И. Д. Беляев
И. Д. Беляев
Земские соборы на Руси
(Речь, читанная 12 января 1867 года на торжественном акте)
Земские соборы на Руси
(Речь, читанная 12 января 1867 года на торжественном акте)
——————————————————————————
Земские соборы на Руси, Беляев Иван Дмитриевич, Год: 1867
Время на прочтение: 65 минут(ы)
Осьмнадцатилетний царь Иван Васильевич на другой год после венчания на царство разослал гонцов по всем городам Русской земли звать на собор в Москву выборных от всех состояний. Зов необычный, небывалая всероссийская новость. Что же эта новость — была ли прихоть молодого царя-юноши или случайная потребность времени, или неминуемая нужда, вызванная самою историей, самою жизнью Русской земли? Ответ — и то, и другое, и третье.
На небывалую на Руси новость — на созвание земского собора всей тогдашней еще недавно собранной Русской земли — правду сказать, мог решиться только молодой царь-юноша, и только такой юноша-царь, каким по воспитанию и по обстоятельствам его детства был царь Иван Васильевич, от природы одаренный большими способностями и непреклонною волей, а по обстоятельствам жизни очень рано сделавшийся опытным и приобретшим особый взгляд на дела и на людей. Другая личность на месте царя Ивана Васильевича едва ли бы так скоро решилась на таковую необычную новость, как земский собор.
Впрочем, для царя Ивана Васильевича и его тогдашних советников решиться на небывалое созвание земского собора было вовсе не прихотью, а существенною настоятельною необходимостью, чтобы выпутаться из безвыходного положения беспорядков, неудовольствий и опасностей, в которых тогда находился царь со своими советниками, характер и молодость царя нужны были только для того, чтобы не отступить от принятого решения и смело ждать конца начатому. Пятнадцать лет продолжавшиеся беспорядки, придворные интриги, страшное самовластие бояр, расхищение казны, разорение народа и, наконец, пожары и возмущение черни должны были вынудить подросшего царя и его тогдашних советников решиться на какую-либо меру более серьезную, чем смена одних властей и назначение на их место других. И эта потребность в серьезных мерах могла быть, а может быть, и действительно была, прямою и непосредственною причиною, вынудившею молодого царя созвать небывалый земский собор, на который он мог бы в случае нужды опереться как на волю целого народа.
Но и не одна эта временная случайная потребность побудила к созванию земного собора в Москве, причины этого созвания были гораздо сильнее временных потребностей и лежали в самой истории и почти шестисотлетней жизни Русской земли, причины сии скоплялись 584 года, от самого призвания Рюрика, первого Варяго-Русского князя. Все это довольно продолжительное время Русская земля мало-помалу, так или иначе, подготовлялась к земскому собору, который должен был увенчать собою объединение Русской земли. Признание власти Русского князя сперва Новгородцами и их союзниками, а потом другими Славянскими племенами на Руси было только первым приготовительным актом объединения Русской земли, актом чисто внешним, не проникавшим в глубь Русской жизни и едва скользившим только на поверхности. За этим первым актом должно было следовать объединение Русской земли внутреннее, которое и началось принятием христианства и учреждением единой церкви для всех краев Русской земли с верховным представителем, митрополитом всея Руси, который на основании номоканона обязан был созывать церковные соборы всей Русской земли и действительно, по мере надобности, созывал и охранял единство Русской церкви, и, таким образом, Русская церковь до половины XV столетия составляла одно целое, с одним верховным представителем — митрополитом всея Руси.
Но далеко не то было с гражданским обществом на Руси. По смерти Ярослава Великого Русская земля была разделена между его сыновьями и распалась на несколько отдельных самостоятельных и независимых владений, связанных между собою церковью и родством князей, потомков Владимира и Ярослава, которые только одни имели признанное народом право быть владетельными князьями на Руси, а затем ничего почти не имевших общего между собою и преследовавших свои частные, местные интересы. При внуках и правнуках Ярослава дробление Русской земли развилось еще более, так что в XIII столетии при Монголах и, кажется, с их помощью, образовалось из Русской земли несколько совершенно независимых государств со своими великими и удельными князьями. Таким образом, княжеская власть, долженствовавшая объединить разделенную по племенам Русскую землю и с начала действительно объединившая ее внешним образом, впоследствии мало-помалу привела к результатам совершенно противоположным. Но где княжеская власть оказывалась временно несостоятельною относительно объединения Русской земли, там независимо от нее и даже без ведома князей работали история и сама жизнь общества, незаметно подрывая самые основы разъединения, до которых не могла добраться княжеская власть.
Главным и самым существенным препятствием к полному объединению Русской земли было строгое подчинение младших городов или пригородов старшим городам, так что приговор веча в старшем городе был законом для всех его пригородов, как прямо выражает летопись: на чем старшие сдумуют, на том и пригороды станут. В каждом же крае Русской земли был свой старший город, от которого в полной зависимости находились все пригороды того края, так что и мимо дробления Русской земли между князьями она еще дробилась по своим старшим городам, из которых каждый со своими пригородами составлял отдельное, строго организованное земское владение. А посему, чтобы подать помощь объединению Русской земли, наперед должно было уничтожить прежнее значение старших городов и освободить от их власти пригороды. И здесь-то работали история и жизнь, не спрашиваясь князей и даже пользуясь княжескою властью для уничтожения власти и авторитета старших городов, так, например, это было в конце XII века в споре Владимира Клязминского со своим старшим городом Ростовом, в котором Владимирцы, видимо отстаивая избранных ими князей Михаила и Всеволода Юрьевичей, в сущности, вели борьбу не за князей, а за свою самостоятельность и независимость от старшего города Ростова. Борьба сия, продолжавшаяся несколько лет и стоившая много крови, кончилась победою граждан пригорода — Владимирцев над гражданами старшего города — Ростовцами, и пригород Владимир сделался независимым от Ростова. Потом с легкой руки Владимира и другие пригороды стали выбиваться из-под зависимости старших городов, частью сами, частью при помощи князей, которым старшие города были также тяжелы. Наконец, во время владычества Монголов окончательно мало-помалу была разорвана связь пригородов с их старшими городами, и старые города отошли на задний план, представителями же того или другого края сделались пригороды и притом самые младшие, например Москва, Тверь, Нижний Новгород и другие, в которых утвердились сильнейшие и старшие князья, так что к XVI веку с падением Новгорода и Пскова уже не осталось ни одного старшего города, держащего в зависимости свои пригороды.
Впрочем, уничтожением власти старших городов над пригородами только были подорваны основы разъединения, путь же к объединению всей Русской земли еще далеко не был расчищен. Не стало старших городов, но еще остались самостоятельные князья, независимые владельцы того или другого края Русской земли, и поэтому Русская земля продолжала быть разрозненною. А князья знали и заботились только о том крае, которым они владели, до всей же Русской земли большею частью им не было и дела, для них достаточно было, ежели с ними были согласны земцы их области. Так, например, в 1212 году по смерти князя Всеволода Юрьевича сын его, князь Ярослав, приехал в Переяславль и, собравши тамошних земцов на вече, сказал: ‘Братья Переяславцы! Отец мой отошел к Богу, а вас оставил мне, а меня вам дал на руки, хотите ли меня иметь князем?’ И когда Переяславцы в один голос отвечали: ‘Очень хотим, ты наш князь, ты наш Всеволод’ (Летоп. Переяславля Суздальск., с. 100), то Ярославу нечего было и думать о том, как о нем думают в других земщинах и во всей Русской земле, ему на этот раз нужны были только Переяславцы. То же самое было и в других краях Руси с другими князьями, каждый князь дорожил только своею земщиной, и ежели местное вече жило с ним согласно и повиновалось ему, то для него было и довольно, и он оставался совершенно обеспеченным владельцем своего княжества и, надеясь на это, нередко ссорился и воевал с другими князьями. При таковом порядке естественно голосу всей Русской земли негде было и высказаться, да нужды в этом не настояло: каждая земщина знала только своего князя и органом своим для сношения с князем имела местное вече, на вече заявляла свои нужды князю, на вече и князь заявлял свои требования своей земщине. В голосе же всей Русской земли не было нужды ни для князей, ни для местных земщин, не было общих дел для всей Русской земли, не было и общего центра, к которому бы тянулась вся Русская земля, не было нужды и в органе, которым бы она могла всецело высказаться и заявить свои нужды, следовательно, не было и надобности в общем земском соборе, а с тем вместе не было и земских соборов, и мы не имеем о них даже темных намеков в памятниках.
Но по мере того как стал вырабатываться общий центр для всей Русской земли в Москве, как мало-помалу Русская земля так или иначе начала тянуть к Москве — сперва в церковном отношении, куда еще в первые годы XIV столетия была перенесена митрополия всей Русской земли, потом в отношении промышленном, когда начали стягиваться туда азиатская и европейская торговля и богатства всей Русской земли и когда, наконец, в политическом отношении великие князья Московские сделались первенствующими между русскими князьями и мало-помалу успели унизить и лишить владений своих соперников, являвшихся то там, то сям, потом освободили Русь от Монгольского ига и сделались князьями всей Руси, то с тем вместе начала постепенно выясняться потребность в общем органе для всей Русской земли, при помощи которого она могла бы заявлять свои нужды и желания перед образовавшеюся общею верховною властью, и тем более, что местные органы — народные веча, как уже отслужившие свою службу Русской земле, мало-помалу замолкли и получили чистую отставку. И этот общий орган для всей Русской земли наконец был отыскан молодым царем Иваном Васильевичем и его опытными советниками в форме земского собора, созванного в Москву в 1548 году.
Таким образом, первый земский собор в Москве, созванный царем Иваном Васильевичем, не был, собственно, ни прихотью молодого царя, ни единственно последствием тех беспорядков, которые происходили во время его малолетства, а напротив, он был потребностью, вызванною самою историей, целой жизнью, прожитою русским обществом. Потребность в созвании общего земского собора начала ощущаться вслед за уничтожением разновластия и соединением всей Русской земли в одно целое. С присоединением к Москве последних самостоятельных русских государств, Пскова и Рязани, и с возвращением к России Смоленска уже начались неудовольствия местных земщин на суд и управу московских наместников. Стоит только припомнить слова псковского летописца о первых московских наместниках во Пскове: ‘И у наместников, и у их тиунов, и у дьяков великого князя правда их, крестное целование, взлетела на небо, и кривда в них нача ходити, и нача быти многая злая в них, быша немилостивы до Псковичь, а Псковичи бедные неведаша правды московския. И дал князь великий свою грамоту уставную Псковичам, и послал князь великий своих наместников по пригородам, и велел им приводити пригорожан к крестному целованию, и начаша пригородские наместники пригорожаны торговати и продавати великим и злым умышлением, поклепом, подметом, и бысть людем велик налог тогда’. Действительно ли были таковы тогдашние московские наместники, разбирать это нам нет теперь надобности, но то несомненно, что жалобы непременно были бы, хотя бы наместники были самые добросовестные и снисходительные, главная причина жалоб заключалась не в личности того или другого наместника или тиуна, а в сущности самого дела и, как говорит сам летописец, в том, что Псковичи бедные не ведали московской правды. И это неведание московской правды, с одной стороны, порождало жалобы, а с другой стороны, московским наместникам и их тиунам подавало приманку на разные притеснения и неправды под видом неведомой народу правды московской. Здесь мало помогали уставные грамоты, которые государи Московские давали той или другой области. Нужда, настоятельная потребность времени состояла не в пальятивных средствах, каковыми были уставные грамоты и смена наместников, тяжелых для той или Другой области, а в радикальной, коренной реформе всего современного строя в управлении и суде, нужно было наперед узнать, чего желала вся Русская земля, какие были ее настоятельные нужды и какие лучшие средства, потребные для удовлетворения сих нужд и желаний всей Русской земли, Словом сказать, как скоро собралась Русская земля под власть Московского князя, так вслед за тем стала обнаруживаться потребность в неотложном созвании земского собора от всей Русской земли в Москву. И откладывать этого созвания собора уже было нельзя, ибо в противном случае собранное опять могло распасться на свои составные части или отшатнуться, примкнуть к другому целому.
Показавши на историческую, не случайную необходимость земского собора всей Русской земли в Москве, теперь следует рассмотреть, что же сделал первый земский собор в Москве, и какие были его ближайшие последствия, и какое он имел значение для жизни всей тогдашней России, признавшей власть государя Московского. Хотя до нас не дошел подлинный акт, или даже список деяний первого земского собора в Москве, и мы имеем только отрывочные о нем известия, рассыпанные в разных частью официальных и частью неофициальных памятниках, тем не менее мы не лишены возможности представить деяния этого собора хотя в общих чертах. Из дошедших до нас отрывочных свидетельств мы прежде всего узнаем, что первый земский собор по самой форме своей не походил на все прежние веча, он был созван по повелению царя из выборных людей от всякого чина из всех городов Московского государства, тогда как прежние веча составлялись без выбора из всех наличных граждан, домохозяев, действительных членов общин того или другого города. Те же известия свидетельствуют, что молодой царь и его советники, созывая собор, были неспокойны и хорошо понимали всю важность и громадность этого великого небывалого дела. По описанию сего собора, составленному на основании древних памятников знаменитым нашим историографом, столетнюю годовщину которого еще недавно праздновала всея Россия, царь Иван Васильевич прежде открытия собора не несколько дней уединился для поста и молитвы, созвал святителей, умиленно каялся во грехах и, разрешенный и успокоенный ими в совести, причастился святых тайн: потом, когда выборные из городов съехались все в Москву, то в один воскресный день дал повеление собраться им на площади у Лобного места и после обедни сам вышел из Кремля с духовенством, с крестами, окруженный своими боярами и воинскою дружиной, и, встреченный от собранных представителей Русской земли не шумными возгласами толпы, а глубоким величественным безмолвием, приказал служить молебен и после молебна, обратившись к митрополиту всея Руси, знаменитому Макарию, сказал: ‘Святый владыко! Знаю усердие твое ко благу и любовь к отечеству, будь же мне поборником в моих благих намерениях. Известно тебе, что после отца моего, государя и великого князя Василия Ивановича, остался я четырех лет, а после матери осьми лет, родители меня не воспитали, сильные мои бояре и вельможи о мне не радели, они присвоили себе самовластие, моим именем похитили саны и почести, богатели неправдою, теснили народ, и никто не претил им. В жалком детстве моем я казался глухим и немым: не внимал стенанию бедных, и не было обличения во устах моих, они же властвовали. Хищники, лихоимцы и самосуды неправедные! Какой дадите теперь ответ за многие слезы, вами причиненные? Я же чист от сей крови, а вы ожидайте воздаяния’. Затем государь, поклонившись всем и на все стороны, продолжал, обратившись к представителям земли: ‘Люди Божий, и Богом нам дарованные! Молю вашу веру к Нему и любовь ко мне, ныне ваших обид и разорений и налог исправить невозможно замедления ради юности моея, неопытности и беспомощности, и неправде ради бояр моих и властей, и бесстудства неправедного и лихоимания и сребролюбия. Молю вас, оставите друг другу вражды и тяготы, разве чего простить нельзя. Отныне я вам во всем, сколько возможно, сам буду судья и оборона, и неправды раззорять и хищения возвращать’. Покончив речь к собранным представителям земли, царь обратился к своим боярам и разным властям, отпустил им все прежние вины и назначил срок примириться во всяких делах со всеми людьми Московского государства. Это назначение срока и требование примирения с народом бояр и властей имело громадное значение для того времени, сим одним актом государь зараз отсекал и уничтожал путаницу в делах суда и управы, которая в продолжение многих лет накопилась от неведания московской правды жителям разных областей, собранных под власть Московского государя, и в которой почти одинаково были виноваты как судящие и управляющие, так и управляемые и судимые, о чем подробно говорит сам царь в своих уставных грамотах, описывая, как наместники и волостели жаловались на жителей областей, ‘что они нейдут к ним под суд и управу’, а жители жаловались в то же время на неправедный суд и управу наместников и волостелей. Наконец, царь испросил у бывших на соборе святителей благословение исправить Судебник по старине и утвердить, чтобы суд был праведен и всякие дела непоколебимы вовеки, затем объявил представителям Русской земли, что по всему государству, по всем городам, пригородам, волостям и погостам и даже в частных владениях бояр и других землевладельцев должны быть избраны самими жителями старосты и целовальники, сотские и дворские, и что для всех областей от царя будут написаны уставные грамоты для более правильного суда и управления, при помощи которых области могли бы судиться и управляться сами собою без государевых наместников и волостелей.
Вот и все, что мы знаем о деяниях первого земского собора в Москве, было ли еще что на этом соборе и говорили ли что созванные представители Русской земли, или были только безмолвными слушателями красноречивого царя, об этом до нас не дошло никаких известий, но, судя по ходу дела, кажется, должно признать, что представители Русской земли, ежели не на самом соборе, то по крайней мере предварительно виделись с царем, или скорее с его советниками, в то время как царь уклонился в уединение, и пред ними изложили желания и нужды тех обществ, от которых они были присланы, ибо распоряжения царя, объявленные на соборе, прямо относились к удовлетворению желаний и нужд Русской земли и не могли быть сделаны иначе, как по предварительном совещании с представителями земли, и нисколько не походили на распоряжения правительства предшествовавшего, даже ближайшего, времени, что, впрочем, для нас будет яснее, когда мы рассмотрим, какие были ближайшие непосредственные последствия первого земского собора в Москве,
Ближайшими последствиями первого земского собора были громадные, чисто в земском духе, согласно с нуждами и желаниями народа, реформы в суде и управлении. Реформы такие, в которых царь, основываясь, вероятно, на заявлениях представителей земли, обратился, по собственным его словам, к старине, оставленной было его дедом и отцом, но, очевидно, еще желанной для народа, — к старине, в которой центральное правительство Московское своими наместниками и волостелями стояло рядом с местным самоуправлением областей и не подавляло его. Насколько успел в этом царь со своими реформами — это другой вопрос, до нас теперь не касающийся, но то несомненно, что реформы, последовавшие за первым земским собором, клонились к восстановлению самоуправления местных общин и к ограждению их от притязаний центральной администрации, особенно сильно развившихся при направлении правительства, которое было принято дедом и отцом царя Ивана Васильевича. Именно в сих новых реформах ясно высказалась мысль, заявленная самим царем на соборе 1551 года, на котором царь сказал святителям: ‘Да благословился семи у вас тогда же судебник исправите по старине, и по вашему благословению судебник исправил и великие заповеди написал’.
Реформы, обещанные царем на первом соборе 1548 года, согласно царскому обещанию, были приведены в исполнение в 1550 году изданием нового исправленного судебника и уставных грамот местного самоуправления.
В царском судебнике на первом плане относительно местного суда наместников и волостелей, на который особенно много слышалось жалоб в то время, узаконено: наместники и волостели, поставленные правительством, не могут судить без участия выборных дворских, старост и лучших людей целовальников, а где в волостях нет старост и целовальников и не было прежде, и там во всех волостях непременно выбирать старост и целовальников. И все судные дела у наместников и тиунов писать выборному земскому дьяку, а дворскому и старосте и целовальникам к тем судным делам прикладывать руки, а копии или противни с тех судных дел слово в слово писать наместничьему дьяку, а наместнику к той копии прикладывать свою печать, и список судного дела, писанный земским дьяком и за руками дворского или старост и целовальников, отдавать наместнику, а противень со списка, писанный наместничьим дьяком и за печатью наместника, отдавать дворскому да старостам и целовальникам. По судебнику же наместничьи и волостелины люди ни до суда, ни после суда не должны отводить к себе под арест тех людей, по которых поруки не будет, а должны являть об этом в городе выборным — городовому прикащику, старосте и целовальникам, а в волости — волостным старостам и целовальникам, которые у наместников и волостелей и у их тиунов в суде сидят. А кого наместьничьи и волостелины люди к себе сведут и скуют неявя, то старостам и городовому прикащику и целовальникам у наместничьих и волостелиных людей тех людей выимать. И кого выимут скованного, а неявленного, то на наместничьем и волостелином человеке взять того скованного человека бесчестье, смотря по человеку, а чего тот на наместничье и волостелине человеке взыщет, и тот иск взять на нем (волостелине человеке) вдвое. Наместники и волостели и даже царские тиуны в суде по уголовным делам не могут ни казнить, ни отпустить без доклада самому государю. В гражданских же делах, по царскому судебнику, давать суд, обыскивая по животам и промыслам и по розмету или податной раскладке. А розметные книги старостам и всем людям ежегодно присылать в Москву к боярам, у кого будут которые города в приказе, а другие книги своих разметов отдавать тех городов старостам и целовальникам, которые у наместников в суде сидят. И кто тех городов городские люди учнут меж себя искать много, не по своим животам, и про тех истцов сыскивать розметными книгами, — сколько он рублев со своего живота (капитала) подати даст, и будет живота его столько есть, на сколько ищет, и ему давать суд, а будет живота его столько нет, и тех истцов в их искать тем и винить, и брать с них пошлины по судебнику, а самих отсылать в Москву в Цареве государеве пене. В случае же исков или жалоб на самих наместников или волостелей от местных жителей, они, как и другие ответчики, должны являться на суд в Москву к назначенному сроку или присылать за себя поверенных, а который наместник на срок к суду не явится и поверенного не пришлет, того тою неявкою и обвинить по иску или жалобе истца.
В окружной уставной грамоте о местном самоуправлении общин, обещанной царем на первом земском соборе и выданной в одно время с судебником, государь прямо говорит: ‘Наперед сего мы жаловали бояр своих и князей и детей боярских, городы и волости давали им в кормленья, и нам от крестьян челобитья великие и докука беспрестанная, что наместники наши и волостели, и праветчики и их пошлинные люди, сверх нашего жалованья указу, чинят им продажи и убытки великие, а от наместников и от волостелей и от праветчиков и от их пошлинных людей нам докука и челобитья многие, что им посадские и волостные люди под суд и на поруки не даются, и кормов им не платят и их бьют, и в том меж их поклепы и тяжбы великие, да от того на посадех многие крестьянские дворы и в уездех деревни и дворы запустели, и наши дани и оброки сходятся несполна. И мы, жалуючи крестьянство для тех великих продаж и убытков, наместников и волостелей и праветчиков от городов и волостелей отставили, а за наместничьи и волостелины и за праветчиковы доходы и за присуд, и за их пошлинных людей пошлины велели мы посадских и волостных крестьян пооброчити деньгами для того, чтобы крестьянству продаж и убытков не было, и нам бы от них на наместников и на волостелей и на праветчиков, и от наместников и от волостелей и от праветчиков на посадских и на волостных людей челобитья и докуки не было, и посады и волости от того не пустели. А велели мы во всех городах и в станах и в волостях учинить старост излюбленных, кому меж крестьян управа чинить и наместничьи и волостелины и праветчиковы доходы собирать и к нам на срок привозить, которых себе крестьяне меж себя излюбят и выберут всею землею, от которых бы им продаж и убытков и обиды не было, и рассудити бы их умели в правду беспосульно и безволокитно, и за наместничь доход оброк сбирать умели и к нашей бы казне на срок привозили без недобору’ (ААЭ. Т. I. No 243).
Значение первого земского собора в Москве должно рассматривать с двух сторон. С одной стороны, собор был найденной формой непосредственных отношений царя к русской земле. Хотя царь Иван Васильевич венчался царским венцом еще за год до созвания первого земского собора, но он, подобно своим предкам, продолжал еще быть, в сущности, только великим князем всей Руси, царем же в собственном смысле, какой выработался русской жизнью, он сделался только с созванья земского собора, только собор дал ему истинную царскую власть, только собор разрушил тот заколдованный круг дружинного совета и потом боярской думы, которыми Московский государь отделялся от народа, только с созванья первого земского собора бояре, дружинники и боярская дума утратили свое прежнее значение необходимой среды, отделяющей государя от народа, только после первого собора государь получил окончательное непререкаемое право приближать к себе или удалять от себя тех или других бояр. После первого собора царь Иван Васильевич уже смело и не обинуясь писал к боярам: ‘Земля правится Божиим милосердием, и Пречистыя Богородицы милостию, и всех святых молитвами, и родителей наших благословением, и последи нами государи своими, а не судьями и воеводы и еже ипаты и стратиги… А жалрвати есьмя своих холопей вольны, и казнити вольны же есьмя’ (Курбский. С. 179). Первый земский собор в Москве дал царю необходимую опору для развития своей власти, такую опору, на которой царская власть могла держаться твердо — без опасения от каких-либо притязаний, ибо после собора за нее уже явно стояла воля всей русской земли, заявившая себя на соборе на стороне царской власти. После первого собора предании старого московского строя потеряли значение неотразимой и неотложной необходимости, на первом земском соборе Москва ясно увидала, что она уже выросла из Москвы до всей русской земли и что, следовательно, собственно московский строй уже для ней узок, и она должна принять строй всей русской земли с царем всея Руси, и не прежним великим князем Московским и всея Руси. Таким образом, первый земский собор имел значение полного утверждения самодержавной власти царя волею всей русской земли, собранной в 1548 году в Москву в лице своих выборных представителей’.
С другой стороны, первый земский собор в Москве имел большое значение для всей русской земли. Русская земля на этом соборе узнала вполне, что она составляет одно нераздельное целое, что у ней одни интересы и что сии интересы тесно связаны с Москвою. На первом земском соборе и Новгородец, и Псковитянин, и Смольнянин, и Рязанец ясно увидали, что они такие же дети русской земли, как Владимерец, Нижегородец, Ростовец и Москвич, что Москвич не владыка их, не завоеватель, а прямой родной брат, что все они дети одной земли русской, без привилегий, без особых прав один над другим. На первом земском соборе они узнали, что врознь им жить уже нельзя, что все они должны жить вместе под одною властью, нести одни обязанности, пользоваться одними правами и тянуть к Москве, как к общему центру, что всякое отделение от Москвы для них должно равняться самоубийству. Наконец на первом земском соборе для всей русской земли отыскивался общий орган, чрез посредство которого она может законно заявлять свои желания и нужды, но с тем вместе на первом же земском соборе ясно обозначилось, что этот общий орган всей русской земли должен оставаться в руках верховной власти, которая должна обращаться к нему как к своей опоре и утверждению во всех важных случаях, чтобы действовать заодно с волею и голосом всей русской земли. Царь Иван Васильевич распустил первый земский собор с полною уверенностью, что русская земля поддержит его в случае надобности и что в важных случаях он опять должен обратиться к сознанию земского собора, дабы при встретившихся недоразумениях опять откровенно узнать волю всей русской земли.
И действительно, нужда в созвании нового земского собора открылась через 18 лет после первого собора. В 1558 году царь начал войну с Ливонскими Немцами, война эта с переменными успехами затянулась и впутала царя в войну с королем Польским и великим князем Литовским Сигизмундом-Августом, Ливонские Немцы отдались во власть Сигизмунду, только бы он защитил их от царя, Много войска и денег было потрачено на эту войну, продолжавшуюся уже восемь лет, притом с самого начала войны бояре были не расположены к ней и спорили из-за нее с царем, между тем Сигизмунд стал соглашаться на перемирие не совсем выгодное. Не зная, как смотрит народ на эту продолжительную и не совсем успешную войну, и притом не доверяя боярам, царь в 1566 году, среди переговоров с Сигизмундом, снова решился созвать земский собор. Судя по дошедшей до нас соборной приговорной грамоте в этом соборе участвовало 376 человек, представителей русской земли, первое место на соборе занимало высшее духовенство, за ним следовали бояре, окольничие и государевы дьяки, потом дворяне первой статьи, далее дворяне и дети боярские второй статьи, за ними торопецкие, луцкие и помещики и дьяки по приказам, и наконец гости, купцы и Смольняне, как ближайшие соседи с Литвою, следовательно, более заинтересованные войною или миром. По свидетельству приговорной грамоты, сам царь лично переговорил с высшим духовенством о том положении, в каком находятся дела относительно войны и переговоров с Польским королем, боярам же, окольничим и государевым дьякам по государеву указу дана была выпись с речей боярских с Литовскими послами о литовском деле, а прочие члены собора рассуждали о литовском деле по наказу, данному им по повелению государя. На соборе духовенство дало государю совет, что отступиться от тех Ливонских городов, которые взял в обереганье король Сигизмунд, государю непригоже, а пригоже государю за те городы стоять, а как стоять и в том государева воля, как государя Бог вразумит. Бояре, окольничие и государевы дьяки отвечали довольно пространно, что их мысль — продолжать войну и в съезде Литовским послам отказать: ‘А будет король похочет с государем съехаться, и в тех делех промеж себя договор учинить, и в том государи вольны для покою христианского,., а нам всем за государя головы свои класти, видя королеву высость’. Причем печатник Иван Михайлович Висковатый подал отдельно мнение, что с Литовскими послами тогда только начать переговоры о перемирии, когда они наперед согласятся вывести Литовских людей из занятых ими Немецких городов и не будут вступаться в Ливонские города, в съезде же послам отказать. Дворяне первой статьи отвечали: ‘Нам кажется, в которые города вступился король в обереганье, и государю нашему тех городов не поступаться, и нашему государю пригоже за то за все стояти: а наша должная за него государя и за его государеву правду служити ему государю своему до своей смерти’. Дворяне и дети боярские второй статьи отвечали: нам кажется, что государю должно стоять за те городы, а мы холопи его на его государево дело готовы. То же отвечали торопецкие и луцкие помещики. Дьяки по приказам дали ответ: ‘А в Ливонских городах ведает Бог да государь наш, чего для их государю отступатися, а мы холопи, к которым государским делам пригодимся, головами своими готовы’. Гости, купцы и Смольняне отвечали: ‘Государя нашего царя и великого князя перед братом его, перед королем правда великая. И государю нашему велети делати с королем так, как ему государю годно. А мы молим Бога о том, чтобы государева рука была высока, а мы люди неслужилые, службы не знаем, ведает Бог да государь, не стоим токмо за свои животы, и мы и головы свои кладем за государя везде, чтобы государева рука везде была высока’. И в заключение приговорной грамоты написано: ‘Всем нам государю своему царю и великому князю и его детям служити правдою, и добра хотети государю и его детям и их землям безо всякия хитрости, и против его недругов стояти по государскому приказу, кто во что пригодится, и до своего живота по сему крестному целованию’ (Собр. гос. гр. и дог. Т. I. No 192). Таким образом, второй земский собор в Москве разъяснил царю недоумения насчет продолжения или прекращения Ливонско-Литовской войны и снова утвердил царя в мысли, что русская земля вполне полагается на него и готова поддерживать его предприятия всеми находящимися у ней средствами, и, следовательно, все прежние толки бояр против войны с Ливонией (Курбский. С. 220) вовсе не были выражением воли всей русской земли, и он теперь может продолжать или покончить эту войну по своему благоусмотрению.
Хотя о втором земском соборе мы имеем более определенные свидетельства, именно приговорную грамоту самого собора, тем не менее нам неизвестна еще форма — как составился этот собор, как избирались представители, и какие наказы получили от своих избирателей, и были ли им какие наказы. Из приговорной грамоты мы только видим: 1) что представители Русской земли на соборе делились на группы или статьи и каждая группа подавала отдельное мнение — группа духовенства, группа бояр, окольничих и государевых дьяков, группа дворян первой статьи, группа дворян и детей боярских второй статьи, группа торопецких помещиков, группа луцких помещиков, группа дьяков и приказных людей и группа гостей, купцов и Смольнян, 2) что при подаче мнений по группам допускалась и подача мнений каждым членом той или другой группы, — так в группе бояр было отдельное мнение печатника Висковатого, или в группе гостей и купцов отдельное мнение Смольнян, 3) разным группам, как уже мы имели случай упомянуть, были даны отдельные предварительные сведения о деле, предложенном на рассуждение собора, так, духовенству предварительно объявлял дело сам государь, боярам, окольничим и государевым дьякам предварительно была дана выпись из предшествовавших переговоров Московских бояр с Литовскими послами, а остальным группам были даны от государя наказы, объясняющие весь прежний ход дела о войне с Ливонией и Литвою. 4) Самое утверждение приговорной грамоты для той или другой группы имело свою форму: так, для духовенства достаточно было приложить к своим речам и грамоте свои руки (а архиереям печати) по старому русскому обычаю, группа бояр должна была утвердить свои речи и грамоту крестным целованием и приложением своих рук, остальные группы утверждали свои речи и приговорную грамоту только крестным целованием. 5) Сам Государь и никто из его семейства не присутствовал на соборе, в приговоренной грамоте сказано только: ‘Повелением государя царя и великого князя Ивана Васильевича всея России мы, такие-то, рассуждали и проч.’. Отсутствием самого государя этот собор резко отличается от первого собора, в котором, судя по дошедшим до нас известиям, государь был главным действующим лицом, но, очевидно, основной формой для земского собора была форма второго собора, первый же собор был в исключительном положении, ибо на нем государь представлялся как бы челобитчиком за неудовлетворительное управление государством во время его малолетства. По крайней мере в большинстве земских соборов в Москве впоследствии государи не присутствовали, может быть, в тех видах, чтобы своим присутствием не теснить свободного выражения мнений представителями Русской земли, чтобы земский собор был чисто земским без посторонних влияний, чтобы он был чисто земским делом, а земские дела постоянно и строго отличались от государевых дел.
После земского собора 1566 года ни царь Иван Васильевич, ни его преемник, царь Федор Иванович, в продолжение 32 лет не созывали полных земских соборов, хотя, очевидно, по мере надобности не отвергали этой формы обращения к Русской земле, как это ясно доказывают созвания соборов духовного чина: 1-е — в 1566 году, вслед за земским собором по случаю избрания в митрополиты игумена Соловецкого монастыря Филиппа, не соглашавшегося принять этого сана, ежели царь не уничтожит опричнины (Собр. гос. гр. и дог. Т. I. No 193), 2-е — в 1580 году о том, чтобы имеющихся при архиерейских домах и монастырях вотчин не отбирать и не выкупать, а впредь никому в монастыри вотчин по душе не давать, и монастырям земель не покупать и закладней не держать, а вотчины, издревле доставшиеся монастырям, предоставить в волю государя (ibid. No 200), и 3-е — в 1584 году, на котором определено отменить все тарханы или освобождения от суда и податей, коими пользовались монастырские вотчины, и чтобы с монастырских вотчин платить подати, как и с прочих земель (ibid. No 202).
Наконец, по смерти бездетного царя Федора Ивановича, последовавшей в 1598 году, оказалась неотложная надобность в созвании полного земного собора, чтобы всею землей избрать царя для всей России, и таковый собор действительно был созван: до нас дошла его утвердительная грамота об избрании на царство Бориса Федоровича Годунова и об утверждении преемственно царской власти за его детьми и потомством. Но этот новый собор, судя по дошедшей до нас грамоте, был далеко не полный и не выражал воли всей Русской земли. Из грамоты видно, что его составляли бояре и окольничие царского двора, притом далеко не все, высшее духовенство с патриархом, председателем собора, думные дворяне, дьяки, стольники и дьяки по приказам, затем следовали служивые люди воинского чина — дворяне московские, жильцы, стряпчие, выборные дворяне городовые, стрелецкие головы, бараши и дворцовые ключники, и вообще служилые люди в довольно полном составе, ибо на них преимущественно рассчитывал тогдашний искатель престола Борис Федорович Годунов, их, собственно, вызывали на собор посланные им в города агенты, из неслужилых, или жилецких, людей были приглашены на собор только находившиеся в Москве гости, старосты гостинной и суконной сотен и сотские всех черных сотен, собственно, только города Москвы, и два человека гостей от Великого Новгорода, и один выборный от города Ржева. Так что на соборе на 83 представителя от духовенства и на 336 представителей от служилых людей было только 37 человек, представителей от неслужилых, или жилецких, людей, да и из тех от городов были только три человека, два от двух Новгородских пятин и один от города Ржева, остальные же 34 человека принадлежали к жителям Москвы. Таким образом, собор 1598 года, собственно, не был земским собором, а представлял собою собрание преимущественно духовенства и служилых людей и частью жителей города Москвы, двух выборных от двух Новгородских пятин и одного выборного от города Ржева, следовательно, царь Борис Федорович был избран на царство почти исключительно духовенством и служилыми людьми, а отнюдь не голосом и не волею всей Русской земли. Земщина всей Русской земли только смолчала при этом избрании, не протестовала против него, но она смолчала и не поддержала не своего избранника, когда против Бориса Федоровича явился самозванец Лжедимитрий.
Собор 1598 года носил только форму земского собора, на самом же деле был прикрытием происков известной партии, составившейся в пользу Годунова еще в царствование царя Федора Ивановича, чему лучшим доказательством служит сама дошедшая до нас утвердительная грамота этого собора, из которой всякий может ясно видеть, что на этом так называемом соборе вовсе не было свободной воли даже тех представителей, которые были приглашены, а напротив, все делалось по плану, наперед составленному известной партией. По свидетельству грамоты: 1) собор 1598 года был созван патриархом Иовом, приверженцем Годунова, о нем в грамоте сказано: ‘И посла по митрополитов, по архиепископов и епископов, и по архимандритов, и по игуменов, и по бояр, и по воевод, и по дворян, и по приказных, и по служилых, и по всяких людей’, по какому праву патриарх присвоил себе власть созывать земский собор, мы не знаем: права этого ему никто не давал. 2) Заседание собора, по свидетельству той же грамоты, было в палатах патриарха, как сказано в грамоте: ‘Святейший Иов, патриарх Московский и всея Руси, велел у себя быти на соборе’. Понятно, что собор духовных мог быть в палатах у патриарха, но зачем туда был созван земский собор — неизвестно и не в порядке вещей. 3) Патриарх открыл собор речью к представителям, в которой рассказал о кончине царя Федора Ивановича и о том, что московские чины и все жители города Москвы молили Бориса Федоровича Годунова принять царский скипетр, но он им отказал. Затем патриарх обратился к представителям, чтобы они объявили свою мысль о великом деле избрания царя, но с тем вместе заявил, что его, патриарха, мысль и мысль всех Москвичей — не хотеть и не искать иного царя, кроме Бориса Федоровича. Таковое предварительное заявление патриаршей мысли, выраженное в такой недопускающей других мнений форме, для созванных в патриаршие палаты представителей почти равнялось прямому указанию подать голос только в пользу Бориса Федоровича, и им оставалось одно — отвечать, что они согласны с мнением патриарха, они действительно так и отвечали, что кроме Бориса Федоровича никого не желают и просят патриарха опять соборне молить Бориса Федоровича. 4) Прежде отправления собора молить Бориса Федоровича патриарх Иов потребовал, чтобы бояре, дворяне, приказные люди, дети боярские, гости и всех чинов люди царствующего града Москвы и всей Русской земли утвердилися крестным целованием — преследовать как изменника и предать проклятию и градскому суду того, кто бы похотел на царство кого другого кроме Бориса Федоровича и его детей, и чтобы стал мыслить на них какое лихо. На каковое требование последовало беспрекословное согласие членов собора, не смевших противоречить патриарху и окружающим его святителям. Далее, когда Борис Федорович изъявил свое согласие на принятие царского скипетра, то патриарх Иов опять созвал собор духовенства, на котором соборе предложил ежегодно праздновать крестным ходом день принятия Борисом Федоровичем царского скипетра. На что духовенство, подчиненное патриарху, разумеется, и не думало возражать. 5) Патриарх потребовал от бояр и всех членов собора написать утвердительную грамоту об избрании и подписать ее всем, бывшим на соборе. Наконец, когда грамота была написана, прочтена собору и всеми подписана в двух экземплярах, то опять патриарх же предложил собору избрать место для ее хранения, и тут же определено собором один экземпляр ее хранить в царском хранилище вместе с докончальными и утвержденными грамотами, а другой экземпляр положить на хранение в патриаршей ризнице. Таким образом, все деяние собора, как оно записано в грамоте, было лично делом одного патриарха Иова, от членов собора не требовалось ни мнений, ни рассуждений: патриарх прямо предлагал и советовал сделать то и то, а от членов собора требовал только беспрекословного согласия, следовательно, собор был только для формы, и для нас служит прямым свидетельством, как в то время был неотложно необходим земский собор, когда и не желавшие его должны были соблюсти хотя только форму собора.
Борис Федорович, избранный в цари наружно подстроенным собором, а отнюдь не голосом всей Русской земли, в продолжение всего своего царствования ни разу не осмелился обратиться к этому голосу, хотя в наставшие смутные времена, очевидно, имел нужду в этом голосе и с тем погиб, а за ним погибло и все его семейство. Захвативший верховную власть по смерти его Лжедимитрий, возведенный на престол толпою крамольников и оружием Поляков, также не осмелился обратиться к голосу всей Русской земли в форме земского собора и, не процарствовав полного года, погиб среди народного восстания в Москве. После смерти Лжедимитрия послышался было голос, и довольно сильный, о необходимости созвать земский собор со всех краев Русской земли для избрания нового царя: но голос этот был заглушен горячими сторонниками князя Василия Ивановича Шуйского, руководившего народным восстанием против Лжедимитрия, и Шуйский поспешно был провозглашен царем всей России только своими ближайшими сторонниками, бывшими при дворе, так что и не все Москвичи ведали о его избрании. Четырехлетнее царствование Василия Ивановича, исполненное небывалых доселе смут, не дало времени созвать крайне необходимый земский собор, и Шуйский был низведен с престола крамольниками и, выданный Полякам, умер пленником в Польше. По низведении с престола Василия Ивановича Шуйского боярская дума, очевидно по настоянию патриарха Гермогена, заявила было желание созвать полный земский собор, чтобы голосом всей Русской земли избрать царя, но это желание было заглушено разными настроениями и происками Поляков и изменников, и следствием этого были новые междоусобия и смуты, продолжавшиеся два года с половиной, в которое время Поляки при помощи изменников даже успели завладеть Москвою. Наконец Русская земля, видя крайнюю гибель, поднялась против крамольников, очистила Кремль от Поляков и решилась созвать полный земский собор со всех краев России для избрания царя.
Во все концы Русской земли были разосланы от боярской думы и от всей Москвы грамоты, в которых было написано: ‘Москва от Польских и Литовских людей очищена, церкви Божий в прежнюю лепоту облеклись и Божие имя в них славится по-прежнему, но без государя Московскому государству стоять нельзя, печься об нем и людьми Божиими промышлять некому, без государя вдосталь Московское государство разорят все, без государя государство ничем не строится и воровскими заводы на многие части разделяется и воровство многое множится, и потому бы все власти духовные были к Москве, и из дворян, детей боярских, гостей, торговых, посадских и уездных людей выбрав лучших, крепких и разумных людей, по скольку человек пригоже, для земского совета и государского избрания все города прислали бы в Москву, и чтобы власти и выборные лучшие люди договорились в своих городах накрепко и взяли у всяких людей о государском избрании полные договоры’.
Боярская дума и всяких чинов люди, съехавшиеся в Москву для изгнания поляков и изменников, и не могли поступить иначе, как созвать земский собор со всей Русской земли, ибо дело очищения Москвы было делом всей Русской земли. Разные дружины, из городов сшедшиеся в Москву, были собраны самими городами и содержались на их счет, и сами собою без воли городов не могли сделать такого великого дела, как избрание государя для всей Русской земли, на такое великое дело они не были уполномочены и должны были ждать голоса всей Русской земли, который должен был высказаться на полном земском соборе, плачевные опыты предшествовавшего недавнего времени прямо говорили, что в этом деле без земского собора обойтись нельзя.
По зову боярской думы и всяких чинов людей, бывших в Москве при освобождении ее от Поляков, съехались в Москву выборные от всех почти городов и краев Русской земли, выключая Сибирь и те города, которые еще были в руках неприятелей и изменников. Выборные приехали в Москву с наказами от избравших их общин и с полномочиями и на первом же собрании порешили, чтобы не выбирать царя из иноземных государей, а выбрать из своих честных родов, потом собирались еще несколько раз и уговорились избрать в цари Михаила Федоровича Романова-Юрьева, племянника покойному царю Федору Ивановичу, по матери его, царице Анастасии Романовне, но, не решая дела окончательно в собрании 7 февраля, отложили до 21 февраля, пока съедутся в Москву боярин, князь Федор Иванович Мстиславский и другие бояре, бывшие по городам, а также отправили скорых гонцов во все города, от которых еще не успели приехать выборные в Москву. И когда наконец все съехались на срок, то 21 февраля, в неделю православия, в соборной церкви Успения Пресвятой Богородицы в Кремле весь священный собор, бояре, окольничие и другие приказные люди, и все выборные и множество народа, по принесении молитв Господу Богу Вседержителю, окончательно избрали на царство Михаила Федоровича Романова-Юрьева, и вслед за избранием, не выходя из церкви, все выборные дали присягу по записи, чтобы мимо царя Михаила Федоровича никого не искать и не хотеть. По окончании избрания и утверждении присягой выборные всем собором избрали посольство для отправления в Кострому, где тогда находился новоизбранный царь, — просить его, чтобы он принял избрание и ехал в Москву. Когда же от посольства пришло извещение о принятии Михаилом избрания в цари, то по принесении Господу Богу молебствия собор опять имел заседание 14 апреля, на котором все члены собора решили написать утвержденную грамоту об избрании на царство Михаила Федоровича Романова и, написавши, тут же перед всем собором прочли, и митрополиты, архиепископы и епископы приложили к грамоте руки и привесили свои печати, прочие же все, бывшие на соборе, приложили свои руки и определили хранить грамоту в царском хранилище вместе с докончальными и утвержденными грамотами. А подписана грамота осьмью архиереями, двадцатью четырьмя архимандритами и игуменами, семнадцатью боярами и после бояр окольничими, крайчим, стряпчими, чашниками, думным дьяком и стольниками, всего шестидесятые человеками, шестидесятью дворянами Московскими и сто восемью выборными людьми от сорока осьми городов, приславших на собор своих представителей и уполномоченных (Собр. гос. гр. и дог. Т. I. No 202).
Собор 1613 года составляли: 1) духовные власти — архиереи, архимандриты и игумены по приглашению без выбора, 2) придворные чины — бояре, окольничие, крайчий, чашник, стольник и другие также без выбора, 3) дворяне Московские также без выбора, 4) выборные и уполномоченные от городов, как духовные, так дворяне, казаки, посадские и уездные люди, смотря по тому, кому местное общество дало свое полномочие без различия званий и состояний. Так, например, из Кашина был прислан выборным только один келарь Калязина монастыря, старец Порфирий, из Твери были выборными два архимандрита, несколько дворян и посадских людей, из Коломны — игумен Голутвина монастыря, несколько дворян, посадских и уездных людей, из Вятки — один протопоп, один священник и несколько посадских людей, из Ливен — один священник и несколько боярских детей и казаков, из Нижнего Новгорода выборными были: протопоп и несколько посадских людей и стрельцов. Из этого перечня выборных людей явствует, что на земский собор 1613 года выборные избирались не по сословиям, а по тому, кому верит местное общество, кого уполномочивает своим избранием, и выборные являлись на собор представителями не того или другого сословия, а целого местного общества, целый земский собор был представителем всей Русской земли без различия сословий, а следовательно, и имел в виду интересы всей Русской земли и уже по самому составу своему не мог иметь других интересов. К кому являлись выборные от городов, приехавшие в Москву, и кому представляли свои полномочия или наказы, об этом относительно собора 1613 года до нас пока не дошло никаких известий.
Земский собор 1613 года, подобно первому земскому собору при царе Иване Васильевиче, вручил новоизбранному царю Михаилу Федоровичу полное самодержавие, но молодой 16-летний царь и его боярская дума не решались еще принять на себя всю ответственность по управлению: времена беспорядков самозванщины были еще очень близки, Русская земля далеко еще не была окончательно успокоена — Шведы, Поляки владели еще многими Русскими городами, и вообще всякого рода изменники и самозванцы продолжали еще делать беспорядки в разных краях Русской земли, а царская казна была пуста, деньги были крайне нужны на содержание царского двора, на жалование войску и на другие неотложные расходы. А no-сему земский собор, избравший царя, не был распущен еще в продолжение трех лет, так что власть самодержавного государя непосредственно опиралась на волю всей Русской земли, выражаемую земским собором и государь не начинал и не решал ни одного важного дела, не посоветовавшись с земским собором, и, мало того, даже в своих указах писал: ‘Мы, Великий государь, учинили о том собор и приговорили то и то’. Или: ‘По нашему, Великого государя, указу и по соборному приговору всей Русской земли и проч.’. Земский собор, избравший на царство Михаила Федоровича в 1613 году, писал от своего имени окружные грамоты во все города Русской земли об избрании царя и о том, чтобы везде дали присягу служить ему верой и правдой (Собр. гос. гр. и дог. Т. III. No 4). И в том же 1613 году собор от своего имени писал к Сигизимунду, королю Польскому, чтобы он вывел польские войска из Русской земли, возвратил задержанных Русских послов и приступил к размену пленников. Грамота к Сигизмунду запечатана печатью Казанского митрополита на красном воску и земской печатью на черном воску (Собр. гос. гр. и дог. Т. III. No 7). Значит, собор как орган воли всей Русской земли имел свою печать, или, иначе, печать Русской земли, земскую печать, как она названа в грамоте. Потом, в том же 1613 году, вместе с царской грамотой послана была грамота от собора к Строгановым об уплате следующих с них в казну доходов и об отпуске взаймы денег и разных припасов на войско (ААЭ. Т. III. No 4). Далее, в 1614 году, вместе с царскими грамотами были посланы грамоты от собора к Волжским и Донским казакам, чтобы общими силами действовать против Ивана Заруцкого и Марины Мнишек, и даже грамота к Заруцкому с обещанием помилования, ежели он покорится государю (ibid. No 23,25 и 29). Те же члены земского собора присутствовали в собрании в 1615 году, на котором, по указу государеву и по приговору всей Русской земли, велено со всех городов Московского государства со всяких людей, с животов служилым людям на жалованье (ibid. No 68) деньги пятая доля взять.
В конце 1615 или в начале 1616 года выборные люди со всех городов, составлявшие земский собор, избравший на царство Михаила Федоровича Романова, были распущены по домам, но тем заседание земского собора не прекратилось, а переменились лишь выборные. Государь и его дума не решались остаться одни и в январе же месяце 1616 года разослали по всем городам грамоты о присылке в Москву новых выборных для земского собора, в одной из таковых грамот, писанной от 12 января, сказано: ‘Велено вам прислати к нам, к Москве, для нашего великого дела на совет, Пермичь, посадских людей, лучших и середних трех человек, добрых, разумных и по-стоятельных людей, тотчас не мешкав ни часу, и на Москве тем людям велено явиться в Посольском приказе, думному дьяку нашему, Петру Третьякову’ (ibid. No 77). А в апреле-месяце того же 1616 года новые выборные люди уже присутствовали на соборе в царских палатах и по случаю продолжающейся войны с Польшей и с изменниками учинили приговор, о котором в одной царской грамоте от 29 апреля сказано так: ‘И на соборе всех великих российских государств митрополиты, архиепископы и епископы, и весь священный собор, и бояре, и окольничие, и стольники, и стряпчие, и все ратные люди, и Московские, и всех городов гости, и торговые, и выборные всякие люди приговорили: на ратных людей, чем ратным людем подмогати, собрати денег с Москвы и со всех городов, и с посадов, и с уездов сошные деньги, и с гостей, и с торговых, со всяких людей, чей кто ни буди, и с монастырей, которые торгуют с животов пятую деньгу, а с Максима, и с Никиты, и с Андрея, и Петра Строгановых власти и всех городов выборные люди приговорили взяти с вотчин и промыслов, животов сорок тысяч руб-лев’ (ibid. No 81). А в другой грамоте того же года сказано: ‘А сошных денег с уездов с сошных людей по сошному развода по 120 рублев с сохи’ (ibid. No 80). Потом те же выборные люди в 1618 году в общем собрании с духовенством и боярами, в присутствии самого государя, в царских палатах, по случаю похода к Москве королевича Владислава, приговорили: ‘Стоять за государя и православную церковь единодушно и сидеть в осаде без сомнения и с королевичем Владиславом битись до смерти, не щадя голов своих, а к воеводам по городам разослать царские указы, чтобы спешили со своими полками к Москве’. И тут же собором приговорили и утвердили роспись: ‘Как государю на Москве, будучи в осаде, против недруга своего королевича Владислава промышлять и кому с ним, государем, боярам и окольничьим и думным людям быть, и на Москве всяких чинов людям быть, и кого бояр и воевод и дьяков по городам послать для помочи Московскому государству, чтобы в городах боярам и воеводам, собрався с ратными людьми, ему государю и Московскому государству помочь чинить’ (Собр. гос. гр. и дог. Т. III. No 40). Наконец те же выборные люди 1616 года присутствовали на соборе 1619 года и всем собором вместе с царем и патриархом Филаретом Никитичем по его предложению приговорили: ‘1-е — во все городы, которые не были в разоренье, послать писцов (для составления ординарных писцовых книг, необходимых при назначении и раскладке податей), а в те городы, которые от Литовских людей и от Черкас были в разореньи, послать дозорщиков добрых, приведши к крестному целованью и дав им полные наказы, чтобы они описали и дозрили все города в правду (т.е. составили дозорные книги, в которых прописывалось подробно, какие разорения и запустения в какой местности и почему та местность не может платить податей в том размере, в каком платила по писцовым книгам, писанным до разоренья). 2-е. Собрать сведения, которые жители украинных городов живут на Москве или в других городах, тех сыскивать и отсылать в те города, где прежде жили, и давать им льготы, смотря по разорению. А которые люди заложились за митрополитов, за бояр и за всяких чинов людей, и тех высылать на прежние места жительства, и что за ними податей за прежние годы, то взыскать по счетам на тех, за кем они жили заложившись. 3-е. Сыскать и выписать, сколько со всех городов всяких доходов по окладу, и сколько в нынешних городах доходов в приходе, и что в расходе, и что в доимке осталось, и что от разоренья опустело. И наконец 4-е: из всех городов для ведома и устроенья указали взять к Москве, выбрав из всякого города из духовных людей по человеку, да из дворян и детей боярских по два человека, добрых и разумных, да по два человека посадских людей, которые бы умели рассказать обиды и насильства и разоренье, и чем Московскому государству полниться и ратных людей пожаловать и устроить бы Московское государство, чтобы пришло все в достоинство’ (Собр. гос. гр. и дог. Т. III. No 47).
После этого собрания выборные люди 1616 года были отпущены по домам и на место их созваны по их же соборному приговору новые выборные люди из всех городов, которые, как сказано выше в соборном приговоре, должны были рассказать об обидах, насильствах, разоренье и чем Московскому государству полниться. Главною обязанностию сих новых выборных людей было указать на нужды того или другого местного общества и на те средства помочь этим нуждам, которые считаются необходимыми по местным соображениям. Долго ли прожили в Москве сии новые выборные люди и когда распущены по домам, мы об этом пока еще не имеем известий, но, кажется, по их указанию о налогах и обидах от местных властей были сделаны некоторые распоряжения со стороны царя в следующем же 1620 году относительно прекращения беспорядков и притеснений со стороны областных правителей. В царской грамоте по этому предмету сказано: ‘Ведомо нам учинилось, что в городах воеводы и приказные люди наши всякие дела делают не по нашему указу, и монастырям, и служилым, и посадским, и уездным, и проезжим всяким людям чинят насильство и убытки, и продажи великие, и посулы, и поимки и кормы емлют многие’. Таковое известие о притеснениях из всех городов царь ниоткуда не мог получить, как он выборных людей, съехавшихся на собор именно за тем, чтобы рассказать убытки и обиды. Самая царская грамота была послана не к воеводам и приказным людям, а на имя местных земщин, как охранный лист против воеводских притеснений, о чем прямо сказано в заключении грамоты. ‘А пишем мы к вам, милосердуя о вас, чтобы вы, Божиею милостью и нашим царским призрением жили в покое и в тишине и от великих бед и от скорбей поразживались, и тесноты б вам и продажи и иных никаких налог не чинилось, и во всем бы в наше царское милосердие были надежны’ (ААЭ. Т. III. No 115).
В 1621 году был созван новый земский собор, на котором участвовали как духовенство, бояре, думные люди, дворяне, дети боярские, стрельцы и казаки и всякие служилые люди, так и гости торговые и всяких чинов жилецкие люди всего Московского государства, поводом к созванию сего собора было то, что Турецкий султан, Крымский хан и Шведский король предлагали царю начать общую войну с Польшею. Собор сей заседал в золотой большой государевой грановитой палате, государь и патриарх открыли собор речью, в которой подробно были изложены неправды и нарушения мирных договоров Польским королем и его урядниками и замыслы Поляков при первой возможности напасть на Московские владения, а так- , же раскрыты все удобства смирить Поляков войною в союзе с Турциею, Крымом и Швецией. На эту речь царя и патриарха собор отвечал просьбою, чтобы царь и патриарх за святые Божий церкви и за свою государскую честь, и за свое государство против недруга своего исконного, вечного врага Московскому государству короля Польского стояли крепко, сколько им, государям, милосердный Бог помочи подаст, и служилые люди сказали: ‘За них, государей, и за их государство против Польского и Литовского короля ради битися не щадя голов своих. Да дворяне и дети боярские били челом, чтоб государи пожаловали, велели их в городех разобрати, кому мочно их государева служба служити, чтоб дворяне и дети боярские никакое человек в избылых не был. А гости и торговые люди били челом, что они им государем, в помочь их государеве казне, ради с себя давати деньги, как кому мочно, смотря по их прожиткам’. Государь и патриарх на соборе же, посоветовавшись с боярами, указали: ‘Послать с собору в города к боярам и воеводам, и к дьякам, и ко всяким приказным людем, и к дворянам и детям боярским, и ко всяким служилым и жилецким людям свои государевы грамоты, объявляя все неправды и злой совет литовского короля и сына его и панов рад, и что они государи на соборе приговорили за злыя неправды стояти на Литовского короля, и в городех бы дворяне и дети боярские и всякие служилые люди на государеву службу были готовы, лошади кормили и запас пасли’. И тут же на соборе сделана роспись, кого бояр, дворян и дьяков послать по городам для разбора, и записана в самом акте соборного деяния (Собр. гос. гр. и дог. Т. III. No 57).
По случаю начавшейся войны с Польшею в 1632 году снова был созван земский собор, на котором было приговорено: ‘На жалованье прибылым ратным людям в городах с торговых людей взять пятую деньгу, т.е. по сороку денег с рубля, а духовенство, бояре, дворяне и другие помещики и вотчинники дали слово представить роспись, сколько кто даст на вспоможенье государевой казне’. Подлинного акта этого собора пока еще не отыскано, но о нем есть прямое упоминание в наказе, данном 18 ноября 1632 года, определенным к сбору означенных денег князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому и Симоновскому архимандриту Левкию с товарищами. В этом наказе сказано: ‘Государь-царь и отец его патриарх советовав с митрополиты и с архиепископы и с епископы, и со всем освященным собором, и с бояры и с окольничими, и с думными людьми, и с стольники, и с стряпчими, с дворяны и с приказными людьми, и с гостьми и всяких чинов людьми, что ныне в походе с бояры и воеводы, рати конные и пешие, многие люди и проч.’. (ААЭ. Т. III. No 213). Этот земский собор, очевидно, не был распущен во все продолжение тогдашней Польской войны, ибо в дошедшем до нас акте соборного деяния, 29 января 1634 года (7142), в речи к членам собора прямо сказано: ‘в прошлом 141 году (в 1632 с сентября) государь-царь, советовав с отцем своим патриархом, объявили вам на первом соборе многие неправды прежнего Польского короля Сигизмунда и сына его Владислава’. В этом новом заседании собора царь объявил, что Польский король Владислав стеснил государева воеводу боярина Шеина под Смоленском, и что в помощь Шеину уже послано новое войско, и что этому новому войску и тому, которое стоит под Смоленском с Шейным, нужны деньги на жалованье ратным людям и на содержание, а без новых сборов одною прежнею казной обойтися нельзя. И члены собора проговорили: ‘Что они для вспоможения и избавы православныя христианския веры, на жалованье ратным людям против Польского и Литовского короля денег дадут, смотря по своим пожиткам, что кому мочно дать’. И тут же на соборе по повелению царя назначена новая комиссия для сбора означенных денег (Собр. гос. гр. и дог. Т. III. No 99).
В 1637 году был созван новый земский собор по случаю войны с Крымским ханом, которого, по словам соборной грамоты, посылает Турецкий султан большою войной за взятие Азова Донскими казаками. Об этом соборе дошло до нас упоминание в царской грамоте в Устюжну Железопольскую о сборе денег на жалованье ратным людям, писанной от 12 декабря 1637 года. В грамоте государь пишет: ‘И мы великий государь учинили о том собор и говорили на соборе патриарху, властям, боярам, окольничим, думным людям и стольникам, и стряпчим, и дворянам, и дьякам, и головам, и сотникам, и дворянам, детям боярским из городов, и гостям, и торговым, и всяким жилецким людям объявили: как нам для избавления православных крестьян против такового недруга Крымского царя стоять и какими обычаи ратных людей сбирать и чем строить. И мы, великий государь, приговорили на соборе с патриархом и властьми, и с бояры, и со всякими чинми людьми, прося у Бога помощи против недруга нашего Крымского царя стоять со всеми ратными людьми, сколько милосердый Бог помочи подаст, и боярам нашим и воеводам, и стольникам, и стряпчим, и дворянам, и жильцам, и из городов дворянам, и детям боярским, и стрельцам, и казакам, и всяким ратным людям нашу службу против недруга нашего Крымского царя сказать велели. Да против недруга нашего Крымского царя указали есмя с наших дворцовых сел взять ратных людей с 20 дворов по человеку, а с патриарха и с митрополитов, архиепископов, епископов и больших монастырей указали есмя взять с земель, с вотчин даточных людей пеших с десяти дворов по человеку, а с бояр, с окольничих и с думных людей и со всяких чинов людей, с поместий и с вотчин с двадцати дворов по человеку, а с середних и с меньших монастырей с десяти дворов по четыре лошади под ратных людей, а с городов, с посадов и с уездов, с черных волостей указали есмя взять ратным людям на жалованье, с десяти дворов за даточного человека по двадцати рублев, с двора по два рубля’ (ААЭ. Т. III. No 27). Судя по известию, сохранившемуся в грамоте, на соборе присутствовал сам царь, сам предлагал вопросы и рассуждал с членами собора и потом уже делал распоряжения от своего имени.
Наконец в 1642 году был созван новый собор, состоявший из высшего духовенства, бояр, выборных людей, от городов — помещиков и вотчинников, и выборных, от гостей и торговых людей разных черных сотен города Москвы. При извещении о созвании этого собора было объявлено, что на соборе будет рассуждаемо о том, какой ответ дать Турецкому посланнику относительно Азова, взятого у Турок Донскими казаками в 1637 году, и по-велено выбрать из всяких чинов из лучших, из средних и из молодших людей, добрых и умных людей, с кем о том деле говорить, и выбрать из больших статей человек по 20 и по 15 и по 10 и по 7, а не из многих людей человек по 5 и по 6 и по 4 и по 3 и по два человека. И когда выборные люди сошлись в столовую избу, где уже были бояре и думные люди, и им всем вслух при боярах было прочтено в подробном изложении все дело о взятии Азова Донскими казаками и о войне с Турками и был поставлен вопрос — разрывать ли мир с Турками из-за Азова или не разрывать, и ежели разорвать мир, то где взять средства для войны. И по прочтении списки с прочтенного розданы выборным людям, чтобы они о том поразмыслили накрепко и свою мысль объявили государю на письме. Затем выборные люди были разделены по статьям или по чинам, т. е. отдельно стольники, отдельно дворяне московские и жильцы, отдельно городовые дворяне и дети боярские, и к каждой ста: тье или чину приставлен был особый дьяк. Собор продолжался более двух недель (Собр. гос. гр. и дог. Т. III. No 113), но, к сожалению, акт этого собора до нас дошел без конца, а только записаны мнения разных чинов и даже отдельных лиц, но на чем остановились сии мнения и какой был окончательный приговор собора, мы не знаем. И, кажется, окончательного приговора не состоялось, да, судя по началу дошедшего до нас акта, его и не требовалось, а требовались только отдельные мнения на письме, и в царской грамоте к Донским казакам об оставлении Азова вовсе не упоминается о соборном приговоре. А посему, кажется, должно признать, что собор сей был созван только для того, чтобы осведомиться, как русское общество расположено к Азовскому делу, и когда в своих мнениях представители общества на соборе не высказали особенного расположения к Азовскому делу, то это дело и было оставлено, и приказано казакам сдать Азов.
Таким образом, в тридцатидвухлетнее царствование царя Михаила Федоровича, первоначальника дому Романовых на престоле, было семь земских соборов в Москве, о которых мы имеем официальные известия, или акты которых дошли до нас, а вероятно, на деле их было гораздо больше, по крайней мере нельзя не согласиться, что выборные люди одного выбора принимали участие в нескольких соборных собраниях, ибо в первые семь лет своего царствования царь Михаил Федорович постоянно держал при себе выборных от всей Русской земли, выборные 1613 года, избравшие его на царство, не распускались из Москвы до 1616 года, а когда они были отпущены, то в том же году на их место были созваны новые выборные, которые жили при царе до 1619 года. С 1619 года, с прибытием из Польского плена царского родителя Филарета Никитича Романова, поставленного в патриархи всей России, дела несколько изменились, и новые выборные от всей Русской земли были уже созваны только на одно дело — чтобы рассказать обиды и разоренья, и чем Московскому государству полниться и ратных людей жаловать, и по окончании этого дела выборные были отпущены. Затем остальные четыре собора созывались, подобно третьему собору, на одно какое-либо дело и немедленно по окончании этого дела распускались, но и сии соборы, очевидно, имели по нескольку собраний, по крайней мере, собор 1632 года, остававшийся при царе в продолжение всей войны с Польским королем Владиславом, имел несколько собраний, и о двух из них до нас дошли даже официальные сведения.
С открытия первого земского собора в 1548 году до кончины царя Михаила Федоровича прошло почти сто лет, и в этот довольно продолжительный период времени мы видели в Москве несколько соборов, которые созывались при разных обстоятельствах, а потому мы не лишены возможности отыскать некоторые общие черты для всех соборов за это время, выработанные жизнью Русского общества. Черты сии, по нашему мнению, были следующие.
1) Земские соборы, за все это время бывшие в Москве, разделялись на две половины по своему составу. Первую половину составляло высшее духовенство — патриарх, митрополиты, архиепископы и епископы и боярская дума при царе — бояре, окольничие и вообще думные люди, эта половина присутствовала на соборе не по мирскому выбору, а по своему положению в государстве, как советники государя по своему званию. Вторую половину членов собора, многочисленнейшую, составляли выборные люди от городов и уездов всей Русской земли из служилых и жилецких людей, присылаемые на собор по мирскому выбору. Но обе половины, несмотря на неодинаковость вступления в число членов собора, имели один характер представителей Русской земли, и на соборе ни одна половина не пользовалась особыми правами, ни по предметам рассуждения, ни при подаче голосов.
2) Форма ведения дел на соборе была двояка — или речью, или письменная. Так, на соборах 1613, 1618, 1621 годов предметы для рассуждения предлагались речью, напротив того, на соборах 1566 и 1642 годов членам собора даны были особо составленные записки, подробно излагающие предмет рассуждения. Ответы или мнения членов собора иногда подавались изустно на самом соборе, как это было на соборах 1613, 1616, 1618, 1621 и 1634 годов, а иногда письменно, как это было на соборах 1566 и 1642 годов. Иногда царь сам присутствовал на соборе и говорил к собору речь, а иногда не присутствовал. Иногда к выборным по статьям или чинам приставлялись государевы дьяки, так на соборе 1642 года к стольникам был приставлен дьяк Спиридов, к дворянам Московским, стрелецким головам и жильцам — дьяк Лукин, к дворянам и детям боярским, городовым — дьяк Атарский. Места для заседаний собора были различны — так собор 1548 года был на площади подле лобного места, собор 1613 года, избравший на царство Михаила Федоровича в Успенской соборной церкви в Кремле, собор 1621 года в золотой большой, грановитой палате, собор 1634 года — в столовой избе. Время или число заседаний собора условливалось предметом занятий, так соборы 1612 и 1642 годов имели по нескольку заседаний, а соборы 1618 и 1621 годов по одному заседанию.
3) Приглашение на земский собор делалось правительством из Москвы которое посылало грамоты по всем городам, чтобы высылали выборных людей, которых излюбят местные земщины, причем определялось, сколько выборных людей прислать из какого города, число это по разным соборам было неодинаково, а иногда даже вовсе неопределялось число выборных. Так, например, на соборе 1613 года тогдашнее Московское правительство посылало грамоты по городам, чтобы изо всех городов, изо всяких чинов послали к Москве для земского собора и государского обиранья лучших и разумных людей, не определяя по скольку человек, которые выборные и были членами земского собора в Москве до 1616 года. При перемене же выборных людей в 1616 году царь Михаил Федорович писал по городам, чтобы выслали для царского и земского дела на совет по три человека с города, лучших и середних людей, добрых, разумных и постоятельных, которым, приехавши в Москву, явиться в посольском приказе к дьяку Петру Третьякову. Судя по приглашеньям на сии два собора выборные люди избирались всем местным обществом без различия сословий, выбор падал на того, кому верило целое общество, не обращая внимания на то, к какому бы сословию ни принадлежал выборный.
Это соображение вполне подтверждается соборною грамотою 1613 года, как это мы уже видели выше в своем месте, по этой грамоте даже мог быть один выборный от целого города и уезда, так, например, из Переяславля-Рязанского выборным на соборе 1613 года был только один игумен Льгова монастыря Игнатий, следовательно, он был выборным от всех сословий Переяславля-Рязанского. Но с 1619 года на земский собор в Москву для рассуждения о новой раскладке податей приглашались выборные уже в определенном числе от каждого сословия отдельно, в пригласительной грамоте было написано: ‘Выслать на Москву из каждого города, из духовных людей по человеку, да из дворян и детей боярских по два человека, да по дважь человека посадских людей, которые бы умели рассказать обиды и насильства,, и разоренья, и чем Московскому государству полниться’. А на соборе 1642 года, для рассуждения о сдаче Туркам Азова, в пригласительных грамотах писано: ‘Выбрать изо всяких чинов из лучших, из середних и меньших Добрых и умных людей, с кем о том деле говорить, из больших статей человек по 20 и по 15, и по 10, и по 7, а из немногих людей человек по 5 и по 6, и по 4, и по 3 и по два человека, а кого выберут, тем людем принести имяна’.
4) Выборы на земский собор в каждом городе производились согласно с пригласительными грамотами из Москвы. Пригласительная грамота обыкновенно присылалась к городскому начальству, которое должно было созвать жителей и объявить им присланную грамоту, затем делались выборы и составлялись списки выборных за руками избирателей. Так, при созвании на собор 1619 года в пригласительной грамоте городскому начальнику прямо написано: ‘И как к тебе ся наша грамота придет, и ты б велел быть в соборной церкви архимандритам, игуменам, протопопам и попам, и всему освященному собору, и дворянам, и детем боярским, и гостем, и посадским, и уездным всяким людем, и как сойдутся, и ты б сю грамоту велел прочесть всем вслух, а прочетши сю грамоту, велел бы духовным людям, дворянам и детем боярским, и посадским, и всяким людям выбрати изо всех чинов людей добрых и разумных, и выборные бы списки на них дали за руками’ (ААЭ. Т. III. No 105). Впрочем, в одной пригласительной грамоте есть как бы указание, что иногда формы выборов не определялись в грамоте, а просто предписывалось выслать выборных людей, так, в призыве на земский собор 1616 года в грамоте было написано: ‘И как к вам ся наша грамота придет, и вы б по сей нашей грамоте тех выборных людей тот час прислали к нам к Москве, чтобы за тем наше и земское великое дело нестало’ (ААЭ. Т. III. No 77). Но эта грамота была повторительная, посланная потому, что общество замедлило высылкою выборных людей, следовательно, в этой грамоте и не было нужды вторично писать о форме выбора.
5) Давались ли выборным какие инструкции или наказы от избирателей, на этот вопрос по всему вероятию должно отвечать — давались, ибо хотя до нас пока еще не дошло ни одного акта об избрании выборных людей и ни одного наказа им данного, тем не менее нельзя отрицать, что уже по пригласительным грамотам нельзя было послать выборного без наказа и полномочия. Так, например, когда выборные приглашались для избрания государя, то, конечно, избиратели должны были сказать им, кого бы они желали иметь государем, и даже в пригласительной грамоте на соборе 1613 года прямо сказано, чтобы выборные привозили с собою договоры, данные избирателями. Или в призывной грамоте на соборе 1619 года ясно сказано: ‘Прислать выборных, которые бы умели рассказать обиды, насильства и разоренья, и чем Московскому государству полниться’. При таковом прямом требовании избиратели естественно должны были дать своим выборным подробные наказы о местных нуждах и о тех средствах к их удовлетворению, которые по мнению общества были бы для того пригодны. Здесь выборные без наказов были бы совершенно бесполезны и неудовлетворяли бы требованиям правительства. По всему вероятию, наказ или инструкция выборному человеку на собор писалась при самом выборном листе, как это делалось обыкновенно в выборных листах, дошедших до нас, по другим делам.
Определивши, сколько дозволили памятники, порядок земских соборов в первое столетие, самое обильное соборами, теперь следует указать, что же сделали соборы, какое они имели значение в Русской жизни общества, в истории. Земские соборы первого столетия вообще сослужили великую службу Московскому государству. Они, во-первых, утвердили царскую власть и освободили ее от стеснительных условий княжеской власти, выработанных в продолжительный удельный период, и с уничтожением уделов, уже потерявших свою жизненное значение. Что земские соборы утвердили царскую власть, этому служит лучшим доказательством то, что первый царь Иван Васильевич на другой же год по венчании на царство нашел нужным собрать первый земский собор. Во-вторых, земские соборы сблизили царя с народом и дали ему возможность непосредственно от представителей Русской земли знать нужды и желания земства. Первый земский собор царя и народ поставил лицом друг к другу и расшатал стену дружинного совета, опиравшуюся на свои исторические права, без первого земского собора царь Иван Васильевич далеко не был бы таким самодержавным царем, каким он был на самом деле. В-третьих, после страшных смут самозванщины и междуцарствия земский собор 1613 года успел отыскать средство восстановить желанный порядок избранием на царство Михаила Федоровича Романова и в продолжение с лишком трех лет продолжал поддерживать его, постоянно заявляя единомыслие воли царя и воли всей Русской земли, так что царь Михаил Федорович, отпустив представителей собора 1613 года, немедленно созвал новый собор в 1616 году, который, подобно предшествовавшему собору, не расходился в продолжение с лишком трех лет и действовал точно так же, как и собор 1613 года. Так что Русская земля, избравшая на царство Михаила, в продолжение почти семи лет после избрания в лице земского собора стояла неотступно подле своего избранника и старалась охранять и утверждать его власть. В-четвертых, с 1619 года, когда обстоятельства изменились и не было уже более надобности в постоянном присутствии собора при царе, земские соборы продолжали свою службу государству в иной форме: они являлись по призыву царя всякий раз, когда того требовали обстоятельства, и во всех затруднительных делах царь всегда находил себе опору в земском соборе. Нужно ли было привести в лучший порядок сбор податей и увеличить средства правительства — земля высылала своих представителей на земский собор, которые умели рассказать, как полниться государству Московскому. Настояла ли надобность отразить врага или объявить войну — собирался земский собор и от лица всей Русской земли предлагал средства к защите и ведению войны, назначал чрезвычайные подати. Рождался ли вопрос продолжать войну или заключить мир, и земля на своем соборе давала ответ на то и на другое. Словом сказать, земские соборы были самою твердою и надежною опорою царской власти, они развязывали руки царю во всех затруднительных обстоятельствах и охраняли государство от смут и беспорядков.
Но служа верой и правдой Русскому государству, земские соборы, утвердившие и взлелеявшие царскую власть, постоянно держались одного принципа, что они должны собираться для поддержания царской власти и ее утверждения, что самодержавная власть царя есть выражение воли всей Русской земли, что самое созывание собора принадлежит царю, что он должен созывать собор по своему усмотрению и по своему усмотрению так или иначе вести дела на соборе. А посему в продолжение почти ста лет не выработалось почти никаких постоянных правил, как вести дела на земском соборе, и даже нет никаких намеков в памятниках, чтобы Русская земля в продолжение всего этого времени заявляла желание об установлении таковых правил или назначала какие-либо сроки для земских соборов. Все это было предоставленой самодержавной воле царя, о каких-либо стеснениях или ограничениях этой воли не было и помину. Русская земля, вполне доверяя ею же утвержденной царской власти, смотрела на земские соборы не как на какую-либо привилегию или право народа, как смотрели в старое время местные земские общества на свои веча, а напротив, принимала земский собор как необходимую и должную помощь со стороны земли царю, когда сам царь найдет для себя нужным обратиться за этою помощью к Русской земле.
По смерти царя Михаила Федоровича, как свидетельствует современник Котошихин, патриархом и боярскою думою был созван земский собор в Москву, по два выборных от каждого города, для избрания нового царя, и всею землею был избран на царство сын покойного царя шестнадцатилетний юноша, царевич Алексей Михайлович. До нас не дошло ни каких подробностей о земском соборе, избравшем Алексея Михайловича на царство, и кроме Котошихина мы не имеем никаких известий об этом соборе, но отвергать известие современника мы не имеем никакого права, да в том и нет никакой надобности. Собор 1645 года подтвердил только то, что уже было узаконено земским собором 1613 года при избрании на царство Михаила Федоровича, на котором ‘соборе всею землею целовали крест царю и великому князю всея России Михаилу Федоровичу и его царице, и великой княгине, и их царским детям, которых им великим государем вперед Бог даст’. Тем не менее патриарх и боярская дума, по молодости преемника покойному царю, очевидно, признали за нужное обратиться к собору и получить утверждение молодому царю от всей Русской земли, в лице ее представителей, созванных на собор в Москву. Хотя до нас не дошел самый акт собора 1645 год, но то несомненно, что Русская земля так же отнеслась к новому царю Алексею Михайловичу, как она отнеслась в 1613 году к его покойному родителю Михаилу Федоровичу, она не изменила своего убеждения, что власть царя должна выражать волю всей Русской земли, что она самодержавна. Лучшим сему доказательством служит все царствование царя Алексея Михайловича: дела правительства во все это время шли по-прежнему, и царская власть постепенно развивалась, не встречая никаких препятствий со стороны Русской земли.
Все царствование Алексея Михайловича свидетельствует, что правительство было вполне уверено в согласии Русской земли с царем и чувствовало себя настолько сильным, что не нуждалось в частом созывании земских соборов, тем не менее в важнейших делах, непосредственно касавшихся всей Русской земли, царь Алексей Михайлович находил еще нужным обращаться к Русской земле и хотя изредка созывал земские соборы. Таковые были при нем собор 1648 года при издании соборного уложения, собор 1650 года по случаю продолжительного бунта в Новгороде и потом во Пскове и собор 1653 года по случаю присоединения Малороссии, из-за которой нужно было вести войну с Польшею. Но соборы времени царя Алексея Михайловича уже носят на себе совсем не тот характер, который они имели при царе Михаиле Федоровиче, в них уже незаметно той широты действий, которая была у предшествовавших соборов, впрочем, характер их будет яснее виден при описании каждого собора.
О соборе 1648 года, созванном по указу самого царя по случаю сочинения общего Уложения, или книги законов для всей Русской земли, мы имеем два официальных акта. И первый из них — грамота от 28 июля 1648 года в Обонежскую пятину о созвании выборных на земский собор. В грамоте этой сказано: ‘По государеву указу и отца его государева и богомольца святейшего Иосифа, патриарха Московского и всея Руссии, и по приговору государевых бояр и по челобитью стольников, и стряпчих, и дворян Московских, и жильцов, дворян и детей боярских всех городов, и иноземцев, и гостей, и гостиные и суконные сотни, и всяких чинов торговых людей, велено на Москве государевым боярам князь Никите Ивановичу Одоевскому с товарищи на всякие расправныя дела написать Судебник и Уложенную книгу, чтобы впредь по той уложенной книге всякия дела делать и вершить без всякого переводу и безволокитно. А для того государева и земского дела Государь указал взять к Москве изо всех городов дворян и посадских людей добрых, чтобы государевы и земские дела утвердить и на мере поставить, чтобы государевы дела, по его государеву указу и по Уложенью, были ничем нерушимы’. Далее о самом сборе выборных людей сказано: ‘Местному начальнику дворян и детей боярских своего присуда на губный стан собрать всех без выбора и прочесть вслух государев указ о выборных людех чтобы им государев указ был ведом, и сказать им, чтобы они для государева и земского дела выбрали из своей братьи человека добра, которому бы быть на Москве для государева и земского дела с государевыми бояры, и то бы им дворянам и детем боярским сказать имянно, чтобы они для того государева и земского дела к Москве выбрали человека добра и смышлена, кому бы государевы и земские дела за обычай, и на того бы выборного человека у них, дворян и детей боярских взять выбор за руками. А кого именем дворянина выберут, и выбор на него за руками дадут, и тому выборному человеку ехать тотчас с запасом, без всякого мотчанья, чтобы поспеть к Москве, к указному сроку сентября в 1-й день 157 года, да и выбор на него прислать за руками, с кем пригоже’ (ААЭ. Т. IV. No 27).
Второе свидетельство о сем соборе составляет самый соборный акт, как он помещен в предисловии к соборному уложению 1648 года. В этом акте сказано: ‘Приговорили выбрать из стольников, и из стряпчих, и из дворян Московских и из жильцов, из чину по два человека, также из всех городов из дворян и детей боярских взяти из больших городов по два человека, а из Новгородцев с пятины по человеку, а из меньших городов по человеку, а из гостей трех человек, из гостиныя и из суконныя сотен по два человека, а из черных сотен и из слобод, и из городов с посадов по человеку добрых и смышленых людей… И в нынешнем [7]157(1648) году, октября с 3-го числа, государь-царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Русии самодержец, со отцем своим и богомольцем святейшим Иосифом, патриархом Московским и всея Русии, и с митрополиты, и с архиепископы, и епископом, также и со своими государевыми бояры, и с окольничими, и с думными людьми, того собранья слушал, и выборным людем, которые к тому общему совету выбраны на Москве и из городов, чтено, чтобы то все уложенье впредь было прочно и неподвижно. И указал государь то все уложенье написать на список и закрепите тот список святейшему Иосифу, патриарху… (и всем бывшим на соборе)… А как то уложенье по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всей Русии указу чтено выборным людем, и в то время в ответной палате, по государеву указу сидели боярин князь Юрий Алексеевич Долгорукий, да с ним выборные люди’.
Сии официальные свидетельства ясно показывают, что собор 1648 года далеко не походил на прежние земские соборы в Москве. Во-первых, на этом соборе были резко отделены две половины собора, т.е. высшее духовенство, бояре и думные люди от выборных людей из городов, и как бы составлены два отдельные собора, первые слушали Уложенье вместе с царем в особой, может быть, в грановитой палате, а последним оно было чтено отдельно в ответной палате под председательством боярина князя Юрья Алексеевича Долгорукого, такового резкого отделения ни на одном из прежних соборов не было. Во-вторых, у выборных не требовалось советов или рассуждений о новых законах, им только приказано выслушать книгу соборного Уложения и подписаться под нею, чтобы своим подписом ‘это государево царственное и земское дело утвердить и на мере поставить, что бы те все великие дела по нынешнему его государеву указу и соборному уложенью впредь были ничем нерушимы’. В-третьих, наконец, хотя в приглашении на соборе и было сказано избирателям, чтобы выбирали людей добрых и смышленых, которым бы государевы и земские дела были за обычай, но о каких-либо инструкциях выборным не было и помину, так что те явились на собор без всяких наказов и должны были слушать чтение довольно большой книги без приготовления. Да и самое чтение такой книги в несколько дней сряду и притом в многочисленном собрании и без предварительного знакомства с ее содержаньем, очевидно, было только одною формальностью и не представляла никаких средств к надлежащему обсуждению дела. И Никон, патриарх, в своих ответах боярину Стрешневу едва ли не правильно говорит: ‘И то всем ведомо, что собор был не по воли, боязни ради междоусобия от всех черных людей, а не истинныя ради правды’.
О соборе 1650 года, по случаю продолжительных мятежей в Новгороде и Пскове, мы имеем пока только одно известие, именно наказ выборным людям, по которому они должны были ехать в Псков. В этом наказе сказано: ‘По указу великого государя, царя и великого князя Алексея Михайловича, всея России самодержца, его государеву богомольцу Рафаилу, епископу Коломенскому и Каширскому, и с ним Андрониковскому архимандриту Селивестру, да Черниговскому протопопу Михаилу и государевым разных чинов выборным людям ехать в Псков для унятия христианския крови, ко Псковичам всякого чина людям… А наперед себя послати во Псков в гонцех из провожатых дворянина добра, и приказати им, Псковичам, всяких чинов людям, что они Рафайло, епископ Коломенский и Каширский и из государевых разных чинов выборные люди, из стольников, и из стряпчих, и из дворян, и из гостей и из торговых людей присланы от великого государя, царя… к ним во Псков с его государевою грамотою и с милостивым его государевым указом, и они бы, Псковичи, тотчас в город их пустили и государева указу у них выслушали’. А с Рафаилом, епископом Коломенским, были посланы выборные люди по одному из стольников, из стряпчих и дворян Московских, два городовых дворянина, да по одному человеку из гостей, гостиной и суконной сотни и четверо из черных сотен — Покровской, Стретенской, Новгородской и Кадашевец. С ними вместе посланы государева и патриаршая грамоты ко Псковичам. Других свидетельств о соборе 1650 года мы не имеем, из настоящего же свидетельства, судя по выборным людям, посланным в Псков на соборе, кажется, участвовали преимущественно служилые люди, из жилецких же людей были только одни Москвичи, а по сему собор выражал собою не голос всей Русской земли, а только голос служилых людей и жителей Москвы, да и правительство воспользовалось сим собором только для посредничества с возмутившимися Псковичами, грамоты же во Псков были написаны не от собора, а только от царя и патриарха, и мы не знаем, писаны ли они по соборному приговору, как писались подобные грамоты при царе Михаиле Федоровиче, или только по указу государя.
Последний собор в царствование царя Алексея Михайловича, бывший в 1653 году, по свидетельству дошедшего до нас акта этого собора, происходил следующим порядком: ‘Государь указал о Литовском и о Черкасском делах учинить собор, а на соборе быть великому государю, святейшему Никону, патриарху Московскому и всей России, и митрополитам, и архиепископам, и епископу и черным властям, и боярам, и окольничим, и думным людям, и стольникам, и стряпчим, и дворянам Московским, и дьякам, и дворянам и детем боярским из городов, и гостям и торговым и всяких чинов людям, и указал государь им объявить Литовского короля и панов-рад прежние и нынешние неправды, а также и Запорожского гетмана Богдана Хмельницкого о присылке объявить, что они бьют челом под государеву высокую руку в подданство’. Далее в акте сказано: ‘И государь для собора был в грановитой палате, а на соборе были: Никон, патриах Московский и всея России, митрополит Сербский Михаиле, митрополит Крутицкий Селивестр, архимандриты и игумены со всем священным собором, бояре, окольничие, думные люди, стольники, стряпчие и дворяне Московские, и жильцы, и дворяне и дети боярские из городов, и гости и гостинные и суконные сотни, и черных сотен и дворцовых слобод торговые и иных всяких чинов люди, и стрельцы. И по государеву указу о не правдах Яна Казимира, короля Польского, и панов-рад и о челобитьи государю в подданство Богдана Хмельницкого и всего войска Запорожского, читано всем вслух… И выслушав, бояре и думные люди проговорили: за честь великого государя стояти и против Польского короля война вести, а терпети больше того нельзя… А о гетмане о Богдане Хмельницком, и о всем войске Запорожском бояре и думные люди приговорили, чтобы великий государь изволил того гетмана Богдана Хмельницкого и все войско Запорожское с городами их и с землями принять под свою государскую высокую руку для православныя христианския веры и святых божиих церквей… А стольники и стряпчие и дворяне Московские, и дьяки, и жильцы, и дворяне, и дети боярские из городов, и головы стрелецкие, и гости, и гостиныя и суконныя сотни, и черных сотен, и дворцовых слобод тяглые люди и стрельцы, о государевой чести и о приеме гетмана Богдана Хмельницкого и всего войска Запорожского допрашиваны ж по чинам порознь. И они говорили тож и за честь государя стояти и против Литовского короля война весть, а они, служилые люди, за их государскую честь учнут с Литовским королем битися, не щадя голов своих, и ради помереть за их государскую честь. А торговые и всяких чинов люди вспоможеньем за их государскую честь головами своими ради помереть, а гетмана Богдана Хмельницкого для православныя христианския веры и святых божиих церквей пожаловал бы государь по их челобитью, велел их принята под свою государскую высокую руку’ (Собр. гос. гр. и дог. Т. III. No 157). Этот последний земский собор, с одной стороны, напоминает старые земские соборы времени царя Михаила Федоровича — на нем присутствовал сам царь в грановитой палате, где вместе заседали и боярская дума, и выборные люди, на соборе спрашивали совета и приговора от каждого чина отдельно. Но, с другой стороны, этот собор походит на собор 1650 года — на нем присутствовали служилые и жилецкие люди только бывшие в Москве и не было выборных от городов, следовательно, этот собор выражал собою только голос боярской думы и служилых, и жилецких людей, бывших в Москве не по вызову и не по выбору, а не всей Русской земли в лице ее представителей. Но тем не менее сей собор имел еще большое значение, ибо царь Алексей Михайлович, уже около полугода назад решившийся принять в подданство все войско Запорожское и известивший уже об этом Хмельницкого, не прежде дал повеление приводить Малороссию к присяге на подданство, как по окончании земского собора и по отобрании приговора от всех чинов порознь, следовательно, признал нужным, чтобы торжественное присоединение Малороссии было учинено по решению земского собора, на котором бы Русская земля изъявила свою волю об этом присоединении.
После собора 1653 года царь Алексей Михайлович в продолжение остальных 22 лет своего царствования уже не созывал более земских соборов, и во всяких даже затруднительных обстоятельствах действовал и распоряжался только по совету с боярскою думой, или даже по совету лишь со своими приближенными боярами. Последний собор, вероятно, убедил царя Алексея Михайловича, что мысль и воля царя признается Русскими людьми за мысль и волю всей Русской земли, и что потому в созывании и новых земских соборов не настоит надобности. Но преемник царя Алексея Михайловича, сын его Федор Алексеевич, глядел на это дело иначе. Он хотя не созывал общих или полных земских соборов, но в первые же дни по смерти родителя показал, что желает советоваться с земщиною, знать непосредственно от нее самой ее нужды и от нее же получать указания, как помочь нуждам. Он через месяц по кончине родителя приказал созвать в палату выборных людей от купечества для совета о том, как лучше устроить торг с Персиянами, и устроил этот торг так, как сказали купцы. Далее царь созвал выборных от купечества для совещания об устройстве торга с Голландцами, и с Голландцами был заключен торговый договор на тех условиях, каких желали купцы. В 1681 году были собраны в Москву выборные от всех городов, кроме Сибирских, для рассуждения о лучших средствах к уравнению податей и службе податных людей. В указе от 11 декабря сего года, данном боярину князю Василью Васильевичу Голицыну сказано: ‘Чтобы всем по его государскому милостивому рассмотрению служить и всякие подати платить в равенстве и не в тягость, а для того разбору и росписки и изравненья во всякие службы и платежи, взять из гостей четырех человек, гостиныя и суконныя сотен, и дворцовых слобод, и кадашевцов, и конюшенной, и мещанской, и изо всех городов, кроме Сибирских, и из дворцовых сел и волостей, из которых бывают у его государевых и у кабацких сборов, по два человека самых лучших, добрых и знающих к такому делу людей, а из городов и государевых сел и слобод тем людем, которые для того к Москве высланы будут, велеть взять с собою окладные книги с 187 по нынешний 190 год, каковы есть в земских избах у земских и волостных старост, и сколько в тех городах и волостях лучших, середней статьи и молодших людей, и по скольку человек в год бывает во всех службах, и кто имяны в каких службах в 187, и 188 и 189 годех были порознь по статьям именные списки в тетрадех за руками приходских священников и земских старост, а выслать к Москве генваря к 1-му числу нынешнего 190 года бессрочно’ (ПСЗ. No 899). Совещания сих выборных людей, кажется, не были доведены до конца, ибо есть известие, что в следующем году, по случаю кончины царя Федора Алексеевича, были распущены по домам двойники, присланные в Москву из городов для уравнения податей и служб.
Наконец, в 1682 году был созван собор, на который были приглашены высшее духовенство, бояре и думные люди и выборные от всех служилых людей для рассуждения и введения лучшего порядка в военной службе. На этом соборе по общему приговору было определено уничтожить местничество и родовые счеты бояр, уже отжившие свой век и только возбудившие вражду и мешавшие государевой службе. И государь изволил сие соборное деяние утвердить своею государевою державною рукою сице: ‘Божиею милостию Царь и великий Князь Федор Алексеевич, всея великия малыя Белыя России и самодержец во утверждение сего соборного деяния и в совершенное гордости и проклятых мест в вечное искоренение моею рукою подписал’. Ниже сего подписали Иоаким Божиею милостию патриарх царствующего великого града Москвы и всея России, митрополиты, архиепископы, архимандриты, бояре, окольничие, думные дворяне, думные дьяки, стольники комнатные, выборные стольники, генералы, полковники рейтарские, полковники пехотные, стряпчие, дворяне и жильцы (ПСЗ. No 905).
Таким образом, из четырех земских соборов, бывших в шестилетнее царствование царя Федора Алексеевича, каждый собор был только собранием выборных от тех или других сословий, и ни один не был полным собором всей Русской земли, и каждый только выражал голос того или другого сословия, и ни один не был голосом всей Русской земли. Но соборы царя Федора Алексеевича резко отличались от соборов предшествовавшего царствования тем, что выборные собирались не для слушания только распоряжений правительства и подтверждения их своим рукоприкладством, а напротив, выборные давали свои приговоры, и приговоры сии царь утверждал и обращал в закон.
По смерти царя Федора Алексеевича наскоро был созван земский собор в Москве, на котором по случаю, кажется, пришлось участвовать и выборным от городов и волостей, созванным в 1681 году для уравнения податей и служб и тогда еще нераспущенным. Собору этому предложено было патриархом Иоакимом избрать наследника скончавшемуся царю Федору Алексеевичу. В дошедшем до нас деянии этого собора сказано: ‘В день кончины царя Федора Алексеевича Святейший Иоаким, патриарх Московский и всея Русии, и власти, и бояре пошли в переднюю плату и говорили об избрании на царский престол благородных государей царевичей, кому из них быть на всех великих государствах Российского царствия великим государем-царем и великим князем, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцем, и говоря положили, что тому избранию быти общим согласием всех чинов Московского государства людей. И Святейший патриарх, и архиереи, и бояре, и окольничие, и ближние, и думные люди вышли на крыльцо, что перед переднею, а стольники, и стряпчие, и дворяне, и дьяки, и жильцы, и городовые дворяне, и дети боярские, и гости, и гостиныя и черных сотен, и иных чинов люди для того призваны и поставлены на верху на дворе, что перед церковию Нерукотворенного Спаса Образа, и на площади, что за преградою. И Святейший патриарх вышеписанных чинов людям говорил: ‘Ныне изволением Божиим великий государь, царь и великий князь Федор Алексеевич, оставя земное царствование, переселился в вечное блаженство небесного царствия, а по нем великом государе остались братья его государевы, благоверный государь царевич и великий князь Иоанн Алексеевич, и благоверный государь, царевичь и великий князь Петр Алексеевич, и из них государей царского скипетра и престола блаженныя памяти брата их, великого государя, царя и великого князя Федора Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца, кому преемником быть и чтобы вы о том единодушным согласием и единосер-дечною мыслию намерение свое мне, святейшему патриарху и архиереям объявили.’ И стольники, и стряпчие, и дворяне, и дьяки, и жильцы, и городовые дворяне, и дети боярские, и гости, и гостиныя, и черных сотен, и всяких чинов люди, все единогласно Святейшему патриарху отвечали, чтобы быть на всех великих государствах Российского царствия великим государем, царем и великим князем, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцем благоверному государю царевичу и великому князю Петру Алексеевичу. Потом святейший патриарх говорил боярам и окольничим, и думным, и ближним людям, чтобы они ему, святейшему патриарху, и архиереям также единодушно намерение свое объявили — кому на престоле Российского царствия великим государем царем быти. И бояре, и окольничие, и думные, и ближние люди также единогласно все вещали: ‘Да будет по избранию всего Московского государства всех чинов людей, великим государем, царем и великим князем, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцем благоверный государь царевич и великий князь Петр Алексеевич’ (ПСЗ. No 914).
Официальное описание сего собора ясно говорит, что он хотя по составу своему был довольно полон, но отнюдь не выражал голоса всей Русской земли, ибо ежели и предположить, что в нем участвовали выборные всех городов, кроме Сибирских, то выборные сии, как мы уже видели, попали на него случайно, бывши в Москве по другому делу, и на избрание царя не имели никаких полномочий от своих избирателей. Да и самые жители Москвы были скликаны наскоро без выбора, кому пришлось быть в Кремле (ибо вечером в день кончины царя Федора Алексеевича был созван собор и покончил все дело). И патриах говорил народу с крыльца на площади, так что не все могли и расслушать его длинную речь, и требовал только единодушного ответа, кому из двух царевичей быть царем, и толпа народа отвечала ему общим криком без отбирания голосов. Настоящий собор, несмотря на все разнообразие прежних соборов, по своей форме не походил ни на одних из них, кроме собора, избравшего на царство Бориса Федоровича Годунова. В нем только заметно одно сходство с прежними соборами, что он состоял из двух половин — из царской думы, собранной во дворце, и народа, стоявшего на площади, и патриарх отдельно спрашивал народ и отдельно думу, но и здесь все-таки была громадная разница с прежними соборами, ибо толпа народа, скликанного на площадь перед дворцом, вовсе не состояла из выборных представителей всей Русской земли, или даже одного или нескольких сословий — это в полном смысле была только толпа, не имевшая никаких полномочий.
После такового плачевного искажения земского собора, недаром Петр Великий в продолжение всего своего царствования не находил нужным созывать земский собор, несмотря на многие затруднительные обстоятельства, по-видимому долженствовавшие побудить его к тому, чтобы обратиться к голосу Русской земли. И тем более Петр Великий не расположен был к земским соборам, что и избравший его собор нисколько не гарантировал его престола, ибо через месяц (26 мая) после избрания, толпа мятежных стрельцов посадила впереди его на престол брата его Иоанна Алексеевича, под опекою правительницы царевны Софии Алексеевны, которая замышляла лишить его престола окончательно, причем опять употреблена в дело толпа Московской черни под именем земского собора.
По смерти Петра Великого, его преемница, императрица Екатерина I, нашла необходимым созвать что-то в роде земского собора 1619 года, и указом от 21 марта 1727 года учредила комиссию, которой велено созвать выборных всех чинов под председательством тайного советника князя Голицына, чтобы рассмотреть состояние всех городов и земель, и по рассуждению их состояния такую подать положить, чтобы всем была сносна, и рассудить, как удобнее и сходно с народною пользою учинить сбор податей — подушным ли расчетом, как устроено Петром Великим, или с дворового числа, или с тягол, или с земли, как было в прежнее время, а также приискать меры к сокращению государственных расходов, и кончить все это, конечно, прежде сентября месяца, дабы с сентября месяца по тому окладу, который положен будет настоящий сбор начать платить’ (ПСЗ. No 5043). Но в мае месяце скончалась императрица, и комиссия исчезла без следов, мы даже не знаем, успела ли она собраться и устроиться до мая месяца, в котором скончалась императрица Екатерина I. При императрице Анне Ивановне снова была попытка созвать выборных от Русской земли, как показывает указ от 1 июня 1730 года, которым требовалось, чтобы сенат для сочинения нового уложения по своему усмотрению выбрал депутатов от дворянства, купечества и духовенства, но лишь только стали съезжаться вызванные из разных губерний депутаты от дворянства, как немедленно правительство отменило свое распоряжение, и указом от 10 декабря того же года вызванные из разных губерний депутаты от дворянства отосланы назад на место жительства и новых присылать не приказано (ПСЗ. No 5567, 5654). А при императрице Елизавете Петровне даже не было и попыток к приглашению выборных от Русской земли, она при самом вступлении своем на престол объявила, что будет царствовать в духе покойного своего родителя, и действительно в продолжение всего своего царствования в этом отношении шла по следам его и не думала спрашивать голоса всей Русской земли. И только за три месяца до ее кончины по указу сената от 29 сентября 1761 года предписано было к слушанию нового уложения из городов всякой провинции прислать в Петербург к 1 января 1762 года от дворян по два выборных и от купцов по одному, и от духовенства сколько найдет нужным синод (ПСЗ. No11, 335). Но за кончиною императрицы дело это не состоялось.
Но императрица Екатерина II иначе взглянула на дело управления государством и нашла необходимым прислушаться к голосу всей Русской земли, созванной в лице своих представителей к подножию императорского престола, и с этою целью в конце пятого года своего царствования, именно 14 декабря 1766 года, издала Высочайший манифест об учреждении в Москве комиссии для сочинения проекта нового уложения. Самый выбор Москвы, как места для заседаний комиссии, ясно показывает, что мудрая императрица хотела видеть во вновь учреждаемой комиссии продолжение тех земских соборов, которые в старое время созывались в Москву по воле самодержавных государей. Но и не в одном избрании местности для заседаний комиссии императрица как бы подражала древним царям, айв других распоряжениях относительно комиссии, что яснее мы увидим из содержания манифеста от 14 декабря 1766 года.
В Высочайшем манифесте сказано: ‘Понеже наше первое желание есть видети наш народ столь счастливым и довольным, сколь далеко человеческое счастие и довольство может на земле сей простираться, для того, дабы лучше нам узнать было можно нужды и чувствительные недостатки нашего народа, повелеваем прислать из нашего сената и синода, из трех первых и изо всех прочих как коллегии, так и канцелярии, коим от сената особо предписано будет, кроме губернских и воеводских, также изо всех городов и уездов нашей империи в первостоличный наш город Москву депутатов, с полгода после дня обнародования в каждом месте сего манифеста. Выбрав каждое место депутатов, даст им от себя наставление и полномочие, и всем выбранным в сие достоинство явиться по приезде их в нашем сенате. Сих депутатов, коим особливыя выгоды от нас даны будут и кои распущены быть имеют по нашему усмотрению, мы созываем не только для того, чтобы от них выслушать нужды и недостатки каждого места, но и допущены они быть имеют в комиссию, которой дадим наказ и обряд управления для заготовления проекта нового уложения к поднесению нам для конфирмации’. А в положении, изданном при манифесте, о депутатах сказано: ‘От каждого уезда, где губернии росписаны на уезды, где же уезды называются полки, рейсы, или иным названием, то также от сих так называемых уездов, где есть дворянство, из каждого по одному депутату. От жителей каждого города по одному депутату. От однодворцев каждой провинции по одному депутату. От пахатных солдат и разных служб служилых людей и прочих, ландмилицыю содержащих, от каждыя провинции по одному депутату. От государственных черносошных и ясачных крестьян с каждыя провинции по одному депутату. От некочующих разных в области нашей живущих народов, какого бы они закона ни были, крещеные или некрещеные, от каждого народа каждыя провинции по одному депутату. От казацких войск и войска Запорожского надлежит тем высшим командам, где они ведомы, примениваясь к сему положению, прислать потребное число депутатов. Все же те депутаты должны быть не менее 25 лет от роду каждый’.
Относительно порядка выбора депутатов в положении поставлено: ‘Дворяне каждого уезда сперва должны выбрать на два года предводителя дворянства своего уезда, и потом под его руководством выбрать депутата для отправления в комиссию сочинения проекта нового уложения и дать ему от дворянства наказ для заявления о местных нуждах дворянства. Для составления наказа дворяне из своей среды выбирают комиссию не более как из пяти человек, выбранные в комиссию три дня занимаются рассуждениями с дворянами о сочинении прошений, в чем они желают исправления, затем следующие три дня занимаются составлением и написанием наказа и прошений, и по окончании сих занятий читают написанное перед собранием и по одобрении собранием написанного все присутствующие подписывают наказ, и предводитель вручает его избранному депутату’. Точно так же по положению жители каждого города, или горожане, должны сперва выбрать на два года городского главу и потом под его руководством выбрать депутата в комиссию и дать ему наказ о местных нуждах граждан, которых должен быть составлен таким же порядком, как и наказы от дворянства. А для выбора депутатов от однодворцев и других старых служб служилых людей, содержащих ландмилицию, и равным образом от черносошных и ясачных крестьян и пахатных солдат назначен такой порядок: ‘Жители каждого селения или погоста сперва должны выбрать поверенна-го от погоста или селения, потом выбранные поверенные должны ехать в уездный город, и под руководством начальника уезда избрать из своей среды уездного поверенного, затем уездные поверенные должны ехать в провинциальный город, и там под руководством начальника провинции избрать из своей среды провинциального депутата в комиссию и дать ему наказ о местных нуждах и недостатках’ (ПСЗ. No 12, 801).
Неизвестно, имела ли в виду императрица Екатерина II земские соборы прежнего времени, но только состав и устройство нового земского собора, или комиссии для сочинения проекта нового уложения, оказываются сделанными как бы по образцу прежних земских соборов. Новый собор, или комиссия, разделяется на две главные половины: на выборных по службе, т.е. от сената, синода и коллегий, и на выборных от земли, т.е. от уездов и городов. Далее императрица в своих намерениях и в своем взгляде на комиссию как бы следовала примеру царя Михаила Федоровича и патриарха Филарета Никитича, она созывала выборных не для одного только выслушания и подписания вновь составленного уложения, как это сделал царь Алексей Михайлович в 1648 году, а, напротив, требовала, чтобы выборные явились в комиссии с наказами и прошениями от своих избирателей, и по выбору участвовали в самых делах комиссии, составляли и редактировали узаконения, а не оставались безгласными слушателями. Манифест 14 декабря 1766 года, очевидно, был принят земством с полною доверенностию и готовностию исполнить давно желанную народом волю императрицы. Провинции и города к назначенному в манифесте сроку выслали в Москву своих депутатов с подробными наказами о местных нуждах и недостатках, и даже с указанием средств, как удовлетворить нуждам и исправить недостатки.
В 1767 году, 30 июля, ко времени открытия заседаний комиссии о сочинении проекта нового уложения, была издана инструкция, или, как сказано в самом акте, обряд для означенной комиссии. В этой инструкции сказано: 1) каждый депутат по прибытии своем должен предъявить в сенате свое полномочие. Потом от императрицы назначится день, в который депутаты должны идти в соборную церковь Успения Персвятыя Богородицы к присяге. В церкви, отслушавши обедню и молебен, депутатам идти во дворец на аудиенцию, где императрица вручит им наказ и обряд, 2) на другой день депутаты должны собраться в особой, приготовленной для них палате, и под председательством генерал-прокурора приступить к избранию кандидатов на должность предводителя или маршала комиссии, имена означенных кандидатов генерал-прокурор доложит императрице, и кого императрица из означенных кандидатов назначит предводителем или маршалом, тому именем императрицы генерал-прокурор вручит жезл, и выбранный маршал примет все указы и сочинения, изготовленные к прочтению в большом собрании, а также и наказы представленные депутатами. 3) Маршал прикажет прочесть данный императрицею наказ комиссии и обряд или инструкцию управления ею. Затем маршал предложит выбрать несколько кандидатов на пять мест для заседания в дирекционной комиссии, имена кандидатов докладываются императрице, которая избирает и утверждает из них пятерых в звании членов дирекционной комиссии. Дирекционная комиссия обязана предлагать общему собранию чрез маршала о составлении частных комиссий по пяти депутатов на каждую, которые комисии носят названия по роду дел, которые каждой будут поручены, например комиссия юстиции, вотчинных дел, торговли и проч. Ежели же дирекционная комиссия найдет нужным усилить какую частную комиссию, то может требовать от собрания такое же число новых членов. Дирекционная комиссия имеет право понуждать частные комиссии и наблюдать за их работами, частные комиссии еженедельно подают ей промеморий о своих занятиях. Частые комиссии каждую работу окончив, должны вносить в дирекционную комиссию, которая, прочитав, соображает, согласна ли работа с основными правилами наказа данного императрицею, и на основании наказа принимает или изменяет представленную работу и отсылает в большое депутатское собрание на рассмотрение с означением, для чего что переменено. 4) По выборе членов дирекционной комиссии маршал предложит собранию выбрать членов для экспедиционной комиссии, без которой ни собрание, ни прочие комиссии не имеют силы, ее должность состоит в том, чтобы положения других комиссий написать по правилам языка и слога. Она существа дела переменить ни в чем не может, но если противоречие усмотрит, то остерегать может ту комиссию, от которой к ней будет прислана бумага, также и самую дирекционную комиссию, она ответствует за то, что речей и слов двоякого смысла, темных, неопределенных и невразумительных не нашла и не оставила. 5) Большое собрание делает свои примечания на те законы, которые представит ему маршал и в которых более настоит надобности в исправлении, и по согласном положении отсылает в дирекционную комиссию, а оттуда в частные комиссии для соображения и уважениям с прочими положениями, о чем от каждой части комиссии должны давать отчет большему собранию. Маршал согласится наперед с генерал-прокурором о делах, которые предложит большему собранию, также о днях собрания, и велит прибить лист у дверей за день, что на другой день будет полное собрание. А когда соберутся, то маршал предложит им словами или письменно о каком деле рассуждаемо будет, и прикажет читать. При рассуждениях каждый депутат может говорить свое мнение с тою смелостию, которая потребна для пользы дела, и более получаса никому не говорить, а в противном случае по дать мнение на письме. В случае разногласия мнений маршал оборачивает оное несогласие в вопрос, на который можно бы было ответствовать да или нет, и записав число да и нет, отсылает в дирекционную комиссию. В-шестых, наконец, для составления журналов собрания должен быть избран особый директор, которого обязанность, чтобы дневная записка, или журнал, был составлен в таком виде, чтобы будущие времена имели верную записку сего важного производства и судить могли о умоначертании сего века, следовательно, найти могли те правила, кои им в наставления служить будут’ (ПСЗ. No 12, 948).
Сии записки и другие бумаги, принадлежащие комиссии проекта нового уложения, и теперь хранятся, как заподлинно известно, в главном государственном архиве, и, конечно, есть полная надежда, что они не всегда останутся мертвым капиталом архива, и завет императрицы Екатерины II ‘чтобы будущие времена имели верную записку сего важного производства и судить могли о умоначертании сего века и, следовательно, найти могли те правила, кои в наставленые служить будут’ — будет исполнен вполне и в непродолжительном времени, и тогда мы можем судить, что сделала комиссия сочинения проекта нового уложения, и тогда должны смолкнуть те самохвалы-вещуны, которые говорят, что комиссия ничего не сделала, да и сделать не могла. В настоящее же время, по свидетельству полного собрания законов Российской империи, нам официально известно, что собрание комиссии в полном своем составе оставалось в Москве только год и пять месяцев, и указом от 29 декабря 1768 года было распущено по домам впредь до востребования, а делами поручено заниматься частным комиссиям, выбранным из того же собрания (ПСЗ. No 13221). Комиссии сии не кончили своих поручений в продолжении всего царствования Екатерины II, и при императоре Павле I указом от 30 декабря 1796 года переименованы в комиссию составления законов. Так кончилось существование последнего земского собора на Руси, он прекратился, не решив всех заданных ему вопросов и не составив полного проекта нового уложения.
Но, несмотря на неокончание всех заданных вопросов, мы не можем отрицать, что последний земский собор, или комиссия для сочинения проекта нового уложения имела громадное влияние на государственное устройство при императрице Екатерине II, с одной стороны, тем, что правительство от выборных земством людей и из наказов и прощений ими представленных узнало ясно местные нужды и недостатки разных областей. А с другой стороны, важно было влияние комиссии тем, что проекты законов по разным частям законодательства, составленные частными комиссиями, по всему вероятию, дали правительству надежные средства для разных необходимых реформ. Чтобы убедиться в этом, стоит только припомнить, что все важнейшие реформы Екатерининского времени последовали после созвания комиссии и ясно отмечены печатью земского влияния. Таковы: учреждение для управления губерний всероссийской империи, изданное в 1775 году 7 ноября и, как известно, составленное по проекту одной комиссии, устав благочиния, изданный 8 апреля 1782 года, жалованная грамота благородному Российскому дворянству и городовое положение, изданные 21 апреля 1785 года, и многие другие узаконения, в свое время принесшие громадную пользу Русской земле. Все это земский собр, созванный в Москву манифестом 1766 года, составит наряду с теми знаменитыми земскими соборами времен царя Михаила Федоровича, которые заслужили в Русской истории бессмертную славу тем, что не рознь и раздор внесли в государство, не увлекались частными и временными выгодами, не искали себе прав и привилегий, а, напротив, дали правительству средства водворить порядок и окончательно утвердили верховную власть царя в Русской земле, после смут самозванщины и междуцарствия. 14 декабря минувшего 1866 года исполнилось ровно сто лет как был издан императрицею Екатериною II манифест о созвании последнего земского собора, или комиссии сочинения проекта нового уложения. В сии сто лет много перемен произошло в Русской земле и большая часть узаконений Екатерины II заменена другими, но тем не менее следы последнего земского собора еще живут в нас, и мы сами еще живем в периоде этого собора, и Россия без этого собора не была бы тем, что она есть теперь. Труды наших дедов и прадедов, работавших на этом соборе, не прошли даром, хотя, к сожалению, завет Екатерины еще не исполнен, и сокрытые в архиве журналы собора не обнародованы, и следовательно, полная история собора еще не может быть написана.
Мм. ГГ.! Представив краткий очерк земских соборов в Москве, о которых дошли до нас хоть какие-нибудь известия, я волей-неволей заключаю мою речь теми же вопросами, которые выставил в начале, при описании первого земского собора: что же земские соборы на Руси были ли прихотью царей, их созывавших, или случайною потребностью времени, или неминуемою нуждой, вызванной самою историей. Ответы мои на сии вопросы и теперь, по представлении исторического очерка всех Московских соборов, остаются почти те же, какие уже мною высказаны при первом соборе, ибо самое дело не дает других ответов. — Русский царь созывает земские соборы по своему усмотрению, так уже сложилось это дело на Руси, вот прошло 318 лет после первого земского собора в Москве, и, за исключением безгосударного времени, ни один собор не был созван не по воле царя. Созывание соборов всегда вызывалось настоятельною нуждою времени, всегда был неотложный повод к созванию сбора в данное время. Но этот повод всегда коренился в истории, в жизни Русской земли, история работала, закладывала семя, а жизнь, как земля, незаметно, тайно, никого неспросясь, растила это семя, а из него выростал плод, который являлся неотложным, как будто временно возникшим поводом к созванию земского собора, но временным здесь было только самое появление повода, настоящая же причина всегда глубоко лежала в истории. Так Петр Великий, нисколько не думал о том, почти тридцать лет без устали работал над тем, чтобы Екатерина Великая через сорок лет после его кончины созвала земский собор в Москве. Самая воля царя, созывавшего собор, была только историческою формой, а отнюдь не произволом той или другой царственной личности, — личность здесь только угадывала чего требует жизнь. Конечно, можно было сочинять, подстраивать земские соборы и искажать их по произволу, но подстройка и искажение всегда оставались тем, чем они были в сущности, т.е. ложью, и никогда не доставляли ожидаемой опоры тем, которые думали прикрыться подобною ложью. Наконец, история земских соборов на Руси ясно говорит, что сам народ, что земля Русская никогда не требовали земских соборов, что земля никогда не присваивала себе права созывать соборы, а всегда считала только своею повинностью выслать представителей на собор, когда царь потребует этой повинности. Это завет наших предков потомкам, постоянно повторяемый в продолжение слишком 300 лет, именно с тех самых пор, как только собралась Русская земля.
Впервые опубликовано: М., Унив. тип. ‘Катков и Кo‘, 1867. — 66 с. То же — в Москв. Унив. Известиях, 1867, No IV, изд. второе, М., Изд. А.Д. Ступина, 1902.
Оригинал здесь: http://dugward.ru/library/belyaev_i_d/belyaev_i_d_zemskie_sobory_na_rusi.html