Взаимная борьба и взаимная помощь.
(Письмо изъ Англіи).
Взаимная борьба и взаимная помощь.
(Письмо изъ Англіи).
I.
II.
III.
IV.
V.
Діонео.
‘Русское Богатство’, No 12, 1902
Взаимная борьба и взаимная помощь, Шкловский Исаак Владимирович, Год: 1902
Время на прочтение: 28 минут(ы)
Въ первой стать, помщенной въ прошлой книжк, читатели познакомились уже отчасти съ остроумнымъ и широкимъ обобщеніемъ, заключающимся въ только что вышедшемъ труд: ‘Mutual Aid а Factor of Evolution’. Какъ извстно уже, авторъ показываетъ, что большинство видовъ живутъ обществами и въ ассоціаціи находятъ лучшее орудіе для борьбы за существованіе. Послдній терминъ принимается въ самомъ широкомъ смысл, какой придавалъ ему самъ Дарвинъ, а не въ одностороннемъ толкованіи нкоторыхъ крайнихъ дарвинистовъ. Другими словами, терминъ означаетъ борьбу со всми естественными условіями, неблагопріятными для вида. Въ первой стать мы видли, какъ т виды животныхъ, у которыхъ борьба индивидуумовъ сведена до наименьшихъ размровъ, а взаимная помощь стоитъ высоко,— наиболе многочисленны теперь и наиболе способны эволюціонировать дальше. Взаимная защита, осуществляемая такимъ образомъ, обезпечиваетъ индивидууму достиженія полнаго возраста и накопленіе опыта. Такимъ образомъ, растутъ общественные инстинкты, что, въ свою очередь, гарантируетъ поддержаніе вида и его дальнйшій прогрессъ. Животныя не общественныя, какъ мы видли, обречены на гибель.
Отъ низшихъ животныхъ авторъ переходитъ въ высшимъ и, наконецъ, къ человку и показываетъ, что уже на зар каменнаго вка онъ жилъ кланами и племенами. У дикарей, стоящихъ на низшей ступени развитія, мы наблюдаемъ уже рядъ общественныхъ организацій, являющихся зародышемъ высшихъ учрежденій, развившихся при дальнйшемъ прогресс.
Дальнйшимъ фазисомъ развитія клана является деревенская община ‘варваровъ’. На этой почв, какъ показано въ прошлой стать, выросла цлая серія обычаевъ, общественныхъ привычекъ и учрежденій, слды которыхъ можно наблюдать, въ боле или мене ясно выраженной форм, еще и теперь. Основной принципъ ‘варварской’ деревни это — общинное владніе землей, общая защита ея и признаваніе юрисдикціи ‘folkmote’ деревенскаго люда.
Варвары не только не были ‘блокурымъ животнымъ’, жаждущимъ вчно боя, но, наоборотъ, всегда предпочитали миръ войн. Они предоставили военное дло всецло братствамъ, дружинамъ, составленнымъ изъ буйныхъ людей, сгруппированныхъ вокругъ временного вождя. Эти дружины бродили съ мста за мсто, предлагая населенію свое знаніе военнаго дла, оружіе и защиту. Населеніе охотно принимало услуги искателей приключеній, потому что желало жить мирно. ‘Военныя шайки приходили и уходили, но масса населенія продолжала обрабатывать землю и не обращала на своихъ вождей вниманія до тхъ поръ, покуда они не вмшивались въ самоуправленіе земельныхъ общинъ. Новые поселенцы Европы выработали свою систему владнія землей и ввели пеню за преступленіе, замнившую старую кровавую месть,, они изучили первыя основы промышленности. Хотя они укрпляли свои деревни палисадами, башнями и земляными окопами для защиты отъ новаго вторженія, новые поселенцы вскор всецло предоставили дло защиты тмъ, которые сдлали войну своей спеціальностью. Такимъ образомъ, не воинственные инстинкты варваровъ, а ихъ миролюбивыя наклонности сдлались причиной ихъ подчиненія впослдствіи вождямъ’. Очевидно, что самый родъ жизни военныхъ дружинъ предоставлялъ имъ большую, чмъ земледльцамъ, возможность обогащаться. Во время набговъ пріобртались стада рогатаго скота, косяки лошадей, рабы и желзо, стоившее въ то время страшно дорого. Значительная часть добычи тратилась тутъ же на устройство тхъ грандіозныхъ пирушекъ, о которыхъ говоритъ эпическая поэзія, но все же оставалась еще добыча, служившая для дальнйшаго обогащенія. Въ то время пустующихъ земель было много. Не было также недостатка въ людяхъ, желавшихъ обработывать эти земли. Не хватало только скота и орудій. Пустовала не только цлина, во и деревни, опустошенныя чумой, пожаромъ или вторженіемъ новыхъ переселенцевъ. Населеніе бродило, въ поискахъ новыхъ жилищъ. И если кто-нибудь изъ дружинниковъ предлагалъ крестьянамъ скотъ, кусокъ желза, чтобы выковать соху, и свою защиту отъ дальнйшихъ набговъ,— они охотно брали землю, въ особенности, если хозяинъ освобождалъ поселенца на нсколько лтъ отъ всякихъ обязательствъ. Посл упорной борьбы съ неурожаями, наводненіями, чумой и пр. бдствіями, засельщикъ начиналъ выплачивать свой долгъ, но тогда онъ оказывался уже въ крпостной зависимости у дружинника. Безъ сомннія, путемъ закрпощенія засельщиковъ накоплялись богатства Но чмъ больше мы изучаемъ жизнь въ VI и въ VII вкахъ нашей эры,— продолжаетъ авторъ,— тмъ больше убждаемся, что для утвержденія власти немногихъ требовался еще другой элементъ, помимо богатства и военной силы. То былъ элементъ закона и права, желаніе массъ сохранять миръ и установить то, что он считали правосудіемъ. Именно это стремленіе массъ къ справедливости дало начальникамъ дружинъ ту власть, которую они пріобрли черезъ два-три вка. Однимъ изъ главныхъ занятій варварской деревенской общины было стремленіе положить быстрый конецъ вражд, возникавшей изъ тогдашнихъ понятій о правосудіи. Когда возникала ссора, община вмшивалась немедленно. Сходъ (folkmote) выслушивалъ дло и приказывалъ обидчику уплатить обиженному или семь его денежный штрафъ (wergeld), а также пеню въ пользу общины за нарушеніе мира (fred). Ссоры между родовичами легко улаживались подобнымъ путемъ. Но когда вражда возникала между двумя различными племенами или двумя конфедераціями племенъ, нужно было найти посредника, или судью, ршенію котораго подчинились бы об стороны. Нужно было, чтобы об стороны признавали безпристрастность посредника и его знаніе старинныхъ законовъ. Затрудненіе увеличивалась тмъ, что обычное право различныхъ племенъ было неодинаково и присуждало не одно и тоже въ одинаковыхъ случаяхъ. Поэтому, установился обычай избирать судью изъ такой семьи или такого племени, которыя славились сохраненіемъ древняго закона въ его неприкосновенной форм, т. е. извстны были знаніемъ псенъ, изреченій и сагъ, при помощи которыхъ законъ передавался изъ поколнія въ поколніе. Такимъ образомъ, знаніе законовъ стало своего рода мистеріей, извстныя семьи передавали это знаніе наслдственно. Въ Исландіи, напримръ, на каждомъ вч (Allthing) такой знатокъ закона, ‘lvsgmathr’ разсказывалъ саги, чтобъ вс могли познакомиться съ правомъ. Такимъ образомъ, по мннію автора, внимательное изученіе исторіи древнихъ учрежденій подрываетъ теорію о военномъ происхожденіи власти. Напротивъ, начало ея коренится въ мирныхъ стремленіяхъ массъ.
Fred, или пеня въ пользу общины, поступала въ распоряженіе вча и съ незапамятныхъ временъ употреблялась на возведеніе укрпленій или же на выполненіе общественныхъ работъ. Это до сихъ поръ практикуется еще кабилами (въ сверной Африк). Штрафы, конечно, передавались тому, кто находилъ ршенія, онъ обязанъ былъ платить дружин, охранявшей территорію, и приводить въ исполненіе приговоры. Въ восьмомъ и девятомъ вк это стало общимъ закономъ даже тогда, когда находившій приговоры былъ выборнымъ епископомъ. Такимъ образомъ, въ зародыш появилось то, что мы теперь называемъ законодательной и исполнительной властью. Этими двумя обязанностями и ограничивалась власть вождя. Онъ не былъ правителемъ племени. Верховная власть все еще принадлежала сходу (folkmote). Когда народъ брался за оружіе, онъ выбиралъ себ каждый разъ вождя, который являлся не подчиненнымъ короля, а равнымъ ему {Sokm. Frnkische Rechts-und Gerichtverfassung, p. 23.}. Король являлся повелителемъ только въ очень узкой и ограниченной сфер. Слова konung, koning, cyning, какъ и іатинское rex — означали временного вождя отдльнаго отряда. Начальникъ флотиліи или даже капитанъ отдльнаго разбойничьяго короля тоже назывались конунгами. И теперь еще начальникъ рыбачьяго отряда въ Норвегіи называется not-kong, т. е. ‘король стей’. Потребовалось долгое и совмстное вліяніе церкви и римскаго права, чтобы измнить этотъ взглядъ.
Но нашей цлью было прослдить творческій духъ массъ въ ихъ учрежденіяхъ для взаимной помощи.
Въ то время,— говоритъ авторъ,— когда послдніе слды варварской свободы, казалось, исчезли въ Европ, жизнь тамъ приняла новое направленіе. Она отлилась въ т формы, которыя приняла уже разъ въ городахъ древней Греціи. Съ поразительнымъ единодушіемъ города стали освобождаться отъ своихъ свтскихъ и духовныхъ повелителей. Укрпленныя деревни поднялись противъ рыцарскихъ замковъ, осадили ихъ и разрушили. Движеніе распространилось по всей Европ, и меньше, чмъ въ сто лтъ, возникли вольные города на берегахъ Средиземнаго, Свернаго и Балтійскаго морей, Атлантическаго океана, въ фіордахъ Скандинавіи, у подножія Апенинскихъ горъ, Альпъ, въ Шварцвальд, въ Карнатскихъ горахъ, Венгріи, Франціи и Испаніи. Всюду возникало одно и то же возстаніе, проходило одни и т же фазисы и вело къ однимъ и тмъ же результатамъ. И всюду, гд горожане находили защиту за своими крпостными стнами, учреждались ‘братства’, ‘дружества’, объединенныя общей идеей и смло идущія въ поискахъ новой жизни, основанной на свобод и взаимной поддержк. И они успли такъ хорошо, что въ три или четыре вка измнился совершенно видъ Европы. ‘Братства’ ‘дружества’ воздвигли всюду великолпныя зданія, въ которыхъ выразился геній вольныхъ союзовъ вольныхъ людей. По красот и выразительности эти зданія до сихъ поръ не имютъ себ соперниковъ. ‘Братства’ завщали послдующимъ поколніямъ вс искусства, вс отрасли промышленности, которыя наша цивилизація теперь только развиваетъ. Розыскивая же силы, которыя выполнили все это, мы находимъ не починъ единичныхъ героевъ, но совмстную дятельность массъ. Мы открываемъ то самое теченіе взаимной помощи и поддержки, дятельность которой видли въ деревенской общин. Въ средніе вка оно обновилось новыми формами — гильдіями.
Теперь хорошо извстно,— продолжаетъ авторъ,— что феодализмъ не заключалъ въ себ разрушенія деревенской общины. Хотя феодалу и удалось закрпостить крестьянъ и присвоить себ права, которыя прежде принадлежали всей общин,— но крестьянамъ, тмъ не мене, удалось отстоять два основныхъ права: общинное владніе землей и свой собственный судъ. Они приняли представителя короля или барона, потому что не могли поступить иначе, но отстояли сельскій судъ. Крестьяне сами назначали шесть, семь или двнадцать судей, которые постановляли приговоры вмст съ представителемъ короля или барона. Во многихъ случаяхъ ему оставалось только подтвердить приговоръ и взыскать обычную пеню. Собственный судъ тогда означалъ самоуправленіе. Даже законники, окружавшіе Карла Великаго, не могли уничтожить это право и вынуждены были подтвердить его. Во всемъ, касающемся общиннаго владнія землей, ‘folkmote’ отстоялъ всецло свое право и даже заставилъ феодала подчиниться ему.
Никакой ростъ феодализма не могъ сломить этого сопротивленія. Земельная община устояла. А когда въ девятомъ и десятомъ вк набги нормановъ, арабовъ и угровъ доказали, что дружины не въ состояніи охранять страну, всюду въ Европ началось движеніе, имвшее цлью укрпить деревни каменными стнами и башнями. Энергія деревенскихъ общинъ проявилась въ устройств множества укрпленныхъ центровъ. И какъ только стны были построены, какъ только община почувствовала себя въ безопасности внутри ихъ, она быстро поняла, что отнын можетъ бороться не только съ чужеземцами, но и съ внутренними врагами, т. е. съ герцогами и князьями, стремившимися къ захвату власти. И вотъ за укрпленными стнами стала развиваться новая свободная жизнь. Народился средневковый городъ. Такъ намчаютъ эволюцію деревенской общины авторъ ‘Mutual Aid’ и Мауреръ въ своей ‘Geschichteder Stdteverfassung in Deutschland’. Въ послднее время появилось много классическихъ изслдованій, въ которыхъ авторы не примыкаютъ ни къ одному изъ двухъ крайнихъ взглядовъ на происхожденіе и значеніе земельной общины. Въ частности, относительно русской общины мы имемъ остроумный взглядъ талантливаго, оригинальнаго и ученаго историка нашего П. Н. Милюкова. Онъ считаетъ общину далеко не столь древняго происхожденія и объясняетъ ея возникновеніе не развитіемъ принципа взаимопомощи, а чисто механическимъ вліяніемъ извн государства, которому нужны были новыя обложенія.
‘Составляетъ-ли особенная форма русскаго землевладнія наше неотъемлемое національное свойство, какъ думали одни,— говоритъ уважаемый историкъ,— или она доказываетъ только, что мы еще стоимъ на той ступени развитія, съ которой давно уже двинулась Европа,— какъ думали другіе? Историческій анализъ одинаково разрушаетъ оба предположенія, показывая, что русская община не есть — ни такое неизмнное въ исторіи явленіе, какъ это предполагается сторонниками перваго мннія,—ни такое элементарное, примитивное и архаическое, какъ это нужно предположить для доказательства второго. Не только нтъ возможности вывести современную общину изъ какихъ-нибудь первобытныхъ общественныхъ формъ, но даже есть полная возможность показать ея позднее, сравнительно, происхожденіе и раскрыть создавшія ея причины. По существу своему,— продолжаетъ П. Н. Милюковъ,— русская община есть принудительная организація, связывающая своихъ членовъ круговымъ обязательствомъ въ исправности отбыванія лежащихъ на ней платежей и повинностей и обезпечивающая себ эту исправность уравненіемъ повинностей съ платежными средствами каждаго члена. Тяглая община была предметомъ усиленныхъ государственныхъ нуждъ и русской экономической неразвитости… Впервые боле свободное распоряженіе крестьянскими участками,— напоминающее современную общину,— мы встрчаемъ на такихъ земляхъ, которыя крестьянамъ въ собственность не принадлежали,— т. е. на земляхъ, частныхъ владльцевъ. Распоряжается при этомъ не община, а приказчикъ частнаго владльца, если же распоряжается передломъ участковъ община, то это по спеціальному разршенію или приказанію владльца. Такимъ образомъ, хозяйственная община нашего времени впервые появляется въ предлахъ частнаго — и при томъ боле или мене крупнаго хозяйства: на землямъ монастыря или князя’… ‘Русская община есть поздній и въ разныхъ мстностяхъ разновременный продуктъ владльческаго и правительственнаго вліянія. Это нисколько не мшаетъ ей отражать на себ примитивный характеръ экономическаго быта, среди котораго она возникла. Но этотъ примитивный характеръ общины не долженъ вводить насъ въ заблужденіе. Нтъ надобности искать родственныхъ общин формъ въ далекомъ прошломъ, когда недавнее настоящее представляло вс нужные элементы для возникновенія вновь этой формы и для распространенія ея на вс разнородные элементы, изъ которыхъ сложилось современное русское крестьянство’ {П. Н. Милюковъ. ‘Очерки по исторіи русской культуры’, часть I, съ. 139 и 204—206.}.
На автора ‘Mutual Aid’ сильное вліяніе имлъ знаменный трудъ Генри Мэна объ индійской общин. Изслдователь этотъ признаетъ общинное землевладніе типичнымъ для всего полуострова, хотя даже въ нкоторыхъ мстахъ эта форма находится въ состояніи трансформаціи. Генри Мэнъ устанавливаетъ типическую индійскую деревню, характеризуемую общиннымъ землевладніемъ, (древней, но его словамъ, формой, воплощающей универсальную примитивную идею собственности. Затмъ, знаменитый изслдователь утверждаетъ, что это было созданіе арійскихъ расъ (т. е., въ Индіи, созданіе племенъ веддійскихъ и эпическихъ поэмъ, говорившихъ на санскритскомъ язык). Первоначально группы, владвшія землею на общинномъ начал, не имли опредленныхъ участковъ, появленіе послднихъ (въ той или иной форм) было позднйшимъ нововведеніемъ, извстною ступенью въ процесс перехода отъ общинной въ индивидуальной собственности. Эти группы состояли изъ лицъ, первоначально связанныхъ кровнымъ родствомъ или, по крайней мр, таковое предполагалось между ними. Съ теченіемъ времени оно было боле или мене забыто, и въ настоящее время,— по теоріи Мэна,— внутреннею связью группъ служитъ только земля, обрабатываемая сообща членами ихъ. Единственною raison d’tre этихъ общинъ является обработка земли {См. Баденъ-Пауэллъ. ‘Происхожденіе и развитіе деревенскихъ общинъ въ Индіи’, стр. 109—113.}. Въ послднее время Баденъ-Пауэллъ, основываясь на собственныхъ изслдованіяхъ и свдніяхъ, собранныхъ на мст, выставилъ много крайне вскихъ возраженій противъ теоріи Мэна. Онъ указываетъ, что общинная деревня далеко не типична для всей Индіи, а только для одной части ея. По теоріи Баденъ-Пауэлла существующія общинныя деревни въ Индіи не обязаны своимъ происхожденіемъ арійцамъ въ смысл какой-нибудь доказанной связи ихъ съ древними арійскими расами. Возможно, что нкоторыя немногія общины и представляютъ собою подлинные остатки древняго арійскаго населенія, не уничтоженные старыми войнами, возможно, что въ другихъ общинахъ сохраняется извстная примсь арійской крови, но и только. Въ общемъ же слдуетъ признать, что въ то время, какъ кое-гд населеніе общинныхъ деревень состоитъ изъ представителей древнихъ, мстныхъ и трудно опредлимыхъ племенъ, возникновеніе такихъ деревень было обязано, главнымъ образомъ, позднйшимъ племенамъ: раджпутанъ, джатамъ, гуджарамъ, т. е. представителямъ различныхъ индо-скискихъ и другихъ вторженій посл арійскаго періода {Баденъ-Пауэллъ, стр. 80.}. Общины возникали часто подъ вліяніемъ механическаго давленія извн, а не въ силу стремленій въ взаимопощи. Многіе факты, относительно которыхъ,— по словамъ Бадеръ-Пауэлла,— имются обильныя свидтельства въ настоящее время, были неизвстны Генри Мэну. Вотъ почему ‘свднія, находящіяся въ распоряженіи этого выдающагося представителя сравнительной юриспруденціи, казались ему имющими такой ршающій характеръ, въ то время какъ на самомъ дл они были столь несовершенными, а въ нкоторыхъ отношеніяхъ прямо обманчивыми’ {Ibid., стр. 7.}.
Ни одинъ періодъ въ исторіи не иллюстрируетъ такъ хорошо творческую силу народныхъ массъ,— говоритъ авторъ ‘Mutual Aid’,— какъ десятый и одиннадцатый вка, когда укрпленныя ‘ деревни и торговыя поселенія, являвшіяся ‘оазисами въ феодальномъ лсу’, стали освобождаться отъ ярма и начали медленно вырабатывать будущую городскую организацію. Къ несчастью, объ этомъ період мы очень мало знаемъ еще. Подъ защитой своихъ крпостныхъ стнъ городскіе сходы (folkmotes) или сами, или подъ руководствомъ выдающихся людей изъ торговыхъ и дворянскихъ родовъ,— отвоевали право выбирать военнаго покровителя, или верховнаго судью. Во всякомъ случа городъ имлъ право выбирать такого покровителя. изъ претендентовъ на этотъ постъ Въ Италіи молодыя общины постоянно выгоняли своихъ domini, воюя съ тми, которые не хотли уходить добровольно. Въ Богеміи богатые и бдные одинаково принимали участіе въ выборахъ… Во многихъ городахъ въ Западной Европ, по обычаю, покровителемъ былъ епископъ, котораго населеніе само выбирало. Отсюда явилось, что многіе города имютъ своихъ собственныхъ патроновъ: Аугсбургъ — св. Ульриха, Кельнъ — св. Гериберта, Прага — св. Адальберта, Винчестеръ — св. Этельреда и пр. Точно такимъ же образомъ, многіе аббаты, защищавшіе народныя вольности городовъ, стали впослдствіи мстными святыми. Подъ защитой свтскаго или духовнаго ‘покровителя’ горожане добились самоуправленія и права выбирать своихъ собственныхъ судей. Весь процессъ освобожденія сопровождался серіей незамтныхъ актовъ самопожертвованія ради общаго дла со стороны неизвстныхъ, вышедшихъ изъ массы героевъ, имена которыхъ даже не сохранились. Удивительное движеніе ‘Treuga Deо’, при помощи котораго массы пытались положить конецъ безконечной вражд благородныхъ родовъ,— зародилось въ молодыхъ городахъ. Въ самое раннее время итальянскіе торговые города, и раньше всхъ Amalfi, выработали морскіе законы, ставшіе впослдствіи образцомъ для всей Европы. То же самое можно сказать о многихъ французскихъ городахъ, въ которыхъ Mahl, или форумъ, сталъ совершенно независимымъ учрежденіемъ.
Въ то время начались работы по украшенію городовъ архитектурными произведеніями, которыми мы восторгаемся до сихъ поръ. Они свидтельствуютъ объ интеллектуальномъ движеніи того времени. Въ сущности, эпоху возрожденія и напало раціонализма XII в., этого предтечи реформаціи — нужно считать со времени освобожденія городовъ. Такой же взглядъ раздляетъ Rocquain въ своей стать ‘La Renaissance au XII siè,cle’.
Необходимъ былъ, однако, еще одинъ элементъ, помимо принциповъ деревенской общины, чтобы пробудить дятельность и энергію въ городахъ XII и XIII вковъ. Въ виду появленія новыхъ отраслей промышленности и искусства, а также въ виду увеличенія торговыхъ сношеній съ другими центрами,— понадобилась новая форма союзовъ между людьми. И новый элементъ, по мннію автора, былъ внесенъ гильдіями. Лишь теперь,— говорить онъ,— когда изучены сотни статутовъ различныхъ гильдій и установлена связь ихъ съ римскими collegiae и бывшими союзами въ Греціи и Индіи, мы можемъ съ увренностью сказать, что ‘братства’ явились дальнйшимъ развитіемъ тхъ же самыхъ принциповъ, дйствіе которыхъ мы наблюдали въ кланахъ и въ деревенскихъ общинахъ. Ничто такъ не характеризуетъ средневковыя братства, какъ временныя гильдіи, возникавшія на корабляхъ во время плаванія. Когда корабль, принадлежавшій Ганэ, выходилъ изъ порта и былъ уже нсколько часовъ въ пути, капитанъ (Schiffer) собиралъ экипажъ и пассажировъ и, по словамъ современника, обращался къ нимъ съ такою рчью: ‘Такъ Какъ мы теперь находимся въ вол Божьей и моря, то мы должны быть равны другъ другу. И такъ какъ намъ грозятъ бури, волны, морскіе разбойники и другія опасности, мы должны установить строгій порядокъ, дабы довести наше путешествіе до благополучнаго окончанія. Вотъ почему намъ слдуетъ помолиться о хорошемъ втр и благополучномъ исход, а потомъ, по морскому закону, избрать людей, которые будутъ занимать судейскія мста’ (Schffenstellen). Тогда экипажъ выбиралъ фохта и четырехъ scabini, которые должны были исполнять обязанность судей. Къ концу плаванья фохтъ и scabini слагали съ себя должности и такъ говорили экипажу: ‘Что случилось на корабл, мы должны простить другъ другу и считать какъ уже мертвое (todt und ab sein lassen). Мы судили въ интересахъ справедливости. И потому просимъ васъ всхъ, во имя справедливости, забудьте вражду, если кто питаетъ ее къ другому. Клянитесь хлбомъ и солью, что вы худо не будете мыслить о товарищахъ. И если кто считаетъ все-таки себя обиженнымъ, пусть немедленно же, до солнечнаго заката, обратится къ ландфохту и попроситъ у него суда’. Когда корабль причаливалъ, взысканная пеня передавалась фохту порта для распредленія денегъ между бдными’ {I. D. Wundercr’e. ‘Reisebericht’ въ ‘Frankfurter Archiv’, Фихарда, (H, 346).}.
Этотъ разсказъ передаетъ духъ средневковыхъ гильдій. Подобныя организаціи возникали каждый разъ, когда группы рыбаковъ, охотниковъ, путешествующихъ купцовъ, строителей или ремесленниковъ собирались для какой-нибудь общей цли. Мы видимъ на корабл власть капитана, но для успха общаго предпріятія вс, богатые и бдные, офицеры и матросы согласились быть равными, они соединились для того, чтобы помогать другъ другу. Точно такимъ же образомъ,— продолжаетъ авторъ,— когда группы мастеровъ, напримръ, каменщиковъ, плотниковъ и т. д., соединялись вмст для постройки собора, то, хотя они вс принадлежали въ извстному городу, имвшему свою политическую организацію и къ извстнымъ цехамъ,— но они соединялись во временный союзъ для общаго дла. Вс мастера, не смотря на равные цехи, образовывали одну гильдію для построенія собора. Такъ былъ выстроенъ, между прочимъ, кельнскій соборъ.
Что же касается соціальнаго характера средневковой гильдіи, то намъ его можетъ выяснить, напримръ, skraa (статутъ) раннихъ датскихъ союзовъ. Мы читаемъ въ начал, что духъ братства долженъ господствовать въ союз. Затмъ слдуетъ правило относительно разршенія недоразумній между членами братства, между собою или между ‘братомъ’ и посторонними. Если у ‘брата’ погорлъ домъ, погибъ корабль или если онъ ограбленъ во время паломничества,— вс братья должны явиться на помощь. Если братъ заболлъ тяжело, два брата должны ухаживать за нимъ, покуда онъ не выздороветъ. А если онъ умретъ, то члены братства должны похоронить его (въ т времена, когда такъ свирпствовала чума, это была не малая обязанность) и проводить до могилы. Братство принимало на себя заботы о его дтяхъ. Очень часто вдова становилась ‘сестрой* участниковъ гильдіи. Такъ говоритъ цитируемый авторомъ Кофодъ Анхеръ въ ‘Om garnie Dauske Gilder og dores Undergangn, труд XVIII вка. Всюду члены гильдіи были равны между собою и относились другъ къ другу, какъ братья или сёстры. Гильдія имла свою собственность, скотъ, землю, дома, церкви. Вс ‘братья’ клялись оставить старую вражду. Не налагая обязанности никогда не ссориться, гильдія требовала, однако, чтобы ссора не переходила во вражду и не проявлялась въ судебномъ процесс предъ другимъ трибуналомъ, не установленнымъ самимъ братствомъ. Если у ‘брата’ была тяжба съ постороннимъ, то гильдія обязывалась всячески поддерживать своего сочлена Гильдія поддерживала своего даже тогда, когда онъ былъ обидчикомъ. И если родственники обиженнаго желали немедленно отомстить обидчику, братство снабжало его конемъ или лодкой для побга. Если же обидчикъ оставался въ город, двнадцать братьевъ сопровождали его для защиты. Если члена гильдія приговаривали въ штрафу, то ‘братья’ не допускали до того, чтобы товарищъ ихъ разорился или попалъ въ рабство: штрафъ выплачивался изъ общихъ суммъ. Только въ случа измны по отношенію къ своимъ или чужимъ, братъ прогонялся изъ гильдіи съ ‘ошельмованнымъ именемъ’.
Таковы были характерныя черты ‘братства’, въ которыя мало-по-малу отлилась вся средневковая жизнь. Гильдіи были самыя разнообразныя. Существовали гильдіи крпостныхъ, которыя играли важную роль въ крестьянскихъ возстаніяхъ. Братства эти запрещались много разъ въ десятомъ вк. Были гильдіи вольныхъ людей и смшанныя братства крпостныхъ и вольныхъ. Были временныя гильдіи, возникавшія спеціально для извстной охоты, рыбной ловли или торговой поздки и распадавшіяся, когда намреніе выполнялось. Бывали также гильдіи, существовавшія нсколько вковъ. И по мр того, какъ жизнь усложнялась и создавала новыя отрасли труда — возникали и варіировались гильдія. Поэтому, мы видимъ не только гильдіи купцовъ, ремесленниковъ, охотниковъ и крестьянъ, въ союзы соединялись также священники, художники, преподаватели народныхъ школъ и университетовъ, актеры. Возникали гильдіи для постановки мистеріи, для построенія церкви, для развитія ‘тайнъ’ какого-нибудь ремесла или школы живописи. Были даже гильдіи нищихъ, палачей и проститутокъ. И вс союзы возникали съ двойной цлью: для взаимной помощи и для проведенія собственнаго правосудія. ‘Гильдія была ассоціаціей для взаимной помощи совтомъ и дломъ’, во всхъ обстоятельствахъ жизни. Это было также учрежденіе для поддержанія правосудія. Въ данномъ случа правосудіе гильдіи отличалось отъ государственнаго тмъ, что, вмсто формальнаго элемента, составляющаго характерную особенность государственнаго вмшательства, въ разбирательство дла вносилось начало братское. ‘Обвиняемый,— говоритъ авторъ,— являлся предъ своими собратьями, знавшими его хорошо, предъ равными ему, а не предъ теоретиками закона и не предъ защитниками чьихъ-либо постороннихъ интересовъ’. Такъ какъ гильдіи охраняли интересы общаго дла, не стсняя личности индивидуума, то он разростались. Трудно было только найти такую форму, которая дала бы возможность союзамъ гильдій ‘литься, не мшая союзамъ деревенскихъ общинъ, такую форму, которая объединила бы вс союзы въ одно гармоничное цлое. И когда эта форма была найдена, когда города, благодаря благопріятному стеченію обстоятельствъ отстояли свою независимость,— она достигла поразительнаго развитія. Теперь изучены сотни хартій, въ которыхъ перечислены вольности средневковыхъ городовъ. И всюду мы видимъ одни и т же руководящіе принципы. Городъ организовался изъ федераціи деревенскихъ общинъ и гильдій. Въ хартіи, данной въ 1118 г. Филиппомъ, графомъ Фландрскимъ, гражданамъ Эра, жители клянутся ‘помогать другъ другу, какъ братья’. То же самое говорится въ партіяхъ Суасона, Компьени и др. ‘Община,— пишетъ средневковый хронографъ — это клятва во взаимной помощи (mutai iuijutorii conjuratio), новое и омерзительное слово. При помощи ея крпостной освобождается отъ независимости, вслдствіе ея, вліянія онъ можетъ быть присужденъ къ штрафу только за нарушеніе закона и пересталъ вносить то, что платилъ всегда’. Одна и та же волна прокатилась въ двнадцатомъ вк черезъ всю Европу, захвативъ, какъ богатые, такъ и бдные города. Города посылали депутатовъ къ сосдямъ, чтобы изучить у нихъ хартію, если она была хороша. Грамота, однако, не копировалась буквально, а приспособлялась къ даннымъ обстоятельствахъ.
Въ результат этого, по выраженію одного историка, хартіи средневковыхъ городовъ такъ же варіируются, какъ готическій стиль въ соборахъ того времени, но основная идея остается та же. Соборъ символизировалъ союзъ прихода и гильдіи въ данномъ город.
Городская община не представляла просто автономную часть государства, но была самостоятельнымъ государствомъ. Она имла право объявлять войну или заключать миръ и вступать въ федеративный союзъ съ сосдями. Въ своихъ собственныхъ длахъ городъ былъ полноправнымъ хозяиномъ, а въ чужія онъ не вмшивался. Иногда вся политическая власть принадлежала свободному демократическому форуму (вчу), которое принимало и отправляло пословъ, заключало договоры, приглашало и удаляло князей, обходясь, такимъ образомъ, безъ нихъ десять — двнадцать лтъ. Иногда же верховная власть была доврена богатому купеческому или дворянскому роду (или захвачена имъ),— какъ это мы видимъ въ итальянскихъ городахъ. Принципъ, однако, всюду оставался одинъ и тотъ же. Городъ представлялъ государство. Замчательне всего то, что даже тамъ, гд верховная власть была захвачена однимъ домомъ, внутренняя жизнь города и демократизмъ повседневной жизни не исчезали.
Явленіе это объясняется,— по мннію автора Mutual Aid тмъ, что средневковый городъ не былъ централизованнымъ государствомъ. Въ теченіе первыхъ вковъ своего существованія городъ, въ отношеніи внутренней организаціи, едва-ли могъ быть названъ государствомъ: каждая часть города принимала свое участіе въ управленіи. Городъ обыкновенно длился на четыре ‘конца’ или на шесть, семь участковъ, расходившихся лучами отъ центра. Каждый ‘конецъ’ и каждый участокъ соотвтствовали главному промыслу, которымъ занималось ихъ населеніе. Тмъ не мене тутъ рядомъ жили представители различныхъ классовъ: дворяне, купцы, ремесленники, а то даже полукрпостные. И каждый конецъ составлялъ совершенно независимую единицу. Въ Венеціи, напр., каждый островъ составлялъ политически независимую общину, которая имла свою собственную промышленность или торговлю и свой собственный форумъ. Весь городъ выбиралъ дожа, но это нисколько не мняло внутренней независимости отдльной единицы. Въ Кельн населеніе группировалось въ Geburschaften и Heimschaften, т. е. въ сосдскія гильдіи, каждая изъ нихъ имла своего судью (Burrichter), двнадцать выборныхъ (Schffen), находившихъ приговоры, своего фохта и Greve, или начальника мстной милиціи. То же самое представлялъ Лондонъ и др. города.
Главной цлью средневковаго города было — гарантировать самоуправленіе и миръ. Держался онъ на базис труда. Производство не поглощало всего вниманія средневковыхъ экономистовъ. Они заботились также о ‘распредленіи’. А потому основнымъ принципомъ каждаго средневковаго города было — ‘доставить предметы первой необходимости и жилища, какъ для богатыхъ, такъ и дня бдныхъ’ (Gemeine notdurft und gemach armer und richer). Строго было воспрещено, поэтому, перекупать състные припасы, дрова и уголь, прежде чмъ они попадали на рынокъ. Скупщики могли пріобртать эти продукты только на рынк, при томъ лишь посл того, какъ прозвучитъ сигнальный колоколъ. И тогда даже выговаривалось условіе, чтобы лавочникъ получалъ ‘честную прибыль, по совсти’. Городъ регулировалъ продажу муки и хлба, заботясь о томъ, чтобы булочники не эксплуатировали населеніе. Дале въ XVI вк мы находимъ еще, что городъ закупалъ хлбъ для всхъ гражданъ. Историки, по мннію автора, покуда еще не обратили достаточнаго вниманія на эту сторону хозяйственной жизни средневковаго города.
Почти во всхъ средневковыхъ городахъ Западной Европы цехи пріобртали сообща вс сырые продукты… ‘Короче,— говоритъ авторъ, приведя длинный рядъ примровъ,— чмъ больше мы знакомимся съ средневковымъ городомъ, тмъ больше убждаемся, что онъ не былъ только политической организаціей для защиты извстныхъ политическихъ правъ. Онъ явился попыткой организовать населеніе, въ боле широкихъ размрахъ, чмъ въ деревенской общин, въ тсный союзъ для взаимной помощи, поддержки, для производства и потребленія и просто для общественной жизни. Попытка эта имла въ виду дать полную свободу творческому генію каждаго индивидуума или отдльной группы. На сколько это удалось осуществить, мы видимъ, анализируя организацію труда въ средневковомъ город.
Средневковые города организовались не по плану, намченной волей законодателя. Каждый изъ нихъ явился продуктомъ естественнаго роста. Поэтому, трудно найти два города, внутренняя организація которыхъ была бы вполн тождествена. Характеръ каждаго города въ отдльности мнялся изъ вка въ вкъ. И все же, если мы окинемъ общимъ взглядомъ вс средневковые европейскіе города,— мстныя и національныя черты, отличавшія одинъ городъ отъ другого, исчезаютъ. Мы находимъ тогда поразительное сходство между всми городами, хотя каждый изъ нихъ развивался независимо отъ другихъ и при разныхъ условіяхъ. На первый взглядъ мало общаго между городомъ въ сверной Шотландіи, населенномъ грубыми рыбаками, богатымъ фландрскимъ городомъ съ міровой торговлей, итальянскимъ городомъ, обогащеннымъ сношеніями съ Востокомъ, культивирующимъ въ своихъ стнахъ высокую цивилизацію, и бднымъ, земледльческимъ городомъ на сверныхъ болотахъ. А между тмъ, характерныя особенности ихъ организаціи и духъ, которымъ города были проникнуты, носятъ рзко выраженное родовое сходство. Всюду мы наблюдаемъ ту же федерацію небольшихъ общинъ и гильдій, т же пригороды вокругъ главнаго города, т же городскіе сходы и то же проявленіе независимости. ‘Защитникъ’ города иначе зовется въ различныхъ мстахъ, но онъ всюду представляетъ одну и ту же власть и т же интересы. Пріобртеніе предметовъ необходимости, затмъ торговля и трудъ всюду организованы по одному и тому же образцу. Внутренняя и вншняя борьба тождествены. Больше того, тождественъ даже записи объ этомъ въ хроникахъ. Архитектурные памятники, будутъ ли они готическаго, романскаго или византійскаго стиля, выражаютъ т же стремленія и т же идеалы. Оні задуманы и выполнены одинаковымъ путемъ. Одну и ту же руководящую идею мы можемъ прослдить, не смотря на разницу въ климатахъ, географической широт, богатств, язык и вр. Поэтому, о средневковомъ город, по мннію автора, мы можемъ говорить, какъ о вполн опредленномъ фазис цивилизаціи. Какъ же возникъ онъ? Въ освобожденіи средневковаго города, безъ сомннія, выдающуюся, хотя не исключительную, роль играло то значеніе, которое у варваровъ придавалось мсту, гд собирались для торга. Варвары ранней эпоха не знали никакихъ речеслъ въ своихъ деревняхъ Все доставлялось извн, иностранцами, на опредленное мсто и въ опредленные дни. И чтобы купецъ могъ явиться, безъ опасенія быть убитымъ или ограбленнымъ, ярмарочная площадь всегда находилась подъ спеціальной защитой всхъ клановъ и родовичей. Она была неприкосновенна, какъ и церковь, возл стнъ которой почти всегда находилась. Родовая вражда не должна была происходить на торговой площади и въ извстномъ разстояніи отъ нея. И если возникала ссора въ пестрой толп покупателей и продавцовъ, ее разбирали т, подъ покровительствомъ которыхъ площадь находилась: трибуналъ общины или судья, назначенный епископомъ, барономъ или королемъ. Иностранецъ, прибывшій съ товарами, былъ торговымъ гостемъ. Баронъ, грабившій на большой дорог купцовъ, признавалъ такъ называемый Weichbild, т. е. шестъ, стоявшій на торговой площади и украшенный королевскимъ гербомъ, перчаткой, изображеніемъ мстнаго святого или престолъ, соотвтственно тому, находилась ли ярмарка подъ покровительствомъ короля, барона, мстной церкви или же ‘folkmote’ (вча). Изъ этого права торговой площади легко могло развиться право города, когда послдній добился контроля надъ ней. Вслдствіе подобнаго происхожденія права, торговая часть населенія пріобрла преобладающее вліяніе. Граждане, владвшіе въ то время домомъ и городской землей, составляли очень часто купеческую гильдію, которая держала въ своихъ рукахъ громадную торговлю. И хотя сперва каждый гражданинъ, богатый или бдный, могъ вступить въ гильдію (самая торговля, повидимому, производилась выборными въ пользу города) — она впослдствіи постепенно превращалась въ привилегированную корпорацію. Доступъ въ гильдію прекратился для всхъ вновь устремившихся въ вольные города. Немногія богатыя семьи, родоначальники которыхъ были гражданами во время освобожденія городовъ,— держали торговлю въ своихъ рукахъ. Явилась опасность возникновенія торговой олигархіи. Но уже въ десятомъ, а еще больше въ одиннадцатомъ вкахъ — ремесленники тоже сгруппировались въ гильдіи. И вскор эти гильдіи пріобрли такую силу, что могли остановить олигархическія стремленія торговцевъ.
Въ то время цехъ сообща покупалъ сырые продукты и сообща же продавалъ свои издлья. Участники цеха были въ одно и то же время и производителями, и продавцами. Поэтому вліяніе, пріобртенное старыми цехами, какъ только началась свободная жизнь городовъ, гарантировало ремесленникамъ то высокое положеніе, которое они заняли. Въ самомъ дл, въ средневковомъ город занятіе ремеслами отнюдь не означало низшаго общественнаго положенія. Напротивъ, даже. Ремесленный трудъ считался почетнымъ общественнымъ дломъ. Производство и обмнъ были проникнуты идеей ‘справедливости’ въ общин и ‘права’ потребителей и производителей. По документамъ того времени, работа кожевника, котельщика или сапожника должна была быть ‘добросовстной’ и ‘честной’. Производителю рекомендовалось употреблять только ‘честные’ матеріалы. Хлбъ надлежало выпекать ‘по совсти’. Переведите эти выраженія на современный языкъ,— говоритъ авторъ,— и они покажутся вычурными и неестественными, но въ то время въ этилъ словахъ никто не видлъ ничего аффектированнаго. Средневковый ремесленникъ изготовлялъ не для неизвстнаго рынка, но, прежде всего, для своей гильдіи, для братства, члены котораго знали другъ друга. За тмъ продуктъ покупался общиной, а послдняя, въ, свою очередь, предлагала его братству союзныхъ общинъ. Поэтому, община брала на себя отвтственность за качество предлагаемаго продукта. При подобной организаціи вопросомъ чести для каждой гильдіи было выпускать въ свтъ только отличныя издлія. Техническіе дефекты или поддлка считались дломъ, касающимся всей общины. Въ устав, какъ говоритъ Янсенъ въ своей ‘Geschishte des deutschen Volks’ значилось, что всякая недобросовстность въ производств касается чести всего города, ‘такъ какъ подрываетъ общественное довріе’. Производство, такимъ образомъ, являлось общественнымъ дломъ. И покуда существовали вольные города, трудъ находился въ большомъ почет. Различіе между мастеромъ и подмастерьемъ, или между мастеромъ и работникомъ (compagne, Geselle) существовало въ средневковомъ город съ самаго начала. Но оно основывалось на различіи возраста и искусства, а не на богатств и вліяніи. Посл семилтней выучки и надлежащаго испытанія въ искусств, каждый подмастерье самъ становился мастеромъ. И только значительно позже, въ шестнадцатомъ вк, когда королевская власть уничтожила прежній городъ и старыя цеховыя организаціи,— стало возможнымъ сдлаться мастеромъ по наслдству и въ силу богатства. Съ этого времени начался также упадокъ средневковой промышленности и искусства.
Для наемнаго труда не было мста въ раннемъ, цвтущемъ період средневковаго города. Работа ткачей, кузнецовъ, хлбниковъ и т. д. исполнялась для гильдіи и для города. Когда при постройк нужны были работники, они составляли временную корпорацію, которой платили не поденно, а за всю работу en bloc. Работа на хозяина стала появляться только впослдствіи, но даже и въ такихъ случаяхъ наемный работникъ получалъ больше, чмъ теперь. Торольдъ Роджерсъ доказалъ это относительно Англіи.
Относительно положенія труда на континент въ среднихъ вкахъ писали Фалке и Шёнбергъ. Въ пятнадцатомъ вк, когда средневковый городъ приходилъ уже въ упадокъ, работникъ — столяръ, плотникъ или кузнецъ, получали въ Аміени четыре ‘sols’ въ день, что составляло стоимость сорока восьми фунтовъ хлба, или восьмую часть небольшого быка (bouvard). Въ грамот Фердинанда Перваго рабочій день въ угольныхъ шахтахъ опредляется въ восемь часовъ, ‘какъ это было въ старину’ (wie vor Alters herkommen). Работа по субботамъ посл обда тою же грамотой запрещалась. По словамъ Торольда Роджерса, въ Англіи, въ XV вк, работникъ былъ занятъ только сорокъ восемь часовъ въ недлю (‘The Economical Interpretations of History’). Рабочіе конгрессы были нормальнымъ явленіемъ средневковой жизни. Въ нкоторыхъ частяхъ Германіи ремесленники, принадлежавшіе въ однимъ и тмъ же цехамъ, имли обыкновеніе собираться ежегодно для обсужденія вопросовъ, интересовавшихъ ихъ всхъ. На этихъ създахъ говорили о продолжительности рока, выучки, о заработной плат и пр. Въ 1572 г. ганзейскіе города формально признали право цеховъ собираться періодически и постановлять общія ршенія, если только послднія не имютъ цлью понизить качество издлій. На подобные конгрессы, отчасти международнаго характера, какъ была сама Ганза,— собирались булочники, литейщики, кузнецы, кожевники, оружейники и бочары. Подробно объ этихъ средневковыхъ рабочихъ създахъ говоритъ W. Stieda въ ‘Hansische Vereinbarungen ber stdtisches Gewerbe im XIV und XV Iahrhundert’ (Hansische Geschichtsbltter, Jahrgang 1886, p. 121).
Организація цеховъ требовала, конечно, извстнаго надзора гильдіи надъ мастерами. Съ этой цлью назначались особые выборные. До тхъ поръ, пока города жили своею свободною жизнью, жадобъ по поводу надзора не было никакихъ. Когда же вмшалась центральная власть, конфисковала собственность гильдій и разрушила ихъ независимость въ пользу своей бюрократіи — жалобы стали безчисленны. Громадный прогрессъ искусствъ и промышленности, достигнутый средневковыми гильдіями, съ другой ‘тороны, доказываетъ, что эта организація не сковывала личной иниціативы. Фактъ объясняется тмъ, что,— по мннію автора,— средневковая гильдія, подобно средневковому ‘концу’ или ‘улиц’, не была группой лицъ, помщенной подъ контроль извн, во самостоятельнымъ союзомъ людей съ самостоятельной иниціативой, объединившихся для опредленной цли. Эти отдльныя коллективная общественныя единицы были до такой степени независимы, что когда городъ призывался къ оружію, гильдія являлась, какъ самостоятельный отрядъ (Schaar), который имлъ собственное оружіе и собственнаго вождя. Словомъ, гильдія въ средневковомъ город являлась такою же независимою единицею, какъ Ури или Женева въ Швейцарской конфедераціи пятьдесятъ лтъ тому назадъ.
Средневковыя гильдіи были способны отстоять свою независимость. Когда впослдствіи, въ особенности же въ XIV вк, старая городская жизнь подверглась глубокому измненію, боле молодые цехи были настолько сильны, что имъ удалось добиться участія въ городскихъ длахъ. Массы, организованныя въ новые цехи, добились признанія своихъ правъ у растущей олигархіи. Начался опять блестящій періодъ благоденствія. Въ нкоторыхъ городахъ, какъ въ Париж въ 1306 г. или въ Кельн въ 1371 г. старымъ цехамъ удалось подавить движеніе и утопить его въ потокахъ крови. За разгромомъ непосредственно послдовалъ упадокъ этихъ городовъ и подчиненіе ихъ центральной власти. Большинство же средневковыхъ городовъ пережило бурный періодъ. За нимъ послдовалъ новый подъемъ и расцвтъ общественныхъ силъ вслдствіе притока новыхъ, свжихъ элементовъ. Новая жизнь проявилась въ великолпныхъ архитектурныхъ сооруженіяхъ, въ быстромъ прогресс техники, въ ряд изобртеній и въ умственномъ движенія, которое повело къ Возрожденію и къ Реформація.
Средневковому городу, какъ мы видли, приходилось безпрерывно бороться за свою самостоятельность. Въ сущности, онъ являлся тогда укрпленнымъ оазисомъ въ стран, находившейся въ подчиненіи у феодаловъ. Чтобы удержать свое положеніе, приходилось безпрерывно прибгать въ оружію. Мы видли уже, въ силу какихъ причинъ деревни мало-по-малу попали въ крпостную зависимость. Домъ свтскаго или духовнаго феодала сталъ замкомъ, его товарищи по оружію всегда были готовы ограбить ‘засельщину’. Помимо трехъ дней барщины, крестьянинъ платилъ еще феодалу за право сять и за жатву, за разршеніе внчаться, похороны и т. д. Сосдніе феодалы принимали крпостныхъ за родъ неотъемлемой собственности ихъ владльца и вымещали на нихъ вражду въ ихъ властелину: угоняли скотъ, жгли хлбъ и пр. Каждый лугъ, нива и рка въ окрестностяхъ города и каждый человкъ на нихъ являлся собственностью какого-нибудь барона. Ненависть гражданъ къ баронамъ-феодаламъ выразилась въ характерныхъ редакціяхъ средневковыхъ хартій, добытыхъ у нихъ. Чтобы отстоять свою свободу, городамъ приходилось воевать съ феодалами. Граждане посылали эмиссаровъ въ деревни, чтобы подбить крестьянъ на мятежъ. Города принимали въ свои корпораціи деревни. Они начинали, наконецъ, правильныя войны. Въ Италіи, гд страна была усяна замками, война приняла героическіе размры. Флоренція воевала семьдесятъ семь лтъ съ цль’ освободить свои contado отъ феодаловъ. И когда въ 1181 г. цль была достигнута,— все пришлось начать сызнова. Феодалы соединились вмст, они образовали свои собственныя лиги для борьба съ городскими лигами. Получивъ поддержку отъ папъ и императоровъ, они продолжали войну еще 130 лтъ. То же самое происходило въ Рим, въ Ломбардіи и всюду въ Италіи. Во время этихъ войнъ граждане проявляли чудеса храбрости и доблести, во луки и топоры не всегда брали верхъ надъ рыцарскими доспхами. Многіе замки устояли, не смотря на остроумныя осадныя машины, придуманныя гражданами. Флоренція. Болонья и многіе города во Франціи, Германіи и Богеміи вышли побдителями. Имъ удалось освободить окружающія деревни. Въ результат былъ необыкновенный подъемъ промышленности и искусства. Но очень часто купцы и ремесленники, истощенные войной и, не понимая своихъ собственныхъ интересовъ, заключали миръ съ феодалами, выдавъ головой своихъ союзниковъ крестьянъ. Гильдіи брали съ барона клятву на врность городамъ. Замокъ его разрушали. Феодалъ обязывался шить въ город и становился согражданиномъ (com bourgeois, con-cittadino). Въ замнъ онъ сохранялъ почти вс свои права надъ крестьянами, которые получали только нкоторое облегченіе. Въ нкоторыхъ случаяхъ крестьяне просто перешли отъ одного владльца къ другому: городъ покупалъ у барона его права и перепродавалъ ихъ частями согражданамъ. Такъ, напримръ, въ Швейцаріи Бернъ купилъ у Туна и Бургдорфа права, пріобртенныя послдними городами. Крпостное право сохранилось. Только значительно позже, къ концу тринадцатаго вка, движеніе ремесленниковъ положило конецъ ему, но, въ то же время, отняло у крпостного землю. Такъ было во Флоренціи, Лукк, Сіен, Болонь и въ другихъ тосканскихъ городахъ. Результатъ былъ гибеленъ для самихъ городовъ, такъ-какъ деревенское населеніе стало врагомъ ихъ. Война противъ замковъ имла еще одинъ дурной результатъ. Она втянула города въ долгія взаимныя войны, которыя породили теорію, находившую многихъ сторонниковъ. По упомянутой теоріи, города потеряли свою независимость по причин взаимной зависти и борьбы, проистекшей отъ этого. Между тмъ, дйствительность не подтверждаетъ эту теорію. Борьба между городами, какъ показали это еще Сисмонди и Феррари, явилась послдствіемъ войны съ замками. Многіе города, которые только частью освободились, вынуждены были силой принять сторону епископовъ, бароновъ и т. д.
Противъ теоріи историковъ, отрицательно относившихся къ средневковымъ городамъ, говоритъ,между прочимъ, то, что послдніе охотно и часто заключали союзы другъ съ другомъ. Уже въ 1130—1150 гг. мы видимъ возникновеніе могущественныхъ лигъ. Нсколько лтъ спустя, когда Фридрихъ Барбаросса вторгся въ Италію и, поддерживаемый баронами и нсколькими отсталыми городами, двинулся противъ Милана, въ ряд городовъ пробудился взрывъ энтузіазма. На помощь Милану пошли города Кремона, Піаченца, Брешіа, Тортона и др. Въ лагер войскъ, двинувшихся противъ Барбароссы, разввались рядомъ знамена гильдій Вероны, Падуи, Виченцы и Тревизы. Черезъ годъ возникла ломбардская лига, и черезъ шестьдесятъ лтъ она усилилась присоединеніемъ многихъ городовъ. Образовался сильный и продолжительный союзъ. Половина войсковой казны его хранилась въ Гену, а другая половина — въ Венеціи. И эта лига не была единственной. Такимъ образомъ, хотя зависть несомннно существовала, но она не препятствовала городамъ соединяться, когда предстояло защищать независимость. Войны между городами возникли гораздо позже, когда каждый изъ нихъ превратился въ маленькое государство. Тогда началась борьба за главенство я за колоніи. Ничего подобнаго не было тогда, когда средневковые города являлись федераціей небольшихъ, самостоятельныхъ, территоріальныхъ единицъ, со своими собственными гильдіями. ‘Первые пять вковъ второй декады нашей эры,— говоритъ, авторъ,— можно, поэтому, назвать громадной попыткой осуществленія взаимной помощи въ широкихъ размрахъ черезъ посредство принциповъ ассоціаціи и федераціи, проведенныхъ всюду въ жизнь. Эта попытка, въ значительной степени, удалась. Она объединила людей, которые прежде были разъединены, дала имъ значительную степень свободы и удесятерила ихъ силы… Въ конц концовъ, средневковые города погибли въ борьб съ непріятелемъ. Они недостаточно широко поняли принципы взаимной помощи, и свершили фатальныя ошибки. Но причиной гибели городовъ не была зависть ихъ другъ къ другу’.
Движеніе, выразившееся въ возникновеніи средневковыхъ городовъ,— имло громадное значеніе для человчества. Въ на чал XI вка европейскіе города представляли небольшое скопленіе жалкихъ лачугъ и были украшены невысокими, неуклюжими церквями, строители которыхъ едва успли вывести сводъ. Промышленность находилась въ зародыш. То было умнье ткать и ковать. Вся наука сосредоточивалась въ нкоторыхъ монастыряхъ. Три съ половиной вка спустя, самый видъ Европы сильно измнился. Всюду возникли богатые города, окруженные толстыми стнами, башни и ворота которыхъ представляли сами по себ произведеніе искусства. Смло задуманные и великолпно украшенные соборы устремлялись къ небу своими стройными колокольнями. Чистота стиля и смлость замысла ихъ являются до сихъ поръ недосягаемымъ идеаломъ. Искусства и ремесла достигли высокаго совершенства. И если прогрессъ производства измрять достоинствомъ фабрикантовъ, а не быстротой изготовленія ихъ, то теперь мы врядъ-ли можемъ хвалиться тмъ, что опередили средніе вка. Корабли вольныхъ городовъ бороздили во всхъ направленіяхъ Средиземное море… Выросла и распространилась наука. Выработались научные методы, положенъ былъ базисъ точныхъ наукъ, и намченъ путь къ тмъ механическимъ изобртеніямъ, которымъ такъ справедливо гордится XIX вкъ. Таковы перемны, происшедшія въ Европ меньше, чмъ за четыре вка. Потерю Европы, вслдствіе гибели вольныхъ городовъ, можно понять только, если сравнить семнадцатый вкъ съ четырнадцатыхъ и тринадцатымъ. Процвтаніе, характеризовавшее прежде Шотландію, Германію и низменность Италіи — исчезло. Дороги опустли. Ихъ никто не поддерживалъ больше. Опустли города. Трудъ попалъ въ рабство, искусство исчезло, торговля пришла въ упадокъ. Если бы средневковые города,— говоритъ авторъ,— не оставили намъ никакихъ письменныхъ документовъ, а только архитектурныя сооруженія, которыя мы видимъ теперь отъ Шотландіи до Италіи и отъ въ Испаніи до Познани, то и тогда мы могли бы смло сказать, что эпоха процвтанія вольныхъ городовъ представляетъ наибольшій расцвтъ умственныхъ силъ человчества отъ начала нашей эры до второй половины XVIII вка’. Знаменателенъ самый фактъ, что изъ всхъ искусствъ наибольшаго развитія тогда достигла архитектура, являющаяся, по преимуществу, искусствомъ ‘общественнымъ’. Она сама уже по себ выражаетъ крайне высокую степень соціальной жизни. Соборъ или ратуша символизировали величіе общественнаго организма, каждый индивидуумъ котораго былъ независимой единицей. Каждый каменщикъ вкладывалъ свою индивидуальность. Средневковое сооруженіе являлось результатомъ не воли единичнаго лица, отдававшаго приказъ тысячамъ рабовъ безъ воображенія. Въ постройк принималъ участіе весь городъ. ‘Стройная колокольня поднималась надъ сооруженіемъ, величественнымъ само по себ, и въ въ которомъ чувствовалось біеніе жизни всего города… Подобно Акрополю въ Аинахъ средневковый соборъ долженъ былъ прославлять величіе вольнаго города, онъ символизировалъ союзъ всхъ гильдій и говорилъ о свободной личности каждаго гражданина’. Новый соборъ начиналъ строиться обыкновенно посл успшнаго освободительнаго движенія гильдій. Онъ выражалъ тогда мощь и величіе союзовъ. Каждая гильдія выражала въ постройк свои политическія понятія. Въ камн и въ бронз она излагала исторію города, прославляя принципы свободы и братства, восхваляя союзниковъ его и отправляя въ адъ враговъ. Каждая гильдія проявляла свою любовь въ общественному памятнику, одна доставляла разрисованныя окна, другая — отливала изъ бронзы двери, ‘достойныя украшать рай’, по выраженію Микель-Анджело, третья — обвивала каждый уголъ каменнымъ кружевомъ и пр. Маленькіе города успшно конкурировами въ этомъ отношеніи съ большими. Соборъ въ Лаон можетъ сравниться по великолпію съ рейнскимъ. Ратуша въ Бремен такъ же великолпна, какъ колокольня въ Бреславл…
Вс искусства и отрасли промышленности прогрессировали въ одинаковой степени въ средневковомъ город. Богатство фламандскихъ городовъ основывалось на фабриковавшихся тамъ тонкихъ сукнахъ. Въ начал четырнадцатаго вка, до чумы, Флоренція изготовляла отъ 70 до 100 тысячъ panni шерстяной матеріи, стоимость которой исчислялась въ 1.200,000 золотыхъ флориновъ. Въ 1336 г. въ низшихъ школахъ Флоренціи учились до 10 тысячъ мальчиковъ и двочекъ, въ семи среднихъ школахъ — 1200 мальчиковъ, а въ четырехъ университетахъ — 600 студентовъ. Всхъ жителей во Флоренціи тогда было 90,000.
Средневковыя гильдіи создали искусство чеканить драгоцнные металлы, обрабатывать сталь, отливать мдь и желзо. Авторъ хорошо извстнаго у насъ въ Россіи труда ‘Исторія индуктивныхъ наукъ’ говоритъ: ‘Пергаментъ и бумагу, печатанье и гравированіе, улучшеніе производства стали и стекла, порохъ, часы, телескопы, морскіе компасы, преобразованный календарь, десятичныя дроби, алгебру, тригонометрію, химію, контрапунктъ (открытіе, пересоздавшее заново музыку) — все это мы получили отъ среднихъ вковъ, которые такъ неточно названы періодомъ застоя’ (Whewell History of Inductive Science, I, 252). Все это зародилось въ гильдіяхъ. Правда, какъ указываетъ цитируемый авторъ, перечисленными открытіями и пріобртеніями не былъ иллюстрированъ ни одинъ новый принципъ, но средневковая наука сдлала нчто лучшее, чмъ открытіе новыхъ принциповъ: она пріучила изслдователя наблюдать факты и размышлять по поводу ихъ. То было начало индуктивной науки, хотя все значеніе и сила индукціи не были еще поняты. Френсисъ Бэконъ, Галилей и Коперникъ были прямыми преемниками Роджера Бэкона и Майкеля Скота. Точно такимъ же образомъ паровая машина явилась прямымъ послдствіемъ взысканій, производившихся въ итальянскихъ университетахъ надъ тяжестью атмосферы и изученій математики и механики въ Нюренберг.
Средневковые города оказали громадныя услуги европейской цивилизаціи. Они не дали ей отлиться въ теократическія деспотическія формы древняго востока. Они дали ей увренность въ себя, силу иниціативы и ту громадную умственную и матеріальную мощь, которой отличается теперь европейская цивилизація,, И эта мощь является лучшей гарантіей, что Европа въ состояніи выдержать натискъ Востока, если ‘желтый призракъ’ дйствительно явится. Но почему же средневковые центры цивилизаціи,, пытавшіеся отвтить на запросы человчества и отличавшіеся такой жизненностью, исчезли? Почему они были поражены старческой дряхлостью въ шестнадцатомъ вк? Почему они умерли посл того, какъ такъ успшно отразили вншнихъ враговъ и пріобрли только новыя силы посл международныхъ войнъ? На вс эти вопросы пытается отвтить авторъ ‘Mutual Aid’. ‘Многія причины вызвали это явленіе. Нкоторыя изъ нихъ коренятся въ далекомъ прошломъ, другія же порождены ошибками, свершенными городами. Къ концу пятнадцатаго вка возникли уже сильныя государства, создавшіяся по римскому образцу. Стоявшіе во глав ихъ выбирали своей резиденціей счастливо расположенныя группы деревень и мстечекъ, какъ Парижъ или Мадридъ, и укрпляли ихъ при помощи труда крпостныхъ. Возникали имперскіе и королевскіе города, куда дружинники привлекались даровой раздачей деревень, а купцы покровительствомъ торговл. Такимъ образомъ, возникъ центръ, притягивавшій и поглощавшій другіе города. Въ этомъ новомъ конгломерат стали складываться особые общественные идеалы. Населеніе новыхъ городовъ ненавидло феодаловъ, но презирало и крестьянъ, считая ихъ учрежденія ‘варварскими’. Идеаломъ этихъ горожанъ сталъ цезаризмъ, поддерживаемый фикціей народнаго согласія и пропагандируемый при помощи оружія. Мощная организація, относившаяся вначал отрицательно къ Римской имперіи, дала свою санкцію новому цезаризму.
Крестьяне, которыхъ средневковыя города забыли или не хотли освободить и которые видли, что города не могутъ положить конецъ безпрерывнымъ войнамъ между феодалами (во время этихъ войнъ страдательными лицами являлись крестьяне),— возложили теперь вс надежды на королей, которымъ оказали важную помощь въ борьб съ феодалами Власть послднихъ была сокрушена. Укрпленію королевской власти содйствовало также вторженіе турокъ въ Европу, священная война противъ мавровъ въ Испаніи, а также жестокая борьба между крпнувшими центрами новой власти: между Ильдефрансомъ и Бургундіей, Шотландіей и Англіей, Англіей и Франціей. На арен исторіи появились сильныя государства. Городамъ пришлось теперь бороться не только съ нестройнымъ союзомъ феодаловъ, но съ организованными центрами, имвшими въ своемъ распоряженіи солдатъ и крпостныхъ. Центры нашли поддержку въ разлад, появившемся въ самихъ городахъ вслдствіе того, что принципъ взаимной помощи примнялся тамъ только въ небольшихъ организаціяхъ. Средневковый городъ, говоритъ авторъ,— съ самаго начала свершилъ важную ошибку. Вмсто того, чтобы смотрть на крестьянъ и ремесленниковъ, явившихся въ городъ искать защиты, какъ на союзниковъ и на равныхъ, родовитые граждане относились къ нимъ, какъ къ чужимъ. Установилось разногласіе между старыми родами и вновь прибывшими. Роковое послдствіе борьбы между старыми гражданами и ‘мщанами’ выясняетъ подробно Брентано. Тотъ же самый разладъ установился между собственно городомъ и окружающими деревнями. Городъ освободился отъ феодаловъ, но оставилъ въ ихъ полномъ распоряженіи ‘вилэновъ’. Феодалы поселились въ город, какъ мы видли, но не захотли подчиниться обычаямъ простыхъ гражданъ и ссоры между собою разршали боемъ на улицахъ. Въ каждомъ почти средневковомъ город были свои Колонны и Орсини. Они сохранили всю свою власть надъ крпостными и своими привычками феодализировали городъ. Въ случа возникновенія недоразумнія, они всегда совтовали гражданамъ взяться за оружіе, вмсто того, чтобы искать мирнаго разршенія.
Величайшая и наиболе фатальная ошибка городовъ,— продолжаетъ авторъ,— заключалась въ томъ, что они основывали свое богатство на торговл и промышленности, и пренебрегли земледліемъ. Такимъ образомъ, средневковые города повторили ошибку, свершенную когда то городами античнаго міра. И, поэтому, впали въ т же преступленія. Итальянскія республики, напримръ, вели торговлю невольниками, похищенными на Восток, до середины пятнадцатаго вка. Послдствіемъ отчужденія городовъ отъ земли явилась политика, враждебная крестьянамъ. Она повела къ возстанію Уота Тейлора въ Англіи, къ Жакеріямъ во Франціи, и къ Крестьянской войн въ Германіи. Городамъ нужны были, кром того, колоніи. Итальянцы ихъ нашли на юго восток, германскіе города — на восток, Новгородъ и Псковъ — на далекомъ сверо-восток. Понадобились наемныя войска, чтобы вести колоніальныя войны. Эти же послднія имли результатомъ войны вообще. Понадобились громадные займы, которые деморализовали совершенно гражданъ. Возникали споры при каждыхъ выборахъ, во время которыхъ ставкой для немногихъ вліятельныхъ родовъ была колоніальная политика. Имущественная разница становилась все глубже и глубже. Поэтому, въ шестнадцатомъ вк королевская власть нашла въ каждомъ город союзниковъ въ бднякахъ. Есть еще и другая, боле глубокая причина упадка общинъ. Исторія средневковыхъ городовъ,— говоритъ авторъ,— является разительнымъ примромъ вліянія идей и принциповъ на судьбы человчества. Она показываетъ также, что совершенно противоположные результаты получаются, когда свершается коренная перемна въ руководящихъ идеяхъ. Основной идеей одиннадцатаго вка было развитіе личности, федерація и своеобразная, поэтому, конструкція общественнаго организма. То была эволюція идей, заложенныхъ въ античномъ город. Впослдствіи, подъ вліяніемъ ученія римскаго права и догматовъ міровоззрнія, относившагося въ моментъ своего нарожденія отрицательно къ Риму,— стали санкціонироваться діаметрально противоположные общественные идеалы. Представители новаго принципа оправдывали и освящали всякое насиліе, свершенное однимъ лицомъ ради, такъ называемаго, общественнаго спасенія. Личность была раздавлена и принесена въ жертву чему-то коллективному. Во имя новаго принципа считалось не только возможнымъ, но и должнымъ, мучить людей, возводить ихъ на костеръ и пр. Подъ вліяніемъ новой атмосферы, созданной этимъ положеніемъ вещей, произошла мало-по-малу метаморфоза во взглядахъ гражданъ. Они начали находить всякое насиліе справедливымъ, разъ оно свершено во имя ‘общественной безопасности’. Римскій взглядъ за общество восторжествовалъ, и города стали жертвой народившейся силы. ‘
И не смотря на все это, потокъ взаимной помощи не изсякъ въ массахъ. Онъ продолжалъ копиться. Онъ течетъ до сихъ поръ и ищетъ найти новое русло. То будетъ, конечно, не кланъ, не земельная община варварскаго періода и не средневковый городъ, хотя явится дальнйшимъ и гораздо боле совершеннымъ фазисомъ ихъ всхъ.
Таково, въ главныхъ чертахъ, содержаніе ‘Mutual Aid’. Какъ мы видли, авторъ, при оцнк средневковаго города, не смотря на независимость мысли, примыкаетъ, въ значительной степени, къ такъ называемому ‘историческому романтизму’. Многія серьезныя изслдованія послдняго времени не вполн подтверждаютъ романтическій взглядъ на средневковый городъ. Они указываютъ на борьбу въ цехахъ между мастерами и подмастерьями. И этотъ разладъ мы открываемъ не только во время упадка гильдій. Мы видли также, что новйшіе изслдователи находятъ, что Мэнъ лишкомъ обобщаетъ свои наблюденія, между тмъ, теорія Мэна является одною изъ основъ труда, съ которымъ я познакомилъ теперь читателя. Но, не смотря на вс возраженія, которыя можно сдлать автору, его книга поражаетъ смлостью взгляда и широтой обобщенія. Во всякомъ случа, автору удалось выставить много крайне сильныхъ доводовъ въ пользу того, что въ мір животныхъ взаимная помощь является такимъ же важнымъ факторомъ эволюціи, какъ и взаимная борьба.