Т. Л. Никольская, А. В. Чанцев,
при участии Е. В. Барабанова.
Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. Том 2. М., ‘Большая Российская энциклопедия’, 1992
Закржевский А. А.: биографическая справка, Закржевский Александр Карлович, Год: 1992
Время на прочтение: 6 минут(ы)
ЗАКРЖЕВСКИЙ Александр Карлович [9(21).5.1886, Киев — 30.5(12.6).1916, там же], критик, прозаик. Рос в семье отчима, бедного чиновника-поляка. ‘Я совсем Ht Закржевский’,— писал он в позднейших (1912) письмах издательнице киев. ж. ‘Огни’ О. П. Прохаско [опубл. в ее кн. ‘Загробная исповедь (Памяти А. К. Закржевского)’, К., 1916], но имя отца, вероятно, тоже поляка, не упоминал.
Не любимый отчимом, младший среди почти 40 (!) жестоких к нему сводных братьев и сестер, он начал жизнь с болезненным чувством собств. ущербности. ‘Я родился от старых родителей, и меня еще до рождения обрекли на смерть и очень удивлялись, что я не умер… Крошечным еще, чтобы спрятаться от всех… я забирался в большой шкаф и там просиживал, голодный, целые дни… Я задыхался… от недостатка воздуха и от слез, от обиды, от ненависти… от ужаса’. Отчим не позаботился отдать его в школу, тогда он сам (‘я, с моим страхом людей’) умолил дирекцию гор. уч-ща принять его, но вскоре почему-то бросил учиться, и много спустя, уже литератором, содрогаясь, вспоминал ‘ад’ своего детства и стыдился своей необразованности (Прохаско, с. 21, 22).
Трудно решить, в какой мере на ‘мучительных’ автобиогр. реалиях этих писем сказалась ставшая к 1910-м гг. второй натурой З. потребность мыслить себя и свою жизнь не иначе как в психол. климате романов Ф. М. Достоевского (с иными персонажами к-рых, напр. с Ипполитом из ‘Идиота’, он имел черты удивит, сходства).
Исповедальное начало в первых рассказах З., опубл. в 1904 в газ. ‘Киев, слово’: ‘Точка жизни’ (28 марта), ‘Песня прошлого’ (22 июня), ‘Елка’ (25 дек.),— не скрывало в лирич. герое самого автора с его пассивностью и жизнебоязнью (‘не знал он никогда настоящей жизни’ — Прохаско, с. 23). Их осн. мотивы: робкая тяга к православию, польско-католич. грезы, поглощенность музыкой и лит-рой (в ‘Елке’ — ряд любимых писателей: ‘Шекспир, Данте, Надсон, Пшибышевский, Ницше’). Подъем Революции 1905—07 пробудил в 3. волевую энергию, и он, по восп. Я. Янишевской, устроил лит. кружок, в к-ром первенствовал и где ‘было довольно много членов… граф Де-ля Барт, Новиков, Муратов, Савицкая и др.’ (‘Христ. мысль’, 1916, No 7—8, с. 176), а главное,— впервые наметил в неопубл. прозе ‘Requiem’ (ИРЛИ, ф. 240, оп. 2, No 92) свою духовно-биогр. тему мученичества, потенциально чреватого мессианством.
Начиная с 1906 3.— проф. литератор, в 1907 секр. редакции ж. ‘В мире искусств’, где опубл. неск. критич. статей, в 1909 один из основателей несостоявшегося ж. ‘Совр. искания’ (см.: ЛН, т. 92, кн. 3, с. 357). Из рассказов тех лет напечатаны ‘Sanctus Dolor’ (альм. ‘Голубые дали’, К., 1909), ‘Усталый покой’ и ‘Мерцающий лик’ (‘Огни’, 1912, No 27, 46). С 1909 зарабатывал на жизнь чтением в Киеве и др. городах лекций о лит-ре. Знакомившие публику с лит. и религ. модернизмом (‘Проблема смерти в творчестве Л. Андреева и Ф. Сологуба’, ‘Жизнь, как красота и тайна’ и др.), лекции имели скандальный успех и создали ему репутацию аморалиста, ‘отравителя жизни’, ‘апологета самоубийства’ и т. д.
Лекции З.— главы его книг, писавшихся с 1908 и воспроизводивших его душевно-духовный опыт, в осн. состоявший в ‘проживании’ лит.-религ. проблем. Этот опыт, как он выясняется из писем З. и восп. о нем, формировался в преломлении биогр. обстоятельств (бедность, одиночество, болезнь и др.) сквозь призму их аналогов в лит-ре. Усугубляя и провоцируя друг друга, лит. и биогр. факты сливались в уме З. в некий симбиоз, то и дело выявлявший свою двусмысленно-амбивалентную сущность. Озлобление против людей, длит, уходы в ‘подполье’, видения и разговоры с дьяволом сменялись поиском родств. душ, когда он писал горячие письма незнакомым литераторам, чьи произв. казались ему близкими (ср.: Цветаева А., Восп., 3-е изд., М., 1983, с. 565—567). В 1908 по инициативе З. образовался ставший известным в Киеве т. н. кружок одиноких, в к-ром сгустилась атмосфера ‘достоевщины’ и замысел о взаимопомощи участников выродился в обсуждение ‘последних вопросов’, истерики и взаимное мучительство (ср. как симптом эпохи ‘кружок одиноких’ в Петербурге — Блок. Зап. кн., с. 114, 541).
Финал этой затеи — потрясшее 3. самоубийство одной из участниц — совпал с началом работы над трилогией ‘Достоевский и совр. лит-ра’, в к-рой полно проявился субъективный психологизм как осн. принцип его критики. Он утверждает, что ипостаси духовного облика Достоевского и предопределенный ими характер и смысл совр. лит. процесса — факт его, 3., духовной биографии, а потому считает, что свидетельства о своем опыте достаточно для оценки чужих произв. Если в кн. ‘Сверхчеловек над бездной’ (К., 1911, рец.: А. Долинин— РМ, 1911, No 11, П. Семенов — ‘Киев, неделя’, 1912, No 2), включающей статьи о Л. Н. Толстом, Ж. Роденбахе и Б. К. Зайцеве, А. М. Ремизове, психологизм 3. еще интуитивистски зыбок, иногда верен в наблюдении частностей, то в трилогии он отвердевает в догматич. структуру: тезис — ‘Подполье’ (К., 1911, рец.: Б. Садовский — РМ, 1911, No 1, В. Полонский — ‘Нов. жизнь’, 1911, No 5, Ч. В-ский (В. Е. Чешихин-Ветринский) — ВЕ, 1911, No 11, Э. Юдсон — ‘Киев. неделя’, 1912, No 5), антитезис — ‘Карамазовщина’ (К., 1912, рец.: П. Перцов — НВ, илл. прил., 1912, 21 апр., Н. Чужак — РМ, 1912, No 7, О. Прохаско — ‘Огни’, 1912, No 15, ВЕ, 1912, No 10), синтез — ‘Религия’ (К., 1913, рец.: ‘Рус. молва’, 1913, 16 февр., Ал. Ачкасов — ‘Киев, мысль’, 1913, 20 апр., Н. Бердяев — РМ, 1913, No 5, ВЕ, 1913, No 9, В. Чернобаев — ‘Совр.’, 1913, No 11).
Духовные амбиции З., ощутимые в замысле трилогии, ярко подчеркивал ее язык — сухой, риторичный, обилием повторов и размытостью смыслового фокуса напоминающий вещание пифии, он и писал как в трансе: быстро, без помарок, с концом работы наступала депрессия и обострялась болезнь. ‘Религию’ З. называл ‘священной моей книгой’, не замечая, что ‘синтез’ в ней только объявлен, а не реализован, что в истолковании Достоевского он следовал отчасти Л. Шестову, а гл. обр.— Д. С. Мережковскому с его ‘сакрализованным’ вариантом филос. антропологии Достоевского.
Многих совр. писателей З. упрекал в неподлинности их религ. интуиции, с инфантильным эгоцентризмом пренебрегая их творч. лицом. Выделял он лишь тех, кто, с его т. з., преодолел ‘культуру’ актом религ. выбора (А. М. Добролюбов, лично знакомый ему М. И. Пантюхов). Ценя за искренность Ремизова, В. В. Розанова, он и в них видел отрицателей ‘культуры’ (ср. его письмо Ремизову от 12 нояб. 1911): ‘Что-то огромное, неизъяснимое, страшное до ужаса открылось мне в ‘Пруде’… Так никто не писал… мало того — так и невозможно писать, будучи тем, что зовется литератором’ (ГПБ, ф. 634, оп. 1, No 107). Трилогия 3. имеет цену прежде всего как историко-культурный документ. Впрочем, его уверенность в своей мессианской избранности никогда не была устойчивой, бывало, он писал: ‘Я — ошибка. И жизнь моя — ошибка. И книги мои — тоже’ (Прохаско, с. 17).
