Болитъ у насъ въ Кіев,— а лчить придется Москву и Петербургъ.
Болитъ у насъ въ Кіев,— а лчить придется Москву и Петербургъ.
‘День’, 28 августа 1865 г.
Болит у нас в Киеве,- а лечить придется Москву и Петербург, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1865
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова.
Прибалтійскій Вопросъ. Внутреннія дла Россіи. Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’ и ‘Руси’. Введеніе къ украинскимъ ярмаркамъ. 1860-1886. Томъ шестой
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1887
Говоря о положеніи длъ въ югозападныхъ губерніяхъ, мы мене всего расположены винить настоящую администрацію. По общему отзыву, дла въ Кіев и во всемъ кра, котораго Кіевъ служитъ административнымъ центромъ, съ ныншней весны идутъ несравненно лучше. Вс Русскіе дятели пріободрились. Новая мстная администрація энергически двинула впередъ крестьянское дло и старается высоко держать въ рук — знамя Русской народности и православія. Одно безъ другаго немыслимо, да казалось бы — какому же иному знамени и быть поставлену въ Кіев? и разв можетъ врность подобному знамени быть вмняема въ заслугу — въ Россіи?!.. Но историческіе опыты научили насъ дорожить не только внутреннею, но и вншнею врностью нашей администраціи Русскому народному знамени. Теперь въ Кіев взоръ вашъ не раздражается уже, какъ прежде, видомъ Польскихъ вывсокъ и олухъ не оскорбляется звуками Польской рчи. Не видать ни хвастливой Польское упряжи, не слыхать ни хлопанья Польскаго кучерскаго бича,— однимъ словомъ, вы можете теперь провести нсколько дней въ Кіев и почти не вспомнить ни о Польш, ни о Полякахъ. Поляки притихли, смирились, спрятались. Но’ только смирились, а не примирились — ни съ требованіями исторіи, ни съ принципомъ господства Русской народности на Русской земл. Администрація трудится ревностно, добросовстно и въ благомъ направленіи, но ей доступна только одна область — область вншнихъ гражданскихъ отношеній. Она можетъ стереть Польскія вывски, запретить употребленіе Польскаго языка въ школахъ и присутственныхъ мстахъ, не терпть ни одного католика на мстной служб, понизить размръ оброка и цифру выкупныхъ платежей, выплачиваемыхъ Русскими крестьянами Польскому панству,— но не ея дло, не ея призваніе, не по ея силамъ тягаться съ нравственной силой латинства и полонизма. Неудобно ей, наконецъ, бороться съ Поляками, какъ скоро послдніе держатъ себя въ предлахъ вншняго формальнаго закона и, не давая ей никакого повода къ придирк, тмъ не мене, на почв легальности, оказываютъ — невидимому пассивное, но въ сущности положительное противодйствіе успху Русскаго дла. Поляки по прежнему владютъ фактически Русскою землею на прав собственности, составляютъ между собою замкнутое общество, отказываются продавать имнія Русскимъ подъ разными предлогами (кром двухъ-трехъ исключеній), продолжаютъ питать, по прежнему, равные замыслы и смущать народъ разными слухами. Положеніе длъ таково, что отними правительство свою сильную руку, все придетъ въ прежній видъ и полонизмъ снова возобладаетъ, даже и вншнимъ образомъ, въ этомъ Русскомъ кра. Здсь боле чмъ гд-либо необходима дятельность общественныхъ Русскихъ силъ, и Кіеву ли оскудть ими? Въ самомъ дл, Россія была бы въ прав считать Кіевъ вполн обезпеченнымъ. Не говоря уже о народной сил, заключающейся въ его святын, о его исторически-живомъ значеніи, о его кровномъ родств съ каждымъ Руссскимъ сердцемъ — (чего совершенно не иметъ, напримръ, Вильна), не говоря уже о бодромъ, энергическомъ Русскомъ племени, населяющемъ Кіевскую, Подольскую и Волынскую губерніи — (чего опять-таки лишенъ сверопадный край), — не говоря уже обо всемъ этомъ, за-Днпровская наша Украйна обладаетъ, дйствительно, элементами мстной Русской интеллигентной общественной силы, которыхъ именно недостаетъ Блорусскимъ и Литовскимъ нашимъ губерніямъ,— она иметъ наконецъ у себя духовную академію и университетъ. Это такія дв бойницы, съ которыхъ можно бы разгромить, казалось, вс подколы латинства и полонизма,— такія два орудія, которыя стоютъ милліона штыковъ и присутствіе которыхъ, повидимому, должно было бы, уже само по себ, длать напряженный трудъ администраціи совершенно излиш нимъ. Кому же приличне и держать знамя Русской народности и православія, какъ не университету и академіи? Не въ ихъ ли рукахъ все просвщеніе края — ‘свтское и духовное, воспитаніе и приготовленіе мстныхъ дятелей? Казалось бы, что югозападному краю нечего и нуждаться въ наздномъ чиновничеств изъ остальной Россіи, которое не знаетъ мстныхъ особенностей, не связано съ краемъ вншними узами и которое составляетъ всегда только случайную, временную силу. Нынче составъ чиновниковъ удаченъ, завтра онъ можетъ разстроиться, а съ тмъ вмст разстроивается и весь ходъ длъ — къ выгод полонизма! Нынче главный начальникъ человкъ энергическій: Поляки смиряются: завтра онъ можетъ быть замщенъ другимъ: Поляки поднимаютъ голову! Крайне непрочно то положеніе, которое поставлено въ совершенную зависимость отъ личности начальствующихъ и чиновниковъ. Очевидно, что нужно опереться на мстныя, туземныя силы, которыя постоянно здсь пребываютъ, которыя не зависятъ отъ перемны лицъ и которыя могутъ дать мстныхъ дятелей съ избыткомъ. Не поручено ли развитіе этихъ туземныхъ силъ именно академія и университету? Оставимъ покуда академію, вліяніе которой на духовенство не можемъ не призвать слабымъ, для такъ-называемаго образованнаго общества несравненно важне университетъ. Такъ знаете ли вы. читатель, что въ Кіевскомъ университет пять лтъ сряду стоитъ пустою каедра Русской исторіи! Этому трудно поврить, но это такъ. Теперь на эту каедру выбранъ, какъ мы слышали, здшній профессоръ Иловайскій, и мы отъ всего сердца желаемъ ему успха, — но дло въ томъ, что пять лтъ сряду — ‘какихъ пять лтъ!— эта каедра оставалась нмою. Между тмъ нигд, какъ въ Кіев, не иметъ она такой важности. Ея значеніе тамъ проповдническое и политическое. Тамъ, на этой архи-исторической почв, живое слово профессора Русской исторіи способно было бы безъ труда разсять бредъ украинофильства, которое хотя вовсе не опасно само по себ, по своей противоположности кореннымъ инстинктамъ Русскаго народа на Югозапад, но крайне вредно тмъ, что ослабляетъ силы Русской образованной молодежи, растрачиваетъ ихъ на праздныя, безплодныя мечтанія и длаетъ ихъ неспособными дать полонизму крпкій, дружный отпоръ. Въ самомъ дл, что можемъ мы противопоставить упругости Польскаго патріотизма, занимающаго, къ тому же, въ кра очень выгодную позицію — и въ качеств собственниковъ чуть ре всей земли, и господствующей въ немъ интеллигенціи? Положимъ, что этотъ Польскій патріотизмъ узокъ, исключителенъ, и отъ того отчасти и силенъ, но что въ состояніи выставить противъ него воспитывающееся въ Русскихъ югозападныхъ областяхъ Русское молодое поколніе? Противъ патріотизма — космополитизмъ! или же украинофильскія, хохломанскія и т. п. бредни, которыя такъ любы Полякамъ, и которыя не помшали нкоторымъ изъ украинофиловъ подписаться подъ знаменитымъ адресомъ Подольскаго католическаго дворянства о присоединеніи югозападнаго края къ Царству Польскому! Повторяемъ: эти бредни неопасны въ виду того отвращенія, которое питаетъ южнорусское мстное энергическое населеніе ко всякой иде сепаратизма, но тмъ не мене эти бредни растлваютъ молодыя силы и даютъ имъ ложное направленіе. Противъ всхъ этихъ растлвающихъ элементовъ космополитизма, нигилизма, сепаратизма — одно врачевство: серьезное воспитаніе, положительное знаніе. Историческая истина въ томъ кра — нашъ лучшій союзникъ, и она-то такъ долго и не имла тамъ своего провозвстника и толкователя! Но Кіевскій университетъ, конечно, сложитъ съ себя вину за такой ‘absens’ Русской исторической каедры — на равныя вншнія обстоятельства. Положимъ, университетъ собственно и не виноватъ въ этомъ, но гд же отыскать виноватаго? Кто виновникъ или что виною? Конечно многіе изъ нашихъ читателей и не подозрваютъ, что не только въ Кіев, но, если мы не ошибаемся — почти во всхъ Русскихъ университетахъ, кром Московскаго, каедра Русской исторіи оставалась, въ послдніе годы, нкоторое время незанятою, и не одна каедра Русской исторія, но и каедра Русской словесности. Въ нкоторыхъ университетахъ эти каедры, какъ мы слышали, недавно замщены, но кажется еще не во всхъ. Разв не поразителенъ, не многозначителенъ этотъ фактъ? Университетъ, ‘высшій представитель Русскаго просвщенія’, ‘главный дятель и двигатель Русскаго просвщенія’, ‘сосудъ Русскаго просвщенія’, ‘солнце, изливающее свтъ просвщенія на Россію* — университетъ (принимая это слово въ его общемъ значеніи) не въ состояніи дать воспитываемому и просвщаемому имъ Русскому юношеству — разумнія Русской исторіи и Русскаго слова! Если бы мы говорили это только по поводу университета Св. Владиміра, то насъ бы могли обвинить въ несправедливомъ обобщеніи одиночнаго факта, но въ томъ-то и дло, что здсь этотъ одиночный фактъ самъ собою фактически обобщается и получаетъ истинно многознаменательное значеніе! Почему именно такой ‘abs’ достался въ удлъ Русскому самопознанію, а не какой-нибудь орнитологіи, ихтіологіи? Кто же тутъ виноватъ,— въ этомъ, имющемъ уже не частный и не случайный характеръ, явленіи? Не примыкаетъ ли этотъ фактъ вины къ какой-нибудь одной общей вин, а вопросъ объ отсутствіи въ Русскихъ университетахъ каедръ Русской исторіи и словесности, — къ какому-нибудь одному общему вопросу, къ которому же примыкаетъ и столько другихъ недоразумній и вопросовъ Русской земли?? Именно въ такую историческую минуту, когда слово науки призывается стать политическимъ и соціальнымъ дятелемъ на Русской почв, на благо Русскому народу, на защиту Русской земли, именно въ такую минуту нашъ оффиціальный разсадникъ просвщенія оказывается несостоятельнымъ, оказывается банкрутомъ! Банкрутомъ, конечно не злостнымъ, но и не просто неосторожнымъ. Намъ очень хорошо памятно то время, когда, надменно кичась европеизмомъ своей науки, вели горячую полемику представители ученаго сословія съ ‘Русской Бесдой’ изъ-за вопроса о народности въ наук. Ботъ и плоды этого направленія, отрицавшаго значеніе народности въ развитіи науки и такъ долго господствовавшаго въ нашихъ университетахъ! Но вполн ли теперь прекратилось его господство? Нтъ сомннія, что преобладающій характеръ нашей настоящей университетской проповди есть патріотическій, въ этомъ отношеніи произошла въ послднія пять лтъ перемна громадная — какъ въ области нашего оффиціальнаго просвщенія, такъ и журналистики: благодаря нигилизму, разцвтшему на нашей университетской почв и справедливо напугавшему ‘отцовъ’, благодаря вразумительнымъ урокамъ, заданнымъ намъ Польскимъ мятежомъ и освободившимъ изъ плна ложныхъ теорій наше патріотическое Русское чувство. Но посколько этотъ патріотизмъ чисто вншенъ и ограничивается областью политическою, настолько онъ безсиленъ и, мало того, безплоденъ для излченія нашего внутренняго недуга. Въ 25 No нашей газеты, въ отдл критики, читатели могли видть, какимъ путемъ развивается въ Россіи народное самосознаніе: чрезъ отрицаніе ученикомъ направленія своего оффиціальнаго учителя!.. Впрочемъ, мы вообще не даемъ особенно важнаго значенія тому нашему общественному патріотизму, который замнилъ иностраннымъ языкомъ свой природный и почти не уметъ и читать по Русски, который считаетъ возможнымъ сочувствовать Русской народности безъ сочувствія ея неотъемлемому духовному ингредіенту — православію, который воспитываетъ Русскихъ дтей за границей, который, упорно отстаивая политическую самобытность Русской территоріи, не признаетъ самобытности Русскаго духа въ дл духовнаго и общественнаго развитія и гнетъ его подъ иностранную формулу, — раболпно поклоняясь, подъ именемъ ‘европейской науки’, авторитету Западной Европы… Но объ этомъ посл. Мы хотли только передать на общее обсужденіе ‘вопросъ’ о скудости нашихъ общественныхъ силъ въ Кіев, который однакоже есть родникъ живой воды для Русскаго народа,— о видимой причин этой скудости, объясняемой, между прочимъ, состояніемъ университета — и наконецъ о причин такого состоянія университета. Причина общая коренится глубоко въ нашей современной общественной жизни и подаетъ поводъ ко многому, серьезному размышленію…
Такъ вотъ какое диво читатель: болитъ у васъ въ Кіев, а лчить приходится Москву и Санктпетербургъ!