ЗАПИСКА А. С. ПУШКИНА КЪ КАВАЛЕРИСТЪ-ДВИЦ Н. А. ДУРОВОЙ.
ЗАПИСКА А. С. ПУШКИНА КЪ КАВАЛЕРИСТЪ-ДВИЦ Н. А. ДУРОВОЙ.
Весь Вашъ А. П.
Баронъ . Бюлеръ.
‘Русскій Архивъ’, кн. 1, 1872
Записка А. С. Пушкина к кавалерист-девице Н. А. Дуровой, Бюлер Федор Андреевич, Год: 1872
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Вотъ начало вашихъ записокъ. Вс экземпляры уже напечатаны и теперь переплетаются {Несомннное свидтельство того, что Пушкинъ принималъ дятельное участіе въ изданіи довольно рдкой нын книги, появившейся въ Спб. въ 1836 году, въ Август мсяц, подъ заглавіемъ: ‘Кавалеристъ-Двица. Происшествіе въ Россіи. Издалъ Иванъ Бутовскій’. 8о 2 части: 1,289, II, 292 стр. Но въ чемъ именно состояло это участіе, мы не вполн знаемъ. На книг означено, что издалъ ее г. Бутовскій, а между тмъ во второмъ, вышедшемъ въ юл 1836 г., том Пушкинскаго Современника помщенъ отрывокъ изъ что рой части этой книги, озаглавленный: ‘Записки Н. А. Дуровой, издаваемыя А. Пушкинымъ’, и въ прекрасномъ предисловіи своемъ къ этимъ запискамъ (съ эпиграфомъ: modo vir, modo foemina) Пушкинъ прямо говоритъ: ‘мы будемъ издателями ея любопытныхъ записокъ’. Изъ послднихъ строкъ можно подумать, что Пушкинъ предлагалъ И. А, Дуровой остановиться у него въ квартир. Самъ онъ жилъ тогда на дач на Каменномъ острову. Личность удивительной женщины очевидно занимала его. Не познакомился ли онъ съ нею въ бытность свою въ Казани въ 1833 году? П. Б.}. Не знаю, возможно ли будетъ остановить изданіе. Мнніе мое, искреннее и безкорыстное — оставитъ какъ есть. Записки Амазонки какъ-то слишкомъ изыскано, манерно, напоминаетъ Нмецкіе романы. Записки Н. А. Дуровой просто, искренне и благородно. Будьте смлы — вступайте на поприще литературное столь же отважно, какъ и на то, которое Васъ прославило. Полу мры никуда не годятся.
Домъ мой къ Вашимъ услугамъ. На Дворцовой набережной, домъ Баташева у Прачешнаго мосту.
Примчанія. Въ 1838 г., находясь еще въ Училищ Правовднія, я началъ собирать автографы, и это подлинное письмо Пушкина, писанное на двухъ страницахъ полулиста почтовой бумаги въ 8-ку, было подарено мн моимъ школьнымъ товарищемъ Леонидомъ Ивановичемъ Бутовскимъ (нын дйствительнымъ статскимъ совтникомъ, секретаремъ совта воспитательнаго общества благородныхъ двицъ и пользующимся извстностью въ литератур своими стихотвореніями). Письмо Пушкина относилъ онъ тогда, если не ошибаюсь, къ 1836 году. Надежда Андреевна Дурова приходилась Л. И. Бутовскому троюродною теткою съ материнской стороны и не разъ навщала его въ училищ, по средамъ, т. е. въ пріемный, для родителей и родственниковъ, день. Мать Л. И. Бутовскаго (отецъ его, Иванъ Григорьевичъ, проживаетъ теперь близъ г. Кременчуга, въ с. Пропозовк) и мать Дуровой были двоюродныя сестры, об рожденныя Александровичи, дочери родныхъ братьевъ, помщиковъ Полтавской губерніи. Въ 1808 г. двица Дурова (уроженка Вятской губерніи, но проведшая дтство въ Малороссіи) поступила на службу гусарскимъ юнкеромъ, совершила вс кампаніи по 1815г. включительно, получила юнкерскій знакъ Военнаго Ордена и оберъ-офицерскій чинъ. Потомъ вышла въ отставку, но продолжала носить мужское платье, т. е. синій чекмень на крючкахъ, шаровары и фуражку на покрой военный, черные и довольно рдкіе волосы ея въ 18361838 г. были обстрижены по мужскому, и проборъ былъ сдланъ съ лвой стороны. Отсутствіе усовъ (которые тогда носили вс отставные военные) и множество мелкихъ морщинъ на смугломъ и весьма утомленномъ лиц, сильно поражали въ ней съ перваго взгляда, такъ что и тотъ, кто и не зналъ бы, что это не мужчина, могъ заподозрить въ этомъ существ что-то неестественное… Портретъ Н. А. Дуровой, находящійся въ изданной въ 1839 г. Смирдинымъ книг: Сто Русскихъ литераторовъ (стр. 553) при ея стать: Срный Ключь (Черемисская повсть) довольно похожъ. Еще съ 1812 г. Надежда Андреевна начала называться, въ честь Императора Александра Павловича, разршившаго ей вступить въ службу, Александромъ Андреевичемъ Александровымъ, а впослдствіи корнетомъ Александровымъ.
Надо полагать, что при личномъ свиданіи съ Пушкинымъ, послдовавшемъ за его письмомъ, окончательно ршенъ былъ вопросъ о заглавіи книги, приготовленной Н. А. Дуровою къ печати, такъ какъ наша оанна d’Аркъ вступила на поприще литературное, выпустивъ въ 1836 г. свои воспоминанія не подъ прежде задуманнымъ ею названіемъ и не подъ тмъ, которое предлагалъ ей Пушкинъ, а подъ третьимъ, вроятно ими вмст придуманнымъ и довольно заманчивымъ заглавіемъ: Кавалеристъ-Пвица. Въ дополненіе къ этому труду появились, но лишь въ 1839 году (по кончин Пушкина), въ Москв въ одномъ том Записки Я. А. Дуровой (ср. Каталоги Межова, No’No 10518 и 10896).
Письмо, написанное ей А. С. Пушкинымъ предъ самымъ изданіемъ перваго произведенія Н. А. Дуровой, есть трогательное свидтельство его живаго сочувствія къ литературнымъ трудамъ. Изъ содержанія этого письма можно заключить, что Н. А. Дурова хотла задержать изданіе своихъ записокъ единственно для того, чтобы перемнить ихъ заглавіе.
Домъ, о которомъ упоминаетъ А. С. Пушкинъ (третій по Гагаринской набережной, идя отъ Прачешнаго моста) до сихъ поръ принадлежитъ г. г. Баташевымъ (между домовъ княжны Гагариной и . К. Опочинина). Сколько намъ извстно, Пушкинъ жилъ тамъ въ нижнемъ этаж и чуть-ли не въ 1836-мъ году перехалъ на Мойку, между Конюшеннаго и Пвческаго мостовъ, въ домъ кн. Болконскихъ. Тамъ жилъ онъ также въ нижнемъ этаж и въ этой квартир скончался 29 Генваря 1837 года. Это было Воскресенье и, возвращаясь въ училище, я, подъ вліяніемъ разнесшейся по городу горестной всти, зашелъ поклониться праху великаго поэта. Народъ туда валилъ толпами, и постороннихъ постителей пускали чрезъ какой-то подземный ходъ и черную лстницу. Оттуда попалъ я прямо въ небольшую и очень невысокую комнату, окрашенную желтою краскою и выходившую двумя окнами на дворъ. Совершенно посреди этой комнаты (а не къ углу, какъ это водится) гд раздавались вздохи и разговаривали лишь шопотомъ, стоялъ гробъ, обитый краснымъ бархатомъ съ золотымъ позументомъ и обращенный стороною головы къ окнамъ, а ногами къ двери, отпертой настежъ въ гостинную, выходившую окнами на Мойку. Вс входившіе благоговйно крестились и цловали руку покойнаго. На рукахъ у него положенъ былъ простой образъ, безо всякаго оклада и до того-стертый, что никакого изображенія на немъ нельзя было въ скорости разглядть, платье было на Пушкин изъ чернаго сукна, стараго Фасона и очень изношенное. Въ ногахъ дьячекъ читалъ Псалтырь. Катафалкъ былъ низкій, и подсвчники весьма старые, вообще, замтно было, что все устроено было какъ-то на скорой что домашніе и семья растерялись вслдствіе ужасной, внезапной потери. Даже комната, гд покоилось тло, скоре походила на прихожую или опорожненный отъ шкафовъ буфетъ, чмъ на сколько нибудь приличную столовую. Помню, что въ дверяхъ сосдней гостинной я узналъ въ этотъ вечеръ В. А. Жуковскаго, князя II. А. Вяземскаго и графа Г. А. Строганова.
Пушкина видлъ я передъ тмъ одинъ только разъ, въ 1831-мъ году, вмст съ его молодою красавицею-женою, въ саду Алекеандразскаго дворца, въ Царскомъ Сел. Онъ тогда провелъ тамъ все лто по случаю свирпствовавшей въ С. Петербург холеры. Однажды онъ везъ оттуда жен своей въ подарокъ дорогую Турецкую шаль, ее въ карантин окурили и всю искололи. Мн, посл этой единственной встрчи съ Пушкинымъ, на всегда остались памятны: его проницательный взглядъ, его кудрявые волосы и его необыкновенно длинныя руки. Нелишнее будетъ сказать, что приглашенія на отпваніе тла Пушкина были разосланы въ церковь Адмиралтейства (замнявшую тогда для его прихода недостроенный еще Исакіевскій Соборъ),но что во избжаніе демонстраціи, которой будто бы ожидали со стороны студентовъ (?), тло перевезено было, чуть ли не въ самый день, назначенный для отпванія (или наканун, поздно вечеромъ), не въ Адмиралтейство, а въ сосднюю съ домомъ кн. Болконскихъ церковь придворнаго конюшеннаго вдомства, откуда оно тогда же отвезено въ Псковскую губернію. До демонстраціи едва ли бы дошло тогда дло, и ея могли опасаться только нкоторые, довольно сильные враги Пушкина, бывшіе главными виновниками дуэли его съ д’Антезомъ Геккерномъ {Онъ поступилъ вольноопредляющимся иностранцемъ въ кавалергардскій полкъ подъ первою изъ этихъ фамилій, а вторую присоединилъ къ ней, когда его усыновилъ бывшій въ то время въ С. Петсрбург Голландскій посланникъ баронъ Геккернъ, вслдствіе чего солдаты того полка говаривали: ‘былъ сперва дантистомъ, а теперь сдлался лекаремъ!’ Приговоренный военнымъ судомъ за дуэль къ разжалованью въ рядовые, д’Антезъ Геккернъ былъ отвезенъ за границу въ солдатской шинели. При Наполеон Ш онъ попалъ въ сенаторы и даже былъ присланъ въ Берлинъ съ какимъ-то дипломатическимъ порученіемъ, къ находившемуся тамъ Императору Николаю Павловичу. Б. . Б.}. Огромное большинство Петербурскаго общества (и, дйствительно, въ особенности молодежь) было крайне возбуждено противъ нихъ, и имъ оставалось только прикидываться раздляющими общее горе. Увряли, будто одинъ изъ нихъ даже шелъ за гробомъ Пушкина. Но было незначительное меньшинство, которое держало сторону д’Антеза, именно: его полковые товарищи, навщавшіе его на гауптвахт и нкоторые члены дипломатическаго корпуса, друзья его секунданта виконта д’Аршіака (секретаря французскаго посольства) и его нареченнаго отца, Голландскаго посланника барона Геккерна {Баронъ Геккернъ (Heerkeren)съ 1842 г. состоитъ Голландскимъ посланникомъ въ Вн (Almanach de Gotha 1871, Annuaire diplomatique, p. 355). Б. . Б.}.
Въ 1840-хъ годахъ, въ одну изъ литературно музыкальныхъ субботъ у князя В. . Одоевскаго, мн случилось засидться до того, что я остался въ его кабинет самъ четвертъ съ граномъ Михаиломъ Юрьевичемъ Віельгорскимъ и Львомъ Сергевичемъ Пушкинымъ, извстнымъ въ свое время подъ названіемъ Левушки. Онъ тогда только-что прибылъ съ Кавказа, въ обще-армейскомъ кавалерійскомъ мундир съ маіорскими эполетами. Чертами лица и кудрявыми (хотя русыми) волосами онъ нсколько напоминалъ своего брата, по ростомъ былъ меньше его. Подали ужинъ, и тутъ-то Левушка въ первый разъ узналъ изъ подробнаго, въ высшей степени занимательнаго разсказа графа Віелегорскаго вс коварныя подстреканія, которыя довели брата его до дуэли. Переда вать въ печати слышанное тогда мною и теперь еще неудобно. Скажу только, что извстный въ послдствіи писатель-генеалогъ князь II. В. Долгоруковъ былъ тутъ поименованъ въ числ авторовъ возбудительныхъ подметныхъ писемъ.
Домъ, гд Пушкинъ окончилъ свою драгоцнную и незабвенную для Россіи жизнь, принадлежалъ тогда супруг фельдмаршала и министра Двора княгин С. Г. Волконской, а теперь принадлежитъ ея сыну гофмейстеру князю Г. П. Волконскому. На пора ли эту часть набережной Мойки, между мостами Пвческимъ и Конюшеннымъ, назвать Пушкинскою, а ту часть набережной Фонтанки, гд находится Римско-Католическая Духовная Коллегія (бывшій домъ Г. Р. Державина), Державинскою?