ВСЯ ВЛАСТЬ — МНЕ
ВСЯ ВЛАСТЬ — МНЕ
* * *
ДЕКРЕТ
Подписано:
Сверхверховный сверхкомиссар
Аркадий Аверченко
* * *
* * *
* * *
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Вся власть — мне, Аверченко Аркадий Тимофеевич, Год: 1917
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Аверченко А.Т. Собрание сочинений: В 13 т.
Т. 10. В дни Содома и Гоморры
М.: Изд-во ‘Дмитрий Сечин’, 2017.
Уже несколько дней подряд я ходил как неприкаянный и все время не мог понять, что со мной делается…
— Что с тобой такое? — спрашивали друзья.
— И сам не понимаю, что. Чего-то мне хочется, а чего — и сам не знаю.
— Может быть, ты жениться захотел?
— Фи, какая гадость! Тоже выдумаете… Нет, мне хочется чего-то этакого… Ну, понимаете? Такого.
— Какого?
Я беспомощно вертел рукой.
— Ну, такого, знаете… большого. Важного.
— Родзянки, что ли?
— Глупо. Понимаете, чего-нибудь такого, чтоб оно было большое и приятное.
— Ну, это довольно расплывчато. Вагон белой муки под это подходит. Гарем египетского хедива подходит. Доходный дом на Невском. Бриллиант величиной с куриное яйцо. Жесточайшая подагра у твоего врага. Мало ли что бывает большое и приятное!
Однажды кто-то спросил:
— Может, тебе сладенького хочется?
— А чего бы, например? — задумчиво прищурился я.
— Скажем, земляничный торт. Да нет их теперь. Власти запретили.
Вдруг я, осененный, стукнул кулаком по столу.
— Есть! Вот чего я хочу!
— Торт? Но торты запретили власти.
— Нет! Вот этого именно я хочу: власти! Власти мне уже который день хочется!
Окружающие засмеялись.
— Ишь, чего захотел! Власти! Раньше была ‘Вся власть Советам’, а теперь вся власть у большевиков. Опоздал, голубчик!
Снова я стукнул кулаком по столу.
— Так будет же по-моему! Товарищи пролетарии! Объединяйтесь под знаменем: ‘Вся власть Аркадию Аверченко!’ На наш век пролетариев хватит.
Я был как в горячке. Вдохновение горело на челе моем.
— С чего же вы начнете? — спросили меня.
— Ясно с чего: с декрета.
Через день мой первый декрет был уже напечатан и расклеен.
Главного сверхнародного комиссара, поставленного волей самых что ни на есть беднейших крестьян, невероятно солдатских солдат и поразительно матросских матросов…
Товарищи! Большевики вас обманули и обсчитали. Что они дали вам? Землю? А вы спросите их — кто будет ее обрабатывать, эту землю? Придется вам же! Очень весело, нечего сказать! Нет, товарищи! Если вы объединитесь под священным лозунгом нетрудящихся масс: ‘Вся власть Аркадию Аверченко!’, — то вы будете иметь землю и не вы будете ее обрабатывать. Дудки-с! Довольно вы уже поработали. Пусть другие работают на вас! И эти другие — буржуи и аристократы! Скажем, так — Родзянко и Милюков впрягаются в плуг, а графиня Кантакузен идет сзади и подгоняет их. Косить будут Сумароковы-Эльстон — вся семья, а молоть — те же большевики. Это их дело! Довольно они попили вашей кровушки! Пусть коров пасет председатель сельскохозяйственного общества, а крыши чинят сами братья Тонет. Большевики глупо, как попугаи, повторяли: ‘вся власть беднейшим крестьянам!’ Почему? Я, наоборот, говорю: ‘Вся власть богатейшим крестьянам’, потому что среди вас не будет бедных!
Вы, товарищи рабочие! Большевики и вас обманули! Подумаешь, важное кушанье — контроль над производством! А заводы и фабрики все-таки у буржуев-капиталистов! Нет, я вам дам побольше! К нам пожалуйте, первый сорт — у нас покупали! Каждый рабочий у меня получит собственный небольшой завод или фабрику на сто персон, и пусть он отныне ходит по заводу, заложив руки в карманы, да только покрикивает — рабочими у него будут Крестовников, Коновалов и прочие Рябушинские. Это тебе не контроль какой-нибудь паршивый! Итак, идите все на улицу и носите по улице писаную торбу, на которой должны быть начертаны великие слова: ‘Вся власть Аркадию Аверченко!’, ‘Долой контрреволюционеров, всех этих буржуев — Каледина, Керенского, Троцкого, Ленина и других, продавшихся капиталу!’
Товарищи солдаты и матросы! К вам слово мое! Вы так жадно хотите мира — разве его вам дали обманщики-большевики? Что они сделали? Послали к немцам для переговоров какого-то несчастного Шнеура, да и тот оказался жуликом! Нет, вот у меня будет мир, так мир! За ухо от него не оттянешь. Такой скорый, что не успеете и оглянуться. И что это за скромность такая — без аннексий и контрибуций? Почему? Наоборот! С массой аннексий и контрибуций! С чьей стороны — это не важно.
Те же из вас, которые все равно не воевали и которым будет ли война или нет — ни тепло, ни холодно, — одним словом, петроградскому революционному гарнизону, — я обещаю на ухо пять словечек: 1) Государственный, 2) банк. 3) Погреб, 4) Зимнего и 5) дворца!
Теперь посчитайте, кто больше дает — я или большевики? За кем вы пойдете, за мной или за большевиками? Дураки вы, что ли, чтоб идти за ними, когда я даю втрое больше?
Итак, пусть перед вашими духовными очами ярко горят два огненных лозунга:
1) ‘Вся власть Аркадию Аверченко!’
2) ‘Господин, у нас покупали, — пожалуйте’.
Да здравствует углубление революции!
В борьбе обретешь ты лево свое!
Не прошло и нескольких часов, как ко мне в квартиру влетели бледные, растерянные Троцкий и Ленин.
— Что вы наделали? — с порога крикнули они. — С ума вы сошли?
— А что? — спросил я с невинным видом. — Садитесь, господа.
— Уже? — крикнул хрипло Троцкий. — Мы не хотим садиться! Вы не имеете права нас арестовывать!
Я вспыхнул.
— Это почему же, скажите пожалуйста, — надменно спросил я. — Отныне вся власть перешла ко мне! Вся власть Аркадию Аверченко!
— Вас никто не выбирал.
— Выберут! Я таких обещаний в свой декретишко насовал, что все за мной побегут.
— Но ведь это ложь! — стукнул кулаком по столу Ленин. — Где вы возьмете столько фабрик, чтобы наделить каждого рабочего фабрикой? Где вы наберете столько Родзянок и Кантакузенов, чтобы пахать на них землю? Какой это мир можно в два дня заключить? Мы неделю не могли, а вы…
— За ним все равно никто не пойдет, — пробормотал дрожащими губами Троцкий.
Я ядовито улыбнулся:.
— Вы думаете? А вы слышали уже эти крики на улице: ‘Вся власть Аркадию Аверченко! Долой капиталистов Троцкого и Ленина!’?
— Пощадите! — застонал, простирая ко мне руки, Ленин. — Отступитесь!
— Поздно, — сказал я роковым голосом, показывая на появившихся в дверях красногвардейцев. — Арестуйте этих двух…
Я устало указал на Ленина и Троцкого.
— Куда их потом? — презрительно спросил красногвардеец.
— Ну, как обыкновенно: в Петропавловку. Ступайте, господа. Все там будем.
И что же! Последняя моя фраза оказалась пророческой: я пошутил, а через три дня появилась новая власть, и я, сверхкомиссар, был сверхарестован и посажен в сверх-Петропавловку сверх всех министров.
Моим преемником по власти над страной оказался какой-то Федька Кныш — он так и подписался под декретом, свалившим меня:
‘Федька Кныш, крючник калашниковской пристани’.
И знаете, чем он взял в свои руки все нетрудящиеся массы, чем он победил?
Краткий лозунг был у Федьки, а крепкий, черт его побери! Вот этот лозунг:
‘Шантрапа! — писал грубый, невоспитанный Федька. — Делай что хошь! На шарап! Мой лозгун (?): Всем — все!’ И долго ходили толпы по городу с яркими плакатами в руках:
‘Вся власть Федьке’.
Ничего не поделаешь. Федька оказался левее.
Впервые: Новый Сатирикон. 1917. No 44.
…Крестовников, Коновалов и прочие Рябушинские. — Представители известных торгово-промышленных династий: Крестовниковы — ткацкие, прядильные, мыловаренные фабрики, Коноваловы — торговля, мануфактурное производство, банковское дело, Рябушинские — банковский бизнес, лесопромышленная, металлообрабатывающая, текстильная промышленность.
Послали к немцам для переговоров какого-то несчастного Шнеура, да и тот оказался жуликом! — Владимир Константинович Шнеур — авантюрист. Гусарский поручик, вышедший в свое время в отставку из-за некрасивой денежной истории, предложил свои услуги охранке. Был редактором полуоппозиционной газеты ‘Военный голос’, издававшейся на деньги МВД. За какие-то финансовые махинации и подлог привлечен к судебной ответственности. Сбежал за границу, но продолжал заниматься агентурной работой среди эмигрантов, не прерывая контакта с охранным отделением. С началом войны вернулся в Россию, служил в армии, после Февральской революции выполнял некие секретные поручения в Англии. После Октября по указанию Н. Крыленко Шнеур якобы разработал план захвата штаба ген. Духонина. По заданию того же Крыленко 13 ноября 1917 г. возглавил делегацию, доставившую германскому командованию предложение о немедленном заключении перемирия и начале переговоров ‘об условиях мирного соглашения’, на что был получен положительный ответ.
Вскоре после возвращения Шнеура в Петроград всплыли его прошлые связи с охранкой. Бывшего сексота заключили под стражу, на суде обвинение было доказано, и подсудимого, по одним сведениям, выслали за границу (куда? на каком основании?), по другим — отправили в тюрьму. Далее его следы теряются.