Роб Рой. Часть третья, Скотт Вальтер, Год: 1817 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 101 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

РОБЪ РОЙ.

СОЧИНЕНІЕ
ВАЛТЕРА СКОТТА.

СЪ ИСТОРИЧЕСКИМЪ ИЗВСТІЕМЪ

о Робъ-Ро Макъ-Грегор Кампбел
и его семейств.

‘Простой законъ старины царствовалъ тогда на земл. Объявляя войну слабйшему, сильный говорилъ: Защищайся, если можешь!’

Гробница Робъ-Роя. Вортсвортъ.

ЧАСТЬ ТРЕТІЯ.

МОСКВА.
Въ Типографіи И. Степанова.
При Императорскомъ Театр.
1829.

съ тмъ, чтобы по отпечатаніи представлены были въ Ценсурный Комитетъ три экземпляра. Москва, 1828 года, Сентября 11 дня. Въ должности Предсдателя

Цензоръ Владиміръ Измайловъ.

РОБЪ-РОЙ

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

‘Внезапный страхъ оковалъ мои чувства, не смю вступить подъ сей мрачный сводъ, истинный чертогъ смерти, надгробныя памятники, гд…….. ‘

Супруга въ горести.

Не смотря на нетерпніе моего сопутника, я остановился на нсколько минутъ, чтобъ разсмотрть наружность храма, сдлавшагося еще величественне, когда дверь онаго затворилась, пожравъ, такъ сказать, толпу народа, котораго голосъ смшался съ хоромъ и возвстилъ намъ начало святой службы. Согласіе столькихъ голосовъ, которымъ разстояніе придавало истинную гармонію, журчаніе ручья и свистъ втра между старыми елями: все было величественно. Природа, къ коей взывалъ Царь-Пророкъ, котораго псалмы воспвали въ храм, казалось присоединилась къ врнымъ, чтобъ вознести къ своему Создателю ту торжественную хвалу, въ коей смшиваются страхъ и радость. Я бывалъ во Франціи при святыхъ службахъ, отправляемыхъ съ величайшимъ блескомъ, превосходною музыкою, богатйшими одеждами и со всмъ возможнымъ великолпіемъ. Но простота Превитеріанскихъ обрядовъ сдлала на меня большее дйствіе: сей гимнъ, умоляющій Вчное Милосердіе, превосходилъ въ глазахъ моихъ вс выученные консерты музыкантовъ.

Въ то время, какъ я слушалъ сіи торжественные звуки, Андрей, коего нетерпніе дошло до несносности, дернулъ меня за рукавъ:

— Ступайте, сударь, ступайте! Мы помшаемъ служенію, если придемъ слишкомъ поздно, а когда насъ застанутъ на кладбищ во время обдни, то врно, схватятъ, какъ бродягъ, и посадятъ въ караульню.

Въ слдствіе этаго, я хотлъ войти въ главныя двери храма, но Андрей вскричалъ: — Сюда, сударь, сюда! Тамъ на верху мы услышимъ столь сухія наставленія, какъ осенній листъ. Сойдите въ низъ и слдуйте за мною, здсь то вкусимъ мы сладость истиннаго ученія:

Тогда привелъ онъ меня къ небольшой со сводомъ двери, у коей стоялъ человкъ съ важнымъ лицомъ, хотвшій, кажется, затворить ее запоромъ, по лстниц сошли мы подъ церковь, это мсто, не знаю почему, избрали для совершенія обрядовъ Пресвитеріанскихъ.

Вообрази себ, Трешемъ, длинный рядъ низкихъ и мрачныхъ сводовъ, кои обыкновенно бываютъ опредлены для погребенія усопшихъ. Одна часть оныхъ была посвящена церкви, гд стояли скамейки. Сія занятая часть сводовъ могла вмщать боле тысячи человкъ и окружалась обширными и мрачными погребами. Въ этой пустынной области забвенія, печальныя знамена и разбитыя вооруженія означали гробницы тхъ, кои, въ свое время, вроятно., были поборниками Израиля. Надписи, кои едва могло разобрать неутомимое Око трудолюбиваго антикварія, напоминали прохожему помолиться за души тхъ, коихъ смертные остатки подъ ними покоились.

Въ семъ печальномъ убжищ, гд все носило на себ образъ смерти, я нашелъ многочисленное собраніе занятое молитвою. Шотландскіе Пресвитеріане стоя исполняютъ эту священную обязанность, вроятна для того, чтобъ всенародно показать свое удаленіе отъ обрядовъ Римской церкви, ибо въ семействахъ своихъ они молятся въ томъ положеніи, которое принято большею частію Христіанъ, какъ приличнйшее для бесды съ Божествомъ. Дв тысячи человкъ обоихъ половъ и разныхъ возрастовъ, съ непокровенными главами и стоя, благоговйно слушали молитву, которую читалъ немолодыхъ лтъ Министръ, очень любимый въ город. Не знаю, была ли она приготовлена за ране, но онъ читалъ ее наизусть.

Воспитанный въ этой самой вр, я присоединился къ благочестивымъ слушателямъ, вниманіе мое въ то время стало нсколько разсянне, когда вс услись по своимъ мстамъ.

При окончаніи молитвы большая часть мущинъ надла шляпы или колпаки и сла, т. е. сли т, кои заблаговременно запаслись лавками, я, Андрей и многіе другіе, пришедшіе поздно, составляли нкотораго рода, полукругъ подл сидящихъ. Сзади, насъ были своды, о коихъ я уже говорилъ, а передъ нами благочестивые молельщики, лица ихъ обращены были къ проповднику и освщались, двумя, или тремя низкими, готическими окнами.

Съ помощію этаго свта, можно было видть разнообразіе лицъ, обращенныхъ къ Пастору. Почти на всхъ изображалось вниманіе. Строгая и выразительная національная физіогномія, въ коей наиболе видны были, умъ и хитрость, особенно значительны въ длахъ благочестія или на пол битвы, нежели въ другихъ, мене важныхъ случаяхъ Рчь проповдника, могла возбудить въ слушателяхъ различныя чувствованія. Лта и дряхлость ослабили его звонкій голосъ. Самый текстъ, читалъ онъ не весьма вразумительно,, но когда закрылъ Библію и началъ поученіе, то голосъ его сдлался тверже и онъ увлекся, своимъ жаромъ. Рчь его касалась важнйшихъ мстъ ученія Христіанскаго, особенно тхъ важныхъ и глубокихъ предметовъ, которые неприкосновенны для ума человческаго и кои онъ старался объяснять мстами Св. Писанія. Я никакъ не могъ слдовать за всми его умствованіями, многихъ даже не понималъ. Но энтузіязмъ старца производилъ, величайшее впечатлніе на слушателей, его образъ выраженія былъ въ самомъ дл замысловатъ. Шотландецъ боле отличается умомъ своимъ, нежели чувствительностію. Логика дйствуетъ на него сильне Риторики, ему гораздо легче слдовать за отвлеченными и сжатыми разсужденіями о какомъ нибудь предмет его ученія, нежели увлекаться ораторскими украшеніями, къ коимъ въ другихъ странахъ прибгаютъ проповдники, чтобъ тронуть сердца привести въ движеніе страсти и симъ средствомъ при обрсти славу.

Между внимательными группами, кои были у меня предъ глазами, можно было замтитъ физіогноміи съ тмъ выраженіемъ, которое мы видимъ въ знаменитомъ произведеніи Рафаеля: проповдь св. Павла въ Аинахъ. Здсь нахмуренныя брови ревностнаго Калвиниста, означали усердіе и вниманіе, его сжатыя губы, и глаза устремленные на Министра, казалось, раздляли съ нимъ торжество его доказательствъ. Тамъ, другое лицо, боле гордое и мрачное, дышало презрніемъ ко всмъ, кои сомнвались въ словахъ его Пастора и радовалось наказанію, которымъ сей послдній угрожалъ имъ. Третій, который не принадлежалъ, можетъ быть, къ числу усердныхъ молельщиковъ и заведенъ былъ въ церковь однимъ случаемъ, казалось, внутренно занимался возраженіемъ, и почти непримтное движеніе головы измняло его сомннію. Большая часть слушала съ видомъ тихимъ и спокойнымъ рчь Пастора, можетъ быть, не понимая въ ней ни одного слова. Почти вс женщины принадлежали къ сему послднему подраздленію слушателей. Впрочемъ, старухи внимательне слушали отвлеченное ученіе, которое предъ ними разкрывали, между тмъ, какъ взоры молодыхъ женщинъ смиренно блуждали по всему собранію, и мн даже показалось, Трешемъ, если тщеславіе меня не обмануло, что нкоторыя узнали Англичанина въ друг твоемъ и смотрли на меня, какъ на порядочнаго молодаго человка. Чтожь касается до остальной части, то нкоторые хлопали глазами, звали и даже засыпали, пока скучный сосдъ не будилъ ихъ толчкомъ. Другіе искали своихъ знакомыхъ, не смя показать слишкомъ явныхъ знаковъ скуки. Кое-гд замтилъ я горцевъ, которые по временамъ смотрли съ дикимъ любопытствомъ на всхъ слушателей, не занимаясь, словами Министра, не разумя языка, на коемъ онъ проповдывалъ, они полагали себя вправ его не слушать. Воинственный и выразительный видъ ихъ придавалъ собранію новый характеръ. Андрей сказалъ мн, что теперь, ихъ гораздо боле въ Гласгов, нежели въ обыкновенное время’ но причин ярмарки рогатаго скота.

Таковы были группы, сидвшія на скамьяхъ въ подземной церкви Гласговской, критическому взору моему он видлись посредствомъ слабаго свта,который проходилъ, сквозь готическія окны и, освщая внимательныхъ слушателей, терялся въ уединеніи послднихъ сводовъ, смшиваясь съ тнями столбовъ, составлявшихъ безконечный лабиринтъ.

Я уже оказалъ, что находился въ полукруг, обратясь лицомъ къ Министру, а спиною къ упомянутымъ сводамъ. Положеніе это не одинъ разъ затмвало мое вниманіе, ибо малйшій шумъ подъ сими мрачными арками, тысячу разъ повторялся эхомъ. Я часто оборачивался къ этой сторон и мн трудно было отвратить взоры свои отъ сводовъ: такъ воображеніе наше всегда находитъ удовольствіе въ отысканіи предметовъ скрытыхъ, единственно потому, что они неизвстны или сомнительны. Такимъ образомъ зрніе мое привыкло къ темнот и мн гораздо приятне было длать въ оной различныя открытія, нежели слдовать за метафизическими тонкостями проповдника.

Отецъ мой не разъ упрекалъ меня за сію втренность, коей источникъ заключался можетъ быть въ живости воображенія, которой не было въ его характер. Я припоминалъ, что еще въ дтств моемъ, сопровождая меня въ церковь слушать наставленія г. Шовера, онъ приказывалъ слушать оныя со вниманіемъ и пользою. Но въ это время воспоминаніе объ отц моемъ, о его длахъ и объ угрожающихъ ему опасностяхъ, еще боле развлекали меня. Я тихонько сказалъ Андрею, чтобъ онъ освдомился у сосдей, нтъ ли въ церкви Г. Ефрема Маквитія, но Андрей, слишкомъ внимательный къ поученіямъ Пастора, отвчалъ мн толчкомъ локтя, что было знакомъ къ молчанію. Я смотрлъ на вс стороны, въ надежд узнать безмятежное лицо Ойна между фигурами, кои сидли, протянувъ свои шеи къ каедр, какъ къ центру соединенія. Но подъ широкими шляпами гражданъ Гласговскихъ и узкими колпаками Ланаркширскими, не видлъ даже ничего похожаго на хорошо напудренный парикъ, тщательно сложенныя манжеты и на орховое платье — что составляло обыкновенный нарядъ перваго повреннаго въ торговомъ дом Осбалдистонъ и Трешемъ. Безпокойство мое увеличилось до такой степени, что я ршился выдши изъ церкви, дабы спросить у перваго попавшагося мн человка, не видлъ ли онъ Ефрема Маквитія. Я дернулъ Андрея за рукавъ и сказалъ о моемъ намреніи, но онъ и въ церкви Гласговской былъ также упоренъ, какъ и въ горахъ Шевіотскихъ. Наконецъ, увидвъ необходимость отвта, ибо я не замолчалъ бы иначе, онъ сказалъ мн, что вошедши въ церковь одинъ разъ, не можно выдши изъ оной прежде окончанія службы, потому что при начал молитвъ двери запираются, дабы ни кто не помшалъ врующимъ въ длахъ благочестія. Объявивъ мн это въ немногихъ словахъ, и притомъ съ сердцемъ, онъ принялъ важный видъ критическаго вниманія.

Я также принуждалъ себя къ жестокой необходимости слушать проповдь, но вдругъ былъ прерванъ самымъ страннымъ образомъ. Позади меня кто-то сказалъ тихимъ голосомъ: — Вы подвергаетесь опасности въ этомъ город.

Я стоялъ, облокотясь о столбъ, съ другой стороны былъ Андрей. Поспшно оборотившись назадъ, я не увидлъ ни кого, кром нсколькихъ мастеровыхъ. Одинъ взглядъ разуврилъ меня въ подозрніи на счетъ ихъ. Они были совершенно заняты проповдью и даже не обратили вниманія на безпокойство и любопытство, съ коими я на нихъ глядлъ. Огромный столбъ, близь котораго я стоялъ, могъ скрывать возвстившаго мн таинственную всть. Но кто онъ? Для чего избралъ это мсто? Какой опасности я подвергался? Воображеніе мое трудилось надъ разршеніемъ сихъ вопросовъ. Оборотясь къ сторон проповдника, я принялъ видъ, что слушаю его съ величайшимъ вниманіемъ, надясь чрезъ то заставить говорить таинственнаго встника.

Намреніе мое сбылось: не прошло пяти минутъ, какъ тотъ же голосъ сказалъ мн весьма тихо г

— Слушайте, но не оборачивайтесь.

Я повиновался.

— Вы подвергаете себя, опасности’ въ этомъ город, сказалъ голосъ, но я и самъ не мене. Ровно въ полночь приходите на мостъ: тамъ меня найдете. До того времени не показываетесь ни кому.

Голосъ утихъ и я въ ту же минуту оборотился назадъ. Но тотъ, кто говорилъ, сдлалъ еще быстрйшее движеніе и исчезъ за столбами… Ршившись открыть его, я вышелъ изъ рядовъ слушающихъ и пошелъ за колонны, но никого тамъ не нашелъ, только вдалек примтилъ No человка въ плащ, который, подобно тни, мелькнулъ подъ сводами.

Я хотлъ преслдовать таинственное существо, изчезнувшее подъ сводами, какъ привидніе одного изъ мертвецовъ, почивающихъ въ этомъ мст. Признаться, я не надялся оставить человка, который, такъ твердо ршился убгать объясненій со мною, но сдлавши три шага, я совершенно въ этомъ отчаялся: нога моя зацпилась и я упалъ. Темнота,бывшая причиною моего паденія, спасла меня въ этомъ случа, ибо Проповдникъ, съ важнымъ видомъ Пресвитеріанскаго Министра, прервалъ свое поученіе и приказалъ взять нарушителя тишины. Такъ какъ шумъ продолжался не боле минуты, то,вроятно, не почли за нужное исполнишь его строгое повелніе, темнота меня скрыла и я вскор возвратился на свое мсто, не бывъ ни кмъ примченъ. Проповдникъ продолжалъ свое слово и окончилъ оное безъ новыхъ приключеній.

Когда мы выходили изъ церкви, Андрей, получившій даръ слова, сказалъ мн: — Посмотрите, вотъ достойный Г. Maквитій, Мистрисъ Маквитій, Миссъ Ализонъ Маквитій и Г. Томасъ Макфенъ, который, говорятъ, женится на Миссъ Ализонъ, если хорошо сыграетъ игру., Она не весьма пригожа, за то иметъ славное приданое.

Я устремилъ взоры на Г. Маквитія. Это былъ человкъ пожилой, высокій, сухощавый, съ голубыми вдавленными въ лобъ глазами, имвшій грубый видъ и мрачную физіогномію, которая не весьма мн понравилась. Вспомнивъ о совт ни кому не показываться, я не ршался къ нему подойти, хотя и не имлъ причины, его бояться или подозрвать.

Я былъ въ нершимости, когда Андрей, принявшій оную за робость, вздумалъ меня ободришь. Подойдите жъ нему, Господинъ Францискъ, сказалъ онъ мн, подойдите. Онъ еще не судья Гласговскій, но сказываютъ, что будетъ, избранъ въ слдующій годъ. Подойдите къ нему, говорю я вамъ, онъ вамъ отвтитъ ласково и учтиво, только бы вы не просили у него денегъ.

Я сей часъ подумалъ что ежели сей негоціантъ, былъ въ самомъ дл, такъ скупъ, какъ сказывалъ Андрей, то лучше будетъ взять нкоторыя предосторожности, прежде извщенія его о себ, ибо я наврное не зналъ, былъ ли мой отецъ его должникомъ или заимодавцемъ. Сіе размышленіе, вмст съ таинственнымъ, извстіемъ и отвращеніемъ, которое внушила мн его физіогномія, принудили меня ршиться подождать до завтраго. И такъ, я довольствовался тмъ, что поручилъ Андрею сходить къ. Г. Маквитію и узнать отъ него, адресъ Ойна, который недавно сюда при халъ, строго приказавъ не сказывать, кто далъ ему это порученіе и принести мн отвтъ въ трактиръ, гд мы остановились. Онъ общалъ все сіе исполнить. Дорогою онъ мн. сказалъ, что всякой, истинный Христіанинъ за долгъ почтетъ присутствовать при вечерней служб, но, прости Господи! прибавилъ онъ съ своею обыкновенною колкостію, люди, которые не постоятъ на ногахъ и хотятъ изломать ихъ о гробничные камни, какъ бы вызывая мертвыхъ, могутъ, остаться и дома.

ГЛАВА ВТОРАЯ,

‘Когда пробьетъ полночь на Ріальто, я съ мечтами подправляю мои уединенныя стоны. Тамъ мы увидимся.’

Спасенная Венеція.

Воображеніе мое было наполнено дурными предзнаменованіями, коимъ я не могъ придумать удовлетворительной причины. Я-заперся въ моей комнат и отослалъ Андрея, тщетно предлагавшаго мн сопутствовать ему въ церковь Св. Еноха, гд, по словамъ его, знаменитый проповдникъ будетъ говорить поученіе, которое проникаетъ въ глубину души, Я началъ размышлять о томъ, что мн длать. Никогда не бывши суеврнымъ, я зналъ однакожь, что вс люди, попавшись въ затруднительное положеніе и тщетно прибгающіе къ разсудку, какъ спасительной нити, принуждены бываютъ наконецъ дать волю своему воображенію и слдовать или за случаемъ, или за какимъ нибудь впечатлніемъ своего разума, коимъ они покоряются, какъ, непреодолимому влеченію. Было что-то столь отвратительное въ чертахъ и въ физіогноміи Шотландскаго негоціянта, что я не могъ ршиться ввришь ему себя, не преступивъ правилъ благоразумія. Съ другой стороны таинственный голосъ и родъ привиднія, исчезнувшаго подъ мрачными сводами, кои можно было назвать долиною смертныхъ тней — все это имло вліяніе на воображеніе молодаго человка, который, какъ ты знаешь, былъ къ тому же и молодой поэтъ.

Если я въ самомъ дл окруженъ былъ опасностями, какъ говорилъ таинственный голосъ, то какъ могъ я узнать сіи опасности и средства къ отвращенію оныхъ, не прибгнувъ прежде къ тому человку, отъ коего получилъ извстіе, и котораго не могъ подозрвать ни въ чемъ дурномъ? Интриги Ралейга часто приходили мн на мысль, но я такъ поспшно выхалъ изъ Осбалдистонъ-Галля и прибылъ въ Гласговъ, что ему не льзя было узнать, объ этомъ, такъ скоро, а тмъ мене сдлать, прошивъ меня какой нибудь вроломный умыселъ. Я не имлъ недостатка ни въ смлости, ни въ довренности къ самому себ, былъ силенъ и проворенъ, въ бытность мою во Францій я научился владть оружіемъ, которое въ этой стран составляетъ часть воспитанія молодыхъ людей. Я не боялся нападеній одного человка, злодйства не льзя было опасаться въ этомъ вк и въ той стран, гд я жилъ къ тому же и мсто

!!!!!!!!!!!!!Пропуск 25-48

шею печалью узналъ, въ то время, когда проснувшійся заключенный протиралъ глаза, черты, хотя совершенно различныя, но кои весьма, много меня занимали — узналъ бднаго друга своего Ой на. Я сталъ въ нкоторомъ отдаленіи, дабы избжать его первыхъ взглядовъ и опасаясь, чтобъ въ первыя минуты удивленія онъ не испустилъ громкихъ восклицаній, кои могли бы нарушить тишину сихъ печальныхъ мстъ.

Несчастный повренный, легшій въ постель не раздваясь, поднялся съ помощію одной руки, а другою снялъ съ головы красный колпакъ, звая и съ полусоннымъ видомъ онъ сказалъ: — Я вамъ подведу итогъ, Г. Дукалъ, или ктобъ вы ни были, и если вы будете длать подобныя вычитанія изъ моего сна, то я пожалуюсь Лорду-судь.

— Кто то хочетъ съ вами говорить, отвтствовалъ Дугалъ грубымъ голосомъ тюремщика’ совершенно не похожимъ на веселый и почтительный піонъ, съ которымъ объяснялся онъ передъ моимъ сопутникомъ, и повернувшись, вышелъ изъ комнаты.

Прошло нсколько минутъ, пока сонный могъ узнать меня, изумленіе изобразилось на его лиц, когда онъ увидлъ, что это точно я, онъ подумалъ, что и я также заключенъ.

— Ахъ! Франкъ, сколько несчастій причинили вы дому и самому себ! Не говорю вамъ о себ, я, такъ сказать, нуль, но вы? вы были итогъ надеждъ вашего отца, его omnium. Надобно ли, чтобъ вы, которые могли быть первымъ человкомъ перваго банковаго дома въ первомъ город государства, чтобъ вы были заключены въ негодную темницу Шотландіи, гд нтъ средствъ даже вычистить своего платья.

Говоря это, онъ чистилъ рукавомъ полу орховаго платья, нкогда неимвшаго пятнышка, по теперь запылившагося и замараннаго около стнъ. Его необыкновенная опрятность еще боле увеличивала для него неприятность тюремнаго заключенія.

— Великій Боже! продолжалъ онъ, какія новости для биржи! Подобной не было еще со времени сраженіи Алманзы, гд число Англичанъ убитыхъ и раненыхъ простиралось въ итог до 5000 человкъ, не считая плнныхъ. Что скажутъ, узнавши, что домъ Осбалдистонъ и Трешемъ оказался не состоятельнымъ.

Я прервалъ его стованія и извстилъ, что я во все не заключенъ, хотя и не могу изъяснить, какимъ образомъ сдлалось, что я у него въ гостяхъ и при томъ въ такой часъ. Я остановилъ его вопросы, желая узнать о положеніи, въ которомъ онъ самъ находится. Мн не легко было получить отъ него удовлетворительные отвты, ибо Ойнъ, — ты знаешь это, любезный Трешемъ — весьма свдущій въ длахъ коммерческихъ, былъ далекъ отъ всего что выходило изъ его круга.

Наконецъ, съ величайшимъ трудомъ, я узналъ слдующее:

Отецъ мой для своихъ длъ въ Шотландіи имлъ двухъ главнйшихъ корреспондентовъ въ Гласгов. Домъ Маквитія, Макфена и Компаніи казался ему и Ойну достойнымъ полной довренности. Во всхъ сдлкахъ сіи господа показывали совершенную уступчивость къ большому Англійскому дому и ограничивались тмъ, что играли роль Шакала, который, отыскавъ добычу для льва, довольствуется остатками его трапезы. Какъ ни умренна была ихъ выгода отъ какого нибудь дла, они всегда писали, что довольны совершенно, и охотно принимали на себя вс заботы и труды, чтобъ только заслужили уваженіе и покровительство своихъ почтенныхъ друзей Кранъ-Алейской улицы.

Одно слово моего отца было cтольже важно для Маквитія и Макфена, какъ вс законы Медовъ и Персовъ. Оно исполнялось безпрекословно. Невроятная точность Окна, величайшаго защитника формъ, особенно когда онъ могъ говорить объ нихъ ex Calhedrу наблюдаемая во всхъ счетахъ и перепискахъ, была не мене важна въ ихъ глазахъ. Вс ихъ доказательства усердіяи почтенія были принимаемы Окномъ за чистыя деньги, но отецъ мой, гораздо лучше привыкшій читать въ сердцахъ людей, находилъ въ оныхъ какую-то низость и утомительную услужливость, и потому нсколько разъ отказывалъ ихъ просьб: быть его единственными, повренными въ Шотландіи. Напротивъ, большую часть своихъ длъ онъ поврилъ другому дому, коего начальникъ былъ совсри ни и о различнаго характера. Это былъ человкъ, котораго доброе о себ мнніе доходило до тщеславія, не любившій Англичанъ, также, какъ отецъ мой не любилъ ШотландцевъОнъ брался за дло съ условіемъ, чтобъ прибыль отъ онаго была раздлена поравну, наблюдалъ формы не мене Ой на и ни мало не заботился, что думаютъ объ немъ Лондонскіе банкиры.

И такъ, не легко было имть дло съ такимъ человкомъ, какъ Г. Николай Гервей, очень часто, между двумя домами, Кранъ-Алейской улицы во Лондон и Сантъ-Маркской въ Гласгов, водворялась холодность и даже ссора, которыя могли разсять одн общія выгоды. Самолюбіе Ой на было нсколько разъ оскорблено въ продолженіе сихъ не удовольствіи, и такъ, не удивительно, что во всякомъ случа онъ стоялъ горой за откровенный, учтивый и почтенный домъ Маквитія, Макоена и Компаніи и отзывался о Никола Герве, какъ объ гордомъ и безпокойномъ Шотландц, съ которымъ невозможно ужиться.

Неудивительно, что съ такимъ образомъ мыслей и въ тхъ обстоятельствахъ, въ кои Ралейгъ повергнулъ банковый домъ моего отца, Ойнъ, по прибытіи споемъ въ Гласговъ, которое было двумя днями прежде моего, почелъ обязанностью отнестись къ корреспондентамъ, коихъ дружескія увренія, казалось, общали и помощь и участіе. Святой Патронъ, прибывшій къ ревностному католику, не былъ бы принятъ съ большимъ благоговніемъ. Но это былъ лучь солнца, вскор затмившійся густымъ облакомъ. Обнадеженный такимъ благосклоннымъ приемомъ, онъ не таясь описалъ положеніе длъ моего отца корреспондентамъ столь ревностнымъ и врнымъ. Маквитій былъ пораженъ сею встью, и Макфенъ, еще не выслушавъ оной подробно, уже перечитывалъ свой, журналъ, чтобъ видть немедленно взаимное положеніе двухъ домовъ. Они усмотрли что балансъ находился въ равновсіи и отецъ мой былъ долженъ довольно значительную сумму. Длинныя ихъ лица, сдлались еще мрачне, и между тмъ, какъ Ойнъ просилъ ихъ прикрыть своимъ кредитомъ домъ Осбалдистонъ и Трешемъ, они просили обезпеченія, потомъ, говора ясне, потребовали товаровъ на сумму въ двое большую той, которая была имъ должна. Ойнъ отвергнулъ такое предложеніе, невыгодное для его дома и не справедливое для другихъ кредиторовъ, и возсталъ противъ ихъ неблагодарности.

Шотландскіе друзья нашли въ этомъ спор предлогъ для своего гнва и для принятія своихъ мръ, внушенныхъ если несовстью, то покрайней мр учтивостью.

Ойнъ, въ качеств перваго повреннаго банковаго дома, имлъ небольшую часть въ прибыляхъ онаго, какъ это обыкновенно водится, и потому принималъ въ длахъ его живйшее участіе. Гг. Маквитій и Макфенъ знали это и ршились согласить его на предложеніе, (которое онъ отвергнулъ), прибгнувъ къ короткому средству, которое представляли имъ законы Шотландіи, и которое, какъ кажется, легко можно употребишь во зло. Маквитій явился къ судь, донесъ, что Ойнъ ему долженъ и хочетъ хать въ чужіе краи. Въ слдствіе этаго онъ получилъ, его арестъ, и чрезъ два часа, посл совщанія, о коемъ я говорилъ, бдный Ойнъ очутился въ тюрьм, куда я зашелъ такимъ страннымъ случаемъ.

И такъ, положеніе длъ было мн тогда извстно, но вопросъ: что мн длать? былъ весьма труденъ для разршенія. Я видлъ опасности, насъ окружавшія, но какъ подашь имъ помощь. Извстіе, которое я получилъ, казалось, давало мн знать, что я лично подвергнусь опасенію, принявъ участіе въ дл Ойна. Сей послдній боялся того же, въ страх своемъ онъ уврялъ меня, что Шотландецъ, опасаясь потерять одну копйку, найдетъ средство остановить Англичанина, его жену, дтей, обоего пола слугъ и даже чужестранцевъ, если у него найдутся. Законы сей страны такъ строги и даже жестоки, а я былъ такъ мало свдущъ въ длахъ судныхъ и комерческихъ, что почти врилъ его доказательствамъ. Остановивъ меня, нанесли бы ршительный ударъ дламъ отца моего. Въ этомъ затруднительномъ положеніи мн пришло въ голову спросишь у моего стараго друга, былъ ли онъ у другаго Гласговскаго корреспондента моего отца.

— Я писалъ къ нему сего дня утромъ, но по приему золотаго Галловчетскаго язычка, чего можемъ мы ожидать отъ негоціанта Сал-Маркетскаго? Все равно, что просить отказаться векселедавца отъ столько то за сто. Боле ничего нельзя ожидать, кром освобожденія моего, если Маквитій согласится. Николай Гервей даже не отвчалъ на письмо мос: хотя меня и уврили, что оно отдано ему въ то время, когда онъ шелъ въ церковь. Потомъ бросившись на свою постель и закрывъ лицо обими руками.— Мой бдный, любезный господинъ! вскричалъ онъ, бдный любезный господинъ! Впрочемъ, упорство ваше всему этому причиною, Г. Франкъ…. Но да проститъ меня Богъ за то, что, можетъ быть, прикладываю вамъ горести! Это воля Господня, надобно ей покориться.

Вся философія моя, Трешемъ, была въ этомъ случа безсильна, и я не моръ удержаться, чтобъ не раздлить скорби добраго старика, мы соединили слезы наши. Мои были весьма горьки, совсть говорила мн, что упреки Ойна справедливы: мое упорство было виною несчастій моего отца.

Но слезы мои внезапно остановились, когда я услышалъ стукъ у наружныхъ дверей тюрьмы. Я вышелъ изъ комнаты и побжалъ къ лстниц узнать причину онаго. Я услышалъ тюремщика, говорящаго поперемнно то громкимъ, то тихимъ голосомъ.— Иду, иду кричалъ онъ. Потомъ, обратясь къ моему проводнику: — Это главный судья, что будемъ длать?… Сей часъ, сію минуту! Я встаю, надобно одться! … Взойдите на лстницу, спрячтесь въ комнат Саксонскаго плнника… Но вотъ я готовъ, я здсь! Великій Боже! что изъ этаго будетъ?

Между тмъ, какъ Дугалъ отпиралъ, двери противъ своего желанія и медленно выдвигалъ засовы одинъ за другимъ, сопутникъ мой взошелъ на лстницу и потомъ въ комнату Ойна, куда и я за нимъ послдовалъ. Онъ посмотрлъ во кругъ себя, и не видя никакого удобнаго мста, гд бы можно было спрятаться, сказалъ мн: дайте вашихъ пистолетовъ…

И о нтъ, я нехочу, я могу обойтись безъ нихъ… Что бы ни случилось, не мшайтесь. Не берите на себя защиты другаго’ Это дло касается до меня, мн должно и освободиться отъ онаго. Я часто былъ гораздо во худомъ положеніи.

Говоря такимъ образомъ, онъ бросилъ въ уголъ свой плащь и помстился противъ самой двери, на которую не переставалъ смотрть взоромъ быстрымъ и ршительнымъ, подавши все тло свое назадъ, чтобъ собраться съ силами, подобно лошади приготовляющейся перескочить преграду. Я догадался, что онъ ршился броситься на тхъ, кои появятся въ дверяхъ, растолкать ихъ, выбжать на улицу и такимъ образомъ спастись.

Судя по крпкому и ловкому виду его, не льзя было сомнваться въ успх предпринятаго имъ намренія, сели только люди, съ коими онъ вступитъ въ дло, не будутъ вооружены. Впрочемъ, и теперь я не могъ разсмотрть его лица, ибо лампа едва разгоняла темноту и была поставлена такимъ образомъ, что вся часть комнаты гд онъ стоялъ, находилась во мрак.

Страшное ожиданіе не долго насъ тревожило. Мы услышали на лстниц шумъ отъ множества идущихъ людей, которые вошли потомъ въ корридоръ и наконецъ остановились передъ нашею дверью. Вскор ее отворили и первая появившаяся особа, была молодая, довольна пригожая двушка, которая одною рукой поддерживала свою юбку, чтобъ она не замаралась на улиц, а другою держала потайной фонарь, свтъ его, направленный къ дверямъ, открылъ въ корридор множество солдатъ, вооруженныхъ саблями и ружьями. Потомъ явилось другое, важнйшее лице. Это былъ главный судья, какъ мы посл узнали, толстый и коротенькой человкъ, — коего голова вооружена была огромнымъ парикомъ, — надутый своимъ достоинствомъ и задыхающійся отъ нетерпнія.

— Возможно ли, тюремщикъ! воскликнулъ онъ, еще не входя въ комнату, заставить меня ожидать такъ долго Я такъ точно хлопоталъ, чтобъ войти сюда, какъ другой хлопочетъ, чтобъ вытти.

Незнакомецъ, при вид солдатъ вроятно отказавшійся отъ своего намренія, не избжалъ отъ первыхъ взоровъ судьи, вошедшаго въ комнату. Онъ примтилъ и меня.— Что это значитъ! вскричалъ онъ: незнакомцы въ темниц, и въ такой часъ ночи? … Тюремщикъ, будь увренъ, я выведу это наружу. Теперь хочу поговорить съ этими господами. Но прежде надобно сказать словцо съ стариннымъ знакомымъ. Ну, Г. Ойнъ, каковъ въ своемъ здоровьи?

— Тло здорово, Г. Гервей, но душа очень больна.

— Точно, точно, я врю. Это весьма неприятное происшествіе, особенно для человка, который такъ высоко поднималъ голову. Но мы вс можемъ быть и высоко и низко, Г. Ойнъ. Природа человческая, природа человческая….. Г. Осбалдистонъ доброй, честной человкъ! но я всегда говорилъ, что онъ изъ числа тхъ людей, которые испортитъ парикъ, вздумавъ его расчесать, какъ говорилъ отецъ мой, великій діаконъ. Но великій діаконъ сказывалъ: Никъ, сынъ мой Никъ (онъ назывался, также какъ и я Николай, и люди, любившіе прозванія, именовали его: старый Никъ, а меня молодой Никъ) {Old Nick. Симъ именемъ Англичане въ шутку называютъ дьявола: старый Никъ.}, Никъ, говорилъ онъ, никогда не протягивай руки своей такъ далеко, чтобъ ты не могъ достать ее назадъ.— Я то же самое говорилъ Г. Осбалдистону, но онъ худо принималъ мои совты, истинно добрые, благоизмренные совты.

Сія рчь, произнесенная съ необыкновенною бглостію, горделивымъ видомъ и нкоторымъ презрніемъ не позволяла мн надяться помощи Г. Гервея. Впрочемъ, я весьма скоро увидлъ, что подъ сими грубыми формами, скрывалось превосходное сердце, когда Ойнъ изъявилъ свое неудовольствіе, сказавъ, что такія слова весьма несообразны съ тмъ положеніемъ, въ космъ онъ находится то Гласговскій банкиръ взялъ его руку и крпко пожавъ оную, сказалъ: — Ободритесь, Г. Ойнъ! Думаете ли вы, что я пришелъ въ два часа ночи, ночи передъ Воскресеньемъ, забывъ должное уваженіе къ сему священному дню, пришелъ упрекать человка, который не остерегался и смотрлъ себ подъ ноги? Нтъ! нтъ! такъ не пляшетъ главный судья Гервей, такъ не длалъ его достойный родитель, великій діаконъ. Непремннымъ правиломъ я положилъ себ: не заниматься длами сего міра въ день субботній, и несмотря на вс мои старанія не помышлять во весь день о письм, которое вы написали утромъ, я думалъ объ немъ боле, нежели о проповди Министра. Я также имю привычку ложиться всякой вечеръ въ десять часовъ въ мою постель съ желтыми занавсами, съвши прежде кусокъ семги у сосда или съ сосдомъ. Спросите у этой шалуньи, если это не всегдашнее правило въ моемъ дом? И такъ, я во весь вечеръ читалъ хорошія книги, книги спасенія, звая отъ времени до времени, какъ будто бы я хотлъ проглотитъ церковь Ce. Еноха, пока услышалъ послдній ударъ полночи. Тогда мн можно было взглянуть въ мои счетныя книги, и такъ какъ втеръ и болото неждутъ никого, то я сказалъ Маттіи: возьми фонарь, душа моя, и отправился узнать, что можно для тебя сдлать. Главный судья можетъ отворять двери тюрьмы во всякое время, также, какъ и его достойный родитель великій діаконъ, славный человкъ, да почіетъ онъ съ міромъ!

Хотя глубокій вздохъ Ойна, при всти о счетной книг, удостоврилъ меня, что съ той стороны перевсъ былъ въ нашу пользу и рчи достойнаго судьи показывали человка, занятаго своими достоинствами и торжествующаго превосходствомъ своихъ мыслей, однакожъ его добросердечіе и простота, свидтельствовали о превосходной душ, что подало мн нкоторую надежду. Онъ спросилъ у Ойна какія-то бумаги и получивъ оныя, слъ на постель, для облегченія своихъ ногъ, какъ онъ сказывалъ, объявивъ всмъ, что ему очень хорошо, веллъ служанк своей приближать фонарь и принялся читать съ величайшимъ вниманіемъ, произнося отъ времени нкоторыя полуслова и междо-иметія.

Мой таинственный проводникъ, видя его погруженнымъ въ занятія, хотлъ, пользуясь симъ случаемъ, оставить насъ безъ чиновъ. Взглянувъ на меня, онъ положилъ палецъ на зубы и непримтно подвигался къ дверямъ, стараясь не возбудить ни малйшаго вниманія. Но это не укрылось отъ бодраго судьи, который не былъ похожъ на моего стариннаго знакомца Инглевуда. Онъ угадалъ его намреніе и въ ту же минуту разстроилъ оное: — Штенчель, закричалъ, онъ стой у дверей! или лучше притвори ихъ, задвинь задвижки и оставайся въ корридор съ людьми.

Чело незнакомца нахмурилось, казалось, онъ хотлъ употребить открытую силу, но стукъ задвижекъ заставилъ его ршишься. Принявъ спокойный видъ и сложивъ руки на грудь, онъ возвратился и слъ по прежнему на столъ.

Г. Гервей, вроятно по привычк къ дламъ, весьма скоро разсмотрлъ бумаги Ойна и возвратилъ ему назадъ.

— И такъ Г. Ойнъ, сказалъ онъ потомъ, домъ вашъ долженъ нкоторыя суммы Гг. Маквитію и Макфену за дло о лсахъ Гленъ-Гельзишатскихъ, которое они вырвали у меня изъ зубовъ, отчасти по милости вашей, Г. Ойнъ, но не объ этомъ дло. И такъ, домъ вашъ долженъ имъ сіи суммы и въ слдствіе эта го, васъ помстили въ королевскомъ Гласговскомъ дом, вы должны имъ сіи суммы, а можетъ быть и другія, можетъ быть, вы должны еще нкоторымъ лицамъ, напримръ мн, главному судь, Николаю Гервею.

— Я признаюсь, Государь мой, сказалъ Ойнъ, что счетный балансъ теперь на вашей сторон, но вы врно обратили вниманіе…

— Мн теперь не время обращать вниманіе, Г. Ойнъ. Вспомните, что еще близки къ Субботнему дню, что я давно долженъ лежать въ моей теплой постел, и что воздухъ довольно сыръ. Теперь во все не время, чтобъ обращать вниманіе… Наконецъ, сударь, вы мн должны деньги, не надобно въ этомъ отпираться, вы мн должны, боле или мене. Впрочемъ, Г. Ойнъ, мн весьма не. прйятно видть такого дятельнаго человка, какъ вы, который понимаетъ дла и видитъ себя заключеннымъ въ темниц, между тмъ, какъ исполняя свою обязанность, онъ могъ бы привести вещи въ порядокъ и тмъ вывесть изъ затрудненія и должника, и кредитора. Я надюсь, что вы успете, если вамъ не дадутъ истлть въ этой тюрьм. Теперь, Государь мой, если вы найдете человка, который согласится подписать за васъ поруку judilco sisli, т. е., что вы не уйдете изъ этой стороны и явитесь передъ судомъ но законному требованію, то завтра же утромъ будете свободны.

— Г. Гервей, сказалъ Ойнъ, если бы я могъ найти приятеля, который оказалъ бы мн эту услугу, то безъ всякаго сомннія употребилъ свободу въ пользу моего, дома и всхъ тхъ, кои были съ нимъ въ связяхъ.

— И вы вроятно не замедлите явиться, въ случа нужды, и освободить этаго приятеля отъ поручительства?

— Я сдлаю это даже при двряхъ гроба и это врно, какъ дважды два четыре.

— И такъ, Г. йнъ., скажу вамъ, что я ни мало посомнваюсь, и докажу вамъ это. Да, я вамъ докажу. Я человкъ старательный — это извстно, любящій порядокъ: весь городъ знаетъ, объ этомъ. Я умю при обртать гинеи, умю ихъ сохранить, знаю счетъ имъ и не боюсь ни Салтъ-Маркетскаго, ни даже Калловчетскаго дома. Я справедливъ, какъ отцъ мой, великій діаконъ, но я не могу терпть, чтобъ честной человкъ, знающій дла и могущій отвратить несчастіе или избавить другихъ отъ онаго, былъ прибитъ, какъ гвоздь къ дверямъ и лишенъ средства освободиться и помочь другимъ: и такъ, Г. Ойнъ, я буду вашъ поручитель, поручитель juditio sisti, т. е. что вы возвратитесь, это не judicatum solvi, то есть, что вы заплатите, между этимъ большая розница, замтьте хорошенько.

Г. Ойнъ отвчалъ, что въ теперешнемъ положеніи длъ дома Осбалдистонъ и Трешемъ, онъ ни отъ кого не могъ ожидать поручительства въ платеж, что впрочемъ ршительно не будетъ ни какой потери, кром не большой отсрочки, и что онъ не за медлитъ явиться къ суду по требованію.

— Я врю, врю, довольно! Ныншнимъ-же утромъ, въ часъ завтрака, ноги ваши будутъ свободны. Теперь посмотримъ вашихъ товарищей и узнаемъ, какимъ образомъ зашли они сюда въ такое время.

ГЛАВА IV.

‘Кто его впустилъ? Какъ могъ онъ сюда проникнуть въ такое время?’
Старинная Баллада.

Судья, взявъ фонарь изъ рукъ служанки, шелъ съ нимъ по комнат, подобно новому Діогену, вроятно, не надясь отыскать сокровище, какъ и славный циникъ. Онъ приближился къ моему таинственному проводнику, который спокойно сидлъ на стол, устремивъ глаза на стну и сложивъ руки крестомъ, нимало не смущаясь, онъ ногою своею билъ объ ножку стола тактъ псни, которую насвистывалъ. Его твердый и хладнокровный видъ затруднилъ судью на нсколько минутъ.

— Наконецъ, повертвъ фонарь во кругъ лица незнакомца, онъ вскричалъ: — Ахъ, ахъ! … Эхъ, эхъ!… Охъ, охъ!… Это не возможно!… но притомъ, ежели … нтъ, нтъ, я ошибаюсь почести я не ошибаюсь!… Какъ, это ты, разбойникъ, грабитель! Какой злой втеръ занесъ тебя сюда? Неужели это ты?

— Какъ видите, Господинъ судья.

— Почести, врно у меня куриная слпота! Какъ, негодный! Я нахожу тебя въ тюрьм Гласговской? Знаешь ли, что стоитъ твоя голова?

— Очень знаю! стоитъ весьма дорого, а именно: двухъ настоятелей, четырехъ писарей и дюжины полицейскихъ служителей.

— Дерзкій! раскайся въ грхахъ своихъ, я скажу одно слово и…

— Это правда, судья, отвчалъ незнакомецъ, вставъ со стола и безпечно положивъ руки на спину, но слово это не будетъ сказано.

— Не будетъ сказано, то есть я не скажу его, Государь мой?… А почему бы это? Отвчайте мн, по чему?

— По тремъ важнымъ причинамъ, судья Гервей…. Во первыхъ по нашему старому знакомству. Во вторыхъ потому, что въ Штукалахан существовала нкогда одна женщина, которая смшала нашу кровь, къ моему стыду, должно прибавить, ибо не срамъ ли имть брата, который ни о чемъ больше недумаетъ, кром презрнныхъ барышей и составленія счетовъ, который двигаетъ ткацкіе челноки, какъ несчастный ремесленникъ… Наконецъ послдняя причина есть та, что если ты сдлаешь хоть одно движеніе, которое мн измнитъ, то прежде, нежели кто-нибудь придетъ на помощь, я тебя убью.

— Ты ршительный мошенникъ, сказалъ неустрашенный судья, ты знаешь, что я тебя знаю. Съ тобою не очень безопасно.

— Я знаю также, судья, что добрая кровь течетъ въ твоихъ жилахъ, и потому то мн прискорбно будетъ сдлать теб. малйшее зло. Но надобно я чтобъ я вышелъ отсюда свободенъ, какъ вошелъ, или десять лтъ будутъ говорить о томъ, что произойдетъ въ эту ночь въ темниц Гласговской.

— Кровь не вода, какъ говоритъ пословица, прервалъ Гервей, я знаю, что такое средство и дружба. Прекрасную новость принесутъ доброй женщин въ Штукалахан, что мужъ ея переломалъ кости своему брату, или что братъ ея упряталъ въ веревку шею мужа. Но согласись, еслибъ не ты, я взялъ бы сего дня лучшую птичку всхъ вашихъ горъ.

— Вы хотли взять, братецъ, я это подтверждаю, но сомнваюсь, удалось ли бы вамъ. Вс вы, жители нижней Шотландіи, не умете ковать крпкихъ и тяжелыхъ цпей для насъ горцевъ.

— О! отвчаю теб: я отыскалъ бы браслеты и подвязки, кои былибъ для тебя весьма кстати, сверхъ того пеньковый галстухъ, которымъ подвязываютъ очень крпко…

Въ просвщенной стран никто не длалъ того, что ты длаешь. Ты въ состояніи красть въ собственномъ своемъ карман.

— И такъ, братецъ, вы наднете трауръ, когда я умру.

— Ежели считать всхъ вороновъ, которые будутъ присутствовать при похоронахъ твоихъ, то въ черномъ не достатка не будетъ… Но, скажи мн, что сдлалось съ тысячью Шотландскихъ ливровъ, которые далъ я теб взаймы? Когда ты возвратишь мн ихъ?

— Что съ ними сдлалось? сказалъ мой проводникъ, принявъ на минуту видъ размышляющаго, — по чести, я незнаю, какъ объ этомъ сказать…. Что сдлалось съ прошлогоднимъ снгомъ?

— Но его можно еще найти на вершин Чегальона, близь твоего жилища, надобно ли, чтобъ я пришелъ туда получить свои деньги?

— Разумется! прервалъ горецъ, ибо я не ношу съ собою ни снгу, ни денегъ.

— Но когда же я ихъ получу?

— Я, право, не знаю… Постой! когда король придетъ въ свои земли, какъ говоритъ старая псенка.

— Еще хуже, Робинъ! прервалъ судья Гласговскій, здсь есть измна, вроломство! это ужасно…. Ты хочешь ввести папизмъ, произвольную власть, поповъ и стихари и… Послушай меня, держась стараго ремесла: воруй, грабительствуй, собирай черныя дани, — все это лучше, нежели затвать войну междуусобную.

— Сдлайте одолженіе, избавьте меня отъ вашихъ Вигскихъ проповдей, прервалъ Целыпъ. Давно знаемъ мы другъ друга. Когда придетъ день великой расплаты, но я постараюсь, чтобъ банкъ вашъ былъ пощаженъ. Такимъ то образомъ я расплачусь за сегоднешній день. До той поры, примчайте меня такъ, какъ мн хочется.

— Ты дерзкій человкъ, Робъ, и все кончится тмъ, что тебя повсятъ, я это еще разъ предсказываю. Но я не хочу подражать презрнной птиц, которая грязнитъ свое гнздо, разв жестокая необходимость принудитъ меня къ этому. Но кто это такой? прибавилъ онъ, обращаясь ко мн, — какого висльника ты къ себ завербовалъ? Онъ пахнетъ веревкой за добрую милю.

— Почтенный Г. Герисй, сказалъ Ойнъ, который, также какъ и я, хранилъ молчаніе въ продолженіе сего дружескаго и страннаго разговора между двумя братьями, — это молодой Францискъ Осбалдистонъ, единственный сынъ начальника вашего дома, который долженъ былъ занимать мсто, порученное въ послдствіи презрнному Ралейгу, еслибъ не упорство его, прибавилъ онъ со вздохомъ, и…

— Да, да, сказалъ Шотландскій банкиръ, я слышалъ объ этомъ мерзавц. Его то старый дуракъ вашъ хотлъ ввести въ комерцію, хорошо ли, худо ли это, а онъ, вмсто того, чтобъ заниматься честными трудами, кои могли бы прокормитъ его отца, присоединился къ толп бродящихъ комедіантовъ? Ну, молодой человкъ! скажи мн, Гамлетъ Датской, или тнь его отца, поручится ли ты за Г. Окна?

— Я не достоинъ сихъ упрековъ, Милостивый Государь, отвчалъ я, хотя и уважаю причину оныхъ, услуга, которую вы хотите оказать моему достойному и старинному другу’ внушаетъ мн слиткомъ много къ вамъ уваженія, чтобъ я могъ обижаться. Единственная причина, приведшая меня сюда, было желаніе узнать, не можно ли сдлать хотя чего-нибудь для Г. Ойна и помочь ему устроить дла моего отца. Чтожъ касается до моего удаленія отъ комерціи, то въ этомъ я даю отчетъ одному себ.

— Хорошо сказано! вскричалъ горецъ. Я давно люблю васъ, но теперь уважаю, узнавши объ отвращеніи вашемъ къ конторк, къ ткацкимъ челнокамъ и ко всмъ презрннымъ занятіямъ, которыя приличны лишь низкимъ душамъ.

— Ты дуракъ, Робъ, сказалъ главный судья, такой же дуракъ, какъ Мартовской заяцъ, а почему заяцъ глупъ въ Март, нежели около Св. Мартина? Этого я не знаю. Ткацкой челнокъ! Уважайте его! ибо вы будете одолжены ему послднимъ галстухомъ. Чтожъ касается до этаго молодаго человка, который по милости твоей детъ къ чорту въ галопъ съ своими стихами и комедіями, думаешь ли ты, что это избавитъ его отъ длъ боле, нежели вс твои проклятія, кинжалы и пистолеты? Окаянный! Tityre tu patulae, какъ говорится, научитъ ли его, гд отыскать Ралейга Осбалдистона? Макбетъ со всми своими бреднями доставитъ ли ему 12,000 фунтовъ стерлинговъ, нужныхъ его отцу, чтобъ заплатить по билетамъ, коимъ срокъ придетъ черезъ десять дней, какъ видно изъ бумагъ Г. Ойна?

— Десять дней! вскричалъ я, и въ то же время вынулъ изъ кармана письмо, данное мн Діаною Вернонъ: такъ какъ срокъ, въ продолженіе коего она воспретила мн открывать его, уже прошелъ, то я поспшилъ снять обертку и въ торопяхъ уронилъ запечатанное письмо, которое въ ней было. Г. Гервей поднялъ оное, съ удивленіемъ прочелъ адрессъ и къ моему величайшему изумленію подалъ своему брату горцу, сказавъ: — Добрый втръ занесъ это письмо по адрессу, можно держать 10,000 противъ одного, что оно, быть можетъ, никогда не достигло бы своего назначенія.

Цельтъ, посмотрвъ на письмо, распечаталъ оное и расположился читать его, милостивый Государь, надобно мн увриться, что оно точно вамъ назначено.

— Будьте покойны, Г. Осбалдистонъ, отвчалъ онъ мн съ величайшимъ хладнокровіемъ, вспомните только судью Инглевуда, писца Жосона, Г. Морриса, и сверхъ того вашего покорнаго слугу Роберта Кампбель и прекрасную Діану Вернонъ. Вспомните все, и вы не будете сомнваться, что письмо писано ко мн.

— Я удивлялся моей недогадливости. Во всю ночь голосъ его и черты лица казались мн знакомы, но я немогъ припомнишь, гд его видлъ. Въ эту минуту какой-то лучь свта осіялъ мои глаза. Это самъ Кампбель, нельзя его не узнать. Его гордые взгляды, грубыя черты, задумчивый видъ, твердый голосъ, Шотландскій выговоръ, который былъ иногда непримтенъ и придавалъ еще большую колкость его насмшкамъ, особенная пылкость въ рчахъ: все подтверждало мою догадку. Хотя онъ былъ не весьма высокаго роста, но члены его возвщали крпость и проворство, онъ могъ быть образцомъ стройности, еслибъ не дв причины, препятствовали этому. Плеча его были такъ широки, что разрушали симетрію его талія, руки, хотя стройныя и крпкія, были длинны до безобразія’ Я узналъ въ послдствіи, что онъ гордился этимъ не достаткомъ и могъ не нагибаясь завязывать подвязки въ своей горской одежд. Сверхъ того онъ думалъ, что лучше другихъ могъ владть саблею, и въ самомъ дл никто не могъ въ этомъ съ нимъ сравнишься. Безъ сего недостатка въ симетріи его тла, онъ могъ бы почесться весьма стройнымъ человкомъ, но онъ придавалъ ему видъ дикій, не обыкновенный, почти сверхъ-естественный и живо напоминалъ мн расказы старой Мабель о Пиктакъ, разорявшихъ нкогда Нортумберландъ, поколніе сіе было нчто среднее между человкомъ и дьяволомъ и отличалось, подобно Кампбелю, своею силою, мужествомъ, проворствомъ длинными руками и широкими плечами.

Приведя на память вс обстоятельства нашего съ нимъ свиданія у судьи Ингельвуда, я не сомнвался, что письмо Діаны Вернонъ точно было писано къ нему, Онъ врно принадлежалъ къ числу тхъ таинственныхъ лицъ, на которыя имла она непонятное вліяніе, и кои также въ свою очередь имли вліяніе на ея судьбу. Тягостно было думать, что участь столь любезной особы связана съ участію людей, подобныхъ тому, который стоялъ передъ моими глазами, а между тмъ не возможно было въ этомъ сомнваться. Но что могъ. сдлать сей Кампбель въ пользу моего отца? Подобію тому, какъ Ралейгъ, по просьб Миссъ Вернонъ, заставилъ его появиться для оправданія моего отъ обвиненій Мориса, не иметъ ли она такого вліянія надъ Кампосломъ, что онъ заставитъ появиться Ралейга? Сдлавъ такое предложеніе, я спросилъ, не знаетъ-ли онъ, гд мой вроломный братъ и давноли онъ его видлъ?

Онъ не отвчалъ мн на это — То, объ чемъ у меня спрашиваютъ, не много щекотливо: но ни чего, надобно отвчать. Г. Осбалдистонъ, я живу не далеко отсюда. Родственникъ сей укажетъ вамъ дорогу. Приходите ко мн въ мои горы, легко можетъ статься, что я могу быть полезенъ вашему отцу. Я бденъ, но умъ лучше богатства… Братецъ, если прогулка въ горы васъ не устрашаетъ, и если вы хотите състь со мною ногу дикой лани, приходите въ клаханъ {Симъ именемъ Горцы называютъ свои деревни. Прим. Перев.} Аберфойльской, я постараюсь, чтобъ васъ ко мн провели… Что скажете? троньте мою руку, никогда я не обману васъ.

— Нтъ, нтъ, Робъ, отвчалъ честный судья, подобнымъ образомъ я не удаляюсь изъ Гласгова. Но намренъ идти въ ваши дикія горы: это не сообразно ни съ моимъ званіемъ, ни съ мстомъ, которое я занимаю.

— Ну къ чорту твое званіе и мсто! Единственная капля хорошей крови, которую имешь ты въ своихъ жилахъ, есть кровь прапрадда твоего дяди, который былъ повшенъ въ Думбартон. И не ужели вы думаете унизиться, прихавъ къ намъ?… Послушайте, я вамъ долженъ тысячу Шотландскихъ ливровъ, и такъ, если вы честный человкъ’ приходите съ Г. Осбалди сто немъ, я заплачу.

— Въ самомъ дл, Робъ? Точноли ты мн заплатишь, если я приду къ теб?

— Клянусь въ томъ костями вашего и моего дядюшки.

— Довольно, Робъ, довольно. Мы посмотримъ, что можно сдлать…. Но не жди, чтобъ я пришелъ въ самую средину нашихъ горъ. Надобно теб ожидать насъ въ клахан Аберфойльскомъ или по крайней мр въ Буливійскомъ … а главное, не за будь самаго нужнаго.

— Ничего не бойтесь. Я вренъ моему слову, какъ моя сабля, которая никогда мн неизмняла. Но надобно перемнить воздухъ, братецъ, тюремный вовсе не приличенъ сложенію Шотландскаго горца.

— О! я этому очень врю! Еслибъ я исполнялъ мою обязанность, то не такъ скоро ты перемнилъ бы атмосферу… Кто могъ предсказать мн, что я выпущу разбойника изъ рукъ правосудія? Это будетъ вчнымъ стыдомъ памяти моей и отца моего вел…

— Та, та, та, та! Пусть не кусаетъ васъ эта муха, братецъ, когда грязь засохнетъ, надобно ее чистить. Отецъ вашъ, былъ славный человкъ! и умлъ, какъ и другіе, закрывать глаза при слабостяхъ Друга.

— Можетъ быть, ты правъ, Робъ, отвчалъ главный судья, посл минутнаго размышленія. Великій Діаконъ, отецъ мой, да приметъ Богъ его душу! … былъ человкъ разумный. Онъ зналъ, что мы вс надлены слабостями и любилъ услужить друзьямъ. И такъ, ты не забылъ его?

— Забылъ! можно ли его забыть. Онъ былъ славный ткачь и сдлалъ мн первую пару чулокъ… Но пора, братецъ! вы знаете псенку:

О другъ! наполни мои стаканъ,

И въ слдъ за тмъ прими мое прощанье!

— Тише, сударь, тише! вскричалъ судья повелительнымъ голосомъ. Можно ли пть въ такомъ мст и притомъ передъ воскреснымъ днемъ? Въ этомъ дом ты еще можешь запть другую псню… Стангель, отвори дверь.

Дверь отворилась и онъ съ изумленіемъ увидлъ двухъ незнакомцевъ, но Г. Гервей предупредилъ его вопросы: — Это два друга мои, смотритель, два друга. Мы сошли съ лстницы и пришли въ караульный залъ. Смотритель тюрьмы звалъ Дугала, чтобъ отпереть двери, но Дугалъ не являлся. Тогда Кампбель тихонько сказалъ намъ съ насмшливою улыбкою:

— Я знаю Дугала, онъ не станетъ ожидать благодарности за дла этой ночи, и врно теперь находится въ ущеліяхъ Баламахскихъ.

— Какъ! возможно ли! вскричалъ судья. Онъ оставляетъ меня здсь, меня, главнаго судью! Запираетъ меня въ тюрьму на цлую ночь. Топоровь, молотковъ, ломайте двери, я повшу этаго бездльника, какъ Амана!

— Да, когда онъ будетъ у васъ въ рукахъ, сказалъ Кампбель съ живостію. Но дверь, кажется не заперта.

И дйствительно увидли, что двери не только были не заперты, но что Дугалъ унесъ съ собою и ключи, чтобъ въ его отсутствіе никто не исправлялъ должности привратника.

— Этотъ Дугалъ иметъ нсколько искръ здраваго смысла! шепталъ Кампбель: Онъ догадался, что отворенная дверь можетъ быть мн полезна.

Посл этаго мы вышли на улицу.

— Послушай, Робъ, сказалъ Г. Гервей, если ты будешь продолжать вести такую жизнь, то совтую теб, для всякаго случая, помстить приятеля твоего въ каждой тюрм Шотландской.

— Еслибъ родственники мои были судьями въ каждомъ город, то это послужило бы мн въ величайшую пользу. Но прощайте! Добрая ночь или добрый день! Не забудьте дороги въ Аберфойль!

Не ожидая отвта, онъ вошелъ въ улицу, которая была отъ насъ въ нсколькихъ шагахъ и скрылся во мрак. Но вдругъ мы услышали особеннаго рода свистъ и вскор другой, отвтный.

— Слышите ли! это проклятые горцы! сказалъ Г. Гервей. Они воображаютъ себя въ горахъ своихъ, гд они могутъ свистать и клясться, не помышляя о суббот, но…

Въ это время вчно упавшее къ его ногамъ остановило его.

— Боже мой! что это значитъ? Матія, дай фонарь. Почести! ключи отъ тюрмы!… Хорошо. Новые стоили бы денегъ, къ томужъ пошли бъ вопросы, толки, какимъ образомъ они потерялись…. Ахъ! еслибъ главной начальникъ нашъ узналъ о произшествіяхъ этой ночи, не весьма хорошо бы мн было. Я подалъ бы отчетъ, коего перевсъ обратился бъ не на мою сторону.

Такъ какъ мы были въ нсколькихъ шагахъ отъ темницы, то возвратились назадъ, чтобъ отдать ключи смотрителю, коего мы нашли въ караульной зал разставляющаго караулы и нершающагося оставить двери не запертыми. Г. Гервей сказалъ, что мы ключи отыскали на улиц и впредь веллъ выбирать въ тюремщики врныхъ людей. Смотритель, воображавшій, что мы вошли въ темницу вмст съ судьею, какъ и вышли, не обнаружилъ ни малйшаго подозрнія и сказалъ, что не понимаетъ поведенія. Дугала, ибо все оказалось въ порядк и заключенные были на своихъ мстахъ.

Жилище почтеннаго Судьи было на самой дорог, по коей мн нужно было идти. Я пользовался его фонаремъ, а онъ моею рукою, помощь эта не безполезна была въ темныхъ и дурно вымощенныхъ улицахъ. Старикъ всегда чувствителенъ ко вниманію молодаго человка. Онъ уврялъ меня въ своемъ ко мн участіи и сказалъ, что такъ какъ я не принадлежу къ тому поколнію комедіянтовъ, которое онъ ненавидитъ, то онъ весьма будетъ радъ, если я приду къ нему на другой день завтракать свжія сельди и жареную говядину, прибавивъ, что найду у него Ойна, который будетъ свободенъ къ тому времени.

— Но, Милостивый Государь, сказалъ я, поблагодаривъ его за приглашеніе, изъ чего заключили вы, что я посвятилъ себя театру?

— Одинъ величайшій болтунъ, по имени Ферсервисъ, приходилъ, не много прежде полуночи, просить меня объявить не медленно чрезъ публичнаго крикуна по всему городу, что общается приличное награжденіе тому, кто сообщитъ объ васъ извстіе. Онъ сказалъ мн, что отецъ прогналъ васъ отъ себя потому, что вы не хотли заниматься его длами, писали стихи и имли намреніе сдлаться комедіантомъ. Этаго враля привелъ ко мн нкто Гамморганъ, одинъ изъ пвчихъ, который объявилъ, что это его хорошій знакомой. Я вытолкалъ ихъ обоихъ въ шею и сказалъ, что теперь не время этимъ заниматься. Теперь я вижу все дло: этотъ Ферсервисъ есть глупецъ, хотя по видимому и привязанъ къ вамъ. Но этому я не удивляюсь, ибо и и самъ къ вамъ привязанъ, молодой человкъ, хотя знаю васъ не боле часа, люблю тхъ, кои не оставляютъ друзей своихъ въ бдахъ. Я всегда слдовалъ этому, также какъ и отецъ мой Великій Діаконъ, да будетъ миръ его душ! Но не связывайтесь съ этими горцами: негодный родъ негодныя животныя! Не льзя не замарать руки, притронувшись къ смол, вспомните объ этомъ. Безъ сомннія, самый умный и справедливый человкъ можешь заблуждаться. Я самъ мало ли чего надлалъ въ эту ночь! Посмотримъ, сколько? Разъ…… два…. три. Такъ, я сдлалъ такія три вещи, которымъ не поврилъ бы отецъ мой, Великій Діаконъ, увидвъ собственными глазами.

Въ это время мы подошли къ дверямъ, онъ остановился и продолжалъ голосомъ сокрушеннымъ и торжественнымъ.

— Во первыхъ, я помышлялъ о длахъ мірскихъ въ день субботній. Потомъ поручился за Англичанина. Дале позволилъ уйти…. Видте ли слабость человческую!— Матія, Матія останься! я пойду одинъ, а ты посвтишь Г. Осбалдистону до его дома. Г. Осбалдистонъ! вы молоды, но будьте благоразумны. Припомните, что Матія честная двушка и что она троюродная внука Лерда Лиммерфильдскаго.

ГЛАВА V.

‘Вашей чести угодно ли принять мои покорныя услуги? Вы не побалуетесь на нашего слугу и я сдлаю для васъ за тридцать шиллинговъ то, чего другой не сдлаетъ за тридцать ефимковъ.’

Гринъ.

Я не забылъ наставленій главнаго Судьи, данныхъ мн на прощанье, но не счелъ за большой грхъ поцловать Матію, присоединивъ къ этому пол-кроны въ награду за ея трудъ.— Перестаньте, сударь, сказала она мн такимъ голосомъ, который не означалъ большаго неудовольствія. Я? началъ стучать въ двери Мистрисъ Флейтеръ, моей хозяйки, и разбудилъ симъ средствомъ двухъ или трехъ собакъ, кои начали лаять, вслдъ за тмъ въ ближайшихъ окнахъ показались дв или три головы въ ночныхъ колпакахъ, чтобъ узнать, кто дерзнулъ нарушить святость воскресной ночи и поднять такую тревогу. Между тмъ какъ я боялся, чтобъ они изъ ревности къ своему долгу не оросили меня такимъ дождемъ, какой Ксантиппа, говорятъ, излила на главу своего супруга, Мистрисъ Флейтеръ проснулась сама и начала ругать голосомъ, достойнымъ жены. Сократовой, двухъ или трехъ слугъ, бывшихъ на кухн, для чего не отперли они дверей при первомъ удар, чрезъ что такая сумятица, была бъ отвращена.

Сіи достойныя особы были: врный Андрей Ферсервисъ и другъ его Гамморганъ, третье лицо былъ публичной городской крикунъ, что я узналъ посл. Они осаждали горшокъ съ пивомъ, который спросили на мой счетъ, занимаясь Между тмъ составленіемъ прокламаціи, долженствовавшей провозгласиться на другой день по всмъ улицамъ, дабы получить какое нибудь извстіе о несчастномъ молодомъ человк: такъ имъ угодно было меня величать.

Нужно ли сказывать, что я не скрывалъ своего негодованія на Андрея, который такъ дерзко осмливался вмшиваться въ мои дла, но радостный восторгъ его, коему онъ предался увидвъ меня, не позволилъ ему слышать моихъ восклицаній. Можетъ быть, здсь было боле притворства, нежели натуры, и слёзы, которыя онъ проливалъ, истекали, вроятно, изъ другаго источника чувствительности — горшка съ пивомъ.. Какъ бы то ни было, эта шумная радость, которую онъ ощущалъ, или старался ощущать, спасла его отъ палочнаго наставленія, назначеннаго ему во первыхъ за т выраженія, кои онъ позволилъ себ длать на мой счетъ, а во вторыхъ за глупую исторію, разсказанную обо мн Г. Гервею. Я удовольствовался тмъ, что затворилъ ему дверь въ самой носъ, когда онъ хотлъ войти за мною въ мою комнату, поблагодаривъ на лстниц двадцать разъ небеса за мое возвращеніе и столько же разъ посовтовавъ мн впередъ не выходишь безъ него. Утомившись до крайности, я бросился въ постель, ршившись, на другой же день прогнать отъ себя самолюбиваго педанта, который гораздо боле расположенъ былъ исправлять должность педагога, нежели слуги.

Въ самомъ дл по утру я позвалъ къ себ Андрея и спросилъ, что ему нужно за то, что проводилъ меня до Гласгова. Г. Ферсервисъ поблднлъ при этомъ вопрос, увидвъ что онъ былъ предшественникъ его отставки.

— Ваша честь, сказалъ онъ мн посл нсколькихъ минутъ величайшаго смущенія, думаете…, не думаете… что… это…

— Говори, негодной, или я переломаю теб кости.

Но Андрей, находясь между страхомъ умножить гнвъ мой неумреннымъ требованіемъ и опасеніемъ потерять часть прибыли, попросивъ мене, нежели сколько я намревался ему дать, былъ въ величайшемъ затрудненіи и длалъ про себя вычисленія.

Наконецъ угроза моя вынудила изъ него отвтъ, подобно какъ спасительный ударъ между плечь освобождаетъ глотку отъ остановившейся въ оной кости.

— Восемнадцати Англійскихъ копекъ per diem, то есть въ день, будетъ достаточно.

— Это вдвое противъ обыкновенной цны и втрое боле, нежели ты заслужилъ. Но быть такъ, вотъ теб гинея. Теперь ты можешь заняться своими длами, а да моихъ теб нтъ боле никакого дла.

— Прости Господи! вскричалъ Андрей: вы съ ума сошли!

— Ты сведешь меня съ ума! Я даю теб втрое, нежели сколько нужно, а ты смотришь на меня, какъ будто бы я не далъ теб должнаго! Возьми деньги и ступай.

— Но, прости Господи! чмъ же я оскорбилъ вашу честь?…. Столько же, какъ полевой цвтокъ. Но вспомните, что Андрей Фср сервисъ также необходимъ для васъ, какъ грядка съ ромашкою въ аптекарскомъ саду! Ни за что въ свт вы не должны со мною разлучаться. Я не могу на это ршиться.

— По чести, я не знаю, боле ли ты плутъ, нежели дуракъ. И такъ ты намренъ остаться со мною противъ моего желанія?

— Намренъ, безъ всякаго сомннія. Если ваша честь не знаетъ, что значитъ имть хорошаго слугу, и знаю, что значитъ хорошій господинъ, и пусть чортъ возьметъ мои ноги, прости Господи! если он васъ покинутъ. Притомъ вы ршительно неприказывали мн оставить мое мсто.

— Что называешь ты своимъ мстомъ? Ты никогда не былъ моимъ постояннымъ слугою. Мн нуженъ былъ проводникъ, и я нанялъ тебя только до этаго мста.

— Знаю, сказалъ онъ догматическимъ тономъ, что я необыкновенный слуга, это правда. Но ваша честь знаете, что я ни убжденію вашему оставилъ мсто мое въ одинъ часъ времени. Я могъ честно и совстливо приобртать двадцать фунтовъ стерлинговъ въ годъ въ саду Осбалдистонъ-Гальскомъ, и потому очень странно оставить его за одну гинею. Я всегда воображалъ, что и посл расчета останусь при васъ и не потеряю понапрасну моего пропитанія и выгодъ, кои я имлъ.

— Толкуй, толкуй! Эти глупыя разсужденія ни къ чему теб не послужатъ, и если ты не прекратишь ихъ, то я докажу, что изъ фамиліи Осбалдистоновъ не одинъ Торнклифъ уметъ расправляться собственными руками.

Вся эта сцена была для меня такъ смшна, что я едва могъ удержаться отъ смха, не смотря на гнвъ мой. Чудакъ, вроятно, по физіогноміи моей увидлъ впечатлніе, которое онъ на меня сдлалъ, и это его ободрило. Но онъ разсудилъ перемнить тонъ и прибгнуть къ моей чувствительности.

— Положимъ, продолжалъ онъ, что наша честь можете обойтись безъ врнаго слуги, который служилъ вамъ и вашимъ двадцать лтъ, я увренъ, сердце ваше не позволитъ вамъ бросить меня въ чужой земл: вы не захотите оставить въ затрудненіи бдняка, который своротилъ съ своей дороги на сорокъ, пятьдесятъ, или, можетъ быть, и на сто миль единственно для того, чтобъ сопутствовать вамъ, и который ничего не иметъ, кром того, что вы мн пожаловали.

Кажется, ты когда-то говорилъ мн, Трешемъ, что я былъ упрямецъ, изъ котораго иногда можно сдлать что угодно. Но въ самомъ дл одно противорчіе заставляетъ меня упорствовать. Когда же можно обойтись безъ спору, то я всегда готовъ согласиться, чтобъ только избжать труда спорить. Я зналъ, что Андрей любилъ деньги, былъ утомителенъ и набитъ глупымъ самолюбіемъ, но мн нуженъ былъ слуга, и я до того привыкъ къ его обращенію, что очень часто оно меня забавляло. Занимаясь сими размышленіями, я спросилъ Андрея, знаетъ ли онъ дороги сверныхъ деревень Шотландіи, куда мн надобно хать по дламъ моего отца съ владтелями тамошнихъ лсовъ? Мн кажется, еслибъ я спросилъ у него дорогу въ земной рай, то въ эту минуту онъ взялся бы проводить меня туда. По крайней мр я радъ былъ, что онъ хотя нсколько зналъ то, что предполагалъ знать очень хорошо. И такъ я согласился принять его въ услуги, но съ тмъ, что имю право разсчитаться съ нимъ., когда мн будетъ угодно.

Въ заключеніе всего далъ я ему сильную гонку за вчерашнее поведеніе его и онъ оставилъ меня съ видомъ, который выражалъ нчто среднее между смущеніемъ и торжествомъ, безъ сомннія для того чтобъ въ кухн, за горшкомъ пива, разсказать другу своему дьячку, какъ онъ провелъ молодаго Англичанина.

Потомъ, по общанію моему, отправился я къ Г. Гервею. Хорошій завтракъ былъ поставленъ въ зал,которая также служила почтенному Судь столовою и аудіенцъ залою. Онъ сдержалъ свое слово. Я нашелъ у него друга моего Ойна, который, посредствомъ бритвы, щетки и воды, превратился совершенно въ другой видъ и ни мало не похожъ былъ на Ойна въ темниц, унылаго и запачканнаго. Но горесть и заботы, постигшія домъ Осбалдистонъ и Трешемъ, наложили и на него печать свою, дружескій поцлуй его сопровождался глубокимъ вздохомъ. Его неподвижныя глаза и задумчивый видъ возвщали, что онъ занятъ былъ изчисленіемъ чиселъ, часовъ и минутъ, кои должны протечь, прежде нежели настанетъ критическое время, которое ршитъ судьбу огромнаго торговаго дома, онъ перебиралъ въ ум своемъ вс возможные случаи, могущіе поддержать его или уронить. Но мн должно было сдлать честь завтраку нашего хозяина, его настоящему Китайскому чаю, полученному имъ въ подарокъ отъ одного Ваппнигскаго арматора, Ямайскому кофе, Англійскому пиву, соленой Шотландской семг и Локфинскимъ сельдямъ. Скатерть была сдлана собственными руками покойнаго родителя его, достойнаго, великаго Діакона. Похваливъ все и видя его въ хорошемъ расположеніи духа, я въ свою очередь старался узнать отъ него нкоторыя нужныя и любопытныя для меня подробности. До сего времени мы не вспоминали о приключеніяхъ прошлой ночи, но видя, что онъ не весьма, расположенъ говорить объ оныхъ, я воспользовался паузою, которая послдовала за исторіею скатерти, сдланной его отцемъ, и прямо спросилъ, не можетъ ли онъ увдомить меня, кто этотъ Г. Робертъ Кампбель, съ которымъ мы вчера видлись?

Сей вопросъ поразилъ Судью. Вмсто того, чтобъ отвчать, онъ повторилъ его:

— Кто, этотъ Г. Робертъ Кампбель?… Какъ!… Кто этотъ Г. Робертъ Кампбель?

— Да, кто онъ и какое его званіе?

— Онъ… онъ… гм!… онъ… Но гджъ вы познакомились съ Г. Робертомъ Кампбелемъ, какъ вы то называете?

— Нсколько мсяцевъ назадъ я случайно встртилъ его въ Сверной Англіи.

— И такъ, Г. Осбалдистонъ, вы его знаете также хорошо, какъ и я.

— Это не возможно, Г. Гервей, ибо вы его другъ и родственникъ.

— Да, между нами точно есть, какое-то родство, сказалъ онъ мн съ видомъ человка, говорящаго противъ воли, но съ тхъ, поръ, какъ Робъ пересталъ торговать скотомъ, я видалъ его очень рдко. Бдняжку дурно трактовали люди, имвшіе на это причины, гораздо былобъ лучше, еслибъ они поступили иначе, но они не раскаяваются, хотя и ничего изъ этаго не выиграли. Потому, что приятне видть его на хвост трехъ-сотъ быковъ, нежели въ голов тридцати бездльниковъ.

— Но все это, любезнйшей мой Г. Гервей, не дастъ мн никакого понятія о званіи Г. Роберта Кампбеля въ свт, его привычкахъ испособ существованія.

— Его званіе? сказалъ Г. Гервей, онъ дворянинъ Шотландскихъ горъ. Тамъ никого нтъ его благородне. Его привычки? Онъ носитъ одежду Горцевь въ горахъ, а штаты въ Гласгов. Чтожъ касается до способовъ его существованія, то какое намъ до нихъ дло, если ему ничего отъ насъ не надобно? По мн нтъ времени съ вами толковать. Дла вашего отца требуютъ теперь всего нашего вниманія.

Говоря такимъ образомъ, онъ слъ къ своему бюро, чтобъ разсмотришь счеты и бумаги., кои представилъ ему Ойнъ. Хотя я былъ не весьма свдущъ въ длахъ комерческихъ, но могъ видть, что вс замчанія его были очень справедливы и благоразумны, для отданія ему полной справедливости, я долженъ прибавить здсь, что он въ то же время выражали чувствованія благородныя и свободныя. Нсколько разъ принимался онъ чесать голову, что его счеты съ домомъ отца моего приходятъ въ равновсіе.

— Это, можетъ быть, потеря, важная потеря для негоціанта Салтъ-Маркетской улицы въ Гласгов, потеря, о коей пусть что хотятъ думаютъ ваши денежные купцы Ломбардъ-Стрита въ Лондон. Не смотря на это, я не буду подражать вранамъ Галловгетскимъ. Думаю, что отъ того путь мой будетъ также прямъ. Если я чрезъ васъ потеряю, то вспомню, что чрезъ васъ я выигрывалъ.

Не смотря на то, что я не очень хорошо понялъ послднюю пословицу, я видлъ, что Г. Гервей принималъ живйшее участіе въ длахъ моего отца. Онъ отвергалъ и принималъ различныя предложенія Ойна и наконецъ не много разсялъ мрачное облако, покрывавшее чело врнаго повреннаго моего отца.

Такъ какъ я былъ въ этомъ случа безполезными зрителемъ и не разъ сводилъ рчь на Г. Роберта Кампбеля, предметъ не по вкусу Г. Гервея, то онъ, чтобъ отдлаться отъ меня, безъ церемоніи предложилъ мн посмотрть библіотеку Коллегіи.

— Вы найдете тамъ, сказалъ онъ мн, людей, которые будутъ вамъ говорить по Латински и по Гречески, по крайней мр издержали довольно золота на этотъ предметъ. Дале, вы можете тамъ читать стихи, на примръ переводъ Св. Писанія, достойнйшимъ Г. Захаріемъ Бойдомъ. Онъ самой лучшій изъ всхъ, и это говорили мн люди, которые знаютъ, или должны знать въ нихъ толкъ. Но самое главное, приходить ко мн обдать ровно въ часъ. У насъ будетъ телячья и, можетъ быть, баранья голова, не забудьте, ровно въ часъ. Въ это время всегда обдалъ отецъ мой, Великій Діаконъ я слдую его примру и ни для кого не отложу моей трапезы ни на минуту.

ГЛАВА VI.

‘Такъ вотъ тотъ врагъ, который мутитъ мой покой и удовольствіемъ почитаетъ умножать мои несчастія! Пришло время суда: надобно, чтобъ одинъ изъ насъ погибъ на этомъ мстъ.’

Палемонъ и Арцитъ.

По совту Г. Гервея я направилъ путь къ Коллегіи, боле для того, чтобъ привести мои мысли, въ порядокъ и обдумать мои будущіе поступки, нежели изъ любопытства. Я обошелъ кругомъ это древнее строеніе и вс дворы онаго, и вступилъ въ садъ, который служитъ мстомъ прогулки для учениковъ, въ минуты отдыха. Это былъ часъ занятій царствовавшая тишина весьма согласовалась съ мыслями, кои занимали меня, и я прохаживался нсколько времени размышляя о странной моей участи.

Вспоминая вс обстоятельства, сопровождавшія мое первое свиданіе съ Кампбелемъ, я не могъ сомнваться, что онъ вдался въ какое нибудь отчаянное предприятіе, происшествія прошлой ночи вмст съ отвращеніемъ Г. Гервея, который ни какъ на хотлъ говорить объ немъ, утверждали сіи подозрнія. Не смотря на то, казалось, что къ этому самому человку Діана Вернонъ отнеслась въ мою пользу, отношенія Судьи къ нему представляли странную смсь негодованія и жалости, презрнія и уваженія, Надобно, чтобъ въ этомъ Кампбел было что нибудь необыкновенное, но всего странне для меня было то, что судьба его, казалось,имла на меня сильное вліяніе и тсно связана съ моею. Я ршился при первомъ удобномъ случа вывдать у Г. Гервея вс подробности объ этомъ человк, для того, чтобъ разсудить, могу ли я имть съ нимъ дло, не подвергая честь мою опасности.

Въ то время, когда сіи размышленія меня занимали, я примтилъ въ конц аллеи, по коей гулялъ, трехъ человкъ, разговаривающихъ между собою съ большимъ жаромъ. Нкотораго рода предчувствіе, которое извщаетъ насъ о приближеніи друга или врага, уврило меня, прежде глазъ моихъ, что между ними былъ презрнной Ралейгъ. Первое движеніе мое было идти къ нему въ ту же минуту, второе, стараться застать его одного, или, по крайней мр, узнать, кто съ нимъ разговариваетъ. Они были такъ отъ меня удалены и заняты своимъ споромъ, что я имлъ время подойти къ забору, не бывъ ими примченъ.

Въ то время была мода между молодыми людьми носить сверхъ платья, въ утреннихъ прогулкахъ, шитой плащь, который скрывалъ всю фигуру и предохранялъ отъ холода. Благодаря этой мод, которой я слдовалъ, и забору, раздлявшему дв алеи, я прошелъ почти мимо двоюроднаго моего брата, который, можетъ быть, почелъ меня за незнакомца, коего случай завелъ въ сіе мсто. Но каково было мое удивленіе, когда я узналъ въ одномъ изъ товарищей его того самаго Мориса, по доносу коего я долженъ былъ явишься къ Судь Инглевуду, а въ другомъ банкира Маквитія, котораго видъ произвелъ на меня столь неприятное впечатлніе!

Я не въ состояніи былъ составить себ идеи объ обществ, которое былобъ такъ неблагоприятно для длъ нашихъ. Вспомнивъ ложный доносъ, сдланный на меня Морисомъ, я думалъ, что увидвъ меня, онъ можетъ опять возобновить его. Взбшенный Маквитій, видя плнника своего, ускользнувшаго изъ его рукъ, въ состояніи былъ ршиться на всякой умыселъ. Наконецъ оба они находились съ человкомъ, коего способности ко злу не уступали талантамъ злаго духа, и который внушалъ мн невыразимый ужасъ.

Когда они удалились на нсколько шаговъ, я послдовалъ за ними. При конц алеи они разстались: Морисъ и Маквитій пошли вмст а Ралейгъ возвратился назадъ. Я ршился за нимъ слдовать и спросить его, почему попралъ онъ довренность, которою отецъ мой его удостоилъ. Не размышляя боле, я пошелъ къ нему на встрчу.

Ралейгъ былъ не такой человкъ, котораго могъ привести въ замшательство какой нибудь нечаянной случай. Но увидвъ меня, стоящаго передъ нимъ съ воспламененнымъ лицемъ, на которомъ изображалось негодованіе, онъ затрепеталъ невольно.

— Я нашелъ васъ очень кстати, сказалъ я ему, именно въ то самое время, когда я хотлъ предпринять долгое путешествіе, въ надежд съ вами встртиться.

— Вы дурно знаете того, кого ищете, отвчалъ Ралейгъ съ обыкновеннымъ своимъ хладнокровіемъ: друзья мои легко меня находятъ, враги — еще легче. Ваши слова заставляютъ меня спросить васъ, къ которому изъ сихъ двухъ разрядовъ я долженъ причислить Г. Франциска Осбалдистона.

— Къ вашимъ врагамъ, сударь, смертельнымъ врагамъ. Вы обманули довренность благодтеля вашего, а моего отца, возвратите немедленно все, что вы у него похитили.

— А кому бы это, Г. Осбалдистонъ, долженъ я дашь отчетъ въ распоряженіяхъ по дламъ вашего отца, которыя сдлались теперь моими, и въ коихъ я принимаю живйшее участіе? Безъ сомннія не молодому человку, одаренному изящнымъ вкусомъ къ литератур, которому сіи дла покажутся скучными и безполезными!

— Насмшка, сударь, не есть отвтъ. Я не оставлю васъ до тхъ поръ, пока не дадите мн полнаго удовлетворенія. Надобно, чтобъ вы сей часъ же отправились со мною къ Судь.

— Охотно.

Сдлавъ нсколько шаговъ, какъ бы въ намреніи за мною слдовать, онъ внезапно остановился:

— Еслибъ я сдлалъ то, что вы требуете, сказалъ онъ, то вы скоро увидли бы, кому изъ насъ будетъ страшно присутствіе Судьи. Но я не хочу сдлать васъ несчастнымъ. Ступайте, молодой человкъ, плняйтесь своими поэтическими мечтами и предоставьте заниматься длами тмъ, кои въ состояніи ихъ понимать.

Я думаю, что онъ намренъ былъ вывести меня изъ терпнія.— Г. Ралейгъ, вскричалъ я, сіи тихія и спокойныя рчи не спасутъ васъ. Знайте, что имя, которое мы носимъ, никогда не обезчестится въ лиц моемъ.

— Вы напоминаете мн, что оно оскорблено въ лиц моемъ, вскричалъ онъ, бросивъ на Меня свирпый взглядъ, и кмъ оскорблено! Думаете ли, что я забуду тотъ вечеръ, когда вы безнаказанно оскорбили меня въ Осбалдистонъ-Гал? Вы дадите мн отчетъ въ этой обид, которая должна омыться кровью. Мы объяснимся касательно ожесточенія, съ коимъ вы противились всмъ намреніемъ моимъ, и глупаго упорства, заставляющаго васъ разрушать въ эту минуту неизвстные вамъ планы,коихъ важности вы не въ состояніи оцнить. Настанетъ день, Государь мой въ который вы дадите мн полный отчетъ.

— Пусть придетъ сей день: я на все готовъ. Но между вашими упреками вы забыли главнйшій: я помогалъ уму и добродтели Мисъ Вернонъ разрушать ваши замыслы и открыть вашу безчестность.

Мн показалось, что онъ хотлъ истребить меня своими пламенными взорами. Но голосъ его былъ по прежнему спокоенъ.

— Я имлъ на васъ другіе виды молодой человкъ, виды боле сообразные съ характеромъ и воспитаніемъ вашимъ. Но вы сами привлекаете на себя наказаніе, которое заслуживаетъ ваша ребяческая дерзость. Слдуйте за мною въ такое мсто, гд ни кто намъ не помшаетъ.

Я послдовалъ за нимъ, наблюдая вс движенія, ибо почиталъ его готовымъ на все. Онъ привелъ меня въ нкотораго рода рощу, въ Голландскомъ вкус, закрытую со всхъ сторонъ, которую украшали нсколько статуй. Я остерегался не напрасно: шпага его была на два пальца отъ моей груди, прежде нежели усплъ вынуть свою, еслибъ я не отступилъ на нсколько шаговъ, то врно бы потерялъ жизнь. Онъ имлъ надо мною преимущество въ оружіи: шпага его была длинне и притомъ трехгранная, какую везд теперь употребляютъ, у меня былъ такъ называемый Саксонской клинокъ, плоской, узкой и очень неловкой. Въ другихъ отношеніяхъ мы были равны: на моей сторон было искуство и быстрота, на его — сила и хладнокровіе. Впрочемъ онъ бился боле съ яростію, нежели мужествомъ, жажду крови скрылъ онъ подъ видомъ спокойствія, которое величайшимъ преступленіямъ придастъ новый характеръ лютости, обнаруживая ихъ плодомъ холодной думы. Желая восторжествовать, онъ безпрестанно нападалъ, но съ величайшею осторожностію.

Сначала я бился хладнокровно. Страсти мои были пламенны, но не мстительны. Нсколькихъ минутъ достаточно было для размышленія, что Ралейгъ племянникъ моего отца, что его отецъ оказывалъ мн знаки дружества, и что пронзивши его смертельнымъ ударомъ, я повергну въ печаль все семейство. И потому я старался обезоружить моего противника и думалъ исполнишь это очень легко, полагаясь на искусство, пріобртенное мною во Франціи, Но вскор увидлъ, что имю дло съ сильнымъ соперникомъ, два раза шпага его почти тронула меня и я долженъ былъ подумать о собственной защит. Мало по малу ярость, съ которою онъ старался отнять мою жизнь, воспламеняла меня гнвомъ и я покинулъ свое намреніе. Наконецъ горячность была равна съ обихъ сторонъ и поединокъ нашъ, казалось, долженъ былъ окончиться смертію одного. Едва, едва не былъ я жертвою онаго. Нога моя поскользнулась въ ту самую минуту, когда Ралейгъ нанесъ мн ударъ, котораго я не могъ парировать, и шпага его прошла сквозь платье мое, легко оцарапавъ бокъ. Ударъ этотъ былъ такъ силенъ, что ручка его шпаги больно ударила меня въ грудь, мн показалось, что я раненъ смертельно. Пылая мщеніемъ и увренъ будучи, что не боле одной минуты остается, дабы его совершить, я схватилъ лвою рукою за эфесъ его шпаги, а правою поднявъ свою, хотлъ проколоть его насквозь, когда новое дйствующіе лицо явилось на сцену.

Внезапно какой-то человкъ бросился между насъ и вскричалъ: — Какъ! сыновья тхъ, кои питались однмъ молокомъ, хотятъ проливать ту кровь, которая течетъ въ ихъ жилахъ! Клянусь рукою моего отца! кто нанесетъ первый ударъ, погибнетъ отъ руки моей,

Я смотрлъ на него съ изумленіемъ: это былъ Кампбель. Говоря сіи слова, онъ потрясалъ своею саблею. Ралейгъ и я безмолвствовали. Кампбель отнесся къ намъ тогда съ слдующею рчью:

— Г. Францискъ, думаете ли вы, что дла и кредитъ вашего отца примутъ прежнее положеніе, когда вы перержете горло своему брату или сами растянетесь на лугу Коллегіи Гласговской.— А вы, Г. Ралейгъ, думаете ли, что люди съ здравымъ смысломъ вврятъ жизнь и состояніе человку, который, будучи занятъ важными политическими длами, заводитъ драку, какъ пьяница? Не смотрите на меня такъ косо, Г. Ралейгъ, если вамъ не нравятся слова мои, то вспомните, что въ вашей вол оставить партію.

— Вы пользуетесь моимъ положеніемъ, отвтствовалъ Ралейгъ, безъ этаго не смли бы вмшаться въ дло, гд честь моя оскорблена.

— Не смлъ! Посмотримъ! А почему бы не смлъ? Вы можете быть богаче и ученее меня — не отвергаю этаго, но вы не мужественне, не благородне! Это будетъ новостью, когда уврятъ меня, что вы лучше….. Не осмлюсь! Однакожъ я на многое осмливался! Сдлавъ гораздо боле длъ, нежели вы оба, я никогда вздумалъ вечеромъ о томъ, что сдлалъ утромъ.

Въ это время Ралейгъ укротилъ свой гнвъ и принялъ спокойный видъ.— Братъ мой признается, сказалъ онъ, что не я, а онъ былъ причиною ссоры. Очень радъ вашему посредству, безъ коего онъ получилъ бы хорошій урокъ.

— Вы ранены? спросилъ меня Кампбель съ участіемъ.

— Я только оцарапанъ, но еслибъ не ваше прибытіе, братъ мой не долго бы этимъ похвалился.

— По чистой совсти, Г. Ралейгъ, отвтствовалъ Кампбель, это совершенно справедливо, ибо шпага хотла познакомиться съ лучшею частію вашей крови, когда я остановилъ руку Франциска. 11 потому не хвалитесь своею побдою и оставьте роль осла, играющаго на труб. Но довольно объ этомъ, слдуйте за мною: мн нужно поговорить съ вами о длахъ и сообщить извстія, кои возвратятъ вамъ здравый смыслъ.

— Извините меня, Государь мой, вскричалъ я, вы не разъ оказывали мн дружескія услуги, но я не могу согласиться потерять изъ виду этаго негодяя, пока онъ не возвратитъ мн бумагъ, кои похитилъ у моего отца.

— Молодой человкъ, сказалъ Кампбель, вы совершенной безумецъ! Не давно защищались вы отъ одного человка, хотите ли обороняться отъ двухъ?

— Отъ двадцати, если нужно. Онъ послдуетъ за мною.

Говоря это, я взялъ Ралейга за воротъ, онъ не длалъ ни малйшаго сопротивленія, и оборотясь къ Кампбелю, сказалъ съ презрительною улыбкою: — Видте ли, Макъ-Грегоръ, онъ самъ предупреждаетъ свою участь! Моя ли вина, что онъ не хочетъ остановиться? Приказанія отданы и все готово.

Горецъ, казалось, смутился. Онъ посмотрлъ кругомъ себя и сказалъ: — Никогда не соглашусь, чтобъ ему помшали брать участіе въ длахъ его отца. Да постигнетъ проклятіе Божіе и мое всхъ полицейскихъ., Судей, Бальи, шерифовъ, Констаблей, однимъ еловомъ, всю черную скотину, которая близь вка опустошаетъ Шотландію, какъ моровая язва. Счастливое было время, когда всякой могъ защищать свои права и это проклятое отродье не отправляло сію страну. Но повторяю, совсть моя не допуститъ, чтобъ онъ былъ притсненъ, и притомъ такимъ образомъ. Скоре соглашусь снова видть васъ съ оружіемъ въ рукахъ, сражающихся между собою, какъ должно честнымъ людямъ.

— Ваша, совсть… Макъ-Грегоръ! сказалъ Ралейгъ съ насмшливою улыбкою, вы забываете, что мы давно знакомы другъ съ другомъ.

— Да, моя совсть, повторилъ Кампбель или Макъ-Грегоръ, какое бы ни было его имя. Да, Г. Ралейгъ, я ее имю, и отъ этаго я гораздо лучше васъ. Чтожь касается до нашего знакомства, то если вы со мною знакомы, вы знаете причины, заставившія меня быть тмъ, что я есть. Думайте, что вамъ угодно, но я не обмняюсь участью ни съ однимъ изъ тхъ горделивыхъ угнетателей, которые присудили меня не имть другаго крова, кром свода небеснаго. Васъ я также знаю, но почему вы таковы, какъ есть, это вамъ одному извстно, а мы узнаемъ въ послдній день. Теперь, Францискъ , оставьте его воротникъ, ибо онъ справедливо говоритъ, что Судья гораздо боле вамъ опасенъ, нежели ему. Будьте уврены, какъ бы вы ни были блы, онъ найдетъ средство сдлать васъ черне ворона. И потому, послушайте меня, оставьте его.

Къ словамъ своимъ онъ присоединилъ силу, вырвалъ Ралейга изъ рукъ моихъ и, удержавъ меня, не допустилъ снова схватить его.— Г. Ралейгъ, сказалъ онъ въ то же время, пользуйтесь благопріятною минутою. Добрая пара ногъ, стоитъ двухъ добрыхъ паръ рукъ. Не въ первой разъ он окажутъ вамъ услугу.

— Братъ, сказалъ Ралейгъ, благодарите Макъ-Грегора, что я не заплатилъ вамъ всего долга. Теперь оставляю васъ, въ надежд скоро сыскать случай раздлаться съ вами, не опасаясь ничьего посредничества.

Говоря такимъ образомъ, онъ отеръ нсколько капель моей крови съ своей шпаги, вложилъ алую въ ножны и исчезъ.

Горецъ присоединилъ силу къ убжденію, чтобъ воспрепятствовать мн за нимъ слдовать, я и самъ началъ думать, что это мн ни къ чему не послужитъ.

Увидвъ, что я нсколько успокоился, онъ сказалъ мн: — Клянусь хлбомъ, который насъ питаетъ, я не видалъ человка столь упорнаго. Не знаю, что я сдлалъ бы съ другимъ кмъ нибудь за половину такихъ хлопотъ. Чего вамъ хочется? Можете ли слдовать за волкомъ въ сію пещеру? Говорю вамъ, что онъ разставилъ на васъ свои сти. Онъ снова отыскалъ этаго Мориса и въ другой разъ заставилъ принести на васъ жалобу, а здсь я не могу вамъ помочь, какъ у Судьи Пиглейуда. Воздухъ улицъ Гласговскихъ вреденъ для моего здоровья, тмъ еще боле воздухъ судейскихъ кабинетовъ. И такъ занимайтесь своими длами и старайтесь избгать присутствія Ралейга, Мориса и даже, этаго другаго животнаго, Маквитія. Вспомните о Клахан Аберфойльскомъ. Я уврялъ и теперь увряю васъ словомъ честнаго человка, что тамъ вы получите должное. Но до вашего свиданія будьте потише, теперь я долженъ хать. Впрочемъ я хочу выслать Ралейга изъ Гласгова: онъ надлаетъ здсь пакостей. Прощайте. Не забудьте Клахана Аберфойльскаго.

Онъ ушелъ, оставивъ меня въ размышленіяхъ о странныхъ происшествіяхъ, кои со мною случились. Едва Я поднялъ свой сброшенный передъ поединкомъ плащъ, дабы скрыть подъ онымъ обрызганное кровью платье какъ растворились классы Коллегіи и толпа учениковъ наполнила садъ и лугъ. Я вошелъ въ средину города, и, увидвъ надъ дверями небольшой лавочки надпись: Христофъ Нельсонъ, Хирургъ и Аптекарь, вошелъ въ оную и просилъ мальчика, который толокъ нчто въ иготи, доставить мн свиданіе съ ученымъ врачомъ. Онъ проводилъ меня въ комнату за лавкою, гд я нашелъ еще довольно свжаго старика, который недоврчиво покачалъ головою, когда я сказалъ ему, что я дрался съ однимъ приятелемъ, что рапира его изломалась и легко ранила меня въ бокъ.— Это настоящая царапина, сказалъ онъ, перевязывая рану, но никогда не было шишечки на той рапир, которая васъ ранила. О, молодые люди! молодые люди! Но мы, хирурги, мы народъ скромной. При томъ, если бы кровь не кипла въ жилахъ молодежи, что сталось бы тогда съ другими учеными факультетами?

Онъ отпустилъ меня съ симъ нравственнымъ размышленіемъ, и вскор боль отъ раны моей совершенно утихла.

ГЛАВА VII.

‘Желзное племя живетъ съ сихъ горахъ, какъ въ надежномъ убжищ свободы. Суровые воины, бичи селъ нашихъ, безнаказанно сходятъ въ наши долины, принося гибель богатому земледльцу, — опустошеніе полямъ его.’

Грей.

— Для чего вы такъ опоздали? вскричалъ Г. Гервей, когда я вошелъ въ столовую честнаго Банкира: знаете ли — довольно пяти минутъ, чтобъ испортишь лучшее блюдо въ обд? Матія уже два раза хотла ставишь его на столъ. Вы счастливы, что это телячья голова: она не потеряетъ своего вкуса’, но переваренная баранья голова, есть совершенный ядъ, какъ говорилъ мой отецъ. Боле всего онъ любилъ въ ней уши, достойный человкъ!

Я извинился, и мы сли за столь, Г. Гервей съ величайшимъ стараніемъ нагружалъ наши тарелки всми Шотландскими лакомствами, приготовленными нарочно для насъ, кои не очень показались вкусными нашимъ Англійскимъ ртамъ. Въ этомъ случа я слдовалъ свтскимъ обычаямъ, которые позволяютъ освободиться отъ полной тарелки, притронувшись къ оной. Но участь Ойна была другая: учтивость его была точне моей, забавно было видть, какія употреблялъ онъ усилія, чтобъ побдить свое отвращеніе проглотить все, чмъ угощалъ его хозяинъ, и, сверхъ того, приправлять каждый кусокъ похвалами, которыя удвой вали его мученія. Судья, радуясь его аппетиту, всякую минуту нагружалъ его тарелку.

Когда сняли скатерть, Г. Гервей самъ приготовилъ пуншъ съ водкой: въ первый разъ я это видлъ.

— Лимоны идутъ изъ моей маленькой фермы, оттуда, сказалъ онъ, показывая плечомъ на задъ, чтобъ означить Вестъ-Индію. Искуство составлять это питье я узналъ отъ стараго Капитана Коффинкея, который, какъ меня увряли, прибавилъ онъ понизивъ голосъ, выучился оному отъ Американскихъ морскихъ разбойниковъ. Напитокъ этотъ весьма хорошъ и доказываете’, что изъ дурной лавки выходитъ иногда хорошій товаръ, чтожъ касается до Капитана Коффинкея, то я не зналъ человка честне его, еслибъ онъ только не бранился, такъ, что волосы станутъ дыбомъ на головы. Но онъ умеръ и пошелъ сдать счеты, которые, вроятно,найдены въ порядк.

Мы нашли пуншъ очень вкуснымъ и онъ подалъ поводъ къ разговору между Ойномъ, и хозяиномъ о торговл, которая, чрезъ присоединеніе Шотландіи къ Англіи, открылась для Гласгова съ Вестъ-Индіею и Англійскими колоніями въ Америк. Г. Ойнъ предполагалъ, что сей городъ не можетъ производить значительнаго торга, не покупая товаровъ въ Англіи.

— Ни мало, сударь, ни мало! вскричалъ Г. Гервей съ жаромъ: мы не имемъ нужды въ нашихъ сосдяхъ, надобно только порыться въ карманахъ. Разв не имемъ мы Стирлингской саржи, Абердинскихъ чулокъ, льняныхъ издлій Муесельбургскихъ и Единбургскихъ? Мы имемъ всякаго рода полотна, кои лучше и дешевле вашихъ, а наши бумажныя издлія, ни чмъ не уступаютъ Англійскимъ.. Нтъ, нтъ, сударь, сельдь не беретъ въ займы у сосдки плавательныхъ перьевъ, баранъ ходишь на своихъ собственныхъ ногахъ, и Гласговъ не нуждается ни въ чьей помощи, Но все это не весьма для васъ занимательно, Г. Осбалдистонъ прибавилъ онъ, видя, что я безмолвствую съ нкотораго времени, вы знаете: садовникъ не можетъ удержаться, чтобъ не поговорить о своемъ заступ.

Для извиненія, я разсказалъ странныя обстоятельства, въ коихъ находился, и новыя приключенія, случившіяся со мною утромъ. Такимъ образомъ, по желанію моему, я нашелъ случай разсказать оныя въ полн, безъ остановки. Одно, что я пропустилъ, какъ вещь ненужную, была полученная мною легкая рана. Г. Гервей слушалъ меня съ величайшимъ вниманіемъ и участіемъ, устремивъ на меня свои маленькіе, срые, огненные глаза, и прерывая меня однми восклицаніями или нюханіемъ табаку. Когда я дошелъ до поединка, который былъ слдствіемъ встрчи моей съ Ралейгомъ, Ойнъ поднялъ глаза и руки къ небу, не могши произнести ни одного слова, а Г. Гервей прервалъ меня восклицаніемъ!— Дурно! очень дурно! биться на шпагахъ съ родственникомъ! Это запрещено всми законами Божескими и человческими! Биться въ средин Королевскаго города! За это наказываютъ арестомъ и заключеніемъ…

Земля Коллегіи не привилегированная. Напротивъ, мн кажется, тамъ боле, нежели гд нибудь, должны царствовать миръ и тишина. Разв для того, думаете вы, отданы Коллегіи земли, которыя нкогда приносили Епископу шестьсотъ фунтовъ чистаго и врнаго дохода, чтобъ безмозглые на нихъ рзались? Довольно того, что ученики бьются тамъ снжными шарами, такъ что когда Матія и я проходимъ по той сторон, то всегда подвергаемся опасности получить нсколько комьевъ въ голову’… Но продолжайте вашу исторію.

Когда я сказалъ, какимъ образомъ поединокъ нашъ былъ прерванъ, Гервей вскочилъ съ видомъ изумленія, и, прошедши по зал большими шагами, вскричалъ: — Еще Робъ! Онъ еще здсь!… И такъ онъ дуракъ, ничего нтъ врне, а что всего хуже, онъ заставитъ себя повсить, къ стыду своихъ родственниковъ. Отъ этаго ему не избавишься… Отецъ мой, Великій Діаконъ, сдлалъ для него первую пару чулокъ, а Діаконъ Триплій, веревочной мастеръ, сдлаетъ ему послдній галстукъ, . Онъ находится на большой дорог къ вислиц: ни что не можетъ быть врне… Но, продолжайте, Г. Осбалдистонъ, для чего вы не продолжаете?

Я окончилъ мой разсказъ, и, не смотря на вс старанія мои придать оному всю возможную ясность, Г. Гервей нашелъ нкоторыя мста непонятными, кои объяснились тогда только, какъ я разсказалъ всю исторію Мориса и встрчу мою съ его братомъ у Судьи Инглевуда. Онъ внимательно слушалъ, не перерывая меня ни одного раза, и даже молчалъ и тогда, какъ я окончилъ свое повствованіе.

— Теперь вамъ все извстно, Г. Гервей, сказалъ я, остается мн просишь вашего мннія о длахъ моего отца и моихъ собственныхъ длахъ чести.

— Хорошо сказано, молодой человкъ, очень хорошо сказано! Всегда спрашивайте совта у людей, кои старе и. опытне васъ. Не длайте такъ, какъ нечестивый Ровоамъ, который совтовался съ молодыми безбородыми головами, пренебрегая старыхъ совтниковъ отца своего Соломона, мудрость коего, какъ справедливо замтилъ Г. Мейкижонъ, объясняя это мсто Библіи, разлилась отчасти и на нихъ. Но дло идетъ здсь не о чести, а о кредит. Честь есть кровожадный убійца, возмутитель всеобщаго спокойствія, кредитъ, напротивъ того, есть созданіе честное, такое, которое не любитъ шума и ссоръ.

— Безъ сомннія, Г. Гервей, сказалъ нашъ другъ Ойнъ, кредитъ есть капиталъ, который должно беречь для всякаго случая.

— Вы правы, Г. Ойпъ, вы правы, вы говорите хорошо, благоразумно, и я надюсь, что стаканъ вашъ придетъ къ концу, какъ онъ ни длиненъ. Но, дабы перейти къ Робу, я скажу, что онъ услужитъ этому молодому человку, если будетъ имть средства. Бдный Робъ одаренъ добрымъ сердцемъ и хотя одинъ разъ я потерялъ съ нимъ двсти Шотландскихъ ливровъ, и не весьма надюсь получить тысячу фунтовъ, которые далъ ему посл того, но это не помшаетъ мн отдать ему должное.

— И такъ я долженъ почитать его человкомъ честнымъ, Г. Гервей? сказалъ я ему.

— Но … гм … кашлянувъ нсколько разъ: безъ сомннія…. онъ…. иметъ горскую честность, нкотораго рода свою честность, какъ говорится. Покойный отецъ мой, Великій Діаконъ, много смялся, объясняя мн эту пословицу. Нкоторый Капитанъ Костлетъ хвалился приверженностью своею къ Королю Карлу. Писарь Петигревъ, о которомъ, вроятно, вы слыхали много исторій, спросилъ у него: что сталось съ его приверженностью, что онъ сражался противъ Короля при Ворстер, въ арміи Кромвеля? Но у Капитана Костлета на все былъ отвтъ. Онъ отвчалъ, что служилъ ему по своему, и слово это сохранилось. Честный отецъ мой всегда смялся, разсказывая сію исторію.

— Но думаете ли вы, что тотъ, кого называете вы Робомъ, услужитъ мн по своему? Можно ли явиться на свиданіе, которое онъ назначилъ?

— Смло и безбоязненно, ибо, мн кажется, это стоитъ того. Къ томужъ вы сами подвергаетесь здсь нкоторой опасности. Этотъ негодяй Морисъ иметъ мсто при таможн въ Гренок, гавани, лежащей не далеко отсюда, на усть Клида. Всякой знаетъ, что это двуногое животное съ гусиною головой и куринымъ сердцемъ, который прохаживается по набережной и мучитъ бдныхъ людей различными притсненіями. По къ концу счета, если онъ на васъ пожалуется, Судь надобно исполнять свою должность, вы можете быть запечатаны въ четырехъ стнахъ, въ ожиданіи объясненій, а это не поможетъ дламъ вашего отца.

— Все сіе справедливо, помогу ли удалиться изъ Гласгова, когда, по моему мннію, этотъ городъ есть театръ злобныхъ длъ Ралейга? Могу ли положиться на весьма подозрительную честность человка, о которомъ я только и знаю, что онъ боится правосудія, имя на то, вроятно, важныя причины, и котораго тайные и, можетъ быть, преступные планы связали съ виновникомъ моего несчастій — Вы строго судите бдняжку Роба, слишкомъ строго, но вы точно не знаете нашей страны, обитаемой людьми, коихъ мы называемъ Горцами, потому что она вообще покрыта горами. Это племя вовсе на насъ не похоже. У нихъ нтъ ни судей, ни полицейскихъ, кои держатъ мечь правосудія, какъ покойный отецъ мой. Великій Діаконъ, или какъ я. Приказъ Лерда длаетъ все, когда онъ говоритъ, вс повинуются и не знаютъ другихъ законовъ, кром конца кинжала. Ихъ сабля есть то, что вы называете въ Англіи истецъ, а щиты ихъ — отвтчикъ. Вотъ какъ ведутся тяжбы у нашихъ Горцевъ.

Ойнъ со вздохомъ поднялъ руки къ несу, и я, признаюсь, посл такого описанія почувствовалъ не очень большую охоту постить страну, гд законы вовсе не были извстны.

— Мы не часто входимъ въ сіи подробности, во первыхъ потому, что они намъ свои, а во вторыхъ, что не должно осуждать своей стороны, особенно передъ чужеземцами. Одна только негодная птица оскверняешь свое гнздо.

— Очень хорошо, Государь мой, до такъ какъ я спрашиваю васъ не изъ одного пустаго любопытства, то надюсь, что вы простите меня, если я потребую отъ васъ изъясненій самыхъ подробныхъ. Мн нужно поговоришь о длахъ моего отца со многими особами, живущими въ сихъ горахъ и въ окрестности оныхъ, и я чувствую, что ваша опытность и знаніе принесутъ мн величайшую пользу.

Эта небольшая лесть не была потеряна.

— Моя опытность! сказалъ Судья, да, я не безъ опытности, и въ жизнь мою длалъ кое-какіе разсчеты. Между нами сказать, я даже узналъ нкоторыя вещи посредствомъ Андрея Виллія, моего прежняго писаря, который служитъ теперь у Маквитія, Макфена и Компаніи, но не смотря на это’ охотно приходитъ ко мн по Субботамъ выпить вмст стаканъ вина, если вы хотите слдовать совтамъ Гласговскаго фабриканта, то скажу вамъ, что я не изъ числа тхъ людей, которые отказываютъ сыновьямъ своихъ старинныхъ корреспондентовъ, отецъ мой также не сказалъ бы вамъ: нтъ. Мн приходило въ голову открыть все это Герцогу Аргильскому или брату его Лорду Гею, ибо, за чмъ свтильникъ держать подъ спудомъ? Но сіи большіе господа обратятъ ли вниманіе на то, что говоритъ имъ бдной фабрикантъ? Они гораздо боле думаютъ о званіи того, кто имъ говоришь, нежели о вещахъ, которыя имъ сказываютъ. 11е то, чтобъ я хотлъ говорить худо объ этомъ Ma ъ-Калумъ-Мор. Не кляни богатаго въ спальн твоей, сказалъ сынъ Сидраха, ибо птица принесетъ къ нему слова твои.

Я прервалъ сіи предувдомленія, которыя составляли пространнйшую часть рчей Судьи, для увренія его, что онъ совершенно можетъ положиться на скромность Ойна и мою.

— Это не то, возразилъ онъ, это не то. Я не опасаюсь ничего, чего мн опасаться? Я не говорю ни объ комъ дурнаго. Эти горцы имютъ длинныя руки, а такъ какъ я прозжаю иногда мимо ихъ горъ къ нкоторымъ родственникамъ моимъ, то не хочу быть между ними въ дурной слав. Но какъ бы то ни было, чтобъ продолжать…. Ахъ! надобно сказать вамъ, что вс замчанія мои основаны на соображеніяхъ, на цыфрахъ: Г. Ойнъ скажетъ вамъ, что это единственный источникъ и врнйшее доказательство всхъ знаній человческихъ.

Ойнъ поспшилъ сдлать утвердительный знакъ, ожидая любопытнаго для него разсказа, и ораторъ нашъ продолжалъ:

— Сія верхняя страна {Такъ называютъ гористую часть Шотландіи.— На Рускомъ нтъ слова, которое вполн выражало бы Англійское: Highland’s. Прим. Перев.}, какъ мы ее называемъ, есть нкотораго рода дикой міръ, наполненный утесами, пещерами, лсами, рками и горами столь высокими, что крылья самаго діавола утомятся, пока достигнутъ ихъ вершины. Въ этой стран и островахъ отъ тіед зависящихъ, кои ничмъ не лучше, или, говоря правду, еще хуже оной, находится до двухсотъ тридцати приходовъ, вмст съ Оркадскими островами, въ коихъ жители говорятъ, незнаю, Гальскимъ, ли языкомъ, или нтъ, но весьма далеки отъ просвщенія. Теперь, господа, я полагаю населеніе каждаго прихода среднимъ числомъ, вычитая девятилтнихъ дтей, до 800 человкъ, прибавивъ къ этому числу четверть для дтей, итогъ населенія будетъ…. Прибавимъ четверть къ 800, чтобъ получить множителя, 230 есть множимое.

— Произведеніе, сказалъ Ойнъ, съ величайшимъ удовольствіемъ входившій въ статистическія исчисленія Г. Гервея, будетъ 230,000.

— Врно, Г. Ойнъ, совершенно врно! Теперь: число всхъ Горцевъ, кои могутъ поднять оружіе, отъ восьмнадцати до пятидесяти лтъ, есть по крайней мр четверть населенія, то есть…. 57,500 человкъ. Но, господа, скажу вамъ печальную истину, что страна эта не можетъ доставить занятій даже половин изъ сего числа, то есть: земледліе, скотоводство, рыбная ловля, и всякаго рода честные труды, не могутъ занимать рукъ половины, три части изъ нихъ не длаютъ совершенно ничего, какъ будто заступъ и плугъ жгутъ имъ пальцы. 11 такъ эта половина населенія безъ занятій, простирающаяся до…

— 115,000 душъ, сказалъ Ойнъ.

— Справедливо, Г. Ойнъ, совершенно справедливо!… И такъ эта половина населенія, изъ коей половину предполагали мы способною носить оружіе, можетъ представить намъ 28,700 человкъ, Кои лишены всхъ средствъ къ честному пропитанію.

— Возможноли, Г. Гервей! вскричалъ я, чтобъ эта была врная картина столь значительной части Великобританіи?

— Врнйшая, сударь, я это докажу вамъ очень ясно… Положимъ, что всякой приходъ употребляетъ 50 плуговъ, слишкомъ еще много для негодной почвы, которую сіи несчастные обработываютъ, сверхъ того я полагаю, что лошади и рогатой скотъ ихъ найдутъ довольно для себя пропитанія. Теперь, къ плугамъ и скоту причислимъ 75 семействъ изъ шести человкъ каждое, прибавимъ 50 для круглаго счета, и мы получимъ 500 человкъ, то есть половину населенія, которая будетъ не совсмъ безъ работы и пропитаются кислымъ молокомъ и овсянымъ хлбомъ. Но что вы сдлаете съ остальными 500?

— Но ради Бога скажите, Г. Гервей, какое же ихъ занятіе? Я трепещу, помышляя объ ихъ участи!

— Выбъ трепетали еще боле, если бы судьба назначила вамъ быть ихъ сосдомъ… Предположимъ теперь, что половина этой половины честнымъ образомъ достаетъ себ пропитаніе, работая для жителей ближайшихъ долинъ, на жатв, снокосахъ и проч. Сколько же остается сотенъ и тысячь, кои не хотятъ ни работать, ни умереть съ голоду, нищействуютъ и крадутъ, или живутъ на счетъ, своего предводителя, исполняя вс его приказанія, какія бы то ни было! Они сотнями сходятъ въ ближнія долины, грабятъ всхъ и каждаго, и уносятъ съ собою добычу. Вещь плачевная въ стран Христіанской тмъ боле, что они поставляютъ это себ въ честь, но ихъ мннію гораздо благородне завладть стадомъ скота съ саблею въ рукахъ, нежели наняться работать въ пол. Самые начальники ихъ ничмъ не лучше. Если они не приказываютъ имъ воровать и грабить, то и не запрещаютъ, а напротивъ даютъ имъ убжище или позволяютъ имъ укрываться въ своихъ горахъ, лсахъ и крпостяхъ, когда они сдлаютъ неудачное предпріятіе. Всякой начальникъ иметъ довольно большое число лнтяевъ своего имени и клана, коимъ онъ даетъ жалованье, не считая тхъ, которые сами могутъ содержать себя какимъ бы то ни было образомъ. Вооруженные саблями, ружьями, пистолетами, они готовы нарушить спокойствіе страны по первому знаку своего вождя. Вотъ каковы, уже нсколько вковъ, сіи горцы, презрнные негодяи, у коихъ Христіанскаго одно только имя, они держатъ во всегдашнемъ безпокойств и страх мирное, спокойное свое сосдство.

— И этотъ Робъ, спросилъ и, вашъ родственникъ, а мой другъ, есть, безъ сомннія, одинъ изъ сихъ вождей, имющихъ у себя толпы негодяевъ, о коихъ вы говорите?

— Нтъ, нтъ, онъ не изъ главныхъ начальниковъ, какъ они ихъ называютъ. Впрочемъ, онъ происходитъ отъ лучшей горской крови. Я знаю его семейство, потому что мы родственники, хотя далекіе, онъ идетъ по прямой линіи отъ древнихъ Гленстреевъ, кои были первйшими людьми въ своей стран. Я не почитаю это очень важнымъ: это образъ мсяца въ ведр воды, но я могу показать вамъ письма его отца къ моему отцу, Великому Діакону, да будетъ міръ его душ! о деньгахъ, кои отецъ мой далъ ему взаймы, письма сіи хранилъ онъ, какъ нужныя бумаги. Онъ былъ человкъ старательной!

— Но если онъ не принадлежитъ къ числу тхъ начальниковъ, о коихъ вы упоминали, то по крайней мр пользуется большою довренностію и нкоторою властію въ своихъ горахъ?

— О! вы не ошибаетесь. Нтъ имени боле извстнаго между Ленноксомъ и Бреадальбаномъ. Робъ велъ прежде трудолюбивую жизнь и торговалъ рогатымъ скотомъ. Приятно было видть, какъ онъ приходилъ на рынки наши, въ горской одежд своей, съ саблей на боку, пистолетами за полсомъ и ружьемъ въ рук, послдуемый дюжиною своихъ слугъ, онъ пригонялъ большія стада быковъ столь же суровыхъ на видъ, какъ ихъ проводники. Вс дла его были честны и справедливы, и если онъ видлъ, что покупщикъ его торговалъ несчастливо, онъ длалъ большія уступки. Одинъ разъ я былъ свидтелемъ его уступки по пяти шилинговъ на ливръ.

— Двадцать пять на сто! вскричалъ Ойнъ: это значительный учетъ!

— Да, но онъ длалъ это, какъ я вамъ говорю, особенно когда покупщикъ былъ человкъ бдной, который не въ силахъ выдержать убытка. Но пришли тугія времена и Робъ на многое отважился. Это была не моя вина! не моя, вина! Не льзя упрекнуть меня, что я ему не совтовалъ. Онъ понесъ убытки имлъ дла съ заимодавцами, съ безжалостными сосдями. Во время отсутствія его взяли земли, стада, все, что у него было и выгнали изъ дому жену. Стыдъ! срамъ! Я человкъ тихой, я Судья, но еслибъ такія обиды сдланы были моей служанк Маті, то сабля отца моего Великаго Діакона, которая была съ нимъ въ сраженіи при Ботвельскомъ мост, снова бы увидла свтъ. Робъ возвратился домой, гд онъ оставилъ изобиліе и нашелъ нищету и отчаяніе. Онъ посмотрлъ на сверъ и на югъ, на западъ и на востокъ, и не увидлъ ни пристанища, ни надежды. Что длать? Онъ надвинулъ на глаза свою шапку, взялъ свой поясъ и оружіе, и сталъ отчаянною головою.

Голосъ добраго банкира прервался невольно. Хотя онъ не гордился родствомъ съ горцемъ, но видно было, что не могъ безъ смущенія говорить о его несчастіяхъ и тщеславился его добрыми качествами, картина прошлыхъ злополучій трогала его гораздо боле, нежели страданія послдующія.

— И такъ, сказалъ я Г. Гернею, видя, что онъ былъ не въ состояніи продолжать, отчаяніе заставило вашего родственника сдлаться однимъ изъ тхъ опустошителей, о коихъ вы говорили?

— Нтъ, нтъ, не совсмъ, не совсмъ! Онъ началъ собирать черныя дани во всемъ Леннокс и Мантейт, до самыхъ воротъ замка Стирлингскаго.

— Черныя дани? Что вы подъ этимъ разумете?

— Робъ, видте ли, собралъ во кругъ себя толпу отчаянныхъ, ибо онъ въ сторон своей слылъ безстрашнымъ человкомъ. Имя его было страшное и славное, хотя въ послднее время и хотли уничтожить оное. Предки его прославились въ войнахъ противъ Короля, Парламента и противъ Епископской церкви. Мать моя была изъ фамиліи Макъ-Грегоровъ. Мн нтъ дла, знаютъ ли это или нтъ: я не стараюсь скрывать истины. Такимъ образомъ Робъ сдлался начальникомъ многочисленной толпы отважныхъ людей. Онъ сказалъ имъ, что стыдно видть опустошенія, совершаемыя на юг ихъ горъ и предложилъ имъ обезпечишь всхъ мызниковъ и владльцевъ, которые должны за это платить четыре процента съ своихъ доходовъ. Сіе-то самое называемъ мы черною данью. Это, безъ сомннія, маловажная жертва для обезпеченія себя отъ воровства и грабежа, и Робъ старался всми силами исполнять условіе. Если у кого нибудь изъ нихъ пропадалъ хотя баранъ, стоило только пожаловаться Робу, и баранъ возвращался, или вмсто онаго деньги. Робъ свято держалъ свое слово: ни кто не можетъ въ этомъ на него пожаловаться.

— Это весьма странное страховое условіе, сказалъ Ойнъ.

— Я не спорю, сказалъ Г. Гервей, что оно незаконно. Нтъ, незаконно. Напротивъ, законы налагаютъ наказаніе на тхъ, кои платятъ черныя дани, какъ и на тхъ, кто оныя собираетъ. Но если законъ не можетъ защитить своего дома и сталъ, почему не прибгнуть мн къ горцу, который въ состояніи это сдлать? Что скажутъ мн на это?

— Но, Г. Гервей, сказалъ я, условіе это есть ли произвольное со стороны фермера или владльца, платящаго за страхъ? Если кто нибудь откажется, что произойдетъ тогда?

— А! а! молодой человкъ, сказалъ Судья положивъ свой указательный палецъ вдоль носа. Безъ сомннія, я буду совтовать друзьямъ моимъ условиться съ Робомъ, ибо очень трудно оберегать, брать предосторожности въ долгія ночи, весьма трудно… Грагамы и Кргуны сперва не хотли принять сихъ условій, чтожъ вышло изъ этаго? Въ первую зиму они лишились всхъ своихъ стадъ. Такимъ образомъ большая часть приняла условія Роба. Это безцнный человкъ, когда съ нимъ поладятъ, но кто хочетъ ему противиться, тотъ лучше свяжись съ діаволомъ.

— Такими-то подвигами онъ вооружилъ противъ себя законы своего отечества?

— Вооружилъ противъ себя? Да, вы можете это сказать, ибо еслибъ его поймали, то его шея узнала бы тяжесть тла. Но онъ иметъ друзей между сильными людьми, и я могъ бы назвать вамъ одну большую фамилію, которая покровительствуетъ его всею своею властію, чтобъ только онъ кололъ другаго. Притомъ онъ иметъ много вспоможеній. Онъ сдлалъ столько разныхъ длъ, что ихъ не льзя помстить въ книг, въ толстой книг. Съ нимъ было столько же приключеній, какъ съ Робомъ Гудомъ или Вилліамомъ Валласомъ, изъ оныхъ можно составишь безконечную исторію и разсказывать ее въ зимніе вечера передъ огнемъ. Но вотъ что странно, господа! я человкъ тихой, сынъ человка также тихаго, ибо Великій Діаконъ, отецъ мой, ни съ кмъ не ссорился, кром разв въ Совт, это странно, говорю я, что когда мн ихъ разсказываютъ, то горская кровь, мн кажется, кипитъ во мн, и я нахожу въ нихъ боле удовольствія, да проститъ меня Господь! нежели въ поучительныхъ наставленіяхъ. Но все это суета, гршная суета, преступленіе противъ закона, противъ Евангелія!

— Но этотъ Г. Робертъ Кампбель какое вліяніе можетъ имть на дла моего отца?

— Надобно вамъ знать, отвчалъ Гервей понизивъ голосъ, я говорю здсь съ друзьями, откровенно. И такъ надобно вамъ знать, что Горцы были довольно спокойны съ 1689 года, но какъ это сдлано? Деньгами, Г. Ойнъ, деньгами, Г. Осбалди стонъ. Король Вильгельмъ роздалъ имъ добрыхъ двадцать тысячъ фунтовъ стерлинговъ, и даже, говорятъ, что старый Графъ Бреадальбанъ, коему это было поручено, утаилъ значительную часть оныхъ. Наконецъ покойная Королева Анна дала начальникамъ пенсіоны, такъ что они были въ состояніи помочь тмъ, Тюи не имли работы, какъ я вамъ сказывалъ, и потому они были спокойны, изключая нкоторые грабежи въ долинахъ, отъ коихъ они вдругъ не могутъ отвыкнуть, и нсколько стычекъ между собою, коими образованные сосди ихъ мало занимаются. Но со вступленіемъ на престолъ Короли Георга, да будетъ надъ нимъ благословеніе Божіе ныншняго Короля, они не получаютъ боле ни денегъ, ни пенсіоновъ, начальники не въ состояніи поддерживать свои кланы, ибо человкъ, на свистъ коего сбгутся отъ 12 до 1500 человкъ, готовыхъ исполнять вс его приказанія, долженъ найти средства для прокормленія ихъ. И потому нкотораго рода царствующее спокойствіе не можетъ быть продолжительно. Вы увидите,— тутъ онъ еще понизилъ голосъ,— вы увидите, что будетъ возмущеніе въ пользу Стуартовъ. Горцы, подобно потоку, сбгутъ въ наши долины, какъ въ несчастную вомну Монтроза, вы услышите это прежде года.

— Но еще разъ позвольте сказать вамъ, Г. Гервей, что я не вижу въ этомъ ни малйшаго отношенія съ длами отца моего.

— Слушайте меня, слушайте! Робъ иметъ въ распоряженіи своемъ боле 600 человкъ, Самыхъ отважныхъ. Онъ долженъ принять нкоторое участіе въ войн, ибо найдетъ въ ней боле выгодъ, нежели въ мир. Скажу вамъ чистосердечно: я подозрваю, что ему поручены сношенія горскихъ начальниковъ съ нкоторыми господами сверной Англіи. Мы слышали о покраж общественныхъ денегъ у Мориса, кои везъ онъ въ Шевіотскія горы, и, сказать правду, Франкъ, слухъ разнесся, что одинъ изъ Осбалдистононь сдлалъ это воровство вмст съ Робомъ, подозрнія падали на васъ… Молчите, позвольте мн кончить, я знаю, что это неправда. Но отъ молодаго человка, сдлавшагося комедіянтомъ, можно было всего ожидать, и я жаллъ о сын вашего отца, ко’піорый велъ такую жизнь. Но теперь я ни мало не сомнваюсь, что это сдлалъ Ралейгъ или другой кто изъ вашихъ братьевъ, ибо они вс изъ одного дерева, вс Паписты, Якобиты и думаютъ, что деньги и бумаги правительства хорошая находка. Этотъ Морисъ подлъ и низокъ до крайности, и хотя знаетъ, что Робъ его обокралъ, но не иметъ смлости, или не хочетъ объявить этаго публично, ибо дьяволы горцы надлаютъ ему такихъ бдъ, отъ коихъ не спасутъ его вс Англійскіе таможенные служители.

— Я это давно подозрвалъ, Г. Гервей, и мы въ этомъ совершенно сошлись, по чтожъ касается до длъ моего отца…

— Подозрвали, говорите вы? Я въ этомъ твердо увренъ. Я знаю людей, кои видли нкоторыя бумаги, бывшія въ чемодан Морисовомъ. Безполезно будетъ, если я скажу вамъ, кто, гд и какъ. Но чтобъ возвратиться къ дламъ вашего отца, вы должны знать, что давно уже горцы не теряли изъ вида его выгодъ. Отецъ вашъ купилъ лса Гленъ-Диссерсйскія, Глень-Киссохскіе, Гленъ-Келзихатскіе и многіе другіе, заплатя на оные векселями, и такъ какъ домъ Осбалдистонъ и Трешомъ пользовался большимъ кредитомъ, скажу это за глаза и въ глаза Г. Ойну, до несчастія, которое съ нимъ случилось, не было ни одного дома надежне и честне, то начальники горскіе, получившіе сіи билеты вмсто наличныхъ денегъ, взнесли ихъ ко взысканію въ Единбург и Гласгов. Я долженъ бы сказать въ одномъ Гласгов: ибо въ Единбург боле гордости, нежели денегъ. Такимъ образомъ… Вы теперь ясно видите ₃ къ чему это ведетъ?

Я признался въ моей недогадливости и просилъ его продолжать.

— Какъ! вскричалъ онъ: если билеты не уплачены, то банкиры и негоціанты Гласговскіе примутся за горскихъ начальниковъ, кои небогаты наличными деньгами, а дьяволъ не возвратитъ имъ того, что они съли. Видя, что ихъ преслдуютъ и не зная къ чему прибгнуть, они сдлаются оглашенными, пятьдесятъ вождей, сидвшихъ спокойно дома, примутъ участіе въ самыхъ отчаянныхъ предпріятіяхъ, и такъ отсрочька въ платеж вашего отца ускоритъ предполагаемое возмущеніе.

— И такъ вы думаете, сказалъ я,пораженный новою тонкою зрнія, которую онъ мн представилъ, и которая показалась мн очень странною, что Ралейгъ для того только сдлалъ обиду моему отцу, дабы ускорить возмущеніе горцевъ, приведя въ затрудненіе ихъ начальниковъ, получившихъ векселя вмсто денегъ за проданный лсъ?

— Безъ сомннія, Г. Осбалдистонъ, безъ всякаго сомннія! это главнйшая причина. Я не сомнваюсь, что унести наличныя деньги онъ имлъ другую цль, но сравнительно, это пустяки, онъ ничего не выиграетъ: билеты, кои онъ унесъ, годятся ему разв закурить трубку, ибо, я думаю, Г. Ойнъ воспрепятствовалъ платежу, по онымъ.

— Вы правы, отвчалъ Ойнъ.

— Онъ старался сдлать, чтобъ Макитій, Макфенъ и компанія уплатили но онымъ. Я узналъ это за тайну отъ Андрея Видія. Но сіи хитрыя лисицы не такъ скоро попадутся въ сти: они не пошли на приману. Ралейга слишкомъ хорошо знаютъ въ Гласгов и никто не довритъ ему. Въ 1707 году онъ хотлъ здсь что-то затять съ Папистами и Якобитами, и узжая, оставилъ довольно много долгу. Нтъ, нтъ, ему не поврятъ шилинга за вс его билеты, сомнваясь, законно ли они ему принадлежать и можно ли получить по онымъ деньги. Я знаю, что пакетъ находится въ какомъ нибудь уголк въ горахъ и братъ Робъ можетъ его достать, если захочетъ.

— Не думаете ли вы, что онъ окажетъ намъ эту услугу, Г. Гервей? Вы представляли мн его, какъ агента партіи Якобитовъ, принимающаго живйшее участіе въ ихъ интригахъ, по захочетъ ли изъ любви ко мн, или если, вамъ угодно, изъ любви къ справедливости, сдлать какой либо поступокъ, который, какъ должно предполагать, будетъ противенъ его замысламъ?

— Я не могу отвчать вамъ на это ршительно, ни какъ не могу..

Сильные не довряютъ Робу, и Робъ не довряетъ сильнымъ и знатнымъ. Его всегда покровительствовала фамилія Герцога Аргильскаго. Если бы вкусъ его былъ на свобод, то онъ скоре принялъ бы сторону Аргиля, нежели Бреадсльбана, ибо между фамиліею послдняго и Робомъ была старинная вражда. Но теперь онъ за него, еслибъ дьяволъ сдлался господиномъ, то онъ привязался бы къ его хвосту, и по совсти, можно ли его въ этомъ объвинить? Всему причиною обстоятельства. Но есть противъ васъ одна вещь: у Роба на конюшн упрямая кобыла.

— Упрямая кобыла? а что она монетъ мн сдлать?…

— Я говорю о жен его, молодой человкъ, о его жен, ужасной женщин. Она ненавидитъ все негорное, и тмъ боле Англійское. Одно средство, чтобъ ей понравиться, надобно кричать: Да здравствуетъ Король Іаковъ! чортъ возьми Короля Георга!

— Мн кажется страннымъ, сказалъ я, что коммерческія выгоды гражданъ Лондонскихъ зависятъ отъ возмущенія, затваемаго въ уголк Шотландіи!

— Совсмъ нтъ, Г. Осбалдистонъ, совсмъ нтъ! Это предразсудокъ съ вашей стороны. Во время долгихъ ночей я читалъ въ лтописяхъ Бекера, что негоціанты Лондонскіе принудили нкогда Генуезскій банкъ не сдержать слова и не заплатить Королю Испанскому значительной суммы, а это самое замедлило цлымъ годомъ отъздъ славной армады. Что вы объ этомъ думаете, Государь мой?

— Что они оказали услугу своему отечеству, услугу, о коей оно должно воспоминать съ честію.

— Я то же думаю и думаю еще кром того, что можно теперь оказать услугу государству и человчеству, не допустивъ нкоторыхъ начальниковъ горскихъ разориться съ ихъ людьми, единственно потому, что они не имютъ средствъ уплатить денегъ, на кои они должны смотрть какъ паевою законную собственность, все сіе можно сдлать посредствомъ спасенія кредита вашего отца и суммы, должной мн домомъ Осбалдистонъ и Трешемъ. Безъ сомннія, кто исполнитъ это, тотъ заслужитъ милость Короля, хотлбъ онъ былъ послдній изъ его подданныхъ.

— Я не могу сказать, сколько правъ имлъ бы онъ на общественную признательность., Г. Гервей, но наша благодарность былабъ соразмрна оказанной намъ услуг.

— И мы старались бы уравновсить оную, сказалъ Ойнъ, какъ скоро Г. Осбалдистонъ возвратится изъ Голландіи.

— Я не сомнваюсь, я не сомнваюсь! Это человкъ основательной, и съ моими совтами онъ сдлалъ бы прекрасныя дла въ Шотландіи. И такь, Господа, еслибъ можно вырвать сіи билеты изъ рукъ Филистимлянъ! Это славныя бумаги, когда находятся въ хорошихъ, рукахъ, то есть: въ. вашихъ, Г. Ойнъ. Я найду вамъ трехъ особъ въ Гласгов, — чтобъ вы не думали объ насъ, Г. Ойнъ, — Шанги Стинсона, Джона Пирія и еще третьяго, котораго не хочу называть теперь по имени, кои возмутъ на себя взыскать должныя суммы, необходимыя для поддержанія кредита вашего дома, не требуя другихъ залоговъ.

Глаза Ойна блистали свтомъ надежды при вид способовъ выдши изъ затрудненій, но онъ вскор принялъ свой заботливый, размышляющій видъ, вспомнивъ о томъ, что почти нтъ возможности достать нужныя бумаги.

— Не отчаявайтесь, сударь, не отчаивайтесь! сказалъ Шотландскій банкиръ: я довольно принялъ участія въ вашихъ длахъ, и знаю все вдоль и поперекъ. Я похожъ въ этомъ на отца моего Великаго Діакона, да будетъ миръ его душ! Когда я предпринимаю что нибудь для друга, то оканчиваю будто мое собственное дло. И такъ, завтра утромъ, я надваю мои сапоги, сажусь на мою клячу и отправляюсь съ Г. Франкомъ, вотъ и все. Если не образумлю Роба и даже его жену, то я не знаю, ктожъ въ состояніи это сдлать? Я много разъ имъ услуживалъ, не говоря о прошлой ночи, одно имя его, сказанное мною, отправило бы его къ вислиц. Можетъ быть, я услышу нсколько словъ объ этомъ дл въ нашемъ совт, со стороны Судьи Грагама, Маквитія и другихъ. Они не разъ скалили мн зубы и толковали о родств моемъ съ Робомъ. Я сказалъ имъ, что не прощаю ни чьихъ ошибокъ, по что поставивъ въ сторон все сдланное Робомъ въ противность законамъ государства, какъ то: нкоторыя похищенія стадъ, сборъ черныхъ даней и несчастное убійство нсколькихъ человкъ въ ссорахъ, — изключивъ это, онъ былъ честнйшій человкъ изъ всхъ, ходящихъ на ногахъ. И къ чему занимался бы я ихъ враньемъ? Если Робъ есть изгнанникъ, пусть они скажутъ ему объ этомъ! Нтъ закона, который воспрещалъ бы видться съ изгнанникомъ, какъ во времена послднихъ Стуартовъ. Во рту моемъ Шотландскій языкъ, я съумю отвчать на ихъ слова.

Мн весьма пріятно было видть,— что добрый Судья ступилъ наконецъ на границу благоразумія, благодаря вліянію его общественнаго духа, участію, которое доброе сердце его принимало въ длахъ моихъ, и невинному тщеславію. Сіи причины, соединясь вмст, принудили его ршиться хать со мною для отысканія бумагъ моего отца. Слова его внушили мн мысль, что если въ самомъ дл онъ пользуется хорошимъ расположеніемъ этаго горнаго бродяги, то можетъ убдить его отдать бумаги, кои не принесутъ ему ни малйшей пользы. И потому я немедленно согласился на предложеніе Г. Гервея хать на другой день, и благодарилъ его сердечно.

Какъ продолжительна была его ршимость, такъ напротивъ поспшно исполненіе оной. Призвавъ Матію, онъ веллъ ей просушитъ свой сертукъ, чтобъ въ немъ не было ни малйшей сырости, намазать жиромъ сапоги, дать лошади овса, которая должна быть осдлана ровно въ пять часовъ, ибо этотъ часъ онъ назначилъ для нашего отъзда. Ойна просилъ подождать въ Гласгов нашего возвращенія, присутствіе его въ предпріятіи нашемъ былобъ не нужно. Я оставилъ этаго ревностнаго друга моего, встрчею съ которымъ я обязанъ случаю. Помстивъ Ойна въ сосдственной съ моею комнат и приказавъ Андрею приготовить лошадей къ назначенному часу завтрашняго утра, я легъ спать съ нкоторыми надеждами, кои давно уже меня оставили.

ГЛАВА VIII.

‘Природа въ печали, нтъ боле плодоносныхъ долинъ, ни смющихся пригорковъ, ни вчно-зеленыхъ полей. Сухая, безплодная земля со всхъ сторонъ являетъпечальную пустыню.’

Предвщаніе голода.

Т. Гервей жилъ только въ нсколькихъ шагахъ отъ Мистрисъ Флейтеръ, и я приказалъ Андрею ожидать меня у воротъ съ двумя лошадьми, ровно въ пять часовъ, общая придти къ нему вскорости. Первое, замченное мною по прибытіи на мсто, было то, что лошадь, которую писарь Тутопъ такъ великодушно онъ далъ за кобылу Торнклифа, какъ она была ни скверна, можно назвать Буцефаломъ въ сравненіи съ тою, на которую онъ сыскалъ средство ее промнять. Хотя она имла четыре ноги, но была горбата до такой степени, что, казалось, только’ гири назначены се поддерживать, а четвертая была повшена въ воздух для симетріи.

— Какъ смешь ты привести мн такое животное? спросилъ я нетерпливо, что сталось съ лошадью, на которой ты прихалъ въ Гласговъ?

— Я продалъ ее, сударь, она кашляла и еслибъ постояла на конюшн Мистрисъ Флейтеръ, то съла бы то, чего стоитъ серебряный кусокъ, величиною съ ея голову. Я купилъ эту на счетъ вашей чести. Золотая цна! по фунту на каждую ногу, то есть четыре фунта стерлинговъ. Съ перваго разу кажется, что она хромаетъ, но это пройдетъ посл одной мили. Это извстный рысакъ, его называютъ Супль-‘Тамъ.

— Твои плеча хотятъ познакомиться съ моимъ хлыстомъ, Андрей. Если ты сей часъ же не найдешь другой лошади, то дорого за, это со мною расплатиться.

Но Андрей, не смотря на угрозы мои, не думалъ повиноваться. Онъ говорилъ, что это будетъ ему стоить гинеи, плутъ почиталъ меня простакомъ, котораго можно легко обмануть, я это видлъ. Но я какъ истинный Англичанинъ, ршился лучше пожертвовать деньгами, нежели потерять время. Въ сіе самое время Главный Судья показался у дверей. Онъ былъ въ большихъ сапогахъ, въ сертук и плащ, и теплой шапк, какъ, будто собрался путешествовать по снгамъ Россіи. Двое изъ конторщиковъ его, предшествуемые Матіею, вели тихаго и смиреннаго бгуна, который имлъ честь носить на себ достойнаго Судью въ его набгахъ. Еще не садившись въ сдло онъ спросилъ меня, за что я ругалъ моего слугу, и узнавъ о его плутняхъ, онъ окончилъ вс споры, сказавши, что ежели онъ сію же минуту не возвратитъ свою триногую скотину тому, у кого купилъ ее, и невозметъ назадъ четвероногую, то велитъ посадить его въ тюрму и взять пеню.— Г. Осбалдистонъ платитъ за службу твою и лошади за службу двухъ скотовъ, слышишь ли, висльникъ? Я дорогою буду за тобою присматривать.

— Это не поможетъ мн заплатить пеню, сказалъ Андрей сердитымъ голосомъ, ибо у меня нтъ ни копйки. Не льзя же взять штановъ у горца.

— Но у тебя есть по крайней мр скелетъ, который можно посадить въ тюрму, и я постараюсь, чтобъ за тобою приглядли, какъ должно.

Андрей принужденъ былъ повиноваться приказанію Г. Гервея и отправился, бормоча сквозь зубы: — Ни на что не похоже! имть двухъ господъ, довольно съ меня и одного.

Кажется, что онъ безъ затрудненіи освободился отъ Супль-Тама и завладлъ своею прежнею лошадью ибо обмнъ сдланъ былъ въ нсколько минутъ и онъ никогда не напоминалъ мн о деньгахъ, кои онъ заплатилъ за нестойку.

Наконецъ мы отправились, но едва добрались до конца улицы, на которой жилъ Гервей, какъ услышали позади себя крикъ: стойте, стойте! Мы въ ту же минуту остановились и увидли двухъ конторщиковъ банкира, скачущихъ къ намъ во весь опоръ: они привезли съ собою два послдніе залога усердія и привязанности его хозяйки: одинъ изъ оныхъ былъ огромной шелковой платокъ, который могъ бы служить парусомъ одному изъ кораблей, посылаемыхъ имъ въ западную Индію, и которымъ Мистрисъ Матія совтовала обвязать шею сверхъ галстука, что онъ немедленно исполнилъ, другой залогъ было словесное приказаніе беречься усталости и простуды. Мн показалось, что молодой человкъ, коему поручена была сія послдняя коммисія, едва могъ удержаться отъ смха.— Хорошо, хорошо! отвчалъ Г. Гервей скажи ей, что она дура. Впрочемъ это доказываетъ доброе сердце, прибавилъ онъ обращаясь ко мн. Матія заботливая женщина, хотя еще очень молода. Говоря такимъ образомъ, онъ сжалъ бока своей лошади и мы вскор выхали изъ стнъ Гласгова.

Въ то время, какъ мы хали по хорошей дорог на сверо-западъ отъ города, я имлъ время оцнить и подивиться прекраснымъ качествамъ моего новаго друга. Хотя онъ, подобно отцу моему, смотрлъ на торговлю, какъ на важнйшій предметъ жизни человческой, но не пренебрегалъ впрочемъ и другихъ знаній. Напротивъ, не смотря на его грубый, иногда низкій, образъ выраженія, И тщеславіе, тмъ боле смшное, что онъ старался скрыть его подъ завсою скромности, которую легко можно было проникнуть, и хотя онъ не имлъ въ себ ничего, носящаго печать слиткомъ высокаго образованія, но изъ разговоровъ Г. Гервеявидно было, что онъ обладалъ духомъ врнымъ, наблюдательнымъ, свободнымъ и даже, нкоторымъ образомъ, по возможности обработаннымъ обстоятельствами. Онъ довольно хорошо зналъ мстныя древности и разсказывалъ мн происшествія, случавшіяся на тхъ мстахъ, кои мы прозжали. Не мене былъ онъ свдущъ въ древней исторіи своего отечественнаго города, и благоразуміе его напередъ видло т выгоды, коими онъ нкогда будетъ пользоваться. Кром того я замтилъ, что хотя онъ былъ Шотландецъ во всемъ смысл этаго слова, но это не мшало ему отдавать справедливость Англичанамъ. Когда Андрей, котораго, сказать мимоходомъ, Судья терпть не могъ, приписывалъ малйшее приключеніе, которое съ нами случалось (какъ, напримръ, если расковывалась лошадь), вліянію несчастнаго присоединенія Шотландіи къ Англіи,— Г. Гервей бросалъ на него суровый взглядъ и говорилъ:

— Молчать, сударь, молчать! Такіе мерзкіе, длинные языки, какъ у тебя, сютъ смена ненависти, между сосдями и государствами. Нтъ ни чего хорошаго, что не могло бы сдлаться лучшимъ, то же можно сказать и о присоединеніи. Ни гд не говорили, объ немъ такъ ршительно, какъ, въ Гласгов, у насъ были сборища, возмущенія, но тотъ втеръ не хорошъ, который дуренъ для всякаго. Надобно смотрть на вещи, какъ он есть. Съ того времени, какъ Св. Мунго ловилъ сельдей въ Клид, до нашихъ дней, процвтала ли въ Гласгов иностранная торговля? И такъ не надобно ругать присоединенія, ибо оно открыло намъ дорогу на западъ.

Андрей Ферсервисъ былъ не изъ числа тхъ людей, коихъ можно убдить доказательствами, напротивъ того, онъ началъ даже жаловаться, бормоча сквозь зубы: — Печально видть, что въ Англіи сочиняютъ законы для Шотландіи! Онъ не согласился бы за вс боченки Гласговскихъ сельдей, ни за весь западный сахаръ и кофе, отказаться отъ Шотландскаго Парламента, отослать нашу корону, скипетръ и мечь въ Лондонскую башню, чтобъ она хранилась тамъ объдалами плумъ пуддинга. Что сказалъ бы Сиръ Виліамъ Валласъ или старый Сиръ Давидъ Линдсай о присоединеніи и о тхъ, кои согласились на оное?

Дорога, по коей мы хали, сдлалась гораздо хуже въ двухъ миляхъ отъ Гласгова, и чмъ дале мы подвигались, тмъ страна дичала въ глазахъ нашихъ. Со всхъ сторонъ мы ничего не видали, кром голыхъ и безплодныхъ долинъ, кои перескались болотами, поросшими мохомъ, и ограничивались возвышеніями, которыя не заслуживали названія горъ, но были не мене тягостны для путешественниковъ. Глаза, утомившіеся видомъ единообразныхъ безплодныхъ долинъ, не находили ни дерева, ни кустарника для отдохновенія на ихъ зелени. Трава, иногда намъ попадавшаяся, казалось, ползла по земл не покрывая оной. Ни одно живое существо не представлялось нашимъ взорамъ, кром барановъ, очень странныхъ цвтовъ. Самыя птицы, казалось, убгали сей пустыни, слышно было одно только пніе пиголицы и куликовъ.

Впрочемъ за обдомъ, который мы имли въ родномъ дрянномъ кабак, узнали, что сіи крикливыя птицы не суть единственные обитатели пустыни. Хозяйка объявила намъ., что мужъ ея недавно ходилъ на охоту въ горы, это было счастливо для насъ: ибо она подала намъ превосходнаго Фазана, присоединивъ къ нему соленой семги, сыру и овсянаго хлба, — все, что было у ней въ дом. Изрядное пиво и стаканъ очень хорошей водки заключили нашу трапезу, а такъ какъ лошади пообдали въ то же время, то мы съ новыми силами пустились въ путь.

Я имлъ нужду во всей веселости, которую можетъ возбудить самый хорошій обдъ, чтобъ противиться унынію, непримтно находившему на меня при размышленіи о странной неизвстности успха въ моемъ путешествіи и при вид дикой пустыни, по которой мы хали. Въ самомъ дл мы прозжали мста еще боле печальныя, нежели утромъ. Не много дурныхъ шалашей, возвщавшихъ намъ, что въ оныхъ живутъ нкоторыя созданія изъ рода людей, рдли по мр нашего удаленія, и когда мы перехали рядъ невысокихъ утесовъ, то они совсмъ скрылись изъ глазъ.

Наконецъ, вдали по лвую сторону, мы примтили цпь горъ темно-голубаго цвта. Он простирались отъ Свера на Сверо Западъ и дали нкоторую пищу моему воображенію. Тамъ увижу я страну столь же дикую, какъ эта, но гораздо боле занимательную. Ихъ вершины, казалось, возвышавшіяся до небесъ, являли собранія живописныхъ видовъ, весьма различныхъ отъ утомительнаго единообразія тхъ высотъ, кои мы перехали. Разсматривая это царство горъ, я горлъ желаніемъ ознакомиться съ его лсами, пещерами, долинами, и презрть опасности для удовлетворенія любопытства. Такъ мореходецъ, утомленный единообразіемъ долгаго спокойнаго пути, хотлъ бы промнять его на гибель сраженія или бури. Я не разъ спрашивалъ друга моего Г. Герися объ именахъ и положеніи сихъ замчательныхъ горъ, но онъ не могъ, или не хотлъ мн отвчать. Онъ сказалъ только, что тамъ начинаются верхнія земли.— — Вы имете время осмотрть ихъ, прибавилъ онъ, вы будете имть много времени до возвращенія вашего въ Гласговъ. Но я не смотрю, я не люблю ихъ видть: он мрачатъ мою душу, но это не ужасъ, нтъ, не ужасъ! Это … это состраданіе къ несчастнымъ твореніямъ, полумертвымъ отъ голода, кои въ нихъ обитаютъ. По довольно. Не должно говорить объ горцахъ, будучи къ нимъ такъ близко: я зналъ не одного честнаго человка, который дошелъ бы до этаго мста не иначе, какъ сдлавъ завщаніе. Матія была не довольна, видя, что я предпринимаю такое путешествіе, она плакала, — глупая! Но плачущая женщина есть такая же обыкновенная вещь, какъ запачканный гусь.

Я старался обратить разговоръ на исторію и характеръ того человка, къ которому мы хали, но съ этой стороны Г. Гервей былъ неприступенъ, что я отчасти приписывалъ присутствію Г. Андрея Ферсервиса, который слдовалъ за нами такъ близко, что его длинныя уши могли слышать каждое слово, а языкъ его принималъ смлость вмшиваться въ разговоръ при всякомъ удобномъ случа. Тогда Г. Гервей начиналъ сильно его журить.

— Оставайся сзади, сударь, въ приличномъ разстояніи, говорилъ ему Судья, когда онъ приближался, чтобъ удобне разслушать отвтъ на вопросъ мой о Кампбел, ты, пожалуй, подешь съ нами рядомъ! Этотъ шутъ все хочетъ вылзть изъ сырной формы, въ которую онъ кинутъ. Теперь онъ не можетъ насъ слышать, Г. Осбалдистонъ, я буду отвчать на вашъ вопросъ, какъ могу и какъ вамъ будетъ полезне. Не могу сказать вамъ много хорошаго о бдняжк Роб! Худаго я также не хочу говорить, во первыхъ потому, что онъ мой родственникъ, а во вторыхъ, что мы въ его стран, гд подъ каждымъ кустомъ можетъ сидть одинъ изъ его людей. Если хотите мн поврить, надобно мене говорить объ немъ, объ этомъ мст и о причинахъ нашего, путешествія, тогда можно надяться на успхъ. Мы врно встртишь его враговъ: ихъ множество въ окрестности. Онъ еще высоко держитъ голову, но скоро принужденъ будетъ ее опустить. Вы знаете, что ножикъ прорзываетъ иногда кожу самой хитрой лисицы.

— Я ршился, отвчалъ я ему, совершенно положишься на вашу опытность.

— Очень хорошо, Г. Осбалдистонъ, очень хорошо. Но мн надобно сказать слова два этому плуту, ибо дти и слабоумные часто говорятъ при всхъ то, что они слышали у огонька. Гей! ты! Андрей! какъ вы его зовете? Ферсервисъ!

Андрей, который посл перваго приема находился въ почтительномъ разстояніи, за благо разсудилъ быть крпкимъ на ухо.

— Андрей! мошенникъ! повторилъ Г. Гервей: ступай сюда!

— Такъ кличутъ собаку! сказалъ Андрей, приближаясь съ сердитымъ видомъ.

— И я поступлю съ тобою, какъ съ собакою, бездльникъ! если ты не разжуешь хорошенько того, что я теб буду говорить. Слушай. Мы отправляемся въ верхнія земли…

— Я это знаю очень хорошо, сказалъ Андрей.

— Слушай меня, скотина, и не прерывай! И такъ я говорю теб, что мы отправляемся въ верхнія земли…

— Вы мн объ этомъ говорили и я не забылъ, отвчалъ Андрей.

— Я переломаю теб кости, если ты не укоротишь свой языкъ.

— Въ такомъ случа я буду слюняй, возразилъ Андрей.

Я принужденъ былъ вмшаться въ этотъ безконечный споръ и повелительнымъ голосомъ веллъ Андрею замолчать.

— Я не скажу боле ни одного слова, отвчалъ онъ. Мать моя повторяла мн много разъ: тому всегда должно повиноваться, у кого кошелекъ не туго завязанъ. Теперь вы можете говорить сколько душ угодно, — я молчу.

Посл сей ученой ссылки Г. Гервей, опасаясь, чтобъ за нею не послдовала другая, поспшилъ начать свои наставленія.

— Замчай хорошенько все то, что я буду теб говорить, если хочешь сберечь на плечахъ твою дешевую голову. Въ томъ мст, куда мы демъ, и гд, вроятно, будемъ ночевать, есть люди всхъ сектъ, всхъ партій и всхъ клановъ, жители верхнихъ земель, или горцы, обитатели долинъ, или нижнихъ земель, ихъ сосди. Они часто ссорятся, дерутся, и у нихъ можно видть боле голыхъ сабель, нежели раскрытыхъ Библій, особенно когда водка стукнетъ въ голову. Не мшайся въ ихъ дла, оставь въ поко свой болтливой языкъ. Ты слушай все молча, а птухи пусть поютъ и дерутся.

— Все это не стоитъ того, чтобъ толковать мн, выразилъ Андрей съ презрніемъ. Разв, думаете вы, я ни когда не видалъ горцевъ и не знаю, какъ съ ними обходиться? Не имю надобности ни въ чьихъ наставленіяхъ. Я торговалъ съ ними, лъ съ ними, пилъ съ ними…..

— И врно дрался съ ними?

— Нтъ, нтъ, я всегда старался этаго избжать. Прилично ли мн, художнику, полу-ученому, драться съ невжами, которые ни по Англійски, ни по Латыни не умютъ назвать ни одного растнія своихъ горъ?

— И такъ, если хочешь сберечь свой языкъ и уши, ибо ты любишь очень часто употреблять и то и другое, совтую не говоришь ни кому ни слова. Особенно не должно болтать объ насъ, не говорить имени твоего господина, и моего имени. Ты, пожалуй, скажешь: это Главный Судья Гласговскій Николай Гервей, сынъ достойнаго Великаго Діакона Николая Гервея, о которомъ вс слышали, а это Г. Франкъ Осбалдистонъ, единственный сынъ начальника почтеннаго дома Осбалдистонъ и Трешемъ въ Лондон.

— Хорошо! хорошо! къ чему бы я сталъ объявлять ваши имена? Можетъ быть, мн надобно будетъ говоришь гораздо лучшія вещи.

— И въ самомъ дл, глупой гусь, ты врно переворотить наизнанку все, что узналъ, услышалъ, вообразилъ или выдумалъ.

— Ежели вы думаете, что я не въ состояніи говорить, какъ другіе, сказалъ Андрей самодовольнымъ голосомъ, то заплатите мн, и я ворочусь въ Гласговъ. Намъ не тяжело разставаться, говорила старая кобыла изломанной телг.

Видя, что Андрей опять принялъ, свой несносный тонъ, я сказалъ ему: — ты можешь возвратиться, но я не дамъ теб ни копйки. Аргументъ act crumenam, какъ говорилъ въ шутку одинъ Логикъ, всегда производитъ дйствіе на людей, и Андрей въ этомъ случа не подлежалъ изключенію. Онъ замолчалъ и въ безмолвіи послдовалъ за нами.

Такимъ образомъ водворилось согласіе и мы спокойно продолжали путь. Поднявшись на шесть или на семь Англійскихъ миль, мы спускались почти на такое же пространство, страна по прежнему была дика и единообразна. Единственнымъ предметомъ любопытства были горы, коихъ виднлись утесистыя вершины и которыя также далеко отъ насъ отстояли, какъ и прежде. Мы хали не останавливаясь, и когда ночь одла своею тнью дикую и безплодную пустыню, Г. Гервей объявилъ мн, что намъ еще остается сдлать боле трехъ миль до ночлега.

ГЛАВА IX.

‘Баронъ Букливійской! чортъ тебя возьми, если ты построилъ эту деревушку! Нтъ ни куска хлба для бднаго путника! Чтобъ чортъ тебя взялъ, если ты построилъ эту деревушку, Баронъ Букливійской! нтъ даже простаго стула, на коемъ можно бы удобно ссть! Баронъ Букливійской, чортъ тебя возьми, если ты построилъ эту деревушку!’

Шотландская псня.

Ночь была прекрасна и луна благопріятствовала нашему путешествію. Лучи ея украшали страну, на коей при свт дня ничего не видно было, кром дикости, сіяніе мсяца и ночныя тни придавали симъ мстамъ нкоторую прелесть, которой он собственно не имли: такъ увядшая красавица привлекаетъ покрываломъ своимъ любопытные взоры.

Мы продолжали путь и наконецъ спустились въ глубокую долину, которая, казалось, вела насъ къ ручью. Мы не обманулись и вскор очутились на берегу рки, которая походила боле на рки Англійскія, нежели на т, кои видлъ я въ Шотландіи. Она была узка, глубока и воды ея текли въ безмолвіи. Слабый свтъ, отражаемый волнами, позволялъ намъ видть, что мы находимся посреди горъ, изъ коихъ она вытекаетъ.— Это Фортъ, сказалъ мн Г. Гервей съ тмъ почтеніемъ, которое я замчалъ въ Шотландцахъ къ главнйшимъ ихъ ркамъ. Бывали даже поединки за нсколько непочтительныхъ словъ, сказанныхъ о Клид, Твид, Форт и Спай. Я не имлъ ни малйшей охоты смяться надъ симъ невиннымъ энтузіазмомъ видя, что другъ мой былъ къ нимъ привязанъ. Я не досадовалъ даже на долгій и скучный путь, приведшій меня въ страну, которая общаетъ разсяніе моему воображенію. Но съ моимъ врнымъ конюшимъ было иначе: когда торжественное объявленіе, это Фортъ, было произнесено, то онъ пробормоталъ: еслибъ онъ ‘сказалъ: это трактиръ, оно было бъ гораздо пріятнйшимъ извстіемъ.

Какъ бы то ни было, но Фортъ, хотя освщенный слабымъ свтомъ луны, показался мн достойнымъ той дани удивленія, которую приносятъ ему живущіе близь него. Прекрасное возвышеніе правильной сферической фигуры, было покрыто оршникомъ, молодыми дубами и нкоторыми старыми деревьями, которыя возвышали надъ ними свою величественную главу и, казалось, покровительствовали рожденію сей рки. Достойный спутникъ мой сообщилъ объ ономъ нкоторыя мннія, распространившіяся въ окрестности. Хотя онъ уврялъ меня, что не вритъ ни одному слову, но его таинственный видъ и тихій голосъ возвщали, что невріе его было не твердое. Это прекрасная и правильная гора, увнчанная разнообразными деревьями и кустарниками, заключаетъ, какъ говорятъ, въ своихъ незримыхъ пещерахъ чертоги волшебницъ, кои суть среднія существа между людьми и духами, он хотя и не могутъ имть ршительнаго вліянія на родъ человческій, но старательно должны быть избгаемы, потому что он своенравны, злы и мстительны.

— Ихъ называютъ, продолжалъ онъ еще боле понизивъ голосъ, Даойнъ-чи, что значитъ, какъ мн изъясняли, существа страстныя. Вроятно ихъ назвали такимъ образомъ для того, чтобы приобрсти ихъ благосклонность, и я не вижу причины, почему и намъ съ вами, Г. Осбалдистонъ, также не называть ихъ, какъ и вс называютъ? Неблагоразумно говорить дурно объ Лорд, во владніяхъ коего находишься. Примтивъ въ далек свтъ, онъ продолжалъ смле: — Но все это выдумки, предразсудки, я не боюсь сказать… потому что вотъ видны огни въ Клахан Аберфойльскомъ и мы находимся близь цли нашего путешествія.

Это извстіе обрадовало меня, не потому, что достойный другъ мой, не опасаясь ничего, могъ теперь говорить о Даойнъ-чи, но что оно общало нсколько часовъ отдыха намъ и нашимъ животнымъ, который былъ нуженъ посл пятидесяти-мильнаго путешествія.

Мы переправились черезъ Фортъ у истока, по старинному каменному мосту, весьма узкому и высокому. Сопутникъ мой извстилъ меня, что горцы переходятъ сію рку съ южной стороны но такъ называемому Фревскому броду, который впрочемъ есть опасная переправа. Изключая сей отмли у каменнаго моста, есть еще одинъ переходъ по мосту въ Стирлинг, такимъ образомъ Фортъ составляетъ естественную границу между верхними и нижними землями Шотландіи, отъ истока, до самаго Океана. Происшествія, коихъ мы были свидтелями, побудили меня замтить сильное выраженіе Судьи, который сказалъ мн, что Фортъ есть узда горцевъ.

Прохавъ съ пол-мили, мы очутились у дверей трактира, или лучше сказать кабака, гд должно было ночевать. Онъ еще хуже былъ того, въ коемъ мы обдали, но сквозь небольшія окна блестлъ огонь и слышались внутри различные голоса, это подавало надежду, что мы найдемъ здсь ночлегъ и ужинъ къ коимъ мы были тогда очень не равнодушны.

Андрей первый примтилъ и показалъ намъ втвь ивы, очищенной отъ коры, которая лежала на порог полурастворенной двери. Онъ отступилъ шагъ назадъ.— Не входите, вскричалъ онъ, не входите! Втвь эта означаетъ, что здсь находятся нкоторые начальники: они пьють и не хотятъ быть обезпокоены. Ежели мы просунемъ носъ, то врно кому нибудь изъ нихъ придетъ въ голову погрть объ насъ свой кинжалъ.

— Я думаю, сказалъ тихонько Г. Гервей, что кукушка иметъ причины пть одинъ разъ въ годъ.

Нсколько полуодтыхъ двочекъ показались у дверей трактира у двухъ или трехъ ближайшихъ хижинъ, услышавъ стукъ нашихъ лошадей, и смотрли на насъ выпуча глаза, но ни одна изъ нихъ не предлагала намъ своихъ услугъ, а на каждый вопросъ нашъ мы получали одинъ отвтъ: Га ниль сассепахъ, то есть: не понимаю по Англійски. Но опытной Гервей вскор нашелъ средство заставить ихъ говорить! Взявъ за руку дитя десяти или одиннадцати лтъ, одтое въ развалины стараго плаща, и показавъ ему шилингъ, онъ сказалъ: — Ежели я это отдамъ теб, будешь ли ты понимать по Англійски?

— Да, да, отвчало оно очень хорошо по Англійски, разумется буду.

И такъ, дитя мое, поди, скажи хозяйк, что два господина хотятъ съ нею поговорить.

Она не замедлила явиться, держа въ рук кусокъ горящей ели,который служилъ вмсто факела. По причин терпентина, находящагося въ этомъ дерев, его употребляютъ въ горахъ для освщенія, отыскивая почти въ каждомъ торфяномъ болот. Посредствомъ сего факела мы увидли заботливыя и дикія черты блдной, тощей и высокой женщины, коей изодранное платье едва прикрывало наготу. Черные волосы, вырвавшіеся изъ-подъ чепца, странный и заботливый видъ, съ коимъ она смотрла на насъ, однимъ словомъ, все придавало ей видъ колдуньи, прерванной среди волшебныхъ обрядовъ своихъ.

Она ршительно отказалась принять насъ. Мы убждали, представляли наше долгое путешествіе, необходимость отдохновенія и ужина для насъ и лошадей, невозможность найти другое жилище до самаго Калландера, деревушки, которая, по словамъ Г. Гервея, отстояла на семь Шотландскихъ миль. Я никогда не могъ хорошенько узнать, сколько до оной было Англійскихъ миль, но думаю, что не много можно ошибиться, положивъ вдвое. Упорная хозяйка не слушала моихъ убжденій.— Лучше хать дале, нежели подвергаться опасности, сказала она нарчіемъ нашихъ земель, ибо родилась въ Графств Леннокскомъ, домъ мой занятъ людьми, которые не ласковымъ окомъ посмотрятъ на иностранцевъ. Они ждутъ гостей, можетъ быть, красныхъ мундировъ и гарнизона. Послднимъ словамъ, произнесеннымъ тихо, она придала особенное выраженіе. Ночь прекрасна, проведите ее въ долин: это освжитъ кровь вашу. Вы можете спать подъ плащами, какъ мечь въ ножнахъ. Здсь нтъ топей, выберите хорошее мсто, привяжите коней къ деревьямъ: никто не скажетъ вамъ ни слова.

— Но, добрая женщина, сказалъ я ей въ то время, когда Судья вздыхалъ и былъ въ нершимости, уже шесть часовъ, какъ мы пообдали, съ тхъ поръ мы ничего не ли, я умираю съ голоду и никакъ не намренъ лечь безъ ужина въ вашихъ-горахъ. Надобно, чтобъ ты непремнно впустила меня къ себ. Извинись у гостей своихъ, что ты ввела въ ихъ общество двухъ незнакомцевъ. Андрей, отведи лошадей на конюшню и явися къ намъ.

Геката, посмотрвъ на меня съ видомъ удивленія, вскричала: — Дураку не льзя запретить дурачиться, длайте, что хотите, я умываю руки. Смотрите на этихъ Англійскихъ обжоръ! Вотъ одинъ изъ нихъ, который признается, что онъ плотно пообдалъ, а теперь рискуетъ жизнію, чтобъ поужинать! Положите ростбифъ и пуддингъ на другомъ краю пропасти Тофетской: Англичанинъ, бросится. Но я умываю руки! Слдуйте за мною, сударь, я покажу конюшню.

Слова хозяйки не очень мн понравились: он, казалось, возвщали какую-то опасность, но я не хотлъ отстать отъ моего ршительнаго намренія и смло вошелъ въ домъ. Едва не выломавъ себ ногъ объ какую-то кадку въ сняхъ, я отворилъ дурную тростниковую дверь и очутился, вмст съ Г. Гернсемъ, который за мною слдовалъ, въ главномъ отдленіи сего каравансарая Шотландскаго.

Внутренность онаго представляла странную картину для глазъ Англичанина. Торфъ и сухое дерево горли посреди комнаты, и дымъ, не находя другаго выхода, кром двери въ потолк, ходилъ кругомъ и составлялъ родъ облака въ пять футовъ вышиною. Во внизу можно было свободно дышать, благодаря стремительному движенію воздуха, проходившаго въ двери, въ дв четвероугольныя дыры, служившія вмсто оконъ и заткнутыя плащами, и сквозь множество отверзтій въ стнахъ, складенныхъ изъ круглыхъ камней, съ грязью.

За стариннымъ дубовымъ столомъ, поставленнымъ прошивъ огня, сидли три человка, на коихъ не льзя было взглянуть равнодушнымъ окомъ. Двое изъ нихъ были въ одежд горцевъ. Одинъ, небольшаго роста, смуглый, съ быстрыми взорами и живымъ, сердитымъ видомъ, на немъ были срыя панталоны, сдланныя такимъ же образомъ, какъ чулки. Г. Гервей замтилъ мн на ухо, что это, вроятно, важная особа, ибо одни начальники носятъ панталоны, кои весьма трудно сдлать по вкусу ихъ горской чести.

Другой былъ человкъ рослой и сильной, съ рыжими волосами, выдавшимися скулами и длиннымъ подбородкомъ — каррикатура національной физіогномія Шотландцевъ. Его тартана {Родъ Шотландскаго плаща изъ клтчатой матеріи.} отличалась красными полосами, а у другихъ она имла боле черныхъ полосъ.

Третій былъ въ одежд обитателя нижнихъ земель. Взглядъ его былъ суровъ и горделивъ, члены крпки, а въ обращеніи нчто военное. На немъ былъ плащь, богато украшенный голунами, и огромная шляпа. Его сабля и пистолеты лежали передъ нимъ на стол. Кинжалы другихъ горцевъ были воткнуты въ столъ. Я посл узналъ, что это знакъ не прерывать попойки ссорою или дракою, эмблема впрочемъ весьма странная. Большой оловянный горшокъ стоялъ по средин стола, онъ вмщалъ въ себ по крайней мр четыре пинты ускебугу, напитка въ род водки, который горцы выгоняютъ изъ солода и пьютъ въ невроятномъ количеств. Стаканъ съ изломанною ножкою, стоявшій въ равновсіи при помощи куска дерева, въ который его какъ бы оправили, служилъ имъ чашею пиршества и ходилъ кругомъ съ удивительною быстротою. Они громогласно разговаривали между собою то по Англійски, то по горски.

Еще одинъ горецъ лежалъ на полу, завернувшись въ плащь и положивъ голову на камень, покрытый соломою, который служилъ ему вмсто подушки. Онъ спалъ или только казался спящимъ, не обращая ни малйшаго вниманіи на то, что во кругъ его происходило. Казалось, онъ также былъ путешественникъ, подл него лежала сабля и щитъ, безъ коихъ горды никогда не отправляются въ путь. Вдоль стны видны были постли различныхъ видовъ: одн, сдланныя изъ старыхъ досокъ, другія, сплетенныя изъ ивы, на нихъ-то спало все семейство: мущины, женщины дти, не имя другихъ занавсей, кром густаго дыму, который наполнялъ комнату.

Мы вошли такъ тихо, что попивалы не примтили насъ нсколько минутъ. Лежащій на полу приподнялся, открылъ плащь свой, закрывавшій ему лицо и, посмотрвъ на насъ съ минуту, опять принялъ свое прежнее положеніе, какъ бы намреваясь снова погрузиться въ сонъ, который мы прервали, своимъ приходомъ.

Мы приближились къ огню, коего теплота была для насъ очень приятна посл дороги въ холодный осенній вечеръ, по среди горъ, позвавъ къ себ хозяйку, я привлекъ вниманіе общества. Она приближалась, бросая смущенные взгляды то на насъ, то на другихъ гостей своихъ, и когда я приказалъ подать вамъ ужинъ, то она смшалась и нершительно отвчала, что она не знала… не думала… не ожидала…. что у ней нечего сть… нтъ годнаго для насъ.

Я уврялъ се, что мы всмъ будемъ довольны, лишь бы это было състное. Опрокинувъ боченокъ и пустую клтку для курицъ, я сдлалъ два сдалища для себя и для Г. Гервея. Андрей, который взошелъ въ это время, стоялъ позади насъ въ безмолвіи. Горцы смотрли на насъ съ удивленіемъ и казалось, что наша смлость привела ихъ въ затрудненіе. Ожиданіе приема, которымъ насъ удостоятъ, скрыли мы подъ видомъ хладнокровія.

Наконецъ самой маленькой изъ горцевъ обратился ко мн и съ важностію сказалъ но Англійски: — Вы намрены здсь расположишься, сударь?

— Я всегда сдлаю это, находясь въ дом, который открытъ для всякаго.

— Я разв вы не замтили, сказалъ другой, втви, лежащей на порог, которая означаетъ, что благородные люди заняли домъ открытый для всякаго, и разсуждаютъ о своихъ длахъ?

— Я не обязанъ знать обыкновеній страны, въ которую случай привелъ меня въ первый разъ.. Но мн остается узнать, имютъ ли три человка изключительное право занять трактиръ, который одинъ только и находился на нсколько миль въ окружности.

— Это несправедливо, господа, сказалъ Гервей, мы не хотимъ васъ оскорблять, но по чести, это несправедливо и противузаконно. Для возстановленія всеобщаго согласія, не угодно ли раздлить съ нами горшокъ водки? мы…

— Чортъ васъ возьми съ вашею водкой, сударь! сказалъ житель нижнихъ земель, надвинувъ шляпу на глаза. Намъ не нужны ни ваша водка, ни ваше сообщество! Говоря это, онъ всталъ, товарищи его сдлали тоже и начали говорить между собою на своемъ язык съ жаромъ.

— Я говорю вамъ, господа, что изъ этаго выдетъ, и должна была сказать, воскликнула хозяйка съ сердцемъ Убирайтесь отсюда. Не хочу, чтобъ благородные люди были обезпокоены въ дом Женни Макъ-Алпинъ, когда она можетъ этаго не допустить. Англійскіе ночные бродяги приходятъ мшать честнымъ дворянамъ, которые спокойно пьютъ у огонька!

Во всякомъ другомъ случа, я вспомнилъ бы Латинскую пословицу:

‘Dat veniam corvis, vexat censura columbas.’

Но тогда не время было длать классическія ссылки, ибо я видлъ, что горцы хотли затять драку. О себ я не заботился: такъ разсердила меня грубость этихъ негостепріимныхъ людей, но меня безпокоило положеніе моего товарища, коего физическая и нравственная природа длала его неспособнымъ выдержать подобное приключеніе. Увидя, что они встали, я сдлалъ то же и сбросилъ плащь, чтобъ удобне защищаться, главный Судья подражалъ мн съ ршимостію, которой я отъ него не ожидалъ.

— Насъ трое противъ троихъ, объявилъ малорослый горецъ, бросивъ на насъ взглядъ, если вы мущины, то помряемся силами. Говоря это, онъ вынулъ саблю и приближался ко мн. Не опасаясь слдствій сего сраженіи и надясь на превосходство моего орудія и искуства, я также вынулъ свою шпагу.

Гласговскій банкаръ, видя, что горный великанъ приближается къ нему съ подъятымъ оружіемъ, пытался два или три раза вынуть свою саблю, но какъ она не расположена была выдти изъ ноженъ, то онъ схватилъ желзный сотникъ, который употреблялся вмсто щипцовъ для поправленія огня и былъ совершенно красенъ отъ жару, махнувъ онымъ нсколько разъ, онъ зацпилъ за плащь своего противника и прожогъ оный насквозь. Въ то время, какъ этотъ началъ его тушить, Судья воспользовался отдыхомъ посл своего подвига.

Напротивъ того Андрей, который долженъ былъ помришься съ жителемъ нижнихъ земель, нашелъ средство исчезнуть при самомъ начал драки. Но противникъ его, видя это, вскричалъ:

— Равная партія! равная партія! и довольствовался быть простымъ зрителемъ нашего сраженія.

Цль моя была обезоружишь противника моего, но я не смлъ подойти къ нему слишкомъ близко, опасаясь длиннаго кинжала, который держалъ онъ въ лвой рук и коимъ отводилъ мои удары, нападая между тмъ правою рукою. Судья, не смотря на первый успхъ свой, защищался съ трудомъ. Тяжесть оружія, дородство и гнвъ истощили его силы, и онъ уже готовъ былъ просить пощады, когда спавшій на полу внезапно вскочилъ, пробужденный стукомъ оружія и бросился съ саблею и щитомъ между Судьею и противникомъ его.— Я лъ хлбъ Гласговскій., вскричалъ новый ратоборецъ, и буду защищать Судью Гервея въ клахан Аберфойльскомъ! Когда онъ окончилъ сіи слова, сабля его засвистала надъ горнымъ Голіафомъ, который принялъ ее своею саблею. Но какъ оба они были вооружены деревянными щитами, обитыми мдью и кожею, то битва ихъ сдлала боле шуму, нежели опасности. Къ тому же, казалось, что вс они напали на насъ боле изъ хвастовства и буянства, нежели съ намреніемъ ранить или убить, ибо житель нижнихъ земель, бывшій простымъ зрителемъ, взялъ на себя роль посредника.

— Ну,! довольно! довольно! Стоитъ ли эта ссора чьей нибудь смерти! Незнакомцы показали себя честно и сдлали вамъ удовлетвореніе. Я боле, нежели кто, щекотливъ въ дл чести, но не люблю напрасно проливать кровь.

Во мн не было ни малйшей охоты продолжать сію драку, и противникъ мой, вроятно, думалъ то же, ибо онъ вложилъ свою саблю въ пожни. Выбившійся изъ силъ Судья и другіе два ратоборца также окончили сраженіе съ тмъ же равнодушіемъ, съ какимъ напали оное.

— Теперь, сказалъ нашъ примиритель, выпьемъ вмст, какъ добрые товарищи. Мн кажется, домъ этотъ довольно великъ, чтобъ помстить всхъ насъ. Предлагаю толстому запыхавшемуся человчку заплатить за горшокъ водки, я плачу за другой, а за остальное мы сложимся и заплатимъ какъ братья.

— А кто заплатитъ мн за мой плащь, почти новой, въ которомъ огонь сдлалъ такую дыру, что въ нее пройдетъ горшокъ? сказалъ горный великанъ. Видано ли, чтобъ благоразумный человкъ сражался подобнымъ оружіемъ?

— Да не будетъ это препятствіемъ къ миру, вскричалъ отдохнувшій Судья, который, казалось, хотлъ воспользоваться своего побдою и храбростію, если я сдлалъ рану, то я сдлаю и пластырь’ Вы получите новый, прекрасный плащь, цвта вашего клана. Скажите только, куда его прислать вамъ?

— Я не имю надобности объявлять моего клана. Я принадлежу къ клану Короля, это извстно, но вамъ стоитъ только взять образчикъ моего плаща… онъ воняетъ, какъ обожженная баранья голова. Вы по немъ выберите. Одинъ дворянинъ, двоюродный братъ мой, пойдетъ въ Гласговъ къ Св. Мартину продавать яйца и возметъ его у васъ. Но, храбрый человкъ, въ первый разъ, когда вамъ случится сражаться, и если вы хотя немного жалете своего противника, то прошу васъ, сражайтесь саблею, которая у васъ имется, а не раскаленнымъ желзомъ, какъ дикой.

— По чести, отвчалъ Г. Гервей, всякой длаетъ, что можетъ. Сабля моя не являлась на свтъ со дня сраженія при Ботвельскомъ мосту. Покойный отецъ мой, достойнйшій Великій Діаконъ, носилъ ее въ то время, но я не знаю, долго ли она была на чистомъ воздух, ибо сраженіе скоро кончилось. Какъ бы то ни было, она такъ подружилась съ ножнами, что я не въ силахъ разлучить ихъ, вы напали на меня слишкомъ быстро и я ухватилъ первое оружіе, которое попалось мн подъ руку. Сказать по чистой совсти, время сражаться проходитъ для меня, но впрочемъ не надобно было ступать мн на горло. А гд же тотъ лихой малой, который такъ горячо за меня вступился? Онъ долженъ выпить съ нами стаканъ водки, хотя бы это былъ послдній, который я буду пить во всю мою жизнь.

Но ратоборецъ, коего онъ искалъ, сдлался невидимкой: при конц драки онъ исчезъ, не будучи ни кмъ примченъ, но по рыжимъ волосамъ и суровому виду я узналъ въ немъ нашего приятеля Дугала, бжавшаго тюремщика темницы Гласговской. Я тихонько сообщилъ это моему почтенному другу, который отвчалъ также шопотомъ: — Хорошо, хорошо! Я вижу, что тотъ, кого вы знаете хорошо, совершенно правъ, сказавши, что у Дугала есть искры смысла. Надобно придумать средство помочь ему.

Онъ снова слъ на клтку и дыша свободне, сказалъ хозяйк: — Лукія! я имлъ причины опасаться, чтобъ въ мшк моемъ не сдлали дырки, но какъ онъ цлъ, то я желалъ бы чего нибудь въ него положить.

Едва госпожа сія увидла, что драка прекратилась, гнвъ ея уступилъ мсто величайшей снисходительной заботливости, нова принялась готовить намъ ужинъ. Но ничто въ этомъ дл не было мн такъ удивительно, какъ хладнокровное спокойствіе ее и всего семейства, бывшихъ свидтелями онаго. Она только кричала служанк: — Затвори двери! никого не выпускай, кто не заплатилъ. Безрубашечные, кои спали вдоль стнъ, на минуту поднялись, посмотрли на насъ и кричали: о! о! голосомъ, сообразнымъ своимъ лтамъ и полу, и вскор посл опять улеглись и заснули, я думаю прежде, нежели сабли были вложены въ ножны.

Между тмъ хозяйка не теряла времени и вскор, къ величайшему удивленію моему, подала намъ блюдо дичины, хорошо приготовленной, если не для Эпикурейцевъ, то по крайней мр для проголодавшихся. Посл этаго на столъ поставили водку и наши горцы, не смотря на привязанность свою къ ускебугу, порядочно ее попивали. Житель нижнихъ земель, когда стаканъ обошелъ кругомъ, пожелалъ узнать наше званіе и причину путешествія.

— Мы граждане Гласговскіе, сказалъ Судья съ покорнымъ видомъ, и демъ въ Стирлингъ для полученія небольшой должной намъ суммы денегъ.

Я былъ довольно глупъ, любезный Трешемъ, что почелъ отвтъ Гервея и вымышленное положеніе наше унизительнымъ, но я молчалъ, давъ ему полную Свободу дйствовать. Это было все, чмъ я могъ возблагодаришь человка, который, для поданія мн помощи, предпринялъ долгое, трудное и опасное путешествіе, не смотря на свои лта.

— Вс вы господа Гласговскіе жители, отвчалъ насмшливо разговаривавшій съ нимъ, ничего не длаете, кром шляетесь по Шотландіи изъ угла въ уголъ и мучите бдныхъ людей, подобныхъ мн.

— Еслибъ наши должники были на васъ похожи, Г. Гальбрейтъ, то я увренъ, что они сами, рано или поздно, возвраталибъ ламъ должное.

— Какъ! вы знаете мое имя! Вы меня знаете!… Но … мн кажется… Такъ! я не ошибаюсь! это мой старинный другъ Николай Гервей, самый честный человкъ изъ всхъ, кои считали кроны на стол, который не одному дворянину помогалъ въ нужд. Не льзя ли захать мимоходомъ ко мн? Перехать гору Эндрикъ и отправиться въ Гарчатахинъ?

— Нтъ, почести нтъ, Г. Гальбрейтъ. Мн нужно связать другіе узелки … Я знаю, что намъ остается еще окончить счеты, ибо долгъ, который вы мн…..

— Чортъ возьми счеты и долгъ! Я никогда не думаю о длахъ, имя удовольствіе видться съ пріятелемъ…. Но какъ много сертукъ, толстый галстукъ и теплая шапка измняютъ человка!… Не узнать стариннаго друга, главнаго Діакона!

— Скажите главнаго Судью. Но я знаю, что васъ обманываетъ: это блаженныя памяти отецъ мой, Великій Діаконъ, онъ назывался, также какъ я, Николай. Я забылъ, что вы заплатили мн проценты за должную сумму: вотъ причина вашей ошибки.

— И такъ, пусть дьяволъ возметъ ошибку и проценты! … Я въ восхищеніи, что вы Главный Судья. Господа, слушайте! Я предлагаю пить за здоровье лучшаго друга моего, Главнаго Судьи Николая Гервея! Уже двадцать лтъ, какъ я знаю его и отца. Ну чтожъ! Выпили? Еще, другое здоровье! Я пью за предстоящее переименованіе Николая Гервея Гласговскимъ Прево. Слышите ли? Я пью за здоровье Лорда Прево Николая Гервея! И кто скажетъ, что во всемъ город Гласгов найдется достойнйшій человкъ для занятія сей должности, то будетъ имть дло со мною, Дунканомъ Галбрейтъ Гарчатахинскимъ, вотъ и все! Сказавъ сіи слова, онъ надвинулъ шляпу свою на бокъ, съ видомъ хвастовства.

Горцамъ въ этихъ здоровьяхъ, вроятно, боле всего понравилась водка. Они начали говорить на своемъ язык съ Г. Гальбрейтомъ, который хорошо его зналъ, ибо онъ жилъ неподалеку отъ верхнихъ земель.

— Я узналъ его при вход, шепнулъ мн Г. Гервей, но я не зналъ, какъ онъ это приметъ по причин долга: безъ принужденія онъ долго мн его не отдастъ. По впрочемъ онъ славный человкъ и иметъ добрйшее сердце. Хотя часто не бываетъ въ Гласгов, но отъ времени до времени присылаетъ мн изъ горъ ланей и фазановъ, и къ концу счета, я могу обойтись безъ этихъ денегъ. Покойный отецъ мой Великій Діаконъ, много уважалъ фамилію Гальбрейтовъ.

Въ это время я думалъ объ Андре, но никто не видалъ сего храбраго я врнаго служителя съ самой минуты его поспшнаго бгства. Наконецъ хояйика сообщила мн свое мнніе, то врно онъ въ конюшн, хотя дти ея напрасно его кликали, не получая никакого отвта. Она вызвалась посвтить мн, если я захочу отправиться туда, объявивъ, что одна не пойдетъ такъ поздно. Конюшню ея, по общему мннію, посщалъ, какой-то духъ: отъ этаго ни одинъ конюхъ не хотлъ у ней служить.

Взявъ факелъ, она проводила меня въ негодный сарай, гд поставили нашихъ лошадей, снабдивъ ихъ сномъ, коего каждый стебелекъ былъ твердъ, какъ перо. Но вскор я узналъ, что другая причина побудила ее вызвать меня изъ веселаго общества.— Прочитайте это, сказала она мн у дверей конюшни, подавая свернутой клочекъ бумаги. Слава Богу, я отъ него избавилась! Вотъ что значитъ жить между горцами и жителями нижнихъ земель, между солдатами и ворами стадъ. Честная женщина скоре уживется въ ад, нежели въ нашихъ горахъ.

Говоря это, она отдала мн факелъ, а сама пошла къ своимъ гостямъ.

ГЛАВА X.

‘Не звуками лиры возбуждается мужество нашихъ горцевъ, волынка внушаетъ симъ воинамъ благородный жаръ. Всегда врные вождямъ своимъ, они знаютъ гласъ Макъ-Грегоровъ. Побда едва можетъ слдовать за ихъподвигами.’

Отвтъ Джона Купера Аллану Рамзею.

Я остановился у конюшни, если можно такъ назвать родъ навса изъ дурныхъ досокъ, подъ коимъ обитали козы, коровы, курицы, свиньи и лошади. Онъ составлялъ продолженіе того жилья, изъ коего я передъ симъ злу вышелъ, и отдлялся отъ него одною перегородкою, въ которой сдлана была небольшая дверь. Мистрисъ Макъ-Алыінпъ гордилась, что ея двуногія и четвероногія животныя обитаютъ съ нею подъ одною крышею. При свт факела я развернулъ записку, написанную на клочк запачканной и сырой бумаги. Сверху оной изображено было: ‘Для доставленія почтенному Ф. О., молодому Англійскому дворянину.’ Она содержала въ себ слдующее:

‘Милостивый Государь!

‘Въ поляхъ много хищныхъ ночныхъ птицъ, это самое не позволяетъ мн видться съ вами и почтеннымъ родственникомъ моимъ Г. С. Н. Г. въ клахан Аберфойльскомъ, какъ я предполагалъ. Совтую не весьма много распространяться съ тми людьми, коихъ вы тамъ найдете. Врная особа, подательница сей записки, проводитъ васъ въ такое мсто, гд, съ помощію Божію, мы безопасно увидимся. Вы можете на нее положиться. Надюсь, что вы и мой почтеннйшій родственникъ не откажете постить мое бдное жилище, я приготовлю вамъ трапезу, какую только можно имть въ горахъ, и мы выпьемъ за здоровье нкоторой Д. В., также поговоримъ о длахъ, въ коихъ льщу себя надеждою быть вамъ полезнымъ. Въ ожиданіи васъ, остаюсь, какъ водится между дворянами, вашимъ покорнйшимъ слугою

P. М. Г.’

Это письмо было мн очень не по сердцу: оно отдаляло и временемъ и мстомъ ту услугу, которую я надялся получить немедленно. Впрочемъ въ то же время оно утшило меня, показавъ, что тотъ, кто его писалъ, по прежнему желалъ быть мн полезнымъ, а безъ него я не могъ надяться отыскать бумагъ моего отца. И такъ я ршился слдовать его совтамъ: осторожно вести себя съ незнакомцами и при первомъ удобномъ случа спросить у хозяйки, гд я могу видться съ этимъ таинственнымъ человкомъ?

Я звалъ Андрея громкимъ голосомъ, не получая никакого отвта, искалъ его во всхъ уголкахъ конюшни, съ факеломъ въ рук, подвергаясь опасности зажечь оную, но къ счастію нсколько пучковъ сна, которое оспоривали животныя, было перемшано съ навозомъ. Я снова звалъ ~ его, прилагая къ его имени вс возможныя эпитеты, которые внушилъ гнвъ, во наконецъ терпніе мое вышло изъ границъ. Въ эту минуту я услыхалъ какой-то жалобный стонъ, который можно бы приписать Духу, постителю конюшни. Я пошелъ къ гному мсту, откуда онъ слышался и нашелъ Андрея неустрашимаго, торчащаго между стною и двумя огромными бочками перьевъ птицъ, закланныхъ для блага общаго и выгодъ хозяйки. Надобно было присоединить силу къ словамъ, чтобъ извлечь его на свтъ.

— Сударь! сударь! говорилъ онъ, когда я тащилъ его, я, право, честный малой.

— Какой дьяволъ сомнвается въ твоей честности? Но мы скоро станемъ ужинать: ты долженъ намъ служить.

— Да, отвчалъ онъ, какъ бы не слыхалъ того, что я ему говорилъ, я честный малой, не смотря на вс толки Г. Гервея. Я согласенъ, что міръ и блага міра меня тревожатъ, не одинъ я, многіе такъ думаютъ. Но я честный малой, и хотя я собирался оставить васъ на дорог, но Богъ свидтель, этаго не было у меня въ мысляхъ, я говорилъ это, какъ и многое другое, для того только, чтобъ склонить карманъ вашъ на свою сторону. Да, я привязанъ, къ вашей чести, хотя вы очень молоды, и не оставлю васъ безъ причины.

— Къ какому чорту ты хотлъ идти? Разв не получилъ ты полнаго удовлетворенія? Ты врно въ каждый часъ дня хочешь оставлять меня по нскольку разъ?

— О! до сей поры я только показывалъ это, но теперь ршился. Однимъ словомъ, я ке смю сопровождать вашу честь дале, и если хотите послушать совтовъ бднаго человка, подождите назначеннаго свиданія въ этомъ мст, не подвергаясь опасности. Я чувствую къ вамъ искреннюю привязанность и увренъ, что ваши родные останутся мн благодарны, если вы будете поступать разсудительно и благоразумно. Но дале…. я не могу васъ провожать дале, еслибъ вы должны погибнуть въ дорог безъ сопутника и добрыхъ совтовъ. хать въ страну Робъ-Роя, значитъ искушать Провидніе!

— Робъ-Рой! вскричалъ я съ удивленіемъ, я не знаю этаго имени. Что значитъ сія новая выдумка, Андрей?

— Жаль, сказалъ Андрей, очень жаль, что честному человку не врятъ, когда онъ говоритъ правду, потому только, что необходимость заставляла его иногда лгать…. Вамъ не нужно спрашивать у меня, кто такой Робъ. Этотъ разбойникъ!… Прости Господи!… надюсь, никто насъ не слышитъ… ибо у васъ есть отъ него письмо въ карман. Я слышалъ, какъ одинъ изъ его людей поручилъ хозяйк отдать вамъ оное. Они думали, что мн не извстенъ ихъ языкъ, но я знаю боле, нежели думаютъ. Изъ страха, я не хотлъ объявить вамъ этаго… но участіе заставляетъ меня говорить. Ахъ! Г. Франкъ! вс глупости вашего дядюшки, вс сумазбродства братцевъ, ничего не значатъ въ сравненіи съ тмъ, что вы хотите длать! Спорьте со всми, какъ Торнклифъ, пьянствуйте съ утра до вечера, какъ Перси, гоняйтесь за двками и зайцами, какъ Джонъ, морите лошадей усталостію, какъ Дикъ, длайте бездну дурачествъ’ какъ Вильфридъ, служите пап и дьяволу, какъ Ралейгъ, клянитесь, грабительствуйте, не почитайте субботы, однимъ словомъ, длайте что вамъ вздумается, но, ради Бога, пожалйте себя и будьте какъ можно дале отъ Робъ-Роя.

Безпокойство Андрея было выражено слишкомъ сильно и не походило на притворство. Я приказалъ ему присмотрть за лошадьми, прибавивъ что намренъ переночевать въ трактир. Чтожъ касается до остальнаго, то я веллъ ему хранить глубочайшее молчаніе и общалъ безъ нужды не подвергаться опасности. Онъ слдовалъ за мною въ трактиръ съ смущеннымъ видомъ, бормоча сквозь зубы: — Надобно подумать прежде о людяхъ, а посл о скотахъ. Во весь этотъ благополуный день у меня были на зубахъ только дв ножки стараго птуха!

Согласіе бесды, вроятно, разстроилось въ мое отсутствіе, ибо я нашелъ Г. Гальбрейта и моего друга въ жаркомъ спор.

— Я не могу слышать этаго, говорилъ банкиръ, когда я вошелъ, ни о Герцог Аргильскомъ, ни о Камнбел. Герцогъ есть почтенный господинъ, очень умный человкъ, другъ и благодтель торговли Гласговской.

— Ничего не скажу о Макъ-Калуммор, сказалъ малорослый горецъ. Кланъ мой по своему положенію не можетъ ссориться съ кланомъ Кампбеля.

— Никогда кланъ Камбелей вскричалъ другой, не осмливался схватиться съ моимъ. Я могу сказать это съ гордостію и безъ страха. О Кампбеляхъ я столь же мало забочусь, какъ и о Кованахъ, вы можете объявишь это отъ меня, Аллана Ивераха.

Г. Галбрейтъ у коего голова разгорячилась отъ водки, ударилъ по столу кулакомъ и воскликнулъ: — За этою фамиліей есть еще кровавый долгъ, который надобно получить. Кости храбраго, великодушнаго Грагама изъ гроба требуютъ мщенія Герцогу и всему его клану. Никогда не было въ Шотландіи ни одного вроломства, гд не вмшались бы Кампбели. Теперь, когда злые торжествуютъ, они держатъ ихъ сторону. Но это продолжится не долго, время наточить бритву и оголить имъ шеи. Да, да, скоро будетъ славная жатва.

— Полно, Галбрейтъ! вскричалъ Гервей, полно, сударь! можно ли говорить такія вещи передъ Судьею, впутываться въ дурныя дла? Какимъ образомъ поддержите вы свое семейство, удовлетворите заимодавцевъ (меня и другихъ), если будете вооружать противъ себя законы, къ большому неудовольствію всхъ, имвшихъ съ вами дло?

— Къ чорту заимодавцевъ и васъ перваго, если вы изъ ихъ числа. Я говорю, что скоро у насъ будетъ перемна. Кампбели не станутъ боле нахлобучивать своихъ шляпъ, не будутъ посылать собакъ туда, гд не смютъ показаться сами, не станутъ покровительствовать разбойникамъ, убійцамъ, грабителямъ, не будутъ нападать на людей, кои лучше ихъ, и на честные кланы.

Казалось, что Гервей собрался сдлать сильный отпоръ, но запахъ дичины, которую хозяйка поставила въ это время на столъ, произвелъ счастливое помшательство. Вооружась ножикомъ, онъ напалъ на нее съ новыми силами, предоставивъ незнакомцамъ продолжать преніе.

— Это правда, сказалъ Алланъ Иверахъ, самой большой изъ двухъ горцевъ, мы не ждалибъ здсь Робъ-Роя, еслибъ Кампбели не дали ему убжища. Однажды со мною было тридцать человкъ моего имени: одни изъ Гленласа, другіе изъ Алпина. Мы преслдовали Макъ-Грегоровъ какъ ланей до тхъ поръ, пока прибыли въ страну Гленфалохъ. Тамъ Кампбели остановили насъ по приказанію Макъ-Каллуммора, помшали намъ ихъ преслдовать и мы сбились съ дороги. Я дорогобъ далъ, чтобъ теперь быть такъ близко къ Робъ-Рою, какъ тогда.

Другъ мой Г. Гервей не могъ удержаться отъ возраженія: — Извините, если я скажу то, что думаю, по мн кажется, вы можете дать такой же большой кусокъ плаща вашего, какой теперь сгорлъ, чтобы всегда быть такъ далеко отъ Робъ Роя, какъ въ эту минуту. Гм! мое раскаленное желзо ничто, въ сравненіи съ его саблею!

— Вы лучше сдлаете, если будете молчать, или вотъ чмъ я заклею вамъ горло, сказалъ самой большой изъ горцевъ, положивъ руку на кинжалъ.

— Полно, полно, Иверахъ, возразилъ другой, ты опять заводишь ссоры! Если толстой господинъ принимаетъ участіе въ Робъ-Ро, то онъ скоро будетъ имть удовольствіе видть его связаннаго и скрученнаго,а на завтра посмотритъ, какъ онъ будетъ плясать на конц веревки. Онъ довольно помучилъ людей, пора рыбк попасть въ стку… Но уже время идти къ нашимъ людямъ.

— Минуту, минуту, Инверашаллохъ! вскричалъ Галбрейтъ: еще одну пинту, мы не удемъ, не осушивъ еще одной пинты.

— Ни пинты, ни пол-пинты, отвчалъ Инверашаллохъ, никогда не откажусь выпить съ приятелемъ пинту ускебугу или водки, но чортъ меня возьми, если я выпью лишнюю каплю, когда у меня дло на ушахъ. По моему мннію, Маіоръ Галбрейтъ, вы сдлаете лучше, если прикажете команд вашей войти въ клаханъ, чтобы посл удобне отправишься въ назначенное время.

— А за какимъ чортомъ такъ спшишь? Стаканъ водки никогда не мшалъ длу. И еслибъ меня послушали, дьяволъ меня возьми, вамъ не нужно бы приходить къ намъ на помощь. Гарнизонъ и наша кавалерія могли бы сами взять Робъ-Роя. Вотъ рука, которая повергнетъ его на землю, прибавилъ онъ поднявъ руку, не нуждаясь въ помощи горца.

— И такъ надобно было оставить насъ на мст, сказалъ Инверашаллохъ: за шестьдесятъ миль я пришелъ не безъ приказанія. Но по моему мннію, для врнаго успха, вамъ не годилось бы такъ болтать. Человкъ, который знаетъ, стоитъ двухъ незнающихъ, и это можетъ случишься съ тмъ, кого вы знаете. Не льзя поймать птицу, дергавши за сть. Эти Алгличане слышали такія вещи, коихъ не должны бы слышать, еслибъ у васъ въ голов было поменьше водки. Не нахлобучивайте вашей шляпы, Маіоръ Галбрейтъ, не думайте, чтобъ я васъ боялся.

— Я сказалъ, что сего дня не намренъ ссориться, объявилъ Маіоръ съ торжественною важностью пьяницы, и сдержу свое слово. Когда я не на служб, то не боюсь ни васъ, ни горцевъ, ни Шотландцевъ, но я уважаю службу и весьма радъ буду, когда придутъ красные мундиры. Еслибъ надобность была сдлать что нибудь противъ Короля Іакова, они давно бы явились, но когда спокойствіе страны требуетъ ихъ присутствія, то вс они спятъ что есть силы.

Въ то время, когда онъ еще говорилъ, мы услышали мрное шествіе пхотнаго отряда, вскор Офицеръ съ двумя или тремя солдатами вошелъ въ комнату. Его Англійскій выговоръ былъ весьма приятенъ для моего слуха, утомленнаго смсью нарчій Шотландскаго, верхнихъ и нижнихъ земель.

— Я догадываюсь, сударь, что вы Г. Галбрейтъ, Маіоръ милиціи Графства Леннокскаго, а эти господа врно дворяне изъ верхнихъ земель?

Ему отвчали, что онъ не ошибается и предложили отдохнуть и освжиться, отъ чего впрочемъ онъ отказался.

— Я не много опоздалъ, Господа, отвтствовалъ онъ имъ, надобно вознаградить потерянное время. Я имю приказаніе отыскать и взять двухъ особъ, виновныхъ въ измн.

— Умываю руки! сказалъ Инверашаллохъ, я пришелъ сюда съ моимъ кланомъ сразишься съ Робъ Роемъ Макъ-Грегоромъ, который убилъ въ Пиверпент Дункана Макларена, моего двоюроднаго брата въ седьмомъ колн, но чтожъ касается до длъ вашихъ съ честными дворянами, кои путешествуютъ по своимъ надобностямъ. я въ это не вмшиваюсь.

— И я также, сказалъ Иверахъ.

Маіоръ Галбрейтъ принялъ это не шутя, заикнувшись вмсто предисловія, онъ произнесъ слдующую рчь:

— Я ничего не скажу противъ Короля Георга, Капитанъ, потому что онъ поручилъ мн должность. Но если моя должность хороша, это не значитъ, что вс другія дурны, Капитанъ, сказать правду, имя Іакова также хорошо, какъ и Георга. Съ одной стороны Король… Король, который есть Король, съ другой тотъ, который долженъ быть Королемъ, и мн кажется, можно и ему отдавать справедливость, Капитанъ. Не то, чтобъ я не былъ вашего мннія, Капитанъ, какъ подобаетъ Маніору милиціи! Но измна и все принадлежащее къ оной!… Потерянное время говоришь объ ней! Чмъ меньше, тмъ лучше!

— Съ прискорбіемъ вижу, Государь мой, какъ вы употребили свое время. Разсужденія Маіора отзываются водкою, и мн было бы приятне, еслибъ въ этомъ случа вы поступили иначе. Теперь, совтую вамъ лечь въ постель на часъ или два. Сіи господа также принадлежатъ къ вашему обществу? прибавилъ онъ, бросивъ взоръ на Г. Гервея и на меня. Мы такъ прилежно занялись ужиномъ, что не обращали большаго вниманія на его слова.

— Это путешественники, Капитанъ, сказалъ, Галбрейтъ путешествовать не запрещено.

— Безъ сомннія нтъ, сказалъ Капитанъ, приближаясь къ намъ съ фонаремъ, но мн приказано остановить молодаго человка и другаго, лтъ пятидесяти, сіи господа весьма похожи на сдланное мн описаніе.

— Берегитесь такъ говорить, сударь, вскричалъ Г. Гервей: не думайте, что ваше красное платье и шляпа съ галуномъ даютъ вамъ на это право. Я заведу съ вами дло о безчестіи, произвольномъ задержаніи. Я гражданинъ Гласговскій, сударь … Судья, сударь … имя мое Николай Гервей, сударь … такъ назывался прежде меня отецъ мой. Я Главный Судья, а онъ былъ Великій Діаконъ, да будетъ миръ его душ!

— Это былъ извстный Пуританинъ, сказалъ Маіоръ Галбрейтъ, и славно сражался противъ Королевскихъ войскъ въ дл при Ботвельскомъ мосту!

— Онъ платилъ свои долги, Г. Галбрейтъ, сказалъ Гервей, онъ платилъ свои долги и былъ гораздо честне васъ.

— Мн нтъ времени слушать все это, вскричалъ Офицеръ. Господа, вы мои плнники, если не представите извстныхъ особъ, кои за васъ поручатся.

— Ведите меня къ гражданскому Судь, возразилъ Гервей, къ Шерифу или Судь этаго Кантона. Я не обязанъ отвчать всякому красному кафтану.

— Хорошо, сударь, я знаю что должно длать съ тми, кои не хотятъ говорить. Потомъ, оборотясь ко мн: — А вы, сударь, сказалъ онъ, угодно ли вамъ извстить меня, какъ ваше имя?

— Франкъ Осбалдистонъ, сударь.

— Какъ! сынъ Гилдебранда Осбалдистона, изъ Нортумберланда.

— Нтъ, Государь мой, прервалъ Гервей, сынъ Вилліама Осбалдистона, Начальника большаго торговаго дома Осбалдистонъ и Трешемъ, въ Кранъ-Алле въ Лондон.

— Жалю, сударь, что имя это еще боле увеличиваетъ мои подозрнія и принуждаетъ меня просить васъ немедленно отдать мн бумаги, кои у васъ находятся.

Тутъ я примтилъ, что горцы посмотрли съ безпокойствомъ другъ на друга.— Со мною нтъ никакихъ бумагъ, отвчалъ я.

Офицеръ приказалъ меня обезоружить и обыскать, сопротивляться было бы глупо: я отдалъ. оружіе и позволилъ обыскать себя, что было исполнено съ возможною учтивостію. Они не нашли у меня ничего, кром полученной мною записки.

— Я ожидалъ не этаго, сказалъ Офицеръ, но сія записка подаетъ мн поводъ задержать васъ, ибо вы находитесь въ сношеніи и переписк съ разбойникомъ Робертомъ Макъ-Грегоромъ Кампбелемъ, обыкновенно называемомъ Робъ Роемъ, который давно уже опустошаетъ эту страну. Что вы можете на это сказать, сударь?

— Шпіоны Робъ-Роя! воскликнулъ Инверашаллохъ: правосудіе требуетъ, чтобъ ихъ повсили на первомъ дерев.

— Мы отправились изъ Гласгова, сказалъ Г. Гервей, для полученія денегъ. Я не знаю закона, который запрещалъ бы человку получать должныя ему деньги. Чтожь касается до этой записки, то она случайно лопалась въ руки моего друга.

— Какъ сіе письмо очутилось у васъ въ карман? спросилъ Офицеръ.

Я не могъ ршиться измнить доброй женщин, которая мн оное отдала и невольно молчалъ.

— Не можешь ли ты сказать этаго, приятель? сказалъ Офицеръ Андрею, стоявшему позади насъ, у коего зубы стучали какъ кастаньетки съ тхъ поръ, какъ онъ услышалъ предложеніе горца.

— О! безъ сомннія, Генералъ, безъ всякаго сомннія могу все вамъ разсказать. Одинъ горецъ отдалъ эту записку плутовк доброй женщин. Я могу побожиться, что господинъ мой ничего не зналъ……

— Мн! сказала хозяйка: мн отдали письмо къ человку, которой у меня остановился, и я должна была его доставить. Благодаря Бога, я не умю ни читать, ни писать и…

— Никто тебя не обвиняетъ, добрая женщина, молчи! Продолжай, другъ мой.

— Я все сказалъ, господинъ красный кафтанъ, кром того, что господину мой намренъ видться съ этимъ изгнаннымъ Робъ-Роемъ, и вы сдлаете благодяніе, если воспрепятствуете ему, отославъ его въ Гласговъ. Чтожь касается до Г. Гервея, то вы можете держать его сколько вамъ угодно. Они довольно богаты и заплатятъ вс возможные штрафы, какіе на нихъ положите. Но л, прости Господи! я бдный садовникъ и не стою хлба, который съмъ въ тюрм.

— Самое лучшее, сказалъ Офицеръ, отослать этихъ господъ въ главную квартиру подъ добрымъ карауломъ. Они находятся въ явномъ сношеніи съ неприятелемъ, и я буду виновенъ, оставивъ ихъ на свобод. И такъ, господа, вы мои плнники. На утро я препровожу васъ въ безопасное мсто. Гели вы въ самомъ дл то, чмъ кажетесь, то это вскор узнаютъ, день или два задержанія не есть еще большое несчастіе. Я ничего не хочу слышать, прибавилъ онъ, оборотясь спиною къ Судь, коего ротъ уже отверзался для отвта, служба моя не позволяетъ мн слушать безполезныхъ возраженій.

— Хорошо, сударь, хорошо! сказалъ Г. Гервей: вы можете пть сколько вамъ угодно, но отвчаю вамъ, что я скоро заставлю васъ плясать.

Посл сего Офицеръ и горцы держали родъ совта и говорили такъ тихо, что мн не возможно было слышать ни одного слова. Черезъ нсколько минутъ они вс вышли, оставивъ у дверей почетную стражу.

— Это горцы западныхъ клановъ, сказалъ Г. Гервей. Сказать правду, они не лучше своихъ сосдей, а если и хотли сражаться съ Робъ-Роемъ, то это изъ старинной вражды, по этому-то и Галбрейтъ пришелъ сюда съ Грагамами и Буханами изъ Графства Леннокскаго. Я ихъ не весьма обвиняю. Естественно мстишь за своихъ родственниковъ. А! вотъ отрядъ солдатъ! Бдняжки, они вертятся по команд на право и на лво, сами не зная для чего. Несчастный Робъ! для него вьютъ веревку, а онъ этаго не знаетъ! Судья долженъ желать успховъ правосудію, но я противъ воли обрадовался бы, узнавши, что онъ всхъ ихъ хорошенько разчесалъ.

ГЛАВА XI.

‘Смотри на меня, воитель: я женщина, но не думай устрашить меня! Знай, что несчастія не въ силахъ принудить меня трепетать предъ тобою, ты самъ бойся ярости, раздирающей мою душу!’

Бондука.

Мы расположились провести ночь, какъ позволяла негодная комната трактира. Судья, утомленный путешествіемъ и различными сценами, мало заботясь о слдствіяхъ нашего задержанія, которое должно было окончиться для него кратковременною неволею, къ тому же, не обращая большаго вниманія и на чистоту постели, бросился на одну изъ негодныхъ кроватей, стоявшихъ вдоль стнъ, и возвстилъ мн самымъ не гармоническимъ звукомъ о глубокомъ сн своемъ. Я сидлъ у стола, подперши руками голову, и дремалъ не спокойно. Изъ словъ сержанта и караульныхъ я заключилъ, что движенія войскъ были сомнительны и безпокойны. Часто посылаемы были отряды для развдыванія, но они возвращались ничего не узнавши. Капитанъ, казалось, былъ весьма озабоченъ и посылалъ новыя команды, изъ коихъ нкоторыя не возвращались.

Офицеръ не ложился во всю ночь, и часто приходилъ къ намъ въ комнату посидть у огня. Едва начало разсвтать, капралъ и два солдата притащили съ торжествомъ пойманнаго горца къ Капитану. Я сей часъ узналъ въ немъ Дугала, нашего прежняго тюремщика. Г. Гервей, пробужденный шумомъ, протеръ глаза и узнавши его, воскликнулъ: — Прости меня Господи! Они поймали бдняка Дугала! Капитанъ, я поручаюсь за него, даю законную поруку за Дугала,

Это великодушное предложеніе, вроятно, внушило доброму Судь благодарность за то участіе, съ которымъ Дугалъ вмщался въ ихъ драку съ Инверашаллохомъ, но Капитанъ просилъ его не вмшиваться въ чужія дла и вспомнить о своемъ собственномъ арест.

— Г. Осбалдистонъ, вскричалъ Судья, гораздо лучше знавшій формы законовъ гражданскихъ, нежели роенныхъ, я беру васъ во свидтели, что онъ отвергнулъ поручительство. Надобно Дугалу завести съ нимъ дло объ убыткахъ и вознагражденіи, и Я постараюсь о правосудіи.

Офицеръ, котораго имя было Торнтонъ, какъ я узналъ посл, не обратилъ ни малйшаго вниманія на слова и угрозы Г. Гервея, и очень строго спрашивалъ своего плнника, отъ коего допытался наконецъ, что онъ знаетъ Робъ-Роя, что видлъ его въ прошломъ году… три мсяца назадъ…. на прошлой недл…. вчера…. наконецъ сказалъ, что прошло не боле часа, какъ онъ его оставилъ. Вс сіи признанія исторгнуты были у Дугала одно за другимъ помощію веревки, которуіо Капитанъ держалъ передъ его глазами, общая повсить его на первомъ дерев, ежели онъ не будетъ удовлетворительно отвчать на предлагаемые вопросы.

— Теперь, вскричалъ Офицеръ, скажи мн, сколько человкъ иметъ съ собою твой господинъ?

— Я не могу сказать на врно, отвчалъ Дугалъ, посматривая на вс стороны, кром той, гд сидлъ Капитанъ.

— Смотри на меня, горная собака, и вспомни, что жизнь твоя зависитъ отъ твоего отвта. Сколько бездльниковъ было съ этимъ презрннымъ, когда ты его оставилъ?

— Ахъ! не считая меня, ихъ было только шесть.

— А гд же вся его шайка?

— Она отправилась съ начальникомъ противъ западныхъ клановъ.

— Противъ западныхъ клановъ? Это довольно вроятно! А зачмъ ты попалъ сюда?

— Я, ваша честь? ахъ! я хотлъ провдать, что вы длаете здсь съ красными мундирами.

— Думаю, сказалъ мн Г. Гервей, что онъ хотлъ спрятаться за меня. Душевно радъ, не поручившись за этаго мошенника.

— Теперь, любезный другъ, сказалъ Капитанъ, выслушай меня хорошенько. Ты признался, что ты шпіонъ и заслуживаешь быть повшенъ на первомъ дерев. Но если ты окажешь мн услугу, то я отплачу теб такъ же услугою. Мн нужно сказать слова два съ твоимъ Господиномъ объ одномъ важномъ дл, провели меня съ отрядомъ въ то мсто, гд ты его оставилъ: я возвращу теб свободу и дамъ пять гиней.

— О! вскричалъ Дугалъ, ломая въ отчаяніи руки, я этаго не могу сдлать. Пусть лучше меня повсятъ.

— Ты будешь повшенъ, мои другъ. Кровь твоя да падетъ на главу твою! Капралъ Крампъ! будь военнымъ судьею и повсь этаго мошенника.

Капралъ съ нкотораго времени стоялъ подл Дугала съ веревкою, показывая ему мертвую петлю. Едва отданъ былъ роковой приказъ, онъ набросилъ ее на шею бдняка и принялся тащить его изъ комнаты при помощи двухъ солдатъ.

Дугалъ_э испугавшись столь близкой смерти, вскричалъ на порог двери: — Минуту, господа, одну минуту… Да подождитежь! Я соглашаюсь на условіе его чести.

— Ведите его, вскричалъ Главный Судья, онъ стоитъ вислицы двадцать разъ! Ведите, капралъ! Для чего бы его не ведете?

— Честный человкъ, отвтствовалъ капралъ, еслибъ я провожалъ васъ на вислицу, чортъ меня возьми! вы бы такъ не торопились.

Это а parte не препятствовало мн обратить вниманіе на то, что происходило между Капитаномъ и его плнникомъ. Послдній говорилъ покорнымъ голосомъ: — Такъ вы меня точно отпустите, если я приведу васъ къ Робъ-Рою?

— Даю теб честное слово, что ты будешь свободенъ въ ту же минуту. Капралъ, пусть отрядъ построится. А вы, господа, слдуйте за нами, ибо я, имя нужду въ людяхъ моихъ, не могу оставить съ вами караульныхъ.

Въ одно мгновеніе отрядъ былъ подъ ружьемъ, готовый къ походу. Насъ повели какъ плнниковъ, вмст съ Дугаломъ. При выход изъ трактира нашъ товарищъ въ невол напомнилъ Капитану объ его общаніи дать ему пять гиней.

— Вотъ он, отвчалъ Офицеръ, бросивъ ему въ руку пять золотыхъ монетъ, но помни, негодный, что если ты вздумаешь меня обмануть, то я самъ сверну теб голову.

— Этотъ мерзавецъ, сказалъ мн Гервей, во сто разъ хуже, нежели я воображалъ! Измнникъ, неврное твореніе! Ахъ! Жажда денегъ! Жажда денегъ! что она длаетъ! Покойный Великій Діаконъ, мой почтенный отецъ, часто говорилъ со смхомъ, что деньги гораздо боле губятъ душъ, чмъ желзо умерщвляетъ тлъ.

Тогда приблизилась хозяйка съ требованіемъ расплаты, включая въ свой счетъ все, выпитое Маіоромъ Галбрейтомъ и двумя горцами. Капитанъ отвчалъ, что это до него не касается. Но Мистриссъ Макъ-Алпинъ возразила: — Я не поврила бы имъ ни на копйку, еслибъ не знала, что они ожидаютъ вашу честь, можетъ быть, я никогда не увижусь съ Г. Галбрейтомъ, а если и увижусь, то отъ этаго ничего не прибудетъ у бдной вдовы, живущей однимъ доходомъ со своего трактира.

Капитанъ Торнтонъ прервалъ сіи восклицанія, бросивъ ей нсколько Англійскихъ шилинговъ, хотя она требовала довольно большую сумму шотландскою монетою. Онъ великодушно хотлъ заплатить даже и за насъ, но Судья, не обращая вниманія на хозяйку, которая говорила: Молчите, молчите! пусть заплатятъ собаки Англичане, мучители наши!— потребовалъ нашего счета и немедленно заплатилъ. Капитанъ, воспользовавшись этимъ случаемъ, учтиво извинился передъ нами въ томъ, что долженъ былъ насъ задержать.— Если вы точно мирные подданные Короля, въ чемъ я увренъ, то не пожалете о потерянномъ дн для всеобщаго спокойствія, въ противномъ случа, я исполняю свою обязанность.

Надобно было довольствоваться этимъ утшеніемъ, и мы послдовали за нимъ не весьма охотно.

Никогда не забуду я того сладостнаго чувства, которое ощутилъ вышедши изъ дымной и душной хижины, въ коей мы провели ночь такъ неприятно: я дышалъ чистымъ, прохладнымъ воздухомъ утра, блестящіе лучи восходящаго солнца, вырываясь изъ золотистыхъ и пурпуровыхъ облаковъ, освщали живописнйшій видъ, какого не встрчалъ я во всю мою жизнь. Съ лвой стороны простиралась долина, въ которой Твидъ извивался къ западу, окруженный холмистыми, зелеными берегами своими. Съ правой, сквозь кустарники, дикія горы и возвышенія, виднлось огромное озеро, тихо волнуемое утреннимъ втерковъ и отражавшее лучи солнечные. Высокіе утесы, крутыя горы и берега, на коихъ колебались втви березъ и дубовъ, ограничивали сію прекрасную водную равнину. Гармоническій трепетъ листьевъ, блистающихъ на солнц, придавалъ жизнь этому уединенію. Человкъ былъ ничтоженъ среди сей картины, гд всякая черта природы дышала величіемъ. Негодныя хижины, въ числ двенадцати, составлявшія деревушку или клаханъ Аберфойльскій, были построены изъ камней, соединенныхъ вмсто извести землею, и покрыты дерномъ, кое-какъ набросаннымъ на втви, срубленныя въ ближнемъ лсу. Крыши почти доставали до земли, и Андрей сказалъ намъ, что ночью мы могли почесть ихъ пригорками, и въхавши на нихъ, тогда только узнать свою ошибку, когда ноги лошадей нашихъ прошли бы сквозь крышу.

Посл этаго домъ Мистрисъ МакъАлпинъ, показавшійся намъ столь негоднымъ, былъ небольшой дворецъ въ сравненіи съ другими хижинами, и если описаніе мое возбудишь въ теб охоту, любезный Трсшемъ, повришь это собственными глазами, то я предупреждаю тебя, что и теперь ты найдешь почти то же самое, ибо Шотландцы не любятъ нововведеній, еслибъ даже сіи послднія могли улучшишь ихъ участь.

Наше отбытіе пробудило обитателей сихъ негодныхъ жилищъ, и мы увидли многихъ стоящихъ у растворенныхъ дверей. При вид этхъ Сивиллъ въ льняныхъ чепцахъ, изъ подъ коихъ торчали клочки сдыхъ волосъ, съ морщинистымъ лицемъ и длинными руками, слыша разговоры ихъ на дикомъ язык, сопровождаемые не весьма благоприятными для насъ тлодвиженіями, — воображеніе представило мн чародекъ Макбета, совершающихъ свои заклинанія. Даже дти, вышедшія изъ хижинъ, одн совершенно голыя, другія едва прикрытыя клочками стараго плаща, кривлялись передъ Англійскими солдатами съ выраженіями національной ненависти, которая превышала ихъ возрастъ. Я замтилъ, что хотя населеніе деревушки должно быть довольно значительно, судя по множеству женщинъ и дтей, но я не видалъ ни одного мущины, ни одного мальчика свыше двнадцати лтъ. Легко можетъ статься, подумалъ я, что они встртятъ насъ въ дорог со знаками дружества, кои будутъ гораздо выразительне тхъ, которыми насъ провожаютъ.

Оставивъ деревню, мы вполн могли судить о приязни ихъ къ намъ. Едва аріергардъ нашъ прохалъ послднія хижины и началъ вступать въ небольшую ущелину, которая вела въ лсъ, лежащій по ту сторону озера, какъ мы услышали нестройный крикъ женщинъ и дтей и рукоплесканія, коими горцы всегда сопровождаютъ слова гнва и ненависти.

— Что значитъ этотъ шумъ? спросилъ я у Андрея, поблднвшаго какъ смерть.

— Что это значитъ? Мы узнаемъ слишкомъ поздно. Это значитъ, что жены горцовъ изрыгаютъ проклятія на красныя платья и на всхъ говорящихъ Англійскимъ языкомъ. Я много разъ слышалъ брань Англійскихъ и Шотландскихъ женщинъ: во всякой стран это самая обыкновенная вещь, но, прости Господи! ни на какомъ язык не льзя такъ сильно выразишь разныхъ проклятій, какъ на Шотландскомъ! Знаете ли, что он теперь говорятъ? Он желаютъ, чтобъ вс красныя платья были зарзаны какъ бараны, желаютъ омыть въ крови ихъ руки свои до самыхъ локтей, изрзать ихъ въ такіе малые кусочки, чтобъ однимъ не могла насться собака, и множество другихъ желаній, которыя пройдутъ только въ Шотландскія горла. Еслибъ самъ дьяволъ пришолъ поучить ихъ, то и тогда он не усовершенствовались бы въ искуств проклинать и клясться. Но что всего хуже, он желаютъ намъ счастливаго пути и предостерегаютъ поскользнуться.

По словамъ Андрея и моимъ собственнымъ замчаніямъ, я не сомнвался, что противъ насъ замышляютъ нападеніе. Самая дорога часъ отъ часу боле способствовала этому. Приближаясь къ берегамъ озера, мы вступили на болотистую почву, поросшую густымъ кустарникомъ, въ которомъ весьма удобно могла скрыться засада. Горные ручьи, кои мы перезжали, были столь быстры, что солдаты, имя воду по колна, едва могли противиться теченію, взявшись по трое за рука. По крайней мр мы избавились отъ этой неприятности, ибо намъ оставили лошадей. Хотя я вовсе не былъ опытенъ въ военномъ дл, но мн казалось, что въ этомъ случа самые необразованные солдаты могли съ выгодою напасть на регулярная, хорошія войска. Г. Гервей замтилъ то же и требовалъ разговора съ Офицеромъ.

— Капитанъ, сказалъ онъ ему, желаю говорить съ вами не для испрошенія какихъ нибудь милостей’ Я ихъ презираю и даже не намренъ судиться съ вами объ оскорбленіи и задержаніи моемъ, но будучи искренно преданъ Королю Георгу и воинамъ его, я осмливаюсь спросить васъ, ужели вы не могли избрать лучшаго времени и большихъ силъ для своего предпріятія? Если вы ищете Робъ-Роя, то извстно, что съ нимъ всегда находятся пятьдесятъ самыхъ отчаянныхъ удальцовъ, а если онъ соединится съ жителями Гленгиля, Гленфилара и Балкиддара, то угоститъ васъ не очень вкусно. Какъ другъ Короля, и думаю, что лучше будетъ, если возвратимся не теряя времени въ клаханъ Аберфойльской, ибо встртившіяся намъ старухи, какъ зловщія птицы, поютъ передъ бурею.

— Будьте покойны, сударь, возразилъ Торнтонъ, я исполняю свою обязанность. Но если вы другъ Короля, то вамъ приятно будетъ узнать, что шайк разбойниковъ, опустошающихъ издавна сію страну, не избжать истребленія при ныншнихъ мрахъ. Эскадронъ милиціи, подъ начальствомъ Маіора Галбрейта, къ коему должны присоединишься два отряда кавалеріи, занимаетъ въ сіе время малые проходы этой дикой страны, а триста горцевъ, начальствуемыхъ двумя своими предводителями, коихъ вы видли въ трактир, занимаютъ вс ущелья, ведущія въ горы. Извстія, полученныя нами о Робъ-Ро, согласны съ показаніями этаго негодяя, увидвъ себя окруженнымъ со всхъ сторонъ и распусти въ людей своихъ, онъ тихонько скроется, зная положеніе мстъ.

— Мн кажется, возразилъ Гервей, что сего дня утромъ въ голов Галбрейта гораздо боле водки, нежели здраваго смысла, чтожь до вашихъ трехъ сотъ горцевъ, то я, на вашемъ мст, не положился бы на и ихъ. Соколъ не выклюетъ глазъ соколу. Они дерутся между собою, клянутъ и убиваютъ другъ друга, но соединятся дружно противъ носящихъ штаны.

Кажется, что слова сіи не были потеряны. Капитанъ приказалъ солдатамъ построиться въ ряды, зарядишь ружья и примкнуть штыки, учредилъ авангардъ и аріергардъ, каждый подъ начальствомъ сержанта, и приказалъ всхъ окликать. Дугалъ былъ твердъ во всхъ своихъ показаніяхъ и когда Капитанъ упрекнулъ его, что ведетъ ихъ по столь опасной и подозрительной дорог.— Не я сдлалъ се, отвчалъ онъ съ грубою откровенностію: если вы любите большія дороги, то зачмъ не похали въ Гласговъ.

Посл этаго мы снова пустились въ путь.

Хотя мы хали прямо къ озеру, но оно до того было оснено деревьями, что мы не могли вполн видть его гладкой поверхности. Но вскор дорога привела насъ къ самому берегу, съ коего увидли прекрасное водное зеркало, отражавшее въ себ окружные лса и утесы. Въ этомъ мст горы были столь близки къ берегамъ озера и такъ высоки, что не возможно было избрать другой тропинки, кром той, по коей мы хали. Надъ нею возвышались утесы, съ которыхъ можно было раздробить насъ каменьями безъ малйшаго сопротивленія съ нашей стороны. Прибавьте къ этому излучистую дорогу близь мысовъ и заливовъ озера, дорогу, которая видна была не боле какъ на сто шаговъ впередъ и назадъ. Положеніе наше смутило начальствующаго Офицера. Онъ отдалъ новыя приказанія солдатамъ, веллъ имъ быть въ готовности къ оборон, и угрожалъ повсить Дугала при малйшей опасности.

Но онъ выслушалъ сіи общанія съ величайшимъ хладнокровіемъ, которое можно было приписать чистой совсти, или твердому намренію погубить насъ.

— Вы приказали привести васъ въ то мсто, гд я оставилъ Грегараха. Не льзя же овладть имъ безъ всякой опасности.

Едва произнесъ онъ сіи слова, какъ сержантъ, командовавшій авангардомъ, закричалъ: стой! и прислалъ сказать Капитану, что онъ замтилъ отрядъ горцевъ на утес, который возвывшался надъ тропою, по коей надлежало идти. Почти въ то же время: другой солдатъ изъ аріергарда объявилъ, что въ ближнемъ лсу слышны звуки волынки, которая возвщаетъ приближеніе другаго отряда горцевъ.

Капитанъ Торнтонъ, столь же мужественный, какъ и опытный, ршился идти впередъ, не желая быть атакованъ сзади. Для ободренія солдатъ онъ сказалъ имъ, что волынка, вроятно, возвщаешь приближеніе горцевъ подъ начальствомъ Ивераха и Инверашаллоха, и замтилъ имъ, что должно безъ союзниковъ овладть Робъ-Роемъ, дабы однимъ получишь славу и награду, общанную за его голову. Онъ соединился съ аріергардомъ, придвинулся къ авангарду и расположилъ свой отрядъ колонною, какую только позволяла устроить узкая тропинка, по коей мы хали. Дугала онъ помстилъ въ центр, возобновивъ общаніе повсить его въ случа обмана. Намъ опредлили тотъ же постъ, какъ мене опасный, и Капитанъ Торнтонъ, взявъ свою полупику изъ рукъ солдата, пошелъ передъ своимъ отрядомъ.

Солдаты шли съ мужествомъ, которое свойственно Англійскимъ воинамъ. Страхъ почти отнялъ разсудокъ у Андрея, сказать правду, и я съ Гернсемъ не совсмъ были спокойны. Можно ли было съ стоическимъ хладнокровіемъ подвергать опасности жизнь свою въ дл совершенно чуждомъ. Надобно было повиноваться необходимости.

Мы приблизились шаговъ на двадцать къ тому мсту, гд авангардъ примтилъ горцевъ. Это былъ маленькой, вдавшійся въ озеро мысъ, около котораго изгибалась тропинка. Но въ семъ мст она шла не у берега, а изворотами лежала по утесу. Сержантъ извстилъ насъ, что онъ примтилъ на вершин колпаки и ружья горцевъ, лежащихъ въ ожидаціи насъ и прикрытыхъ кустарникомъ, который произрасталъ на краю утеса. Капитанъ приказалъ ему идти впередъ и вытснить неприятеля, а самъ отправился съ остальными людьми для его подкрпленія.

Но предполагаемое нападеніе внезапно было прервано появленіемъ женщины на вершин утеса.

— Остановитесь! вскричала она повелительнымъ голосомъ, что нужно вамъ въ земл Макъ-Грегора?

Я рдко видлъ женщину съ такимъ благороднымъ лицемъ и величественною осанкою. Ей было отъ сорока до пятидесяти лтъ, физіономія была нкогда прекрасна, хотя черты суровы, глубокія морщины ея были слдствіемъ или блуждающей жизни и непогодъ, или вліянія горестей и страстей. Плащь ея не падалъ съ головы на плеча, по обыкновенію Шотландскихъ женщинъ, но обвернутъ былъ кругомъ тла, какъ у воиновъ горскихъ. На голов у ней была мужская шапка съ перомъ, въ рук держала она голую саблю, за поясомъ блестла пара пистолетовъ.

— Это Елена Кампбель, скалъ мн тихонько Гервей встревоженнымъ голосомъ. Это жена Роба. Скоро переломаютъ намъ бока.

— Что вамъ здсь надобно? спросила она вторично у Капитана Торнтона, который шелъ впередъ.

— Мы ищемъ изгнаннаго Робъ-Роя Макъ-Грегора Кампбеля, отвтствовалъ Офицеръ. Мы не ведемъ войны съ женщинами, и такъ не останавливайте Королевскихъ войскъ, кои окажутъ вамъ одн ласки.

— Да! возразила Амазонка, давно знаемъ мы ваши ласки! Вы не оставили мн ни имени, ни доброй славы. Кости матери моей потрясутся во гроб, когда мои соединятся съ ними. Вы отняли у насъ жилище, стада и кровъ. Вы все отняли, даже имя предковъ, а теперь пришли взять нашу жизнь.

— Я не желаю отнимать жизнь ни у кого, сказалъ Капитанъ, но обязанъ исполнить свой долгъ. Если вы одн, вамъ нечего бояться, еслижъ съ вами есть довольно безразсудные люди, чтобъ сдлать намъ тщетное сопротивленіе, то пусть обвиняютъ самихъ себя. Сержантъ, впередъ!

— Впередъ, маршъ! вскричалъ сержантъ. Гуза! дти мои! полный, кошелекъ золота за голову Робъ-Роя!

Онъ подошелъ на выстрлъ, послдуемый шестью солдатами, и вступила, на узкую тропинку, которая вела на мысъ, но едва достигъ онъ до перваго поворота въ ущелье, какъ раздалась дюжина ружейныхъ выстрловъ. Сержантъ, пораженный пулею въ грудь, хотлъ удержаться, схватившись за выдавшіеся камни и идти впередъ, но силы его оставили и онъ покатился съ утеса на утесъ въ озеро и исчезъ въ ономъ.

— Гренадеры, впередъ! закричалъ Капитанъ. Надобно припомнить, что въ то время гренадеры имли при себ то разрушительное оружіе, отъ коего получили свое имя. Четыре солдата, вооруженные гранатами, вышли впередъ, и Торнтонъ послдовалъ за ними совсмъ отрядомъ. Господа, сказалъ онъ намъ, вы свободны, спасайтесь. Гренадеры! открывай суму! бери гранату!

Отрядъ приближался съ крикомъ, гренадеры бросили гранаты въ кустарникъ, гд скрывалась засада, солдаты взошли поспшно для открытія неприятеля. Дугадъ, забытый въ смятеніи, заблаго разсудилъ броситься въ кустарникъ, росшій на краю утеса, подобно кошк онъ взобрался на скалу. Я послдовалъ его примру, ибо вся тропинка подвержена была огню неприятельскому, и бжалъ во всю мочь, выстрлы, вторимые горами, лопающіяся гранаты, крики солдатъ, восклицанія горцевъ,— все это, казалось, придавало крылья желанію моему найти безопасное мсто. Но я не могъ слдовать за Дугаломъ, который прыгалъ съ утеса на утесъ какъ блка, и вскор потерялъ его изъ вида.

Удалившись такимъ образомъ отъ сражающихся, я остановился, чтобъ узнать, что сдлалось съ моими товарищами, я увидлъ ихъ обоихъ въ самомъ неприятномъ положеніи.

Г. Гервей, которому страхъ придалъ необыкновенную легкость, взошелъ на утесъ, вышиною футовъ тридцать, но когда онъ хотлъ перепрыгнуть на другой, нога его поскользнулась такъ несчастливо, что онъ врно бы присоединялся къ отцу.