Юбилей антрепренера, Аверченко Аркадий Тимофеевич, Год: 1911 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 8 минут(ы)

Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 13 т. Т. 7. Чёртова дюжина

М.: Изд-во ‘Дмитрий Сечин’, 2013.

ЮБИЛЕЙ АНТРЕПРЕНЕРА

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Сверкалов, антрепренер.
Ляписов, режиссер.
Лучезарская, Эрастов, Карабахский актеры.
Суфлер.
Бильбокеев, театральный завсегдатай.
Вторые актеры и актрисы.

Большая комната, убранная по-праздничному. Посредине длинный стол, уставленный закусками и винами.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Бильбокеев (входя). Никого еще нет… Странно… Ужасно неудобно являться раньше всех. (Смотрит на часы.) Чествование назначено на девять часов, теперь уже четверть десятого, а еще нет ни актеров, ни юбиляра… Странно… Вот кто-то, кажется, идет…

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Входит Эрастов — драматический любовник.

Бильбокеев (идет ему навстречу). Кажется, господин Эрастов? Позвольте представиться, Бильбокеев. Страстный театрал и большой поклонник вашего таланта. Рад познакомиться!

Эрастов. Очень рад… очень рад. (Жмет руку.)

Бильбокеев. Знаете, я страшно интересуюсь артистами и их бытом. Какая интересная жизнь, не правда ли? Все артисты такие душевные, ласковые, талантливые…

Эрастов (снисходительно усмехаясь). Ну уж и талантливые…

Бильбокеев. Не скромничайте!

Эрастов. Уверяю вас! Разве этот старый башмак имеет хоть какую-нибудь искру? Ни малейшей!

Бильбокеев. Какой… старый… башмак?!!

Эрастов. Карабахский! Я говорю об этом бездарном осле Карабахском.

Бильбокеев. Зачем же ему режиссер в таком случае поручает ответственные роли?

Эрастов. Дитя! Вы ничего не знаете… Да ведь режиссер живет с его женой! А сам он пользуется щедротами ростовщицы Поливаловой, которая родственница буфетчика Илькина, имеющего на антрепренера векселей на четыре тысячи!

Бильбокеев. Какой негодяй! И с таким человеком должны играть бок о бок вы и эта милая, симпатичная Лучезарская!

Эрастов. Героиня? Да ей-то что! Она сама живет с суфлером только потому, что тот приходится двоюродным братом рецензенту Кулдобину. Фруктец, я вам скажу. Со всяким, кто ей десятирублевую бумажку покажет, — убежит… Ей комическая старуха Агренева-Мяткина давно уже руки не подает!

Бильбокеев (растроганно). Смотрите-ка! Комическая старуха, а какая благородная стыдливость…

Эрастов. Она не потому. Просто у Агреневой был любовник на выходах, Клеопатров, которого она содержала, а Лучезарская насплетничала, что он в бутафорской шлем украл, — его и уволили. Вообще, Лучезарская — это такой типец, я вам доложу.

Входит Лучезарская.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Эрастов. А, мамуля! Здравствуй. Мы тут о тебе как раз сейчас с Бильбокеевым говорили.

Лучезарская. Спасибо, милый. Очень рада с вами познакомиться. Часто бываете в нашем театре?

Эрастов. Благословляю вас! Воркуйте, как голубки. (Отходит в сторону.)

Лучезарская. Вы, конечно, не поверили ему, что я обобрала ротмистра Бугаева?

Бильбокеев. Он не об этом… говорил, простите…

Лучезарская. Ну, все равно. Кстати, он у вас взаймы не просил?

Бильбокеев. Нет еще. А что?

Лучезарская. Больше синенькой не одолжайте — все равно не отдаст. Эрастов и Карабахский — это такие зловредные нарывы на теле нашего родного искусства…

Влетает Карабахский.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Карабахский. Те же и Карабахский! Что так мало народу? А почтенного юбиляра еще нет?

Эрастов. Рано… Сейчас наши соберутся, тогда и юбиляра притащим.

Бильбокеев (Карабахскому). Позвольте представиться, Бильбокеев, — страстный любитель театра и ваш поклонник…

Карабахский. А вы не рецензент?

Бильбокеев. Нет… Хотя, знаете, однажды согрешил пером. Написал корреспонденцию в ‘Театральную газету’.

Карабахский (весьма ласково). А! Очень, очень рад познакомиться! Вы были вчера на спектакле? Видели меня? Ну, как? Прекрасно я играл? Нет? Да… Я мог бы прекрасно играть, но не здесь, (на ухо) я мог бы играть, но не с этим Эрастовым. Знаете ли вы, что этот человек в диалоге невозможен? Дубина — страшнейшая, перехватывает реплики, комкает слова и своими дурацкими позами отвлекает внимание публики…

Лучезарская (кокетливо). О чем вы там шепчетесь? В обществе не принято секретничать (Билъбокееву.) Пойдемте со мной! Разве можно оставлять даму? (Отводит его в сторону и говорит шепотом.) Не слушайте этого пьяницу! Он, вероятно, Бог знает что наговорил вам обо мне?

Бильбокеев. Нет, ничего… Право же, ничего… Лучезарская. Рассказывайте! Все они хороши!.. Товарищи, черт бы их побрал!..

Входит режиссер Ляписов.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Ляписов. Однако публика, я вижу, собирается туго. (Здоровается со всеми.) А где же наш почтеннейший юбиляр?

Эрастов. Бес его знает, где… Сидит, вероятно, в другой комнате и ждет, когда его позовут.

Входят актеры и актрисы.

Ляписов. Господа, так вот нам все-таки нужно выработать порядок чествования…

Карабахский. Какой там, к черту, порядок? Какой может быть порядок, когда тошнит от голода? (Оглядывает стол.) А тут такой аппетитный закусон… и водочка холодненькая, мамочка… И винцо… (Смотрит на этикетку.) Винцо, правда, неважное… Дрянь винцо… И тут, сквалыга, пожалел денег! Раз в двадцать пять лет справляет свой юбилей и жадничает, черт бы его драл!..

Ляписов (хлопает в ладоши). Ну, будет, будет! Надо все-таки выработать программу чествования и, так сказать, ознаменовать этот юбилей. Прошу садиться, господа, прошу садиться… Я, так и быть, буду председательствовать… И примем сейчас какое-нибудь решение. Давно следовало бы это сделать, да некогда было… Так хоть теперь…

Лучезарская. По-моему, следует устроить танцевальный вечер… и сюрпризы какие-нибудь…

Ляписов. Да? Танцы? Сюрпризы? Не-у-же-ли? Тоже предложение, нечего сказать!.. Даже удивительно, считал вас за культурного человека, а вы…

Эрастов. Не касайтесь, господа, личностей, не касайтесь личностей!

Лучезарская (громким шепотом). Дурак!..

Ляписов. Так вот, господа… Вносите ваши предложения.

Карабахский. Господа, давайте отметим этот юбилей, этот, так сказать, светлый праздник, каким-нибудь культурным образом…

Суфлер (тоскливо). К столу бы!

Ляписов. Что?

Суфлер. К столу, говорю…

Ляписов (раздраженно). Успеете… Не перебивайте, черт возьми! Так что же вы предлагаете, Эрастов?

Эрастов. Можно бы учредить кровать его имени…

Ляписов. То есть?

Эрастов. Ну… просто учредить кровать…

Ляписов. Да какую же кровать?

Эрастов. Это ваше дело… Я только предлагаю. Я слышал, что… вот, кровати учреждают…

Карабахский. Нет, вы скажите, что вы под этим подразумеваете?!

Эрастов. Да чего вы пристали?! Учреждают же другие кровати чьих-нибудь имен…

Карабахский. Учреждают-с… но как? Известно ли вам это?

Эрастов. Это делается очень просто… собираются деньги и учреждается кровать…

Ляписов. Хорошо-с… Скажем, собрали мы сорок рублей наличными деньгами и вручили вам… Какой способ вы изберете для учреждения кровати?

Эрастов (в страшном затруднении). Ну, тогда я иду… иду…

Ляписов. Куда же вы идете?

Эрастов. Иду… с целью, конечно, учредить кровать (с пафосом) имени незабвенного Кузьмы Федоровича Сверкалова, нашего почтенного антрепренера и юбиляра…

Карабахский. Э, нет! Вы не увертывайтесь! Вы нам расскажите, как вы будете учреждать кровать?

Эрастов. Да что вы ко мне пристали?

Ляписов. Вы же предложили, вы и объясните нам! Вы, может быть, думаете, что нужно на эти сорок рублей приобрести кровать и, находясь в подпитии, спать на ней?

Эрастов (раздраженно), Сами на ней спите! Вам оно нужнее!

Ляписов (вспыльчиво). Что-с?! Я, выходит, по-вашему, пьяница?

Эрастов. Прошу на меня не кричать! Я ведь и сам могу дать по морде!

Лучезарская. Перестаньте, господа, что вы?! Как вам, право, не стыдно? Такой день — и вдруг драка!..

Суфлер (тоскливо, среди общего молчания). К столу бы!

Карабахский. И в самом деле, бросьте, господа! Ясное дело— эти обсуждения ни к чему хорошему не приведут. К черту кровати! Давайте лучше позовем юбиляра, а там и водочки можно дребалызнуть…

Голоса. Юбиляра! Юбиляра! В самом деле! К черту кровати!

Ляписов. Ну, раз большинство настаивает на закрытии заседания, я повинуюсь… Госпожа Лучезарская, — к юбиляру!

Уходит с Лучезарской.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Гости выстраиваются у входной двери. В дверях показывается Сверкало в, поддерживаемый под руки Лучезарской и Ляписовым. Его встречают аплодисментами. Сверкалов, взволнованный, обходит всех, пожимает руки и целуется.

Сверкалов. Семен Иваныч! Низкое спасибо за то, что ответили на мое скромное приглашение! Вася! Здравствуй! Низкое спасибо за то, что… скромное приглашение… вспомнил… Григорь Григорич! Низкое спасе… за приглашение… скромная память… Василий Пантелеймонович! Низкое… ничего, что насморк, поцелуемся… Скромное приглашение… низкое спасе… Игнатов!..

Карабахский (громко). Многая лета нашему, почтенному юбиляру, честнейшему антрепренеру, редкому товарищу и замечательному человеку! Ура!

Все. Ура!

Сверкалов (очень взволнованный). Спасибо… господа… товарищи… Никогда не забуду… и прочее… Пожалуйте, дорогие гости, к столу… Перекусите чего-нибудь… У меня очень невзыскательно… уж извините…

Карабахский. Чего там!.. Молчи уж.

Все с шумом усаживаются за стол, юбиляр посредине.

Ляписов. Первый бокал, то бишь рюмку, я позволю себе предложить за нашего драгоценного юбиляра…

Все. Ура!

Сверкалов. Спасибо… господа, спасибо… Кушайте на здоровье, кушайте… Рекомендую вам эту закуску… Вы не смотрите, что она такая неаппетитная… Гм… Гм… Кстати, читали вы вчера в газете о том, как пьяный фельдшер съел кашу, вынутую для исследования из кишок отравленного… Занятнейшая история! Вот я сейчас вам расскажу…

Лучезарская. Ах, не надо, не надо! Я такая впечатлительная!..

Суфлер. А мне вот все равно… За ваше…

Сверкало в. Вот холодные котлетки… Кушайте, господа, кушайте!.. Не стесняйтесь! Ха-ха-ха! У меня с котлетками связано, так сказать, воспоминание юности… Кушал я как-то в кухмистерской вот такую точно котлетку и вдруг, представьте, вижу, ползет по ней большой-пребольшой червяк. Я нечаянно разрезал его ножом и… ха-ха-ха!.. Кушайте, прошу вас…

Ляписов (бросая вилку). И что вы такое говорите, право?! Спасибо, мне не хочется есть… Я вот лучше красненького винца выпью.

Сверкалов (радушно). Пейте, пейте, голуба, хорошее винцо, итальянское! Правда, эти канальи итальянцы давят сок ногами, не совсем безукоризненными в смысле чистоты, но если сравнить с нашим русским вином, в котором попадаются дохлые крысы…

Лучезарская. Нет, нет, не наливайте мне вина! Ради Бога! Я не хочу…

Бильбокеев. И я, если позволите, уж лучше выпью беленького, русского… И еще, если позволите, я скажу слово…

Все. Просим, просим!

Бильбокеев (волнуясь, откашливается и поправляет галстук). Кге!.. Милостивые государыни и милостивые государи! Позвольте мне, скромному летописцу русского театра, сказать несколько слов о том, к кому сегодня прикованы все любящие восторженные взоры, о том, кто сейчас сидит со скромно опущенной талантливой головой, одним словом, об антрепренере здешнего театра, Кузьме Федоровиче Сверкалове! Кузьма Федорович! Позволь тебе поклониться от имени зрителя и принести нашу теплую благодарность за те минуты незабываемого, трепетного восторга, которые мы переживали в этом театре, превращенном твоим

гением в светлый храм искусства. Пусть в этот день все узнают и услышат о тебе правду, — о тебе, чутком, умном художнике, обаятельном товарище и кротком, милосердном человеке к младшей актерской братии… Ура!

Все. Ура! Ура!

Сверкало в. Спасибо, господа!.. Я так растроган, так растроган!,. Чем я только заслужил?.. Правда, должен сказать, что здоровья не жалел, чтобы все всегда было как следует..

Карабахский (стучит ножом по тарелке). Прощу слова! Прошу слова!

Все. Тсс… Слушайте! Слушайте!

Карабахский. Многоуважаемые собравшиеся! Здесь говорили сейчас о маститом юбиляре — гордости русской сцены! Да! Он этого вполне заслуживает… Но не забудьте же и о нас, о тех скромных, трудолюбивых муравьях, с помощью которых достиг уважаемый юбиляр своего величия и значения! Не забудьте, господа, и о нас, об актерах — строителях этого храма, руководителем и вдохновителем которых был юбиляр… За нас я поднимаю свой бокал! Господа! За здравие актеров!

Все. Ура!

Ляписов. Позвольте, господа, позвольте! Так нельзя… Позвольте и мне сказать слово… Я тоже хочу сказать… Все говорят, а мне нельзя?

Все (пьяно-равнодушными голосами). Просим! Просим!

Ляписов. Господа! Сейчас здесь мой многоуважаемый оппонент говорил об актерах, назвав их строителями храма, рабочими, если так можно выразиться, подрядчиком которых, вдохновителем которых был юбиляр. Нет, господа! Настоящим вдохновителем и творцом всего являюсь я — режиссер — гениальный полководец этой разнокалиберной армии, и за себя поднимаю я свой бокал! А юбиляр — это просто… ну… большая финансовая сила, которая сумела организовать коммерческую сторону предприятия!..

Все (шумно). Ура!!

Суфлер (совершенно пьяный). Ляписов, дружище!.. Поцелуемся… Может, мы уж больше никогда не увидимся… Я уже и теперь тебя почти не вижу…

Лучезарская. Раз все говорят, то позвольте и мне сказать слово… Я тоже хочу… Нет, вы меня не останавливайте! Я скажу все, что я думаю.

Эрастов (пренебрежительно). Пусть говорит!

Лучезарская. Здесь говорили об уважаемом юбиляре как об организаторе деловой, коммерческой стороны предприятия. Откуда оратор это взял? Позвольте мне, господа, поднять бокал за истинную вдохновительницу и доброго гения коммерческой части нашего театра — купеческую вдову Агнию Стечкину, которая, к сожалению, сейчас доведена болезнью до печального пребывания в доме для умалишенных. Ура!

Все. Ура!

Сверкалов (растерянно). Позвольте, господа… Что же это такое?.. Выходит, что я… как будто и не юбиляр… как же так… Извините-с!

Ляписов (заметно опьяневший). Подожди!.. Еще не то услышишь… Господа! Здесь говорили о болезни многоуважаемой купеческой вдовы Стечкиной, о болезни, которая довела ее до сумасшедшего дома. Так… Болезнь довела ее до сумасшедшего дома, а кто или что довело ее до болезни? Не то ли предприятие, организатора которого мы здесь чествуем? И я считаю своим долгом выпить за то, чтобы наступили те светлые времена, при которых подобные вещи казались чудовищными, а не собирали бы здесь толпу идиотов, инертно любующихся на развал искусства… Да здравствует будущее, когда все антрепренеры из волков превратятся в овец!..

Все. Ура!

Ляписов. Постойте, черт вас возьми, я еще не кончил! Будем пить за то время, когда сгинет тип антрепренера-кулака! Чтобы вывелись эти грабители, эти канальи. Конечно, о присутствующих мы из вежливости не говорим, но самое лучшее, господа, выпьем и молчок. И молчок!! Черт с ним! Ура!

Все. Ура!

Эрастов (с трудом поднимаясь). Эх, долго я молчал! (Бьет себя кулаком в грудь.) Долго я терпел, теперь и я скажу!.. Все скажу! Все!.. Предыдущий оратор сказал фразу: ‘о присутствующих не говорим’… Да почему? Вот я, например, имею мужество сказать в лицо юбиляру: куда ты девал залоги театральных служащих? Почему второй актер Беззубов пытался отравиться и не отравился только потому, что у него не было на отраву денег, — потому что ты ему не заплатил ни копейки! Почему бездарная лошадь Паникадилова играет первые роли? Почему я с тебя уже три месяца не могу получить двухсот рублей? Тебе кричали ‘ура’? Нет, брат, нужно кричать ‘караул’!

Все. Ура! Караул!!

Суфлер. Да разве с этой свиньей словами можно? Заехать ему в ухо покруче, чтобы он знал!.. Сеня, ты сидишь ближе к нему, — дай-ка ему что полагается…

Сеня хватает антрепренера за шиворот. Общая свалка. Стол падает. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Занавес

КОММЕНТАРИИ

В 1911 г. в ‘Театральной библиотеке ‘Сатирикона» вышел первый сборник пьес ‘8 одноактных пьес и инсценированных рассказов’ и затем еще четыре сборника пьес.

В нашем издании тексты воспроизводятся по этим сборникам.

Пьесы ставились в небольших театрах Петербурга и провициальных городов России.

Юбилей антрепренера.

Пьеса входила в репертуар одесского Театра миниатюр.

Антрепренер (фр.) — предприниматель, хозяин, содержатель, арендатор зрелищного предприятия.

Входит Эрастов — драматический любовник. — Драматический любовник — актерское амплуа.

Больше синенькой не одолжайте…— Синенькая — в дореволюционной России просторечное название пятирублевого кредитного билета (дано по цвету купюры).

Юбилей антрепренера.

Читайте также: