Чарльз Р. Матюрен. Характеристика, Метьюрин Чарлз, Год: 1894 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 15 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

МЕЛЬМОТЪ-СКИТАЛЕЦЪ

РОМАНЪ
Чарльза Роберта Матюрена,
автора ‘Бертрама’, ‘Монторіо’, ‘Милетскаго вождя’, ‘Альбигойцевъ’ и проч.

Переводъ съ новаго англійскаго изданія (1892 г.), свреннаго съ первоначальнымъ текстомъ.

Съ портретомъ автора и краткой характеристикой его личности и произведеній.

Томъ I.

ЕЖЕМСЯЧНОЕ ПРИЛОЖЕHIЕ
КЪ ЖУРНАЛУ ‘Сверъ’
за МАЙ
1894 г.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Изданіе М. К. Ремезовой.
1894.

ЧАРЛЬЗЪ Р. МАТЮРЕНЪ.

ХАРАКТЕРИСТИКА.

I.
Біографическія свднія.
Время и м&#1123,сто рожденія.— Предки,— Школьные годы.— Женитьба.— Первыя произведенія.— ‘Бертрамъ’.— Участіе Вальтеръ Скотта и Байрона.— Сценическія неудачи.— Романы.— Ранняя смерть.— Характеръ.— Странности.

Чарльзъ Робертъ Матюренъ родился въ 1782 году въ Дублин. Онъ былъ французскаго происхожденія: предки его выселились въ Ирландію посл уничтоженія Нантскаго эдикта. И праддъ, и ддъ его принадлежали къ духовному званію, первый, Петеръ Матюренъ былъ деканомъ въ Киллал, въ самомъ начал XVIII вка, а второй, Габріэль Джесперъ Матюренъ наслдовалъ каедру Свифта въ деканств св. Патрика въ 1745 г. отецъ писателя, Джесперъ Матюренъ занималъ въ Дублин видное служебное положеніе, дававшее ему возможность вполн обезпеченнаго существованія. О немъ извстно, что онъ обладалъ склонностью къ литератур и даже пытался выступить на литературное поприще, но не имлъ успха, за отсутствіемъ необходимаго, въ то время, литературнаго покровительства. Онъ подвергся обвиненію въ противузаконныхъ поступкахъ и лишился мста, хотя впослдствіи ему удалось оправдать себя и получить новое назначеніе отъ правительства.

Какъ видно изъ этихъ краткихъ свдній, предки Чарльза Роберта Матюрена были людьми достойными уваженія, и потомкамъ ихъ не было причины стыдиться своей родословной. Тмъ не мене, вроятно, она казалась, Чарльзу Роберту слишкомъ ординарной, и онъ придумалъ для себя другую, боле соотвтствовавшую его причудливому и своеобразному характеру. Онъ объяснялъ происхожденіе своей необычной въ Ирландіи фамиліи слдующею легендой: ‘За нсколько лтъ до французской революціи, одной дамой, близкой ко двору, былъ найденъ въ Париж на Rue des Mathurines оставленный безъ помощи ребенокъ, роскошная одежда котораго указывала на принадлежность къ высшему классу. Эта дама взяла къ себ и усыновила его, давъ ему фамилію Матюренъ, по имени улицы, гд онъ былъ найденъ. Онъ былъ, безъ сомннія, ‘дитя любви’, и, по обычаю того времени, предназначался для духовнаго званія. Въ соотвтственномъ возраст, его отправили въ монастырь для подготовленія къ предстоявшему ему поприщу. Однако, его безпокойная и нервная натура возставала противъ такого призванія и, вмсто того, чтобы добиваться посвященія, онъ вернулся въ міръ. Едва усплъ онъ это сдлать, какъ былъ посаженъ въ Бастилію, за какое-то нарушеніе порядка. Тогда ему было двадцать лтъ. Онъ вскор бжалъ въ Ирландію, гд принялъ протестантство. Онъ всегда оставался въ убжденіи, что его покровительница была его матерью и придумала исторію о томъ, будто нашла его, чтобы спасти свою честь’. Отъ этого-то найденыша авторъ ‘Мельмота’ и велъ свое происхожденіе. Хотя этой исторіи многіе врили, и семья Чарльза ее не опровергала, но едва ли можно сомнваться, что она — ничто иное, какъ одинъ изъ вымысловъ знаменитаго автора фантастическихъ романовъ.

Чарльзъ Робертъ былъ любимцемъ семьи. Дтство его протекло въ полномъ довольств, и тмъ чувствительне должна была быть для него бдность, какую ему приходилось испытывать въ послдующей жизни. Даровитость его обозначилась еще въ школ, но онъ не прилагалъ ея къ учебнымъ занятіямъ. Еще въ очень раннемъ возраст, онъ посылалъ стихи въ газеты и писалъ пьесы для своихъ товарищей, которыя разыгрывалъ вмст съ ними. Его эксцентричность и тогда уже выражалась въ странностяхъ одежды. Какъ только родители узжали изъ дома, онъ превращалъ пріемныя комнаты въ театральную залу, одвалъ своихъ братьевъ и сестеръ въ самые яркіе костюмы, какіе только можно было достать, и разыгрывалъ съ ними ‘Александра’ Натаніеля Ли.

Пятнадцати лтъ Матюренъ поступилъ въ коллегію св. Троицы въ Дублин и получилъ стипендію. Онъ тамъ прекрасно изучилъ классическіе языки и получалъ награды за сочиненія и декламацію въ богословскомъ класс и даже былъ удостоенъ золотой медали отъ Историческаго общества. Онъ получилъ степень бакалавра, но не продолжалъ дале своихъ ученыхъ занятій. Повидимому, и въ коллегіи его талантливость мене обращала на себя вниманія, чмъ небрежное отношеніе къ занятіямъ и наклонность къ меланхоліи.

Двадцати лтъ, еще до окончанія курса, Матюренъ женился на миссъ Генріэт Кингсбери, братъ которой былъ тогда деканомъ Киллалы. Жена Матюрена и об сестры ея обладали замчательной красотой, а мистрисъ Матюренъ, кром того,— прекраснымъ голосомъ. Она была ученицей Каталани и, какъ говорили, даже превосходила свою учительницу. При всхъ неровностяхъ и странностяхъ своего характера, Матюренъ былъ нжнымъ, преданнымъ мужемъ, и до самой смерти страстно любилъ свою жену.

Ради пріобртенія опредленныхъ средствъ къ жизни, Матюренъ ршился тогда вступить въ духовное званіе. Это былъ рискованный и неудачный шагъ въ его жизни, такъ какъ духовная профессія не соотвтствовала его характеру. Правда, онъ былъ превосходнымъ проповдникомъ и съ величайшею тщательностью исполнялъ свои обязанности приходскаго священника, но никогда не переставалъ чувствовать несовмстимость призванія священника съ работой беллетриста.

Отдаленный приходъ Лауфри былъ первымъ мстомъ, на которое былъ назначенъ Матюренъ. Уединенная жизнь въ этомъ приход должна была еще боле содйствовать развитію меланхоліи, всегда замчавшейся у него. Къ счастью, однако, онъ вскор былъ перемщенъ въ церковь св. Петра въ Дублин. По прізд въ Дублинъ, онъ поселился вмст съ отцомъ, который тогда уже лишился мста. Скромнаго дохода въ 80 или 90 фунтовъ стерлинговъ не доставало на содержаніе большой семьи, и Матюренъ долженъ былъ изыскивать дополнительныя средства къ жизни. Онъ ршился испробовать себя на педагогическомъ поприщ и заняться подготовленіемъ молодыхъ людей къ университету. Съ этою цлью былъ нанятъ просторный домъ, и дло пошло, какъ нельзя лучше.

Къ тому же времени относится и начало литературной дятельности Матюрена. Первымъ произведеніемъ его былъ романъ ‘Монторіо’, изданный имъ самимъ, подъ псевдонимомъ Денниса Джеспера Мрфи, подъ тмъ же именемъ были изданы и два другіе романа его: ‘Необузданный молодой ирландецъ’ (‘The Wild Irish Boy’) и ‘Милетскій вождь’. За ‘Милетскаго вождя’ онъ получилъ отъ издателя Кобрна 80 фунтовъ стерлинговъ. Этому роману Матюренъ обязанъ своимъ первымъ крупнымъ успхомъ: онъ получалъ за него привтствія въ стихахъ отъ читателей и удостоился многихъ похвальныхъ отзывовъ критики.

Въ 1813 г. Матюренъ написалъ трагедію ‘Бертрамъ’ и отдалъ ее дирекціи Краустритскаго театра въ Дублин, но получилъ отказъ. Въ это время, вслдствіе излишней доброты и доврчивости, его постигло большое денежное несчастіе. По просьб одного изъ родственниковъ, онъ поручился за него на значительную сумму. Родственникъ вскор оказался несостоятельнымъ, и вся тяжесть уплаты легла на Матюрена. Ради удовлетворенія требованій кредитора, Матюренъ долженъ былъ отказаться отъ выгоднаго дла, какимъ былъ для него пансіонъ и, такимъ образомъ, не только лишиться обезпеченнаго дохода, но и остаться съ большимъ долгомъ.

Въ этомъ затруднительномъ положеніи ему пришла въ голову мысль, имвшая для него весьма удачныя послдствія. Онъ ршился послать рукопись ‘Бертрама’ къ Вальтеръ Скотту, который, по дошедшимъ до него слухамъ, одобрительно относился къ его ‘Монторіо’. Вотъ отзывъ Вальтеръ Скотта о ‘Бертрам’, сохранившійся въ письм его къ Даніэлю Терри: ‘Я далъ совтъ Джону Кемблю (хотя, смю сказать, вовсе не ожидая удачи) воспользоваться рукописной трагедіей Матюрена, автора ‘Монторіо’: это одна изъ тхъ вещей, которыя или будутъ имть большой успхъ, или провалятся торжественно, такъ какъ достоинства ея опредленны, глубоки и поразительны, а ошибки очевидны до смшного. Авторъ вывелъ нашего стараго пріятеля Сатану на сцену самолично. Я думаю, что самъ я изгналъ бы злого духа, потому что, хотя въ чтеніи онъ очень страшенъ, но я опасаюсь за его пріемъ въ публик. Послдній актъ дурно задуманъ… Тмъ не мене, въ этой пьес много величія и силы, языкъ ея чрезвычайно оживленъ и поэтиченъ, а характеры очерчены съ мастерскимъ энтузіазмомъ’. (Письмо къ Терри, отъ 10-го ноября 1814 г.).

Джонъ Кембль дйствительно отвергъ пьесу Матюрена, и Вальтеръ Скоттъ, всегда старавшійся помочь молодымъ писателямъ, написалъ объ автор ‘Бертрама’ Байрону. Байронъ, состоявшій тогда членомъ комитета Друриленскаго театра, который, очевидно, нуждался въ пьесахъ, пишетъ о Матюрен въ своихъ ‘Отрывочныхъ мысляхъ’: ‘Матюренъ былъ очень дружески рекомендованъ мн Вальтеръ Скоттомъ, къ которому я обратился прежде всего, въ надежд, что онъ самъ что-нибудь сдлаетъ для насъ, или укажетъ намъ какого-нибудь молодого (или стараго), общающаго писателя. Матюренъ прислалъ своего ‘Бертрама’ и письмо безъ адреса, такъ что въ первое время я не могъ дать ему никакого отвта. Когда я, наконецъ, узналъ объ его мстопребываніи, я послалъ ему благопріятный отвтъ и нчто боле существенное. Его пьеса имла успхъ, но въ то время меня не было въ Англіи’. (‘Замтки о жизни Лорда Байрона’, Томаса Мура, 1816 г.).

Съ рекомендаціями Байрона и Вальтеръ Скотта, ‘Бертрамъ’ былъ посланъ Кину, чтобы заручиться одобреніемъ великаго трагика, такъ какъ дирекція все еще не высказывалась окончательно за принятіе пьесы. Посл нкотораго колебанія, Кинъ призналъ, что главная роль ‘вполн подходитъ къ его силамъ’, какъ разсказываетъ объ этомъ Барри Корнуоллъ. Пьеса не только прошла съ блестящимъ успхомъ, но, будучи напечатана, выдержала семь изданій въ теченіе одного года и принесла Матюрену тысячу фунтовъ стерлинговъ.

‘Бертрамъ’ былъ поставленъ безъ имени автора и нашлись лица, которыя приписывали его себ. Это обстоятельство заставило Матюрена пріхать въ Кондонъ, объявить себя авторомъ пьесы и впослдствіи писать не иначе, какъ подъ своимъ именемъ. Нкоторое время онъ привлекалъ къ себ въ Лондон общее вниманіе и былъ принятъ какъ нельзя лучше въ литературныхъ кружкахъ, въ которые покровительство Байрона и В. Скотта открывало ему свободный доступъ. Издатель Джонъ Мррей, который издавалъ сочиненія всхъ корифеевъ тогдашней литературы, былъ съ нимъ особенно любезенъ и даже предложилъ ему свое гостепріимство. Тмъ не мене, Матюренъ остался не совсмъ доволенъ пріемомъ, оказаннымъ ему въ Лондон.

Дв слдующія пьесы Матюрена не имли успха. Неудачи, постигавшія его на драматическомъ поприщ, были еще усилены ожесточенной критикой, направленной противъ ‘Бертрама’. Все это вмст взятое, заставило Матюрена отказаться отъ работы для сцены и исключительно посвятить себя роману.

Въ этотъ послдній періодъ его жизни были написаны его лучшія произведенія: романы ‘Женщины’, ‘Мельмотъ-Скиталецъ’ и ‘Альбигойцы’, изъ которыхъ каждый иметъ звоихъ поклонниковъ, готовыхъ признать его chef d’oeuvre’омъ Матюрена, хотя, по общему мннію, первое мсто между ними отводится ‘Мельмоту ‘.

Матюренъ до конца жизни занималъ каедру церкви св. Петра, продолжая привлекать множество слушателей своими живыми и краснорчивыми проповдями. Онъ умеръ 30-го октября 1824 г. въ нестаромъ возраст 43 лтъ, какъ говорятъ, оттого, что ночью проглотилъ по ошибк какое-то наружное лкарство вмсто внутренняго.

Жизнь Матюрена вообще была небогата вншними событіями и заключалась, главнымъ образомъ, въ борьб съ бдностью, которую не многимъ облегчалъ успхъ его произведеній. Помимо обременявшаго его чужого долга, онъ и самъ лишенъ былъ способности расчетливаго обращенія съ деньгами, что никогда не позволяло ему выйти изъ затруднительнаго положенія. Когда получались имъ сколько-нибудь значительныя суммы, онъ давалъ обды и балы или заново отдлывалъ свой домъ. Онъ страстно любилъ танцы и гордился тмъ, что онъ лучшій танцоръ изъ всхъ членовъ государственной церкви. Кром того, онъ былъ искуснымъ пвцомъ, прекраснымъ чтецомъ и отличался умньемъ пріятно и изящно говорить въ обществ, поэтому онъ былъ очень популяренъ во всемъ Дублин и появлялся въ самыхъ аристократическихъ салонахъ. Его танцовальные вечера, на которыхъ онъ самъ и его жена были чрезвычайно любезными хозяевами, славились въ Дублин. Его жена всегда была одта по мод и должна была румяниться по требованію мужа. Самъ Матюренъ былъ высокъ ростомъ, строенъ и прекрасно сложенъ. Онъ очень заботился о своемъ костюм и обыкновенно носилъ ‘хорошо сшитый черный сюртукъ, узкіе панталоны свтлаго цвта, а зимой, кром того, чрезвычайно широкій плащъ’.

Сохранилось много разсказовъ объ его щедрости, обаятельности и эксцентричности. Несмотря на постоянную нужду въ деньгахъ, онъ подарилъ одному бывшему воспитаннику свою поэму ‘Ватерлоо’, написанную на премію коллегіи Троицы и разошедшуюся впослдствіи въ огромномъ количеств экземпляровъ. Онъ такъ любилъ общество, что не могъ быть одинъ, даже тогда, когда писалъ, и очень любилъ, чтобы въ его комнат сидли его жена и которая-нибудь изъ ея замужнихъ сестеръ, къ которымъ онъ также былъ искренно привязанъ. По свидтельству Аларика Уоттса, ‘за исключеніемъ нсколькихъ невинныхъ странностей, въ частной жизни онъ не оставлялъ желать ничего лучшаго’.

Эти странности составляли всегдашнюю принадлежность Матюрена и встрчали къ себ различное отношеніе у тхъ, которые оставили намъ боле подробное описаніе личности его. Повидимому, он исходили изъ его нервной, своеобразной натуры, искавшей, между прочимъ, проявить себя бъ необычности вншняго вида и поступковъ. Такъ о Матюрен существуетъ разсказъ, что одно важное духовное лицо пригласило его къ себ, чтобы предложить ему повышеніе. Матюренъ заставилъ ждать себя и наконецъ явился въ фантастической одежд, декламируя отрывки изъ ‘Бертрама’, котораго писалъ, и съ гусиными перьями за ушами. Хозяинъ былъ такъ пораженъ его видомъ, что тотчасъ же удалился, принявъ его за человка не въ здравомъ ум. Съ тхъ поръ Матюренъ долженъ былъ оставить всякую надежду на повышеніе. Едвали можно предположить, чтобы, крпко держась за свою профессію и постоянно нуждаясь въ деньгахъ, Матюренъ намренно разыгралъ такую сцену и по собственному желанію навсегда закрылъ для себя дальнйшіе выгоды, какія могло принести ему его званіе. Тмъ не мене, его необычный костюмъ и оригинальная манера держать себя многимъ казались чмъ-то напускнымъ, аффектированнымъ. Байрону онъ показался щеголемъ дурного тона. Одинъ французскій писатель рисуетъ слдующій портретъ его: ‘Можно написать цлый томъ о странностяхъ Матюрена. Красивый танцоръ и мрачный романистъ, пишущій однимъ взмахомъ пера свои необычайныя фантазіи, умирающій съ голоду и появляющійся на балахъ, свтскій человкъ и театралъ, фатоватый, гордый, влюбленный въ кадриль, въ игорный столъ, въ рыбную ловлю,— таковъ Матюренъ, котораго мы встртили въ октяор на берегу озера, вооруженнаго огромной удочкой, одтаго, какъ бальный кавалеръ Лондона или Дублина, въ легкихъ башмакахъ и въ шелковыхъ ажурныхъ чулкахъ’. Другой писатель даетъ нсколько иной портретъ Матюрена во время занятія рыбной ловлей: онъ видлъ его одтымъ въ старое, черное платье, съ непокрытою головой и шеей.

О немъ разсказываютъ еще, что онъ любилъ праздное препровожденіе времени и болтовню, и былъ неразборчивъ въ людяхъ, съ которыми проводилъ время, нкоторые даже упрекали его за то, что онъ ослаблялъ свои умственныя силы въ обществ людей весьма невысокаго уровня. Но возможно, что этотъ упрекъ лишь усиливаетъ и обобщаетъ склонность Матюрена къ общенію съ людьми. На самомъ дл, онъ не только много писалъ, но и много читалъ, и чтеніе его было весьма разнообразно. Любимыми прозаическими писателями его были Локкъ, Аттербри и отчасти сродные ему по фантастичоскому направленію Монкъ Льюисъ и мистрисъ Радклифъ. Изъ поэтовъ онъ выше другихъ цнилъ Попа и Крабба, а изъ своихъ современниковъ Скотта и Мура, но не любилъ Байрона.

Посл него осталось нсколько ненапечатанныхъ произведеній, которыя, однако, погибли для потомства. Вскор посл его смерти, Вальтеръ Скоттъ, всегда принимавшій въ немъ участіе, предложилъ его вдов издать то, что уцлло въ его бумагахъ, и между прочимъ романъ ‘Осада Салерно’, но собственныя денежныя и домашнія затрудненія не дали возможности Вальтеръ Скотту исполнить это общаніе.

Впослдствіи одинъ изъ сыновей Матюрена, Уильямъ, желая уничтожить всякое воспоминаніе о томъ, что отецъ его нкогда близко стоялъ къ театру, истребилъ вс его не изданныя рукописи и переписку. Это обстоятельство всего боле объясняетъ недостатокъ дошедшихъ до насъ подробностей о личности писателя, принадлежащаго къ числу самыхъ интересныхъ въ исторіи литературы. Вроятно, другой сынъ его, Эдуардъ, авторъ ‘Монтесумы’ и др. романовъ, иначе отнесся бы къ памяти отца, но въ то время онъ находился въ Америк. Дочь Матюрена, въ настоящее время мистрисъ Уокеръ, посл смерти отца осталась малолтней, и потому на нее не можетъ падать отвтственности за уничтоженіе его бумагъ.

Черты автора Мельмота сохранились въ художественномъ бюст, составляющемъ собственность леди Уильдъ, племянницы жены Матюрена. Это — или бюстъ, исполненный, по просьб Вальтеръ Скотта и хранившійся сперва въ его замк, или же воспроизведеніе маски, снятой съ умершаго. Хотя бюстъ изображаетъ человка уже пожилого, но годы лишь незначительно измнили его лицо, если сравнить его съ юношескимъ портретомъ, появившимся въ ‘New Monthly Magazine’ и воспроизведеннымъ въ настоящемъ изданіи.

II.
Произведенія Матюрена и оцнка ихъ.
Мнніе Вальтеръ Скотта о ‘Монторіо’,— Достоинства и недостатки ‘Молодого ирландца’ и ‘Милетскаго вождя’.— ‘Альбигойцы’.— ‘Женщины’.— Значеніе Матюрена въ англійской и французской литератур.— Вліяніе его на Виктора Гюго и Бальзака.— ‘Мельмотъ’ съ точки зрнія Бальзака, Бодлера, Теккерея и Пушкина.

Матюрена обыкновенно считаютъ послдователемъ школы Анны Радклифъ. Такъ смотрлъ на него и А. В. Дружининъ, ставя его въ одинъ рядъ съ названной писательницей и Монкъ Льюисомъ. Начало такого воззрнія на Матюрена слдуетъ искать въ совпаденіи времени появленія его первыхъ произведеній съ эпохою громкой извстности фантастической школы Радклифъ, хотя тогда уже начинавшей склониться къ упадку. Такими глазами взглянулъ Вальтеръ Скоттъ на первое произведеніе Матюрена ‘Семья Монторіо’, которому издатель придалъ еще другое, боле заманчивое названіе ‘Роковая месть’. Вальтеръ Скоттъ въ своемъ критическомъ отзыв объ этомъ роман говоритъ: ‘Среди многихъ плоскихъ подражаній ‘Удольфскаго замка’ {Правильне ‘Тайны Удольфскаго замка’, романъ Анны Радклифъ.}, мы напали неожиданно на произведеніе, которому посвящаемъ настоящую статью, несмотря на то, что это произведеніе дурного вкуса, мы чувствовали себя незамтно охваченными имъ и повременамъ не могли не относиться съ особымъ уваженіемъ къ способностямъ автора, мы никогда не желали въ такой степени помочь заблудившемуся путнику, какъ этому молодому человку, вкусъ котораго гораздо ниже его способности воображенія, мы никогда не видали боле замчательнаго примра генія, ослабленнаго качествомъ работы, къ которой онъ примняетъ себя… Мистеръ Мрфи {Псевдонимъ Матюрена, какимъ онъ подписывалъ свои первыя произведенія.} обладаетъ сильною и могучею фантазіей и большимъ умньемъ владть языкомъ. Въ сюжет замчается вліяніе другихъ писателей, и этотъ недостатокъ оригинальности можно присоединить къ указаннымъ уже несовершенствамъ. Но авторъ чувствуетъ и понимаетъ характеры по своему, и это умнье позволяетъ намъ судить объ его способностяхъ’.

Это первое произведеніе Матюрена, несомннно уступающее многимъ послдующимъ, и въ позднйшее время высоко цнилось нкоторыми критиками. Такъ, литературный обозрватель Blackwood’s Magazine 1820 г., разбирая ‘Мельмота’, находитъ, что, при всхъ достоинствахъ романа, авторъ ‘невыполнилъ въ немъ общаній, какія позволялъ ожидать отъ него ‘Монторіо’… остающійся несомннно лучшимъ изъ его произведеній’. И Томасъ Муръ, въ примчаніяхъ къ сочиненіямъ Байрона, въ 1832 г., говоритъ, что ‘Монторіо’ Матюрена — единственное изъ его произведеній, пережившее его. Мы отмчаемъ эти похвалы, воздававшіяся первому, наимене зрлому произведенію Матюрена, только чтобы указать впечатлніе его на современниковъ, такъ какъ на самомъ дл не можетъ быть рчи о превосходств ‘Монторіо’ надъ ‘Мельмотомъ’ и ‘Женщинами’.

Даже ‘Молодой ирландецъ’, который, по своему построенію, долженъ быть названъ худшимъ изъ сочиненій Матюрена, уже въ позднйшую эпоху, въ 1852 г., авторомъ статьи въ ‘The Irish Quarterly Review’ признается ‘столь же блестящимъ по мысли, какъ ‘Монторіо’, и столь же глубокимъ по страстности чувства, какъ ‘Вертеръ’. Однако, французскій критикъ произведеній Матюрена, Густавъ Плантъ, находя слогъ этого романа ‘боле чистымъ и сдержаннымъ, въ сравненіи съ другими его романами’, высказываетъ вмст съ тмъ, что композиція его совершенно лишена порядка и послдовательности. Правда, въ названномъ роман, почти непонятнымъ образомъ, соединяется чрезвычайно тонкое пониманіе человческаго сердца, съ самыми наивными описаніями, выказывающими въ автор полное незнаніе той жизни, какую онъ изображаетъ. Такъ, находящаяся тамъ исповдь старой умирающей женщины о томъ, какъ она инстинктивно открыла убійцу, написана съ несравненной силой и драматизмомъ. Тамъ же встрчается лицо — миссъ С. Клеръ, которая, не появляясь на сцен, необыкновенно живо рисуетъ себя въ своихъ письмахъ и т. п. Въ то же время тамъ выводится жизнь аристократки въ такомъ странномъ вид, что авторъ, очевидно, этой жизни совершенно не зналъ.

Подобное же сочетаніе поразительныхъ достоинствъ съ вопіющими недостатками встрчается и въ ‘Милетскомъ вожд’. Сюжетомъ этого романа служитъ легенда, будто отрядъ милетцевъ нкогда основалъ колонію въ Ирландіи. Тэльфортъ говоритъ объ этомъ роман: ‘Онъ проникнутъ холоднымъ и туманнымъ величіемъ, которое, несмотря на его яркіе недостатки, оставляетъ неизгладимый слдъ въ душ. Но никогда, быть можетъ, не существовало произведенія боле неровнаго, въ немъ чередуются самый грубый плагіатъ съ самой смлой оригинальностью’. Съ ‘Милетскимъ вождемъ’ связаны два замчательные случая литературныхъ совпаденій, изъ которыхъ первое, вроятно, было случайнымъ, а послднее — преднамреннымъ. Первое изъ нихъ заключается въ сходств нкоторыхъ мстъ ‘Милетскаго вождя’ съ начальными глазами ‘Ламермурской невсты’, авторъ которой едвали сознательно заимствовалъ ихъ у Матюрена. Иное можно сказать о подобномъ же сходств съ ‘Милетскимъ вождемъ’ нкоторыхъ эпизодовъ ‘Mademoiselle de Maupin’, извстнаго романа Теофиля Готье, если принять во вниманіе, что ‘Милетскій вождь’ былъ переведенъ на французскій языкъ графиней де Молле въ 1828 г.

Резюмируя свое мнніе о трехъ названныхъ романахъ и о позднйшемъ роман ‘Альбигойцы’, Густавъ Планшъ говоритъ: ‘Изъ этихъ четырехъ книгъ ни одна не могла бы быть написана посредственнымъ писателемъ. Тмъ не мене, если бы Матюренъ не написалъ ничего другого, его имени едвали бы удалось спастись отъ забвенія’.

‘Альбигойцы’, послдній изъ напечатанныхъ романовъ Матюрена заслужилъ т же похвалы и т же порицанія, какъ и названные выше. Онъ посвященъ эпох Крестовыхъ походовъ и написанъ, очевидно, подъ вліяніемъ Вальтеръ Скотта. О немъ критикъ Blackwood Magazine говоритъ: ‘Онъ содержитъ достаточное количество обычныхъ ошибокъ автора, но и не меньшее количество блеска, разнообразія и сильныхъ описаній. Читателю часто приходитъ желаніе, чтобы автору было знакомо рдкое искусство исправленія своихъ произведеній, и чтобы это искусство было приложено къ послднему и лучшему изъ нихъ’. Даже въ современной критик можно встртить мнніе, что ‘Альбигойцы’, при всхъ очевидныхъ недостаткахъ, обладаютъ качествами, отсутствующими даже въ ‘Мельмот’, а именно — высокою и нжною поэтичностью нкоторыхъ сценъ.

Несмотря на неоспоримыя достоинства названныхъ выше четырехъ романовъ, заставляющія прощать многія ихъ недостатки, слава Матюрена основывается на романахъ ‘Женщины’ и, въ особенности, ‘Мельмотъ — Скиталецъ’. О первомъ изъ нихъ Густавъ Планшъ говоритъ: ‘Въ ‘Женщинахъ’ выказывается необычайно тонкое изящество, котораго трудно было ожидать отъ автора ‘Монторіо’, чистая фигура Евы выдляется съ нжностью лучшихъ фигуръ религіозныхъ живописцевъ, и во всемъ этомъ роман боле реальнаго наблюденія, чмъ въ другихъ произведеніяхъ Матюрена, онъ всхъ ихъ умне и трезве, и потому на его долю выпалъ боле единодушный успхъ’. Слдуетъ замтить, что Матюренъ боле тщательно отнесся къ построенію его, чмъ онъ длалъ это обыкновенно.

Недостатки Матюрена до такой степени бросаются въ глаза, что не нуждаются въ особомъ указаніи ихъ. При его поразительномъ талант, замчательной способности проникновенія въ сущность человческой личности и несравненной живости описаній, не поддаются объясненію или оправданію, ни напыщенность его стиля, ни пренебреженіе самыми элементарными правилами литературной архитектоники. Несправедливо было бы, однако, ради этихъ несомннныхъ недостатковъ, умалять литературное значеніе Матюрена. Въ дйствительности, это — недостатки техники, вншняго литературнаго искусства, которое пріобртается трудомъ и временемъ, они не должны затмвать въ нашихъ глазахъ творческихъ достоинствъ Матюрена, которыя, въ своемъ род, являются безпримрными. Правда, трудно назвать другого писателя, у котораго форма такъ мало соотвтствовала бы размрамъ его таланта, или который боле вредилъ бы возвышенности и тонкости своего замысла огромными недостатками выраженія его. Но, съ другой стороны, знакомясь съ Матюреномъ, трудно не согласиться съ Амеде Пишо, сказавшимъ про него: ‘Если бы Матюренъ не былъ самымъ эксцентричнымъ изъ писателей, онъ былъ бы величайшимъ геніемъ англійской литературы’. Если бы Матюренъ могъ приводить въ порядокъ свой матеріалъ и исправлять свой слогъ, онъ, безъ сомннія, занималъ бы высокое мсто среди англійскихъ классиковъ. Однако, этотъ необузданный, бурный талантъ не былъ лишенъ ни склонности къ отдлк стиля, ни способности къ искусному построенію, какъ это можно видть по нкоторымъ отдльнымъ мстамъ даже боле слабыхъ его произведеній. Корень его недостатковъ лежитъ не въ природномъ несовершенств его таланта, а въ неустойчивости его характера и въ неблагопріятныхъ вншнихъ обстоятельствахъ.

При всей спшности и небрежности работы, сочиненія Матюрена переполнены идеями, оригинальность, сила и тонкость которыхъ выдвигаютъ его далеко впередъ той эпохи, когда онъ писалъ. Если начало его дятельности примыкаетъ къ школ Радклифъ, и отклики этой школы замчаются и въ позднйшихъ его произведеніяхъ, то все-таки его идеи и характеры всегда остаются вполн оригинальными. Они тснятся въ его мозгу и рвутся оттуда съ такою силою и съ такимъ изобиліемъ, что его перо какъ будто хватаетъ первые попадающіеся подъ него слова и образы, чтобы какъ-нибудь воплотить эти мысли. Поэтому его сочиненія полны сыраго матеріала, который, при боле тщательной обработк, превратился бы въ эпизоды, навсегда остающіеся въ литератур. На сколько даже такія, вовсе не обработанныя мста проникнуты ‘духомъ времени’ мы видимъ изъ того, что въ нихъ заключаются идеи, которыя, въ боле развитомъ вид, служили основою безсмертныхъ произведеній. Авторовъ послднихъ никто не упрекнетъ въ позаимствованіяхъ у Матюрена, тмъ не мене, несправедливо было бы отрицать знаменательность факта, что не только ‘Ламермурская невста’ иметъ сходство съ ‘Милетскимъ вождемъ’, но и въ основной мысли ‘Манфреда’ Байрона есть много общаго съ главной идеей ‘Бертрама’, написаннаго раньше.

Хотя нельзя сказать, чтобы англійскіе критики были несправедливы къ оригинальнымъ произведеніямъ своего соотечественника и чтобы интересъ къ нему угасъ въ англійской публик, но права Матюрена на неувядаемую славу были установлены по преимуществу во французской литератур. Въ этой послдней замтне выступаетъ высокое литературное значеніе Матюрена, какъ предтечи романтической школы, которое и опредляетъ должнымъ образомъ мсто его въ исторіи литературы нашего вка. Вліяніе его во французской литератур обширно и глубоко. Каждое изъ его произведеній, тотчасъ же по его появленіи, переводилось на французскій языкъ, ‘Мельмотъ’ вышелъ даже въ двухъ переводахъ. Баронъ Тэйлоръ и Шарль Нодье приспособили ‘Бертрама’ къ французской сцен, и Густавъ Планшъ написалъ наиболе подробный и сочувственный разборъ всхъ сочиненій Матюрена. Вліяніе Матюрена отражается особенно ярко въ первыхъ произведеніяхъ Виктора Гюго, такъ, въ ‘Han d’Islande’ шесть главъ снабжены эпиграфами изъ ‘Бертрама’. Авторъ перваго критическаго отзыва о названномъ роман, Шарль Нодье сравнивалъ Гюго именно съ Матюреномъ.

Вліяніе Матюрена на французскую литературу не ограничилось романтиками: оно простирается и на послдующую школу, аналитическую, представителемъ которой является Бальзакъ. Бальзакъ былъ еще боле страстнымъ почитателемъ и пропагандистомъ выдающагося литературнаго значенія Матюрена, чмъ романтики, повидимому, боле родственные послднему. Онъ посвятилъ ‘Мельмоту’ цлый этюдъ въ ‘Comdie humaine’, назвавъ его: ‘Мельмотъ, примиренный съ церковью’.

Поклоненіе Бальзака ‘Мельмоту’ выдвинуло этотъ романъ на то мсто, какого онъ заслуживаетъ среди безсмертныхъ произведеній нашего вка. Извстно, что Бальзакъ не былъ щедръ на похвалы и не былъ склоненъ восторгаться чужими произведеніями, поэтому мнніе его о ‘Мельмот’, какъ ‘о величайшемъ твореніи одного изъ величайшихъ геніевъ Европы’ не можетъ считаться случайнымъ риторическимъ выраженіемъ. Разсматривая Мельмота по сравненію съ другими знаменитыми образами литературы XIX вка, мы не можемъ не признать, что необычайная, обаятельная личность безпокойнаго и безжалостнаго скитальца, дйствительно, могла быть порожденіемъ только геніальнаго таланта. Естественность въ ней соединяется съ неестественностью, отталкивающія стороны — съ привлекательными, возвышенныя — съ демоническими, пусть все это неуравновшено, но, даже и въ такомъ вид, фигура, созданная Матюреномъ, не иметъ себ подобной, мы напрасно стали бы искать другое созданіе, напоминающее ее, даже у писателей, прославившихся силой своего воображенія и своими демоническими лицами, каковы Гте, Байронъ, Кальдеронъ, Марлоу, Гофманъ и Казотъ. Кром необычайной силы и яркости творчества, проявляемыхъ въ главной фигур романа, Матюренъ отличается отъ названныхъ авторовъ еще тмъ, что не преклоняется передъ ней, какъ предъ олицетвореніемъ высшей самостоятельной силы, и симпатіи его всегда остаются на сторон тхъ, кто умютъ ‘сопротивляться злому началу’.

Бальзакъ ставилъ Мельмота на ряду съ великими классическими образами Донъ Жуана Мольера, Фауста Гте и Манфреда Байрона. Бодлеръ называлъ Мельмота ‘великимъ сатаническимъ созданіемъ достопочтеннаго Матюрена’, онъ прибавлялъ: ‘Можетъ ли быть что-нибудь выше и могущественне, по сравненію съ бднымъ человчествомъ, чмъ этотъ блдный, скучающій Мельмотъ?’ Тэккерей вспоминаетъ уже подъ старость о томъ впечатлніи, какое въ юности производило на него описаніе мрачнаго блеска глазъ Мельмота. Пушкинъ, заставляя Татьяну восхищаться, между прочимъ, ‘Мельмотомъ, бродягой мрачнымъ’, называетъ въ примчаніи романъ Матюрена ‘геніальнымъ произведеніемъ’.

‘Мельмотъ’ былъ переведенъ въ двадцатыхъ годахъ на русскій языкъ, въ шести небольшихъ томахъ, подъ заглавіемъ ‘Мельмотъ — Скиталецъ’. На намять объ этомъ перевод, мы оставляемъ это названіе, хотя правильне было бы перевести ‘Мельмотъ — Странникъ’.

МЕЛЬМОТЪ-СКИТАЛЕЦЪ

ЧАРЛЬЗЪ Р. МАТЮРЕНЪ.

Читайте также: