Гиттевей прислала наканун длинное письмо къ матери, обычное спокойствіе ея духа было нарушено въ этотъ воскресный вечеръ и она сла писать письмо подъ вліяніемъ сердечнаго волненія. Лордъ Фаунъ не явился въ Ричмондъ въ субботу къ обду и въ воскресенье также не пріхалъ. Вроятно, этотъ день былъ посвященъ имъ на размышленіе, къ нарченной невст своей онъ не показалъ глазъ во всю недлю, и его отсутстіе еще боле подстрекнуло Лиззи въ намреніи не отлагать своего визита въ Ричмондъ. Франкъ Грейстокъ прислалъ ей поздравительное письмо.

‘Милый Франкъ, писала она ему въ отвтъ. Женщин въ моемъ положеніи приходится думать о многомъ. Я считаю, что своимъ общественнымъ значеніемъ лордъ Фаунъ можетъ оказать большую пользу моему ребенку. Пожалуйста прізжайте навстить меня въ Фаун-Корт. Вы не знаете, какъ я много разсчитываю на вашу дружбу и помощь’.

Между тмъ въ Ричмонд ее ждали, хотя цлое утро въ понедльникъ леди Фаунъ леляла еще въ себ надежду, что гостья не прідетъ. ‘Братъ не очень горячо защищалъ ее, писала м-съ Гиттевей къ матери, и я еще надюсь, что можно будетъ увернуться отъ свадьбы’. Прошло утро — ни отъ лорда Фауна, ни отъ леди Эстасъ не было получено ни строчки.— Кто знаетъ? думала мать, можетъ быть, произошелъ разрывъ между ними и леди Эстасъ не прідетъ. Однако леди Эстасъ пріхала и, какъ слдуетъ, встртила радушный пріемъ въ Фаун-Корт. Но семья Фауновъ не умла лицемрить. Хотя леди Фаунъ-мать почти ничего не сказала дочерямъ о своемъ визит въ Мауит-Стритъ, но Августа, присутствовавшая при разговор матери съ сестрой въ гостиной м-съ Гиттевей, получила понятіе о характер нарченной невсты брата. Въ гнзд невинныхъ голубицъ составилось общее убжденіе, что ихъ семь грозитъ большое горе и потому предстоящій визитъ ожидался ими со страхомъ. Поэтому-то, не смотря на привтливыя слова хозяекъ Фаун-Корта, въ тон ихъ голоса и въ выраженіи лицъ ясно проглядывала холодность. Главной заботой Лиззи было тотчасъ-же уяснить свои отношенія къ семь Фауновъ.

— Мн такъ странно, что я являюсь къ вамъ въ качеств сестры, сказала она, обращаясь къ двочкамъ.

Двочки принуждены были улыбнуться, но не выразили большого восторга отъ этого новаго родства.

— Онъ просилъ меня особенно полюбить васъ, шепнула Лиззи Август, обнимая ее. Несчастная жертва, необладавшая большой силой характера, подчинилась непрошенной ласк, но постаралась высвободиться поскоре изъ объятій гостьи, говоря, что у нея сильно болитъ голова.

— Матушка! воскликнула Лиззи, припадая къ груди леди Фаунъ.

— Да, моя милая, отвтила совершенно некстати старуха, и затмъ прибавила:— не хотите-ли пройти въ свою комнату, одна изъ двочекъ проводитъ васъ туда.

— Амалія! мн что-то страшно, проговорила бдная мать, обращаясь къ второй дочери, когда гостья вышла изъ комнаты. Амалія вмсто отвта только покачала головой.

Во вторникъ, когда вся семья сидла за завтракомъ, было подано письмо отъ лорда Фауна къ своей возлюбленной. Лиззи, конечно, никому не показала письма, но, читая ro про себя, безпрестанно улыбалась и кивала головой въ знакъ одобренія, отъ времени до времени она сообщала нкоторыя мста дзъ драгоцннаго посланія, разсказывала, что лордъ Фаунъ говоритъ то-то и то-то, детъ туда-то, его зовутъ въ такое-то мсто, что онъ собирается сдлать вотъ это, а того-то не хочетъ длать, словомъ, если вы когда-нибудь видли молодую двушку, воркующую надъ письмомъ своего милаго — передъ вами будетъ живое изображеніе Лиззи въ эту минуту, за завтракомъ. А между тмъ, въ письм ровно ничего не было особеннаго. Лордъ Фаунъ писалъ, что дла въ палат и въ министерств не позволяютъ ему пріхать въ Ричмондъ ране субботы, а что въ субботу онъ будетъ. Подписался онъ: преданный вамъ Фаунъ — и больше ничего. Но Лиззи разыграла мастерски роль голубки и такъ естественно передавала каждую выдуманную ею фразу, что двочки Фаунъ въ самомъ дл поврили, что братъ написалъ къ невст страстное письмо. Лиззи-же, читая холодное посланіе своего жениха, мысленно поклялась съ негодованіемъ, что этотъ человкъ не вырвется у нея изъ рукъ.

Дни тянулись чрезвычайно однообразно. Въ среду и пятницу леди Эстасъ пришла съ извиненіемъ къ хозяйк дома, говоря, что ей непремнно нужно създить въ городъ и при этомъ настояла, чтобы Августу, ея всегдашнюю жертву, отпустили вмст съ нею. Особенной необходимости въ этихъ поздкахъ въ Лондонъ не было, разв только требовалось удостовриться въ цлости несгараемаго ящика съ брилліантами. Ожерелье оказывалось каждый разъ на мст, а миссъ Мекнэльти препріятно проводила время. Въ пятницу Лиззи вздумала вдругъ предложить Август произвести вдвоемъ набгъ на члена правительства королевы въ собственной его канцеляріи, но Августа на отрзъ отказалась отъ этого плана.

— Братъ очень разсердится, сказала она.

— Большая бда! возразила Лиззи,— пусть его сердится.

Однако визитъ не состоялся. Въ воскресенье — день, когда ожидали лорда Фауна къ обду,— другой неожиданный поститель явился съ визитомъ въ Фаун-Кортъ. Ровно въ три часа пріхалъ Франкъ Грейстокъ. А между тмъ, леди Фаунъ давно уже намекнула ему, чтобы онъ не здилъ къ нимъ въ домъ, пока у нихъ живетъ Люси Моррисъ.

— Любезный м-ръ Грейстокъ, шепнула ему однажды старуха, когда они остались вдвоемъ,— надюсь, что вы не перетолкуете моихъ словъ въ дурную сторону, зная, какъ мы вс привязаны къ нашей милой, маленькой Люси. Вы понимаете, и т. д.,— словомъ, она произнесла довольно длинную рчь, весь смыслъ которой заключался въ слдующемъ: Франку не слдуетъ здить въ Фаун-Кортъ, пока тамъ живетъ Люси Моррисъ. Но теперь онъ явился съ визитомъ къ своей кузин, Лиззи Эстасъ.

На этотъ разъ леди Фаунъ съ Амаліей и двумя другими двочками ухали кататься въ коляск. Несчастная Августа была оставлена дома для отрады ея сердечнаго друга, а Цецилія и Нинаибрали практическій урокъ французскаго языка у Люси Моррисъ. Вся семья разсыпалась по саду, кто сидлъ на лавочк въ алле, кто разгуливалъ по разсаднику молодыхъ деревьевъ, какъ вдругъ среди ихъ явился Франкъ Грейстокъ. Радостное восклицаніе Лиззи и восторгъ ея при вид кузена были такъ искренни, какъ будто она увидала родного брата. Она бросилась къ нему на встрчу, протянула ему руку, повисла на его плеч, пристально посмотрла на него и залилась слезами. Но она не зарыдала, а заплакала какъ-разъ въ мру. Раза два всхлипнула, на глазахъ ея блеснули дв крупныя слезы, она утерла ихъ кружевнымъ платкомъ и.улыбнулась.

— Ахъ, Франкъ! сказала она нжно,— мн невольно вспомнилось доброе старое время.

Хотя Августа стала въ послднее время нсколько больше доврять Лиззи, но эта сцена тяжело на нее подйствовала. Франкъ нашелъ, что его кузина очень похорошла и пробормоталъ что-то о лорд Фаун, назвавъ его ‘счастливйшимъ въ свт человкомъ’.

— Надюсь, что я сдлаю его счастливымъ, произнесла Лиззи, сложивъ руки съ благоговніемъ.

Люси, между тмъ, спокойно стояла въ кругу своихъ воспитанницъ. Ей и въ голову не приходила мысль бжать отъ любимаго ею человка. Она подала ему руку и почувствовала что-то особенно дружественное въ его пожатіи. Зная, что Франкъ пріхалъ исключительно для своей кузины, она не считала себя въ этомъ случа ослушницей противъ воли леди Фаунъ. Втеченіе послднихъ дней Люси очень часто проводила время съ своей старой пріятельницей Лиззи, причемъ будущая жена лорда выказала ей много искренняго, почти сестринскаго участія.

— Милая Люси, говорила Лиззи,— вы понимаете меня. Вс эти люди — очень добры, но меня совсмъ не понимаютъ.

Люси на это замтила, что лордъ Фаунъ, вроятно, понялъ ее.

— О, лордъ Фаунъ — конечно, да, можетъ быть, проговорила нехотя Лиззи.— Впрочемъ, я не знаю. Такъ часто случается, что мужья и женихи мене всего понимаютъ женщинъ.

— Если-бы я такъ думала, какъ вы, возразила Люси,— я ни за что-бы не вышла замужъ.

— Франкъ Грейстокъ пойметъ васъ, сказала Лиззи.

Что Люси хорошо понимала свою богатую пріятельницу, въ этомъ не могло быть никакого сомннія, она понимала ее и ужь никакъ не считала ее своимъ другомъ. И къ Лиззи Грейстокъ она не чувствовала симпатіи, но Лиззи Эстась сдлалась ей положительно противна. Внутреннее чувство подсказывало Люси, что чмъ рже она станетъ встрчаться съ Лиззи Фаунъ, тмъ будетъ для нея лучше.

Часъ спустя, Франкъ Грейстокъ очутился въ цвтник вдвоемъ съ Люси. Можно было наврное сказать, что леди Эстасъ устроила это tte—tte. Самое неприличіе такого обстоятельства уже служило доказательствомъ, что она наложила тутъ свою руку. Франку невозможно было жениться на двушк, неимвшей ни одного шиллинга въ карман. Франкъ, какъ Лиззи это хорошо знала, недале двухъ недль тому назадъ былъ почти у ея ногъ, и, кто знаетъ, при случа могъ-бы и теперь очутиться въ подобномъ положеніи. Для Лиззи, страстно любящей романическія приключенія, казалось очень интереснымъ — среди всей этой обстановки свести Люси съ Франкомъ наедин. Если-бы леди Фаунъ знала все то, что происходило теперь въ ея дом, она назвала-бы это дьявольскимъ коварствомъ и безчеловчной жестокостью.

— Итакъ, Люси, что вы объ этомъ думаете? спросилъ Франкъ Грейстокъ, идя по алле.

— О чемъ, м-ръ Грейстокъ?

— Да о свадьб.

— Что-же мн тутъ думать? Я ихъ никогда вмст не видала. Лордъ Фаунъ, какъ мн кажется, очень не богатъ. У нея большое состояніе, притомъ она красавица. Неправда-ли, вдь она красавица? сказала Люси, пристально посмотрвъ на Франка.

— Иногда она бываетъ чрезвычайно мила, отвчалъ Грейстокъ.

— Вс такъ говорятъ, и мн кажется, что это правда. Знаете-ли что?… не подумайте только, что я ей завидую…

— Если-бы я могъ подумать, что вы заведуете Лиззи, то мн показалось-бы это чрезвычайно страннымъ съ вашей стороны, возразилъ Франкъ.

— Ну, такъ слушайте-же. Не знаю почему (Люси очень хорошо знала почему), но иногда мн сдается, что на нее даже страшно глядть.

— Въ какомъ отношеніи?

— Право, не умю сказать. Она напоминаетъ какого-то красиваго звря, котораго боишься погладить, такъ и кажется, что онъ укуситъ. Зврь былъ-бы прелестенъ, если-бы только его глаза такъ не бгали и зубы не были-бы такъ остры и блы.

— Какъ это странно, замтилъ Франкъ.

— Почему странно, м-ръ Грейстокъ?

— Да потому, что она мн внушаетъ точь въ-точь такое-же чувство. Я вовсе не боюсь, чтобы она меня укусила, а что она дйствительно похожа на хорошенькаго зврька, котораго хочется погладить — съ этимъ я согласенъ. Иногда мн кажется, что она напоминаетъ кошку.

— Да, кошку, но не совсмъ ручную, сказала Люси.

— Пожалуй, что такъ! И, не смотря на все это, она чрезвычайно мила и очень умна. Иной разъ готовъ бываешь присягнуть, что красиве этой женщины въ жизнь свою не видывалъ.

— Въ самомъ дл?

— Право, такъ! За нею будутъ страшно ухаживать, когда она сдлается леди Фаунъ. Стоитъ ей только захотть — и ея домъ будетъ однимъ изъ самыхъ пріятныхъ. Я никогда не встрчалъ женщины, которая умла-бы быть любезной со всми такъ, какъ она.

— Вы сдлали изъ нея какой-то образецъ совершенства, м-ръ Грейстокъ, замтила Люси.

— Прибавьте во всему этому четыре тысячи ежегоднаго дохода, сказалъ Франкъ,— и сознайтесь, что лордъ Фаунъ пресчастливый человкъ.

— Противъ этого мн нечего сказать, возразила Люси.

— Четыре тысячи въ годъ — вещь не послдняя, Люси, замтилъ Франкъ.,

Люси вдругъ замолчала. Она мысленно ршилась не отвчать ничего, чтобы неловкимъ возраженіемъ не выдать своихъ чувствъ. Но у нея недостало характера.

— Удивляюсь, м-ръ Грейстокъ, произнесла она тихо,— почему вы сами не рискнули погнаться за такимъ богатымъ призомъ. Кузенамъ легче всего жениться на кузинахъ.

У Франка было намреніе завладть этимъ призомъ, и онъ не ршился солгать предъ Люси.

— Тутъ дло не въ родств, сказалъ онъ.

— Однако, сознайтесь… вы-таки подумывали объ этомъ приз?

— Думалъ, Люси. Это врно. Слава Богу, что я ограничился только этимъ.

Молодая двушка не могла удержаться, чтобы не взглянуть ему въ лицо и всплеснула, руками. Мужчина никогда не длается такъ дорогъ женщин, какъ въ ту минуту, когда онъ ей признается, что готовъ былъ сдлать преступленіе, но удержался и не совершилъ его.

— Да, я думалъ объ этомъ, продолжалъ Франкъ,— но не могу сказать, согласилась-ли-бы она принять мое предложеніе. На это у меня нтъ врныхъ данныхъ.

— Вамъ… ужь она врно не отказала-бы, проговорила Люси, не подозрвая, что она выдаетъ сама себя этими словами.

— Я хотлъ посвататься за нее ради денегъ, къ тому-же она красавица, сказалъ Франкъ.— Но я совсмъ не любилъ ее.

— Никогда, никогда не сватайтесь за женщину, если вы ее не любите, м-ръ Грейстокъ.

— Если такъ, то на свт есть одна только женщина, которой-бы я могъ сдлать предложеніе, сказалъ Франкъ и замолчалъ.

‘Будетъ-ли онъ продолжать’, подумала Люси, чувствуя, что въ настоящую минуту ей слдуетъ сдлать видъ, будто она не понимаетъ. Ей казалось, что признаніе Франка въ любви къ ней осчастливило-бы ее на всю жизнь, даже если-бы вслдъ за этимъ онъ объявилъ, что жениться ему на ней невозможно. ‘Только-бы намъ понять другъ друга, твердила про себя Люси, дрожа отъ волненія, только-бы выяснить наши чувства, больше мн ничего не нужно. О разлук не слдуетъ говорить, если я, женщина, готова перенести ее, то онъ, вроятно, перенесетъ ее еще легче’.

— Вы догадываетесь о комъ я говорю? спросилъ Франкъ.

— Нтъ, отвчала она, отрицательно покачавъ головой.

— Правду-ли вы говорите, Люси?

— А вамъ что за дло?

— Люси! взгляните на меня, прошу васъ, сказалъ онъ и положилъ свою руку на ея плечо.

— Нтъ-нтъ-нтъ! воскликнула Люси съ жаромъ.

— Я васъ такъ сильно люблю, какъ еще не любилъ ни одной женщины, заговорилъ опять Франкъ.— О многихъ я мечталъ, но ни объ одной изъ нихъ, исключая васъ, Люси, я не мечталъ, какъ о существ любимомъ. Иногда я воображалъ, что могу жениться изъ-за денегъ или изъ-за положенія, съ тмъ, чтобы чрезъ жену составить себ карьеру. Но когда, въ минуту увлеченій, я рисовалъ въ своемъ воображеніи очаровательный образъ женщины, то я невольно обращался мыслью къ вамъ, вы были героиней моего роману, царицей моихъ воздушныхъ замковъ…

— Въ самомъ дл? спросила Люси.

— Всегда, всегда! воскликнулъ Франкъ.— Что-жъ касается моего сердца — и онъ ударилъ себя въ грудь — то такого постояннаго человка, какъ я, вы нигд не найдете. Положимъ, что во мн, какъ въ мужчин, нтъ ничего особеннаго, но за то я умю цнить женщину съ перваго взгляда.

И посл этого признанія Франкъ не сдлалъ ей предложенія и ухалъ изъ Фаун-Корта, не дождавшись даже возвращенія леди Фаунъ съ прогулки.

ГЛАВА XIII.
Къ какому ршенію пришелъ Франкъ Грейстокъ.

Франкъ Грейстокъ усплъ ухать изъ Фаун-Корта ране, чмъ вернулась леди Фаунъ. Предпринимая поздку въ Ричмондъ, онъ едва-ли думалъ о томъ, что его влечетъ въ домъ леди Фаунъ желаніе увидть Люси Моррисъ. Тмъ мене онъ могъ предполагать, что свиданіе съ Люси вызоветъ его на искренній разговоръ и на важное признаніе. Онъ халъ туда потому, что его звала кузина, которую онъ считалъ обязанностью навстить и поговорить съ нею о предстоящей перемн въ ея положеніи. Конечно, во время пути онъ не разъ сказалъ себ, что леди Фаунъ старая дура и что видть Люси для него большое удовольствіе. ‘Почему-же мн не повидаться съ нею, что можетъ помшать нашему свиданію?’Однакожъ, о какомъ-нибудь серьезномъ разговор съ нею онъ не думалъ, но когда увидлъ ее и поговорилъ съ нею, то, возвращаясь въ Лондонъ, онъ признавался самому себ, что онъ боле уже не въ состояніи лишать себя счастія, откладывая бракъ, и что онъ не можетъ предложить своей руки никакой другой двушк, кром Люси. Правда, онъ еще не сдлалъ ей предложенія, но сказалъ ей, что любитъ ее и никогда не полюбитъ другую женщину. Онъ просилъ ее ничего не отвчать на его признаніе и поспшилъ оставить ее.

Возвратясь домой, онъ продолжалъ размышлять въ томъ-же направленіи: онъ старался уяснить себ свое поведеніе въ отношеніи этой двушки и подвергъ себя всей строгости перекрестнаго допроса. Онъ не принадлежалъ къ числу тхъ господъ, которые, любя двушку больше всхъ другихъ людей, могутъ примиряться съ мыслью повредить ей для собственной выгоды. Онъ понималъ, что если человкъ, неимющій возможности жениться, на столько слабъ, что поддался страсти, которая можетъ разрушить вс его надежды, то онъ обязанъ умолчать о своихъ чувствахъ. Онъ настолько былъ искрененъ, что сознавался въ своей слабости. Слабость явилась въ немъ еще съ раннихъ лтъ, и теперь была уже существующимъ фактомъ. Никакая другая двушка и никакой мужчина не могли замнить для него Люси. Въ ея обществ онъ чувствовалъ себя въ весьма хорошемъ настроеніи. Люси не была красавицей. Ее не привлекала мода и она никогда не одвалась хорошо, т. е. согласно съ понятіемъ о наряд, какое ходило въ свтскомъ обществ. Люси была мала ростомъ и ни своей фигурой, ни станомъ, ни манерами не могла обратить на себя вниманія, она примирилась съ необходимостью быть гувернанткой и, казалось, не считала эту роль ниже своихъ способностей. Но она нравилась Франку больше другихъ женщинъ. Для него она была, конечно, лучше всхъ ихъ. Прикосновеніе ея руки было ему пріятно, и по временамъ, когда онъ бывалъ разгоряченъ и утомленъ работой, онъ мечталъ, какъ-бы ему было хорошо, если-бы она положила свою руку на его лобъ. Въ блеск ея глазъ было такъ много расположенія къ нему, и онъ былъ убжденъ, что этого расположенія не могли выразить, никакіе другіе глаза въ мір. Выраженіе ея рта, когда она смялась, было для него краснорчиве всякаго звука. Столько было правды въ ея поступкахъ и искренности въ ея характер, что нельзя было не чувствовать къ ней влеченія. Онъ наврное зналъ, что она непоколебима и въ своей правд, и въ своей искренности. Впрочемъ, слдуетъ замтить, что онъ никогда не считалъ обманъ и лицемріе женщинъ особенно дурными недостатками и находилъ, что нкоторая доля аффектаціи пожалуй даже необходима для полноты женскаго характера. Онъ зналъ, что его кузина Лиззи маленькая лгунья и, по выраженію Люси, маленькій зврекъ, способный укусить, между тмъ кузина Лиззи ему нравилась. Онъ говорилъ, что женщина не должна быть совершенной. Но Люси Морисъ въ его глазахъ была совершенствомъ, и однакожъ, когда онъ говорилъ, что онъ постоянно мечтаетъ о ней — онъ говорилъ правду.

Полюбивъ ее, онъ не могъ отдлаться отъ этого чувства, но молчалъ о немъ. И въ первые годы знакомства съ нею, въ Бобсборо, и въ особенности въ то время, когда онъ видлся съ нею въ Фаун-Корт, онъ сознавалъ, что ему трудно молчать. Но его попросили, чтобы онъ не посщалъ Фаун-Кортъ, и слова, готовыя уже сорваться съ его языка, остались невысказанными. Хотя онъ назвалъ леди Фаунъ старой дурой, однакожъ признавался, что она отчасти права, что въ его положеніи лучше не мечтать о восторженной любви и остановиться на богатой невст. Ршившись молчать о своей любви къ милой Люси, онъ счелъ себя вправ искать другую женщину. Намъ уже извстно, что онъ ршился-было сдлать предложеніе своей богатой кузин. Въ его глазахъ она была очень красива и къ тому-же у нея было хорошее состояніе, но онъ также зналъ, что эти зубки кусаются и эти ноготки царапаются. Успхъ лорда Фауна далъ другой оборотъ мыслямъ Франка и онъ заставилъ себя думать, что если человкъ любитъ, онъ долженъ оставаться вренъ своей любви. Читатель уже знаетъ, что вышло изъ этого вывода, и какъ увлекшійся Франкъ прервалъ свое молчаніе. Онъ не сдлалъ еще предложенія Люси, но онъ выговорилъ такія слова, посл которыхъ женитьба его на другой женщин была-бы страшнымъ оскорбленіемъ Люси. Когда онъ размышлялъ о томъ, что онъ сказалъ сегодня Люси, онъ, естественно, старался также припомнить, что отвтила она ему. Люси, правда, произнесла очень мало словъ и онъ припомнилъ ихъ вс.

‘Правда-ли это?’ спросила она, когда онъ сказалъ, что постоянно мечтаетъ о ней. Въ этомъ вопрос прозвучала радость, которую она не попыталась скрыть. Она нисколько не смшалась, она не сказала ему, что любитъ его, но этотъ вопросъ ея былъ для него столько-же пріятенъ, какъ было-бы пріятно нризнаніе въ любви. ‘Правди-ли’, спросила она, ‘что вы помстили меня туда, гд вся моя радость и все мое счастіе?’ Она не хотла лгать передъ нимъ. Она не говорила ничего о своей любви, но разв въ этихъ словахъ не звучало самое краснорчивое признаніе? ‘Правда-ли?’ повторялъ онъ самъ тысячу разъ, и при этомъ слышалъ ея голосъ. Конечно, ни въ одномъ голос истина не звучала такъ сильно и убдительно для слушателя.

Что-же мшало ему жениться на ней? Онъ могъ это сдлать безъ всякаго затрудненія. Онъ могъ измнить свою жизнь, покинуть клубы, даже парламентъ, если-бы это было нужно, и жить своими заработками. Онъ могъ и не считать себя совсмъ бднымъ, хотя, конечно, онъ далеко не былъ богатъ. Даже и въ то время, когда онъ переселился въ Лондонъ, у него было еще много долговъ, а потомъ онъ вошелъ въ парламентъ именно въ тотъ періодъ своей жизни, когда вступленіе въ парламентъ было особенно невыгодно для его кошелька. Все-таки онъ получалъ достаточно для того, чтобы жить съ женой даже съ нкоторымъ комфортомъ, что-же касается его долговъ, то онъ могъ-бы выплатить ихъ въ одинъ годъ, если-бъ не полнился работать.

Но онъ привыкъ жить роскошно: онъ квартировалъ въ Темпл, въ одномъ изъ богатыхъ вест-эндскихъ отелей, обдалъ въ своемъ клуб, велъ прихотливый и роскошный образъ жизни, который легко могъ довести мужчину до узкаго эгоизма. Онъ не имлъ склонности къ пьянству, но любилъ пить хорошее вино. Экономія, которую можно было сдлать въ расходахъ на извощиковъ, перчатки, зонтики и разъзды по желзнымъ дорогамъ, совершенно ускользала отъ его вниманія. Пенсы, и шиллинги въ его глазахъ были слишкомъ ничтожными монетами, чтобы объ нихъ стоило думать. Вс Грейстоки жили такъ-же, какъ и онъ. Даже самъ деканъ не былъ свободенъ отъ нкоторой расточительности. Все это Франкъ зналъ и нисколько не смутился, сказавъ себ, что онъ долженъ многое измнить въ своей жизни, если женятся на Люся Моррисъ. Но онъ былъ на столько уменъ, что разсчиталъ также, что такую перемну будетъ еще трудне произвести, если онъ со дня на день станетъ откладывать свое ршеніе. Слдовательно, вопросъ для него былъ поставленъ слишкомъ очевидно. Но столькоже очевидно было и ршеніе этого вопроса. Какъ честный человкъ, не долженъ-ли онъ связать свою жизнь съ жизнью Люси Моррисъ?

Вечеромъ того дня, какъ Франкъ возвратился изъ Ричмонда, онъ встртился съ Джономъ Эстасомъ въ ихъ общемъ клуб, гд они часто вмст обдали. Они коротко сошлись между собой вскор посл женитьбы сэра Флоріана на Лиззи. Лиззи никогда не нравилась Джону Эстасу, но Франка онъ очень любилъ, къ тому-же личный интересъ побуждалъ его сближаться съ Франкомъ, онъ надялся, что Франкъ поможетъ ему управлять наслдственнымъ имніемъ Эстасовъ.

— Вы выпустили вдовушку изъ своихъ рукъ, сказалъ онъ Франку.

— Я говорилъ вамъ, что лордъ Фаунъ будетъ моимъ боле счастливымъ соперникомъ, отвтилъ Франкъ.

— Я помню, что вы это говорили, но мн было-бы пріятне, если-бъ вы ошиблись.

— Почему-же? Фаунъ, кажется, не дурной человкъ.

— О, да, онъ человкъ не дурной. Но онъ также и не особенно хорошій человкъ, въ томъ смысл, какъ я понимаю хорошаго человка. Прежде всего онъ женится на ней изъ-за денегъ.

— То есть онъ длаетъ то, что вы совтовали сдлать мн?

— Я думалъ, что вы дйствительно любили ее. Притомъ Фаунъ всегда будетъ зависть отъ нея, мы должны будемъ бороться съ нимъ, а онъ не въ состояніи будетъ противиться ей.

— Но зачмъ-же борьба?

Эстасъ потеръ себ лицо и подумалъ прежде, чмъ отвтилъ:

— Она очень докучлива, сказалъ онъ.

— Кто, Лиззи?

— Да, и я начинаю опасаться, что она больше насъ знаетъ, что ей длать. Я видлъ сегодня Кампердауна. Я радъ буду, если она еще не велла вырубить половину лса въ Портрэ. Она иметъ право брать лсъ только для построекъ, продавать же не вправ.

— А если она проживетъ еще пятьдесятъ лтъ? спросилъ Грейистокъ.— Можетъ быть, для построекъ ей придется вырубить весь лсъ?

— Да, она можетъ вырубать лсъ, но только по взаимному соглашенію съ нами. Конечно, въ этомъ лсу ежегодно длается правильная вырубка, и она приноситъ хорошій доходъ. Но Лиззи рубитъ безъ всякой системы и изводитъ безтолково старые дубы.

— Фаунъ уладитъ это дло.

— Едва ли. Не отвчая Кампердауну ни на одно изъ его писемъ за послдній годъ, Лиззи написала ему, что лордъ Фаунъ не намренъ вмшиваться въ управленіе ея имніями, и что она избрала своими стряпчими Мобрэ и Мопюса. Кампердаунъ пришелъ въ ужасъ отъ такого извстія.

— Лордъ Фаунъ все передлаетъ, сказалъ Франкъ.

— Кампердаунъ боится,— что этого не будетъ. Они два раза встрчались посл сдланнаго предложенія и Кампердаунъ говоритъ, что во время послдняго свиданія, Фаунъ былъ очень надмененъ и крайне нелюбезенъ. Они говорили объ этихъ брилліантахъ.

— Вы, однакожъ, не думаете, что лордъ Фаунъ завладетъ драгоцнностями, принадлежащими семейству вашего брата?

— Кампердаунъ не разъяснялъ ему этого вопросами Фаунъ съ своей стороны не предлагалъ ихъ уступить. Я тамъ не былъ, и повторяю только слова Кампердауна. Онъ думаетъ, что Фаунъ боится ее.

— Впрочемъ я этому нисколько не удивляюсь, сказалъ Франкъ.

— Я знаю, что намъ придется улаживать многія затрудненія, продолжалъ Эстасъ,— и Фаунъ не поддержитъ насъ. Она твердое, хитрое, упрямое, умное созданіе! Кампердаунъ божится, что побдитъ ее, но я почти сомнваюсь въ побд.

— И поэтому вы хотли, чтобы я женился на ней?

— Да, я хочу и теперь. Вы можете управлять ею. Деньги получаются съ имнія Эстасовъ и мн хотлось-бы, чтобы эти деньги получали вы, а не безсердечный, нмой, хладнокровный вигъ лордъ Фаунъ.

— Я не люблю хитрыхъ женщинъ, сказалъ Франкъ.

— Но это была-бы недурная сдлка, отвчалъ Эстасъ.— Лиззи еще очень молода и красива, иметъ хорошее родство. Это слишкомъ хорошо для Фауна, слишкомъ хорошо для вига.

Когда Эстасъ оставилъ его, Грейстокъ закурилъ сигару и пошелъ въ Темпль. Онъ часто работалъ здсь по ночамъ, когда ему не нужно было идти въ палату, или когда въ палат не было засданія. Теперь ему предстояло преодолть тайна сложнаго дла, ввреннаго его защит, чтобы представить его присяжнымъ въ еще боле таинственномъ вид. Но всю дорогу онъ думалъ боле о брак лорда Фауна, чмъ объ этомъ дл. Можетъ-ли быть оправданъ мужчина, женившійся на деньгахъ, или можетъ-ли онъ ожидать счастія отъ такого брака. Франкъ повторялъ про себя совтъ квакера старому фермеру: ‘Не женись на деньгахъ, но иди туда, гд есть деньги’! Но Франкъ повторялъ этотъ совтъ скоре осуждая его, чмъ соглашаясь съ нимъ.

Ему предстояло сдлать выборъ между двумя различными образами жизни, и каждый изъ нихъ имлъ свою прелесть. Продолжая жить въ аристократическихъ и богатыхъ кварталахъ, онъ могъ жить жизнью лордовъ, графовъ и вообще богатыхъ людей, онъ могъ сть и пить роскошно, онъ могъ обладать всмъ, что только можетъ дать свтъ, исключая жены, семейства и своего очага. Все это ему не трудно было пріобрсти работой, которую онъ, конечно, найдетъ при посредств того положенія въ свт, какого онъ уже достигъ своимъ умомъ, жену, семейство и свой очагъ онъ можетъ также пріобрсти, но онъ долженъ жениться не иначе, какъ на богатой женщин или вступить въ бракъ въ старости, когда у него у самого будетъ нажито состояніе. Онъ сознавалъ, какъ опасны прелести такой жизни для мужчины, который рано старется отъ роскошной жизни, если ему не о комъ заботиться. ‘Не женись на деньгахъ, но иди туда, гд есть деньги’. Потомъ ему представилась другая жизнь, въ боле скромныхъ кварталахъ, гд можно жить хорошо, гд жизнь будетъ согрваться нжной улыбкой Люси, ея поцлуями, когда онъ вернется домой усталый отъ работы.

Есть много мужчинъ и женщинъ, которые проживаютъ свой вку не зная, что значитъ любить и быть любимымъ. Они вступаютъ въ бракъ, въ особенности мужчины, не любя, и бываютъ даже порядочными мужьями. Ихъ жены полезны имъ и они привыкаютъ къ той мысли, что женщина, сдлавшись женой, достойна уваженія и покровительства, которыя мужчина оказываетъ ей. Такіе мужчины, пожалуй, живутъ честно, какъ добрые люди, и готовы думать, что они любятъ своихъ женъ, какъ Ромео любилъ Джульету. Но все-таки ихъ жизнь не полна и этотъ недостатокъ длаетъ ихъ мелочными, жалкими, сухими. Они никогда не чувствовали, какъ пріятно отдать все за одно короткое шопотомъ сказанное слово, которое показываетъ мужчин, что онъ сдлался властелиномъ женскаго сердца. Есть другіе мужчины,— ихъ даже очень много,— которые чувствовали эту любовь, но противились ей потому, что считали неумстнымъ, чтобы любовь взяла верхъ надъ другими чувствами. Франкъ Грейстокъ говорилъ самому себ нсколько разъ, что страсть не должна мшать его честолюбію: разв это хорошо, что онъ, молодой человкъ, который уже столько сдлалъ, передъ которымъ открывалась значительная карьера, не достигнетъ ея только потому, что онъ не можетъ уничтожить чувства, возбужденнаго въ немъ маленькой двочкой безъ денегъ, безъ положенія въ свт, даже безъ красоты,— двочкой, о которой, если онъ женится на ней, свтъ скажетъ: ‘О, Господи, Франкъ Грейстокъ женился на маленькой гувернантк изъ дтской старой леди Фаунъ’. Но Франкъ любилъ ее всмъ сердцемъ и сегодня сказалъ ей объ этомъ. Что теперь ему слдуетъ длать?

Онъ думалъ не слишкомъ долго о томъ, что ему длать, и прежде чмъ легъ въ постель, написалъ слдующее письмо:

‘Полночь. Суббота. Между моими книгами и бумагами.
‘2. Больт-Кортъ, Миддль-Темпль’.

‘Милая дорогая Люси!

‘Сегодня я сказалъ вамъ, что постоянно мечтаю о васъ. Вы мн отвтили только однимъ словомъ, но хотя вы его едва произнесли, хотя оно звучало нсколько неопредленно, оно тмъ не мене позволяетъ мн надяться, что вы примете мою просьбу раздлить со мною мой домъ, далеко непохожій на дворецъ. Правъ-ли я? Но нтъ, я не стану объ этомъ думать. Ваше постоянное молчаніе породило во мн сомнніе въ вашей привязанности. Но я знаю, что вы сама правда, и произнесенное вами слово не можетъ имть другого смысла, какъ только тотъ, какой я придаю ему. А хочу надяться, что и вы любите меня?

‘Вы можете спросить меня, почему-же я не сказалъ вамъ все это въ Фаун-Корт, когда говорилъ съ вами, вы можете замтить мн, что письмо плохая замна словеснаго объясненія въ любви… Но, такъ или иначе, вы должны-же знать всю правду. Хотя я давно любилъ васъ, но и въ этотъ разъ я халъ въ Фаун-Кортъ вовсе не съ цлью объясниться въ своей любви къ вамъ. Что я вамъ высказалъ — это была истинная правда, я и высказалъ ее вамъ не обдумывая заране: мн внезапно пришла идея открыть вамъ свои чувства. Сообразивъ нашъ разговоръ, я ршился писать вамъ и прошу васъ быть моей женою. Впродолженіи послднихъ двухъ лтъ я жилъ надеждой, но теперь, дорогая Люси, я говорю вамъ, что все мое счастіе находится въ вашихъ рукахъ.

‘Если вашъ отвтъ будетъ таковъ, какой я надюсь получить, то сообщите обо всемъ леди Фаунъ. Я-же немедленно напишу въ Бобсборо, потому-что ненавижу секретовъ въ подобныхъ случаяхъ. Но если вы примете мое предложеніе, я прошу васъ дать мн право здить въ Фаун-Кортъ такъ часто, какъ я пожелаю.

‘Вашъ всегда и навсегда, если вы пожелаете, Ф. Г.’.

Онъ сидлъ около часа у своего письменнаго стола, прежде чмъ оставилъ комнату. Письмо лежало передъ нимъ на стол и онъ смотрлъ на него. Если онъ ршится послать его, то долженъ будетъ проститься съ жизнью Белгравія-кум-Пимлико, къ которой, по правд, онъ былъ очень привязанъ. Лорды, графы, богатые члены парламента и первые политическіе дятели, теперь такъ предупредительно бесдующіе съ нимъ, будутъ равнодушно относиться къ его жен и не примутъ ее въ свое общество. Вести съ ними знакомство посл женитьбы онъ можетъ только въ такомъ случа, если будетъ во всемъ подражать имъ. Впослдствіи онъ можетъ достигнуть этого работой, но пока онъ долженъ переселиться въ другое мсто. Онъ сидлъ глядя на свое письмо и думая, что въ настоящую минуту ршается судьба его жизни. И снова онъ прошепталъ совтъ квакера: ‘Не женись на деньгахъ, но иди туда, гд есть деньги’. Можно сказать наврное, что нтъ ни одного мужчины, который, написавъ подобное письмо, не колебался-бы отослать его. Онъ пошелъ въ Темпль и опустилъ письмо въ почтовый ящикъ. Когда конвертъ выскочилъ изъ его рукъ, онъ почувствовалъ, что судьба его ршилась.

ГЛАВА XIV.
‘Не женись на деньгахъ’.

Въ эту-же субботу въ Фаун-Корт также было не совсмъ спокойно.. Когда леди Фаунъ вернулась, она узнала, что Франкъ Грейстокъ былъ въ Фаун-Корт, и что онъ гулялъ вдвоемъ съ Люси Моррисъ. На выставк старухъ передъ компетентнымъ судьею леди Фаунъ наврное получила-бы призъ за свое добродушіе. Едва-ли-бы нашлась мать мене капризная и брюзгливая, чмъ леди Фаунъ. Но теперь почтенная леди чувствовала себя несчастной..Чмъ дольше Лиззи гостила у нея, тмъ съ большимъ страхомъ смотрла леди Фаунъ на предполагаемый бракъ своего сына. М-съ Гиттевей писала каждый день и въ для письмахъ постоянно сообщались новыя свденія о дурныхъ качествахъ характера Лиззи. Въ своемъ послднемъ письм м-съ Гиттевей выражала надежду, что ‘Фредерикъ можетъ еще отдлаться’. Леди Фаунъ ничего не говорила объ этомъ своимъ дочерямъ. Старшей, Август сказать было нельзя потому, что она была подругой — увы! по всей вроятности — будущей леди Фаунъ. Но старуха проболталась объ этомъ Амеліи и было ясно, что въ дом все шло не такъ, какъ слдуетъ. Теперь, къ довершенію всхъ золъ, Франкъ Грейстокъ былъ въ дом леди Фаунъ въ отсутствіе самой хозяйки и гулялъ вдвоемъ съ Люси Моррисъ. Леди Фаунъ едва могла придти въ себя, узнавъ, что ‘Люси была неосторожна’ въ присутствіи Августы и Амеліи.

Лиззи Эстасъ не слыхала переговоровъ матери съ дочерьми, но знала очень хорошо, что, по мннію леди Фаунъ, гувернантка не должна принимать мужчину, котораго любитъ, въ отсутствіе хозяйки дома, а потому поспшила сказать:

— Милая леди Фаунъ, въ ваше отсутствіе мой кузенъ Франкъ прізжалъ сюда навстить меня.

— Я это слышала, отвчала леди Фаунъ.

— Франкъ и я, мы скоре родные братъ и сестра, чмъ кузены. Мн нужно было такъ много сказать ему, такъ много попросить его сдлать для меня! У меня нтъ боле близкихъ родныхъ, чмъ онъ, и я просила его пріхать сюда.

— Почему-же ему и не здить сюда?

— Я боюсь только, что вы подумаете, будто это была любовная хитрость со стороны милой Люси.

— Я ничего подобнаго не подозрвала, сказала леди Фаунъ, поднимаясь.— Люси Моррисъ выше всякихъ хитростей. Въ нашемъ дом вообще незнакомы съ подобными хитростями, леди Эстасъ.

Леди Фаунъ сама могла говорить, что Люси неправа, но никто въ дом не смлъ и заикнуться противъ Люси. Лиззи, иронически улыбаясь, ушла въ свою комнату. Она всегда чувствовала наслажденіе, если ей удавалось разсердить леди Фаунъ.

Въ этотъ вечеръ вс обитательницы Фаун-Корта были особенно возбуждены ожиданіемъ прізда лорда Фауна. Какъ встртится онъ съ своей нарченной невстой? Справедливо-ли было мнніе м-съ Гиттевей, что ея братъ начинаетъ тяготиться принятымъ на себя обязательствомъ? Что леди Фаунъ тяготилась имъ сама, что она не любила Лиззи, боялась ее и неохотно примирялась съ мыслью имть ее своей невсткой,— это она не старалась уже боле скрывать отъ самой себя. Но о предложеніи, сдланномъ ея сыномъ вдов сэра Флоріана, знали уже вс, и не предвидлось возможности взять слово назадъ. Бдная старуха стала безпрестанно повторять первую половину совта квакера: ‘Не женись на деньгахъ’.

Лордъ Фаунъ пріхалъ очень поздно. Пламенный любовникъ, подумаетъ иная изъ моихъ читательницъ, могъ-бы пораньше оставить свою работу, чтобы насладиться съ своей возлюбленной субботнимъ лтнимъ вечеромъ, но уже было семь часовъ, когда Фредерикъ пріхалъ въ Фаун-Кортъ и вс леди были въ это время въ своихъ комнатахъ. Лиззи притворялась, что вритъ тмъ объясненіямъ, которыя леди Фаунъ высказала насчетъ поздняго прізда ея сына, и на видъ казалась совершенно довольной.

— У него больше дла, чмъ у другихъ, сказала Лиззи Август.— Судьба всей нашей обширной индйской имперіи зависитъ теперь отъ него.

Такими словами, вроятно, остался-бы недоволенъ начальникъ лорда Фауна, достопочтенный Леджъ Вильсонъ, который въ это время представлялъ интересы Индіи въ кабинет.

— Онъ ужасно занятъ, но что-же длать? продолжала она.

— Я думаю, онъ любитъ работать, возразила Августа.

— Но я этого не люблю, и я должна заставить его понять это, моя милая. Но я не жалуюсь. Пока онъ говоритъ мн все, ничего не скрывая, я не стану жаловаться.

Можетъ быть, когда-нибудь будетъ такъ, какъ она желаетъ, можетъ быть, какъ мужъ, онъ будетъ доврчивъ и сообщителенъ, можетъ быть, когда они соединятся, онъ разскажетъ ей вс объ Индіи, но теперь пока онъ ничего еще не разсказывалъ ей объ этомъ.

— Какъ-то они встртятся? спросила Амелія свою мать, когда узнала о прізд брата.

— О, я не знаю, какъ-нибудь, какъ они хотятъ. Мы ничего не можемъ сдлать для нея.

И мать, и сестры лорда Фауна собрались въ гостиной раньше, чмъ Лиззи сошла внизъ, весь семейный кружокъ былъ въ сбор, когда Лиззи пришла въ гостиную, чтобы привтствовать своего жениха. Она опоздала очень кстати. Можетъ быть, она сдлала это съ намреніемъ, чтобы успть приготовиться къ этой встрч. Когда онъ поклонился ей, она такъ незначительно повернула свою щеку, что онъ долженъ былъ замтить, что она ожидала его поцлуя, но настолько незначительно, что если-бы онъ отказался отъ поцлуя, то никто не замтилъ-бы неловкаго положенія невсты. Сильно покраснвъ, онъ прикоснулся къ ея щек. Osa подала ему свою руку безъ перчатки и оставивъ ее въ его рук, вошла въ кружокъ. Она не сказала ни слова, онъ также заговорилъ не сейчасъ, но они встртились, какъ влюбленные, и кто изъ семейства позволялъ себ надяться, что свадьба разойдется, теперь, безъ сомннія, оставилъ эту надежду.

— Онъ всегда такой молчаливый, леди Фаунъ? спросила Лиззи, видя, что никто не ршается прервать тягостное молчаніе.

— Да, онъ всегда былъ такимъ, сказала леди Фаунъ.— Обдъ готовъ. Фредерикъ, неугодно-ли вамъ подать руку леди Эстасъ?

Бдная леди Фаунъ! Ей такъ часто приходилось быть въ неловкомъ положеніи!

Семь женщинъ сли за столъ и лордъ Фаунъ занялъ свое мсто посреди ихъ. Леди Фаунъ позвала въ обду также Люси и съ ней пришли еще дв молодыя двушки. Съ правой стороны лорда Фауна сидла Лиззи, а съ лвой — Августа. Леди Фаунъ сидла между Амеліей и Люси.

— Такъ м-ръ Грейстокъ былъ, сегодня? спросила она на ухо у Люси.

— Да, былъ.

— О, Люси!

— Я его не приглашала, леди Фаунъ.

— Я въ этомъ уврена, моя милая, но… но…

Но больше ничего не было сказано объ этомъ предмет въ настоящую минуту.

Впродолженіе всего обда разговоръ поддерживался почти одной Лиззи, бесдующей съ Августой. Ей явно хотлось вовлечь въ разговоръ лорда Фауна. Парламентъ, Индія, саабъ, Ирландія, особыя привиллегіи палаты лордовъ, удобства холостой жизни и наслажденіе имть такое-же сельское убжище, какъ Фаун-Кортъ — вс эти предметы послужили темой для рчей Лиззи. Августа съ терпніемъ выслушивала рчи своей сосдки, которая работала языкомъ съ сверхъестественной энергіей, какую женщины умютъ обнаруживать, поддерживая разговоръ въ неблагопріятныхъ обстоятельствахъ. Обстоятельства дйствительно были весьма неблагопріятны, потому-что лордъ Фаунъ едва открывалъ свой ротъ, но Лиззи устояла и обдъ прошелъ безъ всякой тни дурного расположенія духа, или мрачнаго молчанія. Посл обда лордъ Фаунъ заперся съ своей матерью въ ея комнат, а двушки пошли бродить по саду. Не хочетъ-ли Лиззи играть въ крокетъ? спросили ее: Нтъ, она не станетъ играть. Она надялась заставить своего возлюбленнаго прогуляться съ нею по саду, но лордъ Фаунъ не показывался въ этотъ вечеръ и Лиззи принуждена была удовольствоваться обществомъ Августы. Но въ конц вечера ея возлюбленный сказалъ ей тихонько:

— Удлите мн завтра минутъ десять между завтракомъ и поздкой въ церковь, Лиззи.

Лиззи общала, нжно улыбаясь. Затмъ Лиззи съиграла небольшую пьеску на фортепьяно, посл чего лордъ Фаунъ отправился въ свою комнату, чтобы позаняться длами.

— Что-то онъ скажетъ мн? спрашивала Лиззи Августу на слдующее утро.

Ея сердце, повидимому, жаждало доврчивой дружбы, но въ самомъ этомъ желаніи сказывалось что-то такое, что вовсе не вызывало на доврчивость. Лиззи презирала Августу Фаунъ, а теперь, за недостаткомъ лучшаго друга, она захотла прижать ее къ своему сердцу и клялась, что между ними существуетъ самая нжная симпатія. Лиззи желала носить маску дружбы, честности и всего, чтоицнятъ хорошіе и серьезные люди. Врная любовь и врная дружба казались ей прекрасными качествами, о которыхъ она разсуждала съ свойственнымъ ей краснорчіемъ, и всегда носила маску любви и дружбы. Она цлый часъ могла говорить о томъ, какъ ужасно притворство, но сама всегда лгала, притворялась и вчно носила маску…

— Что-то онъ скажетъ мн? спрашивала она Августу, надвая шляпку посл завтрака.

— Я думаю, онъ будетъ просить назначить день свадьбы, отвчала Августа.

— Если-бы это было такъ, я-бы постаралась угодить ему. На нтъ, врно не о свадьб. Я такъ хорошо его знаю! Я уврена, что не о свадьб. Можетъ быть, онъ намренъ говорить со мной о моемъ мальчик. Онъ врно не захочетъ разлучить мать съ сыномъ.

— О, моя милая, сказала Августа.— Я уврена, Фредерикъ не способенъ потребовать такую жертву.

— Во всемъ другомъ я буду повиноваться ему, сказала Лиззи,обнимая Августу.— Но онъ врно уже ждетъ меня, а я опасаюсь, что мой будущій повелитель немножко нетерпливъ.

Между всми качествами лорда Фауна терпніе занимало самое видное мсто. Когда Лиззи вошла въ залу, онъ уже ждалъ ее тамъ, но безъ всякаго нетерпнія.

— Ну, Фредерикъ! сказала она.— Я была-бы уже здсь раньше васъ, если-бъ мн не нужно было поговорить съ Августой. Я такъ полюбила ее!

— Она очень хорошая двушка, сказалъ лордъ Фаунъ.

— Она такъ справедлива, естественна и остроумна. Я перейду на другую сторону, чтобы укрыться отъ солнца. Здсь лучше. Въ нашемъ распоряженіи цлый часъ, который остается до начала службы въ церкви. Я полагаю, вы тоже пойдете въ церковь?

— Я намревался идти, сказалъ лордъ Фаунъ.

— Такъ пріятно ходить въ церковь! сказала Лиззи.

Съ тхъ поръ, какъ она овдовла, она подчинилась нкоторымъ правиламъ, предписываемымъ свтомъ. Одно воскресенье она. ходила въ церковь, а другое у ней всегда болла голова, и она оставалась въ постели съ французскимъ романомъ въ рукахъ. Но она ршила, что въ первые мсяцы своего новаго замужества будетъ точно слдовать обыкновенію — посщать церковь въ воскресенье.

— Моя милая Лиззи, сказалъ вдругъ лордъ Фаунъ,— посл послдняго нашего свиданія, я былъ два раза у Кампердауна.

— И сегодня вы намрены говорить о м-р Кампердаун?

— Да. Я не могъ говорить объ этомъ вчера, но сегодня вечеромъ, или завтра утромъ, я возвращусь въ Лондонъ.

— Я не могу слышать имени м-ра Кампердауна, сказала Лиззи.

— Мн очень жаль, потому-что, увряю васъ, вы не найдете боле честнаго стряпчаго для управленія вашими длами. Онъ длаетъ все для меня и также точно длалъ все, что могъ, для сэра Флоріана Эстаса.

— Вотъ почему я и выбрала другого стряпчаго, отвчала она.

— Очень хорошо. Я не скажу боле ни одного слова о немъ. Мн очень жаль, но я не стану разубждать васъ и скажу вамъ одно: вы должны возвратить эти брилліанты.

— Кому должна я ихъ возвратить?

— М-ру Гарнету, брилліантщику, если хотите, или м-ру Кампердауну, или, быть можетъ,— что будетъ для васъ еще лучше,— вашему деверю, м-ру Джону Эстасу.

— Но почему-же я должна отдать мою собственность?

Лордъ Фаунъ подумалъ нсколько секундъ, прежде чмъ отвтилъ.

— Чтобы удовлетворить мою честь, сказалъ онъ, и такъ-какъ она не отвчала, онъ продолжалъ: — Я не хотлъ-бы, чтобы моя жена носила драгоцнности, принадлежащія фамиліи Эстасовъ.

— Я тоже не стала-бы носить ихъ, сказала Лиззи.

— Такъ зачмъ-же вы желаете оставить ихъ у себя?

— Потому-что они моя собственность, и я не хочу отдавятъ ихъ никому. Я не позволю, чтобы старая, хитрая змя, м-ръ Кампердаунъ, отнялъ у меня мою собственность. Вы должны защитить мои права.

— Вы хотите сказать, что вы не желаете обязать меня, исполнивъ мою просьбу.

— Я не хочу, чтобы отъ меня отняли мою собственность, сказала Лиззи.

— Въ такомъ случа я вамъ объявляю,— при этомъ лордъ Фаунъ заговорилъ очень медленно,— что въ подобныхъ обстоятельствахъ я отказываюсь отъ того завиднаго положенія, въ которое ваша благосклонность поставила меня.

Онъ проговорилъ эти слова холодно и торжественно, хотя дурно ихъ выговорилъ, но он были ршительны и выучены имъ наизусть.

— Что вы хотите этимъ сказать? сказала Лиззи, смотря ему прямо въ глаза.

— Я хочу сказать то, что сказалъ. Но, можетъ быть, я долженъ объяснить ясне мои мотивы.

— Я не хочу знать никакихъ мотивовъ. Вы хотите сказать, что пришли сюда съ угрозой покинуть меня?

— Вы-бы лучше выслушали меня.

— Посл того, что вы мн сказали, я могу выслушать отъ васъ только извиненіе, въ которомъ вы откажетесь отъ вашего несправедливаго обвиненія.

— Мн не отъ чего отказываться, сказалъ лордъ Фаунъ торжественно.

— Поэтому я не намрена боле васъ слушать. У меня есть друзья, они поговорятъ съ вами за меня.

Лордъ Фаунъ долго обдумывалъ это свиданіе, и понималъ, что ему будетъ очень трудно объясняться съ невстой, но ему все-таки хотлось заставить ее выслушать объясненіе.

— Милая Лиззи, началъ онъ.

— Я не позволяю сэръ, обращаться ее мной такъ фамильярно человку, который только-что говорилъ со мной оскорбительнымъ тономъ, сказала она.

— Но я желаю, чтобы вы меня поняли.

— Понять васъ! Но вы сами ничего не понимаете. Я удивляюсь, какъ у васъ достаетъ храбрости быть столь дерзкимъ съ женщиной. Если-бы вы знали, что вы длаете, вы-бы не ршились продолжать въ томъ же тон.

Онъ почти не обратилъ вниманія на ея презрительныя слова. Ему очень хотлось объяснить ей, что хотя онъ и пригрозилъ ей разрывомъ, но если она согласится разстаться съ брилліантами, все будетъ забыто.

— Мн непремнно нужно объяснить вамъ, что я не позволю принести въ свой домъ это ожерелье.

— Никто не думаетъ приносить его къ вамъ въ домъ.

— Что-же вы станете съ нимъ длать?

— Оставлю его у себя, сказала Лиззи ршительно. Они въ это время приближались къ дому. Лиззи въ своемъ волненіи совершенно забыла о церкви, о семейств Фауновъ,— забыла все, исключая битвы, которую необходимо было для нея выиграть. Она не хотла разстроить свадьбу, но также не хотла уступить ожерелья. Тонъ, которымъ лордъ Фаунъ заявлялъ свое требованіе, возмущалъ ее и она ршилась быть твердой, какъ сталь. Для нея было непонятно, какъ могъ онъ отказаться отъ своего общанія изъ за того, что она не хотла отдать своей собственности, у него въ рукахъ не было фактовъ, что она говоритъ неправду и онъ долженъ былъ ей врить. Она ходила въ сильномъ гнв, презирая его, но все-таки желая выдти за него замужъ.

— Я боюсь, что мы не понимаемъ другъ друга, сказалъ онъ.

— Конечно, я не понимаю васъ, сэръ.

— Позвольте моей матери договорить съ вами объ этомъ предмет?

— Нтъ, не хочу. Если я скажу вашей матери, чтобы она отдала свои брилліанты, какъ вы думаете, что она мн отвтитъ?..

— Но они не ваши, леди Эстасъ, пока вопросъ о ихъ принадлежности не будетъ разршенъ посредникомъ.

— Я никому не намрена подчиняться. Вы не имете права говорить объ этомъ предмет, пока мы еще не обвнчаны.

— Я долженъ разъяснить этотъ вопросъ раньше свадьбы, леди Эстасъ.

— Лордъ Фаунъ вы не должны были говорить объ этомъ. Я объявляю вамъ ршительно, что я оставлю у себя мое ожерелье, и м-ръ Кампердаунъ можетъ длать что ему угодно. Что касается васъ, то если вы такъ дурно поступаете со мной, я знаю что мн длать.

Она вышла теперь изъ сада на лужокъ, а карета стояла у подъзда, готовая отвезти въ церковь старшихъ въ семейств. Понятно, что Лиззи была одна изъ старшихъ.

— Я не поду теперь въ церковь, сказала она, приближаясь къ дверямъ залы.— Вашей матушк вы скажете, лордъ Фаунъ, что меня задержала какая-нибудь причина. Я надюсь, что вы не осмлитесь передать настоящей причины.

Потомъ она обошла кругомъ кареты и взошла въ залу, гд собралась почти вся семья. Здсь, конечно, была и Августа, которая должна была хать со старшими. Лиззи прошла мимо нихъ не сказавъ ни слова и отправилась прямо въ свою спальню.

— О, Фредерикъ, что случилось? спросила Августа, какъ только братъ вошелъ въ домъ.

— Не безпокойся, ничего не случилось. Позжай лучше въ церковь. Гд матушка?

Въ эту минуту показалась на лстниц леди Фаунъ. Лиззи прошла мимо нея, не произнеся ни одного слова, но леди Фаунъ догадалась, что произошло что-то не совсмъ ладное. Ея сынъ подошелъ къ ней и шепнулъ ей что-то на ухо.

— О, конечно, сказала она, снимая, перчатки.— Августа, ни вашъ братъ, ни я, не подемъ въ церковь.

— Ни леди Эстасъ?

— Кажется и она тоже не подетъ, сказала леди Фаунъ.

— Леди Эстасъ не подетъ въ церковь, сказалъ лордъ Фаунъ.

— Но гд Люси? спросила Лидія.

— Она тоже не подетъ, сказала леди Фаунъ.— Я сейчасъ ее видла.

— Никто не детъ въ церковь, сказала Нина печально,— а я должна хать.

— Августа, моя милая, вы позжайте съ сестрами. Вы можете взять экипажъ.

Но Августа и ея сестры предпочли идти пшкомъ и экипажъ былъ отосланъ назадъ.

— Вроятно нашъ лордъ и молодая миссисъ поссорились, сказалъ кучеръ груму. Кучеръ видлъ какъ возвращалась домой леди Эстасъ. Но и для всхъ въ дом стало несомннно, что они поссорились, когда узнали, что лордъ Фаунъ цлое утро сидлъ запершись съ своей матерью и потомъ ухалъ въ Лондонъ, ни съ кмъ не простившись. Узжая онъ оставилъ слдующую записку къ леди Эстасъ:

‘Милая Лиззи!

‘Подумайте хорошенько о томъ, что я вамъ сказалъ. Я вовсе не желаю разстроивать нашу свадьбу, я только не хочу, чтобы моя жена носила брилліанты, принадлежащіе по праву фамиліи ея покойнаго мужа. Вы можете быть уврены, что я-бы не настаивалъ на возвращеніи этихъ брилліантовъ, если-бы не было къ тому законнаго основанія. Будетъ лучше если вы посовтуетесь съ моей матерью.

Преданный вамъ, Фаунъ.’

ГЛАВА XV.
‘Я вамъ подарю брошку во сто гиней.’

Въ это же утро въ дом леди Фаунъ случилось другое событіе,— нисколько непохожее на размолвку между лордомъ Фауномъ и леди Эстасъ. Леди Фаунъ разговаривала съ Люси и выражала свое мнніе о неприличіи визита Франка Грейстока.

— Впрочемъ я допускаю, что онъ прізжалъ къ намъ съ единственной цлью навстить свою кузину, прибавила леди Фаунъ, какъ-бы желая этими словами извиниться за начало разговора.

— Я не могу утверждать этого наврное, сказала Люса.— Можетъ быть, что онъ только за тмъ и прізжалъ сюда. Но кажется, что онъ намекнулъ и о томъ, что ему хотлось повидаться со мной.

Леди Фаунъ нашла нужнымъ высказать цлый рядъ предположеній въ отвтъ на слова Люси. Главный смыслъ ея рчи заключался въ томъ, что если Франкъ Грейстокъ намревался принести въ жертву безкорыстному браку свои надежды, то онъ долженъ былъ теперь-же сказать объ этомъ. Онъ уже не мальчикъ и можетъ основательно обсудить, что ему слдуетъ длать. И при всемъ томъ онъ ничего не сказалъ. Не ясно-ли, что онъ вовсе не думаетъ жениться на Люси. Для леди Фаунъ это было слишкомъ очевидно и ея милая Люси напрасно питаетъ надежду, которая можетъ сдлать ее несчастной. Если-бы Люси знала о томъ письм, которое уже было ея собственностью, хотя еще лежало въ почтовомъ ящик, и не было доставлено только потому, что сегодня было воскресенье, — если бы знала о немъ Люси, она могла-бы побдоносно возразить леди Фаунъ. Но хотя она и не знала о письм, однакожъ она не унывала.

— Онъ любитъ меня, сказала она:— онъ мн самъ сказалъ объ этомъ.

— О, Люси, это еще хуже! Мужчина говоритъ вамъ, что любитъ васъ и не длаетъ предложенія!

— Я довольна, сказала Люси, хотя по тону ея голоса нельзя было заключить, что она дйствительно довольна.

— Довольна! Вы сказали ему, что также любите его?

— Онъ это знаетъ, хотя я ему и не говорила, отвчала Люси.

Тяжело было отвчать ей, а между тмъ письмо лежало въ желзномъ ящик и она ничего не знала о его содержаніи.

— Милая Люси, этого не должно быть, сказала леди Фаунъ,— вы приготовляете себ невыразимое несчастіе.

— Я, кажется, не длаю ничего дурного, леди Фаунъ.

— Нтъ, моя милая, нтъ. Я не говорю, чтобы вы длали дурное. Но онъ поступаетъ дурно,— онъ! Говорю вамъ это откровенна я искренно. Я не могу говорить съ вами иначе. Ради своего собственнаго счастія, постарайтесь забыть его!

— Я никогда не забуду его! отвчала Люси,— Думать о немъ для меня великое счастіе. Онъ сказалъ мн, что постоянно мечтаетъ обо мн. Я также всегда буду думать о немъ.

Для бдной леди Фаунъ такое признаніе казалось ужаснымъ. Двушка увряетъ ее въ своей любви въ мужчин, который, по ея же словамъ, вовсе не думаетъ жениться на ней! И эта двушка — Люси Моррисъ, о которой леди Фаунъ привыкла говорить своимъ интимнымъ друзьямъ, какъ о совершенств и на которую она смотрла скоре какъ на дочь, чмъ на гувернантку. Еще на прошлой недл она расхваливала Люси своей сосдк м-съ Винслау и говорила, что любитъ ее почти наравн съ своими дочерьми. Много еще мудрыхъ словъ произнесла леди Фаунъ и, наконецъ, оставила Люси, которая объявила ей, что сегодня не расположена идти въ церковь.

За полчаса до обда леди Фаунъ послала сказать Лиззи, что сегодня он будутъ обдать въ три часа. Лиззи отвтила, что она нездорова и проситъ прислать чашку чаю и чего нибудь закусить и, если леди Фаунъ позволитъ, она намрена остаться въ своей комнат вмст съ своимъ сыномъ. При всякомъ затрудненіи Лиззи имла обыкновеніе прятаться за своего сына.

Посл обда леди Фаунъ видлась съ леди Эстасъ, но Лиззи отказалась выслушать ея совтъ касательно ожерелья.

— Это такое дло, сказала она высокомрно,— о которомъ могу судить сама, или выслушивать совты только отъ моихъ друзей. Лорду Фауну гораздо приличне было бы подождать нашей, свадьбы, тогда-бы…

— Но тогда было бы слишкомъ поздно, сказала леди Фаунъ строго.

— Во всякомъ случа онъ поторопился повелвать мною, сказала Лиззи.

Леди Фаунъ желала, чтобы свадьба разошлась, поэтому она была довольна, что ея совты на счетъ возвращенія брилліантовъ не приняты. Когда старуха повернулась, чтобы выдти, Лиззи прижала мальчика къ своему сердцу. ‘Во всякомъ случа онъ останется со мною,’ сказала она. Къ чаю Лиззи сошла внизъ и присоединилась къ семейству. Разговоръ шелъ вяло, видимо всмъ хотлось разойтись по своимъ комнатамъ. Лиззи на прощанье объявила, что на другой день она намрена отправиться домой въ Маунт-Стритъ. Леди Фаунъ ничего на это не возразила.

На слдующее утро снова случилось непредвиднное событіе, которое умалило значеніе внезапнаго отъзда Лиззи. Почта съ подобающею акуратностью доставила Люси письмо въ то время, какъ вс члены семейства Фаунъ сидли за завтракомъ. Лиззи между ними не было. Она выразила желаніе завтракать въ своей комнат и отправиться въ Лондонъ на позд идущемъ въ 11 часовъ 30 минутъ. Августа пошла къ ней, чтобы предложить ей свои услуги. ‘Я ни о чемъ не забочусь, кром моего малютки,’ возразила Лиззи. Нянька и горничная леди Эстасъ были здсь и уложили вещи, поэтому Август нечего было длать и она ушла. Когда Августа вернулась въ столовую, Люси рзала хлбъ и въ эту минуту старый слуга подалъ ей письмо. Люси посмотрла на почеркъ, узнала его, но все-таки окончила свое дло.

