ЖИЗНЬ ПЛАТОНА
ЖИЗНЬ ПЛАТОНА
Жизнь Платона, Карпов Василий Николаевич, Год: 1860
Время на прочтение: 13 минут(ы)
Карпов В. Н. Сочинения: в 3 т.
Мелитополь: Издательский дом Мелитопольской городской типографии, 2013. — (Серия ‘Антология украинской мысли’).
Биографы Платона не согласны в своих мнениях о времени его рождения: одни полагают, что он родился во втором {По сказанию Неанта у Diog. L. III 3.}, другие — в четвертом {Nunnesius ad vit. Arist. p. 33.76 sqq. Dodwell. de cyclis dessert. X. 80. p. 609.} году 87 олимпиады, а иные — в первом {Diog. L. III. 2. Scalig. ad Euseb. chron. 1592 p. 100. Tenneman Syst. d. Plat. Philos. B. 1 p. 5.}, 88. Но все согласны в том, что он умер в третьем году 108 ол. (348 до Р. X.) и что прожил 81 год {Diog. L. III. 2., Cicer. de senect., 5. Senec. Epist. 58 27.}. Основываясь на сих двух несомненных показаниях и ими как данными определяя неизвестное, мы заключаем, что Платон родился в третьем году 87 ол. (429 до Р. X.), и притом, по исследованию Аста {Ast Platons Leben und Schriften S. 14.}, 7 Таргелиона, соответствующего нашему маю. Местом рождения Платона Диоген Лаэрский (III, 3) почитает остров Эгину и подтверждает свое показание тем, что в третьем году 87 ол. иоиняне, изгнав эгинян, населили остров новыми жителями, между которыми мог быть и Аристон, отец Платона {Corsini fast. attic. T. III. p. 230. sqq.}. Что же касается до происхождения нашего философа, то древние, может быть принося дань удивления гению своего века, говорят об этом много баснословного. Верно только то, что Платон, по матери своей Периктион, которая была дочь Главка и сестра Хармида, происходил от Солона, а по отцу, Аристону, — от знаменитого Ионийского государя Кодра {Греки называли Платона божественным — или потому что его предки, Солон и Кодр, производили свой род от Нептуна, или потому, что его учение отличалось особенною высотою и почти всегда обращалось к чувству религиозному. Впрочем, древность не затруднялась в проискании основания для подобных названий. Спевзинн, племянник Платона, выдумал басню, что дядя его родился не от Аристона, а от Аполлона, еще в детстве Периктионы, и что дивный дар слова, которым обладал Платон, был предзнаменован в младенчестве его роем пчел, который, влетев к нему в уста, когда он спал, положил в них сот. Apul. de dogm. Pl. p. 249.}.
Воспитание Платону было дано соответственное высокому его происхождению. Образованием его занимались отличнейшие наставники того времени: грамматике учился он у Дионисия, гимнастике — у Аристона Аргивянина {Diog. Laert. III. 4.}, который {Tzetzes утверждает, что имя Платона дано ему Сократом. Chil. 6. hist. 51. chil. II. hist. 390. Повод к этому названию понимают различно: одни, — (широкотелый) . Senec. epist. 58, другие, — propter , copiosum atque apertum dicendi genus (в пер. с греч. из-за широкого лба, то есть красноречивого, и ясного способа говорить). Plin. Lib. 1. epist. 10, a Тимон Силлограф имя Платона производит от образовать, — .} за прекрасную наружность, открытое чело и счастливое телосложение своего ученика дал ему имя ‘Платон’, вместо прежнего имени ‘Аристокл’, В гимнастике Платон показал столь великие успехи, что на Истмийских и Инфийских играх явился в качестве публичного атлета. Музыку преподавали ему Афинянин Дракон, ученик славного Дамона {Olymp. p. 77.} и Агригентинец Метел {Plut de musica p. 1136.}. Платон занимался также живописью, но с особенною ревностью упражнялся в поэзии и написал несколько лирических, трагических и героических сочинений, которые однако ж впоследствии сжег {, , ‘ , : сказал Платон, бросая в огонь свои стихотворения.} и сделался врагом стихотворства {Известно, что Платон изгнал поэзию из своей республики.}. Древние писатели говорят, что он даже служил в войске и находился в сражениях при Танагре, Коринфе и Делосе {Diog. Laert. III. 8. AeUan. V. II. VII. 14.}. Но это показание вовсе несправедливо, потому что во время сражения при Танагре (88, 3 ол.) Платону не могло быть более четырех лет, а в битву Делосскую ему было около шести.
