Н. А. ЛЕЙКИНЪ.
ШУТЫ ГОРОХОВЫЕ
КАРТИНКИ СЪ НАТУРЫ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., д. No 2,
1879.
ЗАРАЗА.
ЗАРАЗА.
Зараза, Лейкин Николай Александрович, Год: 1879
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Купецъ Терентій Тихонычъ Обложкинъ только-что пришелъ изъ лавки обдать, снялъ съ себя сюртукъ, надлъ засаленный халатъ съ прорваннымъ задомъ и слъ за столъ. Онъ былъ мраченъ.
— Что съ тобой?— спросила его жена.
— А то, что народъ въ Питер валитъ почище еще чмъ на войн валило — вотъ что!— отвчалъ онъ.— Кругомъ зараза! Сегодня вонъ въ ‘Голос’ семнадцать покойниковъ публикацію длаютъ, Сидоръ Захаровъ умеръ. Взялъ передъ смертью на триста рублей товару и умеръ. Теперь ищи съ него!
Терентій Тихонычъ задумался и чертилъ ложкой по скатерти вавилоны.
— Какъ только ‘Голосъ’ въ руки — сейчасъ пятнадцать покойниковъ…— продолжалъ онъ.
— Зачмъ ты газеты-то читаешь? Только на себя сумнніе наводишь.
— Какъ зачмъ? Вдь, я не тварь безчувственная, чтобъ мн современность не соблюдать. Пришелъ въ трактиръ чай пить, взялъ газету и думалъ путное что-нибудь прочесть, а наткнулся на покойниковъ.
— А ты путное-то читай, а отъ покойниковъ-то отворачивайся.
— Дура! Нешто можно отъ нихъ отворотиться, коли они въ черныхъ рамкахъ понаставлены! Сами въ глаза бьютъ.
Жена поставила передъ нимъ графинъ водки.
— Убери. Не стану… Баста!— отстранилъ онъ графинъ.— Съ завтрашняго дня дезинфекцію вмсто водки будемъ пить.
— Какую такую дезинфекцію?— спросила она.
— А вотъ увидишь, какъ изъ аптеки принесутъ. Пошлю на рубль серебра и буду по рюмк пить. Отъ тифа это.
— Да, вдь, ты здоровъ.
— Теперь здоровъ, а это для переду. Сунется онъ, понюхаетъ, что отъ человка изъ рта дезинфекціей пахнетъ, ну, и въ сторону! Онъ ее смерть не любитъ.
— Кто онъ-то?— недоумвала жена.
— Ахъ, Господи! Да тифъ. Что у тебя за безпонятливость! Словно тебя кто гирей по теменю стукнулъ! Вдь, онъ теперь въ незримомъ вид по воздуху носится. Наскочитъ на человка, ну, и шабашъ! Вотъ, можетъ, ужъ у тебя надъ головою вьется.
— О! Господи, наше мсто свято! Что это ты толкуешь!— воскликнула въ испуг жена и перекрестилась.
— Я вотъ и тебя этой самой дезинфекціей поить буду.
— Ну, ужъ это дудки, чтобъ я незнаемую вещь по постамъ пила! Можетъ, она эта самая дезинфекція скоромная? Можетъ, она хуже мяса?
Мужъ ударилъ по столу кулакомъ.
— Не дразни меня, а то силкомъ поить буду!— крикнулъ онъ.— Велю молодцамъ тебя держать, а самъ буду въ горло вливать, потому мн изъ за тебя околвать нечего. Безъ дезинфекціи этой ты тифомъ заразишься, заразишь и меня. Это одно только невжество, чтобъ не пить.
Подали щи съ соленой рыбой. Мужъ похлбалъ ихъ и тоже отодвинулъ отъ себя тарелку.
— И соленую рыбу съ завтраго надо бросить,— сказалъ онъ.— Квасъ тоже по боку… Капусту къ чорту!
— Ужъ не скоромное-ли стряпать прикажешь?