— Люси, дайте мн самый толстый кусокъ, сказала Нина.

Люси исполнила желаніе двочки, но ея рука дрожала подавая кусокъ и она вся покраснла, что, конечно, не укрылось отъ бдительныхъ взоровъ леди Фаунъ. Люси взяла письмо, разорвала конвертъ и, прочтя первую строчку письма, взглянула на леди Фаунъ. Судьба всей ея жизни была въ ея рукахъ, она стояла молча, затаивъ дыханіе отъ волненія, и глаза всхъ присутствующихъ были устремлены на нее. Она прочла только первыя и послднія слова письма: ‘Дорогая, милая Люси.— Вашъ всегда и навсегда, если вы пожелаете, Ф. Г.’ Она ршила не читать пока остального, а молча сла на свой стулъ, снова уложивъ письмо въ конвертъ, она чувствовала, что сдлалась предметомъ вниманія всхъ присутствующихъ и покраснла до корня волосъ, точно была въ чемъ нибудь виновата.

— Люси, моя милая, сказала леди Фаунъ,— я вижу, что полученное вами письмо сильно взволновало васъ. Идите въ библіотеку. Вы вернетесь завтракать, когда прочтете письмо.

Люси поспшила воспользоваться предложеніемъ старухи. Но даже придя въ библіотеку она долго не могла приняться за чтеніе письма. Она почти боялась дочитать его до конца, ее страшила мысль, что середина письма, можетъ быть противорчивъ началу и заключенію. Она подошла къ окну и смотрла на дорогу, прижимая письмо къ своему сердцу. Леди Фаунъ сказала, что она приготовляетъ себ невыразимое несчастіе, но какъ старуха ошиблась: вмсто несчастія Люси испытываетъ теперь невыразимую радость! ‘Мужчина говоритъ вамъ, что любитъ васъ и не длаетъ вамъ предложенія!’ повторяла про себя Люси слова леди Фаунъ,— и тотчасъ-же продолжала: ‘Вашъ всегда и навсегда, если вы пожелаете!’ ‘Пожелаете!’ повторила Люси страстнымъ радостнымъ голосомъ. Она бросилась-бы къ нему на шею, еслибы онъ былъ здсь, и сказала-бы ему, что уже нсколько лтъ онъ былъ ея кумиромъ. Впрочемъ, онъ и самъ зналъ это не хуже ея. ‘Если я пожелаю этого! Измнникъ!’ сказала она сама себ, улыбаясь сквозь слезы. Потомъ она разсудила, что все-таки необходимо прочесть все письмо отъ начала до конца. Не ставитъ-ли онъ какихъ-нибудь условій, но разв есть условія, на которыя она могла-бы не согласиться ради него? Она сла въ уголъ комнаты и стала читать письмо. Читая она едва понимала, что читаетъ, но самый смыслъ письма, глубоко врзался ей въ душу. Онъ просилъ ее раздлить съ нимъ его судьбу. Онъ говорилъ ей тогда необдуманно, но можетъ-ли быть что нибудь пріятне необдуманнаго объясненія въ любви. ‘Теперь я прошу васъ быть моей женой.’ О какъ бываютъ иногда люди несправедливы въ своихъ сужденіяхъ! Какъ несправедлива была леди Фаунъ въ отношеніи Франка Грейстока. ‘Послдніе два года я жилъ этой надеждой.’ ‘Также и я, сказала Люси.— Также и я жила этой надеждой. Какая смлость! Измнникъ!’ сказала она улыбаясь и вмст плача. ‘Его счастіе въ моихъ рукахъ, говоритъ онъ. Ну, такъ онъ будетъ счастливъ.’ ‘Я сейчасъ-же разскажу все леди Фаунъ… Дорогая леди Фаунъ: она была такъ несправедлива къ нему. Я полагаю, теперь она позволитъ ему прізжать сюда. Но, если бы даже она и запретила ему здить сюда, я уже врю въ свое счастіе.’ ‘Вашъ всегда и навсегда, если вы пожелаете, Ф. Г.’ ‘Измнникъ, измнникъ, измнникъ!’ Потомъ она встала и заходила по комнат, не зная сама что длать, держа письмо въ рукахъ и прижимая его къ своимъ губамъ. Она еще ходила по комнат, когда послышался стукъ въ дверь и вошла леди Фаунъ.

— Въ чемъ дло, Люси?

Люси стояла передъ нею съ своимъ сокровищемъ, улыбаясь, почти смясь, тогда какъ слезы обильно текли по ея щекамъ,

— Не желаете-ли вы продолжать свой завтракъ, моя милая? спросила леди Фаунъ.

— О, леди Фаунъ, о, леди Фаунъ! вскричала Люси, бросаясь въ объятія своего друга.

— Что такое, Люси? Мн кажется, наша умненькая двочка потеряла свой разсудокъ?

— О, леди Фаунъ, онъ сдлалъ мн предложеніе!

— Кто? М-ръ Грейстокъ?

— Да, м-ръ Грейстокъ. Онъ сдлалъ мн предложеніе. Онъ проситъ меня быть его женой. Я врю, что онъ любитъ меня. О, дорогая, я всегда надялась, что это случится. И онъ также!

— Онъ уже сдлалъ вамъ предложеніе?

— Да, леди Фаунъ, я передала вамъ то, что онъ сказалъ мн. А вотъ его письмо. Онъ такъ благороденъ и такъ добръ ко мн… такъ добръ! Вы должны прочесть его письмо, но вы возвратите мн его назадъ, леди Фаунъ!

— Конечно, возвращу. Не думаете ли вы что я намрена украсть письмо вашего возлюбленнаго, сказала леди Фаунъ, улыбаясь.— Но серьезно-ли онъ длаетъ свое предложеніе?

— Конечно, серьезно, отвчала Люси доврчиво подавая письмо.

Леди Фаунъ прочла его со вниманіемъ и улыбнулась, когда снова положила его въ конвертъ.

— Нельзя высказаться ясне, сказала Люси, наклоняя голову.

— Ваша правда, замтила леди Фаунъ.— Въ моей жизни мн ни разу не приходилось читать такого яснаго и простого письма. Желаю вамъ счастія отъ всего сердца, Люси. Я ничего не могу сказать противъ м-ра Грейстока.

— Противъ него?! сказала Люси, въ эту минуту убжденная, что Франкъ Грейстокъ лучшій человкъ въ мір.

— Когда я протестовала противъ его посщеній, продолжала леди Фаунъ,— я была убждена, что онъ едва-ли будетъ въ состояніи ршиться на бракъ съ небогатой двушкой. Мн казалось, что ему для упроченія его положенія въ свт необходима богатая партія.

— Теперь онъ можемъ посщать насъ, леди Фаунъ?

— Да, я полагаю, что можетъ. Мн желательно поговорить съ нимъ. Вы еще въ моихъ рукахъ и я васъ такъ нжно люблю, Люси. Мн тяжело будетъ перенести, если съ вами случится что нибудь недоброе.

— Но пока все прекрасно, отвчала Люси.

— Но нехорошо,— и м-ръ Грейстокъ наврное согласился-бы со мной, что это нехорошо,— если вы не докушаете своего завтрака.

Люси сошла въ столовую и выпила свой чай и съла свои булки. Лидія подошла въ ней и стала около нея.

— Эта записка отъ него? прошептала Лидія. Люси нагнула свою голову и продолжала сть булку.

Фактъ, что м-ръ Грейстокъ сдлалъ предложеніе Люси Морисъ сталъ вскор извстенъ всему семейству и эта новость казалось заставила всхъ забыть о внезапномъ желаніи Лиззи ухать въ Лондонъ. Не было ни церемоній, ни слезъ, которыми ради приличія, вроятно, сопровождался-бы отъздъ Лиззи, если-бы тому не помшало письмо отъ Франка Грейстока. Конечно, бракъ лорда Фауна для семейства Фаунъ представлялъ боле важности, чмъ бракъ Люси, но самъ лордъ Фаунъ ухалъ, поссорившись со своей невстой передъ отъздомъ, и семейству Фаунъ боле ничего не оставалось длать, какъ только отпустить Лиззи. Но счастіе Люси, явившееся такъ неожиданно и такъ искренно ее обрадовавшее, взволновало всхъ. Въ это утро Нина не училась и обыкновенныя занятія всего семейства были прерваны. Леди Фаунъ радовалась, поздравляла, давала добрые совты и объявила, что о пребываніи Люси до свадьбы въ какомъ нибудь другомъ дом, кром ея, не можетъ быть и рчи.

— Вамъ не нужно будетъ переходить къ Клар, сказала леди Фаунъ, которая, казалось, думала, что сватьба будетъ еще отложена.— Вы знаете, моя дорогая, что онъ небогатъ,— конечно, не богатъ, для члена парламента. Я думаю онъ иметъ обезпеченный ежегодный доходъ, но я всегда слышала, что онъ частенько нуждается въ деньгахъ. Вы понимаете теперь, что вамъ не надо торопиться.

Люси подумала, что если-бы Франкъ пожелалъ отложить свадьбу на три или на четыре года, она не станетъ стснять своего друга.

— Но не бойтесь, продолжала леди Фаунъ,— вы никогда не будете нуждаться въ убжищ, пока я могу предложить вамъ свой домъ. Мы скоро узнаемъ, что думаетъ Франкъ Грейстокъ, и если онъ будетъ разсудителенъ, мы все отлично уладимъ.

Въ это время леди Эстасъ прислала за Люси. ‘Пожалуйте, миссъ, леди Эстасъ будетъ очень рада васъ видть, хотя одну минуту въ своей комнат, до ея отъзда’. Этими словами горничной, Люси была оторвана отъ мысли о своемъ счастіи и пошла къ леди Эстасъ.

— Слышали-ли вы, что я узжаю? спросила Лиззи.

— Да, я слышала, что вы узжаете сегодня утромъ.

— И вы слышали почему? Я уврена, что вы не станете обманывать меня, Люси. Гд могу я искать справедливости, какъ не въ такомъ давнемъ моемъ друг, какъ вы?

— Зачмъ я буду обманывать васъ, Лиззи?

— Зачмъ? затмъ, зачмъ обманываетъ большая часть людей. Свтъ такъ фальшивъ, такъ корыстолюбивъ. Мы отдаемъ свое сердце и получаемъ взамнъ одинъ обманъ,— о! я такъ обманулась въ леди Фаунъ!

— Вы знаете, что леди Фаунъ мой лучшій другъ, сказала Люси.

— Да! мн извстно, что вы рабски исполняете ея прихоти, и знаю также, что за это она даетъ вамъ самую жалкую плату.

— Она для меня всегда была нжной матерью, сказала Люси сердито.

— Вамъ такъ казалось потому, что вы всегда были самымъ покорнымъ существомъ. Я не могу быть покорной, покоряться не въ моемъ вкус. Слышали-ли вы причину, вызвавшую недоразумніе между мной и лордомъ Фауномъ?

— Нтъ,

— Говорите правду, Люси.

— Какъ смете вы напоминать о томъ, чтобы я говорила правду? Я всегда говорю правду. Я полагаю, что недоразумнія у васъ вышли изъ-за какой-то собственности, которую онъ желаетъ возвратить кому-то, больше я ничего не знаю.

— Да, мой дорогой мужъ, сэръ Флоріанъ, который понималъ меня, котораго я обожала, который, казалось, былъ созданъ для меня,— сдлалъ мн очень цнный подарокъ. Лордъ Фаунъ изволитъ говорить, что онъ не одобряетъ мое желаніе сохранить подарокъ моего покойнаго мужа. Мн кажется страннымъ такое желаніе, тмъ боле, что лордъ Фаунъ соглашается жить на счетъ богатства, оставленнаго мн щедростью сэра Флоріана. Конечно, такое вмшательство въ мои личныя дла взбсило меня, полагаю, что и вы не отнеслись-бы къ нему хладнокровно.

— Не знаю, какъ-бы я поступила въ подобномъ случа, сказала Люси, которая подумала при этомъ, что она могла-бы согласиться съ подобнымъ требованіемъ Франка Грейстока.

— Каждая женщина, у которой есть хоть искра разсудка воспротивится такому насилію и я тоже воспротивилась. Я сказала лорду Фауну, что ни подъ какимъ видомъ не откажусь отъ подарковъ, которые сдлалъ мн мой обожаемый Флоріанъ. Я хочу удержать ихъ не за одну ихъ цнность, но гораздо боле ради того, то они такъ невыразимо дороги для меня. Если лордъ Фаунъ желаетъ ревновать меня къ ожерелью, пусть его ревнуетъ.

Люси, правда, слышала кое-что о размолвк лорда Фауна, но слышала отъ Лидіи, которая, въ свою очередь, узнала о ней отъ скромной Амеліи, имвшей весьма смутное понятіе о всей исторіи, поэтому Люси не знала, на сколько справедливы слова Лиззи. Однакожъ она готова была поврить Лиззи, что лордъ Фаунъ потому высказался противъ ожерелья, что оно досталось его невст отъ ея покойнаго мужа.

— Что вы думаете о поступк лорда Фауна? спросила леди Эстасъ.

— Мн кажется, вы можете спрятать это ожерелье и никогда не надвать его.

— Я и не думаю носить его.

— Тогда я ничего не понимаю, сказала Люси.

— Это тиранство, чистое тиранство, продолжала Лиззи,— и онъ долженъ понять, что я не такая женщина, чтобы согласилась подчиняться всякимъ нелпымъ капризамъ. Нтъ, ради любви я могу отдать все, но насиліемъ съ меня ничего не возьмутъ. Онъ сказалъ мн, что если я не исполню его требованія, между нами все кончено.

— Неужели?

— Но я сдлаю по своему… Онъ узнаетъ, что я не намрена служить игрушкой для него. Вы, Люси, можете очень много сдлать для меня. Никому на свт я не врю боле, чмъ вамъ, и никого не люблю такъ сильно, какъ васъ. Вспомните, какъ давно мы знаемъ другъ друга! Я съ своей стороны отплачу вамъ своимъ вліяніемъ на Франка въ вашу пользу.,

— Я никогда въ этомъ не нуждалась, сказала Люси,— и никогда не буду нуждаться.

— Кром меня никто не иметъ вліянія на Франка. Я попрошу васъ быть моимъ корреспондентомъ и написать мн подробно обо всемъ, что будетъ происходить здсь завтра, посл завтра и дальше.

— Едва-ли можетъ представиться что-нибудь интересное для описанія.

— Отчего-же, можетъ и представится. Здсь станутъ говорить обо мн. Если вы исполните мою просьбу, Люси, я вамъ подарю брошку, цна которой сто гиней. Вы вдь нуждаетесь въ деньгахъ. Я вамъ дамъ деньги и вы купите брошку сами.

— Вы низкая женщина, Лиззи, сказала Люси.— Теперь я не удивляюсь, что лордъ Фаунъ такъ легко разстается съ вами. Вы предлагаете мн заняться ремесломъ шпіона и общаете за это деньги. Оскорбительне такого предложенія ничего нельзя придумать.

— Но что-же здсь оскорбительнаго?

— Какъ осмлились вы предлагать мн такую низкую сдлку? Какъ ршаетесь вы такъ дурно думать о людяхъ? Я скоре позволила бы себ отрзать руку, чмъ согласилась-бы взять на себя такую безсовстную роль. Стыдно вамъ, Лиззи, что вы могли такъ низко и нечестно думать обо мн. Теперь прощайте.

И съ этими словами Люси оставила комнату, не давъ времени отвтить своему другу. Леди Эстасъ тотчасъ-же ухала, прощаніе было очень холодно и церемонно. Не было произнесено ни одного слова о будущемъ визит, вообще ни о чемъ, что могло относиться въ будущему. Люси не присутствовала при церемоніи прощанія.

— Леди Фаунъ, спросила Люси, собираясь писать къ Франку,— могу-ли я пригласить его сюда?

— Конечно, моя дорогая. Вы можете позвать его отъ моего имени. Вроятно, ему пріятно будетъ повидаться съ вами.

— Я думаю, ему нужно видть меня, сказала Люси,— и я васъ увряю, мн тоже нужно видть его!

Люси услась писать письмо къ Франку и употребила на это занятіе почти цлый часъ, хотя написала довольно короткое письмо.

‘Дорогой м-ръ Грейстокъ’, писала она,— ‘леди Фаунъ прочла ваше милое письмо ко мн и просила передать вамъ ея приглашеніе пріхать въ ней въ Фаун-Бортъ. Вы, конечно, не удете оттуда, не повидавъ меня…’

Она затруднялась, въ какихъ выраженіяхъ написать ему о своемъ согласіи на его предложеніе. Но, наконецъ, спартанская простота ея натуры взяла свое и письмо было написано очень ясно и коротко.

‘Я люблю васъ больше всхъ на свт и хочу быть вашей женой. Для меня будетъ величайшимъ счастіемъ стараться заслужить вашу любовь. Всмъ сердцемъ преданная вамъ, Люси’.

Написанное письмо не удовлетворило ее. Но надо было скоре отсылать его, такъ-какъ приближался часъ отхода почты. ‘Я думаю оно годится, сказала она сама себ.— Онъ пойметъ его’. И письмо было запечатано и отослано на почту.

ГЛАВА XVI.
‘Конечно родовое’.

Затруднительное положеніе лорда Фауна такъ тяжело отозвалось на его мысляхъ, что въ понедльникъ утромъ при всемъ своемъ желаніи, онъ никакъ не могъ приняться за дла въ министерств. Онъ чувствовалъ, какъ трудно ему согласить справедливость съ врностію данному слову, какъ не легко ему поступать такъ, чтобы его поведеніе не могли заподозрить и чтобы вообще не дать своимъ политическимъ врагамъ случая для клеветы. Эти мысли наполняли его голову и не давали ему покоя. Молодая вдовушка очень мила и богата и ему слдовало-бы жениться на ней, но можетъ-ли онъ согласиться на бракъ съ нею, если она не хочетъ признавать никакихъ законовъ, не хочетъ слдовать общепринятымъ обычаямъ. Онъ уврился, что любитъ ее и въ своемъ воображеніи онъ уже представлялъ себ, что угощаетъ руководителей своей партіи въ замк, въ Портрэ. Но безъ сомннія онъ скоре отдастъ все — любовь, доходы, красоту и замокъ, чмъ позволитъ себ жениться на женщин, которая завладла чужимъ ожерельемъ и не хочетъ возвратить его. Онъ могъ жениться на ней и заставить ее возвратить спорную драгоцнность, но онъ предвидлъ заране, что едва-ли ему удастся подйствовать на нее авторитетомъ мужа. Леди Эстасъ упряма, она сказала ему, что будетъ хранить эти брилліанты не въ его дом, а въ своемъ собственномъ. Что долженъ онъ сдлать, чтобы ни одно человческое существо, чтобы ни одинъ изъ самыхъ крайнихъ тори, презирающихъ лорда-вига,— не могъ сказать, что онъ неправъ. Онъ сдлалъ предложеніе леди Эстасъ и не долженъ брать его назадъ. Къ тому-же леди Эстасъ могла подать на него жалобу за то, что онъ нарушилъ общаніе, его могутъ осудить, заставятъ уплатить издержки и онъ можетъ лишиться мста товарища государственнаго секретаря. Положеніе, во всякомъ случа, затруднительное.

Франкъ Грейстокъ, какъ было извстно лорду Фауну, былъ самымъ ближайшимъ родственникомъ Лиззи въ Лондон. Деканъ, ея дядя, жилъ въ Бобсборо, слдовательно естественне всего было повидаться съ Грейстокомъ. Правда, Франкъ Грейстокъ считался изъ самыхъ ревностныхъ тори, Грейстокъ чаще всхъ своихъ товарищей нападалъ на лорда Фауна въ палат общинъ за сааба. Въ недалекую голову лорда Фауна крпко засла эта мысль и безпощадно грызла его. Онъ смотрлъ на Грейстока, какъ на врага, который не упуститъ случая напасть на него. Человкъ слабый и мелочной, онъ мрялъ всхъ на свой аршинъ. И теперь ему приходится обращаться въ Грейстоку! Однакожъ онъ обратился къ нему и въ отвтъ на его просьбу, Франкъ не замедлилъ въ тотъ-же день постить его въ его министерств. Но Франкъ прежде свиданія съ лордомъ Фауномъ забжалъ въ своей прекрасной кузин.

Свиданіе лорда Фауна съ Франкомъ не привело ни къ какимъ результатамъ. Лордъ убдился еще боле, что Грейстокъ его отъявленный врагъ, а Франкъ ршилъ окончательно, что лордъ Фаунъ пустой, упрямый, самодовольный глупецъ. Грейстокъ принялъ сторону своей кузины, хотя не зналъ самъ имла-ли Лиззи право на брилліанты. Она, конечно, повторила ему тоже самое, что, не красня, говорила м-ру Бенжамену, леди Линлитгау, м-ру Кампердауну, Люси и лорду Фауну, т. е. что сэръ Флоріанъ, отдавая ей это ожерелье, сказалъ, что оно очень цнно и она можетъ считать его своей собственностію.

— Еслибъ оно было родовое, онъ никогда не подарилъ-бы его вамъ, сказалъ Франкъ съ увренностью опытнаго адвоката.

— Оно перешло ко мн по наслдству, сказала Лиззи нжно, но жалобнымъ тономъ.

— Все это вздоръ, милая Лиззи. Если ожерелье принадлежало вашему мужу, онъ могъ передать его вамъ, какъ и всякому другому.

— Конечно, оно принадлежало ему.

— Вотъ здсь-то и закорючка. Но если будетъ какимъ нибудь образомъ доказано, что эти брилліанты составляютъ часть родового имнія, вамъ прійдется возвратить ихъ. Сэръ Флоріанъ имлъ право дарить вамъ только то, что составляло его личную собственность.

— Но лордъ Фаунъ не иметъ права распоряжаться этимъ ожерельемъ?

— Конечно, нтъ, сказалъ Франкъ, при этомъ онъ далъ весьма опрометчивое общаніе, что въ этомъ дл онъ приметъ сторону своей, милой кузины.

— Я не знаю почему вы утверждаете, что леди Эстасъ присвоиваетъ себ чужую собственность, сказалъ онъ лорду Фауну.

— Я говорю то, что слышалъ отъ Кампердауна, отвчалъ лордъ Фаунъ.

— М-ръ Кампердаунъ прекрасный стряпчій и достойный уваженія человкъ, замтилъ Грейстокъ.— Я ничего не имю противъ м-ра Кампердауна. Но м-ръ Кампердаунъ погршимъ, какъ и вс люди, онъ можетъ ошибаться.

— Во всякомъ случа, надюсь м-ръ Грейстокъ, что вы не захотите довести это дло до суда присяжныхъ.

— Вы не понимаете меня, лордъ Фаунъ. Если м-ръ Джонъ Эстасъ станетъ требовать эти брилліанты какъ долю наслдника или часть родового имнія, тогда это дло лучше всего отдать на обсужденіе совта адвокатовъ, который безпристрастно ршитъ, какъ должна поступить моя кузина, леди Эстасъ. Я вдь не забываю, что вы сдлали ей предложеніе.

— Да я длалъ ей предложеніе, сказалъ лордъ Фаунъ.

— Полагаю, милордъ, что вы не думаете нарушить свое общаніе, и не откажетесь отъ брака изъ за того, что моя кузина выразила свое желаніе удержать у себя брилліантовое ожерелье, которое, по ея убжденію, принадлежитъ ей.

Эти слова были произнесены такимъ ршительнымъ тономъ, что лордъ Фаунъ боле не сомнвался, что Грейстокъ былъ его смертельнымъ врагомъ. Лично Фаунъ не былъ трусомъ, къ тому же онъ былъ увренъ, что Франкъ Грейстокъ не вызоветъ его на дуэль. Но нравственно, лордъ Фаунъ былъ трусъ, онъ боялся, что этотъ человкъ жестоко повредитъ ему, какъ политическому дятелю.

— Вы, конечно, не сдлаете этого, продолжалъ Франкъ,— и потому позволите мн уврить мою кузину, что она дурно поняла ваши слова.

— Прежде чмъ я отвчу вамъ, мн надо видть м-ра Кампердауна.

— Я не могу понять, лордъ Фаунъ, съ какой стати джентльмену, подобному вамъ совтываться въ такомъ дл съ стряпчимъ.

Они оба стояли и выраженіе лица лорда Фауна было мрачно, безпокойно и полно сомннія. Онъ молчалъ, но, вроятно, не подозрвалъ, какъ краснорчиво было его молчаніе.

— Моя кузина, леди Эстасъ, продолжалъ Франкъ,— не можетъ оставаться въ неизвстности. Я соглашаюсь, что ея права на эти драгоцнности подлежатъ изслдованію, конечно, я, какъ ея близкій родственникъ, не долженъ принимать участія въ этомъ дл. Но также какъ ея родственникъ, я обязанъ сказать вамъ, что вашъ бракъ съ нею нельзя ставить въ зависимость отъ исхода дла объ этомъ ожерельи. Она избрала васъ своимъ будущимъ мужемъ и я долженъ позаботиться, чтобы вы поступили съ нею честно, справедливо и почтительно.

Франкъ говорилъ очень свободно, тогда какъ лордъ Фаунъ былъ похожъ въ эту минуту на мокрую курицу.

— Но, сказалъ его сіятельство,— я хочу, чтобы это дло было ршено по всей справедливости.

— Такъ и будетъ сдлано. Моя кузина не захочетъ оставить у себя то, что ей не принадлежитъ. Итакъ я могу ее уврить, что вы не намрены нарушить своего слова.

Для лорда Фауна было пресчено всякое отступленіе и онъ принужденъ былъ уступить. Обрученіе сохранялось въ полной сил. Ршено было прибгнуть въ разбирательству въ совтъ адвокатовъ. Возлюбленные пока не должны были видться. И когда дло будетъ окончательно ршено, лордъ Фаунъ долженъ выразить свое сожалніе, что подозрвалъ свою невсту. Лордъ Фаунъ протестовалъ только противъ послдняго пункта условія и онъ пока остался не ршенномъ.

Недлю спустя было назначено свиданіе у м-ра Кампердауна. Грейстокъ, какъ другъ своей кузины, желалъ услышать, что скажетъ м-ръ Кампердаунъ въ присутствіи лорда Фауна и Джона Эстаса. Онъ, Франкъ, въ этотъ промежутокъ времени, здилъ въ Ричмондъ, заключилъ Люси въ свои объятіи, какъ свою будущую невсту и разговаривалъ съ леди Фаунъ, при чемъ нельзя было не упомянуть имени Лиззи. Франкъ защищалъ ее противъ нападеній на нее леди Фаунъ. Почтенная леди отъ всей души ненавидла Лиззи и желала, чтобы свадьба разошлась, останется или не останется за ней ожерелье. Леди Фаунъ, конечно, не сказала этого своему гостю, но, противъ ея воли, ея истинныя чувства выразились слишкомъ очевидно: Франкъ былъ вжливъ, холоденъ и ршительно высказалъ свое мнніе о кузин. Леди Фаунъ желала быть вжливой, но она не могла удержать своего чувства и хотя она не осмлилась сказать, что ея сынъ теперь не будетъ имть никакого дла съ Лиззи Эстасъ, но выразила очень ясно свое желаніе, чтобы это случилось. Она разсталась не совсмъ дружелюбно съ Франкомъ, въ чемъ Люси не замедлила убдиться.

Прежде чмъ состоялось собраніе у м-ра Кампердауна, дятельный стряпчій перерылъ массу документовъ, которые могли бросить свтъ на дло объ ожерелья. Изъ его разслдованія оказывалось, что это ожерелье вмст со многими другими драгоцнностями, по всбй вроятности, было куплено ддомъ сэра Флоріана по случаю его женитьбы на дочери какого-то герцога. Этотъ ддъ, котораго также звали сэромъ Флоріеномъ, въ своемъ завщаніи, выразилъ желаніе, чтобы эти драгоцнности считались наслдственными въ фамиліи и переходили къ старшему въ род. Его старшій сынъ владлъ этимъ ожерельемъ. У него родился сынъ, но умеръ раньше своего отца. Ожерелье перешло по наслдству къ младшему сыну стараго сэра Флоріана, сэру Томасу, отцу того Флоріана, который женился на Лиззи Эстасъ. Послдній сэръ Флоріанъ былъ такимъ образомъ уже четвертымъ наслдникомъ перваго сэра Флоріана, сдлавшаго завщаніе, въ которомъ это ожерелье объявлено наслдственнымъ. Два средніе баронета не упоминали объ ожерельи въ своихъ завщаніяхъ. Кром этого ожерелья въ числ фамильныхъ брилліантовъ было много другихъ драгоцнностей, и они находились теперь на храненіи у г-дъ Гарнетъ. Покойный сэръ Флоріанъ, мужъ Лиззи, своимъ завщаніемъ отдалъ всю свою собственность въ своемъ дом въ Портрэ своей вдов, вс-же. другія имнія — сыну. Объ ожерельи въ завщаніи прямо упомянуто не было, отчего могла выдти большая путаница при разршеніи спора о принадлежности ожерелья.

По мннію м-ра Кампердауна эту путаницу можно было отчасти распутать ссылками на книги г-дъ Гаретъ, въ которыхъ ожерелье значилось наслдственнымъ и было выдано послднему сэру Флоріану посл его женитьбы на Лиззи, именно 24 сентября. Первое показаніе Лиззи согласовалось съ показаніями книгъ г-дъ Гарнетъ, но поздне она утверждала, что ожерелье было получено ею въ Шотландіи. Въ книгахъ брилліантщиковъ, буквы и числа такъ стерлись, что могли означать и 4 и 24 сентября. 4 сентября былъ день предшествующій браку сэра Флоріана — являлась новая путаница. Джонъ Эстасъ зналъ только одно, что видлъ ожерелье на своей матери въ то время, какъ она жила въ Шотландіи. Епископъ зналъ тоже немного, онъ нсколько разъ видлъ ожерелье на своей своячениц, когда она являлась на торжественные выходы. Во всякомъ случа никто изъ нихъ не сомнвался, что объ этомъ именно ожерелья упоминается въ завщаніи стараго сэра Флоріана, хотя его оправа была теперь другая. Старый м-ръ Гарнетъ уврялъ, что онъ непремнно признаетъ это ожерелье, такъ хорошо оно ему знакомо.

— Вы не можете предполагать, что леди Эстасъ желаетъ умышленно воспользоваться тмъ, что ей не принадлежитъ, сказалъ Франкъ.

— Конечно, нтъ, отвчалъ Джонъ Эстасъ.

— Никто не предполагаетъ этого, сказалъ м-ръ Кампердаунъ.

Лордъ Фаунъ не отвтилъ ни слова.

— Но, продолжалъ м-ръ Кампердаунъ,— не можетъ быть никакого сомннія, что это ожерелье составляетъ родовую собственность и досталось фамиліи Эстасовъ отъ сэра Флоріана Эстаса въ 1799 г. Можетъ быть, вы желаете просмотрть документы, м-ръ Грейстокъ?

Франкъ отвтилъ, что разсмотрніе документовъ будетъ лежать на совт адвокатовъ, и что ему какъ близкому родственнику неудобно высказывать ршительное мнніе.

— Дло слишкомъ ясно и мы можемъ обойтись безъ совта адвокатовъ, замтилъ м-ръ Кампердаунъ.

— Достопочтенный м-ръ Кампердаунъ, сказалъ Франкъ,— моя кузина, леди Эстасъ, убждена, что ея покойный мужъ передалъ ей это ожерелье, какъ свою собственность и что онъ не поступилъ-бы такъ если-бы не имлъ на это права. А вамъ по опыту извстно какъ бываетъ трудно ршать вопросы о родовомъ имуществ.

— Я никогда не затруднялся въ подобныхъ обстоятельствахъ, замтилъ м-ръ Кампердаунъ.

— Покойный сэръ Флоріанъ, вроятно, имлъ какое-нибудь основаніе дарить эту драгоцнность, отвтилъ Франкъ.

— Ничего не могу сказать. По моему необходимо, чтобы леди Эстасъ вручила ожерелье на храненіе какой-нибудь извстной фирм, сказалъ м-ръ Кампердаунъ.— Тамъ брилліанты будутъ сохранне, чмъ въ ея рукахъ.

— Я полагаю, они будутъ сохранны и въ ея дом, отвтилъ Франкъ.

На томъ совщаніе и докончилось.

— Я надюсь, что лордъ Фаунъ не будетъ настолько глупъ, чтобы жениться на этой барын, сказалъ м-ръ Кампердаунъ на ухо Джону Эстасу. Лордъ Фаунъ думалъ тоже самое, но его тревожила мысль какъ выпутаться ему изъ этого непріятнаго дла, посл общаній, данныхъ имъ Франку Грейстоку.

ГЛАВА XVII.
Брилліанты показываются гь публик.

Не подумайте, однакожъ, чтобы леди Эстасъ, во все время лтняго сезона вела жизнь уединенную. Совсмъ нтъ, лондонскій сезонъ былъ тогда въ полномъ разгар и Лиззи никакъ нельзя было назвать отшельницей. Въ первый годъ своего вдовства, она отлично сыграла роль удрученной горемъ молодой вдовы, черный крепъ преобладалъ въ ея туалетахъ и она жила скромно и тихо, поочередно, то въ Бобсборо, то въ Портрэ. Въ этотъ годъ у нея родился ребенокъ и ей пришлось строго наблюдать за безукоризненностію своего поведенія, потому-что она была окружена тогда женою епископа и дочерьми декана. Двухлтній срокъ уединенія считается въ Англіи необходимымъ условіемъ приличія для вдовы. Лиззи не вполн его выдержала и ране двухъ лтъ соорудила свои батареи въ Маунт-Стрит, смнивъ сукно на шелкъ и допуская крепъ только въ едва замтномъ вид на нарядныхъ платьяхъ, но она была молода и богата и свтъ понялъ, что женщин въ 22 года трудно подчиниться двухлтнему карантину. За нарушеніе строгихъ правилъ вдовства Лиззи не встртила большого осужденія. На нее не набрасывали никакой тни, ее не злословили и даже на тхъ улицахъ и въ тхъ скверахъ, гд она обыкновенно каталась, уличные мальчишки и женщины не преслдовали ее никакими злыми прозвищами и насмшками. Ее называли, правда, кокеткой и разводили руками, разсказывая о щедрости сэра Флоріана въ отношеніи молодой жены (о богатств Лиззи ходили слухи самые преувеличенные), кумушки толковали, что молодая вдова непремнно вступитъ во вторичный бракъ, но этимъ и ограничивалось злословіе. Нельзя не подивиться, какъ иногда самые нелпые слухи быстро распространяются въ обществ и какъ люди начинаютъ смло уврять другъ друга, что эта нелпость не выдумка, а совершившійся фактъ. Въ этотъ сезонъ, по Лондону распространился ложный слухъ о громадномъ состояніи, оставленномъ на часть леди Эстасъ ея покойнымъ мужемъ. Сплетня приняла такіе гигантскіе размры, что нашлись даже люди, которые утверждали, будто ей завщана не часть недвижимаго имущества, а цлое состояніе,что Эйрширское помстье отдано ей въ потомственное владніе (а что помстье это было оцнено, по слухамъ, вдвое дороже настоящей его стоимости, объ этомъ и говорить нечего), словомъ, болтуны толковали, что сэръ Флоріанъ, въ день своей свадьбы, выказалъ необыкновенную щедрость въ отношеніи своей безприданницы жены, и щедрость эта представлялась въ самой баснословной форм. Нтъ сомннія, что Лиззи сама много способствовала распространенію слуха о томъ, что Портрэ составляетъ ея личную собственность. М-ръ Кампердаунъ усердно опровергалъ этотъ слухъ, Джонъ Эстасъ при каждомъ удобномъ случа длалъ то-же самое, епископъ, съ своимъ обычнымъ хладнокровіемъ, вторилъ имъ обоимъ, а леди Линлитгау громко протестовала противъ сплетни. Но сплетня росла, разносилась, и въ большомъ свт утвердилось всеобщее мнніе, что у леди Эстасъ въ Шотландіи находится собственно ей принадлежащее имніе, которое даетъ отъ 8 до 9 тысячъ фунтовъ ежегоднаго дохода. Посл этого нечего было сомнваться, что такая молодая, умная женщина, красавица собой, обладательница прекраснаго состоянія — найдетъ себ скоро второго мужа и составитъ даже очень хорошую партію. Со всмъ тмъ, люди чуяли, что Лиззи — такъ обыкновенно называли ее въ обществ вс, даже и такія личности, которыя никогда ее въ глаза не видали,— во всемъ этомъ дл не безъ грха.

— Объяснить себ не могу, на какую ногу она хромаетъ, твердилъ не разъ у себя въ клуб, между товарищами по полку, капитанъ Будль,— но что она ходитъ не прямо, въ этомъ я убжденъ!

— У нея, должно быть, чертовскій характеръ, замтилъ на это поручикъ Григсъ.

— Не въ обиду ей будь сказано, а должно быть, что такъ, отвчалъ Будль.

Вотъ въ какихъ выраженіяхъ толковали мужчины въ клубахъ о Лиззи, тмъ не мене, ее всюду приглашали на обды и на балы, и сама она нердко устроивала у себя обды для избранныхъ друзей. Въ обществ громогласно разсуждали о томъ, что она выйдетъ скоро опять замужъ, какъ вдругъ по городу разнеслась молва, что она уже дала слово лорду Фауну.

— Нашъ бдный, милый лордъ Фаунъ! говорила леди Гленкора Паллизеръ своей пріятельниц, леди Максъ Гезлеръ.— Помните, какъ онъ былъ страстно влюбленъ, два года тому назадъ, въ Віолетту Эфингамъ?

— Два года!— вдь это цлая вчность, леди Гленкора! воскликнула пріятельница.— Віолетта Эфингамъ давно уже успла выбрать себ другого мужа.

— Не находите-ли вы, что лордъ Фаунъ много проигралъ отъ этой перемны? Віолетта прелесть, что за двушка, и я одно время была почти убждена, что она приметъ его предложеніе.

— А мн, напротивъ, казалось, что она мтила совсмъ на другого жениха, и что тотъ ее не взялъ, возразила леди Гезлеръ, знавшая по опыту, какъ вдова, что это нердко случается съ женщинами.

Леди Гленкора намекнула именно на то время, когда леди Гезлеръ надялась имть право снять свой вдовій чепчикъ, но никому въ мір, даже самой себ, она не хотла признаться, что считала когда-то лорда Фауна въ числ другихъ искателей ея руки.

— Бдный лордъ Фаунъ! повторила леди Гленкора.— Я полагаю, что онъ сильно нуждается въ деньгахъ.

— Но, вдь, нужно сознаться, что леди Эстасъ прехорошенькая, сказала леди Гезлеръ.

— Д-да, очень хорошенькая, скажемъ больше, она необыкновенно привлекательна. И притомъ она умна, очень умна. Богата и очень богата. Но…

— Что вы хотите сказать своимъ но, леди Гленкора?

— Зачмъ требовать отъ меня объясненій, возразила леди Паллизеръ, — вы слишкомъ умны, чтобы не понять моего…. Объяснять его мн не приходится. Скажу одно, мн жаль бднаго лорда Фауна — онъ настоящій джентльменъ, хотя, по правд сказать, онъ пороху не выдумаетъ.

— О, конечно! Но при всемъ томъ, я его очень люблю, воскликнула съ необыкновеннымъ воодушевленіемъ леди Гезлеръ,— и мн кажется, что для леди Эстасъ именно такого мужа и нужно. Онъ по цлымъ днямъ сидитъ въ министерств или въ палат.

— Можно проводить цлые дни на служб и сидть въ палат даже боле, чмъ лордъ Фаунъ, возразила смясь, леди Гленкора,— и въ тоже время не забывать своей жены, моя милая.

Леди Гленкора имла полное основаніе сказать это, потому что никто въ цлой Англіи не просиживалъ такъ много часовъ въ палат, и вообще на служб, какъ супругъ ея м-ръ Паллизеръ, занимавшій боле двухъ лтъ, и даже въ настоящее время, высокую должность канцлера государственнаго казначейства.

Разговоръ этотъ происходилъ въ маленькой гостиной леди Гезлеръ, въ Парк-Лен. Три дня спустя тже самыя леди встртились въ Портмен-сквер, въ дом у леди Чильтернъ, бывшей Віолетты Эфингамъ, въ которую когда-то былъ такъ влюбленъ бдный лордъ Фаунъ.

— По моему мннію, лордъ Фаунъ сдлаетъ прекрасную партію, замтила леди Чильтернъ, обращаясь къ леди Гезлеръ, когда разговоръ ихъ коснулся предстоящей свадьбы Лиззи.

— А вы ничего не слыхали о брилліантахъ? спросила леди Гленкора.

— О какихъ брилліантахъ? чьихъ? воскликнули об ея собесдницы. Оказалось, что. ни та, ни другая понятія не имли объ исторіи съ брилліантами, и съ наслажденіемъ готовы были выслушать повсть о нихъ отъ леди Гленкоры.

— Леди Эстасъ, заговорила она,— нашла вс брилліанты Эстасовъ запертыми наглухо въ кладовой Портрэ-кэстля и, конечно, завладла ими, какъ собственностію, находящеюся въ ея дом. Джонъ Эстасъ вмст съ епископомъ условились отобрать у нея это сокровище въ пользу наслдника и начали процессъ. Брилліанты эти извстны во всей Англіи, едва-ли у многихъ изъ частныхъ лицъ найдутся подобные, они оцнены въ 24 тысячи фунтовъ стерлинговъ. Лордъ Фаунъ поспшилъ отказаться отъ руки леди Эстасъ, когда до него долетлъ слухъ, что ее подозрваютъ въ неправильномъ завладніи чужой собственностью. Леди Эстасъ объявила, что она затетъ противъ лорда Фауна дло объ оскорбленіи ея чести, а между-тмъ брилліанты все-таки припрятала!

Переданный леди Гленкорою разсказъ очевидно былъ полонъ преувеличеній и основанъ больше на сплетняхъ, чмъ на истинныхъ фактахъ, тмъ не мене, онъ служилъ доказательствомъ, что исторія съ ожерельемъ начинаетъ уже оглашаться въ свт.

— Не хотите-ли вы сказать этимъ, что свадьба лорда Фауна совсмъ разошлась? спросила леди Гезлеръ.

— Конечно, разошлась, отвчала леди Гленкора.

— Бдный лордъ Фаунъ! воскликнула леди Чильтернъ.— Онъ, какъ видно, никогда себя не пристроитъ.

— Мн что-то не врится, чтобы у него достало храбрости отступиться отъ своего слова, замтила леди Гезлеръ.

— Это правда, сказала леди Чильтернъ,— тмъ боле, что слухи о доходахъ леди Эстасъ сильно подтверждаются, а бдный лордъ Фаунъ такъ нуждается въ деньгахъ.

— А вдь это крайне непріятно, прервала ее леди Гленкора:— Примите во вниманіе, что человкъ собирается жениться въ полной увренности, что у его будущей жены чуть не лучшіе брилліанты во всей Англіи, и вдругъ узнаетъ, что они принадлежатъ не ей, а она ихъ украла. Я считаю, что лордъ Фаунъ былъ въ прав оскорбиться. Если человкъ женится изъ за денегъ, онъ и долженъ требовать деньги на лицо. Я, впрочемъ, удивляюсь, какъ она могла принять его предложеніе. Что она красавица, объ этомъ и спорить нельзя, по моему мннію, она могла-бы выбрать себ партію гораздо лучше лорда Фауна.

— Зачмъ-же вы унижаете бднаго лорда Фауна? возразила леди Чильтернъ.

— Вы находите, что она могла-бы найдти себ партію лучше этой? воскликнула леди Гезлеръ.— Чмъ-же эта партія для нея дурна? Онъ пэръ и будущій сынъ ея былъ-бы также пэромъ. Мн кажется, что лучшаго выбора она не могла сдлать.

Вс три леди, спорившія такъ горячо о лорд Фаун, были сильно заинтересованы предметомъ разговора, у каждой изъ нихъ была своя задняя мысль, не высказанная ими. Леди Гленкора когда-то сама думала выйдти за этого лорда, не смотря на то, что онъ ухаживалъ за ней ради ея состоянія. Леди Чильтернъ, въ свою очередь, отказалась отъ чести сдлаться леди Фаунъ. Наконецъ, леди Гезлеръ не приняла его предложеніе, не смотря на то, что онъ англійскій пэръ. Немудрено, если вс три леди вели теперь разговоръ, имвшій характеръ свтскаго поединка.

— Она будетъ у васъ на вечер въ пятницу, леди Гленкора? спросила леди Гезлеръ.

— Она дала мн слово быть, но такъ какъ лордъ Фаунъ обдаетъ у насъ въ этотъ день, то, вроятно, она, узнавъ объ этомъ, не прідетъ.

— Не думаю, возразила леди Чильтернъ.— Я убждена, что она, нарочно прідетъ, если узнаетъ, что можетъ встртиться съ лордомъ Фауномъ: это не такая женщина, которая струсила-бы передъ кмъ-нибудь.

— Она въ прав такъ дйствовать, если онъ безчестно съ ней доступилъ, замтила леди Гезлеръ.

— Вы увидите, что она прідетъ вся въ брилліантахъ, изъ за которыхъ поднялось дло, заключила леди Чильтернъ.

Разговоры въ этомъ дух не умолкали во всхъ аристократическихъ салонахъ Лондона.

Между людьми служащими шло разсужденіе объ этой исторіи нсколько въ другомъ тон.

— А что, свадьба лорда Фауна состоится или нтъ? спрашивалъ м-ръ Баррингтонъ Ирль, м-ра Леджа Вильсона, статсъ-секретаря Индіи.

— Честное слово, ничего не знаю, отвчалъ Вильсонъ.— Въ министерств объ этомъ толкуютъ — вотъ и все, что мн извстно. Но самъ лордъ Фаунъ не объявлялъ мн о своей женитьб и потому я съ нимъ ни слова объ ней не говорилъ.

— Разв нтъ объ этомъ офиціальныхъ свденій?

— Въ газетахъ я еще ничего подобнаго не читалъ, замтилъ м-ръ Вильсонъ.

— Да и странно было-бы печатать о такой свадьб, сказалъ Баррингтонъ Ирль.— Что они были помолвлены,— это не подлежитъ сомннію, но есть положительные слухи, что онъ отказался отъ руки невсты, не объявляя никому причины.

— Вроятно у нея не нашлось всхъ денегъ на лицо? замтилъ Вильсонъ.

— Нтъ, идутъ толки о какихъ-то брилліантахъ. Никто не можетъ опредлить до сихъ поръ, кому они принадлежатъ, и, говорятъ, будто Фаунъ обвинилъ ее въ присвоеніи этихъ драгоцнностей. Онъ настаиваетъ, чтобы она отдала ихъ ему, а она не соглашается. Кажется, что судъ уже запустилъ туда лапу. Мн жаль Фауна, это дло можетъ сильно повредить его репутаціи.

— Вы увидите, что онъ выйдетъ сухъ изъ этой исторіи, сказалъ Вильсонъ.— Онъ человкъ осторожный, какихъ въ Лондон мало. Если окажется что нибудь дурное…

— Да тутъ пропасть дурного, воскликнулъ Баррингтонъ Ирль.

— Тогда онъ свалитъ все на нее.

— А она употребитъ вс средства, чтобы свалить все на него. Ей не занимать стать ума. Скажите-ка лучше, кто будетъ у насъ новымъ епископомъ?

— Грэшемъ еще ничего мн не передавалъ, сказалъ Вильсонъ,— однакожъ я не думаю, что бы утвердили Джонса.

— А кто такой этотъ Джонсъ?

— Пасторъ изъ самыхъ отсталыхъ.

Изъ этого разговора читатель можетъ видть, что м-ръ Вильсонъ имлъ свой собственной взглядъ на дла церкви и что люди высокопоставленное въ свт чрезвычайно интересовались длами Лиззи. Не смотря на м-ра Кампердауна и всевозможныя непріятности, лэди Эстасъ явилась въ пятницу на вечеръ леди Гленкоры. Леди Чильтернъ сказала правду, что Лиззи не такая женщина, что-бы могла струсить, она пріхала на вечеръ, зная, что встртится тамъ съ лордомъ Фауномъ, и пріхала въ знаменитыхъ брилліантахъ. Она въ первый разъ надла ожерелье посл того дня, когда покойный сэръ Флоріанъ надлъ его на нее, но, по правд сказать, она довольно долго собиралась съ духомъ, прежде чмъ ршилась надть ожерелье, о которомъ шло такъ много толковъ. Со времени ея разлуки съ лордомъ Фауномъ въ Фаун-Корт, прошло уже дв недли, оба они считались еще женихомъ и невстой, оба не вызжали изъ Лондона, но съ тхъ поръ она его ни разу не видла. Франкъ Грейстокъ предостерегъ ее, сказавъ что лордъ Фаунъ считаетъ за лучшее не встрчаться имъ обоимъ до тхъ поръ, пока вс недоразумнія не прекратятся. Франкъ представилъ лорду условія Лиззи, и все дло осталось между ними въ тайн. Порученіе Фауна было принято Лиззи съ негодованіемъ и съ благодарностію: съ негодованіемъ противъ человка, общавшаго жениться на ней, и съ нжной благодарностію къ кузену, согласившемуся быть между ними посредникомъ.

— Конечно, и я не желаю его видть посл того, какъ онъ поступилъ со мной такъ дурно, говорила съ жаромъ Лиззи,— но избгать встрчъ съ нимъ я никогда не стану. Надюсь, что и вы, Франкъ, не считаете нужнымъ, чтобы я его избгала? прибавила она, ласково глядя на молодого человка.

Получивъ пригласительную карточку на вечеръ отъ леди Гленкоры, Лиззи ршилась непремнно быть на этомъ вечер. ‘Лордъ Фаунъ, вроятно, тамъ будетъ, подумала она,— если только его не остановитъ нежеланіе со мной встртиться’.

До назначеннаго вечера оставалось еще 10 дней, было время поразмыслить: надвать ей брилліанты, или нтъ? Лиззи была смла, но ее мучила неизвстность: иметъ-ли право м-ръ Кампердаунъ сорвать ожерелье съ ея шеи, напримръ, на лстниц леди Гленкоры? ‘Лучше всего, думала она,— держать въ строгой тайн мое намреніе’,— и дйствительно, никто въ дом, начиная съ миссъ Мекнэльти, не зналъ о дерзкомъ план молодой женщины. Она явилась передъ приживалкой въ полномъ блеск только въ ту минуту, когда карета стояла уже у крыльца.

— Какъ! вы ршилось надть, ожерелье? воскликнула въ ужаса миссъ Мекнэльти.

— А почему-же-бы мн не надть своего ожерелья? возразила Лиззи, едва сдерживая свой гнвъ.

Пріемныя комнаты леди Гленкоры были уже полны гостей, когда появилась Лиззи. Брилліанты были узнаны всми, прежде чмъ, она переступила порогъ главной гостиной, конечно, общество не могло наврно опредлить, какое именно на ней ожерелье, но слухи объ исторіи съ ея брилліантами настолько уже распространились по городу, что при одномъ взгляд на ярко сверкавшіе каменья, мужчины и женщины тотчасъ догадались, что это и есть, то именно ожерелье, изъ-за котораго поднялась буря…

— Посмотри, какъ горятъ на ея ше брилліанты покойнаго Эстаса, шепнулъ Лоренцъ Фитцгиббонъ своему пріятелю Баррингтону Ирлю.

— А вотъ выступаетъ и лордъ Фаунъ, замтилъ пріятель,— онъ врно идетъ караулить ихъ.

Лордъ Фаунъ, дйствительно, счелъ за нужное присмотрть за своей невстой. Идя съ нимъ подъ руку къ обду, леди Гленкора шепнула ему на ухо, что леди Эстасъ будетъ у нее вечеромъ, она сдлала это съ цлью, чтобы дать ему время обдумать: уйдти-ли ему, или оставаться. Если-бы лордъ Фаунъ могъ незамтнымъ образомъ ускользнуть, онъ не остался-бы посл обда, но зная, что за нимъ наблюдаютъ, что о немъ говорятъ, ему не хотлось дать поводъ къ замчанію, что онъ убжалъ. И потому онъ остался, увидвъ леди Эстасъ, онъ тотчасъ подошелъ къ ней и заговорилъ съ нею. Множество глазъ устремилось на нихъ, но ни одно ухо не разслышало тхъ ничего незначащихъ словъ, которыми они обмнялись. Лиззи превосходно выдержала свою роль. Она улыбнулась и протянула жениху руку, но только протянула, а не пожала, лордъ Фаунъ спросилъ, будетъ-ли она танцовать, она отвчала: буду, одну кадриль,— и протанцевала съ нимъ эту кадриль. Такъ-какъ Лиззи до сихъ поръ ни съ кмъ еще не танцовала, товъ обществ ршили, что она продолжаетъ считать лорда Фауна^, своимъ женихомъ. По окончаніи кадрили Лиззи взяла Фауна подъ руку и прошлась съ нимъ нсколько разъ по зал. Брилліанты жгли ей шею, но она не выдала ни на минуту своего чувства. За то лордъ Фаунъ не спускалъ глазъ съ ожерелья, онъ не узналъ его, конечно, но понималъ, что изъ-за него именно пошла вся передряга. Ожерелье чрезвычайно шло къ леди Эстасъ, она была, какъ-бы создана для роскоши и блеска, ей необходимы были кружева, шелкъ, цвты и брилліанты. Очень можетъ быть, что фальшивые камни лучше-бы гармонировали съ ея характеромъ, чмъ настоящіе, но въ этотъ вечеръ она сіяла отъ неподдльнаго блеска своего драгоцннаго ожерелья и положительно была одта богаче всхъ. Гости леди Гленкоры были, конечно, слишкомъ благовоспитаны для того, чтобы могли столпиться вокругъ Лиззи и глазть, розиня ротъ, на ея ожерелье, но тмъ не мене въ зал чувствовалось какое-то броженіе, которое примтили и лордъ Фаунъ и леди Эстасъ. Вс глаза были устремлены на нихъ и по всмъ угламъ раздавался легкій шепотъ. Лиззи храбро выдерживала свое положеніе, но лорду Фауну было не по себ.

— Я нахожу, что она отлично сдлала, что надла свои брилліанты, замтила леди Гленкора, обращаясь къ леди Чильтернъ.

— Да, особенно, если она намрена оставить ихъ у себя, отвтила леди Чильтернъ.— Впрочемъ, я ровно ничего тутъ не понимаю. Вы видите сами, что свадьба у нихъ вовсе не разстроилась.

— Кажется, что нтъ. Знаете-ли, что я сдлала? Онъ, какъ я вамъ сказала, обдалъ сегодня у насъ, сходя внизъ, въ столовую,— я предупредила его, что она прідетъ на вечеръ. Мн кажется такъ и слдовало сдлать.

— Ну, что-жъ онъ вамъ на это отвтилъ?

— Я нарочно дала разговору такой оборотъ, чтобы не поставить его въ необходимость отвчать мн, но признаюсь, я никакъ не ожидала, что онъ останется.

— Мн кажется, что между ними и ссоры никакой не было, сказала леди Чильтернъ.

— Ну, это не совсмъ еще врно, возразила леди Гленкора.— Они далеко не нжны другъ съ другомъ.

Леди Эстасъ пробыла на вечер столько времени, сколько требовало приличіе. Вскор, по окончаніи кадрили, она попросила лорда Фауна распорядиться, чтобы подали ея карету. Онъ повелъ ee подъ руку съ лстницы и посадилъ въ карету, на прощанье Лиззи проговорила вполголоса:

— Вамъ не мшало-бы поскоре ко мн пріхать.

— Я пріду, отвчалъ лордъ Фаунъ.

— Да, да, прізжайте, и поскоре, повторила она.— Вся эта исторія начинаетъ мн надодать… даже больше надодаетъ, чмъ вы думаете.

— Я очень скоро пріду, проговорилъ лордъ Фаунъ, и затмъ вернулся къ гостямъ леди Гленкоры, съ чувствомъ полнйшаго неудовольствія въ душ. Лиззи, между тмъ, благополучно возвратилась домой и заперла свое ожерелье въ несгораемый ящикъ.

ГЛАВА XVIII.
А мн дать нечего.

Насталъ уже конецъ іюня мсяца, а Франкъ Грейстокъ всего одинъ разъ навстилъ Люси Моррисъ въ Фаун-Корт посл того, какъ онъ письменно предложилъ ей руку и сердце. Прошло три недли съ тхъ поръ, и двочки Фаунъ, зная, что мать сняла съ Франка запрещеніе посщать ихъ домъ, находили, что онъ, какъ женихъ, чрезвычайно невнимателенъ. Но Люси не роптала на него за это, Люси знала настоящую причину его отсутствія. Гуляя съ нею по цвтнику, въ послдній свой визитъ, Франкъ слегка намекнулъ, что онъ имлъ небольшое столкновеніе съ леди Фаунъ по поводу Лиззи Эстасъ.

— Я не могу къ ней не здить, говорилъ молодой человкъ,— я единственный ея родственникъ въ Лондон.

— А леди Линлитгау, замтила Люси.

— Он поссорились, возразилъ Франкъ,— притомъ старуха такая желчная. За Лиззи некому заступиться, мн поневол нужно оберегать ее отъ обидъ. Вдь у васъ, женщинъ, ненависть иметъ всегда что-то жесткое, а леди Фаунъ, какъ я вижу, ненавидитъ свою будущую невстку.

Люси нисколько не была ревнива, но она находила, что Лиззи не заслуживаетъ заступничества со стороны Франка, однакожъ она не высказала этого своему жениху, ни ему, ни Фаунамъ, она не промолвилась ни словомъ о брошк въ сто гиней, которую предлагала ей Лиззи въ вознагражденіе за шпіонство. Притомъ, Люси разсудила, что Франку и не слдуетъ особенно часто видться съ леди Фаунъ съ тхъ поръ, какъ онъ такъ открыто объявилъ себя защитникомъ Лиззи. Надо, впрочемъ, замтить, что леди Фаунъ не осудила ни однимъ словомъ Франка въ присутствіи Люси за такое поведеніе. Вс жители Фаун-Корта, начиная съ прислуги, точно сговорились смотрть на Лиззи Эстасъ, какъ на врага семейства. Вся семья Фауновъ твердо врила, что Фредерикъ отказался отъ ея руки, что свадьба, если еще не разошлась, то разойдется непремнно. М-съ Гиттевей усердно вела мины и успла уже открыть кое-что похожее на истину въ сношеніяхъ Лиззи съ м-ромъ Бенжаменомъ. Быть можетъ, слухи, дошедшіе до нея, были слишкомъ преувеличены, но м-съ Гиттевей не преминула сообщить ихъ. матери, м-ру Кампердауну и брату. Братъ почти разсорился съ нею за это, но она не унималась.

Въ это самое время Франкъ Грейстокъ зашелъ нсколько далеко въ защит своей кузины. Однакожъ, онъ не былъ высокаго мннія о ней, даже и въ то время, когда, движимый корыстью, онъ собирался сдлать ей предложеніе, поэтому онъ обрадовался, узнавъ, что Лиззи приняла предложеніе лорда Фауна, и очень былъ доволенъ, что такая опасная для его спокойствія кузина нашла себ, наконецъ, мужа, а когда ему въ первый разъ разсказала исторію объ ожерелья, онъ выразилъ мнніе, что ожерелье должно быть возвращено по принадлежности. Но въ послднее время, особенно со дня помолвки съ Люси, молодой адвокатъ вдругъ измнилъ тактику, онъ гордо поднялъ знамя своего друга, леди Эстасъ, и, облекшись съ ногъ до головы въ броню ея защитника, смло объявилъ всмъ и каждому, что принимаетъ сторону Лиззи въ дл ея съ лордомъ Фауномъ, и очень удивилъ Кампердауна, выразивъ нкоторое сомнніе насчетъ справедливости вопроса объ ожерелья. ‘Франкъ не можетъ не знать, что она иметъ на ожерелье столько-же правъ, сколько и я’, сказалъ старикъ повренный, въ сильномъ негодованіи, своему сыну. Дло о фамильныхъ брилліантахъ начало не на шутку тревожить м-ра Кампердауна онъ положительно не зналъ, какъ за него приняться.

Подъ извстной формой изъ мяса и костей, обтянутыхъ кожей является какое-либо одно существо,— мужчина или женщина,— одаренное большими или меньшими наклонностями въ добру и злу, пріобртенными ими, какъ результатъ его соціальнаго положенія, воспитанія и пр. Иногда о человк можно почти безошибочно сказать, какъ онъ поступитъ въ извстныхъ обстоятельствахъ своей жизни. Это натуры цльныя и исключительныя, на которыхъ всегда можно надяться, что он не отступятъ передъ препятствіями, он идутъ по извстному пути, руководствуются опредленными принципами и инстинктами, и никогда не измнятъ себ. Такова была Лиззи Эстасъ, такова-же была и Люси Моррисъ. Не смотря на то, что ихъ характеры составляли два противоположные полюса, каждая изъ нихъ, отдльно, была существомъ своеобразнымъ и потому не могло подлежать ни малйшему сомннію, какимъ образомъ та и другая поступятъ въ данномъ случа. Но есть и другія личности, единичныя физически, но двойственныя по характеру, въ душ у нихъ постоянно происходитъ борьба добра со зломъ, зло кажется имъ поперемнно то отвратительнымъ и ужаснымъ, то вовсе не кажется зломъ. Такого рода люди, мужчины или женщины все равно, никогда не впадутъ въ бездну унизительныхъ пороковъ. Они не сдлаются ни мошенниками, ни ворами, ни пьяницами, но честолюбіе, сладострастіе, самоублаженіе, гордость и корыстолюбіе до такой степени овладваютъ ими, что эти пороки имъ представляются въ самомъ привлекательномъ вид и они готовы считать ихъ доблестями. Однимъ изъ такихъ людей былъ Франкъ Грейстокъ, способный въ иные дни тихо прохаживаться вдоль береговъ рки Бобъ въ Бобсборо, гд водилось пропасть форелей, и закидывать свою удочку въ воду, разсуждать, что жизнь безъ любви — скверная вещь, въ другіе-же дни — стоять по получасу съ руками, засунутыми въ карманы панталонъ и съ опущенными глазами, посреди улицы, въ предлахъ Вестминстера, и клясться про себя, что онъ достигнетъ, во что-бы то ни стало, своей цли въ жизни, хотя-бы для этого нужно было разбить свое сердце. Какъ назвать такого человка, который позволяетъ неопредленному чувству, называемому страстью, или грубому чувственному инстинкту разрушать вс его превосходные замыслы?

Обстоятельства бросили Франка на тотъ путь, который онъ почиталъ самымъ благороднымъ и виднымъ, но у него не доставало матеріальныхъ средствъ, чтобы поддержать себя достойнымъ образомъ на этомъ пути. Оцнивая мысленно свои способности въ такія минуты, ему обыкновенно казалось, что онъ относится совершенно безпристрастно къ своей личности — онъ былъ убжденъ, что нтъ такого почетнаго и значительнаго мста въ административномъ мір, котораго-бы онъ не могъ достигнуть. По своимъ наклонностямъ, онъ считалъ себя призваннымъ вращаться среди высшей, образованнйшей аристократіи и среди первыхъ свтскихъ красавицъ, по уму онъ имлъ право засдать въ главныхъ правительственныхъ учрежденіяхъ, ему казалось, что для него ничего нтъ легче, какъ создать себ безсмертное имя въ Англіи,— имя историческое, которое будетъ гремть нсколько сотъ лтъ кряду. Но для достиженія этой цли ему необходимо было дйствовать разсчетливо. Имя на ше долги, не ожидая впереди никакого наслдства, Франкъ долженъ былъ трудиться, чтобы жить, что называется вполн прилично, на большую ногу, такъ-какъ онъ вращался среди людей, выросшихъ въ роскоши. Къ тому-же, на свою бду, онъ такъ освоился съ привычками богатыхъ людей, что даже забылъ, что называется удобствами въ семь людей малосостоятельныхъ.

Преслдуя идеалы богатой жизни, онъ могъ спросить себя: разсчетливо-ли онъ поступилъ, когда, вернувшись въ Ричмондъ изъ Фаун-Корта и запершись въ своей слабоосвщенной комнат, онъ написалъ письмо, доставившее такъ много счастія Люси Моррисъ? Слдуетъ, впрочемъ, сказать, что онъ дйствительно любилъ молодую двушку, что сердце его еще не потеряло способности сильно чувствовать. Люси далеко была не красавица, даже не хорошенькая, это была маленькая, худенькая фигурка, не бросающаяся въ глаза, безъ пенни за душой. Франкъ не разъ старался себ объяснить, что его такъ притягиваетъ къ ней. Носила она вчно одно и то-же свтло-срое платье, изрдка украшенное срой лентой: яркихъ цвтовъ въ своемъ туалет она никогда не допускала. Правда, она получила хорошее образованіе, была отлично воспитана, но никакими особыми талантами не обладала. Она не могла увлечь его своимъ голосомъ, очаровать игрой, на арф. Разговорчива она также не была и любила больше слушать, чмъ говорить,— словомъ, это было скромное существо, очень довольное, если его въ обществ оставляли въ тни. А между тмъ онъ нашелъ въ ней сокровище и въ немъ разгорлось страстное желаніе обладать имъ. Франкъ тайно сознавался, что не будь на свт богатства и почестей, эта малютка была-бы для него дороже всего на земл. Засдая въ суд или въ палат, терпливо слушая напыщенныя рчи адвокатовъ и политиковъ, онъ невольно мечталъ о ея блестящихъ глазахъ, о ямочк на ея подбородк, о ея миломъ ротик, умвшемъ такъ красиво, хотя и въ краткихъ словахъ, выражать мольбу. ‘Занять какое-нибудь важное государственное мсто въ Англіи и жениться на Люси Моррисъ, думалъ бывало Франкъ,— вотъ верхъ моего честолюбія’. Послдней цли онъ почти уже добился: Люси сдлалась его нарченною невстой.

Но вслдъ за тмъ въ голов Франка зароились совсмъ другія мысли. Въ немъ вдругъ родилось сознаніе, что онъ изуродовалъ свое будущее, что въ то самое время, когда ему предстоитъ скачка съ препятствіями, онъ навязалъ себ бревно на ногу. Сдлавъ предложеніе Люси, онъ поневол былъ обязанъ выполнить свой долгъ въ отношеніи къ ней, тмъ боле, что скоро должны были окончиться ея занятія въ дом Франковъ, а своего угла у нея не было. Поступить гувернанткой въ другое семейство теперь она уже не могла, это знали и Франкъ, и сама леди Фаунъ, точно также невозможно-же ей слишкомъ долго жить въ дом Фауновъ!

— Да, разсуждалъ Франкъ,— мн слдуетъ тотчасъ-же измнить свой образъ жизни, разстаться съ своей изящной квартирой въ Гросвенор, нанять небольшой домикъ гд-нибудь подальше — пожалуй, хоть въ сосдств швейцарскаго, котэджа, здить на службу по подземной желзной дорог и, по всей вроятности, отказаться даже отъ занятій въ парламент. Да, надо стснить себя.

Разсуждая такимъ образомъ, Франкъ злился на себя за слишкомъ поспшное признаніе въ любви, и думалъ чаще, чмъ слдуетъ, объ обаятельной красот Лиззи — вотъ гд именно и крылась причина, почему онъ втеченіи первыхъ трехъ недль былъ всего одинъ разъ въ Фаун-Корт. Но прошли эти недли и онъ во второй разъ отправился въ Фаун-Кортъ, куда пріхалъ между 8-ю и 9-ю часами вечера. Вся семья сидла за чаемъ и встртила гостя чрезвычайно привтливо. Люси, услышавъ докладъ человка, вскочила со стула и почти на порог комнаты столкнулась съ Франкомъ. Она вся сіяла радостью, на глазахъ у нея сверкали слезы, губы улыбались — она, такъ-сказать, дышала любовью. Взглянувъ на нее, Франкъ невольно подумалъ, что его будущій домикъ подл швейцарскаго котэджа можетъ современемъ превратиться въ райскій уголокъ. Люси тихо произнесла какое-то слово, и честно, благородно, доврчиво положила свою нжвую, маленькую ручку въ его руку и долго не отнимала ее. Ни въ словахъ ея, ни во взгляд не было ни малйшаго упрека за долгое отсутствіе, хотя видть его для нея было верхомъ счастія.

Леди Фаунъ очень любезно поздоровалась съ Франкомъ, двочки принялись наперерывъ его угощать и ему вдругъ сдлалось какъ-то особенно тепло и отрадно среди этого семейнаго, женскаго кружка. Никто изъ присутствовавшихъ не произнесъ имени Лиззи Эстасъ. Леди Фаунъ толковала о парламент и выразила сожалніе, что бдные женихи до того обременены государственными длами, что втеченіи двухъ недль не могутъ выбрать свободнаго часа, чтобы навстить милую невсту.

— Впрочемъ, въ будущемъ мсяц, заключила она,— настанетъ хорошее время (тогда былъ іюль). Если молодыя двушки не имютъ достаточно силъ, чтобы привлекать молодежь, то сдлаютъ это тетерева.

— Вы ошибаетесь, леди Фаунъ, возразилъ Франкъ,— главное мое ярмо — не дла въ палат, а необходимость заработывать свой насущный хлбъ въ пот лица. Мн приходится цлые дни проводить въ суд, а все свободное время употреблять на пересмотръ длъ, которыя я взялся защищать.

— Но согласитесь, однако, что охота за тетеревами останавливаетъ вс дла, сказала леди Фаунъ.— Мой садовникъ, напримръ, объявилъ мн сейчасъ, что онъ требуетъ двухдневнаго отпуска въ август мсяц. Я уврена, что онъ отправляется на охоту. А вы, м-ръ Грейстокъ, намрены также гд-нибудь охотиться? спросила она.

Оказалось, что Франкъ Грейстокъ не зналъ наврное, отправится онъ на охоту или нтъ. Портрэйскія горы — великолпное мсто для охоты. Замокъ Портрэ, правда, повисъ надъ моремъ, но въ самомъ имніи есть дикая равнина, о которой Лиззи съ гордостно вспоминала при случа, называя ее: ‘мсто моей охоты’. Въ начал этого года, весною, Лиззи приглашала своего кузина пріхать поохотиться въ ея помсть осенью — и онъ принялъ приглашеніе. ‘Я, вроятно, въ это время буду за границей, говорила леди Эстасъ,— поэтому весь замокъ къ вашимъ услугамъ’. Она сдлала ему это предложеніе такъ естественно, будто брату, но Франкъ отклонилъ отъ себя честь поселиться въ замк, говоря, что если онъ и прідетъ охотиться, то не иначе, какъ съ условіемъ, что ему разршатъ жить въ небольшомъ домик, въ нсколькихъ миляхъ отъ моря. Когда кузина и кузенъ заключали это условіе, лордъ Фаунъ еще не былъ женихомъ Лиззи. Но дня за два передъ пріздомъ Франка въ Фаун-Кортъ, молодая женщина снова напомнила ему объ общанномъ посщеніи.

— А что, его сіятельство будетъ тамъ? спросилъ онъ, смясь.

— Конечно, нтъ, отвчала очень серьезно Лиззи и затмъ прибавила, что поздка ея за-границу отложена по непредвидннымъ обстоятельствамъ, и она намрена провести это время въ Портрэ.

— Теперь, конечно, вамъ нельзя будетъ остановиться въ замк, сказала она, улыбаясь,— но полагаю, самъ Отелло не могъ-бы ничего возразить противъ того, что я приглашаю двоюроднаго брата поселиться въ маленькомъ домик за нсколько миль отъ меня.

Франкъ, конечно, не ршился намекнуть ей, что въ голов современнаго Отелло могутъ легко возникнуть и другого рода опасенія, и посл нкотораго колебанія объявилъ, что прідетъ. Онъ заране условился съ однимъ пріятелемъ охотиться вмст, и потому былъ очень доволенъ, что ему представлялась возможность сдержать данное слово. Но мысленно Франкъ сознавался, что ему слдовало-бы избжать поздки въ Портрэ. Онъ, какъ честный человкъ, готовъ былъ защищать свою кузину, но отдавать свое имя въ жертву разнымъ толкамъ на ряду съ ея именемъ — онъ вовсе не желалъ, ему даже не хотлось слыть въ свт подъ именемъ ея врнаго защитника, потому-что онъ чувствовалъ, что эту роль Лиззи навязала ему почти насильно. Въ предполагаемой поздк въ Портрэ, Франкъ предвидлъ много опаснаго для себя самъ еще не звалъ наврное, состоится-ли путешествіе въ Шотландію, или нтъ.

— Право, не знаю, поду-ли я туда, сказалъ онъ, отвчая на вопросъ леди Фаунъ, и весь вспыхнулъ.

— Отчего-же не хать? возразила Люси.— Человку, работающему день и ночь, необходимы отдыхъ и чистый воздухъ.

— Можно пользоваться свжимъ воздухомъ и не здивши въ Шотландію, замтила леди Фаунъ.

— Городской воздухъ совсмъ не то, что деревенскій, особенно для мужчинъ, возразила Люси.

Сказавъ это, она ускользнула въ садъ, гд ей разршено было провести полчаса съ милымъ Франкомъ, эти краткіе полчаса показались ей цлымъ вкомъ блаженства. Для мужчины, остаться наедин съ любимой двушкой — истинное наслажденіе, пока она не невста его, для женщины-же нтъ выше счастья, какъ быть съ глазу на глазъ съ своимъ женихомъ. Мужчин-жениху всегда кажется, что у него подрзаны крылья, двушк-невст, напротивъ, представляется, что какая-то новая сила расширяетъ ея крылья. Неизбжность предстоящаго гнететъ мужчину, онъ достигъ своей цли, одержалъ побду и изъ побдителя превратился въ раба. Съ женщины-же — увренность въ предстоящей свадьб снимаетъ разомъ оковы, до сихъ поръ тяготившія ее. У нее теперь, есть человкъ, съ которымъ она иметъ право быть совершенно откровенной. Но кончается всегда тмъ, что вс сердечныя изліянія мужа ограничиваются только просьбой, чтобы завтракъ подавали акуратно, да ростбифъ не былъ-бы пережаренъ.

Люси положительно не чувствовала подъ собою ногъ отъ радости: Франкъ казался ей идеаломъ совершенства. Онъ былъ отъ природы ласковъ и съ увлеченіемъ выражалъ свои чувства. Въ припадк нжности, онъ называлъ Люси своимъ сокровищемъ, безцнной, милой, совершеннйшимъ существомъ изъ всхъ женщинъ

— Однако, Франкъ (наедин она его иначе не называла), чтоже станется теперь съ Лиззи Эстасъ? спросила вдругъ Люси.

— Что? Да она, вроятно, замужъ выйдетъ, отвчалъ онъ.

— Ты такъ думаешь? Но леди Фаунъ держится другого мннія на этотъ счетъ.

— Что леди Фаунъ объ этомъ думаетъ,— въ настоящихъ обстоятельствахъ вовсе не важно. Я полагаю, что когда мужчина длаетъ предложеніе женщин и она даетъ ему свое согласіе, то естественнымъ послдствіемъ такого положенія, конечно, выходитъ свадьба. А ты какъ думаешь, Люси?

— Надюсь… вроятно… отвчала Люси, охвативъ обими руками руку жениха и шаловливо повиснувъ на ней.

— Ты въ самомъ дл надешься, что этимъ всегда кончается? спросилъ съ улыбкой Франкъ.

— Еще-бы! Ты самъ это знаешь. Надюсь-ли я? Да я-бы давно умерла, если-бы не надялась.

— Почему-жъ бы и ей не надяться? рзко и быстро спросилъ Франкъ, повернувъ лицо къ Люси.

— Не знаю, кротко отвчала молодая двушка и нжно прильнула къ нему.— Мн иногда кажется, что за другихъ никакъ нельзя ручаться… люди такъ различаются одинъ отъ другого…

— Различіе между людьми, конечно, есть, но тмъ не мене, мы можемъ длать о другихъ довольно врное заключеніе, примняя ихъ положеніе къ своему: если Лиззи дала слово Фауну, то нтъ сомннія, что она желаетъ выйдти за него замужъ. Она ему боле даетъ, чмъ онъ ей.

— За то я — ничего теб не дамъ, сказала Люси.

— Если-бы это была правда, возразилъ Франкъ,— то я даже теперь отказался-бы отъ тебя. Но зная вс твои достоинства, зная, что ты принесешь мн боле, чмъ всякая другая женщина, я съ первой минуты нашего знакомства только и думалъ о теб одйой, только и мечталъ о томъ, какъ-бы имть тебя своей женой.

— Я теб отдала все, что имла и боле у меня уже ничего не осталось, грустно замтила Люси.— Люди говорятъ: она отдала свое сердце… Нтъ, этого мало. Надобно отдать и сердце, и умъ, и тло, и даже душу… Франкъ, мн-бы не хотлось, чтобы ты сравнивалъ меня съ Лиззи Эстасъ, не смотря на то, что она твоя кузина. Положимъ, что она очень умна, что она красавица, что она необыкновенно очаровательна — но…

— Что значитъ это но, Люси?

— Мн кажется, что она неспособна сильно любить. Я не сомнваюсь, что она любитъ лорда Фауна, но мн что-то не врится, чтобы она его такъ горячо любила, какъ я тебя.

— Какъ-бы то ни было, они помолвлены, произнесъ Франкъ,— и сдлаютъ отлично, если женятся. Во всякомъ случа предупреждаю тебя, продолжалъ онъ, и голосъ его принялъ оттнокъ стро гости — если, лордъ Фаунъ откажется, я, какъ родственникъ, вступлюсь за нее непремнно.

— Неужели ты ршишься съ нимъ драться? воскликнула Люси.

— Нтъ, душа моя, успокойся. Въ наше время дуэли не въ ходу или, Во крайней мр, очень рдки, притомъ я и Фаунъ — мы оба люди совсмъ не воинственнаго характера. Но я дамъ ему почувствовать, что я о немъ думаю, и что думаютъ о немъ другіе. Онъ употребляетъ самыя жалкія увертки…

— Зачмъ-бы онъ сталъ увертываться, если-бы къ тому не было причины? возразила молодая двушка.

— Онъ длаетъ это изъ трусости. Имъ можетъ распоряжаться каждый, ему врутъ всякій вздоръ, онъ и вообразилъ, что изъ-за этого ожерелья возникнетъ исторія, а онъ боится исторій. Но кончится тмъ, что онъ все-таки на ней женится, и мн кажется, что леди Фаунъ напрасно старается разстроить свадьбу. И ты напрасно вмшиваешься въ это дло.

— О, нтъ, я не беру на себя ничего, отвчала Люси.— Когда она жила здсь, то своимъ присутствіемъ стсняла всхъ. Она едва говорила съ леди Фаунъ, и ея дочерьми, и мн кажется, что даже прислуга догадывается, что женихъ и невста поссорились между собой.

Люси умолчала, однако, о томъ, какъ Лиззи предлагала ей брошку въ подарокъ и какъ все это время до нея долетали ежедневно различные слухи, о какихъ-то старыхъ долгахъ леди Эстасъ, объ исторіи съ фамильнымъ ожерельемъ, о ссор Лиззи съ леди Линлитгау, тотчасъ посл свадьбы съ сэромъ Флоріаномъ. Вообще Люси имла очень дурное мнніе о Лиззи и внутренно скорбла о томъ, что ея благородный, великодушный Франкъ теряетъ время и трудъ на защиту такой недостойной личности, какъ его кузина. Но въ ея чувствахъ къ Лиззи не было и тни ревности, такъ что она не произнесла ни одного слова въ ея осужденіе, ограничившись замчаніемъ, что люди не одинаково созданы.

Женихъ и невста перешли къ своимъ собственнымъ дламъ. Люси съ жаромъ объявила, что она не желаетъ торопить его свадьбой.

— Я знаю, сказала она, что теб предстоитъ немало заботъ и нахожу, что для твоей собственной пользы необходимо, чтобы мы подождали еще годъ или два.

Франка поразила такая практичность взгляда въ молодой двушк и такое горячее сочувствіе къ его собственнымъ интересамъ.

— Я готовъ подчиниться во всемъ твоей вол, отвчалъ онъ, лаская Люси,— одного только не сдлаю.

— Чего именно? спросила она съ улыбкой.

— Не уступлю тебя никому! Иногда мн приходило въ голову, не слдуетъ-ли мн отказаться отъ твоей руки, потому-что мн положительно нечмъ тебя обезпечить въ будущемъ, но есть границы всякому самоотверженію, и на такую жертву я ршительно неспособенъ. Я не могу этого сдлать. Какъ ты думаешь, правъ я?

Читатель легко пойметъ, что отвтила Люси на такой вопросъ, и потому мы не станемъ вдаваться въ подробности, описывая, какъ молодой юристъ заключилъ ее въ свои объятія и какъ онъ страстно цловалъ ее, увряя, что если-бы она вздумала вдругъ, изъ великодушія, отказаться отъ даннаго ему слова, онъ совсмъ погибнетъ. Разговоръ ихъ кончился слдующимъ ршеніемъ: объявить леди Фаунъ, что ране конца будущаго года они не станутъ внчаться и попросить у нея позволенія, чтобы Люси, вплоть до свадьбы, оставалась въ Фаун-Корт.

ГЛАВА XIX.
Она считаетъ его своимъ братомъ

Усаживая Лиззи въ карету, лордъ Фаунъ общалъ вскор пріхать къ ней, но онъ пріхалъ не скоро. Прошли цлыя дв недли, а онъ и глазъ не казалъ. Дло объ ожерель не подвинулось впередъ, м-ръ Кампердаунъ написалъ только къ Франку Грейстоку объяснительное письмо, гд излагалъ ему свое мнніе о невозможности прибгнуть къ третейскому суду, по поводу брилліантовъ. ‘Они принадлежатъ, вмст съ помстьями, главному наслднику, писалъ старикъ. Никто не иметъ права принять ршеніе третейскаго суда въ отношеніи брилліантовъ, потому что тогда ихъ надобно будетъ признать отдльнымъ имуществомъ отъ помстья, составляющаго родовую собственность малолтняго наслдника. Третейскому суду одинаково не подлежитъ разршеніе вопросовъ о владніи брилліантами и о владніи помстьемъ’. ‘По поводу вопроса о въ законахъ нашихъ существуетъ цлыхъ девять статей, сказалъ самъ себ Франкъ, складывая письмо,— и какъ только брилліанты попали въ руки Лиззи Эстасъ, то тутъ вс девять статей ничего не подлаютъ’. Лиззи продолжала надвать свое ожерелье при всякомъ удобномъ случа. Очень можетъ быть, что огласившаяся исторія о брилліантахъ, равно какъ и великолпіе самого ожерелья не мало способствовали увеличенію ея свтскаго значенія въ высшихъ сферахъ общества. Но не смотря на все это, лордъ Фаунъ все-таки не халъ къ ней. Она ршилась пригласить его вторично.

‘Дорогой Фредерикъ, писала она, не лучше-ли вамъ ко мн пріхать? Преданная вамъ Л. Въ конц этого мсяца я ду на сверъ. ‘

А между тмъ Франкъ Грейстокъ продолжалъ къ ней здить — и даже не рдко. Пріхалъ онъ къ ней и на другой день посл того, какъ она послала записку къ жениху. Это было въ субботу, посл обда, въ ясный іюльскій вечеръ. Лиззи была совершенно одна. М-съ Мекнэльти отправилась въ церковь, а Лиззи покойно лежала на диван съ книгою стихотвореній въ рукахъ, она дйствительно читала ее и по-своему наслаждалась ею, мелодическіе стихи ласкали ея ухо и разжигало въ ней напускной восторгъ. Въ поэм описывались подвиги самоотверженія нсколькихъ крестоносцевъ. Лиззи нашла, что и она могла-бы отличиться подвигами женскаго самоотверженія, въ своемъ воображеніи она готова была на всевозможныя жертвы, а въ дйствительности она не имла силы разстаться съ ниткой дорогихъ брилліантовъ и поступить, какъ-бы слдовало честной женщин.

— Неужели когда нибудь существовали такіе мужчины? проговорила она, потягиваясь на диван, въ то время, какъ кузенъ бралъ книгу изъ ея рукъ.

— Почему-же нтъ? возразилъ Франкъ.

— О, Франкъ, да какъ-же это можетъ быть?

— Назовите ихъ фанатиками, съумасшедшими, какъ хотите, но несомннно, что такіе люди существовали, отвчалъ Франкъ.— Когда вы дочитаете книгу до конца…

— Я прочла ее отъ доски до доски, восторженно воскликнула Лиззи.

— Значитъ, вы знаете, что Артуръ не пошелъ въ походъ, потому что ему слдовало осуществить дло, результатомъ котораго было благо его подданныхъ.

— Мн Лансло нравится больше Артура, замтила Лиззи.

— Королева была одного мннія съ вами, отвчалъ Франкъ.

— У всхъ этихъ полезныхъ дятелей, практическихъ людей, завдующихъ церковными длами или засдающихъ въ судахъ,— у всхъ этихъ людей, отвшивающихъ свои милости по унціямъ, сердца нтъ — вотъ что. Не правда-ли, Франкъ?

— Я, право, не знаю, что подразумвается подъ словомъ ‘человкъ съ сердцемъ’, возразилъ Франкъ.— Иногда мн кажется, что человкомъ съ сердцемъ называютъ того, кто уметъ длать долги и похищать чужихъ женъ.

— Вы говорите это нарочно, чтобы подразнить меня. Я знаю наврное, что вы не похищаете чужихъ женъ, а сердце у васъ есть.

— За то у меня есть, къ несчастію, и долги, отвчалъ Франкъ — Что-же касается похищенія чужихъ женъ, то кто знаетъ, можетъ, и на это пущусь. Былъ у васъ лордъ Фаунъ? спросилъ онъ, круто повернувъ разговоръ.

Лиззи покачала отрицательно головой.

— Писалъ ли онъ, по крайней мр?

Она опять мотнула головой и про этомъ движеніи локонъ ея отлетлъ отъ шеи и едва не коснулся Франка, сидвшаго чрезвычайно близко въ дивану, на которомъ лежала Лиззи. Молодая женщина въ эту минуту приподнялась на локт, чтобы удобне смотрть въ лицо кузена и говорить съ номъ вполголоса.

— Лиззи, это дло надо какъ нибудь уладить прежде, чмъ вы удете изъ города, произнесъ Франкъ, не спуская глазъ съ кузины.

— Я писала къ нему вчера, сказала Лиззи,— всего одну строку: приглашала его пріхать. Я ожидала, что онъ явится сегодня, но вмсто него пріхали вы. Не думаете-ли вы, что я очень огорчена его невниманіемъ?

— Думаю!

— О Франкъ! какіе вы вс тщеславные! Вы, вроятно, желаете, чтобы я поклялась, что ваше общество для меня пріятне, чмъ его? Вамъ мало, что вы убждены въ этомъ… Хотя онъ долженъ быть моимъ мужемъ — надюсь, онъ имъ и сдлается — наши характеры далеко не такъ сходны, какъ вашъ и мой.

— Если-бы вы его не любили, вы не приняли бы его предложенія, замтилъ Франкъ.

— Что-жъ мн было длать тогда? что длать теперь? Вы подумайте только о моемъ положеніи! Я совершенно одинока, безъ друзей, безъ покровителя! Вамъ нельзя быть вчно подл меня. Вы въ тысячу разъ больше дорожите мизинцемъ извстной вамъ маленькой фигурки и вашей матерью, чмъ мною. (Лиззи говорила правду, но Франкъ не подтвердилъ ея словъ). Лордъ Фаунъ, все-таки человкъ достойный уваженія, по крайней мр, я считала его такимъ, когда приняла его предложеніе.

— Да, онъ человкъ приличный, произнесъ Франкъ.

— Именно приличный — и больше ничего. Не осуждайте же меня строго за то, что я желаю сдлаться его женой. Если вы меня осудите, я тотчасъ откажу ему, чего-бы мн это ни стоило. Онъ такъ странно держитъ себя въ отношеніи меня, что мн очень не трудно будетъ найти предлогъ для разрыва.

Говоря это, Лиззи впилась глазами въ Франка, на лиц ея ясно выразилось желаніе услышать отъ него какой-нибудь ршительный отвтъ.

— Что-жъ вы мн ничего не отвчаете? спроси та она съ нетерпніемъ.

— Что-жъ я могу вамъ отвтить? Онъ человкъ робкій и осторожный. Его запугали исторіей съ вашимъ ожерельемъ и онъ не знаетъ какъ себя держать, но мужъ изъ него выйдетъ хорошій. Онъ — не мотъ, человкъ съ хорошимъ положеніемъ, вс его родные — люди достойные, вы будете вращаться въ самомъ аристократическомъ кругу. Онъ не богатъ, это правда, но за то вы имете хорошее состояніе.

— Что значатъ деньги безъ любви! замтила Лиззи, слегка вздыхая.

— Въ его любви къ вамъ я не сомнваюсь. А когда вы будете принадлежать ему, онъ васъ полюбитъ еще сильне.

— Ахъ! онъ будетъ любить меня, какъ любятъ лошадь или картину. Какое-же можетъ быть блаженство въ такой любви? Неужели и вы такъ любите вашу м-съ Скромницу?

— Лиззи, не лучше-ли намъ въ разговор обойтись безъ всякихъ прозвищъ, прервалъ ее Франкъ.

— Вы не можете мн запретить говорить, что я о ней думаю. Мы съ вами друзья и вы отнимаете у меня право говорить! Извините, такой дружбы мн даромъ не нужно. Повторяю опять, она скромница. Если вамъ нравится это качество, почему-жъ бы мн о немъ и не говорить? Меня, конечно, нельзя назвать скромницей, я знаю это очень хорошо, притомъ я не люблю казаться тмъ, чмъ я не могу быть. Но мы еще посмотримъ, будете-ли вы довольны этимъ качествомъ, когда женитесь на ней!

Франкъ еще не сообщалъ леди Эстасъ, что Люси уже его невста, смолчалъ и теперь. У него было мелькнула мысль въ голов сказать объ этомъ кузин, но онъ удержался, ‘не скажу ничего, подумалъ онъ, а то это можетъ поставить меня въ еще боле неловкое положеніе въ отношеніи кузины. Свадьба наша отложена на годъ и для самой Люси будетъ лучше, если мы заране не огласимъ нашей помолвки.’ Но, конечно, какъ это сознавалъ и самъ Франкъ, онъ не открывалъ кузин своей сердечной тайны только потому, чтобы не испортить пріятныхъ дружескихъ отношеній, установившихся между нимъ и ею.

— Если я когда нибудь женюсь, заговорилъ онъ, наконецъ,— то полагаю, что вс привычки моей будущей жены будутъ мн милы.

— Но вы, разумется, не признаетесь, если случится иначе, возразила Лиззн.— Я, впрочемъ, и не разсчитываю на ваше довріе. Мужчины вообще не могутъ быть вполн откровенны, даже съ близкими друзьями. Разговаривая между собой, они толкуютъ, очень подробно о политик, о денежныхъ длахъ, но я сильно сомнваюсь, чтобы они сообщали другъ другу свои задушевныя мысли и чувства.

— А женщины разв боле сообщительны? спросилъ Франкъ.

— Ужь конечно. Я не знаю, чего бы только я вамъ не наврала, если бы вы захотли меня выслушать? Я раскрыла-бы предъ вами свою душу, какъ книгу. У меня есть внутренное сознаніе, что я отъ васъ ничего не могла бы скрыть. Ахъ, Франкъ! еслибы вы меня поняли вполн, я была бы спасена, т. е. у меня не было-бы никакихъ непріятностей.

Лиззи говорила это съ видомъ такой искренности, что не было возможности ей не поврить. Приподнявшись немного на подушк (ноги ея по-прежнему были вытянуты на диван), она наклонялась къ самому лицу Франка, какъ бы умоляя его о помощи, на глазахъ ея сверкали слезы, губы оставались полураскрытыми какъ бы отъ сильнаго волненія, а руки сложенными на груди, въ этомъ положеніи она была чрезвычайно мила и увлекательна, и трудно было Франку бороться противъ такого соблазна. О, мужчины, которые, никакъ не могутъ устоять передъ женщиной, если она остроумна, красива и, притомъ, безцеремонна. Противъ такой женщины нтъ оружія, нтъ щита, которымъ можно-бы было прикрыться отъ ея ударовъ. Если мужчина, чувствуя свою слабость, вздумаетъ обратиться въ бгство, она найдетъ возможность отрзать ему путь къ отступленію.

Какая разница между нею и Люси! мелькнуло въ голов Франка, не смотря на то, что онъ уже отчасти поддался очарованію,— у Люси въ минуту откровенности также навертываются слезы на глазахъ, но все лицо ея горитъ правдой, энергіей и чувствомъ. Но не то у Лиззи.

Франкъ ясно видлъ разницу между правдой и ложью, и все-таки поддался лжи!

— Если-бы я зналъ, какъ спасти васъ отъ вашихъ непріятностей, хоть на одинъ часъ, я незадумавшись сдлалъ-бы это, отвчалъ онъ, страстно смотря на кузину.

— Нтъ… нтъ… нтъ! прошептала она, закрывая лицо платкомъ.

— Вы мн не врите? воскликнулъ онъ.— О! значитъ вы меня совсмъ не знаете!

Они оба вдругъ замолчали. Лиззи вытерла слезы и снова улыбнулась, приготовляясь начать новую атаку: она ршилась пустить въ ходъ все свое искуства и вы идти побдительницей изъ боя, непредставлявшаго ей, однако, никакой видимой цли. Она сама не знала, по настоящему, чего она добивается. Выйдти замужъ за кузена ей не было надобности,— такъ какъ она уже ршилась превратиться въ леди Фаунъ, сдлать его своимъ любовникомъ, въ прямомъ смысл этого слова, она не желала, считая неудобнымъ для себя жертвовать своей репутаціей въ большомъ свт, мнніемъ котораго она дорожила. Правда, ей нужна была помощь кузена въ дл о брилліантахъ, но она хорошо знала, что могла-бы получить ее и не прибгая къ сильнымъ мрамъ. Вроятно, у нее, въ глубин сердца, шевелилось тайное желаніе заставить его измнить Люси Моррисъ, но главной пружиной ея кокетства все-таки была страсть рисоваться и жить искуственной жизнью. Для Лиззи играть роль — было истиннымъ наслажденіемъ, играніе комедіи составляло цль ея жизни.

— Перейдемъ, однакожъ, къ длу, замтилъ Франкъ.— Я нахожу, что вамъ непремнно нужно выйдти замужъ за лорда Фаунъ.

— Если вы этого желаете, я выйду, покорно отвчала Лиззи.

— Я совсмъ не то хотлъ сказать, возразилъ Франкъ.— Вы должны въ этомъ важномъ вопрос своей жизни руководствоваться только собственнымъ своимъ сужденіемъ. Если бракъ вамъ противенъ .— (Лиззи отрицательно покачала головой.) — Значитъ вы согласны со мной, что свадьба должна состояться?— (Лиззи опять покачала головой.) — Лиззи! вскричалъ Франкъ,— ради себя и меня выскажите, наконецъ, свое мнніе! Если вы ничего не скажете, то я уже и подавно… я не могу допустить, чтобы впослдствіи вы имли право говорить, что я заставилъ васъ выйдти замужъ или, что я отговорилъ васъ отъ замужества. Такое обвиненіе былобы для меня невыносимо.

— Но отчего вы не хотите дать мн совта, какъ я должна дйствовать? нжно спросила Лиззи.

— Ни за что не стану вамъ ничего совтовать. Ни за что! отвчалъ съ жаромъ Франкъ.

— Но вспомните, какъ я молода и какъ вы, въ сравненіи со мной, опытны. Вдь вы восемью годами старше меня. У меня нтъ друзей, нтъ никого кром васъ, съ кмъ-бы я могла посовтоваться:— неужели и вы откажетесь дать мн совтъ?

— Но вдь вы приняли предложеніе лорда Фауна, и, повидимому, не совсмъ равнодушны къ нему.

Лиззи помолчала и, покачавъ головой, отвтила:

— Право, не знаю! Если вы хотите спросить: люблю-ли я его такъ, какъ любятъ человка, съ душой котораго сливается наша душа, я, конечно, скажу, что нтъ. Я уважала его въ то время, когда онъ просилъ моей руки.

— Словомъ, вы обдумали уже все и ршились выйдти за него замужъ. Не такъ-ли? спросилъ Франкъ.

— Поэтому вы находите, что я должна непремнно выйдти за него, лукаво возразила Лиззи.

— Не я нахожу, а вы, сказалъ молодой человкъ.

— Будь по вашему, Франкъ, кротко отвтила она.— Я выйду за него. Но я ни за что не отдамъ ему своего состоянія. Не правда-ли? Вдь и вы не желаете, чтобы я это сдлала? Съ моей стороны такого рода поступокъ былъ-бы непростительною слабостью, не правда-ли? Что мое, то и должно быть моимъ.

— Я увренъ, что онъ женится на васъ не по разсчету, сказалъ Франкъ.

— О, конечно, нтъ! Я въ этомъ убждена. Притомъ, онъ и права не иметъ вмшиваться въ мои денежныя дла. Длая мн предложеніе, онъ ни слова не упомянулъ о приданомъ. Ну, а если онъ во мн сегодня не прідетъ?

— Я думаю, лучше будетъ, если я повидаюсь съ нимъ, медленно произнесъ Франкъ.

— Въ самомъ дл! воскликнула Лиззи.— Какъ это будетъ мило съ вашей стороны! Теперь я спокойна, если вы взялись за это дло. Тридцатаго числа я должна непремнно хать въ Шотландію, я устала, мн надолъ городской шумъ, суета, вызды, пріемы. Надюсь, что вы прідете ко мн въ гости?

— Д-да, около двадцатаго числа.

— Значитъ, у меня теперь будетъ руководитель, будетъ врный другъ, сказала Лиззи.— Вдь у меня нтъ брата, Франкъ, хоть-бы вы объ этомъ когда-нибудь подумали.

Съ этими словами она протянула ему руку. Франкъ крпко сжалъ ее въ своихъ рукахъ и притянулъ Лиззи къ себ. Въ одно мгновеніе молодая женщина опустилась на коверъ, въ его ногамъ. Еще минута — и Франкъ охватилъ ее одной рукой за талію, другой за шею и поцловалъ въ лобъ. Лиззи продолжала стоять на колнахъ, но получивъ поцлуй, откинула немного назадъ голову, взглянула прямо въ лицо Франку и тихо спросила:

— Это братскій поцлуй?

— Да, братскій, также тихо отвчалъ Франкъ.

Но тутъ случилось нчто неожиданное. Лиззи и Франкъ разыгрывали свой нжный водевиль въ глубин маленькой гостиной, дверь изъ которой вела прямо въ залу, лицо Лиззи, когда она упала на колни, было обращено къ двери,— что, вроятно, уже заране было принято ею въ соображеніе, потому-что она, къ удивленію Франка, мгновенно очутилась на ногахъ. Оказалось, что ливрейный лакей неожиданно отворилъ дверь и явился съ докладомъ о прізд лорда Фауна. Быстрота, съ которой Лиззи перемнила свое положеніе, легкость, съ какой она успла привести въ надлежащій порядокъ лицо, платье и даже упрямый локонъ на ше, были по истин изумительны. Глядя на нее въ эту минуту никто-бы не догадался, что ее застали въ расплохъ, тогда какъ Франкъ не скоро могъ оправиться отъ смущенія и поднялся съ мста съ краской волненія на лиц. Лиззи, напротивъ, имла такой спокойный видъ, какъ будто она только-что вышла изъ уборной, гд ее одвала горничная. Она чрезвычайно мило привтствовала лорда Фауна, подала ему руку и подержала ее столько времени въ своей рук, сколько это нужно было для того, чтобы сказать, что она иметъ на то боле права, чмъ всякая другая женщина, при этомъ она тихо назвала своего кузена по имени. Оба джентльмена пожали другъ другу руки и посмотрли другъ на друга съ видомъ глубокой, затаенной непріязни. Лордъ Фаунъ, конечно, не забылъ сааба, а Франкъ предчувствовалъ, что ему вскор придется обратиться къ лорду далеко не съ дружественными объясненіями. Перекинувъ нсколько словъ о парламент и о погод, они заговорили о необходимости вырваться изъ Лондона.

— Франкъ, сказала леди Эстасъ,— въ август собирается ко мн въ Портрэ стрлять тетеревей. Онъ оставитъ и на вашу долю, милордъ, часть дичи, если вамъ вздумается пріхать туда поохотиться.

— Общаюсь заране оставить лорду Фаунъ лучшихъ птицъ, замтилъ Франкъ.

— Я сильно сомнваюсь, чтобы мн можно было попасть въ август мсяц въ Портрэ, сказалъ лордъ.— Не смотря на искренное мое желаніе създить туда, едва-ли я буду въ состояніи предпринять эту поздку. Одинъ изъ насъ долженъ непремнно остаться при министерств остъ-индскихъ длъ.

— Ахъ, это противное министерство остъ-индскихъ длъ! воскликнула Лиззи.

— Мн кажется, что вы, люди съ офиціальнымъ положеніемъ, обставлены еще боле невыгодно, чмъ мы, адвокаты, сказалъ Франкъ.— Однако, Лиззи, мн пора хать, продолжалъ онъ, протягивая руку кузин.— Прощайте, надюсь повидаться съ вами еще разъ до вашего отъзда изъ города.

— О, конечно, прізжайте, отвчала Лиззи, пожимая ему руку. Женихъ и невста остались съ глазу на глазъ.

Посл ссоры ихъ въ Фаун-Корт, они встртились только одинъ разъ, именно на бал у леди Гленкоры, потомъ, какъ-бы по взаимному условію, ни одинъ изъ нихъ не намекнулъ на случившееся между ними столкновеніе. Лордъ Фаунъ явился теперь съ намреніемъ переговорить о вопрос, живо касавшемся ихъ обоихъ. Пока Франкъ Грейстокъ находился тутъ, имъ было сравнительно легко говорить другъ съ другомъ, но съ его уходомъ, лордъ Фаунъ пришелъ въ волненіе отъ мысли остаться наедин съ Лиззи.

— Милордъ, начала Лиззи,— принимая въ соображеніе все то, что произошло между нами, я должна сознаться, что вы дйствовали непростительно вяло.

— Да, я сознаюсь, но… началъ было лордъ Фаунъ.

— Милордъ, я держусь того правила, что повинную голову не рубятъ! прервала его Лиззи, и съ этими словами она опустилась на диванъ, а лордъ Фаунъ слъ на стулъ, который занималъ предъ этимъ Франкъ. Лордъ отнюдь не былъ намренъ сознаваться въ своей вин, а еще боле ожидать прощенія, но Лиззи напала на него врасплохъ и онъ въ первую минуту не нашелся, что ей отвтить.

— Увряю васъ, продолжала ловкая дипломатка,— что для меня довольно одного знака вниманія, чтобы заставить меня забыть огорченіе, причиненное мн другомъ.

— Леди Эстасъ, если я огорчилъ васъ, то неумышленно, возразилъ лордъ Фаунъ.

— Пусть будетъ по вашему. Я не хочу давать вамъ ни малйшаго повода къ тому, чтобы вы имли право сказать, что слышали отъ меня упрекъ. Вы здсь — и я вамъ очень рада. Довольными вы?

Подъзжая къ дому леди Эстасъ, лордъ Фаунъ собирался сказать ей многое на счетъ брилліантовъ и перейдя порогъ двери, онъ ршился ни о чемъ другомъ съ нею не говорить, какъ только о брилліантахъ, но вдругъ, теперь, совершенно неожиданно, возникъ новый предметъ для разговора. Лордъ былъ возмущенъ отношеніями между Лиззи и Франкомъ.

— Положимъ, думалъ онъ,— наша свадьба и не состоится, но въ настоящую минуту она считается моей невстой, прилично-ли ей приглашать Франка Грейстока гостить въ Портрэ, когда при ней нтъ женщины почтенныхъ лтъ, и непремнно высокаго положенія, которая-бы смотрла за порядкомъ и здила-бы съ нею всюду. Она нанесла мн оскорбленіе, пригласивъ къ себ Грейстока безъ моего разршенія.

Лорду Фауну, по настоящему, слдовало-бы все-таки начать съ вопроса о брилліантахъ, но тревожившія его мысли вытснили изъ головы главный предметъ, и онъ совсмъ сбился съ толку.

— Разв м-ръ Грейстокъ будетъ сопровождать васъ въ Шотландію? спросилъ онъ у Лиззи.

— О! нтъ, отвчала та.— Я узжаю 30 числа, когда-же онъ выдетъ изъ Лондона,— мн неизвстно.

— Значитъ, онъ все-таки подетъ въ Портрэ?

— Да, конечно. Франкъ прідетъ туда вмст съ другими охотниками.

— Однако онъ остановится у васъ въ замк?

— Совсмъ нтъ. Въ настоящее время, лордъ Фаунъ, я не въ такомъ расположеніи духа, чтобы могла принимать гостей, даже такихъ, которыхъ я люблю, какъ моего кузена Франка. Вамъ извстно, кажется, Портрэскія горы тянутся на большое разстояніе, и гд-то за ними, далеко отъ замка есть маленькій охотничій домикъ…

— Въ самомъ дл? воскликнулъ лордъ Фаунъ, понявшій теперь, что ему слдовало-бы лучше приступить прямо къ вопросу о брилліантахъ, а не заводить рчь о пустякахъ.

— Если вамъ, милордъ, угодно будетъ провести у меня въ имніи день или два, продолжала Лиззи,— мой кузенъ и его друзья будутъ настолько любезны, что, вроятно, явятся въ замокъ и спасутъ васъ отъ скучнаго общества моего и миссъ Мэкнельти.

— Теперь мн невозможно будетъ этого сдлать… отвтилъ лордъ и запнулся.— Положеніе, въ которомъ мы съ вами находимся, леди Эстасъ, весьма затруднительно, сказалъ онъ, помолчавъ съ минуту.

— Но вы никакъ не можете сказать, чтобы я была причиной этого затрудненія, возразила Лиззи съ улыбкой.— Вы оказали мн честь — такъ, по крайней мр, мужчины называютъ это — сдлали мн предложеніе, я его приняла быть можетъ слишкомъ поспшно…

— Я хорошо понимаю, какъ глубоко я долженъ быть вамъ обязанъ за эту милость, леди Эстасъ, началъ было Фаунъ и снова умолкъ.

— Лордъ Фаунъ? вопросительно сказала Лиззи.

— Надюсь, что съ этихъ поръ я ничмъ ужь боле не стану васъ ни тревожить, ни утомлять…

— Милордъ, я и безъ того слишкомъ утомлена и измучена…

— Точно также, какъ и я. Теперь позвольте мн снова возвратиться къ извстнымъ драгоцнностямъ, которыя, какъ вамъ извстно, я никогда не позволилъ-бы моей жен хранить у себя.

— Я еще не жена ваша, лордъ Фаунъ, грозно произнесла Лиззи, измнивъ свою полулежачую позу и усвшись совсмъ прямо.

— Это правда. Вы еще не жена моя, но вы общали сдлаться ею…

— Продолжайте, сэръ…

— Я ласкалъ уже себя надеждой, что достигъ счастія… и вдругъ… эта исторія съ брилліантами…

— Что вамъ за дло до моихъ брилліантовъ? спросила Лиззи.— Ни вамъ и никому до нихъ дла нтъ. Я уже сказала вамъ, что эти брилліанты составляютъ мою собственность, и если-бы вы даже сдлались моимъ мужемъ, они и тогда остались бы моею личною, нераздльною собственностью. Если я ршилась оставить ихъ у себя,— они будутъ моими,— и я стану распоряжаться ими, какъ хочу. Я сберегу ихъ до того радостнаго дня, когда мой мальчикъ женится и когда я буду имть возможность украсить ими шею его невсты!

Лиззи произнесла всю эту тираду съ необыкновеннымъ достоинствомъ.

— Вотъ что я вамъ доложу, заговорилъ снова лордъ Фаунъ,— наши взаимныя обязательства должны считаться совершенно поконченными, если вы не отдадите ожерелье м-ру Кампердауну.

— Я не отдамъ ожерелье м-ру Кампердауну.

— Въ такомъ случа… протянулъ лордъ.

— Позвольте мн сказать вамъ, лордъ Фаунъ, что вы поступаете со мной, какъ человкъ безчестный, произнесла Лиззи, вставая съ дивана.— Я отдаю себя подъ покровительство моего кузена, м-ра Грейстока.

И съ этими словами молодая женщина медленно вышла изъ гостиной, предоставивъ лорду убираться изъ дома. Фаунъ постоялъ минутъ пять, съ шляпою въ рук, неподвижно на одномъ мст и затмъ спустился по лстниц до парадной двери.

ГЛАВА XX.
Брилліанты поднимаютъ тревогу.

Настало 30 іюля, Лиззи собралась къ отъзду въ Шотландію. Ее должны были сопровождать миссъ Мэкнельти, горничная и нсколько лакеевъ, словомъ, она готовилась путешествовать, какъ подобаетъ знатной леди. Съ лордомъ Фауномъ Лиззи не видалась посл встрчи, описанной въ предыдущей глав, за то кузенъ Франкъ навщалъ ее почти ежедневно. Грейстокъ, посл долгаго размышленія, написалъ длинное письмо къ лорду Фауну, въ которомъ увдомлялъ этого высокороднаго мужа, что онъ желаетъ получить отъ него объясненіе въ непонятномъ его поступк съ леди Эстасъ. Распространившись на счетъ вопроса о брилліантахъ, Франкъ доказывалъ лорду Фауну, что онъ не иметъ никакого права вмшиваться въ это дло. Забывъ уже, что онъ самъ сначала желалъ, чтобы Лиззи отдала ожерелье, Франкъ въ своемъ письм выставилъ нсколько доказательствъ, говорящихъ въ ея пользу: ‘Если-бы даже покойный мужъ моей кузины, писалъ онъ,— и не подарилъ ей лично этихъ брилліантовъ, то она должна получить ихъ по духовному завщанію. Сэръ Флоріанъ завщалъ ей все движимое имущество, находящееся въ стнахъ Портрэ, а во время смерти сэра Флоріана брилліанты находились въ Портрэ’. Таковы были доводы Франка, въ сущности ложные, но, по его мннію, достоврные, потому-что Лиззи успла убдить его, что все это правда.

Но мнніе лорда Фауна, что Лиззи поступила и поступаетъ дурно, ни мало не поколебалось и посл письма Франка, Фаунъ по прежнему былъ убжденъ, что ему необходимо отдлаться отъ своей невсты, какъ можно поскоре, но въ то-же время онъ сознавалъ, что ему слдуетъ быть крайне осмотрительнымъ въ выбор мотивовъ къ разрыву съ нею. Онъ поспшилъ написать Грейстоку отвтъ въ нсколькихъ словахъ, общая дать ему требуемое объясненіе, какъ только обстоятельства позволятъ ему ршить окончательно этотъ вопросъ. Между тмъ настало 30 іюля, поздъ изъ Лондона въ Карлейль отходилъ въ 11 часовъ утра, Лиззи намревалась выхать съ этимъ поздомъ съ тмъ, чтобы ночевать въ город и, прохавъ черезъ Думфри, прибыть въ Портрэ на слдующее утро. Ей хотлось увезти съ собой ожерелье. ‘Брать или не брать мн его съ собой? думала Лиззи.— Несгараемый ящикъ, гд у меня хранится ожерелье, хотя тяжелъ, но удобно переносится съ мста на мсто. Для этого потребуется всего одинъ человкъ. Я сама не разъ передвигала его въ спальн безъ чужой помощи, но тащить его самой въ рукахъ мн не подъ силу, и притомъ на меня сейчасъ обратятъ вниманіе. И лакей, и швейцаръ, и миссъ Мэкнельти, вс догадаются, что я несу, а отъ моей главной горничной мн ужъ этого ни за что не скрыть, она тотчасъ замтитъ, что я везу ожерелье въ несгораемомъ ящик, и начнетъ длать свои заключенія, тогда какъ, уложивъ его въ шкатулку съ прочими брилліантами, я могу такъ все устроить, что она и не смекнетъ въ чемъ дло. Не сунуть-ли мн его въ карманъ? Нтъ, страшно. Кто знаетъ, мало-ли на что можетъ ршиться Кампердаунъ, отыскивая ожерелье’. Безъ несгораемаго ящика Лиззи не осмлилась везти ожерелье и потому ршила, что она возьметъ съ собою и ящикъ. Въ 10 часовъ утра, наемная, двухмстная карета стояла уже у крыльца, для прислуги былъ запряженъ кэбъ. Прислуга начала выносить багажъ изъ дома и вмст съ главными сундуками вынесла и несгораемый ящикъ съ ожерельемъ. Лакей втащилъ его въ карету и поставилъ въ вид скамеечки передъ тмъ мстомъ, гд должна была ссть Лиззи. Леди Эстасъ вышла вслдъ за своимъ сокровищемъ и помстилась въ карет вдвоемъ съ миссъ Мэкнельти. ‘Я прикажу ставить ящикъ точно также, подл себя, и въ вагон’, думала Лиззи, когда он стали усаживаться, а въ карлейльскомъ отел велю перенести его къ себ въ номеръ. Что за бда, если швейцаръ узнаетъ, что въ этомъ ящик? Въ этомъ нтъ, кажется, ничего незаконнаго, что я путешествую съ тяжелымъ несгораемымъ ящикомъ, наполненнымъ брилліантами, это все-таки безопасне, чмъ оставлять ихъ безъ себя въ Лондон. Домъ свой въ Моунт-Стрит я на зиму сдамъ, на чьихъ-же рукахъ они останутся? Мои банкиры обманутъ меня непремнно и выдадутъ мое сокровище м-ру Кампердауну. Бартеръ и Бенжаменъ, я думаю, давнымъ давно подкуплены Кампердауномъ’. Разъ какъ-то Лиззи пришло въ голову попросить кузена взять на сохраненіе дорогое ожерелье, но у нея не хватило духу выпустить его изъ рукъ. Вдь оно стоило слишкомъ десять тысячъ фунтовъ стерлинговъ! Если-бы удалось его продать и получить сполна всю сумму,— отъ сколькихъ безпокойствъ спаслась-бы Лиззи, на которой въ послднее время, успли нарости небольшіе долги. Но продать ожерелье не было никакой возможности, и вотъ почему, когда леди сла въ карету, несгораемый ящикъ съ брилліантами очутился у нея подъ ногами. Дверца кареты была еще отворена, какъ вдругъ передъ Лизви, точно какъ изъ подъ земли, появился м-ръ Кампердаунъ. Да, какъ разъ между каретой и крыльцомъ дома стоялъ м-ръ Кампердаунъ съ какимъ-то другимъ господиномъ, подозрительной наружности…

— Леди Эстасъ! сказалъ м-ръ Кампердаунъ, снимая шляпу.

Лиззи поклонилась ему и спряталась за миссъ Мэкнельти, стараясь скрыть свое сильно поблднвшее лицо.

— Вы, повидимому, изволите отправляться въ Шотландію? очень почтительно спросилъ Кампердаунъ.

— Да, мы демъ, и боимся опоздать къ позду, м-ръ Кампердаунъ, отвчала Лиззи.

— Не можете-ли вы мн удлить минуты дв для разговора, сказалъ старикъ.

— О нтъ, не могу. Мы и безъ того ужь опоздали. Какое странное время вы выбираете для визита, м-ръ Кампердаунъ!

— Да, леди Эсгасъ, я самъ сознаюсь, что пришелъ не во время, продолжалъ Кампердаунъ,— но я только сегодня утромъ услыхалъ, что вы узжаете, а мн необходимо нужно было повидаться съ вами.

— Не лучше-ли было прислать мн письмо? сказала леди Эстасъ.

— Сударыня, вы никогда не отвчали на мои письма.

— Мн… мн… право, невозможно теперь съ вами толковать, проговорила, въ смущеніи, леди.— Уильямъ, крикнула она лакею,— велите кучеру хать. Намъ необходимо нужно поспть на желзную дорогу. Мн очень жаль, м-ръ Кампердаунъ, но я васъ попрошу не задерживать меня. Ме — некогда.

— Леди Эстасъ, медленно произнесъ Кампердаунъ, взявшись за ручки каретной дверцы и движеніемъ руки остановивъ кучера.— Мн нужно сдлать вамъ вопросъ… Я настоятельно требую, чтобы вы сказали, гд находятся фамильные брилліанты Эстасовъ?

Лиззи чувствовала, что несгараемый ящикъ какъ будто жжетъ ей ноги, но, не выказывая своего смущенія, она тщательне запахнула себя плащемъ и спокойно отвтила:

— Я ничего вамъ теперь сказать не могу. Уильямъ, прикажите кучеру хать, крикнула она вторично.

— Если вы не дадите тотчасъ мн ожерелья, возразилъ старикъ,— я буду вынужденъ исполнить, лежащую на мн, непріятную обязанность: испросить разршенія сдлать обыскъ въ вашемъ дом, съ тмъ, чтобы брилліанты отдать подъ надлежащій присмотръ. Они не ваши, и я долженъ вырвать ихъ изъ вашихъ рукъ.

Лиззи испуганно посмотрла на подозрительнаго господина, который былъ никто иной, какъ очень почтенный клеркъ изъ конторы м-ра Кампердауна, она вообразила, что обыскъ начнется немедленно. Угроза, произнесенная старикомъ повреннымъ, была понята Лиззи въ буквальномъ смысл: ей представилось, что онъ уже облеченъ полной властью приступить къ обыску въ карет и отобрать у нея ожерелье. Она посмотрла сначала на миссъ Мэкнельти и потомъ на лакея. ‘Выдадутъ они меня или нтъ? подумала молодая женщина.— Если они употребятъ силу, то кончено,— ящикъ у меня ужь не останется, это врно!’

— Я знаю, что мы теперь опоздаемъ на желзную дорогу, сказала она очень громко.— Это ни на что не похоже! Я требую, чтобы вы пустили меня.

Около кареты начала собираться кучка любопытныхъ, а прикрыть злосчастный ящикъ было не чмъ, кром юбки дорожнаго платья.

— Гд у васъ брилліанты, леди Эстасъ? въ дом или нтъ? спросилъ снова Кампердаунъ.

— Отчего кучеръ не детъ? крикнула Лиззи.— Сэръ, вы не имете права останавливать меня. Я не хочу, чтобы меня останавливали.

— Можете быть, вы взяли ихъ съ собой? настаивалъ Кампердаунъ.

— Я вамъ не стану отвчать! Вы не имете права обращаться со мной такимъ образомъ, горячилась Лиззи.

— Въ такомъ случа я вынужденъ буду, ради сохраненія фамильныхъ интересовъ, составить протоколъ о назначеніи обыска здсь и въ Эйршир, а затмъ начать судебное преслдованіе противъ васъ лично, миледи.

Съ этими словами Кампердаунъ удалился и карета тронулась. Лиззи поспла къ отходу позда, вся исторія около крыльца ея дома въ Моунт-Стрит продолжалась какихъ-нибудь 10 минутъ, но впечатлніе, произведенное на Лиззи случившимся скандаломъ, было ужасно. Она нсколько минутъ не могла выговорить ни слова и, наконецъ, истерически зарыдала, это были уже не притворныя слезы, а настоящій припадокъ съ конвульсіями. Вс живущіе въ Моунт-Стрит, въ томъ числ вся ея прислуга, слышали взведенное на нее обвиненіе. Во время бывшей исторіи ей хотлось, чтобы брилліанты эти провалились, но теперь ей казалось невозможнымъ съ ними разстаться. Они тяготили ее, какъ свинецъ, а между-тмъ, рыдая, какъ ребенокъ, она чувствовала, что они прикованы къ ней точно цпью.

‘Я ненавижу ихъ и все-таки должна имть ихъ при себ, думала она, утирая слезы.— Я боюсь ихъ, и должна держать въ собственной спальн!.. это ужасно!..’

Съ миссъ Мэкнельти не стоило говорить объ этомъ гор. Приживалка сидла вытянувшись, точно на пружинахъ, съ нахмуренными бровями, съ серьезнымъ лицомъ, она безпрестанно подавала соли леди Эстасъ, но не высказала ни малйшей симпатіи въ ней.

— Ахъ, моя милая! жаловалась Лиззи,— этотъ ужасный человкъ совсмъ меня разстроилъ.

— Ничего нтъ удивительнаго, что вы разстроены, холодно замтила миссъ Мэкнельти.

— Это такая несправедливость… Такая ложь… это… такъ… такъ… Увряю васъ, миссъ Мэкнельти, что ожерелье принадлежитъ мн, точно также, какъ вамъ принадлежитъ вашъ зонтикъ.

— Право, я ничего не знаю, отвчала миссъ Мэкнельти.

— Но я вамъ говорю, что это такъ, возразила Лиззи.

— Я могу только сказать вамъ, что, къ сожалнію, это дло весьма сомнительное.

— Ничего тутъ нтъ сомнительнаго, крикнула вдругъ Лиззи.— Какъ вы смете говорить, что это дло сомнительное? Мой кузенъ, м-ръ Грейстокъ утверждаетъ, что оно ясно, какъ день. Онъ юристъ, ему законы лучше извстны, чмъ какому-нибудь повренному, въ род Кампердауна.

Въ эту минуту они пріхали на станцію и тутъ началась возня съ драгоцннымъ ящикомъ. Лакей потащилъ его въ комнату для пассажировъ. Носильщикъ перетащилъ его въ вагонъ. Лиззи слдила за выраженіемъ лица носильщика и ей казалось, что ему успли уже сообщить, что именно заключается въ ящик, а онъ, точно на зло ей, какъ-то усиленно кряхтлъ, таща его на рукахъ. То-же самое случилось въ Карлейл, гд ея собственный лакей внесъ ящикъ въ номеръ. Лиззи догадалась, что она служитъ предметомъ общаго разговора. Утромъ народъ глазлъ на нее съ особеннымъ вниманіемъ, пока она шла по длинной платформ, а передъ ней тащили все тотъ-же ящикъ, она мысленно пожалла даже, зачмъ она сама его не несла, потому что, вроятно, это не произвело-бы такого скандала, какъ теперь. Лиззи казалось, что вся ея прислуга въ заговор противъ нея, миссъ Мэкнельти, и та сдлалась еще противне. И дйствительно, бдная миссъ Мэкнельти, всегда совстливо исполнявшая свои обязанности и старавшаяся отплатить добромъ за хлбъ-соль, которымъ она пользовалась, не могла побдить тяжелаго впечатлнія, произведеннаго на нее сценой съ Кампердауномъ и потому не мудрено, что она приняла холодный и отчасти черствый тонъ, говоря съ своей патронесой. Исторія съ ожерельемъ до того ее оскорбила, что она ужь начала строить планы, какъ-бы ей поскоре отдлаться отъ Лиззи и устроиться гд-нибудь въ другомъ дом.

И точно, что за удовольствіе жить съ женщиной, которая путешествуетъ, имя при себ въ несгараемомъ ящик десятитысячное ожерелье, составлявшее чужую собственность: какъ-бы то ни было, но леди Эстасъ и миссъ Мэкнельти, съ прислугой, и съ несгораемымъ ящикомъ, благополучно прибыли въ Портрэ.

ГЛАВА XXI.

Во все время своего путешествія леди Эстасъ была въ такомъ отвратительномъ расположеніи духа, что несчастной миссъ Мэкнельти дорогой не разъ приходила въ голову мысль: не лучше-ли ей уйдти къ леди Линлитгау или даже въ рабочій домъ, чмъ оставаться у такого тирана въ юбк? Но по прізд въ замокъ, леди Эстасъ вдругъ перемнилась: ласковая улыбка не сходила съ ея губъ, она со всми сдлалась привтлива и любезна. Нельзя было, впрочемъ, и осуждать Лиззи за то, что она находилась въ состояніи постояннаго раздраженія впродолженіи пути и что она сердилась на всхъ и на все, сама того не замчая. Если-бы миссъ Мэкнельти могла понять, какое тяжкое бремя несла ея патронеса изъ-за ящика съ брилліантами она, конечно, извинила-бы ея гнвъ. До сихъ поръ исторія съ ожерельемъ сохранялась въ тайн и была извстна только немногимъ лицамъ, но теперь, противный повренный громко на улиц, въ присутствіи всей прислуги, заговорилъ объ ожерель, и леди Эстасъ чувствовала, что эта исторія разнеслась повсюду, что о ней толкуютъ даже вс носильщики, начиная съ лондонскаго дебаркадера до станціи Тру въ въ Шотландіи, куда выхала собственная карета леди, чтобы перевезти ее въ замокъ Портрэ. Ночь, проведенная Лиззи въ Карлейл, была для нея невыносима, мысль о брилліантахъ мучила ее вплоть до утра. ‘Кто знаетъ? восклицала бдная леди, ворочаясь на постели,— быть можетъ, мой лакей и горничная слышали дерзкое притязаніе Кампердауна — сдлать у меня обыскъ въ дом!’

Есть хозяева, чрезвычайно счастливо обстановленные въ этомъ отношеніи: ихъ прислуга посвящена во вс ихъ семейныя дла, она принимаетъ живое участіе въ каждой перемн, происходящей въ хозяйскомъ дом: она симпатизируетъ планамъ хозяевъ, знаетъ ихъ нужды, радуется каждой ихъ удач,— словомъ, сливаетъ свои интересы съ интересами хозяевъ. Но для этого требуется, чтобы хозяева сами умли поставить себя въ такія интимныя отношенія къ своей прислуг, чтобы они смотрли на нее, какъ на людей своего семейства. Случаются между ними, конечно, размолвки, ссоры, нердко эти взаимныя столкновенія кончаются даже полнымъ разрывомъ, но пока все идетъ гладко, прислуга въ подобныхъ домахъ, большей частью, съ жаромъ готова защищать честь и имя своихъ хозяевъ. Какой-нибудь дворецкій, м-ръ Биннъ, съ пной у рта началъ-бы съ вами спорить, если-бы вы вздумали усумниться въ томъ, что столовое серебро въ дом стараго сквайра, у котораго онъ служитъ, досталось ему незаконнымъ образомъ. Какую-нибудь м-съ Паунсбоксъ вы никакими доводами въ мір не убдите, что брилліанты, въ которыхъ ея хозяйка щеголяла цлыхъ 15 лтъ, не составляютъ личную собственность этой леди. Старый Биннъ и м-съ Паунсбоксъ начнутъ спорить съ вами до слезъ, мало того, въ порыв увлеченія они даже предложатъ вамъ разрзать ихъ тло на куски, только-бы защитить репутацію своихъ хозяевъ. Они считаютъ своимъ point d’honneur отстаивать неприкосновенность серебра и брилліантовъ, принадлежащихъ ихъ хозяевамъ, отъ которыхъ они получаютъ жалованье, которые кормятъ ихъ, одваютъ, подчасъ журятъ, но всегда покровительствуютъ имъ и берегутъ ихъ. Вы никакими адскими муками не выманите у Бинна ключъ отъ хозяйскаго погреба съ винами, а отъ Паунсбоксъ тайну туалетныхъ снадобій ея леди. Но у бдной Лиззи Эстасъ не было ни м-ра Бинна, ни м-съ Паунсбоксъ. Въ растительномъ царств существуютъ одиночныя такъ-называемыя тайнобрачныя растенія, къ такой именно пород растеній, обладающихъ свойствомъ отчужденія, принадлежала и леди Эстасъ. Поэтому-то она и лишена была возможности пріобрсть домашнихъ друзей въ своей прислуг. Ея выздной лакей имлъ шесть футовъ росту, былъ недуренъ собой и прозывался Томомъ,— вотъ все, что Лиззи знала о немъ. Она была слишкомъ умна, чтобы ждать съ его стороны участія или помощи, исключая тхъ случаевъ, которые входили въ кругъ его обязанностей, она платила ему жалованье за то, чтобы онъ сидлъ у нея на козлахъ и боле ничего отъ него не требовала. Горничная была лицомъ боле къ ней близкимъ, но только на нсколько градусовъ. Звали эту двушку Пасіенсъ Крэбстикъ, она прекрасно убирала голову, но дале этого свденія Лиззи о ней не простирались.

Вн дома у нея также не было друзей. Продолжая считать себя невстой лорда Фауна, она въ то-же время сознавала, что тутъ о взаимной симпатіи и рчи быть не могдъ. Франкъ Грейстокъ, пожалуй, готовъ-бы былъ сблизиться съ нею, но не такъ, какъ хотлось Лиззи, притомъ слишкомъ тсное сближеніе съ кузеномъ оказалось-бы даже опаснымъ въ случа, если-бы ей удалось довести до конца свое дло съ Фауномъ. Конечно, въ настоящую минуту Лиззи поссорилась съ своимъ женихомъ, но горечь, возбужденная въ ней этой ссорой, а главное, ршительный тонъ, съ которымъ лордъ Фаунъ объявилъ, что онъ расторгаетъ вс свои обязательства въ отношеніи къ ней, какъ къ своей невст,— все это подзадоривало Лиззи настоять на своемъ и выйдти за него замужъ. Дорогой въ Портрэ она тщательно обдумала свое положеніе и снова ршила, что лордъ Фаунъ будетъ ея мужемъ, слдовательно, сближаться съ Франкомъ, къ которому ее влекло очень нжное чувство, было опасно. Оставалась въ итог одна миссъ Мэкнельти, сочувствіе и любовь которой были-бы очень благосклонно приняты Лиззи, если-бы скромная приживалка выражала ихъ такъ, какъ хотлось капризной молодой леди. Ей нужно было полное довріе со стороны миссъ Мэкнельти. Это значило, однакожъ, что миссъ Мэкнельти, должна была восторгаться ожерельемъ, должна была съ жаромъ осуждать лорда Фауна, съ жаромъ расхваливать Лиззи… О, тогда! тогда Лиззи осыпала-бы миссъ Мэкнельти всми сокровищами своей дружбы. Но миссъ Мэкнельти была суха, какъ сосновая доска, она исполняла только приказанія, зная, что стъ чужой хлбъ. Нжности, деликатности, чувства, догадливости — въ ней не было ни на волосъ. Такъ, по крайней мр, леди Эстасъ судила о своей скромной компаньонк, и въ одномъ отношеніи она не ошибалась. Миссъ Мэкнельти дйствительно не врила леди Эстасъ, а притворяться, что она ей вритъ, она не умла, да и не желала.

Бдная Лиззи! Надъ людьми, подобно ей счастливыми по наружности, но отличающимися фальшью, дурнымъ сердцемъ и эгоизмомъ, свтъ безпощадно произноситъ свой приговоръ, не зная того, какія страшныя наказанія несутъ эти люди по милости своихъ дурныхъ свойствъ. Лиззи Эстасъ была чрезвычайно фальшива, зла и эгоистична, а между тмъ обстановка была самая блестящая, но не смотря на весь этотъ наружный блескъ, не смотря на все окружающее ее довольство, она была несчастнйшая женщина въ мір! Она никогда не наслаждалась полнымъ душевнымъ спокойствіемъ. Въ ея прошломъ не было ни одного отраднаго воспоминанія. Чувствуя всю фальшь своей натуры, понимая очень хорошо, что ее любить не за что, Лиззи все-таки оставалась при убжденіи, что окружающіе люди несправедливы къ ней и что она терпитъ отъ нихъ напрасно.— ‘Лордъ Фаунъ надлалъ много непріятностей, говорила она сама себ,— но я дешево съ нимъ не раздваюсь. Онъ узнаетъ, какова я!’

