ОХОТНИЧЬИ РАЗСКАЗЫ
Ф. А. АРСЕНЬЕВА.
САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
Въ типографіи Н. Тиблена и комп.
1864.
ЧЕРНЫЯ УТКИ.
ЧЕРНЫЯ УТКИ.
I.
II.
III.
IV.
Черные утки, Арсеньев Флегонт Арсеньевич, Год: 1864
Время на прочтение: 16 минут(ы)
Дождались мы пролета черныхъ утокъ. Посл двадцатаго сентября появились небольшія стада ихъ на Сысол и Вычегд, около береговъ, по пескамъ и отмелямъ, по рукавамъ и заливамъ этихъ ркъ.
Черныя утки показываются здсь пролетомъ не на долгое время только два раза въ годъ: весною, при возвращеніи своемъ на Ледовитое море и на устье Печоры, и осенью, при отлет въ теплыя страны.
Весною летятъ он послдними изъ всхъ породъ утокъ, когда разливная вода пойдетъ на убыль, начнетъ пукаться береза и загудятъ по зарямъ дружнымъ хоромъ лягушки. Многочисленными стадами, на страшной высот, мчатся он къ сверо-востоку, съ необыкновенною быстротою и рзкимъ свистомъ крыльевъ. Для становищъ, или роздыховъ, он выбираютъ мста открытыя, на быстромъ теченіи, не обнаруживая желанія плавать около берега и щелучить мутную воду, какъ длаютъ это весною другія утиныя породы, сидятъ всегда очень кучно и безпрестанно ныряютъ. Въ весенній пролетъ черныя утки бываютъ необыкновенно сторожки, такъ что подъхать къ нимъ на ружейный выстрлъ ршительно невозможно, но, не смотря на это, спугнутое стадо рдко улетаетъ совсмъ, оно, длая круги надъ самою водою, только пересаживается съ одного мста дале на другое.
Въ нашихъ пришекснинскихъ мстахъ черныя утки не появляются. Въ первый разъ я познакомился съ ними въ зырянскомъ кра. Сначала, по разсказамъ здшнихъ, я принималъ ихъ за обыкновенныхъ норей, называемыхъ у насъ чернетью (Anas fuliginosa). Но когда мн принесена была черная утка, я увидалъ, что это совершенно другой видъ, принадлежащій пород полярныхъ ныряющихъ утокъ, извстныхъ въ народ подъ именемъ моряковъ. Он гораздо больше чернети, кругле, съ чернымъ подбрюшьемъ и съ сжатымъ, свинцоваго цвта носомъ.
Печора, при впаденіи своемъ въ море, разметала безчисленное множество рукавовъ и черезъ это надлала пропасть большихъ и малыхъ острововъ, на которыхъ любятъ гнздиться черныя утки, служа добрымъ продовольствіемъ кочующимъ по печорскимъ тундрамъ Самодамъ. Вмст съ лебедями и гусями, утки эти составляютъ главнйшее пернатое населеніе тхъ мстъ, и распространяются отъ Печоры дале и направо и налво по берегамъ Ледовитаго Океана. Тамъ ихъ, говорятъ, видимо-невидимо. Черныя утки вьютъ очень незатйливыя гнзда близко воды, въ ракитовыхъ, тогцихъ — по тамошней природ — кустахъ, и кладутъ отъ шести до девяти яицъ, занимаясь усердно ихъ насиживаніемъ. Зыряне завряютъ, что эти утки исключительно питаются рыбою. Едва-ли это правда. Вс породы утокъ, питающихся рыбою, не вкусны и черствы. Черныя утки, напротивъ, сочны и вкусны, особенно осенью.
Вотъ все, что я знаю о нравахъ и образ жизни утокъ, охоту на которыхъ сейчасъ хочу разсказать.
Двадцать седьмаго сентября, ранехонько утромъ, поднялись мы съ постели съ нетерпливымъ желаніемъ поскорй отправиться на охоту за черными утками. Тмъ боле дорожили мы этою дичью, что въ здшней мстности черныя утки составляли конецъ охоты, посл ихъ пролета надобно было вычистить и повсить ружье на стнку до слдующей весны. Правда, оставались еще зайцы на узерку, но черностопъ здсь портился безпрестанно выпадавшими порошами.
А охота по порош, скажете вы, любезный товарищъ,— что можетъ быть лучше наслажденія сойдти косою по отчетливо напечатанному малику и ловкимъ выстрломъ поддть его на размашистомъ бг? Дйствительно такъ, ничего не можетъ быть лучше и веселе охоты по порош, и въ ярославской губерніи я тшился на ней, сколько душ угодно было, но вдь тамъ русаки, а въ зырянскомъ кра ихъ совершенно нтъ. Бляки же ведутся здсь въ мстахъ лсистыхъ, скидываются въ чащи и еще гдй-то, не допуская охотника, вскакиваютъ и удираютъ.
