Бразилия и возвращение на родину, Вышеславцев Алексей Владимирович, Год: 1861 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 47 минут(ы)

БРАЗИЛЯ и ВОЗВРАЩЕНЕ НА РОДИНУ.

Передъ нашимъ уходомъ изъ Монтевидео меня перевели на корветъ Новикъ. Клиперъ Пластунъ, на которомъ мы обошли почти весь свтъ, оставилъ я только что приподнявшимся съ одра болзни, посл килевки, въ ожиданіи принятія вынутыхъ котловъ. Посл тсноты клипера, корветъ показался мн Гретъ-Истерномъ: такъ было на немъ просторно, свободно, комфортабельно. Еще ясне увидлъ я эту разницу, когда пришлось вытерпть четырехдневный памперо. На корвет, во время самыхъ сильныхъ порывовъ и ударовъ волнъ, можно было гулять по сухой палуб и любоваться на бушующее море, какъ изъ окна городской квартиры, на клипер же пришлось бы дня четыре просидть закупореннымъ и время отъ времени получать на голову холодныя души морской воды, проникавшей даже сквозь законопаченные люки, и дышать спертымъ воздухомъ съ примсью трюмнаго запаха. Если, желая освжить разболвшуюся голову, я выходилъ на верхъ, то на палуб былъ тотъ же океанъ, по ней катились волны, обдавая васъ брызгами и грозя унести съ собою…. Однако не заключайте изъ этого, что клиперъ не оставилъ во мн другихъ воспоминаній, кром какъ о подобныхъ непріятностяхъ и неудобствахъ, напротивъ, много хорошихъ и свтлыхъ дней провелъ я на клипер, память о немъ будетъ для меня отрадой надолго, и даже легкій контуръ граціознаго судна часто мелькалъ передо мною среди ясныхъ и темныхъ картинъ нашего далекаго плаванія. На немъ я познакомился съ моремъ, ему я врилъ больше нежели другому судну, несмотря на его легкій и измнчивый характеръ, съ нимъ, какъ съ капризною женщиною, бывало бьются и хлопочутъ наши моряки, то одвая его красивыми парусами, то подбирая ихъ въ разнообразныя складки, и вотъ, вытянется и развернется бывало наша красавица и летитъ птичкою, тринадцатью узлами плавнаго и покойнаго хода, доказывая свои права названіе самого быстраго, морскаго судна. Низкій на вод, длинный, съ высокимъ рангаутомъ, съ большими, красивыми, угловатыми парусами, ныряя въ волнахъ, и быстро и легко всплывая на нихъ, клиперъ, конечно, представляетъ одно изъ красивйшихъ созданій кораблестроительнаго искусства. Какъ влюбленный мужъ забываетъ и прощаетъ капризы жены, когда видитъ ее въ хорошемъ расположеніи духа, такъ и мы прощали все нашему клиперу, и уже изъ одного этого сравненія можно заключить, что первыя мои впечатлнія на корвет не набрасывали тни на клиперъ. Если продолжать метафору, то корветъ пришлось бы сравнить съ женою положительною, толковою, съ характеромъ ровнымъ и неизмнчивымъ, она и домъ ведетъ аккуратно, и въ свт бываетъ, гд держитъ себя прилично и съ тактомъ, платья свои она не часто мняетъ, какъ и корветъ свои паруса, между тмъ какъ клиперъ то одно примритъ, то другое, и никакъ не можетъ остановиться на чемъ-нибудь одномъ.

Мы вышли изъ Монтевидео, 8 мая, рано утромъ, вмст съ корветомъ Рында, на которомъ разввался брайтъ-вымпелъ отряднаго начальника. Я еще спалъ, когда начали сниматься съ якоря, меня разбудилъ непріятный, незнакомый звукъ, какъ будто изъ-подъ подушки вынимали что-то желзное, тяжелое и гремящее, въ просонкахъ я не догадался въ чемъ дло, но наконецъ понялъ, что канатные ящики, въ которые укладываются поднятыя съ якоремъ желзныя цпи, находились около моей каюты. Это укладыванье продолжалось часа два, я вспоминалъ съ сожалніемъ клиперъ, на которомъ сонъ мой ни разу не бывалъ прерываемъ подобными дисгармоническими звуками. Къ этимъ звукамъ присоединились еще два. Фальшивые голоса металлическихъ помпъ и наконецъ частые разговоры проходившихъ мимо матросовъ, отъ всего этого мы были удалены на клипер, вслдствіе особеннаго расположенія каютъ.

Скоро мы вышли изъ Лаплаты, имя попутный втеръ, и стали направляться къ югу, чтобы спуститься въ боле низкія широты. Тамъ мы надялись получить свжій W втеръ, который донесъ бы насъ до параллели Св. Елены, куда мы имли намреніе идти. На четвертый день засвжло, качка корвета показалась мн безпокойне нежели на клипер, можетъ-быть съ непривычки, за то ни малйшей брызги не было наверху, въ каютъ-компаніи свтло, и я не только могъ читать, но преспокойно писалъ. Штормъ, продолжавшійся сутки, совершенно измнилъ нашъ маршрутъ: треснула передняя мачта, а съ такимъ поврежденіемъ дальше идти было опасно. Стихнувшія бури дали намъ возможность укутать и забинтовать больную, наложивъ на нее безчисленное множество шкалъ и найтововъ. Ршено было идти на Екатерину, а если и тамъ не найдемъ средства къ скорому исправленію, то въ Ріо-де-Жанейро, а оттуда въ Бахію, Рында же пошелъ прежнимъ путемъ, на Елену. Такимъ образомъ мы разлучились со всмъ нашимъ отрядомъ, до свиданія уже въ Европ, клиперъ оставили мы въ Монтевидео, и раскланивались теперь съ Рындою, которому, на прощаніе, салютовали. Погода стихала, какъ будто нарочно для того чтобы дать намъ время проститься, а къ вечеру задулъ снова штормъ, попутный для Рынды и противный для насъ, онъ продолжался четверо сутокъ: это былъ настоящій памперо! Сломанная мачта была такъ упутана, что выдержала борьбу съ страшнымъ врагомъ. Я часто вспоминалъ клиперъ, смотря на подступавшія подъ самый бортъ волны и по привычк приготовляясь получить водяной ударъ, но волна не хватала выше борта, рдко, рдко брызнетъ, и упадетъ подъ килемъ судна. А штормъ былъ очень силенъ, блыхъ гребешковъ на волнахъ не было, они не успвали образоваться, сдуваемые сильными порывами втра, и безчисленными блыми дорожками бороздили поверхность клокотавшаго океана, брызги неслись вихремъ надъ водою. Это же явленіе видли мы во время японскихъ тайфуновъ и во время сильнаго шторма у мыса Доброй Надежды. За штормомъ послдовало нсколько тихихъ и свтлыхъ дней, легкій втерокъ по немногу подвигалъ насъ къ Екатерин. 23 мая, съ утра,— увидли мы берегъ острова, который обогнули съ восточной стороны, чтобы съ свера войдти въ проливъ, отдляющій Екатерину отъ материка Южной Америки. Островъ представлялъ нсколько раздленныхъ долинами возвышенностей, по которымъ росли лса, мстами возвышенія эти представляли скалистые и песчаные откосы, мстами виднлись на нихъ вырубленныя поляны. Войдя въ проливъ, мы видли берегъ и острова, и материка, послдній былъ такъ близко, что можно было ясно разсмотрть и домики, разбросанные по холмамъ, и деревья, и другія подробности картины. На небольшомъ скалистомъ остров, отдленнымъ отъ материка узкимъ проливомъ, была крпость Санта-Крусъ и близь нея рейдъ, на которомъ стояло нсколько военныхъ судовъ. Мы бросили якорь недалеко отъ крпости, не дойдя миль 12 до главнаго города Екатерины. За крпостью поднималась довольно высокая гора, покрытая лсомъ, у подошвы ея море образовало нсколько небольшихъ бухтъ, съ песчаными полосками, вблизи разбросано было нсколько домиковъ, выглядывавшихъ изъ-за густой зелени. По собраннымъ сейчасъ же свдніямъ, оказалось, что починка мачты здсь хоть и возможна, но сопряжена съ большими затрудненіями, надобно самимъ вырубать дерево, тянуть его съ горъ, обдлывать и пр. Тогда какъ въ Ріо-Жанейро можно найдти уже готовое дерево, и всевозможныя пособія. Времени терять было нечего, часа черезъ три мы снялись съ якоря, успвъ однако побывать на американскомъ берегу. Оставивъ вправ островокъ съ крпостью, мы высадились въ небольшой бухт, выскочивъ на твердый песокъ, тутъ же начинался лсъ, расчищенный для нсколькихъ домиковъ, изъ оконъ которыхъ смотрли грязныя дти и какія-то безличныя фигуры. Близь домиковъ росли зеленыя огавы, а не синія какъ въ Монтевидео и на Кап, около нихъ олеандры и какіе-то кусты съ красными листьями. Тропинка вела на холмъ, выступавшій мысомъ въ море и отдлявшій эту бухточку отъ другой, лсъ заглушалъ тропинку, тснясь къ ней деревьями, перепутанными ліянами. Мстами, въ чащ, виднлась хижина окруженная апельсиновыми деревьями или капустною пальмою, которую мы видли здсь въ первый разъ: она отличается отъ другихъ пальмъ утолщеннымъ въ середин стволомъ. Обогнувъ другую бухту, тропинка снова поползла на холмъ, по каменьямъ, и въ одномъ мст совсмъ исчезла у полуразвалившагося домика, гд мы едва отыскали ее у самой стнки, надъ обрывомъ. Съ трудомъ пробравшись черезъ это мсто, мы увидли кругомъ себя кофейныя деревья, ягоды которыхъ уже созрли и краснли въ зелени листьевъ, какъ наши вишни. Было жарко, а апельсины заманчиво золотились на темно-лиственныхъ, блистающихъ деревьяхъ. Отыскивать хозяина была бы трудно, да и не за чмъ: онъ вроятно не принялъ бы за вора того, кто взлзъ бы на апельсиновое дерево и сталъ рвать плоды. Вслдствіе этихъ сображеній, одинъ изъ насъ ползъ на дерево и набросалъ намъ оттуда сплыхъ, сочныхъ и сладкихъ плодовъ, но съ высоты того же дерева онъ увидалъ шлюбочный флагъ, поднятый на брамстеньг нашего корвета, флагъ, требовавшій насъ на корветъ. А мы отошли отъ шлюбки далеко, и надобно было почти бгомъ переходить нсколько горъ, по камнямъ, чащ лса и по песку. Было тепло, что мы очень чувствовали, придя къ шлюбк, на которой и отвалили немедленно.

Эта прогулка въ тропическомъ лсу, въ промежутк разныхъ морскихъ сценъ, показалась намъ какимъ-то сномъ, картиной, нарисованною воображеніемъ, и мы долго спустя вспоминали эту двухчасовую стоянку, промелькнувшую такъ фантастически. Туземцы пріхали къ намъ на шлюбкахъ, выдолбленныхъ изъ стволовъ огромныхъ деревьевъ, и навезли апельсиновъ, банановъ и даже индекъ.

Такимъ образомъ мы видли очень мало островъ Екатерины, хотя и много слышали о немъ, только выходя изъ пролива, могли мы снова пересчитать мысы его и возвышенности, но наступившая темнота лишила насъ и этого удовольствія… А островъ Екатерины стоитъ чтобы побывать на немъ. Растительность его до того разнообразна, что одинъ изъ его жителей представилъ на лондонскую выставку 300 родовъ различныхъ деревьевъ, годныхъ для красивыхъ подлокъ. Почти весь строевой лсъ Бразилія получаетъ съ Екатерины. Въ чащ его дебрей живутъ макоки и попугаи, климатъ острова очень здоровъ, не слышно ни о какихъ болзняхъ. Главный городъ его служитъ мстомъ отдохновенія для китобоевъ, жителей на остров около тридцати тысячъ.

Живущіе на американскомъ берегу Бразильцы также наслаждаются всми благами превосходнаго климата, чудною природой и роскошью ея произведеній. Временами только нападаютъ на нихъ Индйцы и опустошаютъ ихъ колоніи.

Переходъ до Ріо Жанейро можно было назвать въ полномъ смысл тихимъ. 29 мая, посл обда, увидли мы замтныя точки берега, гору Карковадо и Сахарную Голову Ломаная линія горъ была очень разнообразна и общала много для ближайшаго разсмотрнія. Едва стало темнть, какъ блеснулъ маякъ на остров, надъ нимъ зажглась какая-то звзда, и такая свтлая, что когда на нее нашло небольшое облако, то она освтила его сзади, какъ молодая луна, облако пролетло, и звзда отбросила отъ себя яркую, длинную полосу на темной вод. Огонь маяка, то уменьшался до точки, то разширялся, то краснлъ, массы горъ темными тнями едва рисовались во мрак. Вотъ маякъ остался за нами, и мы идемъ между Сахарною Головой, правильнымъ конусомъ возвышающеюся у входа въ городъ, и крпостью Санта-Крусъ, едва блющею, на темныхъ скалахъ. Наконецъ по берегамъ обширной бухты заблестли тысячи огоньковъ, точно иллюминація въ большой праздникъ, огоньки правильными нитями тянулись горизонтально, обозначая собою улицы и набережную, шли къ верху, осыпали свтлыми блестками возвышенія, скрывались въ отдаленіи, опять виднлись на высот, суживались, широко разсыпались и ярко играли на темномъ фон горъ, долинъ и холмовъ. Казалось, по этимъ огонькамъ можно было нарисовать весь городъ, особенно красиво расположились они по округлости одного холма, казавшагося во мрак подушкою съ натыканными въ нее брилліантовыми булавками, между ними былъ одинъ огонекъ зеленый, а другой красный, какъ рубинъ.

Скоро мы стали на якорь, и долго еще любовались оригинальною картиной города. Мы готовы были сожалть, что не могли сейчасъ же уйдти съ рейда, чтобъ унести съ собою неповрежденное представленіе этой волшебной картины…

На другой день мы увидали, что бухта Ріо Жанейро еще лучше при солнечномъ освщеніи, что ей нечего укутывать себя мракомъ ночи, какъ сомнительной красавиц въ капишонъ, вводящій въ искушеніе легковрныхъ.

Днемъ, картины, явившіяся передъ нами, были блистательны и описать ихъ очень трудно. Бухта, или скоре заливъ, углублялась боле чмъ на двнадцать миль въ материкъ, такъ что отдаленные берега ея едва виднлись, только въ ясный день рисовался на противуположной сторон хребетъ горъ, съ остроконечными вершинами. Бухта усяна множествомъ острововъ и небольшихъ заливовъ, и видимыхъ и скрытыхъ между холмообразными вершинами. Бухта суживается у входа, гд конусообразный пикъ, называемый Сахарною Головой, выдвинулся впередъ, какъ бы желая сблизиться съ лежащею на противуположномъ берегу крпостью, блыя стны которой обнимаютъ нсколько гранитныхъ выступовъ. Тотчасъ за входомъ въ бухту, оба берега широко отступаютъ другъ отъ друга, образуя множество бухтъ и мысовъ и представляя совершенно различную мстность. Городъ Санъ-Себастіанъ, или Ріо-де-Жанейро, расположился на лвомъ берегу, котораго возвышенія и неровности начинаются съ Сахарной Головы. Безчисленное множество домовъ, церквей и разныхъ строеній, тсно занимаютъ холмы, долины, узкіе проходы и пестрютъ въ самомъ картинномъ безпорядк по ближнимъ и отдаленнымъ холмамъ, подробности картины, благодаря здшнему воздуху и солнцу, не пропадаютъ даже въ синев отдаленія. Желтющія и блющія стны домовъ, съ черными пятнами оконъ, колокольни, куполы церквей, заборы, крыши, ставни, балконы, все это перемшивается съ зеленью садовъ, или густою массой охватываетъ холмъ, потомъ, продолговатыми гирляндами спускается среди песчаныхъ осыпей къ долин, среди массъ густой зелени и въ пестрот зданій, красуются отдльныя деревья или небольшія группы пальмъ и банановъ. Надъ этою неровною и разнообразною мстностью возвышается гора, оканчивающаяся пикомъ Карковадо, съ остатками какого-то строенія на самой вершин, и протянувшаяся дале огромнымъ кряжемъ, который весь покрытъ непрерывающимся лсомъ. Эта гора своею громадой не давила перваго плана холмистой мстности и не исчезала вдали туманнымъ облакомъ на горизонт, она отстояла именно на столько, чтобы скрыть вс подробности своихъ выступовъ и ущелій, и вмст занимать собою главный планъ картины. Иногда, какъ солнце заходило на чистомъ неб, какой-то золотистый туманъ покрывалъ эти горы, падалъ на долины, на холмы и на безчисленные домики, которые усяли зеленыя отлогости, или сплотнились въ одну массу въ долинахъ и углубленіяхъ.

Противоположный берегъ состоитъ изъ множества холмовъ, поросшихъ зеленью, съ городками и мстечками, расположенными у ихъ подошвы и вдоль береговъ, образуемыхъ капризною линіей бухтъ, холмы, красовавшіеся вблизи всми подробностями садовъ, гранитныхъ уступовъ, деревъ и поселеній, по мр удаленія, являлись то облитые золотомъ солнца, то подернутые синевою дали.

Глубина залива терялась въ отдаленіи, острова уходили и тонули въ прозрачномъ туман, хребты горъ громоздились одни надъ другими, представляясь полувоздушными массами, казалось, грубая матерія исчезала, линіи сглаживались, и осязаемый міръ переступалъ границу вещественнаго…

Близь города нсколько острововъ заняты укрпленіями и адмиралтействомъ, между ними рейдъ со множествомъ судовъ, которыхъ снасти и мачты мшаются съ колокольнями и высокими домами набережной.

Мы стали довольно далеко отъ пристани и имли довольно времени насмотрться на представлявшійся ландшафтъ. Пристань деревянная, старая, на ней толпа негровъ въ толстыхъ рубашкахъ и панталонахъ, и множество тхъ фигуръ, которыя обыкновенно толкаются на пристаняхъ. Дома, выходящіе на набережную высоки, почти вс съ черепичными крышами, со множествомъ оконъ и вывсокъ, но нельзя не замтить, что и пристань и дома носятъ на себ печать какой-то ветхости. Трудно ршить, выкрашенъ ли угловой домъ, въ которомъ находится гостиница Фару, красною краской, или выстроенъ изъ какого-то краснаго матеріала. За угломъ его находится огромная, неправильная площадь, съ дворцомъ, съ двумя церквями, съ магазинами, рынкомъ и фонтаномъ, стоящимъ по середин въ вид обелиска. Къ площади примыкаютъ узкія улицы съ высокими домами и съ спертымъ воздухомъ, слдствіемъ тсноты и сыраго, но жаркаго климата. Дома представляютъ довольно странный видъ своею пестротой, часто нижній этажъ выкрашенъ однимъ цвтомъ, а верхній другимъ, иногда пространство между двухъ оконъ покрыто одной краской, а слдующій простнокъ другою, такое же разнообразіе и въ карнизахъ, и на фризахъ, и въ украшеніяхъ оконъ. Иногда на фасад совершенно простаго дома являются два три окна, затйливо украшенныя колонками, расписанныя, съ гирляндами и съ другими хитростями. При этомъ, безчисленное множество балконовъ, тоже съ совершеннымъ отсутствіемъ симметріи. У оконъ зеленыя ставни, маркизы, и опять не везд, но мстами, по вкусу каждаго. Крыши домовъ большею частію черепичныя, съ острымъ не.рхомъ, глухія боковыя стны тоже крыты черепицей. Вся эта пестрота, вмст съ затйливыми вывсками, длаетъ узкую и грязную улицу довольно живописною. Церкви же, съ небольшими варіаціями, выстроены вс по одному образцу. Съ боковъ трехугольнаго фронтона поднимаются дв четырехугольныя колокольни, съ мавританскими куполами, множество лпныхъ арабесокъ по угламъ, вокругъ дверей, оконъ, и везд, гд только можно что-нибудь налпить. Внутри, тоже лпная и рзная работа, множество цвтовъ, матерій, безвкусно висящихъ наверху, много свчъ на высокихъ этажеркахъ, и небольшія фигуры святыхъ, совершенно одтыя и скрывающіяся въ нишахъ. Примыкающій къ площади рынокъ, состоитъ изъ четырехугольнаго каменнаго зданія съ выходами на четыре стороны, вдоль стнъ расположены лавки со всевозможною живностію, съ рыбой, попугаями, золотыми свинками, различною птицей, посудой и пр. Центръ рынка занимаютъ продавцы фруктовъ и зелени, группируясь вокругъ бьющаго по середин фонтана. За лотками, заваленными апельсинами, бананами и танжеринами, сидли большею частію негритянки въ своихъ живописныхъ костюмахъ, у многихъ были мтки на щекахъ, въ вид трехъ продольныхъ разрзовъ. Нкоторыя были очень привлекательны своею оригинальною красотой, съ большими тюрбанами на головахъ, съ голыми, полными руками, украшенными браслетами и кольцами, съ большими платками, которые красиво драпируются вокругъ ихъ стройнаго стана. Большая часть ихъ смотрли тми добрыми глазами, которые можно встртить только у негровъ. Но у нкоторыхъ былъ и очень суровый взглядъ, который, вмст съ тюрбаномъ на голов и яркими цвтами костюма, придавалъ имъ видъ чернолицыхъ Бобелинъ. Многія изъ нихъ совершали здсь же, на площади, свой туалетъ, одна изъ негритянокъ разчесывала другой голову, и я долго смотрлъ на эту трудную работу, войлокообразная куафюра не легко поддавалась гребню! Большая часть торговокъ сидли подъ большими блыми зонтиками и подъ парусинными навсами, устроенными отъ лавокъ, прозрачная тнь этихъ навсовъ, пестрота костюмовъ, фонтанъ, журчащій по середин и множество фруктовъ и зелени,— все это придавало рынку какой-то восточный видъ.

Не желая ходить долго по солнцу, мы взяли на площади желтую коляску, запряженную двумя мулами, и сказали чернобородому Бразильцу, чтобы везъ насъ въ ботаническій садъ, къ которому надо было хать черезъ Ботофого, то-есть почти черезъ весь городъ. Миновавъ нсколько узкихъ улицъ, на перекресткахъ которыхъ строились какія-то подмостки, мы выхали къ самому рейду, блеснувшему передъ нами гладью своихъ спокойныхъ водъ, въ которыхъ картинно отражались гранитныя скалы и тсно застроенные берега. Прохали большое зданіе съ серебрянымъ куполомъ, въ которомъ мы узнали Мизерикордію, огромный и превосходный госпиталь, потомъ опять углубились въ улицы, полныя лавокъ, движенія, суеты, духоты и смрада. Наконецъ начали показываться загородные дома, съ красивыми садами и ршетками, воздухъ сталъ чище, но насъ очень непріятно поражало страшное безвкусіе, являвшееся повсюду, гд только замтна была рука человка, наперекоръ величественной и роскошной природ. То являлся передъ глазами домъ, въ вид нашей старинной изразцовой печки, весь выкрашенный голубыми и блыми квадратиками, то цлая галлерея алебастровыхъ статуэтокъ наполняла небольшой цвтникъ съ китайскими понятіями о садоводств, домикъ въ три окна ставилъ себ на крышу вазы съ какими-то вниками, фарнезскій Геркулесъ, съ отбитою рукою, выглядывалъ изъ-за воротъ, на столбахъ которыхъ лежали голубые львы, три Граціи мокли у фонтана, на которомъ безхвостый Тритонъ лилъ изъ раковины воду, изъ Музъ сдлали цлую аллею, заключивъ ее двумя высокими обелисками, основаніе которыхъ утверждено на четырехъ шарахъ. Почти каждый домъ и каждая улица, до самого Ботофого, какъ будто желали превзойдти другъ друга отсутствіемъ всякаго вкуса! И это въ виду такой мстности, среди такой природы!.. Гд же ея вліяніе на человка!?.. Какую чудную декорацію составляли горы и холмы, возвышавшіеся надъ домами, сколько разнообразія въ зелени, капризно убравшей уступы и неровности утесовъ! Какъ величественъ видъ Карковадо, выказывающаго свою остроконечную верхушку, когда близь-лежащіе холмы раздвинутся живописною, долиной! Надъ домами съ нелпыми украшеніями возвышаются живописные утесы, то покрытые зеленью и увнчанные, густою рощею, то выступающіе голыми обрывами, которые испещрены слдами избороздившихъ ихъ потоковъ. Но вотъ передъ нами неподвижное, мертвое озеро, со всхъ сторонъ обставили его, разнообразныя гранитныя скалы, убранныя по округлостямъ кудрявою зеленью, конусъ Сахарной Головы возвышается надъ деревьями, рисуясь своею оригинальною фигурою, только одна темная трещина нарушаетъ однообразіе его гранита. Вдоль берега, полукругомъ, расположились между красивою зеленью дома и мстечки, за ними тянутся холмы, покрытые лсами, дале пикъ Карковадо, и опять лса, поднимающіеся до самой вершины горъ, идущихъ въ даль. ‘Это Ботофого,’ говоритъ полуобращаясь къ намъ Бразилецъ-кучеръ, останавливая своихъ муловъ. Видъ дйствительно былъ превосходный, и еслибы Ботофого былъ въ Греціи или въ Италіи, сколько бы стиховъ написано было въ похвалу его! Въ сторон отъ мстечка виднлось большое блое строеніе, это былъ домъ сумашедшихъ. Дорога, обогнувъ бухту Ботофого, похожую на озеро, шла въ горы, и пройдя два-три ущелья, вилась уже по берегу дйствительнаго озера, которое показалось намъ бухтой, потому что дальній его берегъ былъ низокъ и едва едва виднлся надъ водою. Та же роскошная и причудливая природа, изъ горъ, лсовъ и исполинскихъ каменьевъ, составила красивую рамку для этого озера. Въ долин, примыкающей къ озеру, находится ботаническій садъ, который начинается великолпною пальмовою аллеей. Блые и ровные стволы ихъ, украшенные зеленолиственными капителями, точно колонны египетскаго дворца или храма, находились въ равныхъ другъ отъ друга разстояніяхъ и исчезали въ дальней перспектив. Съ каждой стороны было по 50 деревьевъ, и вс были одинаковой толщины и равнаго роста, по кольцамъ стволовъ можно было насчитать имъ больше ста лтъ, толщиною они были больше нежели въ обхватъ, капавшій изъ надрзовъ сокъ засыхалъ красными пятнами, что придавало стволу видъ кирпичнаго столба, обмазаннаго известкою, инд опавшею. Стволъ нсколько утончался наверху и переходилъ въ отдльные листья, наслоенные другъ на друг, уже изъ этихъ листьевъ, перегнувшись на дв стороны, зеленою короной висли большіе перистые листья: Эта пальма привезена сюда изъ Африки, и ее называютъ здсь императорскою пальмой. Въ саду соединена, кажется, вся тропическая растительность. Около небольшаго пруда, отдльными кустами, растетъ граціозный бамбукъ, съ своею легкою зеленью, качающійся при небольшомъ втерк, по куртинамъ посажены чай, коричневое дерево и гвоздика, два или три хлбныя дерева, небольшаго роста, мшаютъ свою блестящую зелень съ тамариндами и акаціями. Нсколько колибри порхали съ одного куста на другой… Человкъ съ живымъ воображеніемъ подумалъ бы, что зашелъ въ земной рай. Около сада былъ небольшой трактирецъ, гд мы спросили позавтракать. На бду нашу, хозяйка оказалась француженкой съ претензіями на вкусъ и знаніе въ живописи. Вмсто того чтобы поспшить удовлетвореніемъ нашихъ законныхъ требованій, она пустилась въ разсужденія о Буше, а главное о томъ, что у нея, во Франціи, есть дв оригинальныя картины Буше, и что за нихъ давали ей 100.000 франковъ, но она не ршилась разстаться съ ними, потому что он des tableaux de famille.

Назадъ мы хали довольно печально, мулы нсколько разъ останавливались, и кучеръ часто соскачивалъ съ козелъ, подтягивалъ упряжь, и обманувъ кратковременнымъ отдыхомъ скотовъ своихъ, снова садился, гикалъ, и порядочно стегалъ ихъ бичомъ. Едва добрались до города. Было уже не такъ жарко, и мы пошли ходить по улицамъ. Прошли знаменитую улицу Ouvidor, блистающую французскими магазинами, въ которыхъ видли много цвтовъ, сдланныхъ изъ перьевъ колибри и другихъ птицъ. Ходили и по узкимъ улицамъ, гд атмосфера была такъ тяжела, но нигд почти вовсе не было видно женщинъ, а т, которыя намъ встрчались, лучше бы сдлали, еслибы не показывались вовсе. Чаще всего попадаются негры, у которыхъ въ лицахъ большое разнообразіе. Вс они обыкновенно несутъ что-нибудь на голов, идя кадансированнымъ шагомъ, и всегда что-то бормоча сквозь зубы. Къ вечеру много негровъ попадалось съ кадками на головахъ, и улицы, стали невыносимы… Старческія лица негровъ отличаются сліяніемъ добродушія съ веселостію. Попробуйте посмотрть на негра и немного улыбнуться,— какимъ добродушнымъ смхомъ отвтитъ онъ, замотавъ своею шершавою головой, и выказывая свои зубы въ неизмримомъ рт! На улиц попадаются часто мулаты различныхъ степеней, отъ негритянской физіономіи до бронзоваго красиваго лица, выжженнаго и высушеннаго тропическимъ солнцемъ. Вмст съ перемною въ чертахъ, и самый костюмъ становится постепенно боле европейскимъ. Двушка еще кофейнаго цвта и съ вьющимися волосами уже носитъ кринолинъ, тюлевые и рюшевые воротнички, легкія шляпки, а молодой мулатъ съ тросточкой и въ круглой шляп щеголяетъ не меньше какого-нибудь commis французскаго магазина. Встрчая кровную негритянку въ ея красивомъ костюм, я всегда смотрлъ ей на ноги, въ башмакахъ ли она, потому что только свободная иметъ право носить башмаки, вслдствіе этого, босоногія носятъ такія длинныя юпки, что разсмотрть ихъ ноги бываетъ довольно трудно, за то свободная негритянка, если ей бываетъ жарко, тяжело и неловко въ башмакахъ, несетъ ихъ въ рукахъ, чтобъ ее не смшивали съ невольницами… Бразильцы, такъ же какъ и жители Монтевидео и Буэносъ-Айреса, особеннаго типа не имютъ. Не совсмъ чистый португальскій типъ, въ бразильскомъ климат погрублъ и почерствлъ отъ солнца и испарины, и представляетъ теперь, почти безъ исключенія, очень будничныя, чтобы не сказать пошлыя лица. Вс подобныя лица годятся на провинціяльныя сцены играть разбойниковъ, погонщиковъ муловъ, содержателей одинокихъ трактиров среди гористыхъ дорогъ и т. п. Боле образованные носятъ большія бороды, черный цвтъ которыхъ набрасываетъ новую тнь на худощавыя морщинистыя лица. Но съ мущинами еще помириться можно, женщины же положительно вс дурны собой… Становится какъ-то жалко смотрть на здшнихъ женщинъ, подумаешь, будто наложена печать гнва Божія на всю страну! И хорошо, что ихъ такъ мало видно на улиц.

Подъ вечеръ мы зашли въ монастырь бенедиктинцевъ, старинное зданіе, стоящее на возвышеніи. Къ нему вела дорога различными извилинами, какъ-будто въ укрпленіе, по обимъ сторонамъ вокругъ монастыря, по стнамъ, расположены террассы съ деревьями и цвтами. Церковь была заперта, а встртившій насъ монахъ, съ бритою макушкой, указалъ пальцемъ на дворъ, куда мы и пошли, снявъ предварительно шляпы. Дворъ былъ устланъ плитами, на которыхъ изсчены эпитафіи лежащимъ подъ ними братьямъ, кругомъ двора шли крытыя галлереи. Поднявшись по лстниц, мы очутились въ большомъ корридор, идущемъ вокругъ всего зданія, по угламъ его были залы съ дубовыми скамейками и съ почернвшими отъ времени масляными картинами, на которыхъ изображены были эпизоды изъ жизни какихъ-то почтенныхъ монаховъ. Вдоль корридора расположены кельи, въ которыхъ помщались братья бенедектинскаго ордена, отличающіеся большими животами и выбритыми макушками, какъ наши крестьяне Пензенской губерніи. Изъ окна безмолвнаго монастыря, на городъ, открывался одинъ изъ самыхъ живописныхъ видовъ Ріо-де-Жанейро. Подъ ногами пестрли зданія съ своими черепичными крышами, нагроможденныя другъ подл друга дома (дворовъ въ Ріо нтъ), съ церквами, гаванью и рейдомъ, все это множество камня и черепицы пропадало въ долинахъ, между зеленющими красивыми холмами, горы, возвышаясь надъ городомъ, спускались лсами къ долин, на встрчу поднимавшимся къ нимъ другимъ зданіямъ. Сахарная Голова одною своею верхушкой торчала изъ-за возвышенія, на которомъ устроенъ телеграфъ. Съ моря шелъ пароходъ, и дымъ его мшался съ дымомъ снующихъ по рейду маленькихъ пароходовъ, которые ходятъ въ Санъ-Доминго и Ботофого, каждые полчаса.

Садившееся солнце обливало золотистымъ туманомъ эту разнородную картину, стушевывая скалы и горы, крыши и колокольни. Нтъ словъ, чтобы передать вс нжныя и безчисленныя переливы тоновъ и цвтовъ, которые съ такою гармоніей были разлиты въ представлявшейся картин. Когда стало темнть, на каждомъ перекрестк мальчишки начали пускать ракеты, бросать бураки и разныя петарды, которыя разрывались подъ носомъ проходящихъ съ невыносимою трескотней. Часто изъ оконъ летли на улицу начиненные порохомъ сюрпризы и разсыпались огненными фонтанами. Смрадъ становился ночью еще нестерпиме, потому что улицы наполнялись неграми, съ кадками на головахъ, которыя замняютъ въ Ріо помойныя ямы. Сторонясь, чтобы пропустить одного, вы сталкиваетесь съ другимъ, и, только благодаря ловкости и опытности негровъ, кадки эти не падали съ ихъ головъ и не обливали проходящихъ.

Таковы впечатлнія нашего перваго дня, проведеннаго въ РіоЖанейро.

На другой день мы похали въ Тижуко.

Надо было перевалиться черезъ хребетъ горъ, поднимающихся близь города. Дорога потянулась по ущелью, въ гору, и пройдя по возвышенной горной долин, спустилась въ низменную, къ берегу моря. Мы взяли верховыхъ лошадей, и боле часа не могли выбраться изъ города и его предмстій. По эту сторону города было тоже много загородныхъ домовъ, испещренныхъ изразцами, статуэтками и вазами. Видли издали дворецъ императора, Санъ-Кристофъ, въ которомъ онъ живетъ въ настоящее время, а въ лтніе жары онъ удаляется со всмъ дворомъ въ Петрополисъ. хали вдоль конной желзной дороги, которая шла до половины пути въ Тижуко, по ней катились уродливые дилижансы, нагруженные огромнымъ числомъ пассажировъ. Деревья все больше и больше захватывали себ мста, по мр удаленія отъ города, то красуясь въ садахъ, то скрывая какой-нибудь холмъ, наконецъ совершенно завладвъ мстностію, они затопляли своею разнообразною листвой и горы и долины. Съ того мста, гд кончилась желзная дорога, начались подъемы, устроенные впрочемъ очень искусно зигзагами, и съ каждымъ поворотомъ открывался новый превосходный видъ, главными элементами котораго были дв поднимавшіяся надъ нами горы, покрытыя непроницаемымъ лсомъ, и разстилавшіяся подъ нами долины съ ихъ холмами, городомъ и дальнею бухтою. Часто попадались одинокіе домики, между которыми было нсколько трактировъ, о чемъ возвщали вывски, съ намалеванными указательными пальцами, и виднвшіеся въ открытыя окна сервированные столы. Иногда, у самыхъ ногъ, являлись обрывы и пропасти, откуда слышался, доносимый звучнымъ эхомъ, шумъ бгущихъ ручьевъ. Лошади наши были очень кротки, смирны, и вроятно очень привычны къ поздкамъ въ Тижуко, особенно выказывали он свое близкое знакомство съ трактирами, останавливаясь положительно передъ каждымъ изъ нихъ и съ неохотой отходя отъ заманчивой калитки въ дальнйшій путь. Иногда какія-нибудь особенно граціозныя картинки представлялись посреди общей, живописной мстности, но мы не останавливались, желая скоре увидать водопады Тижуко. Когда шумъ бгущихъ внизу ручьевъ особенно громко раздавался среди ущелья, вниманіе настраивалось, но водопадовъ еще не было видно, и только картины, провожавшія насъ, становились все живописне. Перевалившись черезъ хребетъ, мы спустились въ долину, образуемую другими горами, вдали виднлся широкій, гранитный уступъ, по которому стекали внизъ два или три ручья. Можетъ-быть это и не былъ водопадъ Тижуко, а какой-нибудь другой, однако мы не пропустили по дорог ни одного встрчнаго, чтобы не спросить: это ли Тижуко? Для этого мы указывали пальцемъ впередъ, кивали головой, и придавали голосу вопросительное выраженіе, произнося: Тижуко, на что всякій указывалъ пальцемъ по тому же направленію и, утвердительно кивая головой, проговаривалъ: Тижуко!… По всмъ этимъ даннымъ, виднный нами водопадъ надобно было принять за Тижуко. Воды въ немъ было мало, шуму большаго паденіе его не производило, но за то близь него развертывалась такая грандіозная картина, что она не потеряла бы ршительно ничего, еслибы водопада вовсе не было. Горы, покрытыя непроходимыми лсами, раздвинувшись въ об стороны, образовали циркообразную долину, среди которой блестло сталью тихое и гладкое озеро Тижуко, окаймленное изумрудною зеленью окружавшихъ его садовъ и лсовъ. Мстами, по холмамъ, виднлись плантаціи съ блыми строеніями, ярко рисовавшимися на темной зелени. Лса поднимались на горы, какъ бы желая перерости ихъ гранитные пики, и каждое дерево ясно рисовалось въ чистомъ прозрачномъ воздух со всми подробностями. Ущелья темнли зеленью, а вдали виднлось безпредльное море. Мы не жалли, что създили на Тижуко. На возвратномъ пути захали въ одинъ изъ трактировъ, около котораго была обширная кофейная плантація, и кофе высушивался на особенно-устроенныхъ каменныхъ платформахъ. Трактиръ содержалъ Англичанинъ, слдовательно для обда былъ назначенъ извстный часъ, котораго нужно было дожидаться, а мы прохали верстъ тридцать по горамъ и долинамъ, устали и проголодались порядочно. Чтобы сократить время, мы ходили на кухню, гд негръ-поваръ готовилъ очень усердно и подавалъ намъ большія надежды на достоинство обда, выходили пять разъ на плантацію, хотли даже перевести часы, только это не удалось, потому что какой-то желтоватый господинъ ходилъ по комнат и вроятно пожаловался бы хозяину. Когда оставалось не боле четверти часа, мы сли за столъ и расположились ршительно, это произвело должное дйствіе, намъ подали обдъ пятью минутами раньше, на главномъ мст услся тотъ самый желтый господинъ, котораго мы боялись.

Прохавъ то мсто, откуда дорога начинаетъ спускаться къ долин Ріо-Жанейро, мы увидли еще одинъ изъ самыхъ великолпныхъ пейзажей. Бухта съ своими островами сливалась вдали съ небомъ, острова казались облаками, плававшими въ золотистомъ туман, красиво расположился городъ между холмами, живописно вилась дорога по ущельямъ, спускаясь подъ гору между деревьями и камнями и пропадая въ ущель. Все это было хорошо, но было бы обыкновенно безъ чуднаго освщенія, которое разрисовывало такъ отчетливо вс подробности ландшафта. Тутъ были холмы совершенно фіолетоваго цвта, другіе какъ будто изъ чистаго золота, и въ этой золотой масс виднлась мягкая зелень деревъ, граціозный контуръ какой-нибудь пальмовой рощи. Въ доказательство того, что этотъ ландшафтъ дйствительно хорошъ, его можно найдти въ любой картинной лавк въ Ріо-Жанейро, къ сожалнію обезображеннымъ до послдней крайности.

Познакомившись съ окрестностями Ріо-Жайнеро, мы нсколько услись и принялись за изученіе страны, или по крайней мр за разспросы обо всемъ замчательномъ, чмъ я и подлюсь съ вами.

Положеніе негровъ въ Бразиліи до 1850 года было ужасно, какъ отъ трудности работы, такъ и жестокости и необразованности плантаторовъ. Хозяева Бразиліи опытомъ дознали, что выгодне истощать силы негра до послдней крайности и мнять его чаще чмъ сохранять силы одного и того же человка, не замщая его новокупленнымъ, плантаторъ же Сверной Америки, по ихъ понятію, плохой хозяинъ: онъ кормитъ своего негра и дорожитъ имъ! Понятно, какія слдствія вели за собою подобные разчеты Бразильцевъ. Подвозы грузовъ чернаго товара, находя на бразильскихъ берегахъ безчисленныхъ покупателей, увеличивались съ каждымъ годомъ, и Англія, въ 1845 году, вынуждена была выйдти изъ границъ международнаго права, издавъ билль, по которому преслдованіе торговли негровъ не ограничивается однимъ океаномъ, а должно распространяться на берега и рки. Каковы бы ни были цли Англіи, но слдствія были благодтельныя, вслдствіе этого билля, бразильское правительство ршилось прекратить постыдный торгъ, и въ 1850 г. вступило въ союзъ съ Англіей, и Бразилія, даже больше другихъ націй, стала ревностною гонительницею торговли негровъ. Мн говорили, что съ 1850 года ни одно судно съ невольниками не выгрузилось у береговъ Бразиліи, что вс занимавшіеся этимъ торгомъ обанкрутились, потеряли суда и купленный товаръ. Бразилія, возставъ противъ привоза негровъ, какъ баснословный Пеликанъ, рвала свои внутренности, она лишала себя рабочихъ рукъ, главнаго условія своей будущности. Одаренная природою всми богатствами земли, Бразилія находится въ положеніи Тантала, безсильнаго сорвать висящій надъ нимъ зрлый плодъ. Колонизація Европейцевъ идетъ медленно, ихъ пугаютъ и бывшія войны, и самые законы страны, такъ напримръ, колонистъ, если онъ не католикъ, не достигнетъ никакихъ важныхъ мстъ на служб, а хотя бъ онъ былъ и католикъ, то только дти его пользуются всми мстными правами, какъ и дти негровъ, мулаты. Хозяева огромныхъ кофейныхъ плантацій часто не могутъ убрать своего плода, за недостаткомъ рукъ, золотыя розсыпи и копи алмазовъ остаются неразработанными, потому что къ нимъ нтъ дорогъ, а дорогъ не кмъ проложить. Но если вынужденная или добровольная мра прекращенія ввоза негровъ, пока оказывается не выгодною, то въ нравственномъ отношеніи она ставитъ Бразилію на высоту самыхъ просвщенныхъ державъ, а нравственное начало едва ли можетъ быть причиною паденія государства. Вс приведенныя выше невыгоды мало-по-малу будутъ уменьшаться, и Бразиліи, кажется, можно предсказать прочную будущность, если только законы ея станутъ на одной высот съ ея послднею государственною мрой — прекращеніемъ привоза негровъ.

Къ сожалнію, вс бывшіе невольники не освобождены и остаются попрежнему въ полномъ владніи хозяевъ, хотя законъ и далъ имъ нкоторыя права. Убійство негра во всякомъ случа считается за убійство человка, наказанія, которымъ можно подвергать негра, ограничено, но больше на словахъ нежели на дл: законъ опредляетъ не больше 50 ударовъ, а плантаторы отсчитываютъ ихъ какъ бывало иные наши становые, которые, давъ предварительно 200 или 300 розогъ, начинали считать, и насчитывали дйствительно 50, и еще въ продолженіи экзекуціи спрашивалъ иной: такъ ли? Если же не такъ, пожалуй начнетъ считать снова. Въ исправительныхъ домахъ, которые довольно хорошо содержатся въ Ріо-Жайнеро, на виновныхъ надваютъ жестяныя маски, чтобы лишить арестанта удовольствія разговаривать, употребляютъ колодки, цпи и проч. Одно отдленіе исправительнаго дома назначено для наказанія невольниковъ розгами, кто бы изъ владльцевъ ни послалъ туда раба для наказанія за грубость или непослушаніе (самыя важныя изъ преступленій рабовъ), его наказываютъ немедленно, и днемъ и ночью, и содержатъ насчетъ заведенія столько времени, сколько владлецъ пожелаетъ. За непослушаніе и дерзость скутъ розгами, надваютъ жестяныя маски, желзные ошейники, прившиваютъ чурбаны, и заковываютъ въ цпи (преимущественно бглыхъ), жестяныя маски надваются часто на лица городскихъ невольниковъ за пьянство, а тмъ изъ нихъ, которые работаютъ въ копяхъ, для того чтобы не ли земли: страсть негровъ сть сырую землю, грязь, здсь общая, а между тмъ пища эта развиваетъ чахотку, лихорадку и разныя другія болзни, часто даже причиняетъ скорую смерть.

Въ настоящее время, въ Бразиліи, свободный черный или мулатъ, при энергіи и талант, можетъ подняться до высшаго общественнаго положенія, какого собратъ его въ Сверной Америк никогда не достигаетъ. Съ 1850 г. торгъ Африканцами кончился, и хотя у владльцевъ, къ сожалнію, не выкуплены прежде пріобртенные ими рабы, но цна на невольниковъ возрасла быстро, и обхожденіе съ нимй стало лучше, особенно съ городскими, вмст съ этимъ освобожденіе стало много доступне для каждаго. Всякій невольникъ можетъ идти въ судъ и внести за себя опредленную сумму, можетъ потомъ, если иметъ способности и знанія, занять всякое офиціяльное мсто, только не можетъ быть сенаторомъ. При всемъ томъ примры жестокаго обращенія съ неграми, особенно на плантаціяхъ, не рдки, что доказывается частымъ самоубійствомъ рабовъ, чего не случается въ южныхъ штатахъ Сверной Америки. Можетъ-быть это происходитъ и отъ того, что негры Соединенныхъ Штатовъ происходятъ отъ людей, которые уже много испытали, привыкли къ своему положенію больше, и почти вс безъ исключенія христіяне, вообще негры Соединенныхъ Штатовъ нравственно выше своихъ дикихъ африканскихъ собратій.

Многіе образованные люди, съ которыми мы встрчались въ Бразиліи, получавшіе воспитаніе въ Париж или Коимбр, были африканскаго происхожденія, предки ихъ были рабы. Обширнйшая типографія въ Ріо-Жанейро принадлежитъ мулату, въ коллегіяхъ медицинской, юридической и богословской, нтъ различія цвта, хотя нельзя не сказать, что нкоторое предубжденіе въ пользу чисто-блыхъ существуетъ и здсь. Бразильское общество, къ чести его сказать, не исключаютъ изъ своей среды ни мулатовъ, ни черныхъ, но тмъ не мене положеніе благовоспитанныхъ людей африканскаго происхожденіе далеко не завидно и здсь, не говоря о томъ, что не скоро исчезнутъ совершенно общественные предразсудки, не легко этимъ людямъ видть своихъ собратій въ невол, съ ошейниками, въ цпяхъ, съ масками на лицахъ…

Домашніе слуги въ городахъ одты прилично, но ходятъ всегда босые, и въ этомъ знакъ ихъ рабства. Въ трактирахъ и на судахъ существуютъ разныя цны, одни для людей ‘съ истоптанными башмаками’, caltados, другія, ‘для босоногихъ’, descalcos. Во многихъ богатыхъ домахъ проходишь среди толпы маленькихъ кудрявыхъ головокъ, обладатели которыхъ почти безъ всякой одежды, имъ позволяютъ прибгать въ домъ для забавы гостей. Мужское поколніе черныхъ живетъ въ город на открытомъ воздух, одежда, едва защищающая ихъ отъ непогодъ, груба и грязна, сотни негровъ шатаются постоянно по улицамъ съ широкими плетеными корзинками, готовые нести какой угодно тюкъ, тогда какъ здшній блый слуга обидится, если ему дадутъ хотя малйшій узелокъ. Вслдствіе этого, негры всегда находятъ работу и высылаются господами на улицу для заработки денегъ, часть которыхъ откладывается на ихъ содержаніе. Слуги спятъ ночью въ чуланахъ, на рогожкахъ, и за малыми исключеніями содержатся плохо, можетъ-быть поэтому между ними встрчаются нердко случаи elefanliosis и другихъ болзней, развивающихся отъ нераднія или отъ невозможности лчиться.

Въ Ріо-Жанейро черные принадлежатъ къ различнымъ племенамъ, враждебнымъ между собою въ Африк, и сохраняютъ свои обычаи, свой языкъ, все свое Люди изъ племени Мина постоянно остаются магометанами, между тмъ какъ другіе принимаютъ христіянство, есть много и идолопоклонниковъ. Киддеръ, въ 1839 г., присутствовалъ при похоронахъ, происходившихъ съ тми же любопытными обрядами, какъ и въ Африк. Амулеты между ними въ большомъ употребленіи, въ каждой корзинк съ фруктами непремнно найдется амулетъ, самый употребительный изъ нихъ — кусокъ древеснаго угля, о которомъ негръ не пропуститъ сказать, что онъ предохраняетъ отъ дурнаго глазу, порчи и т. п. Нкоторые знаютъ великій секретъ достигнуть значительнаго сана и даже продлить жизнь… Эти знахари называются capaciros. Бывали случаи, что въ извстные ихъ праздники они бгали ночью по улицамъ, нападали на встртившагося чернаго и убивали его, блыхъ избгали, зная, что это не пройдетъ даромъ.

Иногда встрчаются негры изъ тхъ частей Африки, съ которыми мы лишь не давно познакомились, по описаніямъ неустрашимыхъ путешественниковъ, Ливингстона и Барта. Носильщики кофейныхъ грузовъ — лучшій народъ изъ всхъ черныхъ въ Бразиліи, они почти вс изъ племени Мина, съ береговъ Бенина, большею частію атлетическаго сложенія и понятливе негровъ. Работаютъ они полунагіе, и жилистыя, мускулистыя формы ихъ тла съ черною какъ уголь кожей, выказываются особенно, когда они, легкою рысью, бгутъ за новымъ грузомъ, повидимому безпечные и довольные… За эту работу имъ платятъ очень хорошо.

Вообще вс негры имютъ здсь обыкновеніе выкупать того изъ своихъ собратій, котораго особенно уважаютъ. Въ Ріо-Жанейро есть теперь одинъ Мина замчательнаго роста, его называютъ принцемъ, и онъ дйствительно царской крови, онъ былъ взятъ въ плнъ на войн и проданъ Бразильцамъ, его выкупили товарищи, онъ возвратился на родину, снова пошелъ на войну, опять взятъ въ плнъ, и опять попалъ въ Бразилію. Вс эти несчастія не произвели однако на него сильнаго впечатлнія. Онъ необыкновенно силенъ и носитъ такія тяжести, на которыя въ Сверной Америк потребовались бы три, если не четыре человка негровъ. Мина — плохіе слуги, можетъ-быть потому что не терпятъ принужденія, и что имъ нужно дышать свободнымъ воздухомъ, они стараются попасть въ кофейные носильщики, а жены ихъ въ разнощицы (quitandeiras.) Въ Бахіи ихъ очень много, и въ 1838 г. они произвели въ город кровопролитное возстаніе.

Надобно замтить, что въ Бразиліи не одни Бразильцы владютъ рабами. И Нмцы, и Французы, и даже Англичане, не смотря на строгое запрещеніе своихъ законовъ, имютъ невольниковъ. Въ 1843 г. вышелъ въ Англіи законъ, строго воспрещающій Англичанамъ владть невольниками. За нарушеніе этого закона виновный отвчаетъ своимъ имніемъ, а если будетъ имть невольника въ англійскихъ владніяхъ, то предается уголовному суду.

Желающій узнать въ самомъ Ріо-Жанейро что-нибудь о желтой лихорадк, услышитъ самые противоположные толки. Въ интересахъ торговли, многіе здшніе жители, даже страдая сами желтою лихорадкой, не хотятъ признать ее, правительство беретъ ихъ сторону и печатаетъ офиціальныя объявленія о благополучномъ состояніи общественнаго здоровья, тогда какъ болзнь еще свирпствуетъ въ грязныхъ кварталахъ города. За мсяцъ до нашего прихода министерство иностранныхъ длъ увряло англійскаго посланника въ прекращеніи эпидеміи, между тмъ какъ она была еще и при насъ. Съ другой стороны, люди, боящіеся болзни, разказываютъ такіе факты, какіе могутъ быть созданы только сильно возбужденнымъ воображеніемъ, чтобы познакомиться съ этими фактами, надобно похать въ Петрополисъ, куда удаляются вс боящіеся лихорадки Здсь услышишь такія вещи о желтой лихорадк, что невольно будешь удивляться, какъ остался живъ, самъ пробывъ столько дней въ заразительномъ город. Всего благоразумне не врить ни тмъ, ни другимъ, а стараться самому найдти какъ-нибудь истину.

Желтая лихорадка въ первый разъ появилась, въ Бразиліи, въ декабр 1849 или въ январ 1850 года, и была тогда особенно сильна въ приморскихъ провинціяхъ, и преимущественно въ Ріо-де-Жанейро. Эпидемія 1850 года, сравнительно съ другими годами, была несравненно сильне, но вообще вс страшные разказы о ея опустошеніяхъ преувеличены. На 7.000.000 народа умерло 14.000 въ продолженіи года, и изъ нихъ 4.000 въ Ріо-Жанейро (гд 300.000 жителей). Въ Новомъ Орлеан, въ август мсяц 1853 г., умерло 5269, на 100.000 жителей. Но въ Ріо-Жанейро изъ 300.000 человкъ народонаселенія исключаютъ негровъ и Бразильцевъ, и тогда конечно 4.000 умершихъ придутся на нсколько десятковъ тысячъ иностранцевъ, между тмъ какъ желтая лихорадка также точно поражаетъ и Бразильца, и Негра. Наконецъ во время эпидеміи половина города Новаго Орлеана убгаетъ и поселяется въ окрестностяхъ. Болзнь продолжалась до 1854 года, въ продолженіи котораго умерло только четыре человка. По случаю прекращенія эпидеміи министръ представилъ любопытный рапортъ, въ которомъ пишетъ, что прекращеніемъ эпидеміи должны быть обязаны неусыпнымъ попеченіямъ медицинской полиціи. Такъ какъ большое количество купеческихъ иностранныхъ судовъ, стоявшихъ на нашемъ рейд, были постояннымъ фокусомъ заразы, то назначенъ былъ особенный пароходъ (health-steamer), который немедленно перевозилъ заболвавшихъ въ морской госпиталь Хурухуба, гд они и получали самую скорую помощь. Этотъ госпиталь, назначенный преимущественно для заболвающихъ желтою лихорадкой, достоинъ всякихъ похвалъ. Въ теченіи 1854 года, изъ числа 1627 больныхъ (далеко не одного желтою лихорадкой) умерли 40, а въ 1854 году, какъ я уже сказалъ, умерло только четыре человка отъ желтой лихорадки. Въ 1857 году, болзнь возобновилась и продолжается до сихъ поръ, усиливаясь въ лтніе мсяцы, то-есть въ январ, феврал и март, и почти исчезая въ зимніе.

Не столько сама желтая лихорадка, сколько толки о ней имютъ большое вліяніе на приходящихъ въ Ріо-Жанейро купцовъ. Наши финляндцы, разчитывая къ открытію навигаціи быть въ Финскомъ залив, постоянно посщаютъ Ріо въ январ и феврал, и потому теряютъ половину своей команды, что конечно отвращаетъ ихъ отъ торговли бразильскимъ лсомъ, который можно покупать не только въ самомъ город, но и во внутреннихъ провинціяхъ, среди непроходимыхъ дебрей, несмотря на вс трудности сообщеній. Еслибъ они больше были знакомы съ явленіями желтой лихорадки, то приходили бы сюда въ другое время.

Петрополисъ, куда удаляются люди осторожные и благоразумные, а главное достаточные, находится въ сорока миляхъ отъ Ріо-Жанейро, на гор {Высота этой горы больше 3-хъ тыс. фут.}, покрытой непроходимыми лсами и называемой Corrego Secco. Въ послднее время небольшой городокъ, основанный въ 1845 году, благодаря лтнему пребыванію тутъ императора, порядочно выросъ, въ немъ теперь уже 5257 жителей, состоящихъ преимущественно изъ нмецкихъ колонистовъ, вызванныхъ дономъ-Педро II. На высокомъ Corrego Secco — климатъ европейскій, умренный, иногда даже холодный, и городъ, благодаря этимъ условіямъ, съ каждымъ годомъ развивается. Поздка въ Петрополисъ очень любопытна, сначала пароходъ идетъ почти черезъ всю бухту, мимо безчисленныхъ острововъ и заливовъ, длинный островъ губернатора долго тянется съ лвой стороны, выказывая всю грацію своихъ выступающихъ мысковъ и бухтъ, обросшихъ пальмами и разными другими тропическими деревьями. Мстами нсколько голыхъ камней высовываются изъ воды, въ контрастъ лежащимъ рядомъ съ ними островамъ съ богатою растительностію. Постепенно приближающійся берегъ выказываетъ высокую цпь остроконечныхъ горъ, по обимъ сторонамъ тянутся красивые берега широко раздавшейся бухты. Часа черезъ два пароходъ останавливается у пристани, и публика пересаживается въ вагоны желзной дороги, которые минутъ черезъ пять трогаются и мчатъ съ ужасною быстротой, среди чащи непроницаемаго лса. Поздъ влетаетъ въ ущелья, выскакиваетъ изъ нихъ, сильно наклоняясь на косогор, мимо глазъ мелькаютъ ущелья, холмъ съ блымъ домомъ, близь котораго бросаются въ глаза четыре громадныя пальмы, не уступающія пальмамъ ботаническаго сада, мелькаетъ грязный домишко, на который легла всею своею массой густая растительность распространяющагося лса, сначала мелкаго, а потомъ, къ верху горы, гигантскаго. Черезъ двадцать минутъ поздъ останавливается у подошвы горъ, поднимающихся до облаковъ. Желтыя и красныя кареты, запряженныя въ четыре мула, ждутъ здсь пассажировъ съ ихъ саками, чемоданами, палками и сигарами. Кучера, большею частію Нмцы, суетятся, стараясь удовлетворить справедливымъ требованіямъ каждаго, берутъ къ себ на козлы вещи, мшающія ногамъ, перекликаются между собою, и когда вс кареты (а ихъ кажется пять) готовы, все усажено и улажено,— начинается хлопанье бичей и поощрительные крики, вслдствіе которыхъ вислоухія животныя начинаютъ подниматься въ гору. Дорогу устраивалъ, какъ видно, человкъ очень искусный, она обходитъ холмы зигзагами, постепенно поднимаясь, не круче какъ подъ угломъ въ 25, каменная стнка защищаетъ дорогу отъ встрчающихся безпрестанно обрывовъ и пропастей, сама дорога крпко убита щебнемъ и пескомъ. Горы и холмы, на которые мы взбирались, были покрыты непроходимымъ лсомъ, перепутаннымъ ліянами и другими вьющимися растеніями, лсъ наполнялъ вс пропасти и ущелья, которыя представлялись при каждомъ поворот, часто изъ этой густой массы зелени вырзывались гранитныя конусообразныя скалы, сначала на нихъ смотришь снизу, потомъ он являются уже у ногъ, какъ гранитные острова среди моря зелени. Лежащая внизу долина съ желтою лентой желзной дороги, съ бухтою и обставляющими ее горами, у подошвы которыхъ блется отдаленный городъ, какъ будто поднявшійся на высоту вмст съ нами, вся эта картина надолго должна остаться въ памяти каждаго, кто хоть нсколько способенъ чувствовать красоты природы.

Ландшафтъ, постепенно развивающійся, становился грандіозне по мр взъзда на гору, денной, яркій свтъ начиналъ смняться боле мягкимъ и теплымъ вечернимъ освщеніемъ, солнце садилось сзади тхъ самыхъ горъ, на которыя мы поднимались, вслдствіе чего ровная, густая тнь покрывала темные лса, спускавшіеся у нашихъ ногъ въ ущелья, кое-гд гранитныя вершины скалъ горли краснымъ отблескомъ. Гд кончалась тнь, золотистый эиръ затопилъ подробности отдаленнаго ландшафта, горы Ріо, Карковадо и Сахарная Голова лиловыми легкими облаками рисовались на горизонт, разнообразные острова бухты казались тоже составленными изъ пара, и бухта наполнена была какъ будто не водою, но газообразнымъ легкимъ веществомъ, золотистые туманы плавали по отдаленному небу, и все это оживлялось безпрерывнымъ измненіемъ освщенія. На значительной высот, по уступамъ горы, разбросаны блые дома съ навсами, подъ которыми ли свою вечернюю порцію мулы, явились и различныя подробности хозяйства: надъ живописнымъ ущельемъ, съ роскошнымъ лсомъ, скалами и обрывами, повисъ коровій хлвъ, на золоченой лазури неба рисовались хомуты и збруя. Въ этихъ мстахъ мняютъ муловъ, или кормятъ ихъ, если останавливаются большіе караваны, направляющіеся во внутреннія провинціи. Кром этихъ станцій, попадались и жилые домики. Вечерній, золотистый свтъ начиналъ блднть и холодть, розовыя воздушныя громады горъ окрашивались какимъ-то стальнымъ холоднымъ цвтомъ, воды бухты какъ будто застыли, облака повисли тяжело надъ ними, между холмовъ и долинъ, у насъ подъ ногами, началъ подниматься туманъ. Покамсть перемняли муловъ на одной изъ станцій, мы успли състь нсколько сандвичей и выпить по чашк кофе, времени было столько, что можно было и напиться до пьяна, что доказалъ одинъ изъ нашихъ кучеровъ. Прежде чинно и правильно слдовавшіе другъ за другомъ экипажи начали мшаться и путаться: пьяный непремнно хотлъ обогнать нашего кучера, молодаго блокураго Нмца, блокурый не хотлъ уступить, и мы скакали надъ провалами и ущельями, все больше и больше окутываемые темнотою наступившей ночи. Посл двухъ-часовой очень скорой зды, мы наконецъ похали по плоскости, лежавшей между высокими, холмами. Здсь, разбросанными кучками, расположился городъ Петрополисъ. Мы остановились въ Восточной гостиниц, которую рекомендуютъ вс русскіе путешественники, потому что ее содержитъ говорящій по-русски Турокъ, здсь слово: восточный, употребляется въ смысл европейскаго. Турокъ не только, по-русски, но ни на какомъ язык не умлъ говорить, и, судя потому, что уже двадцать лтъ какъ онъ оставилъ Константинополь, можно быть уврену, что онъ забылъ и по-турецки, ко всему этому, толстыя губы его едва пропускали слова.

На другой день утромъ намъ привели верховыхъ лошадей, и мы похали осматривать водопадъ Итамарита. Прозжая городомъ, мы увидли, что улицы его расположены между покрытыми лсомъ холмами, мы видли также дворецъ императора и облака, гулявшія по пустыннымъ улицамъ, изъ чего заключили, что если Петрополисъ самое здоровое, то вмст и самое скучное мсто, здсь надобно выхать изъ порядочнаго лабиринта ущелій, чтобы наконецъ увидть какой-нибудь ландшафтъ. Дома богатыхъ владльцевъ потонули въ садахъ, по отдльнымъ долинамъ, чтобъ отыскать кого-нибудь, приходится обогнуть нсколько холмовъ и надобно твердо знать дорогу. Къ водопаду ведетъ живописная тропинка, переходящая черезъ довольно высокій хребетъ. Среди густаго, едва проходимаго лса, на каждомъ шагу останавливаютъ васъ особенности здшняго растительнаго царства, которое развернулось здсь во всей своей роскоши. Тропинка сначала поднимается зигзагами, огибаетъ нсколько ущелій, спускается внизъ, снова поднимается, постоянно заглушаемая разнообразною листвою деревьевъ, перепутанныхъ ліянами. Легкіе листья папоротника или короны пальмъ мстами высились надъ круглящимися вершинами другихъ деревъ. Съ высоты холмовъ виднлись внизу громоздящіеся домики Петрополиса, исчезавшіе въ зелени. Въхавъ въ новое, ущелье, мы почувствовали прохладу отъ сгустившейся надъ нами зелени, висвшей совершенно непроницаемымъ ковромъ, длинныя плети и веревки ліянъ, какъ снасти корабля, спускались внизъ, какъ будто прикрпляя деревья къ земл. Тысячи наскомыхъ и птицъ жужжали и щебетали въ кустахъ, втви часто задвали за лицо, и длинные тонкіе прутья какого-то высокаго и перегнувшагося внизъ тростника слегка били насъ сверху въ своемъ эластическомъ качаньи. Иногда слышался ручей, гд-то невидимо журчавшій. Вотъ снова послышался звукъ текущей между камнями воды, надъ широкимъ ручьемъ очутились деревья, образовавъ непроницаемый сводъ, черезъ ручей переброшенъ деревянный мостъ, почти невидимый въ густой тни, а на небольшой освщенной яркимъ солнцемъ площадк стояла скамейка, мы слзли съ лошадей и сдлали привалъ. Широкая струя воды, расплывшись еще шире въ гранитномъ бассейн, стремительно падала съ обрыва и разбивалась брызгами, встрчая въ паденіи своемъ выступавшія неровности и раздляясь на безчисленные каскады, потомъ снова расплывалась въ широкомъ бассейн и снова низвергалась величественнымъ водопадомъ въ глубокую зіяющую пропасть. Лсъ съ обихъ сторонъ отступилъ, какъ будто съ удивленіемъ смотря на капризную игру ручья. По тропинкамъ мы спустились внизъ, сначала на первую ступень каскада, потомъ и на самое дно ущелья и, усвшись на камн, до котораго долетали брызги, долго смотрли на величественную картину природы. Я воспользовался минутою, чтобы набросать кое-какъ эскизъ каскада, а товарищъ мой С. П. П., очень непосстный человкъ, отправился карабкаться по скаламъ, вотъ онъ взлзъ на дерево, висящее надъ вторымъ паденіемъ каскада и явился надъ моею головой, иногда онъ вдругъ останавливался, какъ вкопаный, неподвижно и долго стоялъ на одномъ мст, можетъ-быть подъ вліяніемъ какого нибудь новаго впечатлнія…. Часа два мы пробыли здсь, наслаждаясь природою, и возвращались домой новыми тропинками, подъ тнью того же величественнаго и живописнаго лса.

Достаточно было провести одинъ день въ Петрополис, чтобы хорошенько осмотрть самый городокъ, но чтобы видть вс красивыя мста его окрестностей, на это мало мсяца, а такъ какъ мсяца мы не имли въ своемъ распоряженіи, то, переночевавъ еще ночь подъ одною кровлей съ Туркомъ, мы пустились въ обратный путь, вставъ рано утромъ, когда свтъ только что начиналъ гулять по долинамъ и холмамъ высокаго города. Подъхавъ къ спуску съ горъ, мы увидали всю лежавшую внизу долину покрытою густымъ туманомъ, который въ нкоторыхъ мстахъ прорзывали высокія гранитныя верхушки горъ. Облака, бродившія внизу, нагоняли другъ друга, сходились и расходились, открывали на короткое время какую-нибудь часть долины и снова соединялись въ холодную непроницаемую массу. Надъ нами же небо было чисто, и вс подробности горъ, съ которыхъ мы съзжали, рисовались съ поразительною отчетливостью. По дорог намъ попался длинный караванъ слдовавшихъ другъ за другомъ, навьюченныхъ муловъ, при нихъ было нсколько погонщиковъ въ шляпахъ, съ широкими полями и въ курткахъ, вся наружность ихъ какъ-то шла къ горному виду, и длинная палка черезъ плечо и черная борода на загорломъ лиц, все это было очень живописно. Эти караваны отправляются съ товарами внутрь страны, туда, гд промываютъ золото и добываютъ алмазы, и возвратятся ровно черезъ годъ. Путь ихъ — тропинки по первобытнымъ лсамъ и горамъ, перескающимъ Бразилію, пища — соленое и сушеное мясо, котораго приготовленіе мы видли на буэносъ-айресскихъ саладерахъ. Мулы будутъ находить кормъ у себя подъ ногами. Товары, преимущественно красные, крпко запакованы въ кожаныхъ вьюкахъ. Мулы, тихимъ и ровнымъ шагомъ, шли другъ за другомъ, длинною вереницей растянувшись по извилистой дорог, поворотовъ десять которой намъ было видно сверху. На станціонныхъ дворахъ, гд мы въ прошлый разъ видли отдыхавшихъ муловъ, караваны снаряжались въ путь, увязывались вьюки, и видно было сильное движеніе.

Съхали мы съ горы, конечно, втрое скоре нежели взбирались на нее. Та же желзная дорога домчала насъ до парохода, и также пароходъ доставилъ насъ къ деревянной пристани, противъ бенедиктинскаго монастыря, около военнаго порта.

Мы осмотрли потомъ почти весь противоположный берегъ бухты, на которомъ также свои города и мстечки. Туда каждые полчаса ходитъ пароходъ, всегда нагруженный пассажирами, и возвращается точно также полный публикой. Берегъ этотъ, не имя высокихъ и коническихъ вершинъ своего vis- vis, весь состоитъ изъ различной величины холмовъ, покрытыхъ разнообразною зеленью и удивительно счастливо расположенныхъ. Нкоторыя бухты далеко углублялись между холмовъ, составляя совершенно замкнутыя озера, окаймленныя живописными берегами, много холмообразныхъ острововъ примыкало къ берегу, образуя безчисленные проливы, бухты, затишья, ландшафты, которые спорили другъ съ другомъ въ прелести. По берегамъ большихъ бухтъ тянулись блыя зданія городовъ, на каждомъ остров было какое-нибудь строеніе, или церковь, или домъ, или кладбище. Одинъ островъ весь убранъ пальмами, у другаго вся сторона ярко-красная отъ листьевъ какого-то растенія, очень часто украшающаго ршетки домовъ Ріо-де-Жанейро, иногда изъ-за холма выставлялась грандіозная декорація противоположнаго берега съ Сахарною Головой, Карковадо, и живописнымъ городомъ, слегка подернутымъ синевою дали. Самый большой городъ этого берега называется Praya Cranda или Mitherohy (прежнее названіе всего залива), въ немъ прямыя улицы, лавки, аптеки, трактиры и все какъ слдуетъ. Не далеко отъ него, ближе къ выходу, Санъ Доминго, съ скалистымъ мысомъ Ргауа de Carahy. Отсюда представляется единственная суровая картина на всей бухт: видно нсколько безобразныхъ гранитовъ, торчащихъ изъ воды, о которые биваются бловатые буруны, и видна довольно большая бухта, въ углубленіи которой находится госпиталь Хурухуба, одно имя котораго наводитъ страхъ на всякаго жителя Ріо де-Жанейро.

Вс другіе мысы этой бухты выступаютъ голыми и мрачными скалами. На этотъ берегъ мы здили и на пароход, который высаживаетъ пассажировъ у пристани на своемъ баркас, когда былъ благопріятный втеръ. На своей шлюбк мы посщали самыя замаскированныя бухты, существованія которыхъ и не подозрвали.

Самый городъ, кром своихъ ежедневныхъ явленій, какъ-то негровъ на рынк и по улицамъ, вечерняго газоваго освщенія, дающаго ему по вечерамъ такой фантастическій видъ, и разнообразныхъ монаховъ,— ничего не представлялъ особеннаго. Только по воскресеньямъ, на улицахъ, замтно было особенное движеніе. Давно приготовлявшіяся по угламъ улицъ эстрады получили окончательный видъ. Мстами стояла полковая музыка, гвардейская форма мундировъ довольно красива и напоминаетъ нашу, временъ императора Александра I. У часовенъ церквей замтно было особенное стеченіе народа, и уже днемъ тысячи ракетъ летли съ площадей и перекрестковъ, и лопались съ страшнымъ шумомъ и трескомъ. По справк оказалось, что въ этотъ день будетъ большая процессія Св. Антонія, особенно чтимаго въ Бразиліи, и котораго во время какой-то войны произвели въ генералы!… Смшавшись съ разнообразною толпой, мы съ часъ ждали у выхода императорской часовни, куда собирались участники процессіи, съ дтьми, одтыми херувимами, много такихъ дтей, съ крылышками за спиной и съ золотыми коронами на головахъ, встрчали мы на улиц…. Заиграла музыка, зазвонили въ колокола, и потянулся попарно длинный рядъ знаменъ, хоругвей, распятій, свчъ, дтей, клериковъ, семинаристовъ въ блыхъ рясахъ, дьяконовъ, священниковъ и проч. Народъ сталъ на колна, и съ каждаго перекрестка полетли букеты ракетъ, а съ приготовленныхъ эстрадъ заиграла музыка. Мы, видавшія японскія религіозныя церемоніи, съ великолпіемъ которыхъ врядъ ли что можетъ сравниться, не долго слдовали за этою процессіей. Насъ удивило только то, что между сотнею фантастически одтыхъ дтей, конечно, изъ лучшихъ бразильскихъ семействъ, не только не было ни одного хорошенькаго личика, но большая часть были или кривобокіе, или горбатые, болзненные, безобразные. Вс эти двочки будущія матери семействъ: какихъ же дтей должно ожидать отъ нихъ?… У выхода процессіи толпился народъ, впередъ всхъ протолкалась негритянка, конечно, свободная, потому что на ней была щегольская розовая шляпка и отличное голубое шелковое платье. Выходившія изъ церкви пары часто останавливались, поджидая другихъ, и одинъ вроятно очень важный чинъ, въ красномъ балахон, подъ которымъ замтна была осанка нашего, по крайней мр, статскаго совтника, несшій свчу, о чемъ-то задумался, и крупныя горячія капли воска быстро закапали на великолпное шелковое платье негритянки Надобно было видть какою яростью воспылала она!… точно львица, которой наступили на хвостъ! Красный балахонъ, несмотря на свой санъ, нсколько сконфузился, выслушивая справедливую и громкую, вроятно, очень выразительную брань черной щеголихи.

Бывшая въ наше время въ Ріо-Жанейро итальянская опера перессорилась съ театральною дирекціей, и сказывалась больною, въ лиц примадоны, нашей петербургской знакомой Медори, вслдствіе чего по вечерамъ мы ходили въ caf chantant гд давались небольшіе водевили по-французски до того глупые, что именно это и составляло главный ихъ интересъ. Въ одной пеіс фигюрировали все Китайцы, въ другой Испанцы. Одинъ разъ намъ удалось увидать на сцен русскаго помщика comte Ostrogoff, къ которому въ деревню поселились, подъ видомъ гувернера и гувернатки, маляръ и постоянная постительница баловъ Mabile, чуть ли не изъ Rue Joubert No 4. Графъ отъ нихъ въ восторг, за маляра отдаетъ дочь, а на гризетке женитъ сына, давая имъ по нскольку сотъ тысячъ приданаго и 15 cosaks de gratfication.

Несмотря на пошлость шутки, въ ней кое-что было врно и, главное, очень смшно. Гувернантка между прочимъ учитъ свою ученицу танцовать cancan подъ видомъ качучи. Содержатель театра старательно справлялся: не обидлись ли мы, Русскіе, игранною шуткой, тогда какъ мы отъ души смялись и едва ли не больше всхъ. Въ португальскій театръ я ходилъ, чтобы посмотрть бразильскаго императора. Донъ-Педро II очень красивый мущина. Когда онъ входитъ въ ложу (во фрак и со звздой), публика встаетъ и кланяется. Лицо его отличается аристократическимъ отпечаткомъ, красивая русая борода и усы оттняютъ довольно большой, но красивый ротъ. Императрица, сестра неаполитанскаго короля, толстая и высокая женщина весьма обыкновенной наружности. Въ другой разъ я видлъ императора въ Итальянской опер. Дло съ дирекціей какъ-то уладилось, и пвцы, наканун нашего отхода, ршились дать всмъ надовшаго Trovatore. Общество города, недовольное вообще правительствомъ, любитъ лично дона-Педро. Говорятъ, онъ удивительно добръ, раздаетъ почти все свое содержаніе бднымъ и нуждающимся, а между тмъ очень бережливъ на государственныя деньги, онъ доступенъ для всякаго, вс идутъ въ его дворецъ съ увренностію, что просьба будетъ принята, и должно сказать, что съ его именемъ соединяются какъ успшное окончаніе вншнихъ длъ Бразиліи съ Розасомъ, низложеніе тирана, уничтоженіе торговли негровъ, такъ и созданіе бразильскаго флота, постройка госпиталей, желзныхъ дорогъ и всего, чмъ можетъ теперь похвалиться Бразилія. Онъ родился здсь, и ребенкомъ оставленъ былъ отцомъ своимъ. Бразилія смотритъ на него какъ на своего сына, и гордится имъ. Но вс эти утшительныя черты отношеній народа къ государю имютъ свою изнанку. Дла самаго государства представляются не въ привлекательномъ свт. Оставаясь гуманнымъ и благороднымъ человкомъ, донъ-Педро лишенъ административной способности и энергіи, въ то время какъ онъ самъ едва живетъ на своемъ добровольно-скудномъ содержаніи, его министры безсовстно воруютъ и истощаютъ государство. Вмст съ этимъ, появившаяся желтая лихорадка и прекращеніе привоза негровъ парализируютъ силы Бразиліи. Въ послднее время, несмотря на огромный урожай, кофе вздорожалъ оттого что не было кмъ убирать его. Пришедшія суда не могли дать требуемой суммы за кофе, застаивались на рейд Ріо-Жанейро и теряли половину командъ отъ желтой лихорадки. Финансовое положеніе страны тоже не завидно. Едва Бразилія подумала объ отложеніи отъ Португаліи, какъ уже впала въ долгъ. Трактатомъ 29 августа 1825 г., заключеннымъ при посредничеств Англіи, Португалія признала независимость Бразиліи, вслдствіе чего послдняя обязывалась выплатить Португаліи 1.000.000 фунт. стерл. для уплаты португаскаго займа, сдланнаго въ 1823 году у Англіи. Увеличивавшіяся требованія новаго государства увеличивали и бюджетъ его, между тмъ какъ главныя силы его въ послднее время были потрясены и остановлены закономъ противу привоза невольниковъ. Бахія и Пернамбуко, постоянный центръ недовольныхъ, не замедлятъ поднять голосъ, и Бразилія должна ожидать потрясеній. По всей вроятности, она останется побдительницей, потому что въ томъ, чмъ она временно повредила себ, лежитъ справедливое и гуманное начало.

Дворецъ императора находитсяза городомъ въ мстечк Санъ-Кристовайо, отъ него превосходный видъ на Карковадо и городъ. Садъ, примыкающій къ нему, удивительно хорошъ. Особенно замчательны въ немъ аллеи бамбуковъ, совершенно темныя отъ стрльчатаго свода перекрестившихся между собою тростниковъ. Это длинные и темные корридоры, прохладные во время самыхъ жаркихъ дней. Въ саду много террассъ, скверовъ и вмст куртинъ съ фруктовыми деревьями. Дорожки не отличаются особенною чистотой, и на статуи и другія украшенія, какъ видно, немного потрачено денегъ, что даетъ саду видъ нкоторой запущенности, отчего онъ выигрываетъ еще больше. По камнямъ, близь оградъ, множество ящерицъ грлись на солнц и быстро исчезали при нашемъ появленіи.

Треснувшая мачта нашего корвета была замщена новою, и мы, посл 12 дней стоянки на рейд Ріо-Жайнеро, снялись рано утромъ, 11 іюня, съ якоря, и, съ туманомъ и дождемъ, вышли изъ великолпной бухты, живописныя подробности которой вроятно не скоро изгладятся изъ памяти. Намъ оставался еще одинъ бразильскій портъ, старая столица португальской колоніи, Бахія, или Санъ Сальвадоръ. Обогнувъ мысъ Фріо, у скалъ котораго разбилось когда-то судно, имвшее на шесть милліоновъ грузу, мы скоро получили попутный втеръ и совершили очень счастливый переходъ. 16 іюня, съ утра, мы уже увидли берегъ, тогда какъ вс разчитывали пробыть въ мор не меньше десяти дней. Надобно замтить, что когда приходишь на мсто вдвое скоре того, какъ расчитывалъ, то въ душ раждается какое-то очень пріятное чувство, точно награду получилъ, или кто-нибудь похвалилъ. ‘А вдь мы молодцы! Догоняй-ка теперь насъ французскій фрегатъ Альцестъ (Альцестъ двумя днями поздне насъ хотлъ выйдти изъ Ріо). Какъ бы уйдти до его прихода. То-то было бы славно!…’ Vanitas vanitatum! Что намъ Альцестъ, и что мы ему?… А все-таки мы молодцы, оттого что, вмсто десяти дней, втеръ доставилъ насъ въ пять….

Показался небольшой клочокъ земли, мало возвышенной, съ маякомъ, это была крайняя точка длинной косы, образующей съ едва-виднымъ материкомъ обширную бухту Всхъ Святыхъ, открытую Американцемъ Веспуціо. За маякомъ потянулся берегъ, не боле возвышенный чмъ правый берегъ Днпра, на которомъ расположился Кіевъ. Но если русскій городъ поражаетъ подъзжающихъ своею красотой, то Бахія, затопленная растительностію, какая только можетъ быть въ широт 13 градусовъ, на материк Южной Америки, не поразитъ, но понравится еще больше. Выше города ничего нтъ, ни горъ, ни дали… Весь ландшафтъ расположился на одномъ план возвышеннаго берега, сначала густо поросшаго ярко-зеленою, пышною растительностію, изъ массы которой поднимаются старинныя колокольни монастырей и дoма, висящіе надъ моремъ террассы, обрывы, зелень, спустившаяся густыми массами къ самому морю, разбросанныя хижины, старый, почти почернвшій отъ времени монастырь, рисующійся на свжемъ зеленомъ холм,— все это составляетъ превосходный ландшафтъ, дале строенія заглушили зелень, кое-гд только виднется она, вмст съ сосднимъ гранитнымъ утесомъ, на какой-нибудь площади верхняго города, гд столпились разнообразныя зданія со множествомъ оконъ. Домъ стоитъ на дом, вотъ поднимается фронтонъ старой церкви, каменныя лстницы виднются надъ домами, выше опять нагроможденные другъ на друг дома, и переросшіе ихъ три высокіе ствола пальмъ, качающихъ свои верхушки надъ куполами монастырей и шпицами какихъ-то зданій. Замтне всхъ поднимаются, у самаго берега, пять совершенно похожихъ другъ на друга домовъ въ пять, или шесть этажей, ихъ не давитъ и множество строеній, находящихся надъ ними на горахъ. Видъ города очень напоминаетъ Кіевъ, только Кіевъ католическій, а не православный. Ничто не даетъ столько физіономіи городу какъ церкви, въ Бахіи ихъ можетъ быть больше нежели въ Кіев, здсь и теперь резиденція бразильскаго епископа. Чемъ выше мстность, тмъ зданія чаще, дома и церкви такъ тсно сжаты, что издали кажется, будто между ними нтъ ни прозда, ни прохода. Дале мстность опять понижается, выступая впередъ длинною низменною косой, сокрытою строеніями и зеленью, на конц коса немного возвышена и образуетъ холмъ, на которомъ построена церковь съ двумя блыми башнями, видными издалека, отсюда самый лучшій видъ на городъ. Противъ города находится крпость, говорятъ, самая сильная въ Бразиліи.

Мы бросили якорь и, наскоро пообдавъ, похали на берегъ. Вмст съ пароходами и другими судами современной постройки, на рейд было около сотни шлюбокъ, напоминавшихъ собою средневковыя галеры, своими тонкими, косыми мачтами, он очень шли къ средневковой физіономіи города. Строенія, стоявшія у самаго берега, составляли такъ-называемый нижній городъ, въ противоположность верхнему, находящемуся на гор. Въ нижнемъ сосредоточена торговля и всякая дятельность, тутъ военный портъ, верфь, рынки, казармы, улицы узки, длинны и темны отъ высоты домовъ. У самой пристани рынокъ, какое-то захолустье, куда надобно входить смотря подъ ноги, съ извстною предосторожностью. На этомъ рынк нагромождены плетеныя корзины съ курами, индйками, всевозможные плоды, попугаи, обезьяны, и все это продаютъ живописныя негритянки въ красивыхъ костюмахъ. На улиц, кром негровъ, рдко кого увидишь. Вдругъ слухъ поражается страшнымъ крикомъ, котораго никогда и нигд не слыхалъ, догадываешься, что должно быть негры несутъ что нибудь, и дйствительно, изъ узкаго и грязнаго переулка, идущаго какою-то кривою линіей, показывается толпа чернокожихъ рабочихъ, несущихъ на длинномъ бревн огромную бочку, идутъ они, плотно сомкнувшись другъ съ другомъ, и выступаютъ не въ ногу, потъ льется съ ихъ шершавыхъ головъ, бронзовые мускулы напряжены, и стка жилъ, какъ у кровныхъ лошадей, выступаетъ наружу. Изъ ихъ широкихъ ртовъ вырываются дикіе звуки, смшивающіеся съ тяжелымъ дыханіемъ сильнаго истомленія. На перекресткахъ ждутъ крытые паланкины, точно такіе, вроятно, въ какихъ разносили гостей Капулета посл знаменитаго маскарада. Негры бросаются на васъ, какъ наши извощики, кричатъ, хватаютъ и почти силою втаскиваютъ въ свой экипажъ, на верху паланкина придлана палка, за которую берутся два негра, и несутъ въ верхній городъ. Идти туда, среди благо дня, подъ здшнимъ солнцемъ тяжело и даже опасно, изъ всякаго переулка, изъ-за каждаго угла, поднимаются испаренія, отравляющія организмъ, а тропическое солнце довершитъ отравленіе, ничто такъ неопасно въ тропическихъ странахъ, какъ солнце: кром своихъ собственныхъ ударовъ (coup de soled), оно иметъ какое-то непонятное, тайное участіе въ зараженіи человка. На тропическое солнце не надо показываться безъ защиты, и никакъ не слдуетъ уставать подъ этимъ солнцемъ. Поэтому мы и взяли по паланкину. Сидть въ здшнихъ паланкинахъ неловко, не то что въ гонконгскихъ, гд эластическіе бамбуки тихо качаются подъ вами, и вамъ покойно какъ въ люльк. Здсь же надобно принять извстную позу, чтобы носильщикамъ не было тяжело. Къ верхнему городу устроено нсколько дорогъ, насъ несутъ по ближайшей. Вотъ мы на высот домовъ нижняго города, изъ-за каменной ограды выказываются два мавританскіе купола стоящей внизу церкви, прочіе дома висятъ одинъ надъ другимъ, нтъ между нимисвободнаго мстечка, а гд и есть, тамъ какой-нибудь гранитный утесъ занялъ его собою, и его отвсною стной воспользовались, чтобы выбить въ ней ступени крутой и извилистой лстницы, минующей крыши и дома. Идя по этимъ ступенямъ видишь много интересныхъ сценъ въ открытыхъ окнахъ. Но вотъ мы въ высокомъ город. Ждемъ увидть боле просторное размщеніе домовъ, судя по различнымъ описаніямъ, въ которыхъ говорится, что высокій городъ совершенно противоположенъ нижнему: какъ нечисто и тсно въ нижнемъ, такъ, сказываютъ, просторно и хорошо въ верхнемъ, говорятъ, что въ нижнемъ улицы старыя и что тамъ живутъ негры, а въ верхнемъ Европейцы и Бразильцы, и что вообще городъ расположенъ и выстроенъ совершенно по-европейски. Видно, все это писалъ человкъ, не бывавшій здсь. Верхній городъ чуть ли не тсне нижняго, неровная, холмообразная мстность расположила строенія, правда, въ картинномъ безпорядк: на площадь выходятъ только верхніе птушки двухъ колоколень, а зданія сидятъ у подошвы обрыва, какъ будто городъ сначала былъ выстроенъ на ровной поверхности, которая вдругъ отъ чего-нибудь заходила волнами, приподнявъ половину одной улицы и опустивъ другую, домъ взлзъ на другой, нкоторыя церкви высоко вознеслись своими колокольнями, другія опустились внизъ. Дома, ни величиною, ни формою, не походили одинъ на другой, иной съ фасадомъ въ два окна вытянулся этажей въ шесть, какъ башня, другой тянется въ длину сараемъ. Нтъ ни одной площади правильной, хотя нельзя не замтить, что картинный безпорядокъ стснившихся вокругъ нихъ старинныхъ домовъ, церквей и дворцевъ, длаетъ площади эти очень живописными. Въ верхнемъ город, магазиновъ меньше нежели въ нижнемъ, вс торгующіе внизу запираютъ свои лавки съ закатомъ солнца, и идутъ ночевать въ верхній городъ, гд находятся ихъ семейства. По улицамъ т же негры, иногда гд-нибудь на перекрестк сидитъ ихъ человкъ пятнадцать, для между собою заработанныя деньги, на грязномъ платк виднются столбики мдной монеты. Одваются негры очень разнообразно, на иномъ матросская рубашка, на другомъ какой-то мшокъ, которымъ негръ прикрылъ только свою черную спину, иные закусываютъ, обгрызая сваренный початокъ кукурузы или вареные бананы. Нигд не встртите такихъ красивыхъ поповъ, какъ въ Бахіи: красные чулки, лаковые, съ бронзовыми пряжками башмаки, шелковыя рясы,— хоть подъ стекло каждаго поставить!.. Португальцевъ, Бразильцевъ и вообще носящихъ европейскій костюмъ попадается мало, вся эта публика видна у дверей своихъ лавокъ, за то негритянки, старыя и молодыя, не красивыя, какъ только могутъ быть некрасивы негритянки, попадаются на каждомъ шагу, хотя должно прибавить, что между ними встрчается не мало и очень красивыхъ, по крайней мр очень видныхъ, съ монументальнымъ сложеніемъ тла, съ высокою грудью, съ полными, словно вычеканенными изъ бронзы руками, въ живописныхъ чалмахъ и полосатыхъ платкахъ, драпирующихся около ихъ плечъ и стана. Он продаютъ въ плетеныхъ корзинкахъ кукурузу, апельсины, и нарзанный кружечками сахарный тростникъ, или идутъ куда нибудь съ корзиною, полною цвтовъ, на голов, или просто болтаютъ на какомъ-нибудь перекрестк.

На правомъ конц города, близь ршетки, мы вылзли изъ портшезовъ и пошли смотрть знаменитый публичный садъ Бахіи. Вся верхняя его часть занята превосходною рощей мангу, развсистаго, съ блестящею листвой дерева, дающаго непроницаемую тнь, дальше идетъ алея изъ тамариндовъ. Вся эта часть сада виситъ террассою надъ обрывомъ къ морю, куда спускаются мраморныя лстницы и дорожки, въ масс цвтовъ и различныхъ кустарниковъ, наполненныхъ граціозными колибри и другими крошечными птичками. На выступающихъ мстахъ верхней террассы устроены мраморныя платформы съ статуями и вазами, съ одной изъ платформъ превосходный видъ на городъ и рейдъ. Подъ ногами каскадъ, стремящійся внизъ среди роскошной зелени, за которою громоздятся зданія города, вдали мысъ съ церковью, блистающею яркимъ освщеніемъ своихъ блыхъ колоколень, между тмъ какъ голубой прозрачный туманъ какъ будто дымкою подернулъ роскошную зелень, покрывающую мысъ, за нимъ виднется озеро, дальше горы и одвающіе ихъ лса. Рейдъ пестретъ судами, и среди ихъ поднимается изъ воды крпость Бахіи, съ выкинутымъ флагомъ. Въ саду возвышается обелискъ, сооруженный въ честь оанна VI, этотъ обелискъ съ статуями террассъ и ршетками, перемшанными съ зеленью и деревьями, мы принимали съ моря за кладбище.

Занятіе Португаліи французами, въ 1807 году, заставило короля оанна VI покинуть Лиссабонъ со всмъ своимъ семействомъ и высадиться въ Бахію, это написано на обелиск, въ воспоминаніе чего онъ и воздвигнутъ. Присутствіе оанна сдерживало долго движеніе, начавшееся, по примру Соединенныхъ Штатовъ, въ Бразиліи и во всхъ испанскихъ колоніяхъ Южной Америки. Но въ 1821 году король долженъ былъ возвратиться въ Лиссабонъ, главные города Португаліи возставали, король долженъ былъ лицомъ къ лицу встртить возмущенія, чтобы сохранить права на наслдство престола для Браганцской линіи. Опасно было оставлять и Бразилію, которая требовала независимости. оаннъ узжая въ Европу, оставилъ сына своего донъ-Педро, губернаторомъ Бразиліи, и при прощаніи далъ ему слдующій совтъ: ‘Педро, ты знаешь, что все клонится въ нашемъ государств къ независимости. Если хочешь оставить корону Бразиліи за собою, становись въ глав этого движенія, ищи овладть имъ, и потомъ длай что укажутъ обстоятельства’.

Бразилія возстала какъ одинъ человкъ для завоеванія своей независимости, и для отдленія себя отъ метрополіи. Донъ-Педро, 7 сентября 1821 года, торжественно объявилъ независимость Бразиліи, а она признала его въ свою очередь императоромъ, немедленно созвано было собраніе, чтобы дать новой имперіи конституцію.

Между людьми, принимавшими главнйшее участіе въ движеніи, особенно выдлялись три брата Андрода, бывшіе представителями Бразиліи въ Лиссабон. Энергія, съ которою они тамъ защищали права Бразиліи, пріобрли имъ большую популярность.

Возвратясь въ отечество, они сдлались поборниками независимости, и начали упорную борьбу съ португальскою партіею. Скорое ршеніе дона-Педро дало движенію, вызванному братьями Андрода, и главу и самое врное ручательство за успхъ. Провозглашенный императоромъ, донъ-Педро назначилъ братьевъ Андрода своими министрами.

Послдователи смлыхъ теорій, пущенныхъ французскою революціей въ ходъ, но избалованные успхами и любовью народа, братья Андроды были неуступчивы, слишкомъ ршительны, и тщеславіе ихъ не выдерживало нималйшаго противорчія.

При такихъ свойствахъ, Андроды не могли долго ужиться съ императоромъ. Предоставляя подробности длъ своимъ министрамъ, донъ-Педро замышлялъ великія начинанія, но Андроды затемняли его. Согласіе было нарушено, и донъ-Педро отпустилъ своихъ министровъ, доказавъ имъ, что онъ можетъ обойдтись и безъ нихъ. Между тмъ они засдали въ собраніи, созванномъ для начертанія конституціи. Ихъ талантъ и популярность давали имъ преимущества надъ всми, и они естественно должны были стать главами оппозиціонной партіи. Съ этихъ поръ начинается разладъ между императоромъ и собраніемъ. Андроды поддерживали волненіе въ стран, разжигая ненависть къ Португальцамъ. Въ этихъ обстоятельствахъ донъ-Педро принялъ ршительныя мры: онъ окружилъ войсками собраніе, запечаталъ двери, и въ то же время декретомъ объявилъ народу, что собраніе распущено, и что будетъ созвано другое, которое дастъ народу самыя врныя и лучшія ручательства своей независимости. Онъ однако не сдержалъ своего общанія: собраніе не собралось, а конституція была составлена имъ самимъ, при помощи его министровъ. Она была объявлена 25 марта 1824 года, при клятв императора сохранять ее, и существуетъ до сихъ поръ. Посл многихъ войнъ, Португалія признала независимость Бразиліи, 29 августа 1825 года, трактатомъ, заключеннымъ въ Лиссабон, при посредничеств Англіи.

Вмсто того чтобы заняться окончательнымъ усмиреніемъ волновавшихся умовъ, донъ-Педро вступилъ въ войну съ Монтевидео, продолжавшуюся два года безъ всякаго успха. Для нея сдланъ былъ огромный долгъ, и бывшая народность, императора уменьшалась съ каждымъ днемъ.

Конституція, данная дономъ-Педро, основана на либеральныхъ и демократическихъ началахъ. Императоръ откладывалъ на сколько могъ сознаніе камеръ, но пришло время, когда доле отлагать стало невозможнымъ, и въ 1827 году первое законодательное собраніе было наконецъ созвано, а съ нимъ явились представители всхъ возможныхъ партій и революціонныхъ началъ. Съ этого времени началась борьба, окончившаяся только съ царствованіемъ дона-Педро. Онъ не хотлъ уступить, поддерживалъ португальскую партію, и наконецъ отказался отъ престола въ пользу своего сына (7 апрля 1831 года), и удалился въ Европу, назначивъ опекуномъ сына (дона-Педро II-го) своего стараго министра, сдлавшагося потомъ его сильнйшимъ противникомъ, Жозе Бонифэціо д’Андрода. Либеральная партія торжествовала, но замчательно то, что не было ни одной попытки измнить монархическую Форму правленія… Однако имя оанна VI, начертанное на обелиск публичнаго сада, завело меня слишкомъ далеко и совершенно въ сторону!..

Изъ сада мы пошли за городъ. Окрестные виды много напоминали Сингапуръ, но уже въ насъ самихъ была большая перемна. Тамъ мы, еще неутомленные разнообразными красотами тропической природы, смотрли на все съ увлеченіемъ, съ восхищеніемъ, старались запомнить всякій холмикъ, украшенный пальмами, или тростниковую хижину, скрывающуюся между листьями банана, тамъ мы засматривались на блестящую листву мангу и мускатнаго дерева, въ зелени которыхъ мелькала красная черепичная крыша какого-нибудь благо домика, отъ нашего жаднаго вниманія не ускользало ничто. Но теперь мы были утомлены и пресыщены. Холмообразная мстность, окружающая Бахію, не уступаетъ въ красот окрестностямъ Сингапура, живописные домики, разбросанные тамъ и сямъ, полуразвалившіяся ограды, прикрытыя цвтами и вьющимися растеніями, заманчивыя тропинки, изчезающія въ чащ густой и блестящей зелени, но разстилавшаяся передъ нашими глазами прекрасная панорама находила въ насъ самыхъ неблагодарныхъ зрителей… Промелькнетъ съ одного кустика на другой колибри, и на нее мы обращали столько же вниманія, сколько въ Россіи на воробья, чиликующаго на плетн.

Порядочно утомившись, мы возвратились къ городу, осмотрвъ по дорог кладбище, полное мраморными саркофагами, надгробными фигурами, фарфоровыми вазами, кипарисами и цвтами. Здсь богатству и роскоши памятниковъ странно противорчила бдность часовни… Намъ попались только одни носилки, надо было достать другія, но на широкой площади не было ихъ видно. Мимикою объяснили мы неграмъ, что нельзя же одному сидть въ носилкахъ, а другому идти пшкомъ. Негръ, у котораго черная физіономія напоминала образованіемъ своей челюсти и зубовъ дикую кошку, замахалъ руками и закричалъ громкимъ и какимъ-то потрясающимъ голосомъ: ‘Эбе, эбе, эбе,’ что вроятно имло магическую силу, потому что ему откликнулось сейчасъ же, гд-то издали другое ‘эбе’, и показались носилки, которыя два негра на рысяхъ несли къ намъ. Насъ пронесли черезъ весь верхній городъ, мы видли много старинныхъ церквей, монастырей, много площадей, на которыхъ были прехорошенькіе фонтаны, мраморные и бронзовые, съ различными фигурами, съ тритонами, раковинами, музами, ршетками и т. п. Странно, что въ такомъ город какъ Бахія, гд, какъ кажется, уже давно не строили никакихъ монументальныхъ зданій и довольствуются стариною, впрочемъ очень живописною, обратили особенное вниманіе на щегольство фонтанами. Въ Ріо-Жанейро нтъ ни одного такого красиваго фонтана, какъ на площадяхъ Бахіи.

На другой день мы послали нанять экипажъ, а сами услись у окна довольно чистенькой гостинницы, кажется самой лучшей въ Бахіи. Минутъ черезъ двадцать подъхала щегольская коляска четверней, въ шорахъ, съ ливрейнымъ лакеемъ и ливрейнымъ негромъ-кучеромъ, хлопавшимъ длиннымъ бичомъ. Въ коляск сидлъ какой-то сдовласый старецъ. ‘Врно какое-нибудь важное лицо!’ подумали мы по русской привычк, но сдовласый старецъ оказался содержателемъ конюшень, а ливрейный лакей, негръ и четверня, все это предоставлялось намъ въ полное распоряженіе до 4 часовъ, за 35.000 рейсовъ, или 17 съ полов. долларовъ. Кучеръ негръ искусно везъ насъ по узенькимъ закоулкамъ нижняго города, съ безпрестанными поворотами, лошади скакали въ галопъ, коляска была покойна и бичъ щелкалъ чуть не съ музыкальностью. Нкоторыя улицы были такъ узки, что встрчавшіеся негры должны были прятаться за двери и въ ниши, чтобы пропустить насъ. Мы хали къ Бомфину, той блой церкви, которая видна была съ рейда на оконечности зеленвшаго мыса. Нижній городъ вытянулся подъ конецъ въ одну улицу, съ маленькими домиками съ одной стороны, и съ моремъ съ другой. Надъ бдными домиками высились скалы, тоже застроенныя всюду, гд только можно было помститься, туда вели тропинки и ступеньки лстницъ, украшенныхъ зеленью, которая пробивается везд. Между городомъ и мысомъ шло предмстье, гд было много дачъ, напомнившихъ ріо-жанейрскіе, дальше пошли сады, потомъ совсмъ необработанныя пространства съ купами пальмъ, рощами мангу, на которыхъ зрлъ ихъ сочный плодъ, очень ароматическій и вкусный, но который шь съ недовріемъ, также какъ и превосходные апельсины безъ смечекъ. Въ Бахіи съ досадой смотришь на кучи нагроможденныхъ другъ на друга корзинокъ съ разными плодами. Чтобы състь спокойно апельсинъ или мангу, надо пойдти въ гостиницу, спросить кусокъ бифстексу, състь его, запить стаканомъ краснаго вина, потомъ уже приниматься за апельсинъ, который снова надобно залить рюмкою коньяку и чашкою крпкаго кофе… Только совершивъ всю эту сложную операцію, собственно для апельсина или мангу, не боишься схватить какую-нибудь желтую лихорадку или диссентерію.

Бомфинъ — старинная церковь, въ которой нсколько разъ въ годъ бываютъ религіозныя процессіи. Въ ней замчательны два висящіе другъ противъ друга образа, на одномъ изображена смерть праведнаго, а на другомъ — гршника. У постели праведнаго стоитъ католическій монахъ и какой-то господинъ во французскомъ кафтан, на лиц праведнаго изображается удовольствіе, онъ какъ будто радъ, что умираетъ, дьяволъ въ печали и злости, и спрятался почему-то подъ стулъ. Совершенно другая сцена происходитъ на противоположной картин: лицо умирающаго изображаетъ кислую улыбку, ложе его окружаютъ черти, съ самыми веселыми лицами, одни изъ нихъ съ колодами картъ, трефовый король упалъ на полъ, монахъ съ ужасомъ бжитъ изъ комнаты, наполненной вроятно смрадомъ. О работ этихъ назидательныхъ обращиковъ нечего и говорить. Съ террассы церкви открывается, кажется, лучшій въ Бахіи видъ, весь городъ съ громоздящимися по скаламъ зданіями, съ украшающею его каменныя стны и обрывы зеленью, виденъ на заднемъ план, составляя живописную декорацію, къ которой шла, покрытая пальмовыми лсами и садами, долина, волнующаяся зеленью различныхъ породъ деревъ, слва сады окаймляли собою зеленое озеро, на берегу котораго виднлись холмы, сады, зданія… Между рзкими подробностями ближайшихъ деревъ виднлись черепичныя крыши домовъ, ихъ желтыя стны, безчисленные окна безъ стеколъ, негры, выглядывающіе отовсюду, вывшенное блье на веревк, привязанной къ какой-нибудь живописной пальм, и проч. Мы нагулялись вдоволь по обрывамъ и поросшимъ высокою травою садамъ съ красивыми мангу, спускались къ озеру, гд страшно палило солнце на песчаной полян, вокругъ которой росли пальмы и пасолсь по клочкамъ зелени нсколько длиннорогихъ быковъ. Пожарившись на этомъ солнц на столько, на сколько оно можетъ удовлетворить любопытнаго туриста, мы опять сли въ свою аристократическую коляску, промчались по нижнему городу, разомъ взлетли въ гору, быстро миновали площади и городъ, и остановились у часовни da Graa, въ предмстьи Викторія. Da Graa самая древняя церковь въ Бахіи, въ ней находится монументъ, посвященный памяти знаменитой Катерин Альваресъ, туземк изъ племени Тупинамбаси, которой принадлежала находящаяся теперь подъ Бахіей земля. На памятник написанъ 1582 годъ. Предмстіе Викторія состоитъ все изъ хорошенькихъ дачъ, потонувшихъ въ зелени великолпныхъ садовъ. Рдко случалось видть столько красивыхъ цвтовъ, какъ здсь. Da Graa смотритъ на холмообразную мстность, спускающуюся обрывомъ къ морю, каждый холмъ споритъ здсь съ другимъ въ красот своей зеленой одежды.

Въ город насъ ожидало много удивительнаго. Встрчаемъ какого-то кавалера въ малиновой, вышитой серебромъ мантіи и въ маск: что это за шалунъ? подумали мы… Но потомъ встрчавшіяся на, каждомъ перекрестк замаскированныя фигуры заставили бы предполагать слишкомъ много шалуновъ въ город. Маски собирались цлыми поздами, сопровождаемыя народомъ и наполняли улицы… На здшнихъ улицахъ, съ средневковыми зданіями, не очень удивительно было видть рыцарей, испанскихъ грандовъ, астролоровъ и полишинелей. Носилки и бархатныя мантіи очень шли къ этимъ домамъ и улицамъ, въ которыхъ толпились негры, слуги въ ливреяхъ, духовенство въ красивыхъ рясахъ и красныхъ чулкахъ, негритянки въ чалмахъ и пестрыхъ платкахъ также были похожи на костюмированныхъ, какъ и т, которые надвали на лица уродливыя маски. Былъ дйствительно маскарадъ, по случаю какого-то праздника. Какъ въ Ріо, такъ и здсь, на каждомъ перекрестк, летли букеты ракетъ, петардъ и римскихъ свчъ, изъ часовень и церквей тянулись процессіи, по улицамъ разъзжали маски съ музыкантами и различными погремушками, одинъ мальчишка негръ, не имя денегъ купить себ костюмъ, вымазалъ свою черную физіономію блою краской, какой-то шутникъ нарядился женщиной и бжалъ въ одной рубашк по улиц, а костюмированный лакеемъ, съ юпкою въ рукахъ, ловилъ бжавшую отъ него барыню. Большинство масокъ были верхомъ: между масками была летучая мышь, державшая все время об руки кверху, для того чтобы придланныя къ нимъ крылья производили свой эффектъ, съ летучею мышью скакали генералы, гранды, монахи и т. д.

Изъ окна кофейной, выходящей на театральную площадь, любовались мы этою толпой. Крикъ, шумъ, музыка, ракеты, все это мшалось и перебивало одно другое, толпа пестрла, жужжала и кишла какъ муравейникъ, который вдругъ раскопали палкою. Наступавшая темнота, посл роскошнаго вечера, дала возможность показаться всмъ костюмированнымъ въ боле эффектномъ вид, они зажгли факелы, изъ оконъ полились каскады огня, огненныя тучи рисовались въ неб отъ летавшихъ безпрерывно ракетъ. Послднее впечатлніе, вынесенное мною изъ Бахіи, было довольно странное: узкія улицы съ старинными почернвшими отъ времени домами, со стнами монастырей и ихъ разнообразными, оригинальными колокольнями, безчисленныя окна, наполненныя выглядывавшими оттуда головами, изъ которыхъ на одну блую приходились пять разнообразныхъ черныхъ,— все это мшалось съ пестротою замаскированныхъ, съ шумомъ и жужжаніемъ двигавшейся толпы, казалось, будто здсь постоянно только и длаютъ что наряжаются. И вроятно въ воспоминаніи моемъ я не буду въ силахъ отдлить физіономіи оригинальныхъ улицъ Бахіи отъ наполнявшихъ ихъ верховыхъ и пшихъ, замаскированныхъ фигуръ…

Бахія, по величин своей, есть второй городъ имперіи, она основана въ 1549 году, прежде Ріо-Жанейро, въ ней до 1763 г. была резиденція губернатора португальскихъ колоній. Она можетъ также въ свою очередь выставить многое, чтобъ получить право называться современнымъ городомъ, хотя на ней и лежитъ печать такой древности, такой старомодности, что все новое совершенно исчезаетъ въ масс стараго. Въ домахъ напримръ можно встртить современную мебель, но она едва замтна среди огромныхъ и толстыхъ старинныхъ комодовъ, уродливыхъ шкаповъ и неудобныхъ стульевъ, къ которымъ впрочемъ питаешь уваженіе за ихъ долговчность Старая мебель поросла слоемъ пыли, мстами, на стнахъ, паутина такъ окрпла и сплотилась, что муха не вязнетъ въ ней. На люстрахъ надты чахлы, почернвшіе отъ времени, похожіе на чахлы въ комнат Плюшкина и напоминающіе собою коконы шелковичныхъ червей, а половая щетка, пытавшаяся когда-то привести все въ порядокъ, какъ будто въ безсиліи стоитъ съ кучею сора у двери. Среди этой старины, пыли и хламу, вы найдете множество потаенныхъ ящиковъ съ фамильными брилліантами и золотомъ, которое накоплено предусмотрительнымъ праддушкой. Бахія гордится своими алмазными копями, находящимися отъ города въ пяти дняхъ зды. Въ город есть сигары, имющія странную особенность — развивать червей. Сады, окружающіе ддовскія палаты, великолпны. Вырвавшись изъ душныхъ и старыхъ комнатъ, отдохнешь среди вчно юной природы, среди зеленыхъ холмовъ, пальмовыхъ рощъ, овраговъ, поросшихъ лсами, заслушаешься пнія и щебетанья тысячи птицъ, маленькихъ и большихъ, засмотришься на пестрыхъ бабочекь, разныхъ наскомыхъ, ящерицъ… Къ заливу Всхъ Святыхъ примыкаютъ богатыя южно-американскія равнины, съ роскошною природой которыхъ едва ли можетъ сравниться какой-либо другой уголокъ земли.

——

Переходъ нашъ отъ Бахіи до Плимута можно назвать самымъ благополучнымъ. Погода была постоянно теплая, и были ровные пассаты, штилей почти не было, и мы на тридцать-восьмой день уже стояли на якор у Плимута. Вмст съ Рындою, который встртили къ Плимут, мы пошли въ Шербургъ, куда за нсколько дней пришелъ Пластунъ, и разрозненная эскадра соединилась снова. Скоро и Копенгагенъ мелькнулъ мимо насъ, и вс, довольные и веселые, плыли мы по Балтійскому морю, надясь дня черезъ два увидть Кронштадтъ.

Настало 18 августа. Былъ сренькій день, и ровный, довольно свжій втеръ гналъ насъ до 10 узловъ въ часъ. Еще наканун былъ отданъ сигналъ: ‘Имете время привести судно въ порядокъ,’ что означало конецъ ученьямъ и работамъ. Мыли, чистили, красили, желая явиться домой какъ можно въ боле-веселомъ и красивомъ вид. Пластунъ обгонялъ оба корвета, такъ что долженъ былъ убавить парусовъ. ‘Что такое сдлалось съ Пластуномъ? говорили мы, смотря на граціозныя формы клипера, мы не думали, что этотъ ходъ будетъ его послднимъ движеніемъ… Мы сидли внизу и были вдругъ поражены страннымъ голосомъ капитана, крикнувшаго: ‘Прикажите свистать всхъ наверхъ!’ Обыкновенно въ этой команд слышится что-то призывное и оживляющее, но на этотъ разъ въ ней послышалось что-то лихорадочное, странное. Мы едва успли переглянуться въ недоумніи, какъ сбжалъ внизъ кантонистъ (Прокоповъ) и голосомъ, полнымъ внутренняго волненія, проговорилъ: ‘Пластуна взорвало…’ Мы бросились наверхъ. Пластунъ еще шелъ… Вся передняя его часть, отъ гротъ-мачты, была закрыта массою благо, тяжелаго дыма, бригротъ въ клочкахъ, гротъ-марсель и брамсель еще стояли… Страшная, незабвенная минута!.. Но не было времени ужасаться или молиться, каждаго изъ насъ призывалъ долгъ,— долгъ скорой помощи. Первый понялъ это нашъ капитанъ, и громкій его голосъ наэлектризовалъ людей, готовыхъ броситься, казалось, за бортъ, чтобы подать помощь погибавшимъ товарищамъ. Мы въ одинъ моментъ спустились, едва положили руль на бортъ, вс бросились на другую сторону, чтобы не потерять даже минуты, но Пластуна уже не было… Дымъ непроницаемый, тяжелый, поднялся отъ воды, поверхность которой грозно клокотала. Мы увидали на обломкахъ дерева, на всплывшихъ койкахъ, людей, по временамъ скрываемыхъ волненіемъ.

Новикъ, спустившись быстро, подошелъ къ мсту катастрофы, и съ невообразимою быстротой сбросилъ вс шлюбки, въ которыя кинулись вс, кому слдовало быть на нихъ… Около часа плавали по роковому мсту. Съ радостнымъ біеніемъ сердца видли мы въ трубу какъ вырывали у моря его жертвы. Новикъ благодарилъ Бога, что ему удалось спасти двадцать пять товарищей, съ которыми длилъ, въ продолженіи трехъ лтъ, время, труды, радости и опасности. Когда перевязывали раненыхъ и оттирали вытащенныхъ изъ воды, раздавалась панихида за упокой погибшихъ.

На Рынду привезено было девять человкъ, семидесяти не удалось увидать родины, бывшей такъ близко, не удалось испытать чувства радости оконченнаго дла, отравленнаго и для насъ, лишившихся столькихъ товарищей…

Такъ печально окончилъ свою карьеру Пластунъ, оставившій въ сердцахъ служившихъ на немъ не одно отрадное воспоминаніе.

23 августа мы стояли на кронштадтскомъ рейд… но грустно и тяжело было намъ ступить на родную землю.

А. Вышеславцевъ.

‘Русскій Встникъ’, No 5, 1861

БРАЗИЛЯ и ВОЗВРАЩЕНЕ НА РОДИНУ.

Читайте также: