Завщаніе холостаго старика.
Любезный племянникъ!
Твои престарлой и добрый дядя И. Ландау.
(Съ Нмец. В. И. )
‘Встникъ Европы’, No 3 и 4, 1813
Завещание холостого старика, Измайлов Владимир Васильевич, Год: 1813
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Честный и добрый Ландау скончался холостъ на 87 году жизни. Смерть его была тиха и покойна, подобно его жизни, и погребеніе происходило также порядочно, какъ протекали вс дни добродтельнаго старца. По его повелнію, вс обыкновенныя издержки при сихъ случаяхъ были заплачены въ трое боле, такъ что люди, употребленные при обряд похоронъ, остались чрезвычайно довольны. Престарлая его служанка одинъ разъ плакала, когда он скончался, передъ выносомъ тла она старалась заплакать въ другой разъ, и говорила много о вчномъ блаженств, его ожидающемъ. Племянникъ и наслдникъ его въ черномъ кафтан и съ чернымъ флеромъ на рук и на шляп проводилъ его до послдняго жилища, угостилъ дома прихавшихъ отдать послдній долгъ покойнику, хвалилъ своего дядю, его честность, его бережливость, его любовь къ порядку, и наконецъ желалъ, по его словамъ, наслдовать посл дяди крпкое сложеніе и здоровье, которому имлъ случай не одинъ разъ завидовать.
И такъ все происходило съ порядкомъ и благопристойностію при обряд погребенія, и каждый возвратился съ похоронъ съ тмъ мирнымъ чувствомъ, которое всегда раждается въ душ нашей, когда мы видимъ, что вещи идутъ своимъ порядкомъ и чередою, какъ идти имъ должно.
Оставленное завщаніе распечатали. Покойникъ назначалъ для служанки своей такое щедрое награжденіе, что она почла себя по совсти обязанною заплакать о немъ въ третій разъ. Онъ отказывалъ 4000 червонцевъ бднымъ невстамъ въ приданое, и нсколько другихъ суммъ для раздачи отдаленнымъ родственникамъ. Наконецъ, въ заключеніе, онъ обращался къ Племяннику слдующимъ образомъ:
Не далеко то время, въ которое должно мн обратиться отъ домашняго спокойствія къ тишин могильной. Я привелъ дла мои въ порядокъ, и ожидаю безъ нетерпнія и безъ страха роковаго часа, но ожидаю не безъ сожалнія. Не такъ протекла долговременная жизнь моя, какъ бы желалъ я, съ горестію думаю, что видя меня отправляющагося на тотъ свт, никто не пожелаетъ доле удержать меня въ семъ мір, и никто не выронитъ слезы на мою могилу. Безъ сомннія горестно оставлять по смерти неутшно плачущихъ друзей, но какъ больно не видать ни одного человка въ мір о насъ сожалющаго? Не требую, любезный племянникъ, чтобы ты изъявлялъ горесть которой никто не повритъ, и сожалніе на которое не имю права. Желаю только, чтобы провожая гробъ мой, ты не показывалъ радости корыстолюбивыхъ наслдниковъ и чтобы печальный обрядъ происходилъ съ порядкомъ и благопристойностію. Послдній конецъ сей — конецъ всхъ насъ ожидающій — долженъ совершиться съ важностію торжественною. Имю довренность къ твоему разсудку, и надюсь, что вид твой не оскорбитъ нжности, но представитъ наружность человка растроганнаго, если не сожалніемъ, то по крайней мр благодарностію.
Не сомнваюсь также, любезный племянникъ, въ исполненіи того условія, съ которымъ оставляю теб мое имніе, условіе то, чтобы ты женился. По взятымъ мною мрамъ, ты лишишься всего наслдства, если останешься безбрачный. Не удивляйся сему условію, не удивляйся и тому, что и отказалъ 4000 червонцевъ для выдачи приданаго бднымъ двушкамъ. Въ семъ случа слдую примру многихъ холостыхъ людей не выполняя важнйшей обязанности жизни, они хотятъ по крайней мр вину свою, доказать, что имли основательныя причины не вступать въ супружество, стараются преклонить другихъ ко браку, и оставляютъ имніе которымъ одни пользовались въ жизни съ тмъ договоромъ, чтобы ихъ наслдниц раздлилъ его съ подругою. Такъ мое завщаніе есть только слдствіе того обта, того побужденія, которое природа вложила въ сердца наши.
Передъ тобою мене всхъ другихъ долженъ я извиняться въ том, что не женился, не смотря на то, принесу мое оправданіе, ибо одинокая жизнь моя можетъ быть несправедливо растолкована.
Не думай, чтобы я прожилъ на земл человкомъ нечувствительнымъ къ прекрасному полу и къ сладкимъ движеніямъ любви супружеской и отеческой, хотя я не былъ ни отцемъ, ни супругомъ. Я испыталъ всю силу той склонности, которая влечетъ сердце наше къ любезнйшей половин рода человческаго, и съ юныхъ лт пылалъ я любовною страстію. Мн памятны т часы, въ которые, не смотря на разлуку съ милою женщиною, я былъ не одинъ, бесдовалъ съ ея образомъ, наслаждался блаженствомъ какъ бы въ ея присутствіи. Мое воображеніе представляло мн тогда домашнее счастіе въ объятіяхъ супруги окруженной нашими дтьми, какъ первое благо, какъ истинное назначеніе человка. А дти, дти!.. я любилъ ихъ страстно, я подбгалъ къ окну, когда слышалъ на улиц шум ихъ игры: я слдовавъ взоромъ за рзвою ихъ толпою съ такимъ удовольствіемъ, котораго описать не умю. Рожденіе младенца въ семейств приятеля возбуждало во мн сердечное восхищеніе, я бралъ на руки невиннаго птенца, съ утшеніемъ смотрлъ на него, и по цлымъ часамъ носилъ на рукахъ, представляя себ счастіе отцовское. Помню и теперь, какъ въ прелестныхъ мечтахъ моихъ воображал себя перерождающагося въ дтяхъ, и симъ счастіемъ обязаннаго милой супруг, какъ мысленно ожидалъ рожденія перваго младенца, радовался нареченнымъ при крещеніи именемъ, любовался его чертами едва видными, но всегда для отца приятными, какъ представлялъ себ въ картин общее удовольствіе домашнихъ, привтствія ихъ новорожденному, поздравленія приятелей, открытіе сходства въ младенц съ отцемъ или матерью, и вс т удовольствія, которыя приносятъ родителямъ первыя ласки и первыя игры подростающаго дитяти. Какое веселіе видть его младенческія рзвости! Съ начала онъ ползаетъ на рукахъ и на ногахъ, потомъ выучась держаться на своихъ ноженкахъ, протягиваетъ рученки къ отцу или къ матери, и когда его дтскія шалости развеселяютъ всхъ домашнихъ, когда онъ приноситъ къ вамъ игрушки свои, чтобы вы хвалили ихъ, и подобно ему радовались ими, когда вы можете сдлать его на весь день счастливымъ, подаря ему бездлку, даже когда онъ приходитъ со слезами требовать вашего утшенія въ дтскихъ печаляхъ, или убоях, вы ласкаете его, и веселитесь имъ, изъ глаз его каплютъ слезы на круглыя щеки, а прекрасный ротикъ улыбается: такъ, самыя слезы моего младенца и удовольствіе перемнить ихъ въ улыбку составляли въ моемъ воображеніи часть домашняго счастія, чмъ боле размышлялъ я о жизни, тмъ сильне было во мн желаніе окружить себя предметами сердечнаго участія, украсить мое бытіе дйствіемъ прекраснйшихъ склонностей природы. Есть ли другой лучшій способъ распространить нашъ кругъ дятельности и наслажденія? Любовь, надежда, самый страхъ должны поперемнно волновать сердце человческое, чтобы не протекали дни наши въ печальномъ единообразіи. Для избжанія сего несноснаго единообразія человкъ занимается тысячами бездлокъ, тысячами млочей: одинъ играетъ въ щашки, другой травитъ невинныхъ зайцевъ, тотъ учитъ птицъ насвистывать псни, иной строитъ фабрики, тотъ сочиняетъ планы, а этотъ книги. Сіи разные способы противъ скуки совсмъ мн ненравились. Разбирая истинныя пользы и удовольствія жизни, я находилъ, что врное и лучшее благо есть состояніе отца и супруга. Имя жену, дтей, ввренныхъ нашимъ попеченіямъ, мы чувствуемъ ежеминутно, что наша жизнь не безполезна, что наши труды имютъ врную цль, и что насъ ожидаетъ награда быть праддами многочисленнаго потомства.
