ЖИЗНЬ НАПОЛЕОНА БОНАПАРТЕ
ИМПЕРАТОРА ФРАНЦУЗОВЪ.
Сочиненіе
Сира Вальтеръ-Скотта.
Перевелъ съ Англійскаго
С. де Шаплетъ.
САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
Въ Типографіи Александра Смирдина.
1832.
съ тмъ, чтобы по отпечатаніи представлены, были въ Цензурный Комитетъ три экземпляра.
С. Петербургъ, 29 Ноября, 1831 года.
ЖИЗНЬ НАПОЛЕОНА БОНАПАРТЕ.
Различныя понятія Англійскаго Министерства и Перваго Консула на счетъ исполненія Аміейскаго трактата.— Обманутый кликами Лондонской черни, Наполеонъ ошибочно заключаетъ о настоящихъ чувствахъ Англійскаго народа.— Онъ продолжаетъ посягать на независимость Европы.— Поступки его со Швейцаріею. Онъ безъ всякаго приглашенія вмшивается въ политическія дла ея. Необычайное воззваніе его къ Швейцарцамъ. Ней вступаетъ въ Швейцарію съ сорока тысячною арміею.— Патріотъ Редингъ распускаетъ свои войска, и заключенъ въ темницу.— Швейцарія принуждена дать Франціи шестнадцати-тысячную вспомогательную армію.— Первый Консулъ принимаетъ титулъ Великаго Посредника Гельветической Республики.
Взоры Европы были теперь устремлены на Бонапарте, какъ на владыку судьбы образованнаго свта, которому онъ могъ по своему произволу даровать всеобщій миръ или вновь погрузить его во вс бдствія ужасной войны. Высокія качества Наполеона подавали надежду, что онъ употребитъ ихъ къ своей собственной чести и ко благу народовъ, надъ которыми онъ пріобрлъ такую безпредльную власть. Что же касается до пятенъ его характера, то они затмвались блескомъ побдъ его, или были извиняемы затруднительностью его положенія. Убійство въ Яфф было мало извстно, оно произошло въ отдаленномъ краю, и могло почитаться дломъ военной строгости, которое отчасти извинялось обстоятельствами.
И такъ думали, что Наполеонъ, пресытясь побдами, въ которыхъ никто еще его не превзошелъ, обратитъ вниманіе на мирныя искуства, могущія доставить ему, хотя не столь шумную, но не мене почетную славу. Миръ царствовалъ вокругъ его, и продолженія онаго ему стоило только пожелать, самое время благопріятствовало тому, чтобы опочить отъ трудовъ. Но Наполеонъ готовился уже доказать, что отъ Пирра и до нашихъ временъ, честолюбіе всегда боле плнялось опасностями и тревогою войны, чмъ счастливымъ окончаніемъ оной. Необъятная власть, которою Бонапарте уже пользовался, казалось, тмъ только имла цну въ глазахъ его, что она могла доставить ему средства къ пріобртенію еще большей, и подобно горячему, отчаянному игроку, онъ не переставалъ удвоивать свою ставку до тхъ поръ, пока Фортуна, столь долго ему благопріятствовавшая, наконецъ возстала противъ него и вовлекла его въ совершенную погибель. Его главнымъ, господствующимъ недостаткомъ было честолюбіе, мы бы назвали его единственнымъ, если бъ честолюбіе, когда оно основано на эгоизм, не заключало въ себ столь много другихъ пороковъ.
Кажется, будетъ здсь кстати, продолжая нашу исторію, изобразишь сперва событія, которыя обманули всеобщія ожиданія Европы, и посл ненадежнаго, кратковременнаго перемирія, продолжавшагося не много боле года, возобновили ужасы воины. Посл чего мы опять возвратимся ко внутренней исторіи Франціи и ея владыки.
Хотя дв договаривающіяся Державы и согласились въ главныхъ статьяхъ Аміенскаго трактата, но он чрезвычайно какъ различествовали въ понятіяхъ своихъ на счетъ свойствъ всеобщаго мира и отношеній, учреждаемыхъ онымъ между двумя независимыми государствами. Англійскій Министръ, человкъ отличный по своимъ достоинствамъ и честности, нимало не сомнвался въ томъ, что миръ произведетъ свои обыкновенныя послдствія, возстановивъ дружескую связь между Франціею и Англіею, я что въ длахъ ихъ общихъ союзниковъ и въ положеніи всхъ Европейскихъ правительствъ, послдняя Держава, вложивъ мечъ свой въ ножны, сохранила право дружескихъ совтовъ и возраженій. Но Г. Аддингтонъ не долженъ былъ надяться возстановить равновсіе Европы, за которое уже такъ много было пролито крови въ осьмнадцатомъ столтіи. Стрлка и чаши всовъ были разбиты въ дребезги, и Бонапарте попиралъ ихъ ногами. Но Британія не была еще предъ нимъ повержена. Она продолжала держать въ рук своей Нептуновъ трезубецъ, и никакою неудачею въ послдней борьб не была принуждена отказаться отъ права возставать противъ насильства и несправедливости и покровительствовать слабымъ, сколько дозволятъ обстоятельства.
Но понятіи Наполеона объ исполненіи Аміенскаго трактата были совсмъ иныя. Договоръ сей, по его мннію, заключалъ въ себ все, чего Великобританія могла ожидать для себя и для своихъ союзниковъ, и согласіе на оный лишало ее правъ на всякое дальнйшее посредство въ длахъ Европы. Онъ считалъ его обязательствомъ, заключающимъ права того, кому оно было предписано въ опредленныхъ границахъ, за которыя онъ не смлъ уже ни въ какомъ случа преступать. Посему вся Европа долженствовала находишься въ распоряженіяхъ Франціи, государства могли быть созидаемы, уничтожаемы и преобразуемы по ея произволу, если только Англія не помстила въ Аміенскомъ трактат статьи, воспрещающей сіи мры. ‘Англія’ говорилъ Монитпаръ учительскимъ слогомъ: ‘будетъ имть Аміенскій трактатъ, цлый Аніенскій трактатъ, и ничего больше, какъ Аміенскій трактатъ!’ Такимъ образомъ трактатъ сей, относительно Англіи, долженствовалъ ршать, и притомъ въ пользу Франціи, вс споры, могущіе въ послдствіи времени возникнуть между сими двумя землями, тогда, какъ по всмъ законамъ справедливости и здраваго смысла, онъ могъ считаться только средствомъ къ прекращенію между двумя сторонами вражды, существовавшей до заключенія мира.
Отдльное положеніе Англіи на острову было нелпо выставлено причиною, по которой ей не слдовало Ршаться въ политику твердой земли, какъ будто взаимныя отношенія между государствами не т же самыя, если они раздлены моремъ или цпью горъ. Именно но этому-то отдльному положенію, одинъ изъ нашихъ поэтовъ, столь же краснорчиво, какъ и основательно, присвоилъ Англіи право посредства, какъ мене подверженной переворотамъ, происходящихъ на твердой земл войнъ и боле безпристрастной въ разбор притязаній, для нея постороннихъ. Франція же, опираясь на слова Виргилія, который сказалъ, что Британцы отдльный отъ прочихъ народъ, выкинула Англію изъ Европейскаго свта, и отказала ей въ прав принимать участіе въ самыхъ важнйшихъ длахъ онаго.
Такому униженію Британія не могла покориться. Принимаемый въ этомъ смысл Аміенскій трактатъ уподоблялся договору Циклопа съ Улиссомъ, который по оному долженствовалъ быть пожранъ послднимъ. Если бъ Британія осталась съ окованными руками безмолвною, равнодушною зрительницею порабощенія Фракціею твердой земли, то какой же иной участи ей слдовало ожидать наконецъ для самой себя? Мы ниже опишемъ распри, возникшія относительно исполненія сего трактата. Можетъ быть, что въ этомъ какъ нибудь бы и сошлись, если бъ самовольный толкъ, который Первый Консулъ давалъ сему договору, не былъ совершенно не совмстенъ съ честью, благосостояніемъ и независимостью Великобританія.
Весьма вроятнымъ кажется, что сильная радость, обнаруженная Лондонскою чернью при заключеніи предварительныхъ мирныхъ условій, почести, оказанныя ею Лористону, котораго она везла на себ карету и восклицанія оной: ‘Да здравствуетъ Бонапарте! ‘ внушили повелителю Франціи ложную мысль, что миръ для Англіи необходимъ, ибо, ошибаясь, подобно другимъ чужестранцамъ, на счетъ свойствъ нашего народнаго правленія, Бонапарте могъ принять восклицанія Лондонской черни за гласъ Британскаго народа. Министры также по видимому удерживались въ Парламент, только съ тмъ условіемъ, чтобы заключить и сохранишь миръ, и Бонапарте могъ приписать безсилію то, что было у нихъ духомъ искренности и уступчивости. Если бъ имъ не владло такое впечатлніе, то онъ вроятно отложилъ бы до окончательнаго заключенія Аміенскаго мира, исполинскій шагъ къ распространенію своей власти, который онъ, не колеблясь, сдлалъ по подписаніи предварительныхъ условій я въ продолженіе самыхъ переговоровъ.
Въ предъидущей части мы сказали, что Наполеонъ принялъ званіе Президента Цизальпинской Республики, которую онъ теперь наименовалъ Италіянского, какъ будто ей въ послдствіи предназначалось заключить въ себ весь полуостровъ Италію. Тайнымъ договоромъ съ Португалліею, онъ пріобрлъ все, принадлежавшее сей держав въ области Гвіан. По другому условію, заключенному съ Испаніей’, онъ захватилъ себ ея часть Луизіаны, и, что могло имть худшія послдствія — Герцогство Парму и островъ Ельбу, важную приморскую гавань.
На Германскомъ Сейм, собравшемся для того, чтобы назначить вознагражденія разнымъ Имперскимъ Принцамъ, которые лишились земель чрезъ послднія событія и въ особенности чрезъ Люневильскій трактатъ, вліяніе Франціи такъ было велико, что оно угрожало совершеннымъ разрушеніемъ этому древнему союзу. Можно здсь вообще замтить, что города, земли и области переходили изъ рукъ въ руки, подобно картамъ на игорномъ стол, и Европейскія Державы вторично увидли предосудительную передачу земель отъ одного правительства къ другому, не взирая ни на желаніе. жителей, ни на обычаи ихъ, ни на привычки, какъ будто бы дло шло о скотахъ. Пагубная передача сія произвела великія бдствія: она прервала вс узы любви между владльцами и подданными, и истребила преданность послднихъ къ первымъ, оставя только союзъ, наложенный силою и принятый по необходимости.
При этомъ перевод земель и правительствъ, Король Прусскій получилъ удовлетворительное вознагражденіе за Герцогство Клевское и другія, уступленныя Франціи области, лежащія на лвомъ берегу Рейна. Нейтралитетъ сего Государя принесъ Франціи наивеличайшую пользу въ продолженіе послднихъ кровопролитныхъ войнъ, я слдовало его за оный наградить. Мелкіе Имперскіе владльцы, особенно областей, лежащихъ по правому берегу Рейна, добровольно отдавшіеся подъ покровительство Франціи, также были щедро надлены прибавкою земель, между тмъ, какъ Австрія, которой упорное сопротивленіе очень помнили, за ея домогательства власти и независимости получила вознагражденія, столь же ограниченныя, сколько дарованныя друзьямъ Франціи были обширны.
Эти различныя выгоды, это приращеніе власти и вліянія, были доставлены Франціи большею частью чрезъ дипломатическое искуство при веденіи переговоровъ. Но вскор посл подписанія Аміенскаго трактата, Бонапарте показалъ свту, что тамъ, гд дипломатическіе происки недостаточны, мечъ его всегда готовъ поддерживать и распространять его посягательства. Нападеніе Директоріи на Швейцарскіе Кантоны всегда считалось явнымъ и грубымъ нарушеніемъ народныхъ правъ, какимъ признавалъ его и самъ Бонапарте. Онъ однако жъ удержалъ за собою Швейцарію, продолжая занимать ее Французскими войсками, и народъ сей, хотя негодующій за разрушеніе его древней славы и свободы, не могъ противопоставить никакого отпора иначе, какъ цною своего совершеннаго уничтоженія.
Одиннадцатая статья Люневильскаго трактата, казалось, подавала Швейцарцамъ надежду избавиться отъ сего рабства, но это было лишь на словахъ. Объявили, что трактатъ касается только Башавской, Гельветической, Цизальпинской и Лигурійской Республикъ. ‘Договаривающіяся Державы обеспечиваютъ независимость упомянутыхъ Республикъ,’ сказано въ трактат: ‘и право народамъ, оныя составляющимъ, учредить у себя такой образъ правленія, какой они пожелаютъ.’ Мы уже видли, какія выгоды Цизальпинская Республика получила отъ сего объявленія независимости, со Швейцаріею поступлено еще гораздо ужасне.
Швейцарскіе Кантоны различествовали въ политическихъ мнніяхъ на счетъ образа правленія, которое они предполагали у себя учредишь, и о семъ торжественно было разсуждаемо на Сейм, созванномъ въ Берн. Большинство голосовъ клонилось къ Конституціи, основанной на правилахъ прежняго ихъ Союзнаго Правленія, въ слдствіе чего былъ составленъ и одобренъ планъ такой Конституціи. Алоизу Редингу, мужу, знаменитому по своей мудрости, храбрости и любви къ отечеству, было поручено исполненіе онаго. Онъ увидлъ необходимость исходатайствовать утвержденіе Франціи, дабы соотечественники его могли безпрепятственно пользоваться избранною ими Конституціею, и самъ отправился въ Парижъ, чтобы испросишь на оную согласіе Наполеона. Сіе согласіе было дано съ условіемъ, чтобы Швейцарское правительство допустило къ своимъ засданіямъ шесть членовъ противной стороны, которые, будучи поддерживаемы Франціей), требовали Конституціи по образцу, утвержденной для Французской Республики.
Члены сіи, допущенные къ совщаніямъ по вол Перваго Консула, кончили вроломствомъ, которое вроятно Бонапарте предвидлъ. Воспользовавшись распущеніемъ Сейма по случаю праздника Пасхи, Французская партія сдлала свое собраніе, въ которомъ прочіе члены не находились, и составила другую Конституцію, совершенно ниспровергающую вс уложенія, подъ котроыми Швейцарцы такъ долго жили въ свобод, счастіи и слав. Бонапарте поздравилъ ихъ съ такимъ мудрымъ выборомъ. Оный конечно долженствовалъ заслужить его одобреніе, ибо сіе ниспроверженіе всхъ прежнихъ народныхъ постановленій давало ему возможность ввести въ новую систему сообразныя съ его политикою перемны, и притомъ новое правленіе вврялось людямъ, которые, будучи обязаны Первому Консулу за свое возвышеніе, долженствовали покорствовать его вол. И такъ поздравя ихъ съ избраніемъ новой, свободной и независимой Конституціи, онъ объявилъ, что выведетъ войска свои во Францію, что и дйствительно исполнилъ. Сей, по видимому благородный поступокъ возбудилъ въ Швейцарцахъ великую благодарность, отъ которой они бы повоздержались если бъ знали, что Бонапарте при семъ руководствовался боле политикою, чмъ великодушіемъ. Во-первыхъ, ему слдовало, хоть по наружности, показать видъ, что онъ оставляетъ Швейцарцамъ ихъ свободу, а во-вторыхъ, онъ былъ уврень, что въ стран сей скоро произойдутъ событія, которыя доставятъ ему благовидный предлогъ опять вступить въ нее вооруженною рукою.
Аристократическіе Кантоны древняго Швейцарскаго Союза были довольны Конституціею, составленною единомышленниками Французовъ для страны ихъ, но не то говорили демократическіе или малые Кантоны, которые объявили, что, скоре чмъ согласятся на оную, они отдлятся отъ общаго союза, вновь учрежденнаго Французами, и составятъ съ прежними своими законами отдльный союзъ. Въ семъ числ находились Кантоны Швейцъ, Ури и Ултервальденъ, лсныя и гористыя страны, которыхъ жители мене измнились въ простыхъ и мужественныхъ нравахъ своихъ предковъ. Тотчасъ запылала междоусобная брань, въ продолженіе которой обнаружилось, что въ народномъ дух, равно какъ и въ любви къ отечеству, учрежденное Французами правительство Гельвеціи совершенно уступало этимъ храбрымъ обитателямъ лсовъ.
Главнымъ ихъ вождемъ былъ мужественный Редингъ, который усиливался, но тщетно, освободить свое несчастное отечество. Незаконное правительство было изгнано изъ Берна, войска его повсюду опрокинуты, и ополчившіеся союзники были везд принимаемы съ изъявленіемъ величайшей радости своими соотечественниками, изъ коихъ почти никто не держалъ сторону хищниковъ власти, кром малаго числа тхъ, которыхъ привязывала къ нимъ выгода.
Но между тмъ, какъ Редингъ и Швейцарскіе патріоты радовались возставленію своей древней Конституціи со всми ея правами и преимуществами, могущественная длань простиралась уже надъ ними, дабы подавить ихъ благородныя усилія.
Роковая всть о томъ, что Франція самовольно вмшивается въ это дло, дотла чрезъ Наполеонова адъютанта, Раппа, который неожиданно прибылъ съ письмомъ къ осьмнадцати Швейцарскимъ Кантонамъ. Сіе воззваніе было самаго необычайнаго рода. Бонапарте укорялъ Швейцарцевъ за трехъ-годовое междоусобіе, забывъ, что сіе междоусобіе не произошло бы, если бъ Французы не вторглись въ страну ихъ. Онъ говорилъ, что едва только Франція согласилась вывести отъ нихъ свои войска, какъ они тотчасъ подняли другъ противъ друга оружіе. Такія рчи отъ одного независимаго правительства другому сами по себ довольно странны. Но то, что слдуетъ, еще гораздо странне. ‘Вы были въ ссор три года, не понимая другъ друга, если дать вамъ волю, то вы еще три года безъ всякой пользы будете рзаться. Исторія ваша доказываетъ, что ваши междоусобныя распри никогда не оканчивались безъ дятельнаго посредства Франціи. Правда, что я положилъ себ не вмшиваться больше въ ваши дла, ибо различныя ваши правительства безпрестанно просили у меня совтовъ, съ тмъ, чтобы имъ не слдовать, а иногда употребляли во зло даже имя мое сообразно со своими выгодами или страстями. Но я не могу, я не долженъ оставаться нечувствительнымъ къ бдствію, васъ угнетающему, отмняю мое предположеніе, и возьмусь разобрать ваши ссоры, но я не стану шутить моимъ посредствомъ, которое должно быть прилично великимъ народамъ, отъ имени которыхъ я къ вамъ взываю.’
Этотъ оскорбительный слогъ, которымъ безъ всякаго приглашенія, и какъ будто еще оказывая милость, Первый Консулъ присвоивалъ себ самовластную управу надъ вольнымъ, независимымъ народомъ, столь же замчателенъ и въ конц манифеста. Онымъ повелвается послать въ Парижъ уполномоченныхъ для совщанія съ Первымъ Консуломъ, который въ заключеніе говорилъ: ‘Я имю право надяться, что никакой городъ, присутственное мсто или сословіе не предпримутъ ничего противнаго мрамъ, мною предназначаемымъ.’ Для подкрпленія этикъ доводовъ, которые послдній школьникъ могъ бы опровергнуть, Ней съ сорока-тысячною арміею вступилъ съ разныхъ сторонъ въ Швейцарію.
Видя невозможность противостать такимъ силамъ, Алоизъ Редингъ и его храбрые сподвижники принуждены были распустить свои войска посл трогательнаго къ нимъ воззванія. Швейцарскій Сеймъ также разошелся, объявивъ, что онъ длаетъ сіе въ слдствіе присвоенной себ чужестранными войсками управа вы, которой бдственное положеніе земли ихъ не позволяло противишься.
И такъ Швейцарія еще разъ была занята Французскими солдатами. Патріоты, отличившіеся защитою правъ своихъ, были отысканы и заключены въ темницы. Алоиза Рединга уговаривали скрыться, но онъ не захотлъ сего’ сдлать, и на упреки Французскаго офицера, пришедшаго взять его подъ стражу, что онъ начальствовалъ бунтомъ,— онъ съ благородствомъ отвтствовалъ: ‘Я повиновался гласу моей совсти и моего отечества, вы исполняйте приказанія вашего повелителя.’ Его посадили въ Аарсбургскій замокъ.
Сопротивленіе сихъ достойныхъ сыновъ отечества, ихъ твердость, благородство и мужество, простыя и трогательныя ихъ жалобы на притсненія сильнаго врага, хотя и не доставили той пользы, которой они надялись для страны ихъ, но не были потеряны для свта и для дла свободы. Жалобы сіи были читаны въ уединеннйшихъ долинахъ, и возбудили негодованіе противъ насильствъ Франціи въ тхъ людяхъ, которые до сихъ поръ удивлялись побдамъ Республики. При другихъ вторженіяхъ, можно было сослаться на опасность бунта, на законы войны и на необходимость, но занятіе войсками Швейцаріи столько же было не заслужено, сколько несправедливо и предосудительно. Имена Кантоновъ, съ которыми соединялось такъ много воспоминаній о прежнемъ благородств духа, мужеств, простот и независимости, еще боле усиливали участіе, возбужденное бдствіями страны сей, и никакое общественное дло не повредило столько Наполеону въ глазахъ Европы, какъ поступокъ его со Швейцаріею.
Благородный отпоръ Швейцарцевъ, слава ихъ храбрости и опасеніе, чтобы не довести ихъ до отчаянія, подйствовали даже на самого Перваго Консула, и при окончательномъ распоряженіи, которымъ онъ избавлялъ ихъ отъ труда составлять себ Конституцію, онъ дозволилъ имъ Союзное Правленіе. Дополнительнымъ договоромъ Кантоны обязывались не пропускать чрезъ свои владнія войскъ, воюющихъ съ Фракціею Державъ и на сей предметъ долженствовали имть нсколько тысячъ солдатъ. Сверхъ того Швейцарія давала Франціи шестнадцати-тысячную вспомогательную армію, содержимую отъ Французскаго правительства. Но твердость, обнаруженная сими обитателями горъ, спасла ихъ отъ поголовнаго набора, длаемаго во всхъ земляхъ, подпавшихъ владычеству Франціи.
Не смотря на эти смягченія, очевидно было, что человкъ, самовольно присвоившій себ званіе Посредника въ длахъ Швейцаріи, дйствительно царствовалъ надъ нею, подобно какъ во Франціи и въ Сверной Италіи, не никто не посмлъ возражать противъ этого страшнаго приращенія власти. Одна только Англія, принимая въ этомъ дл участіе, послала уполномоченнаго (Г. Мура) къ Швейцарскому Сейму освдомиться, какими средствами она можетъ оказать Швейцарцамъ помощь для отысканія ихъ независимости, но еще прежде прибытія его туда, движеніе Нея сдлало всякое дальнйшее сопротивленіе невозможнымъ. Сдланный Англіею Французскому правительству запросъ на счетъ утсненія безъ всякихъ причинъ свободы независимаго народа, остался безъ отвта, кром помченнаго въ Монитр отзыва, гд желаніе Британіи войти въ посредство длъ твердой земли, было осмяно. Съ сего времени Наполеонъ принялъ и продолжалъ носить титулъ Великаго Посредника Гельветической Республики, безъ сомннія въ доказательство присвоеннаго имъ себ права, мшаться въ дла ея всякой разъ, какъ ему заблагоразсудится.
Возрастающія неудовольствія между Франціею и Англіею.— Новыя посягательства и обиды со стороны первой.— Необычайныя наставленія, данныя Первымъ Консуломъ его коммерческимъ агентамъ въ Британскихъ портахъ.— Англійское Правительство объявляетъ, что липа, которыя явятся въ семъ званіи, будутъ высланы.— Брань въ журналахъ Англійскихъ и Французскихъ.— Знаменитое повременное изданіе роялиста Пельтіе: L’Ambigu (Двусмысленный).— Бонапарте отвтствуетъ въ Монитер.— Требованія, сдланныя чрезъ Г. Отто.— Отвтъ на оныя Лорда Гакесбіори.— Пельтіе позванъ къ суду за Сатиру на Перваго Консула — обвиненъ,— но приговоръ не исполненъ.— Негодованіе Наполеона увеличивается.— Сильные споры на счетъ Аміенскаго трактата.— Мальта.— Оскорбительное донесеніе Генерала Севастіани.— Принятыя въ слдствіе онаго Британскимъ Правительствомъ мры.— Свиданія Бонапарте съ Лордомъ Витвортомъ.— Предложеніе Короля Парламенту объ усиленіи войскъ.— Ссора Наполеона съ Лордомъ Витвортомъ на придворномъ създ.— Негодованіе Англіи по сему случаю. Новые споры о Мальт.— Причины, заставившія Бонапарте желать прекращенія переговоровъ.— Англія объявляетъ Франціи войну 18-го Мая 1803 года.
Этотъ шагъ ко всесвтному владычеству, сдланный Наполеономъ въ то самое время, когда мирныя условія, предварительно постановленныя и потомъ утвержденныя Аміенскимъ трактатомъ, долженствовали быть окончательно исполнены, возбудилъ справедливыя опасенія Англіи. Она не привыкла слиткомъ полагаться на искренность Франціи, а свойства настоящаго ея повелителя, столь честолюбиваго, столь отважнаго и счастливаго въ своихъ предпріятіяхъ, не могли внушить ей большей противъ прежняго доврчивости. Съ другой стороны, Бонапарте, кажется, считалъ личною себ обидою питаемую Англіею недоврчивость, и вмсто того, чтобы уничтожить оную, какъ того требовала политика,, уступчивостью и миролюбивыми мрами, онъ хотлъ обуздать ее, и даже наказать ее за оную такими средствами, которыя обнаруживали его досаду и раздражительность. Съ этой поры прекратилось всякое дружелюбіе въ сношеніяхъ между сими двумя Державами, и он начали искать въ обоюдныхъ поступкахъ поводовъ къ неудовольствіямъ, скоре, чмъ средствъ къ устраненію оныхъ.
Англичане имли многія причины къ жалобамъ противъ Франціи, кром безпрестаннаго посягательства оной на свободу Европы. Во времена буйнаго владычества якобинцевъ былъ изданъ законъ, дозволяющій брать въ добычу всякое судно ниже ста тонновъ, нагруженное Англійскими товарами и встрченное мене, чмъ въ четырехъ миляхъ отъ береговъ Франціи. Бонапарте заблагоразсудилъ, при саномъ заключеніи мира, воспользоваться исполненіемъ сего, столь непріязненнаго закона, изданнаго во время войны, веденной съ безпримрнымъ ожесточеніемъ. Многіе Англійскіе корабли были взяты, капитаны ихъ лишены свободы, грузъ отобранъ, и во всякомъ удовлетвореніи отказано. Нкоторые изъ сихъ кораблей были прибиты бурею къ берегамъ Франціи, но даже и эта крайность не послужила имъ исключеніемъ. Случилось, что Англійское судно пришло съ балластомъ въ Шарантъ для того, чтобы взять грузъ водки. Весьма естественно, что посуда, ножи и вилки, употребляемые капитаномъ, были Англійскихъ Фабрикъ, и сіе сочлось достаточнымъ для того, чтобы захватить корабль. Самыя убдительныя представленія не уменьшали сихъ насильствъ, и по всему казалось, что Франція дйствуетъ по систем притсненіи и обидъ, часто предшествующей войн, но очень рдко употребляемой при заключеніи мира. Поступки Франціи казались тмъ боле несправедливыми, что вс преграды ея торговл, наложенныя въ продолженіе войны, были сняты Великобританісю тотчасъ по утвержденіи мира. Равнымъ образомъ, статья Аміенскаго трактата, освобождающая отъ всякаго секвестра, наложеннаго на собственность Французовъ и Англичанъ въ земляхъ двухъ воевавшихъ державъ, была немедленно пополнена Британіею, по отсрочена и не уважена Фракціею.
Такія притснительныя и обидныя мры показывали мало уваженія къ Англійскому Правительству, и никакого желанія пріобрсть его дружбу. Можетъ быть, Первый Консулъ употреблялъ оныя въ надежд припудить Британію къ сдланію нкоторыхъ уступокъ, для полученія зато коммерческаго трактата, котораго выгоды, по мннію его объ Англійскомъ народ, достаточны были, дабы заставить его забыть унизительныя стсненія, отъ коихъ торговля его чрезъ оный бы избавилась. Если таковы были его политическія заключенія, то онъ очень мало зналъ свойства народа, о которомъ онъ ихъ длалъ. Только лнивый волъ требуетъ побужденія. Но наиболе оскорбило Британію и возбудило ея опасенія то, что Бонапарте, отнимая у Англійской торговли ея преимущества, не смотря на то, хотлъ учредишь во всхъ портахъ Англіи коммерческихъ агентовъ, которыхъ явная обязанность состояла въ наблюденіи за торговлею, мало поощряемою Первымъ Консуломъ, но которыхъ настоящее назначеніе очень походило на должность уполномоченныхъ и покровительствуемыхъ Правительствомъ шпіоновъ. Чиновники сіи, сообразно съ данными имъ наставленіями, должны были, не только собирать вс возможныя на счетъ торговли свднія, но составлять планы портовъ каждой области, съ означеніемъ, какъ оные глубоки, при какихъ втрахъ удобне въ нихъ входить и оттуда выходишь, и въ какое время прилива могли входить въ оные большіе корабли. Опасенія, возбужденныя учрежденіемъ сихъ агентовъ, увеличились, когда узнали, что въ эти должности назначены военные и Инженеры.
Эти вновь учрежденные Консулы прибыли въ Англію, но не успли еще они вступить въ исправленіе своей должности, какъ Британское Правительство, освдомись о свойств ихъ назначенія, объявило, что всякому, кто явится въ этомъ званіи въ какомъ либо порт Англіи, тотчасъ будетъ приказано изъ оной выхать. Скрытность, съ которою агентамъ симъ предписывалось вести себя, такъ была велика, что одного изъ нихъ, по имени Фовеле, назначеннаго въ должность коммерческаго агента въ Дублин, и прибывшаго туда прежде, чмъ настоящая цль его званія сдлалась извстною, никакъ не могли отыскать нкоторые люди, желавшіе сдлать подъ присягою объявленіе въ присутствіи Французскаго Консула. Не должно удивляться, что Великобританія возъимла самыя сильныя подозрнія на счетъ дальнйшихъ замысловъ своихъ прежнихъ непріятелей, когда очевидно было, что они стараются воспользоваться первыми минутами возстановленія мира для того, чтобы пріобрсти скрытными и весьма подозрительными средствами свднія, долженствующія принести значительную пользу Франціи и весьма опасныя для Англіи въ случа возобновленія войны.
Между тмъ, какъ эти опасенія тревожили Англію, повременныя изданія, столь сильно дйствующія на общественное мнніе, и сами служащія отголоскомъ онаго, жестоко бранились. Личныя свойства Перваго Консула были въ нихъ строго осуждаемы) его сильно обвиняли за честолюбивые замыслы, и обнаруживали посягательства его на независимость Франціи, Италіи, а въ особенности Швейцаріи, исчисляя притомъ вс длаемыя имъ торговл и подданнымъ Англіи притсненія въ доказательство сильной, его ненависти къ единственной земл, имвшей волю и власть остановить его стремленіе ко всеобщему владычеству Европою.
Въ это время, въ Англіи находилось много Французскихъ роялистовъ, которые, не желая возвратиться во Францію или будучи исключены изъ общаго прощенія, считали Наполеона своимъ личнымъ врагомъ и главною препоною къ возстановленію Бурбоновъ, къ чему, если бъ только не онъ, то Французскій народъ показалъ бы боле расположенія, нежели въ какую бы то ни было эпоху съ начала Революціи. Сіи роялисты нашли ревностнаго защитника своего дла въ Г. Пельтіе, который, будучи самъ эмигрантомъ и усерднымъ роялистомъ, обладалъ тою живостью ума и быстротою сужденіи, которыя въ особенности нужны для повременныхъ изданій. Онъ возсталъ противъ демократовъ при начал Революціи въ сочиненіи своемъ: Длнія Апостоловъ, въ которомъ такъ успшно осмялъ и обругалъ поступки, притязанія и правила тогдашнихъ владыкъ, что, по словамъ Бриссота, онъ одинъ больше повредилъ длу Революціи, чмъ вс союзныя арміи вмст. При настоящихъ обстоятельствахъ, онъ началъ издавать въ Лондон еженедльный журналъ на Французскомъ язык, подъ названіемъ: L’Ambigu (Двусмысленный). Въ заглавіи листа была виньетка, изображающая голову Наполеона на тл Сфинкса. Въ слдствіе сдланнаго на сіе издателю замчанія, но выпуск двухъ или трехъ номеровъ, Сфинксъ явился безъ головы, но со всми консульскими символами, и продолжая симъ намекать, какъ на Египетъ, такъ и на двуличность Перваго Консула. Страницы сего журнала наполнялись жестокими выходками противъ Бонапарте и Французскаго Правительства, и какъ онъ весьма понравился по согласію духа онаго съ чувствами Англійскаго народа, то и нашелъ многочисленныхъ читателей.
Эти сатиры и ругательства, изрыгаемыя Англійскими и Англо-Французскими журналами, не могли не раздражить того, который былъ главнымъ оныхъ предметомъ. Въ Англіи мы такъ привыкли къ безпрестаннымъ нападкамъ повременныхъ изданій на самыхъ безвинныхъ и достойнйшихъ уваженія особъ, что мы бы пожалли о глупости того человка, который, не заслуживъ такой брани, обратилъ бы на нея боле вниманія, чмъ на лай собакъ, раздающійся при малйшемъ шум. Но это равнодушіе пріобртено нами, частью чрезъ привычку, а частью по увренности, что эти преходящія оскорбленія нисколько не дйствуютъ на общественное мнніе. Такого равнодушія нельзя ожидать отъ иностранцевъ, подобныхъ въ этомъ отношеніи конямъ, которые, будучи приведены первый разъ въ лсной край, приходятъ въ бшенство отъ ужаленія оводовъ, между тмъ, какъ тамошнія лошади, отъ привычки, почти къ оному нечувствительны.
Если это можно сказать обо всхъ вообще иностранцахъ, то легко себ представишь, что Наполеонъ Бонапарте, всегда строго наблюдавшій за цензурою и сдлавшійся еще боле взыскательнымъ и раздражительнымъ отъ пріобртенныхъ имъ во всхъ отношеніяхъ успховъ, не могъ хладнокровно переносишь жестокихъ и безпрестанныхъ нападеній на его особу и Правительство, длаемыхъ въ Англійскихъ журналахъ и въ Двусмысленномъ Пельтіе. Онъ всегда, какъ мы уже имли случай замтишь, считалъ весьма важнымъ вліяніе книгопечатанія, которое въ Париж онъ взялъ подъ свой непосредственный надзоръ, и часто снисходилъ до того, что самъ исправлялъ и сочинялъ статьи для газетъ. Осаждаемый такимъ образомъ цлымъ отрядомъ Англійскихъ журналовъ, почти столь же многочисленныхъ, какъ ихъ морскія силы, онъ потерялъ всякое терпніе, и совершенно предался противъ Англіи тмъ непріязненнымъ чувствамъ, которыя по причинамъ, нами объясненнымъ, Британская публика питала уже противъ Франціи и ея повелителя.
Наполеонъ между тмъ старался отвчать въ томъ же смысл, и въ Moнитр появлялись многія жестокія, бранныя статьи противъ Англіи. Отвты, возраженія и отпоры быстро перелетали взадъ и впередъ чрезъ капалъ, боле и боле воспламеняя вражду, которую дв страны сіи одна противъ другой питали. Но Наполеонъ имлъ на своей сторон величайшую невыгоду тмъ, что онъ не могъ, подобно Англіи, сложить вину такой соблазнительной войны на свободу книгопечатанія, ибо всмъ было извстно, что Французскія повременныя изданія, состоя подъ строгимъ надзоромъ цензуры, не могли ничего печатать иначе, какъ съ предварительнымъ одобреніемъ Правительства. Въ слдствіе сего, вс выходки противъ Англіи во Французскихъ журналахъ были считаемы выраженіемъ личныхъ чувствъ Перваго Консула, который, уничтоживъ во Франціи свободу книгопечатанія, подвергъ самого себя отвтственности за всякую предосудительную вольность, Въ ономъ допускаемую.
Скоро обнаружилось, что Наполеону трудно остаться побдителемъ въ этой борьб и поддержать литературную войну съ безъименными соперниками. Въ слдствіе сего онъ обратился къ Британскому Правительству, и посл нсколькихъ, довольно умренныхъ представленій, поручилъ своему уполномоченному, Г. Отто, изложить въ оффиціяльной нот Слдующія причины неудовольствія: — Во-первыхъ: Постоянное оскорбленіе особы Перваго Консула, и препятствія государственнымъ его мрамъ посредствомъ книгопечатанія. Во-вторыхъ: дозволеніе нкоторымъ изъ Принцевъ Бурбонскаго Дома и ихъ приверженцамъ проживать въ Англіи, съ тою цлью, (какъ было сказано), чтобы составлять и поощрять замыслы противъ жизни и правленія Перваго Консула. Почему онъ настоятельно требовалъ: 1-е. Чтобы Британское Правительство запретило печатаніе статей, оскорбительныхъ для Главы Французской Республики. 2-е. Чтобы эмигранты, живучіе въ Жерсе, были высланы изъ Англіи, равно какъ Епископы, отказавшіеся сложить съ себя санъ свой: чтобы Жоржъ Кадудаль былъ отправленъ въ Канаду, чтобы Принцевъ Бурбонскаго Дома пригласили перехать въ Варшаву, гд имлъ пребываніе глаза ихъ Фамиліи, и наконецъ, чтобы тмъ эмигрантамъ, которые продолжали носить знаки и ордена бывшаго Французскаго Двора, также приказано было оставить Англію. Опасаясь, чтобы Англійскіе Министры не сослались на то, что Конституція земли ихъ препятствуетъ имъ удовлетворить желаніямъ Перваго Консула, Г. Отто предупредилъ ихъ возраженія, напомнивъ имъ, что законъ Alien Act даетъ имъ полное право высылать чужестранцевъ изъ Великобританіи по ихъ усмотрнію.
На это повелительное требованіе, Лордъ Гакесбюри, тогдашній Министръ Иностранныхъ Длъ, поручилъ Британскому Агенту, Г. Мерри, дать отвтъ вмст и твердый и миролюбивый, избгая гнвнаго, оскорбительнаго слога, какимъ была написана Французская нота, но поддерживая честь народа, имъ предолавляемаго. Въ семъ отзыв излагалось, что если Французское Правительство иметъ причины жаловаться на вольности статей, помщаемыхъ въ Англійскихъ журналахъ, то и Британское Правительство не меньше иметъ права негодовать на бранныя выходки Парижскихъ повременныхъ изданія, съ тою притомъ замчательною разницею, что Англійскій Министръ не иметъ я не желаетъ имть надзора за свободою Британскаго книгопечатанія, между тмъ, какъ Монитеръ, въ коемъ помщались выходки противъ Англіи, есть оффиціяльный отголосокъ Французскаго Правительства, но что Британскій Монархъ не можетъ удовлетворишь требованіямъ чужестранной Державы, пожертвовавъ для сего своими постановленіями. Если въ журналахъ помщались статьи оскорбительныя и поносныя, то сочинителей и издателей оныхъ можно преслдовать судомъ, къ чему будетъ дано всякое законное содйствіе. На общее требованіе, касательно эмигрантовъ, Лордъ Гакесбюри отвтствовалъ отдльно для каждаго класса оныхъ, но заключилъ вообще, что Его Британское Величество никогда не поощряетъ замысловъ, составленныхъ противъ Французскаго Правительства, и даже не думаетъ, чтобы оные существовали, что пока эти несчастные Принцы и приближенные ихъ будутъ жить по законамъ Великобританіи, и не подавая Державамъ, съ которыми она въ мир, никакого существеннаго и достаточнаго повода къ неудовольствію, до тхъ поръ Его Величество сочтетъ несовмстнымъ со своимъ саномъ, честью и общими законами гостепріимства отнимать у нихъ покровительство, котораго всякій живущій въ Британскихъ владніяхъ можетъ лишиться не иначе, какъ чрезъ какую либо вину свою.
Дабы отвтъ сей, единственный, какой Англійскій Министръ могъ сдлать на требованія Франціи, показался хотя нсколько Наполеону удовлетворительнымъ, Пельтіе былъ преданъ суду за ругательную статью противъ Перваго Консула, по докладу Генералъ-Прокурора. Его защищалъ Г. Макинтошъ превосходнйшею рчью, какая когда либо была произнесена предъ судомъ или присутственнымъ мстомъ.
Подсудимый былъ обвиненъ, но сіе обвиненіе можно было назвать торжествомъ. {Приговоръ надъ нимъ не былъ исполненъ, ибо распри наши съ Франціею вскор произвели совершенный разрывъ.} Такимъ образомъ все сіе дло только боле раздражило Наполеона. Онъ не желалъ получить удовлетворенія по Англійскимъ законамъ, но посредствомъ особой, сильной мры. Всенародность сего судопроизводства, умъ и краснорчіе адвоката не способны были укротить гнвъ Перваго Консула, который слиткомъ хорошо зналъ людскія свойства, и незаконность своего владычества, дабы предположить, что общенародный судъ можетъ принести ему пользу. Онъ требовалъ мрака, а Англійское Правительство отвтствовало ему свтомъ) онъ желалъ, подобно всмъ, чувствующимъ себя виновными, прекратить всякое порицаніе его поступковъ, а судомъ надъ Пельтіе, Британскіе Министры обратили изслдованіе по такимъ дламъ въ законную необходимость. Первый Консулъ почувствовалъ, что самъ онъ, скоре чмъ Пельтіе, былъ выставленъ предъ всенародный судъ Англійской публики, что не могло повсюду не разгласиться. Не только не считая себя обязаннымъ за сдланное ему удовлетвореніе, онъ призналъ оное сильнйшею прежнихъ обидою, и прямо приписалъ ее Англійскимъ Министрамъ, которымъ никакъ не удалось уврить его, что они употребили въ пользу его единственную мру, бывшую въ ихъ власти.
Враждебныя статьи противъ Англіи въ Монитрть продолжалисьз Англійскій журналъ, названный Аргусомъ и издаваемый въ Париж Ирландскими выходцами, былъ дозволенъ Правительствомъ, для усиленія нападеній на Британію, между тмъ, какъ огонь былъ возвращаемъ Англійскими батареями чрезъ каналъ съ двойнымъ жаромъ и съ десятернымъ успхомъ. Это не предвщало прочнаго мира, и причины къ неудовольствіямъ ежедневно усиливались.
Новыя распри наиболе относились къ исполненію Аміенскаго трактата, въ чемъ Англійское Правительство не показывало большой торопливости. Правда, что большая часть Французскихъ колоній была возвращена, по Мысъ Доброй Надежды, и многія Батавскія поселенія, а въ особенности островъ Мальта, была еще заняты Британскими силами. По обыкновеннымъ законамъ, если можно такъ выразиться, Англія должна была немедленно исполнить по договору свои обязательства и отдать сіи владнія. Но по всей справедливости она имла причины отъ сего уклониться, ибо ея собственныя и всей Европы выгоды къ тому ее побуждали.
Послднія пріобртенія, сдланныя Фракціею на твердой земл, служили къ сему поводомъ. По Аміенскому трактату было положено, чтобы Великобританія, изъ завоеванныхъ ею чужихъ колоній удержала сколько нужно для уравновшенія нкоторымъ образомъ власти, пріобртенной Франціею въ Европ. На этомъ, основаніи Аміенскій договоръ относился къ существовавшему тогда порядку вещей, но какъ посл того Франція распространила свое владычество на Италію и Піемонтъ, то и Англія получала право удержать лишнее вознагражденіе, соразмрно съ прибавочнымъ пріобртеніемъ Франціи. Таково было простое и настоящее существо дда, Франція перемняла положеніе вещей, существовавшее при заключеніи трактата, а потому и Англія по справедливости могла уклониться отъ исполненіи самаго трактата, не отдавая того, что было общано при другихъ, совершенно различныхъ обстоятельствахъ. Можетъ быть, лучше было бы, если бъ Англія, основываясь на этомъ ясномъ правил, просто отказалась отдать находившіяся въ ея власти земли до тхъ поръ, пока Франція отступится отъ власти, захваченной ею на твердой земл. Это однако жъ произвело бы немедленную войну, а Министрамъ весьма естественно не хотлось ниспровергнуть вс надежды на сохраненіе мира и зачеркнуть перомъ своимъ Аміенскій трактатъ, когда чернила, которыми онъ былъ писанъ, почти еще не засохли. И потому они прибгнули къ сильнымъ мрамъ. Мысъ Доброй Надежды и Голландскія колоніи были отданы, Александрія очищена войсками, и Министры ограничили свои распри съ Франціею однимъ только островомъ Мальтою, они еще дале простерли свою уступчивость, объявивъ, что готовы отдать и это спорное мсто, какъ только получатъ достаточное удостовреніе, что сія важная цитадель Средиземнаго моря будетъ сдана въ вдніе нейтральной державы. Самъ Орденъ не могъ служишь обеспеченіемъ сего, а на счетъ предложеннаго Первымъ Консуломъ Неаполитанскаго гарнизона (наимене заслуживающаго довренности во всхъ отношеніяхъ), Франція, своими неправедными присвоеніями въ Италіи, сдлалась столь близкимъ и столь страшнымъ сосдомъ Королю Неаполитанскому, что первою угрозою занять его столицу, она бы могла принудить его немедленно отдать Мальту. Все сіе было выставлено Британіею.Французское Министерство, со своей стороны, требовало точнаго исполненія трактата. Посл нсколькихъ дипломатическихъ переговоровъ, казалось, что отдача сія доле не замедлится, какъ вдругъ въ Мониторъ напечатали документъ, возбудившій въ высшей степени опасенія и негодованіе Британскаго народа.
Документъ, о которомъ упомянуто, былъ рапортъ Генерала Себастьяни. Офицеръ ссй былъ посылавъ Первымъ Консуломъ къ разнымъ Магометанскимъ Дворамъ въ Азіи и въ Африк, съ тою повидимому цлью, чтобы не только превозносишь величіе своего владыки, но давать ложное понятіе объ Англіи и унижать оную. Онъ объхалъ Египетъ, подробно осмотрвъ его крпости и войска, оный защищающія. Потомъ постилъ онъ Джезарь-Нашу, и лестнымъ образомъ отзывается о сдланномъ ему пріем и о высокомъ уваженіи, питаемомъ Джезаромъ къ Первому Консулу, котораго дружбою онъ имлъ столько причинъ дорожить. На онійскихъ островахъ, онъ говорилъ къ жителямъ рчь, увряя ихъ въ покровительств Наполеона. Весь рапортъ наполненъ самыми непріязненными выраженіями на счетъ Англіи, и Генералъ Стуартъ обвиненъ въ немъ, какъ будто бы онъ склонялъ Турокъ къ умерщвленію Себастіани. Куда сей послдній ни прізжалъ, везд онъ вмшивался въ мстныя дла и распри, онъ освдомлялся о сил партій, возобновлялъ прежнія свои связи и длалъ новыя съ главными лицами, превозносилъ власть своего повелителя, и щедро обнадеживалъ помощью Франціи. Онъ заключаетъ тмъ, что шести-тысячной Французской арміи будетъ достаточно для завоеванія Египта, и что онійскіе острова тотчасъ готовы объявить себя за Францію.
Обнародованіемъ сего рапорта, Наполеонъ, казалось, хотлъ возвстить свту свою неизмнную ршительность завоевать Востокъ и учредить тамъ колоніи, почему Англійскіе Министры сдлались бы виновными противъ государственныхъ выгодъ, если бъ отдачею Мальты они доставили ему способы къ исполненію сего гигантскаго замысла честолюбія, котораго окончательною и, можетъ быть, наиболе желаемою цлью было уничтоженіе въ Индіи Британской торговли.
Какъ будто бы для поддержки хвастливаго донесенія Себастіани, подробный Обзоръ силъ и естественныхъ способовъ Франціи былъ обнародованъ въ это самое время, и дабы не сомнвались о цли появленія онаго въ такую критическую минуту, въ заключеніе онаго было сказано: ‘что Британія не въ состояніи одна бороться съ Франціею.’ Этотъ явный вызовъ на брань, оффиціяльно изложенный въ такую эпоху, не мало усилилъ негодованіе Англійскаго народа, не привыкшаго уклоняться отъ борьбы или переносишь обиды.
При появленіи сего Обзора силъ Франціи и рапорта Себастіани, изъ коихъ послдній, будучи сочиненъ и подписанъ состоящимъ на служб Генераломъ, заключалъ въ себ неврныя показанія, обнаруживая замыслы, несовмстные съ сохраненіемъ мира и съ цлью заключенія онаго,— Британское Министерство объявило, что Король прекращаетъ всякіе дальнйшіе переговоры на счетъ Мальты, до тхъ пор, пока Его Величество не получитъ полнаго удовлетвореніи за эту новую и странную обиду.
Между тмъ, какъ обстоятельства такимъ образомъ быстро клонились къ разрыву, Первый Консулъ принялъ необычайное намреніе лично объясниться съ Британскимъ Посланникомъ. Онъ вроятно ршился на сіе, руководствуясь тми же понятіями, по которымъ онъ пренебрегъ наружныя приличія, когда вступалъ или желалъ вступить въ непосредственное сношеніе съ Государями, съ которыми имлъ нужду вести переговоры. При такомъ уклоненіи отъ установленныхъ правилъ длопроизводства, онъ по видимому имлъ цль показать, что онъ превыше обыкновенныхъ законовъ, и воображалъ себ, что оно доставитъ ему случай озадачишь Британскаго Посланника однимъ изъ тхъ внезапныхъ порывовъ запальчивости, которые ему со многими удавались.
Гораздо благоразумне было бы, если бъ Наполеонъ предоставилъ это дло Талейрану. Государь не можетъ входить лично въ такіе переговоры, безъ твердой ршительности настоять въ томъ, что онъ однажды предложилъ. Ему нельзя, не унижая своего достоинства, торговаться, договариваться или даже спорить, и слдовательно ему не позволено употреблять обыкновенное, даже необходимое орудіе договаривающихся. Если Наполеонъ надялся горячимъ, повелительнымъ объявленіемъ своей воли опровергнуть вс доводы и пресчь вс возраженія, то ему бы слдовало вспомнить, что онъ тутъ не былъ, какъ въ другихъ случаяхъ, побдоноснымъ вождемъ, предписывающимъ условія разбитому непріятелю, но что имлъ дло на равной ног съ Британіею, владычицею морей, которой силы были столь же грозны, какъ и его, хотя въ другомъ род, и которой Государь и народъ скоре бы за сіе вознегодовали, чмъ испугались угрозъ, внушенныхъ ему его запальчивостью.
Характеръ Англійскаго посланника столь же не благопріятствовалъ видамъ Перваго Консула, какъ и свойства народа, имъ представляемаго. Лордъ Витвортъ, съ отличною опытностью я прозорливостью соединялъ признанное всми безкорыстіе и благородство, и при величайшей твердости, онъ былъ одаренъ непоколебимымъ хладнокровіемъ, дающимъ ему большой перевсъ во всякомъ спор съ надменнымъ, нетерпливымъ и горячимъ соперникомъ.
Мы не станемъ извиняться въ томъ, что распространимся насчетъ подробностей свиданій Перваго Консула съ Лордомъ Витвортомъ, ибо въ нихъ разительно обнаруживается характеръ Наполеона, и притомъ послдствія сихъ свиданій имли ршительное вліяніе на судьбу его и цлаго свта.
Первый ихъ политическій разговоръ происходилъ въ Тюльери 17-го Февраля 1803 года. Бонапарте началъ объявленіемъ, что цль его при семъ свиданія состоитъ въ томъ, чтобы сообщить Королю Англійскому свои чувства яснымъ, утвердительнымъ образомъ. Посл сего онъ говорилъ безостановочно около двухъ часовъ, сбиваясь иногда въ рчахъ своихъ отъ гнва, воспламеняющагося при исчисленіи причинъ неудовольствій его противъ Англіи, но остерегаясь впрочемъ выйти изъ границъ должной къ Посланнику вжливости.
Онъ жаловался на медленность Британіи въ отдач Александріи и Мальты, сказавъ на отрзъ касательно послдней, что онъ такъ же легко согласится, чтобы Англичане владли предвстіемъ Св. Антонія, какъ и этимъ островомъ. Потомъ упомянулъ объ оскорбительныхъ статьяхъ, помчаемыхъ противъ него въ Англійскихъ повременныхъ изданіяхъ и особенно во Французскомъ Журнал, въ Лондон издаваемомъ. Онъ утверждалъ, что Жоржъ И другіе Шуанскіе вожди, умышлявшіе противъ его Жизни, находили себ убжище и помощь въ Англіи, и что въ Нормандіи Пойманы два злодя, присланные Французскими эмигрантами съ тмъ, чтобы его умертвить. ‘Это,’ сказалъ онъ: ‘всенародно докажется посредствомъ суда.’ Тутъ онъ обратился къ Египту, увряя, что онъ могъ овладть имъ, когда хотлъ, По что онъ слиткомъ мало дорожитъ Этимъ завоеваніемъ для того, чтобы за Него возобновлять войну. Однако жъ, коснувшись этого предмета, онъ обнаружилъ, что намреніе опять пріобрсти сію любимую землю, было имъ только отложено, но не оставлено. ‘Египетъ,’ сказалъ онъ: ‘долженъ рано или поздно принадлежать Франціи, или чрезъ совершенное паденіе Турецкаго Правительства или по договору съ Портою.’ Въ доказательство миролюбія своихъ намреній, онъ сознался, что ему нтъ выгоды начинать войну, поелику онъ не можетъ иначе напасть на Англію, какъ посредствомъ высадки, опасность которой онъ самъ признавалъ. ‘Невыгоды противъ меня,’ сказалъ онъ: ‘содержатся какъ сто противъ одного, но однако жъ эта попытка будетъ сдлана, если меня принудятъ къ войн. Онъ превознесъ силы обихъ Державъ. ‘Французская армія,’ сказалъ онъ: ‘скоро будетъ доведена наборомъ рекрутъ до четырехъ сотъ осьмидесяти тысячъ человкъ, а Англійскій Флотъ таковъ, что я не надюсь и чрезъ десять лтъ имть подобнаго оному. Соединивъ свои силы и дйствуя согласно, эти дв Державы овладли бы цлымъ свтомъ. ‘Если бъ я видлъ,’ продолжалъ онъ: ‘малйшую пріязнь со стороны Англіи, то она получила бы себ вознагражденіе на Твердой Земл, торговые трактаты и все, чего бы она только пожелала.’ Но онъ сознался, что несогласія съ каждымъ днемъ возрастаютъ, ибо вющій изъ Англіи втръ приносилъ ему одну только вражду и ненависть.
Отступивъ отъ главнаго предмета, онъ перебралъ вс Европейскія Державы, утверждая, что Англія не можетъ надяться на помощь ни одной изъ нихъ, воюя съ Франціею. Въ заключеніе всего, онъ требовалъ немедленнаго исполненія Аміенскаго трактата и запрещенія бранныхъ статей въ Англійскихъ журналахъ. Въ противномъ случа слдовало быть войн.
Въ продолженіе этой длинной рчи, которую Первый Консулъ произнесъ съ чрезвычайною скоростью, Лордъ Витвортъ, не смотря на то, что свиданіе продлилось два часа, едва имлъ время сказать нсколько словъ въ отвтъ или въ объясненіе. Когда же онъ началъ излагать новыя причины опасеніи, заставлявшія Англійскаго Короля требовать боле выгодныхъ условій, ссылаясь на вновь пріобртенныя Франціей) земли и власть, то Наполеонъ прервалъ его — ‘Полагаю, что вы разумете подъ этимъ Піемонть и Швейцарію,’ сказалъ онъ: ‘это такія бездлки, которыя должно бы предвидть въ продолженіе переговоровъ. Теперь ужъ вы не имете права за нихъ вступаться.’ Касательно предлагаемаго Англіею вознагражденія изъ отнятой у Европы общей добычи, если она вступитъ въ дружество съ Наполеономъ, Лордъ Витвортъ благородно отвтствовалъ, что честолюбіе Англійскаго Короля ограничивается тмъ, чтобы сохранить то, что ему принадлежитъ, не трогая чужой собственности.— Они разстались вжливо, но Лордъ Витвортъ заключилъ, что Бонапарте ни зачто не откажется отъ притязаній своихъ на Мальту.
Британское Министерство было того же самаго мннія, и Его Величество предложилъ Палат Депутатовъ, необходимость увеличить военныя силы для защиты его владній въ случа предполагаемаго со стороны Франціи вторженія. Однако жъ, приведенныя министрами причины имъ самимъ повредили, ибо он не подтверждались дломъ, — опасенія ихъ, говорили они, возникали отъ морскихъ пріуготовленій, длаемыхъ въ разныхъ портахъ Франціи. Но они ничего не возражали противъ сихъ пріуготовленій, во время продолжавшихся между Англіею и Франціею переговоровъ, да и дйствительно ничего важнаго въ этомъ отношеніи не происходило,— чмъ Англійскіе Министры дали надъ собою Французскимъ перевсъ, не соблюдя въ дл своемъ строгой истины. Вс однако жъ видли существенную основательность ихъ поступка, оправдываемаго хищнымъ и безпредльнымъ честолюбіемъ Повелителя Франціи и чувствами ненависти и вражды, которыя онъ, казалось, питалъ къ Великобританіи.
По торжественномъ отреченіи Франціи отъ обвиненія на счетъ будто бы длаемыхъ ею морскихъ пріуготовленій, Талейрану было поручено объяснить Лорду Витворту средства, которыми въ случа разрыва, Франція могла поразить Англію, хоть и не прямо, но нападеніемъ на такія Европейскія Державы, которыя она желала видть, если не совершенно независимыми, то по крайней мр свободными отъ военныхъ притсненій. ‘Естественно,’ говорилъ Талейранъ въ своей нот: ‘что если Англія въ слдствіе Королевскаго предложенія ополчится, то и Франція также Возьметъ оружіе, что она пошлетъ армію въ Голландію — поставитъ лагерь на границахъ Ганновера — удержитъ войска свои въ Швейцаріи — отправитъ отрядъ въ южную Италію, и наконецъ расположитъ наблюдательную армію по берегамъ моря.’ Вс сіи угрозы, кром послдней, относились къ отдаленнымъ и нейтральнымъ Державамъ, которыя ни въ чемъ противъ Франціи не провинились, но которыя теперь долженствовали подвергнуться военному вторженію, и притсненіямъ потому, что Британія желала видть ихъ счастливыми и независимыми, и потому, что угнетеніемъ оныхъ можно было сдлать ей неудовольствіе. Это былъ совершенно новый способъ, чрезъ притсненіе беззащитныхъ и нейтральныхъ сосдокъ вести войну противъ непріязненной Державы, на которую мало было возможности сдлать прямое нападеніе.
Вскор посл отсылки сей ноты, Бонапарте, раздраженный предложеніемъ Короля Парламенту, кажется, ршился вдругъ кончить эти столь медленные переговоры между Франціею и Англіею, но избранное имъ для сего время, мсто и средства были равно необычайны. На торжественномъ създ въ Тюльери, 13 Марша 1603 года, Первый Консулъ подошелъ къ Лорду Витворту, въ сильномъ волненіи, и сказалъ такъ громко, что вс окружающіе могли слышать: — ‘И такъ вы ршились воевать!’ Посл чего, не слушая отвта Англійскаго Посланника, онъ продолжалъ: — ‘Мы дрались пятнадцать лтъ — вы хотите еще пятнадцать лтъ драться — и вы меня къ этому принуждаете.’ Потомъ онъ обратился къ Графу Моркову и къ кавалеру Аззар — ‘Англичане хотятъ войны, но если они первые обнажатъ мечъ, то я послдній вложу его въ ножны. Они не соблюдаютъ трактатовъ, такъ задернемъ же ихъ чернымъ крепомъ!’ Посл сего онъ опять заговорилъ съ Лордомъ Витвортомъ: — ‘Къ чму эти Вооруженія? Противъ кого вы берете такія мры предосторожности? У меня нтъ ни одного линйнаго корабля въ портахъ Франціи. Но если вы возьмете оружіе, то и я возьму его — если вы хотите драться, то я буду драться — вы можете истребить Францію, но не испугать ее.’
— ‘Мы не хотимъ ни того, ни другаго,’ отвчалъ спокойно Лордъ Витвортъ: ‘Мы желаемъ жить съ нею въ добромъ согласіи.’
‘Такъ соблюдайте трактаты,’ сказалъ Бонапарте съ гнвомъ. ‘Горе тмъ, которые ихъ нарушаютъ! Они будутъ отвчать за послдствія предъ цлою Европою.’
Сказавъ сіе и повторивъ два раза свои послднія слова, онъ вышелъ изъ собранія, весьма удивленнаго неприличіемъ и неумстностью такой сцены.
Эта необычайная вспышка легко можетъ быть объяснена, если приписать оную единственно нетерпливости запальчиваго нрава, сдлавшагося отъ безпрерывныхъ успховъ еще боле раздражительнымъ при малйшей преград, поставляемой его любимымъ замысламъ, но по свидтельству тхъ, которые имли случай хорошо знать Наполеона, эти порывы запальчивости, которымъ онъ иногда предавался, были у него мене слдствіемъ невольной и болзненной раздражительности, чмъ средствомъ, заране обдуманнымъ для того, чтобы озадачить и испугать тхъ, съ которыми онъ имлъ дло. Слдовательно можетъ быть, что политика участвовала въ этомъ гнв Перваго Консула, и что онъ вспомнилъ совершенный успхъ поступка своего съ Кобенцелемъ, когда онъ съ горяча разбилъ его Фарфоровый сервизъ передъ подписаніемъ Кампо-Формійскаго трактата. Но Британія находилась совсмъ не въ томъ положеніи, какъ Австрія, и онъ могъ перебить весь Сен-Клудскій Фарфоръ, не произведя ни малйшаго впечатлнія на непоколебимое хладнокровіе Лорда Витворта. И такъ эта гнвная выходка не послужила ни къ чему, кром того, что она разрушила слабый остатокъ надежды на миръ, показавъ запальчивость и упорство того человка, отъ разсудка или отъ прихоти котораго, судьба Европы въ эту опасную минуту по несчастію зависла. Сіе происшествіе, оскорбившее Британію въ лиц ея посланника и въ присутствіи представителей цлой Европы, чрезвычайно какъ усилило всеобщій духъ негодованія въ Англія.
Талейранъ, у котораго Лордъ Витвортъ потребовалъ объясненія этой странной сцены, отвтствовалъ только, что Первый Консулъ, будучи всенародно оскорбленъ, желалъ, какъ онъ полагаетъ, оправдаться въ присутствіи Министровъ всхъ Европейскихъ Державъ. Война или миръ зависли теперь отъ Мальты. Удержаніе сей крпости Англичанами не заключало въ себ ничего страшнаго для Франціи, между тмъ какъ при отдач оной безъ достаточнаго обеспеченія, вроятность, что она перейдетъ въ руки Франціи, долженствовала возбудить справедливыя опасенія Британіи, которой всегда слдовало почитать занятіе Мальты предварительнымъ шагомъ къ овладнію Египтомъ. И такъ казалось, что Наполеонъ благоразумно бы сдлалъ, уступивъ въ этой стать и доставя чрезъ то Франціи отсрочку, въ коей она имла нужду для того, чтобы возстановить свои колоніи, поправить торговлю, снарядить вновь свой флотъ, почти совершенно истребленный войною и со временемъ противостать Англіи на стихіи, которую она исключительно называла своею собственностью. Сообразно, съ симъ, приписывали Талейрану мнніе, что удовлетворивъ Англію Мальтою, Наполеону слдовало усыпить тмъ ея опасенія.
Однако жъ, кром Наполеонова воинственнаго духа, существовали сильныя причины, заставлявшія Перваго Консула желать разрыва переговоровъ. Владычество его основывалось на всеобщемъ мнніи о его непреклонности и о неизмнномъ счастіи всхъ его предпріятій, какъ въ политик, такъ и на ратномъ пол. Уступивъ Англіи въ дл, которое она оспоривала у него предъ лицемъ цлой Европы, онъ нкоторымъ образомъ послаблялъ притязанія свои на санъ самодержца просвщеннаго міра. Въ этомъ отношеніи онъ не могъ оказать уступчивости. Сознаться, что за вторженіе его въ Швейцарію и въ Піемонтъ необходимо вознаградить Англію оставленіемъ за нею Мальты, значило бы допустить предположеніе, что Британія иметъ еще право вмшиваться въ дла твердой земли и указать ее народамъ, желающимъ свергнуть съ себя Французское иго, какъ единственную Державу, къ посредству коей Франція иметъ еще нкоторое уваженіе. Причины сіи сами по себ были довольно важны, а въ соединеніи съ природною запальчивостью Наполеонова права, раздражаемаго и подстрекаемаго безпрестанными нападками на него Англійскихъ журналовъ, вроятно побудили его къ этимъ вспышкамъ негодованія, которыми отъ хотлъ пресчь споръ, подобно какъ онъ вводилъ въ бой свою гвардію, дабы ршить судьбу долго оспориваемаго сраженія.
Нкоторыя слабыя и тщетныя попытки были еще сдланы къ возобновленію переговоровъ. Англійское Министерство соглашалось, вмсто вчнаго владнія Мальтою, принять право удержанія оной на десять лтъ. Съ другой стороны Бонапарте не хотлъ и слышать ни о какихъ измненіяхъ Аміенскаго трактата, но предлагалъ, поелику обеспеченіе, представляемое занятіемъ сего острова Неаполитанскими войсками, было не принято, помстить на немъ гарнизонъ Русскій или Австрійскій. На это предложеніе Британія не согласилась. Лордъ Витвортъ выхалъ изъ Парижа — и 18 Мая 1803 года Британія объявила Франціи войну.
Прежде, чмъ мы приступимъ къ описанію подробностей сей достопамятной борьбы, должно обратить взоры наши назадъ для обозрнія важныхъ событій, происшедшихъ во Франціи со времени заключенія Аміенскаго трактата.
Взглядъ на предшествовавшія событія. Сен-Доминго.— Негры, побдивъ Блыхъ и Мулатовъ, раздляются на отряды подъ предводительствомъ различныхъ вождей. Туссенъ-Лувертюръ, знаменитйшій изъ нихъ. Предположенія его улучшить жребій своихъ подданныхъ.— Онъ учреждаетъ, по примру Франціи, консульское Правленіе.— Франція посылаетъ противъ Сен-Доминго войско, подъ начальствомъ Генерала Леклерка, въ Декабр мсяц 1801 года, оно побждаетъ и Туссенъ покоренъ.— Вскор посл сего онъ отправленъ во Францію, и умираетъ въ тяжкомъ заточеніи.— Французы, постигнутые желтою лихорадкою, атакованы Неграми, и война вновь возгорается съ ужасною яростью.— Леклеркъ умираетъ сею болзнью, и мсто его заступаетъ Рошамбо.— Французы наконецъ принуждены сдаться Англійской эскадр 1-го Декабря 1805 года.— Планъ Наполеона для утвержденія своей власти во Франціи.— Консульская гвардія увеличена до 6000 человкъ.— Описаніе оной.— Почетный Легіонъ.— Оппозиція, составленная по примру Англійской противъ Консульскаго Правленія. Она сопротивляется учрежденію Почетнаго Легіона, который однако жъ установленъ.— Предложеніе Графу Прованскому (Лудовику XVIII) отказаться отъ короны — отвергнуто.
Когда Аміенскій трактатъ повидимому водворилъ миръ въ Европ, то Наполеонъ вознамрился пріобрсть опять Французскія владнія на обширномъ, богатомъ и плодоносномъ остров Сен-Доминго, котораго бдствія составляютъ ужасный эпизодъ въ военной Исторіи.
Потрясенія Французской Революціи достигли до Сен-Доминго, и, подобно искр, сообщенной горючимъ веществамъ, зажгли жестокій раздоръ между Блыми жителями острова и Мулатами, изъ которыхъ послдніе требовали освобожденія отъ податей и предоставленныхъ первымъ преимуществъ, основываясь на томъ, что вновь установленныя права человка не полагали различія по цвтамъ. Между тмъ, какъ Блые и Мулаты враждовали, Негры невольники, составляющіе самый угнетенный и многочисленный классъ жителей, возстали противъ ихъ обоихъ, и распространили по всему острову пожары и кровопролитіе. Небольшое число оставшихся поселенцевъ просило помощи у Британскихъ войскъ, которымъ легко было одержать временной успхъ. Но Европейскіе солдаты такъ скоро гибли отъ непривычки къ тамошнему климату, что въ 1798 году Англичане рады были, какъ бы только поскоре убраться съ острова, который сдлался могилою такого множества ихъ лучшихъ и храбрйшихъ воиновъ, падшихъ безъ боя и безъ славы.
Негры, оставшись на своей вол, раздлились на нсколько шаекъ, подъ начальствомъ вождей, боле или мене одинъ отъ другаго независимыхъ, и изъ которыхъ многіе отличились своими талантами. Главный изъ сихъ вождей былъ Туссенъ-Лувертюръ, который, воевавъ какъ дикарь, употребилъ пріобртенную имъ чрезъ побды власть съ большимъ благоразуміемъ. Не смотря на то, что самъ былъ Негръ, онъ однако жъ имлъ довольно прозорливости, дабы видть, сколь необходимо для просвщенія его подданныхъ не лишать ихъ свдній и примровъ промышлености, которые она могли заимствовать отъ Блыхъ. Посему онъ оказывалъ послднимъ покровительство и поощренія, постановивъ правиломъ, чтобы Черные, хотя и сдлавшіеся свободными, продолжали обработывать земли Блыхъ поселенцевъ, съ тмъ, чтобы собираемая жатва была раздляема въ извстной соразмрности между Блымъ владльцемъ и Чернымъ работникомъ.
Малйшее нарушеніе сихъ законовъ наказывалъ онъ съ Африканскою свирпостью. Однажды Блая женщина, владтельница селенія, была умерщвлена работавшими у ней Неграми, прежними ея невольниками. Туссенъ отправился на мсто съ отрядомъ своей конной стражи, собралъ принадлежащихъ къ тому селенію Негровъ, и окруживъ ихъ своими черными всадниками, посл краткаго изслдованія дла, приказалъ изрубить ихъ въ куски, что намъ сообщено очевидцемъ сей казни. Чрезъ неослабную свою строгость и природную прозорливость, Туссенъ скоро достигъ главнаго начальства надъ всемъ островомъ, и воспользовавшись заключеннымъ на моряхъ миромъ, утвердилъ власть свою, учредивъ у себя Конституцію по образцу послдне одобренной во Франціи, то есть Осьмаго Года, состоящей изъ Консульскаго правленія. Само собою разумется, что Туссенъ не пропустилъ присвоить себ верховную власть и право назначенія преемника. Все сіе представляло совершенную пародію дйствій Наполеона, которому безъ сомннія это не очень нравилось, ибо есть обстоятельства, при коихъ подражаніе нашимъ поступкамъ служитъ не похвалою, а дкою сатирою. Сен-Домингская Конституція тотчасъ была приведена въ исполненіе, хотя по остатку уваженія къ Франціи и торжественно испрашивалось утвержденія отъ ея правительства. Очевидно было, что Африканецъ, хотя и готовый признать нкоторую поверхностную зависимость отъ Франціи, ршился удержать въ своихъ рукахъ существенную власть надъ колоніями, но это нисколько не соотвтствовало замысламъ Наполеона, который нетерпливо желалъ возвратить Франціи то, него ее лишило превосходство Британскихъ морскихъ силъ, а именно: колоніи, Флотъ и торговлю.
Сильный Флотъ былъ вооруженъ въ гаваняхъ Брест, Лоріен и Рошфор съ тою цлью, чтобы совершенно покорить Сен-Доминго Французской Держав. Флотъ сей состоялъ изъ тридцатичетырехъ сорока-пушечныхъ кораблей, кром двадцати фрегатовъ и достаточнаго числа мелкихъ военныхъ судовъ. На нихъ посадили около двадцати тысячъ человкъ, и Генералъ Леклеркъ, зять Перваго Консула, былъ назначенъ главнымъ начальникомъ сей экспедиціи, имя у себя Штабъ, составленный изъ искуснйшихъ и храбрйшихъ офицеровъ.
Говорятъ, что Бонапарте умлъ послать большую часть войскъ, служившихъ на Рейн подъ начальствомъ Моро, въ этотъ дальній походъ въ нездоровомъ климат. Онъ однако жъ не желалъ, чтобы тутъ предполагали малйшую опасность, и поступкомъ со своею родною сестрою старался показать, что таковы ‘точно его чувства. Сестра его, прекрасная Полина, бывшая въ послдствіи за мужемъ за Принцемъ Боргезе, никакъ не хотла сопутствовать тогдашнему своему супругу, Генералу Леклерку, въ этомъ поход, и не иначе сла на корабль, какъ по настоятельному приказанію Перваго Консула, который, не смотря на то, что очень любилъ ее, скоре ршился подвергнуть ее съ прочими опасности, чмъ, позволивъ ей остаться, подать поводъ къ заключенію, что самъ онъ предвидитъ дурныя послдствія отъ сего похода.
Флотъ снялся съ якоря 14 Декабря 1801 года, между тмъ, какъ Англійская эскадра, не постигая его намреній и наблюдая за нимъ, проводила его до Западной Индіи. Леклеркъ пришелъ со своимъ отрядомъ къ Французскому Мысу 29 Генваря 1802 года.
Туссенъ, отъ котораго потребовали сдали, сначала показалъ готовность къ соглашенію, будучи вроятно устрашенъ грозною силою, которую разв одно только время и климатъ доставили бы Неграмъ возможность побдили. Ему вручили отъ имени Перваго Консула письмо, въ уважительныхъ выраженіяхъ къ его особ написанное, и Генералъ Леклеркъ предложилъ ему самыя выгодныя условія со званіемъ Вице-Губернатора. Подъ конецъ однако же Туссенъ не ршился ввриться Французамъ, и потому началъ войну, которую велъ съ большимъ искуствомъ. Не смотря однако же на то, тактика Европейцевъ и превосходное ихъ знаніе ратнаго дла скоро преодолли сопротивленіе Туссена и его сподвижниковъ. Вожди, одинъ за другимъ покорились Генералу Леклерку. Наконецъ и самъ Туссенъ-Лувертюръ повидимому потерялъ надежду на дальнйшій успхъ своего сопротивленія. Онъ сдался и подучилъ отъ Генерала Леклерка прощеніе, съ тмъ уговоромъ, что удалится въ селеніе Гонаивъ и не выдетъ изъ онаго безъ позволенія Главнокомандующаго.
Недолго Французы владли Островомъ, какъ они открыли, или вообразили себ, будто бы открыли между Неграми заговоръ, и Туссенъ, подъ самымъ пустымъ предлогомъ, былъ обвиненъ въ поощреніи бунта. На этомъ основаніи, которому единственнымъ доказательствомъ служило письмо, могущее быть растолковано и въ благопріятную сторону, несчастный вождь былъ схваченъ со всмъ его семействомъ, и отправленъ на корабл во Францію. О судьб его ничего достоврнаго не объявлено, кром того, что онъ былъ заключенъ въ 3вмокъ Ж.у во Франтъ-Конте, гд злополучный Африканецъ палъ жертвою чуждаго ему климата и суровости заточенія. Поступокъ сей часто былъ приводимъ, какъ одно изъ самыхъ предосудительныхъ длъ Наполеона, которому бы слдовало, если не по справедливости, то хоть изъ великодушія, имть состраданіе къ человку, коего судьба во многихъ отношеніяхъ имла сходство съ его собственною. Это служитъ сильнымъ доказательствомъ, что хотя человколюбіе часто было у Бонапарте на устахъ и даже иногда обнаруживалось въ его поступкахъ, но что добродтель сія рдко побуждала его избавлять тхъ, кого онъ ненавидлъ или страшился, отъ жребія, на который тираны обыкновенно осуждаютъ свои жертвы: сперва тайное похищеніе со свта, а потомъ тсное, подобное могил заточеніе въ темницу, откуда неслышны никакія жалобы и гд он медленно ожидаютъ смерти, какъ будто заживо погребенныя.
Вроломство, съ которымъ Французы поступили съ Туссенемъ, вскор получило свое возмездіе. Желтая лихорадка, бичъ Европейцевъ, распространилась въ ихъ войск, похитивъ съ невроятною быстротою Генерала Леклерка и многихъ изъ его отличнйшихъ офицеровъ и храбрйшихъ солдатъ. Негры, раздраженные поступкомъ Губернатора съ Туссенемъ и ободренные свирпствующею во Французской арміи болзнью, повсюду взбунтовались. Возникла борьба, столь бдственная и ужасная въ своихъ подробностяхъ, что мы счастливыми себя считаемъ, не будучи обязаны оныя описывать. Жестокости, которыхъ можно было ожидать отъ дикихъ Африканцевъ, только что освободившихся отъ цпей рабства, сообщились и образованнымъ Французамъ. Первые вырывали своимъ плнникамъ глаза, а послдніе топили захватываемыхъ ими Негровъ цлыми сотнями, называя сіе подражаніе Карріерову Республиканскому крещенію: ‘ссылкою въ море.’ Иногда многочисленныя толпы Негровъ были сажаемы на ветхія суда, гд ихъ удушали срнымъ дымомъ. Слдствіемъ сей адской войны было то, что жестокости Французовъ довели до бшенства ихъ дикихъ соперниковъ, вмсто того, чтобы устрашить ихъ, и наконецъ число первыхъ, безпрестанно уменьшающееся чрезъ болзни и сшибки, сдлалось недостаточнымъ даже для защиты укрпленныхъ городовъ острова, а ужъ не для завоеванія онаго. Генералъ Ротамбо, заступившій посл Леклерка мсто Главнокомандующаго, наконецъ принужденъ былъ для спасенія жалкихъ остатковъ этой превосходной арміи, сдаться Англійской эскадр 1 Декабря 1803 года. Такимъ образомъ Франція лишилась богатйшей колоніи въ Западной Индіи. Оставшись совершенно во владніи Чернаго племени, Сен-Доминго со временемъ покажетъ, до какой степени Африканскіе уроженцы, имвшіе случай пріобрсти Европейскую образованность, въ состояніи учредить государство, управляемое обыкновенными политическими законами.
Между тмъ какъ Бонапарте такъ старался возвратить Франціи сію прекрасную область, можно себ представить, что онъ не терялъ изъ вида утвержденія собственной своей власти на основаніи, боле прочномъ. Настоявшее его положеніе, подобно какъ и всякое другое въ жизни, казалось ему не совсмъ удовлетворительнымъ, хотя оно несказанно превышало все, что бы можно имть въ виду при самыхъ неограниченныхъ желаніяхъ. Онъ пользовался всми преимуществами Королевской власти, и съ тхъ поръ какъ ему предоставили на всю жизнь званіе, имъ занимаемое, онъ съ каждымъ днемъ боле выказывалъ пышности и обрядовъ, принадлежащихъ Царскому сану. Тюльери былъ вновь обставленъ караулами, и внутри онаго учреждены торжественные създы и выходы. Придворная чинность возстановилась, и Бонапарте, хорошо зная людей, не пренебрегалъ ни малйшимъ изъ обстоятельствъ, которыми Государи обыкновенно поддерживаютъ свое владычество. Но еще многое оставалось сдлать. Онъ пользовался Царскою властью, какъ бы пожизненнымъ содержаніемъ. Онъ конечно могъ располагать ею въ своей духовной, по послдняя воля даже и настоящихъ Государей часто не уважается, и во всхъ отношеніяхъ преимущество его мало значило въ сравненіи съ тмъ, которое присвоивалось наслдственной корон, переходящей по родовому праву отъ одного владльца къ другому и доставляющей въ этомъ отношеніи безсмертіе царственной династіи. Бонапарте зналъ также силу названій. Титулъ Перваго Консула не представлялъ нераздльнаго понятія о Царскихъ нравахъ — онъ могъ означать все или ничего — въ просторчіи онъ могъ быть примняемъ и къ владыкамъ Римской Республики, которые повелвали свтомъ, и къ тмъ незначительнымъ чиновникамъ, которые въ портахъ наблюдаютъ за торговыми длами. Онъ не заключалъ въ себ опредлительнаго понятія о власти или о правахъ. Сверхъ того Бонапарте имлъ и другія причины не быть довольнымъ своимъ настоящимъ саномъ. Титулъ Перваго Консула напоминалъ о существованіи двухъ другихъ,— конечно далекихъ отъ того, чтобы равняться съ Наполеономъ, но занимающихъ боле возвышенное мсто на ступеняхъ трона, и боле приближенныхъ къ его особ, чмъ сколько бы онъ желалъ. Притомъ названіе сіе напоминало слуху, даже въ принятомъ тогда смысл онаго, что оно принадлежитъ къ Правительству, вновь учрежденному, и что оно Республиканскаго происхожденія, а Наполеону не хотлось возбуждать въ народ такія воспоминанія, ибо то, что не давно было воздвигнуто, легко могло быть ниспровергнуто, и власть, только что вышедшая изъ революціоннаго горнила, могла быть уничтожена другою, сильнйшею властью, подобно какъ въ Макбет одно привидніе прогоняетъ другое, ему предшествовавшее. Благоразуміе совтовало ему возвратиться къ тмъ стариннымъ Формамъ, которыя Европа съ давнихъ временъ привыкла уважать, ввести образъ правленія, лучше извстный и доле существующій въ большей части свта, и воспріявъ титулъ и права Монарха, занять мсто между древними и законными Государями Европы.
Наивеличайшая осторожность требовалась для сей новизны, долженствующей, въ случа успха, показать преступное легкомысліе Французовъ, которые умертвили потомка своихъ древнихъ Королей, свершили тму злодйствъ, и подверглись неслыханнымъ бдствіямъ для того, чтобы разрушишь корону, которая теперь возлагалась на чело счастливаго солдата! И потому, прежде, чмъ пуститься на этотъ смлый подвигъ, въ которомъ, хотя бы только изъ одного стыда слдовало ожидать сильнаго сопротивленія, Бонапарте старался, всми средствами, бывшими въ его власти, утвердить свое правительство.
Армія была тщательно преобразована, такимъ образомъ, чтобы ее какъ можно боле привязать къ себ, и Французскіе солдаты, считавшіе власть Наполеона плодомъ своихъ собственныхъ побдъ, вообще были ему преданы, не смотря на славу Моро, который имлъ еще между ними приверженцевъ. Консульская Гвардія, отборное войско, имвшее особыя преимущества, была увеличена до шести тысячъ человкъ. Этотъ сильный отрядъ, заключавшій въ себ разныхъ родовъ войска, былъ постепенно составленъ и увеличенъ на правилахъ Корпуса Вожатыхъ (corps des guides), учрежденнаго Наполеономъ въ первый Италіянскій походъ, для всегдашняго нахожденія при его особ и для предупрежденія бывшихъ съ нимъ раза два случаевъ, когда онъ неожиданно встрчался съ бгущими непріятельскими толпами. Но обязанности ныншней Гвардіи, увеличенной въ числ, сдлались гораздо важне. Это были отборные люди, привыкшіе считать себя превыше прочихъ войскъ и пользующіеся большимъ жалованьемъ и особенными преимуществами. Когда прочія войска терпли въ чемъ нужду или принуждены были переносить трудности, то Гвардію старались сколько можно отъ сего предохранишь, держа ее во всегдашней готовности къ дйствію. Ее употребляли въ дло только въ самыхъ важныхъ крайностяхъ, и рдко при начал сраженія, гд она всегда составляла резервъ подъ глазами самого Наполеона. Обыкновенно посредствомъ своей Гвардіи Наполеонъ наносилъ окончательный и ршительный ударъ, чмъ часто пріобрталъ побду, которая по видимому склонялась къ непріятелю. Считая себя гораздо выше всхъ прочихъ войскъ и привыкшая состоять подъ непосредственнымъ предводительствомъ самого Наполеона, Гвардія его была совершенно ему предана, и отрядъ такихъ отличныхъ воиновъ могъ быть сочтенъ грознымъ оплотомъ престола, на который онъ замышлялъ вступить.
Привязанность сихъ отборныхъ тлохранителей и вообще всхъ войскъ, составляла основаніе власти Наполеона, о которомъ можно сказать, скоре чмъ о другихъ Государяхъ, когда либо достигавшихъ самодержавія, что онъ царствовалъ посредствомъ побдъ и меча своего. Но онъ окружилъ себя еще другаго рода приверженцами. Почетный Легіонъ имлъ цлью составить особое, отдльное сословіе лицъ, которыхъ, посредствомъ предоставленныхъ имъ почестей и преимуществъ, онъ вознамрился привязать къ своимъ выгодамъ.
Это учрежденіе, пріобртшее великую политическую важность, родилось отъ введеннаго прежде еще Наполеономъ обычая давать войнамъ всякихъ чиновъ шпаги, ружья или другое оружіе отъ имени отечества, въ знакъ признательности и въ воспоминаніе какого нибудь особеннаго, храбраго дла. Весьма естественно что такія публичныя награды имли большое вліяніе. Он поощряли получившихъ оныя къ наивозможнымъ усиліямъ поддержать славу, ими пріобртенную, возбуждая соревнованіе въ сотняхъ, въ тысячахъ, желавшихъ удостоишься такого же отличія. И такъ Бонапарте вздумалъ собрать людей, получившихъ такія награды, въ сословіе, подобное во многихъ отношеніяхъ тмъ рыцарскимъ Орденамъ или Братствамъ, которыми въ средніе вки феодальные владльцы Европы себя окружали и которые еще донын существуютъ, хотя въ другихъ, измнившихся видахъ. Сіи послдніе однако жъ вс были основываны на Феодальныхъ правилахъ, и отличія, имъ даваемыя, ограничивались особами извстныхъ чиновъ или званіи, но Наполеонъ предполагалъ распространишь сей родъ почетнаго отличія на вс чины, соотвтственно со званіемъ каждаго, подобно какъ раздаваемыя различнымъ сословіямъ народа медали выбиваются изъ разныхъ металловъ, но съ одинаковымъ изображеніемъ. Главныя правила сего учрежденія были слдующія.
Почетный Легіонъ долженствовалъ состоять изъ. Верховнаго Правительственнаго Совта и изъ пятнадцати Когортъ, имющихъ каждая свою особую Штабъ-Квартиру въ одномъ изъ главныхъ городовъ Республики. Правительственный Совтъ составлялся изъ трехъ Консуловъ и четырехъ другихъ Членовъ: Сенатора, Члена Законодательнаго Корпуса, Члена Трибуната и Члена Государственнаго Совта, избранныхъ каждый изъ своего сословія. Орденъ жаловался за отличіе, какъ по военной, такъ и по гражданской служб, и различныя правила были установлены для того, на какомъ основаніи давать оный.
Первый Консулъ былъ, по праву своего званія, Главою Легіона и Предсдателемъ Совта Правительственнаго. Каждая Когорта состояла изъ семи Великихъ Офицеровъ, двадцати Командировъ, тридцати Офицеровъ и трехъ сотъ пятидесяти кавалеровъ (Lgionnaires). Они были жалуемы по смерть, и имъ назначалось весьма большое содержаніе. Великіе Офицеры получали ежегоднаго пансіона по 5000 франковъ, Командоры по 2500, Офицеры по 1000 франковъ, а простые кавалеры по 250. Они давали присягу защищать Правительство Франціи и охранять неприкосновенность ея владній, противиться всми законными средствами возстановленію феодальныхъ учрежденій, и содйствовать къ поддержанію свободы и равенства.
Не смотря на сіи послднія слова, по смыслу ихъ очень громкія, но употребленныя во Франціи сначала для прикрытія величайшихъ жестокостей, а потомъ совершенно потерявшія свое истинное значеніе, друзья свободы не были ослплены ими на счетъ цли новаго учрежденія. Число сихъ людей значительно уменьшилось, но за то они воспользовались уроками благоразумія и опытности, почему, оставя напыщенныя, мечтательныя и нелпыя притязанія, причинившія столько безпорядковъ, они, повидимому вознамрились надлежащимъ образомъ, съ умренностью, защищать существенную и полезную свободу, противопоставляя дозволенное Конституціею сопротивленіе чрезъ посредство Трибуната и Законодательнаго Корпуса.
Между государственными людьми, соединившимися для составленія оппозиціи, которая, на подобіе Англійской, долженствовала поступать противъ исполнительной власти, какъ съ заблуждающимся другомъ, котораго желаютъ навести на истинный путь, а не какъ съ непріятелемъ, котораго думаютъ погубить — были Бенжаменъ-Констанъ, рано отличившійся своими талантами и краснорчіемъ, Шенье, Савуа-Ролленъ, Шовеленъ и другіе, между коими имя Карно въ особенности отличалось. Они вроятно разсудили, что въ мірскихъ длахъ лучше искать выгодъ меньшихъ, по возможныхъ, чмъ добиваться недосягаемаго совершенства. По мннію большей части изъ нихъ, правленіе Наполеона было необходимое зло, безъ котораго или безъ чего нибудь другаго, ему равносильнаго, для обузданія терзающихъ Францію крамолъ, она опять сдлалась бы добычею безначалія, едва было ее не погубившаго. Почему, они не составляли никакихъ заговоровъ, видя отечество свое въ положеніи раненаго воина, который принужденъ на время отказаться отъ правъ своихъ и отъ оружія, но надялись, что Франція, воспріявъ силы свои и мужество посл краткаго успокоенія, съ лучшимъ противъ прежняго успхомъ потребуетъ освобожденія отъ военнаго ига. Между тмъ они обязанностью считали, при соблюденіи должнаго уваженія къ Правительству и къ глав онаго, сколько возможно поддерживать народный духъ, и противиться посягательствахъ Перваго Консула. Имъ не долго позволили итти по сей полезной стез, но никогда еще общенародныя пренія во Франціи не были ведены съ такимъ приличіемъ я почтительностью, какъ въ эту эпоху.
Оппозиція, какъ ее можно назвать, не противилась назначенію Наполеона Консуломъ на всю жизнь. Вроятно она не желала подать вида къ личному его оскорбленію, зная, что мало найдетъ себ поддержки и что борьба съ такою цлью, которой нельзя было достигнуть, не произведетъ въ существ никакихъ добрыхъ послдствій. Учрежденіе Почетнаго Легіона представило ей лучшій случай сдлать опытъ своего новаго противодйствія.
Государственный Совтникъ Рдереръ, которому поручено было предложить проектъ сего постановленія Трибунату, старался выставить оный въ благопріятнйшемъ вид. ‘Оно основывается,’ сказалъ онъ: ‘на стать Конституціи, которою постановлено давать народныя награды воинамъ, отличившимся на служб отечеству.’ Онъ прибавилъ, что предлагаемый Орденъ есть нравственное учрежденіе, придуманное для того, чтобы усилить до высочайшей степени любовь къ отечеству и храбрость Французскаго народа. ‘Это монета,’ заключилъ онъ: ‘совсмъ другаго свойства и гораздо драгоцннйшая, чмъ выходящая изъ казначейства,— сокровище, котораго достоинство не можетъ понизиться и количество не можетъ истощишься, ибо источникъ онаго существуетъ въ чувств народной чести.’
На эти благовидные доводы Савуа-Ролленъ и другіе возразили, что учрежденіе сіе опасно для общественной свободы. ‘Это ложное истолкованіе,’ говорили они: ‘Конституціонной статьи, на которую опираются, ибо сею мрою, чрезъ учрежденіе многочисленнаго Сословія, истончается запасъ наградъ, которыя по смыслу той статьи долженствовали быть раздаваемы съ умренностью въ возмездіе могущихъ произойти отличій. Если отдашь все за прежнія заслуги, то что же останется для награжденія будущихъ храбрыхъ подвиговъ, кром надежды когда нибудь поступить на упраздненныя мста?’ Но въ особенности выставляли на видъ, что учрежденіе военнаго Сословія отличеннаго большими преимуществами и значительнымъ жалованьемъ отъ всхъ прочихъ народныхъ силъ, есть явное нарушеніе законовъ равенства. Нкоторые охуждали сопричисленіе гражданскихъ чиновниковъ къ военному ордену. Другіе были того мннія, что требуемая онымъ присяга излишня, и даже странна, ибо почему Члены Почетнаго Легіона боле обязаны служить государству или блюсти за Конституціею, чмъ прочіe граждане? и какія средства они употребятъ для достиженія сей цли? Приводили еще разныя другія возраженія, по самое сильное изъ никъ было только, подразумеваемо, а не выставлено. Это было чрезвычайное увеличеніе силы, которое долженствовалъ пріобрсти Первый Консулъ, имя въ своей власти раздачу новыхъ почестей, и получая чрезъ то способъ учредить дружину тлохранителей, совершенно отъ него зависящихъ и тщательно избранныхъ изъ храбрйшихъ и искуснйшихъ людей въ государств.
Учрежденіе Почетнаго Легіона было наконецъ одобрено Трибунатомъ по большинству пятидесяти шести голосовъ противъ тридцати осьми, и утверждено въ Законодательномъ Корпус это шестьдесятъ шестью голосами противъ ста десяти. Сильное возраженіе оппозиціи при этомъ затруднительномъ случа показало большое величіе духа, но она была такъ отдлена отъ публики вообще и такъ совершенно лишена всхъ конституціонныхъ обеспеченій для защиты свободы, что обнаруженное ея членами сопротивленіе, хотя длающее имъ много чести, не произвело никакихъ существенныхъ послдствій и не доставило никакихъ выгодъ народу.
Между тмъ Бонапарте употреблялъ разнаго рода происки, дабы утвердить власть, имъ пріобртенную, и придать ей боле сходства съ Самодержавіемъ прочихъ Европейскихъ Монарховъ. Съ этою цлью, Прусскій Министръ Гаугвицъ, чрезъ посредство Г. Мейера, Предсдателя Варшавскаго Правительства, обратился къ Графу Прованскому (въ послдствіи ‘Дудовику XVIII) съ предложеніемъ, чтобы онъ уступилъ права свои на Французскій престолъ, занимающему оный счастливому полководцу, въ какомъ случа изгнаннымъ Принцамъ дадутся владнія въ Италіи и назначится блистательное содержаніе. Отвтъ Лудовика былъ ознаменованъ умренностью, благоразуміемъ и твердостью духа, достойными его знаменитаго рода и высокихъ правъ. ‘Я не равняю господина Бонапарте,’ сказалъ изгнанный Монархъ: ‘съ тми, которые ему предшествовали, уважаю его храбрость и воинскіе таланты. Я даже одобряю многія распоряженія его правительства: ибо не могу быть равнодушнымъ къ добру, сдланному моему народу, но онъ ошибается, если думаетъ, что я стану договариваться и торговаться о правахъ моихъ. Предложеніе, имъ мн длаемое, одно уже достаточно для доказательства ихъ законности, если бъ въ ней и можно было усомниться. Не знаю что предназначено Провидніемъ мн и моему семейству, но помню обязанности, налагаемыя на меня саномъ, въ которомъ Ему угодно было произвесть меня на свтъ. Какъ Христіанинъ, я буду исполнять сіи обязанности до послдняго моего издыханія, какъ потомокъ Лудовика Святаго, я по примру его сохраню къ самому себ уваженіе даже въ оковахъ, какъ преемникъ Франциска I, я желаю, подобно ему, всегда быть въ прав сказать: Все потеряно, кром чести.’
Такъ вообще говорятъ Принцы Бурбонскаго Дома объ этомъ дл, прошедшемъ въ Феврал мсяц 1803 года. Правда, что Бонапарте отпирается отъ всякаго въ немъ участія, и довольно основательно говоритъ, что искать пріобртенія правъ Бурбоновъ посредствомъ сдлки значило бы съ его стороны сознаться, что собственная власть его, происшедшая по его словамъ отъ народа, была неправильна и требовала поддержки. Въ слдствіе чего онъ отрицается отъ всякаго съ его стороны содйствія къ такимъ переговорамъ.
Но, во-первыхъ, нельзя предполагать, чтобы такое предложеніе было объявлено Королевско-Бурбонскою Фамиліею, не будучи сдлано Мейеромъ, а также не вроятно, чтобы Гаугвицъ или Мейеръ дерзнули вступить въ такіе переговоры безъ соизволенія на то Наполеона, который одинъ ногъ выполнить предлагаемыя отъ его имени условія и воспользоваться проистекающими изъ того выгодами. Во-вторыхъ, не разбирая того, увеличилась ли бы присвоенная Наполеономъ себ верховная власть чрезъ отреченіе, сдланное въ его пользу Граномъ Прованскимъ, все таки для него весьма важно было пріобрсть уступку правъ Бурбонскаго Дома, которыя все еще признавались законными въ большей части государства. Слдовательно стоило сдлать попытку къ переговорамъ, могшимъ имть столь важныя послдствія, хотя, когда оные оказались безуспшными, Наполеонъ и имлъ сильныя причины отрицаться отъ участія въ поступк, который показывалъ съ его стороны какъ будто недоврчивость къ его собственнымъ правамъ и признаніе нкоторымъ образомъ правъ изгнаннаго Государя.
Замтимъ еще, что до сихъ поръ Наполеонъ не показывалъ никакой непріязни къ Фамиліи Бурбоновъ. Напротивъ того, онъ поступалъ съ приверженцами ихъ снисходительно и отзывался пристойнымъ образомъ на счетъ правъ ихъ. Но отказъ вступишь въ переговоры съ господиномъ Бонапарте, хотя и вжливо написанный, по основательному предположенію, очень раздражилъ его, и, можетъ статься, былъ причиною трагедіи, которой трудно найти другой примръ, а именно, умерщвленія Герцога Ангенскаго. Но прежде чмъ мы войдемъ въ сіи прискорбныя подробности исторіи Наполеона, должно изобразить событія, послдовавшія за Возобновленіемъ войны.
Взаимныя чувства Наполеона и Британій при возобновленіи войны.— Первыя враждебныя мры съ обихъ сторонъ. Англія налагаетъ запрещеніе на Французскіе корабли, находящіеся въ ея гаваняхъ.— Наполеонъ, въ отплату за сіе, задерживаетъ во Франціи британскихъ подданныхъ.— Слдствія сего необычайнаго поступка.— Ганноверъ и другія земли заняты Французами.— Возобновленный умыселъ вторженія.— Описаніе Наполеоновыхъ пріуготовленій.— Оборонительныя мры Англіи.— Размышленія.
Кровопролитная война, послдовавшая за краткимъ Аміенскимъ миромъ, произошла, по словамъ одного сатирика, отъ брани, соперничества и опасеній. Распря сія не имла никакой существенной и опредлительной причины, которую можно бы устранить посредствомъ объясненія, извиненій или уступки.
Англія, видя исполинскіе шаги, длаемые Наполеономъ ко всемірному владычеству, не безъ причины опасалась дальнйшихъ замысловъ Правителя Франціи, и требовала обеспеченія противъ посягательствъ, ее устрашавшихъ, а дать такое обеспеченіе казалось ему унизительнымъ для его сана. При переговорахъ о семъ предмет, Первый Консулъ обнаружилъ чрезвычайную запальчивость и неумренность, и какъ онъ считалъ Англичанъ своими личными врагами, такъ и они со своей стороны начали признавать его владычество совершенно несовмстнымъ съ миромъ Европы и съ независимостью Британіи. По мннію Наполеона, Англійскій народъ, составленный, какъ онъ выражался, изъ купцевъ и лавочниковъ, присвоивалъ себ въ Европ важность, совершенно ему не принадлежащую. Онъ былъ волнуемъ чувствами, подобными тмъ, съ которыми Аманъ смотрлъ на Мардохея, сидящаго у вратъ царскихъ чертоговъ, ничто не могло удовлетворить его, пока Англія продолжала занимать столь важную степень между народами, не изъявивъ ему подобострастной покорности. Англійскій народъ въ свою очередь считалъ его надменнымъ и гордымъ притснителемъ, который имлъ, если не власть, то по крайней мр желаніе исключить Британію изъ числа Державъ и довести ее до унизительной зависимости.
И такъ, когда сіи два народа ополчились на брань, то они были подобны двумъ соперникамъ, ожесточеннымъ уже прежде одинъ противъ другаго взаимными оскорбленіями. Каждый изъ нихъ прибгнулъ къ мрамъ, наиболе гибельнымъ для непріятеля.
Англія имла въ своей власти грозное средство истребленія, доставляемое ей отличнымъ ея флотомъ, и приняла мры свои съ ршительностью, которой требовала крайность обстоятельствъ. Немедленно были посланы повелнія, не только остановить отдачу колоній, назначенныхъ къ уступк по Аміенскому трактату, но и постараться внезапно овладть тми, которыя были уже сданы Французамъ и заняты ими. Франція, съ своей стороны, въ слдствіе того же превосходства своихъ сухопутныхъ Силъ, собрала на морскихъ берегахъ своихъ многочисленную армію, какъ бы приготовляясь исполнить замыселъ вторженія своего повелителя. Въ то же время, Бонапарте безъ всякихъ околичностей занялъ Неаполь, Голландію и другія земли, которыя Англія страшилась видть въ его рукахъ, и тмъ исполнилъ угрозы, сдланныя Талейраномъ въ его достопамятной нот.
Но не довольствуясь всми средствами истребленія, дозволяемыми обыкновенными законами, Бонапарте преступилъ за предлы оныхъ, прибгнувъ къ страннымъ, необычайнымъ мрамъ притсненія, неизвстнымъ до сихъ поръ между просвщенными народами, удовлетворявшимъ только его личной мести и увеличившимъ бдствія войны, безъ того уже многочисленныя.
Англичане, по вообще принятому обычаю, наложили запрещеніе на вс Французскіе корабли, находившіеся въ ихъ портахъ при объявленіи воины, чрезъ что Франція понесла значительную потерю. Бонапарте придумалъ страннаго рода возмездіе, забравъ подъ стражу Англичанъ всхъ званіи, которымъ на то время случилось быть въ Париж или путешествовать по Французскимъ владніямъ, и которые, въ надежд на права народныя, до сихъ поръ наблюдаемыя всми просвщенными Державами, вовсе не ожидали такого посягательства на ихъ личную свободу. Нелпое оправданіе сего необычайнаго нарушенія правъ человчества и справедливости состояло въ томъ, что многіе изъ сихъ людей могли вступить въ службу въ Англійское войско, и что потому ихъ должно было считать военноплнными. Но этотъ пустой предлогъ не могъ извинить задержанія Англичанъ всхъ чиновъ, званій и лтъ. Въ принятіи сей мры не участвовали Министры Перваго Консула, такъ по крайней мр мы должны полагать, ибо самъ Талейранъ склонилъ многихъ особъ остаться посл отъзда Британскаго посланника изъ Парижа, общаніемъ безопасности, котораго онъ посл не въ состояніи былъ выполнить. И такъ въ этомъ должно видть только мстительность горделиваго владыки, котораго нравъ, какъ мы уже часто имли случай замчать, сдлался раздражительнымъ отъ безпрерывныхъ успховъ, и котораго сопротивленіе доводило до поступковъ, близкихъ къ бшенству.
Съ людьми, подвергшимися сему своенравному и тиранскому дйствію самовластія, было поступлено во всхъ отношеніяхъ какъ съ военноплнными, и они заключены, кром тхъ, которые обязались жить въ назначенныхъ имъ городахъ, не вызжая изъ опредленныхъ границъ.
Количество частныхъ золъ, причиненныхъ сею жестокою мрою, было чрезвычайно велико. Двнадцать лтъ, значительная чаешь человческой жизни, были отняты у сихъ заключенныхъ, какъ ихъ называли. По домашнимъ дламъ ихъ, для многихъ сей промежутокъ погубилъ вс виды и надежды, другіе привыкли къ праздной жизни, и совершенно отстали отъ своихъ всегдашнихъ занятій, или полезной промышленности. Нжнйшіе узы были разорваны симъ насильственнымъ задержаніемъ, пагубнйшее охлажденіе произведено въ семейственныхъ чувствахъ этою долговременною разлукою между дтьми и родителями, мужьями и женами — въ самыхъ тснйшихъ и пріятнйшихъ домашнихъ связяхъ. Словомъ сказать, если Бонапарте: желалъ жесточайшимъ образомъ наказать нкоторое число людей единственно за то, что они родились въ Британіи, то. онъ достигъ своей цли. Если, же онъ надялся получишь чрезъ сіе, что нибудь другое, то онъ совершенно ошибся, и когда онъ лицемрно приписываетъ страданія сихъ заключенныхъ упорству Англійскихъ Министровъ, то отговорка его походитъ на того разбойничьяго атамана въ Италіи, который умерщвлялъ своихъ плнниковъ и слагалъ вину своего злодянія на друзей убитыхъ имъ, не внесшихъ требуемаго выкупа. Оправданіе его не боле основательно, когда онъ говоритъ, что сія мра была принята для воспрепятствованія Англичанамъ впредь по старинному обычаю захватывать находящіеся въ ихъ гаваняхъ корабли. И потому это, жестокое насиліе должно быть приписано одному только свойственному Наполеону упорству, которому онъ предавался вопреки чести и даже въ противность истиннымъ своимъ выгодамъ.. Задержаніе частныхъ людей гражданскаго званія и беззащитныхъ было нарушеніемъ правъ, долженствующихъ почитаться священными, поелику они уменьшаютъ ужасы войны. Занятіе Ганновера произошло вопреки уставамъ Германской Конституціи. Сему владнію нашихъ Государей въ прежнія войны предоставлялись выгоды нейтралитета, по справедливому различію, которое полагали между Курфирстомъ Ганновера, какъ однимъ изъ Принцевъ Имперіи и тою же особою въ лиц Короля Англійскаго, въ этомъ только послднемъ качеств онъ воевалъ съ Франціею. Но Бонапарте не расположенъ былъ признавать эти утонченности, притомъ же ни одинъ изъ Германскихъ владльцевъ не посмлъ бы навлечь на себя его негодованіе, сославшись на Конституцію и права Имперіи. Австрія слишкомъ дорого заплатила за первыя свои попытки борьбы съ Республикою, дабы позволить себ что либо, кром слабаго возраженія, а другія государства Германіи слиткомъ давно уже руководствовались колеблющеюся и покорною политикою для того, чтобы дерзнуть вдругъ поссориться съ Наполеономъ.
Такъ какъ въ Германіи все благопріятствовало видамъ Наполеона, то Мортье, собравшій уже арміи въ Голландіи и на Германскихъ границахъ, двинулся къ Ганноверу. Противъ него выставили значительныя силы, подъ начальствомъ Его Королевскаго Высочества Герцога Кембриджскаго и Генерала Вальмодена. Но скоро оказалось, что Ганноверъ, предоставленный своимъ собственнымъ способамъ и, неподдерживаемый Англіею или Имперскими войсками, не могъ успшно сопротивляться, и что всякое тщетное покушеніе къ защит онаго только увеличило бы бдствія, подвергнувъ жителей ужасами войны. И такъ, изъ состраданія къ Ганноверцамъ, Герцогъ Кембриджскій принужденнымъ нашелся оставить наслдственныя владнія своего Дома, а Генералъ Вальмоденъ съ огорченіемъ увидлъ себя въ необходимости заключить договоръ, по которому столица Курфиршества и вс прочія укрпленныя мста долженствовали быть отданы Французамъ, а Ганноверской арміи слдовало отступишь за Ельбу, съ условіемъ не служишь противъ Франціи и ея союзниковъ до размна плнныхъ.
Поелику Британское Правительство отказалось утвердить этотъ договоръ, названный Солингенскимъ, то отъ Ганноверской арміи потребовали, чтобы она сдалась военноплнною: суровое условіе, которое по ршительному сопротивленію Вальмодена было смягчено только тмъ, что эти врныя войска были распущены, сдавъ свое оружіе, артиллерію, лошадей и воинскіе снаряды. Въ письм своемъ къ Первому Консулу, Мортье доноситъ, что онъ смягчилъ такимъ образомъ свои первоначальныя требованія изъ уваженія къ несчастному и храброму непріятелю, описывая въ выраженіяхъ, длающихъ ему честь, огорченіе Генерала Вальмодена и отчаяніе превосходнаго полка Ганноверской гвардіи, когда онъ спшился для того, чтобы сдашь лошадей: своихъ Французамъ.
Кром занятія Ганновера, Французы, воспользовавшись вторженіемъ своимъ въ Германію, обложили насильственными займами и другими поборами вольные города.
Одинъ только Датскій Кронпринцъ возсталъ какъ слдовало противъ такихъ притсненій. Онъ собралъ въ Голштиніи тридцати-тысячную армію, но не будучи подкрпленъ никакою другою Державою, вскор принужденъ былъ оставить свои непріязненныя пріуготовленія. Австрія удовольствовалась объявленіемъ Франціи, что занимая Ганноверъ, она не намревается присвоить себ оный въ вид завоеванія, но что она беретъ сіе Курфиршество только въ залогъ за островъ Мальту, который Англія, въ противность договора, какъ было сказано, у себя удерживаетъ. Пруссія, хотя и негодуя за сіи насильственныя пріобртенія Французовъ въ ея сосдств, принужденною нашлась удовольствоваться тмъ же объясненіемъ.
Правитель Франціи не ограничился завоеваніемъ Ганновера. Тарентъ и другія приморскія гавани во владніяхъ Короля Неаполитанскаго были захвачены подъ тмъ же предлогомъ, будто бы въ залогъ возвращенія Мальты. Въ самомъ же дл, разставляя такимъ образомъ по чужимъ землямъ свои войска, и принуждая ихъ содержать и одвать оныя, Наполеонъ въ самой войн находилъ средства вести оную и избавлялъ Францію отъ большей части бремени содержать многочисленную армію, между тмъ, какъ огромные налоги, не только на торговые города, но на Испанію, Португаллію, Неаполь и другія нейтральныя земли, подъ видомъ займовъ, обогащали казну его и давали ему возможность исполнить его дорогіе замыслы.
Каждое изъ этихъ отдльныхъ, дйствій, нами описанныхъ до сей страшной войны, показалось бы достаточнымъ предметомъ для продолжительнаго похода. Но Бонапарте считалъ все сіе лишь косвенными средствами вредить Великобританіи чрезъ занятіе удльныхъ владній ея Монарха, чрезъ стсненіе ея торговли, или чрезъ уничтоженіе остальной независимости Державъ твердой земли. Ему оставалось еще нанести главный, ршительный ударъ, исполнивъ умыселъ вторженія, на который онъ такъ сильно намекнулъ въ гнвномъ разговор своемъ съ Лордомъ Витвортомъ. Здсь, можетъ быть, однажды въ своей жизни, Бонапарте, внявъ благоразумію, выждалъ надлежащее время для обеспеченія наивозможнаго успха своему отважному предпріятію.
Современники должны вспомнить, что, можетъ статься, никогда еще Великобританія не была мене готова отразить врага, какъ при начал сей второй борьбы, и что отправленная изъ Голландскихъ портовъ, тотчасъ по открытіи войны экспедиція, могла бы избгнуть нашихъ блокирующихъ эскадръ и по крайней мр показала бы, что въ состояніи сдлать Французская армія на Британской земл въ минуту всеобщей тревоги, и когда страна сія не приняла еще надлежащихъ оборонительныхъ мръ. Но вроятно, что самъ Бонапарте не лучше Англичанъ приготовился къ внезапному нарушенію Аміенскаго трактата, произведенному скоре порывомъ гнва, чмъ политическими соображеніями, и что послдствія сего столько же мало были предвидны Наполеономъ, какъ и Великобританіею. Сверхъ того, онъ не скрывалъ отъ самого себя опасность предпріятія, въ которомъ онъ отваживалъ воинскую свою славу, пріобртенную его успхами власть, а можетъ статься и самую жизнь, почему вторично уже пускаясь на сіе дло, онъ еще не дерзалъ приступить къ оному.
Наконецъ онъ ршился сдлать начало, употребивъ всю силу своего генія и вс способы своего государства для исполненія сего великаго, ршительнаго предпріятія. Канонерскія лодки въ Гибралтарскомъ залив, гд часто бываетъ безвтріе, нанесли въ продолженіе послдней войны значительный вредъ Англійскимъ военнымъ кораблямъ, тогда какъ оные не могли употреблять парусовъ своихъ. Полагая, что эти мелкія суда могутъ содйствовать высадк, построили множество оныхъ въ разныхъ гаваняхъ и собрали вмст, проведя ихъ около Французскихъ береговъ подъ прикрытіемъ сухопутныхъ батарей, защищавшихъ каждый мысъ, приморскаго берега Франціи въ Канал, такъ что онъ походилъ на стны осажденнаго города. Булонь былъ назначенъ главнымъ сборнымъ мстомъ, откуда предполагалось отплыть Флоту. Посредствомъ неимоврныхъ усилій, Бонапарте усплъ собрать въ его гавани и на рейд дв тысячи судовъ разнаго рода. Меньшіе порты Вимер, Амбльтзъ, Эшапль, Діепъ, Гавръ, Сен-Валери, Каенъ, Гравелинъ и Дюнкирхенъ, также наполнились судами. Въ Флессинг и Остенд стояла отдльная эскадра. Въ Брест, Тулон и Рошфор находились главныя морскія силы Франціи.
Собралась сухопутная армія, стратная какъ по храбрости солдатъ, ее составляющихъ, такъ по многочисленности оной и по отличному устройству. Берегъ отъ устья Сены до Текселя покрылся войсками, и Сультъ, Ней, Даву и Викторъ, коихъ имена составляли славу и ужасъ битвъ, были назначены предводительствовать Англійскою арміею (которой опять было дано еіе грозное названіе) и привести въ исполненіе начертанные Наполеономъ планы, коихъ цль состояла въ томъ, чтобы исключить Британію изъ числа независимыхъ Державъ.
Нимало не испугавшись сихъ страшныхъ сборовъ, Англія приготовилась къ отпору съ мужествомъ, приличнымъ ея давней слав въ Европ, и превзошла своими усиліями все, что до сихъ поръ представляли ея воинскія лтописи. Къ имющейся у нея, почти сто-тысячной арміи, она присовокупила боле осьмидесяти тысячъ человкъ земскаго войска, которое едва ли уступало первой въ своемъ устройств. Добровольное ополченіе, къ которому вс граждане были приглашены для защиты отечества, было гораздо многочисленне, лучше устроено и дятельне, чмъ въ послднюю войну. Оно простиралось до трехъ сотъ пятидесяти тысячъ человкъ, которые, принимая въ соображеніе краткость времени и родъ службы, довольно искусно уже владли оружіемъ. Люди другихъ сословій составили отряды піонеръ, повозчиковъ, и приняли на себя иныя, подобныя сему обязанности. Мгновенно вся страна превратилась въ обширный лагерь, все народонаселеніе въ воиновъ, и самъ добрый, старый Король въ Полководца. Вс мирныя занятія, казалось, на время были отложены, и гласъ, призывающій народъ къ защит его драгоцннйшихъ правъ, раздавался, не только въ Парламент и въ собраніяхъ, созванныхъ для принятія оборонительныхъ мръ, но въ мстахъ народныхъ увеселеніи, и присоединялся къ мольбамъ — что конечно было прилично, ибо защищать отечество, значитъ защищать и вру.
По всему острову на возвышеніяхъ были устроены сигналы, и денно и ночно вс взоры устремлялись на нихъ въ ожиданіи страшнаго знака. Нсколько ложныхъ тревогъ произошло въ разныхъ мстахъ отъ ошибокъ, неразлучныхъ съ такими обстоятельствами, и храбрая готовность сразиться, обнаруженная собравшимися на сіи тревоги разныхъ родовъ войсками, подала самыя благопріятныя надежды, удостовривъ, что каждый шелъ грудью за свою отчизну.
При сихъ сухопутныхъ приготовленіяхъ, Англія не пренебрегла принять оборонительныя мры и на той стихіи, которую она называетъ своею собственною. Океанъ покрылся пятью стами семидесятью военными судами разной величины. Отряды Англійскаго флота обложили вс Французскія гавани въ Канал, и армія, назначенная къ высадк на берега наши, могла видть, что Британскіе фляги, развваясь во всхъ направленіяхъ по горизонту, стрегутъ выходъ оной въ море, подобно хищнымъ птицамъ, парящимъ въ воздух надъ добычею, на которую он намреваются устремишься. Иногда Англійскіе Фрегаты и шлюпы, приближаясь къ берегамъ, громили ядрами и бомбами Гавръ, Діепъ, Гранвиль и даже Булонь. По временамъ матросы наши длали высадки, захватывали суда, уничтожали сигналы, и разрушали батареи. Дла сіи сами по себ были ничтожны, и жаль, что они стоили жизни множеству храбрыхъ людей, но хотя они и не произвели прямо значительныхъ послдствій, однако жъ были полезны тмъ, что одушевили мужество нашихъ мореходцевъ, и уменьшили увренность непріятеля, который наконецъ началъ, боле съ опасеніемъ, чмъ съ надеждою, помышлять о вторженіи своемъ въ Англію, когда уже величайшая бдительность не могла предохранить его отъ набговъ на собственные берега его.
Въ продолженіе сихъ наступательныхъ и оборонительныхъ пріуготовленій, Бонапарте самъ пріхалъ въ Булонь, дабы какъ можно боле одушевить солдатъ своихъ къ сему великому подвигу. Онъ длалъ имъ чрезвычайные смотры, пріучалъ ихъ къ разнымъ ночнымъ движеніямъ, и приказывалъ примрно сажать войска на суда, и свозишь съ оныхъ, дабы сіе производилось съ надлежащею быстротою. Прибгли къ разнымъ предзнаменованіямъ, дабы поддержать восторгъ, естественно возбужденный присутствіемъ Перваго Консула. Говорили, что Римская скира найдена въ земл матомъ мст, гд ставили Наполеонову палатку, и что нсколько медалей Вильгельма Завоевателя попалось также въ этой священной почв. Такія предзнаменованія конечно были лестны, но врядъ ли они могли совершенно разсять опасенія солдатъ, знавшихъ, что ихъ посадятъ на эти плохія суда, и пошлютъ подъ огонь непріятеля, столь превосходнаго на мор. Даже однажды, въ то время, какъ Первый Консулъ осматривалъ укрпленія, Англійскіе Фрегаты осмлились подойти къ берегу, и начали стрлять по немъ и по сопровождавшимъ его, какъ въ цль. Люди, преодолвшіе опасности Альпъ и степей Египетскихъ, конечно могли ощутить страхъ при вид неизбжной опасности, которую они не могли отразить силою оружія.
Трудно было питать надежду на успхъ сего предпріятія, видя удобство, съ которымъ Англичане безпрестанно наблюдали за всми дйствіями своихъ соперниковъ въ Булонскомъ порт. Maлйшее движеніе къ посадк на суда войскъ, или къ выходу въ море, тотчасъ длалось извстнымъ на Англійскихъ берегахъ посредствомъ сигналовъ, и множество Британскихъ судовъ мгновенно являлось для стражи. Еще въ продолженіе послдней войны, Нельсонъ объявилъ, что выходъ непріятельской эскадры изъ Булони есть предпріятіе отчаянное, какъ по пересченію тутъ прилива и отлива, такъ и по другимъ препятствіямъ, соединеннымъ съ опасностью лишиться флота, если втръ подуетъ отъ вестъ-нордъ-веста. На веслахъ же итти, по его мннію, никакъ было нельзя. ‘Должно взять мры предосторожности противъ безразсуднаго Правительства,’ продолжаетъ сей превосходный судья морскихъ движеній: ‘но съ силами, мн ввренными, я могу поручишься въ томъ, что вторженіе къ намъ непріятеля почти невозможно.’
Бонапарте продолжалъ до конца утверждать, что онъ дйствительно намревался сдлать высадку въ Великобританію, и что сіе предпріятіе очень удобоисполнимо. Въ послдствіи однако жъ онъ не говорилъ уже о томъ, чтобы проложить себ путь со своими канонерскими лодками и мелкими судами въ виду непріятельскаго флота, эта хвастовская выходка, произнесенная имъ въ присутствіи Лорда Витворта, была слишкомъ ненадежна для того, чтобы онъ могъ на нея отважиться. Чрезъ долгое время посл того, разговаривая съ товарищами своего изгнанія, онъ приписывалъ самымъ ничтожнымъ препятствіямъ неуспхъ сего замысла, но когда онъ основательно и подробно судитъ объ этомъ предмет, то видно, что онъ надялся достичь своей цли и успть сдлать высадку не иначе, какъ собравъ такой флотъ, который могъ бы доставить ему временно владніе водами Британскаго Канала. Флотъ сей состоялъ изъ снаряженныхъ, въ различныхъ портахъ Франціи и Испаніи, пятидесяти кораблей, которымъ слдовало соединиться въ Мартиник и, приплывъ оттуда въ Британскій Каналъ, принять подъ свою защиту флотилію, на которую предназначалось посадить сто шестьдесятъ тысячъ человкъ. Наполеонъ ошибся въ своихъ расчетахъ, ибо Адмиралъ Карнваллисъ сталъ предъ Брестомъ, Пелью стерегъ Испанскія гавани, а Нельсонъ наблюдалъ Тулонъ и Генуу, такъ что Французскимъ и Испанскимъ кораблямъ пришлось бы пробиваться сквозь сіи эскадры для того, чтобы произвесть соединеніе въ Мартиник.
Удивительно, до какой степени самые великіе умы длаются неспособными къ правильному заключенію о причинахъ, ниспровергшихъ любимые ихъ замыслы, когда коснется до ихъ личныхъ выгодъ и тщеславія. Разсуждая о неудач своего плана вторженія, Наполеонъ не шутя говорилъ Ласъ-Казу: ‘Препятствія, которыя мн помшали, произошли не отъ людей — это была вина стихіи. На Юг, море разстроило мои плацы, на Свер, Московскій пожаръ, снгъ и морозы меня погубили. Такимъ образомъ вода, воздухъ, огонь, короче сказать вся природа возстала противъ всеобщаго преобразованія, ею же повелваемаго. Пути Провиднія неисповдимы.’
Не говоря уже о тщеславіи, съ которымъ человкъ, одаренный безспорно величайшимъ геніемъ, по все таки рожденный женщиною, ставитъ себя превыше всхъ прочихъ людей, признавая себя побжденнымъ однми только стихіями,— достойна замчанія несообразность его сужденіи. Море ли воспрепятствовало ему плыть въ Англію, или Англійскіе корабли и матросы? Онъ также бы могъ утверждать, что гора Сен-Діанъ и Суаньисскій лсъ, а не армія Веллингтона, преградили ему путь въ Брисесль.
Прежде, чмъ оставимъ предметъ сей, замтимъ еще, что Бонапарте, кажется, былъ увренъ въ успх, если бъ только ему удалось высадить свою армію. Одно общее сраженіе, предполагалъ онъ, ршило бы судьбу Англія. Дошедъ въ пять дней до Лондона, Наполеонъ преобразовалъ бы правленіе Вильгельма III, но съ великодушіемъ и съ безкорыстіемъ. Созвавъ жителей, онъ возвратилъ бы имъ права ихъ и уничтожилъ бы олигархическія козии. Не прошло бы нсколькихъ мсяцевъ, какъ, по мннію его, сіи два народа, столь недавно еще питавшіе другъ ко другу сильнйшую вражду, соединились бы Въ своихъ понятіяхъ, въ своихъ правилахъ и выгодахъ. Полное объясненіе сего вранья (ибо иначе нельзя назвать его, хотя оно и произнесено устами Наполеона) находится еще въ другомъ мст, гд онъ выражается искренне, чмъ въ Монитерѣ, и въ бюлетеняхъ. ‘Съ моею Франціею’ говоритъ онъ: ‘Англія неизбжно должна была сдлаться ея принадлежностью. Природа сотворила ее однимъ изъ нашихъ острововъ, такъ же какъ Олеронъ и Корсику.’
Нельзя не слдовать за Наполеономъ въ сужденіяхъ его съ товарниками его изгнанія на остров Св. Елены. Когда Англія была бы завоевана и соединена съ Франціей) въ своихъ понятіяхъ и въ правилахъ, по одному изъ его выраженій, или сдлалась бы ея принадлежностью, какъ онъ говоритъ въ другомъ мст, то читатель могъ бы предположить, что предназначеніе Наполеона бы исполнилось. Увы! оно бы разв только что началось. ‘Посл сего, (т. е. посл покоренія Англіи), говоритъ онъ: ‘я бы пошелъ отъ Юга къ Сверу, производить подъ Республиканскими знаменами (ибо я былъ тогда Первымъ Консуломъ) преобразованіе Европы (т. е. распространеніе его собственной, деспотической власти), которое я въ послдствіи едва было не совершилъ подъ Монархическими формами.’ Видя, что такія мысли царствовали еще въ воображеніи Наполеона и срывались съ языка его даже посл невозвратнаго его паденія, нельзя не воскликнуть: ‘Производило ли честолюбіе когда либо столь сумазбродныя мечты, и оканчивались ли когда либо мечты сіи столь гибельнымъ и унизительнымъ образомъ!’
Слдуетъ еще сказать здсь нчто о средствахъ, по которымъ Британія могла надяться съ успхомъ противостать вторженію вражескихъ силъ. Мы сознаемся, что опасность была весьма велика, я что Бонапарте, съ его геніемъ и съ его арміей, могъ бы причинишь много бдствій стран, которая столь долго наслаждалась благодяніями мира. По народъ единодушно ополчился къ ея защит) и силы оной были такихъ свойствъ, что самъ Бонапарте отдалъ имъ справедливость, когда онъ короче съ ними познакомился. Изъ трехъ Британскихъ народовъ Англичане доказали, что они все еще одушевлены того же непоколебимою храбростью, посредствомъ которой они побдили на поляхъ при Кресси и Азенкур, при Бленгейм и Минден, Ирландцы,— что они не лишились той благородной пылкости, которая всегда отличала ихъ во всхъ Европейскихъ странахъ, а Шотландцы,— что они не забыли того непобдимаго мужества, съ которымъ предки ихъ дв тысячи лтъ сопротивлялись превосходному числомъ непріятелю. Даже если бъ и Лондонъ былъ взятъ, то не смотря на сіе великое бдствіе, мы не отчаялись бы объ освобожденіи страны нашей, ибо тогда война, по всмъ вроятностямъ, приняла бы народный, всеобщій духъ, посредствомъ котораго рано или поздо, а наконецъ изгоняется вторгнувшійся непріятель. Увренность, съ которою Бонапарте полагался на выигрышъ перваго сраженія, столь же мало кажется основательною. Мы, по крайней мр, знаемъ, что вся Англія была готова мужественно встртишь ударъ сей, и люди, которымъ памятны эти времена, могутъ засвидтельствовать, что вс сословія вообще желали, дабы Французы сдлали сію попытку, ибо имли основательныя причины надяться, что послдствія оной будутъ таковы, что впредь непріятель никогда уже не посметъ угрожать своимъ вторженіемъ.
Неудовольствіе противъ Наполеона начинаетъ возникать между солдатами. Умыселъ противопоставить ему Моро.— Характеръ сего Генерала.— Причины его нерасположенія къ Наполеону.— Пишегрю.— Герцогъ Ангенскій.— Жоржъ Кадудаль, Пишегрю и другіе Роялисты прізжаютъ во Францію.— Отчаянное предпріятіе Жоржа, — оно не удается.— Взятіе подъ стражу Моро.— Пишегрю — и Жоржа.— Капитанъ Райтъ.— Герцогъ Ангенскій схваченъ въ Эттенгейм, привезенъ въ Парижъ, перевезенъ въ Венсеннъ,— отданъ подъ Военный Судъ, — осужденъ — и казненъ.— Всеобщее негодованіе Франціи и Европы.— Бонапарте оправдываетъ свой поступокъ. Разборъ сего оправданія.— Пишегрю найденъ мертвый въ темниц.— Смерть его приписываютъ самоубійству.— Капитанъ Райтъ найденъ съ перерзаннымъ горломъ.— Его также обвиняютъ въ самоубійств.— Жоржъ и другіе заговорщики отданы подъ судъ осуждены и казнены.— Роялисты принуждены въ молчанію.— Моро сосланъ.
Между тмъ, какъ Бонапарте замышлялъ овладть всею Европою, покоривъ сперва Британію, а потомъ Сверныя Державы, неудовольствіе противъ его правленія и лично противъ его особы начало возникать даже между солдатами. Назначеніе его Консуломъ на всю жизнь считалось смертельнымъ ударомъ, нанесеннымъ Республик, къ имени которой многіе изъ главнйшихъ Офицеровъ арміи, обязанные Революціи своимъ возвышеніемъ, питали еще благодарную привязанность. Неудовольствіе этихъ военныхъ людей было тмъ естественне, что нкоторые изъ нихъ могли видть въ Наполеон только счастливаго прошлеца, который, возвысясь надъ своими товарищами, требовалъ отъ нихъ покорности. Отъ ропота они скоро перешли къ угрозамъ, и на пиршеств, на которомъ были преступлены предлы умренности, одинъ гусарскій Полковникъ вызвался быть Брутомъ для избавленія отъ этого новаго Кесаря. Искусно стрляя изъ пистолета, онъ располагалъ въ пятидесяти шагахъ попасть въ свою цль на одномъ изъ смотровъ, безпрестанно происходившихъ въ присутствіи Перваго Консула. Это дло дошло до свднія Полиціи, но тотчасъ было заглушено искуствомъ Фуше, который видлъ, что Наполеону можетъ повредить обнародованіе такой угрозы, произнесенной даже безъ намренія ее исполнить.
Неудовольствіе распространилось и было тайно подстрекаемо агентами Бурбонскаго Дома, такъ что кром Конституціонной оппозиціи, которой голосъ по временамъ былъ слышимъ въ Законодательномъ Корпус и въ Трибунат, существовало два рода недовольныхъ, изъ которыхъ одни считали Наполеона врагомъ общещественной свободы, а другіе видли въ немъ единственную преграду къ возстановленію Бурбоновъ, и самые жаркіе изъ нихъ начали уже замышлять, какъ бы отъ него избавишься, хотя бъ то было самыми насильственными и скрытными средствами. Буйные республиканцы и пламенные роялисты, питавшіе такія чувства, безъ сомннія извиняли себя тмъ, что Наполеонъ уничтожилъ народную свободу и похитилъ верховную власть, но этимъ они могли разв только прикрыть злодяніе, котораго ничмъ нельзя было оправдать.
Впрочемъ, гораздо больше, чмъ этихъ ревнителей, существовало между Французами такихъ людей, которые, негодуя на похищеніе Наполеономъ власти и будучи расположены, если представится возможность его низвергнуть, считали однако жъ долгомъ воздержаться отъ всякихъ скрытныхъ, косвенныхъ покушеній на его жизнь. Въ предположеніи ниспровергнуть власть его тмъ же самымъ способомъ, которымъ она была достигнута, первая и главная забота этой партіи недовольныхъ состояла въ томъ, чтобы пріискать полководца, котораго воинская слава могла бы быть противопоставленною слав Наполеона, и никто другой, кром Моро, не могъ имть притязаній на такое отличіе. Если подвиги его уступали военнымъ дйствіямъ его соперника въ блеск, въ быстрот и въ смлости соображенія, на коемъ они основывались, то они были исполнены съ меньшею потерею войскъ и расположены съ большимъ обеспеченіемъ на случай неудачи. Моро не мене славился отступленіемъ своимъ чрезъ тснины Чернаго Лса въ 1796 году, какъ блистательною и ршительною побдою при Гогенлинден.
Моро былъ отъ природы кроткаго, учтиваго и сговорчиваго права — человкъ, конечно съ большими способностями, но не обладавшій смлостью и ршительностью, необходимыми для того, кто въ такія времена, каковы были нами описываемыя, хочетъ сдлаться главою партіи въ государств. Въ самомъ дл казалось, что онъ скоре былъ принужденъ вступить въ эту высокую степень въ угодность общему мннію и по обстоятельствамъ, чмъ по своей собственной вол. Онъ былъ сынъ Бретанскаго Юрисконсульта, и по всмъ отношеніямъ вышелъ въ люди чрезъ Революцію. Слдовательно онъ не могъ быть расположенъ къ Бурбонамъ, однако жъ, когда сношенія Пишегрю съ изгнаннымъ ихъ Домомъ въ П95 году сдлались ему извстными чрезъ перехваченную имъ переписку, то Моро нсколько мсяцевъ сохранялъ сіе въ тайн до тхъ поръ, пока Пишегрю съ остальными своими единомышленниками не погибъ чрезъ революцію 18 Фруктидора, основавшую Директорство Барраса, Ренбеля и Ла Ревельера. Посл сего Моро, женясь на особ, преданной Бурбонамъ, кажется, самъ началъ колебаться въ своихъ политическихъ мнніяхъ.
Моро помогалъ Наполеону и служилъ ему мечемъ своимъ 18 Брюмера, но онъ скоро вознегодовалъ на ненасытное честолюбіе новаго владыки Франціи, и они постепенно другъ ко другу охладли. Въ этомъ не былъ виноватъ Бонапарте, который, весьма естественно желая приврать къ себ столь великаго полководца, показывалъ ему особенное уваженіе, и жаловался на то, что онъ отвтствуетъ ему холодностью. Однажды пара прекрасныхъ пистолетовъ была прислана Первому Консулу. ‘Они очень кстати пришли,’ сказалъ онъ, поднеся ихъ въ подарокъ Зоро, который въ самое это время входилъ въ горницу. Моро принялъ эту вжливость съ такимъ видомъ, какъ будто бы онъ очень желалъ отъ нея избавиться. Ничмъ другимъ не изъявивъ своей признательности, кром холоднаго поклона, онъ тотчасъ вышелъ вонъ.
При учрежденіи Почетнаго Легіона, одинъ изъ Большихъ Крестовъ былъ ему предложенъ. ‘Глупецъ!’ сказалъ Моро: разв онъ не знаетъ, что я ужъ прежде этого двнадцать лтъ служу въ почетныхъ рядахъ?’ Другая шутка на этотъ же предметъ, очень оскорбившая Наполеона, была сдлана обдавшими у Моро Офицерами, которые опредлили наградить генеральскаго повара Почетною Кострюлею за искуство его въ приготовленіи нкоторыхъ блюдъ. Такимъ образомъ, отдаляясь отъ Бонапарте, Моро наконецъ былъ сочтенъ главою недовольныхъ во Франціи, и взоры всхъ, ненавидвшихъ Наполеона или его правленіе, устремились на него, какъ на единственнаго человка, котораго вліяніе могло быть противопоставлено могуществу Перваго Консула.
Между тмъ, по разрыв Аміенскаго мира, Британское Правительство, слдуя внушенію естественной политики, хотло извлечь для себя пользу изъ народнаго духа во Франціи, и начало подстрекать Королевскихъ приверженцевъ къ новымъ нападкамъ на Консульское правленіе. Вроятно, что Англійскіе Министры отчасти ошиблись на счетъ силы сей партіи, очень уменьшенной принятыми Наполеономъ мрами, и слишкомъ слпо поврили общаніямъ и предположеніямъ агентовъ, которые, будучи сами воспламенены, не видли настоящаго положенія вещей, и преувеличили даже собственныя свои надежды при сообщеніи оныхъ Англійскому Правительству. Кажется, полагали, что мало можно ожидать успховъ, пока Моро не приметъ участія въ заговор. Склонить его къ тому считали возможнымъ, и не смотря на неудовольствія личныя и политическія, существовавшія между имъ и Пишегрю, сей послдній повидимому вознамрился сдлаться орудіемъ сближенія Моро съ Роялистами. Убжавъ изъ степей Кайены, куда онъ былъ сосланъ, Пишегрю нашелъ въ Лондон убжище и помощниковъ, и явно обнаружилъ свои роялистскія правила, по которымъ онъ такъ долго дйствовалъ въ тайн.
Составили планъ возмутить Роялистовъ на Запад, куда долженствовалъ прибыть Герцогъ Беррійскій на берега Пикардіи для содйствія сему возстанію. Герцогъ Ангенскій, внукъ Принца Конде, жидъ подъ покровительствомъ Маркграфа Баденскаго въ Эштепгенмскомъ замк, вроятно съ тою цлью, чтобъ быть въ готовности принять начальство надъ Роялистами въ восточной части Франціи, или даже, если представится случай, я въ самомъ Париж. Сей Принцъ Бурбонскаго Дома, предназначенный наслдникъ имени великаго Конде, былъ въ цвт юности, красивъ собою, храбръ и великодушенъ. Онъ отличился мужествомъ своимъ въ эмигрантской арміи, предводительствуемой его ддомъ. Его храбростью одержана побда при Бортогейм, и когда солдаты его, которымъ Французскіе Республиканцы не оказывали пощады, хотли было отмстить за сіе на своихъ плнникахъ, то онъ бросился между ими, и удержалъ ихъ отъ насилія. ‘Эти люди Французы,’ сказалъ онъ: ‘они несчастны — отдаю ихъ подъ защиту вашей чести и вашего человколюбія.’ Таковъ былъ сей юный Принцъ, котораго имя вписано кровавыми буквами въ эту часть Наполеоновой исторіи.
Между тмъ, какъ Французскіе Принцы ожидали на границахъ послдствія возмущеній во внутренности Франціи, Пишегрю, Жоржъ Кадудаль и около тридцати самыхъ отчаянныхъ Роялистовъ были тайно высажены на Французскіе берега, пробрались въ столицу, и успли укрыться тамъ отъ всевидящей Полиціи. Нтъ причины сомнваться, что часть этихъ агентовъ, и въ особенности Жоржъ, видли главную препону своему предпріятію въ существованіи Наполеона, и ршились начать умерщвленіемъ его. Пишегрю, который постоянно находился въ сообществ Жоржа, не могъ не знать объ этомъ умысл, хотя боле пряничномъ свирпому вождю Шуановъ, чмъ завоевателю Голландіи.
Пока сіе продолжалось, Пишегрю усплъ войти въ желаемыя сношенія съ Моро, считаемымъ тогда, какъ мы сказали, главою недовольныхъ въ войск и явнымъ врагомъ Наполеона. Они видлись не мене двухъ разъ, и достоврно, что въ одно изъ этихъ свиданій, Пишегрю привелъ съ собою Жоржа Кадудаля, на котораго Моро не могъ смотрть безъ ужаса, и просилъ Пишегрю не приводить больше съ собою этого бшенаго дикаря. Причиною сего отвращенія конечно должно предполагать свойство предложенныхъ Жоржемъ мръ, къ которымъ такой храбрый и благородный воинъ, какъ Моро, врно не скоро бы ршился прибгнуть, но Бонапарте въ мнимомъ своемъ отчет о томъ, что происходило между Моро и Пишегрю, представляетъ поступки перваго совсмъ въ иномъ вид. Моро по этому показанію будто бы говорилъ Пишегрю, что пока Первый Консулъ живъ, онъ не можетъ имть ни малйшей власти надъ войсками, и что даже собственные его адъютанты не пойдутъ противъ Наполеона, но если Бонапарте будетъ устраненъ, то Моро уврялъ, что вс взоры обратятся на него одного — что онъ сдлается Первымъ Консуломъ — а Пишегрю будетъ Вторымъ, и продолжалъ распространяться на счетъ дальнйшихъ распор яженій, какъ вдругъ Жоржъ съ яростью прервалъ ихъ разговоръ, обвиняя двухъ Генераловъ въ томъ, что они больше заботятся о своемъ собственномъ возвышеніи, чмъ о возстановленіи Короля, и объявилъ, что если уже придется выбирать между синимъ и синимъ (названіе, которое Вандейцы давали Республиканцамъ), то ему все равно видть главою правленія Наполеона или Моро, и въ заключеніе требовалъ себ покранней мр мста Третьяго Консула. По сему объясненію, Моро не ужаснулся свирпости Жоржева предпріятія, коего онъ первый призналъ необходимость, а ему только не понравилась часть, которую Шуанскій вождь хотлъ взять себ при раздл добычи. Но мы нисколько не вримъ этому показанію. Хотя ничто не было въ то время для Перваго Консула столь важно, какъ доказать прямое участіе Моро въ заговор противъ его жизни, но э.то никогда ничмъ не было доказано, и потому намъ кажется вроятнымъ, что это объясненіе составлено посл, такъ какъ Бонапарте могъ предполагать и какъ онъ желалъ, чтобы другіе поврили, а не основываясь на достоврныхъ свдніяхъ или на несомннныхъ показаніяхъ свидтелей.
Полиція тотчасъ встревожилась и начала дйствовать. Она получила извстіе, что тайна Роялистовъ прибыла въ столицу, по прошло нсколько времени, прежде чмъ ей удалось ихъ захватить. Жоржъ между тмъ старался привести въ исполненіе умыселъ свой противъ Перваго Консула, и полагаютъ, что однажды, переодвшись слугою, онъ усплъ пробраться въ Тюльери и даже въ покои Наполеона, но никакъ не нашелъ случая нанести ударъ, который его необыкновенная сила и отчаянное намреніе сдлали бы ршительнымъ. Вс заставы были заперты, и отрядъ Наполеоновой Гвардіи содержалъ крпкую стражу для воспрепятствованія кому бы то ни было выйти изъ города. Постепенно были собраны достаточныя свднія, которыя привели Правительство въ возможность сообщить публик существованіе и цль заговора) что сдлалось особенно необходимымъ, когда было ршено взять подъ стражу самого Моро. Это произошло 15 Февраля 1804 года. Онъ былъ схваченъ безъ всякаго труда и сопротивленія, въ загородномъ его дом. На другой день, въ дневномъ приказ, подписанномъ Мюратомъ, тогдашнимъ Парижскимъ Губернаторомъ, было объявлено объ этомъ происшествіи жителямъ, съ прибавленіемъ къ тому, что Моро участвовалъ въ заговор съ Пишегрю, Жоржемъ и другими людьми, тщательно преслдуемыми Полиціею.
Всть о взятіи Моро подъ стражу произвела сильное впечатлніе въ Париж, и распространившіеся объ этомъ предмет слухи нимало не благопріятствовали Наполеону. Нкоторые вовсе не врили существованію заговора, между тмъ какъ другіе, мене сомнвающіеся, полагали, что Первыя Консулъ въ пеудавшемся предпріятіи Пишегрю и Жоржа ищетъ предлога для того, чтобы погубишь Моро, вмст и соперника его воинской славы, и явнаго врага его правительства. Говорили даже, будто бы тайные агенты. Наполеона въ Лондон сильно подстрекали первыхъ зачинщиковъ заговора, съ тмъ, чтобы вовлечь въ оный человка, котораго Первый Консулъ и ненавидлъ и боялся. На это нтъ никакихъ доказательствъ, но сіи и подобныя имъ мрачныя подозрнія овладли умами, и взоры всхъ съ безпокойствомъ устремились на послдствія предназначеннаго розыска.
17 Февраля, Министръ Юстиціи въ доклад своемъ, сообщенномъ Сенату, Законодательному Корпусу и Трибунату, объявилъ, что Пишегрю, Жоржъ и другіе люди возвратились во Францію изъ своей ссылки съ намреніемъ ниспровергнуть Правительство и умертвить Перваго Консула, обвиняя Моро въ томъ, что онъ имлъ съ ними сообщеніе. Когда донесеніе сіе было прочтено въ Трибунат, то братъ Моро всталъ, и напомнивъ оказанныя Генераломъ важныя услуги, жаловался на жестокость сего обвиненія безъ доказательствъ, и просилъ для него всенароднаго суда.
‘Какой прекрасный порывъ чувствительности!’ сказалъ Кюре, одинъ изъ Трибуновъ, въ насмшку надъ поступкомъ, столь естественнымъ въ такую тяжкую минуту.
‘Это порывъ негодованія,’ возразилъ братъ Моро, и вышелъ изъ суда.
Присутственныя Мста сдлали то, чего отъ никъ можно было ожидать, и повергли къ подножію Консульскаго престола напыщенныя выраженія участія, принимаемаго ими въ жизни и въ безопасности сидящаго на немъ.
Между тмъ чрезъ дятельность Полиціи, и употребленныя сю чрезвычайныя средства успли забрать подъ стражу почти всхъ участниковъ заговора. Коварный другъ, которому Пишегрю совершенно вврился, измнилъ ему за большія деньги, и ввелъ жандармовъ въ его горницу тогда, какъ онъ еще спалъ. Они сперва забрали его оружіе, а потомъ схватили и его самого посл сильнаго сопротивленія. Жоржъ Кадудаль, котораго поимка была, можетъ быть, еще важне, вскор посл этого попалъ въ руки Полиціи. Его такъ тщательно преслдовали, что наконецъ онъ не смлъ войти ни въ одинъ домъ, и большую часть дня и ночи проводилъ на улицахъ въ кабріолет. При взятіи его, онъ застрлилъ одного жандарма, другаго смертельно ранилъ, и едва было не ускользнулъ отъ остальныхъ. Прочіе заговорщики, въ томъ числ и такіе, которыхъ обвиняли въ одобреніи сего замысла, были захвачены въ числ сорока человкъ, разныхъ званій и сословій, иные изъ нихъ были товарищи и сообщники Жоржа, а другіе принадлежали къ древнему дворянству. Между послдними находились Гг. Арманъ и Юлій Полиньяки, Карлъ де да Ривіеръ и другіе знатные Роялисты. Случай повергъ во власть Наполеона еще другую жертву. Капитанъ Райтъ, командиръ Англійскаго военнаго брига, обязался перевезти на Нормандскіе берега Пишегрю и нкоторыхъ изъ его товарищей. Вскор посл того бригъ его былъ взятъ Французскимъ кораблемъ, превышавшимъ его силою. Подъ предлогомъ, будто бы очная съ нимъ ставка нужна для улики Французскихъ заговорщиковъ, онъ былъ привезенъ въ Парижъ, посаженъ въ Тампль и содержанъ съ суровостью, предшествовавшею кровавой развязк.
Казалось бы, что изъ столь великаго количества заключенныхъ, довольно жертвъ могло быть выбрано для заплаты жизнью за возмущеніе, въ которомъ ихъ обвиняли, и даже за умыселъ умертвить Перваго Консула. Къ несчастію для своей славы, Наполеонъ думалъ иначе, и по причинамъ, которыя мы разберемъ ниже, онъ вознамрился распространить свое мщеніе на большее число людей, чмъ сколько состояло въ списк его плнниковъ, хотя между имя находились и многія знатныя особы.
Мы замтили, что пребываніе Герцога Ангенскаго на Французскихъ границахъ имло нкоторую связь съ предпріятіемъ Пишегрю, но только относительно ополченія Роялистовъ въ Париж. Мы говоримъ сіе, основываясь на сознаніи самого Принца, что онъ жилъ въ Эшенгейм, надясь въ скоромъ времени играть важную ролю во Франціи. {Свдніе сіе находится въ Оправдательныхъ Запискахъ Герцога Ровиго (Савари), но въ напечатанномъ допрос Принца объ этомъ сознаніи ничего не упомянуто. Говорятъ также, что Герцогъ, въ бытность свою еще въ Эшенгейм, услыша въ первый разъ о заговор Пишегрю, объявилъ, что это извстіе должно быть ложное. ‘Если бъ такой заговоръ дйствительно существовалъ,’ сказалъ онъ: ‘то отецъ мой и ддъ увдомили бы меня объ немъ, чтобы я позаботился о моей безопасности.’ Можно прибавишь, что если бъ онъ точно участвовалъ въ этомъ заговор, то вроятно удалился бы отъ границъ Франціи, узнавъ, что умыселъ обнаруженъ.} Это совершенно оправдывалось его положеніемъ и связями. Но чтобы Герцогъ, хоть сколько нибудь участвовалъ въ умысл покушенія на жизнь Наполеона или одобрялъ оное, это такая клевета, которая ничмъ не подтверждена, а напротивъ того всмъ опровергается я въ особенности чувствами, внушенными ему его ддомъ, Принцемъ Конде. {Достопримчательное письмо Принца Конде къ Графу д’Артуа отъ 24 Генваря 1802 года, содержитъ въ себ слдующее: ‘Шевалье де Ролль извститъ васъ о томъ, что произошло здсь вчера. Человкъ весьма простой, но замчательной наружности прибылъ сюда въ прошедшую ночь, по словамъ его, онъ пшкомъ дошелъ изъ Парижа въ Кале. А принялъ его около одиннадцати часовъ утра, онъ въ ясныхъ выраженіяхъ предложилъ мн избавить насъ отъ похитителя самымъ дйствительнымъ средствомъ, А не допустилъ его продолжать, съ ужасомъ отвергнувъ его предложеніе и увривъ его, что вы, на моемъ мст, точно также бы поступило. А объявилъ ему, что мы будемъ врагами человка, присвоившаго себ права престолъ нашихъ предковъ, до тхъ поръ, пока онъ ихъ не возвратитъ, что мы сражались противъ него открытою силою, и готовы сдлать опять тоже, если случаи представится, по что мы никогда не прибгнемъ къ средствамъ, приличнымъ Якобинской партіи, что партія сія можетъ имть такой злодйскій умыселъ, но что мы никогда не примемъ въ немъ участія.’ Принцъ повторилъ сіи слова незнакомцу въ присутствіи Шевалье де Ролля, повреннаго Графа д’Артуа, и ршительно совтовалъ ему выхать изъ Англіи, ибо если бъ случилось, что его задержали, то онъ не будетъ за него ходатайствовать. Тотъ, кому Принцъ Копде говорилъ слова сіи, достойныя его предка, былъ въ послдствіи признанъ агентомъ Наполеона. Ему было поручено выпытать мнніе Принцевъ Бурбонскаго Дома, и вовлечь ихъ, если можно, въ гнусны и умыселъ, долженствовавшій возбудить противъ ихъ всеобщее негодованіе.} Онъ жилъ очень уединенно, и боле всего забавлялся охотою. Пансіонъ, производимый ему Англіею, былъ единственнымъ его средствомъ къ существованію.
Вечеромъ, 14 Марша, отрядъ Французскихъ солдатъ и жандармовъ, предводительствуемый Полковникомъ Орданне подъ главнымъ начальствомъ Коленкура, въ послдствіи Герцога Виченскаго, вдругъ вступилъ во владнія Бадена, бывшаго съ Франціею въ мир, и окружилъ замокъ, въ которомъ имлъ жительство несчастный Принцъ. Потомокъ Конде схватилъ было оружіе, но былъ удержанъ отъ дйствія онымъ однимъ изъ его приближенныхъ, замтившимъ, что нападающіе слишкомъ многочисленны для того, чтобы имъ можно было воспротивишься. Солдаты ворвались въ горницу съ пистолетами въ рукахъ, и спросили, кто Герцогъ Ангенскій? ‘Если вамъ поручено взять его,’ сказалъ Герцогъ: ‘то въ приказ вашемъ должны быть прописаны его примты.’— ‘Когда такъ, то мы заберемъ всхъ васъ,’ возразилъ начальствовавшій офицеръ, и Принцъ съ немногими, находившимися при немъ людьми, былъ взятъ подъ стражу и посаженъ неподалеку отъ замка на мельницу, откуда ему позволили послать за платьемъ и другими необходимыми вещами. Когда же его тамъ узнали, то онъ былъ переведенъ съ его приближенными въ Страсбургскую цитадель, и вскор посл того разлученъ со всми своими людьми, кром Барона Сен-Жака, его адъютанта. Приняли вс мры, чтобы онъ ни съ кмъ не могъ имть сообщенія, и три дня продержали его подъ крпкою стражею, но 18 числа, во второмъ часу ночи, его принудили встать и наскоро одться, объявивъ только, что онъ тотчасъ отправится въ дорогу. Онъ потребовалъ своего камердинера, но ему отвчали, что это не нужно. Блье, которое ему позволили взять съ собою, состояло только изъ двухъ рубашекъ, съ такою точностью было расчислено и опредлено то, въ чемъ онъ могъ еще имть нужду до своего послдняго часа. Онъ былъ тайно перевезенъ съ наивеличайшею поспшностью въ Парижъ, куда прибылъ 20-го числа, и просидвъ лишь нсколько часовъ въ Тампл, былъ перемщенъ въ древній готическій замокъ Венсеннъ, находящійся миляхъ въ четырехъ отъ города, который давно уже служилъ государственною темницею, но коего стны никогда еще не заключали въ себ столь знаменитой и столь невинной жертвы. Тамъ ему дали нсколько отдохнуть, но какъ будто бы эта милость была оказана только съ тмъ, чтобы оную отнять, его разбудили въ полночь и повели къ допросу, отъ котораго долженствовала зависть, его жизнь и на который онъ отвтствовалъ съ величайшимъ присутствіемъ духа. Въ слдующую ночь, въ тотъ же роковой часъ онъ былъ позванъ къ суду- Законъ позволялъ ему имть по своему длу защитника. Но ему онаго дано не было.
Инквизиторы, предъ которыхъ его приведи, составляли военный судъ, подъ предсдательствомъ Генерала Гюллена. Они была назначены, какъ изъ дла видно, Наполеоновымъ зятемъ Мюр атомъ, Губернаторомъ Парижскимъ. Хотя изнуренный усталостью и лишеніемъ сна, Герцогъ Ангенскій показалъ себя въ эту ужасную минуту достойнымъ потомкомъ Великаго Конде. Объявивъ имя и санъ свой, онъ сознался въ участіи, которое принималъ въ войн противъ Франціи, но отрекся отъ знанія Пишегрю или его заговора. По окончаніи допроса, онъ потребовалъ свиданія съ Первымъ Консуломъ. ‘Имя мое,’ сказалъ онъ: ‘званіе, чувства и въ особенности бдственное мое положеніе, даютъ мн надежду, что въ просьб моей не будетъ отказано.’
Судьи задумались и поколебались, и хотя безъ сомннія избранные по способности своей къ исполненію сего дла, они однако жъ были тронуты поведеніемъ и въ особенности непоколебимостью несчастнаго Принца. Но Савари, тогдашній начальникъ Полиціи, стоялъ за креслами предсдателя и заглушилъ въ нихъ чувство состраданія. Когда они предложили исходатайствовать по просьб плнника свиданіе съ Первымъ Консуломъ, онъ прервалъ ихъ, сказавъ, что это будетъ безполезно. Наконецъ они объявили свое мнніе, что Герцогъ Ангенскія признанъ виновнымъ въ томъ, что сражался противъ Республики, имлъ сношенія съ Англіею, и заводилъ связи въ Страсбург съ тмъ, чтобы — овладть симъ городомъ, большая часть изъ этихъ обвиненій и въ особенности послднее было совершенно противно единственному оныхъ доказательству, а именно сознанію самого плнника. Когда военносудное дло было отправлено къ Наполеону, дабы узнать его послднюю волю, то судьи, вмсто отвта, получили обратно собственное ихъ донесеніе съ краткою надписью: Осужденъ кг смерти. Сатрапы Наполеона повиновались ему съ Персидскимъ раболпствомъ. Приговоръ былъ объявленъ, и подсудимыя выслушалъ его съ тою же непоколебимою твердостью, которую онъ показалъ въ продолженіе всего этого кровожаднаго дла. Онъ потребовалъ себ духовника. ‘Разв вы хотите умереть, какъ монахъ?’ нагло отвчали ему. Герцогъ, не обративъ вниманія на эту обиду, преклонилъ на минуту колна, и казался погруженнымъ въ глубокія размышленія.
‘Пойдемте,’ сказалъ онъ, вставъ. Все было готово для казни, и какъ будто бы въ насмшку надъ судомъ, могилу вырыли прежде, чмъ приговоръ былъ произнесенъ. {Савари отрицаетъ сіе обстоятельство, впрочемъ неважное. Противозаконное взятіе подъ стражу — торопливость суда, наряженнаго только для вида — несообразность доказательствъ съ приговоромъ — поспшность казни — все доказываетъ, что злополучный Принцъ былъ осужденъ къ смерти гораздо прежде, чмъ онъ предсталъ предъ военный судъ.} Вышедъ изъ горницы, гд засдалъ этотъ мнимый судъ, Принца при свт факеловъ повели внизъ по круглой лстниц, которая, казалось, вела въ подземелья древняго замка.
‘Не въ вчную ли я долженъ сойти темницу?’ спросилъ онъ, вспомнивъ про эти гробы, на которые осуждали живыхъ.— ‘Нтъ, Ваша Свтлость,’ отвчалъ солдатъ, къ которому онъ обратился, прерывающимся отъ рыданій голосомъ: ‘на этотъ счетъ будьте покойны.’ Лстница вела къ калитк, отворявшейся въ замковой ровъ, гд какъ мы уже сказали, была вырыта могила, подл которой стоялъ отрядъ жандармовъ. Это было около шести часовъ утра и начинало разсвтать. Но какъ густой туманъ покрывалъ землю, то нсколько факеловъ и фонарей сливали блдный и зловщій свтъ свой съ мерцаніемъ утренней зари,— обстоятельство, которое, кажется, дало поводъ къ ложному слуху, будто бы Фонарь былъ повшенъ на грудь жертвы для того, чтобы убійцы могли врне въ него цлить. Савари и тутъ также присутствовалъ, стоя на валу, съ котораго было видно мсто казни. Жертва была поставлена, гибельный знакъ поданъ будущимъ Герцогомъ Ровиго, послдовалъ выстрлъ, и Принцъ палъ. Тло, во всей одежд, безъ малйшаго соблюденія обыкновенныхъ при погребеніи обрядовъ, было брошено въ могилу съ такими же малыми околичностями, какъ разбойники обходятся съ трупами умерщвленныхъ ими людей.
Парижъ съ изумленіемъ и ужасомъ узналъ объ этой необычайной казни, произведенной такъ близко отъ стнъ его. Никакое событіе не возбуждало столь всеобщаго негодованія, какъ во Франціи, такъ и въ другихъ земляхъ, и никакое не оставило такого неизгладимаго пятна на памяти Наполеона. Если бъ нужны были еще доказательства, дабы подтвердишь всеобщее на этотъ счетъ мнніе, то заботливость Савари, Гюллена и другихъ низшихъ участниковъ въ этомъ постыдномъ дл,— уменьшить вину свою въ ономъ или свалить ее на другихъ, очевидно показываетъ, какою тяжкою отвтственностью они чувствовали себя обремененными.
Справедливость требуетъ однакоже выслушать, какимъ образомъ Наполеонъ защищался въ этомъ на остров Св. Елены, особенно потому, что сіе защищеніе, кажется, совершенно убдило Ласъ-Каза, его спутника, который, хотя и примиренный со всми поступками своего властелина, продолжалъ считать смерть Герцога Ангенскаго такимъ для Наполеона пятномъ, что онъ всегда краснлъ, когда самъ Бонапарте заводилъ объ этомъ рчь. {Разсужденія и мысли Наполеона объ этомъ предмет взяты изъ книги Ласъ-Каза, Часть VIT, стр. 427—40, гд он подробно изложены.}
Оправданіе его повидимому измнялось даже до противорчія, смотря по тому, къ кому оно было обращаемо. Въ кругу своихъ искреннихъ друзей и приверженцевъ, онъ говорилъ, что это сдлано не по его вол, но по согласію, исторгнутому у него на сіе Министрами. ‘Я сидлъ одинъ,’ говорилъ онъ: ‘и допивалъ кофе, какъ они вошли съ объявленіемъ объ открытіи новыхъ умысловъ. Они представили мн, что пора прекратить эти ужасныя покушенія, обагрившись въ крови одного изъ Бурбоновъ, и положили, что Герцога Апгенскаго должно принесть въ жертву.’ Бонапарте говоритъ еще, что онъ въ точности не зналъ, гд находился тогда Герцогъ Ангенскій, а еще меньше того, что онъ такъ близко отъ Франціи, только въ трехъ миляхъ отъ Рейна. Ему это донесли. ‘Въ такомъ случа,’ сказалъ Наполеонъ: ‘его должно задержать.’ Предусмотрительные Министры его напередъ уже предвидли отвтъ сей. Вс мры были приняты, и бумаги изготовлены къ подписанію Наполеону, такъ что по Словамъ его, онъ былъ вовлеченъ въ этотъ ужасный поступокъ усердіемъ окружающихъ его или, можетъ быть, въ слдствіе ихъ частныхъ видовъ и тайныхъ козней. Онъ также обвиняетъ Талейрана въ скрытіи отъ него письма, которымъ злополучный Принцъ предлагалъ ему свои услуги, и которое было перехвачено симъ Министромъ. Если бъ письмо сіе, какъ онъ говоритъ, до него во время достигло, то онъ пощадилъ бы жизнь Принца. Дабы придать сему показанію боле вроятія, онъ отрицаетъ, что озефина сильно упрашивала его пощадить Герцога, хотя сіе утверждается такими свидтелями, которые объявляютъ, что слышали о томъ изъ устъ самой Императрицы.
Къ несчастію для этого показанія и для оправданія, которое оно въ себ содержитъ, ни Талейранъ, ни какой другой человкъ въ мір, кром Бонапарте, не имлъ ни малйшей выгоды въ смерти Герцога Ангенскаго. Что Наполеонъ былъ раздраженъ, узнавъ о заговор Жоржа и Пишегрю, что онъ хотлъ отмстить за личную опасность, которой онъ подвергался, и что онъ желалъ устрашить Бурбоновъ, обагрившись, какъ онъ самъ говоритъ, въ крови одного изъ членовъ ихъ Дома,— все это довольно правдодобно. Но чтобы прозорливый Талейранъ посягнулъ на жестокое дло, не представлявшее ему ни малйшей выгоды, столько же невроятно, какъ и то, что даже и желавъ сіе сдлать, онъ бы могъ получить отъ Наполеона необходимое полномочіе для столь важнаго ршенія безъ того, чтобы повелитель его разсмотрлъ дло во всхъ его отношеніяхъ и съ наивеличайшимъ вниманіемъ. Замтимъ также, что кром желанія сложить на другаго хоть часть вины своей, Бонапарте могъ быть расположенъ отмстить Талейрану, всклепавъ на него съ острова Св. Елены злодяніе, ненавистное въ глазахъ новаго его Государя изъ Бурбонскаго Дома. Наконецъ, существованіе письма, о которомъ выше упомянуто, никогда не было доказано, и оно несовмстно съ образомъ мыслей и съ чувствами Герцога Ангенскаго. Сверхъ того сказано, что оно писано изъ Страсбурга, а Герцоговъ адъютантъ, Баронъ Сен-Жакъ, свидтельствуетъ, что онъ ни на минуту не отлучался отъ Принца въ продолженіе заключенія его въ сей цитадели, и что Герцогъ не писалъ никакого письма ни къ Наполеону, ни къ кому либо другому. За всмъ тмъ, если Бонапарте и дйствительно посягнулъ на это лютое дло по внушенію Талейрана, нельзя отвергнуть того, что какъ человкъ, способный различать самъ правду отъ несправедливости, онъ не могъ надяться сложить на своего совтника вину мры, принятой имъ по его представленію. Убійство сіе, подобно возмущенію Авессалома, все таки должно счесть злодяніемъ, даже и предположивъ, что оно было внушено и исполнено по вроломнымъ наущеніямъ новаго Ахитофела.
Даже и самъ Наполеонъ не ограничивается этимъ защищеніемъ, но сказавъ прежде, будто бы онъ сдлалъ сіе по внушенію Талейрана, при другомъ случа онъ подробно и смло объявляетъ, что мра сія была справедлива и нужна$ что Герцогъ Ангенскій осужденъ по законамъ и пріялъ казнь сообразно съ оными.
Легко доказать, что даже по Французскимъ законамъ, строгимъ и неумолимымъ въ подобныхъ случаяхъ, ничто не давало права лишить Герцога жизни. Правда, что онъ былъ эмигрантъ, и законъ осуждалъ на смерть тхъ изъ нихъ, которые возвращались во Францію съ оружіемъ въ рукахъ. Но Герцогъ не такимъ образомъ туда возвратился — напротивъ того возвращеніе его произошло не по собственной его вол, а въ слдствіе насилія, ему учиненнаго. Онъ находился въ положеніи, даже боле благопріятномъ, чмъ т эмигранты, которыхъ буря выбросила на отечественный берегъ и къ которымъ самъ Бонапарте изъявилъ состраданіе, а не наказалъ ихъ. Онъ конечно воевалъ противъ Франціи, но какъ членъ Бурбонскаго Дома, онъ не былъ и не могъ быть сочтенъ подданнымъ Наполеона, выхавъ изъ Франціи прежде, чмъ объ имени его было тамъ слышно, также не могъ онъ быть причисленъ къ неявившимся на призывъ Правительства: ибо, подобно всмъ прочимъ членамъ Королевской Фамиліи, онъ былъ именно исключенъ изъ милости всепрощенія, призывавшаго обратно всхъ прочихъ эмигрантовъ. Средства, которыми онъ былъ захваченъ и ввезенъ во владнія Франціи, но непредалъ ея законамъ, были явнымъ нарушеніемъ народныхъ правъ, равно какъ поспшность мнимаго суда тотчасъ посл задержанія и казнь его по суду сему, были оскорбленіемъ человчества. При допрос не былъ призванъ ни одинъ свидтель, и не было взято никакой справки, кром показанія подсудимаго. Слдовательно вс статьи обвиненія, въ которыхъ Герцогъ самъ не сознался, должны быть признаны отнюдь не доказанными. Не взирая на сіе однако жъ, этотъ неправедный судъ не только обвинилъ Герцога въ поднятіи оружія противъ Республики, въ чемъ онъ безпрекословно сознался, но еще въ томъ, будто бы онъ начальствовалъ надъ подкупленными Англіею эмигрантами и умышлялъ завладть посредствомъ вроломства городомъ Страсбургомъ, обвиненія, отъ которыхъ Принцъ ршительно отрекся, и которыя не были подтверждены никакими доказательствами.
Бонапарте, очень хорошо зная незаконность судопроизводства въ этомъ необычайномъ случа, кажется, благоразумно отказался защищать дло, которое, по его собственному убжденію, невозможно было извинить, и старался оправдать себя причинами, которыя стоятъ того, чтобы о нихъ упомянуть. Говоря о смерти Герцога Ангенскаго со своими приближенными, онъ всегда выставлялъ ее дломъ, произведеннымъ по обыкновеннымъ обрядамъ закона, въ которомъ весь порядокъ былъ соблюденъ, и что если его можно обвинять въ строгости, то нельзя сказать, чтобы онъ нарушилъ правосудіе. Такъ можно ему было говорить тмъ людямъ, отъ которыхъ онъ не ожидалъ себ возраженія, или противорчія, и тупы’ видно со стороны человка, чувствующаго себя по совсти виновнымъ, покушеніе разными доводами доказать свою невинность, опровергаемую дломъ. Но съ чужими, которые могли его оспоривать, Наполеонъ на счетъ этого боле распространялся. Онъ выставлялъ смерть Герцога Ангенскаго мрою государственной политики, дломъ личной защиты, сообразнымъ съ естественными правами, которыя дозволяютъ человку, для сохраненія своей собственной жизни, отнимать жизнь у другаго. ‘Я былъ окруженъ со всхъ сторонъ,’ говорилъ онъ, ‘врагами, которыхъ подстрекали противъ меня Бурбоны, я подвергался ихъ духовымъ ружьямъ, адскимъ машинамъ и убійственнымъ хитростямъ всякаго рода. На земл не было суда, у котораго я бы могъ искать себ защиты, а потому я имлъ право самъ себя защищать, и погубивъ одного изъ тхъ, которыхъ приверженцы угрожали моей жизни, я могъ внушить другимъ спасительный для меня страхъ.’
Мы не сомнваемся, что этимъ доводомъ, пространно выведеннымъ въ книг Ласъ-Каза, Бонапарте обнаруживаетъ свои настоящія причины, къ нимъ разв можно было бы только прибавить упорную его злобу или непримиримую ненависть. Но вс убжденія основываются на этой мнимой государственной необходимости, справедливо названной отговоркою тирановъ, и которую всегда приводили въ оправданіе или лучше сказать въ извиненіе величайшихъ злодяній. Можно пожалть о Монарх, котораго междоусобныя смятенія подвергаютъ кинжаламъ убійцъ, но опасность сія не даетъ ему права употреблять тоже оружіе даже противъ человка, ему угрожающаго. Тмъ еще мене какія бы то ни было покушенія буйныхъ приверженцевъ Бурбонскаго Дома, давали. Первому Консулу права, посредствомъ пристрастнаго суда и поспшнаго длопроизводства, отнять жизнь у юнаго Принца, противъ коего никогда не было обвиненія, а и того мене доказательствъ въ заговор, на который Наполеонъ ссылается. Во всхъ отношеніяхъ, это дло есть не что иное, какъ убійство, и пятно крови Герцога Ангенскаго неизгладимо осталось на памяти Наполеона Бонапарте.
Съ такою же лживостью покушался онъ извинить нарушеніе правъ нейтральныхъ Баденскихъ владнія, его посланными, для того, чтобы захватишь сію злополучную жертву. Это зло, по словамъ Наполеона, было чуждо длу Герцога Ангепскаго, и касалось только одного Баденскаго Государя. ‘А какъ Принцъ сей не жаловался на сіе насиліе,’ продолжаетъ онъ: ‘то никто не иметъ права за него взыскивать.’ Эти слова приличествовали тому, кто имлъ власть длать зло. Кому Герцогъ Баденскій могъ жаловаться, или какого онъ могъ ожидать удовлетворенія, если бъ онъ сіе и сдлалъ? Онъ былъ въ положеніи бдняка, который терпитъ притсненія богатаго сосда по тому, что онъ не иметъ средствъ искать на него по суду, но котораго принужденная готовность сносить обиды не измняетъ свойствъ оныхъ и не даетъ права назвать справедливымъ насиліе, противное всякой справедливости* Это обстоятельство можетъ быть замчено, какъ показывающее несчастное расположеніе Наполеона судить о общественныхъ мрахъ не по непреложнымъ законамъ правды и зла, но по выгодамъ, которыя слабость одного государства представляетъ превосходнымъ силамъ другаго.
По всей справедливости можно прибавить, что даже и весьма удобная ссылка на государственную необходимость нисколько не оправдывала этого пагубнаго поступка. Задержаніе Герцога Ангенскаго плнникомъ, какъ залогъ, отвтствующій за умыслы Роялистовъ, было бы еще нкоторымъ образомъ позволительною мрою, но убійство юнаго и храбраго Принца такимъ скрытнымъ и свирпымъ образомъ произвело сильное нравственное впечатлніе на всю Европу и возбудило ненависть противъ Бонапарте везд, куда только дошелъ о томъ слухъ. По извстному выраженію на этотъ счетъ Фуше, казнь Герцога была хуже, чмъ нравственное приступаете,— это была политическая ошибка. Она имла тмъ несчастливйшія для Наполеона послдствія, что обличила въ немъ свойства кровожадности и непримиримости, расположила общественное мнніе къ впечатлніямъ, еще боле неблагопріятнымъ, и дала право на самыя мрачныя подозрнія, когда ужасныя дла еще боле таинственнаго свойства послдовали за умерщвленіемъ послдняго потомка племени Конде.
Казнь Герцога Ангенскаго свершилась 21 Марта, 7 числа слдующаго Апрля мсяца, Генералъ Пишегрю найденъ мертвымъ въ тюрьм своей. Черный галстукъ былъ туго затянутъ у него на ше посредствомъ короткой завертки, прикрпленной къ одному изъ концевъ. Объявили, что Генералъ самъ крутилъ завертку до тхъ поръ, пока задохся, я что тогда опустивъ голову на подушку, онъ оставилъ завертку въ этомъ положеніи. Не избгло всеобщаго вниманія, что этотъ способъ лишать себя жизни скоре могъ быть произведенъ чужими руками, чмъ самимъ покойникомъ. Сыскали лекарей, но какъ говорятъ, людей неизвстныхъ, которые составили свидтельство о положеніи тла, утверждая въ ономъ, что нишегрю самъ лишилъ себя жизни, однако жъ какъ онъ долженъ былъ лишиться чувствъ въ ту минуту, какъ затянулъ себ дыханіе, то удивительно, что онъ не выпустилъ изъ руки пагубной завертки, употребленной имъ для лишенія себя жизни? Въ такомъ случа давленіе долженствовало бы прекратиться и гибельный умыселъ остаться неисполненнымъ. Никакое человческое око не могло проникнуть въ мрачные вертепы государственной темницы, но не было однако жъ недостатка въ людяхъ, которые отнюдь не врили самоубійству Пишегрю. Разсуждали, что Первый Консулъ не посмлъ призвать на общенародный судъ, ни снять допросъ съ человка столь отважнаго и плннаго такое присутствіе духа, какъ Пишегрю — говорили также, что его сужденіе было бы совершенно благопріятно для Моро — что многіе изъ Парижскихъ гражданъ были привязаны къ Пишегрю — что солдаты не забыли еще его воинской славы — и наконецъ заключали, что по всмъ этимъ обстоятельствамъ, было признано за лучшее лишить его жизни въ тюрьм. Всеобщая молва даже называла исполнителями сего злодянія четырехъ изъ тхъ Мамелюковъ, которыхъ небольшой отрядъ Бонапарте привезъ изъ Египта и которые находились при его особ на торжествахъ. Этотъ послдній слухъ произвелъ сильное впечатлніе на толпу, которая любитъ говорить о нмыхъ и о петляхъ Восточныхъ деспотовъ, но людямъ просвщеннымъ сіе обвиненіе конечно покажется не заслуживающимъ вроятія. Въ государственныхъ темницахъ Франціи нашлось бы довольное число служителей, столь же безжалостныхъ и искусныхъ въ длахъ такого рода, какъ и эти Восточные иноземцы, которыхъ необыкновенное появленіе въ сихъ мрачныхъ обителяхъ обнаружило бы гибельный замыселъ и дало бы каждому поводъ приписать оный Наполеону.
Другое страшное событіе, почти того же рода, усилило своимъ сходствомъ подозрнія, возникшія на счетъ обстоятельствъ смерти Пишегрю.
Капитанъ Райтъ, на бриг котораго Пишегрю и его товарищи перехали во Францію, былъ взятъ въ плнъ, какъ мы уже сказали, Французскимъ кораблемъ, превосходящимъ его силою, и посл самаго отчаяннаго сопротивленія. Подъ предлогомъ, что очная съ нимъ ставка необходима для улики Пишегрю и Жоржа, онъ былъ привезенъ въ Парижъ и посаженъ въ Тамильскую темницу. Надобно замтишь, что Капитанъ Райтъ служилъ Офицеромъ подъ начальствомъ Сира Сиднея Смита и что Бонапарте никогда не прощалъ тмъ, которые участвовали въ ниспроверженія его любимыхъ замысловъ, или въ уменьшенія и помраченіи его воинской славы, наиболе для него драгоцнной. Поступокъ съ Капитаномъ Райтомъ былъ бы суровъ и тогда, если бъ онъ ограничился тюремнымъ заключеніемъ, но слухи носились, будто бы употребили и пытку для исторженія у этого храбраго мореходца показаній, сообразныхъ съ видами Французскаго Правительства. Мнніе сіе сдлалось обидимъ, когда услыхали, что Райтъ, подобно какъ и Пишегрю, былъ найденъ мертвый въ своей темниц съ перерзаннымъ до ушей горломъ, что, по объявленію Правительства, онъ сдлалъ надъ собою самъ отъ нетерпливости и отчаянія. Это офиціяльное объявленіе о второмъ самоубійств, совершенномъ государственнымъ плнникомъ, усилило и утвердило мнніе, возникшее о смерти Пишегрю, на которую оно такъ много походило. Заключали, что злополучный Капитанъ Райтъ былъ принесенъ въ жертву, частью низкому мщенію Наполеона, а главное для того, чтобы погребеніи въ стнахъ Тампля наружные знаки, которые онъ представилъ бы на всенародный судъ таинственныхъ и свирпыхъ средствъ, употребленныхъ съ тмъ, чтобы исторгнуть у него признаніе.
Бонапарте всегда говорилъ, что онъ ничего не знаетъ о судьб Пишегрю и Райта, утверждая, что они, сколько ему извстно, погибли отъ собственныхъ своихъ рукъ, а не отъ убійцъ. Противъ сего показанія не существуетъ никакихъ доводовъ, и оно остается только подъ сильнымъ подозрніемъ. Но странно, что эта страсть къ самоубійству вдругъ обуяла государственныхъ плнниковъ въ Париж, и что оба эти человка, злйшіе враги Императора, вздумали лишить себя жизни именно тогда, какъ это было наиболе выгодно для ихъ гонителя. Сверхъ того, должно сознаться, что поступкомъ своимъ съ Герцогомъ Актонскимъ, Бонапарте потерялъ право ссылаться на свою добрую славу, что бы онъ конечно сдлалъ въ отвтъ на обвиненія, противъ него возникшія. Человкъ, который, подъ предлогомъ государственной необходимости, осмлился такъ явно нарушить законы правосудія, не молотъ жаловаться, когда его при всякомъ подозрительномъ случа сочтутъ способнымъ пожертвовать правами человчества своимъ страстямъ или выгодами. Онъ самъ соглашается, что Райтъ умеръ задолго до того, какъ это было объявлено, но не объясняетъ, по какимъ причинамъ на счетъ этого хранили молчаніе. Герцогъ Ровиго, также говоря, что ему ничего не извстно на счетъ смерти Райта, сознается, что это дло покрыто мрачною таинственностью, и намекаетъ, что Фуше зналъ развязку этой трагедіи. Въ дйствительныхъ или мнимыхъ Запискахъ Фуше объ этомъ происшествіи ничего не упомянуто. Мы оставимъ во мрак, его окружающемъ, сіе страшное событіе, котораго подробности вроятно не откроются до тхъ поръ, пока не будутъ обнаружены тайны всхъ сердецъ.
Избавясь отъ Пишегрю чрезъ самоубійство или руками его тюремщиковъ, правительству Наполеона осталось раздлаться только съ Жоржемъ и съ его соумышленниками, да съ Генераломъ Моро. Что касается до перваго, то это легко было сдлать, ибо Шуанскій вождь сохранилъ предъ уголовнымъ судомъ ту же безбоязненную дерзость, которую онъ обнаружилъ сначала. Онъ признался, что прибылъ въ Парижъ съ личнымъ противъ Наполеона умысломъ, и, казалось, жаллъ о своемъ заключеніи только потому, что оно мшало исполненію его предпріятія. Онъ показывалъ судьямъ холодное презрніе, и забавлялся, называя Предсдателя Суда Тюрго, прежняго Якобинца, Господиномъ Цареубійцею (Monsieur Tue-Roi). Не трудно было приговорить къ смерти Жоржа и девятнадцать его соумышленниковъ, между коими находился Графъ Арманъ де Полиньякъ, за жизнь котораго братъ его великодушно предложилъ свою собственную. Однако же Арманъ де Полиньякъ, съ семью другими, былъ прощенъ Наполеономъ, то есть, что ссылка для однихъ и тюрьма для другихъ замнили смертную казнь. Жоржъ и остальные были казнены и умерли съ наивеличайшею твердостью.
Открытіе и уничтоженіе сего заговора произвели повидимому большую часть тхъ послдствіи, коихъ ожидалъ отъ нихъ Бонапарте. Королевскіе приверженцы замолкли и покорились, такъ что, кром ненависти ихъ къ владычеству Наполеона, обнаруживавшейся въ сатирахъ, острыхъ словахъ и насмшкахъ при ихъ вечернихъ сборищахъ, едва модно было подозрвать ихъ существованіе. Наполеону предлагали избавить его отъ остальныхъ Бурбоновъ за великую сумму денегъ, но съ большею разсудительностью, чмъ при прежнихъ своихъ поступкахъ, онъ отвергъ сіи предложенія. Онъ видлъ, что для него будетъ выгодне довести изгнанное семейство до ничтожнаго положенія, чмъ обративъ всеобщее вниманіе жестокимъ, насильственнымъ поступкомъ, возбудишь въ людяхъ участіе къ страдальцамъ и ненависть къ ихъ могущественному гонителю. Съ этою цлью, вскор посл сего времени, имена Принцевъ изгнаннаго Дома были тщательно исключены изо всхъ повременныхъ изданій, и кром одного или двухъ разъ, во Французскихъ газетахъ вовсе не было упоминаемо о ихъ существованіи, и мра сія конечно была благоразумна съ народомъ, столь легкомысленнымъ, и столь сильно привязаннымъ къ современнымъ дламъ, какъ Французы, для которыхъ настоящее есть великая вещь, будущее маловажно, а прошедшее совершенно ничего не значитъ.
Судъ намъ Моро представлялъ гораздо боле затрудненій, нмъ Жоржевъ. Невозможно было пріискать противъ него никакихъ доказательствъ, кром собственнаго его признанія, что онъ два раза видлся съ Пишегрю, по совершенно отрицаясь въ томъ, что принималъ участіе въ его замыслахъ. Большая часть судей была склонна къ тому, чтобы совершенно оправдать его, но предсдатель Гемаръ предостерегъ ихъ, замтивъ, что поступивъ такимъ образомъ, они принудятъ Правительство къ насильственнымъ мрамъ. Понявъ этотъ намекъ и желая избрать среднюю дорогу, они объявили Моро виновнымъ, но не столько, чтобы онъ заслуживалъ смертную казнь. Онъ былъ осужденъ на двухгодовое заключеніе, но какъ солдаты продолжали обнаруживать сильное участіе къ судьб его, то Футе, сдланный около этого времени опять Министромъ Полиціи, началъ сильно за него ходатайствовать, и подкрпилъ своимъ посредствомъ просьбу госпожи Моро о смягченіи произнесеннаго надъ ея нуженъ приговора. Въ слдствіе сего заключеніе было запнено ему ссылкою,— наказаніе, гораздо для Моро безопаснйшее, принимая въ соображеніе то, что недавно случилось въ государственныхъ темницахъ, и боле выгодное для Наполеона тнь, что оно совершенно похищало изъ мыслей республиканцевъ и солдатъ вождя, котораго воинскіе таланты могли быть сравниваемы съ его собственными, и на котораго весьма естественнымъ образомъ устремились бы взоры публики, если бъ какая либо причина неудовольствія противъ настоящаго Правительства заставила ихъ обратиться въ другую сторону. Такимъ-то образомъ Бонапарте избгъ послдствій сего опаснаго заговора, и, подобно больному, котораго недугъ достигаетъ счастливаго перелома чрезъ прорваніе нарыва, онъ пріобрлъ еще боле могущества чрезъ ниспроверженіе сихъ тайныхъ враговъ своихъ.
Всеобщее негодованіе Европы, возбужденное убійствомъ Герцога Ангенскаго.— Россія обращается къ Талейрану, вступясь за нарушеніе правъ Бадена, и вмст со Швеціею излагаетъ свои жалобы предъ Германскимъ Сеймомъ — но безполезно — Наполеонъ обвиняетъ Г-дъ Драке и Спенсера Смита — которые, въ слдствіе сего, отозваны отъ Дворовъ Мнихенскаго и Штутгардскаго.— Взятіе подъ стражу, заключеніе, и высылка Сира Жоржа Румбольда, Британскаго посланника въ Нижнеи Саксоніи.— Вроломство, употребленное противъ Лорда Эльгина агентами Наполеона.— Оно уничтожено примрною осторожностью сего Вельможи.— Дло сіе представлено Палат Депутатовъ и совершенно опровергнуто Канцлеромъ Казначейства.
Бонапарте, какъ мы видли, весьма увеличилъ власть свою чрезъ послдствія заговора Пишегрю. Но за то онъ много потерялъ въ общемъ мнніи чрезъ похищеніе и убійство Герцога Ангенскаго и чрезъ мрачныя подозрнія, возбужденныя таинственною смертью Пишегрю и Райта. Онъ ужъ теперь не въ прав былъ пользоваться уваженіемъ, принадлежащимъ побдоносному законодателю, ибо ясно показалъ, что порывы гнва или постыдное чувство личной ненависти могли вовлекать его въ самыя низкія и кровожадныя средства мщенія. Сильное негодованіе возникло во всхъ государствахъ твердой земли, хотя одна только Россія я Швеція осмлились объявить свое неудовольствіе на поступокъ, столь противный народнымъ правамъ. При Петербургскомъ Двор, по случаю смерти Герцога Ангенскаго, былъ наложенъ трауръ, и между тмъ, какъ Русскій Министръ въ Париж подалъ Талейрану ноту съ жалобою о нарушеніи правъ Баденскаго Герцогства, уполномоченному отъ Россіи въ Ратисбон приказано было обратиться съ представленіемъ на счетъ сего же предмета къ Имперскому Сейму. Шведскій Посланникъ сдлалъ тоже самое. Отвтъ Французскаго Министра былъ непріязненъ и оскорбителенъ. Онъ нашелъ неумстнымъ, что Россія вмшивается въ дла Франціи и Германіи, и обвинилъ Державу сію въ желаніи возжечь пламя войны въ Европ. Сіи переговоры очень усилили неудовольствіе, существовавшее уже между Фракціею и Россіею, и были одною изъ главныхъ причинъ, вновь вовлекшихъ Францію въ воину съ симъ могущественнымъ непріятелемъ.
Представленія Русскаго и Шведскаго Посланниковъ остались безъ всякаго дйствія. Австрія была слиткомъ разстроена. Пруссія слишкомъ тсно связана съ Франціею для того, чтобы за сіе вступиться, и нельзя было предполагать, чтобы которая либо изъ мелкихъ Державъ осмлилась подвергнуть себя гнву Перваго Консула, принявъ участіе въ жалобахъ о нарушеніи правъ Бадена. Кровь Герцога Ангенскаго не осталась однако же пролитою безъ отмщенія въ мрачныхъ стнахъ Венсеннскихъ. Самъ Герцогъ Баденскій просилъ, чтобы это дло было предано забвенію, но многіе изъ Германскихъ Государей чувствовали какъ люди то, чего по слабости своей, они не дерзнули объявить, какъ Принцы. Это былъ предметъ, на который они неоднократно и съ силою опирались всякой разъ, когда представлялся случай воспротивишься всемірному завоевателю. Вроломство и жестокость сего поступка безпрестанно навлекали Наполеону новыхъ враговъ, до тхъ поръ, пока они довольно усилились для того, чтобъ его ниспровергнуть. Различныя и противорчащія причины, которыя Бонапарте приводилъ на счетъ своего поступка, то для оправданія онаго, то стараясь сложить на другихъ злодяніе, которое могло принесть пользу только ему одному, доказываютъ, что онъ самъ считалъ смерть Герцога Ангенскаго самымъ предосудительнымъ и противнымъ политик дломъ своей жизни.
Удостоврясь во всеобщемъ негодованіи, возбужденномъ симъ злодйствомъ, Бонапарте хотлъ было уврить всхъ, что Англія, устроивая и поощряя гнусные замыслы противъ его жизни, принудила его къ такой необычайной мр, которую онъ старался выставишь въ вид возмездія. Странныя средства были употреблены имъ для того, чтобы утвердить мнніе, которое онъ желалъ распространить по Европ. Неосторожность — какъ по крайней мр кажется — Г-на Драке, Британскаго уполномоченнаго въ Минхен, доставила Наполеону способъ придать своимъ обвиненіямъ противъ Англіи нкоторую вроятность. Сей повренный Англійскаго Правительства завелъ тайную переписку съ безчестнымъ человкомъ, по имени Меге де ла Тушемъ, который, притворившись Роялистомъ и непріятелемъ Бонапарте, былъ на самомъ дл употребленъ Первымъ Консуломъ для того, чтобы выпытать у Г. Драке что нибудь предосудительное для уполномочившихъ его Англійскихъ Министровъ и могущее послужить основою обвиненія, которыя Бонапарте на нихъ взводилъ. Кажется, что Г. Драке старался чрезъ посредство де да Туша возмутить Роялистовъ или другихъ враговъ Наполеона, съ которымъ отечество его было тогда въ воин, и въ этомъ онъ поступалъ сообразно съ обычаемъ всхъ воюющихъ Державъ, которыя всегда стараются заводить связи съ людьми, недовольными непріятельскимъ правительствомъ. Но, не толкуя превратно словъ и выраженій, въ письмахъ Г. Драке нельзя найти ничего такого, что бы доказывало* что онъ старался поощрять тхъ, которыхъ онъ считалъ своими сообщниками, къ убійству или ко всякой другой мір, противной правамъ народнымъ и осуждаемой просвщенными Правительствами. Ошибка Г. Драке состояла только въ томъ, что онъ слиткомъ много положился на искренность своего повреннаго. Г. Спенсеръ Смитъ, Британскій Посланникъ въ Штутгардт, былъ завлеченъ въ такія же сти, повидимому также устроенныя Французскимъ Правительствомъ.
Бонапарте не пропустилъ извлечь всего, что только было возможно, изъ сихъ мнимыхъ открытій, которыя были объявлены съ великою торжественностью Главнымъ Судьею Ренье. Онъ взывалъ къ правосудію народовъ, какъ будто бы Герцогъ Ангенскій еще спокойно жилъ въ Эттенгейм, и жаловался на замыслы убійства, какъ будто бы своды его государственныхъ темницъ могли скрыть смерть Пишегрю. Снисходительные владльцы Мнихена или Штутгарда немедленно приказали Гг. Смиту и Драке оставить Дворы ихъ, и послдній былъ принужденъ отправиться пшкомъ проселочными дорогами, дабы не попасть въ руки къ Французскимъ жандармамъ.
Судьба, которой страшился Г. Драке, и которой онъ, можетъ быть, едва избгнулъ, постигла Сира Георга Румбольда, находившагося въ вольномъ Германскомъ город Гамбург, Посланникомъ Его Британскаго Величества въ Нижней Саксоніи. Ночью 25 Октября, въ противность народнымъ правамъ, присвоеннымъ особамъ Посланниковъ и нейтральнымъ землямъ, онъ былъ схваченъ отрядомъ Французскихъ войскъ, перешедшимъ для сего чрезъ Эльбу. Посланникъ, вмст съ бумагами его, былъ отправленъ подъ крпкою стражею въ Парижъ и посаженъ въ роковой Тампль. Большое безпокойство возникло даже между Наполеоновыми Министрами, которые страшились, чтобы это задержаніе не было преддверіемъ къ другимъ насильствамъ. Фуше и Талейранъ употребили все вліяніе, которое они имли на умъ Наполеона, дабы предупредить дйствія, которыхъ они страшились. Король Прусскій также вошелъ въ дятельное посредство, и въ слдствіе сего Сиръ Георгъ Румбольдъ, посл двухдневнаго заключенія, былъ отпущенъ въ Англію, по взятіи съ него обязательства, что онъ не подетъ въ Гамбургъ. Хотя Монитеръ, называя сего сановника достойнымъ сообщникомъ Драке и Спенсера Смита, и говоритъ о сдланныхъ въ его бумагахъ открытіяхъ, долженствующихъ обнаружить предъ публикою политическія козни Англіи, однако жъ кажется, что ничего опредлительнаго противъ него не отыскалось, даже и для того, чтобы извинить сдланное ему Французскимъ владыкою насиліе.
Другой поступокъ Наполеона со знатнымъ Англійскимъ вельможею, хотя и оказавшійся неудачнымъ по прозорливости благороднаго Лорда, служитъ разительнымъ доказательствомъ козней, которыя употребляла Французская полиція, и доставляетъ намъ возможность сдлать основательное заключеніе о свойств доводовъ, приводимыхъ Наполеономъ въ подтвержденіе ложныхъ обвиненій, которыми онъ старался очернить Британію и ея подданныхъ.
Графъ Ельгинъ, послдній Великобританскій. Посолъ при Порт, въ противность уставамъ образованныхъ народовъ, былъ задержанъ съ семействомъ, при прозд его чрезъ Французскія владнія, и въ то время, о которомъ мы говоримъ, онъ жилъ какъ заключенный на честное слово, въ Южной Франціи близь По. Вскор посл взятія подъ стражу Моро, Жоржа и прочихъ, прислано было повелніе заключить Лорда, въ отплату, какъ говорили, за строгость, оказанную въ Англіи Французскому Генералу Бойе, между тмъ какъ дло Генерала Бойе было удовлетворительно объяснено Французскому Правительству. Въ Парижскихъ журналахъ, напротивъ того, заключеніе Лорда было приписано жестокости, которую онъ будто бы возбуждалъ противъ Французскихъ военноплнныхъ въ Турціи — обвиненіе, совершенно неосновательное. Не смотря на то, Лорда Ельгина отвезли въ крпкій замокъ Лурдъ, лежащій при подножіи Пиренейскихъ горъ, гд Комендантъ, хотя и бывшій прежде съ нимъ въ короткихъ связяхъ, принялъ его съ такою осторожностью и холодностью, какъ человкъ совершенно ему незнакомый. Комендантъ сей и его помощникъ всячески старались раздражить человка, и безъ того уже огорченнаго разлукою съ семействомъ и крпкимъ заточеніемъ. Имъ однако жъ не удалось вынудить у своего плнника никакого выраженія, обнаруживающаго гнвъ его, или нетерпливость, хотя онъ и имлъ на то право, судя по тому, какъ съ нимъ поступали.
Чрезъ нсколько дней посл заключенія Лорда Ельгина, караульный сержантъ вручилъ ему письмо, которымъ писавшій оное увдомлялъ его, что будучи подобно ему плнникомъ и содержась въ отдльной темниц, онъ сожаллъ, что не могъ самъ придти къ Лорду, но что когда Его Превосходительство будетъ прогуливаться по двору, то онъ можетъ переговорить съ нимъ въ окно тюрьмы своей. Справедливо сочтя сіе извщеніе подозрительнымъ, Лордъ Ельгинъ изорвалъ письмо, и давъ сержанту луидоръ, сказалъ ему, что если онъ или кто изъ его товарищей опять принесетъ ему тайное письмо, то онъ объявитъ о семъ Коменданту. Вскор посл сего, Комендантъ крпости, разговаривая съ Лордомъ Ельгиномъ, упомянулъ объ этомъ заключенномъ, какъ о человк, имющемъ нужду въ движеніи для здоровья, и въ слдующій день Лордъ увидлъ его прохаживающагося на двор подъ его окнами. Онъ всячески показывалъ желаніе вступить съ Лордомъ Ельгиномъ въ разговоръ, отъ котораго однако жъ послднему удалось уклонишься.
Чрезъ нсколько недль посл того, и претерпвъ въ продолженіе сего времени многія притсненія, Лордъ Ельгинъ получилъ позволеніе возвратиться въ По. По онъ еще не совершенно избгнулъ стей, разставляемыхъ ему коварною полиціею Французскаго Правительства. Однажды утромъ, придисрница. дома, въ которомъ онъ жилъ, подала ему письмо, принесенное по словамъ ея одною поселянкою, которая придетъ за отвтомъ. Съ тою же осторожностью, какъ въ Лурд, Лордъ Ельгинъ удержалъ придверницу въ своей комнат, и прочитавъ при ней письмо, увидлъ, что оно отъ того же вышеупомянутаго государственнаго плнника, который говорилъ, что онъ заключенъ подъ стражу за намреніе сжечь Французскій Флотъ, увряя, что располагаетъ еще исполнить свой умыселъ и представляя оный въ вид, наиболе по его мннію привлекательномъ для Англичанина. Въ конверт находились также письма къ Графу д’Артуа и къ другимъ знатнымъ чужестранцамъ, которыя Лорда Ельгина просили при первой возможности до ставить. Лордъ Ельгинъ бросилъ вс сіи письма въ огонь въ присутствіи придверницы, и удержалъ ее у себя до тхъ поръ, пока он совершенно сгорли, объявивъ ей въ то же время, что вс письма, дошедшія къ нему иначе, какъ чрезъ почту, тотчасъ будутъ представлены имъ мстному начальству. Его Превосходительство счелъ притомъ обязанностью сообщить Префекту о заключающемся въ письм умысл, съ тмъ однако же условіемъ, что никакихъ посему мръ не будетъ принято, если сіе дло не откроется другимъ путемъ.
Вскор посл сего, когда Бонапарте приготовлялся надть Императорскую корону и когда надялись, что всеобщее прощеніе откроетъ заключеннымъ темницы, человкъ, содержавшійся съ Лордомъ Ельгипомъ въ Лурд, будучи точно плнникомъ и съ тмъ вмст шпіономъ, въ надежд воспользоваться на свою долю всемилостивейшимъ прощеніемъ, всенародно признался во всемъ, что онъ длалъ и умышлялъ противъ выгодъ Наполеона. Лордъ Ельгинъ весьма естественно полюбопытствовалъ прочитать сіе признаніе, которое явилось въ Монитр, и крайне удивился, не нашедъ въ этомъ объявленіи, впрочемъ весьма подробномъ, ничего касательно умысла сжечь флотъ въ Брест. Не теряя времени, онъ обстоятельно отписалъ въ Парижъ о томъ, что съ нимъ произошло, къ одному изъ друзей СВОНКЪ, который сообщилъ сіе господину Фаргу, Сенатору Беарнской области, до коего сей умыселъ наиболе долженъ былъ касаться, ибо его предполагалось произвесть въ предлахъ, ему подвдомственныхъ. Прочитавъ письмо Лорда Ельгина, Сенаторъ сей измнился въ лиц, и въ первомъ движеніи вскричалъ, что само Провидніе спасло Лорда Ельгина. Посл сего онъ признался, хоть и запинаясь, что все это были сти для завлеченія Лорда Ельгина, что письма были писаны въ Париж, и отправлены въ Беарнъ чрезъ тайнаго агента, въ надежд посл найти оныя между бумагами Лорда. Это подтвердилъ и Лурдскій Комендантъ, съ которымъ Лордъ Ельгинъ имлъ въ послдствіи откровенный разговоръ и который, переставъ тогда быть тюремщикомъ, опять обратился къ прежней своей вжливости. Онъ приписывалъ освобожденіе Лорда Ельгина благопріятному отзыву, сдланному имъ и его помощникомъ, о благородной твердости, съ которою Его Превосходительство устоялъ противъ всхъ хитростей, употребленныхъ съ тою цлью, чтобы раздражить его и вынудить у него какое либо двусмысленное выраженіе противъ Франціи и ея правителя, что бы доставило предлогъ поступить съ нимъ съ суровостью и вовлечь Англійское Правительство въ отвтственность за неосторожность одного изъ вельможъ онаго, облеченнаго въ дипломатическій санъ. {Подробности сіи извлечены изъ достоверной рукописи, сообщенной нимъ Лордомъ Ельгиномъ.}
Вышеписанныя обстоятельства озаряютъ яркимъ свтомъ обвиненія, взведенныя на Гг. Драке и Спенсера Смита, а въ послдствіи на Сира Георга Румбольда, он также объясняютъ причины заключенія несчастнаго Капитана Райта. Съ меньшею осторожностью и присутствіемъ духа, Лордъ Ельгинъ попалъ бы въ сти, столь вроломно ему разставленныя. Если бъ онъ даже хоть десять минутъ поговорилъ съ подлымъ шпіономъ и зажигателенъ, то бездльникъ могъ бы донести^ объ этомъ по своему произволу. Или если, бъ Лордъ хоть на полчаса удержалъ у себя конвертъ съ письмами, что онъ бы могъ сдлать совершенно безвиннымъ образомъ, то вроятно, что ихъ бы у него захватили, и тогда ему не возможно бы оправдаться отъ обвиненія, которое Бонапарте конечно вывелъ бы, опираясь на такое подозрительное обстоятельство.
Между тмъ, какъ Наполеонъ употреблялъ столь вроломныя средства съ тою цлью, дабы всклепать, если могло, на Британскаго Посланника обвиненіе о умыслахъ противъ его особы, Англійскіе Министры съ благороднымъ негодованіемъ отвергали постыдные слухи, разсваемые на ихъ счетъ въ Европ Когда предметъ сей былъ представленъ Лордомъ Мопертомъ Палат Депутатовъ относительно переписки Г. Драке, то Канцлеръ Казначейства сказалъ: ‘Благодарю благороднаго Лорда, доставляющаго мн случай опровергнуть открыто и съ твердостью одно изъ самыхъ грубыхъ и гнусныхъ обвиненій, могущихъ когда либо быть изобртенными образованнымъ народомъ въ предосужденіе другаго. Утверждаю, что никакого уполномочія не было дано, и- никакихъ наставленій не было послано Правительствомъ никакому лицу, для дйствія противно законамъ общественнымъ. Еще утверждаю именемъ моимъ и всхъ моихъ товарищей, что мы ни одного человка не уполномочивали дйствовать противно чести нашей отчизны или уставамъ человчества.
Сіе опредлительное объявленіе, сдланное Британскими Министрами въ такомъ положеніи, когда обнаруженный обманъ подвергъ бы опасности составившихъ оный,— мы противопоставляемъ кипамъ переписки, которую Французы достали насильственными, противозаконными средствами, и которая никогда бы не существовала безъ вроломнаго къ тому содйствія ихъ собственныхъ агентовъ.
Наполеонъ намревается перемнить титулъ Перваго Консула на Императорскій.— Предложеніе о томъ Трибунату.— Карно противъ него возражаетъ.— Оно утверждено Сенатомъ и Трибунатомъ.— Краткое обозрніе покой системы, холодно принятой народомъ.— Наполеонъ посщаетъ Булонь, Ахенъ и границы Германіи, гд его встрчаютъ съ уваженіемъ.— Коронація.— Пій VII вызванъ для сего обряда изъ Рима въ Парижъ.— Подробности.— Размышленія.— Перемны, происшедшія въ Италіи.— Наполеонъ наименованъ Королемъ Италіянскимъ и коронованъ въ Милан. Генуа присоединена къ Франціи.
Наполеонъ разсудилъ, что время уже приступить къ окончательной развязк великой политической драмы, которую онъ до сихъ поръ разъигрывалъ съ такимъ искуствомъ, смлостью и успхомъ. Соперники его были большею частью низложены. Смерть Герцога Ангенскаго и Пишегрю устрашила Роялистовъ, а ссылка Моро оставила Республиканцевъ безъ предводителя.
Сіи событія, уменьшивъ личное уваженіе къ Наполеону, чрезвычайно какъ усилили понятіе о его могуществ, и о томъ, что онъ готовъ прибгать къ наивеличайшимъ крайностямъ съ тми, кто бы вздумалъ ему воспротивиться. Посему эта минута всеобщей покорности и страха была самая удобная для перемны его Консульскаго жезла на скипетръ, подобный скипетрамъ прочихъ Европейскихъ Государей, и человкъ, который по своему произволу располагалъ Франціею, оставалось только опредлить формы и символы своего новаго сапа.
Титулъ Короля самъ собою ему представлялся, но онъ слиткомъ много имлъ отношеній къ притязаніямъ Бурбоновъ, о которыхъ Бонапарте, какъ искусный политикъ, не хотлъ напоминать. Санъ Императора заключалъ въ себ боле обширную мысль самодержавія, и не могъ быть оспоренъ никакимъ соперникомъ. Притомъ же это была новизна, которая нравилась любящимъ перемны Французамъ, и хотя въ существ, учрежденіе Имперіи было несовмстно со многими клятвами, произнесенными противъ Королевскаго Правленія, однако жъ по названію своему оно не находилось въ прямомъ противорчіи онымъ. Какъ возстановленіе Монархіи, оно было пріятно тмъ, которые, можетъ статься, желали не исполнить своихъ обтовъ, но избгнуть хоть по наружности обвиненія, что они имъ измнили. Для слуха самого Наполеона, слово Король казалось неблагозвучнымъ и какъ будто бы ограничивало его могущество предлами прежней Королевской власти, между тмъ какъ титулъ Императора могъ заключать въ себ обширнйшую державу, подобную древнему Риму, и одни только предлы обитаемаго міра могли быть сочтены ограничивающими владнія оной.
Поелику большая часть народа быда, волею или неволею, равнодушна, то не много предстояло околичностей съ Конституціонными Сословіями, которыхъ члены, избранные самимъ Наполеономъ, получающіе отъ него жалованье и сохраняющіе мста свои по его произволенію, должны были всего ожидать, содйствуя его видамъ, а противясь ему, страшиться всхъ бдъ, изъ коихъ меньшимъ было бы отршеніе.
30 Апрля 1804 года, Кюре, ораторъ не весьма знаменитый (и, можетъ статься, нарочно съ тмъ избранный, чтобы отъ него можно было отречься въ случа неожиданнаго сопротивленія), предложилъ сію мру, долженствующую уничтожить послдніе, слабые и хоть по названію только существующіе признаки свободной Конституціи, которые Франція сохранила еще при настоящемъ ея образ правленія. ‘Время проститься,’ сказалъ онъ: ‘съ политическими мечтами. Внутреннее спокойствіе Франціи утверждено, вншній миръ обеспеченъ нашими побдами, финансы государства поправлены, законы его возстановлены и приведены въ дйствіе. Обеспечимъ для потомства наслажденіе сими благами.’ И ораторъ не видлъ другаго средства достичь до сего, какъ предоставя верховную власть въ наслдіе особ и семейству Наполеона, которому Франція была обязана симъ доказательствомъ признательности. ‘Это,’ прибавилъ онъ: ‘есть единогласное желаніе войска и народа ‘ Въ слдствіе сего онъ предложилъ Трибунату удовлетворишь всеобщему желанію и привтствовать Наполеона титломъ Императора, какъ наиболе достойнымъ величія народа.
Члены Трибуната соперничали одинъ передъ другимъ, какъ бы боле превознести заслуги Наполеона и доказать всевозможными оборотами краснорчія и логики превосходство самодержавной власти предъ всми различными образами народнаго или ограниченнаго правленія. Но одинъ человкъ, Карно, имлъ смлость воспротивиться этому разливу умствованіи и ласкательствъ. Имя сіе, къ несчастію, встрчается между именами сотрудниковъ Робеспьера въ Революціонномъ Комитет, равно какъ и между тми, которые осудили на смерть добраго и злополучнаго Лудовика XVI, однако жъ благородное поведеніе его въ критическомъ случа, который мы теперь описываемъ, доказываетъ, что любовь къ отечеству, доведшая его до такихъ крайностей, была истинна и чистосердечна, и что въ твердости Карно равнялся съ древними патріотами, коихъ онъ принялъ себ образцами. Рчь его была столь же умренна, какъ и убдительна. Онъ сознавался, что Бонапарте, присвоивъ себ верховную власть, спасъ Францію, но заключилъ изъ того только, что для исцленія сильныхъ болзней, коимъ подвергаются государства, нужны сильныя средства. Онъ признавалъ настоящаго главу Республики диктаторомъ, но въ томъ же смысл какими были издревле Фабій, Камиллъ и Цинциннатъ, которые возвратились въ званіе частныхъ гражданъ, какъ только достигли исполненія цли, для которой была имъ вврена временная власть. Того же слдовало ожидать и отъ Наполеона, принявшаго бразды правленія съ Республиканскими формами, которыя онъ поклялся блюсти и которыя Кюре, своимъ предложеніемъ, приглашалъ его нарушить. Сказавъ, что различныя Республиканскія формы Франціи оказались непрочными, отъ того, что он были составлены и учреждены людьми, волнуемыми политическимъ буйствомъ и неспособными къ основательному, спокойному размышленію, онъ представилъ Соединенные Американскіе Штаты въ примръ демократическаго правленія, вмст мудраго, сильнаго и прочнаго. Признавая добродтели и таланты настоящаго правителя Франціи, онъ представлялъ, что сего еще не достаточно для сдланія престола наслдственнымъ. Онъ напоминалъ Трибунату, что Домиціанъ былъ сынъ мудраго Веспасіана, Калигула сынъ Германика, а Коммодъ сынъ Марка Аврелія. Дале спрашивалъ онъ, не помрачится ли слава Наполеона, если замнить другимъ титло, которое онъ сдлалъ столь знаменитымь и если подвергнуть его искушенію сдлаться орудіемъ разрушенія Конституціи той земли, которой онъ оказалъ столь неоцненныя услуги? Наконецъ онъ выводилъ сіе неоспоримое заключеніе, что сколь бы ни велики были услуги, оказанныя гражданиномъ своему отечеству, но что существуютъ предлы общественной признательности, предписываемые честью и разсудкомъ. Если гражданинъ спасъ свою землю, возстановилъ общественную свободу, то слдуетъ ли отдавать ему въ награду сію же самую свободу, имъ возстановленную? Какой славы, спрашивалъ онъ, можешь ожидать себялюбецъ, который потребовалъ бы пожертвованія свободою своей отчизны въ возмездіе услугъ своихъ, и захотлъ бы превратить страну, спасенную его талантами въ свое частное достояніе?
Карно заключилъ свою мужественную, патріотическую рчь объявленіемъ, что хотя онъ и счелъ обязанностью по совсти воспротивиться предложенной перемн правленія, но что если оная будетъ принята народомъ, то и онъ готовъ безпрекословно ей покориться. Онъ сдержалъ свое слово, и жилъ въ бдности, почетной для Сановника, занимавшаго первостепенныя званія въ государств и имвшаго въ своихъ рукахъ вс средства къ обогащенію.
По произнесеніи сей рчи, раболпные ораторы начали другъ предъ другомъ соперничать въ томъ, чтобы опровергнуть доводы Карно. Скучно было бы излагать вс ихъ лжеумствованія. Они въ особенности опирались на таланты Наполеона, на услуги, оказанныя имъ Франціи, и на необходимость воздать за оныя соотвтственную награду. Ихъ краснорчіе чрезвычайно какъ сходствовало съ доводами старой развратницы, которая старается убдить какую нибудь простенькую молодую двушку въ томъ что услуги, оказываемыя ей щедрымъ волокитою, могутъ быть вознаграждены только пожертвованіемъ ея чести. Эти разсказы (ибо ихъ нельзя назвать преніями или сужденіями) продолжалась три дня, по истеченіи которыхъ предложеніе Кюре было принято Трибунатомъ единогласно, за исключеніемъ одного только непреклоннаго Карно.
Сенатъ, которому Трибунатъ поспшилъ представить сей проектъ учрежденія самодержавія подъ его настоящимъ именемъ, не замедлилъ издать указъ о новомъ учрежденіи Конституціи Франціи. Сущность сего указа — ибо къ чему бы послужило изображать подробности плана, начертаннаго на песк и долженствовавшаго быть ниспровергнутымъ первою политическою бурею?— была слдующая:
1. Наполеонъ Бонапарте объявленъ Императоромъ Французовъ. Императорское достоинство длалось наслдственнымъ въ прямомъ, естественномъ и законномъ мужескомъ потомств Наполеона Бонапарте по старшинству первородства. За неимніемъ прямыхъ наслдниковъ, Наполеонъ могъ принимать сыновей или внуковъ своихъ братьевъ для. наслдія ему, въ порядк, имъ опредленномъ. Въ случа же неимнія и таковыхъ наслдниковъ, осифъ, а за нимъ Лудовикъ Бонапарте, объявлены законными наслдниками Имперіи. Луціанъ и еронимъ были исключены отъ сего богатаго наслдія, ибо они прогнвали Наполеона, женясь противъ его воли.
2. Члены Императорской Фамиліи принимали титулъ Принцевъ крови. Тмъ же указомъ учреждались званія Великаго Избирателя, Архиканцлера Имперіи, Государственнаго Архиканцлера, Великаго Коннетабля и Генералъ-Адмирала, какъ необходимые чины Имперіи. Сановники сіи, назначаемые самимъ Императоромъ и избираемые изъ его родственниковъ, приближенныхъ и усерднйшихъ приверженцевъ, составляли его Верховный Совтъ. Чинъ Маршала Имперіи былъ данъ семнадцати отличнйшимъ Генераламъ, въ числ коихъ находились Журданъ, Ожеро и другіе, бывшіе прежде ревностными республиканцами. Дюрокъ былъ наименованъ Оберъ Гофмаршаломъ, Коленкурь Оберъ-Шталмейстеромъ, Бертье Оберъ-Егермейстеромъ, а Графъ Сегюръ, вельможа прежняго Двора, Церемоніймейстеромъ.
Такимъ образомъ республиканскія формы были наконецъ навки уничтожены монархическими установленіями, и народъ, который не могъ удовольствоваться никакого умренною или разсудительною свободою, теперь съ радостью, или по крайней мр безпрекословно покорился игу военнаго владыки. Франція, въ 1792 году, походила на дикаго слона, который въ припадк ярости разрушаетъ все, ему встрчающее ея, въ 1804, она была тмъ же, только усмиреннымъ и покорнымъ звремъ, который становится на колни и позволяетъ на себ здить солдату, водящему его въ сраженіе.
Приняли мры, подобно какъ и въ прежнихъ случаяхъ, чтобы получить по крайней мр хоть для виду народное согласіе на эту важную государственную перемну. Правительство однако жъ было уже напередъ удостоврено въ его одобреніи, въ коемъ онъ точно не отказывалъ ни одной изъ множества разнородныхъ Конституцій, такъ быстро слдовавшихъ одна за другою. Обеспеченный съ этой стороны, Бонапарте провозгласилъ себя Императоромъ съ наивеличайшею торжественностью, не ожидая, чтобы народъ изъявилъ свои благопріятныя или противныя сему чувства. Манифестъ былъ холодно принятъ, и даже въ черни возбудилъ мало восторга. Казалось, по словамъ нкоторыхъ писателей, какъ будто тни Герцога Ангенскаго и Пишегрю невидимо носились, затемняя туманомъ свершеніе обряда. Императоръ былъ признанъ солдатами съ большимъ жаромъ. Онъ отправился въ Булонскія лагерь, по видимому съ тою надеждою, что войска провозгласятъ его такимъ же образомъ, какъ древніе Франки провозглашали Королей своихъ, поднимая ихъ на щиты. Онъ возслъ на желзномъ трон, принадлежавшемъ, какъ сказываютъ, Королю Дагобершу, между двумя обширными лагерями, имя передъ собою Каналъ к враждебные берега Англіи. Погода, какъ увряютъ, была пасмурная, но едва только Императоръ возслъ на тронъ для принятія поздравленій отъ своего ликующаго воинства, какъ небо прояснилось, втръ утихъ и осталось одно только легкое дуновеніе, разввающее знамена. Даже вс стихіи, казалось, признавали Императорское достоинство, кром моря, которое волновалось у ногъ Наполеона съ такою же непокорностью, какую оно нкогда показало Кануту Датскому.
Императоръ, въ сопровожденія Императрицы, которая въ новомъ сан своемъ показывала столько же пріятности, какъ и скромности, отправился въ Ахенъ и на границы Германіи. Они получили поздравленіе о восшествіи своемъ на престолъ отъ всхъ Европейскихъ Державъ, кром Англіи, Россіи я Швеціи, а Германскіе Принцы, которымъ должно было всего надяться или страшиться отъ такого опаснаго сосда, поспшили лично привтствовать Наполеона, Государи же, боле отдаленные, исполнили сіе чрезъ своихъ Посланниковъ.
Но самымъ пышнымъ и всенароднымъ признаніемъ его новаго сана, долженствовала быть коронація, въ которой Наполеонъ вознамрился блеснуть наивозможною пышностью, какую показывали могущественнйшіе Государи минувшихъ вковъ. Въ немъ часто обнаруживалось желаніе возобновлять для выгодъ своихъ нкоторые обряды прежнихъ временъ, какъ будто бы новыя притязанія его длались боле почтенными, облекаясь въ древнія Формы, такимъ образомъ, человкъ низкаго происхожденія, разбогатвъ и попавъ въ знать, старается иногда прикрыть простой родъ свой блистательными гербами. Вспомнивъ, что Папа Леонъ возложилъ златый внецъ на главу Карломана и провозгласилъ его Римскимъ Императоромъ, онъ захотлъ, чтобы Пій VII сдлалъ тоже самое для Государя, гораздо боле могущественнаго, чмъ былъ Карломанъ, но Карломанъ самъ отправился вримъ для принятія внца изъ рукъ Главы Церкви, а Наполеонъ ршилъ, чтобы тотъ, который носилъ высокій, хотя въ глазахъ Протестанта и святотатственный, титулъ Намстника исуса Христа, самъ прибылъ во Францію для коронованія счастливаго полководца, которымъ Римскій Престолъ былъ неоднократно покоренъ, разграбленъ и доведенъ до нищеты, но которымъ также власть онаго была возобновлена и возстановлена, не только во Франціи, но и въ Италіи.
Такая снисходительность къ желанію Наполеона долженствовала показаться унизительною набожнымъ Католикамъ, но Пій VII столько уже принесъ въ жертву власти и преимуществъ Римскаго Престола, для полученія Конкордата, что его трудно было бы оправдать, если бъ онъ потерялъ выгоды договора, столь дорогою цною купленнаго, уклонясь отъ нсколькихъ личныхъ безпокойствъ, или, можно сказать, отъ нкотораго личнаго смиренія. Пала и Кардиналы, съ коими онъ совтовался, испрашивали у Неба внушенія, какъ имъ поступить, но строгій гласъ необходимости говорилъ имъ, что не подвергаясь опасности произвести отпаденіе Французской Церкви, нельзя было отказать требованію Наполеона. И такъ Папа выхалъ изъ Рима 5 Ноября. На дорог, онъ везд былъ принимаемъ съ величайшею почтительностью и съ глубочайшимъ благоговніемъ, Альпійскія пропасти были ограждены перилами везд, гд святый Отецъ Католической Церкви могъ подвергнуться опасности или даже только устрашиться. 25 Ноября, онъ былъ встрченъ Наполеономъ въ Фонтенбло, и Императоръ обходился съ нимъ съ такимъ же тщательнымъ почтеніемъ, какое Карломанъ, котораго онъ любилъ называть своимъ предшественникомъ, могъ оказывать Леону.
2 Декабря свершился обрядъ коронованія въ древнемъ Собор Св. Богородицы, со всею пышностью, которую можно было придать сему торжеству. Вамъ однако же сказывали, что народъ де принялъ сего внчанія съ тмъ восторгомъ, который обнаруживаютъ жители всхъ столицъ и въ особенности Парижа, при подобныхъ случаяхъ. Они въ немногіе годы столько насмотрлись обрядовъ, торжествъ и зрлищъ, имющихъ совершенно противоположныя основанія, и которыя хотя и были объявлены прочными и неизмнными, но ниспровергались новыми понятіями, что они считали коронацію Наполеона также обманчивымъ призракомъ, которыя въ свою очередь исчезнетъ. Самъ Бонапарте казался разсяннымъ и мрачнымъ до тхъ поръ, пока онъ былъ призванъ къ чувству своего величія возгласами иного численныхъ депутатовъ и сановниковъ, присланныхъ изъ разныхъ областей Франціи для того, чтобы присутствовать при коронаціи. Люди сіи были избраны сообразно съ ихъ политическими мнніями, и какъ многіе изъ нихъ получили мста отъ Правительства или надялись милостей отъ Императора, то они вознаградили пылкимъ изъявленіемъ своего усердія и своими рукоплесканіями холодность добрыхъ Парижскихъ гражданъ.
Императоръ произнесъ присягу коронованія, по установленному для такихъ случаевъ порядку, положивъ руку на Евангеліе и повторяя слова, которыя говорилъ ему Папа. Но самое коронованіе было замчательно по уклоненію отъ вообще принятыхъ обрядовъ,— уклоненію, показывающему человка, время и обстоятельства. При всхъ другихъ торжествахъ такого рода, корона надвается на главу внценосца старшею духовною особою, какъ представляющею Божество, чрезъ которое Государи владычествуютъ. Но даже и отъ Главы Католической Церкви, Бонапарте не захотлъ принять златаго символа своего Царскаго достоинства, коимъ онъ былъ обязанъ безпримрной цпи воинскихъ и гражданскихъ успховъ. По освященіи короны Папою, Наполеонъ взялъ се съ алтаря и собственноручно возложилъ оную на чело свое. Посл сего онъ надлъ внецъ на главу Императрицы, какъ бы желая показать, что ея владычество отъ него происходитъ. Многолтіе было провозглашено, герольды (ибо они также опять вошли въ моду), возвстили, ‘что достославный и всеавгустйшій Императоръ Французовъ коронованъ и возведенъ на престолъ.’ Такъ кончилось достопамятное торжество сіе. Присутствовавшіе при ономъ конечно должны были усомнишься, на яву ли они его видли или воображеніе ихъ сотворило сей призракъ, столь блистательный по своему виду, столь необычайный по своему происхожденію и столь кратковременно существовавшій.
Наканун коронаціи (т. е. 1 Декабря) Сенатъ представилъ Императору, собранные въ Департаментахъ голоса, которыхъ не ожидали для того, чтобы дйствовать. Боле трехъ миліоновъ пяти сотъ тысячъ гражданъ подали голоса свои, и изъ нихъ только около трехъ тысячъ пяти сотъ объявили себя противъ. Вице-Президентъ Ншато объявилъ ‘что Сенатъ и народъ единогласно утверждаютъ сіе назначеніе, и что никакое Правительство не могло основываться на правахъ, боле неоспоримыхъ.’
Слогъ сей быль въ то время вообще принятъ, но когда ораторъ, продолжая свою рчь, прибавилъ, что мра сія послужитъ Наполеону ко введенію въ гавань корабля Республики, то можно было подумать, что это сказано больше въ насмшку, чмъ изъ лести.
Наполеонъ отвтствовалъ, общаясь употребить власть, ввренную ему всеобщимъ согласіемъ Сената, народа и войскъ ко благу той страны, которую онъ, съ поля битвы, первый привтствовалъ названіемъ Великой. Сверхъ того онъ объявилъ отъ имени своей династіи, что дти его будутъ подпорами престола, служа вмст и первыми воинами въ арміи, и первыми судьями въ гражданств.
Какъ всякое слово, при подобномъ случа, было питательно взвшено и разсмотрно, то онымъ показалось, что этотъ обтъ Наполеона за дтей, еще несуществующихъ, обнаруживалъ намреніе развестись, ибо отъ настоящей своей супруги онъ потерялъ уже надежду имть наслдниковъ. Другіе осуждали пророческую увренность, съ которою онъ опредлялъ судьбу и дянія существъ, еще не рожденныхъ, и говоря о царствованіи, едва начинающемся, употреблялъ слово династія, присвоиваемое обыкновенно длинному поколнію Принцевъ.
Остановимся на минуту, дабы разсмотрть этотъ актъ одобренія народомъ новаго правительства, ибо онъ только представляетъ намъ нчто въ род законнаго права, на основаніи котораго Наполеонъ могъ требовать себ повиновенія. Самъ онъ, разсуждая посл своего паденія, о правахъ своихъ быть признаваемымъ законнымъ Монархомъ, всегда опирается на то, что онъ былъ призванъ на тронъ гласомъ народа.
Не станемъ подробно разбирать того, какимъ образомъ списки, содержащіе въ себ голоса гражданъ, составлялись чиновниками, которымъ сіе было поручено,— замтимъ лишь мимоходомъ, что вс сіи чиновники зависли отъ правительства, и что не было никакой возможности проврить точность ихъ донесеній. Не будемъ также повторятъ, что не дождавшись народнаго избранія, Наполеонъ принялъ уже Государство отъ Сената, и въ слдствіе сего былъ провозглашенъ Императоромъ. Оставя вс сіи обстоятельства, мы вспомнимъ только, что во Франціи обыкновенно считается боле тридцати милліоновъ жителей, и что изъ нихъ только три милліона пять сотъ тысячъ подали голоса свои. Тутъ не было и третьей части, за исключеніемъ женщинъ и дтей, изъ имющихъ право объявлять свое мнніе тамъ, гд шло дло о наивеличайшей перемн, которой могло подвергнуться государство, и должно сознаться, что воля столь малочисленной части народа слишкомъ была слаба для того, чтобы обязать собою всхъ прочихъ. Говорили, правда, что какъ вопросъ сей былъ предложенъ всему народу вообще, то каждый имлъ обязанность дашь свой частный отвтъ, и что не объявившихъ голосовъ своихъ, должно было считать согласными съ мнніемъ большинства. Но доводъ сей совершенно противенъ духу законоположеній въ подобныхъ случаяхъ и столь же мало можетъ быть уваженъ, какъ оправданіе того солдата, который, будучи обвиненъ въ похищеніи ожерелья съ образа Богоматери, при допрос показалъ, что онъ прежде испрашивалъ на сіе у Святой Двы позволенія, и, не получивъ отъ нея отвта, принялъ молчаніе за согласіе.
Съ другой стороны должно взять въ соображеніе, что сей выборъ голосами, на основаніи котораго Наполеонъ присвоивалъ себ полное, неотъемлемое право на свободу Франціи, былъ нисколько не торжественне тхъ, которыми до сего народъ утвердилъ Конституціонную Монархію въ 1791 году, Республику въ 1792, Директорію въ 1793 и Консульское Правленіе въ 1799. И такъ, или вс сіи постановленія долженствовали быть неизмнно соблюдаемы, или народъ могъ по произволу отмнять ихъ. Въ первомъ случа народъ не имлъ права, въ 1804 году, отбирать назадъ голосовъ своихъ и нарушать клятву, которою онъ присягнулъ Правительству, установленному 1791 года. Слдовательно вс прочія правительства, имъ учрежденныя, были противозаконны, а въ особенности то, которое теперь учреждалось, ибо три Конституціи, основанныя на согласіи народа, были онымъ ниспровергнуты и три клятвы нарушены для введенія новаго правленія. Если же, напротивъ того, народъ, присягнувъ какой нибудь Конституціи, удерживалъ право принять вмсто оной, когда ему заблагоразсудится, другую: то и Конституція Имперіи столь же была ненадежна, какъ и прочія, ей предшествовавшія. На чемъ же тогда Бонапарте могъ основывать неприкосновенность своей власти, которую онъ себ такъ исключительно присвоивалъ и которую онъ впередъ уже передавалъ своимъ потомкамъ, не испрашивая на сіе воли народной? Династія, которую онъ считалъ сдящею уже на трон, нисколько не походила, какъ онъ воображалъ, на крпкій дубъ, по завися отъ прихоти непостояннаго народа, скоре уподоблялась волчецу, котораго ненадежная верхушка держится на стебл своемъ только до тхъ поръ, пока первымъ порывомъ втра, не сорветъ ея.
Но мы оставимъ эти отношенія, не будемъ даже спрашивать, сколько въ числ трехъ съ половиною милліоновъ, подавшихъ голоса свои, было такихъ, которые сдлали сіе противъ воли, и отказались бы подписаться, если бъ смли, и сколько было людей, считавшихъ сіе одобреніе только снисходительнымъ обрядомъ, котораго каждое правительство могло потребовать въ свою очередь и который обязывалъ подданныхъ къ повиновенію только до тхъ поръ, пока Правитель имлъ средства заставлять себ повиноваться. Противъ этой мнимой отдачи свободы Франціи остается еще другое, боле сильное возраженіе, которое оную уничтожаетъ и лишаетъ всякой дйствительности. Это есть такъ называемый законовдцами Factum in illicite (Договоръ о вещахъ противозаконныхъ): ибо народъ даль то, чего онъ не имлъ права дать, а Бонапарте принялъ то, чего онъ не въ прав былъ брать. Въ случа похищенія самодержавія, почти всегда бываешь, какъ съ Кесаремъ, что народъ длается орудіемъ своего собственнаго рабства, и самъ куетъ себ цпи, руководимый хитрымъ гласомъ демагога, дйствующаго его именемъ. Хотя такое согласіе со стороны народа, происходящее отъ чрезмрной довренности, или отъ признательности, и облегчаетъ путь къ похищенію свободы, но оно никогда не можетъ сдлать онаго боле законнымъ. Права народа принадлежатъ ему съ тмъ, чтобы онъ ими пользовался, но не съ тмъ, чтобы онъ передавалъ или продавалъ ихъ. Народъ, въ этомъ отношеніи подобенъ несовершеннолтнему человку, которому законы обеспечиваютъ его собственность, но не даютъ ему права отдавать или расточать оную, народныя преимущества суть достояніе, которое переходитъ изъ рода въ родъ и никогда не можетъ быть подарено, промняно или уступлено тми, которые только пользуются выгодами онаго и временнымъ владніемъ. Никакой человкъ не въ прав располагать даже своего особою, на томъ основаніи, что онъ не можетъ отдать жизни своей или членовъ другому, и договоръ Венеціянскаго купца былъ бы отвергнутъ всми Европейскими судами. {Авторъ разуметъ здсь обязательство, котораго Жидъ Шейлокъ требуетъ отъ Антоніо въ обеспеченіе занимаемыхъ имъ у него трехъ тысячъ червонцевъ. ‘Если чрезъ три мсяца Антоніо оныхъ не заплатитъ, то онъ долженъ быль дать фунтъ своего собственнаго мяса.’ Венеціянкій купецъ. Дйствія I и IV.} Тмъ еще боле избраніе Наполеона, въ 1804 году, долженствовало быть признано совершенно недйствительнымъ, ибо оно заставляло Французскій народъ отдать то, что для него гораздо было дороже и трудне могло быть отдано, чмъ фунтъ мяса отъ сердца, или даже самое сердце.
Поелику Французскій народъ не имлъ права отказаться отъ свободы за себя и за свое потомство навки, то и Бонапарте не могъ законнымъ образомъ присвоивать себ этой несовмстной и безразсудной уступки. Если слпецъ дастъ золотую монету ошибкою, вмсто серебряной, то получившій оную не пріобртаетъ законнаго права на излишне переданныя ему деньги. Если незнающій длъ по невднію заключитъ противозаконный договоръ, то подпись его, хотя и добровольная, ни къ чему его не обязываетъ. Правда, что Бонапарте оказалъ Франціи величайшія услуги, сперва своими Италіянскими походами, а въ послдствіи чудною цпью побдъ, ознаменовавшихъ возвращеніе его изъ Египта, однако жъ заслуги, оказанныя человкомъ своей отчизн, подобно обязанности, исполненной сыномъ для сьоего родителя, не могутъ обязать оную къ заплат ему сверхъ того, что она законно можетъ ему предложить. Если Франція получила отъ Наполеона великія услуги, то она возвела его столь высоко, какъ только можетъ возвыситься подданный, и признательность ея къ нему такъ была неограниченна, что она отдала ему или допустила его взять себ верховную власть, которую актъ, нами изображаемый, долженствовалъ упрочить и освятить подъ именемъ Имперіи. Заключимъ здсь пяти доводы тмъ, что мнимое избраніе народа долженствуетъ считаться совершенно недйствительнымъ, какъ относительно къ подданнымъ, уступившимъ свои преимущества, такъ и къ Императору, принявшему ихъ уступку. Первые не могли отдать правъ, которыхъ уступка противозаконна, а послдній не могъ принять противозаконной власти.
Самъ Бонапарте и его ревностнйшіе приверженцы старались оправдать или извинить его хищничество слдующими доводами, коимъ мы оставляемъ всю силу, могущую въ нихъ заключаться. Они говорили, весьма основательно, что Бонапарте, соображая вообще его поступки, не былъ себялюбивый похититель власти, и что средство, чрезъ которое онъ пріобрлъ ее, искуплялось употребленіемъ, которое онъ изъ нея сдлалъ. Это правда, ибо мы не хотимъ унижать достоинствъ Наполеона замчаніемъ, что по мннію искуснйшихъ политиковъ, Государи, коихъ права на власть сомнительны обязаны, хотя бъ только для своей собственной пользы, царствовать такимъ образомъ, чтобы земля ихъ чувствовала выгоды, состоя подъ ихъ державою. Мы охотно подтвердимъ, что во многихъ длахъ своего внутренняго управленія Бонапарте показалъ, что онъ желаетъ считать свои выгоды нераздльными съ выгодами Франціи, что онъ тсно соединяетъ благо ея со своею славою, и что онъ тратилъ свои сокровища на украшеніе государства, а не на свои собственные расходы. Мы не сомнваемся, что ему гораздо пріятне было видть образцовыя произведенія искуствъ, собранными въ Музеум, чмъ имть ихъ на стнахъ собственнаго дворца своего, и что онъ отъ искренняго сердца упрекалъ озефину за то, что она дорогою цною покупала растенія для своего Мальмезонскаго сада, ибо склонность ея причиняла ущербъ Общественному Ботаническому Саду въ Париж. Мы допускаемъ, что Бонапарте совершенно прилпился къ земл, надъ которою онъ царствовалъ, и что онъ желалъ доставить ей своими исполинскими планами наибольшій вншній блескъ и наивеличайшее внутреннее благосостояніе. Безъ сомннія можно сказать, по тсной связи всякой страны съ ея владыкою, что какъ Франція не имла ничего, непринадлежащаго ея Императору, то онъ трудился собственно для себя, воздвигая въ государств великолпныя зданія, и не боле терялъ изъ вида свои выгоды, какъ помщикъ, который, пренебрегая садъ свой, занимается украшеніемъ своего парка. Но не должно слиткомъ строго заглядывать въ сокровеннйшія чувства человка, гд часто можно найти нчто, подобное эгоизму. Достаточно сказать, что эгоизмъ, обнимающій выгоды цлаго государства, столь благороденъ, высокъ и чистъ въ своихъ свойствахъ, что онъ близокъ къ патріотизму, и добрыя измренія Бонапарте для Франціи, которою онъ самовластно управлялъ, не боле могутъ подлежать сомннію, какъ любовь самовластнаго отца, который желаетъ сдлать сына своего счастливымъ, предписывая ему единственнымъ условіемъ совершенную покорность его вол. Бда только въ томъ, что неограниченная власть, какъ въ государств, такъ и въ семейств, зависитъ иногда боле. отъ прихоти, чмъ отъ разсудка, и длается стью для того, кто иметъ оную въ рукахъ своихъ, и бременемъ для тхъ, на кого она простирается. Отецъ, напримръ, желая видть своего сына счастливымъ и устроить его состояніе, принуждаетъ молодаго человка жениться по расчету противно его склонности, и Бонапарте полагалъ, что онъ трудится для блага и для расширенія Франціи, тогда какъ, предпочитая блескъ побдъ благословенному миру, онъ велъ цвтъ ея юношества на смерть въ чужія земли, и погубивъ оный, предалъ ее въ руки иноземныхъ завоевателей, раздраженныхъ его честолюбіемъ.
Таковы размышленія, которыя сами собою возникаютъ при разбор признаннаго всми похищенія Наполеономъ самодержавной власти, коею онъ уже въ полной мр пользовался со времени назначенія его по смерть Первымъ Консуломъ. Вскор посл того обнаружилось, что Франція, съ приращеніемъ владній и могущества, доставленнаго ей Наполеономъ, была слиткомъ тснымъ поприщемъ для его честолюбія. Италія представила собою первое, разительное тому доказательство.
Сверныя государства Италіи слдовали промру Франціи во всхъ измненіяхъ ея правительствъ. Он сдлались Республиками съ Директоріею, когда Наполеонъ мечемъ своимъ завоевалъ ихъ у Австрійцевъ, и преобразовались въ родъ Консульскаго Правленія, когда такое же было учреждено въ Париж 18 Брюмера. А теперь имъ предстояло сдлать у себя Королемъ того, который пользовался уже надъ ними Царскою властью, подъ титуломъ Президента.
Сановники Италілиской (недавно еще Цизальпинской) Республики предчувствовали, чего отъ нихъ ожидаютъ. Они отправила въ Парижъ депутатовъ съ представленіемъ ощущаемой ими необходимости учредить у нихъ Монархическое наслдственное правленіе. И Марта, бывъ допущены на аудіенцію къ Императору, они объявили ему единогласное желаніе своихъ соотечественниковъ, чтобы Наполеонъ, основатель Италія не кой Республики, сдлался Монархомъ Италіанскаго Королевства. Ему предоставлялась власть избрать по себ наслдника, Француза или Италіянца. Однако жъ, будто бы по остатку чувствъ независимости, сочинители сего униженнаго представленія не прашивали, чтобы короны Французская и Италіянская, исключая настоящій случай, никогда не были соединены на глав одного Монарха. Наполеонъ ногъ, въ продолженіе своей жизни, отдать Италіянское Королевство одному изъ своихъ наслдниковъ, отъ него ли рожденному или имъ усыновленному, но особеннымъ условіемъ постановлялось, чтобы уступка сія не могла сдлаться, пока Французы будутъ занимать Неаполитанскія владнія, Россіяне Корфу, а Англичане Мальту.
Бонапарте исполнилъ просьбу народовъ Италіи, и соблаговолилъ уважить ихъ опасенія. Соглашаясь съ ними въ томъ, что раздленіе коронъ Французской и Италіянской, могущее быть очень полезно ихъ потомкамъ, подвергло бы большой опасности ихъ самихъ, онъ принималъ сіе новое бремя, налагаемое на него ихъ любовію и довренностью, покрайней мр до тхъ поръ, пока выгоды его Италіянскихъ подданныхъ дозволятъ ему возложить корону на Государя, боле юнаго, который, руководствуясь его же духомъ, всегда будетъ готовъ пожертвовать своею жизнью для народа, надъ хоимъ онъ будетъ призванъ царствовать Провидніемъ, Конституціею земли сек и волею Наполеона. Возвщая объ этомъ новомъ пріобртеніи Французскому Сенату, Бонапарте употребилъ выраженіе, столь необыкновенно смлое, что для произнесенія онаго, ему вроятно столько же требовалось имть мужества, какъ для самаго отважнаго похода. ‘Сила и величіе Французской Имперіи,’ сказалъ онъ: ‘превзойдены умренностью, царствующею во всхъ ея политическихъ длахъ.’
11 Апрля, Наполеонъ съ Императрицею отправился короноваться Государемъ Италіи. Обрядъ сей почти совершенно походилъ на внчаніе его Императоромъ. Папу однако жъ вторично не потребовали для свершенія онаго, хотя Пій VII, находясь на обратномъ пути въ Римъ, конечно бы не отказался по просьб Наполеона захать для сего въ Миланъ. Можетъ быть, показалось слишкомъ жестокимъ потребовать отъ Первосвященника коронованія Короля Италіянскаго, котораго одинъ уже титулъ показывалъ возможность того, что при распространеніи его владніи, нкогда и достояніе Св. Петра можетъ войти въ оныя. Можетъ быть,— и это кажется намъ боле вроятнымъ — какая нибудь причина несогласія существовала уже между Наполеономъ и Піемъ VII. Какъ бы то ни было, а служеніе Архіепископа Миланскаго сочли достаточнымъ для этого случая, и онъ благословилъ знаменитую Желзную Корону, которая, какъ сказываютъ, была возлагаема на чело древнихъ Ломбардскихъ Королей. Бонапарте, подобно какъ въ Париж, надлъ сію древнюю регалію собственноручно, и громко произнесъ горделивое провозглашеніе прежнихъ ея владльцевъ: Богъ даетъ мн ее, горе тому, кто до нея коснется!
Новое Королевство было во всхъ отношеніяхъ устроено по образцу Французской Имперіи. Орденъ Желзной Короны былъ учрежденъ наподобіе Почетнаго Легіона. Многочисленное Французское войско оставлено на содержаніи Италія, а Евгеній Богарне, сынъ озефины отъ перваго брака, который пользовался довренностью своего вотчима и заслуживалъ оную, былъ сдланъ Вице-Королемъ, дабы представлять въ семъ сан лице Наполеона.
Наполеонъ не выхалъ изъ Италіи, не распространивъ еще предловъ своего Государства. Генуа, нкогда гордая и могущественная, принесла въ жертву свою независимость, и Дожъ ея подалъ Императору просьбу о томъ чтобы Лигурійская Республика, состоящая на особыхъ правахъ, была причислена къ Франціи. Незадолго предъ тмъ, Бонапарте объявилъ Сенату, что границы Франціи окончательно опредлены, и что оныя не будутъ распространяемы посредствомъ новыхъ завоеваній. Topжественныхъ договоромъ съ Фракціею, Гену а отдала свои арсеналы и гавани во власть Французскаго Правительства, обязалась вспомоществовать своей могущественной союзниц шестью тысячами матросъ и вооруженными на ея счетъ десятью линйными кораблями, за что независимость ея, или покрайней мр тнь сего неоцненнаго преимущества, оставшаяся посл союза съ сею грозною Державою, была обеспечена Франціею. Но, ни боязнь нарушишь свои собственныя всенародныя объявленія, ни торжественный договоръ, признавшій Лигурійскую Республику, не воспрепятствовали Наполеону воспользоваться предлогомъ, доставляемымъ ему просьбою Дожа. Казалось приличнымъ склониться на желаніе города и Правительства Генуи о причисленіи ихъ къ Великому Народу. Бонапарте очень хорошо зналъ, что сдлавъ ее областью Франціи, онъ увеличитъ тмъ негодованіе Россіи и Австріи, которыя начинали уже угрожать ему, но постивъ пышный градъ Доріевъ и удивляясь его мраморнымъ дворцамъ и великолпнымъ гаванямъ, онъ не могъ не воскликнуть, что такое пріобртеніе стоитъ того, чтобы отважиться на войну. Успхъ одного великаго умысла внушалъ ему составленіе другаго, и хотя Наполеонъ зналъ, что вся Европа смотритъ на него окомъ зависти и подозрнія, но не могъ удержать порывовъ своего честолюбія, которые усиливали и укореняли всеобщую къ нему непріязнь.
Наполеонъ пишетъ второе письмо прямо къ Англійскому Королю.— Разсужденіе о неудобствахъ и о неприличіи сей новизны.— Отвтъ Британскаго Министра Талейрану.— Союзъ, заключенный между Россіею и Англіею. Пруссія остается нейтральною, и Императоръ Александръ посщаетъ Берлинъ.— Австрія готовится къ войнъ, и вводитъ войска свои въ Баварію.— Неблагоразуміе, съ которымъ она слишкомъ рано начала враждебныя дйствія, и поступки ея въ Баваріи.— Неспособность Австрійскаго Генерала Мака.— Курфирсты Баварскій, Виртембергсій и Герцогъ Баденскій присоединяются къ Наполеону.— Искусныя дйствія Французскихъ военачальниковъ и постоянныя потери Австрійцевъ.— Наполеонъ нарушаетъ Нейтралитетъ Пруссіи, прошедъ чрезъ земли Аншпаха и Барейта.— Новыя пораженія Австрійскихъ Генераловъ, и возникшія между ими, въ слдствіе оныхъ, несогласія.— Макъ запертъ въ Ульм.— Онъ пишетъ грозное объявленіе 16 Октября — а на другой день сдается.— Пагубныя слдствія его трусости, неспособности, а можетъ быть и измны.
Бонапарте, будучи Консуломъ, старался доказать свое искреннее желаніе заключить миръ, вошедъ въ непосредственныя, личныя сношенія съ Королемъ Великобританскимъ. Сдлавшись Императоромъ, по собственнымъ словамъ его, онъ восшествіемъ своимъ на престолъ изгладилъ вс злодйства Революціи и навсегда разсялъ обманчивые призраки свободы и равенства, страшные для тхъ Правительствъ, коихъ власть основана на правахъ законности. Однимъ словомъ, онъ полагалъ, что въ систем его сохранено все, что Республика произвела хорошаго, и откинуто все зло, которое она могла сдлать.
Съ такими притязаніями, не говоря уже о его необъятномъ могуществ, онъ поспшилъ занять мсто между признанными Государями Европы, и во второй разъ (27 Генваря 1805 года) написалъ письмо прямо къ Королю Георгу, наименовавъ его ‘Ваше Величество, братъ мой.’ Въ этомъ письм онъ всячески старался доказать выгоды мира предъ войною, обоюдное величіе Франціи и Англіи, возведенныхъ на высшую степень благосостоянія — и наконецъ необходимость прекращенія войны между сими двумя землями.
Мы ужъ говорили о неудобствахъ, неразлучныхъ съ этимъ уклоненіемъ отъ вообще принятаго порядка сношеній между Державами, и о страсти вступать въ переговоры, обыкновенно поручаемые низшимъ агентамъ, прямо съ царствующими особами. Но если Наполеонъ дйствительно желалъ мира, и если онъ имлъ какую либо причину обратиться прямо къ Англійскому Королю, а не къ Правительству, то ему бы слдовало объясниться опредлительне, а не наполнять письма своего общими доводами, которые, будучи приведены съ одной стороны и ничмъ не опровергнуты съ другой, оставляли спорныя статьи между двумя воюющими Державами столько же нершенными, какъ и прежде. Дло шло не о томъ, чтобы доказать преимущество мира предъ войною, но о томъ, на какихъ условіяхъ миръ сей предлагался, и на какихъ условіяхъ можно было получить его. Если бъ Бонапарте,— въ то же самое время, какъ онъ утверждалъ, что Англія напрасно страшится приращенія его могущества,— для спокойствія Европы, для блага обоихъ народовъ и изъ уваженія къ Монарху, къ которому онъ писалъ,— согласился оставить Мальту навсегда или на опредленное время въ рукахъ Британіи, то поступокъ его имлъ бы еще нкоторыя видъ искренности, а безъ сего онъ столько же былъ неясенъ на счетъ своей цли, какъ и несообразенъ съ обычаями.
Въ-отвтъ на сіе письмо, Британскій Государственный Секретарь увдомилъ Талейрана, что Англія не можетъ опредлительно отвтствовать на предложеніе о мир, заключающееся въ письм Наполеона, до тхъ поръ, пока снесется о семь съ союзниками своими на твердой земл и въ особенности съ Императоромъ Россійскимъ.
Намекъ сей относился къ тому, о чемъ Наполеонъ ужъ очень хорошо зналъ, а именно къ бур, которая сбиралась на твердой земл противъ его могущества. Въ этомъ случа Россія была душею союза. Съ тхъ поръ, какъ по смерти Павла, обширными Его владніями правилъ Государь мудрый, образованный и отлично воспитанный, политика Россіи сдлалась благородною, разсудительною и умренною. Она предлагала двумъ непріязненнымъ Державамъ свое посредство, охотно принятое Великобританіей, но горделиво отвергнутое Франціею, которой Правитель конечно съ неудовольствіемъ видлъ въ рукахъ искуснаго и прозорливаго Монарха власть, изъ коей прежде онъ извлекалъ себ такую пользу.
Съ этого времени возникла холодность между Французскимъ и Россійскимъ Правительствами. Убійство Герцога Ангенскаго усилило сію непріязнь. Россійскій Императоръ былъ слишкомъ высокъ духомъ для того, чтобы безмолвно смотрть на сей вроломный, насильственный поступокъ, и какъ Онъ не только обнаружилъ на счетъ сего Свое мнніе Наполеону, но и жаловался Германскому Сейму на нарушеніе правъ Имперскихъ владній: то Бонапарте, непривыкшій къ тому, чтобы поступки его были разбираемы и порицаемы другими, хотя и могущественными особами, повидимому началъ съ тхъ поръ лично ненавидть Императора Александра. Россія, Швеція и Монархи ихъ сдлались предметами сатиръ и насмшекъ въ Монитеръ — а какъ всякому извстно, такія стрлы никогда не были пускаемы безъ особеннаго одобренія Наполеона. Король Шведскій отозвалъ Посланника своего изъ Парижа и въ нот, сообщенной Французскому Повренному въ Стокгольм, изъявилъ свое удивленіе о неприличныхъ и странныхъ оскорбленіяхъ, которыя Господинъ Наполеонъ Бонапарте дозволяетъ помщать въ Moнитер.’ Правда, что Густавъ былъ раздражителенъ, опрометчивъ и готовъ на замыслы, для исполненія коихъ недостало бы силъ его государства, но онъ врядъ ли бы осмлился выразиться столь неуважительно о самомъ страшномъ Государ въ Европ, если бъ онъ не былъ увренъ въ помощи Царя. И дйствительно, 10 Генваря 1805 года, Король Шведскій подписалъ договорныя статьи союза съ Россіею, а въ слдствіе онаго, 31 числа слдующаго Октября, объявилъ Франціи войну, въ выраженіяхъ, лично оскорбительныхъ для Наполеона.
Россія и Англія между тмъ согласились составить на твердой земл союзъ, котораго главною цлью было то, чтобы общими силами принудить Французское Правительство къ возстановленію равновсія Европы. Союзъ сей имлъ въ предмет независимость Голландіи и Швейцаріи, выведеніе изъ Ганновера и изъ Сверной Германіи Французскихъ войскъ, возвращеніе Піемонша Королю Сардинскому, и совершенный выходъ Французовъ изъ Италіи.
Такіе великіе замыслы требовали и соотвтственныхъ онымъ усилій. Предполагалось употребить на сіе пяти сотъ тысячъ человкъ, и Британія, кром содйствія своими морскими и сухопутными силами, обязывалась дать значительныя суммы на содержаніе союзныхъ армій.
Великобританія я Россія были глазами сего новаго союза противъ Франціи, но соображая отдльное положеніе на остров первой Державы и отдаленность второй, нельзя было надяться, чтобы он одн, безъ содйствія Императора Австрійскаго и Короля Прусскаго, могли успшно воевать съ Фракціею. Въ слдствіе сего были сдланы всевозможныя усилія, дабы вразумить сихъ двухъ Государей о чрезвычайной опасности, которой Они подвергались чрезъ безпрерывныя посягательства Наполеона и чрезъ быстрое распространеніе его Имперія.
Но со времени неудачной кампаніи 1792 года, Пруссія соблюдала строгій и осторожный нейтралитетъ. Она, можетъ быть не безъ тайнаго удовольствія, видла униженіе Австріи, ея естественной соперницы въ Германіи, и воспользовалась нкоторыми случаями для пріобртенія разныхъ мелочныхъ выгодъ при происшедшихъ на твердой земл перемнахъ такъ что повидимому она находила себ пользу въ успхахъ Франціи. Предполагали также, что Бонапарте нашелъ себ между главными Прусскими сановниками усердныхъ приверженцевъ. Однако жъ мнніе сихъ Министровъ не было раздляемо народомъ. Насильственныя завладнія въ Германской Имперіи непосредственно касались безопасности Пруссіи, и народъ въ упадк вліянія Австріи видлъ образованіе и усиленіе въ Германіи сильной партіи, благопріятствующей Франціи, которой Баварія, Виртембергъ и почти вс мелкія Державы на Ренн и въ окрестностяхъ начали оказывать подобострастное уваженіе, изъявляемое ими до сихъ поръ однмъ только великимъ Державамъ Австріи и Пруссіи. Подданные Фридриха Великаго вспоминали также многочисленныя его побды, и гордясь арміею, имъ устроенною и оставленною его преемнику, не ощущали ни страха, ни неохоты при мысли помряться силами съ Диктаторомъ Европы. Посему въ Прусскомъ Кабинет мннія были раздлены, и хотя люди, благопріятствующіе Французамъ, успли воспрепятствовать немедленному приступленію Пруссіи къ союзу, однако жъ приведеніемъ своей ‘арміи въ военное положеніе и приближеніемъ войскъ своихъ къ предполагаемому поприщу брани, Пруссія очевидно показывала, что продолженіе ея нейтралитета будетъ зависть отъ обстоятельствъ, а боле всего горделивая ршительность Кабинета, замчательнаго настойчивостью, съ которою онъ держался и дйствовалъ по принятымъ однажды правиламъ, заставили ея Правительство присоединиться къ союзу Россіи съ Великобританіею. Австрія еще не забыла успховъ, пріобртенныхъ ея полководцами и арміями, когда они сражались подъ предводительствомъ Суворова, и могла надяться возобновленія побдъ при Нови и Требіи. Въ слдствіе сего она повсюду усилила свои войска, и между тмъ какъ Эрцгерцогъ Карлъ принялъ начальство надъ осьмидесятью тысячами въ Италіи, на которую Австрія всегда взирала вожделнными глазами, другія восемьдесятъ тысячъ, коимъ предназначалось дйствовать на Лех, а можетъ быть, какъ надялись, и на Рейн, были вврены предводительству Генерала Мака, котораго ложная и незаслуженная воинская слава поддержалась еще, къ несчастію для Австріи, не смотря на его жалкій Неаполитанскій походъ въ il99 году. Эрцгерцогъ Фердинандъ, Принцъ, отлично Храбрый и подававшій о себ великія надежды, начальствовалъ по поверхности надъ этою послднею арміею, но настоящее управленіе оною находилось въ рукахъ сего стараго я пустоголоваго профессора тактики. Въ заключеніе подробностей сихъ пріуготовленій скажемъ, что Эрцгерцогъ оаннъ былъ назначенъ предводителемъ въ Тироль.
Оставалось еще испытать способъ переговоровъ прежде окончательнаго приступа къ военнымъ крайностямъ. Не трудно было найти предлогъ къ войн, долженствовавшей вновь возгорться. Послднимъ Люневильскимъ трактатомъ, заключеннымъ между Австріею и Фракціею, независимость Италіянской, Гельветической и Батавской Республикъ была утверждена, но вмсто того, чтобы держаться сихъ постановленій, Наполеонъ сдлался Великимъ Посредникомъ Швейцаріи и Королемъ Италіи, ввелъ въ Голландію войска, и такъ занялъ сіи три земли, что он дйствительно сдлались областями, вполн зависящими отъ Франціи.
