Замтки по вншнимъ дламъ.
Замтки по вншнимъ дламъ.
.
II.
А. Майковъ.
‘Русская Мысль’, No 2, 1883
Заметки по внешним делам, Майков Аполлон Александрович, Год: 1883
Время на прочтение: 32 минут(ы)
Воинственная политика Пруссіи иметъ себ въ Россіи усерднаго и врнаго союзника въ томъ небольшомъ, по вліятельномъ кружк, по внушенію котораго полуоффиціальная газета Journal de St.-Ptersbourg составляетъ нкоторыя свои передовыя статейки. Обыкновенно всякое правительство, производя усиленныя вооруженія, или испрашивая кредитъ на чрезвычайные военные расходы, тутъ-то и расточаетъ чрезъ свои такъ-называемые оффиціозные органы самыя мирныя завренія. Это его дло и его выгода — прикрывать до поры времени свои войнолюбивые замыслы и подготовленія. Но нигд, кром береговъ Невы, нтъ и не было примра, чтобы сосдъ самъ прикрывалъ своего сосда и служилъ ему забраломъ, стараясь умалить его угрожающее положеніе. Только у насъ въ Россіи благонамренная газета, издаваемая австро-венгерскимъ подданнымъ, г. Горномъ, и слывущая отраженіемъ взглядовъ нашей дипломатической среды, является благодтельнымъ ходатаемъ германскаго правительства въ его боевой политик. Помнится, когда въ Германіи проводился новый военный законъ, увеличивавшій ея военныя силы, газета Journal de St.-Ptersbourg ухищрялась благопріятнымъ толкованіемъ сгладить его рзкое значеніе, отыскать въ немъ признаки миролюбиваго настроенія, и въ этомъ случа оказалась боле нмецкою, чмъ сами нмецкія газеты. Когда въ Австро-Венгріи испрашивались у палатъ лишніе расходы на увеличеніе военныхъ силъ имперіи, она тоже выступила на помощь имперскому правительству, приглашая австро-венгерскихъ подданныхъ дать на это потребныя денежныя средства. Постоянно прикрывая либо притворнымъ, либо ложнымъ толкованіемъ все, что длается у нашихъ западныхъ сосдей по приготовленіямъ къ ‘будущей войн’, эта удивительная по своему направленію петербургская газета не нашла ничего лучшаго, чтобы закончить истекшій годъ, какъ провозгласить съ какою-то торжественною радостью, что слухъ объ укладк двойныхъ рельсовъ на прусскихъ сверныхъ военныхъ дорогахъ и объ увеличеніи численнаго состава германской артиллеріи оказался ложнымъ. Но кто же этому повритъ? Сама нмецкая печать разъяснила, что опроверженіе касательно двойного желзно-дорожнаго пути идетъ не изъ вполн свдущаго источника, а насчетъ артиллеріи, пока вопросъ еще только разрабатывается въ военномъ министерств и лишнія деньги еще не потребовались, а можетъ-быть и вовсе не потребуются, правительство не иметъ надобности обнаруживать свои мропріятія. Поэтому какимъ бы рьянымъ ходатаемъ ни являлся нашъ дипломатическій оффиціозъ для скрытія намреній нашихъ сосдей, обнаруживающихъ относительно насъ и недовріе, и опасенія, и угрозу,— тмъ не мене слухъ остается вполн вроятнымъ, уже и по тому одному, что въ Германіи численность артиллеріи дйствительно мене, чмъ въ Россіи.
Еще поразительне нмецкія склонности петербургской дипломатической газеты сказались по поводу кончины Гамбетты. Народный вождь, въ самую трудную для Франціи годину борьбы съ нмцами проявившій несокрушимую вру въ народныя силы, создавшій изъ ничего народную оборону, воодушевлявшій собою всю страну, исполненный громадной силы воли, твердости духа и неустанной дятельности, вдохновлявшійся по мр трудностей и опасностей,— Гамбетта былъ нуженъ для Франціи и страшенъ для нмцевъ именно потому, что онъ былъ живымъ созданіемъ этой тяжкой годины, былъ носителемъ олицетворенной памяти всего того, что испытала въ то время Франція, и вмст представлялъ собою воплощеніе неисчерпаемой духовной мощи своего народа. Чувство великой обиды, которое въ безконечныхъ переливахъ проникаетъ все народное существо Франціи, естественно должно было сосредоточиваться въ Гамбетт такъ же точно, какъ въ немъ сосредоточивались и вс лучшія силы, служившія къ оборон отечества. Если съ этимъ кровнымъ чувствомъ неминуемо связано чувство возмездія, потому что цлый и живой народъ никогда не можетъ ни прощать, ни забывать, то понятно, что въ Гамбетт, независимо отъ его личныхъ побужденій, должна была воспитываться и постепенно созрвать мысль возмездія, какъ плодъ напряженной думы цлаго народа. Тмъ-то и былъ онъ великъ, что, олицетворяя въ себ страдавшую и неотмщенную Францію, онъ могъ пробудить ее въ урочный часъ и вновь увлечь за собою. Но чтобы подготовить, къ осуществленію мысль возмездія и потомъ осуществить ее, нужна сильная и сосредоточенная власть. Кто знаетъ, быть-можетъ, Гамбетта и мечталъ водворить во Французской республик такую власть въ единодушіи съ народными представителями, когда вопросомъ своего министерства поставилъ выборы по департаментскимъ спискамъ. Палатная буржуазія, не расширяющая своего кругозора до общенародныхъ нравственно возвышенныхъ чувствъ, каково, наприм., народное самолюбіе, помшала Гамбетт въ его замыслахъ и тмъ оправдала взглядъ Бисмарка на современную Французскую республику съ ея посредственностями. Такая мщанская республика, съ мелкими бездарными правителями, казалась Бисмарку наимене опасною для Германіи, и потому-то такъ жестоко поплатился за свои интриги противъ этой республики бывшій германскій посолъ графъ Арнимъ. Возвышаясь цлою головой надъ толпою посредственностей, Гамбетта съумлъ бы въ благопріятную минуту вдохнуть въ народъ высшія и благороднйшія жизненныя стремленія и повести его на отместку оскорбленной народной чести. Этимъ значеніемъ своимъ онъ не давалъ покоя нмцамъ и германскому имперскому правительству.
Когда же пронеслась всть о его кончин, глубокая, благодатная радость наполнила сердца сыновъ единой Германіи. Правительство Бисмарка, непрестанно тревожимое внутреннимъ сознаніемъ совершеннаго насилія и хищенія, ощутило облегченіе, какъ будто гора свалилась у него съ плечъ. Въ неподдльной радости биcмарковская печать воздала какъ бы великодушную хвалу прежнему борцу Франціи, который не желалъ постыднаго мира въ Версали, а стоялъ вмст съ генераломъ Шанзи за борьбу до послдней возможности,— воздала потому, что нмцамъ стало привольно-легко, ибо Гамбетта уже не воскреснетъ изъ гроба и мертвый не вернется съ погоста.
Всегда мткая въ своихъ опредленіяхъ, газета Times съ кончиною Гамбетты предусматриваетъ нарушеніе европейскаго равновсія и измненіе судьбы цлой націи. Другія англійскія газеты разныхъ оттнковъ, какъ и вообще вся англійская печать, глубже и основательне своихъ европейскихъ собратій смотрящія на событія, приписываютъ кончин Гамбетты важныя послдствія, которыя должны измнить политическіе разсчеты европейскихъ державъ. Чуткая славянская печать видитъ въ кончин Гамбетты утрату друга славянъ и поборника славяно-романскаго союза противъ насдающаго союза нмцевъ. Общій выводъ тотъ, что съ кончиною Гамбетты за западною границей Германіи народныя силы подъ давленіемъ буржуазіи погрузятся въ беззлобіе мира и тишины, и Германія тмъ съ большею свободой напряженнаго напора нметчины можетъ дйствовать на Восток. Спокойствіе и низменная ограниченность политическаго бездйствія во Франціи — вотъ что лежитъ въ прямыхъ выгодахъ Германіи.
Для Россіи, на русскій взглядъ, не отуманенный смиреннымъ подобострастіемъ и умственнымъ слабосиліемъ, кончина Гамбетты есть чувствительная потеря. Благодаря личному попустительству, доврчивой небрежности, боле нмецкимъ, чмъ русскимъ наклонностямъ и близорукой неразсчетливости, а можетъ-быть и еще чему-нибудь другому, что продолжалось десятки лтъ, Россія, очнувшись, увидала и поняла, что обокъ съ нею выросъ грозный, могучій, надмнный, назойливый сосдъ — цлая Германская имперія, примкнутая къ Пруссіи,— къ той самой Пруссіи, которая съ своею столицей два раза была буквально въ рукахъ Россіи и видла надъ собой разввающіяся побдоносныя знамена русскаго войска. А теперь эта основная часть Германской имперіи вся цликомъ высится надъ Россіей, какъ неприступный бастіонъ, созданный искусною рукой изъ множества крпостей, равно пригодныхъ и для обороны, и для наступленія. Въ этомъ сплошномъ бастіон растутъ и твердютъ дополнительныя укрпленія, гарнизоны ихъ усиливаются, его приморье на всхъ доступныхъ мстахъ устанавливается броневыми башнями, защищается земляными укрпленіями, снабжается тяжелыми орудіями, береговая желзно-дорожная линія, сомкнутая двумя недавно вновь открытыми участками, уже представляетъ непрерывный военный путь между крайними предлами восточной и западной границъ — отъ устьевъ Вислы до устья Эльбы. Даже двнадцатилтній германскій флотъ далеко превзошелъ боевою способностью полуторастолтній русскій флотъ. Крпкій своимъ единодушіемъ, политическимъ смысломъ и народнымъ чувствомъ, руководимый преданными, умными и дальновидными патріотами, опираясь на свои вооруженныя силы и крпости, нмецкій народъ смло идетъ на встрчу Россіи, водворяя въ ней свои передовые посты, заселяя ея окраины, опираясь на свой элементъ въ ея дйствующихъ средахъ и, вообще, стараясь имть нкоторый всъ надъ нею. Заносчивость германскихъ подданныхъ, проживающихъ въ Россіи, не можетъ быть также обойдена молчаніемъ, какъ весьма внушительный признакъ въ сынахъ того народа, который, въ противуположность русскому, проникнутъ до мозга костей самоувренностью и высокомріемъ народнаго чувства.
Исключительныя политическія обстоятельства, послдовавшія за Берлинскимъ конгрессомъ, дали новый толчокъ притязательности нмцевъ. Они уже обезпечены союзомъ съ Австріей. Пренебрегая заявленіемъ Россіи, что она желаетъ сохранять Берлинскій договоръ не только по букв, но и по духу, предоставляя ей по добровольному смиренномудрію оставаться для самой себя при этомъ заявленіи, они, увлекаемые народною идеей, настойчиво тснятся къ Востоку. Независимо отъ ихъ торговаго давленія на Россію, ихъ банкиры-евреи умышленно и безпричинно держатъ государственный кредитъ Россіи на возможно-низшемъ уровн, ихъ агенты-евреи скупаютъ по городамъ и деревнямъ русское золото и отправляютъ его въ германскіе банки на случай войны, уже мечтаютъ они о какомъ-то передл со стороны Россіи и въ то же время толкаютъ Австрію все дальше въ глубь Балканскаго полуострова, предоставляя ея испытанному умнью искажать нравственное существо тамошнихъ народностей, а для себя подготовляя окончательное объединеніе великаго нмецкаго племени отъ моря до моря. Попытка Бисмарка въ 1875 году вторично объявить войну Франціи и добить сосда, который еще не совсмъ палъ подъ ударами Германіи, обнаруживаетъ всю безнравственность народной нмецкой политики, которая не гнушается никакимъ коварнымъ нарушеніемъ трактатовъ и добрыхъ отношеній, чтобы только воспользоваться слабостью сосда для нанесенія ему такого удара, посл котораго Германія могла бы безпечально глядть во вс стороны и управлять судьбами всего материка Европы. И дйствительно, здсь ни Франція, ни Австро-Венгрія, ни Италія не внушаютъ ей опасенія, одна только Россія еще могла бы помряться съ нею силами, и даже съ вроятнымъ успхомъ, если будетъ имть на своей сторон союзника — Францію. Оставляя въ сторон личные вкусы насчетъ того или другого образа правленія въ другихъ государствахъ, такъ какъ въ сношеніяхъ нужны не вкусы, а разсчеты, Россія могла бы протянуть черезъ нмецкія головы руку Франціи. Но если тамъ встртила бы она безъотвтность въ людяхъ, которые въ то время будутъ направлять народныя чаянія, если тамъ нашла бы она только забвеніе обиды и вообще умренность бездарности и нищенства духа,— то, разумется, она одна очутилась бы подъ всею тяжестью напора враждебнаго сосда, поправшаго и дружбу, и-союзъ для того, чтобы въ разсчитанную минуту воспользоваться ея оплошностью, несостоятельностью: Хотя это — одно только гадательное предположеніе, но и въ области предположенія такъ же безусловно-врно, какъ и въ дйствительности, то, что исключительно въ интересахъ одной только Германіи и, наоборотъ, къ невыгод Россіи можно желать, чтобы съ запада за Вогезами царили въ сосдств съ Германіей миролюбіе и увренность и чтобы вожделнія французскаго народа, нкогда блестящаго и геніальнаго, руководились людьми буржуазнаго пошиба, въ узкихъ рамкахъ сытаго довольства и спокойствія и безъ всякихъ возвышенныхъ порывовъ духа, составляющихъ украшеніе человчества.
Возвращаясь къ петербургской французской газет, что же читаемъ мы въ ея заключительныхъ строкахъ по поводу кончины Гамбетты?— ‘Самое лучшее, что можно пожелать Франціи, это то, чтобъ она возможно меньше чувствовала утрату Гамбетты и доказала бы своимъ зрлымъ благоразуміемъ, что у ней нтъ недостатка въ людяхъ способныхъ, которые умютъ регулировать ея вожделнія и направлять ее по пути мира и умренности, охраняя отъ излишествъ’.
Вотъ самая задушевная исповдь вождленій всякаго истаго нмца-патріота, который чувствуетъ потребность быть обезпеченнымъ со стороны Запада, чтобы тмъ свободне направить свои шаги на Востокъ, въ эту обтованную землю, куда указываютъ ему и съ парламентской трибуны, и изъ торговыхъ конторъ, и изъ банкирскихъ домовъ, и изъ кабинетовъ государственныхъ дятелей. и эта исповдь повторяется у насъ въ Россіи, къ счастію, не въ русской газет, но тмъ не мене бъ такомъ изданіи, которое будто стоитъ въ тсной связи съ нашимъ дипломатическимъ вдомствомъ. Странная несообразность! Странная смлость со стороны австро-венгерскаго подданнаго, г. Горна, оставлять безъ опроверженія и какъ бы поддакивать своимъ молчаніемъ тому мннію, которымъ руководствуются за границей, считая его газету Journal de St.-Ptersbourg отголоскомъ воззрній извстной части русской правительственной среды. Объ этомъ еще недавно положительно высказался органъ князя Бисмарка — Norddeutsche Allgemeine Zeitung.
Совмстно ли въ самомъ дл съ достоинствомъ и международнымъ положеніемъ великой державы, чтобъ ея представительница въ печати,— еслибы только газета г. Горна была таковою или хотя бы изображала въ себ одну малйшую часть русскаго общества,— чтобы, повторяю, эта газета одобряла все то, что прямо направлено ко вреду Россіи, желала того, что невыгодно для Россіи, освщала радужными надеждами то, что готовитъ мрачный исходъ для Россіи, превозносила похвалами то, что носитъ въ себ вс признаки неизвинительной ошибки, беззастнчиво лгала, поддерживая то, что уже къ самомъ себ несостоятельно, раболпно улыбалась, получая пощечины, отмалчивалась, какъ ни въ чемъ ни бывало, когда ея предвщанія оказывались вздоромъ, цловала ручки, по выраженію одного корреспондента, у оффиціозныхъ органовъ германскаго канцлера и въ то же время относилась съ презрительнымъ невдніемъ къ цлому народу, на земл котораго, она засла и деньгами котораго поддерживаетъ свое убогое существованіе? Въ Россіи никто, кром не-русскихъ, не придаетъ этой газет никакой цны и никакого всу, правда, она обртается на столахъ у нкоторыхъ лицъ высшаго круга, но она нравится тамъ единственно потому, что объясняется на французскомъ язык, на которомъ и до сихъ поръ ведетъ свои разговоры высшее русское общество, и еще потому, что выражается со всею изысканною вжливостію иностранца — швейцара, одтаго въ парадную ливрею. Но чувство народнаго самолюбія не допускаетъ, чтобъ эта газета, коль скоро она признается за границею за органъ не одной только своей собственной редакціи, искажала на глазахъ и во мнніи иностранцевъ русскій народъ, изображая его какимъ-то безжизненнымъ, безстрастнымъ, неразумнымъ, загнаннымъ народомъ-молчальникомъ, который боится смотрть прямо въ глаза своему недругу, которому можно съ наглою беззастнчивостью говорить: вотъ мы-де то-то и то-то длаемъ для тебя, но собственно противъ тебя,— а онъ въ состояніи лишь отвчать: благодарю васъ покорно за ваши заботы, попеченія и благодянія, котораго можно открыто вызывать всякою дерзостью, а онъ способенъ только не замчать и отмалчиваться, противъ котораго дозволительно строить безнаказанныя козни, а онъ готовъ самъ хвалить ихъ, надъ которымъ можно въ глаза издваться, вовлекая его въ пропасть погонею за призракомъ нарочно для него выдуманнаго общественнаго мннія Европы, а онъ склоненъ простодушно врить въ этотъ призракъ, восторгаться имъ и подчиняться ему до самопожертвованія и самоотрицанія.
У насъ есть цензура. Коль скоро она признается необходимымъ предохранительнымъ средствомъ къ тому, чтобъ обликъ Россіи, обращенный внутрь ея самой, не страдалъ искаженіями, которыя правительство считаетъ вредными, то дозволительно ли допускать, чтобы тотъ же самый обликъ Россіи, обращенный вн ея къ глазамъ иностранцевъ, былъ унизительно искажаемъ и фальшиво обезображиваемъ до полной неузнаваемости? Не способствуетъ ли это тому невыгодному мннію о Россіи, которое не только держится, но по временамъ усиленно распространяется въ европейскомъ обществ? Не составляетъ ли западная Европа себ о Россіи ошибочное и крайне неблагопріятное понятіе, которое, при живой связи тамошняго общества съ правительственною властію, способно нарушить осторожную воздержанность и правомрность въ отношеніи къ Россіи? Не этимъ ли ложнымъ представительствомъ, отзывающимся раболпствомъ, слдуетъ объяснить т нестерпимыя выходки, которыя позволяетъ себ иногда противъ Россіи западная печать? Желательно, чтобы тонъ, пріемы и самое направленіе газеты, предназначенной преимущественно для иностранцевъ, проврялись общимъ правительственнымъ учрежденіемъ для согласованія ихъ съ народнымъ и государственнымъ достоинствомъ и съ тою высшею пользой, которая едина и нераздльна какъ во внутреннихъ длахъ, такъ — и во вншнихъ сношеніяхъ, и потому должна быть наблюдаема съ одинаковою строгостью и послдовательностію. Сочувствовать тому, что выковываетъ Западъ противъ Россіи въ своемъ постоянномъ стремленіи унизить, ослабить и обрзать ее: это — такое направленіе, которое не можетъ быть терпимо, какъ скоро проводится подъ вывскою оффиціозности.
