ИЗДАНІЕ КНИГОПРОДАВЦА М. О. ВОЛЬФА,
ТИПОГРАФА ИМПЕРАТОРСКИХЪ С.-ПЕТЕРБУРГСКИХЪ ТЕАТРОВЪ.
С. ПЕТЕРБУРГЪ
Гостинный Дворъ No 18, 19 и 20.
МОСКВА
Кузнецкій мостъ, домъ Рудакова
КОМЕДІЯ СЪ КУПЛЕТАМИ ВЪ ОДНОМЪ ДЙСТВІИ.
ИВАНЪ МАРТЫНОВИЧЪ ДУШЛЯКОВЪ.
МАРТЫНЪ ИВАНОВИЧЪ БУРСАКОВЪ.
ПЕРЕПЕТУЯ АНДРЕЕВНА, жена Душлякова, 30 лтъ.
ВЛАДИМІРЪ АНДРЕЕВИЧЪ ПУШИНСКІЙ, писатель путешествующій по Россіи.
Горничная Душляковыхъ.
(Дйствіе происходитъ въ собственномъ дом Душлякова, въ Гончарной улиц).
(Театръ представляетъ небольшую залу въ деревянномъ дом. Мебель краснаго дерева въ чехлахъ. Три двери).
ГОРНИЧНАЯ (входитъ съ подносомъ и чашками, говоритъ вполголоса сама съ собою).
Ну, вотъ, кофій давно готовъ… однако ни баринъ, ни барыня не выходятъ… (подсматриваетъ въ двери направо и налво). Видно опять съ утра разбранились… эко, подумаешь, житье горемычное! Отчего-бы, кажется, имъ не жить припваючи? Да будь у меня свой домъ, и свой сожитель, и своя лошадь, такъ я бы кажется, какъ сыръ въ масл купалась! А вотъ имъ, такъ все не по нраву пришлось… она дуется на него, а онъ пыхтитъ на нее, а я, гршная, терпи часто въ чужомъ пиру похмлье.
Эхъ, будь-ка я мужчиною,
Чудесно-бъ зажила:
Я въ мсяцъ трехъ съ полтиною
Никакъ-бы не взяла!
Хотятъ, чтобы поспла я
Повсюду, и во всемъ,
Мечусь, какъ угорлая,
Одна на цлый домъ!
Все съ шумомъ, да съ исторіей,
За то, во весь денекъ
Я кофейку съ цикоріей
Напьюся разъ пятокъ!
(У входа раздается звонокъ).
Ахти! кто-то звонитъ у подъзда… а баринъ еще не выходилъ… онъ раньше десяти часовъ никого не принимаетъ. Все-таки нельзя не отворить. (Бжитъ къ главному выходу и, отворивъ стеклянную дверь, ведущую въ переднюю, отпираетъ дверь подъзда). Кто тамъ?
ГОРНИЧНАЯ и ПУШИНСКІЙ (въ пальто, въ фуражк, въ галошахъ и съ зонтикомъ).
Пушинскій. Я, матушка, я… Здравствуй! (снимая въ передней галоши). Теб, я вижу, хочется спросить, кто я? Сейчасъ скажу, голубушка, только дай немного вздохнуть, опомниться отъ новыхъ неожиданныхъ впечатлній… (садится, потомъ вдругъ вскакиваетъ, говоря самъ съ собою). Да что жъ это? Неужели я опять пріхалъ въ Петербургъ? я вн себя! я просто пораженъ! Что за чудныя зданія, улицы, прелесть! глаза разбгаются… Восемь лтъ только я не былъ здсь, и многихъ мстъ ршительно не узнаю, чудный, оригинальный городъ! (горничной). А, неправда-ли? Есть отчего съ ума сойти?
Горничная. Не можемъ знать-съ… Вы, сударь, позвольте, что за человкъ? Что вамъ угодно-съ?
Пушинскій. Я, матушка, чисто русскій человкъ, хоть одтъ чортъ знаетъ по-каковски. Что мн угодно? а вотъ что: У васъ на воротахъ я прочелъ что ‘отдаются три комнаты въ мезонин за весьма умренную цну, спросить у хозяина дома’. А я всегда и за все люблю платить умренныя цны, такъ нельзя-ли мн взглянуть на твоего хозяина, посмотрть, что за комнаты, и узнать, до какой цифры доходитъ ваша умренная цна?
Горничная. Извините-съ… хозяина теперь никакъ нельзя видть.
Пушинскій. Какъ? отчего же?
Горничная. Они раньше десяти часовъ никого не принимаютъ.
Пушинскій. А! значитъ онъ важный баринъ? Аристократъ?
Горничная. Насчетъ этого-съ я не могу васъ заврить-съ… Онъ баринъ, на мои глаза, обыкновенный, какъ многіе господа бываютъ.
Пушинскій. Я тоже думаю… На воротахъ дома надпись весьма обыкновенная: домъ титулярнаго совтника Душлякова. Отчего же онъ до десяти часовъ не принимаетъ? Спитъ, что-ли?
Горничная. Нтъ-съ, давно уже встали.
Пушинскій. Занятъ, заваленъ длами, что-ли?
Горничная. Нтъ-съ, дловъ почти никакихъ не длаютъ-съ.
Пушинскій. Такъ отчего жъ онъ не принимаетъ, коли всталъ и ничего не длаетъ?
Горничная. Да ужъ это, сударь, ихнее дло… Я человкъ служащій, не смю говорить много… мое (оглядывается во вс стороны) дло сторона.
Пушинскій (Про себя). А! это что-то заманчиво, новая пища для наблюденій! (Ей вполголоса) Я очень понимаю, красавица, что твое дло сторона, вдь и мн тоже нтъ дла знать, какъ тамъ, и что твой баринъ куралеситъ до 10-ти часовъ, но какъ будущему жильцу, мн-бы хотлось узнать отъ тебя…
Горничная. Нтъ-съ, онъ у насъ не то, чтобъ куралесилъ, а знаете, ужъ всегда съ утра бываютъ въ особенномъ разстройств…
Пушинскій. А! значитъ, съ утра ужъ любитъ выпить? Это жаль! это болзнь, хроническая болзнь… это дйствіе здшняго сыраго климата…
Горничная. Что вы сударь! баринъ мой хмльнаго не придерживается.
Пушинскій. А! такъ отчего-же онъ съ утра въ разстройств?
Горничная (въ полголоса). Эхъ, баринъ, какіе вы любопытные… Онъ у меня съ барыней своей больно не ладитъ.
Пушинскій. А! вотъ что! такъ онъ женатъ?
Горничная. Ужъ два года, сударь, и больно даже смотрть, какъ они убиваются.
Пушинскій. Понимаю! Врно у жены рука тяжела…
Горничная. Не могу васъ въ этомъ заврить… вотъ какъ наймете квартиру, такъ увидите… (подбгая къ дверямъ барина, потомъ барыни). Ахти! никакъ оба сюда жалуютъ… Прощайте, сударь, въ 10 часовъ пожалуйте.
Пушинскій. Буду, душа моя, буду, я очень люблю семейныя катастрофы, это мой конекъ, это мой хлбъ насущный, мое наслажденіе и слава! Прощай умница, полтинникъ на кофій за мной (Уходитъ).
ГОРНИЧНАЯ (провожаетъ его и запираетъ за нимъ дверь. Изъ внутреннихъ комнатъ слышны звонки, потомъ съ сторонъ быстро входятъ г. и г-жа ДУШЛЯКОВЫ).
Горничная. Ну, пошли перезванивать! Онъ ждалъ, что барыня къ нему прійдетъ звать пить кофе, а она врно ждала его къ себ… не дождались другъ друга — вотъ теперь и начнутъ дуться, да морщиться (отходитъ въ глубину). У, какіе оба сердитые!
НМАЯ СЦЕНА. (Музыка выражаетъ тревогу).
Г. и г-жа Душляковы (съ противоположныхъ сторонъ входятъ, сильно взволнованные, выражая безъ словъ одинъ на другаго досаду и гнвъ. Потомъ оба торопливо ходятъ изъ угла въ уголъ, посл садятся къ столику, гд приготовленъ кофе. Онъ ждетъ, что жена ему нальетъ, но она, утирая глаза платкомъ, не обращаетъ на него вниманія. Мужъ въ досад, отъ ожиданія, стучитъ кулакомъ по столу, жена отъ испуга вскакиваетъ и уходитъ отъ него въ противоположную сторону. Онъ тоже вскакиваетъ и въ досад простирая руку, показываетъ то на жену, на простывшій кофе, а она въ эту минуту быстро перелистываетъ какую-то книгу. Мужъ то бьетъ себя въ грудъ, то въ досад треплетъ волосы, наконецъ, выйдя изъ терпнія, оба сходятся, смотрятъ въ глаза одинъ другому, что-то шепчутъ про себя и гнвно погрозивъ другъ другу, опятъ расходятся быстро своимъ комнатамъ. Музыка къ концу этой сцены выражаетъ сильную бурю).
ГОРНИЧНАЯ (одна подсмиваясь).
Экъ, Богъ ихъ прости, расходились, словно ихъ съ утра ддушка домовой укусилъ!.. Ха! Ха! ха! (подходитъ къ столу) Кофе-то поди-ка совсмъ простылъ?.. (наливаетъ чашку) да… Чуть-чуть тепленькій… Вдь, кажись, чего-бы лучше: ну, вотъ сошлись бы, какъ слдуетъ супругамъ, услись-бы рядкомъ и поговорили ладкомъ… (садится за столъ) онъ-бы ей сказалъ: угодно вамъ кофейку, Перепетуя Андревна? а она: Съ моимъ удовольствіемъ, Иванъ Мартынычъ, и стали-бы преблагополучно прохлаждаться!.. (пьетъ кофе въ прикуску).
ГОРНИЧНАЯ (за столомъ), и ДУШЛЯКОВЪ.
Душляковъ (самъ съ собою, не видя горничной). Ушла! опять за цлый день упрековъ, слезъ, проклятій не оберешься!.. (длая быстрое движеніе къ столу, за которымъ горничная) Нтъ, я-бы хотлъ только спросить: зачмъ люди женятся?.. (увидя горничную). Грунька! что ты это длаешь, а?
Горничная (вскочивъ со стула). Виновата, баринъ, этотъ кофе для васъ ужъ негодится, простылъ, такъ чмъ вонъ выливать, я такъ, попробовала…
Душляковъ (съ досадою). Ну, такъ пошла разогрй его, и выпей весь, когда теб нравится, жена не хочетъ кофею, я тоже! Пошла, приготовь мн чаю! Скоре!
Горничная. Слушаю-съ… (уноситъ кофе).
Душляковъ (съ энергіей, какъ-бы спрашивая кого). Нтъ, нтъ! Я васъ спрашиваю: зачмъ люди женятся? Неужели за тмъ, чтобъ вчно каяться, страдать, мучиться? (ходитъ молча по комнатъ) Гмъ!.. чортъ возьми! непонятная, страшная женщина! Чего она отъ меня хочетъ? Если она хлопочетъ уморить меня, я… я этого не могу ей позволить! Помилуйте, за что-же? Я пріхалъ сюда изъ провинціи для того, чтобъ служить, бытъ полезнымъ человкомъ для общества, наконецъ, для себя, потому что я отъ природы очень честолюбивъ, я хочу шагнуть куда нибудь… Вдь есть же примры, что иной прідетъ и зачнетъ такъ шагать, что его и на почтовыхъ не догонишь. Но вотъ два года, какъ жена разрушаетъ вс мои планы! не даетъ мн ршительно шагу сдлать. У нея какой-то дикій, африканскій характеръ! Она или, не говоря ни слова дуется до слезъ, или примется ругать меня такъ, что слова летятъ изъ ея гортани, какъ огнедышащая лава изъ Везувія!!! О! въ эти страшны минуты я, разумется, прижимаюсь въ уголокъ, какъ мокрая курица, и опять-таки спрашиваю: зачмъ иные люди женятся?.. (Задумывается и запваетъ сквозь зубы псню: ‘Чмъ тебя я огорчила’…) То ли дло, мой старинный провинціальный другъ, Мартынъ Ивановичъ Бурсаковъ! Вотъ человкъ, съ истинно-философскимъ черепомъ! вчно холостъ, спокоенъ и счастливъ… Какъ теперь помню, провожая насъ ‘ода, онъ сказалъ мн замчательныя слова: ‘Ну, говоритъ, Иванъ, камень брошенъ! Если ты съ женой будешь счастливъ, такъ ладно, Богъ съ тобой! Если-же нтъ, то помни, что я тебя всегда удерживалъ отъ омута супружеской жизни! Прощай!— Благородный другъ! (утирая слезы) Какъ теперь гляжу на твою смшную фигуру, и дивлюсь, какъ хорошо ты знаешь человческое сердце! Да! онъ теперь блаженствуетъ на свобод, философствуетъ въ глуши Костромскихъ лсовъ, или съ подобными себ, играетъ но маленькой въ ералашъ… а въ дождливую погоду, какъ талантливый человкъ, чай, утшаетъ себя на скрипк, разыгрывая русскія псни. Зная его любовь ко всму изящному, я послалъ ему, въ знакъ памяти, 12 бутытокъ Борденовскаго коньяку, какъ, я думаю, онъ теперь счастливъ!.. (Вскочивъ съ гнвомъ) Я-же, я!.. Скрпи сердце и скрыпя зубами, спрашиваю только на всевозможные тоны одно: зачмъ иные люди женятся?..
Зачмъ женился я, глупецъ?
Чтобъ слышать брань, да укоризны…
Что я? не мужъ, и не отецъ,
Да и не сынъ моей отчизны!
Къ чему жъ, друзья,
Женился я?
Жена зала весь мой вкъ!
Я худъ… она-же, точно масса!
До свадьбы былъ я человкъ,
Теперь… не рыба и не мясо!
Къ чему жъ друзья
Женился я?
Да, въ минуты христіанскаго смиренія, я люблю отдавать себ должную справедливость. А сверхъ того, я чувствую, что въ эти два года я сталъ какимъ-то безхарактернымъ существомъ, жена это замтила, поняла, и кончитъ тмъ, что во всемъ возьметъ надо мною верхъ! Она бсится больше за-то, что я купилъ этотъ домъ, требуетъ, чтобъ я продалъ его, и опять ухалъ съ нею въ провинцію! Зачмъ? Тамъ, видите, для нея лучше, тамъ у нея были друзья, пріятное общество, а здсь, она досадуетъ, что не можетъ обратить на себя вниманія! Сумасшедшая! Неужели она, при своей шарообразной фигурк, думаетъ еще кому нибудь нравится?.. (кричитъ) Грунька! что-же чаю? Скорй давай!.. (За кулисами голосъ: сейчасъ!)
Душляковъ. А жена все еще нейдетъ сюда… все дуется какъ мышь на крупу, и оставляетъ меня, какъ говорятъ, съ монологомъ про себя.— А вдь дйствительно странная особенность бываетъ у людей, любящихъ философическіе выводы: сколько разъ видалъ я, что человкъ идетъ себ одинъ по улиц, и занятый своею мыслію, серіозно размахиваетъ руками и говоритъ прегромко самъ съ собою. Я часто смялся надъ такими чудаками, не врилъ, что можно думать вслухъ, а теперь вотъ самъ тоже длаю и вовсе не смюсь надъ этимъ! Вотъ русская-то поговорка и справедлива: чему посмешься! тому поработаешь, (кричитъ громче) Чаю! Грунька! (бросаясь на стулъ). Фу! я сегодня что-то особенно не въ дух! Грунька!
Г. ДУШЛЯКОВЪ и ГОРНИЧНАЯ (несетъ стаканъ чаю съ сухарями).
Горничная. Несу, несу, Иванъ Мартынычь… (ставитъ на столъ).
Душляковъ. Что ты провалилась, а?
Горничная. Да нельзя же, надо было самоварчикъ подогрть, потомъ ждала, пока чай настоится…
Душляковъ. У тебя всегда есть глупое оправданіе! (Съ досадою грозя кулакомъ). У! Женское ехидное племя! Вы существуете для того только, чтобъ длать намъ непріятности! (Прихлебнувъ изъ стакана), Отчего не сладко, а?
Горничная. Помилуйте… шесть кусковъ положила, какъ вы всегда приказываете…
Душляковъ. Врешь! совсмъ не сладко! Врно только четыре, положила, а два сама съ кофеемъ сгрызла.
Т орничная. Ей-Богу, баринъ, шесть кусковъ! Это вамъ такъ кажется не сладко, потому-что…
Душляковъ. Почему? Почему?
Горничная. Потому, что вамъ жить-то врно очень горько на свт…
Душляковъ (грозно). Какъ ты мн, дура, смешь это говорить, а? Какъ ты смешь думать, что мн горько жить на свт, а? Какъ смешь даже видть, что мн горько, или сладко?(Вскочивъ со стула быстро ходитъ по комнат). Нтъ, Грунька, я тебя накажу! я тебя приколочу, тогда ты по-крайней вр наврно будешь знать, кому горько, кому сладко…
Горничная. Помилуйте! за что-жь такъ обижать маленькаго человка? (отступаетъ направо въ глубину).
Душляковъ. А за то, чтобъ маленькій человкъ не быль большимъ дуракомъ, и держалъ языкъ на привязи! Вонъ изъ моего дома! (Топаетъ ногами). Вонъ! я хозяинъ дома, и имю право выгнать всякаго за глупыя дерзости. Вонъ!!
Душлякова (сердито). Что, что, вонъ? Выгнать добрую и врную служанку, которая для меня необходима? Это что такое? (Горничной) Поди, принеси мн въ спальню кофе. (Горничная, поцловавъ ея руку, уходитъ). Помилуйте, Иванъ Мартынычъ, я вижу, что вы наконецъ потеряли всякое малйшее уваженіе къ нашему нжному и слабому полу! живя здсь, въ вашемъ блестящемъ Петербург, сердце ваше такъ очерствло, что вы сдлались какимъ-то отвратительнымъ эгоистомъ, ни мн, ни окружающимъ меня, просто отъ васъ житья нтъ! И часто случается, что вы мн не даете даже путнаго слова сказать… (Онъ хочетъ говоритъ, она, быстро перебиваетъ его). Молчите! Да, вы меня угнетаете, стараясь ежеминутно доказать, что я передъ вами ничего незначу! И я, какъ слабая женщина, разумется, не смю возражать, вчно молчу, молчу, какъ убитая, или плачу въ своей комнат, не смя никому жаловаться! Эту-ли жизнь вы мн общали, когда я, чистосердечная и простодушная, отдавала вамъ свою руку? (Онъ хочетъ возражать). Молчите! вы клялись мн, когда… мы пріхали отъ внца, жертвовать всмъ для моего счастія, исполнять вс мои желанія и капризы, доставлять мн вс радости, вс удовольствія, вы общали, что я въ кругу семейной жизни буду блаженствовать, а между-тмъ, въ продолженіе двухъ лтъ, вы только доказываете мн, что вы ничтожный, жалкій хвастунъ, и больше ничего. (Онъ снова хочетъ возражать, она, топнувъ ногою, вскрикиваетъ). Дайте мн хоть слово сказать! Да, сударь, вы не мужъ! вы не имете никакого права носить это почтенное прозваніе! Впрочемъ, я бы еще помирилась съ моимъ жалкимъ одиночествомъ, если бъ оставалась въ нашей благословенной провинціи, гд я была на виду, гд вокругъ себя видла пріятное, милое общество, которое занимало меня и любило… Такъ нтъ, вы и этой отрады лишили меня! вы привезли меня сюда’ въ блестящею, шумную столицу, гд на меня никто и малйшаго вниманія не обращаетъ! гд эгоизмъ и себялюбіе вполн поглотили, уничтожили вс людскія чувства! гд надъ женщиной, которая уметъ чувствовать истинно, смются, какъ надъ старою модой! гд не врятъ ни во что человческое! (постепенно разгорячаясь) — Тогда, какъ женщина съ моей фигурой, съ моими достоинствами, безъ лести могла-бы украсить собою всяко образованное общество! За что-же, позвольте васъ спросить, вы лишили меня самыхъ невинныхъ удовольствій? За что вы такъ ужасно разочаровали жизнь мою? За что-же я должна и полномъ цвт лтъ умирать съ тоски, прозябая здсь, какой-го Гончарной улиц, а? Разв чувствительные, благородныя мужья поступаютъ такъ съ любимыми женами, а? Отвчайте-же милостивый государь!
Душляковъ (стараясь ее перебить). Не…
Душлякова (не давая ему времени). Знаю, знаю, что вы станете возражать мн! но этимъ вы передо мною не оправдаетесь!
Душляковъ. Пере…
Душлякова (также). Потому-что въ цлые два года вы мн не могли и не умли доставить ни малйшихъ развлченій!
Душляковъ. Перепе…
Душлякова. Да это все равно ничего не доказываетъ! Кто побитъ истинно жену свою, тотъ отъ другихъ старается перенять, какъ живутъ порядочные мужья…
Душляковъ. Перепетуя…
Душлякова Чудовище! Вы забыли, что я пожертвовала вамъ всмъ:— моимъ нжнымъ сердцемъ, рукою, и за эти безцнныя жертвы вы мн платите самымъ холоднымъ, убійственнымъ равнодушіемъ. (Начинаетъ рыдать).
Душляковъ (вспрыгнувъ). Перепетуя Андреевна!..
Душлякова и Душляковъ (вмст). Боже мой! Боже мой! И въ добавокъ этотъ-же самый человкъ, этотъ жалкій мужъ, готовъ при всякомъ случа жаловаться на бдную жену, даже требовать отъ нея, чтобъ она не смла рта развать (какъ бы сама съ собою). А я васъ спрашиваю: можно-ли молчать женщин съ моими достоинствами? Нтъ, еслибъ я была не женщина, а рыба, я, разумется, тогда-бы поневол должна была молчать, но, какъ Богъ мн далъ чувства человка, языкъ, истинныя понятія, то я не могу молчать! Вы варваръ! вы зали мою жизнь! вы убили мою молодость! Да! да, я васъ презираю!! Вы не стоите меня! вы не стоите моего мизинца! Вы тиранъ!!!— (Онъ). Перепетуя Андреевна! вы такая строптивая женщина, такого неспокойнаго характера, что еслибъ у васъ были три мужа, вмсто одного, такъ вы своимъ африканскимъ нравомъ всхъ троихъ свели-бы преждевременно въ могилу Да! да! Вы такой здоровой комплекціи, что съ вами невозможно поладить! Легкія ваши такъ хорошо устроены, голосъ такого сильнаго объема, что не только я, по самый здоровый мужчина выбьется изъ силъ, замолчитъ и спрячется въ уголъ, какъ мокрая курица! Что я и длаю… (отходитъ въ уголъ и садится).
Душляковъ (вполголоса). А! (оба молчатъ довольно долго). Я только спрашиваю одно: зачмъ люди женятся?
Господи, Боже мой! что за мученіе
Здсь суждено мн сносить?..
Право, нмецкое нужно терпніе
Съ нею, чтобъ кашу сварить!
Прежде мн въ жизни все такъ улыбалося,
Въ дружб, въ любви вс клялись…
Экое счастье мн въ жизни досталося,
Просто-хоть въ адъ провались!
Въ двушкахъ я была рзвая, смлая,
Взгляда, бывало, вс ждутъ…
Кажется, женщина полная, зрлая,
А не дозрла вотъ тутъ! (показывая на голову)
Живши въ провинціи, я красовалася,
Здсь-же, совсмъ новый міръ!..
Тамъ ты лицомъ и умомъ отличалася,
Здсь-же, adieu mon plaisir!
Душлякова (вскочивъ со стула). Иванъ Мартынычъ! я вамъ говорю ршительно, что если вы не продадите этого дома и не увезете меня опять въ провинцію, я приду въ отчаяніе! я съума сойду! я… я… однимъ-словомъ, я за себя не отвчаю!
Душляковъ. Матушка, Перепетуя Андреевна! право, я не вижу никакой надобности вамъ сходить съ ума. Послушайте, вы упрекаете меня въ эгоизм, а сами говорите и дйствуете, какъ самая жестокая эгоистка!
Душлякова. Какъ, почему вы смете такъ думать обо мн, чтобъ я была…
Душляковъ. Позвольте-же, дайте мн логически доказать — какъ жестоки и неосновательны ваши требованія. Вы говорите, что въ Костромской губерніи вы были счастливе, веселе, что тамъ вы были на виду, тамъ вс льстили вашему самолюбію, восхищались вашими достоинствами, и проч. и проч., а здсь, въ столиц, вы стали не замтны, хотя это такъ и должно быть, потому что здсь ничмъ и никого не удивишь, а тмъ мене подобная вамъ персона. Ей-Богу! вы не сердитесь… я хоть и мужъ вашъ, по долженъ сказать, что женщины, подобныя вамъ, здсь, въ Петербург, право ни по-чемъ! И такъ, Чтобъ вамъ снова пощеголять своими достоинствами, вы требуете, чтобъ я бросилъ службу и продалъ за безцнокъ свой домъ! Разв это не эгоизмъ съ вашей стороны? Изъ одного смшнаго, пустйшаго тщеславія, вы требуете отъ мужа такихъ жертвъ, на которыя ни я, и никто не долженъ ршаться!
Душлякова. Но живя здсь, я чувствую страшную тоску, видимо увядаю…
Душляковъ (холодно) Это общій законъ человческой природы. Вы-же въ такихъ годахъ, что ужъ вамъ и пора.
Душлякова (грозно) Иванъ Мартынычъ!! если вы будете длать мн подобныя замчанія, я васъ буду глубоко презирать! Разв вы не видите, что здсь я съ каждымъ днемъ худю…
Душляковъ. Право, не вижу. Да и горничная вчера говорила, что она должна у всхъ вашихъ платьевъ перешивать крючки,— ни одно не сходится…
Душлякова. Неправда! она лжетъ! Я ее сегодня-же прогоню!
Душляковъ. А! вотъ теперь вы хотите ее прогнать? Нтъ! такъ ужъ мы ее лучше оставимъ. Чмъ она виновата, что вамъ узки вс платья?
Душлякова. Неправда! неправда! Вы посмотрите на мое лицо! видите, какая страшная перемна? (Смотритъ на него).
Душляковъ. Ваше лицо? Извините, если я скажу вамъ безъ всякого лицепріятія: оно изображаетъ совершенное полнолуніе.
Душлякова. Но видите-ли вы эту страшную, матовую блдность?
Душляковъ. Вы ошибаетесь, это, такъ сказать, косметическая блдность…
Душлякова (въ сильномъ гнв) Какъ! и вы смете думать обо мн такъ обидно? Это ужасно! Такъ я блюсь, по вашему? а?
Душляковъ. Нтъ-съ, не по-моему, а вы это по вашему изволите упражняться…
Душлякова. Посл этихъ обидныхъ заключеній, я съ вами говорить не хочу, слышите? Я съ вами не скажу ни слова до тхъ поръ, пока вы… (въ передней звонокъ).
Душляковъ. Что это? ко мн кто-то пожаловалъ… Эй! Аграфена! (Аграфена, пробгая изъ комнатъ барыни въ переднюю).
Т ЖЕ ГОРНИЧНАЯ, потомъ ПУШИНСКІЙ.
Горничная. Ахъ-ти, я вамъ, баринъ, забыла сказать: это врно пожаловалъ опять тотъ господинъ, который приходилъ давича нанимать квартиру (Скрывается въ переднюю).
Душляковъ. А, слава Богу! Милости просимъ!
Душлякова. Какъ! я хочу чтобъ вы продали домъ, а вы еще, какъ на смхъ мн, пускаете жильцовъ? Нтъ, это выше силъ моихъ! Я не хочу! не позволяю! я несогласна!
Душляковъ. Душа моя, Перепетуя Андреевна! сохранимъ хоть приличіе, не будемъ кричать при постороннемъ человк… онъ ужъ въ передней…
Душлякова. Я не хочу никого видть! А если вы отдадите квартиру, я клянусь вамъ, что чрезъ день выживу этого жильца изъ дому! Да! да! онъ не жилецъ въ этомъ дом! (Уходитъ въ сильной досад) Прочь отъ меня! я васъ видть не хочу!
Душляковъ (успокоивая ее) Перепетуя, пере… ерестань (про себя) О, африканская натура! Она уморитъ меня!
Пушинскій (входитъ, раскланиваясь) Милостивый государь… мое нижайшее почтеніе!.. Извините… я кажется помшалъ вамъ наслаждаться семейнымъ счастіемъ?..
Душляковъ. О… совсмъ напротивъ… Вы очень кстати… потому что… (про себя) Врно онъ слышалъ голосъ моей раздражительной половины..
Пушинскій (про себя). Жена его, какъ я замтилъ, ушла въ сильномъ гнв, врно она муженька по утрамъ распекаетъ… (ему) Вы, пожалуйста, не церемоньтесь со мною, можетъ быть, ваша супруга еще не кончила своихъ распоряженіи, такъ я могу посл.
Душляковъ. О, нтъ-съ, я… я ей приказалъ все, что тамъ слдуетъ, знаете, по хозяйству, и теперь совершенно свободенъ. Прошу садиться, позвольте, мн ваше лицо знакомо., я васъ гд-то часто видлъ…
Пушинскій. Ахъ, и я также гд-то васъ встрчалъ…
Душляковъ Только, извините, я не помню…
Пушинскій. И я тоже.
Душляковъ. По, это ничего… Покорнйше прошу…
Пушинскій (садится) Покорно благодарю… А у васъ прекрасный домикъ! Давно вы имъ владете?
Душляковъ. Да вотъ ужъ съ годъ времени… Такъ себ, односемейный, спокойный, чистенькій.
Пушинскій Да, премиленькій! И врно ваша супруга въ восхищеніи отъ этого домика?
Душляковъ (не зная что сказать). О! да… да, она въ ужасномъ восхищеніи! Но, позвольте съ кмъ я имю честь?..
Пушинскій. Сейчасъ скажу. Позвольте мн спроситъ прежде давно вы имете счастіе быть женатымъ?
Душляковъ. Да ужъ два года-съ, какъ я наслаждаюсь этимъ счастіемъ. Но я слышалъ, что вамъ угодно…
Пушипскій. Сейчасъ. Ахъ! какъ я всегда завидую этому счастію! какъ пріятно видть, когда человкъ, найдя себ подругу по сердцу, блаженствуетъ съ нею, живетъ душа, въ душу, вотъ какъ напримръ вы… Какъ васъ зовутъ?
Душляковъ. Иванъ Мартынычъ… А васъ, позвольте узнатъ?
Пушинскій. Владиміръ Андреичъ Пушинскій. Да! завидная ваша участь, Иванъ Мартынычъ! А я, признаться, давича очень удивился, слыша, что вы не бывши заняты никакими важными длали по служб, говорятъ, не принимаете никого раньше десяти часовъ, но теперь я понимаю отчего это, понимаю… Обладая прелестною, доброю женой, вы любите понжиться, посидть съ нею, побалагурить на свобод, попить чайку стаканчикъ другой, принимая его съ любовію изъ рукъ обожаемой женщины, и проч., и проч. О! въ эти отрадныя минуты, точно, нельзя раньше десяти часовъ никого принимать! Давно и я сбираюсь, подобно вамъ, насладиться такимъ-же семейнымъ счастіемъ, но все не удается…
Душляковъ. О, да будто это мудрено? Стоитъ только вамъ найти вотъ такую-же, какъ моя женушка, и вы… вы узнаете всю прелесть этого счастія… (Забывшись) Конечно, не дай Господи и врагу!.. т. е. я говорю, если кто ошибется…
Пушинскій. А, да! я васъ понимаю… Разумется, кто женится съ дуру, чортъ знаетъ зачмъ, на комъ, такъ тотъ, конечно, вмсто блаженства наслаждается каторгой супружеской жизни!
Есть эти личности смшныя:
Иной — не глупый человкъ.
Вдругъ сядетъ въ дураки такіе,
Что посл плачетъ весь свой вкъ!
Себя бранитъ, жену порочитъ,
Клянетъ судьбу и жизнь свою…
Онъ описать какъ видно хочетъ
Всю біографію мою.
Иной, чудакъ, вдь добровольно!
Наднетъ петлю навсегда!..
Душляковъ (приходя въ волненіе).
Да, да, и какъ ему ни больно,
А ужъ изъ петли никуда!
Или страдая отъ недуга…
Душляковъ (перебивая его)
Одной отрады ждетъ глупецъ:
Авось любезная супруга
Затянетъ петлю… и конецъ!
Пушинскій. Да, да, избави Богъ всякаго мужа въ этой жизни отъ столь щекотливаго обстоятельства. Вотъ, напримръ, Вы…
Душляковъ (обидясь). Что такое, я? Государь мой! мн странно… Вы, кажется, пришли ко мн нанимать квартиру, а Не затмъ чтобъ подмчать, кто здсь съ петлей на ше…
Пушинскій. Не обижайтесь, Иванъ Мартынычъ, вы мн, не дали окончить фразы… что вы, конечно, очень далеки отъ подобной супружеской петли.
Душляковъ. О! ужъ конечно-съ!.. (про себя). Нельзя же, надо поддержать себя… (ему). И батюшка, изъ тхъ немногихъ мужей, которые… (принимая грозную позу). Гмь! Боже сохрани, если жена чуть что-нибудь… бда, я никакой петли не испугаюсь!
Пушинскгй. О! да это видно по вашей физіономіи… (въ сторону). Туда же, прикидывается молодцомъ.
Душляковъ. И такъ, государь мой, въ сторону дла супружескія, а займемся тмъ, зачмъ вы изволили пожаловать…
Пушинскій. Ваша правда-съ. Я смотрлъ въ вашемъ дом мезонинчикъ, въ которомъ три хорошенькія комнатки, и очень бы желалъ нанять ихъ. Что вы съ меня возьмете, только-съ съ вашими дровами и водой?
Душляковъ. О! я дорожиться не люблю. Крайняя цна за три комнаты съ дровами и водой десять рублей серебромъ.
Пушинскій. Гмъ… и меньше ничего?
Душляковъ. Невозможно взять меньше! посудите сами.
Пушинскій. Хорошо, хорошо, я нанимаю. По моимъ расчетамъ все-таки это гораздо дешевле, чмъ нанимать нумеръ въ гостиниц и платить за одну комнату по рублю въ сутки. (вынимая изъ бумажника деньги). Вотъ, вамъ, почтенный хозяинъ, за мсяцъ впередъ…
Душляковъ. Очень хорошо-съ. (про себя). На зло моей жен впускаю въ домъ жильца! (Ему). А вы стоите въ гостиниц? Врно вы недавно въ Петербург?
Пушинскій. Вчера только прикатилъ къ вамъ по желзной дорог изъ Москвы. Чудная дорога!
Душляковъ. А! такъ вы москвичъ?
Пушинскій. Нтъ, я здшній урождепецъ, но.какъ врный сынъ отечества, путешествовалъ лтъ восемь по матушк Россіи, жилъ везд изучая на мст разные обычаи и правы: пописываю кое-о чемъ, и потому именно, что первые мои опыты были хорошо приняты публикою и одобрены нашими журналами.
Д.ушляковъ. А! такъ вы писатель? Это очень пріятно…
Пушинскій. Да-съ, началъ и довольно счастливо, не знаю, буду-ли имть успхъ теперь?
Пушинскій. Помилуйте! у насъ теперь въ Петербург, хоть и любятъ похулить, побранить, по таланту всегда отдадутъ справедливость…
Пушинскій. Нтъ, вотъ въ томъ-то и горе наше, что иногда эта справедливость вдвое хуже всякой несправедливости, въ литератур нашей везд играютъ роли кумовство, да дружескія отношенія… ну, да, что объ этомъ, посл будемъ толковать. Когда же я могу къ вамъ перехать?
Душляковъ. Хоть сейчасъ, если вамъ угодно (Оба встаютъ).
Пушинскій. Прекрасно! я сейчасъ распоряжусь. Потомъ опять пущусь странствовать по улицамъ, чтобъ вполн насмотрться, налюбоваться нашей чудною столицей! Неправда-ли, замчательный, рдкій городъ?..
Душляковъ. Да, батюшка, какъ я въ первый разъ съ женой пріхалъ въ вашъ Петербургъ, то безъ всякой лести скажу, ротъ разинулъ отъ удивленія! Великолпный городъ! Жен моей онъ только очень не по нутру, но она женщина, ничего не понимаетъ въ этомъ. Я же, признаюсь, люблю Петербургъ.
Пушинскій. Помилуйте, да я только восемь лтъ не былъ здсь, и теперь просто въ восторг отъ разныхъ новостей.
Нашъ Петербургъ сталъ чудно украшаться!
Спшу везд, гд можно, побывать,
Имъ иностранцы здятъ любоваться,
Такъ русскому гршно его не знать!
Давно ли былъ я въ сверной Пальмир,
И что жъ? дивлюсь невольно чудесамъ…
Нашъ Петербургъ красивй сталъ и шире,
Ростетъ гигантъ, на диво всмъ вкамъ!
И не по днямъ растетъ, а по часамъ!
По мр силъ и умственныхъ познаній,
Все видимо и крпнетъ, и цвтетъ!
Какъ много здсь полезныхъ начинаній,
Какъ дйствуетъ, работаетъ народъ!..
Завистники хоть къ русскимъ очень строги,
Но къ зависти и много есть причинъ:
Здсь сила, умъ, желзныя дороги,
Торговля, жизнь… и надо-всмъ одинъ
Нашъ сверный могучій Властелинъ!!
Такъ, именно, есть чему позавидовать! Неправда ли?.. Такъ до пріятнаго свиданія, любезный хозяинъ!
Душляковъ. До свиданія, Владиміръ Андреичъ! А когда вы познакомитесь съ моею женой, внушите, пожалуйста, ей настоящее понятіе о Петербург, это необходимо для меня.
Пушинскій. Всми силами постараюсь. Прощайте! (уходитъ).
Душляковъ (провожая его въ переднюю). Прощайте, мой любезный, мой дорогой жилецъ! Очень радъ, что мы съ вами такъ скоро сошлись, перезжайте поскоре! До свиданья!..
ДУШЛЯКОВЪ въ передней и Г-жа ДУШЛЯКОВА, входя, слышитъ послднія слова мужа, ГОРНИЧНАЯ проходитъ въ переднюю.
Душлякова. Какъ, перезжайте? да вы съ ума сошли! Вы сметесь надо мною! я не позволю никому перезжать, съ кмъ бы вы тамъ ни сошлись! слышите? не позволю! не хочу!..
Душляковъ. Жена! Перепетуя Андревна! успокойся…
Душлякова. Не хочу! не хочу! и не хочу!..
Душляковъ. Жилецъ нашъ отличный малый!