И такъ не было моего намренія остаться холостымъ, и если я провелъ жизнь мою безъ супруги, то не собственная воля моя, а несчастіе въ любви было причиною сего одинокаго состоянія. Ахъ! я любилъ искренно, и любовь моя основывалась на добродтели, ибо я желалъ только быть добрымъ супругомъ и добрымъ отцомъ семейства. Но судьба расположила иначе.
Любезный племянникъ! семь разъ я влюблялся, и мн неудалось однако же найти себ жены! Моя первая склонность, одна достойная сожалнія и которая одна извлекаетъ еще слезы изъ глазъ моихъ, имла предметомъ кроткую, невинную двушку, я любилъ ее какъ любятъ первый раз въ жизни, она любила меня также нжно, и смерть не похитила. Я готовъ былъ слдовать во гроб за нею. Никогда не забывалъ я сего ангела, ея память еще въ моемъ сердц. Нтъ дня, въ которой бы не представлялъ себ ея образа. Сей образ веселитъ мою душу, какъ луч солнечный радуетъ мои глаза и согрваетъ мою кровь.
Я не умеръ и утшился, одно есть слдствіе другаго. Черезъ нсколько лтъ горести и равнодушія я плнился блокурой красавицей, старался всячески ей понравиться, и казалось, усплъ въ том. Она отвчала ласкою на мои ласки, иногда томно вздыхала, краснлась, и потупляла взоры, когда я говорилъ о любви. Вотъ назначенная мн подруга, думалъ я съ восхищеніемъ, и объявилъ ей страсть мою. Съ перваго слова она перервала меня, увряя въ ея нжной дружб, и въ заключеніе открыла мн давнишную свою склонность къ молодому человку, который одинъ, по ея словамъ, имлъ и будетъ имть вс права на ея руку и сердце.
Отказавшись противъ воли отъ блокурой красавицы, не лишился я надежды вступить въ счастливое супружество, и началъ искать въ третей молодой двушк рдкой красоты. Амелія — это было ея имя — гордясь своимъ умомъ и красотою, думала только о новыхъ побдахъ, и стыдилась жить для счастія одного человка. Пока я говорилъ о любви, она терпла меня, но какъ скоро упомянулъ о брак, меня выгнали. Я возвратился домой со внутреннимъ неудовольствіемъ, но бывъ плненъ ея красотою, а не достоинствами, чувствовалъ я боле досады нежели горести, Отъ досады и гнва человк задыхается, я открылъ у себя окошко, чтобы перевести дух свободне, и глаза мои невольно обратились на у лиру. Вдругъ черноволосая, стройная и пригожая двушка представилась моимъ взорамъ, лице ея давно мн было знакомо, только я не смотрлъ никогда на нее пристально. На тотъ разъ станъ и ловкость ея возбудили мое вниманіе, и подобно молніи блеснула въ моей голов мысль отплатить гордой Амеліи холодностію, начавъ тотъ часъ служить другому предмету. Сія мысль сдлалась скоро ршительнымъ намреніемъ, и по обыкновенію украсилась всми мечтами счастливаго брака. Я познакомился съ нею, посщалъ ее всякой день, и не упускалъ случая показывать ей мое желаніе. Казалось, что она была согласна съ моимъ тайнымъ расположеніемъ, какъ вдругъ ея родители объявили мн, что они поставляютъ себ за честь принимать меня въ своемъ дом, просятъ продолжать мои посщенія, и быть другомъ ихъ дому, но считаютъ за долгъ сказать мн, что дочь ихъ давно обручена богатому иногородному жителю, что они ожидаютъ его со дня на день, и что я не подамъ конечно повода къ ревности и ссор. Моя мысленная невста дала мн почувствовать, что она предпочла бы меня, но должна повиноваться отцовской вол. Женихъ прихалъ, онъ былъ молодъ, хорошъ, любезенъ, и я увидлъ, что моя красавица повиновалась безъ труда вол родителей.