Портрэ-Кестль былъ настоящій замокъ. Это было прекрасное каменное зданіе съ зубчатыми стнами, съ круглой башней на одномъ углу, съ воротами, издали похожими на подъемные, съ небольшими амбразурами, даже съ пушкой, поставленной подъ низенькимъ навсомъ, по обимъ сторонамъ дома шелъ широкій ровъ, въ настоящее время превращенный въ нсколько фантастическій, но очень живописный, садъ. Хотя часть замка отличалась и очень древней архитектурой, свидтельствовавшей о воинственности его владльцевъ, однакожъ слдуетъ сказать правду, что вс эти воинственныя украшенія, какъ-то: зубцы на стнахъ, круглая башня, грозные ворота, были пристроены въ позднйшія времена. Со всмъ тмъ замокъ имлъ настоящій характеръ древняго замка и возбуждалъ въ постител большой интересъ, но внутреннее устройство зданія не отвчало всмъ требованіямъ домашняго комфорта. Ради наружнаго великолпія, требовавшаго простору въ план постройки, сдланы были большія уступки на счетъ внутренняго удобства. Въ замк, напримръ, была громадная зала, красивая столовая съ цльными стеклами въ окнахъ, выходящихъ на море, но за то гостиныя были не велики, спальни разбросаны въ безпорядк и вс вообще комнаты были тсны и темны. Лиззи, впрочемъ, съумла устроить для себя прекрасную, просторную гостиную, выходившую окнами также на море.

Замокъ стоялъ на крутой гор, откуда открывался прелестный видъ на рку Клейдъ и на островъ Арранъ, красовавшійся на горизонт. Въ ясный день,— а такихъ дней въ этой мстности было много — арранскія горы были видны изъ оконъ Лиззиной комнаты. Во всхъ другихъ отношеніяхъ замокъ представлялъ довольно мрачный характеръ. Кое-гд вокругъ него было разбросано нсколько захирвшихъ деревьевъ, но строевого лса нигд не росло. Позади дома, въ былыя времена, виднлся великолпный огородъ, но съ началомъ управленія Лиззи вся излишняя, домашняя роскошь исчезла. Великолпные огороды требуютъ большихъ издержекъ для поддержанія ихъ въ настоящемъ вид и потому Лиззи на первыхъ-же порахъ отпустила всхъ помощниковъ главнаго садовника, и вмсто пяти человкъ огородниковъ ограничилась однимъ, назначивъ ему мальчика въ подмогу. Вслдствіе такого распоряженія, старикъ садовникъ, безъ сомннія, тотчасъ-же попросилъ разсчета у леди Эстасъ, что ее вовсе не огорчило, потому что она немедленно наняла другого, запросившаго съ нее только гинею въ недлю, правда, этотъ далеко не былъ такимъ артистомъ, какъ его предмстникъ, но за то былъ очень скроменъ въ своихъ требованіяхъ, тогда какъ прежній, получая 120 фунтовъ жалованья въ годъ и пользуясь даровой квартирой, угольями, молокомъ и всевозможными садовыми произведеніями, находилъ, что всего этого для него недостаточно. Не смотря на хорошее состояніе Лиззи и на значительные ея доходы, она очень скоро смекнула, что четырехъ тысячъ фунтовъ въ годъ недостаточно для того, чтобы содержать богатый домъ въ город и вести хозяйство въ деревн на широкую ногу.

На дн лощины прежняго рва, опоясывавшаго, какъ мы выше сказали, замокъ съ двухъ сторонъ, былъ разведенъ цвтникъ и небольшой фруктовый садъ. Вообще-же мстность, гд находился Портрэ-Кэстль, не представляла ничего особенно привлекательнаго только и было хорошаго, что видъ на открытое море, разстилавшееся у подошвы горы, на которой возвышался замокъ. Самая гора была совсмъ почти обнажена отъ зелени и деревьевъ, такъ что зимой, во время втра, въ замк было крайне непріятно жить. Позади его тянулось длинная цпь невысокихъ горъ, исчезавшихъ миль за десять отъ моря, на крайнемъ конц ихъ хребта стоялъ охотничій домикъ, носившій простое названіе коттеджа. Тамъ природа была хотя и суровая, но величественная. Коттеджъ назначался для пріема Франка Грейстока и его пріятеля, въ случа, если-бы оба джентльмена вздумали, дйствительно, пріхать поохотиться на тетеревсй въ имніи леди Эстасъ.

И такъ Лиззи, повидимому, должна была чувствовать себя счастливой и довольной. Чего еще ей не доставало? Конечно, найдутся люди, которые скажутъ, что молодой вдов, оплакивающей своего умершаго супруга и находящейся еще подъ вліяніемъ такой утраты, невозможно радоваться и считать себя совершенно счастливой, но вдь по ныншнимъ понятіямъ свта, положеніе молодыхъ вдовъ совсмъ не такое горькое, какъ кажется. Въ обществ съ каждымъ годомъ утверждается мнніе, что во вдовств нтъ еще большой бды. Горестный обрядъ самосожиганія, бомбазиновыя черныя платья и безобразные вдовьи чепчики — все это мало по малу теряетъ прежнюю популярность и женщины пріучаютъ себя къ мысли, что какое-бы горе ихъ ни постигло, он должны оставаться врными внушеніямъ своей природы и не грустить по обязанности, когда хочется веселиться. Хорошая жена можетъ чтить память своего супруга, можетъ оплакивать его искренно, честно, отъ всей души и въ то же время можетъ также искренно наслаждаться оставленнымъ ей посл мужа наслдствомъ. Леди Эстасъ считала тебя несчастной вовсе не потому, что она потеряла мужа. У нея былъ сынъ, было состояніе, она была молода и хороша, ей принадлежалъ замокъ Портрэ. У нея былъ даже женихъ, а если-бы ей вздумалось отъ него отдлаться, еслибы она къ нему охладла, то на незанятое мсто немедленно нашелся-бы другой, и очень можетъ быть, что она второго жениха полюбила бы больше перваго. Слдовательно, Лиззи не могла пожаловаться на неудачи въ жизни. А между тмъ, она была несчастна. Чего-жъ ей не доставало?

Въ дтств она росла умнымъ ребенкомъ, умнымъ и даже очень хитрымъ. Теперь изъ нея вышла умная женщина. Хитрость осталась при ней, но, зная свтъ насквозь, Лиззи начала убждаться, что человкъ съ помощью одной только хитрости никогда не достигаетъ своей цли. Вотъ почему она начала завидовать простот и прямот характера Люси Моррисъ, которую она безпощадно осыпала различными прозвищами, въ род: скромницы, потихони, лукавой кошки и т. д. Это однакожъ не мшало ей видть, что Люси, со всей своей простотой, провела ее,— хитрую женщину. Для того, чтобы привлечь Франка Грейстока къ себ, Лиззи опутала его стями соблазна, но только на время, Люси-же безъ помощи всякихъ стей завладла его сердцемъ. Хитрыя женщины вообще удерживаютъ мужчину очень не долго въ своей власти, за то женщины съ простымъ, откровеннымъ сердцемъ приковываютъ его въ себ навсегда, особенно, если онъ человкъ, дйствительно стоющій любви. Леди Эстасъ пришла въ убжденію, что какъ-бы ни были блестящи ея успхи, она только тогда будетъ счастлива, когда ей удастся вполн завладть сердцемъ мужчины.— ‘Сэръ Флоріанъ весь отдался мн, разсуждала она съ горечью, но надолго-ли? На одинъ, или на два мсяца! Правда, я сама его никогда не любила,— но что-жъ мн съ собой длать? Не перемнить-ли мн тактику? Не притвориться-ли наивной? Не сыграть-ли роль простодушной женщины, чтобы этимъ средствомъ достичь цля, заставить себя полюбить?’ Бдная Лиззи Эстасъ! Разсуждая, такимъ образомъ, она разгадала многое въ своей жизни и невольно сама себ говорила горькія истины. Но одна истина ускользнула у нея изъ вида. Она забыла, что у нея не было сердца и что любить она не умла. Да, сердце высохло у нея и превратилось въ прахъ, пока она изощрялась въ высшихъ хитростяхъ, улаживая свои дла съ г-ми Бартеръ и Бенджаменъ, съ сэромъ Флоріаномъ, съ леди Линлитгау и съ м-ромъ Кампердауномъ.

Ея лордство изволило прибыть въ свое помстье и покинуть Лондонъ со всми его очарованіями, побужденное различными причинами. Во первыхъ, квартира въ Моунтъ-Стрит съ мебелью, прислугой и лошадьми была нанята помсячно. Леди Эстасъ достаточно хорошо знала свои доходы и могла сообразить, что ей не слдуетъ оставаться ни одного лишняго дня въ Лондон, если она хочетъ сберечь фунтовъ двсти, и она была на столько осмотрительна, что поняла всю необходимость подобнаго рода экономіи. Притомъ она разсчитала, что ей удобне будетъ вести свои атаки противъ лорда Фауна издали, чмъ вблизи. Наконецъ, самъ Лондонъ ей опротивлъ. Тамъ было столько поводовъ опасаться разныхъ непріятностей, и было такъ мало для нея отраднаго! Ее пугалъ боле всего м-ръ Кампердаунъ, при воспоминаніи о которомъ сейчасъ возникала въ ея ум исторія съ ожерельемъ и мысль о возможности навлечь на себя какую-нибудь страшную бду, въ вид повстки, напримръ, отъ городского судьи, съ приказаніемъ немедленно явиться въ Ньюгетъ, а не то, пожалуй, и къ самому лорду-канцлеру. Лиззи дрожала при одной мысли, что къ ней можетъ явиться съ визитомъ полисменъ, уполномоченный произвести домовый обыскъ и силой взять несгараемый ящикъ. Словомъ, для нея въ Лондон было очень мало пріятнаго. Одержать побду въ какой-бы то ни было борьб чрезвычайно весело, но постоянно бороться — утомительно. Единственно пріятными воспоминаніями для Лиззи были т немногія минуты, которыя она проводила наедин съ кузеномъ Франкомъ, и еще, быть можетъ, т дни, когда она являлась въ обществ, изукрашенная брилліантами. Боле этого ей нечмъ было вспомнить Лондонъ. ‘Но придетъ время, утшала себя молодая вдова, обстоятельства перемнятся и я заживу иначе.’ Подъ вліяніемъ всхъ этихъ соображеній, Лиззи пришла къ тому убжденію, что ей необходимо уединиться на время, ухать въ деревню, почему она и принялась вздыхать по миломъ мор, ‘по моемъ миломъ мор съ сверкающими волнами,’ какъ она имла привычку выражаться, и по скаламъ дорогого Портрэ.

— Я томлюсь въ душной городской атмосфер, говорила она обыкновенно, обращаясь къ миссъ Мэкнельти и къ Август Фаунъ,— я жажду свжаго эйрширскаго воздуха, мн нужно уединеніе, нужны книги. Среди шума и суеты лондонской жизни невозможно сосредоточиться и читать на свобод.

Говоря это, Лиззи была вполн уврена, что она не лжетъ. Она такъ врила своимъ словамъ, что въ первое же утро по прізд въ замокъ положила себ въ карманъ маленькій томикъ поэмы Шелли ‘Королева Мэбъ’ и вздумала, прогуляться по скаламъ. Въ девять часовъ, посл завтрака, она тотчасъ-же одлась и, сдлавъ какое-то замчаніе миссъ Мэкнельти на счетъ прелестей свжаго утренняго воздуха, вышла изъ дома и спустилась въ садъ, разстилавшійся въ лощин передъ замкомъ.

Однако она далеко не ушла. Она направилась по тропинк, ведущей къ небольшой каменистой гор, возвышавшейся среди тощихъ пажитей. Ярдовъ пятьдесятъ ниже начиналась длинная гряда скалъ, правда, не очень крутыхъ и не такихъ остроконечныхъ, какъ настоящія скалы, за то покрытыхъ, въ плоть до самаго моря, сро-зеленымъ ковромъ изъ мха, что и давало право Лиззи называть берегъ своего имнія скалистымъ. Изъ оконъ ея комнаты ясно была видна эта каменная гряда скалъ, и леди Эстасъ, въ минуты поэтическаго восторга, бывало, долго простаивала передъ окномъ, любуясь на эту живописную картину и мечтая о томъ, какъ она будетъ ходить туда читать своего Шелли. Разъ даже случилось такъ, что она дйствительно добралась до вершины главной скалы и съ восторгомъ протянула оттуда руки къ едва виднвшимся на горизонт горамъ острова Аррана, какъ-бы привтствуя ихъ. Но въ тотъ день погода была свжая, очень удобная для поэтическихъ изліяній, теперь-же, напротивъ, раскаленное солнце жгло голову, и когда Лиззи, усвшись на камн, развернула ‘Королеву Мэбъ’, то оказалось, что читать не было возможности и что зонтикъ служилъ плохой защитой отъ палящаго солнца. Пришлось по-невол встать. Лиззи стала искать глазами какого нибудь тнистаго убжища, откуда ей можно было-бы любоваться ‘на милый, безбрежный океанъ съ его сверкающими волнами’. (Леди Эстасъ иначе не выражалась, говоря объ усть Клейда). Но такого уголка не нашлось нигд, только въ правой сторон, на гор, стояло нсколько тощихъ деревьевъ. ‘Не спуститься-ли къ морю, какъ я это сдлала разъ? подумала Лиззи. Найду-ли я и тамъ тнь? пожалуй, придется опять карабкаться наверхъ’. Солнце припекало все сильне и сильне,— видя, что другого исхода нтъ, какъ поскоре удалиться, леди Эстасъ медленно вернулась въ садъ и, расположившись въ старинной бесдк, вынула снова Шелли изъ кармана. Лавочка, на которой она услась, была низенькая, жесткая и полуразвалившаяся, въ углахъ бесдки ползали улитки (къ которымъ Лиззи чувствовала сильное отвращеніе), не смотря на все это, она ршилась остаться. Ей хотлось, во что-бы то ни стало, прочитать свою душку ‘Королеву Мэбъ’, среди необыкновенной обстановки, а не у себя, въ прозаической, скучной, будничной гостиной. Чтеніе на скалахъ, какъ оказывалось, было возможно только рано утромъ на зар, или вечеромъ, посл солнечнаго заката. Ршившись не обращать вниманія на неудобную скамейку и на все прочее, Лиззи приступила къ чтенію ‘Королева Мэбъ’, о которой она очень часто говорила, желая показать, что знаетъ содержаніе этой поэмы. На дл-же выходило, что она только теперь въ первый разъ раскрывала Шелли. ‘Чудное явленіе Смерть! Смерть и братъ ея Сонъ!’ прочла вслухъ Лиззи — и закрыла книгу, находя, что ей нужно непремнно помечтать надъ этими двумя стихами. ‘Смерть и братъ ея Сонъ’! повторила она про себя, не совсмъ ясно сознавая, почему Сонъ и Смерть боле чудныя явленія, чмъ движеніе, жизнь или мысль. Но ей нравилось созвучіе словъ и она ршила выучить ихъ наизусть, чтобы при случа привести ихъ, какъ подходящій примръ. ‘вдругъ появился духъ анты, онъ предсталъ во всей крас обнаженной чистоты’, продолжала читать Лиззи. Имя анты ей необыкновенно понравилось. Сопоставленіе словъ: обнаженная чистота — произвело на нее особенное впечатлніе, такъ что она ршилась, во чтобы то ни стало, запомнить все это мсто. За тмъ слдовало восемь строкъ, напечатанныхъ отдльно, въ вид стансовъ, большого труда, чтобы выучить ихъ, не представлялось, а эффектъ могъ выйдти очень хорошій:

‘Облекшись въ невыразимую красоту и грацію,

Сбросивъ съ себя тлнную земную оболочку,

Онъ воспріялъ образъ естественнаго величія

И предсталъ, безсмертный, среди разрушенія’.

Что облеклось въ красоту — тлнъ земной или духъ анты — Лиззи этого не разобрала, впрочемъ, дло было слишкомъ мудреное для того, чтобы понять его смыслъ сразу. ‘Ахъ! воскликнула Лиззи, какъ это врно! какъ это понятно человку съ сердцемъ’… ‘И вдругъ появился духъ анты’!… Молодая женщина встала съ скамейки и начала прохаживаться по саду, повторяя стихи и совсмъ забывъ о палящемъ солнц. ‘Сбросивъ съ себя тлнную земную оболочку’!… ‘Да,— да, понимаю теперь. Духъ сброситъ съ себя все земное и облечется въ красоту и грацію!’ У нея въ голов мелькнула мысль, что когда настанетъ это блаженное время, никто не будетъ требовать отъ нея ожерелья и завдывающій ея. конюшней перестанетъ надодать ей, присылая съ противной акуратностью свои счеты. ‘Онъ предсталъ во всей крас обнаженной чистоты’ — твердила Лиззи, думая про себя въ то-же время: ‘А здсь, въ этомъ пустомъ свт, требуется пища, одежда, жилище!..’ ‘Предсталъ, безсмертный, среди разрушенія’!.. Для Лиззи одинаково пріятно звучали слова: и безсмертный, и тлнная земная оболочка, и чистота.— ‘И вдругъ появился духъ анты, онъ предсталъ во всей крас’… декламировала она. Наконецъ, поэтическое мсто было выучено наизусть и Лиззи осталась очень довольна своей уединенной прогулкой. Теперь у нея оказалось въ запас нсколько стиховъ, которые можно было привести при случа, въ разговор. Все еще неясно понимая смыслъ той строфы, гд говорилось о дух анты, Лиззи однако такъ мастерски изучила свои жесты, такъ ловко выучилась измнять интонацію голоса при произнесеніи замысловатыхъ стиховъ, что дйствительно, при случа, она когда произвести большой эфектъ. Наконецъ, она спрятала книгу въ карманъ и вернулась домой. Не смотря на то, что описаніе явленія духа анты находится въ самомъ начал сочиненія Шелли, Лиззи, нсколько дней спустя, говорила объ этомъ сочиненіи съ такимъ восторгомъ, какъ будто она изучила его очень тщательно, и ей даже казалось, что она не лжетъ. Впослдствіи она стала опытне и поняла, что для того, чтобы уврить людей въ совершенномъ знакомств съ какимъ-бы то ни было сочиненіемъ, необходимо заучить нсколько стиховъ въ начал, въ средин и въ конц.

По окончаніи второго завтрака, Лиззи пригласила миссъ Мэкнельти ссть съ нею у открытаго окна въ ея любимой гостиной и полюбоваться на ‘сверкающія волны’. Отдавая полную справедливость скромной приживалк, мы должны сознаться, что она была недалекаго ума, объ изящныхъ искуствахъ не имла никакого понятія, читала мало и все больше вещи безцвтныя, словомъ, жила день-за день, думая только о томъ, чтобы быть сытой и имть теплый уголъ, со всмъ тмъ у нея нельзя было отнять способности понимать вещи, какъ он есть, и соображать образъ своихъ дйствій при различныхъ обстоятельствахъ жизни. Лиззи Эстасъ положительно не удавалось подчинить ее себ въ такой степени, какъ-бы ей хотлось. Зная вс свойства характера Лиззи, миссъ Мэкнельти все-таки согласилась поселиться у нея въ дом и сть ея хлбъ. Она привыкла всю жизнь имть дло или съ такими ничтожными личностями, какъ ея отецъ, или съ такими жестокими, какъ леди Линлитгау, или съ такими двуличными, какъ леди Эстасъ, поэтому бдная двушка ршила, что ей видимо на роду написано переносить людскія несправедливости, и не очень страдала отъ житейскихъ терній и даже не осуждала ни отца, ни старой графини, ни молодой вдовы. Но у миссъ Мэкнельти былъ большой недостатокъ въ характер. Не смотря на снисходительность, съ которой она относилась въ дурнымъ качествамъ своихъ патронесъ, она все-таки не умла называть чернаго блымъ звала жестокость — жестокостью, лицемріе — лицемріемъ. Вотъ почему она и не была способна поврить поэтическимъ восторгамъ Лиззи. Впрочемъ, во всхъ этихъ случаяхъ миссъ Мэкнельти руководилась не убжденіемъ, не любовью къ правд, а просто неумньемъ лгать. У нея не доставало духу назвать доброй леди Линлитгау,— и леди Линлитгау вытолкала ее изъ дома. Точно также и теперь, когда леди Эстасъ вызывала ее на сочувствіе къ своему сантиментальному настроенію, миссъ Мэкнельти не съумла разыграть роль сантиментальной наперстницы. Бдная приживалка, какъ ребенокъ или врная собака, была неспособна притворяться. Лиззи, между-тмъ, жаждала услышать нсколько сочувственныхъ словъ, ей хотлось непремнно вывести на сцену своего Шелли, и вотъ почему она такъ ласково пригласила миссъ Мэкнельти ссть рядомъ съ собой въ глубокой амбразур окна.

— Какая прелесть! не правда-ли? спросила леди, протянувъ свою красивую руку по направленію къ морю.

— Да, видъ красивъ, только глазамъ отъ солнца больно, отвчала очень спокойно м-съ Мэкнельти.

— Ахъ! я такъ люблю яркое солнце въ теплый лтній день, воскликнула Лиззи.— Мн всегда кажется, что сердце человка раскрывается при лучахъ солнца. Ясные лтніе дни напоминаютъ мн постоянно то непродолжительное, но очаровательное время, когда мы жили съ моимъ дорогимъ Флоріаномъ въ Неапол. Да, время было чудесное, не смотря на то, что оно пролетло, какъ сонъ! со вздохомъ заключила Лиззи. (М-съ Мэкнельти знала кое-что объ этомъ чудномъ времени и знала также, какъ легко молодая вдова перенесла утрату дорогого Флоріана).

— Я полагаю, что неаполитанскій заливъ очень красивъ, скромно замтила м-съ Мэкнельти.

— Что заливъ! Тамъ вся природа такъ очаровательна, что невольно чувствуешь необходимость имть подл себя человка, съ которымъ можно-бы было длить впечатлнія. ‘Духъ анты!.. произнесла вдругъ Лиззи, какъ-бы обращаясь къ душ умершаго сэра Флоріана.— Кстати, продолжала она, читали-ли вы ‘Королеву Мэбъ’?

— Кажется, нтъ, отвчала приживалка.— Если и читала, то забыла.

— Ахъ, прочитайте непремнно! Во всей англійской литератур, сколько мн извстно, нтъ стиховъ, которые такъ близко касались бы души и сердца человка, какъ эта поэма ‘Онъ предсталъ во всей крас обнаженной чистоты’, продолжала она декламировать.— ‘Облекшись въ невыразимую красоту и грацію’… ‘Сбросивъ съ себя тлнную земную оболочку…’ Какъ теперь вижу его мужественную фигуру, сидящую со мной у окна въ Неапол! Какъ теперь мн представляется день, когда мы любовались моремъ… О, Джулія! воскликнула она, прижимая руки къ груди, все это прошло — прошла дйствительность, но воспоминаніе осталось на вки въ моемъ сердц!..

— Да, онъ былъ прекрасный мужчина, произнесла м-съ Мэкнельти, чувствуя необходимость сказать хоть что-нибудь.

— Какъ теперь вижу его, продолжала бредить леди Эстасъ, не спуская глазъ съ моря.— ‘Онъ воспріялъ образъ естественнаго величія… И предсталъ, первобытный, среди разрушенія’… Какая глубокая идея. Какъ это прекрасно выражено. (Лиззи, забывшись, замнила слово безсмертный, словомъ первобытный, но звучность стиха, по ея понятію, отъ этого ничего не потеряла. Слово первобытный казалось ей чрезвычайно поэтичнымъ).

— По правд вамъ сказать, отвчала м-съ Мэкнельти,— я никакъ не могу понять стиховъ, приводимыхъ въ разговор, если сама заране ихъ не прочитаю. Однако я лучше отойду отъ окна, прибавила она,— моимъ старымъ глазамъ невыносимо тяжело смотрть на воду.

Изъ этого можно было догадаться, что съ м-съ Мэкнельти заговорили о томъ, о чемъ она никакого понятія не имла, почему она и спшила отретироваться.

ГЛАВА XXII.
Леди Эстасъ достаетъ пони для своего кузена.

Не встртивъ ни малйшаго признака сочувствія со стороны м-съ Мэкнельти, леди Эстасъ вышла изъ себя. Она никакъ не ожидала такой дерзости отъ скромной, забитой жизнію компаньонки, которой она платила большое жалованье. Въ порыв великодушія, въ то время, когда Лиззи еще не ясно понимала цну деньгамъ, она общала выплатить м-съ Мэкнельти 70 фун. въ первый годъ и столько-же во второй, въ случа, если-бы та осталась у нея жить доле двнадцати мсяцевъ. Второй годъ былъ только въ начал, а ужь въ голов леди Эстасъ шевелилась мысль, что 70 фун.— сумма слишкомъ большая, когда взамнъ ея вамъ ничего не даютъ. Леди Линлитгау не платила компаньонк ничего опредленнаго. Лиззи-же одвала ее прилично, платила за ея мсто въ первомъ класс, когда он вмст здили въ Шотландію, наконецъ, брала на свой счетъ вс издержки на извощиковъ въ Лондон въ тхъ случаяхъ, когда оказывалась необходимость удалить м-съ Мэкнельти изъ дома. Разсчитывая мыслей, но вс эти расходы, Лиззи не одинъ разъ находила, что ея компаньонк не мшало-бы высказать боле сочувствія къ ней, такъ, напримръ, теперь ей слдовало бы восхищаться прелестью стиховъ, гд говорилось о дух Iанты, тмъ боле, что Лиззи сама вызывала ее на это, равнодушіе м-съ Мэкнельти не шутя злило леди Эстасъ и она едва удерживалась, чтобы не замтить недогадливой приживалк, что ей не слдовало-бы пользоваться ея милостями даромъ. Сознавая вполн, что при теперешнемъ положеніи ей необходимо имть въ дом какую нибудь приличную наперстницу, Лиззи, конечно, не ршалась отказать м-съ Мэкнельти, но она безпрестанно сердилась на нее и не рдко честила бдную Мэкнельти — дурой. Но для м-съ Мэкнельти было мене противно выслушать прозвище ‘дуры, чмъ выражать свое сочувствіе тому, чему она вовсе не сочувствовала.

Первые десять дней августа прошли чрезвычайно томительно для леди Эстасъ. ‘Королева Мэбъ’ была заброшена и толки о ней прекратилась. За то другихъ книгъ было много. Въ Портрэ привезли громадный ящикъ, набитый доверху новйшими романами, а м-съ Мэкнельти была страшная охотница до этого рода литературы, она не читала романы, а, такъ сказать, пожирала ихъ съ чрезвычайной быстротой. Вотъ если-бы леди Эстасъ вздумалось придти толковать съ ней о скорбяхъ какой нибудь несчастной героини, присутствовавшей при смерти своего возлюбленнаго, который, три недли спустя, вновь воскресаетъ и длается обладателемъ состоянія, приносящаго ему десять тысячъ фунтовъ ежегоднаго дохода, или, напр., о другой какой нибудь героин которая пала жертвой убійцъ — о! тогда м-съ Мэкнельти съ живйшимъ интересомъ стала-бы поддерживать разговоръ.

Чувствуя, что струны ея духа ослабли за неимніемъ поддержки, Лиззи сама принялась за романы. Намреваясь посвятить лтній сезонъ изученію англійскихъ поэтовъ, она было собралась одолть поэму ‘Королева-волшебница’, но эту поэму постигла та-же участь, какая и ‘Королеву Мэбъ,’ такъ что вмсто серьезнаго изученія литературы Лиззи занялась романами и стала ихъ читать залпомъ безъ разбора. М-съ Мэкнельти, длавшая то-же самое, чувствовала полнйшее наслажденіе. Завтракать и обдать во время, пользоваться ежедневно прогулками на свжемъ воздух, имть запасъ новыхъ романовъ и быть оставленной въ поко — вотъ все, чего она желала. Но для леди Эстасъ этого было мало. Она требовала отъ жизни гораздо большаго и была крайне недовольна своей лностью.— ‘Я бы могла читать съ утра до ночи Спенсера, разсуждала она, посвящая часъ или два въ день Шелли,— если-бы только около меня былъ человкъ, съ которымъ я могла-бы длиться впечатлніями.’ Но такого человка не оказывалось и леди была этимъ недовольна. Наконецъ, пришло письмо отъ кузена и жительницы Портрэ въ это утро ожили.

‘Я видлся съ лордомъ Фауномъ, писалъ Франкъ, а также съ м-ромъ Кампердауномъ. Подробности я сообщу при нашемъ свиданіи, такъ какъ я думаю быть 20 августа въ Портрэ. Мы выдемъ съ ночнымъ поздомъ, а къ вамъ я явлюсь утромъ, тотчасъ посл завтрака, давъ себ только.время переодться. Я полагаю, что на станціи можно будетъ найдти пони, чтобы пріхать къ вамъ верхомъ. Подъ мстоимніемъ мы я разумю себя и моего пріятеля, м-ра Геріота, котораго, я думаю, вы полюбите, если удостоите принять его у себя въ дом,— онъ такой-же юристъ, какъ и я. Немедленнаго разршенія на его визитъ я не смю требовать, и въ среду утромъ буду у васъ одинъ.

Всегда преданный Фр. Гр.’

Письмо Грейстока пришло въ воскресенье утромъ, онъ назначалъ среду для своего прізда, среда была недалеко и потому Лиззи оживилась необыкновенно: дурное расположеніе ея духа какъ рукой сняло.

— Ахъ, какое это будетъ счастье видть подл себя живого человка, воскликнула она, окончивъ чтеніе письма кузена. Это восклицаніе было далеко не лестно для м-съ Мэкнельти, но та и не ожидала себ лучшихъ комплиментовъ.

— О, да, конечно, отвчала она.— Я воображаю, какъ вы будете рады вашему кузену.

— Я рада всякому существу, сколько нибудь похожему на мужчину, замтила Лиззи.— Мн, право, приходило въ голову попросить нашего приходскаго пастора, чтобы онъ убжалъ со мною.

— Но вдь у него семь человкъ дтей, робко возразила Мэкнельти.

— Знаю. Бдняжка, у него жена, дти на плечахъ и ему едва хватаетъ денегъ на насущный хлбъ. Я уврена, что онъ согласился-бы бжать. Кстати, прибавила Лиззи,— есть-ли тутъ у кого-нибудь пони? Какъ вы думаете?

— Пони? съ изумленіемъ повторила компаньонка, вроятно, полагавшая, что пони нуженъ для бгства Лиззи съ пасторомъ.

— Ну, да, отвчала леди Эстасъ.— Надюсь, что вы понимаете, что значитъ пони. Въ котэдж необходимо имть пони для моихъ гостей-охотниковъ. Моя бдная голова до того обременена заботами, что я совсмъ выпустила это изъ виду,— а на васъ надяться нечего, отъ васъ и путной мысли не добьешься, заключила она.

— Я не знала, что джентльмены будутъ охотиться верхомъ на пони, возразила миссъ Мэкнельти.

— Вы никогда ничего не знаете. Конечно, тамъ долженъ быть пони.

— Но вдь къ вамъ, кажется, двое гостей прідутъ, значитъ нужны два пони, замтила компаньонка.

— Совсмъ нтъ, сказала Лиззи.— Ужь не воображаете-ли вы, что мужчины только и длаютъ, что здятъ верхомъ? Мн нужна одна лошадь. Какъ-бы мн это устроить.

Миссъ Мэкнельти предложила послать за управляющимъ Гоурономъ или за фактатумомъ Портрэ, онъ продавалъ и покупалъ скотъ, наблюдалъ за порядкомъ въ имніи, велъ дла съ фермерами и съ арендаторами земли, смотрлъ за водосточными трубами во время сильныхъ морозовъ, словомъ, это былъ честный, работящій, умный шотландецъ, державшій все управленіе въ рукахъ, съ дтства выросшій въ Портрэ, страстно преданный всмъ Эстасамъ и отъ души ненавидвшій молодую вдову, свою теперешнюю хозяйку. Посл смерти сэра Флоріана, онъ не вышелъ въ отставку, считая своимъ священнымъ долгомъ спасти Портрэ отъ разоренія. Лиззи платила искренней ненавистью Анди Гоурону и мысленно ршила, при первой возможности, сбыть его съ рукъ. Покойный сэръ Флоріанъ имлъ привычку звать своего преданнаго управляющаго по имени Анди, но во всемъ околодк, равно какъ и въ Портрэ, его иначе не называли, какъ м-ромъ Гоурономъ. Не смотря на то, Лиззи считала себя вправ подражать обыкновенію покойнаго баронета, и звала управляющаго также Анди. Ршившись отдлаться отъ врнаго слуги, она однакожъ все еще не ршалась поступить съ нимъ рзко. По имнію было много длъ, вести которыя могъ только Гоуронъ. Если-бы Гоуронъ не наблюдалъ такъ строго за каждой бездлицей въ Портрэ, Лиззи давнобы была обворована. Даже по длу съ тяготвшимъ на ея плечахъ садовникомъ, съ этимъ Левіафаномъ, который пожиралъ жалованье, превышавшее жалованье главнаго управляющаго, даже и тутъ Лиззи не могла обойтись безъ помощи Гоурона, онъ научилъ ее, какъ справадить садовника и какъ нанять другого, подешевле. Она не могла не доврять Гоурону и въ тоже время ненавидла его отъ всего сердца. Гоуронъ, съ своей стороны, также ненавидлъ Леди Эстасъ, но и не врилъ ей ни въ чемъ.

— Такъ вы воображаете, что въ Портрэ ничего нельзя сдлать безъ того, чтобы не попросить совта у Гоурона? Насмшливо спросила леди Эстасъ у своей компаньонки.

— Онъ, по крайней мр, скажетъ вамъ, сколько нужно заплатить за пони, отвчала миссъ Мэкнельти.

— Да, и онъ достанетъ мн какую-нибудь бшеную лошадь, которая не пойдетъ подъ сдломъ и сдлаетъ это нарочно для того, чтобы Франкъ сломалъ себ на ней шею. Отъ него все станется.

— Тогда я на вашемъ мст обратилась-бы къ м-ру Макалумму, тройскому почтмейстеру, возразила миссъ Мэкнельти,— я видла у дверей станціи нсколько телжекъ, въ которыхъ были запряжены три или четыре пони, чрезвычайно кроткіе по наружности.

— Мэкнельти! можно-ли быть такой идіоткой, какъ вы! воскликнула леди Эстасъ, всплеснувъ руками.— Какъ могло вамъ придти въ голову, чтобы я для прогулки Франка приготовила упряжную лошадь!..

— Да, дйствительно, я сказала глупость, отвчала приживалка, принимаясь снова за свою книгу.

Волей-неволей, а пришлось прибгнуть къ Гоурону, но такъ-какъ въ воскресный день никто, даже леди Эстасъ, не посмлъ-бы побезпокоить м-ра Гоурона, то она сама отправилась къ нему утромъ въ понедльникъ. Она застала его за дломъ: онъ надсматривалъ за косцами, убиравшими сно ея милости на небольшомъ лугу передъ замкомъ. Почва земли на лугахъ, прилегавшихъ къ замку, была неблагодарная и трава росла тамъ тощая, поэтому не мудрено, что съ снокосомъ немного запоздали.

— Анди, произнесла леди Эстасъ,— мн нуженъ пони для джентльменовъ, которые будутъ жить въ котэдж. Устройте такъ, чтобы онъ былъ тамъ во вторникъ вечеромъ.

— Вамъ нуженъ пони, миледи? спросилъ управляющій съ сильнымъ шотландскимъ акцентомъ.

— Да, пони. Я думаю, его можно купить въ Эйршир, хотя тамъ, какъ мн кажется, ничего хорошаго достать нельзя.

— Коли такъ, миледи, то незачмъ здсь и жить, отвчалъ старикъ.

— Это другой вопросъ. А теперь я васъ прошу купить мн пони и поставить его на конюшню въ котэдж, во вторникъ, не поздне полудня. Тамъ, вроятно, есть конюшня?

— О, какъ-же! тамъ есть стойла и не на одну лошадь. Когда котэджъ строился, миледи, намъ не для чего было экономничать.

Анди Гоуронъ съ намреніемъ кольнулъ Лиззи, стараясь напомнить ей, что она теперь гораздо бдне прежняго, и этотъ намекъ былъ ей хуже ножа.

— Я не намрена скряжничать, когда дло идетъ о пони для моего кузена, возразила Лиззи величественнымъ тономъ, чувствуя въ тоже время, что она этими словами выдаетъ себя предъ управляющимъ.— Итакъ, продолжала она, вы сдлаете мн одолженіе, добудете лошадь во вторнику.

— Но у насъ нтъ ни овса, ни сна, ни соломы для подстилки. Да и кто станетъ ходить за этимъ пони? Вдь содержаніе его обойдется гораздо дороже, чмъ ваша милость полагаете. Одинъ пони будетъ намъ стоить въ недлю 18 шиллинговъ и шесть пенсовъ.

М-ръ Гоуронъ, исчисляя вс необходимые расходы, съ особеннымъ удареніемъ произнесъ: шесть пенсовъ.

— Очень хорошо, сказала Лиззи.— Пусть такъ и будетъ.

— Да вдь нужно и самую-то лошадь купить, миледи. На это потребуется не мало денегъ. Пони очень вздорожали теперь въ Эйршир, это не то, что бывало прежде, миледи.

— Что-жь изъ этого? Я дамъ вамъ денегъ на покупку лошади, возразила Лизаи.

— Она будетъ стоить десять фунтовъ, миледи.

— Очень хорошо. Я дамъ вамъ десять фунтовъ.

— А, можетъ быть, запросятъ и двнадцать, наврное я сказать не могу, продолжалъ старикъ, тряся головой съ весьма угрожающимъ видомъ. (Немудрено, что Лиззи такъ его ненавидла).

— Постарайтесь заплатить за пони настоящую цну, замтила леди Эстасъ.

— Настоящихъ цнъ на пони не существуетъ, миледи, это не брилліанты, или что-нибудь въ этомъ род. (Если-бы можно было доказать, что этотъ намекъ на брилліанты былъ сдланъ Гоуродомъ съ цлью уязвить леди Эстасъ исторіей съ ея ожерельемъ, то управляющаго слдовало-бы немедленно разсчитать за такую дерзость и не одинъ судья въ Англіи не присудилъ-бы его хозяйку къ уплат должнаго ему жалованья).— Какъ прикажете, миледи, впослдствіи поступить съ купленнымъ пони, продать его снова, или оставить на корму? продолжалъ хитрый шотландецъ.

— Мы это посл обдумаемъ, отвчала Лиззи.

— Но вдь онъ объстъ насъ въ первую-же зиму. Его придется непремнно продать. Джентльмены, можетъ быть, раза два на немъ покатаются по горамъ и только. А за нашими тетеревами верхомъ не угоняешься, да у насъ по-настоящему, и тетеревей-то нтъ совсмъ.

Послднее замчаніе со стороны Гоурона было жестоко и неблагородно даже, потому что Лиззи хорошо знала, что въ горахъ были поселены два сторожа для охраненія дичи, что имъ платилось по шести шил. въ недлю, кром другихъ льготъ, и что одного изъ нихъ она разсчитала, все-таки подчиняясь совту того-же Гоурона. И вдругъ онъ осмливается теперь подтрунивать надъ ней, увряя, будто дичи вовсе не существуетъ, да при этомъ еще какъ-то выразительно трясетъ головой.

— Вы, значитъ, положительно отказываетесь достать для моего кузена верховую лошадь? строго спросила Лиззи.

— Миледи, я никогда этого не говорилъ, возразилъ старикъ.— Въ Эйршир можно достать всякое полезное животное и простую лошадь, и пони, и осла, все что угодно. Только-бы деньги были. Но кром лошади нужно еще многое купить.

— А что именно? спросила Лиззи.

— Сдло нужно, миледи, сдла даромъ не даютъ, даже въ Эйрлир. (Старикъ съ намреніемъ употребилъ шотландское слово seddle вмсто англійскаго saddle и его очень забавляло то, что леди Эстасъ не могла разобрать, о чемъ онъ говорятъ).

— Анди, я не понимаю васъ, сказала Лиззи.

— Сдло нужно, миледи, гаркнулъ старикъ во все горло, все-таки не измняя слова seddle.— Сдло и поводья. Я полагаю, что кузенъ вашей милости не подетъ на попонк по горамъ.

— Конечно, вмст съ пони нужно купить и вс принадлежности для верховой зды, отвчала леди Эстасъ, повернувшись, чтобы уйдти. ‘Анди страшно грубъ со мною, думала она входятъ замокъ,— клянусь, что я ему отомщу какъ слдуетъ’.— Даже во вторникъ утромъ, когда ей пришли доложить, что пони нанятъ по восьмнадцати пенсовъ въ день, съ сдломъ, съ поводьями и съ грумомъ въ томъ числ, она все-еще не могла примириться съ м-ромъ Гоурономъ.

ГЛАВА XXIII.
Первый визитъ Франка Грейстока въ замокъ.

Если-бы Франкъ Грейстокъ зналъ все, что перенесла его кузина ради того, чтобы доставить ему всевозможный комфортъ,— онъ едва-ли-бы съумлъ отблагодарить ее, какъ слдуетъ. Женщины, заботясь о любимомъ человк, не выпускаютъ изъ вида ни одной мелочи, лишь-бы ему было поспокойне и поудобне, мужчины-же принимаютъ вс эти услуги, какъ нчто должное и нестоющее большого вниманія. Только-что Франкъ Грейстокъ и его пріятель Геріотъ прибыли въ котэджъ, въ 9 часовъ утра, имъ подвели пони. Это была маленькая, косматая, вороная лошадка, съ мальчишкой проводникомъ, такимъ-же косматымъ, какъ и пони, но оба они были хорошіе экземпляры въ своемъ род.

— А-а, мальчуганъ, вы врно съ пони присланы, отвчалъ Франкъ, выслушавъ обращеніе къ нему маленькаго грума.

Присылка лошади служила ему доказательствомъ, что Лиззи приняла во вниманіе его просьбу — устроить какое-нибудь средство сообщенія между котэджемъ и Замкомъ Портрэ, и онъ тотчасъ понялъ, что кузина думаетъ о немъ и ждетъ его съ нетерпніемъ. Пріятель его былъ человкъ молодой, почти однихъ лтъ съ Франкомъ, и хотя онъ не имлъ большого успха въ своей юридической практик, однако считался всми за умнаго, работящаго и хорошо образованнаго юношу. Состояніе у него было самое ничтожное, денегъ, присылаемыхъ ему отцомъ, едва хватало на то, чтобы содержать себя, какъ прилично джентльмену. Спортсмэномъ Артуръ Геріотъ никогда не былъ, стрлять онъ также едва умлъ, но горы и свжій воздухъ, равно какъ тетерева соблазняли его точно также, какъ и многихъ другихъ дилетантовъ. Прежде чмъ принять приглашеніе Франка хать съ нимъ вмст въ Портрэ, Артуръ навелъ тщательныя справки, не состоитъ-ли при замк какой-нибудь офиціальный смотритель за дичью, убдившись, что такового тамъ не имется, онъ согласился отправиться съ пріятелемъ въ горы.

— Ты мн однако упомянулъ о какомъ-то особенномъ сторож, поселенномъ въ горахъ, замтилъ онъ, между прочимъ, Франку.— Ты называлъ его джилли. Если подъ этимъ словомъ разумется какой-нибудь мальчишка, хоть безъ штановъ,— то это для меня не важно, если-же это какая-нибудь особа, одтая въ плисовые штиблеты, и притомъ опытный стрлокъ, который сразу смекнетъ, что я невжда но охотничьей части и вздумаетъ, пожалуй, выказать, какого онъ мннія обо мн,— тогда, извини, я не выдержу и уду.

Грейстокъ далъ слово, что строгостей по части охоты никакихъ не будетъ, и Геріотъ ршился съ нимъ хать. Франкъ, собираясь въ дорогу, запасся двумя ружьями, друмя удочками, камердинеромъ и громадной корзиной съ разными холодными закусками и винами отъ ‘Фортнума и Масона’. Артуръ-же Геріотъ привезъ въ Портрэ только пару толстыхъ непромокаемыхъ сапогъ, кожаные штиблеты и ‘Сводъ судебныхъ постановленій’. Для новичковъ-юристовъ необходимо учиться законовденію, но пріобретя уже положеніе въ юридическомъ мір, можно составить себ состояніе даже и при весьма слабомъ знаніи законовъ. Вы слышите, напримръ, какъ адвокатъ ловко опрашиваетъ свидтелей, какъ онъ съ точностію заране опредляетъ исходъ дла, какъ онъ обращается къ присяжнымъ съ краснорчивымъ воззваніемъ,— и будьте уврены, что вся суть тутъ не въ немъ. Для того, чтобы вліять на судъ своими сужденіями, своими выводами и вообще своимъ краснорчіемъ, нужно пріобрсти только всъ въ публик. Извстные юристы, имена которыхъ печатаются теперь въ газетахъ, совсмъ не заглядываютъ въ законы, у нихъ для этой черной работы существуютъ помощники, которые, въ крайнихъ случаяхъ, когда нужно сослаться на какую-нибудь статью узаконеній, подготовляютъ для нихъ необходимыя справки. Но пока не настало это блаженное время, адвокаты принуждены таскать съ собою повсюду ‘Сводъ судебныхъ постановленій’. Грейстокъ, напримръ, началъ уже забывать содержаніе этой книги и прибгалъ къ ней только въ необходимыхъ случаяхъ. Для Геріота-же было немыслимо хать отдыхать за городъ лтомъ и не везти въ своемъ чемодан двухъ частей неизмннаго ‘Свода судебныхъ постановленій’.

— Ты не будешь въ претензіи, если я оставлю тебя одного въ первое-же утро? спросилъ Франкъ у своего пріятеля, когда они пріхали въ котэджъ и плотно позавтракали.

— Ни мало, отвчалъ Артуръ.— Я буду читать ‘Сводъ’.

— Напрасно! я на твоемъ мст отправился-бы въ горы и сталъ-бы практиковаться тамъ въ стрльб, возразилъ Франкъ.

— Да, я, можетъ быть, и прогуляюсь, нужно попробовать, не узки-ли мои штиблеты, сказалъ Артуръ.— Въ которомъ часу мн можно будетъ обдать, если ты не вернешься?

— Къ обду я наврно буду здсь, отвчалъ Франкъ,— разв меня сброситъ пони, или я затеряюсь въ горахъ.

Съ этими словами Франкъ исчезъ изъ комнаты, а Геріотъ, закуривъ трубку, услся читать ‘Сводъ’. Нечего и говорить, что посл безсонной ночи въ вагон, онъ черезъ пять минутъ ужъ задремалъ. Франкъ также не спалъ ночью, но поздка верхомъ и свжій здоровый воздухъ разогнали въ немъ сонъ. Маленькій проводникъ-конюхъ предложилъ было ему себя въ товарищи, но Франкъ отказался отъ его услугъ и похалъ на удачу, впрочемъ, дорога шла прямо и сбиться съ пути почти не было возможности, и черезъ часъ Франкъ увидлъ море и замокъ Портрэ, который возвышался, какъ ему показалось издали, на самомъ берегу его.

— Честное слово! Лиззи маху не дала, воскликнулъ весело Франкъ, и затмъ началъ разсматривать прелестную картину, разстилавшуюся у его ногъ и синвшія вдали горы.— Всмъ этимъ она владетъ пожизненно, размышлялъ онъ вслухъ, а посл ея смерти все перейдетъ къ сыну. По-моему, сдлаться обладателемъ подобнаго имнія должно составлять высшее желаніе каждаго смертнаго!

Франкъ по тропинк спустился съ горы и подъхалъ къ парадному крыльцу замка. Онъ соскочилъ съ пони и бросилъ поводья подошедшему къ нему человку, который былъ никто иной,какъ самъ Гоуронъ. Старикъ еще издали увидлъ спускавшагося съ горы всадника и полюбопытствовалъ узнать, что за зврь — кузенъ ея милости. Замтимъ кстати, что м-ръ Гоуронъ мысленно давно уже осуждалъ своего покойнаго хозяина за его неблагоразумный бракъ. Онъ составилъ себ, Богъ знаетъ, какое дурное мнніе о леди Эстасъ и считалъ, что она и до брака, и посл брака не заслуживала особеннаго уваженія. До ушей старика донесся, конечно, слухъ о существовавшемъ гд-то и когда-то адмирал Грейсток, отц миледи, но Анди Гоуронъ былъ человкъ недоврчивый и даже усумнился въ адмирал, тмъ боле, что не было достоврныхъ свденій о томъ, существовала-ли когда-нибудь супруга у вышеупомянутаго адмирала.

— Даю голову на отсченье, что она какъ есть самая ничтожность, если не хуже того, говорилъ не разъ старикъ своей жен,— тряся при этомъ очень выразительно головой. Не мудрено, что ему такъ хотлось поближе посмотрть на кузена ея милости.— Я вдь тотчасъ узнаю, джентльменъ онъ или нтъ. Кузенъ! какъ-же, такъ и поврятъ, ворчалъ про себя старикъ, слдя за Франкомъ въ то время, когда тотъ спускался съ горы.— Мало-ли къ намъ теперь по этой дорог надетъ кузеновъ!

Говоря это, Анди Гоуронъ медленно расхаживалъ около садовыхъ воротъ, и принялъ лошадь изъ рукъ Франка.

— Дома-ли леди Эстасъ? спросилъ съ большимъ достоинствомъ Франкъ,— а м-ръ Гоуронъ сразу смекнулъ, что передъ нимъ стоитъ настоящій джентльменъ, это немного сбило его съ толку.

— Каково? такъ-таки ее спрашиваетъ! Даже явился не подъ чужой фамиліей, къ главной двери подъхалъ. Видно, это въ самомъ дл честный человкъ, разсуждалъ про себя строгій моралистъ, совершенно озадаченный естественными обращеніемъ съ нимъ гостя.

Лиззи сидла въ небольшой угловой комнат, очень далеко отстоявшей отъ главнаго входа. Въ комнату эту изъ коридора вело нсколько ступеней, мебель и гардины въ ней были изъ ситца, съ самымъ веселенькимъ узоромъ, вдоль стнъ были полки съ красиво переплетенными книгами, окна комнаты выходили на море и Лиззи пріучила себя думать, будто именно тутъ она сиживала съ обожаемымъ Флоріаномъ, любуясь вмст съ нимъ на ‘безбрежное пространство сверкающихъ волнъ’. Молодая женщина лежала на низенькой кушетк въ ту минуту, когда кузенъ появился въ дверяхъ. Лиззи не пошевелилась и не измнила своей позы, она была совершенно одна, потому-что Мэкнельти, выслушавъ ловкій намекъ, отправилась въ садъ сажать цвты.

— И такъ, Франкъ, произнесла Лиззи, нжно улыбнувшись и протягивая руку гостю.

— И такъ, я, наконецъ, въ Портрэ, отвчалъ Франкъ, взявъ руку Лиззи и не выпуская ее изъ своей руки.

— Да, въ самомъ скучномъ, мертвомъ, глухомъ мст во всемъ христіанскомъ мір, если только можно назвать Эйрширъ христіанской страной, продолжала Лиззи.— Но теперь, конечно, все перемнится. Я уврена, что съ того дня, какъ вы поселитесь въ котэдж за горой, намъ, жителямъ замка, будетъ гораздо веселе.

— А я воображалъ, что вы здсь очень счастливы, замтилъ Франкъ.

— Сядьте подл меня, сказала Лиззи,— и потолкуемъ хорошенько. Начнемъ съ того — не хотите-ли позавтракать?

— Благодарю, я ужь завтракалъ дома.

— Надюсь, что вы обдаете съ нами?

— Невозможно, увряю васъ, отвчалъ Франкъ.— Въ котэдж остался у меня пріятель, который заржется, если я покину его въ одиночеств.

— Пусть его ржется,— а теперь станемъ говорить о другомъ, возразила Лиззи.— И такъ вы думали, что я тутъ счастлива,— но разв женщины могутъ быть счастливы безъ, мужчинъ? Я не стану лгать передъ вами. Вотъ почему я такъ возстаю противъ равноправности женщинъ и мужчинъ. Я вполн убждена, что вы безъ насъ можете обойтись, но мы безъ васъ — жить не въ состояніи. Это фактъ. Одиночество для меня самое тяжкое бремя! Но довольно объ этомъ. Разскажите-ка мн что-нибудь о милорд — о моемъ лорд и властелин.

— То-есть, о лорд Фаун? спросилъ Франкъ.

— А о комъ-же еще? Кто можетъ быть моимъ лордомъ и властелиномъ? Другомъ моего сердца? Надеждой моей души? Тихой пристанью моей? Моимъ источникомъ свжей воды? Скалой моихъ упованій? Предметомъ моей страсти? Моимъ лордомъ? Моимъ всмъ? Думаетъ-ли онъ по прежнему объ его отсутствующей Лиззи? По прежнему-ли онъ трезвонитъ въ Доунинг-Стрит? Господи! никогда этого не забуду, какъ онъ объявилъ намъ съ вами, Франкъ, что ‘одинъ изъ насъ необходимо долженъ остаться въ город’?

— Я видлся съ нимъ, отвчалъ Франкъ.

— Вы писала объ этомъ, но что-же дальше?

— По моему мннію, это человкъ упорный, недальняго ума, но все-таки честный и правдивый джентльменъ.

— Франкъ, я не дамъ и двухъ пенни за его честность и правдивость. Но если онъ вздумаетъ меня оскорбить… Лиззи вдругъ умолкла. Взглянувъ прямо въ лицо кузену и замтивъ, что онъ выслушалъ вс ея шутки безъ малйшей улыбки на губахъ, она тотчасъ сообразила, что ей слдуетъ серьезне относиться къ своему будущему браку.— Разсказывайте лучше вы сами, продолжала она, помолчавъ съ минуту,— я буду сидть тихо и слушать насъ.

— Лордъ Фаунъ дйствительно собирается поступить съ вами очень рзко, замтилъ Франкъ.

— И вы допустите его до этого? воскликнула Лиззи.

— Вы общали слушать меня, такъ слушайте-же, Лиззи, прервалъ ее Франкъ.— Лордъ объявилъ, что коль скоро вы не отошлете ожерелья къ м-ру Кампердауну или къ ювелирамъ, свадьб вашей не бывать.

— А какимъ закономъ или правиломъ онъ оправдываетъ это чудовищное ршеніе? Ужь не готовится-ли онъ представить какіе-нибудь акты въ доказательство того, что моя собственность принадлежитъ не мн?

— Если вы спрашиваете у меня, какъ у юриста, то я долженъ вамъ сознаться, что сильно сомнваюсь въ возможности существованія подобнаго рода акта, и потому, какъ честный человкъ, я-бы посовтовалъ вамъ отдать брилліанты.

— Никогда ихъ не отдамъ! воскликнула Лиззи.

— Ужь это ваше дло, я даю только совтъ. Однако, вамъ не мшало-бы выслушать мою повсть до конца.

— Разсказывайте, разсказывайте, отвчала Лиззи и тотчасъ же перемнила позу. До сихъ поръ она лежала, свернувшись на кушетк такъ, что ея ноги, локоны, хорошенькія руки и все тло казались еще миле отъ небрежно-граціознаго положенія. Одта она была просто, но съ большимъ кокетствомъ. Даже кольца, украшавшія ея маленькіе изящные пальцы, были надты съ разсчетомъ, чтобы привлечь къ себ вниманіе кузена. Взглянувъ на Лиззи, можно было подумать, что это самая естественная поза женщины, бросившейся на диванъ, чтобы отдохнуть и понжиться безъ свидтелей,— а, между тмъ, эту позу она приняла какъ разъ въ то мгновеніе, когда кузенъ подходилъ къ дверямъ. Но теперь пришлось толковать о дл, тутъ ужь было не до буклей, не до колецъ и не до позъ! Забывъ о граціи и желанія нравиться любимому человку, Лиззи пересла на обыкновенный стулъ, оперлась руками на столъ и вперила быстрый, выразительный и отчасти вызывающій взглядъ на Франка. ‘Закону я подчинюсь, казалось, говорили ея глаза,— потому-что закону я врю, но совту вашему не послдую, если вашъ совтъ не будетъ основанъ на закон’.

— М-ръ Кампердаунъ, началъ снова Франкъ,— соглашается отдать ваше дло на судъ опытнаго юриста, однако съ условіемъ, чтобы онъ не касался вопроса объ имніи Эстасовъ.

— Что-жь тутъ хорошаго? спросила Лиззи.

— Мы, по крайней мр, узнаемъ мнніе опытнаго законовда насчетъ этого запутаннаго дла, отвчалъ Франкъ.

— Чмъ-же ваше мнніе хуже мннія какого-нибудь другого законовда?

— Я не имю права высказывать свое мнніе, я частное лицо, другъ вашъ, мой совтъ и мои мннія могутъ быть вамъ полезны только частнымъ образомъ. М-ръ Кампердаунъ…

— Я имъ дорожу, какъ старой туфлей, вашимъ Кампердауномъ.

— Позвольте мн, однако, кончить, Лиззи.

— Пожалуйста, кончайте и не сердитесь на меня, Франкъ, проговорила Лиззи съ жаромъ.— Это дло слишкомъ близко меня касается.

— Я и не думаю сердиться. Разв у меня недовольное лицо? спросилъ Франкъ,— Повторяю снова, м-ръ Кампердаунъ правъ.

— Очень можетъ быть, что онъ, какъ вы говорите, правъ. Но я нисколько не дорожу его правотой.

— Ни Кампердаунъ, ни Джонъ Эстасъ не имютъ права допустить, чтобы споръ объ имуществ, которое должно перейдти къ третьему лицу, подвергся разбирательству третейскаго суда. Это лицо не можетъ быть лишено своихъ законныхъ правъ, а, между тмъ, вопросъ объ этихъ правахъ будетъ поднятъ судомъ.

— Кто-жь это третье лицо, Франкъ?

— Въ настоящее время, это лицо — собственный вашъ сынъ.

— Но вдь ожерелье, современемъ, будетъ и безъ того ему принадлежать.

— Кампердаунъ и Джонъ Эстасъ утверждаютъ, что оно и теперь принадлежитъ ему. Этотъ пунктъ необходимо разъяснить.

— Скажите, кому, по вашему мннію, принадлежитъ ожерелье?

— Я не приготовился отвчать на этотъ вопросъ, замтилъ Франкъ.

— Но, какъ вы думаете? Кому?

— Признаюсь, я отказался читать бумаги по этому длу, а мое личное мнніе тутъ ни причемъ. Судя по слышанному мноку разговору между Кампердауномъ и Джономъ Эстасъ, я еще не вижу, чтобъ ихъ дло могло быть выиграно.

— И я такъ думаю, сказала Лиззи.

— Теперь приготовляется записка по этому длу для м-ра Дова.

— Кто такой этотъ м-ръ Довъ?

— Адвокатъ и, повидимому, очень умная голова. Если онъ подастъ мнніе въ пользу м-ра Кампердауна противъ васъ, то м-ръ Кампердаунъ немедленно затетъ съ вами процессъ о возвращеніи ему ожерелья.

— Я готова на все, произнесла Лиззи.

— Если-же мнніе м-ра Дова будетъ въ вашу пользу…

— Ну, что-жь тогда? спросила Лиззи.

— Тогда м-ръ Кампердаунъ, дйствуя отъ имени Джона Эстаса и молодого Флоріана…

— Это ужасно слышать, что злйшій мой врагъ будетъ дйствовать отъ имени моего собственнаго ребенка! воскликнула Лиззи, съ отчаяніемъ всплескивая руками.— Продолжайте, я васъ слушаю.

— Тогда м-ръ Кампердаунъ покажетъ вамъ документъ, свидтельствующій, что брилліанты принадлежатъ не вамъ и что за не имете права располагать ими, какъ своей собственностію.

— А они все-таки останутся моими! сказала Лиззи.

— Кампердаунъ говоритъ, что нтъ, но если брилліанты у васъ и останутся, то при помощи этого документа, онъ не допуститъ васъ продать ихъ.

— Кто это выдумалъ, что я хочу продать ожерелье? воскликнула съ негодованіемъ Лиззи.

— Если вы его не продадите, то все-таки можете передать его другому лицу, вашему второму супругу, напримръ.

— Какъ они вс мало меня знаютъ! прервала его Лиззи.

— Теперь, значитъ, я сообщилъ вамъ все, что было нужно о Кампердаун, сказалъ Франкъ,— и долженъ перейдти къ лорду Фауну.

— Да, да, пожалуйста, съ живостью заговорила Лиззи.— Мн дла нтъ ни до м-ра Кампердауна, ни до м-ра Дова,— если у него дйствительно такое глупое имя {Dove по англійски значитъ голубь.}. Въ настоящую минуту, лордъ Фаунъ для меня все — хотя самъ онъ не заслужилъ, чтобы я такъ дорожила имъ.

— Я долженъ предупредить васъ, Лиззи, продолжалъ Франкъ,— что лордъ Фаунъ считаетъ себя чрезвычайно несчастнымъ.

— Это его дло, возразила Лиззи.

— Его совершенно сбили съ толку различные слухи, но мн, по крайней мр, онъ объявилъ ршительно, что бракъ вашъ съ нимъ долженъ считаться несостоявшимся до тхъ поръ, пока вы не возвратите ожерелье, кому слдуетъ.

— И онъ сказалъ вамъ это?

— Да, онъ даже уполномочилъ меня передать вамъ его слова, отвчалъ Франкъ,— и я считаю своимъ долгомъ, Лиззи, какъ другъ вашъ, прибавить отъ себя, что, по моему убждепію, онъ раскаивается, зачмъ сдлалъ вамъ предложеніе.

Лиззи вскочила со стула и начала ходить по комнат.

— Нтъ, онъ ужъ не вырвется у меня изъ рукъ, говорила она, хмуря брови.— Я ему докажу, что со мной, какъ съ игрушкой, играть нельзя. Онъ уводитъ, что если у васъ недостаетъ твердости воли, то у меня она есть.

— Что-жь я долженъ былъ сдлать по вашему? спросилъ Франкъ.

— Взять его за горло, вотъ что, отвчала Лиззи.

— Въ ныншнія времена такія сильныя мры рдко подвигаютъ дло впередъ, возразилъ Франкъ.— Он полезны только съ настоящими мошенниками, извстными полиціи. Лордъ Фаунъ, конечно, поступилъ не хорошо, что я ему и высказалъ. Повидимому, онъ находится теперь подъ чужимъ вліяніемъ: мать и сестры сбиваютъ его съ толку, он, какъ вы знаете, очень къ вамъ не расположены.

— Вс он лицемрныя идіотки, вставила Лиззн.

— Лордъ Фаунъ боится всхъ — и меня, и васъ и общественнаго мннія, но боле всего, надо отдать ему справедливость, онъ боится сдлать дурной поступокъ. Это робкій, слабый, но вмст съ тмъ совстливый и несчастный человкъ. Если вы въ сердц своемъ положили, что нужно непремнно выйдти за него замужъ…

— Ужь въ сердц! замтила съ презрніемъ Лиззй.

— Ну, такъ въ голов, тогда отошлите поскоре ожерелье къ ювелирамъ и дло въ шляп. Что-бы тамъ лордъ Фаунъ ни чувствовалъ, а ужь отъ слова своего онъ не отступится.

— Ни за что! воскликнула Лиззи.— Это будетъ слишкомъ. Чта онъ такое? Онъ нищій съ знатнымъ именемъ.

— Въ такомъ случа вы ничего не потеряете, сказалъ Франкъ.

— Но какое-же право иметъ лордъ Фаунъ поступить со мной такимъ образомъ?.. Это неслыханная вещь! За что-же онъ уйдетъ ненаказаннымъ? Разв можно спускать такого рода поступки?

— Къ какому-же наказанію вы-бы его присудили? спросилъ. Франкъ.

— Я-бы уничтожила его, стерла-бы съ лица земли, сдлайте это — и я буду совершенно довольна.

— И вы это возлагаете на меня? Вы хотите погубить меня, а себя покрыть позоромъ?

— Ахъ! право я-бы сама его убила! воскликнула Лиззи, выразительно замахнувшись рукой.— Нтъ, Франкъ, продолжала она нсколько спокойне,— тутъ нужно на что-нибудь ршиться. Вдь не сидть-же мн сложа руки и ждать своего приговора. Всему свту извстно, что мы помолвлены. Его слдуетъ непремнно наказать.

— Не затвать-же вамъ съ нимъ процессъ за нарушеніе слова? возразилъ Франкъ.

— Я готова сдлать все, лишь-бы уничтожить его, а себя оградить, сказала Лиззи.

— Такъ вы не отдадите ожерелье? спросилъ Франкъ.

— Конечно, не отдамъ, отвчала Лиззи,— отдать ожерелье ради человка, котораго я всю жизнь презирала.

— Такъ развяжитесь съ нимъ!

— Н-тъ! ужь извините! Я ожерелье изъ рукъ не выпущу. Какъ? Чтобы я унизилась до того, чтобы на меня пальцами начали указывать, говоря: ‘лордъ Фаунъ ее провелъ?’ Никогда! Ему до моего ожерелья столько-же дла, сколько до этого перстня… Любопытно знать, чмъ оправдываетъ свои дйствія вашъ лордъ Фаунъ?

— Онъ объявилъ, что не считаетъ себя въ прав предавать гласности причину, побуждающую его такъ дйствовать.

— И я должна все это переносить! воскликнула Лиззи, бросаясь снова на стулъ.— И вы, вы ршаетесь пересказывать мн это. О, Франкъ! Франкъ!

— Лиззи, намъ нужно понять другъ друга, возразилъ Франкъ, взявъ за руку молодую женщину.— Мн невозможно съ нимъ стрлиться, поймите это, приколотить его я также не могу. Теперь ужь нечего разбирать, право-ли общественное мнніе или нтъ! но вы сами знаете, какъ свтъ смотритъ на подобнаго рода вещи. Своей дуэлью я только опозорю васъ и испорчу всю свою карьеру. Если вы намрены поссориться со мной изъ-за этого — скажите мн заране.

Быть можетъ, Франку даже хотлось въ эту минуту, чтобы Лиззи хорошенько съ нимъ поссорилась, но ссора съ нимъ не входила въ ея планы.

— Франкъ, сказала она тихо,— не покидайте меня.

— Я васъ не покину, отвчалъ онъ.

— Такъ вы сознаетесь, что онъ дурно обошелся со мной?

— Сознаюсь вполн и нахожу, что такое поведеніе непростительно.

— А онъ все-таки останется ненаказаннымъ? спросила Лиззи съ тмъ чувствомъ глубокаго негодованія, которое ощущаютъ вс виновные, когда ихъ обвиняютъ.

— Если вы станете себя хорошо держать, т. е. спокойно и съ достоинствомъ, то свтъ самъ его казнитъ.

— Не врю, все это вздоръ. Я не такая святая, чтобы осыпать благодяніями моихъ враговъ и потомъ воображать, что я кладу имъ горячія уголья на голову. Я не Люси Моррисъ. (Франку слдовало-бы принять къ сердцу пущенную шпильку, но онъ смолчалъ). Гд мн разыгрывать роль добродтели. Я ему въ лицо скажу, чмъ я его считаю. Я ему такъ отравлю жизнь, что онъ проклянетъ мое ожерелье.

— Но вдь вы не можете заставить его жениться на васъ.

— Заставлю! Не съумть заставить человка сдержать свое слово, когда я съ нимъ помолвлена? Слава Богу, я не двчонка.

— Значитъ, вы его любите?

— Люблю его? Я его ненавижу отъ всей души!

— И все-таки хотите выйдти замужъ за него?

— Никогда, Франкъ. Никогда! воскликнула Лиззи.— Я дала ему слово, потому-что вы мн это посовтовали. Да, вы! Если-бы я отъ васъ этого не слыхала, мн-бы и въ голову не пришло принять его предложеніе. Вы очень хорошо помните тотъ день, когда вы мн посовтовали принять его предложеніе, а сами не захотли ко мн пріхать.— Говоря это, Лиззи сла очень близко къ кузену и положила ему руку на плечо.— Но теперь, Франкъ, для того, чтобы вамъ угодить, я уже не сдлаю глупости, я не пойду за него, а вотъ что сдлаю. На зло имъ, всмъ имъ, ричмондскимъ идіоткамъ, я доведу его до того, что онъ будетъ стоять предо мной на колнахъ, будетъ умолять меня, чтобы я за него пошла. Объ ожерелья и помину не будетъ… и тогда… тогда я ему выскажу въ глаза… все, все! Выйдти за него замужъ! Да я ему дотронуться до моего мизинца не позволю!..

И, говоря это, Лиззи крпко сжала руку своего кузена.

ГЛАВА XXIV.
Изъ которой мы увидимъ, что думалъ Франкъ Грейстокъ о супружеств вообще.

Франкъ Грейстокъ явился въ замокъ вскор посл полудня, но выхалъ оттуда въ шестомъ часу. Заговорившись съ Лиззи, онъ усплъ вторично позавтракать съ нею и съ миссъ Мэкнельти и часа въ три всталъ, чтобы хать. Но кузина уговорила его осмотрть усадьбу и садъ, они отправились. Затмъ она увлекла его внизъ, къ морю.

— Оставьте меня здсь, сказала она Франку, когда тотъ напомнилъ, что ему пора хать въ котэджъ къ Артуру.

— Не помочь-ли вамъ взойдти на свалу? спросилъ кузенъ.

Лиззи молча покачала головой,— точно она была слишкомъ взволнована для того, чтобы отвчать на такое прозаическое замчаніе.

— Мн здсь такъ легко дышется, произнесла она, наконецъ, вздохнувъ полной грудью.— Этотъ плескъ волнъ ласкаетъ мое ухо, я отдыхаю здсь отъ жужжанія старой Мэкнельти. Я часто прихожу сюда, здсь мн знакомы каждая скала, каждый камешекъ! (Она немного приврала, конечно, потому-что была здсь всего одинъ разъ передъ этимъ). Надюсь, что вы опять скоро прідете? продолжала она, взглянувъ очень выразительно на Франка. Тотъ, конечно, отвчалъ, что будетъ скоро опять.

— Я вамъ не назначаю ни дня, ни часа, сказала Лиззи.— Мн некуда отлучаться. Если вы не найдете меня въ замк, знайте, что я буду здсь. Прощайте, Франкъ.

Кузенъ обнялъ ее за талью и поцловалъ, конечно, братскимъ поцлуемъ, затмъ онъ вскарабкался на скалу, слъ на пони и ухалъ.

— Не разберу я что-то, какой это человкъ? замтилъ старикъ Гоуронъ своей жен.— Можетъ быть, онъ ей и кузенъ, только кузены не такіе еще близкіе родственники, чтобы имъ можно было позволять обращаться съ собой, какъ съ непутной женщиной на базар.

Изъ этихъ словъ можно понять, что м-ръ Гоуронъ наблюдалъ за парочкой, когда та спускалась со скалы къ морю. Франкъ, между-тмъ, халъ задумавшись по дорог въ котэджъ, голова его была такъ занята различными мыслями, что онъ не замтилъ ущелья, въ которое ему слдовало повернуть и похалъ прямо въ горы, гд и заблудился. Ему, по настоящему, слдовало-бы быть дома часа въ три или въ четыре, даже засидвшись у Лиззи, онъ все-таки посплъ-бы къ семи часамъ, по милости-же своей разсянности, онъ въ семь часовъ очутился на какой-то скал, откуда снова показался замокъ Портрэ, опоясанный рдкими деревьями, а внизу, у подошвы скалъ, сверкало море. Дороги тутъ и слда не было. Въ первую минуту Франкъ подумалъ снова вернуться въ Портрэ, но сообразивъ, что разстояніе, отдлявшее его теперь отъ замка, гораздо значительне того, которое ему пришлось прохать утромъ, онъ ршился повернуть лошадь назадъ и спуститься по другой сторон скалы.

Лиззи Эстасъ и Люси Моррисъ не выходили у него изъ головы. Если мы позволимъ себ сдлать здсь замчаніе, что молодой человкъ можетъ оставаться совершенно вренъ первой своей любви, полюбивъ въ то-же время другую женщину,— читатели, пожалуй, оскорбятся нашимъ безнравственнымъ взглядомъ на человческое сердце. Но спросите любого мужчину — каждый изъ нихъ скажетъ вамъ, что это такъ, а многія молодыя женщины ничего другого и не ожидаютъ отъ своихъ возлюбленныхъ. ‘Только-бы онъ опять ко мн вернулся!’ думаютъ он и остаются совершенно спокойны. Если-же онъ не вернется, он со вздохомъ говорятъ, что таковъ, видно, свтъ и стараются полюбить другого. Люси Моррисъ, конечно, жила слишкомъ уединенно, чтобы научиться этой мудрости, но Франка Грейстока, по этой части, нечего было учить. Онъ считалъ, что нисколько не погршилъ противъ Люси Моррисъ. ‘Въ наше время, разсуждалъ онъ самъ съ собою, трудно даже найдти врность, подобную моей, вдь я, ради Люси, жертвую лучшими надеждами моей жизни, я все свое честолюбіе подчинилъ любви’. На дн души его шевелилось, конечно, тайное сожалніе, что ему придется посл женитьбы разстаться съ многими прелестями настоящей жизни, но именно это-то сознаніе, что онъ, такъ сказать, приноситъ себя въ жертву любви, и успокоивало его совсть, нердко дававшую себя знать въ минуты его увлеченій. Франкъ собирался жениться на Люси Моррисъ, на двушк безъ приданаго, безъ положенія, зарабатывающей свой хлбъ, и все это потому только, что онъ ее любилъ. Его часто самого удивляло, какъ это онъ, юристъ, ловкій молодой человкъ членъ парламента ушедшій по уши въ шумныя, свтскія удовольствія, оставался настолько чистъ сердцемъ, чтобы быть способнымъ на такую громадную жертву? ‘Впрочемъ, продолжалъ онъ разсуждать, мн, съ моимъ твердымъ характеромъ, нечего бояться нкоторыхъ уклоненій отъ порядка обыденной жизни, общество трезвости устроено для исправленія безпутныхъ пьяницъ, а не для здоровыхъ, работящихъ отцовъ семейства, какимъ и я буду, пьющихъ только одну рюмку вина за обдомъ. Что за бда, если на какомъ-нибудь пикник, при случа, я выпью стаканъ шампанскаго?’

Слдовательно, у Франка Грейстока сегодня былъ пикникъ и онъ, оставаясь непоколебимо вренъ Люси Моррисъ, выпилъ, такъ-сказать, шампанскаго вмст съ Лиззи Эстасъ на берегу моря. Блуждая теперь по горамъ, онъ много и долго мечталъ объ этомъ шампанскомъ. ‘Какая очаровательная женщина, моя кузина Лиззи, говорилъ онъ самъ себ, улыбаясь. Совсмъ на другихъ не похожа. Сколько въ ней энергіи, отваги и притомъ, какая она красавица! Я понимаю, конечно, что вс ея заигрыванія со мной длаются не безъ разсчета. Но совсмъ тмъ он на меня чрезвычайно пріятно дйствуютъ. А что она любитъ меня боле всхъ на свт, это, пожалуй, вроятно’. Франкъ самъ не замчалъ камня, брошеннаго имъ этими словами въ Лиззи. Можно-ли было доврять женщин, которая признавалась ему въ любви и въ тоже время выходила изъ себя отъ негодованія, что другой не соглашается на ней жениться.

Но Франкъ увлекся далеко своими мечтами. Ему невольно припомнилось то время, когда онъ собирался свататься за Лиззи, тотъ день, когда онъ хотлъ сдлать ей предложеніе и не сдлалъ его только потому, что ему нельзя было вырваться изъ палаты. ‘А что? къ лучшему или къ худшему, что все иначе устроилось? спросилъ себя вслухъ молодой адвокатъ. Конечно, мн было-бы чрезвычайно пріятно прізжать сюда въ Портрэ, какъ въ собственный домъ, посл трудовъ парламентской сессіи. Съ такой богатой женой, какъ Лиззи, я могъ-бы достичь очень высокой степени государственной іерархіи, а теперь я совершенно ничтожная личность, человкъ безъ всякаго значенія, потому-что я бденъ, да кром того еще и въ долгу. Все это такъ, но разв любовь Люси Моррисъ не дороже всхъ мірскихъ благъ? Благородный человкъ обязанъ быть вренъ и я буду вренъ. Но только Люси, конечно, не должна торопить меня свадьбой’.

Поцловавъ свою кузину въ первый разъ въ Лондон, Франкъ ясно разслышалъ, какъ Лиззи объявила ему, что она считаетъ его своимъ братомъ и потому принимаетъ его поцлуй, какъ сестра. Это не помшало ему однако повторить свой поцлуй. Сегодня-же, на берегу моря, они цловались уже безъ оговорокъ, впрочемъ, братскія условія обыкновенно длаются одинъ разъ навсегда. Къ тому-же Франку льстило сознаніе, что онъ можетъ сдлаться другомъ Лиззи, если захочетъ, и можетъ даже отчасти имть на нее вліяніе. Онъ зналъ, что Лиззи чувствуетъ большое влеченіе къ нему и что она неохотно выпускаетъ власть изъ рукъ, а между-тмъ, при первомъ его намек, что они легко могутъ поссориться между собой, Лиззи принуждена была умолять, чтобы онъ не бросалъ ее на произволъ судьбы. Такого рода дружескія отношенія чрезвычайно соблазнительны для молодого человка, если этотъ другъ — хорошенькая женщина. Лиззи обладала такимъ умньемъ увлечь человка, что не было возможности устоять передъ ней, такъ, напримръ, большинство дамъ, конечно, свтскихъ, карабкаясь по скаламъ, обыкновенно кричатъ, робютъ, виснутъ на рукахъ у мужчинъ и вообще надодаютъ всмъ до нельзя. Лиззи-же дотронулась, какъ фея, кончикомъ пальцевъ до плеча Франка, затмъ начала перескакивать съ камня на камень, не требуя его помощи, и вдругъ до того ослабла, что онъ принужденъ былъ снести ее почти на рукахъ внизъ. Вотъ эта-то сцена, вроятно, и вызвала м-ра Гоурона на замчаніе, что Франкъ обращался съ Лиззи, какъ съ безпутной женщиной на базар. По правд сказать, такого рода положеніе было не безопасно. Франкъ былъ самъ достаточно опытенъ по этой части, чтобы понять какіе печальные результаты происходятъ иногда вслдствіе того, что молодыя женщины обращаются слишкомъ по родственному съ молодыми кузенами, въ особенности, если эти кузены помолвлены съ другими леди. Невсты, конечно, не одобрятъ такое обращеніе кузеновъ съ кузинами. Франкъ зналъ, что положеніе Лиззи требуетъ непремнно вторичнаго вступленія ея въ бракъ. Мужемъ ея быть онъ не могъ, слдовательно, не подлежало сомннію, что онъ своимъ поведеніемъ вредилъ и ея репутаціи, и своей. Принимать особыя предосторожности во время свиданій съ Лиззи онъ не желалъ, думая не безъ основанія, что было-бы низостью съ его стороны прикрывать свои отношенія къ ней наружными приличіями. Франкъ чувствовалъ, что онъ дйствуетъ опромтчиво, но удержаться не могъ. Впрочемъ, многіе-ли изъ мужчинъ, на его мст, поступили-бы иначе, имя дло съ такой хорошенькой женщиной, какъ Лиззи Эстасъ? у Франка, на этотъ счетъ, была своего рода теорія.

‘Если не ради себя, то ради ея мн слдуетъ, конечно, быть благоразумне, разсуждалъ онъ, покачиваясь на сдл. Она моя кузина, а ея положеніе въ свт такого рода, что ей необходима надежная опора. Я знаю, что у нея сердца нтъ, знаю, что она фальшива и корыстолюбива, но она такъ себя обставила, что, несмотря ни на что, всегда будетъ имть успхъ въ свт. Я вызвался быть ея другомъ и братомъ, и потому обязанъ предостерегать ее отъ ошибокъ и отъ всего дурного. Но чмъ-же я виноватъ если она уврила себя, что влюблена въ меня? Я знаю, что все это комедія, но она такая хорошенькая, а я слабъ, какъ всякій человкъ, не приходится-же мн спасать ее отъ самой себя. Да къ тому-жъ, небольшая заслуга быть благоразумне другихъ’, заключилъ онъ, оглядываясь кругомъ въ то время, когда его пони остановился на вершин обнаженной скалы. Только въ эту минуту Франкъ догадался, что онъ сбился съ дороги.

Было уже около десяти часовъ, когда онъ прибылъ въ котэджъ.

— Надюсь, что ты ужь отобдалъ? спрашивалъ Геріотъ.

— И не думалъ, возразилъ Франкъ.— Я выхалъ ране пяти часовъ, вполн увренный, что черезъ полтора часа буду здсь, а вмсто того, я проплуталъ въ горахъ цлые пять часовъ. А ты обдалъ?

— Намъ приготовили баранье плечо и цыпленка. Баранина до сихъ поръ стоитъ на огн, а цыпленка я сълъ. Ты долженъ примириться съ разогртымъ жаркимъ.

— Я голоденъ до того, что готовъ състь, что угодно, отвчалъ Франкъ,— несмотря на то, что я завтракалъ великолпно. Ну, что ты подлывалъ безъ меня.

— Читалъ ‘Сводъ’, сказалъ Геріотъ.

— Держись его крпче. Если теб что пригодится впереди, такъ это ‘Сводъ’. Я два года изучалъ его.

— ‘Сводъ’, да еще трубка — вотъ чмъ я себя утшалъ въ твое отсутствіе, замтилъ Геріотъ.— Впрочемъ, я проспалъ нсколько часовъ сряду, а затмъ ходилъ гулять въ горы.

— Съ ружьемъ? спросилъ Франкъ.

— Я вытащилъ было его изъ чахла, да не съумлъ съ нимъ сладить, такъ и оставилъ дома. Ко мн приходилъ какой-то человкъ, говоря, что онъ сторожъ дичи.

— Отчего ты его не попросилъ уладить теб ружье?

— Стыдно было. Я его уврилъ, что хочу пройтись одинъ, чтобы посмотрть, каковы птицы въ горахъ, и насилу убдилъ остаться дома съ кухаркой. Завтра утромъ онъ придетъ къ намъ въ девять часовъ. Вотъ теб весь отчетъ.

Пріятели провели вечеръ вдвоемъ, покуривая трубки и попивая виски съ водой. Крпкій спиртъ и табакъ разшевелили воображеніе молодыхъ людей и они стали говорить о женщинахъ. Мсяцъ тому назадъ, Франкъ, въ минуту откровенности, сообщилъ пріятелю о своей помолвк съ Люси. О Лиззи Эсгасъ онъ упоминалъ, какъ о кузин, интересами которой очень дорожилъ. Помолвка Лиззи съ лордомъ Фаунъ была извстна всему Лондону, поэтому немудрено, что и Артуръ Геріотъ о ней слышалъ. Кое-какіе смутные слухи о томъ, что обрученные не совсмъ между собой ладятъ, также долетли до него, но онъ, конечно, ни за что бы не заговорилъ объ этомъ, если-бы Франкъ первый не завелъ рчи.

— Какъ странно видть двухъ женщинъ, живущихъ одиноко въ такомъ огромномъ замк, какъ Портрэ, замтилъ Франкъ!

— Это странно потому, что немного женщинъ, у которыхъ нтъ ни мужа, ни отца, но которыя имютъ достаточно средствъ для того, чтобы жить въ большихъ домахъ, отвчалъ Артуръ.

— А я нахожу, возразилъ Франкъ,— что женщинамъ плохо жить въ одиночеств. Въ дом, гд нтъ мужчины хозяина, всегда чувствуется что-то горькое или скоре грустное, меланхолическое. А гд заведется мужчина, тамъ ужь увидишь во глав хозяйства старую двушку или вдову. Вроятно, индйскій обычай сжигать вдовъ основанъ на сознаніи невозможности женщин жить одной. Женщина не создана для одиночества. Для нея это мука, хуже муки Прометея. Женщина должна выходить замужъ — разъ, два, три — если это необходимо.

— Не можетъ-же женщина выдти замужъ, если не найдется мужчины, который ее возьметъ, замтилъ Артуръ.

Франкъ снова набилъ себ трубку и продолжалъ читать лекцію.

— Выводъ, что число женщинъ превышаетъ у насъ число мужчинъ, говорилъ онъ,— невренъ. Я разумю, конечно, мужчинъ и женщинъ нашего круга, неравномрность эта такъ ничтожна въ сравненіи съ цифрой народонаселенія, что равняется почти нулю. Статистическихъ-же данныхъ, откуда мы могли-бы почерпнуть свденія, существуетъ-ли такая неравномрность въ тхъ классахъ, гд мужчины не умираютъ рано вслдствіе изнуренія отъ работъ, у насъ нтъ.

— Тамъ женщинъ родится боле, чмъ мужчинъ, коротко произнесъ Артуръ.

— Это для меня новость, возразилъ Франкъ.— А такъ какъ я принадлежу къ числу законодателей государства, я готовъ доказать, что вс статистики врутъ. На нашей обязанности лежитъ внушать мужчинамъ о необходимости брака. Но къ сожалнію, законъ въ этомъ случа безсиленъ.

— И слава Богу, вставилъ Артуръ.

— Мода тутъ также ничего не подлаетъ.

— Мода, напротивъ, указываетъ другой путь, сказалъ Геріотъ.

— И такъ, тутъ нужно дйствовать на воспитаніе и на совсть. Возьмемъ нсколько сороколтнихъ мужчинъ нашего класса. Спрашиваю — кто, по твоему мннію, счастливе, женатые люди или холостяки? Я требую разршенія этого вопроса. Понимаешь?

— Я полагаю, что женатые счастливе, замтилъ Артуръ.— Но ты что-то виляешь хвостомъ, какъ лисица, которая боится потерять его, заключилъ онъ.

— Не обращай вниманія на мой хвостъ, сказалъ Франкъ.— Если нравственная жизнь и сильныя привязанности ведутъ къ счастію — пусть люди женятся.

— А по моему мннію, малыя средства и неоплаченные долги ведутъ къ нищет, возразилъ Артуръ.

— Я еще ни разу въ жизни не встртилъ человка, правдиваго, который-бы не согласился со мной, что въ большинств случаевъ женатые мужчины счастливе холостяковъ. Что касается женщинъ, то тутъ и основанія нтъ опровергать такой аргументъ. И со всмъ тмъ, мужчины все-таки не женятся!

— Они не могутъ женится!

— То есть ты предполагаешь, что имъ нечего будетъ сть?

— Для нихъ-то однихъ довольно, но они боятся, что имъ не добыть достаточно пропитанія для жены и дтей.

— А отчего земледлецъ, получающій 12 шиллинговъ въ недлю, не ощущаетъ этого страха. Онъ женится и бываетъ сытъ съ семьей. Нтъ, тутъ кроется другая причина. Человкъ не понимаетъ или скоре не видитъ, гд находится источникъ истиннаго счастія, онъ не въ состояніи примириться съ холодной бараниной за столомъ и съ тремя чистыми рубашками въ недлю,— не потому, чтобы онъ не любилъ баранины и недовольствовался тремя рубашками, а потому, что свтъ находитъ такой образъ жизни мщанскимъ. Вотъ причина, почему и ты не женишься, Геріотъ, заключилъ свою рчь Франкъ.

— Обо мн и толковать нечего, возразилъ Геріотъ.— Я въ такомъ положеніи, что для меня всякая молодая женщина, къ какому-бы классу она ни принадлежала, составляетъ запрещенный плодъ. Выбрать себ женщину для того только, чтобы сдлаться ея другомъ, я не смю, потому что тотчасъ-же влюблюсь въ нее по уши. А влюбиться мн невозможно, потому что мн не хотлось-бы уморить мою жену и дтей съ голоду. Словомъ, я смотрю на свое положеніе, какъ на вынужденное монашество, а себя считаю монахомъ, подверженнымъ жесточайшему искусу, я часто жалю, зачмъ меня не отдали въ подмастерья къ какому-нибудь шляпнику.

— Почему именно къ шляпнику? спросилъ Франкъ.

— Потому что, говорятъ, будто это ремесло требуетъ особенной дятельности. Однако, Франкъ, ты почти ужь спишь, замтилъ Артуръ, — признаться сказать, я во время твоей проповди также вздремнулъ. Пора-бы намъ обоимъ въ постель. Завтракать мы будемъ въ девять часовъ, не такъ-ли?

ГЛАВА XXV.
Мнніе мистера Дова.

М-ръ Томасъ Довъ пользовался такой-же извстностью въ клубахъ между клерками, адвокатами, а, быть можетъ, даже и между судьями, когда они, снявъ свои судейскія мантіи, обращались въ простыхъ смертныхъ,— какъ м-ръ Тертль Довъ въ сред ученыхъ юристовъ. Тертль Довъ такъ основательно изучилъ англійскіе законы, что не было вопроса въ области юриспруденціи, котораго онъ не разршилъ-бы посл тщательнаго изслдованія. И когда онъ разъ высказывалъ свое мнніе, то весь англійскій юридическій міръ въ совокупности не могъ-бы убдить его, что онъ былъ не правъ. Когда м-ръ Довъ высказывалъ что-нибудь ршительно, то боле ршительнаго человка нельзя было найдти въ цломъ свт. М-ръ Довъ упорно стоялъ за свои мннія, даже и тогда, когда чувствовалъ себя неправымъ, хотя, надо сознаться, что очень рдко случалось уличить его въ какой-нибудь ошибк. Поэтому адвокаты въ него врили и онъ благоденствовалъ. М-ръ Довъ былъ тоненькій человчекъ лтъ пятидесяти, боле всего на свт не терпвшій дураковъ, какими, впрочемъ, онъ считалъ большую часть людей, съ которыми ему приходилось имть дло, ничего и никого не боялся онъ на земл, и не только на земл, но даже и нигд, по словамъ его враговъ, онъ былъ тщеславенъ, страстно любилъ юриспруденцію, а еще больше — власть, онъ былъ кротокъ и нженъ съ тми, кто признавалъ его авторитетъ, но тиранъ ко всмъ, кто пытался оспаривать его, его рчи дышали остроуміемъ и сарказмомъ. Если онъ брался за дло, то всегда относился къ нему внимательно и исполнялъ его добросовстно, даже и въ томъ случа, если это дло не представляло никакого интереса для него самого, онъ по цлымъ недлямъ лишалъ себя необходимаго отдыха, если это дло требовало усидчиваго труда. Правило жизни м-ра Дова состояло въ томъ, чтобы никогда не быть побжденнымъ. Быть можетъ, опасеніе потерпть пораженіе въ парламент побудило его ограничить свою дятельность судомъ. Онъ былъ женатъ, имлъ дтей, но никто изъ тхъ, кто зналъ его, какъ грозу своихъ противниковъ и оракула юридическихъ приговоровъ,— никогда не слыхивалъ о его жен и дтяхъ. Все, касающееся этой стороны своей жизни м-ръ Довъ хранилъ про себя.

Въ настоящій моментъ м-ръ Довъ занимаетъ насъ единственно потому, что онъ былъ ученый юристъ, которому вполн доврялъ м-ръ Кампердаунъ и на мнніе котораго хотлъ положиться въ дл о брилліантовомъ ожерель. Дло это было передано на разсмотрніе м-ра Дова, тотчасъ-же посл описанной нами сцены въ Моунт-Стрит, когда м-ръ Кампердаунъ въ послдній разъ убждалъ Лиззи кончить дло миромъ. М-ръ Довъ высказалъ свое мнніе слдующими словами:

‘Въ англійской юридической практик встрчается много недоразумній по поводу родовыхъ наслдствъ. Многіе полагаютъ, что всякая бездлушка можетъ сдлаться родовымъ имніемъ по вол ея владльца. Это однакожъ неврно, хотя законъ признаетъ всякія родовыя наслдства…

‘Брукъ говоритъ, что каждая лучшая вещь можетъ сдлаться родовымъ наслдствомъ, какъ, напримръ, самая лучшая постель, столъ, горшокъ или кострюля.

‘Кукъ говоритъ, что такія вещи могутъ сдлаться наслдствомъ по обычаю, а не по закону.

‘Спольменъ, опредляя понятія словъ ‘родовое наслдство’, говоритъ, что сюда относятся предметы, приносящіе пользу и доставляющіе выгоду, а такое опредленіе исключаетъ ожерелье изъ предметовъ, которые могутъ сдлаться родовымъ имніемъ. Правда, коронные брилліанты составляютъ родовое имущество, но законъ ни слова не говоритъ о томъ, что частные брилліанты переходятъ по наслдству тмъ-же порядкомъ, какъ и коронные.

‘Нкоторыя небольшія вещи безъ сомннія могутъ разсматриваться, какъ родовое имущество, такъ, напримръ, мечи, знамена и ордена.

‘Завщатель можетъ потребовать отъ своего наслдника, чтобы онъ не продавалъ нкоторыхъ небольшихъ вещей, точно поименованныхъ въ завщаніи. Но его воля обязательна только для прямого его наслдника. Послдующіе-же наслдники могутъ распоряжаться съ этими вещами, какъ имъ угодно.

‘Если мужъ отказалъ своей жен полотно, она получаетъ это полотно, хотя-бы изъ него была сшита и не та частъ одежды, которая назначалась въ завщаніи.

‘Жемчугъ и брилліанты, бывшіе въ употребленіи, хотя-бы только одинъ разъ при какомъ-нибудь торжеств, переходятъ къ вдов въ исключительное владніе съ извстнымъ ограниченіемъ.

‘Въ 1674 г. лордъ Финчъ объявилъ, что можетъ признать право на исключительное владніе только за вдовой нобльмена.

‘А въ 1721 г. лордъ Мекльсфильдъ призналъ право на подобное имніе, цною въ 200 фун. стерл. за м-съ Типингъ, но нельзя ршить, поступилъ-ли онъ такимъ образомъ, руководясь законами или предшествовавшими примрами, или по какимъ-нибудь другимъ причинамъ.

‘Лордъ Тальборъ завщалъ въ исключительную собственность жен золотые часы.

‘Лордъ Гардвикъ пошелъ гораздо дале: разсматривалось дло м-съ Норти, онъ ршилъ, что она иметъ право на исключительное владніе брилліантами, которые цнились въ 3,000 фунт. стерл. Но, кажется, онъ ограничилъ ея право, поставивъ условіемъ, чтобы она надвала ихъ только при парадномъ костюм.

‘Теперь, я полагаю, ясно, что брилліантовое ожерелье, о которомъ вы мн писали, нельзя вытребовать, какъ родовое наслдство. Въ послдній разъ о немъ упоминается,— и сколько я помню, только упоминается,— какъ о родовомъ имуществ въ завщаніи прадда ныншняго баронета, если, однакожъ, это т самые брилліанты, о которыхъ тамъ говорится, то завщатель не могъ завщать ихъ ныншнему наслднику, такъ-какъ онъ умеръ въ 1820 году, а наслднику теперь нтъ еще и двухъ лтъ. Не мене сомнительно, что вдова можетъ владть ими, какъ своей исключительной собственностью. Я не знаю, можетъ-ли распоряженіе лорда Гардвика считаться авторитетнымъ. Если да, то вдова все-таки не можетъ продавать ожерелье, такъ-какъ лордъ Гардвикъ ограничилъ пользованіе брилліантами даже меньшей цнности, чмъ эти — правомъ носить ихъ только при парадномъ костюм. А съ ограниченнымъ правомъ употребленія несовмстимо право продажи.

‘Что-же касается ея правъ на это ожерелье, какъ на подарокъ мужа, то они не имютъ значенія. Если ожерелье не составляетъ ея собственности по завщанію,— а, кажется, этого нтъ,— то она можетъ удержать его, какъ исключительную собственность только по праву вдовы на подобныя имущества.

‘Основываясь на нкоторыхъ данныхъ, я осмливаюсь предполагать, что брилліанты не были въ Шотландіи въ то время, когда сэръ Флоріанъ составлялъ свое завщаніе, и даже тогда, когда онъ умеръ. Это отчасти указываетъ намъ его намренія, которыя онъ имлъ при составленіи своего завщанія. Я понимаю, что онъ завщалъ своей жен вс мелкія вещи, находившіяся въ то время въ замк Портрэ»

М-ръ Кампердаунъ, прочитавъ три раза это письмо, опустился на стулъ съ видомъ человка, повергнутаго въ отчаяніе. Онъ занимался адвокатурой цлыхъ сорокъ лтъ, и всегда былъ убжденъ, что нобльменъ иметъ право свою всякую цнную вещь обратить въ родовое имущество. Ему были доврены на храненіе акты на владніе большими имніями, вообще, онъ имлъ много длъ съ различными наслдствами, и теперь вдругъ оказывается, что онъ не иметъ никакого понятія именно о тхъ правахъ собственности, на основаніи которыхъ его-же кліенты владютъ имніями. Онъ боле двадцати разъ говорилъ Джону Эстасу, что это ожерелье — родовое имущество, а теперь его увряютъ,— и ктоже?— м-ръ Довъ, что оно не только не родовое имущество, но даже по поводу его нельзя начинать никакого иска. Кампердаунъ до сихъ поръ безусловно врилъ въ знанія м-ра Дова, но теперь почти готовъ былъ въ нихъ усомниться.

Нкоторымъ утшеніемъ м-ру Кампердауну послужило предположеніе, что Лиззи придется требовать утвержденія судомъ за собой права на ожерелье, и, такимъ образомъ, ея корыстолюбіе будетъ обнаружено передъ публикой. Кром того можно помшать ей продать брилліанты. Кажется, м-ръ Довъ доказалъ это слишкомъ ясно. Но тогда является другой вопросъ: о наслдованіе имніемъ по завщанію мужа. Что сэръ Флоріанъ вовсе не предполагалъ завщать ей этого ожерелья — м-ръ Кампердаунъ былъ въ этомъ вполн увренъ. Но будетъ-ли онъ въ состояніи доказать, что съ самой свадьбы сэра Флоріана, брилліанты не были въ Шотландіи. Леди Эстасъ утверждала,— пока еще не знала, что необходимо показывать иначе,— что сэръ Флоріанъ подарилъ ей брилліанты въ Лондон, когда они были тамъ проздомъ изъ Шотландіи въ Италію, и что она оттуда увезла ихъ съ собой въ Неаполь, гд сэръ Флоріанъ и умеръ. Если это было такъ, то брилліанты не могли быть въ замк Портрэ ране, чмъ привезла ихъ туда Лиззи посл смерти своего мужа, и безъ сомннія они считались частію того имущества, которое сэръ Флоріанъ обыкновенно имлъ при себ въ Лондон. Что это было дйствительно такъ — м-ръ Кампердаунъ не имлъ на этотъ счетъ ни малйшаго сомннія. Теперь-же вдова увряетъ, что сэръ Флоріанъ подарилъ ей ожерелье въ Шотландіи, куда они отправились тотчасъ посл свадьбы, и что она сама привезла его въ Лондонъ. Сэръ Флоріанъ и Лиззи были обвнчаны 5 сентября, а по книгамъ ювелировъ трудно опредлить, были-ли брилліанты переданы сэру Флоріану 4 или 24 то сентября. Сэръ Флоріанъ и его молодая жена 24-го сентября безъ сомннія были въ Лондон. М-ръ Кампердаунъ проклиналъ безпечность ювелировъ. При всемъ томъ онъ однако надялся, что можетъ доказать, что ожерелье передано Лиззи въ Лондон. Почтенный и весьма скромный человкъ, служившій въ то время у г.г. Гарнетъ и вручившій сэру Флоріану футляръ съ брилліантами, былъ увренъ, что баронетъ тогда уже былъ женатъ. Горничная леди, которая была съ леди Эстасъ въ Шотландіи, утверждала, что увидала ожерелье въ первый разъ только въ Лондон. Къ тому-же сама леди Эстасъ говорила своему кузену Франку, а тотъ передалъ Джону Эстасу, что она получила брилліанты въ Лондон. Теперь ей легко утверждать, что она не помнитъ, говорила-ли кому объ этомъ, но кто-же ей повритъ? Но во всякомъ случа дло выходитъ дрянь. Если леди Эстасъ или ея друзья узнаютъ мнніе м-ра Дова, то оно скоре придастъ имъ смлости, чмъ напугаетъ ихъ. Узнай только леди Эстасъ о существованіи закона объ исключительномъ владніи, онъ ей послужитъ непроницаемымъ щитомъ. М-ръ Кампердаунъ сознавалъ, что если еще недавно онъ могъ разсчитывать, что ни одинъ порядочный адвокатъ не возьмется защищать дло леди Эстасъ, то теперь, ознакомившись съ мнніемъ м-ра Дова, всякій адвокатъ можетъ съ полною увренностью браться за него. М-ра Кампердауна мучила неотвязная мысль, что леди Эстасъ распродастъ брилліанты по частямъ, а деньги промотаетъ въ какой-нибудь годъ. ‘Нтъ она не должна восторжествовать надъ нами’, писалъ онъ Джону Эстасу, сообщая о мнніи м-ра Дова и требуя отъ него совта.

Но Джонъ Эстасъ въ это время уже выхалъ изъ Лондона,— а на другой день самъ м-ръ Кампердаунъ ухалъ къ своему семейству, которое жило на маленькой дач въ Доулич. Но проклятое ожерелье помшало ему наслаждаться днями отдыха.

ГЛАВА XXVI.
Мистеръ Гоуронъ играетъ роль.

Франкъ Грейстокъ здилъ въ Портрэ очень часто,— такъ часто, что пони сдлался ему крайне необходимъ. Миссъ Мэкнельти принуждена была сдерживать свой языкъ и потому была въ мрачномъ расположеніи духа. Увренная, что леди Эстасъ оставалась по прежнему невстой лорда Фауна, она находила неприличными слишкомъ частые визиты молодого человка. М-ръ Гоуронъ былъ человкъ наблюдательный и могъ всегда сказать, какъ долго просиживала прекрасная хозяйка съ своимъ гостемъ на морскомъ берегу. Артуръ Геріотъ ни мало не наботился о леди Эстасъ, но зная, что его другъ былъ женихомъ Люси Морисъ, желалъ посерьезнй отнестись въ его частымъ свиданіямъ съ Лиззи, но, какъ всегда бываетъ съ мужчинами, не охотно вступалъ въ разговоры объ этомъ.

Разъ и одинъ только разъ оба друга обдали вмст въ замк, и для этого торжественнаго случая явилась необходимость нанять гигъ въ Прествик. Геріотъ не имлъ особеннаго желанія знакомиться съ вдовушкой, а потому и представлялъ различныя уважительныя причины, въ род того, что у него не было съ собой приличнаго платья, что онъ вообще очень застнчивъ съ женщинами, что, наконецъ, глупо платить 15-ть шиллинговъ за гигъ. Однако кончилось тмъ, что онъ, понуждаемый своимъ другомъ, отправился въ Портрэ и провелъ тамъ невыносимо скучный вечеръ. Лиззи совсмъ не походила на себя: была молчалива, серьезна и принужденно любезна. Миссъ Мэкнельти не произнесла ни одного слова. Даже Франкъ былъ мраченъ, Артуръ Геріотъ тоже не прилагалъ старанія быть поразвязне, и, такимъ образомъ, обдъ совсмъ не удался.

— Кажется, моя кузина теб не очень понравилась? сказалъ Франкъ когда они хали домой.

— Она очень хорошенькая женщина.

— Да, и ты ей, кажется, не особенно-то нравишься.

— Безъ сомннія.

— Скажи мн на милость, почему ты съ нею не разговаривалъ? Я безъ умолку ораторствовалъ съ миссъ Мэкнельти для того только, чтобы дать теб возможность поговорить съ моей кузиной. Лиззи вообще разговорчива, какъ каждая молодая женщина, но сегодня вы не сказали другъ другу ни одного слова.

— Это потому, что ты всего себя посвятилъ этой миссъ Мек…. какъ ее?

— Глупости, отвчалъ Франкъ,— мы съ Лиззи братъ и сестра, у нея нтъ никого близкихъ родныхъ, кром меня, она всегда обращается ко мн за совтами. Мн хотлось-бы, чтобы ты ей понравился.

— Я никогда никому не нравлюсь и мн тоже никто не нравится. Знаешь поговорку: надо съ человкомъ състь пудъ соли, чтобы его хорошенько узнать. А мн нужно състь пудъ соли съ человкомъ, прежде, чмъ я ршусь спросить его: какъ онъ поживаетъ. Ты ничего не могъ придумать боле неудачнаго, какъ затащить меня на этотъ обдъ.

— Ни ты не всегда-же обдаешь дома, когда живешь въ Лондон?

— Тамъ совсмъ другое дло. Тамъ всегда заводятъ одинъ и тотъ-же разговоръ и потому весьма легко въ него втянуться. А сегодняшняя обстановка хороша для человка, котораго считаютъ въ дом своимъ, постороннему-же тамъ скука смертная. Я не намренъ говорить ничего дурного о леди Эстасъ. Красота ея неоспорима и я не сомнваюсь въ ея ум.

— Иногда она бываетъ очень умна, замтилъ Франкъ.

— Надюсь, что ты не слишкомъ увлекаешься ея умомъ. Теб не мшало-бы помнить объ ум кое-кого другого. Такъ старый товарищъ?

Франкъ Грейстокъ на это ничего не отвчалъ. Но эти слова Геріота такъ-же какъ суровые взгляды миссъ Мэкнельти, и ей вчное торчаніе м-ра Анди Гоурона произвели свое дйствіе. Франкъ сталъ рже бывать у вдовушки и чаще ходилъ на охоту съ своимъ другомъ. Они перебили много тетеревей, и лсничій клялся, что никогда прежде здсь не было настрляно столько дичи. Самъ Геріотъ убилъ одного или двухъ къ величайшему своему удовольствію, а Франкъ убивалъ ежедневно по 4 по 5-ти штукъ. Друзья очень иного ходили и горный воздухъ былъ для нихъ истиннымъ наслажденіемъ. Такъ прошло дв недли и пришло время узжать въ Лондонъ.

— Я думаю остаться еще денька два, сказалъ Франкъ, когда Геріотъ заговорилъ съ нимъ о своемъ отъзд.— Дло въ томъ, что я долженъ еще раз повидаться съ Лиззи. Она завалена работой, а мн надо переговорить съ ней по поводу одного письма, которое я получилъ сегодня утромъ. Нечего теб длать такое длинное лицо: письмо вовсе не о томъ, о чемъ ты думаешь.

— Я много раздумывалъ о томъ, что ты мн разсказывалъ о другой двушк, помнешь? Я надюсь, что ей не придется выносить непріятности изъ-за тебя?

— Я полагаю, что не придется, особенно изъ-за меня, отвчалъ Франкъ.

Въ этотъ-же вечеръ Геріотъ ухалъ, и на другое утро Франкъ отправился въ замокъ. Оставшись одинъ посл отъзда Геріота онъ тотчасъ-же написалъ письмо въ Люси Моррисъ. Онъ зналъ, что его молчаніе будетъ ее безпокоить. Правда, Люси была вовсе не подозрительна, въ этомъ Франкъ былъ вполн увренъ. Но она говорила леди Фаунъ, что будетъ получать отъ него письма, а потому онъ можетъ поставить ее въ неловкое положеніе, если не станетъ къ ней писать. Результатомъ этихъ соображеній было слдующее письмо его къ Люси:

‘Дорогая Люси, мы пробыли здсь дв недли, охотились за тетеревами, гуляли по горамъ и на склонахъ холмовъ. Вы скажете, можетъ быть, что эти развлеченія нисколько не мшаютъ писать письма къ добрымъ друзьямъ, но вы ошибаетесь: чмъ меньше у человка дла, тмъ онъ лниве писать. Говорятъ, что лорды-канцлеры находятъ возможность чуть ни ежедневно писать къ своимъ матерямъ или вообще очень близкимъ роднымъ, но люди, у которыхъ ршительно нтъ никакихъ замятій, не могутъ безъ страха посмотрть на листъ почтовой бумаги. Я бы далъ вамъ общаніе, что когда я сдлаюсь лордомъ-канцлеромъ, я стану писать вамъ каждый день, но вы знаете, что къ тому времени мы будемъ уже неразлучны.

‘Все это время мн безпрестанно преходилось посщать кузину, которая живетъ въ большомъ замк, на берегу моря, въ десяти миляхъ отсюда, за горами. Она, бдная, замучена хлопотами, и несмотря на свое богатство — самая несчастная женщина въ свт. Да вы и сами довольно хорошо знаетъ ея дла. Для меня было-бы несравненно удобне, еслибы у нея былъ отецъ или братъ, которые занимались-бы ея длами, но у нея нтъ никого, и потому я не имю права ее оставить. Вашъ лордъ Фаунъ поступилъ съ ней самымъ сквернымъ образомъ, и, на сколько мн извстно, точно такъ-же поступаютъ съ нею вс, на комъ лежитъ управленіе имніями Эстасовъ. Хотя съ Лиззи, какъ вамъ извстно, не особенно легко ладить, тмъ не мене мн приходится имть съ ней дло гораздо чаще, чмъ мн хотлось-бы самому. Не могу сказать, чтобы было очень пріятно длать на маленькомъ пони до десяти миль туда и обратно, и все по одной и той-же дорог, но я почти радъ, что разстоянія не меньше, иначе мн пришлось-бы постоянно сидть тамъ. Я знаю, вы не долюбливаете Лиззи, но право, она достойна сожалнія.

‘Въ пятницу я ду въ Лондонъ, но пробуду тамъ только одинъ или два дня, т. е. одну ночь. Я заду туда исключительно по дламъ Лиззи, и опасаюсь, что принужденъ буду снова возвратиться сюда прежде, чмъ буду въ состояніи или приняться за работу, или отдаться моему счастью. Въ воскресенье вечеромъ я поду въ Бобсборо. Боюсь, что въ Ричмондъ мн нельзя будетъ попасть въ субботу, а въ воскресенье леди Фаунъ едва-ли меня приметъ. Въ Бобсборо и пробуду около трехъ недль, и если вы дадите мн какія-нибудь порученія, я съ радостію ихъ исполню.

‘Однако, я долженъ сказать вамъ правду, которая пусть останется между нами. Дло въ томъ, что при моихъ настоящихъ отношеніяхъ къ лорду Фауну, когда я вынужденъ ссориться съ нимъ изъ-за Лиззи,— едва-ли будетъ удобно леди Фаунъ принимать меня. Она прекрасная женщина, и такъ какъ она вашъ лучшій другъ, то мн мене всего хотлось съ нею ссориться: но, конечно, она принимаетъ сторону своего сына, и я не знаю, можно-ли будетъ намъ при свиданіи избгнуть разныхъ намековъ объ этомъ предмет.

‘Но, дорогая моя, все это, надюсь, не повлечетъ за собой никакихъ недоразууній между нами. Несомннно, что мы любимъ другъ друга больше всхъ Фауновъ и Лиззи вмст взятыхъ, не правда-ли? Устройте-же такъ, чтобы я получилъ нсколько словъ, подтверждающихъ, что это дйствительно такъ и всегда будетъ такъ.

‘До свиданья, моя дорогая.

Вашъ навсегда Ф. Г.’

На другой день Франкъ похалъ въ замокъ. Онъ получилъ письмо отъ Джона Эстаса, который увдомилъ его, что детъ въ Лондонъ для свиданія съ м-ромъ Кампердауномъ. Стряпчій намревался было отложить вс дальнйшія хлопоты по длу объ ожерель до ноября или даже до новаго года. Но тутъ ему пришло въ голову, что въ это время Лиззи продастъ или заложитъ ожерелье, тогда даже полиція не въ силахъ будетъ розыскамъ его. Подъ вліяніемъ такихъ мрачныхъ предположеній, м-ръ Кампердаунъ поспшилъ въ Лондонъ и убдилъ Джона Эстаса пріхать туда-же изъ оркшира. Джону это было весьма непріятно, и онъ отъ всей души проклиналъ ожерелье. ‘Хоть-бы кто-нибудь догадался украсть его, да такъ, чтобы мы ужь больше и не слыхали о немъ’, говорилъ онъ. Но такъ какъ ожерелье еще не было украдено, то Эстасу пришлось отправиться въ Лондонъ. М-ръ Кампердаунъ показалъ ему письмо м-ра Дова, и убдилъ его, что необходимо держать втайн отвтъ знаменитаго юриста, и постараться вывдать, гд въ настоящее время находится ожерелье. Эстасъ взялся разузнать объ этомъ черезъ Франка. Вотъ почему онъ и написалъ къ нему письмо. Съ этимъ-то письмомъ въ карман Франкъ отправился въ послдній разъ въ замокъ. Ожерелье и ему надоло до смерти, но, къ несчастью, не надола та, у которой находилось ожерелье.

— Леди Эстасъ отправилась къ скаламъ, сказалъ ему слуга, когда онъ явился въ замокъ.

Грейстокъ отправился по указанію и нашелъ ее на обычномъ мст.

— Я знала, что вы придете, сказала она. Она не встала, даже не подала ему руки, но совсмъ близко около нея было свободное мсто, которое онъ долженъ былъ занять, не ожидая приглашенія. Въ рукахъ у нея былъ томъ Байрона: ‘Корсаръ, Лара и Гяуръ’ — такой родъ поэзіи, который, поправд сказать, былъ для нея мене понятенъ, чмъ ‘Королева Марго’.

— Что Лебинъ уже ухалъ? спросила она.

Подъ Лебиномъ подразумвался Артуръ Геріотъ.

— Да, Лебинъ ухалъ. Хотя я не понимаю, почему вы называете его Лебинъ? Настоящій Лебинъ былъ дуракъ, вчно влюблявшійся, а Геріотъ не дуракъ и никогда еще не былъ влюбленъ.

— Все-таки онъ Лебинъ, потому что мн нравится называть его этимъ именемъ. Зачмъ онъ вертитъ пальцами вмсто того, чтобы разговаривать? Имете вы какія-нибудь извстія о лорд Фаун?

— Я получилъ письмо отъ вашего зятя!

— Что-же пишетъ Джонъ, справедливый?

— Джонъ справедливый,— это прозваніе будетъ нсколько удачне перваго,— несмотря на свое нежеланіе, принужденъ былъ хать въ Лондонъ по требованію м-ра Кампердауна.

— Или иначе — Самуила несправедливаго (м-ра Кампердауна звали Самуиломъ).

— Джонъ желаетъ знать, гд находится теперь это ужасное ожерелье?

Онъ остановился, но Лиззи ничего не отвтила.

— Надюсь, вы можете сказать мн, гд оно находится? продолжалъ онъ.

— Конечно, могу! Я даже готова-бы была отдать вамъ его на храненіе, если-бы не боялась затруднить васъ этимъ. Но я не скажу вамъ по той причин, что они мои враги,— такъ пусть-же сами его разъищутъ.

— Вамъ нтъ надобности длать изъ этого тайну, Лиззи.

— Ожерелье здсь, въ замк, въ томъ самомъ мст, гд сэръ Флоріанъ хранилъ его, когда подарилъ мн. Гд могутъ быть мои брилліанты, какъ не въ моемъ собственномъ дом? Что-же сказалъ м-ръ Довъ? Конечно, они заплатили ему хорошо, и онъ сказалъ имъ все, что имъ было нужно.

— Лиззи, вы слишкомъ дурно думаете о людяхъ.

— А разв эти люди поступаютъ со мной лучше. Разв они не стараются обвинить меня въ воровств? Разв они не преслдуютъ меня? Разв этотъ наглый стряпчій не остановилъ меня среди улицы и не сталъ обвинять меня въ краж при моихъ слугахъ? Разв они не оклеветали меня до того, что даже мой женихъ счелъ себя вправ обманывать меня. А теперь и вы хотите идти противъ меня. Можете-ли вы посл этого удивляться, что я строго отношусь къ людямъ.

— Я вовсе не иду противъ васъ.

— Да, и вы противъ меня. Вы во всемъ берете ихъ сторону, а не мою. Знаете-ли, Франкъ, я-бы, кажется, выхала въ лодк на средину моря и бросила-бы въ воду это дрянное ожерелье, но я уврена, что они и оттуда его добудутъ. Если-бы камни могли сгорать, я сожгла-бы его. Но хуже всего, что и вы сдлались моимъ врагомъ.

И Лиззи громко зарыдала.

— Самое лучше для васъ — отдать это ожерелье на храненіе человку, которому довряете и вы, и противная сторона, до тхъ поръ, пока судъ не ршитъ, кому оно должно принадлежать.

— Я никогда его не отдамъ. Лучше скажите, что говоритъ м-ръ Довъ?

— Я не знаю, что онъ говоритъ. Одно только ясно, что это ожерелье не можетъ считаться родовымъ имуществомъ.

— Какъ-же смлъ м-ръ Кампердаунъ повторять, что оно родовое?

— Это было его убжденіе, замтилъ Франкъ.

— И посл того онъ сметъ считать себя опытнымъ адвокатомъ!

— И я адвокатъ, а между тмъ все-таки не знаю, что именно должно считаться родовымъ имуществомъ. Я полагаю также, что м-ръ Довъ выразилъ мнніе, что передача такого цннаго ожерелья могла состояться только на основаніи законнаго документа, а не на словахъ.

— А между тмъ, оно просто подарено мн, отвчала Лиззи.— Кто-же можетъ объ этомъ знать, кром меня, когда при передач его не было никого изъ постороннихъ свидтелей.

— Брилліанты теперь здсь?

— Конечно, не въ карман у меня, я не ношу ихъ всюду съ собою. Они въ замк.

— И въ Лондон они будутъ вмст съ вами?

— Желала-бы я знать, допрашивалъ-ли кто-нибудь женщину такимъ образомъ! Я еще не знаю, поду-ли я въ Лондонъ. Съ какой стати спрашиваютъ меня объ этомъ? Что касается васъ, Франкъ, я разсказала-бы вамъ все, раскрыла-бы передъ вами всю мою душу, если-бы вы только захотли. Но какое право иметъ Джонъ Эстасъ задавать мн подобные вопросы? Если я поду въ Лондонъ, то, конечно, возьму брилліанты съ собой и стану надвать ихъ каждый разъ, какъ мн придетъ охота выхать изъ дому. Я буду это длать на зло м-ру Кампердауну и лорду Фауну. Я думаю, Франкъ, еще ни съ одной женщиной не поступали такъ дурно, какъ со мной.

Онъ самъ полагалъ, что съ ней поступаютъ очень дурно. Она такъ страстно защищала свое дло и такъ была мила въ своемъ негодованіи, что онъ невольно почувствовалъ что-то похожее на дйствительную симпатію въ ея положенію. Ему сейчасъ-же представилось, сколько вынесетъ она непріятностей при судебномъ разбирательств дла объ ожерель, и онъ отъ души пожаллъ ее.

— Я позабочусь о томъ, сказалъ онъ,— какъ-бы лучше устроить все для вашего спокойствія.

— Для моего спокойствія! воскликнула она.— Какъ могу я быть спокойна при тхъ условіяхъ, въ какихъ я нахожусь. Вспомните, какъ поступилъ со мной этотъ безсовстный въ то время, когда уже весь свтъ считалъ его моимъ женихомъ. Какъ только я подумаю объ этомъ, мн становится такъ горько, что я готова была-бы не только бросить въ море брилліанты, но и самой послдовать за ними! Мн осталось одно утшеніе: разбить моихъ враговъ. М-ръ Кампердаунъ никогда не получитъ этихъ брилліантовъ, если даже они докажутъ, что ожерелье не принадлежитъ мн, то я тогда они его не увидятъ. Я стану щеголять въ немъ, пока они ведутъ дло, а тамъ — пускай они его ищутъ! О, я такъ отомщу лорду Фауну, прежде чмъ совсмъ съ нимъ покончу, что онъ увидитъ, что съ женщиной трудне состязаться, чмъ съ мужчиной. О, Франкъ, я не думаю, чтобы я была зла отъ природы, но подобныя притсненія и оскорбленія могутъ довести до бшенства.

Она взяла его руку въ свою, и сквозь слезы нжно смотрла ему въ глаза.

— Я знаю, что вы слишкомъ мало обо мн думаете, хотя хорошо знаете, какъ много думаю я о васъ.

— Я не думаю о васъ, Лиззи?

— Да. Маленькое существо въ Ричмонд поглощаетъ Вс ваши мысли. Оно нжно и кротко, это кошечка, которая будетъ смирно спать на коврик предъ каминомъ и, какъ вы думаете, никогда не станетъ царапаться. Не предполагайте, что я намрена ее оскорблять. Нтъ, она была моей хорошей подругой, прежде чмъ вы ее узнали. Но у мужчинъ бываютъ вкусы, совершенно непонятные для насъ. Вы боле всего любите то, что называете своимъ покоемъ.

— Я полагаю, мы рдко сознаемъ, въ чемъ именно мы нуждаемся. Мы беремъ то, что посылаютъ намъ боги.

Слова Франка были весьма опрометчивы, такъ-какъ было ясно, что въ настоящую минуту боги послали ему Лиззи и ему нужна была необыкновенная твердость воли, чтобы не воспользоваться этимъ даромъ боговъ.

Лиззи объявила, что она не хочетъ знать лорда Фауна, и ршила, что не выйдетъ замужъ за его свтлость,— даже, если-бы его свтлость былъ снова совершенно въ ея рукахъ. Правда, это было ршено въ одно мгновеніе, но все-таки было ршено. Она готова была-бы замучить несчастнаго лорда, но не въ качеств его жены. А что, если заставить кузена занять мсто, предназначавшееся лорду Фауну? Посл всего, что произошло между нимъ и ею, можно было попытаться вызвать его на объясненіе въ любви. Она быстро ршила въ ум, что любить его, и что, слдовательно, новое положеніе длъ будетъ для нея гораздо лучше прежняго. Сердце ея, какъ ей казалось самой, было теперь переполнено любовью къ кузену. А какое удовольствіе наказать глупую двчонку, которая не приняла ея подарка, осмлилась бросить ей въ лицо оскорбленіе… При томъ Франкъ бденъ, а она богата. Слдовательно, если она предложатъ ему жениться на себ, то это будетъ даже великодушно съ ея стороны, а слдовательно, и благородно.

Она все еще горько плакала.

— О, Франкъ! воскликнула она, наконецъ, и упала къ нему на грудь, Франкъ Грейстокъ чувствовалъ, что попалъ въ весьма затруднительное положеніе. И не легко ршить,— увеличилось или уменьшилось его замшательство, когда онъ вдругъ увидалъ голову Анди Гоурона между скалами при вход въ пещеру, гд они сидли. Голова эта съ широко-открытыми глазами, какъ будто говорила: ‘Ай, я поймала васъ, не правда-ли?’ И она, дйствительно, заговорила, хотя нсколько другими словами: ‘Кузены!’ сказала она.— Между тмъ леди Эстасъ, сидя спиной къ этой голов, любовно смотрла въ глаза Грейстока. Наконецъ, она замтила, что что-то неладно, вскочила и быстро обернулась.

— Какъ смете вы являться сюда? закричала она голов.

— Кузены! снова повторила голова.

Надо было что-нибудь предпринять, чтобы выйти изъ этого неловкаго положенія.

— Что нужно этому господину? спросилъ Франкъ, пристально смотря на Анди Гоурона.

— Кузены! повторилъ снова Гоуронъ и закачалъ своей головой.

— Если вы не уберетесь сами, я принужденъ буду васъ вытолкать, закричалъ Франкъ.

— Кузены! сказалъ опять Анди, выходя изъ-за скалъ и показываясь, такимъ образомъ, во весь ростъ. Анди было по меньшей мр 50 лтъ, и потому едва-ли можно допустить, чтобы человку вдвое его моложе простительно было употребить противъ него насиліе. И притомъ онъ былъ плотный, коренастый, широкоплечій мужчина, твердый, какъ кремень, однимъ словомъ, съ какой точки зрнія ни смотрть — человкъ совсмъ не подходящій для безцеремоннаго съ нимъ обращенія.

— Кузены! сказалъ онъ снова,— кажется, вы обращаетесь другъ съ другомъ совсмъ уже не по братски.

— За вашу дерзость, Анди Гоуронъ, я увольняю васъ, вы можете искать себ другое мсто, сказала леди Эстасъ.

— Для Анди Гоурона ваши слова не имютъ ровно никакого значенія, сказалъ онъ.— Въ замк много вещей, которыя слдуетъ сберечь для наслдника. Если вы полагаете, что для васъ мои услуги стали лишнія, то я обращусь въ м-ру Кампердауну, онъ не позволитъ прогнать меня съ этого мста. Кузены!

— Вонъ отсюда! крикнулъ Франкъ, выступая впередъ и толкнувъ Гоурона въ грудь. М-ръ Гоуронъ еще разъ повторилъ свое неизбжное восклицаніе и, наконецъ, удалился.

Франкъ Грейстокъ весьма ясно сознавалъ всю неловкость своего положенія. Что касается леди Эстасъ, то для нея всего важне было добиться успха, и этотъ перерывъ бесды не особенно волновалъ ее. Если она сдлается женой Франка — такъ что за бда, что ее застали съ нимъ въ пещер на берегу моря. Но Франку не такъ легко было ршить, какъ выдти изъ своего положенія, не только по отношенію къ м-ру Гоурсгну, но и по отношенію въ Лиззи. Правда, онъ могъ ей сказать, что онъ уже женихъ Люси Моррисъ, но въ такомъ случа, почему-же онъ не говорилъ ей этого ране? Не сказалъ онъ объ этомъ и теперь. Когда онъ хотлъ помочь Лиззи выбраться на дорогу, она отказалась отъ его услугъ.

— Я могу одна найти дорогу, сказала она, стараясь улыбнуться сквозь слезы.— Меня только раздразнила дерзость этого нахала. Ступайте домой.

И онъ ушелъ, но на прощанье не могъ не сказать ей нжнаго слова.

— Дорогая, дорогая Лиззи, произнесъ онъ, цлуя ее.

— Франкъ, вы всегда останетесь мн врны?

— Всегда! отвчалъ онъ.

— Теперь идите, сказала она.

Онъ взобрался на скалы, взялъ своего пони и похалъ домой, сильно недовольный случившимися событіями и самимъ собою.

ГЛАВА XXVII.
Люси Моррисъ поступаетъ дурно.

Люси Моррисъ получила письмо и осталась имъ вполн довольна. Ей нужно было какое-нибудь удостовреніе въ любви жениха, и весьма немногаго достаточно было для ея успокоенія. Ей казалось почти невозможнымъ любить человка и въ то-же время сомнваться въ немъ. Она не могла-бы полюбить его или, покрайней мр, высказать ему свою любовь, если-бы она не считала его человкомъ вполн хорошимъ, а думать о немъ хорошо и дурно въ одно и то-же время — для нея было ршительно невозможно. Ей хотлось получить отъ него нсколько словъ посл того, какъ она въ послдній разъ его видла и вотъ, теперь она ихъ получила. Она знала, что онъ находится у своей прекрасной кузины, которую она презирала, и въ которой, съ женскимъ инстинктомъ, почти видла свою соперницу, но по этому поводу у нея не явилось ни одной тревожной мысли. Онъ любилъ ее и что-бы Лиззи Эстасъ ни длала, онъ будетъ любить только ее одну.

Въ этотъ-же вечеръ она написала ему въ отвтъ нжное, милое письмо, очень коротенькое, но полное любви и доврія. ‘Леди Фаунъ, между прочимъ писала она, прекраснйшая женщина, но что значила для нея леди Фаунъ или вс Фауны вмст взятые въ сравненіи съ ея женихомъ? Если ему удобно пріхать въ Ричмондъ, такъ пусть прізжаетъ, если-же онъ находитъ, что при существующихъ печальныхъ недоразумніяхъ между нимъ я лордомъ Фауномъ,— лучше ему не прізжать, то она не будетъ на этомъ настаивать. Видть его — было-бы для нея величайшимъ счастьемъ. Но не большее-ли для нея счастье — знать, что онъ ее любитъ? Это одно уже длаетъ ее вполн счастливой’.

Но на другой-же день ея счастье омрачилось, что, однако, нисколько не поколебало ея доврія къ жениху. Это было въ субботу и лордъ Фаунъ только-что возвратился въ Ричмондъ. Въ этотъ день онъ видлся въ Лондон съ м-ромъ Грейстокомъ, и пріхалъ въ Фаун-Кортъ мрачный, какъ осень. Его мрачное настроеніе сообщилось всмъ обитательницамъ Фаун-Корта. Мать и сестры лорда Фауна никогда не стснялись присутствіемъ Люси, разбирая по ниточкамъ Лиззи. Люси ничего не могла сказать въ защиту своей прежней подруги, которая притомъ потеряла всякое право на ея дружбу, съ тхъ поръ, какъ пыталась подкупить ее, такъ что вс он въ душ ршили считать Лиззи Эстасъ — злымъ козлищемъ. Но лордъ Фаунъ всегда старался скрывать свои чувства передъ Люси. Теперь-же, къ несчастью, онъ высказался при ней прямо и притомъ больше говорилъ о Франк:

— М-ръ Грейстокъ былъ въ высшкй степени дерзокъ, сказалъ онъ, когда все общество сидло посл обда въ библіотек. Леди Фаунъ сдлала ему знакъ и покачала головой. Люси чувствовала, что вся кровь бросилась ей въ лицо, но на этотъ разъ она смолчала. Лидія Фаунъ тихонько под столомъ взяла ея руку и сжала въ своей.

— Не надо забывать, что онъ ея кузенъ, замтила Августа.

— Его родство съ леди Эстасъ нисколько не можетъ оправдать его дерзкаго обращенія со мной, отвчалъ лордъ Фаунъ, — онъ осмлился въ разговор со мной употреблять такія выраженія, за которыя я вызвалъ-бы его на дуэль, только…

— Фредерикъ! Ты не сдлаешь ничего подобнаго, воскликнула леди Фаунъ, быстро вставая съ кресла.

— О, Фредерикъ, ради Бога, не длай этого! просила его Августа, обнимая его.

— Я уврена, что Фредерикъ и не сдлаетъ, замтила Амалія.

— Только теперь дуэли не въ мод, продолжалъ невозмутимый лордъ,— но ничто на свт не заставитъ меня объясняться съ такимъ человкомъ, который держитъ себя совсмъ не по-джентльменски.

Лидія еще крпче сжала руку Люси, какъ-бы желая ее остановить.

— Онъ никакъ не можетъ простить мн, продолжалъ лордъ,— своей ошибки въ дл сааба.

— Я уврена, что вы ошибаетесь, лордъ Фаунъ,— и саабъ тутъ ни при чемъ.

— Миссъ Моррисъ, а позволю себ остаться при моемъ мнніи, отвчалъ лордъ Фаунъ.

— А я при своемъ, смло продолжала Люси.— Индйскій саабъ не иметъ ничего общаго съ тмъ, что м-ръ Грейстокъ могъ-бы оказать или сдлать относительно своей кузины.

— Люси, вы забываетесь! остановила ее леди Фаунъ.

— Люси, милая, не спорьте съ братомъ, замтила Августа.

