Царскій цвтокъ
Царскій цвтокъ
Здсь любили они отдыхать…
Царский цветок, Коржинская Ольга Михайловна, Год: 1903
Время на прочтение: 8 минут(ы)
У одного раджи умерла жена, оставивъ ему двухъ малолтнихъ дочерей. Раджа вскор посл того женился на другой и съ тхъ поръ заботы о двочкахъ представилъ всецло молодой супруг. Новая царица очень равнодушно относилась къ падчерицамъ и даже нердко обижала ихъ такъ, что двочки далеко не были счастливы. Разъ старшая сказала младшей: ‘Что намъ здсь длать? Мы никому не нужны, уйдемъ отсюда. Будемъ жить вдвоемъ, гд нибудь въ джунгл’. Он ушли изъ дворца и скрылись въ сосдней чащ. Нсколько дней бродили он усталыя и голодныя, питаясь дикими кореньями и плодами, наконецъ добрели до какого-то жилища. ‘Знаешь ли, сестрица’, сказала младшая царевна: ‘это врно дворецъ какого нибудь ракшаса (людода). Но, кажется, дверь открыта и никого нтъ. Пойдемъ, поищемъ, не найдемъ ли чего пость’. Он вошли. Домъ дйствительно оказался пустымъ. Он нашли немного варенаго риса, съ удовольствіемъ съли его, потомъ вымели полъ, прибрали все въ комнат и ужъ располагались отдохнуть, какъ вдругъ послышались тяжелые шаги: то возвращались домой людодъ съ женою! Двочки стремглавъ пустились бжать пробрались на самый верхъ дома и оттуда на крышу и спрятались тамъ за кучкою сноповъ. Съ этой крыши открывался видъ на внутреній дворъ съ одной стороны и на открытое поле съ другой. Это было любимое мсто пребываніе супруговъ ракшасовъ. Здсь любили они отдыхать въ знойные лтніе вечера, здсь сушили они блье, здсь обмолачивали и вяли зрно. Въ одномъ углу лежала еще большая куча необмолоченныхъ сноповъ и царевны были за ними въ полной безопасности.
Ракшасъ вошелъ въ домъ, посмотрлъ вокругъ и съ удивлениемъ спросилъ: ‘Кто это домъ убиралъ? Что-то ужъ очень чистой все такъ красиво разставлено… Жена, ты, что-ли?’ — ‘нтъ. Ума не приложу, кто могъ это сдлать!’ съ недоумшемъ отвчала ракшаска. ‘Посмотри-ка, и дворъ выметенъ!’ продолжалъ ракшасъ. ‘Это ты?’ — ‘И не думала! Кто бы это могъ быть’? Ракшасъ уже стоялъ во двор и поводилъ носомъ во вс стороны. ‘Постой-ка. Я чую кого-то… Кто то здсь есть. Я чую живую кровь и мясо. Кто то къ намъ забрался’. — ‘Ну, вотъ, пустяки! Теб всюду кровь мерещется! Весь день рыщешь и народъ сотнями гложешь, не мудрено, что кровью пахнетъ!’ Нкоторое время слышно было какъ они шумли и бранились. ‘Ну, ладно, будь по-твоему, я пить хочу. Пойдемъ къ колодцу напьемся’. Они подошли къ колодцу и стали спускать туда тяжелый сосудъ. Только этого и ждала младшая царевна, наблюдавшая съ крыши. Она быстро сбжала внизъ, улучила минуту, когда оба ракшаса, стоя на цыпочкахъ, наполовину свсились въ колодецъ, ловко схватила и того, и другого за пятки и разомъ толкнула въ колодецъ. Тамъ они и утонули.
Царевны завладли домомъ и зажили спокойно. Он нашли тамъ много золота и драгоцнныхъ вещей, а также цлыя кучи всевозможныхъ богатыхъ одеждъ, награбленныхъ ракшасами. Около дома были сараи для скота и обширныя пастбища. Каждое утро младшая царевна выгоняла скотъ въ поле и возвращалась только къ ночи, а старшая оставалась дома, готовила обдъ и прибирала въ дом. Младшая, самая умная изъ нихъ, часто, уходя въ поле, говорила сестр: ‘Сестрица, берегись, чтобъ кто тебя не увидлъ. Ты такая красавица! Смотри, если вдругъ позоветъ тебя кто-нибудь, воды кто попроситъ или нищій какой забредетъ, выйди, если хочешь, только прикрой себя лохмотьями, да лицо, хоть сажею, мазни, чтобъ не похитили тебя, мою голубку, не разлучили бы насъ съ тобою?’. — Не бойся, сестрица, все сдлаю, какъ велишь. Время шло и никто не проходилъ той стороною. Разъ, однако, младшая царевна только что ушла въ поле, какъ вдали показалась толпа охотниковъ. То былъ царевичъ той страны со своими приближенными. Они уже нсколько дней охотились въ джонгл вдали отъ жилья, сильно устали и хотли пить, а воды нигд не оказывалось. Царевичъ первый замтилъ красивый домъ. ‘И кому это пришла охота строить такой дворецъ среди глухого лса?’ воскликнулъ онъ. ‘Впрочемъ для насъ же лучше: наврно не откажутся владльцы дать намъ глотокъ воды’. — Нтъ, нтъ, нельзя туда идти!’ заволновались придворные, ‘тамъ, врно ракшасы живутъ’. — ‘Посмотримъ и увидимъ’, ршилъ царевичъ. ‘Не думаю, чтобъ тамъ скрывалось что-либо ужасное: нигд не шелохнется, никто не показывается’. Онъ сталъ стучать въ закрытую дверь: ‘Отзовись, хозяинъ! будь милостивъ, дай воды испить мн и моимъ людямъ!’ Но все по-прежнему было тихо. Царевна слышала голосъ и побжала въ свою комнату наскоро вымазать лицо сажею и прикрыть лохмотьями свой блестящій нарядъ. Царевичъ тмъ временемъ потерялъ терпніе и гнвно дергалъ дверь, приговаривая: ‘Ей вы тамъ, отворяйте скоре не то дверь выломаю!’ Маленькая царевна смертельно испугалась, едва успвъ мазнуть себ лицо, она сбжала по лстниц съ кружкою воды и, открывъ дверь, молча поднесла ее царевичу, говорить она не ршалась, такъ была напугана. Царевичъ взялъ кружку, поднесъ ее къ губамъ. ‘Что за странное явленіе!’ подумалъ онъ, глядя на дрожащую двушку. ‘Даже была бы недурна, только ужъ очень грязна, да и одежда не въ особенномъ порядк. Что за черныя пятна у нея на лиц и на рукахъ? Что-то тутъ подозрительно’. И, не долго думая, царевичъ плеснулъ водою прямо въ лицо царевн. Двушка вскрикнула и отскочила: потоки грязи струились по ея лицу и открывали нжныя прелестныя черты… Она хотла бжать, но царевичъ крпко держалъ ее за руку. ‘Кто ты? говори правду? Откуда пришла? Кто твои родители? Отчего ты одна такъ далеко въ пустын? Отвчай, или я голову теб снесу’. И онъ сдлалъ движеніе будто хочетъ выхватить мечъ. Царевна такъ испугалась, что едва слово могла выговорить, кое какъ пробормотала она, что она дочь раджи, что бжала отъ мачехи въ джонгли, что нашла домъ пустымъ и поселилась тамъ. И она горько зарыдала. ‘Не плачь, прелестное дитя, прости мою грубость. Не бойся, я возьму тебя съ собою въ свой дворецъ, ты будешь моею женою’. Но она отъ страха даже не слышала, что онъ ей говорилъ и продолжала неутшно рыдать. Про сестру она ничего не сказала царевичу, даже не упомянула о ней. ‘Этотъ злодй грозитъ убить меня. Онъ и сестру убьетъ, если узнаетъ, что у меня есть сестра’. Бдная маленькая царевна! Царевичъ, напротивъ, былъ очень добрый человкъ и, знай онъ, что у царевны есть сестра, онъ никогда не ршился бы разлучить ее съ нею. Но онъ ничего этого не зналъ, а видлъ только, что царевну никакими словами не успокоишь и потому распорядился, чтобъ ее осторожно посадили въ паланкинъ и несли во дворецъ.
Когда царевна увидла себя въ паланкин и почувствовала, что ее несутъ, куда, — неизвстно, она пришла въ отчаяніе. Она живо представила себе ужасъ сестры, когда та найдетъ домъ пустымъ и стала придумывать, какъ бы дать ей знать о себ. На ше у царевны было богатое ожерелье въ нсколько рядовъ крупнаго жемчуга. Она быстро распустила его, разорвала покрывало на мелкіе кусочки и стала завязывать по жемчужинк въ каждый лоскутокъ. Отъ времени до времени она выбрасывала на дорогу по лоскутку, такъ длала она въ продолженіе всего пути. Послдній лоскутокъ упалъ какъ разъ у воротъ: дворца, гд жили родители царевича.
Скоро торжественно отпраздновали свадьбу молодого раджи съ прекрасною царевною и дали ей много богатыхъ одеждъ и драгоцнностей и вс очень ласково отнеслись къ ней. Царевна, однако, не чувствовала себя счастливою, она все время думала о сестр, но у нея не хватило мужества во всемъ открыться супругу и попросить его розыскать младшую царевну.
Между тмъ младшая царевна вернулась домой и къ удивленію своему нашла дверь открытою настежь, а домъ пустымъ. Она обжала вс комнаты, заглянула во вс уголки, сестры нигд не было. Тмъ временемъ стемнло, было бы безуміемъ бжать искать ее въ джонгл, оставалось ждать до утра. Несчастная царевна всю ночь провела въ слезахъ. Утромъ чуть свтъ она бросилась въ поле и нашла одинъ изъ лоскутковъ, а немного дале другой. Она тотчасъ же узнала покрывало и жемчугъ сестры и ршила идти по указанному ей слду. Долго долго шла она, ходьба утомляла ее, да иногда приходилось по два, три дня искать слдующій лоскутокъ. Наконецъ, она дошла до большого города и остановилась въ раздумьи. ‘Какъ бы мн устроиться, чтобъ не обращать на себя вниманіе’, думала она. Тутъ она увидла въ сторон отъ дороги трупъ какой то старухи: очевидно несчастная умерла отъ голода, такъ какъ тло все высохло, оставалась лишь кожа да кости. Царевна сняла кожу, вымыла ее въ ближайшемъ ручь и натянула ее на свое прелестное личико и нжныя ручки. Тутъ же валялся грязный посохъ, она взяла его и, прихрамывая, побрела въ городъ. Трудно было казаться боле безобразною: кожа была вся сморщенная и покрыта струпьями и вс при вид старухи отворачивались и шептали: ‘Что за уродливая старая вдьма!’ А она шла себ, шла, подбирая жемчужинки въ лоскуткахъ, то тутъ, то тамъ, наконецъ дошла до самаго дворца. Дальше некуда было идти: сестра очевидно была близко, но гд? Стража не пускала ее дальше, а предложить жемчугъ она боялась, чтобъ не приняли ее за воровку. Она ршила поселиться гд-нибудь по близости и ждать.
Какъ разъ противъ воротъ дворца стояла хижина привратника. Жена его, давно слдившая за старухой, окликнула ее: ‘Что ты стоишь тутъ, матушка? Можетъ ждешь кого? Что теб надо? Кто ты такая?’ — ‘Ахъ, голубка моя’, шамкая, отвчала царевна: ‘я бдная, одинокая женщина. Нтъ у меня ни отца, ни матери, ни сына, ни дочери, ни брата, ни сестры. Некуда мн голову преклонить, я одна одинешенька на бломъ свт.
— Не горюй, матушка, оставайся здсь. Можешь спать у насъ подъ навсомъ, а кормить я тебя буду’. И царевна осталась жить у воротъ и питалась тмъ, что приносила ей добрая жена привратника.
Былъ недалеко отъ дворца большой прудъ, а на этомъ пруду росли чудные пурпуровые лотусы — царскій цвток, и раджа очень любилъ ихъ и дорожилъ ими. Кром особъ царскаго дома, никто не имлъ права прикасаться къ нимъ. И вотъ къ этому-то пруду стала каждое утро ходить царевна. Она шла туда еще до разсвта, когда вс спали, стаскивала съ себя старушечью кожу, полоскала ее и вывтривала, затмъ садилась на ступеньки, расчесывала свои роскошные волосы, мыла лицо, плескалась ногами въ вод. Иногда она срывала лотусъ они такъ напоминали ей дтство — прикладывала его къ себ и любовалась своимъ отраженіемъ въ вод… Но какъ только кожа высохнетъ, она бросала лотусы, натягивала старую кожу и снова, ковыляя, плелась къ домику привратника.
Тмъ временемъ раджа замтилъ, что стали пропадать его любимые цвты. Приставлена была стража, но вора не могли найти, а между тмъ каждый днь на вод лежали измятые и изломанные лотусы.
Младшій сынъ раджи, братъ того царевича, что похитилъ принцессу, вызвался самъ поймать вора. Онъ съ вечера пошелъ къ пруду, залзъ на дерево и ршилъ караулить всю ночь, не смыкая глазъ. Долго ждалъ онъ напрасно. Ночь приходила уже къ концу, прудъ тихо сіялъ, озаренный луною, а на пруду неподвижно красовались нжныя чашечки лотусовъ. Царевича стало клонить ко сну. ‘Вероятно, воръ раздумалъ приходить’, — подумалъ онъ. Вдругь на тропинк къ пруду показалась старая женщина. Царевичъ узналъ въ ней ту старуху, что стояла постоянно у воротъ дворца. ‘Вотъ оно что! Нашелся, значитъ, воръ. Только на что ей, старой вдьм, лотусы?’ Каково же было его удивленіе, когда старуха спокойно сла на мраморныя ступени и начала стаскивать съ себя кожу. И, о боги, что за чудное личико оказалось подъ нею! Такое нжное, юное, такъ ослпительно прекрасное, что царевичъ чуть на землю не слетлъ отъ восторга: ‘Что это — женщина или свтлый духъ?’
Царевна спустила ноги въ прудъ и, сорвавъ нсколько лотусовъ, стала украшать ими свои длинные черные волосы. Такъ забавлялась она до восхода солнца, затмъ бросила цвты, натянула на себя прежнюю сморщенную кожу и поспшно удалилась.
Царевичъ тотчасъ же пошелъ домой и, прежде всего, бросился къ родителямъ: ‘Отецъ мой и ты, матушка! Я нашелъ себ невсту: позвольте мн жениться на той старух, что стоитъ весь день у воротъ дворца’. — ‘Что!’ воскликнули оба. — ‘Жениться на той сморщенной, высохшей карг? Ты съ ума сошелъ! Опомнись — вдь ты царскій сынъ. Неужели не стало больше на свт царевенъ и царицъ, что ты женишься на грязной, старой нищей?’ — ‘Такъ мила мн эта старуха, что нтъ мн миле на свт’, отвчалъ царевичъ. ‘Я всегда былъ покорнымъ сыномъ: умоляю васъ на этотъ разъ исполнить мое желаніе’. Никакія убжденія не помогли, царевичъ твердо стоялъ на своемъ. Раджа крайне неохотно приказалъ страж привести старуху и обвнчать ее съ царевичемъ. Конечно, все это совершилось безъ торжествъ: ужъ слишкомъ безумнымъ казался всмъ выборъ царевича.
Какъ только молодые остались одни: ‘Ну что же, дорогая? Долго ты намерена оставаться въ своей старой шкур? Не лучше ли ее снять? прошу тебя, сними ее скоре!’
Царевна недоумвала: открылъ ли супругъ, дйствительно, обманъ, или лишь догадывался о немъ? Она поняла, что если царевичъ увидитъ ея настоящее лицо, онъ не отпуститъ ее отъ себя, а какъ тогда найти сестру? Нтъ, пусть лучше такъ остается. И она отвчала: ‘Право не знаю, про что ты говоришь: какою годы меня создали, такова я и есть. Какъ можетъ человкъ снять съ себя кожу?’ — ‘Снимай сейчасъ же эту дрянь, или я убью тебя!’ крикнулъ царевичъ. Но она покорно наклонила голову: ‘Убей, если хочешь, но никто не въ силахъ снять своей кожи’, повторила царевна, шамкая словно древняя старуха, у которой ни одного зуба во рту не осталось. Царевича сильно забавляло такое непонятное упорство. ‘Пусть поупрямится’, — подумалъ онъ, ‘подожду, посмотрю, какъ долго это будетъ длиться’. И онъ спокойно вышелъ изъ комнаты.
Царевна осталась въ старой кож, но каждый день поутру она вставала, мыла свою кожу, сушила ее и потомъ снова надвала. Царевичъ все время слдилъ за женою и вотъ однажды, когда она пошла мыть свою кожу и положила ее сушить на полъ, онъ незамтно подкрался, схватилъ кожу и убжалъ съ нею.
Пришлось царевн остаться въ своемъ настоящемъ вид.
Печальная и прекрасная, робко вернулась она въ свою комнату. Тутъ ее встртилъ супругъ. ‘Какъ поживаешь, голубка?’ засмялся онъ. ‘Гд твоя милая шкурка? Что же не наднешь ее?’
Скоро всть о чудесномъ превращении облетла весь дворецъ. Вс смялись и ликовали и народъ восклицалъ: ‘Она точь въ точь, какъ прекрасная супруга нашего молодого раджи, та красавица, что онъ нашелъ въ джонгляхъ!’ А старый раджа съ супругою были вн себя отъ радости и тотчасъ повели царевну къ жен старшаго сына. Какъ описать радость обихъ сестеръ! Ликовалъ царевичъ, ликовалъ раджа и весь народъ, но счастливе всхъ счастливыхъ были прекрасныя царевны. И много, много лтъ прожили он посл того, любя другъ друга и окруженныя всеобщею любовью.
Источник текста: Индийские сказки. Сборник сказок для детей среднего возраста. Сост. по разным источникам О. М. Коржинской / С предисл. акад. С.Ф. Ольденбурга. — Санкт-Петербург : А.Ф. Девриен. 1903.