С. А. Ан—скй.
РАЗСКАЗЫ
ТОМЪ I.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографя H. Н. Клобукова, Литовская, д. No 34.
1905.
БУМАГИ.
БУМАГИ.
——
Бумаги, Ан-Ский Семен Акимович, Год: 1883
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Маленькая, низенькая мансардная комната. Вся ея обстановка состоитъ изъ жесткой кровати, столика, табуретки и небольшого шкафа съ книгами.
У стола сидитъ худой, сутуловатый еврей лтъ 50, съ черными задумчивыми глазами, большимъ сморщеннымъ лбомъ и длинной всклокоченной, черной, съ просдью, бородой. Ермолка сдвинулась на затылокъ, воротъ рубахи разстегнутъ и открываетъ впалую, заросшую волосами грудь. Это — Янкель Хасесъ, Калиновскй корчмарь, или, врне, Янкель, мужъ Калиновской корчмарши.
На стол лежитъ раскрытый большой фолантъ талмуда, въ который Янкель глядитъ съ напряженнымъ вниманемъ. Онъ сидитъ неподвижно, точно застылъ на мст, и глаза его впились въ одну изъ мелкихъ строчекъ комментаря. Только большой, почти квадратный, лобъ Янкеля то разглаживается, то сильно сморщивается, при чемъ задумчивые глаза, ничего не видя, устремляются въ маленькое оконце.
Ужъ больше часа сидитъ Янкель въ своей неподвижной поз, всецло поглощенный замысловатыми комбинацями по поводу таинственнаго смысла строчки комментаря. Но вотъ онъ, не открывая глазъ отъ книги, началъ медленно подыматься. Поднялся, подошелъ къ шкафу, открылъ его и вынулъ оттуда лежавшую въ безпорядк пачку бумагъ. Тамъ были листы, четвертушки, лоскутки, исписанные мелкимъ дугообразнымъ почеркомъ. Положивъ бумаги на столъ, Янкель снова заглянулъ въ книгу, какъ бы удостовряясь, что тамъ все въ порядк, а потомъ перенесъ свой взглядъ на бумаги, началъ ихъ бережно расправлять, складывать въ порядк, просматривать. Остановившись на полуисписанной четвертушк, онъ принялся медленно и сосредоточенно читать ее. Дочитавъ до конца, онъ досталъ съ подоконника чернильницу съ гусинымъ перомъ и принялся быстро и лихорадочно писать.
— Янкель! Янкель!— послышался вдругъ изъ нижняго этажа громкй и властный женскй голосъ.
Янкель встрепенулся всмъ тломъ, приподнялся съ табуретки, но продолжалъ писать. Онъ писалъ еще лихорадочне, чмъ прежде. Лобъ его сильно наморщился, а вся фигура приняла такую позу, какъ бы Янкель былъ готовъ каждую секунду сорваться съ мста и побжать.
— Я-Я-Янкель!! Не дозваться его!! Оглохъ ты тамъ?! Янкель!!— послышался снова прежнй голосъ, но боле громко и съ раздраженемъ.
Янкель вскочилъ, бросилъ перо, и почти выбжалъ изъ комнаты. Черезъ минуту онъ уже былъ внизу, въ корчм, большой, грязной и мрачной комнат, которая была полна крестьянъ. За прилавкомъ стояла жена Янкеля, Хася, коренастая, невысокая женщина съ здоровымъ энергичнымъ лицомъ, и мрила водку.
Янкель подошелъ къ прилавку. За эту минуту онъ весь измнился. Вся его фигура сдлалась жалкой, приниженной. Вмсто глубокомыслящаго выраженя, въ глазахъ появилось что-то глуповато-молящее.
— Наконецъ-то!— воскликнула гнвно Хася, увидя мужа.— Не дозваться тебя, когда сидишь тамъ въ своей дыр!.. Возьми и позжай съ Иваномъ къ нему въ деревню. Онъ теб дастъ пудъ льна. Только хорошо смотри, что онъ теб дастъ, слышишь?.. Но зачмъ я теб говорю это! Разв это поможетъ? Ну, и мужа далъ мн Богъ!! Человкъ, который кошк хвоста не завяжетъ! Къ чему ни притронется — все напортитъ. Я одна должна смотрть и за дтьми, и за кабакомъ, и за всмъ — хоть разорвись.
Лицо Янкеля сдлалось еще жалче и онъ съ тоской взглянулъ на дверь къ себ въ комнату.
— Онъ ужъ посматриваетъ туда!— воскликнула съ гнвомъ Хася.— А? что? тамъ тепле? спокойне? О, отчего Богъ не избавилъ меня отъ тебя 30 лтъ тому назадъ,— я бы знала, что живу на свт, а не мучаюсь!.. Ну! чего же ты стоишь, чурбанъ? возьми, наднь уже шубенку и позжай! Только,— въ десятый разъ говорю теб!— смотри, что онъ теб дастъ за ленъ. Ты вдь знаешь, что мужикъ — воръ, тмъ боле, что ленъ онъ отдаетъ за старый долгъ.
Поздно вечеромъ, вернулся Янкель изъ своего путешествя. Усталый, весь въ снгу, вошелъ онъ въ корчму, неся на спин большой куль.
— Скоро же ты вернулся, нечего сказать,— встртила его Хася.— Покажи, что ты привезъ?
И едва она взглянула на ленъ, какъ всплеснула руками.
— Создатель! Громы меня убили!— воскликнула она.— Здсь на пять рублей льна?! Р-рразбойникъ! Чтобъ тебя вырвало съ корнемъ! Что ты мн привезъ? Вдь это — костра, костра-а!
Янкелъ стоялъ, какъ осужденный, съ опущенной головой и молча, съ тупымъ испугомъ, глядлъ на ленъ. Хася ругалась, топала ногами, выставляла кулаки, пока, наконецъ, не воскликнула:
— Ну! ступай уже, калка, ступай! Онъ еще стоитъ! Уйди съ глазъ моихъ, проваливай!
Янкель, жалкй и уничтоженный, поплелся съ опущенной головой къ себ на верхъ.
Тихо вошелъ онъ въ свою комнату, подошелъ къ столу, оперся объ него ладонями и устремилъ въ оконце безцльный взглядъ, проникнутый глубокой скорбью. Долго простоялъ онъ неподвижно въ этой поз. Наконецъ, глубоко вздохнувъ, онъ выпрямился и оглянулъ комнату. Затмъ онъ зажегъ сальный огарокъ и подошелъ къ шкафу. Ему бросился въ глаза лежавшй у шкафа лоскутокъ бумаги, исписанный его почеркомъ. Онъ поспшно поднялъ его, заглянулъ въ него съ недоумнемъ и вернулся къ столу.
Онъ хорошо помнилъ, что, уходя, онъ оставилъ на стол всю пачку своихъ бумагъ. Теперь ихъ тамъ не было. Онъ тревожно осмотрлъ столъ, заглянулъ подъ столъ, поднялъ фолантъ,— но бумагъ нигд не оказалось.
— Куда бы он могли дться?— спросилъ самъ себя Янкель съ безпокойствомъ.— Я, кажется, оставилъ ихъ на стол…
Дрожащими руками началъ онъ всюду искать и шарить: онъ переставилъ и перелисталъ вс книги, осмотрлъ вс углы — все было напрасно.
Оставшись стоять посреди комнаты, какъ истуканъ, Янкель оглянулся недоумвающе и произнесъ болзненно:
— Не видала ли она ихъ?…
Онъ сдлалъ шагъ къ дверямъ, но остановился и принялся снова искать и шарить въ мстахъ, уже дважды обшаренныхъ. Наконецъ, сдлавъ надъ собою усиле, онъ вышелъ изъ комнаты и спустился въ корчму.
Хася накрывала на столъ къ ужину и не замтила появленя мужа.
Нсколько секундъ стоялъ Янкель, глядя сзади на жену, пока онъ ршился окликнуть ее:
— Хася!..
Хася быстро обернулась. Хриплый и нервный голосъ мужа показался ей незнакомымъ. Но увидвъ Янкеля, она проговорила съ презрительной ироней.
— Что? сть захотлось: да? Заработалъ сегодняшнй ужинъ…
— Нтъ, не сть…— прервалъ ее Янкель тихо, но дрожащимъ отъ волненья голосомъ.— Хочу тебя спросить… не видала… не взяла ли ты бумагъ у меня… Он лежали на стол. Теперь ихъ нтъ…
Въ его голос было столько тревоги и мольбы, что Хася, забывъ свой гнвъ, отвтила довольно мягко:
— Бумаги? Какя бумаги!.. Не знаю, не брала!.. Ахъ, да!— вспомнила она.— Днемъ я взяла тамъ у тебя какя-то бумажки: мн надо было завернуть махорку и селедки…
Янкель поблднлъ, все лицо его перекосилось.
— Ты… все употребила?..— едва проговорилъ онъ.
— Кажется все. Посмотри, впрочемъ, за прилавкомъ.
Янкель зашелъ за прилавокъ и принялся лихорадочно искать, но кром одной четвертушки, порванной и облитой селедочнымъ разсоломъ, онъ не нашелъ. Онъ впился въ нее лихорадочнымъ взглядомъ, но ничего не могъ разобрать.
— Хася!— воскликнулъ онъ вдругъ съ страстной мольбой.— Скажи, кому ты отдала бумаги?
— Кому? Разв я знаю! Какимъ-то мужикамъ. Въ чемъ-нибудь да надо же было завернуть селедки… Садись ужинать…
— Хася!— воскликнулъ опять Янкель и въ его голос зазвучали слезы.— Хася! сжалься! скажи, кому отдала ты бумаги. Я три дня не буду сть — только скажи!!
Такая настойчивость вывела, наконецъ, Хасю изъ терпня и она закричала:
— Когда этотъ дуракъ пристанетъ — отъ него отвязаться нельзя! Что ты присталъ, какъ банный листъ? Не знаю — и конецъ! Больше у меня дла нтъ, какъ заботиться о разныхъ бумажкахъ…
Янкель еще съ минуту простоялъ на мст. Потомъ онъ повернулся и съ опущенной головой тяжело пошелъ къ себ въ комнату. Онъ не слышалъ, какъ жена ему крикнула вслдъ:— ‘Я жъ теб говорила: иди ужинать!’
Онъ вошелъ въ свою комнату, обвелъ ее мутнымъ взоромъ, тяжело опустился на табуретку, упалъ головой на раскрытый фолантъ и горько заплакалъ…
1883.