— Послушайте, Люси, не обращайте вниманія на его слова, посовтовала Амалія.

— Какъ я могу слушать такія обвиненія и не обращать на никъ вниманія! воскликнула Люси- Зачмъ лордъ Фаунъ выражаетъ ихъ при мн.

Лордъ Фаунъ удостоилъ на этотъ разъ сильно прогнваться на гувернантку своей матери.

— Мн кажется, миссъ Моррисъ, что я имю право высказывать свое мнніе въ дом матери.

— А я стану высказывать свое, настаивала Дюси.— М-ръ Грейстокъ — истинный джентльменъ. Если вы говорите, что онъ поступилъ не по-джентльменски, то это чистая ложь.

Услыхавъ эти ужасныя слова, лордъ Фаунъ всталъ и медленно вышелъ изъ комнаты. Августа, съ ужасомъ поднявъ руки, послдовала за нимъ. Леди Фаунъ закрыла лицо руками, даже Амалія перепугалась.

— О, Люси! отчего вы не смолчали! сказала Лидіяю

— Я не хочу молчать! воскликнула Люси, заливаясь слезами.— Онъ истинный джентльменъ.

Въ Фаун-Корт все пришло въ смятеніе. Спустя нсколько минутъ леди Фаунъ послдовала за сыномъ, а съ ней вмст и Амалія. Бдная Люси была оставлена съ меньшими двочками. Негодованіе ея было очень сильно и она не намрена была уступать. Когда Джоржина, четвертая дочь, замтила ей, что по правиламх приличія, она не должна была говорить ея брату, что онъ лжетъ, она снова вспылила:

— Оцъ говорилъ неправду, вскричала она,

— Но, Люси, никогда нельзя говорить людямъ въ глаза, что они лгутъ, ни одна двушка не должна употреблять такихъ словъ въ разговор съ мужчиной.

— А все-таки онъ не долженъ былъ говорить такимъ образомъ. Онъ знаетъ, что м-ръ Грейстокъ дороже для меня всего на свт.

— Если-бы у меня былъ женихъ, сказала Нина,— и кто-нибудь сталъ-бы говорить о немъ дурно,— я бы этого не спустила даромъ. Я не знаю, почему Фредерикъ всегда долженъ быть правъ?

— Нина, ты говоришь глупости, сказала Діана.

— Я понимаю, что Люси тяжело было его слушать и молчать, замтила Лидія.

— Я и не буду молчать! воскликнула Люси.— Подозрвать м-ра Грейстока въ такой низости, воображать, что онъ мститъ за этого дикаго индйца, когда онъ защищаетъ свою кузину!— но разв можно это спустить! Нтъ, тогда лучше я уду отъ васъ. Вы вс считаете м-ра Грейстока врагомъ, но для меня онъ никогда не можетъ быть врагомъ.

— Мы считаемъ своимъ врагомъ не м-ра Грейстока, а леди Эстасъ, замтила Сецилія,— и притомъ весьма гадкимъ врагомъ.

— Я не говорю ни слова о леди Эстасъ, сказала Люси.— Но снова повторяю, м-ръ Грейстокъ — истинный джентльменъ.

Спустя около часу посл этого событія леди Фаунъ послала за Люси и долго проговорила съ ней наедин. Лордъ Фаунъ былъ очень разсерженъ и до сихъ поръ отказывался признать себя виновнымъ въ оскорбленіи.

— Я принуждена сказать вамъ, объявила леди Фаунъ серьезнымъ тономъ,— что ничто не можетъ оправдать вашего обвиненія лорда Фауна во лжи. Безъ сомннія, мн очень жаль, что имя м-ра Грейстока было упомянуто въ вашемъ присутствіи, но вамъ слдовало перенести это терпливо и спокойно.

— Я не могла этого сдлать, леди Фаунъ.

— То-же самое говорятъ вс преступники, когда совершаютъ какое-нибудь тяжкое преступленіе, а все-таки ихъ за него вшаютъ.

— Я лучше уду отъ васъ, леди Фаунъ…

— Это очень неблагодарно съ вашей стороны, моя милая. Вы знаете, что я вовсе не хочу, чтобы вы узжали. Но если вы поступаете дурно,— я, конечно, вынуждена вамъ это замтить.

— Мн лучше ухать. Здсь вс думаютъ дурно о м-р Грейсток, я-же считаю его хорошимъ человкомъ и не намрена измнять свое мнніе въ угоду другимъ. Какое право имлъ лордъ Фаунъ говорить о м-р Грейсток?

Прощаясь съ нею, леди Фаунъ сказала, чтобы она завтра рано утромъ сошла внизъ и извинилась передъ лордомъ Фауномъ. Однакожъ Люси ничего не отвтила. Пусть леди Фаунъ говоритъ, что ей угодно, думала она,— а она все-таки останется при томъ убжденіи, что лордъ оскорбилъ ее, а не она оскорбила его свтлость.

Эта размолвка произвела большое замшательство въ Фаун-Корт. Вечеромъ Лидія пришла въ комнату къ своему другу Люси и об двушки всю ночь проговорили о вчерашнемъ происшествіи. Утромъ Люси встала рано и узнала, что лордъ Фаунъ гуляетъ въ цвтник. Ей сказали, что она можетъ найти его тамъ, если намрена извиниться передъ нимъ.

Она много размышляла, слдуетли ей извиняться передъ нимъ, и ршила, что допустивъ даже, что она не имла права обвинять лорда Фауна во лжи, она спрашивала: боле-ли права имлъ лордъ Фаунъ говорить, что м-ръ Грейстокъ поступилъ неблагородно? Лордъ Фаунъ первый оскорбилъ ее, и тмъ вызвалъ оскорбленіе и съ ея стороны. Она не вполн была убждена, должна-ли она извиниться передъ лордомъ Фауномъ, но твердо сознавала, что лордъ Фаунъ обязанъ извиниться передъ ней, однако во всякомъ случа, ршилась объясниться съ нимъ.

Войдя въ садъ, она пошла прямо къ нему и встртила его въ цвтник. Онъ по прежнему былъ мраченъ и торжественъ и, очевидно, нянчился съ своею непріятностью, однако онъ поклонился ей и спокойно остановился, когда она подошла къ нему.

— Милордъ, сказала она,— я очень сожалю о томъ, что произошло вчера вечеромъ между нами.

— Я тоже сожалю объ этомъ, миссъ Моррисъ.

— Вроятно, вамъ извстно, что я обручена съ м-ромъ Грейстокомъ.

— Мн кажется, это не иметъ никакого отношенія къ нашему вчерашнему разговору.

— Если вы допускаете, что м-ръ Грейстокъ для меня дороже всего на свт, то вы, конечно, сознаетесь, что я не могу молча слушать, когда о немъ отзываются оскорбительно..

Лицо лорда Фауна омрачилось еще боле, но онъ не отвтилъ ни слова. Онъ хотлъ, чтобы двушка, любившая его врага, съ униженіемъ умоляла его о прощеніи. Если-бы она поступила такъ, онъ даровалъ-бы ей свое прощеніе, но онъ былъ слишкомъ мелоченъ, чтобы извинить ее на другихъ условіяхъ.

— Конечно, продолжала Люси,— живя въ дом леди Фаунъ, я обязана относиться къ вамъ съ должнымъ уваженіемъ…

Она почти съ мольбой посмотрла на него и остановилась, ожидая отъ него хоть одного слова извиненія.

— Однако, вы отнеслись ко мн далеко съ неуваженіемъ, сказалъ лордъ Фаунъ.

— А какъ вы отнеслись ко мн, лордъ Фаунъ?

— Миссъ Моррисъ, да будетъ мн дозволено въ разговор съ моей матерью употреблять выраженія, которыя я нахожу для себя боле удобными. Поведеніе со мной м-ра Грейстока было… было… было въ высшей степени не благородно.

— М-ръ Грейстонъ истинный джентльменъ.

— Его поведеніе было весьма непростительно и въ высшей степени не благородно.

— Это — не правда! воскликнула Люси.

Лордъ Фаунъ вскочилъ, какъ ужаленный, и пошелъ къ дому такъ скоро, какъ только позволяли ему его короткія ноги.

XXVIII.
Мистеръ Довъ въ своей контор.

Объясненіе между лордомъ Фауномъ и Грейстокомъ происходило у м-ра Кампердауна въ присутствіи Джона Эстаса. Стряпчій не мало помучился передъ ихъ приходомъ: Джонъ Эстасъ снова повторилъ ему, что не желаетъ боле хлопотать о брилліантахъ. Тщетно старался м-ръ Кампердаунъ доказать ему, что онъ, какъ душеприказчикъ и опекунъ, долженъ стараться укрпить имніе за своимъ племянникомъ, но Эстасъ уврялъ, что хотя онъ сравнительно не богатый человкъ, но тмъ не мене онъ готовъ заплатить за ожерелье свои собственныя деньги, чтобы избавиться отъ вчныхъ непріятностей и нескончаемыхъ ссоръ за эти брилліанты.

— Милый Джонъ, мы подумайте только — десять тысячъ фунтовъ! говорилъ м-ръ Кампердаунъ.— Вдь это цлое состояніе для младшаго сына.

— Мальчику теперь всего два года, и онъ еще съуметъ составить состояніе своимъ младшимъ сыновьямъ,— конечно, если не будетъ мотомъ, въ противномъ-же случа эти десять тысячъ не составятъ большой разницы.

— Но законность требованія, Джонъ.

— Эта законность можетъ обойтись намъ черезчуръ дорого.

— Не забывайте, какая она ехидна! продолжалъ стряпчій.

Разговоръ прерванъ былъ приходомъ лорда Фауна, вслдъ за которымъ пришелъ и Грейстокъ.

— Я долженъ заявить вамъ, господа, сказалъ Грейстокъ,— что леди Эстасъ ршилась твердо отстаивать свое право на обладаніе этими брилліантами и что она не возвратитъ ихъ до тхъ поръ, пока судъ не признаетъ, что она не права.— Позвольте, м-ръ Кампердаунъ, остановилъ онъ стряпчаго, который хотлъ было заговорить, я считаю себя обязаннымъ высказать и свое мнніе: и полагаю, что она права.

— Мн съ трудомъ врится, что это говорите вы, сказалъ м-ръ Кампердаунъ.

— Во всякомъ случа, вы измнили свой взглядъ на это дло, замтилъ Джонъ Эстасъ.

— Нисколько, М-ръ Кампердаунъ, вы поймете, надюсь, что я говорю теперь, какъ вашъ хорошій пріятель, а не какъ юристъ. А вы, Эстасъ, должны знать, что я говорю о правахъ моей кузины. Какъ ни велика цнность ожерелья, однакожъ я совтовалъ ей отдать его на храненіе кому нибудь другому, пока все не будетъ окончательно улажено. Таковъ былъ мой совтъ ей, точно такъ-же я думаю и теперь. Но съ нею поступили неделикатно и она съ женской настойчивостью не хочетъ уступить ни шагу. Вы не станете отрицать, м-ръ Кампердаунъ, что мы остановили ея карету?

— Она не отвтила-бы ни слова, если-бы мы ей написали, оправдывался стряпчій.

— Также я долженъ сказать, что леди Эстасъ считаетъ себя въ высшей степени оскорбленной поступкомъ лорда Фауна.

— Я только просилъ ее отдать брилліантъ до тхъ поръ, пока все дло о нихъ не будетъ окончательно ршено, отвчалъ лордъ Фаунъ.

— И свое требованіе, милордъ, вы сопровождали угрозой. Весьма натурально, что моя кузина сильно негодуетъ.— И, милордъ, я позволяю себ сказать вамъ, что я вполн раздляю ея чувство.

— Не зачмъ изъ этого поднимать ссору, остановилъ его Эстасъ.

— Ссора уже начата, возразилъ Грейстокъ.— Я пришелъ сюда для того, чтобы сказать лорду Фауну въ присутствіи нашемъ и м-ра Кампердауна что онъ обращался съ этой леди непростительно дурно.

— Я обращался съ ней съ полнымъ уваженіемъ, отвчалъ лордъ Фаунъ.

— Вы ничмъ не можете доказать этого, сказалъ Грейстокъ.— Я смотрю на дло такъ, а вы иначе. Пусть общество насъ разсудитъ, какое право имете вы брать на себя разршеніе вопроса: та или другая вещь принадлежитъ-ли леди Эстасъ или кому нибудь другому.

— Если вс говорятъ объ этомъ предмет, то совершенно понятно, что и я имю право высказать свое мнніе, сказалъ лордъ Фаунъ, который все-еще раздумывалъ, что-бы такое отвтить на оскорбленіе, нанесенное ему Грейстокомъ, но отвтить такъ, чтобы не унизить своего достоинства помощника государственнаго секретаря.

— Вашъ поступокъ, сэръ, во всякомъ случа неизвинителенъ, сказалъ Франкъ и, обратясь къ стряпчему, прибавилъ:— вы желаете знать, гд въ настоящее время находится это брилліантовое ожерелье? Оно въ Шотландіи, въ дом леди Эстасъ, въ Портрэ.

Затмъ онъ пожалъ руку Джону Эстасу, поклонился м-ру Кампердауну, и вышелъ изъ комнаты, прежде чмъ лордъ Фаунъ придумалъ слова для выраженія своего гнва.

— Съ этихъ поръ я не намренъ имть никакого дла съ этимъ господиномъ, сказалъ, наконецъ, лордъ Фаунъ. Но такъ какъ сомнительно было, захочетъ-ли самъ Грейстокъ имть съ нимъ дло, то угроза почтеннаго лорда вышла просто смшной.

М-ра Кампердауна все это дло сильно раздражало. Онъ боялся, что ехидна, какъ онъ называлъ Лиззи, одержитъ надъ нимъ верхъ. Онъ зналъ, что у нея много долговъ, онъ считалъ ее способной вести самую расточительную жизнь: конечно, брилліанты будутъ проданы за половину своей цны и ехидна будетъ торжествовать. Какая польза будетъ тогда ему или наслднику, если судъ ршитъ дло въ его пользу. Неужели-же ничмъ нельзя ее наказать? Что Лиззи Эстасъ украла брилліанты, какъ жуликъ воруетъ карманные часы — на этотъ счетъ м-ръ Кампердаунъ не имлъ ни малйшаго сомннія. М-ръ Кампердаунъ зналъ, что ехидна поступила незаконно и что она дйствительно ехидна, и потому онъ не соглашался оставить это дло, но препятствія на его пути были громадны, и непріятности, которымъ онъ подвергался, невыносимы. Его жена и дочери находились еще въ Даулич, а онъ — ужь въ сентябр мсяц — въ город, и только потому, что ехидн угодно держать эти брилліанты у себя.

М-ръ Кампердаунъ былъ человкъ лтъ шестидесяти, красивый, сдой, здоровый, съ небольшой краснотой въ лиц, и съ той самоувренностью, проглядывавшей во всей его фигур, которая свойственна людямъ обезпеченнымъ. Тмъ, кто зналъ его хорошо, было извстно, что онъ не легко переносилъ безпокойства. Если какое-нибудь дло влекло за собой для него непріятности,— на лиц его появлялось выраженіе утомленія, конечно, служащее признакомъ недостатка въ немъ истинной внутренней силы. Какъ много встрчаешь лицъ, которыя, про обыкновенныхъ обстоятельствахъ, дышатъ спокойствіемъ, самоувренностью, самодовольствіемъ и даже смлостію, но случись малйшее затрудненіе, и вмсто смлости на этомъ лиц является выраженіе слабости и безсодержательности, такъ-что въ эту минуту онъ напоминаетъ собой побитую собаку. Когда лордъ Фаунъ и Джонъ Эстасъ ушли отъ м-ра Кампердауна, онъ имлъ именно такой приниженный видъ.

Въ Лондон было не много людей столь-же преданныхъ своему длу, какъ м-ръ Кампердаунъ. Онъ былъ безукоризненно честенъ. Интересы кліентовъ считалъ онъ своими собственными интересами и горячо стоялъ за нихъ. Но, къ его горю, онъ не былъ ученымъ юристомъ, и ему нердко приходилось обращаться за совтами къ людямъ, боле компетентнымъ, чмъ онъ. Кліенты его, какъ люди богатые, охотно платили за эти совты. Если, при полученіи такого совта, м-ру Кампердауну удавалось узнать какое-нибудь тонкое юридическое опредленіе, согласующееся съ его видами, ему пріятно было думать, что онъ всегда иметъ подъ рукой какого-нибудь Дова, который прямо ршитъ, правъ-ли онъ, защищая въ томъ или другомъ случа интересы своихъ кліентовъ. Но теперь юридическія тонкости бсили его. М-ръ Довъ самымъ добросовстнымъ образомъ отвтилъ на его вопросы, но этотъ отвтъ казался ему неудовлетворительнымъ. ‘Ожерелье не можетъ считаться родовымъ имуществомъ!’ сказалъ самъ себ м-ръ Кампердаунъ, снова прочитавъ письмо м-ра Дова, и, наконецъ, взялъ съ полки книгу законовъ, чтобы проврить сдланные м-ромъ Довомъ выводы. Горшокъ, кострюля могутъ быть обращены въ родовое имущество, а ожерелье — нтъ! М-ръ Кампердаунъ съ трудомъ могъ врить, что это дйствительно такъ. А потомъ еще какое-то исключительное владніе. До сихъ поръ ему никогда не приходилось слышать, что вдовы имютъ какое-то право на исключительное владніе, хотя онъ не мало имлъ длъ съ различными вдовами, но между этими вдовами ни одной не было такой алчной, кровожадной ехидны, какъ эта леди Эстасъ.

— Джонъ! кликнулъ м-ръ Кампердаунъ, отворяя дверь. Джонъ былъ его сынъ и компаньонъ, онъ тотчасъ-же вошелъ въ кабинетъ отца.— Затвори дверь! Какая здсь была сцена! Лордъ Фаунъ и м-ръ Грейстокъ чуть было не подрались изъ-за этой ужасной женщины.

— Верхняя палата, конечно, была побждена, какъ обыкновенно, замтилъ младшій компаньонъ.

— А потомъ этотъ Джонъ Эстасъ, который вовсе не заботится о судьб наслдства, даже прямо говоритъ, что готовъ собственныя деньги заплатить за эти брилліанты, хотя доходы его ни въ какомъ случа не могутъ сравниться съ ея доходами.

— Конечно, онъ этого не сдлаетъ, сказалъ Кампердаунъ младшій, который еще мало былъ знакомъ съ характеромъ Джона Эстаса.

— Сдлаетъ непремнно! отвчалъ отецъ, который, напротивъ, хорошо его зналъ.— У этой семьи характеръ упорный: что вобьютъ себ въ голову, того уже не выбьетъ никто. Такъ и эта женщина, она получила Портрэ, быть можетъ, на цлые шестьдесятъ лтъ и только потому, что длала глазки сэру Флоріану.

— Что было, то прошло, батюшка.

— А вотъ еще Довъ утверждаетъ, что ожерелье не можетъ считаться родовымъ имуществомъ, если оно не составляетъ коронную собственность.

— Что-бы онъ ни сказалъ, вы можете смло положиться на его слова.

— На этотъ разъ я не совсмъ въ нихъ увренъ. Послушай, что я хочу сдлать. Я пойду къ нему, надо еще разъ переговорить. Мы можемъ подать просьбу въ судъ — я въ этомъ не сомнваюсь — и доказать, что ожерелье принадлежитъ семейству и должно переходить по завщанію. Но она продастъ его прежде, чмъ намъ удастся взять его на храненіе.

— Можетъ быть, она ужъ и продала.

— Грейстокъ говоритъ, что ожерелье въ Портрэ, она еще не продала его, но продастъ непремнно.

— Она могла-бы сдлать то-же самое и тогда, если-бы ожерелье считалось родовымъ имуществомъ.

— Нтъ, Джонъ, едва-ли. Тогда мы могли-бы дйствовать ршительне и запугали-бы ее.

— Если-бы я былъ на вашемъ мст, батюшка, я бросилъ-бы это дло.

— Но посуди ты, броситъ десять тысячъ фунтовъ — это непростительно, настаивалъ м-ръ Кампердаунъ старшій.

Окончивъ, такамъ образомъ, свей разговоръ съ сыномъ, м-ръ Кампердаунъ всталъ и медленно отправился въ Ольд-Окверъ, гд Тертль Довъ свилъ свое дловое гнздо. М-ръ Довъ большую часть своей жизни проводилъ въ этомъ своемъ, нсколько мрачномъ, храм наукъ. Теперь было время судебныхъ каникулъ и многіе изъ товарищей м-ра Дова ухали изъ Лондона: одни возстановляли свои силы въ Альпахъ, другіе набирались бодрости, дыша морскимъ воздухомъ въ Кент или Соссекс, третьи, быть можетъ, охотились за дичью въ Шотландіи или ловили рыбу въ Коннемар. Но м-ръ Довъ былъ желзный человкъ и не нуждался въ подобныхъ ободряющихъ средствахъ. Для него было величайшимъ несчастіемъ покинуть свои юридическія книги и черный изрзанный, запачканный чернилами старинный столъ, на которомъ онъ привыкъ писать. Точно также любилъ онъ свое старое кресло, сидя въ которомъ онъ наслаждался, роясь въ старыхъ книгахъ, отыскивая старыя дла и составляя мннія, которыя онъ всегда въ жаромъ готовъ былъ отстаивать противъ всего юридическаго міра. М-ръ Кампердаунъ и Довъ давно и коротко знали другъ друга и хотя оба они обладали далеко не равными юридическими знаніями, однакожъ постоянно вели между собой юридическіе споры. Одинъ читалъ много, другой — ничего. Одинъ былъ не только человкъ ученый, но и обладалъ замчательнымъ талантомъ, другой-же не боле, какъ обыкновенный дловой человкъ съ нкоторой долей здраваго смысла, но оба они симпатизировали одному и тому-же, и потому считались друзьями. Оба они были люди честные, не соглашались браться за нечистыя дла и одинаково питали глубокое презрніе къ той части человчества, которая думала, что владніе какимъ-нибудь имуществомъ можетъ быть устроено и обезпечено помимо посредничества адвокатовъ. Все человчество, казалось имъ, состоитъ изъ милыхъ, вчно-смющихся, невинныхъ дтей и юристовъ — ихъ попечителей, защитниковъ и наставниковъ.

— Да, сэръ, онъ здсь, сказалъ клеркъ Тертля Дова.— Онъ говорилъ, что удетъ, но не ухалъ. Онъ сказалъ мн, что отпускаетъ меня на недлю, но я еще самъ не знаю, оставлю-ли я его на это время. М-съ Довъ и дти теперь въ Ремсгет, а онъ проводитъ здсь все время. Онъ ужь такъ давно никуда не выходилъ, что когда вчера ему понадобилось идти въ Темпль, мы не могли даже отыскать его шляпу.

Съ этими словами клеркъ отворилъ дверь и пропустилъ м-ра Кампердауна въ кабинетъ своего принципала. М-ръ Довъ былъ пятью или шестью годами моложе м-ра Кампердауна, волоса его были совсмъ черны, тогда какъ у м-ра Кампердауна они были не только сды, но даже блы, однакожъ Камлердаунъ по виду казался моложе. М-ръ Довъ былъ высокій, худой, сутуловатый господинъ съ впалыми глазами, осунувшимися щеками и болзненнымъ видомъ, съ длинными, высохшими руками. М-ръ Кампердаунь носилъ синій фракъ, цвтной галстукъ и свтлый жилетъ. На м-р Дов вс принадлежности туалета были чернаго цвта, конечно, исключая одной рубашки.

— Я опасаюсь, что вы немного извлекли изъ моей записки по вашему длу, сказалъ м-ръ Довъ, угадывая цль визита м-ра Кампердауна.

— Я нашелъ въ ней гораздо боле, чмъ мн было нужно,— могу васъ уврить, м-ръ Довъ.

— Вопросъ о родовыхъ имуществахъ затемненъ множествомъ недоразумній.

— Къ сожалнію, это такъ, хотя можно-бы обойдтись и безъ нихъ. Куда ни повернись, на каждомъ шагу можно встртить родовое имущество, и потому невольно изумляешься, когда вдругъ приходится услышать, что подобныхъ имуществъ совсмъ не существуетъ.

— Мн кажется, я этого не говорилъ. Напротивъ, я тщательно старался доказать, что законъ признаетъ наслдованіе родовыхъ имуществъ.

— Но не брилліанты, замтилъ м-ръ Кампердаунъ.

— Едва-ли я это говорилъ.

— Кром коронныхъ брилліантовъ.

— Я не думаю, чтобы я исключилъ другіе брилліанты. Брилліантъ въ орденской звзд можетъ сдлаться родовымъ имуществомъ, но я не думаю, чтобы брилліанты сами по себ могли считаться родовымъ имуществомъ.

— Отчего-же изъ орденской звзды, а не изъ ожерелья? замтилъ м-ръ Кампердаунъ.

— Потому что орденская звзда всегда сохранитъ свою первоначальную форму, конечно, если не будетъ подлога. А форма ожерелья, вроятно, будетъ мняться съ каждой новой модой. Въ одномъ случа оно подобно картин или какой-нибудь дорогой мебели…

— Напримръ, горшку или кострюл, саркастически замтилъ м-ръ Кампердаунъ.

— И горшки, и кострюли также могутъ быть драгоцнны, возразилъ м-ръ Довъ.— Подобныя вещи тоже могутъ считаться родовымъ имуществомъ. Законъ вообще очень предусмотрителенъ и остороженъ, м-ръ Кампердаунъ, очень часто гораздо предусмотрительне и осторожне тхъ, кто пытается его исправлять.

— Я совершенно съ вами согласенъ, м-ръ Довъ.

— Неужели было-бы хорошо, если-бы законъ своею властью утверждалъ храненіе въ рукахъ нкоторыхъ лицъ разныхъ бездлушекъ, служащихъ лишь для украшенія и для удовлетворенія тщеславія? Неужели надъ этимъ родомъ мущества владтель долженъ имть боле продолжительное и боле неограниченное право, чмъ даже надъ землею?

— Во всякомъ случа слдовало-бы ограждать неприкосновенность предметовъ высокой цнности, съ негодованіемъ сказалъ м-ръ Кампердаунъ.

— Неприкосновенность всхъ имуществъ достаточно ограждается, м-ръ Кампердаунъ, хотя подобныя огражденія никогда не могутъ вполн достигать цли, какъ мы это слишкомъ хорошо знаемъ. Но система родовыхъ наслдствъ — если только такая система существуетъ — совсмъ не предназначалась для того, что вы и я подразумваемъ подъ огражденіемъ имущества.

— А я думаю, что она именно для этого и предназначалась.

— А я не думаю. Она предназначалась для спеціальной цли — для сохраненія воспоминанія о рыцарств. Имущества сдлались родовыми не въ видахъ того, чтобы будущіе владльцы были обезпечены большимъ богатствомъ, а для того, чтобы сынъ, внукъ или вообще какой-нибудь потомокъ могъ имть удовольствіе говорить: ‘Мой отецъ, ддъ или просто предокъ сидлъ въ этомъ кресл и смотрлъ, какъ онъ смотритъ теперь вотъ съ этого портрета, или удостоился чести носить на своей груди вотъ это самое украшеніе, которое повшено около зеркала’. Коронные брилліанты, считаясь родовымъ имуществомъ, представляютъ собой собственность не лица, а принадлежность почетной службы всему государству. Законъ, который долженъ обезпечивать намъ наше имущество, нашу жизнь и свободу, и потому быть вполн реальнымъ, въ этомъ случа подчинился духу рыцарства и поддержалъ романтизмъ. Но, конечно, это подчиненіе идеализму сдлано вовсе не съ тою цлью, чтобы дать возможность спорящимъ наслдникамъ какого-нибудь богатаго человка — ршить простой, слишкомъ вульгарный вопросъ о деньгахъ,— вопросъ, который богатый покойникъ долженъ былъ-бы уладить еще до своей смерти.

М-ръ Тертль Довъ говорилъ съ должной энергіей и говорилъ хорошо. М-ръ Кампердаунъ не осмливался прерывать его. Онъ сидлъ, облокотясь на спинку своего кресла, опустивъ голову и медленно потирая свои длинныя, тонкія руки. Вообще рчи м-ра Дова благотворно дйствовали на м-ра Кампердауна, он предохраняли его отъ одной изъ самыхъ худшихъ болзней — отъ презрнія въ человчеству.

— Значитъ, вы думаете, что намъ нельзя требовать это ожерелье въ качеств родового имущества? спросилъ онъ.

— Да, я такъ думаю.

— И вы уврены, что она можетъ имъ владть по праву вдовьяго исключительнаго владнія?

— Этотъ вопросъ весьма сложенъ, однако я ршусь его разобрать, но сдлаю это только по дружб моей къ вамъ.

— Мн нечего повторять вамъ, что я уже много вамъ обязанъ. Мы хотимъ предложить вамъ еще вопроса два на разршеніе.

— Охотно прошу… Я полагаю, что если судъ и утвердитъ за нею право владнія этимъ ожерельемъ, то, во всякомъ случа, онъ запретитъ ей продавать его.

— Она продастъ его… тайно.

— Въ такомъ случа можно будетъ обвинить ее въ краж, до чего она, конечно, не захочетъ довести себя, если не по честности своего характера, то уже потому, что продажу вещи такой высокой цнности скрыть невозможно, это обстоятельство можетъ остановить и повупщиковь.

— Вы знаете, она утверждаетъ, что мужъ подарилъ ей это ожерелье и ничмъ не ограничилъ ея пользованія имъ.

— Мн хотлось-бы знать, при какихъ обстоятельствахъ оно подарено. Вроятно, въ полученія этого подарка не дано никакой росписки и нтъ свидтелей, которые-бы удостоврили справедливость ея показанія. Ея покойный мужъ оставилъ завщаніе. Упоминаетъ-ли онъ въ немъ объ этомъ ожерель?

— О, нтъ, ни одного слова.

— Въ такомъ случа я полагаю, что она не можетъ владть имъ по праву исключительнаго владнія, иначе о немъ было-бы упомянуто въ завщанія.

М-ръ Кампердаунъ хотлъ было продолжать разговоръ о завщаніи, но Тертль Довъ остановилъ его, замтивъ, что не можетъ говорить о дл, предварительно неознакомившись съ нимъ подробно.

— Конечно, конечно, сказалъ м-ръ Кампердаунъ.— Мы представимъ необходимыя бумаги. Извините, что задержалъ васъ.

— Я всегда радъ васъ видть, м-ръ Кампердаунъ, сказалъ Тертль Довъ, кланяясь.

ГЛАВА XXIX.
Мн бы лучше ухать.

Люси Морисъ чувствовала себя очень несчастною въ описанное утро воскресенья передъ завтракомъ, когда лордъ Фаунъ внезапно вскочилъ и пошелъ прочь къ дому. Она во второй разъ обвинила лорда Фауна во лжи. Она не вполн понимала свтскіе обычая относительно этого предмета, но знала, что единственный проступокъ, дозволенный джентльменомъ, есть ложь. Этотъ проступокъ можетъ быть совершенъ джентльменомъ такъ-же какъ и прочими людьми, и чаще, чмъ всякой другой, но тмъ не мене по обычаямъ свта предполагается, что джентльменъ никогда не говоритъ неправды. Объ этомъ Люси имла нкоторое понятіе. Она знала, что ‘ложь’ слово въ высшей степени гнусное. Она и двицы Фаунъ не разъ говорили о тою, что Лиззи Эстасъ немножко лгунья, но сказать леди Эстасъ, что каждое произнесенное ею слово есть ложь, было-бы боле тяжкимъ преступленіемъ, чмъ самая ложь. Взвести подобное обвиненіе и въ такихъ словахъ противъ лорда Фауна значило-бы унизить себя навсегда, тмъ боле, что она хорошо знала, что лордъ Фаунъ не сказалъ никакой лжи. Онъ самъ врилъ каждому слову, которое онъ произнесъ противъ Франка Грейстока. Правда, Люси считала малодушною жестокостью съ его стороны то, что онъ отзывался такъ о любимомъ ею человк въ ея присутствіи, но это не могло быть основаніемъ къ обвиненію его во лжи. ‘Все-таки это была неправда’, сказала она себ самой, наблюдая за быстро удалявшимся лордомъ Фауномъ, и стараясь думать, что теперь ей лучше позаботиться о себ самой. Лордъ Фаунъ, какъ большой ребенокъ, конечно, тотчасъ-же сообщитъ своей матери, что сказана ему эта злая гувернантка.

Въ зал она встртила свою пріятельницу Лидію.

— Ахъ, Люси, что сдлалось съ Фредерикомъ? спросила она

— Лордъ Фаунъ разсердился ма меня до того, что, я уврена, не станетъ завтракать со мною. Поэтому я не сойду внизъ. Не потрудитесь-ли вы сказать объ этомъ вашей мама? Если ей вздумается переговоритъ со мною, то пусть пришлетъ сказать, и я, разумется, тотчасъ-же явлюсь къ ней.

— Что такое вы сдлали, Люси?

— А опять сказала ему, что онъ говорить неправду.

— Но почему?

— Потому что… но какъ могу я объяснить — почему? Почему какой нибудь человкъ длаетъ что-либо такое, чего ему не слдовало-бы длать? Тутъ виновато грхопаденіе старика Адама, я полагаю.

— Вамъ не слдовало-бы обращать этого въ шутку, Люси.

— Вы и представить себ не можете, до какой степени это мучитъ меня. Разумется, леди Фаунъ скажетъ мн, чтобы я убиралась вонъ. Я вышла съ мыслью просить у него извиненія въ томъ, что я сказала въ прошлый вечеръ, но мн пришлось повторить снова то-же самое.

— Зачмъ-же вы повторили?

— Я повторила-бы снова, если-бы онъ вздумалъ говорить мн, что м-ръ Грейстокъ — не джентльменъ. По моему мннію, ему не слдовало этого длать. Конечно, я была очень виновата, я знаю это. Но я думаю, что и онъ былъ неправъ. Почему-же только я должна признаться въ своей вин? Я пойду на верхъ и останусь въ своей комнат, пока ваша мама не пришлетъ за мною.

— А я скажу Дженъ, чтобы она принесла вамъ что-нибудь позавтракать.

— Я нисколько не думаю о завтрак, возразила Люси.

Лордъ Фаунъ сказалъ своей матери и леди Фаунъ была этимъ въ высшей степени разстроена. Ея сужденія и чувства были раздлены между несомннно существовавшею, хотя и не обширною привилегіей Люси, какъ двушки, имвшей признаннаго жениха и еще большею привилегіей лорда Фауна, какъ мужчины, какъ пэра, какъ помощника государственнаго секретаря, которая, впрочемъ, принадлежала ему преимущественно въ качеств главы и единственнаго мужчины въ семейств Фауновъ. Подобная особа, если она удостоиваетъ явиться разъ въ недлю въ дом своей матери, побуждаемая къ тому сыновнимъ долгомъ, иметъ право говорить все, что ей заблагоразсудится, и ей ни подъ какимъ видомъ не долженъ никто противорчить. Конечно, у Люси есть женихъ, но, можетъ быть, на этотъ фактъ надо смотрть не боле, какъ на противовсъ ея ничтожества въ качеств гувернантки и леди Фаунъ, разумется, была обязана принять сторону своего сына и побранить Люси. Но что если Люси не вынесетъ покорно эти упреки и вздумаетъ оставить ихъ домъ!

— Ты, конечно, не думаешь, что она пришла къ теб съ цлію надлать теб новыхъ дерзостей? спросила леди Фаунъ своего сына.

— Нтъ, не думаю. Но ея характеръ такъ упрямъ и она такъ избалована вами,— т. е. сестрами,— что не уметъ сдерживать себя.

— Но ты знаешь, Фредерикъ, она золотая двушка, замтила леди Фаунъ.

Сынъ пожалъ плечами и объявилъ, что объ этомъ ему нечего говорить боле. Разумется, онъ можетъ оставаться въ Лондон до тхъ поръ, когда м-ру Грейстоку будетъ угодно взять свою невсту.

— Ты разбиваешь мое сердце, воскликнула несчастная мать.— Она, разумется, должна оставить нашъ домъ, если ты желаешь этого.

— Я не желаю ничего, сказалъ лордъ Фаунъ.— Но мн нтъ охоты вчно подвергаться опасности выслушивать, какъ меня называютъ лжецомъ.

И онъ величественно пошелъ по коридору и спустился внизъ завтракать, мрачный, какъ громовая туча.

Посл завтрака Амелія пришла къ Люси и вступила съ нею въ продолжительный разговоръ.

— И такъ, Люси, вы знаете, нужно сдлать что-нибудь, сказала Амелія.— Вы должны повидаться съ мама. Она не можетъ допустить, чтобы лто продолжалось, такимъ образомъ. Мама очень огорчена и не съла ни кусочка за завтракомъ.

Подъ этимъ Амелія подразумвала, что ея мать отказалась отъ обычной второй порціи ветчины.

— Конечно, я пойду въ ней, какъ только она пришлетъ за мною. Мн очень досадно, что случились такія непріятности.

— Я не удивляюсь этому, Люси. Братъ мой тоже не въ дух. Подобные споры разстраиваютъ людей. Тутъ играетъ роль то, что называется норовомъ, Люси.

— Зачмъ онъ сказалъ мн, что м-ръ Грейстокъ не джентльменъ? М-ръ Грейстокъ истинный джентльменъ. Я не думала сказать ничего больше.

— Но вы сказали больше, Люси.

— Когда онъ сказалъ, что Грейстокъ не джентльменъ, я возразила, что это неправда. Зачмъ онъ сказалъ это? Ему вдь извстны наши отношенія. Они извстны всмъ и каждому. Разв вы нашли-бы благоразумнымъ оскорблять въ моихъ глазахъ м-ра Грейстока, когда вы знаете, что значитъ онъ для меня? Я не могу выносить этого и не хочу. Я уду завтра-же.

— Я думаю, Люси, что вамъ лучше-бы выразить глубокое сожалніе о случившемся.

— Вашему брату?

— Да.

— Тогда онъ снова станетъ оскорблять м-ра Грейстока. Я, пожалуй, попрошу у лорда Фауна извиненія, если онъ предварительно дастъ общаніе никогда не говорить при мн дурно о м-р Грейсток.

— Я, право, не думаю, чтобы онъ согласился на такую сдлку, Люси.

— Я тоже полагаю, что не могу. Должно быть я очень зла, я слишкомъ зла для того, чтобы оставаться здсь. въ этомъ состоитъ вся суть.

— Боюсь, что вы слишкомъ горды, Люси.

— Я думаю, что горда. Мн одно непріятно, что я огорчила леди Фаунъ.

Амелія ушла, сознавая, что ей не удалось уломать гордую двушку.

Между тмъ лордъ Фаунъ, шагая по берегу рки, въ одиночеств, размышлялъ о положеніи своихъ длъ. Несчастенъ былъ для него тотъ день, когда онъ впервые увидлъ леди Эстасъ. Съ первой минуты своей помолвки съ нею, его преслдовали разныя непріятности ея обращенія съ нимъ, разные слухи о ней, переданные ему м-съ Гиттевей, угрозы м-ра Кампердауна судомъ но поводу брилліантовъ, оскорбленіе, нанесенное ему Франкомъ Грейстокомъ,— все это вмст внушало ему, что онъ едва-ли можетъ жениться на леди Эстасъ. Тмъ не мене онъ не видлъ приличнаго выхода изъ затруднительнаго положенія. Онъ былъ человкъ довольно совстливый и его мучила мысль, что онъ не хорошо поступаетъ съ женщиной. Надо, впрочемъ, признаться, что его совстливость происходила отчасти изъ опасенія, что свтъ обвинитъ его, а не Лиззи, но, во всякомъ случа, онъ переживалъ теперь весьма тяжелыя минуты. Наказаніе за его проступокъ началось неотомщенными оскорбленіями со стороны Грейстока, и теперь ему казалось, что поведеніе Люси было продолженіемъ наказанія. Свтъ началъ уже относиться къ нему, лорду Фауну, съ тмъ недостаткомъ уваженія, котораго онъ такъ боялся. Онъ чувствовалъ, что у него не хватитъ силъ на борьбу съ общественнымъ мнніемъ, обвинявшимъ его въ дурномъ поступк, и страдалъ отъ своей слабости…

Онъ общалъ жениться на этой вдов и намренъ исполнить свое требованіе, т. е. отдать ожерелье. Изъ за нея онъ получилъ два сильныя оскорбленія и долженъ перенести ихъ съ достоинствомъ. И разв онъ не вправъ поступить такимъ образомъ? Ничтожная обида, нанесенная ему Люси, стояла въ его ум на ряду съ другой сильной обидой, которую онъ получилъ отъ Грейстока. Онъ подозрвалъ, что даже и сестры относятся теперь къ нему съ меньшимъ уваженіемъ, чмъ прежде. А между тмъ онъ такъ заботился о томъ, чтобы поступать согласно съ своимъ долгомъ! Таковы были его сомннія, въ одномъ онъ былъ вполн увренъ, что Франкъ Грейстокъ — негодяй, а Люси Моррисъ самая дерзкая двушка во всей Англіи.

— Что ты думаешь длать, Фредерикъ? спросила его мать, когда онъ вернулся.

— Въ какомъ отношеніи, мама?

— Относительно Люси Моррисъ. Я еще не видала ее. Я находила, что лучше оставить ее на нкоторое время въ поко, прежде чмъ увижусь съ ней. Я думаю, что она сойдетъ къ обду, какъ всегда.

— Мн до нея нтъ никакого дла.

— Конечно,— но на счетъ встрчи съ нею? Если во время обда вс станутъ молчать, это будетъ весьма непріятно, въ особенности, я полагаю, теб.

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь безпокоился о моемъ комфорт.

На самомъ дл, если-бы съ Люси никто не сталъ говорить во время обда, то это произвело-бы успокоительное дйствіе на лорда Фауна, который счелъ-бы всеобщее молчаніе и скуку жертвой, принесенной его чести.

— Я, конечно, могу настаивать, сказала леди Фаунъ,— чтобы она извинилась, но если она откажется — что мн длать въ такомъ случа?

— Пожалуйста, мама, пусть не будетъ никакихъ извиненій.

— Что-же мн длать, Фредерикъ?

— Не мое дло говорить, что вамъ слдуетъ сдлать. Если правда, что она невста этого человка…

— Конечно, невста.

— То нтъ никакого сомннія, что она хочетъ поставить себя въ совершенную независимость отъ васъ и я понимаю, что ея присутствіе здсь въ подобныхъ обстоятельствахъ должно быть весьма неудобно для всхъ насъ. Безъ сомннія, она чувствуетъ свою силу.

— Право, Фредерикъ, ты не знаешь ее.

— Да, едва-ли и желаю знать ее лучше. Вы же можете предположить, что я хочу дальнйшаго сближенія съ молодой двушкой, которая два раза назвала меня лжецомъ въ вашемъ дом. Подобное поведеніе, по меньшей мр, не согласно съ обычаями и такъ какъ нельзя употребить противъ нея никакого наказанія, то слдуетъ только избгать сношеній съ нею. Я буду удовлетворенъ, если вы дадите ей понять, что я не желаю, чтобы она обращалась ко мн съ разговорами.

Бдная леди Фаунъ начинала думать, что Люси была права, считая свой отъздъ единственнымъ средствомъ для умиротворенія лорда Фауна. Но куда-жъ она удетъ? У ней нтъ своего угла, она могла заработаютъ себ хлбъ только въ качеств гувернантки, но, въ ея настоящемъ положеніи, ей почти невозможно было искать себ другого мста. Притомъ леди Фаунъ дала общаніе м-ру Грейстоку, что до слдующаго года Люси будетъ имть пріютъ въ Фаун-Корт. Она сама и ея дочери любили Люси, которая сдлалась для старухи столь дорогимъ существомъ, что выгнать ее изъ ихъ семейства значило-бы то-же самое, что отрзать одинъ членъ его,— это было просто невозможно.

— А думаю, мн слдовало-бы лучше повидаться съ нею, сказала леди Фаунъ.

— Только не для меня, замтилъ лордъ Фаунъ.

Леди Фаунъ медленнымъ шагомъ отправилась въ комнату Люси.

— Люси, сказала она, садясь,— какой будетъ конецъ изъ всего этого?

— Если-бы вы знали, отвчала Люси,— какъ мн тяжело, что я огорчила васъ!

— Я огорчена, моя милая, мн кажется, что вспыльчивость завела васъ слишкомъ далеко.

— Я знаю, что такъ.

— Почему-же вы не сдерживаете своего нрава?

— Если-бы кто нибудь пришелъ къ вамъ, леди Фаунъ, и сталъ-бы взводить тяжкія обвиненія противъ лорда Фауна или противъ Августы,— разв вы не разсердились-бы? Разв вы были-бы способны перенести это?

Леди Фаунъ была женщина ограниченная, но честная. Она знала, что накинулась-бы на всякаго, кто въ ея присутствія отнесся-бы объ ея дтяхъ такъ оскорбительно, какъ относился лордъ Фаунъ о м-р Грейсток въ присутствіи Люси. Но она также привыкла думать, что лордъ Фаунъ въ Фаун-Корт не могъ быть неправъ. Пришлось ей придумать какой-нибудь вскій аргументъ, повидимому, опровергающій доводы Люси.

— Моя милая, сказала она,— вы еще очень молоды. И хотя мн и моимъ двочкамъ вы такъ дороги, какъ только можетъ быть дорогъ другъ, и хотя вы можете мн и имъ говорить, что вамъ угодно, но вамъ слдовало-бы знать, что лордъ Фаунъ составляетъ особое исключеніе.

— Хотя-бы онъ говорилъ мн, что м-ръ Грейстокъ не джентльменъ?

— Насъ, конечно, огорчила-бы всякая ссора. Во всемъ этомъ виновата эта скверная, коварная женщина.

— Совершенно такъ, леди Фаунъ. Я думала объ этомъ цлый день и убдилась, что мн не слдуетъ оставаться здсь, покамстъ вы и ваши дочери имете дурное мнніе о м-р Грейсток. Я постоянно чувствую потребность сказать что-нибудь хорошее о м-р Грейсток, а вы постоянно думаете о немъ что-нибудь дурное… Скажите, леди Фаунъ, если у двушки есть человкъ, котораго она любитъ и за котораго она общала выйдти замужъ, то не долженъ-ли онъ быть ея лучшимъ другомъ! Не такъ-ли, леди Фаунъ?

Старуха наклонилась и, вмсто отвта, поцловала Люси.

— Думать о немъ, какъ можно боле, заставляетъ меня не неблагодарность къ вамъ, продолжала Люси.

— Конечно, душечка.

— И такъ мн необходимо оставить васъ.

— Но куда-же вы подете, Люси?

— Я посовтуюсь съ м-ромъ Грейстокомъ.

— Но что-же онъ можетъ сдлать? Вы его поставите въ большое затрудненіе. Онъ не можетъ найти для васъ пріюта.

— Можетъ быть, меня примутъ въ дом декана, медленно проговорила Люси: она очевидно много думала обо всемъ этомъ.— И вотъ еще что, леди Фаунъ: я не сойду внизъ, пока лордъ Фаунъ здсь, я не стану безпокоить его моимъ присутствіемъ,— онъ можетъ быть увренъ въ этомъ. И вы можете также передать ему, что я не намрена извиняться, напротивъ, всегда останусь при своемъ мнніи, что онъ не долженъ былъ говорить мн, что м-ръ Грейстокъ — не джентльменъ.

ГЛАВА XXX.
Тревоги мистера Грейстока.

Франкъ Грейстокъ въ воскресенье оставался въ Лондон, а въ понедльникъ отправился въ Бобсборо. Его отецъ, мать и сестра знали о помолвк его съ Люси и слышали также, что леди Эстасъ должна выйти замужъ за лорда Фауна. Объ ожерель они слышали до сихъ поръ очень мало, а о ссор между Франкомъ и лордомъ Фауномъ не слыхали вовсе. Правда, въ деканств подозрвали многое, и существовали нкоторыя сожалнія относительно обоихъ браковъ. М-съ Грейстокъ, мать Франка, была женщина любящая и сострадательная, но она думала, что ея сынъ Франкъ при своихъ преимуществахъ, пріятной наружности, ум, извстности, могъ жениться за какой-нибудь богатой наслдниц такъ-же легко, какъ на незначительной двушк, неимющей ни копейки за душою. Что касается до нея самой, урожденной Джэксонъ, то она могла довольствоваться весьма малымъ, но вс Грейстоки нуждались въ деньгахъ, это былъ ихъ фамильный недостатокъ. Даже достойный деканъ, который зналъ цну деньгамъ и почти не вызжалъ изъ Бобсборо, и тотъ, при всемъ своемъ стараніи, не могъ совершенно освободиться отъ долговъ. Франкъ былъ Грейстокъ съ ногъ до головы. Онъ былъ именно такой человкъ, для котораго жена съ деньгами была почти необходимымъ условіемъ существованія. А его хорошенькая кузняа вдова, которая была такъ ему предана и вышла-бы за него по первому его слову, иметъ нсколько тысячъ фунтовъ въ годъ! Правда, Лиззи Эстасъ далеко не идеалъ хорошей женщины, но кто-же обладаетъ полнымъ совершенствомъ? Но она была очень молода и Франкъ могъ-бы еще вылпить изъ нея все, что угодно, какъ изъ воска. Конечно, жаль бдненькую Люси Моррисъ, которую можно было назвать золотой двушкой, м-съ Грейстокъ охотно допускала это, но, говоря откровенно, что она такое? Не боле какъ гувернантка. М-съ Грейстокъ объявила своей дочери, что никто въ мір не уважаетъ гувернантокъ боле, чмъ она сама. Но гувернантка все-таки только гувернантка, а для человка въ положеніи Франка бракъ съ гувернанткой былъ-бы просто самоубійствомъ.

— Вамъ не слдовало-бы говорить этого теперь, мама, потому что дло уже ршено, сказала Эллинора Грейстокъ.

— Но я и не говорила этого, моя милая, мало-ли есть ршенныхъ вещей, которымъ не слдовало-бы быть ршенными. Ты знаешь своего брата.

— Франкъ заработываетъ много, мама.

— Знавала-ли ты хоть одного Грейстока, которому было-бы достаточно своего дохода?

— Кажется, нтъ, мама, и мой доходъ очень малъ.

— Ты — Джэксонъ, а Франкъ — Грейстокъ до мозга костей. Если-жъ женится на Люси Моррисъ, то онъ долженъ будетъ выйти изъ парламента.

Самъ деканъ былъ боле сдержанъ и мене склоненъ вмшиваться въ чужія дла, чмъ его жена, но и онъ раздлялъ мнніе жены. Онъ ни за что въ мір не намекнулъ бы сыну, что ему было-бы хорошо жениться на деньгахъ, но онъ думалъ, что сыну было-бы хорошо обратить свои искательства туда, гд есть деньги. Деканъ зналъ, что Франкъ склоненъ тратить свои гинеи скоре, чмъ онъ ихъ пріобрталъ. Франкъ, правда, вышелъ въ люди и благоденствуетъ,— но едва-ли его благоденствіе можетъ продолжаться, если онъ не женится на деньгахъ. Само собою разумется, что, при извстіи о несчастной помолвк съ Люси Моррисъ, дло не обошлось безъ сожалній.

— Эту свадьбу можно-бы отложить на десять лтъ, по крайней-мр, сказала м-съ Грейстокъ.

— Одно время я подумывалъ, что онъ могъ-бы жениться на своей кузин, сказалъ деканъ.

— Конечно,— да и всякому это приходило въ голову, отвчала его жена.

Затмъ пріхалъ Франкъ. Онъ намревался пробыть у нихъ около мсяца, и къ его прізду сдланы были большія приготовленія, во тотчасъ посл своего прибытія онъ объявилъ, что ему необходимо черезъ десять дней хать въ Шотландію.

— Вы, конечно, слышали о Лиззи? сказалъ онъ. Они слышали, что Лиззи выходитъ замужъ за лорда Фауна, но кром этого не слыхали ничего.— Вы знаете объ ожерель? спросилъ Франкъ. Какіе-то слухи объ этомъ проникли даже въ спокойный Бобсборо. Они слышали, что происходитъ какой-то споръ между вдовою и душеприказчиками покойнаго сэра Флоріана о какихъ-то брилліантахъ.

— Лордъ Фаунъ ведетъ себя въ этомъ дл самымъ гнуснымъ образомъ, продолжалъ Франкъ,— и я убжденъ, что свадьбы не будетъ.

— Не будетъ свадьбы! воскликнула м-съ Грейстокъ.

— Кто-же правъ въ дл брилліантовъ? спросилъ деканъ.

— О, адвокатамъ будетъ много работы, прежде чмъ они ршатъ этотъ вопросъ. Брилліанты эти очень цнные,— говорятъ, они стоятъ десять тысячъ фунтовъ, но большая часть этой суммы пойдетъ моимъ собратьямъ по профессіи. Жаль, что я не могу участвовать въ добыч.

— Почему-же? спросила мать.

— Сколько я понимаю, продолжалъ Франкъ,— она иметъ законное право на эти брилліанты. Она говоритъ, что ея мужъ подарилъ ихъ ей, что онъ самъ надлъ ихъ ей на шею и сказалъ, что они составляютъ ея собственность. Что касается до того, что будто-бы они составляютъ родовое имущество, то это едва-ли возможно. Не знаю наврное, но мн кажется, что нельзя сдлать брилліанты родовымъ имуществомъ. Меня удивляетъ то, какимъ образомъ могъ найти лордъ Фаунъ возраженія противъ ожерелья. Однакожъ онъ нашелъ ихъ и просто-на-просто объявилъ ей, что онъ не женится на ней, если она не откажется отъ этикъ брилліантовъ.

— Что-же говоритъ она?

— Она разразилась громомъ и бурей, намъ на ея мст сдлала-бы всякая женщина. Она хочетъ довести лорда Фауна до полнаго повиновенія, и затмъ дать ему отставку. Я думаю, что это вполн добросовстно съ ея сторона. Ничто въ мір не заставитъ ее теперь выйти за него замужъ.

— Мн жаль, что ты имешь такъ много хлопотъ, сказала м-съ Грейстокъ. Но, на самомъ дл, она не жалла. Она не говорила самой себ, что было-бы хорошо, если-бы ея сынъ измнилъ Люси Моррисъ, съ цлію жениться на своей богатой кузин, но находила, что онъ поступитъ благоразумно, сдлавшись супругомъ женщины, обладающей большимъ доходомъ. ‘Не женись ради денегъ, но иди туда гд он есть’. М-съ Грейстокъ въ обыкновенномъ разговор отвергла-бы мысль о брак по разсчету и отвеслась-бы строго къ каждому джентльмену, измнившему какой-нибудь молодой двушк. Но примнить общіе принципы къ своему собственному поведенію или къ своему собственному семейству — очень трудно! Притомъ Грейстоки — люди такіе особенные! Когда сынъ сказалъ ей, что онъ въ скоромъ времени снова долженъ хать въ Шотландію, то она примирилась съ его отсутствіемъ. Если-бы онъ оставилъ Бобсборо дя того, чтобы находиться ближе въ Люси въ Ричмонд, то ей-бы это очень не нравилось.

Дни проходили, но ни слова не было произнесено о бдной Люси. Самого Франка Грейстока это печалило, но отъ утра до вечера, изо дня въ день, онъ допускалъ, чтобы о Люси не было произнесено ни слова. Онъ зналъ, что это не въ порядк вещей что подобное молчаніе въ сущности есть измна Люси, однакожъ онъ молчалъ. Что онъ разумлъ, когда, прощаясь съ Лиззи Эстасъ, уврялъ ее, что онъ будетъ вренъ ей? И что разумла Лиззи? Смыслъ словъ Лиззи былъ для него ясне, чмъ значеніе его собственныхъ словъ. ‘Тяжело жить на этомъ свт!’ говорилъ онъ самъ себ въ эти дни, думая о своихъ затрудненіяхъ.

Но чрезъ недлю его сестра ршилась, наконецъ, сказать нсколько словъ о Люси.

— Я полагаю, что еще ничего не ршено на счетъ твоей свадьбы, Франкъ.

— Ршительно ничего. И не будетъ ршено… покамстъ.

Это онъ сказалъ тономъ, который, какъ онъ самъ чувствовалъ, отзывался дурнымъ расположеніемъ духа и почти раздражительностью. Онъ сознавалъ, что брюзгливость въ этомъ случа неумстна и жестока, не относительно его сестры, а относительно Люси. Она, повидимому, означала, что этотъ бракъ ему не по душ.

— Дло въ томъ, сказалъ онъ,— что еще ничто не можетъ быть ршено. Люси понимаетъ это не хуже меня. Я не нахожусь въ такомъ положеніи, чтобы жениться тотчасъ-же на двушк, которая не иметъ ничего. Люси останется у Фауновъ, по крайней мр, еще годъ.

— Но ты думаешь повидаться съ ней?

— Конечно, впрочемъ, я не знаю, какимъ образомъ могу это сдлать, такъ какъ я поссорился съ лордомъ Фауномъ, а мать и сестры лорда Фауна считаютъ его земнымъ Юпитеромъ.

— Хвалю ихъ за это, замтила Эллиноръ.

— Только это мшаетъ мн хать въ Ричмондъ, самъ-же бдный Фаунъ — такой равнодушный Юпитеръ.

Вотъ все, что было сказано о Люси въ Бобсборо до той поры, какъ пришло письмо отъ нея къ Франку, въ которомъ она извщала его объ извстномъ происшествіи, случившемся въ Ричмонд. Впрочемъ, она описала ему не вс подробности. Она не повторяла сильныхъ выраженій, употребленныхъ лордомъ Фауномъ и не высказала съ достаточной ясностью, до какой степени разсержена была она сама. ‘Лордъ Фаунъ былъ здсь, писала она,— и между нами вышли непріятности. Онъ очень сердится на васъ за леди Эстасъ и, конечно, леди Фаунъ принимаетъ его сторону. Мн нтъ надобности говорить, на чьей сторон нахожусь я. Вся исторія вышла изъ-за нсколькихъ словъ. Это ужасно, не правда-ли? Посл исторіи мн нельзя оставаться здсь. Не думайте однако, что мн предписано убраться въ двадцать четыре часа. Я останусь здсь, пока не пріищу себ пріюта. Что мн длать? Я тотчасъ-же постараюсь отыскать себ другое мсто, если вы найдете это удобнымъ, но думаю, что мн необходимо опредлить, какъ долго еще я могу оставаться здсь. Леди Фаунъ знаетъ, что я пишу къ вамъ и жду отъ васъ совта, что мн слдуетъ длать.’

Получивъ это письмо, Грейстокь былъ въ сильномъ затрудненіи. Какое безуміе со стороны Люси и, однакожъ, какое милое безуміе! Кто обращаетъ вниманіе на лорда Фауна и на его жосткія слова? Конечно, лордъ Фаунъ говорилъ о немъ много нехорошаго и птушился въ своемъ курятник, но со стороны Люси было-бы благоразумне не обращать вниманія на слова этого слабаго и ограниченнаго человка. Однакожъ зло сдлано, и онъ долженъ принять какія-нибудь мры для спокойствія Люси. Если-бы Франкъ зналъ положеніе длъ въ точности, если-бы ему было извстно, что предложеніе оставить домъ Фауновъ сдлано было самою Люси и что въ настоящее время вс дамы въ Фаунъ-Корт,— конечно, въ отсутствіе лорда Фауна,— вполн расположены помириться съ Люси, лишь-бы она пожелала мировой,— если-бы Франкъ зналъ все это, то онъ, можетъ быть, посовтовалъ-бы ей остаться въ Ричмонд. Но онъ думалъ, что леди Фаунъ настаивала на удаленіи Люси, и, конечно, Люси должна ухать. Онъ показалъ письмо своей сестр и просилъ ея совта.

— Какое несчастіе! сказала Эллинора.— Желала-бы я знать, что такое сказала она лорду Фауну.

— Она, должно быть, говорила очень рзко.

— Вроятно, иначе они не попросили-бы ее оставить ихъ домъ. Это такъ непохоже на то, что я всегда слышала о леди Фаунъ.

— Люси бываетъ очень упряма, когда ей это заблагоразсудится, сказалъ Франкъ.— Что долженъ я сдлать для нея? Я не думаю, чтобы она могла найти другое подходящее мсто.

— Если она должна сдлаться твоею женою, то едва-ли ей слдуетъ идти на другое мсто. Если это окончательно ршено… сказала Эллинора и посмотрла въ лицо своему брату.

— Ну, такъ что-же?

— Если ты твердо ршился…

— Конечно, ршился.

— Въ такомъ случа ей лучше-бы пріхать сюда. Нельзя-же ей искать мсто гувернантки, если она можетъ принять его только на нсколько мсяцевъ, до того времени, когда она выйдетъ за тебя замужъ. Конечно, нашъ домъ самое лучшее для нея убжище.

Наконецъ, было ршено, что Эллинора поговоритъ объ этомъ съ матерью.

Когда вс обстоятельства дла были сообщены м-съ Грейстокъ, она сильно встревожилась. Если Люси прідетъ въ деканство, то она должна пріхать сюда не иначе, какъ объявленной невстой Франка. А этого ей не хотлось и она, посл долгихъ размышленій, составила планъ совершенно иначе помстить Люси.

— О, мама, сказала Эллинора, когда этотъ планъ былъ предложенъ на ея обсужденіе,— неужели вы не думаете, что это было-бы жестоко?

— Жестоко, моя милая? Нтъ, нисколько.

— Она такая грубая женщина.

— Ты думаешь такъ по словамъ Лиззи Эстасъ. Я вовсе не такого мннія. Мн кажется, она добрая женщина.

— Помните, мама, что адмиралъ отзывался о ней очень дурно.

— Адмиралъ, моя милая, хотлъ занять у нея денегъ, какъ занималъ у всхъ и каждаго, и когда она отказала ему, онъ наговорилъ ей много непріятныхъ словъ.

— Я не думаю, чтобы это понравилось Франку, сказала Эллинора.— Планъ состоялъ въ слдующемъ: леди Линлитгау, которая черезъ своего зятя, покойнаго адмирала Грейстока, находилась въ свойств съ фамиліей декана, заявила желаніе имть новую компаньонку на шесть мсяцевъ. Съ этой компаньонкой предполагалось обращаться, какъ съ леди, но не давать ей никакого жалованья. Путевыя издержки будутъ уплачивать за нее и на ней не будетъ лежать никакихъ обязанностей, кром того, что она обязана будетъ говорить съ графиней и выслушивать ее.

— Я, право, думаю, что это какъ разъ по ней, сказала м-съ Грейстокъ.— Это не то, что быть гувернанткой. Она не будетъ получать жалованья.

— Не знаю, лучше-ли это, мама.

— Это все равно, что гостить у леди Линлитгау. Въ этомъ-то и состоитъ разница.

Эллинора была уврена, что ея братъ не захочетъ и слышать о подобной сдлк, но онъ выслушалъ и посл разныхъ возраженій почти изъявилъ свое согласіе. Не нужно навязывать этого Люси, если ей это не понравится. Слдуетъ дать понять леди Линлитгау, что Люси можетъ оставить ее, когда ей вздумается. Слдовало устроить такъ, чтобы Люси была принята въ дом леди Линлитгау, какъ почетная гостья. Призвано-было лучшимъ не говорить леди Линлитгау о помолвк Люси, если она не будетъ длать вопросовъ на этотъ счетъ, или если сама Люси не вздумаетъ сказать ей. Словомъ, Франкъ далъ свое согласіе, подъ условіемъ принятія всякихъ предосторожностей. Онъ понимаетъ, сказалъ онъ,— что тотчасъ-же помстить Люси въ деканств было-бы неудобно, такъ-какъ въ такомъ случа она должна будетъ остаться тамъ до своего замужества, на какое-бы долгое время ни была отложена свадьба.

— Она можетъ быть черезъ два года, сказалъ м-ръ Грейстокъ.

— Едва-ли пройдетъ такъ много времени, возразилъ сынъ.

Хорошо, что эти аргументы были высказаны за спиною декана.

Если-бы онъ слышалъ ихъ, то разомъ-бы ихъ ниспровергъ. Деканъ непремнно-бы выразилъ радость при мысли имть Люси своей гостьей. Франкъ уступилъ доводамъ матери и стыдился, что уступилъ. Эллинора и ея сестры не соглашались на планъ матери, но, наконецъ, и он должны были согласиться. М-съ Грейстокъ тотчасъ-же написала къ леди Линлитгау, а Франкъ съ тоюже почтой написалъ къ Люси.

‘Такъ-какъ дло должно быть отсрочено на годъ, писалъ онъ, то вс мы считаемъ лучшимъ, чтобы вашъ пріздъ къ намъ былъ отложенъ на нкоторое время. Но если вамъ не нравится планъ относительно перезда въ домъ леди Линлитгау, то увдомьте объ этомъ тотчасъ-же. Мы не будемъ просить васъ длать что-нибудь для васъ непріятное’.

Онъ сильно затруднялся выборомъ фразъ, когда писалъ письмо. Онъ зналъ, что слдовало тотчасъ-же пригласить Люси въ Бобсборо.

Но могло пройти два или даже три года прежде, чмъ онъ имлъ-бы возможность жениться на Люси Моррисъ. Удобно-ли было-бы жить ей въ деканств такое неопредленно долгое время? И при такой продолжительной отсрочк хорошо-ли, чтобы вс и каждый знали объ ея помолвк, что было-бы неизбжно, если-бы она постоянно жила въ деканств? Конечно, и его отецъ имлъ право на нкоторое вниманіе.

Сверхъ того было ршительно необходимо, чтобы Франкъ и Лиззи Эстасъ поняли другъ друга относительно увренія во взаимной врности, которымъ они обмнялись.

Между-тмъ, онъ получилъ отъ Кампердауновъ слдующее письмо:

‘Посл того, что произошло въ нашей контор въ извстный день, мы считаемъ долгомъ увдомить васъ, что мы поручили душеприкащику покойнаго сэра Флоріана Эстаса заявить искъ противъ вдовы, леди Эстасъ, относительно возвращенія брилліантовъ. Вы обяжете насъ, сообщивъ объ этомъ леди Эстасъ и давъ намъ извщеніе о томъ, кого она изберетъ своимъ повреннымъ’.

Черезъ нсколько дней, по полученіи этого письма, Франкъ ухалъ въ Шотландію.

ГЛАВА XXXI.
Мнимое похищеніе брилліантоваго ожерелья.

Скромная и уединенная жизнь, которую вела леди Эстасъ въ Портрэ, въ Шотландіи, наконецъ ей сильно надола. Посл отъзда Франка Грейстока она ршительно не знала, что ей длать, до того одолвала ее скука. Нельзя же было, въ самомъ дл, молодой, красивой и богатой вдов, желавшей жить весело, удовольствоваться обществомъ вчно хныкавшей миссъ Мэкнельти? Правда, Лиззи была очень разсчетлива, и именно разсчетливость побудила ее оставить Лондонъ и поселиться въ Шотландія, но тмъ не мене, она страстно желала показать своимъ знакомымъ, что у нея прекрасный собственный домъ и что она можетъ съ достаточной пышностью принимать у себя гостей. Конечно, она не могла разсчитывать, что къ ней съдутся многіе изъ ея лондонскихъ знакомыхъ, но нкоторые изъ нихъ въ то время проживали въ Шотландіи,— ихъ-то и имла въ виду Лиззи, когда у нея явилась идея жить такъ-же открыто, какъ жили женщины ея круга.

Лиззи разослала приглашенія всмъ безъ исключенія своимъ лондонскимъ знакомымъ, хотя знала, что большинство изъ нихъ въ ней не подутъ въ Шотландію. Она послала приглашеніе епископу въ Бобсборо и получила въ отвтъ любезное письмо отъ дяди своего мужа: епископъ очень жаллъ, что дла епархіи лишаютъ его удовольствія повидаться съ милой племянницей. Пригласила она также Джона Эстаса, и онъ далъ слово пріхать на два дня, что очень обрадовало Лиззи: теперь она смло могла утверждать, что вс розсказни о ссор ея съ родными покойнаго мужа, просто бабьи сплетни. Разумется, Франкъ былъ въ числ приглашенныхъ, но могъ пріхать тоже только на два дня,— и то посл отъзда Джона Эстаса.

Съ особенной охотой приняли приглашеніе Лиззи: м-съ Карбонкль, миссъ Ронокъ, лордъ Джоржъ де-Брьюсъ Карутерсъ и сэръ Грифинъ Тьюить. Они пріхали прежде всхъ. Вслдъ за ними явился Джонъ Эстасъ и наконецъ модный лондонскій проповдникъ, англиканскій пасторъ, м-ръ Эмиліусъ. Въ свт утверждали, что молодой пасторъ родомъ изъ Венгріи и происходитъ изъ еврейскаго семейства, но это нисколько не мшало знатнымъ леди находить его весьма интересной особой и по воскресеньямъ наполнять церковь, въ которой онъ говорилъ свои элегантныя проповди.

Гости собрались 30 октября и надлали много хлопотъ почтенному управляющему Анди Гаурону, который, несмотря на свое нерасположеніе къ Лиззи, честно охранялъ ея интересы. Онъ поворчалъ на то, что приходится увеличивать расходы, но озаботился, чтобы все было готово къ пріему гостей, чтобы каждый изъ нихъ могъ найти въ Портрэ необходимый конфортъ.

Гости, прибывшіе теперь въ домъ леди Эстасъ, будутъ играть роль въ послдующемъ разсказ, я потому необходимо познакомить съ ними читателя. О м-р Эмиліус будетъ сказано въ свое время, теперь же займется остальными.

М-съ Карбонкль принадлежала къ числу весьма интересныхъ личностей. Чмъ занимался ея мужъ, откуда онъ добывалъ деньги — никому не было извстно, изъ знакомыхъ м-съ Карбонкль никто его не зналъ, такъ что многіе готовы были считать его мифомъ, созданнымъ воображеніемъ м-съ Карбонкль. Тмъ не мене онъ существовалъ, но жилъ врознь съ своей женой.

Объ отц м-съ Карбонкль было извстно только то, что онъ узжалъ въ Нью-оркъ съ цлію обогатиться, но прогорлъ и умеръ тамъ совершеннымъ банкротомъ. Все состояніе м-съ Карбонкль заключалось въ маленькомъ дом въ Лондон, гд она жила во время лондонскаго сезона, и куда приглашала знакомыхъ на чай въ пять часовъ, но только на чай,— другихъ приглашеній она не длала. Во время лондонскаго сезона она держала экипажъ, а зимой имла охотничьихъ лошадей, но опять-таки было неизвстно, кто платилъ за эти предметы аристократической роскоши, но было несомннно, что платила не сама ихъ владлица. Одвалась м-съ Карбонкль превосходно и всегда по мод, она славилась искуствомъ подбирать цвта въ своемъ туалет, хотя, нельзя было не замтить, что подборъ этотъ нсколько эксцентриченъ.

М-съ Карбонкль была красивая женщина, ей было далеко за тридцать, но она казалась гораздо моложе своихъ лтъ. Она была высока ростомъ, отличалась смлостью взгляда и твердой поступью, но боле всего привлекало въ ней румянецъ во всю щеку и превосходныя черныя брови.

Ея восемнадцатилтняя племянница, миссъ Люцинда Ронокъ могла назваться въ полномъ смысл слова красавицей. Она была серьезна, молчалива и надменна. Въ обществ она слыла мраморной статуей, но не смотря на то за ней ухаживало множество мужчинъ, и молодыхъ и старыхъ. Миссъ Люцинда относилась къ своимъ обожателямъ холодно и надменно, она, повидимому, ненавидла всхъ мужчинъ безъ исключенія. Люцинда родилась въ Нью-орк и жила тамъ до шестнадцати лтъ, потомъ ее отвезли въ Парижъ, гд она пробыла девять мсяцевъ, а оттуда пріхала къ своей тетк, м-съ Карбонкль, въ Англію.

Об дамы страстно любили охоту и были замчательными наздницами, въ особенности миссъ Люцинда.

Лордъ Джоржъ де-Брьюсъ Карутерсъ связанъ былъ дружбой съ обими дамами, никто не зналъ, когда начались его дружескія отношенія въ тетк, знали только, что съ давнихъ поръ. Лордъ Джоржъ все еще слылъ молодымъ человкомъ, хотя ему было уже сорокъ пять лтъ. Разсказывали, что въ молодости, когда онъ назывался просто Джоржъ Карутерсъ, онъ былъ клеркомъ у стряпчаго въ Абердин. Его троюродный братъ, маркизъ Килликранни, былъ убитъ на охот, второй братъ маркиза тоже убитъ въ сраженіи подъ Балаклавой, третій погибъ въ Индіи, ни одинъ изъ нихъ не былъ женатъ, четвертый братъ тоже умеръ въ молодыхъ лтахъ и хотя оставилъ потомство, но однхъ дочерей. Титулъ маркиза перешелъ въ старшему брату Джоржа, а самому Джоржу правительство дало титулъ лорда.

Трудно было сказать, чмъ могъ жить лордъ Джоржъ, братъ его маркизъ былъ не богатъ и едва-ли удлялъ ему много изъ своихъ небольшихъ доходовъ, если только удлялъ что нибудь. Самъ Джоржъ ничмъ не занимался, и всмъ было извстно, что онъ никогда не бралъ взаймы у своихъ пріятелей и не былъ долженъ ни одному изъ торговцевъ. Онъ имлъ собственныхъ верховыхъ лошадей, но въ Лондон жилъ въ меблированныхъ комнатахъ и обдалъ въ клуб. Ему предлагали было выступить кандидатомъ въ депутаты палаты общинъ, но онъ заявилъ своимъ избирателямъ, что онъ тогда только согласится принять кандидатуру, если они заплатятъ избирательныя издержки и назначатъ ему жалованье. Избиратели не согласились на такія условія.

Дружба съ м-съ Карбонкль не помшала лорду Карутерсу сблизиться съ Лиззи во время послдняго сезона и она подумала, не онъ-ли тотъ корсаръ, котораго она жаждала и надялась встртить.

Сэръ Грифинъ Тьюитъ, блокурый, невзрачный, любившій выпить, мыслилъ умомъ лорда Джоржа. Тридцатилтній баронетъ Тьюитъ былъ не любезенъ и не нравился женщинамъ. Онъ былъ мраченъ и угрюмъ — и было отчего? Владлецъ значительнаго состоянія, онъ получалъ самые ничтожные доходы, благодаря многочисленнымъ процессамъ, начатымъ его отцомъ, вслдствіе которыхъ на большую часть его доходовъ было наложено запрещеніе по опредленію суда.

Сэръ Тьюитъ находилъ Люцинду красавицей и не разъ длалъ ей предложеніе вступить съ нимъ въ бракъ, но надменная двушка постоянно ему отказывала. На настоянія тетки принять это предложеніе, Люцинда постоянно отвчала, что ей противны вообще мужчины, а сэръ Тьюитъ противне всхъ.

Посл отъзда Джона Эстаса, общество, собравшееся въ замк Портрэ, за исключеніемъ м-ра Эмиліуса и миссъ Мэкнельти, отправилось на охоту, гд къ нему присоединился Франкъ Грейстокъ. На охот лордъ Джоржъ постоянно сопровождалъ леди Эстасъ, что сблизило ихъ еще боле. Въ первый же день охоты Лиззи выказала себя неустрашимой наздницей, въ слдующіе же дни, въ которые не участвовалъ Франкъ, возвратившійся въ Лондонъ, Лиззи превзошла даже миссъ Люцинду, за свое мужество получившую прозваніе героини.

Оставшіеся гости прожили въ Портрэ до Рождества, проводя время весьма весело и тсне сближаясь другъ съ другомъ. Миссъ Люцинда согласилась наконецъ принять предложеніе сэра Грифина, что не помшало ей еще боле его возненавидть. Свадьба была отложена на неопредленное время и между женихомъ и невстой случались чуть не ежедневныя ссоры. За то Лиззи и м-съ Карбонкль почувствовали одна въ другой самую закадычную дружбу и ршились прожить лондонскій сезонъ вмст, въ дом м-съ Карбонкль. Пріятельницы, однакожъ, едва не поссорились, когда вопросъ зашелъ объ издержкахъ, которыя должны падать на каждую изъ нихъ, но, сдлавъ обоюдныя уступки, дамы сошлись въ условіяхъ: Лиззи обязывалась держать на свой счетъ экипажъ, которымъ он будутъ об пользоваться, а кучеру и лакею станетъ платить м-съ Карбонкль, Лиззи обязывалась сдлать Люцинд свадебный подарокъ цною въ тридцать пять фунтовъ, платить опредленную сумму за столъ и пр.

Лиззи, конечно, не вытерпла и разсказала своему другу о брилліантахъ, волновавшихъ общественное мнніе въ лондонскомъ фешенебельномъ кругу,

— Они стоятъ десять тысячъ фунтовъ, и мн подарилъ ихъ покойный мужъ,— самъ надлъ ихъ на шею, сказала Лиззи.

М-съ Карбонкль усомнилась въ правдивости словъ Лиззи, но когда Лиззи сказала, что въ такую дну ожерелье оцнено извстными лондонскими ювелирами, почтенная дама замтила съ умиленіемъ:

— Какой великодушный человкъ! Но, говорятъ, что опекуны надъ имніемъ вашего сына признаютъ это ожерелье фамильной собственностью и требуютъ его у васъ?

— Они требуютъ его, это правда, но мой кузенъ Франкъ, знающій законы лучше ихъ, говоритъ, что ожерелье не можетъ считаться фамильной собственностью.

М-съ Карбонкль не поврила знаніямъ Грейстока, однакожъ, сказала ршительно:

— Я ни за что не отдала бы этого ожерелья.

— Я и не отдамъ, отвчала Лиззи.

Въ это время были получены какія-то бумаги отъ м-ра Кампердауна, порядкомъ напугавшія Лиззи. Она обратилась за совтомъ въ кузену, и онъ предложилъ ей избрать повреннаго, которому одна должна поручить вдаться съ Кампердауномъ. Лиззи отослала бумаги къ своимъ стряпчимъ, Мобрэ и Мопюсу.

Между тмъ лордъ Джоржъ и сэръ Грифидъ (м-ръ Эмиліусъ уже возвратился въ Лондонъ), узжавшіе изъ Портрэ по своимъ дламъ, возвратились туда, чтобы сопровождать дамъ въ Лондонъ. Но сэръ Грифинъ, сильно поссорившійся съ Люциндой, отправился раньше и обязанность охранять дамъ во время пути легла на одного лорда Джоржа.

Лорда Джоржа передъ самымъ отъздомъ тоже посвятили въ исторію о брилліантахъ.

— Брилліантовое ожерелье, стоющее десять тысячъ фунтовъ, замокъ и четыре тысячи фунтовъ дохода — не дурная партія для такого бездомнаго холостяка, какъ я, подумалъ лордъ и ршился поухаживать за вдовушкой, которая къ тому же еще была красавицей.

Въ день отъзда долговязый лакей, пріхавшій съ Лиззи изъ Лондона, вынесъ извстный сундукъ съ брилліантами и поставилъ его на стулъ въ передней.

— Что, если кто-нибудь украдетъ у васъ этотъ сундукъ, замтилъ лордъ Джоржъ вовсе не шутливымъ тономъ.

— Что вамъ за охота предсказывать такіе ужасы, сказала Лиззи, усиливаясь захохотать, что ей, однакожъ, не удалось.

— Признаюсь вамъ, я былъ бы очень недоволенъ, еслибъ это случилось, сказалъ лордъ.

— Меня это, впрочемъ, нисколько бы не опечалило. Мое ожерелье надлало мн столько хлопотъ и огорченій, что я желала бы отъ него освободиться, мн не разъ приходила охота забросить его въ море.

Когда наши путешественники пріхали на станцію желзной дороги и услись въ вагонъ, сундукъ съ ожерельемъ былъ поставленъ подъ ноги Лиззи и долженъ былъ во время дороги служить ей вмсто скамеечки. Путешественники предположили дохать до Карлейля и тамъ переночевать. Изъ прислуги были взяты лондонскій лакей и дв горничныя.

Миссъ Мэкнельти и юный представитель фамиліи Эстасовъ остались въ Портрэ.

Во время дороги до Карлейля леди Эстасъ ршила, что лордъ Джоржъ настоящій корсаръ. Его повелительный голосъ, ршительныя движенія и особенная нжность, съ которой онъ обращался съ нею, длали его совершенно похожимъ на байроновскаго корсара. Онъ вполн равнодушно относился къ свтскимъ приличіямъ и обычаямъ, онъ ничего не уважалъ, относился съ презрніемъ къ титуламъ, парламенту, даже самой полиціи — ну, словомъ, настоящій корсаръ!

Его, конечно, нельзя было назвать красавцемъ, но онъ имлъ прекрасные глаза, въ которыхъ въ одно время, выражались любовь и кровожадность, его громадный ростъ, сила, ршительный взглядъ показывали въ немъ человка, на котораго можно положиться, мужеству котораго можно было смло довриться. Лиззи находила, что, при ея поэтическихъ наклонностяхъ, для нея будетъ истинной отрадой связать свою судьбу съ человкомъ, который то станетъ выказывать ей суровую строгость, то будетъ относиться съ предупредительною любовію, который, разсердившись на нее, не будетъ говорить съ ней цлую недлю, за то слдующую недлю станетъ цловать, безконечно цловать и ласкать… Да, она нашла, наконецъ, своего корсара, предъ которымъ блднютъ вс прежніе ея идеалы.

Пріхали въ Карлейль.

— Опять мн пришло въ голову ваше противное ожерелье, сказалъ лордъ Джоржъ.— Мн кажется, его слдуетъ поставить въ вашей спальн, леди Эстасъ.

— А я хотла просить васъ принять его въ себ въ комнату на сохраненіе, отвтила Лиззи.

— Ну, нтъ, увольте пожалуста. Если украдутъ его изъ моей комнаты, я подвергнусь большимъ непріятностямъ. Не лучше ли отдать ихъ хозяину гостинницы?

Лиззи на это ршительно не согласилась.

— Я боюсь, что Кампердаунъ можетъ сыграть со мной дурную шутку, сказала она.

Сундукъ былъ поставленъ въ ея спальн.

Вечеръ путешественники провели вмст, весьма пріятно въ общей комнат. Дамы сильно ухаживали за лордомъ Джоржемъ. Поздно вечеромъ онъ ушелъ погулять и въ его отсутствіе дамы, конечно, стали говорить о немъ и м-съ Карбонкль наговорила о немъ такъ много хорошаго, что онъ сталъ представляться Лиззи идеаломъ честности и великодушія. М-съ Карбонкль сдлала очень прозрачный намекъ на то, что лордъ Джоржъ могъ бы быть весьма приличной партіей для леди Эстасъ, что такого мужа не легко отыскать.

Въ десять часовъ дамы разошлись своимъ комнатамъ спать. Лиззи тотчасъ же отпустила свою горничную Пашіенсъ Крабстикъ, раздлась сама и улеглась въ постель, положивъ подъ подушку часы, перстни, кошелекъ и небольшой пакетъ, который она вынула изъ дорожной шкатулки.

Въ два часа ночи какой-то человкъ тихонько подошелъ къ двери, ведущей въ спальню леди Эстасъ, и тонкой пилой, при пособіи другихъ инструментовъ, вырзалъ ту часть двери, гд находилась задвижка. По его спокойнымъ, ршительнымъ движеніямъ можно было предположить, что онъ предварительно хорошо ознакомился съ этою дверью. Безъ шума, въ самое короткое время, онъ вырзалъ кусокъ двери, отворилъ ее и вырзанный кусокъ положилъ на полъ. Потомъ, переступая какъ можно тише, вошелъ въ комнату, всталъ на колни подл кровати, осторожно приподнялъ сундукъ съ брилліантами, также осторожно поднялся съ колнъ и тихо вышелъ изъ комнаты, не потревоживъ крпко спавшую вдовушку. Съ добычею въ рукахъ, онъ спустился съ лстницы, прошелъ въ трактиръ и, въ отворенное окно, передалъ сундукъ своему товарищу, затмъ вылзъ изъ окна, приперъ его, надлъ сапоги, оставшіеся на двор, и вмст съ товарищемъ отправился вдоль стны гостинницы.

Ночь была темная и дождливая,— такая ночь, которую любятъ авантюристы, подобные ворамъ, похитившимъ знаменитое ожерелье леди Эстасъ. Воры, находя, что сундукъ можетъ обратить на нихъ вниманіе на желзной дорог, ршили, что гораздо удобне взломать его и бросить. Съ ними были вс нужные инструменты. Подъ прикрытіемъ ночи одинъ изъ нихъ занялся взломомъ, друго и сталъ караулятъ.

——

Лиззи проснулась довольно рано утромъ и, къ своему удивленію, увидла, что дверь въ ея комнату отперта. Въ комнат находилась миссъ Крабстикъ, трактирная служанка и жена содержателя гостинницы. Эти почтенныя леди съ плачемъ разсказали ей о постигшемъ ее несчастій.

Едва успла леди Эстасъ вскочить съ постели, перемнить ночной чепчикъ, слегка поправить волосы и накинуть блузу, въ комнату ея ворвались: лордъ Джоржъ, хозяинъ гостинницы, ея лондонскій лакей, начальникъ карлейльской полиціи и капитанъ Фитцморицъ, глаза всхъ констеблей графства.

Лиззи довольно холодно приняла извстіе о покраж и на лиц ея выразился скоре испугъ, чмъ сильное горе.

— Надо полагать, что воры дйствовали по давно задуманному плану, замтилъ лордъ Джоржъ.

— Несомннно, отвтилъ капитанъ Фятцморицъ, покачивая головой. Капитанъ былъ человкъ подозрительный и не любилъ много говорить.

Хозяинъ гостинницы поспшилъ высказать свое негодованіе противъ легкомыслія постояльцевъ, незнающихъ, что цнныя вещи всегда отдаются на сохраненіе хозяину.

— Любезный другъ, сказалъ лордъ Джоржъ,— разв кто-нибудь упрекаетъ васъ?

— Нтъ, милордъ, но…

— Васъ не упрекаютъ и вы никого не осуждайте, замтилъ лордъ Джоржъ.— Полиція исполнитъ свою обязанность и, нтъ сомннія, откроетъ виновныхъ.

Когда мужчины ушли и Лиззи осталась вдвоемъ съ м-съ Карбонкль, она нкоторое время оставалась нмой, какъ-бы пораженная ужасомъ, наконецъ она сказала:

— Я такъ убита, что ршительно не могу придумать, что мн длать. Я полежу и отдохну: можетъ быть, это нсколько успокоитъ меня.

М-съ Карбонкль удалилась и Лиззи осталась одна.

Прежде, чмъ лечь, она заперла на ключъ испорченную дверь, вынула изъ подъ подушки свертокъ, раскрыла его съ любовью стала разсматривать свое милое ожерелье.

Воры украли пустой сундукъ. Но не надо думать, что самое воровство произведено съ согласія Лиззи. Нтъ, воровство это было тщательно задумано, исполнено съ большимъ искуствомъ и стоило большихъ денегъ человку, подговорившему воровъ. Это воровство задало работы англійской полиціи и долгое время приводило ее въ ршительное отчаяніе.

Молчаніе Лиззи о томъ, что брилліанты находились у нея и что былъ похищенъ одинъ сундукъ, вначал не было предумышленнымъ обманомъ. Ей стыдно было сказать, что она, опасаясь воровства, везла изъ Портрэ пустой сундукъ. Потомъ ей пришло въ голову, что не дурно будетъ, если дойдетъ до Кампердауна, что брилліанты похищены.

Лежа въ кровати, Лиззи, конечно, думала только объ однихъ брилліантахъ. Она представляла себ фигуру м-ра Кампердауна въ тотъ моментъ, когда онъ получитъ извстіе о несчастномъ случа, и улыбалась своему торжеству. Теперь по невол придется прекратить дло о брилліантахъ и лордъ Фаунъ снова будетъ у ея ногъ.

Но явился вопросъ: куда двать ожерелье? Лучше-бы всего продать его, тмъ боле, что Лиззи нуждалась въ деньгахъ: роскошное гостепріимство въ Портрэ значительно уменьшило ея денежныя средства. Обратиться разв къ знакомому ювелиру Бенжамину, но этотъ жидъ, пожалуй, предложитъ самую ничтожную цну. Однакожъ, если-бъ онъ далъ пять или шесть тысячъ фунтовъ,— такая сумма пригодилась-бы ей теперь очень кстати. Но надежда на Бенджамина была плохая.

Ей нуженъ былъ другъ,— такой другъ, на котораго-бы она могла вполн положиться. Лордъ Джоржъ?… Но въ качеств корсара онъ непремнно завладетъ ожерельемъ безвозвратно. А если онъ не настоящій корсаръ, то, пожалуй, выдастъ ее полиціи. Она перебрала всхъ своихъ знакомыхъ и слугъ, мужескаго и женскаго пола, но ни на комъ не могла остановиться. Посл долгихъ размышленій она ршила, что необходимо молчать о томъ, что украденный сундукъ былъ пустъ.

Она наконецъ заснула, держа въ рукахъ пакетъ съ брилліантами, но черезъ часъ была разбужена стукомъ въ дверь. М-съ Карбонкль звала ее завтракать. Лиззи отказалась и просила, чтобъ ей прислали въ спальню чашку чаю.

Между тмъ остальные путешественники собрались въ общей комнат и обсуждали странное поведеніе Лиззи. Ихъ удивляло ея спокойствіе.

— Она истинная героиня, сказалъ лордъ Джоржъ.

— Я полагаю, она оттого такъ спокойна, что это воровство избавляетъ ее отъ скандальнаго процесса. У нея все равно отняли-бы это ожерелье судомъ, замтила м-съ Карбонкль.

— Я получу о ней самое высокое мнніе, если окажется, что она сама наняла этихъ воровъ, сказалъ лордъ Джоржъ.

Желзный сундукъ былъ найденъ полиціей и принесенъ въ гостинницу. Онъ былъ взломанъ чрезвычайно искусно и констебль выразилъ убжденіе, что такая ловкая штука могла быть дломъ столичныхъ воровъ, но никакъ не провинціальныхъ. Очевидно, что воры знали о дн вызда леди Эстасъ изъ Шотландіи и весьма искусно составили планъ воровства. Начальникъ полиціи, повидимому, держался другого мннія, онъ очень косо и подозрительно посматривалъ на лорда Джоржа, весьма резонно предполагая, что достопочтенный лордъ не долженъ питать отвращенія къ такимъ цннымъ вещамъ, какъ брилліантовое ожерелье. Осторожный чиновникъ, однакожъ, не высказалъ своего подозрнія и заявилъ только, что леди Эстасъ можетъ легко обойтись безъ долговязаго лакея, котораго ему необходимо оставить въ Карлейл.

Прибылъ слдственный судья и снялъ допросъ со всхъ. Лиззи показала, что ожерелье цнилось въ десять тысячъ фунтовъ, что о немъ былъ процессъ, что брилліанты подарены ей мужемъ и составляютъ ея неотъемлемую собственность, что она сама заперла ихъ въ сундукъ въ Портрэ. Она показала ключъ къ этому сундуку, замокъ такъ мало былъ поврежденъ, что ключъ дйствовалъ. Миссъ Крабстикъ подтвердила показанія своей госпожи, хотя нсколько запиналась. Крабстикъ сказала, что она видла брилліанты, но очень давно. Вообще она говорила такъ уклончиво, что на нее могло пасть подозрніе, что она сказала меньше, чмъ знала. М-съ Карбонкль и лордъ Джоржъ заявили, что они видли брилліанты, при чемъ лордъ замтилъ, что это ожерелье, вслдствіе процесса, надлало такъ много шума, что является весьма естественнымъ предположеніе, что лондонскіе воры, зная цнность ожерелья, пожелали завладть имъ. Долговязаго лакея не допрашивали, но онъ, какъ мы знаемъ, по требованію полиціи, былъ задержанъ въ Карлейл.

Карлейльская полиція разослала въ разныя мста телеграмы и вскор получено было извщеніе, что въ этотъ день изъ Карлейля на позд, отходящемъ въ четыре часа утра, выхало двое неизвстныхъ подозрительныхъ людей, одинъ изъ нихъ вышелъ въ Аннан, а другой въ Думфри. Они-то, по мннію карлейльской полиціи, украли ожерелье, но какъ пропажа замчена была только въ семь часовъ, то и не оказывалось возможности схватить ихъ на дорог, по всей вроятности, они доберутся до Лондона какимъ нибудь боковымъ путемъ. Когда лордъ Джоржъ сообщилъ Лиззи эти подробности, она въ душ пожалла воровъ, которымъ приходится укрываться отъ полиціи, хотя они украли пустой сундукъ.

Однакожъ, въ Карлейл длать было нечего и наши путешественники, запасшись билетами, услись въ вагонъ, и поздъ умчалъ ихъ къ Лондону.

— Каково вамъ покажется, сказалъ лордъ Джоржъ во время пути,— полицейскіе подозрваютъ, что укралъ ожерелье я!

Дамы восклицаніями выразили свое удивленіе и недоумніе.

— Увряю васъ, я не ошибаюсь, продолжалъ лордъ Джоржъ.— Посмотрли-бы вы, какіе взгляды бросалъ на меня начальникъ карлейльской полиціи, онъ, какъ будто, хотлъ сказать ими: нтъ, братъ, меня не проведешь. Проницательность полиціи бываетъ иногда изумительна, когда нсколько лтъ тому назадъ украли церковные сосуды въ собор въ Барчестер, одному изъ полицейскихъ пришла блистательная мысль въ голову, что это воровство сдлано самимъ епископомъ.

— Можетъ-ли это быть? спросила Лиззи.

— Это врно. Я убжденъ, что между карлейльскими полицейскими находится молодецъ, который доказываетъ теперь, что ожерелье украли вы сами, для того, чтобы отнять оружіе изъ рукъ Кампердауна и тмъ заставить его прекратить процессъ.

— Но что-бы я стала съ нимъ длать, еслибъ дйствительно украла его? замтила Лиззи.

— Разв трудно сбыть подобную вещь, покупщикъ всегда найдется.

— Врядъ-ли.

— Ну, еслибъ вы распорядились такъ ловко съ своимъ ожерельемъ, я нашелъ-бы вамъ покупщика. Пришлось-бы, правда, ухать изъ Англіи, хоть въ Вну: тамъ такое дло смастерить было-бы вовсе не трудно.

— Смотрите, чтобъ я не поймала васъ на слов и въ самомъ не попросила-бы васъ похать туда вмсто меня.

Въ лондонскій домъ м-съ Карбонкль путешественники пріхали поздно, въ 11 часовъ, но Лиззи тотчасъ-же послала записку къ Франку. Сообщая ему о пропаж брилліантовъ, она просила его прійти къ ней завтра утромъ какъ можно раньше.

Франкъ пріхалъ раньше, чмъ Лиззи проснулась. Разбуженная своей горничной, леди Эстасъ поспшила одться. Она почти цлую ночь не спала и думала о томъ, что она дала ложное показаніе подъ присягой. Она вышла вся взволнованная и стремительно бросилась къ своему кузену, почти заключивъ его въ свои объятія.

— Такъ брилліанты украдены? спросилъ Франкъ.

— Да, украдены дорогой, въ Карлейл, въ гостинниц, сундукъ взломанъ и брошенъ подъ аркой желзной дороги, отвчала Лиззи.

— Что говорятъ полицейскіе?

— Не знаю. Лордъ Джоржъ увряетъ, что они подозрваютъ его въ краж ожерелья.

— Пусть ихъ подозрваютъ, однакожъ, надо приняться за дло по горячимъ слдамъ. Я побываю у начальника здшней полиціи и переговорю съ нимъ. Заду также къ Кампердауну сообщить о всемъ случившемся.

Лиззи поблагодарила кузена за его заботливость и онъ ухалъ.

— Еслибъ у меня украли десять тысячъ фунтовъ, говорила м-съ Карбонкль,— то, кажется, я проплакала-бы себ вс глаза.

Но глаза Лиззи оставались сухи, напротивъ, она радовалась и торжествовала, что ненавистное дло объ ожерель развязалось для нея такимъ удобнымъ способомъ.

ГЛАВА XXXII.
Дйствительное похищеніе ожерелья.

Лондонская полиція дятельно занялась розысканіемъ украденнаго ожерелья. Это дло было поручено знаменитому сыщику м-ру Бенфиту. Изучивъ вс подробности дла, Бенфитъ остановился на томъ предположеніи, что ожерелье украдено лордомъ Джоржемъ съ согласія леди Эстасъ. Когда-же лордъ Джоржъ побывалъ у брилліантщика Бенжамина, это предположеніе въ сознаніи м-ра Бенфита обратилось въ несомннный фактъ. Онъ сталъ часто посщать лорда Джоржа подъ предлогомъ полученія отъ него необходимыхъ свденій по длу о пропавшихъ брилліантахъ. Эти посщенія такъ надоли лорду Джоржу, что онъ съ досадой проговорилъ:

— Можно подумать, что вы убждены, что брилліанты находятся у меня.

— Милордъ, человкъ въ моемъ положеніи ни въ чемъ не можетъ быть убжденъ, онъ можетъ только подозрвать.

— Значитъ, вы подозрваете, что я укралъ это ожерелье?

— Какъ можно, милордъ, я этого не осмлюсь сказать, но согласитесь, что эта покража чрезвычайно странна и запутана.

Затмъ онъ очень ловко перешелъ къ вопросу о свиданія лорда Джоржа съ Бенжаминомъ и Бартеромъ, которыхъ полиція знала за людей, увренныхъ, что можно безопасно браться за всякое ‘темное и рискованное дло’, лишь-бы умло прятать концы.

— Къ несчастію, эти господа имютъ векселя на меня, отвчалъ лордъ Джоржъ,— и я поневол посщаю ихъ.

— Мы знаемъ, что у нихъ есть ваши векселя, отвтилъ совершенно безстрастно Бенфитъ, раскланиваясь съ взбшеннымъ лордомъ Джоржемъ.

М-ръ Бенфитъ имлъ совщаніе также и съ леди Эстасъ. Ему пришло на мысль, что если ожерелье украдено дйствительными ворами, то они попользовались только сундукомъ, а ожерелье, вроятно, осталось у Лиззи. Руководимый этой мыслью, Бенфитъ сталъ распрашивать леди Эстасъ о всхъ подробностяхъ воровства и вскользь замтилъ, что, можетъ быть, ея сіятельство забыла, что въ разсянности оставила ожерелье въ Портрэ, взявъ съ собой только пустой сундукъ, почему просилъ у нея позволенія сдлать обыскъ въ замк. Посовтовавшись съ Франкомъ, Лиззи дала согласіе на обыскъ. Разумется, тамъ ничего не нашли. Но этотъ обыскъ былъ только прелюдіей къ другому обыску. Въ свое пятое посщеніе м-ръ Бенфитъ намекнулъ Лиззи, что ему приказано, съ содйствіемъ женщины, оставленной въ передней, произвести обыскъ въ вещахъ ея сіятельства.

— Мы должны пересмотрть все до послдней нитки, въ утшеніе сказалъ Бенфитъ.

М-съ Карбонкль, присутствовавшая при этомъ свиданіи, вознегодовала и ршительно объявила, что не допуститъ производить полицейскій обыскъ въ своемъ дом. Когда же Бенфитъ уврилъ ее, что обыскъ будетъ произведенъ только въ комнатахъ, занимаемыхъ леди Эстасъ, домохозяйка заявила, что она позволяетъ ему исполнять его обязанность.

Едва м-съ Карбонкль проговорила свое согласіе, Лиззи почувствовала себя совершенно одинокой и брошенной во власть непреклоннаго врага. Она сознавала, что если покажетъ свою слабость, то это будетъ уликой противъ нея. Она услышала, какъ Бенфитъ объяснялъ, что этотъ обыскъ простая формальность, необходимая для успокоенія публики, въ которой ходятъ самыя странные слухи на счетъ воровства ожерелья. Но дале она ничего не слыхала и упала въ обморокъ.

— Бдная, ея очень тяжело переносить всю эту исторію, сказала м-съ Карбониль, схватившись за сонетку.

— О, конечно, ей не легко, отвчалъ Бенфнтъ.— Нашему брату часто приходится видть такіе обнороки. Немного свжаго воздуха и воды столько, чтобъ можно было окрестить ребенка, и милледи тотчасъ-же воспрянетъ.

— Вы-бы сдлали очень хорошо, если-бъ ушли, сказала м-съ Карбонкль строго.

— Нтъ, ужь позвольте остаться до тхъ поръ, какъ она придетъ въ себя. Случается, что такія нжныя леди падаютъ въ обморокъ отъ одного взгляда на нашего брата, но намъ должно все выноситъ. Пустите побольше воздуху, да окропите ее нсколькими каплями воды. Капля на такую леди дйствуетъ лучше, чмъ цлое ведро воды. Посмотрите, она сейчасъ придетъ въ себя.

Предсказаніе Бенфита торжественно оправдалось: Лиззи вскор открыла глаза. Первымъ ея движеніемъ было схватить себя за грудь, чтобы удостовриться, здсь-ли ключъ отъ шкатулки. Бенфитъ, конечно, замтилъ это движеніе, и тотчасъ подумалъ, что у нея, вроятно, припрятанъ на груди документъ, указывающій, какъ найти настоящій слдъ для отысканія брилліантовъ. Но ему сразу не пришло въ голову, что здсь запрятанъ ключъ отъ шкатулки, въ которой заперто ожерелье. Однакожъ, силой произвести обыскъ онъ не посмлъ..

— Я только что объяснялъ, что подобные припадки видывалъ не разъ въ своей жизни, сказалъ Бенфитъ.— Воры,— конечно, настоящіе,— нисколько не теряются въ нашемъ присутствіи, женщины, пожалуй, будутъ еще похрабре мужчинъ. Ну, а если нашъ братъ иметъ дло съ знатными дамами, тогда он непремнно падаютъ въ обморокъ. Случалось, что он падали въ обморокъ при одномъ взгляд на полицейскаго… Позволите приступить къ обыску?

— Я должна прежде посовтоваться съ моимъ кузеномъ, отвтила Лиззи.

Сколько ни убждалъ ее сыщикъ, она твердо стояла на своемъ и онъ принужденъ былъ удалиться, получивъ отъ нея право отправиться къ м-ру Грейстоку и переговорить съ нимъ по этому поводу.

Не смотря на неудачу, Бенфитъ возвращался домой въ очень хорошемъ расположеніи духа. Его подозрнія отчасти оправдались. Онъ былъ убжденъ, что дверь была вырзана при помощи искуснаго вора съ содйствіемъ лорда Джоржа. Бенфитъ пытался узнать кое-что отъ долговязаго лакея, но тотъ стоялъ на своемъ: ‘знать ничего не знаю’, такъ что его принуждены были выпустить на свободу. ‘Ожерелье слишкомъ цнное, разсуждалъ Бенфитъ,— и если-бъ его украли обыкновенные воры, то полиція наврное напала-бы на его слды. Слдовательно, оно находится или у лорда Джоржа или передано имъ Бенжамину, чтобы скрыть его отъ преслдованія Кампердауна. Лордъ Джоржъ непремнно любовникъ леди Эстасъ. Она упала въ обморокъ и прежде всего схватилась за грудь, желая убдиться, цла-ли та вещь, сохранить которую было для нея необходимо.’ Но Бенфитъ одинъ держался этого мннія. Остальные сыщики были убждены, что въ покраж ожерелья наврное участвовали двое самыхъ опытныхъ воровъ въ Лондон: м-ръ Смайлеръ, къ которому полиція относилась чуть не съ благоговніемъ, и малорослый, но очень ловкій Билли Банъ. А если участвовали эти молодцы, то нечего и думать, что они дйствовали по наущенію лорда Джоржа. Главнымъ противникомъ Бенфита былъ молодой, проворный сыщикъ Гаджэръ. Онъ произвелъ наблюденія надъ м-ромъ Смайлеромъ и убдился, что этотъ искусный воръ ходитъ повся голову и скрежещетъ зубами,— ясно, что его провели, т. е. онъ не нашелъ въ сундук брилліантовъ (м-ръ Гаджэръ согласился съ Бенфитомъ, что ворамъ достался пустой сундукъ). И крошка Билли тоже не веселъ. Слдовательно между ворами вопросъ теперь идетъ о томъ: кто кого надулъ? Т. е. можно-ли придавать вру утвержденію воровъ, лично участвовавшихъ въ предпріятіи, что имъ достался только пустой сундукъ, и не обманывали-ли они своихъ товарищей или кого-нибудь другого,— воротилу всего дла,— распуская такую нелпицу. Несомннно также, что Бенжаминъ долженъ былъ участвовать въ продлк, но его-ли надули или надулъ онъ,— этотъ пунктъ именно и не разъясненъ.

— Тогда, гд-же, по вашему, находится ожерелье? спросилъ съ видимымъ презрніемъ Бенфитъ у своего молодого товарища.

— Ну, положимъ, что у ‘него’ (подъ ‘нимъ’ подразумвался лордъ Джоржъ), но вы знаете, что теперь ихъ нтъ тамъ.

Въ томъ-то и дло, что ни Бенфитъ, ни его товарищъ не знали этого наврное. Однакожъ, посл обморока Лиззи, опытный сыщикъ еще боле утвердился въ своемъ предположеніи, что леди Эстасъ, такъ или иначе, причастна въ воровству ожерелья, о чемъ онъ не замедлилъ сообщить начальнику лондонской полиціи, маіору Макинтошу, когда отдавалъ ему отчетъ о своей попытк произвести обыскъ у леди Эстасъ.

— Она упала въ обморокъ, докладывалъ онъ.— Извстно, женщина нжная, съ ними всегда такъ бываетъ.

— И, разумется, не допустила произвести обыскъ?

— Не допустила, сэръ. Видите-ли, она должна прежде посовтоваться съ м-ромъ Грейстокомъ.

— Я и не разсчитывалъ, чтобы она согласилась.

— Я тоже не разсчитывалъ, но убдился, что она все знаетъ. У нея наврное есть какая-нибудь тайна, которая ее сокрушаетъ. Знаете-ли, мн кажется, что брилліанты находятся у нея подъ замкомъ или она носитъ ихъ на себ.

— Я согласенъ съ вами, что такое предположеніе весьма вроятно.

— Какъ хотите, но я стою за то, что въ Карлейл произведено не воровство, а самая тонкая мошенническая продлка. Лордъ и миледи дйствовали за одно и который нибудь изъ нихъ сохраняетъ у себя это ожерелье.

——

Леди Эстасъ находилась еще подъ впечатлніемъ утреннихъ событій, когда пришелъ лордъ Джоржъ. Слабымъ взволнованнымъ голосомъ она разсказала ему о посщеніи Бенфита.

— Этотъ господинъ безпрестанно шатается и ко мн, сказалъ раздражительно лордъ Джоржъ.— Никогда въ жизни не приходилось мн выносить столько оскорбленій! По дорог изъ Карлейля мы шутили надъ тмъ, что какой-то глупецъ изъ членовъ провинціальной полиціи вздумалъ подозрвать меня въ воровств вашего ожерелья, но теперь ужь не до шутокъ. Этотъ Бенфитъ почти требовалъ, чтобы я позволилъ ему обыскать мою квартиру.

— А мн заявилъ объ этомъ прямое требованіе, произнесла плачущимъ голосомъ Лиззи.

— Тутъ есть еще какой-нибудь смыслъ. Это проклятое ожерелье принадлежало вамъ. Даже, если предположить, что оно и теперь находится у васъ, то вы скрываете только то, что составляетъ вашу собственность. Но я-то тутъ при чемъ. Если-бъ я укралъ ихъ… Я вообще мало обращаю вниманія на толки разныхъ людишекъ, но согласитесь, прослыть воромъ по цлому Лондону — это уже изъ рукъ вонъ гадко,— и прослыть потому, что мн вздумалось оказать вжливость дамамъ, провожая ихъ въ Лондонъ, и одна изъ этихъ дамъ, по непростительной безпечности, дала поводъ похитить свои брилліанты… Послушайте, что толкуетъ вашъ другъ, лордъ Фаунъ: онъ увряетъ, что ожерелье находится постоянно у меня въ карман. Но пусть онъ не очень разглагольствуетъ, я какъ разъ сверну ему шею.

Лордъ Джоржъ проговорилъ это рзкимъ, даже грубымъ тономъ. Въ ум Лиззи сейчасъ-же промелькнуло, что корсаръ, поставленный въ такія странныя обстоятельства, конечно, не можетъ и не долженъ отличаться изысканной вжливостію.

— Я буду очень рада, если вы это сдлаете, замтила Лиззи.

— И сдлаю. Я никакъ не думалъ, что могу выходить изъ терпнія. Но когда дло доходитъ до кражи этого проклятаго ожерелья, когда лондонская полиція на каждомъ шагу проявляетъ свою предупредительную заботливость обо мн, я бшусь до послдней возможности… Леди Эстасъ, вы знакомы съ Бенжаминомъ?

— Я его знала прежде, отвтила Лиззи, красня.— Я когда-то была должна ему.

— Онъ мн говорилъ объ этомъ. Это самый отъявленный мошенникъ въ Лондон. Я тоже ему кое-что долженъ. Я убжденъ, что брилліанты не миновали его рукъ. Можете судить, когда я сказалъ ему объ этомъ, онъ съ своей отвратительной жидовской усмшкой возразилъ, что онъ полагалъ, что брилліанты находятся у меня. Каково вамъ это покажется. Но что-бы онъ ни говорилъ, для меня несомннно, что этотъ мошенникъ уже усплъ спустить ожерелье за границу… Право, я спать не могу, все эти проклятыя брилліанты мерещатся мн. Мн противно встрчаться съ людьми на улиц, такъ какъ въ каждомъ взгляд, брошенномъ на меня, я читаю убжденіе, что я воръ. Людямъ очень пріятно врить, что лордъ или, по крайней мр, человкъ, носящій титулъ лорда, сдлался воромъ…

— Бдный, и все это вы терпите за меня, сказала Лиззи.

Лордъ Джоржъ наклонился въ ней и произнесъ тихо, но внятно:

— Умоляю васъ, разскажите мн все, что вы знаете объ этомъ дл?

— Что знаю? спросила Лиззи едва слышнымъ голосомъ.

— Гд ожерелье? Какъ вы устроили это дло?

— Я и не думала ничего устраивать.

Онъ продолжалъ пристально смотрть на Лиззи, и въ его глазахъ появилось такое грозное выраженіе, что она перепугалась.

— Вамъ извстно, гд находятся брилліанты, отчеканилъ онъ, все еще не спуская съ нея глазъ.

Она сдлала утвердительной знакъ головою.

— Ну такъ говорите-же скорй… гд они? Если не хотите сказать мн, скажите кому-нибудь другому. Повторяю вамъ, мое положеніе невыносимо.

— А вы не выдадите меня полиціи.

— Конечно, не выдамъ, если вы будете вполн откровенны со мною.

— А ничего отъ васъ не скрою. Все это вышло случайно. Я вынула ихъ изъ сундука только для большей безопасности.

— Такъ они вынуты изъ сундука. Гд-же они? у васъ? У Бенджамина?

— Бенжаминъ ничего объ этомъ не знаетъ.

— Сознаюсь, что оклеветалъ этого сына Израиля и беру свое слово назадъ… И вы никому ничего не говорили?

— Ршительно никому, я сказала вамъ первому.

— Гд-же они спрятаны теперь?

— У меня въ спальн, въ моей письменной шкатулк.

— Ну ловкая-же вы барыня: вся лондонская полиція поставлена на ноги, искусные воры завидуютъ и подозрваютъ одинъ другого, вс и каждый толкуютъ о вашемъ ожерель, полиція мечется, какъ угорлая, слдя то за мной, то за Бенжаминомъ, то за всми, кого она подозрваетъ,— а ожерелье преспокойно лежитъ въ вашей-же письменной шкатулк. Но, объясните мн, какъ могли вы взломать сундукъ и вынести его на желзную дорогу.

— Это сдлали настоящіе воры, они въ самомъ дл хотли завладть ожерельемъ, но обманулись въ своихъ разсчетахъ. Я хотла разсказать все въ Карлейл… но все случилось такъ неожиданно… я перепугалась, а потомъ, разъ сказавъ ложь подъ присягой, я не ршилась измнить прежнее показаніе…

— Однакожъ, ваше дло не хорошо. Вспомните, что изъ-за вашего ожерелья начатъ былъ процессъ, потомъ въ Карлейл вы дали ложное показаніе подъ присягой. Кампердаунъ воспользуется этимъ и потребуетъ чтобы взыскали съ васъ убытки.

— Охотно сознаюсь, что я дйствовала безумно, но вы-то не оставьте меня, помогите мн.

— Я ршительно не вижу, чмъ могу пособить вамъ.

— Я вамъ подарю ожерелье, оно стоитъ десять тысячъ фунтовъ… разв я не могу располагать своей собственностію какъ мн заблагоразсудится?

— Конечно, можете, но я не возьму вашего ожерелья… что стану я съ нимъ длать?

— Вы можете его продать.

— А гд я найду покупщика. Но если-бъ я и нашелъ, то чрезъ недлю меня посадятъ въ тюрьму, а чрезъ два мсяца я попаду на скамью подсудимыхъ, посл чего меня, какъ вора, отправятъ куда-нибудь далеко.

— Но вы — мой другъ, должны-же вы сдлать что нибудь для меня.

Лордъ Джоржъ сознавалъ, что онъ долженъ сдлать что-нибудь для нея, хотя уже потому, что она откровенно во всемъ ему созналась. Къ тому-же замокъ Портрэ, красота Лиззи, ея молодость были весьма соблазнительны. Онъ обнялъ ее за талію, но скоре какъ дитя, чмъ женщину. Кротко приняла она его ласку и, положивъ свою голову на его плечи, нжно смотрла ему въ глаза.

— Джоржъ, воскликнула она, прижалась своимъ лицомъ къ его рук и зарыдала.

— Право, не придумаю, что вамъ длать, говорилъ онъ, все еще держа ее въ своихъ объятіяхъ.— Мн кажется, что вамъ всего лучше отправиться къ Кампердауну и разсказать ему все.

Она продолжала рыдать и ничего не отвтила.

— Другого исхода я не вижу: надо отдать ожерелье Кампердауну — и всему длу конецъ. Я увренъ, что онъ не станетъ преслдовать васъ судомъ за ложную присягу.

— А что могутъ со мной сдлать за это?

— Право, не знаю наврное, кажется, засадятъ васъ лтъ на пять въ тюрьму.

— Это за то, что я собственное ожерелье положила подъ подушку… хороши ваши законы… Но нтъ, ни за что не отдамъ ожерелья Кампердауну. М-ръ Грейстокъ говорилъ мн, что мои враги не могутъ отнять его у меня. Нельзя-ли продать ожерелье Бенжамину?

— Въ такомъ дл нельзя доврять отъявленному мошеннику, каковъ Бенжаминъ.

— Но я вамъ довряю.

И она крпко прижалась къ нему и страстно смотрла ему въ глаза.

— Конечно, я вамъ не измню, но смотрите, никому ни слови о нашемъ разговор.

— О, Джоржъ! вы знаете, что теперь вы мой единственный другъ!

Онъ обнялъ ее, крпко поцловалъ, далъ общаніе заботиться объ ея спокойствіи и ушелъ.

Лиззи ршила, что она нашла, наконецъ своего корсара. Это, однакожъ, не помшало ей тутъ-же подумать, что Франкъ Грейстокъ такой мужчина, котораго каждая женщина пожелаетъ имть своимъ мужемъ, и что ей необходимо употребить вс усилія, чтобы снова привлечь лорда Фауна къ своимъ ногамъ и поступить съ его сіятельствомъ, какъ укажутъ обстоятельства.

——

Въ тотъ-же вечеръ леди Эстасъ, вмст съ своими пріятельницами, отправилась въ театръ. Въ дом оставалась только женская прислуга. Лиззи, разумется, все время думала объ отысканномъ корсар, тмъ боле, что вовсю дорогу м-съ Карбонкль не переставала трещать о томъ, какъ много непріятностей вытерплъ лордъ Джоржъ по случаю пропажи брилліантоваго ожерелья.

Посл театра леди возвратились прямо домой, и каково-же было ихъ удивленіе, когда, подъзжая къ своему дому, он увидли, что наружная дверь росперта настежъ. Дамы быстро поднялись по лстниц, Лиззи страшно поблднла, что не укрылось отъ вниманія м-съ Карбонкль. ‘Слдовательно, она все знаетъ’, подумала почтенная дама.

Въ передней он застали двухъ полицейскихъ и женскую прислугу м-съ Карбонкль.

— Миледи, сказалъ одинъ изъ полицейскихъ, обращаясь къ м-съ Карбонкль,— въ вашемъ дом произведено воровство. Вся прислуга ушла со двора, кром одной, но та скрылась и полиція ее еще не отыскала. Ясно, что воры знали, за чмъ идутъ, и эта двушка была ихъ сообщницей.

У Лиззи мучительно сжалось сердце, ей казалось, что говорятъ о воровств въ ея комнат, хотя о брилліантахъ не было произнесено ни слова.

— Воры побывали во многихъ комнатахъ, продолжалъ полицейскій,— одна шкатулка взломана.

Лиззи невольно вскрикнула.

— Да, миледи, взломана, такъ-же какъ и комоды въ бюро и рабочій столикъ. Вамъ, ваше сіятельство, лучше всего отправиться въ свою комнату и убдиться самой, что именно похищено.

Сняли допросъ съ прислуги. Кухарка и горничная м-съ Карбонкль разсказали, что он отправились погулять немного, поручивъ присмотръ за домомъ миссъ Крабстикъ. Когда-же он вернулись назадъ, то, какъ ворота, такъ и подъздъ были заперты извнутри. Он долго стучались, но, не достучавшись, обратились къ помощи полиціи, которая и отперла дверь подъзда.

— Здсь былъ опытный воръ, сказалъ полицейскій,— это видно изъ того, какъ взломаны вещи.

Лиззи, блдная, почти помертввшая, ничего не видла и не слышала. М-съ Карбонкль вмст съ полицейскими побывала въ своихъ комнатахъ и пришла въ ужасъ, убдившись, что и у нея сдлана покража, хотя у нея было украдено на весьма незначительную сумму, такъ какъ, узжая въ театръ, она облачилась во вс свои лучшія и цнныя вещи. По правд сказать, вору съ амбиціей и не для чего-бы было пускаться на воровство въ имуществ м-съ Карбонкль, потому что почти вс украшенія у почтенной дамы были изъ фальшивыхъ камней и поддльнаго металла. Однакожъ, м-съ Карбонкль нашла нужнымъ вопить благимъ матомъ и проклинать безсовстныхъ злоумышленниковъ, обидвшихъ ее, бдную, слабую женщину.

Наконецъ Лиззи зарыдала, слезы нсколько облегчили ее, она встала и, поддерживаемая Люциндой, отправилась въ свою комнату, куда за ней послдовали полицейскіе. Здсь царствовалъ страшный безпорядокъ: ящики изъ комодовъ вынуты, кое-что изъ мебели поломано, шкатулка-же отворена. По словамъ Лиззи, у нея пропало деньгами сорокъ три фунта и много драгоцнныхъ вещей. О главной пропаж — брилліантовомъ ожерель — она, конечно, не сказала ни слова.

— Нельзя сомнваться, что воры разсчитывали на большую поживу, сказалъ старшій полицейскій.— Васъ ршительно преслдуетъ судьба, обратился онъ къ Лиззи, намекая тмъ на воровства брилліантоваго ожерелья въ Карлейл.

— Это все оттого, что попалась мерзкая горничная, глубокомысленно замтила м-съ Карбонкль.

Такимъ образомъ знаменитое ожерелье, стоющее десять тысячъ, фунтовъ, на этотъ разъ уже дйствительно пропало.

По уход полицейскихъ Лиззи тотчасъ-же удалилась въ свою комнату, заявивъ непремнное желаніе остаться одной. Первой ея мыслью было: кто могъ украсть ожерелье? Ей тотчасъ-же представилась фигура лорда Джоржа. Кто-же, какъ не онъ? Онъ одинъ на свт зналъ, что ожерелье не украдено, что оно лежитъ въ ея шкатулк. Онъ зналъ, что дамы подутъ въ театръ. И отчего-жъ было не взять, вдь сама Лиззи дарила ему ожерелье, онъ, правда, отказался, но истинный корсаръ и не могъ поступить иначе: простой, прозаической передач изъ рукъ въ руки онъ всегда долженъ предпочесть романическій способъ отобранія имуществу Она не чувствовала къ нему негодованія и вражды, напротивъ, не ясно-ли, что онъ хотлъ избавить ее отъ непріятностей, какія она накликала на себя своимъ легкомысленнымъ поведеніемъ? Сознайся онъ ей въ своемъ подвиг (такое воровство въ ея глазахъ было подвигомъ), и она полюбитъ его еще больше. Какъ не удивляться его мужеству, отваг и уму?

На другой день пришлось снова имть дло съ судьей. И на этотъ разъ Лиззи, не сморгнувъ, дала ложное показаніе подъ присягой, и на этотъ разъ она умолчала, что въ Карлейл былъ украденъ пустой сундукъ. Ее обрадовало, что въ камер судьи не было лорда Джоржа, о которомъ она постоянно думала. Она жаждала его видть, но онъ не показывался и, по словамъ м-съ Карбонкль, не желалъ ее видть. Лиззи не поврила своей хозяйк, но постоянныя волненія довели ея нервы до того, что она слегла въ постель. Лордъ Джоржъ по прежнему уклонялся отъ свиданія съ нею. Лиззи плакала, выходила изъ себя и, наконецъ, утшилась.

Сначала утшилъ ее кузенъ Франкъ, котораго она довела было до того, что онъ готовъ былъ оставить свою милую, скромную Люси Морисъ и жениться на ней. Но исторія съ покражей брилліантовъ, сперва возбудившая въ немъ еще большее сочувствіе къ кузин, заставила его наконецъ призадуматься. Онъ внутренно былъ убжденъ, что ожерелье украдено лордомъ Джоржемъ, и хотя не могъ согласиться съ тмъ, что покража произведена съ согласія и при содйствіи Лиззи, однакожъ, къ нему невольно закрадывалось подозрніе въ ея соучастіи. Его мучила эта мысль, ему не нравилась короткость кузины съ лордомъ Джоржемъ, и онъ охладвалъ къ ней. Однакожъ, во время болзни онъ очень часто посщалъ кузину. Онъ уговаривалъ ее какъ можно скоре бросить Лондонъ и удалиться въ Портрэ, такъ какъ ей теперь нечего боле безпокоиться о процесс, то не мшаетъ ей позаботиться о томъ, чтобы поскоре затихли разные толки.

— Вы знаете, что въ свт распускаютъ разныя сплетни на счетъ вашъ и лорда Джоржа.

— Что-же я могу сдлать для уничтоженія этихъ сплетенъ? Въ Шотландію я не могу хать, я боюсь холодовъ.

— Ну, положимъ, что на морскомъ берегу вовсе не холодно, во всякомъ случа вамъ надо ухать, если эти слухи несправедливы.

— Какіе слухи?

— Говорятъ, что вы выходите замужъ за лорда Джоржа.

— Это неправда. И кому-же это знать лучше, какъ не вамъ. Вы знаете, что я люблю только васъ.

Франкъ почти безсознательно пожалъ ей руку.

— Какъ вы смете жать мн руку, когда вы знаете, что съ вашей стороны это чистое коварство.

— Ошибаетесь, Лиззи, вы знаете, что я васъ люблю.

— Любите, но какой любовью? Франкъ, отдайте мн мое сердце назадъ. Разв забыли вы, что общали мн у подножія скалъ въ Портрэ?

Трудно мужчин отказываться отъ женской любви. Положеніе Франка было очень непріятное. Правда, онъ покончилъ уже съ любовью къ своей кузин, къ которой, впрочемъ, онъ никогда не чувствовалъ настоящей любви, а только увлекался ея красотою,— но какъ сказать ей объ этомъ въ глаза. Къ тому-же Франкъ не могъ не сознаться, что ему льстила любовь къ нему кузины.

— Лиззи, сказалъ онъ наконецъ посл нкотораго раздумья,— я вижу, вы вовсе не понимаете моего положенія.

— Какъ не понимаю! Дрянная двчонка околдовала васъ и вырвала у васъ общаніе, отъ котораго вы не знаете, какъ отдлаться… А я мечтала васъ сдлать богатымъ и великимъ. Вдь вы имете много долговъ?

— Имю, но помощи отъ васъ никогда не приму.

Неизвстно, какой-бы оборотъ принялъ этотъ разговоръ и не привелъ-ли-бы онъ снова въ побд Лиззи, но въ эту минуту вошла м-съ Карбонкль и объявила, что пришелъ м-ръ Эмиліусъ и желаетъ видть леди Эстасъ.

— Кто такой этотъ м-ръ Эмиліусъ? спросилъ Франкъ.

— Знаменитый проповдникъ. Вы видли его у меня, въ Портрэ, отвчала Лиззи.

— Помню, помню, онъ бросалъ нжные взгляды на миссъ Мэкнельти и пилъ много вина за обдомъ.

— Можно-ли такъ зло говорить о священнослужител? замтила м-съ Карбонкль.

Но Франкъ ничего не отвчалъ. Онъ поспшилъ проститься съ дамами и вышелъ изъ комнаты.

Скоро явился м-ръ Эмиліусъ. Прежде всего онъ прочелъ молитву, стоя на колняхъ подл кровати больной, затмъ прочиталъ главу изъ библіи, посл чего принялся за чтеніе ‘Чайльдъ-Гарольда’, выбравъ четвертую пснь. Онъ такъ превосходно читалъ стихи, что въ Лиззи явилось внезапное сознаніе, что поэзія есть жизнь, а жизнь — поэзія.

ГЛАВА XXXIII.
Счастливое окончаніе похожденій Люси Морисъ.

Получивъ письменное согласіе своего жениха, м-ра Грейстока, на то, что она должна пробыть гд нибудь шесть мсяцевъ компаньонкой, Люся Морисъ, въ полномъ собраніи семейства Фаунъ, объявила, что она принимаетъ предложеніе леди Линлитгау. И мать семейства, и ея дочери съ горестью и слезами выслушали ршеніе Люси Морисъ, какъ потому, что имъ жаль было разставаться съ двушкой, къ которой он привыкли и любили отъ всего сердца, такъ еще боле изъ страха, что она будетъ жить у такой ужасной женщины, какъ леди Линлитгау. Взапуски одна передъ другой он стали уговаривать Люси остаться въ ихъ дом. Боле всхъ хлопотали, конечно, сама леди Фаунъ и миссъ Нина. Но ихъ просьбы не привели ни къ чему: Люси ршительно объявила, что она не можетъ и не должна оставаться въ томъ дом, гд къ ея жениху относятся враждебно.

— Я убждена, что уживусь съ леди Линлитгау, тмъ боле, когда знаю, что останусь тамъ недолго.

— Общайте, не крайней мр, считать нашъ домъ убжищемъ, куда вы можете всегда удалиться, если измнятся обстоятельства, сказала леди Фаунъ.

Длать нечего, пришлось исполнить желаніе упрямой двушки. Леди Фаунъ приказала запречь свою карету и предложила ее Люси для перезда въ леди Линлитгау. Передъ отъздомъ Люси примирилась съ лордомъ Фауномъ. Помощникъ статсъ-секретаря до того умилостивился, что предложилъ Люси остаться въ дом его матери. Когда-же Люси объявила, что она только потому мирится съ нимъ, что узжаетъ совсмъ изъ дома, достопочтенный лордъ снова возъимлъ дурное мнніе о непокорной двушк.

По прізд Люси въ домъ леди Линлитгау, графиня встртила ее вопросомъ:

— Это вы изволили пріхать въ собственной карет?

— Я. Леди Фаунъ очень добра и пожелала доставить мн это удобство.

— Все это вздоръ, моя милая. Надюсь, вы не боитесь здитъ въ кэб?

— Не боюсь, леди Линлитгау.

— Вамъ здсь не придется разъзжать въ каретахъ. Ране Рождества я никогда не держу лошадей. Я полагаю, вы знаете, что я бдна, какъ овъ.

— Я этого не знала.

— Ну, такъ знайте. Я могу вамъ предоставить только здоровую пищу. Однакожъ, не могу ручаться, что она всегда будетъ здорова: мясники отъявленные плуты, а булочники еще хуже ихъ. Что вы длали у леди Фаунъ?

— Давала уроки двумъ младшимъ дочерямъ.

— Здсь некому давать уроковъ, если не вздумаете давать ихъ мн. Сколько жалованья вы получали?

— Восемьдесятъ фунтовъ.

— Слишкомъ много.

— Я имла больше того. Вся семья считала меня своимъ другомъ, я чувствовала себя тамъ, какъ дома. Чмъ больше я смялась, тмъ было имъ пріятне.

— У меня вы не найдете поводовъ къ смху, по крайней мр, я сама не нахожу. Но если вамъ вздумается смяться, смйтесь въ своей комнат. Кстати, почему вы оставили домъ леди Фаунъ? Отказала она вамъ?

— Нтъ. Я оставила этотъ домъ потому, что такъ было нужно.

— Врно, замшался какой-нибудь обожатель?

Люси не нашла нужнымъ отвчать на такой вопросъ и получила разршеніе отправиться въ свою комнату. Когда она снова вернулась въ гостиную она застала леди Линлитгау погруженной въ счеты. Люси увидла на стол книгу, раскрыла ее и принялась читать,— это была поэма Тупера.

— Умете вы считать? спросила леди Линлитгау.

— Да, я считаю скоро.

— Можете-ли вы сдлать такъ, чтобы на одной страниц два сложенныя съ двумя составляли пять, а на другой три.

— Этого сдлать я не могу.

— Тогда для меня вы ровно ничего не стоите, отрзала графиня.

— Вы, врно, пожелаете знать, какія будутъ возложены на васъ обязанности? сказала леди Линлитгау, когда окончила свои счеты.— Да ровно никакихъ. Въ камин я сама мшаю, сама разрзываю баранину. Нтъ у меня маленькой собачонки, которую надо чесать. Разныя вышиванья по мн не стоятъ ни гроша. Чулки мн штопаетъ горничная. Васъ я пригласила къ себ въ компаньонки потому только, что не люблю быть одна. Утромъ я пью чай въ девять часовъ и, если вы въ это время не станете сходить ко мн, каждый разъ на меня будетъ находить дурное расположеніе духа. Завтракаю я въ два — хлбомъ съ масломъ и сыромъ. Обдаю въ семь, въ половин одинадцатаго ложусь спать. Жалю, что вы такъ молоды, трудно будетъ вамъ устроить свои вызды. Впрочемъ, зачмъ они вамъ, вдь вы не хороши собой.

— Да, не хороша.

— Кто васъ знаетъ, можетъ быть, вы и считаете себя хорошенькой. Сколько перемнъ произошло съ той поры, какъ я была молода. Двушки теперь страшно уродуютъ себя, напяливая на себя цлыя лукошки изъ фальшивыхъ волосъ, отъ которыхъ стошнитъ даже собаку. Удивляюсь, какъ ршаются мужчины цловать лицо, вокругъ котораго мотается грязный лошадиный хвостъ. Я полагаю, что цловать такую госпожу противно для мужчины, но онъ поневол покоряется необходимости: надо-же ему кого-нибудь цловать.

— Я не ношу даже самаго маленькаго жеребячьяго хвостика.

— Такъ васъ, вроятно, мужчины цлуютъ очень охотно.

— Нтъ, не цлуютъ.

— Я еще не разсмотрла васъ, но вдь вы не красавица. Я ненавижу красавицъ. Моя племянница, Лиззи Эстасъ красавица. На свт нтъ женщины хуже ея. Она лгунья, безчестное, бездушное существо, не уважаетъ религіи, неблагодарна, жестока, зла, сущая невжда, жадна и подла.

— Боже милостивый, леди Линлитгау, какъ низко вы ее цните.

— Она еще хуже, чмъ я ее описала, но, сознаюсь, нтъ женщины красиве ея. Впрочемъ, что вамъ говорить,— вы сами ее знаете.

Люси писала къ Франку, спрашивая его, можетъ-ли она назвать его своимъ женихомъ, если леди Линлитгау пожелаетъ узнать, за кого она выходитъ замужъ, но не получила отвта. Между тмъ леди Фаунъ сказала графин, что Люси невста. Поэтому Люси была сильно сконфужена, когда черезъ нсколько дней леди Линлитгау сказала ей:

— Терпть не могу никакихъ тайнъ. Какъ зовутъ молодого человка, за котораго вы выходите замужъ?

— Я не могу сказать вамъ этого теперь, леди Линлитгау.

— Почему-же не можете. Надюсь, партія приличная, онъ джентльменъ?

— Въ полномъ смысл.

— Богатъ?

— Онъ много заработываетъ.

— Повторяю, не терплю тайнъ. Если не можете назвать его имени, то къ чему-же говорили мн, что вы выходите замужъ. Я начинаю терять въ васъ вру.

— Если мн не врите, то, надюсь, можете положиться на леди Фаунъ.

— Нисколько не больше, какъ на васъ. Титулъ и сдые волосы не даютъ еще права на довріе. Въ Лондон живетъ вашъ женихъ?

— Большею частію въ Лондон, онъ адвокатъ.

— Племянникъ моей сестры, Франкъ Грейстокъ, тоже адвокатъ и засдаетъ въ парламент. Онъ, говорятъ, тратитъ больше денегъ, чмъ получаетъ. Знаете вы его?

— Знаю.

— Я полагаю, онъ женится на Лиззи Эстасъ и хорошо сдлаетъ: онъ поправитъ свои обстоятельства.

— Но вдь вы такого дурного мннія о Лиззи Эстасъ.

— Такъ чтожъ! Должна-же она подцпить себ какого-нибудь мужчину, пусть лучше ея деньги достанутся ему, а не другому. Поврьте, что этимъ кончится.

— Никогда. Съ его стороны было-бы подлостью жениться на ней, если онъ ее не любитъ.

— Все это вздоръ. Онъ непремнно женится на Лиззи. Да съ чего-же вы кипятитесь… ужь не онъ-ли вашъ женихъ? Онъ? спросила хитрая графиня и пристально посмотрла въ глаза Люси.

Взволнованная молодая двушка покраснла и ничего не отвчала.

— Такъ вотъ оно какъ! Вы избрали мой домъ пріютомъ, пока вашъ женихъ найдетъ возможнымъ на васъ жениться.

— Я не вижу въ этомъ ничего дурного.

— Хитрая женщина его матушка, она изволила помстить васъ ко мн, чтобы въ это время ея сынъ забылъ васъ. А старая ричмондская дура постаралась спихнуть васъ ко мн, чтобы избавить свой домъ отъ разныхъ продлокъ.

— Никакихъ продлокъ тамъ не было.

— А онъ станетъ шататься сюда, когда меня не будетъ дома.

— Онъ не покажется въ вашемъ дом. Но съ какой стати вы говорите все это: никто не думалъ наносить вамъ оскорбленія.

— Онъ не можетъ жениться на васъ. Хитра жена декана, нечего сказать. Помяните мое слово, вы никогда не выйдете за него замужъ.

——

Предсказанія старухи, повидимому, начинали сбываться. Люси все чаще и чаще получала извстія объ измн Франка, объ его тсныхъ сношеніяхъ съ Лиззи, но она все еще ничему не врила. Самъ Франкъ находился въ весьма затруднительномъ положеніи. Безъ волненія и даже досады онъ не могъ вспомнить о томъ, что сдлалъ предложеніе Люси Морисъ. Это волненіе особенно усилилось, когда, въ Бобсборо, жена декана получила слдующее письмо отъ леди Линлитгау:

‘Вашъ сынъ общалъ жениться на миссъ Морисъ, по крайней мр, она сама сказала мн объ этомъ, писала графиня,— поэтому меня крайне удивляетъ, что, не сообщивъ мн о такомъ событіи, вы прислали ко мн эту двушку. Она говоритъ, что и вы знаете о ея помолвк, и что я могу написать вамъ объ этомъ, если хочу. Разумется, мн не зачмъ спрашивать у ней позволенія. Ее если вы знаете объ этомъ брак и желаете его, то двушк слдовало бы жить у васъ, а не у меня. Но, врно, вы хотите разстроить этотъ бракъ, иначе вы сказали-бы мн о немъ. Двушка можетъ прожить у меня шесть мсяцевъ, а потомъ должна ухать’.

— Ты видишь, она выболтала, сказала м-съ Грейстокъ, показывая письмо сыну.

— Почему-жъ ей было и не сказать, отвтилъ Франкъ.

Однакожъ, онъ былъ недоволенъ, что Люси, не дождавшись его позволенія, разсказала о помолвк.

Произошелъ далеко не откровенный разговоръ между матерью и сыномъ. М-съ Грейстокъ разными намеками старалась убдить Франка, что ему слдуетъ взять свое слово назадъ и не думать больше о женитьб на Люси. То-же самое, но другими словами, больше съ философской точки зрнія, совтовалъ ему отецъ. Франкъ, находясь еще подъ обаяніемъ красоты Лиззи, внутренно былъ согласенъ съ доводами родителей, но наружно желалъ соблюсти приличія и закончилъ свой разговоръ съ ними слдующими словами:

— Вамъ не зачмъ отвчать графин. Я самъ повидаюсь съ Люси и переговорю съ нею.

Эти слова были сказаны такимъ тономъ, что м-съ Грейстокъ почувствовала облегченіе на своей душ.

Однакожъ, Франкъ не видался съ Люси и предпочелъ написать къ леди Линлитгау. Что писалъ онъ въ этомъ письм,— Люси не узнала. Одно только она замтила, что въ рдкихъ письмахъ къ ней ея жениха проглядывала холодность, они были коротки и не откровенны.

Между тмъ жизнь ея въ дом леди Линлитгау проходила крайне скучно. Люси никакъ не могла понять, для чего она живетъ въ дом графини. Старуха ршительно не позволяла ей ни до чего дотрогиваться. Леди Линлитгау,— какъ она сама говорила Люси въ первый день ихъ знакомства,— все длала сама и не терпла ничьихъ услугъ. Вызжала она одна и очень рдко приглашала съ собой Люси въ лавки. Единственнымъ утшеніемъ для Люси были посщенія леди Фаунъ и ея дочерей, что, впрочемъ, случилось всего два раза. Но какъ ни пріятны были эти свиданія, они растравляли рану бдной двушки. Леди Фаунъ, женщина добрая, готовая всегда помочь своимъ ближнимъ, была заражена аристократическими предразсудками. Она была убждена, что еслибъ у нея былъ второй сынъ и вздумалось бы ему жениться на такой бдной двушк, какъ Люси, она употребила-бы вс усилія, чтобы отговорить его отъ такого ошибочнаго, по ея мннію, шага. Она считала Люси лучшей двушкой, какую только ей приходилось встрчать въ своей жизни, но въ то же время находила, что Франкъ поступитъ неразсчетливо, если женится на этой двушк, которую онъ любитъ. Она постоянно твердила Люси, что свадьба ея не состоится, въ особенности съ той поры, какъ возвратилась изъ Шотландіи ея замужняя дочь, м-съ Гитауэй. Клара здила туда съ главной цлью разузнать кое-что о Лиззи Эстасъ. Клара вошла въ сношенія съ Гаурономъ и узнала отъ него о сцен въ скалахъ между леди Эстасъ и м-ромъ Грейстокомъ.

Убжденіе леди Фаунъ еще боле укрпилось, когда она узнала, что Люси не получила приглашенія отъ семейства Франка пріхать въ Бобсборо, когда окончится шестимсячный срокъ пребыванія ея въ дом леди Линлитгау.

— Васъ не приглашали въ Бобсборо? спросила она.

Люси сильно покраснла.

— Еще ничего не ршено, милая леди Фаунъ, отвтила Люси.

— Однакожъ, надо ршить. Вы будете поставлены въ чрезвычайно затруднительное положеніе, когда леди Линлитгау скажетъ, что она не нуждается въ вашихъ услугахъ.

Люси снова покраснла.

— Я спрошу м-ра Грейстока, сказала она и, замтивъ, что леди Фаунъ покачала головой, прибавила: — вы не довряете м-ру Грейстоку, я же ему вполн врю.

— Душа моя, теперь не время толковать о довріи. Двушка должна сама думать объ устройств своей судьбы и нечего ей разсчитывать на мужчину, пока онъ не сдлается ея мужемъ. Примите мой совтъ: когда окончится срокъ вашего пребыванія въ дом графини, перезжайте снова къ намъ.

Миссъ Діана и Лидія Фаунъ, присутствовавшія при этомъ разговор, присоединили свои просьба къ просьбамъ матери.

Люси отъ полноты чувствъ не могла выговорить ни слова, она заплакала и бросилась въ объятія леди Фаунъ. Она понимала, что семейство декана не желаетъ помстить ее въ своемъ дом, иначе, м-съ Грейстокъ давно бы пригласила ее. Она ничего не отвтила леди Фаунъ, но и безъ словъ все было сказано.

Посл этого свиданія положеніе Люси съ каждымъ днемъ ухудшалось. М-съ Гитауэй на каждомъ перекрестк трубила о томъ, что Лиззи Эстасъ подцпила себ новаго жениха, м-ра Франка Грейстока, съ которомъ, кажется, уже обручилась. Клара длала это съ той цлью, чтобы заставить своего брата ршительно отказаться отъ женитьбы на леди Эстасъ. Эти слухи доходили до Люси, и какъ ни врила она твердо въ своего жениха, но и ее стало брать сомнніе. Она не видла его нсколько мсяцевъ, письма его боли холодна и кратки. Скука стала одолвать ее.

— Говорила я вамъ, что м-ръ Грейстокъ женится на Лиззи, и вышло по моему. Весь городъ говоритъ объ этомъ. Леди Эстасъ теперь везд желанная гостья. Покража у нея брилліантовъ вознесла ее на высоту. Сама леди Паллизеръ была у нея и везд говоритъ въ ея пользу. Поврьте, что Лиззи добьется своего, всмъ своимъ ухаживателямъ она предпочитаетъ м-ра Грейстока и онъ будетъ ея мужемъ… Надо смотрть на все прямо и не давать воли чувствительности. Разв не видите за, что м-ръ Грейстокъ относится къ вамъ пренебрежительно?

— Я этого не вижу и буду врить ему, не смотря ни на что.

Но Люси уже сомнвалась, она не хотла только признаться въ этомъ.

Бдная Люси получала со всхъ сторонъ удара. Леди Фаунъ, въ разговорахъ только намекавшая о возможности разрыва съ Франкомъ, написала въ Люси письмо, въ которомъ говорила объ этомъ предположеніи, какъ о факт не подлежащемъ сомннію. Она совтовала Люси выкинуть изъ сердца человка, который такъ явно выказываетъ къ ней пренебреженіе и, въ заключеніе, по прежнему приглашала Люси перехать въ Фаун-Кортъ.

Не успла Люси нсколько оправиться отъ впечатлнія, произведеннаго на нее этимъ письмомъ, какъ явилось новое, отъ Лиззи. Леди Эстасъ напоминала Люси объ ихъ прежней дружб и просила ее захать въ ней для переговоровъ о важномъ дл.

Люси похала.

— Я приступлю прямо къ длу, сказала Лиззи,— кузенъ Франкъ какъ-то говорилъ мн, что намренъ жениться на васъ.

— Если-бъ это было и такъ, но мн странно, почему это можетъ составлять для васъ важное дло. Для уясненія этого факта, не стоило вамъ приглашать меня къ себ.

— Я обратилась къ вамъ съ полнымъ довріемъ и любовію. Я-бы пріхала къ вамъ сама, но старая колдунья не дала-бы намъ поговорить толкомъ… Я люблю Франка, люблю отъ всей души.

— Это меня вовсе не касается.

— Онъ сознался мн во всемъ, онъ выговорилъ то, чего никогда не ршился-бы сказать вамъ. Онъ говорилъ о своихъ долгахъ. Я предложила ему взять, что я имю. Онъ отказался.

— Еще-бы не отказался!

— Онъ сказалъ мн, что помолвленъ съ вами. Но, Люси, онъ любитъ меня, хотя и далъ слово жениться на васъ.

— Никогда этому не поврю.

— Вы хотите вывести меня изъ себя, но вамъ это не удастся, потому что сердце мое обливается кровью.

— Пустяки! ложь! У васъ нтъ сердца, у васъ только деньги.

— Но у него ихъ нтъ. Если я отдаю ему все, что имю, значитъ, я люблю его. Вы не можете сомнваться, что я дйствую безкорыстно.

— Не врю я въ ваше безкорыстіе. Вы думаете только объ одной себ.

— А разв вы не думаете только о себ, желая заставить человка честолюбиваго, но безъ средствъ, жениться на бдной двушк? Но вы заблуждаетесь. Жениться на васъ онъ не можетъ. Да онъ на каждомъ шагу доказываетъ, что не любитъ васъ. Разв онъ видится съ вами? Разв онъ пишетъ къ вамъ, какъ къ двушк, на которой онъ намренъ жениться? Вы должны возвратить ему слово, данное вамъ, онъ женится на мн и будетъ счастливъ…

— Только за этимъ вы меня и приглашали? прервала ее Люси.

— Да, за этимъ.

— Если онъ раздляетъ ваши предположенія, то объ этомъ долженъ былъ сказать мн онъ, а не вы. Писать я ему не хочу, но вы можете сказать ему, что онъ вправ поступить какъ ему заблагоразсудится. Но не смйте говорить ему, что я люблю его теперь меньше, чмъ прежде,— если это скажете, вы солжете. Точно также вы будете лгать, если станете утверждать, что онъ любитъ васъ больше, чмъ меня.

— Но, Люси…

— Слушать ничего не хочу. Онъ можетъ поступать, какъ ему угодно. Если деньги онъ предпочитаетъ любви и честности, такъ пусть женится на васъ. Упрекать его я не стану. Съ вами-же, Лиззи, надюсь, мы больше никогда не увидимся.

Она поспшно вышла изъ комнаты. Она чувствовала теперь, что счастіе ея совершенно разбито. Хотя Лиззи была извстной лгуньей, но Люси сознавала, что на этотъ разъ она говорила правду.

— Все это оттого, что я бдна, сказала Люси сама себ,— но я убждена, что онъ меня любитъ.

——

Люси снова возвратилась въ домъ леди Фаунъ. Она ладила съ леди Линлитгау, втеченіи шести мсяцевъ между ними не было ни одной размолвки. Графиня при прощаніи до того расчувствовалась, что предложила Люси 50 фунтовъ, и когда Люси отказалась взять деньги, старуха стала убждать ее, говоря, что она честно заработала ихъ. Но Люси осталась непреклонна, она находила, что за тотъ трудъ, который несла въ дом графини, она достаточно вознаграждена столомъ и квартирой. Он разстались дружелюбно, но графиня не преминула снова ругнуть леди Фаунъ за то, что она прислала за Люси свою карету.

— Врно, старая любитъ, чтобы ея лошади разъзжали по лондонскимъ улицамъ, заключила графиня.

Нечего и говорить, что леди Фаунъ и ея дочери встртили Люси съ распростертыми объятіями. Объ ея помолвк съ м-ромъ Грейстокомъ не было сказано ни слова.

— Я все та-же Люси, какой была и прежде, сказала молодая двушка, и этими словами какъ-бы дала замтить, что объ ея помолвк не должно быть и рчи, что она отказалась отъ мысли выйти замужъ за Грейстока.

Черезъ нсколько дней, въ отсутствіе леди Фаунъ и Августы, когда вс двицы собрались въ столовой, пришла горничная и доложила, что какой-то господинъ желаетъ видть миссъ Люси.

— Кто это? спросила миссъ Діана Фаунъ.

— Тотъ самый, что и прежде нердко посщалъ миссъ Морисъ, отвчала горничная.

— Это м-ръ Грейстокъ, сказала Люси,— я полагаю, мн надо принять его. Скажите ему, Мэри, что я сейчасъ выйду къ нему.

Люси поднялась, но нсколько минутъ простояла молча, что-то обдумывая. Если онъ на столько порядочный человкъ, что откровенно и честно признается ей, что онъ сдлалъ ошибку, предложивъ ей свою руку, что ему невозможно на ней жениться, она не скажетъ ему ни одного слова упрека. Если-же… но она сознавала, что не можетъ предвидть теперь, что сдлаетъ въ такомъ случа.

Она отворила дверь медленно, намреваясь подойти къ нему не спша, но не успла она опомниться, какъ очутилась въ его объятіяхъ и онъ сталъ цловать ее въ лобъ, глаза и губы.

— Милая, дорогая Люси, прости меня, сказалъ онъ.

Вся въ слезахъ, она поднесла его руку къ своимъ губамъ.

Вскор вернулась леди Фаунъ и увидла въ окно, что въ саду между деревьями мелькаютъ дв фигуры, прогуливающіяся рука объ руку.

— Это Люси? спросила она.

— Да, Люси, отвтила Августа съ ужасомъ,— и съ нею, кажется, м-ръ Грейстокъ.

Послдовало семейное совщаніе и ршено было пригласить м-ра Грейстока въ обду. Нин поручено было передать это приглашеніе.

— Мама проситъ васъ прійти въ ней на минуту, шепнула она Люси.

Люси съ восторгомъ обняла своего друга.

— Вы помирились? спросила она также шопотомъ.

Люси снова отвтила только поцлуемъ.

Обдъ прошелъ весело и оживленно. Вс дамы, разумется, кром Люси, были убждены, что Грейстокъ поступалъ дурно и нечестно съ своей невстой, но раскаявшагося гршника слдовало простить, и он оказывали ему предупредительное вниманіе.

Посл обда Франкъ тотчасъ-же отправился на станцію желзной дороги, Люси провожала его. Во время дороги она окончательно убдилась, что Франкъ ни въ чемъ не былъ виновенъ, что поступить иначе ему было невозможно. Домой она возвратилась довольная и счастливая. Она старалась объяснить своимъ друзьямъ, что Франкъ только потому не видлся съ нею, что не могъ бывать въ дом леди Линлитгау. На вопросы о томъ, что она намрена длать дальше, Люси объявила, что на дняхъ она передетъ въ Бобсборо. Франкъ привезъ ей письмо отъ своей матери, которымъ она приглашаетъ Люси перехать къ ней въ домъ.

— Мой другъ, останьтесь у насъ еще на мсяцъ, просила леди Фаунъ,— пусть вс узнаютъ, что мы искренніе друзья.

Черезъ мсяцъ Люси перехала въ Бобсборо, въ домъ декана, гд ее приняли предупредительно. Черезъ пятнадцать мсяцевъ совершилась ея свадьба съ м-ромъ Грейстокомъ. Внчалъ самъ деканъ. Леди Фаунъ и ея дочери, конечно, присутствовали на свадьб.

ГЛАВА XXXIV.
Полицейскіе розыски.— Окончательный разрывъ съ лордомъ Фауномъ.

Второе воровство у леди Эстасъ случилось 30 января, а 28 февраля сыщики Бенфитъ и Гаджеръ, сидя въ полицейской контор, съ меланхолической грустью разсуждали о томъ, что прошелъ цлый мсяцъ и ничего не открыто по этому загадочному длу, никто до сихъ поръ еще не посаженъ въ тюрьму. А если присоединить воровство въ Карлейл, по которому тоже ничего не сдлано, то прошло и цлыхъ восемь недль. Въ газетахъ сыпались осужденія на полицію, ея начальника, маіора Макинтоша, называли неспособнымъ человкомъ, а сыщиковъ честили именами трусовъ, лнтяевъ, кротовъ, слпцовъ, страусовъ и глупцовъ. Бенфитъ и Гаджеръ, разсуждая объ этомъ печальномъ обстоятельств, выходили изъ себя. Но они не чувствовали никакой вражды въ поносившимъ ихъ газетамъ, они негодовали на воровъ, съумвшихъ провести ихъ такимъ постыднымъ образомъ. Они старались извинить себя тмъ, что если-бъ дло шло о простыхъ ворахъ, то воровство было-бы давно открыто, но примшались титулованныя особы и сыщикамъ были связаны руки. Оба сыщика продолжали сходиться въ одномъ пункт, что лордъ Джоржъ прямо или косвенно замшанъ въ этомъ воровств. Но ихъ сбивало съ толку второе воровство: какой смыслъ имло оно, если лордъ Джоржъ, по всей вроятности, съ согласія самой леди Эстасъ, завладлъ брилліантами въ Карлейл? Бенфитъ объяснялъ его желаніемъ сбить съ толку полицію, Крабстикъ, конечно, знала тайну и, для замазанія глазъ сыщикамъ, принявшимся энергично за дло, съ согласія своей хозяйки и лорда Джоржа, совершила второе воровство и скрылась изъ Лондона. Гаджеръ не соглашался съ мнніемъ своего старшаго товарища. Онъ говорилъ, что гораздо вроятне предположить, что лордъ Джоржъ взялъ ожерелье въ Карлейл, но, напуганный полицейскими розысками, снова отдалъ его леди Эстасъ, затмъ совершилъ второе воровство опять-таки съ согласія собственницы ожерелья. Но Гаджеръ никакъ не могъ сказать, на чемъ онъ основываетъ свое убжденіе.

— А его сіятельство и не думаетъ удирать изъ Лондона, замтилъ Бенфитъ.

— Зачмъ ему удирать? Онъ слишкомъ уменъ, чтобъ сдлать такую глупость. Знаете-ли, маіоръ говорилъ мн сегодня, что ожерелье въ ящик разнощика мелочныхъ товаровъ перевезено въ Гамбургъ, тамъ брилліанты обдлали по своему и переправили въ Нью-оркъ.

— Конечно, Бенжаминъ, сказалъ Бенфитъ, кивнувъ головой и подмигнувъ.

— Кому-же больше, онъ получилъ ихъ отъ лорда Джоржа. Но для чего въ это дло впутался Смайлеръ?

— Для виду. Дверь подпилилъ Билли Канъ, а ящикъ взломали они оба, торжественно заявилъ Бенфитъ.

— Все это слишкомъ хитро, м-ръ Бенфитъ, и стоило-бы большихъ денегъ. Гораздо проще было, показавъ видъ, что брилліанты украдены, продать ихъ Бенжамину. Съ чего-же Смайлеръ метался, какъ угорлый?

— Онъ, можетъ быть, надялся найти въ сундук что нибудь цнное, что досталось-бы ему безспорно.

— Экій вздоръ вы городите, м-ръ Бенфитъ, точно вы лицо, принадлежащее къ публик. Ей дозволяется предполагать всякую чепуху, а нашего брата на мякин не объдешь.

Долго еще спорили между собой сыщики, но ихъ споръ не привелъ на къ какимъ результатамъ. Каждый остался при своемъ мнніи, впрочемъ, Гаджеръ и не добивался никакого результата, онъ составилъ себ планъ дйствій и намревался немедленно привести его въ исполненіе.

Въ тотъ-же вечеръ м-ръ Гаджеръ отправился въ трактиръ ‘Восходящее солнце’, онъ переодлся въ скромный буржуазный костюмъ и его никто не принялъ-бы теперь за полицейскаго. Въ этомъ трактир его знали подъ именемъ м-ра Говарда.

— Горячей водки на шесть пенсовъ, сказалъ мнимый Говардъ буфетчиц.

Онъ услся подъ газовымъ рожкомъ и сталъ медленно пить водку. Онъ занялся разсматриваніемъ газоваго рожка и, повидимому, не обращалъ никакого вниманія на постителей, которые проходили черезъ буфетъ. Такъ сидлъ онъ боле часа, водка его совсмъ простыла, онъ сидлъ спокойно, безъ всякихъ признаковъ нетерпнія и не перемнялъ своего положенія. На нкоторое время м-ръ Говардъ снова остался одинъ. Наконецъ, въ комнату вошелъ маленькій человчекъ въ бломъ пальто, такъ застегнутомъ, чтобы былъ виденъ во всей прелести яркій шелковый платокъ, повязанный поверхъ шеи изящнаго джентльмена, носившаго до крайности узкія панталоны и имвшаго въ рукахъ тонкую тросточку съ толстымъ серебрянымъ набалдашникомъ. Вошедшій привтливо поздоровался съ сыщикомъ.

— Здраствуйте, м-ръ Говардъ, сказалъ онъ,— очень радъ васъ видть.

— Чего вы желаете?

— Лучше-бы всего негуса изъ портвейна, положите, душечка, побольше мускатнаго орха, прибавилъ онъ, обращаясь въ буфетчиц.

Подали негусъ, м-ръ Говардъ выразилъ желаніе, чтобы ихъ никто не безпокоилъ минутъ десять.

— И такъ, м-ръ Говардъ, приказывайте, я къ вашимъ услугамъ, сказалъ м-ръ Канъ, воръ, имя котораго упоминалось въ бесд Гаджера съ Бенфитомъ.

— Ну, Билли, что вы скажете на счетъ молодой женщины?

— Я не видалъ ее уже шесть недль, м-ръ Говардъ, да и видлъ-то ее всего одинъ разъ въ жизни. Она вовсе не въ моемъ вкус, м-ръ Говардъ. Я люблю скромныхъ, миловидныхъ женщинъ. Конечно, и у этой есть хорошія стороны, напримръ, красивая нога, но за то носъ — ахъ, какой ужасный носъ, м-ръ Говардъ, а манеры — просто какъ у какой нибудь дворняшки.

— Она теперь въ Лондон, Билли?

— А я почемъ знаю, м-ръ Говардъ.

— Для какого-же бса вы пришли сюда? сказалъ сердитымъ тономъ Говардъ.

— Объ этомъ вамъ знать. Вы желаете отыскать брилліанты, но не отыщете. Вы знаете мой образъ жизни?

— Еще-бы мн не знать.

— Прекрасно, я также знаю вашъ. Я кое-что слышалъ объ этихъ брилліантахъ, вы тоже слышали, но мои уши длинне. Я слышалъ объ этой ловкой штук и очень жалю, что не участвовалъ въ ней…

— Что-же вы слышали?

— Брилліанты улетучились туда, откуда вамъ не достать ихъ. Пятьсотъ фунтовъ, общанные опекунами, останутся у нихъ въ сундукахъ… Вы желаете получить свденія, такъ-бы и сказали давно.

— А вы дадите мн эти свденія?

— Нтъ… нтъ… не можетъ-же человкъ дать то, чего нтъ у него… но, можетъ быть, я могу добыть ихъ откуда нибудь.

— Какой вы оселъ, Билли! Вдь я все знаю.

— Какой вы глупецъ, м-ръ Говардъ! Я тоже хорошо знаю, что вы ничего не знаете. Вы кое-что подозрваете, но подозрвать — еще не значитъ знать… А сколько вы дадите, если я узнаю, гд находится молодая женщина?

— Десятифунтовку, Билли.

— Пять теперь, остальные пять, когда увидитесь съ нею.

— Идетъ, Билли.

— Въ будущее воскресенье она намрена повнчаться съ Смайлеромъ въ Рамсгет. Если не прозваете, вы найдете ее въ трактир ‘Скрипка съ одной струной’ въ Рамсгет.

Свденіе было такъ основательно, что м-ръ Говардъ вручилъ м-ру Кану пять совереновъ.

——

На слдующее утро Гаджеръ вошелъ въ дрянненькій трактиръ ‘Скрипка съ одной струной’, находившійся въ предмстья Рамсгета. Войдя въ буфетъ, онъ прямо спросилъ не живетъ-ли здсь молодая женщина. За прилавкомъ стояли хозяинъ трактира и его жена. Гаджеръ шепнулъ что-то хозяину.

— Здсь нтъ никакой молодой женщины, крикнула хозяйка.

Хозяинъ поспшно пошептался съ нею. Затмъ хозяинъ пригласилъ Гаджера въ сосднюю комнату, а хозяйка куда-то убжала. Гаджеръ отворилъ дверь изъ этой комнаты, ведущую въ буфетъ, потомъ пошелъ къ выходной двери и посмотрлъ на крышу.

— Она не уйдетъ, сказалъ хозяинъ,— она не совсмъ здорова и лежитъ.

— Скажите, что ей незачмъ тревожиться изъ за меня. Скажите ей также, что чмъ скоре она меня приметъ, тмъ будетъ лучше.

И онъ снова услся въ сосдней комнат и вынулъ фотографическій портретъ. Этотъ портретъ былъ отобранъ отъ долговязаго лакея и, по его показанію, изображалъ миссъ Пашьенсъ Крабстикъ, горничную леди Эстасъ. Затмъ онъ убдился, что другого хода нтъ и двица улепетнуть не можетъ. Прождалъ онъ нсколько времени и выразилъ нетерпніе.

— Не можетъ-же двица, которой предстоитъ свиданіе съ молодымъ мужчиной, одться зря, какъ мужчина, отвтила хозяйка.

— Чмъ скоре она кончитъ эти сборы, тмъ будетъ для нея лучше, посовтовалъ Гаджеръ.

Прошло около часу, какъ онъ сидлъ въ трактир, наконецъ его попросили на верхъ. Понятно, что миссъ Крабстикъ почувствовала себя весьма непріятно, когда ей сказали, что ее спрашиваетъ полисменъ, пріхавшій изъ Лондона. Первой мыслью ея было бжать, но хозяйка объяснила ей, что это невозможно.

— Мн нужно сказать вамъ нсколько словъ наедин, моя милая, сказалъ м-ръ Гаджеръ.

Они остались одни и свиданіе ихъ продолжалось боле часа. Должно быть, они сошлись, потому что въ середин ихъ бесды, м-ръ Гаджеръ потребовалъ завтракъ для двицы, сълъ вмст съ нею нсколько раковъ и выпилъ стаканъ пива.

— Молчокъ о нашемъ разговор, сказалъ м-ръ Гаджеръ, — поручите сказать ему, что вы ухали въ Лондонъ.

— Онъ непремнно все узнаетъ.

— Пусть узнаетъ, но, я полагаю, онъ не прідетъ въ Рамсгетъ.

— Вы не обманываете меня, м-ръ Гаджеръ?

— Въ чемъ? Что я на васъ женюсь? Я всегда держусь своего слова. Какъ только подойдетъ конецъ этому длу, вы будете м-съ Гаджеръ. Васъ надули, душа моя, безсовстно надули, и васъ простятъ.

— Надули, м-ръ Гаджеръ, сказала она, прикладывая платокъ къ глазамъ.— Отъ ожерелья я не получила никакой пользы, вс остальныя вещи спустила за безцнокъ. М-ромъ Смайлеромъ я вовсе не интересуюсь, и никогда не интересовалась. Не такой онъ человкъ, чтобы могъ тронуть сердце нжной женщины. Слишкомъ онъ обыкновенный мужчина, м-ръ Гаджеръ.

— Съ нимъ скоро покончатъ, моя милая.

— Ахъ, какъ они мучали меня, м-ръ Гаджеръ, съ того самого дня, какъ они сдлали мн это отвратительное предложеніе, не знаю, какъ я вынесла все это. Конечно, миледи не изъ тхъ хозяевъ, къ которымъ привязываются слуги, но все-таки я сдлала дурно и теперь раскаиваюсь. А вы не надуете меня, м-ръ Гаджеръ?

Конечно, м-ръ Гаджеръ сильно рисковалъ, но ему нужна была свидтельница противъ Бенжамина, а, можетъ быть, также и противъ лорда Джоржа,— и онъ нашелъ ее. Одно его сбивало съ толку: миссъ Крабстикъ клялась, что лордъ Джоржъ не причастенъ ни къ одному воровству.

Вечеромъ м-ръ Гаджеръ воротился въ Лондонъ вмст съ миссъ Крабстикъ. Этой двиц было предоставлено комфортэбльное помщеніе въ полиціи, но, конечно, она была лишена свободы.

——

На другой день леди Эстасъ снова принимала у себя полицейскаго, который сообщилъ ей, что ея бжавшая горничная добровольно явилась свидтельницей въ дл о похищенномъ ожерельи и содержится теперь въ полиціи. Лиззи натурально послала за кузеномъ и сообщила ему это извстіе.

— Отлично, сказалъ Франкъ,— наконецъ мы узнаемъ, какъ совершилось это воровство. До сихъ поръ вс убждены, что вашъ пріятель, лордъ Джоржъ, продалъ ваше ожерелье ювелиру Бенжанину. Теперь мы узнаемъ, кто былъ настоящій воръ.

— А я вовсе не желаю узнавать объ этомъ. Меня такъ замучали этими брилліантами, что я хотла-бы никогда не вспоминать о нихъ.

Въ тотъ-же день въ газетахъ появилось извстіе, что наконецъ схваченъ опытный воръ, противъ котораго существуютъ серьезныя улики въ томъ, что онъ укралъ извстное брилліантовое ожерелье. Подъ опытномъ воромъ подразумвался м-ръ Смайлеръ, арестованный въ тотъ-же вечеръ, какъ м-ръ Гаджеръ вернулся изъ Рамсгета.

Лиззи сильно перетрусила. Ей представилось, что ее непремнно предадутъ суду за ложное показаніе подъ присягой. Съ Франкомъ она не ршалась совтоваться, иначе пришлось-бы ему открыть тайну, которую зналъ только одинъ лордъ Джоржъ. Онъ кстати долженъ придти сегодня.

Посл второго воровства, которое казалось ему непонятнымъ, лордъ Джоржъ почти совсмъ отдалился отъ леди Эстасъ. Предлогъ былъ удобный: она лежала въ постели, больна, и ему не совсмъ ловко было входить въ ея спальню. Когда-же онъ прочиталъ въ газетахъ, что пойманъ воръ, лордъ Джоржъ поспшилъ въ полицію, чтобы узнать подробности. Ему сказали тамъ, что Бенжаминъ бжалъ изъ Лондона, но, конечно, при существованіи телеграфовъ, не трудно будетъ его настигнуть за границей. Отсюда лордъ Джоржъ отправился прямо въ леди Эстасъ. Она очень обрадовалась его приходу и попрекнула, что онъ давно не былъ, онъ сухо извинился тмъ, что ему неловко было посщать ее въ спальн, когда она лежала больная, въ кровати.

— Разскажите же мн, что вамъ извстно о второмъ воровств? спросилъ онъ довольно грубымъ тономъ.

— Я ничего о немъ не знаю, отвчала Лиззи, чуть не плача.

— Ну, полноте, вроятно, вы устроили съ своей горничной новую продлку, чтобы половче сбыть ожерелье.

— За кого вы меня принимаете, милордъ?

— За женщину, которая ловко уметъ водить за носъ всхъ и каждаго. Но теперь дло принимаетъ новый и довольно опасный оборотъ для васъ. Въ рукахъ полиціи воръ и ваша горничная. Бенжаминъ бжалъ. Совтую и вамъ принять мры.

— Но какъ же могутъ узнать мою вину? Только вы одни о ней и знаете, но вдь вы ничего не скажете, вы общали мн молчать.

— Общалъ?! Общалъ при другихъ обстоятельствахъ, а не теперь. Вызовутъ свидтелемъ,— долженъ буду все сказать. Мое общаніе теперь ничего не значитъ, и я не вижу, почему я долженъ держать свое слово.

— Но тогда вы поступите нечестно.

— А честно вы поступали, два раза давая ложныя показанія подъ присягою? Вамъ остается теперь или бжать, подобно Бенжамину, или сознаться во всемъ. Обратитесь къ Джону Эстасу, сознайтесь ему во всемъ, ради покойнаго брата онъ поможетъ вамъ выпутаться изъ бды.

Онъ едва коснулся ея руки и поспшилъ уйти изъ комнаты.

Лордъ Джоржъ говорилъ съ нею грубо, простился холодно, о прежней нжности не было и помину. А она сочла его своимъ корсаромъ, выказала ему любовь, готова была отдать свое сердце и руку. Грубость она охотно простила бы ему,— она считала ее достоинствомъ въ корсар,— но ее возмутило, что онъ не сдлалъ даже самаго легкаго намека на установившіяся было между ними близкія отношенія. Нтъ, онъ не настоящій корсаръ! Теперь все кончено между ними! она больше не обратится къ нему за помощью и совтомъ.

На другой день газеты сообщили слухъ о бгств ювелира, ко* торый, по добытымъ полиціей свденіямъ, долженъ считаться главнымъ воромъ. Лиззи поняла, что полиціи уже все извстно, что Брабстикъ не скрыла, что въ Карлейл былъ украденъ пустой сундукъ. И дйствительно, полиція все знала, и теперь употребляла вс усилія, чтобы найти способъ избавить леди Эстасъ отъ отвтственности. Начальникъ полиціи, маіоръ Макинтошъ, былъ убжденъ, что Лиззи дйствовала безъ злого умысла, что ея поступокъ слдуетъ приписать тому, что она потерялась и не знала цны его. Чтобы уяснить все это, маіоръ Макинтошъ самъ постилъ Лиззи.

— Извините, что я тревожу васъ, леди Эстасъ, но я пріхалъ къ вамъ по длу, которое должно интересовать васъ. Показанія двухъ захваченныхъ нами людей почти совсмъ раскрыли истину о покраж у васъ брилліантоваго ожерелья. Я опасаюсь, что намъ придется снять и съ васъ показаніе. Конечно я не могу требовать отъ васъ сознанія, если вы поступили незаконно…

— Но въ чемъ-же я буду сознаваться? Въ томъ, что у меня украли ожерелье?— Но это вы и безъ того знаете.

— Трудно вамъ будетъ отвергать, что ожерелье находилось въ вашей письменной шкатулк, когда воры вошли въ этотъ домъ. Ваша горничная, Крабстикъ, созналась во всемъ. На суд она покажетъ подъ присягой, что видла ожерелье въ Лондон посл воровства въ Карлейл, что она сообщила объ этомъ Бенжамину, какъ и прежде извщала его о дн вашего вызда изъ Шотландіи. При ней было вынуто ожерелье изъ шкатулки ворами, которыхъ она-же впустила въ вашу комнату. Одинъ изъ этихъ воровъ будетъ судиться вмст съ Бенжаминомъ, который куда-то продалъ ожерелье. Если ваша горничная говоритъ неправду, вы можете опровергать ее.

Лиззи молчала.

— Позвольте мн дать вамъ совтъ, леди Эстасъ, сознайтесь, что все это справедливо.

— Ожерелье моя собственность, сказала она тихо, почти про себя,

— По крайней мр, вы считали его своей собственностью. Вы вроятно, вынули ожерелье изъ сундука предъ тмъ, какъ ложились спать въ Карлейл?

— Нтъ, я вынула его еще въ Портрэ, меня напугали тмъ, что его могутъ украсть дорогой.

— Я не сомнвался въ этомъ и прежде. Судъ вызоветъ васъ, какъ свидтельницу.

— Что-жъ отъ меня потребуютъ?

— Вамъ предложатъ сказать всю правду.

— Я это сдлаю.

— Вамъ предется выдержать тяжелый допросъ. Дло въ томъ, что въ Карлейл и здсь вы давали неправильныя показанія.

— Это справедливо. Не правда-ли, давая эти показанія, я не сдлала ничего безчестнаго? я считала ожерелье моей собственностью. Когда въ Карлейл, въ мою комнату набралось много народа я потерялась и говорила почти безсознательно. А потомъ, разъ давъ ложное показаніе, я ршительно не знала, какъ мн выпутаться.

— Я это понимаю, сказалъ маіоръ, съ участіемъ смотря на нее. Затмъ онъ далъ ей подробное наставленіе, какъ держать себя на допрос у слдственнаго судьи, что говорить и пр. Онъ надялся, что судъ не станетъ преслдовать ее за ложное показаніе, и въ заключеніе посовтовалъ ей какъ можно скоре отправиться къ Кампердауну и Джону Эстасу и сознаться имъ во всемъ.

То-же самое посовтовалъ ей и Франкъ Грейстокъ, которому она передала разговоръ свой съ маіоромъ Макинтошемъ.

——

М-ръ Кампердаунъ уже зналъ о поведеніи леди Эстасъ. Когда дошло до него извстіе о ложныхъ показаніяхъ Лиззи, онъ побжалъ къ всезнающему мудрецу Дову, чтобы посовтоваться съ нимъ, нельзя-ли заставить ее заплатить за украденное ожерелье. М-ръ Довъ находилъ, что едва-ли это будетъ возможно, и ршительно высказался противъ намренія Кампердауна преслдовать ее за ложное показаніе. Джонъ Эстасъ, какъ всегда, раздлялъ мнніе м-ра Дова.

— Не забывайте, м-ръ Кампердаунъ, что она вдова моего брата и мать представителя нашего рода, сказалъ Джонъ Эстасъ.— Намъ слдуетъ, напротивъ, употребить вс усилія, чтобы спасти ее отъ позора, который можетъ постичь ее, если ее станутъ судить за ложное показаніе.

Предувдомленный леди Эстасъ объ ея посщеніи, м-ръ Кампердаунъ пригласилъ Джона Эстаса захать къ нему въ контору въ этотъ часъ.

— Джонъ, очень рада васъ видть, сказала Лиззи, здороваясь съ нимъ,— я не ожидала встртить васъ здсь.

— Я пріхалъ сюда, какъ вашъ другъ, отвчалъ онъ.

— Я никогда не сомнвалась въ вашей дружб. Вотъ м-ръ Кампердаунъ наврное не позволитъ мн считать его въ числ своихъ друзей.

— Но я не врагъ вамъ, леди Эстасъ. Однакожъ, приступимъ къ длу. Вы намрены что-то передать намъ?

— Разв вы еще ничего не знаете?

— Не знаемъ, отвчалъ Кампердаунъ.

И Лиззи, красня и запинаясь, разсказала всю правду. Нсколько разъ она упоминала, что брилліанты ея собственность, м-ръ Кампердаунъ, не смотря на знаки, длаемые ему Джономъ Эстасомъ, каждый разъ возражалъ ей. Когда она окончила свой разсказъ, м-ръ Кампердаунъ, сказалъ, обращаясь къ Джону Эстасу:

— Теперь все ясно.

— Значитъ, я теперь могу ухать, поспшила сказать Лиззи, подала руку Джону Эстасу, низко присла м-ру Кампердауну и быстро вышла изъ комнаты.

— Замчательная женщина, сказалъ Джонъ Эстасъ,— еслибъ женщинамъ открытъ былъ доступъ къ адвокатур, она была-бы превосходнымъ адвокатомъ.

Леди Эстасъ оставалось еще выдержать допросъ у слдственнаго судьи. Отправляясь въ его камеру, она одлась въ черное платье и запаслась толстой черной вуалью. Ее сопровождалъ туда ея кузенъ, Франкъ Грейстокъ. Когда они вошли въ камеру судьи, м-ръ Грейстокъ подошелъ къ судь и тихо сказалъ ему нсколько словъ. Посл этого Лиззи пригласили въ отдльную комнату.

Бенжаминъ доставленъ былъ изъ Вны и сидлъ на скамь подсудимыхъ. Возл него помщался Смайлеръ, по физіономіи котораго не трудно было заключить, что онъ не разъ уже въ своей жизни имлъ дло съ полиціей и судомъ. Въ послдніе 15 лтъ, изъ 180 мсяцевъ 100 онъ провелъ въ тюрьм и противъ него было произнесено 23 судебныхъ приговора. Смайлеръ не сомнвался, что дло кончится для него плохо, и казался совершенно хладнокровнымъ. Только когда его пріятель, Билли Канъ, франтовски разодтый, былъ введенъ, чтобы дать показаніе противъ него, Смайлеръ бросилъ на него страшный взглядъ, въ которомъ ясно выражалась угроза безпощадной мести. Однакожъ на м-ра Кана, этотъ взглядъ нисколько не подйствовалъ, и онъ съ улыбкой кивнулъ головой своему товарищу.

Чтеніе обвинительнаго акта длилось очень долго. По окончаніи его, вызвали свидтельницу, леди Эстасъ. М-ръ Грейстокъ ввелъ ее въ камеру и судья попросилъ ее поднять вуаль.

На первые вопросы ей отвчать было легко, но когда ее спросили: находилось-ли ожерелье въ сундук, въ то время, какъ была произведена кража въ Карлейл, она смутилась, но отвтила, какъ было дло.

— Какъ-же это, леди Эстасъ, вы дали тогда ложное показаніе?

— Я была такъ перепугана, что ршительно не сознавала, что говорю, отвчала Лиззи и зарыдала, съ умоляющимъ видомъ посмотрвъ на судью.

Судья почувствовалъ въ ней сочувствіе, публика также: ясно, что она невиновна въ своемъ поступк, что она совершила его по невденію, подъ вліяніемъ испуга.

Но тутъ поднялся защитникъ Бенжамина и подвергъ ее безжалостному допросу. Онъ говорилъ мягкимъ, добродушнымъ тономъ, но въ его вопросахъ слышалась дкая иронія. Онъ довелъ Лиззи почти до обморока. Судья не разъ замчалъ ему, что леди Эстасъ созналась уже въ томъ, что дала ложное показаніе подъ присягой, онъ не унимался и продолжалъ донимать ее. Онъ дошелъ до того, что спросилъ ее, не. выходитъ-ли она замужъ за лорда Карутерса. Когда она отвтила, что нтъ, не выходитъ,— онъ спросилъ: не состоится-ли этотъ бракъ въ будущемъ? Тогда вступился Грейстокъ и просилъ судью оградить леди Эстасъ отъ такихъ безполезныхъ, и, въ сущности, пошлыхъ вопросовъ. Между Грейстокомъ и адвокатомъ произошелъ крупный споръ, но допросъ Лиззи былъ оконченъ.

Ее снова отвели въ отдльную комнату и она не слышала показаній, которыя давали Билли Канъ и миссъ Крабстикъ.

Бенжаминъ и Смайлеръ признаны виновными и преданы суду, дло ихъ поступило въ центральный уголовный судъ, съ леди Эстасъ взята подписка явиться въ судъ и снова дать тамъ показаніе.

——

Обратимся теперь къ лорду Фауну, которому Лиззи желала отомстить, заставивъ его снова пасть къ ея ногамъ.

Надо признаться, почтенный помощникъ статсъ-секретаря и безъ того былъ сильно наказанъ. На лицахъ своей матери и сестеръ онъ постоянно читалъ сожалніе о томъ, что онъ былъ настолько слабъ, что позволилъ себ увлечься такой дрянной женщиной, какъ леди Эстасъ. Къ довершенію непріятнаго положенія его сіятельства, сестра его, м-съ Гитауэй, разглашавшая везд, что его нарченная цлуется съ своимъ кузеномъ, устроила свиданіе своего брата съ м-ромъ Гаурономъ, который, съ грубой откровенностью, весьма рельефно изобразилъ сцену на скалахъ въ Портрэ.

Безжалостная судьба не удовольствовалась этимъ и поразила новымъ ударомъ лорда Фауна. По возвращеніи Лиззи изъ Шотландіи, разнесся слухъ объ ея близкихъ отношеніяхъ къ лорду Джоржу. Лордъ Фаунъ воспылалъ гнвомъ, но, по своей всегдашней нершительности характера, не могъ остановиться ни на одномъ план разрыва своего съ коварною женщиною.

Тутъ случилось второе воровство у леди Эстасъ и общественное мнніе фешенебельнаго круга быстро обратилось на ея сторону. Сама леди Паллизеръ сдлала визитъ Лиззи, самъ герцогъ Омніумъ сталъ интересоваться его. Леди Паллизеръ пришла въ голову блистательная мысль примирить лорда Фауна съ его невстой. Она горячо взялась за дло и добилась того, что лордъ Фаунъ постилъ Лиззи. Помощникъ статсъ-секретаря явился къ ней растерянный, взолнованный, она встртила его надменно, говорила съ нимъ рзко и такъ ршительно нападала на него, что лордъ Фаунъ окончательно струсилъ. Лиззи настоятельно требовала отъ него, чтобы онъ сдержалъ свое слово, т. е. женился на ней. Потерянный, опутанный, лордъ Фаунъ прибгъ въ послднему средству, отъ котораго могъ ожидать благопріятнаго результата: онъ заявилъ довольно ршительно, что изложитъ свои намренія письменно. Лиззи, наслаждавшаяся своимъ торжествомъ, согласилась на это.

Почтенный лордъ задалъ себ чрезвычайно трудную работу, но, такъ или иначе, нужно было сдержать слово. Посл многихъ усилій лордъ Фаунъ вымучилъ наконецъ изъ своей головы длинное письмо, въ которомъ онъ разсмотрлъ вопросъ со всхъ сторонъ и сдлалъ выводъ, что ихъ бракъ теперь едва-ли удобенъ, что онъ невыгоденъ для обихъ сторонъ, но въ заключеніе прибавилъ, что не намренъ отказываться отъ своего слова и, если леди Эстасъ пожелаетъ, онъ готовъ вступить съ нею въ бракъ.

Лиззи торжествовала, но торжество ея длилось недолго. Она медлила своимъ отвтомъ лорду Фауну, между тмъ въ город распространилось извстіе о показаніи, которое дала Лиззи слдственному судь. Дошло это извстіе и до лорда Фауна и онъ не замедлилъ написать Лиззи новое письмо, въ которомъ заявлялъ, что посл всего случившагося считаетъ себя вправ отказаться отъ руки нарченной невсты.

Это письмо сильно поразило Лиззи. Она не могла простить себ, что она раньше не отвчала лорду Фауну, что сама отказывается отъ его предложенія. Но длать было нечего, слдовало какъ нибудь исправить ошибку и она заднимъ числомъ написала къ нему письмо, въ которомъ, между прочимъ, писала:

‘Мн никогда въ жизни не приходилось читать боле лживаго, трусливаго и низкаго письма, какъ ваше… Съ краской стыда сознаюсь, что когда вы сдлали мн предложеніе, я не знала вашего характера. Вскор посл своего предложенія, вы, изъ трусости, боясь стать лицомъ въ лицу съ моими врагами, старались запятнать мое доброе имя и воспользовались первымъ попавшимся предлогомъ, чтобы взять свое слово назадъ. Все ваше поведеніе было олицетворенная трусость… Теперь, опять-таки изъ трусости, вы снова предлагаете мн свою руку. Вы, кажется, боитесь, что васъ поколотятъ мои друзья, если вы откажетесь отъ своего предложенія. Но не опасайтесь, никакія просьбы не заставятъ меня быть вашей женой. Если-же вы замтите, что кто-нибудь изъ моихъ друзей захочетъ дать вамъ урокъ, вы только покажите ему мое письмо и онъ увидитъ, что я сама отказала вамъ въ своей рук’.

Одной изъ главныхъ причинъ, по которымъ Лиза замедлила своимъ отвтомъ на первое письмо лорда Фауна, были приготовленія къ свадьб Люцинды съ сэромъ Грифиномъ. Въ это время Лиззи особенно тсно сблизилась съ своей хозяйкой. Подарокъ къ свадьб, который Лиззи обязывалась сдлать по заключенному условію, былъ купленъ и оказался большей цны, чмъ слдовало но условію. Лиззи дала взаймы м-съ Карбонкль 150 фунтовъ и для свадебнаго обда предложила столовое серебро, бывшее съ ней въ Лондон, конечно, на одинъ день. День свадьбы былъ назначенъ, хотя женихъ и невста по прежнему продолжали ссориться ежедневно и сэръ Грифинъ нсколько разъ хотлъ ухать изъ Лондона. Насталъ и этотъ день. Леди Эстасъ съ подругами невсты отправились въ комнату Люцинды, чтобы одвать ее къ внцу, он застали ее съ заплаканными глазами, надменная двушка ршительно заявила, что она не пойдетъ внчаться, а если ея тетка будетъ настаивать, она кончитъ жизнь самоубійствомъ. Просьбы тетки и леди Эстасъ не привели ни къ чему: Люцинда осталась при своемъ и пришлось отложить свадьбу. Несчастная двушка вскор помшалась.

М-съ Карбонкль, конечно, не могла заплатить трактирщику, у котораго долженъ былъ происходить свадебный пиръ, и жестокосердный трактирщикъ завладлъ серебромъ, принадлежавшимъ Лиззи.

Желая на комъ нибудь выместить свои неудачи, м-съ Карбонкль стала длать ежедневныя непріятности Лиззи и бывшіе друзья до того разсорились, что при каждой встрч поносили одна другую бранью. Лиззи требовала обратно своихъ денегъ и серебра, но не получила ни того, ни другого.

Не желая выносить непріятностей, леди Эстасъ поспшила отправиться въ Шотландію.

ГЛАВА XXXV.
Судъ. Леди Эстасъ находитъ себ мужа.

Судъ надъ Бенжаминомъ и Смайлеромъ былъ назначенъ въ ма. Лиззи въ это время была въ Шотландіи. Къ ней послали повстку съ приглашеніемъ явиться въ судъ, но она прислала медицинское свидтельство, что не можетъ прибыть въ означенный день. Судъ нашелъ, что отлагать разбирательство неудобно, такъ какъ свидтели изъ Гамбурга и Вны уже на пути и пріздъ ихъ стоитъ очень дорого. Въ назначенный день разбирательство состоялось. Обвинительная власть, недовольная тмъ, что Лиззи уклонилась отъ явки въ судъ (было извстно, что она совершенно здорова), сильно нападала на нее въ своихъ рчахъ, выставляя ее главной виновницей преступленія (хотя, конечно, не обвиняя въ преступленіи), вовлекшей судившихся преступниковъ въ преступное дяніе, предусмотрнное такими-то и такими-то законами. Но эти рчи не подйствовали на присяжныхъ и они нашли Бенжамина и Смайлера виновными безъ всякихъ смягчающихъ обстоятельствъ, судъ приговорилъ ихъ къ пятнадцатилтней каторжной работ.

Ожерелье не было найдено, не смотря вс усилія м-ра Кампердауна. Можно было догадываться только, что, передланное, оно принадлежало теперь одной знатной аристократк въ Вн, но догадка — не фактъ, и м-ру Кампердауну оставалось утшаться хоть тмъ, что ненавистная ему леди Эстасъ не станетъ боле носить на своей ше это ожерелье. Розысканіе брилліантовъ и процессъ Бенжамина и Смайлера стоили ему громадныхъ суммъ, конечно, отнесенныхъ на имущество юнаго представителя рода Эстасовъ.

М-ръ Гаджеръ сдержалъ свое слово и женился на миссъ Крабстикъ. Допрошенный, какъ свидтель, въ суд относительно этого обстоятельства, онъ объявилъ, что дйствительно женился на свидтельниц и увренъ, что она будетъ честною женою, онъ высказалъ убжденіе, что миссъ Крабстикъ всегда была нравственно чиста, но поддалась искушенію способствовать воровству только вслдствіе коварства еврея, который способенъ былъ оплетать людей и съ боле твердыми убжденіями, чмъ эта слабая женщина.

——

Модный проповдникъ, пасторъ англиканской церкви, происхожденіемъ еврей, м-ръ Эмиліусъ, неимвшій еще законной подруги жизни, бросилъ свой взоръ на красавицу вдову, леди Эстасъ. Вначал своего знакомства, онъ смотрлъ на нее съ благоговніемъ и ни словомъ, ни жестомъ не показывалъ, что былъ-бы готовъ соединить свою скромную судьбу съ блестящей судьбой красавицы-аристократки. Изучивъ ея характеръ и ознакомившись съ нкоторыми двусмысленными эпизодами изъ ея жизни, онъ выжидалъ случая явиться на арену дйствій въ то время, когда звзда леди Эстасъ начнетъ закатываться, и крупныя особы, въ род лорда Фауна и м-ра Грейстока, отвернутся отъ нея. Мы знаемъ, что онъ посщалъ Лиззи во время болзни и увлекательно читалъ ей отрывки изъ духовныхъ и свтскихъ сочиненій. Въ это время онъ уже положилъ начало своему сближенію съ интересной вдовушкой

Но вотъ, въ фешенебельномъ кругу заговорили о ложныхъ показаніяхъ, данныхъ леди Эстасъ подъ присягой, и м-ръ Эмиліусъ ршилъ, что наступило время и ему дйствовать энергично.

За нсколько дней передъ отъздомъ Лиззи въ Шотландію онъ зашелъ въ ней, зная, что застанетъ ее одну. Онъ искусно навелъ разговоръ на городскіе толки о поведеніи леди Эстасъ въ дл брилліантоваго ожерелья. Онъ думалъ напугать Лиззи, представляя ей опасности, которымъ она подвергается въ силу даннаго ею показанія судь о ложной присяг. Но когда Лиззи очень хладнокровно приняла его запугиванья и объявила, что ничего и никого не боится, онъ приступилъ къ длу прямо.

— Еще осмлюсь сказать вамъ, леди Эстасъ, говорилъ онъ,— что я повергаю къ вашимъ ногамъ мое сердце, руку и карьеру. Я могу сказать про себя, что только своему уму и краснорчію я обязанъ своимъ положеніемъ въ этой столиц. Я знаю, что вы стоите несравненно выше меня, леди Эстасъ, что вы необычайная красавица, что вы богаты. Но и я, осмливающійся явиться искателемъ вашей руки,— и я не полное ничтожество. Въ моихъ жилахъ течетъ знаменитая кровь, я потомокъ знатнаго и древняго рода. Родъ моей дятельности самый возвышенный. Мн только тридцать два года и я уже извстенъ, какъ величайшій проповдникъ. Я могу двигать массы, въ какую сторону мн заблагоразсудится, я умю трогать сердца. Раздлите мою судьбу, леди Эстасъ. Вы единственная женщина, которую я полюбилъ. Согласитесь быть моей женою.

Онъ былъ противенъ на видъ, неопрятенъ, извстный лжецъ и обманщикъ, еврей родомъ, ему было слишкомъ сорокъ лтъ, но онъ выказалъ мужество, онъ не краснлъ, не запинался, въ немъ не замтно было раболпства. Онъ почти понравился Лиззи, ее плнила его смлость, въ его обращеніи, въ его прямомъ и ршительномъ заявленіи своихъ чувствъ къ ней, она увидла что-то поэтическое, выходящее изъ ряда. Но въ эту минуту она все еще надялась, что Франкъ Грейстокъ не совсмъ потерянъ для нея, а Эмиліусъ не представлялъ собой особенно блистательную партію.

Лиззи отвтила ему, что она вынесла много испытаній, что она боготворила покойнаго мужа и ршалась выйти во второй разъ замужъ только для своего ребенка, но избранный ею женихъ оказался недостойнымъ человкомъ и она отказала ему. Поэтому она ршила теперь не выходить больше замужъ.

Когда Лиззи стала прощаться съ м-ромъ Эмиліусомъ, онъ въ это время разсчитывалъ, во что обойдется ему поздка въ Шотландію.

——

М-ръ Эмиліусъ, узнавъ, что Лизза представила въ судъ свидтельство о своей болзни, воспользовался этимъ, какъ благовиднымъ предлогомъ для посщенія ея въ Шотландіи. Онъ пріхалъ въ сосднее съ ея замкомъ мстечко, и написалъ ей, что церковныя дла привели его въ Шотландію и что онъ не можетъ возвратиться въ Лондонъ, не заявивъ ей своего почтенія, тмъ боле, когда онъ знаетъ, что она нездорова. Вслдъ за письмомъ онъ явился самъ и его, конечно, приняли.

Онъ завелъ разговоръ о процесс Бенжамина, какъ о послдней новости дня, и такъ-же, какъ въ первый разъ, ршительно перешелъ въ заявленію своихъ чувствъ. Онъ говорилъ настолько краснорчиво, что тронулъ сердце прекрасной вдовы, которая на этотъ разъ была уже вполн уврена, что не можетъ разсчитывать на Франка Грейстока, ускользнувшаго изъ ея стей.

Лиззи сообразила, что модный проповдникъ, имющій богатую и знатную жену, легко можетъ пробить себ дорогу въ почестямъ, въ особенности когда онъ одаренъ большимъ запасомъ честолюбія и иметъ блестящія способности. Наконецъ, выходя за него замужъ, она можетъ предписать ему какія ей угодно условія брачнаго контракта, чего ей не удалось-бы сдлать съ лордомъ Фауномъ, лордомъ Джоржемъ и Франкомъ Грейстокомъ. И наружность Эмиліуса ей показалась теперь привлекательне, ей понравились его черные, вьющіеся волосы и горбатый носъ.

— Вы желаете немедленнаго отвта? спросила она его.

— Да немедленнаго, отвчалъ онъ.

Она зарыдала, потомъ стала говорить о своемъ ребенк, о перенесенныхъ страданіяхъ и пр., но наконецъ выговорила то слово, котораго онъ ждалъ.

Въ тотъ-же вечеръ она извстила миссъ Мэкнельти, что выходитъ замужъ за м-ра Эмиліуса.

— Онъ великій проповдникъ, сказала она:— его положеніе въ свт достойно любви и уваженія всякой женщины.

Въ іюн совершилась ихъ свадьба. Лиззи, однакожъ, ошиблась въ своемъ предположеніи заставить Эмиліуса подписать брачный контрактъ ея редакціи. Вышло на оборотъ: она принуждена была согласиться на вс условія, какія предписалъ ей женихъ.

Ея свадьба была предметомъ многочисленныхъ толковъ въ фешенебельномъ обществ. Лиззи и на этотъ разъ суждено было снова завоевать себ сочувствіе этого общества. Ее жалли, находили, что она проведена хитрымъ интриганомъ, который женился на ней изъ-за денегъ. Это общество боле всего шокировалъ слухъ, что м-ръ Эмиліусъ иметъ жену, проживавшую въ Праг. Но никто не могъ ршать, откуда взялся этотъ слухъ ни насколько онъ былъ основателенъ. Правда, утверждали, что, будто-бы, у м-ра Эмиліуса жила какая-то родственница, которую онъ отослалъ обратно въ Прагу, когда у него явилась мысль жениться на леди Эстасъ. Но самъ м-ръ Эмиліусъ говорилъ, что эта родственница ухала отъ него потому, что ей сдлалъ предложеніе одинъ честный и хорошій человкъ и она обвнчалась съ нимъ въ Праг.

Лордъ Джоржъ вмст съ м-съ Карбонкль и миссъ Люциндой ухалъ куда-то за границу. Посл отъзда м-съ Карбонкль ея кредиторы убдились, что почтенная дама оставила громадные долги, доказывающіе только изумительную доврчивость англійскихъ капиталистовъ и комерсантовъ {Не желая переносить печатаніе этого романа на будущій годъ, редакція ршилась передать его окончаніе въ возможно полномъ сокращеніи, выпустивъ вс излишнія подробности и эпизоды, которыми изобилуютъ романы не только второстепенныхъ, но даже и весьма талантливыхъ англійскихъ писателей.}.

‘Дло’, NoNo 10—11, 1871, NoNo 5—7, 12, 1872

БРИЛЛАНТОВОЕ ОЖЕРЕЛЬЕ.

ГЛАВА I.Лиззи Грейстокъ.

ГЛАВА II.Леди Эстасъ

ГЛАВА III.Люси Моррисъ.

ГЛАВА IV.Франкъ Грейстокъ.

ГЛАВА V.Фамильное ожерелье.

ГЛАВА VI.Посольство леди Линлитгау.

ГЛАВА VII.Рчи мистера Берка.

ГЛАВА VIII.Предложеніе лорда Фауна.

ГЛАВА IX.Изъ которой видно, что говорили миссъ Фаунъ и что думала мистрисъ Гиттевей.

ГЛАВА X.Лиззи и ея женихъ.

ГЛАВА XI.Лордъ Фаунъ у себя въ канцеляріи.

ГЛАВА XII.Я только думалъ объ этомъ.

ГЛАВА XIII.Къ какому ршенію пришелъ Франкъ Грейстокъ.

ГЛАВА XIV.‘Не женись на деньгахъ’.

ГЛАВА XV.‘Я вамъ подарю брошку во сто гиней.’

ГЛАВА XVI.‘Конечно родовое’.

ГЛАВА XVII.Брилліанты показываются гь публик.

ГЛАВА XVIII.А мн дать нечего.

ГЛАВА XIX.Она считаетъ его своимъ братомъ

ГЛАВА XX.Брилліанты поднимаютъ тревогу.

ГЛАВА XXII.Леди Эстасъ достаетъ пони для своего кузена.

ГЛАВА XXIII.Первый визитъ Франка Грейстока въ замокъ.

ГЛАВА XXIV.Изъ которой мы увидимъ, что думалъ Франкъ Грейстокъ о супружеств вообще.

ГЛАВА XXV.Мнніе мистера Дова.

ГЛАВА XXVI.Мистеръ Гоуронъ играетъ роль.

ГЛАВА XXVII.Люси Моррисъ поступаетъ дурно.

XXVIII.Мистеръ Довъ въ своей контор.

ГЛАВА XXIX.Мн бы лучше ухать.

ГЛАВА XXX.Тревоги мистера Грейстока.

ГЛАВА XXXI.Мнимое похищеніе брилліантоваго ожерелья.

ГЛАВА XXXII.Дйствительное похищеніе ожерелья.

ГЛАВА XXXIII.Счастливое окончаніе похожденій Люси Морисъ.

ГЛАВА XXXIV.Полицейскіе розыски.— Окончательный разрывъ съ лордомъ Фауномъ.

ГЛАВА XXXV.Судъ. Леди Эстасъ находитъ себ мужа.

Читайте также: