Божественная Комедия. Ад, Данте Алигьери, Год: 1321 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 176 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДІЯ

АДЪ

ДАНТЕ АЛИГІЕРИ.

Переводъ съ итальянскаго В. А. Петрова.

стихотворной формой подлинника — терцинами.

СЪ ПРИЛОЖЕНІЕМЪ ОБЪЯСНИТЕЛЬНЫХЪ ПРИМЧАНІЙ И ВСТУПИТЕЛЬНОЙ СТАТЬИ О ДАНТ.

‘Привтстіе великому поэту!’
Адъ, пснь IV, 79.

Второе исправленное изданіе.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія А. Моригеровскаго, Троицкій пер., д., Гассе.
1871.

Для боле яснаго пониманія личности Данте, какъ поэта и мыслителя, считаемъ нелишнимъ обозначить въ немногихъ чертахъ положеніе его родины — Италіи — въ конц XIII вка. Король Манфредъ, представитель и ревностный защитникъ гибеллиновъ, лишился въ знаменитой беневентской битв (26-го февраля 1266 г.) царства и жизни. Гвельфы опять пріободрились. Призванные обратно во флоренцію, они не только заставили намстника Манфреда — графа Гвидо Новелло — удаляться изъ города, но изгнало также всю гибеллинскую партію. Съ тхъ поръ партія эта никогда уже не могла овладть господствомъ въ республик, и правительство Флоренціи оставалось преимущественно гвельфскимъ.

Однако гибеллины всегда могли находить въ другихъ городахъ Тосканской области сильныхъ союзниковъ, которые давали у себя убжище бглецамъ и, при случа, помогали имъ бороться съ врагами, сдлавшимися господствующей партіей на родин. Города Инза и Сіена, во всемъ соперничавшіе съ флорентійской республикой, принадлежали исключительно гибеллинамъ, въ горахъ засла гибеллинская знать, жители города Ареццо также, по большей части, служили гибеллинском) знамени Такимъ образомъ, побда Карла Анжуйскаго при Беневент насколько не уняла вражды двухъ главныхъ политическихъ партій, къ которой вскор не замедлила присоедимиться и другіе мотивы ожесточеннаго, безконечнаго разлада.

Въ одномъ изъ сосднихъ съ Флоренціей городовъ — Писто — несогласіи возникли, посл изгнаніи гибеллиновъ въ 1285 году, между самими гвельфами, даже между членами одного я того-же рода — Канчелліери. Несогласія эти скоро перешли въ дикія, кровавый раздоръ, охватившій все городское населеніе. Враждующіе раздлились на дв партіи на блыхъ, которые нашли убжище у флорентійскаго рода Черви, и черныхъ, сдружившихся съ другимъ древнимъ флорентійскимъ родомъ Донати, чрезъ посредство фамиліи Фрескобальди. Такимъ образомъ, раздоръ былъ перенесенъ изъ Писгой во Флоренцію и здсь загорлся съ новымъ, неслыханнымъ до того ожесточеніемъ. Напрасно папа Бонифацій VIII старался утишить буйную вражду партіи и съ этою цлію послалъ во Флоренцію кардинала Маттео въ то самое время, когда Данте былъ избранъ однимъ изъ пріоровъ города. Уличнымъ схваткамъ не было конца, и почти всегда нападающими были черные, предводимые фамиліей Донати. Наконецъ, когда обнаружилось, что они хотли вручить господство въ республик Карлу Валуа, брату короля французскаго и въ то время представителю гвельфской партіи — тогда-то противъ нихъ стала дйствовать синьорія (сенатъ республики). Корсо Донати, съ другими вожаками партіи, былъ изгнанъ изъ города. Нкоторые изъ противной партіи также были удалены, но скоро имъ дозволено было вернуться.

Между тмъ чернымъ удалось убдить папу Бонифація VIII послать во Флоренцію Карта Валуа для возстановленія порядка. Вообще этотъ папа, взявъ на себя роль примирителя, дйствовалъ, очевидно, въ интересахъ черныхъ и тмъ еще боле ожесточилъ взаимную вражду партій. По слдамъ Карла Валуа, вернулся во Флоренцію и мстительный Корсо Донати съ своими приверженцами, ознаменовавъ свое возвращеніе грабежомъ, убійствами и пожарами — частію во Флоренціи, отчасти въ окрестной области. Блые были изгнаны и между ними тому-же преслдованію подвергся и нашъ поэтъ предварительно удаленный изъ города на два года. Но вслдъ затмъ отсутствующій Данте, вмст съ другими членами той-же партіи, былъ приговоренъ къ смерти на костр, до совершенно ложному и смшному обвиненію въ лихоимств. И посл того, несмотря на вс усилія папъ возстановить тишину и порядокъ въ замутившемся город, несмотря даже на страшные въ то время громы папскаго отлученія, Флоренція продолжала быть притономъ самой необузданной анархіи, самыхъ дозорныхъ партіонныхъ раздоровъ, среди которыхъ глохла всякая свтлая и добрая идея. Понятно отсюда, какъ долженъ былъ отнестись Данте — этотъ человкъ честной энергіи и свтлой мысли — въ окружавшему его смутному времени, понятно, почему онъ. окруженный со всхъ сторонъ грустной общественной и моральной нескладицей,— такъ глубоко задумался надъ самый высокими и серьезными вопросами человческой жизни, оставивъ намъ, плодомъ своей глубокой думы, свою ‘Божественную Комедію’ — этотъ памятникъ горячихъ попытокъ проникнуть вглубь самой сути общественныхъ и нравственныхъ задачъ. Въ ‘Ад’ Данте изображаетъ намъ свое грустное время со всми его мрачными диссонансами, со всей ужасной нравственной уродливостью. ‘Чистилище’представляетъ процессъ болзненной, но честной и ршительной работы человка надъ самимъ собою, тотъ путь, которымъ онъ долженъ подняться на высоту нравственнаго добра, наконецъ въ ‘Ра’ предъ читателемъ разверзается тотъ свтлый, радостный идеалъ нашего нравственнаго величія, который, можетъ быть, едва-ли достижимъ, но стремленіе къ которому такъ понятно и сродно всякой доброй человческой личности, мало-мальски способной стать выше тупого, холоднаго и бездарнаго индиферентизма.

Данте Алигіери родился въ март 1265 года во Флоренціи и по отцу происходилъ отъ древняго знатнаго рода въ город Феррар. Свое первоначальное имя Durante онъ перемнилъ, ради благозвучія, на сокращенное: Dante, слдуя тогдашнему, довольно нердкому обыкновенію. Къ сожалнію, мы не знаемъ, какое вліяніе имли родители на раннее развитіе ребенка, но по словамъ Боккаччіо — довольно обстоятельнаго біографа Данте — мальчикъ уже въ самомъ нжномъ возраст обнаруживалъ замтные признаки той геніальности, которая впослдствіи принесла ему такую славу. Лишившись отца очень рано, онъ получилъ, однако, довольно тщательное по тому времени воспитаніе, благодаря своему наставнику Врунетто Латини, который не только посвятилъ его во вс тайны философіи и изящной словесности, но даже, какъ говорятъ, сдлалъ его замчательнымъ каллиграфомъ, что — говоря мимоходомъ — между великими писателями не встрчается сплошь и рядомъ. Усердныя занятія живописью сблизили Данте съ знаменитымъ Джотто и Одеризи да-Губбіо, извстнымъ миніатюристомъ того времени. Музика также не била забыта въ программ воспитанія Данте, и наставникомъ его въ этомъ искусств считаютъ извстнаго компониста Казеллу. Данте принадлежалъ къ числу тхъ рдкихъ, дйствительно даровитыхъ и горячихъ натуръ, которыя не перестаютъ учиться всю жизнь и для которыхъ ни одна отрасль знанія не считается достойной слпого игнорированій: въ Болоньи онъ изучалъ право, въ Париж — богословіе, въ Верон публично защищалъ диссертацію но физическому вопросу. Изученіе древнихъ классиковъ было всегда его любимымъ занятіемъ и, по собственному ею признанію, даже своимъ величественнымъ слогомъ, который длалъ его предметомъ удивленія для современниковъ, онъ былъ обязанъ преимущественно основательному знакомству съ такими классическими образцами, какъ Виргилій.

Везд ужь, конечно, водится, что первыя поэтическія произведенія подсказываются поэтамъ любовью, но въ то время, какъ нмцы завираются до какой-то неосязательной, вчной женственности (das ewig Weibliche у Гете), любовь итальянскаго поэта умла полниться до высокаго, но въ то же время свтлаго, содержательнаго идеализированья. Знакомство Данте съ Беатроче (уменьш. Биче). дочерью Фолько Портинари, началось еще въ то время, когда ему было девять лтъ, тогда какъ маленькой Биче пошелъ всего восьмой годъ отъ роду. Съ тхъ воръ — увряютъ біографы Данте — въ душу его запала любовь, — чистая, дтская, наивная, любовь, возраставшая съ каждымъ днемъ и прекратившаяся даже съ смертью Беатриче, скончавшейся на двадцатомъ году жизни. Напротивъ, посл того любовь поэта, заставивъ его сосредоточиться въ своемъ чистомъ свтломъ экстаз, вела его отъ идеализированія къ идеализированію, такъ что онъ. наконецъ, сталъ представлять себ подъ дорогимъ именемъ не какое нибудь смертное, человческое существо, но символъ самыхъ высокихъ, самихъ восторженныхъ идей, такъ сказать олицетвореніе самаго благороднаго, до чего только можетъ додуматься человкъ. Беатриче сдлалась для него то конечной, безсмертной мудростью, то высокой наукой богопознанія (teologia). Такая глубокая, сосредоточенная психическая жизнь. это внутреннее обожаніе человка или, лучше, уподобленіе этого дорогого человка самымъ высокимъ и свтлымъ мотивамъ нашего духа, разумется, понятны не всякому, могутъ быть понятны только тмъ геніальнымъ, живо воспріимчивымъ. врующимъ натурамъ и притомъ — какъ мы думаемъ — исключительно южнымъ натурамъ, которыя, понеся тяжелую утрату, умютъ очнуться итъ малодушнаго унынія и изъ самой этой утраты умютъ создать себ новый міръ высокихъ психическихъ наслажденій. Для Уго Фосколо отъ могилы бжитъ даже надежда — эта послдняя богиня (‘anche la speme, ultima Dea, fugge i sepolcri’) — душа Данте могилы не знаетъ. она срываетъ могильную плиту, пробуждаетъ дорогого мертвеца въ своей глубин и окружаетъ его всмъ блескомъ идеальной любви и свтлаго. нравственнаго воскресенія. Понятно отсюда, почему Данте, влюбви котораго къ Беатриче не было ничего строго-объективнаго, могъ ухаживать въ то же время въ город Лукк за какою-то Джентуккою, или въ Казентино вздыхалъ по какой-то красавиц съ зобомъ (gozzuta у Боккаччіо) или, наконецъ, могъ жениться самымъ буржуазнымъ образомъ на Джемм де Донати, родившей ему пять сыновей. Въ этомъ отношеніи мы не считаемъ даже нужнымъ прибгать къ довольно избитому аргументу Маффеи, по словамъ котораго, вс такіе факты доказываютъ только то, что величайшіе умы несвободны отъ человческихъ слабостей.

Усердныя занятія поэзіей и философіей не отвлекали Данте отъ обязанностей гражданина Какъ новый Сократъ. онъ мнялъ свой философскій плащъ на тяжелую броню воина и сражался въ первыхъ рядахъ близь Камнальдпио, гд были разбиты на голову гибеллины города Ареццо, а въ слдующемъ затмъ году (1270 г.) мы застаемъ его въ поход противъ пизанцевъ. Сходство съ Сократомъ касалось даже близкой аналогіи между сварливой Ксантиппою и не мене капризной Джеммою — женою Данте — съ тою однако разницей, что по линій аинянинъ, живя съ злою супругой, по собственнымъ словамъ, пріучался сноситъ оскорбленія другихъ людей, тогда какъ Данте былъ неспособенъ къ этому философскому долготерпнію и, разойдясь съ женою, никогда уже не хотлъ знать, гд она и что съ ней длается.

Своему отечеству Данте служилъ не однимъ только мечемъ. Онъ считался также искуснымъ дипломатомъ и. во увренію Маріо Филельфо, предпринимать отъ имени флорентійскихъ гражданъ четырнадцать посольскихъ миссій, но во время одной изъ нихъ, когда поэтъ находился въ Рим (27 января 1302 г.), неблагодарное отечество, раздираемое партіями, приговорило его, какъ мы уже знаемъ, къ уплат тяжелой денежной пени я къ двухлтнему изгнанію. Вскор состоялся противъ нашего поэта еще боле жестокій приговоръ, и вслдъ затмъ началась безпріютная, бродяжническая жизнь, доставившая ему случаи на опыт узнать всю горечь чужого хлба или научившая его-по собственнымъ словамъ поэта — ‘какъ тяжело всходить я спускаться по чужимъ лстницамъ’ (‘quanto sia duro il calle — Jo scendere e ‘l salir per Faltrui scale’). Изъ Рима онъ отправился сначала въ Сіену, потомъ въ Падую, наконецъ, посл долгихъ странствованій, въ Верону, гд былъ радушно принятъ владтелемъ Капомъ Гранде делла-Скала. Однако Верона по была послднимъ убжищемъ великаго изгнанника, и долго еще несчастный поэтъ бродилъ изъ города въ городъ, быль даже въ Париж, гд слушалъ знаменитыхъ въ то время профессоровъ философіи и богословія. Многіе города Италія, по словамъ Тирабоски, не имя повода оспаривать честь родины Данте, какъ это было по отношенію къ Гомеру, оспаривали другъ у друга, въ извстной степени, славу рожденія великой его поэмы. Флоренція утверждаетъ, что до нзтанія Данте уже окончилъ первыя семь псень ‘Божественной Комедія’, Маффеи, изъ желанія доставить славу своей родин — Bepoн. говорить, что своимъ великимъ произведеніемъ Данте, по большей части, занимался въ стнахъ этого города другіе полагаютъ, что поэма была написана въ город Удине, въ Равенн, въ окрестностяхъ Тридента и т. д.

Послдній остатокъ своей скитальческой, бездомной жизни Данте удалось, наконецъ, пріютить въ Равенн, у синьора Гвидо Новелло ди-Полента, племянника той Франчески Римини, которую онъ увковчилъ въ одномъ изъ наиболе трогательныхъ поэтическихъ эпизодовъ своего произведенія. Гвидо Новелло пронялъ его со всевозможнымъ почетомъ и, зная щекотливость честныхъ людей, когда имъ приходится прибгать къ просьбамъ, самъ старался предупреждать вс нужды геніальнаго нищаго (Боккаччіо). По порученію своего покровителя. Давте хлопоталъ въ Венеціи о заключеніи мира, но, не добившись аудіенцій отъ венеціанскаго сената, вернулся назадъ больной и въ глубокомъ уныніи. Вскор затмъ поэтъ скончался, и смерть эта была записана у Джованни Виллани въ слдующихъ словахъ: ‘Въ 1321 году, въ сентябр, въ день св. Креста умеръ великій и достойный поэтъ Данте Алигіери, родомъ флорентіецъ,— въ город Равенн, въ Романь, возвратившись изъ венеціанскаго посольства, которое предпринималъ по порученію синьоровъ Полента’.

Втеченіе шести вковъ, отдляющихъ насъ отъ великаго народнаго поэта Италіи, многое измнилось въ нашихъ эстетическихъ и философскихъ представленіяхъ, многіе авторитеты минувшаго, считавшіеся прежде непоколебимыми. низвергнуты съ своихъ пьедесталовъ. Мыслящее, скептическое человчество поклонилось другимъ кумирамъ, задалось другими умственными и нравственными цлями. Искусство перестало существовать исключительно для искусства, и человчество приходитъ въ восторгъ не по правиламъ, предначертаннымъ гг. Гораціемъ, Буало, Кошанскимъ и tutti quanti. По славя Данте, уваженіе къ пому мыслящаго и чувствующаго человка остались неизмнными, и это будетъ продолжаться до тхъ поръ, пока вообще въ человчеств будетъ лниться честная, вдохновенная и въ то же время богато содержательная поэзія.

Съ такимъ именно характеромъ является Данте передъ судомъ исторіи и потомства. Онъ-поэтъ въ лучшемъ и наиболе широкомъ, врномъ смысл, Данте Алигіери — поэтъ мыслящій, поэтъ-философъ, заставлявшій служить свою риму длу общественнаго возрожденія и обновленія. У него невозможно отдлить философію отъ поэзіи, и вотъ что сообщаетъ его поэтической мысли такую глубину и серьезность. Говорить о поэзіи Данте невозможно, не коснувшись его философскаго мировоззрнія. И если, дйствительно, человческая поэзія когда нибудъ задавалась самыми возвышенными, чистыми и въ то же время смлыми побужденіями, если, поэтъ когда нибудь честно и горячо относился къ высокимъ общественнымъ цлямъ, то такое значеніе именно принадлежитъ муз Данте. Заоблачность Клопштока, дйствительно, безцльна и безсодержательна. Идеализмъ Данте непонятенъ тому только, кто не донимаетъ его времени и его національности, кто вообще не знаетъ, изъ какихъ мотивовъ сложилась эта хаотическая, но въ то же время грандіозная, полная богатыхъ послдствій жизнь средневкового европейскаго человчества. Клопштока, Мильтона, Тасса, Байрона можно читать, ими можно восхищаться, пожалуй: Данте нужно прежде и главне всего — изучать. Смшны и уродливы кажутся намъ сопоставленія такого свтлаго и добраго имени, какъ Данте, съ разнаго рода поэтическими ремесленниками, и чернорабочими, умющими воспроизвести форму, но не вдохнуть въ нее теплоту и энергію внутренняго убжденія, далекую ширь великой общественной идеи {Въ особенности странно слышать тхъ итальянскимъ критиковъ, которые преподнесли кавалеру Винченцо Монти — извстному втренному піит и политическому перебжчику — титулъ ‘Dante redivito’ воскресшій Дайте). Монти былъ замчателенъ преимущественно тмъ, что умлъ настраивать свою лиру на всевозможные лады, примнительно къ извстнымъ политическимъ комбинаціямъ. времени. Въ самый разгаръ французской революціи, сочувственно встрченной и въ Италіи, онъ преклоняется вредъ богинею свободы (‘lа Basvilliana’), потомъ, когда побди перваго Наполеона прогремли до всей Европ, кавалеръ усердно кадить бонапартизму (‘la spada di Federigo’), наконецъ, когда настали времена реакціи, поэть восторженно привтствуетъ возвращеніе австрійскаго иноземнаго деспотизма (‘il Ritorno d’Astrea’). И такое-то жалкое виляніе хвостомъ претъ тмъ, кто сильне и зубасте, ставятъ рядомъ съ честнымъ, суровымъ служеніемъ Данте истин и нравственному идеалу! Нтъ, мы едва ли ошибемся, если причислимъ медоточиваго кавалера къ тому же сонму почтенныхъ поэтовъ, къ которому принадлежитъ Піетро Метастазіо. Соути, Коцебу и ‘россійскій господинъ Вольтеръ’ — Сумароковъ…}.

Данте Алигіери — мистикъ, но его мистицизмъ былъ честнымъ протестомъ противъ мелкихъ, эгоистическихъ побужденій времена. Общество изжилось до грубаго повсемстнаго разлада, до почти скотскаго непризнанія какихъ-бы то ни было иныхъ цлей и законовъ, кром себялюбивыхъ стремленій и желаніи извстнаго синьора-деспота, вожака партіи, ростовщика, главы извстнаго рода. Настала пора грустнаго своелюдства, дерзкаго матеріализированья. Вавилонское плненіе папъ (въ Авиньон), ихъ личные мелкіе, раздоры съ свтскими властями, ихъ жизнь, полная всякихъ соблазновъ, нравственныхъ противорчій не могли внушитъ средневковому итальянцу большого уваженія къ церкви, какъ къ представительниц извстнаго религіознаго закона. А для средневковой? человка лишиться религіознаго принципа, опоры значило лишиться вры во все нравственное и честное. Внести свжесть нравственной идея въ это грубо-измельчавшее, матеріальное общество, одухотворить его понятіемъ о высшихъ цляхъ и потребностяхъ человчества — такова была задача дантовскаго мистицизма, который поэтому является, такъ сказать, съ реальнымъ содержаніемъ. При мертвой обрядной вншности. до которой изжилась райская церковь во времена Дгнте, къ ея духу или точне сказать бездушію всего лучше приноравливалась схоластика, которая собственно и была оффиціальной церковной наукою. Все въ этой церкви было — пустая формальность, всякая связь между образомъ и сущностью, между формою и содержаніемъ-исчезла безслдно. Напротивъ, мистицизмъ — какимъ его сдлали средневковые мистическіе наставники: Скотъ Эригена, Бонавентура, Жерсонъ и др.— былъ доктриною внутренней жизни человка, указаніемъ настоящихъ путей погрязшей въ порокахъ и себялюбіи римской церкви. Грустное искаженіе настоящаго дута христіанства римской куріей, порча церкви, во глав и членахъ, грубымъ, вншнимъ клерикализмомъ привели лучшихъ людей времени къ мистическому воззрнію, что кром этой подкупной, безсодержательной католической доктрины есть еще церковь высшая, неподкупная, чистая,— невидимая церковь внутренняго человка, никогда не мняющая своихъ нравственныхъ цлей и не прикрывающая ихъ мертвой, изолгавшейся формулой. Около начала XIV вка въ южной и западной Германіи тенденцію эту проводило вновь основанное общество мистиковъ или такъ называемыхъ ‘друзей божіихъ’. Во глав ихъ стоялъ мірянинъ Николай Базельскій. Къ обществу вскор пристала многія духовныя и свтскія лица, но здсь различія эти не имли никакого значенія, и вс члены признавались въ Бог живущими святителями истины. Таковъ былъ общій характеръ средневковаго мистицизма. Порицая злоупотребленія католической церкви, мистики, въ вид протеста, совершенно отдляли земную церковную общину отъ идеи о церкви вковчной и непреложной, считая всякаго нравственно-чистаго человка священникомъ этого высшаго идеальнаго культа. Съ тмъ же характеромъ мы находимъ мистицизмъ и у Данте. Поэтъ съ презрніемъ отвернулся отъ всей этой грубой обрядности, лживости, продажности католическаго режима. Изученіемъ богословія, жалуется онъ въ послдней части поэмы (Рай, XI, 5) теперь занимаются не ради самой духовкой истовы, но ради мірского эгоизма и корысти, и черпаютъ мудрость эту не изъ чистыхъ источниковъ — евангелій и отцовъ церкви, но только изъ папскихъ опредленій (Рай, IX, 133) Страсть къ прибытку сдлалась господствующемъ порокомъ духовенства. ‘Изъ серебра вы сдлали себ вашего бога!’ укоряетъ поэтъ папу Николая III. Beгеле изумляется, что Данте, будучи міряниномъ, осыпаетъ представителей церкви такими укоризнами, въ сравненіи съ которыми вс нападенія трубадуровъ и нмецкихъ войтовъ до и посл дантовской эпохи кажутся самыми мягкими. кроткими замчаніями. Но эта безпощадная суровость Данте, по отношенію къ заблужденіямъ видимой церкви, была именно прямымъ слдствіемъ мистической доктрины. Поднимаясь до высшаго религіознаго просвтленія, поэтъ, подобно названнымъ нами нмецкимъ мистикамъ, считаетъ самого себя архіереемъ этого высшаго культа, на что довольно ясно указывается въ конц ‘Чистилища’, гд Виргилій, разставаясь съ Данте, говоритъ ему:

Іо te sopra te ‘corono e mitrio’.

Не надо думать, однако, чтобы Данте, хотя и отркшишись отъ католическаго фанатизма и отъ предвзятости сектанта, впалъ въ фанатизмъ другого рода — въ служеніе отвлеченному религіозному идеалу, въ безцльное построеніе богословскихъ абстрактовъ. Современники и ближайшее потомство, дйствительно, называли Данте богословомъ по преимуществу (‘theologus’), однако въ богословіи Данте не было ничего туманнаго, строго отршеннаго отъ человческой жизни, не было ничего общаго съ священнымъ экстазомъ какого нибудь элевзинскаго гіерофанта. Въ Беатриче Портинари поэтъ изображаетъ не одну строго замкнутую, ни къ чему другому непричастную богословскую науку, но скоре богословіе, примиренное съ философіей, или — еще точне, философскую истину, возведенную на степень религіознаго идеала. Напрасно думаютъ, будто эта противоположность между двумя способами открытія высшихъ психическихъ истинъ — противоположность между философіей и религіей — принадлежитъ къ числу особенностей, характеризующихъ наше время. Конечно, средневковая философія говорила еще христіанскимъ языкомъ, но при своемъ стремленія — найти истину самостоятельнымъ путемъ, хотя-бы и въ связи съ религіей — она становилась въ рзкій разладъ съ господствующей церковью. Въ тринадцатомъ вк особенно ршительное вліяніе на богословскіе вопросы имла аристотелевская философія, въ томъ вид, какой сообщилъ ей испанскій арабъ — Ибнъ-Рошдъ (Аверроэсъ). Долгое время аверронстовъ преслдовали, какъ опасныхъ еретиковъ, и въ фрескахъ четырнадцатаго вка Аверроэсъ все еще изображенъ, какъ главный представитель безврія. Уже во второй половин четырнадцатаго столтія мы находимъ перипатетическую философію, лишенную аверроизма и примиренную съ религіей, у великихъ церковныхъ учителей, какъ у Альберта Кельнскаго, омы Аквино и Вильгельма Дуранти. тогда какъ нашъ поэтъ, по всей вроятности, держался принциповъ аверроизма. Такимъ образомъ, эта честная попытка примирить философскія данныя съ положеніями богословской науки и вызвала въ ‘Божественной Комедіи’ тотъ чудный образъ просвтленной Беатриче, въ которомъ религіозная истина сливается въ одно гармоническое, лучезарное цлое съ результатами науки. Скажутъ, пожалуй, что это — мечта, pium desidenum поэта, да, но мечта высокая, гуманная въ лучшемъ значеніи слова. Какъ много бы выигралъ прогрессъ человчества, если бы этотъ роковой дуализмъ между философіей и теологіей быль, наконецъ, побжденъ человческими мозгами, если бы, наконецъ, человчеству позволительно было стремиться къ одному цльному, свтлому нравственному идеалу?… Но если Данте отнесся съ суровымъ протестомъ къ католицизму — что непосредственно вытекало изъ его мистическаго міровоззрнія-то это вовсе не значитъ, какъ думаютъ нкоторые, чтобъ нашъ поэтъ могъ быть причисленъ къ первымъ людямъ реформаціоннаго религіознаго движенія! могъ быть назвавъ протестантомъ въ тсномъ смысл. Конечно, у него самъ папа является еретикомъ (Адъ, XI, 7), конечно также, Данте былъ ршительнымъ противникомъ папской непогршимости и считалъ соединеніе свтской и духовной власти въ рукахъ папы источникомъ всхъ бдствій для человчества, но въ то-же время поэтъ защищалъ идею о единств и универсальности церкви, противъ сепаратистскихъ тенденцій, напр., Дольчина (Адъ, XXVIII, 55), альбигойцевъ и всхъ другихъ еретиковъ. Поэтому нтъ никакого основанія считать Данте предшественникомъ Гусса и Лютера, какъ еще въ средин шестнадцатаго вка ршился заявить Флакціи Иллирикъ, назвавшій Данте однимъ изъ провозвстниковъ евангелической истины. Въ наше время врующіе лютеране тоже вздумали навязывать ему ни за что, ни про что свои религіозныя убжденія. Вс такія заявленія мы, разумется, относимъ къ совершенно бездоказательнымъ иллюзіямъ, и думаемъ, что Данте одинаково далекъ и отъ фанатическаго папизма, и отъ узкаго, ортодоксальнаго піэтизма. Данте всего мене человкъ секты, мелкаго обособленнаго квакерства. Его мистическая церковь обнимала, организовала все человчество, какъ великое, неразрывное братство. Данте былъ христіанинъ, въ самомъ широкомъ и лучшемъ значеніи этого понятія. Для него задачи была вовсе не въ томъ, чтобы человчество пріобщалось sub utraque forma или столько-то разъ отчитывало Ave Maria, но чтобы они было и но духу, какъ по форм, похоже на общину, сплоченную нравственной солидарностью Роль Данте была не сепаратистская, но организаторская.

Точно тмъ же характеромъ отмчены и политическія убжденія великаго поэта.

Политическій протестъ Данте, по отношенію къ общественнымъ порядкамъ того времени, выразился въ его монархическихъ тенденціяхъ. При страшныхъ потрясеніяхъ и смутахъ, которымъ не било конца въ вольной флорентійской республик, которыя прямо вытекали изъ этого неуклюжаго общественнаго строя въ итальянскихъ средневковыхъ республикахъ, такія тенденціи были не только строго-логичны, но и строгонеобходимы. Дайте былъ прежде всего горячій патріотъ, но родимой его была не изгнавшая, обнищавшая его Флоренція — этотъ жалкій пригонъ себялюбиваго своелюдства, гд привольно самодурствовали всякіе черные и блые, Черки и Донати, гвельфы и гибеллины. Нтъ, родиной нашего поэта была вся эта несчастная, ‘скорбная’(l’umile) Италія, унижаемая и помыкаемая цлымъ роемъ тирановъ (Purg. II), наполнявшихъ ее кровью и слезами, и еще задолго ли Филикайя, до Леопарди душа великаго поэта-патріота выливалась потрясающимъ гимномъ, при мысли о безконечныхъ страданіяхъ его отечества {Purg. VI, 76—78: ‘Ahi serva Italia, di dolore ostello.

Nave senza nocchiero in gran tempesta,

Non donna di province, ma bordello.’}.

Страданія эти поэтъ приписываетъ именно безначалію, повсемстному общественному разладу, раздорамъ мелкихъ, сидвшихъ по итальянскимъ городамъ династовъ. По его мннію, Италія — эта со всхъ сторонъ обуреваемая ладья — нуждалась въ рук сильнаго кормчаго. Искать этой сильной помою у какого нибудь изъ многаго множества мелкихъ итальянскихъ тирановъ — нечего было и думать. То были люди маленькіе, темные, погрязшіе въ мелкихъ взаимныхъ усобицахъ, хотя въ первой псни Ада поэтъ и возлагаетъ довольно смлыя надежды на какого-то великаго Пса (Veltro), въ которомъ многіе узнаютъ Кана-Гранде делла Скала, синьора веронскаго, но что могло быть просто поэтической любезностью на тотъ радушный пріемъ, который былъ оказанъ геніальному изгнаннику въ Верон. Нельзя было также надяться, чтобы какая нибудь изъ итальянскихъ республикъ, въ особенности флорентійская, могла со временемъ подняться до прочной государственной и національной стройности. Съ этой стороны надежды были всего слабе, несбыточне, и толковать какому нибудь Корсо Донати или другому изъ множества флорентійскихъ демагоговъ и коноводовъ о государственной иде или національной чести — значило тоже, что поучать бандита гуманности. Эти люди ничего не знали и не хотли знать, кром своихъ частныхъ интересовъ, своего привычнаго кружка, сбояхъ личныхъ симпатій и пожеланій. Впослдствіи — вскор посл смерти великаго изгнаннаго поэта — нашлись, правда, люди, думавшіе наэлектризовать эту бездушную партіонную среду своимъ собственнымъ фанатизмомъ и яростной нжностью въ классическимъ идеаламъ, но плачевный конецъ Колы Ріенци, этого жалкаго ‘народнаго трибуна’, думавшаго создать демократическую республику въ убжищ мрачнаго, окоченвшаго клерикализма, — этотъ грустный конецъ ясно но казалъ, чего можно ожидать отъ эксцентриковъ, ребячески лелящихъ погибшіе и невоскресимые идеалы. То были, пожегъ быть, первыя времена мадзинизма. Забавно слышать, какъ нкоторые недальновидные политики стараются защитить извстную несостоятельную тенденцію честностью и энергіей главнаго ея представителя. Можно быть вполн честнымъ человкомъ и яростнымъ фанатикомъ, а вдь извстно, что еще нигд и никогда фанатизмъ и ярость не закладывали прочныхъ основъ государственной и общественной жизни.

Егли античная республика была невоскресима въ Италіи дантевской эпохи, то на папскую курію для итальянскаго патріота и политическаго дятеля надежда были плохи во вс времена, хотя даже на нашей памяти въ Италіи образовалась такъ называемая новогвельфская партія, мечтавшая поставить св. отца — то есть воплощенную корысть, себялюбіе и мелкодушіе — во глав національнаго движенія Италіи. Новые гвельфы, слдовательно, оказались ничуть по умне и практичне древнихъ. Не такъ судить о значеніи папскаго и вообще церковнаго режима флорентійскій поэтъ, котораго, однако, привыкли считать почемъ то — вроятно, по наслышк больше — туманнымъ мистикомъ и богословомъ. Дли него церковь, какъ христіанская община, было, дйствительно, необходимымъ и божественнымъ институтомъ {Dе Monarch. III 15.}, но, по его крайнему убжденію, церковь должна быть строго отдлена отъ государства, свтская власть не должна сливаться съ духовною.

Независимость государства отъ церкви и наоборотъ, полнйшая автономія ихъ въ предлахъ свое то дйствія, стройная, безпомшная и въ то-же время солидарная организація обихъ сферъ для мира и счастья человчества — вотъ голосъ Данте, заявленный своему времени, исторій и потомству. Какъ не похожъ Данте въ этомъ отношеніи на дйствительныхъ средне вковыхъ логистиковъ, съуживавшихъ жизнь до границъ своей односторонней идеи. У омы Аквино государство является слугою церкви и церковныхъ интересовъ. Глава государства долженъ повиноваться пап, какъ самому Христу, и если онъ злоупотребляетъ своею властью или, выражаясь языкомъ того времени, ‘гршитъ’ (ratione peccati), то папа иметъ право призвать его къ своему трибуналу и наказать, какъ онъ того заслуживаетъ. А между тмъ, ома Акиино считался еще однимъ изъ самыхъ либеральныхъ средневковыхъ мыслителей. Онъ допускаетъ даже, что оскорбленный народъ можетъ низложить своего деспота, и такимъ образомъ длаетъ свтскую власть отвтственною и передъ націей, и передъ духовнымъ трибуналомъ.

Такимъ образомъ, мстныя условія не давали Данте никакого матеріала для построенія такой государственной идеи, которая, по его мннію, способна была бы создать честную будущность для его отечества. Въ подобныхъ случаяхъ люди горячей, неотступной мысля строятъ свои собственные идеалы, принимаются возводить, путемъ логическихъ выводовъ, свою собственную систему. Эту свою политическую систему Данте развилъ въ латинскомъ трактат, написанномъ подъ заглавіемъ ‘De Monarchia’ (о монархіи), причемъ, разумется, великія историческія традиціи служили для автора точками спора. Тмъ не мене система эта была непосредственнымъ продуктомъ его характеристическаго міровоззрнія. Всюду преслдуемый антагонизмомъ, разладомъ, дисгармоніей, Данте, весьма естественно, стремится, тяготятъ къ единству, согласію, гармоніи… ‘Все существенное’, разсуждаетъ онъ въ своей книг о монархіи,— ‘цльно и едино, а что едино, то, по большей части, и хорошо. Единство есть корень добра, точно такъ-же, какъ множество — корень зла’. Демократія, олигархія и тираннія, по мннію Данте, длаютъ человка рабомъ, потому что вліятельныя лица возводятъ свою прихоть на высоту закона и заставляютъ поклоняться этой прихоти другихъ согражданъ. Напротивъ, монархія есть легальный государственный порядокъ, такъ какъ, по самому ея свойству, короли являются не господами, но блюстителями закона и, путемъ закона хотя и заправляютъ обществомъ, однако въ сущности только служатъ его цлямъ, и потому оно существуетъ ради самого себя, оно свободно {De Monarch. 1, 14.}.

Дйствительныя цли человчества, говоритъ авторъ дале, достижимы только въ мир, а миръ возможенъ только при порядк. Для первой цли существуетъ каждое отдльное государство, само по себ, для второй — всемірная монархія, какъ государство государствъ. Въ каждомъ народ государственный строй складывается сообразно съ характеромъ и исторической жизнью этого народа, сосредоточиваясь въ высшемъ орган закона — въ корол. Вс отдльныя государства, съ ихъ верховными представителями, связываются въ одинъ солидарный организмъ универсальной монархіи, съ императоромъ во глав. Онъ представляетъ собою руководящіе, всмъ общіе принципы справедливости. Эта идея универсальной монархіи, безъ всякаго сомннія, была внушена Данте воспоминаніемъ о счастливыхъ временахъ римскаго цезаризма, представители котораго, императоры германскіе, продолжали существовать и въ его время. Такомъ образомъ, въ лиц императора идеалистъ-гибеллинъ видлъ осуществленіе своей завтной политической мечты, имвшей въ виду объединеніе не одной только Италіи, но всего человчества.

Но особенно великъ является Данте въ своемъ поэтическомъ произведеніи ‘Божественной Комедіи’, начатой въ пору зрлой возмужалости поэта. Вотъ какимъ образомъ соотечественникъ Данте Маріотти объясняетъ происхожденіе и главную идею геніальной поэмы: ‘Уже въ первое время изгнанія поэтъ желалъ дать исходъ своему нравственному негодованію въ сочиненіяхъ, такъ какъ это было послднее оружіе, которымъ имъ могъ быть еще опаснымъ своимъ подругамъ. Онъ задумалъ такое произведеніе, въ которомъ могъ бы поименно заклеймить своихъ враговъ вчнымъ позоромъ. Если даже и допустить, что первоначальная мысль опоэтизировать христіанскія представленія о мір вчности была внушена нкоторыми легендами и fabliaux французскихъ средневковыхъ поэтовъ (напр. стихотворной легендой Гудана: La Voye ou la Songe d’Eufer), тмъ не мене оригинальность идеи неоспоримо остается за Данте.’ Первая часть поэмы (Адъ), начатая въ начал изгнанія, почти исключительно посвящена политик того времени, но, какъ и дв прочія части (Чистилище и Рай), до того изобилуетъ различными аллегорическими, философскими, метафизическими представленіями, что Дайте, боле, чмъ какого нибудь другого поэта, необходимо изучать въ связи съ исторіей и культурой того времени, безъ чего онъ длается отвлеченнымъ, непонятнымъ и скучнымъ. Въ начал ‘Ада’ поэтъ теряетъ дорогу въ мрачномъ, безвыходномъ лсу. Предъ нимъ поднимается высокая гора, но три звря заграждаютъ ему всходъ на нее и гонятъ назадъ. Является тнь Виргилія и говорить ему, что онъ избралъ не настоящій путь, что самъ онъ Виргилій, проведетъ его другою стезею, такъ какъ это поручено ему небесною Беатриче. Весь этотъ разсказъ иметъ аллегорическій смыслъ. Лсъ есть состояніе грха и заблужденія, въ которомъ безъисходно блуждаетъ Данте, какъ представитель человчества вообще и, наконецъ, подходитъ къ подножію гори, означающему начало спасенія. При первомъ порыв къ лучшему, онъ сидится взобраться на грудную гору правды и добродтели, по страсти его, символически представленныя въ вид трехъ зврей, гонятъ его въ прежнюю грховную темноту. Барсъ изображаетъ похотливость (обыкновенный порокъ въ молодыхъ лтахъ), левъ — есть гордость возмужалаго человка, волчица — ненасытная корысть. Только труднымъ обходнымъ путемъ — путемъ покаянія — высшая нравственная цль становится достижимою для человка. Въ первой части пути руководить имъ еще можетъ человческій разумъ и наука (Виргилій), но въ конц пути необходима помощь высшаго знанія, подкрпленнаго божественнымъ откровеніемъ (Беатриче), тогда какъ Лючія, являющаяся съ мольбою къ Беатриче, изображаетъ просвщающую небесную благодать (gratia perficiens).

Итакъ, руководимый Виргиліемъ, т. е. моральной философіей, Данте проходитъ по всмъ кругамъ ада, видитъ страшныя истязанія падшихъ душъ, всю мерзость караемаго нравственнаго безобразія. Чревоугодники мучатся холоднымъ, тяжелымъ дождемъ и градомъ, грязными потоками воды, заражающими зловоніемъ всю землю, сладострастіе кружится въ дикомъ ураган, злость погружается въ кипящую смолу, льстецы помщены въ нечистую, смрадную лужу и т. д.

Затмъ начинается подъемъ на гору Чистилища. Ступени горы, въ обратномъ смысл, соотвтствуютъ кругамъ или вертепамъ (bolge) преисподней. У воротъ земного рая Виргилій говоритъ Данте, что отсюда онъ не можетъ служатъ ему вожатымъ и что его мсто должна заступить Беатриче. Предъ появленіемъ ея, открывается, великолпная, отрадная картина. Небесный лсъ умряетъ ослпительный блескъ горнихъ сферъ, невыносимый для глазъ смертнаго. На вс разспросы поэта о замчаемыхъ по пути явленіяхъ (семь свтозарныхъ люстръ) Виргилій, т. е. человческая мудрость молчитъ, потому что не можетъ проникнуть въ смыслъ этихъ божественныхъ тайнъ. Наконецъ, въ туч цвтовъ, съ головой, покрытой блымъ покрываломъ и увнчанной масличною втвію, появляется Беатриче, т. е высшая наука богопознанія, и вслдъ затмъ начинается странствованіе поэта но небеснымъ свтиламъ. Таково въ немногихъ словахъ содержаніе этой грандіозной поэмы, въ которой полно и гармонически вылилось все, чмъ могла и должна была волноваться душа свтлаго и нравственнаго человка средневковой эпохи. То была честная и геніальная попытка указать своему времени — времени грубаго и мелкаго матеріализированья — на высшіе и боле чистые и высокіе общественные идеалы, и въ этомъ отношеніи идеализмъ Данте былъ логически необходимъ и практиченъ. Въ каждомъ аллегорическомъ образ, въ каждой метафор у него такъ и пробиваетъ завтная дума горячаго патріота и честнаго общественнаго дятеля. Данте — поэтъ мыслитель по преимуществу, а о многихъ ли сыновьяхъ Аполлона — живыхъ и мертвыхъ — можно сказать то-же съ одинаковой справедливостью?…

БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДІЯ

Данте Алигіери.

АДЪ

ПСНЬ ПЕРВАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ

Лсъ.— Поэтъ теряетъ дорогу.— Три звря заграждаютъ ему путь къ вершин таинственной гори.— Тнь Виргилія приготовляетъ Данте къ путешествію чрезъ область вчности.

1. На полпути всей жизни одинокой

Въ какой-то я дремучій лсъ вступилъ

И потерялъ дороги слдъ широкой.

4. Ахъ! этотъ лсъ такъ дикъ и страшенъ былъ,

Что у меня нтъ словъ для выраженья,—

Я въ памяти весь ужасъ возбудилъ!

7. Такъ смерть горька въ предсмертныя мгновенья,

Но тамъ свое блаженство я узналъ.

Скажу сперва про разныя виднья.

10. Не знаю, какъ я въ эту дебрь попалъ:

Взоръ утомленъ дремотой былъ жестокой,

Когда свой путь прямой я потерялъ.

13. Иду въ глуши безмолвной и широкой,

Душа моя всхъ ужасовъ полна,

И подхожу къ стопамъ горы высокой.

16. Смотрю на верхъ,— свои плеча она

Уже въ лучи планеты облачила,

При нихъ нигд дорога не страшна.

19. Тогда боязнь мн сердце облегчила

И озеро его свтле, вновь,

Чмъ въ эту ночь мучительную было.

22. И какъ морякъ, подъ тяжестью годовъ,

Измученный съ стихіями борьбою,

На берегу глядятъ на бой валовъ,

25. Такъ и душа бгляночка — съ тоскою

Глядитъ назадъ,— туда, гд путь мой былъ:

Его никто не кидалъ за собою.

28. Чуть отдыхомъ я члены освжилъ,

Опять впередъ по крутизн пустился

И выше все за шаговъ шагъ всходилъ.

31. И только-что до взгорья дотащился,

Какъ легкій барсъ, въ узорчатой шерсти,

Откуда-то предъ мной въ прыжкахъ явился.

34. И не спускалъ онъ глазъ съ меня въ пути:

Такъ заградить ему мой путь хотлось,

Что я готовъ назадъ ужь былъ идти.

37. Къ разсвту шло, свтило загорлось

И въ сонм звздъ всплываетъ надъ землей,

Оно межъ нихъ въ тотъ мигъ еще зардлось,

40. Когда любовь, божественной струей,

Впервые жизнь въ прекрасный міръ вдохнула.

Я ободренъ, здсь пестрый зврь предъ мной,

43. Тутъ утра часъ, весна въ лицо подула…

Но ужаса я вновь не избжалъ:

Явился левъ, и бодрость вся уснула.

46. Онъ съ гордостью вверхъ голову держалъ,

Злость алчная въ его сверкала взор,

Отъ ужаса и воздухъ трепеталъ!

49. И ботъ за нимъ волчица вышла вскор,

Отъ худобы шатаясь на ногахъ,

Черезъ нее какъ много смертныхъ въ гор!

52. Чудовище огнемъ въ своихъ глазахъ

Мой бдный умъ и волю оковало:

Взойти наверхъ надежды нтъ въ мечтахъ.

55. И какъ скупецъ, добра скопивъ немало,

Въ раздумій рыдаетъ я груститъ,

Когда утратъ година наставала,—

58. Такъ грустью я предъ звремъ былъ убитъ,

Везъ устали туда за мной онъ гнался,

Гд солнца лучъ, смолкая, не живитъ,

61. Межъ тмъ, какъ внизъ и быстро подавался,

Явился тотъ, чей голосъ въ хрипъ глухой

Отъ долгаго молчанья превращался.

64. Увидя тнь въ пустын предъ собой,

Я закричалъ: о, сжалься надо мною.

Ктобъ ни былъ ты — мертвецъ или живой!

67. Не человкъ — въ отвтъ онъ — духъ съ тобою

Въ Ломбардіи давно отецъ мой жилъ

И Мантую считалъ родной страною.

70. Sub Julio рожденъ я поздно балъ

И въ Рим взросъ при Август въ поко,

Гд лже-боговъ народъ боготворилъ.

73. Я былъ поэтъ и подвиги героя —

Анхизова я сына воспвалъ,

Пришедшаго съ пожара гордой Трои.

76. Но ты уже вершины достигалъ

На тонъ пути, гд нашихъ благъ начало, —

Зачмъ же вновь къ печали путь избралъ?

79. Ужели тнь Виргилія предстала?

Не ты ль предъ мной — потокъ могучихъ словъ?

Такъ я сказалъ,— и все лицо пылало.

82. Ты честь, ты свтъ прославленныхъ пвцовъ!

Какъ я люблю твой стихъ и изучаю,

Пусть говорятъ плоды моихъ трудовъ.

85. Наставникъ мой, теб я подражаю,

Прекрасный слогъ, которымъ я горжусь,

Въ твореніяхъ твоихъ я почерпаю.

88. Смотри — бгу, и звря такъ страшусь,

Что у меня трепещутъ даже жилы,

Спаси меня,— теб я отдаюсь.

91. Твой путъ иной,— иди, собравши силы,—

На слезныя мольбы онъ отвчалъ —

Когда себ не ищешь здсь могилы.

94. Тотъ страшный зврь — о немъ ты такъ кричалъ —

Всхъ на пути слдитъ и убиваетъ,

Онъ никого еще не пропускалъ.

97. Зло въ естеств его преобладаетъ,—

Въ немъ жадности ничто не насытитъ:

Съ добычею и алчность возрастаетъ,

100. Во множеств вся тварь сюда бжитъ,

Несытую въ немъ похоть утоляя,

Пока его Песъ въ мукахъ не сразитъ.

103. И вскормитъ Пса не мдь, не персть земная.

Въ ученіи, въ любви къ добру взростетъ,—

Межъ Фельтро двухъ его страна родная.

106. Онъ скорбную Италію спасетъ,

Гд Эвріадъ погибъ, Камилла пала

И Турнъ, и Нисъ за доблестный народъ.

109.Волчицу онъ, куда бы ни бжала,

Изъ городовъ низринетъ въ адъ глухой,

Откуда зависть въ міръ се наслала.

112. И такъ, иди для блага ты за иной:

Я укажу теб тропу иную,

Чрезъ вчности страну пройду съ тобой.

115. Услышишь стонъ, увидишь скорбь нмую,

Отчаянье отверженныхъ тней,

Съ рыданіемъ зовущихъ смерть вторую.

118. И въ пламени увидишь ты людей,

Ликующихъ въ избытк умиленья,

Съ надеждою на доступъ въ Эмпирей.

121. Не мн ввести въ блаженныя селенья:

Достойнйшей душ тебя я сдамъ

И возвращусь къ обители мученья.

124. Мн не дано Царемъ, возсвшимъ тамъ —

При жизни я не зналъ его закона —

Указывать путь къ чистымъ небесамъ.

127. Онъ Царь везд, но тамъ ступени трона,

Градъ избранный, престольный въ облакахъ!

Блаженъ, кто взятъ туда изъ бездны стона!

130. Во имя то — я говорю въ слезахъ —

Кого не зналъ ты за Творца самого,

Спаси меня, не покидай въ бдахъ!

133. Въ край вчности веди теперь живого,

Дай видть мн осужденныхъ, поэтъ,

И укажи врата Петра святого.

136. Поэтъ пошелъ и я за нимъ во слдъ.

ПСНЬ ВТОРАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Данте не признаетъ себя достойнымъ войти въ область вчности, тмъ боле, что этотъ трудъ ему кажется не по силамъ.— Виргилій ободряетъ поэта, сообщая ему, что сама Беатриче послала его, Виргилія, къ нему на помощь.

1. День уходилъ, спускалась мгла ночная.

Вс отъ работъ спшили на покой,

Лишь а одинъ, про отдыхъ забывая,

4. Готовъ на трудъ, тяжелый путь предъ иной,

Тоска души и страшное смятенье!

Припомнитъ все разсказъ правдивый мой.

7. О геній музъ, дай въ помощь вдохновенье!

Съ достоинствомъ, какъ лтопись моя,

Что видлъ взоръ, представь, воображенье!

10. Нашъ трудъ великъ — такъ начинаю я —

Подумай же, поэтъ-путеводитель,

Придется-ль онъ по силамъ для неня!

13. Ты разсказалъ, какъ Сильвія родитель,

Край вчности при жизни постилъ

И невредимъ оставилъ слезъ обитель,

16. Но если зла Каратель такъ ршилъ,

То вспомни ты, что пилость ради рода,—

За доблести мужъ правды получилъ.

19. Понятно то: онъ властью горня свода

Уже тогда былъ предкомъ нарченъ, —

Въ державный Римъ,— великаго народа!

22. По истин, край свыше освященъ,

Гд заняли, по вол неизмнной,

Намстники Петра святого тронъ.

26. Онъ странствуя — какъ плъ ты — но вседенной

Извдалъ путъ къ побдамъ въ бездн смутъ

И къ слав папъ подъ мантіей священной.

28. Потомъ былъ взятъ избранія сосудъ,

Да съ врою источники спасенья

Черезъ него къ намъ свыше потекутъ.

31. А мн зачмъ за эту грань творенья?

Я не Эней, не Павелъ я святой,

Достоинствъ нтъ во мн — одн сомннья.

34. Вотъ почему путь страшенъ за тобой:

Трудъ этотъ умъ безуміемъ считаетъ,

Но разсуди ты самъ, ученый мой.

37. Какъ тотъ, кто мысль созрвшую бросаетъ,

Увлекшись вновь идеею другой

И результатъ обдуманный теряетъ,

40. Такъ я стоялъ надъ мрачною тропой:

Отвага, все, тмъ къ подвигу стремился,

Истлло вдругъ несбывшейся мечтой.

43. Изъ словъ твоихъ теперь я убдился —

Великаго мн призракъ говоритъ —

Что ты душой подъ робостью склонился,

46. Она людей нердко тяготитъ,

Нердко ихъ предъ подвигомъ смущаетъ:

Отъ тни такъ пугливый зврь бжитъ.

49. Чтобъ разогнать твой страхъ — онъ продолжаетъ —

Скажу теб, что въ участи твоей

Принять меня участье заставляетъ.

52. Я былъ въ числ несужденныхъ тней,

Вдругъ слышу зовъ защитницы прелестной,

И съ радостью я покорился ей.

55. Взоръ у нея свтлй звзды небесной!

И начала съ такою простотой,

Такъ ангельски бесдою чудесной:

58. О добрый духъ изъ Мантуи родной!

Хвала теб повсюду безъ пристрастья,—

Пока есть жизнь, гордится міръ тобой!

61. Любимецъ ной, но не любимецъ счастья

По крутизн, въ пустомъ краю, бжитъ

Среди преградъ и грознаго ненастья.

64. Все, что дошло на небо, намъ грозитъ.

Наводитъ страхъ, что валъ онъ отъ гоненья,

Что помощь зла уже не отразитъ!

67. Иди, утшь меня — и безъ сомннья

Спасенъ его красой могучихъ словъ,

Усилься ты для этого спасенья!

70. Я Беатриче — тамъ мой край, и вновь

Туда стремлюсь. Любовь меня призвала

И вс мольбы внушила мн любовь!

73. Когда бы я предъ Богомъ ни предстала,

За все тебя я стану славить тамъ!

И ей въ отвтъ, чуть только замолчала,

76. О идеалъ добра! спускаясь къ вамъ,

Возносишь ты вс радости творенья

Отъ малыхъ сферъ къ широкимъ небесамъ!

79. Мн такъ твои отрадны повелнья,

Что, сдлавъ вмигъ, себя я упрекну

За медленность, за долготу мгновенья!

82. Но разскажи, какъ въ эту глубину,

Въ нашъ центръ земли ты сходитъ безъ боязни.

Оставя ту обширную страну?

85. Ты хочешь знать, и изъ одной пріязни —

Она въ отвтъ — все вкратц передамъ,

Какъ нахожусь безъ страха въ бездн казни:

88. Должно того бояться всмъ людямъ,

Что ближнимъ вредъ иль горе причиняетъ,

Все прочее нигд не страшно намъ!

91. По благости Богъ силой награждаетъ,

Страданіямъ я недоступна съ ней

И самый жаръ меня тутъ не сжигаетъ.

94. Тамъ въ небесахъ, молитвою своей,

Пречистая ужь строгій судъ смягчила

Надъ тмъ, кто ждетъ защиты отъ зврей,

97. И въ Лючі участье возбудила.

На врнаго теб бда наша,

Спаси его!— она ей говорила.

100. Жестокихъ врагъ къ намъ Лючія пришла

И разговоръ моя, кроткими словами,

Съ библейскою Рахилью прервала:

103. Прославленъ Богъ, о Беатриче, нами!

Что жъ не спшишь къ тому, кто такъ любилъ,

Кто для тебя возвышенъ надъ толпами?

106. Ты слышишь вопль? Онъ выбился изъ силъ:

Тамъ на рк со смертнымъ смерть сразилась,

И шумъ тхъ волнъ ревъ моря заглушилъ!

109. Никто съ тхъ поръ, какъ въ мір жизнь сложилась,

Такъ отъ вреда, иль къ польз, не бжалъ,

Какъ я къ теб, отъ этихъ словъ, пустилась.

112. И вотъ мой духъ съ скамьи блаженства всталъ,

Твой слова даръ надежду мн внушаетъ:

Ты за него достоинъ всхъ похвалъ.

115. Потомъ она взоръ свтлый обращаетъ,

Наполненный слезами на меня,

И я спшу, куда повелваетъ.

118. Покорный ей, пришелъ въ начал дня,

Зврь заграждалъ твой путь къ святой вершин,—

И защитилъ тебя отъ звря я.

121. Ты знаешь все, что жъ медлишь ты въ пустын?

Чтожь у тебя гнздится въ сердц страхъ?

Куда твоя двалась смлость нын?..

124. Тогда какъ три святыя въ небесахъ

Такъ о теб съ любовію пекутся

И радостей залогъ въ моихъ словахъ?

127. Такъ какъ цвты отъ холода свернутся,

Повиснутъ внизъ, но только лучъ блеснетъ,

Красуются опять и ужъ не гнутся,

130. Такъ я вскочилъ, усталый отъ невзгодъ,

Въ груди моей отважныя желанья,

И говорю, стряхнувъ сомннья гнетъ:

133. О слава той, за чувство состраданья.

Что выслала благую помощь мн!

И честь теб,— ты не отвергъ призванья!

136. Ты въ сердц духъ мой возбудилъ вполн:

Я къ подвигу опять ужь обращаюсь

И за тобой пройду по всей стран.

139. Иди, теб во всемъ я покоряюсь:

Ты господинъ, ты вождь — наставникъ мои!

Такъ я сказалъ, и вслдъ за нимъ пускаюсь

142. Извилистой, заросшею тропой.

ПСНЬ ТРЕТЬЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Данте читаетъ надпись на воротахъ ада.— Наказаніе нравственнаго ничтожества.— Лодка Харона.— Переправа гршниковъ чрезъ Ахеронъ.

1. Черезъ меня проходятъ въ грядъ печаля,

Черезъ меня проходятъ скорбь вковъ,

Черезъ меня проходятъ къ тмъ, что пали.

4. Зиждитель мой, подвинутъ правдой вновь,

Меня создалъ духъ силы все творящей,

Верхъ мудрости и первая любовь.

7. Я съ вчными до твари настоящей

И вчность нея суровый мой удлъ.

Оставь свою надежду, проходящій’

10. Въ такихъ словахъ я надпись разсмотрлъ,

Чернвшую вверху надъ воротами,

И говорю: мной ужасъ овладлъ!

13. Какъ опытный, не павшій предъ бдами,

Вождь отвчалъ: сомннью мста нтъ,

И самый страхъ пускай умретъ за нами.

16. Мы сходимъ въ край, гд встртишь ты. межъ бдъ,

Какъ я сказалъ, страданьемъ людъ сраженный.

Гд разума утраченъ дивный свтъ!

19. Вотъ наконецъ наставникъ вдохновенный

Съ улыбкою за руку взялъ меня,

И въ область тайнъ вхожу я ободренный.

22. И тамъ, гд нтъ ни звздъ, ни блеска дня,

Повсюду стонъ, повсюду слезы льются,

Не выдержалъ — и самъ заплакалъ я.

25. Мы ближе,— вс нарчья раздаются!

Отчаянье, вопль бшенства съ хулой

И хриплый крикъ, и всплески рукъ несутся.

28. Сливалось все въ какой-то страшный вой,

Порывисто кружилось предо мною,

Какъ вихрь въ степи песчаной и глухой.

31. Съ повитою незнаньемъ головою,

Наставникъ мой, что слышу?— я вскричалъ:

Кто пораженъ здсь скорбію такою?

34 Здсь жалкихъ душъ страданья — отвчалъ —

Он всю жизнь отъ смертныхъ не стяжали

Ни ихъ хулы, ни скудныхъ ихъ похвалъ.

37. Он межъ тхъ здсь ангеловъ попали,

Въ тотъ злобный хоръ, лишенный всхъ отрадъ,

Гд Бога чтя, лишь за себя стояли!

40. Да чистоту небесъ не омрачатъ

Т, кмъ само гнушалось преступленье —

Отвергъ ихъ рай, отринулъ мрачный адъ!

43. И я спросилъ: но въ чемъ же ихъ мученье?

О чемъ ихъ вопль?— Наставникъ мн въ отвтъ:

Вотъ краткое на это объясненье:

46. Для нихъ надеждъ и за могилой нтъ,

Такъ горько имъ, что даже худшей дол

Завидуютъ он, оставя свтъ.

49 Забылъ ихъ міръ, нтъ милосердья бол

И казни нтъ — презрнье ихъ удлъ!

Но что объ нихъ! Иди, взгляни ты въ пол.

52. И видлъ я, какъ знамя вихрь вертлъ,

Оно неслось съ такою быстротою,

Что удержать никто его не смлъ.

55. За нимъ бжалъ, безчисленной толпою.

Несчастныхъ сбродъ: съ трудомъ я доврялъ.

Что столько душъ скосила смерть косою.

58. Въ одной изъ нихъ, вглядвшись, я узналъ

Извстнаго отъ славы отреченьемъ.

Чмъ онъ себя такъ страшно запятналъ.

61. Здсь яснымъ я проникся убжденьемъ,

Что вс толпы изъ жалкихъ состоятъ

Отвергнутыхъ врагомъ и Провидньемъ.

64. Не живши, вкъ не вдая отрадъ,

Теперь он, нагія предавалась

Терзаньямъ мухъ и мошекъ міріядъ.

67. И слезы ихъ, подъ жаломъ осъ, сливались

Съ ручьемъ крови, струившейся къ ногамъ,

Гд съ жадностью всмъ черви пресыщались.

70. Вотъ повернувъ поближе къ берегамъ

Большой рки, толпу тней встрчаю.

Наставникъ мой, скажи, чьи души тамъ?

73. И почему — вопросъ я предлагаю —

Такъ вся толпа на перевозъ спшитъ.

Какъ я вдали, сквозь сумракъ, замчаю?

76. Узнаешь все — Виргилій говоритъ —

Когда тхъ мстъ достигнемъ мы съ тобою,

Гд Ахеронъ свой грустный валъ струитъ.

79. Въ смущеніи поникъ я головою

И боле ни слова не сказалъ,

Пока мы съ нимъ не стали надъ ркою.

82. И вотъ старикъ къ намъ въ лодк подплывалъ,

Весь убленъ сдыми волосами,

О горе вамъ! онъ издали кричалъ,

85. Здсь, гршники, разстаньтесь съ небесами!

Я всхъ свезти на берегъ тотъ готовъ,

Гд вчный мракъ и вчный огнь со льдами!

88. А ты, душа, долой отъ злахъ духовъ:

Межъ мертвыми нтъ мста для живого!

Но я стою, — и закричалъ онъ вновь:

91. Ступай другимъ путемъ, съ порта другого.

Здсь для тебя туда дорога нтъ

И нтъ челна для путника такого!

94. Ты не кричи, Хиронъ,-мой вождь въ отвтъ —

Такъ тамъ велятъ, гд водя, безъ сомннья,

Для всхъ законъ,— разспрашивать не слдъ,

97. Отъ этикъ словъ, въ порыв озлобленья,

У кормчаго вдругъ вспыхнулъ кругъ очей,

Но стихли вмигъ косматыхъ щекъ волненья.

100. За то толпы худыхъ, нагихъ тней.

Прислушавшись, зубами защелкали

И сдлались въ лиц еще блднй.

103. Он хулы на Бога изрыгали,

Отцовъ, дтей, свой край, весь родъ людской

И даже часъ рожденья проклинали.

106. Потомъ въ слезахъ вс ринулись гурьбой

На перевозъ,— его никто межъ нами

Не обойдетъ съ преступною душой.

109. А бсъ — Харонъ, какъ угль, сверкалъ глазами.

Тмъ подмигнетъ, а тхъ собрать спшитъ

И бьетъ весломъ отсталыхъ надъ водами.

112. Какъ осенью съ деревьевъ листъ летитъ,

Пока вс втви ихъ не обнажатся

И лсъ земл одежду не вручитъ,

115. Такъ съ берега тутъ сталъ къ гребцу бросаться,

За тнью тнь, адамовъ гршный родъ,

Какъ соколы на зовъ они стремятся.

118. И вотъ плывутъ по мутной зыби водъ,

Челнъ берега еще не достигаетъ,

Какъ новая толпа тней ужь ждетъ.

121. Узнай, мой сынъ — наставникъ начинаетъ —

Узнай, что здсь стеклись со всхъ сторонъ:

Господень гнвъ въ часъ смерти злыхъ сражаетъ.

124. И гонитъ ихъ божественный законъ,

Они спшатъ по волнамъ на страданье:

Для нихъ и страхъ въ желанье превращенъ.

127. И никогда тутъ чистое созданье

Грха путемъ съ другими не пройдетъ:

Харона гнвъ, пойми, есть предсказанье.

130. Лишь кончилъ онъ, какъ мрачной бездны сводъ

Такъ задрожалъ, что у меня и нын,

Чуть вспомню я о томъ,— холодный потъ.

133. Несется вихрь по плачущей долин,

Ботъ молнія сверкаетъ въ сторон —

И я упалъ, лишившись чувствъ въ пустын.

136. Какъ человкъ въ какомъ-то страшномъ сн.

ПСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Поэтъ вступаетъ въ первый кругъ, называемый Лимбо, въ которомъ, по понятіямъ католической церкви, помщаются добродтельные язычники и невинныя дти, неочищенныя крещеніемъ. Подвигаясь впередъ, къ центру круга, Данте видитъ свтъ и въ особенномъ отдленія. какъ бы въ елисейскихъ поляхъ, встрчается см многими знаменитостями древности, между которыми Гомеръ предводительствуетъ поэтами, и Аристотель — философами

1. Грохочетъ громъ, раскаты разгоняютъ

Тяжелый сонъ,— я нервно задрожалъ,

Какъ тотъ, кого внезапно пробуждаютъ.

4. Открылъ глаза, смотрю кругомъ, привсталъ:

Хотлъ бы знать — вотъ вс мои старанья —

Гд наложусь, въ какой я край попалъ?

7. И понялъ вдругъ, ступя на грань страданья.

Что къ пропасти я скорби подошелъ,

Откуда къ намъ, какъ гулъ, неслись стенанья.

10. Темна была, туманна бездна волъ…

Напрасно я припалъ надъ глубиною:

Взоръ ничего во мрак не нашелъ.

13. Теперь сойду я въ міръ слпыхъ съ тобою —

Сказалъ поэтъ и весь онъ поблднлъ —

Я впереди, а ты вторымъ за мною.

16. Куда?— въ отвтъ, путь блдность разсмотрлъ,

Когда и ты, мой щитъ противъ сомннья.

Отъ робости укрыться не усплъ?

19. И онъ сказалъ: въ той бездн душъ мученья

Отражены теперь въ лиц моемъ,

Я робкимъ здсь кяжуся отъ волненья.

22. Чтожъ медлить намъ? Нашъ путь далекъ, идемъ.

И въ первую отраду онъ вступаетъ,

Обвившую отверзтіе кругомъ.

25. Тамъ слуха плачъ еще не поражаетъ,

Но кажется и воздухъ удрученъ,—

И воздухъ вздохъ всеобщій продолжаетъ!

28. Тамъ скорбь одна, безъ всякой боли, стонъ

У множества несчастныхъ исторгала,

Терзая всхъ — дтей, мужей и женъ!

31. Спроси же — тнь наставника сказала —

Кто души т?— Ты прежде долженъ знать

О мукахъ ихъ, чмъ бездна мукъ предстала.

34. Вс — безъ грха, но имъ наградъ не ждать!

За то для нихъ закрыта дверь спасенья,

Что не могли крещенія принять!

37. Ихъ жизнь еще до христіанъ ученья

Безъ вры истинной въ Творца прошла,

Межъ этихъ душъ и я несу мученья.

40. Незнаніе, а не другія зла

Повергли насъ здсь въ вчное желанье.

Тогда какъ вся надежда отцвла!

43. Отъ этихъ словъ грудь вжало состраданье:

Не вдая объ участи другой,

И доблестный здсь отданъ на страданье!..

46. Скажи, патронъ, скажи наставникъ мой,

Я говорю, чтобъ знать, какъ заблужденья

Побждены религіей святой,—

49. Не взятъ ли кто въ небесныя селенья

За доблести, за чистоту ихъ слезъ,

Раскаянье, иль ради заступленья?

52. Онъ отвчалъ на скрытый мой вопросъ:

Я внов былъ, когда сюда Властитель

Увнчанный хоругвь побдъ принесъ.

55. И вслдъ затмъ нашъ первый прародитель

И Авель — сынъ, и Ной, и Моисей

Законовдъ, Господней воли чтитель,

58. И Авраамъ, какъ патріархъ людей.

И царь Давидъ, и Израиль съ сынами,

Съ отцомъ, съ женой Рахилію своей,

61. И многіе изъяты небесами,

Но прежде въ рай никто тутъ не попалъ —

Не знали мы искупленныхъ межъ нами.

64. Такъ говоря, онъ путь нашъ продолжалъ.

Идемъ, и лсъ безмолвнаго народа,

Лсъ призраковъ повсюду насъ встрчалъ.

67. Еще прошли не далеко отъ входа,

Какъ заблестлъ предъ нами яркій свтъ,

Прорвавшійся сквозь черный сумракъ свода.

70. Не близко онъ, но ужь сомннья нтъ,

Что тамъ людей достойнйшихъ селенье,

И Я сказалъ, о доблестный поэтъ,

73. Искуства честь, науки удивленье!

Скажи, кто край тотъ чудный заслужилъ,

Чье свтлое мы видимъ отдленье?

76. Онъ отвчалъ: ихъ сонмъ въ молв дожилъ

До дней твоихъ, за честь онъ дорогъ свту

И отъ небесъ тутъ милость получилъ.

79. Привтствіе великому поэту!

Вдругъ издали я голосъ услыхалъ:—

Тнь славнаго сошла въ обитель эту!

82. И голосъ смолкъ,— и вотъ я увидалъ:

Изъ четырехъ тней отрядъ предъ нами

Безъ радости и скорби выступалъ.

85. И началъ вождь такими мн словами:

Взгляни туда, гд яркій брезжетъ свтъ,

Какъ царь, съ мечемъ въ рукахъ передъ тнями

88. Идетъ Гомеръ, нашъ царственный поэтъ:

Горацій съ нимъ — сатира въ немъ признанье —

Съ Овидіемъ Луканъ за ними вслдъ.

91. Они давно стяжали то названье,

Какимъ теперь привтствуютъ меня,

Мн честь, а имъ хвала за воздаянье.

94. Царя стиховъ увидлъ школу я

Гд, какъ орелъ, онъ выше всхъ поднялся,

Здсь собрана однихъ пвцовъ семья.

97. И всякъ ко пн съ привтомъ обращался,

Поговоря сперва одинъ съ другимъ,

Наставникъ мой безмолвно улыбался.

100. Потомъ признавъ товарищемъ своимъ,

Большую тмъ мн почесть оказали:

И я въ ряду талантовъ сталъ шестымъ.

103. Межъ тмъ на свта мы путь свой продолжали

И разговоръ заманчивый вели,

Но умолчу, о чемъ мы разсуждали.

106. Къ огромному мы замку подошли,

Семь грозныхъ стнъ онъ возвышалъ предъ нами,

Вокругъ рка,— моста мы не нашли.

109. И вотъ рку, какъ сушу, съ мудрецами

Я перешелъ, вступи чрезъ семь дверей

На чудный лугъ, усянный цвтами.

112. Тамъ новыя опять толпы тней,

Покой и мысль ихъ взоры выражали.

Везд лилось созвучіе рчей.

115. Мы для себя возвышенность избрали,

Откуда свтъ всю мстность озарялъ,

И тутъ вокругъ ходившихъ наблюдали.

118. Мн на лугу мой спутникъ указалъ

На призраки, прославленные нами,

Съ восторгомъ я гулявшихъ наблюдалъ.

121. Электру тамъ увидлъ я съ друзьями,

Межъ ними былъ и Гекторъ, и Энеи,

И Цезарь — онъ, какъ грифъ, сверкалъ глазами,

124. Камилла шла, Пентезилея съ ней,

Замтилъ я вдали царя Латина

Былъ съ дочерью Лавиніей своей,

127. Брутъ, выгнавшій Тарккинья властелина,

Шелъ съ Марціей и Юліей предъ мной,

Лукрецію я видлъ, Саладина,

130. А всторон, повыше за толпой,

Наставникъ нашъ, отецъ великій знанья,

Сидлъ со всей философовъ семьей,

133. И въ честь ему неслись съ хвалой воззванья!

Съ нимъ былъ Сократъ, Платонъ и Демокритъ,

Поврившій въ систему мірозданья,

136. Анаксагоръ, философъ Гераклитъ,

Діоскоридъ, ученый изыскатель,

И Эмпедоклъ, и геометръ Эвклидъ.

139. Аверроэсъ, великій толкователь,

Зенонъ, Фалесъ и циникъ Діогенъ,

И моралистъ Сенека — воспитатель,

142. Тутъ Иппократъ, Орфей и Авиценъ,

Тутъ Птоломей предъ нами показался,

И съ Туліемъ шелъ Ливій и Галенъ.

145. Но не могу, какъ я бы ни старался.

Исчислить всхъ, чьимъ обществомъ почтенъ:

Для этого и словъ бы не набрался!

148. Кругъ изъ шести двумя былъ уменьшенъ,

Мой вождь идетъ туда, гд все трепещетъ,

Гд ужасомъ и воздухъ пораженъ!

151. И ни одинъ ужь лупъ надъ мной не блещетъ.

ПСНЬ ПЯТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Судья Миносъ допрашиваетъ и назначаетъ гршниковъ въ различныя отдленія ада, по роду и степени ихъ преступленій.— Второй кругъ ада: казнь за преступную любовь.— Франческа изъ Римини.

1. Изъ перваго въ другой я кругъ спускался,

Въ немъ меньше мстъ, но больше горькихъ слезъ.

Печальнй стонъ повсюду раздавался.

4. Тамъ возсдалъ безжалостный Миносъ.

Онъ, скрежеща, съ входящихъ на мученья

Передъ судомъ снималъ сперва допросъ.

7. Едва душа, гршившая съ рожденья,

Являлася, какъ каялась по всемъ,

А онъ, знатокъ, постигшій прегршенья,

10. Во столько разъ обвивъ себя хвостомъ,

На сколько внизъ душа та осуждалась,

Опредлялъ казнь каждымъ ей звноть.

13. Безсчетная толпа предъ нимъ смнялась,

Вс каялась, вс ждали казня тутъ —

И каждая тнь въ бездну низвергалась.

16. А ты, пришлецъ, зайдя въ обитель смутъ,

Ты въ грустное убжище вступаешь!

Вскричалъ Миносъ, предъ мной оставя судъ.

19. И на кого надежду полагаешь?

Обширенъ входъ, но выхода здсь нтъ!

Къ чему кричать? Ты насъ не испугаешь,

22. Не заграждай пути!— мой вождь въ отвтъ —

Такъ тамъ велятъ, гд воля, безъ сомннья,

Для всхъ законъ,— разспрашивать не слдъ.

25. И начались и вопли, и мученья!

Мы въ области, гд безконечный стонъ

Мн душу всю потрясъ до раздраженья!

28. Гд свтъ дневной безмолвьемъ пораженъ,

Гд гулъ — какъ вой надъ бездной океана,

Когда межъ бурь — война со всхъ сторонъ!

31. Тамъ адскій вихрь, со злобой урагана,

Какъ хищникъ, всхъ неистово кружитъ

И бьетъ, и рветъ подъ тучами тумана.

34. Безжалостно онъ къ пропасти ихъ мчитъ.

И съ воплями, на волю Провидньи

Нечистая хула везд гремитъ…

37. И я узналъ, что тутъ несутъ мученья

Затмившіе при жизни разумъ свой

Въ пылу страстей, въ угар наслажденья.

40. Какъ въ холода усталыхъ птичекъ роя

На крылышкахъ въ изнеможеньи вьется.

Такъ группа душъ кружится предо ивой.

43. По втру вверхъ и внизъ она мятется

И нтъ надеждъ, и нтъ конца скорбей —

И злобный вихрь ни мало не уймется.

46. Какъ въ вышин за стаей журавлей

Крикъ жалобный весь воздухъ оглашаетъ,

Такъ плачъ звучитъ за той толпой тней,

49. Что ураганъ свирпый увлекаетъ.

И я спросилъ: наставникъ добрый мой.

Чьи души вихрь въ ужасной мгл терзаетъ?

52. Та первая — въ отвтъ — что предъ тобой,

Со славою когда-то управляла

Нарчій всхъ обширною страной.

55. И плотская такъ страсть въ ней бушевала,

Что предъ людьми желая скрыть свой стыдъ,

Она развратъ закономъ дозволяла.

58. Семирамид — такъ молва гласитъ —

Нинъ, мужъ ея, далъ тронъ въ стран прекрасной,

Теперь султанъ тамъ злобствуя царитъ.

61. Другая тнь — царицы сладострастной:

Она была Сихею неврна,

А дале — тнь Клеопатры страстной.

64. Елена тутъ — причина бдъ она —

Ахиллъ предъ мной, въ порыв урагана,

Сразила жизнь его — любовь одна.

67. Париса вихрь несетъ, потомъ Тристана

И тысячи другихъ поэтъ назвалъ

Все жертвъ любви, разврата и обмана.

70. Межъ тмъ, какъ вождь мн порознь исчислялъ

Старинныхъ дамъ и рыцарей собранья,

Отъ горя я растерянный стоялъ.

73. И говорю: поэтъ, изъ состраданья

Къ той парочк, что въ воздух скользитъ,

Хочу я знать — за что ея страданья?

76. Пусть подлетятъ — поэтъ этой говоритъ —

Проси тней любовью ихъ несчастной

И твой призывъ ихъ ближе приманитъ.

79. И только ихъ приноситъ вихрь ужасныя,

Страдальцы! я вскричалъ,— возможноль вамъ

Насъ одолжить бесдою прекрасной —

82. Какъ голубки летятъ въ гнздо къ птенцамъ

И придаетъ горячее желанье

Всю быстроту ихъ трепетнымъ крыламъ.

85. Такъ дв души, забывъ на мигъ страданье,

Разсталися съ дидониной толпой

И къ намъ, сквозь паръ, слетаютъ на призванье.

88. О, существо съ прекрасною душой,

Сошедшее въ край храма, въ край страданья

Для тхъ, чья кровь облила край родной!

91. Когда бъ былъ благъ къ намъ Царь всего созданья.

Мы бъ миръ теб просили у Него

За грусть объ насъ, за слово состраданья,

94. Чтожъ хочешь ты! Ждемъ слова твоего,

Чтобъ все сказать, до взрыва урагана.

До новаго мученья своего.

97. Я въ той стран взросла, развившись рано,

Гд издали межъ спутницъ По течетъ,

Чтобъ отдохнуть на лон океана.

100. Любовь сердца въ сть нжную влечетъ —

И онъ моей увлекся красотою,

Лишась ее печаль меня гнететъ!

103. Любови ничто не отразитъ порою,

Моя же страсть и жизнь пережила!—

Онъ даже здсь любимъ, какъ видишь, мною.

106. Любовь въ одну могилу насъ свела…

Въ Каин казнь убійцу ожидаетъ!..

Вотъ все, что тнь намъ разсказать могла.

109. Простой разсказъ участье возбуждаетъ,

Разстроганный, поникъ я годовой.

Поэтъ спросилъ: о чемъ мой другъ мечтаетъ?

112. Я отвчалъ: Ахъ! въ жизни молодой

Какъ много думъ и грезь перебывало,—

Все привело ихъ къ смерти роковой!

115. И, обратясь къ нимъ, началъ я сначала:

Несчастная Франческа, ты не разъ

И грусть мою, и слезы исторгала,

118. Скажи же мн: въ отрадный вздоховъ часъ,

Какъ довела любовь до увлеченья,

Къ сознанію желаній тайныхъ васъ?

121. Она въ отвтъ: сильне нтъ мученья,

Какъ въ горести о счастьи вспоминать,

И твои мудрецъ то знаетъ, безъ сомннья.

124. Ты хочешь страсть мою отъ корня знать?

Въ простыхъ словахъ, сквозь слезы бъ я желала.

Какъ встникъ скорбь, былое передать.

127. Однажды съ нимъ въ восторг я читала,

Какъ Ланчилотъ любилъ и былъ любимъ,

Я чувствъ своихъ тогда еще не знала.

130. Не разъ ужъ я блднла вмст съ нимъ,

И къ взору взоръ стремился тайной силой,—

Вдругъ сражена разсказомъ я однимъ!—

133. Читаемъ мы, какъ отъ улыбки милой,

Давъ поцалуй, другъ нжный запылалъ,

И тотъ, съ кмъ нтъ разлуки за могилой

136. Свои уста къ моимъ устамъ прижалъ!

Тутъ Галсотъ былъ авторъ сочиненья.

Съ тхъ поръ со мной онъ больше не читалъ!

139. И не могла сдержать отъ слезъ волненья

Другая тнь, я съ нею самъ рыдалъ,

И обомллъ при взгляд на мученья

142. Потомъ, какъ трупъ безжизненный упалъ.

ПСНЬ ШЕСТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Очнувшись отъ обморока. Данте вступаетъ въ третій крутъ, гд накаливаются чревоугодники.— Виргилій усмиряетъ Цербера.— Предсказаніе Чіако.— Разсужденіе постовъ о судномъ дн.

1. Съ возвратомъ чувствъ, что грустный видъ страданья

Двухъ свояковъ во мн было замкнулъ,

Когда упалъ подъ гнетомъ состраданья,

4. Ужъ къ новымъ я мученіямъ шагнулъ.

Повсюду стонъ, куда бъ ни обратился,

Куда бъ ни шелъ, куда бы ни взглянулъ!…

7. Я въ третій кругъ, подъ вчный дождь свустился:

Проклятый онъ, холодный льётъ и льётъ,—

Споконъ вковъ еще не измнился.

10. Здсь жесткій снгъ, потоки грязныхъ водъ…’

И градъ, и мгла летаютъ надъ землею:

Везд земля зловонная гніётъ.

13. И Церберъ — зврь, съ ужасною злобою,

На гршниковъ, увязшихъ въ грязь болотъ,

Какъ несъ рычить всей пастію тройною.

16. Взоръ у него — кровавъ, отвисъ животъ,

Жиръ въ бород и лапищи съ когтями,

Царапаетъ и кожи съ душъ онъ рветъ.

19. Какъ псы, весь людъ вылъ подъ дождя струями,

То членами онъ члены прикрывалъ,

То, чтобъ спастись, все бгалъ передъ нами.

22. Громадный червь, насъ Церберъ увидалъ,

Затрясся весь, тройную пасть разинулъ

И рядъ зубовъ огромныхъ показалъ,

25. Но вождь меня впередъ къ нему подвинулъ,

Взялъ горсть земли зловонной и сырой

И въ алчный звъ собаки этой кинулъ,

28. Какъ песъ, уже поднявшій страшный вой,

Смолкаетъ вдругъ, чуть схватитъ то порою

За что готовъ онъ былъ бжать на бой,

31. Такъ Церберъ-бсъ сжимаетъ пасть предъ иною.

Ревъ изъ нея столь страшенъ для тней,

Что каждая бъ желала быть глухою!

34. По призракамъ, страдавшимъ отъ дождей,

Мы шли и ихъ безплотность попирали,

Похожую, лишь съ виду на людей.

37. Вс на земл, раскинувшись, лежали,

Одинъ изъ нихъ предъ мной изъ грязи всталъ,

Когда мы путь свой мимо продолжали.

40. О, ты вошедшій въ адъ — онъ мн вскричалъ,

Узнай меня, всмотрись изъ состраданья:—

Ты прежде взросъ, чмъ я разрушась палъ

43. И я ему: Въ лиц ты отъ страданья

Такъ измненъ, что не могу узнать,

Нигд съ тобой не вспомню я свиданья.

46. Скажи жъ, кто ты, осужденный страдать

Въ мстахъ, хотя не столь еще ужасныхъ.

Но гаже ихъ едва ли отыскать?

49. Твой городъ полнъ завистниковъ злосчастныхъ,

Тамъ я стяжалъ — въ отвтъ — суму скорбей

И тамъ провелъ такъ много дней прекрасныхъ!

52. У согражданъ, на родин твоей,

Чіакомъ я прослылъ за объяднье,

А здсь терплю, какъ видишь, отъ дождей

55. И ту же казнь, за то же преступленье

Здсь вс несутъ, не только тнь моя.

И этимъ онъ окончилъ объясненье,

58. Я говорю ему: до слезъ меня

Растрогалъ ты Чіако искаженный.

Скажи жъ, когда доступно для тебя,

61. Къ чему дойдетъ нашъ городъ раздробленный..

Кто истинно правдивъ изъ вожаковъ —

И кто смиритъ раздоръ ожесточенный?—

64. Онъ отвчалъ: сперва прольется кровь,

Потомъ рядъ смутъ,— крамольники лсные

Изгонять всхъ униженныхъ враговъ.

67. По свтъ свершитъ три круга годовые,—

И съ пришлецомъ, чуть сбродъ лсныхъ падетъ,

Опять начнутъ лавировать другіе…

70. Въ родной стран ихъ долго будетъ гнетъ,

Кто побжденъ — тмъ стыдъ и раззоренье…

Ни гнвъ, ни скорбь несчастныхъ не спасетъ.

73. Правдивыхъ два, но ихъ безсильно мннье:

Завистливъ, гордъ и скупъ нашъ городъ былъ,

Отъ этихъ искръ въ сердцахъ и нын тлнье…

76. Плачевную такъ рчь онъ заключилъ,

Но я сказалъ: прошу, чтобъ ты наставилъ,

Дальнйшею бесдой подарилъ.

79. Куда свой духъ Фарината направилъ?

Рустикучи, Тегтіайо, Ариго,

И Моска — вс, кто край родной прославилъ?

82. Скажи мн гд,— не скрой ты ничего —

Они теперь,— въ аду ль за преступленья,

Иль за добро у неба самого?—

85. Межъ боле душъ черныхъ ихъ мученья

Онъ отвчалъ — всхъ можешь отыскать,

Спустившись въ низъ по вол Провиднья,

88. Но если въ міръ воротишься опять,

То передай объ участи жестокой!

Нтъ силъ ужъ говорить и отвчать…

91. Онъ Покосилъ глаза подъ лобъ высокой.

Еще взглянулъ — и внизъ лицомъ упалъ,

Въ ряду другихъ слпцовъ, въ грязи глубокой.

94. Не встанетъ онъ вожатый мой сказалъ —

Пока труба архангела не грянетъ,

Не придетъ Тотъ, кто гнусный грхъ попралъ,—

97. И каждая изъ гроба тнь возстанетъ

И приметъ плоть и прежній образъ свой —

И страшный судъ предъ вчностью настанетъ!

100. Идемъ, чрезъ смсь тней съ нечистотой,

И межъ собой спокойно разсуждаемъ,

О будущемъ, о жизни неземной.

103. И я спросилъ: наставникъ, мы не знаемъ,

Усилитъ адъ страданья, иль смягчитъ

По судномъ дн. иль также пострадаемъ?

106. Онъ отвчалъ: наука говоритъ,

Чмъ существо прекрасне бываетъ,

Тмъ больше зло и благо ощутитъ.

109. Проклятый здсь, хотя не достигаетъ

Въ мученіямъ душевной красоты,

На лучшее надежды не теряетъ.

112. И обойдя весь кругъ нечистоты,

(О мудрой я бесд умолкаю)

Мы сходимъ внизъ съ ужасной высоты,

115. Гд злобнаго Плутуса я встрчаю.

ПСНЬ СЕДЬМАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Четвертый и пятый круги: расточители, моты и скряги.— Наказаніе за эти грхи.— Опредленіе и значеніе фортуны.— Казнь за гнвъ.

1. Pap&egrave,. satan, pap&egrave, satan aleppe!

Во всю гортань, хрипя, Плутусъ вскричалъ

И мои мудрецъ, всевдущій въ вертеп,

4. Чтобъ ободрять: не бойся, мн сказалъ,—

Могущество его вредить не можетъ

На томъ пути, какой ты предпринялъ.

7. Умолкни, волкъ! Твой гнвъ насъ не тревожитъ —

Рчь къ демону наставникъ обратилъ —

Пусть бшенство твое тебя же гложетъ!

10. Не безъ причинъ онъ бездну постилъ:

Такъ тамъ велятъ, гд ваша гордость пала,

Откуда васъ низринулъ Михаилъ,

13. Какъ паруса, надувшись взрывомъ шквала,

Слетаютъ съ мачтъ, изломанныхъ грозой,

Такъ вздутое чудовище упало.

16. Въ четвертый кругъ поэтъ сошелъ со мной,

Все дальше внизъ, все глубже въ край мученья,

Вмщавшій зло вселенной подъ землей!

19. О, праведный Господь! гд взятъ умнья

Постигнуть все, что поражало взоръ,

Къ чему довелъ грхъ слабыя творенья!

22. И какъ волна, встрчая волнъ напоръ,

Надъ бездною Харибды исчезаетъ.

Такъ тни т свелъ жадности раздоръ.

25. Ихъ больше здсь, чмъ гд нибудь блуждаетъ,

Вс раздлясь на дв толпы, вопятъ.

Всякъ тяжести ужасныя бросаетъ!

28. Другъ друга бьютъ, неистово бранятъ,

Съ упреками и воплемъ отступаютъ…

Ну, чтожъ, бросай!— Зачмъ бросать? кричатъ

31. И, повернувъ, кругъ темный пробгаютъ,

И вотъ сошлись, столкнулись межъ собой,

То тутъ, то тамъ другъ друга укоряютъ,

34. Опять назадъ,— и снова вспыхнулъ бой,

И стонъ, и вопль — разгаръ ожесточенья!

И сердце вновь наполнилось тоской.

37. Наставникъ мой, разсй теперь сомннья:

Ужель былъ санъ духовный — я сказалъ —

На тхъ тняхъ, подъ знакомъ постриженья?

40. Да, вс они при жизни — отвчалъ —

По слпот разсудка, расточали,

И мры въ томъ никто изъ нихъ не зналъ.

43. Все это брань и крикъ ихъ доказали,

Чуть съ двухъ сторонъ сошлись предъ тобой,

Тамъ гд грхи къ раздору подстрекали.

46. А т, что тутъ, съ открытой головой,

Духовные — сборъ папъ и кардиналовъ,

Вс въ скупости не знали мръ порой!

49. И я спросилъ, межъ этихъ клерикаловъ

Могу ли я знакомыхъ отыскать.

Извстныхъ мн скупцовъ-оригиналовъ?

52. Напрасный трудъ — спшитъ онъ отвчать —

Кто искаженъ былъ прежде жизнью злою,

Того теперь никакъ нельзя узнать.

55. Здсь вчно имъ сшибаться межъ собою,

И въ страшный день придутъ съ могилъ своихъ:

Тотъ безъ волосъ, тотъ съ сжатою рукою!

58. Чрезъ мотовство, чрезъ злую скупость ихъ,

Утрачены небесныя селенья,

Какъ видишь ты — одна борьба для нихъ!

61. Теперь, мой сынъ, ты понялъ, безъ сомннья.

Тщету даровъ фортуны въ жизни той.

Гд міръ, чрезъ нихъ, дошелъ до озлобленья!

64. Все золото, вся роскошь подъ луной

Не купятъ здсь единаго покоя

Для этихъ душъ, измученныхъ враждой!

67. Наставникъ — я спросилъ — но что такое

Фортуна та, когда въ ея когтяхъ,

Какъ ты сказалъ, все счастіе земное?

70. О, тварь — въ отвтъ — ничтожный, глупый прахъ

Какъ слпы вы въ пучин заблужденья!

Но выслушай урокъ въ моихъ устахъ:

73. Премудростью, создавшей вс творенья,

Поставлена надъ небомъ власть одна —

Да сторожитъ законъ распредленья.

76. И свтъ, и тьма везд раздлена.

Другую власть премудрость посылаетъ —

Да благами земли кружитъ она

79. И бренные дары перекидаетъ

Изъ рукъ однихъ къ другимъ — изъ рода въ родъ,

Сдержать ее — міръ слабъ и не дерзаетъ!

82. Вотъ почему одинъ родъ верхъ беретъ,

И падаютъ, теряя власть, иные,

А приговоръ ея, какъ змій всхъ ждетъ!

85. Безсильны съ ней вс знанія земныя,

Проводить все, ршаетъ все она

И царствуетъ, какъ божества другія!

88. Ей нтъ преградъ, потребность лишь одна

Ее впередъ поспшно устремляетъ.

Когда — нему награда суждена.

91. И эту власть міръ часто растаетъ,

И даже тотъ, кто долженъ прославлять,

Ее хулой напрасной осыпаетъ.

94. Не ей хул ничтожества внимать!

Блаженствуя, какъ первыя созданья,

Она свой шаръ не устаетъ вращать!

97. Теперь пойдемъ въ кругъ худшаго страданья:

Нтъ блеска звздъ, встрчавшихъ мой приходъ.

А медлить намъ нтъ свыше приказанья.

100. И черезъ кругъ поэтъ меня ведетъ,

Въ кипящему потоку мы подходимъ —

Онъ былъ во рву, пробитомъ силой водъ.

103. Здсь черныя и мутныя находимъ

Мы волны въ немъ,— и по теченью ихъ

Далеко вглубь тропой неровной входимъ.

106. Сдой потокъ, спускаясь съ горъ крутыхъ,

Болото Стиксъ въ долин образуетъ,

Межъ береговъ зловщихъ и гнилыхъ,

109. И такъ какъ все меня интересуетъ,

То въ грязномъ я болот увидалъ,

Какъ въ бшенств толпа тней бушуетъ.

112. Вс гршники дрались, кто чмъ попалъ,

То головой, то грудью, то ногами.

Иной врага зубами даже рвалъ!

115. Смотри мой сынъ — замтилъ вождь — предъ нами

Вотъ души тхъ, которыхъ гнвъ сгубилъ

И много ихъ — ты знай то — подъ водами!

118. Тяжелый вздохъ болото вспузырилъ.

Какъ видишь ты въ раскинутой пустын.

Куда бы взоръ теперь ни обратилъ.

121. И вотъ кричатъ погруженные въ тин:

Мы были зля, гд въ радость свтъ дневной,

Талъ чадъ не смытъ съ безпечныхъ при кончин.

121. И стуемъ теперь въ грязи густой!

Такая пснь клокочетъ въ ихъ гортани,

По ихъ слова невнятны подъ водой.

127. Болота часть обходимъ мы по грани

И съ призраковъ не сводимъ нашихъ глазъ:

Они въ грязи запутаны, какъ въ ткани,

130. И этотъ путь приводитъ къ башн насъ.

ПСНЬ ВОСЬМАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Оба поэта, на челнок Флегіяса, переправляются черезъ Стиксъ.— Филиппъ Ардженти на пути останавливаетъ Данте, но Виргилій сталкиваетъ его въ тину.— Городъ Дите, окруженный рвами и пылающими желзными стнами.— Тысячи демоновъ угрожаютъ спутникамъ.— Данте въ отчаяніи.

1. Впередъ разсказъ: предъ тмъ, какъ подступила

Къ подножію высокой бати той.

Наверхъ ея мы взоры обратили.

4. Два огонька блеснули предо мной,

На тотъ, сигналъ, съ такого точно зданья,

Зажженъ отвтъ, чуть видный въ мгл густой.

7. И, обратясь спросилъ я море званья:

Что значитъ тотъ таинственный сигналъ?

И кто даетъ ихъ въ области страданья?

10. Изъ мутныхъ волнъ ты видишь — онъ сказалъ —

Когда мгла водъ теб не помшала,

Что насъ тамъ ждутъ,— не даромъ плещетъ валъ.

13. И никогда такъ быстро не летала,

Сорвавшися вдругъ съ тетивы, стрла.

Какъ тутъ ладья валъ мрачный разскала

16. И къ намъ, съ однимъ гребцомъ, на встрчу шла:

Завидя насъ, онъ поднялъ крикъ ужасный:

Преступная душа, ты ужь сошла?

19. Флегьясъ, Флегьясъ! смири свой гнвъ напрасный!

Сказалъ матронъ.— съ тобою въ этотъ разъ,

Лишь проплывёмъ черезъ потокъ опасный.

22. И онъ, какъ тотъ, что слышитъ ложь подъ часъ

Въ правдивости отвта усумнился.

Такъ гнвъ излилъ предъ нами Флегіясъ.

25. Вожатый мой со мной въ ладью спустился,

И до краевъ ладья погружена:

Я слиткомъ ужь безпечно помстился.

28. Чуть мы вошли, вдругъ ринулась она,

И слдъ за ней такъ врзался глубоко.

Какъ никогда не видла волна.

31. Когда я плыть по мертвой мгл потока,

Предъ мной одинъ, покрытый тиной, всталъ

И говоритъ: кто къ намъ пришелъ до срока?

34. Пришелъ, но тутъ не буду — я сказалъ.

А кто ты самъ, такой невзрачный нын?

Изъ плачущихъ.— ты видишь?— отвчалъ.

37. И плачь — я говорю — въ своей кручин

Проклятый духъ! Но ты меня не обманулъ:

Я узнаю тебя и въ грязной тин.

40. И къ челноку онъ руки протянулъ,

Но мудрый мой наставникъ отозвался:

Прочь, дерзкій, къ псамъ другимъ! И оттолкнулъ,

43. Потомъ, обнявъ, со мной поцловался.

О, чистая душа, гнушайся зломъ!

Блаженна та-сказалъ — въ комъ ты зачался.

46. Онъ въ мір былъ надменнымъ гордецомъ

И добрыхъ длъ не вдалъ украшенья.

Бснуясь такъ, какъ здсь предъ челнокомъ!

49. О, сколько тамъ достигшихъ возвышенья,

Погрязнутъ здсь, какъ бы стада свиней.

Оставя слдъ ужаснаго презрнья.

52. Наставникъ — я вскричалъ — съ ладьи своей

Хотлъ бы я увидть наказанье:

Пусть окунутъ его въ грязи зыбей.

55. И онъ въ отвтъ: исполнится желанье

Сперва, чмъ мы до суши доплывемъ:

Для просьбъ такихъ всегда найдешь вниманье.

58. И видлъ я, какъ казнь надъ гордецомъ

Устроилась душъ грязною толпою,—

За что не разъ склоняюсь предъ Творцомъ.

61. Сюда — кричатъ — Филиппъ Ардженти къ бою!

И самъ себя рвать флорентинецъ сталъ

И злобно грызть зубами предъ ладьею.—

64. Но бросимъ мы его,— я все сказалъ.

Вдругъ чуткій слухъ мой стоны поразили,

И вдаль смотрть заран взоръ усталъ.

67. Теперь, мой сынъ, мы къ городу приплыли —

Замтилъ вождь — Дите вередъ тобой,

Въ немъ стны злыхъ преступныхъ окружили.

70. И говорю: наставникъ добрый мой.

Мн кажется багровыя мечети,

Сквозь дымный смрадъ, я вижу предъ собой’⁷

73. Разжегъ огонь — въ отвтъ вс башни эти

И красный цвтъ, какъ видишь это самъ,

Имъ сообщилъ при адскомъ полусвт.

76. Межъ тмъ челнокъ пришелъ къ глубокимъ рвамъ.

Облегшимъ вкругъ печальныхъ укрпленіи

Съ желзными стнами по краямъ.

79. Объхавъ всю обитель преступленій

Причалилъ нашъ гребецъ и закричалъ:

Ступайте въ дверь!— здсь входятъ для мученій.

82. До тысячи и больше увидалъ

Я сверженныхъ съ небесъ надъ воротами.

Кто смлъ пройти — весь дикій сбродъ оралъ —

85. Не умерши, въ край мертвыхъ передъ нами!

Но мудрый мой наставникъ знакъ даетъ,

Что втайн всё объявить за стнами —

88. И бшенства мгновенно не стаетъ.

Войди, кричатъ, а этотъ тароватый

Пускай одинъ по царству въ глубь пройдетъ,

91. Пусть повторитъ безумно путь начатый.

Когда проникъ за гробы мертвецовъ,

Но ты у насъ останешься, вожатый.

91. Ты посуди, читатель, какъ отъ словъ

Проклятыхъ я пришелъ тогда въ смущенье!

Не думалъ ужь вернуться отъ враговъ.

97. О, добрый вождь! дай снова наставленье,

Какъ боле, чмъ семь ты разъ давалъ,

Въ теб одномъ отъ страшныхъ бдъ спасенье.

100. Не покидай — я въ ужас вскричалъ —

Уйдемъ назадъ изъ этой бездны дикой,

Когда нашъ путь намъ не дозволенъ сталъ!

103. Мой господинъ и спутникъ мой великой —

Не бойся — мн сказалъ — не заградятъ

Намъ здсь пути: мы посланы Владыкой.

106. Ты жди, пока я возвращусь назадъ

И ободрись надеждою одною:

Не брошу я тебя, спустившись въ адъ.

109. Разстался я съ отцомъ, и вотъ со мною

Остались сомннія одн:

И да и нтъ враждуютъ межъ собою.

112. Что онъ сказалъ — неслышно было мн,

Но только онъ недолго былъ съ бсами.

Готово все къ защит на стн,

115. Вновь заперты ворота передъ нами,

Въ нихъ и вождю ужъ входъ былъ запрещенъ:

Онъ шелъ назадъ унылыми шагами.

118. Отваги нтъ, взоръ въ землю устремленъ.

И самъ съ собой, со вздохомъ, разсуждаетъ:

И кмъ же входъ къ печали загражденъ!

121. Потомъ ко мн: пусть гнвъ мой не смущаетъ!

Побда здсь — за мной, а имъ позоръ!

Пускай нашъ врагъ къ насилью приступаетъ.

124. Нахальство ихъ извстно съ давнихъ поръ!

Оно и тамъ преграду воздвигало,

У тхъ воротъ, гд сломалъ былъ запоръ.

127. Гд надпись смерть впервые начертала

И гд съ небесъ, безъ спутника, грядетъ

Тотъ избранный, кого душа такъ ждала,

130. Кто ворота намъ въ крпость отопретъ.

ПСНЬ ДЕВЯТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Виргилій старается скрыть свое недоумніе передъ Данте.— Три Фуріи.— Передъ сошедшимъ въ адъ ангеломъ отворяютсея ворота города.— Угроза демонамъ.— Шестой крутъ: еретики.

1. Я поблднлъ, замтивъ возвращенье,

Но только то вожатый увидалъ,

Какъ мигомъ скрылъ невольное смущенье.

4. Остановись, онъ вслушиваться сталъ:

Вождь опытный тутъ что-то наблюдаетъ,—

Но взоръ сквозь мракъ и тму не проникалъ.

7. Мы побдимъ, — онъ снова начинаетъ.

А если… нтъ… но помощь такъ сильна…

Какъ медлитъ тотъ, кто всюду помогаетъ!

10. Я вижу самъ, что эта рчь должна

Все прежнее смягчить во мн волненье:

Такъ мысль была различныхъ словъ темна.

13. Но тмъ еще сильнй мое смятенье:

Тутъ недосказанный его отвтъ

Быть можетъ худшее ей далъ значенье!

16. Во власти-ль душъ, въ печальной чаш бдъ.

Спускаться въ глубь изъ первой той ограды.

Гд для тней одной надежды нтъ?

19. Такъ я спросилъ. Случалось отъ досады.

Онъ отвчалъ, — по рдкіе изъ насъ

Пройдутъ моимъ путемъ чрезъ вс преграды.

22. Для Эристо и я спускался разъ:

Жестокая заклятіемъ умла

Вселять въ тла духъ тхъ, кто ужь угасъ.

25. Не долго плоть безъ духа сиротла,

Когда меня принудила она

Взять тнь одну Іудина предла.

28. Всхъ глубже онъ, мрачнй, тамъ ночь одна,

И до небесъ оттуда такъ высоко!

Покоенъ будь: извстна мн страна,

31. Вотъ эта топь, которою далёко

Весь городъ слезъ, какъ гранью окруженъ,

Куда введетъ насъ только бой жестокой.

34. И многое еще прибавилъ онъ,

Но сгладились о томъ воспоминанья:

Мой взоръ тогда былъ къ башн обращенъ.

37. Тамъ поднялись, на самой крыш зданья,

Три фуріи кровавыхъ предо мной,

Три женщины — вс адскія созданья!

40. Ихъ поясъ свить изъ гидры со змей,

А волосы — коварный родъ зминый —

Керасты вкругъ головъ ползли водной.

43. Поэтъ, узнавъ прислужницъ Прозерпины,

Царицы слезъ въ озлобленной стран,

Смотри — сказалъ — свирпыя Эрины!

46. Мегера вотъ на лвой сторон,

Направо, вся въ слезахъ, Алекто стала,

Тизифона — межъ ними въ глубин.

49. И каждая ногтями груди рвала,

Поднявши крикъ съ неистовствомъ такимъ,

Что въ ужас душа къ пвцу припала!

52. Медуза къ намъ! Мы въ камень превратимъ,—

Он кричатъ, внизъ глядя на патрона, —

Тезей узналъ, какъ дерзость мы казнимъ.

55. Ты отвернись: когда придетъ Горгона

И на нее ты взглянешь на стн,

То нтъ теб пути изъ бездны стона.

58. Такъ говорилъ наставникъ добрый мн

И самъ глаза моя закрылъ руками,

Вмигъ обернувъ спиною къ глубин.

61. О люди, вс со здравыми умами,

Поймите мысль, какъ будто пеленой,

Прикрытую тутъ страдными стихами!

64. Но по волнамъ какой-то трескъ глухой,

Страхъ наводя, далеко раздается

И берега трепещутъ предъ грозой,

67. Не такъ ли вихрь порой въ степи несется,

И вскормленный онъ зноемъ вдаль летитъ,

И страшный лсъ предъ буйнымъ вихремъ гнется:

70. Несдержанный ничмъ онъ все крушить:

Деревья рветъ, цвты и пыль вздымаетъ,

И отъ него пастухъ и зврь бжитъ.

73. Но вотъ поэтъ глаза мн открываетъ:

Взгляни — сказалъ — на древнюю рку,

Туда, гд паръ удушливый летаетъ:

76. Какъ отъ ужа лягушки на скаку

Скрываются въ глубокой грязной тин,

Дрожа предъ нимъ во всякомъ уголку,

79. Такъ тысячи душъ осужденныхъ нын

Метися предъ нимъ, а онъ шагалъ,

Какъ по суху, чрезъ Стиксъ въ глухой долин

82. И только мглу и воздухъ отввалъ

Отъ свтлаго лица одной рукою,

Тотъ трудъ его, казалось, утомлялъ, —

85. И понялъ я: небесный гость предъ мною.

Я поспшилъ къ вождю, но знакъ онъ далъ

Въ молчаніи склониться головою.

88. О, какъ тотъ ликъ презрніемъ сіялъ!

Онъ подошелъ къ дверямъ, отъ мановенья

Его жезла затворъ тяжелый спалъ,

91. Изгнанники небесъ, сыны презрнья!

Воскликнулъ онъ, и на порогъ взошелъ,—

Откуда въ васъ такъ много озлобленья?

94. Вамъ хочется предъ властью той крамол,

Чей бичъ найдетъ и въ тартар глубокомъ?

Иль мало вамъ прошедшихъ вашихъ золъ?

97. Что вынесли въ борьб вы съ грознымъ рокомъ?

На ше знакъ, съ ощипаннымъ хребтомъ,

Не вашъ ли песъ схватить въ бою жестокомъ?

100. Опять ушелъ онъ тинистымъ путемъ,

Не вымолви ни слова даже съ нами.

Какъ человкъ, съ заботой о другомъ:

103. Не видлъ онъ стоящихъ предъ глазами:

И ободрясь угрозою святой,

Мы въ городъ шли ужь твердыми шагами,

106. У входа нтъ препятствіи предо мной.

Хотлъ я знать, на мст заключенья,

Всю участь душъ за крпкою стной.

109. И обозрвъ окрестность укрпленья,

Обширныя поля я увидя ль:

Повсюду плачъ, везд одн мученья.

112. Какъ тамъ, гд стихъ у Арля Роны валъ,

Иль гд заливъ Кварниро какъ равнина,

Близь Полы рубежомъ Итальи сталъ,

115. Могилами холмится вся долина,

Такъ эта степь гробницами полна,

Но здсь еще ужасне картина:

118. Огонь въ гробахъ змился здсь до дна,

И никогда такъ сталь не раскалялась,

Какъ вся земля была раскалена!

121. Гробницы вс безъ крышъ, какъ мн казалось,

Тяжелый стопъ такъ ясно слышенъ былъ,

Что каждаго въ немъ горе отзывалось!

124. Наставникъ — я сказалъ — кто тутъ почилъ?

Какой народъ, подъ склепами печали,

Свой общій плачъ и вздохъ соединилъ?

127. Онъ мн въ отвтъ, ересіархи пали.

Здсь всякихъ сектъ поборники лежатъ,

Могилы ихъ полнй, чмъ вы считали!

130. Подобные съ подобными здсь спятъ,

И адскій жаръ жжетъ склепы передъ нами.

Онъ вправо взялъ и повернулъ назадъ,

133. И мы пошли межъ полемъ и стнами.

ПСНЬ ДЕСЯТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Встрча Данте съ отцемъ его друга — Гвидо Кавальканти.— Фарината предсказываетъ поэту ссылку.— Способность душъ предвидть будущее.

1. Извилистой и узкою тропою

Наставникъ шелъ, а я былъ за плечомъ,

Межъ страждущихъ и городской стною.

4. О верхъ ума! Мы въ бездн мукъ идемъ,

Къ назначенной тобой — сказалъ я — цли,

Поговори жъ со мной, наставь во всемъ:

7. Возможноль мн и въ гробовой постел

Увидть тхъ, кого грхи гнетутъ?

Гроба безъ крышъ и стражи нтъ досел!

10. Онъ отвчалъ: гробницы вс запрутъ.

Когда толпы съ полей Іосафата,

Облекшись въ плоть, сюда опять придутъ.

13. Здсь кладбище прислужниковъ разврата.

Съ кмъ Эпикуръ доврчивыхъ училъ,

Что тла смерть есть и души утрата:

16, Здсь то найдешь, о чемъ вопросъ твой былъ

И даже то, тебя я предваряю,

Что ты желалъ, хотя желанье скрылъ.

19. О, добрый вождь! Я сердце замыкаю,

Чтобъ свой языкъ сдержать передъ тобой,

Какъ ты училъ, такъ точно поступаю.

22. Тосканецъ! Ты пришелъ къ огню живой

И огласилъ нашъ городъ умъ свободной,

Остановись на время предо мной!

25. По рчи ты отчизны благородной,

Гд, можетъ быть, причиной волъ я былъ

И гд меня клянутъ въ молв народной!

28. Такой привтъ предъ мною, межъ могилъ,

Такъ невзначай, негаданно раздался.

Что я вождя въ испуг обхватилъ!

31. И вскрикнулъ онъ: чего ты испугался?

Смотри туда, Фарината привсталъ,

Изъ гроба къ намъ по поясъ показался?

34. И я лицомъ къ лицу его стоялъ.

Онъ лобъ И Грудь возвысилъ предо мною,

Какъ будто адъ, мученья презиралъ!

37. Вожатый мн помогъ своей рукою

Придвинуться и стать промежъ могилъ,—

И говоритъ: пократче рчь къ герою.

40. Скорй, чмъ я ко гробу приступилъ,

Духъ осмотрлъ меня, какъ бы съ презрньемъ

И наконецъ: кто предокъ твой? спросилъ.

43. Хотлось мн, стоя предъ нимъ съ почтеньемъ,

Все высказать,— и я не умолчалъ,

Онъ поднялъ взоръ и съ новымъ озлобленьемъ:

46. Противъ меня и всхъ моихъ — сказалъ —

Твои всегда жестоко враждовали

За что я васъ два раза изгонялъ.

49. Да — говорю — въ изгнаньи мы бывали,

Умя вновь вернуться въ край родной,

Твои жъ того искусства не узнали.

52. Тутъ близь него, изъ щели гробовой,

Другая тнь, привставши на колни,

До бороды пролзла предо мной,

55. Кругомъ меня смотрлъ взоръ этой тни.

Какъ бы при ма кого-то онъ искалъ.

Но скрылся лучъ надежды средь мученій.

58. Въ нашъ міръ слпой духъ, прослезясь, сказалъ —

Въ темницу ввелъ тебя твой умъ высокой,

Но гд мой сынъ? Зачмъ его не взялъ?

61. Не самъ — въ отвтъ — проникъ я въ край далекой:

Иду за тмъ вождемъ, что ждетъ ужъ тамъ.

Кого не такъ цнилъ Гвидо жестокой!

64. По казни я и по его словамъ

Объ имени сейчасъ же догадался,—

И потому отвтъ ему былъ прямъ.

67. Вдругъ онъ вскричалъ и съ гроба приподнялся

Цнилъ! Ужель его въ живыхъ ужь нтъ?

Ужели съ нимъ свтъ сладостный разстался?

70. Замтивъ же, что медлитъ мой отвтъ.

Въ гробницу онъ мгновенно повалился

И боле не выходилъ на свтъ.

73. Но тотъ предъ кмъ я тутъ остановился,

Ни шеи внизъ, къ груди не приклонялъ,

Не отвернулъ, въ лиц не измнился.

76. Да,— прерванный онъ разговоръ продлилъ —

Сильне мукъ и ложа гробового

Меня мой родъ изгнаньемъ поразилъ!

79. Но ликъ жены — царицы ада злого

Разъ пятьдесятъ еще не заблеститъ,—

Ты взвсишь гнетъ искусства дорогого!

82. И если міръ назадъ тебя манятъ,

Скажи, за что народное гоненье,

За что законъ моимъ такъ страшно мститъ?

85. Я отвчалъ: ужасное сраженье,

Гд Арбія румяной шла волной,

Внушило намъ во храм то моленье.

88. И покачалъ, вздохнувъ, онъ головой.

Я не одинъ — въ отвтъ — былъ въ дл этомъ,

Не безъ причинъ съ другими шелъ я въ бой,

91. Но былъ одинъ я тамъ, гд всмъ совтомъ

Флоренцію ршили разметать!

Я отстоялъ ее — и правъ предъ свтомъ.

94. Дай Богъ твоимъ покойно поживать!

А ты — прошу — ту сть, чмъ мысль обвита

Запутавшись, мн долженъ развязать:

97. Предъ вами здсь грядущее открыто.

Вы видите его изъ-за могилъ,

А настоящее для васъ сокрыто.

100. Какъ слабые глазами — перебилъ —

Предметъ вдали мы лучше различаемъ:

Владыка насъ настолько просвтилъ.

103. О прошломъ же мы знаніе теряемъ,

Пока намъ всть о васъ не принесутъ.

Мы ничего о жизни той не знаемъ.

106. Итакъ, пойми: способность наша тутъ —

Знать обо всемъ — исчезнетъ, чуть за нами.

Грядущаго ворота вс запрутъ.

109. Тутъ я созналъ вину передъ тнями,

И сталъ просить другому передать,

Что сынъ его живетъ еще съ друзьями!

112. И если я замедлилъ отвчать.

То мн — сказалъ — сомннія мшали.

Т. что теперь усплъ ты разогнать.

115. Наставникъ мой меня зоветъ ужь дал,

Но призраку еще вопросъ я далъ:

Кто вмст съ нимъ въ обители печали?

118. Здсь тысячи лежатъ — онъ отвчалъ —

Въ числ гробовъ — гробъ Фридриха второго

И межъ другихъ томятся Кардиналъ.

121. Затмъ исчезъ осужденный, и снова

Я къ древнему поэту подошелъ,

Враждебное обдумывая слово.

124. Онъ дале дорогой нашей шелъ.

О чемъ смущенъ? наставникъ начинаетъ,

И отвчать я многое нашелъ.

127. Все что теб, какъ слышать, угрожаетъ —

Велитъ мудрецъ — пусть память сохранитъ!

Послушай же — и палецъ поднимаетъ.

130. Когда тебя лучъ чудный озаритъ

Отраднаго, всевидящаго взора,

То жизни путь не будетъ больше скрыть.

133. Потомъ свернувъ на лво очень скоро,

Оставили мы стны за собой,

Дорога шла въ долину съ косогора:

136. Ужасный смрадъ подулъ съ долины той.

ПСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Воспоминаніе поэта представляетъ три послдніе круга въ перспектив.— Распредленіе адскихъ мукъ, сообразно съ преступленіемъ.

1. Вдоль по гор обрывистой, высокой.

Заваленной обломками отъ скалъ,

Приблизились мы къ западн жестокой.

4. И страшный смрадъ такъ сильно поражать,

Взвиваяся надъ бездной съ дна самого,

Что я за гробъ въ изнеможеньи сталъ.

7. И вижу стихъ у камня гробового,

Здсь Анастазіо, здсь папа тотъ,

Что Фотиномъ былъ сбитъ съ пути прямого.

10. Мы медленно тутъ спустимся въ обходъ.

Чтобъ чувствами намъ свыкнуться съ предметомъ,

А тамъ ужь смрадъ вреда не принесетъ.

13. Такъ вождь сказалъ, и я спшу съ отвтомъ:

Лишь время бъ мн не потерять въ пути…

И снова онъ: я думаю объ этомъ.

16. Мой сынъ, межъ скалъ, три круга впереди:

Въ три яруса на ступеняхъ ступени,

Какъ т, что ты оставилъ позади.

19. Проклятыя ихъ наполняютъ тни,

Но выслушай — за что, по всмъ кругамъ

Погибшихъ душъ собрали для мученій.

22. Коварства цль — противна, небесамъ:

Къ обид два у злобы направленья:

Насиліе и ложь во вредъ людямъ.

25. Обманъ въ людяхъ впадаетъ въ преступленья

И потому осужденъ Богомъ онъ

Далеко въ глубь на страшныя му пенья.

28. Насилій грхъ — въ кругъ первый заключенъ,

Тройной въ немъ вредъ и такъ его тутъ много,

Что этотъ кругъ ужъ на три раздленъ.

31. Насилія бываютъ: противъ Бога,

Противъ себя и близкихъ намъ людей.

И доводовъ къ тому есть очень много.

34. За тысячи насильственныхъ смертей,

Увчіе, другого разоренье,

Поджогъ, грабежъ при сбор податей,

37. За воровство, убійство, разрушенье

Здсь мучатся отдльною толпой

И первое то круга отдленье.

40. Это на себя, жестокою рукой,

Иль даже скарбъ ничтожный посягаетъ,

Тотъ каяться вмщенъ въ отдлъ второй.

43. Это самъ себя изъ міра изгоняетъ,

Успвши все продуть и промотать,

И плачетъ тамъ, гд радость наступаетъ,

46. Это на Творца осмлился возстать,

Отвергши все святое безъ укора,

Это оскорбилъ хулой природу — мать!

49. На комъ клеймо Содома и Кагора,

Кто Господа въ душ не сознаетъ,

Вс въ меньшемъ томъ отдл безъ разбора!

52. Затмъ въ обманъ, какъ совсть ни грызетъ,

Злой человкъ и врящихъ ввергаетъ

И тхъ, кто злу доврья не даетъ.

55. Послдній грхъ повсюду разрушаетъ

Всю связь любви, вс ткани естества,—

И кругъ второй, гнздяся, занимаетъ:

58. Ласкательство, продлки ханжества,

Подлогъ мнялъ, ложь, мерзостей вс роды

И сводней грязь и подлость колдовства!

61. Но первымъ зломъ любовь, какъ даръ природы,

Въ зародыш еще оскорблена

И съ ней довріе — залогъ свободы.

64. Въ меньшой отдлъ измна включена!

Тамъ центръ земли, тамъ Дите помщенье —

Предательствомъ кончается страна!

67. Наставникъ — я сказалъ — ты раздленье

Всей пропасти съ жильцами объяснилъ.

Но разрши еще одно сомннье:

70. Скажи о тхъ, что въ тип гнвъ сгубилъ,

Что носитъ втръ, что ливень обливаетъ

И что корятъ другъ друга изъ всхъ силъ:

73. За чмъ для мукъ ихъ городъ не вмщаетъ,

Когда на нихъ Господень гнвъ лежитъ.

А если нтъ, за что народъ страдаетъ?

76. Онъ отвчалъ:— твой умъ безумьемъ сбитъ:

Иль просто бредъ все это размышленье,

Иль за другимъ предметомъ мысль слдить?

79. Три склонности — припомни наставленье —

Мудрецъ постигъ по этик своей,

Противъ небесъ тройное преступленье:

82. Несдержанность, скотство и злость людей.

Какъ въ первой нтъ для Бога оскорбленій,

То мене и казнь судилъ Онъ ей,

85. И если ты вглубишься въ смыслъ тхъ мнній,

То, вспомнивши, за что должны страдать

Толпы всхъ душъ, вн этихъ укрпленій,

88. Ты самъ поймешь, зачмъ ихъ отдлять

Отъ нижнихъ ямъ: должно же Провиднье

За меньшій грхъ и мене каратъ!

91. О солнце, ты даешь слпому зрнье!

Я счастливъ такъ: какъ званье для души,

Полезно здсь и самое сомннье.

94. Но обратись — прошу — и разскажи

Чмъ Божество мздоимецъ оскорбляетъ?

Затянутый мн узелъ развяжи.

97. Кто философію — въ отвтъ онъ — знаетъ.

Тотъ, приподнявъ таинственный покровъ.

Постигъ, что вся природа истекаетъ

100. Изъ разума Создателя міровъ!

Ты въ физику свою всмотрись немного

И въ ней найдешь, чрезъ нсколько листовъ,

103. Что долженъ ты одной природ строго,

Какъ ученикъ въ искуств, подражать:

Оно, какъ внукъ, нисходитъ къ намъ отъ Бога!

106. Изъ этихъ двухъ началъ, ты долженъ знать.

Коль не забылъ ты Библію въ начал,

Обязанъ міръ вс средства почерпать.

109. Но ростовщикъ идетъ иначе дал:

Природу онъ, искуство не щадитъ,

И вся его надежда въ капитал!

112. Теперь или за мной — желанье вдаль манитъ:

Уже знакъ Рыбъ блеснулъ въ небесномъ лон.

Созвздье Возъ почти на Каиръ лежитъ.

115. А спускъ еще далекъ на этомъ склон.

ПСНЬ ДВНАДЦАТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Седьмой кругъ, насиліе.— Раздленіе круга на три отдленія.— Первый отдлъ: насиліе противъ ближняго.— Постепенное погруженіе въ потокъ кипящей крови.

1. То мсто, гд пришлося намъ спускаться,

И что-то такъ пугало между скалъ,

Что робкій взоръ по могъ не содрогаться,

4. Не вдалек Триденто есть обвалъ

Онъ сброшенъ былъ въ Адижъ землетрясеньемъ,

Иль самъ собой осунувшись упалъ —

7. Тамъ всюду слдъ оставленъ разрушеньемъ:

Такъ крутъ обрывъ до самыхъ мутныхъ водъ,

Что путь на немъ съ ужаснымъ затрудненьемъ:

10. Таковъ и здсь — и въ эту бездну сходъ,

Но тутъ еще чудовище лежало,

Позоръ критянъ — подложной телки плодъ.

13. Увидвъ насъ, съ огромнаго обвала,

Уродъ себя зубами въ злоб рвалъ,

Все бшенство — его же пожирало!

16. Ты думаешь — мудрецъ мой закричалъ —

Аинскій царь явился предъ тобою,

Что смерть теб въ томъ мір даровалъ?

19. Прочь, гнусный зврь! онъ не съ твоей сестрою,

Съ наставницей коварной къ вамъ проникъ,—

Чтобъ видть казнь, спускается со мною.

22. Какъ изъ цпи сорвавшись дикій быкъ,

Принявъ ударъ, все мечется кругами.

И наконецъ, лишившись силъ, поникъ,

25. Такъ Минотавръ метался передъ нами.

Сходи на спускъ!— кричитъ мудрецъ — скорй!

Пока онъ тутъ ошеломленъ словами.

28. И сходимъ мы межъ грудами камней,

И камень вслдъ за камнемъ обрывался,

Не вынося всей тяжести моей.

31. Я молча шелъ,— вожатый отозвался:

Ты думаешь, какъ треснула скала,

Гд стражемъ скотъ смиренный мной остался?

34. Такъ знай, мой другъ, что въ этой бездн зла,

Я въ первый разъ не видлъ разрушенья:

Вся масса скалъ была еще цла.

37. Но кажется (и въ этомъ нтъ сомннья)

Предъ тмъ, какъ Тотъ добычу Дите взялъ

Изъ верхняго мученій отдленья,

40. Со всхъ сторонъ адъ древній задрожалъ,

Вселенная любовью встрепетала,

Тмъ чувствомъ, что, какъ нкто уврялъ,

43. Не разъ весь міръ ужь въ хаосъ обращало,

И ветхая разслася скала.

И здсь, и тамъ,— везд слды обвала.

46. Но посмотри,— кровь рчкой потекла:

Она кипитъ волною безконечной,

И казнь свою въ ней злоба обрла.

49. О глупый гнвъ! при жизни скоротечной

Ты возбуждалъ ихъ къ алчности слпой,

И вотъ куда ввергаешь въ скорби вчной!

52. И вижу я — широкій ровъ дугой:

Онъ огибалъ обширныя долины,

Какъ говорилъ вожатый добрый мой.

55. Въ степи, отъ рва до каменной вершины,

Со стрлами кентавровъ строй скакалъ:

Охотятся и здсь жильцы равнины.

58. Завидя насъ, строй этотъ мигомъ сталъ:

Лишь трое къ намъ помчались подъ скалою,

И каждый лукъ со стрлами держалъ.

61. За что на казнь вы посланы судьбою?

Кричитъ одинъ изъ нихъ — молчать не слдъ,

Не то сейчасъ я угощу стрлою!

64. И молвитъ вождь: Хирону дамъ отвтъ,

Когда мы внизъ сойдемъ, а ты, несчастный,

Всегда былъ скоръ, теб удачи нтъ.

67. Потомъ ко мн: то Несъ — онъ предъ прекрасной

Деянирой палъ съ злобой роковой

И съ местію, за смерть свою, ужасной.

70. Другой — Хиронъ, съ поникшей головой,

Онъ нкогда воспитывалъ Ахилла,

А третій — Фолъ извстенъ всмъ злобой.

73. Сто тысячъ ихъ надъ этою могилой

Стрляетъ въ тхъ, кто выйдетъ съ красныхъ водъ

Открытй, чмъ вина то заслужила.

76. Мы подошли, Хиронъ стрлу беретъ

И бороду по челюсть раздвигаетъ

И говоритъ своимъ, раскрывши ротъ:

79. Замтили, второй какъ обрываетъ

Все, до чего дотронется ногой!

Подъ мертвыми того вдь не бываетъ!..

82. Сравнявшись, вожатый добрый мой,

Съ тмъ существомъ, въ которомъ дв природы

Сливаются въ одну въ груди двойной,

85. Да — возразилъ — живой,— подъ эти своды

Изъ свтлыхъ странъ со мною онъ вступилъ.

Не прихоть, рокъ ведетъ въ краю невзгоды.

88. Насъ вызвала одна изъ горнихъ силъ.

Изъ славящихъ, поющихъ аллилуя!

Онъ не злодй, а я безгршенъ былъ.

91. Во имя то, ко благу соревнуя,

Пусть кто нибудь изъ вашихъ проведетъ

По дикому пути, куда иду я,

94. Пусть на хребт его перенесетъ

И чрезъ рку намъ лучшій бродъ укажетъ,

По воздуху, какъ духъ, онъ не пройдетъ.

97. Ступай за нимъ туда, куда онъ скажетъ.

Старикъ Хиронъ такъ Несу приказалъ.

И пусть толпа другая ихъ уважитъ…

100. Подъ врной я защитой продолжалъ

Путь берегомъ кроваваго канала.

Какъ кипятокъ онъ тни обжигалъ!

103. До самыхъ глазъ кровь многихъ поглощала.

Тираны все — большой кентавръ сказалъ,

На скарбъ и кровь ихъ алчность посягала.

106. Здсь Александръ и Діонисій сталъ

Жестокости свои смягчать слезами:

Сицилію царь этотъ угнеталъ.

109. А вотъ, со лбомъ, покрытымъ волосами,

Аццолино и вмст съ нимъ другой,

Обидзо д’Эстъ — со свтлыми кудрями.

112. Онъ пасынкомъ убитъ въ семь родной!…

Съ поэту я съ вопросомъ обратился,

И мн въ отвтъ: при этомъ я второй!

115. Подальше взоръ кентавра устремился

На партію погруженныхъ тней:

По шею имъ кровавый токъ струился.

118. И, указавъ на призракъ, межъ зыбе5,

Сказалъ: пронзилъ онъ сердце, въ храм Бога,

Такъ чтимое на Темз у друзей.

121. А дале, тамъ, гд вела дорога,

Ужъ вышедшихъ по поясъ видлъ я

И узнавалъ межъ ними очень много.

124. Все мельче былъ кровавый токъ ручья

И, наконецъ, лишь ноги закрываетъ:

Тутъ черезъ ровъ перенесли меня.

127. Какъ съ этого конца каналъ мельчаетъ,

Такъ на другомъ — кентавръ нашъ говорятъ —

Кровь больше все. и больше прибываетъ,

130. И глубже токъ, и жарче онъ кипитъ

Въ томъ мст, гд ужасное, мученье

Для тхъ, кто власть во зло употребитъ.

133. Аттилу тамъ караетъ Провиднье,

За то, что былъ бичемъ онъ на земл,

Тамъ Пирръ, тамъ Секстъ, тамъ съ кровью слезъ смшенье!

136. И тамъ кипятъ, со злобой на чел,

Риньеръ Паццо съ Риньеръ Борнето вмст:

Съ большихъ дорогъ сошлись они во мгл!

139. Сказалъ, и въ бродъ обратно въ этомъ мст.

ПСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Второе отдленіе седьмого круга: насиліе противъ самою себя: люди, превращенные въ деревья и терзаемые гарпіями.— Замчательный разсказъ Петра делле Винье — канцлера императора Фридриха II.

1. Еще нашъ Несъ не перешелъ канала.

Какъ мы уже въ дремучій боръ вошли.

Гд ни одна тропа не пролегала.

4. Не листья въ немъ зеленые нашли,

Кривые дни чернлись средь долины —

И не плоды, а тернія росли.

7. Тхъ логовищъ, трущобъ самой пучины

Отраднй глушь, гд тысячи зврей

Бгутъ изъ дачъ Корнето и Чечины.

10. Тамъ гарпіи вьютъ гнзда изъ втвей:

Ихъ крикъ съ Строфадъ Троянцевъ изгоняя

Былъ, вмст съ тмъ, предвстіемъ скорбей.

13. Свой видъ людской крилами дополняя,

Когтями лапъ и птичьимъ животомъ,

На странныхъ пняхъ кричала эта стая…

16. Поэтъ сказалъ: сперва, чмъ въ глубь войдемъ,.

Узнай, мои сынъ, что въ этой ты долин

Вступаешь въ крутъ второй — и будешь въ немъ

19. Пока придешь къ ужаснйшей пустын,

Разсматривай ты|все со всхъ сторонъ:

Здсь мой разсказъ поврить можешь нын.

22. Уже вокругъ себя я слышу стонъ,

Не видя тхъ, кто выражалъ страданья,

Стою я, весь растерянъ, пораженъ.

25. Онъ полагалъ, казалось, что стенанья

Я призракамъ несчастнымъ приписалъ,

Укрывшимся въ лсу отъ состраданья,

28. Поэтому наставникъ продолжалъ:

Ты бъ измнилъ свои предположенья,

Когда бъ хоть втвь отъ пня ты отломалъ.

31. И протянулъ я руку безъ смущенья,

Срываю втвь — пень голосъ подаетъ:

За что меня терзать безъ сожалнья?

34. И черпая изъ раны кровь течетъ,—

Зачмъ сломалъ — онъ воетъ вередъ нами —

Иль жалости духъ въ сердц не живетъ?

37. Деревья мы, по были вс людями:

Ужели насъ рука не пощадитъ,

Будь даже мы съ змиными душами?

40. Какъ срубленный, зеленый прутъ горитъ

И отъ конца то сотъ весь облился,

То жалобно, бросая дымъ, трещитъ,

43. Такъ съ дерева кровавый тонъ струился,

Такъ пень стоналъ — и втвь я уронилъ,

И въ ужас предъ ней остановился.

46. О скорбный духъ! мудрецъ заговорилъ,

Когда бъ моимъ стихамъ онъ врилъ прежде,

То на тебя бъ руки не наложилъ.

49. Я далъ ему совтъ такой въ надежд

Въ несбыточномъ наглядно убдить,

И грустно мн, что попустилъ невжд,—

52. Но кто же ты?— ты долженъ сообщить,

Чтобъ онъ за зло, въ міръ возвратившись снова

Опять твою могъ память воскресать.

55. И пень въ отвтъ: на ласковое слово

Я не могу, прилипнувъ, промолчать,

Прошу разсказъ не принимать сурово.

58. Я тотъ, кто могъ у Фридриха держать

Отъ сердца два ключа… Ахъ, какъ пріятно

То отпирать тайникъ, то запирать!

61. Всхъ вкравшихся въ него я гналъ обратно

И такъ служилъ монарху каждый часъ,

Что даже сонъ утратилъ безвозвратно.

64. По блудница не сводитъ страстныхъ глазъ

Съ дворцевъ царей — та язва, ядъ позорный,

Что при дворахъ проникла съ дтства въ насъ,

67. Противъ меня зажгла весь штатъ придворный.

Ихъ пламенемъ самъ Августъ подожженъ

И замнилъ мн почесть трауръ черный!

70. Я былъ въ душ презрньемъ возмущенъ,

За смертью мнилъ я скрыться отъ презрнья:

И правый въ грхъ тяжелый вовлеченъ!

73. Корнями вамъ клянусь — до заточенья

Я врности обтъ не нарушалъ:

Мой государь достоинъ уваженья!

76. И кто бъ изъ васъ тотъ міръ ни увидалъ.

Пусть тамъ почтитъ меня воспоминаньемъ.

Гд завистью низверженный я палъ.

79. И выждавши, съ какимъ-то сердца званьемъ.

Разспрашивай — мн говоритъ поэтъ —

Воспользуйся теперь его молчаньемъ.

82. Спроси ты самъ о томъ — мой былъ отвтъ.

Что можетъ мн пріятное дать знанье!

Я тронутъ такъ, что силъ къ разспросамъ нтъ.

85. И началъ вновь: ты выразилъ желанье.

Чтобъ память онъ возобновилъ въ людяхъ.

То передай, духъ-узникъ, все страданье,

88. Какъ тутъ душа запуталась въ узлахъ

И какъ она развяжется съ корнями,

Иль навсегда останется въ корняхъ.

91. И дерево вздохнуло передъ нами.

И этотъ вздохъ въ такую рчь сложенъ,

Все сообщу немногими словами:

94 Какъ только духъ такъ сильно огорченъ,

Что въ ярости самъ тло оставляетъ,

То въ ровъ седьмой Минусомъ осужденъ,

97. И въ этотъ лсъ несчастный попадаетъ,

Куда судьба пошлётъ, тамъ какъ зерно

И свой ростокъ и отпрыскъ онъ пускаетъ,

100. И выростетъ лишь дерево одно,

И Гарпіи, — насытившись листами,

Исторгнутъ грусть и ей дадутъ окно!

103. Мы полетимъ за нашими тлами,

Но никогда не облечемся въ нихъ:

Не вправ взять, что бросили мы сами,

106. А привлечемъ въ трущобы эти ихъ,

И каждый духъ повсить трупъ злосчастный

На дерев всхъ горестей своихъ.

109. Мы слушаемъ, что скажетъ пень несчастный.

Мы ждемъ еще исторія тней,

Какъ поразилъ въ лсу васъ шумъ ужасный.

112. Ну словно тхъ, предъ кмъ, то вой зврей.

То будто вепрь бжитъ, гонимый псами,

И трескъ глухой, и шелестъ межъ втвей!

115. Вотъ насиліемъ два призрака предъ вами

Бгутъ въ крови съ такою быстротой,

Что весь ихъ путь въ лсу покрытъ втвями.

118. Передній вылъ: скоре смерть за мной!

И вслдъ за нимъ другая тнь взывала:

Не такъ ты шелъ при Топпо, Лано, въ бой,

121. Не такъ былъ скоръ! я вдругъ она упада

Въ безсиліи подъ кустъ сухихъ втвей,

Какъ будто тамъ пріютъ себ искала!

124. За тнями, преслдуя тней,

Псы черные, какъ иногда борзые,

Сорвавшись съ своръ, нестися межъ полей.

127. Въ тнь подъ кустомъ впились собаки злыя,

И раздливъ на части межъ собой.

Размыкали въ трущобы вковыя.

130. Вотъ ваялъ меня за руку спутникъ мой

И подошелъ я съ нимъ къ кусту, робя:

Оплакивалъ онъ раны предо мной

133. И говорилъ: Якопо Сантъ-Андреа!

Зачмъ ко мн ты скрыться прибжалъ?

Ядъ виноватъ, что впалъ ты въ грхъ злодя!

136. Ставъ предъ кустомъ, наставникъ мой сказалъ:

По кто ты самъ, чьи видимъ мы страданья?

Чья льется кровь изъ ранъ?— Онъ отвчалъ:

139. О души, вы пришли изъ состраданья

И видите лишеннаго листовъ,

Ужасный стыдъ, подъ мукой истязанья,

142. Сберите ихъ, вкругъ горестныхъ кустовъ!

Я съ города, гд, какъ патронъ, Креститель

Былъ выставленъ жильцами всхъ домовъ,

145. За то вредилъ намъ прежній покровитель.

И если бъ онъ у Арно, на мосту,

Не охранялъ еще гражданъ обитель,

148. То заселять всю эту пустоту,

Сожженную Аттилой при разгром,

Трудиться вновь — было бъ не въ моготу!

151. Тамъ въ собственномъ повсился я дом.

ПСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Третье отдленіе седьмого круга: насиліе противъ Бога, противъ природы и искусства.— Огненный дождь.— Гордость Капанея.— Великолпный видъ храма и таинственный источникъ адскихъ ркъ.

1. Вотъ мной любовь къ отчизн овладла.

И я листы собралъ и возвратить

Тому, что смолкъ, въ комъ боль ужь онмла.

4. За тмъ туда наставникъ проводилъ,

Гд съ третьимъ грань второго отдленья.

Гд много такъ у Правосудья силъ,

7. Чтобы врнй изобразить мученья,

Я передамъ, что въ ндрахъ степи той —

Ни кустика, ни стебелька растенья!

10. Лсъ горести облегъ ее дугой,

Какъ облегалъ трущобу ровъ съ тнями.

Здсь на меж я твердой сталъ ногой.

13. Покрыта степь горячими песками,

Когда-то самъ Катонъ, въ такихъ пескахъ,

Едва прошелъ съ усталыми войсками.

16. О Божій гнвъ, ты грозенъ въ тхъ мстахъ!

Но пусть прочтутъ про грустныя виднья,

Открытыя теперь въ моихъ глазахъ!

19. И вижу я — нагія привиднья

Стадами вс и плачутъ, и грустятъ.

Судъ не одн, казалось, далъ мученья,

22. Т, на песку раскинувшись, лежатъ,

Т, скорчившись, присли, какъ попало,

А многія куда-то все спшатъ.

25. Бгущихъ тамъ — толпы, лежащихъ — мало,

За то языкъ безъ устали болталъ:

И жалоба, и брань не умолкала.

28. Огненный дождь такъ медленно спадалъ,

На эту степь, огромными клоками,

Какъ въ Альпахъ снгъ, въ безвтріе межъ скалъ.

31. Какъ въ Индіи, подъ знойными лучами,

Самъ Александръ застигнутъ былъ огнемъ

Спадавшимъ съ тучъ на землю языками.

34. И царь веллъ гасить его песковъ

Пока еще огонь, въ начал тлнья.

Не охватилъ пустыню всю крутомъ,

37. Такъ жупелъ шелъ надъ степью отверженья,

Она зажглась, какъ губка на кремн,

И гршныхъ душъ удвоились мученья.

40. Безъ отдыха, прихлопнувъ по спин,

Такъ въ танц трескъ, то тамъ, то тутъ руками

Старались жаръ отбрасывать он.

43. Наставникъ, я сказалъ — успхъ предъ нами!

Лишь демоны, владыки здшнихъ странъ,

Противъ тебя возстали за стнами,

46. Скажи же мн, кто этотъ великанъ?

Онъ лежа жаръ такъ гордо презираетъ,

Какъ бы совсмъ не чувствуетъ всхъ ранъ!

49. И гршникъ мн на это отвчаетъ,

Услышавши, что рчь идетъ о немъ:

Ни жизнь, ни смерть меня не измняетъ,

52. Когда бы вновь Юпитеръ, съ кузнецомъ

Измучась, взялъ и молнію, и стрлы

И нкогда меня сразившій громъ.

55. Когда бы всхъ, изъ кузня Монджибеллы,

Онъ истомилъ и снова закричалъ:

Кто мн, Вулканъ! на помощь, сынъ мой смлый,

58. Калъ онъ къ нему въ Флегрійскій бой взывалъ,

Когда бъ гроза обрушилась надъ мною,

То и тогда бъ мой врагъ не ликовалъ!

61. И вождь въ отвтъ съ угрозою такою.

Съ какой при мн еще не говорилъ:

О Капаней! ты даже подъ землею

64. Свой гордый нравъ ни въ чемъ не измнилъ!

По тмъ и казнь ужаснй межъ тнями:

Ты бшенствомъ себя вознаградилъ!

67. Потомъ сказалъ мн мягкими словами:

У ивъ онъ былъ въ числ семи парей

И прежде онъ, какъ нын передъ нами,

70. Не признавалъ Творца вселенной всей

И никогда не падалъ предъ судьбою!

Но гордость здсь возмездье для тней.

73. Теперь идемъ.— не становись за мною

На вспыхнувшій песокъ,— ступай вдали

И даже тамъ, опушкою лсною.

76. Въ молчаніи къ ручью мы подошла,

Онъ изъ лсу журчалъ багровымъ тономъ

И волны т насъ въ ужасъ привели.

79. Какъ кипятокъ въ Буликаме глубокомъ

Въ даръ гршницамъ клокочетъ и бжитъ.

Такъ по степи струилась кровь потокомъ.

82. Окраины и дно ручья — гранитъ,

То — слдствіе ужасныхъ превращеній.

И понялъ я, что путь русломъ лежитъ.

85. Изъ всхъ теб показанныхъ явленій.

Съ тхъ поръ, какъ ты въ ворота т попалъ,

Куда входить лтъ больше запрещеній,

88. Твой взоръ еще такого не встрчалъ:

Тутъ всякой жаръ и пламя заливаетъ

Печальнаго потока грустный валъ.

91. Въ такихъ словахъ наставникъ объясняетъ,

И я прошу, чтобъ пищи той мн далъ.

Въ какой онъ самъ желанье возбуждаетъ.

91. Среди морей есть край — онъ продолжалъ,—

То островъ Критъ — и былъ свой царь у Брита,

Когда еще пороковъ міръ не зналъ.

97. На немъ гора — вся зеленью покрыта,

Подъ Идою источники журчатъ,

Она теперь, какъ старина, забыта.

100. И кровомъ былъ и люлькой Иды скатъ,

Тамъ Рея мать, съ заботою о сын,

Скрывала плачъ при шум межъ громадъ.

103. И тамъ старикъ поставленъ на вершин:

Гитантъ спиной къ Дамьет обращенъ

И видятъ Римъ, какъ въ зеркал, въ долин.

106. Изъ золота онъ головой снабженъ,

Изъ серебра — грудь съ мощными руками

И мдь до бедръ видна со всхъ сторонъ.

109. Межъ прочими желзными частями,

Лишь правая нога съ одной земли

И на нее уперся межъ скалами.

112. По всмъ звенамъ разслины пошли,

И каждая наполнилась слезами,

И слезы т сквозь гору протекли

115. И разлились по пропасти рками.

Здсь Ахеронъ, здсь Стиксъ, здсь Флегетонъ

И этотъ токъ туда летятъ волнами,

118. Гд путь уже къ полету загражденъ,

Гд озеро Кодитъ но, умолкаю —

Разсмотришь самъ его со всхъ сторонъ.

121. Когда потокъ — я снова начинаю —

Изъ нашихъ странъ въ подземный міръ течетъ.

То почему лишь здсь его встрчаю?

124. Онъ отвчалъ: Ты знаешь этотъ входъ.

Съ тобой мы въ глубь спускаемся кругами

И влво путь по склону всё идетъ.

127. Но какъ еще не вс круги предъ нами,

То ты опять, чтобъ не былъ изумленъ,

Какъ новый видъ откроешь предъ глазами.

130. Гд жъ Лета — я спросилъ — и Флегетонъ?

О первой тутъ — пока одно молчанье.

А о другомъ — намекъ, что слезы онъ.

133. Я радъ, что есть разспрашивать желанье,

Но — говоритъ — теб отвтъ дадутъ

Багровыхъ водъ и цвтъ, я клокотанье.

136. И Лету ты, не здсь, не въ ям смутъ.

А встртишь тамъ, гд души омываетъ.

Гд отпуски въ грхахъ он примутъ.

139. Но отойдемъ отъ лса — прибавляетъ,—

Не отставай ты только отъ меня,

На берегахъ тутъ пламя потухаетъ

142. И путь открытъ вдоль этого ручья.

ПСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Продолженіе третьяго отдленія седьмого круга, насиліе противъ природы.— Встрча съ Брунетто-Латини, учителемъ Данте, который предсказываетъ ему его несчастіе.

1. Итакъ, идемъ мы твердой стороною,

Гд паръ леталъ туманомъ надъ ручьемъ,

Гася огонь межъ дамбой и волною.

4. Какъ въ Фландріи, на берегу морскомъ,

Стоитъ оплотъ отъ Бриге до Кодзенты

И море вновь отхлынуло кругомъ,—

7. Какъ въ Паду, по протяженью Бренты,

Въ защиту вилъ и замковъ строятъ валъ,

Покуда снгъ не тронулъ зной съ Кьяренты,

10. Такъ точно здсь строитель воздвигалъ —

Кто бъ ни былъ онъ — плотины вдоль потока,

Но вверхъ и въ ширь нестолько поднималъ.

13. Уже былъ лсъ за нами такъ далеко,

Что обратясь, его не видть и,

Какъ ни смотрлъ сквозь даль степи широкой.

16. Тутъ насъ опять, на берегу ручья,

Какая-то толпа тней встрчаетъ,

И каждая такъ смотритъ на меня,

19. Какъ при луп всхъ каждый озираетъ,

Какъ щуритъ глазъ подъ старость и портной,

Чуть нитку онъ въ ушко иглы вдваетъ.

22. Едва сошлись мы съ этою семьей,

Одинъ схватилъ меня за полу платья

И закричалъ: Не чудо-ль предо мной?

25. Межъ тмъ какъ онъ простеръ ко мн объятья,

Въ сожженное его лицо взглянулъ,

Вперилъ глаза — и могъ ли не узнать л!…

28. Ни память тутъ, ни взоръ не обманулъ.

И говорю: Вы-ль это серъ Брунетто!

Склонясь, къ лицу я руку протянулъ.

31. И онъ сказалъ: О сынъ мой, въ знакъ привта

Когда пройдетъ Брунетто соръ съ тобой,

То для тебя пріятно-ль будетъ это?

34. Я васъ прошу — въ отвть — побыть со мной,

И если вамъ угодно, сяду съ вами,

Когда на то согласенъ спутникъ мой.

37. О сынъ — сказалъ — когдабъ въ толп межъ нами

На мигъ одинъ кто вздумалъ отдохнуть,

То на сто лтъ тутъ легъ бы подъ дождями

40. И пламя онъ не смлъ бы отряхнуть.

Иди своимъ путемъ,— пройдусь съ тобою,

А тамъ опять къ слезамъ, въ обратный путь.

43. Почтительно, съ поникшей головою,

Не смя съ нимъ, рука съ рукой, идти,

Я слдовалъ проложенной тропою.

46. И началъ онъ: Былъ случай къ намъ сойдти,

Иди судьба до срока проводила?

Но кто тебя руководитъ въ пути?

49. Тамъ на верху, гд свтитъ жизни сила,

Я путь — въ отвтъ — въ долин потерялъ

Сперва, чмъ мной наполнилась могила.

52. Вчера назадъ ужь утромъ поспшалъ,

Но этотъ вождь явился предо мною

И страшный путь мн къ свту указалъ.

55. И онъ: Иди ты за своей звздою:

Со славою ты въ гавань можешь стать:

Я предузналъ твой рокъ, живя съ тобою.

58. И не придись такъ рано смерть узнать,

Я могъ бы тамъ да все, что ты способенъ,

По благости небесной поощрять.

61. Но твой народъ неблагодаренъ, злобенъ,

Спустился онъ съ Фіезолы высотъ,

И правъ его роднымъ скаламъ подобенъ!

64. За все добро воздаетъ враждой народъ:

И по дломъ: межъ горькими кустами,

Съ рябиной зрть не можетъ фиги плодъ.

67. Ихъ въ свт встарь вс прозвали слпцами,

Завистливо отродье гордецовъ —

Не оскверняй себя ты ихъ страстями!

70. По счастію, будь къ почестямъ готовъ:

Всё бросится къ теб,— достигнешь цди!

Но не всегда достанетъ колосъ клевъ.

73. Пусть трупами устелетъ скотъ постели,

Лишь колоскабъ, въ помет Фьезоланъ.

Того плода коснуться не посмли.

76. Отъ смени священнаго римлянъ.

Что ужь созрть, во время основанья

Гнзда твоихъ коварныхъ согражданъ.

79. Когда бъ мои услышались воззванья,

То — говорю — изъ бытія людей

До этихъ поръ не знали бъ вы изгнанья!

82. Скорбя о васъ, я, въ памяти моей,

Отеческій вашъ образъ сохраняю,

И какъ меня учили съ юныхъ дней,

85. Пріобртать безсмертье вспоминаю.

Признательность за все я приношу:

Покуда живъ, я къ вамъ ее питаю.

88. Весь вашъ разсказъ теперь я запишу

И сохраню межъ многихъ предсказаній:

Все разъяснить на неб попрошу.

91. По знайте вы, что лишь-бы истязаній

Не вдать мн отъ совсти моей.

А то готовъ для всхъ я испытаній.

94. Задатокъ зла не новость для ушей:

Пусть колесомъ фортуна такъ вращаетъ.

Какъ селянинъ лопатою своей.

97. Поэтъ ко мн взоръ вправо обращаетъ

И говорятъ: Тотъ хорошо слыхалъ,

Это помнитъ все и къ длу примняетъ.

100. Я разговоръ съ Брунетто продолжалъ:

Здсь доблестныхъ — толпа, но кто такіе,

Кого въ свое онъ общество избралъ?

103. Есть — говоритъ — съ достоинствомъ иные,

А о другихъ намъ лучше умолчать:

Нтъ времени,— не стоятъ словъ другіе.

106. Но знай, что здсь осуждены страдать

Духовные, со свтлой головою,—

Лишь грхъ одинъ ихъ можетъ осквернять.

109. Здсь Прискіанъ, съ рыдающей толпою,

Францискъ д’Акорсъ, и если-бъ пожелалъ,

Коросту всю увидть предъ собою,

112. То и того-бъ межъ вами отыскалъ.

Что рабъ рабонъ свелъ съ Арно къ Баккильоне,

Гд, скорченный параличомъ, онъ палъ.

115. Но кончимъ мы разсказъ о нашемъ стон,

Я боле не вправ говорить:

Ужь новый дымъ взвился на этомъ склон.

118. Опять толпа,— мн не должно съ ней быть.

‘Сокровище ‘ все то, чмъ такъ гордился,

Въ чемъ я живу — хочу теб вручить….

121. И вдругъ назадъ такъ быстро обратился,

Какъ бы удачъ, зеленаго сукна,

Онъ на бгу веронскомъ ужъ добился,

124. Какъ бы его побда ждетъ одна.

ПСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Продолженіе третьяго отдленія седьмого круга: другія встрчи на томъ же пространств.

1. Ужь я былъ тамъ, гд звонкое журчанье,

Въ ближайшій кругъ перебгавшихъ водъ,

Напомнило пчелъ вчное жужжанье,

4. Какъ изъ толпы, тащившейся впередъ,

Три призрака, избитые дождями,

Вдругъ сдлали къ дамъ быстрый поворотъ.

7. Они бгутъ какими-то прыжками

И мн кричать: Стой, гость развратныхъ странъ,

По платью ты одной отчизны съ нами!

10. Ахъ. сколько я въ обжог видлъ ранъ!

Мн и теперь одно воспоминанье

Приносить боль за этихъ согражданъ.

13. Ученый мой, услышавши воззванье,

Остановись — мн дружески сказалъ*—

И окажи осужденнымъ вниманье.

16. Когда-бъ огонь дождемъ не бичевалъ,

Змясь кругомъ въ отверженной пустын,

То лучше-бъ ты на встрчу къ намъ бжалъ.

19. Чуть стали мы,— какъ снова на равнин

Раздался крикъ — и кругъ, сравнясь со мной,

Они втроемъ составили въ долин.

22. Какъ встарь бойцы, съ открытой годовой,

Раздтые, натертые мастями,

Все обозрвъ сперва, вступали въ бой,

25. Такъ тни т кружились передъ нами

И взоръ въ меня вперяли вс он,

Но головы шли врозь у нихъ съ ногами.

28. Когда за степь, за бдствія одн,

За язвы лицъ мы стоимъ здсь презрнья,

То передай — тнь начинаетъ мн —

31. Изъ одного къ заслугамъ снисхожденья,

Кто ты и какъ приходишь смло къ намъ

Живой ногой поправши край мученья?

34. Вотъ тотъ, за кмъ иду я по слдамъ,

Обнаженный, избитый, обгорлый —

Повришь ли!— былъ славенъ, знатенъ тамъ!

37. Гвальдрады внукъ, Гвидогуэрра смлый

Всю жизнь свою трудился, какъ герой:

Работалъ мечъ его и разумъ зрлый.

40. А по песку идетъ теперь за мной

Тетяйо нашъ. Альдбранти благородный,

Его должны цнить въ стран родной.

43. И, какъ съ креста измученный, безродный

Рустакуччи Якопо — это я!

Черезъ жену погибъ мой духъ свободный.

46. Когда бъ была защита отъ огня,

Я бросился-бъ съ плотины къ нимъ на руки

И самъ бы вождь не удержалъ меня.

49. Но страхъ сгорть, но ужасъ страшной муки

Желаніе обнять ихъ удержалъ,—

Желаньемъ тмъ томлюсь я съ дня разлука!

52. Не презирать — тнямъ я отвчалъ —

Сочувствовать способенъ я печаля?

Видъ вашихъ мукъ на вкъ во мн запалъ.

55. Ужь я грущу съ тхъ поръ, какъ вы позвали,

Какъ мой патронъ мн намекнулъ объ васъ,

Какіе къ намъ граждане поспшала.

58. Я вашъ землякъ, о васъ я каждый разъ

И говорю съ порывомъ увлеченья,

И слушаю внимательно разсказъ!

61. Теперь бгу отъ желчи, отъ волненья

Къ общаннымъ наставникомъ плодамъ,

Но прежде въ центръ сойду — на дно мученья.

64. И пусть душа сопутствуетъ костямъ

На много лтъ,— тнь та-же отвчаетъ —

Да не умретъ хвала твоимъ дламъ!

67. Но разскажи, какъ прежде-ль обитаетъ

Съ отвагой честь на родин моей,

Иль навсегда ее ужь оставляетъ?

70. Насъ огорчилъ разсказами о ней

Пришедшій къ намъ Гвильельмо Борсіере.

Онъ слдуетъ съ другой толпой тней.

73. О новый родъ, надменный въ высшей мр!

Въ теб барышъ внезапный зло вскормилъ.

Флоренція ужь плачетъ въ этой сфер!

76. Поднявъ глаза я съ жаромъ возразилъ

И три души переглянулись вмст,

Дивясь, что я такъ смло говорилъ

79. О, если такъ правдивъ ты въ каждомъ мст —

Он въ отвтъ — какъ отвчаешь намъ,—

То счастливъ ты, что могъ прожить безъ лести!

82. Когда пройдешь по сумрачнымъ полямъ

До чудныхъ мстъ съ прекрасными звздами

И съ гордостью всмъ скажешь: я былъ тамъ!—

85. Тогда и насъ ты вспомни межъ людями.

Расторгли кругъ — и бросались бжать,

Какъ крыльями, взмахнувши вверхъ ногами.

88. Нельзя ‘аминь’ такъ скоро прочитать,

Какъ призраки исчезли въ знойномъ пол.

И стадъ свой путь наставникъ продолжать.

91. Я слдомъ шелъ, чрезъ три шага не бол

Раздался плескъ столь сильный близкихъ водъ,

Что голосъ нашъ терялся поневол.

94. Какъ та рка, что съ везовскихъ высотъ

Къ востоку вдаль раскинувшись стремится

И влво все отъ Апеннинъ идетъ.

97. Въ верховьяхъ ихъ, то Аквекетой мчится,

То ложе взрывъ, въ долин вчныхъ смутъ,

Безъ имени у Форли чуть струится,

100. И вдругъ волна слилась въ ревущій прудъ,

Гд Бенедиктъ блаженный предлагаетъ

Для тысячи молельщиковъ пріютъ.

103. Такъ точно здсь токъ мутный ниспадаетъ

Съ огромныхъ горъ, къ подножью грозныхъ скалъ

И ревъ его мгновенно оглушаетъ.

106. Веревкою я станъ свой обвивалъ,

Которою, тамъ на пути къ вершин,

Я барса пестраго поймать мечталъ:

109. И развязавъ веревку эту нын,

Какъ вождь веллъ, въ большой клубокъ собралъ

И отдаю ему ее въ пустын.

112. Онъ отошелъ,— вдали отъ бездны сталъ

И, обратясь направо головою,

Метнулъ клубкомъ и прямо въ глубь попалъ.

115. На этотъ знакъ, мечталъ я самъ съ собою,

Ма новаго чего-то надо ждать:

Наставникъ вдаль глядитъ, слдя за мною,

118. О, какъ мы вс должны себя держать,

При томъ, что такъ слдить за нами станетъ.

Что даже мысль въ ум начнетъ читать!

121. Сейчасъ — сказалъ наставникъ — тотъ нагрянетъ.

Тотъ явится, кого я жду сюда,

Сейчасъ къ теб мечта твоя предстанетъ.

124. Колъ правда лжи видъ носитъ иногда,

То человкъ,— будь съ сжатыми устами,

Чтобъ не нести невиннаго стада!

127. Я-жъ не могу молчать,— клянусь стихами.

Замтками комедіи моей —

Да встртить ихъ вниманье межъ людями,—

130. Что видлъ самъ, какъ съ облачныхъ зыбей,

Вдругъ выплыло страшилище такое,

Что вздрогнулъ бы и тотъ, кто всхъ смлй!

133. Такъ лишь пловецъ, спустясь на дно морское,

Чтобъ отъ скалы свой якорь отцпить.

Иль съ глубины взять что нибудь другое.

136. Всплываетъ вверхъ и начинаетъ плыть.

ПСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Конецъ седьмого крута: лихоимцы, насиліе противъ искуства. Олицетвореніе коварства.— Ужасный спускъ въ его область. Восьмой крутъ: долина обманщиковъ, раздленная на десять вертеповъ, второй видъ обмана.

1. Вотъ этотъ зврь, что стны, стадъ ломаетъ

И скалы рветъ заостреннымъ хвостомъ:

Онъ цлый міръ зловоньемъ заражаетъ!

4. Такъ началъ вождь, и поданъ знакъ вождемъ,

Чтобъ къ берегу чудовище пристало,

Къ той мраморной стез, гд мы идемъ.

7. И гнусное коварство выползало

На берегъ къ намъ лишь головой своей,—

Хвоста оно изъ мглы не выставляло.

10. Ликъ у него — дикъ праведныхъ мужей:

Такъ привлекать, на первый взглядъ, чертами!

За то весь пень, какъ бы у прочихъ змй,

13. До самыхъ мышцъ — дв лапы съ волосами,

А грудь, бока и вогнутый хребетъ,

Въ однихъ узлахъ, испещрены кружками.

16. Ни у татаръ, ни турокъ ткани нтъ,

Чтобъ яркостью такъ красокъ поражала,

Не такъ игривъ въ дарахъ Арахны цвтъ!

19. Какъ та ладья, что къ берегу пристала,

И часть въ вод, а часть въ песку лежитъ,—

Иль какъ въ стран германца-объдала,

22. Припавши, бобръ за добычей слдитъ,

Такъ мерзкое чудовище припало

На поднятый аъ пустой степи гранитъ.

25. И хвостъ его, какъ скорпіона жало,

Надъ бездною змился предо мной,

Въ немъ страшный ядъ чудовище вмщало.

28. Теперь, чтобъ намъ достичь — вождь молвитъ мой —

Ехиднаго, коварнаго творенья,—

Мы обойти должны его съ тобой.

31. И вправо мы, съ прямого направленья,

До десяти шаговъ на край прошли,

Чтобъ подъ огнемъ избгнуть обожженья.

34. Когда же мы къ коварству подошли,

То на песку, подъ самымъ склономъ свода,

Увидлъ я толпу тней вдали.

37. Поэтъ сказалъ: Чтобы вполн у входа

Понятіе о круг получить.—

Ступай — туда.— взгляни на казнь народа,

40. Но какъ бы тамъ пократче говорить.

А я, межъ тмъ, условлюсь здсь съ порокомъ

Какъ долженъ онъ плечами намъ служить.

43. И берегомъ иду я надъ потокомъ,

Что кругъ седьмой широко облегалъ,

Туда, гд людъ сидлъ во рву глубокомъ.

46. Ихъ грустный взоръ страданье выражалъ,

То тамъ, то тутъ всякъ жалкими руками

Огонь дождя и жаръ песка снималъ.

49. Такъ иногда псы, лтними жарами,

Отъ разныхъ мухъ, отъ блохъ и оводовъ

Колотятся и мордой, и ногами.

52. Взглянувъ въ лицо избитыхъ мертвецовъ,

Я никого не узнаю межъ ними,—

Замтилъ лишь, средь огненныхъ клочковъ,

55. Что каждый тутъ, со злаками своими,

Цвтной мшокъ годъ шеею носилъ,

Казалось, взоръ тней прельщался ими.

58. Чтобъ разсмотрть, я ближе приступилъ

И на одномъ льва вижу голубого —

По жолтому онъ нарисованъ былъ.

61. А дале, какъ кровь, мшокъ другого

Съ написаннымъ я гусемъ увидалъ,—

Онъ былъ блй сметаны у иного.

64. И съ блою сумой одинъ предсталъ:

На ней свинья торчала голубая…

Что длаешь ты въ ям? онъ вскричалъ,—

67. Долой наглецъ! и знай, душа живая,

Что ждуъ сюда Витяльяно теперь:

Сосду ужъ готова участь злая.

70. Изъ Падуи, межъ Флорентинцевъ серъ,

Тутъ а одинъ страдалецъ замогильный.

Приди — кричать — державный кавалеръ

73. И принеси три клюва — гербъ всесильный.

И высунувъ языкъ, онъ ротъ скривилъ,

Какъ быкъ, когда съ губъ лижетъ потъ обильный.

76. Но я, боясь, чтобъ тотъ не пожурилъ.

Кто краткій срокъ мн дать для наблюденья,

Въ обратный дуть отъ тпей поспшалъ.

79. Ужъ на спин свирпаго творенья

Вожатый мой спокойно возсдалъ

И говоритъ: Будь твердъ, оставь сомннья!

82. Лишь лстницей такой сойдемъ въ подвалъ.

Садись впередъ,— я сяду за тобою,

Чтобъ хвостъ, вредя, тебя не достигалъ.

85. Какъ человкъ, передъ квартаной злою,

Чуть синева покажется въ ногтяхъ.

Трясется весь, тнь видя за собою,

88. Такъ вздрогнулъ я,— отъ этихъ словъ мой страхъ!

И вдругъ сталъ бодръ, отъ силы краснорчья.

Какъ бодръ слуга, при добрыхъ господахъ.

91. Усвшися на страшныя оплечья,

Ты обними меня, сказать желалъ,

И не облекъ желанье это въ рчь я.

94. Но тотъ, кто мн не разъ ужь помогалъ.

Привлекъ къ себ, обвилъ меня руками

И такъ держа, чудовищу сказалъ:

97. Въ путь, Геріонъ! Лавируй ты кругами.

Ширяй себ, чтобъ тише насъ спустить,

Не позабудь, что ноша за плечами.

100. И какъ ладья, чтобъ съ мста лишь отплыть.

Назадъ, назадъ коварство отступало

И вотъ ужъ грудь ршилось обратить,

103. И вотъ его пространство окружало:

Хвостъ вытянутъ, какъ угрь, всплеснуло имъ

И лапами по воздуху гресть стало!

106. Самъ Фаэтонъ, когда зажглась за нимъ

По слду твердь и возжа онъ оставилъ,

Не пораженъ былъ ужасомъ такимъ,

109. Такъ не дрожалъ Икаръ, когда расплавилъ

Жаръ солнечный весь воскъ въ его крылахъ.

Подъ крикъ отца: ты дурно путь направилъ!

112. Не думаю, чтобъ былъ обоихъ страхъ

Сильнй того, что овладлъ тутъ мною,—

Когда лишь зврь остался въ облакахъ!

115. И онъ плыветъ, кружится надъ землею

Все внизъ и внизъ, замтно только мн.

Что снизу втръ мн дулъ въ лицо порою.

118. Уже вдали, на право — въ сторон,

Какъ водопадъ глубь страшно грохотала,

И я взглянуть нагнулся къ глубин.

121. И робость вдругъ еще сильнй объяла:

Везд огонь, и стонъ, и всплесни рукъ!

Отъ ужаса все тло трепетало.

124. И понялъ я, изъ той картины мукъ.

Чего никакъ не могъ постичь вначал.

Что внизъ летя, мы ряли вокругъ.

127. Какъ соколъ весь измученный, въ печал,

Не видя птицъ, смиряетъ свой полетъ

И. слышитъ крикъ, ахъ, ты не хочешь дал!

130. Назадъ, къ земл спускается съ высотъ,

Куда кружась, извиваясь, онъ стремился

О, гнвный, ужь къ хозяину нейдетъ,—

133. Такъ Гсріопъ со мною вглубь спустился,

Я подъ скалой съ его оплечій слзъ,

И только онъ отъ насъ освободился,

136. Какъ съ быстротой стрлы уже исчезъ.

ПСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Восьмой крутъ: мсто, называемое Малебольдже, раздлено на десять вертеповъ или рвовъ.— Первый, и второй вертепы, соблазнители и льстецы.

1. Есть край въ аду — Мальбозьдже по названью.

Онъ состоитъ съ желзистыхъ камней

Н обнесенъ такою жъ точно гранью.

4. Тамъ, посреди всхъ проклятыхъ полей,

Колодезь былъ обширный и глубокой:

Потомъ скажу про этотъ кранъ скорбей.

7. Край пропасти, съ окружностью широкой,

На десять былъ вертеповъ раздленъ

Межъ тмъ жерломъ и гранію высокой.

10. Какъ замокъ рви, для разнилъ оборонъ.

За стнами снаружи окружаютъ,

Чтобъ черезъ то быть недоступнй онъ.

13. Такой же видъ вертепы представляютъ,

Какъ въ крпостяхъ чрезъ ровъ, прорзавъ валъ,

Подъемные мосты перекидаютъ,

16. Такъ отъ горы былъ поднятъ гребень скалъ.

У самаго колода онъ кончался

И, проходя, весь край соединялъ.

19. Тутъ съ нами зверь, стряхнувши насъ, разстался.

И вотъ поэтъ налво повернулъ

И я за нимъ кой-какъ перебирался.

22. Вдругъ по пути направо я взглянулъ,—

И вижу скорбь и казни съ палачами!

То въ первомъ ахъ вертеп грхъ сомкнулъ.

25. Несчастные плелись двумя толпами:

Одни изъ нихъ нагіе противъ насъ,

Другіе шли по направленью съ нами.

28. Такъ въ юбилей римляне, суетясь,

Въ двухъ оргіяхъ, до сумрака ночного,

Мостъ Ангела проходятъ каждыя разъ:

31. Одни идутъ въ соборъ Петра святого

И къ замку т обращены лицомъ,—

Другіе — вспять, наверхъ холма родного.

34. И здсь, я тамъ все демоны кругомъ

На сумрачныхъ скалахъ сидятъ съ рогами

И проклятыхъ преслдуютъ бичомъ!

37. Ахъ, какъ они кувыркались предъ нами,

Когда ихъ бичъ впервые достигалъ!

Второй ударъ не ждали межъ тнями.

40. Я за одной дорогой наблюдалъ:

Невольно взоръ мой къ тни обратился.

Не въ первый разъ съ ней вижусь — я сказалъ —

43. И разсмотрть ее остановился.

Вожатый мои любезно разршилъ,

Чтобъ для того назадъ я возвратился.

46. Но голову бичуемый склонялъ

И, думая укрыться, отвернулся.

Ты — говорю — что взоры опустилъ,—

49. Ужель въ твоемъ лиц я обманулся?

Венедико Качьянемико, стой!

Какъ въ дкій здсь ты соусъ окунулся?

52. Да!— мн въ отвть — сознаюсь предъ тобой:

Родная рчь на это побудила

Напомнивши про жизнь, про міръ другой.

55. Черезъ меня Гизола согршила

И гнусному маркизу отдалась,

Хотя молва другое говорила.

58. Не я одинъ, болонецъ, канулъ въ грязь,

Нтъ столько языковъ во всей вселенной,

Какая здсь толпа насъ собралась:

61. Мы вс съ тхъ мстъ, межъ Рено и Савеной

Гд говорятъ Sipa… Чтобъ доказать,

Напомню я о жадности презрнной.

64. Едва усплъ онъ это мн сказать,

Какъ хлопнулъ бичъ и демонъ разразился:

Прочь, сводникъ женъ! Здсь некого продать.

67. И за вождемъ опять я потащился.

Чуть нсколько шаговъ я съ нимъ прошелъ,

Какъ близь скалы торчащей очутился.

70. На эту я скалу легко взошелъ

И, повернувъ направо, вдоль отрога,

Изъ вчнаго вертепа вождь провелъ.

73. Дойдя до мстъ, гд тней шла дорога,

Въ раздвоенномъ утес подъ мостомъ,

Онъ мн сказалъ: Стой, обожди немного,

76. Пока сонмъ душъ не повернетъ лицомъ:

Ты ихъ еще не видлъ,— вмст съ ними

Мы рядомъ шли, хотя другимъ путемъ.

79. И мн съ моста, межъ древними скалами,

Ватагу душъ увидть вновь пришлось,

Гонимую ужасными бичами.

82. Взгляни сюда, не выждавши вопросъ,

Мн говоритъ добрйшій мой учитель,—

Вотъ великанъ безъ вздоха и безъ слезъ.

85. То царственный Колхиды поститель:

И какъ сберегъ свой грозный видъ Язонъ!

Онъ былъ рука отважный похититель

88. И по пути Лемносъ имъ посщенъ,

Гд женами, съ жестокими сердцами.

Весь полъ мужской безстрашно истребленъ.

91. Тамъ клятвами, медовыми рчами

Онъ юную Исиплу обольстилъ.

Предъ тмъ, какъ та всхъ провела слезами

94. И, бросивши беременной,— забылъ!

За все здсь рокъ послалъ ему мученья

И за жену — Медею отомстилъ.

97. За нимъ идутъ все т же преступленья,

Но первый ровъ теперь теб знакомъ,—

Встрчаетъ онъ клыками прегршенья.

100. Мы тамъ уже гд гребень горъ мостомъ

Крестъ на крестъ палъ черезъ тропу глухую

И по мосту, чрезъ ровъ второй, идемъ

103. И видимъ тутъ въ гнзд толпу иную,

Раздувшихся тней вертепъ другой,

Удары ихъ везд и скорбъ нмую.

106. Окрайны рва подъ липкою корой,

Подъ плсенью, отъ вредныхъ испареній,

Терзаютъ взоръ и носъ несчастный мой.

109. Ровъ такъ глубокъ, что намъ, для наблюденій,

Трудъ предстоялъ на самый верхъ взойти,

Чтобъ видть дно и весь процессъ мученій.

112. Мы ни утесъ взобрались по пути,

И видлъ я народъ въ пометной тин,—

Она должна со всхъ клоакъ пройдти.

115. Одну башку замтилъ я въ долин

Столь грязную, что даже не узналъ,

Духовный былъ предъ мной иль въ свтскомъ чин!

118. Зачмъ въ меня ты больше всхъ — вскричалъ

Вперилъ свой взоръ, какъ бы для горшей муки?

Зачмъ — въ отвтъ — что, помнится, встрчалъ

121. Алессіо Интерминей изъ Пукки.

Ты прежде былъ съ сухою головой,

По больше всхъ твоя извстны штуки.

124. И онъ себя до тыкв — хлопъ рукой….

Лесть — говоритъ — меня здсь погружаетъ:

Безъ устали языкъ болтался мой!

127, Всмотрись сквозь мракъ — вожатый начинаетъ —

Пусть врный взоръ всю пропасть обойдетъ

И эту тнь среди толпы узнаетъ.

130. Развратница ногтями грудь скребетъ

И въ бшенств, что въ эту грязь попала,

То сядетъ въ ней она, то привстаетъ!

133. Таиды тнь, той гршницы предстала.

Что на вопросъ: довольна ли ты мной?

Любовнику, ахъ, очень!— отвчала.

136. Но слишкомъ ужь взоръ пресытился мой.

ПСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ

Третій вертепъ восьмого крута: симонисты или продавцы духовныхъ даровъ, среди которыхъ поэтъ находитъ папу Николая III, ожидающаго Бонифація VIII и Климента V.

1. О Симонъ волхвъ, о гнусные злоди!

Вы жаждали божественныхъ вещей,—

Обрученицъ добра прелюбоди!…

4. И съ серебромъ и златомъ торгашей

Низринуты въ ровъ третій вышней силой!

Здсь поражу я васъ трубой моей!

7. Мы поднялись надъ первою могилой

И шли впередъ въ утесистыхъ мстахъ,

Подъ свисшею надъ рвомъ скалой унылой.

10. О высшій духъ! Ты мудръ на небесахъ

И на земл, и въ этомъ мір злобы!

Везд твои судъ, повсюду правый страхъ!

13. Я видлъ дно, вс стороны трущобы,

Одтыя въ слой пепельныхъ камней,

И ямы въ нихъ, зіявшія, какъ гробы.

16. Он никакъ не шире, не тснй

Купелей тхъ, что въ храм Іоанна

Для лучшаго крещенія дтей.

19. Одну изъ нихъ, спасая мальчугана,

Лтъ нсколько назадъ, я раздробилъ:—

Да будетъ здсь печать противъ обмана.

22. И каждый звъ обманщика открылъ,

До икръ стопы и голени торчали,

А корпусъ весь внутри вертепа былъ.

25. Подъ пламенемъ подошвы ногъ пылали,

И такъ тряслись составы у тней

Что, кажется бъ, веревки не сдержали.

28. Какъ на вещахъ, опущенныхъ въ елей.

Сбирается какой-то пламень красный.

Такъ здсь отъ пятъ сбгалъ онъ до ногтей.

31. Кто — говорю — наставникъ, тотъ несчастный,

Что мечется, бснуясь, больше всхъ,

Кого здсь жжетъ такъ сильно жаръ ужасный?

34. Когда — въ отвть — ты хочешь, съ камней тхъ.

Я до него снесу тебя удобно,—

Онъ скажетъ самъ и званіе, и грхъ.

37. На всё готовъ, что для тебя угодно,

Меня ты такъ — сказалъ я — изучилъ.

Что даже мысль провидишь превосходно!

40. Въ четвертую ограду онъ вступилъ

И, повернувъ на лво, межъ камнями,

Въ изъявленный вертепъ меня спустилъ.

43. Наставникъ несъ, держа меня руками,

Пока со мной къ той ям не пришелъ.

Гд гршникъ вылъ и потрясалъ ногами.

46. О скорбный духъ, торчащій внизъ, какъ колъ!

Ктобъ бы былъ ты, поговори со мною,

Открой — прошу — коль можешь, бездну золъ.

49. И я стою, съ поникшей головою,

Какъ тотъ монахъ, что вновь злодй призвалъ.

Чтобъ смерть еще отсрочить подъ землею.

52. Ага, ты здсь?! несчастный закричалъ,—

Попался ты къ намъ Бонифацій въ яму?

Такъ свертокъ мой на много лтъ солгалъ?

55. Ты, ть пресыщенъ стяжаньемъ благъ и хламу?

Вдь для того ты, обручась, нанёсъ

Прекраснйшей жен такъ много сраму!—

58. Какъ человкъ непонявшій вопросъ,

Не зная что сказать стоитъ робя,

Такъ слова я предъ нимъ не произнёсъ.

61. Скажи ему — вождь говоритъ — скоре:

Нтъ я не тотъ, кого ты ожидалъ.

Я повторилъ и сдлался смле.

64. Отъ этого духъ нервно задрожалъ,

Потомъ вздохнулъ, опять потрясъ носами,

Чтожъ хочешь ты?— сквозь слезы мн сказалъ.

67. Когда затмъ прошелъ ты межъ скалами,

Чтобъ знать, кто ы, то слушай: облеченъ

Я въ мантію великую межъ вами,—

70. И точно былъ медвдицей рожденъ,

Для медвжатъ гребъ золото сумою,

А здсь и самъ въ суму я осужденъ.

73. Безбожники пришедшіе предъ мною,

Просунулись сквозь дырчатый нашъ сводъ —

И у меня теперь надъ головою.

76. Я провалюсь туда жъ. когда придетъ

Тотъ, чрезъ кого, нескромными словами,

Я встртилъ твой невременный приходъ.

79. Съ тхъ поръ, какъ я горю здсь вверхъ пятами,

Прошло уже гораздо больше лтъ,

Чмъ будетъ онъ съ горящими ногами.

82. Отъ запада, за гршникомъ во слдъ,

Прибудетъ къ намъ тотъ пастырь безъ закона.

Что обоихъ прикроетъ насъ отъ бдъ.

85. Вы встртите въ немъ новаго Язона:

Тамъ царь, какъ зримъ изъ Макавевъ книгъ,

А здсь король французскій дастъ патрона.

88. Не знаю я. быть можетъ мой языкъ

Покажется заносчивъ для иного:

Скажи ты вн — спросилъ я, вспыхнувъ вмигъ —

91. Что нашъ Господь взялъ у Петра святого,

Когда ему ключи свои вручалъ?

Въ словахъ, или за мной — вдь нтъ другого?

94. Ни Петръ, никто другой, поврь, не бралъ

Ни золотя, ни серебра съ Матея,

Когда взамнъ предателя онъ сталъ.

97. Останься жъ здсь: достойна казнь злодя,

И береги т деньги, что скопилъ,—

Когда возсталъ на Карла не робя.

100. И еслибъ а еще не сохранилъ

Въ своей душ къ ключамъ тмъ уваженья,

Что въ жизни ты такъ счастливо носилъ,

103. То выбралъ бы пожестче выраженья!

Печаля міръ, вашъ алчный духъ попралъ

Добро,— и злу повсюду поощренья!

106. Васъ, пастырей евангелистъ узналъ,

Когда жену увидлъ надъ водами —

И съ ней земной владыка возсдалъ.

109. Съ рожденія она съ семью главами,

Въ ней мощь была отъ десяти роговъ.

Пока супругъ чтилъ благо межъ людями.

112. Изъ золота ужь вашъ кумиръ готовъ,

Съ язычникомъ вы сходны въ поклоненьи,—

Но тамъ одинъ,— у васъ есть сто богонъ!

115. О Константинъ! ты, при своемъ крещеньи,

Владніе богатымъ папамъ далъ,

И сколько зла теперь въ твоемъ владньи!

118. Пока я рчь такую надвалъ,

Сндаемый злобой, ил’ покаяньемъ,

Осужденный ногами потрясалъ.

121. Мн кажется, что я своимъ воззваньемъ

Вожатому въ то время угодилъ:

Онъ слушалъ все съ улыбкой и вниманьемъ.

124. Потомъ меня въ объятія схватилъ,

Прижалъ къ груди и вновь туда поднялся,

И тмъ путемъ, которымъ внизъ сходилъ.

127. До тхъ я поръ всё къ сердцу прижимался

Пока на мостъ не вышелъ онъ со мной,

Гд съ пятымъ рвомъ четвертый сообщался.

130. Вождь на скалу спускаетъ грузъ ужъ свой,

Но дикая, ужасная стремнина

Едваль для козъ могла бы быть тропой.

133. Тамъ новая открылась мн долина.

ПСНЬ ДВАДЦАТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Третій вертепъ осьмого крута: гадатели и лжепророки, грабящіе, осматриваясь назадъ.— Озеро Гарда.— Основаніе Мантуи, родины Виргилія.

1. Опять мой стихъ тутъ вызвали мученья:

Двадцатую я ими пснь начну

Изъ перваго о павшихъ пснопнья.

4. Ужь созерцалъ я эту глубину,

Отверзстую, омытую слезами,

Вмщавшую въ себ лишь скорбь одну.

7. И встртился въ долин вновь съ людями.

Вс шли въ слезахъ, ну, точно крестный ходъ,

Свершаемый на этомъ свт нами.

10. Склонивъ лицо, чтобъ видть, кто идетъ,

Я сталъ въ тупикъ, у всхъ свернута шея,

У каждаго лицо на оборотъ!….

13. Такъ, что они, назадъ глаза имя,

Должна идти свиной я вчно вспять,

Какъ мы, впередъ смотрть ужь не умя.

16. Не думаю, чтобъ могъ такъ истрепать

И параличъ ничтожныя творенья:

Мн этого не привелось видать.

19. Когда Господь даетъ плоды отъ чтенья,

То посуди, читатель добрый мой,

Какъ видть могъ безъ слезъ я вс мученья,

22. Найдя себ подобныхъ предъ собой,

Тамъ свернутыхъ, что токъ слезы несчастной,

Въ разрзъ спины, лилъ мутной струей?

25. Да, прислонясь къ концу скалы ужасной,

Заплакалъ я, и проводникъ спросилъ,

Ты изъ числа глупцовъ толпы злосчастной?

28. Здсь въ томъ любовь, кто жалость умертвилъ,

Что можетъ быть преступнй сожалнья

Тамъ, гд законъ божественный ршилъ?

31. Взгляни ты вверхъ тутъ на того мученья,

Что взять землей,-въ глазахъ самихъ ивянъ,

Подъ общій крикъ: куда ты изъ сраженья?

34. Амфіарай, затмъ бросаешь станъ

А онъ ужь вглубь, къ Миносу погрузился,

И тамъ его, какъ всхъ, схватилъ тиранъ

37. Замть, какъ въ грудь хребетъ преобразился.

За то, что вдаль, впередъ провидлъ онъ.

Теперь глядитъ назадъ и вспять пустился.

40. Смотри,— въ лиц Тирезій измненъ.

Онъ нкогда такъ въ членахъ измнялся,

Ставъ изъ мущинъ въ колдунью превращенъ.

43. Но вслдъ затмъ прихлопнуть постарался

Своимъ жезломъ свернувшихся двухъ змй

И вновь во всемъ мужчиной оказался.

46. За нимъ Аронтъ идетъ тропой своей,

Въ хребт Луни высокія есть горы,

Гд роются каррарцы со степей,

49. Тамъ въ мраморномъ онъ трот мыкалъ горе,

По могъ всегда свободно созерцать

И небеса со звздами, и море.

52. А та, что грудь старается скрывать

Подъ этими огромными ногами,

Чтобъ шерсть на ней не могъ ты увидать —

55. Тнь Манто…. Знай, раставшися съ людями.

Она пришла туда, гд я рожденъ —

Вниманіе предъ этими словами.

58. Когда отецъ былъ смертью похищенъ

И Вакха край подверженъ стадъ страданью,

То дочерью міръ цлый обойденъ.

61. Въ Италіи — гд Альпы вчной гранью,

Черезъ Тироль въ Германію идутъ,

Есть озеро — Бенако по названью.

64. Тамъ тысячи источниковъ бгутъ,

Межъ Апенинъ, Гарда и Камоники

И дремлющій мгновенно множатъ прудъ.

67. Три пастыря, смиряя брань и крики

Тридентинцевъ, веронцевъ, бресчіанъ,

Съ однимъ крестомъ, проникли въ край тотъ дикій.

70. Прекрасная Пескьера мощный станъ

У береговъ покатыхъ возвышаетъ

Предъ Бресчіей и противъ бергамянъ.

73. И все сюда въ Бепако ниспадаетъ,

Чегожъ сдержать не можетъ лоно водъ, —

Ручьемъ въ лугахъ зеленыхъ протекаетъ.

76. Но лишь волна пускается впередъ,

Ужъ Минчіо зовутъ Бенако это,

Пока близь стнъ Говерно въ По впадетъ,

79. И вотъ она въ цвтущій дернъ одта

И тинистымъ болотомъ разлилась,

Столь гибельнымъ порой, во время лта.

82. Суровая колдунья пробралась,

Среди болотъ, въ край брошенный людями

И дикостью ужасной увлеклась,

85. Вдали отъ всхъ, съ одними лишь рабами,

Тамъ занялась обычнымъ ремесломъ —

И тамъ она разсталася съ костями.

88. Тогда сошлись вс жившіе кругомъ

На мстности, болотомъ окруженной,

Со всхъ сторонъ прикрытой предъ врагомъ.

91. И на костяхъ, въ честь дв погребенной,

Былъ Мантуя — нашъ городъ возведенъ

Безъ всхъ примтъ судьбы ожесточенной.

94. Онъ встарину былъ больше заселенъ,

Пока въ обманъ безумный Базалоди

Пинамонте своимъ не вовлеченъ.

97. Я сообщилъ затмъ, чтобъ въ этомъ род,

Другихъ начать не дать стран своей,

Чтобъ истину не стерла ложь въ народ.

100. При ясности — въ отвтъ — твоихъ рчей,

Ужъ для меня другія вс оказанья —

Не боле угаснувшихъ углей,

103. Но кто, скажи, достоинъ здсьвниманья

Изъ этихъ душъ, что идутъ предо иной?

Лини, этого мой жаждетъ умъ познанья.

106. И говоритъ онъ мн: Тотъ, съ бородой

До смуглыхъ плечъ, въ ужасную годину,

Когда исчезъ съ Эллады полъ мужской,

109. Какъ въ люльк лишь могли найти мужчину,

Вс якоря съ Калхасомъ обрубилъ,

Въ Авлид зналъ авгуръ тому причину.

112. По имени онъ звался Эврипидъ

И мной восптъ въ трагедіи высокой —

Ты наизусть ее вдь изучилъ.

115. За нимъ другой — вотъ., этотъ кривобокой —

Микеле Скоттъ,— отлично одъ игралъ,.

Скрывался подъ магіей глубокой.

118. Смотри — Гвидо Бонатъ, Асдентъ попалъ…

Ахъ, какъ бы онъ при ныншнй печали,

Не покидать кожъ съ дратвою желалъ!

121. Смотри — вотъ т, что въ жизни побросали

Веретено, иглу и свой челнокъ

И съ зельями волшебства изучили.

124. Теперь идемъ, къ Севиль, чрезъ потокъ,

Межъ Эмисферъ прошло уже свтило,—

Въ немъ Каина и ликъ, и тернъ поблёкъ.

127. Ночь прошлую полней луна свтила,

Ты никогда того не позабудь:

Она теб въ трущоб пособила.

130. Такъ говоря, мы продолжали путь.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Пятый вертепъ восьмого круга, мнялы, погруженные въ кипящую смолу.— Сравненіе этого вертепа съ венеціянскимъ арсеналомъ.— Испугъ Данте, сопровождаемаго десятью демонами. Человкъ, запачканный въ смолу.

1. Съ моста на мостъ идемъ мы, разсуждаемъ —

Комедія не станетъ пть бесдъ —

И, наконецъ, вершины достигаемъ.

4. Остановись предъ щелью новыхъ бдъ,

У слезъ другихъ,— я видлъ предъ собою

Мальбольдже мракъ, не пропускавшій свтъ.

7. Какъ арсеналъ въ Венеціи зимою,

Для конопаченья плохихъ судовъ,

Наполненъ весь кипящею смолою,

10. Какъ тамъ одинъ суда возводитъ вновь,

Другой бока у старыхъ осмоляетъ

Пробывшіе такъ долго межъ валовъ.

13. Стукъ отъ кормы до носа оглушаетъ:

Тотъ съ веслами, другой канатъ вертитъ,

А третій снасть и парусъ починяетъ,—

16. Такъ точно здсь смола внизу кипитъ,

Не отъ огня,— божественнымъ велньемъ,

О пропасть всю со всхъ сторонъ смолитъ.

19. Смотря туда, всмъ напряженнымъ зрньемъ,

Я ничего въ смол не замчалъ,

Кром прыщей, вздымаемыхъ кипньемъ.

22. Межъ тмъ, какъ я вертепъ обозрвалъ,

Отъ пропасти увлекъ меня вожатый.

Эй, берегись, смотри!— онъ мн вскричалъ.

25. И я, какъ тотъ, что ужасомъ объятый,

Не можетъ глазъ съ пространства отвести,

Бгу назадъ, но робостію прижатый

28. Не въ силахъ страхъ ужъ превозмочь въ груди —

И дьявола увидлъ за собою,—

Черне мглы бжалъ онъ по пути.

31. О, какъ свирпъ былъ видъ его предъ мною!

Онъ на своихъ распущенныхъ краляхъ

И такъ легко промчался подъ скалою.

34. Неся къ смол, на костяныхъ плечахъ.

Тнь гршника безъ всякой ужь защиты,

Онъ сгребъ его за нервы на ногахъ.

37. Мальбранке! Вотъ для васъ сенаторъ Зиты:

Пониже брось!— онъ закричалъ съ моста —

А я опять въ тотъ городъ знаменитый,

40. Гд есть запасъ подобныхъ завсегда,

Да тамъ одинъ Бонтуро не мняло,—

У всхъ тамъ: нтъ за деньги станетъ да!

43. Сваливъ его, бсъ, побжалъ съ обвала,

И никогда, съ подобной быстротой,

Собака вслдъ за воромъ не бжала!

46. А тотъ погрузъ и всплылъ, покрытъ смолой,

Но демоны изъ-подъ моста вскричали:

Здсь для тебя иконы нтъ святой!

49. Не въ Серкіо тебя нырять послали,—

Чуръ изъ смолы теперь не выплывать,

Не то, смотри, чтобъ мы не почесали!

52. И стали сто багровъ въ него вонзать.

Пляши — кричатъ — подъ спудомъ передъ нами:

Ты можешь тутъ всхъ втайн надувать!

55. Такъ мальчики, усвшись съ поварами,

Чтобъ мясо вверхъ не выплыло въ котл.

Гнетутъ его желзными крючками.

58. Добрйшій вождь сказалъ: Чтобъ въ зтои мгл

Не видли тебя, ты въ углубленье

Стань за скалой и прислонись къ скал.

61. И не робй, какое бъ оскорбленье

Ни встртило меня: я все прошелъ

И видлъ ужь подобное смятенье.

64. Онъ черезъ мостъ къ окрайн подошелъ,

Когда же сталъ передъ шестымъ обрывомъ,

Я мужество въ лип его прочелъ.

67. Какъ съ яростью, съ неистовымъ порывомъ,

На нищаго-бднягу псы летятъ,

А онъ стоитъ въ раздумья молчаливомъ,

70. Такъ съ-подъ моста противъ вождя спшатъ

Проклятые съ огромными баграми.

Но онъ вскричалъ: Прочь отъ меня! Назадъ!

73. Скажите мн: Кто сыщется межъ вами,

Чтобъ, выслушавъ, всадить мн въ ребра колъ?

Пусть явится съ безстыжими глазами!

76. Вс крикнули: Малькода. эй, пошелъ!

И вотъ одинъ, межъ тмъ, какъ вс у свода,

Приблизившись, спросилъ: зачмъ пришелъ?

79. Ужель — въ отвть — ты думаешь, Малькода.

Что, несмотря на происки злобы,

Прошелъ бы я межъ вашего народа,

82. Безъ Господа и праведной судьбы?

Другого я, покорный высшей вол,

Ввелъ въ дикій край.— прочь дерзкіе рабы!

85. И гордость бсъ смиряетъ по невол.

Онъ крюкъ къ ногамъ мгновенно опустилъ

И закричалъ:— Его не трогать бол!

88. Вожатый рчь ко мн тутъ обратилъ:

О ты, что скрытъ въ средин углубленья.

Ступай сюда. Я всталъ и поспшилъ.

91. Но дьяволы, горя отъ нетерпнья,

Подвинулись подъ мрачною скалой.

Вотъ, думаю, забудутъ повелнья.

94. Лишь въ той толп я видлъ страхъ такой,

Что, вышедши, оставивши Капрону,

Увидла враговъ передъ собой.

97. Прижавшися всмъ корпусомъ къ патрону.

Со злобныхъ лицъ я взоровъ не спускалъ

И только въ немъ я видлъ оборону.

100. У всхъ крюки у ногъ, одинъ сказалъ:

Хотите вы. чтобъ я багромъ вцпился?

Да, подцпи!— сонмъ гнусный отвчалъ.

108. Но демонъ къ нимъ внезапно обратился,—

Тотъ, что вступалъ въ переговоръ съ вождемъ.

Стой, Скармильонъ! Чего ты возмутился?

106. Идите, къ намъ промолвилъ онъ потомъ.

По этою скалой вы не пройдете:

Весь сводъ шестой въ развалинахъ кругомъ.

109. Когда жъ впередъ вы все-таки идете,

То по камнямъ вашъ путь: пробитый слдъ

Черезъ скалу ближайшую найдете.

112. Съ тхъ поръ, какъ здсь прохода больше нтъ,

Вчера прошло, позднй пятью часами,

Тысяча двсти шестьдесятъ шесть лтъ.

115. Туда взглянуть своихъ пошло я съ вами:

Быть можетъ тамъ кто изъ смолы встаетъ,

Не бойтесь ихъ, ступайте межъ скалами.

118. Калькабрина, Аликипо впередъ,

Онъ продолжалъ,— а также и Кавьяццо,

Барбарчія десятокъ поведетъ.

121 Зубастому, Чирьятто, Драгиньяццо,

Фарфарелло, Граффиканте идти,

Либикокко и Рубиканте — Паццо

124. Вокругъ смолы кипящей обойдти.

Да спутники чтобъ были невредимы:

Ихъ до моста другого провести.

127. Наставникъ — я вскричалъ — мы кмъ хранимы?

Что вижу вновь? Ты знаешь этотъ край,

Не нужно ихъ, везд пройдемъ одни мы….

130. Когда ты мудръ, какъ прежде,— наблюдай,

Какъ вс на насъ скрежещутъ здсь зубами,

Свирпые ихъ взгляды замчай.

133. Онъ отвчалъ: Не трусь ты предъ врагами,

Пусть какъ хотятъ они скрежещутъ тутъ

Пугая тмъ лишь сверженныхъ грхами.

136. Отрядъ свернулъ налво, но нейдутъ,

Прижавъ языкъ, склонившись головою,

Вс отъ начальника команды ждутъ —

139. И данъ сигналъ пронзительной трубою.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Продолженіе пятаго вертепа: хитрость одного изъ мнялъ, увернувшагося отъ дьяволовъ.— Что было причиной битвы между двумя демонами, надъ кипящей смолою, въ которой они увязли крылами и страшно обварились.

1. Видалъ въ поляхъ я всадниковъ движенье:

То штурмъ, то смотръ имъ предстоялъ норой,

А иногда изъ битва отступленье.

4. Видалъ наздъ на вашъ я край родной

Аретинцы, въ набгахъ безпрестанныхъ

Видалъ солдатъ и на турнирахъ бой.

7. При гром трубъ, при звукахъ барабанныхъ,

Подъ колоколъ и знаки крпостей,

Какъ въ нашихъ то войскахъ и иностранныхъ.

10. Но не видалъ, чтобъ, съ визгомъ дударей,

Шла конница съ пхотой въ этомъ мір,

Иль при звздахъ эскадра кораблей.

13. Мы съ десятью чертями (въ страшномъ кляр!)

Пустились въ путь.— по какъ же битъ безъ нлхъ!

Въ церквяхъ — съ святымъ, съ обжорою въ трактир.

16. Чтобъ видть всхъ и все, я глазъ своихъ

Нe отрывалъ съ вертепа со смолою

И сверженныхъ въ жаръ гршниковъ однихъ.

19. Какъ иногда дельфины предъ грозою

Знакъ подаютъ къ спасенью кораблей,

Въ виду пловцовъ, согнувъ хребетъ дугою,—

22. Такъ многія, изъ страждущихъ тней.

Чтобъ боль унять, всплываютъ вверхъ спинами

И молніей несутся въ глубь зыбей.

25. Какъ изъ воды, въ канав межъ камнями.

Лягушки вверхъ головками торчатъ.

Не выставя лапъ съ прочими частями,

28. Такъ гршники, просунувшись, глядятъ’.

Но только къ нимъ Барбарчья обернется —

Вс вмигъ въ смолу кипящую спшатъ.

31. Я видлъ тамъ — и нын сердце бьется,—

Какъ спрятаться несчастный опоздалъ,

Такъ отъ другихъ лягушка остается.

31. Граффиканте крючкомъ его поймалъ

За клокъ волосъ, напитанныхъ смолою.

И, вытащивъ, какъ выдру, показалъ.

37. Вс имена тутъ посланныхъ со мною

При вызов еще я изучилъ

И въ болтовн дорогой межъ собою.

40. Рубиканте! ужасный хоръ вопилъ,—

Сдери съ него ты кожу осторожно,

Ты бъ въ спину крюкъ сперва ему всадилъ!

43. Я говорю: наставникъ, если можно,

Узнай скорй, кто въ руки къ нимъ попалъ,

Кого враги терзаютъ такъ безбожно?

46. И, ставъ предъ нимъ, вопросъ вожатый далъ:

Откуда ты и гд твое рожденье?

Я родился въ Навар,— отвчалъ —

49. Но какъ отецъ-развратникъ все имнье

И все свое здоровье профинтилъ,

То къ барину я отданъ въ услуженье,

52. Потомъ во дворъ къ Тебальдо поступилъ.

Сталъ торговать монаршими дарами

И въ кипятокъ за это угодилъ.

55. Чиріато, съ кабаньими клыками,

Торчащими изъ пасти по бокамъ,

Нырнулъ однимъ и защелкалъ зубами!

58. Какъ мышь, попалъ онъ въ лапы къ злымъ котамъ,

Барбарчія сдавилъ его руками,

Стой — говоритъ — вотъ я багромъ задамъ!

61. И обратясь къ наставнику глазами:

Разспрашивай, что хочешь, ты его,

Пока еще — промолвилъ — цлъ предъ вами.

64. И началъ вождь: Не знаешь ли кого

Ты изъ латинъ въ своей смол ужасной?

Сейчасъ — въ отвтъ — я бросилъ одного,

67. Въ сосдств онъ съ отчизной ихъ прекрасной.

Зачмъ и я такъ скрыться не умлъ

Отъ всхъ когтей, отъ участи несчастной!

70. Либикокко — Довольно!— заревлъ

И, зацпивъ его крюкомъ за руки,

Рванулъ — кусокъ отъ локтя отлетлъ!

73. И Драгиньяцъ намренъ быль для штуки

За ноги сгресть, но вдругъ Декуріонъ

Приподнялъ взоръ — и кончились вс муки!

76. Мой вождь, едва конвой быть усмиренъ,

Спросилъ того, что весь еще къ открытой,

Къ дымящейся былъ ран обращенъ:

79. Кого же ты, подъ врною защитой,

Оставилъ тамъ, пускаясь черезъ прудъ?

Онъ отвчалъ: то фрате нашъ Гомита.

82. Галлурецъ, воръ, всхъ гадостей сосудъ!

Такъ поступилъ съ владтеля врагами,

Что т его и хвалятъ, и клянутъ.

85. Конечно, онъ подкупленъ былъ деньгами,—

Какъ говорятъ,— да впрочемъ всюду онъ

Не мелкій воръ, а царь былъ межъ ворами!

88. Болтаетъ съ нимъ все про Сардинью донъ

Микель Цанке — владтель Логодоро.

И какъ языкъ у нихъ не утомленъ?

91. Ахъ, посмотри, какъ тотъ таращитъ взоры!…

Скрежещетъ… Ахъ!…. еще-бъ я разсказалъ

Но шелуди опять почешутъ скоро!….

94. Прочь, коршунъ злой! начальникъ закричалъ

Къ Фарфарелло, когда, водя глазами.

Онъ гршнику ударъ ужь назначалъ.

97. Хотите вы свиданья съ земляками?—

Несчастный сталъ разсказъ свой продолжать —

Съ тосканцами ломбардцевъ передъ вами

100. Я, не сходя, одинъ могу созвать,

Но лишь бы здсь имъ не бояться мщенья,

Чтобъ только ихъ когтями не пугать.

103. Я семерыхъ созву для развлеченья,

Лишь стоитъ тутъ, чтобъ я имъ засвисталъ,

Какъ свищемъ мы, плывя изъ заточенья.

106. При этомъ носъ Каньяццо приподнялъ

И говоритъ мотая головою:

Вотъ выдумалъ, чтобъ улизнуть въ подвалъ!

109. А тотъ, юля, вертясь передъ бдою —

Я точно золъ — въ отвтъ — когда хотлъ

Подвергнуть ихъ мученіямъ съ собою.

113. Алекино, какъ видно, не стерплъ:

Когда-бъ ушелъ — сказалъ онъ — предъ глазами,

То я бы въ слдъ, въ погонь не полетлъ

115. И по смол не сталъ бы бить крылами.

Мы отойдемъ и станемъ за скалой:

Посмотримъ, какъ ты разочтешься съ нами.

118. Читатель, вотъ потха предъ тобой!

Конвой глаза назадъ ужь обращаетъ

И первый — тотъ, что съ большею злобой.—

121. Наваррецъ же минуту улучшаетъ

И, пятками упершись, такъ прыгнулъ,

Что мигомъ всхъ ршеній взбгаетъ!

124. Его прыжокъ гнвъ въ демонахъ раздулъ,

Тутъ больше всхъ обманутый сердился.

Ты пойманъ! онъ вскричалъ и внизъ шагнулъ.

127. Напрасный крикъ, ужь онъ ко дну спустился: —

И на крилахъ не перегонишь страхъ!

Отпрянулъ чортъ и кверху грудью взвился.

130. Такъ утка вмигъ скрывается въ волнахъ,

Чуть сокола завидитъ нападенье,

И, лютый, онъ ширяетъ въ небесахъ.

133. Калькабрина. пришедшій въ озлобленье,

Пустился вслдъ,— онъ видитъ предъ собой

Одинъ предлогъ затять съ нимъ сраженье.

136. И лишь исчезъ мняло подъ смолой,

Съ товарищемъ сцпился онъ когтями,—

Надъ пропастью вступили въ страшный бой!

139. И этотъ грифъ, какъ кажется, съ когтями:

Такъ ловко онъ соперника схватилъ,

Что оба въ жаръ упали передъ нами,

142. Но кипятокъ ихъ скоро примирилъ.

Тутъ изъ смоли подъемъ ужь невозможенъ!

Такъ глубоко всякъ крылья запустилъ.

145. Барбарчія ужасно былъ встревоженъ:

Онъ четырехъ съ баграми къ нимъ послалъ

На тотъ курганъ, что ближе расположенъ,

148. Со всхъ сторонъ сподвижникъ поспшалъ

И, протянувъ багоръ свой надъ смолою,

Почти уже сварившихся спасалъ.

151. Мы бросили ихъ съ этою бдою.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Новый ужасъ Данте, преслдуемаго демонами.— Нжныя заботы о немъ Виргилія.— Шестой вертепъ: ханжи.

1. Въ безмолвія, безъ всякой ужь защиты,

Одинъ сперва, за нимъ потомъ другой,

Тащились мы, какъ братья-минориты.

4. И мн тогда напомнилъ этотъ бой

Эзопа баснь и съ нею наставленье.

Какъ мышь плыла съ лягушкою одной.

7. Словъ: ‘тутъ’ и ‘здсь’ по сходно такъ значенье,

Какъ ссоры т, насъ сходство поразитъ.

Когда возьмемъ ихъ цликомъ въ сравненье.

10. И какъ одна другую мысль родитъ,

Такъ эта мысль такую возбудила,

Что боле, чмъ прежній страхъ, страшитъ.

13. Я думаю: Предъ нами злая сила

Обманута, — ну, просто стыдъ для нихъ!

Наврное продлка всхъ взбсила.

16. И если гнвъ привьется къ злоб ихъ.

То такъ и псы за зайцемъ не бросались,

Какъ бросятся они на насъ однихъ.

19. Я чувствовалъ, что волосы поднялись

Отъ ужаса на голов моей,—

И говорю: Наставникъ, мы попались!

22. Укрой меня какъ можно поскорй:

Мн кажется Мальбранке ужь за мною!

Я такъ боюсь ихъ проклятыхъ когтей…

25. Будь я стекло съ свинцомъ передъ тобою,

Тебя — въ отвтъ — по такъ бы отразилъ,

Какъ ты во мн откликнулся дуптою.

28. Въ мигъ этотъ мысль свою съ моей ты слилъ,

У насъ одн и тже опасенья

И потому я вотъ чмъ заключилъ:

31. Когда тутъ склонъ не крутъ отъ разрушенья,

То можемъ мы погони избжать,

Спустись въ вертепъ другого отдленья.

34. Онъ не усплъ еще всего сказать,

Какъ увидалъ я демоновъ съ крылами:

Они уже насъ стали догонять.

37. Вожатый ной схватилъ меня руками,

Какъ будто мать, когда со сна встаетъ,

Услыша крикъ: горимъ, огонь надъ нами!—

40. И на бгу она дитя беретъ,

Не о себ заботяся — о сын,

Хоть наготу и видитъ весь народъ!

43. И съ высоты, усвшись на вершин,

Скользнулъ онъ внизъ, облокотясь спиной

О бокъ скалы, спускавшейся къ долин.

46. Нтъ, и вода, съ такою быстротой,

Чтобъ въ мельниц колесамъ дать движенье,

Не падаетъ къ лопаткамь, внизъ струей,

49. Какъ было тамъ наставника паденье,

И онъ не такъ, какъ спутника, спустилъ,

А снесъ меня, какъ бы свое рожденье.

52. Едва ногой на ложе дна ступилъ,

Ужь демоны надъ нами показались,

Но для меня ихъ видъ не страшенъ былъ:

55. Здсь промысломъ высокимъ назначались

Т пастыри лишь въ пятый ровъ скорбей

И къ выходу пути ямъ заграждались.

58. Вотъ встртилъ я раскрашенныхъ тней:

Он кругомъ шли тихими шагами,

Усталыя, съ слезами изъ очей.

61. Вс въ стихаряхъ, съ какими-то мшками

До самыхъ глазъ: стихарь съ мшкомъ такимъ

Межъ кельнскими встрчаемъ чернецами.

64. Снаружи онъ казался золотымъ,

Внутри жъ свинецъ, нтъ тяжче одянья!

Плащъ Фридриха — солома передъ нимъ.

67. Тяжелъ костюмъ для вчнаго страданья!

Налво взявъ, мы шли съ толпой тней.

Внимая ихъ печальныя рыданья.

70. Несчастныя, подъ тяжестью плащей.

Такъ тихо шли, что спутники предъ нами

Мнялися съ движеніемъ ступней.

73. И говорю: О вождь! окинь глазами

Тутъ по пути, мученія подвалъ

И укажи извстныхъ межъ тнями.

76. И чуть языкъ тосканскій услыхалъ

Одинъ изъ нихъ, какъ раздалось моленье:

Сдержите шагъ, бгущіе межъ скалъ!

79. Я сообщу о каждомъ наше мннье.

И, обратясь ко мн, мой вождь сказалъ:

Постой я съ нимъ идти имй терпнье.

82. Двухъ горемыкъ тогда я увидалъ,

Они догнать, какъ видно, насъ желали.

Но тсный путь и грузъ ихъ замедлялъ.

85. Догнавъ меня, они сперва молчали,

Потомъ скосясь, взглянулись межъ собой,

И вотъ одинъ другому прошептали:

88. Онъ тешетъ такъ, какъ бы еще живой!

А если мертвъ, то почему безъ столы

Явился здсь предъ нашею толпой?

91. Потомъ ко мн: Тосканецъ, ты чрезъ долы,

Чрезъ цпи горъ проникъ до слезъ ханжей.

Скажи-жъ, кто ты свершившій путь тяжелый?

94. Я родился — въ отвтъ — среди степей,

Въ томъ город, что надъ Арно прекрасной,

И съ плотью я не разлученъ своей.

97. Но кто же вы съ печалью не напрасной,

Струящейся на вдавленныхъ щекахъ?

И что за блескъ при горести ужасной?

100. Одинъ въ отвтъ: Не роскошь на плечахъ,

Не золото — свинецъ! вс безъ изъятья

Мы, какъ всы, качаемся въ мшкахъ.

103. Болонскіе веселые мы братья:

Батлано я, Лодринго спутникъ мой.

Твой городъ къ намъ простеръ свои объятья,

106. Избравъ двоихъ въ правители страной.

И точно мы отлично управляли:

Гардинго въ томъ свидтель предъ тобой.

109. И началъ я: О, братья! такъ печали…

Но смолкъ: на три кола мой взоръ упалъ!

Несчастнаго къ земл они прижали.

112. Увидя насъ, онъ, скорчась, задрожалъ,

Вся борода вздувалась отъ стенанья.

Замтивъ то, Катлано мн сказалъ:

115. Осужденный на эти истязанья

Въ суд совтъ далъ фарисеямъ злой,

Чтобъ за народъ одинъ понесъ страданья.

118. Онъ поперегъ пути лежатъ нагой.

Какъ видишь ты, да тяжесть всхъ, нмя,

Извдаетъ подъ каждою ногой.

121. И тесть его той казнію злодя,

И всякъ казненъ, кто мысль ихъ поддержалъ —

Зерно всхъ бдъ для каждаго еврея.

124. Виргинія тогда я увидалъ:

Онъ въ вчности, надъ тмъ чья тнь распята.

Съ презрніемъ, въ раздумій стоялъ.

127. Потомъ спросилъ вождь плачущаго брата:

Скажите намъ, когда есть власть сказать.

Здсь нтъ-ли рва направо да возврата,

130. Гд бъ оба путь могли мы продолжать,

Но чтобы намъ, изъ горестной пучины.

Въ проводники злыхъ ангеловъ не брать?

133. Ближайшій путь — въ отвтъ — чрезъ т вершины:

Отъ главныхъ стнъ идетъ хребетъ громадъ.

Разрзавшій вс мрачныя долины.

136. Здсь онъ прорытъ, обвалы скалъ торчатъ,

И вы одни пройдете межъ камнями.

Устлавшими все дно долинъ и скатъ.

139. Съ минуту вождь взоръ опустилъ предъ нами

И говорятъ: Поддлъ же, сорванецъ,

Тотъ, что съ Крючковъ надъ гршными душами.

142. Въ Болонь есть разсказъ — въ отвтъ чернецъ

Что бсъ себя пороками прославилъ,

Онъ. я слыхалъ, обманщикъ, лжи отецъ!

145. Поспшно вождь свои шаги направилъ,—

Въ немъ гнвъ лицо немного омрачилъ.

И и тней подъ тяжестью оставилъ

148. И по стопамъ безцннымъ поспшилъ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Затруднительный переходъ, въ седьмой вертепъ. гд наказывается святотатство.— Превращенія и предсказанія о мятежахъ партій блыхъ и черныхъ.

1. Въ ту часть еще младенческаго года,

Какъ солнца хвостъ смягчаетъ Водолей

И сходитъ ночь скоре дня ухода,

4. Какъ на земл морозъ сестры своей —

Бляночки чертитъ изображенья,

Но тупится уже перо у ней,—

7. Поселянинъ, имвшій упущенья,

Встаетъ, глядитъ на блый снгъ въ поляхъ

И бьетъ себя по бедрамъ съ огорченья.

10. Придя домой, онъ мечется въ слезахъ,

Что длаетъ и самъ, бднякъ не впасть,

Идетъ опять — надежды лучъ въ глазахъ…

13. Природа вдругъ наружность измняетъ!

И въ радости беретъ свой посохъ онъ

И стадо вновь на пастбу выгоняетъ.

16. Такъ былъ и я поэтомъ пораженъ,

Замтивъ въ немъ смущенье предъ собою

И также вмигъ отъ раны исцленъ.

19. Едва мой вождь достигъ моста со иною,

Какъ на меня тотъ нжный взоръ вперялъ,

Что въ первый разъ я встртилъ подъ горою.

22. Взмахнувъ рукой, онъ все сообразилъ

И, разсмотри развалины сначала,

Опять меня въ объятія схватилъ,

25. Какъ тотъ, кому работа предстояла

И кто уже обдумалъ подвигъ свой.

Вождь перенесъ меня на верхъ обвала

28. И, указавъ мн на утесъ другой,

Взберись — сказалъ — но испытай ты прежде,

Не рухнетъ ли тотъ камень подъ тобой?

31. Нтъ, не для тхъ, что въ тягостной одежд

Былъ этотъ путь,— и мы едва взошли:

Онъ — тнь, а я съ поддержкою въ надежд.

31. И если бъ спускъ мы кратче не нашли.

То не скажу, за что бы онъ принялся,

А у меня ужь силы-бъ не снесли!

37. Но какъ весь край Мальбольдже внизъ склонялся.

Къ глубокому колодцу межъ валовъ,

То бокъ одинъ въ вертепахъ понижался.

40. И, наконецъ, въ награду всхъ трудовъ.

Достигла мы послдняго предла,

Гд всю скалу перескаетъ ровъ.

43. Дыханіе такъ легкихъ ослабло.

Когда взошелъ на верхнюю ступень.

Что я прислъ: усталость одолла!

46. Теперь стряхни — сказалъ наставникъ — лнь:

Не на пуху, не лежа подъ шелками

До славы ты достигнешь въ этотъ день,

49. Кто жъ безъ нея жизнь тянетъ между вами,

Тотъ за собой бросаетъ меньше слдъ,

Чмъ въ неб дымъ, чмъ пна межъ волнами.

52. Вставь, побди усталость въ бездн бдъ.

Всегда въ борьб будь духомъ ты бодре:

При мужеств изнеможенья нтъ.

55. Здсь лстница для насъ еще длинне

И не конецъ труду, я все сказалъ.

Воспользуйся совтомъ ты скоре.

58. Тогда опять пріободрясь, я всталъ

И говорю: иди, я за тобою’

Я больше силъ, чмъ было, показалъ,

61. И мы пошли изрытою скалою,

Она была гораздо круче той,

Что я уже оставилъ за собою.

64. Я шелъ, ведя съ нимъ разговоръ порой.

Чтобъ лучше скрыть свое изнеможенье,

Вдругъ изо рва, безъ жалобъ, слышу стонъ глухой:

67. Не знаю, какъ онъ высказалъ мученье.

Хотя вверху, на свод я стоялъ,

Но въ голос звучало изступленье.

70. Нагнулся я, но мракъ не пропускалъ

Во рву до дна взоръ путника живого.

Сведи меня, наставникъ!— я сказалъ,—

73. Сойдемъ въ тотъ кругъ, со стнъ моста большого:

Тутъ слышу я и не могу понять.

Увидвши, не различу другого.

76. Я дйствіемъ здмь буду отвчать —

Онъ говоритъ подобныя желанья

Въ молчаніи должны мы исполнять.

79. Опустясь съ моста, по тмъ мстамъ стенанья,

Гд онъ къ восьмой оград примыкалъ.

Я обозрлъ вертепъ и вс страданья.

82. Тамъ множество я змй встрчалъ

Такихъ сортовъ, съ такими головами,

Что, вспомня, ледъ всю кровь мою сковалъ.

85. Пусть Ливія не славится песками!

Въ нихъ тмы хелидръ, якуль, ченкри, фарей

И амфисбенъ кишатъ всегда клубами:

88. Но никогда, въ пескахъ ея степей,

У красныхъ водъ и въ царств эіопа.

Не видли еще подобныхъ змй.

91. Средь этого зминаго потопа

Сонмъ душъ бжалъ испуганный, нагой.

Не находя нигд геліотропа!

91. И связаны ихъ руки за спиной

Облегшими, вокругъ боковъ, змями,—

У каждой хвостъ сходился съ головой.

97. Одна изъ змй бросается предъ нами

На гршника, уставшаго бжать,

И жалитъ тамъ, гд шеи связь съ плечами,

100. О, І нельзя такъ скоро написать.

Какъ вспыхнулъ онъ и въ пепелъ обратился!

Но только сталъ жаръ этотъ угасать,

103. Какъ пепелъ самъ собой соединился

И на земл, изъ мелкихъ угольковъ,

Въ тнь прежнюю опять преобразился.

106. Такъ, по словамъ великихъ мудрецовъ.

Лишь фениксъ умиралъ и возрождался,

Доживши пять назначенныхъ вковъ.

109. Не хлбомъ онъ и не травой питался,

Но аммою и ладона слезой,

Въ его костеръ нардъ съ мирромъ собирался.

112. Какъ человкъ, припадками больной,

Ботъ знаетъ какъ лишается сознанья

И падаетъ подбитый силой злой,

115, Но вставъ опятъ, не чувствуетъ страданья,

Дивится самъ усталости своей,

Глядитъ на все и издаетъ стенанья,—

118. Такъ гршникъ всталъ предъ нами среди зми.

О Господи! какъ строгъ твой безпристрастный.

Предвчный судъ въ обители скорбей!

121. Вождь гршника спросилъ: Ты кто несчастный?

И тотъ въ отвтъ: Недавно я упалъ

Низвергнутый съ Тосканы въ звъ ужасный.

124. Я жизнь скотовъ людской предпочиталъ:

Ванни Фуччи — прямой лошакъскотина!—

Цистою я берлогою считалъ.

127. И я вождю: Какая же причина,

Что онъ сюда на казнь осужденъ былъ?

Мн, кажется, его знакома мина.

130. Зашила то, онъ шагу не ступилъ:

Но вдругъ его лицо стыдомъ покрылось,

Чуть на меня глаза онъ обратилъ

133. И говоритъ: О, сколько мукъ открылось!

Такъ не страдалъ стоящій предъ тобой

Въ тотъ день, какъ жизнь земная прекратилась.

136, Но не могу вопросъ отринуть твой:

Низверженъ я сюда за похищенье

Изъ ризницы всей утвари святой.

139. На друга взвелъ я это преступленье!

Не радуйся, вернувшись съ мрачныхъ странъ,

Что встртилъ здсь мое ты униженье,—

142. А выслушай: я вижу сквозь туманъ…

Пистоя къ вамъ всхъ черныхъ изгоняетъ

И обновитъ Флоренція гражданъ.

145. Изъ Магры Марсъ пары приподнимаетъ,

Вс облака становятся чернй,

Идутъ, идутъ — и буря облегаетъ

148. Порывисто поля Пичены всей,

Тамъ ураганъ внезапно разразится

И поразитъ всхъ Блыхъ средь полей.

151. Отъ этихъ словъ ты долженъ огорчиться.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Продолженіе седьмого вертепа: Какусъ въ вид кентавра.— Удивительное превращеніе человка къ змю и зми въ человка.

1. И, наконецъ воръ, высказавъ такъ много,

Взялъ руки вверхъ и шишъ мн показалъ,

Произнося ругательства на Бога.

4. Но змй одинъ — я такъ любить ихъ сталъ —

Вкругъ шеи легъ, какъ бы сказать желая:

Не допущу, чтобъ дальше продолжалъ!

7. А на рукахъ виситъ змя другая,

Скрутивши ихъ, сжавъ гршника всего —

И недвижимъ онъ сталъ, изнемогая.

10. О, гнусная Пистоя! отчего

Не сгинешь ты въ огн съ лица земного

За весь посвъ разврата твоего!

13. Прошедши адъ, край сумрака ночного.

Я даже въ томъ, что съ ивскихъ стнъ упалъ,

Не находилъ безбожія такого.

16. Не вымолвивъ ни слова воръ бжалъ

И я опять съ кентавромъ повстрчался.

Гд дерзкій, гд? онъ въ ярости кричалъ.

19. Не думаю, чтобъ въ Маремм собрался

Рой столькихъ змй, какой на немъ кишлъ

До самыхъ мстъ, сд образъ нашъ начался.

22. А на плечахъ его драконъ сидлъ

Съ широкими, раскрытыми крилами

И пламенемъ на встрчныхъ онъ шиплъ.

25. Вождь говоритъ: То Какусъ передъ вами!

Кровь озеромъ не разъ злоди разлилъ

У Авентинъ подъ грозными скалами.

28. Онъ не въ одинъ путь съ братьями вступилъ.

Лишь оттого, что стадо ли вершин.

Съ сосднихъ пастбъ обманомъ утащилъ —

31. И встртилъ месть въ геракловой дубин:

Изъ ста его ударовъ не слыхалъ

И десяти несчастный при кончин!

34. Кентавръ ушелъ, чуть это вождь сказалъ.

Изъ-подъ моста три духа къ намъ пристали.

Но ихъ ни я, ни спутникъ не видалъ,

37. Пока они: Кто вы? не закричали.

Тогда разсказъ наставникъ прекратилъ

И оба мы внимательне стали.

40. Я въ жизни ихъ нигд не находилъ,

Но невзначай — могло же такъ случиться —

Назвавъ одинъ по имени спросилъ:

43. Чіанфа — ай! куда усплъ ты скрыться?

И я къ губамъ приставилъ палецъ свой.

Чтобъ вождь не могъ услыша ошибиться.

46. Не удивишь меня читатель мой,

Когда не вдругъ повришь ты разсказу,

Сомнительно —но все было предъ мной.

49. Пока тней я не спускаю съ глазу,

Бросается къ нимъ шестиногій змй

И вотъ одну онъ обвиваетъ съ разу.

52. Межъ среднихъ лапъ сдавилъ животъ у ней,

А руки сгребъ переднихъ лапъ когтями.

Вцпясь въ лицо зубами до костей,

55. Вдоль нотъ припалъ онъ задними ногами,

Сквозь ляшекъ хвостъ широкій пропустилъ

И вытянулъ до шеи межъ плечами.

58. Такъ дерева и плющъ бы не обвилъ.

Какъ страшный гадъ къ несчастному прижался

И тло все въ объятіяхъ скрутилъ.

61. Потомъ въ одно и духъ, и змй смшался,

Какъ съ воскомъ воскъ, сливались ихъ цвта,

И тотъ, и тотъ не тмъ, чмъ былъ, казался!

64. Такъ на огн, какъ будто чернота

Зажженный листъ бумаги застилаетъ —

Не черенъ онъ, но близна не та.

67. И двухъ другихъ все это поражаетъ.

Аньель!— кричатъ — не схожъ онъ самъ съ собой:

Ни одного, ни двухъ не представляетъ.

70. Дв головы сливаются въ одной

И плоть одна изъ двухъ образовалась,

Въ одномъ лиц два вида предо мной!—

73. Изъ четырехъ — лишь дв руки осталось,

Ступни, животъ и съ грудью корпусъ весь

Въ какіе-то все члены превращалось!

76. Весь прежній видъ уже совсмъ исчезъ:

Два существа, казалось, составляетъ,

Не бывъ однимъ, шагавшая та смсь.

79. Какъ ящерца, чуть лто наступаетъ,

Бросая кустъ, съ-подъ солнечникъ лучей

Вмигъ молніей тропу перебгаетъ,—

82. Такъ къ двумъ тнямъ другой тащился змй:

Пылающій, весь мертвенно-багровый,

Съ хвостомъ зерна перцоваго черне.

85. Одну изъ нихъ тамъ жалитъ змй суровый.

Чмъ кормимся въ утроб до родовъ,

И распростертъ предъ змемъ гршникъ новый.

88. Ужаленный съ зми не свелъ зрачковъ,

Недвижимъ, нмъ, какъ въ лихорадк бился

И все звалъ, какъ бы уснуть готовъ.

91. Онъ въ змя весь, а змй въ него вперился:

У змя ртомъ, у тни съ язвъ струей

Шелъ кверху дымъ и тамъ соединялся.

94. Молчи Луканъ, разсказъ ничтоженъ твой

О бдствіяхъ Назидія съ Сабеллой

И выслушай отчетъ правдивый мой.

97. Не говори, Овидій устарлой,

Какъ Кадмъ въ змю, а Аретуза въ токъ

Превращены твоею музой смлой.

100. Ты никогда перемнить не могъ

Природы двухъ существъ одну другою

И плоть на плоть отъ головы до догъ.

103. Такъ человкъ видъ обмнилъ съ змею:

Сперва свой хвостъ гадъ тихо раздвоятъ.

А раненый ступню сдвигалъ съ ступнею.

106. И до того онъ ноги, ляшки сжалъ,

Что признака въ разрз не осталось

Того, что ихъ такъ долго раздлялъ.

109. А между тмъ въ хвост все замнялось:

Фигуру ногъ я могъ ужь различать,—

Тотъ все твердлъ, а въ этомъ все смягчалось.

112. И видлъ я, какъ въ столько сокращать

До самыхъ плечъ сталъ руки осужденный,

Во сколько гадъ могъ ноги выдвигать.

115. Потомъ межъ ногъ, весь сморщенный, скрученный,

Составился секретный членъ мужской,

На зло двумя котомками снабженный.

118. Межъ тмъ, какъ дымъ даетъ имъ цвтъ другой

И змя въ пухъ прозрачный одваетъ,

Чмъ былъ покрытъ ощипанный больной,

121. Одинъ встаетъ, другой ползти желаетъ,

Не отводя другъ съ друга дикой взглядъ:

Подъ нимъ вся плоть наружность измняетъ.

124. Вдругъ вытянулъ съ висковъ привставшій гадъ

Все рыло вверхъ и отъ излишка кожи

Два уха съ щекъ ростутъ уже назадъ!

127. А изъ того, что не отвисло въ рож,

Поднялся носъ и округлялся ротъ —

Во всхъ чертахъ на гршника похоже!

130. Лежащаго лицо въ длину ростетъ,

На голов ушей уже не стало,

Какъ вмигъ рожковъ улитки не стаетъ.

133. Срослось зми раздвоенное жало,

А гршника раздвоился языкъ

И облако изъ дыму вдругъ пропало.

136, Какъ страшный гадъ, духъ гршника сталъ динъ,

Со свистомъ онъ направился въ долину,

И плюнулъ змй, и головой поникъ.

139. Къ бжавшему поворотилъ онъ спину.

Пусть тамъ — сказалъ — гд ползалъ а съ тоской,

Буозо всю размыкаетъ кручину.

142. Такъ видлъ я въ разслин седьмой

Обмну тлъ — и новость тхъ видній

Да извинитъ разсказъ безцвтный мой.

115. Мой взоръ ослабъ, умъ сбился отъ волненій,

Но не могли такъ тни убжать.

Чтобъ не усплъ замтить я мученій

148. И Пуччіо Шіанкато узнать.

Онъ тотъ, чья плоть видъ прежній сохранила.

Тогожъ, кому тутъ суждено ползать,

151. Оплакала несчастная Гавилла.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Восьмой вертепъ: коварные совтники.— Разсказъ Улиса объ окончаніи его путешествія, несходный съ описаніемъ въ Одиссе. Говоря о плаваніи въ моряхъ противоположнаго полушарія, поэтъ намекаетъ на возможность открытія новой земли.

1. Флоренція! гордись громадной властью:

Земля, моря подъ снью крылъ твоихъ,

А именемъ гремитъ весь адъ къ несчастью!

4. Въ числ воровъ пять согражданъ такихъ,

Что стыдно мн было въ вертеп этомъ,—

Да не великъ и твой почетъ чрезъ нихъ.

7. Когда же сны правдивы предъ разсвтомъ,

Узнаетъ ты — и скоро, можетъ быть,

Что Прато намъ желаетъ съ цлымъ свтомъ.

10. И ежели пора въ бдахъ намъ быть,

То пусть он нагрянуть предъ тобою:

Подъ старость мн грустне ихъ сносить.

13. Мы. вновь идемъ той лстницей крутою.

Гд мы сперва спускались по зубцамъ

И вождь опять увлекъ меня съ собою.

16. Пустынный путь я продолжалъ по рвамъ,

По трещинамъ и по камнямъ обвала:

Везъ рукъ теперь не вывести поганъ!

19. Тогда меня печаль одолвала,

И вновь грущу, чуть вспомню обо всёмъ:

Я въ памяти все прохожу сначала,

22. Чтобъ, слдуя за мудростью вождёмъ,

Благъ не терять указанныхъ звздою

И не имть мн зависти ни въ чемъ.

25. Какъ, отдохнувъ, крестьянинъ подъ горою,

Въ т дни, когда свтила чудный шаръ

Пьётъ дольше свтъ отрадный надъ землёю,

28. Когда летитъ на смну мухъ комаръ,

Глядитъ вокругъ и видитъ, средь долппы,

Тмы червячковъ блестящихъ, словно жаръ,—

31. Такъ я огня увидлъ съ той вершины,

Откуда былъ открытъ и освщенъ

Восьмой вертепъ до глубины лучины.

34. Какъ тотъ, что былъ медвдями отмщенъ.

Зрлъ Илію на колесниц въ пол,

Зрлъ, какъ пророкъ на небо вознесенъ

37. И взоръ его не могъ слдить ужь дол:

Онъ наверху лишь пламень различалъ,

Промчавшійся, какъ облако — не бол.

40. Такъ въ глотк рва огни неслись межъ скалъ,

Духъ гршниковъ въ купинахъ заключался,

Какъ добычу, ихъ пламенникъ скрывалъ.

43. Ставъ на краю моста, я любовался,

И еслибы не уперся въ гранитъ,

То безъ толчка-бъ тутъ въ бездну оборвался.

46. Вниманіе вождь видя — говоритъ, —

Во всхъ огняхъ несчастные въ невол,

Ихъ гложетъ жаръ, которымъ духъ прикрытъ.

49. Наставникъ мой, разсказъ о страшной дол

Меня — въ отвтъ — вполн тутъ убдилъ,

Но я прошу, чтобъ передалъ ты бол:

52. Кого огонь раздвоенный укрылъ.

Пылая такъ, какъ на костр высокомъ,

Гд Этеоклъ месть къ брату не забылъ?

55. Онъ отвчалъ: На казнь, во рву глубокомъ,

Улисъ и Діомедъ, изъ чудныхъ странъ,

Сошлися въ немъ, какъ въ замысл жестокомъ.

58. Ихъ пламя сжетъ за гнусный ихъ обманъ,

За то, что конь ввезенъ за т ограды

Откуда выведенъ былъ родъ Римлянъ.

61. За хитрость, ложь — чрезъ что, лишась отрады,

Дейдаміей оплаканъ здсь Ахиллъ

И наконецъ за воровство Паллады!

64. Когда-бъ разсказъ сквозь жаръ возможенъ былъ —

Я говорю,— то тысячью-бъ мольбами

Тебя сто разъ наставникъ я просилъ:

67. Дать выждать мн, пока пройдетъ предъ нами,

Тотъ пламенникъ съ раздвоеннымъ верхомъ,

Ты видишь самъ желанье быть съ тнями.

70. А онъ въ отвтъ: въ желаніи твоемъ

Похвально все, я просьбу исполняю,

Но удержись съ своимъ ты языкомъ

73. И предоставь мн рчь вести, какъ знаю,

Да гршники, бывъ греками, съ тобой

Не заведутъ бесды, полагаю.

76. Лишь пламенникъ сталъ наравн со мной,

И вождь нашелъ удобную часть круга,

Какъ услыхалъ я разговоръ такой:

79. О скрытые, въ одномъ огн, два друга!

Быть можетъ, вамъ я въ жизни услужилъ,—

Мала ль была, иль велика услуга,

82. Когда въ стихахъ высокихъ говорилъ,

Не двигайтесь — пусть скажетъ похожденье

Одинъ изъ васъ, гд самъ себя сгубилъ.

85. И древній рогъ огня пришелъ въ движенье,

Зарокоталъ, вершиною поникъ,

Какъ будто втръ въ немъ возбудилъ волненье.

88. Туда, сюда качнулся, какъ языкъ,

Собравшійся съ бесдою своею,

И раздались слова и звуки вмигъ,

91. Когда, чрезъ годъ, оставилъ я Цирцею,

На тхъ мстахъ, вблизи Гаэты той,

Что довелось назвать потомъ Энею,—

94. Не удержалъ меня ни сынъ родной,

Ни долгъ къ отцу, ни съ Пенелопой счастье.

Сулившее отраду и покой.

97. Гонимый вновь, встрчая лишь ненастье,

Я свтъ узнать желаніемъ горлъ,

Вс радости и всякое несчастье!

100. Въ открытое я море полетлъ

На корабл съ немногими друзьями:

Не каждый быть со мною захотлъ.

103. Испанія, Марокко предъ глазами,

Сардинія и много острововъ,

Среди пучинъ, обрызганныхъ волнами.

106. Ужь были мы вс старческихъ годовъ,

Когда къ тому проливу подплывали,

Гд грань Гераклъ поставилъ изъ столбовъ,

109. Какъ знакъ людямъ, чтобъ дальше не дерзали’

Севилія осталася правй,

Налво мы Цеуту миновали.

112. Друзья — вскричалъ дружин я своей —

Сто тысячъ бдъ мы испытали съ вами

И къ западу пришли на склон дней.

115. Ужели мы теперь лишимся сами

Отрады міръ тотъ безъ жильцовъ узнать,

Что тамъ лежитъ за солнцемъ, за морями!

118. О вспомните смой славный родъ опять!

Вы рождены не жизнью жить скотскою,

Но для того, чтобъ знанія стяжать.

121. И до того я рчью небольшою

Товарищей въ пути одушевилъ,

Что посл самъ не сладилъ бы съ толпою.

124. И на востокъ нашъ руль поворотилъ…

На веслахъ мы неслись съ пути прямого,

Какъ на крылахъ — корабль всё влво плылъ.

127. Ужь видитъ ночь близь полюса другого

Хоръ новыхъ звздъ, нашъ полюсъ западалъ

Все ниже, чуть не до чела морского.

130. Уже пять разъ свтъ мсяца мерцалъ

И снова тухъ на неб, надъ волнами.

Съ тхъ поръ какъ я за рубежомъ блуждалъ.

133. И вдругъ гора явилась передъ нами!

Она вдали казалась мн такой,

Какихъ еще не видлъ межъ горами.

136. Въ восторг мы, но радость — предъ бдой!

Тамъ на земл ужасный вихрь поднялся

И въ бортъ хватилъ у мачты небольшой.

189. Три раза нашъ корабль въ волнахъ вращался

Въ четвертый носъ приподнялъ — и упалъ

Кормою внизъ, и такъ уже остался,

142. Пока его не скрылъ изъ виду валъ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Тже мста.— Взглядъ на политическое состояніе городовъ. Романьи происшедшее отъ различныхъ измненіи.— Жизнь графа Гвидо де-Монтефельтро, бывшаго сперва воиномъ, а потомъ монахомъ.— Казнь его за коварный совтъ.

1. Ужь пламенникъ сталъ прямъ, недвижимъ снова,

И лишь ему дозволилъ мой поэтъ,

Оставилъ насъ, не вымолви ни слова.

4. Тогда другой, явясь за этимъ въ слдъ,

Мой взоръ привлекъ вновь на концы кривые,—

Внутри его былъ слышенъ странный бредъ.

7. Какъ быкъ взревлъ въ Сициліи ‘первые,

(Что истинно) стенаніемъ того.

Чей далъ рзецъ ему черты живыя,—

10. Какъ голосомъ страдальца самого,

Онъ выразилъ, хотя былъ изъ метала.

Вс ужасы мученья своего,

13. Такъ сердца скорбь душа та выражала

Не находя сперва пути словамъ,

И въ трескъ огня свой голосъ превращала.

16. Но только рчь вверху прорвалась къ намъ.

Какъ съ языкомъ огонь зашевелился

И далъ просторъ взволнованнымъ слезамъ.

19. О ты, къ кому я съ просьбой обратился —

Ломбардецъ тотъ,— мы слышимъ — что сказалъ:

Теперь ступай, ужь я съ тобой простился.

22. Быть можетъ, я немного опоздалъ.

Остановись, поговори со мною,

Ты видишь самъ, какъ я того желалъ.

25. Когда теперь низвергнутъ ты судьбою

Изъ чудныхъ странъ латинскихъ въ міръ слпой —

Съ тхъ мстъ и я принесъ грхи съ собою —

28. Скажи, тамъ миръ въ Ромаши, иль бой?

Я родился въ Урбино межъ горами,

Откуда Тибръ течетъ своей волной.

31. Еще склонясь, я слушалъ со слезами,

Какъ вдругъ толкнувъ, мн говоритъ поэтъ:

Ты отвчай — латинецъ передъ нами.

34. И началъ и имя ужъ отвтъ

Для гршника заране готовой:

О узникъ — духъ, одтый въ пламя бдъ!

37. Романія твоя, какъ край суровой,

Безъ распрь, въ сердцахъ тирановъ, но была,

Но тамъ еще войны не слышно новой.

40. Въ Равенн жизнь идетъ, какъ прежде шла.

Теперь орелъ Поленты въ ней гнздится

И Червія подъ крылья прилегла.

43. Твой городъ тотъ, что мужествомъ гордится,

Французовъ рать сложивъ въ гробу одномъ,

Подъ лапами зелеными томится.

46. Верруккіо, песъ старый со щенкомъ,

Терзавшіе Монтанью безпримрно,

Понижали весь сокъ зубами въ немъ.

49. Но въ городахъ Ламоне и Сантеряо

Левъ изъ гнзда, по блому, что годъ,

То съ покой партіей, въ связи наврно!

52. А городокъ, гд Савіо течетъ,

Какъ межъ равнинъ и горъ, вс годы эти,

Межъ вольностью и рабствомъ жизнь ведётъ.

55. Но это же ты? Не откажи въ отвт,

Какъ я теб ни въ чемъ не отказалъ —

И да живётъ твое тамъ имя въ свт,

58. И пламенникъ опять пророкоталъ —

Туда, сюда качнулся онъ въ вершин

И этими словами отвчалъ:

61. Подумай я, что говорю въ кручин

Предъ тмъ, что въ міръ воротится опять,

То пламень мой не шевельнулся бъ нын,

64. Но какъ никто не могъ еще бжать,

Какъ говорятъ, изъ гибельной пещеры,

То безъ стыда готовъ я отвчать.

67. Бывъ воиномъ, вступилъ я въ кордельеры

И полагалъ снастаса подъ шнуркомъ,

Да, не были бъ мечты моя химеры,

70. Верховный жрецъ — будь зло ему во всемъ!—

Въ старинный грхъ повергъ меня у цля:

Попался я, но выслушай на чемъ.

73. Пока еще я жилъ въ костяхъ и тл —

Ихъ только мн и удлила мать —

Не львомъ я былъ,— лисой во всякомъ дл.

76. Я такъ успть вс хитрости узнать.

Такъ изучилъ вс скрытые обходы.

Что цлый міръ сталъ обо мн кричать!

79. Но только т настали въ жизни годы,

Когда пора, спустивши паруса

И спасти снявъ, укрыться отъ невзгоды,

82. Все прежнее кололо мн глаза,

Я каялся, винясь бъ грхахъ злодевъ….

Увы! я могъ увидть небеса!

85. Владыка нашъ,— всхъ новыхъ фарисеевъ

Въ то время шелъ войной на Латеранъ,

Не сарацинъ онъ билъ и не евреевъ:

88. Врагами онъ считалъ тутъ христіанъ.

Никто не шелъ подъ Акру на сраженья

И не спшилъ на торжище въ Суданъ.

91. Верховный чинъ, всю святость постриженья

И то, что я подъ вервіемъ ужь чахъ —

Онъ все забылъ въ порыв озлобленья!

94. Какъ Констанинь въ сорактинскихъ горахъ

Къ Сильвестру шелъ спасаться отъ проказы,

Такъ пастырь вашъ пришелъ ко мн въ слезахъ —

97. Да излечу отъ гордости заразы:

Просилъ совтъ, но я предъ нимъ молчалъ,

За пьяный вздоръ считая эти фразы.

100. Сомннья брось — онъ снова умолялъ —

Заране твой грхъ я отпускаю,

Лишь научи, чтобъ Палестрино палъ!

103. Я рай запру я отопру, какъ знаю.

На это два ключа я получилъ:

Предмстникъ мой пны не вдалъ раю.

106. И доводомъ такимъ онъ убдилъ:

Притомъ совтъ мн выгоднй молчанья….

Отецъ — сказалъ — когда ты разршилъ,

109. То выслушай, не въ вид назиданья,

Но чтобъ тріумфъ съ престола видть свой:

Все общай — забудь про общаньи!

112. Чуть умеръ я. пришелъ Францискъ за мной,

Но херувимъ изъ черныхъ появился

И говоритъ: не тронь его — онъ мой:

115. Онъ внизъ, въ число убогихъ сподобился

За то, что далъ лукавый тутъ совтъ,—

Съ тхъ поръ ужь я за волосы вцпился.

118. Спасенія безъ покаяніи нтъ,

А каяться, гршивши невозможно

И соглашать противная не слдъ!

121. О горе мн! Онъ сгребъ меня безбожно

И заревлъ: ты, можетъ быть, не зналъ.

Что мыслимъ мы по логик недожно?

124. Принесъ сюда и здсь Миносу сдалъ.

Тотъ восемь разъ хвостомъ своимъ обвился

И въ ярости его зубами сжалъ.

127. Въ огонь!— кричитъ — и въ жаръ я погрузился.

Вотъ почему я душу тамъ по спасъ

И въ этой тутъ одежд очутился.

130. Чуть пламенникъ окончилъ свой разсказъ.

Опять вертясь, крутя вверху концами,

Онъ двинулся со стонами отъ насъ.

183. И мы прошли со спутникомъ скалами

Туда, гд сводъ другой лежалъ межъ горъ,

Чрезъ новый ровъ, раскинутый предъ нами.

136. Тамъ муки тхъ, что сяли раздоръ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Девятый вертепъ восьмого круга: сятели раскола и поджигатели раздора.— Магометъ, Али. Бертранъ де-Бортъ

1. О, кто бы могъ, хотя бы не стихали.

Хотя въ простомъ разсказ передать

Увчья, кровь, увиднныя нами!

4. Ничей языкъ не въ силахъ разсказать,

Ни наша рчь, ни умъ не такъ развиты.

Чтобъ этотъ родъ явленій созерцать.

7. Когда-бы тхъ, чьей кровію облиты,

Апуліи поля, я вновь собралъ,

Иль тхъ, что въ томъ бою еще убиты,

10. Гд съ рукъ Римлянъ, врагъ столько колецъ снялъ,

Что съ добычей отправилъ ихъ возами,

Какъ не грша Титъ Ливій описалъ,—

13. И тхъ кого, подъ санями горами,

Наголову разбилъ Роберъ Гискаръ.

И тхъ, что степь усяли костями

16. У Челеранъ. гд въ самый битвы жаръ,

Апулійца мерзавцами явились —

И тхъ, что сбилъ, близь Тальяконцъ, Аларъ,—

19. И если бы вс раны ихъ раскрылись,

То и тогда-бъ он съ девятымъ рвомъ

Но ужасу картины нё сравнились!

22. Такъ не течетъ съ пробитымъ бочка дномъ,

Какъ кровь лилась изъ бывшаго предъ нами.

Съ разсченнымъ во челюсть животомъ.

25. Кишки его моталась межъ по гати,

А легкое и съ пищею мшокъ

Снаружи онъ поддерживалъ руками.

28. И на него, а онъ смотрлъ мн въ бокъ

И грудь раскрывъ, казалось, былъ безпеченъ.

Взгляни — сказалъ — какъ я раскрыться смогъ,

31. Какъ Магометъ изрзанъ, изувченъ!

Вотъ мн, въ слезахъ, предшествуетъ Али:

Отъ черепа до бороды разсченъ!

34. И съ нимъ вс т, что видишь ты вдали,

Всю жизнь соблазнъ раскола расточая,

Она сюда разсчена пришли.

37. Тамъ позади всхъ рубить сила злая,

Всхъ дьяволъ вновь перескаетъ насъ —

Сейчасъ же видъ намъ прежній возвращая.

40. Тропою бдъ идёмъ и каждый разъ.

Скрываются вс раны у народа,

Пока опять къ нему онъ не покажетъ глазъ.

43. Но кто ты самъ? Взойдя на скалы свода.

Быть можетъ казнь ты. хочешь отдалить,

Иль муки ждутъ тебя другого рода?

46. Смерть не могла это еще сразитъ,

Не грхъ ведетъ — вождь началъ, соревнуя,

Но чтобъ вполн могъ опытнымъ онъ быть.

49. Тутъ, мертвый, съ нимъ изъ круга въ кругъ иду я,

И это все,— я подтвердить готовъ,—

Такъ истинно, какъ то, что говорю я.

52. Услышали то больше ста духовъ,

Чтобъ видть насъ они сошлись толпою,

Забывши казнь и свой ужасный ровъ.

55. Когда ты свтъ увидишь надъ собою.

То потрудись фра Дольчино сказать.

Чтобъ онъ, когда не слдуетъ за мною.

58. Стать въ крпости състное запасать₎

Пока не снесъ наварцу снгъ побду,—

Иначе съ нимъ ему не совладать.

61. И Магометъ окончилъ тмъ бесду

Желая вновь идти,— шагнулъ ногой,

Потомъ ступилъ — и нтъ его и слду.

64. Вотъ съ глоткою пробитою другой

Изрзанный, безъ носа межъ бровями,

Съ единственнымъ лишь ухомъ сталъ предъ мной.

67. Онъ удивленъ былъ съ прочими тнями

И мн свое тутъ горло показалъ

Кровавое, съ ужасными рубцами!

70. О ты, чей грхъ не осужденъ — сказалъ —

Мы встртились съ тобой въ земл Патина

И, кажется, я здсь тебя узналъ.

73. Припомни тамъ Петра ты Медичина

И, ежели представятся опять

Верчелли ровъ и Маркобо долина.

76. Не откажись въ Фапо ты передать

Анджолелло и Гвидо, что ихъ вскор.

Когда есть даръ во мн предузнавать.

79. Столкнутъ съ судна близь Католики въ море,

Какъ жертвъ интригъ, ихъ камни погрузятъ:

Все зло тиранъ, предательство — все горе!

82. Ни самъ Нептунъ, ни вчныхъ волнъ каскадъ

Не видли, межъ Кипромъ и Маіоркой,

Чтобъ убивалъ такъ грекъ, или пиратъ.

85. Предатель ихъ кривой, но слишкомъ зоркой:

Въ томъ город онъ правятъ много лтъ,

Что горекъ такъ собрату въ мук горькой!

88. Онъ, пригласивъ къ себ ихъ на совтъ,

То сдлаетъ, что ужъ напрасенъ будетъ

Смиряющій съ Фокиры втръ, обтъ.

91. Я говорю: Какъ твой разсказъ ни ясенъ,

Но чтобъ понять, скажи мн, кто такой,

Кому свой край сталъ горекъ и ужасенъ?

94. За челюсть взялъ собрата онъ рукой

И ротъ открылъ, какъ будто въ поясненье:

Вотъ — говоритъ — безмолвенъ предъ тобой!

97. Чтобъ разогнать у Кесаря сомннье

Изгнанникъ тотъ со злобою сказалъ:

Гд планъ готовъ, тамъ вредно замедленье.

100. Какой кровавый видъ онъ представлялъ!

Безъ языка, по горло передъ нами,

Лукавые Куріонъ, болтунъ стоялъ!

103. Но вотъ другой, съ отбитыми руками:

Отрубки рукъ онъ въ сумрак вознесъ,

Такъ, что въ лицо лилася кровь ручьями,

106. О Моск передай — онъ произнесъ —

Въ моихъ словахъ: — всему свое начало!

Было зерно тосканскихъ, горькихъ слезъ!

109. И смерть твоихъ — въ отвтъ — зерно вмщало.

И муки онъ на муки возложилъ:

Безуміе въ немъ горе выражало.

112. Смотрю въ толпу и, то мой взоръ открылъ,

О чемъ бы я, какъ это ни смущаетъ,

Безъ повода къ тому не говорилъ.

115. По вдь всегда насъ совсть ободряетъ:

Какъ добрая подруга въ шлемъ стальной

Она везд правдивыхъ одваетъ.

118. Да, вдлъ я — и, кажется, предъ мной

Еще идетъ безъ головы то тло,

За прочею, за жалкою толпой.

121. Онъ голову съ отчаяньемъ, по смло,

Какъ бы фонарь, за волосы держалъ,

И голова, крича: увы!— смотрла.

124. Онъ самъ себ дорогу освщалъ.

То два въ одномъ и въ двухъ одинъ шагали,

По какъ?— ршитъ лишь Тотъ, кто казнь послалъ.

127. Чуть у моста мы призракъ увидали,

Онъ руку вверхъ приподнялъ съ головой,

Чтобъ лучше рчь его мы услыхала:

130. Смотря — вскричалъ — мученія живой!

Имлъ ли ты, надсмотрщикъ, ихъ въ предмет?

Какъ мучусь я, не мучится другой.

133. И чтобъ сказать могъ обо мн ты въ свт,

То знай, что тутъ Бертранъ де-Борнъ предсталъ,

Кмъ Іоаннъ подбитъ на зло въ совт.

136. Черезъ меня сынъ на отца возсталъ:

Ахитофель Авессалома жало

Ужасне въ Давида не вонзалъ!

139. Зато, что месть столь близкихъ разлучала.

Мой мозгъ съ своимъ началомъ разлученъ

И въ этомъ дн живетъ его начало:

142. На мн законъ возмездія свершенъ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Десятый и послдній вертепъ.— Поддлыватели металловъ.— Встрча поэта съ нкоторыми современными ему алхимиками.

1. Видъ разныхъ ранъ, въ безчисленномъ народ.

Такъ полусвтъ прудъ мною заслонялъ,

Что я готовъ заплакать былъ на свод.

4. Что смотришь ты?— Виргилій мн сказалъ —

Зачмъ свой взоръ, до этихъ поръ, съ вершины

Въ изрзаннымъ тнямъ ты приковалъ?

7. Ты не смотрлъ такъ въ прежнія пучины,

Иль думаешь вс души сосчитать

На двадцати двухъ миляхъ той долины?

10. Но времени мы не должны терять:

Уже луна подъ вашими ногами,

А многое еще намъ увидать!

18. Когда-бъ ты зналъ — въ отвтъ — кто предъ глазами,

То, можетъ быть, и самъ бы разршилъ

Подоле остаться мн съ тнями.

16. Вожатый шелъ, я вслдъ за нимъ спшилъ.

Въ томъ мрачномъ рву, куда мой взоръ вперился,

Чтобъ оправдать себя я говорилъ:

19. Духъ одного изъ кровныхъ погрузился

И, явственно я слышалъ, слезы льетъ:

Онъ за грхи злой казни сподобился’

22. Но думай — вождь сказалъ — о немъ впередъ,

Остановись ты на другой печали,

Пусть муки онъ заслуженно несетъ.

25. Я видлъ самъ, какъ онъ, когда мы стали,

Изъ-подъ моста да насъ перстомъ грозилъ,

Кажись, его Джери дель-Велло звали.

28. Ты такъ тогда альтфортцемъ занятъ былъ,

Что лишь теперь, во время удаленья,

На родича вниманье обратилъ.

31. О добрый вождь, смерть эта безъ отмщенья!

Мы ждемъ еще — ему я отвчалъ —

Хотя мы вс не чужды оскорбленья.

31. Вотъ почему — я такъ бы полагалъ —

Не говоря со мной онъ удалился,

Но оттого духъ даже жальче сталъ.

37. Въ такихъ я съ нимъ разсказахъ дотащился

До тхъ высотъ, межъ сумрачныхъ громадъ,

Откуда ровъ при свт намъ открылся.

40. Когда же мы достигли до оградъ?

Послдняго въ Мальбольдже заточенья,

Гд гршники предстали передъ взглядъ.

43. Такъ былъ пронзенъ мой слухъ стрлой мученья

Снабженною желзнымъ остріемъ,

Что уши я зажалъ отъ сожалнья!

46. Какъ будто въ август, предъ сентябремъ.

Собрали здсь больныхъ изъ Вальдикьяны

Сардиніи и Марія кругомъ.

49. Такъ много ихъ я видлъ средъ поляна!

И смрадъ на ней сильне обдавалъ.

Чмъ даже вонь изъ нагноенной рана.

52. Вотъ влво мы спустились съ длинныхъ сыа.ть

На крайнюю ступень и взоръ свободнй

До глубины во мрак проникалъ.

55. Тутъ видлъ я дно страшной преисподней.

Гд за подлогъ судъ свыше изреченъ.

Глашатаевъ ставъ благости Господней!

58. Не думаю, чтобъ былъ грустнй сразимъ

Несчастный людъ отверженной Эгины,

Гд воздухъ сталъ такъ сильно заразишь/

61. Что гибло все, отъ червя до скотины!

И выросъ вновь старинный родъ людей,

Какъ говорятъ поэты злой годины.

64: Изъ тхъ яицъ, что тащитъ муравей:

Таковъ былъ видъ на сумрачной долин,

Заваленной тонной больныхъ тней.

67. Кто животомъ, кто на спин, въ ложбин,

Несчастнаго сосда отдыхалъ,

А кто ползкомъ тянулся по пустын.

70. За шагомъ шагъ мы шли,— я все молчалъ

И, слушая, за жалкими больными,

Немогшими подняться, наблюдалъ.

73. И вяжу двухъ сидящихъ между ними,

Спина съ спиной, какъ пара сковородъ,

Съ ногъ до головъ подъ струпьями одними.

76. Я не видалъ, чтобъ конюхъ у господъ

Скребницею, съ ужасными зубцами,

Такъ скребъ коня, въ пылу другихъ заботъ,

79. Какъ гршники скребли себя когтями,

Чтобъ бшенство унять чесотки злой,

Но не могли смягчить ее предъ нами.

82. И ногти ихъ сдирали струпъ порой,

Какъ чешую со щуки пожъ сдираетъ.

Иль съ прочихъ рябъ съ огромной чешуей.

85. О ты — съ однимъ вожатый начинаетъ —

Кто самъ себя, какъ остріемъ клещей,

Ужасными ногтями раздираетъ

88. Кто изъ Латинъ, скажи мн, межъ тней?

И пусть на то, чтобъ раздирать вамъ спины

Достанетъ здсь, во вс вка, ногтей!

91. Ma оба, столь несчастные — латины!

Одинъ изъ нихъ намъ съ плачемъ отвчалъ:

Но кто ты самъ спустившійся съ вершины?

91. И вождь въ отвтъ: Спускаюсь я со скалъ,

Сопутствуя вотъ этого живого,

Чтобъ онъ весь адъ на опыт узналъ,

97. Тутъ, отдлясь одинъ ужъ отъ другого,

Всякъ съ трепетомъ въ вена свой взоръ вперилъ

И всть дошла до скопища больного.

100. Наставникъ мой поближе приступилъ

И мн сказалъ: Поговори ты съ ними.

И началъ я, чуть право получилъ:

103. Когда и вы не сгладитесь съ другими,

Изъ памяти признательныхъ друзей,

То да живетъ вашъ подвигъ межъ своими!

106. Скажите: кто вы? изъ какихъ людей?

Пусть въ этомъ вамъ открыться не мшаетъ

Казнь гнусная подъ тяжестью скорбей.

109. Я изъ Арецо — тнь намъ отвчаетъ —

Мн жаръ Альберъ сіенецъ присудилъ,

Но не за то, за что мой духъ страдаетъ.

112. Шутя предъ нимъ, я какъ-то говорилъ.

Что я летать по воздуху умю,

И захотлъ — глупенекъ видно былъ —

115. Онъ самъ сойтись съ наукою моею:

Но какъ тогда Дедаломъ онъ не сталъ,

То сжечь меня веллъ отцу злодю!

118. Изъ десяти я въ крайній ровъ попалъ:

За то Миносъ назначилъ казнь сильне,

Что нею алхимію я изучалъ.

121. О, былъ ли кто — я говорю — смшне

И суетнй сіенцевъ сданныхъ лтъ?

Ну, право, ихъ французы не пусте!

124. И мн другой прокаженный въ отвтъ:

По исключишь наврное ты Стрику?

Онъ уменьшилъ расходы на обдъ.

127. И Никколо — открывшаго гвоздику,—

Ее въ саду онъ сталъ употреблять,

Съ обычаемъ богатымъ ради шику.

130. И тотъ кружокъ умвшій промотать

Лсъ Уаччіа и замокъ д’Ашіано,

Прячемъ Альберъ могъ умъ свой расточать.

133. Но чтобъ узнать кто нын изъ тумана

Сіенцевъ такъ расхваливалъ съ тобой,

Всмотрись въ меня отъ головы до стана,—

136. Капоккіо увидишь предъ собой.

Съ алхиміей, фальшивые металлы

Я длалъ такъ, что, согласись со мной,

139. Межъ обезьянъ подобныхъ не бывало.

ПСНЬ ТРИДЦАТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Продолженіе десятаго вертепа, различные виды подлога.— Встрча съ Миррой, измнившей свою наружность.— Мучительная жажда.— Споръ одного изъ жаждущихъ съ грекомъ Синопомъ.

1. Въ т дни, когда, въ отмщеніе Семен.

Разгнвалась Юнона на ивянъ

И начала вредить имъ въ каждомъ дл.

4. Такъ Аамасъ, въ безуміи, сталъ рьянъ,

Что увидавъ жену свою съ родными

Младенцами у груди межъ гражданъ,

7. Вскричалъ: скорй ставь сти передъ ними,

Чтобъ львицу намъ со львятами поймать —

И лапами жестокими своими

10. Чуть онъ усплъ Леарха подобрать.

Какъ объ утесъ разбилъ его на мст —

И лишь въ волнахъ съ другимъ спаслася мать.

13. Или когда судьба, лишивши чести,

Унизила троянъ въ краю родномъ

И царь погибъ съ огромнымъ царствомъ вмст:

16. Несчастная Гекуба предъ врагомъ

Увидла, какъ пала Поликсена

И Полидоръ на берегу морскомъ,

19. Въ отчаяньи она безумной стала,

Отъ горести случилось это съ ней —

И на враговъ собакой зарычала.

22. Но никогда, сначала нашихъ дней,

Ни у троянъ ни въ ивахъ не терзали

Съ такой злобой ни ближнихъ, нл зврей,

25. Какую здсь дв тни показали.

Какъ вырвавшись изъ хлва вепрь бжитъ,

Такъ, блдныя, грызясь, он бжали.

28. Одной изъ нихъ Капоккіо ужь сбитъ,

За гордо тнь вцпилася зубами

И животомъ онъ землю бороздитъ!

31. Аретинецъ трепещетъ передъ нами,

Джанни Скикки, вотъ бшеный!— вскричалъ —

Онъ всхъ грызетъ, шатаясь межъ тнями.

34. О если ты боишься,— я сказалъ —

Чтобъ и другой но сдлалъ оскорбленье,

Скажи — кто онъ, пока онъ не бжалъ?

37. И духъ въ отвтъ: то древнее творенье,

Да, Мирра такъ безнравственна была,

Что и къ отцу питала увлеченье.

40. Чтобъ впутать въ грхъ, она къ нему пришла

Не подъ своей, а подъ иной личиной,

Равно какъ тотъ, чья тнь сейчасъ ушла.

43. Кобылу взявъ, онъ въ рол, съ чуждой миной,

Духовную по форм написалъ,

Какъ бы Бузо Донати предъ кончиной.

46. Какъ только я изъ виду потерялъ

Двухъ бшеныхъ, мелькнувшихъ предъ глазами.

Внимательно мой взоръ другихъ искалъ

49. И одного увидлъ межъ тнями,

Онъ, кажется бъ, на лютню походилъ.

Когда бъ снять то, что сходится съ бедрами.

52. Отъ водяной — духъ члены измнилъ.

И такъ какъ кровь его безъ обращенья.

Животъ съ лицомъ несоотвтственъ былъ.

55. Открывши ротъ, сгорая отъ мученья,

Какъ чахнущій онъ жаждой истомленъ —

Съ засохшими губами безъ движенья.

58. О вы. кого не казнь — промолвилъ онъ —

Въ міръ горести ведетъ (за что не знаю).

Да будетъ взоръ сюда вашъ обращенъ.

61. Всмотритесь вы въ Адама — умоляю!

Я все имлъ, когда я былъ живой,

А здсь — увы!— одной воды желаю!

64. Ручьи въ Арно, прозрачною струей,

Въ Казентино съ холмовъ зеленыхъ льются

И роютъ ровъ холодный и сырой.

67. Теперь они передо мною вьются,

Но чудный видъ терзать сильне сталъ.

Чмъ муки т. что мн тутъ достаются.*

70. Судъ праведный орудіемъ избралъ,

Карая зло во мн, всю мстность ату’,

Чтобъ я, какъ мхъ, безъ устали вздыхалъ.

73. Въ Ромен я поддлывалъ монету,

Прикладывалъ Крестителя печать

И прахъ за то, сожженный, бросилъ свту.

76. Но если бъ мотъ я Гвидо отыскать,

Иль жалкаго тутъ Александра съ братомъ —

И Бранды водъ не сталъ бы я желать!

79. Одинъ изъ нихъ уже во рву проклятомъ,

Когда въ бреду Соки мн не солгалъ,

Чтожъ изъ того?— я связанъ супостатомъ!

82. И если-бъ я настолько легокъ сталъ,

Что, во сто лтъ, могъ дюймъ пройдти, не бол,

То и тогда бы путь я предпринялъ,

85. Чтобъ видть ихъ въ ужасной, жалкой дол,

Хотя здсь — миль одинадцать длиной,

А въ ширину пол-мили скорби поле.

88. За нихъ томлюсь я съ этою семьёй.

По просьб ихъ поддлывалъ флорины,

Впуская мдь до трехъ каратъ порой.

91. Кто — я спросилъ — т двое средь долины,

Съ которыхъ паръ, какъ съ мокрыхъ рукъ валитъ,

И что лежатъ, къ теб прижавши спины?

94: Та парочка — въ отвту.— съ тхъ поръ молчитъ.

Какъ въ этотъ ровъ душа моя упала,

И вчно такъ, не движась, пролежитъ:

97. Іосифа одна оклеветала,

А лжецъ Синопъ, троянскій грекъ — другой,

Горячка ихъ зловопная связала.

100. Коварный грекъ, обидясь клеветой.

Какъ это мн въ то время показалось,

Хвать кулакомъ по брюху съ водяной!

103. Какъ барабанъ, вдругъ брюхо отозвалось,

Адамъ въ лицо рукой его хватилъ,

И эта пядь нелегкой оказалась.

106. Хоть не могу я двигаться — вопилъ —

Съ тяжелыми тутъ членами своими,

Но при нужд бъ рукахъ довольно силъ!

109. Тотъ отвчалъ: не такъ владлъ ты ими,

Какъ на костеръ, осужденный, шагалъ,

Но для монетъ ты былъ половче съ ними!

112.И гидропатъ, на этотъ разъ не лгалъ,

Когда-жъ пришли разспрашивать трояне,

Наврное ты правды не сказалъ.

115. Во лжи моей слова: въ твоемъ обман

Кричитъ Синонъ — фальшь гнусная монетъ.

И бса ты перехитрилъ заран!

118. Коварный лгунъ!— брюхачъ въ отвть —

А конь теб не можетъ быть укоромъ?

Твой грхъ узналъ и осудилъ весь свтъ!

121. А ты казнись — грекъ говоритъ — позоромъ

И треснувшимъ отъ жажды языкомъ,

И гнилью той, что брюхо претъ заборомъ!

124. Ты для одной ругни съ открытымъ ртомъ —

Опять ему монетчикъ возражаетъ —

И если я со вздутымъ животомъ.

127. Такъ и твоя-жъ головушка пылаетъ!

И ты-бъ лизнулъ Нарцисовыхъ зеркалъ,

Хотя къ тому никто не принуждаетъ. ‘

130. Внимательно я споръ ихъ наблюдалъ.

Эй, берегись, чтобъ я не разсердился!

Наставникъ мой внезапно закричалъ.

133. Отъ гнвныхъ словъ невольно я смутился,

Да и теперь припомнилъ со стадомъ,

Что предъ враждой лгуновъ остановился.

136. Какъ человкъ, объятый страшнымъ сномъ,

Надется, что это только грезы

И молится сомнительно о томъ,

139. Такъ молча я стоялъ, скрывая слезы.

Хотлъ было прощенія просить.

Не думая, что нтъ уже угрозы.

142. И боле возможно искупить —

Сказалъ мой вождь — съ меньшимъ стыдомъ во взор:

А потому покоенъ можешь быть.

145. Но если споръ случится снова вскор,

То вспомни ты, что я съ тобой тогда,

И что желать присутствовать при ссор

148. Есть низкое желанье завсегда.

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ

Видъ ужасныхъ гигантовъ. Антей обоихъ поэтовъ спускаетъ на дно колодца, который отдиллеть восьмой кругъ отъ девятаго.

1. Ужь тотъ языкъ, что сдлалъ уязвленье

И на щекахъ, подъ красной, вызвалъ стыдъ,

Мгновенно мн доставилъ исцленье.

4. Такъ Ахилесъ — преданье говорить —

Сперва копьемъ Пелеевымъ, бывало,

Пробьетъ насквозь, а подл исцлитъ.

7. Уже за мной долина бдъ лежала,

И мы прошли въ безмолвьи гробовомъ,

Тамъ, гд ее окраина окружала.

10. Было свтлй, чмъ въ ночь, темнй, чмъ днемъ,

Далеко въ глубь не проникало зрнье,

Но слышалъ я такой изъ рога громъ.

13. Что передъ нимъ охрипло бъ разрушенье!

И этотъ звукъ, увлекши за собой,

Направя взоръ, привелъ меня въ смущенье.

16. Ужасне его и, въ страшный бой,

Гд славный Карлъ терялъ святое дло,

Не издавалъ Роландъ своей трубой.

19. Чуть голову свою я поднялъ смло,

Какъ нсколько вдругъ башенъ увидалъ.

Наставникъ, чья обитель заблла?—

22. Я далъ вопросъ — я онъ мн отвчалъ:

Пустой обманъ, одно воображенье,

Ты издали провидть мракъ желалъ.

25. Дойдя, поймешь, какъ часто отдаленье,

Для вашихъ чувствъ, видъ ложный придаетъ,

Но ускоря шаги — имй терпнье.

28. И за руку онъ ласково беретъ

И говоритъ: чтобъ не быть край такъ страшенъ

Узнай сперва, чмъ двинемся впередъ:

31. Передъ тобой не рядъ огромныхъ башенъ,—

Гигантовъ строй по поясъ погруженъ

У береговъ колодца грустныхъ пашенъ.

34. Какъ сквозь туманъ, когда онъ разрженъ,

Глазъ смотритъ вдаль, предметы различая,

Хотя еще паръ въ воздух сгущенъ,—

37. Такъ темное пространство проницая

И подходя къ колодцу, замчалъ

Я свой обманъ, весь ужасъ ощущая!

40. Какъ на гор, бля черезъ валъ,

Съ бойницами стоитъ Монтерджіоне,

Такъ у краевъ колодезь окружалъ

43. Гигантовъ строй, поставленный на склон.

Юпитеръ имъ и нын съ облаковъ

Грозить, гремя перунами на троп.

46. Уже, въ одномъ изъ этихъ гайдуковъ,

Лицо, плеча, животъ опредлился,

Начало ногъ и руки вдоль боковъ.

49. Какъ хорошо, что міръ патъ измнился:

Такихъ верзилъ природа не даетъ

И палачей подобныхъ Марсъ лишился!

52. Она слоновъ и китовъ создаетъ.

Но, кажется, размысливъ самъ съ собою,

Тутъ каждый въ томъ премудрость сознаетъ:

55. Когда бы умъ сплотился со злобою.

И съ силою ужасной для людей,

То не было-бъ защиты предъ бдою!

58. Его лицо казалось мн длиннй,

Чмъ въ Рим маковка Петра святого,

А прочее все соразмрно съ ней.

61. Отъ грозныхъ скалъ, у сумрака ночного,

Такъ высоко онъ поднялся надъ рвомъ,

Что не моми-бъ, одинъ ставъ на гругого,

64. Три фридланца достичь кудрей на пелъ

До дна было, сверхъ тридцати, дв пальмы

Отъ страшныхъ плечъ съ подвязаннымъ плащомъ.

67. Raphel mai aniech izabialmi!

Огромный звъ предъ нами зарычалъ,

Не могъ воспть онъ сладостне псалмы!

70. И, обратясь къ нему, мой вождь сказалъ:

Безумный дулъ! Бери свой рогъ скоре,

Уйми имъ гнвъ, когда онъ мучить сталъ.

73. Ищи — и ты найдешь ремень на ше,

Вотъ на груди виситъ твой рогъ на немъ —

Да будь же ты, помшанный, живе!

76. Самъ виноватъ — прибавилъ онъ потомъ—

Гигантъ — Немвродъ: черезъ него — ужасно!

Міръ говоритъ различнымъ языкомъ.

79. Оставь его, не тратя словъ напрасно:

Какъ онъ ничей языкъ ужь не дойметъ,

Такъ для другихъ болтаетъ самъ не ясно.

82. Тутъ двинулись налво мы въ обходъ

И встртили, на выстрлъ самострла,

Другую тнь еще страшнй, чмъ тотъ.

85. Не знаю, чья тамъ власть скрутить умла?

Грудь съ лвою обвязана рукой,

А правая на корпусомъ висла.

88. Отъ шеи шли звна цпи стальной,—

Она пять разъ спирально обвивала,

Ужаснаго гиганта предо мной,

91. Надменная его душа желала

Помриться съ Юпитеромъ самимъ —

Сказалъ мой вождь — и вотъ., что здсь стяжала!

91. То Эфіальтъ, по подвигамъ своимъ

Онъ былъ великъ, ведя войну съ богами,

Теперь, безъ рукъ, предъ смертнымъ недвижимъ!

97. И говорю: скажи, гд можетъ съ нами

Здсь встртиться могучій Бріарей?

Увижу-ль тнь своими я глазами?

100. Вождь отвчалъ: недалеко Антей,

Онъ говоритъ — свободенъ совершенно,

И насъ съ тобой снесетъ на дно скорбей.

103. Но тотъ, кого желаешь непремнно

Найти, теперь — вдали, скрученъ надъ рвомъ

И видъ его свирпй несравненно.

106. И никогда землетрясеній громъ

Не потрясалъ съ такою силой башенъ.

Какъ Эфіальтъ задвигался кругомъ!

109. Такъ смерти часъ еще мн не былъ страшенъ:

Я далъ бы мертвъ, когда-бъ не увидалъ

На немъ ту цпь, какой онъ былъ украшенъ!

112. Идемъ,— я я передъ Антеемъ сталъ:

Изъ пропасти въ пять аддъ онъ показался,—

Я головы при этомъ не считалъ.

115. О ты, что въ той долин отличался,

Гд Сципіонъ со славой сбилъ враговъ,

А Аниибалъ бжавшимъ оказался,—

118. Гд въ добычу взялъ тысячу ты львовъ!

О комъ еще молва есть межъ людями.

Что если-бъ былъ въ рядахъ земли сыновъ,

121. То этотъ бой остался бы за вами!

Не откажись снести въ глубь бездны насъ,

Туда, гд весь Копитъ окованъ льдами.

121. Не отсылай къ Тифею въ этотъ разъ

И просьбъ твоихъ мой спутникъ не оставитъ.

Ну, наклонись скорй, не щурь такъ глазъ.

127. Онъ имя тамъ твое еще прославитъ —

Затмъ, что живъ и долго проживетъ,

Пока къ себ Всевышній не направитъ.

130. Сказалъ поэтъ, тнь руки подаетъ —

Извдалъ ихъ Гераклъ предъ цлымъ свтомъ —

И моего вожатого беретъ.

133. Виргилій мн тогда сказалъ при этомъ:

Приблизься ты, чтобъ могъ тебя я взять —

И я одинъ составилъ грузъ съ поэтомъ.

136. Когда хотимъ предъ Каризендой, стать,

Намъ кажется: спшить она склониться,

Чтобъ облако летящее встрчать,—

139. Такъ эта тнь, склонившись, къ намъ стремится:

Но въ вчный мракъ, съ смущенною душой,

Хотлъ-бы я другимъ путемъ спуститься.

142. Насъ Атеней спустилъ въ глубь бездны той,

Гд самъ Люцифръ съ Іудой помщался

И сталъ уже не съ согнутой спиной,

145. А, выпрямясь, какъ мачта возвышался.

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Десятый и послдній кругъ: предатели, погруженные въ ледъ. Раздленіе круга на четыре яруса, въ которыхъ заключаются измнившіе родителямъ, отечеству, друзьямъ и благодтелямъ. Данте встрчается со многими изъ своихъ современниковъ.

1. Будь жестче стихъ, хрипле выраженья,

Приличныя для страшной бездны той,

Надъ коей вс другія отдленья,

4. Я выдалъ бы весь сокъ изъ мысли злой,

Но у меня нтъ силы вожделнной

И съ трепетомъ веду разсказъ я свой.

7. Не шутка дно представить всей вселенной

И не дтямъ, начавшимъ лепетать:

‘Папа’, ‘мама’, съ улыбкой неизмнной.

10. Но съ двами пснь вызову опять,

Какъ Амфіонъ надъ фикими стнами,

Чтобъ истину и правду воспвать.

13. О, злая чернь! вы встртилася съ нами,

Въ такихъ мстахъ, что страшно вспомнить мн!

Ахъ. лучше бъ вамъ быть на земл козлами!

16. Въ колодц мы. на этомъ мрачномъ дн,

Что великанъ имлъ ужь подъ собою.

Но все еще я обращенъ къ стн.

19. Вдругъ чей-то крикъ раздался предо мною:

Смотри ты въ низъ, межъ братьями иди,

Но ихъ головъ не попирай пятою!

22. И, обратясь, я вижу назади

То озеро, съ поверхностью льдяною,

Что, какъ стекло, блестло на пути.

25. Ни въ Австрія Дунай, струясь зимою.

Ни Танаисъ въ стран, гд вчно мгла.

Не связаны столь плотной пеленою,

28. Какая здсь разостлана была.

Свались на низъ Тимберникь, Пьетропана,

Она бъ и ихъ не треснувши снесла.

31. Какъ квакая, лягушка изъ бурьяна.

Вверхъ мордочкой торчитъ, въ т дни, когда

О колоскахъ мечтать крестьянк рано,

34. Такъ до лица, до вывски стада,

Толпа тней во льду зубъ въ зубъ щелкала,

Какъ аисты порою у гнзда.

37. Въ низъ головы ватага душъ склоняла,

О холод ихъ ротъ напоминалъ,

А скорбь сердецъ со взоровъ выступала!

40. Взглянувши въ низъ, у ногъ я увидалъ

Двухъ гршниковъ, столь сжатыхъ межъ собою,

Что волосы ихъ втръ перемшалъ.

43. Вы кто?— спросилъ — откройте предо мною.

Къ нему, стснясь грудь съ грудью, вы сошлись?

И на вопросъ приподнятъ взоръ съ тоскою.

46. Изъ глазъ, было, слезъ капли прорвались,

До самыхъ губъ дошли и тутъ он застыли,

И губы въ ледъ, сомкнувшись, облеклись,

49. Такъ досокъ двухъ и скобы бъ не скрпили!

И гршники, сраженные злобой,

Какъ два козла, другъ друга лбами били!

52. Съ отмерзшими ушами предо мной

Еще одинъ отозвался въ томъ строй:

Зачмъ глядишь ты съ дерзостью такой?

55. Иль хочешь ты узнать, это эти двое?

Въ долин, гд Бизенціо течетъ,

Альберто, ихъ отецъ, велъ жизнь въ поко.

58. Два призрака — одной утробы плодъ,

И не найдешь души, во всей Каин,

Чтобъ боле здсь заслужила ледъ.

61. Ни тотъ, чью грудь, забывъ о сын.

Артуръ насквозь своей рукой пронзилъ.

Ни Фокаччья, ни тотъ, что взоръ мои нын.

64. Передъ тобой, затылкомъ заслонилъ,—

Его зовутъ Сассоло Маскерови:

Тосканецъ ты,— такъ знаешь, чмъ онъ былъ.

67. Узнай, что я Пацни де-Камичіони,

И буду здсь Кардано ожидать:

Мой грхъ предъ нимъ забудутъ въ этой топ.

70. И сталъ я тму собачьихъ мордъ встрчать:

Отъ. холода он вс посинли,

Но, вспомни ледъ, я началъ самъ дрожать.

73. И двигаясь тутъ къ центру — нашей пли,

Куда влекутъ вс тяжести раба,

На вчномъ льду, мы оба леденли.

76. Не знаю, какъ — то случай иль судьба.

Что проходя межъ этими башками,

Я у одной дотронулся до лба?

79. Взревла тнь: за что топтать ногами?

Когда не мстишь за Монт-Алерти мн,

То для чего глумишься ты надъ нами?

82. О вождь! постой — вскричалъ я — въ сторон,

Хочу о немъ я выйти изъ сомннья,

Потомъ пойду, какъ хочешь, въ тишин.

85. Вожатый сталъ и, съ чувствомъ сожалнья,

Бранившаго еще я перервалъ:

Кто тутъ меня коритъ безъ снисхожденья?

88. А самъ ты кто?— ушибленный вскричалъ:

По лицамъ такъ проходишь Антенору,

Что и живой ихъ такъ бы не помялъ!

91. Да, я живой,— и если слава впору.

То и тебя — въ отвтъ — я запишу,

Межъ славныхъ душъ, кончая пашу ссору.

94. На это онъ: противнаго прошу,

Прочь отойди! Не мучь меня ты дол.

И здсь я лесть плохую не сношу!

97. Такъ скажешь же мн имя по невол!

Я произнесъ и за косу схватилъ,—

Иль у тебя волосъ не будетъ бол!

100. Ты можешь все — онъ снова возразилъ —

Но не скажусь, а скроюсь предъ тобою,

Хотя-бъ мою ты голову пробилъ.

103. И-въ волосы вцпился я рукою!

И не одну изъ нихъ ужь вырвалъ прядь,

Пока, склонясь, онъ лаялъ предо мною.

106. Что ты, Бокка?— тутъ сталъ другой кричать,—

Иль для тебя зубами щелкать мало,

Что лаешь такъ? Иль началъ чортъ трепать?

109. Теперь, злодй — сказалъ я — все пропало!

Не говори, я врно передамъ,

Все то, него къ стыду не доставало.

112. Прочь!— онъ въ отвтъ — болтай, что хочешь тамъ,

Но не забудь, что будетъ мн отрадно,

Чей тутъ языкъ повысказался самъ.

115.3а золото онъ съ Франціей жилъ ладно

И только здсь осужденъ слезы лить,

Дувра таитъ скажи — гд всмъ прохладно,

118. Съ нимъ о другихъ могу я сообщить:

Вотъ Беккерій, что голову такъ смло

Шелъ подъ топоръ въ Флоренціи сложить.

121. Вотъ Ганелонъ, Содьданьеръ, Тебальделло:

Въ Фаэнцу онъ, когда весь городъ спалъ,

Впустилъ врага и этимъ кончилъ дло.

124. Мы отошли, я въ ям увидалъ

Замерзшихъ двухъ: какъ шапкой, головою

Одинъ изъ нихъ другого покрывалъ.

127. И какъ грызетъ голодный хлбъ порою,

Такъ бывшій сверхъ весь рядъ зубовъ вонзалъ

Туда, гд мозгъ въ затылк подъ плевою.

130. Нтъ, не съ такимъ презрньемъ объдалъ

Тидей виски Меналипа, у гроба,

Какъ черепъ онъ до мозга, прогрызалъ!

133. О ты,— вскричалъ — чья въ этомъ мір злоба,

Такъ ненависть успла доказать,

Скажи, за что — и кто такіе оба?

136. Да злая васъ я могъ бы передать —

О мщеніи и преступленьи снова

И за тебя въ томъ мір сталъ карать,

139. Пока языкъ мой не изсохъ отъ слова!

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Графъ Уголино.— Третій вертепъ девятаго круга.— Поэтъ изображаетъ души живыхъ, заключенныхъ въ скважины ада.

1. Отведши ротъ отъ пищи, въ гнв пылкомъ,

Тотъ гршникъ кровь о волосы отеръ

Ни голов съ объденнымъ затылкомъ.

4. Потомъ сказалъ: та хочешь, мн въ укоръ,

Поднять ту грусть, что я забыть не смю,

Что сердце жметъ, чуть вспомню съ давнихъ норъ.

7. По ежели изъ словъ м?ихъ злодю,

Какъ изъ зерна позоря плодъ взростетъ,

То съ ними я и слезъ не пожалю’

10. Не знаю, какъ и кто тебя ведетъ,

Но кажется я слышу флорентина

И это мн надежду придаетъ.

13. Такъ знай же ты, что графъ я Уголино,

А онъ Руджьеръ, архіепископъ былъ,

И нашего сосдства — вотъ причина:

16. Нтъ нужды тутъ, чтобъ вамъ я сообщилъ,

Какъ сдлался я жертвой обольщенья

И какъ меня, схвативъ, онъ умертвилъ,

19. Но разскажу, не скрою преступленья,

Какъ страшно я погибъ, скажи ты самъ:

Могло ли быть ужаснй оскорбленья?

22. Въ отверстіе, въ щель клтки данной намъ,

Что башней голода молва нашла —

Ахъ, многіе еще томятся тамъ!—

25. Уже не разъ луна насъ освщала.

Вдругъ вижу сонъ,— такіе сны норой

Съ грядущаго срываютъ покрывало.

28, Приснился мн вождемъ Руджьери мой:

Онъ гналъ волка съ волчатами подъ гору —

Видъ Дукки скрытъ предъ Пизой той горой.

31. За нимъ скакалъ Гваланди, въ эту пору,

Сисмондъ, Ланфранъ, имя тощихъ псовъ

Уже давно пріученную свору.

34. Вотъ на бгу, чрезъ нсколько шаговъ,

Какъ снялось мн, отецъ съ дтьми пристали —

И псы въ бока вонзаютъ рядъ зубовъ!

37. Я до зари проснулся,— дти спали,—

И услыхалъ, какъ, бдныя, во сн

Дать хлба имъ, рыдая, умоляли.

40. Какъ ты жестокъ: все что грозило мн

Не вызвало въ душ твоей волненье!—

И если слезъ тутъ нтъ, такъ гд жъ он?

43. Ужь встали мы — на горе пробужденье!—

Обычный часъ обда наступалъ,

Но — помня сонъ — насъ мучило сомннье.

46. И вдругъ я стукъ у башни услыхалъ —

И входъ забитъ! я посмотрлъ съ тоскою,

Въ лицо дтямъ — и неподвиженъ сталъ!

49. Не влачу я,— окаменлъ душою,

Они-жъ — въ слезахъ, и Ансельмуччьо мой

Мн говоритъ: отецъ нашъ, что съ тобою?

52. Не зарыдалъ и тутъ передъ семьей!

Весь день, всю ночь сижу я безъ отвта,

Пока взошло свтило надъ землей.

55. Когда жъ въ тюрьму прокрался лучъ разсвта

И въ четырехъ я лицахъ увидалъ,

То, что въ моемъ ничмъ ужь не согрто,

58. Съ отчаянья я руки искусалъ!

И, думая, что это отъ желанья

Състь что-нибудь, изъ дтокъ каждый всталъ

61. И говорятъ: отецъ, для насъ страданья

Свои сноснй,— позволь намъ нищей быть,

Ты далъ намъ плоть, возьми безъ содроганья!

64. Я я затихъ, чтобъ ихъ не огорчить.

Весь день,— два дня молчимъ въ тюрьм ужасной,

Ахъ, и земля насъ не хотла скрыть!

67. Когда жъ насталъ четвертый день злосчастной.

То Гиддо мой, упавъ къ ногамъ моимъ,

Дай помощь мн — вскричалъ — отецъ несчастной!

70. И умеръ онъ, одинъ тутъ за другимъ.

Въ моихъ глазахъ, такъ трое умираетъ

Межъ пятымъ днемъ и гибельнымъ шестымъ!

73. Ужь я ослпъ, одинъ скелетъ блуждаетъ!

Три дня зоветъ ушедшихъ въ вебеса…

Потомъ… по скорбь мой голодъ побждаетъ!

76. Окончилъ онъ — я покосилъ глаза,

И черепъ вновь схватилъ съ злобой ужасной

И началъ грызть съ остервенньемъ пса!

79. О Пиза! стыдъ племенъ страны прекрасной,

Гд слово ‘si’ такъ сладостно звучитъ,

Коль кары нтъ въ сосдяхъ безпристрастной!..

82. Пусть двинется къ Арно и запрудятъ

Съ Горгоньею Капрая входъ плотиной,

И пусть рка всхъ гражданъ поглотитъ!

85. Положимъ, въ томъ виновенъ Уголино,

Что крпости предательски онъ сдалъ,

За что же казнены четыре сына?

88. Судъ новыхъ ивъ! Вамъ возрастъ доказалъ

Невинность всю Угуччіо, Брагаты

И этихъ двухъ, что въ псн я назвалъ!

91. Пройдя впередъ, мы стали тамъ, гд сжаты

Толпы другихъ тней ужаснымъ льдомъ:

Внизъ головой былъ этотъ людъ проклятый.

94. И слезы ихъ, пролитыя ручьемъ,

Задержаны замерзшими слезами,

Отлившись скорбь отъ глазъ, сильнй потомъ.

97. Чуть сдлались потока слёзъ кусками,

Покрылися глазницы до бровей

Наличникомъ хрустальнымъ передъ нами.

100. Хотя тогда отъ стужи, межъ тней,

Вся ножа вдругъ одлася корою

И чувственность съ лица ушла подъ ней,

103. Однако втръ я слышалъ предъ собою,

Наставникъ — говорю — я полагалъ,

Что паръ густой недвижимъ подъ землею.

106. Сейчасъ придемъ туда — онъ отвчалъ —

Гд ты найдешь отвтъ передъ глазами.

Увидишь самъ, кто втеръ поднималъ.

109. Одинъ горюнъ со льда кричитъ за нами,

О души т. что въ крайній изъ круговъ

Низвержены жестокими грхами!

112. Сорвите съ глазъ моихъ льдяной покровъ,

Чтобъ сердца могъ я облегчить страданье,

Пока слеза въ нихъ не замерзнетъ вновь.

115. И говорю: исполню я желанье,

Скажи — кто ты? Когда жъ не сдерну ледъ

Пусть въ ледник приму я наказанье.

118. Въ отвть: я фра Альбериго, я тотъ.

Что вмсто фигъ сть финикъ повсемстно,—

Чей вертоградъ дурной приноситъ плодъ!

121. Какъ? умеръ ты!— спросилъ я.— Неизвстно,—

Онъ отвчалъ — какъ сдлалъ я скачекъ,

Но тло тамъ живетъ еще чудесно.

124. Тмъ выгоденъ вотъ этотъ уголокъ,

Что тутъ душа пасть можетъ въ Птоломею

Сперва, чмъ дастъ ей Атропа толчекъ!

127. Чтобъ, сжались ты надъ участью моею,

Скорй отъ слезъ глаза мои отеръ,

Скажу, что чуть предательства затю,

130. Мы совершимъ — въ чемъ былъ и мой позоръ —

Немедленно, плоть нашу бсъ жестокой

Беретъ къ себ въ опеку, подъ надзоръ,

133. И падаетъ душа въ ледникъ глубокой!

Еще вверху тамъ плоть того живетъ.

Чей духъ за мной томится одинокой,

136. Ты зналъ его предъ спускомъ въ нашъ приходъ,

Серъ Бранка д’Орія гршитъ ужасно:

Ужь много лтъ, какъ заключенъ онъ въ ледъ.

139. Мн кажется, ты говоришь пристрастно:

Серъ Бранка живъ, одтъ — я отвчалъ —

И стъ, и пьетъ, и даже спитъ прекрасно.

142. Еще въ тотъ ровъ, къ Мальбранке не попалъ

Мигель Цааке, гд многихъ нтъ досел

И гд для нихъ кипитъ енола въ отвалъ,

145. Какъ бса онъ — въ отвтъ — оставилъ въ тл

И поселилъ его въ плоти другой —

Ближайшаго собрата въ гнусномъ дл.

148. Теперь протри глаза мои рукой.

Но не открылъ я глазъ, и благороденъ

Поступокъ съ нимъ неблагородный мой!

151. О Генуя! съ тобой порокъ лишь сроденъ!

Браги добра, исполненные золъ,

Когда отъ васъ нашъ будетъ міръ свободенъ?

154. Романца духъ тутъ рядомъ я зашелъ

Съ однимъ изъ васъ, съ развратнйшей душою

Уже въ Коцитъ купаться онъ пришелъ,

157. Тогда какъ плоть тамъ кажется живою!

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

СОДЕРЖАНІЕ.

Посллняя глубь ада.— Центръ вселенной, гд неизмримый Люциферъ своими объятіями служить подпорой всей преисподней.— Казнь за предательство благодтелей. Встрча съ Іудой, Брутомъ и Кассіемъ.— Удивленіе Данте при выход изъ ндръ земли и его подъемъ къ противоположной эмисфер.

1. Vexilla rugis prodeunt inferni

Напротивъ насъ!— наставникъ говоритъ —

Всмотрись, и ты различишь ихъ межъ черни.

4. Какъ въ пору ту, когда туманъ лежитъ

И вс поля подъ эмисферой скрыты,

На высот втръ мельницей вертитъ,

7. Такъ, я вдали увидлъ зданья плиты,

И отъ втровъ укрылся за вождемъ,

Другой уже тутъ не было защиты.

10. И вотъ я тамъ (боюсь сказать стихомъ),

Гд втерты въ ледъ вс тни въ заточеньи,

Прозрачнй, чмъ зародышъ подъ стекломъ,

13. Т лежа, т въ отвсномъ положеньи.

Кто вверхъ, а кто ногами внизъ торчитъ.

Иной, какъ лукъ, согнутъ къ ногамъ въ мученьи.

16. Мы двинулись впередъ, я вождь спшитъ

Мн указать то страшное созданье,

Что нкогда имло чудный видъ!

19. Стать впереди онъ далъ мн приказанье

Вотъ Дите — говоритъ — вотъ край, мой другъ,

Гд снова ты будь бодръ — удвой вниманье.

22. Какъ я продрогъ, какъ голосъ замеръ вдругъ —

Не спрашивай, читатель, описанья:

Безсиленъ словъ моихъ ничтожный кругъ.

25. Ни мертвъ, ни живъ!… Коль есть въ теб познанья.

Суди ты самъ, что сталося со мной,

Не встртя смерть, лишась всего сознанья!

28. Царь царства слезъ съ печалью и тоской

До полгруди со льда къ намъ показался.

Съ гигантомъ ростъ скорй я смрю свой.

31. Чмъ великанъ съ рукой его бъ сравнялся!

Поэтому, представь каковъ онъ былъ.

Когда во всхъ частяхъ соразмрялся.

34. И если такъ онъ былъ прекрасенъ, милъ,

Какъ непригожъ передъ Творцомъ въ гордын.

То истинно здсь скорбь изобразилъ.

37. О, дивный видъ ужасенъ Дисъ въ пучин!

Тутъ три лица на немъ я увидалъ!

Одно было багровое, въ средин,

40. Два остальныхъ онъ по бокамъ держалъ.

И каждое противъ плечей равнялось,

И всхъ ихъ лобъ вверху соединялъ!

43. У праваго — цвтъ желто-блъ, казалось,

А лвое было, какъ ночи мгла,

Какъ люди странъ, гд Нилъ-рка простлалась.

46. Подъ каждымъ два громаднйшихъ крыла,

Такихъ втрилъ и въ мор не встрчали,

Какъ мощная та птица подняла!

49. Безперыя, он тутъ представляли

Ужаснйшей летучей мыши видъ

И, двигаясь, три втра возбуждали.

52. Отъ втровъ тхъ оледенялъ Колитъ.

И плачетъ онъ въ тиши шестью глазами,

И съ пной токъ кровавыхъ слезъ бжитъ.

55. Какъ мялка льна, рта каждаго зубами.

По одному онъ гршнику дробилъ

И разомъ трехъ тутъ мучилъ передъ нами.

58. Для средняго сноснй зубъ острый былъ.

Чмъ когти лапъ, которыми о, чудо!

Не разъ съ спины Дисъ кожу облупилъ.

61. Казнимый духъ — Искаріотъ Іуда:

Внутрь голова,— сказалъ наставникъ мой —

А ноги вн болтаются покуда.

64. Изъ остальныхъ, висящихъ головой,

Вотъ Брутъ,— торчитъ изъ чорнаго онъ рыла,

Смотри, какъ пнъ, вертясь передъ тобой!

67. А Кассій тотъ, въ комъ такъ замтна сила.

Но скоро ночь, пора въ дорогу намъ:

Все видли, что эта пропасть скрыла.

70. Веллъ онъ мн припасть къ его плечамъ

И, улучшивъ подъ крыльями мгновенье,

Прижался весь къ одтымъ въ шерсть бокамъ

73. Я наконецъ, собравши все терпнье,

Межъ вчнымъ льдомъ и шерстью предпринялъ.

Съ клока на клокъ, изъ бездны отступленье.

76. Когда жъ со мной на этомъ мст сталъ.

Гд сходится громадный клубъ съ ногою.

Вожатый мой, усилясь — задрожалъ

79. И повернулъ съ ногамъ онъ головою,

И вверхъ, въ жерло, поползъ по волосамъ.

Я думалъ: въ адъ онъ тащится со мною!

82. Держись сильнй!— сказалъ, задохшись самъ —

Лишь лстницей такою подо льдами,

Отъ столькихъ золъ уйти возможно намъ!

85. И выползъ онъ по щели межъ скалами,

Ссадилъ меня и съ лаской подошелъ,

Ко мн на край, окрпшими шагами.

88. Я поднялъ взоръ, вокругъ его обвелъ,

Ждалъ видть вновь Люцифера мученья.

Но ноги лишь пятами вверхъ нашелъ!

91. И какъ я былъ встревоженъ отъ сомннья —

Пусть только людъ простой сообразитъ —

Непонявшій, гд грань изъ заточенья!

94. Пора вставать — наставникъ говоритъ —

Путь длиненъ нашъ, а тяжела дорога,

Ужь третій часъ, какъ солнце здсь горитъ.

97. Вступили мы не въ портики чертога,

Въ естественномъ мы грог подъ землей.

Гд рыхлый грунтъ и свта такъ немного!

100. Сперва чмъ мы, наставникъ добрый мой,—

Сказалъ я, вставъ — оставимъ пропасть эту,

Ты научи, поговори со мной:

103. Гд весь ледникъ и какъ лишенный свту

Въ него ужь вверхъ ногами погруженъ?

Какъ солнце шло отъ вечера къ разсвту!’

106. Ужь ты не тамъ — мн отвчаетъ онъ —

Гд я за шерсть того черва схватился,

Которымъ міръ нашъ насквозь проточенъ.

109. Спускаясь внизъ, ты тамъ и находился,

Когда же я поворотилъ съ тобой,

Ты перешелъ тотъ пунктъ, куда стремился.

112. И мы теперь подъ эмисферой той,

Что широко раскинута отъ вка,

Противъ небесъ, лежащихъ надъ землей,

115. Гд зрли смерть безгршна Человка!

Ногами ты на малой сфер сталъ,

Другимъ лицомъ ужь подъ тобой Джудекка.

118. Здсь утро,— тамъ вечерній мракъ насталъ,

А тотъ, чья шерсть ступенями служила,

Все такъ еще стоитъ, какъ и стоялъ.

121. Сюда съ небесъ упала эта сила

И въ ужас, какъ будто пеленой,

Тутъ моремъ сушь съ тхъ поръ себя прикрыла

124. И отошла въ нашъ міръ передъ волной!

И, можетъ быть, предъ изгнаннымъ шагнула

И та, что здсь возвысилась горой!

127. Есть ходъ въ земл,— вдали отъ Вельзевула,

Такъ глубоко, что глазъ бы не сыскалъ.

Когда-бъ не звонъ ручья, не эхо гула.

130. Ручей бжитъ сквозь щели страшныхъ скаль

И воды т давно уже прорвали

Наклоненный надъ пропастью обвалъ.

188. Въ ту скрытую тогда мы щель попали,

И чтобъ опять намъ выбраться на свтъ,

Ужь мы съ вождемъ про отдыхъ не мечтали.

136. Взбираемся,— онъ первый, я во слдъ…

Вдругъ увидалъ въ отверзтія и щели

Небесный сводъ — прекраснйшій предметъ!

139. И вышли мы, и звзды вновь узрли.

ОБЪЯСНИТЕЛЬНЫЯ ПРИМЧАНІЯ КЪ ТРИДЦАТИ ЧЕТЫРЕМЪ ПСНЯМЪ

ПСНЬ ПЕРВАЯ.

1. Въ своемъ другомъ, прозаическомъ произведеніи (il Convito) Данте полагаетъ нормальный срокъ человческаго существованія въ семьдесятъ лтъ, слдовательно половина пути означаетъ у него 33-й годъ жизни. Начало своего поэтическаго путешествія онъ относитъ къ весеннему равноденствію 1300 года, слдовательно, поэтъ, дйствительно, долженъ былъ родиться въ 1265 году, какъ это обыкновенно принято его біографами.

7. Въ подлинник: tanto amaro… я старался удержать колоритъ Данте,

17. Солнце, по систем Птоломея, которой слдовалъ Данте, принадлежитъ къ планетамъ. Оно, въ противоположность мсяцу (философіи, представляетъ здсь божественное вдохновеніе.

38. Согласно древнему преданію, солнце, при сотвореніи міра, начало свой путь изъ знака Барана, что приходилось бы ко времени весенняго равноденствія, тотъ же самый день — всего точне 25-е число марта — принимается днемъ смерти I. Христа и началомъ путешествія Данте въ царство тней.

60. Данте часто смшиваетъ выраженія, означающія дйствія свта и звука и употребляетъ одно вмсто другого. Здсь у него ‘солнце молчитъ’ (il sol tace) дале (‘Адъ’, пснь V-я, 23), онъ заходитъ въ пространство, ‘безмолвное отъ всякаго свта’ (di ogni luce muto) и т. д. Пусть не подумаетъ читатель, что это — италіанизмы, которыхъ нельзя переводить подстрочно на на какой другой языкъ и для которыхъ переводчикъ долженъ придумывать обороты и выраженія, боле согласные съ духомъ своего языка. ‘Солнце молчитъ’ — такъ же странно и для итальянскаго уха, какъ и для русскаго. Это — характеристическія особенности, идіотизмы дантовскаго языка — la stile dantesco — и переводчикъ, относясь къ Данте, какъ къ классическому поэту, не счелъ себя вправ подновлять его ныншними литературными оборотами. Не мене странны и другія дантовскія выраженія, напр. ‘озеро сердца’, ‘хриплый отъ молчанія’, ‘высокій сонъ’, вмсто ‘глубокій’, ‘рдкіе шаги’ (вм. ‘медленные’, брови, съ которыхъ ‘сбрита смлость’ (le ciglia rase di ogni baldanza) и т. д. He надо забывать, однако, что насъ отдляютъ отъ Данте шесть вковъ и что вс эти выраженія кажутся ему такими же поэтическими и умстными, какъ Гомеру — его пресловутая ‘волоокая’ Гера.

13. Въ подлинник, fioco охриплыя,— у Дайте вс мертвецы говорятъ хриплымъ голосомъ, но комментаторы видятъ еще въ томъ хрипніи намекъ на равнодушіе современниковъ Данте къ изученію твореній Виргилія.

71. Слова ‘Sub Julio’ означаютъ, что Виргилій родился еще при жизни Юлія Цезаря, тогда какъ объяснительное выраженіе ‘tardi’ (поздно) очевидно намекаетъ на то, что диктаторъ не усплъ покровительствовать его юную музу, такъ какъ до умерщвленія Цезаря въ 44 г. до P. X. шестнадцатилтній поэтъ разв могъ только окончить свою вторую эклогу. Это одно изъ тхъ латинскихъ выраженій, которыхъ такъ много у Данте, по общему обыкновенію поэтовъ и прозаиковъ юго времени.

87. Въ это время Данте уже былъ извстенъ своею Vila Nuova и стихотвореніями (Rime). По увренію монаха Гиларія, онъ началъ свою ‘Божественную Комедію’ полатыни. Первые три стиха были слдующіе:

Ultima regua canam fluido contermina mundo,

Spiritibus quae lata paient, quae praemia solvunt

Pro merilis cuicuoque suis (data lede tonantis.)

‘In dimidio dierum meonim ad portas inferi.’

Vulgat. Biblia.

103. Данте опредляетъ точне: veltro, т. е. борзой песъ. Этимъ аллегорическимъ названіемъ онъ означаетъ, по всей вроятности, Кана-Гранде (великаго) делла-Скала, синьора веронскаго, другіе полагаютъ, что тутъ рчь идетъ объ извстномъ храбрец того времени Угуччіо Фаджіола,

104. Въ подлинник не мдь, но peltro — смшанный металлъ или, еще точне, тонкое олово сравн. англ. pewter), изъ котораго чеканилась мелкая монета, равносильная нашимъ мднымъ деньгамъ. Переводчикъ предпочелъ ‘мдь’, такъ какъ это понятне и согласне съ духомъ нашего языка. Смыслъ тотъ, чти Какъ не прельстится пріобртеніемъ владній, или богатствъ.

103. Нкоторые полагаютъ, что здсь поэтъ описываетъ родину Кана, находившуюся между двумя, довольно сходными но названію городами — Фельтре, въ тревизской мархія и Монтефельтро, въ урбинской легаціи.

107. Камилла — дочь Метаба, цари Вольсковъ. Турнъ — сынъ царя рутуловъ. Эвріялъ и Низе — витязи.

125. Въ подлинник: ‘Imperador che lass regna’. ‘Императоръ, какъ высшій земной судья, по средневковымъ понятіямъ, казался поэту наилучшимъ терминомъ для означенія божества. Но при всемъ стараніи переводчика сохранить первоначальную, типическую физіономію подлинника, пришлось по невол замнить ‘императора’ выраженіемъ, боле согласнымъ съ нашими религіозными представленіями,

134. ‘Ворота св. Петра’ встрчаются въ ‘Чистилищ’ — второй части поэмы — какъ символъ покаянія и отпущенія грховъ

ПСНЬ ВТОРАЯ.

1. Вечеръ 95 марта, какъ опредляютъ многіе коментаторы или, по Филалетесу, 8 апрля.

13. То есть Эней, о которомъ Виргилій разсказываетъ въ шестой псни Энеиды, что онъ проникъ въ подземное царство, провожаемый кумской Сивиллой, чтобы выспросить пророческій приговоръ отца о предстоящемъ поселенія въ Лаціум и о грядущей судьб, предназначенной происшедшему отъ нею новому городу — Риму.

22. Такимъ образомъ Данте, при своемъ свободомысліи и ненависти къ папамъ, считаетъ папство все-таки божественнымъ институтомъ, конечнымъ послдствіемъ и цлью всемірнаго владычества Рима.

28. Рчь идетъ объ апостол Павл: сравн. Дян. апост. 9, 15: ‘иди, яко сосудъ избранъ ми есть сей пронести лице мое предъ языки и царьми и сыньми израилевыми’.

32. Въ числ тхъ тней, которыя находится въ Лимб и не подверглись осужденію, но и не удостоились спасенія. Сюда относятся главнйшимъ образомъ добродтельные язычники.

55. Одни подразумваютъ здсь планету Венеру, другіе — солнце, представляющее небесную мудрость.

76. Небо у Данте длится на девять сферъ, которыя обращаются вокругъ нашей земли, составляющей, по систем Птоломея, центръ вселенной. Самыя меньшія изъ нихъ сферы луны и Земли, а та, гд возсдаетъ Господь, проставляетъ широкія небеса.

87. Центр земли — адъ, который вмст съ тмъ и центръ вселенной.

91. Въ образ трехъ небесныхъ женщинъ, пекущихся о Данте, поэтъ, по общепринятому объясненію комментаторовъ, аллегорически представляетъ три стороны божественной благодати, сопутствующія человку въ его нравственномъ совершенствованіи. Такъ и ‘donna gentile’ или по переводу ‘Пречистая’, означаетъ у него предваряющую благодать (gratia praeviens), пробуждающую въ человк первый, какъ бы безсознательный порывъ къ нравственному свтлому идеалу, тогда какъ Лючія есть благодать дйствующая, помогающая (gratia сooperans), а Беатриче — благодать совершенствующая (gratia perficiens), удерживающая человка на пути къ прекрасному и открывающая для нею ворота неба. Виргилій, по отношенію къ Беатриче, представляетъ человческій разумъ, вс усилія котораго прекращаются у порога вчнаго свта. Вс эти мистическія тонкости, само собою разумется, нисколько не уменьшаютъ достоинства поэмы, такъ какъ самый этотъ дантовскій мистицизмъ былъ протестомъ противъ грустной дйствительности, не одухотворенной ни одной честной, нравственно-высокой идеей.

96. Строгій судъ — duro qiudicio, кажется намекаетъ на ‘judrcium durissimumiis, qui paesunt, fiet’ Sapient IV, 6.

101. Въ подлинник l’antica — древняя, но переводчикъ полагалъ, что въ русскомъ текст боле умстенъ эпитетъ библейской, который, впрочемъ, нисколько не нарушаетъ смысла подлинника. Рахиль, по объясненію коментаторовъ — символъ созерцательной жизни.

107. Рка — fiumana изображаетъ треволненія жизни.

ПСНЬ ТРЕТЬЯ.

1. Всемогущество, мудрость и любовь соотвтствуютъ тремъ лицамь св. Троицы, и сообразно съ этимъ надпись на воротахъ ада иметъ три стиха съ повтореніемъ однихъ и тхъ же начальныхъ словъ.

7. Я съ вчными, т. е. съ ангелами, безсмертными духами, въ числ которыхъ находится смерть, начертавшая эту знаменитую надпись — см. пснь восьмая ст. 127.

18. Дивный свтъ разума употребленъ здсь синонимически вмсто божества, такъ какъ богопознаніе считается у поэта единственнымъ источникомъ высшаго интеллектуальнаго просвтлнія. См. вступительную статью.

31. По тексту, принятому Вагнеромъ, слдуетъ читать d’orror la lesta cinta, съ головой, повитий ужасомъ, въ прочихъ изданіямъ, которымъ слдовать переводчикъ, стоитъ всегда d’error la testa cinta.

59. Одни коментаторы угадываютъ въ этомъ призрак папу Целестина V-го (Піетро Морроне), который, уступая убжденіямъ Бонифація VIII, отказался отъ папской тіары спустя пять мсяцевъ посл своего избранія, тогда какъ на его мсто былъ провозглашенъ этотъ хитрый совтодатель, кардиналъ Бенедетто Каэтани, въ папств Бонифацій VIII, котораго Данте считаетъ источникомъ всхъ бдствій, постигшихъ Аталію и его родной городъ, не смотря на го, что Климетъ V, ни всемъ старавшійся обезславить память Бонифація, причислилъ Целестина въ 1313 году къ лику святыхъ. Другіе усматриваютъ здсь Исава, уступившаго право первородства брату своему Іакову, также и — императора Діоклетіана, который въ старости сложилъ съ себя свое императорское достоинство и, наконецъ четвертые — Торреджіано деи Черни, не поддержавшаго о своей партіи Блыхъ.

ПСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

1. Во время сна Данте былъ перенесенъ чрезъ Ахеронъ какимъ нибудь чудеснымъ образомъ.

13. Подземный міръ — адъ названъ слпымъ потому, что обитатели его лишены свта истиннаго познанія.

23. Все пространство ада представляется раздленнымъ на круги (cerchi), расположенные одинъ глубже другого, въ вид воронки (‘Hllentrichter’, говоритъ Филалетесъ) тогда какъ первый кругъ, облегающій мрачную бездну, составляетъ какъ бы преддверіе всего ада. Состояніе душъ, помщенныхъ въ этомъ первомъ круг или дамб. характеризуется только безнадежнымъ ожиданіемъ и во многомъ соотвтствуетъ древнему преданію о елисейскихъ поляхъ.

30. Въ преддверіи помщаются не только добродтельные язычники, но также дти христіанскихъ родителей, умершія безъ крещенія.

37. Некрещенные люди, жившіе до Іисуса Христа, удостоились спасенія, когда увровали въ Его божественную миссію. Такимъ образомъ, поэтъ не раздляетъ мннія о вчной неизмнности адскихъ наказаній и вритъ въ возможность спасенія и посл — путемъ вры.

52. Виргилій умеръ 22 сентября 19 года до Р. X., слдовательно, передъ сошествіемъ Христа въ адъ, онъ находился въ его преддверіи недолго.

87. Гомеръ, который былъ извстенъ Данте только по отзывамъ другихъ писателей, преимущественно Аристотеля, представленъ съ мечемъ въ рукахъ, какъ творецъ героическаго эпоса.

107. Семь стнъ, по объясненію Ландино и Веллутелло, семь добродтелей: благоразуміе, воздержаніе, справедливость, сила, разумъ, наука и мудрость, а по толкованію Даніелло, семь свободныхъ искуствъ, составлявшихъ въ средніе вка такъ называемые triviumu quadrivium: грамматику, риторику, діалектику, ариметику, музыку, геометрію и астрономію. Рка — эмблема краснорчія.

121. Здсь говорится не объ извстной дочери Агамемнона, но о другой Элесктр, дочери Атланта и жен Агалана, который, по средневковому преданію, основалъ посл потопа городъ Фіезолу — митрополію Флоренціи, тогда какъ сынъ этой Электры, Дарданъ, былъ основателемъ Трои.

123. Светоній также говоритъ о черныхъ, огненныхъ глазахъ Цезаря: ‘nigris vegelisque oculis’.

124. Камилла сражалась въ Италіи противъ троянцевъ, а Пентезилея была амазонская царица въ Азіи.

123—126. Вс эта лица заимствованы изъ Энеиды.

128. Брутъ, умертвившій Цезаря, помщенъ въ боле мрачномъ отдленіи ада. См. XXXIV, 65.

129. Юлія, дочь Цезаря и жена Помпея, у многихъ писателей выставляется образцомъ супружеской любви и врности, Марція была жена Катона, котораго поэтъ помстилъ въ Чистилищ, Корнелія — мать Гракховъ.

129. Саладинъ султанъ Вавилонскій, знаменитый противникъ христіанъ.

131. Въ средніе вка Аристотель, обыкновенно называемый у Данте просто ‘философомъ’, былъ предметомъ почти благоговйнаго обожанія, какъ конечный предлъ всякой земной мудрости и знанія. Притомъ это былъ единственный между всми греческими философами, котораго сочиненія сдлались извстными въ то время на запад, покрайней мр, въ переводахъ.

142. Аверроэсъ, объяснившій сочиненія Аристотеля, былъ названъ за это великимъ комментаторомъ. Авицепъ — импорченное имя Абу-Али-Гозаинъ-бенъ-Абдаллахъ-Эбнъ-Сина, арабскаго врача и философа одиннадцатаго вка.

144. Маркъ Туллій Цицеронъ. Спутникомъ его, вмсто Тита Ливія, другіе считаютъ Лина, сына Аполлона и миическаго пвца.

148. Т. е. Данте и Виргиліемъ.

ПСНЬ ПЯТАЯ.

10. Фантазія христіанскаго поэта обращаетъ вс древнія божества въ бсовъ, и вотъ какимъ образомъ суровый Миносъ является съ длиннымъ хвостомъ сатаны.

21. Указаніе на извстное изреченіе Вирталія: ‘facilis discensus Аverni’.

26. Такимъ образомъ, только отсюда начинаются адскія кары и истязанія гршныхъ душъ.

54. Намекъ на вавилонское смшеніе языковъ.

58. Чтобы завладть престоломъ пост смерти своего мужа Нина, Семирамида — какъ увряетъ сказочное преданіе — носила мужское платье и выдавала себя за своего сына Нинія, котораго, вслдствіе его женоподобнаго права, держала между придворными наперсницами. Такимъ образомъ, вопреки установленному порядку, престолъ наслдовалъ не сынъ, а вдова покойнаго царя. Что касается разврата, который Семирамида дозволяла закономъ, то Павелъ Ороній сообщаетъ, что вслдствіе преступной связи съ своимъ сыномъ, царица эта объявила: никакихъ родственныхъ отношеній не считать препятствіемъ къ заключенію браковъ.

67. Тристанъ былъ рыцарь изъ баснословнаго цикла короля Артура. Любовная исторія Тристана и Изольды была извстна Данте, по всей вроятности, въ стихотворномъ эпическомъ разсказ французскаго трувера Кретіена де-Труа. Миическое преданіе говоритъ, что Тристанъ влюбился въ Изотту (Isotta, Isolda), жену своего дяди, короля Марція Корнвалійскаго, который за это убилъ его отравленной стрлою.

74. Разсказъ о любовной связи между Франческой Римини и ея своякомъ, Паоло Малатеста, изложенъ у Боккаччіо въ слдующихъ чертахъ: посл долгой, ожесточенной вражды, синьоры Полента и Малатеста заключили миръ и хотли, упрочить его брачнымъ союзомъ между сыномъ и дочерью враждовавшихъ владтелей, но Джанчотто Maлатеста (Giovanni il zoppo — Джованни хромой) былъ некрасивъ собой, но храбръ и дикаго права, напротивъ братъ его — красавецъ Паоло обладалъ мягкимъ, симпатическимъ характеромъ. Тмъ не мене Гвиди да Полента, отецъ невсты, хотлъ имть своимъ зятемъ хромого Джанчотто, въ которомъ разсчитывалъ найти боле прочную опору своему владычеству, но боялся встртить упорное нежеланіе со стороны дочери. Поэтому Паоло долженъ былъ лично поспшить въ Равенну, чтобы хлопотать о рук Франчески для своего брата, мсто котораго онъ и занималъ при обрученіи. Франческа, введенная въ обманъ служанкой, думала, что ея нареченнымъ бытъ собственно Паоло, полюбила его страстно и только на слдующій день посл свадьбы узнала свою роковую ошибку. Между молодыми родственниками завязалась самая страстная, романтическая любовь, о которой прогадалъ Джанчотто. Съ бшенствомъ бросился онъ къ запертой двери въ комнат жены и приказалъ отворить. Паоло хотлъ бжать другимъ выходомъ, но зацпился платьемъ за гвоздь. Джаянотто бросился на него съ обнаженнымъ мечемъ и когда Франческа въ отчаяніи кинулась между двумя братьями, мужъ прокололъ ей грудь, потомъ, выхвативъ оружіе изъ кровавой раны, убилъ имъ своего родного брата. Этотъ разсказъ, сильно проникнутый сказочнымъ романтизмомъ, послужилъ сюжетомъ для одной изъ трагедій Сильвіо Пеллико (Francesca da Rimini’).

107. Каина — одно изъ отдленій девятаго крута, гд наказываются братоубійцы. Оно такъ названо по имени Каина.

128. Ланцелотъ (Ланчилотто) — рыцарскій романъ изъ цикла Круглаго Стола. Ланцелотъ, сынъ лишеннаго престола короля Ban de Benoit, влюбляется въ супругу короля Артура, Джиневру, которая дастъ ему поцлуй, какъ задатокъ своего взаимнаго чувства, при посредничеств Галеотто, короля d’outre les marches. Съ тхъ поръ такихъ посредниковъ въ любовныхъ длахъ долгое время называли Галеоттами (Galeotto — Kuppler, maquereau).

139. Сынъ Данте нашелъ пріютъ у племянника Франчески, Гвидонопелло ди Полента, у котораго поэтъ скончался 14 сентября 1321 года.

ПСНЬ ШЕСТАЯ

32. Сторожъ древняго языческаго ада — Церберъ у Данте также обращенъ въ демона.

53. Чіакко, по отзыву другихъ, бытъ знаменитый gourmand и лизоблюдъ того времени. Самое названіе Сіассо можно считать или сокращенной формой имени Сіасоро (Яковъ) или же употреблявшимся въ флорентійскомъ просторчіи означеніемъ свиньи, какъ прожорливаго животнаго.

67. Чтобы ясно понимать это мсто поэмы, необходимо нсколько ознакомиться съ относительнымъ положеніемъ и борьбою политическихъ партій во Флоренціи. Около 1300 года въ Писто произошолъ семейный раздоръ между двумя втвями фамиліи Канчелліери, изъ которыхъ одна заимствовала свое, коллективное названіе отъ имени Біанки, первой жены мессера Канчелліери, тогда какъ противники блыхъ приняли противоположное названіе — черныхъ. Раздоръ этотъ скоро охватилъ весь городъ Пистою, и во Флоренціи древній знатный родъ Донати съ мессеромъ Корсо во глав) принялъ сторону черныхъ, тогда какъ новый дворянскій родъ Черни примкнулъ къ блымъ. Вслдствіе этого ожесточеннаго разлада пріоры или градоправители Флоренція ршили изгнать коноводовъ той и другой партіи изъ города. Къ этимъ пріорамъ, избиравшимся въ числ двнадцаго, принадлежалъ около того времени и нашъ поэтъ. Но еще въ томъ же году коноводы блыхъ, подъ предлогомъ нездороваго климата въ мст изгнанія (Сарцан), были прозваны назадъ въ городъ и — въ числ ихъ — Гвидо Канальканти, другъ Данте. Между тмъ противникъ ихъ, Корсо Донати. имущество котораго было конфисковано, отправился въ Римъ, чтобы выставить передъ напою Бонифаціемъ VIII враждебную партію. какъ опасныхъ гибеллиновъ и выхлопотать его содйствіе къ борьб съ ними. Осенью 1301 года къ папскому двору прибылъ Карлъ Валуа, братъ короля французскаго, и Бонифацій VIII ршился употребить его орудіемъ для возстановленія мира или скоре для ниспроверженія господствующей партіи во Флоренціи, къ чему ревностно склоняли папу черные. Съ другой стороны, Флорентійское посольство, къ которому принадлежалъ и Данте, хлопотало въ противоположномъ смысл. Карлъ отправился во Флоренцію, овладть верховной властью въ республик и изгнанъ многихъ недоброжелательныхъ ему гражданъ, въ томъ числ нашего поэта, и многихъ вожаковъ партіи блыхъ, которая называлась лсною по главному предводителю Віеро Герни, урожденцу лсной провинціи Вальди Піеволе.

69. Въ подлинник: che test piaggia,— piaggiare значитъ лавировать, т. е. играть двусмысленную роль. Именемъ пришлеца Данте клеймитъ Карла Валуа.

76. Обыкновенно полагаютъ, что этими двумя ‘правдивыми’ Данте означаетъ самого себя и своего друга Гвидо Кавальканти, но Филалетесъ подозрваетъ врность такого мннія на томъ основаніи, что Гвидо принадлежалъ къ коноводамъ блыхъ, изгнаннымъ въ Сарцану по предложенію Данте. Быть можетъ слова поэта надо понимать въ боле общемъ смысл: если во Флоренціи и наберется два правдивыхъ честныхъ человка, то голосъ ихъ все такъ безсиленъ.

82. Моску мы находимъ дале между возмутителями, Фаринату делли-Уберти — между еретиками. Terriano Альдибрандини и Яковъ Рустикуччи попадаютъ въ кругъ содомитовъ. Только объ Арриго, принадлежавшемъ, какъ обыкновенно полагаютъ, къ роду Фифанти, боле нигд не упоминается въ поэм.

110. Извстный аристотелевскій афоризмъ: чмъ совершенне существо, тмъ воспріимчиве оно для скорбей и радостей.

ПСНЬ СЕДЬМАЯ.

1. Обыкновенно полагаютъ, что слова эти означаютъ обращеніе къ сатан, находящемуся въ нижнемъ кругу бездны, и заимствованы изъ какого то непонятнаго бсовскаго языка. Но аббатъ Ланчи открываетъ въ нихъ древне еврейскій текстъ съ произвольной орфографіей, прилаженной къ произношенію. По этому объясненію загадочныя слова заключаютъ, будто бы, такой буквальный смыслъ: ‘блистай, чело сатаны! блистай, чело перваго сатаны’!— какъ будто сатана призывался изгнать непрошенныхъ пришельцевъ. По послднему толкованію Шира, слова эти должно переводить иначе: ‘изрыгайте огонь, изрыгайте огонь, уста сатаны!’

3. Въ этомъ страж корыстолюбивыхъ гршниковъ соединились дв отдльныя фигуры античной миологіи — Плутонъ, богъ подземнаго царства, и Плутусъ, богъ корысти и богатства.

57. Безъ волосъ придутъ расточители, потому что они промотали все, до послдняго волоса съ головы своей, съ сжатой рукой — лихоимцы, захватывающіе свои сокровища и въ область другого міра.

71. По схоластическимъ понятіямъ, всякое небо находится въ верховномъ вденіи какого нибудь ангела. Одинъ изъ этихъ ангеловъ интеллигенціи, управляющихъ механизмомъ мірозданія, есть фартука, которой вврена раздача земныхъ благъ между смертными. Подобно тому, какъ отъ другихъ горнихъ ангельскихъ силъ зависитъ движеніе небесныхъ тлъ, также точно вс превратности человческихъ судебъ подчинены произволу Фортуны, которую Виргилій старается защитить противъ всхъ возможныхъ человческихъ укоризнъ, также и противъ мннія Данте, приписывающаго ей ‘когти’ и, слдовательно, низводящаго Фортуну на степень злыхъ, враждебныхъ человку духовъ.

87. То есть также точно, какъ и другіе ангелы или интеллигенціи, всякій въ подчиненной ему области дйствія, на равныхъ ангельскихъ правахъ вмст съ ними.

121. Противоположные грхи несутъ наказаніе въ одномъ и томъ же адскомъ круг, такъ какъ Данте былъ, вроятно, того мннія, что les extrmits se touchent. Въ предъидущемъ круг мы видли скупыхъ о расточителей, здсь встрчаемся съ свирпой злостью и нравственной безхарактерностью (асcidiosi).

123. ‘Portando dentro accidioso fummo’ — стихъ въ высшей степени темный и неудобообъяснимый. Итальянскіе комментаторы полагаютъ, что рчь идетъ объ ira lenta, медіанной, какъ бы хронической, потайной злости, и сообразно съ этимъ, Филалетесъ переводитъ выраженіе это словами ‘schleichend Feuer’, очевидно подразумвая скрытую затаенную злобу, которая вовсе не составляетъ контраста съ открытой свирпостью. Напротивъ, другіе переводчики думаютъ, что авторъ говоритъ именно о малодушномъ уныніи, недостатк нравственнаго мужества, а порокъ этотъ становится дйствительно въ рзвую противоположность съ свирпымъ злобнымъ нравомъ. Мы старались держаться средины между тмъ и другимъ смысломъ, приписываемымъ дантовскому стиху комментаторами.

ПСНЬ ВОСЬМАЯ.

1. Іо dico seguitando. Этими словами Данте связываетъ, вроятно, свой, прерванный изгнаніемъ, разсказъ. Нкоторые полагаютъ, что до изгнанія онъ написалъ только семь псень.

6. По другую сторону Стикса лежитъ городъ ‘Дите’, повторяющій сигналъ сторожевой башни, которымъ дается знать, что Флегіасъ, перевозчикъ на Стикс, долженъ переправить душу на другой берегъ.

7. Ed io rivolte al mar di tutto’ I senno. Такъ кудряво Данте называетъ Виргилія. Вс подобныя выраженія переводчикъ старался удержать, желая, по возможности, сохранить колоритъ подлинника.

19. Изъ мщенія Аполлону, обезчестившему его дочь, Фленасъ, царь лапитовь, сжегъ дельфійскій храмъ и за это помщенъ кормчимъ на Стиксъ, для гршниковъ, ослпленныхъ злобной яростью.

61. Филиппъ Каничулли, прозванный Арджента за то, что веллъ подковать серебромъ своего кони, былъ извстенъ своимъ необыкновенно задорливымъ, злобнымъ нравомъ. О немъ разсказываетъ Боккаччіо въ восьмой новелл своего Декамерона.

68. Городъ Диге, окруженный крпостными стнами и рвами, образуетъ входъ въ ‘глубокую преисподнюю’, гд несутъ наказаніе боле тяжкіе гршники. Что касается значенія этого названія города, то его производятъ отъ лат. Dis, которымъ древніе греки и римляне означали Плутона. Мы удерживаемъ итальянскую форму этого названія, хотя другіе переводчики и предпочитаютъ латинскую.

125. По древнему легендарному сказанію, бсы хотли заградить путь Іисусу Христу, при его сошествіи въ адъ, но съ тхъ поръ, какъ у нихъ въ ту эпоху была отнята значительная добыча осужденія, Дьяволы не ждали ни откуда новыхъ вторженій, я оттого наружные адскіе ворота остаются отворенными настежь.

127. Адъ, Пснь III. 1—9.

ПСНЬ ДЕВЯТАЯ

7—8. Виргилій ссылается на общанную помощь Беятрттче, но въ то же время не можетъ освободиться отъ невольнаго безпокойства, которое и выражается прерванными словами.

22. Эрихто — ессалійская волшебница, ни разсказу Лукіана въ его Фарсаліи (VI, 308), уступая просьбамъ Секста Помпея, оживила тнь одного изъ павшихъ въ битв, для того, чтобы тнь эта предсказала исходъ гражданской войны. Если же въ Помпей поэм говорятся дале, что Виргилій, по порученію Эрихто, также спускался къ глубь ада, чтобы взять оттуда одну изъ тней,— то это поэтическій вымыселъ самого Данте, основанный на томъ, что волшебница могла пережить Виргилія, скончавшагося спустя тридцать лтъ посл вызова его тни для Помпея, и который могъ быть, въ свою очередь, оживленъ ее волшебствомъ. Впрочемъ, это можетъ быть также намекомъ на знаменитаго средневкового чародя Виргилія.

26. Іудинъ предлъ — послднее отдленіе того крута вроломства, въ начал котораго помщается — Каина.

42. Ceraste — рогатыя зми. Еще и теперь керастами называется особенный видъ ядовитыхъ африканскихъ змй, съ маленькими рожками на голов.

44. Филалетесъ въ ‘цариц слезъ’ (Regina dell’ eterno pianto) видятъ Гекату, но намъ казалось, что поэтъ намекаетъ на другое миическое божество древняго ада — Прозерпину (Персефону, Кору), такъ какъ дале упоминается о путешествіи Тезея въ подземное царство, для ея похищенія.

82. Медуза — одна изъ Горгонъ. Филалетесъ въ желаніи ближе подойти къ подлиннику, ошибочно переводить стахъ, ‘sil farem di smalto’ словами: ‘dass zu Schmelz er werde’ принимая одно только частное значеніе слова smalto (эмаль), вмсто боле общаго, которое, очевидно, имлъ въ виду поэтъ, намекающій на извстную миическую способность Медузы превращать людей въ камни. Еще и теперь сохранилась итальянская поговорка: — cuor di smalto coeur de pierre, de rocher — каменное, безчувственное сердце.

54. Когда Tезей хотлъ освободить Прозерпину изъ ада, товарищъ его Пиритой лишился жизни, а самъ Тезей долженъ былъ оставаться въ подземномъ царств, пока не былъ выведенъ Геркулесомъ.

61—62. Слова эти какъ бы обращаются къ проницательности читателя и приглашаютъ его проникнутъ въ тайный смыслъ аллегоріи. Это побуждаетъ нкоторыхъ переводчиковъ пускаться въ самыя произвольныя толкованія дантовскаго текста, и еще остроумный Соккалини замтилъ, что многіе комментаторы такъ безжалостно пытаютъ бднаго автора ‘Божественной комедіи’, такъ безцеремонно навязываютъ ему ни за что, ни про что свои хитроумныя толкованія поэмы, что Данте благимъ матомъ, наконецъ, вынужденъ кричать, что его ржутъ. И такъ, пусть не удивляется читатель, если мы вообще удерживаемся отъ этой замашки фантазирующихъ комментаторовъ и оставляемъ безъ объясненія многія изъ темныхъ мстъ и ‘странныхъ стиховъ’ (versi strani’) поэмы, особенно если они, какъ здсь, повидимому, заключаютъ въ себ только какой нибудь туманный, религіозно-мистическій смыслъ. Все это, пожалуй, было интересно для его современниковъ, но въ насъ можетъ вызвать только снисходительную улыбку. Шесть вковъ не проходятъ безнаказанно даже для такого великаго мыслителя и поэта, какимъ былъ Данте, и, съ другой стороны, такіе великіе мыслители тмъ именно и характеризуются, что всякое время, всякое поколніе на долгій рядъ вковъ можетъ заимствовать изъ нихъ то, что для него наиболе реально и пригодно.

99. Сойдя въ адъ, Геркулесъ набросилъ цпь на Цербера и потащилъ его за собою. Но при сопротивленіи адскаго пса, у него былъ вырванъ клокъ шерсти съ шеи и съ нижней челюсти. Такимъ образомъ, утверждаетъ посланникъ неба, упорная злоба караетъ себя самую.

115. По средневковому преданію, герои, павшіе въ ронсевальской битв, похоронены на обширномъ кладбищ или такъ называемомъ пол Ильи (Eliae campus), близь города Арля. Точно также и близь ‘Полы’ въ Истріи, неподалеку отъ морского залива Кварнаро, вся мстность была усяна множествомъ могильныхъ кургановъ.

129. То есть людей, совратившихся съ истиннаго пути и достойныхъ ада несравненно боле, чмъ думаетъ обманутый свтъ.

133. Между могилами и крпостнымъ валомъ города.

ПСНЬ ДЕСЯТАЯ.

11. Посл суда надъ ними въ іосаатовой долин, гд, по древнему мистическому предсказанію, будутъ въ послдній разъ судиться живые и мертвые при кончин свта. Оттого странники на восток прощаются другъ съ другомъ словами: ‘до свиданія въ Іосафатовой долин’!

23. По тосканскому произношенію Данте не разъ узнаютъ въ аду, какъ уроженца Флоренція напр, еще, Адъ XXXIII. 11). Это и нисколько неудивительно, если обратить вниманіе на рзкія различія между итальянскими нарчіями, среди которыхъ, Однако, Флорентійское нарчіе признавалось и пр.тзнается общенаціональнымъ. чистымъ итальянскомъ языкомъ fil prello Italiano, il dialetto nationale). Тосканцы давно уже гордились этимъ превосходствомъ своего родного нарчія, хотя оно сдлалось господствующимъ не вслдствіе какихъ нибудь особенныхъ лингвистическихъ преимуществъ надъ другими говорами Италіи, но — какъ это бываетъ везд — только благодаря тому обстоятельству, что Флорентійское просторчіе, fil volgare, въ противоположность латыни — языку ученыхъ ране другихъ было принято даровитыми писателями въ ихъ литературныхъ произведеніяхъ. Впрочемъ, въ своей книг ‘De vulgare eloquentia’ самъ Данте называетъ своихъ соотечественниковъ глупцами за то, что они считаютъ свое нарчіе настоящимъ цвтомъ итальянской рчи. Несмотря на то, что мнніе это принадлежатъ не одной невжественной Флоренііііской черни, по раздлялось многими просвщенными людьми, Данте приходитъ къ заключенію, что настоящій языкъ итальянской націи — тотъ, который употребителенъ во всхъ городахъ полуострова и не принадлежитъ ни одному изъ нихъ исключительно.

32. Фарината — одинъ изъ наиболе отважныхъ вождей гибеллиновъ, которому приписываютъ мнніе, что все на свт оканчивается вмст съ этою жизнію и что слдовательно не нужно отказывать себ ни въ канонъ земномъ наслажденіи. Поэтому Дантъ помстилъ его между эпикурейцами и еще прежде (Пснь VI, 82) отъискивалъ его между чревоугониками.

46. Иному можетъ показаться страннымъ, что Данте, этотъ ‘суровый гибедлинъ’, какъ его называютъ обыкновенію, вкладываетъ эти укоризны въ уста Фаринаты, самаго яростнаго приверженца и вождя гибеллинской партіи. На это замтимъ, во-первыхъ, что Флорентійскія хроники называютъ древнихъ Алигіери, отдаленныхъ предковъ поэта, гвельфами, тогда какъ къ гибеллинамъ принадлежали только, около того-же времени, его предки по другому колну — Элизеи. Но во-вторыхъ — и это еще важне для нашего объясненія — Данте во многихъ мстахъ своей поэмы свидтельствуетъ, какъ чуждъ ему бытъ духъ политическаго своелюдства и кумовства, мелкое партіонное особничество. Недостатки гибеллиновъ, какъ и недобросовстные происки гвельфовъ караются въ ‘Божественной комедіи’ съ одинаковой суровостью. Сначала Данте былъ гвальфомь, потомъ, серьезне научивъ политическія нужды и стремленія отечества, примкнулъ къ гибллинамъ, но въ сущности это не быль человкъ партіи, узкой, замкнутой котеріи, но ‘самъ себ партія’, если можно такъ выразиться, человкъ горячаго, самостоятельнаго труда, для котораго онъ искалъ только боле подходящихъ пособниковъ

51. Посл своего вторичнаго изгнанія гибеллины боле не возвращались во Флоренцію, по крайней мр, для фамиліи Уберти, къ которой принадлежалъ Фаранатэ, ворота города оставались запертыми.

54. Кавальканте-де-Кавальканти, отецъ Гвидо Кавальканти, также поэта и друга Данте. Отецъ придерживался также эпикурейства и слылъ атеистомъ, чмъ и объясняется его близость къ Фаринат въ аду.

63. На вопросъ: гд мой сынъ (т. е. Гвидо Кавальканти), отчего онъ, тоже очень талантливый человкъ, не могъ придти сюда съ тобою?— Данте отвчаетъ, что къ этому подвигу его сдлало способнымъ только изученіе классическихъ образцовъ литературы, особенно Киргилія, которымъ пренебрегалъ его другъ. Такимъ образокъ Дайте полагалъ, что всякая подготовка таланта къ великимъ созданіямъ искусства возможна только путемъ изученія классиковъ. Не забудемъ, что Данте стоитъ въ преддверіи той эпохи, которая съ такимъ горячечнымъ увлеченіемъ перешла къ изученію греческой и римской литературы посл долгихъ вковъ тяжелаго и о пастырскаго застоя. Гвидо Кавальканти былъ скоре философъ, чмъ поэтъ, не слишкомъ высоко ставилъ Виргилія и вообще на поэзію глядлъ глазами беззаботнаго провансальскаго трубадура. Такъ отзывается о немъ и Бокаччіо, комментируя девятую пснь ‘Ада’ замчая, что это предпочтеніе, отдаваемое философіи передъ поэзіей, совершенно основательно.

86. Арбія — рчка близъ Монтеаперти, гд происходило это кровопролитное сраженіе, котораго ближайшія обстоятельства мы считаемъ нелишнимъ привести здсь въ немногихъ словахъ. Вмст съ другими изгнанными изъ Флоренціи гибеллинами Фарината проживалъ въ Сіен, находившейся тогда въ войн съ гвельфскимъ правительствомъ Флоренціи. Сіенцы просили помощи у короля Манфреда, но получили только сотню нмецкихъ всадниковъ. Стыдно имъ было принимать такую ничтожную помощь, и они хотли отъ нея отказаться, но Фарината протестовалъ противъ этого намренія и побудитъ щедрыми общаніями маленькую горсть полупьяныхъ людей сдлать нападеніе на непріятеля, вс они были перебиты, и знамя короля Манфреда было отнято побдителями. Этого-то и хотлъ Фарината. Манфредъ, для спасенія своей оскорбленной чести, послалъ 800 всадниковъ, подъ начальствомъ графа Джордано, который зашелъ такъ далеки, какъ едва ли могли надяться сіенцы. Затмъ Фарината отправилъ въ Флоренцію двухъ гонцовъ съ подложными документами, которые заставили гвельфскихъ коноводовъ повритъ, будто Сіена прискучила господствомъ гибеллиновъ и будто Флорентійцамъ стоило только пожаловать въ Сіену ночью, чтобы безпрепятственно войти въ открытые ворота города. Флорентійцы послушались коварнаго приглашенія и результатомъ была арбійская стычка.

87. Замтимъ двойной смыслъ въ выраженіи ‘orazione’. Оно могло означать и молитву, какъ обычный аттрибутъ храма, и въ то же время намекать на обыкновеніе Флорентійцевъ, въ средніе вка, собираться для народныхъ совщаній и ршеній въ Храмахъ. Во Флоренціи для этой цли служила церковь Іоанна Крестителя (баптистерій). Тотъ-же обычай до послдняго времени удержался въ республик Санъ-Марино.

91. Этого разршенія Флоренціи съ особенной настойчивостью требовалъ уполномоченный Манфреда — графъ Джордано, на совщаніи гибеллинской партіи въ Эмполи.

119. Въ дл религіи императоръ Фридрихъ II слылъ по своему времени не только либеральнымъ и вротерпимымъ человкомъ, но даже еретикомъ, склонявшимся, по своимъ религіознымъ убжденіямъ, къ исламу. Ему приписываютъ между прочимъ книгу De tribus impostoribus (о трехъ обманщикахъ), гд онъ, будто бы, съ изумительнымъ для nой эпохи индифферентизмомъ, излагалъ свои мннія объ основателяхъ главныхъ религіозныхъ доктринъ. Исторія изображаетъ его постояннымъ врагомъ папъ.

120. Рчь идетъ о кардинал Оттавіано делли-Убальдини, ревностномъ гибеллин и также довольно либеральномъ прелат, котораго безвріе подвергается, будто бы, его предсмертными словами: ‘если бы у меня, дйствительно, была душа, то я пожертвовалъ бы ею для гибеллиновъ’. Впрочемъ, это свободомысліе Убальдини подлежитъ еще сильному сомннію, такъ какъ онъ значительную часть жизни былъ гвельфомъ и пользовался особенно благосклонностью папъ — Григорія IX и Иннокентія IV.

123. Это ‘враждебное слово’ (въ подл. ‘quel parlar nemico’ заключало въ себ предсказаніе, что Данте будетъ изгнанъ изъ отечества.

ПСНЬ ОДИНАДЦАТАЯ.

8. Этотъ папа Анастазій, поддавшійся соблазну Фотона, постъ на себ вс признаки почти миической личности, и если Данте воспользовался преданіемъ о немъ для своей поэмы, то только съ тою цлію, чтобы показать, что и папа можетъ сдлаться еретикомъ и что непогршимымъ длается онъ только чрезъ связь съ вселенскимъ соборомъ. Согласно церковному преданію, еретическое ученіе объ одной природ въ Іисус Христ, именно божественной — ученіе, несогласное съ постановленіями халкедонскаго собора — побудило константинопольскаго патріарха Акація вновь формулировать этотъ догматъ и этимъ примирить об церкви — восточную и западную, которымъ стало угрожать уже раздленіе. Но Акацій не удовлетворилъ ни одной изъ сторонъ и въ свою очередь былъ обвиненъ папами въ отступничеств отъ негодной вры. Дло дошло уже было до окончательнаго разрыва, но къ счастію на папскій престолъ былъ возведенъ боле миролюбивый и сговорчивый пастырь — Анастасій II. Главное затрудненіе къ улаженію распри заключалось въ томъ, что римская церковь требовала исключить и некогда не упоминать при богослуженія имя патріарха Акація. Но діакону Фотину, уполномоченному ессалоникскаго епископа, удалось склонить пяпу не настаивать на этомъ щекотливомъ пункт. Впрочемъ Анастасій II умеръ еще до окончанія компромисса, а посл его смерти, въ 519 году, западная церковь одержала ршительную побду.

Вотъ отсюда-то и возникло сказаніе о еретическомъ пап Анастасі, быть можетъ, заимствованное Данте изъ сборника монаха Граціана. Впослдствіи бднаго Анастасія обвиняли даже въ томъ, что онъ отвергалъ божественную природу въ Іисус Христ.

49. Ростовщики и барышники въ многихъ средневковыхъ судебныхъ кодексахъ называются Lombardi et Caorcini. Послднее названіе производятъ отъ города Кагора (Cahors) въ южной Франціи, гд, можетъ быть, сначала процвтали наиболе извстные дома ростовщиковъ и банкировъ. Точно также еще и теперь въ Германіи нкоторыхъ мелкихъ торгашей называютъ вестфальцами, хотя далеко не вс они, разумется, родомъ изъ Вестфаліи.

80. Ссылка на этику Аристотеля, который, дйствительно, въ общей иде порока усматриваетъ три специфическія проявленія невоздержанность, скотство и злость (у Данте, malizia). Этимъ тремъ главнымъ источникамъ Аристотель приписываетъ вс дурныя качества человка.

103—104. Также намекъ на извстную мысль Аристотеля: ‘искусство есть подражаніе природ’,

110. То есть, опираясь на мертвое, хотя и богатое обиліе металла, онъ насилуетъ и природу, и истязуетъ трудъ другихъ. Въ средніе вка всякое пользованіе процентами съ капитала, какъ извстно, считалось постыднымъ лихоимствомъ. Рантье и золотые мшки еще не пользовались такою достопочтенностью, какую преподнесло имъ наше деньголюбивое время.

113. Созвздіе Рыбъ стало подниматься на неб 9-го апрля 1300 года около 3-хъ часовъ и къ 5-ти часамъ уже совершенно находилось надъ горизонтомъ.

114. Созвздіе Большой Медвдицы, въ итальянскомъ просторчія, называется колесницей (il Carro), и этому вполн соотвтствуетъ русское народное названіе того же созвздія — Возъ.

113. Втеръ Кавръ или Каръ (Cauros, Carus) дуетъ съ сверо сверо-запада и теперь называется на восток ponente maestro. т. е. великимъ западнымъ втромъ.

ПСНЬ ДВНАДЦАТАЯ.

4. Чрезъ этотъ горный обвалъ, образовавшійся между Ровередо и Алою, въ 883 году, нын проходитъ желзная дорога, и именно въ Мори расположена одни изъ ея станцій. Самая рка Адижъ или Эчъ, вслдствіе этого обвала, была запружена громадными каменными глыбами и оттснена дале къ западу. Мстное преданіе увряетъ, будто Данте жилъ здсь нкоторое время и даже будто, на лицевой сторон неподалеку расположенной оттуда церкви, онъ нарисовалъ собственною рукою изображеніе ада. Едва ли, впрочемъ, можно врить этому черезъ чуръ смлому сказанію о нашемъ поэт.

12. Рчь идетъ о Минотавр, рожденномъ, по миологіи, отъ чудовищной любовной связи между быкомъ и Пазифеею, которую поэтъ вслдствіе этого и называетъ ‘подложной телкою’ (la falsa vacca).

17. Аинскій царь Тезей у Данте названъ ‘герцогомъ’, но намъ казалось несовсмъ удобнымъ удержать это означеніе въ перевод, во избжаніе слишкомъ рзкаго анахронизма.

21. Поэтъ говоритъ объ Аріадн, дочери Миноса и Пазифаи.

40. Намекъ на землетрясеніе, которымъ сопровождалась крестная смерть Іисуса Христа.

42. Этотъ нкто былъ Эмпедоклъ, по ученію котораго любовь или симпатія стремятся къ возсоединенію разнородныхъ элементовъ, тогда какъ ненависть или раздоръ разъединяетъ несходственное и сближаетъ только оборотныя явленія.

68. Онъ погибъ отъ одежды, смоченной его собственной ядовитой кровью.

72. Этотъ Фолъ, на свадьб Пиритоя, подалъ поводъ къ раздору между центаврами и Лапитами, изъ за обладанія женщинами.

88. Беатриче перестаетъ у поэта пть аллилуйя и возлагаетъ на Виргилія полученіе сопровождать Данте въ подземномъ царств.

106. Обыкновенно полагаютъ, что здсь рчь идетъ объ Александр. тиран ессалійскаго города Феръ (Pherae), хотя прежніе комментаторы, и между ними сынъ поэта — Піетро Данте, относятъ это мсто къ Александру Македонскому, сыну Филиппа.

110. Аццолино-ди-Романо, зять Фридрика II, управлялъ посл его смерти большею частью верхней Италіи и ознаменовалъ себя кровожадной жестокостью. Ему приписываютъ слдующія слова, сказанныя въ оправданіе своей лютости: ‘грхи народовъ заслуживаютъ кару. Мы же, правители, собственно для того и даны свту, чтобы мстить за преступленія’. По средин лба, надъ носомъ, у него росли длинные черные волосы, зврски ощетинивавшіеся, когда онъ приходилъ въ ярость. Данте, можетъ быть, намекаетъ именно на эту его физіогномическую особенность.

111. Обидзо д’Эсте, посл смерти своего дда Аццо VII, сдлался правителемъ Феррары и вскор вслдъ затмъ — синьоромъ городовъ Модены и Реджіо. Въ числ тирановъ Данте, какъ надо думать, помшаетъ его за то въ особенности, что граждане Феррары вручили ему господство съ неограниченной властью. По этому поводу одинъ враждебный ему писатель того времени говоритъ слдующее, ‘согласно договору, поставленленный народомъ синдикъ передалъ синьору Обидзо полнйшее господство, предоставивъ ему длать правое и неправое по своему личному произволу. Однимъ словомъ, новому правителю Феррары вручили такую власть, какой не имли боги безсмертные, потому что они не могутъ поступать несправедливо.’ Не забудемъ при этомъ, что Обидзо были ревностный гвельфъ, помогалъ Карлу Анжуйскому въ его итальянскомъ поход, — а это тоже не могло расположить къ нему нашего поэта, хотя о деспотизм и жестокостяхъ Обидзо мы ровно ничего не знаемъ. Преданіе увряетъ, что Обидзо, находясь въ тяжкой болзни, былъ придушенъ своимъ сыномъ Аццо котораго Дантъ поэтому и называетъ ‘пасынкомъ’ (figliastro).

119. Въ 1271 году Гвидонъ Монфортскій, намстникъ короля Карла Анжуйскаго въ Тоскан, умертвилъ въ церкви, во время богослуженія, Генриха, сына Ричарда Корнваллійскаго, который былъ однимъ изъ соискателей германской императорской короны. Это случилось въ тосканскомъ город Витербо. Къ этому преступленію Твидовъ былъ побужденъ желаніемъ отмстить дяд-принца Генриха — англійскому королю Генриху III, за смерть своего отца Симона Монфортскаго — извстнаго агитатора, погибшаго въ битв съ королевскими войсками близь Эвесгама, въ 1265 году. То было начало великой борьбы между англійской короной и націей изъ-за политической и общественной свободы.

135. Здсь говорится о Пирр, цар эпирскомъ, извстномъ авантюрист древней эпохи, и о Секст Помпе, сын великаго Помпея. Посл смерти Цезаря, этотъ Помпей младшій, какъ предводитель пиратовъ, воевалъ съ послдующими тріумвирами.

137. Риньеръ Корнето былъ во время Данта знаменитый разбойникъ, производившій свои подвиги по взморью Церковной-Области, тогда какъ Риньеръ Паццо, происходившій изъ древняго рода, грабилъ преимущественно знатныхъ прелатовъ и — какъ говорятъ — въ соумышленничеств съ вольнодумнымъ императоромъ Фридрихомъ II.

ПСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ.

8, Между Корнето и ркою Чечиной, къ югу отъ Ливорно, простирается густо-лсистая, тосканская Maremma (приморская страна, взморье), еще и теперь извстная своимъ нездоровымъ воздухомъ.

11. Приставъ къ строфадскимъ островамъ, Эней и его спутники прогнали оружіемъ гарпій, осквернившихъ ихъ обдъ, и за это насиліе одна изъ гарпій, Челано, предсказала имъ, что хотя они и увидятъ Италію, но построятъ новый городъ не прежде, какъ съвъ отъ сильнаго голода самый столъ, на которомъ они будутъ принимать пищу. Предсказаніе исполнилось, впрочемъ, довольно безобиднымъ для троянцевъ образомъ, такъ какъ они съли только хлбъ, на который была положена ихъ пища.

47. Въ Виргиліевой Энеид есть также подобный разсказъ о Полидор, превращенномъ въ миртовый кустъ: принося жертву на одномъ холм, во ракіи, Эней хотлъ сломить нсколько втвей, чтобы покрыть ими жертвенный алтарь — и вдругъ изъ куста полилась кровь и были слышны горькія жалобы.

58. Въ этой псни Дантъ изображаетъ Петра делле-Бинье, тайнаго секретаря и ближайшаго совтника императора Фридриха II. Сынъ бдныхъ родителей, темнаго происхожденія, этотъ талантливый и энергическій человкъ умлъ, однако, пробиться къ высшимъ государственнымъ должностямъ и завладть дружбою своего государя. Петръ Винейскій обладалъ рдкимъ даромъ краснорчія, зналъ латинскій языкъ въ такомъ же совершенств, какъ и свой родной, писалъ сонеты, редактировалъ различнаго содержанія письма, большею частію по..дламъ императора, и былъ щедро осыпаемъ почестями и сокровищами. Неудивительно поэтому, что у него было много враговъ и завистниковъ, которые всячески старались вредить фавориту. Въ конц царствованія Фридриха И канцлеръ впалъ въ немилость у императора, который объявилъ его измнникомъ, лишилъ многихъ имній и заключилъ въ тюрьму, по другимъ извстіямъ веллъ даже ослпить. Что послужило поводомъ къ такому жестокому гоненію прежняго канцлера — достоврно неизвстно. Молва обвиняла его въ томъ, что на ліонскомъ собор (1245 г.) онъ дйствовалъ вопреки интересамъ императора, другое, еще боле тяжкое обвиненіе заключалось въ томъ, что канцлера, сговорившись съ врачемъ, хотлъ, будто-бы, отравить своего благодтеля. Заключенный въ тюрьму, делле-Винье прибгнулъ къ самоубійству, выпрыгнувъ изъ окна, когда мимо проходилъ императоръ, или, какъ говоритъ другое преданіе, разбивъ себ голову о каменную стну въ церкви Сантъ-Андреа, — въ Пиз. Какъ надо полагать, нашъ поэтъ врилъ въ полнйшую невинность несчастнаго канцлера..

64. Зависть.

114. Мы не знаемъ, на какомъ основаніи Филалетесъ дантовское выраженіе ‘rosta’ переводитъ словами ‘Gitter’, ‘Rost’ (ршетка, рашперъ), если только онъ не руководствовался однимъ, совершенно случайнымъ, созвучіемъ. У него выходитъ, слдовательно, что тни бжали, ломая вс ршетки лса, т. е. выходитъ что-то и весьма непоэтическое и не совсмъ толковое. Такая натяжка тмъ боле странна, что и до сихъ поръ въ итальянскомъ язык удержалось слово ‘rosta’, означающее опахало отъ мухъ, или пукъ втвей, употребляемыхъ для той же цли. ‘Rompieno ogni rosta’ значитъ просто, что тни, пробираясь чрезъ густоту лса, ломали на своемъ пути втви и сучья. Если подлинникъ теменъ, едва-ли резонно затемнять его еще боле всякими хитроумными натяжками, ршетками и рашперами, отъ которыхъ переводы классическихъ писателей едва-ли что нибудь выигрываютъ.

120. Лано, гражданинъ Сіены, промоталъ все свое имущество въ знаменитомъ клуб вивёровъ родного города и, съ отчаянья, искалъ смерти въ сраженіи при Топпо, гд и былъ убитъ. Самая стычка происходила между сіенцами, сторонниками гвельфскихъ городовъ Тосканы, и гибеллинами города Ареццо.

133. Якопо Сантъ-Андреа, падуанскій аристократъ, славился безумной расточительностью, побуждавшею его къ разнымъ эксцентричнымъ выходкамъ богатаго барича. Онъ бросалъ золотыя монеты, одну за одной, въ рчку во все время, когда музыка исполняла нсколько пьесъ, а при одномъ случа поджегъ даже свой собственный загородный домъ, чтобы его знатный гость могъ полюбоваться живописнымъ зрлищемъ пожара.

143. Поэтъ говоритъ о Флоренціи, основанной, по преданію, посл войны съ Катилиною и, подобно другимъ римскимъ городамъ, состоявшей подъ покровительствомъ своего особеннаго божества, патрона — Марса., Богу войны здсь былъ посвященъ храмъ (ныншній баптистерій) съ конной статуею Марса, съ которою, по народному врованію, была соединена судьба города.

Со введеніемъ христіанства храмъ Марса былъ посвященъ Іоанну Крестителю, а статуя языческаго бога, изъ суеврнаго страха, все таки разрушена не была: ее поставили на высокой башн такъ называемаго стараго моста. Но, какъ говоритъ преданіе,статуя была снесена наводненіемъ и многія столтія пролежала на дн рки Арно. Тогда-то Аттила, этотъ ‘бить божій’, напалъ на городъ, боле непокровительствуемый своимъ патрономъ, и сравнялъ его съ землею. Карлъ Великій заново выстроилъ Флоренцію, но, по совту одного врача, прежде всего веллъ поставить опять на высокій пьедесталъ статую языческаго бога. Съ тхъ поръ возобновленный городъ сталъ процвтать и заселяться. Вскор посл смерти Данта, въ 1333 г., наводненіе опять унесло статую эту въ Арно, и съ того времени отъ нея уже не осталось и слдовъ. Другіе комментаторы, удаляясь отъ буквальнаго объясненія текста, видятъ въ Марс аллегорическое изображеніе воинской доблести флорентійцевъ, въ противоположность роскоши и богатству, представленнымъ въ лиц Іоанна.

151. Этотъ повсившійся, по однимъ комментаторамъ былъ Рокко де-Моцци, по другимъ Лотто далли-Алли.

240 Но кто бы онъ ни былъ, причину самоубійства приписываютъ отчаянью, вслдствіе растраты всего имуществ.

ПСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

15. Катонъ, какъ извстно, провелъ къ мавританскому царю Юб, чрезъ ливійскую пустыню, остатки разбитаго войска Помпея.

31. Но средневковой легенд объ Александр Великомъ, македонское войско было застигнуто въ Индіи сначала снгомъ, потомъ дождемъ, наконецъ огнемъ, падавшимъ съ неба огромными хлопьями. Противъ послдняго изъ этихъ несчастій царь не нашелъ никакого дйствительнаго средства, а снгъ веллъ своимъ воинамъ утаптывать ногами, чтобы весь лагерь небыль имъ засыпанъ. Данте, какъ видно, смшалъ оба эти разсказа, и вотъ почему у него македоняне затаптываютъ въ песк тлющія искры.

41. Tresca былъ въ то время родъ неаполитанскаго танца, при которомъ съ особенной живостью производились движенія руками.

55. Mongibello — итальянское народное названіе горы Этны въ Сициліи (составленное изъ лат. mous гора и арабскаго сл. гибель, имющаго тоже значеніе).

57. Хромоногій Гефестъ (у римлянъ Вулканъ), сынъ Зевса и Геры былъ изобртатель кузнечнаго мастерства, которымъ онъ занимался въ Этн и другихъ огнедышащихъ горахъ, при помощи циклоповъ, приготовлявшихъ молніи для олимпійскаго громовержца.

38. На Флегрійскихъ равнинахъ, въ ессаліи, гиганты (титаны) вступили въ бой съ олимпійскими богами и были поражены ихъ стрлами.

63. Капаней, одинъ изъ семи вождей, осаждавшихъ ивы, гордо вызвалъ на бой самаго Юпитера и былъ убитъ его громами. Срави. о богохульств Капанея, Адъ, пснь XXV, 15.

79. Теплые срные источники близь Витербо (bulicame) пользовались прежде большимъ стеченіемъ постителей и. особенно привлекали многихъ публичныхъ женщинъ, какъ это водится еще и теперь въ подобныхъ мстахъ, такъ кашъ он жили отдльно отъ другихъ постителей водъ, то къ этимъ женщинамъ былъ проведенъ, изъ теплаго родника особенный каналъ. На это. бцть можетъ, намекаетъ еще и теперь сохранившееся названіе одного мстнаго теплаго источника: ‘Bagno delle Donne’.

94. Сатурнъ, во все царствованіе котораго, по сказанію поэтовъ, продолжался золотой вкъ.

101. Рея спрятала на этой гор своего сына Юпитера отъ его отца Сатурна, пожиравшаго своихъ собственныхъ дтей. Чтобы плачъ ребенка не былъ слышенъ, заботливая мать велла корибантамъ поднять оглушительный шумъ на Ид.

103. Старикъ этотъ, очевидно, заимствованъ изъ знаменитаго сна Навуходоносора, царя вавилонскаго, и аллегорически изображаетъ ходъ всемірной исторіи. Старикъ повернулъ спину къ востоку, къ Дамьетт, въ знакъ того, что человчеству отнын открывается другая будущность, величіе и цивилизація Рима.

116. Такимъ образомъ, по мннію Данта, какъ христіанскаго поэта, адскія рки образовались изъ слезъ гршниковъ. Мы ‘видли уже, какъ онъ вообще любитъ сочетать миологическія представленія съ христіанскими, въ чемъ его современники не видли, однако, ничего страннаго.

135. Названіе Флегетонъ по-гречески означаетъ кипящую воду, и нкоторые комментаторы видятъ въ этомъ стих доказательство того, что Дантъ зналъ греческій языкъ.

137. Дантъ находитъ Лету въ земномъ раю, на вершин горы очищенія, и обмывается въ ней прежде, чемъ вознестись къ звздамъ. Слдовательно, и древняя Лета — рка забвенія — получаетъ у него другое, такъ сказать, антимиическое значеніе. Вообще намъ кажется, что здсь Дантъ умышленно отступаетъ отъ миологіи, желая показать, что древніе поэты во многомъ ошибочно описывали подземное царство. Замтимъ, что для Данта Лета, какъ рка забвенія, была совершенно ненужна: у него тни ничего не забываютъ, сразу узнаютъ пришельца другого міра и интересуются всмъ, что происходитъ между живыми.

ПСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ.

5. Къ сверовостоку отъ города Бригге лежитъ небольшой островъ Хадзандъ, часто заливаемый морскими волнами, что заставило жителей острова ограждать берегъ большими плотинами. Дантъ, очевидно, италіанизировалъ это названіе.

9. Рка Брента, въ весеннее половодіе сильно разливается, вслдствіе таянья снговъ въ Каринтійскихъ альпахъ. Прирчныя виллы я замки предохраняются въ этомъ случа отъ наводненія високими дамбами. Венеціанскіе богачи, какъ извстно, имютъ свои загородные дома но берегамъ Бренты.

29. Брунетто Латини — учитель Данта и его друга Гвидо Кавальканти. По тогдашнему времени онъ считался однимъ изъ ученйшихъ флорентійцевъ, и если Дантъ помстилъ его въ аду, то нестолько за то, что онъ былъ гвельфъ, такъ какъ фанатическая партіонная исключительность была совершенно чужда нашему поэту, сколько за несовсмъ безукоризненную чистоту его нравовъ, побудившую Виллами отозваться о немъ, какъ объ ‘uomo mondano’ (веселый, почти ‘безпутный* человкъ). Довольно яркой уликой въ этомъ безпуств многіе считаютъ игривое произведеніе Латини ‘Іl Раtaffio’, сборникъ всякихъ площадныхъ остротъ и неприличныхъ шуточекъ. Графъ Пертикари думаетъ даже что за этотъ-то литературный соблазнъ· Дантъ и помстилъ своего бывшаго наставника между отверженными душами. Впрочемъ въ другихъ своихъ произведеніяхъ ‘іl Tesoro’, ‘il Tesoretto’ Брунетто Латини высказываетъ довольно моральныя мысли. Первое изъ нихъ, валисанное по-французски (такъ какъ Латини считалъ этотъ языкъ ‘самымъ пріятнымъ и наиболе общимъ’, иметъ значеніе энциклопедіи или сборника, куда вошли самыя разнородныя свденія, считавшіяся въ то время полезными и пригодными для образованнаго человка. Ему-же, Латини, приписываютъ переводъ нсколькихъ цицероновыхъ рчей, изданныхъ въ 1567 г. въ Ліон) тогда какъ его ‘Сокровище’ было напечатано на французскомъ язык — какъ оно вышло изъ-подъ пера автора —уже по распоряженію перваго Наполеона.

62. По древнему народному преданію Фіезола — горная крпость въ долин Арно — была разрушена Цезаремъ, но городское населеніе присоединилось къ основанной тамъ римской колоніи, которая, въ память одного храбраго вождя, павшаго подъ стнами Фіезолы, была названа Флоренціей. Такимъ Образомъ, древнйшее населеніе Флоренціи состояло изъ римлянъ и фіезоланъ, гербъ Фіезолы былъ присоединенъ къ флорентійскому девизу. Этому двойному происхожденію жителей города Виллани приписываетъ вчные раздоры между флорентійцами. Дантъ, какъ человкъ съ строго аристократическими тенденціями, очевидно ведетъ свое происхожденіе отъ ‘священнаго смени римлянъ’ и гнушается ‘скотами Фіезолы’ (le bestie fiesolane), какъ грубымъ, плебейскимъ отродьемъ.

67. Эта ироническое прозваніе объясняется различно По разсказу Виллани оно было дано флорентійцамъ за то, что они позволили обмануть себя Аттил, тогда какъ по мннію комментаторовъ слпцами были прозваны флорентійцы посл того, какъ позволили одурачить себя пизанцамъ, выбравъ изъ сообща захваченной у непріятеля добычи мене цнные предметы — вмсто бронзовыхъ воротъ, до сихъ поръ украшающихъ пизанскій соборъ, дв простыя, крашеныя колонны, которыя были выдаваемы пизанцами за издлія изъ порфира. Вслдствіе этого за пизанцами осталась другая, можетъ быть, еще боле нелестная кличка — ‘измнниковъ’.

94. Мы употребили подстрочный переводъ слова:,arга’, что значитъ задатокъ или та предварительная плата, которая выдается при торговыхъ сдлкахъ въ обеспеченіе продавца. ‘Задатокъ зла’ — быть можетъ нсколько темное выраженіе, но оно, покрайней мр, не искажаетъ дантовскаго текста, и русскій переводчикъ, подстрочно слдуя подлиннику, сообразовался въ этомъ случа съ лучшими нмецкими переводами (у Витте стихъ: ‘Задатокъ зла не новость для ушей’ переданъ ‘Nicht neu ist meinem Ohr solch’ bles Angeld.’)

109. Прискіанъ — извстный грамматикъ, процвтавшій въ VI-мъ вк. Мы ршительно не знаемъ, въ какой мр этотъ ученый мужъ заслуживалъ быть помщеннымъ въ число содомитовъ.

110. Францискъ д’Акорсъ былъ сынъ знаменитаго глоссатора и, подобно ему, также одинъ изъ первыхъ лорнетовъ своего времени. Онъ долго жилъ въ Англіи и умеръ въ Болонь въ 1294 году, высоко цнимый своими согражданами и болонскимъ университетомъ, такъ много способствовавшимъ развитію правовденія.

113. Servus servorum Dei (рабъ рабовъ божіихъ) — титулъ папы.

114. Папа Бонифацій VIII перевелъ флорентійскаго епископа Андрея де-Моцци въ Виченцу (слдовательно на берега Баккильоне) — какъ говорятъ, преимущественно за его курьезныя и смлыя выходки въ проповдяхъ. Такъ при одной проповди пастырь вынулъ маленькое зерно рпы и, показывая его народу, сказалъ: ‘вотъ вы сами видите, какое это крохотное зернышко’. Потомъ онъ вытащилъ изъ-подъ столы претолстую рпу и радостно объявилъ: ‘какъ велико-же должно быть всемогущество неба, умющаго произрастить изъ такого маленькаго зерна такой огромный плодъ!’

123. Въ Верон ежегодно, въ масляничное воскресенье, происходили состязанія въ бг, въ которыхъ принимали участіе раздтые до-нага мужчины. Призовой наградой побдителю обыкновенно служилъ кусокъ зеленаго сукна, и потому еще и до сихъ воръ сохранилась поговорка· ‘corre il pallio’·

ПСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ.

37. По разсказу Виллани, когда императоръ Оттонъ IV прибылъ во Флоренцію, изъ всхъ собравшихся въ Санта-Реварат двицъ ему особенно понравилась прелестная Гвальдрада, дочъ и наслдница Беллинчона Берта, происходившаго изъ благороднаго дома Равиньяни. Замтивъ впечатлніе, произведенное юной красавицей на императора, отецъ ея сказалъ, что если будетъ угодно монарху, то онъ, Берти, прикажетъ своей дочери поцловать Оттона IV. На это Гвальдрада отвчала, что позволитъ поцловать себя только мужу, в этотъ цломудренный отвтъ такъ понравился графу Гвидону (Гвидогуэрра VI), что онъ, по совту Оттона, женился на смлой двушк. Разсказъ этотъ, однако, довольно сомнителенъ, такъ какъ Гвальдрада названа супругой Гвидона уже въ одномъ документ 1207 года, тогда какъ итальянскій походъ Оттона относится къ 1209 году. Внукъ Гвальдрады, ‘смлый’ Гвидогуэрра былъ ревностнымъ гвельфомъ, овладлъ городомъ Ареццо и особенно ознаменовалъ себя мужествомъ въ беневентскомъ сраженіи противъ гибеллиновъ, предводимыхъ королемъ Манфредомъ. О вин этого Гвидогуэрры, за которую онъ былъ помшенъ Данте въ адъ, мы ничего не знаемъ.

41. Терай Альдобранди, изъ знатнаго гвельфскаго рода Адимари, съ особенной настойчивостью совтовалъ флорентійцамъ не предпринимать того несчастнаго похода, который кончался Кровопролитнымъ пораженіемъ на рк Арбіи. О немъ Дайте упоминаетъ еще прежде, въ VI псни поэмы, но намъ ршительно ничего неизвстно, за что поэтъ не только помстилъ его въ адъ, но даже отвелъ мсто ‘между боле черными душами’ (tra l’anime pi nere).

44. О Якопо Рустикуччи также упоминается выше (пснь VI, 81). Этотъ Флорентійскій всадникъ, происходившій изъ довольно вліятельнаго плебейскаго рода, долженъ былъ развестись съ своею злой женою и вслдствіе этого впалъ въ тотъ порокъ, за который несетъ наказаніе въ преисподней.

71. Гвильельмо Борсіере былъ хорошо образованный, свтскій человкъ своего времени, укорившій своихъ согражданъ — Флорентійцевъ — въ скупости. Съ этимъ характеромъ онъ изображенъ и у Боккаччіо въ его Декамерон.

73. Вслдствіе развитія ремеслъ и промышленности во Флоренціи общественнымъ вліяніемъ завладли различные цехи, представляемые плебейскими родами, особенно посл того, какъ были постановлены знаменитые Oridinamenti della giostizia, которыми дворянскія фамилія не только совершенно устранялись отъ пріората, но и подвергались различнымъ насильственнымъ и репресивнымъ ограниченіямъ, Понятно, что аристократу Данте не могло быть по душ это преобладаніе торгашескаго сословія, и новыхъ людей’, понятно также, почему онъ говоритъ съ такимъ презрніемъ о ‘внезапныхъ барышахъ’ (subiti guadagni), доставившихъ это преобладаніе.

94. При этомъ описаній надобно представлять себ, что гидрографическая физіономія той мстности со временъ Данте нсколько измнилась. Вс рки, бравшія начало въ приморскихъ альпахъ и въ сверныхъ склонахъ аппениновъ, изливались въ По или болота, окружающія его источники — до Монтоне, рчки, которой верхнее теченіе называлось Аквакетой (спокойной водою). Къ концу пятнадцатаго вка болота эти высохли и даже рка Ламоне получила истокъ прямо въ море. Рка По и по ныншней географіи вытекаетъ изъ горы Вазо (у итальянцевъ Veso).

101. По нкоторымъ, ничмъ, однако, негарантированнымъ извстіямъ, основатель монастыря ‘св. Бенедикта альпійскаго’ (San Benedetto dogli Alpi) хотлъ расширить эту обитель до размровъ укрпленнаго города, другіе полагаютъ, что Данте говоритъ только о богатств и обширности самаго монастыря, который могъ вмстить гораздо боле иноковъ, чмъ сколько ихъ было въ дйствительности.

106. Это отвязыванье веревки и бросанье свернутаго изъ нея клубка иметъ также довольно темный аллегорическія смыслъ, въ который мы проникнуть не беремся. Нкоторые комментаторы видятъ въ этой аллегоріи намек на веревку францисканцевъ, такъ какъ въ своей ранней молодости Данте носилъ, будто-бы, одежду этого ордена. У Боккаччіо, въ его жизнеописаніи Данте, объ этомъ ничего не упоминается, но мы знаемъ достоврно, что Данте съ особеннымъ уваженіемъ относился къ учрежденію св. Франциска и глубоко соболзновалъ объ упадк Францисканскаго братства.

ПСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ.

1. Геріонъ — аллегорическое изображеніе обмана и лживости. По миологіи, Геріонъ былъ царь балеарскій, у котораго Геркулесъ хитростью угналъ стало быковъ.

3. Che lutto il mondo ‘appuzza’. Мы и здсь держались подстрочнаго перевода.

18. Arachne по-гречески значитъ наукъ (срав. фр. araigne). Извстно, что это наскомое считалось всегда мастеромъ по части ткацкой работы. Турецкіе узорчатые ковры, какъ видно, славились уже и во времена Данте.

21. Въ подлинник, ‘і tedeschi lurchi’. По мннію южныхъ народовъ, германцы отличались особенной прожорливостью и неумренностью въ напиткахъ. О послднемъ порок говоритъ еще Тацитъ, и еще теперь сохранялась французская поговорка: boire comme un Allemand.

22. Уже древніе разсказывали, что бобръ, охотясь за рыбою, погружаетъ свой жирный хвостъ въ воду и вытекающею изъ этого хвоста маслянистою жидкостью приманиваетъ добычу. Неправдоподобность этого разсказа очевидна уже изъ того, что бобръ вообще не питается рыбою.

59. Таковъ былъ фамильный гербъ Флорентійскаго знатнаго ряда Джанфильяцци, принадлежавшаго къ партій гвельфовъ.

61. Блый гусь на красномъ пол — быль гербъ гибеллинскаго рода Убріакки,

65. Падуанскій родъ Скровиньи имлъ въ герб голубую свинью. Выставляя всхъ этихъ лихоимцевъ подъ видомъ ихъ гербовъ, Данте, очевидно, хотлъ осмять геральдическіе предразсудки своихъ соотечественниковъ. Въ особенности онъ могъ намекать при этомъ на знаменитаго ростовщика того времени — Ринальдо Скровньи.

68. Рчь идетъ о Витальяно Дель-Денте, богатомъ падуанскомъ дворянин.

72. Въ подлинник ‘il cavalier sovranо’. Съ этой дкой ироніей Дантъ отзывается о знатномъ флорентинц и безсовстномъ ростовщик —Джованни Бонаменти де-Биччи, въ герб котораго, по словамъ Піетро ди Данте, были изображены ‘три козла’ (tr&egrave,s hirci). Мы предпочли ‘три клюва’, такъ какъ это все таки ближайшее значеніе слова becchi (у Филалетеса стоитъ drei Bcke, но у Витте и др. — Schnbel). Замтимъ, что Дантъ, при всхъ своихъ аристократическихъ убжденіяхъ, былъ не прочь съ негодованіемъ отнестись къ флорентійскому барству, особенно если оно ршалось избрать такую неблагородную профессію, какъ взиманіе лихвы. Гримаса гршника иметъ также значеніе презрительной насмшки.

82. Изъ восьмого круга въ девятый поэтъ и его спутникъ также спускаются на гигант Анте.

108. Въ млечномъ пути древній миъ видлъ слдъ проложенный Фаэтономъ, когда он, управляя своей солнечной колесницей, сбился съ настоящаго пути.

128. Въ подлинник ‘logoro’. Собственно это были не птицы, но птичьи чучела, сдланныя изъ красной кожи и перьевъ и употреблявшіяся охотниками для призванья соколовъ.

ПСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

1. Malebolge въ буквальною перевод значитъ ‘злыя сумы’ или еще точне.злые чемоданы’ (сравн. bolgia, франц. valise). Мы предпочли скоре оставить это дантовское выраженіе безъ перевода, чмъ фабриковать свои собственныя неудачныя и во всякомъ случа неудобопонятныя толкованія. Такую неумлую фабрикацію представляетъ, напр., Филалетесъ въ своихъ ‘Uebelbttlgen’.

28. Извстно, что папа Бонифацій VIII въ первый разъ установилъ празднованіе юбилея, и стеченіе богомольцевъ въ Римъ по этому случаю было такъ многочисленно, что для удобству пшеходовъ, шедшихъ къ церкви св. Петра, и возвращавшихся оттуда, мостъ св. Ангела, былъ по длин раздленъ баррьерами. Ныншняя улица — strada Longera, соединяющая теперь, на правомъ берегу Тибра, соборъ св. Петра съ церковью San Pietro in Montorio, тогда еще не существовала, а между тмъ богомольцы посщали оба эти храма, такъ какъ въ собор почиваютъ мощи обоихъ верховныхъ апостоловъ, а на холм Janiculus, гд построена названная церковь, былъ распятъ апостолъ Петръ. Поэтому богомольцамъ нужно было проходить чрезъ мостъ св. Ангела два раза. Но здсь замчательно для насъ еще, что Дантъ такъ безцеремонно сравниваетъ богомольное торжество юбилея, установленнаго ненавистнымъ для него папою, съ сообраніемъ чертей на сумрачныхъ скалахъ ада.

50. Онъ посводничалъ свою родную сестру маркграфу Обидзо д’Эсте.

51. Въ подлинник ‘a sipungenti safee’. Если Дантъ имлъ въ виду здсь общее значеніе слова ‘salsa ‘ (соусъ, похлебка), то все это выраженіе близко соотвтствуетъ русской поговорк ‘какъ куръ во щи попался’. Даже теперь въ итальянскомъ народ удержалась, какъ пословица, эта дантовская фраза: ma chi ti mena a si pungenti salse, что значитъ: какъ это ты попалъ въ такую бду? Говорятъ также, что близь Болоньи — родины Каччьянемико, было дикое ущелье Самса, куда бросались труппы тхъ, которые не удостоивались честнаго погребенія.. По другимъ извстіямъ это названіе носила одна изъ болонскихъ улицъ, гд преступники подвергались бичеванію.

61. Къ востоку отъ Болоньи протекаетъ Савена, къ западу — Рено. Об рки не касаются стнъ города.

62. На болонскомъ нарчіи утвердительная частица _nsi’ обращается въ ‘sipa’. Другіе полагаютъ, что это значитъ ‘sia’. (да будетъ) и ‘si pui’ (можетъ статься). Замтимъ, что прежде было въ особенномъ обыкновеніи называть страны, по утвердительной частиц въ мстномъ язык. Такъ Тоскана была — ‘il bel paese dove il ‘si’ snona’ (‘Адъ’, пснь X), Франція длилась на langue d’oil и langue d’oc, и послднее названіе (Лангедокъ) надолго осталось за южной Франціей.

92. Ипсипила (Isifile) обманула прочихъ женщинъ, съ которыми уговорилась умертвить всхъ мужчинъ. Она укрыла своего отца и такимъ образомъ спасла ему жизнь. Когда аргонавты пристали къ берегамъ острова Лемноса, Язонъ вступилъ въ любовную связь съ Ипсппилою, но потомъ бросилъ ее и продолжалъ путь въ Колхиду.

116. Замтимъ и здсь дкую насмшку, направленную противъ римскаго духовенства: голова была такъ грязна, что поэтъ не узналъ, принадлежала ли она духовному или свтскому лицу (въ подлинник еще энергичне: si ‘di merda’ lordo, ehe non parea, s его laco о cherco). Вообще характеристично то, что итальянскіе писатели, что ни есть классическіе и’наиболе читаемые, не считаютъ нужнымъ удерживаться отъ циническихъ выраженій и тривіальностей. Дантъ безъ обиняковъ уснащаетъ свои терцины такими пріятностями, какъ ‘appuzza’, ‘merda’, ‘putta’, ‘bordello’ словомъ такими ужасами, отъ которыхъ содрогнулась-бы благовоспитанная русская печать.

121. Интерминеи или Интерминелли были одна изъ первыхъ фамилій въ город Лукк, къ которой принадлежалъ также знаменитый Каструччіо Кастракани, прибравшій власть исключительно къ своимъ рукамъ въ 1316 году. Упоминаемаго здсь Алессіо Интерминеи Бенвенуто Имола называетъ записнымъ охотникомъ льстить всмъ и каждому — даже черному народу и поденьщикамъ. Какъ видно, онъ хотлъ быть демагогомъ и пріобрсть популярность въ сред черни.

133. Въ одной изъ своихъ комедій (въ ‘Эвнух’), Теренцій выводитъ на сцену Трезона, которому его любовница Таида посылаетъ пріятный отвтъ чрезъ повреннаго Гнатона. У Данта Таида даетъ этотъ отвтъ своему любовнику лично.

ПСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

1. Симонъ волхвъ, упоминаемые въ Дяніяхъ апостольскихъ (8, 18 и слд.) сообщилъ свое имя особому церковному преступленію. Симоніей называлась торговля (купля и продажа) дарами св. Духа и духовными достоинствами и должностями.

17. Въ прежнее время обрядъ крещенія совершался только на канун Пасхи и Тройцына дня, и притомъ исключительно въ баптистеріи Іоанна Крестителя. Въ Пиз до сихъ поръ показываютъ большой восьмиугольный резервуаръ изъ краснаго мрамора, служившій для этой цли. Въ массивномъ его обвод продланы глубокія цилиндрическія отверзтія, въ каждомъ изъ которыхъ помщался одинъ изъ совершавшихъ обрядъ священниковъ, и такимъ образомъ они были защищены отъ на, пиравшей толпы прихожанъ. По разсказу Бенвенуто Имола, въ одно изъ такихъ отверзтій флорентійскаго баптистерія нечаянно упалъ забавлявшійся возл мальчикъ, и такъ неудачно, что вытащить его оттуда не было никакой возможности Когда вс недоумвали, какъ помочь бд, Дантъ, бывшій въ то время пріоромъ города, разметалъ топоромъ наружную, тонкую стну резервуара и такимъ образомъ спасъ бднаго мальчика. Это, какъ видно, ставилось ему въ укоръ, ракъ оскорбленіе святыни, и потому онъ пользуется здсь случаемъ, чтобы очистить себя отъ взводимыхъ на него обвиненій.

46. Подстрочные переводъ словъ подлинника: come pal commessa (anima).

50—51. Намекъ на жестокую казнь убійцъ, которыхъ живьемъ зарывали въ землю — внизъ головою. Прежде чмъ могила засыпалась землею, преступникъ, конечно, могъ призывать къ себ духовника подъ тмъ предлогомъ, что у него еще то-другое осталось на совсти, чтобы хоть на нсколько минуть замедлить мучительную смерть.

52. Этотъ торчавшій головою внизъ гршникъ былъ папа Николай III (изъ дома Орсини), помщенный поэтомъ въ адъ за симонію. Ему было высказано пророчество, что и нын возсдающій на престол папа Бонифацій VIII будетъ точно также низвергнутъ въ преисподнюю за то-же преступленіе. Поэтому Николай Ш подумалъ, что съ нимъ говоритъ уже самъ Бонифацій VIII, который однако, умеръ уже въ 1303 году.

56. ‘Прекрасной женой’ названа здсь римская церковь. Ср%вы. примчаніе 59 къ III-й псни.

70. Папа Николай Ш принадлежалъ къ роду Орсини, въ герб которыхъ былъ изображенъ медвдь. Вотъ, почему онъ называетъ своихъ племянниковъ медвжатами.

73. Названіе ‘симонистовъ’ можетъ относиться здсь не къ тремъ непосредственнымъ предшественникамъ Николая III, но въ особенности къ двумъ заклятымъ врагамъ швабскаго дома — Иннокентію IV. и Александру IV. О первомъ изъ нихъ разсказываютъ, что одъ даже за нсколько часовъ передъ смертью сказалъ съ упрекомъ окружавшимъ его родственникамъ: ‘чего вы хнычите, тупоумные? Будто я не обогатилъ всхъ васъ?!’

83. Бертранъ де-Готъ, архіепископъ бордосскій, былъ избранъ папою по настоянію французскаго короля Филиппа-Красиваго и принялъ имя Климента V. Вслдъ затмъ онъ, согласно заключенному прежде съ королемъ условію, перенесъ свое мстопребываніе изъ Рима въ Авиньонъ.

95. См. Дян. Апост., 1, 26.

99. Іоаннъ Прочнда, итальянскій патріотъ и заклятый врагъ Карла Анжуйскаго, получилъ отъ папы Николая III разршеніе поднять въ Сициліи возстаніе противъ Карла, съ передачею сицилійской короны Петру Аррагонскому. Ненависть папы къ Карлу Анжуйскому началась, какъ говорятъ, вслдствіе презрительнаго отказа, съ какимъ король отвергнулъ предложеніе папы, желавшаго выдать одну изъ своихъ племянницъ за одного изъ королевскихъ принцевъ.

106. Апокалипсисъ, 17, 1, 2. Здсь говорится о женщин, возсдавшей на звр съ 7-ю головами и 10-го рогами. См. дале, Апокал., 12, 18, 17, 13 и сл.

115. Даръ императора Константина пап Силвестру, крестившему его, считался во время Данта несомнннымъ фактомъ, который былъ принятъ и ученымъ Брунетто Латини въ его ‘Сокровище’.

ПСНЬ ДВАДЦАТАЯ.

34. Амфіарай — одинъ изъ семи вождей подъ стнами ивъ и знаменитый чародй — самъ предсказалъ свою смерть въ этомъ поход и, дйствительно, былъ поглощенъ разступившею землею во время сраженія.

40. О превращеніяхъ Тирезія, ивскаго волшебника, прорицателя, въ женщину и опять въ мужчину разсказываетъ Овидій.

46. Луканъ говоритъ, что убжищемъ знаменитаго этрусскаго волшебника Арунса были ‘deserta moenia Lunae’ (пустынныя стны Луны). Подъ этимъ названіемъ Lunae, Дантъ, очевидно, подразумеваетъ прежній городъ Луни, близь, горъ, въ которыхъ ломаютъ превосходный каррарскій мраморъ.

55. Манто была дочь уже упомянутаго нами Тирезія. По разсказу Виргинія, она родила, отъ связи съ рчнымъ богомъ Тибераномъ, сына Окнуса, который былъ основателемъ города Мантуи, назвавъ его по имени своей матери.

63. Озеро Гарда.

64. Долиною Камоника протекаетъ рчка Ольо, выходящая изъ озера Изео и впадающая въ По, описавъ широкую дугу чрезъ ломбардскую низменность. Между этой долиной и озеромъ Гарда тянутся еще Мстность Вальтромпья и ложбина рки Кьезы, протекающей чрезъ озеро Идро. Но городокъ Гарда, какъ извстно, расположенъ близь озера того-же названія, на восточномъ берегу и при небольшомъ залив. Такимъ образомъ, слова: между долиною Камоника и Гарда означаютъ горную мстность вн самаго озера. Въ этихъ горахъ спеціальныя карты указываютъ на Monte Appenino, очевидно, не имющій ничего общаго съ южнымъ кряжемъ, тянущимся по всему полуострову.

69. Пастырское благословеніе епископъ можетъ дать только въ своей епархіи. Близь сверной окраины озера сходятся границы трехъ названныхъ въ текст епархій, и потому здсь каждый изъ епископовъ можетъ давать благословеніе, оставаясь за своей межею.

82. Намекъ на кровавая жертвоприношенія при заклинаніяхъ усопшихъ. Т-же обычаи, но Стацію, въ его иваид, соблюдаетъ и Манто.

96. Коварный гибеллинъ Пинамонте Бонакози, хитростью овладвъ званіемъ претора въ город Манту, изгналъ изъ него многихъ вождей гвельфской партіи при помощи графа Альберто Казалоди, хотя этотъ союзникъ былъ самъ гвельфъ. Впослдствіи Пинамонте, опираясь на свою популярность, убдилъ народъ изгнать также самаго Казалади вмст со многими другими знатными фамиліями, причемъ дло не обошлось безъ кровавыхъ казней и расхищенія имущества аристократіи.

99. Здсь Виргилій Данта противорчитъ настоящему Виргилію. Срав. Энеида, II, 1:4.

112. По разсказу Виргилія, Эврипидъ предиказывалъ грекамъ, что и возвращеніе ихъ отъ стнъ Трои, какъ и походъ въ Малую Азію, будетъ стоить пролитія крови.

113. По мннію Данта трагедія и комедія различаются между собою въ томъ смысл, что первая избираетъ высокій, торжественный тонъ (modus loqueudi), тогда какъ комедія говоритъ смиренно и покорно (remisse et himiliter). Въ этомъ смысл и Платонъ называетъ Гомера ‘величайшимъ· трагедомъ’. Но спрашивается,, на какихъ соображеніяхъ Дантъ назвалъ свою поэму — комедіей? Въ трактат о ‘народномъ краснорчіи’ Дантъ различаетъ три слога: высокій, средній и низшій (или также трагическій, комическій и элегическій). Здсь комедіи соотвтствуетъ у него средній слогъ, который онъ и предпочелъ для своего произведенія. Замтимъ, что эти эстетическія понятія считались во всхъ европейскихъ литературахъ и притомъ до очень недавняго времени (даже до послдняго, если припомнить такого эстетика и критика, какъ Тэнъ) совершенно безошибочными. Съ другой стороны, надо допустить, что мысль назвать свою опоэтизированную христіанскую аллегорію комедіей была подсказана Данту религіозными зрлищами или мистеріями, бывшими въ обыкновеніи не только въ его время, но и очень долго впослдствіи. Быть можетъ, также здсь игралъ нкоторую роль личный произволъ автора, побудившій и нашего Гоголя назвать свою повсть или романъ — ‘поэмою’.

116. Микеле Скотто (можетъ быть, названный такъ по своей родин — Шотландіи) былъ извстный врачъ и астрологъ въ служб Фридриха II. Прежніе врачи, какъ видно, умли соединять свой научный эмпиризмъ съ гадательнымъ звздочетствомъ.

118. Гвидо Бонатти былъ астрологомъ при воинственномъ граф Гвидон Монтефельтро. Впрочемъ не одни врачи, но даже скромные сапожники посвящали себя этому соблазнительному искусству, чему доказательствомъ служитъ сапожникъ Асденте, изъ Пармы. Въ своемъ ‘Convito’ Дантъ замчаетъ по этому поводу, что знатность породы и знаменитость не всегда соединяются въ одномъ и томъ-же лиц.

126. Каинъ съ его терновымъ пукомъ изображаетъ луну, такъ какъ по средневковому суеврію пятна этого спутника земли были ничто иное, какъ Каинъ осужденный нести вязанку терновыхъ прутьевъ за свое братоубійство. Находясь на границ между двумя полушаріями, луна заходятъ въ виду Іерусалима, и тогда въ той мстности начинается разсвтъ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

37. Въ подлинник Malebranche, то есть злые когти. Такъ называются у Данта стражи въ Мальбольдже — злыхъ кругахъ или вертепахъ. Мы предпочли оставить и это названіе безъ перевода, вопреки Филалетесу, который и здсь сочинилъ какихъ-то странныхъ ‘Grausetatzen’. Сообразно съ этимъ мы оставляемъ безъ перевода также и другія демонскія имена — Malacoda (злой хвостъ)^ Barbaricca (курчавая борода), Cagnazzo (собачья морда), Graffiacane (собакоскребъ) и т. д.

38. Цитта — имя святой, которой до сихъ поръ нетлнное тло погребено въ Лукк. Такимъ образомъ городъ св. Цитты есть Лукка. Сенаторъ Или старшина, попавшій въ кипящую смолу, по мннію комментаторовъ, былъ Мартино Боттайо, скончавшійся скоропостижно во время отправленія должности.

41. дкая иронія, потому что между всми этотъ Бонтуро (Дати) былъ именно самымъ записнымъ и безсовстнымъ взяточникомъ.

43. Граждане Лукки, особенно тамошняя знать, по отзывамъ лтописцевъ, отличались непомрной алчностью къ деньгамъ и всегда были склонны къ подкупамъ. Такъ въ 1225 году нкоторые дворяне сдали гражданамъ Пястойи за деньги замки и крпости, находившіеся въ ихъ завдываніи. Магистратъ объявилъ ихъ за это лишенными всхъ достоинствъ.

48. Въ подлинник: il Santo volte. Такъ называлось древнее, весьма уважаемое и до сигъ поръ въ Лукк распятіе, сдланное изъ дерева, — быть можетъ, византійской работы, замчаетъ Филалетесъ. Слова демоновъ въ дантевскомъ текст имютъ такой смыслъ: тутъ не помогутъ никакіе святые.

40. Рка Серкіо протекаетъ къ сверу отъ Лукки.

95. Капрона — крпостца, принадлежавшая пизанцамъ — была сдана на капитуляцію пизанскимъ гибеллинамъ, подъ начальствомъ графа Гвидона Монтефельтро, посл того какъ имъ овладли пизанскіе и луккскіе гвельфы (при этомъ случа въ исторіи упоминается объ измн графа Уголино). Но когда осажденные начали проходить между рядами побдителей, поднялся крикъ: повсить ихъ! повсить ихъ! Однако графъ Гвидонъ до этого не допустилъ. Стихъ 96-й показываетъ, что Дантъ самъ находился при этомъ замшательств.

112. Мосты чрезъ пятую bolgia были разрушены землетрясеніемъ, которымъ сопровождалась крестная смерть Іисуса Христа (смотри выше примчаніе 38 къ первой псни).

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.

5. Сравн. примчаніе въ XIII в., 121.

8. На военныхъ колесницахъ итальянскихъ городовъ (carrocio), какъ извстно, прившивался сигнальный колокольчикъ (martinella). Во Флоренціи этимъ названіемъ означали колоколъ, при звон котораго собирались вооруженные цехи.

20. Поврье о томъ, что дельфины, забавляющіеся въ вод при тихой погод, предсказываютъ грозу — раздлялъ еще Плиній.

48. По объясненію прежнихъ комментаторовъ этотъ гршникъ былъ Джамполо, котораго мать происходила изъ знатнаго рода, тогда какъ отецъ стяжалъ нелестную славу расточителя.

52. Рчь идетъ о Тибо II, корол наваррскомъ и граф шампанскомъ (Thibaut, Tebaldo). Онъ сопровождалъ своего зятя Людовика святого, короля французскаго, въ его тунисскомъ поход 1270 года.

55. Ciriatto — названіе одного изъ демоновъ, неизвстно откуда произведенное (у Филалетеса — Schweinsborst). Точно также непонятны для насъ имена двухъ другихъ демоновъ Farfarello и Libicocco.

65. Латинами въ средніе вка вообще назывались западные народы романской расы, въ противоположность грекамъ, подобно тому, какъ еще и теперь тюркскія племена производятъ отъ названія французовъ коллективное означеніе всей западной Европы (Френкистанъ).

81. Островъ Сардинія, отнятый у сарациновъ пизанцами и генуэзцами, въ правительственномъ отношеніи раздленъ былъ на четыре судебныхъ округа или юдиката, изъ. которыхъ каждый находился въ вденіи особаго судьи — giudice. Однимъ изъ этихъ судей, въ конц тринадцатаго вна, былъ Нино Висконти (о немъ упоминается въ Чистилищ, VIII, 53). Его повренный въ галлурскомъ юдикат — монахъ Гомита — запятналъ себя многими безсовстными и противузаконными поступками. Упоминаемая здсь измна, какъ говорятъ’ привела его къ вислиц.

88. Въ подлинник ‘donno’. Сардинское нарчіе очень близко подходитъ къ испанскому языку и потому титулъ дона (исп. don, сравн. лат. dominus) былъ на остров очень употребителенъ. Замтимъ, что и въ позднйшее время, вслдствіе господства испанцевъ въ Италія, этотъ титулъ былъ въ большомъ обыкновеніи между итальянской знатью, о чемъ свидтельствуетъ, напр., Гольдони и другіе комическіе писатели.

89. Энціо, незаконный сынъ императора Фридриха II, женился на Аделазіи, наслдниц второго сардинскаго юдиката — Логодоро (или delle Torri), которая, вмст съ рукою, принесла ему титулъ короля сардинскаго. Посл того, какъ Энціо умеръ въ плну у болонцевъ (1272 г.), его сенешаль Микель Цанке овладлъ верховной властью въ Логодоро, его умертвилъ впослдствіи его родственникъ — Бранка д’Орія (о немъ см. Адъ, пснь XXXIII, 137).

93. Въ подлинник ‘la ligna’. Подстрочный переводъ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

6. Лягушка предложила мыши перенести ее на спин чрезъ воду и для этого, съ злымъ умысломъ, посовтовала привязать къ ней мышиныя лапки. Но вслдъ затмъ коварная лягушка нырнула подъ воду, и бдная мышь потонула. Когда-же утопленница всплыла поверхъ воды, то потащила за собой и лягушку. Это замтилъ зоркій коршунъ и, налетвъ на добычу, сожралъ и мертвую мышь, и злую ея убійцу — лягушку.

7. Въ подлинник ‘mo’ и ‘issa’, два слова съ совершенно тождественнымъ значеніемъ (теперь). Первое изъ нихъ принадлежитъ ломбардскому, второе римскому просторчію.

63. Въ текст стоитъ ‘Cologna’ (Келвъ), хотя другіе переводчики предпочитаютъ Варіантъ ‘Clugny’. Это· былъ знаменитый бенедиктинскій монастырь въ французской Бургундіи, неподалеку отъ Макона. Другіе комментаторы говорятъ о непомрно большихъ капюшонахъ кельнскихъ монаховъ.

66. Говорятъ, будто Фридрихъ И наказывалъ государственныхъ измнниковъ съ непомрной жестокостью: одвалъ ихъ въ свинцовый плащъ и приказывалъ разводитъ вокругъ нихъ огонь, пока не растопится металлъ.

103. Побда Карла анжуйскаго при Беневент устрашила гибеллиновъ, которые тогда завдывали властью во Флоренціи, и придала большую увренность гвельфамъ. Для примиренія партій община ршила, вмсто одного правителя (подеста), избрать двухъ — до одному со стороны гвельфовъ и гибеллиновъ. Оба они прибыли изъ Болоньи. Одинъ былъ гвельфъ Каталано де-Малавольтя другой — гибеллинъ Лодеринго (также Родеригоили Лудовико) дельнандало. Но чуть только графъ Гвидо Новелло удалился изъ города съ своими нмецкими ландскнехтами, флорентійскій народъ отослалъ, обратно въ Болонью своих,ъ обоихъ правителей. ‘Веселыми’ братьями названы они потому, что принадлежала къ свтскому рыцарскому ордену для поступленія въ который не требовалось монашескихъ обтовъ (поэтому они назывались также ‘веселыми монахами’). Орденъ этотъ обязывалъ только защищать сиротъ и вдовъ, водворять миръ и вести борьбу съ неврными.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

2. Здсь означается время года отъ половины января до половины февраля, когда-солнце находится въ знак Водолея и начинаетъ грть привтливе. Спустя мсяцъ уже начинается равноденствіе.

5. Въ подлинник: Sorella bianca, т. е. снгъ. Нмецкіе переводчики, принужденные духомъ языка, везд переводятъ: блый братъ, но мы полагали, что подъ словами дантовскаго текста также легко можно подразумватъ и зимнюю стужу, а въ этомъ случа все-таки удерживается поэтическій колоритъ подлинника.

Дантъ, очевидно, сопоставилъ блый цвтъ снга (la neve) съ близной привлекательнаго женскаго лица и, вроятно, не думалъ нисколько о какомъ-то ‘бломъ брат’, какъ, можетъ быть, слдовало бы перевести и по-русски, на томъ основаніи, что слово снгъ — мужескаго рода. Но подстрочность перевода — какъ она ни важна при передач классическихъ писателей на другой языкъ — все-таки, по нашему мннію, не должна исключать поэтической прелести подлинника, особенно если представляется возможность прибгнуть къ однородному аллегорическому представленію. Во всякомъ случа мы не считаемъ нашу ‘бляночку’ отступленіемъ отъ смысла подлинника.

86. Названіе различныхъ видовъ змй.

89. Здсь Дантъ, очевидно, намекаетъ на три окружающія Египетъ пустыни — ливійскую, влво отъ Нила, аравійскую, по берегамъ Чермнаго (Краснаго) моря и эіопскую — къ югу. Въ послдней пустын, по словамъ Геродота, водились летучія зми.

93. У Данта: elitropia. По народному суеврію темнозеленый, пятнистый камень геліотропъ обладалъ чудеснымъ свойствомъ длать невидимымъ того, кто имлъ его при себ. Смыслъ, слдовательно, тотъ, что несчастныя тни, всюду бгая, нигд не могли найти никакого чудеснаго средства, которое сдлало бы ихъ невидимыми.

125. Ванни Фуччи, незаконный сынъ Фуччіо Лаццери, изъ Пистои (почему Дантъ и называетъ его лошакомъ) былъ одинъ изъ самыхъ яростныхъ вождей партіи черныхъ. Въ 1295 году онъ обокралъ ризницу въ соборномъ храм своего отечественнаго города я спряталъ украденное у своего пріятеля, нотаріуса Ванни делла Нона. По другимъ извстіямъ, это было между ними условлено сообща, но кражу предупредили въ сайую минуту преступленія. Подозрніе пало на Фуччи, однако онъ усплъ отклонить его на Рампино ди-Рануччіо, котораго тогдашній подеста (градоначальникъ) хотлъ ужь было приговорить къ смергной казни. Нотаріусъ Ванни делла-Нона открылъ всю истину, сказавъ, что награбленное находится у него въ дом.

143. Почти въ то самое время, когда партія блыхъ одержала верхъ во Флоренціи (1301 г.), черные были изгнаны изъ города Пистои. Спустя полгода во Флоренцію вошелъ Карлъ Валуа, послдуемый уже извстнымъ намъ Корсо Донати, вожакомъ побдившей партіи черныхъ. Такимъ образомъ, Флоренція стала во враждебныя отношенія къ Пистои, гд осилили блые. Весною 1302-го года противъ нея выступило соединенное войско городовъ Флоренціи и Лукки. Вся окрестная мстность была опустошена. Пистоя держалась еще нсколько лтъ, но вслдствіе страшнаго голода должна была сдаться осаждавшему ее начальнику союзнаго войска — Морелло Маласпина (1306 г.). Вс блые были изгнаны изъ города, дома ихъ были разрушены, черные опять вернулись въ Пистою, тогда какъ окрестная мстность была подлена между побдителями. Многіе полагаютъ, что предсказаніе Фуччи относится именно къ этому несчастному для Пистои исходу экспедиціи.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ.

2. Извстный насмшливый жестъ, считавшійся на юг также средствомъ противъ ‘злого глаза’ (malocchio). Замтимъ, что итальянцы вообще пристрастны къ этой мимик пальцами, и въ Неапол до сихъ поръ въ народ довольно употребительна особенная игра, производимая движеніемъ пальцевъ и извстная тамъ подъ названіемъ ‘mora’. Сильно раздосадованный итальянецъ всегда готовъ показать кукишъ, носъ или вообще прибгнуть къ выраженію своего неудЛольствія извстнымъ сложеніемъ пальцевъ. Данту пришлось испытать это не только въ своемъ поэтическомъ странствованіи по аду, но и на яву, въ дйствительности. Такъ о немъ сохранился слдующій интересный анекдотъ. Повстрчалъ какъ-то великій поэтъ погоньщика ословъ, который гналъ своихъ длинноухихъ товарищей, распвая терцины ‘Божественной Комедіи’. Пропоетъ немножко, да и вставитъ между стихами: ‘гей, ослы, гей, чтобъ васъ!’ Дантъ не вытерплъ и, хлопнувъ его по спин, замтилъ: ‘этого ‘гей-гей’ у меня, кажется, нтъ въ поэм!’ Погоньщикъ, не зная, съ кмъ имлъ дло и изъ-за чего прицпился къ нему этотъ прохожій, немножко отошелъ, высунулъ языкъ и сдлалъ пальцами что-то неприличное, говоря: ‘на, съжь!’ Дантъ счелъ за лучшее отвтить: ‘я не дамъ теб и одной моей фиги за сотню твоихъ!’—очевидно намекая, что иное дло кукишъ великаго поэта и иное дло — кукишъ погоньщика ословъ.

14. Сравн. пснь XIV, 46.

19. Сравн. пснь XIII, 9.

25. Какусъ, сынъ Вулкана, по миическому сказанію, былъ знаменитый разбойникъ, скрывавшійся въ пещер Авентинскаго холма. Онъ похитилъ у Геркулеса четыре быка и четыре коровы, но животныя, загнанныя въ пещеру похитителя, открыли свое убжище страшнымъ ревомъ, и Какусъ былъ умерщвленъ дубиной Геркулеса.

43. Нсколько дале поэтъ разсказываетъ, какъ этотъ Чіанфа Донати былъ превращенъ въ змю, и вотъ почему другія тни нигд не могли его найти.

50. Этотъ шестиногій змй и былъ именно тотъ Чіанфа, о которомъ за насколько стиховъ спрашивалъ Пуччіо Шіанкато.

65. Въ подлинник papiro. Нкоторые комментаторы разсказываютъ, что во время Данта изъ растенія папируса (papyrus antiquorum) приготовляли фитили для лампъ и что, слдовательно, употребленное Дантомъ сравненіе намекаетъ именно на это обстоятельство. Мы употребили боле общее значеніе слова papiro.

68. Рчь идетъ объ Аньелло Брунеллески.

79. Дантъ, очевидно, говоритъ о довольно обыкновенномъ въ Италіи вид этихъ пресмыкающихся — яшериц прыткой (Lacerta agilis L.), извстной необыкновеннымъ проворствомъ своихъ движеній. Путешественники — очевидцы увряютъ, что своимъ проворствомъ это животное, дйствительно, напоминаетъ быструю, почти неуловимую молнійку.

82. Подъ видомъ этого змя изображенъ Гуэрчія Кавальканти.

86. Пуповина, посредствомъ которой принимаетъ пищу зародышъ въ материнской утроб.

95. Въ девятой книг своей ‘Фарсаліи’ (ст. 762 и сл.) Луканъ разсказываетъ о двухъ воинахъ въ войск Катона — Сабелл и Назиді, изъ которыхъ первый, укушенный маленькой ящерицей, называемой Seps, изсохъ отъ охватившаго его внутренняго жара, такъ что отъ него не осталось ни кожи, ни костей, Назидій былъ укушенъ особеннымъ видомъ зми — Престеромъ, страшно распухъ и быстро умеръ.

97. Кадмъ, по разсказу Овидія (Metamorph. III, 1) бжалъ изъ ивъ въ Иллирію и, прискучивъ жизнію, пожелалъ быть превращеннымъ въ змю, зубы которой онъ посялъ, и желаніе это было немедленно-исполнено. Нимфа Аретуза, преслдуемая рчнымъ богомъ Алфеемъ, взмолилась о помощи къ Діан и была превращена богиней въ источникъ, протекавшій сначала въ пещер и потомъ уже появившійся въ Сициліи, чтобы даже вода ея не смшивалась съ враждебными струями Алфея (Metamorph. V, 10).

115. Мы уже знаемъ, что привычка иногда вдаваться въ циническія подробности не чужда даже самымъ уважаемымъ между итальянскими классическими писателями.

139. Плеванье, также какъ и смхъ, считается характеристической примтой человка.

151. Гавиллою называлась мстность по верховьямъ Арно, въ боковой равнин. Гуэрчія Кавальканти былъ умерщвленъ ея жителями, которымъ жестоко отомстили родственники убитаго.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ.

7. Еще древніе римляне врили, что утренніе сны всегда справедливы и сбываются.

2. Прато — ближайшій къ Флоренціи городокъ, по дорог въ Пистою. Вслдствіе постоянной, мелкой борьбы партій въ тосканскихъ городахъ и пригородахъ,

Флоренція, весьма естественно, не могла ладить съ своими ближайшими сосдями. Другіе считаютъ это мсто намекомъ на кардинала Николая Прато, который объявилъ противъ флорентійцевъ крестовый походъ за то, что они заперли передъ нимъ ворота своего города, когда этотъ прелатъ являлся въ качеств возстановителя мира (1304 г.).

22. Въ этомъ вертеп поэтому нужно проходить между злыми совтниками, и вотъ почему онъ старается насколько возможно, обуздывать свой умъ, чтобъ врне идти за добродтелью. Скорбное чувство поэта возбуждается воспоминаніемъ о пяти грхахъ его родного города, о которыхъ говорится въ предъидущей псни.

23. Въ другихъ мстахъ поэмы Дантъ также сопоставляетъ вліяніе свтилъ съ непосредственной благодатью неба, придавая, однако, послдней боле высокое значеніе (stelle о miglior cosa) Сравн. пснь XXI, ст. 82 (въ подл. ‘senza voler divino е fato destro’). Taкимъ образомъ, и Дантъ, при всей возвышнености своихъ религіозныхъ воззрній, заплатилъ дань своему времени — врою въ слпую судьбу и вліяніе небесныхъ свтилъ на человческій жребій.

28. Время лтняго солнечнаго поворота и именно тотъ поздній часъ, когда комары, довольно несносные въ Италіи, заводятъ свое назойливое жужжаніе. Огромное множество свтляковъ, усыпающихъ землю,— также характеризуетъ великолпныя лтнія ночи въ Италіи. Это особенно поражаетъ и до сихъ поръ зазжаго свернаго жителя, о чемъ свидтельствуетъ между прочимъ и Чарльзъ Диккенсъ въ своихъ ‘Pictures from Italy ‘ (картины Италіи).

34. По библейскому разсказу мальчики издвались надъ пророкомъ Елисеемъ, крича ему вслдъ: ‘вотъ идётъ плшивый!’ Пророкъ выслалъ на нихъ двухъ медвдей, которые растерзали сорокъ двухъ мальчиковъ.

35 Объ огненной колесниц пророка Иліи см. Книг. Царствъ, 12.

54. По разсказу Статія въ его иваид (XIII, 430) ненависть между двумя братьями Этеокломъ и Полиникомъ продолжались и посл смерти, такъ что когда трупъ послдняго положили на костеръ, на которомъ уже находился мертвый Этеоклъ, то пламя раздлилось на дв полосы.

60. Ворота Трои. Какъ извстно, троянскій царевичъ Эней считается родоначальникомъ Рима. Улиссъ, давшій возможность грекамъ овладть Троей, при помощи своего деревяннаго коня, признается у древнихъ поэтовъ олицетвореніемъ хитрости и коварства.

62. Ахиллесъ, переодтый двушкой, жилъ между дочерьми Ликомеда, но полъ его былъ разоблаченъ хитрымъ Улиссомъ, который, желая взять юнаго героя подъ стны Трои, явился купцомъ къ Ликомеду и между различными женскими украшеніями спряталъ оружіе. За него-то съ жадностью и ухватился юный Ахиллъ. Его невста-Дейдамія оплакивала его и посл своей смерти.

93. Здсь разсказываетъ Улиссъ. Гаэта была названа впослдствіи Энеемъ по имени его умершей въ той мстности мамки (Cajeta). Здсь же Виргилій помщаетъ островъ Цирцеи, задержавшей Улисса въ его странствованіяхъ. Пенелопа — жена Улисса, который, по разсказу Гомера, такъ страшно отомстилъ развратникамъ, добивавшимся ея руки въ отсутствіи мужа.

108. Гибралтарскій проливъ назывался въ древности столпами геркулесовыми. Согласно легендарному сказанію, Улиссъ пробирался даже за эти столпы и далъ свое имя ныншней португальской столиц (Улиссино, Лиссабонъ).

116. ‘Миръ безъ жильцовъ’. Во времена Данта еще думали, что все западное полушаріе представляло огромную, водяную, необитаемую пустыню.

133. Гора Чистилища. По высот она превосходить, у поэта, вс другія горы. Сравн. Чист. III, 15.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ.

8. Аинянинъ Периллъ сдлалъ для агригентскаго тирана Фалариса, извстною своею жестокостью, желзнаго быка, устроеннаго такимъ образомъ, что когда въ его раскаленную внутреннюю пустоту бросали какого нибудь несчастнаго, то орудіе казни издавало звукъ, похожій на бычачій ревъ. Первою жертвою этого изобртенія былъ самъ Периллъ, брошенный въ быка тиранномъ для опыта.

29. На границ Романьи и Тосканы находится горная страна Монтефельтро — родина говорящаго здсь гршника. Тибръ беретъ начало у подошвы Монте-Коронаро и только горнымъ ущеліемъ отдляется отъ источниковъ Марккіи и Савіо.

37. Партіонные раздоры свирпствовали въ Романь — сверовосточной части равнины между По и Аппенинами — еще сильне, чмъ въ Тоскан. Почти въ каждомъ город враждовали дв фамиліи династовъ, изъ гибеллинской и гвельфской партіи, и даже члены одного и того-же рода не могли ужиться между собою. Нкоторые, какъ старый Малетеста (котораго поэтъ называетъ ‘старымъ псомъ’, ст. 46), смотря по обстоятельствамъ, перебгали то къ той, то къ другой партіи. Вообще къ сверу отъ Аппенниновъ гибеллины, предводимые Гвидономъ, графомъ Монтефельтро, удержали, господство въ своихъ рукахъ гораздо доле, чмъ ихъ тосканскіе единомышленники. Властолюбивые замыслы папъ (особенно Николая III) еще боле способствовали этимъ безконечнымъ усобицамъ и несогласіямъ.

41. Въ герб синьоровъ Полента былъ изображенъ орелъ, блая половина котораго помщалась на голубомъ, а красная — на золотомъ пол. Вліяніе этого рода простиралось и на городъ Червію, гд въ 1292 году мы застаемъ подестою (градоправителемъ) Бернардино Полента, брата несчастной Франчески Римини.

44. Папа Мартинъ IV назначилъ графомъ Романьи французскаго рыцаря Жана де-Па (de Pas, d’Eppas), родомъ изъ Шампаньи. Онъ привелъ съ собой французское войско, которое, однако, было на голову разбито Гвидономъ Монтефельтро, предводителемъ гибеллиновъ, защищавшимъ городъ Форли. Синьорами Форіли были Орделаффи, которыхъ гербъ былъ зеленый левъ на золотисто-зеленомъ пол.

46. Близь Римини синьорамъ Малатеста принадлежалъ фамильный замокъ Верруккіо. ‘Старый песъ’ былъ отецъ красавца Паоло и хромого Джанчотто, мужа Франчески Римини. (См. пснь V, прим. 102). ‘Щенкомъ’ называется въ поэм третій братъ — одноглазый Малатестино.

47. Монтанья де-Парчитати былъ вождь гибеллинской партіи въ Римини, котораго до смерти замучилъ Малатеста, когда ему удалось коварно захватить власть въ свои руки.

49. Рка Ламоне протекаетъ близь города Фаэнцы. На р. Сантерно расположенъ городъ Имола. Голубой левъ на бломъ пол былъ гербъ синьора Майнардо Пагани да-Сузинана, извстнаго непостоянствомъ своихъ мнній и симпатій. Принадлежа къ гибеллинскому роду, онъ тмъ не мене находился въ тсной дружб съ синьорами Полента и Малатеста.

52. Городокъ надъ Савіо — Чезена. Здсь не было никакого постояннаго династическаго рода. Въ то время, когда Дантъ писалъ свою поэму, подестами здсь чередовались и Монтефельтро, и Малатеста — т. е. представители враждебныхъ партій.

67. Ревностный гибеллинъ, Гвидонъ Монтефельтро, котораго заставляетъ здсь говорить поэтъ — примирился въ 1274 году съ церковью и чрезъ два года вступилъ въ францисканскій орденъ. Онъ умеръ и похороненъ въ монастыр близь Ассизи. Его обвиняли въ томъ что онъ и изъ монастырскихъ стнъ не переставалъ вмшиваться въ свтскія дла, давая недобросовстныя внушенія пап.

70. Рчь идетъ о пап Бонифаці VIII.

$9. Акра (Акконъ, Птолемаида, St. Jean d Acre), послднее христіанское владніе въ Палестин, была отнята мамелюками, причемъ этому несчастію много способствовала продажность христіанъ и ихъ постоянная вражда между собою.

94. Древняя христіанская легенда увряетъ, что папа Сильвестръ бжалъ въ пустыню Соракто (впослд. гора св. Сильвестра), спасаясь отъ преслдованій Константина, который вначал былъ жестокимъ гонителемъ христіанъ. Но вскор императоръ заболлъ проказою, и небесное видніе открыло ему, что излечить его можетъ только одинъ Сильвестръ. Такъ, дйствительно, и случилось, вслдъ зачмъ Константинъ принялъ крещеніе вмст со всмъ своимъ народомъ.

102. Въ 1297 году папа Бонифацій объявилъ крестовый походъ противъ враждебнаго ему рода Колонна, которому принадлежалъ въ римской области городъ Палестрина.

111. Бонифацій такъ и сдлалъ. Онъ общалъ членамъ фамиліи Колонна полное прощеніе и возвращеніе всхъ правъ, если они выставятъ въ Палестрин папское знамя а придутъ съ повинною въ Ріети. Т послушались, но въ 1299 году папа приказалъ до тла разрушить Палестрину.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ.

12. Ливій самъ наврное не знаетъ, какъ велико било количество перстней, снятыхъ карагенянами въ битв при Каннахъ съ пальцевъ падшихъ римскихъ всадниковъ — 3 ¹/₂ мры (modii) или только одна, что онъ считаетъ вроятне (Fama tenait, quae propior veto est, hand plus faisse modio. Liv., Histor. X, 15).

16. Приверженцы Манфреда защищала горный проходъ близь Чеперано противъ французовъ, приведенныхъ въ Италію Карломъ анжуйскимъ, я при этомъ было условлено пропустить часть непріятельскаго войска чрезъ мостъ и уничтожить ее, чтобы потомъ легче справиться съ остальными. Этотъ измнническій совтъ былъ поданъ Ричардомъ Ачерра, графомъ Казертнискимъ, который передался на сторону французовъ. Солдаты Манфреда были обращены въ бгство, но до битвы собственно здсь не доходило, я потому непонятно, какимъ образомъ степь, по словамъ Данта, могла быть усяна костями.

18. При Тальякоцци юный гогенштауфенъ — Конрадинъ былъ встрченъ войсками своего врага Карла анжуйскаго. Старый Эрардъ (Алардъ) Валери совтовалъ Карлу скрыть въ засад небольшую горсть избранныхъ рыцарей. Побда была уже одержана нмцами, но когда они кинулись собирать добычу, изъ засады выскочили французскіе рыцари и нанесли войску Конрадина ршительное пораженіе.

31. Въ мусульманств, начиная отъ Али, зятя Магомета, произошелъ расколъ. Правоврные (суниты) признали калифомъ Омейяда Моавію, тогда какъ противная партія, изъ которой образовалась секта шіитовъ, стояла за Али.

56. Дольчяно Торніелли былъ главою особеннаго ордена умиліатовъ или ‘апостольскихъ братьевъ’, которые яростно нападали въ злоупотребленія церкви и потому считались опасными еретиками. Дольчяно жидъ съ своею братіей въ хорошо укрпленномъ убжищ Гаттинар и оттуда производилъ смлые набги на епископскія владнія. Въ 1307 году онъ попалъ, вмст съ врной женою, въ руки епископа города Верчелли и взошелъ на костеръ передъ воротами этого города, 2-го іюня того-же года.

81. Одноглазый щенокъ Малатестино пригласилъ этихъ двухъ гражданъ на совщаніе въ Каттоляку, лежащую между Римини и Фано. Но начальникамъ посланнаго за ними судна было поручено бросить ихъ въ море.

83. Здсь означено протяженіе Средиземнаго моря.

90. Подале Каттолики находится гора Фокаро, откуда внезапные и опасные порывы втра встрчаютъ мимоидущія суда.

99. Этими словами, по разсказу Лукана, народный трибунъ Кай Куріонъ побуждалъ Цезаря перейти чрезъ Рубиконъ и начать гражданскую войну.

106. Буондельмонте де-Буондельмонти женился на нкоей Джантруффетти, но бросилъ жену ради красавицы Донати. Родственники обиженной стали совщаться, что длать въ этомъ непріятномъ случа, и Моска побуждалъ ихъ къ кровавой мести словами: ‘что случилось, съ тмъ нужно мириться!’ т. е. Буондельмонти не имлъ права бросать жену. Неврный мужъ былъ убитъ однимъ изъ Фифанти на старомъ мосту, и съ этого времени, по увренію хроникъ, во Флоренціи началось раздленіе гражданъ на гвельфовъ (партія Буондельмонти) и гибеллиновъ (приверженца Уберти).

134. Бертранъ Де-Борнъ былъ извстный провансальскій трубадуръ, котораго воинственныя псни, какъ полагаетъ Дантъ, возбудили англійскаго принца Іоанна (впослдствіи короля Іоанна Безземельнаго) къ возмущенію противъ отца — Генриха II Плантагенета. Нкоторые полагаютъ, однако, что Дантъ, несвдущій въ провансалскомъ язык, смшалъ выраженія reis joves (молодой король) и reis Joan (король Іоаннъ) и потому приписываетъ Іоанну то, въ чемъ былъ собственно виноватъ старшій братъ его — принцъ Генрихъ, поднявшій мятежъ противъ отца. Впрочемъ и Іоаннъ, съ своей стороны, бунтовалъ не только противъ отца, но и противъ своего брата Ричарда (Львиное-Сердце).

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ.

27. Отецъ Джери и ддъ Данта были братья. Altaforte — италіанизированный титулъ Бертрана де-Борна, который былъ виконтомъ de Hautefort.

110. Альберо, какъ говорятъ, былъ незаконный сынъ епископа сіенскаго. Гриффолино хвалился передъ нимъ, что уметъ летать и можетъ выучить тому же искусству епископскаго сына. Тотъ засылалъ его деньгами, но когда учитель не сдержалъ своего слова, Альберо, изъ мщенія, обвинилъ его передъ отцомъ въ ереси, за что Гриффолино и былъ сожженъ.

125. Здсь Дантъ говоритъ въ смысл ироніи. Стрикка принадлежалъ къ образовавшемуся въ Сіен ‘расточительному обществу’ (brigata spendereccia), точно также какъ и другіе упоминаемые здсь вивёры.

131. Ашьяно — станція желзной дороги, по пути изъ Сіены въ долину Кіаны.

139. Подобно Гриффолино, этотъ Капоккіо также считался необыкновенно ловкимъ фокусникомъ своего времени.

ПСНЬ ТРИДЦАТАЯ.

1. Разсердившись на ивянъ за то, что Юпитеръ влюбился въ Семелу, дочь ивскаго царя, Юнона, различными путями, привела весь царскій родъ къ гибели Сестра Семелы Ино и ея мужъ, царь Аеамасъ, сошли съ ума.

16. Когда треки возвращались изъ-подъ стнъ разрушенной Трои, во ракіи встртилъ ихъ призракъ Ахиллеса, требовавшій, чтобы ему была принесена въ жертву невста павшаго героя — Поликсена. Она была умерщвлена Неоптолемомъ. Въ эту минуту стоявшая на взморь Гекуба увидла трупъ своего послдняго сына Полидора, убитаго изъ корысти ракійскимъ царемъ Полимнесторомъ.

38. Почувствовавъ преступную любовь къ своему отцу, ассирійскому царю Кинирасу, Мирра приблизилась къ нему, какъ чужая женщина, и была обнята неузнавшимъ ее царемъ.

45. Буозо Донати передъ смертью покаялся и хотлъ пожертвовать на благотворительная дла неправдой пріобртенное имущество. Это сильно не понравилось его дяд, Симону Донати. Поэтому онъ приказалъ удалить умирающаго и, вмсто Буозо, положилъ въ его постель Джанни Скикки, который такъ удачно умлъ скопировать Буозо, что душеприкащики нисколько не догадались объ обман. Такимъ образомъ онъ составилъ Завщаніе въ пользу Симона, но и себ самому тоже отказалъ дорогого коня, принадлежавшаго настоящему Буозо.

61. Извстный фальшивый монетчикъ Адамъ былъ, какъ говорятъ, родомъ изъ Брешіи, за это преступленіе онъ былъ, сожженъ, а еще-теперь, по дорог изъ Пратовевкіо въ долину нижняго Арно, указываютъ слды костра.

77. Братъ Гвидона, Алессандро, также сильно подозрвался въ поддлываніи монеты.

78. Въ Сіен находился знаменитый городской колодезь — Fonte Braada — упоминаемый уже съ одиннадцатаго столтія.

90. Флорентинскія золотыя монеты чеканились изъ чистаго золота, тогда какъ мессеръ Адамъ примшивалъ восьмую часть плохой лигатуры.

97. Извстная въ библейскомъ разсказ жена Пентефрія-царедворца. Моис. I, 84, 14.

98. Грекъ Синонъ убдилъ троянцевъ своими лживыми увреніями принять въ городъ коня, наполненнаго вооруженными воинами.

128. Нарциссово зеркало — аллегорическое означеніе воды вообще. По миологіи, Нарциссъ влюбился въ собственное изображеніе, отразившееся въ вод.

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

6. Рана, наносимая копьемъ Пелея, исцлялась ржавчиной, покрывавшей остріе этого оружія.

18. Труба Роланда, извстнаго эпическаго героя Ронсевальской битвы, издавала такой пронзительный звукъ, что сама при этомъ разлетлась на части, тогда какъ у Роланда, отъ усилій, порвались на ше жилы и нервы. На разстояніи восьми миль. Карлъ Великій услышалъ этотъ звукъ, но, задержанный коварными совтами измнника Ганнедона, не подосплъ на помощь.

45. Когда гиганты хотли взобраться на Олимпъ, Юпитеръ поразилъ ихъ громовыми стрлами.

67. Вс усилія комментаторовъ проникнуть въ настоящій смыслъ этой Непонятной тарабарщины оказываются напрасными. Впрочемъ Филалетесъ находитъ въ нихъ арабскій текстъ и притомъ въ томъ нарчіи, которое арабы до сихъ поръ употребляютъ въ обыденной жизни. Мы сообщаемъ здсь догадку этого свдущаго, хотя зачастую довольно смлаго толкователя дантовой поэмы. Немвродъ, какъ представитель сказочнаго рода гигантовъ, помщается въ преисподней. Такъ изображаютъ его еще и до сихъ поръ восточные поэты. Когда онъ пустилъ въ небо стрлу, и она упала обратно окровавленною, Немвродъ въ гордости подумалъ, что онъ ранилъ ангела и вслдъ затмъ. выстроилъ свою башню еще выше, чмъ она была прежде. Но какая-то муха смертельно уязвила ею въ носъ, и дерзкій охотникъ былъ низринутъ въ адъ. Здсь, у водъ Стикса, увидлъ онъ поэта, шедшаго съ смло поднятой головой. Сравнивъ свое былое величіе съ этимъ крохотнымъ ничтожествомъ, гигантъ обращается къ адскимъ водамъ и говоритъ презрительно: ‘какъ онъ важничаетъ, воды преисподней, этотъ сынъ земли!’ — что по-арабски звучитъ почти такъ: ‘Rafel niai amek zabi abmi.’ Вроятность такого объясненія увеличивается еще тмъ обстоятельствомъ, что и въ Дант адскій гигантъ также встрчаетъ поэта.

98. Бріарей по миологіи былъ чудовище, имвшее сто тлъ.

100. Антей не принималъ участія въ борьб гигантовъ съ богами и потому считался самымъ смирнымъ, наимене свирпымъ между титанами.

117. При Зам, въ Нумидіи, Аннибалъ былъ разбитъ на голову Сципіономъ въ 202 до P. X. Здсь мстность битвы принимается въ боле общемъ смысл, вмсто Нумидіи и Мавританіи, гд великанъ Антей былъ Царемъ.

120. Гиганты вообще назывались сынами земли.

191. Геркулесъ вступилъ въ отчаянный бой съ Антеемъ, и такъ какъ гигантъ, отъ прикосновенія къ земл запасался новой силой, то герой долженъ былъ приподнять его обими руіами и задушить на воздух.

136. Каризенда — названіе одной изъ болонскихъ падающихъ башень, которая, при высот въ 130 фут., уклоняется отъ перпендикуляра боле, чмъ на сажень.

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ.

11. Амфіонъ — миическій артистъ, при игр котораго на арф, камни сами собою складывались вмст и образовали стны города ивъ.

28. Первое названіе напоминаетъ ныншній городъ Товарнихо, въ Славоніи, большой мраморный утесъ близь Пизы, вершина котораго зимою покрывается снгомъ, называется Pietr’ Apuana. Быть можетъ, Дант о немъ-то и говоритъ въ этомъ мст поэмы, нсколько исказивъ это названіе.

56. Рка Бизенціо вытекаетъ изъ Аппенниновъ и впадаетъ въ Арно.

57. Братья Алессандро и Наполеоне, принадлежавшіе къ гибеллинскому роду графовъ Альберти-ди-Мангона, поссорились изъ-За отцовскаго наслдства и, какъ говорятъ, умертвили одинъ другого.

62. Сказочный король Артуръ (изъ цикла Круглаго-Стола) пронзилъ копьемъ своего незаконнаго сына Мордрека за то, что тотъ хотлъ измннически похитить у него жену, королеву Джиневру.

63. Фокаччія убилъ одного изъ своихъ родственниковъ во время семейнаго раздора въ род Канчелліери, откуда ведутъ свое начало партіи блыхъ и черныхъ.

67—68. О Камиччьони разсказываютъ, что онъ коварно убилъ своего двоюроднаго брата Уберто. Карлино де-Пацци измннически сдалъ за деньги флорентійскую крпость Серравалле осаждавшей ее партіи блыхъ изъ города Пистои.

80. Въ битв при Монтеаперти, Якопо де-Пацци держалъ знамя флорентійскихъ гвельфовъ. Но Бокка Делли-Аббати, сражавшійся рядомъ съ нимъ и тайно подкупленной непріятелемъ, обрубилъ ему руки, почему знамя и упало на землю. Гвельфское войско вслдствіе этого стало падать духовъ.

89. Троянецъ Антеноръ помогъ Улиссу и Діомеду, за богатые посулы, овладть Палладіумомъ. Именемъ этоло измнника отечеству и названо все отдленіе ада.

117. Буозо Дувра, владтель Кремоны, былъ подкупленъ Твидовомъ монфортскимъ, предводителемъ французскаго войска, при вторженіи Карла анжуйскаго въ Италію, и указалъ врагамъ гибеллиновъ проходъ чрезъ рку Ольо. Кремонцы до такой степени были раздражены этой измною Буозо, что частію умертвили его приверженцевъ, отчасти изгнали ихъ изъ своего города.

119. Аббатъ монастыря Валломброза — Тезоро ди-Беккерія — обвинялся господствующею во Флоренціи гвельфской партіей въ соумышленничеств съ изгнанными гибеллинами. Вслдствіе этого обвиненія, аббатъ былъ обезглавленъ передъ церковью св. Аполлинарія во Флоренціи, за что городъ подвергся церковному отлученію. Впослдствіи лтописцы старались очистить его отъ обвиненія въ измн, но Дантъ, какъ оказывается, думалъ иначе.

121. Джанни Срльданьери, хотя и принадлежавшій къ древнему гибеллинскому роду, былъ, однако, однимъ изъ самыхъ яростныхъ демагоговъ во Флоренціи и, посл изгнанія гибеллиновъ, вмст съ, графомъ Гвидо Новелло, подстрекалъ народъ строить баррикады (serragli). Слдовательно, въ поэм онъ выставленъ, какъ измнникъ длу своей партіи.

121. Измнническія внушенія графа Ганнелона Карлу Великому привели къ гибели храброй дружины Роланда, истребленной испанскими сарацинами (маврами) въ горныхъ проходахъ Пиринеевъ.

Тебальделло де Цамбрази (по другимъ де-Манфреди) гибеллинъ города Фаэнцы, поссорившись съ нкоторыми членами своей партіи, измннически впустилъ въ городъ болонскихъ гвельфовъ, пославъ имъ восковой оттискъ ключа отъ городскихъ воротъ. Въ воспоминаніе этого событія въ Болонь долго праздновали, въ день св. Вароломея, особенное торжество — festa della porchetta.

130. Во время братскаго раздора въ ивахъ смертельно раненый Тидей умертвилъ Меналипа и, въ припадк ярости, требовалъ, чтобы ему подали голову убитаго. Капаней приноситъ трупъ, и Тидей, самъ умирая, грызетъ голову мертваго врага, отрубленную по его желанію.

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

13. Для Пизы, преимущественно гибеллинскаго города, плачевный конецъ господства гогенштауфеновъ отозвался также довольно чувствительно. Гвельфы, и между ними въ особенности Висконти, завладли общественнымъ вліяніемъ. Синьоры Герардеска — владтели графства Доноратико въ Маремм — были собственно гвельфы, но глава рода — графъ Уголино склонялся къ гвельфской партіи и выдалъ свою сестру за Джованни Висконти. Отъ этого брака произошелъ Нино, галлурскій судья (О немъ см. X выше примчаніе 81 къ XXII п.). Въ 1282 году Уголино былъ избранъ народоправителемъ (capitano del popolo). Около этог времени съ новой яростью закиплъ древній раздоръ между двумя приморскими городами Генуей и Пизой. Въ начал августа 1284 года передъ пизанской гаванью появился генуэзскій флотъ, предводимый адмираломъ Уберто д’Орія. Пизанцы поспшили на встрчу непріятелю. Частью ихъ флота начальствовалъ графъ Уголино. Генуэзцы повторили извстную уже намъ военную хитрость Алара Валери (п. XXVIII, 18). Цаккарія, находившійся Съ тридцатью галерами въ засад, за островомъ Мелоріей, внезапно бросился въ битву, когда пизанцы уже приписывали себ побду. Вслдствіе этого имъ было нанесено полное пораженіе. Четыре тысячи пизанцевъ пали въ битв, одиннадцать тысячъ попались къ генуэзцамъ въ плнъ, въ которомъ пробыли восемнадцать лтъ. Отъ этого удара Пиза никогда уже не могла оправиться, хотя до 1406 года и удержала нкоторую часть самостоятельности. Какъ только побда склонилась на сторону генуэзцевъ, графъ Уголино повернулъ съ тремя галерами назадъ и поспшилъ въ Пизу. Позднйшіе писатели уже за это одно обвиняли его въ измн. Но пизанцы были другого мннія. Они немедленно поставили его — сначала на годъ, потомъ на десять лтъ — во глав всего политическаго управленія. Дантъ также не мотивировалъ своего обвиненія противъ графа указаннымъ выше обстоятельствамъ. Уже въ октябр гвельфскіе города Тосканы воспользовались несчастьемъ Пизы, чтобы уничтожить эту республику Они составили союзъ, во глав городовъ Флоренціи и Лукки, поклявшись не прекращать войны до тхъ поръ, пока Пиза не будетъ разрушена. Уголино употреблялъ всевозможныя усилія, чтобы побудить флорентійцевъ отступить отъ союза. Запасшись деньгами, которыми снабдилъ его Нино Висконти, онъ отправился во Флоренцію и тайно подлилъ ихъ между пріорами города. Такимъ образомъ, онъ долженъ былъ войти въ нкоторыя соглашенія и, между прочимъ, принялъ условіе, которымъ обязывался уступить флорентійцамъ нкоторыя укрпленныя мста. Гражданъ Лукки онъ также усплъ настроить миролюбиво этимъ способомъ. Но тогда это было единственное средство спасти Пизу отъ гибели. Затмъ графъ сдлалъ Нино Висконти соучастникомъ своей власти. Однако, непомрная дороговизна, боле и боле возраставшіе налоги, по необходимости назначенные графомъ Уголино, въ особенности же тягости все еще продолжавшейся войны съ генуэзцами — все это сильно вооружило пизанцевъ противъ ихъ правительства. И притомъ Уголино не могъ поладить даже съ своимъ товарищемъ Нино Висконти, который во чтобы то ни стало хотлъ заключить миръ съ Генуей. Графа стали громко обвинять въ томъ, что онъ, изъ желанія удержать власть въ своихъ рукахъ, умышленно ставилъ препятствія миру.

14. Кром Уголино наиболе вліятельной личностью въ город Пиз былъ архіепископъ Руджіери, происходившій изъ древняго гибеллинскаго рода Убальдини. Будучи самъ гибеллиномъ, онъ, тмъ не мене, часто вступалъ въ связи съ гвельфами и, повидимому, былъ совершенно дружески расположенъ къ графу. Посл несчастной битвы близь острова Мелоріи графъ Уголино прежде всего согласился съ нимъ въ томъ мнніи, что дальнйшая борьба невозможна, и когда племянникъ архіепископа — Убальдино былъ взятъ въ плнъ генуэзцами, графъ не пожаллъ никакихъ усилій, чтобы его выкупить, тогда какъ его собственный сынъ, Лотто, оставался въ плну. Съ своей стороны, архіепископъ относился къ Уголино необыкновенно пріязненно. Случилось, напримръ, что внукъ графа, Ансельмо, началъ выставлять ему на видъ, какъ недоволенъ народъ тяготвшими на немъ налогами. Уголино, вн себя отъ раздраженія выхватилъ кинжалъ и ранилъ юношу. За него сталъ заступаться Убальдино — извстный уже намъ племянникъ архіепископа. Графъ выхватилъ у одного изъ сторожей топоръ и убилъ смлаго противника, съ словами: ‘пусть умретъ такъ каждый, кто осмлится оскорблять меня’. Трупъ принесли къ архіепископу, но тотъ настолько умлъ владть собою, что ограничился только замчаніемъ: ‘я не знаю, по какимъ побужденіямъ графъ могъ-бы убить моего племянника, и потому я не врю, чтобы это былъ, дйствительно, мой племянникъ. Уберите это тло и больше не говорите мн объ этомъ ни слова’. Нино Висконти также сталъ открыто порицать суровыя мры своего дяди и искалъ поддержки въ архіепископ, но тотъ отвтилъ рзкимъ отказомъ. Наконецъ-то, по мннію коварнаго прелата, настала пора дйствовать. Раздоры между двумя главами республики — говорилъ онъ — волнуютъ народъ. Гораздо лучше было-бы, если-бы вся власть была сосредоточена въ рукахъ одного — и именно въ рукахъ графа Уголино. И такъ, пусть оба сложатъ съ себя власть — графъ только для виду, чтобы потомъ опять получить ее неограниченно. Уголино попался въ ловушку. Оба верховные правители удалились изъ города — сначала Висконти, потомъ графъ Уголино. Послдній окружилъ себя въ своей ближней вилл (Сеттимо) множествомъ вооруженныхъ приверженцевъ. Но сейчасъ же вслдъ за ихъ удаленіемъ архіепископъ изгналъ гвельфовъ, вооружилъ пизанскихъ гибеллиновъ и призвалъ на помощь партіонныхъ соумышленниковъ изъ другихъ мстъ. Напрасно Уголино ждалъ изъ Сеттимо, что-то призовутъ обратно. Наконецъ, онъ самъ, съ своею дружиной, выступилъ въ походъ. Пропускъ, былъ анъ только ему и одному изъ его спутниковъ (Бригата, ст. 89). Архіепископа, вмст съ вождями гибеллиновъ, онъ засталъ въ церкви Санъ-Бастіано. Народъ былъ крайне раздраженъ противъ графа. На слдующее утро (1-го іюля 1288 г.) его наемные защитники, предводимые сыновьями и внуками графа, слдуя его приказанію, проломили городскія ворота. Но гибеллины оказались сильне. Посл многихъ уличныхъ схватокъ, графъ съ остатками своихъ сподвижниковъ, заперся въ ратуш. Враги окружили зданіе зажженными кострами, и графъ Уголино былъ принужденъ, наконецъ, сдаться вмст съ своими сыновьями и внуками.

15. Уголино, какъ измнникъ отечеству, принадлежитъ этому отдленію ада — Антенор, тогда какъ Руджіери, коварно измнившій своему другую долженъ быть собственно помщенъ въ третьемъ, отдленіи — въ Птолеме.

23. Башня эта находилась по дорог отъ берега Арно къ собору. Въ прежнія времена башня служила убжищемъ орловъ — птицъ, изображенныхъ также на пизанскомъ герб, республика держала постоянно двухъ живыхъ орловъ, какъ это обыкновеніе сохранилось еще и до сихъ поръ въ Женев.

50. Ансельмуччіо былъ внукъ графа, отъ его сына Гвельфо, прожившаго тогда въ Сардиніи.

68. Гаддо и Угуччіоне — два младшіе, сына Уголино.

82. Капрара и Горгона — два небольшіе, острова, противъ пизанскаго взморья.

88, Юнона, въ своемъ гнв, уничтожила весь царскій родъ Кадка въ ивахъ.

119. Фамилія Манфреди принадлежала, къ самымъ знатнымъ гвельфскимъ родамъ въ город. Фаэнц. Въ 1286 году Альбериго де-Манфреди, принадлежавшій къ ордену ‘веселыхъ братьевъ’ (frati gaudenti) поспорилъ съ своимъ двоюроднымъ братомъ, который жъ этомъ спор до того забылся, что далъ Альбериго пощечину. Тотъ показалъ видъ, что нисколько не сердится за обиду, и пригласилъ множество гостей, какъ бы на праздникъ, по случаю примиренія съ своимъ противникомъ. Нсколько часовъ прошли въ веселой бесд, какъ вдругъ Альбериго закричалъ: ‘подавайте дессертъ!’ Вошли сооруженные, слуги, которые умертвили сначала двоюроднаго брата хозяина — Манфреди — и вслдъ затмъ его малолтняго сына Альбергетто, искавшаго защиты подъ орденской одеждой своего дяди.

124. Птоломей коварно избилъ съ своими вооруженными приверженцами первосвященника Симона, съ его сыновьями Матаіей и Іудей (Макав. I, 11—17) и потому у Данта то отдленіе ада, гд помщаются измнники своимъ друзьямъ, называется Птоломеей.

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

1. Этотъ латинскій стихъ составленъ по образцу довольной извстнаго католическаго гимна, сочиненнаго Венантіемъ Фортунатомъ.

37. Три лица, очевидно, изображены здсь, какъ контрастъ съ понятіемъ о тріединомъ божеств и находятся въ связи съ злыми страстями, представленными въ первой псни, въ образ трехъ зврей. Въ тоже время, они намекаютъ своимъ цвтомъ на жителей трехъ частей Стараго Свта — на сыновей Сима, Хама и Іафета

64. Измнники духовному и свтскому режиму наказываются съ одинаковой суровостью, и это совершенно соотвтствуетъ религіознымъ представленіямъ поэта, который и свтской монархіи приписываетъ божественное происхожденіе.

77. Средина Люцифера есть въ тоже время центръ земли, слдовательно, также и вселенной. Отсюда нтъ дальнйшаго спуска внизъ, но только обратный подъемъ, куда и поворачивается Виргилій, чтобы держать голову вверхъ.

115. Іерусалимъ считался центромъ обитаемой земли.

126. Гора Чистилища.

139. Слдовательно, во время подъема спутниковъ вверхъ прошелъ цлый день и значительная часть ночи.

Конецъ.

БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДІЯ

АДЪ

ДАНТЕ АЛИГІЕРИ.

БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДІЯ

АДЪ

ПСНЬ ПЕРВАЯ.

ПСНЬ ВТОРАЯ.

ПСНЬ ТРЕТЬЯ.

ПСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

ПСНЬ ПЯТАЯ.

ПСНЬ ШЕСТАЯ.

ПСНЬ СЕДЬМАЯ.

ПСНЬ ВОСЬМАЯ.

ПСНЬ ДЕВЯТАЯ.

ПСНЬ ДЕСЯТАЯ.

ПСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ДВНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ.

ПСНЬ ТРИДЦАТАЯ.

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ.

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

ОБЪЯСНИТЕЛЬНЫЯ ПРИМЧАНІЯ КЪ ТРИДЦАТИ ЧЕТЫРЕМЪ ПСНЯМЪ

ПСНЬ ПЕРВАЯ.

ПСНЬ ВТОРАЯ.

ПСНЬ ТРЕТЬЯ.

ПСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

ПСНЬ ПЯТАЯ.

ПСНЬ ШЕСТАЯ

ПСНЬ СЕДЬМАЯ.

ПСНЬ ВОСЬМАЯ.

ПСНЬ ДЕВЯТАЯ

ПСНЬ ДЕСЯТАЯ.

ПСНЬ ОДИНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ДВНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ.

ПСНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ.

ПСНЬ ТРИДЦАТАЯ.

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ.

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ.

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

ПСНЬ ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

Читайте также: