Аббат. Часть 1, Скотт Вальтер, Год: 1820 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 92 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

АББАТЪ
или
НКОТОРЫЯ ЧЕРТЫ ЖИЗНИ МАРІИ СТУАРТЪ, КОРОЛЕВЫ ШОТЛАНДСКОЙ.

Сочиненіе Сира Валтера Скотта,

ВЪ ЧЕТЫРЕХЪ ЧАСТЯХЪ.

Переводъ съ Англинскаго.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ,
въ Типографіи Императорскихъ Театровъ,

1825 года.

Печатать позволяется

съ тмъ чтобы по напечатаніи сей книги до выпуска въ публику представлены были въ Цензурный Комитетъ, одинъ екземпляръ для Цензурнаго Комитета, другой для Департамента Народнаго Просвщенія, два екземпляра для Императорской Публичной Библіотеки и одинъ для Императорской Академіи Наукъ. Москва. Генваря 18 дня 1826. Книгу сію расматривалъ Адъюнктъ, Надворный Совтникъ и Кавалеръ

Павелъ Щепкинъ.

ГЛАВА I

Время столь непримтное въ теченіи сво:мъ, постепенно измняетъ обычаи, нравы, характеръ и физическое состояніе человка. Съ истеченіемъ каждыхъ пяти лтъ мы находимъ въ себ какъ бы друихъ людей, тогда какъ остаемся тмъ же, чмъ были прежде, на вс смотримъ иными глазами, и самыя причины дйствій нашихъ равно длаются перемнчивыми. Подобное пятилтіе два раза пронеслось надъ главою Алберта Кленденинга и супруги его, отъ той важной эпохи, гд столь извстны были имена ихъ {См. Монастырь, романъ соч. Вал. Скотта.} до того времени, въ которое начинается новый разсказъ нашъ.

Они были счастливы взаимною привязанностію, но не рдко, особенно по двумъ обстоятельствамъ, самыя удовольствія ихъ отравляемы были горестными впечатленіями. Первое изъ таковыхъ обстоятельствъ было: всеобщее бдствіе Шотландіи, безпорядки, возмущенія, обуревавшія несчастную страну сію, гд братья-граждане одинъ противъ другаго направляли мечи свои. Кленденингъ оправдалъ вполн ожиданія Муррая, онъ показалъ себя врнымъ другомъ, храбрымъ на пол сраженія, мудрымъ въ совт, и защитникомъ своего покровителя въ тхъ случаяхъ, когда бы безъ помощи его онъ долженъ былъ объявить себя неутральнымъ, или сражаться въ рядахъ своихъ противниковъ. Лишь только опасность угрожала Мурраго, Сиръ Албертъ Кленденингъ, уже возведенный въ достоинство Рыцаря, призываемъ былъ къ особ его, чтобъ сопутствовать ему въ страны отдаленныя, раздлять отважныя предпріятія его, или помогать своими совтами, къ разсянію козней Двора еще необразованнаго, слдовательно Албертъ часто и на долгое время прощался и съ замкомъ, и съ супругою своею. Къ сей истинной причин неудовольствія, присовокуплялась еще новая. Они не имли дтей, и Лади Авенель Кленденингъ въ отсутствіи супруга своего, не находила себ разсянія въ тхъ стараніяхъ, которыя бы материнская любовь могла доставить ей.

Во время отсутствія Сира Алберта, она жила въ совершенномъ удаленіи отъ общества, не вызжая изъ замка отцевъ своихъ. Посщенія ея ограничивались только ближними родственниками, и то въ одни торжественные дни. Но скоро и сіи удовольствія должны были прекратиться: не стало тхъ, къ кому чувствовала она особенную привязанность, а жны сосднихъ Бароновъ почитали въ ней не наслдницу дома Авенельскаго, но супругу-человка, исторгнутаго изъ неизвстности и ничтожества рукою всесильнаго Муррая.

Сія надменность, глубоко зараженная въ сердц древнихъ фамилій Шотландскихъ, боле обнаруживалась въ женщинахъ, ею увеличивались раздоры ‘раздиравшіе Шотландію, ибо наибольшее число правителей южныхъ частей Государства сего, поддерживали владычество Королевы и пламенли ненавистію къ Мурраю. Замокъ Авенельскій былъ тогда печальнымъ мстопребываніемъ, но со всмъ тмъ имлъ вс выгоды хорошо укрпленнаго зданія. Расположенный на остров малаго озера, окруженный плотиною, пересченною двойнымъ рвомъ съ подъемными мостами, онъ казался въ то время, когда изобртеніе пороха было еще неизвстно, совершенно неприступнымъ. Должно было только остерегаться нечаяннаго нападенія, къ отраженію его было достаточно нсколько вооруженныхъ людей въ замк содержимыхъ. Въ случа большей опасности, на помощь готовъ былъ полный гарнизонъ, составленный изъ жителей сосднихъ хижинъ, стараніемъ Сира Алберта Кленденинга построенныхъ въ долин между озеромъ и горою, въ томъ мст, гд находилась плотина.— Народонаселеніе примтно тамъ увеличивалось, не только потому, что вс жители не могли нахвалиться добротою и благотворительностію Алберта, но его храбрость, опытность и любовь къ нему Муррая, давали ему средства длать счастливыми людей, вврявшихъ ему жребій свой.— Оставляя по временамъ замокъ, онъ утшался мыслію, что въ этой деревн найдутся люди, готовые защищать его собственность не теряя своей, ибо семейства ихъ могли найти себ убжище въ горахъ, сохранить тамъ вс свои пожитки, оставя непріятелю пустыя хижины.

Иностранецъ, именемъ Генрихъ Варденъ, весьма часто жилъ въ замк Авенельскомъ, лта его не позволяли ему исполнять всхъ возлагаемыхъ на него духовенствомъ обязанностей, но стараніе быть полезнымъ, вооружило противъ него многихъ вельможъ и знатныхъ Шотландіи, такъ что Варденъ могъ почитать себя совершенно безопаснымъ только въ замк укрпленномъ природою и дружескимъ расположеніемъ окрестныхъ жителей. Въ семъ то убжищ, онъ приносилъ письменно оправданія свои и вдавался въ сильныя духовныя пренія съ Аббатомъ Евстафіемъ, бывшимъ помощникомъ настоятеля въ монастыр Маріи Кеннакюгерской.

Лади Авенель проводила большую часть времени въ надзор за работами женщинъ, находившихся въ ея услуженіи. Сельскія занятія, Библія, уединенная прогулка по замку и рдко по берегамъ малаго озера, занимали остатокъ дня. Столько опасностей разсяно было тогда по Шотландіи, что всякой разъ когда Лади хотла пройти дале хижинъ, часовой занималъ самую возвышенную башню, и нсколько вооруженныхъ, готовы были по первому знаку спшить къ ней на помощь.

Таково было состояніе длъ въ замк, куда посл отсутствія нсколькихъ недль, ожидали всякой день возвращенія Рыцаря Авенеля, имя, которое весьма часто давали Сиру Алберту Кленденингу. Между тмъ время проходило и Сиръ все еще не являлся. Переписка въ т времена была въ маломъ употребленіи, и это къ счастію Рыцарей, изъ которыхъ не одинъ бы въ случа надобности, не могъ обойтиться безъ помощи секретаря своего. Къ тому же вс способы сообщенія были весьма не врны, и никто не могъ назначить настоящаго времени своего возвращенія, ибо таковое назначеніе могло послужить скорйшимъ поводомъ къ встрч на пути, боле враговъ, чмъ друзей. День возвращенія Сира Алберта не былъ назначенъ, но время, когда супруга надялась увидть его, прошло уже давно, и обманутая надежда должна была уступить мсто справедливому безпокойству.

Въ одинъ вечеръ жаркаго лтняго дня, когда солнце скрывалось уже за горы Лиддердальскія, Лади Авенель прогуливалась по стнамъ замка. Тихая поверхность озера, позлащенная послдними лучами заходящаго свтила, отражала какъ бы въ зеркал горы и долины ее окружавшія. Сія безмолвная картина одушевлялась невиннымъ крикомъ дтей, предававшихся сельскимъ увеселеніямъ, и рожками пастуховъ, призывавшихъ стада свои, днемъ пасущіяся на тучныхъ долинахъ, а ночью покоющіяся въ хижин поселянина. День вечерлъ и близкая ночь казалось хотла покровомъ своимъ пріоснить всю землю. Зрлище сіе привело на память Лади Авенель дни ея младенчества, когда наибольшее удовольствіе ея состояло въ томъ, чтобы помогать Тиббію доить коровъ въ Клиндерг, воспоминаніе сіе разсяло мрачныя мысли на лице ея.

За чемъ, говорила она, за чемъ я не рождена простою крестьянкою, Албертъ спокойно проводилъ бы со мною дни свои въ долин, гд родился, не гоняясь за призраками гордости и честолюбія? Первйшее удовольствіе его было бы имть лучшее стадо изо всхъ жителей страны сей, наибольшая опасность,— отражать нападенія бглецовъ пограничныхъ, и разлучаться со мною только на то время, когда страсть къ охот увлечетъ его въ лса сосдніе. Но ахъ! къ чему послужитъ кровь, пролитая имъ для поддержанія имени ему любезнаго? Мы никому непередадимъ его, имя Авенелей умретъ вмст съ нами.

Она вздохнула, и бросивъ взоръ на берега озера, увидла толпу дтей различнаго возраста, собравшихся смотрть какъ маленькая лодочка, сдланная руками молодаго деревенскаго артиста, совершитъ первое свое путешествіе. Втеръ благопріятствовалъ ихъ предпріятію, общая прямо перенести ее на другой берегъ озера.

Многіе изъ дтей боле взрослыхъ побжавшіе, чтобы принять ее на другой сторон, могли въ легкости своей спорить съ Зефирами, другіе, боясь утомиться на половин дороги и не смя слдовать за первыми, остались на своемъ мст, сопровождая взорами каждое движеніе лодочки. Видъ невинныхъ упражненій ихъ обременилъ новымъ страданіемъ сердце Лади Авенель,

За чемъ я не могу назваться матерью дтей сихъ? думала она, обратясь къ прежнимъ своимъ размышленіямъ. Родители ихъ едва могутъ доставить имъ самое грубое пропитаніе, а я, надленная всми дарами счастія, я лишена удовольствія слышать голосъ малютки, называющаго меня своею матерью.

Мысль сія, исполненная горестныхъ воспоминаній, казалась заставила ее позавидовать благополучію другихъ, такъ сильно природа напечатлла въ сердц каждой супруги, желаніе жить въ своемъ потомств. Она вознесла руки къ небу, какъ бы желая спросить у него за чемъ оно осудило ее никогда не имть дтей. Большая борзая собака приближилась къ..ней въ сію минуту, положила голову свою на колни ея, лизала ей руки, но впечатлніе сдланное на сердце Милади еще не изгладилось.

Волеръ, сказала она, какъ будто бы врная собака могла понимать ея жалобы, ты доброе, благородное животное, но ахъ! та нжность, въ изліяніи которой нуждается сердце мое, слишкомъ возвышенна, чтобъ могла пасть на тебя, врнаго, неразлучнаго друга моего. Лади казалось нсколько успокоилась, какъ вдругъ горестный вопль, раздавшійся изъ толпы малютокъ на берегу находившихся, заступилъ мсто прежняго ихъ удовольствія! Она взглянула на озеро и объята была ужасомъ, увидя причину ихъ печали.

Маленькая лодочка, предметъ вниманія и радости малютокъ, сла на мль. Одинъ изъ нихъ, боле отважный, не медля ни минуты, раздвшись, бросился въ воду и поплылъ на то мсто, гд случилось сіе несчастіе. Никто съ перваго разу не чувствовалъ ни малйшаго безпокойства. Привыкшій съ сему упражненію, онъ плылъ скоро и съ большою ловкостію. Но можетъ, быть, ударившись грудью о камень скрытый подъ водою, или схваченный судорогою, или отъ излишняго напряженія силъ своихъ, едва только усплъ онъ освободить лодочку отъ препятствій ея удерживавшихъ, какъ на обратномъ пути началъ испускать крикъ и своими движеніями показывалъ большое отчаяніе.

Лади Авенель немедленно дала приказаніе слугамъ своимъ спшишь къ нему на помощь, но сего скоро не льзя было сдлать Судно способное къ плаванію по озеру, находилось во рв окружавшемъ замокъ, требовалось время отвязать его и потомъ пустить по озеру. Лади видла, съ чрезвычайнымъ безпокойствіемъ, усилія несчастнаго ребенка къ удерживанію себя на вод, и одна слишкомъ скорая помощь могла только спасти его. Волеръ какъ собака изъ лучшей породы борзыхъ, привыкшая къ плаванію, замтивъ предметъ вниманія Лади Авенель, долго ходила по берегу, выбирая мсто съ котораго бы лучше броситься въ озеро. Наконецъ поплыла прямо къ тому мсту, гд тонулъ ребенокъ, схватила его за платье, не только поддерживала его на вод, но стремительно плыла назадъ. Судно изо рва вышедшее, встртило ее на половин дороги и приняло къ себ дитю, не показывавшаго уже ни малйшаго признака жизни. Его перенесли въ замокъ, гд встртила его Лади Авенель съ своими прислужницами, желая подать скорйшую помощь бдному мальчику.

Его положили на постель, употребляя къ возвращенію жизни вс средства, которыя могли внушить тогдашнія познанія и опытность Вардена, нсколько знакомаго съ наукою Иппократа. Но долго вс старанія оставались безуспшными и Лади Авенель съ неизъяснимымъ безпокойствомъ смотрла на лице прекраснаго мальчика. Ему по видимому было не боле ю-ти лтъ.

Одежда его была груба, но красивые волосы и прелестный видъ казалось дурно согласовались съ наружною бдностію. Самый надменнйшій изъ Вельможъ Шотландіи, почелъ бы за особенную честь имть его своимъ наслдникомъ. Тогда какъ Лади Авенель, едва дыша отъ страха, устремила взоры свои на правильныя и выразительныя черты дитяти, легкая краска начала мало по малу сгонять смертельную блдность лица его, сгуствщаяся кровь получила свое движеніе, дитя тяжко вздохнувъ протянуло руки, открыло глаза, и произнесло въ полъ-голоса:, мать моя,— слова, столь драгоцнныя для слуха каждой женщины.

Милади, сказалъ Варденъ, Богъ возвратилъ вашими молитвами малютку сего къ жизни. Вамъ должно стараться о его воспитаніи, должно сдлать его такимъ, что бы онъ не могъ сожалть о томъ, что не умеръ въ своей невинности.

Я буду стараться, отвчала Лади прижавъ мальчика къ сердцу своему, буду стараться о счастіи его, повторила она волнуемая чувствомъ страха отъ положенія, въ которомъ видла его, и радостно возвращеніи ему жизни.

Но ты не мать моя, сказало дитя пришедъ въ себя, съ легкимъ сопротивленіемъ ласкамъ попечительной Милади, ты не мать моя. Ахъ я ее не имю, это были одн мечты, одн воспоминанія прошедшаго.

Мечты твои осуществятся мною, вскричала Лади,— я буду твоею матерью.— Богъ врно услышалъ молитву мою, пославъ мн тебя какъ предметъ, на которой могу изливать вс чувства любви моей. Произнося слова сіи она взглянула на Вардена. Проповдникъ молчалъ, не зная что отвчать, онъ не находилъ словъ ни упрекать, ни хвалить Милади. Между тмъ Волеръ, вышедши изъ воды, послдовалъ за Лади въ ея комнаты и оставаясь долго спокойнымъ зрителемъ всего, клонившагося къ возвращенію жизни существу имъ спасенному, хотлъ теперь обратить на себя общее вниманіе и протянувъ лапу, обтиралъ eе о платокъ своей покровительницы.

Да, добрый мой Волеръ, сказала она, я не забуду услугъ твоихъ, буду любить тебя еще боле за спасеніе сего милаго ребенка.

Волеръ симъ не удовольствовался, онъ продолжалъ свои ласки такъ, что Лади велла вывести его изъ комнаты. Но Волеръ долго противился и только началъ показывать свое повиновеніе, услышавъ голосъ самой Лади. Тогда обратясь къ постели, на которой лежалъ ребенокъ, едва приходившій въ чувство, онъ началъ ворчать, показывая страшные зубы свои и послдовалъ за проводникомъ съ видомъ большаго неудовольствія.

Странно! Сказала Лади, обращаясь къ Вардену…. Животное сіе отъ природы столь доброе, и особенно привязанное къ дтямъ, что можетъ оно чувствовать противъ того, кому спасло жизнь?

Собаки, отвчалъ Варденъ, очень сходны съ людьми въ недостаткахъ своихъ, хотя инстинктъ ихъ мене обманчивъ нежели разсудокъ бдныхъ смертныхъ, отъ котораго они часто всего надются. Зависть, есть страсть не совсемъ имъ незнакомая, часто они являютъ тому доказательства, не только, когда господа ихъ оказываютъ видимое преимущество животнымъ равной съ ними породы, но даже и тогда, когда имютъ дтей своими соперниками. Вы осыпали ласками младенца, и Волеръ почелъ себя покинутымъ любимцемъ.

Этотъ инстинктъ довольно страненъ, и смотря по важному тону, который вы приняли говоря о немъ, мой почтенный Варденъ, я должна думать, что сіе чувство Волера не только почитается вами основательнымъ, но даже и справедливымъ. Вы врно, говорили шутя.

Я шучу рдко Милади, жизнь дана намъ, для предметовъ боле важныхъ. Вы можете, если вамъ угодно, почерпнуть наставленіе изъ того, что и хочу сказать вамъ: чувства самыя Похвальныя, коль скоро переходятъ границы свои, длаются источникомъ злополучія другихъ людей намъ подобныхъ. Есть одно только чувство, которому мы можемъ дать полную свободу, оно не требуетъ никакого ограниченія со стороны нашей, это чувство любви къ Творцу вселенной.

Но вроятно таже власть дала намъ средство, не мене любить и нашего ближняго?

Такъ точно Милади,— но наша любовь къ Богу должна быть не ограниченна, мы должны любить Его всмъ сердцемъ, всею душою, всми силами нашими. Любовь, которую велитъ Онъ имть къ ближнему, заключается въ нкоторыхъ предлахъ, мы должны любить его, какъ самихъ себя, длать ему все то, что бы хотли получить отъ другихъ. Таковы предлы нашей привязанности ко всему земному. Мы обязаны нашему ближнему, не смотря на его званіе, состояніе, тмъ же, чего должны ожидать сами отъ людей, находящихся къ намъ въ одинакомъ отношеніи, но, ни мужъ, ни жена, ни сынъ, ни дочь, ни другъ, ни родственники не должны быть предметомъ нашего поклоненія. Самъ Богъ не позволяетъ оказывать творенію рукъ Своихъ того почтенія, которое собственно достойно Его одного. Я говорю вамъ, что даже въ самыхъ чистыхъ, похвальныхъ, и непорочныхъ чувствахъ природы нашей, находится начало грха, которое должно заставить насъ долго размышлять до того времени, пока съ излишествомъ начнемъ предаваться имъ.

Я не совсмъ понимаю васъ, мой любезный, изнемогу придумать, чмъ сдлалась достойною получить подобное замчаніе, весьма сходное съ упрекомъ.

Извините, Милади, если я забылъ въ словахъ моихъ, то чмъ вамъ обязанъ, но уврены ли вы сами, что торжественное общаніе ваше быть не только покровительницею, но и матерью сего бднаго ребенка, заслужитъ одобреніе супруга вашего? Ваша любимая собака и та нкоторымъ образомъ упрекала васъ, въ излишней привязанности къ сему несчастному творенію,— страшитесь навлечь негодованіе Сира Алберта. Люди и животныя равно завистливы въ подобныхъ обстоятельствахъ.

Это уже слишкомъ много, сказала Лади, обиженная словами Вардена. Рыцарь Авенель и я, мы дали вамъ изъ гостепріимства убжище въ замк нашемъ, мы поступали съ вами со всмъ уваженіемъ, должнымъ характеру и сану вашему, но никогда, ни въ какое время не давали вамъ права участвовать въ семейныхъ обстоятельствахъ, ни власти быть судьею длъ и взаимныхъ обязанностей нашихъ. Желаю чтобъ вы и впредь сего не позабывали.

Милади, возразилъ проповдникъ съ гордостію свойственною духовному того времени,— когда совты мои будутъ вамъ тягостны, когда я увижу, что присутствіе мое для васъ не пріятно, и что вы желаете скоре разстаться со мною, тогда я испросивъ благословеніе Божіе на весь домъ и семейство ваше, въ зимнее — ли то будетъ время, въ часъ ли глубокой полночи, пройду лса сіи, буду скитаться одинъ и безъ помощи по горамъ, подобно какъ великодушный супругъ вашъ въ первый разъ увидлъ меня въ долин Клендергской, лишеннаго всхъ способовъ существованія. Но до тхъ поръ, пока я живу въ замк семъ, вы не отклонитесь ни на волосъ отъ вашихъ обязанностей, безъ того чтобы не услышать справедливыхъ упрековъ моихъ.

Тутъ хотлъ онъ выдти.

Достойный другъ мой, сказала Лади Авенель,— нтъ мы не разстанемся. Женщины иногда слишкомъ вспыльчивы, ибо рождены съ чувствами пламенными, но поврьте, что мои намренія въ разсужденіи младенца сего, могутъ заслужить одобреніе и ваше и супруга моего. Варденъ поклонился, и пошелъ въ свою комнату.

ГЛАВА II.

Лади Авенель предалась нжнымъ чувствамъ внушеннымъ ей видомъ младенца, и тою опасностію отъ которой онъ избавился. не удерживаемая боле тмъ, что называла слишкомъ строгимъ нравоученіемъ проповдника, она начала оказывать ласки свои милому младенцу, который едва опомнившись отъ всего съ нимъ случившагося, принималъ весьма скромно, хотя съ нкоторымъ удивленіемъ, вс знаки приверженности къ нему Милади. Онъ не зналъ лица ея, одяніе Авенель было великолпне всхъ досел имъ виднныхъ. Дитя отвчало съ большимъ удовольствіемъ на вс вопросы Лади, такъ что она, съ прискорбіемъ должна была оставишь на нсколько часовъ малютку, дабы дашь ему время успокоиться.

Кому принадлежитъ этотъ мальчикъ котораго мы спасли?… спросила она вошедъ въ комнату у Лиліи своей горнишной.

Одной старой деревенской женщин, отвчала Лилія. Она теперь въ хижин привратника, куда пришла навдаться о ребенк. Позволите ли войти ей?

Позволю ли я войти ей, повторила Лади Авенель съ видомъ удивленія и не удовольствія. Можетъ ли ты сомнваться въ этомъ? Какая бы женщина не была сострадательна къ тоск матери, сердце которой раздираемо безпокойствомъ о любезномъ сын своемъ?

Женщина сія кажется слишкомъ стара, сказала Лилія, чтобъ быть его матерью, это должна быть его бабушка, или кто нибудь другая.

Все равно Лилія, перервала Милади…. Каково бы ни было родство ея съ симъ младенцомъ, она должна чувствовать ужасныя мученій, находясь въ неизвстности о судьб его. Вели ей сей часъ войти. Къ тому же, мн любопытно узнать ее имя.

Лилія ушла, и вскор возвратилась въ сопровожденіи довольно высокой женщины, бдно одтой, но въ которой замтно было боле важности и привлекательности, чмъ обыкновенно встрчаемъ въ людяхъ, покрытыхъ рубищемъ. Лади Авенель узнала ее въ ту же минуту. Было обыкновеніе что по Воскресеньямъ, и кром того два раза въ недлю, Генрихъ Варденъ читалъ проповди въ Церкви замка. Рыцарь Авенель, сколько по чувствамъ своимъ, столько и изъ видовъ политическихъ желалъ распространить вру протестантскую. Входъ въ Церковь позволенъ былъ всмъ жителямъ окрестныхъ хижинъ и очень многіе скоро приняли религію, исповдуемую ихъ покровителемъ. Сіи проповди Вардена сильно противорчили Аббату Евстафію, и распространяли новую желчь въ духовныхъ преніяхъ съ его старымъ товарищемъ по воспитанію {См. Монастырь.}. Нсколько разъ сей послдній угрожалъ вооружить своихъ Вассаловъ осадить замокъ Авенельскій, и уничтожить сіи эретическія сборища. Но не смотря на вс таковыя угрозы и хотя новая Религія, не имла еще слишкомъ много приверженцевъ, Варденъ съ чрезвычайнымъ рвеніемъ продолжалъ труды свои, и предавался радости всякой разъ, когда въ ндра Церкви Реформатской вводилъ новую овцу, отторгаемую отъ лона Римскаго служенія. Старая женщина была изъ числа деревенскихъ жителей наиболе посщавшихъ Церковь, и черты ея, равно какъ и самый ростъ были слишкомъ замчательны, чтобъ увидвъ разъ, потомъ уже не забыть ее. Лади Авенель прежде часто спрашивала, кто такова женщина высокаго роста, благородной видъ которой столь мало согласовался съ бдностію одежды. Ей отвчали всегда что это Англичанка, которая уже нсколько времяни занимаетъ хижину съ деревни, но ни кому неизвстно кто она такова.

Лади Авенель спросила у незнакомки объ ея имени.

Магдалина Гремесъ, отвчала она сухо. Я произхожу отъ Гремесовъ Эстержильскихъ, и фамилія моя давно уже извстна.

Какая же причина понудила васъ, оставить жилище ваше?

Я не имю его…. Домъ мой былъ созженъ пограничными бглецами…. Мужъ и сынъ убиты. Нтъ ни одного существа въ мір, въ жилахъ котораго протекала бы хотя капля крови моей.

Это слишкомъ обыкновенно въ сіе несчастное время, и въ сей стран злополучной. Рука Англичанъ столь же часто обагрялась въ крови Шотландцевъ, сколько Шотландцевъ въ вашей.

Вы имете право говорить такъ, Милади, ибо обращаетесь къ тому времяни, когда замокъ сей не былъ столь сильнымъ, что бы спасти жизнь родителю вашему, и даровать врное убжище вдов и дочери его. Зачмъ же спрашиваете меня, отъ чего я не живу въ моемъ дом, посреди моего семейства?

Правда, что это вопросъ безполезенъ, когда несчастія заставляютъ людей оставлять ихъ родимый кровъ. Но зачмъ удалились вы въ землю вамъ непріязненную?

Сосди мои приверженцы Папъ, Небу угодно было открыть глаза мои, чтобъ видть вс злоупотребленія ихъ, я остановилась въ деревн сей, дабы внимать наставленіямъ достойнаго Генриха Вардена, изъясняющаго Евангеліе во всей искренности сердца своего и проповдывающаго одну истину.

Бдны ли вы?

Вы не слыхали, чтобъ я у кого ни будь просила милостыни.

Молчаніе послдовало за симъ послднимъ (отвтомъ. Тонъ Магдалины Гремесъ хотя не показывалъ неуваженіе, но отнималъ охоту къ новымъ вопросамъ. Лади Авенель возобновила разговоръ, обрати его на другой предметъ.

Слышали ли вы, какой опасности подвергалось дитя ваше?

Да, Милади, и о помощи Провиднія сохранившаго ему жизнь. Мы об должны помнить и благодарить Его.

Вы врно родственница сего мальчика?

Онъ мн внукъ и кром меня на земл не кому стараться о немъ.

Это должно быть вамъ тягостно, судя по тому положенію, въ которомъ вы находитесь?

Я никому на это не жаловалась, отвчала Англичанка, сохраняя всегда сухость въ разговор, и не поколебимый видъ свой.

Если бы внукъ вашъ могъ быть принять въ благородную фамилію, возразила Лади, не было ли бы это выгодно и вамъ и ему.

Принятъ въ благородную фамилію! Повторила съ удивленіемъ Магдалина, нахмуривъ брови, такъ что множество морщинъ изобразилось на лбу ея, а для чего бы смю спросить васъ? Чтобъ быть пажемъ Милади или слугою Милорда, чтобъ оспоривать у другихъ прислужниковъ остатки стола вашего, что бы отгонять мухъ отъ лица Милади во время сна ея, носить шлейфъ ея платья во время прогулки, подавать ей тарелки за обдомъ, здить верхомъ передъ каретою ея, ходить сзади ее, когда она гуляетъ пшкомъ, восхищаться ея радостію, печалиться о неудовольствіи, уподобляться птуху на колокольн, который повидимому иметъ перья и крылья, но не можетъ ни пть, ни сойти съ своего мста, а долженъ двигаться по дуновенію втра. Когда орелъ Гельвелинскій сядетъ на башню Ланеркосткую и будетъ служить ей флюгеромъ, тогда разв Роландъ Гремесъ содлается тмъ, чмъ вы хотите.

Она говорила съ такою бглостію и съ такимъ жаромъ, что слова ея могли почесться слдствіемъ растроеннаго разсудк. Лади Авенель необходимо должна была полагать, что дитя подвергалось многимъ опасностямъ, оставаясь подъ надзоромъ такой женщины, и мысль сія еще боле утвердила въ ней желаніе оставить его въ замк.

Вы ошибаетесь, сказала она съ кротостію…. Я совсмъ не имю намренія взять сына вашего къ себ въ услуженіе, но хочу отдать его моему мужу, кто бы онъ ни былъ, ни гд онъ не можетъ лучше научиться военному искуству какъ при Сир Алберт Кленденинг.

Да, возразила Магдалина съ горькою усмшкою..#. Я знаю, что выигрываютъ подобною службою: проклятіе, за не слишкомъ блестящія латы, удары, за поясъ дурно повязанный, упреки за неопрятность собакъ, обиды за дурной успхъ въ грабежахъ и набгахъ.— Обагрять руки свои въ крови животныхъ, или людей, смотря по расположенію господина, умерщвлять существа созданныя по подобію Божію, вести жизнь хищника или бродяги, подвергаться всмъ измненіямъ погоды, испытывать вс нужды не изъ любви къ Богу, но для службы сатаны, проводить жизнь свою въ неизвстности, и потомъ умереть всми забытому, вотъ лестная будущность, которую вы предоставляете ему.

Нтъ, сказала Лади Авенель, дитя ваше не будетъ вести жизнь, вами описанную. Сиръ Албертъ справедливъ и добръ для всхъ, кто находится подъ его покровительствомъ. Къ тому же внукъ вашъ получитъ отъ Генриха Вардена полезные начала и примры.

Старая Англичанка нсколько по задумалась. Это послднее обстоятельство, сказала она, можетъ склонить меня только исполнить желаніе ваше. Я скоро ду, мн нельзя здсь боле оставаться, надобно, надобно удалиться…. Таковъ жребій мой. Общайте мн, пока я не приду за симъ ребенкомъ, пещись объ немъ какъ о своемъ собственномъ, тогда я соглашусь разстаться съ нимъ на нсколько времяни. Но боле всего общайтесь мн, что онъ услышитъ наставленія Святаго Отца, котораго вамъ Богъ даровалъ для распространенія истиннаго просвщенія Евангельскаго.

Будьте спокойны, сказала Лади Авенель, я буду объ немъ прилагать всевозможныя попеченія…. Хотите его видть?

Нтъ, отвчала съ твердостію Магдалина, довольно и того, что разстаюсь съ нимъ. Не хочу раздирать вздохами и слезами сердце, я исполняю долгъ свой.

Не имете ли вы въ чемъ нибудь нужды? сказала Лади, положивъ ей въ руку нсколько золотыхъ монетъ.

Женщина бросила ихъ на столъ.

Разв я изъ племени Каина, надменная госпожа, сказала она, что бы мн предлагали золото на обмнъ крови моей.

Я слишкомъ была далека отъ мысли сей, сказала Лади съ кротостію…. и совсмъ не такъ горда, какъ вы думаете.

Женщина казалось нсколько смягчилась.

Вы знаменитаго происхожденія, сказала она, а благородная гордость такъ идетъ къ нему, какъ перья къ шлему воина. Что же касается до золота Милади, возьмите его назадъ, я въ немъ не имю нужды, его у меня довольно. Я не думаю о себ самой, не забочусь о томъ, кмъ и когда существованіе мое улучшено будетъ. Простите, будьте врны своему слову. Велите отворить ворота, опустить подъемные мосты, сего дня же вечеромъ я удалюсь. По возвращеніи моемъ многаго буду требовать отъ васъ, ибо оставляю здсь всю отраду моей жизни. Пока не увижу Роланда Гремеса, сонъ слегка только будетъ оснять меня, пища не подкрпитъ меня, покой не возобновитъ силъ моихъ. Еще разъ,— простите.

Что же ты голубушка, сказала Лилія удаляющейся Магдалин, не кланяешься Милади и не благодаришь, за ея милости? Это твоя обязанность.

Не, кланяюсь? Возразила съ гордостію Магдалина обратясь къ горнишной. Если она хочетъ, что бы я ей поклонилась, пусть сама прежде мн поклонится. Да и почему я должна прежде отдавать ей почтеніе? Что она носитъ шелковую, а я просто льняную одежду? Нтъ моя милая, знаешь ли, что порода женщины основывается на достоинств мужа ея, и что супруга Вассала, дочь ли она Короля или Министра, все таки супруга простаго крестьянина.

Лилія хотла отвчать, но Лади ей не позволила, и приказала проводить женщину на другой берегъ озера.

На другой берегъ, вскричала Лилія, когда ушла Магдалина…. Я бросила бы ее въ самое озеро, чтобъ узнать точно ли она колдунья, каковою вся деревня теперь ее почитаетъ. Не понимаю какъ Милади могла быть хладнокровна къ ея грубостямъ,

Повелнія Лади Авенель были исполнены, и Магдалину проводили на другой берегъ озера. Она сдержала свое слово, не долго оставалась въ селеніи и ни кто не зналъ дороги по которой она отправилась. Лади освдомлялась о ней, но только и могла узнать, что Магдалину почитали вдовою какого то человка изъ фамиліи Гремесовъ, поселившагося на отнятой земл (такъ называли уздъ, расположенный на границ,— предметъ частныхъ споровъ Англіи съ Шотландіею, на который об доказывали свои права), что она потерпла большія несчастія во время одного изъ возмущеній, часто потрясавшихъ злополучную страну сію, и была выгнана изъ своего жилища. Зачмъ она пришла въ деревню, ни кто не зналъ того. Языкъ ея былъ столь же таинственъ, сколь странно ея обращеніе, ни чего нельзя было узнать изъ словъ ея, она говорила всегда, какъ будто невидимая и непобдимая сила управляла всми ея дйствіями.

Ботъ вс подробности, какія могла только собрать Лади о Магдалин, изъ нихъ однако же нельзя было извлечь ни чего положительнаго. И въ самомъ дл въ сіе бдственное время, при подобныхъ опасностяхъ часто тотъ, кто не имлъ способовъ защищаться, долженъ былъ оставлять жилище свое. Множество несчастныхъ жертвъ переходило изъ страны въ страну, прося помощи сердецъ сострадательныхъ, но не многіе ее получали, ибо всякой помогая другому, боялся завтра самъ повергнуться подобной участи. Магдалина, поселившаяся прежде въ сосдств замка Авенельскаго, изчезла теперь какъ тнь, не оставя никакого слда.

Дитя, котораго Провидніе поручило столь страннымъ образомъ стараніямъ Лади Авенель, содлалось теперь любимцемъ ея сердца, оно было предметомъ того вниманія, которое не зная на что излиться представляло взорамъ Лади замокъ мрачне, уединеніе ея ужасне. Дать ему приличное образованіе, предупреждать вс его нужды, смотрть за нимъ даже во время его игоръ, было единственнымъ занятіемъ и удовольствіемъ Лади. Слыша одно только мычаніе животныхъ, пасущихся на горахъ, шаги часоваго и изрдко томный голосъ женщины, трудящейся надъ своею прялкою, присутствіе столь милаго дитяти, было для нее источникомъ удовольствія, непонятнаго для людей, жизнь которыхъ иметъ боле живости и разнообразія. Молодой Роландъ былъ для Лади Авенель, то же что цвтокъ, поставленный на окн темницы, для узника, онъ самъ о немъ заботится, самъ его поливаетъ, самъ занимъ ходитъ. Ей любящей страстно малютку сего, казалось, что она обязана ему благодарностію, за то, что онъ исторгнулъ ее изъ ужаснаго одиночества, въ которое всегда подвергало ее отсутствіе Алберта.

Сіе новое удовольствіе не было однако же столь сильно, чтобъ изгнать безпокойство, причиняемое ей продолжительною отлучкою Сира. Нсколько времяни спустя посл принятія Роланда въ замокъ, конюшій присланный отъ Алберта привезъ извстіе, что важныя дла удерживали его еще на нсколько мсяцовъ при Двор Голірудсномъ. Самое дальное время, назначенное посланнымъ къ возвращенію Алберта, протекло уже, осень заступила мсто лта, зима готовилась согнать мрачную осень, а Сиръ все еще не возвращался.

ГЛАВА III.

И ты также Роландъ хотлъ бы быть солдатомъ? сказала Лади Авенель, сидя наскамейк, поставленной на валу замка, и видя любимца своего, вооруженнаго палкою, расхаживающаго съ часовымъ, стараясь подражать всмъ его движеніямъ.

Безъ сомннія, отвчалъ смло и выразительно ребенокъ, безъ сомннія, я хочу быть солдатомъ, ибо истинно благороднымъ можно почесть того только, кто иметъ мечь при бедр своемъ.

И ты думаешь о благородств, сказала Лилія, везд слдовавшая за госпожей своей, кто вложилъ въ тебя такія глупыя мысли?

Оставь его Лилія, сказала Лади, я уврена, онъ изъ хорошей фамиліи, посмотри, какъ твои обидныя слова, заставили его покраснть.

Если бы я была на вашемъ мст, сказала Лилія, хорошій пучокъ розогъ еще лучше подрумянилъ бы его щеки.

Ну, правду сказать Лилія, иной бы подумалъ, что это бдное дитя чмъ нибудь тебя обидло. Не потому ли ты на него сердишься, что я его люблю?

Боже меня сохрани Милади, я, благодаря Бога, довольно времяни жила съ знатными людьми, а потому мн и не удивительна ихъ странная иногда привязанность, къ чему бы то ни было: къ собак ли, къ птиц ли, или къ ребенку.

Лилія принадлежала также къ числу любимицъ слишкомъ испорченныхъ, и часто позволяла себ боле нежели сколько Милади могла терпть. Но Лади всегда пропускала мимо ушей слова ея и теперь сдлала то же самое. Она ршилась боле заняться самой ребенкомъ, до сихъ поръ находившимся подъ присмотромъ Лиліи. Не возможно, думала Лади, чтобъ онъ не былъ знатнаго происхожденія, и кто въ этомъ усумнится, видя его правильныя черты, его милое изображеніе, его твердый и предпріимчивый характеръ, безстрашіе въ преодолніи опасностей, негодованіе, когда кто нибудь противорчитъ ему. Не есть ли все сіе признакъ истиннаго благородства? Слуги, окружавшіе Роланда, мене завистливые, нежели Лилія, поступали какъ свойственно людямъ сего класса и вмняли себ въ обязанность льстить слабостямъ своей госпожи. Всякой бы сказалъ, что Роландъ родился быть повелителемъ, съ такимъ благородствомъ онъ приказывалъ, съ такою милостію принималъ знаки покорности подчиненныхъ. Вроятно Генрихъ Варденъ не упустилъ бы здсь случая сдлать ему на сей щетъ замчанія, но онъ оставилъ замокъ, спустя нсколько времяни посл принятія въ него Роланда, желаніе уничтожить расколы, грозившіе разрушеніемъ Церкви Реформатской, увлекло его въ другую часть Королевства.

Таково было состояніе длъ въ замк Авенельскомъ, когда звукъ рога послышался на другомъ берегу озера, сигналъ, на который въ ту же минуту отвчалъ часовой на валу замка находившійся. Лади Авенель, бросилась къ окну своей комнаты. До тридцати всадниковъ, по берегу озера, приближались къ плотин. Впереди халъ ихъ начальникъ, блистательное оружіе ихъ, по временамъ привлекало къ себ лучи Октябрскаго солнца. Шлемъ и оружіе начальника, видъ его, исполненный важности и достоинства, и ловкость, съ каковою управлялъ онъ огненнымъ конемъ своимъ, все показывало Сира Алберта Кленденинга.

Первое чувство родившееся въ сердц Лади Авенель, съ возвращеніемъ супруга ея, было чувство, не притворной радости, но вскор тайный страхъ, что Албертъ не согласится оставить въ замк Роланда, ею усыновленнаго, овладлъ ея душею. Трепетъ сей, который едва она смла поврить самой себ, нсколько разъ уже представлялся воображенію ея, и произходилъ отъ чрезмрной ея привязанности къ Роланду, ибо Албертъ сколько былъ добръ и снисходителенъ, столько же и твердъ и ршителенъ въ своихъ намреніяхъ, къ супруг же своей всегда сохранялъ нжнйшую любовь и уваженіе.

Однако опасаясь навлечь на себя негодованіе Алберта, она ршилась на другой только день открыть ему свою тайну, а потому и приказала Лиліи отвести мальчика въ свою комнату.

Я не пойду, вскричалъ Роландъ, начинавшій уже показывать твердость характера и хотвшій что бы все исполнялось по его вол, я не пойду къ Лиліи, хочу видть всадника, который съ такимъ благороднымъ видомъ прозжаетъ по мосту.

Однако ты не останется Роландъ, сказала Лади Авенель, голосомъ боле ршительнымъ, нежели какимъ говорила она обыкновенно съ любимцемъ своимъ.

Хочу остаться, прервалъ онъ, желая показать себя и будучи увренъ въ успх.

Ты хочешъ Роландъ! а я говорю, что надобно теб удалиться.

Хочу, сказало съ гордостію дитя, это выраженіе свойственно мущин, а надобно даже не прилично женщин.

Вонъ, упрямый мальчишка! вскричала Лади, Лилія выведи его сей часъ.

Я всегда думала, сказала Лилія, взявъ ребенка за руку, что надобно будетъ когда нибудь новому господину уступишь на время мсто свое, старому.

И ты вздумала также грубіянить, повторила Лади съ сердцемъ, что съ вами сегодня сдлалось?…

Лилія не отвчая боле ни слова, повела Роланда, который будучи слиткомъ гордъ, что бы напрасно сопротивляться, послдовалъ за нею, бросивъ на свою покровительницу взоръ, ясно показывавшій, что онъ бы поставилъ на своемъ, еслибъ имлъ силу и способы.

Лади Авенель съ огорченіемъ чувствовала, сколь малая сія непріятность тревожила и занимала ее въ ту минуту, когда она желала предаться всей радости, возвращеніемъ супруга ей доставляемой. Слды неудовольствія видны еще были на лиц ея, и безпокойство не совсмъ еще прошло, когда Сиръ Албертъ снявъ шлемъ свой, въ полномъ вооруженіи вошелъ въ ея комнату. Присутствіе его удалило вс постороннія мысли, она бросилась къ нему, сжала его въ своихъ объятіяхъ, и поцловала съ привязанностію, столь же искреннею, сколь и очевидною. Рыцарь оказывалъ ей т же знаки любви своей, ибо если время протекшее съ ихъ соединенія и умчало ‘за собою пламенную любовь, достояніе одной юности, за то оно оставило въ замнъ имъ чувство боле продолжительное, основанное на дружб и привязанности. Къ тому же частыя, продолжительныя отлучки Сира Алберта, препятствовали равнодушію заступить мсто любви ихъ.

Посл первыхъ минутъ пріятнаго свиданія, Лади Авенель, устремивъ взоры на супруга своего, сказала ему: — ты очень перемнился Албертъ. Или сегодняшная продолжительная зда тебя утомила, или ты былъ боленъ.

Я здоровъ, Марія, отвчалъ Рыцарь, и ты знаешъ, что зда не иметъ ни какого на меня вліянія. Кому благородство дано предками, тотъ можетъ наслаждаться спокойствіемъ въ замк своемъ, но кто заслужилъ его съ мечемъ въ рукахъ, тотъ долженъ всегда бодрствовать, что бы показать сколь онъ достоинъ сей чести.

Когда онъ говорилъ такимъ образомъ, Лади Авенель устремила на него проницательные взоры свои, какъ бы желая читать, что происходитъ во глубин души его, ибо голосъ Алберта обнаруживалъ его смущеніе и примтно ослабвалъ.

Сиръ Албертъ совершенно измнился, огонь и живость молодаго честолюбца уступили мсто спокойствію и хладнокровію солдата, наставленнаго опытностію и искусною политикою. Заботы уже оставили глубокіе слды на благородныхъ чертахъ его, гд прежде всякое неудовольствіе проходило столь же скоро, какъ проходитъ легкое облако, прогоняемое втромъ. Лице его сдлалось боле открытымъ, черные, густые волосы еще оставались на голов, но не въ такомъ количеств покрывали его виски обнаженные, не лтами, но безпрестаннымъ нажиманіемъ каски. Слдуя принятому обычаю, онъ носилъ короткую и широкую бороду и усы завивавшіеся по концамъ. Щеки его загорвшія отъ жаровъ, потеряли свжесть юности, но все еще сохранили живость и красоту. Однимъ словомъ Албертъ Кленденингъ казался Рыцаремъ, сотвореннымъ сопутствовать Королю со знаменемъ въ рукахъ на войн, и мудро засдать съ нимъ въ Совт, ибо черты его выражали постоянную твердость, показывающую въ распоряженіи — благоразуміе, а въ исполненіи,— неустрашимость. Однако же горесть помрачала лице его, можетъ быть онъ самъ не примчалъ ее, но она не могла укрыться отъ взоровъ внимательной и нжной супруги.

Что нибудь непріятное случилось, или еще случится, сказала она, лице не можетъ быть безъ причину подернуто печалію. Какое нибудь несчастіе угрожаетъ или Королевству, или нашему семейству.

Я ничего не знаю, отвчалъ Сиръ Албертъ, но вс несчастія, которыя только могутъ угнтать Королевство, тяготятъ злополучную страну сію.

И такъ мои опасенія справедливы. Лордъ Муррай врно не удержалъ бы тебя столь долго въ Голируд, если бы не имлъ надобности въ твоей помощи, для какого либо важнаго предпріятія.

Албертъ твой не былъ тамъ, Марія, онъ провелъ нсколько недль въ чужой земл!.

Въ чужой земл! Не предувдомивъ меня?

Предувдомить, значитъ лишить тебя спокойствія, содлать несчастною. Малйшее дуновеніе втра, волновавшее поверхность озера представило бы теб ужаснйшую бурю на океан Германскомъ.

И ты въ самомъ дл переплывалъ моря? вскричала Лади Авенель, которую мысль сія повергла въ ужасъ и удивленіе. Оставить родную страну, скитаться по чуждымъ берегамъ, гд даже не знаютъ языка нашего?…

Да, отвчалъ Рыцарь, взявъ ее за руку, да, вс чудеса сіи сдланы были мною. Я провелъ три дня и три ночи на океан, шумящія волны котораго разбивались о судно мое, отдлявшее меня отъ пропасти морской.

Я никогда не препятствовала теб Албертъ препоясываться мечемъ, или поднимать копье, никогда не удерживала тебя въ замк, когда честь звала Алберта на пол битвы, но уже ли земля не довольно представляла теб опасностей, чтобъ подвергать себя ярости волнъ морскихъ?

Въ Германіи, и Нидерландахъ живутъ люди, Марія, соединенные съ нами узами одной религіи и съ которыми свиданіе было необходимо. Я посланъ былъ къ нимъ для дла столь же важнаго, сколь и тайнаго, отправился безъ трепета и возвратился безъ опасности. Больше страха по дорог ведущей отсюда въ Голирудъ, чмъ на всхъ моряхъ, орошающихъ Нидерланды Голландскіе.

А жители страны сей, Албертъ, также ли добры, какъ наши Шотландцы, каковы они въ обращеніи съ иностранцами?

Народъ сей силенъ въ богатств, ослабляющемъ другія націи и ничтоженъ въ томъ, что составляетъ могущество ихъ,— въ искуств военномъ.

Я тебя не понимаю Албертъ.

Голланецъ и фламанецъ, Марія, заняты только торговлею и не думаютъ о войн, богатство доставляетъ имъ наемныхъ воиновъ, готовыхъ защищать ихъ независимость. По берегамъ морскимъ устроены плотины къ сохраненію земель у нихъ оспориваемыхъ и цлые полки Швейцарцевъ и Нмцевъ, служатъ имъ своимъ оружіемъ. Слдовательно народъ сей силенъ своею слабостію, ибо вмсто того, что бы разточать свое богатство, онъ вооружаетъ воиновъ на свою защиту.

Малодушные! вскричала Марія, которая и думала и говорила настоящею Шотландкою того вка, имя руки, они не могутъ употребить ихъ на защиту родной страны своей? Я бы отняла у нихъ сей даръ природы,— они его не достойны.

Это была бы справедливость слишкомъ жестокая, возразилъ Сиръ Албертъ, ибо если руки ихъ не вооружаются на защиту отечества, он полезны въ другихъ отношеніяхъ. Посмотри, Марія, на сіи безплодныя поля, на сію долину j гд пасущіяся стада едва находятъ себ пропитаніе, рука попечительнаго фламандца покрыла бы красивыми лсами и усяла богатыми жатвами опустлыя поля наши. Съ прискорбіемъ взираю я, Марія, на земли сіи, когда подумаю, какими бы они могли быть въ рукахъ людей, не давно мною оставленныхъ, людей не ищущихъ пустой молвы съ именахъ предковъ уже нсколько вковъ не существующихъ, людей не увлекающихся честолюбіемъ и кровавою славою Рыцарей, но спокойно проводящихъ мирные дни свои, имя одно попеченіе улутчить и украсить землю небомъ имъ дарованную.

Улутченія сіи, любезный Албертъ, не были бы продолжительны. Деревья тобою насажденныя были бы созжены Англичанами, а жатвы, собранныя отъ смянъ тобою посянныхъ, похищены первымъ изъ сосдей тебя могущественнйшимъ. О чемъ печалиться? Судьба содлала тебя Шотландцемъ, она даровала теб голову, сердце и руки способныя поддержать свое имя.

Судьба, говорилъ Албертъ, прохаживаясь медленно по комнат, не дала мн имени, которое бы я могъ поддержать. Моя рука первая поднята была на всхъ сраженіяхъ, мой голосъ слышенъ былъ во всхъ совтахъ, и самые мудрые граждане не отказывались внимать ему. Хитрый Летингтонъ, глубокомысленный политикъ Мортонъ имли тайныя со мною совщанія, Гранжъ и Линдесай знали, что я на пол сраженія исполнялъ вс обязанности храбраго Рыцаря, но прошла минута, въ которую они нуждались въ рук и голов моей,— и Албертъ содлался снова въ глазахъ ихъ сыномъ ничтожнаго крестьянина въ Клиндер.

Это былъ предметъ, о которомъ Лади Авенель всего боле страшилась говорить съ нимъ. Милости коими пользовался онъ отъ могущественнаго Муррая, и отличныя способности, дававшія ему право на любовь сію, умножали только число завистниковъ Сира Алберта, одолженнаго достоинствомъ Рыцар и степенью имъ занимаемою, единственно своимъ заслугамъ, и котораго враги старались представить, какъ человка самаго низкаго и не извстнаго происхожденія. Природная твердость души его, не простиралась до презрнія преимуществъ доставляемыхъ предками, и самое благородное сердце, столь много бываетъ способно къ маловажнымъ ощущеніямъ, что были минуты, въ которыя онъ или сильно негодовалъ на то, что супруга его пользовалась всми выгодами своего знатнаго происхожденія, когда онъ совершенно былъ лишенъ ихъ, или сожаллъ, что владніемъ замка Авенельскаго, обязанъ собственно супружеству съ его наслдницею. Онъ не былъ столь несправедливъ, чтобъ мысли сіи могли родить въ душ его чувства недостойныя, но по временамъ он представлялись разуму Алберта и не могли укрыться отъ взоровъ Лади, его супруги.

Если бы небо, говорила она сама себ, даровало намъ дтей, если бы былъ у насъ сынъ, которой ко всмъ выгодамъ знаменитаго происхожденія матери своей, присоединялъ великія качества и способности отца, то столь тягостныя и ужасныя размышленія не возмущали бы ни на минуту прочнаго союза нашего. Но наслдника, въ которомъ взаимная любовь смшалась бы съ правами нашими, мы не имемъ.

Съ такими чувствами не удивительно, что Лади Авенель съ прискорбіемъ внимала супругу своему, когда онъ говорилъ о предмет возбуждавшемъ общее ихъ сожалніе. Въ семъ случа она старалась всегда перемнить теченіе тягостныхъ мыслей его.

Какъ можешь ты, говорила она ему мучить себя пустыми мечтами? Не уже ли ты, храбрый на войн, мудрый въ совт, добродтельный во всхъ поступкахъ своихъ, не можешь поддержать хорошаго мннія тобою пріобртеннаго, мннія, боле похвальнаго, нежели какое, вс давно забытыя дла предковъ могли доставить теб. Добрые любятъ и уважаютъ тебя, злые страшатся и по невол повинуются: не долженъ ли ты употребить вс средства свои къ тому, что бы на долгое время удержать за собою вліяніе, сего страха и сей независимой покорности?

Когда говорила она такимъ образомъ, Албертъ искалъ въ глазахъ ея храбрости и ршительности. Лице его прояснилось и онъ взявъ за руку супругу свою, сказалъ: соглашаюсь, что я достоинъ сего упрека. Я теперь то же, что были знаменитые предки людей меня презирающихъ, и конечно гораздо пріятне имть способности отличавшія основателя фамиліи, чмъ происходить отъ нее съ истеченіемъ многихъ вковъ. Кто были первые родоначальники знатнйшихъ домовъ нашихъ? Люди исторгнутые своими талантами изъ неизвстности и которыхъ предки мене еще извстны моихъ предковъ, ибо ты знаетъ Марія, что имя мое происходитъ отъ древнихъ Рыцарей, хотя послдніе потомки ихъ предпочли мирныя занятія хлбопашества, жизни военной, но храбрость не мене того есть достояніе самаго отдаленнаго потомства дома Глендовиновъ, какъ и надменнйшихъ Бароновъ Шотландіи.

Албертъ ходилъ по комнат, и супруга его внутренно улыбалась, видя его столь приверженнаго къ преимуществамъ рожденія и къ доказательствамъ на права свои, хотя слишкомъ отдаленныя, когда казалось онъ совершенно презиралъ ими. Всякой однако догадается, что она не показывала вида, что замчаетъ его слабости, опасаясь чувствительно тронуть его гордость.

Гд Волеръ? спросилъ онъ наконецъ. Я еще не видалъ его, а онъ всегда первый встрчалъ меня.

Волеръ, сказала Лади, съ нкоторымъ замшательствомъ, отъ котогаго не скоро могла оправиться, онъ теперь на цпи, онъ былъ весьма задорливъ съ пажемъ моимъ?

Волеръ на цпи!— Волеръ задорливъ съ пажемъ! Ни когда Волеръ не вредилъ ни кому, а цпь сдлаетъ его дикимъ и забіякой. Гей! закричалъ онъ, пусть сію же минуту спустятъ съ цпи Волера.

Приказаніе было исполнено, и освобожденный Волеръ вбжалъ съ комнату, гд ронялъ и опрокидывалъ все на дорог ему встрчавшееся. Лилія поднимая вещи, не могла не замтить, что любимецъ Сира столь же несносенъ, какъ и пажъ Милади.

А кто этотъ пажъ Марія? спросилъ Рыцарь, вниманіе котораго замчаніемъ горнишной снова обращено было на сей предметъ, кто этотъ пажъ, объ которомъ два раза уже слышалъ я, и котораго ставятъ на ровн съ моимъ старымъ другомъ Волеромъ? Давно ли ты приняла пажа къ себ въ услуженіе?

Я льщу себя надеждою, любезный Албертъ, отвчала она покраснвъ не много, что супруга твоя иметъ одинакое право съ другими ей равными женщинами содержать при себ пажа.

Безъ сомннія Марія, и если ты этаго желаешь, то я согласенъ. Но признаюсь чистосердечно, что ни когда не любилъ видть въ дом своемъ подобную прислугу! Пусть знатныя Англичанки имютъ при себ молодыхъ негодяевъ, чтобъ носить шлейфъ ихъ платья, отгонять мухъ во время сна, играть на лютн, когда имъ соскучится, но женщинамъ Шотландіи во все это не прилично.

За то Албертъ, я въ шутку и назвала его пажемъ. Онъ сирота едва не утонувшій въ озер, мы его спали и съ того времяни я держала его из’ состраданія въ замк. Лилія приведи сюда маленькаго Роланда.

Роландъ вошедъ въ комнату, подошелъ къ своей благодтельниц, взялъ ее одною рукою за платье и обратилъ глаза, исполненные вниманія и вмст страха, на важное лице Рыцаря.

Роландъ, сказала Лади, поди поцлуй руку сего благороднаго Рыцаря, и попроси себ его покровительства.

Дитя не послушалось, и оставшись на мст своемъ, продолжало смотрть на Сира Алберта съ видомъ боязни.

Приближся къ Рыцарю, Роландъ, повторила Лади Авенель, чего ты боишься? Поди поцлуй у него руку.

Я кром вашей, ни чьей руки не цлую, отвчалъ Роландъ.

Длай, что теб приказываютъ, сказала Лади. Онъ тебя нсколько боится, сказала она сужу, желая извинить Роланда, но не правда ли, что это хорошенькое дитя?

Такое же хорошенькое дитя, какъ Волеръ красива собака, отвчалъ Сиръ Албертъ, лаская врное животное, но Волеръ иметъ дойное преимущество передъ твоимъ новомъ любимцемъ, онъ слушается приказаній, и не понимаетъ похвалъ имъ получаемыхъ.

Я вижу Албертъ, что ты мною не доволенъ, какая же однако тому причина? Уже ли предосудительно помогать бдному сирот, и любить то, что истинно любви достойно? Но ты видлъ Вардена въ Единбург, можетъ быть онъ предупредилъ тебя на щетъ сего бднаго мальчика.

Генрихъ Варденъ, милая моя, знаетъ слишкомъ хорошо свои обязанности, чтобъ мшаться въ дла наши. Я не упрекаю тебя ни въ помощи данной сему ребенку, ни въ твоемъ къ нему расположеніи. Но думаю, что по рожденію и судьб, къ которой онъ назначенъ, ты бы не должна была обходиться съ нимъ такъ ласково и снисходительно, дабы не заставить его забыть, то состояніе, для котораго праведное небо сотворило его.

Но посмотри на него Албертъ, по виду онъ, кажется, можетъ играть въ свт роль несравненно важнйшую…. Можетъ быть не назначенъ ли онъ, какъ и многіе другіе, выйти изъ неизвстнаго состоянія, чтобъ достигнуть….

Она увидла, сколь не осторожны были слова ея, и приняла столь же обыкновенное, сколь и не удачное средство въ семъ случа — она остановилась въ половин рчи своей. Лице ея пылало, алыя щеки Алберта сдлались на минуту темне, на минуту говорю я, ибо онъ не былъ способенъ подозрвать супругу свою въ намреніи оскорбить его словами своими.

Впротчемъ какъ теб угодно, душа моя, сказалъ онъ: я слишкомъ люблю тебя, чтобъ въ чемъ ни будь могъ противорчишь, особливо гд касается до улутченія уединенной жизни, которой ты столь часто подвергается. Длай съ ребенкомъ симъ что теб заодно, онъ совершенно въ твоемъ распоряженіи, но помни, что не я, а ты должна отвчать за него, помни, что онъ иметъ руки, дабы быть полезнымъ людямъ, и душу, чтобъ обожать и молиться Творцу нашему, воспитывай же его такъ, чтобъ онъ былъ вренъ Богу и господину своему. Впротчемъ располагай имъ какъ хочешь, онъ твой!

Разговоръ сей ршилъ судьбу Роланда Гремеса. Съ этихъ поръ Албертъ мало обращалъ на него вниманія, а Лади продолжала портить его не умренными своими ласками.

Обстоятельство сіе имло важныя послдствія, и способствовало къ совершенному обнаруженію характера Роланда. Рыцарь твердо ршился не мшаться ни во что, касающееся до любимца супруги своей, молодой Боландъ не былъ подчиненъ той строгой дисциплин, которой, по духу того времяни, подвергался всякой, считавшійся въ служб Шотландскаго вельможи. Самъ управитель или Меръ (ибо первый служитель всякаго Барона имлъ право на титулъ сей), не почиталъ за нужное давать приказанія любимцу госпожи своей, принесшей фамиліи Кленденингской владніе Авенельское. Гаспаръ Вингатъ былъ человкъ опытный, тщеславившійся знаніемъ свта и могшій съ самыя смутныя времена удержаться на своемъ мст.

Онъ на многое смотрлъ сквозь пальцы и избгалъ жалобы на Роланда, требуя отъ него только того, къ чему онъ особенно видлъ его способнымъ, полагая справедливо, что хотя юноша сей, не въ большой милости у Сира Алберта, однакожъ жаловаться на него, значитъ подвергать себя негодованію Милади, не сдлавши Алберту ни какого удовольствія. Руководствуясь сими основательными предположеніями, а боле чтобы самому попу етому не трудиться, онъ не давалъ Роланду ни какихъ порученій въ замк, оставляя его полнымъ распорядителемъ своего времяни, и если случалось иногда чмъ нибудь занять его, то онъ готовъ былъ принимать отъ него всевозможныя оправданія. Вс подражали разсудительному Меру, Роландъ не зналъ ни какой надъ собою власти въ замк, и пріобрталъ только т познанія, которыя безъ чужой помощи внушали ему дятельная душа и разсудокъ отъ природы данный.

Названіе любимецъ Милади, не мшало имть о Роланд дурное мннье служителямъ Рыцаря, изъ которыхъ многіе равные ему лтами и состояніемъ были подчинены древней и строгой дисциплин, наблюдаемой во времена еодализма. Онъ сталъ для нихъ предметомъ зависти, даже ненависти, но ни когда не могъ быть предметомъ презрнія. Благородная гордость и честолюбіе рано развернувшіяся въ душ Роланда, длали изъ него тоже, что длаетъ изъ другихъ строгость, соединенная съ полезными нравоученіями. Съ самыхъ юныхъ лтъ началъ онъ обнаруживать гибкость и ловкость свою, съ помощію которыхъ тлесныя упражненія длаются столь легкими, и кажется случайно, безъ всякаго намренія, пріобрталъ способности, которыя другимъ, стараніями, выговорами и даже наказаніемъ, едва внушить можно было.

Роландъ скоро и хорошо научившись военнымъ упражненіямъ, и всему, что только тогда было въ обыкновеніи показывать молодымъ людямъ, удивлялъ собою всхъ, кто не зналъ, что пламенный восторгъ часто съ успхомъ заступаетъ мсто постояннаго занятія. Молодые люди, научаемые правильному употребленію оружія и всему необходимому въ то время ₎сколь ни ненавидли Роланда, не смли однако тщеславиться предъ нимъ своимъ превосходствомъ. Нсколько часовъ занятія, рождаемаго собственною охотою, казалось, приносили ему боле пользы, чмъ другимъ цлыя недли постояннаго обученія!

Съ такими то преимуществами, если только такъ можно назвать ихъ, началъ развертываться характеръ Роланда. Онъ былъ гордъ, ршителенъ, твердъ, великодушенъ, не любилъ противорчія, былъ вспыльчивъ, когда не исполняли приказаній его, почиталъ себя ни отъ кого не зависимымъ, кром госпожи своей, и постепенно пріобрталъ надъ умомъ ея то вліяніе, которое бываетъ обыкновеннымъ слдствіемъ излишняго снисхожденія. Хотя служители Сира Алберта смотрли съ завистью на увеличивающуюся власть его, и часто пользовались случаемъ унижать Роланда въ общемъ мнніи, но нашлись многіе искатели милостей Лади Авенель, которые льстя самолюбію женщины, принимали сторону любимца ея, ибо какъ сказалъ нкто, хотя любимецъ не иметъ у себя друга, за то рдко нуждается въ льстецахъ и защитникахъ. Роландъ имлъ своихъ, особенно между жителями хижинъ, расположенныхъ близь озера. Люди сіи, часто пробывавшіе сравнивать состояніе свое съ служителями приверженными къ Рыцарю и сопутствовавшими ему во время частыхъ путешествій его въ Единбургъ и дале, хотли лучше почитать себя вассалами Лади Авенель, нежели Алберта. Правда, что привязанность, оказываемая ею во всхъ случаяхъ Сиру, не должна бы служить поводомъ къ сему различію, но простодушные крестьяне полагали, что ей будетъ пріятне видть себя предметомъ уваженія совершенно особеннаго, покрайней мр они дйствовали такъ какъ думали, и главнйшее средство употребленное ими къ изъявленію Мила ли чувствъ своихъ, было почтеніе, оказываемое любимцу ея. Подобная лесть казалась слишкомъ пріятною, чтобъ быть отвергнутою, и она доставивъ Роланду средство имть нсколько людей ему преданныхъ въ центр самихъ владній Рыцаря, усугубила непреклонность характера гордаго и испорченнаго въ самомъ начал своемъ.

Двое изъ обитателей замка, первые обнаружившіе ненависть свою къ Роланду, были: — Волеръ и Генрихъ Варденъ. Но Волеръ мало помалу началъ привыкать къ тому, чья жизнь имъ была спасена, скоро однако послдовалъ онъ за Браномъ, Лютомъ и другими славными псами въ древней исторіи Государства Шотландскаго. Варденъ пережившій его, сохранилъ вс предубжденія свои противъ Роланда.

Достойный человкъ сей, расположенный впрочемъ къ добру, и надленный простотою Христіанскою, можетъ быть имлъ мнніе слишкомъ высокое о почтеніи, должномъ ему какъ проповднику истинъ Евангельскихъ, и требовалъ отъ жителей замка большаго уваженія, какое молодой пажъ слишкомъ надменный вниманіемъ госпожи своей, ни когда не былъ въ состояніи оказать ему, гордый и независимый видъ Роланда, его любовь къ нарядамъ, отвращеніе къ образованію, ненависть ко всмъ наставленіямъ, были такими обстоятельствами для строгаго въ правилахъ своихъ Вардена, которыя еще боле усилили въ сердц его чувство ненависти къ Роланду. Онъ предсказывалъ, что гордость и самонадянность, приготовятъ ему скорую и достойную погибель. Почти вс приверженные къ Сиру Алберту были того же мннія, но какъ Рыцарь ни когда не показывалъ ему даже вида негодованія, а Лади Авенель безпрестанно чувствовала къ нему новое расположеніе, то всякой думалъ только про себя.

Молодой Роландъ чувствовалъ всю непріятность своего положенія, за то когда въ большой части покровителей своихъ встрчалъ онъ холодность и презрніе, отмщалъ за себя принимая надъ другими служителями тонъ совершеннаго повелителя, укрощающаго самыхъ непокорныхъ, и если его и ненавидли,— онъ утшался мыслію, что вмст и страшились.

По отъзд Вардена изъ замка, Роландъ много выигралъ во мнніи Эдуарда Кленденинга, брата Сира Алберта, который подъ именемъ отца Амвросія, находился въ не большомъ числ монаховъ, получившихъ позволеніе остаться съ Аббатомъ Евстафіемъ въ монастыр Св. Маріи Кеннакюгерской. Проповдываніе вры, было имъ запрещено, у нихъ похитили вс доходы и имнія, оставя одну не большую пенсію для содержанія. Отецъ Амвросій приходилъ по временамъ, хотя впротчемъ довольно рдко, въ замокъ, гд скоро замтили особенное предпочтеніе, оказываемое имъ Роланду, и любовь къ нему сего послдняго.

Такъ прошло нсколько лтъ, въ теченіи коихъ Рыцарю Авенелю довольно часто случалось представлять важное лице въ бдственныя времена несчастной земли своей, молодой же Гремесъ, способности коего начали развертываться безъ всякаго образованія, достигалъ того возраста ‘въ которомъ могъ выдти изъ неизвстности, и явиться на политическомъ театр свта.

ГЛАВА IV.

Роландъ Гремесъ имлъ уже семнадцать лтъ отъ роду, когда въ одно лтнее утро пошелъ на птичій дворъ Сира Алберта, чтобъ посмотрть какъ содержался тамъ молодой соколъ, вынутый имъ самимъ изъ гнзда на окрестной скал Кледскрайг. Недоволенъ будучи найденнымъ тамъ безпорядкомъ, онъ изъявилъ свое неудовольствіе сыну птичника, которому порученъ былъ за этимъ присмотръ.

Ты смешь, вскричалъ онъ, давать соколу моему не вымытое мясо, пренебрегать имъ какъ простой вороною, ужели ты думаешь, что вс труды мои достать изъ гнзда на Кледскрайг птицу сію, употреблены для того, чтобъ видть ее испорченную твоимъ нерадніемъ? Слова его для большой силы и ясности сопровождаемы были побоями, заставившими бднаго мальчика кричать изъ всей силы.

Адамъ Вудколъ, птичникъ Сира Алберта, былъ родомъ Англичанинъ, но долговременная служба Кленденингу сдлала его боле приверженнымъ своему господину, нежели отечеству, онъ по обыкновенію гордился своимъ искуствомъ, впротчемъ былъ веселаго характера, любилъ добрый стаканъ вина лучше всякой проповди, умлъ дйствовать въ случа надобности руками и что всего важне,— былъ вренъ своему господину.

Онъ весьма досадовалъ на Роланда, позволившаго себ обижать его сына, успокойтесь господинъ Пажъ, сказалъ ему Адамъ, ставъ между нимъ и предметомъ его гнва, успокойтесь и не смотря на одежду вашу, не давайте воли рукамъ своимъ. Если сынъ мой провинился, я буду умть самъ и безъ васъ наказать его.

Я прибью васъ обоихъ, отвчалъ Роландъ, если вы не будете исполнять своихъ обязанностей. Хорошъ будешь мой соколъ, попавшись въ такія руки, я засталъ этаго бездльника, кормившаго его не обмытымъ мясомъ,

А кто училъ васъ господинъ Пажъ ходить за птицами? Я такъ вамъ скажу, что тогда только должно обмывать мясо даваемое молодымъ соколамъ, когда они въ состояніи будутъ садиться на втви или сучки. Длать же это ране, значитъ портить имъ зубы, это извстно всякому, кто уметъ только отличишь сокола отъ зяблика.

Твоя лность тому причиною, негодяй, вскричалъ Роландъ, не слушая его, теб бы только спать, да пить, а дло свое поручать такому же тунеядцу, какъ и ты самъ.

Нашли кого назвать лнивымъ, сказалъ птичникъ, знаете ли, что у меня на рукахъ три пары молодыхъ соколовъ, не говоря о тхъ, которыхъ надобно выносить и которые уже лтаютъ. Не уже ли дамской Пажъ такъ прилженъ, что можетъ ставить мн лность въ порокъ, и называть Англичанина негодяемъ! А кто же онъ самъ? Ни Англичанинъ, ни Шотланецъ, ни рыба, ни мясо, бродяга отнятой земли, не имющій ни семейства, ни родственниковъ.

Отвтомъ на сарказмы, была пощечина, столь хорошо направленная, что сшибла птичника съ ногъ. Адамъ Вудколъ всталъ поспшно, схватилъ палку и хотлъ отмстить за нанесенную ему обиду. Роландъ обнажилъ свой кинжалъ, и клялся всмъ для него священнымъ, что ежели онъ осмлится его тронуть, то заплатитъ жизнію за свою дерзость. На шумъ сбжались многіе служители, въ числ которыхъ былъ и Меръ, (важное лице, упомянутое нами выше), золотая цпь и блый жезлъ, возвщали его достоинство. Съ прибытіемъ Мера, споръ утихъ, и онъ воспользовался сею минутою, чтобы представить Роланду всю необдуманность его поступка, увряя, что если это дойдетъ до свденія Сира Алберта, теперь находившагося въ отсутствіи, то пребываніе его въ замк не будетъ продолжительно. Не мене того, прибавилъ онъ, я донесу Милади о семъ произшествіи.

Да, точно вы правы, Г. Вингатъ, закричало вдругъ нсколько голосовъ. Какъ смть въ хорошемъ дом обнажить кинжалъ за одно слово.

Роландъ окинувъ взглядомъ все собраніе, и не безъ труда удержавъ въ себ движеніе гнва и мщенія, вложилъ въ ножны свой кинжалъ, посмотрлъ съ презрніемъ на окружавшихъ его, и толкая всхъ, вышелъ изъ птичника.

Онъ ударилъ меня хлыстомъ, сказалъ конюхъ, за то, что волосы на хвост большаго жеребца его не были собраны по его вкусу.

А я увряю васъ, говорила прачка, что онъ бы не постыдился назвать меня неряхою, если бы къ несчастію нашелъ пятно на воротник рубашки своей.

Общимъ слдствіемъ всхъ сихъ умствованій было, что Вингатъ долженъ донести Милади обо всемъ случившемся, иначе не льзя оставаться подъ одною кровлею съ Роландомъ.

Меръ выслушавъ ихъ, далъ знакъ чтобъ вс утихли и началъ говорить имъ со всмъ достоинствомъ своего званія:

Не обвиняйте меня друзья мои, если я не поспшно, но съ осторожностію буду дйствовать въ семъ дл. Господинъ нашъ, Рыцарь храбрый, повелнія его и виз^три и вн замка, на поляхъ и въ лсахъ должны быть исполняемы. Госпожа наша, да благословитъ ея Богъ! женщина знаменитой фамиліи, законная наслдница замка сего и всхъ его владній, у нее свои прихоти,— да у какой женщины ихъ нтъ? Она поддерживала, поддерживаетъ и будетъ поддерживать этаго проклятаго Пажа. Для чего? Истинно не знаю!— Но, если другія знатныя дамы имютъ своими любимцами попугаевъ, обезьянъ и прочихъ животныхъ, почему и Лади не взять было къ себ Пажа, правда безъ всякой причины, кром желанія воспрепятствовать утонуть ему, что впротчемъ бы не составило большаго несчастія.

Если онъ не будетъ повшенъ какъ воръ или разбойникъ, сказалъ птичникъ, соглашаюсь ни когда не видать ни одной птицы.

Тише! Адамъ Вудколъ, тише, прервалъ Вингашъ, подавая ему руку, И такъ Милади, какъ я уже сказалъ теб, отличается отъ господина въ своей приверженности къ Пажу тмъ, что Албертъ не далъ бы за него ни одного шилинга. Но прилично ли мн посивать раздоръ между ними, класть что называется, палецъ между корою и деревомъ, за молодаго негодяя, котораго я бы выжилъ отсюда съ большимъ удовольствіемъ. Будемъ терпливы, буря разразится и безъ насъ надъ главою его. Я служу съ тхъ. поръ, какъ борода показалась на лиц моемъ, вотъ она уже и посдла, а я все еще въ служб, и въ теченіи-то сего времени, рдко видлъ неудачу принимавшаго сторону жены противъ мужа, но всегда почиталъ погибшимъ того, кто дйствовалъ на сторон мужа противъ жены.

Посему, сказала Лилія, мы вс должны покоряться этому гнусному Пажу. Но что касается до меня, я приму иныя средства. Надюсь однако, Вингатъ, что со всею вашею мудростію вы скажите Милади правду, если она спроситъ васъ обовсемъ сегодня случившемся.

Говорить правду, когда Милади мн это приказываетъ, отвчалъ благоразумный Меръ, есть нкоторымъ образомъ обязанность моя, если я могу только разсказать все безъ особенно не пріятныхъ слдствій какъ для меня, такъ и моихъ товарищей, ибо языкомъ надо управлять съ большою осторожностію!

Но этотъ проклятой Пажъ надюсь вамъ не товарищъ, сказала Лилія, и вы врно не имете намренія его поддерживать.

Поврь мн Лилія, еслибъ я могъ, онъ много бы отъ меня претерплъ и почувствовалъ бы мою руку.

Довольно господинъ Вингатъ, вы скоро запоете другую псню, и если Лади чрезъ десять минутъ не спроситъ меня объ, утреннемъ произшествіи, не хочу быть женщиною, не хочу называться Лиліею Брадбуркъ.

Для исполненія плана сего, Лилія не замедлила придти къ госпож своей со всею наружностью человка хранящаго важную тайну: съ глазами устремленными къ небу, со сжатыми губами, съ таинственнымъ видомъ, какъ бы говоря: я что то знаю, но ршилась ни кому не говорить о томъ.

Лилія хорошо знала характеръ госпожи своей. Сколь ни добра, ни умна была Лади Авенель, она не могла однако не пожелать, узнать тайну своей горнишной. Лилія нсколько минутъ казалась не ршительною, вздыхала, говорила что-то про себя, устремляя боле обыкновеннаго взоры на небо. Вс приготовленія сіи какъ она предвидла, удвоили только любопытство Лади. Она хотла знать что случилось.

Благодаря Бога, отвчала Лилія, я не переносчица, ни на кого не жаловалась, ни кому не завидовала и что видла дурнаго, оставляла всегда безъ вниманія, однакожъ слава Богу что до сихъ поръ не пролита еще кровь….

Не пролита кровь! Вскричала Лади, что ты хочешь сказать?…. Лилія объяснись скоре, или….

Извольте Милади, отвчала Лилія, которая того только и дожидалась, вы приказываете, я скажу всю правду, только если она вамъ не понравится, вспомните, что вы сами того требовали. Роландъ Гремесъ обнажилъ кинжалъ свой противъ Адама Вудкола, и….

Праведное небо! Вскричала Лади, ранилъ ли онъ его?

Благодаря Бога, нтъ, но онъ бы его убилъ, еслибъ не подоспли скоро на помощь несчастному птичнику, впротчемъ вамъ же можетъ быть пріятне, если онъ будетъ дйствовать кинжаломъ вмсто палки и хлыста.

Выдь вонъ грубіянка, и скажи Меру, чтобъ онъ сей часъ ко мн явился.

Лилія не заставила себя дожидаться, она въ ту же минуту побжала къ Вингату, привела его къ Лади, заставляя идти скоре, чмъ бы можетъ быть онъ самъ хотлъ, дорогою она ему сказала: я навязала Пажу камень на шею, ваше дло скрпить его такъ, чтобъ онъ не могъ вырваться.

Меръ будучи слишкомъ благоразуменъ, чтобъ общать сіе, довольствовался сдлавъ знакъ, что ее понялъ, и явился предъ госпожею своею съ наружностью почтенія, частью истиннаго, частью принужденнаго, и съ видомъ увренности, показывавшей то выгодное мнніе, которое онъ самъ о себ имлъ.

Что значитъ, Вингатъ, мною сей часъ слышанное, сказала Лади, такъ то вы наблюдаете за порядкомъ въ моемъ замк? У васъ люди, принадлежащіе дому Сира Алберта Клендининга, какъ разбойники обнажаютъ кинжалы другъ противъ друга, уврены ли вы точно, что Вудколъ не раненъ? и что сдлалось съ этимъ несчастнымъ молодымъ человкомъ?

Отвчаю вамъ Милади, что до сихъ поръ ни кто еще не раненъ, но не могу опредлить сколько въ скоромъ времени будетъ здсь раненыхъ и убитыхъ, если не примутъ ни какихъ мръ обуздать своевольство Пажа. Не скажу, чтобъ онъ былъ дурной молодой человкъ, напротивъ онъ слиткомъ ловокъ во всхъ военныхъ упражненіяхъ, одна только бда: радъ пустить всмъ, что у него не случится въ рукахъ.

Ктожъ виноватъ въ этомъ, Вингатъ. Ваша обязанность была напомнить ему, какъ онъ долженъ вести себя и не возмущать спокойствія въ замк.

Если Милади угодно, чтобы я былъ виноватъ, я безъ сомннія долженъ покориться ея вол, но еслибъ я могъ даже заколотить въ ножны кинжалъ его, и тогда бы кажется не воспрепятствовалъ вспыльчивому Роланду снова употребить оружіе. По крайней мр я считаю это не возможнымъ.

Мн не нужно разсужденій вашихъ, сказала Лади, потерявъ терпніе. Пошлите ко мн Вардена. Вы вс что-то слишкомъ умничаете во время продолжительныхъ и частыхъ отсутствій господина вашего. Дай Богъ, чтобъ дла позволили ему остаться въ замк, тогда бы не случалось подобныхъ безпорядковъ.

Избави васъ Боже, Милади, отъ такихъ мыслей. Старые служители ваши имютъ право надяться, что исполняя въ теченіи многихъ лтъ вс свои обязанности, вы будете столько къ нимъ справедливы, что почтите сдины ихъ и не лишите довренности своей людей совершенно вамъ преданныхъ, за то только, что они не въ состояніи сносить оскорбленій мальчишки слишкомъ еще рано приучающагося повелвать.

Ступайте, я всякой день ожидаю возвращенія Сира Алберта, онъ самъ узнаетъ и разберетъ это дло. Ступайте, Вингатъ, сказала она, нсколько смягчившись, и скажите Вардену, что я хочу его видть. Я всегда была довольна вами, знала, что молодой Роландъ слишкомъ живъ, но также знаю и то, что вы вс противъ него за то что онъ мною любимъ.

Меръ хотлъ изъяснить причины, заставившія его дйствовать такимъ образомъ, но Лади велла ему замолчать, и онъ вышелъ почтительно откланявшись своей госпож.

Генрихъ Варденъ вошелъ въ комнату, но весьма далекій отъ того чтобъ принести хотя нкоторое утшеніе страждущему сердцу Милади, онъ началъ приписывать ея излишней снисходительности вс бдствія, прошедшія и будущія, причиненныя неукротимымъ характеромъ Роланда. Мн весьма прискорбно, почтенная Милади, говорилъ онъ, что вы сначала отвергли совты мои. Легко дать направленіе ручейку только что начинающему теченіе свое, но коль скоро онъ длается быстрымъ потокомъ, тогда трудно ему сопротивляться. Вспомните что именно противъ моего совта угодно было вамъ возвысишь сего молодаго человка на степень равную съ собою!…

Что хотите вы сказать, любезный Варденъ? Я сдлала изъ него пажа, противно ли это чести или достоинству моему?

Вы не такъ меня поняли Милади. Изъ благотворительности желали вы улутчить жребій Роланда, я не осуждаю васъ въ томъ, что назвали его пажемъ, хотя воспитаніе ребенка подъ надзоромъ женщины, способствуетъ къ тому только, чтобъ сдлать изъ него человка слабаго, ничтожнаго, часто надменнаго и непокорнаго. Вотъ все, чего ожидать можно. Но я гораздо боле и справедливе упрекаю васъ въ нерадніи предохранить отъ опасностей, которыми вы же его окружали, въ недостатк твердости къ униженію или совершенному уничтоженію характера отъ природы надменнаго и непреклоннаго. Вы приняли львенка къ себ въ замокъ, удивлялись красот, ловкости, непринужденности во всхъ его движеніяхъ, забывая его природную лютость, требующую цпей для безопасности владльца, знали что онъ не въ лсу и давали ему полную свободу, а теперь когда онъ показываетъ зубы свои, кусаетъ, рветъ все ему попадающееся, вы удивляетесь и требуете помощи.

Любезный Варденъ, сказала Лади нсколько оскорбленная, вы старый другъ мужа моего и я полагалась на искренность вашего расположенія какъ къ нему, такъ и къ людямъ его окружающимъ, но позвольте мн сказать, что прося вашихъ совтовъ, я не надялась получить столь тяжкихъ упрековъ. Если я и любила нещастнаго сироту боле прочихъ дтей, одинаковаго съ нимъ состоянія, не думаю чтобъ подобное заблужденіе заслуживало такого выговора. Если непреклонный характеръ его требовалъ большей строгости, кажется вы не должны бы забывать, что я женщина, и что если невольно и ошибалась, ‘— долгъ друга, показать мн путь, по которому должна я слдовать, а не упрекать за то, что сбилась съ него. Мн бы хотлось чтобы до возвращенія моего мужа порядокъ водворился въ замк. Онъ не любитъ несогласія между людьми отъ него зависящими, и очень больно будетъ для меня если онъ подумаетъ, что первый поводъ къ тому, подалъ человкъ мною любимый. Какъ вы совтуете поступить мн въ такомъ случа?

Выслать Роланда изъ замка Милади.

Какъ Христіанинъ, какъ другъ человчества, вы не можете мн совтывать отослать существо, не имющее на семъ свт ни кого кром меня, кром моего расположенія, которое навлекло ему столькихъ враговъ, можетъ быть содлало его несчастнымъ….

Я не говорю, Милади, покинуть его совершенно: можно найти мсто боле приличное тому состоянію, въ которомъ онъ родился. Здсь его почитаютъ истиннымъ началомъ всхъ раздоровъ, въ другомъ же мст онъ можетъ быть полезнымъ членомъ общества. Ролану иметъ природный умъ, хорошія способности, не смотря на то, что лность препятствовала его образованію. Я дамъ ему рекомендательное письмо къ Олгарію Шиндергаузену, знаменитому Профессору въ Лейден, ему нуженъ помощникъ, тамъ судя по успхамъ, Роландъ можетъ получать хорошее жалованье и приличное содержаніе.

Мсто сіе, любезный Варденъ, для него не годится, сказала Лади Авенель, невольно улыбаясь, на досуг мы объ этомъ поговоримъ. Между тмъ надюсь, что вы будете способствовать къ ослабленію въ людяхъ моихъ чувства зависти и ненависти, и докажите имъ, что ихъ обязанности къ Богу и уваженіе къ господамъ, запрещаютъ предаваться симъ гибельнымъ страстямъ.

Все будетъ исполнено Милади. Въ будущій четвергъ произнесу я проповдь на сей случай, и надюсь, что съ помощію Провиднія буду врнымъ пастыремъ и спасу стадо свое отъ нападеній волковъ кровожадныхъ.

Послднія слова разговора наиболе причинили удовольствія Генриху Вардену. Краснорчіе духовное имло бъ т времена удивительное вліяніе на умы народа, а Варденъ, какъ мы уже сказали, приобрлъ славу хорошаго проповдника. Онъ надялся на талантъ свой, и старался, по примру многихъ изъ собратій своихъ, выбирать предметы важные, клонящіеся къ польз общественной. Въ сіи времена невжества не знали еще приличій, запрещающихъ всякую личность, проповдникъ двора упрекалъ иногда самого Царя, указывая ему путь, по которому онъ долженъ слдовать въ управленіи Государствомъ служитель же олтаря какого нибудь вельможи въ церкви собственнаго его замка, выставляя слабости и пороки его, показывалъ средства къ истребленію однхъ и къ исправленію другихъ.

Проповдь, которою Генрихъ Варденъ надялся возстановить спокойствіе въ замк Авенельскомъ, начиналась извстнымъ изрченіемъ: разящій мечемъ, самъ отъ него да погибнетъ, и содержала въ себ удивительное смшеніе истиннъ съ заблужденіями, настоящаго краснорчія съ изрченіями вкуса самаго испорченнаго. Онъ много распространялся на щетъ слова разить, давая знать слушателямъ, что подъ нимъ понимать должно вс удары наносимые чмъ бы то ни было: копьемъ ли, стрлою ли, остріемъ ли меча, однимъ словомъ, всякимъ смертоноснымъ оружіемъ, а также, что слово мечъ должно распространяться на сабли, на шпаги, на кинжалы, и проч. Но, продолжалъ онъ повысивъ нсколько голосъ свой, ежели Священное Писаніе проклинаетъ того, кто сіе изобртеніе, къ отраженію враговъ опредленное, подымаетъ на своего ближняго, тмъ боле запрещаетъ оно употребленіе оружія, которое по виду и дйствію своему кажется боле назначено къ совершенію измнъ и тайныхъ убійствъ, нежели къ нападенію на врага готоваго защищаться. Здсь, прибавилъ онъ, устремивъ взоры на Роланда, сидвшаго у подножія креселъ госпожи СЕоей съ кинжаломъ за поясомъ, разумю я особенно то смертоносное оружіе, которое въ наше время не только въ употребленіи у разбойниковъ и грабителей, но даже у молодыхъ людей прислужниковъ женщинъ, знатныхъ по пород и достойныхъ уваженія по дламъ своимъ.

Да, братіи мои, сіе оружіе вроятно злымъ геніемъ изобртенное, должно также разумть подъ общимъ названіемъ меча, безъ различія: кусокъ ли оно желза, носимый дикимъ для безопасности своей, или охотничій ножъ какого нибудь бглеца пограничнаго, или малое копье, наносящее врные и непримтные удары. Разбойникъ и тотъ стыдится, пользоваться симъ оружіемъ измны, недостойнымъ ни воина, ни мирнаго гражданина, но оно драгоцнно для людей, которые проводя дни свои въ услуженіи женщинамъ, присоединяютъ къ порокамъ и страстямъ одного пола, коварство и измну другаго.

Не льзя описать дйствія, произведеннаго сею рчью на всхъ присутствовавшихъ въ церкви. Лади Авенель казалась обиженною, вс же служители едва подъ наружностію глубочайшаго вниманія могли скрыть радость, съ какою они слушали Генриха, разящаго громомъ краснорчія общій предметъ ненависти,— любимца Лади.

Лилія являла видъ гордости и злобы вполн удовлетворенной, тогда какъ Меръ державшій самый строгій неутралитетъ, обратилъ взоры свои на изображеніе стараго герба, повшеннаго на стн противуположной проповднику и казалось съ большимъ любопытствомъ разсматривалъ его, желая лучше получить упрекъ за невниманіе къ проповди, нежели показать примтное одобреніе тому, что столь оскорбляло госпожу его.

Молодой человкъ, противъ котораго направлено было каждое слово Генриха, еще не умвшій удерживать всю стремительность страстей своихъ, не могъ скрыть негодованія, видя себя публично осмяннымъ, блдность распространилась по лицу его. Онъ заскрежеталъ зубами и нанесъ руку на оружіе столы поруганное проповдникомъ. Наконецъ гнвъ до такой степени овладлъ имъ, что страшась послдствій отъ него произойти могущихъ, онъ всталъ съ своего мста, прошелъ всю церковь и вышелъ вонъ.

Проповдникъ остановился въ ту минуту когда Роландъ какъ молнія промчался мимо его, но только, что онъ вышелъ изъ церкви хлопнувъ съ досадой дверью,— Генрихъ принявъ важный и торжественный видъ, произнесъ новый текстъ: Онъ удалился отъ насъ, ибо былъ не изъ нашего стада! Разслабленный отвергъ чашу выздоровленія боясь ея горечи, раненый не позволилъ благодтельному врачу изцлить язвы своего тла, овца отдлилась отъ стада, дабы предаться волкамъ хищнымъ, ибо не могла сохранить покорности, требуемой пастыремъ.

О друзья мои! Страшитесь гордости, страшитесь сего, грха, представляющагося часто слабымъ очамъ смертнаго подъ личиною прекрасной наружности.— Что такое почести земныя?— Суета! Способности, которыми такъ гордимся?— Тщеславіе! Гордость заградила врата рая земнаго, гордость содлала смертнымъ Адама, заставила скитаться по земл, которой бы онъ могъ быть властелиномъ, она же поселила грхъ между нами. Исторгните же изъ сердца вашего сію пагубную отрасль первороднаго преступленія, исторгните, если даже она соединена съ началомъ жизни вашей. Пользуйтесь примромъ несчастнаго гршника, сей часъ насъ оставившаго, и внемлите милости гласящей душамъ вашимъ, прежде чмъ сердце ваше затвердетъ, какъ камень долголтній. Научитесь примрами паденія другихъ, и боле всего не полагайтесь на собственныя силы, ибо самонадянность есть врнйшій и опаснйшій признакъ болзни сей. арисей казался покорнымъ когда благодарилъ Бога во храм за избавленіе его отъ мытаря, но въ то время, когда колна его прижимали хладный мраморъ, мысли и взоры летли дале самаго храма. Не обманывайте себя, не предлагайте фальшивой монеты Тому, Кому чистйшее золото едва достойно быть подносимо. Премудрости Всевышняго все извстно. Старайтесь о спасеніи, молитесь Милосердому. Старанія ваши могутъ сдлать что нибудь, молитвы очень много, а милость Божія все совершаетъ.

Рчь его заключалась наставленіемъ, воодушевившимъ все собраніе слушателей, просить помощи Творца Небеснаго, съ которой нтъ ничего невозможнаго для слабаго смертнаго.

Все собраніе показывало величайшее удовольствіе, хотя радость происходила и не отъ Христіанскаго ученія, предложеннаго проповдникомъ. Выраженіе на лицахъ слушателей сходствовало съ довольнымъ видомъ дтей, которые бывъ свидтелями наказанія одного изъ своихъ товарищей за проступокъ имъ сдланный, общаются въ точности исполнять свои обязанности.

Лади Авенель волнуемая различными чувствами, вошла въ свою комнату. Она была весьма недовольна, что Варденъ сдлалъ предметомъ обитаго вниманія домашнее обстоятельство, въ которомъ она принимала особенное участіе, но знала, что достойный проповдникъ почиталъ право сіе, принадлежностію свободы Христіанской, и что обычаи того времяни сіе уполномочивали. Поступокъ Роланда, оскорбилъ ее еще боле. Онъ нарушилъ при всхъ, не только то почтеніе, которое долженъ былъ ей оказывать, но пренебрегъ и служителя олтарей, столь всми уважаемаго, и тмъ самымъ явилъ доказательство своего непокорнаго характера, въ которомъ враги обвиняли его. Лади же замчала въ немъ одну только гордость и не умренную живость, простительную его лтамъ. Она очень чувствовала, что сіе мнніе могло быть внушено ей нкоторымъ пристрастіемъ и снисхожденіемъ, всегда ею оказываемомъ своему любимцу, но не мене того щитала невозможнымъ, чтобы совершенно ошибалась въ его характер. Одна мысль о бдномъ сирот наполняла сердце ея какою то неизъяснимою нжностію, казалось, что онъ ниспосланъ былъ небомъ къ изгнанію изъ сердца ея печали и скуки, причиняемыхъ частымъ отсутствіемъ Сира Алберта. Можетъ быть онъ казался ей любезне еще и потому, что кром ее не имлъ на земл инаго друга, къ томуже она чувствовала, что изгнавъ его, доставитъ полное надъ собою торжество своему супругу, Вардену и всему дому, — обстоятельство къ которому рдкая изъ женщинъ останется равнодушною.

Лади ршилась удержать еще на время пажа при себ, и желая дать ему нкоторыя наставленія, приказала позвать его въ свою комнату.

ГЛАВА V.

Прошло нсколько времяни до прихода Роланда Гремеса. Лилія старая его пріятельница, посланная за нимъ, побжала тотъ часъ въ его комнату, желая насладиться видомъ замшательства виновнаго. Но замокъ двери представлялъ не преодолимое препятствіе ея намренію. Она стучала и звала въ одно и тоже время: Роландъ, Роландъ Гремесъ, господинъ Роландъ Гремесъ (ударяя на слово господинъ) не угодно ли вамъ отворить дверь? Что вы тамъ длаете? Не уже ли оканчиваете молитву начатую въ церкви? Надобно бы вамъ было сдлать для себя въ храм закрытое мсто, дабы Езоры другихъ не могли обращаться на особу вашу. Насмшки сіи оставались безъ всякаго отвта. Что же! господинъ Роландъ, прибавила Лилія, я попрошу барыню, что бы она прислала кого нибудь другаго, который могъ бы выломать дверь?

Что надобно госпож твоей? спросилъ пажъ не показываясь.

Отворите мн дверь, тогда и узнаете: я кажется не обязана объявлять порученіе мн данное въ щелочку замка вашего.

Только имя госпожи твоей спасаетъ тебя отъ наказанія за вс твои грубости, сказалъ Роландъ отворяя дверь. Чего желаетъ отъ меня Милади?

Чтобы вы сей часъ пришли къ ней, отвчала Лилія. Догадываюсь, что она врно хочетъ поговорить съ вами о сегодняшнемъ поведеніи вашемъ въ церкви.

Скажи Милади, что я сей часъ буду, отвчалъ Роландъ вошедъ въ свою комнату, онъ заперъ дверь не дождавшись ухода Лиліи.

Рдкая учтивость! сказала Лилія, и пошла увдомить Лади, что Роландъ придетъ, когда ему то будетъ угодно!

Точно ли онъ это сказалъ, или это твоя выдумка? спросила сухо Лади.

Точно сказалъ сударыня, повторила Лилія, стараясь не отвчать прямо на вопросъ сей, онъ бы еще много наговорилъ мн грубостей, если бы я имла терпніе ихъ выслушать. Но вотъ онъ самъ идетъ, вы все отъ него у слышите.

Роландъ вошелъ съ видомъ боле гордымъ, нежели каковой являлъ обыкновенно. Въ чертахъ его замтно было нкоторое безпокойство, но ни сколько страха и раскаянія.

Молодой человкъ, сказала Лади, что должна я думать о сегодняшнемъ поступк вашемъ?

Если онъ оскорбилъ васъ Милади, чувствительно сожалю о томъ?

Если бы вы оскорбили только меня, я бы охотно васъ простила, но поведеніе ваше оскорбляетъ и моего супруга, притомъ вы провинились кг противу своихъ товарищей, и оказали не уваженіе къ Богу, въ особ Его служителя.

Позвольте мн вамъ сказать Милади, что если я обидлъ мою госпожу, мою благодтельницу, единственную мою покровительницу, то вотъ одна вина, достойная справедливыхъ упрековъ, одно преступленіе, въ которомъ позволю обвинять себя. Я не въ служб Сира Алберта Клендининга, онъ не иметъ права охуждать меня за наказаніе одного изъ его служителей, и я не боюсь гнва небеснаго, за презрніе упрековъ хитраго проповдника, не имвшаго ни какого права мн ихъ длать.

Лади Авенель прежде еще имла случай замтить природную вспыльчивость своего любимца и нетерпніе, съ какимъ онъ слушалъ упреки и наставленія. Но въ сію минуту, характеръ его показался ей важнымъ и ршительнымъ, такъ, что она нсколько времяни не знала, какъ должна была поступить съ юношею, заговорившимъ вдругъ языкомъ человка взрослаго, со всею твердостію и совсемъ разсудкомъ ему свойственнымъ. Посл краткаго размышленія, Лади съ видомъ достоинства, столь ей приличнаго, сказала: такъ ли Роландъ смешь ты отвчать мн? Къ тому ли, чтобъ заставить меня раскаиваться въ милостяхъ мною теб оказанныхъ, ты объявляешь себя независимымъ, и не признаешь надъ собою ни власти земной, ни власти небесной? Разв позабылъ ты прежнее свое состояніе? Подумай, что будетъ съ тобою, если лишишся моего покровительства.

Я ничего не позабылъ Милади, и все помню очень хорошо. Знаю, что безъ васъ погибъ бы въ сихъ водахъ, сказалъ онъ, показывая рукою на озеро, котораго поверхность, волнуемая легкимъ втромъ, видна была изъ окошка. Милости ваши простерлись еще дале, вы защищали меня противу ненависти другихъ и противу собственнаго безразсудства моего. Въ вашей вол покинуть сироту вами спасеннаго и воспитаннаго. Вы все сдлали для него, и онъ не позволитъ себ ни малйшей жалобы, но, Милади, не обвиняйте меня въ неблагодарности , для васъ только моя благодтельница терплъ я то, чего ни когда и ни для кого бы снести не былъ въ состояніи.

Для меня? вскричала Лади, а въ чемъ можешь ты упрекать меня когда все мною сдланное должно бы внушить теб одну благодарность.

Вы слишкомъ справедливы Милади, и врно не потребуете чтобъ я былъ благодаренъ холодности, какую всегда Сиръ Албертъ оказывалъ мн, постояннымъ знакамъ презрнія и недоброжелательства всего вашего дома, и наконецъ поученію, которымъ вашъ почтенный проповдникъ позабавилъ на мой щетъ все собраніе.

Слыхалъ ли кто, что нибудь подобное? вскричала Лилія, поднявъ руки и глаза къ небу, сынъ Рыцаря или Графа могъ бы только одинъ это сказать.

Пажъ бросилъ на нее взоръ презрнія, и не удостоилъ отвта. Лади Авенель продолжала:

Въ самомъ дл, Роландъ, ты столь странно забываешься, что заставляешь меня принять совсмъ другія мры, он принудятъ тебя покинуть надменность свою, возвративъ въ то сословіе людей, въ которомъ долженъ бы ты находиться отъ самаго рожденія.

А наилучтій къ тому способъ, сказала Лилія,— выгнать его изъ замка такимъ же нищимъ, какимъ Милади по своей милости его приняла.

Лилія говоритъ слишкомъ не осторожно, сказала Лади, но справедливо, молодой человкъ, и я не намрена терпть боле гордости, вскружившей теб голову. Тебя надлили богатыми платьями, обходились какъ съ отраслью благородной фамиліи, и ты забылъ какая кровь течетъ въ жилахъ твоихъ?

Позвольте Милади,— Лилія сказала не правду и вы не довольно знаете фамилію мою чтобъ имть право съ такимъ презрніемъ говорить о ней. Я не нищій, моя бабушка скоре погибла бы въ бдности, въ глухомъ и неизвстномъ лсу, чмъ стала бы у кого нибудь просить милостыни. Несчастія выгнали насъ изъ отечества, подобные случаи бывали со многими. Замокъ Авенельскій съ своимъ озеромъ и стнами, не всегда длалъ владтелей своихъ не причастными ни нужд, ни бдствіямъ.

Каково, сказала Лилія, онъ упрекаетъ Милади несчастіями ея фамиліи.

Ты бы могъ промолчать объ этомъ, примолвила Лади, нсколько тронутая воспоминаніемъ прошедшаго.

Оно необходимо было для моего оправданія, сказалъ Роландъ, безъ него я не произвелъ бы ни какого на васъ впечатлнія, знайте, что кровь, обращающаяся въ жилахъ моихъ, не есть кровь какого либо раба. Мн неизвстны предки мои, но родственница моя,— одну, которую только я имю, клялась, что она благороднаго происхожденія и сердце мое мн то /ке говоритъ.

Такъ вотъ причина, почему ты хочешь пользоваться всеобщимъ уваженіемъ! Поди Роландъ, исправься самъ, или Меръ мой приметъ мры обуздать ребенка упрямаго и непокорнаго. Я теб слишкомъ много прощала, и тмъ совершенно тебя испортила.

Прежде еще чемъ вашъ Меръ придетъ учить меня исполненію моихъ обязанностей, вскричалъ Роландъ, предавшійся вполн гнву досел удерживаемому, онъ познакомится съ кинжаломъ моимъ! Милади, я долго былъ рабомъ вашимъ, ищите себ другаго,— онъ заступитъ мое мсто, но старайтесь избрать юношу, котораго бы недостойное рожденіе и низкій характеръ могли покоряться презрнію слугъ вашихъ и называть господиномъ своимъ церковнаго вассала.

Я достойна обиды сей, сказала Лади Авенель, достойна — потворствуя столь долго твоимъ дерзостямъ. Удались, сего дня же ввечеру оставь мой замокъ, я буду снабжать тебя всмъ нужнымъ докол самъ не найдетъ честныхъ способовъ со держать себя, боюсь только чтобы твои мысли о мнимомъ величіи не заставили бы тебя презрть моей помощи и руководствоваться одною гордостію и своевольствомъ. Удались, и боле никогда не смй мн на глаза показываться.

Пажъ упалъ къ ногамъ ея съ видомъ ужаснйшей горести. Любезная, почтенная госпожа вскричалъ онъ, и боле не могъ проговорить ни слова.

Встань, сказала ему Лади, притворство — личина слабая, она не скрываетъ неблагодарности.

Я не способенъ ни къ тому, ни къ другому, вскричалъ Роландъ съ жаромъ, вставши съ живостью ему свойственною. Не подумайте чтобъ я хотлъ испросить позволеніе остаться доле въ замк, я давно уже желалъ его покинуть и никогда не прощу себ допустивъ васъ сказать: удались прежде, нежели вы услышали отъ меня: я оставилъ замокъ, я просилъ только у ногъ вашихъ великодушно простить мн не осторожное слово,— слдствіе моей вспыльчивости, боле же не нуждаюсь ни въ какой милости. Вы много для меня длали, но повторяю, вамъ неизвстно сколько и я за васъ претерплъ.

Роландъ, сказала Лади, исполненная состраданія къ любимцу своему, ты могъ бы просить у меня защиты когда чувствовалъ себя обиженнымъ, и находясь подъ моимъ покровительствомъ не долженъ былъ, ни терпть оскорбленій, ни мстить за нихъ!

А если оскорбленія сіи происходили отъ людей вами любимыхъ, долженъ ли я былъ возмущать ваше спокойствіе вчными жалобами? Нтъ Милади, въ тишин несъ я крестъ свой, и благодарность, въ которой вы меня упрекаете, она то и была истинною причиною, препятствовавшею мн требовать справедливости. Я не былъ рожденъ для зависимости, пользовался любовью госпожи своей, и отъ того содлался жертвою козней другихъ. Пусть небо ниспошлетъ вамъ вс благословленія свои, вы вполн ихъ достойны!

Онъ уже хотлъ выдти, но Лади снова позвала его. Пажъ остановился и подошелъ къ ней.

Не смотря на вс неудовольствія тобою мн причиненныя, сказала она, я не хочу, и это было бы несправедливо, отпустить тебя безъ всякой помощи. Вотъ кошелекъ, возьми его себ.

Извините Милади, я не могу до того унизиться чтобы принять милостыню. Если малое число услугъ мною вамъ оказанныхъ есть нкоторымъ образомъ вознагражденіе за ваши попеченія, то я вамъ обязанъ еще жизнью, а это такой долгъ, который я никогда заплатить не буду въ состояніи.

Горесть боле нежели досада овладваютъ мною, сказала Лади съ кротостію, видя упрямой характеръ твой. Но возьми золото, ты будешь нуждаться въ деньгахъ.

Молю Бога, да наградитъ Онъ васъ за сіе послднее чувство вашего ко мн расположенія, но не могу взять золота, я имю силы и не совсмъ лишенъ друзей какъ вы думаете. Можетъ быть настанетъ время когда не на словахъ, а на дл докажу вамъ мою признательность.

Съ сими словами онъ сталъ на колни, взялъ руку Лади, поцловалъ ее и вышелъ поспшно.

Лилія нсколько минутъ не спускала глазъ съ госпожи своей, блдность которой ее устрашала. Наконецъ Лади собралась съ силами, встала и пошла въ свою комнату.

ГЛАВА VI.

На другой день произшествія нами описаннаго, покинутый любимецъ вышелъ рано по утру изъ замка, а осторожный Меръ и Мистрисъ Лилія собравшись въ часъ завтрака къ себ въ комнату важно разсуждали о случившемся, имя къ поддержанію разговора своего изрядные пирожки и бутылку добраго Канарійскаго вина, принесеннаго догадливымъ управителемъ.

Вотъ нтъ и нашего пажа, сказала Лилія взявшись за стаканъ: добрый ему путь!

Богъ съ нимъ! Отвчалъ важно Меръ, я не желаю зла бдному юнош.

Онъ какъ пришелъ, такъ и пошелъ, сказала Лилія, не нужно было, ни отворять воротъ, ни опускать подъемныхъ мостовъ, Роландъ переправился черезъ озеро безо-всякой помощи, кром собственныхъ рукъ, вс лучшія платья развсилъ въ своей комнат и хотя он дороги, но не знаю кому могутъ быть нужны.

Безъ сомннія Мистрисъ Лилія, однако врно он неприбранными не останз^тся.

Но скажи мн по правд Вингатъ, не радуешься ли ты во глубин сердца твоего, видя домъ нашъ избавленнымъ отъ сего ядовитаго червяка, грозившаго намъ всмъ погибелью?

Что касается до радости Мистрисъ, то знай что кто жилъ такъ долго у большихъ господъ какъ я, тотъ никогда скоро ее не обнаруживаетъ, и хотя удаленіе Роланда Гремеса много облегчило насъ, но теб извстна пословица: зная что теряешь, еще не знаешь что получишь.

Что получишь! Можно ли имть кого нибудь хуже? Онъ бы раззорилъ добрую госпожу мою издерживавшую на одного его боле, чмъ на содержаніе четырехъ врныхъ служителей.

Мистрисъ Лилія, сказалъ Меръ поучительнымъ голосомъ, кажется, что подобное безпокойство о госпож нашей совершенно излишнее, она въ прав располагать своею собственностію.

Ты бы иначе заговорилъ еслибъ видлъ ее вчера ввечеру когда молодой пажъ прощался съ нею. Госпожа моя женщина умная, добрая, благотворительная, но я бы не взяла и двухъ шилинговъ съ планомъ {Небольшая Шотландская монета.} только бы Сиръ Албертъ увидлъ ее въ сію минуту.

Фи, Мистрисъ! Благоразумные служители должны имть глаза и уши, но не языкъ. Къ тому же извстна привязанность Милади къ Сиру Алберту, да это и не безъ причины, естьли въ цломъ Государств Рыцарь лучше его?

Согласна, я тутъ ни чего не подозрваю дурнаго. Но всякой кто ищетъ чести далеко отъ отечества, не знаетъ, что найдетъ въ собственномъ своемъ дом? Вотъ и все. Да и ненадобно ли обращать вниманіе на уединеніе, въ которомъ живетъ Милади? Не здсь ли скрывается причина понудившая ее принять нищаго, спасеннаго собакою?

Потому то и не надобно слишкомъ радоваться, Если госпожа твоя имла надобность въ любимц для препровожденія времяни, то теперь когда его не стало, дни не будутъ ей казаться короче и она выберетъ себ другаго.

Почемужъ бы ей не сдлать такого выбора въ собственномъ дом между людьми, которыхъ врность и любовь испытаны многими годами. Я знала одну женщину равную ей по званію и состоянію, которая никогда не имла другаго друга, кром своей горнишной, оказывая притомъ должное уваженіе врному и почтенному управителю.

Да, да, понимаю, куда ты мтитъ, но едва ли ты достигнешь своей цли. Въ теперешнемъ состояніи вещей ни кудри твои, объ которыхъ я говорю всегда съ уваженіемъ Мистрисъ Лилія, ни сдые волосы мои, не утшатъ госпожу нашу въ отсутствіи Роланда Гремеса. Явится какой нибудь молодой духовный, одаренный искуствомъ проповдывать, докторъ предлагающій новое лкарство, храбрый Рыцарь просящій позволенія защищать ея честь, или ловкій придворный, который найдетъ случай завладть сердцемъ женщины, какъ говорятъ Давидъ Ридзіо овладлъ сердцемъ бдной Королевы нашей и ими-то потеря любимца будетъ замнена, а нестарымъ Меромъ, и горнишною, которая…. которая…. уже не въ цвт своихъ лтъ.

Желала бы я Вингатъ, чтобы господинъ твой пересталъ рыскать по полямъ, а занимался боле домашними длами, боюсь чтобъ Римское исповданіе къ намъ не проникло: знаешь ли, что нашла я въ карман одного изъ платьевъ нашего любимца? Четки, да, золотыя четки! Я бросилась на нихъ какъ ястребъ, и вотъ он у меня въ рукахъ.

Врю, врю, сказалъ Вингатъ качая головою, я часто замчалъ, что молодой человкъ перебиралъ ихъ въ своихъ рукахъ.

Четки изрядной величины, прибавилъ онъ смотря на нихъ съ большимъ вниманіемъ, и содержатъ покрайней мр унціи четыре золота.

Я поскоре велю ихъ разплавить, боюсь, чтобъ он не были причиною погибели какой нибудь невинной души.

Хорошая, весьма хорошая предосторожность Мистрисъ Лилія.

И изъ полученнаго золота сдлаю пряжки на башмаки. Это, какъ-то безопасне. Вотъ слдствія безпрестанныхъ посщеній отца Амвросія, онъ такъ хитеръ, что ничего и замтить нельзя было.

Отецъ Амвросій родной братъ нашего господина, сказалъ Меръ съ важностію.

Правда Вингатъ, однако это не есть причина развращать добрыхъ Христіанъ и длать изъ нихъ папистовъ?

Видно такъ Богу угодно, Мистрисъ Лилія, но знаешь ли ты, что есть на свт люди еще хуже папистовъ?

Не знаю гд надо искать ихъ, отвчала горнишная съ насмшкою, но думаю, если бы дло шло о самомъ сатан, и тогда бы ты сказалъ что существуютъ люди и его хуже.

Да, я бы сказалъ еслибъ сатана сидлъ подл меня.

Сохрани насъ Боже! вскричала Лилія въ сильномъ страх. Что теб за удовольствіе пугать меня?

Я не имлъ этаго намренія Мистрисъ. Послушай: въ ныншнее время паписты Занижены, но долго ли продолжится это ныншнее время? На свер Англіи находятся два владнія папистовъ: Графство Нортумберландское и Вестмореландское, оба они ненавидятъ реформатовъ, и довольно сильны чтобъ поколебать тронъ Христіанскій. Нашъ Король, да сохранитъ его Богъ! истинный протестантъ, но мать его бывшая нашею Королевою,— католичка, и многіе какъ напримръ Гамильтоны восточные, Гордоны сверные, желающіе безпрестанной новизны, полагаютъ что съ нею поступили весьма дурно. Если же счастіе поблагопріятствуетъ, Королева получитъ снова престолъ, возстановитъ свою Религію, и тогда прощайте плащи Женевскіе и черные шелковые колпаки наши.

Ты, Гаспаръ Вингашъ, имвшій счастіе внимать словамъ и присутствовать при драгоцнныхъ наставленіяхъ, даваемыхъ намъ достойнйшимъ Генрихомъ Варденомъ, ты имешь терпніе говорить, или даже думать, что папизмъ, подобно быстрому все ниспровергающему потоку, можетъ потопить насъ, и что Марія Сизфасъ опорочитъ Королевской тронъ Шотландіи своимъ присутствіемъ? Посл этаго я не удивляюсь твоей учтивости оказываемой монаху, приходившему сюда съ потупленными глазами, съ нжнымъ голосомъ и съ тми благословеніями, которыя ты принималъ съ такимъ удовольствіемъ.

Мистрисъ Лилія, отвчалъ Меръ важнымъ голосомъ, нтъ дйствія безъ причины. Если я обходился учтиво съ отцемъ Амвросіемъ, если позволялъ ему имть тайныя свиданія съ Роландомъ, и получалъ благословеніе его, въ которомъ впротчемъ мало нуждался, то длалъ сіе изъ уваженія къ роду господина моего, и если Марія снова получитъ тронъ, кто знаетъ, можетъ статься она будетъ намъ столь же прочною подпорою, какъ и братъ ея? Ибо съ возшествіемъ на престолъ Маріи,— конецъ владычеству Муррая и счастливъ будетъ временщикъ сей если успетъ еще сохранить жизнь свою. Господинъ нашъ раздляющій судьбу Графа, раздлитъ съ нимъ и его несчастіе. Кто же тогда заступитъ мсто его, какъ не отецъ Амвросій? Папа доставитъ ему постъ сей и изъ монаха Св. Маріи, увидимъ мы Рыцаря Сира Едуарда Клендининга.

Гнвъ и удивленіе препятствовали говорить Лиліи, тогда какъ старый другъ ея съ видомъ самодовольствія поврялъ ей политическіе свои виды. Наконецъ она сказала: ужели Вингатъ, столько лтъ питавшійся хлбомъ госпожи своей, въ состояніи думать, что несчастный монахъ, не имющій даже чести быть ея родственникомъ, можетъ лишить ее замка Авенельскаго. Я хотя и женщина, но почитаю себя несравненно сильне и могущественне его. Стыдись Вингатъ! Если бы Лилія не видла въ теб стариннаго друга, госпожа ея узнала бы слова твои, и тогда….

Осторожный Меръ пришелъ въ замшательство видя что подробности, въ которыя вдавался онъ на щетъ политическихъ видовъ своихъ, заставили усумниться въ его врности вмсто ожиданной похвалы за рдкую предусмотрительность. Онъ ршился перемнить тонъ и оправдаться измнивъ одн выраженія и изъяснивъ другія. Впротчемъ онъ чувствовалъ себя внутренно обиженнымъ неблагоразуміемъ, съ каковымъ Мистрисъ Лилія Брадбурнъ выслушала его намренія и былъ увренъ, что опроверженія ею сдланныя имли причиною только то обстоятельство, что если отецъ Амвросій, когда либо сдлается властелиномъ замка, то безъ сомннія сохранитъ при себ управителя, во все не нуждаясь въ услугахъ горнишной.

Посл таковыхъ взаимныхъ объясненій два друга разстались съ меньшимъ однакожъ согласіемъ, нежели обыкновенно, Лилія побжала на звукъ колокольчика Милади, а Вингатъ отправился по дламъ своего управленія. Онъ чувствовалъ что ошибся въ расчет, повривъ женщин важныя тайны души своей, а Лилія увидла въ управител человка, котораго привязанность зависла отъ однихъ только обстоятельствъ.

ГЛАВА VII.

Между тмъ какъ отсутствіе пажа было предметомъ разговора предложеннаго въ предыдущей глав, прежній любимецъ Милади продолжалъ свое путешествіе не зная ни цли, ни слдствій его. Онъ направилъ судно свое на самую отдаленную часть озера, стараясь избгнуть вниманія жителей замка. Гордость шептала ему что отъздъ его возбудитъ въ нихъ удивленіе, а онъ не хотлъ видть себя предметомъ ихъ состраданія, съ другой же стороны онъ боялся чтобъ знаки ихъ приверженности къ нему не были перетолкованы въ худую сторону въ замк. Вышедъ на берегъ встртилъ онъ молодаго человка, который всегда почиталъ себ за честь слдовать за нимъ на охоту, собирать и нести птицы Роланда. Рольфъ фишеръ съ видомъ удовольствія и покорностію подошелъ и поклонился ему.

Такъ рано на охот Г. Роландъ, безъ собаки и безъ сокола?

Можетъ быть, Рольфъ, я сказалъ имъ вчное прости…. Я высланъ…. Я оставилъ замокъ.

Не уже ли для службы Рыцарю? Не уже ли хотите шлемъ и копье промнять на мирныя занятія?

Нтъ, нтъ. Я навсегда оставилъ замокъ Авенельскій.

Куда же вы идете?

Куда я иду? И самъ того не знаю.

Впротчемъ для васъ дороги вс равны. Милади врно не отпустила васъ не ссудивъ порядочною суммою?

Низкая душа! ужели ты думаетъ что Роландъ принялъ бы помощь отъ женщины, изгнавшей его по внушенію лицемрнаго проповдника и презрнной горнишной. Я бы подавился первымъ кускомъ хлба купленнаго на такія деньги.

Рольфъ съ удивленіемъ на него посмотрлъ! Кажется сердиться не за что, сказалъ онъ, всякому извстенъ свой желудокъ. Что касается до меня, если бы случилось мн въ такой часъ безъ цли бродить по полю, я бы не отказался отъ золотыхъ монетъ, кто бы мн ихъ н далъ. Если вамъ угодно, сегодня вы можете пробыть у отца моего, но только сегодня, ибо завтра мы ждемъ къ себ родственника нашего Менклава, впротчемъ, повторяю, если вамъ угодно сегодня, милости просимъ.

Холодность сего приглашенія, и повтореніе, что оно длается только на одинъ день, взволновали кровь Роланда и оскорбили его гордость.

Для меня пріятне провести ночь подъ открытымъ небомъ, какъ часто и случалось со мною, вскричалъ онъ, чмъ войти въ дымную избенку отца твоего, она для меня противне хижины всякаго горнаго жителя.

Ваша воля, возразилъ Рольфъ, но если вы будете продолжать дорогу съ пустою сумою, то въ послдствіи порадовались бы и тому, что сегодня нашли бы у отца моего. Покрайней мр приглашеніе заслуживало бы искреннаго спасибо, ибо не всякой на моемъ мст предложитъ услуги выгнанному лакею.

Кровь выступила на лиц Роланда. Рольфъ, вскричалъ онъ, вспомни что я уже не разъ пробовалъ мой хлыстъ объ твою спину, ты и теперь видишь его у меня въ рукахъ.

Рольфъ, плотный и здоровый крестьянинъ зная превосходство силъ своихъ, усмхнулся услыша такую угрозу.

Можетъ быть это тотъ же самый хлыстъ, сказалъ онъ, можетъ быть таже самая рука его держитъ, но я не боюсь ни того, ни другаго, узнай же, презрнный пажъ Милади, что когда ты поднималъ его на меня, я молчалъ не изъ боязни къ теб, но къ господамъ твоимъ, и теперь же могу доказать что щадилъ одну ливрею замка, а не нжные члены тла твоего.

Не смотря на свое бшенство пажъ былъ довольно благоразуменъ дабы разсудишь что продолжая подобный споръ, онъ много можетъ потерпть отъ крестьянина гораздо его сильнйшаго, и когда соперникъ его сложивъ руки показывалъ ему видъ презрнія, онъ почувствовалъ всю непріятность перемны своего состоянія и не могъ удержать слезу раскаянія катившуюся по лицу его.

Крестьянинъ былъ тронутъ положеніемъ стариннаго своего друга.

Послушайте Г. Роландъ, это все была одна шутка. Старое знакомство наше конечно удержало бы меня отъ чего нибудь подобнаго. Однако совтую вамъ на будущее время всегда осмотрть человка прежде нежели станете грозить ему палкою. Но мн послышался голосъ стараго Вудкола, зовущаго своего сокола, пойдемте къ нему, у него проведемъ утро, а остальную часть дня у отца моего. Кто знаетъ? Можетъ быть мы найдемъ вамъ способъ честнымъ образомъ доставать себ хлбъ, хотя это не такъ легко въ наши времена.

Нещастный пажъ ничего не отвчалъ и закрылъ лице свое руками, а Рольфъ продолжалъ давать ему совты и наставленія:

Когда вы были любимцемъ Милади вс говорили что вы горды, называли васъ даже папистомъ, и Богъ знаетъ чмъ еще, теперь, не имя ни кого своимъ покровителемъ, надобно вамъ быть покорнымъ и соглашаться по большой части съ мнніями другихъ. Если скажутъ вамъ что вы ошибаетесь, поблагодарите того, кто взялъ на себя трудъ сей, если знатный господинъ, или первый изъ служителей его попробуетъ силу хлыста своего на спин вашей, скажите ему: благодарю за попеченіе о содержаніи въ чистот платья моего, или что нибудь подобное. Но я опять слышу голосъ Адама Вудкола, пойдемте, пойдемте Роландъ, дорогою я буду вамъ продолжать мои наставленія.

Благодарю тебя Рольфъ, отвчалъ Роландъ стараясь казаться равнодушнымъ, но мн предстоитъ другая дорога и потому я не могу идти съ тобою.

Какъ заодно Г. Роландъ, у всякаго свои дла, и я не хочу отвлекать васъ отъ настоящаго пути вашего. Дайте мн свою руку и потомъ съ Богомъ! Но вы этаго не хотите,— по мн все равно, гордитесь сколько угодно! Добрый путь, прощайте!

Прощай, прощай, сказалъ Роландъ, и крестьянинъ удалился, поЕидимому весьма довольный освободившись отъ столь тягостнаго и безполезнаго для него знакомства.

Роландъ продолжалъ дорогу свою до тхъ поръ пока Рольфъ могъ его видть, ибо онъ не хотлъ показать и вида нершимости если остановится на одномъ мст. Но усиліе сіе было для него тягостно, ему представлялось что земля двигалась подъ ногами его, и онъ едва не падалъ идучи по гладкому дерну. Наконецъ внутреннее безпокойство въ немъ до того увеличилось, что едва Рольфъ сокрылся отъ взоровъ его за ближайшимъ холмомъ, все мужество его изчезло, онъ слъ на траву, предался влеченію оскорбленнаго самолюбія, печали, страха и цлые потоки слезъ полились изъ глазъ его.

Когда прошли первыя минуты отчаянія, Роландъ всми оставленный въ мір, почувствовалъ нкоторое облегченіе предавшись вполн вол Творца небеснаго. Слезы его текли еще, но он уже не были столь тягостны, столь горьки какъ прежд, чувство несравненно сладчайшее наполнило душу его воспоминаніемъ о своей благодтельниц, о добромъ расположеніи всегда ею оказываемомъ вопреки непокорнаго характера его, вмняемаго имъ теперь себ въ преступленіе, и о покровительств, котораго онъ лишился не умвъ пользоваться ласками доброй Милади.

Нсколько обидъ мною понесенныхъ, думалъ онъ, были истинною наградою за мою неблагодарность. Я самъ очень не благоразумно поступилъ, что пользовавшись гостепріимствомъ, содлавшись предметомъ материнской нжности благодтельницы моей, таилъ отъ нее мою религію. Пусть она узнаетъ что и католикъ не мене пуританца уметъ чувствовать благодарность, что я былъ упрямъ, но не золъ, что среди сильныхъ заблужденій моихъ, я всегда любилъ, почиталъ ее: что сирота ею покровительствуемый могъ быть непокорнымъ, но никогда неблагодарнымъ.

Мысли сіи быстро одна за другой промчались въ голов его, и онъ поворотилъ опять къ замку. Но когда подумалъ презрніи съ какимъ врно встртятъ его, объ униженіи, которому долженъ подвергнуться прося прощенія за свои ошибки и позволенія остаться въ замк, онъ уменшилъ шаги, однако все продолжалъ свой путь.

Пусть обременятъ меня всею тягостію презрнія и упрековъ, думалъ онъ, пусть говорятъ о униженіи горделиваго, о паденіи надменнаго, что нужды, это послужитъ наказаніемъ за мое безуміе, я все снесу терпливо. Но если сама благодтельница моя почтетъ меня низкимъ и подумаетъ что прося у ней прощенія, я имю въ виду только желаніе возвратить вс выгоды коими прежде пользовался, буду ли я въ состояніи перенести такое подозрніе?

Тутъ онъ остановился, гордость, одушевляемая природными чувствами самонадянности, представила ему что онъ будучи далекъ пріобрсти снова любовь Мила ли, напротивъ увеличитъ ея презрніе когда предастся первымъ впечатлніямъ безразсуднаго раскаянія.

Если бы я имлъ какое нибудь средство, какую нибудь благовидную причину возвратиться въ замокъ, только не невластнымъ изгнанникомъ, съ какою радостію полетлъ бы я туда? Но въ теперешнемъ положеніи моемъ не могу на это ршиться, сердце мое не выдержало бы такого ужаснаго мученія.

Во время сихъ размышленій, что-то такъ близко пролетло мимо Роланда, что перо пошевелилось на его шляп. Онъ поднялъ глаза и узналъ сокола Сира Альберта, который лтая вокругъ казалось привтствовалъ стариннаго друга своего. Роландъ протянулъ руки, сдлалъ извстный знакъ и птица прилетла къ нему, сла на его руку будто спрашивая почему онъ не ласкаетъ ее.

Ахъ Діамантъ! сказалъ онъ воображая что соколъ понимаетъ его, теперь все кончилось, охота мною покинута, я разлюбилъ твой голосъ и на всегда, ахъ! на всегда разстался совсми удовольствіями жизни, оставляя мста сіи на вки для меня незабвенныя.

Почему же такъ, сказалъ Адамъ Вудколъ скрывавшійся за кустомъ отъ взоровъ Роланда, почему хотите вы отказаться отъ всхъ удовольствій жизни, даже отъ охоты заставляющей позабывать вс нещастія? Или забыли старую псню нашу, послушайте я спою ее чтобъ хотя нсколько развеселить васъ. Голосъ дружелюбнаго птичника и его обращеніе показывали искренность и простосердечіе. Но воспоминаніе прежняго несогласія и слдствій онаго привело въ замшательство Роланда, онъ не зналъ что отвчать. Вудколъ видлъ все происходившее въ душ его.

Не уже ли Г. Роландъ, сказалъ онъ, я, рожденный съ вами на одной земл, буду питать вражду еще и тогда когда вы несчастны. Такъ поступать, значитъ слдовать примру нкоторыхъ Шотландцевъ, которые во всемъ соображаются съ обстоятельствами, ожидаютъ всегда благопріятной минуты, пользуются вашимъ расположеніемъ, слдуютъ за вами на охоту, на ловлю и платятъ за все добрымъ ударомъ кинжала. Вудколъ не помнитъ старыхъ обидъ, скоре онъ стерпитъ ударъ отъ васъ нежели глупость отъ другаго, ибо вы знатокъ въ птицахъ, хотя и утверждаете, что должно прежде извстнаго времяни обмывать мясо даваемое соколамъ въ пищу. Ну, Роландъ, дайте руку, забудемте все прошедшее.

Гордость Роланда казалось нсколько оскорбленною дружескимъ тономъ птичника, но онъ не могъ противиться искренности его пріема и закрывъ лице одною рукою, подалъ ему другую.

Вотъ такъ, сказалъ птичникъ, я всегда утверждалъ что у васъ доброе сердце, хотя нсколько злобы обнаруживалась въ длахъ ватихъ. Я шелъ сюда за улетвшимъ соколомъ, дорогою встртилъ Рольфа, онъ то мн и сказалъ, что вы здсь. Рольфъ самъ препустой человкъ и всми познаніями въ охот обязанъ вамъ собственно, по разговору, который онъ мн пересказалъ, я знаю все что произходило между вами. Я лучше желалъ бы видть хищнаго ястреба въ птичник, чмъ ложнаго друга въ дом моемъ. Но Роландъ, скажите мн, куда вы намрены идти? Куда Богу угодно! отвчалъ онъ съ тяжкимъ вздохомъ.

За чмъ отчаиваться, можетъ быть воля вамъ данная послужитъ къ вашему же счастію. Посмотрите на Діаманта гордящагося своими украшеніями, но ни одинъ дикой соколъ Норвегіи не помнялся бы съ нимъ судьбою. Тоже самое и объ васъ сказать можно. Теперь вы уже не дамскій пажъ, не будете имть такой великолпной одежды, такого лакомаго стола, такой мягкой постели. Тто нужды? за то вы сами себ господинъ, пошли куда хотите. Не будете забавляться соколиною охотою, но кто знаетъ къ чему вы предназначены? Сказываютъ, будто самъ Сиръ Албертъ (хотя я говорю о немъ со всевозможнымъ уваженіемъ) едва не сдлался главнымъ смотрителемъ надъ охотою въ Аббатств Св. Маріи, а теперь иметъ собакъ, соколовъ, и что всего важне — Адама Вудкола своимъ птичникомъ!

Ты правду говоришь Адамъ, сказалъ Роландъ, соколъ лучше будетъ летать когда освободится отъ всхъ побрякушекъ, изъ чего бы он не были сдланы.

Все это очень хорошо, но скажите мн куда вы отсюда идти намреваетись?

Я думалъ пойти въ Аббатство Кеннакюгерское чтобы посовтываться съ отцемъ Амвросіемъ?

Да сопутствуетъ васъ благословеніе Божіе! Только я почти увренъ что монахи теперь въ большомъ гор, говорятъ будто Реформаты угрожаютъ имъ изгнаніемъ изъ келій и завладніемъ всмъ ихъ имуществомъ.

Въ такомъ случа другъ не есть вещь безполезная для отца Амвросія, сказалъ Роландъ съ живостію.

Это правда мой милый, но другъ отца Амвросія можетъ также подвергнуться неудовольствіямъ и получить ударъ во все не ожиданный.

Это меня не ужасаетъ. Боюсь только не поселить бы мн раздора между двумя братьями, постивъ отца Амвросія, я лучше пойду въ пустыню Св. Кютберта, попрошу у стараго отшельника убжища на одну ночь, и пошлю въ Аббатство узнать можно ли мн будетъ туда придти.

Прекрасно обдумано, сказалъ птичникъ. Но теперь, продолжалъ онъ перемнивъ искренній и добросердечный видъ свой и обнаруживъ замшательство и неловкость, показывавшія что онъ не зналъ какъ выразить остальное, теперь…. Вамъ извстно что у меня есть мшокъ для корму соколовъ моихъ, чмъ думаете подшитъ онъ?

Натурально кожею, отвчалъ Роландъ, удивленный такимъ вопросомъ!

Кожею? Конечно кожею, любезный мой, но есть еще и другая подшивка. И въ тоже время показавъ ему мшокъ, онъ далъ замтить отверстіе со тщаніемъ закрытое. Здсь, прибавилъ онъ, добрыхъ тридцать серебряныхъ гроатовъ {Древняя Шотландская монета.}, изъ которыхъ десять къ вашимъ услугамъ.

Первымъ движеніемъ Роланда было не принять сей помощи. Но вспомнивъ, что хотлъ принудить себя къ униженію, онъ почелъ случай сей какъ бы началомъ своей ршимости. Вооружившись всмъ мужествомъ, онъ отвчалъ Адаму съ искренностію, какую могъ только явить, вопреки природному характеру своему, что съ благодарностью принимаетъ дружеское его предложеніе, но желая хотя нсколько облегчить обиженную свою гордость, поспшно прибавилъ, что надется въ скоромъ времяни возвратить ему долгъ сей.

Это совершенно въ вашей вол, отвчалъ птичникъ, и сощитавъ деньги съ видомъ удовольствія поднесъ ихъ ему прибавивъ ласково: теперь спокойно можете продолжать путь свой, кто уметъ обуздать лошадь, выкормить сокола, управлять саблею и щитомъ, и иметъ десять добрыхъ гроатовъ съ карман,— тотъ смло можетъ въ свтъ пускаться. Прощайте, будьте счастливы! Сказавъ это, онъ поспшно удалился отъ Роланда, желая избжать благодарности, и оставилъ его идти своею дорогою,

ГЛАВА VIII,

Пустынь Св. Гютберта служила нкогда мстомъ отдохновенія для монаховъ монастыря того же имени, когда они изгнанные Датчанами прошли часть Шотландіи неся на плечахъ мощи своего предстателя, и наконецъ поселились въ Дюрхам, гд не имли причины сожалть о Диндисферн. Остатки святости видны были повсюду, гд только приставали монахи во время своего путешествія, везд воздвигали они пустыни, церкви, и жители, имвшіе въ сосдств сіи обители, не мало гордились ими. Лучшею изъ таковыхъ обителей была пустынь Св. Гютберта, куда теперь Роландъ направилъ путь свой.

Она расположена была къ сверо-востоку отъ большаго Аббатства Кеннакюгерскаго, вблизи ее находился источникъ которому приписывали цлебныя свойства, что доставляло значительную выгоду монаху жившему въ пустын сей, ибо какъ испытать волшебное дйствіе воды, не предложивъ какой нибудь награды отшельнику, хранившему входъ источника? Нсколько десятинъ плодоносной земли составляли его садикъ. Холмъ, покрытый прекрасными деревьями, возвышался позади кельи и защищалъ ее отъ восточныхъ и сверныхъ втровъ, а фасадъ обращенный къ сверо-востоку выходилъ на живописную долину, гд журчалъ ручеекъ, быстрыя воды котораго казалось хотли разрушить все на пути имъ встрчающееся.

Пустынь была хотя просто, но хорошо построена, она составляла небольшое готическое строеніе, раздленное на дв половины, изъ которыхъ одна была жилище самаго Анахорета, а другая пріемная для странниковъ.— Такъ какъ духовенство почти не ршалось жить на границахъ, то поселившійся здсь монахъ Св. Маріи былъ весьма полезенъ всему округу до тхъ поръ пока вра католическая сохранялась во всей своей сил. Но когда религія протестантская водворилась почти во всей стран,— онъ ршился, по внушенію собственнаго своего благоразумія, жить въ уединеніи, не желая обращать на себя никакого вниманія. Совсмъ тмъ состояніе жилища его, когда Роландъ Гремесъ при закат солнечномъ достигъ пустыни, ясно доказывало что и сіи предосторожности были безполезны.

Первымъ движеніемъ Роланда было постучаться въ дверь, но къ удивленію своему онъ нашелъ ее отворенною. Нсколько симъ огорченный, онъ звалъ пустынника и не получивъ никакого отвта, осмотрлъ жилище снаружи прежде чмъ ршился войти въ него.— Кустарникъ наросшій на стнахъ, казалось съ намреніемъ былъ вырванъ и втьви его разбросанныя по полу, измяты ногами, окно разбито, и садикъ, стоившій большаго труда пустыннику, представлялъ горестное зрлище раззоренія.

Цлебный источникъ не избегъ также все разрушавшей руки оскорбителей святыни. Набожность древнихъ временъ соорудила ему покрышу, столбами поддерживаемую, теперь все изчезло и камни во множеств побросаны были въ источникъ какъ бы къ тому чтобъ завалить его. Крыша пустыни казалось совершенно разрушенною, даже на стнахъ замтны были слды ударовъ молота, и только прежняя кладка камней требовавшая большаго терпнія въ ломк, была причиною что стны обители уцлли.

Развалины древнихъ зданій, когда уже время положило на нихъ роковую печать свою, когда природа постепенно покрыла ихъ мохомъ и травою, представляютъ еще взору наблюдателя, красоты натуры живописной и меланхолической, но коль скоро видны ужасныя слдствія гибельнаго разрушенія ничто не въ состояніи облегчить впечатлнія горестнаго, подобною картиною производимаго. Таково было зрлище представившееся Роланду. Посл первыхъ минутъ удивленія, ему не трудно было отгадать причину сего раззоренія.

Разрушеніе зданій, принадлежавшихъ исповданію Римской церкви, не было въ одно и тоже время во всей Шотландіи, но случалось въ различныя эпохи, смотря по -духу воодушевлявшему протестанскихъ проповдниковъ, изъ коихъ одни возбуждали слушателей своихъ къ симъ расхищеніямъ, тогда какъ другіе поступая съ большимъ благоразуміемъ, желали сохранить зданія на лучшее употребленіе. По временамъ чернь, воодушевленная дурно — внушенными правилами религіи, или неумреннымъ краснорчіемъ какого нибудь новаго проповдника Евангелія, возобновляла грабежи сбои и изливала ярость на вс зданія принадлежавшія духовному сословію католиковъ. Нкоторые почитали дла сіи знаками истинной духовной приверженности, другіе видли тутъ одну только политику, но весьма справедливо можно сказать, что разрушеніе древнихъ зданій сихъ, сооруженныхъ пышностію и благочестіемъ вковъ минувшихъ въ стран столь бдной какова была Шотландія, гд ни находили средствъ, ниже какой возможности замнить ихъ новыми, было дйствіемъ ужасной жестокости, истинной тираніи.

Тихая и уединенная жизнь отшельника обители Св. Гютберта спасала его до сихъ поръ отъ всеобщаго потопа, но разрушеніе скоро простерло и къ нему гибельную длань свою. Роландъ, желавшій знать избгъ ли самъ пустынникъ жестокости враговъ, вошелъ наконецъ въ полу-растворенную его обитель.

Внутренность зданія соотвтствовала наружному его виду, изъ разломанныхъ мебелей составленъ былъ костеръ, на которомъ созжена статуя Св. Гютберта.

Въ молельн отшельника олтарь былъ низпровергнутъ и четыре камня его поддерживавшіе, разбросанные лежали на полу. Большое каменное Распятіе помчавшееся за олтаремъ, было оттуда вынуто и при паденіи, отъ собственной тяжести раздробилось на три части.

Роландъ Гремесъ, ‘тайно воспитанный въ правилахъ Римскаго ученія, какъ уже извстно читателю, ужаснулся при вид святотатства сего, показавшагося ему страшнымъ преступленіемъ.

Вотъ залогъ искупленія нашего, говорилъ онъ, залогъ оскверненный руками вроломныхъ. Если бы Богъ даровалъ мн довольно силы чтобы поднять его, поставить на свое мсто, и тмъ самымъ нкоторымъ образомъ загладить ужасное преступленіе здсь совершенное!

Онъ тотчасъ принял9я за работу и не безъ труда поднялъ нижнюю часть Распятія и поставилъ ее на огромный камень служившій Ему піедесталомъ. Ободренный симъ первымъ успхомъ, онъ употребилъ вс силы свои чтобъ поднять вторую часть изображавшую Спасителя, и ни мало удивился когда ему удалось соединить ее съ первою. Роландъ уже приводилъ къ концу утомительную свою работу, какъ позади себя услышалъ голосъ ему говорившій: Благодарю тебя добрый и врный сынъ церкви, благодарю. Я радуюсь что тебя обрла милое мое дитя, подпора моей старости.

Роландъ обернулся и узналъ гигантскій ростъ Магдалины Гремесъ. На ней было платье во многомъ сходное съ одяніемъ кающихся гршниковъ въ странахъ католическихъ, только чернаго цвта, оно походило на странническій покровъ носимый, сколько осторожность позволяла въ стран, гд въ нкоторыхъ контонахъ, всякой подозрваемый въ католицизм подвергался большимъ опасностямъ. Роландъ бросился къ ногамъ Магдалины, она подняла его, поцловала нжно, но съ важнымъ и даже суровымъ видомъ.

Ты хорошо исполнилъ обязанности свои, сказала она: въ дни младенчества, въ дни юности никогда не измнялъ религіи, и посреди враговъ сохранилъ тайну. Я рдко проливаю слезы, но я рыдала, оставляя тебя между эретиками, даже не смла проститься съ тобою, печаль бы мн измнила. Но ты остался врнымъ! Преклони, преклони свои колна предъ симъ Священнымъ изображеніемъ, поруганнымъ святотатцами и возблагодари Святыхъ и Ангеловъ Творца небеснаго за предохраненіе тебя отъ эреси, которою зараженъ весь замокъ, гд ты воспитывался.

Матушка, отвчалъ Гремесъ, ибо симъ именемъ я всегда тебя называлъ, если ты находишь меня какимъ желала найти, возблагодари за все отца Амвросія, старанія и наставленія котораго утвердили меня въ началахъ рано тобою посянныхъ, и научили быть врнымъ и вмст искреннымъ.

Да благословитъ его небо! вскричала она, благословитъ его и въ келіи и въ свт. Всевышній справедливо изливаетъ щедроты свои на того кто правосуденъ, и кто противуставляетъ усиліямъ ненавистнаго брата, ищущаго погибели и Королевства и церкви, свои собственныя усилія. Но отецъ Амвросій не знаетъ кто ты таковъ?

Да разв я могъ ему сказать что нибудь о своемъ происхожденіи? Вы только намекнули мн что Сиръ Албертъ Клендинингъ владетъ моимъ наслдствомъ, и что кровь текущая въ жилахъ моихъ столь же благородна, какъ и кровь всякаго Шотландскаго Барона. Никогда не забывалъ я словъ сихъ, но отъ васъ одной и ожидаю ихъ объясненія.

Время объясненія сего когда ни будь да настанетъ, сынъ мой, но я слышала что ты скоръ и непреклоненъ, а людямъ такого характера не льзя поврять тайнъ сильно долженствующихъ потрясти ихъ.

Скажите лучше что я слишкомъ терпливъ и скроменъ. Чего вы не можете ожидать отъ человка, который въ теченіи столькихъ лтъ слышалъ поношенія и насмшки надъ своею религіею, и не вонзилъ кинжала въ грудь вроломнаго?

Сынъ мой, жди всего отъ времяни и обстоятельствъ. Роковая минута приближается, важныя произшествія начнутся скоро, теб должно принять въ нихъ участіе. И такъ ты боле не въ услуженіи у Лади Авенель?

Она меня уволила. Чувствую все поношеніе своего изгнанія.

Тмъ лучше, мой милый, ты будешь имть боле силы къ предпринятію того что должно быть исполнено.

Только бы это не касалось Лади Авенель, сколько могу судить по словамъ вашимъ, вскричалъ съ жаромъ Роландъ. Я питался ея хлбомъ, осыпанъ былъ ея благодяніями, и никогда не заплачу ей неблагодарностію.

Все это очень хорошо, сынъ мой, но знай что ты не можешь спорить съ обязанностію своею и не долженъ говорить:

я сдлаю это, не сдлаю того. Роландъ! Богъ и люди не въ состояніи доле терпть всеобщаго ниспроверженія. Видишъ ли ты обломки сіи? Знаетъ ли что они представляютъ? И можетъ ли ты длать различіе въ племени проклятомъ небесами, племени жестокомъ, разрушающемъ все чему мы должны врить и что должны уважать?

Преклонивъ голову предъ Распятіемъ, съ видомъ изображающимъ странное смшеніе энтузіазма и пламенной привязанности къ религіи, она подняла руку какъ бы л^елая произнести клятву, и вскричала: общайся мн. Боже Великій въ разрушенномъ храм Котораго находимся, общайся мн Матерь Божія, и вы Ангелы и Святые Творца Всемогущаго! не вмнять въ преступленіе месть, которую хочу совершить надъ врагами Вашими, и не удерживать мою руку готовую наказать вроломныхъ.

Сказавъ сіе, она возвела взоры на звзды, начинавшія уже показываться на мерцающей синев небесной, и сдые ея волосы разввались по плечамъ, волнуемые втромъ, свободно входившимъ въ молельню чрезъ открытую крышу и разбитыя окна.

Роландъ съ раннихъ лтъ привыкъ уже къ таинственному языку Магдалины и зналъ очень хорошо по опыту, что безполезно было спрашивать объясненій на темныя выраженія ею произносимыя. Она сама не сказала ему боле о томъ ни слова, и посл молитвы начала съ нимъ обыкновенный разговоръ:

Надобно теб отправиться въ путь Роландъ, но это будетъ не прежде завтрешняго утра. Какъ-то проведетъ ты ночь? Ложе на которомъ ты привыкъ нсколько лтъ покоишься несравненно мягче ложа, какое мы находили проходя вмст горы Кумберландскія и Лидездальскія.

Однако это мн не мшало, матушка, со-хранить вс прежнія мои привычки, напримръ: я могу спать на чемъ попадется и спокойно претерплю вс перемны погоды. Съ тхъ поръ какъ мы разстались, я былъ стрлкомъ и рыбаловомъ, а кто предается симъ занятіямъ, тому часто случается находить ночлеги несравненно худшіе сегодня намъ предстоящаго,— и рукою вроломныхъ приготовленнаго.

Рукою вроломныхъ приготовленнаго! повторила Магдалина ударяя на слова сіи. Это истинная правда сынъ мой, врные чада церкви не находятъ себ даже убжища въ дом Господнемъ, во храм Святыхъ Его. Сегодняшняя ночь будетъ холодна для насъ, ибо втеръ проходитъ сквозь отверстія въ стнахъ проломанныя. Но скоро и участники разрушенія сего найдутъ себ ложе гораздо еще покойне и никогда съ него не встанутъ.

Не взирая на пламенный и нсколько странный характеръ свой, Магдалина, казалось сохранила къ Роланду то нжное чувство любви, которое женщины питаютъ обыкновенно къ дтямъ ввреннымъ ихъ попеченіямъ. Повидимому она хотла предаться всмъ прежнимъ заботамъ, еще въ дтств ему оказаннымъ, полагая что Роландъ и теперь въ нихъ также нуждается какъ и прежде.

Ты долженъ быть голоденъ, сказала она вышедши изъ молельни въ комнату служившую жилищемъ отшельнику, и теб необходимъ огонь для предохраненія себя отъ стужи и втра. Бдное дитя! Ничего нтъ съ тобою, а путешествіе будетъ продолжительно! Благодари Бога за то, что Онъ послалъ теб существо для котораго всякая нужда сдлалась столь же обыкновенна какъ нкогда были для него блескъ и роскошь.

Являя такимъ образомъ дятельность свою, составлявшую разительную противуположность съ важностью за нсколько минутъ ею показанною, она начала длать свои приготовленія къ вечеру. Изъ кожанаго мшка находившагося подъ платьемъ, вынула огниво, а остатки мебелей отшельника доставили въ излишеств дрова, разумется что обломки разбитой статуи Св. Пртберта были оставлены въ поко.

Огонь началъ разгораться въ пустой келіи отшельника, и Магдалина занялась приготовленіями ужина.

Не безпокойтесь объ ужин, сказалъ Роландъ, если онъ только для меня. Я легко могу перенести голодъ сегодняшнею ночь, и пусть это будетъ мн хотя слабымъ наказаніемъ за нарушеніе церковныхъ обрядовъ въ замк Авенедьскомъ.

И ты думаешь что я безпокоюсь для себя? спросила Магдалина. Знай, молодой человкъ, что мать не знаетъ голода прежде чмъ милое дитя ея не будетъ накормлено. Роландъ, прибавила она съ видомъ пріязни совершенно не обыкновенной, ты не долженъ еще поститься, твои лта сего не позволяютъ, ты молодъ, слдовательно не можешь обойтись безъ сна и пищи. Храни себя, сынъ мой Государь, отечество, религія того требуютъ. Пусть старость думаетъ о пост и молитв, а юность, особливо въ критическія времена наши, должна пріобртать новыя и сохранять прежнія силы свои, столь для нее не обходимыя.

Говоря такимъ образомъ, вынула она изъ того же мшка изъ котораго достала огниво, нсколько провизіи и не дотрогиваясь до нее, смотрла съ удовольствіемъ какъ лъ Роландъ затомленный продолжительнымъ своимъ путешествіемъ. Зачмъ не раздлите вы со мною пищу? спросилъ онъ ее, и Магдалина принявъ прежній важный видъ отвчала ему:

Молодой человкъ, ты не знаешь ни съ кмъ, ни объ чемъ говоритъ. Кому небо открываетъ намренія свои, тотъ умерщвленіемъ только плоти содлывается достойнымъ сей чести. Въ самомъ себ онъ находитъ то, что освобождаетъ его отъ пищи земной, необходимой для людей незнакомыхъ съ подобными впечатлніями. Ночь проводимая съ молитвахъ доставляетъ ему сладостное успокоеніе, а въ исполненіи воли Творца небеснаго находитъ онъ пищу несравненно пріятнйшую всякой земной пищи, но теб, сынъ мой, прибавила она голосомъ материнской привязанности, теб въ дни юности, сонъ необходимъ, ибо часто бдствія днемъ претерпнныя забываются въ поко, ночью доставляемомъ. Теб нужна сила тлесная, я же нуждаюсь въ сил душевной.

Во время разговора сего она перебирала сухія листья составлявшіе постель отшельника и пришельцевъ часто принимаемыхъ подъ гостепріимный кровъ его, и которая одна уцлла отъ руки хищниковъ и грабителей. ‘Она покрыла ее одеждами разбросанными по полу, и составила ложе на которомъ никакой усталый путникъ не отказался бы отдохнуть. Роландъ нсколько разъ хотлъ помочь ей, но она сильно противилась тому, и когда онъ умолялъ ее самой успокоишься на томъ мст, которое ему приготовила,— спи, сказала она, спи гонимый и лишенный наслдства сирота, сынъ несчастнйшей матери, спи пока я буду молиться за тебя!

Суровый видъ ея и твердый голосъ заставили Роланда повиноваться, хотя ему и стыдно было уступить женщин. Магдалина, какъ мы уже замтили прежде, казалось забыла время протекшее съ разлуки ихъ, и полагала найти въ юнош привыкшемъ исполнять вс свои прихоти и испорченномъ излишнимъ снисхожденіемъ, покорность ребенка оставленнаго ею въ замк Авенельскомъ. Природная гордость Роланда была обижена, однако воспоминаніе о прежнемъ своемъ повиновеніи, соединенное съ чувствами привязанности и благодарности, заставило его исполнить ея волю.

Разв для того оставилъ я зврей и птицъ моихъ, думалъ онъ, чтобы содлаться рабомъ ея желаній? я, предъ которымъ завистливые товарищи почитали себя ничтожными въ упражненіяхъ стоившихъ имъ многаго труда, а мн никакого. Нтъ этаго не будетъ, этаго быть не можетъ! Не хочу походить на сокола котораго носитъ женщина въ рукахъ своихъ и открываетъ глаза ему только въ то время когда онъ долженъ устремиться на добычу ею избранную. Я прежде долженъ узнать ея намренія, а потомъ ихъ исполнять!

Подобныя мысли долго занимали Роланда, и не смотря на усталость, сонъ довольно поздно сомкнулъ его вжди.

ГЛАВА IX.

На разсвт Роландъ пробудился согрваемый теплотою и лучами восходящаго солнца. Первое чувство ощущенное имъ было чувство удивленія, когда вмсто прозрачныхъ водъ великолпнаго озера, представлявшагося ему обыкновенно изъ окна возвышенной башни занимаемой имъ въ замк Авенельскомъ, онъ увидлъ сквозь отверстіе разбитой оконницы зрлище разрушенія въ саду Анахорета. Онъ протеръ глаза, слъ на свою постель и вспомнилъ о произшествіи вчерашняго дня, чмъ доле размышлялъ онъ, тмъ боле находилъ его страннымъ. Въ одинъ день потерять покровительницу своей юности, и найти путеводительницу и единственную подпору протекшаго своего младенчества. Роландъ чувствовалъ что первое изъ сихъ обстоятельствъ будетъ для него вчнымъ источникомъ слезъ, и не зналъ радоваться ли второму. Припоминалъ себ что женщина, заступавшая ему мсто матери, показывала столь же страстную любовь сколь и неограниченную надъ нимъ власть, что привязанность къ ней питаемая, не была слдствіемъ одной любви, но вмст и страха, и боялся, судя по вчерашнимъ ея поступкамъ, чтобъ она не приняла такой же власти надъ всми длами его, и тмъ не содлалась отравою радости причиненной ея встрчею.

Она не можетъ, шептала ему гордость, управлять тобою какъ ребенкомъ, когда лта твои позволяютъ теб самому судишь о длахъ своихъ. Она не можетъ и требовать того, иначе бы она слишкомъ ошиблась въ своихъ желаніяхъ.

Чувство благодарности къ лицу, противъ котораго возставала его гордость, остановило его среди сихъ размышленій. Подобно замысламъ злаго духа, онъ отвергалъ мысли невольно гнздившіяся съ голов его. Молитва представляла ему лучшее средство остаться побдителемъ въ сей борьб, онъ началъ искать свои четки, но вспомнилъ что отъ излишней поспшности забылъ ихъ въ замк.

Часъ отъ часу не легче, подумалъ Роландъ. Магдалина просила меня имть ихъ всегда при себ, и ни кому о томъ ни говорить. До сихъ поръ я былъ вренъ моему слову, но теперь что длать, сказать ли что забылъ ихъ? Она врно мн не повритъ.

Прохаживаясь по кель, онъ не зналъ на что ршиться. Природа одарила его прекрасною памятью, и онъ всегда помнилъ наставленія бабки своей, въ дтскомъ возраст онъ гордился сею довренностью и хотлъ доказать ей что въ послдствіи надется оправдать ея ожиданія. Впротчемъ это намреніе было намреніе ребенка и вроятно оно малу по малу уступило бы примрамъ и поученіямъ въ замк Авенельскомъ представлявшимся, если бы не было поддерживаемо рвеніемъ отца Амвросія или прежняго Клендининга. Письмо врученное сему послднему неизвстнымъ странникомъ, увдомляло его что дитя воспитанное въ началахъ вры католической находится въ замк Авенельскомъ среди сообщества эретиковъ, въ положеніи столь же опасномъ, какъ нкогда было положеніе трехъ отроковъ брошенныхъ въ пещь огненную, возлагая на него отвтственность въ случа, ежели овца сія содлается добычею волковъ кровожадныхъ. Мысль что душа въ опасности, что католикъ готовится можетъ быть содлаться эретикомъ, были достаточными причинами воспламенить ревность Св. отца. Онъ чаще сталъ посщать замокъ боясь чтобы недостатокъ въ образованіи и правилахъ Христіанскихъ, не похитилъ у Римской церкви одного изъ врныхъ сыновъ ея.

Со всмъ тмъ онъ не могъ имть съ Роландомъ частыхъ и продолжительныхъ свиданій. Они были достаточны дабы удержать его въ твердомъ намреніи никогда не измнять религіи своей, но могли внушить ему только слпую приверженность къ наружнымъ обрядамъ Римской церкви. Онъ хранилъ привязанность къ вр Католической боле потому, что почиталъ за стыдъ быть неврнымъ ученію исповдываемому отцами его, а не поприверженности къ догматамъ религіи, которыхъ онъ во все не зналъ почти. Религія сія была, по мннію Роланда, границею раздлявшею его отъ людей жившихъ съ нимъ въ замк, и эта мысль слишкомъ льстившая его самолюбію, заставляла презирать всхъ во мнніяхъ своихъ съ нимъ несогласныхъ.

Нсколько разъ слышалъ онъ какъ Генрихъ Варденъ съ жаромъ ему свойственнымъ, говорилъ о злоупотребленіяхъ Римской церкви’, фанатикъ сей, думалъ онъ, не знаетъ чьи уши слушаютъ пагубное ученіе его, съ какимъ презрніемъ внимаютъ они порицаніямъ Священной религіи, которую столько жертвъ обагрили своею кровію.

И такъ вра Роланда заключалась только въ презрніи всего, что онъ называлъ внушеніемъ эретиковъ. Религія католическая присоединялась въ ум его къ мыслямъ о независимости, а протестантская къ постыдному рабству мнній проповдника хитраго и исполненнаго фанатизма. Впротчемъ онъ не зналъ ни разности существующей между двумя ученіями, ни отличительныхъ догматовъ каждаго, и не имлъ никого ктобы могъ ему растолковать ихъ, а сожалніе ощущаемое имъ при потер четокъ врученныхъ ему отцемъ Амвросіемъ, походило боле на стыдъ солдата потерявшаго свой знакъ, нежели на скорбь человка благочестиваго, утратившаго символъ своей вры.

Забытыя имъ четки безпокоили его еще и потому, что онъ боялся навлечь на себя гнвъ Магдалины, ибо былъ увренъ что отецъ Амвросій не иначе какъ по ея наущенію вручилъ ему ихъ, и слдовательно она имла полное право думать что онъ мало цнитъ ея подарки.

Она врно мн объ этомъ будетъ говорить, сказалъ онъ самъ себ, и отвтъ мой возбудитъ въ ней сильное негодованіе.

Между тмъ какъ онъ погруженъ былъ въ сіи размышленія, Магдалина вошла въ келью.

Да низойдетъ на тебя благословеніе Божіе, сынъ мой, сказала она голосомъ исполненнымъ нжности и набожности. Не уже ли ты всталъ такъ рано чтобы восхищаться первыми лучами восходящаго солнца? Ты не весьма благоразумно поступилъ Роландъ, наслаждайся сномъ докол еще въ состояніи, скоро настанетъ время, что молитвы содлаются и твоимъ удломъ.

Заботливый видъ, съ которымъ она произнесла слова сіи, доказывалъ, что если набожность была всегдашнимъ упражненіемъ ея ума, то дитя ею воспитанное привязывало ее еще къ земл узами любви и страстей человческихъ.

Но она не долго предавалась мечтамъ, которыя почитала минутнымъ отступленіемъ отъ своихъ обязанностей. Пойдемъ Роландъ, сказала она, послдуй за мною, время намъ оставить мста сіи.

Куда же мы пойдемъ? спросилъ Роландъ, какая цль нашего путешествія?

Магдалина, отступивъ шагъ назадъ, посмотрла на него съ еидомъ удивленія и неудовольствія.

Къ чему вопросъ сей? Недовольно ли того, что я взялась быть твоею путеводительницею? И неужели столь долгое пребываніе между неврными научило тебя предпочитать собственное сужденіе послушанію и уваженію?

Вотъ минута, подумалъ Роландъ, въ которую я, или долженъ ршиться сдлаться свободнымъ, или на всегда остаться невольникомъ. Чувствую что не могу терпть дале.

Но Магдалина обратясь къ предмету наиболе ее занимавшему, спросила у него: гд же четки твои, сынъ мой? Молился ли ты съ ними сегодня?

Краска выступила на лиц Роланда, онъ чувствовалъ что скоро буря должна была разразиться, и не хотлъ отвращать ее постыдною ложью.

Я позабылъ ихъ въ замк Авенельскомъ.

И ты могъ позабыть четки! Знаешь ли что въ одно и тоже время ты нарушилъ обязанности вры ]и природы! Ты потерялъ чистйшій даръ изъ далека съ такою опасностію доставленный, и котораго каждое зерно долженъ былъ беречь боле своего глаза.

Весьма жалю что это случилось, матушка, я дорого цнилъ подарокъ отъ васъ полученный. Впротчемъ надюсь современемъ открыть себ хорошую стезю въ свт и вознаградить потерю нсколькихъ кусочковъ золота, а до тхъ поръ и деревянныя четки мн будутъ столь же хорошо служить, какъ и золотыя.

Нсколько кусочковъ золота! вскричала Магдалина, четки освященныя благословеніемъ Св. отца, въ твоихъ глазахъ только кусочки золота, и ты надешься вознаградить потерю сію ничтожными трудами. Это врно слова Вардена, сего волка кровожаднаго опустошающаго стадо добраго пастыря!

Обстоятельство мн сіе было неизвстно, матушка, но и теперь узнавши его, я не могу помочь горю.

Но, покрайней мр, ты можешь раскаяться, вмсто того чтобы смотрть на меня съ такимъ видомъ, какъ будто ты потерялъ только пуговицу съ камзола своего.

Я истинно раскаяваюсь, и готовъ выдержать за ошибку мою всякое испытаніе какое угодно будетъ вамъ наложить на меня, что можете вы боле отъ меня требовать? Но, матушка, прибавилъ онъ посл нсколькихъ минутъ молчанія, не сердитесь на меня, если еще разъ спрошу васъ куда мы идемъ и что за цль нашего путешествія. Я боле не дитя, но человкъ взрослый, могу самъ управлять собою, ношу мечь при бедр своемъ и борода уже начинаетъ показываться на лиц моемъ. Я послдую за вами до конца вселенной, если того желаете, но долженъ для самаго себя знать, куда и съ какимъ намреніемъ ведете меня?

Ты долженъ знать для самаго себя, дитя неблагодарное! вскричала Магдалина съ гнвомъ, возобновившимъ на лиц ея краску давно уже согнанную годами. Разв не мн ты всмъ обязанъ: пищею въ дни твоего дтства, руководствомъ въ теченіи десяти лтъ, способами образованія потомъ и всми надеждами къ чести и слав на будущее время? Прежде чмъ увижу тебя отступившимъ отъ правилъ мною внушенныхъ, желаю чтобы ты палъ мертвъ къ ногамъ моимъ.

Роландъ былъ пораженъ удивленіемъ видя необыкновенный жаръ, съ какимъ она говорила. Вс члены его трепетали и силы казалось не могли противиться внутреннему волненію. Онъ поспшно отвчалъ: я помню все чмъ вамъ обязанъ, скажите могу ли пролитіемъ крови доказать мою благодарность и вы увидите мои чувства, но слпое повиновеніе столь же безразсудно, сколь и недостойно меня.

Боже Всемогущій! вскричала Магдалина, мн ли суждено слышать слова сіи отъ юноши, въ комъ полагала всю надежду, отъ ребенка, у колыбели котораго столько разъ на колняхъ возсылала теплыя молитвы о его же счастіи! Роландъ, однимъ только послушаніемъ можешь ты доказать мн свою приверженность и благодарность. Какое же достоинство имлъ бы ты въ глазахъ моихъ, если бы избралъ путь мною назначенный знавъ причину моихъ намреній? Тогда бы ты руководствовался не моими приказаніями, но собственнымъ своимъ сужденіемъ, не исполнялъ бы волю Творца небеснаго, изъявляемую теб лучшимъ другомъ которому ты всмъ обязанъ, но слдовалъ бы слпымъ совтамъ слабаго своего разсудка. Послушай Роландъ: невидимый гласъ тебя призываетъ, онъ общаетъ теб блистательнйшую судьбу, говоритъ языкомъ перваго, лучшаго, единственнаго друга твоего, можешь ли еще сопротивляться? Но если не хочешь внимать моимъ совтамъ — удались, оставь меня на семъ мст, вс земныя надежды мои улетли и разрушились. Я преклоню колна предъ поруганнымъ олтаремъ симъ и когда придутъ эритики, кровь мученицы обагритъ его.

Нтъ, матушка, отвчалъ Роландъ, нтъ, я не покину васъ, цлая вселенная и та не разлучитъ меня съ вами, съ вами буду жить, защищать васъ, или погибну за свою благодтельницу.

Мн одно только слово нужно сынъ мой: будешь ли мн повиноваться?

Буду, матушка, буду повиноваться вамъ всею душою, но…

Довольно, сынъ мой, сказала Магдалина прервавъ его. Повиновеніе котораго требую, должно быть совершенно и чуждо всякихъ условій. Благословляю тебя, живый памятникъ дочери незабвенной, благословляю тебя за общаніе, столь дорого стоющее гордости человческой. Положись на меня.- и знай что въ дл, въ которомъ будешь учавствовать, союзниками твоими будутъ и храбрый и могущественный, власть духовная и гордость дворянъ, увнчается ли успхомъ или нтъ, останешься ли въ живыхъ или погибнешь, имя твое напишется на ряду съ именами людей, съ которыми и смерть и побда равно пріятны. Пойдемъ же, пойдемъ, жизнь наша скоротечна, а предпріятіе мое требуетъ трудовъ долгихъ и постоянныхъ. Вс силы небесныя въ сію минуту обращаютъ взоры свои на несчастную Шотландію. Что я говорю на Шотландію? Взоры ихъ обращены на насъ Роландъ, на женщину слабз^ю, ‘на юношу неопытнаго, которые среди развалинъ наполняющихъ мста сіи, клянутся быть защитниками Бога и законнаго своего Государя. Мста сіи, свидтели нашей преданности, увидятъ исполненіе клятвы или услышатъ послдніе вздохи за святое дло испускаемые.

Говоря такимъ образомъ она крпко одноюрукою дерзала Роланда, другуюже вознесла къ небу, какъ бы желая лишить юношу всякаго средства возстать противу торжественнаго обта ею даннаго, потомъ голосомъ, исполненнымъ материнской нжности, начала длать подробные вопросы о его пребываніи въ замк Авенельскомъ и о различныхъ познаніяхъ имъ тамъ приобртенныхъ.

Вижу, сказала она выслушавъ его, вижу начала твои и уврена, судя по твоему характеру, что своими длами заставишь ты не только удивляться, но и трепетать своихъ наставниковъ. Теперь вкусимъ утреннюю пищу нашу и будемъ продолжать путь, чрезъ нсколько часовъ достигнемъ мста, гд ни въ чемъ не будемъ имть нужды.

Посл завтрака, состоявшаго изъ остатковъ вчерашняго ужина, они пустились въ путь. Магдалина шла твердо и съ легкостію, какую едва можно было ожидать отъ ея лтъ, а Роландъ слдовалъ за ней задумчивый, безпокойный и недовольный состояніемъ зависимости въ которомъ себя видлъ.

Не уже ли, Говорилъ онъ самъ себ, я буду всегда сндаемъ жадностію къ свобод и независимости, и никогда не стану дйствовать по собственной вол.

ГЛАВА X.

Дорогою путешественники наши неимли разговора слишкомъ продолжительнаго. Магдалина по временамъ тихимъ голосомъ пла прекраснйшіе гимны принятые католическою церковью, читала pater или аме и предавалась размышленіямъ о вр. Мысли Роланда обращались на предметы боле свтскіе. Когда дикая ушка выходя изъ болота начинала подыматься на воздухъ, онъ думалъ объ Адам Вудкол и соколахъ своихъ, когда же шелъ мимо лса, деревья котораго, смшанныя съ терніями и различными дикими растніями, составляли почти мсто непроходимое, воображеніе его населяло ихъ ланями, оленями и онъ жаллъ, что не иметъ стаи собакъ для преслдованія ихъ. Но чаще всего Роландъ переносился воображеніемъ къ доброй и благотворительной покровительниц своей, которую оставилъ въ справедливомъ противъ себя негодованіи.

Я бы былъ несравненно покойне, думалъ онъ, и сердце мое весьма бы облегчилось, если бы на одну только минуту я могъ ее увидть и сказать: Милади, сирота вами воспитанный могъ быть безразсуднымъ, і но никогда не будетъ неблагодарнымъ.

Погруженные такимъ образомъ въ размышленія свои, путешественники наши прибыли около полудня въ деревню, домики которой были разбросаны и образовали собою родъ башенъ, находившихся во всхъ пограничныхъ селеніяхъ. Ручей протекалъ подл деревни и орошалъ, долину, на которой она была построена. На конц же ея, въ нкоторомъ разстояніи отъ домиковъ, находилось весьма дурное и почти развалившееся зданіе, служившее однако жилищемъ людямъ довольно знатнымъ. Мстоположеніе его было прекрасно: источникъ со всхъ сторонъ омывалъ строеніе, передъ входомъ возвышались четыре смоковницы, коихъ зелень длала мене мрачнымъ домъ, построенный изъ камней темнокраснаго цвта. Домъ сей казался слишкомъ большимъ по малому числу обитателей своихъ, часть оконъ, въ особенности въ нижнемъ жиль, заложена было камнемъ, а другая защищена толстыми желзными ршетками. Дворъ, окруженный оградою, вымощенъ, но трава и мохъ въ такомъ количеств поросли на немъ, что образовали собою лугъ какъ бы нсколько лтъ уже существующій. Предметы, заслуживающіе большаго вниманія, были также пренебрежены и показывали въ хозяевахъ или бдность или нерадніе. Рка приближаясь къ стн, разрушила и ее и башню въ семъ мст построенную, и развалины сіи портили видъ и отнимали много красоты у зданія.

Если мы войдемъ съ этотъ домъ сказалъ Роландъ Магдалин, то не долго тамъ останемся, ибо можно смло сказать, что порядочный сверный втеръ достаточенъ опрокинуть его въ воду.

Ты видишь все не такъ какъ должно видть, отвчала Магдалина, Богъ защититъ Свою собственность не смотря на распри и раздоры людскіе. Лучше строить зданія на песк покорности Христіанской, чмъ на скал гордости человческой.

Продолжая разговаривать, они взошли на дворъ, впереди дома расположенный, Роландъ могъ замтишь что фасадъ его, украшенный нкогда статуями высченными въ самомъ камн, боле уже не имлъ ихъ, он были разбиты и разрушены и только остатки піедесталовъ доказывали ихъ существованіе. Главная дверь входа была заложена стною, и маленькая тропинка заросшая травою вела къ калитк запертой толстымъ запоромъ. Магдалина постучалась три раза, останавливаясь при каждомъ удар, пока изнутри не отвтили ударомъ мене сильнымъ, наконецъ при третьемъ удар дверь отворилась и сухая и блдная женщина произнесла слова сіи: Benedict! qui veniunt in nomine Domini. Путешественники взошли, она затворила дверь двумя большими замками.

Женщина узкимъ коридоромъ провела ихъ въ довольно большую прихожую, вымощенную плитами и стны которой обложены были особымъ камнемъ. Одно окно освщало комнату и хотя было довольной величины, но составленное изъ небольшихъ кусочковъ разноцвтныхъ стеколъ между собою соединенныхъ, разливало слабый свтъ и часто въ самый полдень въ поко семъ царствовалъ нкоторый мракъ.

Здсь хозяйка дома, ибо она-то и отворила дверь, остановилась и обняла Магдалину называя ее своею сестрою и оказывая все должное уваженіе.

Благословеніе Божіей Матери, да будетъ надъ главою твоею сестра моя! сказала она потомъ, слова сіи тотчасъ объяснили Роланду вру исповдуемую хозяйкой, если бы онъ и могъ даже подозрвать почтенную и попечительную путеводительницу свою въ намреніи остановиться не у своихъ братьевъ католиковъ.— Об женщины говорили весьма тихо, Роландъ воспользовался этимъ временемъ чтобы разсмотрть ближе друга Магдалины.

Ей, казалось, было около пятидесяти или шестидесяти лтъ. Черты ея носили на себ отпечатокъ меланхоліи, произходящей отъ несчастія и часто принимающей видъ неудовольствія, что изглаживало нсколько остатки красоты примтные еще на лиц ея. Одежда изъ грубой матеріи темнаго цвта, сходствовала простотою съ одеждою Магдалины и походила во многомъ на одяніе монахини. Видно было, что хотя она имла состояніе недостаточное, но не была подвержена той крайней бдности, которая заставляетъ пренебрегать всми наружными украшеніями, и что если она лишена была прихотей роскоши, покрайней мр все необходимое ей не было отказано. Ея обращеніе показывало воспитаніе, поставлявшее ее гораздо выше того состоянія, въ которомъ она находилась, а ея видъ говорилъ, что исторія жизни такой женщины должна быть любопытна. Во время сихъ размышленій Роланда, хозяйка дома подошедъ къ нему, разсмотрла его съ большимъ вниманіемъ, и какъ казалось съ нкоторымъ участіемъ.

Это-то, сказала она Магдалин, дитя несчастной дочери твоей, и его — единственную отрасль древа вашего,— хочешь ты принести на жертву?….

Да, отвчала Магдалина твердымъ голосомъ, пусть онъ будетъ мстителемъ за вру нашу.

Ты щастлива, сестра моя, возразила первая, что можешъ быть выше всякой привязанности человческой и вести сама невинную жертву’ къ олтарю. Если бы мн суждена была подобная участь, если бы я обязана была моего юнаго и милаго сына предашь кознямъ и кровавымъ раздорамъ временъ нашихъ, послушаніе было бы для меня столь же тягостно, сколь нкогда было оно горько Аврааму ведшему на закланіе сына своего Исаака.

Она продолжала смотрть съ видомъ участія на Роланда. Взоры ея, устремленные на одинъ и тотъ же предметъ, заставили покраснть юношу, онъ хотлъ отвлечь ея вниманіе перемнивъ свое мсто, но Магдалина остановила его одною рукою, и отдливъ другою волосы закрывшіе лице его, посмотри сестра моя, сказала она съ твердою ршительностію и нсколько гордою нжностію, посмотри на него со вниманіемъ, врно никогда взоры твои не останавливались на чертахъ столь благородныхъ. Я сама глядя на его, ощущаю сожалніе и начинаю колебаться въ своемъ намреніи, но втеръ не въ силахъ уронить листа съ дерева, лишеннаго хладомъ зимнимъ своей одежды, и никакое обманчивое чувство не можетъ поселиться въ сердц совершенно исполненномъ чувства одной религіи.

Глаза ея вполн оправдывали слова сіи, ибо крупныя слезы катились по ея одежд. Чмъ чище и непорочне жертва, сказала она, тмъ лучше ее примутъ, и какъ бы желая избгнуть чувствъ ея волновавшихъ: Сестра, вскричала она, Роландъ спасется подобно Исааку и не позволено будетъ братьямъ-возмутителямъ вознести нечестивыхъ рукъ на юнаго Іосифа нашего. Провидніе, для защиты правъ своихъ, властно употребишь двъ, юношей и даже грудныхъ младенцовъ.

Провидніе оставило насъ, сказала сестра ея, перестало покровительствовать проклятой земл сей за грхи наши и отцевъ нашихъ. Мы можемъ получить внецъ мученическій, но никогда не будемъ торжествовать на земл. Человкъ, опытность котораго столь для насъ теперь нужна, призванъ въ міръ несравненно лучшій: — Аббатъ Евстафій не существуетъ боле.

Да успокоится душа его, сказала Магдалина, и небо да ниспошлетъ и намъ бднымъ странникамъ тоже успокоеніе на сей земл злодйствъ и преступленій. Смерть его,— потеря для насъ не возвратимая, ибо гд найдемъ человка, который бы имлъ его опытность, рвеніе, благоразуміе, приверженность, мудрость и храбрость? Но, сестра моя, онъ палъ держа въ рукахъ своихъ хоругвь церковную, Богъ покажетъ кому ее поднять. Кого избираютъ на его мсто?

Это еще не ршено. Эретики клялись противиться сему избранію и ужасно мстить за всякое покушеніе назначить новаго Аббата Св. Маріи. Conjuraverunt inter se principes, dicentes: Projiciamus lаqueos ejus.

Quousquи tandem, Domini? Вскричала Магдалина, не послужило бы сіе ужаснйшею препоною предпріятіямъ нашимъ, сестра моя? Но я тверда въ своемъ намреніи и уврена что небо даруетъ намъ наслдника почтенному Евстафію, къ несчастію столь рано похищенному смертію. Но гд же твоя Катерина?

Въ гостиной, отвчала она…. и бросивъ взоръ на Роланда, сказала нсколько словъ Магдалин.

Не бойся ничего, отвчала Магдалина, то что предлагаю я теб,— законно и необходимо. Я бы желала чтобъ онъ столь же твердъ былъ въ вр, единственномъ средств къ спасенію, сколь далекъ отъ всякаго дйствія, слова, и даже мысли предосудительной. Какъ ни гнушаюсь эритиками, но отдаю имъ справедливость, что они воспитываютъ юношей съ самыхъ чистыхъ правилахъ нравственности.

Это значитъ золотить только одну наружность чаши, сестра моя. Но Роландъ увидитъ Катерину, если ты почитаешь сіе нужнымъ и приличнымъ. Юноша, послдуй за нами, прибавила она, и пошла впередъ съ Магдалиною.

Это были первыя слова сказанныя молодому человку, онъ въ молчаніи пошелъ за ними, они медленно проходили коридоры, пустыя комнаты и Роландъ имлъ довольно времяни размыслить о своемъ положеніи, весьма для него непріятномъ. Ему казалось, что онъ долженъ былъ повиноваться двумъ путеводительницамъ, двумъ старымъ женщинамъ, которыя повидимому согласились управлять всми его движеніями и избрали его орудіемъ какого то предпріятія во все ему неизвстнаго. Ему воображалось будто слишкомъ много отъ него требовали, и онъ справедливо полагалъ, что какое бы право не имла Магдалина располагать всми поступками его, она не могла утвердить надъ нимъ своей власти, ни раздлять ее съ другою женщиною, принявшею тонъ не мене повелительный.

Это не долго продолжится, думалъ онъ, я не буду всю жизнь мою рабомъ женщины, разв я обязанъ слдовать ея приказаніямъ? Идти, куда она велитъ, являться, когда позоветъ. Нтъ, рука, умющая управлять копьемъ и дйствовать оружіемъ, не должна принимать повелній отъ слабаго пола. При первомъ случа я сброшу съ себя иго неволи, удалюсь отъ нихъ, пусть сами приводятъ въ исполненіе пустые свои планы и предположенія. Можетъ быть чрезъ это избгнутъ он многихъ опасностей, ибо я предвижу, каковы ихъ намренія, и сколь они трудны и не врны въ исполненіи. Графъ Муррай и его религія пустили слиткомъ глубокіе корни, чтобы страшиться чего нибудь отъ усилій двухъ старыхъ и слабыхъ женщинъ.

Они вошли въ комнату, гд сидла третья женщина. Здсь Роландъ увидлъ нсколько стульевъ, деревянный столъ покрытый зеленымъ сукномъ, коверъ на полу, ршетку у камина, однимъ словомъ комнату, похожую на жилую.

Глаза его нашли для себя занятіе несравненно пріятне разсматриванія пустыхъ украшеній комнаты, ибо обитательница ея показалась ему лучше всего до сихъ поръ здсь видннаго. Она встала когда они вошли, и поклонилась двумъ старушкамъ, но увидвъ Роланда, набросила на лице покрывало волновавшееся по плечамъ ея, что сдлала съ большою скромностію, безъ излишняго однако жеманства и принужденной застнчивости.

Во время сего движенія Роландъ могъ замтить подъ покрываломъ лице молодой шестнадцатилтней двушки, глаза которой исполнены были кротости и огня.

Къ симъ благопріятнымъ наблюденіямъ присоединялась еще увренность, что незнакомка иметъ прекрасный ростъ, привлекательную наружность, отъ чего она боле сходствовала съ Гебою нежели съ Сильфидою, благородство и ловкость во всхъ движеніяхъ, что увеличивало ея прелести, платье ея казалось нсколько необыкновеннымъ, но не было столь длинно, чтобъ скрыть дв прекрасныя ножки, покоившіяся на подножіи стола предъ которымъ она сидла, руки заняты были починиваніемъ столоваго сукна, весьма устарвшаго отъ времяни и требовавшаго работы довольно продолжительной и искусной.

Надобно замтить, что вс сіи занимательныя подробности выведены были Роландомъ изъ нсколькихъ взоровъ брошенныхъ украдкою,— и не смотря на покрывало скрывавшее прекрасную, онъ казалось видлъ что и она его разглядывала. Между тмъ оба друга говорили тихо между собою, бросая по временамъ на молодыхъ людей взоры, уврявшіе Роланда что они двое были предметомъ ихъ разговора. Наконецъ онъ услышалъ ясно, хотя и въ полголоса сказанныя слова Магдалины: да, сестра моя, надобно доставить имъ случай поговорить и познакомиться другъ съ другомъ, это необходимо для исполненія нашего намренія.

Хозяйка дома по видимому не совсмъ согласна была съ мнніемъ своего друга, хотла ей противорчить, но повелительный голосъ Магдалины одержалъ верхь.

Пусть будетъ по твоему, другъ мой, сказала старушка, пойдемъ на балконъ, мы тамъ окончимъ свой разговоръ. Оставляемъ васъ вмст, прибавила она обратясь къ молодымъ людямъ, поговорите между собою и познакомтесь другъ съ другомъ.

Тогда приближась къ молодой двушк сняла съ нее покрывало и открыла ея лице, на которомъ легкая краска стыдливости замнила природный румянецъ.

Licitum sit, сказала Магдалина, смотря на друга своего.

Vix licitum, отвчала сія съ принужденнымъ видомъ, продолжая поправлять покрывало на лиц двицы, посл чего, хотя въ полголоса, но довольно громко чтобы Роландъ могъ слышать, сказала ей: помни кто ты Катерина, и къ чему ты назначена.

Тогда отворивъ стеклянную дверь, служившую вмст и окномъ комнаты, вошла съ Магдалиною на большой балконъ, нкогда занимавшій весь фасадъ западной стороны замка. Перила его мстами обломились, нсколько камней оторвались и упади на землю, но не смотря на сіе разрушеніе, онъ былъ еще надежнымъ и пріятнымъ мстомъ прогулки, гд можно было наслаждаться свжестью воздуха въ вечера лтніе и благотворными солнечными лучами въ дни зимніе. Об старушки ходили по балкону весьма занятыя длами своими, впрочемъ не забывали заглядывать и въ комнату всякой разъ какъ проходили мимо двери, что не избгло взоровъ примчательнаго Роланда.

ГЛАВА XI.

Катерина была съ счастливомъ возраст невинности и удовольствій. Положеніе, въ которомъ оставила ее тетка приказавъ знакомиться съ прекраснымъ юношею, лицемъ совершенно для нее новымъ, показалось ей довольно страннымъ. Она потупила прелестные голубые глаза свои въ землю, обращая ихъ изрдка только на работу, и хранила глубокое молчаніе въ начал прогулки старушекъ, наконецъ взглянула украдкою на Роланда и видя замшательство, которое онъ обнаруживалъ то перемняя мсто на стул, то перевертывая въ рукахъ свою шляпу, однимъ словомъ незная какъ начать разговоръ,— она доле не могла сохранить своей важности и посл нсколькихъ безполезныхъ усилій дать другое теченіе мыслямъ, такъ громко захохотала, что слезы показались у нее на глазахъ и прелестные локоны разсыпались по плечамъ ея. Красота Катерины еще боле отъ того увеличилась.

Придворный пажъ врно не упустилъ бы случая посмяться, но Роландъ, воспитанный въ деревн, былъ столь же гордъ сколь и застнчивъ, и почитая себя предметомъ сего смха, онъ пробовалъ раздлить веселость Катерины, однакожь вс усилія его были тщетны и заставляли только боле смяться молодую двушку незнавшую какъ удержать свой хохотъ, ибо извстно всякому, что если подобная охота припадетъ въ такую минуту и въ такомъ мст, гд бы мы наимене желали ей предаться, то чмъ боле стараемся воздержать себя, тмъ сопротивленіе становится невозможне, а самое дйствіе продолжительне. л

Но это было къ щастію Катерины и Роланда, что пажъ не раздлялъ съ нею сего чувства неумренной радости. Сидя спиною къ балкону, Катерина не могла быть видима прогуливавшимися старушками, Роландъ же сидлъ такъ, что не могъ позволить себ ничего подобнаго не обративъ ихъ вниманія и не навлекши тмъ жестокихъ укоризнъ на себя и сбою подругу! Со всмъ этимъ онъ былъ какъ на иголкахъ до тхъ поръ, пока Катерина уставъ отъ излишняго смха, не принялась снова за работу, тогда онъ ей сказалъ довольно сухо: мы кажется довольно знакомы другъ съ другомъ, сколько можно судить по вашему обращенію.

Слова сіи, едва не произвели надъ Катериною прежняго дйствіи, но она преодолла себя и устремивъ взоры на работу свою, просила извиненія у Роланда, общаясь никогда боле не обижать его.

Роландъ легко могъ догадаться, что видъ обиженнаго человка теперь былъ бы весьма не кстати, и чувствовалъ, что онъ совершенно другими глазами долженъ смотрть на милую двушку, столь хорошо выдержавшую сію нмую сцену. Желая освободиться отъ замшательства, онъ принялъ довольный видъ, сообразный съ веселымъ расположеніемъ юной красавицы, изъявилъ ей свое удовольствіе и готовность продолжать знакомство, столь счастливо начатое.

Это отъ васъ зависитъ, отвчала она, ибо я кажется позволила себ много лишняго еще прежде, нежели оно началось.

Позабудемъ старое, и какъ въ романахъ спросимъ другъ друга объ имени, а потомъ разскажемъ исторію нашей жизни.

Выдумка прекрасная, и это предложеніе длаетъ Самъ честь. Вы начнете, я буду васъ слушать и ограничусь только нкоторыми вопросами на мста, которыя покажутся мн темными. Скажите ваше имя и потомъ исторію вашей жизни.

Имя мое Роландъ Гремесъ, а эта высокая, пожилая женщина моя бабушка.

И наставница? Все это очень хорошо. Кто таковы ваши родители?

Ихъ боле нтъ на свт!

Но кто они были покрайней мр, ибо полагаю, что вы имли отца и мать?

Я тоже думаю, но все что знаю о нихъ ограничивается весьма не многимъ. Отецъ мой былъ Шотландскимъ Рыцаремъ и окончилъ дни на пол битвы, мать моя происходила изъ племени Уремесовъ Етержильскихъ: почти вся фамилія ея погибла во время раззоренія страны сей Лордомъ Максвелемъ и его сообщниками.

Давно ли это случилось?

Еще прежде моего рожденія!

Время сіе должно быть отдаленно, сказала она съ важнымъ видомъ, такъ отдаленно, что мн невозможно даже почтить память ихъ слезою.

Умершіе съ честію не нуждаются въ слезахъ и сожалніи.

Довольно объ вашихъ предкахъ Г. Роландъ, наиболе нравится мн изо всей вашей фамиліи, этотъ драгоцнный остатокъ, сказала она показывая на Магдалину, проходившую въ то время мимо дверей балкона. Теперь перейдемъ собственно къ вамъ, однако поторопитесь своимъ разсказомъ, иначе я не услышу и половины его, ибо матушка Бригета каждый разъ проходя мимо двери останавливается доле и доле, а въ ея присудствіи, вы согласитесь у столько же мало охоты смяться, какъ и при гроб вашихъ предковъ,

Разказъ мой не будетъ продолжителенъ. Я вступилъ въ замокъ Авенельскій въ качеств пажа къ владтельниц его.

Она ревностная Гугенотка, не правда ли?

Такая же какъ и самъ Кальвинъ. Незнаю почему бабушка хотла помстить меня въ этотъ замокъ, но желаніе сіе долго не исполнялось, ибо мы нсколько недль жили въ сосдственной деревн, а случай все не представлялся. Наконецъ я нашелъ себ покровителя совершенно особеннаго рода.

Кого же именно?

Большую черную собаку именемъ Волера, она вытащила меня какъ утку изъ озера, окружавшаго замокъ, и представила своей госпож.

Вотъ что значитъ попасть въ добрыя руки. Чему же вы научились въ замк? Мн пріятно знать на что въ случа нужды мои знакомые могутъ быть мн полезны.

Добывать соколовъ, гоняться со стаями собакъ, здить верьхомъ, управлять копьемъ, лукомъ, мечемъ….

И хвастать. Послдняя способность была бы необходимою для пажа во франціи. Но продолжайте, и скажите какъ Гугеноты ршились подвергнуть себя опасности держать въ замк своемъ пажа Католика?

Они не знали моей тайны, съ самаго младенчества я свято ее хранилъ, къ тому же бабушка, для избжанія всякаго подозрнія, съ большою точностію слдовала наставленіямъ Протестантскаго проповдника.

Сказавъ сіе, Роландъ хотлъ придвинуть нсколько свой стулъ къ стулу Катерины.

Не длайте зтаго, вскричала она, старушки перервутъ нашъ разговоръ если увидятъ, что вы слишкомъ близко ко мн подвинулись. Останьтесь тамъ гд были и отвчайте на мои вопросы. Какими подвигами доказали вы блистательные таланты вами пріобртенные?

Роландъ, начинавшій раздлять веселость своей подруги, отвчалъ ей съ удовольствіемъ: подвиги мои многочисленны, прекрасная двица, и не смотря на зависть и злобу противъ меня вооружавшуюся, Роландъ никогда ни отъ кого не отставалъ. Онъ убивалъ лебедей, травилъ кошекъ, пугалъ горнищныхъ, не говоря о проповдник Варден, котораго находилъ особенное удовольствіе мучить и бсить различными способами.

Я думаю, эретики раскаявались не разъ, что приняли къ себ такого пажа. Но можно ли спросить, какое происшествіе лишило ихъ столь врнаго служителя?

Вы знаете, что и самая длинная дорога иметъ свой конецъ, а мн еще на пути показали его.

Понимаю. Но что за причина такой перемны? Однимъ словомъ, по чему Еасъ отставили?

Вотъ вамъ вкратц все дло: мн вздумалось попробовать силу хлыста своего на спин сына птичника, птичникъ здоровый мужичина, но добрыхъ и честныхъ правилъ, хотлъ отплатить мн за это палкою, я въ то время еще его незнавшій, въ свою очередь погрозилъ ему кинжаломъ, и тутъ-то прости должность пажа, прости прекрасный замокъ Авенельскій, въ тотъ же день встртилъ я случайно почтенную свою бабушку и….и вотъ мой весь разказъ. Теперь ваша очередь, сударыня.

Прекрасная встрча, почтенная бабушка очень счастлива, что нашла пажа въ ту минуту, когда подрзали ему крылья, и пажъ не мене счастливъ сдлавшись спутникомъ бабушки когда ему сталъ чуждъ свистокъ своей госпожи.

Все это до васъ не касается, вскричалъ Роландъ, которому начинала нравиться живость Катерины. Долгъ платежемъ красенъ, говоритъ пословица и это первое правило между путешественниками — товарищами.

Дождитесь же того времени когда мы будемъ ими.

Однакожъ вы такъ дешево отъ меня не отдлаетесь, и если не хотите по доброй вол…. я призову матушку Бригету,— кажется такъ ее зовутъ,— и пожалуюсь ей на ваше со мною обращеніе.

Это совсмъ не нужно. Повствованіе мое очень сходно съ вашимъ, и его можно разсказать тми же словами, надобно перемнить только имя и положеніе. Я сирота и называюсь Катериною Сейшонъ.

Давно ли, потеряли вы родныхъ?

Вотъ одинъ вопросъ, отвчала Катерина потупивъ прекрасные глаза свои съ видомъ примтной горести, одинъ вопросъ, на который не могу со смхомъ отвчать вамъ.

Ну такъ не отвчайте. Госпожа Бригета врно вата бабушка?

Облако печали, покрывавшее лице Катерины, разсялось съ такою же быстротою какъ проходитъ облако въ лтній день, заслоняющее на минуту свтъ солнечный, и она отвчала веселымъ видомъ ей свойственнымъ: еще того хуже! это моя тетка, и она никогда не была за мужемъ.

Праведное небо! вскричалъ со смхомъ Роландъ, какое трагическое повствованіе! и какіе ужасы остается еще мн узнать?

Подобно вамъ я была отдана въ услуженіе.

И также отставлены за обиду горнишной Милади, или чего нибудь подобнаго.

Нтъ, здсь уже повствованія наши становятся несходными, ибо весь домъ былъ отставленъ вмст со мною,— теперь же я свободна и не подчинена никому совершенно.

А мн это слышать также пріятно, какъ принимать сыплющееся щедрою рукою золото.

Весьма вамъ благодарна, сказала Катерина улыбаясь, не вижу только по чему это такъ васъ интересуетъ?

Видите ли вы, или не видите, это все равно, прошу васъ продолжать. Наши старушки скоро устанутъ гулять по балкону, свжесть вечера ихъ оттуда прогонитъ, и они войдутъ въ свою клтку. Какъ звали вашу госпожу?

Имя ея весьма извстно въ свт, у нее былъ прекрасный домъ, которымъ управляла и завдывала тетка моя Бригета. У меня же было много подругъ, мы рано вставали, поздно ложились, молились много и обдали мало.

Слдовательно госпожа ваша, была какая нибудь скупая женщина?

Бойтесь бранить ее, вскричала въ страх Катерина. Богъ да проститъ мн мою втренность. Шутки мои не имли никакого дурнаго намренія. Знайте же, что въ этомъ дом былъ не давно монастырь Св. Екатерины Сіенской, тетка моя была его настоятельницею, въ монастыр находилось двенадцать монахинь, кром меня, которая не была пострижена^ Но эретики ворвались въ оный открытою силою, раззорили домъ, совершенно почти его разрушили и выгнали всхъ моихъ подругъ.

Что же съ ними сдлалось?

Он разсялись повсюду. Одн удалились въ монастыри во францію и фландрію, другія, боюсь объ этомъ и подумать, предались свтскимъ удовольствіямъ. Тетушка моя и я, мы получили позволеніе остаться зДсь, или лучше сказать, враги наши не хотли замчать нашего пребыванія въ сихъ мстахъ. Тетушка иметъ у себя довольно могущественныхъ родственниковъ, они грозили мщеніемъ тому кто насъ обидитъ, и ихъ-то покровительство насъ только и спасаетъ, ибо мечь и копье, вотъ лучшіе защитники въ ныншнемъ свт.

И такъ вамъ нчего теперь страшиться. Но скажите, вы не потеряли зрнія отъ слезъ, оставляя службу Св. Екатерины?

Не совсмъ, отвчала она, склонившись на свою работу и бросивъ на Роланда взглядъ противъ котораго было невозможно устоять, не имя сердца прикрытаго тмъ тройнымъ щитомъ, которымъ, какъ полагаетъ Горацій, былъ прикрытъ первый мореходецъ, осмлившійся на утлой лодк противиться яростнымъ волнамъ океана, а сердце молодаго пажа нашего было безъ всякой защиты.

Что скажете вы на это? прервалъ Роландъ, мы почти въ одно время и оба столь страннымъ образомъ высланные изъ службы, не хорошо ли поступимъ, если вмст, не обеспокоивъ нашихъ старушекъ теперь же пустимся путешествовать.

По истин, прекрасное предложеніе, вскричала Катерина, предложеніе, достойное головы втреннаго пажа. Но подумали ли вы, что нельзя путешествовать съ пустыми карманами, а какъ наполнимъ мы наши карманы? Безъ сомннія вы будете пть баллады, а я вязать кошельки?

Какъ вамъ угодно, сказалъ пажъ, раздраженный насмшкою Катерины. Онъ хотлъ ей еще что-то говорить, но дверь балкона отворилась, и Магдалина въ сопровожденіи настоятельницы (мы такъ теперь ее будемъ называть) вошла въ комнату.

ГЛАВА XII.

Приходъ двухъ старушекъ прервалъ разговоръ, описанный нами въ предыдущей глав, и Магдалина обратилась къ молодымъ людямъ съ сими словами:

Ну, дти мои, довольно ли вы наговорились? познакомились ли другъ съ другомъ, какъ два путника, стоящіе на дорог покрытой мракомъ и усянной опасностями, которые встрчею обязаны одному только случаю, и которые испытываютъ характеръ и чувства людей долженствующихъ раздлять съ ними страданія.

Рдко случалось, чтобы веселая Катерина могла удержаться отъ насмшки, хотя всегда потомъ объ этомъ сама сожалла.

Вашъ внукъ, сказала она, съ такимъ восхищеніемъ думалъ о предстоящемъ пути, что готовъ былъ сію же минуту начать его.

Это значитъ быть также ршительнымъ Роландъ, прервала Магдалина, какъ ты былъ вчера безпеченъ, настоящая средина состоитъ въ послушаніи, которое ожидаетъ только приказанія и по полученіи его немедлнно исполняетъ. Но дти мои, довольно ли вы замтили черты ваши, такъ что во всякомъ мст, гд бы ни встртились, не смотря на вс перемны обстоятельствами произведенныя, могли узнать другъ друга. Всмотритесь еще хорошенько, дабы всякая черта одного неизгладимо запчатллзсь въ памяти другаго. Научитесь по стуку шаговъ, по звуку голоса, по движенію руки, по одному взору, узнавать товарища, небомъ вамъ даннаго къ исполненію святой его воли. Скажи мн Роландъ Гремесъ, узнаешь ли ты Катерину Сейтонъ въ какомъ мст и въ какое время ты бы ее ни увидлъ?

Роландъ отвчалъ утвердительно.

А ты Катерина вспомнишь ли черты молодаго человка?

Конечно, отвчала она. Съ нкотораго времени я слишкомъ мало видла мущинъ, чтобы лица ихъ могли перемшаться въ моей памяти, и потому врно припомню черты вашего внука, хотя не вижу въ нихъ ничего заслуживающаго особеннаго вниманія.

Соедините же руки ваши дти мои, и дайте другъ другу поцлуй мира и дружбы.

Настоятельница при сихъ словахъ встала между двумя молодыми людьми. Понятія въ монастыр полученныя, не позволяли ей согласиться на требованіе своей подруги.

Сестра моя, сказала она Магдалин, разв ты забыла, что Катерина обречена служенію Божію. Я не могу позволить…

Именемъ самаго Бога я приказываю имъ поцловаться въ знакъ мира, вскричала Магдалина страшнымъ голосомъ….

Кто говоритъ со мною, перервала Бригета, обидившаяся нсколько повелительнымъ тономъ своего друга, тотъ называетъ меня госпожею Настоятельницею, или покрайней матушкою, Лади Карджиль забыла конечно, что она говоритъ съ Настоятельницею Св. Екатерины.

Когда я была Лади Карджиль, сказала Магдалина, тогда безъ сомннія и вы были Настоятельницею Св. Екатерины, но сіи имена не существуютъ боле, и почтеніе ими пріобртенное въ свт исчезло вмст съ ними. Въ глазахъ прочихъ людей мы дв бдныя, презрнныя и оставленныя всми женщины, влекомыя старостію ко гробу. Но кто мы въ глазахъ Божіихъ?— Существа, на коихъ возложена обязанность исполненія святой воли небесной, защита и прославленіе церкви, униженіе политики Муррая и Мортона. И можно ли къ намъ теперь примнять ограниченныя правила жизни монастырской? или забыла ты повелнія высшихъ, которые препоручили мн сіе дло?

Пусть такъ, сказала Настоятельница, грхъ и стыдъ да падутъ на главу твою.

Соглашаюсь, отвчала Магдалина, дти, повторяю вамъ: поцлуйтесь въ знакъ согласія.

Но Катерина, вроятно предвидвшая чмъ все это кончится, ушла изъ комнаты не дождавшись ршенія, можно посудить, что Роландъ остался не совсмъ доволенъ ея уходомъ.

Она пошла, сказала Настоятельница, приготовить намъ не большой обдъ, вроятно не вкусный для того, кто долго жилъ въ свт и пользовался всми его удовольствіями, но я не могу нарушить клятву мною данную, хотя святотатцы разрушили и мсто гд бы должно было исполнять ее*

Все это хорошо, прервала Магдалина, старайся всегда такъ поступать, и я не упрекаю тебя за строгое исполненіе обязанностей своего ордена, но вспомни, что он наложены церковью, и слдовательно разсудокъ позволяетъ, даже требуетъ нкоторыхъ отступленій, сопряженныхъ съ спасеніемъ той же церкви.

Настоятельница не отвчала ни слова.

Человкъ боле знакомый съ людьми, нежели молодой и не опытный пажъ, нашелъ бы для себя много пищи въ сравненіи двухъ совершенно различныхъ степеней фанатизма, одушевлявшаго обихъ женщинъ. Скромная и тихая Настоятельница была довольно слаба удержать права общею революціею уничтоженныя, и слдовать стариннымъ обычаямъ, которыхъ возтановить она не была въ состояніи. Душа Магдалины боле гордая и возвышеная, имла полетъ несравненно обширнйшій и не хотла покоряться обыкновеннымъ правиламъ въ чрезвычайныхъ предпріятіяхъ, внушенныхъ ей пламеннымъ воображеніемъ ея. Но Роландъ вмсто того, чтобъ сравнивать различные оттнки одного и того же характера сихъ женщинъ, дожидался съ нетерпніемъ возвращенія Катерины, твердо увренный, что Магдалина, никогда никому не уступающая, возобновитъ требованіе мирнаго поцлуя.

Однакоже онъ обманулся въ своемъ ожиданіи, или лучше сказать въ своихъ надеждахъ. Катерина вошедъ, по приказанію Настоятельницы поставила на столъ кружку съ водою, тарелки и деревянные стаканы, а Магдалина по видимому довольная торжествомъ, одержаннымъ надъ подругою своею, ибо заставила ее отказаться отъ собственнаго мннія, не хотла простирать дале своей побды, что было Роланду не весьма пріятно.

Между тмъ Катерина продолжала приготовлять скудный обдъ, состоявшій только изъ вареной въ вод капусты, безъ всякой приправы кром одной соли и изъ нсколькихъ кусочковъ ячменнаго хлба, простая вода служила питьемъ. Посл благословенія Настоятельницы, на Латинскомъ язык произнесеннаго, сли за столъ. Не смотря на бдность обда, вс три женщины ли съ апетитомъ, хотя довольно умренно, но Роландъ привыкъ къ лучшей пищ. Сиръ Албертъ Клендинингъ содержалъ домъ свой въ. большомъ довольств, и гостепріимство его не уступало ни въ чемъ хлбосольству знаменитйшихъ Бароновъ сверной Англіи. Можетъ быть поступая такимъ образомъ онъ думалъ лучше представлять лице знатнаго господина, которымъ онъ не былъ по рожденію. Два быка и шесть овецъ составляли еженедльное продовольствіе въ замк во время его въ ономъ пребыванія, тоже самое было и въ его отсутствіи, пшеничный хлбъ и лучшее пнео раздавалось щедрою рукою, какъ служителямъ замка, такъ и людямъ, составлявшимъ свиту его, и Роландъ нсколько лтъ жилъ и наслаждался такимъ довольствомъ. Трудно было посл сего угодишь молодому человку ужиномъ, состоявшимъ изъ капусты и воды. Неудовольствіе вроятно изобразилось на лиц его, ибо Настоятельница сказала ему: столъ безбожнаго Барона, у котораго ты столько лтъ жилъ сынъ мой, безъ сомннія лакоме стола женщинъ, гонимыхъ за вру свою, однакожъ самый вкусный обдъ, какимъ угощаемы были монахини мои въ торжественные и праздничные дни, казался мн мене пріятнымъ простыхъ овощей и воды, составляющихъ всегдашнюю мою пищу. Не будутъ говорить, что обитательница дома сего длаетъ изъ него мстопребываніе пиршествъ и удовольствій, въ то время когда святая церковь щитаетъ дни свои бдствіями и страданіями.

Твоя правда, сестра моя, сказала Магдалина, но теперь не довольно терпть за оскорбленную религію, должно дйствовать въ ея пользу. Окончивъ странническій нашъ обдъ, мы пойдемъ поговорить о завтрешнемъ нашемъ путешествіи, подумаемъ на что употребить сихъ молодыхъ людей и какъ помочь ихъ юности и неопытности,

Не смотря на дурную пищу, поданную за обдомъ, сердце Роланда забилось отъ радости услышавъ сіе предложеніе, ибо онъ думалъ опять остаться наедин съ прекрасною двушкою, но надежда и на этотъ разъ его обманула. Катерина по видимому не имла желанія до такой степени угодить ему, она или изъ учтивства, или упрямства, или по какимъ нибудь другимъ причинамъ, съ помощію коихъ женщины находятъ удовольствіе мучить и въ тоже время торжествовать надъ поломъ, утверждающимъ свое превосходство предъ ними, сказала Настоятельниц, что ей бы хотлось посвятить нсколько часовъ молитв, и получивъ позволеніе встала чтобъ выдши изъ комнаты. Но прежде еще нежели вышла, весьма низко и почтительно поклонилась обимъ старушкамъ, потомъ обратившись къ Роланду, малымъ наклоненіемъ тла и легкимъ движеніемъ головы изобразила тоже самое. Все сіе сдлано было съ видомъ чрезвычайной важности, подъ личиною которой Роландъ открывалъ злобную улыбку торжества надъ нимъ одержаннаго.

Какая злость въ этой двушк! сказалъ онъ свозь зубы, не смотря на присутствіе Настоятельницы, сердце ея столь же твердо какъ сердце улыбающейся гіены, о которой говорятъ народныя сказки. Ей хочется чтобъ я не позабылъ ее!

Об старушки также удалились, строго приказавъ Роланду не выходить изъ монастыря подъ какимъ бы то предлогомъ ни было, и даже не показываться у окошка изъ опасенія быть видиму эретиками, старавшимися всегда поселять въ другихъ не нависть къ обществамъ монастырскимъ.

Строгость Генриха Вардена не простиралась такъ далеко, сказалъ Роландъ оставшись одинъ, онъ хотя требовалъ отъ насъ быть внимательнымъ къ его наставленіямъ, однако потомъ мы были совершенно свободны, даже иногда онъ самъ участвовалъ въ увеселеніяхъ нашихъ когда находилъ ихъ невинными, и я не думаю чтобы обдъ состоящій изъ капусты и воды пришелся бы ему по вкусу. Но эти дв старыя женщины окружены мракомъ таинственности и невжества и живутъ только для того чтобъ страдать. Если он мн запретили переступать порогъ моей комнаты и глядть изъ окна для препровожденія времени, то я осмотрю внутренность сего зданія, можетъ быть въ какомъ ни будь углу его и отыщу Катерину. Сказавъ сіе онъ вышелъ изъ двери, противуположной той отъ куда отправилась Магдалина съ своею подругою, не съ тмъ, однако чтобы подслушать разговоръ ихъ, онъ переходилъ изъ одной комнаты пустаго зданія въ другую и не нашелъ ничего чтобы сколько нибудь могло занять его. Наконецъ пришелъ въ длинную галлерею, куда выдавались маленькія кельи монахинь, он вс были отворены, пусты и необитаемы.

Птички улетли, подумалъ онъ, но будетъ ли имъ лучше на свжемъ воздух, нежели въ этой старой клтк, предоставляю объ этомъ судить госпож Настоятельниц и почтенной моей бабушк.. Мн такъ кажется, что птица въ заперти лучше желаетъ пть подъ открытымъ небомъ, и тамъ насладиться полною свободою.

Крутая и узкая лстница вела въ другія комнаты, составлявшія нижній этажъ зданія. Роландъ нашелъ ихъ въ несравненно худшемъ состояніи, нежели вс прежде имъ пройденныя, ибо он испытали первую ярость сдланнаго на монастырь нападенія: окна были разбиты, двери проломлены, даже стны во многихъ мстахъ разрушены, утомленный горестнымъ и непріятнымъ зрлищемъ всеобщаго раззоренія, Роландъ хотлъ уже.воротиться въ прежнюю келью, но мычаніе коровы въ сосдней комнат, его остановило. Во все не ожидая, чего нибудь подобнаго, — онъ испугался, почелъ сіе за голосъ льва и положилъ уже руку на кинжалъ свой, какъ вдругъ у дверей гд слышенъ былъ шумъ, показалась Катерина Сейтонъ.

Здравствуйте, храбрый странникъ и ратоборецъ, сказала она съ улыбкою, съ самыхъ временъ Г. Барвика никто не былъ достойне васъ сражаться съ симъ животнымъ.

По чести, перервалъ Роландъ, мн Богъ знаетъ что.представилось. Кто бы подумалъ когда нибудь увидть корову въ комнатахъ монастырскихъ?

Вс. сосднія коровы могли бы помститься здсь, сказала Катерина, разрушенныя стны не заграждаютъ боле входа въ убжиш/ наше. Теперь прошу воротиться въ ту комнату, изъ которой вышли.

Но я прежде увижу затворницу монастыря Св. Екатерины, отвчалъ Роландъ, и онъ вошелъ въ келью не смотря на вс представленія въ половину шуточныя, въ половину серьозныя молодой двушки.

Корова имла жилищемъ сбоимъ большую залу, прежнюю столовую Аббатства. Потолокъ ея украшенъ былъ живописью, на стнахъ остались еще примтными углубленія, въ которыхъ вроятно помщались статуи святыхъ, яростію враговъ монастырскихъ разрушенныя. Вс сіи остатки украшеній и величественная архитектзфа залы составляли странную противоположность со стойломъ въ одномъ углу комнаты, для коровы устроенномъ, съ ея кормомъ, разсыпанномъ по полу и соломою брошенною для подстилки.

Право, сказалъ Роландъ, эта корова живетъ не хуже многихъ людей.

Вы очень хорошо сдлаете, если отсюда уйдете, сказала Катерина, здсь вамъ нтъ ни какого дла, а безъ дла быть, вы сами не согласитесь?

По крайней мр я помогу вамъ приготовить все, для нее нужное, прекрасная Катерина, сказалъ Роландъ, схвативъ вилу.

Вы не можете мн помочь, ибо не умете ни за что взяться, все испортите, а мн не хочется за васъ терпть брань и неудовольствіе.

Терпть брань и неудовольствіе за помощь мою въ такой бездлк, когда я долженъ быть сотрудникомъ вашимъ въ какомъ-то важномъ дл? это было бы очень безразсудно. Но кстати, скажите, что это за предпріятіе къ которому я назначенъ?

По чемъ я знаю? Судя по тому кого выбрали, думаю что раззорять птичья гнезда, но не боле….

Кто раззорялъ соколиныя гнезды на скал Кледскрайг, тому есть чмъ похвалиться, моя милая. Но Богъ съ ними съ соколами, не хочу о нихъ и думать, они были причиною моего несчастія. Если бы я не имлъ удовольствія встртить васъ, то сошелъ бы съ ума отъ досады, но теперь надюсь имть васъ своею спутницею въ дорог….

Помощницею въ трудахъ, но не спутницею въ дорог, узнайте къ своему утшенію, что госпожа Настоятельница и я? мы отправляемся завтра прежде васъ, и если я теперь и терплю ваше присудствіе такъ это только потому, что мы долго не увидимся. Но мн послышался голосъ тетушки?

Настоятельница въ самомъ дл вошла. Она бросила строгій взоръ на племянницу, а Роландъ имлъ довольно присудствія духа, чтобы показать, что онъ занятъ коровою.

Онъ помогалъ мн, сказала Катерина, подвинуть корову къ ясламъ. Въ прошедшую ночь, не бывъ привязанною, она выставила голову свою изъ окна и встревожила всю деревню своимъ мычаніемъ. Если не узнаютъ причины сего шума, эретики сочтутъ насъ колдуньями, а если узнаютъ, такъ отнимутъ у насъ корову.

Небойся ничего, перервала съ насмшкою Настоятельница. Хозяинъ кому она продана, сей часъ придетъ за нею.

Прощай же доброе мое животное, сказала Катерина, желаю чтобы ты нашла себ ласковаго господина, ибо съ нкотораго времяни лучшими минутами для меня были т, которыя я проводила съ тобою. Дай Богъ чтобъ у меня никогда не было другихъ заботъ.

Стыдись! вскричала Настоятельница, слова сіи достойны ли двицы носящей имя Сейтонъ, сестры дома сего, идущей по стезямъ спасенія? И ты говоришь такимъ образомъ предъ незнакомцемъ, предъ юношею. Поди въ свою комнату и дождись тамъ меня, я прочту теб доброе наставленіе какъ должна ты себя вести.

Катерина удалилась въ молчаніи, бросивъ только на Роланда взоръ, который казалось говорилъ: вотъ чему подвергло меня посщеніе ваше. Но вдругъ перемнивъ намреніе свое, подошла она къ нему, подала ему руку и пожелала доброй ночи. Онъ прижалъ ее къ груди своей, прежде чмъ изумленная Настоятельница могла тому воспротивиться, и Катерина обратясь къ ней сказала: извините меня матушка, давно уже ни одно человческое лице не дарило насъ благосклоннымъ взоромъ. Юноша сей въ качеств друга былъ принятъ нами, и я простилась съ нимъ какъ съ другомъ, ибо уврена, что мы уже боле на семъ свт не увидимся. Я лучше его могу видть что предпріятіе ваше свыше силъ оставленной всми бдной монахини, и что вы на вершин скалы утверждаете, камень, паденіе котораго увлечетъ всхъ насъ въ пропасть ужасную, слдовательно Катерина прощалась съ жертвою себ подобною.

Сказавъ сіе, она вышла. Важный голосъ, съ какимъ она произнесла послднія сіи слова, показывалъ, что она очень чувствовала всю ихъ силу, и весьма отличался отъ обыкновеннаго ея тона, дышавшаго втренностію. Катерина не смотря на молодость и неопытность свою, имла боле догадки и предусмотрительности, нежели сколько всегдашніе ея поступки то показывали.

Настоятельница ничего не отвчала, ибо поспшный уходъ Катерины не далъ времяни излиться наставленію изъ устъ ея. Она была поражена твердостію и благоразуміемъ своей племянницы и сдлавъ знакъ Роланду слдовать за собою, привела его въ ту комнату, гд они обдали, здсь приготовлены были хлбъ и молоко. Магдалина, призванная къ раздленію сей пищи, вышла изъ сосдней комнаты, но Катерина боле не показывалась. По окончаніи краткаго и молчаливаго ужина, Роланда проводили въ сосднюю комнату, гд приготовлена была для него постель.

Смутныя и удивительныя обстоятельства въ коихъ онъ находился, произвели ожидаемое дйствіе: сонъ не смыкалъ глазъ его и онъ слышалъ разговоръ обихъ старушекъ въ комнат, которую только что оставилъ. Совщаніе ихъ продолжалось довольно долго, и при разставаніи Настоятельница внятно сказала: однимъ словомъ, сестра моя, я уважаю твои правила и власть, которою ты надлена, но мн кажется, что прежде нежели мы начнемъ наше опасное предпріятіе, мы должны посовтоваться съ кмъ нибудь изъ Св. отцевъ, ревностныхъ служителей церкви Божіей.

Но гд же мы найдемъ сихъ ревностныхъ служителей? Гд найдемъ Аббата твердаго и ршительнаго? вскричала Магдалина. Твердый, ршительный Евстафій не существуетъ боле, небо похитило его изъ сего порочнаго міра, избавило отъ преслдованія и тиранства неврныхъ. Да проститъ оно вс прегршенія, содланныя имъ какъ человкомъ, но гд найти ему подобнаго, кто подастъ намъ совты?

Небо намъ въ томъ поможетъ, сестра моя. Св. отцы, которымъ позволено еще оставаться въ Аббатств Кеннакюгерскомъ, изберутъ ему преемника, несмотря на вс угрозы вроломныхъ. Они поврятъ жезлъ его рукамъ, исполненнымъ храбрости и наднутъ митру на главу осненную мудростію.

Объ этомъ заслышу я завтра, сказала Магдалина. Завтра узнаемъ мы, удостоилъ ли хотя одинъ изъ тысячи духовныхъ, оставившихъ обитель Св. Маріи, взоромъ состраданія Аббатство сіе, прежде столь цвтущее, теперь толико несчастное? Прощай сестра моя, мы увидимся въ Единбург.

Да будетъ надъ тобою милость Божія, сказала Настоятельница, и они разстались.

Ну, по крайней мр мн теперь извстно, думалъ Роландъ, что мы идемъ сперва въ Кеннакюгеръ, а потому въ Единбургъ, я что нибудь да выигралъ не спавши. Этотъ планъ мн нравится. Въ Кеннакюгер я увижу отца Амвросія, въ Единбург могу отыскать себ мсто, не бывъ въ тягость почтенной родственниц моей,— и въ семъ город увижу милую и любезную Катерину. Послдняя мысль занимала его даже въ то время когда онъ засыпалъ и въ теченіи всей ночи сновиднія представляли ему одинъ только образъ Катерины Сейщонъ?

КОНЕЦЪ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

АББАТЪилиНКОТОРЫЯ ЧЕРТЫ ЖИЗНИ МАРІИ СТУАРТЪ, КОРОЛЕВЫ ШОТЛАНДСКОЙ.