СБОРНИК ДРЕВНИХЪ ТЕКСТОВЪ ДЛЯ РУССКИХЪ ЧИТАТЕЛЕЙ.
КОМЕНТАРІИ,
ВЪ ИЗЛОЖЕНІИ АНТОНИ ТРОЛЛОПА.
ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІЙСКАГО,
С. К. БРЮЛЛОВОЙ (КАВЕЛИНОЙ).
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
ИЗДАНІЕ В. КОВАЛЕВСКАГО.
1876.
Глава I. Введеніе
‘ II. Первая книга о Галльской войн. Цезарь изгоняетъ изъ Галліи сначала швейцарцевъ, потомъ германцевъ. 58 г. до P. X.
‘ III. Вторая книга о Галльской войн. Цезарь покоряетъ бельгійскія племена. 57 г. до Р. X.
‘ IV. Третья книга о Галльской войн. Цезарь покоряетъ западныя галльскія племена. 56 г. до P. X
‘ V. Четвертая книга о Галльской войн. Цезарь переходитъ Рейнъ, поражаетъ германцевъ и отправляется въ Британнію. 55 г. до P. X.
‘ VI. Пятая книга о Галльской войн. Второй походъ Цезаря въ Британнію. Возстаніе галловъ. 54 г. до P. X.
‘ VII. Шестая книга о Галльской войн. Цезарь преслдуетъ Амбіорикса. Параллель между галлами и германцами
‘ VIII. Седьмая книга о Галльской войн. Возстаніе Верцингеторикса. 52 г. до P. X.
Глава IX. Первая книга о Гражданской войн. Цезарь переходитъ Рубиконъ. Слдуетъ за Помпеемъ въ Брундузіумъ и побждаетъ въ Испаніи Афранія. 49 г. до P. X.
‘ X. Вторая книга о Гражданской войн. Взятіе Марселя. Варронъ въ южной Испаніи. Куріонъ въ Утик. 49 г. до P. X.
‘ XI. Третья книга о Гражданской войн. Цезарь слдуетъ за Помпеемъ въ Иллирію. Петра и Фарсалъ. 48 г. до P. X.
‘ XII. Заключеніе
Можно сказать не безъ основанія, что Комментаріи Цезаря открываютъ собою начало новой исторіи.
Правда, онъ писалъ почти дв тысячи лтъ тому назадъ, но писалъ не о временахъ давно прошедшихъ, а о событіяхъ, совершавшихся на его глазахъ, о своей собственной дятельности. Онъ писалъ о странахъ, близко намъ знакомыхъ,— о Британніи, напримръ, на берега которой два раза высаживался со своимъ войскомъ, писалъ о народахъ, столь близкихъ къ намъ, что мы можемъ узнать въ нихъ самихъ себя или нашихъ сосдей,— писалъ такъ, что мы видимъ въ его произведеніяхъ не романъ, а дйствительную исторію.
Простота составляетъ характеристическую черту и чуть ли не главную прелесть его разсказа. Мы ни минуту не сомнваемся, что событія, о которыхъ онъ пишетъ, дйствительно происходили, и происходили именно такъ, какъ онъ о нихъ разсказываетъ.
Онъ иметъ дло съ тми большими европейскими движеніями, результатомъ которыхъ явилось образованіе всхъ европейскихъ національностей и въ которыхъ можно безъ труда отыскать зачатки ихъ ныншняго государственнаго строя. Какъ ни интересны для ученаго или словесника великія дянія греческихъ героевъ, пламенныя рчи греческихъ ораторовъ, но почти невозможно найти прямой тсной связи между судьбами Аинъ, Спарты и Македоніи и нашими временами, нашимъ положеніемъ.
Это не мене трудно и относительно римской исторіи до Цезаря.— Пуническія войны, война союзническая, Сципіоны и Грайхи, даже борьба Марія и Суллы не возбуждаютъ въ насъ такого участія, такого реальнаго интереса, какъ Галльскія войны и завоеваніе Британніи, благодаря которымъ римская цивилизація впервые проникла на Западъ, или великая междоусобная война ‘Bellum Civile’, открывшая собою длинный рядъ императоровъ, продолжающійся до нашихъ дней, и въ которой можно, такъ сказать, отыскать зародышъ и прототипъ ныншнихъ государственныхъ формъ европейскихъ народовъ. Конечно, знай мы точно историческіе факты, мы легко могли бы открыть эти зародыши во временахъ глубочайшей древности, но интересъ невольно слабетъ, какъ скоро факты начинаютъ становиться сомнительными, какъ скоро начинаешь подозрвать, что исторія мшается съ вымысломъ.
У Геродота миическій элементъ такъ силенъ, что, наслаждаясь имъ, мы и но пытаемся при этомъ найти связь между его временами и нашими. Между Геродотовскими чудесами и Цезаревскими фактами — лежитъ большой промежутокъ времени, оставившій намъ въ наслдіе творенія многихъ замчательныхъ историковъ, но съ Цезаря какъ-будто начинается та достоврность, которая составляетъ, какъ намъ кажется, отличительную черту покой исторіи. Прежде всего слдуетъ напомнить читателю, что Цезарь писалъ лишь о томъ, что совершилъ самъ, или что совершилось по его иниціатив, по его повелнію.
Такъ, по крайней мр, онъ писалъ свои два сочиненія, уцлвшія до нашего времени. Есть извстіе, что онъ писалъ еще многое другое, кром своихъ Комментаріевъ — между прочимъ поэму — но до насъ дошли только два Комментарія. Первый, состоящій изъ семи книгъ, повствуетъ о первыхъ семи походахъ Цезаря въ Галлію, продолжавшихся семь лтъ,— о тхъ самыхъ походахъ, въ которыхъ онъ покорилъ народы, жившіе между Рейномъ, Роной, Средиземнымъ моремъ, Пиринеями и тмъ моремъ, которое теперь извстно подъ именемъ Британскаго канала {Есть и восьмая книга, относящаяся къ восьмому и девятому походу. Но она писана не Цезаремъ.}. Другой Комментарій разсказываетъ о событіяхъ междоусобной войны, во время которой Цезарь боролся за власть съ Помпеемъ, своимъ прежнимъ товарищемъ по первому тріумвирату, третьимъ членомъ котораго былъ Крассъ. Эта война создала ту имперію, которую унаслдовалъ Августъ посл кратковременнаго втораго тріумвирата, заключеннаго между нимъ, Лепидомъ и Антоніемъ.
Цль этой маленькой книжки — познакомитъ тхъ, кто не знаетъ полатыни, не съ римской исторіей вообще, а съ Цезаревыми Комментаріями. Но не безполезно будетъ сказать нсколько вступительныхъ словъ о жизни и характер автора. Всмъ намъ боле или мене знакомо имя Юлія Цезаря. Вс мы заучивали въ дтств, что онъ былъ первымъ^изъ тхъ двнадцати римскихъ императоровъ, именами которыхъ считалось необходимымъ обременить нашу юную память. Насъ учили, что, начавъ царствовать, Цезарь положилъ конецъ той республиканской форм правленія, при которой управляли государствомъ два консула, ежегодно избираемые. Сначала, учили насъ, было семь царей,— потомъ два консула, а посл нихъ двнадцать цесарей, изъ которыхъ первымъ былъ великій Юлій. Столько мы вс о немъ знаемъ, мы знаемъ также, что онъ былъ убитъ заговорщиками какъразъ въ то время, когда готовъ былъ стать императоромъ, хотя, повидимому, эта послдняя крупица историческихъ свдній прямо противорчитъ предъидущей. Въ добавокъ ко всему этому, намъ извстно, что онъ былъ великій полководецъ, завоеватель и писатель, совершавшій подвиги и писавшій о нихъ въ стил ‘veni, vidi, vici,’ говоря о самомъ себ: ‘пришелъ, увидлъ, побдилъ.’ Мы знаемъ, что Цезарю вврено было большое войско и что онъ употребилъ его для утвержденія своего собственнаго господства въ Рим,— переправивъ часть этого войска черезъ Рубиконъ, рчку, отдлявшую провинцію, ему подчиненную, отъ собственно-римской территоріи. Появленіе Цезаря въ предлахъ этой территоріи во глав большой арміи не согласовалось съ обязанностями военачальника, служившаго республик и подчиненнаго республиканскимъ властямъ.
Таковы наши свднія о Цезар, и въ этомъ маленькомъ мемуар о великомъ полководц и историк мы не будемъ опровергать всего того, чему насъ учили въ дтств. Объ этомъ и такъ уже слишкомъ много и усердно хлопотали въ послдніе годы, мы не будемъ доказывать, что насъ учили нелпо. Нтъ, свднія, пріобртенныя нами въ дтств, довольно основательны и врны.
Мы только дополнимъ ихъ нкоторыми подробностями, которыя, безъ сомннія, когда-то уже были извстны всмъ школьникамъ, но, быть можетъ, позабыты нкоторыми съ той счастливой поры.
Деканъ Меривэль, въ одной изъ первыхъ главъ своей прекрасной ‘Исторіи Рима при Императорахъ’, говоритъ, что Кай Юлій Цезарь — величайшее имя въ исторіи. Этотъ приговоръ онъ произноситъ безусловно, не оговариваясь, не прибавляя даже, что это, просто, его личное мнніе.
Обыкновенно вс мы склонны оспаривать подобнаго рода приговоры писателей объ ихъ любимыхъ герояхъ, но противъ этой оцнки, какъ ни высока она,— едвали можно спорить. Д-ръ Меривэль не говоритъ, чтобы Цезарь былъ величайшій изъ людей, когда-либо жившихъ.
Опредляя степень величія историческихъ личностей, люди обыкновенно мрятъ на разныя мрки. По мннію одного — величайшимъ человкомъ можно назвать лишь поэта, по мннію другаго — лишь вроучителя, по мннію третьяго — мыслителя, разоблачившаго тайны природы, по мннію четвертаго, наконецъ, назвать великимъ можно лишь государя. Гомеръ, Лютеръ, Галилей и Карлъ V — все это великія имена, такъ же точно, какъ и Шекспиръ, Ноксъ, королева Елизавета и Ньютонъ. Изъ всхъ этихъ личностей, безъ сомннія, наимене восторга возбуждаютъ два государя. Но никто не станетъ доказывать, что названные поэты, проповдники и ученые имютъ большее значеніе въ исторіи человчества. Меривэль хочетъ сказать, что изъ всхъ людей, когда-либо жившихъ и дятельность которыхъ намъ извстна, Юлій Цезарь имлъ наибольшее вліяніе на судьбы міра, и мы думаемъ, что Меривэль правъ. Съ Цезаремъ можно, пожалуй, сравнивать Александра Македонскаго, Карла Великаго, Кромвелла, Наполеона и Вашингтона. Первыхъ двухъ называютъ великими за дянія, извстныя намъ лишь отчасти. Во времена Александра исторія была еще темна, и она снова стала темною во времена Карла Великаго. Дятельность Кромвелла не простиралась за предлы Великобританцы, и слава его имени, великаго для англичанъ, меркнетъ передъ славой того, кто поколебалъ всю современную ему Европу и могущественно повліялъ на ея будущія судьбы. Въ этомъ смысл единственнымъ достойнымъ соперникомъ Цезаря является Наполеонъ. Какъ воинъ Цезарь былъ ему равенъ, и арена его подвиговъ была такъ же широка.
Но есть старая поговорка, что никто не можетъ быть увренъ въ своей судьб, пока не придетъ конецъ. А смерть Цезаря на ступеняхъ Капитолія боле соотвтствуетъ нашимъ понятіямъ о величіи, чмъ кончина Наполеона на о. Св. Елены. Ктому же, въ личномъ поведеніи, въ пріемахъ французскаго императора мы чаще наталкиваемся на черты, несообразныя съ величіемъ, чмъ въ фигур римскаго императора и диктатора. Юлій Цезарь собственно не былъ никогда императоромъ въ нашемъ значеніи этого слова, согласно которому дйствительно сдлался императоромъ его преемникъ Августъ. Что касается Вашингтона, то надо признать, что, какъ нравственная личность, какъ характеръ, онъ былъ выше ихъ всхъ. Ради родины онъ пошелъ на все — даже на позорную смерть бунтовщика, которая ожидала его, еслибы дло, имъ затянное, вопреки всмъ вроятіямъ, не увнчалось успхомъ. И онъ успвалъ во всемъ, что ни предпринималъ. Имя его по единодушному приговору всего народа стоитъ во глав тхъ людей, которые создали изъ Соединенныхъ Штатовъ націю. Мотивомъ его дятельности былъ патріотизмъ,— безъ малйшей примси личнаго честолюбія. Но нельзя сказать, чтобы его дла были такъ же велики, какъ дла Цезаря, нельзя сказать, чтобы онъ самъ игралъ въ нихъ такую же громадную роль, какую Цезарь игралъ въ своихъ, онъ отважно поставилъ на карту все во имя одной изъ величайшихъ идей, когда-либо заставлявшихъ биться сердце человка,— и ему удалось. Но то, что онъ сдлалъ, было само по себ ничтожно въ сравненіи съ тмъ, что сдлалъ мене благородный соперникъ его славы. Нмецкій историкъ Момзенъ представляетъ Цезаря человкомъ, справиться съ величіемъ котораго у историка не хватаетъ ни силъ, ни ума, ни таланта. ‘Встртившись разъ на пространств тысячи лтъ съ совершенствомъ,’ говоритъ онъ, ‘историкъ можетъ только безмолвно созерцать его.’
Наполеонъ, въ ‘Жизни Цезаря’, также представляетъ своего героя совершеннымъ. Но, поступая такимъ образомъ, Наполеонъ, въ сущности, желаетъ перенести это божественное совершенство на своего дядю, втораго Цезаря.— Ктому же Момзенъ и онъ говорятъ о совершенств различнаго рода. Нмецкій ученый старается показать намъ, что Цезарь — громадный талантъ, громадный умъ. Наполеонъ претендуетъ на нравственное совершенство…. ‘Вышеприведенные факты,’ говоритъ Императоръ, ‘убдительно доказываютъ, что во время перваго консульства Цезаремъ руководилъ только одинъ мотивъ: общее благо.’
Тмъ не мене мы не можемъ принять фактовъ совершенно такими, какъ ихъ представляетъ бывшій императоръ французовъ, не можемъ и раздлять его убжденій. Но полагаемъ, что читающіе люди вс согласятся съ тмъ, что нтъ въ исторіи имени, равнаго имени Юлія Цезаря {Мы должны сказать, что не совсмъ раздляемъ мнніе автора и находимъ его довольно голословнымъ. Впрочемъ, вопросъ о величіи одинъ изъ самыхъ спорныхъ и неразъясненныхъ въ исторіи. Что и кого называть великимъ? Переводч.}.
Цезарь родился ровно за сто лтъ до Рожд. Христ. и происходилъ изъ древняго, знатнаго римскаго рода, родовымъ именемъ котораго было Юлій, а не Цезарь.
Имя Цезарь и желаніе объяснить его происхожденіе послужили поводомъ ко всевозможнымъ догадкамъ и легендамъ. Одни производили это имя отъ густыхъ волосъ одного изъ членовъ рода Юліевъ {Caesaries — волосы (chevelure).}, другіе — отъ того, что одинъ изъ отпрысковъ этого рода былъ, подобно Шекспирову Макдуффу, ‘безвременно извлеченъ изъ утробы матери’.
Къ этимъ объясненіямъ, чисто этимологическимъ, подало поводъ само имя Цезаря, однозвучное со многими латинскими словами. Съ другой стороны, разсказываютъ, что кто-то изъ Юліевъ держалъ слона, названіе котораго на какомъ-то восточномъ язык звучитъ подобно имени Цезаря. Возникла еще другая легенда изъ имени Цезаря, которое, къ счастью для него, весьма напоминало слово, значившее на тогдашнемъ галльскомъ язык: ‘гони его’. Лошадь Цезаря, какъ разсказываютъ, однажды понесла своего сдока въ ряды враговъ. ‘Цезарь, Цезарь’, вскричалъ одинъ смлый галлъ, знавшій его въ лицо. Другіе галлы приняли это за повелніе и, исполнивъ его, упустили изъ рукъ знаменитаго врага. Слдуетъ, впрочемъ, прибавить, что ученый германецъ, передавшій намъ эту исторію, выражаетъ при этомъ презрительную увренность, что ея никогда не было.
Каково бы ни было происхожденіе слова, значеніе, приданное ему длами и сочиненіями Каія Юлія,— громадно. На всхъ языкахъ имъ теперь обозначаютъ деспота, неограниченнаго властителя, хотя и дознано, что въ сущности русскій титулъ ‘Царь’ не иметъ ничего общаго съ римскимъ именемъ, но сила этого имени такъ велика, что въ умахъ людей народное прозвище русскаго императора будетъ всегда неразрывно связано съ прозвищемъ преемниковъ императора римскаго.
Черезъ тетку Цезарь приходился племянникомъ тому самому Марію, который одержалъ верхъ надъ Суллою въ борьб за высшую власть въ республик, причемъ не разъ кровавыя побды смнялись непоправимыми, повидимому, пораженіями. Въ этой борьб Сулла являлся представителемъ аристократовъ и патриціевъ, того, что теперь мы назвали бы консервативными интересами,— между тмъ какъ Марій, человкъ низкаго происхожденія, сдлавшійся изъ простаго рядоваго солдата любимцемъ народа и войска, могъ бы, пожалуй, назваться либераломъ, еслибъ этотъ терминъ былъ тогда въ употребленіи.
Либерализмъ доставилъ Марію власть, какъ это нердко случалось съ вождями политическихъ партій и впослдствіи. Семь разъ онъ былъ консуломъ, обезпечивъ за собою седьмое избраніе жестокимъ, варварскимъ избіеніемъ своихъ враговъ въ Рим. Во время этого послдняго своего консульства онъ скончался. Молодой Цезарь, не смотря на свое патриціанское происхожденіе, занялъ мсто дяди въ народной партіи и, повидимому, съ самаго ранняго возраста, еще мальчикомъ, сталъ стремиться къ власти, которой легко могъ достигнуть, дйствуя осторожно и обдуманно.
А Цезарь былъ очень остороженъ, очень самоувренъ и очень терпливъ. Большинству нашихъ читателей вроятно извстно, какъ пала Римская Республика и установилась Римская Имперія. Имперія явилась результатомъ междоусобныхъ войнъ, начатыхъ Маріемъ и оконченныхъ молодымъ Октавіемъ, боле извстнымъ подъ именемъ Августа Цезаря. Юлій Цезарь былъ племянникомъ Марія, а Августъ былъ внучатнымъ племянникомъ и наслдникомъ Цезаря.
При помощи конскрипцій и убійствъ, боле ужасныхъ въ сущности, хотя и мене многочисленныхъ чмъ т, которыми запятнала себя Французская Революція, власть, которую Марій создалъ какъ бы нечаянно, но къ которой весьма сознательно и постоянно стремился Цезарь, окончательно окрпла въ рукахъ Августа и была имъ завщана императорамъ. Перечитывая лтописи всемірныхъ событій, мы замчаемъ, что самовластіе первоначально выростаетъ изъ протеста народныхъ массъ противъ гнета. Такъ это было съ Кромвеллемъ, такъ дважды было въ новйшей исторіи Франціи и несомннно было такъ же при возникновеніи Римской Имперіи. Какова бы ни была эта имперія,— она созданіе Цезаря, дло его рукъ, его ума, его воли.
Разбирая жизнь этихъ трехъ людей — Марія, Цезаря и Августа, слдовавшихъ одинъ за другимъ и шедшихъ къ одной цли,— къ разрушенію олигархіи, носившей въ Рим названіе республики, мы приходимъ къ убжденію, что одинъ изъ нихъ человкъ, а другіе два — хищные зври. Зврство старика Марія и юнаго Августа даже на разстояніи вковъ приводятъ въ содроганіе читателя, какъ бы ни старался онъ объяснять ихъ соображеніемъ, что въ т времена христіанство еще не смягчило человческихъ сердецъ. Марій на закат дней плавалъ въ крови враговъ, какъ и соперникъ его, Сулла, а молодой Октавій, богоподобный Августъ, любимецъ боговъ, обагрилъ свой престолъ кровью друзей. Чтобы удовлетворить Лепида и Антонія, своихъ товарищей по второму тріумвирату, онъ не постыдился включить въ списокъ лицъ, обреченныхъ на смерть, имена своихъ ближайшихъ, искреннйшихъ друзей. Рядомъ съ этими извергами — съ Маріемъ и Суллой, бывшими до него, и Антоніемъ и Октавіемъ, смнившими его,— Цезарь оставилъ по себ славу милосердаго. А мжду тмъ волосъ становится дыбомъ, когда онъ разсказываетъ, какъ одинъ за другимъ сожигались до тла города и какъ хладнокровно и равнодушно избивалось все ихъ населеніе.
Мы увидимъ дальше безстрастный разсказъ Цезаря объ умерщвленіи всхъ женщинъ и дтей одного племени. Разсказъ этотъ умстился у него въ одной строчк. Но надо отдать Цезарю справедливость: онъ никогда не наслаждался мученіями. Если ему казалось нужнымъ и полезнымъ заставить страдать одинъ народъ, чтобы другіе, изъ страха, повиновались и покорялись, то онъ — вроятно, не задумываясь — отдавалъ приказаніе. Исполненіе этого приказанія не вызывало въ немъ ни сожалнія, ни раскаянія. Но онъ не упивался кровью. Онъ былъ прежде всего человкъ ршительный и дальновидный, поступавшій безъ колебаній такъ, какъ того требовали практическія соображенія.
Можно сказать, что Цезаремъ постоянно руководило сознаніе долга къ родин и любовь къ ней. То же можно сказать объ его великихъ современникахъ, Помпе и Цицерон. Но мы не видимъ этихъ мотивовъ ни въ Маріи и Сулл, предшественникахъ Цезаря, нивъ Антоніи и Август, его премникахъ. Ихъ подстрекали любовь къ слав и власти, ненависть къ врагамъ, личное честолюбіе, увренность въ томъ, что сама судьба предназначила ихъ къ величію, соображеніе, что лучше убить, чмъ быть убитымъ. Вс эти чувства говорили и въ Цезар, какъ говорятъ и до сихъ поръ въ государственныхъ людяхъ и полководцахъ, но рядомъ съ ними въ душ его жила благородная мысль, что онъ вынесетъ на своихъ плечахъ величіе Рима, что онъ сдлается владыкою, для того, чтобы имперія римская была хорошо управляема. Августъ, безспорно, правилъ хорошо. Юлію Цезарю не долго пришлось поцарствовать посл того, какъ окончились его военные подвиги, но нельзя воздать Августу большей хвалы, какъ сказавъ, что у него достало ума видть въ благосостояніи римскихъ гражданъ лучшій залогъ прочности своего владычества. Съ молодыхъ лтъ Цезарь, хотя окруженный разнаго рода опасностями, занималъ видное мсто въ свт. Вс дивились, какъ Сулла не умертвилъ его въ юности, не раздавилъ цыпленка, пока онъ еще былъ въ скорлуп, но Сулла пощадилъ его, и онъ быстро развился. Семнадцати лтъ онъ сдлался жрецомъ Юпитера и уже былъ тогда женатъ. Онъ рано началъ пробовать свои ораторскія способности и посреди всякаго рода опасностей держалъ сторону народа. Онъ служивъ отечеству на Восток — вроятно, въ Вииніи — спасаясь такимъ образомъ отъ погибели, угрожавшей ему бъ Рим. Затмъ онъ сдлался квесторомъ, а потомъ эдиломъ, единодушно поддерживаемый всей Маріевой партіей, потому что эта партія горячо стояла за человка, въ которомъ видла своего будущаго вождя. ‘Неутомимый мучитель аристократовъ’ {Слова Меривэля.}, стойко выдерживалъ нападенія аристократической партіи, которая усердно, но безуспшно старалась его уничтожить. Молодой кутила, повса — какъ назвалъ его однажды Сулла — не преминулъ однако обучиться всему, что ему было необходимо знать, какъ будущему вождю партіи, какъ полководцу великаго войска. Тридцати семи лтъ Цезарь сталъ верховнымъ жрецомъ (Pontifex Maximus), главою всего римскаго священства, онъ завялъ такимъ образомъ самое почетное мсто въ город, наперекоръ самому жаркому противодйствію аристократовъ, выставившихъ своего кандидата, Катула, честнйшаго, лучшаго человка всей этой партіи. На слдующій годъ Цезарь сдлался преторомъ, хотя и тутъ люди, опасавшіеся его, всячески тому противодйствовали. Пробывъ двнадцать мсяцевъ въ этой должности, онъ вступилъ въ управленіе Испаніей, выпавшей ему по жребію какъ пропретору, и согласно римскимъ порядкамъ отправился туда вопреки сенатскому декрету, повелвавшему ему остаться въ Рим. Въ Испаніи начались военные успхи Цезаря, его популярность въ войск, и онъ вернулся въ Римъ съ правомъ на тріумфъ. Но въ лстниц государственныхъ должностей оставалась еще одна ступенька, отдлявшая Цезаря отъ того положенія, которое онъ стремился занять. Чтобы сдлаться начальникомъ многихъ легіоновъ, онъ долженъ былъ прежде сдлаться консуломъ, а чтобы искать консулата въ законныхъ формахъ, онъ долженъ былъ отказаться отъ тріумфа. Онъ могъ праздновать тріумфъ не иначе, какъ въ должности начальника военныхъ силъ республики, а какъ военачальникъ, какъ императоръ, онъ не смлъ явиться въ городъ. Онъ пожертвовалъ тріумфомъ, добивался консульства, какъ длали вс другіе, и тмъ подалъ поводъ согражданамъ сказать о себ, что онъ предпочелъ служеніе имъ своимъ личнымъ почестямъ. Сорока одного года онъ сдлался консуломъ. Во время борьбы за консульство между враждебными партіями заключенъ былъ тотъ тріумвиратъ, о которомъ такъ много слышали послдующіе вка и, вроятно, почти вовсе не слышали римляне того времени. Помпей, политическое дитя Суллы, надежда патриціевъ, къ партіи которыхъ онъ принадлежалъ, воротился тмъ временемъ въ Римъ посл побдъ, одержанныхъ имъ на Восток. Онъ отпраздновалъ тріумфъ и попробовалъ почить на лаврахъ, распустивъ свое войско и намреваясь стать частнымъ человкомъ. Но времена были слишкомъ бурны для такой добропорядочной жизни, и Помпеи навлекъ на себя презрніе своей партіи. Онъ ошибся, считая себя способнымъ отказаться отъ власти, и не могъ помириться съ утратой ея. Быть можетъ, онъ надялся управлять Римомъ силою своего вліянія, безъ помощи легіоновъ. Цезарь соблазнилъ его, они двое и Крассъ, богатство котораго имъ было нужно, заключили первый тріумвиратъ. Союзники предполагали общими силами овладть и Римомъ, и римскими провинціями. Но Цезарь, несомннно, уже тогда ршилъ, что все это будетъ принадлежать ему одному.
Въ теченіе слдующихъ затмъ годовъ, проведенныхъ Цезаремъ въ борьб съ галлами, Помпей оставался въ Рим, будучи уже недругомъ Цезаря. Мимолетная, неискренняя дружба порвалась со смертью Юліи, дочери Цезаря, на которой женился Помпей, не смотря на то, что былъ пятью годами старше ея отца.
Но Помпей не былъ еще открытымъ соперникомъ Цезаря, подготовлявшаго въ Галльской войн т легіоны, которыми собирался покорить себ царство.
Впослдствіи, когда Цезарь перешелъ Рубиконъ, между нимъ и Помпеемъ началась открытая вражда. Они были естественные враги.— Въ зрломъ возраст Помпей, какъ мы сказали, женился на дочери Цезаря, а вторая жена Цезаря была изъ фамиліи Помпеевъ {Это была та самая жена, которая измнила Цезарю съ Клодіемъ. Цезарь развелся съ нею, объявивъ, что жена Цезаря должна быть выше всякихъ подозрній. Онъ не хотлъ жить съ неврной женою, но рядомъ съ тмъ не хотлъ въ эту минуту явиться въ числ обвинителей Клодія, который принадлежалъ къ одной съ нимъ партіи и котораго погубило бы обвиненіе, поддерживаемое Цезаремъ. Вторженіе этого демагога въ домъ Цезаря для ухаживанья за его женою во время мистерій въ честь Доброй Богини (Bona Dea) возбудило процессъ въ Рим. Оскорбленіе было жестокое и открытое. Клодій, кошемаръ патриціевъ, былъ любимцемъ черни. Онъ былъ наконецъ привлеченъ къ суду и оправданъ подкупленными судьями. Оскорбленному супругу стоило сказать слово, и смертный приговоръ былъ бы произнесенъ, но Цезарь не хотлъ сказать этого слова. Онъ могъ наказать жену, но боялся потерять свое вліяніе на народную партію, настаивая на наказаніи соблазнителя. }. Но въ юности, когда каждый изъ нихъ крпко держался политики своей партіи, Помпей женился на невстк Суллы, а Цезарь на дочери Цинны, который вмст съ Маріемъ предводительствовалъ народной партіей. При такихъ связяхъ, заключенныхъ въ молодые годы, Помпей и Цезарь не могли не быть врагами. Соединеніе этихъ двухъ людей съ третьимъ лицомъ въ тріумвират могло быть только лицемрною сдлкою, на которую каждый пошелъ лишь для того, чтобы выиграть время. Итакъ, Цезарь сдлался консуломъ. Въ этой должности онъ поднималъ на смхъ сенатъ и своего аристократическаго товарища по консулату, ничтожнаго Бибула, съ которымъ мы встртимся въ Комментаріи о междоусобной войн. Цезарь, въ сущности, управлялъ одинъ и почти неограниченно. Сенатъ принужденъ былъ исполнять вс его требованія, а Помпей во всякомъ случа былъ на этотъ годъ его союзникомъ. Мы уже знаемъ, что консуламъ и преторамъ, отслужившимъ свою годичную службу въ город, вврялось управленіе большими римскими провинціями, причемъ они получали титулъ пропреторовъ и проконсуловъ. Посл претуры Цезарь отправился на годъ въ назначенную ему провинцію, южную Испанію, онъ воротился оттуда побдителемъ, но не справлялъ тріумфа. Посл консулата ему достались соединенныя провинціи Иллирія и Цизальпинская Галлія, и притомъ не на годъ, а на пять лтъ, къ нимъ прибавили еще Галлію Трансальпинскую, и такимъ образомъ Цезарю подчинена была страна, извстная теперь подъ именемъ сверной Италіи, на восток Иллирія, а на запад, по ту сторону Альпъ, римская провинція, основанная на юг теперешней Франціи. Эта послдняя, ограниченная съ свера Женевскимъ озеромъ и Швейцарскими Альпами, на юг доходила до Средиземнаго моря, а на запад до перешейка, соединяющаго Испанію съ материкомъ Европы. Трансальпинская Галлія уже принадлежала Риму, и на Цезар лежала обязанность оборонять и ее, и самый Римъ отъ страшныхъ нашествій галловъ. Чтобы выполнить эту задачу, ему необходимо было соединить свои легіоны въ Галліи Цизальпинской, теперешней сверной Италіи.
Не видно, чтобы при отправленіи Цезаря въ провинцію имлось въ виду покореніе всей Галліи римскому владычеству. До тхъ поръ Римъ боялся галловъ и подвергался ихъ нападеніямъ.
Въ былыя времена галлы пробрались въ самый городъ и взяли съ него богатый выкупъ. Потомъ они заняли сверную Италію, которая вслдствіе этого при завоеваніи ея римлянами получила названіе Цисальпинской Галліи.
Затмъ въ продолженіе ста лтъ постепенно образовалась и разрослась на юг Франціи римская провинція, зерномъ которой была Марсель, Массилія была основана греческими купцами и постоянно пользовалась поддержкой и союзомъ Рима. Къ чему ведутъ подобные союзы, извстно всякому, мало-мальски знакомому съ исторіею.
Греческая колонія обратилась въ римскій городъ, окруженный римскими владніями. Цезарь, какъ намстникъ Трансальпинской Галліи, долженъ былъ оберегать эти владнія отъ дикихъ галловъ. Въ первомъ своемъ Комментаріи онъ разсказываетъ о томъ, какъ онъ выполнилъ эту задачу.
Въ четвертый годъ его управленія, въ консульство Помпея и Красса, товарищей Цезаря по тріумвирату, срокъ власти Цезаря былъ продолженъ еще на пять лтъ. Щ) онъ не выжилъ десяти лтъ въ своей провинціи. Дочь его Юлія скончалась, и съ этою смертью порвалась послдняя связь, соединявшая его съ великимъ соперникомъ. Сенатъ настаивалъ на отозваніи Цезаря, Помпей поддерживалъ это требованіе въ двусмысленныхъ выраженіяхъ. У Цезаря потребовали часть арміи. Повинуясь сенату, онъ отправилъ ее въ Италію, ее тотчасъ отдали подъ начальство Помпея. Тогда Цезарь нашелъ, что Италія удобне для выполненія его плановъ, что Цисальпинская Галлія нуждается въ его присутствіи и что ему недурно было бы быть поближе къ Рубикону.
Второй Комментарій въ трехъ книгахъ, ‘De bello сіvili’, повствуетъ о междоусобной войн, о судьб и дятельности Цезаря въ слдующіе затмъ два года (49 и 48 г. до P. X.) Продолженіе его военной дятельности разсказано въ трехъ слдующихъ Комментаріяхъ,— писанныхъ уже не Цезаремъ. Они не войдутъ въ этотъ томикъ, и мы упомянемъ о нихъ лишь вкратц. Затмъ насталъ годъ власти, годъ славы,— который Цезарь съумлъ употребить съ пользою. А тамъ пришелъ конецъ,— и разъигралась сцена хорошо всмъ извстная, когда Цезарь упалъ подъ ударами друзей и враговъ къ подножью Помпеевой колонны въ Капитоліи.
Намъ остается сдлать краткую характеристику сочиненій Цезаря, такъ какъ наша главная цль дать о нихъ нкоторое понятіе тмъ, кому не случалось читать ихъ. Жизнь самого Цезаря не умстится въ этомъ маленькомъ томик, потому что она вмст съ тмъ исторія всего тогдашняго міра. Слово, которымъ Цезарь назвалъ свое сочиненіе, означало, по его понятію, ‘Записки’, ‘Мемуары’.
Слово это такъ сроднилось въ нашемъ представленіи съ именемъ Цезаря, что, произнося его, мы какъ-бы говоримъ о Цезар.— Еслибы не Цезарь, то ‘Комментаріемъ’ назывались бы скоре примчанія критика къ тому или другому сочиненію, чмъ самое сочиненіе. ‘Комментаріи’ Цезаря — это записки, составленныя имъ самимъ, въ которыхъ описываются разные его походы. При этомъ онъ говоритъ о себ въ третьемъ лиц, говоритъ такъ, какъ могъ бы говорить сопровождавшій его писарь или секретарь. Это обстоятельство наводитъ на мысль, не писарь, не секретарь ли писалъ, въ самомъ дл, эти записки.
Въ пользу этого предположенія можно привести одинъ весьма сильный аргументъ. Масса длъ, какъ военныхъ, такъ и политическихъ, которыми былъ заваленъ Цезарь, и безъ литературныхъ занятій была не подъ силу человческому уму. Едвали кто-либо когда-либо такъ усиленно работалъ: ученіе о раздленіи труда не находило еще тогда приложенія въ крупныхъ длахъ. Цезарь не былъ только полководцемъ: онъ былъ вмст съ тмъ и инженеромъ, и астрономомъ, и ораторомъ, и поэтомъ, и жрецомъ, который по долгу службы необходимо долженъ былъ изучить сложную, запутанную систему римскаго богослуженія, хотя самъ, какъ извстно, не врилъ въ Олимпійскихъ боговъ.
Какъ политическій дятель, Цезарь стоялъ постоянно въ оппозиціи, но, не смотря на то, ни на минуту не оставлялъ политической арены, не вкусилъ ни минуты отдыха въ уединеніи частной жизни. Англія изобилуетъ государственными людьми, писавшими книги. Она имла двухъ министровъ, переводившихъ Гомера, министра романиста, министра, который извстенъ какъ историкъ, драматургъ и біографъ. Но они не дйствовали одновременно и на пол брани, и въ Палат Депутатовъ, и вс наслаждались отъ времени до времени тмъ отдыхомъ отъ длъ, который выпадаетъ на долю политическихъ дятелей, стоящихъ въ оппозиціи. Съ начала Галльскихъ войнъ Цезарь во вс годы, кром послдняго года своей жизни, сражался санъ на пол битвы. Успхъ возможенъ былъ только при личномъ его участіи въ сраженіи. Читатель увидитъ, что, за исключеніемъ осады Марселя, ничего важнаго не было сдлано для Цезаря въ его отсутствіе. Ему пришлось создавать армію и предводительствовать ею. Ему пришлось набирать легіонъ за легіономъ, по мр надобности, привлекать къ себ войско силою своего характера, славою своего имени. Онъ долженъ былъ самъ, такъ сказать своими руками, длить между солдатами сверхъестестественно-громадную добычу, подстрекавшую ихъ къ сверхъестественной отваг, къ сверхъестественному труду. Онъ принималъ на себя отвтственность за каждый поступокъ каждаго солдата, въ то же время было необходимо дйствовать на враговъ, а еще боле на друзей, находившихся въ Рим,— чтобы не перепутать и не испортить своихъ политическихъ длъ.
Обремененный такими заботами, могъ ли Цезарь писать свои Комментаріи? Есть основаніе предполагать, что съ помощью секретарей онъ собралъ воедино большое количество замтокъ, извстныхъ подъ именемъ ‘Цезаревыхъ Эфемеридъ’,— набросковъ, сдланныхъ мимоходомъ, изо дня въ день.
Не изъ этихъ ли замтокъ ученый, ловкій секретарь составилъ Комментаріи, носящіе имя Цезаря? Эти замтки сдлались предметомъ ожесточенныхъ схоластическихъ препирательствъ между издателями и критиками. Одинъ ученый нмецъ, горячо доказывая, что Цезарь никогда не писалъ Эфемеридъ, допускаетъ однако, что кто-нибудь записывалъ длину пути, пройденнаго войскомъ, высоту горъ, размры ркъ, число плнныхъ и рабовъ {Ниппердейнъ.}. ‘Даже я’, говорилъ онъ, ‘даже я не могу поврить, чтобы Цезарь былъ способенъ, просто, запомнить все это.’ Затмъ онъ доказываетъ, что подобнаго рода замтки могъ длать всякій писарь и что невроятно, чтобы Цезарь нашелъ время самъ заниматься ими. Негодованіе и воинственный азартъ нмецкаго ученаго, конечно, комичны, но доводы его не лишены убдительности. Вроятно, замтки были собраны секретарями Цезаря, подъ его непосредственнымъ наблюденіемъ, но Комментаріи, очевидно, писаны имъ самимъ. Они, повидимому, скоро сдлались извстны между учеными римлянами того времени. И Цицеронъ, ученйшій и тончайшій критикъ той эпохи, говоря о нихъ, ни мало не сомнвается въ автор. Тогда уже было извстно, что первыя семь книгъ о Галльской войн принадлежатъ Цезарю, а восьмая кому-то другому. Все это намъ кажется достаточно доказательнымъ. Но есть и достоврность внутренняя. Цезарь пишетъ въ третьемъ лиц и весьма внимательно выдерживаетъ эту форму разсказа. Но, при всемъ вниманіи, онъ раза три, четыре забывается и говоритъ въ первомъ лиц.— Другое лицо, говоря о Цезар, не проговорилось бы такимъ образомъ. Въ тон разсказа есть нкоторыя мелкія черты, указывающія на Цезаря, какъ на автора. Никакой писарь не сталъ бы такъ говорить о ‘молодомъ’ Брут, о ‘молодомъ’ Красс. Цезарь разсказываетъ, какъ сначала гордился, получивъ легіонъ, благодаря дружб Помпея, а потомъ пришелъ въ негодованіе, когда Сенатъ потребовалъ у него возвращенія этого легіова и еще другаго, когда Помпей употребилъ ихъ противъ него,— обо всемъ этомъ онъ говоритъ въ такихъ выраженіяхъ, которыхъ было бы достаточно для доказательства подлинности каждаго Комментарія, еслибы такое доказательство понадобилось. Намъ довольно единодушнаго приговора современниковъ Цезаря.
Вроятно, Комментаріи была написаны въ томъ же порядк, въ какомъ происходили войны, и каждый былъ изданъ въ свое время отдльно. Иначе трудно было бы понять, какимъ образомъ Цезарь могъ начать свой второй Комментарій прежде, чмъ окончилъ первый. Повидимому, треволненія междоусобной войны помшали ему описать послдніе два похода въ Гал ліи, изъ которыхъ онъ составилъ бы, вроятно, дв книги. Онъ поручилъ это своему другу Гирцію, который умстилъ событія двухъ лтъ въ одной книг.
Отзывы Цезаря о людяхъ, которые прежде были его друзьями, а потомъ стали врагами, доказываютъ также, что первый Комментарій былъ уже оконченъ и изданъ въ свтъ прежде, чмъ написанъ былъ второй. Такъ Лабіенъ, врный помощникъ Цезаря въ Галльской войн, перешелъ въ противоположный лагерь и въ междоусобной войн служилъ Помпею. Цезарь не преминулъ бы намекнуть объ измн Лабіена въ первомъ Комментаріи, еслибы Лабіенъ оставилъ его и перешелъ къ Помпею, когда этотъ первый Комментарій еще не былъ изданъ въ свтъ и находился въ рукахъ автора.
Лучшій критикъ той эпохи призналъ стиль Цезаря превосходнйшимъ въ своемъ род.
Цезарь, очевидно, не гонится за литературной славой, но старается познакомить читателя со своими дяніями въ ясномъ, сжатомъ, отчетливомъ разсказ, достаточно хорошо изложенномъ, чтобъ заинтересовать.
Цицеронъ отзывается о Комментаріяхъ слдующимъ образомъ: ‘Valde quidam, inquara, probandos, nudi enim sunt, recti, et venusti, omni orna tu orationis, tanquam veste, detracto’. Это мсто легко понять, но не такъ легко перевести: ‘Я нахожу ихъ истинно прекрасными, потому что они просты, правдивы, занимательны, съ нихъ совлечены всякія ораторскія украшенія, какъ совлекается одежда’. Цицеронъ писалъ эти слова еще при жизни Цезаря, какъ видно изъ контекста. И Цицеронъ вовсе не хочетъ этимъ сказать, что сочиненія Цезаря сухи или необработанъ слово ‘venusti’ доказываетъ противное. Тотъ же Цицеронъ замчаетъ, что Цезарь боле, чмъ кто-либо изъ ораторовъ, выбиралъ въ своихъ рчахъ выраженія. А если онъ такъ говорилъ, то наврно такъ и писалъ, потому что вс лучшія рчи римлянъ сочинялись письменно. Монтень говоритъ о Цезар: ‘Я читаю этого писателя съ большимъ уваженіемъ, чмъ какое-либо другое человческое твореніе, то, пораженный его величіемъ, его кипучей дятельностью, я любуюсь въ нихъ человкомъ, то восхищаюсь чистотою и неподражаемой оконченностью стиля, въ этомъ отношеніи онъ превосходитъ не только другихъ историковъ, по признанію Цицерона, но, быть можетъ, и самого Цицерона’. Цицеронъ, впрочемъ, нигд не признаетъ сказаннаго, и, ссылаясь на него, Монтень ошибся. Цезарь вообще былъ героемъ Монтеня, который всегда говоритъ о немъ съ восторгомъ.
Мы любимъ выражаться пространно, не скупясь на слова, и рдко даемъ себ трудъ писать сжато. Поэтому мы не сразу понимаемъ Цезаря. Даже вчитавшись въ него, попривыкнувъ къ нему, его нельзя читать очень быстро. Три, четыре прилагательныхъ или, врне, причастій, соединенныхъ съ существительнымъ въ предложеніе, представляютъ нердко множество данныхъ, для выраженія которыхъ намъ бы понадобилось три, четыре отдльныхъ предложенія. Чтобы перевести Цезаря, надо употребить втрое больше словъ, чмъ употреблялъ онъ. Это можно, впрочемъ, сказать о многихъ, если не обо всхъ латинскихъ писателяхъ. Насколько римлянинъ любилъ говорить сжато, настолько мы любимъ расплываться. Хотя у Цезаря каждое слово значитъ много, но предложеніе его содержитъ иногда много словъ, и читатель скоро приходитъ къ убжденію, что невыгодно читать черезъ слово и что при быстромъ чтеніи онъ много потеряетъ.
Въ разсказ Цезаря всего боле поражаетъ жестокость римлянъ, — самъ Цезарь отличался ею въ высшей степени и нигд не выказываетъ къ ней отвращенія. А вдь между современниками онъ заслужилъ славу милосердаго и сохранилъ эту славу до нашихъ дней. Разбирая характеръ Цезаря и не сравнивая его при этомъ съ современниками, невозможно не признать его страшно-жестокимъ.— Онъ не убилъ никого изъ кровожадности, но и не пощадилъ никого изъ состраданія.
Онъ дйствовалъ лишь по разсчету, когда политическія соображенія требовали кровопролитія, онъ могъ, ни минуты не колеблясь, безъ малйшей тни жалости, отдать приказаніе объ уничтоженіи множества людей, безъ различія пола и возраста, не щадя даже невинныхъ и безпомощныхъ созданій. Одно лишь можетъ служить ему оправданіемъ: онъ былъ римлянинъ, а римляне были равнодушны къ кровопролитіямъ. Самоубійство было у нихъ весьма обыкновеннымъ средствомъ уйти отъ неизбжной бды, и понятно, что люди, ни въ грошъ не ставившіе своей жизни, не дорожили чужою. Изъ множества лицъ, съ которыми читатель познакомится на страницахъ этой книжки, только одно или два умерли въ своихъ постеляхъ. Крупнйшіе изъ нихъ, Помпей и Цезарь, были убиты. Эдуй {Эдуи — гальскій народъ, жившій между Луарой и Саоной. Переводч.} Думнориксъ — убитъ по приказанію Цезаря. Великодушнйшій изъ галловъ, Верцингеториксъ, оставленъ былъ въ живыхъ на нсколько лтъ, чтобы смерть его скрасила тріумфъ Цезаря. Германецъ Аріовистъ спасся отъ руки Цезаря, но вскор мы узнаемъ объ его смерти, за которую жестоко отомстили германцы. Онъ несомннно былъ убитъ римской рукою. Мы не знаемъ, что сталось съ гонимымъ Амбіориксомъ, но братъ его, король Кативолкъ отравился.
Крассъ, соучастникъ Цезаря и Помпея въ первомъ тріумвират, былъ убитъ парянами. Молодой Крассъ, сынъ его, легатъ Цезаря въ галльскихъ войнахъ, былъ убитъ своими же воинами, чтобы онъ не попался въ руки парянъ, голова его была отрублена и послана отцу. Лабіенъ палъ при Мунд, во время послдней гражданской войны. Квинтъ Цицеронъ, помощникъ Цезаря, его великій братъ, ораторъ, а также и сынъ послдняго, погибли въ проскрипціяхъ, сопровождавшихъ второй тріумвиратъ. Титурій и Котта были убиты Амбіориксомъ вмст со своимъ войскомъ. Афраній былъ убитъ солдатами Цезаря по послднемъ сраженіи, происходившемъ въ Африк. Петрей изрубленъ былъ въ куски королемъ Юбой. Барронъ’, правда, дожилъ до глубокой старости и напи салъ много книгъ. Домицій, защищавшій Марсель по порученію Помпея, былъ убитъ, когда бжалъ посл фарсальской битв. Требоній, осаждавшій Марсель съ суши, былъ убитъ въ Смирн зятемъ Цицерона. Съ Децима Брута, осаждавшаго Марсель съ моря, какой-то Камиллъ снялъ голову, чтобъ послать ее въ подарокъ Антонію. Куріонъ, попытавшійся удержать Африку за Цезаремъ, бросился въ ряды враговъ и тамъ погибъ. Побдившій его король Юба приказалъ своему рабу убить себя. Антоній Варъ, удержавшій провинцію за Помпеемъ, палъ впослдствіи при Мунд. Маркъ Антоній, знаменитый помощникъ Цезаря въ фарсальскихъ войнахъ, закололся. Кассія Лонгина, другаго помощника Цезаря, утопили. Сципіонъ, товарищъ великаго Помпея при Фарсал, наложилъ на себя руки въ Африк. Бибулъ, его главный адмиралъ, зачахъ. Молодой Птоломей, у котораго Помпей надялся найти убжище, утонулъ въ Нил. Судьба его сестры, Клеопатры, извстна всмъ. Азіятецъ Фарнакъ, врагъ Цезаря, палъ въ битв. Катонъ зарзался въ Утик. Старшій сынъ Помпея, Кней, былъ взятъ въ плнъ раненымъ и умерщвленъ. Нсколько лтъ спустя, былъ убитъ и младшій, Секстъ, однимъ изъ воиновъ Антонія. Знаменитые заговорщики Брутъ и Кассій оба кончили самоубійствомъ. Но о нихъ очень мало говорится въ Комментаріяхъ, мало говорится и объ Август Цезар, которому какъ-то удалось выплыть живымъ изъ моря крови, среди которой возвышался занятый имъ престолъ. Найдется не боле двухъ, трехъ лицъ, погибшихъ на пол битвы, открыто сражаясь съ врагами.
Все это имена боле или мене замчательныхъ людей, преимущественно военныхъ, которые съ открытыми глазами, зная, чт’ ихъ ожидаетъ, шли навстрчу опасности, для достиженія извстныхъ цлей. Этотъ каталогъ писанъ кровью, онъ страшно полонъ и заключаетъ въ себ всхъ, кто упоминается въ этой книжк, онъ ужасенъ и, вмст, какъ-будто комиченъ.
Но когда доходишь до истребленія городовъ, до опустошенія странъ, произведеннаго съ цлью уморить голодомъ жителей,— до стариковъ, дтей и младенцевъ, брошенныхъ на произволъ судьбы, предоставленныхъ голодной смерти, до истязанія тысячей людей, до сожженія городовъ, о которомъ разсказывается въ двухъ словахъ, до тысячей утопленниковъ, о которыхъ говорится какъ о поколвшемъ семейств крысъ,— всякая тнь комичнаго пропадаетъ, и сердце обливается кровью.
Тогда-то намъ всего боле припоминается, что христіанство преобразило міръ, что хотя и посл пришествія Христова длалось не мало ужасовъ, но человчество все-таки много измнилось со временъ Цезаря.
ГЛАВА II.
Первая книга о Галльской войн.— Цезарь изгоняетъ изъ Галліи сначала швейцарцевъ, потомъ германцевъ, 58 г. до P. X.
Въ предъидущей глав уже было замчено, что Цезарь, повидимому, не получалъ приказанія покорить Галлію, когда принималъ на себя военное начальство надъ тремя провинціями. Въ Рим все-еще боялись галловъ, и обязанностью Цезаря было наблюдать, чтобы они не перебрались черезъ Альпы на римскую территорію. Онъ долженъ былъ вмст съ тмъ защищать отъ нападеній ту часть Галліи, которая уже была обращена въ римскую провинцію, и предупреждать возстанія провинціаловъ, которые гораздо боле симпатизировали прежнимъ собратамъ, чмъ новымъ повелителямъ. Однако опытъ показываетъ намъ, что большія, завоевательныя державы, подъ предлогомъ защиты того, чмъ он уже владютъ, распространяютъ свои владнія дальше, дальше и наконецъ овладваютъ всмъ.
Такъ разрослись англійскія владнія въ Индіи, испанскія въ Америк. Такъ Пруссія на нашихъ глазахъ изъ чувства самосохраненія захватила Нассау, Ганноверъ, Гольштейнъ и Гессенъ. Такъ, въ басн, волкъ потребовалъ себ всю рку, чтобы оборониться отъ завоевателя-ягненка. Гуманный читатель, безъ сомннія, проклинаетъ хищнаго, всепоглощающаго, жаднаго волка. Но читатель-философъ хорошо понимаетъ, что это единственный путь, которымъ цивилизація проникаетъ въ отдаленныя страны. Хищный волкъ несетъ съ собою энергію и знаніе.
Мы не знаемъ, каковы были относительно Галліи стремленія самого Цезаря, когда онъ сталъ проконсуломъ. Безъ сомннія, въ его голов уже созрлъ такой планъ, успхъ котораго былъ несравненно важне, чмъ пріобртеніе для республики лишней провинціи, хотя бы и такой обширной, какъ Галлія.
Цезарь вдоволь насмотрлся на политическую жизнь Рима и ясно понималъ, что дйствительная власть въ этомъ город можетъ принадлежать лишь вождю легіоновъ. И Марій, и Сулла господствовали въ Рим при помощи войскъ, которыя они набрали какъ республиканскіе военачальники. Помпей на Восток пріучилъ свое войско къ побдамъ, вс ожидали, что онъ воспользуется имъ для утвержденія своей власти на родин. Но онъ оказался великодушнымъ по мннію однихъ, нершительнымъ и неблагоразумнымъ по мннію другихъ и по возвращеніи съ Востока въ Италію распустилъ свои легіоны.
Послдствіемъ этого явилось, что когда Цезарь стремился впередъ, на пути къ могуществу и слав, Помпей вынужденъ былъ искать хотя нкотораго вліянія въ тайномъ союз со своимъ естественнымъ врагомъ и Крассомъ. Видя все это, понимая причины успховъ и неудачъ Марія и Суллы, видя послдствія великодушія Помпея,— Цезарь ршился создать себ хорошо дисциплинированное войско. Школой для этого войска должна была непремнно послужить какая-нибудь война,— все равно, какая именно. Поэтому, какъ-только представился поводъ къ войн, онъ былъ готовъ на нее. Не усплъ онъ стать проконсуломъ, какъ преступная овца пришла напиться изъ его рки.
Разсказывая намъ, какимъ образомъ онъ покорялъ одну овцу за другою, на протяженіи всей страны, которую онъ называетъ Галліей, Цезарь почти ничего не говоритъ о себ самомъ. Онъ упоминаетъ лишь въ нсколькихъ словахъ о своихъ политическихъ соображеніяхъ, о своихъ замыслахъ и даже о своихъ дйствіяхъ въ Италіи въ продолженіе зимнихъ мсяцевъ, которые онъ большею частію проводилъ на южномъ склон Альпъ, оставляя войска на зимнихъ квартирахъ, подъ начальствомъ своихъ помощниковъ. Его исторія есть не что иное, какъ исторія походовъ, тамъ и сямъ онъ говоритъ о величіи Республики, но нигд не длаетъ длинныхъ отступленій, чтобы представить читателю мотивы, на основаніи которыхъ онъ дйствовалъ.
Въ этихъ семи книгахъ о семилтней борьб въ Галліи только разъ, одинъ только разъ, онъ представляетъ мотивъ чисто личный. Истребивъ четвертую часть переселявшихся швейцарцевъ — совершивъ этотъ первый военный подвигъ въ Галліи,— онъ говоритъ, что отомстилъ этимъ за обиду, нанесенную столько же ему, сколько Республик, такъ какъ ддъ его тестя въ одной изъ прежнихъ войнъ былъ убитъ тмъ самымъ племенемъ, которому онъ теперь нанесъ такое страшное пораженіе.
Слдуетъ также замтить, что Цезарь только нечаянно говоритъ въ первомъ лиц, да и то въ обстоятельствахъ неважныхъ, въ которыхъ онъ игралъ роль второстепенную и случайную. Онъ нигд не говоритъ ‘я’, а везд ‘Цезарь’, какъ будто Цезарь, писавшій Комментаріи, не тотъ Цезарь, о которомъ онъ писалъ. Нердко онъ хвалитъ самого себя. Но при этомъ въ тон его не слышится гордости, какъ нигд не слышится самоуниженія. Онъ не производитъ впечатлнія хвастуна, хотя разсказываетъ о своихъ подвигахъ, какъ и о подвигахъ своихъ полководцевъ и центуріоновъ. Безъ малйшаго скромничанья онъ сообщаетъ намъ отъ времени до времени о томъ, какъ въ Рим, по полученіи извстій о благополучномъ окончаніи той или другой кампаніи, по декрету сената двадцать дней продолжалась ‘супиликація’, т. е. празднество и благодарственное моленіе за одержанныя побды.
О своихъ домашнихъ затрудненіяхъ — о политическихъ трудностяхъ, съ которыми ему приходилось бороться,— онъ упорно молчитъ. А они, врно, подчасъ сильно его тревожили. Мы знаемъ изъ другихъ источниковъ, что во время Галльскихъ воинъ его очень сильно осуждали въ Рим за то, что онъ поступалъ враждебно и крайне жестоко съ племенами, считавшимися римскими союзниками. Мы узнаемъ, что разъ даже было предложено выдать его врагу въ наказаніе за то, что онъ коварно измнилъ этому самому врагу. Еслибы Сенатъ склонился на это предложеніе и состоялся бы законъ, то выполнить его не было бы никакой возможности.
Гораздо легче было устроить двадцатидневную ‘супиликацію’, чмъ остановить успхи Цезаря, посл того, какъ легіоны уже успли узнать его.
Не много говоритъ Цезарь и о стратегическихъ трудностяхъ, мстами онъ даетъ читателю замтить, что ему приходится плохо,— когда, напримръ, корабли его готовы разбиться въ дребезги о британнскіе берега или когда галлы, угнетенные, подавленные его желзною рукою, поднимаются вдругъ какъ одинъ человкъ, подъ предводительствомъ Верцингеторикса.
Но его любимый пріемъ: разсказывать о томъ, что онъ намревался сдлать, какъ приступилъ къ длу и какъ дло увнчалось полнымъ успхомъ, и разсказать какъ можно короче, не теряя словъ.
Пусть интересующіеся военной исторіей прочтутъ сначала семь книгъ Цезаря о Галльской войн, а потомъ первые четыре тома Кинглека о Крымской кампаніи. Они познакомятся такимъ образомъ съ двумя лучшими образцами историческаго изложенія, изъ которыхъ первый поразитъ ихъ сжатостью, лаконизмомъ, другой болтливостью.— Но оба разсказа одинаково ясны, оба изложены съ одинаковою ловкостью, заставляющею насъ видть въ авторахъ великихъ мастеровъ.
Хваля другихъ — своихъ помощниковъ, своихъ воиновъ, а иногда враговъ — Цезарь нердко увлекается, хотя и похвала выражается у него парою словъ, а иногда просто эпитетомъ, вставленнымъ съ этою цлью въ предложеніе, имющее совсмъ постороннее значеніе.
Онъ очень скупъ на порицанія, такъ скупъ, что иногда кажется, не смотрлъ ли онъ на нкоторыя человческія несовершенства, напримръ на недостатокъ честности, храбрости или осторожности, какъ на весьма естественныя и потому извинительныя проявленія человческой природы. Онъ можетъ говорить о совершенномъ истребленіи легіона вслдствіе тупоумія или, быть можетъ, даже трусости одного изъ своихъ подчиненныхъ, не попрекнувъ несчастнаго ни единымъ словомъ. Онъ можетъ разсказывать о томъ, какъ племя, находившееся подъ покровительствомъ Рима, нсколько разъ ему измняло,— и не выражать при этомъ ни малйшаго негодованія на такое вроломство. А затмъ онъ объясняетъ, какъ это племя было не то чтобъ прощено,— но принято опять въ союзники, потому что онъ нашелъ удобнымъ такъ поступить.— Съ другой стороны, рука его пишетъ, не дрогнувъ, повидимому, какъ онъ обрекалъ на раззореніе городъ, съ женщинами и дтьми, въ немъ находившимися, чтобы другіе города знали, что ихъ ожидаетъ въ случа упорнаго сопротивленія, и поспшили стать подручниками богоподобнаго героя, во власть котораго Провидніе отдало ихъ жизнь и имущество.
Цезарь, какъ видно, не терялъ никогда вры въ себя и въ свои силы. Онъ слишкомъ простъ въ своихъ литературныхъ пріемахъ, слишкомъ проникнутъ чувствомъ собственнаго достоинства, чтобы уврять насъ, что онъ никогда не былъ побжденъ. Но самая эта простота какъ-будто внушаетъ увренность, что походъ, въ которомъ онъ принимаетъ личное участіе, не можетъ не имть благопріятнаго исхода. Какъ-будто само собою разумется, что побда всюду сопровождаетъ его и что даже напрасно разсуждать о большей или меньшей вроятности успха. Онъ никого не страшился и потому внушалъ всмъ почтительный страхъ. Когда легіоны не слушались его призыва къ оружію, онъ обращался къ нимъ прямо съ рчью и однимъ словомъ приводилъ вновь къ повиновенію. Луканъ, хорошо понимавшій Цезаря, говоритъ, что ‘онъ заслуживалъ, чтобы его трепетали, потому что самъ ничего не боялся’, ‘meriutque timeri Nil metuens’. Онъ пишетъ о себ какъ нкій богъ, увренный въ исполненіи своихъ божественныхъ предначертаній и потому никогда не сомнвающійся въ себ. Цезаря никогда не покидаетъ эта божественная простота, длающая его ‘veni, vidi, vici’ естественнымъ выраженіемъ его мннія о своемъ образ дйствій. То же чувствуется и въ многочисленныхъ, но краткихъ извстіяхъ о присужденныхъ имъ наказаніяхъ. Города пустли по мановенію его руки, но онъ не даетъ себ даже труда сказать, что онъ когда-либо пошевелилъ ею. Онъ разсказываетъ про какого-то Акко, оказавшаго ему неповиновеніе, что онъ наказалъ его ‘more majorum, graviore sententi pronunciat’ (посл того, какъ былъ произнесенъ боле строгій приговоръ), точно будто этотъ приговоръ былъ произнесенъ какимъ-то особымъ судомъ, тогда какъ его произнесъ одинъ Цезарь. А изъ другихъ источниковъ мы знаемъ, что наказаніе ‘more majorum’ состояло въ томъ, что преступника раздвали до-нага, привязывали къ доск и заскали до смерти. Затмъ, сказавъ въ двухъ словахъ, что онъ сдлалъ страну слишкомъ жаркою для пребыванія бглыхъ соучастниковъ замученнаго началъ переходитъ въ Италію величественнымъ шагомъ существа, слишкомъ высокаго, чтобъ останавливаться на этихъ мелочныхъ, но непріятныхъ подробностяхъ. И мы дйствительно чувствуемъ, что онъ слишкомъ высокъ.
Какъ мы уже сказали, великому волку-проконсулу не долго пришлось дожидаться овцы, пришедшей напиться къ его рк, гельветы, или швейцарцы, какъ мы ихъ называемъ, жившіе на берегахъ Женевскаго озера и въ горахъ и долинахъ къ сверу отъ этого озера, разсудили, что страна, ими населенная, неплодородна и бдна и что они могли бы значительно улучшить свое положеніе, покинувъ горы и перебравшись въ Галлію, гд они надялись захватить самыя плодородныя земли, вытснивъ населявшія ихъ племена. Удобнйшій путь имъ лежалъ вдоль Роны: тотъ самый путь, который теперь ведетъ черезъ Женеву во Францію. Но, идя этимъ путемъ, швейцарцы вынуждены бы были задть уголокъ римской провинціи. Въ этомъ случа овца сильно взмутила воду. Когда Цезарю сообщили, что эти швейцарцы собирались ‘facere iter per Provinciam nostram’, ‘совершить путешествіе черезъ нашу провинцію’,— онъ быстро переправился черезъ Альпы въ Галлію и явился въ Женеву съ наивозможнйшей быстротою.
Онъ начинаетъ первую книгу географическимъ обзоромъ Галліи, который едва-ли очень точенъ и вренъ, но ясно передаетъ то, что авторъ хотлъ сказать объ этомъ предмет. Подъ именемъ Галліи онъ разуметъ все пространство отъ устьевъ Рейна до Пиринеевъ, ограниченное съ востока Роной, Швейцарскими Альпами и Римской Провинціей. Все это пространство онъ длитъ на три части, говоря, что бельгійскія племена жили къ сверу отъ Сены и Марны, аквитанскія на югъ отъ Гаронны, а галлы или кельты въ середин между ними.
Описавъ такимъ образомъ мсто своихъ дйствій, онъ прямо переходитъ къ преступному намренію швейцарскихъ переселенцевъ пройти черезъ ‘нашу провинцію’.
Въ Трансальпинской Галліи былъ всего одинъ легіонъ. Поэтому, когда швейцарскіе послы просятъ позволенія пройти черезъ римскія владнія, общая не причинять жителямъ вреда, Цезарь не даетъ ршительнаго отвта. Онъ не можетъ сказать теперь ничего положительнаго, онъ долженъ сперва подумать объ этомъ. Пусть придутъ опять въ такой-то день (т. е., когда у него будетъ наготов побольше войска). Тогда онъ, конечно, отказываетъ. Швейцарцы длаютъ-было легкую попытку пройти, но скоро отстаютъ отъ неисполнимаго плана. Однако они находятъ другой выходъ изъ своихъ горъ: черезъ владнія племени секвановъ, которые разршаютъ имъ проходъ. Но Цезарь знаетъ, какъ эти овцы будутъ досаждать римскимъ волкамъ, если имъ удастся обойти ихъ и очутиться въ тылу его провинціи, той самой римской провинціи, которая сохранила имя Прованса во Франціи до тхъ поръ, пока Франція не перестала длиться на провинціи. Къ тому-же союзники римской республики, эдуи (Aedui), просятъ его остановить этихъ дикихъ швейцарскихъ путешественниковъ. Онъ всегда радъ помогать эдуямъ, не смотря на то, что они дрянной, втренный народъ,— но въ особенности радъ представившейся войн. Поэтому онъ нападаетъ съ тылу на швейцарцевъ, когда уже три четверти всего народа перешли рку Араръ (Саону), а четверть отстала. Это отсталое племя — несчастные, вс были одного племени, изъ одного горнаго кантона — было настигнуто и разбито на-голову, по этому случаю Цезарь поздравляетъ себя съ тмъ, что отомстилъ убійцамъ дда своего тестя.
Ничто въ исторіи не можетъ быть интересне этой попытки гельветовъ къ переселенію, о которой Цезарь разсказываетъ, не выражая ни малйшаго удивленія. Цлый народъ съ женами и дтьми ршился искать новаго отечества, потому что дома стало тсно: земли мало, народу много, народу смлаго, предпріимчиваго. Мы постоянно встрчаемся въ исторіи съ переселеніями народовъ: читаемъ о норманнахъ (сверныхъ людяхъ), занимающихъ южныя равнины, о датчанахъ и ютахъ, переселяющихся въ Британнію, о жителяхъ Скандинавіи, спускающихся на югъ и переправляющихся черезъ Рейнъ, и т. п. Мы знаемъ, что такимъ образомъ заселился міръ. Но мы обыкновенно представляемъ себ при этомъ горсть воиновъ, отправляющихся въ путь, оставляющихъ на родин семьи и друзей, къ которымъ они могутъ вернуться, если захотятъ. Для швейцарскихъ переселенцевъ возврата не было. Они уничтожили все, чего не могли захватить съ собою, сожгли дома, сожгли даже хлбъ (на поляхъ), чтобы не было возможности вернуться на старыя мста. Они прошли уя?е много верстъ, достигли уже Отна (Autun) — по крайней мр три четверти ихъ достигли уже этого пункта, но тутъ Цезарь вызываетъ ихъ на битву и разбиваетъ на гор. Римляне еще не завоевали себ въ этихъ мстахъ той репутаціи непобдимости, которую пріобрли впослдствіи, и швейцарцы чуть-чуть не одолли. Цезарь признается, а такія признанія онъ длаетъ раза два, не боле, что сраженіе было продолжительное и исходъ его долгое время казался сомнительнымъ. Но наконецъ бдные гельветы разбиты на-голову. Цезарь, однако, не удовлетворяется ихъ простымъ бгствомъ. Онъ заставляетъ ихъ вернуться на старыя пепелища — въ обгорлые дома, на опуствшія поля — чтобы тамъ не водворились германцы и не стали докучать римлянамъ. И эти несчастные воротились,— т изъ нихъ, по крайней мр, которые не погибли въ схватк. Стараясь быть по-возможности точнымъ, Цезарь говоритъ, что 368,000 душъ выступили въ путь, а 110,000 — слдовательно, мене трети — вернулись назадъ. Изъ погибшихъ многіе были принесены въ жертву тни Цезарева родственника.
Тутъ галлы смекнули, что Цезарь великій человкъ, онъ разсказываетъ, что по окончаніи войны съ гельветами почти вс галльскія племена поспшили прислать къ нему пословъ съ поздравленіями. Одно изъ этихъ племенъ, эдуи, обратилось къ нему съ просьбою оказать имъ великую милость.
Съ этими эдуами мы встрчаемся часто, они очень антипатичны тмъ, что постоянно дйствуютъ противъ своихъ собратій, галловъ, пока не предполагаютъ, что Цезарь дйствительно находится въ большемъ затрудненіи,— тогда они внезапно обращаются противъ него.
Два племени — эдуи, имя которыхъ исчезло во Франціи, и арверны, съ которыми мы встрчаемся еще въ Оверн, долгое время боролись другъ съ другомъ за преобладаніе, наконецъ арверны и союзники ихъ, секваны, призвали на помощь изъ-за Рейна нкоторыя германскія племена. Плохо тогда пришлось эдуямъ. И вотъ, одинъ изъ ихъ королей, Дивитіакъ, взываетъ о помощи къ Цезарю. Не будетъ ли Цезарь такъ добръ, изгнать этихъ ужасныхъ германцевъ, возвратить отъ нихъ заложниковъ, освободить эдуевъ отъ тяжелаго гнета и, вообще, возстановить порядокъ? И дйствительно: не одни эдуи страдали отъ этихъ германцевъ и ихъ короля Аріовиста, еще хуже приходилось секванамъ, призвавшимъ ихъ. Аріовистъ дйствительно сталъ бичемъ восточной Галліи. Пусть Цезарь его выгонитъ. Цезарь соглашается, а мы не можемъ не вспомнить по этому поводу другой басни: лошадь попросила человка помочь ей въ борьб съ оленемъ, человкъ вскочилъ на лошадь, и ужь больше не слзалъ съ нея. Цезарь не медля вскочилъ на лошадь и, крпко усвшись въ сдл, не намревался вовсе слзать.
Цезарь объясняетъ намъ причины, по которымъ онъ согласился исполнить эту просьбу. Римскій сенатъ часто называлъ здуевъ ‘друзьями’ и ‘братьями’. Нельзя было позволить германцамъ угнетать племя, удостоенное такого почета. Къ тому-же эти разбойники-германцы войдутъ во вкусъ переходить черезъ Рейнъ и наконецъ проберутся въ провинцію и даже въ самую Италію, если ихъ не остановить заблаговременно. Самъ Аріовистъ былъ такъ дерзокъ, что его надо было сразу осадить. И вотъ Цезарь посылаетъ пословъ къ Аріовисту, приглашая варвара на свиданіе. Тотъ не хочетъ явиться. Еслибы онъ пожелалъ видть римлянина, то пошелъ бы къ римлянину: если римлянинъ желаетъ видть его, то пусть самъ и идетъ къ нему. Таковъ отвтъ Аріовиста. Они обмниваются послами, и часто доводы варвара являются по сил логики боле убдительными, чмъ доводы Цезаря, въ чемъ Цезарь и отдаетъ ему справедливость со своей обычной божественной простотой, Аріовистъ напоминаетъ Цезарю, что римляне имли обыкновеніе управлять покоренными ими племенами посвоему и онъ, Аріовистъ, въ это не вмшивался, теперь германцы намрены пользоваться точно такъ же своими правами. Онъ прибавляетъ, что готовъ жить въ дружб съ римлянами, но пусть Цезарь соблаговолить припомнить, что германцы народъ непобдимый на войн, искусный въ управленіи оружіемъ, а какъ суровы они, онъ можетъ судить по тому, что вотъ уже четырнадцать лтъ, какъ они не спали подъ кровлей. Между тмъ другіе галльскія племена жаловались и умоляли о помощи. Тревиры, обитатели мстности, гд нын стоитъ Триръ, терпли отъ нападеній желтовласыхъ свевовъ, которые, кажется, занимали почти всю ту часть ныншней Рейнской Пруссіи, которая находится на лвомъ берегу Рейна. Свевы эти обнаруживали такое же стремленіе на западъ, какое съ тхъ поръ обнаруживали пруссаки. Другой народъ, гаруды, пришедшій съ Дуная, также безпокоилъ бдныхъ эдуевъ. Глядя на все это, Цезарь сообразилъ, что если онъ будетъ мшкать, то сверные и южные германцы соединятъ свои силы. Онъ запасся провіантомъ и бросился на Аріовиста.
Подобно Наполеону, Цезарь въ своихъ походахъ бралъ необыкновенною быстротой движеній. Онъ не читаетъ намъ наставленій на эту тэму, не удостаиваетъ насъ разсужденій о польз проворства на войн, но постоянно говоритъ, что повелъ всю свою армію ‘magnis itineribus’, необычайно быстрыми маршами, что шелъ день и ночь и употреблялъ вс старанія, ‘magno opere’, не жаля силъ, чтобы обогнать врага. На этотъ разъ Аріовистъ старался достичь одного секванскаго города Везонція, теперь извстнаго намъ подъ измнившимся именемъ Безансона. Этотъ городъ былъ расположенъ на холм, представлявшемъ естественную крпость и окруженномъ ркою. Нтъ ничего полезне на войн, какъ обладаніе подобнымъ природнымъ укрпленіемъ, говоритъ Цезарь. Поэтому онъ спшитъ, поспваетъ раньше Аріовиста и занимаетъ городъ. Читатель уже начинаетъ чувствовать, что Цезарь предназначенъ къ божественному счастью. Читатель какъ-будто знаетъ это зараньше, и самое худшее, чего онъ можетъ ожидать, это видть Цезаря на-волосъ отъ бды. Но римляне еще не имли въ него такой вры. Въ Везонціи ему говорятъ, что люди его страшно боятся германцевъ. И это, несомннно, было такъ. Римляне, обученные военному искусству, одержавшіе рядъ побдъ на Восток, вышколенные пуническими войнами и борьбою съ разными сосдними народами,— тмъ не мене все еще боялись галловъ, и даже очень боялись. Со временъ Бревна они постоянно съ трепетомъ ожидали ихъ прихода въ Италію. А германцы были хуже галловъ. Слова Аріовиста, что его люди никогда не ночевали подъ кровлею, не были пустымъ хвастовствомъ. Это былъ страшный, косматый, желтоволосый народъ. Блескъ ихъ глазъ былъ невыносимъ для итальянца. Римлянами овладлъ такой ужасъ, что они ‘иногда не могли удержаться отъ слезъ’: ‘neque interdum lacrimas tenere poterani’. Когда вспомнишь, каковы стали эти люди, поживъ немного съ Цезаремъ, ихъ плаксивый страхъ передъ германцами становится смшнымъ. Не слдуетъ, впрочемъ, забывать, что тогдашніе, какъ и теперешніе, итальянцы выражали свои ощущенія боле живыми движеніями и жестами, чмъ считаютъ это приличнымъ въ сверныхъ краяхъ. Намъ даже трудно представить себ солдатъ, плачущихъ отъ страха. Центуріоны объявили Цезарю, что солдатами овладлъ такой ужасъ, что они вроятно откажутся, по призыву въ сраженіе, взять оружіе въ руки, вслдствіе этого Цезарь обращается ко всмъ своимъ офицерамъ, съ рчью, преисполненной хвастовства, презрнія,— преисполненной, безъ сомннія, всякаго рода лжи, къ которой онъ лишь настолько примшалъ правды, насколько это казалось ему нужнымъ и цлесообразнымъ. Мы знаемъ, что Цезарь обладалъ въ высшей степени даромъ убдительности. Изъ устъ его, какъ изъ устъ Нестора, могли исходить рчи то ‘слаще меда’ — то остре стали. Какъ бы то ни было, если другіе не захотятъ идти за нимъ, говорилъ Цезарь, онъ увренъ, что десятый легіонъ останется ему вренъ. Если нужно будетъ, онъ пойдетъ впередъ съ однимъ этимъ легіономъ, легіономъ истинныхъ воиновъ, оставивъ всхъ другихъ. Хотя онъ еще недавно занимаетъ свое мсто, но у него уже есть избранный отрядъ, гвардія, любимый полкъ,— десятый легіонъ. Цезарь съумлъ воспользоваться его превосходствомъ и храбростью, чтобы его примромъ развить т же качества въ другихъ.
Тогда Аріовистъ присылаетъ пословъ съ объявленіемъ, что теперь онъ желаетъ свиданія съ Цезаремъ. Пусть они оба выдутъ на такую-то равнину, въ сопровожденіи своихъ конныхъ тлохранителей. Аріовистъ сообразилъ, что пхотинцы могутъ оказаться опасными, такъ какъ зналъ, что пхота Цезаря состояла изъ римлянъ, а конница изъ галловъ. Цезарь соглашается на предложеніе, но беретъ съ собою воиновъ изъ своего десятаго легіона, посаженныхъ верхомъ на коняхъ мене надежныхъ союзниковъ. Подробность этого свиданія и доводы, которые, какъ намъ разсказываютъ, приводились съ обихъ сторонъ, необыкновенно любопытны. Мы не должны забывать, что Цезарь передаетъ намъ и свои мысли, и мысли противника, но мы чувствуемъ, что онъ старается разсказывать безпристрастно и врно, на требованія Цезаря Аріовистъ имлъ сказать весьма немного, но зато онъ имлъ сказать многое о своихъ собственныхъ подвигахъ. Свиданіе, однако, было прервано нападеніемъ германцевъ на конную свиту Цезаря, и Цезарь удалился, успвъ, впрочемъ, развить передъ Аріовистомъ свою величественную идею о покровительств, которое Римъ обязанъ оказывать своимъ союзникамъ. Аріовистъ предложилъ другое свиданіе, это предложеніе Цезарь отклонилъ, пославъ, однако, къ нему нсколькихъ пословъ. Аріовистъ заковываетъ этихъ пословъ въ цпи, тогда не остается ничего больше, какъ воевать.
Объемъ этого сочиненія не позволяетъ намъ вдаваться въ подробности происходившихъ сраженій, да они и не представляютъ особаго интереса. Цезарь описываетъ, какъ конница и пхота у германцевъ дйствовали вмст, ловко помогая другъ другу. Воины Цезаря сражались хорошо, и германцы, не смотря на свои блестящіе глаза, сильнымъ натискомъ отброшены назадъ къ Рейну. Аріовисту удалось переправиться черезъ рку и спастись, но дв дочери его и дв жены остались на пол битвы. Об жены и одна изъ дочерей преданы смерти. Другая дочь взята въ плнъ. Въ числ пословъ, которыхъ Цезарь послалъ къ вождю германцевъ, быль одинъ изъ близкихъ друзей его. Онъ былъ вмст съ товарищами заковавъ въ цпи. Во время бгства германцевъ римляне освободили его. Это обстоятельство обрадовало Цезаря не мене, чмъ самая побда: одинъ изъ честнйшихъ людей галльской провинціи, его близкій другъ и гость, былъ спасенъ отъ рукъ враговъ и возвращенъ ему. Судьба удвоила этотъ даръ свой тмъ, что плнникъ нисколько не пострадалъ въ заключеніи. Онъ самъ разсказывалъ, что уже три раза въ его присутствіи кидали жребій, сжечь ли его теперь же живымъ, или сохранить до другаго времени. Такъ повствуетъ Цезарь объ этомъ событіи. Намъ нравится его увлеченіе, и мы радуемся извстію, что и другой посолъ возвращенъ.
Желтоволосые свевы, услышавъ обо всемъ этомъ, бросили свое намреніе перебраться черезъ низовье Рейна и поспшили назадъ, въ свою страну, не безъ печальныхъ приключеній на пути. Имя Цезаря уже такъ прославилось, что союзныя съ нимъ племена отважились даже первыя задть свевовъ. Тогда онъ сообщаетъ намъ, выраженіями въ род ‘Veni, vidi, vici’, что, покончивъ въ теченіе одного лта дв войны, онъ тмъ самымъ получилъ возможность помстить свое войско на зимнія квартиры раньше даже, чмъ это было нужно, а самъ могъ перейти черезъ Альпы въ другую свою Галлію — ‘ad conventus agendos’,— чтобы открыть нчто въ род сессій ила ассизовъ по дламъ провинціальнаго управленія, но въ особенности для того, чтобы набрать побольше солдатъ.
ГЛАВА III.
Вторая книга о Галльской войн. Цезарь покоряетъ бельгійскія племена. 57 г. д. Р. X.
Человкъ осдлалъ лошадь, но у лошади было такъ много враговъ, въ борьб съ которыми человкъ могъ пригодиться, что она не спшила сбросить его. Не будетъ ли Цезарь такъ добръ, покорить бельгійскія племена? Цезарь не замедлилъ найти къ этому поводы. Белги, будто-бы, замышляютъ напасть на него. Они думаютъ, что такъ какъ Галлія покорена или ‘усмирена’, по выраженію Цезаря, то римскій побдитель наврное дастъ имъ почувствовать свою храбрость, а потому лучше быть на-готов. Цезарь высказываетъ предположеніе, что, вроятно, имъ будетъ весьма непріятно, если римское войско останется всю зиму въ такомъ близкомъ отъ нихъ сосдств. Вслдствіе всхъ этихъ причинъ бельгійскія овцы начинаютъ сильно мутить воду, и волкъ вынужденъ принять свои мры. Онъ набираетъ еще два легіона и, какъ только земля произвела кормъ, необходимый для увеличившагося числа его людей и лошадей, спшитъ напасть на бельгійскія племена, жившія въ сверной Галліи. Одно изъ этихъ племенъ, ремы (Remi), тотчасъ же прислало къ нему замолвить за себя словечко, сказать, что они не гршныя овцы, какъ другія, и не мутили воды. Вс другіе белги, а съ ними часть германцевъ, въ заговор противъ Цезаря. Даже ближайшіе ихъ сосди, сузссіоны, преступны, но они, ремы, наотрзъ отказались даже понюхать рку, которую считаютъ неотъемлемою собственностью добраго волка. Пусть волкъ облагодтельствуетъ ихъ, овладвъ ими и всми животими ихъ, позволивъ имъ быть самыми врными, покорными его друзьями. Эти ремы внушаютъ намъ такое же отвращеніе, какъ эдуи, но ихъ мудрая изобртательность спасла ихъ отъ бдствій и конечной гибели, которымъ подверглись остальныя бельгійскія племена. У всхъ почти этихъ такъназываемыхъ бельгійскихъ племенъ мы встрчаемся съ позднйшими, хорошо намъ знакомыми названіями мстностей. Реймсъ находится въ прежней стран ремовъ, Суассонъ — въ стран сузссіоновъ. Бове напоминаетъ белловаковъ, Аміэнь — амбіановъ, Аррасъ — атребатовъ, Триръ — тревировъ, какъ уже было указано выше. Silva Arduenna, безъ сомннія, не что иное, какъ Арденнскій лсъ.
Война началась съ того, что другіе белги напали на извращенныхъ ремовъ, державшихъ сторону римлянъ. У ремовъ былъ городъ Бибраксъ, теперь извстный или, врне сказать, неизвстный подъ именемъ Біевра. Въ этомъ город ремы были осаждены своими соплеменниками. Бибраксъ уже едва держался, и можно себ представить, какова была бы въ случа взятія его судьба обитателей. Они послали къ Цезарю, стоявшему лишь за 12 верстъ отъ нихъ. Если Цезарь не поможетъ, то они не въ состояніи выносить доле своего тяжелаго положенія, Цезарь, отославъ ихъ съ поклономъ, конечно подалъ помощь, и несчастные белги, осаждавшіе городъ, пришли въ страшное замшательство. Они ршились вернуться домой, каждый въ свою страну, съ тмъ, чтобы оттуда поспшить на помощь къ тому племени, на которое вздумаетъ напасть Цезарь. ‘Такимъ образомъ’, говоритъ Цезарь, оканчивая описаніе этого небольшаго дла, ‘не подвергаясь ни малйшей опасности, наши истребили столько враговъ, сколько было возможно перебить въ одинъ день’. Рзня окончилась лишь съ закатомъ солнца: такъ приказалъ Цезарь.
Нтъ никакого другаго доказательства, что белги дйствительно замышляли напасть на римскую провинцію, кром свидтельства Цезаря. Но какова бы ни была ихъ виновность или невиновность, онъ ршился продолжать войну до совершеннаго ихъ покоренія. На другой же день онъ напалъ на суэссіоновъ и дошелъ до ихъ города Новіодунума — Нойона. Увидвъ его военныя силы — жители Нойона не ршились защищаться и вступили въ переговоры о сдач. Такъ же поступили бедловаки. По настоянію своихъ друзей, ремовь, Цезарь пощадилъ первый изъ этихъ городовъ, по просьб эдуевъ — второй. Но онъ отобралъ у жителей все оружіе и заставилъ дать себ заложниковъ. У белловаковъ, какъ у народа могущественнаго, онъ взялъ шестьсотъ заложниковъ. Мы удивляемся, читая исторію Цезаревыхъ походовъ, что онъ длалъ со всми этими заложниками и какъ онъ удерживалъ ихъ при себ.— Но само собою разумлось, что они будутъ убиты, какъ скоро городъ, племя или государство, давшее ихъ, окажетъ малйшее неповиновеніе или сопротивленіе великому завоевателю.
Потомъ пришла очередь амбіанъ, и предки ныншнихъ аміэнцевъ скоро подчинились. За ними, дале къ сверу, въ ныншней Фландріи, находились земли нервіевъ. Объ этихъ нервіяхъ Цезарь слышалъ пречудесныя вещи. По разсказамъ путешественниковъ, бывавшихъ въ ихъ стран, они не терпли у себя купцовъ, представляя въ этомъ отношеніи прямую противоположность ныншнимъ бельгійцамъ, они не пили вина, не позволяли себ никакой роскоши, чтобъ не утратить военной доблести. Нервіи не прислали Цезарю пословъ и ршились постоять за себя. Они врили лишь въ силу пхоты, кавалеріи не было у нихъ и въ завод. А противъ конницы враговъ они обыкновенно защищались крпкими, частыми плетнями, представлявшими настоящее подобіе стны.
Цезарь двинулся противъ нервіевъ съ восемью легіонами. Онъ говоритъ, что шелъ обыкновеннымъ своимъ способомъ ‘consuetudine sua’. Но сосди представили нервіямъ это движеніе въ совершенно превратномъ вид и привели ихъ тмъ въ великое смущеніе, Цезарь двинулъ на нервіевъ прежде всего свою кавалерію, потомъ шесть легіоновъ пхоты, за ними весь коммиссаріатъ, багажъ,возы съ осаднымъ паркомъ, а уже посл всего этого два легіона новобранцевъ. Кстати будетъ здсь пояснить, что въ то время легіонъ номинально состоялъ изъ шести тысячъ тяжеловооруженныхъ воиновъ. Въ каждомъ легіон было по десяти когортъ, въ каждой когорт по шести центурій (сотенъ),— слдовательно, всего шестьсотъ человкъ. Какъ и въ нашихъ полкахъ, комплектъ, вроятно, часто быль не полонъ. Восемь легіоновъ, такимъ образомъ, должны бы были составить войско въ 48,000 пхотинцевъ. Но Цезарь нигд точно не опредляетъ числа людей, находившихся подъ его командою.
По собственному признанію, Цезарь былъ вовлеченъ въ битву, не зная даже, гд онъ находится. Цезарь, говоритъ онъ, принужденъ былъ длать все самъ, сдлать множество распоряженій одновременно, онъ долженъ былъ поднять боевое знамя, дать сигналъ трубою, чтобы отозвать воиновъ отъ работы и собрать тхъ, которые, ища матеріаловъ для насыпи, отошли далеко, привести войско въ движеніе, ободрить его, дать ему лозунгъ. Въ этомъ случа все его краснорчіе ограничилось напоминаніемъ о прежней, старинной римской доблести. Непріятель былъ такъ близко, такъ сильно наступалъ, что солдаты едва-едва успли надть шлемы и снять покрышки со щитовъ. Замшательство было такъ велико, что они не успли размститься рядами, имъ пришлось сражаться, какъ они стояли, подъ ближайшими значками. Обстановка была весьма неблагопріятна для римлянъ. Въ особенности мшали имъ толстые плетни, черезъ которые ничего не было видно. Не было никакой возможности сражаться въ порядк, и счастье безпрестанно переходило отъ одной стороны къ другой. Цезарь, повидимому, застигнутъ былъ совсмъ врасплохъ. Минутами казалось, что вотъ-вотъ нервіи возьмутъ верхъ. Воины девятаго и десятаго легіона смяли и сбили одно племя въ рку, а потомъ имъ пришлось опять съ нимъ биться и выгнать его изъ рки. Одиннадцатый и восьмой легіонъ, обративъ въ бгство другое племя, попались на самомъ берегу въ просакъ. Двнадцатый и седьмой легіонъ бились преусердно, неподалеку отъ римскаго лагеря, какъ вдругъ Бодогнатъ, начальникъ нервіевъ, проникъ въ самую средину его. Положеніе римлянъ было такъ затруднительно, что тревиры, бывшіе въ этомъ дл ихъ союзниками, убжали во-свояси, хотя ихъ конница слыла въ Галліи самой храбрйшей, и объявили, что римляне разбиты. Но на выручку явился самъ Цезарь и на этотъ разъ поправилъ все дло только личнымъ своимъ мужествомъ. Увидавъ крайнее, почти безвыходное положеніе своихъ воиновъ, ‘rem esse in angnsto’, онъ взялъ у перваго солдата щитъ — самъ онъ пришелъ безъ щита — и ринулся въ бой. Увидавъ его, зная, что они дйствуютъ на его глазахъ, солдаты принялись драться съ удвоеннымъ мужествомъ и отбросили враговъ.
Читатель, вроятно, желалъ бы знать, насколько все это дйствительно было такъ. Можно только сказать, что когда читаешь, кажется, что все это правда. Въ наше время почти непонятно, какимъ образомъ въ такую минуту одинъ храбрый человкъ могъ сдлать несравненно больше другаго храбраго человка, не понятно, какимъ образомъ вся огромная армія знала Цезаря въ лицо, не понятно, какимъ образомъ Цезарь зналъ по имени всхъ центуріоновъ, а онъ говоритъ, что называлъ каждаго изъ нихъ. Между тмъ, при чтеніи — разсказъ кажется весьма правдоподобнымъ. Читатель чувствуетъ, что Цезарь никогда не унизится до хвастовства, но что рядомъ съ тмъ и скромность — добродтель неизвстная древнему міру — не помшаетъ ему говорить о себ правду. Такъ точно Минерва могла бы разсказывать намъ о своемъ сошествіи въ троянскій станъ. Нервіи держались стойко, но, тмъ не мене, были обращены въ бгство. Народъ этотъ былъ почти истребленъ, такъ что имя его едва уцлло, говоритъ въ этомъ мст Цезарь, хотя дальше мы опять встрчаемся съ неришми, какъ съ народомъ далеко не уничтоженнымъ и не безсильнымъ. Когда изъ шестисотъ старйшинъ осталось всего три, а изъ шестидесяти-тысячнаго войска пятьсотъ человкъ,— Цезарь простеръ къ уцлвшимъ свою милосердую руку. Онъ позволилъ имъ вернуться въ свои жилища, запретивъ сосдямъ трогать ихъ. Несомннно, что Цезарь чуть-чуть не потерплъ пораженія въ этой стычк, вроятно, онъ извлекъ изъ нея весьма поучительный урокъ для будущихъ своихъ походовъ.
До наступленія осени надо было покончить еще съ однимъ народомъ,— съ адуатуками, которые помогали нервіямъ. Адуатуки жили въ теперешнемъ Немурскомъ округ и имли свой городъ {Эти народы были потомками тхъ кимвровъ, которые за полстолтія передъ тмъ такъ напугали Римъ. Кимвры, по свидтельству историковъ, выселились изъ своей родины и шесть разъ побждали римскія войска, овладвъ ‘нашей провинціей’, угрожая нападеніемъ Италіи и Риму. Республика была въ большой опасности, но ее спасъ храбрый, ловкій, быстрый Марій. Покидая свои земли, кимвры оставили въ ней часть народа съ тмъ имуществомъ, котораго не могли взять съ собою, адуатуки были дтьми и внуками этихъ оставшихся дома кимвровъ. Цезарь, безъ сомннія, зналъ и помнилъ все это.}. Сначала они попробовали сражаться подъ стнами этого города, но Цезарь пустилъ въ ходъ свои страшныя приспособленія, дававшія ему возможность добраться до нихъ черезъ стны, онъ построилъ башни, которыя издали насмшили-было адуатуковъ, но съ высоты которыхъ римляне осыпали враговъ стрлами и камнями. Противъ этого немыслимо было защищаться, и адуатуки выслали пословъ съ просьбою о пощад. ‘Цезарь и римляне’, говорили они, ‘обладаютъ нечеловческою силою.’ Они выразили готовность отдать все въ руки побдителя, умоляя лишь о томъ, чтобы онъ оставилъ имъ оружіе, необходимое для борьбы съ врагами. Что станется съ ними безъ оружія?
Цезарь отвчалъ на это, что они не заслуживаютъ никакой милости. Какія заслуги можетъ имть племя, враждующее съ Цезаремъ? Но, по милосердію своему, онъ, пожалуй, помилуетъ ихъ, если они сдадутся прежде, чмъ таранъ дотронется до ихъ стнъ. А говоря объ оружіи, они, вроятно, шутятъ съ нимъ. Оружіе они, само собою разумется, должны выдать. Онъ же сдлаетъ для нихъ то же, что сдлалъ для ремовъ, т. е. строго-на-строго закажетъ сосдямъ обижать ихъ.— Адуатуки согласились и побросали оружіе въ ровъ, окружавшій извн стны города, но побросали не вс. Часть, около трети, они вроломно оставили у себя.— Когда Цезарь вошелъ въ городъ, то жители, удержавшіе оружіе, а также нкоторые изъ безоружныхъ, попытались бжать изъ города. Произошла свалка, въ которой было убито нсколько тысячъ человкъ. Многіе были силою возвращены назадъ въ городъ и проданы въ рабство. Любопытно было бы узнать, кто ихъ купилъ и за какую цну ходилъ въ то время человкъ въ город адуатуковъ?
Вслдъ затмъ Цезарь получилъ отъ своего помощника, молодаго Красса, сына своего товарища по тріумвирату, пріятное извстіе, что вс бельгійскія государства, отъ Шельды до Бискайскаго залива, покорились римскому владычеству. Германцы также прислали Цезарю пословъ, изъ-за Рейна, они были глубоко убждены, что всякая борьба съ нимъ — безполезна, послднія сраженія произвели на всхъ варваровъ потрясающее впечатлніе. Но Цезарь торопился и не могъ тогда выслушать пословъ. Онъ хотлъ скоре поспшить въ Италію и приказалъ имъ явиться на слдующее лто.
Какъ скоро въ Римъ долетла всть о всхъ этихъ событіяхъ, тамъ устроили торжественное благодарственное моленіе, продолжавшееся пятнадцать дней.
ГЛАВА IV.
Третья книга о Галльской бойн.— Цезарь покоряетъ западныя галльскія племена.— 56 г. до P. X.
Первыя пять строчекъ третьей книги доказываютъ, что Цезарь умлъ не только завоевывать, но и извлекать пользу изъ сдланныхъ завоеваній. Отправляясь по окончаніи похода въ Италію, онъ отрядилъ нкоего Гальбу, потомокъ котораго сдлался императоромъ посл Нерона, съ двнадцатымъ легіономъ къ верховьямъ Роны, гд и приказалъ ему расположиться на зимнія квартиры, чтобы сдлать путь черезъ Альпы въ Италію боле безопаснымъ и удобнымъ для прозжихъ купцовъ. Повидимому, купцы эти проходили черезъ большой Сенъ-Бернардскій проходъ, а Гальба расположился со своимъ легіономъ невдалек отъ теперешняго Мартиньи. Но вскор на лагерь его напали жители Ронской долины, недовольные, вроятно, тмъ, что римляне не давали имъ брать съ провозимыхъ товаровъ слишкомъ большія пошлины,— римляне чуть не погибли вс отъ яростнаго приступа. Доведенные до крайности, уже лишенные оружія и състныхъ припасовъ, они ршились, наконецъ, пробиться сквозь толпу враговъ, и сдлали это такъ успшно, что избили боле десяти тысячъ человкъ и обратили въ бгство двадцать тысячъ швейцарцевъ. Тмъ не мене Гальба счелъ за лучшее оставить эту негостепріимную страну, въ которой зимою невозможно было прокормить армію, спустился на югъ и вдоль озера и Роны прошелъ въ Римскую Провинцію. Онъ расположился зимовать въ земл аллоброговъ, входившей въ составъ этой Провинціи и находившейся къ югу отъ ныншняго Ліона. Цезарь не говоритъ, насколько это было пріятно аллоброгамъ, но мы узнаемъ отъ него, что они тогда были очень надежны, хотя въ былыя времена возбуждали не мало опасеній. Впрочемъ, положеніе ихъ было таково, что они не могли измнить римлянамъ. Мы не знаемъ, какъ вели себя въ такихъ случаяхъ легаты Цезаря: платили-ли они за свои харчи, покупали-ли хлбъ по рыночнымъ цнамъ. Вроятно, Цезарь устраивался такъ, что содержаніе войска падало на мстность, въ которой оно стояло.
Принимая въ соображеніе число людей, съ которыми Цезарь отправлялся въ страны, неизвстныя ни ему, ни войску, и ту повидимому безпечную смлость, съ которой онъ пускался въ трудный путь,— нельзя не отдать ему справедливости, что онъ самъ очень мало говоритъ о трудностяхъ, съ которыми ему приходилось бороться. Ему, вроятно, постоянно приходилось заботиться о поддержаніи войска, вдвое превышавшаго численностью англійскую крымскую армію,— быть можетъ, равнявшагося соединеннымъ силамъ англичанъ и французовъ въ Крымской кампаніи, при этомъ онъ не могъ перевозить того, что ему было нужно, на корабляхъ. Дорога отъ Балаклавы до высотъ Севастополя, конечно, была очень плоха, но зато коротка. Дорога, ведшая отъ подножія Альпъ черезъ Римскую Провинцію въ т страны, о которыхъ мы говорили въ предъидущей глав, конечно, дв тысячи лтъ тому назадъ не могла быть очень хороша и вмст съ тмъ была очень длинна, Цезарь длалъ но сту миль на каждую изъ тхъ миль, которыя были такъ страшны англичанамъ въ Крыму. И, не смотря на то, онъ возилъ съ собою весьма немногое, сверхъ оружія и военныхъ снарядовъ, изъ которыхъ наиболе тяжелые, безъ сомннія, длалъ на мст. Каждому солдату въ день полагалась порція хлба, кром денежной платы. Намъ извстно, что до временъ Цезаря легіонару платили сто ассовъ въ мсяцъ (ассъ — нсколько мене трехъ копекъ) и что Цезарь удвоилъ эту плату. Надо полагать, что денежный вопросъ тревожилъ его сравнительно не много, но зато доставать ежедневно хлбъ и фуражъ на такое громадное количество людей и лошадей было очень трудно. Онъ часто говоритъ объ этихъ затрудненіяхъ, но никогда въ тон его не слышится того отчаянія, въ какое приходили т же англичане въ Ерыму по поводу жаренія своего кофе. Мы видимъ иногда, что онъ ждетъ, пока кормъ выростетъ, встрчаемся въ его сочиненіяхъ съ общими соображеніями ‘de re frumentaria’,— съ важнымъ вопросомъ о състныхъ припасахъ. Но почти нигд не говорится о трудностяхъ, подавляющихъ человка, о дурныхъ же дорогахъ не упоминается ни единымъ словомъ.— Цезарь имлъ одно большое преимущество передъ лордомъ Рагланомъ: онъ былъ своимъ собственнымъ военнымъ корреспондентомъ. Люди его, правда, не пили кофе, но если имъ иногда и пекли худой хлбъ, если они иногда и роптали на это, то все-таки при Цезар не было присяжнаго собирателя всякихъ жалобъ, спшившаго сообщить публик о страданіяхъ арміи. Итакъ, Гальба благополучно выпутался изъ бды, и Цезарь надялся, что Галлія теперь, дйствительно, какъ онъ выражался, ‘усмирена’ или, по крайней мр, завоевана. Бельги были покорены, германцы выгнаны, молодцы-швейцарцы изрублены въ куски въ Ронской долин, и Цезарь нашелъ возможнымъ навдаться и въ другую свою провинцію, Иллирію. Вдругъ его извщаютъ, что въ Галліи вспыхнула новая война! Молодой Крассъ, озабоченный прокормленіемъ седьмаго легіона, которому приказано было зимовать въ Аквитаніи, поставленъ былъ въ необходимость послать за хлбомъ въ сосднія страны. Толковый молодой полководецъ, конечно, заручился заложниками прежде, чмъ отправилъ своихъ людей къ чужому, дикому народу. Но, не смотря на это, послы были задержаны и преданы заключенію венетами, народомъ, жившимъ по берегу моря въ древней Бретани, въ тхъ мстахъ Морбигана, куда теперь здятъ смотрть на друидическія постройки Карнака и Локмаріакера {Имя венетовъ слышится и до сихъ поръ въ названіи главнаго города франц. департамента Морбиганъ: Ваннъ (Vannes).}. Названіе пословъ было придано людямъ Красса лишь впослдствіи: упоминая о нихъ въ первый разъ, Цезарь называетъ ихъ военными префектами и трибунами. Могущественные на мор, венеты не нашли нужнымъ снабжать Красса хлбомъ.— Услышавъ, что послы — священныя особы пословъ — задержаны, Цезарь пришелъ въ негодованіе и поспшилъ въ Галлію, не успвъ, вроятно, ничего сдлать въ Иллиріи.
Онъ былъ глубоко возмущенъ поступкомъ венетовъ и ршился дать имъ почувствовать свой гнвъ. Говоря объ этомъ, онъ замчаетъ, между прочимъ, что и сами галлы хорошо понимали, какое великое преступленіе совершили, подвергнувъ заключенію пословъ, ‘legatos’, особы которыхъ считаются у всхъ народовъ священными и неприкосновенными. Все это напоминаетъ намъ печатныя предписанія, разосланныя въ былыя времена испанскимъ правительствомъ индйцамъ, жившимъ на континент Америки, въ ныншней Венецуэл и Новой Гранад. Въ этихъ предписаніяхъ народу, не имвшему понятія ни объ испанскомъ язык, ни о книгопечатаніи, объяснялось, что туземцы должны слушаться повелній весьма далекаго отъ нихъ короля, облеченнаго высшею властью еще боле далекимъ папою, который, въ свою очередь, былъ утвержденъ въ своемъ достоинств еще боле далекимъ Богомъ. Печальная сторона исторіи — это несправедливое отношеніе волка къ ягненку,— отношеніе, съ которымъ слдуетъ примириться во имя того, что безъ него ягненокъ никогда бы не поднялся выше своего овечьяго быта и міровоззрнія! Но негодованіе Цезаря было искренне {Онъ несомннно выражалъ свои дйствительныя чувства,— быть можетъ, впрочемъ, не совсмъ разумныя. Всмъ извстно, какою священною считалась личность римскаго гражданина, всмъ, вроятно, памятно патріотическое заявленіе Цицерона: ‘связать римскаго гражданина — преступленіе, побить его — великій грхъ’. Та же мысль выражается и въ словахъ, вложенныхъ Гораціемъ въ уста Регула, утверждающаго, что вчный позоръ долженъ тяготть надъ тмъ негоднымъ солдатомъ, который, со связанными руками, покорно выноситъ удары, боясь смерти.}. Послушаемъ его самого. Въ десятой глав третьей книги онъ говоритъ: ‘Веденіе войны представляло большія трудности, о которыхъ уже было говорено выше’. (Онъ разуметъ морскую силу тхъ племенъ, которыя хотлъ покорить). ‘Но, съ другой стороны, многое побуждало Цезаря начать военныя дйствія: задержаніемъ пословъ Ерасса нанесено оскорбленіе народу римскому, бунтъ произошелъ вслдъ за выраженіемъ покорности и посл дачи заложниковъ’. Передъ тмъ, однако, ничего не говорится объ изъявленіи покорности, мы видимъ только, что случайно Крассъ беретъ заложниковъ. ‘Множество племенъ приняло участіе въ союз противъ римлянъ, Цезарь опасался, что если онъ посмотритъ на это сквозь пальцы, то и другія племена задумаютъ возстаніе. Притомъ же, галлы отъ природы весьма склонны къ перемнамъ и съ жадностью хватаются за первый поводъ къ войн. Дорожить вольностью и независимостью и стараться о сверженіи рабства — свойственно каждому человку.’ А потому Цезарь обратилъ все свое вниманіе на предупрежденіе союза многихъ племенъ и для того ‘распредлилъ свое войско по ихъ землямъ, чтобы удержать ихъ въ повиновеніи’. Распоряжаясь въ Галліи какъ на шахматной доск, онъ поскоре послалъ войско удержать въ повиновеніи тревировъ. Читатель помнитъ, какъ далеко отстоитъ Триръ отъ окраинъ Бретани. Въ одно и то же время надо было и зорко смотрть за бельгами, чтобы они, возставъ, не вздумали помочь врагамъ, и помшать германцамъ перейти Рейнъ. Обо всемъ этомъ долженъ былъ позаботиться Лабіенъ, самый довренный помощникъ Цезаря въ галльскихъвойнахъ. Крассу приказано было вернуться въ Аквитанію и удержать въ повиновеніи югъ. Титурій Сабинъ, котораго ожидала въ будущемъ печальная кончина, посланъ былъ съ тремя легіонами — восемнадцатью тысячами воиновъ — противъ венетовъ и сосднихъ съ ними племенъ сверной Бретани и Нормандіи. ‘Молодому’ Дециму Бруту, будущему римскому заговорщику, ввренъ былъ флотъ для истребленія гораздо мене опасныхъ и гораздо боле отдаленныхъ заговорщиковъ. Цезарь везд говоритъ о Брут съ нжностью, какъ о юнош, и читателю невольно припоминается, что этотъ самый юноша впослдствіи былъ въ числ убійцъ Цезаря, заодно со своимъ боле значительнымъ тескою. Самъ Цезарь остался на мст, во глав своего легіона. Обо всхъ этихъ распоряженіяхъ Цезарь говоритъ весьма кратко, употребляя мене словъ, чмъ употребляемъ мы на передачу этихъ его словъ. Читатель чувствуетъ, что иметъ дло съ могучимъ человкомъ, зоркій глазъ котораго обнималъ громадныя пространства и о которомъ дюжинный непріятель наврное сказалъ-бы: ‘Это не человкъ, а богъ’.
Дале Цезарь разсказываетъ, какое огромное дйствіе произвело его присутствіе на берегу, хотя сраженіе съ венетами происходило на мор, подъ начальствомъ молодаго Брута. Описавъ движенія и маневры кораблей, Цезарь говоритъ: ‘Такимъ образомъ дло зависло отъ личнаго мужества, а имъ наши воины превосходили непріятелей, тмъ боле, что битва происходила на виду у Цезаря и всего нашего войска и ни одинъ сколько-нибудь замчательный подвигъ не могъ не быть замченъ и отличенъ: наше войско занимало вс прилегающіе къ морю холмы и высоты, съ которыхъ видно было все, что на немъ происходило’.
Само собою разумется, что Цезарь одоллъ венетовъ и другія приморскія племена, даже на мор, ихъ собственной стихіи. Они отдались въ руки Цезаря со всми имуществами. Желая внушить этимъ варварамъ на будущее время большее уваженіе къ особамъ пословъ, ‘Цезарь ршился наказать ихъ за обиду строже обыкновеннаго’: ‘gravius vindicandum statuit’. На этомъ основаніи онъ умертвилъ весь сенатъ, а остальныхъ жителей продалъ въ рабство. Его зернистый лаконизмъ, безапелляціонное величіе, съ которымъ онъ произнесъ приговоръ и сообщилъ его намъ, коробитъ, но одновременно и восхищаетъ. ‘А потому предавъ смертной казни весь сенатъ, онъ продалъ остальныхъ, съ внками на голов’. Внками обыкновенно украшались головы плнныхъ, назначенныхъ къ продаж. Такъ и видишь величественное, небрежное мановеніе руки Цезаря. Да, это ршительно богъ!
Въ этотъ походъ посчастливилось и полководцамъ Цезаря,— Галльскій начальникъ Виридовиксъ былъ захваченъ врасплохъ и разбитъ со всмъ своимъ войскомъ въ Нормандіи, гд-то близъ Авранша или Ст. По. Посл долгой борьбы Аквитанія покорилась Крассу и выдала оружіе.
Тутъ Цезарь припомнилъ, что морины и менапіи еще ни разу не склонили передъ нимъ головы. Булонь и Кале находятся въ бывшей стран мориновъ, менапіи же жили дальше, при устьяхъ Шельды и Рейна, въ ныншнихъ Нидерландахъ, этотъ народъ, посл стычки съ врагомъ, скрывался въ свои лса и болота, повидимому, онъ не имлъ ни городовъ, ни жилищъ, которыя можно-бы было осадить или разрушить. Лто уже подходило въ то время къ концу, а разстояніе между Ванномъ въ Бретани и Бредою или Антверпеномъ (если можно употребить эти позднйшія географическія названія) очень значительно, особенно если принять въ соображеніе тогдашнее состояніе этихъ странъ и величину Цезаревой арміи. Но оставалось поработать еще недльки дв, и тогда, можно было надяться, вся Галлія будетъ ‘усмирена’. Дйствительно, дло стояло лишь за этимъ непокорнымъ свернымъ уголкомъ: ‘Omni Galli pacat, Morini Menapiique supererant’ (По усмиреніи всей Галліи, оставались непокоренными лишь морины и менапіи). Цезарь, вроятно, уже соображалъ, что отъ мориновъ было рукой подать до того дикаго острова, лежавшаго на краю свта, на которомъ жили британцы. Цезарь воспользовался послдними лтними недлями и напалъ на мориновъ. Когда они попрятались въ лса, онъ началъ рубить эти лса. Но непріятель отступалъ дальше и дальше въ чащу. Наступило скверное, осеннее время, римское войско дрогло въ кожаныхъ палаткахъ. Можно себ живо представить итальянцевъ, застигнутыхъ зимою во Фландріи, тогда еще не осушенной каналами, не имвшихъ ни крова, ни стнъ и принужденныхъ вырубать длинные непроходимые лса! Еслибы, вмсто ‘Комментаріевъ’, главнокомандующій писалъ и издавалъ газету, то намъ-бы, вроятно, пришлось много читать о страшныхъ страданіяхъ, выпавшихъ на долю арміи. Комментаріи же гласятъ только, что Цезарь въ этомъ году оставилъ свое предпріятіе. Онъ только сжегъ вс деревни, опустошилъ поля и увелъ войско въ боле пріятную мстность, на югъ отъ Сены. Тамъ онъ и помстилъ армію на зимнія квартиры, не на радость туземцамъ.
ГЛАВА V.
Четвертая книга о Галльской войн.— Цезарь переходитъ Рейнъ, поражаетъ германцевъ и отправляется въ Британнію.— 55 г. до P. X,
На слдующій годъ нсколько германскихъ племенъ, между прочими узипеты, вторглись въ Галлію, перейдя Рейнъ недалеко отъ морскаго берега, какъ говоритъ Цезарь. Дале онъ повствуетъ, что снова прогналъ ихъ за Рейнъ, сразившись съ ними при сліяніи Мааса съ Рейномъ. Въ виду того, какъ трудно было Цезарю собирать точныя свднія, нельзя не признать, что онъ имлъ очень врныя географическія понятія о теченіи Рейна вплоть до моря и о соединеніи Рейна съ Маасомъ посредствомъ Ваала. Мсто, на которое онъ указываетъ какъ на мсто, гд германцы были загнаны въ рку, совпадаетъ, кажется, съ Боммелемъ (въ Голландіи), гд Ваалъ и Маасъ соединяютъ свои воды близъ острова Боммеля, на которомъ стоитъ или стоялъ фортъ Св. Андрея {Цезарь говоритъ, что загналъ германцевъ въ Рейнъ, гд ‘Моза’ (Mosa) сливается съ Рейномъ.— Везд подъ Мозою онъ разуметъ, очевидно, Маасъ. Но большинство англійскихъ ученыхъ, внимательно изучавшихъ топографію Цезаревыхъ походовъ, склоняется къ тому мннію, что онъ разумлъ мсто сліянія Рейна съ Мозелемъ, отъ котораго получилъ свое названіе Кобленцъ (Confluentia — сліяніе). Наполеонъ, который не можетъ считаться авторитетомъ въ касающемся до Цезаря вообще, но пользуется авторитетомъ въ вопросахъ топографическихъ, держится мннія, что дло происходило въ Голландіи. Читатели, интересующіеся спорнымъ вопросомъ, могутъ выбирать любое мнніе, для большинства же читателей оба отвта, вроятно, безразличны.}.
Германцы были вынуждены перейти Рейнъ и уйти въ Галлію, потому-что ихъ тснило съ востока сильное германское-же племя свевовъ. Это было странное племя. Свевы, поперемнно, чередуясь, пахали одинъ годъ, а другой воевали, занимаясь, впрочемъ, вообще, больше скотоводствомъ, чмъ земледліемъ, земля у нихъ была общая, и отдльныхъ участковъ никто не имлъ. Съ дтства каждый свевъ жилъ, какъ % ему хотлось, не зная никакой обязанности и принужденія. Вс они были высоки ростомъ, коренасты, въ холодъ и въ жаръ ходили въ легкихъ звриныхъ шкурахъ и круглый годъ купались въ ркахъ.
Съ купцами свевы водились лишь тогда, когда имъ приходилось сбывать военную добычу. Лошадей они, вообще, не любили и, если случалось, здили верхомъ безъ сделъ, презирая нуждавшихся въ этой зат. Вина свевы не пили вовсе, и не терпли они у себя подъ бокомъ никакихъ сосдей. Извстіе о томъ, что свевы заставили другія германскія племена двинуться въ Галлію, возбудило въ Цезар большія опасенія. Онъ зналъ, какъ ненадежны галлы, какъ втрены и склонны заводить шашни и волноваться. Германцы, вытсненные изъ своей земли, намревались занять страну менапіевъ, съ которыми Цезарь, какъ видно въ послдней книг, еще не усплъ свести счетовъ, и трудно было сказать впередъ, какія безпокойства могли бы причинить ему эти незваные гости, еслибы онъ далъ имъ уссться по сю сторону Рейна. Поэтому онъ поспшилъ на помощь къ бднымъ менаніямъ.
Дло, какъ водится, не обошлось безъ посольствъ, германцы признались, что были вытснены со своихъ земель соплеменниками, свевами,— которые, безспорно, сильне ихъ,— но вмст съ тмъ объявили, что одни свевы, и только свевы, выше ихъ въ военномъ искусств. Со свевами не въ силахъ бороться, говорили они, даже безсмертные боги. Но и сами они также германцы и потому отнюдь не боятся римлянъ. Однако предложеніе, съ которымъ они обратились къ Цезарю, свидтельствуетъ о томъ, что они относились къ нему не безъ почтенія. Позволитъ ли онъ имъ остаться тамъ, гд они находились, или не найдетъ ли возможнымъ отвести имъ другія мста по сю сторону Рейна? Цезарь отвчалъ на это, что они могутъ, если хотятъ, селиться вмст съ убіями,— другимъ германскимъ племенемъ, уже занявшимъ берега Рейна, приблизительно т мста, гд теперь находится Кльнъ, или, можетъ быть, нсколько сверне. Убіи уже были, повидимому, раньше вытснены на западъ, за Рейнъ, и утвердились тамъ, гд поздне Карлъ Великій выстроилъ свой храмъ (нын Аіх la Chapelle). И теперь это край нмецкій,— вроятно, благодаря убіямъ, освшимъ тамъ крпко. Убіи также враждовали со свевами, и Цезарь общалъ защищать противъ нихъ заодно и убіевъ, и новыхъ пришельцевъ. Послдніе колебались, принять ли это предложеніе, или нтъ, и кончили тмъ, что напали на конницу Цезаря, и напали довольно успшно. При этомъ столкновеніи об стороны поступили предательски,— сначала германцы, потомъ Цезарь. Это обстоятельство особенно памятно потому, что вызвало въ Рим сильныя нападки на Цезаря. Его римскіе враги предложили, чтобы за вроломство, обнаруженное имъ въ этомъ случа, республика выдала его непріятелю. Но еслибы и состоялся такой декретъ, Цезаря не легко бы было выдать.
Какъ обыкновенно, германцы и на этотъ разъ были разбиты и загнаны въ рку въ тхъ низкихъ, тогда еще не осушенныхъ каналами мстностяхъ, гд соединяются Рейнъ, Маасъ и Ваалъ, а можетъ быть и южне, около Кобленца. Читатель, вроятно, уже ршилъ этотъ вопросъ въ начал главы. Изъ словъ Цезаря можно заключить, что германцы потонули вс, съ женами и дтьми. Они пришли съ семействами и, увидвъ, что сраженіе принимаетъ худой для нихъ оборотъ, съ семействами же побжали къ рк. Цезарь пустился за ними въ погоню, а они бросились въ воду, гд и погибли, не будучи въ состояніи плыть отъ утомленія и страха. Ихъ насчитывали до ста восьмидесяти тысячъ. Римская же армія уцлла вся до единаго человка {‘Hostium numerus capitum CDXXX millium fuisset’, изъ чего можно заключить, что было 180,000 сражавшихся мужчинъ, не считая женщинъ и дтей.}. Посл этого Цезарь задумалъ переправиться черезъ Рейнъ, не для расширенія римскихъ владній на счетъ такъ-называемой Германіи, но чтобы постращать германцевъ. Конница узипетовъ, къ великому счастью для нея, не участвовала въ сраженіи, потому что отправилась за рку для фуражировки, Цезарь послалъ къ сикамбрамъ, гд эта конница нашла себ убжище, съ требованіемъ выдать ее. Сикамбры отказали. Германцы вообще, кажется, понимали, что въ Галліи Цезарь полный хозяинъ, за Рейномъ же они не хотли выносить его вмшательства. Всегдашней политикой Цезаря было — имть между врагами горсточку союзниковъ, которая помогала бы ему покорять ихъ единоплеменниковъ. Такими друзьями были, какъ мы видли, эдуи въ центральной Галліи, ремы въ сверной. Германскими его союзниками были убіи, которые въ то время, кажется, уже занимали оба берега Рейна, эти-то убіи какъ-разъ въ то время просили Цезаря придти попугать ихъ враговъ. Цезарь ршился оказать имъ эту услугу. Считая ли ниже своего достоинства, или небезопаснымъ, переправляться черезъ рку на судахъ, онъ ршился построить мостъ.
Кто учился въ классической гимназіи, тотъ наврное помнитъ знаменитыя слова: ‘Tigna bina sesquipcdalia’, которыми Цезарь начинаетъ разсказъ о постройк моста. Когда сообразить ширину рки, быстроту ея течеченія, затрудненія, съ которыми сопряжена была доставка матеріала и орудій въ стран дикой и отдаленной отъ тогдашняго цивилизованнаго міра,— то останавливаешься въ восторг и изумленіи передъ умомъ и энергіей Цезаря. Онъ опустилъ въ воду толстыя бревна и вбилъ ихъ попарно на нкоторомъ разстояніи одну пару отъ другой, но не перпендикулярно, а наклонно противъ теченія воды. Мы бы и теперь не съумли исполнить дло такъ быстро, какъ Цезарь, намъ понадобились бы и рычаги, и паровыя машины, и кессоны, и инженеры. Цезарь говоритъ, что вбилъ сваи моста такимъ образомъ, что быстрота рки усиливала ихъ устойчивость. Черезъ десять дней мостъ былъ готовъ и армія переправлена черезъ рку. Цезарь не говоритъ, сколькихъ трудовъ стоилъ этотъ мостъ, сколько людей погибло, работая надъ нимъ. И въ новое время войска работали надъ сооруженіями разнаго рода, бывали случаи, что они не могли справиться съ такими работами. Всмъ, вроятно, памятна желзная дорога, привезенная изъ Англіи въ Балаклаву, нельзя также забывать т громадныя силы, которыми располагаетъ современное человчество при помощи научныхъ открытій. Но ни въ какой войн нашего времени люди не относились такъ легко къ представлявшимся трудностямъ, какъ относился Цезарь, который считаетъ излишнимъ даже упоминать о нихъ. Въ десять дней онъ усплъ выстроить мостъ и переправить все свое войско, въ томъ числ кавалерію и багажъ. Нтъ сомннія, что все это обошлось не дешево, что потонуло не мало народу. Но объ этомъ Цезарь умалчиваетъ.
Не усплъ онъ очутиться на правомъ берегу Рейна, какъ уже явились къ нему послы отъ многихъ германскихъ племенъ. Провдавъ о постройк моста, сикамбры попрятались въ лса. Цезарь сжегъ ихъ деревни, скосилъ хлбъ на поляхъ и пошелъ въ землю убіевъ. Онъ успокоилъ, ободрилъ ихъ, всть объ его приближеніи достигла наконецъ свевовъ. Они собрали вс силы для предстоящей борьбы, но Цезарь разсудилъ, что онъ вовсе не для борьбы съ ними переправилъ свое войско и что уже сдлалъ довольно для чести и пользы республики. На этомъ основаніи посл восемнадцатидневнаго пребыванія за Рейномъ онъ повелъ свое войско назадъ, а мостъ разобралъ.
Оставалось еще нсколько недль до окончанія лта, Цезарь ршился воспользоваться ими, чтобы покорить Британнію. Онъ утверждаетъ, что никто въ то время не имлъ понятія объ этомъ остров,— хотя извстно было, что жители его помогали галламъ въ борьб съ римлянами. Прежде, чмъ пуститься въ опасный путь, Цезарь послалъ на развдки надежнаго человка, который долженъ былъ осмотрть берега, изслдовать гавани. Посланный не ршился высадиться на берегъ и, воротясь, сообщилъ Цезарю о томъ, что могъ разглядть съ корабля. Между тмъ Цезарь снарядилъ большой флотъ и собралъ его близъ теперешняго Кале или Булони, сюда явились къ нему послы изъ прослышавшей уже объ его намреніяхъ Британніи, съ выраженіемъ готовности подчиниться римской республик. Вс эти факты и презрительное отношеніе Цезаря къ британцамъ весьма оскорбительны для національной гордости англичанъ. Они могутъ, пожалуй, утшаться тмъ, что Цезарь былъ еще боле низкаго мннія о предкахъ французскаго народа, о жителяхъ Кале и Булони. Жители эти, морины, явились просить прощенія за сопротивленіе, которое они осмлились прежде оказать Цезарю, предлагали ему любое число заложниковъ, оправдывались тмъ, что были вовлечены въ борьбу другими племенами. Цезарь отнесся къ нимъ довольно благосклонно, не желая, какъ онъ объясняетъ, ‘изъ-за такихъ пустяковъ’ откладывать похода въ Британнію. Онъ ршился поврить моринамъ, взявъ у нихъ, впрочемъ, напередъ множество заложниковъ, и приготовился переплыть каналъ. Въ третью стражу ночи, около полуночи, онъ снялся съ якоря. Конница его была нсколько задержана противными втрами, что нердко случалось впослдствіи даже съ путешественниками, не имвшими лошадей. Около четырехъ часовъ утра Цезарь достигъ береговъ Британніи. Такъ какъ это происходило уже въ конц лта, то, по нашему счету времени, часамъ къ 9-ти утра Цезарь очутился подъ утесами Кента, гд увидлъ на берегу вооруженную толпу туземцевъ, готовыхъ на бой. Онъ простоялъ на якор, поджидая своихъ кораблей, часовъ до двухъ пополудни. Но конница его переправилась черезъ каналъ лишь четыре дня спустя. Сдлавъ вс нужныя распоряженія, выбравъ удобное время и удобное мсто, Цезарь пустилъ свои корабли къ берегу.
Онъ признается, что было ужасно трудно приставать. Нельзя не сочувствовать ему въ этомъ случа, когда вспомнишь, какъ до сихъ поръ трудно высаживаться на берега Британніи, даже при помощи новоизобртенныхъ снарядовъ и безъ сопротивленія со стороны жителей Кента. Римскіе корабли были такъ велики, что не могли стоять на мелкихъ мстахъ, римляне принуждены были соскочить въ воду въ полномъ, тяжеломъ вооруженіи и бороться тамъ одновременно и съ волнами, и съ врагами. Британцы, свободные въ своихъ движеніяхъ, хорошо знакомые съ мстностью, не давали пристать, то стоя на берегу, то появляясь на мелкихъ мстахъ. ‘При такихъ неблагопріятныхъ условіяхъ, наши — говоритъ Цезарь — сражались съ меньшею ловкостью, чмъ на суш’, что, впрочемъ, и не удивительно.
Корабли у Цезаря были двухъ родовъ: ‘naves longae’, ‘длинные корабли’ для перевозки солдатъ, и ‘naves onerariae’ грузовые, для перевозки тяжестей. Длинные корабли были, повидимому, отличны отъ тхъ военныхъ судовъ, которыя обыкновенно употреблялись римлянами въ морскихъ сраженіяхъ, но все-таки легче и удобне транспортныхъ. Этимъ-то длиннымъ судамъ Цезарь веллъ стать бортомъ къ берегу, чтобы воины могли осыпать бдныхъ туземцевъ камнями и стрлами. Тогда орленосецъ десятаго легіона обратился къ товарищамъ съ рчью: ‘Устремитесь впередъ, воскликнулъ онъ, если не хотите оставить вашего орла въ рукахъ враговъ, я, по крайней мр, исполню свой долгъ отечеству и моему начальнику’. Сказавъ это громкимъ голосомъ, онъ спрыгнулъ съ корабля и съ орломъ бросился въ средину непріятелей. Видя и слыша это, все войско начало прыгать съ кораблей. Какъ водится, битва произошла прежаркая. ‘Pugnatum est ab utrisqne acriter’. Битвы у Цезаря вс на одинъ ладъ. И въ этомъ случа Цезарь отдаетъ справедливость мужеству непріятеля, не желая умалить своей славы, умаляя опасность. Но въ конц концовъ британцы все-таки обращены въ бгство. ‘Для полной обычной удачи’ Цезарю недоставало конницы, которая могла бы преслдовать бгущихъ и завоевать островъ. Принимая въ соображеніе, какъ недолго Цезарь оставался на этомъ остров, нельзя не признать его жалобу на недостатокъ счастья несовсмъ основательною. И безъ конницы со стороны британцевъ была выражена покорность, на что Цезарь отвчалъ требованіемъ заложниковъ. Но нсколько дней спустя британцамъ просіялъ лучъ надежды. Поднялась сильная буря, корабли Цезаря дотого кидало на волнахъ, что онъ самъ не зналъ, какъ, въ случа нужды, добраться назадъ до Галліи. Въ эту же ночь былъ чрезвычайно высокій приливъ. Цезарь сильно испугался его, не зная законовъ этого явленія. Все его предпріятіе было не боле, какъ опытомъ, пробою будущей высадки въ Британнію, а Цезарь недостаточно запасся хлбомъ. Надо было вернуться, всми правдами и неправдами. Видя его положеніе, бритты еще разъ попытались нанести ему пораженіе, и седьмой легіонъ, отправившійся въ поиски за хлбомъ, насилу выпутался изъ бды. Нсколько кораблей, наиболе потерпвшихъ отъ бури, Цезарь сломалъ вовсе, чтобы обломками починить остальные. Быстрота, съ которой онъ исполнилъ это, изумительна: починка кораблей дло весьма копотливое, даже теперь, когда на это есть и доки, и всякія другія приспособленія. Пока римляне чинили корабли, британцы вторично напали на нихъ, но снова были отражены. Снова началось опустошеніе, раззореніе страны, снова пришли послы съ мирными предложеніями, снова Цезарь потребовалъ заложниковъ, на этотъ разъ въ двойномъ числ. Онъ приказалъ прислать ихъ къ себ въ Галлію, потому что не хотлъ вврить ихъ непрочнымъ кораблямъ, а самъ со всею арміей вернулся въ страну мориновъ. Два транспортные судна отстали отъ другихъ и были отнесены втромъ немного дальше по берегу, гд и пристали. На этихъ двухъ судахъ было всего триста человкъ. Морины, въ стран которыхъ они высадились, подъ страхомъ смерти потребовали у нихъ выдачи оружія. Но Цезарь послалъ на выручку своихъ войско и, наказавъ мориновъ сожженіемъ жилищъ и опустошеніемъ полей, расположилъ свои легіоны на зимнюю стоянку.
Что, еслибы британцы истребили Цезаря и его войско, не оставивъ имъ ни одного корабля для возвращенія въ Галлію? А вдь они могли это сдлать. Каковы были бы тогда судьбы міра? Вмсто того, Цезарь могъ извстить Римъ обо всхъ своихъ побдахъ, и тамъ въ теченіе двадцати дней приносились богамъ благодарственныя моленія.
ГЛАВА VI.
Пятая книга о Галльской войн.— Второй походъ Цезаря въ Британнію.— Возстаніе галловъ. 54 г. до P. X.
Возвратившись изъ Британскаго похода, Цезарь, но обыкновенію, переправился черезъ Альпы, чтобы осмотрть другія свои провинціи и заняться своими итальянскими длами, но онъ твердо ршился вторично напасть на Британнію. Островъ этотъ нельзя было считать завоеваннымъ, и потому Цезарь оставилъ своимъ легатамъ самыя подробныя наставленія о постройк новыхъ судовъ и исправленіи старыхъ, едва уцлвшихъ отъ бури. Онъ говоритъ, что послалъ въ Испанію за всмъ необходимымъ для снаряженія кораблей. Разсказывая о своихъ походахъ, Цезарь ни разу не упоминаетъ о денежныхъ затрудненіяхъ. Извстно, что ему предоставлены были большія суммы денегъ для содержанія легіоновъ, но онъ, не стсняясь, дйствовалъ въ стран враговъ такъ, что война сама себя окупала. Лично Цезарь при начал своей военной карьеры былъ въ огромныхъ долгахъ. Онъ занялъ у перваго богача того времени, Красса, восемьсотъ тридцать талантовъ (боле 1,200,000 руб. сер.), чтобы быть въ состояніи вступить въ управленіе Испаніей. Когда кончились Испанскія войны, онъ вернулся въ Римъ съ богатйшими сокровищами, такъ что во время Галльскихъ войнъ могъ тратить большія суммы на подкупы въ Рим. По всмъ вроятіямъ онъ находилъ у варваровъ такіе же богатые клады, какіе лордъ Клайвъ находилъ въ Остъ-Индіи. Клайвъ удовлетворялся нкоторою частью этихъ сокровищъ, Цезарь, вроятно, бралъ все, что находилъ.
Распорядившись насчетъ кораблей, онъ уладилъ маленькое дльцо въ Иллиріи и собралъ слдовавшія съ нея подати. Онъ отводитъ своей зимней дятельности всего двнадцать строкъ, говоря, что- какъ только управился, поспшилъ къ войску и флоту. Его приказанія были исполнены въ точности, онъ нашелъ уже готовыми двадцать восемь большихъ кораблей и до шести сотъ меньшихъ, сдланныхъ по новому, данному имъ, образцу. Осыпавъ своихъ воиновъ похвалами за усердіе, Цезарь отправилъ флотъ въ портъ Ицій. Въ точности не извстно, какой именно пунктъ Цезарь обозначалъ этимъ именемъ, но, вроятно, гавань эта находилась между Калей Булонью,— быть можетъ, то ныншній Виссанъ. Убдившись, что все готово для вторичнаго похода въ Британнію, Цезарь отправился съ четырьмя легіонами пхоты и съ восемьюстами конницы (всего около 25,000 человкъ) въ земли тревировъ. Онъ хотлъ ршить возникшій тамъ между двумя начальниками споръ за власть и ршилъ его въ род того, какъ обезьяна ршила споръ объ устриц. Эта бездлица взяла у него не много времени, и черезъ полторы странички мы встрчаемся съ Цезаремъ опять въ Иціи, среди кораблей.
Онъ ршился взять въ Британнію пять римскихъ легіоновъ и дв тысячи конныхъ галловъ. Этой конницы у него набралось до четырехъ тысячъ, со всхъ концовъ Галліи, тутъ были и старйшины, и знатные мужи, вс они состояли при войск въ качеств не только союзниковъ, но и заложниковъ, служившихъ ручательствомъ за то, что галльскія племена не возстанутъ, какъ только Цезарь повернется къ нимъ спиною. Половину этихъ галловъ Цезарь взялъ съ собою въ походъ, другую половину оставилъ, съ тремя легіонами подъ начальствомъ Лабіена, на сверномъ берегу Галліи,— чтобы доставлять дессанту провизію и обезпечить ему спокойное возвращеніе. Одинъ изъ галльскихъ вождей, эдуй Думнориксъ, который долженъ бы оставаться врнйшимъ союзникомъ Цезаря, уже при отправленіи флота ушелъ со всею эдуанской конницей. Цезарь послалъ за нимъ погоню. Думнориксъ былъ убитъ, и не было больше никакихъ препятствій къ походу. Флотъ снялся съ якоря при закат солнца и поплылъ при попутномъ юго-западному втр. Около полудня показались берега Британніи, по на нихъ не видно было ни одного туземца. Цезарь подумалъ, что они бжали, испуганные огромнымъ числомъ кораблей. Онъ устроилъ лагерь на берегу и въ ту же ночь углубился на двнадцать миль внутрь страны {Двнадцать англійскихъ миль составляютъ около 18 русскихъ верстъ. Переводч.}. Тутъ онъ наконецъ повстрчался съ британцами. Произошла схватка, посл которой Цезарь вернулся въ свой лагерь и укрпилъ его. Вдругъ поднялась буря и сильно била его корабли, не смотря на то, что какъ ему казалось, онъ помстилъ ихъ въ удобномъ, спокойномъ мст. Ихъ сорвало съ якоря и выбросило на берегъ. Сталкиваясь между собою, многіе разбились въ щепы. Цезарь вынужденъ былъ послать къ Лабіену приказъ построить еще кораблей, суда же, уцлвшія отъ бури, онъ веллъ вытащить на берегъ, къ лагерю. Десять сутокъ солдаты работали надъ этимъ день и ночь, со страшными усиліями. Когда корабли были на мст, Цезарь снова двинулся вглубь страны,— искать врага. Оказалось, что нсколько британскихъ племенъ соединились противъ него подъ предводительствомъ Кассивелауна, владнія котораго находились въ теперешнемъ Мидльсекс или Гертфордшир. До этого времени британцы жили между собою не очень-то ладно, но противъ римлянъ они ршились дйствовать единодушно, подъ начальствомъ Кассивелауна.
Сообщивъ объ этомъ, Цезарь нсколько отступаетъ отъ своего повствованія, чтобы познакомить читателя съ состояніемъ тогдашней Британніи и характеромъ ея жителей. Это описаніе чрезвычайно любопытно. Внутренность страны была населена туземцами или, врне сказать, ‘аборигенами’. Такъ, по крайней мр, по словамъ Цезаря, гласило мстное преданіе. Приморскія же мста были заняты бельгійскими поселенцами, сохранившими т племенныя названія, которыя они носили на континент. Страна населена, вообще, густо, жилья, напоминающія галльскія, построены очень тсно одно подл другаго. Британцы держатъ много скота и знакомы съ употребленіемъ денегъ, вмсто которыхъ иногда бываютъ въ обращеніи очень тяжелыя желзныя кольца. Въ средин страны находятъ олово, а по берегамъ желзо, но въ незначительномъ количеств. Мдь привозится изъ другихъ странъ. Лсъ у британцевъ такой же, какъ и въ Галліи, только нтъ бука и лиственницы. Считается непозволеннымъ бить зайцевъ, цыплятъ и гусей, но этихъ животныхъ держатъ для забавы. Климатъ, вообще, мягче, чмъ въ Галліи. Островъ Британнія иметъ видъ треугольника. Одинъ уголъ его (Кентскій) обращенъ одною стороною къ востоку, другою къ югу. Южная сторона его простирается миль на 500 (Цезарь увеличилъ ее на 150 миль). Затмъ онъ начинаетъ путаться въ своихъ географическихъ представленіяхъ: говоритъ, напримръ, что другая сторона треугольника (т. е. западная, обращенная къ Ирландіи) находится противъ Испаніи. Ирландія, опредляетъ онъ, на половину меньше Британніи и отстоитъ отъ нея на такое же разстояніе, какъ Галлія. Посреди канала, раздляющаго Ирландію и Британнію, лежитъ островъ Мона (Менъ). Есть еще и другіе острова, на которыхъ зимою въ теченіе тридцати сутокъ бываетъ ночь. Тутъ уже начинается баснословіе. Цезарь, передавая послднее свдніе, оговаривается, что не видалъ ничего подобнаго, а только слышалъ отъ другихъ, хотя самъ можетъ засвидтельствовать, что, по точному измренію, ночи въ Британніи короче, чмъ на континент.— Это несомннно такъ лтомъ, когда Цезарь постилъ Британнію, зимою же на свер ночи длинне, чмъ въ Италіи. Западный берегъ, по показанію Цезаря, иметъ въ длину 700 миль (прибавлено 100 миль). Третья сторона (онъ разуметъ восточную) обращена къ сверу. Эту Цезарь считаетъ въ 800 миль длины, ошибаясь боле, чмъ на 200 миль. И все-таки удивительно, какъ близокъ былъ Цезарь къ правд. Жителей Кента онъ признаетъ наиболе образованными изъ всхъ британцевъ, почти такими же образованными, какъ галлы. Жители внутреннихъ частей острова питаются мясомъ и молокомъ, не зная хлба, и одваются въ звриныя шкуры. Вс британцы мажутся синильникомъ (вайда, раст.), что придаетъ имъ страшный видъ, и носятъ длинные волосы. Лица у нихъ гладко выбриты, кром верхней губы. У десяти, двнадцати британцевъ одна общая жена.
Цезарь живо изображаетъ, какимъ образомъ британцы сражались на колесницахъ. Они были на это великіе мастера и употребляли обыкновенно слдующіе пріемы. Прежде всего они быстро мчались по полю сраженія, бросая дротики, шумъ колесъ и видъ ихъ коней сразу приводили непріятеля въ замшательство и разстраивали его ряды. Пробившись сквозь толпу конницы, британцы соскакивали и дрались пшими. Оставшіеся на колесницахъ возницы нсколько удалялись отъ мста сраженія и становились такъ, чтобы дать своимъ товарищамъ возможность спастись въ случа превосходства врага. Такимъ образомъ они соединяли быстроту кавалеріи и стойкость пхоты. Постояннымъ упражненіемъ они достигли такой ловкости въ управленіи лошадьми, что умли всегда осадить и сдерживать ихъ, разгоряченныхъ, даже на самыхъ неудобныхъ, крутыхъ мстахъ и необычайно быстро поворачивать, даже самимъ пробгать по дышлу, становится на ярмо, соединяющее лошадей, и съ такою же быстротой опять вскакивать на колесницу. Все это поразительно {При передач англійскаго подлинника мы не ршились опустить это мсто, мало интересное для русскихъ читателей, но, очевидно, прелестное для ангдичанинаспортсмэна. Дале Троллопъ опровергаетъ мнніе, будто оси британскихъ колесницъ были снабжены по концамъ косами и жены воиновъ прикрпляли эти косы такъ, чтобы оружіе можно было снимать съ осей подобно весламъ съ уключинъ. Переводч.}.
Между британцами и римлянами произошло нсколько кровавыхъ столкновеній, изъ которыхъ британцы вывели заключеніе, что имъ выгодне вести партизанскую войну, избгая генеральныхъ сраженій. Подвигаясь понемногу впередъ, Цезарь наконецъ дошелъ до Темзы и съ великомъ трудомъ перевелъ свое войско черезъ эту рку. Переходъ можно было совершить лишь на одномъ мст, да и то не особенно удобно. Цезарь не говоритъ, гд именно былъ этотъ бродъ, по всмъ вроятіямъ, это было около ныншняго Снбюри. Люди его ушли такъ глубоко въ воду, что на поверхности виднлись одн лишь головы. Но и въ этомъ положеніи они такъ стремительно двигались на враговъ, что британцы, не ршаясь выжидать ихъ на берегу, бросились бжать. Вскор затмъ они сдались безъ условій, дали заложниковъ и обязались платить дань. Кассивелаунъ, насильственно овладвшій престоломъ, имлъ много враговъ въ своемъ народ и потому счелъ за лучшее запереться въ город, близъ теперешняго Ст. Албана. Цезарь, впрочемъ, поясняетъ, что бдные британцы называютъ городомъ, ‘oppidum’, всякое мсто въ густомъ лсу, обнесенное валомъ и рвомъ. Цезарь, конечно, выгналъ ихъ изъ этой лсной крпости, послдовали новыя выраженія покорности, новые заложники, новое требованіе дани.
Цезарь отдалъ строгія, точныя приказанія, какъ будто ему стоило лишь сказать слово, чтобы его послушались. Нкій Мандубрацій долженъ былъ стать королемъ надъ тринобантами, вмсто Кассивелауна. Размръ дани, которую британцы ежегодно должны посылать въ Римъ, былъ опредленъ весьма точно. Цезарь въ особенности внушалъ Кассивелауну не обижать молодаго Мандубрація.— Затмъ римское войско возвратилось въ Галлію двумя отрядами. Корабли перевезли сначала половину арміи и вернулись за другою. Цезарь, какъ-бы съ благочестивымъ чувствомъ къ судьб, говоритъ, что погибло много пустыхъ кораблей, но ни одинъ не погибъ съ воинами.
Такъ кончился второй и послдній походъ Цезаря въ Британнію. Онъ, конечно, не могъ похвалиться, что покорилъ ее, какъ покорилъ Галлію, хоть Квинтъ Цицеронъ и извщалъ брата о томъ, что Британнія ‘confecta’, покончена.— Высадившись два раза съ войскомъ на блыя скалы Альбіона, вернувшись оттуда оба раза довольно благополучно, Цезарь каждый разъ долженъ былъ сознавать, какого сильнаго союзника имли британцы въ канал, отдлявшемъ ихъ отъ континента. Читатель видитъ изъ предшествующаго разсказа, какой страшной опасности дважды подверглись римское войско и самъ завоеватель. Цезарь, по всмъ вроятіямъ, напалъ на Британнію лишь для того, чтобы показать галламъ, какъ далеко простирается его власть, какъ велика его сила. Едвали онъ самъ считалъ возможнымъ утвердить римское господство въ этой дальней стран, за этимъ дальнимъ моремъ. Британцы помогали галламъ бороться противъ него, и онъ считалъ необходимымъ наказать ихъ за эту помощь. Неизвстно, исполнялись-ли британцами Цезаревы приказанія. Надо полагать, что наложенная на Британпію дань высылалась въ Римъ не особенно аккуратно. Въ конц концовъ слдуетъ признать, что, совершивъ два похода въ Британію, Цезарь все-таки не покорилъ ея.
Возвратившись въ Галлію уже въ конц лта, онъ вынужденъ былъ раздлить свою армію и распредлить по разнымъ мстностямъ Галліи: вслдствіе засухи тамъ былъ неурожай, и трудно было доставать състные припасы. Прежде войско все зимовало вмст. Эту зиму одинъ легіонъ расположился у одного племени, другой у другаго. Полтора легіона Цезарь поставилъ подъ начальствомъ легатовъ Луція Титурія Сабина и Луція Аврункулея Котты къ эбуронамъ, жившимъ на берегахъ Мааса. Это былъ сильный, храбрый народъ, нетерпливо сносившій римское иго. Упомянутымъ размщеніемъ войска Цезарь надялся справиться съ недостатковъ хлба, но онъ очень хорошо понималъ, какъ опасно было раздробленіе арміи, и поясняетъ намъ, что все-таки легіонъ отъ легіона отстоялъ не дале ста миль. Исключеніе представлялъ только легіонъ, расположившійся въ земл надежныхъ и спокойныхъ эссуевъ (близъ Аленсона). Не смотря на принятыя предосторожности, надъ Цезаремъ стряслась такая бда, какой онъ не испытывалъ на войн ни прежде, ни посл.
Во время всхъ вышеописанныхъ походовъ галлы не теряли надежды высвободиться изъ-подъ власти и ига римлянъ, они были твердо намрены осуществить эту надежду при первой возможности. Цезарь былъ на ихъ глаза какою-то ядовитою гадиною, какимъ-то злымъ духомъ, пришедшимъ наказать ихъ за что-то, въ чемъ они сами не признавали себя виновными. Нкоторыя племена подчинились ему, во искреннихъ, врныхъ союзниковъ у него между галлами не было. Еслибы галлы, вообще, могли любить его, то, конечно, боле всхъ должны бы были любить его эдуи. Но эдуй Думнориксъ, убжавшій со своей конницей, какъ-разъ когда былъ нуженъ Цезарю для британскаго похода, умирая, не переставалъ кричать, что онъ свободный человкъ, принадлежащій свободному племени. Онъ не хотлъ понять, что, вступивъ въ союзъ съ Цезаремъ, одъ былъ обязанъ повиноваться ему. Обо всемъ этомъ Цезарь говоритъ съ обычной божественной простотой, какъ будто не находя въ своихъ поступкахъ ничего небожественнаго. Въ немъ не было и тни раскаянія, когда онъ приказывалъ избивать людей и жечь ихъ жилища. На все это онъ смотрлъ какъ на пустяки, какъ на мелочи, пропадавшія въ цломъ громадномъ дл. Онъ испытывалъ, быть можетъ, чувство хозяина, посылающаго свою овцу на убой. Особенно жестокимъ онъ представляется въ тхъ поступкахъ, которые совершалъ, ‘для примра другимъ ‘, изъ политическихъ видовъ: чтобы галлы и даже итальянцы хорошо поняли, что съ нимъ шутить нельзя, что передъ нимъ надо преклониться. Но сердце обливается кровью, когда читаешь объ отчаянной, судорожной и, однако, напрасной борьб галльскихъ племенъ за свободу и независимое національное существованіе. Эдуи не внушаютъ особенной симпатіи, но Думнориксъ, убитый римлянами, восклицающій въ послдній разъ, что онъ не вернется въ войско Цезаря, что онъ свободный человкъ,— не можетъ не вызывать сочувствія. Въ земл карнутовъ (гд теперь Шартръ) Цезарь посадилъ своего подручника, какого-то Тасгеція. Какъ-только Цезарь переправился черезъ каналъ, Тасгецій былъ убитъ карнутами, не хотвшими имть королемъ Цезарева подручника. А когда армія раздлилась, храбрые эбуроны, управляемые своими двумя королями, Амбіориксомъ и Кативолкомъ, смекнули, что надо извлечь пользу изъ затруднительнаго положенія римлянъ, и напали на ихъ лагерь, въ которомъ находились полтора легіона подъ начальствомъ Титурія и Котты.
Хитрый, коварный Амбіориксъ убдилъ римскихъ полководцевъ выслать къ нему пословъ и повелъ съ ними такую рчь. Онъ самъ любитъ Цезаря больше всего на свт и многимъ ему обязанъ. Онъ самъ никогда не подниметъ руки на Цезаря, но за свой народъ не ручается, гд же за нимъ усмотрть? А теперь вотъ что случилось: громадная толпа германцевъ перешла Рейнъ и быстро подвигается къ этому лагерю, чтобы уничтожить его, ихъ такъ много, что они легко и исполнятъ это. Не дурно бы было, еслибы Титурій и Котта, со своими девяти- или| десятитысячнымъ войскомъ, горсточкой людей въ сравненіи съ числомъ вторгшихся германцевъ, попытались соединиться съ какимъ-нибудь другимъ римскимъ войскомъ, напр. съ легіономъ, находящимся въ земл нервіевъ, подъ начальствомъ Квинта Цицерона, или съ легіономъ Лабіена, расположившимся дальше въ югу на границахъ земель ремовъ и тревировъ? Онъ, Амбіориксъ, съ своей стороны, готовъ оказать имъ всевозможное содйствіе, изъ уваженія и любви къ Цезарю. Онъ обезпечитъ имъ безопасный переходъ черезъ землю эбуроновъ. Пусть же Титурій и Котта хорошенько подумаютъ о своемъ спасеніи, пусть позволятъ ему помочь имъ, пока еще не поздно. Титурій нашелъ, что слдуетъ воспользоваться совтомъ Амбіорикса. Но Котта и многіе центуріоны и трибуны были того мннія, что безъ приказанія Цезаря не слдуетъ оставлять лагеря, и доказывали, что въ высшей степени нелпо слушаться во время войны совтовъ врага. Но Титурій стоялъ на своемъ, и Котта уступилъ ему посл долгихъ споровъ и пререканій. На другой день рано утромъ римляне выступили изъ лагеря, взявъ съ собой багажъ, и пошли спокойно, какъ будто проходя черезъ союзную землю,— вроятно, довряя дружескому расположенію Амбіорикса. Эбуроны, конечно, устроили засаду, римское войско было атаковано, и спереди, и сзади, и приведено въ сильнйшій безпорядокъ.
Полтора легіона съ двумя начальниками были истреблены почти въ-конецъ. Титурій выступилъ изъ рядовъ своего войска, прося пощады у Амбіорикса. Тотъ приказалъ ему выдать оружіе, Титурій подчинился унизительному требованію и сбросилъ доспхи. Амбіориксъ началъ длинную рчь, во время которой римскаго полководца окружили и убили. Котта погибъ въ сраженіи, и съ нимъ боле половины солдатъ. Остальные къ ночи вернулись въ покинутый лагерь, и тамъ, потерявъ надежду спастись, измученные стыдомъ и сознаніемъ своего безвыходнаго положенія, сами наложили на себя руки. Только двое-трое ускользнули во время битвы, чтобы принести печальную всть Лабіену.
Вообще говоря, читающій Цезаря сочувствуетъ галламъ, но въ этомъ случа нельзя не пожалть о томъ, что цлый римскій легіонъ погибъ по глупости полководца. Лучше, пусть-бы поплатился за нее самъ Титурій. Когда читаешь, какъ молодецъ орленооецъ Петросидій бросилъ орла въ ровъ и погибъ, сражаясь передъ лагеремъ, невольно желаешь, чтобы Амбіориксу не повезло. Но ни минуты не сомнваешься въ томъ, что Цезарь отплатитъ за это галламъ, и отплатитъ скоро.
Амбіориксъ и эбуроны не удовлетворились этимъ. Именно теперь, посл такого страшнаго несчастія, когда легіоны были разбросаны, можно было надяться разбить окончательно Цезаря. Надо было пользоваться случаемъ.— Квинтъ Цицеронъ зимовалъ съ легіономъ въ земл нервіевъ, туда-то двинулся Амбіориксъ. Нервіи были готовы, на лагерь Цицерона сдлано было нападеніе. И тутъ римлянамъ пришлось-было совсмъ плохо, такъ плохо, что Цицеронъ едва-едва отстаивалъ свой валъ. Въ лагерь сыпались раскаленные докрасна куски глины и стрлы, и онъ вспыхнулъ. Послы, отправленные къ Цезарю съ просьбой о помощи, были убиты на пути, и римляне начинали отчаиваться въ возможности спасенія. Безъ Цезаря они не чувствовали себя въ силахъ защищаться. Въ Цезар была вся ихъ надежда, вся ихъ сила, вся ихъ отвага. Цицеронъ велъ себя какъ умный и энергичный человкъ, но, не найди онъ раба-галла, который взялся доставить Цезарю письмо,— ему-бы не уцлть.
Къ этому бдственному времени относится маленькій эпизодъ о двухъ центуріонахъ, Пульфіи и Варен, которые всегда старались перещеголять одинъ другаго храбростью. Пульфій съ отчаяннымъ мужествомъ бросился въ толпу враговъ. Варенъ ринулся за нимъ. Пульфій попался въ просакъ, Варенъ выручилъ его. Потомъ Варену пришлось плохо, Пульфій подосплъ на помощь. Казалось, оба должны были погибнуть, но оба благополучно вернулись въ лагерь, и до сихъ поръ никто не знаетъ, который изъ двухъ стоитъ выше.
Цезарь, само собою разумется, поспшилъ на помощь къ своему легату, предупредивъ его о своемъ прибытіи письмомъ, привязаннымъ къ дротику. Но всть спасенія не успла придти къ Цицерону во-время, чтобы успокоить его. Онъ догадался о приближеніи Цезаря лишь по зареву — спутнику римскихъ легіоновъ, опустошавшихъ и сожигавшихъ все на пути. Началась жаркая битва. Цезарь побдилъ, и Цицеронъ выпутался изъ весьма непріятнаго положенія. Лабіену, стоявшему у тревировъ, тоже пришлось тмъ временемъ плохо. Тревиры замышляли также напасть на него, какъ нервіи и эбуроны напали на легіоны, расположенные въ ихъ земляхъ. Но прежде, чмъ тревиры успли исполнить свое намреніе, до нихъ долетла всть о побд Цезаря, распространившаяся везд съ быстротою молніи. Тревиры предпочли оставить Лабіена въ поко.
Изъ совершившихся фактовъ Цезарь могъ убдиться, что Галлія не только не ‘усмирена’, какъ онъ полагалъ, но, напротивъ, постоянно готова возстать противъ него. Только въ теченіе этой зимы онъ убдился въ томъ, что галлы нетерпливо переносятъ его присутствіе и что еще много будетъ съ ними хлопотъ прежде, чмъ они перестанутъ считать себя свободными людьми, подданными независимыхъ государствъ. Ненависть къ Цезарю до такой степени овладла всми, что онъ ршился самъ перезимовать въ Галліи. Даже сообщивъ намъ о побд, одержанной Лабіеномъ надъ Индуціомаромъ, начальникомъ тревировъ, онъ ршается прибавить только, что ‘посл этого Галлія немного поуспокоилась’, стала боле походить на покоренную страну, чмъ прежде. Въ этомъ году срокъ проконсульства Цезаря былъ продолженъ на второе пятилтіе.
ГЛАВА VII.
Шестая книга о Галльской бойни.— Цезарь преслдуетъ Амвгорикса.— Параллель между галламми и германцами.
Походъ, описанный въ предъидущей глав, затянулся до средины зимы. Но Цезарь предпринялъ новый, не дождавшись весны. Галлы научились дйствовать дружно, общими силами, и потому его положеніе стало не на шутку затруднительнымъ. Десятитысячное римское войско было истреблено вконецъ, съ начальниками его, Титуріемъ Сабиномъ и Аврункулеемъ Коттою. Та же участь постигла бы, вроятно, и другое войско, подъ начальствомъ Квинта Цицерона, еслибы его не выручилъ Цезарь.
На третье войско, состоявшее подъ предводительствомъ Дабіена, также сдлано было нападеніе. Осенью вся Галлія была вооружена или собиралась вооружиться. Докладывая Сенату по окончаніи похода, что Галлія — его Галлія, какъ онъ хотлъ бы назвать ее — стала поспокойне, Цезарь все-таки ясно понималъ, что для окончательнаго подчиненія ея предстоитъ еще не мало хлопотъ. Въ Галліи было подъ его командою восемь легіоновъ, т. е. 48,000 пхотинцевъ, набранныхъ въ Италіи. Къ нимъ Цезарь присоединилъ большой отрядъ галльской конницы и легко-вооруженной пхоты. Осенью онъ потерялъ полтора легіона, не считая погибшихъ въ Британскомъ поход и подъ начальствомъ Цицерона въ лагер, осажденномъ нервіями. Но Цезарь хотлъ показать галламъ, что при этихъ условіяхъ онъ можетъ начать дло съизнова, не только съ обновленными, но съ удвоенными силами. Онъ хотлъ поразить ихъ силою римскаго могущества, ‘онъ разсуждалъ, какъ важно и на будущее время внушить Галліи мнніе, что силы Италіи неистощимы, что римляне могутъ не только въ короткое время пополнить ущербъ, понесенный на войн, но и выставитъ гораздо большія силы.’ Онъ не только набралъ свжее войско, но взялъ на-время легіонъ, которымъ начальствовалъ Помпей подъ стнами Рима. Цезарь говоритъ, что Помпей уступилъ этотъ легіонъ ‘Республик и Дружб’. Тріумвиратъ еще держался, и великій товарищъ Цезаря, вроятно, чувствовалъ, что нельзя было поступить иначе. Такимъ образомъ Цезарь не только возстановилъ погибшій легіонъ, но еще пополнилъ другіе легіоны и началъ военныя дйствія съ арміею, увеличенною на два легіона. Вроятно, на этотъ разъ подъ его командою было не мене восьмидесяти тысячъ человкъ.
Прежде всего Цезарь напалъ на нашихъ старыхъ знакомцевъ, нервіевъ, которые чуть не загубили зимою Цицерона, а теперь опять составляли заговоръ съ нсколькими германскими и сосдними бельгійскими племенами. Читатель припомнитъ, быть можетъ, сказанное объ этомъ племени во второй книг, что оно было стерто съ лица земли. Такъ, вроятно, думалъ и самъ Цезарь посл страшной рзни. Однако нервіевъ осталось еще достаточно, чтобы напугать и чуть не истребить Цицерона съ цлымъ легіономъ. Отплативъ нервіямъ, Цезарь отправился въ Парижъ — Лютецію паризіевъ, о которой мы тутъ слышимъ впервые. При посредничеств эдуевъ и ремовъ Цезарь заключилъ миръ съ племенами центральной Галліи — сенонами и карнутами. Затмъ онъ ршилъ направить вс свои силы противъ Амбіорикса, смертельнаго врага римлянъ, истребившаго его войско, умертвившаго двухъ его полководцевъ. Не даромъ Цезарь, узнавъ объ этомъ, поклялся, что не будетъ стричь волосъ, брить бороды, пока не отомститъ за своихъ. Но прежде всего онъ считалъ нужнымъ раздлаться съ естественными союзниками своего главнаго врага. Менапіи, жившіе на южномъ берегу Мааса, близъ моря, съ которыми, какъ мы видли, Цезарь не усплъ покончить въ предъидущей войн, упорствовали и не присылали пословъ съ мирными предложеніями. Цезарь сжигаетъ ихъ села, отбираетъ скотъ, обращаетъ въ рабство людей и, взявъ заложниковъ, обязываетъ менапіевъ не водиться съ Амбіориксомъ. Тмъ временемъ Лабіенъ нанесъ окончательное пораженіе сильнйшему сверо-восточному племени тревировъ, которыхъ вызвалъ на битву какъ-разъ передъ появленіемъ къ нимъ на помощь германцевъ, не давъ имъ соединиться. ‘Кого Господь хочетъ наказать, у того онъ отъиметъ разумъ’ — говоритъ пословица. Несчастные германцы и галлы попадались въ каждую разставленную имъ ловушку. Цезарь приводитъ весьма замчательную рчь Лабіена, произнесенную въ этомъ случа передъ собравшимся войскомъ. ‘Воины’, говорилъ Лабіенъ, ‘вы дождались, чего хотли: настигли непріятеля при самыхъ невыгодныхъ для него условіяхъ мстности. Покажите подъ моимъ начальствомъ ту же доблесть, съ какою вы обыкновенно сражаетесь при Цезар. Думайте, что онъ здсь присутствуетъ и вс видитъ’. Цезарь несомннно почиталъ себя богомъ, если могъ такъ писать о самомъ себ.— Онъ разсказываетъ объ этомъ такимъ тономъ, какъ будто Лабіенъ и его войско не могли смотрть на него иначе.
Поколотивъ тревировъ, Цезарь построилъ другой мостъ черезъ Рейнъ, нсколько выше того мста, гд переправлялся впервые. Сдлалъ онъ это, какъ объясняетъ самъ, по двумъ причинамъ: вопервыхъ потому, что германцы оказывали помощь нервіямъ, вовторыхъ, для того, чтобы Амбіориксъ не могъ найти убжища у свевовъ. По поводу этого вторичнаго перехода Цезарь счелъ не лишнимъ провести передъ глазами читателя параллель между нравами германцевъ и нравами галловъ.— У галловъ каждое племя, каждое поселеніе, даже каждая семья представляютъ дв враждебныя партіи, взаимно уровновшивающія другъ друга и не дающія одной взять верхъ надъ другой. Цезарь упоминаетъ объ этомъ именно при оговоренномъ случа, потому что желаетъ нсколько вернуться назадъ и объяснить, какимъ образомъ онъ принялъ сторону эдуевъ и изъ-за нихъ впервые столкнулся съ германцами и прогналъ Аріовиста за Рейнъ. Въ восточной Галліи два племени долго боролись за преобладаніе: эдуи и секваны. Секваны позвали на помощь германцевъ, и эдуямъ пришлось плохо. Въ своемъ бдственномъ положеніи они обратились къ покровительству Рима, такъ какъ уже и прежде находились въ дружественныхъ отношеніяхъ къ республик. Ихъ главный вождь, Дивитіакъ, нкоторое время жилъ въ Рим и свелъ знакомство со многими римлянами, между прочимъ съ Цицерономъ. Онъ былъ родной братъ того самаго Думнорикса, который былъ убитъ по приказанію Цезаря за то, что предъ вторымъ британскимъ походомъ убжалъ отъ него со всего эдуйской конницей. Въ самомъ Рим было весьма спорнымъ вопросомъ, какъ отнестись къ эдуямъ, наконецъ Цезарь, какъ мы видли, ршился принять ихъ сторону. Мы видли также, какъ онъ прогналъ Аріовиста за Рейнъ, захвативъ его женъ и дочерей. Такимъ образомъ, говоритъ Цезарь, эдуи считались первыми друзьями Рима между галлами, второе мсто зацимали ремы, которые съ такою готовностью помогли Цезарю противъ бельговъ.
У галловъ пользовались большимъ почетомъ, по свидтельству Цезаря, два сословія: друиды и всадники, изъ чего можно заключить, что аристократіи представлялось лишь два поприща: жречество и война. Простой же народъ, говоритъ Цезарь, находится въ состояніи, близкомъ къ рабству. Нердко, обремененный долгами и податями, боясь сильнаго врага, простой человкъ отдается въ рабство, чтобъ имть покровителя. Друиды имли огромное политическое вліяніе и пускали его въ ходъ, отстраняя непослушныхъ отъ жертвоприношеній, т. е. въ нкоторомъ род отлучая ихъ отъ церкви. Отлученный лишался всхъ правъ, стоялъ вн покровительства законовъ. Во глав друидовъ находился одинъ е великій друидъ ‘, который посл смерти былъ замщаемъ другимъ, по выбору остальныхъ друидовъ. Впрочемъ, если одинъ изъ нихъ особенно чмъ-нибудь выдавался, то назначался прямо безъ выборовъ.— Главная святыня галловъ находилась въ стран карнутовъ, въ центр Галліи. Обряды и таинства свои друиды заимствовали изъ Британніи, куда продолжали и при Цезар обращаться за разршеніемъ затруднительныхъ вопросовъ. Друиды не ходили на войну, не платили податей. Быть друидомъ считалось величайшимъ счастіемъ, но оно доставалось не легко. Требовалось, большею частью, не мене двадцати лтъ ученія, потому что все надо было заучивать наизустъ. Письменнаго изложенія ихъ ученія и обрядовъ не было. Главною чертою этого ученія была вра въ переселеніе душъ, вря въ него, люди должны были врить въ безсмертіе души и безъ страха идти на смерть, которая въ сущности была лишь переходомъ въ другую жизнь. Друиды были очень сильны въ астрономіи, географіи, естественныхъ наукахъ и, конечно, въ богословіи вообще.
Всадники, или знать, жили исключительно военною жизнью. Цезарь утверждаетъ, что пока онъ не осчастливилъ своимъ прибытіемъ Галлію, они были въ печальной необходимости ежегодно сражаться между собою. Галлы, говоритъ онъ, самый суеврный изъ всхъ народовъ, такой суеврный, что при всякой опасности, при всякомъ затрудненіи прибгаютъ въ человческимъ жертвамъ, чтобы умилостивить боговъ, и преимущественно сожигаютъ воровъ и убійцъ, такъ какъ эти оскверненныя жертвы всего угодне богамъ. Если же такихъ не оказывается, то сожигаются и невинные.— Затмъ Цезарь утверждаетъ, что главное божество у галловъ — Меркурій, котораго они почитаютъ умнйшимъ изъ боговъ, поклоняются они также Апполону, Марсу, Юпитеру и Минерв, приписывая имъ т же свойства, какія признаютъ за этими богами вс другіе народы. Цезарь не объясняетъ, какимъ образовъ примшалась къ друидическому ученію греко-римская миологія, и, повидимому, нисколько этому не удивляется. Вроятно, онъ скрещиваетъ галльскихъ боговъ именами римскихъ, нисколько не желая тмъ сказать, что ихъ именно такъ называли галлы, у которыхъ были для нихъ свои имена. Трофеи своихъ побдъ галлы посвящали Марсу, и у нкоторыхъ племенъ были цлыя горы этой священной добычи,— Святотатство, съ цлью попользоваться ею, было явленіемъ чрезвычайно рдкимъ и наказывалось мучительною смертью. Сыновья къ отцамъ относились чрезвычайно почтительно. Пока сынъ не носилъ оружія, онъ не подходилъ къ отцу и не смлъ вмст съ нимъ бывать въ обществ. Мужья откладывали обыкновенно изъ своего имущества сумму денегъ, равную той, которую взяли въ приданое за женами, образовавшійся такимъ образомъ капиталъ и набжавшіе на него барыши составляли нераздльную собственность супруговъ и но смерти доставались пережившему. Этому обычаю могутъ и теперь позавидовать женщины въ нкоторыхъ государствахъ, напр. хоть въ Англіи. Но за то у галловъ былъ другой обычай, уже вовсе не привлекательный. Мужъ имлъ право лишить жизни и жену, и дтей. Если умиралъ высокопоставленный человкъ и былъ поводъ къ подозрнію въ неестественной смерти, то его женъ допрашивали подъ пыткой и въ случа виновности замучивали до смерти. Изъ этого указанія Цезаря мы видимъ, что многоженство дозволялось въ Галліи. Похороны совершались съ большою пышностью. При этомъ вещи, дорогія покойному при жизни, сожигались. При Цезар такимъ образомъ сожигали животныхъ, но въ прежнія времена жгли любимыхъ рабовъ и кліентовъ покойнаго. Въ наиболе благоустроенныхъ галльскихъ государствахъ запрещено было закономъ распространять и обсуждать слухи объ общественныхъ длахъ. Каждый, услышавъ что-либо, долженъ былъ немедленно сообщить о томъ правительству: обсуждать государственныя дла можно было только на сейм. Такъ Цезарь говоритъ объ обычаяхъ галловъ.
Германцы многимъ отличались отъ галловъ. У нихъ не было друидовъ, они не приносили жертвъ, поклонялись лишь видимымъ предметамъ, которые были имъ полезны въ жизни, напр. солнцу, огню, лун. Вс свое время германцы проводили на войн или на охот, мало занимаясь земледліемъ, питались молокомъ, сыромъ и мясомъ. Въ распредленіи земли у нихъ господствовало общинное начало, и каждый владлъ участкомъ не боле года. Этому обычаю германцы слдовали для того, чтобы не полюбить земледлія боле войны, чтобы не пристраститься къ большимъ поземельнымъ владніямъ и тмъ самымъ не дать богатымъ возможности притснять бдныхъ, чтобы, привыкнувъ къ удобствамъ жизни, не разучиться переносить жаръ и холодъ, чтобы не родилась въ нихъ любовь къ деньгамъ и желаніе господствовать другъ надъ другомъ. Вс это довольно здравыя экономическія понятія.
Германцы не терпли сосдства другихъ племенъ и, ради безопасности и свободы, любили жить среди незаселенныхъ, пустыхъ полей. Начальники ихъ на войн неограниченно распоряжались жизнью остальныхъ воиновъ. Въ мирное же время у нихъ не было нарочно назначенныхъ начальниковъ, а въ каждомъ племени старйшина судилъ и рядилъ, какъ умлъ. Ограбить сосднюю страну считалось у германцевъ дломъ, достойнымъ всякаго уваженія. Такіе воровскіе набги длались цлыми шайками, въ которыя каждый могъ вступить или не вступить по желанію, но горе тому, кто общалъ присоединиться и не исполнилъ этого общанія. Германцы были очень гостепріимны. Въ былыя времена галлы были гораздо сильне германцевъ и легко могли бы завоевать ихъ землю. Даже теперь, прибавляетъ Цезарь, нкоторыя галльскія племена живутъ въ Германіи, принявъ нравы и обычаи германцевъ. Но близкое сосдство римской провинціи научило галловъ роскоши, и они утратили свою прежнюю военную доблесть. Интересно извлечь изъ этихъ замтокъ кое-какія данныя для исторіи европейской цивилизаціи и для характеристики дохристіанскихъ нравственныхъ понятій и идеаловъ.
Вслдъ затмъ Цезарь описываетъ большой Герцинскій лсъ, начинающійся въ сверной Швейцаріи и доходящій вплоть до Дуная. Поперекъ его можно было пройти въ девять дней, но чтобы пройти его вдоль, мало было и шестидесяти. По всмъ вроятіямъ, Шварцвальдъ составляетъ часть его. Въ Герцинскомъ лсу водились многіе рдкіе и странные зври: однорогіе волы, лоси, похожіе на большихъ оленей, но съ ногами будто-бы безъ суставовъ и поэтому не сгибавшимися, такъ что животныя эти не могли ни лечь, ни, упавши, встать. Спали они, прислонившись къ деревьямъ, но деревья иногда подламывались подъ ними, лоси падали на землю и оказывались совершенно безпомощными. Бродилъ въ этомъ лсу и страшный буйволъ, ростомъ со слона, не щадившій ни людей, ни зврей. Такого буйвола убить очень трудно, а сдлать ручнымъ совершенно невозможно, хотя бы принявшись за это пока еще онъ совсмъ молодъ. Германцы отдлываютъ рога этого животнаго серебромъ и употребляютъ вмсто кубковъ.
И на этотъ разъ Цезарь не долго оставался въ Германіи. Онъ вернулся въ Галлію, разрушивъ часть своего моста, и снова пустился на поиски за Амбіориксомъ. Легатъ его, Базиль, чуть-чуть не словилъ несчастнаго бглеца, но Амбіориксъ ускользнулъ-таки, и Цезарь по этому поводу разсуждаетъ о превратностяхъ судьбы. Читатель помнитъ, вроятно, Что Амбіориксъ раздлялъ свою власть надъ эбуронами съ другимъ королемъ, Кативолкомъ. Этотъ послдній, уже старый, глубоко скорблъ о бдствіяхъ своего народа, проклялъ своего соправителя, виновника бдствій, а самъ отравился сокомъ такса, дерева, очень распространеннаго въ Галліи и Германіи.
Теперь досталось всмъ народамъ Бельгіи, галламъ и германцамъ, за то, что вс они помогали или собирались помогать, или могли современемъ помочь Амбіорипсу и эбуронамъ. Цезарь раздлилъ свою армію, а самъ опять отправился въ погоню за своей жертвой по сырымъ, непріютнымъ низовьямъ Шельды и Мааса. Онъ долго колебался, ршая судьбу эбуроновъ. Съ одной стороны, онъ страстно желалъ стереть съ лица земли это негодное племя, надъ которымъ властвовалъ Амбіориксъ, съ другой стороны, онъ находилъ, что само племя не стоитъ тхъ силъ, которыя надо потратить на его истребленіе. Онъ приглашалъ на помощь сосднія галльскія племена, чтобы галлы, а не римляне, погибали въ негостепріимной стран. Однако онъ твердо ршилъ такъ или иначе извести племя, дерзнувшее нанести ему страшное оскорбленіе, истребивъ его армію съ такимъ же удовольствіемъ, съ какимъ бы онъ и самъ былъ не прочь истребить армію галловъ. ‘Pro tali facinore, stirps ne nomen civitatis tollatur’ (за такое преступленіе надлежало уничтожить самое имя этого племени).
Раздляя свое войско, Цезарь поставилъ Квинта Цицерона съ однимъ легіономъ, съ багажомъ и военною добычею въ крпостцу, находившуюся какъ-разъ на томъ мст, съ котораго Амбіориксъ хитростью сманилъ Титурія Сабина. Сикамбры, прослышавъ, что Цезарь общалъ предоставить добро эбуроновъ въ добычу тому, кто его возьметъ, перешли Рейнъ, чтобы поживиться чужою собственностью. Но ихъ надоумили, что гораздо выгодне напасть на лагерь Квинта Цицерона, они послдовали совту, выбравъ время, когда лучшая часть гарнизона разсялась по полямъ срзать колосья. И опять цлый легіонъ едва не погибъ на этомъ злополучномъ мст. Но германцы не съумли воспользоваться выгодами своего положенія и вернулись за Рейнъ, захвативъ-таки кое*что изъ добычи. Цезарь снова внезапно, подобно какому-нибудь богу, явился среди своихъ. Но ему все-же не удалось захватить Амбіорикса, и онъ очень недоволенъ тмъ, что приходъ германцевъ, вмсто того, чтобы навредить Амбіориксу, напротивъ, оказалъ этому чудовищу большую услугу.
Онъ употреблялъ всякія уловки, вс усилія, чтобы поймать самого Амбіорикса, дорого оцнилъ его голову и не щадилъ своихъ людей, требуя отъ нихъ неимоврныхъ трудовъ. И все-таки Аибіориксъ ускользнулъ съ нсколькими врными спутниками. Цезарь сорвалъ всю злость свою на эбуронахъ. Онъ сжегъ вс ихъ поселенія, вс дома. Онъ такъ опустошилъ ихъ землю, что по уход его войска тамъ не могъ бы прокормиться ни одинъ человкъ. Вроятно, посл этого онъ позволилъ себ обриться. Вс увряли, что гд-то только-что видли Амбіорикса, казалось, вотъ-вотъ онъ попадется, не тутъ-то было. Такъ Цезарю и не удалось поймать его. Съ наступленіемъ зимы Цезарь вернулся на югъ, въ Реймсъ — Дурокорторумъ, въ четырехъ словахъ онъ разсказываетъ о томъ, какъ тутъ На-смерть замучилъ нкоего Акко, возмутившаго въ центральной Галліи карнутовь и сеноновъ, и какъ запретилъ давать воды и огня тмъ изъ заговорщиковъ, которые успли бжать. Поставивъ затмъ легіоны на зимнія квартиры, онъ отправился въ Италію, чтобъ открыть въ Цизальпинской Галліи провинціальное собраніе и позаняться внутренними длами республики, касавшимися его такъ близко.
ГЛАВА VIII.
Седьмая книга о Галльской войни.— Возстаніе Верцингеторикса.— 52 г. до P. X.
Приступая къ разсказу о седьмомъ своемъ поход, Цезарь въ первый и въ послдній разъ въ этихъ своихъ запискахъ упоминаетъ о событіяхъ, совершившихся въ Рим. Тамъ былъ убитъ Клодій. Извстно, что во время пребыванія Цезаря въ Галліи убитъ былъ на Восток Крассъ, во глав своего войска, извстно также, что по смерти Клодія Помпей сдлался диктаторомъ съ титуломъ консула безъ товарища. Но Цезарь говоритъ только объ убійств Клодія и прямо переходитъ къ тому, какъ галлы, полагая, что онъ теперь весь поглощенъ римскими длами и что ему не до нихъ, задумали въ его отсутствіе стряхнуть съ себя римское иго.— Несомннно, что римскія дла очень и очень интересовали Цезаря, особенно, если онъ — что очень вроятно — уже составилъ себ совершенно ясный планъ дйствій, съ цлью овладть высшею въ республик властью. Извстнаго демагога Клодія не стало. Цезарь не могъ любить его, но не могъ и относиться къ нему враждебно. Погибъ и Крассъ, котораго Цезарь принялъ въ товарищество изъ-за его несмтнаго богатства. Третій изъ тріумвировъ, Помпей, остался въ живыхъ и былъ теперь единымъ консуломъ, а не дальніе, какъ годъ тому назадъ, этотъ же самый Помпей такъ великодушно уступилъ свой легіонъ республик… и дружб. Цезарь, конечно, предвидлъ, что борьба между нимъ и Помпеемъ неизбжна. Вс республиканскія формы выворачивались на-изнанку. И Цезарь, и Помпей, и покойникъ Клодій,— вс понимали, что настала пора для новыхъ формъ, для новой власти. Но для созданія ея нужна была рука сильная, могучая, притомъ же и дло еще не созрло. Потративъ шесть лтъ на покореніе Галліи, Цезарь, конечно, не хотлъ лишиться той славы, того могущества, той поддержки, какія могла доставить ему эта огромная, покоренная имъ самимъ страна. Конечно, у него были важныя дла въ Рим, но еще боле насущною политическою необходимостью было, возвратившись въ Галлію, довершить начатое дло. Не успла пройти зима, какъ уже пришло извстіе, что галлы встаютъ, разсчитывая на то, что Цезарю невозможно будетъ оставить Италію.
Въ послдней книг о Галльской войн (т. е. послдней, писанной Цезаремъ), разсказывается исторія о великодушномъ арвериц Верцингеторикс. Отецъ его, Целтиллъ, хотлъ, какъ говорили, стать во глав всей Галліи и былъ за это убитъ своими соплеменниками. Верцингеториксъ — настоящій галльскій герой, съ которымъ мы однако впервые встрчаемся лишь въ седьмомъ поход Цезаря. Первыми возстали противъ римлянъ карнуты, главнымъ городомъ которыхъ былъ Генабумъ (Орлеанъ). Верцингеториксъ всячески уговаривалъ своихъ соплеменниковъ присоединиться къ возставшимъ, но за свои убжденія изгнанъ изъ ихъ города, Жерговіи. Арверны, или по крайней мр ихъ старйшины, боялись римлянъ, но Верцингеториксъ ушелъ съ толпою смльчаковъ, послдовавшихъ за нимъ, и остался при своемъ намреніи. Къ нему стекались люди другихъ племенъ съ береговъ океана и съ мстности Парижа. Онъ сталъ во глав ихъ, издалъ на время войны строгіе законы и съ такою же строгостью приводилъ ихъ въ исполненіе. За тяжкое преступленіе онъ жегъ живьемъ и подвергалъ всевозможнымъ пыткамъ. За незначительныя проступки отрзалъ виновному уши, выкалывалъ одинъ глазъ и посылалъ домой, для примра другимъ. Угрожая такими наказаніями тмъ, кто не хотлъ къ нему присоединяться, подвергая пыткамъ тхъ, которые оказывались измнниками или равнодушными къ длу, онъ усплъ собрать громадное войско. Цезарь услышалъ обо всемъ этомъ еще будучи въ Италіи. Уладивъ дла съ Помпеемъ, онъ поспшилъ въ Провинцію. Онъ разсказываетъ, какъ трудно ему было добраться до своего войска, какъ приходилось во что бы то ни стало защищать самую Провинцію отъ нападенія, какъ тяжело было перебираться черезъ покрытыя снгомъ Севенны, въ такое время года, когда эти горы считались вовсе непроходимыми. Онъ былъ вынужденъ начать военныя дйствія до наступленія весны, потому что иначе его немногіе приверженцы въ Галліи, напр. эдуи, были бы уничтожены врагомъ.— Цезарь былъ въ затруднительномъ положеніи и признается, что не зналъ, какъ быть. Нечего длать, надо было воевать, не смотря на то, что стояла еще зима.
Двигая свою армію съ необычайной быстротой, Цезарь взялъ три города въ центральной Галліи, между прочими Генабумъ (Орлеапъ), и такимъ образомъ запасся провизіей. При всти объ этихъ неудачахъ Верцингеториксу пришло на умъ, что Цезарь такимъ образомъ и впредь будетъ кормить свое войско галльскимъ добромъ, и гальскій вождь ршился сжечь вс города, находившіеся въ этой мстности. Своему народу онъ сказалъ, что такъ нужно, что при теперешнемъ положеніи длъ это единственный исходъ. Пусть они, видя свои пепелища, подумаютъ о томъ, насколько было бы хуже видть своихъ женъ и дтей рабами, а это непремнно будетъ такъ, если Цезарь одолетъ. Приказаніе было отдано, и двадцать городовъ, принадлежавшихъ одному племени, сравнены съ землею. То же самое было сдлано и во владніяхъ другихъ племенъ. Но былъ въ Галліи одинъ городъ, славившійся красотой и великолпіемъ во всей окрестной стран. Этотъ городъ, увряли галлы, можно легко отстоять, и онъ будетъ имъ не помхою, а помощью. Неужто жечь Аварикъ (ныншній Буржъ)? Неужто невозможно спасти его? Верцингеториксъ настаивалъ на сожженіи Аварика, но уступилъ противнымъ доводамъ и, пока, пощадилъ его.
Цезарь ршилъ овладть Аварикемъ, но это было не легко. Скотъ отовсюду угнали, хлба нигд не было, подлецы-эдуи сидли, сложа руки, а сосди ихъ, бойи, дрянной, бдный народишко, никуда не годились.
Днями войску ршительно нечего было сть, ‘но, не смотря на это, ни разу между Цезаревыми воинами не слышно было ропота, который омрачилъ бы славу ихъ прежнихъ побдъ и былъ бы недостоинъ величія народа римскаго. Когда Цезарь предложилъ снять трудную, тяжкую осаду, воины сами просили продолжать ее. Они были готовы на все, лишь бы дло удалось’. ‘А когда Цезарь, осматривая осадныя работы, подходилъ къ легіонамъ, къ каждому порознь, и говорилъ, что онъ снимаетъ осаду, если имъ тяжело сносить нужду въ продовольствіи, то вс просили Цезаря не длать этого: въ теченіе многихъ лтъ они подъ его начальствомъ служили врно и не навлекли на себя никакого порицанія, ни разу не отступали они ни отъ какого предпріятія, не приведя его къ концу’, ‘исключая покоренія Британніи’,— могли бы они оговориться — ‘теперь же оставить осаду значитъ подвергнуть себя неминуемому порицанію, скоре они перенесутъ всевозможныя нужды и лишенія, чмъ откажутся отомстить за согражданъ, погибшихъ въ Генабум жертвою вроломства галловъ’. Слова эти Цезарь влагаетъ въ уста своихъ воиновъ, и, читая разсказъ, врится, что такой духъ дйствительно господствовалъ въ войск. Оно научилось отзываться на военныя опасности иначе, чмъ слезами.
Тмъ временемъ произошла размолвка между Верцингеториксомъ и галлами. Видя близость римлянъ, галлы обвиняли своего вождя въ измн, въ желаніи выдать ихъ Цезарю. Но Верцингеториксъ произнесъ рчь и въ доказательство печальнаго положенія римскаго войска вывелъ нсколькихъ римскихъ плнниковъ, утверждая, что это легіонаріи. Этимъ онъ успокоилъ бунтовщиковъ, но Цезарь, отстаивая честь своихъ легіонаріевъ, увряетъ, что люди, выведенные Верцингеториксомъ, были, просто, рабы.
Пока Цезарь осаждалъ Аварикъ, Верцингеториксъ стоялъ лагеремъ неподалеку отъ этого города. Цезарь коротко, ясно и точно описываетъ ходъ осады. Онъ опредляетъ размры стнъ, разсказываетъ о томъ, какъ ловко галлы умли подводить мины и контрмины, какъ обливали римлянъ винящими смолою и жиромъ, какъ они, наконецъ, перестали это длать, потому что римляне убивали обливавшихъ и галлы, постоянно смняя мертвыхъ товарищей, ступали наконецъ по грудамъ труповъ, загораживавшихъ путь. Наконецъ они ршились покинуть городъ и пробраться, украдкой, ночью, въ лагерь Верцингеторикса, но жены упросили ихъ остаться, потому-что боялись Цезарева помилованія, наконецъ городъ былъ взятъ. Нельзя не проклинать Цезаря, читая его холодный отчетъ о результатахъ предпріятія. Вс жители были умерщвлевы. Старики, женщины, дти,— вс погибли отъ рукъ римлянъ. Цезарь говоритъ, что изъ сорока тысячъ жителей около восьмисотъ успли спастись и добраться до Верцингеторикса. Нельзя вполн доврять цифрамъ Цезаря, когда онъ говоритъ о численности галловъ, но нтъ сомннія, что спаслись лишь весьма немногіе. Когда во время предъидущаго похода галлы затяли въ Генабум (Орлеан) возстаніе противъ Цезаря, нсколько жившихъ тамъ римскихъ купцовъ, преимущественно ростовщиковъ,— были убиты бунтовщиками. Цезарь приводитъ этотъ фактъ какъ достаточную причину поголовнаго истребленія женщинъ и дтей въ Аварик! Правда, иначе нельзя было покорить Галлію, а ее неизбжно нужно было подчинить Риму, но въ данную минуту человкъ, способный на такія мры, возбуждаетъ отвращеніе. Верцингеториксъ мужественно перенесъ страшный ударъ. Онъ припомнилъ галламъ, что послушайся они его совта, городъ былъ бы разрушенъ ими самими, и не было бы потрачено столько силъ на его защиту. Верцингеториксъ сказалъ, что теперь вс галльскія племена готовы съ нимъ соединиться, и принялся укрплять свой лагерь по образцу римскаго. До этой попытки галлы сражались либо изъ-за городскихъ стнъ, либо на открытыхъ мстахъ, защищаясь естественными крпостями, горами и лсами.
Въ это время случилось нчто у безпокойныхъ эдуевъ. Возникъ споръ о главномъ начальств надъ ними между однимъ старикомъ и однимъ юношей, и за разршеніемъ вопроса эдуи обратились къ Цезарю. Ему было вовсе не до того. Съ другой стороны, какъ онъ самъ объясняетъ, эдуевъ надо было держать въ почтительномъ повиновеніи. Поэтому онъ самолично явился въ одинъ изъ ихъ городовъ и ршилъ дло въ пользу молодаго человка. Но Цезарь никогда не длалъ ничего даромъ и на этотъ разъ потребовалъ у эдуевъ десять тысячъ пхоты и всю ихъ конницу, для борьбы съ Верцингеториксомъ. Эдуямъ нельзя было не согласиться, но согласились они очень нехотя. Старшій изъ соперниковъ, устраненный отъ власти, стакнулся съ полководцемъ, и эдуанское войско отправилось на помощь… не къ Цезарю, а къ Верцингеториксу. Эдуй не въ первый разъ вроломно обманывали римлянъ, и Цезарь скоро прослышалъ объ этой новой измн. Эти эдуи безпрестанно обманывали, всячески вредили его длу, но онъ каждый разъ прощалъ ихъ или, по крайней мр, длалъ видъ, что прощаетъ. Въ его политическіе разсчеты входило показывать галламъ, до чего можетъ простираться великодушіе и милосердіе Цезаря. Намъ онъ былъ бы гораздо симпатичне, еслибы поджегъ эдуевъ и пощадилъ Буржъ, но, сдлай онъ это, онъ не былъ бы Цезаремъ.
Не мало ему было хлопотъ съ союзниками, а еще больше заботъ съ врагами. Посл паденія Аварика Верцингеториксъ со своимъ войскомъ отправился на родину, въ ныншнюю страну Овернь, и расположился станомъ на высокой гор, извстной подъ именемъ Жерговіи. Кто бывалъ въ Клермон, тотъ, врно, видлъ эту гору. Верцингеториксъ раздлилъ свое войско на три отряда и для каждаго устроилъ отдльный лагерь. Тутъ же на гор стоялъ и городъ ареерновъ. Верцингеториксъ расположилъ свое войско такъ, чтобы между нимъ и Цезаремъ была глубокая рка. Но Цезарь построилъ мостъ и очутился со своими легіонами у подошвы Жерговіи. Объемъ этого маленькаго сочиненія не дозволяетъ намъ вдаваться въ стратегическія подробности, но эта осада, быть можетъ, интересне всхъ военныхъ дйствій, описанныхъ у Цезаря. Три галльскіе лагеря были взяты приступомъ. Жительницы Жерговіи, полагая, что и городъ покоренъ, выглядывали изъ-за стнъ и просили у римлянъ пощады, умоляя не сдлать съ ними того же, что было сдлано съ женщинами Аварика. Нсколько римскихъ воиновъ взобрались уже на стны, и читатель заране увренъ, что Цезарь и тутъ возьметъ верхъ. Но приступъ отбили, и Цезарь снялъ осаду. На этотъ разъ побда досталась Верцингеториксу, и Цезарь спшитъ оправдаться, объясняя, что легіоны его погибли отъ чрезмрной поспшности воиновъ, а не отъ какой-либо ошибки со стороны предводителя. И очень вроятно, что это было такъ. Цезаревы комментаріи какъ-то возбуждаютъ къ себ довріе даже въ т минуты, когда къ самому Цезарю чувствуется омерзеніе. Онъ снова перекидываетъ мостъ черезъ рку (Алліе), и удаляется въ землю своихъ ненадежныхъ союзниковъ, эдуевъ. По собственному его показанію, онъ потерялъ въ описанномъ дл 700 рядовыхъ и 46 сотниковъ.
Кажется, въ это время Цезарю сильно грозила опасность быть уничтоженнымъ галлами. Онъ не объясняетъ, почему Верцингеториксъ не воспользовался своей побдою и не помшалъ римлянамъ отступить черезъ Алліе.
Вроятно, онъ сдлалъ этотъ промахъ потому, что въ военномъ искусств галлы не могли равняться съ римлянами. Цезарю пришлось напрячь вс силы для спасенія своего войска. Не замедлили обратиться противъ него и эдуи. Вся его казна, провіантъ и багажъ были въ ихъ город Новіодунум (Невер).— Союзники забрали все, уничтоживъ то, чего не могли унести, и войску Цезаря угрожала голодная смерть. На мст все уже было съдено, а чрезъ Луару, отдлявшую Цезаря отъ странъ, гд представлялась возможность запастись провизіей, не было ни моста, ни брода. Однако Цезарь перешелъ рку, къ великому изумленію эдуевъ, считавшихъ это невозможнымъ. Нашлось-таки мсто въ рк, которое солдаты могли перейти вбродъ, хотя по-плечи въ вод.
Между тмъ Лабіенъ сразился съ галлами близъ Парижа. Съ нимъ было четыре легіона. Услыхавъ о неудач, постигшей Цезаря при Жерговіи, онъ счелъ необходимымъ примкнуть къ нему. Повстрчавшись съ врагами, онъ выигралъ сраженіе, и Цезарь говоритъ объ этомъ съ такимъ восторгомъ, какъ-будто самъ былъ побдителемъ. Преодолвъ послднее препятствіе, Лабіенъ двинулся на югъ и соединился со своимъ ‘Императоромъ’.
Но галлы были твердо намрены выгнать отъ себя Цезаря и съ этою цлью созвали сеймъ въ Бибракт, главномъ город эдуевъ. Впослдствіи этотъ городъ назывался Августодунумомъ, и имя это превратилось въ Отнъ. На сейм эдуи, которыми еще такъ недавно помыкали римляне, задирали носы, требуя, чтобы имъ предоставлено было главное предводительство въ борьб съ Римомъ, такъ какъ они первые возстали. По ихъ мннію, во глав соединенныхъ галльскихъ силъ слдовало поставить эдуя. Никто, вдь, такъ много не сдлалъ для общаго дла, какъ эдуи, которые, вотъ, чуть ли не въ десятый разъ нападаютъ на своихъ друзей, римлянъ. Но единогласно былъ выбранъ Верцингеториксъ, а къ эдуанскимъ вождямъ вс отнеслись съ презрніемъ. Вскор посл этого произошло и сраженіе между галлами и римлянами. Верцингеториксъ считалъ себя достаточно сильнымъ, чтобы атаковать непріятеля, когда тотъ шелъ на югъ, въ Провинцію. Галльскій вождь смотрлъ на это движеніе какъ на отступленіе. Быть можетъ, это и въ самомъ дл было такъ. Но галлы были разбиты и бжали, потерявъ въ битв около трехъ тысячъ человкъ. Верцингеториксъ заслъ въ город Алезіи, и Цезарь сталъ готовиться къ новой осад.
Взятіе Алезіи есть послднее событіе, разсказанное Цезаремъ въ Комментаріи о Галльской войн, и, можетъ быть, событіе самое трагическое. Никогда еще цивилизація не распространялась такими ужасными средствами, какія были употреблены во время этой осады. Верцингеториксъ со своимъ войскомъ загнанъ былъ въ городъ, и Цезарь окружилъ его окопами, укрпленіями, брустверами, рвами, чтобы ни одна душа не могла выйти изъ города. Пока продолжались осадныя работы и еще была возможность ускользнуть, галльскій вождь послалъ нсколькихъ конныхъ гонцовъ кликнуть кличъ по всей Галліи, чтобы она поднялась на помощь Верцингеториксу. Всадники исполнили данное имъ порученіе, собралось большое, многолюдное собраніе, на которомъ опредлено было, сколько войска должно поставить каждое племя. Верцингеториксъ умолялъ оказать помощь какъ можно скоре. Онъ разсчитывалъ, что въ город должно хватить запасовъ на тридцать дней, можно было, пожалуй, протянуть еще дольше. Если же къ тому времени галлы не подоспютъ къ нему на выручку, то онъ погибнетъ съ восемьюдесятью тысячами горожанъ. Всадники выбрались благополучно изъ города, и осажденные ршились ждать впроголодь тридцать дней. Мудрено было бы даже и теперь исполнить въ тридцать дней данное порученіе. При тогдашнихъ же дорогахъ и средствахъ передвиженія это было немыслимо. Но Цезарь говоритъ, что галльскія племена вс выставили указанное число воиновъ, за исключеніемъ белловаковъ, жителей ныншняго Бовб, которые объявили, что будутъ воевать сами по себ, на свой страхъ, впрочемъ, потомъ они, изъ милости, дали дв тысячи. По словамъ Цезаря, даже лучшіе его друзья между галлами пристали къ общему народному движенію,— какъ напримръ нкто Коммій, который много помогъ Цезарю въ Британніи и котораго тотъ за врную службу посадилъ царствовать надъ атребатами. Этотъ-то Коммій и выпросилъ у белловаковъ двухтысячный отрядъ. Желаніе вернуть свою прежнюю свободу до такой степени овладло всми галлами, что ихъ не могли удержать ни воспоминанія объ оказанныхъ благодяніяхъ, ни даввишнія дружескія отношенія къ римлянамъ. Въ земл эдуевъ набралось до восьми тысячъ конницы и до двухсотъ сорока тысячъ пхоты. Алезія же находилась къ сверу отъ эдуевъ, въ земл лингоновъ. Все это огромное войско выбрало предводителей и отправилось въ Алезію, выручать Верцингеторикса.
Но уже было поздно. Прошло гораздо больше тридцати дней съ тхъ поръ, какъ Верцингеториксъ послалъ просить помощи. Осажденные голодали и не имли никакихъ встей о результат своего посольства. Положеніе было отчаянное, и многіе уже поговаривали о сдач. Другіе хотли пробиться сквозь ряды враговъ. Тогда выступилъ со своимъ предложеніемъ нкій Критогнатъ, и Цезарь приводитъ его подлинныя слова. Влагать ту или другую рчь прямо въ уста оратора весьма обыкновенный пріемъ греческихъ и римскихъ историковъ, причемъ они не стснялись присочинять и свои собственныя фразы, если того требовали обстоятельства. Цезарь рдко ршается такимъ образомъ рисковать историческою достоврностью, но на этотъ разъ и онъ пускаетъ въ ходъ обычное средство и приводитъ рчь Критогната отъ слова до слова. О тхъ подлецахъ, которые собирались сдаваться, Критогнатъ не хотлъ и говорить. Предложившимъ пробиться сквозь толпу враговъ — что, другими словами, значило идти на врную смерть — онъ отвчалъ, что стойкость противъ страданія нравственно гораздо величественне простой готовности умереть. Многіе люди сейчасъ готовы лечь и умереть, лишь бы не жить въ мученіяхъ. Но надо выждать. Зачмъ сомнваться въ своихъ соплеменникахъ? А пока онъ предлагаетъ слдующую мру: пусть люди годные, т. е. способные сражаться, съдятъ негодныхъ, т. е. неспособныхъ носить оружіе, и такимъ образомъ подкрпятъ свои силы до прихода избавителей. Начальники, управлявшіе Алезіей, не ршились послдовать этому совту, но ршились на другую мру, не мене безчеловчную. Они постановили на первый разъ выгнать изъ города стариковъ, женщинъ и больныхъ. Если это не поможетъ, тогда уже придется сть другъ друга. Городъ принадлежалъ племени мандубіевъ, а не Верцингеториксу. Тмъ не мене этихъ мандубіевъ заставили выйти съ женами и дтьми.
Куда же было имъ дваться? Цезарь разсказываетъ, что между осадными линіями и городской стною было незанятое пространство, изъ котораго было только два выхода: въ лагерь Цезаря и въ городъ. Тутъ, между двумя арміями, пали передъ Цезаремъ на колна несчастные старики, женщины и дти, умоляя его принять ихъ въ свой лагерь и затмъ позволить выйти на волю. Изгнанные своими же родными изъ домовъ своихъ, они просили милости и пощады у врага. Цезарь сдлалъ отрицательный знавъ рукою. Въ восьми словахъ онъ передаетъ намъ свое ршеніе: ‘At Caesar, depositis in vallo custodiis, recipi prohibebat’ (‘Но Цезарь, поставивъ стражу на валу, запретилъ принимать ихъ’). И мы ничего больше не слышимъ о нихъ. Они, наврное, погибли!
Наконецъ все-таки соединенныя силы галловъ подошли на выручку Верцингеторикса, но можно ли еще спасти его? Галлы напади на римскій лагерь, и подъ стнами Алезіи завязалась кровавая битва. Цезарь принялъ вс мры, чтобы помшать осажденнымъ соединиться со вновь прибывшими галлами, разсыпавшимися по всей окрестной стран. Онъ разсказываетъ, какъ онъ самъ участвовалъ въ сраженіи и какъ вс узнавали его по цвту одежды. Читатель опять догадывается изъ его словъ, что галлы едва не одолли и что они должны бы были одолть. Но въ конц концовъ войско всхъ племенъ все-таки побжало во всю прыть. Погибло ихъ не мало, и римляне избили бы всхъ, еслибъ не устали наконецъ убивать. Но порядочная толпа уцлла и разбрелась на родину.
На другой день Верцингеториксъ сдался Цезарю. Онъ и люди его, запертые въ город, были только зрителями происходившаго сраженія. Цезарь сидлъ передъ лагеремъ, когда къ нему привели Верцингеторикса и другихъ галльскихъ начальниковъ. Плутархъ весьма краснорчиво изображаетъ появленіе галльскаго героя на красивомъ, ретивомъ кон, въ золоченомъ оружіи. Трудно представить себ, чтобы посл такой осады въ Алезіи нашлась лошадь для парадной церемоніи. Лошади Верцингеторикса, вроятно, уже за нсколько дней передъ тмъ были съдены. Эдуевъ Цезарь и на этотъ разъ простилъ. Но плнный Верцингеториксъ отправленъ былъ въ Римъ, томился шесть лтъ въ темниц, украсилъ своей особой тріумфъ великаго Цезаря и наконецъ, въ честь его, былъ убитъ. Побдивъ этого сильнаго врага, Цезарь поставилъ войско на зимнія квартиры и самъ ршился зимовать въ Галліи. ‘Когда въ Рим узнали о событіяхъ этой кампаніи, было назначено двадцати-дневное благодарственное молебствіе’.
Этимъ оканчивается Комментарій Цезаря ‘О Галльской войн’. Военныя дйствія продолжались еще два года, о дйствіяхъ Цезаря въ теченіе этого времени Авлъ Гирцій составилъ, въ Цезаревомъ стил, записки. Авторъ и не выдаетъ ихъ за сочиненіе Цезаря и предпосылаетъ имъ нчто въ род извиненія въ томъ, что осмлился продолжать дло, начатое Цезаремъ. Наиболе замчательное событіе, описанное Гирціемъ,— это взятіе города Укселлодунума, расположеннаго въ юго-западной Франціи (гд именно, въ точности неизвстно). Цезарь взялъ городъ, перенявъ воду, и изуродовалъ жителей, дерзнувшихъ защищать свои очаги. ‘Цезарь, явивъ столько примровъ милосердія’, говоритъ историкъ, ‘не опасался боле, чтобы его строгость приписали жестокости, а не предвидлъ успшнаго конца своихъ дйствій, если въ разныхъ мстахъ возникнутъ подобныя упорныя возстанія, и потому онъ счелъ за нужное примрнымъ наказаніемъ устрашить прочихъ.’ Поэтому онъ отрубилъ вс руки, державшія оружіе въ Укселлодунум, и пустилъ несчастныхъ увчныхъ по міру. Апологистъ прибавляетъ къ этому, что Цезарь даровалъ имъ жизнь, дабы наказаніе преступныхъ, защищавшихъ свою свободу, было видимо всему свту! Это былъ, быть можетъ, верхъ жестокости Цезаря, вдобавокъ еще приправленный пріобртенною славою милосердаго, сострадательнаго человка!
Вслдъ затмъ Галлія была дйствительно покорена, и раздалась зловщая прелюдія подготовлявшейся гражданской войны. Въ Рим была сдлана попытка повредить Цезарю во время его отсутствія. Одинъ изъ консуловъ, 51 г. до P. X., вознамрился лишить Цезаря проконсульской власти до истеченія ея срока и запретить ему заочно искать консульства. У Цезаря потребовали двухъ легіоновъ, которые онъ и отдалъ, повинуясь безпрекословно. Приказъ, данный по этому случаю, гласилъ, правда, что требуется одинъ легіонъ отъ Цезаря и одинъ отъ Помпея, но, какъ читатель помнитъ, одинъ изъ легіоновъ Помпея находился временно подъ начальствомъ Цезаря, и на дл Цезарь лишился двухъ легіоновъ. Онъ уступилъ: онъ еще не совсмъ ршился перейти Рубиконъ.
ГЛАВА IX.
Первая книга о Гражданской войн.— Цезарь переходитъ черезъ Рубиконъ.— Слдуетъ за Помпеемъ въ Брундузіумъ и побждаетъ въ Испаніи Афранія. 49 г. до P. X.
Мы приступаемъ теперь къ исторіи Гражданской войны, въ которой Цезарь боролся съ Помпеемъ за власть надъ Римомъ и Республикою. Предметомъ перваго Комментарія были галльскіе походы, въ которыхъ Цезарь покорялъ племена, если не враждебныя, то во всякомъ случа чуждыя Риму, и являлся представителемъ и носителемъ римскаго могущества, римскихъ традицій, римскихъ идей. Римляне того времени полагали всю свою славу въ обладаніи всмъ извстнымъ тогда міромъ. По ихъ понятіямъ, міръ оканчивался за предлами римской республики, и расширить его можно было лишь присоединеніемъ въ римское подданство новыхъ такъ-называемыхъ варварскихъ племенъ. Поэтому, завоевывая Галлію, сражаясь съ германцами, нападая на Британнію, Цезарь осуществлялъ лишь желаніе всхъ добрыхъ римлянъ и трудился для славы республики на запад такъ же, какъ Помпей потрудился для нея на восток. Во второмъ Комментаріи Цезарь иметъ дло съ событіями, гораздо мене отрадными для читателей-римлянъ. Онъ разсказываетъ о побдахъ, одержанныхъ имъ во глав римскихъ легіоновъ надъ другими легіонами, также римскими,— о побдахъ, загубившихъ республиканскую свободу.
Въ оправданіе Цезаря можно, впрочемъ, сказать, что, въ сущности, римская свобода пала уже гораздо раньше него. Политическое могущество Рима повело къ быстрому обогащенію гражданъ, и спутниками этого обогащенія явились корыстолюбіе и всеобщая продажность. Голоса на выборахъ покупались и продавались, какъ товаръ, немногіе крупные олигархи той или другой партіи подлили между собою важнйшія и почетнйшія мста въ государств и набивали себ карманы изъ общественной казны. Честный человкъ, съ чистою совстью и чистыми руками, оказывался совсмъ неподходящимъ для общественной жизни. Катонъ казался просто чудакомъ, и даже Цицеронъ, вилявшій во всхъ важныхъ вопросахъ, былъ слишкомъ честенъ для своего времени. Законы были выворочены на-изнанку, и самые народные трибуны обратились въ народныхъ тирановъ {Народные трибуны избирались ежегодно для защиты народа (первоначально плебеевъ) отъ притсненій республиканскихъ властей. Они сами были облечены большою властью и должны были пользоваться ею для огражденія свободы. Но, какъ и вс прочія должности, трибунатъ скоро превратился въ орудіе различныхъ партій.}. Быть можетъ, нужно было единовластіе, такъ, по крайней мр, думалъ Цезарь. Эта мысль, вроятно, созрвала въ немъ во время галльскихъ походовъ, онъ ршилъ, что не можетъ не быть первымъ лицомъ въ государств при новомъ порядк ддъ,— и перешелъ Рубиконъ.
Второй Комментарій, вроятно, покажется читателю мене интереснымъ, чмъ первый. Въ немъ не встрчается ни смлыхъ приключеній, ни молодой, свжей жизни первобытныхъ племенъ, въ самомъ автор не замтно прежняго здороваго, бодраго, радостнаго настроенія, вытекавшаго изъ глубокаго убжденія въ томъ, что, истребляя галловъ, онъ дйствуетъ безусловно хорошо. По нашимъ понятіямъ подвиги Цезаря въ Галліи запятнаны страшною жестокостью. Но ни Цезарь, ни римляне того времени не замчали этихъ пятенъ. Вдь Цезарь своимъ поведеніемъ въ Галліи заслужилъ репутацію сострадательнаго. Поэтому можно себ представить, какъ другіе римскіе завоеватели относились къ другимъ завоеваннымъ народамъ. Въ словахъ Цезаря нигд не проглядываетъ упрека совсти, даже когда онъ разсказываетъ о наказаніяхъ, которымъ подвергалъ своихъ враговъ изъ политическихъ соображеній. Но когда онъ описываетъ гражданскую войну, чувство полнаго самодовольства умолкаетъ: здсь онъ мене жестокъ. Онъ преспокойно, тысячами жегъ, топилъ, морилъ голодомъ, мучилъ и увчилъ несчастныхъ галловъ, длая вс эти распоряженія съ меньшимъ сожалніемъ, чмъ съ какимъ мы приказываемъ истребить выводокъ щенятъ. Но римскихъ легіонаріевъ онъ даже въ честномъ бою не могъ убивать хладнокровно и самодовольно. Въ этомъ от ношеніи онъ или былъ мягче, или обладалъ боле тонкимъ патріотическимъ чувствомъ, чмъ полководцы и воины, участвовавшіе въ усобицахъ позднйшаго времени. Этого смягчающаго чувства не было, напримръ, ни во времена Алой и Блой Розы, ни во времена Кромвелля. Американскіе генералы также не отличались особенною сдержанностью. А Цезарь какъ-будто цнилъ каждаго римскаго легіонарія выше цлаго галльскаго племени.
И, не смотря на это, Цезарь перешелъ Рубиконъ. Мы вс очень много наслышались объ этомъ переход черезъ Рубиконъ, а самъ Цезарь не говоритъ о немъ ни слова. Рубиконъ — маленькая, теперь вовсе почти неизвстная рчонка, впадающая въ Адріатическое море между Равенною и Ариминумомъ (Римини). Въ древности она отдляла провинцію, извстную подъ именемъ Цизальпинской Галліи, отъ территоріи собственно римской, непосредственно подчиненной римской магистратур. Къ сверу отъ Рубикона Цезарь былъ, такъ-сказать, у себя дома: онъ былъ въ своей провинціи, гд вс было ему подвдомственно. Но, управляя римскою провинціей, онъ по закону не имлъ права ступить на собственно-римскую территорію, поэтому, перейдя Рубиконъ, онъ поступилъ противозаконно и прямо сталъ во враждебныя отношенія къ городскимъ властямъ. Но въ то время, кажется, этому переходу не придавали никакого особеннаго значенія, въ немъ не видли особеннаго выраженія намреній Цезаря или такого поступка, посл котораго ему не было возврата. Есть много анекдотовъ о томъ, какъ Цезарь долго колебался, стоя на берегу, прежде чмъ ршился ввергнуть міръ въ страшную междоусобную брань. Разсказывали, какъ Цезарю явился духъ и перевелъ его черезъ рку при звукахъ военной музыки, какъ самъ Цезарь, воскликнувъ ‘жребій брошенъ’, ринулся впередъ и перешелъ фатальную рчонку. Но все это — басни, сочиненныя позднйшими римлянами. Вс, вроятно, догадались о намреніяхъ Цезаря, когда онъ подошелъ съ однимъ изъ своихъ легіоновъ къ границамъ римской территоріи. Но даже когда онъ находился уже на правомъ, т. е. римскомъ берегу рки, Помпей и его приверженцы продолжали обращаться къ нему съ мирными предложеніями.
Когда началась гражданская война, еще оставалось два съ половиною года до истеченія срока проконсульства Цезаря, но его побды и его сила возбудили въ Рим большія опасенія, и сенатъ ршился отозвать Цезаря. Помпей уже не былъ Цезарю другомъ, да Цезарь и не разсчитывалъ на эту дружбу. Помпей съигралъ свою игру довольно плохо, и самъ это сознавалъ. Смерть Красса разрушила тріумвиратъ, а смерть Юліи, дочери Цезаря, и общее положеніе длъ въ Рим совершенно отдалили Помпея отъ Цезаря. Да и все ихъ сближеніе было какимъ-то противоестественнымъ союзомъ, устроеннымъ Цезаремъ съ цлью связать сопернику крылья. До этого сближенія слава Помпея была такъ велика, что и онъ казался какимъ-то богомъ. Еще мальчикомъ онъ предводительствовалъ войсками и одерживавъ блестящія побды, женщины ухаживали за нимъ, войско боготворило его. Сулла назвалъ Помпея Великимъ и въ знакъ уваженія обнажилъ передъ нимъ свою сдую голову. Помпей еще юношей праздновалъ свой первый тріумфъ и удостоился втораго, еще не достигнувъ зрлаго возраста. Онъ справилъ потомъ и третій тріумфъ и заслужилъ эти три тріумфа въ трехъ различныхъ частяхъ свта. Онъ былъ баловень счастья, ему везло во всемъ. Онъ очистилъ Средиземное море отъ страшныхъ пиратовъ и снабдилъ Римъ хлбомъ. Онъ возвратился съ Востока во глав побдоносныхъ легіоновъ и ршился распустить ихъ, чтобы вернуться къ жизни простаго гражданина. А затмъ, когда явилась необходимость спасти городъ отъ печальныхъ послдствій внутреннихъ раздоровъ, онъ былъ сдланъ консуломъ одинъ, безъ товарища. Теперь легче понять характеръ Помпея, чмъ объяснить то мнніе, которое составили себ о немъ аристократія и народъ на основаніи его постоянныхъ успховъ. До послдней минуты во все время галльскихъ походовъ Цезаря — римляне не переставали видть на Помпе какую-то печать Божества, въ силу которой глубоко и твердо врили. Помпей былъ повелителенъ, но спокоенъ и сдержанъ, онъ не признавалъ никого равнымъ себ, но вмст съ тмъ былъ непритязателенъ, онъ былъ высокъ ростомъ, красивъ, щедръ, когда было выгодно быть щедрымъ, алченъ, когда нужны были деньги, неумолимо строгъ къ самому себ, безсердеченъ, двоедушенъ, жестокъ, интриганъ, честолюбецъ, храбрый воинъ,— словомъ, римлянинъ до мозга костей. Но у него былъ одинъ крупный недостатокъ, одна слабость: когда настала минута ршительной борьбы, онъ самъ не зналъ, чего хотлъ, и оказался близорукимъ. Событія, въ которыхъ ему пришлось играть роль, были такъ значительны, что онъ не переставалъ колебаться даже тогда, когда всякое колебаніе стало пагубнымъ. Цезарь предвидлъ все, и ни минуты не сомнвался. Разсказъ о томъ, какъ онъ стоялъ на мосту чрезъ Рубиконъ и боролся между чувствомъ послушанія власти и желаніемъ возстать противъ нея, очень милъ. Но этого колебанія и этой борьбы вовсе не было. Цезарь очень хорошо зналъ, что думалъ и чего хотлъ.
Цезарь начинаетъ свой Комментарій тономъ глубоко оскорбленнаго человка и перечисляетъ нанесенныя ему обиды: приверженцамъ его не давали сказать слова ни въ сенат, ни въ город, враги ого, Сципіонъ, Катонъ и Лентулъ, окончательно получили перевсъ въ Рим и никому не позволяли поднять голоса въ защиту Цезаря. ‘Самъ Помпей, увлеченный врагами Цезаря, не хотлъ, чтобы кто-нибудь могъ равняться съ нимъ властью, и ршительно отвергъ дружбу Цезаря, приставъ къ ихъ прежнимъ общимъ врагамъ, непріязнь которыхъ Цезарь нажилъ, большею частью, во время своего сближенія съ Помпеемъ. Чувствуя низость своего поступка относительно двухъ легіоновъ, оставленныхъ имъ въ видахъ своего честолюбія, вмсто того, чтобы имъ идти въ Азію и Сирію,— Помпей всячески хотлъ войны ‘. Исторія съ этими двумя легіонами особенно оскорбила Цезаря. Одинъ изъ нихъ былъ тотъ самый, который Помпей уступилъ Республик и дружб, Когда при начал борьбы двухъ соперниковъ сенатъ ршилъ ослабить обоихъ, лишивъ каждаго одного легіона, Помпей попросилъ Цезаря возвратить тотъ легіонъ, который онъ такъ любезно уступилъ ему на время. Цезарь, слишкомъ гордый, чтобъ отказаться отъ уплаты долговъ, отослалъ легіонъ къ бывшему своему другу, а вмст съ тмъ, согласно полученному предписанію, отослалъ другой легіонъ сенату. Предлогомъ для этого предписанія служило то, будто легіоны эти нужны на Восток. На самомъ же дл они тотчасъ поступили подъ начальство Помпея, теперь врага Цезаря. Не удивительно, что Цезарь говоритъ объ этой исторіи съ легіонами, какъ о скандал, какъ о гадкомъ дл, и безпрестанно возращается къ ней съ горькою жалобою.
Въ январ мсяц Цезарь находился въ Равенн, на сверномъ берегу Рубикона, въ своей провинціи. Отсюда онъ пересылался съ сенатомъ, каждый предлагалъ свои условія. Сенатъ требовалъ, чтобы Цезарь разоружилъ свое войско, если не хочетъ считаться врагомъ Республики. Римъ волновался. Такъ говоритъ Цезарь, и не трудно себ представить, что Римъ, дйствительно, былъ въ большомъ волненіи. ‘По всей Италіи произведены наборы, заказано оружіе, муниципіямъ велно выставить деньги, драгоцнности берутся изъ храмовъ, при общемъ безпорядк божественное смшано съ человческимъ’. Цезарь перечислилъ своему войску вс нанесенныя ему обиды, вс нечестные поступки Помпея, онъ напомнилъ солдатамъ, какъ они подъ его предводительствомъ побждали въ Галліи, усмирили ее, навели страхъ на германцевъ, и просилъ защитить того, кто подвигъ ихъ на такія великія дла. Съ нимъ былъ въ эту минуту только одинъ легіонъ, но этотъ легіонъ выразилъ полную готовность повиноваться ему и народнымъ трибунамъ, изъ которыхъ нкоторые, приверженные къ Цезарю, явились изъ Рима въ Равенну. Цезарь упоминаетъ о трибунахъ какъ будто съ цлью показать, что не разрывалъ вполн съ Республикою и ея властями. Уврившись въ расположеніи войска, Цезарь отправился въ Ариминумъ,— слдовательно, перешелъ Рубиконъ.
Начались снова переговоры съ сенатомъ. Цезарь сожаллъ, что его подвергаютъ такимъ непріятностямъ. Но онъ готовъ перенести все ради Республики: ‘omnia pati reipublicae causa’. Пусть только Помпей отправится въ свою провинцію, пусть разойдутся легіоны, расположенные въ Рим и его окрестностяхъ, пусть возстановятъ старыя, свободныя формы правленія, пусть уляжется паническій страхъ,— и тогда не трудно будетъ придти къ соглашенію. Консулы и Помпей отвчали на это, что Помпей отправится въ Испанію, какъ скоро Цезарь вернется въ Галлію и распуститъ свое войско. Но ни Помпей, ни консулы со своими войсками не хотли ничего предпринимать, пока Цезарь не поручится за свой отъздъ. Каждая изъ сторонъ требовала, чтобы другая сторона прежде нея оставила свою позицію, и переговоры не привели ни къ чему.
Горько жалуясь на несправедливость сената, Цезарь двинулъ часть своей немногочисленной арміи дальше на римскую территорію. Маркъ Антоній отправился съ пятью когортами въ Ареццо, а Цезарь занялъ три другіе города и помстилъ въ каждомъ по одной когорт. Удивительно, что Помпей тотчасъ же не напалъ на него и не заставилъ повернуть назадъ Можно предположить съ нкоторою вроятностью, что Помпей не особенно надялся на своихъ воиновъ, когда дло шло о борьб съ Цезаремъ. Взятые у него легіоны, безъ сомннія, сожалли о своемъ прежнемъ начальник не меньше, чмъ онъ о нихъ. Какъ бы тамъ ни было,— консульскія войска, сами консулы, Помпей и часть сенаторовъ удалились на югъ въ Брундузіумъ (Бриндизи), намреваясь отплыть изъ того же самаго порта, изъ котораго и теперь отплываютъ на Востокъ. Во время этого отступленія произошло первое кровавое столкновеніе междоусобной войны въ Корфиніум, теперь уже не существующемъ город, лежавшемъ въ Абруццахъ. Въ незначительной схватк Цезарь побдилъ и овладлъ городомъ. Попавшихся тамъ Помпеевыхъ приверженцевъ онъ отпустилъ на волю, выслалъ изъ города, позволивъ имъ даже увезти съ собою деньги, которыя, какъ онъ думалъ, были ими взяты изъ общественной казны. По мр того, какъ Цезарь подвигался на югъ, воины Помпея, бывшіе прежде его воинами, возвращались къ нему. Помпей и консулы продолжали отступать. Цезарь слдовалъ за ними по пятамъ. А давно ли, кажется, Помпей хвалился, что ему стоитъ ударить ногою о землю въ Италіи, и отовсюду встанутъ покорные легіоны! Но Помпей зналъ, что подальше отъ Рима, въ провинціяхъ, въ Македоніи и Ахаіи, въ Азіи и Киликіи, въ Сициліи, Сардиніи, Африк, Мавританіи и обЬихъ Испаніяхъ есть легіоны, не знающіе ни Цезаря, ни его подвиговъ. Быть можетъ, Помпей успшне топнулъ бы не объ Итальянскую землю. Какъ бы то ни было, онъ послалъ послушныхъ консуловъ и преданныхъ сенаторовъ съ частью арміи въ Иллирійскій портъ Диррахіумъ (Дураццо) и самъ послдовалъ за ними, какъ только Цезарь оказался у него въ тылу. Цезарь сдлалъ попытку задержать его и его флотъ, но неуспшно. Такимъ образомъ Помпей покинулъ Римъ и Италію, и не привелось ему больше увидть ни царственнаго города, ни прекрасной родной страны.
Цезарь подробно излагаетъ причины, по которымъ онъ не преслдовалъ врага за моремъ и не ршился сразу покончить борьбу. У Помпея былъ флотъ, у Цезаря его не было, притомъ же Цезарь понималъ, что вся сила въ провинціяхъ. Помпей могъ уморить Римъ голодомъ, еслибы онъ, Цезарь, не обезпечилъ за собою хлбныхъ странъ, житницъ Рима, двухъ Галлій, Сардиніи, Сициліи и, по возможности, Африки. Ему необходимо было привлечь на свою сторону об Испаніи, изъ которыхъ сверная была вполн предана Помпею. Цезарь отправилъ легата съ однимъ легіономъ въ Сардинію, другаго съ тремя легіонами въ Сицилію, а оттуда въ Африку. Вс эти провинціи достались въ управленіе приверженцамъ Помпея, но Цезарю удалось перетянуть ихъ на свою сторону. Добродтельный Катонъ былъ назначенъ намстникомъ въ Сицилію, но, не найдя въ ней необходимаго количества войска, онъ бжалъ, предоставивъ свою провинцію Цезаревымъ легатамъ и горько жалуясь на то, что Помпей его обманулъ.
Въ Испанію Цезарь ршился идти самъ. Но прежде всего онъ счелъ необходимымъ отправиться въ Римъ, разсказывая объ этомъ, Цезарь едвали съ полною откровенностью раскрываетъ намъ причину своихъ дйствій. Здсь надо читать между строчками. Онъ разсказываетъ, что собравъ сенатъ, какой можно было (Помпей забралъ съ собою многихъ сенаторовъ), онъ предложилъ этому жалкому сенату отправить пословъ къ Помпею. Сенатъ принялъ предложеніе, но не нашелъ охотника исполнить порученіе. Помпей уже объявилъ, что вс оставшіеся въ Рим — враги ему. Очень возможно, что въ Рим, дйствительно, какъ говорилъ Цезарь, былъ такой трибунъ, который противопоставлялъ всмъ дйствіямъ Цезаря свое veto, но едвали сопротивленіе это было очень энергично. Настоящею же цлью вступленія Цезаря въ Римъ было: овладть сокровищницей республики — sancthis aerarium — которая находилась въ храм Сатурна и предназначалась на случай крайней государственной нужды. Не удивительно, что онъ взялъ эту казну, но удивительно, что онъ старался убдить читателя, будто онъ этого не сдлалъ. Онъ увряетъ, что придирчивый трибунъ не далъ ему сдлать того, для чего онъ собственно явился въ Римъ. Но несомннно, что Цезарь взялъ деньги, несомннно также, что онъ именно за этимъ и отправился въ Римъ.
По пути въ Испанію Цезарь завернулъ въ Марсель (по тогдашнему Массилію), самый бойкій торговый пунктъ на Средиземномъ мор. Онъ входилъ въ составъ Цизальпинской Галліи, но былъ, собственно говоря, поселеніемъ греческихъ купцовъ. Цезарю было необходимо овладть этимъ городомъ. На предложеніе сдаться городскія власти дали весьма курьезный отвтъ. Они утверждали, что глубоко уважаютъ и Цезаря, и Помпея, не понимаютъ всхъ этихъ римскихъ длъ и отъ души сожалютъ о ссор двухъ столь доблестныхъ мужей. Что же касается города, то они, пока, предпочитаютъ удерживать его за собою. Это ршеніе показалось Цезарю насмшкою, раздраженный ею, онъ приказалъ осаждать городъ и съ моря, и съ суши. Поручивъ это дло своимъ легатамъ, онъ самъ отправился въ Испанію.
Въ то время начальство надъ Испаніей было вврено тремъ военачальникамъ партіи Помпея. Сверомъ и востокомъ Испаніи командовалъ Афраній, въ рукахъ котораго были южные склоны Пиринеевъ. Петрей, стоявшій къ юго-западу отъ него, въ Лузитаніи, согласно сдланному между ними условію, при приближеніи Цезаря поспшилъ на помощь къ Афранію. Об арміи, Помпеева и Цсзарева, расположились въ укрпленныхъ лагеряхъ близъ Илерды (Дерида), на берегахъ рчки Сикориса, или Зегры, впадающей въ Эбро. Мстность была гористая, военныя дйствія обусловливались быстротою и размрами рки, а также неровностями почвы. Цезарь описываетъ эту кампанію очень подробно, и ясность придаетъ разсказу большой интересъ. Афраній и Петрей заперлись въ Илерд, вдоволь снабженной състными припасами. Цезарь же терплъ большую нужду, такъ какъ хлба и травы еще не выросли, а прошлогодніе запасы истощились. Положеніе его было до того затруднительно, что въ Римъ дошли слухи о пораженіи Цезаря. По этимъ слухамъ многіе римляне, еще не ршившіе, къ кому пристать, отправились къ Помпею. Но Цезарь наконецъ задумалъ выжить Петрея и Афранія изъ Илерды.— Одну изъ ркъ, окружавшихъ городъ, онъ переплылъ съ войскомъ въ такъ-называемыхъ кораклахъ, съ которыми познакомился въ Британніи, другую рку онъ отвелъ отъ города, третью перешелъ вбродъ съ конницею, черезъ четвертую перебросилъ мостъ. Афраній и Петрей увидли необходимость оставить Илерду, переправиться черезъ Эбро и, идя дальше на югъ, добраться до полудикихъ цельтибровъ,— или, употребляя позднйшіе термины, перейти изъ Аррагоніи въ Кастилію. Цезарь объясняетъ это стремленіе непріятеля на югъ тмъ, что варвары знали Помпея, а о немъ еще не имли понятія. Но не легко было Афранію перебраться черезъ Эбро вопреки сопротивленію врага. Цезарь отрзалъ помпеянцевъ отъ рки и сталъ донимать ихъ такимъ же страшнымъ орудіемъ, отъ какого едва не погибъ самъ: вмсто голода жаждою. Такимъ образомъ онъ оттснялъ ихъ дальше и дальше, на сверъ отъ Эбро, чтобъ загнать ихъ въ совершенно безводное мсто. Наконецъ непріятелю приходилось сдаться.
За послдніе дни этой борьбы такъ-называемые афранцы — такіе же римскіе легіонаріи, какъ и воины Цезаря,— начали якшаться со своими собратьями, находившимися въ лагер Цезаря, и между двумя римскими арміями завязались довольно свободныя сношенія, они кончились тмъ, что воины Афранія ршились передаться Цезарю, выговаривая, впрочемъ, напередъ полную безопасность своимъ предводителямъ. Самъ Афраній былъ не прочь отъ сдлки, но товарищъ его, Нетрей, въ которомъ было гораздо больше римскаго духу, не хотлъ и слышать о ней. Онъ тотчасъ же принялъ энергическія мры къ прекращенію всхъ подобныхъ переговоровъ, а потомъ заставилъ своихъ людей и даже людей Афранія дать клятву, что они не передадутся Цезарю. Всхъ Цезаревыхъ воиновъ, находившихся въ его лагер, онъ приказалъ умертвить и, вообще, воскресилъ въ войск ослабвшее-было воинственное настроеніе. Но все это не измнило сущности дла. Афраніанцамъ пришлось такъ плохо безъ воды, что оба военачальника въ конц концовъ сдались и положили орскіе.
Положеніе враговъ Цезарь изображаетъ пятью словами, представляющими наглядный образчикъ его сжатаго слога и вмст съ тмъ краткости латинской рчи вообще. ‘Premebantur Afraniani pabulatione, aquabantur aegre’: ‘Афраніанцы страдали отъ недостатка въ фураж и съ трудомъ доставали воду’. Эти десять словъ, какъ намъ кажется, довольно точно передаютъ мысль Цезаря, выраженную пятью словами, русскій, нмецъ, англичанинъ или французъ — наговорили бы вдвое больше, чтобы сказать то же самое.
Къ побжденнымъ соотечественникамъ Цезарь отнесся съ необыкновеннымъ великодушіемъ. Будь это галлы, онъ бы всхъ ихъ приказалъ продать въ рабство, истребивъ предварительно ихъ вождей, или отрубилъ бы имъ руки, или утопилъ бы, загнавъ въ рку. Но разбитые имъ враги были римляне, и онъ ограничивается требованіемъ, чтобы войско Афранія было распущено, а начальники отправились на вс четыре стороны. Объяснивъ имъ, какъ не хорошо они поступили въ отношеніи къ нему, онъ вслдъ затмъ прибавилъ, что не тронетъ никого. Онъ все перенесъ и будетъ переносить терпливо и покорно. Пусть только полководцы покинутъ Провинцію, а войска ихъ разойдутся. Цезарь не желаетъ удерживать при себ насильно ни одного солдата и готовъ даже уплатить тмъ, съ которыми не разсчитался Афраній за неимніемъ денегъ. Пусть т, у кого въ Испаніи дома и земли, остаются тамъ. Тхъ же, у кого нтъ въ ней никакой собственности, онъ накормитъ и доставитъ, если не въ Италію, то, по крайней мр, на границы Италіи. Онъ отдастъ имъ вс, что его воины отняли у нихъ во время войны, и вознаградитъ своихъ изъ собственнаго кармана. Вс эти общанія Цезарь свято выполнилъ, всхъ, кто не желалъ оставаться ни въ Испаніи, ни при немъ, онъ доставилъ на берегъ Вара, отдлявшаго Провинцію отъ Италіи. Можно себ представить, съ какимъ чувствомъ благодарности къ своему побдителю вернулись эти люди на родину. то было невиданное, неслыханное дотол великодушіе, или, врне сказать, то былъ невиданный, неслыханный политическій тактъ! Испанскій походъ продолжался всего сорокъ дней.
Въ это время Децимъ Брутъ, начальствовавшій въ западной Галліи флотомъ, отправленнымъ противъ венетовъ, одержалъ морскую побду надъ гораздо боле многочисленнымъ флотомъ массилійцевъ. Они снарядили семнадцать большихъ кораблей, которые Цезарь называетъ длинными, ‘naves longae’. Часть ихъ Брутъ истребилъ, а девять отнялъ. Въ слдующей книг Цезарь разсказываетъ о іод осады Марселя посл этого событія.
ГЛАВА X.
Вторая книга о Гражданской войн.— Взятіе Марселя.— Варронъ въ южной Испаніи.— Куріонъ въ Утик. 49 г. до Р. X.
Въ лтописи о Галльской войн Цезарь посвящалъ каждому году по одной книг.— Повствуя о войн Гражданской, онъ отводитъ дв первыя книги событіямъ одного (49-го) года. Вторая книга представляетъ какъ-бы три отдльные эпизода: взятіе Марселя, покореніе южной Испаніи — если только можно назвать этимъ именемъ пріобртеніе страны, добровольно подчинившейся,— и, наконецъ, истребленіе римской арміи въ Африк. Изъ всего, что писалъ Цезарь, эта вторая книга втораго Комментарія самое неинтересное. Тутъ почти нтъ его самого — это какой-то отчетъ Цезаря о дйствіяхъ его легатовъ на мор и на суш.
Книга начинается описаніемъ громадныхъ усилій осажденныхъ въ Массиліи и осаждающихъ.— Въ город этомъ утвердился Домицій, удерживая его для Помпея. Для содйствія ему съ моря отряженъ былъ нкто Назидій, съ большимъ флотомъ. Молодой Брутъ, какъ припомнитъ читатель, осаждалъ гавань по порученію Цезаря и еще до прихода Назидія одержалъ морскую побду надъ массилійцами. Съ суши городъ осаждалъ Требоній, также по назначенію Цезаря. Оба они участвовали впослдствіи въ заговор противъ Цезаря и убили его. Мудрые греки — боле мудрые, чмъ счастливые — объясняли Цезарю, когда онъ впервые предложилъ имъ сдаться, что для нихъ въ сущности безразлично, Помпей ли, или Цезарь, что обоихъ они любятъ всмъ сердцемъ, но что обстоятельства заставили ихъ все-таки наконецъ стать на сторону Помпея. Полководецъ Помпея, Домицій, первый вошелъ въ городъ, и имъ пришлось сражаться за Помпея, чтобы отстоять свои дома и свое добро. Уступивъ этой необходимости, массилійцы сражались усердно, защищая республику противъ автократа. Термины эти здсь весьма умстны, потому что Цезарь какъ-разъ во время осады Марселя былъ сдланъ диктаторомъ. Состоявшійся объ этомъ законъ прошелъ въ Рим весьма быстро и легко, благодаря отсутствію Помпея, консуловъ и преданныхъ Помпею сенаторовъ.
Разъ принявъ сторону Помпея, массилійцы усердно защищали свой городъ отъ Цезаря. Изъ лагеря Требонія, расположеннаго на возвышенномъ мст, легко было видть, ‘какъ вся молодежь, остававшаяся въ город, и вс старики, съ женами и дтьми, съ общественными стражами,— одни со стнъ простирали руки къ небу, другіе наполняли храмы безсмертныхъ боговъ и, простершись передъ ихъ изображеніями, умоляли о побд. Каждый чувствовалъ, что въ этотъ день ршается его участь’,— т. е. вопросъ о свобод, собственности, жизни и смерти. Массилійцы, вроятно, знали о судьб Аварика, Алезіи и Укселлодунума. ‘Въ происшедшемъ сраженіи, говоритъ Цезарь, ‘массилійцевъ нельзя было упрекнуть въ недостатк мужества. Слдуя внушеніямъ своихъ соотечественниковъ, они постоянно, казалось, помнили, что нужно напрячь вс силы, въ ихъ мысляхъ погибнуть въ этомъ сраженіи за отечество значило только немногими часами опередить судьбу, которая по взятіи города должна была постигнуть всхъ его жителей’. Приводя эти соображенія массилійцевъ, Цезарь, безъ сомннія, припоминалъ свои дйствія въ Галліи, гд политическіе разсчеты требовали отъ него страшной жестокости, говоря такимъ образомъ, онъ возвышаетъ свое великодушное отношеніе къ побжденнымъ вслдъ затмъ массилійцамъ. Завоевавъ Марсель, Цезарь нашелъ неудобнымъ опустошить богатый городъ, торговое населеніе котораго содйствовало обогащенію Рима и Провинціи. Цезарь собирается разсказать о своемъ милосердіи, и для вящаго эффекта сначала представляетъ, какъ мало разсчитывали на это милосердіе осажденные. Каждая строчка взвшена и разсчитана, и читателю приходится задать себ вопросъ, когда это Цезарь успвалъ такъ взвшивать свои слова.
Назидій, адмиралъ Помпея, оказался непригоднымъ ни къ чему. Обрадовавшись его прибытію, массилійцы храбро напали на корабль, носившій значекъ молодаго Брута, но юноша- Брутъ оказался слишкомъ для нихъ проворнымъ, и два громадные масиссилійскіе корабля, сбиравшіеся защемить между собою Цезарева адмирала, налетли другъ на друга со всего размаха. Масеилійскій флотъ былъ совершенно разбитъ. Пять кораблей были потоплены, четыре взяты, на одномъ изъ кораблей спасся самъ Назидій, не попытавшись даже выручить своихъ, Цезарь намекаетъ, что онъ былъ присланъ Помпеемъ не для оказанія помощи осажденнымъ, а лишь для виду. Одинъ корабль вернулся въ гавань съ печальною встью. Массилійцы, посл минутнаго отчаянія, ршились все-таки отстаивать свои стны.
Городъ былъ снабженъ всми предметами, необходимыми для обороны: марсельцы были народъ запасливый, свдущій и образованный, притомъ располагавшій большими денежными средствами. Въ Комменторіяхъ подробно описаны ихъ страшныя двнадцатифутовыя бревна, окованныя на конц желзомъ. Пущенные съ городскихъ стнъ изъ огромныхъ ‘балистовъ’ (метательныя орудія), бревна эти пробивали четыре яруса плетневыхъ крышъ, выстроенныхъ для защиты Цезарева войска. Читая эти подробности, невольно вспомнить о современныхъ намъ Армстронговыхъ и Уайтфильдскихъ пушкахъ, желзной оковк судовъ и гранитныхъ батареяхъ. ‘Балисты’ сильно навредили цезаріанцамъ, и они затяли построить громадную башню, недосягаемую ни для какихъ орудій, и сооруженную такимъ образомъ, чтобъ наружныя ея части были изъ огнеупорнаго матеріала. Воздвигая одинъ этажъ за другимъ, они снабжали ихъ всевозможными средствами для защиты отъ огня и непріятельскихъ метательныхъ орудій. Читатель наврное заключить изъ чрезвычайно подробнаго описанія всхъ этихъ работъ въ Комментаріи, что Цезарь самъ руководилъ ими. Но онъ не былъ при этой осад и, быть можетъ, зналъ о сооруженіи башни лишь по описанію, составленному его легатомъ, вроятно, было составлено такое же описаніе знаменитаго Рейнскаго моста. Когда башня была готова, войско Цезаря приступило къ сооруженію крытаго хода, или, какъ называетъ его Цезарь, мускула. Этотъ мускулъ велъ отъ осадной башни къ одному пункту городской стны. Его покатая кровля была такъ прочна, что не было возможности ни проломить, ни сжечь ее. Массилійцы пускали-было въ нее сначала огромные камни, а потомъ зажженныя бочки со смолою и горючими матерьялами. Но все это либо скатывалось внизъ по крыш, либо отбрасывалось осаждавшими при помощи длинныхъ бревенъ или рогатокъ. Цезаріанцы же, сидя на башн, спшили пользоваться выгодами своего положенія и сверху осыпали непріятеля градомъ стрлъ, отъ которыхъ некуда было уйти, другіе, подъ прикрытіемъ мускула, начали подкапываться подъ городскія стны.
Массилійцы упали духомъ. Защищаться дольше было невозможно. Сами боги, казалось, были противъ нихъ. Безоружные, съ окутанными въ плащи головами, они вышли къ побдителямъ, выражая готовность сдать городъ, но прося Требонія подождать прибытія Цезаря. Маленькая отсрочка не измнитъ сущности дла, говорили они, а если Требоній будетъ продолжать осаду, пока солдаты не ворвутся въ городъ, то ихъ нельзя будетъ удержать отъ грабежа. Требоній уважилъ эту просьбу, такъ какъ Цезарь неоднократно внушалъ ему щадить городъ, до прихода его было заключено съ массилійцами нчто въ род перемирія.
Не легко было Требонію удержать солдатъ отъ грабежа, но онъ съумлъ-таки обуздать ихъ, и побдители съ побжденными стали преспокойно поджидать Цезаря. Но массилійцамъ отнюдь не слдовало класть пальцевъ въ ротъ. Согласившись ждать Цезаря, войска Требонія стали безпечно гулять. Массилійцы же, воспользовавшись совершенною беззаботностью врага и случившимся благопріятнымъ втромъ, въ одинъ прекрасный день вышли изъ города и подожгли вс осадныя приспособленія римлянъ. Втеръ былъ такъ силенъ, что даже кирпичная башня вспыхнула (?). Требоній принялся строить все съизнова. Весь лсъ, окружавшій лагерь, былъ вырубленъ, и терассу пришлось строить неслыханнымъ дотол способомъ,— изъ кирпича. Вроятно, солдатамъ надо было прежде надлать самимъ кирпичъ, и можно себ представить, въ какое бшенство привело ихъ вроломство массилійцевъ. Какъ бы то ни было, они работали съ большою ловкостью и быстротою, и массилійцы вскор убдились, что не достигли цли. У нихъ не было ничего впереди. Ни вроломство, ни храбрость не вели ни къ чему, и они вторично сдались. Они были измучены голодомъ и заразою, укрпленія ихъ были разрушены, никакой надежды на чью-либо помощь извн не было,— и на этотъ разъ они сдались искренно, не замышляя ничего худаго. ‘Sese dedere sine fraude constituuni’. Полководецъ Помпея, Домицій, усплъ бжать на корабл, сопровождавшіе же его на двухъ корабляхъ спутники попались въ руки молодаго Брута. Читатель предчувствуетъ, что Марсель подвергнется еще боле страшной участи, чмъ покоренные галльскіе города. Но Цезарь разсуждалъ иначе. Онъ взялъ городскую казну, корабли, внушилъ массилійцамъ, что щадитъ ихъ не ради ихъ самихъ, а ради ихъ славныхъ предковъ, поставилъ въ город два легіона, самъ же отправился въ Римъ. Жителей Аварика, отстаивавшихъ свою свободу, Цезарь избилъ всхъ до единаго, подъ Алезіей онъ приказалъ убить всхъ, кто просилъ позволенія пройти черезъ римскій лагерь, въ Укселлодунум онъ отрубилъ руки и выкололъ глаза галламъ, защищавшимъ свою родину. И все это потому, что галлы, были варварами, которыхъ надо было ‘усмирить’. Массилійцы же — греки, народъ цивилизованный, который могъ современемъ пригодиться.
До прибытія въ Марсель Цезарь покончилъ съ Испаніей, гд, какъ мы уже видли, заставилъ Афранія и Петрея положить оружіе и распустить легіоны. Оставался третій полководецъ Помпея, Варронъ,— замчательный человкъ, но не особенно искусный полководецъ. По словамъ Цезаря, Барронъ долго колебался, на чью сторону стать, и наконецъ, услыхавъ, что Афранію везетъ подъ Илердою, принялъ сторону Помпея, къ несчастью для себя. Но Варронъ начальствовалъ въ южной части Испаніи, въ Андалузіи, или Бетик, какъ ее тогда называли, а въ этой испанской провинціи Цезарь, повидимому, пользовался большею популярностью, чмъ Помпей. Какъ-бы тамъ ни было, Цезарь скоро справился съ Варрономъ. Оставленный своими легіонами, Варронъ поспшилъ сдаться. Цезарь не счелъ нужнымъ сказать намъ, что онъ сдлалъ съ Баррономъ, но легко можно себ представить, что онъ отнесся къ своему собрату-римлянину съ изысканною вжливостью. Варронъ былъ человкъ очень ученый, жилъ въ дружб съ Цицерономъ, писалъ много книгъ и пользовался въ Рим большой литературной славой. По дошедшимъ до насъ извстіямъ, онъ написалъ 490 томовъ и дожилъ до восьмидесяти восьми лтъ, что весьма рдко удавалось римлянамъ того времени, отвдавшимъ политической жизни. Цезарь все уладилъ въ южной Испаніи, вернувъ захваченныя Варрономъ въ городахъ деньги и сокровища ихъ прежнимъ владльцамъ и щедро отблагодаривъ всхъ, державшихъ его сторону. Посл этого онъ переправился черезъ Пиринеи въ Марсель и тамъ также уладилъ свои дла.
Между тмъ въ Африк дло шло вовсе не ладно. Африкою въ то время называлась маленькая римская провинція, расположенная къ востоку отъ Нумидіи, на мст прежней Карагенской области. Съ свера берега ея оканчивались мысомъ, обращеннымъ къ Сициліи. Римской столицей провинціи былъ городъ Утика. Въ предъидущей глав уже было говорено о томъ, что Цезарь ршился овладть нкоторыми римскими провинціями прежде, чмъ преслдовать Помпея за моремъ, и, между прочимъ, послалъ въ Сицилію своего легата съ тремя легіонами, приказавъ ему, какъ только онъ устроитъ дла на остров, переправиться въ Африку. За Сициліей дло не стало: при появленіи Цезаревой арміи намстникъ Сициліи, добродтельный Катонъ, оставилъ свою провинцію, горько жалуясь на образъ дйствій Помпея. Вслдъ затмъ легатъ Цезаря, Куріонъ, отправился съ двумя легіонами въ Африку — выгонять оттуда Аттія Вара, который, по свидтельству Цезаря, неправильно овладлъ этой провинціей, удерживая ее для Помпея и не пуская на берегъ даже назначеннаго Республикой намстника. Куріонъ, любимецъ Цезаря, былъ избранъ въ трибуны Какъ-разъ въ то время, когда сенатъ сдлалъ попытку отозвать Цезаря изъ Галліи. Въ этихъ трудныхъ обстоятельствахъ Куріонъ, какъ трибунъ, былъ очень полезенъ Цезарю, и тотъ полюбилъ молодаго человка. Это былъ одинъ изъ тхъ людей, которые, несмотря на свое аристократическое происхожденіе, терлись постоянно въ народ,— какъ Катилина, какъ Клодій. Непостоянный, вспыльчивый, неразборчивый на средства, онъ вчно сидлъ безъ денегъ, а когда получалъ ихъ, то скоро прокучивалъ, но вмст съ тмъ онъ былъ хорошо образованъ, талантливъ и смлъ. Цезарь самъ былъ таковъ въ молодости и охотно прощалъ такіе гршки тому, кто, сверхъ всхъ своихъ качествъ, обладалъ еще одною большою добродтелью:— любилъ Цезаря, Цезарь возлагалъ на Куріона большія надежды и глубоко врилъ ему. Куріонъ присталъ къ берегу Африки съ нсколькими кораблями и двумя легіонами, намреваясь покорить ее для своего великаго друга. Сначала онъ повелъ дло не дурно, такъ что солдаты провозгласили его ‘императоромъ’, что случаюсь лишь тогда, когда полководецъ одерживалъ побду на пол сраженія. Но изъ разсказа самого Цезаря видно, что войско и низшее военное начальство не особенно довряли Куріону и раздумывали, не лучше ли, взявъ корабли, вернуться въ Сицилію, или перейти на сторону Аттія Вара, подъ командой котораго они служили въ Италіи прежде, чмъ передались Цезарю. Собрался военный совтъ, и тотчасъ обнаружились большія несогласія. Боялись не столько Аттія Вара, сколько его союзника, сосдняго нумидійскаго царя Юбы, который былъ другомъ Помпея и заклятымъ врагомъ Цезаря. Онъ поличнымъ причинамъ весьма враждебно относился, и къ Куріону, опасались, что если онъ явится лично во глав своего войска, то Куріону придется плохо. Куріонъ былъ недоволенъ мнніями, поданными въ военномъ совт. Онъ надялся возбудить въ войск желаніе сражаться и съ этою цлью произнесъ рчь. Рчь эту Цезарь передаетъ дословно, вроятно, присочинивъ кое-что.
Онъ начинаетъ въ третьемъ лиц:— Куріонъ напоминаетъ воинамъ, какъ они были полезны Цезарю при Корфиніум, гд, оставивъ Помпея, перешли къ нему. Но уже со втораго предложенія Цезарь перескакиваетъ на первое лицо и прямо говоритъ устами оратора. ‘Вашему примру’, говорилъ Куріонъ, ‘послдовали вс муниципіи. Вы оказали величайшую услугу Цезарю и навлекли на себя сильнйшее нерасположеніе противной стороны. Помпей, не будучи побжденъ ни въ одномъ сраженіи, вынужденъ былъ безъ боя оставить Италію вслдствіе вашего поступка. Цезарь, постоянно оказывавшій особенное ко мн расположеніе, поручилъ моей забот важнйшія провинціи, Сицилію и Африку, безъ которыхъ невозможно удержать ни Римъ, ни Италію. Есть люди, убждающіе васъ оставить меня. Конечно, что можетъ быть желательне врагамъ нашимъ, какъ въ одно и то же время и опутать насъ въ свои сти, и сдлать васъ орудіемъ гнуснаго преступленія?… Разв до васъ не дошелъ слухъ о подвигахъ Цезаря въ Испаніи, какъ онъ разбилъ два войска и двухъ лучшихъ полководцевъ, покорилъ своей власти дв провинціи и все это въ теченіе не боле какъ сорока дней съ того времени, какъ сошелся съ непріятелемъ? Если при полныхъ своихъ силахъ они не въ состояніи были бороться, то что же они могутъ сдлать теперь, побжденные? Вы, избравшіе сторону Цезаря въ то время, когда еще неизвстенъ былъ исходъ борьбы, послдуете ли теперь за побжденными, когда вамъ предстоитъ пожинать награды за ваши прекрасныя дйствія?… Вы, я убжденъ, не имете ничего сказать противъ Цезаря, все ваше недовольство на меня. Конечно, нечего мн говорить о моихъ заслугахъ относительно васъ: он далеко не соотвтствуютъ и моему къ вамъ расположенію, и тому, чего вы въ прав ожидать. Объявивъ такимъ образомъ заране, что онъ не будетъ говорить о самомъ себ, Куріонъ все-таки не утерплъ, чтобы не выставить своей дятельности. ‘Можетъ быть, вамъ непріятно’, продолжалъ онъ, ‘что я привезъ сюда войско въ цлости, не потерявъ ни одного корабля? что самымъ прибытіемъ обратилъ въ бгство флотъ непріятельскій? Что въ двухъ сраженіяхъ конницы, происходившихъ два дня сряду, мы одержали побду? Что я изъ пристани и изъ рукъ непріятеля исторгъ двсти нагруженныхъ судовъ и довелъ непріятеля до того, что онъ не дерзаетъ думать о сопротивленіи ни на мор, ни на суш? Можетъ быть, такими успхами и такими вождями вы пожертвуете позору, испытанному при Корфиніум, бгству изъ Италіи, Помпееву бгству въ Диррахіумъ — покоренію Испаніи и тому изъ Африканской войны, что вы уже видли. Я гордился названіемъ воина Цезарева, вы нарекли меня своимъ императоромъ. Если вы раскаиваетесь въ этомъ, снимите съ меня этотъ титулъ, отдайте мн мое прежнее званіе, но не доведите до того, чтобы честь, вами данная, обратилась въ посрамленіе!’
Все это очень умно. Весьма замчательно, что Цезарь выдаетъ эту рчь за рчь Куріона: это характеризуетъ тогдашнія отношенія полководца къ войску, такъ какъ величайшій полководецъ своего времени, да и всхъ временъ, находитъ тонъ этой рчи вполн умстнымъ и подходящимъ. Вмст съ тмъ эта рчь показываетъ, какъ трудно было каждой изъ сторонъ въ междоусобной войн удержать при себ войска, которыя сражались либо за начальника, котораго научились уважать, либо за начальника, котораго уважали прежде, и въ обоихъ случаяхъ за римскаго императора. Куріонъ легко могъ произнести рчь своимъ солдатамъ, но едвали онъ сказалъ что-нибудь похожее на вложенное ему въ уста Цезаремъ. Цезарь хотлъ выставить въ наилучшемъ вид своего храбраго молодаго друга, положившаго за него жизнь, и этою рчью увковчилъ его имя.
Но передъ смертью бднаго юноши счастье еще въ послдній разъ улыбнулось ему, и приписываемыя ему Цезаремъ слова какъ-будто оправдались… Онъ напалъ на войско Вара и, разбивъ его, заставилъ отступить въ Утику, которую вслдъ затмъ ршился осадить.— Цезарь выражаетъ увренность, что Куріонъ, подкрпляемый ‘симпатіями жителей, взялъ бы этотъ городъ, еслибы на помощь Вару не подосплъ храбрый, свирпый Юба. Вскор и въ город, и въ Цезаревомъ лагер пронесся слухъ о быстромъ приближеніи нумидійскаго войска. Только-что покончивъ съ другимъ важнымъ дломъ, Юба теперь могъ свободно заняться своими римскими друзьями и римскими врагами. Онъ схитрилъ, пославъ впередъ своего полководца, Сабуру, съ небольшимъ отрядомъ конницы. Куріонъ вообразилъ себ, что Юб нельзя придти самому и что присланный отрядъ все, чмъ онъ можетъ помочь Вару. Справиться съ этой горстью показалось ему дломъ вовсе не хитрымъ. Бдный юноша, очевидно, сразу попался на удочку, и Цезарь защищаетъ его въ очень трогательныхъ выраженіяхъ. ‘Много содйствовали тому его юношеская пылкость, жажда славы, удача прежнихъ дйствій, надежда, что счастіе его и тутъ не оставитъ’, говоритъ онъ. И ни слова упрека. Куріонъ снова обратился къ воинамъ съ рчью: ‘Поспшите туда, гд васъ ждутъ слава и добыча’, уговаривалъ онъ ихъ. Они поспшили, и дотого, что многимъ оказалось не подъ силу идти такъ быстро, отставшіе разбрелись по дорогамъ. На измученныхъ, усталыхъ, достигшихъ наконецъ лагеря Сабуры, напалъ самъ Юба, и вс они были изрублены въ куски. Куріона уговаривали бжать. Но, по словамъ Цезаря, онъ въ роковую минуту отвчалъ, что, потерявъ ввренное ему войско, онъ не дерзнетъ показаться на глаза Цезарю. Очень вроятно, что Куріонъ такъ выразился. ‘Онъ убитъ, сражаясь’. Такъ погибъ человкъ, котораго любилъ Цезарь.
Дальнйшія событія были очень печальны для римской арміи. Многіе поспшили къ морю, чтобы спастись на корабляхъ, но тутъ пошла такая суматоха, такая неурядица, что лишь нсколько человкъ благополучно добрались до Сициліи. Остальные ршились сдаться Вару, и это было самое лучшее въ ихъ положеніи. Римлянинъ, покорившійся другому римлянину, долженъ былъ только отказаться отъ своихъ прежнихъ политическихъ убжденій, вотъ и все. Но Юба требовалъ себ побжденныхъ какъ добычу, и Варъ не посмлъ ему перечить. Большинство было предано смерти. Нкоторыхъ Юба отослалъ въ свое царство, надясь воспользоваться ихъ талантами. Въ этомъ случа Юба поступилъ не хуже, чмъ поступалъ Цезарь въ Галліи, но Цезарь всегда выражается такъ, какъ-будто римлянинъ — выше простаго смертнаго и долженъ быть такимъ нетолько въ глазахъ другаго римлянина, но и въ глазахъ всхъ людей. Благодаря увренности, съ которой римляне везд произносили сужденія подобнаго рода, на нихъ, дйствительно, и смотрли такъ. Одержавъ блестящую побду, Юба въхалъ въ Утику съ тріумфомъ, сопровождаемый нсколькими римскими сенаторами. И Цезарь на вки запятналъ двухъ изъ этихъ низкихъ людей, назвавъ ихъ по имени, это — Сервій Сульпицій и Лициній Дамазиппъ. О цар Юб и его дальнйшей судьб мы еще услышимъ.
ГЛАВА XI.
Третья книга о Гражданской войн. Цезарь слдуетъ за Помпеемъ въ Иллирію. Петра и Фарсалъ. 48 г. до P. X.
Конечная книга послдняго Комментарія начинается извстіемъ, что въ этомъ году законъ давалъ Цезарю возможность назначить консула и что въ товарищи себ онъ выбралъ Публія Сервилія. Смыслъ Комментарія тотъ, что какъ Цезарь былъ возведенъ въ санъ диктатора, а Помпей увезъ съ собою въ Иллирію прошлогоднихъ консуловъ, то выборъ консула могъ происходить только подъ предсдательствомъ Цезаря. Несомннно, что онъ самъ назначилъ себ товарища, который и былъ затмъ выбранъ по всмъ правиламъ республиканской обрядности. Цезарь прожилъ въ Рим диктаторомъ одиннадцать дней и издалъ въ это время нсколько законовъ, имвшихъ главной цлью положить конецъ неурядиц, возникшей отъ нарушенія обычнаго хода длъ. Затмъ онъ отправился въ Бриндизи по слдамъ Помпея. Съ нимъ было двнадцать легіоновъ, но для перевозки ихъ не хватало кораблей, притомъ же, какъ онъ самъ говоритъ, войско его было хворо: привыкнувъ къ здоровому климату Галліи и сверной Испаніи, оно плохо перенесло итальянскую осень. Помпей, говоритъ Цезарь, провелъ весь годъ безъ войны и имлъ достаточно времени, чтобъ приготовиться къ ней. Онъ набралъ людей, кораблей и денегъ со всхъ концовъ имперіи,— съ Азіи и Цикладскихъ острововъ, съ Корциры, съ Аинъ, съ Внеиніи, Киликіи, Финикіи, Египта и вольныхъ племенъ Ахаіи. У него было своихъ девять римскихъ легіоновъ, да еще онъ поджидалъ изъ Сиріи два, которыми начальствовалъ тесть его, Сципіонъ. У него было три тысячи стрлковъ, критскихъ, спартанскихъ и Понтійскихъ, тысяча двсти пращниковъ и семь тысячъ конницы изъ жителей Галатіи, Каппадокіи и ракіи. Храбрый македонскій князекъ привелъ ему двсти всадниковъ, молодой Кней Помпей пришелъ помогать отцу съ пятью стами галатской и германской конницы, оставленной въ Египт, чтобы удерживать въ повиновеніи Птоломея. Тотъ же заботливый сынъ вооружилъ и привелъ въ имперію восемьсотъ рабовъ и пастуховъ, принадлежавшихъ дому Помпеевъ. Антіохъ Коммагенскій прислалъ дв тысячи конныхъ стрлковъ,— наемниковъ, привлеченныхъ щедрыми общаніями. Стеклись подъ знамена Помпея и дарданцы, обитатели древней Трои, и бессы, пришедшіе съ береговъ Гебра, и ессалійцы, и македонцы. Видишь, какъ у Цезаря слюнки текутъ, когда онъ перечисляетъ ихъ. Но читатель уже догадывается, что Цезарь приготовляетъ его къ торжествующему побдному разсказу о томъ, какъ онъ съ горсточкою людей разсялъ по втру всю эту громаду.
Помпей озаботился и о пропитаніи своихъ полчищъ и собралъ для нихъ отовсюду ‘frumenti vim maximam’ — ‘видимо-не-видимо всякаго зерна’. Онъ покрылъ море своими кораблями, чтобы не выпускать Цезаря изъ Италіи. Восемь адмираловъ начальствовали надъ нсколькими его флотами, которые Цезарь тоже подробно перечисляетъ, а во глав всего главнымъ адмираломъ поставленъ Бибулъ, бывшій товарищъ Цезаря по консулату, котораго онъ и его партія довели насмшками до того, что онъ заперся дома и предоставилъ имъ всю власть. Теперь настала для него сладкая минута мщенія. Но не такому человку, какъ Бибулъ, мстить Цезарю.
Добравшись со своими легіонами до Бриндизи, Цезарь совтуетъ имъ оставить тамъ все добро, пріобртенное ими въ прежнихъ войнахъ, чтобы на-легк переправиться въ Иллирію, если только имъ удастся ускользнуть отъ Бибула. Онъ не общалъ вернуть имъ современенъ это добро или вознаградить за него, а только сказалъ, чтобы они надялись на его щедрость. Все войско, какъ одинъ человкъ, выразило готовность повиноваться. Цезарь тотчасъ же переплылъ въ Иллирію, благополучно миновавъ опасныя скалы Акрокераввіи {Или Лингветты, мыса въ св.-зап. части теперешней Албаніи, въ румилійскомъ пашалык Европ. Турціи. Переводч.}, о которыхъ плъ Горацій, и такъ же благополучно миновавъ Бибула, который, повидимому, спрятался въ своемъ корабл, какъ нкогда прятался въ своемъ дом. Кажется, самъ Цезарь былъ глубоко убжденъ, что, попадись онъ въ руки Бибула, и все бы пропало. И это было бы вовсе немудрено при нкоторомъ вниманіи и стараніи со стороны Бибула. Но Цезарь рискнулъ, вруя въ свою счастливую звзду, и она спасла его. Онъ высадился на берегъ пира, въ мстечк Палест, къ югу отъ Диррахіума. Въ Диррахіум высадился годъ тому назадъ Помпей, и тамъ были теперь собраны огромные запасы, о которыхъ говоритъ Цезарь. Тутъ только Бибулъ спохватился и, желая показаться дятельнымъ, задумалъ напасть на пустые корабли, посланные Цезаремъ за остальнымъ его войскомъ. ‘Въ безсильной злоб выместилъ онъ на нихъ свою небрежность и досаду и, захвативъ судовъ съ тридцать, сжегъ ихъ, съ гребцами и хозяевами судовъ, жестокостью казни онъ думалъ устрашить прочихъ’, говоритъ Цезарь. Посл этого даже пріятно услышать, что Бибулъ усердно, но безуспшно сновалъ по морямъ и наконецъ умеръ, какъ кажется, съ горя о своихъ неудачахъ. Ему удалось, впрочемъ, захватить одинъ корабль, на которомъ находились не воины, а дти, прислуга, рабы и кліенты изъ Цезарева лагеря. Всхъ ихъ, не исключая грудныхъ младенцевъ, Бибулъ предалъ смерти. Не слдуетъ, впрочемъ, забывать, что это разсказываетъ Цезарь, не любившій Бибула.
Во глав легіоновъ, оставшихся въ Бриндизи за недостаткомъ кораблей для переправы, стоялъ Маркъ Антоній. Цезарь, уже достигши съ частью войска Иллиріи, торопилъ Антонія поскоре отплыть, а самъ снова завязалъ переговоры съ Помпеемъ. Но, по тому, какъ Цезарь говоритъ о нихъ, видно, что онъ велъ ихъ лишь съ цлью выиграть время и успть соединиться съ Антоніемъ до начала военныхъ дйствій. Мало по малу войска Помпея и Цезаря такъ придвинулись другъ къ другу, что ихъ раздляла только рка Апсъ. Черезъ эту рчку враги безпрестанно перекидывались словами, ‘и на это время, по взаимному соглашенію, вс непріязненныя дйствія прекратились.’ Наконецъ Цезарь послалъ за рку Ватинія, въ качеств посла для мирныхъ переговоровъ, и Ватиній спросилъ громкимъ голосомъ: ‘неужели гражданамъ нельзя будетъ отправить другъ къ другу пословъ, какъ это было дозволено даже дикарямъ Пиренеевъ и разбойникамъ,— и притомъ съ цлью положить конецъ войн согражданъ между собою?’ Требованіе показалось всмъ настолько основательнымъ, что въ назначенный день Лабіенъ, измнившій Цезарю и ставшій на сторону Помпея, явился представителемъ одной стороны, а Ватиній — другой. Но, по свидтельству самого Цезаря, его воины пустили въ своего бывшаго начальника тучу стрлъ. Вроятно, они не могли ни слышать, ни видть равнодушно человка, котораго считали ренегатомъ. Лабіенъ насилу спасся отъ смерти, благодаря окружавшимъ его, но былъ до-нельзя взбшенъ поведеніемъ цезаріанцевъ. ‘Посл этого,’ воскликнулъ онъ, ‘нечего больше и говоритъ о мир, съ нашей стороны онъ невозможенъ, пока намъ не будетъ принесена голова Цезаря.’ Тмъ не мене переговоры черезъ рчку сдлали свое дло: Цезарь выигралъ время.
Онъ съ нетерпніемъ ожидалъ своихъ легіоновъ изъ Италіи и сердился на медленность Антонія. Сохранился анекдотъ о томъ, какъ Цезарь, въ лодк, въ бурю, вздумалъ самъ переправиться въ Бриндизи, чтобы ускорить дло. Испуганнаго лодочника онъ ободрялъ напоминаніемъ, что ‘въ его рукахъ судьба Цезаря.’ Лодочникъ попытался перехать, но былъ отброшенъ назадъ бурею. Обо всемъ этомъ въ Комментаріяхъ нтъ ни слова.
Наконецъ подулъ юго-западный втеръ, и Антоній ршился сняться съ якоря, не смотря на то, что военные корабли Помпея еще охраняли Иллирію и крейсировали на мор. Полководецъ Цезаря совершилъ свой перездъ совершенно благополучно, и суда со второй половиной Цезаревой арміи, подгоняемыя легкимъ попутнымъ втромъ, пристали къ берегу въ виду Помпея и его войска, стоявшихъ въ Диррахіум. Только два корабля отстали и попались въ руки Помпеева легата, Отацилія. На одномъ изъ нихъ находились новобранцы, на другомъ ветераны. Оба сдались, какъ только Отацилій поклялся не обижать воиновъ. ‘Тутъ оказалось, какъ много значатъ въ военныхъ дйствіяхъ присутствіе духа и храбрость’, говоритъ Цезарь. Новобранцы поступили добросовстно и сдались, а Отацилій, вопреки своей клятв, отвчалъ на это какъ истый римлянинъ, поголовнымъ избіеніемъ всхъ ихъ. Ветераны же, не считая себя связанными даннымъ словамъ и хорошо зная цну Отациліевой клятвы, ночью пристали къ берегу и добрались благополучно до Антонія. Цезарь поясняетъ, что новобранцы распорядились бы лучше, еслибъ не страдали морского болзнью, но что испытанная доблесть старыхъ ветерановъ не поддалась ни бур, ни дйствію соленой воды. Они остались добрыми молодцами: ‘item conflictati et tempestatis et sentinae vitiis.’
За этимъ слдуетъ разсказъ о Метелл Сципіон, шедшемъ со своими легіонами изъ Сиріи въ Македонію. На пути онъ вознамрился до-чиста обобрать храмъ Діаны Эфесской. Онъ уже пригласилъ въ храмъ нсколькихъ сенаторовъ, чтобы они впослдствіи могли засвидтельствовать Помпею, что онъ честно сосчиталъ и доставилъ ему найденныя въ храм сокровища. Но не усплъ онъ войти въ святилище и приняться за пріятное занятіе, какъ получилъ письмо отъ Помпея, просившаго немедленно поспшить къ нему на помощь. Сципіонъ тотчасъ-жe отправился пособить зятю въ предстоящей великой битв и войсками, и совтомъ. Тмъ временемъ Цезарь послалъ своихъ легатовъ въ Этолію и Македонію разузнать о настроеніи этихъ провинцій, заручиться нкоторыми городами и запастись състными припасами. Онъ самъ находился въ стран, повидимому, особенно преданной Помпею, но и тутъ жители уже прослышали о Цезар и, какъ истые греки, прежде всего желали пребывать въ дружб съ сильнйшимъ римляниномъ своего времени. Они взвшивали, у кого изъ соперниковъ больше шансовъ на успхъ, намреваясь во всякомъ случа пристать къ сильнйшему. Ршить этотъ вопросъ бднымъ грекамъ было трудно, мы вскор увидимъ, какой урокъ далъ въ этомъ отношеніи Цезарь жителямъ города Гомфъ. Но прежде всего онъ соединилъ свои войска съ доставленными ему изъ Италіи Антоніемъ и ршился принудить Помпея къ сраженію.
Остатокъ этой конечной книги послдняго Комментарія можно, собственно, раздлить на два эпизода, изъ которыхъ первымъ явятся военныя дйствія при Петр, вторымъ — послдняя, ршительная Фарсальская битва. При Петр взялъ верхъ Помпей, но побда эта, хоть и блестящая, прошла совершенно незамченной въ исторіи человчества. Изъ Фарсальской битвы, какъ извстно всему міру, побдителемъ и вмст съ тмъ властелиномъ вышелъ Цезарь. А между тмъ событія, происшедшія при Птр, могли бы сдлать сраженіе при Фарсал и ненужнымъ, и невозможнымъ. Два обстоятельства были, главнымъ образомъ, причиною тому, что блестящая побда Помпея забылась и стушевалась въ памяти людей: Комментаріи, были писаны не Помпеемъ, а Цезаремъ, и, къ несчастію для Помпея, битва при Фарсал произошла посл битвы при Птр.
Довольно трудно разобрать разсказъ Цезаря о дйствіяхъ двухъ враждебныхъ армій при Птр. Но будь это даже гораздо легче, предлы нашей книжки не дозволили бы намъ передать его разсказа цликомъ. Цезарю удалось соединить свои легіоны съ легіонами Антонія, и онъ всячески добивался сраженія съ Помпеемъ. Войско его, уступавшее врагу численностью, было зато хорошо дисциплинировано и опытно въ военномъ дл. У Помпея были все больше новички, но каждый день, увеличивая ихъ опытность, вмст съ тмъ увеличивалъ и силу Помпея. Надясь вызвать противника на битву, Цезарь сталъ со своимъ войскомъ между Диррахіумомъ, гд находились вс запасы и военные снаряды Помпея, и его арміей, такъ что Помпей былъ съ суши совершенно отрзанъ отъ Диррахіума. Но море было ему открыто. Флотъ его свободно двигался вдоль береговъ, тогда какъ у Цезаря не было ни одного порядочнаго корабля, который бы могъ дерзнуть показаться на водахъ.
Къ сверу отъ Диррахіума, въ нсколькихъ верстахъ отъ него, былъ крутой, скалистый, но чрезвычайно доступный для кораблей выступъ, въ род мыса, извстный подъ именемъ Петры, т. е. скалы. Съ этого мста Помпею было очень удобно выйти въ море и добраться до Диррахіума на корабл. Между Диррахіумомъ и Птрою стоялъ Цезарь. На этой скал, у подошвы которой находилось небольшое пастбище, Помпей расположился лагеремъ. Построивъ двадцать четыре башни, соединивъ ихъ валомъ, брустверомъ и рвомъ, онъ охватилъ этими укрпленіями огромное пространство и сдлалъ его неприступнымъ. Эти укрпленія имли въ окружности пятнадцать римскихъ миль {Около 20 верстъ. Переводч.}, такъ что заключали въ себ кое-какой выгонъ для лошадей. Въ этотъ лагерь отовсюду доставлялись състные припасы. Помпей не только имлъ удобное сообщеніе со своей житницей, Диррахіумомъ, державшимся крпко противъ Цезаря, но и берега Греціи, Азіи и Египта были открыты для его кораблей. Одного только ему не хватало: мало было травы для лошадей и воды. У Цезаря же не было ничего, кром травы и воды. Та часть Иллиріи, въ которой онъ стоялъ, была сурова, камениста и безплодія, такъ что туземцы обыкновенно кормились привознымъ хлбомъ. А Помпей на всякій случай заране очистилъ вс житницы и разграбилъ вс города.
Не смотря на это, Цезарь, заперевъ врага въ Петр, ршился не выпускать его оттуда. Съ этою цлью онъ построилъ противъ линій Помпея линію своихъ укрпленій и окружилъ ею весь лагерь Помпея, такъ что об линіи представляли какъ бы два концентрическіе круга. Цезарь началъ съ того, что на холмахъ, окружавшихъ извн Помпеевъ лагерь, поставилъ башенки съ небольшими отрядами войска и тмъ отнялъ у своего врага возможность доставать траву. Потомъ онъ соединилъ эти башни насыпями и окружилъ ими станъ Помпея, чтобы его конница не могла отправляться на фуражировку, и лошади въ Петр подохли съ голоду, кром того, ‘Цезарь имлъ въ виду уничтожить вліяніе,— auctoritatera — какое имлъ Помпей на иноземные народы, это неминуемо должно было случиться по распространеніи извстія, что Помпей замкнутъ Цезаремъ и не дерзаетъ вступить въ бой.’
Быстро пробгая нашу книжечку, читатель, вроятно, склоненъ думать, что Цезарь уже въ то время былъ первымъ лицомъ въ Республик и что Помпею было не подъ силу съ нимъ тягаться. Но замчанія въ род вышеприведеннаго, попадающіяся тамъ и сямъ въ Комментаріяхъ, доказываютъ несостоятельность подобнаго представленія. Вплоть до описываемаго времени Помпей на одинаковомъ съ Цезаремъ поприщ пользовался большей славой. Цезарь сдлалъ много, но Помпей сдлалъ еще больше, и теперь на его сторон были вс богатые, наиболе уважаемые римскіе граждане. Онъ стоялъ во глав консервативной партіи и былъ глубоко убжденъ, что придетъ время, когда Цезарь падетъ передъ его величіемъ. Цезарь и цезаріанцы были для него тмъ же, чмъ были для Людовика XVI, Карла X и Людовика Филиппа революціонеры, прежде, чмъ дали имъ себя знать не на шутку,— тмъ же, чмъ былъ для людей въ род Георга IV и лорда Эльдона билль о Реформ и Эмансипаціи католиковъ, пока эти вопросы можно было тормазить и откладывать. Помпею казалось невозможнымъ, чтобы римская сволочь побдила сенатъ и его, Помпея, хотя бы при содйствіи Цезаря и его арміи. ‘Говорятъ, будто въ то время, хвалясь, Помпей сказалъ, что соглашается на будущее время имть репутацію самаго негоднаго полководца, если не вынудитъ Цезаря съ большимъ урономъ отступить оттуда, куда онъ зашелъ такъ самонадянно’. Мы привели слова Цезаря. ‘Съ большимъ урономъ’ — ‘maximo detriment» — на язык Помпея значило: съ совершеннымъ пораженіемъ. Какъ онъ ошибался въ своихъ разсчетахъ!
За каждый клочекъ луговой земли, за каждый кусочекъ, представлявшій мало-мальски выгодную позицію, дрались при Пбтр съ ожесточеніемъ, и театромъ этихъ военныхъ дйствій было узкое пространство между двумя линіями укрпленій. Положеніе Цезаря было мене выгодно, потому что линія его укрпленій была длинне Помпеевой и, слдовательно, требовала большаго количества людей для постройки, поддержки и защиты, тогда какъ Помпей, занимая внутренній концентрическій кругъ, требовавшій меньше рукъ и силъ, имлъ въ своемъ распоряженіи гораздо большее войско. Какъ ветераны, солдаты Цезаря всегда брали верхъ въ сраженіяхъ, но новички Помпея въ этихъ сраженіяхъ учились и съ каждымъ днемъ становились опытне и опытне. Тмъ не мене помпеянцамъ приходилось довольно трудно. Воды не было возможности достать на скалистомъ мст, Цезарь измнилъ теченіе всхъ водъ, запрудивъ или отведя сосднія рки. Помпеянцы пробовали рыть колодцы, но эти колодцы быстро высыхали. Съ другой стороны, воины Цезаря терпли недостатокъ въ хлб и приготовляли какое-то слабое подобіе его изъ мстнаго растенія, называемаго ‘хара’, корень котораго мсили съ молокомъ. Этой-то невкусной нищей они пробавлялись все время. Куски своего хлба они перебрасывали въ лагерь помпеянцевъ, показывая имъ тмъ, какъ неприхотливы истые ветераны. Враги были расположены въ такомъ близкомъ сосдств другъ отъ друга, что безпрестанно переговаривались, причемъ помпееянцы дразнили непріятеля терпимымъ имъ голодомъ. За то у цезаріанцевъ было вдоволь воды и мяса, и они увряли, что лучше согласятся сть древесную кору, чмъ выпустить изъ рукъ Помпея.
Но Цезарю постоянно угрожала одна опасность: Помпей могъ перевести свой отрядъ моремъ и, обойдя Цезаревы укрпленія, напасть на него съ тылу. Во избжаніе этого Цезарь возвелъ второй рядъ укрпленій и намревался соединить соотвтствующіе концы обоихъ валовъ вдоль морскаго берега. Но онъ не усплъ привести этихъ работъ къ окончанію, потому что съ нимъ приключилась такая бда, отъ которой онъ чуть самъ не погибъ. За вс время, пока возводились насыпи и башни, между врагами происходили частыя стычки. Цезарь говоритъ, что, напримръ, въ одинъ день было шесть сраженій. Помпей потерялъ въ нихъ дв тысячи легіонаріевъ, а Цезарь не боле двадцати. Но особенно досталось одной изъ башенъ: вс сидвшіе въ ней воины были изранены, у четырехъ центуріоновъ были выбиты глаза. Цезарь разсчитываетъ, что въ эту башню было пущено не мене тридцати тысячъ стрлъ, и разсказываетъ объ одномъ центуріон Сцев, въ щит котораго оказалось двсти тридцать дыръ, пробитыхъ стрлами {Передавая эту исторію, Меривэль находитъ цифру двсти тридцать преувеличенною и, основываясь, вроятно, на свидтельств Флора и Валерія Максима, не допускаетъ, чтобы въ щит было боле ста двадцати дыръ. Но Флоръ жилъ 200 лтъ посл Цезаря, а Валерій Максимъ 300. Светоній принимаетъ вс двсти тридцать дыръ, но поясняетъ, что 120 Сцева получилъ, сражаясь на одномъ мст, 110 на другомъ. Луканъ весьма пространно воспваетъ Сцену, но не опредляетъ числа дыръ, нанесенныхъ его щиту. Онъ намекаетъ — не совсмъ, впрочемъ, ясно, что Сцева былъ убитъ въ этомъ дл. Несомннно врно, что Сцева потерялъ одинъ глазъ. Правда, въ послднихъ строкахъ своей поэмы Луканъ говоритъ, что въ Египт Цезарь еще разъ свидлся со своимъ любимымъ центуріономъ, но Луканъ представляетъ самого Цезаря такимъ озадаченнымъ въ эту минуту, что комментаторы предполагаютъ, не тнь ли Сцевы онъ увидлъ. Валерій Максимъ утверждаетъ, что Сцева былъ убитъ въ жестокомъ бою, въ такомъ случа какъ же Цезарь могъ наградить его и повысить? Все это весьма темно и возбуждало между учеными не мало споровъ. Въ нашемъ изложеніи мы придерживаемся показаній Цезаря.}. Вроятно, щитъ былъ не изъ маленькихъ, и не легко было пересчитать вс эти дырки. Многочисленность ихъ дотого поразила Цезаря, что онъ наградилъ Сцеву большою суммою денегъ (около 3000 руб.) и пожаловалъ прямо въ динъ перваго центуріона, перескочивъ черезъ шесть чиновъ. Другаго такого быстраго повышенія мы не встрчали въ прозаической литератур. Существуетъ, правда, разсказъ о простомъ матрос, который за храбрый подвигъ былъ пожалованъ тотчасъ въ капитаны, но исторія эта — въ стихахъ, и простой матросъ оказался потомъ барышней.
Во время этихъ постоянныхъ столкновеній два вроломные галла перебжали отъ Цезаря къ Помпею и подробно описали ему расположеніе Цезарева лагеря, находившихся въ немъ насыпей, конченныхъ и неконченныхъ укрпленій. Этихъ двухъ галловъ Цезарь когда-то облагодтельствовалъ, но потомъ принужденъ былъ сдержать въ корыстолюбивыхъ злоупотребленіяхъ и подвергнуть строгому выговору по служб. Наказать ихъ онъ, однако, не усплъ, а они поспшили выдать врагу вс его военныя тайны. Цезарь увряетъ, что до этого ни одинъ человкъ не переходилъ еще отъ него къ Помпею, тогда какъ отъ Помпея къ нему переходили почти ежедневно. Но за то эти первые перебжчики сильно повредили ему. Узнавъ отъ нихъ, что работы вдоль берега еще далеко не окончены, Помпей снарядилъ большой флотъ и перевезъ значительную часть своего войска въ лагерь Цезаря, гд оно высадилось ночью между двумя линіями его укрпленій. Разъединивъ такимъ образомъ силы врага, помпеянцы напали на самый слабый пунктъ его. Цезарь признается, что его войскомъ овладла паника, и что не мало людей погибло. Повидимому, громадные размры и длина его укрпленій были главною причиною его пораженія: отдльныя части войска были расположены одна отъ другой такъ далеко, что не могли оказывать взаимной помощи. Дло кончилось совершеннымъ пораженіемъ Цезаря. Самъ онъ бжалъ, и еслибы Помпей пустился за нимъ въ погоню, то Цезарю бы не сдобровать. По собственному показанію онъ потерялъ въ одинъ день, въ двухъ сраженіяхъ, 960 легіонаріевъ, 32 центуріоновъ и 32 военные значка.
При этомъ случа Цезарь разсказываетъ о поступк Лабіена, своего бывшаго врнаго легата, который теперь перешелъ на сторону Помпея, не желая сражаться противъ Республики. Лабіенъ выпросилъ себ въ распоряженіе у Помпея плнныхъ цезаріанцевъ и всхъ ихъ умертвилъ, спросивъ напередъ съ насмшкой, умютъ ли такіе ветераны, какъ они, бжать съ поля битвы, этотъ поступокъ приводитъ Цезаря въ негодованіе, но Лабіенъ могъ бы привести въ свое оправданіе, что умерщвлять плнниковъ онъ обучился въ Галліи. Что касается насмшекъ, которыми онъ будто-бы осыпалъ этихъ плнниковъ, то Цезарь едва-ли слышалъ ихъ собственными ушами, но ему пріятно было сказать про Лабіена что-нибудь дурное.
За блестящую побду Помпей былъ провозглашенъ императоромъ. И онъ принялъ этотъ титулъ, не смотря на то, что побда была одержана имъ надъ соплеменниками. ‘Событіе это дотого обрадовало Помпеево войско, что казалось ему окончательною побдою и отвлекало отъ дла’, говоритъ Цезарь. Затмъ онъ осыпаетъ презрніемъ помпеянцевъ, оправдывая вмст съ тмъ самого себя и своихъ. ‘Не принимало оно (войско Помпея) въ соображеніе малочисленности нашего войска, неблагопріятныя по тснот условія мстности, присутствіе непріятеля въ самомъ нашемъ лагер, паническій страхъ нашихъ, запертыхъ между двумя рядами укрпленій, и раздробленіе ихъ на дв части, изъ которыхъ ни одна не могла подать помощи другой. Не разсудили непріятели того, что одолли не въ открытомъ бою и что наши пострадали гораздо боле отъ тсноты и собственнаго замшательства, чмъ отъ ихъ оружія. Забыли они и то, какое несчастное вліяніе на оборотъ военныхъ событій имютъ, повидимому, самыя ничтожныя обстоятельства: пустой страхъ, возникшій отъ неосновательнаго предположенія, и внезапный упадокъ духа въ воинахъ отъ пустаго суеврія, какъ иногда самая малая ошибка вождя, оплошность трибуна бываютъ причиною гибели цлаго войска. Но Помнеевы воины приписывали это событіе исключительно своей доблести и, не опасаясь перемны счастья, прославили его повсюду и устно, и въ письмахъ къ своимъ, какъ ршительную побду’. Вотъ что случилось при Птр, вслдствіе этого событія относительное значеніе Помпея и Цезаря на нкоторое время стало какъ-разъ обратное тому, которое установилось въ послдующіе годы и удержалось въ исторіи.
Цезарь признается, что вынужденъ былъ совершенно измнить планъ кампаніи. Онъ обратился къ воинамъ съ рчью, въ которой доказывалъ, что пораженіе это, подобно неудач въ Жерговіи, быть можетъ, приведетъ ихъ къ побд. Событія при Алезіи явились прямымъ послдствіемъ его пораженія въ Жерговіи, потому что побда придала галламъ смлость продолжать войну.— Очень возможно, что бдствія, испытанныя при Петр, приведутъ къ счастью и къ успху, такъ какъ Помпей теперь наврное не будетъ избгать сраженія. Нсколькихъ значконосцевъ Цезарь наказалъ и разжаловалъ.— Въ очень трогательныхъ выраженіяхъ описываетъ онъ настроеніе, овладвшее его войскомъ: ‘Вслдствіе пораженія въ войск Цезаря господствовало чувство горести и такое усердіе поскоре загладить посрамленіе, что никто не дожидался приказаній трибуна или сотника, а каждый воинъ самъ себя наказывалъ усиленною работою. Вс воины пылали желаніемъ сразиться, и нкоторые изъ старшихъ военныхъ сановниковъ, тронутые рчью Цезаря, просили его остаться на мст и дать сраженіе’. Но Цезарь былъ слишкомъ хорошимъ полководцемъ, чтобы пойти на это. Онъ двинулся на юго-востокъ и въ этомъ отступленіи поправилъ свои дла, потому что Помпей шелъ за нимъ неохотно и лниво и вскор вовсе оставилъ намреніе его преслдовать. Тесть Помпея, Сципіонъ, прибылъ въ то время въ ессалію съ большимъ войскомъ, набраннымъ на Восток. Читая объ этомъ, невольно припоминаешь, какъ недавно еще Цезарь самъ былъ тестемъ Помпея и какъ Помпей былъ ему другомъ, потому что горячо любилъ молодую жену свою, Юлію. Теперь Помпей поспшилъ на Востокъ, чтобъ соединиться со Сципіономъ, а Цезарь, также пройдя въ ессалію, только въ боле южномъ направленіи, соединился съ войскомъ своего легата, Кальвина, который слдилъ за движеніемъ Сципіона и едва не попался въ руки Помпею. Но счастье или случай, всегда благосклонные къ Цезарю, и тутъ помогли ему. Легатъ ускользнулъ и соединился со своимъ императоромъ.
Вслдъ затмъ Цезарь разсказываетъ о своемъ обращеніи съ двумя ессалійскими городами, Гомфами и Метрополисомъ. Къ несчастію для бдныхъ жителей Гомфъ, Цезарь подошелъ къ ихъ городу какъ-разъ въ то время, когда туда дошелъ слухъ о событіяхъ при Штр. Гомфіанцы — надо отдать имъ справедливость — съ одинаковою готовностью стали бы помогать и Цезарю, и Помпею. Они только хотли стать на сторону сильнйшаго, чтобы уберечь себя и свое добро. Слухи о пораженіи Цезаря при Птр заставили ихъ запереть ему ворота, какъ слабйшему изъ противниковъ. Но сдлавъ это, они отрядили пословъ къ Поипею, сказать, чтобы онъ скоре шелъ къ нимъ на помощь, если хочетъ, чтобъ они держались противъ Цезаря. Помпей замшкался, и у гомфіанцевъ скоро не стало силы защищаться однимъ. Около трехъ часовъ по полудни Цезарь началъ осаду. До заката солнца городъ уже былъ взятъ и отданъ на разграбленіе. Жители Метрополиса намревались также запереть свои ворота, но, къ счастью, во-время прослышали о судьб Гомфъ и поспшили сдаться. Цезарь осыпалъ ихъ всяческими милостями, и вс другіе города ессаліи поняли, что значитъ дружба Цезаря.
Соединившись со Сципіономъ, Помпей раздлилъ съ тестемъ и власть, и почести, едвали ему это было понутру, но онъ долженъ былъ это сдлать по необходимости. Добровольно онъ не уступилъ бы никому ни частички своей власти. Да и вообще, положеніе его въ войск было далеко не завидное. Безспорно, весьма важно было римскому полководцу имть на своей сторон римскій сенатъ, — но зато сенаторы не были особенно послушными солдатами. Они прямо обвиняли Помпея въ томъ, что онъ держитъ ихъ въ ессаліи и медлитъ только изъ удовольствія командовать ими. Но и изъ нихъ никто не сомнвался въ близкой гибели Цезаря, и въ лагер Помпея, еще не убивъ медвдя, ссорились за его шкуру: разобрали консульства впередъ за нсколько лтъ, спорили другъ съ другомъ о будущихъ наградахъ и должностяхъ.
Передъ великимъ, ршательнымъ днемъ мы еще разъ встрчаемся съ Лабіеномъ, Цезарь влагаетъ въ его уста рчь, вроятно, имя въ виду, что читатель сопоставитъ ее съ результатами сраженія, которые представлялись оратору въ такомъ розовомъ свт. ‘Ты не думай, сказалъ онъ Помпею, что передъ тобою то самое войско, которое покорило Галлію и Германію. Самъ я былъ во всхъ сраженіяхъ и что здсь говорю, то твердо знаю по опыту. Изъ старыхъ воиновъ осталось весьма не много, большая часть ихъ погибла, что необходимо должно было случится въ войн почти безпрерывной, прочіе частью померли осенью въ Италіи отъ заразительныхъ болзней, частью разошлись по домамъ или остались на другомъ берегу. Разв неизвстно, что теперешніе когорты набраны Цезаремъ въ Брундузіум? (такъ недавно, намекаетъ Лабіенъ).— Войска эти пополнены наборами, произведенными за послднее время въ Галліи и, отчасти, въ поселеніяхъ нашихъ по ту сторону По, да и изъ нихъ храбрйшіе погибли въ двухъ битвахъ подъ Диррахіумонъ.’ Высказавъ это мнніе, Лабіенъ поклялся не возвращаться въ лагерь иначе, какъ побдителемъ, Помпей и вс прочіе произнесли такую же клятву, и совтъ разошелся въ ожиданіи близкой побды. Нтъ сомннія, что помпеянцы были черезъ-чуръ самонадяны, но и тутъ, какъ и везд, гд Цезарь говоритъ о Лабіен, нельзя вполн доврять его точности — и даже добросовстности.
Ожидаемое ршительное сраженіе должно было произойти близъ города Фарсала, на берегахъ ессалійской рчки Энипея. Битва эта извстна въ исторіи подъ именемъ Фарсальской, и многіе принимаютъ это названіе за названіе той равнины, на которой происходила битва. Но ни это имя, ни имя рчки не встрчаются въ Комментаріяхъ, и, собственно говоря, до сихъ поръ мстоположеніе равнины въ точности неизвстно. Извстно только, что равнина находится въ турецкихъ владніяхъ, близъ горъ, отдляющихъ Грецію отъ Турціи,— слдовательно, въ мстности весьма неблагопріятной для историческихъ разъисканій. Цезарь слдовалъ за Помпеемъ по пятамъ, и Помпей увидлъ, что ему не миновать битвы. Посл хвастливой рчи Лабіена и торжественныхъ клятвъ — избраны были наконецъ день и мсто сраженія. Цезарь былъ къ нему готовъ. Въ то время ему было пятьдесятъ два года, а Помпей былъ пятью годами старше.
Цезарь говоритъ, что у Помпея было 110 когортъ, т. е. одиннадцать легіоновъ. При полномъ комплект это составило бы около 66,000 легіонаріевъ, но Цезарь опредляетъ численность ихъ въ 45,000,— стало быть, нсколько боле двухъ третей номинальнаго числа. Онъ не преминулъ упомянуть при этомъ, что въ числ ихъ были и т два легіона, которые онъ возвратилъ по приказанію сената. Самъ Помпей съ этими двумя легіонами помстился на лвомъ крыл, подальше отъ рки, тутъ же были вс вспомогательныя войска, не входившія въ составъ легіоновъ,— конница, стрлки и пращники. Въ центр стояли сирійскіе легіоны, подъ начальствомъ Сципіона. Такъ описываетъ расположеніе войска Цезарь. Изъ другихъ источниковъ мы знаемъ, что правымъ крыломъ, упиравшимся въ ручей, командовалъ Дентулъ, а лвымъ Домицій, тотъ самый, который такъ неудачно защищалъ Марсель противъ Брута и Требонія. У Цезаря было 80 когортъ, или восемь легіоновъ, что, при полномъ комплект, составило бы 48,000, но, по его собственному показанію, всего было 22,000,— значитъ, на половину меньше нормальнаго числа. Десятый легіонъ, по обыкновенію, занималъ правое крыло, дальше отъ рки. Девятый, значительно ослабленный при Петр, съ одиннадцатымъ, вошелъ въ составъ праваго врыла, расположеннаго у берега. Лвымъ крыломъ начальствовалъ Антоній, центромъ Домицій Кальвинъ — котораго Цезарь иногда называетъ то просто Домиціемъ, то просто Кальвиномъ — а правымъ крыломъ Сулла. Самъ Цезарь сталъ на это врыло съ десятымъ легіономъ, прямо противъ Помпея. Сколько намъ извстно, условія мстности не давали особенныхъ преимуществъ ни той, ни другой сторон.
Началась битва. Самый ходъ ея, въ изложеніи Цезаря, не представляется ни особенно сложнымъ, ни особенно интереснымъ. Передъ началомъ битвы Цезарь сказалъ своимъ воинамъ рчь, по всегдашнему военному обычаю. Если онъ, дйствительно, произнесъ т слова, которыя передаетъ намъ, то надо признаться, что никогда никто такъ не лицемрилъ, какъ онъ. Прежде всего онъ призвалъ воиновъ въ свидтели, что употребилъ вс усилія для сохраненія мира, и въ подтвержденіе этого напомнилъ имъ разные мирные переговоры, которые, собственно говоря, были съ его стороны лишь уловками, чтобы протянуть дло и выиграть время. Онъ говоритъ, что всегда щадилъ кровь своихъ воиновъ и теперь всей душой желаетъ сохранить для республики оба войска: и свое, и Помпеево. Дйствительно, Цезарь не лилъ попусту римской крови и берегъ ее, когда было можно, но онъ лилъ ее какъ воду, когда находилъ это необходимымъ для своихъ цлей. Онъ обладалъ тончайшимъ политическимъ тактомъ, но ни онъ, да и ни одинъ римлянинъ, не зналъ, что такое мягкость или состраданіе.
Битва была начата нкіимъ Крастиномъ, который торжественно объявилъ, что заслужитъ благодарность Цезаря, хотя бы пришлось купить ее цною своей жизни. Онъ первый бросился на непріятеля и, дйствительно, заслужилъ благодарность Цезаря, но палъ мертвымъ.
Помпей приказалъ своему войску не двигаться съ мста и дожидаться нападенія врага. По мннію Цезаря, это было съ его стороны большою ошибкою, потому что первый стремительный натискъ всегда увлекаетъ воиновъ, дйствуя на нихъ возбуждающимъ образомъ и придавая имъ необыкновенную силу. Цезарь приказалъ своимъ наступать, и они ринулись впередъ, но, наученные опытомъ прежнихъ сраженій, остановились почти на полу-пути, отдохнули немного и, собравшись съ силами, пустили дротики и схватились за мечи.— Завязался жаркій бой.
Помпей воображалъ, что выиграетъ сраженіе безъ участія своихъ легіоновъ, простымъ стратегическимъ движеніемъ своей многочисленной кавалеріи и вспомогательныхъ войскъ. Войско его вообще было многочисленне войска Цезаря, а стрлковъ и конницы онъ могъ пустить на него цлую тучу. Но Цезарь предвидлъ появленіе этой тучи и принялъ свои мры. Онъ, по обыкновенію, выстроилъ свои легіоны въ три ряда, но на этотъ разъ составилъ изъ избранныхъ воиновъ четвертый рядъ и помстилъ его за третьимъ немного праве, для прикрытія праваго крыла отъ Помпеевыхъ тучъ.— Слабая и немногочисленная конница Цезаря тотчасъ уступила натиску непріятеля, конница, стрлки и пращники Помпея налетли на открытое правое крыло. Но тутъ ихъ ожидала гибель. Цезарь далъ сигналъ своей четвертой линіи, состоявшей изъ лучшихъ людей. ‘Быстро устремилась она впередъ, и натискъ ея на конницу непріятельскую былъ такъ силенъ, что та, не выдержавъ его, не только была отбита, но въ безпорядочномъ бгств искала спасенія на сосдственномъ крутомъ возвышеніи. Съ удаленіемъ конницы стрлки и пращники, оставшись беззащитными, сдлались жертвою нашихъ, и вс были избиты’. Такъ разсказываетъ Цезарь о дйствіяхъ конницы, которая, по разсчетамъ Помпея, должна была выиграть сраженіе одна, безъ участія пхоты.
Цезарь отдаетъ справедливость непріятельскимъ легіонамъ въ томъ, что они сражались храбро и искусно. Разсказавъ намъ затмъ объ ошибк, сдланной конницей, и объ истребленіи несчастныхъ пращниковъ, онъ въ нсколькихъ словахъ даетъ понять, что битва была имъ выиграна. Избранныя когорты, такъ чудесно разогнавшія тучи Помпея, обошли съ лваго фланга Помпеево войско и вынудили его бжать. Намъ кажется совершенно правдоподобнымъ все то, что разсказываетъ Цезарь. Никто, конечно, не усомнится въ томъ, что онъ дйствительно остался побдителемъ. Помпей поспшилъ въ свой лагерь, чтобы защитить его. Но это оказалось невозможнымъ, и Помпей вынужденъ былъ искать спасенія въ бгств. Онъ добылъ лошадь и съ нсколькими спутниками безъ оглядки доскакалъ до морскаго берега. Тутъ онъ слъ на корабль, нагруженный хлбомъ, горько жалуясь, что ошибся въ людяхъ, на которыхъ наиболе разсчитывалъ.
Очень краснорчиво и живописно Цезарь разсказываетъ о томъ, что нашли его воины въ лагер враговъ. Измученные, голодные, привыкшіе, ко невозможнымъ лишеніямъ, они были поражены роскошными приготовленіями къ побд, прихотями аристократовъ, воображавшихъ себя побдителями. Въ лагер оказалось множество накрытыхъ столовъ, множество серебряной посуды, палатки были покрыты свжимъ плющемъ. Но не пришлось бднымъ сенаторамъ насладиться всми этими прелестями: одни бросились бжать и погибли на пути, другіе скрылись въ горахъ. Но Цезарь довершилъ свою побду, нагналъ большинство бглыхъ и заставилъ сдаться, оцпивъ ихъ на гор, гд не было ни капли воды. Недавніе побдители, ‘сливки’ римскаго общества, на дняхъ давшіе клятву не спать, пока не побдятъ, теперь, простирая руки и со слезами, упали на землю, моля о пощад. Сказавъ имъ нсколько словъ въ утшеніе, Цезарь даровалъ имъ жизнь, а затмъ предоставилъ ихъ великодушію своихъ воиновъ, выразивъ надежду, что плнныхъ не убьютъ и не ограбятъ.
Цезарь разсчитываетъ, что потерялъ въ сраженіи всего 200 воиновъ, въ томъ числ 30 храбрйшихъ сотниковъ, между которыми былъ и молодецъ Крастинъ. Изъ войска Помпея погибло 15,000, а 24000, сдались! Съ поля сраженія Цезарю принесли 180 значковъ и 9 орловъ. Цифры эти кажутся намъ невроятными. Но до сихъ поръ, говоря о Фарсальской битв, вс историки принимали за основаніе повствованіе Не^для, признавая за нимъ полный авторитетъ, и теперь, пожалуй, слишкомъ поздно уступать сомннію критики. Таковъ былъ исходъ Фарсальской битвы, вслдствіе которой пала и такъ-называемая Римская Республика.
Но Цезарь не считалъ дла оконченнымъ и былъ совершенно правъ. Необходимо было нагнать Помпея, который могъ собрать новое войско въ восточныхъ провинціяхъ и союзныхъ съ республикой государствахъ. ‘Цезарь ршился бросить все и пуститься въ погоню за Помпеемъ’. А тотъ, убитый горемъ, пустился съ нсколькими врными друзьями по Эгейскому морю, захватилъ по дорог на одномъ изъ острововъ свою молодую жену и добрался до Египта, Всмъ хорошо извстно, какъ онъ былъ вроломно убитъ людьми, правившими тамъ за малолтняго Птоломея, и потому мы не будемъ особенно останавливаться на этомъ событіи. Самъ Цезарь излагаетъ дло не очень подробно. Помпей послалъ просить помощи и заступничества у молодаго царя, во имя своей прежней дружбы съ его отцомъ. Птоломей былъ безгласною игрушкою евнуховъ, пройдохъ и головорзовъ, его окружавшихъ. Эти люди разсудили, что слдуетъ избавиться отъ Помпея, и убили его. Царскій сатрапъ Ахиллъ и римскій воинъ Септимій явились на корабль Помпея, какъ послы, и уговорили его перейти на ихъ лодку. Тутъ онъ былъ умерщвленъ на глазахъ своей жены, и ему мертвому отрубили голову. Такъ кончилъ этотъ человкъ, счастью и величію котораго, казалось, не было предловъ, пока не выступилъ на сцену Цезарь. Римскій поэтъ Луканъ, воспвавшій Фарсальскую битву, говоритъ, между прочимъ, что Цезарь не могъ переносить, чтобы кто-нибудь сталъ выше его, а Помпей не терплъ и равнаго. Этимъ сравненіемъ Луканъ хотлъ, вроятно, возвеличить Помпея. Намъ же, по ознакомленіи съ обоими полководцами, Цезарь представляется отнюдь не мене властолюбивымъ, чмъ его зять, но, конечно, боле счастливымъ въ достиженіи власти, отъ которой онъ умлъ ревниво отстранять всхъ другихъ ея искателей. Вступая въ тріумвиратъ, Помпей совершенно сознательно раздлилъ свою власть съ тестемъ, чувствуя, что послднему достанется большая ея часть. Цезарь смотрлъ на тріумвиратъ, какъ на одну изъ ступенекъ къ престолу. Въ ессаліи Помпей принужденъ былъ раздлить хоть вншнія знаки своей власти съ новымъ тестемъ, Сципіономъ, Цезарь же не уступилъ ни одному изъ своихъ воиновъ и лоскута императорской мантіи.
