Зосимова пустынь во имя Смоленской Божией Матери..., Чичагов Леонид Михайлович, Год: 1904 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 71 минут(ы)

Зосимова пустынь во имя Смоленской Божией Матери, Владимирской губернии, Александровского уезда:

Летописный очерк

Глава 1. Ульянова Пустошь. Кто был схимонах Зосима?

Двести лет тому назад, в прежнем Переславле-Залесском, в Кинельском стану, на холмистом берегу небольшой речки Молохчи, красовалась лесная пустошь, с небольшими полянами, заросшими травой, называемая Ульяниной и значительно удаленная от людского жилья. Не без воли Божией, в неведомый для нас день, посетил эту пустошь некий старец Зосима, призываемый Богом к уединенной, отшельнической жизни. Понравилась старцу эта пустынь, красивый, вековой лес, извилистая речка и глубочайшая тишина, прерываемая лишь пением и перекрикиванием птиц. Помолился блаженный старец, испросил откровение воли Божией и, познав в своем чистом сердце, что именно это место предназначено ему для подвижничества и пустынножительства, он остался уже здесь навсегда…

Но кто был старец Зосима? Кого мы теперь спросим об этом? В каких летописях может говорится о тайных путях жизни его, о его уединенных подвигах, ведомых одному Богу? Или сама безмолвная могила блаженного старца, хорошо известная многим, ответит нам на наш вопрос? Или дела его, о которых громко гласить предание, или, наконец, чудеса совершаемые и ныне по молитвам святого старца, — достаточно ясно свидетельствуют: кто был блаженный старец Зосима?

Он был избранником Божиим. Это доказывается уже появлением старца — в лесной пустоши, удаленной от человеческих взоров. Он был избран Самим Господом — для пустынножительства, ибо такая жизнь не устраивается по произволу и разуму человеческому, но по особому смотрению, определению, призванию и откровению Божиему. Антоний Великий, глава монашества, учредитель пустынножития, удалился в пустыню для строжайшего безмолвия, по повелению Божественного гласа. Преподобному Макарию Великому явился херувим, который показал бесплодную дикую равнину, впоследствии знаменитый Египетский скит, и заповедал поместиться в ней на жительство предсказав, что пустынная равнина поселится множеством отшельников (Алфавит. Патерик). Арсений Великий, находясь в царских палатах, молил Бога, чтобы ему был указан путь спасения и услышал голос: Арсений! Бегай от человеков и спасешься! (там же). Церковной истории известны отшельники и затворники, которые вступили на этот путь самопроизвольно, не призванные Богом, и они подвергались величайшим душевным бедствиям. Св. Иоанн Лествичник говорит, что склонные к высокоумию и другим душевным страстям никак не должны избирать себе уединенного жительства, а пребывать среди братства и спасаться деланием заповедей. От преждевременного затвора рождается бесовская прелесть, не только очевидная, но и невидимая по наружности: мысленная, нравственная, несравненно более опасная, нежели первая, как врачующаяся весьма трудно. Отшельническая жизнь весьма тягостна, объясняет св. Ефрем Сирин: это путь трудный — для невежд, несносный для всякого юноши, скорбный — для людей простосердечных. (V, 291). Немного было иноков, пишет св. Макарий Великий, которые с добрым началом соединили добрый конец, дошли непреткновенно до цели, имеют единую любовь к Единому Богу и отрешились от всего. Многие приходят в умиление, многие делаются причастниками небесной благодати, уязвляются небесной любовью, но, не выдержав, встретившихся на пути различных борений, подвигов, трудов и искушений от лукавого, остались в миpe и погрязли в глубине его. А те, которые намерены действительно проходить доброе житие, должны руководствоваться одной небесной любовью, не примешивая к ней никакой другой привязанности, чтобы не препятствовать духовному совершенствованию, не возвратиться вспять и, наконец, не лишиться жизни. Как обетования Божии велики, неизглаголаны и неисповедимы, так потребны нам вера и надежда, труды, и великие подвиги, и долговременное испытание (Доброт. I, 195—96).

Св. Царь Давид пел: се удалюся бегая и водворюся в пустыни, буду чаять Бога спасающаго мя от малодушия и от бури! (Пс.54:8—9).

Так как нам известно, что старец Зосима жил в избранной им пустыне истинным подвижником и, впоследствии, прославился во всей окруженной местности, в Александрове и в Москве, — своей мудростью, святостью и чудесами, то мы можем утвердительно сказать, что он был несомненным избранником Божиим.

На вопрос: кто был старец Зосима? — летописец вправе еще ответить, что блаженный подвижник был из числа тех людей, о которых св. Апостол Павел говорит, что они скитались, терпя недостатки, скорби, озлобления и весь мир не был достоин их (Евр.11:37—38). В числе их были Антоний и Феодосий — Печерские. Таким был преподобный Сергий, который пришел в бесплодную и непроходимую пустыню, где долго жил в лишениях, один с единым Богом, а потом, когда нашлись такие люди, которые, узнав цену его, предпочли миру его пустыню и предали ему самих себя в послушание и управление, то он был первый в трудах и последний в успокоении, носил негодную для других одежду и ел гнилой хлеб. Таких людей мир сперва не понимает, ибо, как говорит св. Апостол, — весь Mиp недостоин их, но затем миp их ищет в пустынях.

Отшельники удаляются от мира не только потому, что узнают цену его и не хотят принадлежать миpу, но чаще потому, что пустыня призывает их и тихий, хотя печальный голос ее, для них стократ вожделеннее, нежели пустыня радости миpa. ‘Кто гнал из миpa преподобного Сергия, — спрашивает свят. Филарет, — cиe чудное отроча, которое оставило миp прежде, нежели имело случай узнать его?’ Какая сила влекла его из миpa и заставила скитаться в пустыне, в лишениях и скорбях? Узнаем эту тайну от апостола, — говорит святитель, — от апостола, который изобразил этих непостижимых людей. Эта сила — веpa. Bеpa представила им, что они странники и пришельцы на земле, мысль, которую знают и неверующие, но, слушая, пропускают мимо ушей, или, лучше сказать, мимо сердца и потому, хотя ежедневно видят подобных себе умирающих, однако живут в такой беспечности о будущем, с такой привязанностью к земному, как бы им жить здесь вечно! Вера вдохнула своим верным последователям глубокое чувство тленности миpa и краткости жизни, красоты миpa для них померкли, сладости чувственные преогорчились, земные сокровища превратились в уметы, миp явился для них пустыней, а пустыня — раем, и они побежали… Побежали от миpa, где сообщество с мирскими непрестанно рассеивает мысль, порабощает желания, возмущает душу и совесть. Побежали в пустыню, где отстраняясь от тварей, могли ближе ощущать Бога, и, удаляясь, так сказать, на самую границу видимого и невидимого миpa, перенесли туда добровольно и благовременно, и мысль, и сердце, и если принуждены были оставить бренное тело, то, по крайней мере, старались постом, бдением и другими подвигами, очищать и утончать его так, чтобы не столько оно отягощало душу (Прем.9:15), сколько душа облегчала его и воскрыляла, чтобы оно, сколько можно, менее препятствовало им подражать жизни бесплотных и принимать благодатные посещения Святого Духа (П. 121—123). Таким был блаженный старец Зосима.

Но кто он был по происхождению и откуда пришел? Старец Зосима был схимонах, а потому не мог быть молодым человеком, когда явился на указанную ему Господом и благословенную Ульянову пустошь. Без сомнения старец Зосима уже много лет монашествовал, жил сперва под руководством опытных духовных старцев, затем принял схиму и решился удалиться в пустыню. Когда он принял монашество? — неизвестно.

Мир особенно противится поступлению молодых людей в монастыри, хотя в древности это не было так трудно и непозволительно, как теперь. Но Господь сказал людям: оставите детей приходити ко Мне (Мф.10:14) и имеет ли право мир не допускать их до Христа Спасителя? Кто из живущих в миру может взяться определить каждому возраст, когда он призывается Господом и на какое дело?! Мы знаем, что св. апостол похваляет изучившего измлада священные писания (2Тим.3:15) и еще повелевает воспитывать чад в наказании и учении Господни (Ефес.5:4). Где же это воспитание безопаснее и вернее, как не в святых обителях, избранных с рассуждением.

Хотя нам неизвестно с каких лет был иноком блаженный старец схимонах Зосима, но мы не ошибемся, если скажем, что он был призван Господом с малолетства. В этом убеждают нас высокие добродетели схимонаха Зосимы. Чтобы достичь чистоты сердца, сделаться обителью Духа Святого и быть призванным к уединенному жительству в пустыне — надо трудиться на пути духовного делания, очень долго, много десятков лет, надо быть истинным монахом. А истинный монах только тот, говорит Лествичник, кто во всяком месте и деле, во всякое время руководствуется единственно Божиими заповедями и Божиим словом. Только исполнители правды Божией могут возобладать своим сердцем и своей плотью. Инок должен сперва обучаться деланию заповедей в обществе человеческом, в котором душевное делание сопряжено с деланием телесным, а потом уже, достигнув достаточного преуспеяния, заняться исключительно и душевным деланием в отшельничестве или безмолвии, если окажется способным к нему. Редкие способны к безмолвию и отшельничеству. Также надо много лет трудиться, терпеть искушения и скорби и бороться со страстями, чтобы сделаться истинным монахом, способным к пустынножительству. Св. Ефрем Сирин указывает на семь необходимых направлений в духовном делании монаха. Первое — молчание, т.е. жизнь, провождаемая без развлечений, в удалении от всякого житейского попечения, чтобы монаху, становясь выше человеческого ублажения, можно было прилепиться к Богу. Второе — соразмерный пост, т.е. однократное вкушение в продолжение дня пищи и то не до сытости. Третье — соразмерное бдение, т.е. употребление одной половины ночи на псалмопение, воздыхание и слезы. Четвертое — псалмопение, т.е. телесная молитва, состоящая в псалмах и коленопреклонениях. Пятое — молитва духовная, совершаемая умом, удаляющая от себя всякую постороннюю мысль. Шестое — чтение житий св. отцов и их словес, совершенное удаление от светских учений, чтобы словесами отцов препобеждать страсти. Седьмое — вопрошение опытных о всяком слове и деле. Вот сколько труда, борьбы и занятий, — каждому монаху. Поэтому, новоначальный или молодой монах не может вынести одного душевного делания и не способен к уединению. Приступающие к душевным деланиям — вступают в мир духов, для чего именно опытные иноки, исполнители правды Божией и удаляются в пустыни. В мире духов первоначально встречают христианина падшие духи и потому они легко побеждают неопытных и не приготовившихся к борьбе. Но так как схимонах Зосима, пришедший уединиться на живописный берег речки Молохчи, был исполнителем правды Божией, то из этого, вероятно, что он монашествовал с юных лет {Не потому ли крестьянки носят на могилу старца Зосимы своих больных детей, веря, что он особенно покровительствует юношеству.}.

Схимонах Зосима покинул свой монастырь.

Мир, относящийся всегда с нерасположением к монастырям, следящий за монашествующими и охотно осуждающий иноческие обители, пожалуй, и в этом последнем схимонахе Зосиме, готов видеть доказательства, что обители не оправдывают своего назначения. ‘Для чего существуют обители?’ — до сих пор спрашивает мир. Если для постоянной молитвы Богу, для нравственного совершенствования души, для утверждения жизни в христианской чистоте, то это все и в мире возможно и там есть примеры высоких христианских добродетелей. Если же обители наполняются иноками для ограждения себя от мирских соблазнов, для подвигов высшей духовной жизни, то оправдывают ли обители такое назначение? И место ли им среди мирских поселений? Действительно, не потому ли ушел схимонах Зосима из своей обители в пустыню? ‘Где ваше иночество?’ — вопрошает мир. Покажите его миру! Ваше черное одеяние — не ответ, ваша многочисленность — не ответ, устройство монастырей — не ответ, ваши долгие богослужения — не доказательство, ваше уединение, ваши посты, ваша наружная обстановка и соблюдение уставов — не ответ. Ваши обеты? Но это только основание иночества, а еще не действительное иночество. Покажите ваше иночество из глубины душ ваших, из существа вашей жизни, из ваших дел, общих и личных. Покажите всю красоту и высоту иночества в его действительности, в полном осуществлении его идей и характера, в высших нравственных совершенствах. Тогда мир поймет, для чего существует монашество. Явись ты, инок, пред глазами миpa во всей чистоте целомудрия, во всем бесстрастии евангельского нестяжания, во всей глубине самоотреченного смирения, во всем величии тяжелого, но с любовью и радостью носимого креста во след Спасителя мира, покажи миру, что ты действительно в духе и жизни далеко от мира, выше его, спокойнее и счастливее в душе, что ты обладаешь такими совершенствами, каких в миpe и с миром нельзя иметь христианину, тогда мы увидели бы такое сокровище иночества, тогда мир волею или неволею сам преклонился бы пред достоинством монашества. (Еп. Иоан. Смол. Слова 221).

О! Ослепленный и маловерный мир! Где ты был и чем был занят, если не заметил даже таких великих и совершенных иноков, явленных тебе, как Великие: Антоний, Макарий, Пахомий, Василий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Иоанн Лествичник, Ефрем и Исаак Сирины и многие, многие другие!? Как ты не познал красоты иночества на Афоне?! Неужели до сих пор неизвестна маловерному миpу история просвещения России, труды свят.: Кирилла и Мефодия, Антония и Феодосия и многочисленных святых Киево-Печерской Лавры. Ты не усмотрел нравственные совершенства в преподобном Сергии и его учениках. Не они ли явились 500 лет тому назад, пред глазами мира в чистоте целомудрия, во всем бесстрастии евангельского нестяжания, во всей глубине самоотреченного смирения! Ты не приметил в вышедшем 200 лет тому из Свято-Троицкой Cepгиевой Лавры, схимонахе Зосиме — инока, который был действительно далек, в духе и жизни от мира, выше его, спокойнее и счастливее в душе! Мир и по ныне с величайшим трудом, непонятными неведением и равнодушием, относится к бедным обителям, основанным многими этими великими иноками, которые почиют в мощах, благоухают, творят чудеса, как истинно живые и порождают Духом, собирающихся боголюбивых иноков, на их могилах. Так ценил мир сокровище иночества тогда и так продолжает ценить теперь! Или мир особенно озлобляется только против современных иноков! Зачем же он тогда не чтит память предних, забрасывает их святые гробницы! Пусть этот мир сам достигнет того совершенства, чтобы понять, что и ныне нет обители без праведника!’ ‘Сетуют, что ныне нет святых, — говорит святитель Филарет, — но не может быть, чтобы их совсем не было: ибо без святых мир не был бы достоин хранения Божия и не мог бы стоять. Мы можем говорить, что нет ныне в мире святых, подобно как отец Алексия, человека Божия сказал бы, что у него в доме нет сына и нет святого, тогда как сын его жил у него в доме и был муж святой, но закрыт был и от отца и от других, образом нищего (4, 50)’.

Мир! Имеешь ли ты право ставить иночеству такие вопросы!? Иночество есть дело — совести. Мы можем ответить миру словами св. апостола: кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия. Душевный или мирской человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит обо всем, а о нем судить никто не может, ибо кто познал ум Господень, чтобы мог судить Его? (1Кор.2:11,16).

Спросим же лучше у св. отцов, оставивших миру наставления и объяснения, почему схимонах Зосима покинул монастырь? Потому ли, что обитель не оправдала его ожиданий, не могла дать ему спасения или по другим причинам.

‘Все науки и искусства имеют свою цель и свой конец’, — говорят св. отцы. Земледелец терпит зной и холод, неутомимо трудится, распахивает землю, имея целью очистить ее от всякого стороннего сора и сделать плодородной, он убежден, что иначе не достигнет конца, т.е. получения обильной жатвы для содержания себя и умножения своего достояния. Так и подвижничество наше имеет свою цель и свой конец, ради которого мы неутомимо и с удовольствием трудимся, нас не тяготят посты, веселят долгие бдения, не страшат недостатки во всем, ни даже ужасы пустынножительства. Конец нашей подвижнической жизни — есть Царство Божие, а цель — чистота сердца, без которой невозможно достигнуть того конца. Так св. Апостол Павел учит: плод ваш есть святость, а конец — жизнь вечная. (Рим.6:22). Этим он сказал как бы: цель ваша в чистоте сердца, а конец — жизнь вечная. Итак, что может нас направить к сей цели, т.е. к чистоте сердца, тому мы должны следовать всеми силами, что отвлекает от нее, того избегать, как гибельного и вредного. Для этой цели иногда приходится оставлять родителей, отечество, чины, богатство, утехи миpa сего и все удовольствия, для этой цели удаляемся в пустыни, держим посты, занимаемся бдением, телесной нищетой, чтением и прочими добродетелями. (Доброт. II, 7—8). Господь заповедует: будите вы совершени, яко Отец ваш небесный совершен есть (Мф.5:48). Самое совершенное и великое дело, которого только может желать и достигнуть человек, есть сближение с Богом и пребывание в уединении с Ним. Конечно, немногие достигают этого совершенства, потому оно и невозможно без отшельничества. Монастыри для многих, а пустыня — только для некоторых и, естественно, что путь к отшельничеству пролегает через монастырь. Как трудно и в пустыне пребывать в уединении с единым Богом можно судить из творений блаженного Иеронима, который, желая освободиться от страстей и похотей, оставил богатство, блеск и удовольствия Рима, удалился на Восток в пустыню. ‘Сколько раз, — пишет он, — с тех пор, как я живу в пустыне, мне воображалось, будто я нахожусь еще среди увеселений Рима! Мое тело было уже почти мертво, а мои страсти все еще кипели. Не зная, где найти помощь, я подвергался к стопам Иисуса, омывал их слезами и старался извести эту мятежную плоть, оставаясь по целым неделям без пищи. Помню, что нередко проводил я день и ночь, вопя непрестанно и ударяя себя в грудь, пока, наконец, Бог, запрещающий буре, подавал моей душе тишину. (М. Филарет 4, 489).

Итак, причина, почему схимонах Зосима покинул монастырь — удобопонятна. Он стремился к совершенству, был исполнителем правды Божией, получил все блага и дары, какие только мыслимо приобрести подвижническою жизнью в монастыре, но по заповеди Христовой восхотел окончательно распять свою плоть на кресте отшельничества, в совершенно уединенной, созерцательной и мученической жизни, подражая вере великого и преподобного наставника Свято-Троицкой Лавры. Предание, из уст благочестивого старца Симеона, который был несколько лет сторожем у могилы схимонаха Зосимы и хорошо запомнил много из рассказов своих предков, говорит, что блаженный старец был иноком Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

Но кто был схимонах Зосима по рождению? После всего нами познанного и сказанного, этот вопрос нам кажется даже излишним, неинтересным. Знаем, прежде всего он был совершенный истинный монах, а чем мог быть инок, призванный на этот путь с малолетства? Только дитятей, юношей, т.е. ничем. Зачем нам добиваться узнать его низшее звание, когда ведаем, что он достиг ангельского, небесного чина. Несомненно, он был простым человеком. Ведь до сих пор неизвестно точно к какому боярскому роду принадлежал Преподобный Сергий, но все знают, что он был Богоносный отец русской земли. Откуда пришел Зосима в Сергиеву обитель? Думают по существованию в Зосимовой пустыни образа Пресвятой Богородицы Смоленской (Одигитрия) принадлежавшей, вероятно, самому старцу Зосиме, что он был родом из Смоленской губернии, где особенно чтится эта икона. Но, наверное, мы знаем, что он вышел из обители преподобного Серия — замечательным иноком, исполнителем правды Божией и также Богоносным отцом и на его святой могиле и поныне совершаются чудеса исцелений и обращения заблудших людей на путь христианской жизни и спасения в вечности.

Глава 2. Жизнь блаженного старца схимонаха Зосимы в пустыне

Примечание. Источниками нам служили: 1) Н.С. Стромилова: Зосимова пустынька. Владимир 1879 г. 2) бывшего наместника Троице-Сергиевой Лавры о. Архимандрита Леонида. Зосимова пустынька и ее основатель блаженный старец Зосима. Оттиск из журнала ‘Воскресный День’ Москва 1888 г. 3) Профессора И. Корсунского. Зосимина пустынь, Лавра 1895 г. 4) тетрадь рукописная: описание пустыни, находящейся во Владимирской губ., в Александровском уезде, в приходе села Никульского, писанное со слов старца Симеона, который был сторожем несколько лет в этой пустыни при часовне и запомнил многие из рассказов его предков. 5) две рукописные тетради о позднейших событиях в Зосимовой пустыньке, составленные иеродиаконом Гурием. 6) записная книжка иеромонаха Прокопия — попечителя Зосимовой пустыни. 7) Д.С. Дмитриева Очерк жизни схимонаха Филиппа. Сергиев Посад 1892 г. издание 5-е.

В старину, в России было много свободной, пустопорожней земли, которую иногда занимали отшельники, без дозволения и спроса владельцев или помещиков. Никто не противился их поселению, с одной стороны потому что они занимали очень мало места своими хижинами или землянками, а с другой стороны — в древности православная вера была настолько крепка, что руководила всеми действиями людей, которые высоко чтили монахов, а тем более пустынножителей и отшельников, молившихся за владельцев их земли. Из истории иночества в нашем отечестве, мы знаем, например, как свободно избирали себе места для пустынножительства подвижники иноческой жизни, каковы: преподобный Сергий Радонежский, его ученики и др. Так же просто и свободно поселился на пустоши Ульяниной и схимонах Зосима, долго никем не тревожимый.

По писцовым книгам семнадцатого столетия, пустошь Ульянова значится принадлежащей дворянскому роду Тимоновых, в обладании которых и находилась до начала второй четверти нынешнего столетия. Предание, из уст боголюбивого старца Симеона, гласит, что схимонах Зосима поселился не один, а с другим монахом Ионой, которого и называли в последствии келейником старца. Оно и правдоподобно, потому что схимонах Зосима был уже не молодой человек, которому требовалась помощь и для постройки хижины или кельи и для хождения в ближайшие села за добыванием хлеба.

Господи! Ты один сердцеведец! Ты един лицезрел тайные молитвы, стенание, плач и подвиги блаженного отца нашего схимонаха Зосимы! Ты сам вывел верного раба твоего в дремучий лес на подвиги пустынножительства, для стяжания добродетелей и наипаче — чистоты сердца! Господи, Ты любовью своей, привлек его на страдания, на самораспятие, да чистым сердцем, узрит Тебя, Бога своего! Отверзи же ныне уста наша, да воздадим хвалу Тебе, Богу, Создателю и Спасителю нашему и верному рабу Твоему, претерпевшему до конца, прославившему тебя и иноческий чин Твой еще на земле, смиреннейшему отцу нашему схимонаху Зосиме, верно слово Твое Господи: прославившего Тебя, — прославил Всеблагий! Видя тайное, Ты воздаешь явное и благослови грешным умом нашим, проникнуть в тайные и сокровенные подвиги блаженного старца нашего! Не знаем мы сколько лет провел схимонах Зосима в отшельничестве, пока открыл его мир, и народ стал стекаться к нему толпами за советами и наставлениями, но во всяком случае слава его возросла не более, как за десять лет до смерти (1710—13 году). Следовательно, он жил в пустыньке, неведомой никем, не много лет.

‘Только испытавшие знают, — говорит святитель Филарет, — каким трудностям подвержена иноческая жизнь в совершенном уединении, эти трудности столь велики, что не испытавшие их с трудом верят повествованию о них, а иногда вовсе не верят, потому что в таком повествовании пред нами открывается совершенно иной мир, миру грешному вовсе неведомый…’ ‘Безмолвие, — говорит св. Лествичник, — есть Матерь молитвы, возвращение из греховного плена, страж душевного пламени, надзиратель помыслов, соглядатай мысленных врагов, темница плача, источник слез, побуждение к воспоминанию о смерти, живое представление вечной муки, тщательное воображение страшного суда, учитель размышлений, неприметное восхождение на небо (Доброт. II)’.

Пустынножительство — есть вернейшее средство достичь чистоты сердца. Один св. подвижник хорошо объяснил это следующим примером: три ученые друга решились поступить в монашество. Один из них избрал себе дело — умиротворять ссорящихся, по писанию: блажени миротворцы (Mф.5:9), другой — посещать больных, а третий пошел в пустыню на безмолвие. Первый сколько ни трудился, не мог прекратить раздоров между людьми и всех успокоить. Побежденный скукою, он пошел к тому, который услуживал больным и нашел, что и он изнемогает от малодушия и не в силах более исполнять заповеди. Тогда оба пошли посетить того, который живет в пустыне, рассказали ему свои дела, просили и его сказать им, какую он получил пользу в уединении. Тот, немного помолчав, влив воду в сосуд и говорит им: посмотрите в воду. Вода была мутна. Через несколько времени опять говорит им: посмотрите же, как вода сделалась светла. Те посмотрели и как в зеркале увидели свои лица. Тогда сказал им: точно тоже бывает и с нами, когда кто находится среди людей, — от людского шума и суетливости он не видит своих грехов, а когда находится в покое, особенно в уединении, то ясно может видеть свои грехи, а сподобившийся увидеть себя, свои грехи, по словам св. Исаака Сириянина, блаженнее сподобившегося увидеть ангела, конечно, потому что, видя свои грехи, можно очищать их и по чистоте сделать душу ангелоподобной (св. Григория Нисского ч. II стр. 447).

Чистота сердца имеет несколько степеней. Низшая степень — есть чистосердечие, т.е. такое свойство души, когда действительно имеется доброе расположение к другим и говорим, что у нас на сердце. Средняя степень — это когда сердце не допускает никаких нечистых мыслей, чувствований и желаний, это состояние подобное детской невинности, но соединенной с благоразумием мужа и с опытностью старца. Высшая степень — есть бесстрастие, о котором св. Лествичник говорит: ‘Под именем бесстрастия не что иное разумею, как мысленное в душе человеческой небо, истинно бесстрастный тот, кто плоть свою очищает от всякого растления, ум возносит превыше всякой твари, чувства все покоряет разуму и душу свою представляет лицу Господню. Эта святая и блаженная чистота достигается великими подвигами и долгими трудами. Святые отцы достигали ее и как напр.: Павел Фивейский, живший 90 лет в пустыне, Антоний Великий, почти столько же времени подвизавшийся в пустыне, Макарий Великий, св. Иоанн Лествичник, Преподобный Сергий, Серафим Саровский, многие другие и наш Богоносный отец схимонах Зосима, Преп. Исаак Сирин в пример чистоты сердца поставляет преп. Сисоя. Он совершенно отрешился от мирских желаний, помышлений и, пришедши в первоначальную простоту, стал как бы младенцем только без младенческих недостатков, преп. Сисой даже спрашивал ученика своего: ‘Ел я или не ел?’ Но будучи для мирa младенцем, он для Бога был совершен душою (слова стр. 142). Как редко и как трудно достигают и св. подвижники чистого сердца, свидетельствует нам преп. Пимен. Он говорит, что многие из их отцов были сильны в подвигах, но по чистоте помыслов — один или два’ (Дост. сказ. о подв. св. отц. 252).

Однако святит. Филарет пишет: ‘что касается до труда, с которым соединено внутреннее очищение, не спорю в том, что оно трудно, и даже, если бы кто назвал оное невозможным и в том спорить не буду. Но трудность разрешается, невозможность исчезает, как скоро приложим веру к слову, все из ничего сотворившего. Слова: невозможная у человеков возможна суть у Бога (Лук.8:27), вся возможна верующим (Мк.9:23. М. Фил. Ш, 45)’.

В своих подвигах и лишениях, схимонах Зосима, конечно, руководствовался наставлениями св. отцов и подвижничеством преподобного Сергия, житие которого было ему хорошо известно не только по книгам, но и по преданиям, как добродетельному иноку Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Он спасался всего в 25-ти верстах от лавры. Условия пустынножительства и внешняя обстановка были у отца Зосимы, подобны, как и у преподобного Аввы, кельей его служила тесная и малая изба, в углу которой помещалось все его богатство — несколько образов. Пни в лесу служили ему сидением и отдохновением. Близ речки Молохчи отец Зосима вырыл собственноручно себе колодец, доставлявший ему прекрасную, ключевую воду.

‘Кто может поведать’, скажем словами блаженного Епифания, ученика преподобного Сергия, списавшего его житие, кто может поведать все уединенные подвиги этой твердой души, неусыпно соблюдавшей все требования устава подвижнического? Кто изочтет его теплые слезы и воздыхания к Богу, его стенания молитвенные и плач сердечный, его бдения и ночи бессонные, продолжительные стояния и повержение себя на землю пред Господом? Кто сочтет его коленопреклонения и земные поклоны, кто расскажет о его алкании и жажде, о скудости и недостатках во всем, об искушениях от врага и страхованиях пустынных?…’

Чувственное видение духов есть принадлежность отшельнической жизни, в монастырях бесы сражаются с иноками более невидимо, принося им греховные помыслы, мечтания, ощущения, очень редко являясь чувственно.

‘Пламенея ненавистью к нам, христианам, — говорить св. Антоний Великий, — демоны употребляют все средства к возбранению нам доступа на небеса, чтоб мы не взошли туда, откуда они ниспали. Нужна усиленная молитва, нужен великий подвиг, чтобы те, которым они являются, получив действием Духа благодать рассуждения, могли узнавать их. Многообразна их хитрость, многообразны пpиeмы к приготовлению козней. Если демоны увидят, что кто-либо из христиан, в особенности из монахов, начинает подвизаться и преуспевать, то приступают к нему и тотчас же начинают полагать препятствия на пути его. Препятствия эти, греховные помышления, которые немедленно уничтожаются молитвами, постами и верой в Господа. Не успев обольстить сердце тайным действием при посредстве вожделений, они подступают иным путем и покушаются привести в испуг пустыми привидениями, принимая различные образы то женщин, то зверей, то гадов, то величайших исполинов, то множество воинов. Они дерзки и крайне бесстыдны: побежденные при одном способе борьбы прибегают к другому. Они представляют себя одаренными пророчеством, способны предсказывать будущее. Так действуют они с тою целью, чтобы обольстить делами тех, кого не могли обольстить помыслами. Если же и при этом покушении, они найдут душу укрепленною верою и надеждою, то, наконец, приводят с собою своего начальника. Демоны лукавы, они способны принимать разные образы и виды. Часто представляются поющими псалмы, пребывая при этом невидимыми. Очень часто, говорит Антонии, когда мы читаем, они тотчас повторяюсь прочитанное, подобно эху. Когда спим, они возбуждают нас на молитву, чтобы не дать нам вовсе успокоиться сном. Иногда приняв вид монахов, как бы самых благочестивых, вступают в разговор, чтобы обмануть привидением одежды и образа, обманутых увлечь, куда желают. Их никак не должно слушать, возбуждают ли они к молитве, обвиняют ли, обличают ли нас в грехах, которые знают за нами. Они делают это не с целью благочестия или добродетели, но с тем, чтобы привести простейших в отчаяние. Они представляют подвижническую жизнь бесполезной, внушают отвращение к монашеской жизни, как к невыносимо тягостной, они действуют с целью поставить всевозможные препятствия этой жизни’.

‘С пришествием Господа на землю, — говорить св. Антоний, — пал враг, силы его сокрушились, как низверженный тиран, не могущий сделать ничего, он никак не может оставаться спокойным и, по крайней мере, угрожает словами. Каждый из нас должен знать это, каждый из вас, на основании этого знания, может презирать демонов’.

Все подвижники испытывают в пустынях страхования и, конечно, отец Зосима прошел через ту же борьбу с демонами, как и преподобный Сергий, которого мучили полчища бесов. Об этом мог бы поведать товарищ его по отшельничеству, монах Иона, но, вероятно, он был не грамотный, а остальные пустынножители не заботились списать житие своего мудрого духовного отца и наставника.

Драгоценным вкладом в нашу летопись служит небольшая тетрадь, вмещающая в себе рассказ уже слепого старца Симеона Ермолаева, сторожившего часовню схимонаха Зосимы и сердечно преданного его памяти. В ней говорится, что отец Зосима отличался большим умом, святой жизнью и к нему стекались со всех сторон благочестивые люди за наставлением. Слава подвигов старца не только привлекала к нему желавших подражать ему и следовать за ним по избранному им пути жития иноческого, но и даже до царской фамилии. Приезжали знатные люди, вельможи и дворяне. Чтобы приезжим было удобно и молиться со старцем Зосимой, выстроили часовню, которую богомольцы разукрасили образами. Таким образом, около келии отца Зосимы и устроенной им часовни мало-помалу собрались иноки, в числе которых предание называет Иону и Кирилла, и в пустоши Ульяниной образовалось некое подобие пустынного общежития. Братия, под руководством самого основателя пустыни отца Зосимы, занималась пчеловодством. Из Царской Фамилии, по указаниям одних, была привержена к старцу царевна Елизавета Петровна, впоследствии Императрица Всероссийская, и другие исследователи указывают на сестру Петра Великого — Наталью Алексеевну. В этом недоразумении не может ли нам помочь боголюбивый Симеон Ермолаев. В его рассказе говорится: ‘На том месте, где теперь находится часовня, был густой лес, в нем проводил из Троицкой Сергиевой лавры отшельническую жизнь старец схимонах Зосима с келейником по имени Иона. Полагать надобно, что это было в 1750-х годах? Потому отшельник Зосима славился своей жизней и большим умом в царствование Императрицы Елизаветы Петровны, которая, как говорят, очень любила и уважала старца и постоянно его навещала, чтобы пользоваться его советами, проездом чрез эту пустыню из Москвы в Александров к великой княгине, жившей тогда в Александровском девичьем монастыре’. Какая же великая Княгиня жила в Успенском монастыре? Согласно данным, изложенным у Н. Стромилова (стр. 4), в царствование Петра Великого была заточена в Александровском монастыре, его сестра царевна Марфа Алексеевна. К ней ездили сестры Mapия и Феодосия. Александровская слобода досталась по завещанию импер. Екатерины I царевне Елизавете Петровне, езжавшей туда неоднократно и Цесаревной и Императрицей. Придворный Егермейстер и родственник по бабке Семен Кириллович Нарышкин был сосед с Зосимовой пустынькой. Архимандрит Леонид указывает (стр. 6), что владельцем пустыньки Ульяниной был тогда ключник хлебного дворца Василий Тимонов, имевший по придворному чину доступ к Царевнам. Таким образом, вероятнее всего, что царевна и Императрица Елизавета Петровна чаще других посещала старца Зосиму. Знали же его и все другие Царевны, ездившие в Александровский Успенский монастырь и жившие в этой обители, хотя Зосимова пустынька и не лежала на прямом пути из Сергиевской лавры в г. Александров, но была в 2—3 верстах от большой дороги. Из этого всего следует, что схимонах Зосима обладал великим и редким даром — совета или, так называемого, старчества. Если Царская Фамилия, знатные люди, вельможи, монахи и множество народа прибегали к его мудрым советам и наставлениям, то, следовательно, он был не только великим подвижником, усердным молитвенником, но и мудрым наставником. Предание говорит, что к нему народ собирался толпами и он с ними беседовал, как проповедник и учитель, имевший свою паству, к которому были искренно и сердечно преданы все окрестные жители, поэтому и поныне крестьяне с такой любовью относятся к могиле схимонаха Зосимы.

‘Хорошо управлять и быть управляемым, — говорят св. отцы, — это величайший дар и благодать св. Духа’ (преп. Кассиан). ‘Как скоро, — пишет преп. Симеон Новый, — сподобимся найти такого наставника или старца с помощью Божией, по благодати Его, также покажи к нему крайнее внимание и всякое ему благоугождение, великое смирение и благоговение, высокое почитание и веру чистую и несомненную. Чего ради? Ради того, чтобы не заслужить тебе иначе вместо мзды казнь и муку. Ибо о таковых сказал Спаситель наш и Бог: иже вас приемлет, Мене np и e мле m (Mф.10:40) (отметаяйся же вас, Мене отметается) (Лк.10:16). Итак, надлежит нам принимать таковых, как самого Христа (сл. II-е)’.

Как необходимо и важно найти себе, при помощи Божией, наставника говорит нам приснопамятный святитель Московский Филарет… ‘Вера, чтобы ей быть спасительною, — учить он, — требует жизни по вере, ибо вера без дел мертва есть (Иак.2:26) и, следовательно, не способна довести человека до жизни вечной. Чтобы жить по вере и творить добрые дела, для сего надобно знать заповеди Божии, соображать разумение и исполнение их с духом веры, верно применять их к разнообразным обстоятельствам жизни. Только невнимательный к себе или самонадеянный может сказать, что для сего ему довольно самого себя и что он не имеет нужды в наставнике или советнике. Мы непрестанно должны быть то в подвиге против греха уже в нас более или менее живущего и действующего, то на страже против греха, готового нас искусить, прельстить, поработить и умертвить. Как укрепиться в сем подвиге? Как не воздремать на сей страже? Как победить привычку ко греху? Как устоять против прелести греха? Как возбудить в себе ненависть ко греху? Как обличить и отразить грех, когда он приближается под благовидной личиной невинных забав и принятых обычаев? Как очистить сердце от греховных желаний, ум от греховных помышлений? Как охранить самые добродетели? Решится ли кто сказать, что это все просто, и что для сего не нужно искать наставника? Конечно, нет. Но прилежно ли мы ищем духовных наставников? Охотно ли следуем их советам? В высоких и глубоких предметах верования, не довольствуются ли многие собственным только мудрованием, или немногими поверхностными понятиями, в детстве приобретенными? В образе жизни не следуют ли, вместо Закона Божия и заповедей Христовых, обычаям и примерам? Духовное бдение над своими делами и помышлениями, умерщвление плоти, подвиги внутреннего самоисправления, не почитают ли преувеличением набожности? Не живут ли в нравственном заблуждении, с мечтой о своем достоинстве и о праве на вечную награду только за то, что не сделали явно бесчестных и законопреступных дел? Смиренный и искренно желающий спасения, со вниманием слушает и посредственного наставника и успевает в добре, а кто по самонадеянности или рассеянности пренебрегает обыкновенного наставника, тот едва ли воспользуется превосходным (т. V, 246).

Вернемся же к повествованию благочестивого старца Симеона Ермолаева. Богоносный инок, схимонах Зосима, был награжден Господом великим даром — совета или старчества. К нему обращались за наставлением тысячи народа, благочестивые жители Москвы, Александрова и окрестных сел. Ермолаев продолжает так:

‘В одно из своих посещений Императрица Елизавета Петровна нашла старца Зосиму очень больным, сильно огорчилась и просила келейника его Иону дать ей знать в Москву в случае кончины пустынника Зосимы. ‘Я приеду к нему на погребение’, — сказала она. Вскоре после Ее отъезда, это было в половине июня, старец скончался. Есть предание будто бы он завещал, что он желает, чтобы его похоронили без всяких почестей, а если не исполнять его просьбы, он более ста лет не явится. Насколько это завещание справедливо неизвестно, но известно, что сейчас, после его преставления, отправили гонца в Москву к Императрице Елизавете Петровне. Известие о кончине старца, застало Ее больной, она не могла приехать, но будто бы пожертвовала десять тысяч рублей (т.е. по тогдашнему курсу) на погребение и прислала Владимирского архиерея и певчих, чтобы похоронить его со всеми почестями. Три недели лежал усопший не похороненным и, несмотря на сильную жару, не изменился и не было ни малейшего запаха. Могилу ископал он сам себе и выложил кирпичом. Погребение, как передали предки, было великолепное, народу стеклось очень много’.

‘Это было, по исследованию других летописцев, в 1710—1713 годах (см. брошюру Арх. Леонида стр.

и, в виду того, что царевна Наталья Алексеевна скончалась в 1716 году, когда ближайшая Переславль-Залесская епархия еще не была учреждена (учреждение ее относится уже к 1721 году), а Владимирско-Суздальская была далеко по своему Стольному городу, то естественнее всего предположить, — говорить профессор И. Корсунский (см. стр. 9), — что хоронил схимонаха Зосиму не Владимирский архиерей, а, или Крутицкий, живший в Москве, на Крутицах, или, что еще вероятнее, Ростовский арxиерей, как ближайший’.

Если Великие княгини приняли такое участие в похоронах блаженного старца, схимонаха Зосимы и были настолько огорчены потерей дивного молитвенника и мудрого наставника, то можно себе вообразить, как велико было горе народное, сколько приходило богомольцев в часовню Ульяновой пустыни, чтобы проститься со старцем, лежавшим не тленно в гробу, на виду всех, в продолжение трех недель.

Господь, по не ложному слову Писания, не дал преподобному своему видети истления (Деян.2:27, Пс.15:10).

Глава 3. Скорбная судьба Зосимовой пустыни в продолжение 153 лет

Блаженного старца схимонаха Зосимы не стало и опустела Ульянова пустошь. На его могилу поставили большой памятник из белого камня с надписью и, только по требованию народа, стекавшегося во множестве, ибо простые люди привыкли слушать его поучения, служились панихиды. Собравшиеся около блаженного старца пустынножители разошлись по монастырям, за исключением немногих, в числе которых был, вероятно, келейник Иона. Не стало праведника, но борьба врага спасения не только не прекратилась в пустыне, но еще более усилилась и ожесточилась. Это непонятно для людей света, руководствующихся воззрениями мирa. ‘Видимый мир, — говорит св. Макарий Великий, — весь в смятении, в нестроении, в борьбе и никто не знает причины, этого явного зла. Думают, что это естественно и делают cиe по собственному своему рассуждению, но имеющие в уме мир Христов и озарение Христово, знают, откуда воздвигается все это’ (Доброт.1:169).

Подвиги христианина на его узком и тесном пути в царствие небесное должны совершаться в области духов. Об этом редко кто имеет должное и истинное понятие. Странно, что чем образованнее люди, тем они менее сознают свою духовную жизнь и тем более отвергают некоторые Евангельские истины и сомневаются в существовании духов загробной жизни и, в особенности, падших духов. Казалось бы, достаточно иметь убеждение, что души бессмертны, живут после разлучения их с телами, чтобы признать существование и добрых и злых духов. Если души злодеев не умирают наравне с душами людей добродетельных, то это уже значит, что существуют и те и другие. Но бытие их делается вполне ясным и очевидным для того, кто правильно изучил христианство. Можно сказать, что кто не признает существование духов, тот отвергает христианство. Почему? Потому что Сын Божий сошел на землю для борьбы с падшими духами, и чтобы победить дьявола. Но почему же не все это видят и чувствуют? Потому что многие слепы духовно. Христос сказал: Аз в мир сей приидох, да невидящие видят и видящие слепы будут. (Ин.9:39). Кто не изучил христианские истины опытно, а знаком с ними только по букве, поверхностно, тот не приобрел духовного зрения и поэтому ничего не видит в мире духовном. Следовательно, кто верует только в то, что видит своими телесными очами, тот не христианин, так веровали язычники, не имевшие понятия об истинном Боге и иудеи, не просвещенные светом Христовым. ‘Вера христианская — есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом’, — говорить св. Апостол (Евр.11:1). Познавать веру, значит созерцать те истины, которые содержит св. православная вера ясно, точно и определенно. Истинная вера не есть что-либо маловажное, избыток какой, а есть кровная и существенная нужда, как дыхание, пища, сон и она не сокрыта, не затеряна так, чтобы следовало каждому отыскивать ее и приводить в ясность, а явлена всем. Не странно ли и не подозрительно ли, что люди более всего не доверяют христианским истинам и сомневаются в существовании духов, когда они обыкновенно доверяют с любовью своим житейским предположениям и умозаключениям? Нельзя себе представить, чтобы было с мирoм, если бы все желали только видеть, а не верить? Тогда бы люди походили на детей, которые, закопав зерно в земле, каждую минуту возвращаются посмотреть, выросло ли оно. Преподобный Марк Афинский, проживший 95 лет, приобрел веру, что действительно мог переставлять горы и однажды в беседе с Преподобным Серапионом, воскликнул со слезами: ‘Горе тебе земля, ибо христиане на тебе живущие, только по имени таковы, а не по делам’!

Св. Апостол Павел пишет, что наша брань не против крови и плоти, но против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. (Еф.9:12). Какая же эта борьба? Совершающаяся в помышлениях и движениях сердца. Итак, кто не верит в духов злобы, только на том основании, что он их не видит, тот, следовательно, не вступает с ними в борьбу, потому что их не чувствует. Но разве это доказательство несуществования духов? Если падшие духи не борются с некоторыми людьми, то это значит: они угодны и приятны дьяволу, вследствие своего равнодушия ко Христу и неверия в Бога. Такое состояние в людях, в особенности у носящих название христианина, — есть вражда против Бога. Дьявол дерзал искушать Христа на земле и преследовал Его до крестной смерти. Неужели уже падшие духи после этого побоятся подойти к ученикам Христа и преследовать их со всей злобой и клеветой? Кто не чувствует на себе влияния и козней падших духов, тот сам мертв духом, ибо дух его не сопротивляется этому влиянию и не выступает на защиту истины, против лжи и клеветы. Кто насильно умерщвляет дух, живущий в сердце, силой заблудшего разума и влиянием врага человечества, тот не чувствует свое ничтожество, немощи своего духа, а потому не ищет помощи в небесных духах и не призывает их на защиту себе. Далеки от него небесные силы, которые поэтому и кажутся ему несуществующими! Жизнь наша — есть борьба, брань и не плотская, а духовная. Дух наш борется с врагами Христа и христианства, с падшими духами, находящимися на земле и в воздушном пространстве, которые возбуждают против нас — нашу плоть, наш разум, нашу волю, наши страсти и злобу других людей, а так как эти духи — без плоти, могущественнее нас, то борьба с ними возможна лишь при помощи благодати Св. Духа, ангела хранителя и небесных духов, которых мы и должны призывать молитвой и благочестивой нашей жизнью, для победы над духами злобы. Со врагом спасения приходится бороться не только каждому христианину в отдельности, но и целым обществом, в особенности христианским общинам, святым обителям, если в них живет правда Божия, истина. Только сильной борьбой с врагом человечества, святые обители добывают себе право существования. И как отдельные люди, так и целые общества, могут доказать, что они служат истине, правде и Евангелию, только скорбями, горем и тяжелыми испытаниями. Те летописи монастырей, которые полны рассказов о том, с какой быстротой возросли обители и как всегда благодействовали — или неправдивы, или, того хуже, доказывают, что их породили духом не служители правды Божией, не Богоносные отцы, вследствие чего и монашествующие заражены пустотой и тщеславием. Блаженный старец, схимонах Зосима, был чист сердцем, истинный подвижник, Богоносный отец, а потому история его обители должна быть поучительна в духовном отношении и требует с нашей стороны особо строгого, правдивого, истинно-духовного взгляда на события и изложение фактов. Враг спасения, уязвляемый и постоянно побеждаемый молитвами и святой жизнью отца Зосимы, не мог остаться покойным и по смерти его. Естественно, он понадеялся на возможность разрушить все созданное старцем и уничтожить в людях память о подвижнике и просвещенном им месте. С этой точки зрения только и возможно изложить последующие события на Ульяниной пустоши.

Как только братья Зосимовой пустыни рассеялась, сейчас же упразднили пустынь, часовню, построенную блаженным старцем и благоукрашенную Царевной, причислили, со всем находившимся в ней и при ней имуществом и священными принадлежностями, к лежащей невдалеке от г. Александрова Лукьяновой пустыни. Это было в 1722 году, когда в видах имущественных и административных удобств по управлению обители, Правительство соединяло мелкие обители иночества с большими. Существует и опись вещей того времени, найденных в Зосимовой пустыни. Первое место занимает, конечно, икона во имя Пресвятой Богородицы Смоленской (Одигитрия) в серебряном окладе. Вероятно, эта икона принадлежала самому старцу Зосиме и, может быть, указывает на то, что он был родом из Смоленской губернии. Затем, ‘из хоромного строения’, по описи значится: ‘часовня новая, что построена Царевной Натальей Алексеевной для приезду: двор с кельей и сенями… омшанник (для пчел). Как видно из той же описи, в Зосимовой пустыне осталось на жительство несколько монахов, конечно, с ведома властей Лукьяновой пустыни и согласия землевладельцев гг. Тимоновых (см. брош. проф. Корсунского стр. 11).

Через шесть лет, в 1728 году, Зосимова пустынь была, с помощью Божией, восстановлена. В царствование Императора Петра II-го, как объясняет один из исследователей истории обители (проф. Корсунский), многие из упраздненных ранее, приписных малых обителей, вновь были сделаны самостоятельными, в том числе и Зосимова пустынь, в которой за это время упоминается даже строитель иеромонах Иоаким (см. Сураева списки иерархов и настоятелей монастырей Спб. 1877. стр. 724).

Но враг спасения не останавливался в борьбе и хотя прошло 36 лет со дня восстановления обители, но в 1764 году Зосимову пустынь снова упразднили. Как объясняют — новые штаты о монастырях не остались без влияния на судьбу малой обители старца Зосимы. Она была снова упразднена и на этот раз с причислением часовни ее и с присоединением всего скудного достояния ее к приходской церкви близ лежащего села Никульского, причт которого пользовался и доходами от служения панихид, совершаемых в этой часовне, куда особенно много стекалось богомольцев летом.

Теперь настало даже время торжества врагов, желавших совершенно уничтожить память о великом старце и его пустыни. В прежний праздник Зосимовой пустыни, 6-го августа, Преображение Господне, бывал даже крестный ход из села Никульского в Зосимову пустынь и устанавливался обычай — устраивать ярмарку близ пустыни. Масса народа, естественно, вытаптывала луговую и лесную траву Ульяниной пустоши и чрез это уменьшались доходы обедневшего помещика И. А. Тимонова. Чтобы изменить обычаи и порядки, говорят, помещик Иван Александрович Тимонов, уничтожил будто бы все документы и акты, касающиеся пустыни Ульяниной и находящейся на ней Зосимовой пустыни (проф. Корсунский стр. 5).

Благочестивый старец Симеон Ермолаев, так повествует об этом печальном времени, согласно переданного ему предками. ‘Опустела часовня, или келья, — говорит он, — в которой жил отец Зосима, но на его могилу, на которой был поставлен большой памятник из белого камня с надписью в роде доски стекалось много народу, который привык слышать его поучения, и теперь служили панихиды, которые служил священник села Никульского, к приходу которого принадлежала пустыня. Священнник села Слотина, отец Иаков, сильно завидовал доходу, который получал от панихид священник села Никульского и потому пришел к владельцу этой пустыни, господину Тимонову, и уговаривал его, чтобы вынести образа из часовни и перенести их в церковь села Слотина, что и исполнилось, также с могилы старца Зосимы был снят памятник и перевезен священником (который стесал топором надпись) в село Слотино. Теперь этот камень находится вместо памятника на могиле священника Иакова в селе Слотине. Часовню же г. Тимонов обратил в птичную и когда устроили клевушки и все нужное, то перевели всех домашних птиц и двух свиней в новую птичную. Но каково было изумление птичницы, когда она, проснувшись на другой день, увидела свиней и всех птиц мертвыми. При разорении часовни присутствовал Александровский исправник Яков Ильич (фамилии не помню). Говорят это было в 1798 году (?)’.

Святыня поругаема не бывает и не вследствие ли этого поступка Тимонова, желавшего увеличить свои доходы, он вскоре умер. Имение его, от вдовы Татьяны Михайловны (бездетной) и холостого глухонемого брата его Егора Алексеевича, перешло в другие руки. Именно, после Тимоновых, пустошь Ульянина перешла к родственнику их по женской линии, П. В. Плохово, от которого уже к Всеколадским, а последним продано жене коллежского советника Прасковье Ивановне Макаровой.

Наконец, в 20-х годах настоящего столетия, по стараниям врагов, память о пустыни, как обители, стала по-видимому совершенно исчезать, ибо часовню, при содействии полиции, окончательно сломали, келии (шесть келий) с иконами часовни были увезены в близ лежащее село Слотино, отстоящее от пустыни на семь верст. Священник села Слотина о. Иаков Богословский был благочинным и, говорят, он перевез каменную плиту с могилы старца Зосимы на могилу своей жены (см. у Н. С. Стромилова, стр. 8). Над могилой был оставлен только деревянный крест, который один со священной могилой были неложными свидетелями основанной некогда старцем Зосимой обители.

Но иcследователи летописи свидетельствуют, что чем меньше, по-видимому, стало внешних побуждений и напоминаний к прославлению подвижника, чем меньше стали ценить его люди, тем более Господь умножал Свои таинственные благодатные силы на могиле и на месте подвигов его. Чудесные действия молитв подвижника все более и более умножали веру в святость его жизни, подвига и основанного им дела в простых сердцах поселян, и напоминало, кому следует, о том, что не должно забывать место подвигов блаженной памяти старца и, наоборот, должно блюсти, как память его самого, прославляемого Богом, так и место его хождения и стояния пред Богом и не только блюсти, но и утверждать и расширять то, что он создал (См. проф. Корсунского стр. 13).

Когда пустошь Ульянина перешла от гг. Тимоновых в руки других владельцев, а именно П. И. Макаровой, то последняя продала в 1847 году лес Ульяниной пустоши на сруб Александровским первой гильдии купцам, известным фабрикантам почетным гражданам И. Ф. Баранову и П. С. Зубову. Приказчиком их был А. И. Алейкин, который, по устроению Божию, нанял сторожем лесной пустоши Ульяниной крестьянина сельца Каравайкова, благочестивого старца Симеона Ермолаева, знавшего многое по преданию о пустыни Зосимовой и ее основателе и глубоко чтившего схимонаха Зосиму. В то время на месте бывшей часовни над могилой старца Зосимы стоял лишь простой липовый крест с врезанным в середину его малым литым медным крестом, виденным уже в 1839 году помещиком села Никульского Влад. Вас. Головиным и до сих пор сохраняемый в обители Зосиминой пустыни над колодцем, вырытым, по преданию, также о. Зосимою, в маленькой часовенке за оградой по направлению к речке Молохче. Предоставим слово самому старцу Симеону Ермолаеву. ‘Долго, — говорит он, — не существовало никакой часовни, ни памятника. Народ стекался поменее, старики примерли, а молодое поколение приходило только по преданию поклониться святому месту. Пустыня эта была перепродана госпоже Макаровой, а она продала лес Александровским купцам Баранову и Зубову. Тогда, при начале порубки, сделали сторожем меня (этого самого Симеона, который передал мне все здесь описанное). Во время пилки леса явился пустынник Зосима пильщикам как будто бы он в монашеском платье ходил и кадил свою могилу. Один из плотников смеялся и уверял, что это нечистый дух ходит в виде монаха и наводить ужас, и не святой муж за свое посмеяние на другой день внезапно умер. Видели также пастухи огонь на том месте, что и подало мысль раскопать это место. (Симеон признался мне, уже слепой, с большим раскаянием). С одним из своих товарищей я раскопал это место и нашел могилу выложенную камнем. Увидал и даже коснулся нетленного гроба! Дивное благоухание повеяло на нас, и мы решились открыть гроб и вдруг ударил сильный гром, сделалось темно от тучи, и мы испугались и побежали.

Когда окончили пилку леса, то неизвестно от чего, вдруг среди дня тес, бревна, одним словом, вся пустыня загорелась. Испуганный, я (мой рассказчик Симеон) взял из киота крест и обошел с ним половину пустыни. Пожар миновался. Так как я слушал всегда с особенным интересом предание о пустынножителе Зосиме, имел к нему всегда большое уважение и даже веру, после бывших явлений пастухам и пильщикам, то упросил, после бывшего на пустыньке пожара, владельцев оставшегося леса выстроить часовню на том месте, где было видение и где я обрел могилу. Г-да Баранов и Зубов согласились выстроить часовню, которая доселе существует. Тогда отправился я к сестре Баранова и выпросил у нее пожертвовать несколько образов на пустыню, что она и исполнила и образа с крестным ходом были принесены на пустыню. Начало опять стекаться более народа, служили панихиды. Владение пустыни перешло опять в другие руки, ее купил г. Волков.

Из дел собора Троице-Сергиевой Лавры за 1872 год видны еще некоторые подробности постройки часовни. Господу угодно было пресечь жизнь И. Ф. Баранова ранее того, как задуманная постройка была приведена в исполнение, он скончался от холеры в 1848 году 5-го августа, оставив по себе добрую память любовью к ближним и попечением о благолепии храмов Божиих, но его намерение не осталось без исполнения, благодаря попечениям его супруги А. А. Барановой и его промышленности и фабрики П. С. Зубова. По их приказанию, приказчик Алейкин, осенью 1848 года построил квадратную деревянную часовню в 5 ¹/₂ аршин, с крыльцом и четырьмя колоннами спереди и балясником, по сторонам в ней было два окна с рамами, без решеток, по середине — глава, обитая железом и украшенная звездочками, на главе восьмиконечный деревянный крест, покрытый железом и позлащенный. Когда же в 1851 году сельцо Каравайково с пустошью Ульяниной перешло во владение Е. Н. Волковой, то супруг последней, генерал-майор П. А. Волков ревнуя о славе Божией и благоговея к памяти блаженного старца Зосимы, о котором также много слышал от соседей и местных жителей, возложил на могилу старца, внутри часовни, доску черного мрамора с надписью ‘схимонах Зосима’. В подножии памятника, такими же буквами вытиснуто: ‘Господи! Упокой душу усопшего раба Твоего’. Под камнем сверх земли была положена каменная же беловатая плита, но, как оказалось впоследствии, памятник был поставлен не над могилой старца, а в стороне несколько, вероятно потому, что уничтожением прежних построек и следов могилы, сторож Симеон был спутан. Для охранения часовни и кружки, имевшейся в ней, генерал Волков назначил сторожем того же Симеона Ермолаева, нередко проводившего тут безбоязненно и ночи в молитве пред чтимой им святыней. Часовня продолжала числиться при приходском храме села Никульского. Попечитель храмов села Никульского и соседнего с ним села Исакова, помещик этих сел В. В. Головин, человек благочестивый и пользовавшийся значительным влиянием и уважением среди окрестных помещиков построил близ часовни и сторожку, приняв, совместно с генералом Волковым, на свое иждивение содержание сторожа (Проф. Корсунского стр. 16). Враг спасения не потерпел радости тех, которым было дорого упрочение порядка и покоя у могилы старца Зосимы. Проф. Корсунский так описывает дальнейшие скорби Зосимовой пустыни (стр. 16—22): ‘едва только начало таким образом упрочиваться дело восстановления святыни, места подвигов старца Зосимы, как опять начались и неблагоприятствущие этому делу обстоятельства. Местный благочинный, священник села Долматова о. Василий Парийский, почему-то счел нужным довести до сведения Владимирcкого Епархиального Начальства о построении, без разрешения последнего, часовни над могилой схимонаха Зосимы, о сборищах богомольцев, отправлении молитвенных служб причтом села Никульского и о рассказах о чудесных явлениях на сем месте, истребовав о том предварительные сведения от приходского священника Илии Громова. Донесение о. Парийского об этом тогдашнему преосвященному епископу Иустину последовало 7 июля 1858 года. А преосв. Иустин сделал такое распоряжение: отнестись, — к Обер-Прокурору Св. Синода графу Н. А. Протасову чрез секретаря Консистории с сведениями по сему делу и с исходатайствованием указаний на дальнейшее его движение и — к Владимирскому губернатору генерал-майору В. Е. Анненкову с просьбой о производстве, чрез его чиновника особых поручений, следствия как о времени, так и о виновниках построения оной часовни, причем депутатом с духовной стороны для этого следствия владыка назначил местного же благочинного о. Василия Парийского. Губернатор для производства следствия назначил своего чиновника особых поручений Ф. И. Желтухина. Началось дело 14 июля 1853 года, а кончилось уже 17 января 1855 года {Дело это хранится во Владимирской духовной Консистории, озаглавливается: ‘О самовольном построении часовни в Александровском уезде, в лесных дачах генерал- майорши Волковой’ и значится по общей описи (по 2 столу) под No 149, а по архиву 129, 763. Этим делом пользовался Н. С. Стромилов в своем описании Зосиминой пустыньки.}. Следователь Желтухин с благочинным о. Парийским прибыли на место, где стоит часовня, в самый тот день, когда наиболее бывает в ней и при ней молящихся, именно 6 августа 1853 года, в праздник Преображения Господня, нашли здесь толпу молящихся и опросили их о причине их сходбища, богомольцы отвечали на это коротко: ‘Тут почивает схимонах Изосим’ и стало быть они собрались из благоговения к нему. Следователи осмотрели часовню и в ней на полу вделанный камень, нашли в часовне немало икон разных видов и изображений, святцы на бумаге и картины, обозрели вокруг нее следы жилища: обширную яму наподобие подвала, который был хотя и без верхнего надстроя, но покрыт потолком, еще другую яму и возвышение бывших гряд. Измерили расстояние от ближних селении, при чем оказалось, что часовня от села Никульского находится в 1 версте 475 саженях, от села Исакова — в 1 вер. 425 Ґ саж., сельца Карайкова — 1 вер. 250 саж. Обратились с запросами к местному владельцу земли, на которой стоит пустынька, генерал-майору П. А. Волкову и соседнему помещику Вл. В. Головину, опросили крестьян сельца Каравайкова и села Никульского и вот что нашли с помощью этих запросов и опросов: гг. Волков и Головин, повторив все рассказанное выше о судьбе часовни прежней и о построении новой, заявили, что в поминаньях крестьян, прихожан церкви села Никульского и села Исакова во главе усопших обыкновенно пишется имя ‘схимонаха Зосимы’, в синодике гг. Тимоновых, сохранившемся в приходской церкви, упоминаются: ‘схимонах Кирилл, схимонах Зосима, схимонах Иона’. О начале же учреждения Зосиминой пустыньки они могли высказать только догадки, не имевшие твердого основания {Эти догадки можно видеть изложенными у Н.С. Стромилова на стран.13-14 его брошюры о Зомининой пустыньке.}. Далее они сообщили об укоренившемся в народе окрестных селений предании о посещении отшельника, старца Зосимы, Елизаветой Петровной (причем предание именовало ее то царевной, то царицей) и о том, что это обстоятельство послужило поводом к празднеству и однодневной сельской ярмарке 6-го августа, в день Преображения Господня на сем месте, где по усопшем тогда же и отправлялись приходскими священниками села Никульского и панихиды, и даже один из них, о. Василий в сей день из села Никульского ходил сюда с крестным ходом. Г. Волков, кроме того, письмом на имя преосв. Иустина от 7 августа того же 1853 года, сообщил и об обстоятельствах (уже известных нам из вышесказанного) возложения им надгробного памятника на могилу старца Зосимы, в данном же благочинному о. Парийскому объяснении от 9 марта следующего 1854 года, сообщив вышеизложенные сведения о часовне, о посещении пустыньки Елизаветой Петровной, дополнил свое показание таким известием, что ‘по случаю распри между священниками села Никульского и села Слотина, местным в то время благочинным Иаковом Богословским, происками последнего, часовня была, неизвестно по чьим распоряжениям, сломана земской полицией, при чем был и исправник г. Барыков {Василий Иванович.} и заседатель земского суда Тимонов {Н. С. Стромилов при сем замечает (стр. 15), что В. И. Барыков был не исправником, а предводителем дворянства (уездным) в то время, когда И. А. Тимонов был дворянским заседателем в земском суде, исправниками же были (за время с 1815 по 1820 год, когда Барыков был предводителем дворянства) П. И. Казаринов и Н. В. Бибиков.}. Крестьяне окрестных селений показали: ‘место это издревле называется пустынькою, был тут монастырь и церковь, но в чье имя, неизвестно, разрушена в нашествие Литвы и Поляков, после того остались тут только два отшельника: схимонах Зосима, да его келейник Иона, на место церкви Зосима построить приказал часовню плотнику, крестьянину села Никульского, Андрею Кляузину. Зосима тут точно погребен, а где Иoнa, неизвестно’. Старожилы, крестьяне Симеон Ермолаев и Иван Прокофьев, сообщив, предания о судьбе пустыньки в разное время, об иконах, которые из нее перевезены в Лукьянову пустынь {Напр. они указывали, с голоса народной молвы, что находящийся в Лукьяновой пустыни больших размеров Нерукотворенный образ Спасителя принадлежал первоначально Зосимовой пустыни и из нее взят в пустынь Лукьянову. См. у Н. С. Стромилова, стр. 15.} и село Слотино и проч., передали известие, что сами в одно время дорылись до каменного свода склепа, в котором погребен схимонах Зосима. Наконец, священник села Никульского о. Илья Громов, поступивший на этот приход лишь в 1848 году, сообщил только о том, что сам застал в пустыньке с прибытием на место своего служения, т.е. часовню, построенную г.г. Барановым и Зубовым. После всех этих опросов и записания их в протокол, по донесении всего исследованного губернским и епархиальным уполномоченными, преосвященному Владимирскому Иустину, владыка, по рассмотрении и соображении всего в нем изложенного, представил, с собранными следствием сведениями и с своим, благоприятным судьбе часовни, заключением, в Св. Синод рапорт от 10 сентября 1854 года за No 9.194. На этот рапорт от 12 ноября того же года последовал указ Св. Синода, коим предписывалось: ‘Часовню не упразднять, но приписав ее к приходской церкви, поручить причту иметь за сохранением в ней должного порядка и благочиния бдительное наблюдение’ {Bсе эти cведения о xоде дела в 1853-1854 году мы извлекли из брошюры Н. С. Стромилова, который сам имел под руками это дело из архива Владимирской консистории. Справ. также в деле Учрежд. Собора Сергиевой Лавры за 1875 г., No 35, л. 6 на oбopoте. Благоприятному исходу дела о часовне в то время много содействовал по свидетельству Н.С. Стромилова (стр. 16), В. В. Головин.}. Так благоприятно, по милости Божией, кончилось дело, имевшее столь неблагоприятное для судьбы пустыни начало.

После такого счастливого исхода судебного дела о часовне Зосимовой пустыни место это приобрело еще большую известность в окрестностях его. Попечитель местного приходского храма, не раз упомянутый В. В. Головин, бывший уездным предводителем дворянства, человек глубоко религиозный, немало заботился о благообразном состоянии часовни, нередко навещал пустынь и любил, помолясь, посидеть против часовни между двух высоких елей, которые, быть может, застал и сам о. Зосима, основатель пустыни, и который свидетельствовали о вековом лесе, росшем здесь во время оно. Посещали эту пустыньку и другие соседи — помещики и помещицы. Просвещенная, глубокоуважаемая Е. В. Яковлева, помещица села Дивова, благоговея к памяти подвижника старца Зосимы, кроме частых посещений часовни и молении в ней, собирала все о ней сказания и даже составила краткое ‘Описание’ пустыни {Этим ‘Описанием’ пользовался Н. С. Стромилов (стр. 16) в своем очерке Зосиминой пустыни.}. Дворянка Г. И. Неттель, купившая в 1855 году у генеральши Волковой всю землю с пустошью Ульяниной, несмотря на то, что была исповедания лютеранского, также заботилась о благовидности пустыни и не препятствовала чествованию памяти схимонаха Зосимы окрестными поселянами. Благодаря этому окрестные жители еще с большим усердием стали притекать к часовне, преимущественно в летнее время, крестьянские женщины с детьми шли туда на богомолье, несли туда разные произведения своего домашнего хозяйства, а взамен брали оттуда с верою — кто песочку из горы, на которой стоит часовня, кто осколок камня, тут попадающегося, кто воды из колодца близ часовни для исцеления детей от разного рода болезней и т.д. Молва о часовне и о получаемых от могилы о. Зосимы исцелениях все более и более росла и распространялась. Ввиду открытия мощей святителя Тихона Задонского в 1861 году стали говорить даже об открытии мощей схимонаха Зосимы. При этом, к правдивым и невинным заявлениям, как нередко бывает в таких случаях, стали присоединяться и нелепые, безосновательные толки. Стали утверждать, будто какие-то подземные труженики уже строят на могиле отца Зосимы храм, который скоро появится на поверхности земли, будто бы иные слышали даже колокольный звон, выходящий из недр земли и т.д. Вместе и в связи с тем люди неблагонамеренные не только поддерживали, но и расширяли эти слухи, дабы извлечь отсюда себе выгоды. Облекаясь в монашеское одеяние, они легко приобретали себе доверие толпы, записывали имена вносивших им свои лепты, имея приют в часовне и сторожке, а особенно в стройке, находившейся близ них и имевшей вид теплицы для грунтового сарая, которую г-жа Неттель дозволила сделать бывшему дворовому человеку Головиных садовнику Роману N., не чуждому общения с помянутыми неблагонамеренными людьми, с целью, вместе с ними, поживиться на чужой счет. Все эти не строения и беспорядки, вносившие зло в доброе дело, с одной стороны, вызвали вмешательство полиции и благочинного для прекращения их, а с другой, побудили госпожу Неттель к пожертвованию пустоши Ульяниной, с находящейся на ней часовней, в пользу духовного ведомства’.

Глава 4. Появление двух монахов у Зосимовой часовни. Помещица Г. Н. Неттель. Отец Филипп Киновийский и его сыновья

В 1855 году Е. Н. Волкова продала свое имение с пустошью Ульяновой жене подполковника Генриете Ивановне Неттель, лютеранского вероисповедания. Последнее обстоятельство, казалось, должно было повлиять неблагоприятно на судьбу Зосимовой часовни, но Господь, по молитвам блаженного старца, чудесным образом, привлек сердце новой помещицы к возрождающейся Зосимовой пустыни.

Поучительная история этой малой обители, в продолжение чуть ни двухсотлетней борьбы со своими врагами, безотчетно старавшимися стереть с лица земли последние признаки могилы благодатного старца Зосимы, невольно поражает верующих людей одним обстоятельством, а именно: силой, привлекавшей непрестанно то одних, то других поклонников, стремившихся со своей стороны к сохранению памяти о простом старце-схимонахе и к возрождению обители, никогда не отличавшейся благоустройством и многолюдством. Какая это была сила и откуда она исходила? Несомненно, это была сила, сокрытая в глубине могилы старца, сила доказывавшая, что там положено семя живое, святое, обладающее неудержимым ростом, сила, могущая заставить камни возопиять, если бы люди безмолвствовали и перестали верить в невидимое, но существующее. Это была сила, доказывающая наше бессмертие и будущее воскресение — сила духовная, сродственная христианскому Духу, живущему в чистых сокрушенных сердцах. Эта сила, касаясь приходящих чистых сердец, заставляла их биться непритворной любовью к Господу и к правде Его.

‘Видишь ли жизнь в останках мучеников? — говорить св. Ефрем Сирин. Кто не поверит, что они живы? Видишь ли гробы их, полные жизни? Кто усомнится в этом? Это крепкие твердыни, защищающие от хищников, это укрепленные города, охраняющие от завоевателей, это высокие столпы для прибегающих к ним, потому что избавляют от губителей и смерть не приближается к ним. Кто далек от любви и исполнен гнева на ближних своих, — проси в молитве помощи их, чтобы примириться с ближними. Это врачи, неусыпно пекущиеся о нашем здравии, потому что в себе имеют врачевство жизни. Одной веры от тебя требуют и дают тебе все, чего ни просишь. Если в душе твоей не будет сомнения, то, хотя бы и мертв ты был, получишь жизнь!’ (5, 55).

‘Не смотри, — говорит св. Златоуст, — на то, что лежит пред тобой нагое тело мученика, лишенное душевной деятельности, а смотри на то, что в нем присутствует иная сила, высшая самой души, благодать Св. Духа, которая своими чудотворениями удостоверяет всех в истине воскресения’ (сл. и бес. на раз. случ. I, 127).

‘Или не веста , — говорить св. апостол, — яко телеса ва ша храм живущаго в вас Св. Духа есть’ (1Кор. 6:19). ‘Как же не почитать одушевленные храмы, одушевленные жилища Божия! — восклицает св. Иоанн Дамаскин. Владыка Христос даровал нам мощи святых, как спасительные источники, которые источают многоразличные благодеяния и изливают благовонное миро (Ист. 17: 6). Святые — не мертвые, ибо с тех пор, как имеющий Сам в Себе жизнь и Виновник жизни причтен был к мертвым, мы уже не называем мертвыми почивших в надежде воскресения и с верою в Него. Да и как может чудодействовать мертвое тело? Каким образом, чрез мощи святых изгоняются демоны, отражаются болезни, врачуются немощные, прозирают слепые, очищаются прокаженные, прекращаются искушения и скорби!’ (Богосл. Еп. Сильвестра 186).

‘Телеса усопших святых, — говорить святит. Филарет, — доныне являются в нетлении, с силой чудодейственной и живоносной, для нас живущих, для удостоверения, если к стыду времени есть неверующие, в воскресении Христовом и в нашем будущем воскресении, для укрепления немощных в подвигах против греха и смерти, для возбуждения невнимательных и нерадивых к подвигам благочестия (II, 22).

Когда Иисус Христос, вольным страданием нашего ради спасения, допустил низвести Себя в область смерти для того, чтобы ввести туда собственную силу жизни и, таким образом, разрушил Царство смерти в самых основаниях его: тогда сила Его немедленно проникла все и в том, что было способно принять ее, тотчас ознаменовало себя животворным действием, многа телеса усопших святых восташа (т. II, 19) Иисус Христос вчера и сегодня и во веки тот же (Евр.14:8). Он как Бог действует вся во всех (1Кор.12:6), действует и ныне, подобно как действовал от начала и действовать будет до конца, действует в малом, равно как в великом, действует как во всей церкви, которая есть тело Его, так и во всех верующих, которые суть члены Его. Он вселяется в сердце, отверстое пред Ним покаянием, верою и любовно к Нему и с собой вносит в Него новую жизнь, вместо плотской — духовную, вместо земной — небесную, преображает любовь человеческую в Божественную и свойства человеческие — в Ангельские. Он обретает и тело в сообразность с душой, непрестанно очищаемое воздержанием и подвигами как сосуд, в котором долго хранится благовонная масть, приобретает от нее силу благоухания, так самое тело христианина, в котором постоянно обитает благодатная сила Христова проникается ею во всем своем составе и даже ею благоухает для других. Так как сила Христова — Нетленна, то, естественно, что она, вселяясь в человеков, которые Христовы суть (Гал.5:24) и телесам их сообщается нетление’ (т. II, 21).

Итак, со смертью блаженного старца Зосимы, пустыня его сохранила прежнюю святость, если не сделалась еще более благодатной, ибо нетленное тело его стало источать силу непобедимую, оживотворяющую благодать св. Духа. Так бедная крестьянка одного из соседних селений имела больного сына, скорбя о немощи своего единственного чада и моля Всевышнего об облегчении недуга сына, она видела однажды во сне, явившегося ей старца, указывавшего ей идти в село Никульское, и около него в лесу отслужить панихиду над могилой погребенного пустынника. Восстав поутру, она отправилась в это село и, расспросив об указанной могиле, явилась к тогдашнему приходскому священнику о. Петру ( впоследствии иеромонах Паисий в Cepгиeвой лавре), прося его отслужить на ней панихиду, все было исполнено по ее желанию, придя домой, она встречена была уже исцелевшим сыном (Рассказ Симеона Ермолаева и П. Паисия).

Божественная благодать коснулась и сердца, которое казалось много лет неприступным — помещицы Генриеты Ивановны Неттель. Об этом важном событии для Зосимовой пустыни, имеются несомненные сведения от самих действующих лиц, живущих еще милостью Божией. Вот, что рассказывают свидетели совершившихся чудес:

В мае месяце 1860 года, в Зосимову пустыньку пришли два монаха и обратились к сторожу часовни с просьбой указать им где живет помещица, владеющая Ульяновой пустошью. ‘Дома ли помещица?’ — спросили они и объяснили, что пришли по поручению блаженного Филиппушки Киновийского (или Филарета в монашеском пострижении) узнать не продаст ли барыня ему три десятка земли с могилой схимонаха Зосимы. Сторож, удивленный таким предложением и вопросом, о котором до сих пор никто не думал и никому не приходило в голову, посоветовал им обратиться к самой барыне. ‘Не знаю, не знаю, — ответил он, — станет ли она продавать тут лес, с могилкой и часовней, ничего не могу сказать, а вот сами обратитесь к немке нашей!’ Сторож вывел монахов на дорогу в усадьбу г-жи Неттель, расположенную в деревне Каравайково, указал направление куда идти и странники распростились с ним. Деревня Каравайково отстояла от пустыньки приблизительно на две версты. Когда монахи подходили к усадьбе, г-жа Неттель, сидела у окна своего дома и потому еще издалека приметила их. Удивленная лицезрением монахов, которых она вообще не любила, как лютеранка, и считала тунеядцами, бесчестными людьми, попрошайками и, затем, нерасположенная даже разговаривать с ними, по какому-бы то ни было делу, она взволновалась, отчасти испугалась, принимая их за мошенников, и кликнула прислугу: ‘Ступайте к монахам навстречу!’ — приказывала она. ‘Остановите их, чтобы не смели идти в усадьбу! Спросите: что им нужно?!’ Прислуга тотчас исполнила приказание барыни: монахи были остановлены и допрошены. Но когда прислуга вернулась к барыне с изъяснением их просьбы и желания, то помещица Неттель пришла в совершенную ярость. Она сделалась неузнаваема от гнева и закричала: ‘Ах они попрошайки, тунеядцы! Кто им сказал, что я продаю?! Разве я нуждаюсь в их деньгах! Гоните их! Чтобы не смели никогда приходить! Скажите им, чтобы они не дерзали и приближаться к моей усадьбе, а то я их прикажу отправить!’ Затем разгневанная помещица начала бранить прислугу за то, что она не следит за приходящими, допускает всяких мошенников в усадьбу и не понимает какое может быть дело у хозяйки с такими людьми. Прислуга дивилась тому, что стало с барыней, которая отличалась добрым характером. Г.И. Неттель совершенно потеряла свой душевный мир и целую неделю не могла опомниться от происшедшего. Но что-же произошло? Она, по-видимому, не отдавала себе отчета, не будучи опытна в распознании действий врага спасения и, конечно, не признавая существования злой силы. Она только гневалась, считая себя обиженной и оскорбленной действиями и предложениями монахов. Ей в голову не приходило о продаже какой-либо части имения, когда муж ее так недавно купил его, надеясь устроить поместье для детей и вдруг кто-то распространил слух о ее желании продать пустошь, вероятно, по причине расстроенных обстоятельств. Это ее глубоко оскорбило, и она совершенно потеряла прежний покойный дух, с которым жила до сих пор, довольная судьбой. У ней было три сына и дочь, из которых последняя Юлия составляла всю ее отраду. Сыновья начинали уже выходить из-под власти матери, огорчали ее разными проступками и она только утешалась своей дочерью Юлей.

Не успела Г.И. Неттель успокоится от происшествия с монахами, как заболевает ее любимица Юлия. Это обстоятельство отвлекло ее внимание, г-жа Неттель несомненно чувствовала, что приход монахов имеет что-то таинственное. Прислуга ей все-таки рассказала, что когда она проводила монахов и начала следить за уходящими, то, к их удивлению, монахи мгновенно исчезли. Прислуга вышла на дорогу, стала искать монахов, но никого не было, непонятно, как могли монахи скрыться с такой быстротой. Хотя помещица Неттель не верила в чудесное, но ей запало в сердце это происшествие, и она еще более убедилась, что монахи были несомненно мошенники, подобные цыганам.

Но вот совершилась воля Божия и Господь посетил Г.И. Неттель наибольшим для нее горем — смертью дочери Юлии. Она совершенно потеряла голову и неутешно плакала. Поддержать ее было некому: вблизи не имелось немецкого пастора, а к православным священникам она обратиться не желала. Начала она советоваться с детьми, где похоронить Юлию. У сельского храма ей не могли дозволить хоронить лютеранку, оставалось — похоронить в саду. Пошли они все в сад выбирать место. Выбрали: но, при одной мысли, что здесь надо положить незабвенную ее дочь, единственное утешение, Г.И. Неттель, упала на колени и так зарыдала, что ее затем еле довели до дому. Дети, увидав горе матери и как будет невыносимо тяжело всем им гулять в саду, если там похоронят Юлю, призадумались и начали упрашивать мать положить сестру где-либо в другом месте. Пришла ночь. Г.И. Неттель, оставшись одна, стала действительно размышлять о неудобствах иметь могилу в саду. С потерей Юлии у нее пропало даже желание устраивать имение, после ее смерти, казалось, дети непременно продадут имение и кому достанется тогда могила ее Юлии… Все эти мысли невольно заставили ее вспомнить о существовании Зосимовой часовни в ее пустоши и опять — о приходе к ней двух монахов. Поутру г-жа Неттель позвала своего слугу, спросила его: знает ли он где часовня и могила старца Зосимы и приказала себя провести на пустошь.

Среди довольно большой поляны, в прекрасном лесу, стояла деревянная часовня, на которой ярко светился позолоченный крест. Высокая трава с цветами, глубокая тишина, красивый лес, произвели на нее успокоительное и приятное впечатление. Г-жа Неттель приказала позвать сторожа и открыть часовню. Ее поразило внутреннее устройство и чистота, черный мраморный памятник Зосимы, крест в головах, образа на стенах, теплившаяся лампада — повеяли усладой и покоем. Г-жа Неттель в ту же минуту решила похоронить Юлю здесь. ‘Мне будет отрадно и приятно приходить сюда, вдали от людских взоров’, — подумала она.

С более легким чувством на сердце вернулась Неттель домой и рассказала обо всем детям. Сыновья порадовались такому решению матери. На другое утро, прочитав только свои положенные молитвы, Юлю похоронили, у самой Зосимовской часовни. Когда же г-жа Неттель несколько успокоилась и горе ее не стало так сильно и остро, то она начала обдумывать, что будет с могилой ее любимой дочери после ее смерти, когда дети продадут имение. Кто будет заботиться о ней? Эта мысль напомнила ей историю с приходившими к ней монахами. Теперь она видела уже смысл в их предложении купить три десятины с часовней и эта мысль стала ей мила, дорога и любезна, так как теперь около часовни лежало ее сокровище. Но как было найти случай, чтобы узнать приходивших монахов, кто такой этот Филиппушка, от которого они приходили? — вот вопросы, которые зародились в ее сердце. Спросить об этом прислугу не хотелось, после истории, происшедшей тогда и выговоров, сделанных ею. Но Господня воля, представила необходимый случай. К г-же Неттель приходила для поденных работ старушка-крестьянка весьма богомольная, которую она любила. В следующий приход старушки для работы, г-жа Неттель спросила ее: знает ли она какого-то Филиппушку в Сергиевской Лавре? Старушка объяснила ей, что прекрасно его знает, пользуется его милостями и всегда бывает у него, когда ходит к Троице. Тогда г-жа Неттель рассказала старушке всю историю появления двух монахов в ее усадьбе и добавила: ‘Вот что, моя милая! Когда пойдешь в Сергиевскую Лавру, зайди к нему и скажи ему от меня, что я теперь готова, согласна ему продать и за такую цену, какую он пожелает!’ Старушка обещалась.

Но кто такой был Филиппушка {См. очерк его жизни Дмитриева изд. 5-е.}? Блаженный Филиппушка был известен не только в Москве и в соседних губерниях, но и в Петербурге и всей Царской фамилии. Он был родом из крестьян Владимирской губернии, Вязниковского уезда, деревни Стряпковой и назывался Филиппом Андреевым Хоревым. После двух женитьб он имел трех сыновей и до 1847 года скитался по всем святым местам и юродствовал Христа ради. В 1847-м году его благословил пожить в Троицкой Лавре приснопамятный митрополит Московской Филарет. Но немного пожил Филипп в Лавре. Душа его искала безмолвия и уединения, и он избрал себе жилье, вблизи основанного митрополитом Филаретом Гефсиманского Скита, в густой лесной чаще, за прудом, в полуразрушенной лесной сторожке. В ней-то и поселился он с благословения наместника Лавры, архимандрита Антония. Филиппушка думал вести здесь безмолвную подвижническую жизнь, но народ, почитая его за прозорливого старца, толпами стекался к нему. Тогда Филипп, в один прекрасный день, пошел в Лавру и обратился к наместнику Антонио со словами: ‘Благослови меня, широкий (так звал он Антония), выкопать погреб?’ ‘Зачем же тебе понадобился погреб?’ — удивился наместник. ‘Нуж ты только благослови, погребок нам нужен’. ‘Ну, Бог благословит, копай!’ — ответил наместник. Филипп, по возвращении в пустыньку, стал копать со своим послушником Митрофаном пещеры, которые и приобрели впоследствии такую известность. Тогда около Филиппа стали собираться монашествующие, ищущие безмолвия и уединения. Через три года явились к Филиппу и двое его сыновей Игнатий и Василий, а затем еще через год пришел и третий сын Порфирий, все они стали жить в пещерах, ископанных собственноручно. Каждая пещера имела не более сажени в ширину и длину, печей не было. Эта жизнь, пощение, пещерный сырой воздух, ношение вериг и тяжелого посоха — пошатнуло здоровье Филиппа и наместник Антоний постриг его в монашество с именем Филарета в честь его благодетеля и наставника митрополита Филарета. Однако подвижнику пришлось недолго пожить в пещерах, ископанных его трудами, по стараниям клеветников и завистников. Пещерники выражали неудовольствие, что к старцу ходит много народа и нарушают их безмолвие. Скитская братия также восстала на Филарета и наместник Антоний посоветовал старцу оставить пещеры. Так он и ушел смиренно из своего владения, взяв с собой и сыновей. Это было первое изгнание его — ради правды. Живя в Лавре и обходя леса, он вновь остановился мыслями на прекрасном месте, недалеко от пещер, где скитский пруд разделяется на два залива узким мысом пригорка, здесь-то отец Филарет и решился поселиться со своими сыновьями. Наместник Лавры распорядился построить ему небольшую келейку на берегу пруда, близ мостика, который был сделан для пешеходов из пещер в Лавру. На чердаке кельи они совершали свое обычное правило и церковные службы. Почитатели нашли отца Филарета и здесь. Московская купчиха Логинова пожертвовала деньги на храм и 27 сентября 1859 года митрополит Филарет сам совершил освящение верхней Церкви в честь иконы Боголюбской Божией Матери. При Церкви построены были братские кельи и так основалась киновия или Боголюбивая пустынь. Спустя несколько времени, все три сына старца приняли монашество: Порфирий с именем Прокопия, Игнатий с именем Галактиона и младший Василий с именем Лазаря. Зимой 1863 года здоровье старца так расстроилось, что он, в ожидании скорой кончины, принял схиму с возвращением прежнего имени Филиппа. Однако он выздоровел, чтобы претерпеть новое гонение Христа ради.

Но вот прибыла в Сергиевскую Лавру старушка крестьянка от Г. И. Неттель с намерением поговеть. Прежде всего она отправилась в киновию спросить у старца благословения на исповедь и передать поручение г-жи Неттель. Отца Филиппа не было дома и, в ожидании его, старушка стала прогуливаться в прилегающем лесу. А старец также прогуливался вблизи и таким образом они, наконец, встретились. Приняв благословения от отца Филиппа, старушка рассказала ему всю историю появления двух монахов в усадьбе г-жи Неттель и согласие ее теперь продать ему три десятины леса с часовней Зосимы. Отец Филипп ничего не зная и, поэтому, не понимая о чем она говорит, подумав не очень ли уже состарилась богомолка и ответил: ‘Ты идешь к исповеди и говоришь ненужное, неладное, многословие — большой грех!’ Посмотрела старушка на отца Филиппа, удивилась ему и замолчала, но через несколько минут снова стала ему рассказывать о помещице Неттель, о приходе двух монахов, будто от имени Филиппушки, и о поручении, данном ей самой помещицей. Старец опять остановил болтливую старушку увещаниями не говорить лишнего. Наконец, прощаясь с отцом Филиппом, старушка спросила его: ‘Что же прикажешь батюшка, передать-то помещице?’ Старец уже рассердился, начал доказывать, что ему не до покупок, что нет никакого смысла в этом, что она рассказывает, ибо он не имеет понятия о Зосимовой часовне, никогда там не был и ничего не знает. Изумилась старушка и пошла в Лавру. Встревожился и сам отец Филипп. Вернувшись домой, он рассказал об этом своим сыновьям. Особенно внимательно его слушал сын Прокопий.

Как нам уже известно у Зосимовой часовни, между двух елей, часто сиживал местный помещик Вл. Вас. Головин, почитавший батюшку Зосиму и старавшийся насколько возможно сохранить в целости могилу старца и следы прежней обители. В один прекрасный день сторож часовни рассказал В. В. Головину, как приходили сюда два монаха от имени отца Филиппа Киновейского за справкой не продаст ли ему помещица Неттель три десятины леса с Зосимовой могилой. Головин, конечно, знал всем известного Филиппушку, понравилась ему эта мысль и видя, таким образом, возможность возрождения Зосимовой пустыни, он даже послал от себя крестьянина в киновию спросить отца Филиппа: правда ли что он желает приобрести эту землю и справедлив ли столь радостный для него слух? Старец принял посланного от Головина при своих сыновьях и подивились они опять все случившейся истории, о которой они ничего не знали до сих пор. В сердце своем блаженный Филипп, однако, чувствовал, что тут совершилось чудесное проявление воли Божией. Средний сын Филиппушки, отец Прокопий, выслушав вторичный рассказ о таинственных монахах, решился наконец просить благословения отца съездить в Зосимову пустынь, осмотреть ее и расспросить подробно о случившейся истории. Старец находил это лишним, бесцельным, но благословил сына и согласился на его поездку в Ульянову пустошь.

Тем временем и старушка-крестьянка вернулась к своей помещице Г. И. Неттель. Сперва обрадовалась барыня возможности получить верные сведения и ответ Филиппушки, но затем страшно рассердилась, когда старушка сообщила ей свой разговор со старцем. ‘Как он ничего не знает! — закричала она. — Вот плуты-монахи, мошенники! Теперь отказывается купить! Хочет прижать меня, хочет заставить уступить, даром получить! Вот твой святой отец!’ И рассерженная барыня опять приказала настрого никогда не пускать монахов в ее усадьбу, и гнать их без жалости. ‘Я сама видела монахов, а они говорят, что никого не посылали!’ — кричала Неттель. С тех пор она снова потеряла душевный мир.

Через несколько дней, отец Прокопий пошел в Зосимову пустынь по неведомой для всех дороге и еле достиг святого места. Прежде всего он посетил помещика В. В. Головина, поговорил с ним, выслушал опять рассказ о появлении двух монахов от имени Филиппушки и затем упросил боголюбивого барина провести его на Ульянову пустошь, что В. В. Головин исполнил не только с величайшим удовольствием, но и с искренней радостью. Немного времени постояв на святой поляне, в красивом лесу, на живописном берегу речки Молохчи, среди зеленеющих елей и сосен, в таинственной и успокоительной тишине, отец Прокопий уже почувствовал какое-то особенное душевное расположение к этому месту. ‘Действительно, хорошо бы здесь быть монастырю!’ — подумал он. Отец Прокопий с В. В. Головиным несколько раз обошли всю местность и последний посоветовал благочестивому сыну отца Филиппа не думать долго, а принять на себя хлопоты по приобретению земли этой для киновии. ‘Если угодно, я буду хлопотать для вас, буду вашим ходатаем у помещицы Г.И. Неттель, моей соседки!’ — сказал В.В. Головин.

Вернулся о. Прокопий домой, рассказал все своему отцу, братьям и, чувствуя необъяснимое, твердое желание послужить святому старцу Зосиме и восстановлению обители, он решился помолиться и начать хлопотать.

Да, тяжелый крест надел на себя, боголюбивый отец Прокопий, но и Спасительный!

Вскоре он опять взял благословение от отца и пошел в Зосимову пустынь. Решаясь лично представиться помещице Неттель, он направился в ее усадьбу, но прислуга еще издалека встретила его и объявила, что барыни нет дома. Тогда В. В. Головин взялся вести переговоры с г-ою Неттель и дать ответь отцу Прокопию. Долго ждал о. Прокопий, но ответа не последовало, так как помещица сперва отказала и г-ну Головину в его просьбе и слышать не хотела более о монахах. Много раз приходил о. Прокопий в усадьбу Коровайково, но всякий раз прислуга г-жи Неттель встречала его издалека грубыми отказами и уверениями, что помещицы нет дома. Наконец он решился сходить в последний раз. Как-то ранней весной, во время розлива вод, думая, что теперь она уже не может отговориться тем, что ее нет дома. Взял о. Прокопий с собой послушника, надели они высокие сапоги, ватные подрясники и пошли. Труден был путь, однако добрелись до Зосимовой пустыньки, помолились угоднику Божию и направились к усадьбе г-жи Неттель. Перед усадьбой было одно препятствие — речка — довольно сильно разлившаяся. Сколько не думали, как переправиться, оставалось одно средство — перекреститься и двинуться через реку в надежде, что сапоги высокие, а речка не должна быть глубокой. Пошли. В начале речка оказалась действительно мелкой, но затем вдруг вступили в самое русло речки и очутились по горло в воде. Еле выкарабкались наши труженики на берег в своих промокших насквозь ватных подрясниках и начали думать: как им представиться помещице? Но вскоре прислуга г-жи Неттель вышла к ним навстречу и опять объявила, что барыня не может их принять, но на этот раз вследствие каких-то занятий. Взмолились монахи и чуть не со слезами начали просить, чтобы их впустили бы, хоть обсушить платье после переправы через реку. Действительно, они дрожали от холода и мокроты, но г-жа Неттель выслала им сказать, что они могут высушиться в деревне, если хотят, а никак не у нее. Потеряли они всякую надежду на осуществление заветного желания. Отогрелись, пообсушились в деревне и пошли домой. Отец Прокопий решил окончательно бросить свою мечту и более не хлопотать по столь неразрешимому вопросу.

Глава 5. Пожертвования помещиц г-жи Неттель и Барбашевой. Гонения на схимонаха Филиппа и кончина его. Постройка каменной часовни

Мы знаем уже, что стараниями врага спасения, в виду вновь увеличившегося притока богомольцев Зосимовой часовни, нашлось немало желающих, извлечь себе из этого выгоды. Садовник г-на Головина Роман испросил разрешение помещицы Неттель распорядиться близ стоящим тепличным и грунтовым сараем, в который он и допускал всяких странников, облекавшихся в монашеское одеяние: они записывали имена, вносивших им своп лепты и, таким образом, обманывали народ. Чтобы прекратить эти беспорядки благочинный священник обратился к полиции и к г-же Неттель. Последняя была смущена таким вмешательством властей и скорбела за могилу своей любимой дочери Юлии. Она также никак не могла вернуть свой прежний покой и отделаться от мучительной мысли: что станет после ее смерти с имением и могилкой Юлии? Всякий раз, как она утверждалась в решении подарить пустыньку монахам, на сердце делалось легко, и когда она начинала гневаться на просителей, то лишалась мирного духа.

Со своей стороны, боголюбивый Вл. Вас. Головин не переставал надеяться на помощь Божию и возможность добиться благоприятного исхода дела у упрямой помещицы Г. И. Неттель. И действительно, в конце июля месяца 1866 года, г-жа Неттель решилась навсегда покончить с этим важным и бесконечно длившимся вопросом, она объявила В. В. Головину, что согласна Филиппушке подарить три десятины земли с Зосимовой часовней. 8-го августа г-жа Неттель подписала дарственную запись, чтобы ни ей, ни ее наследникам уже не вступаться во владение означенной земли и не нарушать прав Лавры на обладание ею. В прошении в Лаврской собор, было сказано, что она ‘жертвует три десятины, с произрастающим на оной еловым и березовым лесом, и часовней, для служения в сей последней, братией киновии молебнов и панихид по схимонахе Зосиме, при часовне погребенном, желающим из обывателей окрестных деревень’.

Радости и торжеству Вл. Вас. Головина и отца Прокопия не было предела. Все преданные памяти блаженного старца Зосимы и готовые прийти на помощь праздновали трудно доставшуюся победу над врагами, но как всегда — земные радости кратковременны.

Для отца Прокопия наступил не конец страданий, а начало новых испытаний и скорбей, ибо ничего нет труднее на земле, как построить Церковь, а тем более восстановить монастырь. Для врага ничего нет невыносимее, как непрестанная молитва людей и совершение таинств, установленных Христом для Своей Церкви.

На первых порах явились тотчас жертвователи и помощники отцу Прокопию. Следуя доброму примеру г-жи Неттель, соседняя помещица жена капитана Екатерина Васильевна Барбашова, таким же образом, с той же целью ‘Поддержания Лаврской кладбищенской в киновии церкви и на содержание при ней находящейся братии’ заявила желание пожертвовать 7 десятин и 625 квадратных сажень земли, прилежащей к пустоши Ульяниной. Эта земля находилась близ села Никульского-Исакова и составляла часть пустоши, носившей название ‘Туханова луга’. Таким образом, всего пожертвовано 10 десятин и 625 кв. сажен. В. В. Головин построил на свой счет две избы, с двориком и хозяйственными принадлежностями. Елизавета Васильевна Яковлева пожертвовала старое строение с кирпичного двора для устройства над могилой схимонаха Зосимы каменной часовни, вместо деревянной. Так как в часовне не было необходимых предметов для совершения Богослужения, то о. Прокопий перенес в нее иконы и все принадлежности, как то: ризы, книги, Евангелие, кадила и т. д. (см. дело упр. собора за 1869 г. No 177).

Не легко было утвердить пожертвованные десять десятин земли за киновией. Пока это дело прошло все правительственные инстанции и было совершенно окончено — умер отец Филипп, не стало наместника Антония, и Вл. Вас. Головина. Изменились все порядки и прошло десять лет. Кроме того, начало дела совпало с водворением новых судебных уставов 1864 года. Но со времени подачи прошений о своих жертвах, помещицы отказались от прав на владение и нужно было тотчас установить заведование и управление Зосимовой пустынькой, как в хозяйственном, так и в церковном отношении. Начальствование принадлежало по праву, лицу, заведывавшему самой киновией Боголюбской Богоматери, т.е. схимонаху Филиппу, который поручил все дела Зосимовой пустыньки своему сыну, иepoмонаxy Прокопию. Иноки поместились в одной избе, из выстроенных В. В. Головипым, а в другой избе жили рабочие и пеклись хлебы. Братия начала в известное время дня и ночи совершать служения в часовне, а в свободное время трудилась над расчисткой лесной чащи около часовни, над корчеванием пней, копанием и очищением дорожек, а так же занимались сенокосом и пчеловодством. Пчеловодство было излюбленное занятие и блаженного старца схимонаха Зосимы, потому на него было обращено особенное внимание, так началось мирное устроение Зосимовой пустыни.

Но враг, по слову Апостола, никогда не дремлет. Мы упомянули уже, что старец схимонах Филипп был тяжко болен, но выздоровел, чтобы претерпеть, для своего прославления на небе — последнее и самое сильное гонение. В 1867 году распустили слухи, будто в киновии делаются фальшивые кредитные билеты. Несмотря на всю нелепость клеветы, нашлись люди, которые поверили слуху. Начальство Гефсиманского скита сочло нужным обыскать келью схимонаха Филиппа. Разумеется, в ней не нашли ничего подозрительного. Митрополит Филарет, любивший и почитавший Филиппушку, конечно, ни на одну минуту не усомнился в нем и ясно понимал, что это скорбь прилагается Филиппу не без особого промышления свыше. Тем не менее, чтобы удалить соблазн и прекратить молву, он дал совет старцу на время оставить, созданную его трудами обитель и перейти в какой-нибудь другой монастырь. Старец исполнил желание митрополита, взял с собой сыновей и отправился с ними в Московский Симонов монастырь, а потом в Тульский Богородичный и, наконец, в Введенскую пустынь близ г. Покрова Владимирской губернии. Когда же дело о клевете было окончено совершенным оправданием схимонаха Филиппа, то он вернулся опять в свою киновию и вступил в исправление настоятельских обязанностей.

С 5-го февраля 1868 года делами Зосимовой пустыни заведовало начальство Гефсиманского скита, так как отец Филипп удалился с детьми. К сожалению, за это время было сделано распоряжение о перевозе всего кирпича в количестве до 25-ти тысяч, пожертвованного Яковлевой на постройку каменной часовни над могилою схимонаха Зосимы, в Черниговский пещерный скит. По-видимому, скит желал навсегда утвердить за собой Зосимову пустынь, но это не состоялось. Тогда помещица Г. И. Неттель, будучи свидетельницей действий скитского начальства, возмущенная до глубины души недоброжелательством к Зосимовой пустыни и не усматривая более осуществления своих надежд, в третий раз решилась отказать киновии в пожертвовании и уничтожить сделанную ею дарственную. Это было возможно, так как еще не последовало Высочайшего соизволения на принятие пожертвования. На этот раз г-жа Неттель рассердилась более чем прежде и снова запретила прислуге принимать монахов.

К довершению всех бед — вскоре скончался и схимонах Филипп. Удрученный трудами и скорбями он слег в постель в начале мая 1868 года и 18-го числа скончался в самый полдень после причастия св. Таин из рук своего сына иеромонаха Прокопия.

Если еще при жизни все считали схимонаха Филиппа блаженным, то теперь после смерти он имеет на это большее право. Он блажен уже потому, что претерпел до конца путь к блаженству по слову Самого Христа: блажени есте , егда поносят вас и ижденут и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради: радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех!

Возрадуемся же мы за него! И да не смущаются сердца наши! Испытующий человеческий разум до сих пор считает непонятным и загадочным, почему Бог допускает бедствия для человечества, а главное: бедствуют неповинные, а виновные или совсем не страдают, или наказываются несоразмерно с их виной. Видя это, слабый верой подвергается искушению в вере, склонный к пороку разрешает загадку говоря, что нет пользы быть добродетельным, а вовсе неверующий доказывает, что в мире и в человеческих делах господствуют случаи. И среди нас, есть, конечно, люди, искушавшиеся такими мыслями, а потому остановимся на малое время на этом важном вопросе и выслушаем приснопамятного святителя Московского Филарета, любившего блаженного старца Филиппа и имевшего власть, чтобы и защитить его от людей.

‘Бедствия и страдания человечества, — говорит свят. Филарет, — это странность и противоречие самой природы себе, противоречие, которое должно погрузить размышляющего в безутешное уныние, если он не откроет источника утешения и надежды — выше природы. Та же природа, которая внушает отвращение и ужас от страдания особенно неповинного, та же самая природа возвещает, что страдание, даже и неповинное неизбежно. Посмотрите, кто не страждет? Кроткая птица трепещет от хищной. Все, что есть лучшего в растениях, разрушается животными. Зерно должно расторгнуться и совсем погибнуть, чтобы родилось растение и плод и т.д. С начала жизни человек страдает от недостатка сил, от несовершенного развития способностей, под конец жизни — от утраты сил и способностей. Все согрешили и лишены славы Божией (Рим.3:23) — говорит св. Апостол. Следовательно, вопрос: почему бедствуют и невинные? Не только разрешается, но и уничтожается этим изречением. Бог действует на жизнь человека не только в качестве судьи, но более как Врач, это совсем другой расчет. Поэтому, когда Он врачует по любви, милосердствует, очищает, приготовляет к блаженству — мы смотрим и говорим: как Он тяжко посещает! Мы страждем по воле Божией и по воле Того, от Которого всякое даяние благо и всяк дар совершен сходит c выше (Иак.1:17), по воле Того, Который питает птицу, не стоящую ассария, Который сельную траву одевает великолепнее, нежели Соломон облачался во славе своей. Как можно, чтобы Тот, Который бережет воробья и траву, не хранил человека, хотя бы проводил его сквозь огонь и воду, когда то находит нужным? Как можно, чтобы Тот, Который являет милосердие свое даже злым, не явил правосудие Своего невинно страждущим? Если Благий посылает страдание, то, конечно, и в страдании есть некоторое благо. Если же есть неповинно страждующие в своих делах, то правосудие и благость Божия с избытком является над ними в делах чудесных, совершаемых в воздаяние за неповинное страдание. Пример в Евангельском слепорожденном’.

Господь Сам сказал: ‘Аще мир вас ненавидит , ве дите, яко Мене прежде вас возненавиде’ (Ин.15:18). А св. Апостол пишет: ‘Е cu хотящие благочестиво жити о Христе Иисусе, гонимы будут’ (2Тим.3:12).

‘Некоторые могут подумать, — говорить святитель (II, 374), — что наставление Господа не страшится ненависти мирa, не относится к ним ‘дело совсем не для наших времен и обстоятельств. Мы не живем ныне, скажут они, среди врагов и гонителей христианства, как жили первые последователи Христовы. Мы живем христиане между христианами. Мир, который некогда ненавидел христианский род в продолжение времен сам переродился в мир христианский. Так мир побежден, однако же не уничтожен: он еще жив и по-прежнему ненавидит тех, которые Христовы или стараются быть таковыми. Мир побежденный верой, плененный в ее послушание, допущенный по сему в область ее, неприметно внес в нее с собой и распространил в ней свой собственный дух. Таким образом, сей враг Христа и Христианства очутился в пределах самого Христианства, прикрывшись именем христианского мирa, он действует свободно и учреждает себе мирское христианство: старается обратно перерождать сынов веры в сынов мира, сынов мира не допускает до возрождения в истинную жизнь христианскую, а на непокорных ему, вооружается ненавистью, лукавством, злословием, клеветой, презрением и всяким оружием неправды’.

Чтобы понять, почему это так делается доныне, надо вникнуть в вопрос: кто эти клеветники, гонители и мучители? Действительно, кто может среди самого христианства воздвигать вражды, раздоры, смятение, ненависть? Тот, кто терзал христианских мучеников, кто не давал покоя ни одного дня столпам нашей Церкви: Василию Великому, Григорию Богослову, кто несколько раз изгонял Афанасия, заточил Златоуста! ‘Не удивляйтесь, — говорит св. Златоуст, — когда видите, что праведный, совершающий подвиги, терпит множество бедствий: следовало бы удивляться противному, т.е. если бы дьявол, будучи часто поражаем, оставался в покое и кротко переносил, наносимые ему раны. Не удивительно, если змий, получая непрестанные удары, свирепеет и бросается на ударяющих. Но для чего, спросите, Бог попускает это? Для того, чтобы праведник удостоился больших венцов, а дьявол получил сильнейшее поражение’ (43, Бес. на 1 посл. к Кор.). ‘Такова воля Божия, — учит св. Исаак Сирин, — чтобы возлюбленные Его пребывали в трудах, Дух Божий не пребывает в тех, которые в покое. Тем и отличаются сыны Божии от прочих, что они живут в скорбях, а мир гордится роскошью и покоем’ (Доброт. II, 667). Все истинные христиане до скончания века будут гонимы, будут страдать от скорбей, печалей, искушений, клеветы и бедствий, стараниями мирa. Человеку, который борется со злом, невозможно не испытывать скорбей. Праведники терпят бедствия для их испытания, а грешники в наказание за свои грехи. Возблагодарим же Господа за все! И вернемся к рассказу.

Погребение отца Филиппа совершал наместник Лавры Архимандрит Антоний с 12-ю иеромонахами и при стечении несметной толпы народа. Его погребли в нижнем Киновийском храме, за правым клиросом. По смерти отца Филиппа и В.В. Головина иеромонах Прокопий не только не отказался от мысли восстановить Зосимову пустынь, но еще более стал обдумывать способы и средства к осуществлению своей сердечной цели. Отец Прокопий обратился теперь за благословением и помощью к своему старшему брату отцу Галактиону и к сыну Владимира Васильевича, Дмитрию Влад. Головину. Но сколько он не ездил к помещице, г-же Неттель, прислуга выходила к нему на встречу и объявляла, что барыни нет дома, а г-н Головин, со своей стороны, также не мог добиться толку. Велика была скорбь отца Прокопия и сколько он ни думал и ни молился, желание его послужить памяти подвижника Зосимы не только не уменьшилось, а увеличилось. В трудные минуты он обращался за советом к наместнику Лавры. Архимандрит Антоний всегда утверждал его в благом намерении и советовал положиться на волю Божию и молиться блаженным старцам Зосиме и Филиппу. ‘Вы бы купили землю у помещицы, а не ждали жертвы’ — говорил наместник. ‘Да г-жа Неттель ни за что не продает’ — объяснил отец Прокопий. Она действительно отговаривалась тем, что Филиппушка умер и другому усердствовать не желает. Так настал канун годового дня кончины схимонаха Филиппа — 17-е мая 1869 года. Всенощную должен был служить отец Прокопий и уже находился в храме, когда ему доложили, что какая-то барыня подъехала к киновии и его спрашивает. Это была Г.И. Неттель. Мысль о могиле возлюбленной дочери Юлии ей не давала покоя, и она в четвертый раз решилась пожертвовать землю, но, за смертью Филиппушки, уже отцу Прокопию. Taкие характеры, обыкновенно, весьма нетерпеливы в исполнении их желаний и потому, решившись в этот день покончить вопрос, (непременно в этот день или никогда), она сама явилась в киновию. Ей доложили, что отец Прокопий служит всенощную и нельзя говорить с ним, пока не покончится служба. Г.И. Неттель покорно выслушала это и терпеливо простояла всю всенощную в церкви. Понравилась ей и киновия. Каково было удивление отца Прокопия! Теперь уже сама помещица стояла в церкви и ждала его, как только он окончил службу, то подошел к ней. Г-жа Неттель объявила ему, что она приехала сделать дарственную на его имя и чтобы он немедленно ехал с ней к нотариусу. Отец Прокопий сперва возразил ей, что за поздним временем лучше это дело отложить до завтра, но г-жа Неттель прямо потребовала, чтобы дарственная была бы непременно совершена сегодня. Итак, вопрос о передаче земли решился в годовщину смерти схимонаха Филиппа. Благочестивые сыновья его, конечно, приписали это чудо молитвам блаженных старцев Зосимы и Филиппа.

Отец Прокопий, по поручению своего старшего брата, иepoмонаха Галактиона, заведовавшего киновией, начал усердно работать по приведению в порядок и улучшению Зосимовой пустыни. На официальное утверждение земли за обителью нельзя было рассчитывать в скорости.

Наконец, наступил 1874 год. Господь порадовал всех окончанием бесконечного дела о пожертвовании киновии десяти десятин земли. В ознаменование этой радости, обе жертвовательницы и некоторые соседи помещики и почитатели памяти схимонаха Зосимы пожелали вместе с отцом Прокопием отслужить торжественную всенощную и панихиду. Не видя в этом ничего непозволительного, после того, как уже несколько лет братия киновии жила в Зосимовой пустыни, все означенные лица собрались 14-го сентября в часовню для всенощного бдения и в самый день 15-го сентября на часы и панихиду о упокоении схимонаха Зосимы. Но враги спасения, недовольные восстановлением Зосимовой пустыни, воспользовались этим обстоятельством, чтобы отомстить неприятностью. Местный благочинный села Новинок, священник Иоанн Успенский донес Владимирскому Преосвященному Apхиепископу Антонио, что прибывший из киновии при Гефсиманском ските иеромонах Прокопий с иеродиаконом и клиром, по предварительном извещении особыми повестками окрестных жителей села Никольского-Головина, того же уезда, вечером и утром 15 сентября сего 1874 года, в приходской того села часовне, устроенной над гробом схимонаха Зосимы, совершал Богослужение при многочисленном стечении народа и сим небывалым доселе Богослужением произвел сильное волнение в местных и окрестных прихожанах. Архиепископ Владимирский, в свою очередь, довел о сем до сведения владыки митрополита Московского Иннокентия, отношением от 31 декабря означенного 1874 года, с присовокуплением замечания, что он считает нужным ‘сообщить’ о том ‘на благоусмотрение’ Его Высокопреосвященства в виду того, что ‘никакой священнослужитель не может священнодействовать в чужой епархии без благословения местного арxиерея’. На этом отношении владыка митрополит от 16 января следующего 1875 года дал такую резолюцию: ‘Учрежд. Собору дознать и о последующем мне донести’. Вследствие сего Собор предписал о. иеромонаху Прокопию ‘представить объяснение причины и законности Богослужения его в означенной часовне’. Отец Прокопий к 1 февраля того же 1875 года представил в Собор рапорт, в котором откровенно объяснял дело, как оно было и как изъяснено нами выше, добавляя при сем, что повесток никаких он не делал и волнения никакого не происходило, а дело произошло просто по усердию жертвователей и чтителей памяти схимонаха Зосимы, из коих один, крестьянин деревни Арсак Антон Николаев Громов, принес, как свой вклад в часовню, икону, которая тогда же и освящена была, а он, иеромонах Прокопий, был лишь исполнителем желания их и совершил Богослужение ‘с дозволения и благословения наместника Лавры отца архимандрита Антония’. Учрежденный Собор, прописав все это в своем отношении к apxиепископу Владимирскому и, указав при сем на историческое значение Зосиминой пустыни на основании только что напечатанных тогда в декабрьской книжке Душеполезного чтения за 1874 год сведений о ней {Эти сведения сообщены тем же Н. С. Стромиловым и вошли в помянутую раньше брошюру его.}, со своей стороны испрашивал его ‘архипастырского благословения и разрешения киновийской братии совершать в Зосимовской часовне поминовения в нужных случаях и на будущее время’. Архиепископ Антоний, отношением от 27 февраля того же 1875 года, уведомил Собор, что ‘если Высокопреосвященнейшему Митрополиту благоугодно будет разрешить, чтоб в Зосимовской часовне, по временам, отправлялось Богослужение посылаемыми от Собора монашествующими, то и с его стороны на то препятствий не имеет быть’, но только чтобы при этом посылаемые монашествующие предварительно совершения Богослужения извещали о своем прибытии местных — благочинного и приходского священника, а равно и известных жертвователей, о чем им, преосвященным, вместе с сим, сообщено и благочинному, села Новиков священнику Иоанну Успенскому. По донесении о том от Собора владыке митрополиту владыка дал резолюцию на этом донесении: ‘На служение в часовне благословляю’, а преосвященного Антония о том же со своей стороны уведомил особым братским посланием от 13 марта 1875 года. Учрежденный же Собор о том же дал знать, к сведению и в нужных случаях руководству, управляющему киновией иеромонаху Галактиону {См. все это дело ‘по жалобе о богослужении в часовне при гробе схимонаха Зосимы близ киновии без разрешения Владимирского Apxиepeя’ в бумагах архива Учрежд. Собора Сергиевой Лавры за 1875 год, No 35.}.

Для бедного отца Прокопия это дело не обошлось без большого труда и невыразимых волнений. Наместник Лавры, архимандрит Антоний приказал ему съездить в г. Владимир и попросить прощения у Владыки. Архиепископ Антоний принял милостиво и утешил отца Прокопия не только прощением, но и разрешением совершать в Зосимовой пустыни Богослужение, которое и переслал затем официально в духовный собор Лавры.

Теперь, казалось, уже неоткуда было ждать притеснения врага и следовало приступить к постройке давно желаемой каменной часовни вместо деревянной. Явились и жертвователи: во-первых смежные владельцы Дмитрий Владимирович Головин, сын покойного Владимира Васильевича, столь много сделавшего для обители и Елизавета Васильевна Яковлева, во-вторых —неизвестные люди, принесшие 450 р. денег, и в-третьих — московская купчиха Агрипина Гавриловна Богомолова, пожертвовавшая до трех тысяч. Митрополит Московский Иннокентий согласился на эту постройку. Владимирская консистория и священник села Никульского дали подписку, что со своей стороны не имеют никаких препятствий. Так и совершилась эта постройка каменной часовни под руководством иеромонаха Прокопия.

Глава 6. Построение Храма семейством Д. М. Шапошникова и В. П. Попова, устроение новой обители наместником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры Архимандритом Павлом

Каменная часовня, выстроенная на могиле схимонаха Зосимы, не могла удовлетворить духовным потребностям как монашествующей братии, так и приходящих богомольцев. Естественно, требовался храм. Неутомимый отец Прокопий ни одного дня не проводил без хлопот, направленных к отыскание жертвователей. Кто в своей жизни строил или обновлял храм, тот знает сколько враг спасения ставит препятствий на этом пути и какими искушениями и скорбями старается помешать святому делу.

Долго искал, много молился боголюбивый отец Прокопий, пока явилась ему на помощь дружественная, добрая и Богом благословенная семья московского купца Дмитрия Михайловича Шапошникова. Сам Дмитрий Михайлович был уже занят постройкой в Лукинской женской обители Подольского уезда Московской губернии и, по вынесенной им борьбе в этом деле, хорошо известен Митрополиту Московскому Иоанникию. Заботы о начатой постройке не давали ему времени и возможности войти подробно в рассмотрение просьбы отца Прокопия, который желал вначале, хотя бы пристроить к каменной часовне такой же алтарь и тем сократить издержки.

Прошло почти десять лет после постройки каменной часовни, когда в конце 1887 года отец Прокопий получил наконец обещание Д. М. Шапошникова пристроить алтарь. Рапортом 18-го декабря отец Галактион вошел с представлением в Духовный Собор, прося разрешения исправить существующие постройки и ‘если потребуется вновь пристроить каменное здание’. Видимо, не считалось удобным иначе выразиться о предполагаемой постройке. Но вследствие такой просьбы, последовало и подобающее разрешение только исправить обветшалые здания. Тем временем Д. М. Шапошников посетил Зосимову пустынь, почувствовал к ней некоторое расположение и счел неудобным приступать к работам с указом о поправке обветшалых здании. Он даже вознамерился отложить свое участие в деле ввиду плана, показавшегося ему необдуманным. Но боголюбивый отец Прокопий был рад, что нашел возможным осуществить и такой план первоначальной церкви.

Повторяем, нет больше подвига как построить храм Божий! Храм — есть земной рай, жилище Божие, видимое небо, святилище таинств, Лествица, доходящая до небес, для восхождения молитв веры к престолу Всевышнего. ‘Благословенны рабы Божии, — говорит Святитель Филарет, — споспешествующие построению храмов, сему делу благодати, попечением, трудом, соединением доброхотных даяний, из которых и малая лепта будет иметь не низкую, а может быть и очень высокую цену пред очами Бога взирающего на сердце даятеля’ (III, 181).

Из многих примеров известно, что Господь Сам избирает строителей храмов и далеко не все деньги и капиталы приемлются Богом на построение церкви Христовой и жилища Святому Духу. Блаженному старцу Серафиму Саровскому многие приносили деньги для построения церквей в основанной им женской Дивеевской обители, по повелению самой Царицы Небесной, назвавшейся Верховной Игуменьей этого монастыря, но он ни от кого не взял, говоря, что это деньги слез, скорбей и крови, а только принял от помещика Михаила Мантурова, взявшего на себя подвиг добровольного нищенства. Так и для Зосимовой пустыни, Господь избрал строителями первой церкви боголюбивого Д. М. Шапошникова и его семью. Насколько же этот храм был нужен блаженному старцу отцу Зосиме и его обители, это видно из совершившегося затем со строителем его — Дмитрием Михайловичем — несомненного чуда. Схимонах Зосима явился Д.М. Шапошникову в сонном видении. Он имел вид худощавого, седого старика, с бледным лицом, в монашеском подряснике и в шапке, подобно той, которую носят пустынники. Подойдя к Шапошникову, старец произнес: ‘я прошу тебя не оставляй начатого дела, и тебя Господь не оставит и поможет’! Затем отец Зосима со слезами на глазах обнял Дмитрия Михайловича. Так три раза попросил он Шапошникова, говоря: ‘прошу тебя не оставляй начатого дела, и Господь тебе поможет и не оставит’! Каждый раз обнимал его со слезами. Сперва Дмитрий Михайлович не мог отдать себе отчета — кто это говорит с Ним, но когда видение исчезло, то он в испуге проснулся и подумал: это, наверное, приходил схимонах Зосима! В комнате никого не оказалось, было темно. Дмитрий Михайлович встал, разбудил жену и сообщил ей свой сон. Благочестивая Агафья Федоровна, также не усомнилась, что это был старец Зосима, и стала даже упрекать мужа, что он своею нерешительностью и медлительностью задержал столь необходимую постройку храма в Зосимовой пустыни.

Дмитрий Михайлович заснуть уже более не мог, зажег огонь и стал вдумываться в происшедшее. На сердце была тревога, недовольство собой, какое-то уныние: решился одеться и выйти на воздух. Город спал, все лавки были еще заперты и волнующееся сердце требовало откровенной беседы, совета с кем-нибудь. Таким образом, гуляя по улице, он надумал пойти к своей старшей дочери и мужу ее Владимиру Петровичу Попову. Конечно, все еще спали. Зять, Владимир Петрович, вышел к нему встревоженный, думая, что случилось что-нибудь. Но Дмитрий Михайлович посадил зятя и открыл ему причину своей тревоги. Собралась вся семья и, по милости угодника Божия, блаженного старца Зосимы, все они возгорелись непреодолимым желанием послужить этому святому делу. В.П. Попов послал еще за своим братом Михаилом Петровичем, явилась так же Агафья Федоровна и на семейном совете решили, что надо сделать все просимое отцом Прокопием. Оба брата Поповы предложили отлить колокол, Владимир Петрович взялся сделать иконостас, утварь, все внутренние принадлежности храма, а Д.М. Шапошников — пристроить алтарь, трапезную часть и колокольню. Все они пришли в восторженное и радостное состояние и разошлись по своим делам, успокоенные, довольные, с намерением немедленно взяться за дело.

На следующий день Д.М. Шапошников поехал в киновию к отцу Прокопию, готовый потратить на постройку храма сколько бы не потребовалось денег, чтобы успокоить боголюбивого попечителя Зосимовой пустыни. План нового храма был заказан г-ну Семеновскому. Митрополит Иоанникий принял просителей очень сердечно и, таким образом, возбудилось дело о постройке храма. Зимой возили в Зосимову пустынь кирпич. В прошении, поданном Д.М. Шапошниковым в Учрежденный Собор Лавры от 31-го июля 1888 года говорится:

‘Горя сердечным желанием сделать что-либо доброе на земле для пользы души своей, я возымел непреклонную мысль устроить, на личные свои средства, из каменной Зосимовой часовни, Александровского уезда, Владимирской губернии (в которой часовне находится гроб старца схимонаха Зосимы), церковь, пристроив к ней каменные же: алтарь, трапезу и около церкви корпус в несколько келий для братии, ради сердечного усердия моего к святому месту, чтимому местными жителями и прошу Учрежденный Собор испросить у Его Высокопреосвященства на cиe разрешение для прославления имени Божьего и к сохранении вечной памяти Богоугодного мужа’. 2-го августа Собор сделал доклад Митрополиту Иоанникию и 4-го августа последовала на этом докладе резолюция ‘разрешается’.

Закипела работа в Зосимовой пустыни. Д. М. Шапошников так предался постройке храма, что оставил все свои дела. 28-го августа состоялась закладка алтаря и трапезной части, на которую, конечно, собралась вся семья Шапошниковых и зять В.П. Попов. Местность пустыни очень понравилась всем и после закладки даже остались работать и помогать постройке жена и дочери благочестивого строителя. Осень была дождливая, сырая, дороги грязные, вязкие и работы шли с большим трудом. Совершенно непривычные к подобной обстановке и к пище, которую варил пастух, они все жили в грязной и темной избе, проводя ночи на полу или на земле, казалось, чем объяснить такой подъем духа в людях состоятельных, избалованных? Это можно объяснить только той благодатной силой, о которой мы говорили уже, исходящей из могилы блаженного старца, оживотворявшей всех, к кому она касалась, по избранию самого старца Зосимы и по воле Божией. До зимы храм был подведен под крышу. С ранней весны 1889 года началась внутренняя штукатурка и настилка полов, привезли иконостас и, к удивлению всех, он оказался выше положенной меры. Убавлять его без обезображения, казалось, невозможным и поэтому решили вынуть земли из храма на 10 вершков и опустить пол. Не без воли Божией произошла эта ошибка в иконостасе! Затем явилось еще неудобство — могила схимонаха Зосимы пришлась слишком близко к царским дверям и должна была мешать выходу священнослужителей. В часовне же могила приходилась посредине. Каменные работы были уже окончены и всего оставалось рабочих два человека. Д. М. Шапошников, уезжая в Москву, попросил их сделать под памятник старца Зосимы новый кирпичный фундамент, более высокий, вследствие выемки земли из храма. Под мраморной плитой был белый камень и затем пять рядов кирпича, а под кирпичами — земля. На другое утро каменщики принялись за работу и к обеду окончили фундамент. После обеда, только они хотели положить белую плиту, как весь фундамент, сделанный на известке вдруг развалился. Что такое?! — это было несомненное чудо! Рабочие напугались, хотели было уйти, но затем решили разрыть землю и докопаться до склепа, с которого и начать стройку фундамента. Начали рыть и, действительно, склеп оказался не на том месте, а на полтора аршина сзади, один рабочий даже провалился ногой в свод склепа. В отверстии они увидели гроб, который им показался дубовым. Это обстоятельство еще более перепугало рабочих, как бы удостоверившихся в существовании могилы схимонаха Зосимы. Они тотчас заделали отверстие склепа и начали от него строить фундамент для памятника.

Наутро приехал Дмитрий Михайлович и рабочие ему рассказали происшедшее. Подивился он, но и порадовался, что могила старца Зосимы теперь значительно дальше от царских дверей. Но когда Д. М. Шапошников вернулся домой, то жена его начала упрекать, что он не посмотрел в каком состоянии склеп внутри и не надо ли его исправить. В виду ходивших в народе разных слухов, казалось, необходимым удостовериться в действительности существования могилы и нетленного гроба (записанный рассказ сторожа Симеона Ермолаева, с его удостоверением о нетлении мощей блаженного старца Зосимы получен обителью только в 1898 году). Вот почему Шапошниковы вместе с отцом Прокопием на утро собрались ехать в Зосимову пустынь, тотчас Дмитрий Михайлович приказал рыть яму и пробовать склеп. От твердости ли кирпича или от другой причины, но посыпались искры, когда рабочие стали ударять ломами. Это уже привело благочестивую семью в страх и трепет, Агафья Федоровна даже ушла. Когда же было пробито довольно значительное отверстие, то Дмитрий Михайлович привязал на палку три восковых свечки и таким способом проник со светом внутрь склепа. Он ясно видел чрез отверстие гроб, заваленный по бокам осколками кирпичей, осыпавшихся от времени и, как ему показалось, на крышке гроба — череп. Может быть в прежние времена на гробах схимонахов и клали такие же черепа, как вышивается на самых схимах. После этого, под склепом был уже поставлен памятник. Таким чудесным путем была открыта могила блаженного старца, ради которого созидался храм и возрождалась обитель.

Освящение храма во имя иконы Смоленской Божией Матери было совершено 24-го сентября при весьма удачной погоде, большом собрании народа и воодушевлении всех участников этого дела. Весной 1890-го года Д. М. Шапошников построил еще целый деревянный корпус с 16-ю кельями для монашествующих.

Память о доброй и боголюбивой семье Шапошниковых и Поповых пребудет, конечно, вечно в Зосимовой пустыни и в молитвах ее иноков. С устроением особой церкви и братского корпуса утрачивалась уже всякая зависимость Зосимовой пустыни от прихода села Никульского, к которому была приписана Зосимова часовня указом св. Синода от 12-го ноября 1854 года. Не могла уже она быть в той же зависимости от Боголюбской киновии: требовались новые порядки. Не осталось в живых и прежних начальников, близких к семье схимонаха Филиппа. Новый наместник Лавры, Архимандрит Леонид, очень был рад возрождению Зосимовой пустыни, но по стараниям некоторых лиц, отнесся с нерасположением к простым и боголюбивым старцам, иеромонахам Галактиону и Прокопию, которым пришлось, ради Господа претерпеть еще новое гонение. Отец Галактион был устранен от управления киновией и на его место назначен иеромонах Палладий, а отец Прокопий удален из Зосимовой пустыни. Строителем Зосимовой пустыни назначил скитского иеромонаха Иоанна. В таком виде Зосимова пустынь находилась в продолжение двух лет до весны 1892 года. 14-го января 1892 года вступил в исправление обязанностей наместника Лавры отец Архимандрит Павел, управлявший до этого Толгским монастырем. Объезжая все обители, подчиненные Лавре, он посетил и Зосимову пустынь. Убогий вид пустыни произвел сильное впечатление на него. Обитель не имела ограды, была совершенно открыта. Храм, составлявший несказанную радость пустыни, был, в сущности, тесен и длинен, так как он образовался из часовни, к которой пристроили паперть и трапезную часть. Зимой промерзали тонкие стекла часовни, было сыро, пол лежал на самой земле. Общий вид пустыни, в которой имелся всего один корпус для келий и затем три старые избы, невольно заставлял вдумываться в положение монашествующих и желать принести посильную помощь. Когда отец наместник отстоял в храме панихиду у могилы схимонаха Зосимы, то он уже в сердце своем почувствовал непреодолимое стремление сделаться устроителем этой страждущей обители. В продолжение зимы 1892—93 гг. архимандрит Павел начал собирать кирпич и материал для постройки первого каменного корпуса с трапезой. Кирпич доставил игумен Махрищского монастыря, отец Амфилоxий и первыми деньгами, вложенными в это дело, послужили тысяча рублей на помин души покойного казначея Лавры Авдия. В 1893 году заявил свое желание построить каменный собор на месте первоначального храма и над могилой старца Зосимы, известный своими крупными пожертвованиями не только в Москве, но и далеко за пределами ее, издатель многих духовных брошюр, журналов и книг, печатавших в его типографии. Так как храм, построенный боголюбивым Д. М. Шапошниковым, по своим размерам не мог долго служить обители и материал его мог пойти целиком на Собор, следовательно участие жертвователя оставалось в деле, таким же как было, то архимандрит Павел обратился к Д. М. Шапошникову за согласием и когда оно получилось, испросил разрешение у Епархиального начальства на разборку первоначального храма и колокольни при ней и перенесении священных предметов, т.е. престола, жертвенника, иконостаса и местных икон, в братский трапезный каменный корпус, с устройством в нем храма во имя Преподобного Сергия, в имеющемся удобном помещении этим приобрелась возможность совершать богослужения ежедневно по прежнему и терпеливо ждать постройки каменного Собора. 5-го сентября 1893 года отец архимандрит Павел уже освятил этот храм во имя Преподобного Сергия, а 1-го мая 1894 года, по благословенно Владыки Сергия, совершил закладку Собора с двумя приделами: главный — средний во имя Богоматери именуемой Смоленской, с правой стороны — в честь Архангела Рафаила, а с левой — во имя Преподобного Зосимы Соловецкого чудотворца.

Долго ждала Зосимова пустынь боголюбивых жертвователей и устроителей, которые бы искренно во имя Божие возродили обитель и вот, наконец, Божественная благодать привлекла сперва, горячо полюбивших пустынь семью Д.М. Шапошникова и Попова, а затем наместника Лавры архимандрита Павла и И.Е. Ефимова. Многие посещали Зосимову пустынь, подобно архимандриту Павлу, но и уезжали без намерения сделаться ее устроителем! Наконец сам отец Павел, много видел, конечно, монастырей и пустыней, однако не возгоралось в его сердце такого стремления служить им всеми силами своего ума, сердца и достояния. Такова была воля Божия, таково было действие Духа Божия! ‘Когда случится тебе сделать что-нибудь доброе, — говорит св. Варсонофий, — ты должен знать, что это дар Божий, данный тебе по благости Божией!’

Ныне устроители святой обители схимонаха Зосимы могут сказать мирy с дерзновением нам подобало делати! Почему так? По Евангельскому слову. Слепой сидел, собирая милостыню и Господь Иисус проходил мимо. Слепой не призывал Иисуса и не просил об исцелении, и Господу не было никакой причины останавливаться, никакой обязанности действовать. Но Господь остановился и сказал: ‘Мне подобает делати’. Сказал потому, что Его побуждала живущая в Нем Благодать. Благодать же призывает человеколюбие и привлекает внимание и сердце. ‘Одного ли Христа послал Бог-Отец, — говорит святит. Филарет, — одних ли Апостолов избрал Христос, делать дело пославшего их? И тебя, кто-бы ты ни был, не послал ли в мир сей Бог, творец твой и провидец путей твоих? И если послал, то не дал ли тебе и дела? Пославший, будучи премудр в великом и в малом, ничего не делает без благой цели! Какое же cиe дело? Христа, Сына Божия, послал Бог Отец. Христос избрал Апостолов, чтобы делать дело спасения всех душ человеческих вообще, или, по крайней мере, всех, которые согласятся и возжелают получить спасение. Тебя Бог послал в мир сей, тебя Христос призвал в Церковь Свою, чтобы делать дело спасения (пастырям — многих, а мирянам) одной собственной твоей души, дело, которого никогда не сделаешь ты один, сам собою, без Христа, но которого и Христос не совершит без тебя, потому что сотворивший тебя даровал тебе свободу и также не хочет отнять дар Свой, как ты не хочешь потерять свою свободу…’ Святитель говорит далее, что: ‘Христос возбуждал Себя к деланию, несмотря на предвидимые затруднения со стороны людей. Святой Евангелист повествует, что, когда Господь совершал дело, к которому возбуждал Себя, т.е. исцелил слепорожденного, иудеи гнали Исцелителя. Между прочим, за то, что он это сделал в день субботний, казалось, немного было бы потеряно, если бы слепой получил прозрение одним днем позже, и был бы отвращен соблазн, или, по крайней мере, клевете не было бы дано повода. Такое рассуждение почитается благоразумным у сынов человеческих, но, конечно, Сын Божий видел в нем безумие, если не последовал ему. ‘Да явятся , — сказал Христос, — дела Божия на нем’. И когда же? Так скоро, как только можно. Дел порученных от Бога нельзя отлагать в угодность человекам. Должно исполнять , оныя немедленно и неупустительно , пока есть благовременность’ (М. Филарет III 409 415).

Таким образом, Божественная благодать, живущая в нетленных мощах схимонаха Зосимы, привлекала не всех к деланию, сочувствию и к служению забытой обители, а только некоторых и священноархимандрит Павел свято соблюл данный ему дар Божий. Он тотчас безотлагательно пожертвовал всем, что только имел и приобретал — да явятся дела Божия, на возлюбленной обители! ‘Чтобы распространить между человеками свет, или, иначе сказать, истину и добро, — говорить свят. Филарет, — мы не знаем более открытых способов, как три следующие: Слово , власть и пример. Слово действует убеждением, власть — праведно употребляемым могуществом, пример — располагает к подражанию. Не всем дается дар и право действовать словом разума и премудрости, ко власти, особенно высшей и обширнейшей, не многие призываются Провидением, но все могут действовать добрым примером. Посему судите, как важен добрый пример. Вот очень простая тайна света! Добрые дела — вот свет, который всякий издавать может! Добрый пример — вот способ, которым каждый может распространять свой свет между другими!’ (т. II, 161).

Всем христианам должна быть известна заповедь о милосердии, о благотворениях: будьте милосерды (Лук.16:36), а между тем, в каком, по-видимому, неведении находится христианское общество! Важно каждому подумать и решить: в какой мере каждый из нас должен выполнить обязанности благотворения, какую часть своего достояния должен каждый отдавать нуждающимся ближним? Высшее Евангельское требование, как известно, состоит в том, чтобы быть готовым все свое отдать просящим и нуждающимся, но это, конечно, степень на которую всякий не может стать сразу. ‘Но если нельзя сразу стать всякому на такую высокую степень христианского самоотвержения, — говорит один проповедник, — чтобы все свое отдать на пользу ближних, то, с другой стороны, нельзя же и тем довольствоваться, чтобы оделять нищих грошами и копейками, завалившимися в карманах, имея в сундуках десятки и сотни тысяч рублей, и при этом считать себя серьезно исполняющим обязанности христианского благотворения, припоминая при этом евангельскую вдовицу, стяжавшую себе благословение Христа пожертвованием одной лепты на дело Божие. Примером этим очень много злоупотребляют. Припоминая эту евангельскую лепту, нужно помнить и то, что в ней заключалось, по слову Христа, все достояние бедной вдовицы и ее-то она со всем усердием и без всякого колебания и тщеславия пожертвовала, чем и привлекла на свое усердие благословение Христа. В законе христианском не положено общих правил благотворения, но каждый христианин, имея в виду общие нравственные требования и условия своего личного положения, обязан соблюсти требование религии и определить размер своих благотворений.’ ‘Какими устами скажешь: ‘Услыши мя, Господи!’, — говорить свят. Тихон Задонский. Когда сам не слышишь бедного или вернее в бедном Самого Христа, вопиющего к тебе!’

Мир особенно стал противиться благотворению монашеских обителей. Мы ответили в начале нашего летописного очерка на обвинения, возлагаемые миром на монашество. А теперь скажем только, что монашеские обители не имеют других источников существования как благотворения и поэтому им особенно трудно бороться с насущными потребностями. Если существуют противники монастырей, то мы уверены лишь потому, что они не знают истинных монастырей, не знакомы с деятельностью большинства обителей с пользой, которую они приносят своей окружной местности и судят о монашестве, по тем богатым и городским монастырям, где мир же стремится уничтожить порядок, благочестие и приходящие светские люди, захватывают в свои руки влияние на все дела обители. Какое отрадное чувство производят пустынные обители и как становится понятным значение их для монашествующих и всех приходящих! Теперь, благодаря Бога и привлеченных к Зосимовой пустыни жертвователей, обитель эта, выстрадавшая себе право существования и устройства, приняла вид совершенно благоустроенной. Превосходная каменная ограда в 300 сажень длины окружает гористый берег речки Молохчи, казавшийся прежде пустынным, голым, заброшенным. На углах ограды возвышенные башни, в которых расположены уютные малые кельи для монашествующих. К востоку, у ограды же, высится трехэтажная 16-ти саженная колокольня, под ней ворота. Над святыми воротами готов уже небольшой, но особенно располагающий к молитве храм. Посередине построен вчерне собор, покрывающий собой священную могилу схимонаха Зосимы. Невольно мысль переносится к ужасам, творившимся прежде, ко времени старания врага человеческого стереть с лица земли и признаки могилы старца Зосимы, к устройству несчастным помещиком из часовни — птичника… Все это наконец прошло и возврат к прежнему невозможен! Над могилой теперь большой, соборный купол! Вправо от собора: двухэтажный корпус (низ каменный, а верх деревянный, в котором внизу просфорня, а вверху живут старшие, начальствующие лица. За собором виднеется еще хижина, оставленная на память о страданиях первоначальной братии пустыни, в ней варили себе пищу и жили монахи. Один вид этой хижины, покосившейся на бок, покрытой ветхим тесом, может образумить мирян, столь восстающих на монахов, ищущих себе, по их мнению, покой и довольство в монастырях! Тут ли, в этой ли убогой избе жили те люди, которые служили страстям мирa? Нет, тут не только мерзли, изнемогали в нужде, но и работали слуги алтаря Божия, пустынники (как напр. боголюбивый строитель иеросхимонах Иоанн) терпеливо ожидавшие, что Господь возродит обитель по молитвам блаженного старца Зосимы и тут молились такие простые и ничтожные на вид люди, ради которых, Господь, может быть, привлек Своей благодатью боголюбивых, самоотверженных и доброхотных даятелей — в лице наместника Лавры архимандрита Павла и его друзей и воздвиг их усилиями несокрушимую, обширную, непрестанно славящую Бога, обитель. Страдания, тревоги, лишения иеросхимонаха Иоанна и его братии не будут, конечно, никогда забыты современными начальниками и иноками. Они выстрадали право существования обители. Теперь она уже пришла не только в благоустроенный вид снаружи, но и зацвела духовно, благодатно, богомудро. За крепкой стеной пустыни собралось уже до 50-ти монашествующих. В 1897 году, на место умершего иеромонаха Иоанна, был назначен строителем духовник Гефсиманского скита, иеромонах Герман, известный давно многим истинно духовным инокам и даже иерархам и любимый народом. Около отца Германа собрались монашествующие, как простосердечные дети около любимого отца. Не скроются эти подвижники и боголюбивые труженики от взора народа, ищущего правды духовной: их скоро найдут скорбящие, недужные, страждущие и просветится обитель блаженного схимонаха Зосимы. Тогда мир устремится искать себе отрады, облегчения, утешения, в эту самую пустынь, которую злоба мира хотела уничтожить до основания.

Не увидит здесь мир ни довольства, ни покоя, а будет свидетелем бедности, недостатков, трудов и древнего, монастырского порядка, длинных служб по церковному уставу. Стройное, старинное пение, так называемое — столповое, произведет совершенно иное впечатление, чем обычное светское пение в городах. Увидит мир, как совершается ежедневно к вечеру монашеское правило по Саровскому уставу со многочисленными поклонами, с умной молитвой, со слезными прошениями и воздыханиями за благотворителей, попечителей, жертвователей обители, а также и за обидящих, осуждающих, по неведению. Братия живет по примеру св. отцов под руководством своих старцев, открывая им ежедневно свои помышления и грехопадения, выслушивая опытные указания и наставления. Живущие здесь монахи истинные труженики: летом работают на огородах, косят сено, чистят лес, это занятие для свободного времени, для отдыха. Не прекращается работа в мастерских и кельях. Таких послушаний до четырнадцати: 1) день и ночь читают псалтирь за благодетелей, 2) пишут образа, иконы, 3) занимаются токарным производством, 4) столярничают, 5) переплетают книги, 6) пекут просфоры, 7) пекут хлебы,

работают на кухне, 9) шьют одежды, 10) занимаются малярной работой, 11) в кузнице, 12) в слесарной, 13) шьют сапоги, 14) лудят посуду. Таким образом, братия постоянно находится в трудах.

Летом местность Зосимовой обители очень приятна и привлекательна: среди хвойного леса, дышится легко, здоровым воздухом. За колокольней выстроена очень хорошая гостиница, на которую употреблены кельи, пожертвованные Д. М. Шапошниковым. В шесть лет Архимандрит Павел воздвиг большую прочно построенную обитель, но она не имеет еще никакого обеспечения. Заметим, к пользе жертвователей, которые еще так необходимы, что благотворительность доставляет не только Царство Небесное, но и безопасность и избыток в настоящей жизни. Так сказал Тот, Кто властен это сделать: ‘Подающий из своего имения бедным, — сказал Христос, — сторицею приимет в этом веке и живот вечный наследит’ (Мф.19:29).

Сам Иисус Христос, Божественный наставник, да наставит всех нас и каждого делать дела, угодные Богу и полезные бессмертной душе нашей, дондеже день есть и доводить оные до совершенства так, чтобы они могли ходить вслед с нами, до нового лучшего невечернего дня блаженного воскресения и жизни вечной. Аминь {Чтобы прибыть в Зосимову пустынь, надо по Ярославской ж.д. доехать до станции Арсаки, от которой обитель отстоит на три версты.}.

Иеромонах Серафим (в миpу Л. М. Чичагов).