Перейти к контенту
Время на прочтение: 13 минут(ы)
УШЕДШЕМУ.
Нтъ ничего сладостне, какъ вни-
мать заповдямъ Господнимъ.
Іисуса сына Сирахова гл. 23, 36.
Я хлбъ и медъ носила Пану въ лсъ,
Плела внки домашнимъ нашимъ ларамъ,
И козъ пасла, пока лазурь небесъ
Не крылась пепломъ срымъ за пожаромъ.
Но т часы безпечные прошли,
И въ кругъ заботъ ввела меня Венера:
Я тку холсты и мою на мели,
Знакомы мн въ хозяйств всъ и мра.
Зажженъ очагъ… Мой другъ беретъ свирль.
За труднымъ днемъ минуты ласкъ лнивы,
Но нашъ союзъ скрпляетъ колыбель,
Сплетенная изъ втокъ гибкой ивы.
Мы полюбили другъ друга, встрчаясь при храм.
Тамъ обручились подъ тнью высокаго кедра.
Тамъ на ступеняхъ сидли вдвоемъ вечерами,
Слушая музыку ночи, и сосенъ, и втра.
Тамъ, наконецъ, наши клятвы прослушали боги,
Свтлые лики склоняя надъ нами съ участьемъ.
Домикъ за храмомъ, далекій отъ людной дороги,
Мы освятили цвтами, любовью и счастьемъ.
Горе и смерть не пошли торопливо за нами,
Жертвы богамъ мы приносимъ въ веселой одежд.
Время летитъ… но смясь надъ его сдинами,
Розы цвтутъ, и другъ друга мы любимъ, какъ прежде.
Веселый фавнъ, изваянный убого
Пастушескимъ ножемъ,
Межъ двухъ оливъ у моего порога
Ты охраняешь домъ.
Когда заря потонетъ въ синемъ мрак
Гирляндой желтыхъ розъ, —
Несу теб я хлбъ, вино и маки,
И сыръ домашнихъ козъ.
Храни мой домъ, храни меня и друга:
Жилище отъ огня,
Его — отъ ранъ, страданій и недуга,
Отъ ревности — меня.
Домъ убрала я, гирлянды привсила къ ларамъ.
Въ чистомъ источник вымыла ноги нагія.
Въ новомъ жилищ меня охраняйте, какъ въ старомъ,
Боги огня и рожденія, боги благіе.
Радостнымъ взглядомъ на мужа смотрю я съ порога:
Втки срзая, онъ прячетъ улыбку порою.
Только лишь осень подуетъ изъ гулкаго рога,
Въ домик нашемъ насъ будетъ не двое, а трое.
Надъ колыбелью, сплетенной изъ втокъ, мы оба
Ставимъ цвты и чужихъ отстраняемъ сурово,
Чтобы ребенокъ здоровъ и красивъ былъ и чтобы
Боги за первымъ послать не забыли второго.
Нынче съ утра хлопочу я: милыхъ гостей ожидаемъ.
Руки, какъ блыя птицы, быстро мелькаютъ весь день.
Вишни уже отцвтаютъ, горы обласканы маемъ,
Выйди съ ребенкомъ на солнце, вымой его и однь.
Сни травой ароматной надо посыпать не скупо,
Надо и втокъ душистыхъ въ свтлыя спальни внести,
Сбгай — ты быстрый, — за садомъ глянь-ка въ долину съ уступа,
Слышно ли путниковъ милыхъ, вьется ли пыль по пути?
Встань на порог съ водою въ широкогорломъ кувшин,
Да полотенце льняное съ яркой каймой не сомни.
Здравствуйте, милые гости, благословенье богини
На приносящихъ намъ радость въ свтлые майскіе дни.
Какъ мн кажется пусто въ дом, полномъ людьми.
Какъ зловще и тихо безъ дтскаго плача.
Колыбельку нмую поскоре возьми,
Пусть и въ дом, какъ въ сердц, все станетъ иначе.
Самый маленькій умеръ, сынъ, не жившій почти,
Съ голубыми глазами и личикомъ блымъ.
Я игрушки поставлю, ты молитву прочти
Надъ зарытымъ глубоко надъ маленькимъ тломъ.
Это все, что осталось отъ веселья и мукъ:
Черный холмикъ, гд куклы лежатъ, выгорая,
И для нжныхъ, для жадныхъ, для неврящихъ рукъ
Колыбелька пустая въ холодномъ сара.
Покуда домъ къ порядку я налажу,
Проходитъ день. А смолкнетъ крикъ и стукъ,
Ужъ я беру неконченную пряжу,
И нить, жужжа, бжитъ изъ ловкихъ рукъ.
Къ роднымъ въ село, на праздникъ, неохотно
Я выхожу, трудамъ своимъ врна.
Зато, какъ шелкъ, тонки мои полотна
И ломятся амбары отъ зерна.
Испечь хлба, сбить масло, снять сметану…
Горятъ дла, но и часы горятъ,
И скоро ужъ для дочки я достану
Мой свадебный, припрятанный, нарядъ.
Бархатистыя, пыльныя, сизыя кисти:
Переполнена сокомъ ихъ ранняя зрлость.
Къ своевременной жатв нашъ чанъ ты почисти
И проврь его емкость, и прочность, и цлость.
Ларамъ ладанъ сожжемъ, съ жертвой въ городъ подемъ,
Сыновей разошлемъ звать подмогу отъ міра,
И веселымъ сосдкамъ и сильнымъ сосдямъ
Изготовимъ лепешекъ, и меда, и сыра.
Если трудъ нашъ — благой, не погибнутъ усилья,
Перебродитъ вино, переженятся пары,
И богиня веселья, любви, изобилья
Поститъ и подвалы, и домъ, и амбары.
Ужъ втеръ осенній трубитъ въ одинокомъ ущель,
Ужъ зябкія нимфы въ росистыя сходятъ долины,
Но въ праздникъ семейный, въ довольств и мирномъ весель,
Виномъ запиваемъ мы хлбъ золотой и маслины.
Ужъ стынутъ пустыя на склонахъ обвтренныхъ лозы.
Окончена жатва. Обобраны груши. Нескоро
Подымется вьюга, но заперты въ изгородь козы —
Грядущее скрыто отъ робкаго смертнаго взора.
Я шкурами двери и тканями стны закрою,
Попрячу оливки въ кувшинахъ, широкихъ и красныхъ,
Дтей убаюкавъ, огонь мы притушимъ золою,
И праздникъ нашъ мирный окончится въ ласкахъ не страстныхъ.
Весны бывали душисты, лта безпокойны и жарки.
Память объ этомъ, какъ эхо въ далекомъ своемъ повторень.
Осени мудрой я вижу везд золотые подарки:
Въ дом моемъ изобилье, въ сердц моемъ примиренье.
Старости ласковой голосъ, ея указанья я слышу.
Меньшій ли смыслъ въ моей жизни нынче, чмъ дальней весною?
Садъ полонъ фруктовъ, а лозы покрыли и стны и крышу,
Выросли дти и внуки — жизни, зажженныя мною.
Ропотомъ дней не встревожу, пускай появляются разомъ
Смерть и зима, разукрасьте кедромъ костеръ мой и елкой.
Если весь кругъ нашей жизни исполненъ по божьимъ указамъ,
Смерть будетъ тихой и сладкой, память же свтлой и долгой.
Единоборство навки враждующихъ душъ.
Вотъ мы друзья. Мы любви отдались. Почему жъ
Наши сердца въ крови?
Единоборство навки враждующихъ душъ
Сильнй и глубже любви.
Кольцами мы обмнялись. Ты ревность прогналъ.
Ты мн себя подарилъ.
Все же, когда раздается по полю ночному сигналъ,
Мы слышимъ его — дикари.
Нжностью лжемъ мы. Желанье одно: побороть,
Омочить губы въ крови.
Пальцы сжимаются въ ласкахъ — и ранена плоть.
Это сильнй любви.
Домъ будетъ на холм, гд славный солнцепекъ,
Куда достанетъ втеръ съ моря.
Тамъ каплями янтарь на всхъ стволахъ натекъ
И на некрашенномъ забор.
Тамъ будетъ бгать песъ по заячьимъ слдамъ
Въ лсу, расчищенномъ, сосновомъ.
Тамъ я себя теб безтрепетно отдамъ
Съ моей душой и домомъ новымъ.
Но ты не хочешь насъ, я знаю, ты далекъ,
Мой песъ тебя не встртитъ лаемъ.
Напрасно въ сердц днемъ и ночью огонекъ,
Какъ у иконъ, непотухаемъ.
Ты дорогъ мн еще, враждебный и чужой,
Знакомецъ съ взглядомъ незнакомымъ,
Отвергнувшій меня, съ больной моей душой
И полнымъ солнца новымъ домомъ.
Ты дорогъ мн всегда, но ты далекъ уже.
Пусть все пережитое свято,
Но скорбь послднихъ лтъ, какъ камень на меж,
Насъ разграничившей когда-то.
Сперва словами мы другъ друга испытали,
Потомъ подмтили тончайшія детали
Движеній вкрадчивыхъ, лица, одеждъ и книгъ,
Но образъ явственный изъ линій не возникъ.
Потомъ молчаніемъ, какъ лучшимъ реактивомъ,
И взглядомъ длительнымъ, глубокимъ и пытливымъ,
Себя проврили — и показалось намъ,
Что раздлявшее легло по сторонамъ,
Что одиночество уступитъ нжной сил.
Мы руки сблизили — и вновь разъединили.
Прошло пожатье ихъ въ насъ огненной волной,
И то былъ не огонь, а холодъ ледяной.
Вы хотите коснуться сквозь неплотныя двери
Только самаго края,
Отдающее сердце не считаетъ, не мритъ,
И себя раззоряетъ.
Лучше будемъ врагами, лучше будемъ скупыми.
За прикрытою дверью,
Чтобъ, услышавъ Вашъ голосъ, Ваше милое имя,
Щитъ мой былъ — недоврье.
Пусть сокровищницъ дремлетъ глубина золотая.
Не коснитесь и края…
Отдающее сердце отдаетъ, не считая,
И себя раззоряетъ.
Пріиди ко мн, какъ другъ, привтливый, простой,
И трудъ мой похвали, и у окна постой,
И самъ цвтовъ наржь, и самъ воды налей
Въ кувшинъ, гд въ старину хранился лишь елей.
Смотри — ужъ столъ накрытъ: какъ блъ и серебристъ
Въ тни, гд сонный лавръ и синій остролистъ.
На блюд медъ и ледъ, чтобъ жаръ смягчить дневной,
И узкая форель съ оливковой спиной,
И земляника съ горъ, послдняя въ году,
И хлбъ, гд я миндаль запеченный найду.
Прійди ко мн, забывъ любовь, и гнвъ, и грусть.
Твои привычки, другъ, я помню наизусть.
Вотъ свжая вода въ фарфоровомъ тазу.
Вотъ полотно съ каймой, расшитою внизу.
Вотъ подстаканникъ твой — онъ потемнлъ слегка —
Вотъ лиліи къ столу и листья для внка.
Когда отъ лавровъ тнь начнетъ на домъ ползти.
