Знак Зорро, Маккалли Джонстон, Год: 1920 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 194 минут(ы)

Джонстон Мак-Кэллэй.
Знак Зорро

Глава I.
Педро-хвастун

Дождь барабанил по крыше из красной испанской черепицы, ветер стонал подобно терзаемой в муках душе, дым выбивался из большого камина, и искры рассыпались по утрамбованному глиняному полу.

— Ночь как раз подходящая для темных дел! — заявил сержант Педро Гонзалес, протягивая к пылающему огню свои огромные ноги в широких сапогах и сжимая одной рукой рукоятку сабли, а другой — кружку, наполненную легким белым вином.

— В ветре слышится вой чертей, и демоны сидят в дождевых каплях. Это скверная ночь, верно, сеньор?

— Конечно! — поспешно согласился толстый хозяин, он поторопился наполнить снова кружку вином, так как сержант Педро Гонзалес становился ужасным, когда приходил в раздражение, а это случалось всегда, когда вино не поспевало вовремя.

— Скверная ночь! — повторил огромный сержант и залпом выпил всю кружку. Эта черта привлекла к нему в свое время много внимания и сделала его довольно известной личностью на всем протяжении Эль Камино Реаль, как называли шоссе, соединявшее миссии в одну длинную цепь.

Гонзалес придвинулся ближе к огню, не беспокоясь о том, что из-за этого остальные лишались части тепла. Сержант Педро Гонзалес часто высказывал мнение, будто человек должен прежде всего заботиться о своем комфорте, а потом уже интересоваться удобствами других, а так как он был высокого роста, обладал большой силой и очень искусно владел оружием, то встречал мало людей, которые имели бы мужество заявить, что их убеждения расходятся.

Снаружи завывал ветер, и дождь лил сплошным потоком. Это была обычная для Южной Калифорнии февральская буря. В миссиях монахи позаботились о скоте и позапирали здания на ночь. В каждой большой усадьбе-гациенде в домах горели огни. Кроткие туземцы запрятались по маленьким кирпичным хижинам, довольные своим убежищем.

Здесь, в маленьком селе Рейна де Лос-Анжелес, где в будущем должен был вырасти большой город, на одной стороне площади находилась таверна, в которой люди предпочитали лежать у огня до зари, нежели выйти на проливной дождь.

Благодаря своему чину и росту сержант Педро Гонзалес завладел камином, а капрал и три солдата из гарнизона сидели у стола, несколько позади него, пили легкое вино и играли в карты. Слуга-индеец сидел на корточках в углу, он не был неофитом, принявшим религию монахов, а был язычником и ренегатом.

Это было время упадка миссий, и между францисканцами в рясах, следовавшими по стопам святого Джуниперо Сэрра, — основавшего первую миссию в Сан-Диего де Алкала и тем способствовавшего созданию империи, — и последователями политиканов, занимавшими высокие должности в армии, не было большого мира. Посетителям, распивавшим вино в таверне Рейна де Лос-Анжелес, было бы неприятно иметь в своем обществе шпиона неофита.

Как раз в эту минуту разговор замер. Это огорчило толстого хозяина и внушило ему некоторый страх, потому что сержант Педро Гонзалес во время споров бывал всегда в мирном настроении: при невозможности же продолжать разговор, у него могло появиться желание действовать и затеять ссору.

Два раза уже Гонзалес поступал таким образом, причиняя много вреда мебели и лицам посетителей, и хозяину приходилось обращаться за помощью к капитану Району, коменданту гарнизона, но от него получал лишь ответ в том смысле, что капитан имеет множество своих собственных дел и забот и что управление таверной не входит в круг его обязанностей.

Вот почему хозяин тревожно поглядывал на Гонзалеса и, подсев поближе к длинному столу, заговорил, стараясь вызвать общую беседу и этим предотвратить неприятность.

— В селе говорят, — заявил он, — что этот сеньор Зорро опять действует.

Его слова вызвали у присутствующих эффект неожиданности и ужаса. Сержант Педро Гонзалес швырнул свою кружку с вином на глиняный пол, выпрямился на скамейке и ударил тяжеловесным кулаком по столу, так что кружки, карты и монеты разлетелись во все стороны.

Капрал и три солдата в испуге отступили на несколько шагов: красное лицо хозяина побледнело, туземец, сидевший в углу, вскочил и пополз к двери, решив предпочесть бурю страшному гневу огромного сержанта.

— Сеньор Зорро! — закричал Гонзалес страшным голосом. — Видно мне суждено всегда слышать это имя — сеньор Зорро! Господин-лиса — иными словами. Он вероятно воображает, что так же хитер, как лиса. Клянусь святыми, он издает такое же зловоние! — Гонзалес захлебнулся, повернулся лицом к присутствовавшим, посмотрел на всех в упор и продолжал свою тираду.

— Зорро носится вдоль Эль Камино Реаль, как козел по высоким холмам! Он ходит в маске и владеет прекрасным клинком, как мне говорили. Его кончиком вырезает свою ненавистную, отвратительную букву ‘Z’ на щеке врага. Ха, ха! Это называется знаком Зорро! У него действительно чудесная шпага! Но я не мог бы поклясться ею — я никогда не видел ее. Он не оказывает мне такой чести показать ее. Грабежи сеньора Зорро никогда не случаются по соседству с сержантом Педро Гонзалесом! Быть может сеньор Зорро объяснит нам причину этого? Ха!

Он глядел в упор на стоящих перед ним собеседников, приподняв верхнюю губу и ощетинив кончики своих больших черных усов.

— Его называют теперь ‘Проклятием Капистрано’, — заметил толстый хозяин, наклоняясь, чтобы поднять кружку и карты, и надеясь в то же время украсть монету.

— Проклятие всего шоссе и всей цепи миссий, — продолжал кричать сержант Гонзалес. — Головорез! Вот он кто! Ха! Обыкновенный парень, жаждущий приобрести себе репутацию храбреца тем, что он ограбит гациенды или что-нибудь в этом роде и запугает горсточку женщин и туземцев. Сеньор Зорро, э!.. Вот лиса, за которой я с удовольствием поохочусь! ‘Проклятие Капистрано’, э! Я знаю, что вел скверную жизнь, но прошу у святых теперь только одного — пусть простят они мои грехи и даруют мне милость встретиться лицом к лицу с этим проклятым разбойником с большой дороги!

— Награда… — начал хозяин.

— Вы подхватываете слова, которые у меня на языке! — запротестовал сержант Гонзалес. — За поимку этого молодца его превосходительство губернатор назначил большую награду. И какова удача? По обязанностям службы я отправляюсь в Сан-Жуан Капистрано, а молодец ведет свою игру в Санта Барбара. Я нахожусь в Рейна де Лос-Анжелес, а он захватывает жирный куш в Сан-Луис Рей. Я обедаю в Сан-Габриель, предположим, а он грабит Сан-Диего де Алкала! Чума настоящая, вот он кто! Однажды я встретил его…

Сержант Гонзалес задыхался от злости, потянулся за кружкой, которую хозяин снова наполнил, поставил около него, и сразу проглотил содержимое.

— Он никогда не посещал нас здесь, — сказал хозяин с благодарным вздохом.

— На то есть причина, толстяк! Уважительная причина! У нас имеется здесь гарнизон и некоторое количество солдат. Этот прекрасный сеньор Зорро объезжает всякий гарнизон за тридевять земель. Он бесплотен подобно летающему солнечному лучу, я это признаю, но почти столько же в нем настоящего мужества.

Сержант Гонзалес снова разлегся на скамейке, хозяин посмотрел на него взглядом, полным облегчения, и понадеялся, что в эту дождливую ночь не будет больше разбитых кружек, мебели и окровавленных лиц.

— Все же этот сеньор Зорро должен когда-нибудь отдыхать, — сказал хозяин. — Наверное у него есть какое-нибудь потайное место для восстановления своих сил. В один прекрасный день солдаты выследят его в собственной берлоге!

— Ха-ха! — возразил Гонзалес. — Конечно, человек должен есть и спать. Но на что он теперь претендует? Сеньор Зорро говорит, что в действительности он не вор, клянусь святыми! Заявляет, что он только наказывает тех, кто плохо обращается с членами миссий. Друг угнетенных, э! Недавно оставил плакат в Санта Барбара, утверждающий это, неправда ли? Ха! И какой может быть на это ответ? Монахи в миссиях защищают и укрывают его, дают ему мясо и вино. Потрясите хорошенько рясу монаха и вы найдете следы этого прекрасного разбойника — в противном случае пусть я буду ленивым штафиркой!

— Не сомневаюсь, что вы говорите правду, — ответил хозяин. — Я допускаю, что монахи это делают. Но все же пусть бы этот сеньор Зорро никогда не посещал нас здесь.

— А почему бы и нет, толстяк? Разве у меня нет шпаги при себе? Неужто ты сова, и разве теперь дневной свет, что ты не можешь видеть дальше конца своего паршивого крючковатого носа? Клянусь святыми…

— Я подразумевал, — возразил хозяин быстро и с некоторою тревогою, — что не имею желания быть ограбленным.

— Быть ограбленным? О чем ты, толстяк? О кувшине вина и каком-нибудь кушанье? Есть у тебя богатство, дурак? Ха! Пускай-ка сунется этот молодец! Пусть этот смелый и хитрый сеньор Зорро только войдет в эту дверь и появится перед нами! Пусть он, сделает поклон — как, говорят, он умеет — и пусть глаза его мигнут сквозь маску. Дай мне только увидеть молодца на одну минуту — и я предъявлю право на щедрую награду, предлагаемую его превосходительством.

— Должно быть, он боится рискнуть приблизиться к гарнизону, — предположил хозяин.

— Еще вина! — заревел Гонзалес. — Еще вина, толстяк! Ставь его на мой счет. Когда я заработаю награду, заплачу тебе полностью. Обещаю это, слово солдата! Ха! Если бы этот, храбрый, ловкий сеньор Зорро, ‘Проклятие Капистрано’ только вошел в нашу дверь…

Дверь внезапно отворилась.

Глава II.
По следам бури

С порывом ветра и дождя, ворвавшимся в комнату, появился и человек. Свечи замигали, одна из них погасла. Внезапное появление нового посетителя во время хвастовства сержанта поразило всех. Гонзалес наполовину выхватил шпагу из ножен, в то время как слова замерли у него на устах. Туземец поспешил снова закрыть дверь, чтобы защититься от ветра.

Вновь прибывший повернулся и посмотрел на всех. Хозяин вздохнул с облегчением. Это был не сеньор Зорро, конечно. Это был дон Диего Вега, красивый юноша знатного происхождения, двадцати четырех лет, известный всему Эль Камино Реаль своей малой заинтересованностью в действительно важных жизненных событиях.

— Ха! — закричал Гонзалес и вложил шпагу в ножны.

— Я, кажется, испугал вас, сеньоры? — вежливо спросил дон Диего тонким голосом, оглядывая большую комнату и кивая людям, стоявшим перед ним.

— Если вы испугали нас, сеньор, то только потому, что вошли по стопам бури, — заявил сержант. — Конечно, ваша энергия вряд ли может испугать кого-либо.

— Хм! — проворчал дон Диего, бросая в сторону свою шляпу и стаскивая с себя насквозь промокший плащ. — Ваше замечание граничит с опасностью, мой грубый друг.

— Не значит ли это, что вы намереваетесь сделать мне выговор?

— Правда, — продолжал дон Диего, — я не имею репутации человека, который ездит верхом, как безумец, рискуя сломать себе шею, не сражаюсь, как идиот, со всяким встречным и не играю на гитаре под окном каждой женщины, но все же я не желаю, чтобы то, что вы считаете недостатками, швыряли мне в лицо в качестве обвинения!

— Ха! — воскликнул Гонзалес полугневно.

— Между нами, сержант Гонзалес, существует соглашение о дружбе, и я забываю большое различие в происхождении и воспитании, которое зияет между нами, но забываю только до тех пор, пока вы удерживаете за зубами язык и остаетесь моим товарищем. Ваше хвастовство забавляет меня, и я покупаю вино, которого вы так страстно жаждете — это прекрасное соглашение. Но если вы, сеньор, еще раз станете высмеивать меня публично или в частной беседе, соглашение окончено. Я должен заметить, что имею некоторое влияние…

— Прошу прощения, кабальеро и мой добрый друг! — воскликнул встревоженный сержант Гонзалес. — Вы бушуете хуже, чем буря снаружи, и только потому, что у меня случайно сорвалось с языка… Впредь, если кто-нибудь спросит, вы — образец остроумия, вы быстро справляетесь со шпагой и всегда готовы сражаться или любить. Вы — человек действия, кабальеро. Ха! Разве кто-нибудь осмелится сомневаться в этом?

Он оглядел комнату, снова вытянув наполовину свою шпагу. Потом швырнул ее обратно в ножны, откинул голову, разразился смехом, а затем похлопал дона Диего по плечу, а жирный хозяин поспешил подать новую порцию вина, зная, что платить за нее будет дон Диего.

Эта странная дружба между доном Диего и сержантом Гонзалесом служила предметом разговора всего Эль Камино Реаль. Дон Диего происходил из знатной семьи, владевшей тысячами акров земли, бесчисленными табунами лошадей и рогатого скота и большими зерновыми полями. Личную собственность его составляла гациенда, похожая на небольшое государство, а также и дом в селе, а от своего отца он должен был унаследовать в три раза больше того, что имел в настоящее время.

Но дон Диего был не похож на других знатных юношей своего времени. По-видимому, он не любил сражений, редко носил свою шпагу, да и то лишь как украшение. Он был чрезмерно вежлив со всеми женщинами, но не ухаживал ни за одной.

Часто сидел на солнце и слушал дикие рассказы о других людях и время от времени улыбался. Он был полной противоположностью сержанту Педро Гонзалесу, но все же они часто бывали вместе. Это по словам дона Диего объяснялось тем, что его забавляло хвастовство сержанта, а сержант наслаждался бесплатным вином. Чего было больше желать в этом прекрасном соглашении?

Дон Диего стал перед камином, чтобы обсохнуть и держал в руке кружку с красным вином. Он был среднего роста, но обладал здоровьем и был недурен собою. Гордые дуэньи приходили в отчаяние из-за того, что он не хотел взглянуть во второй раз ни на одну из прекрасных сеньорит, которых они охраняли и для которых искали подходящих мужей.

Гонзалес, испуганный тем, что он разгневал своего друга и что бесплатное вино может прекратиться, старался восстановить мир.

— Кабальеро, мы говорили о знаменитом сеньоре Зорро, — сказал он. — Мы рассуждали об этом прекрасном ‘Проклятии Капистрано’, как какой-то идиот нашел подходящим назвать эту чуму большой дороги.

— А что с ним? — спросил дон Диего, поставив свою кружку. При этом он зевнул, заслонив рукой рот. Хорошо знавшие дона Диего говорили, что он зевает по двести раз в день.

— Я говорил, кабальеро, — сказал сержант, — что этот прекрасный сеньор Зорро никогда не появляется по соседству со мной и я надеюсь, великодушные святые даруют мне возможность встретиться с ним в один прекрасный день, чтобы я мог заслужить вознаграждение, предложенное губернатором. Ох, этот сеньор Зорро, ох!

— Не будем говорить о нем, — попросил дон Диего, повернувшись и протестующе вытянув руку. — Могу же я когда-нибудь услышать о чем-то ином, кроме кровавых дел и насилий! Неужели невозможно в это бурное время послушать мудрых слов, касающихся музыки или поэзии?

— Мучная подболтка и козье молоко! — с пренебрежением и отвращением проворчал сержант Гонзалес. — Если этот сеньор Зорро хочет рисковать своей шеей, пусть себе, это его собственная шея! Головорез! Вор! Ха!

— Я много слышал о его работе, — продолжал дон Диего, — он, без сомнения, искренен в своей цели. Он не грабил никого, кроме чиновников, которые обворовывали миссии и бедных, и не наказывал никого, кроме тех скотов, которые жестоко обращались с туземцами. Он никого не убил, насколько мне известно. Оставьте ему некоторый ореол в глазах общества, сержант.

— Я бы хотел лучше получить награду!

— Заслужите ее, — предложил дон Диего. — Захватите этого человека.

— Ха! Мертвого или живого, говорит прокламация губернатора. Я сам читал ее.

— Так отправьтесь к нему и захватите, если подобная вещь нравится вам, — заметил дон Диего. — И расскажите мне об этом после. Но теперь избавьте меня.

— Это будет премиленькая история, — воскликнул Гонзалес, — и вы услышите ее всю, кабальеро, от слова до слова. Как я играл с ним, как смеялся над ним, когда мы сражались, как прижал его, спустя некоторое время, и как пронзил его.

— После — но не теперь! — воскликнул дон Диего в отчаянии. — Хозяин, еще вина! Единственный способ остановить этого грубого хвастуна, сделать его широкую глотку такой гладкой от вина, чтобы слова не могли выкарабкаться оттуда.

Хозяин быстро наполнил кружки. Дон Диего пил медленно, маленькими глотками, как подобает джентльмену, между тем как сержант Гонзалес опорожнил свою кружку двумя громадными глотками. Затем потомок рода Вега подошел к скамейке и потянулся за своим плащом и шляпой.

— Как? — воскликнул сержант. — Вы хотите покинуть нас в такой ранний час, кабальеро? Вы хотите испытать ярость этой страшной бури?

— По крайней мере я достаточно храбр для этого, — возразил дон Диего, улыбаясь. — Я выбежал из моего дома лишь за горшком меда. Дурачье, испугались дождя так сильно, что не могли доставить мне меду из гациенды! Дайте мне его, пожалуйста, хозяин.

— Я провожу вас домой под дождем, — воскликнул сержант Гонзалес, так как слишком хорошо знал, что у дона Диего имелось превосходное старое вино.

— Вам лучше оставаться здесь у пылающего камина, — твердо сказал дон Диего. — Мне не нужно эскорта солдат из гарнизона, чтобы перейти через площадь. Я должен произвести расчет с моим секретарем, и возможно, вернусь в таверну позднее. Я хотел получить горшок меда, чтобы есть во время работы.

— Ха! Так почему же вы не послали своего секретаря за медом, кабальеро? Зачем быть богатым и иметь слуг, если нельзя послать их с поручениями в такую бурную ночь?

— Этот человек стар и слаб, — объяснил дон Диего. — Он также является секретарем моего престарелого отца. Буря убила бы его. Хозяин, угостите вином всех здесь присутствующих за мой счет. Я, может быть, вернусь, когда мои книги будут приведены в порядок.

Дон Диего Вега взял горшок с медом, завернулся в плащ с головою, открыл дверь и исчез в темноте.

— Вот человек! — воскликнул Гонзалес, размахивая руками. — Он мой друг, этот кабальеро, и я хотел бы, чтобы все знали об этом. Он редко носит шпагу, и я сомневаюсь, чтобы он умел владеть ею — но он мой друг! Пылающие черные глаза прекрасных сеньорит не трогают его. Все же, клянусь, он образец мужчины! Музыка и поэты, ха! Разве он не имеет права на это, раз это доставляет ему удовольствие? Разве он не дон Диего Вега? Разве в жилах его не течет голубая кровь, и разве у него нет обширных земельных владений, громадных складов, наполненных добром? Разве он не щедр? Он может встать на голову или носить юбки, если ему нравится — все же, клянусь, он образец мужчины!

Солдаты вторили его чувствам, потому что они пили вино дона Диего и не имели мужества оспаривать утверждений сержанта. Толстый хозяин снова обнес их вином, благо дон Диего платил за него. Ведь было ниже достоинства Вега следить за своим счетом в общественной таверне, и толстый хозяин много раз выигрывал от этого.

— Он не может переносить мысли о насилии или кровопролитии, — продолжал сержант Гонзалес, — он нежен, как весенний ветерок, но у него твердая рука и верный проницательный взгляд. Это лишь его способ смотреть на жизнь. Если бы я имел его молодость, красоту и богатство — сколько было бы разбитых сердец от Сан-Диего де Алкала до Сан-Франциско де Азис!

— И разбитых голов! — добавил капрал.

— Да! И разбитых голов, дружище! Я бы управлял страною! Ни один молокосос не стоял бы долго на моем пути. Шпага из ножен, и на них! Попадись Педро Гонзалесу! Ха! Насквозь в плечо — чистенько! Ха! Насквозь легкое!

Гонзалес вскочил на ноги, вытащил шпагу из ножен и принялся размахивать ею в воздухе. Он нападал, парировал и наносил удары, наступал и отступал, выкрикивал проклятия и разражался смехом, сражаясь с призраками.

— Вот способ! — визжал он у камина. — Сколько нас здесь? Двое против одного? Тем лучше, сеньоры, мы любим смелые выпады. Ха! Получай, собака! Издыхай, пес! В сторону, трус!

Он качнулся к стенке, задыхаясь. Острие его шпаги вонзилось в пол, большое лицо побагровело от усилий и количества поглощенного вина. Капрал, солдаты и толстый хозяин долго и громко смеялись над этой бескровной битвой, из которой сержант Педро Гонзалес вышел бесспорным победителем.

— Если бы был… если бы только был этот прекрасный сеньор Зорро передо мной сейчас! — задыхался сержант.

И снова дверь внезапно распахнулась, и в таверну с ревом бури вошел человек.

Глава III.
Сеньор Зорро наносит визит

Туземец поспешил закрыть дверь, чтобы защитить всех от сильного ветра, потом снова удалился в свой угол. Вновь прибывший стоял спиной ко всем находившимся в длинной комнате. Они могли видеть, что его шляпа была глубоко надвинута на глаза, как бы для того, чтобы помешать ветру сорвать ее, а тело было закутано в длинный, насквозь промокший плащ.

Все еще стоя спиною к присутствовавшим, он распахнул плащ и стряхнул с него капли дождя, потом снова запахнул его на груди, а толстый хозяин поспешил вперед, потирая руки в приятном ожидании, так как полагал, что это какой-нибудь проезжий кабальеро, который заплатит не мало монет за еду, кровать и заботу о его лошади.

В нескольких шагах от хозяина незнакомец круто повернулся, и тот, издав легкий крик ужаса, поспешно отступил. У капрала забулькало в горле, солдаты тяжело переводили дух, у сержанта Педро Гонзалеса отвисла нижняя челюсть и он вытаращил глаза.

У человека, стоявшего прямо перед ними, была на лице черная маска, которая совершенно скрывала его черты, и сквозь щелки в ней глаза сверкали зловещим блеском.

— Ха! Кто это перед нами? — очнулся Гонзалес, так как некоторое присутствие духа наконец вернулось к нему. Человек, стоявший перед ними, поклонился.

— Сеньор Зорро к вашим услугам!

— Клянусь святыми! Сеньор Зорро, э! — воскликнул Гонзалес.

— Вы сомневаетесь в этом, сеньор?

— Если вы действительно сеньор Зорро, то вы потеряли рассудок! — заявил сержант.

— Что означает эта речь?

— Вы здесь, неправда ли? Вы вошли в гостиницу, не так ли? Клянусь всеми святыми, вы попали в ловушку, мой прелестный разбойник.

— Не будет ли сеньор так любезен объясниться? — Зорро говорил низким голосом, звучавшим как-то особенно.

— Что же вы слепы? Или вы лишены рассудка? — спросил Гонзалес. — Разве я не нахожусь здесь?

— А какое это имеет отношение ко мне?

— Разве я не солдат?

— По крайней мере вы носите солдатскую форму, сеньор.

— Клянусь святыми, разве вы не видите доброго капрала и трех наших товарищей? Вы пришли, чтобы сдать свою мерзкую шпагу? Кончили вы разыгрывать из себя плута?

Сеньор Зорро приятно засмеялся, не сводя однако глаз с Гонзалеса.

— Конечно не сдаваться я пришел, — сказал он. — Я пришел по делу, сеньор.

— По делу? — спросил Гонзалес.

— Четыре дня тому назад, сеньор, вы жестоко избили туземца, который навлек на себя ваше нерасположение. Дело произошло на дороге между этой местностью и миссией в Сан-Габриель.

— То был мерзкий пес, который встал на моем пути. А что вам до этого за дело, мой прекрасный молодчик с большой дороги?

— Я друг угнетенных, сеньор, и я пришел, чтобы наказать вас.

— Пришел, чтобы — чтобы наказать меня, дурак! Вы наказать меня?! Я умру от смеха, прежде чем проткну вас насквозь! Можете считать себя мертвым, сеньор Зорро! Его превосходительство предложил прекрасную цену за ваш труп! Если вы человек религиозный, то прочтите свои молитвы! Я не хочу, чтобы говорили, будто я убил человека, не дав ему времени раскаяться во грехах. Даю вам время ста ударов сердца.

— Вы щедры, сеньор, но я не имею надобности молиться.

— Тогда я должен исполнить свой долг, — сказал Гонзалес и поднял свою шпагу. — Капрал, вы останетесь у стола, и остальные также. Этот молодец и та награда, которую он олицетворяет, мои!

Он расправил концы своих усов и стал подвигаться осторожно, не впадая в ошибку недооценки противника, так как ему были известны некоторые рассказы об искусстве Зорро владеть шпагою. Когда он очутился на нужном расстоянии, он внезапно отступил, словно какая-нибудь змея предупредила его об ударе, а на самом деле сеньор Зорро освободил одну руку из-под плаща, и в руке этой был пистолет, оружие, наиболее ненавистное для сержанта Гонзалеса.

— Назад, сеньор! — предостерег его Зорро.

— Ха! Так вот ваш способ! — закричал Гонзалес. — Вы носите это дьявольское оружие и угрожаете им людям! Подобными вещами пользуются только на большом расстоянии и против более низкого врага. Джентльмены предпочитают честную шпагу!

— Назад, сеньор! В оружии, которое вы называете дьявольским, находится смерть. Я не буду больше предостерегать.

— Кто-то говорил мне, что вы храбрый человек, — язвил Гонзалес, отступая на несколько шагов. — Мне передавали, что вы встречаетесь с противником лицом к лицу и скрещиваете с ним оружие. Я верил этому. А теперь я вижу, что вы прибегаете к оружию, годному лишь к использованию против красных туземцев. Может ли это быть, сеньор, чтобы у вас не оказалось того мужества, которым, я слышал, вы обладаете?

Сеньор Зорро снова засмеялся.

— Сейчас увидите, — сказал он. — Применение пистолета необходимо в данном случае. Я нахожусь в западне в этой таверне, сеньор. Охотно скрещу оружие с вами, как только сделаю эту процедуру безопасной.

— Я жду с нетерпением, — насмешливо проговорил Гонзалес.

— Капрал и солдаты отступят в тот дальний угол, — распоряжался сеньор Зорро. — Хозяин, вы последуете за ними. Туземец тоже пойдет туда. Побыстрей, сеньоры! Благодарю вас, Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас мешал мне, пока я наказываю этого сержанта.

— Ха! — воскликнул Гонзалес в ярости. — Мы скоро увидим, кто кого накажет, моя прекрасная лиса!

— Я буду держать пистолет в левой руке, — продолжал сеньор Зорро, — правою я надлежащим образом вступлю в бой с сержантом и в то же время не спущу глаз с угла. При первом движении одного из вас, сеньоры, стреляю. Я искусно владею этим оружием, которое вы прозвали дьявольским, и если выстрелю, то несколько человек окончат свое существование на этой земле. Понятно?

Капрал, солдаты и хозяин не затруднили себя ответом. Сеньор Зорро посмотрел снова прямо в глаза Гонзалесу, и смешок раздался из-под маски.

— Сержант, повернитесь спиною, пока я вынимаю шпагу, — приказал он. — Даю вам слово кабальеро, что я не сделаю предательского выпада.

— Слово кабальеро? — насмешливо произнес Гонзалес.

— Я сказал так, сеньор! — ответил Зорро, и в голосе его прозвучала угроза.

Гонзалес пожал плечами и повернулся спиною. Спустя минуту, он снова услышал голос разбойника.

— Итак, сеньор, в позицию!

Глава IV.
Шпаги скрещиваются — а Педро дает объяснение

Гонзалес повернулся при этих словах и поднял шпагу. Сеньор Зорро вытащил свою шпагу, в левой руке высоко над головой он держал пистолет и тихо посмеивался, отчего сержант пришел в ярость. Шпаги скрестились.

Сержант Гонзалес привык сражаться с людьми, которые уступали позиции, когда хотели, и брали их, когда могли, которые двигались так и этак, ища преимущества, то наступая, то отступая, то отклоняясь влево или вправо, как указывало им их искусство.

Но тут он встретился с человеком, сражавшимся совершенно иным способом. Казалось, что сеньор Зорро как бы прирос к одному месту и не мог повернуться ни в каком направлении. Он не трогался с места ни на йоту, не наступал, не двигался в сторону. Гонзалес яростно нападал по своему обыкновению, но его шпага каждый раз была прекрасно парирована. Тогда он стал осторожнее и испробовал все трюки, которые знал, но они не приносили ему никакой пользы. Он попытался обойти противника, но шпага последнего отбросила его назад. Он попробовал отступать, надеясь вызвать этим наступление противника, но сеньор Зорро стоял на своей позиции и заставил Гонзалеса снова атаковать его. Сам же он не предпринимал ничего, а только защищался.

Гнев охватил Гонзалеса, так как он знал, что капрал завидовал ему и что рассказ об этой схватке разойдется по всему селу завтра же и пойдет гулять вдоль всего Эль Камино Реаль.

Он яростно нападал, надеясь сдвинуть сеньора Зорро с позиции и покончить с ним. Но видел, что его выпады отражались, как от каменной стены, шпага сбивалась на сторону, грудь сшибалась с грудью противника, но при этом сеньор Зорро только выпячивал свою и отбрасывал его назад шагов на шесть.

— Сражайтесь, сеньор!

— Сражайтесь сами, горлорез и вор! — крикнул доведенный до отчаяния сержант. — Не стойте, как скала, дурак! Разве против ваших убеждений сделать хоть один шаг?

— Вы не можете заставить меня, — ответил разбойник и снова тихо засмеялся.

Сержант Гонзалес понял тогда, что разгневан, а человек в гневе не может сражаться на шпагах с таким же искусством, как человек, сдерживающий свой темперамент. Тогда он стал мертвенно холодным, его глаза сузились, и всякое хвастовство прекратилось.

Он снова нападал, но теперь был более осторожен, отыскивая у противника незащищенные места, которые мог бы пронзить, не рискуя собственным поражением. Он фехтовал, как никогда в продолжение всей своей жизни. Он проклинал себя за то, что допустил оплошность, позволив вину и еде лишить его преимущества. Спереди, со всех сторон нападал он, но был отбрасываем снова, и все его трюки разгадывались, раньше чем он успевал применить их.

Конечно, он наблюдал за глазами своего противника и вдруг увидел в них перемену. Прежде, как будто, они смеялись сквозь маску, а теперь они сощурились и, казалось, метали искры.

— Мы достаточно поиграли! — нахмурился сеньор Зорро. — Пришло время наказания!

Внезапно он начал ускорять выпады, делая шаг за шагом, медленно, методично продвигаясь вперед и заставляя Гонзалеса отступать. Кончик его шпаги казался змеиной головкой с тысячами языков. Гонзалес почувствовал себя во власти врага, но он заскрежетал зубами, попытался сдержать себя и продолжал сражаться.

Теперь он стоял спиной к стене, но в таком положении, что сеньор Зорро, сражаясь, мог в то же время наблюдать за людьми в углу. Он понимал, что разбойник играет с ним. Гонзалес был готов подавить свою гордость и призвать капрала и солдат вступить в бой, чтобы оказали ему помощь.

Вдруг раздался внезапный стук в дверь, которую туземец запер на болт. Сердце Гонзалеса сделало большой скачок. Кто-то был там и желал войти. Кто бы там ни был, он найдет странным то, что хозяин или его слуга не распахнули немедленно двери. Может быть, помощь близка.

— Нам помешали, сеньор, — сказал разбойник. — Я сожалею, так как у меня не будет времени заслужено наказать вас, и мне придется сделать это как-нибудь в другой раз. Хотя вы едва ли заслуживаете второго визита.

Стук в дверь стал сильнее. Гонзалес громко крикнул:

— Ха! У нас здесь сеньор Зорро!

— Трус! — воскликнул разбойник.

Его шпага, казалось, вновь ожила, Она заметалась во все стороны с безумною быстротою. Тысячи лучей света от мигающих свечей падали и отскакивали от нее.

Вдруг она рванулась вперед и зацепилась как следует, и сержант Гонзалес почувствовал, как его шпага, выскочив из рук, полетела вверх.

— Так! — крикнул сеньор Зорро.

Гонзалес ожидал удара, рыданье подступило к его горлу при мысли, что таков должен быть его конец, вместо смерти на поле битвы, столь желанной для солдата. Но сталь не пронзила его грудь, чтобы выпустить горячую кровь.

Вместо этого сеньор Зорро опустил свою левую руку, переложил в нее рукоятку шпаги и зажал ее вместе с пистолетом, а правой дал Педро Гонзалесу звонкую пощечину.

— Это человек, который жестоко обращается с беспомощными туземцами!

Гонзалес зарычал от ярости и стыда. Кто-то пытался выломать дверь. Но сеньор Зорро, казалось, мало думал об этом. Он отскочил назад и вложил свою шпагу в ножны с быстротою молнии. Помахивая пистолетом, угрожая всем в длинной комнате, он кинулся к окну и прыгнул на скамью.

— До следующего раза, сеньор!

Потом, выбив окно, выпрыгнул, как горная коза прыгает с утеса. В отверстие ворвались ветер и дождь, и свечи погасли.

— За ним! — закричал Гонзалес, мечась по комнате и схватив снова свою шпагу. — Открыть дверь! За ним! Помните, будет хорошая награда!

Капрал первым достиг двери и распахнул ее. Спотыкаясь, вошли два поселянина, жаждавшие вина и объяснений, почему была закрыта дверь. Сержант Гонзалес и его товарищи столкнулись с ними, сбили с ног и ринулись в бурю.

Но бесполезно. Было так темно, что человек не мог видеть на расстоянии вытянутой руки. Проливной дождь был так силен, что сглаживал следы почти моментально. Сеньор Зорро скрылся — и никто не мог сказать в каком направлении.

Поднялась суматоха, в которой приняли участие и пришедшие поселяне. Сержант и солдаты вернулись в таверну уже полную знакомыми людьми. Гонзалес понял, что его репутация теперь поставлена на карту.

— Только разбойник, только горлорез и вор мог сделать это! — громко кричал он.

— Как это случилось, дружище? — спросил кто-то из толпы около дверей.

— Этот прекрасный сеньор Зорро знал, конечно! Несколько дней тому назад я сломал кусок рукоятки моей шпаги, фехтуя в Сан-Жуан Капистрано. Конечно, слух об этом дошел до сеньора Зорро. Вот он и посетил меня, воспользовавшись этим, чтобы иметь потом возможность сказать, что победил.

Капрал, солдаты и хозяин уставились на него, но ни один из них не был достаточно храбр для того, чтобы произнести хоть слово.

— Присутствовавшие здесь могут рассказать вам, сеньоры, — продолжал Гонзалес. — Сеньор Зорро вошел в дверь и немедленно вытащил пистолет — оружие дьявола — из-под своего плаща. Он направил его на нас и принудил всех, кроме меня, отступить в этот угол. Я отказался отступить.

‘Тогда вы должны сражаться со мною’, сказал прекрасный молодчик, и я выхватил свою шпагу, думая положить конец этой чуме. И что же он сказал мне тогда? ‘Мы будем сражаться’, сказал он, ‘и я одержу над вами такую победу, которой я буду иметь возможность хвастаться потом. В левой руке я держу пистолет. Если ваше нападение не понравится мне, я буду стрелять, а потом проткну вас насквозь и таким образом положу конец известному сержанту’.

Капрал перевел дыхание, а толстый хозяин почти уже готов был начать говорить, но воздержался, когда сержант Гонзалес бросил на него пронизывающий взгляд.

— Могло ли быть что-либо более дьявольское? — горячился Гонзалес. — Я должен был сражаться и все же получил бы осколок свинца в тело, если бы усилил нападение. Случался ли когда-нибудь подобный фарс? Вот каков этот молодчик. Когда-нибудь я встречу его, когда он не будет держать пистолета — и тогда…

— Но как же он ушел? — удивился кто-то в толпе.

— Он услышал стук в дверь. Угрожая дьявольским пистолетом, заставил меня бросить шпагу в тот дальний угол, кинулся к окну и выпрыгнул. А как могли мы в темноте найти его или его следы сквозь завесу дождя? Но теперь я решился. Утром пойду к капитану Рамону и попрошу освободить меня от всех других обязанностей, позволить мне взять несколько товарищей и пуститься в погоню за этим прекрасным сеньором Зорро. Ха! Мы поохотимся за лисой.

Возбужденная толпа около двери внезапно раздвинулась. Дон Диего Вега поспешно вошел в таверну.

— Что я слышал? — спросил он. — Говорят, что сеньор Зорро нанес сюда визит?

— Совершенно верно, кабальеро, — ответил Гонзалес. — Мы разговаривали здесь с этим головорезом. Если бы вы остались тут вместо того, чтобы идти домой и работать с секретарем, то видели бы все происшествие.

— А вы разве не были тут? Не можете ли вы рассказать мне? — попросил дон Диего. — Но, прошу вас, не окрашивайте чересчур в кровавый цвет ваш рассказ, я не могу понять, почему люди должны быть такими насильниками. Где же труп разбойника?

Гонзалес задыхался от негодования, толстый хозяин отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Капрал и солдаты подхватили кружки с вином, чтобы быть занятыми в эту затруднительную минуту.

— Дело в том, что здесь нет трупа, — сказал наконец Гонзалес.

— Бросьте скромничать, сержант! — воскликнул дон Диего. — Разве я не ваш друг? Ведь вы же обещали рассказать мне все, что с вами произойдет в случае встречи с этим головорезом. Понимаю, вы щадите мои чувства, зная, что я не люблю насилия, но все же я жажду узнать подробности, так как вы — мой друг — дрались с этим молодцом. Как велика была награда?

— Клянусь святыми! — злобно воскликнул Гонзалес.

— Полноте, сержант. Начинайте рассказ. Хозяин, дайте всем нам вина, чтобы мы могли отпраздновать это событие. Ваш рассказ, сержант! Покинете ли вы армию теперь, когда вы заслужили награду, купите ли вы гациенду и женитесь ли вы?

Сержант Гонзалес снова задохнулся и ощупью потянулся за кружкой с вином.

— Вы обещали, — продолжал дон Диего, — рассказать мне обо всем происшествии слово в слово. Разве он не говорил этого, хозяин? Вы заявили, что расскажете, как вы играли с ним, как вы смеялись над ним, покуда сражались, как вы заставили его отступить и как пронзили его.

— Клянусь святыми! — заревел сержант Гонзалес, слова вырывались у него подобно раскатам грома. — Это выше сил человеческих. Вы, дон Диего, мой друг…

— Скромность не идет вам в данном случае, — сказал дон Диего. — Вы обещали рассказ, и я хочу слышать его. Как выглядит сеньор Зорро? Заглянули ли вы в его мертвое лицо под маской? Это, должно быть, кто-нибудь, кого мы все хорошо знаем. Не может ли кто-то из вас рассказать мне подробности?

— Вина, или я задохнусь! — взревел Гонзалес. — Дон Диего, вы — мой близкий друг, и я скрещу шпагу со всяким человеком, который унизит вас, но не испытывайте меня слишком сегодня.

— Я отказываюсь понять, — сказал дон Диего. — Я только прошу вас рассказать мне историю сражения, как вы высмеивали его, когда дрались, как вы загнали его по своему желанию и как, наконец, покончили с ним, пронзив его.

— Довольно! Я слишком оскорблен! — закричал громадный сержант. Он проглотил вино и далеко отшвырнул кружку.

— Может ли это быть, чтобы вы не выиграли сражения? — спросил дон Диего. — Но, конечно, этот прекрасный разбойник не мог устоять против вас, мой сержант. Каков же был результат?

— У него был пистолет.

— Почему же вы не отобрали его и не всадили ему в горло. Но, должно быть, вы так и сделали? Вот еще вино, сержант. Пейте.

Но сержант Гонзалес прокладывал себе дорогу через толпу у дверей.

— Я не могу забывать своих обязанностей, — сказал он. — Я должен поспешить в гарнизон и донести обо всем случившемся коменданту.

— Но, сержант…

— Что же касается этого сеньора Зорро, то он встретится с моей шпагой, прежде чем я умру, — обещал Гонзалес. Потом со страшным ругательством он выбежал на дождь, впервые в жизни допустив, чтобы обязанности прервали его удовольствие и заставили бы бежать от хорошего вина. Дон Диего улыбнулся, повернувшись к камину.

Глава V.
Утренняя поездка

На следующее утро буря прекратилась. Ни одно облачко не затемняло прекрасного голубого цвета неба. Солнце было яркое, и листья пальм сверкали в нем, воздух был живителен, струясь вдоль долины с моря.

Утром дон Диего вышел из своего дома в село, натягивая кожаные перчатки для верховой езды, и остановился на мгновенье, поглядывая через площадь на маленькую таверну. Из-за дома слуга индеец вел его лошадь.

Хотя дон Диего не скакал галопом через холмы вдоль Эль Камино Реаль, подобно идиоту, но все же он обладал прекрасным скакуном. Животное отличалось живостью, быстрым ходом и выносливостью, и многие юноши желали бы купить его, но дон Диего не нуждался в деньгах и хотел сохранить лошадь за собою.

Седло было тяжелое, и на поверхности его было больше серебра, чем кожи. Уздечка была также отделана серебром, и с боков ее висели кожаные шарики, украшенные полудрагоценными каменьями, которые сверкали в ярком солнечном свете, свидетельствуя всему миру о богатстве и престиже дона Диего.

Дон Диего стал садиться на лошадь, а около десятка человек, шатавшихся по площади, наблюдали за ним, силясь скрыть насмешливые улыбки. В те времена было принято, чтобы юноша, прыгнув с земли в седло и подхватив поводья, вонзил в бока лошади длинные шпоры и исчез бы в облаке пыли, и все это должно было сливаться в одном движении.

Но дон Диего садился на коня так же, как он делал и все остальное, — без поспешности или увлечения. Туземец держал стремя, и дон Диего продел в него носок сапога, потом собрал поводья в одну руку и вскочил в седло с таким видом, как будто это была не малая задача.

После этого туземец поддержал другое стремя, направил в него второй сапог дона Диего и отошел, а хозяин назвал великолепное животное по имени и медленно тронулся по краю площади на север. Достигнув дороги, дон Диего пустился рысью и, миновав таким образом несколько миль, пустил лошадь медленным галопом.

Люди работали на полях и огородах, туземцы пасли стада. Время от времени дон Диего проезжал миме громоздкой повозки и кланялся тем, кто был в ней. Один раз молодой человек, которого он знал, галопом промчался мимо нега, направляясь в село. После того как он проехал, дон Диего остановил лошадь, чтобы отряхнуть пыль со своей одежды.

В это ясное утро его одежда была более великолепна, нежели обыкновенно. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы оценить богатство и положение ее обладателя. Дон Диего одевался с большой тщательностью, делая выговоры своим слугам, если новый серапэ был недостаточно хорошо выглажен, и тратя много времени на чистку сапог.

Он проехал расстояние в четыре мили и, затем, свернув с большой дороги, направился по узкой, пыльной тропинке, которая вела к группе зданий, находившихся на некотором расстоянии у склона горы. Дон Диего Вега намеревался посетить дона Карлоса Пулидо.

Этот самый дон Карлос претерпел многочисленные превратности судьбы в течение нескольких последних лет. Когда-то по положению, богатству и происхождению он был первым после отца дона Диего. Но сделал ошибку, примкнув не к той политической партии, к которой следовало, и вследствие этого лишился части своих обширных земельных владений, а собиратели податей надоедали ему от имени губернатора до тех пор, пока от его прежнего богатства не остались лишь жалкие крохи, но унаследованное им достоинство рода сохранилось при нем.

В это утро дон Карлос сидел на веранде гациенды, раздумывая над временами, совсем не соответствовавшими его вкусу. Жена, донья Каталина, возлюбленная его юности и всей жизни, была дома и отдавала приказания слугам. Единственная дочь, сеньорита Лолита также была там и перебирала струны гитары, мечтая, как только может мечтать восемнадцатилетняя девушка. Дон Карлос поднял поседевшую голову и взглянул на вившуюся вдали тропинку. На ней он увидел небольшое облако пыли. Оно подсказало ему, что к гациенде приближается какой-то одинокий всадник, и дон Карлос с боязнью ожидал прибытия еще одного собирателя податей.

Он заслонил рукой глаза и стал внимательно следить за приближавшимся всадником. Заметив, что тот едет не спеша, он вдруг обрадовался, потому что увидел, как солнце сверкало на серебре седла и уздечки, а он знал, что при исполнении своих обязанностей военные не пользовались такой богатой упряжью.

Всадник сделал последний поворот и теперь был хорошо виден с веранды дома. Дон Карлос протер глаза и снова взглянул, чтобы проверить свое предположение. Даже на таком расстоянии престарелый дон Карлос мог установить личность всадника.

— Это дон Диего Вега, — прошептал он. — Да помогут святые, чтобы это послужило наконец изменению моей судьбы к лучшему.

Он знал, что дон Диего может ехать к нему только с обыкновенным дружеским визитом, но все же и это будет иметь некоторое значение, так как, если кругом станет известно, что семья Вега находится в хороших отношениях с семьей Пулидо, то даже политиканствующие правители дважды подумают, прежде чем продолжать беспокоить дона Карлоса, потому что Вега были силой в стране.

И вот дон Карлос ударил в ладоши. Туземец выбежал из дома, и дон Карлос велел ему опустить маркизы, чтобы затенить уголок веранды, а потом принести стол, несколько стульев, пирожное и вино.

Он уведомил также и женщин о том, что приближается дон Диего Вега. Донья Каталина почувствовала, как запело ее сердце, и она сама стала напевать песенку, а сеньорита Лолита подбежала к окну, чтобы взглянуть на дорогу.

Когда дон Диего остановился перед ступеньками веранды, туземец ожидал уже, чтобы принять его лошадь, а сам дон Карлос спустился со ступенек и стоял в ожидании с протянутой для приветствия рукой.

— Я рад видеть вас гостем в моей бедной гациенде, дон Диего, — сказал он, когда молодой человек, снимая свои перчатки, приблизился к нему.

— Это длинная и пыльная дорога, — произнес дон Диего. — Я ужасно устаю от такой долгой верховой езды.

Дон Карлос едва удержался, чтобы не улыбнуться, так как, конечно, не верховая езда на расстоянии четырех миль могла утомить молодого человека знатной крови. Но он вспомнил о недостаточной жизненной энергии дона Диего и не улыбнулся, дабы улыбкою не оскорбить его.

Он повел гостя в тенистый уголок веранды, предложил дону Диего вина и пирожных, ожидая, чтобы гость заговорил. По обычаю того времени женщины оставались во внутренних комнатах дома, не показываясь до тех пор, пока гость не спрашивал о них или пока хозяин дома не вызывал их.

— Как дела в селе Рейна де Лос-Анжелес? — спросил дон Карлос. — Прошло много дней, с тех пор как я был там.

— Все по-старому, — ответил дон Диего, — за исключением того, что вчера вечером этот сеньор Зорро играл с сержантом, обезоружил его и. выскочив в окно, скрылся. Они не могли отыскать его следов.

— Умный негодяй! — сказал дон Карлос. — Мне по крайней мере нечего бояться его. Все в Эль Камино Реаль, я предполагаю, знают, что я был лишен почти всего, что только могли унести губернаторские люди. Я ожидаю, что они теперь отнимут у меня и усадьбу.

— Гм! Этому должен быть положен конец, — сказал дон Диего оживленнее обыкновенного.

Глаза дона Карлоса просияли. Если вызвать у дона Диего немного сочувствия, если хоть один член знатной семьи Вега шепнет губернатору, преследования прекратятся немедленно, потому что приказания Вега исполнялись всеми, независимо от ранга.

Глава VI.
Диего ищет невесту

Дон Диего медленно тянул вино и смотрел через стол, а дон Карлос с удивлением наблюдал за ним, предчувствуя что-то, но не зная еще чего ожидать.

— Я ехал по этому проклятому солнцу и пыли не для того, чтобы говорить с вами о сеньоре Зорро или о каком-нибудь другом бандите, — сказал через некоторое время дон Диего.

— Каково бы ни было ваше дело, я рад приветствовать одного из вашей семьи, кабальеро, — отозвался дон Карлос.

— Я имел вчера утром продолжительный разговор с отцом, — продолжал дон Диего. — Он сказал мне, что я приближаюсь к двадцатипятилетнему возрасту и что по его мнению не исполняю должным образом своих обязанностей.

— Но, конечно…

— О! Без сомнения, он знает! Мой отец — умный человек.

— И ни один человек на свете не будет оспаривать этого, дон Диего!

— Он убеждал меня пробудиться и начать действовать как следует. Я по-видимому лишь мечтал до сих пор. Человек моего положения и богатства — вы простите меня, если я говорю это — должен поступать известным образом.

— Это проклятие общественного положения, сеньор.

— Когда мой отец умрет, естественно я, как его единственный сын, наследую его богатство. С этой стороны все благополучно. Но что будет, если умру я? Вот, что спрашивает мой отец.

— Я понимаю…

— Молодой человек моего возраста, — сказал он мне, — должен иметь жену, хозяйку дома, а также должен — гм… — иметь потомство, чтобы и продолжать древнее имя.

— Ничто не может быть вернее этого, — сказал дон Карлос.

— Итак, я решил жениться.

— Ха! Это то, что должен сделать всякий человек, дон Диего. Я хорошо помню, как я ухаживал за доньей Каталиной. Мы сходили с ума, чтобы броситься друг другу в объятия, но ее отец не отдавал ее за меня. Мне было только семнадцать лет, и поэтому он, может быть, был и прав. Но вам уже почти двадцать пять. Конечно, женитесь, во что бы то ни стало женитесь.

— Вот я и приехал, чтобы поговорить с вами по этому поводу, — сказал дон Диего.

— Чтобы поговорить со мной по этому поводу? — проговорил дон Карлос с испугом и большой долей надежды в душе.

— Это будет довольно скучно, вероятно. Любовь, женитьба и тому подобные вещи, все это в своем роде неприятности. Представьте себе человека со здравым смыслом, который бегает за женщиной, играет для нее на гитаре, увивается около нее подобно какому-нибудь глупцу, когда все знают о его намерениях. А потом церемония! Я человек богатый, с положением, и потому, мне кажется, венчание должно быть тщательно обдумано, надо устроить пир туземцам и все такое прочее, и только потому, что человек берет себе жену, которая была бы хозяйкой его дома.

— Большинство молодых людей, — заметил дон Карлос, — были бы в восторге победить женщину и гордились бы возможностью иметь пышную и модную свадьбу.

— Конечно! Но это ужасное неудобство. Тем не менее мне придется испытать его, сеньор. Видите ли, это желание моего отца. Вы — еще раз извините меня — попали в скверное положение. Это результат политики, конечно, но вы прекрасного происхождения, вы из лучшего рода в стране.

— Я благодарю вас, что вы вспомнили эту истину, — сказал дон Карлос, приподнимаясь, чтобы поклониться и приложить руку к сердцу.

— Все знают это, сеньор. И естественно, что когда Вега выбирает подругу жизни, то он должен выбрать женщину знатного происхождения.

— Разумеется! — воскликнул дон Карлос.

— У вас есть единственная дочь, сеньорита Лолита.

— А! Да, конечно, сеньор. Лолите теперь восемнадцать лет, и она красивая и образованная девушка, если только отцу подобает говорить так.

— Я видел ее в миссии в селе, — сказал дон Диего. — Она действительно красива, и я слышал, что она образованная. В ее происхождении и воспитании не может быть сомнений. Я думаю, что она была бы подходящей хозяйкой в моем доме.

— Сеньор?

— Это и есть цель моего сегодняшнего визита.

— Вы спрашиваете разрешения ухаживать за моей прекрасной дочерью?

— Да, сеньор.

Лицо дона Карлоса просияло, он снова вскочил, чтобы, наклонясь вперед, пожать руку дону Диего.

— Она прекрасный цветок. Я хотел бы, чтобы она вышла замуж, и я был в некотором затруднении по этому поводу, так как не желал, чтобы она ушла в семью, которая не была бы равной моей. Но когда дело касается Вега, то об этом не может быть и речи. Даю вам мое согласие, сеньор.

Дон Карлос был восхищен. Брак между его дочерью и доном Диего Вега! Его состояние вернется в момент совершения этого брака. Он станет снова важным и влиятельным! Он позвал туземца и послал за женой. Через несколько минут донья Каталина появилась на веранде, чтобы приветствовать посетителя. Ее лицо сияло, так как она слышала все.

— Дон Диего делает нам честь, прося разрешения засвидетельствовать свое почтение нашей дочери, — объяснил дон Карлос.

— Вы дали согласие? — спросила донья Каталина, так как было неудобно, конечно, ухватиться сразу за жениха.

— Я дал согласие, — ответил дон Карлос. Донья Каталина протянула свою руку, и дон Диего слабо пожал ее и немедленно выпустил.

— Подобным союзом можно гордиться, — сказала донья Каталина. — Я надеюсь, что вам удастся завоевать ее сердце, сеньор.

— Что касается этого, — произнес дон Диего, — я надеюсь, что здесь не будет никаких ненужных глупостей. Или сеньорита меня хочет, или же не хочет. Разве я могу изменить направление ее мысли, если стану играть на гитаре под ее окном, пожимать ей руку, или класть свою руку на сердце и вздыхать? Я желаю взять ее в жены, иначе я бы и не приехал сюда, чтобы просить ее у отца.

— Я… я… конечно! — говорил дон Карлос.

— Ах, сеньор, но девушка любит, чтобы ее завоевывали, — сказала донья Каталина. — Это ее привилегия, сеньор. Часы ухаживания сохраняются в памяти на всю жизнь. Она вспоминает и прекрасные слова, сказанные ее возлюбленным, и первый поцелуй, когда они стояли у ручья и смотрели друг другу в глаза, и как он выказал внезапный страх за нее, когда они ездили верхом и ее лошадь пустилась вскачь — все это дорого ей, сеньор. Это похоже на маленькую игру, и эта игра разыгрывается с самого начала существования человечества. Это, может быть, безумие, сеньор, если рассматривать холодным разумом, но тем не менее оно восхитительно.

— Я ничего не понимаю в этом, — возразил дон Диего. — Я никогда не бегал и не ухаживал за женщинами.

— Женщина, на которой вы женитесь, не будет огорчаться этим, сеньор.

— Вы думаете, что мне необходимо проделать все это?

— О, — сказал дон Карлос, испугавшись потерять влиятельного зятя, — немножко-то не помешало бы. Девушка, конечно, любит, когда за ней ухаживают, даже если она и приняла известное решение.

— У меня есть слуга, который чудесно играет на гитаре, — сказал дон Диего. — Сегодня ночью я прикажу ему выйти и играть под окнами сеньориты.

— А сами не приедете? — прошептала донья Каталина.

— Приехать снова сюда ночью, когда дует с моря холодный ветер? — воскликнул дон Диего. — Это убьет меня. И кроме того туземец играет на гитаре лучше, чем я.

— Я никогда не слыхала подобных вещей! — донья Каталина едва переводила дух, ее чувство приличия было оскорблено.

— Пусть дон Диего делает, как он хочет, — возразил дон Карлос.

— Я думал, — сказал дон Диего, — что вы устроите все и затем известите меня. Я, разумеется, привел бы в порядок дом и взял бы больше слуг. Должно быть, мне придется купить коляску и поехать со своей невестой в Санта Барбара, чтобы посетить там одного друга. Не можете ли вы позаботиться обо всем остальном? А затем вы только пошлите мне словечко, когда состоится венчание.

Дон Карлос Пулидо сам был теперь несколько задет за живое.

— Кабальеро, — сказал он, — когда я ухаживал за доньей Каталиной, она держала меня как на иголках, она то хмурилась, то на следующий день улыбалась. Это придавало пикантность всему событию. Я не хотел бы, чтобы у вас было иначе. Вы пожалеете, сеньор, если не будете сами ухаживать. Желаете теперь же повидать сеньориту?

— Я полагаю, что я должен, — сказал дон Диего.

Донья Каталина, подняв голову, вошла в дом, чтобы привести девушку. Вскоре пришла Лолита, милая, маленькая, с черными блестящими глазами и черными волосами, лежавшими вокруг головы большим кольцом, с прелестными маленькими ножками, выглядывавшими из-под светлого платья.

— Я рада видеть вас снова, дон Диего, — сказала она.

Он склонился над ее рукой и подвел ее к столу.

— Вы так же прекрасны, как и тогда, когда я видел вас в последний раз.

— Всегда следует говорить сеньорите, что она прекраснее, чем была, когда вы видели ее в последний раз, — простонал дон Карлос. — Ах, если бы я был снова молод и мог бы снова любить!..

Он извинился и вошел в дом, а донья Каталина направилась к другому концу веранды, таким образом парочка могла говорить свободно, и вместе с тем она могла наблюдать за ними, как подобало хорошей дуэнье.

— Сеньорита, — сказал дон Диего, — я просил сегодня у вашего отца разрешения сделать вам предложение.

— О, сеньор! — воскликнула девушка.

— Как вы думаете, я буду подходящим мужем?

— Почему, я… то есть…

— Скажите слово, сеньорита, и я передам это моему отцу, а ваша семья займется приготовлением к церемонии. Они смогут известить меня через какого-нибудь туземца. Меня утомляют поездки из дома, когда в этом нет большой необходимости.

Прекрасные глаза сеньориты Лолиты начали сверкать предостерегающими огоньками, но, очевидно, дон Диего не видел их и таким образом готовил себе поражение.

— Согласны ли вы стать моей женой, сеньорита? — спросил он, слегка наклоняясь к ней.

Лицо сеньориты Лолиты пылало. Она спрыгнула со стула, ее маленькие кулачки сжались.

— Дон Диего Вега, — сказала она, — вы из знатной семьи, имеете большое состояние и унаследуете еще большее, но вы безжизненны, сеньор! Так вот какое у вас представление об ухаживание и романе! Вы не желаете затруднить себя, проехав четыре мили по гладкой дороге, чтобы увидеть девушку, с которой хотите обвенчаться? Что за кровь в ваших жилах, сударь?

Донья Каталина услышала это и теперь бросилась через веранду по направлению к ним, делая знаки своей дочери, которые однако сеньорита Лолита отказывалась понимать.

— Человек, который обвенчается со мной, должен ухаживать за мной и заслужить мою любовь, — продолжала девушка. — Он должен тронуть мое сердце. Не думаете ли вы, что я какая-нибудь бронзовая туземка, которая отдается первому встречному, сделавшему ей предложение. Человек, предназначенный стать моим мужем, должен быть мужчиной, в котором достаточно жизни, чтобы желать меня. Пошлете вашего слугу играть на гитаре под моими окнами? О, я слышала, сеньор! Пошлите его, сеньор, а я ошпарю его кипятком и побелю его красную кожу! Всего доброго, сеньор!

Она гордо вскинула голову, подняла сбоку шелковые юбки и, пройдя в таком виде мимо него, вошла в дом, не обращая внимания на свою мать. Донья Каталина простонала о потерянных надеждах. Дон Диего Вега посмотрел вслед исчезнувшей сеньорите, почесал задумчиво голову и кинул взгляд на свою лошадь.

— Я… я думаю, она недовольна мною, — сказал он своим тихим голосом.

Глава VII.
Человек иного рода

Дон Карлос, слышавший все, а потому знавший, что случилось, не теряя времени, поспешил на веранду, намереваясь умиротворить находящегося в затруднительном положении дона Диего Вега. Хотя в сердце было смятение, ему удалось улыбнуться и обратить случившееся в шутку.

— Женщины капризны и полны фантазий, сеньор, — сказал он. — Иногда они высмеивают того, кого действительно обожают. Никто не сможет сказать, как работает женская мысль — она сама не сможет удовлетворительно объяснить это.

— Но я… я едва понимаю, — с трудом говорил дон Диего. — Я старательно подбирал слова. Право, я не сказал ничего, что могло оскорбить или разгневать сеньориту.

— Ей хотелось бы, я думаю, чтобы за ней ухаживали, как принято. Не отчаивайтесь, сеньор. Ее мать и я решили, что вы подходящий для нее муж. Это обычно, когда девушка отталкивает человека до известного предела, а потом подчиняется. Кажется, такой прием делает подчинение еще слаще, еще приятнее. Наверное в следующий раз, когда вы приедете к нам, она будет более любезной. Я вполне уверен в этом.

Дон Диего пожал руку дону Карлосу Пулидо, взобрался на лошадь и медленно поехал вдоль тропинки, дон Карлос же повернулся назад, вошел снова в дом и увидел, что его жена стоит перед дочерью, подбоченясь, и глядит на нее с сожалением.

— Он самая лучшая партия во всей стране! — жалобно стонала донья Каталина, вытирая глаза маленьким четырехугольным куском кружев.

— Он богат, имеет положение в свете и мог бы поправить мое разрушенное состояние, если бы стал моим зятем, — заявил дон Карлос, не сводя глаз с лица дочери.

— У него великолепный дом и гациенда. Кроме того, у него и лучшие лошади во всем Рейна де Лос-Анжелес, он единственный наследник у своего богатого отца, — сказала донья Каталина.

— Одно его слово губернатору — и человек спасен или погублен, — прибавил дон Карлос.

— Он красив…

— Я согласна с этим! — воскликнула Лолита, подняв хорошенькую головку и смело глядя на них. — Но это-то и приводит меня в ярость. Каким бы возлюбленным мог быть этот человек, если бы только захотел! Разве есть чем гордиться девушке, когда скажут, что человек, за которого она вышла замуж, никогда не смотрел на женщин и таким образом не выделил ее из множества других, после того как танцевал, ухаживал и играл в любовь с другими.

— Он предпочитает тебя всем, иначе он не приехал бы сегодня, — сказал дон Карлос.

— Конечно, это должно было утомить его! — отозвалась девушка. — Почему он делает из себя посмешище для всей страны? Он красив, богат и талантлив. Он здоров и мог бы служить примером другим молодым людям. А на самом деле у него едва ли найдется достаточно энергии, чтобы самому одеться, я не сомневаюсь в этом.

— Все это непонятно мне, — стонала донья Каталина. — Когда я была девушкой, не было ничего подобного. Достойный мужчина приезжает просить тебя быть его женой…

— Если бы он был менее достойным и более мужчиной, я, может быть, и взглянула бы на него еще раз, — сказала сеньорита.

— Ты должна будешь посмотреть на него больше, чем один раз, — вставил дон Карлос с некоторым нажимом, — Ты не можешь упустить такого прекрасного случая. Подумай об этом, дочь моя, и приди в более любезное настроение, когда дон Диего приедет снова.

Потом он поспешил во двор дома под предлогом необходимости поговорить со слугой, но в действительности, чтобы избежать сцены. Дон Карлос доказал, что был храбрым мужчиной в юности, а теперь он был к тому же и умным человеком, поэтому знал, что лучше не принимать участия в спорах с женщинами.

Вскоре наступил час сиесты (послеобеденного сна), сеньорита Лолита вышла во двор и села на маленькую скамейку у фонтана. Отец дремал на веранде, а мать в своей комнате, слуги же разбрелись повсюду и тоже спали. Но сеньорита Лолита не могла спать. Ее мысль лихорадочно работала.

Она знала, конечно, обстоятельства отца, с некоторых пор он не мог скрывать их, и, понятно, ей хотелось видеть его снова процветающим. Она знала также, что, если бы вышла замуж за дона Диего Вега, то отец был бы обеспечен. Вега не позволил бы родственникам своей жены жить в условиях, которых нельзя назвать наилучшими. Она представила себе прекрасное лицо дона Диего и подумала о том, каким бы оно было, если бы его освещали любовь и страсть. ‘Как жаль, что он совершенно лишен жизни’, говорила она себе. ‘Но выйти замуж за мужчину, который предложил послать слугу-туземца играть серенады вместо себя!’…

Плеск воды в фонтане убаюкивал ее. Она свернулась в углу скамейки, положив щеку на маленькую ручку, ее черные волосы каскадом спускались на землю.

Внезапно она была разбужена прикосновением к руке, сеньорита быстро выпрямилась и наверное закричала бы, но прижатая к губам рука помешала.

Перед ней стоял человек, закутанный в длинный плащ, с лицом, закрытым черной маской, так что Лолита не могла различить ничего, кроме его сверкающих глаз. Она слышала о сеньоре Зорро, разбойнике, и догадалась, что это был он, сердце ее почти перестало биться, до такой степени была она испугана.

— Молчание! Никакого вреда не будет вам причинено, сеньорита, — хрипло прошептал человек.

— Вы… вы?.. — спросила она, задыхаясь.

Он отступил назад, снял шляпу и низко поклонился ей.

— Вы угадали, моя очаровательная сеньорита, — сказал он. — Я известен, как сеньор Зорро — ‘Проклятие Капистрано’.

— И… вы здесь?

— Я не намерен причинить вреда ни вам, ни кому-либо другому в этой гациенде, сеньорита. Наказываю тех, кто несправедлив, но ваш отец не из таких. Восхищаюсь им в высшей степени. Скорее я накажу тех, кто поступает скверно с ним, чем трону его.

— Благодарю вас, сеньор…

— Я очень устал, а гациенда прекрасное место для отдыха, — сказал он. — Зная также, что теперь час сиесты, думал, что найду всех спящими. Было непростительно будить вас, сеньорита, но я чувствовал, что должен говорить. Ваша красота способна раздвоить человеческий язык, так, чтобы оба конца его могли воспевать ваши достоинства.

Сеньорита Лолита вспыхнула.

— Лучше бы моя красота действовала так же и на других людей, — сказала она.

— А разве это не так? Разве у сеньориты Лолиты мало поклонников? Совершенно невозможно.

— Тем не менее это так, сеньор. Не много найдется достаточно смелых людей, чтобы искать союза с семьей Пулидо, с тех пор как она находится в немилости. Есть один поклонник, — продолжала она, — но в его сватовстве не видно жизни.

— А! Мешковат в любви — и это в вашем присутствии! Что с ним, с этим человеком?.. Не болен ли он?

— Он так богат, что, мне кажется, воображает, будто ему стоит только пожелать, и каждая девушка согласится выйти за него замуж.

— Что за дурак! Ведь только ухаживание придает пикантность роману!

— Но вы, сеньор? Кто-нибудь может войти и увидеть вас тут. Вас могут арестовать…

— А разве вы не хотите видеть разбойника арестованным? Может это поправило бы состояние вашего отца, если бы он арестовал меня. Я слышал, что губернатор очень раздражен моими операциями.

— Вы… вы бы лучше ушли, — сказала она.

— Милосердие говорит о вашей доброте. Вы знаете, что арест означал бы для меня смерть. Все же я должен рискнуть и задержаться на минуту.

Он уселся на скамейку, а сеньорита Лолита отодвинулась, насколько могла дальше, а потом попыталась подняться.

Но сеньор Зорро был готов к этому. Он схватил ее за руку и, прежде чем она могла предвидеть его намерение, наклонился вперед, поднял конец маски и прижался губами к розовой влажной ладони.

— Сеньор! — крикнула она и рванула руку.

— Это было дерзко, но человек должен выразить свои чувства, — сказал он. — Надеюсь, я не оскорбил вас настолько, что прощение невозможно.

— Уйдите, сеньор, иначе я подниму тревогу!

— И будете причиной моей казни?

— Вы только грабитель с большой дороги.

— Но я люблю жизнь, как и всякий другой человек.

— Я крикну, сеньор! Награда обещана за вашу поимку.

— Такие прекрасные ручки не захотят прикоснуться к кровавым деньгам.

— Уйдите!

— О, сеньорита, вы жестоки! Один ваш взгляд заставил кровь сильнее биться в моих жилах. Человек способен сразить целую толпу по одному слову ваших прекрасных губ…

— Сеньор!

— Человек готов умереть, защищая вас, сеньорита. Такая грация, такая свежая юная красота!

— В последний раз, сеньор! Я подниму тревогу!

— Еще раз вашу руку — и я уйду.

— Этого не будет!

— Тогда я останусь здесь, пока не придут и не возьмут меня. Наверное мне недолго придется ждать. Сержант Гонзалес гонится за мною, я знаю это, и, может быть, он уже нашел мой след. При нем будут солдаты…

— Сеньор, ради всего святого!..

— Вашу руку!

Она повернулась спиной, протянула руку, и еще раз он прижался губами к ее ладони. Потом она почувствовала, как ее медленно повернули, и глаза ее заглянули глубоко в его глаза. Дрожь пробежала по всему ее телу. Она сообразила, что он задержал ее руку, и отдернула ее. Потом повернулась, быстро побежала через двор и скрылась в доме.

С сердцем, колотившимся в груди, она стала у окна за занавесями и принялась наблюдать. Сеньор Зорро медленно подошел к фонтану и остановился, чтобы напиться. Потом надвинул шляпу, посмотрел на дом и ушел.

Она слышала, как замирал вдали звук копыт лошади, несшейся галопом.

— Разбойник — но все же человек! — прошептала она. — Если бы дон Диего обладал хотя бы наполовину его смелостью и мужеством!

Глава VIII.
Дон Карлос ведет игру

Она отошла от окна, довольная, что никто в доме не видел сеньора Зорро и не узнал о его визите. Остаток дня она провела на веранде за плетением кружев, глядя вниз на пыльную тропинку, которая тянулась по направлению к большой дороге.

Потом наступил вечер. Внизу в туземных хижинах зажглись огни, и туземцы собрались вокруг них, чтобы варить кушанья, есть и разговаривать о событиях дня. В гациенде ужин был уже готов, и семья готовилась сесть к столу, как вдруг, кто-то постучал в дверь.

Индеец побежал открывать, и в комнату вошел сеньор Зорро. Сняв шляпу, он поклонился, потом поднял голову и посмотрел на безмолвную донью Каталину и на испуганного дона Карлоса.

— Я надеюсь, вы простите мое вторжение, — сказал он. — Я человек, известный, как сеньор Зорро. Но не пугайтесь, я не пришел вас грабить.

Дон Карлос медленно поднялся на ноги, в то время как сеньорита Лолита, едва переводя дыхание, тревожно следила за проявлением мужества этого человека, опасаясь, чтобы он не намекнул на дневной визит, о котором она воздержалась рассказать матери.

— Негодяй! — заревел дон Карлос. — Вы осмелились войти в честный дом!

— Я не враг ваш, дон Карлос, — ответил сеньор Зорро. — В действительности я совершил нечто, что должно бы быть по вкусу человеку, который сам подвергался преследованиям.

Это было верно. Но дон Карлос был слишком умен, чтобы сознаться в этом и стать изменником. Видит небо, он и так был в достаточно плохих отношениях с губернатором, а обращаясь вежливо с человеком, за труп которого губернатор предлагал награду, он оскорбил бы знатного сановника еще больше.

— Что вам здесь нужно? — спросил он.

— Я умоляю оказать мне гостеприимство, сеньор. Другими словами, я хочу есть и пить. Я — кабальеро, поэтому моя просьба уместна.

— Какая бы хорошая кровь не текла когда-то в ваших жилах, вы испортили ее своими поступками! — ответил дон Карлос. — Грабитель и разбойник не может рассчитывать на гостеприимство этой гациенды.

— Вы боитесь накормить меня, из-за того, что губернатор может услышать об этом, — произнес сеньор Зорро. — Можете сказать, что принуждены были сделать это. И это будет правда!

Вдруг из-под плаща появилась рука, держащая пистолет. Донья Каталина вскрикнула и упала в обморок, а сеньорита Лолита съежилась на своем стуле.

— Вы негодяй вдвойне, раз пугаете женщин! — воскликнул дон Карлос. — Так как отказ грозит смертью, то вы можете получить и мясо и вино. Но я прошу вас быть настоящим кабальеро, чтобы позволить мне унести жену в другую комнату и позвать туземку для заботы о ней.

— Пожалуйста, — сказал сеньор Зорро. — Но сеньорита останется здесь, как залог вашего возвращения и хорошего со мной обращения.

Дон Карлос посмотрел на него, потом на дочь и увидел, что последняя не испугана. Он поднял жену на руки и вынес ее через дверь, призывая слуг.

Сеньор Зорро обошел стол, снова поклонился Лолите и опустился на стул рядом с ней.

— Это, конечно, безумная затея, но я хотел видеть ваше лучезарное лицо снова, — сказал он.

— Сеньор!

— Один взгляд на вас вызвал пожар в моем сердце, сеньорита. Прикосновение вашей руки было для меня новой жизнью.

Лолита отодвинулась, ее лицо пылало. Сеньор Зорро пододвинул свой стул поближе и потянулся к ее руке, но она отстранилась.

— Сильное желание слушать музыку вашего голоса, сеньорита, будет притягивать меня сюда часто, — сказал он.

— Сеньор! Вы никогда не должны приходить снова. Я была снисходительна к вам сегодня днем, но я не смогу больше. Следующий раз я буду кричать, и вы будете взяты.

— Вы не можете быть такой жестокой, — сказал он.

— Вы сами выбираете свою судьбу.

Дон Карлос вернулся в комнату, и сеньор Зорро, встав, поклонился еще раз.

— Надеюсь, ваша жена оправилась от обморока, — сказал он. — Я сожалею, что мой пистолет испугал ее.

— Она оправилась, — ответил дон Карлос. — Мне кажется, вы сказали, что хотите есть и пить. Вы действительно совершали поступки, которыми я восхищался, и я счастлив оказать вам гостеприимство на некоторое время. Слуга принесет вам еду немедленно.

Дон Карлос направился к двери, позвал туземца и отдал приказание. Он был очень доволен собой. Необходимость унести жену в соседнюю комнату дала ему возможность воспользоваться случаем. Он приказал доверенному человеку взять самую быструю лошадь, со скоростью ветра проскакать четыре мили до села и поднять там тревогу, сказав, что сеньор Зорро находится в гациенде Пулидо.

Целью его было теперь задержать сеньора Зорро возможно дольше. Он знал, что придут солдаты, и разбойник будет убит или захвачен, и, конечно, губернатор должен будет признать, что дон Карлос заслуживает некоторого внимания за то, что он сделал.

— У вас наверно было много поразительных приключений, сеньор, — сказал дон Карлос, повернувшись к столу.

— Было несколько, — подтвердил разбойник.

— Например, это дело в Санта Барбара. Я никогда не слышал правды о нем.

— Я не люблю говорить о своих собственных делах, сеньор.

— Пожалуйста, — попросила сеньорита Лолита, тогда сеньор Зорро в первый раз в жизни изменил своему принципу.

— В действительности ничего особенного, — сказал он. — Я прибыл в окрестности Санта Барбара на закате солнца. Там владелец магазина бил туземцев и обворовывал монахов. Он требовал, чтобы монахи продавали ему товары из миссий, а потом жаловался, что вес неправильный, и люди губернатора заставляли монахов добавлять еще. Надо было хорошенько наказать этого человека.

— Пожалуйста, продолжайте, сеньор, — сказал дон Карлос, наклоняясь вперед, как бы полный глубокого интереса.

— Я сошел с лошади у дверей его жилища и вошел внутрь. У него горели свечи, и там было с полдюжины молодцов, торговавшихся с ним. Пригрозив им пистолетом, загнал их в угол и потребовал к себе хозяина склада. Напугал его ужасно и заставил выложить деньги, которые он держал в потайном месте. Потом я отстегал его кнутом, взятым с его собственной стены, и сказал ему, почему я сделал это.

— Превосходно! — воскликнул дон Карлос.

— Потом я вскочил на лошадь и скрылся. В хижине туземца я изготовил плакат, гласящий о том, что я друг угнетенных. Чувствуя необычайную ярость в этот вечер, я галопом проскакал к помещению гарнизона, отбросил часового, который принял меня за курьера, и ножом прибил плакат к дверям гарнизонного помещения. В этот миг выскочили солдаты. Я выстрелил в воздух, и, пока они толкались в замешательстве, умчался.

— И спаслись? — воскликнул дон Карлос.

— Я здесь — вот мой ответ.

— Почему же губернатор особенно суров к вам, сеньор? — спросил дон Карлос. — Есть много других разбойников, о которых он и не думает.

— Ха, я имел личное столкновение с его превосходительством. Он ехал из Сан-Франциско де Азис в Санта Барбара по официальному делу с эскортом солдат. Они остановились у ручья, чтобы освежиться и солдаты рассыпались, пока губернатор разговаривал со своими друзьями. Я укрывался в лесу, внезапно выскочил и бросился на них. Мгновенно я оказался у открытой дверцы кареты. Приставил пистолет ко лбу губернатора и приказал ему отдать толстый кошелек, что он и сделал. Затем я пронесся среди его солдат, опрокинув некоторых.

— И спаслись? — воскликнул дон Карлос.

— Я здесь, — заявил сеньор Зорро.

Слуга принес поднос с едой, поставил его перед разбойником и поспешно удалился с расширенными от ужаса глазами и дрожащими руками. Ведь так много странных сказок рассказывали об этом сеньоре Зорро, о его жестокости, и не одна из них не была правдой.

— Уверен, вы простите меня, — сказал сеньор Зорро, — если я попрошу вас сесть в самый дальний угол комнаты, так как, беря кусок, я должен поднимать край своей маски, а я не имею желания быть узнанным. Теперь положу пистолет перед собой на стол, чтобы не допустить измены. А сейчас, дон Карлос Пулидо, можно отдать должное кушанью, которое вы мне предложили.

Дон Карлос и его дочь сели там, где им было предложено, а бандит принялся есть с видимым удовольствием. Время от времени он останавливался, чтобы поговорить с ними, и один раз он даже послал дона Карлоса принести еще вина, заявив, что вино лучшее из всех, которое он пил за этот год. Дон Карлос был очень рад услужить, так как старался выиграть время. Он знал лошадь, на которой поехал туземец, и рассудил, что тот уже достиг гарнизона Рейна де Лос-Анжелес и что солдаты находятся уже в пути. Если бы только ему удалось удержать этого сеньора Зорро до их прибытия!

— Я приготовил кое-что из съестного для вас на дорогу, сеньор, — сказал он. — Извините меня, я схожу за пакетом. Моя дочь займет вас.

Сеньор Зорро поклонился, и дон Карлос поспешил из комнаты. Такой поспешностью он совершил грубую ошибку. Было слишком необычно, чтобы девушку оставляли наедине с мужчиной, и в особенности с человеком, которой находится вне закона. Сеньор Зорро сразу догадался, что его удерживают намеренно. Совершенно необычной вещью было и то, что дон Карлос сам шел за едой, когда у него было столько слуг, которых можно было позвать простым хлопком руки. Дон Карлос действительно вышел в другую комнату, чтобы прислушаться, не приближаются ли всадники на лошадях.

— Сеньор, — прошептала Лолита через комнату.

— Что служилось, сеньорита?

— Вы должны немедленно уйти. Я боюсь, что мой отец послал за солдатами.

— И вы настолько любезны, что предупреждаете меня?

— Неужели же я захочу смотреть на то, как вас захватят здесь? Неужели же я захочу видеть сражение и кровопролитие? — спросила она.

— И это единственная причина, сеньорита?

— Вы не хотите уходить, сеньор?

— Я не в силах оторваться от такого очаровательного общества, сеньорита. Разрешите мне прийти снова в следующий час сиесты.

— Клянусь святыми — нет! Это должно кончиться, сеньор Зорро! Идите своим путем и будьте осторожны. Некоторыми из ваших поступков я восхищаюсь — вот почему я и не хочу видеть вас схваченным. Поезжайте на север в Сан-Франциско де Азис и станьте снова честным человеком, сеньор. Это лучший путь.

— Маленькая проповедница! — сказал он.

— Вы уйдете, сеньор?

— Но ваш отец ушел, чтобы принести мне пищу. Разве я могу уйти, не поблагодарив его?

Дон Карлос снова вошел в комнату, сеньор Зорро по выражению его лица угадал, что солдаты уже появились на дороге. Дон Карлос положил пакет на стол.

— Немного съестного, чтобы вы взяли с собой в дорогу, сеньор, — сказал он. — Но нам очень хотелось бы еще послушать ваших воспоминаний, прежде чем вы отправитесь в опасное путешествие.

— Я слишком много уже говорил о себе, сеньор, это совсем не подобает кабальеро. Будет гораздо лучше, если я поблагодарю вас и покину ваш дом.

— По крайней мере, сеньор, выпейте еще кружку вина.

— Боюсь, — сказал сеньор Зорро, — что солдаты слишком близко, дон Карлос.

Лицо дона Карлоса при этом побледнело, так как разбойник вытащил свой пистолет, и дон Карлос опасался, что ему дорого придется заплатить за свое коварство. Но сеньор Зорро не собирался стрелять.

— Я прощаю вам это нарушение гостеприимства, дон Карлос, потому что нахожусь вне закона и за мою голову назначена цена, — сказал он. — И у меня нет к вам злого чувства. Спокойной ночи, сеньорита. Сеньор, прощайте.

Вдруг перепуганный слуга, который ничего не знал о событиях этого вечера, ворвался в комнату.

— Господин! Солдаты здесь, — закричал он. — Они окружили дом.

Глава IX.
Бряцание шпаг

Почти посредине стола стоял внушительный канделябр, в котором ярко горело около десятка свечей. Сеньор Зорро подскочил к нему и одним взмахом руки сбросил на пол, погасив все свечи и в одно мгновение погрузив комнату в полную тьму. Он избежал быстрого натиска дона Карлоса, прыгая по комнате так легко, что его мягкие сапоги не производили ни малейшего шума и не выдавали места его нахождения. На мгновение Лолита почувствовала на талии руку мужчины, нежно обхватившую ее, почувствовала дыхание на щеке и услышала шепот у своего уха: — До скорого свидания, сеньорита!

Дон Карлос ревел, как бык, указывая путь солдатам, и уже некоторые из них стучали в парадную дверь. Сеньор Зорро бросился в соседнюю комнату, которая оказалась кухней. Слуги-туземцы разбежались перед ним, как будто бы он был привидением. Он же быстро погасил все горевшие там свечи.

Затем он побежал к двери, открывавшейся во двор, и, возвысив голос, издал звук, который был наполовину стоном, особый звук, подобный которому никто в гациенде Пулидо никогда раньше не слыхал. Когда солдаты ворвались в парадную дверь, а дон Карлос требовал щепку, которой снова Можно было бы зажечь свечи, во дворе послышался стук копыт. Солдаты догадались, что это скакала лошадь Зорро.

Звуки копыт замерли в отдалении, но солдаты определили направление, в котором бежала лошадь.

— Неприятель скрылся! — закричал сержант Гонзалес, бывший во главе отряда. — На коней и за ним! Тому, кто захватит его, даю одну треть вознаграждения!

Громадный сержант бросился из дому, люди последовали за ним, они вскочили в седла и яростно помчались в темноте на звук копыт.

— Света! Света! — пронзительно кричал дон Карлос внутри дома.

Вошел слуга со щепкой, и свечи были снова зажжены. Дон Карлос стоял посредине комнаты, потрясая кулаками в бессильном гневе. Сеньорита Лолита притаилась в углу с широко раскрытыми от ужаса глазами. Донья Каталина, вполне оправившись от обморока, пришла из своей комнаты, чтобы узнать о причине смятения.

— Негодяй убежал! — сказал дон Карлос. — Надо надеяться, что солдаты захватят его.

— Во всяком случае он умен и храбр, — заметила сеньорита Лолита.

— Я признаю за ним это, но он разбойник и вор! — заревел дон Карлос. — Зачем понадобилось ему мучить меня этим посещением!

Сеньорита Лолита подумала, что знает причину, но она была бы последней из тех, кто захотел бы объяснить ее родителям. На лице играл слабый румянец, вызванный воспоминанием о руке, обнявшей ее, и о словах, шепотом сказанных ей на ухо.

Дон Карлос широко распахнул дверь и стоял, прислушиваясь. Снова долетел до его слуха топот несшейся галопом лошади.

— Шпагу! — крикнул он слуге. — Кто-то едет, может быть, негодяй снова возвращается! Но это только один всадник, клянусь святыми.

Галоп прекратился, какой-то человек прошел через веранду и поспешно вошел в комнату.

— Слава святителям! — перевел дух дон Карлос.

Это был не разбойник, это был капитан Рамон, комендант гарнизона в Рейна де Лос-Анжелес.

— Где мои люди? — закричал капитан.

— Уехали, сеньор. В погоню за этой свиньей, за этим разбойником, — объяснил ему дон Карлос.

— Он бежал?

— Да, хотя ваши люди и окружили дом. Он швырнул свечи на пол и убежал через кухню.

— Солдаты погнались за ним?

— Они преследуют его по пятам, сеньор.

— Ха! Надо надеяться, что они поймают эту прекрасную птичку. Он заноза в солдатском боку. Мы не можем поймать его, и поэтому губернатор посылает нам саркастические письма со своими курьерами. Этот сеньор Зорро умный человек, но все же он будет захвачен!

Потом капитан Рамон прошел дальше в комнату, увидел дам, снял шляпу и поклонился им.

— Вы должны простить мое дерзкое вторжение, — сказал он. — Когда офицер исполняет свой долг…

— Охотно прощаем, — ответила донья Каталина. — Вы встречались с моей дочерью?

— Я не имел чести.

Донья познакомила их, Лолита снова удалилась в свой угол, откуда принялась разглядывать офицера. На него приятно было посмотреть — он был высок, строен, в блестящей форме, со шпагой, болтавшейся сбоку. Что касается капитана, то он никогда раньше не видел сеньориту Лолиту, так как служил всего один месяц в Рейна де Лос-Анжелес, после перевода сюда из Санта Барбара.

Но теперь, взглянув на нее в первый раз, он посмотрел и во второй и в третий. Внезапный блеск появился в его глазах, что понравилось донье Каталине. Если Лолита не будет смотреть благосклонно на дона Диего Вега, может быть, она посмотрит благосклонно на капитана Района, а обвенчать ее с офицером, значит приобрести семейству Пулидо некоторую протекцию.

— Я не могу разыскать моих людей в темноте, — сказал капитан, — поэтому, если это не слишком смело с моей стороны, я хотел бы остаться здесь и подождать их возвращения.

— Конечно, пожалуйста, — согласился дон Карлос. — Усаживайтесь, сеньор, я велю слуге подать вина.

— Этот сеньор Зорро довольно побегал, — сказал капитан, после того как вино было испробовано и найдено превосходным. — Люди, подобные ему, появляются иногда и держатся некоторое время, но это никогда долго не продолжается. В конце концов они встречаются со своей судьбой.

— Это верно, — сказал дон Карлос. — Молодчик хвастался тут сегодня своими подвигами.

— Я был комендантом в Санта Барбара, когда он нанес свой знаменитый визит, — объяснил капитан. — Я находился в гостях в одном доме в это время, иначе была бы совсем другая история. И сегодня, когда поднята была тревога, я был не в гарнизоне, а в доме одного друга. Вот почему я и не выехал вместе с солдатами. Но как только был извещен, тут же прибыл. По-видимому этот сеньор Зорро хорошо осведомлен о моем местопребывании и старательно лишает меня возможности скрестить с ним шпага. Надеюсь когда-нибудь сделать это.

— Вы думаете, что вы могли бы победить его, сеньор? — спросила донья Каталина.

— Несомненно! Я предполагаю, что в действительности он слабо владеет шпагой. Он оставил в дураках моего сержанта, но это совсем иное дело, и мне кажется, что он держал в одной руке пистолет, пока фехтовал. Я бы скоро справился с молодчиком.

В углу комнаты стоял шкаф, и теперь в дверцах его появилась щель.

— Молодчик должен быть приговорен к смерти, — продолжал капитан Рамон. — Он груб в обращении с людьми. Я слышал, что он убивает без всяких причин. Говорят, что на севере в окрестностях Сан-Франциско де Азис царит ужас. Он убивает мужчин безжалостно, оскорбляет женщин…

Дверь шкафа распахнулась — и сеньор Зорро вошел в комнату.

— Я потребую от вас ответа за эти слова, сеньор, так как все это ложь! — крикнул разбойник.

Дон Карлос обернулся и открыл рот от удивления, а донья Каталина почувствовала слабость в коленях и упала на стул. Сеньорита Лолита ощутила в себе некоторую гордость и очень большой страх за говорившего.

— Я… я думал, вы убежали, — задыхался дон Карлос.

— Ха! Это был только трюк! Моя лошадь убежала, но не я!

— Значит, теперь ты не убежишь больше! — закричал капитан Рамон, вытаскивая шпагу.

— Назад, сеньор! — крикнул Зорро, выставив внезапно пистолет. — Я охотно буду драться с вами, но сражаться следует по правилам. Дон Карлос, возьмите вашу жену и дочь под руки и удалитесь в угол, пока я скрещу шпаги с этим вралем. Я не намерен допустить, чтобы вы донесли вторично о моем пребывании здесь.

— Я думал, вы убежали! — пыхтел дон Карлос, по-видимому неспособный думать о чем-либо другом и исполняя приказание сеньора Зорро.

— Трюк! — повторил разбойник, смеясь. — У меня прекрасная лошадь. Наверное вы слышали особый звук, изданный мною. Это животное привыкло действовать по такому крику. Моя лошадь пускается в дикий галоп, производя большой шум, а солдаты гонятся за ней. Когда она пробежит некоторое расстояние, она поворачивает в сторону и останавливается, а после того как погоня пронесется мимо, она возвращается и ждет моего приказания. Без сомнения, она теперь во дворе. Я накажу этого капитана, потом ускачу!

— С пистолетом в руке? — крикнул Рамон.

— Я кладу пистолет на стол — так! Он будет лежать там, если дон Карлос останется с дамами в углу. Теперь, капитан!..

Сеньор Зорро вытащил свою шпагу, и капитан Рамон с радостным криком скрестил ее со своею. Капитан Рамон был известен, как мастер в фехтовании, и сеньор Зорро очевидно знал это, так как сначала был осторожен и скорее защищался, чем нападал. Капитан напирал, его шпага сверкала, как вспышки молнии на мрачном небе. Сеньор Зорро очутился почти у стены около кухонной двери, и в глазах капитана начали уже зажигаться огоньки торжества. Он фехтовал быстро, не давая разбойнику передышки, стоя на своей позиции и удерживая противника у стены.

Но вот сеньор Зорро тихо засмеялся. Он разгадал способ борьбы своего противника и знал, что все будет прекрасно. Капитан слегка отступил от позиции, как вдруг защита перешла в нападение. Это озадачило его. Сеньор Зорро начал тихо смеяться.

— Было бы позорно убить вас, — сказал он, — вы превосходный офицер, слышал я, и армии нужны хоть несколько таких людей. Но вы ложно отзывались обо мне и за это должны понести наказание. Сейчас я проткну вас насквозь, но так, что вы останетесь в живых, после того как я вытяну шпагу обратно.

— Хвастун! — проворчал капитан.

— А это мы сейчас увидим. Ха! Я почти докончил с вами, капитан. Вы умнее вашего громадного сержанта, но все же недостаточно умны. Где вы предпочитаете, чтобы я вас пронзил, с левого бока или с правого?

— Если вы так уверены, то проткните мне правое плечо, — сказал капитан.

— Защищайте его хорошенько, мой капитан, потому что я сделаю, как вы сказали! Ха!

Капитан вертелся, стараясь, чтобы свет от свечей падал в глаза разбойнику, но сеньор Зорро был достаточно умен, чтобы понять это. Он заставил капитана снова повернуться, принудил его отступить и загнал в угол.

— Ну вот, капитан! — воскликнул он и пронзил ему правое плечо. Потом слегка взмахнул шпагой, после того как вытянул ее обратно. Он задел плечо немного ниже, и капитан Рамон опустился на пол, почувствовав внезапную слабость. Сеньор Зорро отступил назад и вложил свою шпагу в ножны.

— Я прошу у дам извинения за эту сцену, — сказал он. — И уверяю вас, что на сей раз я действительно ухожу. Вы увидите, что капитан не сильно ранен, дон Карлос. Он сможет возвратиться в свой гарнизон в течение дня.

Он снял шляпу, и низко поклонился всем, в то время как дон Карлос бормотал что-то и не мог придумать, что бы такое сказать, достаточно обидное и резкое. Глаза сеньора Зорро на мгновение встретились с глазами сеньориты Лолиты, и он был рад, не увидев в них отвращения.

— Доброй ночи, — сказал он и снова засмеялся.

Потом выбежал через кухню во двор, нашел действительно ожидавшую его лошадь, быстро вскочил на нее и ускакал.

Глава X.
Намек на ревность

Через полчаса раненое плечо капитана Рамона было обмыто от крови и перевязано, и капитан, бледный и усталый, сидел у одного конца стола, потягивая вино. Донья Каталина и сеньорита Лолита выказывали ему сочувствие, хотя последняя едва могла сдержать улыбку при воспоминании, как хвастал капитан и как предполагал поступить с разбойником в сравнении с тем, что случилось на самом деле.

Дон Карлос выбивался из сил, чтобы дать капитану почувствовать себя у него как дома, так как было бы хорошо иметь влияние в армии. Он уже намекнул офицеру, что тот может пробыть в гациенде несколько дней, пока не заживет рана. Заглянув в глаза сеньориты Лолиты, капитан ответил, что он готов остаться хотя бы на день. Несмотря на рану, он старался поддержать вежливую и остроумную беседу, но потерпел в этом полную неудачу.

Снова послышался стук копыт, и дон Карлос послал слугу открыть дверь, чтобы свет падал на дорогу. Все предполагали, что это возвращался кто-нибудь из солдат. Всадник подъезжал все ближе и ближе и вдруг остановился перед домом. Слуга поспешно выбежал, чтобы позаботиться о лошади. Прошла минута, в течение которой находившиеся внутри дома не слышали ничего, потом послышались шаги на веранде, и дон Диего поспешно вошел через дверь.

— Ха! — крикнул он как бы с облегчением. — Я счастлив, что вы все живы и здоровы.

— Дон Диего, — воскликнул хозяин дома, — вы приехали из села второй раз в течение одного дня.

— Конечно, я заболею от этого, — сказал дон Диего. — Уже чувствую одеревенелость и боль в спине. Все же считаю, что должен был приехать. В селе подняли тревогу: там распространилась весть, что этот сеньор Зорро, этот разбойник, посетил вашу гациенду. Я видел, как солдаты неслись в этом направлении, и страх закрался в мое сердце. Я уверен, вы понимаете меня, дон Карлос?

— Я понимаю, кабальеро, — ответил дон Карлос, просияв и мельком взглянув на сеньориту Лолиту.

— Я… я считал своим долгом проделать это путешествие, а теперь нахожу, что сделал это напрасно — все живы и здоровы. Каким образом это случилось?

Лолита фыркнула, а дон Карлос быстро ответил:

— Молодчик был тут, но сбежал, после того как проткнул плечо капитану Рамону.

— Ха! — сказал дон Диего, опускаясь на стул. — Итак вы попробовали его стали? Э, капитан? Это должно было насытить вашу жажду мести. Ваши солдаты погнались за негодяем?

— Да, — коротко ответил капитан, ему не хотелось чтобы говорили, будто он потерпел поражение. — Его будут преследовать, пока не схватят. В моем распоряжении громадный сержант Гонзалес. Он кажется ваш друг, дон Диего? Педро жаждет арестовать его и заработать награду губернатора. Когда он вернется, прикажите ему взять свой отряд и преследовать этого разбойника, покуда с ним не расправятся должным образом.

— Позвольте мне выразить надежду, что солдаты достигнут успеха, сеньор. Негодяй потревожил дона Карлоса и этих дам, а дон Карлос мой друг. Я хочу, чтобы вы знали это.

Дон Карлос просиял, а донья Каталина очаровательно улыбнулась, но сеньорита Лолита старалась удержать свою красную верхнюю губку от презрительной усмешки.

— Кружку вашего освежающего вина, дон Карлос! — продолжал дон Диего. — Я утомлен. Два раза в день скакать сюда из Рейна де Лос-Анжелес — это больше, чем может вынести человек.

— Разве это большое путешествие — четыре мили? — сказал капитан.

— Может быть, небольшое для грубого солдата, — возразил дон Диего, — но не для кабальеро.

— А разве солдат не может быть кабальеро? — спросил капитан Рамон, несколько задетый этими словами.

— Прежде случалось, но теперь редко можно встретить, — сказал дон Диего. При этом он посмотрел на Лолиту, желая обратить ее внимание на свои слова, так как он заметил, какими глазами капитан смотрит на нее. В его сердце начала разгораться ревность.

— Не думаете ли вы инсинуировать, что я не благородной крови, сеньор? — спросил капитан Рамон.

— Я не могу ответить на это, капитан, так как никогда не видел ее. Без сомнения, сеньор Зорро мог бы рассказать мне. Он видел ее цвет, кажется?

— Клянусь святыми, — крикнул капитан Рамон, — вы насмехаетесь надо мной!

— Никогда не принимайте правду за насмешку, — заметил дон Диего. — Он проткнул вам плечо, э? Это простая царапина, я не сомневаюсь. Но не должны ли вы быть в гарнизоне и обучать ваших солдат?

— Я ожидаю здесь их возвращения, — ответил капитан Рамон. — Кроме того, ведь это же утомительное путешествие отсюда до гарнизона, согласно вашим же собственным словам, сеньор.

— Но солдат приучен к лишениям, сеньор.

— Это верно, ему приходится встречаться с разного рода чумой, — сказал капитан, взглянув многозначительно на дона Диего.

— Вы называете меня чумою, сеньор?

— Разве я сказал это?

Дон Карлос, опасаясь попасть в затруднение, не желал допустить, чтобы офицер армии и дон Диего Вега имели столкновение в его гациенде.

— Еще вина, сеньоры! — воскликнул он громким голосом и встал между их стульями, вопреки всем правилам хорошего тона. — Выпейте, капитан, так как от раны вы ослабли. А вы, дон Диего, после вашей быстрой скачки…

— Я сомневаюсь в ее быстроте, — заметил капитан Рамон.

Дон Диего принял предложенную ему кружку вина и повернулся спиной к капитану. Он посмотрел на сеньориту Лолиту и улыбнулся. Потом поднялся медленно, взял свой стул, перенес его через комнату и поставил его рядом с ней.

— Этот негодяй испугал вас, сеньорита? — спросил он.

— Предположим, что да, сеньор. Вы отомстите ему за это? Пристегнете ли вы шпагу и поскачете ли за ним, пока не найдете его и не накажете по заслугам?

— Клянусь святыми, если бы это было необходимо, я мог бы сделать это. Но я могу использовать отряд сильных молодцов, которые не желают ничего лучшего, как погнаться за этим негодяем. Зачем рисковать своей собственной шеей?

— О! — воскликнула она в отчаянии.

— Не будем больше говорить об этом кровожадном сеньоре Зорро, — попросил он. — Есть много других тем, пригодных для разговора. Думали ли вы, сеньорита, о цели моего визита?

Сеньорита Лолита думала об этом теперь. Она вспомнила снова, какое значение имела бы эта свадьба для ее родителей и для их состояния. Вспомнила она также и разбойника, его мужество и ум, и ей захотелось, чтобы дон Диего был бы таким же. И она не могла произнести слово, которое сделало бы ее невестой дона Диего.

— Я… я едва имела время подумать об этом, кабальеро, — ответила она.

— Надеюсь, вы скоро придете к решению, — заметил он.

— Вы так торопитесь?

— Мой отец снова принялся за меня сегодня. Он настаивает, чтобы я женился как можно скорее. Это, конечно, несносно, но приходится угождать отцу.

Лолита прикусила губы, почувствовав внезапный гнев. ‘Ухаживали ли когда-либо так за девушкой?’, думала она.

— Я приму решение по возможности скорее, сеньор, — сказала она наконец.

— А этот капитан Рамон долго останется в гациенде?

В груди Лолиты появилась маленькая надежда. Возможно ли, что дон Диего ревнует? Если так, то, значит, в этом человеке есть все же какое-нибудь живое чувство. Может быть, он пробудится, любовь и страсть проснутся в нем, и он будет как и все другие молодые люди.

— Мой отец просил его остаться, пока он не будет в состоянии отправиться в гарнизон, — ответила она.

— Да он уже и теперь может отправиться. Простая царапина!

— Вы возвратитесь сегодня же ночью? — спросила она.

— Я наверное заболею от этого, но я должен возвратиться. Есть некоторые вопросы, требующие моего присутствия завтра утром. Дела — это такая несносная вещь!

— Может быть, мой отец предложит вам отправиться в экипаже?

— Ха! Это было бы очень любезно с его стороны. Человек может хоть вздремнуть немного в экипаже.

— Но если этот разбойник остановит вас?

— Мне нечего бояться, сеньорита. Разве я недостаточно богат? Разве я не мог бы откупиться?

— Вы предпочли бы заплатить ему выкуп, нежели биться с ним, сеньор?

— У меня масса денег, но всего только одна жизнь, сеньорита. Разве я был бы благоразумным человеком, если бы рисковал тем, чтобы кто-нибудь выпустил из меня кровь?

— Это было бы мужественно. Разве не так? — спросила она.

— Всякий мужчина может быть иногда мужественным, но умный человек должен быть чутким и прозорливым, — ответил он.

Дон Диего тихо рассмеялся, как будто это стоило ему усилия, и нагнулся, чтобы заговорить потише.

В другом конце комнаты дон Карлос прилагал все старания, чтобы устроить комфортабельно капитана Рамона, и был рад, что он и дон Диего в настоящее время находились врозь.

— Дон Карлос, — сказал капитан, — я родом из хорошей семьи, и губернатор дружески расположен ко мне. Вы наверное слыхали об этом? Мне только двадцать три года, иначе я бы занимал более высокий пост. Но мое будущее обеспечено.

— Я рад слышать это, сеньор.

— Я никогда не видел вашей дочери до сегодняшнего вечера, но она покорила меня, сеньор. Никогда я не видел такой грации и красоты, таких сверкающих глаз! Сеньор, я прошу вашего разрешения ухаживать за сеньоритой.

Глава XI.
Три претендента

Это было затруднительное положение: дон Карлос не хотел разгневать ни дона Диего Вега, ни человека, который был в милости у губернатора. Но как было избежать этого? Если его дочь не может заставить свое сердце принять дона Диего, может быть, она сможет полюбить капитана Рамона? После дона Диего он был лучшим по своему влиянию зятем во всей окрестности.

— Ваш ответ, сеньор? — спросил капитан.

— Я уверен, что вы правильно поймете меня, сеньор, — сказал дон Карлос почти шепотом. — Я должен дать вам краткое объяснение.

— Продолжайте, сеньор.

— Не дальше как сегодня утром, дон Диего Вега задал мне тот же вопрос.

— Ха!

— Вы знаете его происхождение и его семью, сеньор. Мог ли я отказать ему? Конечно, нет. Но я могу сказать вам вот что: сеньорита выйдет только за того, за кого пожелает. И хотя дон Диего получил мое разрешение ухаживать за ней, но если ему не удастся тронуть ее сердце…

— Тогда я могу попытаться? — спросил капитан.

— Разрешаю вам это, сеньор. Конечно, дон Диего очень богат, но вы обладаете мужеством и стремительностью в действиях, а дон Диего — он… он скорее…

— Я вполне понимаю, сеньор, — смеясь, сказал капитан. — Нельзя сказать, чтобы он был вполне храбрым и блестящим кабальеро. Если только ваша дочь не предпочитает богатство настоящему мужчине…

— Моя дочь будет следовать указаниям своего сердца, сеньор! — гордо сказал дон Карлос.

— Следовательно, вопрос стоит так: дон Диего Вега или я?

— До тех пор, пока вы будете соблюдать скромность, сеньор. Я не хочу, чтобы произошло что-либо, что могло бы вызвать враждебные отношения между семьей Вега и моей.

— Ваши интересы будут соблюдены, дон Карлос, — заявил капитан Рамон.

В то время как дон Диего разговаривал с ней, сеньорита Лолита следила за отцом и капитаном Районом и догадывалась, о чем шла речь. Ей льстило, конечно, что такой блестящий офицер попадет в список претендентов на ее руку, но все же она не вздрогнула от волнения, когда впервые заглянула в его глаза. Между тем сеньор Зорро волновал ее до кончиков хрупких пальцев и только потому, что, разговаривая с ней, коснулся ладони. Если бы только дон Диего был побольше похож на разбойника, если бы появился человек, который соединил бы богатство Вега с характером, храбростью и живостью негодяя Зорро!

Внезапно снаружи послышалась суматоха, и в комнату вошли солдаты, во главе с сержантом Гонзалесом. Они отдали честь капитану, а громадный сержант с удивлением посмотрел на его раненое плечо.

— Негодяй удрал от нас, — доложил Гонзалес. — Мы следовали за ним на расстоянии трех миль или что-то в этом роде, в то время как он пробирался в горы, тут мы и накрыли его.

— Ну? — спросил Рамон.

— У него есть сообщники.

— Кто же это?

— Целых десять человек ожидало его там, капитан. Они накинулись на нас, прежде чем мы заметили их присутствие. Мы хорошо дрались с ними, и трое из них были ранены, но они удрали и взяли с собой своих товарищей. Мы, конечно, не ожидали этой банды и таким образом попали к ним в засаду.

— Следовательно нам приходится иметь дело с целой бандой! — сказал капитан Рамон. — Сержант, вы выберете утром несколько десятков людей под своей командой и поведете их по следам этого сеньора Зорро и не остановитесь до тех пор, пока он не будет или схвачен или убит. Я прибавлю четверть своего жалования к награде, обещанной его превосходительством губернатором, если вы успешно выполните это.

— Ха! Я именно этого и хотел! — крикнул сержант Гонзалес. — Теперь мы разделаемся с этим хлыщом в два счета. Я покажу вам цвет его крови.

— Это будет только справедливым, так как он видел цвет крови капитана, — вставил дон Диего.

— Что вы говорите, дон Диего, друг мой? Капитан, вы скрестили шпаги с негодяем?

— Да, — ответил капитан. — Вы преследовали лишь случайную лошадь, сержант. Молодчик был здесь и вышел до моего прихода. Так что вы встретили по всей вероятности кого-нибудь другого в горах. Этот сеньор Зорро поступил со мной так же, как и с вами в таверне. У него был пистолет, приготовленный на тот случай, если я окажусь слишком искусным фехтовальщиком.

Капитан и сержант посмотрели друг другу прямо в глаза, недоумевая, до какой степени вранья дошел каждый из них. Дон Диего пофыркивал, пытаясь пожать руку сеньорите Лолите, что не удавалось ему.

— Это все может быть разрешено только кровью! — объявил Гонзалес. — Я буду преследовать негодяя, пока он не будет побежден. Даете ли вы мне разрешение вызвать людей?

— Вы можете взять любого солдата в гарнизоне.

— Сержант Гонзалес, я хотел бы отправиться с вами, — торопливо произнес дон Диего.

— Святые! Да это убьет вас, кабальеро! День и ночь, в седле, в гору и под гору, сквозь пыль и жару, да еще и при возможности битвы!

— Может быть, действительно, мне лучше остаться в селе, — согласился дон Диего. — Но Зорро обеспокоил эту семью, а я являюсь ее верным другом. По крайней мере вы будете меня осведомлять обо всем. Вы расскажете мне, как он удрал, если он увернется от вас. Я хочу по крайней мере знать, как вы будете преследовать его и по каким местам вы поедете, чтобы хоть мысленно быть с вами.

— Конечно, кабальеро, конечно, — ответил сержант Гонзалес. — Я доставлю вам возможность взглянуть на мертвое лицо негодяя. Клянусь в том!

— Это ужасная клятва, сержант! Предположим, что это вдруг случится?

— Я хочу сказать — если я убью негодяя, кабальеро. Господин капитан, возвратитесь ли вы сегодня ночью в гарнизон?

— Да, — ответил Рамон. — Несмотря на рану, я смогу ехать верхом.

Говоря это, он взглянул в направлении дона Диего, и на губах его заиграла усмешка.

— На дороге великолепный песок! — сказал дон Диего. — Я тоже вернусь в Рейна де Лос-Анжелес, если дон Карлос будет так любезен дать мне свои экипаж. Я могу привязать мою лошадь позади его. Проехать то же расстояние верхом в тот же день было бы смертью для меня.

Гонзалес рассмеялся и вышел из дома. Капитан Рамон выразил свое почтение дамам, и, гневно посмотрев на дона Диего, последовал за сержантом. Кабальеро снова взглянул на сеньориту Лолиту, в то время как ее родители провожали капитана до дверей.

— Вы подумаете о нашем деле? — спросил он. — Мой отец снова спросит меня через несколько дней, я избегну выговора, если смогу сказать ему, что все устроено. Если вы решите выйти за меня, то скажите вашему отцу, чтобы он послал мне известие со слугой. Тогда я приведу дом в порядок к свадьбе.

— Я подумаю об этом, — сказала девушка.

— Мы могли бы повенчаться в миссии Сан-Габриель, только нам пришлось бы сделать для этого ужасное путешествие: Брат Филипп из миссии был с детства моим другом, и я хочу, чтобы он обвенчал нас, если только у вас нет другого желания. Он может приехать в Рейна де Лос-Анжелес и совершить церемонию венчания в маленькой церкви на площади.

— Я подумаю об этом, — повторила девушка.

— Через несколько дней, может быть, я снова приеду, чтобы повидать вас, если только переживу эту ночь. Доброй ночи, сеньорита. Я предполагаю, что могу поцеловать вашу руку.

— Не затрудняйтесь, пожалуйста, — ответила сеньорита Лолита. — Это может утомить вас.

— А!.. Благодарю вас! Я вижу, вы заботливая. Я буду счастлив иметь заботливую жену.

Дон Диего направился к двери. Сеньорита Лолита побежала в свою комнату и начала бить себя руками в грудь и рвать волосы на голове. Она была слишком разгневана, слишком взбешена, чтобы плакать. Поцеловать ее руку? Ну надо же! Сеньор Зорро не спрашивал — он сделал это. Сеньор Зорро не устрашился смерти, чтобы посетить ее. Сеньор Зорро смеялся, когда дрался, а потом ловко удрал. Ах, если бы только дон Диего Вега был наполовину таким человеком, каким казался разбойник! Она слыхала, как ускакали солдаты, а через некоторое время услышала, как отъезжал дон Диего в экипаже отца. И тогда она снова вышла в большую комнату к родителям.

— Папа, я не могу выйти за дона Диего Вега, — сказала она.

— Но что за причина твоего решения, дочь моя?

— Едва ли я могу сказать что-нибудь определенное, но он не тот тип человека, которого бы я хотела иметь мужем. Он безжизненный, жизнь с ним будет беспрерывным мучением.

— Капитан Рамон также просил разрешения ухаживать за тобой, — сказала донья Каталина.

— И он почти такой же неподходящий для меня. Мне не нравится взгляд его глаз, — возразила девушка.

— Ты чересчур разборчива, — сказал дон Карлос. — Если нас будут преследовать еще год, мы станем нищими. Лучшая партия в стране достается тебе, и ты хочешь отклонить ее. Ты не хочешь также и офицера с высоким положением, потому что тебе не нравится взгляд его глаз. Подумай об этом девочка. Брак с доном Диего Вега очень желателен. Может быть, когда ты лучше узнаешь его, он больше понравится тебе. Он может пробудиться. Мне показалось, что я видел искру этого сегодня вечером, мне показалось, что он ревнует тебя к капитану. Раз ты можешь возбудить в нем ревность…

Сеньорита Лолита разрыдалась, но вскоре успокоилась и вытерла глаза.

— Я… я сделаю все возможное, чтобы полюбить его. Но еще не могу решиться сказать, что буду его женой.

Она поспешила в свою комнату и позвала туземку, которая прислуживала ей. Вскоре дом погрузился в темноту, и все вокруг него также, за исключением огней в хижинах, где туземцы рассказывали друг другу страшные истории о ночных событиях, причем каждый старался как можно больше приврать. Легкий храп раздался из спальни дона Карлоса и его жены.

Но сеньорита Лолита не спала. Поддерживая рукой голову, она смотрела из окна на дальние огни. Все мысли ее были заняты сеньором Зорро. Она вспоминала грацию его поклона, музыкальный звук его низкого голоса, прикосновение его губ к своей ладони.

— О, если бы он не был негодяем! — вздохнула она. — Как женщина могла бы любить такого человека!

Глава XII.
Визит

На следующее утро, чуть рассвело, на площади Рейна де Лос-Анжелес началось большое смятение. Сержант Педро Гонзалес с двадцатью кавалеристами, почти со всеми кавалеристами местного гарнизона, готовился к погоне за сеньором Зорро.

Голос громадного сержанта покрывал шум, солдаты приводили в порядок седла, осматривали уздечки, бутылки для воды и небольшой запас провизии. Сержант Гонзалес приказал, чтобы отряд отправился налегке и жил бы за счет местных жителей. Он отнесся серьезно к приказаниям капитана, отправляясь за сеньором Зорро, собирался не возвращаться до тех пор, пока не захватит его, — или умереть в попытке добиться этого.

— Я прибью шкуру молодчика к дверям гарнизонного помещения, друг мой, — сказал он толстому хозяину. — Потом я получу от губернатора вознаграждение и заплачу деньги, которые я должен тебе.

— Молю святых, чтобы это осуществилось, — сказал хозяин.

— Что осуществилось, дурак? Что я заплачу тебе свой долг? Не боишься ли ты потерять несколько грошей?

— Я хочу сказать, молюсь, чтобы вам удалось поймать разбойника, — повторил хозяин ложь без запинки.

Капитан Рамон не вышел, чтобы присутствовать при отъезде отряда, так как у него была значительная лихорадка из-за раны, но народ из села толпился вокруг сержанта Гонзалеса и его людей, задавая массу вопросов. Сержант увидел, что является центром всеобщего внимания. Это ‘Проклятие Капистрано’ скоро перестанет существовать! — громко хвастался он. — Педро Гонзалес последует по пятам его. Ха! Когда я встану лицом к лицу с молодчиком…

В эту минуту парадная дверь дома дона Диего Вега открылась, и появился сам дон Диего, чему горожане очень удивились, так как было еще раннее утро. Сержант Гонзалес выронил узелок, который держал в руках, подбоченился и посмотрел на своего друга с особым интересом.

— Вы не были в постели? — выпалил он.

— Нет, я был, — заявил дон Диего.

— И уже так рано встали? Здесь есть какая-то дьявольская тайна, которая нуждается в объяснении.

— Вы достаточно шумели, чтобы разбудить даже мертвых, — сказал дон Диего.

— Ничего нельзя было поделать, кабальеро, так как мы действовали по приказу.

— Разве нельзя было сделать все приготовления в помещении гарнизона, а не на площади, или вы думаете, что там было бы недостаточно людей, которые бы увидели все ваше величие?

— Теперь, клянусь…

— Не говорите этого! — приказал дон Диего. — В действительности я встал так рано потому, что я должен проделать проклятую поездку в мою гациенду, путешествие в несколько миль, чтобы осмотреть свои стада и табуны. Не будьте никогда богатым человеком, так как богатство требует слишком многого от человека.

— Что-то говорит мне, что я никогда не буду страдать в этом отношении, — сказал сержант, смеясь. — Вы поедете с эскортом, мой друг?

— Парочка туземцев — вот и все.

— Если вы встретитесь с этим сеньором Зорро, он наверное захватит вас, ради хорошего выкупа.

— Разве есть предположение, что он находится между этим местом и моей гациендой?

— Недавно прибыл туземец с известием, что его видели на дороге, ведущей к Пала и Сан-Луис Рей. Мы в этом направлении и поедем. А так как ваша гациенда в противоположном месте, то, конечно, вы теперь не встретите этого негодяя.

— Я чувствую некоторое облегчение, слыша это. Итак, вы едете по направлению к Пала, сержант?

— Да. Мы постараемся напасть на его след как можно скорее, и как только это сделаем, захватим эту лисицу. Пока же постараемся найти ее логовище. Мы отправляемся тотчас же.

— Я буду ждать известий с нетерпением, — сказал дон Диего. — Желаю успеха.

Гонзалес и его люди вскочили на лошадей, сержант прокричал команду, и они пустились галопом через площадь, поднимая большие облака пыли и направляясь по шоссе, ведущему к Пала и Сан-Луис Рей. Дон Диего смотрел им вслед до тех пор, пока не стало видно ничего, кроме маленького облачка пыли вдали. Тогда он потребовал свою лошадь. Он также сел верхом и поехал по направлению к Сан-Габриель, а двое слуг-туземцев на мулах следовали за ним.

Но прежде чем отъехать, дон Диего написал записку и отправил ее с туземцем в гациенду Пулидо. Она была адресована дону Карлосу и состояла в следующем:

‘Солдаты отправились сегодня утром преследовать сеньора Зорро, было донесение, что этот разбойник имеет под своим началом целую банду негодяев и может вызвать сражение. Нельзя предсказать, мой друг, что случиться. Я не люблю, чтобы кто-либо из тех, кем я интересуюсь, подвергались опасности, — подразумеваю в особенности вашу дочь, а также донью Каталину и вас. Тем более, что этот бандит видел вашу дочь вчера вечером и, конечно, должен был оценить ее красоту и, может быть, будет искать возможности увидеть ее снова. Я прошу вас приехать тотчас же ко мне в Рейна де Лос-Анжелес и распоряжаться там, как дома, пока все не устроится. Я уезжаю сегодня утром в свою гациенду, но я оставил приказ слугам, так что вы можете требовать всего, чего пожелаете. Надеюсь увидеть вас по возвращении через два или три дня.

Диего’

Дон Карлос громко прочел это послание своей жене и дочери, а потом посмотрел на них, чтобы увидеть, какое оно произвело на них впечатление. Сам он, будучи старым бойцом, смеялся над опасностью, но не хотел подвергать риску женщин.

— Ну, как вы думаете? — спросил он.

— Уже прошло много времени с тех пор как мы были в селе, — сказала донья Каталина. — У меня осталось там несколько друзей среди дам. Я думаю, что это будет превосходная вещь.

— И если станет известно, что мы гостим в доме дона Диего Вега, — сказал дон Карлос, — то это, конечно не причинит нам вреда. А что думает наша дочь?

Этот вопрос был уступкой, и Лолита понимала, что ей выказывали такую необычную честь и благосклонность лишь благодаря сватовству дона Диего. Она колебалась некоторое время, прежде чем ответить.

— Я думаю, это будет хорошо, — сказала она. — Мне хотелось бы побывать в селе, ведь мы почти никого не видим в этой гациенде. Но, может быть, станут болтать относительно меня и дона Диего?

— Глупости! — разразился дон Карлос. — Может ли быть что-либо более естественное, чем наше посещение дома Вега, раз наша кровь почти так же благородна, как и их, и гораздо лучше, чем у многих других.

— Но ведь это дом дона Диего, а не его отца.

— Но его не будет там два или три дня, как пишет он, и мы можем уехать, когда он вернется.

— Ну, в таком случае решено, — объявил дон Карлос, — Я повидаю управляющего и дам ему инструкции.

Он поспешил во двор и, очень довольный, позвонил в большой колокол для вызова управляющего. Когда сеньорита Лолита увидит богатую обстановку в доме дона Диего Вега, она, наверное, с большей охотой согласится принять предложение дона Диего, думал он. Она увидит шелка, ткани, элегантные драпировки, мебель, инкрустированную золотом, с гвоздиками из драгоценный камней. Тогда она поймет, что может быть владелицей всего этого да еще и многого другого. Дон Карлос считал, что он знает женское сердце.

Вскоре после часа сиесты к дверям была подана повозка, запряженная мулами, с кучером-туземцем. Донья Каталина и Лолита вошли в нее, а дон Карлос оседлал свою лучшую лошадь и поехал сбоку. Они направились вниз по дорожке к шоссе, а потом по нему к Рейна де Лос-Анжелес.

Встречавшиеся им по дороге удивлялись, видя, что семейство Пулидо куда-то выезжает, так как все прекрасно знали, что у них были неудачи, и они редко покидали свое имение. Шептали даже иногда, что дамы не всегда придерживаются моды, и что слуги очень плохо питаются, но остаются в гациенде, так как их хозяин был очень добрым человеком.

Но донья Каталина и се дочь держали гордо головы так же, как и дон Карлос. Они раскланивались с теми, кого знали, и так продолжалось на всем пути.

Теперь они сделали поворот и могли видеть вдали село, площадь, церковь с высоким крестом, гостиницу, склады и несколько домов очень претенциозного вида, вроде дома дона Диего, а также разбросанные хижины туземцев и бедняков.

Повозка остановилась перед домом дона Диего, слуги выскочили, чтобы приветствовать гостей, разостлали ковер от повозки до дверей, чтобы дамам не пришлось пройти по пыли. Дон Карлос пошел впереди, направляясь в дом и приказав позаботиться о лошадях и мулах и убрать повозку. В доме они отдыхали некоторое время, а слуги принесли им вино и еду.

Потом они прошлись по всему богатому дому, и даже глаза доньи Каталины, которая видела много богатых домов, расширились от удовольствия при виде всего того, что ей пришлось встретить в доме дона Диего.

— Подумать только, наша дочь может быть владелицей всего этого, стоит ей только сказать одно слово! — прошептала она.

Сеньорита Лолита не говорила ничего, но начала думать, что было бы, пожалуй, вовсе не так уж плохо сделаться женой дона Диего. В ней происходила внутренняя борьба. С одной стороны, было богатство, положение и спасение состояния ее родителей, — и безжизненный мужчина в качестве мужа, а с другой, был роман и идеальная любовь, которой она жаждала. Пока последняя надежда не исчезла, она не могла отказаться от нее.

Дон Карлос вышел из дома и прошел через площадь к гостинице, где встретил несколько пожилых джентльменов. Он возобновил знакомство с ними, хотя и заметил, что ни один из них не выказал особого восторга, здороваясь с ним. Они боялись, предполагал он, открыто выказать ему особо дружеские чувства, так как он был в немилости у губернатора.

— Вы приехали в село по делу? — спросил один.

— Нет, не совсем, сеньор, — ответил дон Карлос, радуясь, что он может дать такой ответ и этим укрепить свое положение. — Этот сеньор Зорро опять орудует, и солдаты преследуют его.

— Мы знаем об этом.

— Может произойти сражение или ряд набегов, так как говорят, что сеньор Зорро приобрел теперь себе целый отряд головорезов, и моя гациенда может оказаться во власти грабителя.

— А! Так вы привезли вашу семью в село, пока все не окончится?

— Я бы и не подумал об этом сам, но сегодня утром дон Диего Вега послал мне приглашение привезти мою семью сюда и воспользоваться его домом на это время. Дон Диего уехал в свою гациенду, но через короткое время вернется.

При этих словах глаза слушавших слегка расширились, но дон Карлос сделал вид, что не заметил этого, и продолжал, потягивая вино:

— Дон Диего был у меня с визитом вчера утром. Мы вспоминали с ним старое время. Прошлой ночью мою гациенду посетил сеньор Зорро, как вы, без сомнения, слышали, когда дон Диего узнал об этом, он прискакал снова, опасаясь, что с нами случилось несчастье.

— Дважды в один день! — воскликнул, едва переводя дух, один из собеседников.

— Точно так, сеньор.

— Вы… ээ… ваша дочь очень красива, неправда ли, дон Карлос Пулидо? Ей семнадцать лет или около того?

— Восемнадцать, сеньор. Да, ее находят красивой, насколько мне известно, — подтвердил дон Карлос.

Окружавшие посмотрели друг на друга. Теперь у них была разгадка. Дон Диего Вега хотел жениться на сеньорите Лолите Пулидо. Это означало, что семья Пулидо снова расцветет и что дон Карлос, может быть, почувствует потребность вспомнить своих друзей и может посмотреть косо на тех, кто не был на его стороне.

Поэтому они поспешили выказать ему почтение и внимание, расспрашивая его об урожае и увеличении его стад и табунов, о состоянии его пчел и о том, не находит ли он, что оливки превосходны в этом году.

Дон Карлос, казалось, принимал все это, как должное. Он пил вино, за которое они платили, и ставил его также, а толстый хозяин метался, исполняя приказания и пытаясь мысленно подсчитать дневную выручку, что было для него неразрешимой задачей.

Когда с наступлением сумерек дон Карлос покинул таверну, некоторые из посетителей сопровождали его, а двое из наиболее влиятельных прошли с ним через площадь до дверей дома дона Диего. Один из них попросил, чтобы дон Карлос с женой посетили его сегодня вечером поболтать и послушать музыку, и дон Карлос милостиво принял это приглашение.

Донья Каталина смотрела из окна, и ее лицо сияло, когда она встретила своего мужа у дверей.

— Все идет прекрасно, — сказал он. — Они встретили меня с распростертыми объятиями. Я принял приглашение на сегодняшний вечер.

— Но Лолита? — запротестовала донья Каталина.

— Она должна остаться здесь, конечно. Но разве это может помешать? Здесь имеется с полсотни слуг. И я принял приглашение, моя дорогая.

Такого случая завоевать себе снова положение в обществе, конечно, нельзя было упускать. Поэтому Лолите сказали, что она должна будет остаться в большой гостиной читать книжку стихотворений, которую она нашла там, а если ей захочется спать, то она сможет удалиться в одну из комнат. Слуги будут охранять ее, а дворецкий лично позаботится о ее желаниях.

Дон Карлос и его жена ушли вечером в гости в сопровождении полдюжины туземцев, которые освещали им путь через площадь, держа в руках факелы, потому что ночь была безлунной, и с неба снова угрожал дождь.

Сеньорита Лолита свернулась на кушетке с книгой стихотворений и начала читать. Каждый стих говорил о любви, свиданиях, страсти.

Она удивлялась, что дон Диего читает такую книгу, будучи сам таким флегматичным, но вид книги показывал, что она бывала в руках неоднократно. Лолита вскочила с кушетки, чтобы посмотреть на другие книги на ближайшем столике. И ее удивление еще более возросло.

Тут были собраны сочинения поэтов, воспевавшие любовь, тома, касавшиеся верховой езды, книги, написанные под руководством мастеров фехтования, рассказы о великих генералах и воинах.

‘Конечно, такие книги были неподходящим чтением для такого человека, как дон Диего’, сказала ока себе. Потом она подумала, что, может быть, он увлекается ими, хотя и не разделяет того образа жизни, который в них описывается. ‘Дон Диего какая-то загадка’, сказала она себе в сотый раз, вернулась опять на кушетку и погрузилась в чтение поэзии.

В это время капитан Рамон постучал в парадную дверь.

Глава XIII.
Любовь приходит скоро

Дворецкий поспешил открыть дверь.

— Я сожалею, что дона Диего нет дома, — сказал он. — Он уехал в свою гациенду.

— Я знаю. Но дон Карлос с женой и дочерью здесь, не так ли?

— Дон Карлос и его жена отправились в гости, сеньор.

— А сеньорита?

— Здесь, конечно.

— В таком случае я засвидетельствую ей мое почтение, — сказал капитан Рамон.

— Сеньор, простите меня, но сеньорита одна.

— Разве я не порядочный человек? — спросил капитан.

— Вряд ли будет прилично принять ваш визит при отсутствии дуэньи.

— Кто вы такой, чтобы говорить со мной о приличиях? — крикнул капитан Рамон. — Прочь с дороги, сволочь! Посмей-ка мне еще перечить, и ты будешь наказан. Я знаю кое-что о тебе!

Лицо дворецкого побледнело, потому что капитан говорил правду, и одно слово могло причинить ему большие неприятности вплоть до заключения в тюрьму. Все же он знал, что подобало и что нет.

— Но, сеньор, — запротестовал он.

Капитан Рамон оттолкнул его левой рукой и вошел в большую гостиную. Лолита вскочила в испуге, увидев его перед собою.

— Ах, сеньорита, надеюсь, я не испугал вас, — сказал он. — Я сожалею, что ваши родители в отсутствии, но я должен сказать вам несколько слов. Этот слуга не хотел меня пускать, но я думаю, что вам нечего бояться человека с раненой рукой.

— Это… это едва ли прилично, не так ли, сеньор? — спросила девушка с некоторым испугом.

— Я уверен, что в этом не будет ничего дурного, — сказал он. Он прошел через комнату и сел на угол кушетки, открыто восхищаясь красотой Лолиты. Дворецкий остановился поблизости.

— Иди-ка в свою кухню, молодец! — приказал капитан Рамон.

— Нет, позвольте ему остаться, — попросила Лолита. — Отец приказал так, и он подвергнется наказанию, если уйдет.

— Точно так же, если и останется. Уходи!

Слуга вышел. Капитан Рамон снова повернулся к девушке и улыбнулся ей. Он воображал, что женщинам нравится, когда человек проявляет свое господство над другими.

— Вы прекраснее, чем всегда, сеньорита! — сказал он заискивающим голосом. — Я очень рад, что нашел вас в одиночестве, потому что хочу кое-что сказать вам.

— Что это может быть, сеньор?

— Вчера вечером, в гациенде вашего отца, я просил разрешения заслужить ваше расположение. Ваша красота воспламенила мое сердце, сеньорита, и я бы хотел, чтобы вы стали моей женой. Ваш отец согласился, но сказал, что дон Диего также получил такое разрешение, выходит вопрос должен быть решен между доном Диего и мной.

— Следовало ли вам говорить об этом мне, сеньор? — спросила она.

— Конечно, дон Диего Вега для вас неподходящая пара, — продолжал он. — Разве у него есть мужество или ум? Разве он не является посмешищем вследствие своей расслабленности?

— Вы говорите о нем плохо в его собственном доме, — произнесла сеньорита, и ее глаза сверкнули.

— Я говорю правду, сеньорита. Мне хотелось бы заслужить ваше расположение. Разве вы не можете, смотреть на меня более благосклонно? Неужели вы не можете подать мне надежду, что я сумею завоевать ваше сердце и руку.

— Капитан Рамон, это недостойно, — сказала она. — Это непорядочно, и вы знаете это. Прошу вас оставить меня.

— Я жду вашего ответа, сеньорита.

Ее оскорбленная гордость запротестовала. Почему за нею не ухаживают, как за другими сеньоритами, как принято. Почему этот человек так дерзок? Почему он пренебрегает приличиями?

— Вы должны оставить меня, — твердо сказала она. — Все это очень скверно, и вы знаете об этом. Неужели вы хотите сделать мое имя притчею, капитан Рамон? Предположите, что кто-нибудь войдет и застанет нас вот так — одних…

— Никто не войдет, сеньорита. Разве вы не можете дать мне ответа?

— Нет! — закричала она, встав с кушетки, — Как это нехорошо, что вы об этом спрашиваете. Мой отец, уверяю вас, узнает о вашем посещении.

— Ваш отец? — насмешливо произнес он. — Человек, находящийся в немилости у губернатора? Человек, которого ощипали, потому что он не обладает политическим чутьем! Я не боюсь вашего отца! Он должен гордиться тем, что капитан Рамон обратил внимание на его дочь.

— Сеньор!

— Не убегайте, — сказал он, схватив ее за руку. — Я сделал вам честь, предлагая быть моей женой!

— Сделали мне честь?! — крикнула она гневно, чуть не плача. — Это мужчине делают честь, когда принимают его предложение.

— Мне нравится, когда вы сердитесь, — заметил он. — Сядьте-ка снова тут рядом со мною. А теперь, дайте мне ответ.

— Сеньор!

— Вы, конечно, выйдете за меня. Я буду хлопотать перед губернатором за вашего отца и добьюсь восстановления части его имений. Я возьму вас в Сан-Франциско де Азис в дом губернатора, где вами будут восхищаться знатные особы.

— Сеньор, пустите меня!

— Ответ, сеньорита! Вы достаточно таки заставили меня ждать!

Она вырвалась от него и встала напротив со сверкающими глазами. Ее маленькие ручки сжались.

— Выйти за вас? — воскликнула она. — Я скорее останусь старой девой, скорее выйду замуж за туземца, скорее умру, чем выйду за вас! Я выйду замуж за кабальеро, за джентльмена или же ни за кого! А я не могу сказать, чтобы вы были джентльменом.

— Прекрасные слова для дочери человека, который почти что разорен!

— Разорение не изменило происхождения Пулидо, сеньор. Я сомневаюсь, чтобы вы поняли это. Очевидно, сами вы не дворянской крови. Дон Диего узнает обо всем. Он друг моего отца.

— И вы хотите обвенчаться с богатым доном Диего и таким образом исправить дела вашего отца? Вы не хотите выйти за честного офицера, а продаете себя.

— Сеньор! — пронзительно вскрикнула она.

Это было невыносимо. Она была одна, не было никого поблизости, кто бы отомстил за такое оскорбление. Кровь ее кипела, и она решила отомстить сама.

Подобно молнии поднялась ее рука и с треском ударила капитана Рамона по лицу. Затем она отскочила, но он схватил ее за руку и привлек к себе.

— Вы должны заплатить поцелуем за это! — сказал он. — Такую маленькую женщину можно захватить одной рукой, слава святым!

Она боролась с ним, царапая и ударяя его в грудь, так как не могла достать до его лица, но он только смеялся над ней и сжимал все крепче, пока, наконец, она почти что обессилела. Тогда он откинул назад ее голову и заглянул в глаза.

— Один поцелуй в уплату, сеньорита! — сказал он. — Будет большим удовольствием приручить такое дикое создание.

Она снова пробовала бороться, но не могла. Она молила святых о помощи, а капитан все громче смеялся, наклонил голову, и его губы приблизились к ее губам.

Но ему не пришлось поцеловать ее. Она с удвоенной силой старалась вырваться от него, и он был принужден напрячь свою руку и притянуть ее к себе. В это время из угла комнаты раздался грозный голос:

— Одну минуту, сеньор!

Капитан Рамон выпустил девушку и повернулся на каблуках. Он прищурил глаза, чтобы рассмотреть пришельца в темном углу. Сеньорита Лолита испустила радостный крик.

Не обращая внимания на присутствие дамы, капитан Рамон громко выругался, так как перед ним стоял сеньор Зорро.

Он не старался узнать, каким образом разбойник вошел в дом. Он не задумывался над этим. Он сознавал, что был без шпаги и что из-за раненого плеча все равно не мог бы воспользоваться ею, если бы даже и имел ее. Сеньор Зорро подходил к нему все ближе.

— Я могу быть вне закона, но я уважаю женщин! — произнес ‘Проклятие Капистрано’. — А вы, офицер армии, не понимаете этого, как видно. Что вы делаете тут, капитан Рамон?

— А вы что тут делаете?

— Я слышал крик леди, что дает кабальеро достаточно права войти в любое место, сеньор. Мне кажется, что вы нарушили все правила приличия.

— Может быть, леди также нарушила их?

— Сеньор! — загремел разбойник. — Еще одна подобная мысль, и я уложу вас на месте, хотя вы и раненый человек! Как проучить мне вас?

— Дворецкий! Люди! — закричал внезапно капитан — Здесь сеньор Зорро! Вы получите награду, если схватите его!

Человек в маске засмеялся. — Мало пользы принесет вам призыв о помощи, — сказал он, — используйте лучше время на произнесение молитвы.

— Вы поступаете красиво, угрожая раненому человеку.

— Вы заслуживаете смерти, сеньор, но я думаю, что должен позволить вам избежать ее. Вы встанете на колени и попросите прощения у сеньориты. А потом вы покинете этот дом, ускользнете отсюда подобно подлецу, кем вы и являетесь на самом деле, и будете молчать о том, что произошло здесь. Если вы этого не сделаете, я обещаю запачкать вновь мою шпагу вашей кровью.

— Ха!

— На колени, сеньор, и немедленно! — приказал Зорро. — У меня нет времени ждать.

— Я офицер!

— На колени! — скомандовал снова сеньор Зорро страшным голосом. Он шагнул вперед, схватил капитана Рамона за здоровое плечо и швырнул на пол.

— Немедленно, трус, скажите сеньорите, что вы униженно просите у нее прощения, которого она, конечно, не даст вам, так как вы недостойны его — и что вы никогда больше не будете тревожить ее. Скажите это или, клянусь святыми, вы произнесете свое последнее слово!

Капитан Рамон исполнил все это. Тогда сеньор Зорро схватил его за шиворот, приподнял, дотащил до двери и вышвырнул на улицу в темноту. Если бы не мягкие сапоги, то капитан Рамон пострадал бы еще сильнее и в смысле боли и в смысле телесных повреждений.

Сеньор Зорро как раз закрыл дверь, когда дворецкий вбежал в комнату и с ужасом увидел человека в маске.

— Сеньорита, я надеюсь, что был вам полезен, — сказал разбойник. — Этот негодяй не будет больше тревожить вас, иначе он снова почувствует острие моей шпаги.

— О, я благодарю вас, сеньор, благодарю вас! — крикнула она. — Я расскажу отцу о вашем прекрасном поступке. Дворецкий, подайте вина!

Дворецкому оставалось только повиноваться приказанию, и он поспешил из комнаты, удивляясь временам и нравам.

Сеньорита Лолита подошла к сеньору Зорро.

— Сеньор, — прошептала она, — вы спасли меня от оскорбления. Вы спасли меня от осквернения, которое нанесли бы мне губы этого человека. Сеньор, хотя вы будете считать меня не скромной, но я по доброй воле предлагаю вам тот поцелуй, который он хотел взять силой.

Она подняла лицо и закрыла глаза.

— Я не буду смотреть, когда вы снимете свою маску, — сказала она.

— Это было бы слишком много, сеньорита, — ответил он. — Вашу руку, но не ваши губы.

— Не оскорбляйте меня, сеньор, я сама предложила вам это, а вы отказываетесь.

— Вы не будете оскорблены, — ответил он, быстро склонился, поднял конец маски и слегка коснулся губ Лолиты своими губами.

— Ах, сеньорита! — продолжал он. — Я бы хотел быть честным человеком и открыто добиваться права на вас. Мое сердце полно любовью.

— А мое — любовью к вам!

— Это безумие! Никто не должен знать этого…

— Я не побоялась бы сказать об этом всему миру, сеньор…

— А как же ваш отец и его состояние, дон Диего?

— Я люблю вас, сеньор!

— А возможность стать влиятельной дамой? Разве, вы думаете, я не знал, что дон Диего был тем человеком, которого вы подразумевали, когда мы говорили во дворе вашего отца? Это только ваш каприз, сеньорита.

— Это любовь, сеньор. Выйдет ли что-нибудь из этого или нет, Пулидо не любят дважды.

— Что же может выйти из этого, кроме несчастья?

— Мы еще увидим. Бог милостив…

— Это безумие!

— Приятное безумие, сеньор!

Он прижал ее к себе, снова наклонил голову, она же снова закрыла глаза и приняла его поцелуй, только на этот раз поцелуй был более продолжителен. Она не пыталась увидеть его лицо.

— Может быть, я безобразен? — сказал он.

— Но я люблю вас.

— Изуродован, сеньорита?

— Все же я люблю вас!

— На что же мы можем надеяться?

— Уходите, сеньор, прежде чем вернутся мои родители. Я ничего не скажу кроме того, что вы спасли меня от оскорбления и ушли. Они будут думать, что вы появились, чтобы ограбить дона Диего. Станьте честным, сеньор. Ради меня! Станьте честным, прошу вас, и предъявите права на меня. Никто не видал вашего лица и, если вы снимете маску навсегда, никто никогда не будет знать о вашей виновности. Вы не обыкновенный вор. Я знаю, почему вы крали — чтобы отомстить за беззащитных, чтобы наказать жестоких политиков, чтобы помочь угнетенным. Я знаю все, что вы отнимали, вы отдавали бедным. О, сеньор!

— Но моя задача еще не окончена, сеньорита. Я должен завершить ее.

— Тогда кончайте ее и — да оберегают вас святые! И они это сделают, я уверена. И когда окончите, возвращайтесь ко мне. Я узнаю вас, в каком бы одеянии вы ни явились.

— Я не буду ожидать так долго, сеньорита. Я буду часто видеть вас. Иначе я не смогу существовать.

— Берегите себя.

— Теперь я действительно буду беречься, так как имею на то двоякую причину. Никогда жизнь не была так прекрасна, как теперь.

Он медленно отошел от нее, обернулся и посмотрел на ближайшее окно.

— Я должен идти, — сказал он. — Я не могу ждать вина.

— Это был только предлог, чтобы остаться вдвоем, — призналась она.

— До следующего раза, сеньорита — и пусть это будет скоро!

— Будьте на стороже, сеньор!

— Буду всегда, моя любимая! Сеньорита, до свидания!

Снова глаза их встретились, потом он махнул рукой, плотно закутался в плащ, кинулся к окну и выскочил. Темнота поглотила его.

Глава XIV.
Капитан Рамон пишет письмо

Поднявшись с земли перед дверью дон Диего Вега, капитан Рамон устремился сквозь тьму по тропинке, которая вела в гору к гарнизону. Кровь его яростно кипела, лицо побагровело от злости. В гарнизоне оставалось не более полудюжины солдат, так как большая часть ушла с сержантом Гонзалесом, и из этой полудюжины четверо числились больными, а двое были необходимы в качестве охраны.

Таким образом капитану Рамону некого было послать к дому Вега, чтобы попытаться захватить разбойника, кроме того он решил, что сеньор Зорро останется там не дольше нескольких минут и теперь, наверное, вскочил на лошадь и скрылся, так как было известно, что этот разбойник никогда не остается долго на одном месте.

Капитану Рамону не хотелось широкой огласки того, как сеньор Зорро встретил его вторично и обошелся с ним, будто с пешкой. Не мог же он объявить, что оскорбил сеньориту, а сеньор Зорро наказал его за это, заставил встать на колени и извиниться, а потом выбросил через парадную дверь, как собаку.

Капитан решил лучше ничего не говорить о случившемся. Он предполагал, что сеньорита расскажет о происшествии своим родителям и что дворецкий тоже подтвердит это, но он сомневался, чтобы дон Карлос предпринял что-либо по этому поводу. Дон Карлос дважды подумает, прежде чем выступит против офицера армии, благо он уже заслужил недовольство губернатора. Рамон больше всего беспокоился, чтобы дон Диего не узнал о случившемся, потому что, если один из Вега подымет руку против него, то у капитана будет мало шансов сохранить свое положение.

Шагая по своему кабинету, капитан Рамон дал волю ярости. Он чувствовал дух времени и знал, что губернатор и окружавшие его лица очень нуждались в излишних средствах, чтобы жить красиво. Они обирали богатых людей, против которых было хоть малейшее подозрение и, конечно, приветствовали бы новую жертву. Не мог ли бы он дать им нужное указание и, таким образом, укрепить свое положение у губернатора? Ведь может же капитан осмелиться намекнуть, что семья Вега не очень-то лояльна по отношению к губернатору.

Это по крайней мере он может сделать. Так он отомстит за издевательство, которое дочь дона Карлоса Пулидо позволила себе над ним. При этой мысли капитан Рамон усмехнулся, несмотря на всю ярость. Он потребовал письменные принадлежности и приказал одному из своих людей приготовиться к путешествию, с поручением в качестве курьера.

Рамон шагал еще несколько минут, обдумывая обстоятельства и те выражения, в которых лучше всего было бы написать письмо. Наконец он сел за длинный стол и адресовал свое послание его превосходительству губернатору в резиденцию Сан-Франциско де Азис.

Вот что он написал:

‘Сообщения ваши относительно разбойника, известного под именем сеньора Зорро, получены мною. Я сожалею, что не могу в этом письме донести о захвате негодяя, но надеюсь, что вы будете снисходительны ко мне в этом деле, так как обстоятельства его несколько необычны. Большая часть моих солдат преследует молодца с приказом захватить его живым или мертвым. Но сеньор Зорро сражается не один. Он имеет поддержку в известном месте по соседству, что дает ему возможность скрываться, когда ему необходимо получать пищу и питье и, без сомнения, свежих лошадей.

В течение прошедшего дня он посетил гациенду дона Карлоса Пулидо, кабальеро, известного своею неприязнью к вашему превосходительству. Я послал туда людей и поехал сам. Пока мои люди разыскивали след разбойника, последний вышел из шкафа гостиной в доме дона Карлоса и вероломно напал на меня. Он ранил меня в правое плечо, но я продолжал сражаться с ним, пока тот не испугался и не кинулся прочь, чтобы скрыться. Должен заметить, что дон Карлос отчасти помешал мне в преследовании этого человека. В гациенде были свидетельства того, что этот человек ужинал в ней. У Пулидо превосходное место для укрывания такого человека, так как его дом находится несколько в стороне от главного шоссе. Боюсь, что сеньор Зорро имеет там свою главную квартиру, когда действует в этой местности, и я жду ваших инструкций по этому поводу. Должен прибавить, что дон Карлос обращался со мною с недостаточным уважением, когда я был у него, и что дочь его, сеньорита Лолита, едва удерживалась, чтобы не показать своего восхищения разбойником и строила насмешки над усилиями солдат захватить его. Существует также указание на то, что лояльность еще одной знатной и богатой семьи по соседству поколебалась по отношению к вашему превосходительству, но я думаю, что вы согласитесь с тем, что я не могу писать о подобных вещах в письме, которое посылаю с курьером. С глубоким уважением.

Рамон, капитан и комендант

гарнизона Рейна де Лос-Анжелес’.

Рамон усмехнулся, окончив письмо. Он знал, что конец этого письма заставит генерала призадуматься и пуститься в догадки. Из богатых и знаменитых родов семейство Вега было почти единственным, которое могло бы подойти к намеку в письме.

Что же касается Пулидо. то капитан Рамон легко представил себе, что случится с ним. Губернатор не поколеблется наказать их, тогда возможно сеньорита Лолита будет нуждаться в протекции и окажется не в состоянии пренебрегать ухаживанием капитана армии.

Рамон приступил к снятию копии с письма, намереваясь послать подлинник с курьером, а копию сохранить в своем архиве на всякий случай, если придется сослаться на письмо. Окончив копию, он сложил оригинал, запечатал его и отнес в помещение для солдат, где и передал тому, кого выбрал в качестве курьера. Солдат поклонился, поспешил к лошади и стремительно поскакал на север по направлению Сан-Фернандо, Санта Барбара и дальше в Сан-Франциско де Азис. В его ушах все время звенел приказ капитана ехать возможно скорее, меняя лошадей во всех миссиях и селах именем его превосходительства.

Рамон вернулся в контору, налил себе вина и стал перечитывать копию письма. Он почти жалел, что не выразился гораздо сильнее, хотя лучше написать в более мягких выражениях, так как в таком случае губернатор не подумает, будто он преувеличивает. Время от времени он прерывал чтение, чтобы проклясть имя сеньора Зорро. При этом он думал о красоте и грации сеньориты Лолиты и говорил себе, что она должна быть наказана за такое обращение с ним.

Капитан предполагал, что сеньор Зорро был сейчас уже за много миль от Рейна де Лос-Анжелес, но он ошибался, так как ‘Проклятие Капистрано’, как называли его солдаты, не удалился, после того как покинул дом дона Диего Вега.

Глава XV.
В гарнизоне

Сеньор Зорро прошел в темноте туда, где оставил свою лошадь за хижиной туземца, там стоял он, думая о той любви, которая выпала на его долю.

Вдруг он рассмеялся, как бы очень довольный чем-то, и медленно поехал по тропинке, которая вела к гарнизону. Услышал галоп всадника, уезжавшего оттуда, и подумал, что капитан Рамон послал человека с приказом вернуть сержанта Гонзалеса и его солдат и направить их по новым следам.

Сеньор Зорро знал, как обстоят дела в гарнизоне, знал точно, сколько там было солдат, знал, что четверо были больны лихорадкой, и там сейчас остался только один здоровый человек. Он снова засмеялся и пустил свою лошадь вверх по склону горы медленным шагом, чтобы не делать шума. Позади гарнизонного здания он слез с лошади, оставив поводья на земле, так как знал, что животное не двинется с места. Затем он пробрался сквозь тьму к стене, осторожно обошел дом кругом, пока не подошел к окну. Тут он вскарабкался на кучу кирпичей и заглянул внутрь.

Это был кабинет капитана Рамона. Зорро увидел, что комендант сидит за столом и читает письмо, которое по-видимому только что написал. Капитан Рамон разговаривал сам с собою, как это часто делают многие злые люди.

— Это повергнет прекрасную сеньориту в ужас, — говорил он. — Это научит ее не издеваться над офицером войск его превосходительства. Когда отец ее будет в тюрьме, обвиненный в государственной измене, а его поместья будут отобраны, тогда, может быть, она будет слушать, о чем я буду говорить.

Сеньору Зорро было не трудно различить слова. Он сразу понял, что капитан Рамон придумал месть, что он намеревался причинить зло семье Пулидо. Лицо сеньора Зорро под маской потемнело от ярости.

Он сошел с кучи кирпичей и, крадучись вдоль стены, подошел к углу здания. Сбоку парадной двери горел факел, и здоровый солдат, оставленный в гарнизоне, ходил взад и вперед перед дверью с пистолетом за поясом и со шпагой. Сеньор Зорро заметил длину его шагов. Он точно рассчитал расстояние, и как раз, когда часовой повернулся спиною, продолжая маршировать, разбойник прыгнул на него.

Руки сжали горло солдата, а колени ударили его в спину. Они сразу очутились на земле, и захваченный врасплох часовой отчаянными усилиями пытался завязать борьбу. Но сеньор Зорро, зная, что малейший шум означал бы для него гибель, тяжелой рукояткой пистолета ударил солдата в висок и заставил замолчать.

Он оттащил в тень потерявшего сознание часового, завязал ему рот полосою, оторванной от конца плаща, а другими полосами связал его по рукам и по ногам. Потом прикрыл его своим плащом, посмотрел на пистолет, прислушался, чтобы удостовериться, что недолгая борьба с солдатом не привлекла ничьего внимания внутри здания, и снова проскользнул к двери.

В одно мгновение он был внутри. Перед ним была большая комната с твердым земляным полом. Тут находилось несколько длинных столов и скамей, винные кружки, сбруи, седла и уздечки. Сеньор Зорро бросил на все беглый взгляд, чтобы убедиться, что тут никого не было, и пошел быстро, почти беззвучно к двери, которая вела в помещение коменданта. Он удостоверился, что пистолет готов к немедленному действию, и смело распахнул дверь. Капитан Рамон сидел спиною к двери, он круто повернулся на стуле, готовый разразиться бранью, так как подумал, что это один из его людей вошел не постучавшись. Он приготовился поэтому разнести своего человека.

— Ни звука, сеньор, — предостерег разбойник. — Вы умрете, если хоть малейший вздох сорвется с ваших уст!

Не спуская глаз с коменданта, он закрыл за собою дверь и вошел в комнату. Двигался безмолвно, держа перед собой заряженный пистолет. Капитан Рамон опустил руки на стол, лицо его стало белым.

— Этот визит необходим, — сказал сеньор Зорро. — Я нанес его не ради ваших прекрасных глаз.

— Зачем вы здесь? — спросил капитан, пренебрегая приказанием не издавать ни звука, но все-таки говоря шепотом.

— Я случайно заглянул в окно, сеньор. Я увидел послание на столе перед вами и услышал, как вы говорили. Скверная вещь, когда говорят сами с собой. Если бы вы сохраняли молчание, то я пошел бы дальше по своим делам. А так…

— Ну так что же, сеньор? — спросил капитан почти что с прежним высокомерием, поворачиваясь к разбойнику.

— Я решил прочесть это письмо при вас.

— Разве мои служебные дела так сильно интересуют вас?

— Что касается этого, не будем ничего говорить, сеньор. Будьте любезны, уберите руки со стола, но не старайтесь вынуть ваш пистолет, если не хотите умереть немедленно. Мне бы не доставило большого огорчения послать вашу душу на тот свет.

Комендант сделал, как ему велели. Сеньор Зорро осторожно подошел и взял письмо. Потом он снова отступил на несколько шагов, все еще наблюдая за капитаном.

— Я буду читать его, — сказал он, — но, предупреждаю вас, что внимательно буду следить за вами. Не двигайтесь, сеньор, если только у вас нет желания посетить ваших предков.

Он стал быстро читать и, когда окончил, то некоторое время смотрел на коменданта в упор, а глаза его зловеще сверкали из-под маски. Капитан Рамон почувствовал себя неловко. Сеньор Зорро подошел к столу, все время наблюдая за ним, и поднес письмо к пламени свечи. Оно загорелось, запылало и упало на пол в виде кучки пепла. Сеньор Зорро наступил на него ногой.

— Письмо не будет доставлено, — сказал он. — Итак, вы сражаетесь с женщинами, сеньор? Храбрый офицер, украшение войск его превосходительства! Я не сомневаюсь, что он дал бы вам повышение, если бы знал об этом. Вы оскорбляете сеньориту, потому что ее отец в настоящий момент не в дружбе с власть имущими, и так как она отталкивает вас, чего вы заслуживаете, то стараетесь причинить неприятности членам ее семьи. Поистине, достойный поступок!

Он сделал еще шаг и наклонился вперед, все время держа пистолет наготове.

— Смотрите, чтобы до моего сведения не дошло, что вы послали письмо, подобное тому, которое я только что уничтожил, — добавил он. — Я сожалею, что вы не можете скрестить со мною шпаги. Пронзить вас было бы оскорблением моей шпаги, но я сделал бы это, чтобы избавить мир от такого молодца.

— Вы говорите дерзости раненому человеку!

— Без сомнения, рана заживет, сеньор. И я буду осведомлен об этом. А когда это случится и к вам вернутся силы, то я постараюсь найти вас и призову к ответу за то, что вы пытались сделать сегодня ночью. Пусть это будет решено между нами.

Глаза их сверкнули, глядя друг на друга, и сеньор Зорро отошел, плотнее закутавшись в свой плащ. Вдруг до их слуха долетело бряцание упряжи, стук лошадиных копыт и сиплый голос сержанта Педро Гонзалеса.

— Не слезать с коней! — кричал сержант своим людям у дверей, — Я. только сделаю доклад, и мы снова поедем вдогонку за негодяем! Не будет отдыха, пока мы не поймаем его!

Сеньор Зорро быстро оглядел комнату, так как знал, что выход через дверь теперь отрезан. Глаза капитана Рамона блестели от радости.

— Ха, Гонзалес! — пронзительно крикнул он, прежде чем Зорро успел предостеречь его. — На помощь, Гонзалес! Сеньор Зорро здесь!

Потом он вызывающе посмотрел на разбойника, как бы приглашая его сделать самое худшее. Но сеньор Зорро по-видимому не имел желания стрелять в капитана, а предпочитал сохранить его для шпаги, когда у него заживет плечо.

— Оставайтесь на месте! — скомандовал он и устремился к ближайшему окну.

А между тем громадный сержант услышал крик капитана. Он призвал своих людей за собою, ринулся через комнату к дверям кабинета и распахнул их.

Крик ярости вырвался у него, когда он увидел стоявшего у стола человека в маске и коменданта, который сидел перед ним.

— Клянусь святыми, он наш! — закричал Гонзалес — Сюда, солдаты! Охраняйте двери! Оберегайте окна!

Сеньор Зорро переложил пистолет в левую руку и выхватил шпагу. Он стал размахивать ею во все стороны и свечи полетели со стола. Зорро наступил ногою на последнюю свечу, продолжавшую гореть, и погасил ее. Комната погрузилась в темноту.

— Огня! Несите факелы! — пронзительно кричал Гонзалес.

Сеньор Зорро прыгнул в сторону к стене и начал быстро пробираться вдоль нее, в то время как Гонзалес и два других человека вскочили в комнату, а один остался охранять дверь, в соседней комнате, толкая друг друга по дороге, металось несколько солдат в поисках факела. Наконец влетел человек с факелом, пронзительно вскрикнул и пал раненый в грудь, факел же упал на пол и погас. Сеньор Зорро очутился снова в темноте, и его нельзя было отыскать.

Гонзалес гремел проклятиями, не находя человека, которого он жаждал убить. Капитан кричал ему, чтобы он был осторожен и не всадил бы шпагу по ошибке в кого-нибудь из солдат. Остальные бушевали вокруг. В соседнюю комнату вошел кто-то с новым факелом.

В дело был пущен пистолет Зорро, и факел выпал из рук солдата. Разбойник прыгнул вперед, наступил на огонь, погасил его и вновь отступил в темноту, быстро меняя позиции и прислушиваясь к тяжелому дыханию, которое в точности указывало ему расположение врагов.

— Хватайте негодяя! — пронзительно кричал комендант. — Разве может один человек так дурачить вас всех?

Вдруг он перестал говорить, так как сеньор Зорро схватил его сзади и заставил замолчать. Затем голос разбойника, покрывая шум, звонко разнесся по комнате.

— Солдаты, я держу вашего капитана! Я поведу его перед собою и уйду через двери, пройду через другую комнату и потом достигну наружной стороны здания. Я использовал один заряд, но держу пистолет со вторым зарядом у затылка капитана и, если один из вас нападет на меня, то выстрелю.

Капитан чувствовал холодную сталь у своего затылка и закричал своим солдатам, чтобы они были поосторожнее.

Сеньор Зорро повел его к дверям и, пятясь, отступал, держа капитана перед собой, в то время как Гонзалес и кавалеристы следовали за ним на таком расстоянии, на какое они имели смелость решиться. Они следили за каждым его движением, надеясь на случай застать его врасплох.

Он пересек большую комнату и так дошел до выхода. Он немного опасался людей, находившихся снаружи, так как знал, что некоторые из них окружили здание, чтобы стеречь окна. Факел горел как раз снаружи около двери, и сеньор Зорро, подняв руку, сбросил его и потушил. Но все еще оставалась большая опасность в тот момент, когда он выходил. Гонзалес и кавалеристы стояли перед ним, развернувшись веерообразно по комнате. Они нагнулись вперед, выжидая случая нанести удар. Гонзалес держал в руке пистолет, хотя и презирал это оружие, и ждал возможности выстрелить так, чтобы не подвергнуть опасности жизнь своего капитана.

— Назад, сеньоры! — скомандовал разбойник. — Мне нужно больше места, чтобы сделать прыжок. Так — благодарю вас! Сержант Гонзалес, если бы условия сейчас не были так тяжелы, я мог бы подвергнуться искушению снова позабавиться, пофехтовав с вами, обезоружив вас.

— Клянусь святыми…

— Как-нибудь в другой раз, милейший сержант! Теперь, сеньоры, внимание! Я огорчен, что должен сказать вам, но у меня был всего один заряд. То, что капитан чувствовал все это время у своего затылка, было не чем иным, как пряжкой от уздечки, которую я поднял на полу. Разве это не хорошая шутка? Сеньоры, до свидания!

Внезапно он швырнул капитана вперед, ринулся в темноту, бросился к своей лошади, преследуемый всем отрядом, скачущим по пятам, и сопровождаемый пистолетными выстрелами, освещавшими темноту ночи, и пулями, свистевшими вокруг. Ветер, который дул с далекого моря, донес смех разбойника до преследователей.

Глава XVI.
Неудавшаяся охота

Сеньор Зорро направил свою лошадь по такому опасному склону горы, где был зыбучий песок и один неверный шаг мог вызвать несчастье, что кавалеристы едва решались следовать за ним. Сержант Гонзалес, обладавший достаточной смелостью, и несколько других людей бросились за разбойником, а другие поскакали направо и налево, рассчитывая перехватить беглеца, когда он достигнет подножья горы и повернет на дорогу.

Однако сеньор Зорро опередил их и бешеным галопом направился по тропинке к Сан-Габриель, в то время как кавалеристы неслись позади, перекликаясь друг с другом и то и дело стреляя из пистолетов. Тратя много пороха и пуль, они не достигали желаемого результата, не захватив и не ранив разбойника.

Вскоре взошла луна. Сеньор Зорро предвидел, что это затруднит его бегство еще более. Но его лошадь была свежа и сильна, в то время как лошади кавалеристов проскакали много миль в течение дня. Поэтому надежда не покинула его.

Теперь преследователи могли ясно видеть его, а он мог слышать, как сержант Гонзалес кричал на своих людей, заставляя их гнать лошадей до последней возможности, чтобы добиться его захвата. Обернувшись назад во время скачки, он заметил, что кавалеристы рассыпались длинной цепью и что более сильные и свежие лошади перегоняли остальных.

Таким образом они проскакали приблизительно около пяти миль. Кавалеристы держались все на одном и том же расстоянии, не сокращая его, и сеньор Зорро знал, что скоро их лошади устанут и что его превосходный конь, не подававший еще признаков усталости, опередит их. Только одно раздражало его, он хотел бы ехать в противоположном направлении.

Горы поднимались отвесно по обеим сторонам большой дороги, и было невозможно повернуть в сторону и сделать большой круг. Не было здесь также и тропинки, по которой он мог бы помчаться. Если же он даже и попытался бы взобраться на гору верхом, то ему пришлось бы продвигаться слишком медленно, и тогда кавалеристы могли бы приблизиться на расстояние, достаточно близкое, чтобы выстрелить и ранить его.

Поэтому он ехал вперед, постепенно увеличивая расстояние между собою и своими преследователями. Он знал, что через две мили в долине будет тропинка, идущая направо, а, следуя по этой тропинке, он достигнет более возвышенной местности и после сможет вернуться по своим следам.

Он проскакал одну из этих двух миль, прежде чем вспомнил слух о том, что вследствие недавнего ливня произошел обвал, который загородил эту тропинку. Таким образом он не смог бы воспользоваться ею, даже если бы и достиг ее. Вдруг смелая мысль пришла ему в голову.

Поднявшись на небольшое возвышение, он еще раз оглянулся назад и увидел, что ни один из кавалеристов не ехал рядом с другим. Они были разбросаны, и между ними было достаточное расстояние. Это должно было помочь его плану.

Он подъехал к повороту шоссе и остановил свою лошадь. Повернув ее в ту сторону, откуда они прибыли, он нагнулся в седле вперед, чтобы прислушаться. Когда он услыхал стук подков лошади ближайшего из своих преследователей, выхватил шпагу, обернул поводья вокруг левой руки и внезапно вонзил острые шпоры в бока лошади.

Не привыкшая к такому обращению, она внезапно, как молния, ринулась вперед, стремительно обогнула поворот, подобно дикому жеребцу, и наткнулась на ближайшего врага сеньора Зорро.

— Прочь с дороги! — крикнул разбойник.

Первый солдат легко уступил место, не будучи уверен, что это возвращается Зорро. Но когда он удостоверился в этом, он криком предостерег находящихся позади товарищей, но они не могли ничего понять из-за стука копыт по твердой дороге.

Сеньор Зорро налетел на второго солдата, скрестил с ним шпаги и ускакал дальше. Он стремительно обогнул следующий поворот, и его лошадь слегка ударила третьего и сбила его с дороги. Зорро замахнулся на четвертого, но не попал в него и был рад, что ответный удар молодчика миновал его.

Теперь перед ним было прямое полотно дороги, усеянной врагами. Как сумасшедший, несся он сквозь их строй, рубя направо и налево. Сержант Гонзалес, находившийся далеко позади вследствие усталости своего скакуна, понял, что происходило, и крикнул на своих людей, но в то же время будто молния поразила его лошадь и выбила его из седла.

И вот сеньор Зорро пронесся и исчез, а они снова принялись преследовать его с сержантом, сыплющим проклятия.

Теперь он поехал медленнее, так как мог удержать дистанцию, доехал до ближайшей перекрестной тропинки и повернул на нее. Оглянувшись назад, он увидел, что его преследователи рассылались по горе, теряясь в отдалении, но все еще упорствуя.

— Это был великолепный трюк, — сказал своей лошади сеньор Зорро, — но мы не можем повторять его часто.

Он проехал мимо гациенды одного из друзей губернатора, и ему пришла в голову мысль, что Гонзалес может остановиться здесь и получить свежих лошадей для себя и своих людей. И он не ошибся. Кавалеристы ринулись по проезжей дороге, и собаки приветствовали их лаем. Хозяин гациенды появился в дверях, высоко держа над головой канделябр.

— Мы преследуем сеньора Зорро, — крикнул Гонзалес. — Именем губернатора, мы требуем свежих коней!

Были позваны слуги, и Гонзалес со своими людьми поспешил в конюшню. Там стояли великолепные лошади, почти такие же хорошие и бодрые, как и лошадь разбойника. Кавалеристы быстро сняли седла и уздечки со своих измученных лошадей, оседлали свежих коней и снова ринулись по тропинке, продолжая погоню. Сеньор Зорро выиграл значительное расстояние, но так как можно было ехать по этой единственной тропинке, то они могли нагнать его.

На расстоянии трех миль на вершине небольшой горы находилась гациенда, подаренная миссии Сан-Габриель одним кабальеро, который умер, не оставив после себя наследников. Губернатор угрожал взять ее в государственное пользование, но до сих пор не сделал этого, так как францисканцы в Сан-Габриель славились уменьем решительно защищать свою собственность.

Эта гациенда была на попечении некоего монаха Филиппа, члена ордена, человека преклонных лет, и под его управлением неофиты сделали имение доходным, разводя скот и посылая в магазины большое количество шкур, сала, меда, фруктов, а также вина.

Гонзалес знал, что тропинка, по которой они ехали, вела к этой гациенде и что как раз позади ее была другая тропинка. Последняя разделялась, и одна ее часть вела в Сан-Габриель, а другая возвращалась более длинной дорогой в Рейна де Лос-Анжелес.

Если сеньору Зорро удастся миновать гациенду, то ясно, что он направится по тропинке, ведущей в село, так как, если бы он хотел направиться в Сан-Габриель, он продолжал бы ехать прямо по шоссе вместо того, чтобы скакать назад сквозь строй кавалеристов, рискуя собой.

Но он сомневался, минует ли Зорро эту гациенду, так как было известно, что разбойник круто поступал с теми, кто преследовал монахов, и можно было думать, что каждый францисканец питает дружеские чувства к Зорро и поможет ему.

Кавалеристы приблизились к гациенде, но не увидали в ней огней. Гонзалес остановил свой отряд там, где начиналась проезжая дорога, и тщетно прислушивался к звукам преследуемого человека. Он сошел с лошади, осмотрел пыльную дорогу, но не мог сказать, проехал ли здесь недавно всадник к дому или нет.

Он отдал быстрые приказания, и отряд разделился таким образом, что половина людей осталась с сержантом, а другая рассыпалась с таким расчетом, чтобы окружить дом, обыскать хижины туземцев и заглянуть в большие сараи.

Затем сержант Гонзалес в сопровождении половины своих людей поехал прямо по дороге, заставил лошадь подняться по ступенькам веранды в знак того, что он слишком мало уважал это место, и рукояткой шпаги постучал в дверь.

Глава XVII.
Сержант Гонзалес встречает друга

Тотчас же в окнах появился свет, и через некоторое время дверь открылась. Брат Филипп стоял на пороге, прикрывая рукой свечку, — человек-великан, которому перевалило за шестой десяток, но в свое время игравший значительную роль.

— Что означает весь этот шум? — спросил он низким голосом, — и почему вы, сын зла, въехали верхом на мою веранду?

— Мы охотимся за прекрасным сеньором Зорро, брат, тем человеком, которого называют ‘Проклятие Капистрано’, — ответил Гонзалес.

— И вы думаете найти его в этом бедном доме?

— Случались и более странные вещи. Отвечайте мне, брат. Слыхали ли вы недавно галоп проехавшего всадника?

— Нет, не слыхал.

— И сеньор Зорро не сделал вам только что визита?

— Я не знаю человека, про которого вы говорите.

— Но вы, конечно, слыхали о нем?

— Я слыхал, что он помогает угнетенным, что он наказывал тех, кто совершал святотатства, и что он бил тех скотов, которые избивали индейцев.

— Вы храбры на словах, монах!

— Это мое обыкновение — говорить правду, солдат!

— Вы будете иметь неприятности с властями, францисканец.

— Я не боюсь политиканов, солдат.

— Мне не нравится тон вашего разговора, брат. Я уже почти готов слезть и дать вам попробовать моего кнута.

— Сеньор! — крикнул брат Филипп. — Снять бы с моих плеч десяток лет, и я мог бы сбросить вас в грязь.

— Это спорный вопрос! Тем не менее перейдемте к цели моего посещения. Вы не видели беса в маске, который известен под именем сеньора Зорро?

— Я не видал его, солдат.

— Мои люди обыщут дом.

— Вы обвиняете меня во лжи? — крикнул брат Филипп.

— Мои люди должны же делать что-нибудь, чтобы провести время, поэтому пусть они обыщут ваш дом. Вы ничего не имеете такого, что хотели бы спрятать?

— Зная, каковы мои гости, хорошо было бы припрятать бутылки с вином.

Сержант Гонзалес снял перчатки, спрятал свою шпагу и прошел через дверь в сопровождении остальных, в то время как брат Филипп протестовал против вторжения.

С кушетки в дальнем углу комнаты поднялся человек, который вступил в круг света, бросаемый канделябром.

— Клянусь собственными глазами, это мой друг! — крикнул он.

— Дон Диего! Вы здесь? — задохнулся Гонзалес.

— Я был в моей гациенде для просмотра дел и приехал сюда, чтобы провести ночь с братом Филиппом, который знает меня с младенчества. Неспокойные нынче времена, я думал, что здесь, по крайней мере в этой гациенде, расположенной немного в стороне от дороги и находящейся на попечении монаха, я могу временно отдохнуть в тишине, не слыша про насилия и кровопролития. Но выходит, что я не могу сделать этого. Разве нет в этой стране места, где человек мог бы помечтать и подзаняться музыкой и поэзией.

— Мучная подболтка, козье молоко! — крикнул Гонзалес. — Дон Диего, вы мой хороший друг и настоящий кабальеро, скажите-ка вы мне, видали вы сегодня вечером этого сеньора Зорро?

— Нет, не видел, милейший сержант.

— Вы не слышали, как он проезжал мимо гациенды?

— Нет. Но человек может проехать мимо так, что его и не услышат в гациенде. Брат Филипп и я разговаривали и как раз хотели разойтись, когда вы приехали.

— Значит, негодяй направился по тропинке, ведущей в село, — объявил сержант.

— Вы видели его? — спросил дон Диего.

— Ха! Мы уже почти настигли его, кабальеро! Но на одном повороте дороги к нему присоединилось человек двадцать из его банды. Они ринулись и сделали попытку разбить нас, но мы отбросили их и продолжали преследовать сеньора Зорро. Нам удалось отделить его от его молодчиков, и мы погнались за ним дальше.

— Вы говорите, что с ним было двадцать человек?

— Целых двадцать, что могут удостоверить мои люди. Он — заноза в солдатском теле, но я поклялся, что поймаю его! И когда мы будем стоять лицом к лицу…

— Вы расскажете мне про это потом, — сказал дон Диего, потирая руки. — Вы расскажете мне, как вы насмехались над ним во время битвы, как вы играли с ним, прижали его к стене и пронзили его.

— Клянусь святыми! Вы насмехаетесь надо мною кабальеро?

— Это только шутка, сержант. Теперь, когда мы понимаем друг друга, брат Филипп, может быть, даст вам и вашим людям вина. После такой охоты вы, вероятно, устали.

— Вино покажется вкусным, — сказал сержант.

Вошел капрал и доложил, что хижины, сараи и конюшня обысканы и что не найдено ни малейшего следа сеньора Зорро.

Брат Филипп подал вино, хотя было видно, что он делал это с неохотой, лишь исполняя просьбу дона Диего.

— А что вы будете делать теперь, сержант? — спросил дон Диего, после того, как вино было поставлено на стол. — Вечно ли вы будете охотиться по всей стране и поднимать суматоху?

— Негодяй наверно повернул обратно по направлению к Рейна де Лос-Анжелес, кабальеро, — ответил сержант. — Он, конечно, думает, что умен, но я понимаю его план.

— Ха! А что это за план?

— Он объедет вокруг Рейна де Лос-Анжелес и направится по тропинке в Сан-Луис Рей. Там он, без сомнения, отдохнет некоторое время, чтобы ввести погоню в заблуждение, а потом снова отправится в окрестности Сан-Жуан Капистрано. Это место, где он начал свою дикую жизнь, почему его и прозвали ‘Проклятием Капистрано’. Да, он поедет в Капистрано.

— А солдаты? — спросил дон Диего.

— Мы будем медленно следовать за ним. Мы двинемся к городу и, когда мы узнаем о его новом очередном насилии, то мы будем недалеко от него вместо того, чтобы находиться в гарнизоне. Мы сможем найти его по свежим следам и продолжать охоту. Мы не будем иметь отдыха до тех пор, пока не убьем или не возьмем в плен негодяя.

— И вы получите награду, — прибавил дон Диего.

— Совершенно верно, кабальеро. Я получу награду. Но я желаю также и мести. Негодяй обезоружил меня однажды.

— А? Это было в тот раз, когда он держал перед вашим лицом пистолет и заставил вас не очень-то удачно драться?

— Это было в тот раз, мой друг. О, у меня есть счета, по которым я должен покончить с ним.

— Неспокойные нынче времена! — вздохнул дон Диего. — Я бы хотел, чтобы они окончились. Человек не имеет возможности размышлять. Существуют моменты, когда я думаю, что уеду далеко в горы, где нет других живых существ, кроме гремучих змей и ящериц, и проведу там некоторое время. Только таким способом и может человек предаться размышлениям.

— Зачем размышлять? — крикнул Гонзалес. — Почему бы не перестать думать и не начать действовать? Что за человек были бы вы, кабальеро, если бы изредка стрельнули глазами, немного поспорили и время от времени огрызнулись бы. Что вам надо, это — несколько жестоких врагов!

— Да охранят нас от этого святые! — воскликнул дон Диего.

— Право, кабальеро! Побейтесь немного, поухаживайте за какой-нибудь сеньоритой, напейтесь. Проснитесь и будьте человеком!

— Клянусь душой! Вы почти убедили меня, сержант. Но — нет! Я никогда не смогу выдержать такого усилия.

Гонзалес проворчал что-то в свои большие усы и встал из-за стола.

— Я не особенно люблю вас, брат, но благодарю за вино, которое было превосходно, — сказал он. — Мы должны продолжать наше путешествие. Долг солдата никогда не кончается, пока он жив.

— Не говорите про путешествие! — воскликнул дон Диего. — Я сам должен отправиться в дорогу завтра утром. Мое дело в гациенде сделано, и я возвращаюсь в село.

— Позвольте мне выразить надежду, мой добрый друг, что вы не умрете от утомления, — сказал сержант Гонзалес.

Глава XVIII.
Возвращение дона Диего

Сеньорита Лолита, конечно, должна была рассказать своим родителям о происшедшем в их отсутствие. Все равно дворецкий знал и рассказал бы об этом дону Диего по его возвращении. Сеньорита Лолита была достаточно умна и понимала, что лучше дать объяснение первой.

Дворецкий, посланный за вином, ничего не знал о разыгравшейся затем любовной сцене, и ему было просто сказано, что сеньор Зорро поспешил уйти. Это казалось правдоподобным, так как сеньора Зорро преследовали солдаты.

Итак, девушка рассказала своему отцу и матери, что в их отсутствие приходил капитан Рамон и что он насильно, несмотря на просьбы слуги, вошел в большую гостиную, чтобы поговорить с ней. Может быть, он слишком много выпил или вообще был сам не свой от раны, объяснила девушка, но он вел себя слишком нахально и настаивал на своем предложении с пылом, который ей был отвратителен, и в конце концов потребовал разрешения поцеловать ее.

— Вдруг, — продолжала сеньорита, — в углу комнаты появился сеньор Зорро — а как он туда попал я не знаю. Он заставил капитана Рамона извиниться и затем выбросил его из дома. После этого, — и здесь она не стала говорить всю правду, — сеньор Зорро галантно поклонился и поспешно ушел.

Дон Карлос хотел взять шпагу и сейчас же отправиться в гарнизон, чтобы вызвать капитана Рамона на смертельный поединок, но донья Каталина была более сдержана и указала ему, что своим поступком он только разгласит по свету то, что их дочь была оскорблена, кроме того ссора дона Карлоса с офицером армии вовсе не улучшит их судьбы, дон Карлос к тому же в летах, и капитан наверно пронзит его в два счета и оставит донью Каталину плачущей вдовой, которой она быть не хочет.

Итак дон Карлос ходил взад и вперед по большой комнате и шумел. Как хотелось бы ему быть на десять лет моложе или снова иметь политическую силу! И он сказал себе, что когда его дочь выйдет замуж за дона Диего и он опять займет высокое положение, то уж постарается, чтобы капитан Рамон был разжалован и чтобы мундир был сорван с его плеч.

Сидя в отведенной ей комнате, сеньорита Лолита слушала угрозы своего отца и понимала, что перед ней встало новое затруднение. Конечно, теперь она не могла выйти замуж за дона Диего. Она отдала свой поцелуй и любовь другому человеку, чьего лица она никогда не видела, негодяю, преследуемому солдатами, — но она говорила правду, когда сказала, что Пулидо любят только раз в жизни.

Она старалась объяснить себе все это тем, что только порыв благодарности заставил ее поцеловать этого человека, но тут же она говорила себе, что это неправда, что ее сердце забилось, когда он впервые заговорил с ней в гациенде ее отца в час сиесты.

Но она еще не была готова рассказать своим родителям о любви, которая вошла в ее жизнь, потому что ей было сладко держать это в секрете, кроме того она боялась, что это будет для них ударом, а также побаивалась слегка и того, что отец может отослать ее в какое-нибудь место, где она никогда больше не увидит сеньора Зорро.

Она подошла к окну, выглянула на площадь и увидела в отдалении приближающегося дона Диего. Он ехал медленно, как будто сильно устав, а двое туземцев ехали на небольшом расстоянии за ним.

Люди приветствовали его, когда он приблизился к дому, а он в ответ на их приветствие лениво помахал рукой. Затем он медленно спешился, в то время как один из туземцев держал стремя и помогал ему, смахнул пыль с одежды и направился к двери.

Дон Карлос и его жена с сияющими лицами встали, чтобы приветствовать его, так как прошлым вечером они снова были приняты в обществе и знали, что это произошло потому, что они были гостями в доме дона Диего.

— Я сожалею, что не был здесь, когда вы приехали, — сказал дон Диего, — но я надеюсь, что вы удобно устроились в моем бедном доме.

— С таким комфортом, как в роскошном дворце! — воскликнул дон Карлос.

— В таком случае ваше счастье, так как знают святые, что я сам был в далеко не лучших условиях.

— Как так? — спросила донья Каталина.

— Окончив свою работу в гациенде, я поехал к брату Филиппу, чтобы провести там в спокойствии ночь. Но когда мы уже хотели ложиться спать, раздался громовой стук в дверь, и вломился сержант Гонзалес с группой солдат. По-видимому они охотились за разбойником, называемым сеньором Зорро, и в темноте потеряли его из виду.

В другой комнате изящная сеньорита благодарила небо за добрую весть.

— Неспокойные нынче времена, — сказал дон Диего, вздыхая и вытирая пот со лба, — Шумливые молодцы пробыли с нами час или больше и затем продолжили свою охоту. И после того, что они рассказывали про разные насилия, меня мучил ужасный кошмар и поэтому я почти совсем не отдохнул, а сегодня утром я должен был отправиться в Рейна де Лос-Анжелес.

— Да, вам трудно приходится, — сказал дон Карлос. — Сеньор Зорро был здесь, кабальеро, в вашем доме, перед тем как солдаты бросились преследовать его.

— Что вы говорите? — крикнул дон Диего, выпрямляясь на стуле и проявляя внезапный интерес.

— Наверно он пришел, чтобы совершить кражу или чтобы захватить вас и держать у себя для выкупа, — заметила донья Каталина. — Но не думаю, чтобы он украл что-нибудь. Дон Карлос и я были с визитом у друзей, а сеньорита Лолита оставалась одна дома. И вот есть… есть одно неприятное дело, о котором вам надо будет знать.

— Прошу вас, продолжайте, — сказал дон Диего.

— Пока мы были в отсутствии, пришел капитан Рамон из гарнизона. Он был уведомлен, что нас нет дома, но насильно вошел сюда и недостойно держал себя с сеньоритой. И вдруг появился сеньор Зорро, заставил капитана извиниться и выставил его.

— Ну, вот это, что называется, славный бандит! — воскликнул дон Диего. — Сеньорита взволнована этим переживанием?

— Конечно, нет! — сказала донья Каталина. — Она решила, что капитан Рамон выпил слишком много вина, Я позову ее.

Донья Каталина, подойдя к двери, позвала дочь. Лолита вошла в комнату и приветствовала дона Диего, как подобало воспитанной девице.

— Я в отчаянии, узнав, что вы подверглись оскорблению в моем доме, — сказал дон Диего. — Я обдумаю это дело.

Донья Каталина сделала знак мужу и отошла вглубь комнаты, чтобы оставить молодых людей наедине, что видимо понравилось дону Диего, но не сеньорите.

Глава XIX.
Капитан Рамон приносит извинения

— Капитан Рамон — зверь! — сказала девушка не слишком громким голосом.

— Он негодный парень, — согласился дон Диего.

— Он… это он хотел поцеловать меня! — сказала она.

— И вы, конечно, не допустили этого?

— Сеньор!

— Я — черт возьми, я не то хотел сказать! Конечно, вы не допустили его до этого. Надеюсь, что вы дали ему пощечину.

— Да, — сказала сеньорита. — А потом он боролся со мной и сказал мне, что я не должна быть такой разборчивой, так как я дочь человека, который находится в немилости у губернатора.

— О, адское животное! — воскликнул дон Диего.

— И это все, что вы можете сказать, кабальеро?

— Я, конечно, не могу употреблять проклятий и ругательств в вашем присутствии.

— Разве вы не понимаете, сеньор? Этот человек пришел к вам в дом и оскорбил девушку, которой вы предложили быть вашей женой.

— Проклятый мерзавец! Когда в следующий раз я увижу его превосходительство, то попрошу его перевести этого офицера в какое-нибудь другое место.

— О! — крикнула девушка. — Неужели в вас совершенно нет отваги? Перевести его! Если бы вы были настоящим человеком, дон Диего, то вы отправились бы в гарнизон, призвали бы этого капитана Рамона к ответу, пронзили бы его шпагой и позвали бы всех в свидетели того, что не позволите безнаказанно оскорблять сеньориту, которой вы восхищаетесь.

— Но это так утомительно драться, — сказал он. — Не будем говорить о насилии. Может быть, я увижу этого молодчика и сделаю ему выговор.

— Сделаете выговор?! — крикнула девушка.

— Поговорим о чем-нибудь другом, сеньорита. Поговорим о деле, о котором я говорил в тот раз. Мой отец скоро опять пристанет ко мне, чтобы узнать, когда я женюсь. Не можем ли мы каким-нибудь образом устроить это дело? Выбрали ли вы день?

— Я не утверждала, что выйду замуж за вас, — сказала она.

— Зачем оттягивать? — ответил он. — Видели ли вы мой дом? Я уверен, что он удовлетворит вас. Вы отделаете его по своему вкусу, хотя я попрошу вас не расстраивать его чересчур, так как я не люблю хаоса. У вас будет новый экипаж и все, чего вы только пожелаете.

— Это ваша манера ухаживания? — спросила она, искоса глядя на него.

— Ухаживать — как это несносно! — сказал он. — Неужели я должен играть на гитаре и произносить сладкие речи? Разве вы не можете дать мне ответа без всей этой чепухи.

Она сравнивала человека, сидевшего рядом с ней, с сеньором Зорро, и сравнение было не в пользу дона Диего. Она хотела покончить с этим фарсом, отстранить от себя дона Диего и думать только о сеньоре Зорро.

— Хочу откровенно поговорить с вами, кабальеро, — сказала она. — Я спросила свое сердце и не нашла в нем любви к вам. Я огорчена, так как знаю, какое значение наш брак имел бы для моих родителей и для меня в финансовом отношении. Но я не могу выйти за вас, дон Диего, и бесполезно будет просить об этом.

— Но, клянусь святыми! Я думал, что все это почти уже устроено, — сказал он. — Слышите вы это, дон Карлос? Ваша дочь говорит, что не может выйти за меня, что сердце не позволяет ей сделать это.

— Лолита, иди в свою комнату! — воскликнула донья Каталина.

Девушка охотно подчинилась. Дон Карлос и его жена поспешили приблизиться и сели около дона Диего.

— Мне думается, что вы не понимаете женщин, мой друг, — сказал дон Карлос. — Вы никогда не должны принимать ответ женщины за окончательный. Она может переменить свое намерение. Женщина любит, чтобы за ней волочились, она любит, чтобы человека бросало в холод от испуга и в жар от ожидания. Оставьте ее в причудливом настроении, мой друг. В конце концов, я уверен, все будет по вашему.

— Это выше моих сил! — крикнул дон Диего. — Что я буду делать теперь? Я сказал ей, что дам все, чего пожелает ее сердце.

— Ее сердце желает любви, я полагаю, — сказала донья Каталина по своему женскому опыту.

— Но, конечно, я буду любить и лелеять ее. Разве мужчина не обещает этого при бракосочетании? Разве Вега не исполнит своего слова?

— Но поухаживайте же немного, — настаивал дон Карлос.

— Но это несносно!

— Несколько нежных слов, пожатие руки время от времени, один или два вздоха и томный взгляд глаз…

— Чепуха!

— Вот, чего ожидает девица. Не говорите о браке некоторое время. Дайте созреть в ней мысли…

— Но мой августейший отец способен приехать в село и спросить, когда я женюсь. Он почти приказал мне сделать это как можно скорее.

— Но ведь ваш отец поймет, — возразил дон Карлос. — Скажите ему, что ее мать и я на вашей стороне и что вы переживаете удовольствие завоевания девушки.

— Я думаю, что мы завтра вернемся в гациенду, — вставила донья Каталина. — Лолита видела этот великолепный дом, и она сравнит его с нашим. Она поймет, что означает выйти за вас замуж. Существует старая пословица, когда мужчина и девушка в разлуке, они становятся более дороги друг другу.

— Я не хочу, чтобы вы спешили уехать.

— Я думаю, это будет самое лучшее при теперешних обстоятельствах. А вы приезжайте, скажем, дня через три, кабальеро, и я не сомневаюсь, что вы найдете ее более склонной выслушать ваше предложение.

— Я признаю, что вы лучше знаете, — сказал дон Диего. — Но вы должны по крайней мере остаться до завтра, а теперь я думаю, что мне надо поехать в гарнизон и повидать этого капитана Рамона. Может быть, это понравится сеньорите. Она видимо думает, что я должен привлечь его к ответу.

Дои Карлос подумал, что такой образ действий окажется гибельным для человека, не умеющего фехтовать, но он не сказал этого. Джентльмен никогда не навязывает своих мыслей в такую минуту. Даже если бы кабальеро шел на смерть, то и против этого нельзя было бы возражать, поскольку он считал бы, что поступает правильно, и умер бы как подобает кабальеро.

Итак, дон Диего вышел из дома и медленно поднялся в гору к зданию гарнизона.

Капитан Рамон заметил его приближение и удивился этому. Он усмехнулся при мысли о поединке с таким человеком.

Он проявил самую холодную учтивость, когда дон Диего вошел в кабинет коменданта.

— Я горжусь тем, что вы навестили меня здесь, — сказал он, делая глубокий поклон потомку рода Вега.

Дон Диего поклонился в ответ и сел на предложенный капитаном Рамоном стул. Капитан Рамон удивился, что у дона Диего не было при себе шпаги.

— Я был принужден подняться на вашу дьявольскую гору, чтобы поговорить с вами об одном важном деле, — сказал дон Диего. — Мне сообщили, что вы посетили мой дом в мое отсутствие и оскорбили молодую сеньориту — мою гостью.

— Неужели? — сказал капитан.

— Были вы очень пьяны?

— Сеньор!..

— Это, конечно, отчасти служило бы смягчающим обстоятельством. Кроме того вы были ранены, и наверно у вас была лихорадка. Были вы в лихорадке, капитан?

— Без сомнения, — сказал Рамон.

— Лихорадка ужасная вещь. У меня был однажды приступ ее. Но вы не должны были посещать сеньориту. Вы не только оскорбили ее, но вы оскорбили и меня. Я сделал предложение сеньорите стать моей женой. Дело… э… пока еще не устроено, но я имею некоторые права в данном случае.

— Я вошел в ваш дом с целью узнать новости об этом сеньоре Зорро, — солгал капитан.

— Вы… э… нашли его? — спросил дон Диего.

Лицо коменданта покраснело.

— Молодчик был там и атаковал меня, — ответил он. — Я был ранен, конечно, не имел оружия, так что он мог бы сделать со мною все, что захотел.

— Что за удивительная вещь, — сказал дон Диего, — ни один из вас, солдат, не может сразиться с этим ‘Проклятием Капистрано’ в равных условиях. Всегда он нападает на вас, когда вы беспомощны, или угрожает вам пистолетом, когда вы деретесь на шпагах, или имеет при себе около двадцати своих людей. Прошлою ночью я встретил в гациенде брата Филиппа сержанта Гонзалеса и его отряд и громадный сержант рассказал мне ужасную историю о том, как этот разбойник со своими двадцатью сообщниками разогнал его кавалеристов.

— Но мы все же поймаем его! — проговорил капитан. — И я хочу обратить ваше внимание на некоторые важные факты, кабальеро. Дон Карлос Пулидо, как мы знаем, не в милости у властей. Этот сеньор Зорро, если вы вспомните, был в гациенде Пулидо и напал там на меня, появившись из шкафа.

— Ха! Что вы хотите сказать?

— К тому же вчера вечером он был в вашем доме, в то время как вы были в отсутствии и Пулидо были вашими гостями. Это начинает выглядеть так, как будто дон Карлос принимает участие в делах сеньора Зорро. Я почти убежден, что дон Карлос изменник и помогает негодяю. Вы должны хорошенько подумать, прежде чем желать брачной связи с дочерью такого человека.

— Клянусь святыми, что за речь! — воскликнул как бы в восхищении дон Диего. — Моя бедная голова звенит от нее! Вы действительно верите всему этому?

— Конечно, верю, кабальеро.

— Думаю, что Пулидо завтра возвратятся к себе? Я только пригласил их быть моими гостями, чтобы они могли уехать от места действия этого сеньора Зорро.

— А сеньор Зорро последовал за ними в село. Вы понимаете?

— Может ли так быть? — задохнулся дон Диего. — Я должен обдумать этот вопрос. О, какие нынче неспокойные времена! Но они завтра возвратятся в гациенду. Конечно, я не хочу, чтобы его превосходительство подумал, будто я укрываю изменников.

Он встал, учтиво поклонился и затем медленно направился к двери. Но потом, видимо, что-то внезапно вспомнил и снова повернулся к капитану.

— Ха! Я чуть не забыл об оскорблении! — воскликнул он. — Что вы имеете сказать, мой капитан, относительно событий прошлой ночи?

— Конечно, кабальеро, я нижайше прошу у вас извинения, — ответил капитан Рамон.

— Я полагаю, что должен принять извинения. Но прощу вас, чтобы это больше не повторялось. Вы ужасно испугали моего дворецкого, а он прекрасный слуга.

Затем дон Диего снова поклонился и покинул гарнизон, а капитан Рамон смеялся так долго и громко, что больные в госпитале испугались, что их комендант потерял рассудок.

— Что за человек! — воскликнул капитан. — Думаю, что отстранил его от этой сеньориты Пулидо. И я был достаточно глуп, намекая губернатору, что этот Вега может быть способен на измену. Необходимо исправить как-нибудь это дело. У этого человека недостаточно ума и темперамента, чтобы быть изменником.

Глава XX.
Дон Диего проявляет интерес

Угрожавший дождь не пошел ни в этот день, ни ночью, а утром солнце ярко светило, небо было синее, и воздух напоен запахом цветов.

Вскоре после завтрака повозка Пулидо была подана к дому, и дон Карлос, его жена и дочь приготовились к отъезду.

— Как удручает меня, — сказал дон Диего в дверях, — что брак с сеньоритой не может состояться. Что я скажу моему отцу?

— Не отчаивайтесь, кабальеро, — посоветовал ему дон Карлос. — Может быть, когда мы снова будем дома и Лолита сравнит наше скромное жилище с вашими великолепными хоромами, она переменит свое намерение. Женщина меняет свои намерения, кабальеро, так же часто, как и свои прически.

— Я думал, что все будет уже улажено к этому времени, — сказал дон Диего. — Вы говорите, что все еще есть надежда?

— Я так думаю, — сказал дон Карлос, но он сомневался в этом, вспоминая выражение лица сеньориты. Тем не менее он собирался серьезно поговорить с ней по приезде домой и рассчитывал на то, что решится настоять на повиновении даже в деле выбора мужа.

Когда все любезности были окончены и громоздкая повозка уехала, дон Диего вернулся обратно в свой дом с поникшей головой: эта поза была характерна для него, когда он затруднял себя размышлениями.

Вскоре он решил, что в данный момент нуждается в обществе. Покинув дом, перешел через площадь и вошел в таверну. Толстый хозяин кинулся приветствовать его, повел на лучшее место около окна и принес вина, не ожидая приказания.

Дон Диего провел почти час, глядя через окно на площадь, следя, как проходили мужчины и женщины, наблюдая работу туземцев, то и дело поглядывая на тропинку, шедшую по направлению к Сан-Габриель.

Вскоре он заметил на этой тропинке двух приближающихся всадников, а между лошадьми третьего человека, дон Диего увидел, что от талии этого человека шли веревки к седлам всадников.

— Что это такое, во имя святых! — воскликнул он, вставая со скамейки и подходя ближе к окну.

— Ха! — вздохнул хозяин. — Это ведут пленника.

— Пленника? — произнес дон Диего.

— Туземец недавно принес это известие, кабальеро. Опять монах попался.

— Объяснитесь, толстяк.

— Человек этот должен немедленно предстать перед судьей. Говорят, что он надул торговца шкурами и теперь должен отвечать за это. Он хотел, чтобы его дело разбиралось в Сан-Габриель, но ему не разрешили этого, так как там все расположены в пользу миссии и монахов.

— Кто этот человек? — спросил дон Диего.

— Его зовут братом Филиппом, кабальеро.

— Что такое? Брат Филипп, старый человек и мой хороший друг! Я провел позапрошлую ночь в его гациенде.

— Без сомнения, он провел вас, кабальеро, как и других, — сказал хозяин.

Дон Диего проявил определенный интерес. Он внезапно вышел из таверны и направился в помещение суда, находившееся в маленьком кирпичном здании на противоположной стороне площади. Всадники как раз приехали туда вместе со своим пленником. Это были два солдата, которые стояли на постое в Сан-Габриель, а монахи были принуждены именем губернатора содержать их и давать им ночлег.

Это был брат Филипп. Его заставили идти всю дорогу привязанным к седлам стражников, и можно было не сомневаться, что всадники ехали галопом, чтобы испробовать степень выносливости монаха.

Платье брата Филиппа было в лохмотьях, покрыто пылью и потом. Толпившиеся вокруг награждали его насмешками и грубыми шутками, но монах гордо держал голову и делал вид, что ничего не видит и не слышит.

Солдаты сошли с коней и втащили его в комнату судьи, а праздношатающиеся и туземцы толпой ввалились через дверь. Дон Диего колебался одно мгновение, потом направился к двери. — Прочь, мерзавцы! — крикнул он, и туземцы расступились перед ним.

Он вошел и стал проталкиваться сквозь толпу. Судья увидел его и пригласил на переднее место. Дон Диего было теперь не до того, чтобы садиться.

— Что такое? Что случилось? — спросил он. — Ведь это брат Филипп, благочестивый человек и мой друг.

— Он мошенник! — возразил один из солдат.

— Если это так, то нельзя больше верить ни одному человеку, — заметил дон Диего.

— Его поступки противозаконны, кабальеро, — утверждал судья, выступив вперед. — Обвинение предъявлено, и его привели сюда на суд.

Тогда дон Диего сел, и заседание было объявлено открытым.

Человек, приносивший жалобу, был неприятный на вид парень, он объяснил, что был торговцем салом и шкурами и имел склад в Сан-Габриель.

— Я прибыл в гациенду, управляемую этим монахом, и купил у него десять шкур, — объявил он. — После того, как я отдал ему деньги и принес товар на склад, я нашел, что шкуры не выделаны как следует. В действительности они были совершенно испорчены. Я вернулся в гациенду, рассказал ему это, требуя, чтобы он вернул мне деньги, но он отказался это сделать.

— Шкуры были хорошие, — вставил брат Филипп. — Я сказал ему, что возвращу ему деньги, когда он вернет мне шкуры.

— Они были испорчены, — упорствовал торговец, — мой помощник подтвердит то же самое. Они издавали зловоние, и я должен был сжечь их немедленно.

Помощник подтвердил все это.

— Что вы можете сказать, брат? — спросил судья.

— Что бы я ни сказал, это мне не поможет, — ответил брат Филипп. — Меня уже признали виновным и вынесли приговор. Если бы я был приверженцем беспутного губернатора, а не францисканцем, то шкуры были бы хороши.

— Да это измена! — воскликнул судья.

— Я говорю правду.

Судья надул губы и нахмурился.

— Здесь было слишком много этих мошенничеств, — сказал он наконец. — Если человек носит рясу, то это вовсе не значит, что он может безнаказанно грабить. В таких случаях я считаю нужным подать пример, чтобы монахи видели, что они не могут извлекать выгоды из своего сана. Монах должен заплатить этому человеку стоимость шкур, а за мошенничество он получит десять ударов по спине, за произнесенные же им изменнические слова он получит еще пять добавочных ударов. Таков приговор.

Глава XXI.
Наказание кнутом

Туземцы глумились и аплодировали. Лицо дона Диего побледнело, и на мгновение его глаза встретились с глазами брата Филиппа, на лице которого застыло выражение покорности.

Помещение суда опустело, и солдаты отвели монаха на место экзекуции посредине площади. Дон Диего заметил, что судья усмехался, и понял, каким фарсом был этот суд.

— Беспокойное время! — сказал он своему знакомому, стоявшему рядом с ним.

Солдаты сорвали рясу со спины Филиппа и собирались привязать его к столбу. Но монах обладал когда-то большой силой и сохранил ее отчасти, он понял, какое унижение ему предстояло перенести.

Внезапно он оттолкнул солдат в сторону и наклонился, чтобы схватить с земли кнут.

— Вы сняли с меня рясу! — закричал он. — Я теперь обыкновенный человек, не монах! В сторону, собаки!

Он начал стегать кнутом. Одного солдата он резанул по лицу и ударил двух туземцев, подскочивших к нему.

Но вот толпа навалилась на него, сбила с ног и принялась избивать, не обращая внимания даже на окрики солдат. Дон Диего почувствовал потребность действовать. Несмотря на мягкую натуру, он не мог перенести, чтобы с его другом поступали таким образом. Он ринулся в середину толпы, приказывая туземцам очистить дорогу, но внезапно почувствовал, как кто-то схватил его за руку, и, повернувшись, встретился глазами с судьей.

— Это не дело кабальеро, — сказал судья тихим голосом. — Человек этот был приговорен правильно. Если вы протянете руку, чтобы помочь ему, этим вы подымете руку против его превосходительства. Разве вы забыли об этом, дон Диего Вега?

По-видимому дон Диего не забыл этого. Он сознавал кроме того, что заступничеством не окажет услуги своему другу. Кивнув головой судье, он удалился. Но ушел недалеко. Тем временем солдаты овладели монахом и привязали его к позорному столбу. Это было добавочное оскорбление, так как столбом пользовались исключительно для наказания непокорных туземцев. Кнут взвился в воздухе, и дон Диего увидел кровь, выступившую на голой спине Филиппа. Он отвернулся, так как не мог вынести подобного зрелища. Он считал удары по свисту кнута в воздухе, и знал, что гордый старый брат Филипп не издаст ни звука и может умереть без стона. Он слышал смех туземцев, а, обернувшись, увидел, что наказание окончено.

— Деньги должны быть заплачены в течение двух дней, или вы получите еще пятнадцать плетей, — сказал судья.

Монах Филипп был развязан и упал на землю у подножия столба. Толпа начала рассеиваться. Два монаха, которые следовали за Филиппом от Сан-Габриель, помогли своему брату встать на ноги и отвели его в сторону под гиканье туземцев. Дон Диего Вега возвратился к себе.

— Пришлите мне Бернардо, — приказал он своему дворецкому. Дворецкий кусал губы, чтобы удержаться от смеха, когда шел исполнять данное ему приказание. Бернардо был глухонемой слуга-туземец, услугами которого дон Диего пользовался в особых случаях.

Через минуту он вошел в большую гостиную и поклонился своему хозяину.

— Бернардо, ты драгоценность! — сказал дон Диего. — Ты не можешь ни говорить, ни слышать, ни писать, ни читать, и ты недостаточно умен, чтобы знаками дать понять о своих желаниях. Ты единственный человек в мире, с которым я могу говорить без того, чтобы выслушивать ответы. Ты не произносишь ‘ха!’ каждую минуту.

Бернардо качнул головой, как будто бы он понял. Он всегда так качал головой, когда губы дона Диего переставали двигаться.

— Да, беспокойные нынче времена, Бернардо, — продолжал дон Диего, — человек не может найти места, где бы он мог поразмыслить. Даже к монаху Филиппу позавчера ночью ворвался громадный сержант, стуча в дверь. Человеку, имеющему нервы, очень тяжело. А истязание старого монаха Филиппа? Бернардо, будем надеяться, что сеньор Зорро, который наказывает тех, кто поступает несправедливо, услышит об этом деле и будет действовать соответствующим образом.

Бернардо снова качнул головой.

— Что касается меня, то я в очень затруднительном положении, — продолжал дон Диего. — Отец приказал мне жениться, а та сеньорита, которую я выбрал, не желает меня. Наверно мой отец отдерет меня за уши. Бернардо, пришло для меня время покинуть это село на несколько дней. Я поеду в гациенду моего отца, чтобы рассказать ему, что я еще не нашел невесты, и попросить его о снисходительности. И там, на белых холмах позади его дома, я надеюсь найти какое-нибудь место, где смогу отдохнуть и побеседовать с поэтами в течение целого дня без разбойников, сержантов и несправедливых судей, раздражающих меня. А ты, Бернардо, конечно, будешь рядом.

Бернардо снова качнул головой. Он догадывался, что произойдет дальше. Дон Диего имел привычку долго говорить с ним, и всегда после этого следовало путешествие. Бернардо нравилось это, потому что он обожал дона Диего, а также потому, что любил посещать гациенду отца дона Диего, где с ним всегда обращались ласково.

Дворецкий подслушивал в соседней комнате и узнал все, что говорилось. Он отдал приказание, чтобы лошадь дона Диего была готова, и приготовил бутылку с водой и вином в дорогу своему господину. Немного спустя дон Диего выехал из дома, а следом за ним на небольшом расстоянии, верхом на муле ехал Бернардо. Они направились быстро вдоль шоссе и вскоре поравнялись с небольшой повозкой, по бокам которой шли два францисканца, а внутри сидел брат Филипп, старавшийся сдержать мучительные стоны.

Дон Диего сошел с коня и, когда повозка остановилась, подошел к ней, схватил руку Филиппа.

— Мой бедный друг! — сказал он.

— Это только новый образец несправедливости, — ответил брат Филипп, — уже двадцать лет все миссии подвергаются гонению и оно все растет. Святой Джуниперо Сэра завладел этой местностью, когда все другие страшились ее, и в Сан-Диего де Алкала он основал первую миссию, от которой пошли другие. Таким образом, он даровал миру империю. Нашей виной было то, что мы преуспевали. Мы работали, а другие пожинали плоды.

Дон Диего кивнул, и монах продолжал:

— Они начали с того, что отобрали у нас земли миссий, земли, которые мы обрабатывали, которые представляли собою пустыни, и которые мои братья превратили в сады и огороды. Они ограбили нас и, не удовлетворившись этим, теперь преследуют. Владения миссий обречены, кабальеро. Уже недалек тот час, когда крыши их упадут и стены обрушатся. Настанет время, когда народ будет смотреть на эти руины и удивляться, как могла произойти подобная вещь. Но нам ничего не останется как только подчиниться. Это один из наших принципов. На площади Рейна де Лос-Анжелес я забылся на одно мгновение, когда взял кнут и ударил человека. Наше назначение подчиняться.

— Иногда, — заметил дон Диего, — я хотел бы быть энергичным человеком.

— Вы выказываете сочувствие, мой друг, которое столь же дорого, как и драгоценные камни, а энергия, направленная по ложному пути, хуже, чем полное отсутствие ее. Куда вы едете?

— В гациенду моего отца, дорогой друг. Я должен умолять его о прощении и снисходительности. Он приказал мне жениться, а я нахожу эту задачу очень трудной.

— Это должно было бы быть легкой задачей для одного из Вега. Каждая девушка была бы горда носить это имя.

— Я надеялся обвенчаться с сеньоритой Лолитой Пулидо, так как она завладела моим сердцем.

— Достойная девушка! Ее отец тоже подвергся несправедливому гонению. Если бы вы вступили в его семью, никто не осмелился бы поднять на него руку.

— Все это очень хорошо, брат, и, конечно, абсолютная правда, но сеньорита не желает меня, — жаловался дон Диего. — По-видимому я не имею достаточно отваги и ума.

— Должно быть, ей трудно понравиться. Или, быть может, она кокетка и играет вами, надеясь одержать верх и увеличить ваш пыл. Девушка любит мучить мужчину, кабальеро, это ее привилегия.

— Я показал ей свой дом в селе, упомянул о большом богатстве и согласился купить для нее новую коляску, — рассказывал дон Диего.

— А показывали ли вы ей ваше сердце, упоминали ли о вашей любви и о желании быть прекрасным мужем?

Дон Диего смущенно смотрел на него, затем быстро замигал глазами и почесал подбородок, как он иногда делал, когда был чем-нибудь поражен.

— Что за безумная идея! — воскликнул он немного спустя.

— Попробуйте ее, кабальеро. Это может иметь превосходный результат.

Глава XXII.
Скорое наказание

Монахи поехали дальше, брат Филипп поднял руку и благословил дона Диего, который свернул в сторону на другую тропинку. Глухонемой Бернардо следовал за ним на своем муле.

А между тем в селе торговец шкурами и салом был центром внимания в таверне. Толстый хозяин хлопотал, снабжая гостей вином, так как продавец шкур и сала тратил часть денег, которые он получил мошенническим путем от брата Филиппа. Судья тратил остальную часть.

Раздавался громкий хохот, когда кто-нибудь рассказывал, как брат Филипп хлестал кнутом, или как кровь текла по его старой спине, когда пустили в дело плетку.

— Ни одного стона! — кричал торговец шкурами и салом. — Он мужественный старый волк. Прошлый месяц мы стегали одного в Сан-Фернандо, и он выл, прося о милости, хотя некоторые говорят, что он был болен и потому слаб. Возможно, что это так. Крепыши, эти братья! Но зато какая удача, когда мы можем заставить одного из них повыть. Еще вина, хозяин! Брат Филипп платит за все!

При этом раздался взрыв сиплого смеха, и подручному торговца, который давал ложные показания, была брошена монета, причем ему было приказано разыгрывать из себя самостоятельного человека и поставить вино за свой счет. Тогда он купил вина для всех в таверне и весело завыл, когда толстый хозяин не дал ему сдачи с его монеты.

— Разве ты монах, что скупишься на деньги? — спросил хозяин.

Снова вся таверна весело загоготала, а хозяин, который до крайности надул подручного, усмехался, занимаясь своим делом. Это был хороший день для толстого хозяина.

— Кто был тот кабальеро, который выказал милосердие к монаху? — спросил торговец.

— Это был дон Диего Вега, — ответил хозяин.

— Он наживет себе неприятности.

— Кто угодно, но не дон Диего, — сказал хозяин. — Вы знаете знаменитую семью Вега, не так ли, сеньор? Его превосходительство сам заискивает перед ними. Стоило бы только кому-нибудь из Вега поднять палец, и был бы политический переворот в наших местах.

— В таком случае он опасный человек? — спросил торговец.

Взрыв хохота был ему ответом.

— Опасный? Дон Диего Вега! — кричал хозяин, а слезы текли по его жирным щекам. — Вы уморите меня. Дон Диего только и делает, что сидит на солнце и мечтает. Он почти никогда не носит шпаги. Он очень редко ее надевает, да и то исключительно как украшение. Он стонет, если ему приходится проехать несколько миль верхом. Дон Диего так же опасен, как и ящерица, греющаяся на солнце.

— Но несмотря на все, он отличный господин, — прибавил хозяин поспешно, боясь, чтобы его слова не достигли ушей дона Диего и чтобы тот не перестал посещать его таверну и не перешел бы в другую.

Были почти сумерки, когда торговец шкурами и салом покинул таверну со своим подручным. Оба шли, пошатываясь, так как поглотили слишком большое количество вина. Они направились к повозке, в которой путешествовали, помахали на прощанье группе людей у дверей таверны и медленно отправились по тропинке в Сан-Габриель.

Они совершали свое путешествие не спеша, продолжая пить из кувшина купленное ими вино. Они проехали через вершину первого холма, и селение Рейна де Лос-Анжелес скрылось из виду. Перед ними была теперь лишь большая дорога, вившаяся подобно громадной пыльной змее, да темные холмы и несколько строений вдали. На повороте они внезапно увидели перед собою всадника, легко сидевшего в седле, его конь стоял посреди дороги, так что они не могли обогнуть его.

— Поверни свою лошадь, поверни свою скотину! — закричал торговец шкурами и салом. — Что же, ты хочешь, чтобы я переехал тебя?

Подручный издал восклицание, похожее на испуг, и торговец посмотрел внимательнее на всадника. Его челюсть опустилась, глаза выкатились.

— Да это сеньор Зорро! — воскликнул он. — Клянусь честью, это ‘Проклятие Капистрано’, и снова здесь близ Сан-Габриель! Вы не тронете меня, сеньор Зорро? Я бедный человек, и у меня нет денег. Не далее как вчера, один монах обманул меня, и я был в Рейна де Лос-Анжелес, ища справедливости.

— А получили вы ее? — спросил сеньор Зорро.

— Судья был добр, сеньор. Он приказал монаху заплатить мне, но я не знаю, когда я получу деньги.

— Выходите-ка из повозки, и ваш помощник тоже! — скомандовал сеньор Зорро.

— Но у меня нет денег! — протестовал торговец.

— Вон из повозки! Что мне, повторять, что ли? Двигайтесь, или свинец найдет место в вашем теле!

Теперь торговец увидел, что разбойник держал в руке пистолет. Он запищал от страха и выскочил из повозки так скоро, как только мог, а за ним выкатился и его подручный. Они стояли на пыльной дороге перед сеньором Зорро, дрожа от страха. Торговец молил о пощаде.

— У меня нет денег с собою, любезный разбойник, но я достану их для вас! — молил он. — Я принесу их, куда вы скажете, куда вы пожелаете.

— Молчать, скотина! — крикнул сеньор Зорро. — Я не хочу твоих денег, клятвопреступник! Я знаю все о фарсе, разыгранном на суде в Рейна де Лос-Анжелес, я имею способ узнавать о подобных вещах немедленно. Итак, какой монах обманул тебя, а? Лжец и вор! Это ты мошенник! И они дали старому человеку пятнадцать плетей из-за лжи, которую ты наплел. А ты поделился с судьей деньгами, мошеннически полученными от монаха.

— Клянусь святыми!

— Не надо! Достаточно ты надавал ложных клятв. Ступай вперед!

Торговец повиновался, дрожа точно в лихорадке. Сеньор Зорро быстро слез с коня. Подручный торговца стоял у повозки с побелевшим от страха лицом.

— Вперед! — снова скомандовал сеньор Зорро.

Снова торговец повиновался, но внезапно он начал молить о пощаде, так как сеньор Зорро вытащил из-под своего длинного плаща кнут, которым погоняют мулов, и держал его наготове в правой руке, в то время как в левой у него был пистолет.

— Повернись спиной! — скомандовал он.

— Милосердие, добрый разбойник! Разве я должен быть избитым, после того как был ограблен? Неужели вы будете истязать честного купца из-за вороватого монаха?

Первый удар, и торговец пронзительно закричал от боли. Его последнее замечание, казалось, придало силы руке разбойника. Второй удар, и торговец опустился на колени на пыльной дороге.

Тогда сеньор Зорро сунул пистолет за кушак, подошел ближе, левой рукой схватил торговца за клок волос так, чтобы приподнять его, а правой сыпал тяжелые удары ослиным кнутом по спине. Он хлестал до тех пор, пока крепкое платье и рубашка торговца не разорвались в клочья и кровь не просочилась насквозь.

— Это тому, кто дает ложные клятвы и заставляет наказывать честного монаха! — крикнул сеньор Зорро.

Потом он обратил свое внимание на подручного.

— Без сомнения, молодой человек, вы исполняли только приказания своего хозяина, когда лгали перед судьей, — сказал он. — Но вы должны быть проучены, чтобы быть честным и справедливым независимо от обстоятельств.

— Пощадите, сеньор, — взвыл подручный.

— Разве вы не смеялись, когда истязали монаха? Разве вы не напились, празднуя наказание бедного человека, полученное им за то, чего он не сделал.

Сеньор Зорро схватил юношу за шиворот, повернул его кругом и крепко ударял по плечу. Мальчишка пронзительно закричал и потом начал хныкать. Он получил всего пять ударов плетью, так как сеньор Зорро по-видимому не хотел доводить его до потери сознания. Наконец он отбросил мальчишку от себя и свернул свой кнут.

— Будем надеяться, что вы оба будете помнить этот урок, — сказал он. — Садитесь в повозку и уезжайте, и когда будете говорить об этом происшествия, то говорите правду, иначе я услышу об этом и накажу вас снова. Смотрите, чтобы я не услышал, что пятнадцать или двадцать человек окружили и держали вас, покуда я стегал.

Подручный вскочил в тележку, его хозяин последовал за ним, они хлестнули лошадь и скрылись в облаке пыли по направлению к Сан-Габриель. Сеньор Зорро смотрел им вслед некоторое время, потом поднял свою маску, вытер вот с лица и снова сел на лошадь, пристегнув кнут к седлу.

Глава XXIII.
Еще наказание

Сеньор Зорро быстро поскакал к вершине холма, под которым расстилалось село. Там он остановил лошадь и посмотрел вниз на деревню.

Было почти темно, но он мог достаточно хорошо видеть то, что хотел. В таверне горели свечи, и оттуда доносились сиплые звуки песни и громких шуток. Гарнизон был освещен, и из некоторых домов доносился запах приготовляемой пищи.

Сеньор Зорро поехал дальше, спускаясь с холма. Достигнув края площади, он пришпорил коня и устремился к дверям таверны, перед которой собралось с полдюжины людей, большинство из них было под хмельком.

— Хозяин! — крикнул он.

Сначала никто из толпы у дверей таверны не обратил на него особого взимания, думая, что это какой-нибудь путешествующий кабальеро, желающий освежиться. Хозяин поспешно выскочил, потирая свои жирные руки, и близко подошел к лошади. Тут только он увидел, что всадник был в маске, и что дуло пистолета угрожало ему.

— Здесь ли судья? — спросил сеньор Зорро.

— Да, сеньор.

— Стойте, где стоите, и крикните ему. Скажите, что здесь есть кабальеро, который хочет поговорить с ним относительно одного дела.

Перепуганный хозяин позвал судью, и известие было передано внутрь. Судья вышел, спотыкаясь и спрашивая громким голосом, кто оторвал его от приятного времяпровождения. Спотыкаясь, дошел он до лошади, положил на нее руку и, посмотрев вверх, увидел два сверкающих глаза, глядевших из-под маски. Он открыл рот, чтобы крикнуть, но сеньор Зорро вовремя предупредил его.

— Ни звука, или вы умрете! — сказал он. — Я пришел, чтобы наказать вас. Сегодня вы вынесли приговор человеку, который был невиновен. Тем более, что вы знали о его невиновности, и весь суд был только фарсом. По вашему приказу он получил известное количество плетей. Вы получите такую же расплату.

— Вы осмеливаетесь…

— Молчать! — скомандовал разбойник. — Вы, там у дверей, подойдете сюда, — позвал он.

Все приблизились толпою, большинство из гуляк были поденщики, подумавшие, что этот кабальеро хочет дать им какую-нибудь работу и имеет деньги, чтобы заплатить за нее. В темноте они не заметили маски и пистолета, пока не очутились радом с лошадью, а тогда было уже поздно отступать.

— Мы сейчас накажем этого несправедливого судью, — сказал им сеньор Зорро. — Пятеро из вас схватят его и подведут к столбу посредине площади и там привяжут его. Первый, кто станет колебаться, получит заряд свинца из моего пистолета, а моя шпага расправится с остальными. И — живо, шевелитесь!

Испуганный судья начал кричать.

— Смейтесь погромче, чтобы его крики не были слышны, — приказал разбойник, и люди засмеялись изо всех сил, хотя в их смехе и чувствовался особый оттенок.

Они схватили судью за руки, подвели его к столбу и привязали ремнями.

— Вы выстроитесь в ряд, — сказал им сеньор Зорро, — возьмете этот кнут, и каждый из вас ударит его по пяти раз. Я буду наблюдать, и если я увижу хоть раз, что кнут падет легко, я накажу вас. Начинайте!

Он бросил кнут первому человеку, и наказание началось. Сеньор Зорро не нашел недостатков в способе, каким оно производилось, так как в сердцах поденщиков царил страх, и они стегали сильно и охотно.

— И вы также, хозяин, — сказал сеньор Зорро.

— Он посадит меня потом в тюрьму за это, — плакался трактирщик.

— Что вы предпочитаете, тюрьму или гроб, сеньор? — спросил разбойник.

Конечно, хозяин предпочел тюрьму. Он подхватил кнут и превзошел всех силою своих ударов. Судья грузно висел на ремнях. Он потерял сознание уже при пятнадцатом ударе, больше от страха, чем от боли и самого наказания.

— Отвяжите этого человека, — приказал разбойник.

Двое поспешили исполнить приказание.

— Отнесите его домой, — продолжал сеньор Зорро, — и скажите всем в селе, что так сеньор Зорро наказывает тех, кто угнетает бедных и беспомощных, кто произносит несправедливые приговоры и кто ворует. Теперь идите своей дорогой!

Судью унесли. Он стонал, сознание вернулось к нему. Сеньор Зорро обратился еще раз к хозяину:

— Мы вернемся в таверну, — сказал он. — Вы войдете внутрь и принесете мне кружку вина, и будете стоять около моей лошади, пока я буду пить. Было бы только потерей времени говорить вам, что случится, если по пути вы попытаетесь предать меня.

Но в сердце хозяина страх перед судьей был так же велик, как и страх перед сеньором Зорро. Он пошел к таверне, идя рядом с лошадью разбойника, и поспешил внутрь, как бы для того, чтобы достать вина, но на самом деле он поднял тревогу.

— Сеньор Зорро здесь, — шепнул он сидевшему у ближайшего стола. — Он только что заставил жестоко избить судью. Он послал меня принести ему кружку вина.

Потом он подошел к бочке с вином и начал нацеживать кружку насколько возможно медленно. А между тем в таверне сразу же приступили к делу. Там находилось с полдюжины кабальеро, приверженцев губернатора. Теперь, вытащив шпаги, они стали пробираться к двери, а один из них, имевший за поясом пистолет, вытащил его, посмотрел, заряжен ли он, и последовал за ними.

Сеньор Зорро сидевший на коне в двадцати футах от дверей таверны, вдруг заметил, что на него бежит толпа, увидел блеск полудюжины шпаг, услышал выстрел из пистолета и свист пули около своей головы.

Хозяин стоял в дверях, умоляя захватить разбойника, потому что это было бы поставлено ему в некоторую заслугу и, быть может, судья в таком случае не наказал бы его за то, что он бил его кнутом. Сеньор Зорро заставил лошадь встать на дыбы и всадил в нее шпоры. Она прыгнула вперед в самую середину группы кабальеро и рассеяла ее.

Этого и желал сеньор Зорро. Его шпага была уже вынута из ножен, прошлась по чьей-то руке, также державшей шпагу, размахнулась и проколола руку следующего врага.

Разбойник сражался, как сумасшедший, маневрируя конем таким образом, что его противники разъединялись и могли нападать на него только по одиночке. Воздух наполнился пронзительными криками, визгом, люди выбегали из домов, чтобы узнать причину смятения. Сеньор Зорро знал, что у некоторых из них могут быть пистолеты, не страшась никакой шпаги, он понимал, что человек, находящийся на близком расстоянии мог сразить его пистолетной пулей.

Он заставил коня снова двинуться вперед, и, прежде чем толстый хозяин успел сообразить, сеньор Зорро был уже рядом с ним, наклонился к нему и схватил его за руку. Лошадь понеслась, таща за собой толстого хозяина, который принялся пронзительно кричать о помощи и в то же время молить о милосердии. Сеньор Зорро поскакал с ним к позорному столбу.

— Подай мне этот кнут! — приказал он.

Пронзительно кричавший хозяин повиновался и взвывал к святым о защите.

Сеньор Зорро стегнул его, и кнут обвился вокруг жирной поясницы, и при каждой попытке хозяина бежать, стегал снова и снова. Зорро на мгновение оставил его в покое, чтобы выпустить заряд в тех, у кого были шпаги. Этим он рассеял их, а потом снова возобновил наказание хозяина.

— Ты поступил изменнически! — кричал он. — Воровская собака! Ты наслал на меня людей, э? Я исполосую твою крепкую шкуру.

— Пощадите! — пронзительно закричал хозяин и упал на землю.

Сеньор Зорро снова ударил его, вызывая больше воя, чем крови. Он повернул своего коня и ринулся на ближайшего врага. Еще одна пуля просвистела над его головой, еще кто-то подскочил к нему с обнаженной шпагой. Сеньор Зорро пронзил чье-то плечо и снова пришпорил коня. Галопом прискакал он к позорному столбу, остановил там лошадь и мгновение смотрел на всех.

— Вас тут недостаточно много, чтобы сделать сражение интересным, сеньоры! — воскликнул он.

Он сдернул свое сомбреро, поклонился им с милой насмешкой, потом снова повернул лошадь и ускакал.

Глава XXIV.
В гациенде дона Алехандро

В поселке позади себя сеньор Зорро оставил сумятицу. Пронзительные крики толстого хозяина подняли все селение. Мужчины прибегали со слугами, несшими факелы. Женщины выглядывали из окон домов, туземцы притаились там, где их застала тревога, и дрожали, так как они по горькому опыту знали, что, какова бы ни была причина смятения, расплачивались за нее они.

Много молодых с горячим темпераментом кабальеро было тут, а в селении Рейна де Лос-Анжелес уже давно не происходило ничего волнующего. Собравшись в таверне, эти юноши слушали жалобы хозяина, некоторые поспешили в дом судьи, увидели его раны, услышали от него об оскорблении, нанесенном закону, а тем самым и его превосходительству губернатору.

Капитан Рамон пришел из гарнизона и, узнав причину смятения, разразился страшными проклятиями. Он приказал своему единственному здоровому человеку скакать во дороге в Пала, настичь сержанта Гонзалеса и его солдат и передать приказ вернуться на верный след, так как в настоящее время они находилась на ложном пути.

Но молодые кабальеро увидели во всем этом возможность приключения, которое было им по нраву, и попросили у коменданта разрешения образовать нечто вроде отряда и пуститься вслед за разбойником. Разрешение было дано им немедленно. Человек тридцать из них вскочили на коней, осмотрели оружие и выехали с намерением разделиться на три группы, по десяти в каждой, лишь только они подъедут к перекрестку дорог.

Горожане приветствовали их криками, когда они отправлялись в путь, они поднялись на холм быстрым галопом и с большим шумом пустились по направлению Сан-Габриель, довольные тем, что светит месяц, который поможет им увидеть врага, когда они приблизятся к нему.

В должное время они разделились, десять человек направились в Сан-Габриель, десять поехали по тропинке, которая вела в гациенду брата Филиппа, а остальные десять последовали по дороге, которая, извиваясь в долине, вела к целому ряду соседних поместий, принадлежащих богатым кабальеро.

Вдоль этой дороги некоторое время тому назад ехал дон Диего Вега с глухонемым Бернардо, следовавшим за ним верхом на муле. Дон Диего ехал не торопясь, было далеко за полночь, когда он свернул с главной дороги и последовал по узкой тропинке в направлении к дому своего отца. Дон Алехандро Вега, глава семьи, сидел один у стола с остатками ужина перед собою, когда услышал, что всадник подъехал к двери. Слуга побежал открыть дверь, и в комнату вошли дон Диего с Бернардо.

— А, Диего, сын мой! — воскликнул старый дон Алехандро, протягивая руки.

Дон Диего был на мгновение прижат к груди отца, а потом ом уселся у стола и взял кружку вина. Освежившись, он еще раз посмотрел на дона Алехандро.

— Это было утомительное путешествие, — заметил дон Диего.

— А какова его причина, сын мой?

— Я чувствовал, что должен приехать в гациенду, — сказал дон Диего. — Теперь не время находиться в селе. Куда бы не повернулся человек, он встречает только насадив и кровопролитие. Этот проклятый сеньор Зорро…

— Ха! Что слышно о нем?

— Пожалуйста не говорите ‘ха!’, батюшка. В течение последних нескольких дней мне говорили ‘ха!’ с утра до ночи. Беспокойные нынче времена! Этот сеньор Зорро посетил гациенду Пулидо и перепугал там всех. Я побывал в моей гациенде по делу, а оттуда поехал повидать старого монаха Филиппа, думах получить возможность заняться размышлениями в его присутствии. И кто же появился там, как не громадный сержант с его кавалеристами в погоне за сеньором Зорро!

— Они поймали его?

— Кажется, нет, батюшка. Я вернулся в село, и — чтобы вы думали случилось там в этот день? Притащили брата Филиппа, обвинили его в мошенничестве с торговцем и после пародии на суд привязали к столбу, дали ему пятнадцать ударов плетью по спине.

— Негодяи! — крикнул дон Алехандро.

— Я не мог переносить этого больше и решил приехать к вам. Куда я не повернусь везде сумятица. Этого довольно, чтобы свести человека с ума. Можете спросить Бернардо, так ли это.

Дон Алехандро посмотрел та глухонемого туземца и усмехнулся. Бернардо по своему обыкновению усмехнулся в ответ, не зная, что так нельзя поступать в присутствии старого дона Алехандро.

— Что ты еще скажешь мне? — спросил дон Алехандро своего сына, пытливо гладя на него.

— Клянусь святыми! Вот в этом то и весь вопрос! Я надеялся избежать этого, отец.

— Расскажи мне об этом.

— Я посетил гациенду Пулидо и говорил с доном Карлосом и его женою, а также и с сеньоритой Лолитой.

— Понравилась ли тебе сеньората?

— Она не менее мила, чем все знакомые мне девушки, — сказал дон Диего. — Я говорил с доном Карлосом по поводу свадьбы, и он по-видимому в восторге.

— Ах, само собою разумеется! — воскликнул дон Алехандро.

— Но боюсь, что свадьба не состоится.

— Почему? Есть какие-нибудь недочеты, касающиеся сеньориты?

— Нет, насколько мне известно. Она по-видимому прелестная и невинная девушка, батюшка. Я пригласил их провести денька два в моем доме в Рейна де Лос-Анжелес. Я устроил это, чтобы она могла видеть мою обстановку и узнать о моем богатстве.

— Это было мудро устроено, сын мой.

— Но она не желает идти за меня.

— Но почему же? Отказалась выйти за Вега? Отказаться породниться с самой могущественной семьей в стране?

— Она намекнула, батюшка, что я не такой человек, какой ей нужен. Она склонна к глупостям, думается мне. Ей бы хотелось, должно быть, чтобы я играл на гитаре под ее окнами, строил бы глазки, пожимал ей руки, когда ее дуэнья отвернется, и проделывал бы еще целый ряд глупостей.

— Клянусь святыми! Разве ты не Вега? — воскликнул дон Алехандро. — Да разве любой достойный человек пренебрег бы подобным случаем? Разве любой кабальеро не был бы в восторге воспевать свою любовь при лунном свете? Эти-то мелочи, которые ты называешь глупостями и есть главная прелесть, квинтэссенция любви! Я не удивляюсь, что сеньорита была недовольна тобой.

— Но я не нахожу, чтобы подобные вещи были необходимы, — сказал дон Диего.

— Ты пошел к сеньорите и сказал ей хладнокровно, что хочешь жениться, и кончено дело. Не воображал ли ты, что покупаешь лошадь или быка? Клянусь святыми! Так, значит, у тебя нет шансов жениться на этой девушке? А она во всей стране наилучшего происхождения после нашего собственного.

— Дон Карлос велел мне надеяться, — ответил Диего. — Он отвез ее обратно в гациенду и намекнул, что, быть может когда она останется там некоторое время и обдумает хорошенько, то изменит свое намерение.

— Она будет твоей, если ты сумеешь обделать дело, — сказал дон Алехандро. — Ведь ты — Вега и поэтому лучшая партия в стране. Будь же хоть наполовину ухаживателем, и сеньорита будет твоей. Что за кровь течет в твоих жилах? Мне бы хотелось открыть одну из них и посмотреть.

— Не можем ли мы оставить на время это свадебное дело? — спросил дон Диего.

— Тебе двадцать пять лет. Я был уже не молод, когда ты родился. Скоро я отправлюсь к праотцам. Ты мой единственный сын и наследник, ты должен иметь жену и потомство. Неужели же семье Вега вымереть от того, что у тебя вода вместо крови? Найди себе жену в течение трех месяцев, и жену, которую я смогу принять в семью, или же я оставлю все свое состояние францисканцам, когда умру.

— Отец мой!

— Я говорю серьезно. Очнись! Я хотел бы, чтобы ты обладал хоть наполовину мужеством и духом этого сеньора Зорро, этого разбойника! Он имеет принципы и сражается за них. Он помогает беспомощным и мстит за угнетаемых. И я приветствую его! Я лучше предпочел бы, чтобы мой сын был на его месте, подвергаясь риску быть убитым или захваченным, нежели иметь тебя, лишенного жизни мечтателя, мечты которого, кроме того, еще и ничего не стоят.

— Отец мой! Я был послушным сыном!

— Я предпочел бы, чтобы ты был необузданным, это было бы более естественным, — вздохнул дон Алехандро. — Я лучше посмотрел бы сквозь пальцы на какие-нибудь дурные проявления молодости, чем видеть это отсутствие жизни. Встряхнись, молодчик! Вспомни, что ты Вега! Я в твои годы не был посмешищем. Я был готов сражаться по мановению пальца, влюблялся в каждую пару сверкавших глазенок, готов был поспорить с каждым кабальеро в любом спорте. Ха!

— Я прошу вас не говорить мне ‘ха!’, отец. Мои нервы натянуты до крайности.

— Ты должен быть больше мужчиной!

— Попытаюсь сделать это непременно, — сказал дон Диего, слегка потягиваясь на стуле. — Я надеялся избежать этого, но по-видимому не удастся. Придется свататься к сеньорите Лолите, как другие люди сватаются к девушкам. Вы действительно имели ввиду то, что сказали о нашем состоянии?

— Да, — подтвердил дон Алехандро.

— Тогда я должен встряхнуться. Было бы совсем нехорошо упустить такое богатство из нашей семьи. Я обдумаю все это мирно и спокойно сегодня ночью. Может быть, я смогу поразмыслить обо всем вдали от села. Клянусь святыми!..

Последнее восклицание было вызвано шумом перед домом. Дон Алехандро и его сын услышали, как несколько всадников остановились перед дверями. До них донеслись окрики, звон уздечек и бряцание шпаг.

— Во всем мире нет покоя, — произнес дон Диего с усилившейся мрачностью.

— Похоже на то, что там человек десять, — сказал Дон Алехандро.

Так и было на самом деле. Слуга открыл дверь, и в большую комнату вошли десять кабальеро со шпагами и пистолетами.

— Ха, дон Алехандро! Мы покорнейше просим вашего гостеприимства! — крикнул идущий впереди.

— Вы и без просьбы имеете его, кабальеро. Каким ветром занесло вас сюда?

— Мы преследуем сеньора Зорро, этого разбойника.

— Клянусь святыми! — воскликнул дон Диего. — Даже здесь нельзя скрыться от этого! Насилие и кровопролитие!

— Он отстегал судью за то, что тот приговорил брата Филиппа к наказанию плетьми, отстегал также толстого хозяина трактира, и в то же время сражался с десятком людей, потом он ускакал, и мы образовали отряд по его преследованию. Нет ли его тут по соседству?

— Нет, насколько мне известно, — сказал дон Алехандро. — Мой сын прибыл с шоссе только недавно.

— А вы не видели молодца, дон Диего?

— Нет, не видел, — ответил дон Диего. — Это было единственным счастием на моем пути.

Дон Алехандро послал за слугами, и теперь кружки с вином, маленькие печенья стояли на длинном столе, а кабальеро начала есть и пить. Дон Диего прекрасно знал, что это означало. Преследование разбойника подошло к концу, их энтузиазм испарился. Они просидят за столом его отца и прогуляют всю ночь напролет, постепенно пьянея будут кричать, петь, рассказывать разные истории, а утром ускачут обратно в Рейна де Лос-Анжелес, подобно многим героям того же сорта.

Это было привычно. Погоня за сеньором Зорро служила только предлогом для веселого времяпрепровождения.

Слуги внесли громадные каменные кувшины, наполненные редким вином, и поставили их на стол, а дон Алехандро приказал принести также и мяса. Молодые кабальеро имели слабость к такого рода развлечениям у дона Алехандро, так как добрая жена его умерла несколько лет назад, и в доме не было женщин, за исключением служанок. Поэтому они могли шуметь, сколько им было угодно, в течение целой ночи.

Спустя некоторое время они отложили в сторону пистолеты и шпаги, а дон Алехандро приказал слугам отнести оружие в дальний угол, так как он не желал ссоры под пьяную руку и жертв в своем доме.

Дон Диего пил и беседовал с ними некоторое время, а потом сел в сторону и слушал разговоры с таким видом, как будто бы подобное безумие раздражало его.

— Ну и повезло же сеньору Зорро, что мы не встретились с ним, — кричал один. — Любого из нас было бы достаточно, чтобы справиться с этим молодцом. Если бы солдаты оказались на высоте, он был бы давно уже захвачен.

— Ха! Если бы я только имел случай поймать его! — воскликнул другой. — Но как выл хозяин, когда его стегали плетью!

— Он уехал в этом направлении? — спросил дон Алехандро.

— Мы не уверены в этом. Он отправился по дороге в Сан-Габриель, и тридцать человек погнались за ним. Мы разделились на три отряда и поехали в различных направлениях. Я предполагаю, что одному из этих отрядов выпадет удача схватить его. А наша самая лучшая удача — в том, что мы очутились здесь.

Дон Диего встал.

— Сеньоры, я знаю вы извините меня, если я удалюсь, — сказал он. — Я устал от путешествия.

— Конечно! — крикнул один из его друзей. — А когда вы отдохнете, приходите снова к нам и будем веселиться.

Все засмеялись, а дон Диего, церемонно поклонившись, увидел, что некоторые едва могли подняться на ноги, чтобы поклониться в ответ. Потом отпрыск дома Вега поспешно вышел из комнаты с глухонемым слугой, следовавшим за ним по пятам.

Он вошел в комнату, которая бывала всегда приготовлена для него и где уже горела свеча, закрыл дверь за собой, а Бернардо растянулся на полу перед дверью во весь свой громадный рост, чтобы охранять своего господина в течение ночи.

В большой гостиной отсутствие дона Диего было едва заметно. Его отец нахмурился и покручивал свои усы, так как ему хотелось бы, чтобы его сын был похож на других молодых людей. В своей молодости он никогда не покидал подобной компании рано вечером. Еще раз вздохнув, он пожалел, что святые не дали ему сына с красной кровью в жилах.

Теперь кабальеро пели хором популярную любовную песенку, и их нескладные голоса наполняли собою громадную комнату. Дон Алехандро улыбался, слушая их, так как это напоминало ему его собственную молодость.

Они развалились на стульях и скамейках по обеим сторонам длинного стола, ударяя по нему своими кружками во время пения и иногда разражаясь взрывами громкого смеха.

— Если бы только этот сеньор Зорро очутился здесь! — закричал один их них.

Голос у двери ответил им:

— Сеньоры, он здесь!

Глава XXV.
Лига образована

Песня оборвалась, смех затих. Все присутствовавшие замигали глазами и оглядывались вокруг. Сеньор Зорро стоял как раз посреди двери, войдя через веранду, незамеченный ими. На нем был длинный плащ и маска, в одной руке он держал свой проклятый пистолет, и его дуло было направлено на стол.

— Так вот каково поведение людей, преследующих сеньора Зорро и надеющихся захватить его! — сказал он. — Ни одного движения, иначе полетит свинец! Ваше оружие, я замечаю, находится в углу. Я мог бы убить некоторых из вас и уйти, прежде чем вы успели бы достать его!

— Это он! Это он! — кричал один из пьяных кабальеро.

— Ваш шум можно услышать за милю отсюда, сеньоры. Что за пародия на преследование человека! Это таким-то образом вы исполняете свой долг? Почему вы остановились, чтобы повеселиться, в то время как сеньор Зорро разъезжает по большой дороге?

— Дайте мне мою шпагу и пустите меня сразиться с ним! — крикнул один.

— Если я и позволю вам взять шпагу, то все равно вы будете неспособны стоять на ногах, — ответил разбойник. — Неужели вы думаете, что среди вас найдется хоть один, который смог бы сразиться со мною в настоящую минуту?

— Здесь есть один! — крикнул дон Алехандро громким голосом, вскочив на ноги. — Я открыто говорю, что я восхищался некоторыми из ваших поступков, сеньор, но теперь вы вошли в мой дом и оскорбляете моих гостей, и я должен призвать вас к ответу!

— У меня нет никакой причины для ссоры с вами, дон Алехандро, и у вас также, — сказал сеньор Зорро. — Я отказываюсь скрестить шпаги с вами. Но я говорю только немного правды этим господам!

— Клянусь святыми, я заставлю вас!

— Один момент, дон Алехандро! Сеньоры, этот престарелый кабальеро хочет сражаться со мною, а это означает рану или смерть для него. Допустите ли вы это?

— Дон Алехандро не должен сражаться за нас! — крикнул один из кабальеро.

— Тогда позаботьтесь, чтобы он занял свое место, и да будет воздана ему полная честь!

Дон Алехандро выступил вперед, но двое кабальеро вскочили и упросили его отойти, доказывая, что его честь не затронута, раз он предложил биться. Неохотно и со злобой дон Алехандро подчинился.

— Достойный отряд молодых бойцов! — усмехнулся сеньор Зорро.

— Вы пьете вино и веселитесь, в то время, как вокруг вас царит несправедливость. Возьмите шпаги и уничтожьте угнетение! Изгоните воров-политиканов из страны! Защитите братьев, работа которых дала нам эти обширные земли. Будьте мужчинами, а не пьяными щеголями!

— Клянусь святыми! — крикнул один из них и вскочил на ноги.

— Назад, или я стреляю! Я пришел не для того, чтобы сражаться с вами в доме дон Алехандро, которого слишком уважаю. Я пришел высказать вам всю правду. Ваши семьи могут поставить или сбросить губернатора. Соединитесь для благородной дели, кабальеро, и наполните свою жизнь высоким смыслом. Вы бы сделали это, если бы не боялись. Вы ищете приключений? Сражаясь с несправедливостью, вы найдете их в изобилии.

— Клянусь святыми — вот это была бы авантюра! — крикнул один в ответ.

— Смотрите на это, как на авантюру, если вам нравится, все же вы сделаете что-нибудь хорошее. Посмеют ли политиканы встать против вас, потомков наиболее могущественных родов? Объединитесь и создайте себе имя. Заставьте бояться себя вдоль и поперек страны!

— Это будет изменой…

— Сбросить иго тирана не измена, кабальеро! Значит ли это, что вы боитесь?

— Клянемся святыми, нет! — крикнули они хором.

— Тогда становитесь!

— Вы поведете нас?

— Да, сеньоры.

— Постойте, вы какого происхождения?

— Я кабальеро, такой же хорошей крови, как и каждый из вас здесь, — сказал им сеньор Зорро.

— Ваше имя? Где находится ваша семья?

— Эти вещи должны пока остаться в тайне. Я дал вам слово!

— Ваше лицо?..

— Оно должно остаться под маской некоторое время, сеньоры!

Они вскочили на ноги и начали громко приветствовать его.

— Стойте! — крикнул один. — Это некорректно по отношению к дону Алехандро. Он может быть, не сочувствует нам, а мы строим планы и заговоры в его жоме.

— Я вполне сочувствую вам, кабальеро, и окажу вам свою поддержку, — сказал дон Алехандро.

Крики восторга наполнили громадную комнату. Никто не сможет противостоять им, если дон Алехандро Вега будет с ними. Даже сам губернатор не осмелится противиться им.

— Сделка сделана! — кричали они. — Мы назовем себя мстителями. Мы поедем вдоль Эль Камино Реаль и нагоним страху на тех, кто грабит честных людей и угнетает туземцев! Мы выгоним воровских политиканов!

— И тогда вы будете настоящими кабальеро, рыцарями, защищающими слабых, — сказал сеньор Зорро. — Вы никогда не раскаетесь в своем решении, сеньоры. Я буду руководить вами, я поведу вас и обещаю вам лояльность, требуя того же и от вас. Я также требую повиновения моим приказаниям!

— Что мы должны делать? — кричали они.

— Пусть это останется тайной. Утром вернетесь в Рейна де Лос-Анжелес и скажите, что вы не нашли сеньора Зорро, скажите лучше, что вы не поймали его, это будет правдой. Будьте наготове соединиться в отряд и отправиться в путь. Я пришлю известие, когда настанет время.

— Каким образом?

— Я знаю всех и могу передать весть одному из вас, а он сможет предупредить остальных. Принято это?

— Принято! — громко закричали они.

— Тогда я покину вас пока. Вы останетесь в этой комнате, ни один из вас не попытается последовать за мной. Это — приказ. Покойной ночи, кабальеро!

Он поклонился им, распахнул дверь, стремительно вышел и с шумом захлопнул дверь. Они слышали стук лошадиных копыт на дороге.

Несколько протрезвившись благодаря переговорам о новом решении, и поняв его значение, они подняли кружки с вином, стали пить за свою новою лигу, за уничтожение мошенников и воров, за сеньора Зорро, ‘Проклятие Капистрано’, за дона Алехандро Вега. Потом они снова уселись и начали говорить о злоупотреблениях, которые необходимо было уничтожить, причем каждый из них знал достаточно подобных случаев.

А дон Алехандро сидел в углу одиноко, огорченный тем, что его единственный сын спал в доме и не имел достаточно красной крови, чтобы принять участие в таком предприятии, когда по всем правилам он должен был бы быть тут одним из вождей.

Как будто для того, чтобы усилить его горе, а эту минуту дон Диего медленно вошел в комнату, протирая глаза и зевая с видом потревоженного человека.

— Совершено невозможно человеку заснуть в этом доме сегодня, — сказал он, — Дайте мне кружку вина, и я сяду с вами. Что было причиной ваших радостных восклицаний?

— Сеньор Зорро был здесь, — начал его отец.

— Разбойник? Был здесь? Клянусь святыми! Это выше человеческих сил!

— Садись, сын мой, — сказал дон Алехандро. — Тут кое-что произошло. Теперь тебе представляется случай показать, какого сорта кровь течет в твоих жилах.

Голос дона Алехандро звучал очень решительно.

Глава XXVI.
Соглашение

Остаток ночи кабальеро проведи в громком хвастовстве тем, что они намеревались предпринять, и в составлении планов, которые должны были быть предложены сеньору Зорро на его одобрение, и хотя они видимо смотрели на этот вопрос, как на шутку и повод для приключений, тем не менее в их манере чувствовалось просыпавшееся серьезное настроение. К тому же они хорошо знали положение вещей и понимали, что дела обстояли не так, как должны были бы обстоять. И действительно, кабальеро следовало быть для всех образцом, примером честности и справедливости, они часто думали об этом, но ничего не предпринимали, потому что не были организованы и не имели вождя, и каждый молодой кабальеро ждал, чтобы другой подал пример и положил начало. Но сеньор Зорро явился в удачный психологический момент, и дело было сделано.

Дона Диего ознакомили с положением вещей, и его отец также подтвердил, что сын должен принять участие в соглашении и проявить себя мужчиной. Дон Диего долго возмущался и заявил, что такая вещь причинит ему смерть, но все же он сделает это ради отца.

Рано утром кабальеро съели завтрак, который дон Алехандро велел приготовить для них, и потом направились обратно в Рейна де Лос-Анжелес. Дон Диего ехал с ними. Решено было ничего не говорить о тайных планах. Они решили набрать рекрутов из тех тридцати, которые отправились в погоню за сеньором Зорро. Знали, что некоторые охотно присоединятся к ним, тогда как другие — истинные приверженцы губернатора — должны быть в неведении относительно всего предполагавшегося.

Ехали медленно, за что дон Диего выразил им свою благодарность. Бернардо все так же следовал за ним на муле, немножко огорченный тем, что дон Диего не остался дольше в доме своего отца. Бернардо знал, задумано что-то важное, но он, конечно, не мог догадаться что именно, и сожалел, что не мог, подобно другим людям, ни слышать, ни говорить.

Когда они достигли площади, то увидели, что два других отряда уже находились там. Они не нашли разбойника. Некоторые из них объявляли, что видели его в отдалении, а один рассказывал, что он выстрелил в него, на что кабальеро, бывшие в доме дона Алехандро, прикусили языки и многозначительно взглянули друг на друга.

Дон Диего покинул своих товарищей и поспешил домой, где освежился и переоделся. Он отпустил Бернардо на кухню, где тот должен был ожидать зова хозяина. Затем приказал подать себе экипаж. Это была одна из самых великолепных карет в Эль Камино Реаль, и почему дон Диего купил ее, всегда оставалось тайной. Один говорила, будто он сделал это с целью показать свое богатство, в то время как другие заявляли, будто один агент так надоел ему, что дон Диего купил у него эту карету лишь бы отвязаться.

Дон Диего вышел из дому, одетый во все лучшее, но не успел сесть в экипаж. Снова поднялась суматоха на площади, так как туда прибыли сержант и его кавалеристы. Человек, которого капитан Рамон послал за ними, легко настиг отряд, ибо он ехал медленно и не успел еще добраться до шоссе.

— Ха! Дон Диего, мой друг! — крикнул Гонзалес. — Все еще живете в этом беспокойном мире?

— По необходимости, — ответил дон Диего. — Поймали вы этого сеньора Зорро?

— Эта прелестная птичка улетела от нас, кабальеро. Видимо он свернул в Сан-Габриель этой ночью, в то время как мы охотились за ним по направлению Палас. Но ладно! Маленькая ошибка ничего не значит! Тем значительнее будет наша месть, когда мы его найдем.

— А что вы сейчас будете делать, сержант?

— Мои люди освежаются, а потом мы поедем в Сан-Габриель. Говорят, что разбойник находится в этой местности, хотя около тридцати знатных молодых людей не могли найти его прошлой ночью, после того как он приказал высечь судью. Наверное прятался по кустам и смеялся, когда кабальеро проезжали мимо.

— Да будет ваша лошадь быстра, а ваша рука сильна! — пожелал дон Диего и сел в экипаж. Две великолепные лошади были впряжены в него и кучер-туземец, в богатой ливрее, управлял ими. Дон Диего откинулся на подушки и полузакрыл глаза, когда карета тронулась. Кучер проехал через площадь, повернул на большую дорогу и направился к гациенде дона Карлоса Пулидо.

Сидя на веранде, дон Карлос увидел приближавшуюся великолепную карету, тихо проворчал что-то себе под нос, потом встал и поспешил в дом к жене и дочери.

— Сеньорита, дон Диего едет, — сказал он. — Я говорил с тобой об этом молодом человеке и надеюсь, что ты обратила внимание на мои слова, как подобает послушной и почтительной дочери.

Затем он повернулся и снова вышел на террасу, а сеньорита кинулась в свою комнату и со слезами бросилась на кушетку. Как ей хотелось бы почувствовать хоть немного любви к дону Диего и выйти за него замуж! Это восстановило бы положение ее родителей, но все же она ощущала, что не может этого сделать.

Почему он не действует, как подобает кабальеро? Почему у него нет хоть капельки здравого смысла, почему он не покажет, что он молодой человек, пышущий здоровьем, вместо того, чтобы поступать подобно престарелому кабальеро, стоящему одной ногой в могиле.

Дон Диего вышел из экипажа и дал знак кучеру проехать к конюшне. Он вяло приветствовал дона Карлоса, который удивился, заметив подмышкой у дона Диего гитару. Он положил гитару на пол, снял сомбреро и вздохнул.

— Я виделся с моим отцом, — сказал он.

— А! Надеюсь дон Алехандро здоров.

— Он в превосходном здравии, как всегда. Приказал мне настаивать на предложении сеньорите Лолите. Если я не женюсь в течение известного времени, сказал он, то завещает после смерти все свое богатство францисканцам.

— Неужели?

— Он сказал так, а мой отец из числа людей, не бросающих слов на ветер. Дон Карлос, я должен завоевать сеньориту. Не знаю ни одной другой женщины, которая была бы более приемлемой невесткой для моего отца.

— Немножко поухаживайте, дон Диего, прошу вас. Не будьте таким рационалистом.

— Я решил ухаживать подобно другим молодым людям, хотя, конечно, это будет несносно. Как вы посоветуете мне начать?

— Затруднительно давать советы в таком случае, — ответил дон Карлос, напрасно силясь припомнить, что он делал, когда сам ухаживал за доньей Каталиной. — Человек должен быть или опытным в этом деле или таким, которому такие вещи приходят сами собой.

— Я боюсь, что я не из таких, — сказал дон Диего, снова вздыхая и подымая усталые глаза на дона Карлоса.

— Быть может, следует смотреть на сеньориту так, чтобы дать ей почувствовать, что вы обожаете ее. Вначале ничего не говорить о браке, но говорить о любви. Старайтесь разговаривать тихим, задушевным, глубоким голосом, и говорите те ничего не значащие пустяки, в которых молодая женщина может найти целый мир. Это тонкое искусство говорить одно, а подразумевать другое.

Я боюсь, что это выше моего умения — сказал дон Диего, — но, конечно, я все же должен постараться. Могу ли я теперь видеть сеньориту?

Дон Карлос подошел к двери и позвал жену и дочь. Первая ободряюще улыбнулась дону Диего, а последняя также улыбнулась, хотя с испугом и дрожью, потому что она отдала свое сердце неизвестному сеньору Зорро и не могла любить другого человека, не могла выйти замуж за нелюбимого, даже ради спасения отца от бедности.

Дон Диего повел сеньориту на скамейку в конце веранды и начал говорить на разные темы, перебирая в то же время струны гитары, тогда как дон Карлос и его жена отошли на другой конец веранды, надеясь, что дела пойдут хорошо. Сеньорита Лолита была рада, что дон Диего не заговаривал о браке, как он делал это раньше. Вместо этого он рассказывал ей, что случилось в селе, как высекли брата Филиппа и как сеньор Зорро наказал судью, дрался с дюжиной людей и удрал. Несмотря на вялый вид, дон Диего говорил интересно, и сеньорита нашла, что он ей нравится больше, чем раньше, он рассказывал ей также, как он съездил в гациенду отца и как кабальеро провели там ночь, пьянствуя и веселясь. Но он ничего не сказал о визите сеньора Зорро и о союзе, который там образовался. Клятва молчания обязывала его.

— Мой отец угрожает лишить меня наследства, если я не женюсь в течение назначенного им времени, — сказал наконец дон Диего. — Неужели вы захотите, чтобы я лишился имений, сеньорита?

— Конечно, нет, — сказала она. — Есть много девушек, которые были бы горды стать вашей женой, дон Диего.

— Но не вы?

— Конечно, и я гордилась бы этим. Но разве девушка виновата, если ее сердце молчит? Хотели бы вы иметь жену, которая не любила бы вас? Подумайте о долгих годах, которые вам пришлось бы провести около нее без любви. А ведь это было бы невыносимо!

— Вы, значит, не думаете, что можете когда-нибудь полюбить меня, сеньората?

Девушка внезапно посмотрела на него серьезно и заговорила более тихим голосом:

— Вы кровный кабальеро, сеньор, я могу довериться вам.

— Конечно, сеньорита.

— Тогда я должна вам кое-что сказать, и прошу вас, чтобы это осталось в тайне. Примите своего рода объяснение.

— Продолжайте, сеньорита.

— Если бы сердце позволило, то ничто бы не доставило мне большего удовольствия, чем стать вашей женой, так как я знаю, что это поправит дела моего отца. Но, быть может, я чересчур честна, чтобы выходить замуж без любви. Есть одна важная причина, почему я не могу полюбить вас.

— Ваше сердце занято другим?

— Вы отгадали, сеньор. Мое сердце полно им. Вы сами не захотите, чтобы я стала вашей женой при таких обстоятельствах. Мои родители ничего не знают. Вы должны сохранить мою тайну. Клянусь святыми, что я говорю правду!

— Этот человек достоин любви?

— Я чувствую, что достоин, кабальеро. Если он окажется иным, я буду горевать всю жизнь, но я никогда не буду любить другого. Теперь вы понимаете меня?

— Вполне понимаю, сеньорита. Могу я выразить надежду, что вы найдете его достойным вас и, когда настанет время, сделаете его вашим избранником?

— Я знала, что вы будете настоящим кабальеро!

— И если вас постигнет какая-нибудь неудача, и вам понадобится друг, призовите меня, сеньорита.

— Мой отец не должен пока ничего подозревать. Нужно устроить так, чтобы он думал, будто вы все еще добиваетесь моей руки, а я сделаю вид, что размышляю о вас больше прежнего. Потом постепенно вы сможете прекратить свои визиты.

— Я понимаю, сеньорита, но все же я остаюсь в плохом положении. Я просил у вашего отца разрешения свататься за вас, а если я начну сватать другую девушку, то я вызову против себя справедливый гнев вашего отца. Если же я не посватаюсь вообще, тогда мой собственный отец станет упрекать меня. Это печальное положение.

— Может быть, это будет не долго, сеньор.

— Ха! Я придумал! Что делает человек, когда он разочарован в любви? Он приходит в уныние, лицо его вытягивается, он отказываться принимать участие в событиях и развлечениях своего времени. Сеньорита, с одной стороны, вы спасли меня! Я буду томиться, потому что вы отвергли мою любовь. Тогда все поймут причину моих мечтаний и размышлений на солнышке. Меня оставят в покое и позволят идти своим путем, и вокруг меня создастся ореол романтизма. Превосходная мысль!

— Сеньор, вы неисправимы! — воскликнула сеньорита Лолита, смеясь.

Дон Карлос и донья Каталина услышали этот смех, оглянулись и обменялись быстрым взглядом. Дон Диего Вега делает прекрасные успехи в своих ухаживаниях за сеньоритой, подумали они. Дон Диего продолжал вводить их в обман, играя на гитаре и распевая романс, говоривший о сверкающих глазах и любви. Дон Карлос и его жена снова обменялись взглядом, на этот раз с некоторым опасением, так как они предпочли бы, чтобы он перестал петь. Как музыкант и певец, потомок Вега уступал многим, и они боялись, чтобы он не потерял позицию, которую успел завоевать в мыслях сеньориты.

Но хотя Лолита была неважного мнения о песне кабальеро, она ничего не сказала об этом и не высказывала никакого неудовольствия. Разговор стал более оживленным, и как раз перед часом сиесты дон Диего попрощался со всеми и уехал в пышной карете. На повороте дороги он помахал им рукой.

Глава XXVII.
Приказ об аресте

Курьер капитана Рамона, посланный на север с письмом к губернатору, мечтал о том, как весело он проведет время в Сан-Франциско де Азис, прежде чем возвратится в Рейна де Лос-Анжелес. Он знал там некую сеньориту, красота которой заставляла пылать его сердце.

Итак, покинув кабинет коменданта, он поскакал, как злой дух, менял лошадей в Сан-Фернандо и в гациендах вдоль дороги и как раз в сумерки галопом въехал в Санта Барбара, намереваясь там снова переменить лошадей, получить мясо, хлеб и вино в гарнизоне и после двинуться в дальнейший путь.

Но в Санта Барбара его надежды погреться в улыбке сеньориты из Сан-Франциско де Азис были жестоко обмануты. У дверей гарнизона стояла великолепная карета, перед которой экипаж дона Диего показался бы простой повозкой. Там же было двадцать лошадей на привязи, а по дороге, смеясь и шутя друг с другом, двигались кавалеристы в большем количестве, чем обыкновенно стояло в Санта Барбара.

Здесь был губернатор!

Его превосходительство покинул Сан-Франциско де Азис несколько дней тому назад для инспекторского смотра, и намеревался проехать на юг до Сан-Диего де Алкала, укрепляя свои политические оплоты, награждая друзей и присуждая к наказанию врагов.

Он прибыл в Санта Барбара час тому назад и выслушал рапорт коменданта, после чего решил остаться у своего друга на ночь. Его кавалеристы должны были, конечно, расквартироваться в гарнизоне, и продолжение путешествия было назначено на завтра. Капитан Рамон предупредил курьера о том, что письмо, которое он вез, было крайней важности, и потому курьер поспешил в комендатуру и вошел в нее с видом человека весьма значительного.

— Я прибыл от капитана Рамона, коменданта Рейна де Лос-Анжелес, с крайне важным письмом к его превосходительству, — доложил он, стоя навытяжку и отдавая честь.

Губернатор благосклонно взял письмо, а комендант махнул рукой курьеру, чтобы тот удалился. Его превосходительство быстро прочел письмо. Окончив чтение, со зловещим блеском в глазах, он стал покручивать усы, по всем признакам явно удовлетворенный полученными сведениями. Потом он снова прочитал письмо и нахмурился. Ему было приятно узнать, что можно еще больше сокрушить дона Карлоса Пулидо, но ему было неприятно думать, что сеньор Зорро, человек, который оскорбил его, все еще был на свободе. Он поднялся и зашагал по комнате, потом повернулся к коменданту.

— Я отправлюсь на юг с восходом солнца, — сказал он. — Мое присутствие крайне необходимо в Рейна де Лос-Анжелес. Вы должны всем распорядиться, а курьеру скажите, чтобы он ехал обратно с моим эскортом. А теперь я вернусь в дом моего друга.

Итак, на утро губернатор отправился на юг, эскорт из двадцати отборных кавалеристов окружил его, между ними был и курьер. Губернатор ехал быстро и в одно прекрасное утро прибыл на площадь в Рейна де Лос-Анжелес без предупреждения. Это было как раз в то утро, когда дон Диего выезжал в гациенду Пулидо в своей карете, взяв с собой гитару.

Кавалькада остановилась перед таверной, и толстый хозяин чуть не получил апоплексического удара, потому что не был предупрежден о прибытии губернатора и боялся, что тот войдет в таверну и найдет ее грязной.

Но губернатор не торопился покинуть свою карету и войти в таверну. Он осматривал площадь, оглядываясь вокруг. Он никогда не был особенно уверен в знатных людях этого селения, чувствовал, что они не вполне в его власти.

Он старательно наблюдал, как распространялась весть о его прибытии, как некоторые кабальеро спешили на площадь, чтобы приветствовать его, при этом он отмечал тех, кто, казалось, был искренним, присматривался к тем, кто не особенно спешил со своим приветом, и заметил, что некоторые даже отсутствовали.

Прежде всего придется уделить внимание делам, сказал он им, и следует спешить в гарнизон. После этого он охотно будет гостем у каждого из них. Было принято одно из приглашений и губернатор приказал кучеру ехать. Он вспомнил в письме капитана Рамона и о том, что не видел на площади дона Диего Вега.

Сержант Гонзалес и его солдаты отсутствовали, преследуя, конечно, сеньора Зорро, и капитан Рамон сам ожидал его превосходительство у входа в помещение гарнизона, салютовал ему с торжественным видом, низко склонился перед ним и приказал начальнику эскорта охранять площадь и выставить часовых в честь губернатора.

Он провел его превосходительство в кабинет и губернатор сел.

— Каковы последние известия? — спросил он.

— Мои люди гонятся по следам, ваше превосходительство. Но, как я писал, эта чума, сеньор Зорро, имеет друзей — целый легион друзей, я предполагаю. Мой сержант докладывал, что дважды он видел отряд его приверженцев.

— Они должны быть разбиты, истреблены! — крикнул губернатор. — Подобный человек всегда найдет себе последователей, и их будет все больше и больше, пока он не станет настолько силен, что сможет причинить нам серьезные тревоги. Совершил ли он еще какие-либо жестокости?

— Да, ваше превосходительство. Вчера один монах из Сан-Габриель был наказан кнутом за мошенничество. Сеньор Зорро захватил на большой дороге его обвинителей и отстегал их до полусмерти. Потом, как раз в сумерки он прискакал в село и велел избить кнутом судью. Мои солдаты в это время отсутствовали, разыскивая разбойника. По-видимому сеньор Зорро осведомлен о передвижении моих сил и нападает всегда, когда кавалеристы отсутствуют.

— Значит, шпионы предупреждают его?

— По-видимому так, ваше превосходительство. Прошлой ночью человек тридцать кабальеро поскакали за ним, но не нашли и следа негодяя. Они вернулись сегодня утром.

— Дон Диего Вега был с ними?

— Он не выехал с ними, но он вернулся с ними. Кажется, они подобрали его в гациенде отца. Вы, наверное, угадали, что я подразумевал семью Вега в своем письме. Я убежден теперь, ваше превосходительство, что мое подозрение несправедливо. Этот сеньор Зорро сделал даже набег однажды ночью на дом дона Диего, когда тот был в отъезде.

— Как же это так?

— Но дон Карлос Пулидо и его семья были там.

— Ха! В доме дона Диего? Что же это означает?

— Это презабавно, — сказал капитан Рамон, посмеиваясь. — Я слышал, что дон Алехандро приказал дону Диего найти себе жену. Молодой человек не из тех, кто умеет свататься. Он совершенно лишен жизни.

— Я знаю это, продолжайте.

— Итак, он поехал прямо в гациенду дона Карлоса и просил у него разрешения посвататься к единственной его дочери. Как раз в это время промышлял сеньор Зорро, и дон Диего, поехав по делам в свою собственную гациенду, пригласил дона Карлоса прибыть к нему в село со всей своей семьей я поселиться у него в доме до его возвращения, так как там было безопаснее. Пулидо не могли, конечно, отказать. А сеньор Зорро по-видимому последовал за ними.

— А! Продолжайте.

— Это прямо достойно смеха, что дон Диего привез их сюда, чтобы избежать гнева сеньора Зорро, тогда как в действительности они работали рука об руку с разбойником. Вспомните, что этот сеньор Зорро был в гациенде Пулидо. Мы получили известие от одного туземца и почти захватили его там. Он сидел за едой, потом он был спрятан в шкаф, и когда я остался там один, а мои люди искали его следы, он вышел из шкафа, поразил меня в плечо из-за спины и скрылся.

— Подлый негодяй! — воскликнул губернатор. — Но как вы думаете, состоится ли брак дона Диего и сеньориты Пулидо?

— Я думаю, что об этом не стоит беспокоиться, ваше превосходительство. По моему отец дона Диего кое-что шепнул своему сыну. Он наверное обратил внимание дона Диего на тот факт, что дон Карлос находится не в очень хороших отношениях с вашим превосходительством, но существуют дочери других лиц, которые пользуются благосклонностью вашего превосходительства. Во всяком случае Пулидо вернулись в свою гациенду после возвращения дона Диего. Дон Диего зашел ко мне в гарнизон и по-видимому очень боялся, чтобы я не заподозрил его в измене.

— Я рад слышать это. Вега очень могущественны. Они никогда не были моими горячими друзьями, но все же никогда и не поднимали руки против меня. Поэтому я не могу пожаловаться на них. Хорошо было бы сохранять с ними дружеские отношения. Но эти Пулидо…

— Даже сеньорита, кажется, оказывает помощь этому разбойнику, — сказал капитан Рамон. — Она хвасталась передо мною тем, что называла его ‘мужественным’. Она насмехалась над солдатами. Дон Карлос и некоторые монахи покровительствуют этому человеку, давая ему пищу и питье, укрывая его, снабжая сведениями о местонахождении солдат. Пулидо мешают нашим усилиям захватить негодяя. Я мог бы предпринять шаги, но решил вначале известить вас и ожидать вашего решения.

— В подобном случае может быть только одно решение, — сказал губернатор надменно. — Какого бы высокого происхождения ни был человек и каково бы ни было его положение в свете ему не может быть дозволена измена без того, чтобы он не понес за нее соответствующего возмездия. Я думал, что дон Карлос уже получил урок, но по-видимому это не так. Есть ли кто-нибудь из ваших людей в гарнизоне?

— Только больные, ваше превосходительство.

— Ваш курьер вернулся с моим эскортом. Хорошо ли он знаком с местностью?

— Конечно, ваше превосходительство. Он стоял здесь некоторое время.

— Тогда он может служить проводником. Пошлите половину моего эскорта тотчас же в гациенду дона Карлоса Пулидо, прикажите им арестовать его, отвести в тюрьму и запереть там. Это будет для него ударом. Достаточно с меня этих Пулидо!

— А высокомерная донья, которая насмехалась надо мною, а гордая сеньорита, которая осыпала кавалеристов презрительными насмешками?

— Ха! Прекрасная мысль! Это будет уроком для всей округи. Пусть их также отведут в тюрьму и запрут там, — сказал губернатор.

Глава XXVIII.
Оскорбление

Карета дона Диего как раз остановилась перед дверью дома, когда отряд кавалеристов проскакал мимо в облаке пыли. Он не узнал в них ни одного из тех, кого часто видел в таверне.

— Ха! Что это, новые солдаты, посланные по следам сеньора Зорро? — спросил он человека, стоявшего вблизи.

— Это часть эскорта губернатора, кабальеро.

— Разве губернатор здесь?

— Он только недавно прибыл, кабальеро, и направился в гарнизон.

— Наверное получены свежие новости об этом разбойнике, раз посылают людей скакать, как шальных, по пыли и солнцу. Да это по-видимому неуловимый негодяй, клянусь святыми! Если бы я был здесь во время прибытия губернатора, то он наверное остановился бы в моем доме. Теперь же кто-нибудь другой из кабальеро будет иметь честь принимать его. Есть о чем пожалеть!

Потом дон Диего вошел в дом, и человек, который слышал это, не знал, можно ли сомневаться в искренности последнего замечания.

Отряд кавалеристов, во главе с курьером, знавшим местность, мчался галопом по шоссе, а потом повернул на дорогу, которая вела к дому дона Карлоса. Они с таким усердием исполняли поручение, как будто бы им предстояло забрать в плен сумасшедшего. Когда достигли въезда в усадьбу, отряд рассыпался налево и направо, топча цветочные клумбы доньи Каталины и разгоняя кур с дороги, и окружил дом в одно мгновение.

Дон Карлос сидел на веранде на своем обычном месте в полудреме и не заметил приближающихся кавалеристов, пока не услышал стука копыт их лошадей. Он вскочил в тревоге, думая, что сеньор Зорро снова появился в окрестностях и что солдаты преследуют его.

Трое сошли с коней перед ступеньками веранды в облаке пыли, и командовавший ими сержант направился вперед, стряхивая пыль со своего мундира.

— Вы дон Карлос Пулидо? — спросил он громким голосом.

— Я имею честь, сеньор.

— У меня имеется приказ взять вас под арест.

— Арест! — крикнул дон Карлос. — Кто дал вам подобный приказ?

— Его превосходительство губернатор. Он находится теперь в Рейна де Лос-Анжелес, сеньор.

— По какому же обвинению?

— Измена и помощь государственным врагам.

— Нелепость! — крикнул дон Карлос. — Я обвинен в измене, несмотря на то, что сам жертва угнетения, я не поднял руки против власть имущих! Каковы же подробности обвинения?

— Об этом вы спросите судью, сеньор. Я ничего не знаю об этом деле, за исключением того, что должен арестовать вас.

— Вы хотите, чтобы я ехал вместе с вами?

— Требую этого, сеньор.

— Я человек знатной крови, я кабальеро!

— У меня имеются приказания.

— Так, значит, мне не доверяют самому явиться на место суда? Но, может быть, суд будет назначен немедленно? Эта было бы лучше, потому что тем скорее я смогу очиститься от обвинений. Мы поедем в гарнизон?

— Я поеду в гарнизон, когда мое поручение будет выполнено. Но вы пойдете в тюрьму, — сказал сержант.

— В тюрьму? — воскликнул дон Карлос. — И вы осмеливаетесь! Вы бросите кабальеро в грязную тюрьму? Вы поместите его туда, где содержатся неповинующиеся властям туземцы и самые обыкновенные мошенники?

— Есть приказание, сеньор. Приготовьтесь следовать за нами немедленно.

— Хочу дать дворецкому хозяйственные распоряжения относительно гациенды.

— Я пойду с вами, сеньор.

Лицо дона Карлоса запылало. Его руки сжались, когда он посмотрел на сержанта.

— Неужели же меня нужно оскорблять каждым словом? — крикнул он. — Не думаете ли вы, что я убегу, как преступник?

— Приказ есть приказ, сеньор, — сказал сержант.

— Но могу же я но крайней мере сказать об этом моей жене без постороннего лица за спиной?

— Ваша жена — донья Каталина Пулидо?

— Конечно.

— Приказано арестовать ее также, сеньор.

— Мерзавец! — крикнул дон Карлос. — Вы не пощадите даже даму, вы уведете ее из дому?

— Таков приказ. Она также обвиняется в измене и помощи врагам государства.

— Кинусь святыми! Это слишком! Я буду сражаться против вас и ваших солдат, пока у меня хватит дыхания в теле.

— Это будет продолжаться недолго, дон Карлос, если вы попытаетесь вступить в бой. Я только исполняю приказания.

— Мою любимую жену взять под арест, как туземную девку, да еще по такому обвинению! Что вы хотите делать с нею, сержант?

— Она пойдет в тюрьму.

— Моя жена и в это гнилое место! Неужели нет справедливости в этой стране? Ведь она дама.

— Довольно об этом, сеньор! Это данные мне приказания, я исполняю их согласно инструкции. Я солдат, и повинуюсь.

Донья Каталина поспешно вбежала на веранду, так как слышала весь разговор, стоя за дверью. Ее лицо было бледно, но взгляд горд. Она опасалась, как бы дон Карлос не ударил сержанта и боялась, чтобы при этом он не был ранен или убит, она сознавала, что сопротивление только удвоит обвинения против него.

— Я слышала, супруг мой. Мы видим новое преследование. Гордость не позволяет мне обсуждать все это с простыми солдатами, которые поступают так, как им приказали. Пулидо останутся Пулидо даже в гнилой тюрьме.

— Но это позор! — воскликнул дон Карлос. — Что все это означает? Чем это кончится? А наша дочь, которая останется здесь одна со слугами! У нас нет ни родных, ни друзей.

— Ваша дочь, сеньорита Лолита Пулидо? — спросил сержант. — Тогда не огорчайтесь, сеньор, вы не будете разлучены. Я имею приказ арестовать также и вашу дочь.

— Обвинение?

— То же самое, сеньор.

— И вы возьмете ее…

— В тюрьму!

— Невиновную, знатного рода, благородную девушку?

— Таковы приказания, сеньор, — сказал сержант.

— Да поразят святые человека, который дал их! — крикнул дон Карлос. — Они отняли мои земли и богатства. Они опозорили меня и мою семью. Но они не смогут сломить нашей гордости!

Дон Карлос высоко поднял голову, и глаза его засверкали… Он взял жену под руку и повернулся, чтобы войти в дом со следовавшим за ним по пятам сержантом. Он объявил об аресте сеньорите Лолите, которая несколько мгновений простояла, пораженная, онемевшая, а потом разразилась целым потоком слез. Но вскоре гордость Пулидо взяла верх: сеньорита вытерла глаза, с презрительно сжатыми губами глянула на сержанта и подобрала платье, когда он приблизился к ней.

Слуги подали повозку к дверям, дон Карлос с женой и дочерью сели в нее, и началось позорное путешествие.

Сердце их могло разорваться от горя, но ни один из Пулидо не показывал этого. Они высоко держали голову, смотрели прямо перед собою и делали вид, что не слышат низких колкостей солдат.

Ехали мимо разных лиц, которых кавалеристы сгоняли с пути. Все с удивлением смотрели на сидевших в повозке, но не услышали от них ни слова. Некоторые смотрели на них с сожалением, другие смеялись над их бедой, в зависимости от того, были ли то приверженцы губернатора или честные люди, ненавидевшие несправедливость.

Таким образом они подъехали к Рейна де Лос-Анжелес и там встретились с новым оскорблением. Его превосходительство решил, что Пулидо должны быть унижены до крайности, и поэтому разослал несколько кавалеристов распространить весть о том, что должно было произойти, и раздать деньги туземцам и поденщикам, чтобы они глумились над арестованными, когда те прибудут. Губернатор хотел дать урок, который научил бы другие знатные семьи не становиться против него, и доказать, что Пулидо были одинаково ненавистны всем классам.

На краю площади они были встречены чернью. Раздавались жестокие насмешки и шутки, многие из которых ни одна юная сеньорита не должна была бы слышать. Лицо дона Карлоса было красно от злобы и негодования, в глазах доньи Каталины блестели слезы, губы сеньориты Лолиты дрожали, но все трое не показывали вида, что слышат издевательства. Вокруг площади по направлению к тюрьме ехали намеренно медленно. В дверях тюрьмы была толпа негодяев, которые напились вина за счет губернатора и теперь увеличивали шум. Один человек бросил грязью, и она попала в грудь дону Карлосу, но он сделал вид, что не заметил этого. Одной рукой он обнимал жену, другой дочь, оказывая ту защиту, какую только мог оказать, но смотрел прямо перед собой.

Несколько человек знатного происхождения были свидетелями этой сцены, но в суматохе они все же не приняли участия. Некоторые из них были так же стары, как и дон Карлос, и подобные вещи вызывали в их сердцах острую, но пассивную ненависть к губернатору.

Были там и молодые с горячей кровью в сердцах, они смотрели на страдающее лицо доньи Каталины и представляли себе, что это их собственная мать. Видели они и хорошенькое личико сеньориты и воображали ее своей сестрой или невестой.

Некоторые из этих людей украдкой бросали друг на друга взгляды, и хотя не говорили ничего, но думали все об одном и том же: узнает ли об этом сеньор Зорро и даст ли он знать членам новой лиги, чтобы они собирались?

Наконец повозка остановилась перед тюрьмой, и толпа глумившихся туземцев и поденщиков окружила ее. Солдаты делали вид, что отстраняют их, сержант сошел с лошади и приказал дону Карлосу, его жене и дочери выйти из повозки. Грязные и пьяные люди толкали их, когда они поднимались по лестнице. Кто-то бросил грязью, которая измазала платье доньи Каталины. Но если толпа ожидала вспышки гнева со стороны престарелого кабальеро, то она должна была разочароваться. Дон Карлос высоко держал голову, не обращая внимания на своих мучителей, и так провел своих дам до дверей.

Сержант постучал тяжелой рукояткой своей шпаги. Открылось окошечко, и в нем показалось злое усмехающееся лицо тюремщика.

— Кто здесь? — спросил он.

— Три арестанта, обвиняемые в измене, — ответил сержант.

Дверь отворилась. Донесся последний взрыв насмешек из толпы, зятем пленники очутились внутри, и дверь снова закрылась за ними.

Тюремщик повел их по вонючему коридору и открыл камеру.

— Входите! — скомандовал он.

Три пленника очутились внутри, и эта дверь также закрылась за ними на задвижку. Они зажмурили глаза в полутьме, Постепенно они различили два окна, несколько скамеек и фигуры возле стен.

Им даже не оказали снисхождения, чтобы отвести чистую отдельную комнату. Дон Карлос, его жена и дочь были брошены в одну камеру с подонками села, с пьяницами, ворами, гулящими женщинами и презренными туземцами. Они сели на скамейку в углу как можно дальше от остальных. Затем донья Каталина и ее дочь разрыдались, а по лицу престарелого кабальеро, старавшегося утешить их, заструились слезы.

— Много бы я дал, чтобы дон Диего Вега был моим зятем теперь! — шепнул дон Карлос.

Дочь пожала ему руку.

— Может быть, отец, к нам придет друг, — шепнула она. — Может быть, злой человек, причинивший нам эти страдания, будет наказан.

Сеньорите показалось, что сеньор Зорро явился перед ней.

У нее была глубокая вера в человека, которому она отдала свое сердце.

Глава XXIX.

Дон Диего нездоров

Час спустя после того как дон Пулидо с женою и дочерью были заключены в тюрьму, дон Диего Вега, одетый самым изысканным образом, медленно поднимался во склону горы в гарнизон, чтобы посетить его превосходительство губернатора.

Он шел слегка раскачивающейся походкой, оглядываясь кругом и смотря как будто бы на горы в отдалении. Раз он остановился, чтобы полюбоваться на цветок, росший около дорожки. У него была шпага, самая модная шпага с драгоценными каменьями на рукоятке, а в правой руке — платок из тонких кружев. Помахивая им, как денди, он то и дело подносил его к кончику носа.

Церемонно поклонился двум или трем встречным кабальеро, но не заговаривал ни с кем, обмениваясь лишь необходимыми словами приветствия. Они также не искали разговора с ним. Вспомнив о том, что дон Диего Вега ухаживает за дочерью дона Карлоса, они еще не могли угадать, как он отнесется к заключению сеньориты вместе с отцом и матерью. Обсуждать это дело им не хотелось, потому что они сами были возмущены и боялись, что у них невольно могут сорваться выражения, которые могла бы быть истолкованы, как изменнические.

Дон Диего подошел к парадной двери гарнизонного помещения, и караульный сержант вызвал солдат для отдачи чести Вега, как то подобало его общественному положению. Дон Диего ответил на это, помахивая рукой, улыбаясь, я вошел в комендатуру, где губернатор принимал тех кабальеро, которые желали зайти и выразить ему свою лояльность. Он приветствовал его превосходительство тщательно обдуманными словами, почтительно поклонился и затем сел на стул, на который любезно указал ему губернатор.

— Дон Диего Вега, — сказал губернатор, — я вдвойне рад, что вы зашли ко мне сегодня, так как в переживаемые нами времена человек, занимающий высокий пост, невольно хочет знать, кто ему друг.

— Я бы зашел раньше, но был в отъезде, когда вы приехали, — произнес дон Диего. — Долго ли намереваетесь вы оставаться в Рейна де Лос-Анжелес, ваше превосходительство?

— До тех пор, пока этот разбойник, именуемый сеньором Зорро, не будет убит или взят в плен, — ответил губернатор.

— Клянусь святыми! Неужели я никогда не перестану слышать об этом мерзавце? — воскликнул дон Диего. — Только о нем и слышу все эти дни. Я поехал провести вечер с одним монахом, как вдруг туда ворвалась целая толпа солдат, преследовавшая этого сеньора Зорро. Возвращаюсь в гациенду моего отца, чтобы там обрести тишину и спокойствие — приходят толпа кабальеро, ищущих известий о сеньоре Зорро! Беспокойные нынче времена! Человек с наклонностями к музыке и поэзии не имеет права существовать в нынешней век.

— Мне весьма прискорбно, что вы себе не могли найти покоя, — смеясь, ответил губернатор. — Но я надеюсь, что скоро молодчик будет пойман и таким образом будет положен конец этой неприятности. Капитан Рамон послал за своим громадным сержантом и его кавалеристами с приказом вернуться. Со мною эскорт из двадцати человек, так что у нас теперь вполне достаточно людей, чтобы захватить это ‘Проклятие Капистрано’, когда он появится в следующий раз.

— Будем надеяться, что все окончится, как должно, — сказал дон Диего.

— Человеку на высоком посту приходится со многим бороться, — продолжал губернатор. — Слушайте, что я должен был сделать сегодня. Я принужден был посадить в тюрьму знатного человека, его жену и молодую дочь. Но необходимо же охранять государство!

— Я полагаю, вы подразумеваете дона Карлоса Пулидо и его семью?

— Да, кабальеро.

— Теперь, когда а вспомнил об этом, должен сказать несколько слов, — сказал дон Диего. — Не уверен, что и моя честь не затронута.

— Как, кабальеро, как это может быть?

— Мой отец приказал мне жениться и обзавестись семьей, как подобает. Несколько дней тому назад я просил у дона Карлоса Пулидо разрешения посвататься к его дочери.

— Ха! Я понимаю. Но вы же не жених молодой сеньориты?

— Нет еще, ваше превосходительство.

— Тогда, дон Диего, ваша честь не затронута, насколько мне кажется.

— Но я ухаживал за ней.

— Вы должны благодарить небо, что это не зашло дальше, дон Диего. Подумайте, как бы это выглядело, если бы вы были соединены теперь с этой семьей. А что касается женитьбы, то поедемте со мной на север в Сан-Франциско де Азис, где сеньориты куда красивее, чем здесь на вашем юге. Посмотрите там на девиц знатного происхождения, дайте мне знать о вашем выборе, и я гарантирую вам, что избранница примет ваше предложение, Я также могу гарантировать, что она будет из лояльной семьи, с которой не стыдно будет породниться. Мы найдем вам такую жену, какая вам подобает, кабальеро.

— Вы извините меня, но не слишком ли строго было заключить в тюрьму дона Карлоса и его дам, — спросил дон Диего, смахивая с рукавов пыль.

— Я нахожу это необходимым, сеньор.

— Вы думаете, это увеличит популярность губернатора, ваше превосходительство?

— Так это или не так, но государство должно быть защищено.

— Знатные люди ненавидят такого рода вещи, и может подняться ропот, — предупредил дон Диего. — Мне будет очень неприятно видеть, если ваше превосходительство сделает неверный шаг в этом направлении.

— Что же вы хотите, чтобы я сделал? — спросил губернатор.

— Поместите дона Карлоса и его семью под домашний арест, если хотите, но не сажайте их в тюрьму — этого не нужно, они не убегут, предайте их суду так, как полагается предавать знатных людей.

— Вы смелы, кабальеро!

— Клянусь святыми! Разве я сказал лишнее?

— Было бы лучше предоставить эти дела тем немногим из нас, которым они вменены в обязанность, — сказал губернатор. — Я, конечно, могу вонять, как знатному человеку больно сознавать, что дон Карлос брошен в тюрьму, и видеть, что его дамы подверглись той же участи, но в таком случае, как этот…

— Я не слышал, в чем сущность дела, — сказал дон Диего.

— Ха! Может быть, вы перемените свое мнение, когда узнаете о нем. Вы говорили про сеньора Зорро. Что если я скажу вам, что этого разбойника укрывал, охранял и кормил дон Карлос Пулидо.

— Это удивительно!

— И что донья Каталина причастна к измене, и что хорошенькая сеньорита нашла для себя подходящим вести изменнические разговоры и приложить свои хорошенькие ручки к заговору против государства.

— Это невероятно! — воскликнул дон Диего.

— Несколько ночей тому назад сеньор Зорро был в гациенде Пулидо. Комендант получил известие об этом от лояльного туземца. Дон Карлос помогал бандиту обманывать солдат, спрятал его в шкафу, и, когда капитан Рамон был там один, этот разбойник вышел из шкафа, вероломно атаковал и ранил его.

— Клянусь святыми!

— И в то время как вы уехали, сеньор, а Пулидо были вашими гостями, сеньор Зорро был в вашем доме и разговаривал с сеньоритой, когда комендант накрыл их. И сеньорита схватила капитана Рамона за руку и мешала ему действовать до тех пор, пока этот сеньор Зорро не удрал.

— Это выше моего понимания! — воскликнул дон Диего.

— Капитан Рамон дал мне сотню подобных примеров, внушающих подозрение. Можете ли вы теперь удивляться, что я посадил Пулидо в тюрьму? Если бы я просто посадил их под арест, то сеньор Зорро помог бы им удрать.

— А что же дальше, ваше превосходительство?

— Я продержу их в тюрьме, пока мои кавалеристы не поймают этого разбойника. Я заставлю его признаться и опознать их, а потом над ними будет назначен суд.

— Какие нынче беспокойные времена! — пожаловался дон Диего.

— Как лояльный человек — и я надеюсь, как мой сторонник, — вы должны желать, чтобы враги государства были уничтожены.

— Конечно! Самым искренним образом! Все настоящие враги государства должны быть наказаны.

— Я рад слышать это, кабальеро! — воскликнул губернатор и через стол пожал руку дону Диего.

Они еще немного поговорили о разных пустяках. Потом дон Диего ушел, так как тут были другие лица, желавшие видеть губернатора. После его ухода губернатор посмотрел на капитана Рамона и улыбнулся.

— Вы правы, комендант, — сказал он. — Такой человек не может быть изменником. Даже думать об измене слишком утомительно для него. Что за человек! Он может свести этого старого шарлатана, своего отца, с ума!

Дон Диего медленно спускался с горы, здороваясь со встречными и снова останавливаясь, чтобы посмотреть на маленькие цветочки, росшие у дороги. На площади он встретил молодого кабальеро, который был рад назваться его другом. Это был один из того маленького отряда людей, который провел ночь в гациенде дона Алехандро.

— Ха! Дон Диего, здравствуйте! — воскликнул он, затем понизил голос и подошел ближе. — Человек, которого мы назвали главой нашей лиги мстителей, не прислал ли вам случайно вести сегодня днем?

— Клянусь ясным голубым небом, нет! — сказал дон Диего. — Да зачем ему и посылать?

— А дело Пулидо? Ведь это ужасное оскорбление. Некоторые из нас удивлялись, почему наш вождь до сих пор не принял в этом деле участия. Мы ожидали вестей.

— Клянусь святыми! О, я надеюсь, что ничего не будет, — сказал дон Диего. — Я не мог бы перенести никакого приключения этой ночью… Э… у меня голова болит, и боюсь, что у меня будет лихорадка. Мне надо будет повидать аптекаря. У меня дрожь пробегает по спине. Разве это не симптом? Во время сиесты у меня целый час болела левая нога, как раз повыше колена. Это, должно быть, к непогоде.

— Будем надеяться, что вам не грозит ничего серьезного, — рассмеялся его друг и поспешил через площадь.

Глава XXX.
Знак лисы

Спустя час после наступления сумерек какой-то туземец отыскал одного из кабальеро и сообщил, что некий господин хочет поговорить с ним немедленно и что по-видимому это очень богатый дворянин, так как он дал ему, туземцу, большую монету за передачу сообщения, в то время как он мог бы с таким же успехом не дать ничего, кроме тумака по голове, он сказал также, что таинственный дворянин будет ждать у тропинки, ведущей к дороге в Сан-Габриель и, чтобы быть уверенным, что кабальеро прибудет, он просил туземца сказать, что в окрестности появилась лисица.

‘Лисица! Зорро — лисица’, подумал кабальеро, а затем ошеломил туземца тем, что также дал ему монету.

