ПОПОВ П.
ПОПОВ П.
ЯПОНИЯ И КИТАЙ
в 1899-м году
в 1899-м году
П. Попов.
Япония и Китай в 1899-м году, Попов Павел Степанович, Год: 1900
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Опять незаметно прошел год, (См. статью того же автора: ‘Проблески пробуждения Китая’, помещенную в январе 1899 г., стр. 186 и след., и полученную нами также из Пекина. — Ред.)
ознаменованный целой массой событий, из которых мы отметим важнейшие для того, чтобы судить: идет ли Китай вперед, и на основании прошедшего и настоящего гадать о будущем.
В ряду этих событий, первое место занимают дела о движении против христианства, повторявшиеся в Хубэйской провинции: в И-чанпе, Цинь-чжоу и Син-го, в Чже-цзянской провинции: в Тай-чжоу, Хуан-янь, Тун-лу и Ло-цин, в Сычуаньской: в Чун-цине, Хэ-чжоу, Пи-сянь, Сюй-юн, Цзюнь-лян, Да-цзу, Ань-цю, Суй-нин, Ба-сянь и Шунь-цин, в Фу-цзяльской: в Цзяль-нин и Чжан-чжоу — против японских бонз: в Цэян-си: в Ань-жень, Гуй-си, И-ян, Нань-чэн и Гуань-синь, в Тибете: в Бао-ань, в Юнь-нани: в Мэн-цзы — было нападение на христиан и разрушение французского консульства и морской таможни, в Гуй-чжоу, в Хэ-нани: в Ань-ян, в Шань-дуне: в И-чжоу, Цзи-нань, Дэ-чжоу, Си-сян, Пинь-юань, Юй-чэн, Цао-чжоу, Гуань-чэн, Цзи-нин. Жень-пин, Пин-инь и Цзи-мо, в Чжи-ли: в Цзин-чжоу, Хо-цзянь и Шэнь-чжоу и в провинции Гань-су.
Удовлетворение держав по всем этим делам состояло или в уступке территории, или, самое меньшее, в смещении властей, в возмещении материальных убытков и в возобновлении храмов. Невозможно допустить, чтобы не было средств к прекращению этих беспорядков. Но ясно одно, что здешнее правительство не стремится к превращению их и как бы смотрит на все это сквозь пальцы, а это ведет к тому, что гонители христианства признаются поборниками правды и хорошими людьми. Неудивительно, поэтому, что иностранцы, читая указ от 30 декабря, подозревали само правительство в потворстве этим ‘патриотам’.
Новым доказательством невозможного состояния внутреннего управления Китая служат теперь повсеместные беспорядки, производимые в различных местностях, а именно в Хубэйской провинции, в уездах: Цзянь-ши, Чан-ло и Цзянь-ли, в Кантонской, в уездах: Хуа-сянь, Шунь-дэ, Нань-хай, Э-цюань, Хэ-пин, Чан-пин, Лянь-пин (округ), Лу-фын, Син-нин, Гао-чжоу в Яй-чжоу (области), в Гуань-сиской: в У-чжоу и Лю-чжоу, в Шаньдунской: в Цзяо-чжоу, Гао-ми, в Ху-наньской: в Хэн-шань, в Цзян-сиской: в Цин-сяне, в Гуй-чжоуской: в Хуан-жене, в Фин-тяньской и Гирильской свирепствовали конные разбойники, а в Гань-су — магометане. Некоторые из этих беспорядков имели отношение к иностранной политике. Особенным несчастьем сопровождались беспорядки в бухте Гуанчжоу и Цзю-луне (Коулуне), стоившие здешнему правительству о-ва Сюн и местности Шэнь-чуань.
Участниками всех этих беспорядков были местные жители, которые, несмотря на свою численность, представляли из себя нестройные толпы, занимавшиеся грабежом и разбоем, не имея каких-либо политических замыслов, за исключением двух, трех человек, далекие замыслы которых не могли быть осуществлены.
Как бы то ни было, но эти беспорядки и движения против христиан доказывают, что внутреннее управление Китая, сравнительно с тем, что было несколько лет тому назад, не только не продвинулось вперед, но, напротив, отступило назад.
