Волки.
(Истинное происшествіе).
Волки.
(Истинное происшествіе).
‘Всюду жизнь’. Сборникъ разсказовъ и стихотвореній. составилъ С. А. АН—СКЙ.
СПБ. Изд-ство ‘Разумъ’, 1909
Волки, Ан-Ский Семен Акимович, Год: 1909
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Въ зимнюю пору халъ къ своему пріятелю баринъ съ молодой женой, да съ маленькой дочкой нтъ пяти. На козлахъ рядомъ съ ямщикомъ сидлъ старый слуга Степанычъ. Еще при старомъ барин онъ состоялъ камердинеромъ, а какъ старый-то померъ, перешелъ онъ къ молодому и всегда съ нимъ здилъ. Съ дтства его зналъ и всмъ привычкамъ его угождалъ.
хали на перекладныхъ въ крытомъ возк тройкой. Баринъ торопился все, ямщикамъ на водку давалъ: гони во всю прыть. Дло къ вечеру было. Пріхали на станцію, закусили, попили чайку, стемнло совсмъ, и вьюга завыла, замело,— ни зги не видать. Пришелъ въ горницу смотритель и сталъ барина уговаривать переждать погоду и переночевать на станціи, а какъ станетъ свтать, дальше хать. Разсердился баринъ, не любилъ совтчиковъ, прогналъ смотрителя и кликнулъ Степаныча.
Пришелъ старикъ.
— Закладывать!
— Батюшка баринъ, позвольте вамъ слово сказать: погодить бы надо. Первое дло погода, второе дло смотритель сказывалъ: волки пошаливаютъ.
— Вотъ нашелъ, чмъ пугать!— засмялся баринъ.— Волковъ бояться — въ лсъ не ходить. Пошелъ, вели закладывать.
— Какъ угодно-съ!
Вышелъ старикъ и пошелъ ямщика будить. А баринъ съ барыней чай допиваютъ да надъ Степанычемъ подтруниваютъ. Только ужъ барын и не смшно. Погоды-то она не боялась, а какъ про волковъ услыхала, такъ и притихала. А мужъ смется, ее уговариваетъ:
— У меня,— говоритъ,— ружье, два ствола пулями заряжены.
— Ужъ переночевать бы лучше,— говоритъ жена.
— Нельзя, милая, сама знаешь, надо утромъ на мст быть.
Вздохнула жена, замолчала.
Вошелъ Степанычъ и говоритъ:
— Извольте собираться, лошади готовы.— А самъ сталъ вещи укладывать.
Собрались, похали.
Совсмъ стихло. Вызвздило. А морозъ здоровенный. Закутался Степанычъ, на козлахъ подремываетъ. А въ возк сидятъ господа, разговариваютъ. Дочку въ середку посадили. Думаютъ задремала, а ей не спится. Слышала она разговоры на станціи и жутко ей: чудится, что воютъ волки гд-то далеко. И слышитъ, будто вой приближается, все ясне и ясне становится.
— Папа, что это, послушай, точно волки воютъ?
— Какіе волки! Спи двочка, это втеръ воетъ.
А жена думаетъ, ‘Нтъ, втеръ давно утихъ’. И сердце материнское сжалось и застукало.
Прохали еще немного.
— Папа, я опять слышу,— воютъ.
— Полно, дочка, спи себ, это старый хрычъ тебя напугалъ, вотъ теб и чудится.
Только замолчалъ, да вдругъ какъ схватился за ружье, и всмъ слышно стало: ууу…
Степанычъ постучался съ козелъ въ переднее стекло. Спустили.
— Пожалуйте, баринъ, ружье-то мн: волки близехонько, я ихъ пугну съ козелъ-то.
— Да ты даромъ не стрляй, вдь два заряда только.
— Не извольте безпокоиться, баринъ, я свое дло знаю.
А онъ со старымъ бариномъ на охоту хаживалъ, въ летъ безъ промаха стрлялъ.
Скачутъ дальше. Вой все слышне и слышне. Поглядлъ баринъ въ окошко, видитъ: подъ окномъ ужъ скачетъ поджарый волкъ, за нимъ другой, третій и что дальше, то больше,— цлая стая волковъ.
Поглядла барыня въ окно: и съ ея стороны волки скачутъ, пристяжныхъ за ноги хватаютъ.
Хлопъ! выстрлъ. Лошади сильне рванули, а волковъ какъ не было, вс отстали, и слышно изъ возка, какъ они сзади визготню, драку подняли, своего товарища разорвали.
Поотлегло отъ сердца. Скачутъ дальше. Глядъ въ окно, а волки ужъ рядомъ, опять впередъ заскакиваютъ, прямо за морды лошадей хватаютъ, озлились, отвдавши крови.
Хлопъ! второй выстрлъ. Опять возня поднялась, второго сожрали, еще стали зле. Лошади скачутъ какъ бшеныя, а баринъ не своимъ голосомъ на ямщика кричитъ:
— Погоняй, бестія! Что жъ, помирать, что ли, здсь?
А барыня забилась въ уголъ, ни жива, ни мертва, молитву шепчетъ, дочку прижала къ себ.
Ямщикъ видитъ — дло плохо, смекнулъ: лучше безъ лошади остаться, да самимъ цлыми быть. Обрубилъ постромки у правой пристяжной, кинулъ вожжу, рванулась лошадь, порвала поводъ, кинулась въ сторону, да только ее и видли. Проскакали верстъ пять, волки опять догоняютъ: на всхъ-то не помногу пришлось, не насытились, а дорога все еще дальняя. Ршился ямщикъ и лвой пожертвовать. И ее разорвали. Только коренная осталась. Видятъ вс — бда неминучая.
Лошадь еле бжитъ, ноги искусаны, задятъ и ее, потомъ за людей примутся, прогрызутъ возокъ и до господъ доберутся. Все это чувствуетъ баринъ и себя проклинаетъ, что добрыхъ словъ не послушалъ.
Чувствуетъ все это и Степанычъ, вдаль глазами впился, жилье высматриваетъ, и вотъ чуть-чуть, показалось, огонекъ блеснулъ. Верстъ пятокъ до станціи будетъ. Посмотрлъ онъ на лошадь — изъ силъ выбивается. Ямщикъ кнутомъ хлещетъ, да и хлестать-то усталъ. Заглянулъ Степанычъ въ возокъ, и защемило его сердце отъ жалости, и задумалъ онъ великое дло, и страшно ему и радостно, знаетъ, что Божій голосъ ршиться велитъ. Снялъ шляпу, на небо взглянулъ, потомъ въ возокъ посмотрлъ, будто силъ набирался, схватилъ ружье — да бухъ съ козелъ!
Ахнулъ ямщикъ, барыня вскрикнула. Оглянулся ямщикъ, видитъ — вся стая на Степаныча накинулась, а онъ отъ нихъ ружьемъ отбивается, да не надолго силы хватило. Упалъ и не вскрикнулъ. А лошадь будто испугалась него, изъ послднихъ силъ понесла. Станція близко, огороды пошли, и волки отстали.
Какъ подскакали къ огородамъ, лошадь такъ и грохнулась о земь, издохла. Барыню съ двочкой безъ памяти вынесли. Баринъ, какъ вошелъ въ горницу, повалился на лавку и зарыдалъ, какъ ребенокъ.
Всю ночь провозились надъ барыней. На утро баринъ собралъ мужиковъ, пошли по дорог и набрели на остатки Степаныча. Увидалъ ихъ баринъ, на колни упалъ, плачетъ, приговариваетъ:
— Степанычъ, родной мой, прости ты меня, окаяннаго! Погубилъ я тебя, горемычнаго. Люди добрые! знаете, кто это былъ? Богатырь это былъ, сильный волею. Онъ Христовъ законъ соблюлъ, жизнь свою положилъ, чтобы насъ спасти.
Похоронили косточки у дороги, гд Степанычъ жизнь свою кончилъ. Баринъ крестъ поставилъ и на крест слова Христа написалъ:
‘Нтъ больше той любви, какъ если кто положитъ душу свою за ближняго своего’.