Аристидъ и Катонъ Утическій.
Параллель.
Лакретелль, В. Из.
‘Встникъ Европы’, No 3 и 4, 1813
Аристид и Катон Утический. Параллель, Лакретель Жан Шарль Доминик, Год: 1813
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Воззримъ на Грецію въ т прекрасные вки, когда съ общею любовію къ свобод народ ея отражалъ властолюбіе Персовъ чудесными подвигами добродтели и мужества.
Въ сію епоху великихъ происшествій и великихъ мужей представляется герой и мудрецъ, который, не бывъ первымъ изъ своихъ современниковъ, былъ человк лучшій и полезнйшій въ своемъ вк. По вліянію его добродтелей, кажется, что он были въ Греціи главнымъ источникомъ всего, что происходило тогда прекраснаго и знаменитаго: сей мужъ былъ справедливый Аристидъ.
Исторія съ перваго начала представляетъ его трудящагося для отечества. Но въ ревностномъ усердіи служа ему, онъ пользуется не всми способами, его дух и правила независимы отъ крамол и междоусобій, ибо он страшится имть враговъ, или друзей, ко вреду общаго блага. Никогда личная польза, ни личная вражда не омрачали его чистаго и великодушнаго сердца.
Его обносятъ предъ согражданами: его оправданіе покрываетъ стыдомъ обвинителя. Раздраженный народ готовъ отмстить за добродтельнаго мужа, но добродтельный муж не позволяетъ гнвной страсти подвигнуться на его отмщеніе противъ строгаго правосудія. Онъ защищаетъ врага своего, приводитъ его передъ судей и молилъ ихъ принять его оправданіе.
Однажды предсдящему въ суд ему гражданин говоритъ: Аристидъ! тяжущійся со мною сдлалъ теб много зла.— ‘Говори, какое зло сдлалъ онъ теб, ибо мн дло творить судъ не для себя, а для другихъ.’
Его кроткое краснорчіе предложило канонъ, на который народ изъявилъ свое согласіе, но вдругъ убжденный истиною возраженіи нкоторыхъ своихъ противниковъ, онъ восклицаетъ: ‘нтъ, граждане, нтъ, ‘я отступаюсь. Врьте тому, кто совтуетъ вамъ добро, а не тому, кто ошибается.’
емистоклъ, его соперникъ и противоборникъ, иметъ добродтели и таланты, но сей мужъ, не рдко полезный, бываетъ иногда вредный гражданинъ. Въ народныхъ совтахъ Аристидъ есть бдительный для него стражъ, въ стан воинскомъ онъ служитъ воиномъ рядовымъ, всегда ему врнымъ. О! какое прекрасное зрлище, когда Аристидъ на канун Саламинскаго сраженія вступаетъ ночью въ ставку полководца съ извстіемъ и совтомъ, которымъ надлежало увнчать врага его лаврами побдителя?
Всегда ли будетъ народная неблагодарность постигать мужей великихъ? Аристидъ осужденъ на изгнаніе. Тогда видимъ въ одно время все что есть, порочнаго и все что есть благороднйшаго въ сердц человческомъ. Къ нему подходитъ Аттическій поселянинъ, прося написать за него имя обреченное на изгнаніе, имя было Аристидово. Другъ моя, какое зло сдлалъ теб Аристидъ?— ‘Никакого, но мн досадно, что твердятъ безпрестанно о его справедливости’. Справедливый выполнилъ молча волю безвстнаго врага добродтели, и возведя очи на небо, произнесъ съ горестію: ‘Молю боговъ, да не принудятъ Аинянъ растроенныя дла ихъ обратно призвать Аристида.’
О! сколько добродтель величественна въ сихъ великихъ движеніяхъ души, въ сихъ открытыхъ и пылкихъ поступкахъ, которыми украшаются древніе нравы! Представимъ себ Аристида, когда военачальникомъ Аинскимъ избранный онъ иметъ долг сражаться съ тми Греками, которые предали свое отечество. Сердце его ужасается братской вражды и битвы. Сей вождь выступаетъ на средину обоихъ воинствъ, и съ лицемъ омоченнымъ слезами, съ руками простертыми къ небесамъ, гласомъ священнымъ взываетъ: ‘О Греки! воспомяните ваше отечество. На кого стремитесь въ брани? Хотите ли вашею собственною кровію обагрить поля Греціи въ присутствіи боговъ ея?’ —
Прекрасные дни Мароона, Саламины, Платеи! въ лтописяхъ вашихъ читаю добродтельную покорность Аинянъ вол и совтамъ справедливаго Аристида. Персидскій Царь вызываетъ Аинянъ отстать отъ другихъ Грековъ, общая имъ царство Греціи, Спарта въ сомнніи молитъ ихъ чрезъ посланниковъ не разрывать общаго союза. Они отвчаютъ чрезъ Аристида: Аиняне не удивляются, что варварскій Царь вритъ возможности подкупить добродтель, но жалуются на Спартанцевъ, которые имя только въ памяти настоящее бдствіе своихъ союзниковъ, усомнились въ ихъ мужеств и врности.
емистоклъ объявляетъ Аинянамъ, что иметъ важное намреніе, котораго не льзя изъяснишь всенародно. Кто достойне Аристида быть посредникомъ между Аинянами и Саламинскимъ героемъ? Онъ выслушиваетъ тайную потомъ, обратясь въ народу, говоритъ: нтъ ничего полезне, но и нтъ ничего несправедливе емистоклова намренія. Вс единогласно повелваютъ сему послднему отступиться отъ его намренія. Такъ цлый народ, вря совсти единаго мужа, отрекается отъ великихъ для себя выгод, и, подобно мудрому и добродтельному судіи, внимаетъ только гласу строгаго правосудія.
Имютъ ли народы достойные внцы и награды для увнчанія такихъ добродтелей? Онъ примлетъ по крайней мр самое лестное для его сердца возмездіе. На тхъ играхъ, на тхъ позорищахъ, на которыя стекалась вся Греція, представляютъ лице истинно добродтельнаго мужа, не по одной наружности, но по дламъ и мыслямъ. Дйствіе перерывается, и въ безмолвномъ умиленіи вс взоры обращаются на Аристида.
Правда, что онъ терплъ изгнаніе, но въ его отечеств изгнаніе было для великихъ мужей бдствіемъ и славою, опредленными закономъ. И то истина, что великій жидъ и умеръ въ бдности, но бдность служила для него оградою и украшеніемъ добродтели, и мы должны о томъ мыслишь, какъ его сограждане. У него былъ богатый родственник, обвиненный и судимый за то, что не извлекалъ изъ крайней бдности безкорыстнйшаго мужа въ Аинахъ. Самъ Аристидъ предсталъ въ судъ съ врнымъ за себя свидтельствомъ, что отвергалъ обогащеніе, и Аиняне прекратили дло, говоря: лучше бытъ какъ Ариситдъ бднымъ, нежели какъ Калліасъ богатымъ. Смиренный кров и бдное одяніе довольствовали Аристида, и онъ оставилъ отечеству великую честь заплатить издержки его погребенія и выдать приданое за его дочерью.
По сему случаю представляются мн размышленія. Вкъ и отечество изображеннаго мною мужа отличались твердою простотою нравовъ и великодушною откровенностію мыслей. Но крпость право въ мшалась тогда съ первобытною упругостію народовъ, которые не смирялись предъ обязанностями гражданскаго общежитія, благородная возвышенность духа почерпалась боле изъ порывистыхъ но здравыхъ склонностей природы, нежели изъ правил нравоученія, еще слабаго и неопредленнаго. Дух Аристида сотворенъ былъ на то, чтобы дйствовать счастливйшимъ образомъ на строптивость народа, и на ход просвщенія. Изъ его крошкой души, изъ его нравственнаго совершенства проистекала нкоторымъ образомъ небесная благость, которая очищала и возвеличивала добродтели того вка, подобно какъ святость учрежденій Нумы смягчала свирпый дух грубыхъ Римлянъ.
Но добродтели великихъ мужей приобртаютъ право на владычество только въ младенчеств народовъ. Когда сіи народы достигли до крайняго предла гражданскаго образованія, то вкорененные силою времени пороки и безпорядки входятъ въ составъ государственнаго тла, и какъ нравственный, такъ и политическій порядокъ испровергаетъ намренія мудрыхъ. Тогда добродтель идетъ къ цли съ величавой горделивостію и не рдко оставляетъ только народамъ память великаго примра.
Въ послднія времена Римской республики явился смертный, котораго Небо низпослало, казалось, на землю, чтобы возвысишь достоинство человческой природы и показать единожды, какъ далеко можетъ простираться добродтель. Сей врный Римлянинъ, сын отечества и гражданин міра, напитанный стоическими правилами, которыя никогда не превышали его душевной крпости, увидлъ, что жребіи народовъ зависитъ отъ судьбы его Отечества, и что его отечество лишается свободы и добродтелей: и во всю жизнь свою, трудясь для блага обитаго, боле нежели Кесарь для своего счастія, Опровергая въ Сенат зловредныя мысли, среди мятежей народныхъ не измнялся въ спокойствіи духа, добиваясь чиновъ и мст, чтобы удалить Отъ нихъ злодевъ недостойныхъ, он дерзнулъ, единый муж въ мір, стоять противъ Преклонности нравовъ и стремленія происшествій, которыя увлекали вселенную. Ему предназначена была другая слава, оправдать строгую добродтель, неискусную, по Мннію несправедливыхъ клеветниковъ, въ управленіи государств и людей. Кто другой изъ Римлянъ его времени зналъ лучше пользу своего отечества? Катонъ не мыслилъ совокупить древнее равенство гражданъ съ владычествомъ цлаго міра. Чтобы утвердить въ отечеств свободу, онъ старался возвратить свободу другимъ народамъ. И кто другой предупреждалъ скоре настоящее зло, предусматривалъ дале грозившее бдствіе? Онъ шелъ противъ излишней власти, присвоенной Помпеемъ, противъ народолюбивыхъ ласкательствъ хитраго Кесаря, между ими обоими поставлялъ Прасса, сильнаго Соперника, и не столько ихъ раздора, сколько ихъ согласія ужасался. Ни одно намреніе искуснйшаго изъ враговъ его и враговъ народа не укрывается отъ сего истиннаго сына отечества, онъ остерегаетъ народ, Сенат, другихъ совмстниковъ, и везд отрзываешь ему пути къ слав, какъ сильнйшіе способы для его честолюбія. Кажется, въ лиц двухъ Римлянъ сражаются въ послдній разъ духъ добрый и дух злый республики. Никто не врилъ тому, и Римская свобода погибла, но Сенат отдалъ ему справедливость, что одни его совты всегда клонились ко благу отечества: безъ сана и достоинства, у него отнятаго, безъ успха въ длахъ, предпринятыхъ съ чистою любовію къ отечеству, не для суетной славы, сей муж, кажется, всего лишился до послднихъ почестей, воздаваемыхъ добродтели, взгляните же, какъ его добродтель торжествуетъ во Рим, въ семъ великомъ и развратномъ град, куда стекалися вс пороки со всми богатствами покоренныхъ народовъ, не льзя опровергнуть его свидтельства въ суд, и мнніяхъ, не обличивъ себя въ несправедливости, его нечаянное явленіе прерываетъ безстыдныя позорища Римлянъ, и предстоящіе свидтели объявляютъ его мудрымъ и непобдимымъ, въ ту минуту когда онъ бжитъ передъ Фарсальскимъ побдителемъ. Не устрашимйшій мужъ есть и самый чувствительный, и самый кроткій, когда можетъ быть кроткимъ, не измняя своему долгу и не уклоняясь отъ пути, на которой указано ему богами. Никогда во дни юности он не вкушалъ обденной пищи безъ своего брата, во время брани междоусобной одвался во всегдашній траур, вознамрившись умереть, занимается судьбою друзей своихъ, вмст съ нжною о нихъ заботливостію ему представляются мысли о вчности и безмертіи добродтельныхъ въ тишин послдней ночи, наконецъ онъ отходитъ отъ жизни подобно человку, который совершилъ послднее дло свое, и спокойно къ пославшему его возвращается.