Р. Д. Тименчик.
Анна Ахматова: биографическая справка, Ахматова Анна Андреевна, Год: 1989
Время на прочтение: 8 минут(ы)
АХМАТОВА Анна Андреевна [настоящая фамилия Горенко, в замужестве Гумилёва, 11 (23).6.1889 Большой Фонтан, близ Одессы — 5.3.1966, Домодедово, под Москвой, похоронена в Комарово, близ Ленинграда], поэт.
Отец. Андрей Антонович Горенко (1848 — 1915),— инженер-механик на флоте (к моменту рождения А.— капитан 2-го ранг) в отставке), преподавал механику в юнкерских классах в Николаеве (где сотрудничал в либеральной газете ‘Николаевский вестник’) и в Морском училище в Петербурге. В 1890—1910 служил в Гос. контроле, Гл. управлении торг, мореплавания и портов. Петроградского общественного управлении (см. некролог: ‘Одесский листок’ 1915, 7 сент.). Мать, Инна Эразмовна (1856—1930),— дочь Э. И. Стогова, по словам А., в молодости была связана с народовольцами.
Детские годы А. прошли в Царском Селе, где она училась в Мариинской гимназии (каникулы с 7 до 14 лет проводила под Севастополем — впечатления и переживания этих лет отразились в поэме 1914 ‘У самого моря’). Наиболее ранние из обнаруженных стихотворных опытов А. относятся к 1904 — 05 (см. в кн.: Памятники культуры. 1979, Л.. 1980, с. 140 — 44). На становление литературных интересов А. некоторое влияние оказали ее старшая сестра Инна (ум. в 1906) и муж сестры С. В. фон Штейн. Глубоким потрясением для А. явились трагедия 9 янв. 1905 и гибель руссокго флота под Цусимой.
В конце 1903 А. познакомилась с Н. С. Гумилёвым, и на протяжении последующих десяти лет образ А. оказывал определяющее воздействие на женский образ в его поэзии. В 1905, после развода родителей, А. с матерью переехала в Евпаторию. В 1906—07 училась в выпускном классе Киево-Фундуклеевской гимназии, в 1908 — 10 — на юридическом отделении Киев, высших жен. курсов. Здесь познакомилась с художницей А. А. Экстер. Источником сведений о литературных новинках были для А. парижские и петербургские письма Гумилёва (переписка сожжена после их венчания 25 апр. 1910), который опубликовал ее стих. ‘На руке его много блестящих колец’ в издававшемся им в Париже ж. ‘Сириус’ (1907, Nо 2). К этому времени А. написала около сотни стихотворений (б. ч. не сохранились). На их стилистику оказали заметное влияние проза К. Гамсуна, поэзия Я. Брюсова и А. А. Блока. Еще ранее, под влиянием брата, А. прониклась интересом к творчеству франц. символистов и ‘проклятых’ (П. Верлена. Ш. Бодлера. Ж. Лафорга и др.). Стихи 1910 носят следы чтения А. Белого и М. А. Кузмина.
Весну 1910 А. провела с Гумилёвым в Париже, где встретилась с худ. А. Модильяни, который сделал ее карандашный портрет (другая поездка — весной 1911). В 1910— 16 жила в основном в Царском Селе. В конце 1910 послала свои стихи Брюсову с вопросом — ‘надо ли мне заниматься поэзией’, но ответа не получила. К этому времени ею уже избран псевдоним— девичья фамилия прабабки по материнской линии. В февр.— марте печаталась во ‘Всеобщем журнале’ (Nо 3), ж. ‘Gaudeamus’ (Nо 8, 9, 10). Четыре ее стихотворения К. Маковский принял в ‘Аполлон’ — их обнародование (1911, No 4) вызвало глумливую пародию В. П. Буренина (НВ, 1911, 29 апр.) и сочувственное внимание Брюсова (РМ, 1911, No 8). По возвращении Гумилёва из Африки (март 1911) А. прочла ему стихи, написанные за зиму, и впервые получила его одобрение своей литературной работы. 22 апреля того же года А. впервые читала свои стихи в Обществе ревнителей художественного слова.
Лето 1911, как и шесть последующих летних сезонов, провела в имении свекрови — Слепнёво в Тверской губернии. Здесь ею в разные годы написано около 60 стихотворений. В программе автобиографии А. намечала тему: ‘Слепнёво — рус. речь — природа — люди’ (см.: Крюков А. Тверское уединенье.— ‘Волга’, 1981. Nо 3). В Петербурге А. посещала историко-литературноые курсы Н. П. Раева. Осенью 1911 Гумилёв и С. М. Городецкий организовали Цех поэтов и А. была избрана его секретарем. Многие заседания Цеха в 1911—14 проводились на квартире Гумилёвых. К началу 1912 относится ее недолговременное приятельство с Кузминым, который в предисловии к ее первому сборнику ‘Вечер’ (СПб.. 1912) писал, что обостренная восприимчивость А. (‘широко открытые глаза на весь милый, радостный и горестный мир’) наполняет ее стихи предощущением трагедии. О трагедийной природе свойственных лирике А. ‘непоследовательности восприятий’, ‘разорванности впечатлений’ писал и В. А. Чудовский. Он же отметил близость ‘аналитической восприимчивости скорбящею’ у А. к принципам русского реализма 19 в. (‘Аполлон’. 1912, Nо 5, с. 46), полемически откликнувшись т. о. на устное высказывание Вяч. И. Иванова о ранних стихах А.— ‘какой густой романтизм’ (ВсП, в. 3. М.. 1978, с. 384). Критика отметила в ‘Вечере’ влияние И. Ф. Анненского, которого и сама А. неоднократно называла своим учителем. Сборник приобрел неожиданную для автора популярность (см.: Фёдоровские чтения. 1979. М.. 1982, с. 109—13: Памятные книжные даты. М., 1987. с. 189—91).
Весной 1912 в среде Цеха поэтов выявилась группа акмеистов, одним из наиболее заметных участников которой была А. Их теоретическая программа, акцентировавшая острое и живое восприятие конкретной реальности мира, отчасти была предопределена поэтикой ‘Вечера’. ‘Наш бунт против символизма совершенно правомерен, потому что мы чувствовали себя людьми 20 в. и не хотели оставаться в предыдущем’ (Ахматова А., Собр. соч., т. 3, с. 146).
В апреле—мае 1912 А. с Гумилёвым совершили путешествие по Северной Италии. 18 сентбря 1912 у них родился сын Лев (Л. Н. Гумилёв — историк и географ, специалист по этногенезу народов Евразии). Зимой 1912 — 13 А. участвовала в ряде выступлений акмеистов (19 декабря в кабаре ‘Бродячая собака’, 15 февр. во Всерос. лит. об-ве и др.). 25 ноября 1913 впервые читала стихи перед многолюдной аудиторией — на Высших женских (Бестужевских) курсах. Многие мемуаристы вспоминают ее выступления на ‘Диспуте о новом слове’ в Тенишевском училище (8 февр. 1914),. в зале Городской думы (28 марта 1915) и др. По свидетельству современницы, ‘на литературных вечерах молодежь бесновалась, когда А. появлялась на эстраде. Она делала это хорошо, умело, с сознанием своей женской обаятельности, с величавой уверенностью художницы. знающей себе иену’ (воспоминания А. В. Тырковой, сообщены Л. С. Мясновым: ср.: ‘Показать бы тебе, насмешница… что случится с жизнью твоей’). В эти годы А. стала излюбленной моделью для живописцев (А. М. Зельманова-Чудовская, С. А. Сорин, Н. И. Альтман, О. Л. Делла-Вое-Кардовская и др.).
В 1913—14 стихи А. печатались в ‘Гиперборее’, ‘Аполлоне’, ‘Сев. зап.’, ‘Русской мысли’, ‘Ежемесяном журнале’. ‘Ниве’ и мн. др. Она регулярно участвовала в заседаниях Общества поэтов, организованного Н. В. Недоброво, общение с которым имело решающее влияние на окончательное формирование ее эстетических установок. Он явился адресатом нескольких шедевров любовной лирики А. и автором статьи о ней, в которой писал, что А. ‘будут призывать к расширению ‘узкого круга ее личных тем’, но ‘ее призвание не в растечении вширь, но в рассечении пластов, ибо ее орудия — … орудия рудокопа, врезающегося в глубь земли к жилам драгоценных руд’ (РМ, 1915, No 7, отд. 2, с. 68).
В марте 1914 (СПб.) вышел сборник ‘Четки’, вобравший в себя стихотворения из ‘Вечера’ (девять типовых изданий в 1914— 23, не считая контрафакций), пользовавшийся успехом в самых разнообразных читательских слоях. Сама А. не без горькой иронии говорила о том, что своеобразная лирика ‘Вечера’ и ‘Четок’ пришлась по душе ‘влюбленным гимназисткам’ (С. Рафалович — ‘Ars’, 1919, No 1, с. 1, см. также ст. В. Ф. Ходасевича ‘Бесславная слава’, посвященная популярности А. и завершающуюся признанием: ‘Люблю Ахматову, а поклонников ее не люблю’ — ‘Понедельник’, 1918, 25 марта).
Однако восторженный прием встретили ‘Четки’ и у требовательных сверстников-поэтов — М. И. Цветаевой (стих. ‘Анне Ахматовой’ — опубл. в сб. ‘День поэзии’, М., 1968, с. 195), В. В. Маяковского (свидетельство Л. Ю. Брик — ‘Лит. Ленинград’, 1934, 14 апр.), Б. Л. Пастернака (см. в его кн.: Воздушные пути, М., 1982, с. 448). Более сдержанными были одобрит, оценки Блока (VIII, 436—37) и Брюсова (РМ, 1914, No 7), и в последующие годы иногда скептически отзывавшихся о значимости творчества А. (см.: ЛН, т. 92, кн. 3, с. 28—29, ЗапГБЛ, в. 33, 1972, с. 273, ср. также указание на устную реплику Брюсова об ‘инструменте, имеющем лишь одну струну’ — ‘Приазовский край’, 1917. 1 янв.).
Одним из важнейших обстоятельств духовной жизни А. в 10-е гг. была ее дружба с М. Л. Лозинским и О. Э. Мандельштамом. Об общении А. с последним Н. Н. Пунин вспоминал: ‘Это было блестящее собеседование… Они могли говорить часами, может быть, даже не говорили ничего замечательного, но это была подлинно-поэтическая игра в таких напряжениях, которые мне были совершенно недоступны’ (мемуары, частное собрание). В те же годы завязалась дружба с Г. И. и Н. Г. Чулковыми, с Ф. Сологубом, композитором А. С. Лурье, актрисой О. А. Глебовой-Судейкиной, с кружком молодых петербургских филологов (см. в кн.: Пушкинский Дом. Статьи. Документы. Библиография, Л., 1982, с. 109—11). В эти годы создано множество стихотворных обращений к А. (часть из них собрана в антологии ‘Образ Ахматовой’, Л., 1925): Блока, Гумилёва, Мандельштама, Лозинского, Н. А. Клюева, В. К. Шилейко, В. А. Комаровского, Недоброво, В. А. Пяста, Б. А. Садовского (см.: ИзвОЛЯ, 1981, No 4, с. 387—90).
В феврале 1915 А. познакомилась с Б. В. Анрепом, которому посвятила ряд стихотворений. Тогда же в ‘Аполлоне’ (1915. No 3) была напечатана поэма ‘У самого моря’, снискавшая похвалу, хотя и с оговорками, Блока (VIII, 458—59). Мнение петроградской литературной молодежи выразил Г. В. Адамович: ‘…поэма, конечно, всем понравится. Это странное и как будто опасное свойство таланта Ахматовой. Но нельзя ошибаться — быстрое признание не всегда есть диплом на посредственность’ (‘Голос жизни’, 1915, No 19, с. 6). В 1915—17 А. несколько отстранилась от повседневной лит.-худож. жизни, почти не принимала участия в работе т. н. 2-го Цеха поэтов, редко бывала в кабаре ‘Привал комедиантов’ и т. п. Отчасти это вызвано открывшимся у нее в нач. 1915 туберкулезом — болезнь вынудила А. провести сент. 1915 в санатории Хювинкя (Финляндия) и осень 1916 в Крыму.
Если после ‘Вечера’ в представлении большинства современников поэзия А. ассоциировалась с поэзией ‘несчастной любви’, то стихи, опубликованные после ‘Четок’, очевидным образом требовали пересмотра этой, казалось бы, устоявшейся репутации, Мандельштам отметил: ‘Голос отречения крепнет все более и более в стихах Ахматовой, и в настоящее время ее поэзия близится к тому, чтобы стать одним из символов величия России’ (‘День поэзии’, М., 1981, с. 196). В 1915—17 стилистика А. испытывает сильное воздействие поэзии Е. А. Баратынского, что было отмечено критиками (Б. М. Эйхенбаум, К. И. Чуковский). К 1917 складывается мнение о специфич. ‘пушкинизме’ А. (В. М. Жирмунский, А. Л. Слонимский, Д. П. Якубович, К. В. Мочульский и др.), чему способствует наличие разветвленного ‘цитатного слоя’ в стихах А. После выхода в сент. 1917 сб. ‘Белая стая’ (П., в составлении и редактировании принимал участие Лозинский, 2-е изд.— 1918, 3-е — 1922, 4-е — 1923) укорененность творчества А. в классических традициях русской лирики стала очевидной. Менее очевидным было постепенно вызревавшее ‘ощущение личной жизни как жизни национальной, исторической, как миссия избранничества… Вот откуда и сила памяти, и страшная борьба с нею… и чувство истории, и силы для нового пути’ (Эйхенбаум Б., Об Ахматовой.— В книге: День поэзии, Л.. 1967, с. 169).
Главной особенностью лирической системы А. в 10-е гг. было интенсивное объединение отд. стих, и мотивов, кажущейся фрагментарности и разъятости текста сильным интегрирующим началом: таковым в читательском восприятии было создание в стихотворениях А. ‘литературной личности’, включенной в исторический контекст. ‘Я вижу… объективное значение ее лирики в том, что эта лирика пришла на смену умершей или задремавшей форме романа’ (Вас. В. Гиппиус — ‘Куранты’, 1918, No 2, с. 7, см. также: Эйхенбаум Б., Роман-лирика.— ‘Вест, лит-ры’, 1921, No 6—7). Но существенно не столько суммирование ‘сюжетных’ (повествовательных или декларативных) ресурсов отд. стих., сколько ощущение несовпадений и противоречий между ними, создающее иллюзию ‘авт. поведения’, авт. выбора и т. о. заставляющее воспринимать поэтическое слово как поступок. В ранних стих. А. испытывались различные варианты ‘лирических героинь’, заимствованные из арсенала ‘литературных типов’ 1900-х гг. Но само многообразие ‘масок’ в ранней лирике А. усиленно разрабатывалось, по-видимому, именно с целью воспрепятствовать отождествлению автора с каждой из них в отдельности. Толчком для оформления смутного ощущения системности ахматовского творчества в образ единой авт. личности была т. н. конкретность, новаторский характер которой был уловлен всеми критиками, хотя и не сразу принят без дополнительных мотивировок. Общепринятой в лит. сознании современников эта черта поэзии А. стала только после того, как, ориентируя лирическое повествование на ‘план прошедшего времени’, на ‘предысторию’, А. стала создавать вокруг своих стих, и целых сборников ауру автобиографического контекста. Вокруг текста возникала инспирированная ахматовской поэтикой атмосфера ‘загадки’ — с угадыванием адресатов любовной лирики. На основании стихов делались умозаключения (иногда печатно) об интимной жизни автора. Обманчивой была и стилистическая простота ахматовского творчества. Свобода ‘самовыражения’, бывшая до тех пор уделом ‘проб пера’, у А. осознана как стилевой принцип, объективирована и введена в ‘высокую’ поэзию. В кажущихся спонтанными лирическими излияниями стихотворениях А. учтены опыт и возможности различных поэтических жанров: народные баллады и ‘драматического монолога’, частушки и центона. Строго продуманная организация текста обеспечивала ахматовскому слову свойство, о котором говорил Маяковский: ‘Стихи Ахматовой монолитны и выдержат давление любого голоса, не дав трещины’.
После Окт. революции издала сборники ‘Подорожник’ (П., 1921), ‘Anno Domini. MCMXXI* (П., 1921), ‘Из шести книг’ (Л., 1940), ‘Бег времени’ (М.—Л., 1965) и др., выступала как пушкиновед, занималась художественным переводом. В 1940—65 ею писалась ‘Поэма без героя’ — последнее прощание с эпохой 10-х гг.
Издания: Стих, и поэмы. Л., 1976 (БПбс: сост., подготовка текста и комм. В. М. Жирмунского), Соч., т. 1—2, М., 1986, Соч., т. 1—3, Мюнхен Париж, 1967—83, ‘Реквием’ — журнал ‘Октябрь’, 1987. No 3.
Литература: рец. на ‘Вечер’: В. Брюсов — РМ, 1912, No 7, Г. Чулков — ‘Жатва’, 1912, кн. 3, Вас. В. Гиппиус — ‘Нов. жизнь’, 1912, No 3, рец. на ‘Четки’: Н. Гумилев — ‘Аполлон’, 1914. Nо 5, Д. Усов ‘Жатва’, 1915, кн. 6-7, В. Ходасевич — ‘Новь’, 1914, 5 апр., рец. на ‘Белую стаю’: Д. Коковцев — ‘Вечерний звон’, 1917, 20 дек., А. Л. Слонимский — BE. 1917, No 9—12, Д. П. Якубович — РБ, 1918, No 1 — 3. Чуковский К., Ахматова и Маяковский.— ‘Дом Искусств’. No 1, П., 1921, Мочульский К., Поэтич. Творчество A. — РМ, София, 1921, No 3 — 4: Эйхенбаум Б.. Ахматова. Опыт анализа. П., 1923, Виноградов В.. О поэзии А. Стилистич. наброски. Л., 1923, Павловский А., А. Ахматова. Очерк творчества. 2-е изд.. Л., 1982, Добин Е., Поэзия А., Л., 1968, Жирмунский В. М., Творчество А., Л., 1973, Гинзбург Л., О лирике, М.— Л., 1964, с. 362—68, Тименчик Р. Д., Цивьян Т. В.. Топоров В. Н., Ахматова и Кузмин.— ‘Russian Literature’. 1978, v. 6, No 3, Топоров B. Н., Ахматова и Блок, Berkle, 1981, Виленкин В. Я., Восп. с комм., М., 1982, с. 405—501, Лукницкая В.. Из двух тысяч встреч. М., 1987, Verheul К.. The theme of time in the poetry of A., The Hague — P.. 1971, Haight A., Anna Achmatova. A poetic pilgrimage, N. Y. 1976. + БСЭ, ЛЭ, КЛЭ, Козьмин, СП. Автобиографии, т. 3, Pуc. сов. поэты.
Архивы: ЦГАЛИ, ф. 13, ИМЛИ, ф. 188, ГЛМ, ф. 40, ГПБ. ф. 1073. Дорев. архив А. практически не сохр.. в указанных фондах — рукописи отд. стих., наброски, письма, восп. о 1910-х гг.