В.В. Розанов
В.В. Розанов
Зеленая веточка
Зеленая веточка
Зеленая веточка, Розанов Василий Васильевич, Год: 1910
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Среди газетных статей, гостиных разговоров и кабинетных размышлений, между которыми тянутся дни петербургского журналиста, до меня дошли следующие строки с предгорий Тянь-Шаня, которые пахнули зеленым воздухом киргизских степей и принесли ту бодрость души, которую мне хочется передать и читателю. Я подумал только, читая эти строки частного письма: ‘Боже, — и там Русь’. И подумал: ‘Да где же тогда нет Руси?..’
‘Пишу тебе почти d’outre tombe [из могилы (фр.)], чуть ли не с того света. Судьба забросила меня с братом, капитаном (такого-то) полка, к подножию Алла-Таусского хребта, одного из отрогов Тянь-Шаня. Живем среди необозримых киргизских степей, почти в пустыне, в 1200 верстах почтовыми от ближайшей железнодорожной станции. Вот уже пошел третий год, как здесь. Несмотря на страшную глушь, почта доходит из ‘России’ — Петербурга и прочих центров на 19-й день, в распутицу же и на 25-26-й день. Я очень довольна сложившеюся жизнью, — как нашей домашней, на редкость счастливой и содержательной, так и окружающею нас, оригинальной своим couleur locale. По приезде сюда некогда было скучать: едва успев отдохнуть от дороги, тянувшейся три месяца, так как мы объехали почти весь Туркестанский край и захватили также и Кашгар, сразу же по приезде в Семиречье началась спешная работа уроками с офицерами нашего батальона и детьми здешней администрации, последних готовила в корпуса и гимназии Ташкента, Верного и Оренбурга. Летом отвезла учеников и учениц своих в Верный, для чего сделала 700 верст почтовыми, прожив в пути десять дней. Вернувшись, занялась хозяйством брата, в Джаркенте же, с будущего года, предполагаю заняться некоторыми техническими производствами и возьму на себя представительство некоторых торговых фирм Москвы, Харькова и Петербурга для торговли с Китаем. В Кульдже, на китайской границе, страшно вздорожал хлеб и скот. Китайцы энергично заселяют эту часть Монголии, строят крепости и укрепления, не пускают совершенно европейцев. Летом приезжал инкогнито в Кульджу китайский военный министр, рыскала масса китайских и японских офицеров. Ввиду всех этих симптоматических явлений наша охотничья команда получила приказание сделать рекогносцировку, и брат получил двухнедельную командировку в Джаркент. Городок наш представляет собою маленький посад, брошенный в степь, тянущуюся до Семипалатинска и огражденную с юга горным хребтом. Горная речка, здесь протекающая, которая не замерзает и зимою, вся разобрана на арыки для полива полей. Туземное население — киргизы, принадлежавшие к Колай-киргизской орде, ведут кочующий, первобытный образ жизни. Зимою они ютятся в земляных зимовках, летом отправляются с табунами лошадей и баранов на ‘джиляу’ — пастбища, в горы. Домики в городке нашем саманные (глина, смешанная с коровьим навозом), с толстыми стенами, примитивным азиатским устройством, отсутствием малейшего комфорта. Леса почти совсем нет, он — в горах, за сто верст, и единственное топливо — это кизяк, коровий и овечий помет, да и тот стоит дорого, 10 рублей тысяча кирпичиков. Продукты дороги, кроме молока и мяса, фруктов нет совсем. Зимою свирепствуют бураны, — теперь снова задуло с Гнилого Угла, и вторую неделю нельзя высунуть носа из комнаты, почта -две тройки — на Алтынь-Эгнели, в 150 верстах от нас, завязла в снегу, и ямщики замерзли. Местные плоды не выносят этих ветров, — зато в Верном масса винограда, дюшеса и прочих милых изобретений матушки-природы. Русское население здесь — казаки, живущие в станицах, интеллигенция — администрация, военный кружок и ветеринарные врачи. Офицеры прекрасные работники, и только здесь, в Азии, я услышала впервые слова: ‘труд’, ‘работа армии’, ‘воспитание солдата’, ‘обязанности гражданина’, ‘любовь к России’ и все, столь презираемое у наших петербургских штабных и гвардейцев. Военное собрание выписывает на 300 руб. газет и журналов, библиотека большая и серьезная. Гражданские лица нашли себе приют в среде военных, и только здешние дамы, представляющие собою, как и все женщины, консервативный элемент, стараются сохранить кастовое превосходство и вносят сепаратизм в эту маленькую горсть людей, брошенных волею судеб в песчаную пустыню. В прошлом году держали мы у себя тигра, которого киргизы привезли с Балхаша (озеро). Но через некоторое время он разломал железные штанги клетки во дворе, перескочил через высокий, трехаршинный забор и убежал, убив несколько туземцев. Он был пойман казаками и убит. Теперь брат, страстный любитель животных, держит лисиц и волков… Петербург и моя жизнь там представляется теперь мне каким-то чужим рассказом из прошлого столетия…’
Удивительным впечатлением пахнуло на меня это письмо: точно я прочел что-то из не дошедших до нас хроник римской истории, тоже, конечно, дававшихся где-нибудь в малоазиатских или сирийских легионах, в частных ‘епистолиях’, конечно затерянных. И подумал: ‘Да ведь и в самом деле Россия и ее роль в Азии — роль и судьба Рима. То же — оружие, та же первая переработка естественных, натуральных фактов этнографии, зоологии, ботаники, первое строительство, первая дорога’. Как это хорошо выразил Ап. Майков:
И вековечные бегут
В пустынях римские дороги.
Как это похоже на нас и наше!.. А Майков о России, писав стихотворение ‘Три мира’, — не думал. Но сходство судьбы и задач породило сходство труда, техники и, может быть, характера: русские ‘римляне’, конечно, не в Петербурге, большое дело России, ее историческое дело, делают русские офицеры и солдаты, делают чиновники, делали вот эти ‘заметенные бураном’ почтальоны — в Грузии, Кахетии, в Семиречье, на Амуре, на Волыни… Везде, где Россия ‘стоит фронтом’ и ‘лицом к лицу’ перед чужими странами и народами, где около человека идет пушка, где люди окапываются, как только останавливаются…
Тут дремать некогда.
Оказывается, слова: ‘вера’, ‘служба’, ‘наша Россия’, ‘наш долг’ -звучат там иначе, чем в Петербурге. Слава Богу! Да этого и можно было ожидать: они на своих плечах несут историю России. Посмотрим же с некоторым добрым завидованием на них отсюда, где так много разговоров и сна, где все выветрилось, похолодело и обездушилось. Но ‘Русь не в Фонтанке крещена’, — и здоровье ее совсем иное, чем иногда представляется в больших кирпичных домах на Фонтанке.
Впервые опубликовано: Новое Время. 1910. 19 янв. No 12161.