Утро было не веселое. Тяжелыя облака низко ходили надъ землею, дулъ сверный втеръ и пожимался снжокъ. Вс окрестности одты были ковромъ выпавшей пороши. На песчаные берега ркъ она легла ровно и гладко, какъ будто обтянулъ ихъ кто блымъ полотномъ. Контрастъ темной массы воды съ снговыми, ярко-блющими берегами ркъ Вычегды и Сысолы, былъ поразительный, особенно вдали, гд эти рки, извиваясь, блестли въ двадцати разныхъ мстахъ своею поверхностью.
Еще не усплъ я кончить своего чаю, какъ прибылъ новый товарищъ нашъ, Александръ Ивановичъ В., молодой, начинающій охотникъ, съ нкотораго времени неизмнный нашъ спутникъ во всхъ охотахъ около Устьсысольска. Мало опытный въ охотничьихъ длахъ и пріемахъ, но руководимый горячимъ желаніемъ всему этому научиться, онъ былъ неутомимъ въ пол и геройски побждалъ вс трудности, воздвигаемыя мстностью и природою. Пробраться по зыбкому болоту, по тонкой трясин, броситься въ вязкое озеро,— было для него плевымъ дломъ, а отъ намренія отправиться на охоту не могли остановить его ни бури, ни холода, ни дожди, ни вьюги.
Наше намреніе было объхать весь островъ, находящійся прямо противъ города. Островъ этотъ иметъ окружности около двадцати пяти верстъ и произошелъ отъ причудливаго теченія рки Сысолы, которая предъ своимъ устьемъ, отбросивъ широкій рукавъ къ Вычегд и этимъ соединивъ съ нею свои воды, длаетъ большую извилину влво и, прокривилявъ еще отъ рукава верстъ шесть, наконецъ окончательно уже впадаетъ въ Вычегду. Такимъ образомъ произошелъ островъ, окруженный съ трехъ сторонъ излучистымъ теченіемъ Вычегды и Сысолы, а съ четвертой широкимъ протокомъ отъ Сысолы къ Вычегд.
— Вы, Александръ Ивановичъ, съ какимъ ружьемъ подете? спросилъ Абрамъ нашего товарища В., охотившагося пока, еще съ нашими ружьями.
— Да ужъ я, Абрамъ, съ твоимъ, съ длиннымъ, поду,— отвчалъ тотъ.
— Хорошо, берите длинное, а я возьму винтовку, можетъ приведется стрлять въ лебедей.
— Много ты сдлаешь своей винтовкой! Возьми-каилучше двустволокъ, да заряда четыре про насъ картечи, дло-то лучше будетъ,— сказалъ я.
— Нтъ, ужъ, я винтовку, упорствовалъ Абрамъ,— въ веслахъ-то гребучи, мн не приведется стрлять изъ ружья: все вы будете забухивать.
— По мн какъ хочешь, пожалуй бери винтовку.
Абрамъ, по прізд въ Устьсысольскъ, собралъ себ широкодульную винтовку для стрльбы оленей, гусей и лебедей. Условіе съ мастеромъ было такого рода,— чтобъ винтовка била на восемьдесятъ саженей въ пятно съ ладонь величиною. Хлопотъ и возни, предположеній и сладкихъ надеждъ было множество, но толку вышло мало: собранная и десять разъ вывренная винтовка не била и на половинную дистанцію, что очень смущало Абрама, никакъ не хотвшаго сознаться въ плохомъ достоинств своего новаго оружія, изъ котораго онъ въ продолженіе всего лта еще пера не вышибъ изъ птицы.
Скоро мы собрались, спустили свою походную охотничью лодочку, услись и поплыли вверхъ по Сысол, придерживаясь лваго песчанаго ея берега, чтобъ не такъ трудно было бороться съ теченіемъ, чрезвычайно быстрымъ отъ осенней прибыли воды. Подувалъ втерокъ и снжило. Мы обогнули маленькій островокъ посреди Сысолы, выбились изъ бойкой быстрины, бьющей съ мыса, острымъ угломъ вдавшагося въ рку, и поплыли около ракитника. Зоркій глазъ Абрама замтилъ вдали пару утокъ.
— Не вижу… Гд? опросилъ Александръ Ивановичъ, напрягая свое зрніе въ даль, которая совершенно тонула въ сумрачной погод.
— Вонъ, вонъ — смотрите противъ песку-то колыхаются.
Я, какъ ни смотрлъ, тоже ничего не могъ разглядть.
— Што-й-то, неужели не видите? Смотрите, вонъ, одна унырнула, вонъ, другая — противъ кола-то, что на берегу торчитъ.
— А, вижу, вижу. Греби сильнй! вскричалъ радостно В.
Скоро и я разсмотрлъ пару черныхъ утокъ, плававшихъ недалеко отъ берега и безпрестанно нырявшихъ. Мы приблизились къ нимъ шаговъ на сто. Утки начали озираться, перестали нырять и тсно жались другъ къ дружк. Потомъ, избоченясь, и безпрестанно повертывая головки, он быстро поплыли прочь.
— Вотъ сплылись на одну мишень, стрляйте,— прошепталъ Абрамъ.
Я приложился и выстрлилъ. Одна утка скрылась подъ водой, другая снялась и полетла, описывая дугу около нашей лодки. Александръ Ивановичъ выстрлилъ въ-летъ, но сдлалъ промахъ, я подхватилъ ее другимъ выстрломъ, утка столбомъ взвилась кверху, часто замахала крыльями, но справилась, спустилась къ вод, потянула параллельно съ ея поверхностію и скоро исчезла изъ нашихъ глазъ.
— Ну, эта умирать полетла, теперь не звайте ту, что унырнула-то,— сказалъ Абрамъ, сильно ударивъ раза два веслами.
— Да ее и прозвать нельзя, отвечалъ Александръ Ивановичъ,— смотри, вонъ она ужъ вверхъ брюхомъ плаваетъ.
— А, въ самомъ дл вверхъ брюхомъ. Глубоко же она унырнула съ горяча-то — долго какъ не показывалась.
Абрамъ подхватилъ утку за крыло, стряхнулъ ее, стукнулъ головкою о бортъ и бросилъ въ носъ лодки, проговоривъ свое обычное — ‘начинъ полю есть’.
— Теперь въ Артемьевскіе, Абрамъ, хать надобно, тамъ утки должны быть, сказалъ я.
— Безпремнно въ Артемьевскіе. Какъ тамъ не быть уткамъ. Держите праве, здсь уносно больно.
Артемьевскими называются два большихъ залива отъ рки Сысолы и множество курей и озеръ, разбросанныхъ по разнымъ направленіямъ въ конц острова, который намъ приходилось огибать. Какъ только состадятся утки, подойдетъ время жировъ {Утки закармливаются на отлетъ, жируютъ-жировать.}, осенней кормжки, такъ и начнутъ становать большими стадами на Артемьевскихъ заливахъ свіязи, чернети и шилохвости. Мстность Артемьевскихъ широко господствуетъ надъ окрестными Лугами: нтъ ни пригорочка, ни бугорка: везд ровно и плоско, отовсюду видна опасность, почему и не мудрено, что здсь любимые притоны утокъ. При осеннихъ пролетахъ зачастую длаютъ роздыхи на этихъ мстахъ гуси и даже лебеди.
Втерокъ раздувался все сильне и сильне. Мокрый снгъ валилъ хлопьями и заслплялъ намъ глаза.
Мы прикрыли замки у ружей ягтажами, чтобъ не смокли, и усердно продолжали работать веслами.
— Ну, погодка! Изъ доброй воли только охотникъ и выйдетъ изъ дому въ этакую слякоть,— замтилъ Александръ Ивановичъ.
— Эхъ, батюшка, вы ничего не знаете, возразилъ Абрамъ, да эта погода самая что ни на есть лучшая для охоты: теперь утка пресмирная, такъ къ самой и подъзжай. Опять найди-ка на лсу тетерева въ этакую погоду: просто такъ подъ самого подходи, да и бей.
— Да, нечего сказать, удобно ходить по лсу въ этакую погоду: съ втвей начнетъ окачивать съ головы до ногъ капелью, сказалъ я.
— Мало-ли что: люби кататься, люби и саночки возить. Какъ бы знатье, гд водятся здсь польники, съ полуночи ушелъ бы сегодня за ними.
— Зачмъ же не развдалъ, гд водятся?
— Было ужъ у меня разспросовъ-то, да никто мн толкомъ ничего не сказалъ, видно ихъ здсь совсмъ малость, по лту нашли-ли мы съ вами хоть одинъ выводокъ?
— Въ самомъ дл, обратился я къ Александру Ивановичу, отъ чего здсь тетеревинныхъ выводковъ очень мало: мы выходили здсь вс мста верстъ на десять около Устьсысольска — хоть бы одинъ подняли?
— Кто ихъ знаетъ отъ чего. Я думаю причиною все наши зырянскія петли.
— Но, говорятъ, польниковъ показывается зимой здсь очень много, откуда же они берутся?
— Изъ глухихъ мстъ выбираются. Бываютъ года, что по зимамъ ихъ видятъ безчисленное множество.
— Но не можетъ быть, чтобъ и выводки держались въ глухихъ мстахъ: тетерьки съ молодыми выводятся въ мелкій кустарникъ съ густымъ подсдомъ травы, или на пожни, близко къ яровымъ хлбамъ.
— Да, въ вашихъ губерніяхъ это такъ, но здсь иначе. Вы бывали въ Лмь?
— Былъ въ іюл мсяц.
— Значитъ, знаете, какимъ огромнымъ лсомъ протекаетъ рчка Лмье. Чего же, кажется, глуше и мрачне этого мста. Если углубиться въ лсъ верстъ на восемьдесятъ, то тамъ по берегамъ Лмья будутъ огромные травяники. Вотъ въ этихъ-то травяникахъ, какъ я слыхалъ, и водятся тетеревинные выводки, да въ такомъ количеств, что просто ужасть…
— Вотъ бы, Абрамъ, намъ съ тобой куда забраться, отвели бы душеньку.
— Натшились бы, только комары насъ съли бы,— отвчалъ Абрамъ.
— Да ужъ комаровъ въ нашихъ мстахъ по лтамъ тучи, замтилъ Александръ Ивановичъ.
— Должно быть тамъ и тетеревиные тока огромные бываютъ, а то иначе нельзя себ представить, чтобъ только одни тетерьки забирались въ такую глушь для вывода молодыхъ?
— Конечно, и тока тамъ же собираются, и, дйствительно, говорятъ, огромные тока. Токовища въ такихъ глухихъ мстахъ бываютъ на березинахъ, на этакихъ приболотяхъ — съ рдколсьемъ. Не одна тысяча ихъ слетится на токъ и бурлятъ такъ, что издали точно водопадъ какой шумитъ.
Въ нашей бесд незамтно прошло время, такъ что мы и не видали, какъ приблизились къ Артемьевскимъ заливамъ. Широкая полоса воды длиннымъ, серповиднымъ хвостомъ вдавалась въ землю и дале, раздлясь на нсколько отдльныхъ узенькихъ заливцевъ, оканчивалась подобіемъ вытянутаго языка. Это былъ первый, ближній заливъ. Въ томъ мст, гд онъ начинался, росла небольшая семья ивовыхъ кустовъ, до половины затопленная осенними паводками. Быстрое теченіе трясло и пристегало ихъ тоненькіе прутики, съ которыхъ игривыми струйками разбгалась вода, завертываясь въ кольца. Въ послднемъ, самомъ дальнемъ отъ насъ куст, плавало нсколько десятковъ черныхъ утокъ. Съ любопытствомъ смотрлъ я, какъ стая эта плескалась и играла на вод, какъ весело гонялись утки другъ за дружкою, шумно пересаживались съ мста на мсто, и то и дло ныряли.
— А, вотъ он гд, голубушки, сказалъ радостно Абрамъ, увидавъ утокъ. Какъ бы подъ нихъ подъхать-то ловче. Знаете-ли, задемъ туда дальше за нихъ, да и пустимъ лодку по вод, насъ такъ и на несетъ на самыхъ.
Дйствительно, лучшаго способа подъхать подъ утокъ не было. Мы скоро обогнули стадо и только готовились пустить лодку по вод, какъ вдругъ до нашего слуха донесся звучный металлическій голосъ лебедя.
— Стойте! Гд-то лебеди проговорили, прошепталъ Александръ Ивановичъ.
Мы тихо опустили весла и напряженно начали прислушиваться. Лодка, предоставленная собственной вол, пошла внизъ, повинуясь быстрому теченію воды, и скоро приблизилась къ плескавшемуся стаду черныхъ утокъ. Но он уже не существовали для насъ боле.
Случалось ли вамъ, любезный товарищъ, бывать на тяг вальдшнеповъ въ мстахъ, гд дичь эта — рдкость, и гд охота за ними сопряжена съ большими трудностями? Въ тихій майскій вечеръ, прислушиваясь къ голосу торжествующей природы, стоишь, бывало, и ждешь тяги. Неподалеку соловей заливается въ березовомъ куст, въ сосднемъ болот свиститъ курочка, а на лсу кукуетъ и покеркиваетъ, будто давится, кукушка. Въ опушк мелькнулъ заяцъ. Вотъ онъ выбжалъ на подску и мышкуетъ, не замчая охотника. Мигомъ вскидываешь ружье и уже готовишься спустить курокъ по косому, какъ вдругъ свистнулъ и хоркнулъ вальдшнепъ, руки невольно опустились, какая-то дрожь электрическою искрою пробжала по тлу — и сердце замерло… Заяцъ исчезъ. Съ напряженнымъ вниманіемъ, не переводя дыханія, превратясь весь въ слухъ и зрніе, ждешь появленія вальдшнепа. Тоже самое было съ нами и теперь,— мы забыли про утокъ,— вся страсть наша сгустилась на кровожадномъ желаніи завладть лебедемъ, этою богатою и рдкою добычею. Голосъ боле не повторялся и, какъ ни смотрли мы вдоль по заливу,— тамъ ничего не было видно за хлопьями снгу, туманившими воздухъ и затмнявшими даль. Утки, между тмъ, очень близко. Лодку нашу поднесло къ нимъ на разстояніе какихъ-нибудь пятидесяти, много шестидесяти шаговъ, такъ бы и шарахнулъ по ихъ сгрудившемуся стаду!.. Наконецъ он поднялись и пересли дале.
— Смотрите-ко, батюшки, что это такое? Вдь, это, кажись, они и есть, проговорилъ Абрамъ, взглядываясь въ блое, запушенное снгомъ, пространство пожни.
— Ничего я не вижу въ этомъ снгу, греби, подъдемъ поближе — тогда удостовримся.
Мы подались саженъ на тридцать въ заливъ, повернули лодку бокомъ, и вс трое снова принялись разглядывать,
— Лебеди, лебеди, право,— лебеди! произнесъ скороговоркою Абрамъ. Вонъ, глядите,— туда дальше, въ самомъ-то конц на пожн четыре штуки сидятъ, видите, какъ шеи-то вытянули. Оглядли насъ, оглядли, давайте скорй лодку назадъ!..
— Что же мы будемъ длать? спросилъ В.
— А пристанемъ къ берегу, я поползу, можетъ и подпустятъ, нершительно отвчалъ Абрамъ.
Произошло совщаніе. Посл маленькаго спора, ршено было по свойству оружія предоставить охоту на лебедей Абраму.
— Вотъ она, винтовка-то, и пригодилась, а еще брать не приказывали…
— Увидимъ, что ты сдлаешь своей винтовкой, ступай ползи, а мы подождемъ тебя здсь, сказалъ я.
Мы пристали къ правой сторон залива. Абрамъ схватилъ винтовку, выскочилъ на берегъ, придернулъ лодку, и, сгорбившись, пошелъ въ обходъ къ лебедямъ. Долго онъ шелъ, наклоняясь все ниже и ниже, потомъ, сбросивъ картузъ съ головы, поползъ на четверенькахъ. Передвигая правою рукою винтовку, стараясь держаться постоянно противъ крошечнаго бугорка, заслонявшаго лебедей, и избгая мочевинъ и кочекъ, онъ медленно подвигался впередъ. Наконецъ онъ легъ и поползъ на брюх. Небольшая ложбинка, въ которую вползъ Абрамъ, почти совсмъ скрыла его отъ насъ, только иногда выставлялась голова его, высматривающая мстность, да отъ неровности почвы кой-гд показывались спина и ноги, хотя онъ употреблялъ вс усилія распластаться по земл, чтобъ совершенно слиться съ ея поверхностью. Вотъ онъ выползъ на открытое мсто, дале уже подкрадываться невозможно, везд ровно и плоско, лебеди какъ на блюдечк, и со стороны кажутся не очень далеко отъ Абрама. Съ сердечнымъ трепетомъ слдили мы за всми его движеніями. Вотъ онъ взвелъ курокъ у винтовки, откинулъ нависшіе на лицо волосы, приложился и началъ цлиться медленно и твердо. Выстрлъ грянулъ и поднялись вс четыре лебедя. Тяжело замахали они крыльями, въ струну вытянули шеи и ноги, и, разговаривая на своемъ чудномъ и звонкомъ, какъ серебрянная труба, голос,— плавно полетли на юго-западъ. Долго звучалъ ихъ голосъ, долго сверкали они блыми точками въ воздух и, наконецъ, скрылись въ сумрачной дали. Абрамъ, проводивъ лебедей глазами, не весело возвращался къ лодк. На пути поднялъ онъ свой картузъ, отряхнулъ его отъ снга и нахлобучилъ на самые глаза, что всегда длалъ въ несчастливыя минуты своей охоты.
— Ну, вотъ твоя и хваленая винтовка, сказалъ я, вдь не очень далеко стрлялъ-то.
— Нтъ, далеко было, это отсюда такъ кажется.
— И оправдалась пословица:— ‘за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь’…
— Какъ бы давича стрляли по уткамъ-то, дло-то бы вышло лучше, съ досадою сказалъ Александръ Ивановичъ.
— Это все Абрамъ — съ лебедями связался…. ну, гд теб изъ своей мшалки убить лебедя, только всю штуку испортилъ,— подтрунилъ я надъ Абрамомъ.
— Вотъ и напали на меня, да и напали-то занапрасно: утки-то не уйдутъ, вонъ он — смотрите, опять на томъ же мст полощутся.
Дйствительно, черныя утки ныряли въ тхъ-же ивняковыхъ кустахъ. Но на этотъ разъ он какъ будто чувствовали угрожающую имъ опасность: не допуская насъ саженъ на тридцать, все стадо сгрудилось и быстро поплыло прочь.
— Стрляйте, Александръ Ивановичъ, сказалъ я, приготовляя свое ружье, чтобъ выстрлить по уткамъ на подъем.
— Далеко…
— Ничего, вдь это по стаду. Стрляйте!
В. выстрлилъ, пара утокъ взвернулась и начала биться, всхлопывая крыльями, кружась и перевертываясь. Остальныя поднялись и, съ свойственнымъ этой пород свистомъ крыльевъ, потянули надъ самою водою. Я вскинулъ ружье, чтобъ выстрлить въ лтъ, но въ тотъ моментъ, какъ дернулъ за собачку, лодка вдругъ повернулась и послдовало сразу два пуделя.
— Помилуй, братецъ, какъ теб не стыдно, взълся я на Абрама,— не можешь держать лодки чередомъ, видишь какіе скверные промахи сдлалъ — по твоей милости!
— Прахъ ее вдаетъ, какъ она повернулась, не нарочно вдь… Стрляйте! Стрляйте! ну, унырнула…
— Да что такое? спросилъ Александръ Ивановичъ.
— Утка, утка! Вы же, должно быть, подшибли. Смотрите, впереди вынырнетъ.
Забывъ свою досаду, я торопливо началъ заряжать ружье, и только усплъ надть пистонъ на правый стволъ, какъ въ пяти саженяхъ отъ насъ вынырнула утка и вытянувшись по вод,— поплыла къ берегу. Я докончилъ ее.
— Ну, вотъ, и на вашу долю досталось. Вишь, какъ славно хватили, такъ даже ее и отбросило, одобрительно произнесъ Абрамъ, и потомъ, снявъ картузъ, и сіяя довольною улыбкою, поздравилъ насъ обоихъ съ полемъ.
— А тебя — съ лебедями, сказалъ В., тоже снимая картузъ и кланяясь.
Абрамъ тоскливо вздохнулъ и, ничего не отвтивъ на шуточку Александра Ивановича, сильными ударами веселъ подплылъ къ убитой дичи, собралъ ее и началъ складывать въ носъ, на этотъ разъ бережно, подвертывая головки подъ крылья. Одну онъ пощупалъ, взвсилъ на рук и замтилъ, что очень тяжела и жирна. Въ самомъ дл утки были полновсны и жирны.
Поплававъ еще нсколько времени по заливу и около песчаной косы и не видавъ боле утокъ, мы добрались наконецъ и до широкаго поля, или до такъ называемаго Потеряя, соединяющаго Вычегду съ Сысолою. Черезъ четверть часа мы были въ Вычегд.
Въ продолженіе предлагаемыхъ разсказовъ — еще не разъ приведется намъ путешествовать, съ охотничьими цлями, по этой рк зырянскаго края, почему и не лишнее будетъ сказать о ней кое-что поподробне.
Два истока: одинъ изъ южной части большаго моховаго болота Дзюръ-Пюръ, знаменитаго становища оленей, лежащаго въ трущоб Устьсыоольскихъ лсовъ, сопредльныхъ мезенскому узду, другой изъ возвышенности Согры — Нальдегъ — Керосъ, сливаясь подъ острымъ угломъ, образуютъ рку Вычегду. Съ точки своего образованія Вычегда сохраняетъ юго-западное направленіе праваго своего истока до впаденія въ нее рки Черъ, посл чего она поворачиваетъ къ юго-востоку, но, принявъ слва Мылву, измняетъ направленіе къ югу, которое и удерживаетъ до устья Нема. Круто повернувъ у послдняго къ юго-западу, она ркою Сверной-Кольтой вдругъ отбрасывается обратно, то есть къ сверо-западу, за исключеніемъ небольшаго излома отъ юга къ сверу, между устьями Сысолы и Выми. Вычегда протекаетъ три большихъ узда: Вологодской губерніи: — Устьсысольскій, Яренскій и Сольвычегодскій и занимаетъ своею длиною боле, нежели тысячу верстъ. Мстами она очень широка и быстра. Впадина ея песчано-глинистая, сжатая въ верховьяхъ съ обихъ сторонъ грядами возвышенностей, которыя, однако же, недолго удерживаютъ рку, и, удаляясь отъ береговъ, даютъ ей полный просторъ прорывать на слабомъ, зыбкомъ грунт новыя русла и рукава, и разливаться весною на широкое пространство, синь-синющее во вс стороны. Въ верхней половин Вычегды правый берегъ возвышенне, а около селеній Мыелдинскаго и Усть-немскаго онъ почти вдругъ поднимается на высоту тридцати пяти саженъ скалами известковаго свойства и потомъ снова понижается въ плоскую равнину. Ниже Усть-сысольска лвый берегъ переходитъ въ нагорный, и удерживается на этомъ положеніи, съ небольшими пронизями, до самаго устья, т. е. до впаденія рки въ Сверную Двину. Вычегда во многихъ мстахъ раскидывается на рукава, образующіе цлыя группы острововъ, особенно въ низовьяхъ. Прихотливо измняя свой фарватеръ, она отъ ежедневныхъ наносовъ перескается длинными песчаными косами, служащими богатымъ привольемъ для гусей и всевозможныхъ сортовъ утокъ во время осенняго пролета. Старые слды теченія ея водъ явственно обозначаются рядами озеръ, заливовъ, обмелвшихъ рукавовъ и курей, многочисленность которыхъ доказываетъ, какъ часто Вычегда мняла русло. Подмывая и опрокидывая въ глубину свои берега во время весеннихъ разливовъ и особенно при движеніи льда, она заставляла переносить на другія мста цлые города. Такъ въ XVII столтіи городъ Яренскъ былъ перенесенъ на версту отъ береговой окраины рки. Теперь Вычегда течетъ отъ него уже въ пяти верстахъ. Основаніе городу Сольвычегодску, по сохранившемуся здсь преданію, положила опасность отъ Вычегды, угрожавшая городу Чернигову, нын деревн Городище. Жители Чернигова, вытсненные ркою, постоянно отмывавшею берегъ, переселились къ Усолью и основали ныншній городъ Сольвычегодскъ, въ шести верстахъ отъ рки. Но и здсь Вычегда подобралась и начала жать городъ, угрожая въ настоящее время соборной его церкви, построенной на высокомъ мысу, бока котораго только отвснымъ срубомъ защищены отъ обрушенія.
Въ томъ мст, гд мы выхали на Вычегду, рка эта, улегшись въ низкіе, обрывистые берега, плавно и гордо катила свои волны. Какое-то солидное спокойствіе лежало на этой величаво движущейся масс воды. По правой сторон Вычегды, какъ кайма, тянулся сплошною грядою лсъ и терялся вдали, уходя подъ небосклонъ, по лвой — разстилалась плоская равнина поблвшей отъ снга пожни, а прямо, внизъ по теченію, рисовался на туманномъ горизонт гребень нагорной стороны, съ деревнями и овражистыми пашнями. Съ востока тяжело плыло густое снжное облако и восходя къ зениту грядами расползалось по небу. Мы выплыли на самую средину рки и быстро понеслись внизъ по теченію. Весело бжала наша лодочка, бойко разская воду, треугольникомъ расходившуюся на об стороны, сильно грбъ начинавшій прозябать Абрамъ, и твердыми ударами кормоваго весла помогалъ ему Александръ Ивановичъ, правившій лодкой. Часто замчали мы вдали, около береговъ, черныя, сомнительныя точки, подозрвая въ нихъ утокъ, умряли работу веслами, соображали нападеніе, но точки оказывались корягами, высунувшими свои корни изъ-подъ воды или тычками, вбитыми Зырянами для ловли рыбы мережами. Время уже было за полдень.
— Абрамъ! А вдь это утка плыветъ, сказалъ я, показывая на чуть замтное темноватое пятно подъ самымъ урзомъ берега.
— Утка и то! Только что это за утка такая? Низко больно плыветъ — только одна голова да спина видать…
— Не крохаль-ли, замтилъ Александръ Ивановичъ.
— Можетъ быть и крохаль, вотъ увидимъ. Держите немножко помимо, чтобы не испугать ее.
— Вишь, какая соколена — внизъ по вод бросилась. Греби, Абрамъ,— уплыветъ, сказалъ В. и началъ сильно поддавать кормовымъ весломъ, замтивъ, что утка быстро пошла внизъ но теченію воды.
Саженъ тридцать не допуская, утка снялась и низомъ потянула вверхъ рки, мимо лодки. Я ударилъ ее впоперечь. Со всего размаху шлепнулась она на воду и не пошевелилась.
— Ай-да лихо! не совстрепенулась, вскричалъ Абрамъ.
— Подъзжайте къ ней Александръ Ивановичъ,— что за утка такая? Что-то велика очень.
— И мн тоже очень велика показалась, бери-ка, Абрамъ, да кажи — что за утка,— сказалъ В., подвернувъ носъ къ убитой утк, которую крутило въ маленькомъ водоворот, подъ урзистымъ берегомъ.
— Ой, батюшко, да что вы убили-то, вдь гагара,— тономъ пренебреженія произнесъ Абрамъ, поднимая утку за крыло.
— Какъ гагара?
— Гагара, самая матерющая. Посмотрите, откуда у нея ноги-то выросли…
— Этакая проклятая. А я думалъ, что крохаль: стоило хлопотать изъ-за дряни, сказалъ я, досадуя на свою ошибку.
— Какая же это дрянь,— возразилъ Александръ Ивановичъ,— эта дрянь для Зырянина дороже всякой утки.
— Да вдь ее нельзя сть?
— И не дятъ, но шкурка идетъ въ дло.
— Въ какое же дло? спросилъ я.
— А изъ нее длаютъ Зыряне превосходныя шапочки, самыя щегольскія въ здшней сторон. На это идетъ шкурка съ головки и шейки по то мсто, гд кончается бусой {Срый, дымчатый.} цвтъ. Другія гагаричьи шапки, похуже, длаютъ изъ черевьевъ, он также бываютъ очень красивы, блыя, точно горностаевыя.
— Хорошо выдлываютъ они эти шкурки?
— Нтъ, выдлывать ихъ здсь не умютъ, даже и лебяжьи шкуры привозятся съ Печоры и продаются невыдланныя. Просто сдираютъ, распяливаютъ на гвоздики, высушиваютъ и намазываютъ или разведенною въ вод сулемою, или мышьякомъ — отъ моли, да такъ и шьютъ изъ нихъ франтовскія шапочки.
— Такъ ненадо, Абрамъ, бросать гагару-то, можетъ и пригодится, смастеримъ себ зырянскую шапку.
— Какъ же можно бросать, теперь не брошу. Какъ бы зналъ я это прежде, сталъ бы бить ихъ.
— Не добычливая сегодняшняя наша охота: всего-то на-всего четыре штуки, да пятая гагара, сказалъ я Абраму, снова трудившемуся съ необыкновеннымъ усердіемъ въ веслахъ, отчего лодка наша летомъ — летла внизъ по вод.
— Еще не узнали! Ласта впереди, а на Ласт, говорятъ, тоже бываютъ большіе притоны черныхъ утокъ.
Ласта — это собственное имя большой курьи, берущей начало отъ рки Вычегды и полого растянувшейся къ Сысол. По краямъ густо обростаетъ она по зыбучему грунту ржавою осокою, въ которую любятъ прятаться бекасы и гаршнепы. Первый гаршнепъ — поздній, осенній гость нашъ въ Ярославской губерніи — былъ убитъ мною здсь на Ласт 6-го августа. Въ половин августа Ласта вся высыхаетъ, остается только немного воды въ середин самаго лога, а остальное — все илистая грязь, мочевины и ржавчина. Въ это время бесчисленное множество куликовъ разныхъ породъ: травниковъ, поручейниковъ, чернышей, курахтановъ, поплавковъ и зуекъ — кормится на Ласт, безпрестанно перелетывая съ мста на мсто и бгая около воды и по вод по мелкимъ лужицамъ. Поплавковъ и песочниковъ я видалъ здсь въ несмтномъ количеств. Зыряне не бьютъ куликовъ, не считая ихъ за дичь по малому объему тла. На Ласт, по зарямъ, кром куликовъ, постоянныхъ ея обитателей, пристаетъ очень много утокъ: чирковъ, свіязей, шилохвостей и кряковыхъ. Въ лтнее время, бывало, каждый вечерокъ сбгаетъ Абрамъ на Ласту и притащитъ себ на жаркое парочку утокъ, а иногда и дв. Это называлъ онъ охотою скоросплкою. Въ самомъ дл скоросплка: стоило только перехать черезъ Сысолу, пройти съ четверть версты и войдешь на Ласту. Тутъ сейчасъ же сдлаешь нсколько выстрловъ, убьешь нсколько штукъ и возвращаешься домой. Въ осенніе паводки вся впадина Ласты наполняется водою, представляетъ очень широкій заливъ и служитъ хорошимъ притономъ для черныхъ утокъ.
Надежды Абрама оправдались. На Ласт мы нашли большое стадо черныхъ утокъ и безъ особенностей, подкравшись изъ-за высокаго бугра, вышибли три штуки.
— Вотъ, вдь — осенью не такъ же сторожки черныя-то утки,— отнесся я къ Абраму, а то помнишь, весной, во время пролету — приступу не было къ нимъ.
— Молоды, такъ глупы, къ тому же не пуганы,— отвчалъ Абрамъ коротко и неохотно, будучи недоволенъ своею винтовкою, изъ которой онъ сдлалъ выстрлъ вмст съ нами на Ласт по стаду — и ничего не убилъ.
Въ пятидесяти саженяхъ отъ Ласты — устье Сысолы, по которой надобно подняться версты полторы, чтобы дохать до города. Въ самомъ Усть попались намъ на встрчу двое Зырянъ, плывущихъ на маленькой лодочк.
— Оладъ-вылатъ — (живете-можете) добрые охотники! раздался ласковый голосъ съ лодочки.
— Здорово, Алексй! Куда это ты отправляешься? спросилъ я знакомаго охотника — зырянина, сопутствовавшаго намъ весной въ Блый-Боръ.
— Рыбу лучить ду подъ Копанецъ. Какъ поохотничали?
— Хорошо, штукъ семь убили черныхъ.
— Ну, и слава Богу!
Мы разъхались въ разныя стороны, лодка Алекся скоро исчезла за мысомъ.
— Что это, Абрамъ, измняетъ теб винтовка-то твоя? спросилъ Александръ Ивановичъ, когда мы уже подъзжали къ самому городу.
— Давно ужъ мн незадача, хитинку надо сдлать, отвчалъ сквозь зубы Абрамъ.
— Опять хитинку. Какую же?
— А отъ трехъ пороговъ взять по щепочк и окуриться… Это пользительне бываетъ богородской травы.