Статьи из газеты ‘День’ (1864)
Статьи из газеты ‘День’ (1864)
Заслуги русской журналистики въ вопрос о Западно-Русскомъ кра.
Заслуги русской журналистики въ вопрос о Западно-Русскомъ кра.
Москва, 26-го сентября 1864 г.
Заслуги русской журналистики в вопросе о Западно-Русском крае, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1864
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова. Томъ третій.
Польскій вопросъ и Западно-Русское дло. Еврейскій Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Если въ чемъ-либо и когда-либо Русская журналистика оказала Русской земл, Русскому обществу, Русскому народу дйствительную, несомннную услугу, такъ это — кажется намъ — именно по отношенію къ Западнымъ областямъ Россіи. Здсь ея дло было чисто и свято, здсь она стояла на твердой, незыблемой почв, она обращалась къ самымъ лучшимъ сторонамъ народнаго чувства, она служила выраженіемъ самыхъ честныхъ, самыхъ законныхъ стремленій и требованій народнаго духа. Здсь Русская совсть могла не знать ни колебаній, ни недоумній,— и главнйшимъ, достославнйшимъ результатомъ событій прошлаго года было именно усвоеніе этого края Россіи — въ общественномъ и всенародномъ сознаніи. Край этотъ завоеванъ теперь какъ бы вновь сознательнымъ подвигомъ любви и мысли, и нтъ сомннія, что такое завоеваніе несравненно надежне и прочне завоеванія — мечемъ военачальника или перомъ дипломата…. Совсмъ не то видимъ мы — во время и посл Польскаго мятежа 1830—31 года. Съ одной стороны Русская журналистика той эпохи лишена была возможности принимать живое непосредственное участіе въ общественныхъ, современныхъ ей Русскихъ событіяхъ — ‘политическаго характера’, съ другой стороны (что отчасти могло быть послдствіемъ перваго) — самый вопросъ не былъ вполн уясненъ
Эти-то новйшіе отзывы двухъ-трехъ органовъ Русской періодической печати о сословной и національной борьб въ Западномъ кра, и внушаютъ намъ нкоторое безпокойство. Разумется остальная Русская журналистика останется врна своему прежнему направленію. Она не мало потрудилась въ прошломъ году въ пользу Западно-Русскаго народа и успла возбудить къ нему горячее сочувствіе въ Русскомъ обществ, она обязана довершить свое дло и не давать угасать въ нашихъ лнивыхъ душахъ загорвшемуся огню братскаго участія и состраданія. Вотъ почему читатели ‘Дня’ и не должны дивиться его частому призывному звону. Дло не въ конц, а еще въ начал. Затрудненія умножаются и задача усложняется съ каждымъ днемъ. Западно-Русскій вопросъ теперь-то именно и вступаетъ въ свой самый трудный фазисъ. Усмирить, напр., мятежъ на Украйн, побить шайки повстанцевъ и т. п, было, по нашему мннію, задачею не мудреною и не хитрою,— но теперь настаетъ такой періодъ, который потребуетъ отъ насъ самыхъ усиленныхъ тратъ нашей правительственной мудрости, нашей политической способности, вашей общественной силы, нашего патріотизма. Надобно сознаться, что починъ длу былъ для насъ самый благопріятный,— можно сказать — даже неожиданный нами. Въ самомъ дл, могли ли мы ожидать, что посл, нами же поощренной, настойчивой дятельности Чарторыйскихъ, Чацкихъ и имъ подобныхъ,— посл того, какъ мы же сами, возвративъ этотъ край изъ Польскаго плненія, отдали Русскій народъ въ руки Польскимъ панамъ, въ вид распространенія на послднихъ — привилегіи Русскаго помщичьяго права, а на первыхъ — Русской же крпостной зависимости,— могли ли мы ожидать, повторяемъ, что Русскій народъ Сверозападныхъ и Югозападныхъ областей, при первомъ покушеніи къ мятежу той части населенія края, которая составляетъ въ немъ дйствительную силу — силу поземельнаго владнія, образованности, богатства и знатности — встанетъ, какъ одинъ человкъ, одушевится единымъ чувствомъ — нераздльности своей съ Россіей и преданности своей Русскому правительству? Конечно, эта преданность относится лишь къ той единой верховной Русской власти, которая олицетворяетъ собою для народа Россію,— эту преданность, можетъ быть, было бы справедливе назвать упованіемъ — неколебимымъ и несокрушимымъ,— врою — по истин адамантовою,— что настанетъ же когда-нибудь время правды для угнетенныхъ, забытыхъ простыхъ Русскихъ людей и въ Западномъ кра!
И такъ — какъ бы вопреки намъ самимъ, Русскій народъ Сверозападной и Югозападной Россіи оказался врнымъ и своей народности, и своей вр, и Русской власти. Этого мало. Положеніе, имъ принятое, относительно своихъ Польскихъ помщиковъ, его твердость предъ всми возможными искушеніями и соблазнами, его единодушное, торжественное заявленіе своей неразрывной связи съ Россіею — подкосило Польскіе замыслы въ самомъ начал и облегчило Русскому правительству усмиреніе мятежа. Тутъ не было ничего похожаго на неутралитетъ Польскихъ крестьянъ, на ихъ пассивную врность Русской власти. Напротивъ — тутъ было дятельное, положительное содйствіе своимъ — т. е. Русскимъ солдатамъ и чиновникамъ, тутъ былъ, какъ на Югозапад напримръ, самостоятельный дружный отпоръ общему врагу Украйны и всей Россіи,— Польскимъ панамъ,— отпоръ до того сильный, что по свидтельству одного изъ военныхъ высшихъ начальниковъ, напечатанному въ извстной бро? шюр, изданной Кіевскимъ университетомъ (это изданіе есть великая заслуга предъ Россіей Кіевскаго ученаго сословія) — ‘подавленіе мятежа совершено почти единственно самими крестьянами’. Благодаря именно такому образу дйствій крестьянъ, относительно ихъ Польскихъ помщиковъ, могли мы свидтельствовать предъ всмъ свтомъ, предъ выступившей на насъ дипломатическимъ походомъ Европой, что это край Русскій и Русскій, что это кровь отъ крови нашей, кость отъ костей нашихъ, что отдлять его отъ Россіи было бы то же, что рзать человка по живому тлу. Съ какою радостью, съ какою гордостью внимала Россія (и вмст съ правительствомъ, разумется) этому бранному пробужденію народнаго Русскаго духа на Украйн и на Сверозапад! какъ ликовала Россія, удостовряясь, что привычка къ крпостной зависимости не пустила глубокихъ корней въ Русскомъ крестьянств! какъ проснулось во всхъ насъ, съ новою, плодотворною свжестью, сознаніе своей народности, сознаніе единства Руси!.. Какъ искренно, казалось, ршились мы исправиться и нагладить наши ошибки, какъ благодарили мы этихъ крестьянъ за то, что они остались непоколебимыми въ часъ тяжелаго испытанія, какъ спшило правительство, съ одобренія всей Россіи, выразить крестьянамъ довріе раздачею копій, медалей, устройствомъ военныхъ карауловъ и проч.! Это было отраднйшее мгновеніе нашей новйшей исторіи! это самая чистая и праведнйшая сторона всего этого путанаго, темнаго, какъ фальшивая нота звучащаго, Польскаго вопроса!
Что же сдлали мы для того, чтобы заставить Западнорусскій народъ забыть пятивковое Польское иго и нашу собственную, слишкомъ полустолтнюю несправедливость? упрочили ли мы и съ своей стороны связь насъ соединяющую?.
Западнорусскій народъ сдлалъ свое дло: сдлали ли мы свое? мы, которые любимъ хвалиться прогрессомъ и, осуждая безцеремонно недавнее прошлое, съ гордостью возвщаемъ міру, что уроки исторіи не пропали для насъ даромъ? Точно ли не пропали?
Много горя надлалъ въ Россіи — этотъ ненужный, напрасный, Поляками и съ Запада напущенный на васъ страхъ,— страхъ демократизма и соціализма, такъ ревностно разжигаемый нкоторыми публицистами! Съ точки зрнія, напр.. Петербургскихъ сотрудниковъ и издателей ‘Всти’, весь Русскій народъ подлежалъ бы непремнному остракизму, какъ излюбившій предъ всми прочими формами поземельнаго владнія — общину: по крайней мр онъ осужденъ у нихъ находиться подъ постояннымъ вчнымъ ‘подозрніемъ’ во вредныхъ для общественнаго спокойствія, стремленіяхъ! Но чему и кому, спрашивается, обязана Россія своимъ спокойствіемъ, миромъ и тишиною? Чиновникамъ ли, которые первые подвергаются всевозможнымъ, боле или мене однако же справедливымъ, нападкамъ со стороны газеты ‘Всть’, и начиная съ ‘Ябеды’ не переставали быть мишенью для стрлъ юмора и сатиры? Обществу ли, снующемуся по всмъ втрамъ дующимъ съ Запада — изъ Франціи, Германіи, Англіи,— втрамъ демократическимъ и аристократическимъ, прогрессивнымъ и ретрограднымъ, и т. д. и т. д.? Чему, какъ не консерватизму (въ лучшемъ его значеніи), чему, какъ не мудрости Русскаго народа,— кому, какъ не Русскому народу, въ тсномъ смысл этого слова, обязана Россія и спокойствіемъ общественнымъ, и прочностью своего политическаго зданія, и здоровьемъ своего организма, своею силою и славою? Не этотъ ли народъ, котораго такъ боятся въ Петербург издатели ‘Всти’ и съ нею сочувствующіе — уметъ хранить вру въ добро и правду, въ ихъ грядущее торжество, въ слово Спасителя: ‘претерпвый до конца, той спасенъ будетъ’? Не онъ ли, съ величайшимъ тактомъ, рдко проявляемымъ нами, людьми образованными, уметъ воздерживаться отъ огульныхъ обвиненій существующаго порядка, несмшивая злоупотребленія отдльныхъ лицъ съ самою системою, съ началомъ,— строго отличая случайное и временное отъ основнаго и долженствующаго быть? Онъ уметъ хранить въ себ религіозное чувство и послушаніе церкви, несмотря на недостойное иной разъ поведеніе служителей алтаря,— на которое такъ любятъ указывать люди нашего общества, въ оправданіе своего безврія, онъ сберегаетъ въ себ надежду на правосудіе верховной власти и блюдетъ въ своемъ сердц ея совершеннйшій идеалъ, несмотря на случающіеся поборы и всяческія неправды окружающихъ его чиновниковъ. Этого-то верховнаго правосудія голосъ,— правосудія неразлучнаго въ его понятіяхъ съ идеею любви и милосердія, желалъ бы онъ слышать, отъ него, этого верховнаго судилища, ожидаетъ онъ снисходительнаго разъясненія своихъ тяжкихъ недоразумній…
Мы не имемъ возможности сообщить нашимъ читателямъ боле обстоятельныхъ свдній о ход крестьянскаго дла на Украйн и Блоруссіи,— мы съ нетерпніемъ ожидаемъ результата новыхъ правительственныхъ распоряженій…