Полное собраніе сочиненій
В. Г. Короленко.
Томъ девятый
Изданіе Т-ва А. Ф. Марксъ въ Петроград. 1914
Бейлисъ и мултанцы.
Бейлисъ и мултанцы.
I.
II.
Бейлис и мултанцы, Короленко Владимир Галактионович, Год: 1914
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Въ засданіи кіевскаго суда 18 октября, между другими интересными разговорами, вызванными психіатрической экспертизой, произошелъ и разговоръ о памятномъ мултанскомъ дл. Г. прокуроръ спросилъ у проф. Бехтерева: ‘Не приходилось ли ему въ судебной патологіи встрчать указаній на человческія жертвоприношенія вотяковъ въ мултанскомъ дл’. По самой форм вопроса выходило, что таковое жертвоприношеніе было въ дйствительности и должно бы быть занесено въ учебники судебной патологіи. По этому поводу г. Грузенбергъ попросилъ предсдателя удостоврить, что мултанцы были оправданы судомъ. На это г. Замысловскій съ своей стороны замтилъ совершенно справедливо:
— А я заявляю, что оправдательный приговоръ послдовалъ посл двухъ обвиненій…
Упоминаніе о мултанскомъ дл по поводу дла Бейлиса было совершенно естественно: по существу обвиненія родственны. До такой степени родственны, что обвинитель вотяковъ началъ свою первую рчь съ категорическаго заявленія: ‘Извстно, что евреи употребляютъ христіанскую кровь для пасхальныхъ опрсноковъ’. А обвинители Бейлиса заявляютъ:
— Извстно и должно бы быть занесено въ учебники, что мултанскіе вотяки принесли въ жертву человка.
Мн кажется, однако, что со стороны обвинителей это шагъ нсколько неосторожный. Вдь если для насъ, обывателей, публицистовъ, партикулярныхъ людей, истина далеко не всегда ‘есть результатъ судоговоренія’ (выраженіе Щедрина), то для прокурора въ засданіи суда судебный приговоръ, прошедшій вс инстанціи, долженъ бы, кажется, имть значеніе нсколько большее, чмъ, напримръ, экспертиза г. Пранайтиса. И едва ли такимъ приговорамъ дозволительно придавать въ глазахъ присяжныхъ значеніе, прямо противоположное ихъ буквальному смыслу.
Обвинители, во время оживленнаго обмна мнній съ защитой, сослались, кажется, на книгу Штрака. Хотя книга эта (‘Кровь въ врованіяхъ и предразсудкахъ человчества’) очень почтенная, и едва ли обвинители Бейлиса съ такой же готовностью примутъ вс остальные ея тезисы, — но все же намъ кажется, что приговоръ русскаго суда для оффиціальныхъ представителей правосудія компетентне даже цитаты изъ этой книги.
Вообще съ этой цитатой произошла исторія довольно забавная. Она показываетъ, до какой степени трудна борьба съ предразсудками и съ какой легкостью, разъ уничтоженные, они оживаютъ въ умахъ людей, предрасположенныхъ къ этой психіатрической инфекціи.
Мултанскихъ вотяковъ обвиняли въ томъ, что они въ неурожайный годъ ршились умилостивить ‘злого Бога Курбона’ принесеніемъ въ жертву ‘двуногаго’. Первыя свднія объ этомъ новомъ божеств доставилъ обвиненію одинъ изъ урядниковъ. Если не ошибаюсь, фамилія этого ритуальнаго эксперта-этнографа — Соковиковъ. Къ просвщенной экспертиз этого урядника обвиненіе отнеслось съ трогательнымъ довріемъ, и свирпый Курбонъ водворился въ обвинительный актъ. За принесеніе ему человческой жертвы не только судили, но и осудили дважды семь человкъ…
Между тмъ, на дло обратила вниманіе печать, ученые этнографы и судебная медицина. Отъ этого прежде всего пострадалъ знаменитый Курбонъ. Оказалось (съ такими господами это случается частенько), что сей Курбонъ — просто самозванецъ и никакимъ, даже номинальнымъ бытіемъ на семъ свт не пользуется. Самое слово ‘Курбонъ’ значитъ только молитва или мсто моленія (сравни мусульманское Курбанъ-Байрамъ). По этой причин даже обвинитель вынужденъ былъ отказаться отъ этого продукта урядницкой этнографіи, и бдный Курбонъ подвергся позорному изгнанію изъ дла. Въ своемъ отечеств онъ пересталъ пользоваться вниманіемъ даже въ глазахъ тогдашнихъ ритуалистовъ.
Но лукавый силенъ. Въ промежутк между возникновеніемъ дла и окончательнымъ оправданіемъ вотяковъ хитрый Курбонъ усплъ пробраться за границу.
Образъ этого оригинальнаго вотскаго демона и вся картина принесенія ему фантастической жертвы поразила воображеніе иностранцевъ, какъ яркій бульварный романъ, подтвержденный авторитетомъ русскаго суда! Иностранцы пріютили изгнанника. О ‘свирпомъ дух’ заговорили даже въ лондонскомъ антропологическомъ обществ, гд онъ именовался ‘The evil spirit Courbane’. Даже посл того, какъ выяснилась совершенная неосновательность обвиненія, и вотяки были окончательно оправданы, — проходимецъ все еще путешествовалъ за границей, втихомолку пробираясь даже на страницы ученыхъ трудовъ. Такъ, онъ проникъ и въ прекрасную книгу Штрака, гд и пріютился въ нсколькихъ строчкахъ (стр. 37—38). Съ переводомъ этой книги на русскій языкъ Курбонъ опять вернулся на родину. А такъ какъ извстно, что назначеніе злыхъ духовъ сять заблужденія и содйствовать всячески искаженію истины, то здсь, при содйствіи г. прокурора, онъ внезапно вынырнулъ въ зал кіевскаго окружнаго суда, въ удобной для себя атмосфер, между экспертизой проф. Сикорскаго и ритуальными разсказами патера Пранайтиса. Эта духовная особа находитъ, какъ извстно, что, ‘устранивъ чудесное, мы ничего не можемъ понять въ этомъ дл’. Ну, вотъ — Курбонъ и оказался тотчасъ же къ услугамъ кіевскаго правосудія для боле яснаго пониманія дла Бейлиса.
Какъ бы то ни было, бдные мултанцы ршительно ускользнули съ поля зрнія не только проф. Сикорскаго, которое вообще фантастично и туманно, но и проф. Бехтерева, который то, что есть въ его области, — видитъ съ полною ясностью. На страницы учебниковъ ‘судебной патологіи’ попадаютъ только преступники, а мултанцы оправданы при такихъ условіяхъ, что сомнваться въ правильности оправдательнаго приговора невозможно. Мултанскіе вотяки — не еврейскіе ‘банкиры’ и не ‘капиталисты’, о которыхъ говорилъ г. Сикорскій, они не имютъ претензій вліять на міровые денежные рынки и не держатъ ‘въ своихъ рукахъ вс правительства’. Они только бдные земледльцы, которымъ довелось попасть въ руки властей, одержимыхъ неодолимымъ желаніемъ раскрыть во что бы то ни стало ритуальное преступленіе.
Но если бдные вотяки не годятся такимъ образомъ въ объекты судебной психологіи, то это не значитъ все-таки, что и все мултанское дло не является поучительнымъ. Во всякомъ процесс неизбжно есть дв стороны: одна — обвиняемые, другая — обвинители. Обвиняемые мултанцы въ объекты криминальныхъ наблюденій не годятся. Они не преступники. Остаются, значитъ, гг. обвинители.
Это, кажется, ясно. Г. Замысловскій справедливо и весьма кстати замтилъ, что все-таки мултанцы были дважды осуждены. Въ данныхъ обстоятельствахъ, это значитъ, что дважды удалось добиться у присяжныхъ обвиненія невинныхъ людей.
А это уже эпизодъ несомннно судебно-психіатрическій, указывающій за серьезное въ данномъ случа заболваніе самаго правосудія, отчасти близкій къ криминалу.
Съ этой точки зрнія мултанское дло поучительно въ высочайшей степени, и я радъ, что могу этими фактическими поясненіями дополнить упоминанія о немъ гг. обвинителей Бейлиса, при томъ и симптомы заболванія констатированы точно и ясно частью даже въ сенатскихъ ршеніяхъ. Я позволю себ поэтому привести здсь нкоторыя характерныя черты изъ скорбнаго листа, какъ онъ гласитъ по мултанскому длу.
Болзнь начинается съ чрезвычайной воспріимчивости къ темнымъ толкамъ, зарождающимся въ самыхъ непросвщенныхъ слояхъ общества. Легковріе достигаетъ такой степени, что судебные дятели съ высшимъ образованіемъ принимаютъ на вру экспертизу урядниковъ, и слово, означающее молитву, кощунственно превращаютъ въ судебныхъ актахъ въ темнаго и злого духа.
Дальнйшій ходъ болзни сопровождается нкоторыми проявленіями жестокости и склонностію къ извращенію законныхъ пріемовъ слдствія. Въ дл установлено оффиціально, что полиція (дйствіями которой энергично руководилъ товарищъ прокурора) производила насилія надъ свидтелями, запугивала ихъ и даже вынуждала свидтелей-христіанъ къ кощунственной присяг надъ дугой и чучеломъ медвдя (тоже результатъ урядницкой этнографіи!).
Еще дальше проявляется удивительное ослпленіе слдственныхъ и полицейскихъ властей, мшавшее имъ видть настоящихъ преступниковъ, и странная благосклонность къ свидтелямъ уголовнаго типа. Въ мултанскомъ дл это дошло до уничтоженія слдовъ преступленія, вслдствіе чего преступники фигурировали на суд въ роли ‘благонадежныхъ свидтелей’.
Затмъ обнаруживается неодолимое тяготніе къ глухимъ угламъ и присяжнымъ самаго сраго состава. Не смотря на прямыя требованія сената, судьи вс три раза вдвигали разбирательство въ предлы того же глухого края, гд присяжные почти сплошь состояли изъ крестьянъ (проявляется своего рода интеллекто-боязнь).
Во время самаго разбирательства замчается, во-первыхъ, непомрное вліяніе на судъ прокуратуры (особенно подчеркнуто сенатомъ), и во-вторыхъ, предпочтеніе обвинительныхъ показаній передъ противоположными. Эта болзненная склонность проявилась въ форм очень сильной и чрезвычайно упорной: воспользовавшись тмъ, что темные вотяки пропустили семидневный срокъ, сарапульскій судъ отказалъ въ вызов всхъ свидтелей защиты. Сенатъ пытался дважды вернуть судей къ здоровымъ взглядамъ на права подсудимыхъ, но усилія остались тщетны. Вс три разбирательства (даже то, когда мултанцы оправданы) прошли безъ единаго свидтеля защиты…
Если прибавить, что во время самаго разбирательства защит пришлось вскрыть, въ присутствіи присяжныхъ засдателей, четыре подлога въ обвинительномъ акт и одинъ подложный планъ, приложенный къ длу оффиціально, — то тяжелая картина ‘ритуальной’ болзни суда предстанетъ въ боле или мене полномъ вид. Послдствія отмчены г. Замысловскимъ: это было двукратное обвиненіе невинныхъ!
Таковы судебно-патологическія данныя, которыя установлены точно въ мултанскомъ дл, призываемомъ нын обвиненіемъ, какъ вспомогательный матеріалъ въ дл Бейлиса. Отсюда, надюсь, ясно, что симптомы болзни, подлежащей внесенію въ учебники судебной патологіи, коренились въ данномъ случа не въ каннибализм среды, а въ серьезномъ уклоненіи правосудія отъ здороваго органическаго состоянія. Не знаю, какъ квалифицируетъ эту болзнь судебная медицина. Мн кажется, однако, что для нея очень подходило бы названіе mania ritualis.
Болзнь не новая. Были вка, когда она съ страшною силой охватывала цлые мстности и народы. Подъ вліяніемъ такого именно психо-юридическаго настроенія — сотнями возникали въ средневковой Европ процессы еретиковъ, колдуновъ и вдьмъ. Это былъ уже настоящій и очень тяжелый психозъ, длившійся вка, приговоры постановлялись по всмъ правиламъ тогдашней юриспруденціи, и въ одной Германіи въ теченіи XVI и XVII столтій сожжено свыше ста тысячъ вдьмъ. Изуврскіе суды считали признаніе, добытое пытками, доказательствомъ ‘боле очевиднымъ, чмъ сама истина’. На кострахъ гибли иной разъ ‘вдьмы’, обвиненныя въ умерщвленіи дтей, которыя оказывались живы и невредимы (какъ это нын то и дло случается съ дтьми, которыхъ яко-бы убиваютъ евреи). Психическая зараза достигала такой интенсивности, что доносы поступали отъ мужей на женъ, отъ братьевъ на сестеръ. И наконецъ, одинъ изъ самыхъ жестокихъ судей, авторъ книги ‘Daemonolatria’, Ремигій дошелъ до такого изступленія, что вообразилъ себя одержимымъ, донесъ на самого себя и далъ себя сжечь на костр.
Время было жестокое и полное суровой, хотя и темной искренности. Разумется, въ наши просвщенные дни нельзя опасаться, что это патологическое состояніе можетъ принять такія ужасныя, самоистребительныя формы, опасныя для господина товарища прокурора и гг. частныхъ обвинителей. Нельзя, однако, отрицать, что и въ формахъ мене острыхъ, обращенныхъ лишь на третьихъ лицъ, — такая болзнь способна навести на самыя тревожныя размышленія.
1914 г.