Сибирскіе колонизаторы.
Сибирскіе колонизаторы.
III.
Червонный король.
III.
Червонный король.
(разсказъ моего сослуживца).
Мишла.
‘Русская Мысль’, кн. X, 1883
Червонный король, Орфанов Михаил Иванович, Год: 1883
Время на прочтение: 26 минут(ы)
Познакомился и съ нимъ давно, въ 1867 году, въ Петербург, въ пересыльной тюрьм, куда я ходилъ навщать одного пріятеля, высылавшагося, за разныя продерзости въ университет, къ родителямъ, на Кавказъ,— такъ началъ свой разсказъ мой другъ и сослуживецъ Аанасій Григорьевичъ, бывшій въ то время стряпчимъ въ И—к.— Въ одно изъ посщеній, пріятель мой, указавъ на одного высокаго, съ громадной рыжей бородой, въ массивныхъ золотыхъ очкахъ, господина, безукоризненно одтаго, сказалъ мн, что это знаменитый Орловъ, дло котораго только что окончилось въ окружномъ суд, гд онъ обвинялся въ пятидесяти слишкомъ уголовныхъ преступленіяхъ, и, благодаря своему выдающемуся уму и блистательной защитительной рчи (онъ предпочелъ защищаться самъ, и не ошибся: такую рчь не скоро услышитъ петербургскій окружной судъ), былъ приговоренъ лишь къ лишенію всхъ правъ состоянія и къ ссылк на поселеніе въ И—кую губернію. Къ этому пріятель мой прибавилъ, что, несмотря на его, такъ сказать, оригинальныя понятія о собственности, это былъ человкъ необычайно умный, простой и добрый, такъ что на досуг,— а въ тюрьм его всегда много,— онъ проводилъ время исключительно съ нимъ. До отправки моего пріятеля на родину, мн удалось побывать у него еще нсколько разъ, и мы познакомились съ Орловымъ.
Прошло нсколько лтъ, и судьба бросила меня въ далекій И—къ, на службу, не прошло и мсяца со времени моего послдняго прізда туда (я служивалъ въ И—к и ране), какъ случилось происшествіе, заставившее долго говорить о себ все мстное общество. Тотъ самый мой пріятель, черезъ котораго я нкогда познакомился съ Орловымъ, былъ, впослдствіи, задержанъ въ И—к и арестованъ, а затмъ выпущенъ на поруки. Этимъ онъ воспользовался и бжалъ неизвстно куда и какимъ способомъ. Власти приняли вс мры къ его поимк: полетли курьеры, телеграммы во вс стороны. Во вс города были разосланы его фотографіи, по большому, такъ называемому московскому, тракту были командированы полицейскіе агенты, а въ числ ихъ и знаменитый въ И—к частный приставъ Блиновъ, но прошло три недли, и все это ни къ чему ни привело. Между тмъ какъ получались отовсюду неутшительныя извстія, свидтельствующія о полномъ отсутствіи какихъ бы то ни было слдовъ бглеца, въ самомъ город нтъ-нтъ да и пройдетъ слухъ, будто его видли надняхъ, въ сумерки, хавшимъ на извощик, то прачка, стиравшая его блье, чуть не клятвенно заявляла полицеймейстеру, что ‘намеднись, еще сама, своими глазами видла на Московской улиц, гд онъ какъ увидалъ меня — шасть въ проулокъ, только его и видла!’ Слухи эти, отвлекая полицію отъ иногороднихъ розысковъ, заставляли, разумется, лучшихъ ея агентовъ напрягать вс усилія для обнаруженія его въ самомъ город, гд, на основаніи этихъ слуховъ, полиція предполагала, что онъ скрывается съ тмъ разсчетомъ, чтобы, по минованіи ‘розыскной горячки’, преспокойно ухать или попутчикомъ съ кмъ-нибудь, или же по чужому виду. Надобно замтить, что, по обнаруженіи побга, у нсколькихъ изъ интеллигентной молодежи, какъ служащей, такъ и не служащей, съ большинствомъ которой бглецъ былъ знакомъ, были произведены обыски и отобраны показанія, которыя, однако, не дали ничего объясняющаго загадочный побгъ. Я,— пояснилъ разсказчикъ,— занималъ тогда постъ окружнаго стряпчаго, и какъ представитель прокурорскаго надзора, избгнулъ этой участи, но звалъ, что полицеймейстеръ, которому были извстны наши давнія хорошія отношенія съ бглецомъ, продолжалъ сильно точить на меня зубы и учредилъ даже ‘легенькій надзоръ’ за мной, за тми, кто приходилъ ко мн, и проч.
Обстоятельство это меня очень мало тревожило, потому что въ этотъ пріздъ я видлъ бжавшаго всего разъ и не могъ имть съ нимъ никакого соглашенія, если бы и желалъ этого.
Въ это-то время, какъ-то утромъ, часовъ въ 10, когда я пилъ чай, просматривая поступившія наканун бумаги, и былъ еще въ халат, приходитъ мой мальчикъ съ докладомъ, что какой-то господинъ, незнакомый, хочетъ немедленно меня видть.
— Да ты сказалъ, что по дламъ я не могу принять ране одиннадцати?
— Сказывалъ, да они говорятъ, что прибыли по особенному длу, что они давно изъ Петербурга и знаютъ васъ.
Я обрадовался, предполагая увидть кого-нибудь изъ старыхъ знакомыхъ, и, конечно, сейчасъ же приказалъ провести его къ себ.
Смотрю, входитъ высокій, съ просдью въ громадной бород, прилично, но скромно одтый баринъ. Я съ недоумніемъ взглянулъ на него, извинился за свой костюмъ и, внутренно раздосадованный такимъ обманомъ со стороны совершенно незнакомаго мн человка, назвавшагося старымъ знакомымъ, произнесъ обычное ‘чмъ могу служить?’
— Вотъ и видно, добрйшій Аанасій Григорьевичъ, что и память-то у васъ плоховата, да и я, должно быть, постарлъ,— проговорилъ вошедшій, протягивая безцеремонно руку, — Орловъ,— продолжалъ онъ,— помните ‘пересыльную’ въ Питер?
— Конечно, помню,— моментально узнавъ его, сказалъ я, приглашая садиться,— очень радъ васъ видть, давно мы не видались съ вами.
— Да, лтъ шесть или семь. Ну, а вы какъ стряпаете?— шутливо спросилъ онъ, намекая на мою должность.
— Ничего, работы много, да лучше чмъ въ канцеляріяхъ торчать, дло живое, работаю съ удовольствіемъ. Гд же вы пропадали, что до сихъ поръ ко мн не забрели? Вдь, я тоже теперь старинный сибирякъ, слишкомъ три года таскаюсь здсь!
— Я никакъ не предполагалъ, хотя и слыхалъ не разъ вашу фамилію, что это именно вы, кто могъ предполагать, что вы когда-нибудь будете прокурорствовать? Мн только вчера полицеймейстеръ сказалъ, что это именно вы.
— А почемъ же онъ знаетъ, что я именно тотъ, котораго вы нкогда знали въ Питер?
— Онъ мн сказалъ, что вы близки были съ N…. (фамилія бглеца), я, конечно, потомъ сообразилъ, что это вы и есть.
— Да вы-то сами въ какихъ отношеніяхъ съ полицеймейстеромъ?
— Въ самыхъ хорошихъ, я ему устраиваю здсь адресный столъ, — не сдержавъ улыбки, отвтилъ Орловъ,— знаете, по образцу петербургскаго.
Я расхохотался: въ город двадцать пять тысячъ жителей, знаютъ другъ друга не только по фамиліи и въ лицо, но знаютъ даже кто сегодня что лъ, гд былъ, проигралъ или выигралъ въ карты, и вдругъ адресный столъ!
Орловъ тоже довольно коварно посмивался, увряя, что это уже потому полезно, что онъ, Орловъ, получаетъ за это сто руб. въ мсяцъ.
— Нарочно помощника не беру, — добавилъ онъ,— знаете, оно пріятне имть такую работу подольше.
— А прежними, или во вкус прежнихъ длъ, не занимаетесь?
— Нтъ, будетъ съ меня, но, Бога ради, не подумайте, что, ‘почувствовавъ раскаяніе во многомъ, содянномъ мною, я обратился на стезю добродтели’. Вы, надюсь, помните, какъ я вамъ еще въ пересыльной объяснялъ свой взглядъ на такъ называемыя мошенничества? До сихъ поръ я придерживаюсь его, и долженъ сознаться, что всякій разъ, какъ встрчаю богатаго и глупаго человка, во мн точно закипаетъ что! Такъ мн и представляется, какъ я его раздлалъ бы. Итакъ, не это удерживаетъ меня отъ ‘излишней частной предпріимчивости’, какъ, во время оно, называлъ мою дятельность одинъ изъ близкихъ людей, а то, что я поселенецъ, т.-е. лишенный всхъ правъ состоянія человкъ. Предположите, что мн удалось бы обдлать какое-нибудь хорошее дло и на законномъ основаніи вы думаете, здсь судомъ будутъ разбирать меня съ маслопузомъ какимъ-нибудь? Ничуть не бывало: любой частный приставъ, по просьб этого же маслопуза, за какую-нибудь мзду, врод 25 р., во-первыхъ, отпоретъ меня, что называется по ихнему, ‘на вс порки’, а, во-вторыхъ, доложитъ чрезъ полицеймейстера губернатору о моей неблагонадежности, и меня черезъ 24 часа, этапнымъ порядкомъ, упрутъ куда-нибудь на Илгу или въ Коропчанку {Названіе самихъ сверныхъ волостей Иркутской губерніи.}, не взявъ отъ меня никакихъ объясненій, и шабашъ! Станешь оттуда жаловаться — еще тамъ отпорютъ, опять-таки безъ суда, какъ кляузника, мутящаго народъ, а жить въ этакихъ палестинахъ — вдь, это заживо похоронить себя! Если бы меня выслали отсюда, — даю вамъ слово, что сперва я употреблю вс усилія, чтобы отдлаться отъ этого, а если не поможетъ, то пущу себ пулю въ лобъ. Для этого и таскаю его съ собой,— окончилъ онъ свою рчь, вытаскивая изъ кармана маленькій, изящный револьверъ, такъ называемый ‘бульдогъ’, очень сильно, однако, бьющій.
— Неужели же вы довольствуетесь сторублевымъ заработкомъ?— спросилъ я Орлова, зная, что прежде онъ проживалъ въ годъ десятки тысячъ, когда-то, на его ‘четверги’ въ Большой Морской собиралось избранное общество, въ которомъ высокопоставленныя и титулованныя особы вовсе не составляли исключенія.
— Почти-что такъ, есть еще маленькое подспорьице. По прибытіи моемъ сюда, я началъ заниматься адвокатурой, и небезвыгодно, совершая, разумется, довренности на имя жены, такъ какъ поселенецъ не иметъ никакихъ правъ. Мн удалось выиграть нсколько длъ, признанныхъ мстными адвокатами безнадежными. А, вдь, вы знаете, что за народъ здсь? Безграмотный казакъ, выгнанный, спившійся писецъ, какой-то перекрестъ изъ жидовъ, по паспорту отставной военный музыкантъ, и т. п. Успхъ мой вооружилъ ихъ всхъ противъ меня, и рядомъ всякихъ подкуповъ, подлоговъ, доносовъ и разныхъ пакостей, они добились опредленія губернскаго суда о воспрещеніи жен моей ходатайствъ по дламъ, ‘ибо’, молъ, ‘не подлежитъ сомннію, что, въ сущности, дла ведетъ самъ Орловъ, сосланный сюда чуть не за тысячу подлоговъ, почему, въ огражденіе интересовъ кліентовъ, могущихъ быть имъ обманутыми, судъ постановилъ’ и проч. Меня это озлило страшно. Полное отсутствіе и законности, и смысла! Но я сейчасъ же нашелъ средство обойдти это опредленіе: я скоро подъискадъ одного молодого человка, очень способнаго и ничего тогда не длавшаго, и предложилъ ему работать со мной: довренности я буду брать на его имя, а ему только подавать всякія прошенія и отзывы, расплачиваться и подписываться, гд слдуетъ получать деньги и проч. Работа же вся, конечно, моя, короче, за его ‘фирму’, такъ сказать, я назначалъ сто рублей въ мсяцъ и пять % съ моего гонорара. Кажется, чего лучше? Работали мы съ нимъ хорошо, этакъ съ годъ. Къ концу года, я выигралъ крупное дло, за которое приходилось получить мн тысячъ пять. Отправилъ я своего юнца за деньгами, а самъ сижу дома, поджидаю его. Наконецъ, почти вечеръ наступаетъ, а его нтъ, я не выдержалъ, ду къ нему на квартиру и застаю его пьющимъ чай.
— Что же, вы не получили разв денегъ?— спрашиваю.
— Нтъ, получилъ вс сполна и даже отвезъ доврителю,— преспокойно отвчаетъ младъ-вьюношъ.
— А мой гонораръ? Пять-то тысячъ?
— Вы, кажется, ошибаетесь: согласно формальному условію, заключенному мною (онъ сдлалъ на слов ‘мною’ удареніе) съ доврителемъ N К, пять тысячъ, въ случа выигрыша дла, долженъ получить я! Они мною и получены. О вознагражденіи же васъ въ условіи и рчи нтъ!— невозмутимо объявилъ онъ.
— Первою мыслью моей было — вы, конечно, догадываетесь, зная нсколько меня — тутъ же положить его на мст вотъ этимъ кулакомъ,— продолжалъ Орловъ, показывая мн свою жилистую, рдкой силы, руку,— но это было только мгновенье. Я тутъ же овладлъ собой, надлъ шляпу и, не проронивъ ни одного слова, вышелъ. Нечего мн васъ уврять, что я виды выдывалъ на своемъ вку, но долженъ сознаться, это и для меня было новостью. Онъ зарабатывалъ у меня, съ %, до 250 руб. въ мсяцъ, и, кром самаго дружескаго обращенія какъ со стороны моей, такъ и со стороны жены, не встрчалъ ничего иного. Имя въ запас немного денегъ, я ршилъ бросить адвокатуру и заняться сельскимъ хозяйствомъ, и неподалеку отъ города снялъ у крестьянъ нсколько десятинъ земли, построилъ хорошій деревянный домъ, завелъ лошадей, скотъ, началъ хлбопашество, а тутъ какъ-то случайно мн пришла мысль о возможности, устройствомъ адреснаго стола, зарабатывать еще малую толику — и мысль эта осуществилась, ну, такъ и перебиваемся съ жинкой.
— Скажите, пожалуйста, какъ же у васъ возникъ съ полицеймейстеромъ разговоръ обо мн?— спросилъ я.
— Прежде, чмъ отвтить на это, я попрошу васъ сказать мн, есть ли у васъ свободное время, сегодня вечеромъ, чтобы похать съ нами въ поле {‘Похать въ поле’, это значитъ веселой компаніей ухать куда-нибудь за городъ, въ лсъ, или за рку, чай нить, прихвативъ, конечно, водокъ, винъ и закусокъ,— любимйшее лтнее развлеченіе сибиряковъ. Авт.}?— не отвчая, спросилъ Орловъ.
— Что-жь, я не прочь. Кого мы еще прихватимъ?
— Зовите кого хотите изъ вашихъ пріятелей, я привезу только жену, знаете, для хозяйства. Только, долженъ васъ предупредить, ни вамъ, ни вашимъ пріятелямъ, которыхъ вы пригласите, прогулка не должна стоить ни одной копйки. Это мое непремнное условіе.
— Очень жаль, потому что, не говоря про пріятелей, которые васъ совсмъ не знаютъ, и мн будетъ непріятно подчиниться этому условію. Мы часто здимъ, и врегда въ складчину: и дешево, и необидно!…
— Вы не дали мн договорить,— перебилъ Орловъ,— я хотлъ прибавить, что и я тоже не истрачу ни копйки своихъ денегъ! Мы вс подемъ на счетъ полицеймейстера или, врне, на счетъ суммъ, ассигнованныхъ ему спеціально для розысковъ бжавшаго нашего пріятеля. Вы не врите?— продолжалъ онъ, замтивъ изумленіе на моемъ лиц,— а, между тмъ, это такъ же врно, какъ врно и то, что теперь двнадцать часовъ, и что намъ пора съ вами выпить по рюмк водки, если только таковая у васъ имется,— спокойно закончилъ онъ.
Подали закуску, онъ съ видимымъ удовольствіемъ выпилъ одну рюмку водки и затмъ сейчасъ же началъ откланиваться, взявъ съ меня слово, что мы съ пріятелями явимся въ шестому часу, въ извстное мсто, на берегъ небольшой, но красивой рченки, гд онъ и обязался раскрыть намъ всю, какъ онъ выразился, ‘фантасмагорію’, подтвердивъ, чтобы мы ничего съ собой не брали, такъ какъ у него все уже куплено, грозя, въ противномъ случа, ничего мн не разсказать.
— По крайней мр, отвтьте на мой прежній вопросъ: какъ у васъ зашелъ разговоръ съ полицеймейстеромъ обо мн?
— Все это вы сегодня узнаете подробно ‘въ пол’. Надюсь, вы прихватите такихъ друзей, что намъ можно будетъ говорить не стсняясь?
— Конечно,— отвтилъ я, и мы разстались.
По уход Орлова, мн стало вдругъ какъ-то не по себ. Въ сущности, думалось мн, чортъ его знаетъ, что онъ такое за личность? Мы такъ мало знакомы, что становиться сразу въ близкія отношенія, устраивать увеселительныя поздки сообща, мн казалось нсколько, съ моей стороны, необдуманнымъ и даже, при моемъ служебномъ положеніи, рискованнымъ. Но слово далъ — нужно его исполнить, притомъ же и содержаніе разговора его съ полицеймейстеромъ обо мн, а также и деньги такого страннаго происхожденія,— все это подстрекало мое любопытство въ высшей степени. Закончивъ часа въ четыре обычныя занятія (нсколько ране, чмъ всегда бывало), я похалъ въ гостиницу, гд обыкновенно собиралась обдать вся холостая молодежь. Найдя человкъ трехъ, которыхъ я намревался утащить съ собой, я въ нсколькихъ словахъ передалъ имъ казусъ, случившійся со мною, и настоятельно просилъ похать, съ перваго же слова, они согласились.
Подъзжая къ назначенному мсту на ‘долгуш’ (такъ называютъ въ Сибири экипажъ, врод линейки, гд могутъ помститься шесть пассажировъ), мы издали уже усмотрли привтливый дымокъ костра на самомъ берегу необычайно извилистой рченки К., густо заросшимъ кудрявыми кустами и ивнякомъ. Мсто было выбрано очень удачно, тутъ и хорошенькій лужокъ, весь покрытый красивыми саранками и желтыми пахучими лиліями, и удобный спускъ къ вод, и топливо для костра близко. Насъ уже ждалъ Орловъ съ женой. Представиться самому и представить своихъ пріятелей было дломъ одной минуты. Она оказалась очень неглупой и образованной женщиной, среднихъ лтъ, и вела себя такъ просто, непринужденно, что черезъ какихъ-нибудь полчаса, сидя за пуншемъ, который она мастерски приготовила, мы не чувствовали себя здсь чужими и болтали какъ дома.
Первый тостъ Орловъ, съ серьезнйшимъ лицомъ, предложилъ выпить за ‘градоначальника’, ибо, пояснилъ онъ, сохраняя невозмутимою физіономію, ‘все, что мы имемъ здсь състнаго и питейнаго, куплено на его деньги’.
— Выпить-то за его здоровье — мы выпьемъ, а когда же мы узнаемъ вашу ‘фантасмагорію’?— спросилъ я, чокаясь съ нимъ.
— Сначала воздадимъ ему должное и выпьемъ,— отвчалъ Орловъ, прихлебывая изъ стакана ароматный пуншъ,— а затмъ я вамъ разскажу причину этого пикника… Изволите видть, милостивые государи, какъ дло было. Вамъ, полагаю, прошлое мое, хотя отчасти, извстно, извстно также, что, вмст съ тмъ, я слыву человкомъ ловкимъ, даже боле — неглупымъ. Кром того, я, по обязанности вольнонаемнаго созидателя вашего будущаго адреснаго стола, каждый день вижусь съ полицеймейстеромъ. Какъ-то надняхъ, онъ призываетъ меня изъ отдльной каморки, гд я занимаюсь, въ свой кабинетъ, запираетъ двери и, пригласивъ садиться, чего ране никогда не бывало, вдругъ прямо выпаливаетъ, не спуская съ меня глазъ:
— Вы, какъ до меня дошло, знакомы были съ N {Фамилія бглеца, общаго знакомаго Орлова съ разсказчикомъ.}.
— Какъ же, вмст сидли въ Петербург, въ пересыльной.
— А здсь его видли?
— Я зналъ, что онъ здсь въ тюремномъ заик содержался, и хотлъ его извстить, но мн не разршили, а затмъ, проживая въ деревн, я услыхалъ, что онъ бжалъ, такъ я съ нимъ и не видался.
— А стряпчаго такого-то, — про васъ,— обратился ко мн полицеймейстеръ,— знаете?…
— Одного барина съ такой фамиліей знавалъ, но въ Петербург, и познакомился именно черезъ N…
— Именно этотъ теперь здсь стряпчимъ. Если бы понадобилось, могли ли бы вы возобновить старое знакомство съ нимъ?
— Отчего же? Хотя мы и не коротко были знакомы, но разстались не враждебно.
— Такъ вотъ что, голубчикъ,— ласково заговорилъ полицеймейстеръ, придвигаясь ко мн и понижая голосъ,— мн почему-то думается, что стряпчій, какъ очень близкій человкъ къ N, долженъ наврное знать, какъ тотъ бжалъ и куда. Такъ его привлечь къ слдствію и неудобно, да и безполезно,— все равно не скажетъ ничего, а вы бы, познакомившись вновь съ нимъ, при вашей ловкости, могли бы, подъ предлогомъ участія къ бжавшему, кое-что разузнать. Для меня это очень важно, и я, между нами говоря, за малйшее врное свдніе о слдахъ N… съ удовольствіемъ далъ бы вамъ денежную награду, и не маленькую. По важности сообщениныхъ вами свдній, вы можете разсчитывать получить отъ ста до пятисотъ рублей! Что вы на это скажете?
— Я, конечно, и виду не показалъ, что это гнусное предложеніе возмутило меня, потому что быть ловкимъ и умнымъ малымъ и пользоваться этимъ, чтобы взять у богатаго дурака часть неизвстно за что доставшагося ему богатства, или, по вашему, быть мошенникомъ, вовсе не значитъ быть удой и продать своего товарища, а N я смло могу такъ назвать, проведя вмст съ нимъ въ тюрьм не одинъ мсяцъ. У меня сейчасъ же явилась мысль наказать этого нахала, хоть бы и пустяками. Подумавъ нсколько, я отвтилъ, что не прочь попробовать взяться за это, но что окончательно ничего не могу сказать, не повидавши стряпчаго, причемъ предупредилъ, что я въ такомъ теперь положеніи, что и ничтожнаго расхода не могу принять на себя и что, слдовательно, въ случа нужды, прибгну къ нему…
— Объ этомъ и говорить нечего, мой милйшій, лишь бы Богъ помогъ вамъ что-нибудь узнать!— чуть не съ мольбой перебилъ меня искуситель.— Когда же вы зайдете во мн извстить о ход дла?
— Какъ повидаюсь, такъ и сообщу.
Съ тмъ мы и разстались.
— Надо вамъ здсь сознаться,— продолжалъ Орловъ,— что прежде, чмъ заявиться къ вамъ, Аанасій Григорьевичъ, я навелъ кой у кого справки о васъ, т.-е. узналъ, что вы теперь за человкъ стали. Шесть-семь лтъ разлуки давали мн, кажется, на это право. Не такъ ли? Я на своемъ вку видалъ разительные примры измнчивости человка, всхъ его убжденій, вкусовъ и проч., и не черезъ шесть лтъ, а мгновенно, такъ сказать, изъ-за карьеры, богатой невсты и т. п. Относительно васъ я узналъ то, что и самъ прежде зналъ, т.-е. что вы все тотъ же идеалистъ, безсребренникъ и — извините!— попрежнему любите кутнуть въ хорошей компаніи. Я сейчасъ же составилъ планъ, какъ наказать того дурака, а, главное, чтобы смшно было. До визита моего къ вамъ, я зашелъ въ полицеймейстеру и доложилъ, что, по отзыву всхъ лицъ, близко знающихъ васъ (сказалъ нсколько фамилій молодыхъ людей), надяться на то, чтобы вы проболтались о N, если сами что-нибудь знаете, невозможно, а что, напротивъ, когда вы немного подопьете, то длаетесь разговорчивымъ. Единственное средство, слдовательно, говорю ему, это подпоить васъ хорошенько и тогда еще, можетъ быть, что-нибудь выйдетъ.
— Да вы уже видли его?— спрашиваетъ.
— Какже,— совралъ ему,— я вчера уже пригласилъ его и еще нсколькихъ молодыхъ людей, подъ предлогомъ дня моего рожденія, гулять въ пол.
— Значитъ, вамъ, голубчикъ, деньги нужны?
— Да пока немного, говорю, рублей пятьдесятъ будетъ достаточно. Говорятъ, что онъ можетъ массу всякихъ напитковъ выпить и что напоить его можно только портеромъ, съ коньякомъ въ перемшку. Поморщился немного, но далъ. Это было вчера, а сегодня я имлъ честь пригласить васъ, господа, сюда подышать чистымъ воздухомъ и основательно закусить и выпить на счетъ мудраго градоправителя. Сейчасъ я приготовлю вамъ настоящій кавказскій шашлыкъ,— я мастеръ вообще готовить, и мы портеромъ выпьемъ другой за него тостъ. Что вы имете мн оказать по поводу мною вамъ, милостивые государи, только-что изложеннаго? Не найдете ли вы, что я относительно такъ щедро насъ угощающаго джентльмена поступилъ, неблагородно, мошеннически?
Несмотря на шутливую форму его разсказа и на его спокойную физіономію, я усплъ подмтить, что его послдній вопросъ былъ заданъ не даромъ и что онъ ждалъ отвта съ нкоторой тревогой. Все это мигомъ прошло, когда: нашъ искренній дружный смлъ и громкое ‘ура, Орловъ!’ далеко разнеслось въ воздух. Чтобы достойно выпить его здоровье, одинъ изъ присутствующихъ, бывшій лицеистъ, изъ разныхъ напитковъ сдлалъ какую-то ‘божественную’, какъ онъ выражался, смсь, и мы весело, до свта, пировали, принимаясь, по крайней мр, разъ десять пить чай.
На прощанье Орловъ опять пресерьезно сказалъ, что завтра онъ доложитъ, что стряпчій такъ крпокъ, что на пятьдесятъ рублей его не споишь, а нужно еще столько же и непремнно завтра, покуда хмль не прошелъ.
— А тогда,— закончилъ онъ свою рчь, — для разнообразія подемъ верстъ за сорокъ отсюда рыбу неводить. Я тамъ знаю прелестныя мста! А какъ хорошо на свжемъ воздух ухи похлебать изъ живой рыбы! Языкъ проглотишь!
Полицеймейстеръ, какъ ни былъ недалекъ, однако, смекнулъ, что Орловъ его обманулъ, денегъ ему еще не далъ и общалъ выслать изъ города, если когда-нибудь проболтается о настоящемъ значеніи нашей пирушки. Этимъ и кончилъ свой разсказъ Аанасій Григорьевичъ. Черезъ него, впослдствіи, и пишущему эти строки пришлось познакомиться съ Орловымъ, причемъ послдній произвелъ на него пріятное впечатлніе, вызванное его умомъ, сердечностью и искренностью. Благодаря письму Аанасія Григорьевича, Орловъ встртилъ меня чрезвычайно радушно въ своемъ деревенскомъ дом, гд онъ постоянно жилъ, не занимаясь ничмъ, кром сельскаго хозяйства, суть котораго онъ чрезвычайно быстро постигъ и которое давало ему возможность, хотя и скромно, но безбдно жить, настолько безбдно, что для пріятеля у него всегда въ запас была и бутылка-другая хорошаго вина, и безподобныя наливки, а про ду и говорить нечего: онъ самъ превосходно готовилъ. Лтомъ всякаго горожанина тянетъ на зелень, въ деревню, и мы съ нсколькими пріятелями частенько захаживали къ Орлову, жившему въ шести верстахъ отъ города. Одинъ изъ насъ былъ превосходный стрлокъ, и дорогой,— которая шла обокъ съ болотистой низиной,— настрляетъ, бывало, штукъ пятнадцать-двадцать бекасовъ, дупелей, и мы приносимъ ихъ къ Орлову, который и зажаривалъ ихъ къ ужину, какъ-то особенно, на гренкахъ изъ булки. Не разъ наша бесда затягивалась за полночь, особенно когда упросимъ его разсказать что-нибудь изъ ‘невозвратнаго прошлаго’. Одинъ изъ этихъ разсказовъ я и хочу предложить читателямъ. Онъ относится къ тому времени, когда Орловъ, живя въ Петербург, открылъ на Большой Морской негласный игорный домъ, который, въ числ постоянныхъ гостей, насчитывалъ много ‘знатныхъ особъ обоего пола’, какъ онъ выражался. Самъ Орловъ никогда не игралъ, довольствуясь извстнымъ процентомъ съ выигрыша, что, однако, давало ему громадный доходъ. Такъ какъ онъ ‘не любилъ оставаться безъ дла’, то и присматривался къ своимъ постителямъ, не нападтъ ли на кого, ‘надъ кмъ можно бы было произвести легкую операцію’. Въ числ своихъ постителей онъ скоро намтилъ одного, который хотя и игралъ азартно, но выдавался своею чрезмрною жадностью къ деньгамъ, и, въ то же время, какъ это всегда бываетъ, скупостью.
— Онъ былъ, — началъ Орловъ, — остзейскій баронъ, занималъ какую-то придворную должность и по чину былъ статскій совтникъ. Состояніе его было огромное, по справкамъ, мною наведеннымъ, онъ получалъ свыше шестидесяти тысячъ чистаго дохода въ годъ, а мои справки были врны: у меня такіе агенты были, что и сыскная полиція диву давалась! Жаденъ онъ былъ до гадости. Приведу примръ. При такомъ доход, онъ, увидавъ, что въ сосднемъ имніи арендаторъ построилъ небольшой мыловаренный заводъ, приносившій какіе-то гроши своему владльцу, тотчасъ же построилъ такой же у себя, на что, при своемъ лс, истратилъ бездлицу, принудивъ несчастнаго арендатора платить ему ежегодно ‘отступнаго’, чтобы только не имть конкуррента, что-то около двухсотъ рублей. У меня ужъ давно было задумано блестящее дло, на которомъ я могъ заработать (?) тысячъ двсти, безъ малйшаго риска. Баронъ Ф…ъ оказывался подходящимъ для этой операціи субъектомъ и по средствамъ, и по жадности въ нажив, а когда я узналъ, что его младшій брать служитъ въ министерств иностранныхъ длъ и состоитъ въ какомъ-то посольств, то поршилъ ‘обработать’ именно барона, а никого другаго. Сдлаю небольшое отступленіе: лица, служащія при русскихъ посольствахъ, вообще, освобождены отъ всякаго осмотра на границ и потому могутъ и вывозить, и привозить все, что угодно, не подвергаясь никакой опасности. То условіе, что братъ моего барона служилъ заграницей, было почти необходимымъ для моего успха, какъ вы впослдствіи увидите изъ моего разсказа. Затмъ дале. Узнавъ, что баронъ Ф….ъ на лто перезжаетъ на свою дачу въ Павловскъ, я немедленно (а это было въ конц зимы) нанялъ сосднюю съ нимъ дачу и очень удачно: наши садики были смежными. До самаго перезда на дачу, баронъ былъ аккуратнымъ моимъ постителемъ, и я за это время употребилъ вс усилія, чтобы сойтись съ нимъ покороче. Мн удалось даже оказать ему нсколько услугъ, и баронъ, какъ я замтилъ, сталъ ко мн относиться очень дружелюбно и уважалъ во мн умнаго, серьезнаго, а, главное, дловаго человка, съ хорошими средствами. Настало дачное время, я разузналъ, что баронъ, посл службы, здитъ въ Павловскъ въ -мъ класс, на пятичасовомъ позд. Сталъ и я, какъ бы случайно, здить на этомъ же позд, конечно, въ -мъ класс, и, почти постоянно встрчая барона, бесдовалъ съ нимъ до самаго Павловска. Разговоръ нашъ вертлся все около биржи, да разныхъ новыхъ предпріятій, которыя то возникали, то лопались въ то время чуть не каждый день. Черезъ недлю посл перезда на дачу, мы, наконецъ, встртились утромъ каждый въ своемъ садик. Конечно, оба были удивлены, какъ это случилось, что, живя рядомъ, мы до сихъ поръ этого и не подозрвали, что какъ это пріятно и проч. Баронъ окончательно сдлался моимъ пріятелемъ, особенно съ этихъ поръ, такъ какъ, узнавши, что онъ живетъ рядомъ, я сталъ его довозить домой въ моемъ шарабан. Самъ онъ не держалъ, изъ скупости, лошадей. Въ одинъ прекрасный, особенно для меня, день я устроилъ такъ, что съ нашимъ поздомъ барону хать нельзя было, ибо, по моему распоряженію, вс билеты -го масса были разобраны моими знакомыми. Для себя одного я взялъ цлое отдленіе въ четыре мста -го же класса и выглядывалъ изъ окошка на барона, который ужасно кипятился, разговаривая на платформ съ начальникомъ станціи, который клялся всми богами, что нтъ ни одного билета -го класса, что этого почти никогда не бывало, и предлагалъ ему мсто II-го класса, но тотъ, показавъ на свой, золотомъ расшитый мундиръ, уврилъ, что одно это уже ему не позволяетъ хать во II-мъ класс, гд здитъ Богъ знаетъ кто. Тутъ я подосплъ на выручку. Высунувшись изъ окна, и его окликнулъ, и когда онъ подошелъ, то предложилъ ему ссть со мною въ отдленіи, говоря, что, вроятно, трое моихъ знакомыхъ, для которыхъ я взялъ эти мста, подутъ съ слдующимъ поздомъ. Баронъ, конечно, очень радъ, И мы демъ вдвоемъ. Дорогой, затявъ обычный разговоръ о доходности и врности какого-то новаго дла, я небрежно указалъ на изящный томикъ, который вертлъ въ рукахъ, и сказалъ:
— Какое это дло! Вотъ, баронъ, если бы въ оной книжечк не было помщено нсколькихъ строкъ, то я бы вамъ разсказалъ про одно дйствительно дло, которое могло бы дать въ недлю, по меньшей мр, сто тысячъ барыша!
Баронъ такъ и опшилъ, широко раскрывъ свои узкіе глазки, но, увидавъ но моей физіономіи, что я совершенно спокоенъ, быстро спросилъ:
— Что же это за дло и какая у васъ книга?
— Это останется между нами?
— О, понятно,— поспшно отвтилъ баронъ.
— Дло-то отличное, а книгу извольте: ‘Уложеніе о наказаніяхъ’, иначе XV-й томъ,— передавая ему книгу, отвтилъ я,— разверните его, гд закладка лежитъ, и прочтите т статьи, которыя обведены синимъ карандашомъ. Изъ нихъ вы и дло узнаете!
Баронъ торопливо развернулъ томъ, пробжалъ три-четыре статьи, относящіяся къ торговл ‘хищническимъ’ золотомъ, какъ законъ называетъ всякое золото не въ дл и не попавшее для чеканки на монетный дворъ.
— Это, однако, мн мало объясняетъ дло,— съ недоумніемъ посмотрвъ на меня, проговорилъ баронъ, — тутъ говорится о покупк и продаж съ пріисковъ золота? Да?
— Оттого-то это дло я и называю золотымъ въ буквальномъ смысл этого слова, — съострилъ я, наклонясь почти къ уху барона,— только особенность та, что нтъ надобности хать въ Сибирь, чтобы его купить, а оно уже привезено въ Петербургъ, и можно бы всю партію, пудовъ,— слышите ли?— двнадцать купить по девяти тысячъ руб. съ небольшимъ, тогда какъ на бирж теперь его цна двадцать тысячъ! Соблазнительно, чортъ возьми! Да вотъ статьи-то эти… Вдь, каторжная работа и продавцу, и покупателю! Однако, мы уже пріхали. Васъ подвезти?
Но баронъ, говоря, что ему хочется передъ обдомъ сдлать маленькій моціонъ, отправился по парку пшкомъ. По его лицу, какъ онъ ни старался скрыть отъ меня, видно было, что моя ‘откровенность’ сильно его взволновала. На другой день я ухалъ въ Петербургъ, приказавъ дома, что если кто-нибудь будетъ меня спрашивать (я надялся, что баронъ зайдетъ), то сказали бы, что я похалъ къ родственникамъ, въ Финляндію, погостить. Мой разсчотъ оказался вренъ: на другой же день, баронъ, не встртивъ меня на обычномъ позд, зашелъ ко мн, сдлавъ честь, которую онъ мн въ первый разъ оказалъ на дач, и когда ему сказали, что я ухалъ въ Финляндію, то онъ даже въ лиц перемнился и, уходя, просилъ, если будутъ мн писать, чтобы передали, что у него есть важное до меня дло.
Понятно, я сейчасъ же узналъ это и, нарочно промедливъ дня четыре въ Питер, являюсь на поздъ, встрчаю барона, какъ ни въ чемъ не бывало, разсказываю про свое путешествіе, про красоту тамошнихъ озеръ и проч., и вижу, что баронъ ршительно меня не слушаетъ и отвчаетъ постоянно невпопадъ. Очевидно, ему хотлось заговорить о ‘дл’, да нельзя было: мы были не одни въ вагон. По обыкновенію, я его подвожу, и онъ, дорогой, взялъ съ меня слово, чтобы я вечеромъ зашелъ къ нему чай пить, непремнно — съ особымъ удареніемъ окончилъ онъ. Я зашелъ и, само собою разумется, онъ началъ разговоръ о золот. Я съ неохотой поддерживалъ его, но какъ бы тронутый дружбой и довріемъ собесдника, сознался, что здилъ въ Финляндію нарочно для, этого дла, такъ какъ продать золото въ Россіи рискованно, за границей же на золото смотрятъ какъ на обыкновенный товаръ, и я думалъ устроить это чрезъ одного финляндскаго купца, но не удалось. Потомъ добавилъ, что собираюсь надняхъ въ Берлинъ,— хочу тамошнимъ евреямъ предложить. Всхъ этихъ хлопотъ, можно бы избгнуть, если бы я имлъ знакомаго, служащаго въ какемъ-нибудь нашемъ посольств, конечно, вполн надежнаго, человка. Тогда половина дла была бы сдлана.,
— Вдь, вамъ, баронъ, конечно, извстно, что наши дипломатическіе агенты не подвергаются осмотру на границахъ, и, оддовательно, можно и безопасно провезти, а за границей хоть на площадяхъ продавай — ничего!
— Ну-ка если я такого человка вамъ предоставлю, то могъ ли бы я, и въ какомъ размр, надяться на участіе въ этомъ дл?— какъ-то неестественно-развязно спросилъ баронъ.
— Надо вамъ сказать, милый баронъ, что я смотрю на это дло очень серьезно: между нами говоря, я ныншній годъ понесъ большія потери, и разсчитываю этимъ дломъ возмстить большую ихъ часть, поэтому, доврить кому бы то ни было, не мн лично извстному лицу, такую сумму безъ солиднаго обезпеченія — кажется непозволительно рискованнымъ.
— Я скажу, чьими услугами мы, если съ вами сойдемся, возпользуемся: это мой младшій братъ, служащій въ N—скомъ посольств. Онъ, я увренъ, согласится провезти за границу нашъ грузъ, если мы ему удлимъ хоть бездлицу, не боле пяти тысячъ!
— Условія какъ нельзя боле удобныя, но, повторяю, извините меня, и вашему брату я безъ обезпеченія не могу доврить, вдь, эта операція для меня теперь все.
— Какого же рода желали бы вы обезпеченіе?— нсколько нетерпливо перебилъ баронъ.
— Я сію минуту составлю вамъ разсчетъ. Не угодно ли вамъ взять клочекъ бумаги и карандашъ. Предлагаютъ мн, какъ я вамъ сообщалъ, 12 пудовъ. Если вс купить, конечно, за наличныя, то продавецъ уступитъ по 2 р. 58 коп. золотникъ, что составитъ 10 т. р. за пудъ, а за вс 12 п. нужно отдать 120,000 р. Такъ какъ я полагаю, что вы согласитесь со мной, что въ такихъ длахъ чмъ мене участниковъ, тмъ лучше, то я предлагаю вамъ взять половину, а другая моя.
— Превосходно, я совершенно согласенъ,— поспшилъ подтвердить баронъ.
— Дале: изъ этого выходитъ, что мы съ вами уплачиваемъ по шестидесяти тыс. и получаемъ въ обмнъ по шести пудовъ песку. Вотъ тутъ-то и затрудненіе. Можетъ выйдти какая-нибудь, совершенно не предвиднная, случайность съ вашимъ братомъ, и мои, не только барыши, но и послднія,— произнесъ я съ удареніемъ,— шестьдесятъ тысячъ ухнутъ, и я останусь нищимъ! Золото теперь въ цн, мене двадцати тысячъ за пудъ и думать нечего продать, вы курсъ сами знаете отлично, слдовательно, продавъ его въ Берлна, у насъ окажется 240 т. p., т.-е. на каждаго по 120 т. р. Уплативъ продавцу 60 т. р., я остаюсь безъ денегъ и безъ обезпеченія, такъ какъ вс золото будетъ къ рукахъ вашихъ и вашего брата, до самой его продажи. Такого-то рискованнаго, не коммерческаго шага длать я не желаю, да и же сдлаю, мои условія съ вами будутъ слдующія: какъ только мы внесемъ за золото деньги, оно все поступаетъ къ вамъ (чмъ скоре братъ подетъ за границу тмъ лучше), а вы мн, за мою половину, уплачиваете деньгами ихъ цнность, т.-е. 60 тысячъ р. Барышъ же мой, который выразится этой-же цифрой, вы обезпечите своими векселями на мое имя, срокомъ не боле мсяца, такъ какъ для скорой продажи золота никакихъ затрудненій быть не можетъ.
— Я понимаю ваше положеніе,— сказалъ, помолчавъ, баронъ,— но и для меня условія тяжелы: я долженъ сразу выдать 120 т. наличными и 60 т. векселями, что почти тоже. Это, знаете ли, затруднитъ хоть кого! Деньги большія!
— Ну и заработать 60 т. р. въ недлю, притомъ безъ малйшаго риска, благодаря согласію вашего брата, не часто случается,— возразилъ я.— Впрочемъ, я не уговариваю. Дло настолько говоритъ само за себя, что я такъ или иначе его устрою, но мн жаль, что въ васъ я теряю дльнаго и умнаго компаніона, съ которымъ всегда пріятно бы имть дло,— проговорилъ я, равнодушно принимаясь искать свою шляпу.
— Позвольте! Куда вы? Да, вдь, я ничего ршительнаго вамъ не сказалъ. Я хочу только заявить, что я о вашемъ условіи подумаю, и, если позволите, завтра въ вечеру сообщу вамъ отвть,— засуетился баронъ, придерживая меня за пуговицы сюртука, какъ бы боясь, чтобы я вдругъ не исчезъ куда-нибудь.— Завтра вечеромъ,— повторилъ онъ, провожая.
— Если у насъ дло не сладится, то я могу похать за границу, не ране четверга, утромъ, такъ что вамъ остается даже два дня, обдумайте…
Уходя домой, я былъ уже увренъ въ успх дла, а потому слдующій день весь провелъ въ Петербург, чтобы устроить всю ‘обстановку’.
Вечеромъ зашелъ баронъ, и мы отправились въ паркъ, гд, выбравъ поглуш аллею, условились во всемъ.
Завтра, въ 12 часовъ, я жду барона въ Исаакіевскомъ сквер, оттуда идемъ въ гостиницу ‘Англія’, гд, по моимъ словакъ, остановился владлецъ золота, старый мой знакомый, товарищъ во корпусу, который 15 лтъ прослужилъ управляющимъ на пріисказъ въ В. Сибири. Золото это онъ накапливалъ, покупая у рабочихъ за безцнокъ, въ продолженіе этихх лтъ.
Онъ трусъ, знакомства теперь въ Петербург и Москв не иметъ, и потому очень обрадовался, розыскавъ меня и разсчитывая на мое содйствіе. Ему необходимо хать лчиться за границу какъ можно скоре, чмъ. и объясняется баснословная дешевизна золота.
Всему этому разсказу баронъ вполн поврилъ. Это было очень замтно. Условія же были таковы: придя въ ‘Англію’, мы посмотримъ золото, свсимъ его, возьмемъ по образцу изъ каждаго мшечка, которое баронъ и покажетъ своему ювелиру или кому только онъ захочетъ. Образцы беретъ онъ самъ изъ каждаго мшечка, мшечки эти, на время нашего хожденія по ювелирамъ, запечатываются, двумя печатями, барона и моей, укладываются въ два, заготовленные мною нарочно для этого, прочные баула, которые запираются на два замка и опять также запечатываются нами обоими. Образцы же, не боле 1/4 золотн. каждый, завертываются отдльно въ бумажку, и баронъ самолично кладетъ, ихъ въ свой портфель, нарочно имъ съ собой взятый. Портфель тоже запечатывается нами обоими и запирается на ключъ. Когда баронъ и я удостовримся, что золото настоящее и высокой пробы, мы возвращаемся въ ‘Англію’, гд должна ожидать барона моя собственная карета, съ десятивершковымъ вызднымъ лакеемъ, который снесетъ поочереди оба баула въ карету и поможетъ барону помстить ихъ къ брату барона, вызжающему въ тотъ же вечеръ. Прежде отправки бауловъ въ карету, нами тщательно провряется цлость печатей на мшечкахъ, а затмъ баронъ передаетъ 120 т. р. наличными за себя и за меня хозяину золота, а мн передаетъ векселя на 60 т. р., срокомъ одинъ на мсяцъ, а другой — на два.
Всю программу мы исполнили съ пунктуальной точностью, когда баронъ заперъ свой портфель, онъ такъ былъ тронутъ согласіемъ моего товарища на вс эти оскорбительныя условія, что пригласилъ его завтра на обдъ къ Борелю, выражая надежду, что знакомство этимъ не ограничится. Ювелиръ, знакомый барона, который разсказалъ ему цлую басню, что онъ хочетъ купить пріиски въ Сибири, и потому просилъ опредлить достоинство золота, съ готовностью согласился, и, сплавя при помощи, паяльной трубки песокъ въ маленькіе слиточки, объявилъ, что г. баронъ будетъ обладать однимъ изъ лучшихъ пріисковъ въ мір по качеству золота, точно опредлить, какой именно пробы, онъ сейчасъ не можетъ, но ручается головой, что не ниже 88-й пробы, что составляетъ рдкость въ натуральномъ золот.
— Если бы вамъ, м. г., предложить купить подобное золото, сколько вы могли бы дать за золотникъ?— спросилъ я небрежно.
— По теперешнему курсу я съ удовольствіемъ бы далъ по шести рублей,— не задумываясь, отвтилъ французъ.
— А сколько это придется за пудъ?— съ любопытствомъ спросилъ баронъ.
— Двадцать три тысячи сорокъ рублей,— вжливо сообщилъ ювелиръ, написавъ нсколько цифръ на бумажк.
Ногъ подъ собой не чуя, летлъ баронъ въ магазинъ Сазикова, гд его тоже хорошо знали. Результатъ тотъ же: золото превосходное и стоитъ не дешевле шести рублей за золотникъ. Баронъ, сіяющій радостью, не зналъ какъ и скрыть свое волненіе и потащилъ меня на перваго попавшагося извощика, понукаемый безпрерывно барономъ, онъ скоро довезъ насъ до ‘Англіи’.
Карета моя уже дожидалась насъ, баронъ не вошелъ, а влетлъ на лстницу. Каюсь, мн страхъ какъ хотлось расхохотаться, глядя на его радость, радость скупаго, жаднаго человка, которому удалось даромъ схватить такой кушъ! Войдя въ номеръ и торопливо, но бережно положивъ свой портфель съ драгоцнными образцами на столъ, онъ кинулся къ пріятелю, бормоча какую-то благодарность, причемъ поймавъ его руки, прекрпко пожималъ ихъ,— словомъ, велъ себя какъ школьникъ, которому объявили, что онъ свободенъ и можетъ, наконецъ, ухать въ деревню, на лто. Эта веселость не помшала ему, однако, весьма тщательно осмотрть замки и печати на баулахъ, что, конечно, продлалъ и я съ самымъ серьезнымъ вниманіемъ. Убдившись въ цлости и неприкосновенности сокровищъ, баронъ снова тщательно заперъ ихъ и, вытащивъ изъ боковаго кармана пачку бумагъ, перевязанную крпко бичевкой, развязалъ ее и сталъ медленно отсчитывать, листъ за листомъ, банковые 5% билеты. Отсчитавъ 60 т., онъ вручилъ ихъ хозяину, остальную половину онъ считалъ еще медленне, какъ бы смутно угадывая, что не слдовало бы ему платить за другихъ, т.-е. за меня. Но… колебаніе прошло, и я получилъ тоже 60 т., которыя, тутъ же пересчитавъ, тоже передалъ ‘старому товарищу по корпусу’. Затмъ баронъ, вынувъ маленькій англійскій бумажникъ, досталъ оттуда два векселя, тоже на 60 т., и, подавая ихъ мн, уже шутливо проговорилъ:
— Надюсь, вы теперь спокойны, ома неврный?
— Если бы я не сдлалъ этого, вы первый, баронъ, не сочли бы меня никогда дловымъ человкомъ. Не такъ ли? Да вотъ еще что,— продолжалъ я, пряча векселя въ карманъ,— я оцнилъ, что золото уйдетъ у насъ за двадцать тысячъ пудъ, въ которыхъ я себя и обезпечилъ, а вы слышали, что меньше 23-хъ и продать нельзя? Такимъ образомъ, тысячъ восемнадцать я, все-таки, вынужденъ поврить вамъ на слово!
— Неужели вы допускаете…
— Pardon, cher baron, я и хочу вамъ сказать, что шестьдесятъ мн было не-о6-хо-ди-мо обезпечить,— я такъ и сдлалъ, потому что на нихъ я разсчитывалъ, а эти восемнадцать составляютъ для меня только очень пріятный сюрпризъ, если получу не больше, слдовательно, тутъ и рчи не можетъ быть о моемъ къ вамъ довріи,— перебилъ я барона, протягивая ему руку, которую онъ съ чувствомъ пожалъ.
Затмъ я позвалъ своего лакея и приказалъ вынести баулы, баронъ взялъ портфель, горячо попрощался съ нами и ушелъ, а мы съ пріятелемъ… расхохотались, увидя себя обладателями цлаго состоянія, почти 200 тысячъ, потому что векселя барона я учелъ въ банк на другой же день.
Недли черезъ дв, я прочелъ небольшое извстіе въ нашихъ газетахъ, перепечатанное изъ заграничныхъ, что тамъ произошелъ невроятный скандалъ, крайне взволновавшій ‘сливки общества’: одинъ изъ состоящихъ въ русскомъ посольств, баронъ Ф—ъ, молодой человкъ, всюду принятый, попался въ мошенничеств, по словамъ газетъ, онъ былъ арестованъ въ тотъ моментъ, когда пытался сбыть, подъ видомъ золотаго песку, одному берлинскому банкиру простыя мдныя опилки, на очень крупную сумму. ‘Приводя это извстіе,— пишутъ русскія газеты,— мы позволяемъ себ, однако, усумниться въ справедливости его…’ и т. д. Я-то очень хорошо зналъ истину этого событія. Съ барономъ мы скоро встртились въ одномъ обществ, но онъ уже не удостоилъ меня своимъ вниманіемъ, и стали мы какъ чужіе,— закончилъ грустно Орловъ.
— Скажите, а образцы золотые были?— спросилъ я.
— Превосходнаго золота,— отвтилъ спокойно Орловъ.
— И бралъ баронъ самъ изъ мшечка?
— Самъ.
— Значитъ, и въ мшечкахъ тогда было золото?
— Нтъ! Чистйшая мдь.
— Какъ же въ образцахъ оказалось золото?
— Очень, голубчикъ, просто: у меня былъ заготовленъ заране совершенно такой же портфель, какъ у него, мн стоило пятьдесятъ рублей сдлать его похожимъ, и печать его была подлана безукоризненно, ну-съ, добылъ я, право, съ большимъ трудомъ настоящаго, высокопробнаго песку, завернулъ его въ бумажки, положилъ въ портфель и запечаталъ его своей печатью. Когда баронъ бралъ мдныя опилки изъ мшечковъ, то я приготовлялъ пакетики изъ бумаги, знаете, въ какахъ смена держатъ, и въ какихъ у меня въ другомъ портфел было золото, подавалъ ихъ барону, а онъ самолично всыпалъ въ нихъ мдь. Чтобы онъ положилъ приблизительно столько же песку, сколько я положилъ въ свои, я заказалъ особую, очень маленькую ложечку, на длинномъ черенк, въ которой не могло помститься боле 1/4 или 1/2 золотника, и онъ доставалъ опилки нарочно со дна его. Когда я завернулъ всыпанную имъ мдь, конечно, такимъ же манеромъ, какъ и золото, онъ самъ положилъ ихъ въ портфель, который и заперъ. Когда стали накладывать на портфель печати, то я нагрвалъ сургучъ и капалъ, слдовательно, гд хотлъ, то-есть на то мсто, гд он находились и на другомъ портфел. Сходство вышло поразительное. Оставалось только перемнить ихъ, что было уже легко. Въ тотъ моментъ, какъ баронъ надвалъ пальто, для чего далъ мн подержать свой портфель, обратно отъ меня взялъ, увы, уже не тотъ. Теперь понятно, господа?
— Понятно, говорю, а какая участь постигла барона и его брата?
— Кром потери денегъ — ничего: замяли дло, ужь очень непріятно было для высшихъ сферъ допустить его до суда, ну, и устроили такъ: перевели куда-то младшаго Ф….а, тмъ и кончилось.
Этотъ человкъ, въ своемъ желаніи ‘урвать у маслопуза хоть клокъ мяса’, какъ онъ говорилъ, иногда становился почти маніакомъ, такъ, уже покончивъ съ ‘излишней частной предпріимчивостью’, т.-е. съ разнаго рода сомнительными ‘длами’, иногда, безъ малйшаго для себя интереса, научалъ другихъ, какъ сорвать ‘кушъ’. Напримръ, существовалъ въ И—к одинъ богатйшій золотопромышленникъ, считавшій свой ежегодный доходъ сотнями тысячъ. Личность крайне антипатичная: скупой въ личной своей жизни, немилосердный къ своимъ рабочимъ, доставлявшимъ ему его милліоны, онъ крупными пожертвованіями достигъ званія статскаго совтника, со многими орденами и медалями, оставаясь въ душ чистокровнымъ хамомъ. Высокое положеніе, которое онъ занималъ въ обществ, благодаря своимъ милліонамъ и связямъ, и шестидесятилтній возрастъ не мшали ему, ежедневно, какъ только смеркнется, выходить на улицы и приставать съ грязными предложеніями къ первой попавшейся шве, горничной, простой деревенской баб и т. п. Его не смущало, если случалось встртить одну изъ прежнихъ его жертвъ, соблазнившуюся его богатствомъ (его въ город вс знали) и согласившуюся на его предложеніе, вмсто сулимыхъ сотенъ рублей, получившую трехрублевку, а не то и меньше, которая начинала его, тутъ же на улиц, всячески ругать.— Хладнокровно проходилъ онъ мимо, отыскивая новый ‘предметъ’…
Орловъ узналъ про эту черту милліонера и тотчасъ же создалъ планъ ‘урванья’ съ него. Въ одномъ дом съ Орловымъ проживалъ какой-то писецъ, получавшій рублей 20 въ мсяцъ, но у котораго было другаго рода богатство: жена — молодая, смазливая, что называется ‘огневая’ бабенка. Они были съ нимъ знакомы, постоянно жаловались на свою бдность, на невозможность существовать при такомъ жалованьи. Орловъ воспользовался этимъ и убдилъ ихъ съиграть комедію съ дряхлымъ ловеласомъ. Сказано — сдлано.
Въ одинъ изъ скверныхъ для нашего любителя ‘женской націи’ вечеровъ, онъ такъ плнился одной пышечкой, встртивъ ее на улиц, въ платочк, съ картонкой въ рукахъ, что, для достиженія цли, измнилъ своему правилу приглашать ихъ въ себ въ отдльный домикъ и отправился къ ней, такъ какъ она ‘ни за какіе милліоны не соглашалась иначе’. Придя къ ней, онъ только что снялъ съ себя верхнее платье, какъ вдругъ раздается неистовый стукъ въ двери, съ крикомъ ‘отвори!’
— Что-то мн будетъ, батюшки мои!— кинулась бабенка къ старику,— это мужъ мой возвратился пьяный, ползайте, Христа ради, въ подполье {Въ Сибири почти въ каждомъ дом устраиваютъ ‘подполье’, ступеней на пять, на шесть ниже пола, гд и хранятъ вс припасы.}, да заберите съ собой платье-то, авось не замтитъ, а я его сейчасъ выпровожу!— шептала она перепуганному ухаживателю.— Дай огонь зажечь, чего ломишься?— уже громко закричала она стучавшему мужу,— сейчасъ отопру,— а сама приподняла крышку подполья, куда почти впихнула почтеннаго коммерсанта.
Мужъ пришелъ не одинъ, а съ тремя пріятелями, казались они выпившими, спросилъ водки и вдругъ, замтивъ оставленную узникомъ шляпу-цилиндръ, заревлъ:
— Ты опять съ кмъ-нибудь путалась? Это чья шляпа? ну, да ладно! Выскочить-то ему не куда было! Онъ здсь! Вотъ я его такимъ отсюда выпущу, что родная мать не узнаетъ! Сказывай, гд спрятала? Ну!— притопнулъ онъ,— живо поворачивайся, а то забью до смерти!
Перепуганному плннику показалось, что онъ ее ужь убиваетъ, но отъ страха онъ даже крикнуть не могъ. Дверь въ подполье отворилась и онъ услыхалъ страшный голосъ, вызывающій его наверхъ, не медля. Длать нечего, пришлось выйти, и публика была изумлена: самъ Гаврило Гавриловичъ оказался!
Хозяинъ накинулся было на него съ топоромъ, но гости удержали, уговаривая его кончить какъ-нибудь безъ шума. Долго продолжалась эта комедія, пока они пришли къ соглашенію, по коему обиженный мужъ взялъ съ него сію же минуту вексель въ 25 тысячъ, причемъ коммерсантъ долженъ былъ написать на особой бумаг причину, почему онъ оказался должнымъ несчастному писцу такой кушъ денегъ.
Вексельная бумага надлежащаго достоинства оказалась у кого-то изъ ‘гостей’. Гаврило Гавриловичъ подписалъ вексель, обязуясь завтра же лично принести деньги, и ушелъ домой, счастливый мыслью, что остался живъ. Деньги онъ завтра же заплатилъ, опасаясь той бумажки, гд онъ собственноручно написалъ, за что онъ даетъ деньги, и бабенки этой уже боле не видлъ: мужъ вышелъ въ отставку, ухалъ въ К—въ и открылъ тамъ торговлю, сожаля, что не исполнилъ совта Орлова, который съ тмъ только и преподалъ ему ‘благой совтъ’, чтобы онъ не мирился мене ста тысячъ, а то и двухсотъ.
Въ заключеніе скажемъ нсколько словъ о дальнйшей судьб Орлова. Отршившись отъ суетъ мірскихъ, онъ жилъ мирнымъ гражданиномъ у себя въ деревн.
Пріхалъ новый генералъ-губернаторъ, которому извстно было прошлое Орлова, встртивъ его въ театр, онъ справился, кто это такой? Услыхавъ, что это ‘извстный Орловъ’, онъ проговорилъ:
— А, знаю! Объявить ему, чтобы черезъ три дня онъ выхалъ въ волость, здсь терпть его нельзя!
Тщетно знающіе Орлова хлопотали за него, но генералъ-губернаторъ былъ неумолимъ, и на третій день полиція уже пріхала къ нему въ деревню, чтобы отправить его по этапу, на мсто новаго жительства, но ей не удалось: врный своему намренію,— скорй пущу пулю въ лобъ, чмъ уду отсюда,— онъ выстрлилъ себ въ грудь, немного ниже сердца, и пуля прошла на вылетъ. Смущенные полицейскіе не посмли взять его полумертваго съ собой и доложили генералъ-губернатору. Онъ тоже нсколько смутился, отмнилъ приказаніе о немедленной высылк, даже спросилъ, есть ли у жены средства на доктора и лкарства. Богатырская натура выдержала страшную рану, и черезъ два мсяца Орловъ лично явился къ генералъ-губернатору съ просьбой остаться здсь. Кажется, на этотъ разъ просьба его была уважена.
Тверск. губ., с. Луганово.
10 іюня 1883 года.