Английское государственное и общинное устройство и управление, Альбертини Николай Викентьевич, Год: 1860 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 36 минут(ы)

АНГЛІЙСКОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ И ОБЩИННОЕ УСТРОЙСТВО И УПРАВЛЕНІЕ.

Статья первая.

Въ длинномъ ряду испытаній, чрезъ которыя проходитъ новое европейское общество, стараясь найдти боле-удовлетворительныя для себя условія политической жизни, нельзя не замтить одного явленія, яркобросающагося въ глаза для каждаго сколько-нибудь внимательнаго наблюдателя, Какое-то право на почетную роль политическихъ вождей европейскихъ народовъ присвоили себ два первенствующія на Запад государства, различнымъ образомъ сложившіяся, различными путями идущія въ своемъ развитіи. Въ этой почетной рол вотъ уже цлое столтіе Англія и Франція какъ-будто стараются поочередно смнять другъ друга, поочередно приковываютъ къ своему государственному быту общее вниманіе и сочувствіе, и, соотвтственно этому, каждый разъ получали особое направленіе стремленія и дятельности другихъ народовъ. Постоянно между собою соперничая въ томъ, чей политическій авторитетъ въ народномъ сознаніи въ данный моментъ превозможетъ, каждая изъ нихъ уже успла достаточно заявить, какого рода ихъ вліянія и какими послдствіями для политическаго быта европейскихъ народовъ каждое изъ нихъ должно сопровождаться. Съ другой стороны, достаточно испытавъ на себ эти разнородныя вліянія, европейскіе народы, какъ кажется, уже успли придти къ достаточно-ясному сознанію, въ какихъ сферахъ они могутъ быть благодтельными и плодотворными.

Но ежели ничего не дается даромъ, ежели тяжелымъ опытомъ суждено въ наше время пріобртать политическую мудрость, то и т отношенія, въ какія становились къ своимъ политическимъ вождямъ европейскіе народы, прошли множество различныхъ фазисовъ, прежде нежели съ достаточною ясностью начали опредляться сфера и способъ ихъ вліянія.

Изъ двухъ авторитетовъ авторитетъ Англіи боле-прочный и постоянный, онъ идетъ почти-непрерывно съ тхъ самыхъ поръ, какъ знаменитый публицистъ XVIII вка, Монтескьё, впервые познакомилъ континентъ съ англійскимъ парламентскимъ устройствомъ. Только по временамъ это вліяніе какъ-будто ослабвало, какъ-будто забывалось, терялось изъ виду, когда боле-близкая, боле-шумная и блестящая государственная жизнь Франціи какимъ-нибудь слишкомъ-порывистымъ своимъ движеніемъ приковывала къ себ сочувственное вниманіе Европы. Авторитетъ Франціи, боле-видный въ подобныя мгновенія, дйствовать какъ-то урывками: онъ приходилъ внезапно, неожиданно, возбуждалъ на время слишкомъ-сильныя надежды для того, чтобъ потомъ разршиться въ тяжелый обманъ и томительное разочарованіе. Вліяніе Франціи въ общемъ своемъ результат принесло для Европы больше вреда, нежели пользы, даже та доля пользы, которая заключается въ этомъ вліяніи, не принадлежитъ собственно Франціи: она дйствовала здсь только какъ посредствующій органъ, первая на континент начавши пріурочивать къ своему государственному быту англійскія учрежденія, возбуждавшія общую симпатію.

Когда впервые предъ континентомъ раскрылось величественное зданіе англійскаго государственнаго устройства, слишкомъ-пылкое и дтское увлечете готово было разршиться въ общее врованіе, что вс эти упрежденія въ томъ вид, въ какомъ они возникли и развились на своей родной почв, не должны составлять достоянія одного слишкомъ-счастливаго народа, что они съ удобствомъ могутъ быть перенесены на какую угодно почву. Начались опыты этой пересадки, этого заимствованія, но рдкій опытъ привелъ къ желаемымъ результатамъ. Континентъ видлъ много парламентовъ, но ни одинъ изъ нихъ не получилъ и десятой доли того значенія, которымъ пользуется англійскій парламентъ. Саше прочные континентальные парламенты стоятъ на степени тхъ учрежденій, которыя терпятся только до-тхъ-поръ, пока какая-нибудь новая буря не снесетъ ихъ съ лица земли. Континентъ видлъ много законодательныхъ актовъ, признававшихъ свободу печати, по съ гордымъ пренебреженіемъ на эту свободу печати смотритъ англичанинъ. И онъ нравъ, потому-что дло не въ закон, какъ въ мертвой букв, которую всегда можно зачеркнуть, а въ той живой сил, которая произвела и которая поддерживаетъ законъ. На континент признана независимость судебной власти, но рядомъ съ нею поставлено административное вліяніе, которое во всякое мгновеніе можетъ подчинить приговоръ этой власти своему произволу, можетъ обойдти судебную власть.

Было, очень-давно было время, когда важныя реформы въ быту государственномъ могли совершаться съ удивительною легкостью. При первомъ появленія тревожныхъ признаковъ народъ выписывалъ изъ-за моря какого-нибудь знаменитаго мудреца, вврялъ ему свою участь, мудрецъ писалъ мудрые законы, которые успокоивали волненіе, прекращали тревогу, водворяли общее довріе и полное благополучіе. Народъ съ благодарностью провожалъ зазжаго мудреца на его родину, ставилъ въ его намять алтари, возносилъ его въ число своихъ боговъ, и затмъ блаженствовалъ въ-теченіе нсколькихъ десятковъ лтъ, до-тхъ-поръ, пока съ новыми волненіями не обнаруживалась потребность въ новомъ подобномъ мудрец.

Новое время можетъ справедливо позавидовать той простот отношеній, которая нкогда позволяла такъ удобно выпутываться изъ общественныхъ затрудненій. Въ замну несуществующихъ нын зазжихъ мудрецовъ народы думали съ пользой для себя употребить процесъ заимствованія иноземныхъ учрежденій. Опыты не удались, по-крайней-мр не удались въ томъ вид, въ томъ размр, въ какомъ были задуманы. Что же сказать на это? Обвинять ли поколнія, только-что сошедшія со сцены, въ ребяческой подражательности, въ отсутствіи умнья работать своимъ собственнымъ умомъ, даже въ недостатк умнья надлежащемъ образомъ усвоить чужое? Обвинять ли и наше время, ежели, посл столькихъ неудачныхъ опытовъ, оно все еще невполн разсталось съ младенческимъ врованіемъ въ возможность переноса учрежденій съ одной почвы на другую? Это увлеченіе тмъ, чего нтъ у насъ, но что такъ прекрасно у другихъ, что было бы намъ желательно усвоить,— это увлеченіе слишкомъ-близко, слишкомъ-свойственно природ человка, чтобъ длать изъ него тяжелый обвинительный пунктъ. Уваженіе къ учрежденіямъ другихъ народовъ, дале насъ зашедшихъ въ своемъ развитіи, желаніе подлиться съ ними благами цивилизаціи столь же естественно, какъ естественно каждому человческому стремленію искать около себя существенной, матеріальной опоры. Лишь только мысль человка заходить впередъ той дйствительности, въ которой онъ поставленъ, такъ она прежде всего ищетъ для себя такой вещественной почвы, къ которой можно было бы привязать свои стремленія, на которую можно было бы опереться, какъ на нчто дйствительно-существующее и потому возможное. Таково свойство человческой природы, что какъ бы ш были смлы и свободны полеты Фантазіи, въ ея самыхъ благородныхъ и возвышенныхъ, равно какъ и въ самыхъ чудовищныхъ созданіяхъ невольно скажется вещественная, дйствительная подстилка, и отъ дйствительной почвы не можетъ вполн отршиться самая отважная мечта, какъ бы далеко не занеслась она въ сферу заоблачныхъ міровъ. Что же удивительнаго, ежели въ эпоху сильно-возбужденныхъ политическихъ стремленій, въ эпоху перехода отъ старыхъ, обветшавшихъ началъ и учрежденій къ новымъ, еще не выяснившимся, неуспвшимъ опредлиться, возникло и сильно развилось общее сочувствіе къ тмъ убжденіямъ, которыя составляютъ славу и гордость единственнаго свободнаго въ Европ народа? Что удивительнаго, ежели на первыхъ порахъ въ своей многотрудной работ континентъ обратился къ англійской дйствительности, какъ къ вещественной, видимой и осязаемой опор, ежели въ этой дйствительности онъ слишкомъ-усердно искалъ себ образцовъ для подражанія?

Не безъ пользы осталась для континента эта эпоха неудачныхъ подражаній, слишкомъ-рабскихъ копій. Въ томительной и безуспшной работ мало-по-малу созрвала политическая мысль европейскихъ народовъ, и ежели тщательно опредлить, какую долю въ этомъ ея рост, въ этомъ развитіи имли разнородныя вліянія, то въ результат мы придемъ къ тому убжденію, что многое и очень-многое должно приписать тмъ идеямъ и тмъ началамъ, которыя для континентальныхъ народовъ боле-и-боле уяснялись, по мр ихъ знакомства съ англійскими государственными учрежденіями. Ихъ вліяніе, мало-по-малу перешедши изъ сферы простаго заимствованія однхъ вншнихъ формъ въ сферу политическихъ понятій и убжденій, наконецъ въ послднее время получило то значеніе и ту силу, которыя отнять у него нтъ никакой возможности и которыя неизбжно поведутъ къ самымъ плодотворнымъ результатамъ. Подъ вліяніемъ боле-близкаго знакомства съ духомъ и сущностью англійскихъ учрежденій совершается, главнымъ образомъ, политическое воспитаніе континентальныхъ народовъ, политическое развитіе континентальныхъ обществъ.

Неудачные опыты простаго переноса учрежденій могли достаточно убдить, что дло государственныхъ реформъ совершается въ настоящее время не такъ легко, какъ въ первомъ порыв увлеченія можно было думать. Каждое государственное учрежденіе должно имть подъ собою почву, должно непосредственною, живою связью скрпляться съ цлымъ организмомъ народной жизни. Крпки и прочны только т учрежденія, для которыхъ существуютъ необходимыя общественныя условія, которыя поддерживаются сочувствіемъ, интересами и силами общества. Этой крпости, этой прочности недостаетъ у заимствованныхъ, у пришедшихъ извн учрежденій, ибо у нихъ нтъ собственно почвы, ихъ корни не будутъ питаться соками народной жизни. Произвольно-внесенныя, они такъ же произвольно могутъ и быть уничтожены, и съ ихъ паденіемъ въ общественной жизни не окажется замтной пустоты: общество, потерявъ ихъ, не будетъ томиться тяжелымъ чувствомъ утраты, въ виду предстоящей опасности потерять ихъ общество не встанетъ, какъ одинъ человкъ, на защиту тхъ учрежденій, которыя не изъ него вылились, которыя не составляютъ, но его убжденію, существенной, необходимой принадлежности, безъ которыхъ оно, поэтому, такъ же легко можетъ просуществовать, какъ существовало прежде. Французы имли парламентъ, съ которымъ не знали, что длать, имли публичную трибуну, которую превратили въ арену пустыхъ словопреній, имли свободу печати, которою не умли воспользоваться, какъ слдуетъ. Теперь, вотъ десять лтъ уже, во Франціи нтъ ни парламента, ни публичной трибуны, ни свободной печати, и большинство французовъ съ удобствомъ обходится безъ этихъ ненужныхъ для нихъ принадлежностей. Вынесетъ ли какую-нибудь самую ничтожную поруху въ своихъ учрежденіяхъ англійское общество?

Не отъ благодтельныхъ мудрецовъ, изъ своей творческой мысли съ-разу создающихъ дивныя организаціи государственнаго и общественнаго быта, не отъ переноса иноземныхъ учрежденій на неприготовленную для нихъ почву ожидаетъ девятнадцатый вкъ исцленія отъ своихъ тяжелыхъ недуговъ. Для новыхъ европейскихъ народовъ въ настоящее время дло государственнаго строенія, государственныхъ преобразованій есть прежде всего дло внутренней общественной работы. Общество само изъ себя, изъ своихъ потребностей и условій, создаетъ для себя соотвтствующія государственныя формы и учрежденія. Ежели въ обществ возникаютъ тревожные признаки, это значитъ, что его учрежденія становятся неудовлетворительными, что оно уходитъ впередъ, его условія измняются и, соотвтственно этимъ измнившимся условіямъ, должна совершиться перемна и въ государственномъ быту. Всякое общество ростетъ, развивается изъ собственныхъ своихъ внутреннихъ силъ, самобытно развиваются его потребности, самобытно складываются его условія и, соотвтственно тмъ и другимъ, возникаютъ новые интересы, новыя стремленія. Какъ средства для удовлетворенія этимъ интересамъ, для содйствія ихъ правильному развитію, должны измнить свой характеръ и существующія учрежденія. Дло въ томъ только, что эти дв перемны не всегда идутъ въ-уровень между собою, этотъ уровень, дале, не всегда возможенъ, потому-что прогрессивное движеніе общества совершается довольно-медленно, не обхватываетъ съ-разу всхъ общественныхъ слоевъ, не выливается одновременно въ опредленную, цлостную массу понятій и стремленій. Въ настоящую эпоху континентальная Европа все еще переживаетъ трудный процесъ выработыванія новыхъ общественныхъ условіи, до-тхъ-поръ, пока этотъ процесъ не будетъ конченъ, все еще будетъ существовать разрывъ между двумя главными сферами народной жизни.

Впереди важныхъ государственныхъ реформъ долженъ идти процесъ воспитанія, перерожденія общества, и только т измненія, которыя вызваны самимъ обществомъ, его потребностями и интересами, народившимися въ немъ новыми условіями, могутъ устоять противъ всякаго рода насильствъ, колебаній и неблагонамренныхъ покушеній. Общество, перевоспитываясь, пересоздаваясь, должно само изъ себя выработать новыя начала, новыя учрежденія. Очень-часто, впрочемъ, съ новымъ, дальнйшимъ движеніемъ общества вовсе не оказывается надобности въ новомъ политическомъ творчеств, въ разрушеніи стараго, въ созиданіи новаго, новое общество иногда весьма-легко обходится и съ своими старыми учрежденіями, вмст съ измнившимися условіями въ нихъ только вливается новый духъ, если они способны его принять въ себя. Государственное учрежденіе есть ничто иное, какъ вншняя форма общественной жизни. Все зависитъ отъ того духа, который въ немъ живетъ, а этотъ духъ, въ немъ живущій, есть ничто иное, какъ одно изъ проявленій духа того общества, для котораго и въ сред котораго эти учрежденія существуютъ. Самые люди, ихъ наполняющіе, стоящіе въ глав ихъ, суть члены своего общества, дти своего вка, они боле или мене служатъ представителями общаго, современнаго ямъ уровня общественныхъ понятій, интересовъ и стремленій. Англичане и въ XIX вк съумли остаться при тхъ учрежденіяхъ, которыя въ зародыш существовали у нихъ еще въ XIII и даже въ XII вк, и однакожь, никто не скажетъ, чтобъ политическій бытъ Англіи въ настоящее время былъ похожъ на ея средневковой политическій бытъ: англійское общество, складываясь, развиваясь, умло вливать новое содержаніе, новый духъ въ свои старыя вковыя учрежденія, и вслдствіе этого, его учрежденія являлись пригодными для всхъ эпохъ и вковъ.

Указывая на эту особенность въ развитіи государственной жизни Англіи, мы вовсе не думаемъ сказать, чтобъ примръ Англіи былъ общимъ закономъ для развитія всхъ человческихъ обществъ: у другихъ народовъ, поставленныхъ въ другія обстоятельства, процесъ государственнаго и общественнаго развитія легко можетъ пойти другимъ, совершенно-противоположнымъ путемъ, общество можетъ почувствовать сильную, настоятельную потребность совлечь съ себя ветхія ризы, если только эти ризы окажутся положительно-негодными. Сама Англія, какъ увидятъ наши читатели, не съ самаго начала пошла твердо по тому пути, о которомъ мы говоримъ. Указывая на особенность англійской жизни, мы тмъ самымъ хотли только сказать, что впереди развитія государственнаго тамъ шло развитіе общества, котораго требованіямъ легко подчинялись существовавшія государственныя Формы, что англійское общество, развиваясь, легко выработывало себ пригодныя учрежденія, а чаще всего удобно подчиняло своимъ цлямъ уже существовавшія прежде учрежденія, но первоначальному своему происхожденію принадлежавшія совершенно иной эпох. Мы хотли дале сказать, что, если такъ неудачны были преобразовательные опыты послднихъ десятилтій, то главная причина этого лежитъ въ томъ, что общество на европейскомъ континент еще недостаточно воспитаюсь къ новой жизни, еще недостаточно сложились и выяснились новыя общественныя условія, при которыхъ вся жизнь континентальной Европы должна пойти по новому пути. Теперь предстоятъ самому за себя работать обществу.

Сказаннаго мы считаемъ достаточнымъ для того, чтобъ объяснить появленіе настоящей статьи. Имя въ виду представить государственное и общинное устройство и управленіе Англіи въ главныхъ его особенностяхъ, мы пришли къ необходимости прежде всего познакомить нашихъ читателей съ постепеннымъ развитіемъ этой государственной жизни. Нигд настоящее не связано такъ тсно съ прошедшимъ, какъ на этой классической почв органическаго роста государственнаго быта, нигд для разумнаго пониманія дйствительности не чувствуется въ такой сильной степени необходимость самаго близкаго знакомства съ исторіей.

Главнымъ пособіемъ при составленія послдующихъ статей послужила книга берлинскаго профессора Рудольфа Гнейста {Rudolf Gneist,das heutige englische Verfassung — und Verfaltungsrecht. Первый томъ вышелъ еще въ 1857 году, извлеченіе изъ него было помщено въ ‘Отеч. Запискамъ’ 185S года, книга 6-я. Второй томъ, не-совсмъ-конченный еще, явился въ конц 1859 года. Предметъ его составляетъ система англійскаго самоуправленія.}, посвятившаго себя спеціально изученію государственнаго быта Англіи.

Историческій очеркъ развитія основныхъ началъ англійской государственной жизни.

Ни одно изъ европейскихъ государствъ не перешло черезъ такую тяжелую систему управленія, какъ Англія, ни одно изъ нихъ не избавилось такъ рано и такъ легко отъ этой системы. Цлыми вками считаетъ свою историческую жизнь свободная конституція англійскаго народа, а между-тмъ было время, когда этотъ народъ, отъ самыхъ низшихъ его слоевъ до вершинъ Феодальнаго общества, страдалъ подъ гнётомъ самаго возмутительнаго произвола, когда ни имущество, ни личность ни одного изъ подданныхъ англійскаго короля не были обезпечены. Для самихъ англичанъ, этихъ баловней гражданской и политической свободы, эпоха личной системы управленія, весьма-рзко и опредлительно выдляющаяся въ ихъ исторіи, представляется почти немыслимою, она какъ-то сглаживается, исчезаетъ въ ихъ воззрніяхъ, рзкій контрастъ ея съ тмъ, что за нею слдовало, какъ-то ускользаетъ изъ глазъ англичанина. Это очень-понятно: почти пять вковъ господства конституціонной системы внушаютъ англичанину ту гордую мысль, что его страна никогда не знала иныхъ учрежденій, кром свободныхъ. Вотъ почему англичанину такъ свойственно зачатки всхъ своихъ любимыхъ учрежденій искать въ самой глубокой старин, въ період англо-саксонскомъ, непрерывною нитью связывать настоящее съ самымъ отдаленнымъ прошлымъ и не замчать того слишкомъ-рзкаго и слишкомъ-насильственнаго перерыва, который образовался въ 1066 году и который на цлыя на два столтія доставилъ возможность Англіи вкусить всю горечь системы, но понятіямъ гордаго островитянина, оставшейся навсегда чуждою его острову.

Но если для англичанина это время вполн застилается яркимъ занавсомъ, на которомъ послдующая исторія щедро раскинула самые привлекательные узоры, то для жителей Западной Европы эта эпоха въ англійской исторіи можетъ быть всего боле поучительна, для нихъ поучительнымъ будетъ въ-особенности тотъ путь, которымъ англійскій народъ вышелъ изъ состоянія, слишкомъ-близкаго уму и сердцу континентальныхъ народовъ. Такъ богачъ обыкновенно забываетъ то время, когда онъ былъ бденъ, забываетъ и тотъ способъ, какъ накопились его богатства, онъ юга наслаждается. Въ бдняк это наслажденіе, естественно, возбуждаетъ зависть, но мысль его особенно-усердно работаетъ надъ тмъ, какими путями богачъ накопилъ свои богатства.

Какое-то завщаніе Эдуарда-Исповдника, благословеніе римскаго папы, добрая горсть людей храбрыхъ и наконецъ необходимая спутница всхъ длъ человческихъ — удача, привели Вильгельма, герцога норманскаго, въ 1066 году на берега Англіи. Старое англо-саксонское племя принуждено было подчиниться завоевателю, принуждено было ему покориться, не потому, чтобъ въ этомъ племени уже не было людей, способныхъ защищать родину, но потому, что самыя учрежденія, господствовавшія въ стран, въ дл ея защиты мало могли помочь личному мужеству и геройству. Это мужество сокрушилось въ первой битв, и страна досталась въ руки счастливаго завоевателя.

Въ Англіи нкоторымъ образомъ повторились теперь т явленія, которыми началась средневковая исторія на всемъ почти европейскомъ континент, и о которыхъ давно уже исчезли самыя воспоминанія. Совершилось завоеваніе одного народа другимъ, завоеваніе самое позднее въ Европ, насильственно вторгся одинъ народъ въ самыя ндра другаго, насильственно одно общество, совершенно чуждое и по происхожденію, и по языку, и по нравамъ, услось рядомъ съ другимъ обществомъ, ему враждебнымъ. Норманы, перешедши въ Англію, на долгое время должны были сохранить видъ вооруженной толпы, крпко-защищаемаго лагеря, всегда готоваго отражать нападеніе. Старое англосаксонское дворянство или погибло, или должно быть уступить свое положеніе, свои нрава и имущества пришлецамъ изъ-за моря, мелкіе англо-саксонскіе землевладльцы должны были перемнить своихъ господъ. Ненависть долгое время раздляла два племени, долгое время, при малйшей оплошности побдителей, побжденные готовы были подняться, и страхъ близкой опасности, впродолженіе полутора столтій, заставлялъ нормановъ не вкладывать своего меча въ ножны до-тхъ-поръ, пока благодтельное время и новыя народившіяся условія не сгладили рзкихъ противоположностей, не провели общаго уровня между побдителями и побжденными.

Но въ новомъ завоеваніи были довольно-важныя различія сравнительно съ тми предшествующими завоеваніями, которыя легли гранью между древнимъ и новымъ міромъ. Тамъ завоевателемъ являлось обыкновенно или цлое племя, или цлая дружина съ вождемъ въ глав, добытое становилось достояніемъ цлой дружины, и каждый изъ ея членовъ сохранялъ неоспоримое и полное право на свою часть. Вождь, правда, получалъ больше: на свою долю онъ получалъ на равныхъ нравахъ съ остальными дружинниками. Завоеваніе Англіи было сдлано не дружиною, не племенемъ, не разбойничьей’ шайкой: оно было сдлано лично самимъ Вильгельмомъ, герцогомъ норманскимъ. Въ Англію онъ явился затмъ, чтобъ добыть свое законное наслдство, на которое, кром вождя, никто иной въ его дружин не имлъ ни малйшаго права. Спутники Вильгельма слдовали за нимъ по найму, конечно, имъ была общана, въ случа успха, достойная награда, но въ этой наград Вильгельмъ былъ полнымъ властелиномъ, эта награда шла отъ него: онъ давалъ земли, кому хотлъ, давалъ, сколько хотлъ, распоряжался своею добычею совершенно-полноправно, какъ полный ея хозяинъ. Вотъ почему чрезъ всю англійскую исторію проходитъ ясное, опредлительное убжденіе, что вся англійская земля есть собственность короля, что всякій частный землевладлецъ только владетъ своей землей въ силу первоначальнаго акта королевской воли. Это убжденіе, сильно отразившееся на систем поземельныхъ отношеній, на систем финансовъ, на государственномъ и общественномъ быту, до-сихъ-поръ не потеряло своей силы.

Германскіе завоеватели V или VI вковъ приходили полными варварами на римскую почву. Понятно, не съ ихъ силами было справиться съ тми новыми отношеніями, которыя для нихъ наступали. На первыхъ порахъ они были способны только нанести послдній ударъ, только покончить съ старимъ римскимъ государственнымъ бытомъ, но на то, чтобъ устроить, чтобъ создать какой-нибудь новый государственный порядокъ, у нихъ не доставало ни способностей, ни умнья, ни побужденія взяться за дло. Вильгельмъ-Завоеватель далеко не былъ дикимъ вождемъ дикаго племени, въ род франка Хлодовика. Съ природнымъ талантомъ своего племени, съ талантомъ государственнаго строительства, ясно-замтнымъ во всемъ томъ, къ чему прилагали свои руки норманы, онъ соединялъ большую опытность въ длахъ управленія. Не даромъ норманскіе герцоги давно славились своей энергіей, своей неутомимою бдительностью въ преслдованіи феодальнаго безнарядья, не даромъ своевольные бароны смотрли на нихъ съ затаенною злобою, не даромъ Вильгельмъ пріобрлъ на родин такую славу, что, когда онъ умеръ, его бароны сч, радостью сказали: ‘теперь пришло наше время!’ Этотъ врагъ феодальнаго безнарядья, этотъ преслдователь мелкаго своевольства, энергическій и умный правитель, утвердившись въ стран, пріобртенной силою своего меча, конечно, прежде всего постарается о томъ, чтобъ утвердить здсь порядокъ, въ которомъ было бы возможно-меньше условій окрпнуть и развиться мстнымъ владльческимъ интересамъ, въ которомъ не было бы мста произволу феодальной аристократіи. Весь новый порядокъ, устроенный въ Англіи Вильгельмомъ-Завоевателемъ, доказываетъ присутствіе ясно-сознанной мысли, проведенной чрезвычайно-послдовательно и правильно. Строитель, правда, еще стоитъ на почв феодальной, но въ его дл уже замтно присутствіе другихъ идеи, другихъ началъ. Онъ понимаетъ ясно т условія, посреди которыхъ развилось феодальное безнарядье на континент, и, не будучи въ силахъ отршиться отъ формъ феодальныхъ, принимаетъ, однакожь, съ своей стороны вс мры, чтобъ эти условія не повторились на англійской почв. Въ государственномъ строеніи, предпринятомъ и совершенномъ Вильгельмомъ-Завоевателемъ, невольно чувствуется какое-то вяніе другаго времени, боле къ намъ близкаго: это, подобно нкоторымъ изъ типическихъ личностей послдующаго времени, король-собственникъ, король-хозяинъ своего королевства, вс его соображенія вращаются въ сфер личнаго интереса, на свое королевство онъ смотритъ какъ на огромное хозяйство, и старается главнымъ образомъ о томъ, чтобъ ничто не мшало правильности и обилію финансовой выручки.

И вотъ Англія превратилась въ одно огромное хозяйство, въ которомъ вполн-безгранично господствовалъ произволъ большаго хозяина. Вся страна поступила въ его полное распоряженіе, какъ огромная домена, или синьйорія, по нашему вотчина, Первая забота короля заключается въ томъ, чтобъ эту вотчину, такъ легко пріобртенную, удержать за собою, сохранить для своихъ наслдниковъ. Для этого нужна военная опора, для этого нужны т норманы, которыхъ онъ привелъ съ собою, добрымъ вознагражденіемъ, значительными выгодами удержать при себ, для этого нужно привлечь.изъ родины другихъ, на сильную руку которыхъ можно было бы разсчитывать къ постоянной опасности имть дло съ возстаніемъ туземцевъ. Имъ, слдовательно, надобно предоставить нкоторую часть въ добыч, какъ надежнымъ помощникамъ, но сдлать это такъ, чтобъ ни на минуту не могли они забыть той полной зависимости, въ которой они стоятъ по отношенію къ королю. Мы увидимъ скоро, въ какую сложную, но стройную систему облеклись эти зависимыя отношенія англійскаго вассала отъ своего короля: первый баронъ королевства въ XI и XII вк пользовался не большею долею свободы, чмъ послдній изъ его несчастныхъ англосаксонскихъ рабовъ.

Второю, и самою главною, постоянною заботою короля было устроить дла такъ, чтобъ казна изобильно наполнялась доходами. Единственное высшее государственное учрежденіе, существовавшее въ норманскій періодъ, било казначейство (Exchequer), сохранившее свое названіе, подобно всему въ Англіи, и до настоящаго времени. Финансовый, фискальный характеръ лежалъ на всхъ дйствіяхъ правительства: главное отправленіе правительственной дятельности заключалось въ пріем суммъ, въ поврк отчетовъ, на самый судъ смотрли какъ на одно изъ средствъ добывать доходъ. Поземельное владніе было обременено огромною системою денежныхъ взносовъ. Въ административной дятельности господствовало то убжденіе, что каждый шагъ властей долженъ быть купленъ, за дозволеніе всего того, что можно было запретить, слдовало внести пошлину, произвольно-опредляемую соотвтственно обстоятельствамъ и положенію лица, просившаго о разршеніи. Каждое преступленіе или проступокъ велъ за собою пеню, и ни одна система преступленій не была развита въ такой мр, какъ неповиновеніе вол короля, такъ-называемыя felonies. Подъ этотъ разрядъ преступленья, единственно преслдовавшихся, можно было подвести все, что угодно, и отъ воли короля зависло назначить величину пени (amerciaments), или отнять у непокорнаго вассала его лены. При такомъ порядк ни одно право, ни одно владніе не было обезпечено, передача леновъ изъ однхъ рукъ въ другія, конфискація имущества были явленіемъ самымъ обыкновеннымъ. Рдкіе изъ спутниковъ Вильгельма, или ихъ ближайшихъ наслдниковъ, удержали за собою первоначальный надлъ. Вотъ почему происхожденіе англійской аристократіи нельзя связывать съ фактомъ завоеванія: нужно было смниться нсколькимъ поколніямъ прежде нежели установился прочный юридическій бытъ, прежде нежели услось и остановилось броженіе, и только одна гордость современнаго англійскаго аристократа можетъ внушить ему мысль привязывать свой родъ къ кому-либо изъ ближайшихъ спутниковъ Вильгельма.

Военно-финансовый характеръ новаго государственнаго устройства сказался въ первыхъ распоряженіяхъ Вильгельма. Вся земля, вся вотчина разбита на 60,215 участковъ, рыцарскихъ леновъ. Одна часть ихъ осталась за королемъ, составила его непосредственный доменъ, запасный фондъ для будущихъ надловъ, другая часть отдана церкви, которая въ средніе вки нигд не могла обойтись безъ собственныхъ вотчинъ, но которая вмст съ тмъ не освобождалась отъ ленныхъ обязанностей, наконецъ третья и самая значительная часть леновъ раздана спутникамъ. Подъ англійскимъ леномъ не должно разумть опредленнаго, вдоль и поперегъ измреннаго участка земли. Земля, конечно, составляла въ немъ главный фондъ, но вмст съ нею въ составъ лена входили домы, мельницы, лса, рыбныя ловли, соляные и горные промыслы, пошлины, десятины и, наконецъ, но тогдашнему выраженію, одяніе почвы, люди, живущіе на этой земл. Вся эта совокупность различныхъ правъ составляла ленъ въ томъ случа, если ея было совершенно-достаточно для того, чтобъ содержать и, въ случа надобности, выставить вооруженнаго человка въ ленную милицію.

Спутники Вильгельма получили неравномрныя доли въ завоеваніи: отъ его доброй воли зависло наградить одного большимъ, другаго меньшимъ количествомъ леновъ. Любопытный памятникъ норманской эпохи, составленный спустя двадцать лтъ посл завоеванія, Domespay book, нчто напоминающее новйшія кадастровыя описи, даетъ возможность съ достаточною ясностью понять т поземельныя отношенія, которыя въ это время возникли въ Англіи. Норманы, пришедшіе съ Вильгельмомъ, получили свои лены или прямо отъ короля, сдлались его непосредственными вассалами, или же сдлались вассалами второстепенными, получили въ надлъ себ участки отъ другихъ сильныхъ владльцевъ, отъ непосредственныхъ ленниковъ короля. Изъ числа первыхъ двнадцать спутниковъ Вильгельма получили каждый на свою долю боле ста леновъ, а одному даже было дано 793 лена. И однакожь, такое накоплніе земли въ рукахъ немногихъ владльцевъ вовсе не повело къ тмъ послдствіямъ, которыя обнаружились на европейскомъ континент. Англійская земельная аристократія никогда не пользовалась владльческими территоріальными правами, изъ англійскихъ бароновъ не выросли феодалы, подобные нмецкимъ, или французскимъ герцогамъ или графамъ, къ нимъ лично не перешли, за ними не укрпились политическія нрава, они остались владльцами только на частномъ, гражданскомъ прав, и вся масса политическихъ правъ осталась безраздльно за королемъ, за королевскимъ правительствомъ, до-тхъ-поръ, пока, съ наступленіемъ новыхъ условій, сначала аристократія, а потомъ мало-по-малу и весь народъ, проникнувшись сознаніемъ общественныхъ интересовъ, не потребовали надлежащей доли участія во всемъ движеніи государственной жизни.

Какія же были первоначальныя причины, которыя помшали развиться чисто-феодальнымъ элементамъ въ англійской аристократіи, которыя рано лишили ее феодальной исключительности, направили ея дятельность къ сфер общихъ государственныхъ интересовъ, и вмст съ тмъ, дали особенный ходъ всей государственной жизни англійскаго народа?

Нигд такъ не замтны тонкій разсчетъ, глубокія соображенія Вильгельма-Завоевателя, какъ въ тхъ началахъ, которыми онъ руководствовался при раздач леновъ своимъ спутникамъ. Наученый, можетъ-быть, опытами континента, онъ тщательно, съ полнымъ сознаніемъ, какъ видно по всему, старался предупредить образованіе сильныхъ феодальныхъ владній на англійской почв, съ этою цлью онъ ни одному изъ своихъ значительныхъ вассаловъ не давалъ леновъ, расположенныхъ но сосдству, въ одной общей меж, въ одномъ графств. Такъ т 793 лена, которые онъ отдалъ важнйшему изъ своихъ спутниковъ, своему брату, находились въ двадцати графствахъ, другими словами: были разбросаны по всему пространству Англія. Вотъ почему ни одинъ изъ сильныхъ бароновъ не могъ получить исключительнаго или даже преобладающаго вліянія въ какой-нибудь мстности: въ каждомъ графств рядомъ съ нимъ стояли другія лица, равныя ему по своему богатству, по своему значенію. Въ каждомъ графств доле находился представитель короля, шерифъ, намстникъ, первоначально съ полною военною, полицейскою и судебною властью, съ сильнымъ вліяніемъ на все народонаселеніе своего графства, на беззащитнаго и слабаго англосакса, равно-какъ и на гордаго нормана, шерифъ, безпрестанно-смняемый, обязанный предъ королемъ самою строгою отчетностью, во всемъ зависвшій отъ его произвола. Съ другой стороны, отношенія между двумя племенами, норманскимъ барономъ и его англо-саксонскими вассалами, вовсе не были такого рода, чтобъ на этихъ отношеніяхъ могли развиться и пустить сильные корни владльческіе феодальные элементы. Сильная ненависть на первыхъ норахъ раздляла два племени, и до-тхъ-поръ, пока не произошло благодтельное сліяніе, въ англосаксахъ норманскій баронъ, при своихъ феодальныхъ стремленіяхъ, не только не могъ найдти себ никакой поддержки, а, напротивъ, постоянно чувствуя съ этой стороны опасность, самъ нуждался въ помощи короля. До-тхъ-поръ, пока побдители и побжденные стояли въ Англіи другъ противъ друга, какъ два враждебные лагеря, до-тхъ-поръ нбчего было и думать, чтобъ аристократическія стремленія могли найдти себ достаточную опору въ общественныхъ условіяхъ. Постоянный страхъ передъ возстаніемъ туземцевъ заставлялъ нормана, долго-остававшагося чуждымъ, стран, ея языку, ея интересамъ, не скидать оружія, не нарушать обычаевъ лагерной жизни. Этотъ страхъ и эти опасности внушали ему сознаніе, что самое положеніе потребуетъ строгаго подчиненія военнымъ правиламъ, что его сила заключается въ общей сил норманскаго лагеря, въ сил и значеніи королевской власти. Самый интересъ барона заставлялъ его безусловно подчиняться королевской вол. Дале, отношенія леннаго господина къ его непосредственнымъ и посредственнымъ вассаламъ имли въ Англіи много замчательныхъ особенностей, совершенно-лишавшихъ ихъ того характера, который подобныя отношенія имлъ на континент. Тамъ всякій ленникъ зналъ только своего непосредственнаго леннаго господина, обязанъ былъ только ему ленною клятвою врности, а затмъ къ верховному ленному владльцу, къ глав Феодальнаго общества — къ королю, его прямыя отношенія прекращались. Второстепенный или третьестепенный вассалъ (Aftervassal) являлся на службу къ королю только тогда, когда этого требовалъ его непосредственный, его ближайшій господинъ. Ополчался этотъ господинъ противъ своего короля — и вс его вассалы, связанные ленною клятвою, обязаны были становиться подъ его знамена и идти противъ короля. Въ Англію вначал перенесено было, правда, все это Феодальное устройство, явились и прямые королевскіе вассалы, и вассалы второстепенные и третьестепеннне, но незадолго до своей смерти Вильгельмъ-Завоеватель произвелъ смотръ всей своей ленной милиціи и заставилъ всхъ вассаловъ, безъ разбора, принести себ клятву въ врности. Континентальные ли опыты внушили ему эту мысль, было ли это вызвано особенностью положенія, о которой мы говорили, только это явленіе не замедлило отразиться въ важныхъ послдствіяхъ. Съ-разу разорвана была та связь, на которой держалось феодальное общество: мсто личныхъ отношеній одного ленника къ другому и только посредственныхъ отношеній къ королю теперь замнила прямая, непосредственная связь всхъ и каждаго съ королемъ, явились общи обязанности, равно простиравшіяся на всхъ и каждаго. Въ Англіи ежели произойдетъ отказъ королю въ повиновеніи, то это будетъ дломъ общимъ, дломъ всхъ его ленниковъ, а не дломъ какого-нибудь одного, слишкомъ-капризнаго и своевольнаго барона, если же, съ другой стороны, какой-нибудь слишкомъ-гордый баронъ, изъ интересовъ своекорыстныхъ и чисто-личныхъ, откажетъ королю въ повиновеніи, то онъ напрасно будетъ искать себ поддержки: пишущіе на его земляхъ вассалы не захотятъ стать подъ его знамя, связанные прямою клятвою королю, они останутся врны своему верховному господину. Всякое различіе между прямымъ королевскимъ вассаломъ и вассаломъ посредственнымъ мало-по-малу исчезаетъ. Кром первоначальной мры Вильгельма-Завоевателя этому въ-особенности содйствовали многочисленныя конфискаціи сильныхъ владній, совершавшіяся при его ближайшихъ наслдникахъ. При каждой конфискація имущества въ пользу короля второстепенные ленники становились непосредственными вассалами самого короля. Вмст съ сильнымъ развитіемъ королевской власти, одно изъ существенныхъ правъ феодальной аристократіи — право суда и расправы надъ лицами, жившими на земляхъ барона — также не могло сохраниться въ Англіи въ томъ вид, въ какомъ оно долго продержалось на континент. Правда, на первыхъ порахъ мы видимъ и здсь слди патримоніальныхъ или вотчинныхъ судовъ, но дальнйшему развитію ихъ помшали обстоятельства, съ одной стороны, та сильная, безусловная власть, которою въ-дйствительности пользовались первые норманскіе короли, съ другой, самая разрозненность леновъ, находившихся въ обладаніи одного лица. Затмъ первоначальные суды шерифовъ, на которые но вызову обязанъ былъ являться каждый баронъ, вскор-замнившіе ихъ суды временно-посылаемыхъ коммиссаровъ, право апелляціи на каждый мстный судъ прямо къ королю — все это значительно стсняло судебную власть ленныхъ владльцевъ, все это лишало эту власть благопріятныхъ и необходимыхъ для ея развитія условій. Она принуждена была ограничиться разборомъ мелкихъ исковъ между поселянами, пока наконецъ и это вышло изъ употребленія я утвердилось основное убжденіе, что всякій судъ идетъ отъ короля.

Такимъ образомъ, въ самомъ первоначальномъ положеніи англійской аристократіи не было тхъ условій, при которыхъ могло развиться ея феодальное господство, для этого подъ нею не было слишкомъ-прочной почвы, ей не на чемъ было вывести фундаментъ того зданія, которое слишкомъ-тяжелымъ гнетомъ въ-теченіе нсколькихъ вковъ лежало на континентальномъ обществ. Впослдствіи, когда сложились мало-по-малу особаго рода условія, когда аристократическіе интересы нашли для себя надежную опору, аристократія становится во глав движенія государственной жизни Англіи. Но въ это время, какъ мы увидимъ ниже, уже таковы были обстоятельства, что англійская аристократія не могла остаться при исключительныхъ и слишкомъ-узкихъ интересахъ отдльныхъ личностей, ни даже при слишкомъ-замкнутыхъ интересахъ отдльнаго сословія.

До какой степени въ норманскую эпоху, въ эпоху господства произвольной системы, невозможны были попытки англійской аристократіи къ развитію и закрпленію феодальнаго порядка, можно видть дале изъ той многочисленной системы личныхъ тягостей, которыя лежали на англійскихъ землевладльцахъ, и изъ той системы безграничнаго произвола, съ которою три короля норманской династіи относились къ своимъ вассаламъ. Общаго обзора этихъ тягостей достаточно будетъ для того, чтобъ понять предлы королевской власти, ея образъ дйствій, а вмст съ тмъ подчиненное, вполн-безотвтное предъ него положеніе высшаго дворянства. Отдача лена во владніе ничмъ не связывала короля: это вполн зависло отъ его благосклонности, и съ прекращеніемъ этой благосклонности, съ малйшей неисправностью вассала, онъ легко могъ лишиться своего лена. Въ ряду тхъ многочисленныхъ обязанностей, которыя соединялись съ пользованіемъ леномъ, обязанность участвовать въ милиціи, являться по первому вызову короля, была еще самою легкою. Скоро эта обязанность замнена была денежною податью, лежавшаго на всхъ землевладльцахъ, и вотъ безпрестанно слышатся ихъ жалобы на тотъ произволъ, съ которымъ налагалась эта подать. Жалобы ростутъ, сливаются въ общее неудовольствіе, подъ общимъ тяжелымъ гнетомъ образуются и складываются общіе интересы цлаго сословія, которые ведутъ къ общему возстанію, къ знаменитой Magna Charta. За этими постоянными тягостями идетъ длинный рядъ пошлинъ, въ которыхъ все произвольно, все возмутительно. Переходитъ ли владніе изъ однхъ рукъ въ другія — королю прежде всего нужна пошлина. Всякій переходъ имущества король, взявъ пошлину, укрпляетъ лишь въ томъ случа, когда новое лицо способно владть рыцарскимъ леномъ, то-есть способно участвовать въ милиціи, Другими словами: это значитъ, что при всякомъ переход имущества король, воспользовавшись своимъ правомъ, можетъ взять столько, сколько ему заблагоразсудится, ибо никто другой, какъ онъ, ршаетъ вопросъ о годности или негодности новаго вассала и, соотвтственно этому, назначаетъ величину пошлины. Оставляетъ ли владлецъ посл своей смерти малолтнаго наслдника — королю принадлежитъ надъ нимъ право опеки: онъ или самъ, чрезъ своихъ чиновниковъ, сбираетъ доходы съ оставшагося имнія, или за извстную плату уступаетъ право опеки тому, кто больше дастъ. Въ-особенности доходную статью составляли наслдницы рыцарскихъ леновъ: королямъ принадлежало право, но своему усмотрнію, выдавать ихъ замужъ, или жe предоставлять имъ самимъ выборъ жениха, со взносомъ за это значительной суммы. Долгое время короли въ полномъ смысл торговали богатыми наслдницами: выдавали ихъ за того, кто больше дастъ. Въ современныхъ актахъ безпрестанно встрчаемъ свднія слдующаго рода: такой-то графин за 1000 фунтовъ серебра разршено выбрать себ мужа, какого пожелаетъ, такой-то графин за 1000 фунтовъ серебра разршено оставаться во вдовств. Подобныя явленія, конечно, вытекали изъ системы ленныхъ отношеній, ими объясняются, но за тмъ идетъ длинный рядъ новыхъ пошлинъ, на которыхъ лежитъ отпечатокъ иного происхожденія, которыя принадлежатъ другой сфер понятій и могли возникнуть только тамъ, гд безгранично господствовала система личнаго произвола, гд хозяйственно-фискальный элементъ лежалъ на всхъ правительственныхъ отношеніяхъ. Въ норманскую эпоху господствовало въ Англіи правило, что разршеніе на все то, что можетъ быть запрещено правительствомъ, должно быть у него куплено. Одиннадцатый или двнадцатый вкъ еще не дошелъ до того, чтобъ регламентировать эту систему въ правильную, постоянную таксу: произволъ и потребности минуты замняли всякую регламентацію, но понятно само-собою, какъ отъ этой системы обременительныхъ и неопредленныхъ пошлинъ терпло народонаселеніе. Тяжелый гнётъ ему надобно было вынести на себ, прежде нежели изъ этого зла, съ перемною условій, съ развитіемъ корпоративныхъ и общественныхъ интересовъ, возникла довольно-значительная доля добра. Короли продавали права, продавали льготы городамъ, общинамъ и корпораціямъ, эти права покупались съ большою охотою: разъ заплативъ значительную сумму, города и общины избавлялись по-крайней-мр на будущее время отъ подавлявшаго ихъ произвола: они за деньги пріобртали право не подчиняться суду шерифа, собирать налоги чрезъ своихъ довренныхъ лицъ, имть свой судъ, свою полицію. На такихъ льготахъ, на такихъ грамматахъ и хартіяхъ, купленныхъ дорогою цною, выросла, но словамъ Гнейста, значительная доля англійской системы самоуправленія. Но благія послдствія этой системы относятся уже къ дальнйшей эпох, въ первые же вка посл завоеванія они не успли еще обнаружиться, за то безгранично господствовалъ произволъ. Но нигд онъ такъ сильно не проявлялся, какъ въ упомянутой уже нами систем felonies, въ той систем преступленій противъ королевской власти, подъ которую можно было подвести все, что угодно, и въ которой самымъ меньшимъ наказаніемъ была сильная денежная пеня, только при особой благосклонности короля виновный въ неповиновеніи спасался съ помощью пени отъ полной конфискаціи своего имущества. Ежели ко всей этой длинной цпи произвольныхъ поборовъ мы прибавимъ еще ленныя субсидіи, то-есть денежныя вспоможенія, которыхъ величина не была опредлена и которыхъ господинъ былъ въ-прав требовать отъ вассала въ случа плна, въ случа выдачи замужъ своей старшей дочери и постриженія въ рыцари старшаго сына, то мы получимъ полный очеркъ тхъ тягостей, которыя лежали на англійскихъ землевладльцахъ въ первую эпоху посл завоеванія, тягостей, тмъ боле обременительныхъ, что он зависли отъ одного произвола, противъ котораго не было никакихъ гарантій. Вотъ почему создать законныя гарантія сдлалось главною задачею англійскаго общества, лишь только изъ разнообразнаго хаоса начали складываться первыя основы общественной жизни.

Норманы застали въ Англіи старое административное дленіе на графства, это дленіе осталось безъ измненій, но администрація мстная получила особый характеръ, соотвтственно той систем, которая теперь начала господствовать. Подобно тому, какъ въ королевств вся власть соединяется въ рукахъ короля, такъ полнымъ его представителемъ въ графств, съ полною военною, полицейскою и судебною властью является его намстникъ, шерифъ. На всхъ государственныхъ отношеніяхъ лежалъ, мы видли, фискальный характеръ, на областномъ управленіи этотъ характеръ всего ясне. Шерифъ, правда, собираетъ ленную милицію, начальствуетъ ею, предсдательствуетъ въ суд, исполняетъ судебная ршенія, но это далеко не составляетъ его главнаго, господствующаго характера. Онъ, главнымъ образомъ — королевскій управляющій, онъ собираетъ въ своемъ графств вс королевскіе доходы, блюдетъ интересы своего доврителя, а эти интересы въ норманскую эпоху были чисто-фискальные. Два раза въ годъ возитъ шерифъ собранныя суммы въ Лондонъ, является въ Exchequer и отдаетъ отчетъ въ своемъ управленіи, то-есть отчетъ въ суммахъ. Такъ-какъ главная обязанность шерифа заключалась въ томъ, чтобъ исправно вносить суммы, то само-собою возникло обыкновеніе сдавать эту должность на откупъ тому, кто больше дастъ, подобно тому, какъ въ XVIII вк во Франціи сдавались на откупъ государственныя подати и налоги. Такая сдача никогда, впрочемъ, не простиралась на слишкомъ-долгіе сроки: въ обыкновенномъ порядк назначеніе шерифа возобновлялось черезъ годъ. Какъ управляющій, какъ откупщикъ или арендаторъ, шерифъ, понятно само-собою, смотрлъ на свою должность, какъ на средство извлекать дохода: только бы благополучно сданъ былъ отчетъ въ Exchequer, сколько бы шерифъ сверхъ того ни положилъ въ свой собственный карманъ — это правительства, нисколько не касалось. Въ норманскомъ рыцар шерифъ видлъ своего соплеменника, своего товарища и брата: онъ, естественно, его щадилъ: но каково же приходилось, при этомъ господств чистаго произвола, несчастному англо-саксу? Знатные норманы, далеко-непренебрегавшіе выгодными мстами, съ охотою вступали въ эту должность, и нердко шерифами были первые бароны государства, епископы, даже родственники короля, но это нисколько не измняло ихъ зависимаго положенія и чисто-личнаго характера самой должности, шерифъ никогда не освобождался отъ самой строгой отчетности, никогда не терялъ значенія королевскаго чиновника, котораго во всякое время можно было отозвать, назначеніе его всегда зависло отъ короля, и никакіе слды не указываютъ на то, чтобъ на эту должность какія-нибудь лица или одно какое-нибудь сословіе предъявляли особенныя, исключительныя права, или чтобъ въ назначеніи шерифа принимало участіе выборное начало.

Такъ-пакъ должность шерифа носила характеръ чисто-личный, такъ-какъ отъ воли короля зависло расширить или стснить ея объемъ, то въ сфер областнаго управленія вскор замчается движеніе, вначал совершенно-произвольное, но въ результатахъ своихъ приведшее къ весьма-важнымъ и существеннымъ измненіямъ. Мало-по-малу, по особеннымъ соображеніямъ, главнымъ образомъ финансовымъ, для большаго удобства въ фискальномъ хозяйств, короли начинаютъ выдлять нкоторыя части изъ предметовъ вдомства шерифовъ: такъ являются особенные чиновники, завдывавшіе королевскими лсами, сборомъ пошлинъ, выморочными имніями, особенные сборщики податей въ городахъ и проч. Всякая спеціальная, сколько-нибудь важная отрасль доходовъ, вначал безраздльно-относившаяся къ общей масс обязанностей шерифа, ввряется, для удобства, отдльному лицу. Но на этомъ чисто-вншнемъ выдл не останавливается движеніе, оно идетъ гораздо-дале, и безграничная вначал власть шерифа мало-по-малу совершенно теряетъ свое значеніе, отъ нея остается тнь прежней власти. Шерифъ теряетъ право суда сначала въ ддахъ уголовныхъ, потомъ и въ длахъ гражданскихъ, полицейская власть отъ него отходитъ къ мирнымъ судьямъ, начальникомъ милиціи въ графств становится лордъ-лейтенантъ. Почта ничего не остается въ рукахъ у шерифа отъ его безграничной прежде власти. Но во вс эпохи англійской исторіи эта должность существовала, существуетъ и до сихъ-поръ, и до-сихъ-поръ шерифъ, почта лишенный всей дйствительной власти, является въ своемъ графств представителемъ короля. Этотъ процесъ, на который мы впослдствіи обратимъ должное вниманіе, весьма-важенъ, весьма-характеристиченъ: на должности шерифа лучше всего отражается другой процесъ, тотъ самый, который одновременно совершался во всей государственной жизни Англіи, съ каждымъ ограниченіемъ его громадной власти выигрывало народное самоуправленіе. Начало этого движенія относится, впрочемъ, уже къ дальнйшей эпох англійской исторіи.

Не одинимъ, впрочемъ, изъятіемъ отдльныхъ предметовъ вдомства ограничиваема била должность шерифа въ первыя два столтія посл завоеванія. Къ концу двнадцатаго и еще чаще въ тринадцатомъ столтіи мы встрчаемъ изъятія другаго рода: цлыя отдльныя мстности, чаще всего значительные города, въ которыхъ начинаются развиваться общественные интересы, освобождаются отъ подчиненія шерифу, это длалось вслдствіе того же фискальнаго характера государственныхъ отношеній. Нкоторые города покупали себ право вносить налоги прямо, въ государственное казначейство, и правительство — которому было все-равно, чрезъ кого бы ни поступали доходы, только поступали бы они правильно — охотно уступало имъ это право. Такимъ-образомъ предъ правительствомъ отвтственными въ исправномъ взнос податей являются не отдльныя лица, но цлыя общины. Община получаетъ самостоятельность, изъ общины складывается отдльная податная единица, которая иметъ свое собственное хозяйство. И здсь такимъ-образомъ мы снова приходимъ къ тмъ же зачаткамъ новаго порядка, къ зачаткамъ, о которыхъ мы имли уже случай замтить, что на нихъ мало-по-малу воздвигнуто было величественное зданіе англійскаго народнаго самоуправленія.

Шерифу принадлежала высшая судебная власть въ графств. Мы не можемъ не обратить вниманія на нкоторыя особенности въ отправленіи судебной власти, потому-что они отчасти характеризуютъ эпоху, отчасти послужили основою, на которой развился послдующій порядокъ англійскаго судопроизводства. Судъ шерифа равно простирался на всхъ я на каждаго изъ жителей графства, начиная отъ послдняго англо-сакса и оканчивая самымъ знатнымъ норманскимъ барономъ, никакихъ различій въ подсудности, никакихъ особенныхъ сословныхъ судовъ (исключая церковныхъ), развившихся на континент въ цлую систему, Англія никогда не знала. Произвольная во всхъ прочихъ отношеніяхъ власть шерифа, въ отношеніи къ суду, подчинялась одному ограниченію: ‘добрые, старые законы Эдуарда-Исповдинка’ предписалъ Вильгельмъ-Завоеватель въ четвертый годъ своего царствованія, ‘должны-быть исполняемы’. Это значило, что судъ шерифа долженъ былъ подчиняться тмъ правиламъ, которыя получили свою силу въ эпоху англосаксонскую: это былъ судъ публичный, онъ происходилъ предъ собраніемъ народа съ участіемъ лучшихъ свободныхъ людей, свдущихъ въ законахъ и мстныхъ обычаяхъ. Людямъ англосаксонскаго происхожденія судъ должно было длать на основаніи ихъ старыхъ англосаксонскихъ законовъ. Такимъ-образомъ очень-долго, до окончательнаго сліянія двухъ племенъ, рядомъ одно подл другаго существовали два различныя права: одно — право англосаксовъ и другое — право нормановъ, сталкивавшіяся между собою въ особенности въ порядк наслдованія. Мало-по-малу, вмст съ сглаженіемъ племенныхъ противоположностей, произошло между ними сближеніи: каждое изъ нихъ получило для себя особенную сферу отношеній. Право нормановъ исключительнымъ пушномъ первородства взяло верхъ въ имуществ недвижимомъ, относительно имущества движимаго, наоборотъ, перевсъ остался на сторон англосаксонскаго нрава, съ его равномрнымъ участіемъ всхъ сыновей въ наслдств. Изъ этого сліянія образовалось наконецъ въ тринадцатомъ вк такъ-называемое Common law, то-есть общее право, равнопростиравшее свое дйствіе на всхъ и на каждаго, безъ различія происхожденія и сословій.

Ежегодно два раза, на праздникъ пасхи и въ михайловъ-день, шерифъ являлся съ представленіемъ суммъ и отчетовъ въ государственное казпачейство, Exchequer. Это было единственное постоянное учрежденіе при особ короля, имвшее опредленныя формы и опредленный кругъ занятій, съ опредленнымъ штатомъ чиновниковъ, слугъ короля. Самое его названіе (Exchequer — шахматная доска), заимствованное отъ большаго стола, стоявшаго въ главной палат и раздленнаго, для удобства счетовъ, на четыреугольники, въ вид шахматной доски, достаточно опредляетъ существенный характеръ учрежденія. Въ государств, въ которомъ хозяйственный, вотчинный, фискальный элементъ былъ единственнымъ признаннымъ элементомъ, высшее учрежденіе получило характеръ какой-то домовой счетной или ревизіонной конторы. Вс члены казначейства были назначены королемъ изъ близкихъ, довренныхъ къ нему лицъ, это были личные слуги короля, и никакихъ слдовъ представительнаго или сословнаго элемента на первыхъ порахъ въ немъ незамтно. Только время и новыя условія приносятъ важныя измненія въ состав и общемъ характер норманскаго учрежденія: только мало-по-малу развтвляясь на отдльныя часта, становясь въ боле-близкія отношеніи къ парламенту, Exchequer развивается въ полную систему высшихъ государственныхъ учрежденій, проникнутую совершенно инымъ духомъ, изъ его членовъ мало-по-малу складывается составъ ныншней англійской государственной администраціи, въ которой отъ норманскаго періода уцлло только нсколько именъ.

Пріемъ суммъ, выдача ихъ, веденіе счетныхъ книгъ, поврка отчетовъ. представляемыхъ шерифами и наконецъ судебный разборъ споровъ, возникавшихъ по дламъ финансовымъ — вотъ главный предметъ занятій высшаго и единственнаго англійскаго государственнаго учрежденія въ норманскій періодъ. Если къ этому присоединить сообщеніе шерифамъ королевскихъ приказаніи, которыя шли чрезъ Exchequer, то мы получимъ почти полное понятіе о той немногосложной и проникнутой удивительнымъ единствомъ мысли и цли администраціи, которую на первыхъ порахъ суждено было вынести англійскому народу. Ежели, какъ мы увидимъ дале, изъ сознанья необходимости прочныхъ гарантій для матеріальныхъ интересовъ англійскаго народа вышло то движеніе, которое въ результат привело къ установленію конституціоннаго порядка, ежели въ своей конституціи англичанинъ дорожитъ въ-особенности тмъ, что его имущество обезпечено, то объясненіе этому мы находимъ въ томъ состояніи англійскаго народа и въ той систем англійскаго управленія, которыя предшествовали этому порядку. Было время, когда англійское правительство заботилось исключительно о наполненіи казны, и кром этой заботы никакихъ другихъ цлей въ виду не имло. Этимъ самымъ оно заставило народъ, съ своей стороны, позаботиться о своихъ матеріальныхъ интересахъ, но лишь только пробудился общественный духъ, такъ движеніе пошло неудержимо, и интересы общественные, разъ возникши, не могли остановиться въ первоначальныхъ своихъ тсныхъ предлахъ, а постоянно захватывали себ все большія и большія сферы.

Вотъ въ главныхъ чертахъ тотъ порядокъ, который утвердился въ Англіи посл завоеванья ея Вильгельмомъ и который господствовалъ въ ней цлыя двсти лтъ. Съ полной абсолютной властью, съ такою властью, которой почти не зналъ континентъ, управляли норманскіе короли двумя подвластными имъ племенами, сосредоточивая вс помышленія свои на томъ, чтобъ по возможности наполнять произвольными поборами свою казну. Норманы терпливо сносили произволъ, потому что при этомъ условіи, они и могли только сохранить за собою свои недавно-пріобртенння земли, и потому, что въ главной масс народонаселенія, въ англо-саксонскомъ племени, они не могли найдти себ никакой поддержи. Англо-саксы, правда, возставали, но эти возстанія, при недостатк единства, при недостатк общественныхъ учрежденій, которыя поддерживали бы и питали это единство, оканчивались всегда неудачно и въ результат вели только къ гибели нсколькихъ лишнихъ жертвъ. Незамтно ни малйшихъ слдовъ ограниченія королевской власти, ни тхъ феодальныхъ curiae regis, которыя въ эту эпоху встрчались ни материк, на старинныхъ саксонскихъ народныхъ собраніяхъ. Изъ тхъ разнородныхъ элементовъ, изъ которыхъ состоялъ въ это время англійскій народъ, не могло создаться подобныхъ учрежденій: вражда раздляла два племени, собраніе изъ однихъ нормановъ послужило бы только къ большему угнетенію англосаксовъ, встртиться же лицомъ къ лицу двумъ племенамъ въ одномъ собраніи было въ полномъ смысл невозможно. Curiae regis, феодальныя собранія рыцарства, хотя и встрчаются въ эту эпоху, но они не имли никакого государственнаго характера, имъ не представляли къ разршенію никакого важнаго вопроса, на ихъ приговоръ не переносили важнйшихъ судебныхъ случаевъ. Бароны являлись ко двору короля только для того, чтобъ великолпною обстановкою въ особенныхъ случаяхъ усилить торжественную роскошь этого двора, а не для того, чтобъ совщаться съ королемъ о государственныхъ длахъ. Вотъ отчего вс такъ-называемые законы этой эпохи являются въ вид королевскихъ прокламацій, хартій, приказовъ, въ нихъ постоянно встрчается выраженіе: ‘я приказалъ, я установилъ’. Отъ воли короля постоянно зависло отмнить существовавшій законъ, и незамтно ни малйшихъ слдовъ народнаго н.ш сословнаго участія въ законодательств норманскаго періода. Дло государственное носитъ исключительно характеръ личнаго управленія: дйствуетъ одна только военно-финансовая администрація.

Но и въ этой Англіи, отданной на жертву самаго возмутительнаго и безусловнаго произвола, была, однакожь, одна сфера, передъ которою въ безсилія останавливался произволъ, за предлы которой онъ никогда не могъ проникнуть. Если католическая церковь съ вками потеряла свое значеніе, то не должно забивать, что для Западной Европы было Другое время, когда католическая церковь, посреди общаго хаоса, одна только хранила въ своихъ ндрахъ идеи правды и законности, когда она, въ противоположность господству силы и самоуправства, служила для народовъ образцомъ другаго, боле-разумнаго порядка, не преклонялась передъ силою, не подчинялась произволу и открывала всмъ и каждому возможность, ставъ подъ ея защиту, спастись отъ дйствій произвола. Великая роль католической церкви въ исторіи развитія западныхъ народовъ не можетъ и не должна быть забыта. Условія, въ которыя была поставлена католическая церковь въ Англіи, особенно благопріятствовали ея независимости. Вильгельма на завоеваніе благословилъ самъ папа, его новое королевство было поставлено подъ особенное покровительство святаго престола. Церковь и духовенство владли почти третью всхъ земель, получили полную свободу отъ всякаго вмшательства въ свои дла со стороны свтской власти. Церковь была совершенно особая область, съ своимъ особымъ управленіемъ и судомъ, съ своими законами. ТІри понятіяхъ, господствовавшихъ въ средніе вка, духовенство, конечно, не было свободно отъ ленныхъ обязанностей, по оно исполняло Ихъ не въ качеств членовъ церкви, а въ качеств обыкновенныхъ ленниковъ верховнаго главы феодальнаго государства, лица духовнаго званія дале охотно брали на себя высшія должности при двор короля, въ его казначейств, охотно становились его слугами. Это, конечно, имъ сообщало двойственный характеръ, въ качеств слугъ короля, они нердко возбуждали его гнвъ, подвергались его суду и наказанію, но при этомъ всегда сохранялось убжденіе, что король судитъ и наказываетъ не епископа, не лицо, принадлежащее церкви, а въ епископ его судъ поражаетъ только слугу короля. ‘Я осуждаю не лицо духовное, не служителя Господня, а моего графа, котораго я поставилъ надъ своимъ государствомъ’, говорилъ Вильгельмъ, сажая въ темницу своего брата, епископа Одона Бойзскаго. Такъ постоянно въ чистот сохранялось убжденіе, что церковь со всмъ, что принадлежитъ къ ней, составляетъ особый міръ, недоступный вліянію произвола, такъ постоянно на глазахъ у западныхъ народовъ было учрежденіе, въ эпоху самаго сильнаго безнарядья переносившее ихъ въ міръ другихъ идей и понятій.

Таковъ былъ порядокъ, водворившійся въ Англіи при первыхъ короляхъ заморской династіи, въ сильной рук англійскаго короля сосредоточивалась власть. Но, мы знаемъ, этотъ порядокъ продолжался недолго, прошло двсти лтъ, и возникаетъ англійскій парламентъ, и медленно, но надежно водворяется въ Англіи та система, на которую только спустя пятьсотъ лтъ обратилъ свое вниманіе континентъ, какъ на явленіе, совершенно-противоположное тому, что онъ зналъ до тхъ и что онъ видлъ у себя. Какія же были причины, которыя повели къ этому замчательному перевороту въ государственной жизни Англіи, и какимъ путемъ совершился этотъ переходъ?.

Въ третьемъ поколніи посл Вильгельма-Завоевателя, въ царствовавшей династіи началась борьба между претендентами на престолъ. Императрица Матильда и Стефанъ блоаскій почти всю свою жизнь рзались другъ съ другомъ. Единодушный до-сихъ-поръ норманскій лагерь раздлился теперь на два враждебные лагеря. Наступило смутное время: ни тотъ, ни другой изъ претендентовъ не имлъ достаточно силы, чтобъ управлять тою машиною, которую такъ ловко приводили въ дйствіе ихъ предшественники. Казна, главная основа силы норманскихъ королей, опустла, и для наполненія ея нельзя было прибгнуть уже къ тмъ произвольнымъ мрамъ, съ помощью которыхъ она наполнялась въ спокойное, мирное время. Каждый изъ двухъ претендентовъ понималъ, что въ вассалахъ теперь необходимо заискивать, большіе вассалы понимали, что теперь настало ихъ время, и даромъ, безъ вознагражденія, не являлись на службу. Матильда и Стефанъ старались Превзойти другъ друга въ своихъ щедротахъ вассаламъ: обширныя королевскія домены были розданы имъ, чтобъ купить ихъ помощь. Въ своихъ владніяхъ бароны настроили замковъ, и ‘было въ Англіи столько тирановъ, сколько было владльцевъ замковъ’, говоритъ современникъ. Государственная машина отказалась служить, за-то одинъ сильный произволъ разбился теперь на множество мелкихъ частицъ: опустошенія, грабежи, убійства покрыли всю Англію, и полную чашу этихъ бдствій приходилось испить несчастному англо-саксонскому племени. Волненіе, правда, успокоилось, выстроенные вассалами замки были срыты, королевская власть снова собрала свои силы, но результаты смутной эпохи остались: обаяніе исчезло, изъ народной памяти не могли изгладиться Ффакты, свидтельствовавшіе объ униженіи королевской власти, вассалы научились понимать и цнить свою силу, и произвольно обращаться съ ними теперь будетъ уже трудно. Съ другой стороны, я короли узнали, что главная ихъ сила не въ вассалахъ, а въ той темной масс народа, которая стоитъ сзади вассаловъ, которая терпла отъ ихъ насильствъ, и теперь на возстановленіе королевской власти смотрла, какъ на зарю лучшей для себя будущности. Ближайшій преемникъ Стефана, Генрихъ И понималъ это очень-хорошо, но подобный же взглядъ мало-по-малу началъ складываться и у вассаловъ, и они приходили къ убжденію, что только въ томъ случа ихъ противодйствіе королевскому произволу будетъ успшно, если народъ въ ихъ стремленіяхъ увидитъ для себя существенную пользу, если народъ своимъ участіемъ поддержитъ ихъ стремленія. Такимъ-образомъ, посл продолжительной эпохи смутъ, въ томъ мір, который однажды былъ выведенъ изъ прямой іюлей, указанной Завоевателемъ, началось броженіе, стали опредляться и складываться противоположные интересы, и, готовясь вступить между собою въ борьбу, искали каждый для себя опоры и средствъ. Кто лучше съуметъ воспользоваться этими средствами, кто умне поведетъ свои дла, въ этомъ состояла задача. Нкоторое время можно было думать, что королевская власть сохранитъ за собою свою прежнюю силу, что она облечетъ свой произволъ только въ другія формы, что, привлекши къ себ низшіе слои народа, она поборетъ оппозицію аристократіи. Правленіе умнаго Генриха II въ этомъ отношеніи составляетъ замчательную эпоху: королевская власть снова собрала свои силы: явились попытки, ввести централизацію, явилось значительное развитіе бюрократизма, съ помощью котораго старались побороть злоупотребленія аристократіи, обезпечить благосостояніе народа. Новый духъ начинаетъ проникать въ правительственныя мры. Правда, забота о доходахъ все еще составляетъ главную заботу правительства, по. рядомъ съ этимъ, оно начинаетъ понимать, что да немъ лежатъ и другія обязанности, что оно должно давать народу правый судъ ради правды, а не ради доходовъ. Особенная судьба лежитъ на государственной жизни Англіи: за правленіемъ сильнымъ и энергическимъ слдуетъ въ ней рядъ государей ничтожныхъ. Не въ этомъ одномъ, конечно, особенность ея исторіи: но дло въ томъ, что нигд такъ хорошо не умли воспользоваться обстоятельствами, которыя представлялись съ появленіемъ на престол какого-нибудь Іоанна-Безземельнаго, или Генриха III, нигд къ такимъ послдствіямъ не вели династическія распри, какъ въ Англіи. Это само собою приводитъ насъ къ тому, что, значитъ, въ народ англійскомъ существовали особыя условія, при которыхъ событія, подобныя континентальнымъ, вели къ другимъ результатамъ, нежели на континент.

На континент были т же явленія, та же борьба аристократіи съ королевскою властью, смняясь одна другою, шли эпохи, когда аристократія брала перевсъ надъ королевскою властью и когда, вслдъ за тмъ, она теряла всякое политическое значеніе. Борьба аристократіи съ королевскою властью на континент повсемстно носила характеръ борьбы изъ-за интересовъ одного сословія, даже главнымъ образомъ изъ-за интересовъ одного, или нсколькихъ лицъ, и никогда аристократія на континент не умла свои сословныя, или личныя стремленія, слить съ интересами всего народа. Противъ короля поднимался сильный вассалъ, соединялся нердко съ другими, вассалы составляли лигу, но эти движенія въ основ своей всегда носили чисто-личный характеръ. Съ побдой аристократіи общее дло не выигрывало, произволъ былъ только переносимъ съ одного мста на другое, только усиливалось насильство, раздробись на безчисленное множество мстныхъ тиранній. Народъ не только не выигрывалъ, онъ, напротивъ, страдалъ боле и приходилъ къ тому убжденію, что одна только сильная центральная власть можетъ избавить его отъ страданій. Аристократія на континент никогда не поднималась до сознанія общихъ народныхъ интересовъ, даже свои сословные интересы она понимала слишкомъ-узко, слишкомъ-ограниченно, въ ней не было общественнаго духа, сознанія общественныхъ интересовъ. Своевольство англійскихъ бароновъ въ эпоху борьбы Стефана съ Матильдой носитъ совершенно такой же характеръ. Но какія перемны принесло очень-скоро послдующее время? Какимъ новымъ духомъ отличается то движете, которое повело къ знаменитой Magna Charta?

Вмст съ водвореніемъ спокойствія въ послдніе годы стефанова царствованія рыцарскіе замки, построенные въ смутное время, были безъ всякихъ затрудненій срыты, число такихъ срытыхъ замковъ, по однимъ извстіямъ, простиралось до 126, по другимъ — даже до 1115. Городское и сельское народонаселеніе, много терпвшее отъ произвола бароновъ, радостно привтствовало этотъ фактъ. Королевское правительство, разуврясь въ ленной милиціи, наполняемой дворянствомъ, обратилось къ милиціи народной, англо-саксъ снова получилъ право носить при себ оружіе и охотно билъ готовъ поддерживать короля, сокрушившаго феодальные замки. Вассалы скоро увидли, что время ихъ опять прошло, но, вмст съ тмъ, не могли не замтить, что сзади ихъ стоитъ другая сила, которая естественнымъ образомъ дастъ перевсъ той сторон, пуда пристанетъ. Пренебрегать ея интересами нельзя было, она являлась всюду, чтобъ заявлять свои желанія. Вассалы, равно какъ и короли, поняли, что при каждомъ новомъ движеніи эта сила теперь заставитъ себя уважать. Одинъ перечень правительственныхъ мръ, относящихся къ этому времени, показываетъ достаю точно, что времена перемнились, что у королей образовалось сознательное стремленіе употребить свою власть и свою силу на дла, полезныя для народа. Не одно только появленіе народной, земской милиціи ознаменовало этотъ переворотъ. Произвольная дотол власть шерифа начинаетъ значительно сокращаться: отъ нея отпадаетъ одна часть за другою. Такъ, вмст съ появленіемъ народной милиціи надаетъ власть шерифа, какъ военнаго начальника въ графств, ленная милиція, которой начальникомъ былъ шерифъ, теряетъ свое значеніе, а для устройства милиціи народной назначаются каждый разъ особые коммиссары. Подобные же коммиссары, временно посылаемые, понадобились и для другихъ цлей: притсненія шерифовъ, особенно-усилившіяся въ смутное время, разстройство финансовъ вызвали необходимость поручить оти предметы въ завдываніе людямъ, близкимъ къ королю, высокимъ членамъ королевскаго Exchequer. И вотъ являются періодическія поздки королевскихъ коммиссаровъ, которые на мст повряютъ распредленіе финансовыхъ тягостей, повряютъ отчеты, производятъ судъ всегда въ присутствіи двнадцати присяжныхъ, двнадцати выборныхъ изъ лучшихъ свободныхъ мужей. Шерифъ превращается теперь только въ лило второстепенное-, онъ длаетъ нужныя приготовленія для суда коммиссаровъ къ тому времени, когда они прідутъ: онъ приводитъ въ исполненіе ихъ ршенія и приговоры. Въ особенно-важныхъ случаяхъ коммиссары переносили дло на верховное разсмотрніе самого короля, который чрезъ своихъ верховныхъ сановниковъ даетъ судъ въ особомъ, образовавшемся теперь отдленіи своего Exchequer, въ судной палат, или въ ‘палат королевской скамьи’ (Curia regis, bancum regis). Во всхъ этихъ мрахъ сильно замтно стремленіе къ централизаціи: вс дла, составляющія предметъ заботливости правительства, короли стараются отнести въ вдомство своего высшаго центральнаго мста, которое, вслдствіе этого, значительно разростается. Члены этого высшаго учрежденія ршаютъ вс дла или на мст, разъзжая по графствамъ, или въ общей коллегіи, гд предсдательствуетъ по временамъ самъ король.

Порядокъ, возникшій теперь, есть тотъ же произвольный порядокъ: также все значитъ воля короля, также законы издаются въ вид хартій, которыя обязательны до тхъ только поръ, пока это угодно. Но въ этомъ порядк мы видимъ уже присутствіе новыхъ началъ, которыхъ въ правленіе первыхъ трехъ норманскихъ королей не замчали. Изъ-за интереса чисто-фискальнаго, изъ-за интереса казны начинаетъ пробиваться тотъ интересъ, который у насъ любятъ называть государственнымъ. Произвол мстныхъ властей подавленъ и система контроля развивается сильно. Англія, повидимому, готовится вступить въ эпоху господства бюрократіи. Правительство сознаетъ свою обязаность заботиться не только о казн, но заботиться также и о народ.

Какъ важную особенность, замтимъ одно явленіе, довольно-выпукло выступающее въ царствованіе Генриха II: при немъ собранія бароновъ, высшихъ духовныхъ и свтскихъ ленниковъ, такъ-называемыя Cours de Baronie, имвшія прежде значеніе простаго приглашенія на придворные пиры, получаютъ другой характеръ: съ своими великими баронами король совщается въ важнйшихъ государственныхъ длахъ. Всмъ извстенъ знаменитый сеймъ въ Кларендон 1064 года, на которомъ были приняты 16 пунктовъ, измнявшихъ отношенія духовенства къ королю, всмъ извстна ссора короля съ Бекетомъ и послдующій судъ надъ нимъ, для котораго опять были созваны бароны. Подобныхъ сеймовъ при Генрих II было немало. Правда, они не носили никакого обязательнаго юридическаго характера, король могъ созвать ихъ или не созвать, изъ бароновъ своихъ король каждый разъ призывалъ кого хотлъ, призывалъ, конечно, тхъ, кому доврялъ, чей образъ мнній былъ ему извстенъ, мннія бароновъ, конечно, ни къ чему не могли обязывать короля, и если онъ къ нимъ обращался, то главнымъ образомъ съ тою цлью, чтобъ удобне, лучше и сильне провести собственную мысль. Но уже самый тотъ фактъ, что короли сознаютъ потребность въ этихъ сеймахъ, заслуживаетъ полнаго вниманія: королевская власть, значитъ, нуждалась въ поддержк со стороны первыхъ людей въ стран, аристократія, значитъ, пріобрла такое значеніе въ смутную эпоху, что теперь короли, проводя начало административной централизаціи, не могли обойтись безъ совщаній съ баронами. Такъ рядомъ съ королевскою властью выдвигаются теперь дв другія силы, существованіе которыхъ она замчаетъ, которымъ не можетъ не длать уступокъ.

Какое же взаимное положеніе примутъ эти силы?

Ни при Генрих II, ни при ближайшемъ его преемник, безхарактерномъ, но любимымъ народомъ, Ричард-Львиномъ-Сердц, разнородные элементы не пришли между собою въ столкновеніе. Совершенно иныя явленія открылись въ слабое и безумное, но знаменитое въ англійской исторіи царствованіе Іоанна-Безземельнаго.

Правленіе Іоанна, говоритъ Гнейстъ, еще разъ, повидимому, соединило въ себ дурныя свойства нормановъ и норманской эпохи. Въ сбояхъ правительственныхъ мрахъ Іоаннъ дйствуетъ безосновательне самого Ричарда, жесточе любаго изъ своихъ предшественниковъ, вслдствіе умерщвленія своего племянника Артура онъ лишается своихъ французскихъ леновъ, и такимъ образомъ Нормандія отдляется отъ Англіи, дале, онъ признаетъ Англію леномъ папы, своею трусостью и жестокостью, гордостью, корыстолюбіемъ и произволомъ внушаетъ отвращеніе къ себ, одному за другимъ, всмъ слоямъ народа. Не довряя ему, его ленники въ самомъ начал его царствованія отказываются идти съ нимъ въ походъ противъ французовъ, и наконецъ, когда притсненія, насильства и грабежи превзошли всякую мру, возстаніе прелатовъ и великихъ бароновъ оканчивается тмъ, что 15 іюля 1215 года была подписана Великая Хартія. Бароны опредлили свои требованія въ 63 пунктахъ, къ которымъ король приложилъ свою великую печать.

Съ этого дня ведетъ свое начало конституціонная жизнь англійскаго народа. Сравнивая Magna Charta съ новйшими учредительными актами европейскихъ государствъ, мы, конечно, не найдемъ въ ней многаго, что, по современнымъ понятіямъ, составляетъ необходимую принадлежность конституціи, это не боле, какъ нкоторыя условія, подписанныя королемъ и обязывавшія его смягчить и укротить свой произволъ, обезпечивавшія нкоторые изъ главнйшихъ интересовъ народа, но въ XII вк рано было и думать о полной конституціи. Для вассаловъ достаточно было получить нкоторыя гарантіи: все дальнйшее съ теченіемъ времени пришло мало-по-малу, нарастая на первоначальныхъ основахъ въ силу органическаго роста. Мы изложимъ здсь содержаніе Magna Charta, придерживаясь книги Гнейста. Это содержаніе ея распадается на слдующія главныя части.

На первомъ план являются статьи, опредляющія различнаго рода ленныя тягости, опеку, брачныя пошлины, пошлину при переход имущества изъ однхъ рукъ въ другія и наконецъ ленныя субсидіи. Право короля на вс эти пошлины признано. Magna Charta старается только о томъ, чтобъ это право не вело къ произвольнымъ и насильственнымъ мрамъ, чтобъ въ этой сфер не дйствовалъ безусловно одинъ произволъ. Какъ на замчательную характеристическую черту, должно указать на то обстоятельство, что великіе вассалы, съ своей стороны, обязываются облегчить участь своихъ собственныхъ вассаловъ и всхъ свободныхъ людей, не налагать на нихъ произвольныхъ тягостей, другими словами, они обязываютъ себя по отношенію къ низшимъ слоямъ народа къ тому же самому, къ чему обязали короля по отношенію къ себ.

Второй разрядъ статей, боле важный для будущаго, заключаетъ въ себ подтвержденіе, такъ-называемыхъ, законовъ Эдуарда, то-есть англосаксонскихъ народныхъ законовъ и основаннаго на нихъ обезпеченія личности и собственности вслдствіе участія въ судебномъ приговор присяжныхъ: ‘ни одного человка нельзя ни арестовать, ни посадить въ тюрьму, ни изгнать, ни лишить имущества, ни употребить противъ него никакого насилія, иначе, какъ по законному суду ему равныхъ, на основаніи законовъ страны’. Такъ говоритъ знаменитый 39-й пунктъ, на которомъ основана гражданская свобода англійскихъ поданныхъ. Замтимъ и здсь ту же особенность, на которую уже и прежде указали. Норманскіе бароны, выговаривая себ права, имютъ въ виду интересы всего народа, этого мало: они берутъ подъ свою защиту старые англо-саксонскіе законы, принадлежащіе другой эпох и другому племени, они берутъ на себя заботу о неприкосновенности имущества и личности низшихъ классовъ народонаселенія. Такое явленіе, возникшее на самой зар конституціонной жизни Англіи, дало живучесть самому акту, а вмст съ тмъ и всему тому порядку, для котораго онъ послужилъ основой. Magna Charta не была уступкой, сдланной только въ пользу одного сословія, ея существованіе было тсно связано съ самыми живыми, съ самими близкими интересами всего народа.

Еще сильне выдвигается этотъ характеръ великой хартіи въ третьей групп ея статей, имющей своимъ предметомъ тягости, лежащія на низшихъ слояхъ народа. Городъ Лондонъ не долженъ платить никакихъ субсидій безъ согласія бароновъ. Неприкосновенными должны оставаться вольности и льготы всхъ городовъ и мстечекъ. Королевскимъ чиновникамъ запрещено налагать на народъ произвольные поборы. Особенно-важны требованія, относящіяся до порядка суда, они показываютъ, въ какой мр сдлалась популярною централизація суда, произведенная въ ущербъ судебной власти шерифовъ. Бароны требуютъ, чтобъ вс, такъ-называемыя, Placita coronae, то-есть вс дла по преступленіямъ и спорные случаи, въ которыхъ замшанъ интересъ казны, были совершенно изъяты изъ вдомства шерифовъ и мстныхъ администраторовъ, это дальнйшій шагъ къ отдленію судебной сферы отъ фискальнаго управленія. Судьи должны ежегодно назжать въ графство. Судъ королевской скамьи для гражданскихъ исковъ и тяжебъ долженъ быть постоянно въ Лондон, а не слдовать за королевскимъ дворомъ. Судебныя пошлины, произвольно налагаемыя, прекращаются, а пени (amerciaments) на будущее время должны быть назначаемы не иначе, какъ по приговору суда, по законнымъ формамъ и правиламъ, то-есть съ участіемъ присяжныхъ. Это постановленіе, повидимому весьма неважное, подкопало произволъ въ самомъ его корн. Но и здсь дале проявляется та же самая мысль, уже не разъ нами замченная: для людей бдныхъ бароны выговариваютъ особенныя снисхожденія.

Послдняя группа статей касается сословныхъ правъ. Церковь еще прежде особенною хартіею получила вольности, получила право свободно выбирать епископовъ. Сословныя права бароновъ заключаются въ слдующихъ трехъ главныхъ пунктахъ: 1) на графовъ и бароновъ налагаются пени только по приговору суда перовъ, то-есть лицъ, равныхъ съ ними по своему общественному положенію, и притомъ на основаніи законовъ. 2) Бароновъ король обязанъ былъ приглашать на совщанія, въ случа, ежели ему потребны были субсидіи, или надобно было ленную службу замнить денежнымъ взносомъ. Вотъ все, чего отъ Іоанна осмлились требовать вассалы, этого, конечно, очень-мало, но въ этомъ видны уже зародыши дальнйшаго развитія. 3) Но въ этихъ однихъ требованіяхъ, въ томъ обстоятельств, что они были подписаны королемъ, что об стороны клялись исполнять хартію, еще не было достаточныхъ ручательствъ, что она дйствительно получитъ силу закона и не будетъ нарушена. Іоаннъ былъ не такого рода человкъ, котораго слову можно было бы довриться, бароны хорошо понимали, что слова и клятвы,— плохое обезпеченіе договора, что на этихъ шаткихъ основахъ, безъ достаточнаго залога, нельзя воздвигнуть неприкосновенныхъ правъ. Вотъ почему бароны изъ среди своей назначили коммиссію (изъ 55 человкъ, въ томъ числ лондонскій меръ) для сохраненіи въ неприкосновенности Великой Хартіи, для надзора за тмъ, чтобъ ея постановленія дйствительно исполнялись. Коммиссія наблюдаетъ за дйствіями короля и вс свои ршенія принимаетъ по большинству голосовъ. Въ случа, ежели король нарушитъ какой-либо изъ пунктовъ хартіи, то коммиссія посылаетъ отъ себя четырехъ членовъ напомнить королю объ этомъ нарушеніи и просить его взять назадъ свою мру. Ежели король оставитъ безъ уваженія эту просьбу, то коммиссія хранителей Хартіи предлагаетъ графствамъ и городамъ отказать ему въ повиновеніи.

Таково въ общихъ чертахъ своихъ содержаніе Великой Хартіи, Учредительнаго акта, въ род новйшихъ конституцій, повторяемъ еще разъ, въ ней искать нечего, она имла въ виду чисто-практическую цль — удовлетворить потребностямъ времени, имла въ виду оградить народъ отъ насильственныхъ дйствій. Она ничего не задумываетъ въ даль, не представляетъ никакого плана, никакого проекта будущаго государственнаго устройства, она вся сосредоточена на практическихъ цляхъ своего времени. Къ тому злу, противъ котораго боролись, англійскіе вассалы подошли очень-прямо, этимъ зломъ былъ произволъ, дошедшій въ послднемъ представител до самыхъ крайнихъ предловъ. Уменьшать это зло, ограничить его — вотъ что было цлью составителей великой хартіи. Въ ней отразились дале существенныя черты англійской государственной жизни, въ ней ярко замтно уже то главное начало, которое проходитъ чрезъ все дальнйшее развитіе этой жизни: въ коллизію вступаютъ не частные, не особенные, не исключительные интересы отдльнаго сословія, а общіе интересы всего англійскаго народа. Эти общіе интересы состоятъ главнымъ образомъ въ томъ, чтобъ систему произвола замнить полнымъ господствомъ законности. Въ Англіи сословія не борятся одно противъ другаго, не стараются подавить фугъ друга, они согласно, съобща идутъ къ одной и той же цли, и каждый англичанинъ очень-рано научился понимать, что всякое новое право, пріобртенное аристократіей, есть вмст съ тмъ и его собственное право, и необходимо должно отразиться въ своихъ благодтельныхъ результатахъ на всей жизни народа. Аристократія англійская въ первой своей борьб съ королемъ взяла на себя защиту общихъ народныхъ интересовъ, она и впослдствіи, въ лучшія свои эпохи, крпко держалась этой роли. Вотъ почему такъ проста та борьба, которая идетъ черезъ всю исторію Англіи, вотъ отчего и ея результаты были такъ блистательны.

Приведемъ, въ заключеніе настоящей статьи, слова Питта, которыми онъ характеризовалъ нкогда духъ англійской аристократіи:

‘Вашимъ предкамъ, милорды, англійскимъ баронамъ, обязаны мы нашими законами, обязаны мы тмъ, что у насъ господствуетъ законъ. Добродтели ихъ были грубы и неразвиты, но велики и искренни. Ихъ умъ, подобно нравамъ, не отличался утонченностью, но у нихъ было достаточно мужества отличить право отъ безправія, достаточно ума отличить истину отъ лжи. Они понимали права человка и мужественно стояли за нихъ. Милорды! я думаю, исторія еще не воздала имъ по заслугамъ за то, что они заставили признать права народа, они не думали только о самихъ себ: они заботились о благ всего народа. ‘

И. АЛЬБЕРТИНИ.

‘Отечественныя Записки’, No 1, 1860

Читайте также: