Время на прочтение: 12 минут(ы)
Владимир Бонч-Бруевич
Убийство Андрея Ющинского и дело Бейлиса
OCR — Nina & Leon Dotan (10.2004)
http://ldn-knigi.lib.ru (ldn-knigi.narod.ru) (ldn-knigi@narod.ru)
(наши пояснения и дополнения — шрифт меньше, курсивом)
{Х} — Номера страниц соответствуют началу страницы в книге.
В оригинале сноски находятся в конце соответствующей страницы, здесь — сразу за текстом!
(ldn-knigi: см. посвящение на обложке книги — В. М. Величкина была женой
В. Бонч — Бруевича, умерла от ‘испанки’ 30.09.1918, об авторе см. отдельно).
|
|
|
|
|
Предисловие к первому изданию |
7 |
|
Предисловие ко второму изданию |
10 |
I |
Перед процессом |
17 |
II |
В пути |
19 |
III |
Накануне суда |
21 |
IV |
В суд! |
23 |
V |
В суде |
26 |
VI |
Присяжные |
27 |
VII |
Эксперты |
28 |
VIII |
Свидетели |
30 |
IX |
Обвиняемый |
31 |
X |
Гражданские истцы |
33 |
XI |
Дети-свидетели |
35 |
XII |
Публика |
37 |
XIII |
Пресса |
38 |
XIV |
Покушение на свободу печати |
41 |
XV |
Свидетель — еврейский мальчик |
43 |
XVI |
Семейство Нежинских-Приходько-Ющинских |
45 |
XVII |
Газетное объявление |
47 |
XVIII |
Кого судят?. |
49 |
XIX |
Наволочка |
51 |
XX |
Наконец заговорили о Бейлисе |
52 |
XXI |
Вера Чеберяк среди свидетелей |
55 |
XXII |
Таинственный прохожий |
56 |
XXIII |
Фонарщик |
57 |
XXIV |
Сказка о похищении Ющинского |
60 |
XXV |
Волкивна |
61 |
XXVI |
Опять прокламация |
64 |
XXVII |
Обморок свидетеля |
64 |
XXVIII |
Передопрос студента Голубева |
65 |
XXIX |
Новый передопрос Голубева |
67 |
XXX |
Осмотр местности |
68 |
XXXI |
Ужасы черты еврейской оседлости |
76 |
XXXII |
Отец Антоном |
77 |
XXXIII |
Козаченко |
79 |
XXXIV |
Показания Синяева |
84 |
XXXV |
Свидетель-арестант |
85 |
XXXVI |
Козаченко в синагоге |
86 |
XXXVII |
Человек истинно-чешского происхождения |
87 |
XXXVIII |
Человек на службе конспиративной |
90 |
XXXIX |
Людмила Чеберяк |
93 |
XL |
Вера Чеберяк |
95 |
XLI |
Господин Чеберяк |
100 |
XLII |
Свидетель Бейлис в обвиняемая Чеберяк |
102 |
XLIII |
Где был труп Ющинского до пещеры? |
103 |
XLIV |
Что означают многочисленные раны на теле
Андрея Ющинского |
106 |
XLV |
Еврейская молельня |
107 |
XLVI |
Беркины швайки |
111 |
XLVII |
Два цадика |
112 |
XLVIII |
Его надо убрать |
116 |
XLIX |
Производились ли работы на заводе Зайцева 12 марта, когда был убит Андрей Ющинский |
118 |
L |
Свидетель одиннадцати лет |
119 |
LI |
Петров |
121 |
LII |
Журналист-расследователь |
123 |
LIII |
Поездка в Харьков |
126 |
LIV |
Бывший начальник сыскной полиции Красовский |
128 |
LV |
Сестры Дьяконовы |
136 |
LVI |
Cвидетель-кровелыцик |
143 |
LVII |
Сподвижники Красовского |
144 |
LVIII |
Арестант Сингаевский |
148 |
LIX |
Сообщник Сингаевского — Рудзинский |
152 |
LX |
Латышев |
154 |
LXI |
Супруги Малицкие |
155 |
LXII |
О том, как евреи подкупают свидетелей |
156 |
LXIII |
Судебно-медицинская экспертиза |
159 |
LXIV |
Экспертиза психиатрическая |
162 |
LXV |
Эксперт, который ничего не знает |
164 |
LXVI |
Честь русской науки спасена |
170 |
LXVII |
Эксперт Тихомиров |
171 |
LXVIII |
Исповедь народа |
172 |
LXIX |
Речь прокурора |
175 |
LXX |
Речь Замысловского |
177 |
LXXI |
Речь Шмакова |
180 |
LXXII |
Речи защитников |
183 |
LXXIII |
Последнее слово обвиняемого |
184 |
LXXIV |
Постановка вопросов |
184 |
LXXV |
Резюме председателя |
185 |
LXXVI |
Просьба о дополнении резюме |
186 |
LXXVII |
Перед приговором |
187 |
LXXVIII |
Приговор суда присяжных |
188 |
LXXIX |
Определение суда |
190 |
LXXX |
На улицах |
190 |
LXXXI |
Совесть народа |
191 |
LXXXII |
В гостях у Вейлиса |
193 |
|
|
|
Предисловие к первому изданию
В этом издании я постарался возобновить те места моих очерков, которые были выкинуты или изуродованы цензурой того времени, когда, впервые печаталась эта моя книга. К сожалению, я еще не отыскал все свои заметки и записи, нуж-ные мне для этого. Если будет возможно еще раз напечатать эту мою книгу, я наде-юсь к следующему изданию закончить ее окончательно. Прим. В. Б.-Б. (1920 г.)
Печатаемые здесь впечатления Киевского процесса, — во-шедшего в историю нашей общественности под наименова-нием ‘Дело Бейлиса’, — ранее были опубликованы в различ-ных изданиях периодической печати (‘Киевская Мысль’, ‘Утро’, ‘Правда’ и др.).
В наших очерках читатель кое-где встретит повторяю-щиеся мотивы, но мы сознательно оставили эти повторения, так как некоторые персонажи процесса не однажды появля-лись перед лицом окружного суда с присяжными, не однажды давали они показания, не однажды стороны со страстью допрашивали их и живое впечатление наблюдателя требо-вало немедленной зарисовки этих новых и новых подроб-ностей, штрихов и черточек столь кошмарного дела, где всякая мелочь казалась важной. Для цельности впечатления мы оставили их и здесь, в этой книге.
Мы выпускаем в свет эти наши впечатления по делу Бейлиса потому, что, по нашему мнению, полезно вспомнить именно теперь черты судебного разбирательства убийства Андрея Ющинского, так как процесс этот, конечно, не закон-чен. С очевидностью ясно, что он только возгорается именно в той плоскости, в которой, в сущности, и должен был бы идти: после пятикратного заявления в окружном суде гор. Киева таких авторитетных лиц в деле розыска, как, следо-ватель по особо важным делам Фененко и жандармский {8} полковник Иванов, заявления прямого и весьма определен-ного, указывающего на несомненное причастие Веры Чеберяк к делу убийства А. Ющинского, — не может быть двух мнений, что, по той или иной причине, процесс этот вскоре возобновится во всей своей полноте. В газетах только что про-мелькнуло известие, что неутомимая ‘чиновница’ Чеберяк, защищая честь и достоинство своей ‘малины’, желает вновь судиться, на этот раз уже привлекая к суду следователя по особо важным делам Фененко. Это смело и хорошо для истины. Конечно, никто не может сомневаться, что Фененко выступит в суде, защищая себя, во всеоружии документов, сведений и данных и может быть расскажет миру то, что до сего времени не было еще поведано…
Но почему только на г. Фененко обрушивает свой гнев эта уголовная дама? Почему не привлекает она полковника Иванова, околоточного Кириченко, бывшего начальника сыскного отделения Красовского и соседей своих: Добжанского. Наконечного, сестер Дьяконовых и многих других, которые все, согласным хором, прямо утверждали на суде, что они знают, что труп Ющинского сохранялся в квартире Чеберяк, что сама В. Чеберяк принимала непосредственное участие в убийстве этого юноши, на которого воровская шайка, видимо, возлагала сначала большие надежды, пред-полагая при его посредстве обокрасть один из соборов Киева: Ющинский должен был проникнуть в собор через форточку и помочь отворить заранее намеченную дверь.
