Замтки по вншнимъ дламъ.
Замтки по вншнимъ дламъ.
.
II.
А. Майковъ.
‘Русская Мысль’, No 5, 1882
Заметки по внешним делам, Майков Аполлон Александрович, Год: 1882
Время на прочтение: 27 минут(ы)
Назначене статсъ-секретаря Гирса русскимъ министромъ иностранныхъ длъ было настоящимъ праздникомъ и предметомъ ликованй для извстной части русскаго общества, которою въ направленя взглядовъ вншней политики руководитъ газета г. Горна — Journal de St.-Ptersbourg, получающая значительное денежное пособе отъ министерства иностранныхъ длъ. Для нея это было, по ея собственному выраженю, настоящимъ подаркомъ для Свтлаго Христова Воскресеня. Но замчательно, что она радовалась чужою радостью. Она и не скрывала этого. Ей было любо, что австро-венгерскя и германскя газеты приняли это назначене съ полнымъ удовольствемъ, какъ знакъ миролюбиваго настроеня вншней политики Росси. Въ этомъ событи Австро-Венгры и Германя получили, какъ ей казалось, право разсчитывать на нчто большее, чмъ на личныя склонности г. Гирса, въ благопрятности которыхъ он, конечно, никогда и не сомнвались. Конечно, чувство похвальное — утшаться тмъ, что мы другимъ доставляемъ собою утшене. Но при этомъ невольно напрашиваются вопросы: что разумютъ западные сосди наши подъ словомъ миръ? Правильно ли понимаютъ они условя мира примнительно къ себ самимъ, къ своимъ международнымъ обязанностямъ? Не служитъ ли въ ихъ глазахъ наше миролюбе обезпеченемъ такого мира, который въ свою очередь служилъ бы для нихъ удобнйшею подготовь кой себ такого положеня и такой обстановки, при которыхъ къ одна прекрасное утро они нашли бы возможнымъ сбросить съ себя личину и во всеоружи предъявить Росси новыя требованя съ открытою уже угрозой войны? Вдь былъ же примръ ихъ ничмъ не оправданнаго вмшательства во внутрення дла Датскаго королевства — и это вмшательство окончилось отнятемъ у Дани Шлезвига и Голштини. Вдь была же попытка вмшаться въ наше внутреннее польское дло. Можно радоваться только взаимному миролюбю, когда съ полною искренностю соблюдается обоюдно status quo, когда ни явно, ни тайно, ни прямо, ни окольно на совершается наступательная политика. Вотъ этого-то мы и не замчаемъ въ нашихъ сосдяхъ. Съ нервною горячностью они что-то подготовляютъ на Балканскомъ полуостров.
Поэтому отъ новаго русскаго министра иностранныхъ длъ дозволительно бы было ожидать и новаго слова о нашихъ вншнихъ отношеняхъ. Но, въ упоени самодовольства, оффицозная газета русской дипломати объявила, что циркуляра отъ новаго министра не будетъ, что его программа наложена въ нот 4 марта.
Какъ бы слагая съ себя бремя тяжелыхъ обязанностей, налагаемыхъ на вдомство вншнихъ длъ ныншнею сложною, замысловатою, опасною политическою игрой Европы, требующею отъ приставленныхъ къ ней лицъ полнаго напряженя ума и испытанной преданности своему государству, русская дипломатическая среда по поводу назначеня г. Гирса спшитъ объявить, что Росся прежде всего займется самой собою. Непонятно, для чего понадобилось извщать другя державы о томъ, чмъ будетъ занята Росся: это ея собственное, независимое произволене, до котораго другимъ, казалось бы, не должно быть никакого дла. Разв Росся сошлась клиномъ, что у нея не достаетъ свжихъ, новыхъ, самородныхъ силъ для того, чтобы равномрно и единовременно заниматься и своими внутренними длами, и своими вншними отношенями? Когда внутренняя политика вврена надежнымъ рукамъ, дипломати остается исполнить свой долгъ государственнаго служеня: неослабно, самоотверженно, ревностно вести вншня дла и высоко держать знамя своей страны, если ужъ кому довелось служить ей. При тонкости дипломатическаго языка, допускать намекъ, что отъ Росси можно и не ожидать сильнаго образа дйствй во вншнихъ длахъ, и, подъ предлогомъ сосредоточеня государственной политики на внутреннихъ длахъ, мнять напряженность труда и неподатливую стойкость въ преслдовани государственныхъ интересовъ за границею на дешевую и легкую уступчивость и на самоуспокоене — было бы тяжкимъ грхомъ передъ исторей, государствомъ, народомъ.
Въ программ г. Гирса, сообщаемой дипломатическою газетой, начертана нетрудная задача для Росси — быть вполн миролюбивою, оставаться врною своимъ друзьямъ и неизмнною въ чувствахъ, освященныхъ преданями.
Но кто друзья Росси?… Подъ свжимъ впечатлнемъ Берлинскаго конгресса, еще не докончившаго своихъ протоколовъ, одинъ изъ русскихъ писалъ въ Agence Gnrale Russe: ‘Теперь-то мы узнали, каковы наши друзья и съ кмъ мы имемъ дло!’ И эти слова прозвучали въ русской оффицозной дипломатической газет. Тогда, видно, была хотя минутная, до справедливая вспышка негодованя, а потомъ, разумется, все было забыто и опять по-старому Росся начала дружить и набиваться на дружбу. Казалось бы, о друзьяхъ вовсе нечего бы было говорятъ, потоку что едва ли они найдутся у Росси.
Тмъ мене можно бы было ссылаться на чувства, освященныя преданями. Давно ли установились эти преданя? Не на нашей ли памяти, посл уже всхъ преданй, Австря изумила Европу своею неблагодарностю къ Росси? Вотъ что, между прочимъ, писалъ Императоръ Александръ II М. Д. Горчакову отъ 23 февраля 1855 года: ‘Изъ Германи ничего новаго нтъ. Императоръ австрйскй, какъ бы почувствовавъ угрызене совсти, объявилъ въ приказ по арми, что въ память помощи, оказанной Австри въ трудную годину Императоромъ Николаемъ, онъ повелваетъ кирасирскому полку, носившему его имя, сохранить оное на вчныя времена. При этомъ онъ приказалъ сказать Мн, что сожалетъ до крайности, что не могъ доказать на дл другу своему, что одна изъ самыхъ сильныхъ душевныхъ болей его та, что ему не удалось убдить, его въ своей готовности вернуться на старый путь. Дай Богъ, чтобъ это были не одни слова. Признаюсь, Я не имю къ нему, посл всего, что происходило, никакого довря’. Несомннно, что этотъ взглядъ Императора Александра II былъ извстенъ и А. И. Горчакову, состоявшему тогда посланникомъ въ Вн. Что же посл того сдлано было Австрей, чтобы возстановить прежня преданя, имвшя, впрочемъ, съ ея стороны всегда лживую подкладку? Разв то, что во вторую русско-турецкую войну она не дозволила русскимъ войскамъ пройти черезъ Сербю по пути къ Плевн, какъ объ этомъ еще недавно хвастливо заявилъ первенствующй венгерскй министръ Тисса въ венгерской палат?… Князь Горчаковъ, сдлавшись министромъ иностранныхъ длъ, какъ надо полагать, забылъ и о движени дружественной австрйской арми въ тылъ князю Паскевичу, осаждавшему Силистрю, забылъ и о мнни своего Императора, потому что впослдстви мы видимъ его однимъ изъ главныхъ участниковъ въ заключени тройственнаго союза императоровъ, а потомъ предлагающимъ Австри параллельное заняте Босни и Герцеговины и, наконецъ, безпрепятственно соглашающимся на отдачу ей въ управлене этихъ областей или, другими словами, способствующимъ къ исполненю ея завтнаго стремленя, котораго она до него никакъ не могла добиться, несмотря даже на предложене Наполеона III въ пору его полнаго могущества. Journal de St.-Ptersbourg увряетъ, что и г. Гирсъ будетъ врнымъ продолжателемъ той системы веденя вншнихъ длъ, какая была при граф Нессельроде и княз Горчаков. Не сомнваемся: это — дло не трудное.
Въ тому же сравнительно недавнему времени относится собственноручная записка Императора Николая Павловича о предполагаемыхъ военныхъ дйствяхъ съ февраля 1855 г. для князя Паскевича. Пояснивши, что Прусся не допуститъ французскихъ войскъ къ границамъ Познани изъ страха возстаня поляковъ, Императоръ пишетъ въ заключене: ‘Послдстве будетъ одинаково, т. е. тогда оборонительное положене Прусси для собственныхъ выгодъ должно удержать прибывшя французскя силы обратиться противъ однихъ насъ. Потому одно опасене возстаня заставитъ Пруссю, можетъ-быть, и не хотя, всми силами противиться появленю французовъ у границъ ея владнй: такимъ образомъ,— продолжаетъ Императоръ,— она будетъ дйствовать почти за-одно съ нами, хотя и не сознательно’. Все это наложено Императоромъ ‘въ предположени войны съ одними австрйцами (съ французами, англичанами, сардинцами и турками война уже шла), при неучасти Прусси’. Но такое предположене не вполн оправдалось. Отъ 25 марта того же 1855 года Императоръ Александръ II писалъ князю Варшавскому: ‘Войска, оставшяся подъ начальствомъ генералъ-адъютанта Дидерса, ослаблены до крайности и все огромное пространство западной нашей границы отъ Днстра до самаго Царства Польскаго совершенно открыто вторженю австрйцевъ, которые могутъ почти безпрепятственно овладть всмъ этимъ обильнымъ краемъ, оставя лишь наблюдательный корпусъ противъ арми, сосредоточенной въ Царств. Выгодное выдающееся положене сей послдней парализовано заключеннымъ между Австрей и Пруссей трактатомъ’.
Посл такого авторитетнаго свидтельства опускаю разоблаченя относительно дружелюбнаго поведеня Прусси въ критическое для насъ время крымской войны, печатавшяся въ русскихъ газетахъ.
Стало-быть, дружба наша съ тни державами, къ которымъ мы особенно старались относиться дружелюбно, даже союзнически, и которымъ оказывали во всемъ наше содйстве, не взирая, было ли то согласно или не согласно съ коренными, вковыми основами нашей политики,— имла свои перерывы. Вотъ въ эти-то перерывы и выступало наружу за нашею западною границей постоянное правило, громко высказываемое Австрей: ‘ratio status sic requirit’, т. e. того требуютъ высше государственные интересы. А если это такъ, и притомъ несомннно такъ, если стремлене нашихъ сосдей непремнно, по заповди Фридриха Великаго, клонится къ тому, чтобы сдавить насъ и не только не дать роста нашему ‘колоссу’, но и умалить, ослабить его, то не лучше ли было бы въ министерской программ ограничиться одними государственными воззрнями, оставивши въ сторон сердечную сторону вншней политики? Преданя неизмнныхъ чувствъ, какъ видно изъ предыдущаго, для Росси собственно, какъ государства, нтъ. Если же оно и было прежде, то сдлано ли было княземъ Бисмаркомъ что-либо такое, чтобы возстановить его со стороны Прусси?— Не знаемъ. Трудно однако доказывать, чтобы съ этою цлью онъ укрплялъ двойнымъ рядомъ крпостей восточную границу Прусси или не возвращалъ Дани Свернаго Шлезвига, какъ уговорено было сначала въ Микулов, а потомъ окончательно въ Праг, при заключени мирнаго трактата между Пруссей и Австрей въ 1866 году. По этому поводу замчу, что въ вашей министерской программ за основане мура полагается уважене жъ праву и трактатамъ, потому не мшало бы нашей дипломати испытать подлинность дружбы Прусси, предложивши князю Бисмарку уважить право Дани и исполнить невыполненное до онъ поръ услове Пражскаго трактата.
Еще трудне было бы искать присутстве освященныхъ преданемъ чувствъ дружбы, довря, доброжеланя въ слдующихъ, напримръ, дйствяхъ германскаго канцлера, имющихъ несомннно уже наступательный характеръ. На Берлинскомъ конгресс, по предварительному соглашеню съ графомъ Андраши и мартомъ Солсбери, князь Бисмаркъ, чтобъ добавить перваго отъ щекотливаго предложеня просить самому дли Австри занятя турецкихъ областей Босни и Герцеговины, подговорилъ сдлать это предложене маркиза Солсбери и санъ горячо поддержалъ его, а чтобы привлечь къ тому же и Сенъ-Валье, общалъ тогда же Франци покровительство надъ Тунисомъ. При странномъ безучасти князя Горчакова, графа Шувалова и г. Убри, графъ Андраши какъ бы нехотя принялъ этотъ даръ Европы, не взирая на сильное сопротивлене Каратеодори-паши съ его товарищами. А между тмъ князь Бисмаркъ радостна потиралъ руки, съ самодовольствемъ сознавая, что вковая дверь на Балканскй полуостровъ, въ которую такъ долго и назойливо стучалась Австря, наконецъ отперта не кмъ инымъ, какъ имъ самимъ, съ цлью вытснить оттуда Россю. И дйствительно, едва успли русске уполномоченные подписать свои имена подъ Берлинскимъ трактатомъ и воротиться въ Петербургъ, валъ ужо въ Лондон, Вн и Пешт раздались съ оффицальныхъ трибунъ, не говоря уже о газетахъ, горделивыя и полунасмшливыя заявленя, что важнйшая побда надъ Россей была одержана именно ршенемъ вопроса о Босни и Герцеговин и что отнын, вляне Росси должно быть вытснено дйствительною силой Австри. Уже сдлалось общимъ мстомъ въ европейской печати, что кн. Бисмаркъ, вытснивши Австрю изъ Германи, толкнулъ ее на Воетъ, указавши ей новое назначене быть наслдницею турецкихъ земель. Однимъ разомъ онъ достигалъ двухъ цлей: разграничивалъ и примирялъ интересы Австро-Венгри и Германи, изъ прежняго соперника длалъ себ союзника и выставлялъ противъ Росси новую силу, которая могла съ успхомъ дйствовать противъ Росси, будучи поддержана союзною Германей. Мысль эту кн. Бисмаркъ повелъ къ осуществленю еще гораздо ране русско-турецкой войны. То, что думали ни сдлать собственнымъ починомъ, предлагая Австри параллельное заняте Босни и Герцеговины, уже давно было внушаемо кн. Бисмаркомъ. Вотъ что венгерскй первенствующй министръ Тсса сообщилъ въ засдани венгерской палаты депутатовъ 15 февраля 1879 года: ‘Что справедливо и что, впрочемъ, не безызвстно, такъ это то, что еще за много лтъ до Берлинскаго конгресса Германя съ прочими державами подсказывало Австро-Венгри мысль о занятя Босни и Герцеговины’. Насколько важнымъ считалъ князь Бисмаркъ осуществлене этой мысли, видно изъ того, что онъ самъ отправился въ Мну въ сентябр 1879 года — въ то время, какъ графъ Андраши оставлялъ должность министра иностранныхъ длъ и своими личными переговорами съ уходящимъ гр. Андраши и заступающимъ его мсто барономъ Гамерле усплъ настолько криво поставить дальнйшее развите этого вопроса, уже вопреки смыслу и букв Берлинсуаго трактата, что оказалось возможнымъ тутъ же заключить оборонительный и наступательный союзъ между Австро-Венгрей и Германей, предметомъ котораго была Росся. Какя рчи генерала Скобелева могли бы сравниться съ гашишъ, начертаннымъ но этому случаю ‘высокочтимою рукою’ князя Бисмарка, грозящею безъ всякихъ обиняковъ, что ‘Германя пойдетъ съ Австрей рука-объ-руку, бокъ-о-бокъ противъ славянскаго дракона’, ноль скоро онъ, загнанный и припертый, посметъ зашевелиться или помшаетъ имъ длать свое дло на развалинахъ Турци. Ре безъ особеннаго значени была въ Politiche Correspondenz помщена статья изъ Берлина, говорившая, что Австро-Венгря и Германи предоставятъ Росся свободно придвигаться въ Инди, если она. отступится отъ Балканскаго полуострова. Однако въ Берлин хорошо знали, что Росся не иметъ надобности переступать нейтральный поясъ между сферой ея вляни въ Средней Ази и сферою такого же вляни Англи, да притомъ но всякомъ случа берлинске дипломаты и стратеги понижали, что Англя достаточно сильна, чтобы помриться здсь съ Россей. Такъ что же они уступали Росси взамнъ Балканскаго полуострова?— То, что Росси недоступно и вовсе ненужно, или, другими словами, ровно ничего. А себ за то выторговывали изъ рукъ Росси лакомый кусочекъ въ Европ. Эта ли дружба, освященная преданемъ?