Ты повришь, что я сдлался робкимъ и недоврчивымъ посл многихъ неудачъ, едва смлъ я взглянуть на женщину, боясь снова влюбиться, но скоро страхъ исчезъ, и я влюбился не шутя. Страсть моя была сильна, и при томъ боязлива такъ, что я не смлъ говорить о любви той, которая была ея предметомъ. Три раза въ день проходилъ мимо ея дома, и когда она сидла у окна, кланялся ей до земли съ видомъ нжности и почтенія, съ нкотораго времени она показывалась чаще перед окномъ сводн, и я замтилъ, что увидя меня издали, она выходила на балконъ, откуда отвчала всегда улыбкою на мои поклоны. На верху счастія, старался я имть входъ въ жилище красавицы, какъ въ одинъ день, проходя мимо ея окошекъ, услышалъ я, что она громко хохочетъ и говоритъ: ‘Подойди, мой милый, и взгляни на етаго низкопоклоннаго обожателя, ты увидишь пресмшнаго человка!‘ Молодой человк подошелъ къ окну, обнялъ ее одною рукою, и долго съ нею смялся, провожая меня глазами. Я спшилъ скоре домой, и наконецъ узналъ, что сей молодой человк женился на ней за два дни перед тмъ. Такое странное приключеніе, весьма для меня оскорбительное, принесло мн однакожъ новую силу и храбрость. Положивъ ршительно не врить уже сердцу и жениться, чего бы то ни стоило, я вошелъ въ общество молодыхъ двушекъ, и замтивъ ту, которая мн боле другихъ нравилась, просилъ у нее позволенія переговоришь съ нею наедин, она согласилась. На другой день явился я къ ней съ вопросомъ: свободны ли вы? Свободна, отвчала она, и совершенно независима.— Угодно ли вамъ принять мое сердце и мою руку?— Очень согласна, Сказала она съ улыбкою, и подала мн руку, На сей раз я почиталъ уже себя врно женатымъ, но взаимное обязательство, скоро заключенное, скоро и рушилось. Мн больно разсказывать теб подробности сего дла. Къ счастію моему, передъ самымъ внцомъ открылось, что она… короче сказать, она была не врна, и благодаря Бога, не была еще моею женою.
‘Теперь вижу, думалъ я самъ въ себ, что женитьба требуетъ осторожности, надобно узнать коротко ту, съ которою хочешь проводить вкъ свой, испытаемъ счастія еще одинъ разъ. И такъ въ седьмой разъ будучи умне и основательне, выбралъ я молодую двушку, хорошо воспитанную, которая не знала еще любви. Я примчалъ за нею безпрестанно, слдовалъ за ея поступками, вслушивался въ ея разсужденія, и посл четырехъ-лтняго внимательнаго наблюденія готовъ былъ открыть ей мое намреніе, какъ вдругъ, совсмъ неожиданно, перехватилъ ее у меня такой человкъ, который съ нею четыре недли назадъ только познакомился. Етотъ опытъ былъ послдній. Посл того я немогъ ршиться возобновить любовныя исканія. Я любилъ еще женщинъ, но любилъ съ недоврчивостію и въ молчаніи. Когда неудалось мн въ молодости найти себ подругу, могъ ли я ласкать себя въ пятьдесятъ лтъ надеждою быть любимымъ?
Я выстроилъ и убралъ для себя уединенный домикъ, тамъ старался сдлать жизнь мою сколько возможно приятною. Но до сей цли достигнуть не могъ, мой домъ, мой садъ, мое имніе, все казалось мн чужимъ, а не моимъ собственнымъ, ибо я не имлъ никого, съ кмъ бы могъ наслаждаться и длиться сими благами. Для разсянія началъ я выработывать деньги. Но для чего и для кого былъ мой трудъ, и мой скопъ денегъ? Довольно богатъ я и безъ того. Я раздавалъ деньги бднымъ, но бдный благодарилъ, а не любилъ меня. Одна гордость моя была удовлетворена.
Иногда смертельная грусть поселялась въ моемъ сердц, когда я смотрлъ на мой домъ, на мой садъ, на мое золото. Тотъ, кому надлежало всмъ этимъ владть, 6ылъ мн чуждъ или неизвстенъ. Тебя еще не было на свт, любезный племянникъ. Когда ты родился, я узналъ своего наслдника, и слдственно избавился одной лишней заботы, но другая забота заступила ея мсто. Я тосковалъ о том, что ты не имлъ ко мн никакой привязанности, никакой благодарности за труды мои для приумноженія твоего имнія. Не я даровалъ теб жизнь, не я оплакалъ твое младенчество, не я образовалъ тебя въ юношескихъ лтахъ. Какую признательность могъ ты имть ко мн за оставленіе теб имнія, котораго не льзя мн унесть съ собою? Кто знаетъ, говорилъ и съ горестію, не покажется ли ему жизнь моя слишкомъ долговременною? Прости моё подозрніе, за то наказанъ я былъ сердечною тоскою. Дни мои протекали безъ радости. Со всми способами наслажденій я ничмъ не наслаждался, и среди избытка находился въ нищет, ибо не имлъ единственнаго блага, котораго желало мое сердце. Въ отечеств жилъ я какъ странникъ мимо идущій, и по себ слда не оставляющій, а въ дом какъ гость на часъ постившій чуждое ему семейство. Сколько ни старался дйствовать, мыслить, заниматься, благотворить ближнему, глубокое одиночество тяготило душу мою среди домашняго уединенія. Нкоторый ужасъ волновалъ мою внутренность. Когда раздавался въ безмолвныхъ комнатахъ шопотъ ногъ моихъ, иногда я оглядывался съ надеждою и страхомъ, какъ будто бы нкто слдовалъ за мною, а сіе мысленное существо мною ожидаемое была подруга, о которой не переставалъ мыслить, хотя осужденъ былъ судьбою не имть ее. Я ршился уже не искать супруги, старость лишила меня надежды быть любимымъ, а сердце желало любви взаимной. Между тмъ томное чувство надежды приносило мн новыя мечтанія. Вопреки моему намренію, воображеніе дйствовало. На един мыслилъ я о тхъ женщинахъ, на которыхъ могъ прежде, или тогда жениться, и картина того счастія. котораго судьба меня лишала, отравляла послднія удовольствія въ жизни.
Между тмъ годы протекали печально и мн минуло 70 лт. Я начал мою исповдь, надобно докончить ее. Безпрестанно мечтая о женщинахъ и о супружеств, я сдлался игралищемъ моихъ мечтательныхъ обольщеніи. Наскучивъ пустотою и одиночествомъ, я возвратился въ общество. Присутствіе молодыхъ красавицъ увлекало меня противъ воли, я ласкался къ нимъ, не смотря на мои лта, вмшивался въ ихъ игры, и позволялъ себ влюбляться, но скоро увидлъ, что старой волокита былъ предметомъ насмшекъ. Он осмивали мои сдые волосы, мои длинные камзолы, мои кружевныя манжеты, нарочно заводили меня въ свои игры, и веселились мною какъ шутомъ. Стыдясь такой оскорбительной роли, я возвратился въ гнздо свое, и къ жизни сообразной съ моими лтами. Но признаться ли теб? До сихъ поръ (а мн уже 81 годъ), не могу разстаться съ надеждою быть женатымъ. Не удивляйся любезный племянникъ, такая безразсудность есть дйствіе всесильной склонности, которую природа вложила въ сердце человка. Вс мы чувствуемъ нужду имть у себя добрую и умную подругу, чтобы длить съ нею судьбу нашу, сообщаться мыслями и чувствами. Ахъ! безъ сего утшенія жизнь моя протекла какъ тяжелое сновидніе. Я имлъ знакомыхъ и приятелей, но въ нкоторыхъ лтахъ самыя приятельскія связи не безъ труда составляются, кто могъ бы вамъ быть по сердцу, тотъ иметъ свои связи, свои обязанности, свои отношенія, и вы кажетесь ему въ уединеніи вашемъ человкомъ холоднымъ, словомъ: егоистомъ, который не умлъ или не могъ ни съ кмъ ужиться въ мір. Молодой человк! спши избрать достойную подругу!… Когда въ глубокой старости хотлъ я заняться дтьми, они удалялись отъ меня, какъ я примтилъ съ горестію. Младенецъ привыкаетъ къ отцовскимъ морщинамъ, а мои на лиц морщины пугали дтей. Посщая одного сосда и приятеля, я приносилъ полные карманы вишень, абрикосовъ, персиковъ, конфектовъ, при вход дти бросались ко мн, а когда карманы мои становились пусты, они отходили отъ меня одн посл другихъ, и невозвращались уже ко мн. Признаюсь теб, все что доказывало мн, что я любимъ не для самаго себя, меня огорчало чрезвычайно… Я заключился снова въ домашнемъ уединеніи. Но тамъ постили меня новыя домашнія прискорбія. Служанки подвергали мое самолюбіе разнымъ оскорбленіямъ, по ихъ словамъ, все было довольно хорошо для выжившаго изъ ума старика. Однажды услышалъ я даже, что одна говорила другой: пора бы и умереть ему. Въ досад и негодованіи едва не любилъ я служанки. Сколько разъ видалъ я, какъ молодыя двчонки пересмхались между собою, когда я надвалъ парикъ перед зеркаломъ! Наконецъ я согналъ всхъ молодыхъ, и нанялъ старыхъ служанокъ. Ети не кричали на меня, но по цлому дню ворчали, и жаловались на старость, чтобы имть оправданіе для своей лности.
Никогда не пересталъ бы я говорить, если бы надлежало мн пересказать теб все, что лежитъ у меня на сердц. Но ты видишь, что я имю основательныя причины требовать для твоего счастія, чтобы ты женился, и что мой совтъ или мое условіе есть лучшее наслдство, которое теб оставляю.
Прими мое благословеніе и мое искреннее желаніе, чтобы ты наслаждался долго и приятно оставленнымъ теб имніемъ съ прекрасною, чувствительною и добродтельною подругою, которая принесла бы теб множество милыхъ дточекъ. Мое бдное сердце, изнуренное тоскою и одиночествомъ, бьется еще отъ радости при сладкой и утшительной мысли, что счастливые супруги и веселое семейство будутъ обитать подъ тою кровлею, гд я провелъ жизнь въ одиночеств. Старайся вперять въ дтей своихъ т правила, которыя теб оставляю, тверди имъ, что въ нкоторыхъ дтахъ мущина холостой не можетъ быть счастливъ. Какъ я не могу судить о чувствахъ женщины, то и не говорю ничего дочерямъ твоимъ, которыя не могутъ при томъ выходить за мужъ по ихъ желанію, но мущины должны пользоваться моимъ примромъ и выбирать себ подруг: тогда мало останется женщинъ незамужныхъ.