Естественное дело, что, при внутреннем нестроении, и внешние напасти постоянно усиливаются. Обращаясь к внешней политике Китая, мы видим, что Германия заняла И-чжоу. Русские войска теснят китайцев в Порт-Артуре, а русские власти проводят границу на Ляо-дуне. Канада, с целью воспрепятствовать доступу китайцев, установила поголовную с них пошлину. Далее, русские потребовали права на сооружение железной дороги из Маньчжурии до Пекина, вытеснили в Цзинь-чжоуском округе китайцев, строго обходились с ними во Владивостоке и заключили с Англией договор об ограничении власти Китая. Италия требовала уступки бухты Сань-мынь в Чже-цзяне. Англия и Франция оспаривают друг у друга право на разработку минеральных богатств в Сычуани. Англия требует концессию на постройку железной дороги от Тай-юань до Си-ань, в Шэнь-си. В Сингапур ей запрещен доступ китайским рабочим. Для шанхайской международной концессии, не дожидаясь согласия китайского правительства, опубликованы правила. Иностранные державы добиваются учреждения международной концессии в Ин-коу (Ню-чжуан). Бельгия требует для себя концессию, или ‘сетлемент’ в Ханькоу. Англичане торопят проведением бирманской границы. Президент французской республики отказывается принять в аудиенции китайского посланника. Французское правительство, при разграничении в бухте Гуанчжоу, предъявило шесть требований. Америка приглашает иностранные государства к открытию ворот в Китай, т. е., к открытию всего Китая для иностранной торговли.
Все европейские государства в своих сношениях с Китаем, большей части, прибегают к угрозам и силе. Только одна Япония в прошлом году миролюбиво решила с ним несколько взаимных дел, а именно: открытие японских ‘сетлементов’ в Фу-чжоу, Амое и Инкоу — и дела о беспорядках в Амое и нанесении японскому купцу побоев в Су-чжоу. Было также несколько дел, касавшихся сношений Японии с китайскими властями. Сюда относятся, переход Хань-янских железоделательных заводов и Ма-ань-шаньских каменноугольных копей к японцам, а также путешествие в Японию двух посланцев, Лю и Цина, и японских офицеров.
Как видно, Япония обращается с Китаем с большим дружелюбием, чем другие державы. Со своей стороны, и Китай проявил также в нескольких случаях свою близость и доверие к Японии, а именно: в приглашении японцев в свои морские таможни, в намерении пользоваться японцами в Фу-чжоуских доках и японскими инструкторами для своих войск. Хотя еще и неизвестно, насколько справедливы последние два пункта, но так как о них говорят в чиновничьих сферах, то на них нельзя смотреть как на лишенные всякого основания, а тем более, в виду этих фактов, нельзя отрицать того, что дружественные отношения между Японией и Китаем приняли более интимный характер. Каковы же отношения самого Китая к иностранным державам? Китай заключил новый договор с Кореей и спорил с ней о границе у Тумыня, не признал англо-русского соглашения, ограничивающего его державные права, не разрешил иностранцам набирать и обучать китайцев военному делу, отказал в расчистке Ян-цзы-цзяна и вступлении китайцев в иностранное подданство. Но, кроме Кореи, ни одна из иностранных держав не обратила внимания на его запреты и протесты в том сознании, что Китай может сидеть и говорить, но не может подняться и действовать. И действительно, нигде государственный престиж не падал до такой степени, как в Китае. Вдобавок к этому, права на все важнейшие дороги попали уже в чужие руки, так что, в случае внезапной тревоги, Китай очутится в безвыходном положении. Лу-ханьская (ханькоу-пекинская) железная дорога попала в руки бельгийцев, тяньцзин-чжэньцзянская — к англичанам и немцам, тайюань-чжэньдинская — к русским, тайюань-сяньянская через Си-ань — к пекинскому англо-итальянскому синдикату, зашань-хайгуаньская — к англичанам, чжэньнань-лунчжоуская — к французам, хэнань-кайфынская до Чан-ша (в Ху-нани) — к бельгийцам, встретившим противодействие со стороны Англии. Несмотря на множество железных дорог, ни одна из них не представляется надежной, в смысле будущей китайской собственности, потому что неизвестно, когда эти, так называемые, железнодорожные займы будут погашены. Ежегодный баланс заключается министерством финансов с приблизительным дефицитом в 20 милл. лан. В виду этого, в нынешнем году приложены были все усилия к изысканию новых средств. Но в чем же выражаются эти усилия и какие принимаются к этому меры? Министру Ган-и велено было отправиться в провинции Цзян-су и Кантон, где, в качестве фискала, он обшарил все, что только можно было обшарить. Поднят вопрос об увеличении таможенной пошлины и изменены правила взимания пошлин у Хадамыньских ворот в Пекине. Вопрос об увеличении таможенной пошлины в портах еще не разрешен, но если бы он и прошел в желательном для Китая смысле, — не помог бы делу, так как думают сделать экономию на упразднении школ в Цзян-нани и торговой палаты в Шанхае. Отказ человека от пищи, вследствие того, что он когда-то подавился, вызвал бы в людях непритворное изумление.
Цель вышеизложенного обзора, помещенного в издаваемой японцами в Тянь-цзине газете, как и всей вообще ее деятельности, заключается в том, чтобы показать Китаю, что единственным надежным другом, союзником и спасителем Китая в его тяжких современных испытаниях может быть только Япония, и что только во временном, тесном союзе их между собой лежит единственная возможность восстановления престижа и значения желтой расы на принадлежащем ей, в силу естественных и исторических условий, азиатском материке. Нечего говорить, что вся японская пресса действует в том же духе, но даже издаваемый в Иокогаме бежавшим в Японию китайским прогрессистом Лян Ци-чао журнал ‘Цин-и-бао’ (‘The China descussion’) является также рьяным поборником и выразителем этой идеи, бессознательно содействуя осуществлению якобы — мирной политики Японии, всецело направленной к полному подчинению его родины исключительному влиянию этого бойкого и энергичного государства. Не так давно, а именно в 38 номере этой газеты, от 27-го марта, помещена передовая статья под заглавием: ‘Вопрос о жизни или смерти Китая решается в настоящее время’. Обращаясь к причинам гибели Китая при прежних династиях и признавая такими: женское правление, евнухов, временщиков, мятежников и иностранцев, автор с горечью замечает, что все эти факторы, из которых, как учит история, даже одной было достаточно для гибели Китая, в настоящее время находятся в нем налицо во всей своей совокупности. Но несмотря на это, по мнению автора, Китай, благодаря своей удивительной способности размножаться, терпению, выносливости, трудолюбию своего населения, его коммерческим и промышленным способностям, не может погибнуть, если только народ его сбросит с себя апатию к общим интересам, воспитанную в нем веками тысячелетнего деспотизма, проникнется духом патриотизма и последует примеру Японии, которая должна быть его учительницей на пути прогресса и цивилизации.
Эти стремления Японии на учительство и руководство Китая в деле пересоздания всего строя его жизни еще с большей ясностью и настойчивостью развиваются в другой статье того же журнала — о ‘Поддержании целости Китая’. По мнению ее автора, Китай может избежать новых захватов только в том случае, если извне охрану его неприкосновенности примет на себя дружественное государство, а внутри партия патриотов станет во главе реформационного движения. Таким охранителем и другом является опять-таки Япония. При настоящих политических условиях, — говорится далее, — когда Россия, благодаря финансовым затруднениям, может только сосредоточить все свои силы на сибирской дороге и Маньчжурии, когда Франция опасается внутренних смут, а Германия недостаточно сильна на море, — она одна, даже без помощи Англии и Америки, может принять на себя обязанность охранения неприкосновенности Китая, но только при условии соответственного реформационного движения в самом Китае, без которого раздел Китая является делом роковым, неизбежным. Война с Японией, — продолжает автор, — была хотя и сильным, но спасительным лекарством для Китая, вызвавшим в нем сознание необходимости коренных преобразований. Сознание это с особенной силой сказывается в южном Китае, где не только ученый класс, но даже представители высшей провинциальной власти, как бы пробудившись от глубокого сна, все заговорили о необходимости подражания Японии. Голос этот, разнесшийся по всему обширному бассейну Ян-цзы-цзяна, указывает на то, что дело китайских реформаторов, сложивших свои головы во время сентябрьского переворота 1898 г., не погибло окончательно, он коснулся даже закоренелых консерваторов центрального правительства, как то доказывает посольство гг. Лю и Цина в Японию, и хотя слухи о заключении этой миссией союза с Японией принадлежат к области чистейшего вымысла, но сам факт отправления ее указывает на новые веяния в высших правительственных сферах Китая. Таким образом, — продолжает рассуждать автор, — самые закоснелые ретрограды мало-помалу начинают сознавать, что спасение Китая от угрожающей ему судьбы возможно только при помощи преобразований, поиск убежища под крылом России, в конце концов, дело не надежное, и потому замечается движение в пользу сближения с Японией и опоры на нее. Так, мы видим, что за последние годы число представителей китайского ученого сословия, направляющихся с образовательной целью в Японию, с каждым днем все более и более увеличивается, из провинций Ху-наньской, Кантонской, Цзян-суской, Чже-цзянской, Ху-бэйской, Цзян-сиской, Фу-цзяльской, Сычуаньской, Ань-гуйской и Пекинской, китайские ученики гурьбой тянутся в Японию, кто на казенный, а кто и на собственный счет. Население Южного Китая с большим энтузиазмом относится к сближению с Японией, наперерыв старается выразить ему свое расположение и в деле образования и торговли думает заручиться ее содействием. Таков взгляд японской и прогрессисткой китайской прессы на отношения Китая и Японии.
Всматриваясь в деятельность японского правительства по отношению к Китаю, мы действительно не можем не видеть, что она всецело направлена к возможно тесному сближению с ним, как страной единоплеменной и одноязычной, на почве снабжения его всеми необходимыми знаниями для противодействия стремлениям белой расы. Надо сказать, что характер деятельности иностранных держав, далеко не внушающий доверия Китаю и скорее наполняющий его чувствами страха и опасения за будущее, много содействует осуществлению небескорыстных планов Японии, выставляя перед ним ее одну в ореоле блюстительницы права и доброжелательницы Китая. Только полное сознание своей беспомощности могло заставить гордый Китай склониться перед державой, к которой в течение долгого ряда веков он не питал другого чувства кроме презрения, и искать у нее помощи. Близость к Японии, дешевизна заимствования всех необходимых для самозащиты и самосохранения знаний и, наконец, сознание, что китайцы, получающие просвещение от японцев менее, чем в какой-либо другой стране, рискуют потерей своего национального облика, играют, вероятно, известную роль в предпочтении Японии.
Как бы то ни было, но такие факты, как открытие японо-китайских школ в Су-чжоу, Амое и других местах, приглашение японцев в качестве наставников и инструкторов в военные и гражданские школы Сы-гуани, Ань-гуйя и Хубэйя, учреждение японо-китайских торговых ассоциаций и японо-китайских школ в Японии, отправление в Японию значительного количества китайских воспитанников, явное предпочтение, отдаваемое японцам некоторыми высшими провинциальными властями, с таким видным администратором и государственным человеком во главе, как гу-гуаньский генерал-губернатор Чжан Чжи-дун, несомненно говорит за сближение Японии с Китаем.
Задавшись, по-видимому, совершенно серьезной мыслью достигнуть действительных результатов в деле обновления, или правильнее японизации Китая, обе дружественные державы, в виду разных политических соображений, без сомнения постараются выработать, если уже не выработали, для выполнения этой задачи, известный, определенный план. Этот план, вероятно, будет заключаться в том, что из Китая будет отправлен в Японию более или менее значительный контингент молодых людей, для приобретения там основательных знаний по разным специальным предметам, необходимым для разных отраслей государственной, промышленной и торговой деятельности. Эти воспитанники и составят ядро будущих деятелей в обновлении и усилении Китая.
Впрочем, идея сближения Японии с Китаем — дело не новое. Она зародилась еще до японо-китайской войны, в начале девяностых годов, когда в Японии образовалось ‘Общество Великого Восточного Союза’, в списках которого мы видим японских государственных людей, и на открытии которого, тоже, вероятно, в качестве члена, присутствовал посланник богдыхана, сын Ли Хун-чжана, Ли Цзин-фын, в своей речи отнесшийся вполне сочувственно к идее союза, поставившего своим девизом: ‘Азия для представителей монгольской, или желтой расы’. Идеи этого союза нашли себе горячего поборника в лице рьяного противника иностранцев вообще и русских в особенности, члена японской палаты депутатов Аомото, который, в видах наибольшего распространения идей пан-монголизма, издал в Токио, в 1893 г., на китайском языке, как доступном пониманию всех культурных представителей монгольской расы: китайцев, японцев, корейцев и индокитайцев, брошюру под заглавием: ‘Великий Восточный Союз’. Брошюра эта, по словам издававшейся японцами в Чемульпо газеты ‘Корейский Вестник’ (‘Чао-сянь-бо’), поднесенная китайскому богдыхану и корейскому королю, представляет политический катехизис Японии, направленный к созданию на азиатском востоке исключительного господства желтой расы, с образованием из членов ее федерации государств, конечно, во главе с Японией, которая, как наиболее усвоившая плоды западной цивилизации, возьмет на себя просветительную деятельность и подготовку членов союза к борьбе с белой расой. Форма союза, проводимая автором, это — независимость членов союза к своей внутренней политике и решение союзным сеймом всех вопросов внешней политики, а равно и внутренней, по вопросам, касающимся общих интересов союза. Ближайшим объектом, в выполнении преследуемой задачи, автор ставит союз с Кореей, как настоятельно необходимый противовес распространению грозного владычества России на востоке Азии. Что же касается присоединения к этому союзу Китая, то автор брошюры, не уверенный в том, чтобы он присоединился к нему на общих основаниях, допускал, что он мог приступить к нему с единственным обязательством солидарности его в борьбе против белой расы.
С возникновением, в 1894 г., войны между Японией и Китаем, ‘Общество Великого Восточного Союза’ прекратило свое существование, но в последние годы оно снова возродилось под именем ‘Восточно-азиатского Общества’ и имеет своей ближайшей целью — содействовать возможно тесному сближению между собой Китая и Японии.
Пекин 15 апр. 1900.
Текст воспроизведен по изданию: Япония и Китай в 1899 г. // Вестник Европы, No 6. 1900
Оригинал здесь