Но восточне за степными среднеазатскими ханствами лежатъ китайскя владня, откуда пока никакая европейская держава не можетъ прямо тснить Россю. За то кн. Бисмаркъ заботливо посылаетъ сваяхъ новыхъ агентовъ въ Пекинъ, откуда уже три года отсутствовалъ нашъ китайскй посланникъ г. Бюцовъ, проживая въ Петербург. Одновременно съ Берлинскимъ конгрессомъ Китай, до подстрекательству изъ Берлина, предъявляетъ Росси свои права на Кульджу. Возникаетъ кульджинскй вопросъ. Печальный конецъ его извстенъ. Но онъ оставилъ за собою далекй слдъ на будущее время во вншней политик пекинскаго двopa. Тогда какъ мы значительно ослабили себя въ военномъ отношени отдачею Кульджи китайцамъ, эти послдне съ тревожною спшностью, подъ руководствомъ наставниковъ, присланныхъ изъ Германи, образуютъ свои войска, вооружаютъ ихъ европейскимъ оружемъ, выписываютъ пушки и предпринимаютъ громадный работы по укрпленю и заселеню всей пограничной съ Россей лини своихъ владнй. Это — будущая гроза для Росси, которая по предусмотрительности нашихъ друзей должна тснить и затруднять насъ на дальнемъ Восток, отвлекая наше внимане и наши силы на Запад, когда наступательное къ Востоку движене нашихъ друзей достигнетъ извстныхъ размровъ.
Остается для насъ какъ бы открытою только одна закавказская сторона, гд мы непосредственно соприкасаемся съ турецкими владнями. Въ Европ, какъ извстно, мы навсегда отгородили себя отъ Болгаря, введя Добруджу въ составъ независимаго королевства Румынскаго и предоставивъ самой Болгаря обращаться въ своей вншней политик по втру, какой она себ произвольно выберетъ. Зоркая и на много лтъ впередъ разсчитанная политика дружественной намъ Германи не упустила изъ вида и нашего закавказскаго положени. Пользуясь затрудненями англйскаго правительства въ Ирланди, которыя затрогиваютъ глубочайше корни внутренней англйской политики и потому не даютъ надежды на скорое и прочное ихъ разршене, Германя затяла величественное предпряте въ Азятской Турци. Можно угадывать, что берлинскй кабинетъ, несмотря ни недавня взаимныя любезности съ турецкимъ султаномъ, готовъ приравнять его къ послднему великому Моголу Инди, уступившему свои владня англичанинъ. Дло въ томъ, что въ Малой Ази Германя, какъ кажется, ршилась послдовать примру Англи въ Ость-Инди. Какъ въ послдней богатые англйске купцы, начавши съ устройства торговыхъ факторй и образовавши Остъ-Индскую компаню, подчинили страну своему правленю, а потомъ передали свою правительственную власть великобританской ворон, вслдстве чего Остъ-Индя стала нераздльною частью королевскихъ великобританскихъ владнй и при лорд Дизраэли возведена была въ санъ импери, такъ и Германя пускаетъ впередъ въ Малую Азю торговыхъ, желзнодорожныхъ, заводскихъ и другихъ предпринимателей съ явною цлю захватить въ своя руки вс главныя производительныя силы страны, а потомъ, опираясь на вновь водворенные здсь интересы своихъ подданныхъ, забрать всю страну и самое правлене турецкое въ свою опеку и въ дальнйшемъ поступить по примру Англи. Въ Politische Correspondens изложена вкратц первоначальная программа этого предпряти, заднюю мысль котораго не особенно трудно угадать. Германскй представитель въ совт правленя владльцевъ турецкихъ облигацй, Притеръ, но порученю своего правительства, изучаетъ громаднйшя предпрятя въ Малой Ази, какъ-то: багдадскую желзную дорогу, гераклейске рудники, табачный акцизъ. Онъ уже вошелъ въ близкя сношеня съ богатйшй банкирскими домами въ Германи, при участи коихъ образовалось первое торговое общество съ капиталомъ въ 50 миллоновъ марокъ. Съ 1 мая текущаго года общество получитъ окончательную организацю и законное разршене. На первый разъ оно намрено предпринять постройку желзной дороги въ Бруссу и заняться водворенемъ обширной колонизаци. Въ Аинахъ уже находится складъ германскихъ товаровъ, которые отсюда будутъ развозиться по всмъ главнйшимъ восточнымъ рынкамъ, гд откроются нмецкя факторя. Принкеръ иметъ сильныя связи въ Илдызъ-Кюск и пользуется покровительствомъ султана, на котораго главнйше вляютъ старшй его адъютантъ, Решидъ-бей, и полковникъ Дрейпе, поддерживающй во дворц поручене, данное его соотечественнику.
Несомннно, что эта нмецкая компаня, дйствующая совмстно съ политическими видами германскаго правительства, въ скоромъ времени приступитъ къ постройк желзной дороги по долин Евфрата въ направлени къ нашему Закавказью. Здсь же кстати у насъ нтъ крпости Баязеда, которую по майскому договору съ маркизомъ Солсбери въ 1878 году графъ Шуваловъ нашелъ не лишнимъ возвратить Турци, несмотря на двукратное взяте ея русскими войсками и отчаянную оборону ея полковникомъ Штоквицемъ въ послднюю войну. Важность значеня этой крпости въ стратегическомъ отношени, ея положене, вдавшееся клиномъ въ наши владня, оцнены но достоинству западными стратегами и еще недавно въ Memorial Militaire была помщена статья, указывающая на выгоды ея обладаня при наступательномъ военномъ движени на наше западно-каспйское побережье.
Видно такова ужь судьба наша, что дипломаты наши безъ особеннаго затрудненя отдаютъ обратно наши крайне и важнйше стратегическе пункты: тамъ — Кульджу, здсь — Баязедъ, въ то самое время, когда мы еще не обезпечены отъ дальнйшихъ затрудненй. Это поручится, что въ Кульдж и Баязед не поселятся въ скоромъ времени военные агенты Германи, а также Англи, когда ея правлене перейдетъ въ руки торевь, и что эти природныя твердыня не сдлаются опорными пунктами для наступательныхъ противъ насъ дйствй?
Между тмъ въ самомъ Константинопол Германя не щадитъ никакихъ усилй, чтобы держать султана и Блистательную Порту въ своихъ рукахъ. Тамъ есть адъютанты и совтники султанске, приставленные кн. Бисмаркомъ, есть и устроители высшаго управленя, есть и учители военные, есть и служаще, прибывше изъ Германи — кто съ отпускомъ отъ своего начальства, кто съ порученемъ отъ правительства, кто съ денежнымъ пособемъ отъ казны. Всего боле требуется въ турецкя войска германскихъ офицеровъ. Отуманенный, прельщенный лживыми общанями возстановленя пошатнувшагося величя власти, султанъ въ благодарность шлетъ торжественное посольство къ императору Вильгельму съ высшимъ орденомъ Нишами-Имтасъ, а императоръ Вильгельмъ отправляетъ въ султану чрезвычайное посольство съ орденомъ Чернаго Орла.
Это взаимное дружественное пожаловане и изляне чувствъ высокаго уваженя и преданности, безъ всякихъ впрочемъ видимыхъ поводовъ, не лишено было политическихъ цлей. Али-Низами-паша и Решидъ-бей на возвратномъ пути изъ Берлина пробыли дв недли въ Вн, а князь Радзивилъ изъ Константинополя похалъ въ Букарештъ.
Еще вскор посл Берлинскаго конгресса Австро-Венгря пыталась закрпить свое новое положене на Восток союзовъ съ Англей. Маркизъ Солебери рукоплескалъ этому союзу и называлъ его счастливйшимъ событемъ. По удачному выраженю чуть ли не самого князя Бисмарка, тнь германскаго канцлера изъ Юридрихсруэ прилетала въ среду договаривающихся и обими руками благословляла новыхъ союзниковъ. Но перемна англйскаго министерства и честныя, трезвыя отношеня Гладстона къ гнздилищу политической крамолы оборвали нить сплетаемаго противъ Росси союза. За то не безъ основаня тогда же народилось предположене, что неудачу съ Англей кн. Бисмаркъ постарается вознаградить удачею въ Турци и что онъ создаетъ тройственный союзъ: Германи, Австро-Венгри и Турци — съ цлью постепеннаго разрушеня того, что сдлано Россей на Балканскомъ полуостров, и водвореня здсь господства Австро-Венгри подъ рукой одураченнаго ими султана. Ныншнее положене длъ въ Турци, Египт, Тунис и Малой Ази находится въ такомъ брожени и такъ спутано различными еще не приведенными въ согласе стремленями европейскихъ державъ, что надо ожидать, что когда оно установится, тогда и выступитъ на свтъ вышеупомянутый тройственный союзъ съ положительными признаками враждебнаго направленя противъ Росся. Впрочемъ въ Берлин уже не стсняются предсказывать такой союзъ. Въ Tagblatt прямо говорятся, что преобразоване турецкихъ войскъ съ помощю германскихъ офицеровъ есть одно изъ предварительныхъ условй заключени союза между Германей и Турцей. При случа турецкй войска должны сражаться противъ славянъ вмст съ союзными австро-венгерскими и германскими армями.
Къ этимъ союзникамъ можно присоединить и четвертаго — папу, стремленя котораго къ окатоличеню православныхъ жителей Балканскаго полуострова съ помощю Австри слишкомъ извстны. Главнаго орудователя въ этомъ дл, епископа Штросомайера, по мысли котораго славянске первоучители и просвтители Кириллъ и Меодй, для пущей приманки славянъ, причислены къ лику святыхъ римско-католической церкви, кардиналъ Нина, въ письм къ нему, называетъ ревнителемъ и распространителемъ католицизма между славянами. Папа Левъ XIII, преемникъ тхъ римскихъ первосвященниковъ, которые нкогда двигали всю западную Европу въ крестовые походы противъ мусульманскаго Востока, нашелъ нужнымъ высказать султану Абдулъ-Гамиду свое искреннее сочувстве и дружественное расположене, и султанъ, письмомъ отъ 19 юли 1880 года, отблагодарилъ папу, увривъ его и съ своей стороны въ такихъ же дружескихъ чувствахъ. Посл того князь Бисмаркъ совершилъ покаянное странстве въ Каноссу, и теперь союзъ Ватикана и германскаго правительства установленъ.
Посл всхъ этихъ данныхъ, которыя, какъ совершившяся или совершающяся, событя получаютъ уже несомннное историческое значене, не трудно поврить и секретному меморандуму Узедона о границ Германи но Вислу, и сказанямъ о приглашени поляковъ русской Полыни въ 60-хъ годахъ признать надъ собою власть Прусси, и дальнйшему раздлу Турци въ пользу верховенства Австри на Балканскомъ полуостров, что такъ настойчиво утверждали англйскя газеты Times и оффицозная Pall Mall Gazette, и наконецъ новйшему плану князя Бисмарка о предоставлени Познанскаго княжества и русской Польши саксонскому королю взамнъ Саксони, предназначаемой для Прусси.
Изъ всего этого можно вывести одно заключене, въ которомъ едва ли можно сомнваться: это — то, что кн. Бисмаркъ, заправляющй судьбами Германи и намтившй надолго впередъ ихъ течене, хранящй на своемъ третьемъ прошени объ отставк собственноручную надпись императора Вильгельма: ‘никогда’, собственныхъ примромъ учитъ, что въ дл вншней политики не можетъ быть ничего иного, какъ одно только безпредльно преданное, неукоснительное, неуступчивое служене исключительно. интересамъ своего государства и своей народности.
Эти только интересы и достаточно бы было имть въ виду и намъ въ нашей министерской программ.
Но о нихъ говорится только во поводу европейскаго равновся, которое Росси букетъ заботиться подержать согласно съ своими интересами. Что же такое европейское равновсе? Ботъ ли въ немъ какое-нибудь неизмнное основане? По Парижскому трактату провозглашены была неприкосновенность и цльность Турецкой импери — и это было равновсе. Италя сбросила съ себя австрйское иго и, возсоединивши свои разровненныя части, образовала единое цльное королевство въ качеств велико# державы: это — равновсе. Австря была вытснена Пруссей изъ Германскаго Союза: это — равновсе. Прусся отторгнула отъ Дани Голштиню и Шлезвигъ, отъ Франци Эльзасъ и Лотарингю и всю Германю подчиняла своему главенству, Прусся стала Германскою имперей: и это — равновсе. Австри двинулась на Балканскй полуостровъ и захватила дв области: это — равновсе. Турця урзана, подчинена во внутреннихъ длахъ вмшательству другихъ державъ: и это — равновсе. Гд же начало и конецъ европейскому равновсю и гд же при этомъ устойчивость русскихъ интересовъ? Ясно, что говорить объ европейскомъ равновси — значить не сказать ничего. Настоящее положене Европы, за исключенемъ нкоторыхъ ея охранить, есть плодъ смлой предпримчивости и хищническихъ захватовъ — съ одной стороны, и запуганности, приниженности, староколейной бездарности — съ другой. Не въ колебани. Стало быть, европейскаго условнаго равновся, которое зиждется на признаня не права и правды, а совершившагося дяня, какъ учитъ князь Бвемаргь своимъ изреченемъ ‘beati possedentes’, могутъ покоиться интересы Росси и зависящее отъ того мирное ея состояне, но въ чемъ-либо иномъ боле существенномъ. Вотъ этого-то мы и не видимъ въ министерской программ, гд по отношеню въ вншнимъ дламъ встрчаемъ только одну сердечную сторону — полное миролюбе, неизмнность чувствъ и дружбу.
Каке же наконецъ ближайше предлы поставлены для Росси, отступая къ которымъ извн, миролюбе и дружелюбе ея могли бы изсякнуть? Мы видимъ, что вс великя державы имютъ вн своего государственнаго очертаня еще большую или меньшую область своего преобладающаго вляня. Это conditio sine qua non для всякой державы, желающей имть всъ въ международныхъ сношеняхъ и дорожащей своимъ достоинствомъ. Такъ Англя иметъ вляне на прибрежныя государства, благодаря ихъ доступности для ея флотовъ,— Даню, Португалю, Грецю, Египетъ, Малую Азю и часть Европейской Турця, Франця — на Сирю, Тунисъ, Египетъ, отчасти Бельгю, Эльзасъ и Лотарингю, Италя — на Трестъ, Южный Тироль, Далмацю, Германя — на коронныя взяли Австри, населенныя нмецкимъ племенемъ, и отчасти на Румыню. Прежнее обширное вляне Прусси на Германскй Союзъ увнчано подчиненемъ всей Германи ея главенству, точно также какъ вляне Сардиня на остальную Италю привело къ объединеню всей Итали. Австро-Венгря подчинила своему вляню Сербю и Черногорю. Брутъ вляня Росся съ Петра Великаго былъ громаденъ. Вс православныя области Турецкой имперя: Румынскя княжества, Болгаря, Сербя, Черногоря, Герцеговина, Босня и даже Далмаця, цлая половина австрйскихъ владнй, населенная славянами,— входили въ кругъ ея вляня, сами стремились къ тсной связи съ нею, искали въ ней опоры, засылали къ ней своихъ ходатаевъ, обращались съ письменными прошенями. Не подчиненя конечно добивались они въ большинств случаевъ, хотя въ равное время и Румынскя княжества, и Черногоря, и Сербя добровольно признавали русскаго царя какъ бы верховнымъ надъ собою владыкою и даже австрйске сербы просились подъ русское подданство. Росся обнаружила въ этомъ случа умренность и безкорысте. Она отвергала такя предложеня въ противуположность Австри, которая для подобныхъ обращенй не останавливалась ни передъ какою ложью, напередъ подкупами народныхъ измнниковъ. Она сдлала больше: отказалась отъ обладаня сосдними Румынскими княжествами и предпочла водворене въ нихъ самоуправленя. Но она, т. е. оффицальная Росся, зашла уже слишкомъ далеко въ понятномъ движени. Тогда какъ турецке и австрйске славяне сами шли на встрчу ей, она пятилась отъ нихъ все дальше и дальше частю по непониманю началъ народности частю изъ угодливой робости. Вмсто того, чтобы поддерживать въ ихъ сред свое вляне,— разумется, нравственное,— она все боле и боле отрекалась отъ него, доходя порою до самоотрицаня. Чрезъ это она теряла свою международною силу к свое европейское значене, изъ-подъ ногъ ея уходила почва — та благодарная почва для воздйствя на другя державы, а гд и для парализованя вражды. Другя державы всякими искуственными мрами добиваются такой почвы вн своихъ предловъ, а ей эта почва сама собою давалась. Держась на этой почв, она являлась бы невидимою, но влятельною силой внутри другаго государства, а это и есть верхъ стремленй и искусства дипломатя.
Де можетъ быть, чтобы ныншняя русская министерская программа могла обойтись хотя безъ намека на эту вспомогательную силу, которою такъ ловко уже пользовались и пользуются другя великя европейскя державы и которая непосредственно дополняетъ собою внутреннюю государственную салу. Посл Парижскаго мира кн. Горчаковъ произнесъ извстныя слова: da Rassie ne boude pas, mais elle se recueille’. Подъ конецъ однако оказалось, что la Russie recule. Теперь уже нельзя указать ни одного клочка запредльнаго ея вляня въ Европ. Министерская программа намекаетъ, что таковъ взглядъ и нашей дипломати. Въ ней сказано: ‘Ей, т. е. Росси, остается только упрочить свое положене, оградить себя извн и развить свои силы, свои богатства, свое благостояне’. И дале: столько долгъ защитить честь свою или безопасность можетъ отвлечь ее отъ внутренней работы’. Итакъ, ясно, что Росся уходитъ въ саму себя, замыкается въ самой себ. Чего только боялись ея сосди, а за ними и друге, что такъ высоко въ ея пользу цнили они, противъ чего были постоянно направляемы ихъ усиля: земельные длежи, пропаганда, колонизаця, онмечене, вопли притворнаго ужаса, козни, клеветы, призраки панславизма, московске рубли и пр. и пр.,— то Росся теперь добровольно покидаетъ, ограждаясь извн. Неужели враги ея могутъ торжествовать новую мирную побду надъ ней, предполагая ее втиснутою въ свои географическя границы, сбитою съ европейской почвы, предоставившею на произволъ другихъ свое историческое наслде? Неужели можно предположить, что предлы чести и безопасности Росси совпадаютъ съ ея географическими предлами и что вн ея государственной черты ни интересы православя, имюще въ данную минуту политическое свойство, ни интересы народностей, привлеченныхъ подъ ея вляне трудами прежнихъ поколнй, ни угрозы, воздвигаемыя противъ нея за этою чертою,— не затрогиваютъ ея державнаго достоинства и безопасности? Еслибъ это было такъ, то по-истин громадную жертву принесла бы Росся, низойдя безъ борьбы до уступки тмъ вражескимъ подысканъ, которыми хотли выбить ее изъ европейскаго положеня.
Теперь только полнымъ свтомъ озаряется злорадство враговъ Росси, которые давно уже усвоили себ дерзость громко заявлять, что Росся занята внутреннею смутой и что ей не до вншнихъ длъ, которыя они обрабатаютъ по-своему, какъ имъ желательно. Если это дйствительно такъ, то какое страшное преступлене совершаютъ русске крамольники противъ всего русскаго народа, производи такое подавляющее дйстве на его вншня дла! Не говоря о преступленяхъ, которыми они поражаютъ внутренность Росси (это не цль настоящей замтки), ихъ смута тяжко, губительно отражается и на международномъ положени Росси, заставляя ее безмолвствовать и отказываться отъ всего, что за предлами своей государственной области она имла наслдственнаго отъ прежнихъ поколнй. Мало того: отступая въ свои географическе предлы, она свой вншнй кругъ вляня отдаетъ на жертву своимъ и его врагамъ, которые не замедлятъ обратить его противъ нея же самой. Военная конвенця между Австро-Венгрей и Сербей — дло ближайшей минуты, и тогда сербскй войска, всегда прежде сражавшйся рука объ руку съ русскими, пойдутъ противъ нихъ, босняки и герцеговинцы споро дадутъ своихъ рекрутовъ Австри, которая также поведетъ ихъ противъ Росси, Черногоря, стиснутая Австрей, уже не будетъ въ состояни сдлать въ пользу Росси диверсю, какъ бывало прежде, а окатоличенное населене прежнихъ православныхъ земель повернетъ тыломъ къ Росси и уже всмъ нравственнымъ существомъ своимъ будетъ противъ нея, и т. д. и т. д. до безконечности.
Нельзя признать, чтобы было въ порядк вещей, при средствахъ, отпускаемыхъ русскимъ казначействомъ на содержане вдомства иностранныхъ длъ, и при хорошемъ подбор людей, ослаблять и сокращать вншнее положене Росси только потому, что она отвлечена внутренними затрудненями. Тмъ мене можно бы было допустить, чтобы нашей дипломати удобно было докладывать Европ, что на Росси лежатъ прежде всего заботы о самой себ. Но ужъ если таковъ въ дйствительности взглядъ нашей дипломатя, то нтъ достаточно словъ для обвиненя нашихъ внутреннихъ сятелей смуты. Уже но ходу однихъ вншнихъ длъ каждый русскй, любящй свое отечество и горячо въ сердцу принимающй честь и достоинство своей родины, съ отвращенемъ отнесется къ нимъ, видя въ нихъ оруде враждебной силы, направленное къ сокрушеню вншняго могущества Росся. Они думаютъ, что дйствуютъ самостоятельно, по убжденю,— напрасно. Тайныя внушеня, пущенныя издалека, переходя черезъ нсколько молодыхъ головъ, уже превращаются въ убждене, такъ по крайней мр имъ самимъ кажется, хотя для того, чтобы самому въ себ создать внутреннее убждене, нужно побольше и лтъ жизни, и научнаго образованя, и опытныхъ свднй, и мало ли еще какихъ умственныхъ и душевныхъ запасовъ, чмъ сколько ихъ есть налицо у русскихъ анархистовъ. При такомъ услови и самый убжденя могутъ и должны измниться, если честность относительно самого себя не допускаетъ косненя въ изуврств.
Не подлежитъ сомнню, что послднй лондонскй конгрессъ анархистовъ отправилъ своихъ эмиссаровъ въ Россю, врне всего, что они снабжены австрйскими паспортами, потому что въ Австро-Венгри всего боле найдется такихъ людей, которые по своей народности могутъ удобне дйствовать въ Росси. Съ другой стороны, нкоторыя польскя газеты общали еще не такъ давно раскрыть доказательно нити крамолы, идущя изъ Германи. Хитроумный Западъ уметъ скрыть первоначальный источникъ, откуда зарождается и поддерживается внутренняя смута въ Росся, такъ что для самихъ крамольниковъ остается это неизвстнымъ. Оставляя не русскя имена и носящя ихъ человческя существа, которыя во множеств встрчаются въ политическихъ процессахъ, обращаюсь къ русскимъ смутникамъ съ вопросомъ: неужели они не видятъ, что безусловно и исключительно дйствуютъ на руку вншнимъ недоброжелателямъ Росси, придавая этимъ послднимъ боле смлости въ стснени Росси извн? Россю очевидно хотятъ поставить въ circulus vitiosus, въ заколдованный кругъ, въ которомъ она прежде всего должна истребить смуту для того, чтобы дотомъ можно было ей выйти на просторъ европейской международной жизни к постоять за себя, но внутреннюю смуту питаютъ и поддерживаютъ извн ея же нравственно — испорченными силами, такъ что кругъ этотъ, по ихъ разсчетамъ, долженъ оставаться замкнутымъ.
Какъ же разомкнуть его?— Ужь конечно не завренями передъ иностранцами въ смысл la Russie recule. Такя завреня могутъ лишь ободрять дерзость вншней крамолы, разсчитывающей на внутреннюю слабость Росси. Этой слабости нтъ и не можетъ быть въ народномъ русскомъ существ, но заграничныя предположеня о ней могутъ доискаться какъ бы нкотораго себ подтвержденя, перетолковывая въ свою пользу то мсто министерской программы, гд говорится, что Росси остается только ‘оградить себя извн’.
Дипломатическая школа Меттерниха, окончательно въ 1848 году отжившая въ западной Европ, продолжала у насъ дйствовать при гр. Нессельроде и кн. Горчаков, а можетъ-быть и впредь будетъ дйствовать. По ученю этой школы, привденному къ Австро-Венгри, русская дипломатя поддерживаетъ представлене объ этой разноплеменной и искусственно свинченной монархи Габсбурговъ какъ о живомъ и боле или мене цльномъ тл, подобно другимъ государствамъ, въ которыхъ самородное правительство вышло изъ народа и дйствуетъ съ народомъ, въ народ и для народа. Не желая знать или принять въ соображене искуственность, съ которою Габсбургскй домъ, чуждый всмъ австро-венгерскимъ народностямъ, кром одной незначительной доли нмцевъ, старается править своимъ государствомъ, русская дипломатя смотритъ, по своимъ старымъ преданямъ, на населене, управляемое Габсбургами, какъ на нчто безразличное, какъ на простой матералъ управленя. Эти, исключительно кабинетныя, отношеня, при которыхъ только въ воображени дипломатовъ существуютъ единство и крпость государственнаго строеня Австро-Венгри, вводили Россю въ прежнее время въ большя ошибки и порою горькое разочароване. Петербургскй кабинетъ сносился съ внскимъ кабинетомъ по одному общепринятому шаблону, а что составляло существо государственное въ Австри, загораживаемое правительствомъ, того и де принимали въ разсчетъ. Оттого Росся ошибочно измряла удльный всъ Австри и теперь, кажется, продолжаетъ измрять его величиною государственной области и населеня: отсюда — и ошибочная оцнка ея силъ.
Но стоило бы только измнить нашу кабинетную политику, какъ она везд въ Европ измнена, на народную, стоило бы только провтрить этотъ застоявшйся въ четырехъ стнахъ кабинетный воздухъ, впустить въ него свжую струю народности — и тогда представлене объ Австри или ныншней Австро-Венгри, какое мы издавна составили себ, улетучилось бы. Австря явилась бы на половину проникнутою склонностю ея населеня къ Росси, и эта естественная склонность, будучи совершенно законною, постоянно длала бы суетными вс движеня противъ Росси другой половины населеня. Такимъ образомъ при народной и сколько-нибудь естественно-человческой политик Росся не имла бы причины не только опасаться Австри, но даже и принимать въ строгй разсчетъ ея голосъ въ международныхъ длахъ, гд замшаны наши существенныя пользы и выгоды. Относительно Росси Австря оставалась бы всегда недвижною, потому что два внутреннихъ противуположныхъ теченя взаимно сдерживали бы одно другое. Эта тайна основнаго бытя Австри давно уже сознавалась и самими Габсбургами, и ихъ правительствомъ, они ставили ее выше даже самыхъ важныхъ политическихъ затрудненй, которыя имъ приходилось испытывать,— для нея они жертвовали многимъ. И тогда, когда Росся, ошибочно считая Австрю государствомъ подобнымъ другимъ, избирала путь и дйствовала согласно этому общему представленю, Австря, руководимая тайною своего бытя, вдругъ сворачивала въ сторону и избирала, повидимому, ничмъ необъяснимое положене, которое только въ этой тайн находило всегда свое разршене. ‘Росся не должна имть нигд и никогда въ Европ ршительнаго успха, особенно въ длахъ славянскихъ, иначе она привлечетъ къ себ расположене австрйскихъ славянъ — и тогда Австря окажется въ разложени. Внутреннее разложене еще не столь опасно,— его можно исцлить изворотливостю внутренней политики,— но разложене, устремленное за предлы государства и вн ихъ находящее себ причину, это то же, что государственное безсиле, это — косность’. Такова приблизительно формула этой тайны. Для поясненя достаточно указать на слдующее. Когда Суворовъ спасалъ Австрю отъ французовъ въ Итали, внскй дворъ подставлялъ ему при этомъ ногу и едва не усплъ сгубить всей русской арми въ Швейцари. Когда императоръ Александръ I, изгнавши Наполеона изъ предловъ Росси, шелъ освобождать Европу, Австря оставалась на сторон Франци въ явномъ противорчи съ своими собственными интересами. Только усиленное ухаживане русской дипломати за княземъ Шварценбергомъ и значительныя обезпеченя со стороны освобождающей Росся освобождаемой ею Австря, и притомъ насчетъ славянъ, подвигнули, наконецъ, Австрю пристать къ союзнымъ Росси и Прусси. Когда императоръ Николай I спасъ Австрю отъ распаденя, она всми мрами старалась умалить и исказить этотъ напрасный подвигъ союзническаго великодушя и потомъ въ удобную минуту нанесла вредъ Росси. Только страхомъ за свое государственное быте можно объяснить эти поступки австрйскаго правительства и множество мелкихъ, съ ними однородныхъ. Вся Европа кричала на первыхъ порахъ о неблагодарности Австри, тогда какъ тутъ дйствовало другое, боле уважительное и понятное, чувство самосохраненя. Отъ самосохраненя Австря въ удобныя минуты спшила перейти къ нападеню, выражавшемуся во вредныхъ проискахъ и подкопахъ противъ Росси. Примровъ — безъ числа.
Что же русская дипломатя, наученная опытомъ ы, вроятно, не хуже другихъ понимающая суть дла,— приняла ли она какя-либо мры къ тому, чтобы для Росси Австря ни въ какомъ случа и ни при какихъ обстоятельствахъ не имла значеня какого бы то ни было препятствя?
Есть документальная доказательства, что въ 50-хъ годахъ русская дипломатя смотрла на Австрю именно такъ, какъ я сказалъ выше, затмъ въ завдыване министерствомъ иностранныхъ длъ вступилъ князь Горчаковъ, имвшй во время своего пребываня въ Вн полную возможность изучить внутреннй составъ Австрйской импери. При кн. Горчаков взглядъ нашей вншней политики, а также и премы ея нисколько не измнялись. Посл Парижскаго мира нашей дипломати предоставлялось навсить и обсудить наши отношеня въ Австря, пользуясь свжимъ урокомъ, который долженъ былъ убдить въ совершенной непригодности школы гр. Нессельроде. Прежня связи порваны, свобода дйствя была полная. Однако мы не только ни на шагъ не отступили отъ прежняго способа воззрня на Австрю, не только не постарались познакомиться съ отечественною исторей прошлаго столтя и заручиться въ самой Австри благопрятными для насъ элементами, а напротивъ, при всякомъ лживомъ крик, умышленно-недобросовстномъ обвиненя насъ въ панславизм, принимая все это за чистую монету, старались чураться всего славянскаго, отказывались и отъ законныхъ общечеловческихъ правъ, какими пользовались, напримръ, германске нмцы относительно остзейскихъ нмцевъ. Нашъ представитель въ Вн г. Новиковъ зналъ только кабинетныя сношеня и старался быть прятнымъ внскому двору, обнаруживая совершенно противоположное направлене тому, которому долженъ бы былъ слдовать въ истинныхъ интересахъ Росси и въ преемств историческаго преданя.
Вышло то, что мы собственными же усилями придавали призрачной Австря, какою она должна бы быть для Росся, плоть и кровь. Вопли противъ насъ продолжали раздаваться съ цлью запугать насъ, чтобы мы съ кривой не свернули на настоящую дорогу, и чмъ громче порою они слышались, тмъ ревностне трудились мы надъ созданемъ изъ Австри дйствительнаго органическаго государства согласно нашимъ кабинетнымъ представленямъ. Въ итог получилось то, что и въ 70-хъ годахъ изъ опасеня Австри, вамъ подлиннаго государства, мы сдлай ей такъ много уступокъ, такъ усердно засылали къ ней и заискивали въ ней, что послдняя турецкая война принесла намъ только ущербъ въ международномъ положени, а Австри — осязательныя выгоды. Кром того, держась стародавняго представленя объ Австри, какъ цльномъ и свободно дйствующемъ государств, мы дали поводъ Англи и Германи разсчитывать на Австрю какъ на могущественнаго фактора въ ршени восточнаго вопроса въ смысл для насъ неблагопрятномъ.
Насколько мы не знали Австри и ошибались въ ея дйствительномъ значени, укажу на одинъ случай, обнаружившй изъ-подъ личины государственной силы ея жизненную слабость. Какъ извстно, въ предпослднюю турецкую войну Австря выдвинула въ тылъ нашивъ войскамъ дв арми: одну — къ границамъ Румыни, другую — къ Землину. Войска ея знали, что цль этого движеня была во вредъ Росси, между тмъ вс вообще славянскя народности были одушевлены въ пользу Росси, и это чувство не могло не отразиться и въ славянскихъ войскахъ. И вотъ, подойдя къ Землину, славянске полки отказались идти дальше. Смута и переполохъ были страшные. Австрйскя власти прибгли къ хитрости, они объявили солдатамъ, что они дальше не пойдутъ, что ихъ распускаютъ по домамъ и чтобы поэтому они сдали свое оруже. Солдаты повиновались и когда оруже было у нихъ отобрано, ихъ окружили нмецкими и мадьярскими полками и потомъ безъ разбора, отсчитывая девять, каждаго десятаго разстрливали. Случай этотъ не былъ допущенъ къ оглашеню въ печати. Австрйское правительство приглушило его. Извстенъ ли былъ онъ нашей дипломати? Но не мшало бы, чтобы тогда же дипломатя приняла его въ соображене на будущее время.
Итакъ, Австря всего боле страшится русской народной политики и употребляетъ вс усиля, чтобъ ея не было и духа. Оффицальный Петербургъ для нея не страшенъ: это видно изъ тысячи любезностей, которыми русская дипломатическая газета напутствовала удалявшагося изъ Петербурга графа Кальноки-де-Кереспатакъ, и изъ другихъ уже не совсмъ похвальныхъ поступковъ этой газеты, печатающей пристрастно и завдомо-ложно такя одностороння извстя, которыя служатъ къ выгод Австри и обману общественнаго мння Европы. Австря хорошо поникаетъ, что иное дло — Росся, представляемая дипломатей, и иное дло — Росся въ русскомъ народ. Ничто не могло бы такъ убйственно подйствовать на Австрю и принести дйствительный миръ Европ, какъ хотя временное отстранене дипломатическихъ ширмъ и непосредственное пребыване русскаго Царя въ сред своего народа. И вотъ наглядное и знаменательное тому доказательство.
Въ Бокк Которской объявленъ былъ прошлою весной рекрутскй наборъ. Австрйское правительство предвидло затруднене въ исполнени итого несправедливаго распоряженя, нарушавшаго исконная права мстнаго населеня, укрпленныя за никъ обязательствомъ Габсбурговъ и ручательствомъ императора Александра I въ письм къ черногорскому владык Петру Петровичу Негошу. Приготовленя однако шли своимъ чередомъ. Населене было оповщено. Вдругъ получается въ Вн извсте, что русскй Императоръ предпринялъ путешестве въ Москву и дале во внутрення великороссйскя губерни. Мигомъ, будто но какому волшебству, вс слухи о набор замолкли, распоряженя простановились, правительственныя власти смолкаютъ, нтъ больше и помину о набор. Съ чуткимъ трепетомъ прислушиваются въ Вн ко всему, что сообщается о Высочайшемъ путешестви. Внутренняя австрйская политика притихла. Ее смущаютъ безчисленные неумолкаемые и восторженные голоса русскаго народа, встрчающаго и привтствующаго лицомъ къ лицу своего Государя и непосредственно изъ устъ царскихъ слышащаго милостивое царское слово. Грознымъ призракомъ возстаютъ передъ Вной живая русская сила, готовая на всякое самопожертвоване, могучй русскй духъ въ прямомъ общеня съ русскимъ Царемъ. Все, что было затяно и подготовлялось смутнаго и неправеднаго, отложено въ ожидани будущаго. Ждутъ, не будетъ ли какихъ извстй, хотя косвенно относящихся до международнаго положеня Росси. Но Высочайшее путешестве окончено. Съ удвоенною торопливостью длаются вновь изъ Вны распоряженя о рекрутскомъ набор, возможность сопротивленя мстнаго населеня уже боле не принимается въ соображене. Внскй кабинетъ какъ будто чувствуетъ себя вновь съ развязанными руками. Генералъ Даленъ объявляетъ рекрутскй наборъ и въ прокламаци обязываетъ мстное населене,— умалчивая, что оно находится въ подданств у султана,— служить подъ австрйскимъ знаменемъ и идти куда укажетъ его императорско-королевско-апостолическое величество. Послдствя принадлежатъ уже настоящей минут.
Такимъ образомъ разгадка на-лицо. Вншнее опредлене Росси не тамъ, гд сочиняются ноты, откуда направляются въ извстныя газеты восторженныя похвалы и барону Гаймерле, и графу Кальноки, гд для общаго свдня отмчается, какое выражене лица замчалось у князя Бисмарка,— не тамъ, гд во всеуслышане говорятъ: ‘Мы счастливы, что предугадали со стороны гр. Кальноки и изъ его собственныхъ устъ свидтельство о томъ, что онъ удостовренъ въ миролюби Росси’ (тогда какъ, наоборотъ, приличне бы было назвать гр. Кальноки счастливымъ вслдстве миролюбя Росси), но опредлене это тамъ, гд русскй Царь и съ нимъ весь его преданный народъ. Вотъ гд подлинная Росся, которой боится, которою дорожитъ Австря.
Да, не Австря нужна Росси, а Росся нужна для Австри.
Данцигское свидане, состоявшееся въ послднихъ числахъ августа посл Высочайшаго путешествя по кореннымъ русскихъ областямъ, заставило Австрю обнаружить это признане довольно замысловатымъ способомъ. Будто бы императоръ Францъ-осифъ, находясь въ Мишкольце и спша на маневры къ своимъ ‘храбрымъ’ войскомъ, бросилъ въ стоявшую на ему корзину клочки двухъ полученныхъ имъ въ тотъ день телеграммъ: одной — отъ русскаго Императора, другой — отъ барона Гаймерле.
На суд въ Мишкольце дло представилось въ слдующемъ вид. Посл отбытя императора Франца-осифа изъ Мишкольце, вся мебель изъ помщеня, имъ занимаемаго, была отнесена обратно въ мебельный магазинъ, откуда была взята на прокатъ для императорскаго двора. Въ числ прочихъ вещей попала въ магазинъ и корзина съ бумагами. Журналистъ Винчи, слдившй за этимъ передвиженемъ мебели, замтилъ въ корзин красные клочки какихъ-то бумагъ, онъ собралъ ихъ и унесъ съ собою. На досуг онъ сложилъ эти клочки и получилъ полный текстъ двухъ депешъ, которыя и отдалъ напечатать въ мадьярской газет Egytrtes.
Депеши эти были шифрованныя и гласили:
Первая, которую, вслдъ за мадьярскою нескромною газетой, поторопилась обнародовать и наша Journal de St. Ptersbourg:
‘Его величеству, императору австрйскому въ Мишкольце.
‘Поздравительная телеграмма, присланная тобою по случаю дня Моего тезоименитства, глубоко тронула Меня и Я отъ души благодарю тебя за нее. Я былъ очень радъ видть императора Вильгельма, уважаемаго друга, съ которымъ насъ связываютъ общя узы самой глубокой привязанности’ — ‘Александръ’.
Эта депеша помчена: ‘С.-Петербургъ 12 сентября (31 августа) 1881 г.’
Другая:
‘Вна 15 (3) сентября 1881 г., 4 ч. 58 м. пополудни.
‘Графъ Кальноки телеграфируетъ: г. Гирсъ, котораго я только-что видлъ, очень доволенъ взаимными впечатлнями данцигскаго свиданя. Императоръ Александръ возвратился съ высокими чувствами успокоеня и внутренняго удовольствя, въ особенности хорошее впечатлне произвела какъ на Царя, такъ и на г. Гирса мудрость и неожиданная умренность словъ князя Бисмарка и успокоила ихъ относительно того, что онъ не преслдуетъ нигд никакихъ иныхъ, кром мирныхъ, цлей. Императоръ Вильгельмъ сообщилъ императору Александру столь успокоительное заявлене въ Гаштейн нашего всемилостивйшаго государя и прибавилъ, что онъ съ радостю нашелъ подтверждене извстныхъ ему дружественныхъ чувствъ его императорскаго королевскаго апостолическаго величества. Посл того, какъ г. Гирсъ фактически подтвердилъ, что на пол вншней политики нтъ никакого внушающаго опасеня вопроса, разговоръ сосредоточился главнымъ образомъ на борьб съ соцалистическою опасностю, и тутъ также князь Бисмаркъ рекомендовалъ большую осторожность и умренность при предложени международныхъ мръ. Г. Гирсъ говоритъ, что самая многозначительная сторона данцигскаго свиданя заключается въ томъ, что Царь тмъ самымъ не двусмысленно выразилъ предъ лицомъ всей Росси свою волю продолжать консервативную и миролюбивую политику’.— ‘Гаймерле’.
Судебное преслдоване за напечатане этихъ депешъ было возбуждено по требованю барона Гаймерле, на основани полномочя, даннаго ему императоромъ Францомъ-осифомъ. Судъ приговорилъ журналиста Банчи къ аресту на 3 дня и денежному штрафу въ 30 флориновъ.
Бывшй австро-венгерскй министръ иностранныхъ длъ бар. Гаймерле не нашелъ неумстнымъ предавать гласности суда это дло. Такимъ образомъ самый приговоръ суда установилъ достоврность того будто бы пути, какимъ депеши, не подлежащя обнародованю, попали въ печать.
Обвинене, поддерживаемое прокуроромъ, мотивировано нарушенемъ тайны писемъ и депешъ, совершеннымъ чрезъ противозаконное присвоене себ того, что послано было на имя другаго лица. Но едва ли такого рода обвинене можетъ быть состоятельно въ данномъ случа: могла ли тайна продолжать оставаться тайною, когда раскрытый шифръ депеши бросается въ корзину какъ уже ни къ чему не пригодный? И разв взять изъ корзины клочки бумаги, предоставленные на произволене перваго встрчнаго, значитъ присвоить себ то, что принадлежитъ другому? Подстольная корзина никогда не можетъ отправлять службу ни портфеля, ни архива.
Неизвстно, какъ взглянула на клочки императорской депеши русская дипломатя, по конечно въ русскомъ царств найдется не одинъ врноподданный, который возмутится такимъ обращенемъ съ депешею своего Государя. Дальнйшее оффицальное молчане не можетъ, конечно, успокоить справедливое негодоване русскаго человка.
Но такъ ли все это было въ дйствительности, хотя приговоръ суда, повидимому, и подтвердилъ справедливость разсказа Банчи?
Въ недавнее время были на Запад случаи обнародованя секретныхъ документовъ, и каждый разъ такой поступокъ приписывался нескромности мелкихъ чиновниковъ, переписчиковъ, тогда какъ на самомъ дл все совершалось по распоряженю самого министра, который, не ршаясь прямымъ путемъ нарушить дипломатическое приличе, избиралъ для того окольный путь. Обыкновенно сообщался во всеобщее свдне такой документъ, которымъ министръ могъ похвалиться передъ обществомъ или палатами. Достаточно припомнить дло Марвина.
18 (30) мая 1878 г. между маркизомъ Солсбери и графомъ Шуваловымъ состоялось секретное соглашене, безъ котораго не могъ быть созванъ и Берлинскй конгрессъ, какъ внецъ стой солидарности съ великими державами, которой, по выраженю правительственнаго заявленя, Росся добивалась двадцать лтъ. По этому секретному соглашеню Росся отказалась въ Ази отъ Баязеда, этой дорогой по своему стратегическому значеню крпости, вдвойн дорогой — и по количеству пролитой подъ ея стнами русской крови, и по достославному сиднью въ ней полковника Штоквица. По этому хе соглашеню Росся отступилась отъ условй Санъ-Стефанскаго договора, касавшихся Европейской Турци, и жертвовала миическому европейскому концерту, созданному воображенемъ князя Горчакова, правами своей государственной полновластности и главнйшими итогами многотрудной войны. Вс эти лживыя угрозы европейскаго вооруженнаго вмшательства, вс эти семитысячныя индйскя арми, перевезенныя на Мальту, вс эти флоты, снаряженные къ берегамъ Босфора, были лишь мыльнымъ пузыремъ, по позднйшему признаню самихъ англйскихъ министровъ, и однако они произвели въ свое время такое сильное дйстве на графа П. А. Шувалова, что онъ счелъ нужнымъ совершить поздку въ Петербургъ и потомъ немедленно, по возвращеня въ Лондонъ, подписать роковое майское соглашене. Лорду Биконсфильду было чмъ щегольнуть передъ общественнымъ мннемъ — и вдругъ въ газет Globe появляется текстъ этого самаго соглашеня, переписанный въ лишнемъ экземпляр нкимъ вольнонаемнымъ служащимъ въ Forreing Office, Марвиномъ. Публика могла бы еще сомнваться въ подлинности этого документа, но чтобъ отстранить всякое сомнне въ этомъ отношени, лордъ Биконсфильдъ обращаетъ дло къ суду. Судъ разбираетъ и ставитъ противъ Марвина обвинительный приговоръ, опредляя [ему двухнедльный арестъ. Цль достигнута, подлинность оглашеннаго документа доказана — и лордъ Биконсфильдъ торжествуетъ.
Сходство обстоятельствъ наводитъ на мысль, не съ подобною ли цлью обнародованы и австрйске секретные документы, а для лучшаго отвода избрана незначительная, но независимая и сенсацонная мадьярская газета? Въ самомъ дл, въ Данциг происходитъ неожиданное свидане между русскимъ и германскимъ императорами, общественное мнне незадолго до того считаю Австро-Венгрю отстраненною отъ взаимныхъ дружескихъ связей двухъ сверныхъ имперй, свобода дйствя Австро-Венгри на Балканскомъ полуостров, еслибъ она не была обезпечена благоволительнымъ расположенемъ Росси, не могла бы казаться прочною, самые народы Австро-Венгерской монархи не могли бы съ увренностю поддерживать свое правительство въ его движени на Востокъ, и вообще ощущалось въ это время какое-то тревожное опасене, которое невольно выдавало сокровенную робость и тайно сознаваемое безсиле Австро-Венгря, коль скоро у нея не было надежной поруки въ Росси. И вотъ, чтобъ успокоить общественное мнне, чтобы доказать, что Австро-Венгря сильна въ своихъ дйствяхъ дружбою Росся, что противъ нея нечего не имется, что и она причастна тснымъ узамъ связующимъ Россю и Германю,— появляются на свтъ дв секретныя депеши. Подлинность одной спшить подтвердить Journal de S.-Ptersbourg, воспроизводя ее у себя, подлинность второй никмъ не опровергается, а обихъ вмст подтверждается судомъ, что и слдовало доказать въ интерес внскаго двора.
Какъ бы то ни было, для трезваго русскаго взгляда не подлежитъ боле сомнню, что силу свою и увренность въ самой себ Австря почерпаетъ лишь въ Росси при посредств берлинскаго двора. Стало-быть, не мы должны заискивать въ ней, а она въ насъ. Если она обнаруживаетъ удивительную, даже непонятную сплость въ своихъ дйствяхъ на Балканскомъ полуостров, гд каждый шагъ ея попираетъ старинныя историческя пробртеня Росси и во всякое другое время могъ бы возбудить европейскую тревогу, то очевидно, что ей не страшенъ дипломатическй Петербургъ.,