Павел Сурожский
Павел Сурожский
Янтарь
Янтарь
* * *
* * *
* * *
———————————————————————
Янтарь, Сурожский Павел Николаевич, Год: 1923
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Отец Михайлика, Николай, служил сторожем на лесной даче. Но дачу весной продали, лес стали рубить, и Николаю пришлось искать другое место. Он поехал к морю и нашел место в имении, возле немецкой границы. Недалеко были города: с одной стороны Мемель, а с другой Либава.
Отец прожил в имении лето один, а в конце лета Михайлик с матерью тоже поехали к отцу.
Ехали сперва по железной дороге, а потом на лошадях. Дорога все время шла лесом, потом деревья поредели, что-то засинело, засверкало сквозь сосны, и вдруг за поворотом открылось море. Без конца оно тянулось вдаль, сливаясь с небом. Берег был песчаный, песок был тугой и белый. Солнце стояло низко, дул легкий ветер, и через все море тянулась такая яркая солнечная дорога, что больно было смотреть.
Михайлик вырос в лесу и хотя прожил на свете уже десять лет, однако, ничего не видел, кроме леса. Про море он только знал, что оно синее, большое, волнуется и шумит при ветре.
Когда Михайлик увидел море своими глазами, то весь притих, как будто даже испугался, и только вымолвил:
— Ого-го! Это все вода?
— Вода,—сказала, усмехнувшись, мать.
— Ой-ой-ой,—покачал головой Михайлик, пораженный. — А она не выльется?
— Куда ?
— На берег.
— Нет.
— А если ветром догонит?
— И тогда нет.
Михайлик смотрел и удивлялся. Море огромное, а берег узенький. Что стоит морю хлынуть на берег?.. Однако вон ходят по берегу люди, вон дома стоят.—значит, не опасно.
Пока доехали — солнце зашло. Дом, где предстояло жить Михайлику, стоял недалеко от моря, но не на самом берегу, и это успокоило Михайлина.
Мать сейчас же взялась за хозяйство, а Михайлик вышел из домика, отошел немного и стал, как вкопанный.
Вечер был светлый, заря широко разлилась но небу, и море, лежавшее перед глазами, все было, как в огне. Даже песок покраснел.
Михайлик смотрел то на небо, то на море. Такое небо он видел, а море нет и не думал даже, что так бывает. У берега вода была тихая, а вдали морщилась, и слышен был шум.
Михайлик стоял, пока не окликнула мать. Ему не хотелось уходить от потемневшего, но все еще розового моря. И когда, доужинав, он лег спать, то явственно услышал какой-то особенный шум, не похожий на шум леса.
Утром Михайлик проснулся, вспомнил про море и выбежал из домика.
Утро было хорошее, светило солнце, дул теплый ветер. На море синева, волны и такой простор, что не окинуть глазом. Идут невдалеке два корабля под парусами. Оба белые, как лебеди. А вдали, в разных местах, дымят пароходы.
У Михайлика дух захватило от радости. Солнце, песок, море…Все так и переливается, так и горит. Он побежал на берег. Ноги тонут в песке. Песок теплый, белый, рассыпчатый. А на самом берегу, около воды, твердый, ухлестанный волнами, и от босых ног не остается даже следа.
Сегодня море густо-синее — синее неба. Михайлик подбежал к самой воде. Бултыхались, выбрасываясь на берег, маленькие волны. Как будто они вели с берегом какую-то игру: подбегут, лизнут белый песок и отскочат, а вместо них па бегают другие. Вода прозрачная, зеленоватая. А сколько на берегу раковин. Как они хитро свернуты, какие маленькие, красивые — одна лучше другой.
Михайлин занялся раковинами и не слышал, как совсем близко раздались шаги и чей-то голос спросил:
— Ты чей?
Михайлик поднял голову и увидел мальчика лет двенадцати, в белой фуражке с серебряными веточками, в си- ней блузке, подпоясанной кожаным ремнем. Он смотрел на Михайлина с любопытством и ждал ответа.
— Сторожа Николая сын,—сказал Михайлик.
— А почему я раньше тебя не видел?
— Я только вчера приехал.
— A-а, новенький, стало быть. А я управителев сын, Петя. Мой папаша тут всем заведует.
Михайлину понравился Петя. Так просто, по-товарищески, повел себя. И вид у него располагающий: смотрит весело, не озорно, щеки круглые, нос чуточку вздернут.
Заговорили. Михайлик удивлялся, какие красивые раковины выбрасывает море. Петя усмехнулся и сказал:
— Ну,, это что. Тут и получше бывает.
— Что?
— Янтарь.
— Неужели?
— Верное слово. Так прямо на песке и находят. Море выбрасывает.
Михайлик был поражен. Вот так море, какое оно щедрое. Янтарь он знает. У матери есть желтые янтарные бусы, — очень красивые, она надевает их по праздникам.
— Ну, и как же оно выбрасывает ?—допытывался Михайлик.
— Волною в бурю. Иной раз попадаются куски величиной с кирпичину.
— Да что ты?
— Верно тебе говорю.
— И часто это бывает?
— Только осенью, когда бури большие, а летом нет.
— А ты находил большие куски?
— Прошлую осень нашел кусок больше кулака. Скупщик за него пятьдесят рублей дал. Да это что — пустяк. Случается, находят такие куски, что посредине в янтаре либо мушка, либо стебелек, либо козявочка какая-нибудь. И если она правильно лежит, не домята, то такой кусок больше’ тысячи стоит.
— Да неужели?
— Честное слово.
У Михайлина даже дух захватило. Найти такой кусок—да это целое богатство. Отец его в год триста рублей получает, а это1… в три раза больше!
— Я теперь день и ночь буду искать,—сказал Михайлик.
— Что ж искать попусту,—усмехнулся Петя.—Это можно найти только осенью, когда бури бывают. А теперь только .мелкие зернышки.
— Давай поищем. Может, хоть зернышко найдем, — сказал Михайлик.
— Ну, давай.
Они пошли вдоль берега. Михайлик несколько раз наклонялся и хватал руками то камешки, то кусочки дерева, думая, что это янтарь.
— Осенью тут ух какие бури, прямо весь берег гудит, — говорил Петя. — Сюда много народу из деревень приходит, все янтари ищут. Иные даже разбогатели на этом… Вот смотри.
Петя наклонился и поднял кусочек янтаря.
— Ну-ка, покажи, покажи.
Петя отдал янтарь Михайлику. Он был мутно-желтый, с темными крапинками, величиною с лесной орешек.
— Это плохой сорт,—сказал Петя.—Бывают совсем чистые или с дымкой, голосочками.
— А я вот не найду,— с огорчением сказал Михайлик, когда они пошли дальше.
— Возьми этот. У меня таких много.
— Спасибо, — обрадовался Михайлик.—Покажу теперь мамке.
Они пошли обратно и, подойдя к тому месту, где встретились, разошлись.
Теперь Михайлик еще больше заинтересовался морем. Он так и сидел все время на берегу. Побежит домой, поест и опять да берег.
Тут так занятно, столько каждый раз нового, любопытного. Море такое щедрое, ласковое. Волны выбрасывают на песок всякую всячину: то раковины, то камешки, то морские травы и, наконец, самое дорогое сокровище свое — янтарь. Зерна его теперь часто попадались на песке. Уже много их насобирал Михайлик. Но все это было не то. Ему хотелось найти большой кусок янтаря. И не простой, а с мушкой или с какой-нибудь козявочкой — самый ценный.
Но для этого нужна сильная буря. А дни, как нарочно, стояли тихие, солнце светило ярко, песок нагревался так, что горячо было лежать на нем.
Михайлину все это приятно — и солнце, и горячий песок, и синева морская с белыми вдали парусами. Волны лижут и лижут берег. Приятно лежать, па песке, слушая хлюпанье волн. Солнце пригреет, закроешь глаза и кажется, будто море шепчет что-то ласковое-ласковое — рассказывает сказки о янтарях.
Часто приходил на берег Петя. Михайлик сдружился с ним. Петя старше Михайлика, учится в гимназии, которая тут же в трех верстах, в местечке. Говорят они о море, о морских путешествиях и очень часто о янтарях.
От Пети Михайлик узнал толком, что такое янтарь. Это, оказывается, сок древесный, вроде смолы, затвердевший от времени. Сок этот пролежал в земле, может быть, тысячи лет, пока его не выбросило море. Больше всего попадается янтаря возле немецкого города Мемеля. Там даже берег называется янтарным’. Там его вылавливают сетями, либо собирают на берегу, а также промывают песок с зернами янтаря.
— Ну, а откуда же в янтаре мушки и почему они в такой цене? — спросил Михайлик.
— А видишь ли, — сказал Петя,—ведь они, эти мушки, попали в янтарь когда? Может, пять тысяч лет тому назад. За это время целые государства исчезли с земли, а какая-нибудь маленькая козявочка уцелела. Таких козявочек, может быть, уже совсем нет, повымерли, а эта уцелела. Для ученых людей это, понимаешь ли, целый клад. Они тебе по этой козявочке всю подноготную расскажут. Вот поэтому и ценится такой янтарь.
— Ах, кабы найти,—говорил со вздохом Михайлик.
— А вот погоди, скоро бури начнутся.
Но бури не приходили. Был уже конец сентября, а дни стояли тихие, и море было какое-то- особенно спокойное в эти дни.
Иногда, забыв о янтарях, Михайлик лежал на теплом песке, смотрел на море и удивлялся, какое оно большое, синее. Хорошо бы поплыть куда-нибудь на корабле или на большом пароходе. Если бы найти янтарь с мушкой, то можно было бы продать его за тысячу рублей и поехать. Половину денег он отдал бы матери, потом купил бы себе что-нибудь, осталось бы и на учение…
Но вот однажды наступила буря.
С вечера еще небо покрылось тучами, пошел дождь, загудел ветер. Ночью Михайлик несколько раз просыпался и слышал шум моря, такой сердитый и явственный, что казалось, будто волны подкатываются к самому дому. Иногда, при сильных порывах ветра, звенели тоненько стекла.
‘Это настоящая буря’, думал Михайлик, и ему было жутко и радостно. Он встанет рано и побежит па берег искать янтари.
Михайлик засыпал опять, под шум моря, и ему спились какие-то старухи с распущенными волосами. Они неслись куда-то быстро-быстро, седые волосы их развевались по ветру, глаза сверкали, как молнии.
‘Это буря’, думает Михайлик про старух.
Утро чуть брезжило, когда проснулся Михайлик. Все так же яростно гудело море. Он быстро оделся и побежал на берег. В синеватом рассвете он увидел море, взлохмаченное и седое. Волны так и выкатывались на берег. Пена рассыпалась по песку белой гривой, и гул стоял такой, что не слышно было ничего.
Михайлик как-то сжался весь, жутко было смотреть на сердитое море. Он пошел по берегу, внимательно глядя под ноги. Что-то не видно было янтарей. Попадались водоросли, камни, куски дерева, мертвые рыбы. Встретился корень какого-то растения. В неясном утреннем свете он казался каким-то чудовищем.
Михайлик остановился, потрогал корни и пошел дальше.
Невдалеке виднелась кучка людей. Они столпились и рассматривали что-то, лежавшее на берегу.
‘Должно быть, янтарь большой нашли’, подумал Михайлик, и ему стало досадно, и он пустился бегом к тому месту, где стояли люди.
Волны все выкатывались на берег, и белые кружева пены таяли на песке.
Михайлик подбежал. Душ шесть рыбаков стояли над разбитым баркасом, выброшенным волнами на берег. Мачта была сломана, в боку чернела большая дыра. Волны захлестывали баркас, в пробоину вливалась и выливалась вода.
— Это Андреев баркас,—сказал один из рыбаков. — Вчера он вышел в море и не вернулся.
— Теперь уж не вернется,—добавил со вздохом другой.
— А может, и спасется,—сказал третий. — Может, на другой баркас подобрали.
Опять притихли. Лица были печальные. Море сердито шумело, выбрасывались на песок белогривые валы.
Михайлину стало холодно и страшно. Он смотрел испуганными глазами па дырявый баркас, на притихших, опечаленных людей и думал о том рыбаке, который плавал на этом баркасе и, вероятно, утонул в море. Страшно, должно быть, тонуть, когда ревет буря, а кругом волны и темнота… А может быть, его спасли другие рыбаки — вон один говорил об этом. Ах, если бы спасли!..
Рыбаки постояли, поговорили и стали расходиться. Михайлик тоже дошел домой. Ему было горько, тяжело. Пропала охота и янтари искать. Он так ждал бурю и радовался, что она пришла. Думал, что море раскроет свои сокровищницы и станет выбрасывать на берег свои богатства. А оно вместо того наделало бед — сердитое, грозное море.
С тех пор Михайлик охладел к морю. И когда начиналась буря, а в октябре они бывали часто, Михайлик уже не радовался и не бежал стремглав на берег. Он знал, что каждая буря губит кого-нибудь. То и дело приходится слышать: там затопило рыбачий баркас, там целое судно, там пароход. Гибнут при этом люди и большие богатства,. И те кусочки янтаря, которые выбрасывает разгневанное море, ничто в сравнении с тем, что оно берет.
Все же Михайлик выходил после бурь на берег. Попадались ему только мелкие кусочки янтаря, каких у него было уже много. И только один раз ему посчастливилось. Как-то после бури он нашел кусок янтаря, величиною в кулак.
Он обрадовался и побежал домой показать находку.
Отец как раз был дома. Он взял янтарь, осмотрел его со всех сторон и сказал:
— Рублей тридцать стоит. Можно на эти деньги шубу сшить. Еще и на пряники останется.
Михайлик был рад. Шубенка у него была старенькая, плохо грела. А зима уже была на носу.
Янтарь продали за 32 рубля. На эти деньги купили Михайлику шубу, шапку и сапоги.
Когда выпал снег, Михайлик обрядился во все новое и думал, разгуливая по берегу: ‘Вот так янтарь. Хорошо греет’.
И был доволен, что сам себе справил шубу.
Источник текста: Ветка полыни. Рассказы /П. Сурожский. — М.-Пг.: Гос. изд., 1923. — 122 с., ил., 23 см.