Прежде нежели Платон вступил в число Сократовых учеников, Кратил познакомил его с философиею Гераклита: так говорят Аристотель и Апулей {Arist metaph. 16, Apuleus p. 2. et antea quidem, dicit, Heracliti secta fuerat imbutus (в пер. с лат. хотя поначалу он, по его словам, был проникнут учением Гераклита).}. Но, по свидетельству Диогена Лаерция и Олимпиодора {Diog. L. III. 6.}, Платон слушал Кратила уже после смерти Сократа и его именем назвал один из своих разговоров. Из сего разговора видно, что Кратил действительно был последователем Гераклита, но Платон не обнаруживает к нему уважения как к своему учителю, а смотрит на него, только как на памятную книгу Гераклитовых мнений. Поэтому свидетельство Аристотеля можно понимать так, что Платон еще в юношестве изучил Гераклита посредством дружеского собеседования с Кратилом. Диоген Лаерций (III 6), к числу Платоновых учителей относит также и Гермогена, последователя Парменидова, значит, ученика Элейской школы. Этот факт, по догадке Теннемана {Tenneman Syst. d. Plat. Philos. В. I. p. 10.}, найден следующим образом. Основываясь на словах Аристотеля, что Платон слушал философию Гераклита у Кратила, заключили, что учителем его был тот самый Кратил, именем которого он назвал один из своих разговоров, а как в этой же беседе разговаривает и Гермоген, последователь Элейской школы, то, для сообразности, почли и его учителем Платона. Несомненно в этом отношении то, что Платон еще с ранних лет занимался философиею Пифагора и Анаксагора: это видно из тех разговоров, которые написаны им при жизни Сократа. Но как он изучал Пифагора, — из сочинений ли, например Филолая, или устно, через Пифагоровых последователей, — определить трудно.
Имея около двадцати лет от роду (92, 3 ол.), Платон вступил в число слушателей Сократа {Диоген Лаерций (III 5) рассказывает, что Сократ видел во сне, будто молодой лебедь, оперившись на груди его, вдруг распростер крылья, взлетел высоко и огласил воздух восхитительною песнею. Когда после того Аристон привел к нему Платона, то старец-философ вскричал: ‘Вот мой лебедь!’} и был учеником его в продолжении десяти лет {Сократ умер в 95, 1 ол.}. Элиан, Диоген, Апулей и другие, описывая сей период Платоновой жизни, снова примешали много вымыслов, так что сказаний их, без строгой критики, нельзя принять за истинные. Несколько вероятные сведения, относящиеся к этому времени, состоят в том, что Платон приходил в суд как защитник обвиняемого Сократа, что судьи приказали ему сойти с кафедры {Diog. Laert. II. 41. Menag. p. 94.}, что он, вместе с Критоном, Критовулом и Аполлодором, советовал Сократу присудить себя к денежному штрафу (в 30 мин) и вызывался внесть оный {Так говорится в апологии Сократа, приписываемой Платону.}.
По смерти Сократа Платон вместе с другими его учениками переехал в Мегару к Эвклиду {3 Diog. Laert. II. 106.}. Этот переезд должен был случиться на 31, а не на 28 году его жизни, как утверждает Диоген (III, 6). Потом он ездил в Киринею к математику Феодору, и в Италию — к пифагорейцам. Древние писатели о путешествиях Платона рассказывают неодинаково. Одни {Cicer. de finib. V. 29. Val. Max. VIII. 7. 3.} говорят, что он прежде путешествовал в Египет, а потом в Италию, другие {Quintil. inst. orat 1.12. 15. Apulei p. 2.} напротив, что прежде в Италию, а потом в Египет. По словам Диогена Лаерция (III 6), Платон сначала отправился в Киринею к Феодору, а после в Италию и Сицилию. Это сказание достовернее потому, что на обратном своем пути из Сиракуз в Афины он был высажен и продан. Притом Цицерон говорит: Sed audisse te credo, tum vero Platonem, Socrate mortuo, in Aegyptum discendi causa, post in Italiam contendisse {В пер. с лат. Но я полагаю, ты слышал, что Платон после смерти Сократа отправился ради обучения в Египет, а затем в Италию.}. Также в книге de finibus {B пер. с лат. ‘О целях человеческой жизни’.}: nisi enim id faceret, cur Plato Aegyptum peragravit, ut a sacer-dolibus barbaris numros et coelestia acciperet? Cur post Tarentum ad Archytam? Cur ad reliquos Pylhagoreos, Echecratem, Timaeum, Locros? {В пер. с лат. ведь если он этого не сделал, то зачем тогда Платон отправлялся в Египет, чтобы получить у варварских жрецов знания о числах и небесных явлениях? Зачем он после этого отправился в Тарент к Архиту? Зачем он ходил к прочим пифагорейцам, Эхекрату, Тимею в Локры?} Из слов некоторых писателей можно заключать, что Платон путешествовал и по Азии. Так, Цицерон говорит {Tuscul. quaest IV. 19.}: Ultimas terras lustrasse Pylhagoram, Democritum, Platonem accepimus {В пер. с лат. Мы слышали, в каких дальних землях побывали Пифагор, Демокрит, Платон.}. Но еще яснее Лактанций {Inst. IV. 2.}: Soleo mirari, quid cum Pythagoras et postea Plato amore indagandae veritatis accensi, ad Aegyptios et Magos et Persas usque pntrassent, ad Iudeos tantum non accesserint {В пер. с лат. Я обычно удивляюсь, что Пифагор, а затем и Платон, пылая любовью к постижению истины, ходили к египтянам, магам и персам, и только к евреям не приходили.}. По словам Климента Александрийского {Admonit. do gent. p. 46. A.}, Платон у вавилонян изучал астрономию, у ассириян — их мудрость, у евреев — их законы и религию, а по Олимпиодору, он посещал и Финикию. О цели его путешествий древние писатели говорят различно. По свидетельству Цицерона {de finib. V. 29.}, он путешествовал в Египет для того, чтобы у тамошних жрецов учиться арифметике и астрономии, а по сказанию Квинтилиана {Inst. orat. 1,12. 15. Lucan. Phars. X. 181. Georg. Cedren. synops. hist. T. 1. p. 94. B.}, чтобы вступить в таинства египетской религии. Впрочем, странно было бы представлять какую-нибудь определенную цель его путешествий: люди мыслящие во все времена любили обогащаться познаниями различных стран света, а в древности для греков какая страна могла быть привлекательнее Египта — отечества Эллинского образования, сокровищницы восточной мудрости? По словам Диогена Лаерция (III. 6), сопутниками Платона были Еврипид и Клидиец Евдокс {Диоген Лаерский VIII. 86. почитает его учеником Платона. Cicer. de divin. II. 42. Plul. advers. Col. p. 1126. D.}. Но Еврипид умер в 93, 2. ол., следовательно, не мог сопутствовать Платону. Во время Страбона в Илиополисе показывали еще место, где жили Платон и Евдокс {Strab. XVII. 29. p. 558.}. Диоген говорит, что они находились там тринадцать лет (не три ли только?) и введены были в таинства египетских жрецов. Плутарх в сопутники Платону дает еще Симмиаса, ученика Сократова {de dacmone Socratis p. 578.}.
В Киринсе у Феодора Платон учился математике: так говорит Апулей (р. 2). Но математик Феодор, которого, еще прежде смерти Сократа, слушали многие молодые афиняне, изображается в Платоновом Теэтете просто, как эмпирический геометр и последователь софиста Пифагора. В этом разговоре Сократ как будто шутит над ним и вызывает его на диалектическую борьбу. Такое свидетельство Платона нисколько не подтверждает слов Апулея.
Когда Платон, на возвратном пути из Египта, прибыл в Карию {Так повествует Плутарх dedaem, Socr. p. 579. В.}, то Делос прислал к нему депутацию с просьбою изъяснить слова оракула, который приказывал усугубить алтарь на острове Делосе. По прибытии в Афины, или, может быть, прямо из Карий, Платон предпринял другое путешествие в Тарсит к известнейшим в то время пифагорейцам, — однако ж не для того, чтобы поступить в их школу, как думали древние, но, вероятно, для возобновления с ними прежних дружеских связей {См. Phacdon p. 61. D. E. Wittenb. p. 150.}. Что он не был учеником Архита и других пифагорейцев, это ясно даже из его упреков {Diog. L. III. 26. Plut vitae paralellae illastr. imperat. v. Marcellus.} Эвдоксу и Архиту, которые, прилагая механику к стратегии, по его мнению, унижали геометрию, потому что от предметов умственных переводили ее к материальным.
Из Тарента и Великой Греции Платон отправился в Сицилию — по мнению одних {Diod. Sye. XV. 7. Athenag. XL. 507. Apulei p. 3. Diog. Laert. III. 18. Olympiod. p. 79.}, для того, чтобы видеть извержение Этны, по словам сочинителя седьмого письма, для того, чтобы собрать опыты, относящиеся к законодательству и политике, некоторые же {Corn. Nepot X. 2.} говорят, что Дион, благородный юноша {Epist. VII. 324. A. 327. A. 336. A. Cicer. de orat. III. 34. Plut. Dion.}, побуждаемый громкою славою Платона, упросил своего государя и родственника пригласить его в Сиракузы. Платоновы наставления, продолжают они, сделали на Диона столь сильное впечатление, что, возненавидев развратную жизнь изнеженных сиракузян, он вознамерился со временем освободить своих сограждан от ига деспотической власти и осчастливить их постановлением новых, мудрых законов. Но Дионисию беседы Платоновы не были так приятны, как Диону, напротив, они возбудили в нем мысль посягнуть даже на жизнь Аониского мудреца, и только покровительство Аристомена и Диона могло спасти его от смерти. Впрочем, Дионисий успел уговорить спартанского посланника Полиса взять Платона на свой корабль и продать его на острове Эгине, который в то время вел войну с афинянами. Таким образом Платон был продан, но Киринеянин Аннихерис {Diog. Laert. III. 20. Plut. 960. А.}, выкупив его за 20 или за 30 мин, препроводил в Афины.
Возвратившись в отечество, Платон открыл философскую кафедру в академии {Diog. Laert. III. 9. ‘ , .}, находящейся в предместий Афин, где был и собственный его сад {По словам Диогена Лаэрского (III. 20), Платон возвратил Аннихерису деньги, заплаченные им за его свободу, но Аннихерис купил за них усадьбу, или загородную мызу, близ академии и подарил ее Платону.}. О методе его учения и правилах школы дошло до нас мало достоверных сведений. Олимпиодор говорит, что, почитая математику наукою, необходимою для философа, Платон над дверьми своей аудитории сделал следующую надпись: {Без знания геометрии никто не входи.}. Уроки его, так же, как и Пифагоровы, говорят, разделялись на эсотерические и эксотерические, но достоверно ли это мнение, — увидим ниже. Учение Платона было столь увлекательно, что его слушали соотечественники и иностранцы, юноши и старики, полководцы и политики. Из бесчисленного множества Платоновых слушателей история сохранила знаменитые имена Тимофея, Фокиона, Иперида, Димососна и других.
Через 20 лет от основания академии (103. 1. ол.) Дионисий Старший умер и на престол Сицилии вступил сын его Дионисий Младший. Говорят, что Дион, не теряя из виду политического своего плана, просил юного государя пригласить к себе Платона и вместе с тем писал к самому философу, чтобы он не отказывался от приглашения {Epist. VII. 329. С.}. Дионисий действительно сделал по желанию своего родственника, — и Платон, сдав на время академическую кафедру Гераклиту Понтийскому, отправился с Сиевзинном в Сиракузы. Государь принял его очень милостиво, даже с отличною честью {Svidas Ilerael. Epist. II. 73. Aclian. IV. II. v. 18. Plin. II. N VII. 30. Menz in Aristippi vita (Hal. M. 1719) p. 25.}, однако ж надежда Диона не исполнилась, потому что в его дело вмешалась другая политическая партия, управлявшаяся историком Филистом. Она навела на Диона подозрение в том, что он под предлогом попечения об образовании Дионисия скрывал намерение овладеть его престолом. Поэтому Дион был изгнан из Сицилии, а Платон с трудом получил позволение возвратиться в Грецию. Впрочем, несмотря на столь враждебные чувствования к Платону, Дионисий вскоре снова и неоднократно звал его в Сиракузы, прислал за ним корабль и обещался исполнить все его желания касательно Диона. В то же время Дион, Архит и другие пифагорейцы извещали его, что Дионисий совершенно посвятил себя философии, и настоятельно просили не отвергать его приглашения. Убежденный сими просьбами, Платон в четвертом году 104 олимпиады предпринял третье путешествие в Сицилию {3 Corsini de die. nat. p. 107.113. Bartelemy voyage du jeune Anach. примеч. к главе XXXIII. T. IV. p. 278. sqq. Платон был тогда 69 лет от роду. Epist. VII. 338 С. ‘, .}, но по приезде туда скоро заметил, что друзья представляли ему надежды несбыточные. Рассмотрев дело вблизи, он нашел в Дионисие вместо искреннего расположения к философ, а Дионисий старался удержать его. Между тем, в отношении к Диону приняты были меры еще строжайшие. Дионисий, будучи по праву родственника опекуном сына Дионова, объявил за последним половину имущества, принадлежавшего отцу, и продал все недвижимое его имение. В то же самое время подвергся великой опасности и Платон, приняв к себе Гераклида, друга Дионова, которого обвиняли в возмущении Дионисиева войска, а разговор Платона с Феодотом, другим другом Дионовым, еще более раздражил Дионисия, так что Афинский философ отдан был под стражу и со дня на день ожидал смерти. Узнав о столь бедственном положении своего друга, Архит под видом посольства отправил к Дионисию Ламиска, который наконец упросил его отпустить Платона и выдать ему путевые деньги. На возвратном пути Платон узнал, что Диод во время Олимпийских игр готовился к войне против Дионисия, а потому последний отъезд его из Сицилии был в первом году 105 олимпиады.
Вот краткое обозрение рассказов, дошедших до нас из древнего мира, о путешествиях Платона в Сицилию и об обстоятельствах его там пребывания. Судя по историческому достоинству тех источников, откуда они почерпнуты, их нельзя почитать несомненными. Усвояемые Платону письма, из которых Плутарх, Диоген Л. и другие заимствовали изложенные нами факты, суть произведения, вероятно, одного из учеников или почитателей Платона, следовательно, все сказания о намерениях нашего философа, о его пребывании в Сиракузах, о его отношениях к Диону и Дионисию совершенной достоверности не имеют. Несомненным здесь можно почитать только то, что Платон из Тарента прибыл в Сиракузы по приглашению Диона, который, находясь в связях с тарентскими пифагорейцами, узнал через них о славном мудреце Афинском, что по смерти Дионисия Старшего Дион пригласил его в другой раз, вероятно, с тем намерением, чтобы Платон преподал юному государю истинно благие правила, отклонил его от привычек порочной жизни и своим влиянием расположил его сердце к дяде, который никогда не пользовался его любовью. Приняв это за верное, должно согласиться, что, путешествуя в Сицилию, Платон не имел ни философской, ни политической цели, не замышлял государя сделать философом, а его государство — республикою и осуществить свою политическую идею: одно только чувство дружбы к Диону и надежда быть полезным Дионисию заставили его подвергаться опасностям пути и превратностям политической жизни. Справедливость сей мысли особенно подтверждается тем местом в четвертом разговоре Платона о законах, где он монархическое правление предпочитает всем прочим и для мудрого законодательства требует государя мудрого, юного, одаренного хорошими способностями ума, образованного, мужественного и с возвышенными чувствованиями. Это место всегда может быть апологиею Платона и в отношении к Дионисию {В письмах, усвояемых Платону и его друзьями, есть намеки, по которым можно думать, что он находился в тесной связи с сильным в то время аристократами, рассеявшимися по Сицилии, Италии и Греции, и что эта связь прикрывалась завесою тайны и образовала Пифагорейский союз. Но сомнительно, чтобы Платон был членом сего братства, потому что он вообще не любил тайных обществ и мало ценил дружбу людей, соединенных для какой бы то ни было сокровенной цели. См. Письмо VII р., 333. D. Платону не приписывают никаких политических замыслов во время пребывания его в Сиракузах, но приписывают их Спевзинну. См. Plutarch. Vit. Dion.}.
Хотя сочинения и философия Платона гораздо более знакомят нас с его характером, нежели самые свидетельства современников, однако же скажем несколько слов и о его характере. Платон, говорят {Diog. L. Гл. 26. Aetian III. 35. см. Meiner’s Geschichte des Ursprungs, Fortgangs und Verfalls der Wissenschaften. Th. II. B. VIII. Cap. 3.}, не был так весел, откровенен и обязателен, как Сократ, но казался скрытным и угрюмым и, по тогдашней пословице, совершенно изгнал из академии бога веселости и смеха. Но изгнание смеха и веселости могло казаться недостатком только для людей легкомысленных и в таком веке, когда учил Платон, то есть когда греки искали во всем более развлечения и блеска, нежели наставлений и пользы. Говорят также, что он питал тайную вражду к прочим ученикам Сократа или, по крайней мере, презирал их {Diog. L. III. 34, 35.}. Это, конечно, могло быть: он не имел хорошего понятия о философии Антисоена, Аристиппа и Эвклида. Слава Академии, всеобщее удивление, приносимое в жертву ее основателю, внутреннее сознание преимущества перед современными мыслителями, — все это легко могло расположить Платона к некоторому самомнению и гордости. Но если, по пословице, и Гомер иногда дремал, то почему ж не дремать Платону! Зато, по свидетельству Плутарха {Plularch. VIII. 178.}, он сам себя строже наказывал за гордость, нежели враги его.
К числу врагов и завистников Платона Диоген Л. (III. 34—35) относит преимущественно Ксенофонта, который, как бы состязаясь с Платоном, старался писать в том же роде и о тех же предметах, о которых писал он. Поводом к этой, неизвестной у нас прагматической полемике, говорят, послужил невыгодный отзыв Платона о Ксенофонтовой киропедии, выраженный в его республике {Книга: J, приписываемая Аристиппу, и эпиграммы у Диог. Л., будто бы написанные Платоном, обвиняют нашего философа в худой нравственности, но эти документы столь сомнительны, что нисколько не могут служить основанием для подобных обвинений. Diog. L. IIL 29. Alhen. XIII. p. 589. О вражде Платона с Ксенофонтом чит. Bckh. de Simultate, quam Plato cum Xenophonte exercuisse fertur (в пер. с лат. о соперничестве, которое у Платона, как говорят, было с Ксенофонтом).}. Наконец упрекают Платона и в том, что он вносил в свои творения чужие мысли, даже чужие сочинения {Diog. L. VI. 27.}, что все его разговоры суть просто компиляции {Alhen. XI. р. 15.}, что его Тимей есть список с древней рукописи Тимея {Timon. Aul. Gell. III. 17.}, что его республика не что иное, как переработка Протагоровых антилогий {Diog. L. III. 37.}, что он весьма много заимствовал у комика Эпихарвда и для той же цели купил три книги Пифагоровы. Но если Платон и пользовался чужими мыслями, то пользовался как гений, который, собирая материалы, дает им собственную форму и творит новое, оригинальное, неподражаемое. Вот что говорит об этом Thiersch {Diatrib. de Aristobulo 1806. p. 65.}: Platoni vero illud non est opprobrio vertendum. Nam quod erat profundum ejus ingenium et infinita mentis capacitas, omnia, quae ab aliis aut inventa aut disputata erant, intento studio recolebat secum atque fovebat, ut divino ipsius lumine illustrata miraque arte efformata novo tum splendore tum cultu in conspectum hominum emitterentur. Licel igitur vel centum Timones et Athenaei, magnorum ingeniorum humiles ipsi osores, loca nobis monstrarent, in quibus multiplicis eruditionis fontes ante stagnaverint, quam Platonis afflatu in limpidos Iiquores mutata profluerent, nihil tamen ejus laudi derogare derogare possent. Quae enim Platonis studio retractantur, ea Platonis propria fiunt, cujusque tandem antea fuisse perhibeantur {В пер. с лат. Но это не следует ставить в укор Платону. Ибо насколько то зависело от глубины его таланта и безмерной способности ума, он всё, что было открыто или рассмотрено другими, вновь с огромным старанием обдумал наедине с собой и поддержал, дабы всё это, освещенное его божественным взором и с удивительным искусством приведённое в систему, с новым блеском и великолепием предстало пред взором людей. Итак, пусть хоть сотня Тимонов и Афинян, этих жалких ненавистников великих талантов, показывают нам места, в которых ранее стояли источники многообразной учёности, которые стараниями Платона из стоячих вод обратились в проточные воды, они ничем не могут умалить его славы. Ибо то, что было пересмотрено стараниями Платона, стало собственностью Платона, как и то, что, как говорят, и ранее было его мыслями. }.
Платон умер, как сказано выше, в первом году 108 ол. и притом в месяце Гекатомбеоне (а не в день своего рождения, в Таргелионе, как полагает Сенека {Epist. L. VII. 27.}). Он прожил 81 год и, кажется, до последней минуты своей жизни то писал, то исправлял написанное {Cicer. de Seneet. 5.}. По смерти сего великого мужа на восковой доске его нашли его республику со множеством перемарок и поправок {Dionys. Halicarn. de comp. verb. с 25. Quint, inst. orat. VIII. 6. Muret, var. lect XVIII. 8.}. Афиняне воздвигли ему памятник с надписью не в дальнем расстоянии от академии, в которой он был погребен, а Митридат, по свидетельству Фаворина {Diog. L. III. 25. На пьедестале этой статуи была надпись: ‘ , .}, приказал Силаниану сделать статую Платона и поставил ее в академии.