А. М. ДОДОНОВ
А. М. ДОДОНОВ
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
А. М. Додонов, Дорошевич Влас Михайлович, Год: 1916
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Дорошевич В.М. Воспоминания
М., ‘Новое литературное обозрение’, 2008.
Скончался старый артист А.М. Додонов.
Это был:
— Торопка1.
Был такой необходимый персонаж в жизни ‘старой Москвы’.
Без него немыслим был Большой театр.
— А кто теперь Торопка в ‘Аскольдовой могиле’? — спрашивали, когда речь заходила об опере.
‘Новый Торопка’ — это было колоссальнейшее событие для Москвы.
Торопка — это была коронация для тенора.
И экзамен на Торопку редко кто выдерживал.
Его слушали строго.
Сравнивали
— С Бантышевым.
Бантышев — это была легенда. Бантышеву наследовал, кажется, Орлов. Орлову — Додонов.
Других Москва не признавала.
‘Аскольдова могила’ была любимой оперой Москвы.
Действительно народной.
— ‘Ах, подруженьки, как грустно нам!’ — пели белошвейки и портнихи за работой.
Молодой дворник у ворот, кучер у конюшни, лихой мастеровой под вечер выводил ‘обязательно’:
— Близко города Славянска…
Под пение:
— Заходили чарочки по столику… — плясали на купеческих именинах и свадьбах.
Без ‘Аскольдовой могилы’ немыслим был праздничный репертуар.
Ее давали полностью на святках, на Масленице, на Святой.
А четвертый акт, — именно с ‘подруженьками’, ‘городом Славянском’, с ‘чарочками’, — был самым ходовым актом.
Его давали часто с балетами.
‘Разговорные’ роли в ‘Аскольдовой могиле’ играли драматические, играли даже балетные артисты.
И играли очень мило, говорили прозу очень недурно.
В те времена в театре бывали редко.
Два раза в год.
На праздниках.
И были москвичи, которые только и ездили смотреть:
— ‘Конька-горбунка’2, — да слушать:
— ‘Аскольдову могилу’.
Больше ничего не признавали.
‘В театр’ — это было тогда событием.
Нанимали на ‘постоялом’ карету.
Кучер приезжал с вязанкой сена на козлах:
— Покормить, покеда театры.
Ехали откуда-нибудь с Зацепы часа два. Путешествие было полно опасностей.
— Не выворотил бы!
— Не перепрокинул бы!
Ехали два часа и все-таки открывали дверцы и кричали кучеру:
— Тише!
Из театра переезжали в ‘Патрикеев’3.
Слушали машину.
Ели:
— Селяночку.
— Раковый суп.
Другие ‘трактирные’ блюда.
Возвращались домой с еще большими ужасами на каждом ухабе. И сидели дома до следующих праздников, когда ехали смотреть не иначе как ‘Конька-горбунка’ и слушать не что другое, как ‘Аскольдову могилу’.
Можете судить, как важен был в жизни Москвы:
— Торопка Голован.
Ведь его пение обсуждали по полгода!
Редкий тенор брался на эту нехитрую партию.
Никто почти не нравился.
Кроме всего-навсего трех счастливцев, у которых было:
— Что-то!
Которые:
— Умели это делать!
Додонов был:
— Признанный Торопка. У него был тенор di grazia4.
Мягкий, приятный, сладкий, — даже слишком, пожалуй, сладкий.
Лицо милое, простое, приветливое.
К которому шла русая бородка и русский костюм.
Он был не ‘удалым’ добрым молодцем.
А очень добрым молодцем.
Милое, славное, открытое русское лицо.
Кроме Торопки, которым он славился, он пел с успехом Сабинина5.
— Эх вы, братцы, без похмелья…
Пел князя в ‘Русалке’6:
— Невольно к этим грустным берегам…
Как он пел, — не удовлетворило бы теперешних требований.
Теперешнего:
— Драматизированного пения.
Но слушать его было сладко, приятно и немножко грустно.
Он пел хорошо.
Этот русачок пел в Большом же театре и в итальянской опере.
Как же!
Когда в Большом театре нераздельно царила итальянская опера, блестящая и великолепная, с Патти, Нильсон, Луккой, Салля, Мазини, Станьо, Падиллой, рядом с ней русская только и держалась что ‘Жизнью за царя’ да ‘Аскольдовой могилой’ с Додоновым7.
Это был уголек, который все-таки тлел.
И когда итальянская опера кончилась, Додонов был одним из тех, с кого пошла теперешняя русская опера.
Из боевых его номеров еще славился ‘ратаплян’ в ‘Гугенотах’8:
— Вперед с мечами, кальвинисты!..
И когда великолепный Б.Б. Корсов давал красивую, — словно лев, — фигуру Олоферна9, Додонов пел сладкую песню евнуха:
— Люблю тебя, месяц, когда освещаешь…
Имел успех и всегда повторял.
Но, Боже мой, какая все старина!
Двадцать лет, как Додонов уже оставил сцену.
Он давал уроки.
Учил петь бесхитростно и приятно.
Теперь он отошел в вечность.
Мир тебе, милый певец, и дружеский поклон от ‘старой Москвы’.
Впервые: Рус. слово. 1916. 21 января.
1 Торопка — персонаж оперы А.Н. Верстовского ‘Аскольдова могила’ (1823).
2 ‘Конек-горбунок’ (1864) — балет Ц. Пуни.
3 ‘Патрикеев’ — трактир купца С.П. Патрикеева, находился на углу Воскресенской и Театральной площадей.
4 лирический (ит.).
5 Сабинин — персонаж оперы М.И. Глинки ‘Жизнь за царя’ (1836).
6 ‘Русалка’ (1856) — опера А.С. Даргомыжского.
7 Итальянские артисты постоянно выступали в Большом театре с середины 1840-х гг. XIX в. В 1861 г. дирекция императорских театров сдала Большой театр в аренду итальянской оперной труппе во главе с антрепренером Б. Морелли, выступавшей 4—5 раз в неделю. Русская оперная труппа выступала фактически один раз в неделю. В 1864 г. музыкальный и театральный критик Н.М. Пановский писал в ‘Русских ведомостях’ (No 29): ‘Москва не может и не должна оставаться без русской оперы… Русская опера необходима как удовлетворение народной любви к музыке и как насущная потребность русской столицы. Национальная опера стоит в ряду необходимых общественных учреждений как школы, музеи, картинные галереи… Пусть итальянская опера как прихоть вкуса, как роскошь общественной жизни остается у нас частным предприятием…’ В начале 1880-х гг. преимущество окончательно было отдано русской опере.
8 ‘Гугеноты’ (1836) — опера Дж. Мейербера. Ратаплан (ратаплян) — сцена в музыкальном спектакле.
9 Олоферн — герой оперы А. Серова ‘Юдифь’ (1862).