В 1912 религ. искания З. привели его в Правосл. церковь. Тогда же он был избран в совет киев. Религ.-филос. об-ва, куда внес ‘струю боли о Христе’ (Прохаско, с. 29) , часто выступал с рефератами. Но уже в конце года писал: ‘Я… не живу, а гнию… Я не могу верить в Бога, т. к. чувствую, что вместо Бога — ничто’ (там же, с. 43). В последние год-два работы З. искал опору в тотальном нигилизме, в бунте, понятом как процесс, ‘Достоевский размягчил свой бунт в христианстве’, его, как и Ницше, ‘сразил паралич испуга’ (‘Лермонтов и современность’, К., 1915, с. 3, рец.: П. Перцов — НВ, илл. прил., 1915, 24 янв., Е. К<,олтоновская>, — ‘Речь’, 1914, 3 нояб., В. Ф. Переверзев — СМ, 1915, No 1, Вл. Фишер — ГМ, 1915, No 1, Ч. В-ский (В. Е. Чешихин-Ветринский) — ВЕ, 1915, No 2, Н. Пиксанов — РМ, 1915, No 2, Б. Эйхенбаум — СевЗ, 1915, No 2, и др.). Он стремился выйти из магич. круга христианства ‘по Достоевскому’, обращаясь к ‘богоборчеству’ М. Ю. Лермонтова и ‘жестокой вере’ К. Н. Леонтьева (‘Одинокий мыслитель’ — ‘Христ. мысль’, 1916, No 4—5, отд. изд.— К., 1916), к-рого с плохо скрытым восторгом проклинал за то, что христианство для него — ‘маска’, и сопоставлял его взгляды с эстетизированным христианством католиков Ж. К. Гюисманса и Л. Блуа. Очевидно, с этим ‘искушением’ католицизмом надо связать статьи З. о польск. лит-ре (‘Заветы’, 1913, No 8, РМ, 1913, No 10, ‘Совр.’, 1914, No 11) и попытки писать рассказы по-польски. Были объявлены к печати, но не появились кн. ‘Вертер и Дон Жуан’, ‘Гоголь и Чехов’, ‘Древнехрист. мистика и совр. поэты’, судьба к-рых неизвестна.
Кн. ‘Рыцари безумия. (Футуристы)’ (К., 1914), в основе к-рой — лекции З. в моск. Лит.-худож. кружке в дек. 1913, явилась первой попыткой проследить историю футуризма ‘со стороны’. Из поэтов ‘Гилей’ он выделил Е. Г. Гуро (о творчестве к-рой писал работу ‘Земля преображенная’) и А. Е. Кручёных, высоко оценив его статью ‘Черт и речетворцы’, из эгофутуристов — помимо И. Северянина,— В. Гнедова, И. Игнатьева, К. Олимпова, из группы ‘Мезонин поэзии’ — Р. Ивнева. И хотя З. рассматривал футуризм гл. обр. как реакцию на ‘время всеобщей ликвидации’ (с. 4), ‘старчество’ мысли и девальвацию слова, почти пренебрегая его эстетикой, ‘Рыцари безумия’ нашли широкий отклик у футурист, критики. С. П. Бобров отметил, что футуризм кажется З. ‘необходимым разрушителем, продолжателем дела Достоевского, Ницше …даже нем. романтиков’ (‘Совр.’, 1915, No 5, с. 290). В. Г. Шершеневич, сочтя, что З. подошел к футуризму строго аналитически, нашел поверхностным его сопоставление футуризма с ницшеанством (‘Новь’, 1914, 10 мая, см. также: Венич <,В. Г. Шершеневич>, — ‘Руль’, 1914, 21 апр.).
С сер. 1914 болезнь уже не позволяла 3. работать, он бедствовал, Шестов и Вяч. Иванов, и раньше помогавшие ему, обратились к вел. кн. Елизавете Фёдоровне, после ходатайства к-рой его поместили в гостиницу киев, женского Покров, мон., где он и провел последние недели жизни.
Др. произв.: ‘Польша. Статист.-этногр. очерк’ (К., 1916).
Лит.: Варварин В. (Розанов В. В.), Одна из замечательных идей Достоевского.— РСл, 1911, 1 марта, Бердяев Н., Преждевременные итоги.— РМ, 1913, No 5, с. 46—50, Юдзон Эм., Рыцарь духа.— ‘Куранты’, 1918, No 4 (обзор архива З.), Markov V., Russian futurism: a history. Berkeley — Los Angeles, [1969], p. 224, 225, 383. + Некрологи, 1916: ‘Христ. мысль’, No 7—8, с. 174—80 (Я. Янишевская), НВ, 30 авг. (В. В. Розанов). Венгеров. Список, Владиславлев, Масанов.