Представленіе общаго положенія длъ въ нашемъ отечеств въ самомъ безотрадномъ вид справедливо поставляется въ вину русской печати, но спрашиваю: постоянно приниженный тонъ, хваленіе или выставленіе въ благопріятномъ вид того, что явно клонится въ ущербъ или къ угроз Россіи, не обнаруживаетъ ли это такую черту притворнаго непониманія настоящаго смысла явленій и вынужденнаго ласкательства, за которою подразумваются скрытыми — и сознаніе своего безсилія, чего, однако, на самомъ дл нтъ, и отсутствіе чувства собственнаго достоинства и вры въ движеніе народнаго духа, что, однако, существуетъ въ нашемъ отечеств? Не приводитъ ли это за границей къ ошибочному мннію о такомъ безотрадномъ положеніи нашего отечества, при которомъ, вслдствіе нашей боязни, возможны самыя смлыя выходки и дйствія противъ насъ? Не вводитъ ли это въ напрасное заблужденіе насчетъ насъ и не порождаетъ ли за границей такія недоразумнія, которыя могутъ повести къ прискорбнымъ политическимъ столкновеніямъ? Такимъ способомъ мы не только не предотвратимъ того, чего не желаемъ, но еще боле приблизимъ къ себ. Но эта черта почему-то безвозбранно присутствуетъ въ газет г. Горна. Пусть эта газета остается проникнутою низкой трусливостью и служитъ австро-германскимъ интересамъ въ ущербъ русскимъ, насколько это дозволительно, но пусть же она и изображаетъ только одну себя и исключительно себя въ самой себ.
Было какъ-то объявлено, что только въ Правительственномъ Встник будутъ помщаться оффиціальныя дипломатическія сообщенія: однако посл того только одинъ разъ появилось въ этой газет нчто въ род сообщенія по поводу египетскихъ длъ, въ немъ говорилось, что посл Берлинскаго конгресса Россія получаетъ полную свободу дйствій и будетъ слдовать только своимъ интересамъ. И какъ будто наперекоръ Правительственному Встнику, съ того самаго времени Journal de St.-Ptersbourg усилилъ свою агитацію въ пользу европейскаго концерта, какъ единственнаго, по его увренію, полновластнаго ршителя египетскаго вопроса. Конечно, европейскій концертъ, уже испытанный въ Берлин, никакъ не обезпечивалъ бы свободу дйствій за Россіей, поэтому можно было считать такое мнніе лично принадлежащимъ редакціи, а отнюдь не дипломатическому вдомству. А между тмъ въ газет Journal de St.-Ptersbourg продолжали появляться по временамъ сообщенія, свднія и воззрнія, имвшія, очевидно, оффиціальный источникъ. Куда же боле склонялась наша дипломатія — къ свобод ли дйствій, заявленной въ оффиціальной газет, или къ новому плненію и подчиненію Россіи чужой вол и чужому уму въ состав европейскаго концерта, что такъ настойчиво проводилось оффиціозной Journal de St.-Ptersbourg? Петербургскій корреспондентъ Politische Correspondenz отъ 4-го іюля разршаетъ этотъ вопросъ: онъ пишетъ, что Россія совтуетъ держаться ‘спасительнаго’ европейскаго концерта въ длахъ Египта. Итакъ, выходитъ, что наша дипломатія иметъ своимъ органомъ не оффиціальную, какъ было объявлено, газету, а частную, какъ это всми и подразумвается. Сверхъ того газета г. Горна, получая денежную субсидію, о которой не разъ упоминалось въ газетахъ безъ опроверженій, уже тмъ самымъ обязывается идти въ ладъ съ дипломатіей. Но посл этого уже едва ли кто будетъ въ состояніи объяснить возможность этого противурусскаго направленія, которое несомннно проводится въ газет г. Горна.
Не лучше ли бы было, еслибы прекратилось такое недоразумніе? Гд, въ какомъ европейскомъ государств, кром Турціи, видано, чтобы газетой, имющей связь съ оффиціальнымъ вдомствомъ, заправлялъ иностранный подданный, или чтобы полуоффиціалыіыя газеты издавались на чужомъ язык, а не на язык того народа, интересамъ котораго он служатъ? Пусть же нмцы учатся русскому языку не для однхъ военныхъ цлей, какъ это заведено въ прусскихъ войскахъ, но и для чтенія полуоффиціальной дипломатической русской газеты, которая говорила бы съ Европою въ томъ тон, который приличествуетъ великой держав, прямо указывала бы то, что длается во вредъ Россіи, называя вещи ихъ настоящимъ именемъ, и смло отстаивала бы интересы своего государства и народа. Перемна языка есть дло домашнее,— изъ-за этого вдь не возникнетъ войны.
Цлая буря пронеслась въ воздух нмецко-германской печати по поводу свиданія русскаго министра иностранныхъ длъ г. Гирса съ княземъ Бисмаркомъ въ Варцин. Какъ нтъ безъ огня дыма, такъ и газетныя выходки, идущія изъ оффиціальнаго міра, не безпричинны. Припомнимъ, какую торжественную встрчу устроило г. Бирсу германское правительство при възд его на прусскую границу. Особый чиновникъ для его сопровожденія, особый вагонъ для его спокойствія — но личному приказанію императора Вильгельма, предупредительный пріемъ въ Берлин, нарочный поздъ въ Варцинъ и, въ дополненіе ко всему, самъ князь Бисмаркъ, за полторы мили отъ своего домашняго очага, на желзно-дорожной станціи, протягивающій об руки дорогому гостю — такова обстановка совершеннаго г. Бирсомъ пути по прусско-германской области до уединеннаго помстья варцинскаго отшельника включительно. Б. Бирсъ халъ въ Италію по своимъ семейнымъ дламъ, но нтъ никакого сомннія, что, намреваясь видться съ германскимъ канцлеромъ, онъ, по принятому обычаю, предувдомилъ его о своемъ посщеніи и главномъ предмет своей бесды съ нимъ. О чемъ вели рчь представители иностранной политики двухъ сосднихъ имперій съ глазу на глазъ — остается неизвстнымъ. Судя по оказанному пріему, можно было догадываться, что русскій министръ иностранныхъ длъ везъ съ собою какое-нибудь важное и пріятное для, Берманіи предложеніе. Но едва лишь желанный гость оставилъ за собою порогъ княжескаго помстья и направилъ свой путь дале, минуя Вну, прямо въ Италію, какъ вслдъ ему одна германская газетка, Grenzboten, издаваемая пресловутымъ наперсникомъ князя Бисмарка, Бушемъ, бросила бомбу въ вид краткаго сообщенія, что между Берманіей и Австріей существуетъ союзный договоръ, заключенный съ соблюденіемъ всхъ формальностей и изложенный въ документахъ. Въ Германіи, въ которой задорное народное чувство наполнило политическую жизнь горючими веществами и разрывными снарядами, взрывъ этой неожиданной бомбы произвелъ страшное дйствіе. Какъ бы отъ сотрясенія, послдовали во всей нмецкой печати взрывъ за взрывомъ, и осколки летли за русскую границу..
Высокооффиціозный берлинскій корреспондентъ первый поспшилъ сообщить въ внскую Politische Correspondenz, что австро-германскій союзъ исключаетъ третью державу и что онъ дйствительно изложенъ на бумаг по всмъ правиламъ дипломатіи. Затмъ Kцlnische Zeitung довершила разоблаченіе, разсказавши довольно подробно, какъ князь Бисмаркъ въ сентябр 1879 года, прибывши въ Вну, договаривался, въ присутствіи императора Франца-осифа, съ оставлявшимъ тогда министерство графомъ Андраши и вступавшимъ въ него барономъ Баймерле. Договоръ былъ охотно принятъ со стороны Австріи, но князь Бисмаркъ не могъ опредлительно сказать, послдуетъ ли на условія этого договора согласіе императора Вильгельма. Съ этимъ вмст онъ ставилъ на карту свое канцлерство. Графъ Штольбергъ-Вернигероде былъ отправленъ въ БаденъБаденъ, гд находился въ то время германскій императоръ, чтобы добиться утвержденія съ его стороны. Въ поддержку графу, князь Бисмаркъ ежедневно писалъ къ императору, прилагая къ каждому письму краткую меморію. Съ трудомъ ршился императоръ Вильгельмъ подписать договоръ о союз съ Австро-Венгріей, хотя исключительно оборонительномъ, но тмъ не мене могущемъ при случа обратиться противъ Россіи, тогда какъ императоръ Вильгельмъ считалъ основою своей политики добрыя отношенія къ своему врному другу — Императору Александру II. Подписывая, онъ потребовалъ, чтобъ объ этомъ договор было сообщено въ Петербургъ съ объясненіемъ, что въ немъ преслдуются лишь мирныя цли. Впрочемъ самый договоръ по своему содержанію не былъ сообщенъ петербургскому кабинету. Такъ повствуетъ упомянутая газета, замчая, что дло идетъ не о простомъ протокол, подписанномъ министрами, а о формальномъ союзномъ договор, скрпленномъ подписями императоровъ Франца-осифа и Вильгельма, и что договоръ этотъ состоялся 3-го (15-го) октября срокомъ на пять лтъ: слдовательно, срокъ его истекаетъ въ 1884 году, но цль его настолько оправдываетъ самое себя, что можно разсчитывать на его продленіе. Газета подтверждаетъ извстіе, сообщенное въ Politische Correspondenz, что въ этомъ союзномъ договор нтъ мста для третьей державы, ибо это союзъ — оборонительный, обязывающій одну сторону идти на помощь другой, если эта подвергнется нападенію съ двухъ сторонъ, и однако не исключающій взаимнаго содйствія даже и въ случа нападенія съ одной стороны, смотря по обстоятельствамъ. Все это сообщеніе цликомъ перепечатала и Post, близко стоящая къ германскому канцлеру, прибавивши отъ себя, что крайне необходимо, чтобы союзный австро-германскій договоръ былъ подтвержденъ на боле продолжительное время. Такимъ образомъ разоблаченіе сдлки, состоявшейся между сосдними съ Россіей имперіями, получило почти оффиціальное подтвержденіе.
Не лишнимъ будетъ напомнить въ короткихъ словахъ исторію австро-германскаго договора, чтобы видть, съ какою цлью онъ заключенъ. Посл Берлинскаго конгресса, наше министерство иностранныхъ длъ, наконецъ, хотя и поздно, убдилось, каковы были наши друзья, поддерживавшіе нашу активную политику на Восток, ободрявшіе на войну съ Турціей и потомъ выдавшіе насъ головою, когда пришлось завершить европейскимъ трактатомъ вс наши труды и жертвы. Когда все уже было ршено безвозвратно, тогда, ни мало уже не стсняясь, стали на Запад оффиціально и оффиціозно разоблачать продлку съ Россіей и указывать на ту ловушку относительно восточной политики, куда она такъ простодушно допустила себя вовлечь. Такъ какъ добрый Западъ постоянно подсказывалъ намъ, что мы должны бы были длать, хотя онъ и былъ увренъ, что именно-то этого мы и не станемъ длать, пугаясь и общественнаго мннія, и шумливости Европы, и безпокойства для дипломатовъ, то и на этотъ разъ здравый смыслъ внушилъ западной печати, что Россія, испытавъ разочарованіе, должна же искать себ гд-нибудь союза, боле разумнаго и безъ подвоховъ и ехидства, которые неизбжны тамъ, гд одинъ сосдъ разсчитываетъ тайно про себя обработать въ свою пользу другого. Естественно остановились на Франціи. Печать заговорила о сближеніи Россіи съ Франціей. Даже въ германскомъ парламент депутатъ, бывшій вюртембергскій министръ, Варибюлеръ заявилъ, что будто изъ Петербурга обратились въ Версаль съ предложеніемъ союза и общаніемъ выставить 300-тысячную армію на западной границ, но что французскій министръ Баддингтонъ сообщилъ объ этомъ въ Берлинъ. Хотя на это заявленіе послдовало со стороны германскаго и русскаго оффиціозовъ опроверженіе, однако случилось слдующее: императоръ Вильгельмъ поспшилъ на свиданіе съ русскимъ императоромъ, а князь Бисмаркъ бросился въ Вну. Для приготовленія свиданія, посланъ былъ фельдмаршалъ Мантейфель въ Варшаву. Изъ заявленія князя Бисмарка въ Norddeutsche Allgemeine Zeitung, что эта посылка состоялась безъ его вдома, а не съ его согласія, какъ сообщалось въ National Zeitung, можно вывести заключеніе, что германскій канцлеръ, столь ревниво оберегающій свое созданіе — единую Германію, и страшащійся даже призрака какой-либо опасности для нея, хотлъ поставить ребромъ вопросъ объ отношеніяхъ къ Россіи, хотя бы дло дошло до войны, но что престарлый императоръ оставался вренъ своему сердечному желанію не нарушать при своей жизни добрыхъ отношеній къ Россіи, столь мало заслужившей подозрнія сердечною простотой своей политики.
Свиданіе двухъ императоровъ состоялось 22-го и 23-го августа 1879 года въ мстечк Александров. Что оно окончилось ко взаимному удовольствію, видно изъ того, что фельдмаршалъ Ментейфель получилъ орденъ Владиміра 1-й степени, а управляющій министерствомъ иностранныхъ длъ статсъ-секретарь Гирсъ — орденъ Краснаго Орла, графъ же Милютинъ, военный министръ, и генералъ-адъютантъ Тотлебенъ получили высшій прусскій орденъ Чернаго Орла. Императору Вильгельму дано было завреніе, что Россія останется по-прежнему при Германіи и Австріи.
23-го августа вечеромъ германскій императоръ выхалъ обратно въ Берлинъ, гд пробылъ до 4-го сентября, 7-го же князь Бисмаркъ уже вызжалъ въ Вну, куда и прибылъ 9-го. Посл переговоровъ въ дом министерства иностранныхъ длъ съ графомъ Андраши и барономъ Гаймерле и продолжительной аудіенціи у императора Франца-осифа, онъ установилъ договорные пункты, которые и послужили основаніемъ австро-германскому союзу. Содержаніе договора оставалось тайной, даже и о томъ, что онъ былъ письменный, газеты, служащія правительствамъ, старались пройти молчаніемъ. Германскія газеты сначала выдавали поздку князя Бисмарка какъ за простую вжливость, чтобъ отдать визитъ графу Андраши, австрійскія же газеты изъ всхъ силъ опровергали сообщенія русской и англійской печати, что договоръ скрпленъ подписями. Ближайшая австрійскому правительству Montags Revue замчала, что тутъ дло идетъ боле чмъ о простой вжливости, что цлью государственныхъ мужей Австріи и Германіи есть достиженіе прочныхъ ручательствъ мира и выясненіе способовъ къ огражденію взаимныхъ интересовъ. Въ этомъ смысл выражалась вся австрійская печать, умалчивая о существованіи письменнаго договора и не признавая даже, чтобъ онъ былъ нуженъ при согласіи политическихъ видовъ обихъ державъ. Венгерская печать въ особенности не желала бы врить въ существованіе письменнаго договора, такъ какъ, по ея мннію, строго-обязательный союзный договоръ поставилъ бы Австрію въ подчиненныя отношенія къ Германія и сдлалъ бы ее орудіемъ послдней. Въ этомъ союз она сходилась во мнніи съ Journal des Dbats, которая полагала, что слдствіемъ австротерманскаго соглашенія будетъ предоставленіе Австріи Балканскаго полуострова, а это повлекло бы за собой обратную уступку нмецкихъ австрійскихъ областей Германіи. Австрія неминуемо потеряла бы черезъ то свою устойчивость, а Германія, достигнувши своего, бросила бы ее въ жертву балканскимъ славянскимъ народностямъ и на милость Россіи. Поэтому-то венгерская печать и во глав ея даже Pester Lloyd, органъ графа Андраши, старалась какъ можно боле ослабить значеніе тснаго сближенія двухъ имперій и отчужденіе, отъ Россіи, особливо же она возставала противъ поддержки со стороны Австріи въ наступательной политик князя Бисмарка противъ Франціи. Упоминалось и объ униженіи и бдствіяхъ, причиненныхъ Австріи кн. Бисмаркомъ,— словомъ, какъ выразился Pester Lloyd, ‘вся дятельность Бисмарка тяготла надъ Австро-Венгріей какъ тяжкое проклятіе’. Такъ какъ первенствующій министръ Тисса нарочно здилъ въ Вну видться съ кн. Бисмаркомъ, то, по всей вроятности, онъ составилъ себ о партіи германскаго канцлера боле, чмъ графъ Андраши, самостоятельный взглядъ, отразившійся и въ печати, да и самъ гр. Андраши, безъ сомннія, счелъ нужнымъ, въ интересахъ венгерской половины имперіи, нсколько охладить пылъ восторга, съ которымъ нмцы отнеслись къ этому союзу, тмъ боле, что кн. Бисмаркъ имлъ въ виду втянуть Австро-Венгрію и въ торгово-таможенный союзъ. Итальянскія газеты видли въ пребываніи кн. Бисмарка въ Вн предвстіе будущаго округленія Германіи и перенесеніе центра тяжести Австро-Венгріи на Востокъ, по ихъ общему мннію, вс государства должны приготовиться къ великимъ событіямъ. Англійская печать еще свободне и пряме высказалась. По ея свдніямъ, союзный договоръ Австро-Венгріи съ Германіей изложенъ былъ на бумаг и скрпленъ надлежащими подписями. Онъ направленъ къ тому, чтобы парализовать политическую дятельность Россіи въ Европ. Германская печать сначала, какъ австро-венгерская, отвергавшая, или, врне, желавшая скрыть существованіе формальнаго договора, посл разоблаченій англійской печати, вынуждена была объясниться откровенне. Оффиціозная Post приписала побужденіе къ заключенію союза дйствію панславизма — этого ‘первичнаго самочувствія народной души, которая, не достигнувъ пока сознательнаго самообладанія, являетъ признаки стремленія къ разрушенію, и если мечтательные умы еще смло играютъ такою силой, то какія отъ того произойдутъ послдствія — уже совсмъ нельзя предусмотрть’. Въ этомъ туманномъ объясненіи указывалось, конечно, на возможность установленія въ Россіи народной политики, а подъ мечтательными умами разумлись руководители этой самобытной политики, въ которой естественно должна была проявиться вся широта стихійной народной силы, не разъ спасавшей Россію въ трудныя времена. Но былъ ли тогда поводъ предполагать такой спасительный поворотъ во вншней русской политик — неизвстно, очевидно, одинъ только смутный намекъ на сближеніе Россіи съ Франціей, какъ на боле естественный союзъ, чмъ съ нмецкими державами, уже приводилъ въ трепетъ нмецкую газету и заставлялъ ее усматривать разрушеніе тамъ, гд покоились боле прочныя основы европейскаго мира. Другой нмецкій оффиціозъ Norddeutsche Allgemeine Zeitung выразился проще: ‘Германія, находившая прежде опору въ надежныхъ отношеніяхъ къ Россіи, принуждена искать этой опоры въ иномъ мст, чтобы спокойно выждать, приметъ ли русская политика въ разсчетъ мирное или враждебное по отношенію къ Германіи положеніе’.
По мр того, какъ германская печать длала невольныя признанія, указывавшія на настоящую цль союза, направленнаго противъ Россіи, разъяснился и самый порядокъ, соблюденный при заключеніи формальнаго союзнаго договора. Независимая Klnische Zeitung передала слдующую телеграмму изъ Вны отъ 13 то октября: ‘Встртившіеся въ Вн государственные дятели, Бисмаркъ, съ одной стороны, Андраши и Гаймерле, съ другой, изложили содержаніе переговоровъ, установившихъ основанія дальнйшаго образа дйствій обоихъ государствъ, въ двухъ тожественныхъ документахъ, которые вслдъ затмъ были представлены каждымъ министромъ на разсмотрніе и утвержденіе своего государя. Документы эти были подписаны обоими императорами, причемъ императоръ Вильгельмъ подписалъ документъ, представленный ему Бисмаркомъ, а императоръ Францъ-осифъ — документъ, представленный Гаймерле, такимъ образомъ ни на томъ, ни на другомъ документ нтъ двойной подписи. О приложеніи императорской подписи было сообщено изъ Берлина въ Вну и обратно и, по всей вроятности, об стороны обмнялись документами. Во всякомъ случа нельзя боле отрицать существованія подписаннаго обоими монархами формальнаго соглашенія, а обнародованныя до сихъ поръ оффиціозныя сообщенія суть не боле какъ ловкая игра словъ’.
Нельзя не замтить, что князь Бисмаркъ съ особеннымъ удареніемъ давалъ понять, что этотъ союзъ ни мало не касается Франціи. По прізд своемъ въ Вну, онъ сдлалъ визитъ одному только французскому посланнику, и извстно было, что онъ уврилъ его, что дружескія отношенія Германіи къ Франціи остаются неизмнными. Такой вжливости кн. Бисмаркъ не счелъ нужнымъ удостоить русскаго посла г. Новикова. Вмст съ тмъ его ближайшій органъ Norddeutsche Allgemeine Zeitung поспшилъ указать, что германская печать, вполн сообразно-правильнымъ отношеніямъ Германіи къ Франціи, всюду высказывается въ дружелюбномъ дух, обращаясь ли къ самой Франціи, или говоря о ней, она относится съ должною признательностію къ заслуг, которую оказала французское правительство сохраненіемъ добрыхъ сосдскихъ отношеній. Ясно, что недовріе, опасенія и угрозы были направлены внскимъ соглашеніемъ лишь въ сторону Россіи.
Всякое сомнніе насчетъ этого исчезаетъ, если мы припомнимъ кое-что, громко тогда высказанное уже лицами оффиціальными. Одновременно съ прибытіемъ князя Бисмарка въ Вну появилось въ Norddeutsche Allgemeine Zeitung письмо изъ Вны, писанное, по выраженію редакціи, ‘высокоцнимою рукою’. Въ этомъ письм изъ Htel Imprial, гд остановился канцлеръ, между прочимъ, сказано: ‘Отвтный визитъ князя Бисмарка графу Андраши служитъ врнйшимъ доказательствомъ сердечныхъ отношеній не только между обоими государственными людьми, но и между самими обоими государствами. Настроеніе Германіи и Австріи показываетъ, что въ народы ихъ перешло твердое сознаніе полной общности интересовъ. Совершенно неврно воззрніе тхъ, кто выступаютъ съ нападками на все боле и боле усиливающееся согласіе между Германіей и Австріей и настаиваютъ на вызывающемъ свойств этого согласія по отношенію къ Россіи. Для Россіи, которая честно относится къ Берлинскому трактату, австро-германская дружба не можетъ быть бльмомъ на глазу. Весьма серьезнымъ и ршительнымъ ‘memento’ является оно для панславизма, который принужденъ былъ забиться со скрежетомъ въ уголъ и въ бшенств бросаетъ заигрывающіе взоры въ сторону Сены. Въ ту минуту, какъ эта партія пожелала бы перейти отъ боле скромныхъ желаній къ длу, она встртила бы Германію и Австрію идущими рука съ рукою и плечомъ къ плечу’. Тутъ полныя и откровенныя, но нсколько иносказательныя, начертанныя высокоцнимою канцлерскою рукою, требованія, предъявленныя къ Россіи. Россія берлинская или оффиціальная должна держать Себя честно прикованною къ Берлинскому трактату, и тогда союзныя Германія и Австрія, обработывая дале свои дла на Восток, не будутъ для нея страшны. Россія же панславистская или, что то же, по выраженію Post, нигилистическая, т. е. народная, съ своею самобытною русско-славянскою политикою, предпочитающая защиту свободной самостоятельности балканскихъ народностей, хотя бы для этого потребовалось сближеніе съ Франціей, должна оставаться прижатою въ уголъ съ своими тщетными желаніями, и еслибы только она шевельнулась, то встртила бы противъ себя двухъ тсно сплоченныхъ союзниковъ, готовыхъ поразить ‘этого дракона, загнаннаго въ пещеру’. Такъ какъ письмо высокоцнимой руки появилось 9-го сентября, въ тотъ самый день, какъ князь Бисмаркъ пріхалъ въ Вну, то надо предположить, что письмо это приготовлено было заране, можетъ-быть въ Гаштейн, и что германскій канцлеръ явился для переговоровъ съ заране опредленными основаніями союза. Цль этого союза была настолько понятна, что маркизъ Солсбери на банкет въ Манчестеръ 6 октября не затруднился изложить со всею подробностью взглядъ торійскаго кабинета на положеніе Россіи, въ которомъ она очутилась посл Берлинскаго конгресса. ‘Россія,— сказалъ ораторъ,— теперь не можетъ двинуться ни шагу впередъ. Австрія довольно сильна, чтобы загородить ей дорогу. Событія послднихъ недль даютъ британскому правительству право думать, что если Австрія подвергнется нападенію, то она будетъ не одна. Газеты говорятъ, что между Австріей и Германіей заключенъ оборонительный союзъ, не знаю, насколько это извстіе точно, но скажу только: это — великая, радостная всть’. Членъ министерства Биконсфильда повторилъ то же самое, что высказано и въ вышеупомянутомъ письм изъ Вны, но, радуясь оковамъ, наброшеннымъ союзниками на Россію, онъ не могъ унизиться, подобно нмецкой служебной канцлерской печати, чтобы чрезъ подтасовку и клевету назвать народную Россію панславистскою или нигилистическою, съ цлью запугать оффиціальный русскій міръ и оттолкнуть его отъ народнаго, поэтому онъ иметъ въ предмет одну цльную Россію, какъ она ему представлялась, съ возможностію усвоить себ, наконецъ, народную политику, естественно напрашивавшуюся посл горькихъ дипломатическихъ разочарованій. Призракъ этой народной Россіи настолько былъ страшенъ для Германіи, что ея министръ просвщенія и исповданій Путкаммеръ, въ бытность свою въ Эссен на обд 14 октября, произнесъ слдующія замчательныя и поучительныя слова: ‘Вы, можетъ-быть, читали вчерашній нумеръ Кельнской Газеты, въ такомъ случа вы прочли тамъ, что его величество въ со.стояніи пожертвовать благосостоянію своего народа своими сокровеннйшими личными чувствами, и императоръ сдлалъ это въ сознаніи долга заключить, ради поддержанія европейскаго мира, союзъ, который, будемъ надяться, останется долговченъ. Вотъ почему въ настоящую минуту сердце наше исполнено возвышенною и великою гордостію при созерцаніи такого готоваго къ самопожертвованію и честнаго императора и короля’. Этими словами слишкомъ ясно обозначалось то направленіе, которое приняла тогда Германія въ своей восточной политик, это было необходимое послдствіе и дальнйшее развитіе Берлинскаго договора. Отнын союзныя имперіи становились угнетательною силою, орудіемъ Drang’а nach Osten къ захвату восточнаго наслдія, оставляемаго Россіей и Турціею.
Свиданіе въ Александров лично доставило императору Вильгельму одно лишь безусловно искреннее успокоеніе, оно никакъ не могло быть источникомъ побужденій, заставившихъ князя Бисмарка уже посл свиданія отправиться въ Вну. Слдовательно образъ дйствій Германіи былъ начертанъ ране и безповоротно, несмотря ни на какія впечатлнія, которыя могло бы имть свиданіе въ Александров. Спрашивается, къ чему же было это свиданіе? Не для того ли, чтобы Россію оставить при прежней безпечности и какъ бы въ усыпленіи передъ подготовленною несмняемымъ канцлеромъ и уже возставшею за ея западною границей новою союзною силой? Относительно Россіи, Германія въ это время являлась двуличнымъ богомъ Янусомъ. Игра была сыграна ловко, но честно ли? Все давленіе австро-германскаго союза было устремлено противъ Россіи, отрицаніе всхъ дружественныхъ преданій было полное, самъ даже императоръ совершилъ пожертвованіе своими сокровеннйшими личными чувствами.
Такъ окончательно выяснились событія, совершившіяся въ германской политик съ 22 августа по 3-е октября 1879 года.
Какъ же держала себя въ виду этихъ важныхъ событій та издающаяся въ Россіи газета, которая признается органомъ русской дипломатіи? Сначала Journal de St.-Ptersbourg заодно съ австрійскими и германскими газетами отвергала существованіе союзнаго, а тмъ мене письменнаго, договора, точь-въ-точь какъ оффиціозныя газеты внскаго и берлинскаго бюро печати, она находила этотъ союзъ невроятнымъ и ненужнымъ. Но какимъ образомъ интересы русской политики совпадали съ интересами австро-германскими въ томъ, чтобъ умалчивать объ этомъ союз, затирать его по возможности, ослаблять его силу,— зналъ и понималъ только г. Горнъ съ своими вдохновителями, это было дломъ его совсти. О маркиз Солсбери, огласившемъ оффиціально существованіе этого союза, газета Journal de St.-Ptersbourg выразилась, что сообщеніе это ‘сорвалось у него съ языка ради краснаго словца’. О Путкаммер она не нашла ничего другого сказать, какъ то, что министръ ‘пропустилъ удобный случай помолчать’. Вынужденная, наконецъ, сознаться, что союзъ дйствительно существуетъ, она, опять въ интересахъ австро-германскихъ, постаралась, насколько возможно, отвести глаза отъ его настоящаго значенія: она выразила скромное убжденіе, что этотъ союзъ заключенъ лишь для успокоенія Балканскаго полуострова и обузданія… Турціи (!!!) и что онъ, по всей вроятности, послужитъ началомъ общей лиги мира. Вотъ все, что сказала газета г. Горна, выдаваемая за отголосокъ русской дипломатіи, а эта дипломатія, какъ предполагается, служитъ выразительницею стомилліонной великой державы въ ея международной жизни. Удивительно, что русская дипломатія, хорошо знающая, что за границей эту газету признаютъ ея органомъ, не нашла тогда нужнымъ дать отъ себя твердое, ясное, съ полнымъ соблюденіемъ и ршительнымъ сознаніемъ силы и достоинства Россіи, объясненіе по поводу такого важнаго дла, какъ союзъ двухъ имперій, направленный исключительно противъ Россіи и настолько ей враждебный, что престарлый императоръ Вильгельмъ долго колебался его подписать, усматривая въ немъ противорчіе своимъ сокровеннйшимъ сердечнымъ чувствамъ.
Содержаніе союзнаго австро-германскаго договора все время хранилось въ строгой тайн. Во всей европейской печати не встрчалось почти никакихъ о немъ свдній. Толковалось о 21 пункт, но въ чемъ заключались эти пункты, было неизвстно. Однако, спустя около года, получено было частнымъ путемъ изъ Вны краткое извстіе въ общихъ чертахъ о содержаніи этого договора и тогда же было напечатано въ Русскихъ Вдомостяхъ. Оно гласило, что этимъ союзнымъ договоромъ установлялось господство Австріи на Балканскомъ полуостров и договорившіяся державы обезпечивали себ обоюдную помощь. На сей конецъ было условлено, что Австрія, укрпившись на Балканскомъ полуостров, въ Босніи, Герцеговин и Новобазарскомъ округ, поддерживаетъ въ сосднихъ славянскихъ земляхъ status quo, т.-е. ихъ полнйшее разъединеніе, и подчиняетъ ихъ своему вліянію. Румынія привлекается къ видамъ союзниковъ, сообщеннымъ князю Карлу лично эрцгерцогомъ Албрехтомъ. Всякое движеніе въ славянскихъ земляхъ на Балкан Австрія подавляетъ всми своими силами, хотя бы для того понадобилось военное занятіе которой-либо изъ нихъ. Въ случа надобности, Австрія, по соглашеніи съ Германіей, двигается дале за Митровицу. Германія принимаетъ на себя обязанность военнаго резерва и гарантируетъ цлость всхъ австро-венгерскихъ владній. Это извстіе впослдствіи нашло себ почти дословное подтвержденіе въ одной французской газет, получившей свои свднія чрезъ Италію. Теперь мы можемъ дополнить ихъ изъ Klnische Zeitung тмъ, что союзники подъ обоюдною помощью разумли также взаимную вооруженную помощь въ случа нападенія съ двухъ сторонъ на одного изъ нихъ, не исключая взаимнаго содйствія даже и при нападеніи съ одной стороны, смотря по обстоятельствамъ, и, наконецъ, что въ этомъ союз не могла имть мсто третья держава.
Но къ чему понадобилось теперь, спустя три года, напоминать объ этомъ союз и сопровождать его дальнйшими угрозами?
Замчательно развитіе этихъ угрозъ. Та же рейнская-газета Klnische Zeitung напечатала у себя о вооруженіяхъ Россія и устройств новыхъ желзныхъ дорогъ вблизи западной ея границы. Kreutz-Zeitung поспшила добавить, что Германія должна усилить на своей восточной границ крпости и увеличить гарнизоны. Другія германскія газеты подхватили хоромъ на тотъ же ладъ, а когда краковская Nowa Reforma стала заврятъ, что война между Россіей и Австріей уже ршена и что въ Царств Польскомъ стоитъ уже готовая 400-тысячная армія и устроены укрпленные лагери въ Вильн и Гродн,— нмецкая печать забила тревогу. Vossische Zeitung съ особенною настойчивостью указывала на близость войны. Нмцы съ логическою послдовательностью повели весь этотъ походъ противъ Россіи. Сначала выставленъ былъ на видъ союзъ съ Австріей, потомъ надо было придать значенію союза какое-нибудь дйствительное примненіе: ухватились за какія-то спшныя и усиленныя вооруженія Россіи, затмъ перешли къ своимъ оборонительнымъ силамъ я въ конц концовъ вывели отсюда заключеніе, что можно толковать и о предстоящей войн съ Россіей, присовокупляя: ‘мы готовы’.
При неожиданности полуоффиціальнаго сообщенія о существованіи союзнаго оборонительнаго договора, можно утвердительно сказать, что поводомъ къ тому послужила поздка русскаго министра, г. Гирса. Въ этомъ случа германскій канцлеръ прибгнулъ къ вошедшему уже въ обычай на Запад способу окольнаго оглашенія дипломатическихъ тайнъ газетнымъ путемъ. На Запад печать является связующимъ звномъ между правительствомъ и обществомъ, какъ важный и необходимый двигатель политической жизни государства, смыкающій политическія преднамренія съ общественнымъ настроеніемъ въ общую совокупную силу, противъ которой всегда останется въ проигрыш та дипломатія, которая, завернувшись особнякомъ въ своей одинокой скорлуп, не хочетъ знать и не уважаетъ ни общественной мысли, ни народныхъ чувствъ своей страны. Возбужденіе народной мысли, а за нею и воли ведетъ иногда къ ощутительнымъ послдствіямъ.. Такъ и теперь нмецкая печать была полною госпожей, ей принадлежало первое и за нею осталось послднее слово. Газеты Journal de St.-Ptersbourg достало только на то, чтобы пролепетать смиренное воззваніе къ дружелюбнымъ чувствамъ, связующимъ Германію и Россію, и то уже посл того, какъ Norddeutsche Allgemeine Zeitung съ высоты величія, невидимо осняемаго княземъ-канцлеромъ, нашла нужнымъ скомандовать: довольно!
Нельзя не пожалть, что русскія газеты не обладаютъ за границею достаточными источниками, чтобы почерпать врныя свднія независимо отъ тенденціозныхъ сообщеній иностранной нмецкой печати, которая настолько проникнута политическимъ смысломъ и единодушнымъ недоброжелательствомъ къ Россіи, что, несмотря на разнообразіе своего направленія, никогда не скажетъ того, чего не слдуетъ говорить въ интерес нмецкой родины. Такъ и въ настоящемъ случа русскимъ газетамъ пришлось лишь повторять разсужденія иностранныхъ газетъ и довольствоваться, за отсутствіемъ собственнаго матеріала, лишь чужими, намренно недосказанными, свдніями. Если Journal de St.-Ptersbourg, имющая возможность пользоваться нкоторыми самостоятельными свдніями, молчитъ, держась противурусскаго направленія, то долгъ патріотизма заставляетъ русскую печать усилить свой вншне-политическій отдлъ для того, чтобы, когда нужно, бросить въ глаза враждебной нмецкой печати правдивымъ обличеніемъ, сорвать съ нея личину и заставить замолчать. Всякая изобличаемая продлка уже теряетъ свою силу. Безъ собственнаго запаса для борьбы, русская печать оказалась безсильною, а наглая дерзость противника тмъ съ большею отвагой ее же обвинила, какъ зачинщицу всего этого шума: что называется — съ больной головы на здоровую.
Судя по главнымъ чертамъ, обозначившимъ всю эту шумную выходку нмецкой печати противъ Россіи по поводу свиданія въ Варцин, есть полная возможность предполагать, что на этомъ свиданіи шла рчь о возобновленіи союзныхъ отношеній между Россіей и Германіей. Поводъ къ этому могли подать египетскія дла, или дунайская коммиссія, или -смуты въ Арменіи, или еще что другое, но въ сущности то, что русская дипломатія, какъ бы не надясь на собственныя силы для самостоятельной, свободной, истинно-русской политики, все еще продолжаетъ поддерживать мысль о пагубномъ европейскомъ концерт. При настоящей же группировк европейскихъ державъ — этотъ концертъ можетъ выразиться теперь лишь въ новомъ тройственномъ Союз имперій. По положеніе, которое, десять лтъ тому назадъ, занимала Россія относительно двухъ сосднихъ съ нею имперій, было иное и для нея боле выгодное. За нею тогда ухаживали и Германія и Австро-Венгрія для заключенія тройственнаго союза. Три года назадъ, когда заключался австро-германскій союзъ, положеніе ея хотя значительно понизилось вслдствіе условій Берлинскаго договора, но за то тогда Франція была- сильна и опасна съ своимъ Гамбеттою, Теперь же нтъ ни того, ни другого. Съ какимъ же удльнымъ всомъ могла бы теперь Россія войти въ союзъ и для какихъ цлей? Присвоивать себ что-либо она не можетъ и не должна, потому что ея задача — охранять то, что есть, что ею совершено, и исправить то, что испорчено другими при ея попущеніи. Но при наступательной политик сосднихъ имперій такая задача можетъ быть лишь противодйствіемъ съ ея стороны, при независимомъ и вполн свободномъ положеніи, а никакъ не въ союз съ тми, кому она должна непремнно противодйствовать, если не желаетъ впослдствіи стать предметомъ ихъ посягательствъ.
Въ настоящее время весь перевсъ силы, вс выгоды положенія — на сторон ея сосдей. Прежде они не кричали: ‘мы готовы’, прежде не слышно было зажигательныхъ словъ: ‘не ждать же намъ, пока сама она объявитъ намъ войну, мы должны первые напасть на нее въ удобную для насъ минуту’. Теперь, обезпеченные новыми военными законами, дающими обоимъ имъ до 2.500.000 войска, огражденные крпостями, снабженные военными дорогами,— они если и допустили бы великодушно Россію въ свою среду, то не иначе какъ въ предлахъ уже существующаго между ними союза. Россія явилась бы лишь придаточною частицею. -Если принять во вниманіе, что Россія извстною ливадійскою нотой г. Бирса сама добровольно приковала себя къ духу и букв Берлинскаго трактата, что союзники требуютъ отъ нея, чтобъ она честно оставалась при этомъ трактат, и если сопоставить съ этимъ заявленіе барона Гаймерле, что Австро-Венгрія смотритъ на Берлинскій трактатъ какъ на исходную точку для дальнйшей своей политики на Восток и что Германія безусловно согласна съ нею: то не будетъ невроятнымъ, если подъ такими воззрніями въ Варцин отъ г. Гирса потребовали признанія окончательнаго присоединенія къ Австріи временно занимаемыхъ ею турецкихъ областей Босніи и Герцеговины. Пожалуй, при этомъ сослались бы и на общаніе, данное Россіей въ Рейхштадт. Неизвстно, что отвчалъ бы на это г. Гирсъ, но онъ могъ бы указать на общаніе, данное австрійскимъ императоромъ Францемъ, за поручительствомъ императора Александра I, о неприкосновенности Боки Которской, и однако не исполненное. Согласиться на такое требованіе князя Бисмарка значило бы уже не попустительствомъ сквозь пальцы, а самымъ яснымъ и положительнымъ образомъ отречься отъ своего историческаго назначенія и вступить на бездорожье всякихъ нриключеній.
Не было бы также удивительнымъ, еслибы въ Варцин кн. Бисмаркъ завелъ рчь о передл на восточной границ Пруссіи. При ныншнемъ соотношеніи государственныхъ величинъ, представляемыхъ съ одной стороны Россіей, утратившею на Балканскомъ полуостров сплошную опору, какую представляло для нея до Берлинскаго конгресса все сербское племя по Дунаю и Сав и даже въ предлахъ самой Австро-Венгріи, а съ другой — союзными Германіей и Австро-Венгріей,— смлость нмецкихъ патріотовъ въ видахъ государственнаго сплоченія Германія можетъ дойти до поразительныхъ размровъ. По еслибъ указано было на удобства естественныхъ границъ, наприм. рки Вислы, то стоило бы только указать хотя на ту же рку Вислу въ нижнемъ ея теченіи. Перейдя эту рку, прусская граница вдалась въ русскія владнія самымъ безобразнымъ мысомъ, сколько полезнымъ для Пруссіи, столько же невыгоднымъ для Россіи во всхъ отношеніяхъ, преимущественно же въ военномъ, судоходномъ и таможенномъ. Надо только дивиться великодушію императора Александра I, какъ онъ, освободившій всю Пруссію изъ-подъ власти Наполеона, возвратившій короля, прусскаго въ освобожденную русскими войсками столицу его, Берлинъ, знавшій о несправедливомъ при Фридрих II захват части Силезіи и Польши, главенствовавшій на конгрессахъ въ размежеваніи Черногоріи, Италіи, Саксоніи, Германіи и Франціи, наградившій землями Австрію и Пруссію,— не заблагоразсудилъ для своей Россіи установить границею все теченіе Вислы до ея впаденія въ Балтійское море! Впрочемъ, нечего этому дивиться, когда со стороны Россіи дипломатствовалъ не кто иной, какъ графъ Карлъ-Робертъ Нессельроде, родившійся на корабл въ Лиссабонскомъ залив, потомокъ прирейнскихъ нмецкихъ, дворянъ, которые впослдствіи жили въ Венгріи и считались графами Священной Римской имперіи, а напослдокъ перехали въ Россію искать здсь службы и счастія. Еслибы на его мст были Бестужевъ или Румянцевъ, то, можетъ-быть, города Ельбингъ, Маріенбургъ, Пилава, Кролевецъ (Книгсбергъ), Мемель, Грудежъ (Грауденцъ), Квидзина (Маріенвердеръ) находились бы въ русскомъ владніи.
Какъ бы то ни было, какія бы предложенія ни были сдланы г. Бирсомъ и, наоборотъ, княземъ Бисмаркомъ,— врно то, что Германія уже чувствуетъ себя въ союз съ Австро-Венгріей настолько сильною, что не затруднилась свиданіе въ Бардин двухъ дипломатовъ напутствовать угрозами, оффиціальное происхожденіе которыхъ не подлежитъ сомннію. Это уже фактъ, съ которымъ должна считаться русская дипломатія. Одна она едва ли въ состояніи охранить свободу дйствій Россіи, ей нужно наконецъ повернуться лицомъ къ той стран, которой она предназначена служить, и здсь въ народномъ голос найти себ такую же опору, какая оказана была въ 1863 году князю Горчакову, уже готовому на уступки, предъявленныя западными державами.
Можно бы поздравить г. Гирса, еслибъ ему удалось сберечь Россію отъ новаго уступчиваго соглашенія.
Однако Journal de St.-Ptersbourg такъ умильно посмотрлъ въ глаза варцинскому кудеснику, что удостоился благосклоннаго отзыва отъ его покорнйшаго слуги, г. Пиндтера, редактора Norddeutsche Allgemeine Zeit и и g. Газета г. Горна поспшила воспроизвести этотъ отзывъ на своихъ страницахъ, какъ лестный знакъ вниманія къ ней высокочтимаго ею германскаго оффиціоза.
Затмъ и Московскія Вдомости почему-то возымли ревность доказывать, что ни у Россіи, ни у Германіи нтъ никакихъ побудительныхъ причинъ ко взаимной вражд или вооруженному столкновенію между собою. И на нихъ также обратилъ свой благосклонный взоръ г. Пиндтеръ, и он также не устояли отъ искушенія воскликнуть: magister dixit, приводя старую выписку изъ Norddeutsche Allgemeine Zeitung въ похвалу и въ ободреніе себя. Тмъ не мене, если не въ выгодахъ нмецкаго оффиціоза было изобличить московскую газету въ излишнихъ натяжкахъ къ оправданію, безкорыстнаго, поведенія Германіи относительно Россіи, то для русскихъ читателей натяжки эти слишкомъ прозрачно сквозятъ искаженіемъ истины. ‘Ни въ чемъ на Восток Германія непосредственно не замшана’, говорятъ Московскія Вдомости. Жаль, что князь Бисмаркъ и его будущіе преемники не догадаются передать во всеуслышаніе разсчеты своей дальновидной политики относительно Востока. Разв ничего не означаютъ эти постоянныя въ Германіи указанія на Востокъ, гд не пропадутъ безплодно для великаго нмецкаго отечества т многочисленные переселенцы, которые теперь исчезаютъ безслдно въ Америк? Разв согласованіе интересовъ Германіи и Австріи и удовлетвореніе этой послдней землями на Балканскомъ полуостров не есть прямая выгода Германіи? Кто же не понимаетъ, что иногда посредственно можно быть боле замшаннымъ, чмъ непосредственно? Это высказывали сами же Московскія Вдомости въ 1879 году по поводу письма ‘высокоцнимой руки’. Несправедливо также, что ‘при обезпеченіи себя въ другихъ пунктахъ Германія можетъ желать намъ на Восток всякаго успха’. Достаточно припомнить угрозы, содержащіяся въ томъ же письм ‘высокоцнимой руки’ изъ Htel Imprial. А разв самый союзъ австро-германскій не есть прямой подкопъ подъ Россію на Восток? Неужели московская газета забыла восторги маркиза Солсбери по поводу этого ‘вожделннаго’ союза, ставящаго преграду Россіи на Восток, въ его манчестерской рчи 6 октября 1878 г. картинное выраженіе, повторенное многочисленными оффиціозными и другими газетами, объ ‘австрійскомъ клин, вбитомъ въ славянскія земли на Балкан для того, чтобъ уничтожить здсь вліяніе Россіи’, или увреніе графа Андраши, высказанное имъ въ бюджетной коммиссіи австрійской делегаціи 1-го декабря 1879 г. въ отвтъ Гискр и Байрейтеру, что отнын Сербія и другія славянскія земли на Балкан должны подчиниться въ матеріальномъ и политическомъ отношеніи вліянію Австріи, или недавнія слова графа Кальноки, что Черногорія ‘только отъ одной Австріи должна искать своего спасенія и благополучія’? Что же это все, какъ не слдствіе германской политики на Восток, о которой еще баронъ Гаймерле въ бюджетныхъ делегаціяхъ въ октябр 1880 года объявилъ, что ‘на Восток Австро-Венгрія и Германія дйствуютъ безусловно вмст и заодно’? Посл этого какихъ же пожеланій намъ успха на Восток могутъ ожидать отъ Германіи Московскія Вдомости?…
Не врно также то, что говоритъ эта газета объ уступк Босніи и Герцеговины во время рейхштадтскаго свиданія, будто бы, ‘при посредств не германскаго, а русскаго канцлера’. Что русскій канцлеръ являлся тутъ главнымъ виновникомъ уступки, это врно: но посредникомъ и душой этого положительно былъ германскій канцлеръ. Рядъ свиданій трехъ императоровъ и ихъ министровъ, продолжавшійся въ теченіе нсколькихъ лтъ посл франко-прусской войны и окончившійся установленіемъ тройственнаго союза на условіяхъ, въ которыя входила уступка Австріи двухъ турецкихъ областей, есть дло князя Бисмарка, принадлежащее къ числу тхъ же глубоко обдуманныхъ и искусно выполненныхъ дипломатическихъ ходовъ, которыми онъ открывалъ себ послдовательно возможность вести войны съ Даніей, съ Австріей, съ Франціей. Это — дло его великаго ума и исключительно народнаго чувства, чего недоставало другимъ дипломатамъ. Безъ него, безъ стачки съ нимъ, одинъ графъ Андраши едва ли бы усплъ осуществить эту мысль, составлявшую вожделнную и давнишнюю мечту Австріи. Еще съ прошлаго столтія Австрія добивалась захвата ближайшихъ турецкихъ областей, что ей однако неудавалось, пока не явились у длъ два столь неравносильные канцлера. Да и самый починъ во всемъ этомъ принадлежитъ князю Бисмарку. Выходя изъ состава министерства въ 1878 году, лордъ Дерби въ верхней палат 16 іюля прямо объявилъ, что еще въ 1873 году, задолго до русско-турецкой войны, три сверныя державы вошли между собой въ важные уговоры относительно Европейской Турціи и тогда же уступка Босніи и Герцеговины входила въ условія соглашенія трехъ императоровъ. Такое указаніе на князя Бисмарка, сдланное англійскимъ министромъ иностранныхъ длъ, иметъ полную силу достоврности и вмст съ тмъ опровергаетъ то, что будто бы ‘наша дипломатія упорно отталкивала всякую попытку Германіи войти съ нами въ соглашеніе’. Герцогъ Аргайль въ 1879 году, оправдывая, въ своей брошюр, политику гр. Дерби, отказавшагося отъ подписи Берлинскаго меморандума, подтверждалъ, что отъ Англіи скрывали сдлку, совершенную Германіей, Австріей и Россіей, о коренномъ переворот на Балканскомъ полуостров. Благодаря этимъ разоблаченіямъ англійскихъ государственныхъ дятелей, касавшихся тройственнаго союза, видно, что наша дипломатія не только не сторонилась отъ Германіи, но, напротивъ, шла на всякую сдлку, на которую наталкивала ее Германія, въ полномъ забвеніи о русскомъ народ и русской исторіи.
Такъ какъ предоставленіе Австріи занять Боснію и Герцеговину составляетъ во всемъ Берлинскомъ трактат капитальнйшій для Россіи пунктъ, потому что этимъ пунктомъ отворялась дверь въ заповдный дотол Балканскій полуостровъ и впервые допускалось правовое господство здсь чужой державы съ ея началами, совершенно противными и истребительными для здшнихъ народностей, всецло преданныхъ Россіи, то для большаго удостовренія Московскихъ Вдомостей я укажу еще на рчь самого первенствующаго министра венгерской половины — Коломана Тиссы. 3-го февраля 1879 года вотъ что сказалъ между прочимъ Тисса въ палат депутатовъ: ‘Длаютъ намеки какъ въ палат, такъ и вн ея, на занятіе Босніи и Герцеговины. Что несомннно врно и что впрочемъ уже извстно всмъ и каждому, это то, что гораздо ране, за нсколько лтъ до Берлинскаго договора, Германія, вмст съ нкоторыми другими державами (Россіей)?), внушила Австро-Венгріи мысль занятія Босніи и Герцеговины’. Можно ли посл этихъ оффиціальныхъ показаній и свидтельствъ отрицать фактъ настолько враждебный Россіи по своему коренному смыслу и своимъ послдствіямъ для ея восточной политики, что передъ нимъ блднютъ вс другія ‘услуги’ князя Бисмарка,— фактъ, что не кто иной, какъ князь Бисмаркъ, былъ главнымъ виновникомъ настоящаго, а еще боле будущаго исключенія всякаго значенія Россіи на Балканскомъ полуостров, тогда какъ противуположное значеніе Австріи водворялось и укрплялось здсь прочно земельными пріобртеніями?
Вполн несправедливо также голословное завреніе Московскихъ Вѣ,домостей, что ‘въ вопросахъ, которые на Берлинскомъ конгресс еще оставались открытыми, князь Бисмаркъ постоянно былъ на нашей сторон’. Печатные протоколы Берлинскаго конгресса доказываютъ совершенно противное, хотя надо сознаться, что скоре представители Турціи, чмъ Россіи, изображали на конгресс сторону противорчившую, гд было можно, притязаніямъ враждебнымъ Россіи, противъ которой въ стачк, называемой европейскимъ концертомъ, находились и ея собственные представители. Если мало всего этого для Московскихъ Вдомостей, то пусть припомнятъ он рчи, сказанныя княземъ Бисмаркомъ 12-го и 14-го іюня прошлаго года въ германскомъ парламент по поводу табачной монополія. Тамъ мы встрчаемъ слдующее мсто: ‘Не хочу касаться вопроса: изъ удовольствія ли, или чего другого наши сосди, особенно Франція и Россія, держатъ большія арміи, ограничусь только фактомъ (!), что эти милліоны штыковъ обращены, какъ магнитныя стрлки, къ полюсу, къ центру Европы. Мы составляемъ этотъ центръ и какъ по своему географическому положенію, такъ и вслдствіе условій, созданныхъ исторіей (!), привлекаемъ коалиціи прочихъ державъ’. Неужели и въ этихъ словахъ о милліонахъ штыковъ московская газета ничего не примчаетъ?
Вс мры, принимаемыя для того, чтобы постоянно насдать на сосда, угрожать ему, вымогать у него, при превосходств силы и обстоятельствъ, не требуютъ, конечно, того, чтобъ ихъ оглашали, или о нихъ напоминали. Понятно, что органъ князя Бисмарка несказанно обрадовался, когда Московскія Вдомости, опустивши или извративши все, что во враждебномъ смысл съ дальнозоркою предусмотрительностью предпринимается и готовится за нашею западною границей, стали доказывать, что мы не имемъ никакихъ поводовъ ссориться съ Германіей. Но вдь не мы являемся нападающей или готовящеюся къ нападенію стороной, не мы выставляемъ на-показъ оборонительно-наступательные союзы, не мы проводимъ у себя и у своихъ союзниковъ новые военные законы, клонящіеся къ увеличенію боевыхъ силъ, не мы предупреждаемъ своихъ сосдей на десятки лтъ превосходствомъ крпостей, военныхъ желзныхъ дорогъ, прибрежнымъ укрпленій и флотовъ, не мы задорно грозимъ войной. Стало-быть, не намъ и уврять, что ‘изъ нелпостей нелпость есть война между Россіей и Германіей’. Никто у насъ и не помышляетъ объ этой нелпости, лишь бы только насъ, сидящихъ смирно и далеко еще не обезопасившихъ себя извн, оставили въ поко, не напирали бы на насъ и не тснили бы насъ ни съ юга — въ нашемъ историческомъ, наслдственномъ круг нашего вліянія, ни съ запада — въ нашей собственной земл, вовсе не предназначенной для того, чтобы служить мостомъ для нмецкаго Drang nach Osten, ни внутри насъ — въ нашихъ собственныхъ дйствіяхъ, вовсе не имющихъ задачей склоняться въ пользу чужихъ разсчетовъ. Въ этомъ случа Московскія Вдомости попали въ-просакъ, и нмецкая оффиціозная газета имла полное удовольствіе лукаво похвалить ихъ за ихъ ‘истинно-русское направленіе’… Впрочемъ, не направленіе газеты значитъ здсь что-нибудь, а средство, которымъ московская газета желала бы въ данномъ случа оказать услугу отечественной политик. Повторю здсь, что не разъ говорилъ о другой газет съ не-истинно-русскимъ направленіемъ: извращеніемъ правды, а тмъ боле исторической, забганіемъ къ враждебному сосду съ своимъ заискивающимъ прислуживаніемъ, изображеніемъ въ обратномъ вид положенія вещей и вообще ложью, подъ которой скрывается чувство робости и неувренности въ самихъ себ,— русская печать не только не принесетъ пользы ни самой себ, ни народу, а скоре повредитъ длу, ободряя всякое наступательное движеніе противъ насъ въ предположеніи нашего безсилія.
Выборъ средствъ даже и въ газетной полемик — важное дло. Въ сосдней заграничной печати по отношенію къ Россіи очень осторожны газеты, будучи вс проникнуты единодушнымъ политическимъ тактомъ. У насъ не то. Московскія Вдомости неосмотрительно припутали къ газетной шутих, продланной противъ Россіи но поводу поздки г. Гироа, какую-то ‘польскую справу’ и повели рчь о ‘самоубійственныхъ перемнахъ’ въ состав Россіи, которыя яко бы требуются для ея обезпеченія на случай войны съ Германіей. Вопросъ о какихъ-то перемнахъ, самоубійственныхъ или не самоубійственныхъ, могъ бы послужить предметомъ особыхъ статей, если только еще можно допустить возможность этого вопроса съ точки зрнія двухъ полемизирующихъ газетъ, но припутывать его къ нашимъ вншнимъ отношеніямъ было безтактно. Зоркій органъ князя Бисмарка Norddeutsche Allgemeine Zeitung не замедлилъ ухватиться
за этотъ благопріятный предлогъ, чтобы съ не меньшимъ лукавствомъ выразить свое единомысліе съ Московскими Вдомостями, которыя такимъ образомъ опять попали въ-просакъ. Статочное ли дло, чтобы нашъ сосдъ, вошедшій въ формальный союзъ съ другимъ единственно противъ насъ, искренно желалъ спокойствія и мирнаго устроенія на нашей западной окраин, когда онъ очень хорошо знаетъ, что его союзникъ тутъ же рядомъ съ нашею границей искуственно поддерживаетъ противъ Россіи очагъ непріязни и смуты,— поддерживаетъ не изъ любви къ самому этому очагу, а изъ разсчета, чтобы постоянно имть его своимъ орудіемъ на всякій случай противъ Россіи. Нельзя предположить такой двойственности взгляда въ одной и той же германской политик, сводящей вс свои нити къ одному узлу — округленію границъ и обезопасенію Германской имперіи на счетъ ея сосдей. Пусть сосднія съ этою имперіей государства сами знаютъ, какъ обходиться съ однимъ и тмъ же народнымъ элементомъ, въ нихъ пребывающимъ: это — ихъ домашнее дло, вступаться же постороннему политическому дятелю въ этотъ внутренній вопросъ своего сосда съ безпричиннымъ доброжелательствомъ и непрошеными совтами: это — отзывается лицемріемъ и двоедушіемъ. Такіе авторитеты не могутъ быть полезны для русской печати: ссылаться на единомысліе съ ними — значитъ просто дурачить себя.
Закончу настоящую замтку пожеланіемъ, чтобъ основательное знаніе русской и славянской исторіи, пониманіе не только умомъ, но и сердцемъ народнаго русскаго смысла и глубокое прирожденное русское чувство предохранили Россію отъ какихъ бы то ни было союзовъ и дальнйшихъ раздловъ. Полное исключеніе чужероднаго господства въ вид земельныхъ пріобртеній на Балканскомъ полуостров, въ христіанскихъ областяхъ — объединеніе, независимостъ и политическая самостоятельность разрозненныхъ народностей, возстановленіе падшихъ, охраненіе всего того, что иметъ свою собственную жизнь и иметъ право на самобытное существованіе, поддержаніе православной вры у родственныхъ съ нами народовъ, усиленіе средствъ къ противодйствію въ дух православія иноврной пропаганд, преслдующей также и политическія цли, уваженіе къ народному существу и полнйшее изверженіе изъ нашей дипломатической школы устарлаго воззрнія на отдльные народы какъ на безразличное человческое мясо, которое можно расчленять и которымъ можетъ владть и управлять всякій, кто въ отршенномъ отъ дйствительной жизни мір дипломатіи успетъ обдлать искусне другихъ свои дла — вотъ задача Россіи, указывающая основной путь ея вншней политики и могущая дать ей опору вн ея предловъ, безъ которой немыслимо быть въ Европ великою державой {Въ то время, какъ печаталась эта статья, получено нами ‘Политическое письмо изъ Германіи’, помщенное ниже сего, въ отдл ‘Хроники иностранной жизни’. Обращаемъ на него вниманіе читателей, какъ на чрезвычайно обстоятельное изложеніе ныншнихъ отношеній Германіи къ Австріи, сдланное лицомъ близко и хорошо знакомымъ съ вншнею политикой Германіи.— Ред.}.