Н. А. Лейкинъ.
Н. А. Лейкинъ.
Мученики охоты.
Мученики охоты.
Юмористическіе разсказы.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2
1880.
БАРИНЪ-ПОВАРЪ.
БАРИНЪ-ПОВАРЪ.
Барин-повар, Лейкин Николай Александрович, Год: 1880
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Часовая стрлка на бронзовыхъ часахъ въ гостиной отставнаго полковника Игоря Сократыча Катинева близится къ цифр пять, а въ прихожей раздаются звонки за звонками. Въ гостиную входятъ гости, приглашенные на обдъ. Появились: безцвтный молодой человкъ во фрак и съ истощеннымъ лицомъ, пестро-одтая пожилая двица съ подведенными бровями и широчайшимъ проборомъ на темени, который она тоже старалась закрасить и не могла, полицейскій чиновникъ очень добродушнаго вида и коренастый усатый интендантъ съ орденомъ на ше. Хозяйка привтствуетъ входящихъ гостей.
— А гд-же самъ глава и повелитель вашего домашняго участка? спрашиваетъ полицейскій чиновникъ, снимая шпагу и ставя ее въ уголъ.
— Гд — и спрашивать не надо. Само собой въ кухн. Вдь вы знаете его слабость. Стряпаетъ. Съ утра стучитъ ножами,— отвчаетъ хозяйка.— Сегодня чуть не ослпъ отъ своей стряпни. Поджаривалъ онъ птушьи гребни въ масл, наклонился къ сковород, чтобъ понюхать, масло брызнуло и прямо ему въ лицо. Вотъ какіе два волдыря вскочили! Другой-бы плюнулъ и ушелъ отъ плиты, но ему неймется, и онъ все-таки возится около плиты. Садитесь, пожалуста. Ну, что у васъ новаго?
— Пьяные одолли. Вчера возили-возили въ участокъ — истинное наказаніе! И съ нарушеніемъ тишины, и безъ нарушенія, въ чувствахъ и безъ чувствъ. Двадцать три души.
— Ахъ, я не про участокъ… Я вообще.
— А вдь другаго, сударыня, я и не знаю. Во какъ занятъ по служб! И день и ночь…
Полицейскій чиновникъ провелъ рукой по горлу и крякнулъ.
— Вотъ прежде, прибавилъ онъ:— когда въ нашемъ участк танцклассъ былъ и я туда ходилъ по наряду, то попадались и пикантныя новости. Впрочемъ, вчера попался очень замчательный воръ. Шиньонъ и вставные зубы укралъ.
— Женскій шиньонъ? Скажите пожалуйста!.. Это очень любопытно. Какъ-же это такъ?..
— А вотъ, извольте видть, въ какомъ. смысл былъ составленъ протоколъ…
Но тутъ въ гостиную вошелъ хозяинъ. Это былъ толстый мужчина съ двойнымъ подбородкомъ и усами черезъ губу. Лицо его было красно какъ вареный ракъ и потъ съ него лилъ градомъ. На носу и на щек дйствительно сидли два волдыря. Рукава отставнаго мундира безъ погоновъ были засучены, а тучное чрево опоясано передникомъ.
— А, друзья-пріятели! Вс въ сбор. Очень радъ, очень радъ! возгласилъ онъ.— Титъ Савинычъ!
Хозяинъ растопырилъ руки и хотлъ обнять полицейскаго чиновника, но тотъ отстранилъ его.
— Тише, тише ты! У меня сегодня мундиръ новый, я по начальству являлся, а ты весь въ мук. Давай руку.
— Да и рука въ масл. Ну, да ничего — оботрешь. Боже мой! Марья Ивановна и съ дочкой невстой! Больше чмъ рублемъ подарили, что пожаловали. Вра Семеновна! Анатолій Митричъ! Сто разъ спасибо за посщеніе! Ну, а ты интендантъ — или въ мои объятія. Муки бояться теб нечего. Ты цлый вкъ около нея трешься. Къ теб много муки прилипало.
— Только ужъ и муки-же я выношу отъ этой муки!
Интендантъ вынулъ фуляровый платокъ, прикрылъ имъ грудь и обнялся съ хозяиномъ.
— А какимъ обдомъ я васъ, господа, угощу, такъ просто пальчики оближете! продолжалъ хозяинъ.— И все моей собственной стряпни. Во первыхъ, арестантскіе щи изъ зарза… Что вы сметесь? Да лучше арестантскихъ щей и не бываетъ. Всю заработку, канальи, прожираютъ на щахъ. Ну, разумется, я припустилъ туда самой жирнйшей грудинки Капусту съ девяти часовъ утра варю. Такъ разварилась — что одно пюре сдлалось. Потомъ настоящій монашескій квасъ. Монахи насчетъ квасу собаку съли.
— Ты что это хромаешь-то? спросилъ его полицейскій.— Батюшки, да у него на одной ног сапогъ, а на другой туфля! — Молчи, не перебивай!. Это я третьяго дня стряпалъ у князя Таныгина бурлацкую уху изъ леща и стерляди и уронилъ себ кострюлю на ногу, такъ зашибъ, и вотъ теперь нога распухла и я не могу сапога надть. Самъ, батюшка, князь ко мн пріхалъ, еле поднялся по лстниц отъ своей подагры и говоритъ: ‘Игорь Сократычъ, иди и владй моей кухней. Добра у меня много, а порядка нтъ. А ты, говорятъ, великолпно бурлацкую уху стряпаешь!’ Ужъ и завинтилъ-же я ему варево! Приправы никакой, кром соли и вотъ эдакихъ громадныхъ луковицъ. На рукахъ потомъ посл обда меня качали!
— И охота это вамъ со стряпней возиться, замтила дама, оправляя на дочк бантикъ.
— Не могу-съ — слабость. Меня хлбомъ не корми, а дай постряпать, отвчалъ хозяинъ.— И доложу вамъ, явилась у меня эта слабость въ Крымскую кампанію, когда мы около Карса стояли. Скота вдоволь, и сталъ я себ стряпать битки. Бывало, надробишь мяса на лафетномъ колес да на листовомъ желз на угольяхъ… Восторгъ! Угостилъ одного офицера — вс ко мн: Игорь Сократычъ! Игорь Сократычъ! Весь батальонъ кормилъ. Потомъ шашлыкъ имъ закатывалъ. И вотъ съ той поры…
— Сдлался полоумнымъ, прибавила жена.
— Во фрунтъ! Руки по швамъ! Какъ ты смешь начальство свое перебивать! шутливо крикнулъ на нее мужъ.
Вс засмялись. Жена сначала опшила, а потомъ сказала: ‘дуракъ’.
— Игорь Сократычъ, ну что-же дальше-то? приставали къ хозяину гости.— Вы вдь еще не все меню обда намъ разсказали.
— А вотъ сейчасъ-съ. На соусъ я вамъ дамъ рубцы. Такъ состряпаны, что и не поймете что вы дите: макароны-ли, тесемки-ли отъ юбокъ, блую пищую бумагу или вязигу. Два дня въ молок ихъ мочилъ, три часа ножомъ скоблилъ.
— Что-же это такое рубцы? спросилъ безцвтный молодой человкъ, вздвая на носъ пенсне.
— А бычачій желудокъ — требуха.
— Ну, тогда я ихъ и сть не буду.
— Какъ не будешь, коли я теб мсто въ контор князя Таныгина доставилъ? Нечего сказать, хороша благодарность! Я человка на полутора-тысячный окладъ помстилъ, а онъ кобянится. Да ты думаешь, что такіе рубцы, что на мостахъ продаютъ? Нтъ, братъ, у меня безъ зелени. Шпинату этаго внутри ни капли не найдешь.
— Все равно я сть не буду. Вы-бы еще вздумали кишками кормить! Я не кошка.
— Врешь, будешь! А нтъ, такъ я и за пазуху наложу.
— Игорь Сократычъ, а на жаркое что? щуря подведенные глаза, спросила пожилая двица.
— Что на жаркое — это мой секретъ. Когда съдите, тогда и скажу, отвчалъ, таинственно улыбаясь, хозяинъ.— Но предупреждаю васъ, что вс блюда будутъ русскія.
— Да полно теб! Лучше впередъ скажи, проговорилъ интендантъ.
— Посл травника — изволь скажу, а теперь пойдемъ и передъ обдомъ травнику по чарк хватимъ. А травникъ у меня на снной трух настоенъ. Интендантъ, чувствуешь? У тебя бы снную труху втромъ раздуло, а у меня въ дло по ища.
— А по нашему, коли уже арестантъ… виноватъ! А по нашему, коли ужъ человкъ началъ давать показанія, то надо и продолжать, сказалъ полицейскій.— Замахнулся — все равно что ударилъ. Ну, говори сейчасъ, что у тебя на жаркое будетъ, а нтъ я и травникъ пить не пойду.
— Вра Тихоновна, сказать имъ что-ли? спросилъ мужъ жену.— Ну, что ихъ томить!
— Да говори! Кто теб мшаетъ!
— На жаркое — коровье вымя!
— Ахъ! вскрикнула пожилая двица и закрылась платкомъ.
— Катенька, выдь вонъ, заговорила дама.— Вы забываете, сударь, что здсь невинная двушка, институтка, упрекала она хозяина.— Разв это разговоръ для гостинной?
— Отчего-же? Что тутъ такого? Неужели ваша дочь до сихъ поръ ужъ и коровьяго вымени не видала?
Въ это время раздался звонокъ, и въ гостинную вошелъ толстый, пожилой мужчина съ бульдогообразнымъ лицомъ.
— А, мой новый лучшій другъ! воскликнулъ хозяинъ.— Титъ Савинычъ, позволь тебя познакомить, обратился онъ къ полицейскому.— Захаръ Ульянычъ Ульяновъ, старшій поваръ князя Таныгина.
Полицейскій протянулъ было руку, но, услышавъ слово ‘поваръ’, попятился. Дамы переглянулись. Хозяйка сплеснула руками и прошептала:
— Только этого не доставало! Повара и на обдъ пригласилъ!
Поваръ не ловко раскланивался съ гостями.
— Теперь, господа, вс гости въ сбор, такъ травничку, ратиничку, а потомъ и за столъ! кричалъ хозяинъ.