Четыре возраста жизни, подарок всем возрастам, Сегюр Луи-Филипп, Год: 1822 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 15 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

0x01 graphic

ЧЕТЫРЕ ВОЗРАСТА ЖИЗНИ,
ПОДАРОКЪ ВСМЪ ВОЗРАСТАМЪ.

Сочиненіе ГРАФА СЕГЮРА.

Члена Французской академіи наукъ.

5 грав. картинами.

Перевелъ съ Французскаго Волковъ.

МОСКВА.
ВЪ ТИПОГРАФІИ АВГУСТА СЕМЕНА.
1822.

ПЕЧАТАТЬ ДОЗВОЛЯЕТСЯ

съ тмъ, чтобы по напечатаніи, до выпуска въ публику, представлены были въ Цензурный Комитетъ: одинъ экземпляръ сей книги для Цензурнаго Комитета, другой для Департамента Министра Духовныхъ длъ и Народнаго Просвщенія, два экземпляра для ИМПЕРАТОРСКОЙ Публичной Библіотеки и одинъ для ИМПЕРАТОРСКОЙ Академіи Наукъ, Февраля 30 дня 1822 года. Книгу сію разсматривалъ Ординарный Профессоръ Надворный Совтникъ

АЛЕКСЙ БОЛДЫРЕВЪ.

НАСТАВНИКАМЪ
МОИМЪ
ВЪ ЗНАКЪ
ЖИВЙШЕЙ БЛАГОДАРНОСТИ.

Переводчикъ.

ЧЕТЫРЕ ВОЗРАСТА ЖИЗНИ.

Жизнь есть странствіе. Человкъ вступаетъ на неизвстную ему землю, которую Природа поручила ему преобразовать и украсить, плнясь ею въ продолженіи кратковременнаго пути своего, онъ забываетъ, что нкогда долженъ оставить ее.

Сія земля есть ничто иное, какъ страна очарованій, которыя онъ почитаетъ за Истину, ибо судитъ о предметахъ по своимъ чувствамъ, а не потому, каковы они въ самомъ дл.

Пробжавъ краткій, неопредленный путь, посл многихъ заботъ, безпокойствъ, и горестей, посл нсколькихъ успховъ, минутныхъ удовольствій и восторговъ, онъ оставляетъ на всегда сей плнительный островъ, носящійся на поверхности эфира, и бросается въ бездну, дабы тамъ начать новое странствіе, протекать страну иную, вроятно, нимало не подобную той, которую оставилъ.

На него возлагается обязанность отдать отчету въ своей жизни Создателю міровъ, и для насъ не безполезно будетъ разсмотрніи какъ онъ поступаетъ, или какъ поступать долженъ, дабы содлать и путь свой покойне и отчетъ удобне, Подобно витязю, направляющему стопы свои въ очарованный садъ Армиды, человкъ свыше вооруженный мужествомъ на каждомъ шагу встрчаетъ непріятелей и опасности, съ которыми ему надлежитъ бороться, тысячи обманчивыхъ призраковъ удаляютъ его отъ стези истинной.

Удовольствія подъ множествомъ плнительныхъ видовъ окружаютъ его, останавливаютъ и по троп усянной цвтами влекутъ на край пропасти, гд часто добродтель тщетно усиливается отвратить паденіе.

Спасительный свтильникъ разума, тихо и постоянно озаряющій путь его, теряется въ безчисленномъ множеств блудящихъ огней, которые обманываютъ его зрніе, счастіе вотъ та цль, къ которой онъ стремится, но на каждомъ шагу ложные призраки подъ различными видами прельщаютъ или устрашаютъ его, совращаютъ, влекутъ въ стремнины и торжествуютъ, веселясь его погибелью.

Два благодтельныя существа, духъ вры и духъ мудрости, съ твердостію имъ свойственною стараются его обратить на путь правый, ведущій къ спокойствію на земли и блаженству на небсахъ, но привиднія, принимая на себя ихъ образъ, подражая ихъ голосу, съ ними разлучаютъ его, и не рдко токмо при окончаніи многотруднаго странствія мечты разсваются, ослпленіе исчезаетъ: тогда путникъ удрученный усталостію и лтами уже не въ силамъ возвести взоровъ своихъ на ту строгую истину, которая повелваетъ ему проститься на вки со страною очарованій.

Въ семъ путешествіи толь кратковременномъ и опасномъ можно различить четыре періода: каждый изъ нихъ иметъ свои пріятности, свои печали, свои опасности, вс они показываютъ человку свть, Счастіе, Истину, но изъ различныхъ точекъ зрнія, ибо на семъ шар, который несомннно находится въ безпрестанномъ обращеній, все представляется взорамъ его въ превратномъ вид.

Послдуемъ за нимъ на сіи четыре степени, пусть благотворный лучь мудрости освщаетъ его и служитъ ему путеводителемъ.

0x01 graphic

МЛАДЕНЧЕСТВО.

Въ дтств жизнь распускается и душа разсвтаетъ, говоритъ пвецъ Воображенія. Человкъ во вселенной есть царь, или по крайней мр почитаетъ себя таковымъ, но кто бы могъ предсказать сіе величіе во время его младенчества, кто бы могъ предузнать престолъ въ колыбели!

Брошенный на землю человкъ-младенецъ обнаженъ, слабъ, несмысленъ, беззащитенъ, первый крикъ его — стонъ, первый звукъ — жалоба, первое ощущеніе — боль.

Все окружающее вдругъ поражаетъ взоры его, онъ ничего не можетъ видть, дневный свтъ, не озаряя, Ослпляетъ его. Звуки, касающіеся слуха его, для него ничто иное какъ безпорядочный шумъ, ноги не могутъ носить его, онъ не въ силахъ дйствовать руками, нжное тло ощущаетъ прикосновеніе вншнихъ предметовъ по болзненному чувству притомъ испытуемому. Самый воздухъ, вокругъ него находящійся, воздухъ которымъ онъ дышетъ, пронзаетъ его жестокимъ хладомъ.

Каково существо сіе нын толь слабое, а завтра толь надменное.

Недавно извлеченъ изъ небытія, о которомъ не можетъ имть понятія, и оставленъ безъ защиты на произволъ втровъ міра, который кажется ему густымъ туманомъ, хладнымъ, волнующимся моремъ, гд свирпствуетъ ужасная буря, тогда все для него хаосъ. Но въ груди своей онъ носитъ эфирный пламень, разумъ свыше вдохновенный, скоро сей разумъ, проницая покровъ его окружающій, развертываетъ предъ нимъ свитокъ чудесъ органическаго міра.

Нужда бываетъ первою его путеводительницею, онъ прилпляется къ груди своей матери, тамъ почерпнулъ свою жизнь, тамъ ищетъ и находитъ первыя средства къ сохраненію оной. Но душа еще долго остается въ усыпленіи, онъ терпитъ или наслаждается токмо тлесно.

Ощущенія его несовершенны, они чрезмрны, необдуманы, его чувства суть такія орудія, которыхъ употребленія еще не разуметъ.

Бюфонъ замчаетъ, что только по прошествіи сорока дней младенецъ начинаешь ясно видть, смяться и плакать. Ласки матери — первое его удовольствіе, ея отсутствіе — первая печаль. Признательность и дтская любовь суть первыя его чувствованія, тогда-то, по справедливости, онъ начинаетъ жить, ибо любитъ и желаетъ бытъ любимымъ.

Лишь только юный странникъ проникнулъ мракъ, едва разсялъ хаосъ, скрывавшій отъ него сей для него новый міръ, содлавшійся жилищемъ его, какъ уже все плняетъ, все удивляетъ, все восхищаетъ его, безчисленное множество живйшихъ ощущеній, сладкихъ удовольствій проникаетъ въ душу его пятью путями, которыми Небо премудро окружило ее.

Все для него ново, каждый опытъ силъ веселитъ его: вселенная въ движеніи своемъ являетъ удивленнымъ взорамъ его смшеніе богатйшихъ, разнообразнйшихъ красокъ.

Прикосновеніе тлъ, встрчающихся поражаетъ слухъ его гармоніею множества звуковъ.

Воздухъ, напитанный благоуханіемъ цвтовъ доставляетъ пріятное раздраженіе нжнымъ нервамъ обонянія.

Тончайшая оболочка, обтягивающая губы и внутренность рта, даетъ ему чувствовать при первой пищ сладость подобную вкусу того нектара, или той амброзіи, которыми, по словамъ стихотворцевъ, питаются сами боги.

Все тло облеченное въ нжную кожицу, ощущаетъ пріятнымъ образомъ мягкость пеленъ и ложа, кои покоятъ и согрваютъ его, а ласки матери по всему существу его изливаютъ чистйшее наслажденіе.

Наконецъ упоенный толикимъ количествомъ новыхъ чувствій, утомленный своимъ счастіемъ, онъ иметъ нужду въ успокоеніи и природа Представляетъ ему новое блаженство въ пріятномъ, тихомъ сн.

Пробуждается, время отъ времени раздается крикъ, его является улыбка,онъ позналъ удовольствіе, почувствовалъ печаль, постоянно ищетъ одного, старается избгать другой, это почти совершенный человкъ, онъ позналъ тайну жизни.

Скоро изучаетъ законы равновсія, ползаетъ, приподымается, колеблется, падаетъ, встаетъ, ходитъ, прыгаетъ, бжитъ, пробгаетъ, измряетъ, ищетъ и достигаетъ. Осязаніе исправляетъ ошибка зрнія и удостовряетъ его въ наружныхъ видахъ тлъ, онъ различаетъ мягкое отъ жесткаго, и игры его суть дятельныя и основательныя изученія. Каждое его, движеніе есть полезное усиліе, каждый шагъ — успхъ.

За симъ произвольные знаки и напослдокъ голосъ выражаютъ его потребности и желанія: мало по малу подражаетъ слышимому, произноситъ несвязные звуки и наконецъ слово вырывается изъ устъ его, сіе слово начало талантовъ, искусствъ и наукъ, сіе слово, которое соединяетъ всхъ людей и, окрыляя мысли, повелваетъ самою Природою.

Мама, тятя…. суть первыя слова, имъ произносимыя, прелестныя слова, выражающія и внушающія чистйшую любовь, сіи первые звуки вполн вознаграждаютъ мать за вс ея болзни, а въ сердц отца раждаютъ приятныя надежды. Ахъ! сколько прелестей иметъ тогда младенецъ для тхъ, кои такимъ образомъ принимаютъ первое изліяніе души его.

При первомъ взгляд на дтей поражаетъ насъ ихъ слабость, она то вселяетъ, къ нимъ нжное соболзнованіе, и такъ сія слабость составляетъ всю силу сего, возраста, оно даетъ ему владычество надъ всмъ его окружающимъ такое владычество, котораго тщетно бы желало достигнуть честолюбій возмужалыхъ.

Природа одарила сію слабость привлекательною красотою, непреоборимыми прелестями, дитя носитъ на откровенномъ чел своемъ печать чистоты, нжности, искренности, справедливости и и другихъ качествъ любезныхъ и плнительныхъ для сердца,

Безъ недоврчивости, подозрній и хитрости слово его есть врный списокъ мысли, голосъ его заключаетъ въ себ пріятность, которой искусство подражать не въ силахъ.

Его улыбка веселитъ васъ, его слезы васъ трогаютъ, а просьбы повелваютъ вамъ.

Очаровательная сила сего любезнаго возраста, сей весны бытія нашего, сей зари жизни, столь ощутительно дйствуетъ на воображеніе, что оно являетъ намъ подъ чертами дтей все, въ чемъ мы ищемъ невинности, веселія и счастія.

Представляя себ предвстника весны, сей пріятный втерокъ, который, лобзая цвточки, дышетъ ихъ благоуханіемъ, изображаемъ ево въ вид крылатаго малютки, но воображенію нашему множество легкихъ зефировъ порхаютъ въ воздух.

Чувствительныя и благочестивыя души, ищущія кроткаго покровительства небесъ, призываютъ заступленіе горнихъ младенцевъ, и небо оглашается согласнымъ пніемъ Ангеловъ.

Даже на земл представляютъ подобіе сихъ небесныхъ ликовъ, и въ слабомъ — не рдко виновномъ человк раждается надежда умилостивить Бога, коль скоро вступая во храмъ внимаетъ онъ пріятному пнію дтей, коихъ невинные, среброзвучные голоса несутъ молитвы его ко престолу Милосердаго.

Когда же смертное, занимаясь другими мыслями, желаютъ изобразите то пріятное, всесильное чувство, которое внушаетъ намъ столько великихъ длъ и столько злодяній, которое придаетъ душ и твердость и слабость, которое общаетъ блаженство, и причиняетъ скорби, тогда какъ поступаютъ они? Претворяютъ дитятю въ полубога, представляютъ его крылатымъ, слпымъ, съ оружіемъ въ рукахъ, на устахъ съ улыбкою и, со злобою во взорахъ, вскормленнаго красотою, возлеляннаго граціями. Такимъ образомъ сія любовь толь могущественная, которая была, есть или будетъ нашею повелительницею, не иначе представляется въ воображеніи какъ украшенная прелестями дтства.

Чье сердце толь жестоко, что будетъ нечувствительно къ слезамъ, или улыбк невинности?

Сами великіе люди познали ея любезную власть. Агезилай, царь гордаго Лакедемона, не устыдился когда застали его верьхомъ на палк между своими дтьми.

Генрихъ добрый гордился подобною игрою, и сказалъ посланнику, который видлъ какъ онъ носилъ на плечахъ своего маленькаго сына: это не удивитъ васъ, если вы отецъ, емистоклъ, указывая на своего сына, говаривалъ: Вотъ наимогущественнйшій изъ Грековъ: Аины повелваюп Греціею, я повелваю Аинами, жена моя повелваетъ мною, а сіе дитя управляетъ ею.

Что можетъ быть счастливе сихъ юныхъ лтъ? Нжному дтству чистосердечно оказываютъ помощь, ласки и благосклонность, но не знаетъ ни подозрній, ни ненависти, ни неблагодарности, ни зависти, и находитъ повсюду одну усердную дружбу, тогда путь жизни усянъ цвтами, всякой старается обрывать около нихъ терніе, дитя не знаетъ еще ни тяготы законовъ, ни своенравія счастія, стыда нищеты и цны золота, ни несогласій во мнніяхъ, ни надменности властелиновъ, униженія зависимости и высокомрія чиновъ, ни ужасовъ смерти, ни неизвстности будущаго: во взорахъ его все сіяетъ веселіемъ и надеждою, и если вс мечтали о златомъ вк, то безъ сомннія приводили себ на память толь пріятные толь краткіе дни своего дтства.

Но человческое счастіе есть ничто иное, какъ блескъ молніи, она сверкаетъ для того только, чтобы предвозвстить бурю. Дитя ростетъ и не можетъ на вкъ остаться сыномъ природы, его призываетъ общество, онъ долженъ сдлаться человкомъ гражданиномъ, и сей-то обнаруживающійся въ немъ человкъ требуетъ, чтобы образовали его юныя дарованія, исправляли раждающіеся въ немъ порока, сіе молодое дикое деревцо должно быть возвращено, къ нему должно привить зародышъ добродтели: потому истребляютъ цвты, дабы произвести плодъ.

Простите золотые лта! прости рай земной! мечты колыбельныя исчезли, появились другія, дитя начинаетъ познавать обязанности, уроки, законы, труды, наказанія, власть и можетъ быть даже самое тиранство, ибо педанты часто настоящіе тираны дтства.

Дитя, говоритъ Плутархъ, образовано природою, разумомъ и упражненіемъ природа полагаетъ основаніе, разум предписываетъ правила, а упражненіе питаетъ его дятельность, такъ какъ для хлба необходимы хорошая почва, отборныя семена, и опытный земледлецъ.

Воспитаніе можетъ только измнить природу, но сіе измненіе часто походитъ на совершенное преобразованіе, и потому привычку, которая есть плодъ воспитанія, не безъ причины назвали второю природою.

Столь же рдко найти хорошаго наставника для воспитанія дтей, какъ добраго вождя для управленія народомъ.

Чаще ищутъ ученыхъ, нежели мудрыхъ, и такъ какъ дитя есть подражатель, то примръ длаетъ больше нежели урокъ, Мягкій воскъ удобно принимаетъ на себя виды всего t что до него ни касается, дтство же будучи и того удобопреклонне принимаетъ вс впечатлнія предметовъ ему представляющихся.

Часто дарованія и разумъ оказываются въ человк весьма поздо, между тмъ какъ свойства его или характеръ гораздо ране. Въ дтств онъ объявляетъ о себ не то, что онъ со временемъ будетъ, но то, каковъ будетъ онъ.

Юный Киръ давалъ примры умренности и достоинства своему дяд, царю Мидійскому. Молодой Ахилесъ при вид меча, отринувъ женскіе уборы, показалъ въ себ Грекамъ побдителя Гектора. Когда Римъ трепеталъ предъ Силлою, Катонъ утическій, будучи еще дитятею, просилъ меча у своего наставника, дабы поразите тирана. Дюгесклень въ играхъ повелвалъ и управлялъ своими соучениками. Генрикъ, вышедъ изъ колыбели, смялся, бился и умлъ уже заставить любить и почитать себя.

Въ обществ трудно угадать различныя свойства людей, тамъ носятъ множество личинъ, подобно хамелеонамъ ежеминутно измняются, и самый опытный наблюдатель едва ли можетъ читать въ сокровенныхъ сердцахъ ихъ. Дти напротивъ того всегда откровенны, обнаруживаютъ предъ нами свои маленькіе пороки и добродтели, ихъ простое сердце не знаетъ притворства, тутъ, говоришь аббатъ Делиль,

Тутъ виднъ человкъ безъ хитраго искусства,

Порывы видны тутъ природнаго лишь чувства.

Иной наказанъ бывъ, покорнй, тише сталъ

Услышалъ слово онъ, и гнвъ его пропалъ,

Смяся, онъ слезу послдній опираетъ,

Стыдъ раздражалъ его, улыбка умягчаетъ?

И сердце гибкое онъ ласкамъ отдалъ вновь

Другой же съ твердостью хранитъ гнвъ и любовь,

Съ досадой мрачною потупя въ землю взоры.

И ласки и дары и нжны разговоры —

Все отвергаетъ онъ отъ слуха и очей,

Безмолвно онъ стоитъ въ суровости своей:

Но будущій уже въ немъ слдъ замтенъ славы,

Катонъ и въ дтств былъ упрямецъ величавый

Блаженъ длатель, не истощающій трудовъ своихъ на обработываніе земли неплодивой, неблагодарной, но удобряющій плодоносную почву души благороднаго дитяти. По словамъ Плутарха слово благородный двусмысленно, тщеславіе подразумваетъ подъ онымъ рожденіе он знатныхъ родителей, а разумъ рожденіе отъ добродтельныхъ родителей. Сей же самый писатель, мн кажется излишне строгъ, говоря въ другомъ мст, что пороки, и низость души родителей. переходятъ къ дитяти. Въ поколніяхъ людей не такъ, какъ въ породахъ животныхъ, какъ бы ни былъ заразителенъ примръ, оный чаще устрашить, нежели соблазнить можетъ. Я согласенъ съ Расиномъ, что преступленіе матери есть тяжкое бремя, но если при мръ бываетъ всегда урокомъ, то сей урокъ столь же часто полезенъ какъ и вреденъ. Все зависитъ отъ направленія, которое даютъ чувствамъ имъ произведеннымъ. Гораздо обыкновенне случается, что сынъ пораженный пороками отца своего впадаетъ въ противуположные. Сынъ скупаго бываетъ расточителенъ, сынъ лицемра, маловренъ, дочь щеголихи становится святошею, преемники завоевателя часто простираютъ любовь къ миру даже до слабости’ и такъ порочный или злобный отецъ для дтей мене опасенъ, нежели таковый наставникъ. Къ чему бы послужило воспитаніе, еслибъ добродтели и пороки переходили съ кровію, и передавались въ наслдство.

Исторія доказываетъ противное, въ оной не видно ни линіи героевъ, ни людей добродтельныхъ, ни злыхъ. Тамъ напротивъ того на каждой страниц находятъ Коммодовъ, наслдующихъ Авреліямъ, Домиціановъ Веспасіянамъ, Карловъ VIII Лудовикамъ XI, и если изключить изъ оныхъ Александра великаго и еодосія, то мало увидите знаменитыхъ государей, коихъ отцы включили имена свои въ лтописи славы.

Герои подобны большимъ ркамъ, ихъ источники малы, они увеличиваются съ теченіемъ.

Воспитаніе, а не рожденіе всему полагаетъ начало. Человкъ произведенъ на свтъ родителями, а образованъ наставниками, одни даруютъ жизнь, другіе образованіе.

Такимъ образомъ, не взирая на искусство и громкое имя отца своего, завоеватель Азіи признавался, что онъ боле обязанъ Аристотелю, нежели Филиппу.

Люди во вс времена о всемъ спорили и ни въ чемъ несогласились, неболе согласны они въ методахъ воспитанія, какъ и въ системахъ правленія сколь ни древенъ свтъ, но касательно сихъ важныхъ предметовъ онъ еще неопытенъ.

Бдные дти, подобно больнымъ, должны бояться шарлатановъ, которые желаютъ испробовать надъ ними свои системы. Какъ въ семъ такъ и въ томъ случа великая погршность, кажется, неразлучная съ натурою человка, есть любить вс острое, вдаваться въ крайности, находить удовольствіе въ излишеств, и убгать умренной и справедливой средины, гд однакожь существуютъ истина и мудрость.

Войдите въ сей домъ, вы тамъ найдете дтство стсненное, унылое, угнтаемое строгимъ учителемъ, гордость и своенравіе нахмурили чело его, взоръ его грезитъ, слова укоряютъ, онъ держитъ розгу или плеть, совсмъ не помышляя подобно Сенек, что не должно принуждать Природу, а надлежитъ соразмритъ труды не съ силами, но съ слабостію дтей, онъ навьючиваетъ нжную память ихъ пустыми звуками, которыхъ они не понимаютъ, обременяетъ разумъ словами вмсто мыслей, нравоученіями вмсто чувствій, онъ наказываетъ утомленіе равно какъ и лность, предписываетъ молчане. во время отдохновенія, отягощаетъ ихъ во время занятій, за малйшій шопотъ взыскиваетъ какъ за вину, и влача ихъ насильно къ предназначенной цли, сей тирань невинности, неизгладимыми чертами напечатлваетъ въ младой душ отвращеніе къ ученію, ненависть къ трудамъ и непреодолимую склонность къ разсянію.

Хозяйка сего другаго дома женщина: любовь ея слпа какъ Амуръ. Сдсь дитя ни что иное какъ маленькій божокъ, покаряясь его прихотямъ она трепещетъ за него опасныхъ слдствій борьбы, бганья, усталости, трудовъ, скуки ученія, самая перемна воздуха устрашаетъ ее, она портитъ нравъ его своими ласками, разслабляетъ тло его своими предосторожностями. Не научившись еще мыслить, онъ ршаетъ и судитъ, не умя еще повиноваться. Онъ повелваетъ, сей слабоумный молодой хозяинъ непрестанно ругаетъ слугъ, живущій изъ платы, воспитатель его трепещетъ и несметъ противорчить ему — боязнь маленькихъ доносовъ налагаетъ на него молчаніе. Рабски похваляетъ онъ шалости, которыя бы должно ему исправлять и со вздохомъ раздляетъ беззаботную праздность избалованнаго дитяти, котораго своенравному владычеству подверженъ.

Инд вы подумаете, что взошли въ монастырь, тамъ недостаетъ только власяницъ и бичеванія, въ сихъ нжныхъ лтахъ, когда Небо ничего боле не требуетъ отъ человка кром признательности, вмсто того чтобы показать дитяти Бога мира и любви, его пугаютъ мстительнымъ Божествомъ, утомляютъ молитвами, утруждаютъ постами, наводятъ скуку проповдями, и наконецъ заставляютъ его страшишься Того, Кого бы онъ долженъ любить.

Въ другомъ мст напротивъ того образуютъ дтей только для большаго свта, занимаютъ одними нарядами, они читаютъ только для разсянія, ихъ упражненіе состоитъ въ изученіи искусства нравиться, ихъ занятія въ зал, училище въ еатр, балъ есть поле ихъ дятельности, никогда такъ не старались содлать Перикла краснорчивымъ, а Платона мудрымъ, какъ приучить сего молодаго сибарита къ нг и сумазбродствамъ всякаго рода.

А тамъ изключительно господствуетъ система общественнаго воспитанія, и какъ Ликургъ, преступивъ законы Природы. Отнялъ дтей у родителей и поручилъ ихъ государству, такъ нкоторые люди непреклонные къ своимъ мнніяхъ хотятъ лишитъ отца драгоцннаго его права, когда онъ можетъ онымъ пользоваться — права воспитывать въ добродтели существо обязанное ему своимъ рожденіемъ, просвщать умъ дитяти, котораго онъ произвелъ на свтъ.

Другіе, повинуясь стариннымъ предразсудкамъ и неисцлимой гордости, страшатся, чтобы отрасль ихъ благородной фамиліи не помрачилась въ сообществ съ низшимъ классомъ народа, одно частное воспитаніе почитаютъ они удобнымъ, чтобы поддержать въ питомц ихъ достоинство породы и чистоту мнній.

Общественныя учебныя заведенія представляются воображенію ихъ совсмъ для него не приличными, по ихъ мннію уроки и примръ могутъ повредить его сердце, давая ему знать, что правила просвщаютъ, а предразсудки приводятъ въ злаблужденіе, что народъ иметъ права, что заслуги стоютъ боле нежели порода, и что благородство, просвщая человка, составляетъ украшеніе, которое придаетъ боле блеску добродтели, но и рокъ содлываетъ гораздо соблазнительне.

И въ самомъ дл не все ли будетъ потеряно, если по неучастію благородный воспитанникъ въ сихъ училищахъ, подобныхъ небольшимъ обществамъ, услышитъ слдующія слова Монтаня, который при всемъ томъ произошелъ отъ благородной и древней фамиліи: Мальчика, который, не желаетъ славы, не предпочитаетъ знаніи дтскимъ увеселеніямъ, и мене дорожитъ сраженіемъ, нежели баломъ, отдайте въ хлбники въ какой нибудь хорошій городокъ, хотя бы и былъ онъ сынъ герцога, ибо должно помщать дтей, не по достоинствамъ ихъ родителей, но по способностямъ души ихъ.

Впрочемъ, какая бы нибыла принята метода, она всегда должна стремиться къ одной цли, т. е.: должно научить дитятю-путешественника законамъ, исторіи, правиламъ, нравамъ и обычаямъ свта, въ который онъ вступаетъ, дабы онъ могъ испытать боле счастія и мене скорби на земл имъ пробгаемой, и въ другой обители его ожидающей.

Воспитаніе, образующее характеръ, и ученіе, просвщающее разумъ его, измняются по различнымъ положеніямъ, въ которыя слпой случаи, рожденіе и счастіе помстили его. Но везд есть одна общая цль, и ея не должно никогда упускать изъ вида, то есть: содлать его справедливымъ и добрымъ.

Каждое состояніе въ обществ требуетъ различной степени просвщенія, но нравственность равно необходима для всхъ. Дти короля, дти земледльца, воина, купца, высшихъ и низшихъ, богатыхъ и убогихъ, должны равномрно знать, что не смотря на вс странныя мннія о заблужденіи, попокъ ведетъ къ злополучію, а добродтель къ блаженству, ибо вчный законъ, сохраняющій порядокъ вселенныя, требуетъ чтобы міры существовали, обращались и сохранялись не иначе какъ посредствомъ взаимнаго притяженія, а люди посредствомъ взаимной любви.

Мы постоянно стремимся къ благосостоянію и удаляемся бдствія, однакожъ нтъ истиннаго благополучія въ удовольствіяхъ, кои предлагаютъ намъ несправедливость и порокъ на счетъ ближнихъ. Въ распутство, которое есть не иное что, какъ нравственная болзнь, впадаютъ обыкновенно съ того времени, какъ начинаютъ длать другимъ то, чего бы теб не желали.

Каждый порокъ рано или поздо получаетъ свое наказаніе, каждая добродтель свою награду: первый раждаетъ ненависть и презрніе, а послдняя почтеніе и любовь.

Хотя бы честность, милосердіе и мудрость не были великими обязанностями, то и тогда бы он сохранили свою пользу, ибо какъ зло неразлучно съ заблужденіемъ, такъ добро съ истиною.

Самолюбъ — обманывающійся, достойный сожалнія глупецъ — почитаетъ одного себя, отвергаетъ подпоры, и безъ спутника, безъ путеводителя блуждаетъ въ лабирин жизни.

Время, вчный наставникъ людей, довольно доказываетъ сіи истины, оно весьма скоро похищаетъ ложныя удовольствія одной минуты, купленныя цною продолжительнаго несчастія, но не должно дожидаться его медленныхъ уроковъ, разумъ долженъ предупреждать оные.

Часто бываетъ у насъ, что нравоучители бросаютъ изсохшія семена, то есть преподаютъ истины свой, какъ грубыя правила, какъ холодный наставленія, какъ строгія обязанности, вмсто того чтобы предлагать ихъ молодому страннику, ежеминутно идущему впередъ, какъ единственныя средства найти надежное пристанище и веселый взоръ хозяина, какъ единственную монету, за которую можно купить прямое удовольствіе, прямое счастіе.

Въ образованій сердца человческаго, такъ какъ въ наукахъ и искусствахъ, не забывайте слабости дитяти, который не можетъ слдовать за вами какъ только малыми и медленными шагами, какъ Асканій слдовалъ за Энеемъ, удаляясь изъ Трои.

Открывайте силы его, но не утомляйте оныхъ, на оставляйте растнія сего въ жаркой теплиц, оно принесетъ вамъ незрлые и безвкусный плоды. Врьте Конфуцію, онъ совтуетъ датъ цвтку время распуститься, а не изсушитъ его на вки, безразсудно согрвая на груди, своей.

Онъ вникаетъ въ ваши уроки, вы вникайте въ его свойства, чрезъ то откроете зародышъ благородныхъ чувствованій — воспользуйтесь тмъ. Сенека благоразумно предостерегаетъ васъ въ семъ случа: добрыя наставленія питаютъ сей счастливый зародышъ подобно легкому дыханію раздувающему искру.

Вы найдете помощника, который никогда не оставитъ васъ, это — самолюбіе, источникъ добра и зла, самое могущественное, опасное и полезное изъ нравственныхъ побужденій, оно шествуетъ быстре, нежели лта и возрастаетъ, гораздо скоре, нежели тло дитяти,

Однакожъ никакая страсти столько не иметъ нужды. Въ обуздываніи и управленіи, она оказывается смотря по путеводителю или просвщающимъ лучемъ или Перуномъ сожигающимъ.

Ослабьте удила ея, коли скоро она стремится къ качествамъ сердца и ума, но удерживайте съ благоразуміемъ, колъ скоро обращается на преимущества телсныя. Предостерегайте дитятю, отъ глупой гордости внушаемой красотою, которую Платонъ называетъ преимуществомъ даннымъ он природы, а Сократъ гораздо справедливе и кратковременнымъ тиранствомъ.

Если замчаете, что онъ склоненъ къ тщеславію своими еще незрлыми дарованіями: то помышляйте показать ему въ томъ неудобства со стороны его пользы, дайте ему замтить съ Китайскимъ философомъ, что даръ слова отнимаетъ свободу у попугая, что раковину открываютъ для того, чтобы достать изъ оной жемчугъ, преслдуютъ слоновъ для того, чтобъ отнятъ у нихъ клыки.

Препятствуя ему увлекаться побужденіемъ самолюбія, Вы не должны допускать его къ усыпленію подъ кровомъ лности, научите его, что въ семъ путешествіи онъ ничего не можетъ приобрсти безъ труда, ни даже самой добродтели.

Трудъ есть его удлъ. По словамъ окилида, трудолюбивый покупаетъ, жизнь свою цною трудовъ, а лнивый похищаетъ оную.

Вамъ надлежитъ побдить хитрыхъ и сильныхъ противниковъ. Дитя, подобно молодому тирану окруженному вроломными царедворцами, видитъ около себя привлекательные, обольщающіе пороки, которые разставляютъ предъ нимъ разнообразныя сти и опасныя приманки свои.

Надобно чтобы добродтель предлагала ему также нкоторыя общанія, нкоторую пользу. Сенека весьма справедливо замчаетъ, что itbmh порока, который бы ne предлагалъ награды: скупость показываетъ блестящія деньги, лность указываетъ спокойствіе, развратъ общаетъ удовольствія, а высокомріе власть, не думайте чтобъ правосудіе и справедливость требовали вашей службы безо всякаго вознагражденія, но, дабы заставить любить каждую добродтель докажите, что она равномрно даетъ мзду и разпрдляетъ награды.

Вы будете говорить истину — и вашъ воспитанникъ послдуетъ благоразумію, чтобы найти безопасность, правосудію, чтобы приобрсти почтеніе, храбрости, чтобы заслужить похвалы, умренности, чтобы продолжить удовольствія и сохранить здоровье, милосердію, чтобы привлечь всеобщую любовь.

Человку, которому предназначено созидать, начинаетъ подражаніемъ, страшитесь чтобъ сіе подражаніе не сдлалось привычкою: кто безпрестанно переводитъ, тотъ рдко бываетъ переводимъ.

Монтань справедливо сказалъ: кто всегда послдуетъ другимъ, тотъ ничего не ищетъ и ничего не находитъ. Еще недовольно для него изучать ваши правила, подобно чтобы онъ умлъ оныя присвоитъ, пчелы лтаютъ съ цвточка на цвтокъ, и напослдокъ составляютъ медъ, ихъ собственное произведеніе. Это боле не тминъ и не маіоранъ.

Надобно заставить полюбить ученіе и учителя, удерживаютъ при себ только то, что пріобрли съ удовольствіемъ, только то охотно слушаютъ, что забавляетъ, а не пугаетъ. Суровость отвергается молодымъ сердцемъ, хотя слабымъ, но для сего уже довольно упругимъ, одна кротость проникаетъ въ оное..

Подобно Монтаню, я бы находилъ удовольствіе наполнять сіе сердце искренностію и простодушіемъ, ибо я почти не видалъ инаго дйствія розги, кром того, что душа содлывается ниже, упряме, злобне, должно подслащивать цлительныя яства, и прибавлять горечи ко вредоноснымъ.

Трудное, однакожь весьма нужное для человка дло есть соразмрять себя съ возрастомъ своего воспитанника, не многіе умютъ подражать тому пророку, который уменьшался на ровн съ дитятею, дабы сообщишь ему огнь и жизнь.

Въ наши времена сдлано открытіе, которое будетъ столь же обширно въ своихъ дйствіяхъ, какъ книгопечатаніе, по метод взаимнаго обученія дти служатъ, наставниками одинъ другому.

Они чувствуютъ мру раждающихся понятій, они изъясняютъ урокъ такъ, какъ сами его поняли, лучше взрослыхъ знаютъ они маленькія средства, чрезъ которые мысль можетъ проникать въ ихъ душу.

Дтство иметъ свой собственный язык, который забывается въ зрломъ возраст, все ясно и быстро въ семъ обмн просвщенія. Тамъ соревнованіе безпрестанно поддерживается, поощряется и не можетъ превратиться въ зависть, ибо тамъ нтъ ничего произвольнаго, всякой судится себ подобнымъ. Первенство и пониженіе тамъ очевидно превосходство ршается и опредляется самими соперниками, которые спорятъ объ ономъ, маленькія достоинства сего юнаго общества весьма кратковременны, каждый достигаетъ оныхъ по очереди и надежда тамъ подкрпляетъ бодрость.

Неудивительно, что фанатизмъ и тиранство гремятъ противу сихъ учрежденій, которымъ покровительствуетъ всякое мудрое правительство. Конечно просвщеніе такимъ образомъ весьма скоро распространяется, а нкоторые находятъ свои выгоды въ распространеніи мрака. Гордость и невжество, только во тьм сохраняютъ свое владычество, люди не позволяютъ имъ боле увлекать себя, коль скоро при ясномъ свт могутъ познать свои права, свои обязанности, свои истинныя выгоды, увидть цпи, кои во мрак столь нечувствительно увлекали ихъ.

Благодареніе теченію вковъ и успхамъ разума, дитя, начинающій свое странствіе, не вздыхаетъ боле въ пеленахъ препяствующихъ его сил и росту, колыбель его не окружена боле нелпыми баснями, ни страшными призраками, ни ужасающими духами, орудія мученій, хлыстъ, пали, розги, плеть не разслабляютъ боле его души, истязуя тло. Онъ боле не ступаетъ робкими шагами въ школьной пыли, не блуждаетъ въ ученомъ лабирин Аристотелевомъ по ложнымъ путямъ Категорій, ни въ лабирин Схоластическихъ и Сорбонскихъ умствованій. Путь ученія представляется ему ровнымъ и свтлымъ. Пріятное и чистое нравоученіе фенелоново распоряжаетъ наставленіемъ дтей, такъ какъ геній Монтескі управляетъ народами.

Приблизившись къ границамъ, которыя отдляютъ дтство отъ юношества, отрокъ не потерялъ втун дней весны своей, заботы не истощили силъ его, удовольствія не разслабили души, предразсудки не стснили ума, его образованіе не есть трудами пріобртенное невжество.

Онъ изучалъ предметы, а не слова, пра

ЧЕТЫРЕ ВОЗРАСТА ЖИЗНИ,ПОДАРОКЪ ВСМЪ ВОЗРАСТАМЪ.

ЧЕТЫРЕ ВОЗРАСТА ЖИЗНИ.

МЛАДЕНЧЕСТВО.

Читайте также:

ЧЕТЫРЕ ВОЗРАСТА ЖИЗНИ,
ПОДАРОКЪ ВСМЪ ВОЗРАСТАМЪ.