О. Е. Майорова
Апухтин А.Н.: биобиблиографическая справка, Апухтин Алексей Николаевич, Год: 1990
Время на прочтение: 6 минут(ы)
АПУХТИН, Алексей Николаевич [15(27).XI.1840 или 1841, Волхов Орловской губ.— 17(29).VIII.1893, Петербург] — поэт. Из небогатой дворянской семьи. Рос окруженный заботами родных в дер. Павлодар (Калужская губ.), наследственном имении отца, ‘помещика средней руки’, умевшего ‘держать хозяйство и дом на подобающей высоте’ (Фет А. А. Мои воспоминания.— М., 1890.— Т. 1.— С. 257). Детские годы отозвались в поэзии А. образами ‘покоя счастливого’, ‘дивного сна’, первого стиха, ‘нашептанного’ красавицей весной. Свой ранний интерес к литературе он связывал с влиянием матери, одаренной, по его словам, ‘теплым симпатичным сердцем и самым тонким изящным вкусом’ (Aпухтин А. Н. Стихотворения.— Л, 1961.— С. 326). Образование А. получил в Петербурге, в привилегированном Училище правоведения (1852—1859), где завоевал репутацию ‘феноменального мальчика-поэта’ и приобрел поклонение товарищей, среди которых был П. И. Чайковский, будущий композитор, до конца жизни оставшийся другом А.
Уже в годы учебы А. писал стихи, вполне совершенные по поэтической технике. Первым в печати появилось стихотворение ‘Эпаминонд’, посвященное герою Крымской войны В. А. Корнилову (Русский инвалид.— 1854.— 6 ноября.— No 240). В училище ходили ‘по рукам в переписываемых наскоро рукописях’ и шуточные стихи А. (Мещерский В. П. Мои воспоминания.— Спб., 1897.— Ч. 1.— С. 33). Вместе с тем в его интимной лирике уже тогда преобладали меланхолические настроения: ‘Доля печальная, жизнь одинокая, / Слез и страдания цепь непрерывная…’ (‘Жизнь’, 1856). Обе грани дарования А. проявились при его вступлении в литературу: в конце 50 — нач. 60 гг. успехом пользовались как его пародии и ‘перепевы’, напечатанные в ‘Иллюстрации’ и ‘Искре’ (анонимно и под псевдонимом Сысой Сысоев), так и проникновенно лиричный цикл стихотворений ‘Деревенские очерки’ (Современник.— 1859.— No 9). Юмористические, жизнерадостные стихи и элегическая, подчас безысходно трагическая интонация соседствовали и в зрелом творчестве А., отражая разные стороны его личности.
Со страниц большинства воспоминаний о поэте встает образ неистощимого остроумца, изобретательного шутника, блестящего импровизатора, чьи каламбуры, быстро разносившиеся по Петербургу, были далеко не безобидны, такова эпиграмма на министра внутренних дел А. Е. Тимашева, скульптора-дилетанта: ‘Он, правда, лепит хорошо, / Но министерствует нелепо’. Однако мемуаристы запечатлели лишь внешнюю канву поведения поэта — культивируемый им самим облик беззаботного салонного стихотворца. Из его частной переписки, где остроты тонут в потоке горьких жалоб, надрывных признаний, пессимистических оценок, вырисовывается иная сторона личности А.— ранимая натура, хорошо знакомая по его лирике. Повышенной уязвимостью и мнительностью поэта отчасти объясняется полная крутых поворотов его творческая судьба.
Принятый поначалу исключительно благосклонно литераторами различной ориентации — его поддерживал А. А. Фет, считал ‘подающим надежды’ Н. А. Добролюбов (Добролюбов Н. А. Собр. соч.— М., Л., 1964.— Т. 9.— С. 385), опекал Тургенев, ценил Н. А. Некрасов, печатал в журнале ‘Время’ Ф. М. Достоевский, а в начале 60 гг., когда обострилась общественно-литературная борьба, А. стал мишенью резких критических нападок, а то и насмешек. В. Курочки н иронизировал над его лирическим циклом ‘Весенние песни’ (Искра.— 1860.— 29 апреля.— No 16.— С. 170), Д., Д. Минаев пародировал стихотворение ‘Современным витиям’ (Русское слово.— 1862,— No 3.- Отд. III.— С. 5—7), Добролюбов негативно отзывался о его лирике в целом (Добролюбов Н. А. Собр. соч.— Т. 7.— С. 241). Реакция А., очевидно, была столь острой, что он перестал печататься, оставил службу в министерстве юстиции, уехал в провинцию (1862) и надолго был забыт массовой читательской аудиторией.
Отныне поэт, по его собственным словам,— ‘уединенный дилетант’ в искусстве: и в годы, проведенные в Орловской губернии (А. состоял чиновником особых поручений при орловском губернаторе), и по возвращении в Петербург (1865) он держится в стороне от литературных кругов, со своими произведениями знакомит лишь небольшой круг друзей, ведет светский рассеянный образ жизни, изредка выезжая за границу и в провинцию. Его стихотворения получают хождение в рукописях, декламируются чтецами-любителями, служат основой многих популярных романсов (по сей день известны ‘Ночи безумные, ночи бессонные…’ и ‘День ли царит, тишина ли ночная…’, музыку к обоим, помимо других композиторов, писал П. И. Чайковский). Лишь начиная с 70 гг. произведения А. изредка просачиваются в печать (газета ‘Гражданин’, журналы ‘Новь’, ‘Русская мысль’, ‘Северный вестник’ и др.).
Неудивительно, что первый лирический сборник, выпущенный уже немолодым поэтом в 1886 г., заново открыл его творчество русской публике. Быстро раскупленный, а затем еще дважды переизданный при жизни А., он получил значительный резонанс в печати. Некоторые рецензенты рассматривали томик его стихов как знамение надвигающейся поэтической эпохи (Русская мысль.— 1886.— No 5.— С. 311—313). Единодушное восхищение вызывали эмоциональность, мелодичность его лирики и, главное — углубленный психологизм, поныне дающий основания исследователям сближать поэзию А. с прозой его великих современников. Так, в стихотворной новелле ‘С курьерским поездом’ (нач. 70 гг.) ощутимо влияние толстовского психологизма: авторский, объективный рассказ ‘перетекает’ во внутренний монолог героев, раскрывая их меняющееся состояние через обостренное восприятие внешнего мира, случайных деталей бытовой обстановки: ‘И стало весело ей вдруг при мысли той, / Все оживилося в ее воображеньи! / Сидевший близ нее и спавший пассажир / Качался так смешно, с осанкой генерала, / Что, глядя на него и на его мундир, / Бог знает отчего, она захохотала’. К психологической новелле тяготеет и одно из лучших произведений А.— поэма ‘Год в монастыре’ (1883), написанная в дневниковой форме, но выходящая за рамки интимной проблематики, господствующей в творчестве поэта, здесь драматически остро звучат философские мотивы.
Успех сборника вывел А., на авансцену литературной жизни: его имя стали часто поминать в критических обзорах, одно за другим выходили его собрания сочинений (семь изданий с 1895 по 1912 г.), его взгляды на искусство стали предметом общего, хотя и не всегда сочувственного внимания. Так, после письма А. к Л. Н. Толстому С осуждением нравственной проповеди писателя и призывом вернуться к художественному творчеству (см.: Литературное наследство.— М., 1939.— Т. 37—38.— С. 441—442) за А. утвердилась репутация поэта ‘чистого искусства’ и о нем отзывались крайне критично многие литераторы, в частности Л. Н. Толстой и Н. С. Лесков. Тем не менее в 90 гг. интерес к творчеству А. возрос, что объясняется отчасти литературными вкусами предсимволистской эпохи, чутко откликнувшейся на ‘неуловимо тонкие формы поэтического настроения’ А. (Волынский А. <А. Л. Флексер>. Литературные заметки // Северный вестник.— 1891.— No 11.— Отд. 11.— С. 140—141), на ‘усталую, настроенную на минорный лад’ интонацию (Перцов П. А. Апухтин // Философские течения русской поэзии.— Пб., 1896.— С. 352). Хотя младшие современники А. с горечью писали об отсутствии в его творчестве стройного мировоззрения, тем не менее они высоко ценили глубокую связь поэта с ‘золотым веком’ русской лирики — с поэтическим преданием первых десятилетий XIX в.
Верное прочтение А. действительно возможно лишь на фоне поэтической традиции. Его стихотворения насыщены литературными ассоциациями и цитатами, рассчитанными на узнавание, и, чтобы быть правильно истолкованными, они должны постоянно соотноситься с поэзией предшественников. Так, стихотворения А. ‘Прощание с деревней’ (1858) и ‘Приветствую вас, дни труда и вдохновенья…’ (1870, 1885) отчетливо ориентированы на пушкинскую ‘Деревню’, начало стихотворения ‘Судьба’ (1863) построено на ритмико-тематических перекличках с ‘Анчаром’, а в стихотворении ‘К морю’ (1867) разработаны мотивы пушкинских элегий ‘Погасло дневное светило…’ и ‘К морю’. А.-лирик сформировался в ‘поэтическую’ эпоху 50 гг., высоко чтившую Пушкина, простота и гармония пушкинского стиха остались до конца жизни идеалом поэта. Однако по своему мироощущению, трагическому и рефлексирующему, А. куда ближе Лермонтову. Как и у Лермонтова, в его поэзии лирическое ‘я’ — в непримиримом противоречии с ‘толпой бездушной’ (‘В театре’, 1863), излюбленный А. мотив ‘светская жизнь — сцена’ окрашен в лермонтовские тона, и наконец, в творчестве А. выражена по-лермонтовски звучащая жажда приобщения к внеличным ценностям — природе, вере, несущим успокоение измученной душе: ‘Я хочу во что-нибудь да верить, / Что-нибудь всем сердцем полюбить!’ (‘Современным витиям’, 1861). В поэзии А. ощутимы и отголоски поэзии Ф. И. Тютчева (‘Ночь в Монплезире’, 1868).
Вместе с тем традиционно поэтическая лексика и фразеология нередко увиваются в лирике А. с прозаическим словом, ‘бездна роковая’, ‘тоска уединения’ — с выражениями ‘по горло он погряз’, мчался ‘на всех парах’, ‘страсти пламень беспокойный’ — с просторечными словосочетаниями ‘хоть тресни’, ‘шутка ли’. Подобно Некрасову — хотя с меньшей смелостью и интенсивностью — А. вводит в поэзию прозаические детали и злободневную проблематику (см. стихотворение ‘Братьям’, 1877). Ряд его стихотворений представляет собой монолог человека, отделенного от автора психологическим и социальным барьером (см. ‘Венеция’, 1874, ‘Письмо’, 1882) — явление, близкое ‘ролевой’ лирике Некрасова. Порой А. обращается к чисто некрасовским, драматургически-повествовательным, сюжетным принципам развития темы (‘В убогом рубище, недвижна и мертва…’, 1871). Все это позволяет пересмотреть репутацию А. как поэта ‘чистого искусства’. Смысл его общественно-литературной позиции сложнее: он не отворачивался от общественной жизни, но считал, что искусство должно быть не эхом, а мудрым ответом на текущие события: ‘Ты в жизни понял все и все простил, поэт!’ (‘Графу Л. Н. Толстому’, 1877).
Обогащенная некрасовскими открытиями, неотделимая от романтических традиций, поэзия А. не прошла незамеченной для лириков начала XX в. Так, Блок писал в автобиографии, что в юности ‘с упоением декламировал’ его стихи (Блок А. Собр. соч.: В 6 т.— Л., 1982.— Т. 5.— С. 73). Исследователи находят отзвуки А. не только в раннем, но и в зрелом творчестве Блока (см.: Пьяных М. Ф. Роль поэтических традиций Некрасова в развитии лирики русских символистов // Некрасовский сборник — Л., 1967. — Т. IV.— С. 161), в поэзии Бальмонта (см.: История русской поэзии.— Л., 1969.— Т. 2.— С. 261).
Интерес к творчеству А. заметно возрос в наши дни: в 80 гг. увеличилось число его изданий, включающих и полузабытые произведения, к примеру прозаические (‘Дневник Павлика Дольского’, ‘Архив графини Д.’), созданные поэтом в конце жизни, но опубликованные посмертно. Ироничная, построенная на игре полутонов, его повествовательная манера отчасти предвосхитила чеховскую и получила заслуженное признание в XX в., в частности из уст M. А. Булгакова (см.: Чудакова М. Библиотека М. Булгакова и круг его чтения // Встречи с книгой.— М., 1979.— С. 245).
Соч.: Стихотворения А. Н. Апухтина.— Спб., 1886, Сочинения А. Н. Апухтина.— 3-е изд.. доп.— Спб., 1898 (с биографическим очерком М. И. Чайковского, Стихотворения / Вступ. ст. и сост. Н. А. Коварского, Подгот. текста и примеч Р. А. Шацевой.— Л., 1961 (Библиотека поэта. Большая серия), Сочинения. Стихотворения. Проза / Сост. и подгот. текста А. Ф. Захаркина, Вступ. ст. М. В. Отрадина, Примеч. Р. А. Шацевой.— М., 1985.
Лит.: Жиркевич А. В. Поэт милостию божией // Исторический вестник. — 1906.— No 11, Ямпольский И. Сочинения Апухтина // Литературное обозрение.— 1938.— No 13—14, Ермилова В. В. Поэзия на рубеже двух эпох // Смена литературных стилей.— М., 1974.
Источник: ‘Русские писатели’. Биобиблиографический словарь.
Том 1. А—Л. Под редакцией П. А. Николаева.
М., ‘Просвещение’, 1990