— А хоть-бы и скоромное? Мн жизнь-то не надола. Подгоню говнье къ послдней недл, а тамъ и покаюсь.
— Ты что хочешь жри, а я и соленую рыбу буду сть, и квасъ, и капусту!— отрзала жена.
— Тогда я тебя, окромя того, чтобъ поить, поливать буду этой самой дезинфекціей. Мн, матушка, не особенная пріятность, ежели эти самые міазмы съ тебя на меня переходить будутъ.
— Какія такія міазмы?
— А вотъ что въ соленой рыб сидятъ. Будешь ты соленую рыбу сть, заведутся они въ теб, а съ тебя и на меня перейдутъ.
— Да ты совсмъ съ ума сошелъ!— всплеснула руками жена.
— Я-то не сошелъ… Я свою шкуру берегу, а вотъ ты спятила, коли мужа морить хочешь. Теб умереть ничего, ты на бездльномъ положеніи сидишь, у тебя ни кругомъ ни около, а у меня дв лавки. Я семью кормлю. Что у васъ тамъ еще настряпано?
Жена заплакала.
— Ну, начались попреки!— сказала она.
Подали грибы съ кислой капустой.
— Въ каждомъ вотъ въ этомъ гриб зараза на міазм детъ и тифомъ погоняетъ,— пробормоталъ мужъ и отвернулся.
— Ври больше!
— Прочти въ газетахъ, что тамъ сказано. Теперича какъ грибъ,— сейчасъ въ немъ незримая міазма съ зеленой головой. Войдетъ въ человка, ну и капутъ!
— Не говори глупости! Я сть буду!— крикнула жена.
— А я не дамъ теб сть. Можешь и черезъ баранки съ чаемъ быть сыта. Да вотъ что еще: надо будетъ мн гигіену завести. Теперь кто не хочетъ заразы, долженъ съ гигіеной жить.
— Съ какой-такой гигіеной! Опомнись! Что ты говоришь? Женатый человкъ и вдругъ эдакія слова!— слезливымъ голосомъ обратилась къ нему жена.
Мужъ улыбнулся и махнулъ рукой.
— Вотъ дура, такъ дура!— сказалъ онъ.— Да что-же ты гигіену-то за француженку желтоволосую, что-ли приняла? Ахъ вы чернь въ своемъ невжеств непросвщенная! Гигіена — вдь это зврь лсной, а ты на — поди! Помнишь, срая-то?… Въ Зоологическомъ саду въ клтк сидла…. Вотъ кто гигіена.
— Ну, прости. А ужъ я думала, что ты отъ жены бабу на сторон завести хочешь! Зачмъ-же теб зврь-то, гигіена-то эта самая?
— А затмъ, что она міазмами этими самыми питается, отвчалъ мужъ.— Поняла? Вотъ купимъ ее на Щукиномъ въ птичьемъ ряду, посадимъ въ клтку и поставимъ въ гостиную. И будетъ она у насъ въ клтк сидть да заразу глотать. Какъ незримая міазма по воздуху летитъ, сейчасъ она ее цапъ-царапъ и състъ. Потому міазма только на человка тифъ нагоняетъ, а гигіен этой самой она совсмъ не вредитъ и даже большое удовольствіе приноситъ.
Жена покачала головой.
— Что-то ты недльное толкуешь, Терентій Тихонычъ? сказала она.
— Недльное! передразнилъ ее мужъ.— Прочти въ газетахъ. Тамъ доктора ученые прямо пишутъ: во время тифа, надо безпремнно съ гигіеной жить.
— Да вдь отъ нея отъ самой пахнуть будетъ. Шутка эдакій зврь въ комнат!..
— Ну, молчи! Довольно! Меня и умному-то человку не переспорить, не токма что дур! Теперь я лягу спать въ гостинной, а въ пять часовъ разбуди меня къ самовару!— закончилъ онъ, всталъ изъ-за стола и вышелъ изъ комнаты.