Он немедленно поспешил на место свидания и нашел там сеньора Зорро верхом на громадной лошади, лицо его было под маской, тело закутано в плащ.

— Вы передадите эту весть всем кабальеро, — сказал сеньор Зорро. — Я бы хотел, чтобы все те, кто лоялен и кто желает быть лояльным, собрались в полночь в маленьком домике, позади холма. Вы знаете это место? Да? Я буду ждать.

Потом сеньор Зорро повернул свою лошадь и ринулся в темноту, а кабальеро вернулся в село и передал весть тем, на кого, он знал, можно положиться, а им поручил передать известие и остальным легковерам. Один из них направился в дом дона Диего, но дворецкий сказал ему, что дон Диего жаловался на лихорадку, удалился в свою комнату и заявил, что он живьем сдерет кожу со слуги, если тот осмелится войти в его комнату без вызова.

Около полуночи кабальеро начали по одному пробираться из села, каждый верхом на своем лучшем коне, вооруженный шпагою и пистолетом. У каждого из них была при себе маска, чтобы в случае надобности можно было мгновенно надеть ее. Это было обусловлено в гациенде дона Алехандро в числе многих других решений.

Село было погружено во мрак, за исключением таверны, где некоторые из эскорта его превосходительства веселились с местными кавалеристами, так как сержант Педро Гонзалес возвратился со своими солдатами как раз перед полуночью, он был рад вернуться после бесплодной погони и надеялся, что следующее преследование будет успешнее.

Сидящие в таверне прибыли из гарнизона, спустившись с холма, некоторые оставили там своих лошадей не оседланными и не взнузданными, и у них не было и мысли о возможной встрече с сеньором Зорро этой ночью. Толстый хозяин усиленно хлопотал, так как у солдат, прибывших с севера, были монеты в кошельках и желание истратить их. Сержант Гонзалес по обыкновению сосредоточивал на себе всеобщее внимание, говорил подробно о том, как он поступит с сеньором Зорро, если святые будут так милостивы, что помогут встретить его со шпагой в руке.

В большой комнате гарнизона также был свет, так как пошли спать лишь немногие солдаты. Был также свет и в доме, где пребывал гостем его превосходительство, но все остальное село оставалось во тьме, и народ спал.

В тюрьме совсем не было света за исключением свечи, горевшей в конторе, где дежурил сонный человек. Тюремщик был в постели. Узники стонали на жестких скамьях в комнате для заключенных. Дон Карлос Пулидо стоял перед окном, смотря вверх на звезды, а его жена и дочь прижались на скамье рядом с ним. Они не были в состоянии уснуть в такой обстановке.

Кабальеро нашли сеньора Зорро, ожидавшего их там, где он назначил, но он оставался в отдалении, лишь изредка произнося несколько слов, пока все не оказались в сборе.

— Все ли здесь? — спросил он тогда.

— Все, за исключением дона Диего Вега, — ответил один. — Он болен лихорадкой, сеньор.

Все кабальеро фыркнули, так как подумали, что лихорадка вызвана трусостью.

— Я предполагаю, что вы отчасти знаете, мой замысел, — сказал сеньор Зорро. — Мы знаем, что случилось с доном Карлосом Пулидо и с дамами его семьи. Мы знаем, что они невиновны ни в какой измене, но даже если бы это было так, все же их недопустимо было сажать в тюрьму с простыми мошенниками и пьяницами. Подумайте! Дон Карлос находится в немилости у губернатора! Считает ли лига необходимым предпринять что-нибудь в этом деле? Если нет, тогда я предприму что-нибудь сам!

— Освободить их! — воскликнул один из кабальеро. Остальные подхватили этот возглас и громко выразили свое одобрение. Представлялся случай рискнуть, испытать приключение и возможность сделать доброе дело.

— Мы должны тихо въехать в село, — сказал сеньор Зорро. — Луны нет, и нас не заметят, если мы примем меры предосторожности. Мы приблизимся к тюрьме с юга. У каждого будет своя обязанность. Некоторые окружат здание, чтобы дать знать, если кто-нибудь будет приближаться. Другие должны быть наготове отбить солдат, если они откликнутся на тревогу. Остальные войдут в тюрьму со мною, чтобы освободить узников.

— Это превосходный план, — сказал кто-то.

— Это только небольшая часть его. Дон Карлос гордый человек, и если мы дадим ему время на размышления, то он может отказаться покинуть тюрьму. Мы не должны допустить этого. Некоторые из вас схватят его и уведут оттуда. Другие займутся доньей Каталиной. Я позабочусь о сеньорите. Но вот мы освободим их. А дальше что?

Он слышал перешептывания, но никто не давал ясного ответа. Тогда он продолжал развивать свой план:

— Все направятся на шоссе, чуть ниже этого места. Там мы рассыпемся. Те, кто будет с доньей Каталиной, поспешат с нею в гациенду дона Алехандро Вега, где ее можно скрыть, если будет нужно, и куда солдаты губернатора не сразу осмелятся войти и схватить ее. Те, кто будет с доном Карлосом, направятся в Чала, и на расстоянии десяти миль от села будут встречены двумя туземцами, посвященными в дело, которые дадут пароль о лисице. Туземцы возьмут дона Карлоса и позаботятся о нем. Когда это все будет проделано, каждый кабальеро поскачет к себе домой тихо, по одиночке, рассказывая какую угодно историю, но приняв самые большие предосторожности. Я же в это время отвезу сеньориту в безопасное место. Она будет отдана на попечение монаха Филиппа, человека, которому можно довериться, и он скроет ее, если нужно. Потом мы будем наблюдать и посмотрим, что сделает губернатор.

— Что может сделать он? — спросил один из кабальеро. Прикажет разыскивать их, конечно.

— Мы должны будем выжидать дальнейших событий, — сказал сеньор Зорро. — Все ли готовы?

Они уверили его, что готовы, тогда он определил каждому его обязанность, затем они покинули маленькую долину, медленно и осторожно объехали селение и проникли в него с юга.

Они слышали, как кричали и пели солдаты в таверне, видели огни гарнизона и тихо попарно передвигались к тюрьме.

Через короткое время она была окружена спокойными, решительным людьми, затем сеньор Зорро и четверо других спешились и пошли к дверям здания.

Глава XXXI.
Освобождение

Сеньор Зорро постучал в дверь тюрьмы рукояткой своей шпаги. Послышался вздох человека изнутри, шаркающие шаги по каменному полу, через мгновение в щелях показался свет, открылось окошечко, и появилось сонное лицо сторожа.

— Что нужно? — спросил он.

Сеньор Зорро приставил через окошечко дуло своего пистолета к виску человека, таким образом, чтобы тот не имел возможности снова закрыть маленькой дверцы.

— Открой, если дорожишь своей жизнью! Открой, и чтобы не было ни малейшего шума, — приказал сеньор Зорро.

— Что?.. Что это такое?

— Сеньор Зорро говорит с тобой!

— Клянусь святыми!

— Открой, дурак, или ты моментально умрешь!

— Я… я открою дверь. Не стреляйте, добрый сеньор Зорро! Я только бедный сторож, а не вояка. Я прошу вас не стрелять!

— Открой, живей!

— Так скоро, как только вставлю ключ в замок, добрый сеньор Зорро.

Они услышали бренчание ключей, вскоре тяжелая дверь распахнулась.

Сеньор Зорро и четыре его спутника ринулись внутрь и снова захлопнули дверь. Сторож почувствовал дуло пистолета у своего виска. Он встал бы на колени перед этими пятью замаскированными и ужасными людьми, если бы один из них не поймал его за волосы и не приподнял.

— Где спит надзиратель этой адской дыры? — спросил сеньор Зорро.

— В той комнате, сеньор.

— А куда вы поместили дона Карлоса Пулидо и его дам?

— Они в общей тюремной камере, сеньор!

Сеньор Зорро сделал знак другим, прошел через помещение и распахнул дверь в комнату тюремщика. Тот уже сидел на кровати, услышав звуки в соседней комнате, и в испуге зажмурился, когда при свете свечи заметил разбойника.

— Не двигайтесь, сеньор, — предупредил Зорро. — Один звук — и вы мертвец! Перед вами сеньор Зорро!

— Да охранят меня святые!

— Где ключи от тюремных камер?

— На… на этом столе, сеньор.

Сеньор Зорро взял их, а затем снова повернулся к тюремщику.

— Ложитесь! — скомандовал он. — Лицом вниз, негодяй!

Сеньор Зорро оторвал полосы от простыни, связал руки и ноги тюремщика, сделал кляп и всунул ему в рот.

— Чтобы избежать смерти, — сказал он тогда, — вы должны оставаться точно в таком же положении, в каком вы находитесь сейчас, не издавая ни одного звука некоторое время после того как мы покинем тюрьму. Я предоставлю на ваше усмотрение определить продолжительность этого времени.

Затем он снова поспешил в главную контору, сделал знак остальным и повел их по вонючему коридору.

— Какая дверь? — спросил он сторожа.

— Вторая, сеньор.

Они поспешили к ней, сеньор Зорро отпер и распахнул ее. Сторожа он заставил держать свечу над головой.

Вздох жалости раздался из-под маски разбойника, когда он увидел престарелого кабальеро стоявшего у окна, увидел двух женщин, съежившихся на скамье, увидел людей, окружавших их в этом ужасном месте.

— Теперь, да простит небо губернатора! — воскликнул он. Сеньорита Лолита в тревоге взглянула на него и потом издала радостный крик. Дон Карлос обернулся на слова разбойника.

— Сеньор Зорро! — едва смог он проговорить.

— Он самый, дон Карлос! Я пришел с несколькими друзьями, чтобы освободить вас.

— Я не могу позволить этого, сеньор. Я не убегу от того, что мне предстоит. Мне мало поможет, что вы освободите меня. Мне сказали, что я обвинен в укрывательстве сеньора Зорро. Как же это будет выглядеть, если вы поспособствуете моему побегу?

— Теперь не время спорить, — сказал сеньор Зорро. — Я не один в этом деле, со мною двадцать шесть сообщников. Человек вашего происхождения и благородные дамы не должны проводить целую ночь в этой отвратительной дыре, раз мы сможем помешать этому. Кабальеро!

Последнее слово было словом приказания. Двое из кабальеро бросились на дона Карлоса, быстро привели его в спокойствие и почти вынесли в коридор, а потом вниз к конторе. Двое других схватили донью Каталину под руки, как только могли осторожно, и повели ее.

Сеньор Зорро поклонился сеньорите и протянул руку, которую она с радостью пожала.

— Вы должны верить мне, сеньорита, — сказал он.

— Любить — значит верить, сеньор.

— Все устроено, не задавайте вопросов, но делайте, как я скажу вам. Идемте!

Он обнял ее и повел из тюремной камеры, оставив за собою дверь открытой. Если некоторые из несчастных преступников смогли бы благодаря этому проложить себе дорогу и выбежать из тюрьмы, то сеньор Зорро не хотел мешать им. Больше половины из них, по его мнению, сидели там как жертвы предрассудков или же несправедливости.

Дон Карлос невероятно шумел, кричал, что он не хочет быть освобожденным, что он желает остаться и увидеть губернатора на суде. Донья Каталина тихо плакала от испуга, но не сопротивлялась.

Они достигли конторы, и сеньор Зорро велел сторожу отойти в угол и спокойно оставаться там некоторое время после того как они уйдут. Потом один из кабальеро распахнул наружную дверь.

В этот момент снаружи поднялась суматоха. Приближались два солдата с парнем, пойманным на воровстве в таверне, и кабальеро остановили их. Одного взгляда на замаскированные лица было достаточно, чтобы кавалеристы поняли, что здесь происходило что-то неладное.

Солдат выстрелил из пистолета, и один из кабальеро ответил также выстрелом, но ни один из них не попал в цель. Этого было достаточно, чтобы привлечь внимание находившихся в таверне, а также стражи гарнизона.

Кавалеристы в гарнизоне были моментально разбужены и заняли место стражи, которая немедленно села на коней и поскакала под гору, чтобы узнать причину внезапной суматохи в такой поздний час ночи. Сержант Педро Гонзалес, а с ним и другие поспешили из таверны. Сеньор Зорро и его товарищи встретили сопротивление в тот миг, когда они меньше всего этого ожидали.

Тюремщик нашел в себе достаточно мужества, чтобы освободиться от кляпа и пут, и теперь уже кричал через окно своей комнаты, что пленников освободил сеньор Зорро. Его крик был понят сержантом Гонзалесом, который приказал своим людям следовать за ним и заработать часть вознаграждения, обещанного его превосходительством.

Но кабальеро посадили всех трех освобожденных пленников на коней и понеслись сквозь собиравшуюся толпу через площадь к большой дороге.

Выстрелы свистели вокруг них, но обошлось без жертв. Дон Карлос Пулидо все еще кричал, что не хочет быть освобожден. Донья Каталина удала в обморок, чему кабальеро, на попечении которого она находилась, очень обрадовался, так как теперь он мог легче справиться с лошадью и оружием.

Сеньор Зорро скакал, держа сеньориту Пулидо перед собою на седле. Он пришпорил и погнал свою великолепную лошадь впереди остальных и направил всех к шоссе. Достигнув его, он остановил лошадь и следил, как другие галопом приближались к тому же месту с целью узнать, не было ли каких-нибудь несчастных случаев.

— Выполняйте данные вам приказания, кабальеро! — скомандовал он, когда увидел, что все доехали благополучно.

И вот отряд разделился на три части. Одни двинулись с доном Карлосом по дороге в Пала, другие направились по шоссе к гациенде дона Алехандро. Сеньор Зорро, отделившись от всех спутников, поскакал к жилищу монаха Филиппа, сеньорита крепко обвила рукой его шею.

— Я знала, что вы приедете за мною, сеньор, — сказала она. — Я знала, что вы настоящий мужчина и что вы не захотите оставить меня и моих родителей в этом ужасном месте.

Сеньор Зорро не ответил ей ввиду близости неприятеля, разговаривать не было времени, но рукой крепче прижал к себе сеньориту.

Он достиг вершины первой горы, тут остановил коня, чтобы прислушаться к звукам погони и проследить за мигавшими далеко позади огнями.

Дело в том, что площадь была освещена теперь множеством огней, горевших во всех домах, так как все селение взволновалось. Здание гарнизона блистало огнями, он мог слышать звуки трубы и знал, что каждый боеспособный кавалерист будет послан в погоню.

Топот скачущих лошадей донесся до него, кавалериста знали, в каком направлении поехали освободители, и преследование должно было быть скорым и беспощадным. Его превосходительство будет предлагать свою знаменитую баснословную награду, влиять на людей обещаниями хороших мест и повышений но службе.

Одно лишь доставляло удовлетворение сеньору Зорро, в то время как лошадь его скакала по пыльному шоссе и сеньорита прижалась к нему. Он знал, что преследовавшие должны будут разделиться на три группы.

Он снова прижал к себе сеньориту, вонзил шпоры в бока лошади и яростно продолжал скакать.

Глава XXXII.
По пятам

Над горами поднялась луна.

Сеньор Зорро предпочел бы, чтобы этой ночью небо было покрыто тучами и луна затемнена, так как он ехал не верхней тропинке, преследователи его были позади и могли видеть его на фоне прояснившегося неба.

Лошади кавалеристов были свежи, и кроме того большинство из тех, которые принадлежали людям из эскорта его превосходительства, были великолепными и самыми быстрыми во всей стране, способными переносить долгую езду при невероятной скорости.

Но теперь разбойник думал только о том, чтобы как можно скорее гнать свою лошадь и насколько возможно оторваться от преследователей, так как к концу своего путешествия ему надо было иметь запас времени, чтобы успеть совершить то, что задумано.

Он прижался к сеньорите, хлестнул поводьями и как бы слился со своей лошадью, как делает каждый хороший всадник. Достигнув вершины другой горы он обернулся, прежде чем спуститься в долину. Можно было отчетливо видеть авангард преследователей.

Без сомнения, если бы сеньор Зорро был один, такое положение вещей не обеспокоило бы его, так как много раз он бывал в более затруднительных положениях и все-таки ускользал. Но теперь перед ним на седле была сеньорита Лолита, и он хотел поместить ее в безопасное место не только потому, что она была сеньоритой и женщиной, которую он любил, но также и потому, что он был человеком, который не мог допустить, чтобы пленник, которого он освободил, был снова взят в плен. По его мнению такое событие бросило бы тень на его мастерство и смелость.

Миля за милей ехал он с прижимавшейся к нему сеньоритой. Ни один из них не говорил ни слова. Сеньор Зорро знал, что был в выигрыше, опередив своих преследователей, но находил это недостаточным для своей цели.

Он пришпорил свою лошадь, и они летели по пыльной дороге мимо гациенд, где лаяли встревоженные собаки, мимо хижин туземцев, где шум стучащих по твердой дороге копыт заставлял бронзовых мужчин и женщин вскакивать со своих постелей и бросаться к дверям.

Раз он врезался в стадо овец, которых вели на рынок в Рейна де Лос-Анжелес, и разогнал их по обе стороны дороги, оставив пастухов позади. С проклятиями они снова собрали стадо, но только для того, чтобы преследовавшие солдаты опять разогнали его.

Вперед и вперед мчался Зорро до тех пор, пока не увидел далеко впереди себя белевшее в лунном свете здание миссии Сан-Габриель. Он доехал до перекрестка и направился по тропинке, которая вела направо, к гациенде брата Филиппа.

Сеньор Зорро был знатоком людей, и этой ночью он полагался на свое мнение о них. Он знал, что сеньорита Лолита должна быть оставлена в таком месте, где имелись бы женщины или облаченный в рясу францисканец, которые могли бы сберечь ее. А сеньор Зорро решительно желал охранить доброе имя своей дамы, и в этом отношении он полагался на старого брата Филиппа.

Лошадь бежала уже не так скоро и сеньор Зорро мало рассчитывал на то, что кавалеристы достигнув перекрестка, свернут на дорогу в Сан-Габриель, как это случилось бы, если бы не было лунного света и если бы они время от времени не могли видеть преследуемого ими человека. Он был теперь на расстоянии мили от гациенды брата Филиппа и еще раз вонзил шпоры в коня, стремясь достичь большей скорости.

— У меня будет мало времени, сеньорита, — сказал он, нагибаясь над нею и говоря ей на ухо. — Все зависит от того, верно ли я судил о человеке. Я прошу вас только доверять мне.

— Вы знаете, что я верю вам, сеньор.

— И вы должны верить человеку, к которому я везу вас, сеньорита, ж слушаться его советов во всем. Этот человек — монах.

— Тогда все будет хорошо, сеньор, — ответила она и крепче прижалась к нему.

— Мы скоро снова увидимся, сеньорита. Я буду считать часы, и каждый из них будет казаться вечностью, Я верю, что нас ждут более счастливые дни.

— Да поможет в этом небо, — шепнула девушка.

— Где есть любовь, там есть надежда, сеньорита.

— Тогда моя надежда велика, сеньор.

— И моя! — сказал он.

Затем он повернул на проезжую дорогу, ведущую к брату Филиппу, и ринулся к его дому. Намерение состояло в том, чтобы остановиться лишь на минуту, чтобы оставить там девушку. Он надеялся, что брат Филипп сможет оказать ей покровительство, а сам он после этого пустится скакать снова, производя как можно больше шума, чтобы отвлечь на себя погоню кавалеристов. Он хотел заставить их подумать, что лишь проехал по кратчайшему пути через владения брата Филиппа на другую дорогу, не останавливаясь у его дома.

Сдержав поводьями лошадь перед ступеньками веранды, он спрыгнул на землю, снял сеньориту с седла и поспешил с нею к двери. Он постучал в нее кулаком, моля судьбу, чтобы сон брата Филиппа был Чуток и чтобы он легко проснулся. Издали доносился стук подков лошадей его преследователей. Сеньору Зорро показалось, что прошел целый век, прежде чем старый монах распахнул дверь и остановился в ней, держа в руке свечу. Разбойник быстро вошел и закрыл за собой дверь, чтобы света не было видно снаружи. Брат Филипп с удивлением отступил, увидев человека в маске и сеньориту, которую тот сопровождал.

— Я сеньор Зорро, брат, — сказал разбойник быстро тихим голосом. — Мне кажется, что вы можете чувствовать себя в некотором долгу передо мной за известные вещи.

— За наказание тех, кто преследовал и угнетал меня, я перед вами в большом долгу, кабальеро, хотя против моих принципов покровительствовать насилию какого бы то ни было рода, — ответил брат Филипп.

— Я был уверен, что не ошибусь в вас, — продолжал сеньор Зорро. — Это сеньорита Лолита, единственная дочь дона Карлоса Пулидо!

— Ха!

— Дон Карлос друг братьев, он сам испытал притеснения точно так же, как и они. Сегодня днем губернатор приехал в Рейна де Лос-Анжелес, арестовал дона Карлоса и заключил его в тюрьму по обвинению, которое было несправедливо, как мне удалось узнать. Он также посадил донью Каталину и эту молодую сеньориту в тюремную камеру вместе с пьяницами и непотребными женщинами. При помощи нескольких хороших друзей я освободил их.

— Да благословят вас святые за такое дело! — воскликнул брат Филипп.

— Кавалеристы преследуют нас, брат. Конечно, неудобно, чтобы сеньорита дальше ехала со мной… Возьмите и спрячьте ее, брат — если только вы не боитесь, что это может причинить вам серьезное беспокойство.

— Сеньор! — прогремел брат Филипп.

— Если солдаты захватят сеньориту, они снова посадят ее в тюрьму, да еще вероятно будут с ней плохо обращаться. Позаботьтесь о ней, сберегите ее, вашей доброты я никогда не забуду.

— А вы, сеньор?

— Мне нужно отвлечь на себя преследование кавалеристов и не дать им остановиться здесь, в вашем доме. Я свяжусь с вами позже, брат. Итак, условлено?

— Да, условлено! — торжественно ответил брат Филипп. — И я хочу пожать вашу руку, сеньор.

Рукопожатие было короткое, но зато выразительное. Затем сеньор Зорро повернулся к двери.

— Задуйте свечу, — сказал он. — Они не должны видеть света, когда я открою дверь.

В одно мгновение брат Филипп исполнил это, и они очутились в темноте. На миг сеньорита Лолита ощутила прикосновение губ сеньора Зорро к своим, зная, что он поднял край своей маски, чтобы поцеловать ее. Потом она почувствовала сильную руку брата Филиппа вокруг своей талии.

— Будьте мужественны, дочь моя, — сказал брат. — Сеньор Зорро по-видимому живуч, как кошка, и что-то говорит мне, он родился не для того, чтобы быть убитым кавалеристами его превосходительства.

Разбойник слегка рассмеялся на это, открыл дверь, проскользнул в нее, тихо закрыл ее за собой и исчез.

Большие эвкалиптовые деревья затемняли фасад дома, и в этой тени стояла лошадь сеньора Зорро. Когда он бежал к ней, заметил, что солдаты были куда ближе, чем он ожидал. Быстро подбежав к своей лошади, он споткнулся о камень и упал, испугав ее этим. Лошадь встала на дыбы, кинулась в сторону на несколько шагов и попала под яркий лунный свет.

Увидев лошадь, авангард преследователей с криками ринулся к ней. Сеньор Зорро сделал быстрый прыжок, схватил поводья с земли и вскочил в седло.

Но они настигли, окружили его со шпагами в руках, сверкавшими при лунном свете. Он услышал грубый голос сержанта Гонзалеса, приказывавшего людям:

— Взять живьем, если можете, солдаты! Его превосходительство хотел бы увидеть, как, негодяй будет страдать за свои преступления. Вперед, кавалеристы! Во имя святых!

Сеньор Зорро с трудом отразил удар, но был выбит из седла. Пешком он пробил себе дорогу обратно в тень, но кавалеристы начали стрелять. Прислонясь к стволу дерева, сеньор Зорро отражал их натиск.

Трое соскочили с седел, чтобы броситься на него. Он перебежал от одного дерева к другому, но не смог достичь своей лошади. Зато конь одного из спешившихся кавалеристов был поблизости, и Зорро, вскочив в седло, ринулся по склону к сараям и конюшне.

— За негодяем! — услышал он крик сержанта Гонзалеса. — Его превосходительство сдерет с нас кожу живьем, если этот разбойник убежит от нас теперь!

Они кинулись за ним, желая заслужить повышение и награду, но сеньор Зорро опередил их настолько, что мог сыграть с ними шутку. Когда он достиг тени от большого сарая, он соскользнул с седла и вонзил в то же время в лошадь шпоры. Животное ринулось вперед, хрипя от боли и испуга, и быстро помчалось в темноте к конюшне вниз по склону горы. Солдаты поскакали за ним.

Сеньор Зорро подождал, пока они промчались, а сам снова быстро побежал на гору. Но вовремя увидел, что несколько кавалеристов остались, чтобы стеречь дом, намереваясь по-видимому потом обыскать его. Зорро убедился, что он не сможет достичь своей лошади.

Тогда опять раздался тот особенный полукрик, полустон, которым сеньор Зорро так удивил людей в гациенде дона Карлоса Пулидо. Его лошадь подняла голову, заржала в ответ на его зов и поскакала к нему.

Сеньор Зорро в одно мгновение был в седле и помчался прямо через поле. Лошадь перепрыгнула через каменную ограду, как будто ее и не было на дороге.

Хитрость, к которой прибег Зорро, была обнаружена. Они мчались за ним с обеих сторон, потом оба, отряда соединились и вместе старались догнать его. Был слышен голос сержанта Гонзалеса, кричавшего изо всех сил, чтобы солдаты поймали его во имя губернатора.

Хотелось надеяться, что удалось отвлечь преследователей от дома брата Филиппа, но он не был уверен в этом, а между тем в настоящую минуту его собственное спасение требовало огромного внимания.

Он яростно погонял лошадь, зная, что эта скачка по вспаханной земле отнимала у животного много сил. Ему хотелось достичь твердого грунта широкого шоссе.

Наконец он достиг его, повернул к Рейна де Лос-Анжелес, где ему предстояла работа. Перед ним в седле не было больше сеньориты, и лошадь чувствовала эту разницу.

Сеньор Зорро оглянулся и обрадовался, убедившись, что ускакал от солдат. Осталось перевалить через следующую гору, и он ускользнет от них.

Но, конечно, он должен быть настороже, так как впереди также могли оказаться кавалеристы. Его превосходительство мог послать подкрепление сержанту Гонзалесу или поставить отряд часовых на вершине горы.

Луна вот-вот должна была исчезнуть за тучами. Нужно успеть воспользоваться коротким промежутком темноты.

Он поехал вниз в маленькую долину, оглянулся, и убедился, что его преследователи только на вершине горы. Темнота наступила как раз вовремя. Сеньор Зорро опередил теперь преследовавших его солдат на полмили, но в его намерение не входило допускать, чтобы они охотились за ним в селении.

У него были друзья в этой местности. Около дороги стояла хижина, где жил туземец, которого сеньор Зорро спас от побоев. Он спешился перед этой хижиной и постучал в дверь. Испуганный туземец приоткрыл ее.

— Меня преследуют, — сказал сеньор Зорро.

Этого по-видимому было достаточно, так как туземец немедленно широко растворил дверь хижины. Сеньор Зорро завел свою лошадь, почти заполнив постройку, и дверь снова поспешно закрылась.

За нею, прислушиваясь, стояли разбойник и туземец, первый — с пистолетом в одной руке и обнаженной шпагой в другой.

Глава XXXIII.
Побег и погоня

Решительная погоня за сеньором Зорро и отрядом его кабальеро была предпринята так быстро благодаря сержанту Гонзалесу. Он услышал выстрелы и, довольный предлогом, чтобы не платить за заказанное вино, бросился из таверны, а остальные кавалеристы поспешили следом за ним. Он услышал крики тюремщика, понял их и сразу оценил положение дел.

— Сеньор Зорро освобождает заключенных! — кричал он. — Разбойник снова среди нас! На коней, кавалеристы, и за ними! Будет награда!

Они знали о награде, в особенности члены охраны губернатора, которые слышали, как его превосходительство неистовствовал при упоминании имени разбойника и объявлял, что он сделает капитаном кавалеристов того, кто захватит Зорро или доставит его тело.

Они ринулись к своим лошадям, прыгнули в седла и помчались к тюрьме через площадь, с сержантом Гонзалесом во главе. Они увидели кабальеро в масках, скакавших галопом через площадь, и сержант Гонзалес протирал глаза рукой и потихоньку каялся, что выпил слишком много вина. Он так часто врал, что сеньор Зорро имеет при себе отряд людей, а теперь оказалось, этот отряд материализовался и стал существовать в действительности.

Когда кабальеро разделились на три отряда, сержант Гонзалес и его кавалеристы настолько уже приблизились к ним, что могли заметить этот маневр. Гонзалес быстро образовал три группы из своих людей и послал по одной группе за каждым отрядом.

Он видел, как предводитель кабальеро повернул в Сан-Габриель, он узнал галоп громадной лошади, на которой ехал разбойник, и с радостью кинулся за сеньором Зорро, решив лучше поймать или убить разбойника, нежели захватить одного из освобожденных пленников. Так как сержант Педро Гонзалес не забыл издевательств Зорро над ним в таверне Рейна де Лос-Анжелес, он горел желанием отомстить ему и за это. Он видел, как лошадь сеньора Зорро бежала впереди и немножко удивился, почему разбойник не увеличивает расстояния между собой и преследователями. Сержант Гонзалес, наконец, понял причину — сеньор Зорро держал на Седле перед собой сеньориту Лолиту Пулидо и увозил ее.

Гонзалес громко отдавал приказы и ободрял своих кавалеристов. Они пролетели много миль, но сержант был доволен, так как все время не терял сеньора Зорро из виду.

— Он едет к монаху Филиппу, вот куда он едет! — сказал Гонзалес самому себе. — Я знал, что этот старый монах был сообщником бандита! Он каким-то образом надул меня, когда я искал этого сеньора Зорро в его гациенде раньше. Наверно этот разбойник знает хорошее тайное место там. Ха! Клянусь святыми, вторично меня не проведешь!

Они скакали вперед, время от времени бросая взгляд на человека, которого преследовали, захват его означал награду и повышение, о которых мечтали Гонзалес и его кавалеристы. Лошади начали уже выказывать признаки усталости, но их не щадили.

Увидев, как сеньор Зорро повернул на дорогу, которая вела к дому монаха Филиппа, сержант Гонзалес усмехнулся, так как он отгадал правильно.

Теперь уж он захватит разбойника, он почти у него в руках! Если сеньор Зорро поскачет дальше, то его можно будет легко видеть и преследовать благодаря яркому лунному свету, если же он остановится, то не может же он надеяться побороть десяток кавалеристов с Гонзалесом во главе.

Они ринулись вперед к дому и стали окружать его. Они видели лошадь сеньора Зорро. Потом увидели самого разбойника. Гонзалес выругался, так как с полдюжины кавалеристов находились между ним и его добычей, кидаясь на Зорро со шпагами и угрожая закончить все дело, прежде чем Гонзалес подоспеет.

Он пытался на своей лошади вклиниться в толпу сражавшихся. Сержант видел, как сеньор Зорро вскочил в седло и ускакал, а кавалеристы погнались за ним. Гонзалес, отстав от них, решил сосредоточить внимание на второй части своей обязанности: он приказал солдатам окружить дом так, чтобы никто не мог покинуть его.

Но когда Гонзалес увидел, как сеньор Зорро поехал вдоль каменного забора, он кинулся в погоню за ним, и все, за исключением тех, кто охранял дом, присоединились к нему. Сержант Гонзалес доехал только до вершины первого холма. Он заметил, как бежала лошадь разбойника, и понял, что его нельзя захватить. Может быть зато ему удастся добиться некоторой славы, если он вернется к дому брата Филиппа и снова захватит сеньориту.

Дом все еще охранялся, когда сержант сошел с лошади, и ему доложили, что никто не делал попытки его покинуть. Он позвал двух солдат и постучал в дверь. Она была немедленно открыта братом Филиппом.

— Вы только что встали с постели, брат? — спросил Гонзалес.

— Разве сейчас не время для честного человека быть в постели? — спросил в свою очередь брат Филипп.

— Время, брат, но все же мы находим вас не в ней. Как это случилось, что вы раньше не вышли из дома? Разве мы недостаточно шумели, чтобы разбудить вас?

— Я слышал звуки битвы…

— И вы услышите еще больше, брат, и снова почувствуете удары кнута, если не будете отвечать на вопросы быстро и точно. Отрицаете ли вы, что сеньор Зорро был здесь?

— Не отрицаю.

— Ха! Вот оно! Вы признаете, значит, что вы общаетесь с этим милым разбойником, что вы укрываете его при случае? Вы признаете это, брат?

— Ничего подобного я не признаю, — возразил брат Филипп. — Лишь несколько минут тому назад я впервые увидел сеньора Зорро.

— Очень правдоподобная история! Рассказывайте ее глупым туземцам. Но не пытайтесь говорить о ней умному кавалеристу, брат! Чего же хотел сеньор Зорро?

— Вы были так близко, что у него не было времени пожелать чего-нибудь, — сказал брат Филипп.

— Все же вы говорили о чем-то с ним?

— Я открыл дверь на его стук так же, как я открыл и вам.

— Что сказал он?

— Что солдаты преследуют его.

— И он просил вас спрятать его, чтобы таким образом не быть схваченным?

— Нет, не просил.

— Хотел новую лошадь, неправда ли?

— Он не говорил этого, сеньор. Если он такой вор, как о нем рассказывают, то, наверное, просто взял бы лошадь, не спрашивая, если бы нуждался в ней.

— Ха! Какое же у него было дело к вам? Вам лучше, брат, отвечать откровенно.

— Разве я сказал, что у него было дело ко мне?

— Ха! Клянусь святыми!

— Не упоминайте лучше святых, сеньор-хвастун и пьяница!

— А не желаете ли вы, брат, снова отведать кнута? Я приехал по делу его превосходительства. Не задерживайте меня дольше! Что сказал милейший разбойник?

— Ничего такого, что я имел бы право повторить вам, сеньор, — ответил брат Филипп.

Сержант Гонзалес грубо оттолкнул его и вошел в прихожую, а вслед за ним вошли двое кавалеристов.

— Зажгите канделябр, — приказал Гонзалес солдатам. — Возьмите свечи, если смажете найти их здесь. Мы обыщем дом.

— Вы будете обыскивать мой бедный дом? — воскликнул брат Филипп. — Что же вы рассчитываете найти? — спросил он.

— Я рассчитываю найти тот товар, который милейший сеньор Зорро оставил здесь.

— Так что же, вы думаете, он оставил здесь?

— Ха! Пакет с платьем, я предполагаю! Мешок с награбленным добром! Бутылку вина! Седло для починки! Что мог оставить этот молодчик? Одна вещь запечатлелась у меня: лошадь сеньора Зорро везла двоих, когда подъезжала к вашему дому, и не увозила никого, кроме сеньора Зорро, когда он отъезжал.

— И вы рассчитываете найти…

— Вторую половину лошадиной ноши, — рассмеялся Гонзалес. — Если не удастся найти ее, то мы попробуем скрутить ваши руки, чтобы увидеть, можно ли заставить вас говорить правду.

— Вы осмелитесь? Вы хотите так оскорбить монаха? Вы унизитесь до пыток?

— Мучная подболтка и козье молоко, — сказал сержант Гонзалес. — Вы одурачили меня однажды, но вам не одурачить меня вторично. Обыщите дом, кавалеристы, и помните, что надо сделать это хорошенько! Я останусь тут и поддержу компанию этому забавному брату. Я попытаюсь узнать, каковы были его чувства, когда его наказывали кнутом за мошенничество.

— Трус и скот! — загремел брат Филипп. — Настанет день, когда преследования окончатся…

— Мучная подболтка и козье молоко!

— Когда это все прекратится и бесчестные люди получат по заслугам! — воскликнул брат Филипп. — Когда те, кто основал здесь богатую империю, сами пожнут плоды своего труда вместо того, чтобы все расхищалось у них бесчестными политиканами и людьми, которые пользуются их благосклонностью!

— Козье молоко и мучная подболтка, брат!

— Когда будет тысяча сеньоров Зорро, а если нужно, то и больше, чтобы ездить вдоль и поперек Эль Камино Реаль и наказывать тех, кто поступает незаконно! Иногда мне хотелось бы не быть монахом, чтобы иметь возможность самому сыграть такую штуку.

— Мы бы схватили вас в два счета и выпрямили бы веревку тяжестью вашего тела, — ответил ему сержант Гонзалес. — Если бы вы больше помогали солдатам его превосходительства, то наверно его превосходительство обращался бы с вами более благосклонно.

— Я не оказываю помощи отродью дьявола! — сказал брат Филипп.

— Ха! Теперь вы начинаете гневаться, а это против ваших правил. Разве не обязанность брата принимать все, что встречается на его пути, и благодарить за все, не обращая внимания на то, как сильно это задевает его. Отвечайте же мне на это, вы, гневный старик!

— Вы столько же знаете о правилах и обязанностях францисканцев, как лошадь, на которой вы ездите.

— Я езжу на умном коне, на благородном животном, Он является на мой зов и пускается галопом, когда я прикажу. Не смейтесь над ним, пока не поездите на нем сами. Ха! Превосходная шутка!

— Идиот!

— Мучная подболтка и козье молоко! — фыркнул сержант Гонзалес.

Глава XXXIV.
Кровь Пулидо

Оба кавалериста вернулись в комнату. Они старательно обыскали дом, осмотрев каждый угол, и не нашли никого, кроме туземцев-слуг, последние были слишком напуганы, чтобы говорить неправду, и все заявили, что не видели в доме никого постороннего.

— Ха! Хорошо спрятано, без сомнения, — сказал Гонзалес. — Брат, а что там в углу комнаты?

— Кипы шкур, — ответил брат Филипп.

— Я смотрел на них время от времени. Торговец из Сан-Габриель, видимо, был прав, когда утверждал, что кожи, купленные у вас, скверно выделаны. Эти такие же?

— Я думаю, вы найдете, что они хороши.

— Тогда почему же они шевелятся? — спросил сержант Гонзалес. — Три раза заметил я, как край кипы двигался. Солдаты, поищите там!

Брат Филипп вскочил на ноги.

— Довольно этих глупостей! — крикнул он. — Вы искали и ничего не нашли. Обыщите теперь сараи и уходите. По крайней мере позвольте мне быть хозяином в моем доме. Вы довольно нарушали мой покой.

— Вы дадите торжественную клятву, брат, что нет ничего живого под этими кипами кож.

Брат Филипп колебался. Сержант Гонзалес усмехнулся.

— Еще не готовы дать ложную присягу, э? — спросил сержант. — Я так и предполагал, что вы будете колебаться, мой миленький францисканец. Солдаты, обыщите тюки!

Оба солдата направились в угол, но они не прошли и половили расстояния, как сеньорита Лолита Пулидо вышла из-за кип.

— Ха! Найдено, наконец! — крикнул Гонзалес. — Вот пакет, который сеньор Зорро оставил на хранение брату! И прекрасный же это пакет! Назад в тюрьму пойдет она! И этот побег сделает окончательный приговор еще более суровым!

Но в жилах сеньориты текла кровь Пулидо. Гонзалес не принял этого в расчет: Сеньорита подошла к краю кипы кож, так что свет от канделябра падал прямо на нее.

— Один момент, сеньоры!

Она выхватила из-за спины длинный острый нож, который употребляют скорняки, приставила острие ножа к своей груди и храбро смотрела на своих преследователей.

— Сеньорита Лолита Пулидо не вернется в грязную тюрьму ни теперь, ни после, сеньоры! Скорее она вонзит себе этот нож в сердце и умрет, как должна умереть женщина благородной крови. Если его превосходительство желает мертвого пленника, то он может получить одного из них.

Сержант Гонзалес крикнул с досады. Он не сомневался, что сеньорита Лолита сделает так, как говорит, при первой же попытке солдат схватить ее. Если бы он имел дело с обыкновенным арестованным, он мог бы приказать все-таки сделать эту попытку, но сейчас он не чувствовал уверенности, что губернатор найдет его поступок правильным. Все-таки сеньорита Лолита была дочерью кабальеро, самоубийство могло причинить неприятности его превосходительству. Оно могло стать искрой в пороховом складе.

— Сеньорита, тот, кто покушается на свою жизнь, подвергается вечному проклятию, — сказал сержант. — Спросите брата, не так ли. Вы только под арестом, но еще не приговорены. Если вы невиновны, то нет сомнения, что вы будете скоро выпущены на свободу.

— Теперь не время для лживых речей, сеньор, — возразила девушка. — Я прекрасно понимаю обстоятельства, и сказала, что не вернусь в тюрьму. Еще один шаг, и я убью себя.

— Сеньорита… — начал брат Филипп.

— Будет бесполезно пытаться остановить меня, добрый брат, — прервала она. — У меня осталась гордость. Его превосходительство получит только мое мертвое тело.

— Вот так миленькая переделка! — воскликнул сержант Гонзалес. — Я считаю, что нам не осталось ничего иного, как удалиться и предоставить сеньорите свободу.

— Нет, сеньор! — крикнула она поспешно. — Вы умны, но все же недостаточно умны. Вы удалитесь, а своих людей заставите стеречь дом. Вы будете только ожидать нового случая, чтобы захватить меня.

Гонзалес тихо зарычал, действительно таково было его намерение, и девушка разгадала его.

— Я удалюсь одна, — сказала она. — Отойдите назад и встаньте к стене, сеньоры! Сделайте это немедленно, или я ударю ножом в грудь.

Им оставалось только повиноваться. Солдаты посмотрели на сержанта, ожидая распоряжений, а сержант боялся рисковать жизнью сеньориты, зная, что это вызовет на его голову гнев губернатора, который скажет, что он сплоховал.

Может быть, в конце концов будет лучше позволить девушке покинуть дом. Ее можно захватить потом. Без сомнения, девушке не удастся скрыться от кавалеристов.

Она не спускала с них глаз, когда бросилась через комнату к дверям. Нож все еще был у ее груди.

— Брат Филипп, не пойдете ли вы со мной? — спросила она. — Они могут отомстить вам, если вы останетесь.

— Все-таки я должен остаться, сеньорита. Я не могу бежать. Да охранят вас святые!

Она еще раз посмотрела на Гонзалеса и на солдат.

— Я пройду через эту дверь, — сказала она. — Вы останетесь в этой комнате. Наверно снаружи тоже находятся кавалеристы, и они попытаются остановить меня. Я скажу им, что у меня имеется ваше разрешение уйти. Если они спросят вас, вы должны подтвердить это.

— А если я этого не сделаю?

— Тогда я использую нож, сеньор.

Она открыла дверь и выглянула наружу.

— Надеюсь, что у вас превосходная лошадь, сеньор, так как я намерена воспользоваться ею, — сказала она сержанту.

Она ринулась внезапно в дверь и захлопнула ее за собой.

— За нею! — крикнул Гонзалес. — Я заглянул в ее глаза, она не прибегнет к ножу — она боится.

Он бросился к дверям, а за ним кинулись оба солдата. Но брат Филипп оставался слишком долго пассивным. Теперь он начал действовать. Он не счел нужным подумать о последствиях. Он подставил ногу и повалил сержанта Гонзалеса. Два кавалериста налетели на него, и все повалились кучей на пол.

Таким образом брат Филипп выиграл для сеньориты некоторое время, и этого было достаточно, так как она бросилась к лошади и прыгнула в седло. Она умела скакать не хуже туземцев. Ее маленькие ножки не достигали половины стремян сержанта, но она не задумывалась над этим. Она развернула коня, ударила его в бока, как вдруг один из кавалеристов бросился на нее из-за угла дома. Пуля из пистолета пролетела мимо головы. Она низко склонилась к шее лошади и поскакала.

Сержант Гонзалес с проклятиями выскочил на веранду, приказывая своим людям вскочить на коней и следовать за ней. Плутовская луна снова зашла за облака. Они могли узнать, в каком направлении ускакала сеньорита, только прислушиваясь к стуку копыт. Для этого им пришлось остановиться, и они потеряли время.

Глава XXXV.
Снова скрещение шпаг

Сеньор Зорро стоял подобно статуе в хижине туземца, обняв одной рукой морду своей лошади. Туземец присел около него. С большой дороги донесся стук лошадиных копыт. Мимо пронеслась погоня, люди кричали друг другу, проклиная тьму, и кинулись в долину.

Сеньор Зорро открыл дверь и выглянул, прислушался одно мгновение и вывел лошадь. Он протянул монету туземцу.

— Только не от вас, сеньор, — сказал туземец.

— Возьми. Ты нуждаешься, а я нет, — ответил разбойник.

Он вскочил в седло и направился вверх по крутому склону холма, позади хижины. Лошадь двигалась бесшумно, карабкаясь на вершину. Сеньор Зорро спустился по другую сторону холма, и поехал по узкой тропинке медленным галопом, время от времени останавливая лошадь, чтобы прислушаться к звукам других всадников, которые могли проехать здесь.

Он направился в Рейна де Лос-Анжелес, но, казалось, он не торопился попасть в селение. Сеньор Зорро додумал другое приключение на эту ночь, но он должен был выполнить его в известное время и при известных обстоятельствах.

Спустя два часа он подъехал к вершине холма, возвышавшегося над селением. Некоторое время он сидел спокойно в седле, глядя на расстилавшуюся перед ним равнину. Луна светила временами, и он мог разглядеть площадь.

Он не видел кавалеристов, не слышал их поблизости и решил, что они поехали назад, преследуя его, а те, которые были посланы в погоню за доном Карлосом и доньей Каталиной, еще не вернулись. Свет был в таверне, в гарнизоне и в доме, где его превосходительство находился в гостях.

Сеньор Зорро подождал, пока скроется луна, потом, съехав с большой дороги, пустил лошадь медленным шагом, объехал село и приблизился к гарнизону с тыльной стороны.

— Он слез с лошади и повел ее вперед медленно, часто останавливаясь, чтобы прислушаться, так как новое предприятие было очень щекотливым и могло окончиться несчастьем, если бы была сделана ошибка.

Он остановил лошадь позади гарнизона, где стена здания отбросила бы тень, если бы луна, снова вышла из-за облаков, а сам осторожно пошел вперед, следуя вдоль стены.

Подойдя к окну конторы, он заглянул внутрь. Капитан Рамон был один, просматривая отчеты, разбросанные перед ним на столе, и очевидно поджидая возвращения солдат.

Сеньор Зорро подполз к углу здания и увидел, что там не было охраны. Он догадался, что начальник послал всех здоровых людей в погоню, и надеялся, что это было так, но он знал, что должен действовать быстро, так как некоторые кавалеристы могли возвратиться.

Он проскользнул через дверь, прошел через большую комнату, предназначенную для отдыха, и таким образом достиг дверей конторы. В руке его был пистолет, и если бы кто-нибудь мог заглянуть под маску, он заметил бы, что губы сеньора Зорро были сжаты в тонкую прямую линию, свидетельствующую о его решимости.

Как в ту ночь, капитан Рамон повернулся на своем стуле, когда услышал, что дверь позади него открылась, и снова увидел глаза сеньора Зорро, сверкавшие сквозь маску, направленное на него дуло пистолета.

— Не шевелиться! Ни звука! Мне доставит удовольствие наполнить ваше тело горячим свинцом! — сказал сеньор Зорро. — Вы одни, ваши глупые кавалеристы гонятся за мною там, где меня нет.

— Клянусь святыми! — задохнулся капитан Рамон.

— Ни малейшего звука, сеньор, если вы надеетесь жить! Ни шепота даже! Повернитесь ко мне спиной!

— Вы убьете меня!

— Я не таков, комендант! Но я говорю вам, ни звука! Протяните руки за спину, чтобы я мог связать их!

Капитан Рамон повиновался, сеньор Зорро быстро связал ему руки тесьмой, которую он оторвал от своего пояса. Потом повернул капитана Рамона кругом, к себе лицом.

— Где его превосходительство? — спросил Зорро.

— В доме дона Жуана Эстадос.

— Я знал это, но хотел испытать, предпочитаете ли вы говорить правду сегодня. Если так, то это хорошо. Мы дойдем к губернатору.

— Пойдем…

— К губернатору, говорю я. И не говорите ни слова. Идемте со мною!

Он схватил капитана Рамона за плечо и поспешно вышел с ним из конторы. Он провел его вокруг здания туда, где ожидала его лошадь.

— Садитесь! — приказал он. — Я сяду позади вас с дулом револьвера у затылка. Не делайте ошибки, комендант, если только вам не надоела жизнь. Сегодня я полон решимости.

— Капитан заметил это. Он вскочил на лошадь, как ему приказали, а разбойник сел позади него, держа поводья одной рукой, а пистолет другой. Капитан Рамон чувствовал прикосновение холодной стали у своей головы.

Сеньор Зорро правил лошадью при помощи колен, а не поводьев. Он направился вниз по склону и вновь объехал поселок, проезжая в стороне от людных улиц, и таким образом приблизился к задней стене того дома, где его превосходительство был гостем.

Тут предстояла самая трудная часть приключения. Хотелось привести капитана Рамона к губернатору, поговорить с ними обоими так, чтобы никто больше не вмещался. Он заставил капитана слезть с лошади и повел его к стене дома. Там был двор, и они вошли в него.

По-видимому, сеньор Зорро хорошо знал внутреннее расположение дома. Он прошел через комнату слуги, взяв капитана Рамона с собой, через нее он проследовал в переднюю, не разбудив спавшего там туземца. Медленно шли они через переднюю. Из одной комнаты доносился храп. Из-под двери другой был виден свет.

Сеньор Зорро остановился перед этой дверью и заглянул в боковую щель. Если капитан Рамон таил мысль поднять тревогу или затеять схватку, то прикосновение пистолета к затылку заставляло его позабыть об этом.

И у него было мало времени, чтобы обдумать, как выйти из своего тяжелого положения, потому что внезапно сеньор Зорро распахнул дверь, втолкнул капитана Рамона в нее и сам последовал за ним. В комнате находились его превосходительство и хозяин дома.

— Молчать и не двигаться! — сказал сеньор Зорро. — Малейшая тревога, и я пускаю пулю в голову губернатора! Понятно это? Очень хорошо, сеньоры!

— Сеньор Зорро! — прохрипел губернатор.

— Он самый, ваше превосходительство. Прошу хозяина не пугаться, так как не намерен вредить ему, если он будет сидеть спокойно, пока я не кончу. Капитан Рамон, будьте любезны сесть за стол напротив губернатора. Я в восторге, что его превосходительство не спит в ожидании известия от тех, кто сейчас преследует меня. Его мозг будет свеж, и он сможет лучше понять то, о чем пойдет разговор.

— Что означает эта дерзость? — воскликнул губернатор. — Капитан Рамон, как это случилось? Схватите этого человека! Вы — офицер…

— Не браните коменданта, — сказал сеньор Зорро. — Он знает, что всякое движение означает для него смерть. Тут имеется маленькое дело, требующее объяснения, и так как я не могу придти к вам среди белого дня, как полагается, то я принужден прибегнуть к этому способу. Устраивайтесь поудобнее, сеньоры. Это может занять некоторое время.

Его превосходительство ерзал на стуле.

— Сегодня вы оскорбили знатное семейство, ваше превосходительство, — продолжал сеньор Зорро. — Вы до такой степени забыли о приличиях, что приказали бросить в вашу презренную тюрьму гидальго, его благородную жену и невинную дочь. Вы прибегли к такому способу, чтобы удовлетворить свою злобу.

— Они изменники! — возмутился его превосходительство.

— Какой же изменнический поступок совершили они?

— Вы находитесь вне закона, за вашу голову назначена награда. Они виновны в вашем укрывательстве, в оказании вам помощи.

— Откуда получили вы эти сведения?

— Капитан Рамон имеет многочисленные доказательства.

— Ха! Комендант, э? Мы увидим это! Капитан Рамон налицо, и мы можем добиться правды. Могу я узнать, каковы эти доказательства?

— Вы были в гациенде Пулидо, — сказал губернатор.

— Это я подтверждаю.

— Туземец видел вас и сообщил об этом в гарнизон. Солдаты поспешили, чтобы захватить вас.

— Одну минуту. Кто сказал, что туземец поднял тревогу?

— Капитан Рамон уверил меня в этом.

— Вот первая возможность для капитана Рамона сказать правду. Комендант, разве это не сам дон Карлос Пулидо послал туземца? Говорите правду!

— Туземец принес известие…

— И он не сказал вашему сержанту, что это дон Карлос послал его? Разве он не сказал, что дон Карлос шепотом передал ему известие, пока переносил в комнату свою жену, бывшую в обмороке? Разве это не правда, что дон Карлос делал все возможное, чтобы удержать меня в своей гациенде до прибытия солдат, чтобы таким образом меня могли захватить? Не хотел ли дон Карлос этими действиями доказать губернатору свою лояльность?

— Клянусь святыми, капитан Рамон! Вы никогда наговорили мне об этом! — воскликнул его превосходительство.

— Он изменник! — заявил капитан упрямо.

— Еще какие доказательства? — спросил сеньор Зорро.

— Когда солдаты прибыли, вы каким-то мошенническим образом скрылись, — продолжал губернатор. — А когда капитан Рамон появился там сам, то вы вышли из шкафа, изменнически напали на него сзади и ударили шпагой. Ведь это уже очевидный факт, что дон Карлос спрятал вас в шкафу.

— Клянусь святыми! — воскликнул сеньор Зорро, — Я думал, капитан Рамон, что у вас достаточно мужества, чтобы признаться в своем поражении, хотя я знал по многим случаям, что вы негодяй. Говорите правду!

— Это и есть правда!

— Говорите правду! — приказал сеньор Зорро, подходя ближе и поднимая пистолет. — Я вышел из шкафа и заговорил с вами. Я дал вам время вынуть шпагу и встать в позицию. Мы сражались целых десять минут, не правда ли? Я сознаюсь, что сначала я не понимал ваших приемов, не потом я разгадал ваш метод борьбы и понял, что вы в моей власти. И хотя я легко мог уложить вас на месте, я только поцарапал ваше плечо. Правда ли это? Отвечайте, если хотите жить!

Капитан Рамон облизывал свои сухие губы и старался не встречаться со взглядом губернатора.

— Отвечайте! — гремел сеньор Зорро.

— Это… правда! — признался капитан.

— Ха! Значит, я напал на вас сзади, э? Было бы оскорблением моей шпаги пронзить вас. Видите, ваше превосходительство, какого сорта коменданта имеете вы здесь! Есть еще какие-нибудь доказательства?

— Есть! — сказал губернатор. — Когда Пулидо гостили в доме дона Диего Вега, а дон Диего отсутствовал, капитан Рамон пришел выразить им свое почтение и нашел вас там наедине с сеньоритой.

— И что же это доказывает?

— Что вы в связи с Пулидо. Что они укрывали вас даже в доме дона Диего, человека лояльного. А когда капитан открыл, что вы там, то сеньорита бросилась к нему и держала его, или лучше сказать удерживала его, пока вы не убежали через окно. Разве этого недостаточно?

Сеньор Зорро наклонился вперед, и его пылающие сквозь маску глаза взглянули на капитана Рамона в упор.

— Так вот какую сказку рассказал он, э! — воскликнул разбойник. — Дело в том, что капитан Рамон влюблен в сеньориту. Он пришел в дом, застал ее одну и стал навязывать ей свои чувства, даже сказал ей, что она не должна противиться, так как отец ее в немилости у губернатора. Он попытался обнять ее. Тогда она позвала на помощь. Я отозвался…

— А как это случилось, что вы очутились там?

— Я не желаю отвечать на это, но даю клятву, что сеньорита не знала о моем присутствии. Она призвала на помощь, и я отозвался. Я заставил этого прохвоста, которого вы называете комендантом, встать на колени и извиниться перед ней. Потом я подвел его к двери и вышвырнул в грязь! Посетив его в гарнизоне я сказал ему, что он оскорбил благородную сеньориту.

— По-видимому вы сами чувствуете любовь к ней, — сказал губернатор.

— Совершенно верно, ваше превосходительство, и с гордостью признаюсь в этом.

— Ха! Этим признанием вы выносите приговор ей и ее родителям! Вы и теперь будете отрицать, что не состоите в связи с ними?

— Я отрицаю. Ее родители не знают о нашей любви.

— Эта сеньорита едва ли прилична!

— Сеньор! Будь вы хоть его раз губернатором, но еще одно подобное слово, и я пролью вашу кровь! — воскликнул сеньор Зорро. — Я рассказал вам, что случилось в ту ночь в доме дона Диего Вега. Капитан Рамон удостоверит, что я сказал полную правду. Не так ли комендант? Отвечайте!

— Это… это правда! — едва произнес капитан, глядя на дуло пистолета разбойника.

— Значит, вы лгали мне, и не можете больше быть моим офицером! — крикнул губернатор. — По-видимому этот разбойник может делать с вами все, что захочет. Но я все же уверен, что дон Карлос Пулидо изменник, так же, как и члены его семейства, поэтому разыгранная вами сценка не помогла вам, сеньор Зорро. Мои солдаты будут продолжать преследовать их и вас! И я не покончу с этим делом, прежде чем не втопчу семью Пулидо в грязь, а вашим телом не выпрямлю веревку.

— Очень смелая речь! — заметил сеньор Зорро. — Вы дали своим солдатам хорошую задачу, ваше превосходительство. Я освободил сегодня ваших трех заключенных и они спаслись.

— Они будут снова взяты!

— Время покажет. Теперь я должен исполнить еще одну обязанность. Ваше превосходительство, вы пересядете в тот дальний угол, а ваш хозяин сядет рядом с вами. Там вы будете оставаться, пока я не кончу.

— Что вы намереваетесь делать?

— Повинуйтесь! — крикнул сеньор Зорро. — У меня мало времени для рассуждений, даже с губернатором.

Он наблюдал, пока оба стула не были установлены в углу и губернатор с хозяином дома не уселись на них, потом подошел ближе к капитану Рамону.

— Вы оскорбили чистую и невинную девушку, комендант, — сказал он. — За это вы должны сразиться со мною! Ваше поцарапанное плечо теперь излечено, и шпага у вас при себе. Такой человек, как вы, не достоин дышать воздухом. Страна выиграет от вашего отсутствия. Встаньте, сеньор, в позицию!

Капитан Рамон побелел от ярости. Он знал, что погиб. Его заставили признаться, что он лгал, во всеуслышание губернатор лишил его чина. И находившийся перед ним человек был всему этому причиной!

Может быть, в гневе он сможет убить этого сеньора Зорро, уложить это ‘Проклятие Капистрано’ истекающего кровью? Может быть, если он сделает это, его превосходительство простит его?

Он вскочил со стула и встал спиной к губернатору.

— Развяжите мне руки! — крикнул он. — Пустите меня на этого пса!

— Вы и раньше были уже почти мертвы — после этих слов вы мертвы наверняка! — сказал сеньор Зорро спокойно.

Руки коменданта были развязаны. Он выхватил шпагу и с криком бросился в яростную атаку на разбойника.

Сеньор Зорро отступил перед этим натиском и таким образом имел возможность встать в позицию, теперь свет канделябра не раздражал его глаз. Он искусно владел шпагой и много раз в жизни сражался, поэтому он знал опасность нападений разгневанного человека, который сражается не по правилам.

Он знал также, что гнев быстро проходит, если только счастливый удар не сделает обиженного сразу победителем. Поэтому он отступал шаг за шагом, хорошо защищаясь, парируя яростные удары и готовый к неожиданному выпаду.

Губернатор и хозяин дома сидели в углу и, наклонившись, наблюдали за сражением.

— Пронзите его, Рамон, и я восстановлю вас в должности и дам вам повышение! — кричал его превосходительство.

Так был ободряем комендант. Сеньор Зорро видел, что его противник сражался теперь гораздо лучше, чем раньше в гациенде. Он понял, что был вынужден сражаться из невыгодного положения, а пистолет, который держал в левой руке для устрашения губернатора и хозяина дома мешает ему.

Внезапно он бросил его на стол и развернулся так, чтобы никто не смог кинуться и схватить его, не подвергаясь опасности получить удар шпагою. Потом он встал в позицию и начал сражаться.

Капитан Рамон теперь не мог заставить его отступить. Казалось, что в руке Зорро была не одна, а двадцать шпаг. Они стрелой летали туда и сюда’ стараясь поразить тело капитана, так как сеньор Зорро жаждал поскорее покончить со всем этим и удалиться. Он знал, что рассвет близок, и боялся, что несколько кавалеристов могли пожаловать с докладом к губернатору.

— Сражайся, негодяй! — кричал он. — Сражайся, лжец, жаждущий повредить благородному семейству! Сражайся, малодушный трус! Смерть смотрит тебе в лицо и скоро призовет тебя! Ха! Я и тогда мог убить тебя! Сражайся, проклятый мерзавец!

Капитан Рамон наступал с проклятиями, но сеньор Зорро принимал его удары, отбивал их и надежно удерживал свою позицию. Пот большими каплями выступил на лбу капитана. Дыхание с хрипом вырывалось из полуоткрытого рта. Глаза блестели.

— Сражайся, хилое существо! — поддразнил его разбойник. — В этот раз я не нападаю сзади! Если хотите прочесть молитвы, то читайте — у вас осталось мало времени!

Звон шпаг, шарканье ног по полу, тяжелое дыхание сражающихся и двух зрителей этой борьбы не на жизнь, а на смерть были единственными звуками, слышными в комнате. Его превосходительство сидел далеко, наклонившись вперед на стуле, его руки так крепко сжимали края сидения, что суставы их побелели.

— Убейте этого разбойника! — пронзительно кричал он. — Покажите ваше искусство, Рамон! Нападайте!

Капитан Рамон ринулся снова, делая неимоверные усилия, сражаясь так искусно, как только мог. Его руки как бы налились свинцом, дыхание участилось. Он ударял, делал выпады — и каждый раз ошибался на небольшую часть дюйма!

Подобно змеиному языку выбрасывалась шпага сеньора Зорро. Трижды она устремлялась вперед, и над прекрасным лбом Рамона, как раз между глаз, внезапно запылала красная кровавая буква ‘Z’.

— Знак Зорро — крикнул разбойник. — Вы будете носить его вечно, комендант!

Лицо сеньора Зорро стало более суровым. Снова ударила шпага и вернулась вся в красных каплях. Комендант задохнулся и свалился на пол.

— Вы убили его! — крикнул губернатор. — Вы лишили его жизни, негодяй!

— Ха! Надеюсь! Удар пришелся в сердце, ваше превосходительство. Он никогда больше не оскорбит сеньориту.

Сеньор Зорро посмотрел на павшего врага, с минуту он глядел на губернатора, потом вытер свою шпагу о тесьму, которой да поединка были связаны руки коменданта, вложил шпагу в ножны и взял со стола пистолет.

— На сегодня хватит, — сказал он.

— Вы будете повешены за это! — крикнул его превосходительство.

— Может бить… если вы захватите меня! — ответил ‘Проклятие Капистрано’, церемонно кланяясь.

Затем, снова посмотрев на содрогавшееся тело того, кто был капитаном Рамоном, он быстро прошел в переднюю и бросился через нее во двор к своей лошади.

Глава XXXVI.
Все против них

И он ринулся навстречу опасности!

Наступил рассвет, первые розовые облака появились на восточной стороне неба, потом быстро взошло солнце над холмами и залило теперь площадь селения ярким светом. Не было ни росы, ни тумана, и все предметы ярко выделялись вдали на холмах. Такое утро не располагало к скачке для спасения жизни и свободы.

Сеньор Зорро слишком долго задержался с губернатором и комендантом или ошибся во времени. Он прыгнул в седло и выехал со двора, и лишь тогда к нему вернулось сознание неминуемой опасности.

По дороге в Сан-Габриель возвращался сержант Гонзалес со своими кавалеристами. По дороге из Пала ехал другой отряд солдат, который выслеживал кабальеро и дона Карлоса и в досаде отказался от этого предприятия. Через холм по направлению к гарнизону ехал третий отряд людей, гнавшийся за теми, кто освободил донью Каталину. Сеньор Зорро увидел, что со всех сторон окружен.

‘Проклятие Капистрано’ умышленно остановил своего коня и на мгновение осмотрел местность. Он взглянул на три отряда всадников, рассчитывая расстояние. В этот момент отряд сержанта Гонзалеса увидел его и поднял тревогу.

Они узнали его великолепную лошадь, его длинный пурпурный плащ, черную маску и широкое сомбреро. Они увидели перед собою человека, которого преследовали всю ночь, человека, который одурачил их и забавлялся с ними по холмам и по долинам. Они боялись гнева его превосходительства и старших офицеров, в них с новой силой вспыхнула решимость захватить или убить это ‘Проклятие Капистрано’ теперь, когда наконец представился удобный случай.

Сеньор Зорро пришпорил коня и кинулся через площадь на виду у многих десятков жителей. Как раз в этот момент губернатор и хозяин дома выскочили во двор с пронзительным криком, что сеньор Зорро убийца и должен быть захвачен. Туземцы рассыпались и попрятались, как крысы в норы, знатные лица стояли, как окаменелые с разинутыми от удивления ртами.

Проскакав площадь, сеньор Зорро погнал свою лошадь самым быстрым темпом прямо к шоссе. Сержант Гонзалес и его кавалеристы кинулись наперерез, чтобы вернуть его назад, пронзительно крича друг на друга, с пистолетами в руках, со шпагами наголо. Награда, повышение по службе будут их уделом, если они положат конец разбойнику тут же и навсегда.

Сеньор Зорро был принужден уклониться от избранного им пути, так как увидел, что ему не удастся пробиться. Не вынимая пистолета из-за пояса, он вытащил шпагу, она свисала с кисти левой руки таким образом, что ее можно было схватить за рукоятку немедленно и пустить в ход.

Он снова помчался через площадь, чуть не переехав каких-то знатных людей, попавшихся ему на дороге. Пронесся в нескольких шагах от разъяренного губернатора, бросился между двумя домами и поскакал по направлению к холмам.

Казалось, у него были теперь некоторые шансы бежать от своих врагов. Он пренебрегал тропинками и дорожками пересек открытое место. С обеих сторон навстречу ему неслись галопом кавалеристы, мчавшиеся к перекрестку в надежде настичь его и снова заставить возвратиться.

Гонзалес выкрикивал приказы громким голосом, посылая часть людей в селение, чтобы они приготовились, если разбойник снова повернет обратно, помешать ему бежать на запад.

Он достиг шоссе и поскакал, направляясь на юг. У него теперь не было выбора. Обогнув поворот дороги, где несколько туземных хижин загораживали обзор, внезапно остановил лошадь, чуть не свалившись с седла. Новая угроза предстала перед ним. Прямо на него вдоль дороги летел конь со всадником, а за ним на близком расстоянии гнались с полдюжины кавалеристов.

Сеньор Зорро развернул свою лошадь. Он не мог повернуть направо из-за каменного забора. Его лошадь могла бы перепрыгнуть его, но на другой стороне была мягкая вспаханная земля, и он знал, что по ней невозможно было двигаться быстро, это облегчило бы кавалеристам задачу пустить в него пулю из пистолета.

Не мог он повернуть и налево, так как там была настоящая пропасть. Нечего было даже надеяться спрыгнуть в нее и остаться невредимым. Ему оставалось только повернуть по направлению к сержанту Гонзалесу и его солдатам в расчете выиграть расстояние, в несколько сот ярдов и там спуститься с горы, прежде чем подоспеют Гонзалес и его люди.

Зорро сжал свою шпагу, приготовясь к бою, так как чувствовал, что предстоит жаркая работа. Взглянув через плечо, он едва перевел дыхание от удивления.

Сеньорита Лолита Пулидо неслась верхом на лошади, преследуемая полдюжиной кавалеристов! А он-то думал, что она находится в безопасности в гациенде брата Филиппа! Ее длинные черные волосы были распущены и волнами развевались на ветру. Маленькие ножки, казалось, приросли к бокам лошади. Она наклонилась вперед, низко держа поводья, и даже в этот момент сеньор Зорро с удовольствием восхитился ее искусством наездницы.

— Сеньор! — услышал он ее крик.

И вот она догнала его, и они поскакали вместе, устремляясь навстречу Гонзалесу и его солдатам.

— Они гонятся за мною уже давно! — перевела она дух. — Я убежала от них у брата Филиппа.

— Скачите молча! Не сбивайте дыхание! — крикнул он.

— Моя лошадь почти изнемогла, сеньор!

Зорро посмотрел сбоку и увидел, как лошадь страдает от усталости. Но теперь не время было задумываться над этим. Солдаты позади нагоняли их, находившиеся впереди были новой угрозой, требовавшей серьезного внимания.

Вдоль по дороге летели они бок о бок прямо на Гонзалеса и его солдат. Сеньор Зорро видел поднятые пистолеты и не сомневался, что губернатор дал приказ доставить его живым или мертвым, но не допустить нового побега.

Он вырвался на несколько шагов вперед сеньориты и приказал ей следовать за его лошадью. Поводья были опушены на шею коня, шпага наготове. У него было два оружия — шпага и конь.

И вот наступило столкновение. В нужный момент сеньор Зорро повернул свою лошадь, сеньорита последовала за ним. Он зарубил кавалериста налево, повернулся и зарубил одного направо. Его конь наскочил на третьего так сильно, что тот ударился о лошадь, на которой ехал сержант.

Зорро слышал пронзительные крики вокруг. Он знал, что люди, преследовавшие сеньориту Лолиту, врезались в этот отряд и что там произошло некоторое смятение, из-за которого они не могли пользоваться шпагами, боясь зарубить друг друга.

Потом он прорвался через заградительный отряд с сеньоритой бок о бок. Снова он был на краю площади. Его лошадь выказывала признаки усталости, и он ничего не выиграл, потому что и дорога в Сан-Габриель и дорога в Пала были закрыты для него. Он не мог рассчитывать ускакать по мягкому грунту, а на другой стороне площади было еще больше кавалеристов в седлах, ожидавших возможности сразить его, в каком бы направлении он ни поскакал.

— Мы пойманы! — крикнул он. — Но не все пропало, сеньорита!

— Моя лошадь спотыкается! — крикнула она.

Сеньор Зорро видел это. Он знал, что животное не сможет проскакать и сотни ярдов.

— В таверну! — крикнул он.

Они поскакали прямо через площадь, У двери таверны конь сеньориты споткнулся и упал. Сеньор Зорро вовремя схватил ее на руки, чтобы спасти от тяжелого падения, и, держа ее на руках, бросился в дверь таверны.

— Прочь! — крикнул он хозяину и слуге-туземцу. — Прочь с дороги! — закричал он полдюжине праздношатающихся посетителей, вынимая свой пистолет. Они кинулись через дверь на площадь.

Разбойник закрыл дверь и запер ее на засов. Он увидел, что все окна были закрыты за исключением одного, выходившего на площадь, и убедился, что ставни и кожаные занавески были на месте. Он подошел к столу и затем повернулся лицом к сеньорите.

— Это, может быть, конец, — сказал он.

— Сеньор! Наверное святые будут милостивы к нам.

— Мы окружены врагами, сеньорита. Мне все равно, лишь бы умереть в битве, как подобает кабальеро. Но вы, сеньорита?

— Они никогда снова не посадят меня в эту грязную тюрьму, сеньор! Клянусь в этом! Я лучше умру с вами!

Она сняла с груди нож для овечьих шкур, и Зорро увидел его.

— Нет, сеньорита! — крикнул он.

— Я отдала вам свое сердце, сеньор. Мы или будем жить вместе, или вместе умрем.

Глава XXXVII.
Лисица в крайней опасности

Он подбежал к окну и выглянул наружу. Кавалеристы окружили здание. Он мог видеть, как губернатор шагал по площади, отдавая приказания. По дороге от Сан-Габриель ехал гордый дон Алехандро Вега, чтобы сделать визит губернатору. Он остановился на краю площади и начал расспрашивать людей о причине суматохи.

— Все собрались здесь к моменту моей смерти, — смеясь, сказал сеньор Зорро. — Хотел бы я знать, где мои храбрые кабальеро, которые выехали со мной?

— Вы ожидаете от них помощи? — спросила она.

— Нет, сеньорита. Они должны были бы предстать перед лицом губернатора и рассказать ему о своих намерениях.

Для них это была шутка, приключение, и я сомневаюсь, чтобы они отнеслись к ней настолько серьезно, чтобы теперь поддержать меня. Этого нельзя ожидать. Я буду биться один до последнего.

— Не один, сеньор, раз я с вами.

Он обнял ее и прижал к себе.

— Я бы хотел, чтобы нам повезло, — сказал он. — Но было бы нелепо допускать, чтобы моя неудача отразилось на вашей жизни. Вы даже никогда не видели моего лица. Вы сможете забыть меня. Вы можете уйти отсюда и сдаться, послать весть дону Диего Вега, что станете его невестой, и тогда губернатор будет принужден отпустить вас и оправдать ваших родителей от всяких обвинений.

— Ах, сеньор!

— Подумайте, сеньорита! Подумайте, что это будет означать? Его превосходительство ни на секунду не осмелится противиться Вега. Земли будут возвращены вашим родителям. Вы станете невестой самого богатого молодого человека в стране. У вас будет все, чтобы быть счастливой.

— Все, кроме любви, сеньор, а без любви все остальное ничто.

— Подумайте, сеньорита, решитесь раз и навсегда. Вам остается теперь только один миг!

— Я приняла решение уже давно, сеньор. Пулидо любят только раз в жизни и не венчаются, когда не могут любить!

— Дорогая! — крикнул он, и снова прижал ее к своему сердцу.

Раздался стук в дверь.

— Сеньор Зорро! — крикнул сержант Гонзалес.

— Слушаю вас, — ответил Зорро.

— У меня есть предложение от его превосходительства губернатора.

— Слушаю, горлан!

— Его превосходительство не хочет ни вашей смерти, ни нанесения обиды сеньорите, которая с вами внутри. Он просит вас открыть двери и выйти вместе с сеньоритой.

— Зачем? — спросил сеньор Зорро.

— Вы подвергнетесь справедливому суду и сеньорита также. Таким образом вы можете избежать смерти и вместо этого быть приговоренным к заключению.

— Ха! Я видел образчики справедливых судов его превосходительства — ответил сеньор Зорро. — Вы думаете, я дурак?

— Его превосходительство велел мне сказать, что это последняя возможность, что предложение не будет возобновлено.

— Его превосходительство поступит умнее, если не будет даром тратить слов. Он толстеет, и дыхание у него короткое.

— Что вы можете выиграть от сопротивления, кроме смерти? — спросил Гонзалес. — Неужели вы надеетесь справиться с целым гарнизоном и губернаторским эскортом?

— Это случалось уже раньше.

— Мы можем взломать дверь и взять вас!

— После того как на месте останется несколько безжизненных трупов, — заметил сеньор Зорро. — Кто первый пройдет в эту дверь, мой сержант?

— В последний раз…

— Зайдите лучше и выпейте со мною кружку вина, — смеясь сказал разбойник.

— Мучная подболтка и козье молоко! — выругался сержант Гонзалес.

Затем некоторое время царила тишина, и сеньор Зорро осторожно выглянув из окна так, чтобы не привлечь к себе внимания, заметил, что губернатор совещается с сержантом и кавалеристами.

Совещание кончилось и сеньор Зорро отскочил от окна. Почти в то же мгновение началась атака двери. В нее били тяжелыми бревнами, стараясь выломать. Сеньор Зорро, стоя посредине комнаты, нацелил свой пистолет на дверь, и выстрелил, пуля пролетела через дверь, кто-то снаружи издал стон. Зорро кинулся к столу и снова начал заряжать пистолет.

Потом он поспешил к двери и заметил отверстие, через которое прошла пуля. Дверная доска дала трещину. Сеньор Зорро поместил в нее кончик своей шпаги и стал ожидать.

Снова тяжелое бревно ударило в дверь, а некоторые кавалеристы начали наваливаться на нее тяжестью тела. Шпага сеньора Зорро скользнула сквозь щель подобно блеску молнии и вернулась окрашенная кровью, и снова снаружи раздался крик боли. Затем посыпался дождь пистолетных пуль, но сеньор Зорро, смеясь, отпрыгнул назад и был вне опасности.

— Славно, сеньор! — крикнула Лолита.

— Мы поставим свой знак на лбах многих из этих псов, прежде чем наступит наш конец! — ответил он.

— Я бы хотела помочь вам, сеньор!

— Вы и делаете это, сеньорита. Ваша любовь дает мне силу.

— Если бы только я могла действовать шпагой!

— О, сеньорита, это мужское дело!

— Но по крайней мере, сеньор, если будет видно, что не остается никакой надежды — смогу ли я увидеть ваше дорогое лицо?..

— Клянусь в этом, сеньорита! Вы почувствуете также и мок объятия и мои губы! Смерть не будет такой горькой.

Атака на дверь возобновилась. Теперь пистолетные выстрелы сыпались регулярно также я через открытое окно, и сеньору Зорро ничего не оставалось делать, как только стоять посреди комнаты и ждать, держа шпагу наготове. Но зато он знал, что жаркими будут те несколько минут, когда дверь будет выломана и враги ринутся на него.

Дверь, видимо, поддавалась. Сеньорита приблизилась к нему со струящимися по лицу слезами, и схватила его за руку.

— Вы не забудете? — спросила она.

— Я не забуду, сеньорита.

— Как раз перед тем как они выломают дверь, сеньор! Возьмите меня в объятия, дайте мне увидеть ваше дорогое лицо и поцелуйте меня! Тогда я также могу умереть спокойно.

— Вы должны жить!

— Для того, чтобы быть посланной в гнилую тюрьму, сеньор? Да и чем бы была моя жизнь без вас?

— Есть дон Диего…

— Я не думаю ни о ком, кроме вас, сеньор! Пулидо знают, как нужно умирать! И, может быть, моя смерть докажет людям вероломство губернатора. Может быть, я этим принесу пользу.

Снова тяжелый удар бревном по двери. Они слышали, как его превосходительство криками ободрял кавалеристов, слышали, как орали туземцы, как сержант Гонзалес громким голосом отдавал приказания.

Сеньор Зорро снова поспешил к окну, рискуя, что пуля попадет в него, и выглянул. Он увидел, что с полдюжины кавалеристов держат шпаги наготове и сейчас же ринутся в дверь, как только она будет выломана. Они возьмут его, но раньше он уложит нескольких из них… Снова тяжелый удар по двери.

— Это почти конец, сеньор! — шепнула девушка.

— Да, сеньорита, я знаю.

— Я хотела бы, чтобы наша судьба сложилась лучше, но я могу радостно умереть, так как в моей жизни была любовь! Теперь, сеньор — ваше лицо и губы! Дверь поддается.

Она перестала рыдать и храбро подняла лицо. Сеньор Зорро вздохнул и рукой коснулся края маски.

Но в этот миг снаружи на площади произошло смятение. Стук в дверь прекратился, и они могли расслышать громкие голоса, которых раньше не слыхали.

Сеньор Зорро опустил свою маску и кинулся к окну.

Глава XXXVIII.
Человек без маски

Двадцать три всадника скакали к площади. Их кони были великолепны, седла и уздечки были богато украшены серебром, их одежда была из самой хорошей ткани, и на них были надеты шляпы с перьями, как будто это было состязание на лучший головной убор и они хотели, чтобы свет знал об этом. Каждый человек сидел прямо и гордо в седле, со шпагой на боку, и у каждой шпаги была драгоценная рукоятка, так что это оружие в одно и то же время предназначалось и для практических целей и служило богатым украшением.

Они проскакали вдоль фасада таверны, между дверью и солдатами, громившими ее, между зданием и губернатором с собравшимися гражданами, и там развернулись и встали на лошадях, лицом к его превосходительству.

— Стойте! Есть лучший способ! — крикнул их предводитель.

— Ха! — воскликнул губернатор. — Я понимаю! Вот молодые люди всех знатнейших родов юга. Они явились, чтобы показать свою лояльность и схватить это ‘Проклятие Капистрано’. Благодарю вас, кабальеро! Но все-таки я не желаю, чтобы кто-нибудь из вас был убит этим молодчиком. Он не достоин ваших шпаг, сеньоры! Отъезжайте в сторону, вдохновите всех вашим присутствием, но предоставьте моим кавалеристам справиться с негодяем. И я еще раз благодарю вас за выказанное вами чувстве лояльности, за доказательство, что вы стоите за закон и порядок, за установленную власть.

— Тише! — крикнул предводитель. — Ваше превосходительство, мы представляем здесь силу, да?

— Да, конечно, кабальеро, — подтвердил губернатор.

— Наши роды решают, кто должен править, какие законы должны быть названы справедливыми. Не так ли?

— Они имеют большое влияние, — согласился губернатор.

— Вы не заходите встать один на один против всех нас?

— Конечно, нет! — крикнул его превосходительство. — Но я прошу вас, пустите кавалеристов взять этого молодчика. Кабальеро не подобает принять рану или смерть от его шпаги.

— К сожалению, вы не понимаете…

— Не понимаю? — спросил губернатор удивленно, оглядывая всю линию всадников.

— Мы посоветовались друг с другом, ваше превосходительство. Зная нашу силу и власть, мы решились на известные вещи. Совершены поступки, которых мы не можем терпеть. Братья из миссий грабятся должностными лицами. С туземцами обращаются хуже, чем с собаками. Грабили даже людей благородной крови, потому что они не были дружественно настроены к правящим властям.

— Кабальеро…

— Спокойствие, ваше превосходительство, пока я не кончил! Все это достигло апогея, когда гидальго, его жена и дочь были брошены в тюрьму по вашему приказанию. Этого мы стерпеть не можем, ваше превосходительство. Поэтому мы собрались в отряд, и вот мы здесь, чтобы вмешаться в дело! Да будет вам известно, что мы сами были с сеньором Зорро, когда он ворвался в тюрьму и освободил арестованных, что мы увезли дона Карлоса и донью Каталину в безопасные места, и поклялись честью и шпагами, что не допустим больше их преследования.

— Я хотел бы сказать…

— Молчание, пока я не кончил! Мы объединились, и сила наших соединенных семей за нами. Прикажите вашим солдатам атаковать нас, если вы посмеете! Каждый человек благородной крови на протяжении всего Эль Камино Реаль присоединится к нам и придет на помощь, свергает вас с поста и рад будет увидеть ваше унижение. Мы ждем ответа, ваше превосходительство.

— Что… что вы хотите? — задыхался губернатор.

— Во-первых, надлежащего уважения к дону Карлосу Пулидо и его семье. Тюрьма не для них! Если вы имеете смелость обвинять их в измене, то будьте уверены, что мы будем тут же на суде и расправимся со всяким, кто даст лживые показания, и со всяким судьей, который не будет вести себя надлежащим образом. Мы непоколебимы, ваше превосходительство!

— Может быть, я слишком поспешил в этом деле, но я был введен в заблуждение, — сказал губернатор. — Я согласен исполнить ваше желание. В сторону теперь, кабальеро, пока мои люди не возьмут этого негодяя в таверне!

— Мы еще не кончили, — сказал предводитель. — Нам надо поговорить относительно сеньора Зорро. Что он в сущности сделал, ваше превосходительство? Виновен ли он в какой-нибудь измене? Он не ограбил ни одного человека за исключением тех, кто первым грабил беззащитных. Он избил кнутом нескольких несправедливых людей. Он защищал угнетаемых, и за это мы уважаем его. Чтобы делать это, он рисковал своей жизнью. Он мстил за оскорбленных, как всякий человек имеет на это право.

— Чего же вы хотите?

— Полнейшего прощения, здесь же и сию минуту человеку, известному под именем сеньора Зорро.

— Никогда! — крикнул губернатор. — Он оскорбил меня лично! Он умрет! — Он повернулся и увидел, что около него стоит дон Алехандро Вега. — Дон Алехандро, вы самый влиятельный человек, противостоять которому не смеет даже губернатор. Вы справедливый человек: Скажите этим молодым кабальеро, что они желают невозможного. Прикажите им вернуться домой, и это проявление измены будет забыто.

— Я поддерживаю их! — прогремел дон Алехандро.

— Вы… вы стоите за них?

— Да, ваше превосходительство! Я присоединяюсь к каждому слову, произнесенному ими в вашем присутствии. Преследования должны прекратиться. Исполните их требования, наблюдайте, чтобы впредь ваши должностные лица поступали правильно, возвращайтесь в Сан-Франциско де Азис, и клянусь, что здесь на юге не будет измены. Я буду сам следить за этим. Но если вы воспротивитесь им, ваше превосходительство, я сам встану против вас, добьюсь вашего смещения и разорения, а также падения грязных ваших паразитов вместе с вами!

— Этот ужасный, своевольный юг! — крикнул губернатор.

— Ваш ответ? — спросил дон Алехандро.

— Я не могу ничего сделать, как только согласиться, — сказал губернатор. — Но есть одна вещь…

— Ну?

— Я дарю жизнь этому человеку, если он сдастся. Но он должен предстать перед судом за убийство капитана Района.

— Убийство? — спросил предводитель кабальеро. — Это была дуэль между дворянами, ваше превосходительство. Сеньор Зорро мстил за оскорбление, нанесенное сеньорите комендантом.

— Ха! Но Рамон был кабальеро…

— И сеньор Зорро также. Он нам сказал это, и мы верим ему, так как в его голосе звучала правда. Итак, это была дуэль, ваше превосходительство, между дворянами, по всем правилам, и несчастье капитана Рамона, что он оказался менее искусным во владении шпагой. Это понятно. Ваш ответ?

— Я соглашаюсь, — слабо сказал губернатор. — Я прощаю его и еду домой в Сан-Франциско де Азис. Преследования прекратятся в этой местности. Но я ловлю дона Алехандро на слове — он поручился, что здесь не будет предательства, если я исполню то, что сказал.

— Я дал свое слово, — сказал дон Алехандро.

Кабальеро криком выразили свою радость и спешились. Они отстранили солдат от двери, а сержант Гонзалес ворчал в усы, потому что снова награда миновала его.

— Послушайте! Сеньор Зорро! — крикнул один из присутствовавших. — Вы слышали?

— Я слышал, кабальеро!

— Отворите дверь и выйдите к нам свободным человеком.

Прошла минута колебания, а затем почти уже разрушенная дверь раскрылась, и сеньор Зорро вышел с сеньоритой под руку. Он остановился на пороге, снял свое сомбреро и сделал всем низкий поклон.

— Добрый день, кабальеро! — крикнул он. — Сержант, я сожалею, что вы лишились награды, но я позабочусь, чтобы сумма ее была помещена на ваш счет и счета ваших людей у хозяина таверны.

— Клянусь святыми! Он кабальеро! — крикнул Гонзалес.

— Снимите маску! — крикнул губернатор. — Я хочу видеть черты человека, который так дурачил моих кавалеристов, привлек кабальеро под свое знамя и заставал меня пойти на компромисс.

— Я боюсь, что вы разочаруетесь, когда увидите черты моего бедного лица, — ответил сеньор Зорро. — Не ожидаете ли вы, что я похож на сатану? Или, может быть, с другой стороны, вы думаете, что у меня ангельская наружность?

Он усмехнулся, взглянул на сеньориту Лолиту, затем поднял руку и сорвал маску.

Ответом на это движение был целый хор восклицаний, выражавших изумление, взрыв проклятий со стороны двух-трех солдат, крики восторга кабальеро и полугордый, полурадостный возглас одного старого гидальго.

— Дон Диего, мой сын — мой сын!

А человек, стоявший перед ним, внезапно, казалось, опустил плечи, вздохнул и заговорил томным голосом.

— Беспокойные нынче времена! Неужели я никогда не смогу помечтать о музыке и поэзии?

И в то же мгновение дон Диего Вега, ‘Проклятие Капистрано’, был заключен в объятия своего отца.

Глава XXXIX.
Мучная подболтка и козье молоко

Все толпою двинулись вперед: кавалеристы, туземцы, кабальеро окружили дона Диего Вега и сеньориту, которая опиралась на его руку и смотрела на него блестевшими от счастья глазами.

— Объясните! Объясните! — кричали они.

— Это началось десять лет тому назад, когда я был пятнадцатилетним юношей, — сказал он. — Я слышал рассказы о преследованиях. Я видел, как мучили и грабили моих друзей. Я видел, как солдаты били моего друга, старого туземца. Тогда я решил сыграть эту игру. Я знал, что будет трудная игра. Я притворился, что мало интересуюсь жизнью, так, чтобы никогда имя мое не могло быть сопоставлено с именем разбойника, в которого я решил превратиться. Тайно упражнялся я в верховой езде и учился владеть оружием.

— Клянусь святыми, он это делал! — проворчал сержант Гонзалес.

— Одна половина меня самого была медлительным доном Диего, которого вы все знали, а другая — ‘Проклятие Капистрано’, которым я надеялся когда-нибудь стать. Наконец наступило время, и работа моя началась. Это трудно объяснить, сеньоры, но в тот момент, когда я надевал плащ и маску, часть дона Диего отпадала от меня. Тело мое выпрямлялось, казалось, новая кровь текла в моих жилах, голос становился сильным и твердым, огонь загорался во мне. Когда же я снимал плащ и маску, я снова становился безжизненным доном Диего. Разве это не странно? Я подружился с громадным сержантом Гонзалесом и не без причины.

— Ха! Я догадываюсь о ней, кабальеро! — воскликнул Гонзалес. — Вас всегда утомляло, когда упоминалось имя сеньора Зорро, и вы не желали слушать о насилии и кровопролитии, но зато вы всегда расспрашивали маня, в каком направлении поеду я с моими кавалеристами — сами же ехали в другом направлении и вершили ваше проклятое дело.

— Вы превосходный отгадчик, — сказал дон Диего, смеясь, как и все вокруг него. — Я даже скрестил с вами шпагу, так что вы и не догадались, кто был сеньором Зорро. Помните ли вы дождливую ночь в таверне? Я слышал вашу похвальбу, вышел, надел плащ и маску, вернулся, бился с вами, убежал, снял маску и плащ и снова возвратился пошутить с вами.

— Ха!

— Я посетил гациенду Пулидо в качестве дона Диего, а через короткое время вернулся, как сеньор Зорро, и имел тогда разговор с сеньоритой, которая находится здесь. Вы почти что поймали меня в ту ночь у брата Филиппа — я подразумеваю, в первую ночь.

— Ха! Вы сказали мне тогда, что не видели сеньора Зорро.

— Я и не видал его! Братья не имеют зеркал, считая, что это предрасполагает к тщеславию. Остальное, конечно, было нетрудно. Вы легко поймете, каким образом я очутился в своем собственном городском доме в виде сеньора Зорро, когда комендант оскорбил сеньориту и сеньорита должна простить мне этот обман. Я посватался за нее, как дон Диего, и она отвергла меня. Тогда я попытался сделать это же, как сеньор Зорро, и она полюбила меня. Может быть, в этом также был своего рода метод. Она отказалась от богатства дона Диего Вега ради человека, которого полюбила, хотя и знала, что он отвержен обществом и находится вне закона. Она показала мне свое истинное сердце, и я в восторге от этого. Ваше превосходительство, эта сеньорита будет моей женой, и я полагаю, что вы дважды подумаете, прежде чем причинить впредь какие-либо неприятности ее семье.

Его превосходительство протянул руку в знак согласия.

— Было трудно дурачить всех вас, но это было сделано, — продолжал дон Диего. — Только долгие годы практики дали мне возможность исполнить свой замысел. Теперь же сеньора Зорро больше не будет, так как в этом не будет надобности, кроме того женатый человек должен хоть немного да позаботиться о своей жизни.

— А за кого я выхожу замуж? — спросила сеньорита Лолита, вся вспыхнув, так как она говорила эти слова там, где все могли слышать их.

— Кого вы любите?

— Мне казалось, что я люблю сеньора Зорро, но мне кажется теперь, что я люблю их обоих, — сказала она. — Разве это не стыдно? Но я предпочту вас, сеньор Зорро, чем того дона Диего, которого я знала.

— Постараемся установить между ними золотую середину, — ответил он, снова засмеявшись. — Я сброшу старые медлительные привычки и постепенно преобразуюсь в того человека, каким вы желаете меня видеть. Все будут говорить, что женитьба сделала из меня мужчину.

Она остановилась и поцеловала его тут же перед всеми.

— Мучная подболтка и козье молоко, — выругался сержант Гонзалес.

———————————————————————

Первое издание перевода: Мак Кэллэй Д. Знак Зорро. Роман / Пер. с англ. А. Б. Розенбаум под ред. Н. Н. Шульговского. — Ленинград: Время, 1927.

Джонстон Мак-Кэллэй. Знак Зорро

Глава I. Педро-хвастун

Глава II. По следам бури

Глава III. Сеньор Зорро наносит визит

Глава IV. Шпаги скрещиваются — а Педро дает объяснение

Глава V. Утренняя поездка

Глава VI. Диего ищет невесту

Глава VII. Человек иного рода

Глава VIII. Дон Карлос ведет игру

Глава IX. Бряцание шпаг

Глава X. Намек на ревность

Глава XI. Три претендента

Глава XII. Визит

Глава XIII. Любовь приходит скоро

Глава XIV. Капитан Рамон пишет письмо

Глава XV. В гарнизоне

Глава XVI. Неудавшаяся охота

Глава XVII. Сержант Гонзалес встречает друга

Глава XVIII. Возвращение дона Диего

Глава XIX. Капитан Рамон приносит извинения

Глава XX. Дон Диего проявляет интерес

Глава XXI. Наказание кнутом

Глава XXII. Скорое наказание

Глава XXIII. Еще наказание

Глава XXIV. В гациенде дона Алехандро

Глава XXV. Лига образована

Глава XXVI. Соглашение

Глава XXVII. Приказ об аресте

Глава XXVIII. Оскорбление

Глава XXIX.

Дон Диего нездоров

Глава XXX. Знак лисы

Глава XXXI. Освобождение

Глава XXXII. По пятам

Глава XXXIII. Побег и погоня

Глава XXXIV. Кровь Пулидо

Глава XXXV. Снова скрещение шпаг

Глава XXXVI. Все против них

Глава XXXVII. Лисица в крайней опасности

Глава XXXVIII. Человек без маски

Глава XXXIX. Мучная подболтка и козье молоко

Читайте также:

Джонстон Мак-Кэллэй.
Знак Зорро

Глава I.
Педро-хвастун

Глава II.
По следам бури

Глава III.
Сеньор Зорро наносит визит

Глава IV.
Шпаги скрещиваются — а Педро дает объяснение

Глава V.
Утренняя поездка

Глава VI.
Диего ищет невесту

Глава VII.
Человек иного рода

Глава VIII.
Дон Карлос ведет игру

Глава IX.
Бряцание шпаг

Глава X.
Намек на ревность

Глава XI.
Три претендента

Глава XII.
Визит

Глава XIII.
Любовь приходит скоро

Глава XIV.
Капитан Рамон пишет письмо

Глава XV.
В гарнизоне

Глава XVI.
Неудавшаяся охота

Глава XVII.
Сержант Гонзалес встречает друга

Глава XVIII.
Возвращение дона Диего

Глава XIX.
Капитан Рамон приносит извинения

Глава XX.
Дон Диего проявляет интерес

Глава XXI.
Наказание кнутом

Глава XXII.
Скорое наказание

Глава XXIII.
Еще наказание

Глава XXIV.
В гациенде дона Алехандро

Глава XXV.
Лига образована

Глава XXVI.
Соглашение

Глава XXVII.
Приказ об аресте

Глава XXVIII.
Оскорбление

Глава XXX.
Знак лисы

Глава XXXI.
Освобождение

Глава XXXII.
По пятам

Глава XXXIII.
Побег и погоня

Глава XXXIV.
Кровь Пулидо

Глава XXXV.
Снова скрещение шпаг

Глава XXXVI.
Все против них

Глава XXXVII.
Лисица в крайней опасности

Глава XXXVIII.
Человек без маски

Глава XXXIX.
Мучная подболтка и козье молоко