Этой ретивой даме необходимо было бы нужно привлечь также к ответственности товарища прокурора Виппера, кото-рый в своей речи прямо заявил, что он не исключает возмож-ности соучастия В. Чеберяк в деле убийства Ющинского и тем самым очень умело отгородился от могущего быть суда и обвинения действительных убийц Андрея Ющинского,
Также ведь и гражданский истец Шмаков в конце про-цесса с крайней подозрительностью стал относиться к В. Чеберяк и тоже не отрицал возможного соучастия в убий-стве Ющинского этой родственницы Сингаевского, телохранительницы Латышева и Рудзинского с компанией.
Привлекать—так привлекать уж всех!
И все эти привлечения несомненно кончатся выяснением правды, как это уже началось с только что протекших {9} литературных процессов в Киеве, возбужденных осмелевшей В. Чеберяк.
Внимательно изучив все данные процесса Бейлиса-Ющинского, я лично с полной убежденностью присоединяюсь к тому мнению, которое указывает нам единственно верный и несомненный путь раскрытия этого ужасного убийства: вся энергия должна быть направлена к выяснению деятельности посетителей квартиры ‘малины’ Веры Чеберяк, а также самой Веры Чеберяк, этой предводительницы хорошо орга-низованной, действовавшей с несомненного попустительства Киевской полиции, шайки отчаянных громил, убийц и бандитов, особенно к ‘работе’ Латышева, Рудзинского и Сингаевского. Несмотря на то, что уже прошло так много времени, несмотря на то, что эти ловкие громилы сделали многое для заметания следов, но, при энергичном исследо-вании и собирании всего материала, картина убийства Ющинского, уже и без того вполне ясная, может — и должна быть — восстановлена совершенно, а убийцы, всем, особенно в Киеве, хорошо и без того известные, выявятся перед лицом беспристрастного правосудия сами собой.
Неужели это кошмарное дело, принесшее так много вреда общественной жизни России, не будет ликвидировано так, как должно это быть со всяким уголовным делом?
Неужели это убийство, столь простое и очевидное, не будет раскрыто теми, кому это ведать надлежит?
Нет, этому нельзя верить, и я убежден, что оно будет рас-крыто и раскрыто скоро…
15 июня 1914 года.
Предисловие ко второму изданию.
В настоящее время волна антисемитизма вновь подни-мается в России, особенно на Украине и в наших западных губерниях: ее несут на своих штыках банды и полчища белогвардейцев, в которые входят исконные черносотенцы, одураченные Деникинами и Колчаками казаки, все жулье и бандиты, сгруппировавшиеся вокруг различных атаманов и ‘батек’.
В западных губерниях неистовствуют поль-ские легионеры, насквозь пропитанные католическим хан-жеством, издревле воспитанные пройдохами ксендзами римской церкви в самом отчаянном, в самом наглом анти-семитизме: католические попы, наследуя католическую инквизицию, из антисемитизма давным-давно сделали самую прибыльную статью доходов как местных монастырей, так и всей римско-католической церковной державы вообще.
Не да-ром у католиков насчитывается до двухсот святых, имеющих мощи ‘умученных от жидов’ различных отроков, мужеска и женска пола. Само собой понятно, какие подлые страсти надо было разжечь в народе этим опытнейшим из клевет-ников на всех и вся, — иезуитам и иным служителям свя-того римского престола, — прежде чем начать фабриковать святых, с мощами и без мощей, таким оригинальным, таким неслыханным и таким отвратительным способом. Каков же должен быть глубок разврат религиозной мысли и чувства среди некультурных мещанских да и крестьянских масс на-селения, чтобы католические попы могли безболезненно распространять сведения среди своей паствы об ритуальных убийствах детей евреями, о приобщении их кровью и пр. и т. п. давнишней клевете.
Ясно, что эта клевета должна была быть систематических и упорно проводима в жизни, {11} постоянно воспитываема и поддерживаема в народе, прежде чем ей поверили бы вплотную. Шутка ли сказать, что множество поляков носят имена святых, которых чтут, в честь которых справляют именины, которых всегда поминают, и эти име-на своей биографией всегда напоминают, что именно они-то и были жертвами никогда не существовавшего еврей-ского ритуала. Этот кровавый навет на народ, столько ве-ков проповедуемый, на народ, представители которого живут тут же, под боком, среди польского же населения, не мог пройти безрезультатно и несомненно является одной из причин крайнего антисемитизма в Польше, помимо всех про-чих чисто экономических его оснований.
Польские попы всегда являются самыми ярыми проповедниками антисемитизма, и мы видим, что царское правительство, инсценируя процесс Бейлиса, из всех сил старалось найти эксперта из право-славной духовной среды, который подтвердил бы этот гнус-ный навет, и сделать этого не могло: никто ни из православного духовенства, ни из миссионеров православной церк-ви — среди которых так много и карьеристов и прямых про-хвостов — не рискнул выступить в этой роли и только лишь поляк ксендз Пранайтис (литовец, католик, ldn-knigi), этот католический поп, вызвался прийти в суд в своей сутане римского патера, чтобы перед всеми, не стыдясь никого, поддержать гнусную клевету на еврейский народ. Этот польско-католический изувер не по-стеснялся здесь же на суде, в Киеве, открыто заявить что хотя, в большинстве случаев, признания самих евреев о су-ществовании кровавого ритуала были во времена святой инкви-зиции произведены под жестокими пытками, — это не важно, а важно то, что признание было. А на вопрос, как он сам теперь относится к пыткам, этот негодяй в рясе католиче-ского священника осмелился заявить, что пытки он одобряет, что это одно из несомненных средств достижения истины! (см. ‘Дело Бейлиса’ Стенографический Отчет, здесь и дальше, ldn-knigi) Пред-седатель царского суда засуетился и тотчас же замял эти откровенные излияния представителя римского престола, и даже Замысловский, этот ярый черносотенец, и тот заерзал на своем месте и делал вид, что он отмежевывается в этой части экспертизы своего союзника и соратника по процессу ( ldn-knigi — источник: http://www.bautz.de/bbkl/p/pranaitis_j.shtml Пранайтис, Юстинас (Иустин, Justinus Bonaventura) рим.-католический ксендз. род. 27.7.1861 в Паненупяй округ Науместис, губ. Сувалкис — Љ 28.1.1917 в Петрограде)
Если этот ксендз польского происхождения так преступно откровенно держал себя в зале Киевского суда, то можно себе представить, чему он учил, что проповедовал он по {12} еврейскому вопросу своей пастве где — либо в захолустье Польши или Литвы.
До какой степени ритуальные и человеконенавистниче-ские мотивы по отношению к евреям проникли всюду среди поляков, можно судить хотя бы по тому, что кажется един-ственная в мире картина, на которой изображен ритуал убий-ства христианского мальчика еврейскими священнослужите-лями, также принадлежит кисти польского художника, фа-милию которого я, к сожалению, забыл. Я видел эту огром-ную картину, сохранявшуюся в Петрограде в польском клубе, который помещался там же, где и общество русских лите-раторов. Этот польский клуб имел несколько отдельных комнат, расположенных в самой глубине здания. Случайно как-то зайдя в эти отдаленные комнаты, я увидел там за-интересовавшие меня картины из времени польского вос-стания 1863 года. Хорошо нарисованные, они создавали настроение. Около одной из стен стоял экран, что-то загора-живая, полагая, что и там картина той же серии, я несколько отодвинул его, чтобы обозреть и эту картину, и к моему ве-личайшему изумлению я увидел технически очень хорошо выполненную, огромную картину, с людьми в натуральную величину, изображавшую фантастический момент истечения крови из какого-то ‘отрока’. Картина производила отвра-тительное, отталкивающее впечатление.
И я подумал:
— До какой же степени изуверства должна была быть развращена антисемитской проповедью фантазия художника, чтобы он, так тщательно вырисовывая это огромное полотно, ни разу бы не задумался над тем, что он рисовал.
Гнусность вековой кровавой клеветы на еврейский народ, очевидно, совершенно извратила понятия и представления об исторической правде в этом навете не только в фанатизированной католическими попами толпе, но и среди интел-лигентного общества писателей и художников Польши.
Плоды этого долголетнего, векового воспитания, дляще-гося с тех пор, когда всякие паны, вроде прославленных ясновельможных панов Потоцких, не находивших лучшей забавы, как смотреть на всевозможные издевательства над случайно встретившимся евреем, (см. С. Дубнов ‘История Хасидизма’ 1931 г., у нас на нем., ldn-knigi) сказываются и теперь, при лихих и разгульных наскоках польских легионеров на {13} города и местечки западного края, где в настоящее время евреи почти сплошь истребляются этими озверелыми и обезумевшими сынками польской шляхты и польского мещанства, предводительствуемые паном Пилсудским, когда-то гордившимся именем и званием польского революционера.
Чтобы как-нибудь скрыть от народа свою контрреволюционную работу и как-либо отуманить сознание политиче-ски неразвитых и малокультурных масс, чтобы отвлечь вни-мание и направить куда-либо в сторону долго таившееся недовольство среди народа, польские современные политики, стоящие на запятках у западно-европейской буржуазии, при-бегли к исконному, испытанному средству внедрения гос-подства владеющих классов: они стали натравливать народ на народ и прежде всего, конечно, на евреев. ‘Бей жидов’ — вот политический клич польского правительства. Евреи, ко-нечно, во всем виноваты. Пан Пилсудский, Василевский (Плохоцкий) и вся братия из Польской Партии Социалистиче-ской, вкупе и влюбе с дельцами из польской буржуазии, везде и всюду сеют смерть среди еврейской бедноты, устраивая и благословляя погромы, вырезывая женщин, стариков и детей, громя и разоряя очаги истинной бедности и подневольного труда, где жизнь доведена до последней грани отчаяния.
Поль-ская буржуазия, промотавшееся польское дворянство и все эти шовинистические социалисты — кто теперь только не на-зывается социалистом! — они прекрасно выучили кнутобойные уроки царского самодержавного правительства, царской жан-дармерии. Ученики не только доросли до своего учителя, но и переросли его и если они когда-то возмущались возведе-нием памятника Муравьева-Вешателя в главном городе Лит-вы — в Вильне, то теперь литовцы, вероятно, должны будут вскоре любоваться на том же пьедестале новым памятником нового вешателя, нового истязателя Литовского края, но на этот раз не ставленника русского самодержавного правитель-ства, а ставленника польской буржуазии и шляхты, возгла-вленных польскими социал-предателями. Но мы уверены, что не далеко то время, когда воинственные паны должны будут раз и навсегда убраться восвояси, да так, чтобы зуд завоевательной политики у них был бы вышиблен на долгое-дол-гое время, и чтобы погромным делам их раз и навсегда был положен решительный конец.
{14} Наступающие на Советскую Россию банды белогвардейцев, продавшиеся Антанте различные партизанские отряды — (Григорьева, Петлюры, Зеленого, Антонова),— а также поль-ское правительство ведут везде и всюду отчаянную пропа-ганду за истребление еврейского народа, пропаганду погромов и убийств тысяч и тысяч неповинных жертв. Само собой по-нятно, что этому общественному злу мы должны противопоставить широчайшую пропаганду, вполне разъясняющую всю мерзость антисемитизма. Желая и с своей стороны хоть чем-нибудь помочь этому необходимому делу, я выпускаю второе издание моей работы о деле Бейлиса, на фоне которого от-четливо выяснялась вся политическая игра черносотенных, а ныне белогвардейских партий, а также была вполне ра-зоблачена вся гнусность клеветы кровавого навета на евреев, которую кое-где и в последнее время опять пробовали пускать в ход антисемиты. Думаю, что и современному читателю бу-дет полезно вспомнить времена и обстоятельства громадной борьбы за попранные права еврейского народа.
23 июля 1919 года.
Перед процессом.
Еще летом 1913 г. повсюду в книжных магазинах стало появляться множество книг и брошюр, вводящих нас в круг новой жизни, так мало известной не только широким массам населения, но и русской интеллигенции.
Брошюры, книжечки и книги, рассказывающее нам о разнообразных эпизодах тысячелетней истории еврейской жизни, о необычайных, ужасных, зверских преследованиях этого народа в средние века, о его вере и обычаях и, на-конец, о так называемых ритуальных процессах — запестрели повсюду в окнах магазинов. То, что было известно до сих под специалистам-историкам, что смутно, тускло, отрывочно доносилось до сознания общеобразованных людей, теперь стала достоянием широкой демократии. Книги о жизни еврейского народа, благодаря стараниям господ ритуалистов, стали общедоступными, повсюду встречающимися. Везде возрос интерес к изучению истории древнего Израиля. И в этом мы можем видеть несомненный плюс, несомненное приобретение, толчком, к чему послужил тот крайне реак-ционный умысел, который не только таился, но явно себя обнаруживал в самом факте постановки ритуального процесса, по случаю жестокого убийства Андрея Ющинского по поводу дела Бейлиса.
Конечно, рядом с этой литературой, выяснявшей со всех сторон как историю ритуальных процессов, так и более или менее полно знакомившей с историей еврейского народа вообще, появилась отвратительная низменная, лживая литература русских антисемитов, в которой они не жалели красок, в которой они использовали весь запас ……….(угол страницы оторван, слово нельзя прочесть, ldn-knigi).. {18} и издевательств над народом веками угнетенном, налагая на его согбенные плечи всю ту клевету, весь тот циничный ужас, который могли создать жестокие нравы средних веков и хитрые, пронырливые, лукавые умы деятелей святой инквизиции.
Все было вновь поднято теперь, в XX веке. И этот срам, и этот позор пришлось переживать России в то время, когда самые дикие элементы Западной Европы, ки-пящие ненавистью к евреям, уже стали настолько обще-культурны, что стыдятся открыто, при свете солнца, питать себя и народные массы той клеветой и ложью, по отноше-нию к евреям, которые были столь сильны, столь могуще-ственны в прежние времена жизни наших западных соседей.
И чем ближе к осени прошедшего года, когда мы все могли ожидать разрешения той опасной болезни нашей об-щественности, которая выразилась в процессе Бейлиса, тем все настойчивей, все необходимей, все властней и властней перед каждым современным человеком поднимался вопрос: как быть, что делать, как ответить на этот неслыханный вызов всей нашей культуре, нашему социальному развитию и политической зрелости?
Все сознательные люди, везде и всюду, споря в деталях, расходясь в частностях, объединялись в одном мнении, в одном порыве: обвинение в человеческом жертвоприношении, совершенном в третьей столице империи (Эта статья была написана до революции 1917 г. Прим. В. Б.-Б.), в одном из самых старинных умственных центров России, в пункте сосредоточения промышленных, финансовых и торговых инте-ресов юго-запада нашей страны, — совершенно невероятно. Обвинение, раздутое правыми организациями, — двуглавцами, союзниками и иными так называемыми ‘истинно-русскими’ людьми, не имеющими никакой связи с действительно истинно-русским прогрессом, с истинно-русской новой Рос-сией, чающей и стремящейся ко всестороннему демократи-ческому оздоровлению страны, — являлось вызовом для всех, кто в новых путях развития нашей общественности видел единственный исход из печальной действительности.
Этот кровавый навет, черным пологом павший на евреев, должен нами быть признан коварным замыслом, коварным нападением на общие основы нашей культурной жизни, {19} замыслом разнообразных черносотенных организаций, из всех сил стремившихся, возрождая нравы средних веков, отвести назревающее общественное внимание от внутренних вопро-сов первостепенной важности на национальную распрю, на религиозную вражду, на расовую ненависть. В этой буре и мятеже раздуваемых народных страстей антикультурными союзническими организациями опять и опять хотели они— как это уже было в 1906 г.—утопить, расхитить, раздробить то сосредоточенное тяготение огромных масс населения к реорганизации общественных порядков, которое повсюду в стране так явно обнаружилось еще в 1905 г. и вновь воз-рождается теперь в народе.
Эта перчатка, брошенная всей просвещенной России от-сталыми, но, к несчастию, все еще имеющими силы, элемен-тами нашей общественности, должна была быть немедленно поднята всеми теми, кто в свободе и демократизме видит все прибежище и силу для творчества и жизнедеятельности народа и общества.
Без уговора, без замысла, без организации, я бы сказал действительно стихийно, выходя даже из разных точек зре-ния, из разных взглядов на жизнь и борьбу за форму жиз-ни, со всех сторон, везде и всюду, все почувствовали на-сущную необходимость соучаствовать в том общественном деле, которое связывалось с киевским процессом, с убийством Андрея Ющинского, с делом Бейлиса.
Когда в Петербурге я садился в поезд, я не знал, еду ли я один на процесс в Киев, или здесь кругом меня, на вок-зале, в вагонах, еще находятся люди, которые почувствова-ли необходимость ехать туда, в этот древний город, чтобы узнать все, что там сплелось вокруг неслыханного процесса, и, узнав, так или иначе, по мере сил и возможности, от-кликнуться на это дело, связанное с кровавым наветом, столь же древним, как старо само христианство.
Вскоре, однако, обнаружилось, что очень многие из на-ходившихся в этом поезде едут именно в Киев на дело Бейлиса,. Здесь ехали и стенографистки, и корреспонденты, и частные лица, имевшие и не имевшие билеты на заседание.
{20} — Все равно, как-нибудь, что-нибудь будем слышать, что делается там, в зале суда!.. — говорили мне эти люди, не считавшие возможным заниматься обыденными делами в то время, когда там будет происходить тот суд, где под-судимый выступает в роли совершенно странной: только подумать, что в двадцатом веке у нас в России обвиняют человека в людоедстве!
— Нет, нельзя быть спокойным в это время! — заявил мне весьма почтенный русский обыватель, стремившийся в Киев, чтобы хоть как-нибудь да присоединиться к общей печали, к общему протесту.
Стенографистки не перестают обсуждать, как им лучше организоваться, лишь бы записать процесс как можно точ-ней, как можно правильней…
Под Двинском наш поезд долго был задержан той ужас-ной катастрофой, которая совершилась в этом месте в ночь с 22 на 23 сентября.
И несмотря на то, что все были напуганы и взволнованы страшным видом ужасной катастрофы, когда одного за дру-гим несли раненых и убитых, вытащенных из-под облом-ков совершенно исковерканных вагонов и столкнувшихся паровозов, несмотря на это, когда мы тронулись и снова во-шли в свою обыденную колею путешественников, мы все опять и опять продолжали беск
Прочитали? Поделиться с друзьями: