Д. Д. Ахшарумовъ.
Д. Д. Ахшарумовъ.
ИЗЪ МОИХЪ ВОСПОМИНАНІЙ.
ИЗЪ МОИХЪ ВОСПОМИНАНІЙ.
(1849—1851 г.).
(1849—1851 г.).
Со вступительной статьей В. И. Семевскаго.
Изданіе
‘Общественной Пользы’
С.П.Б. 1905 г.
В. Семевскій
Вступительная статья к Воспоминаниям Д. Д. Ахшарумова, Семевский Василий Иванович, Год: 1905
Время на прочтение: 31 минут(ы)
Авторъ воспоминаній, печатающихся въ настоящемъ изданіи, принадлежитъ къ большой литературной семь Ахшарумовыхъ. Отецъ Дмитрія Дмитріевича, Дмитрій Ивановичъ, умершій въ 1837 г., военный писатель, принималъ дятельное участіе въ кампаніи 1812 года, находился за-границей въ оккупаціонномъ корпус и былъ авторомъ перваго систематическаго описанія отечественной войны и затмъ редакторомъ ‘Свода военныхъ постановленій’. Старшій братъ Дмитрія Дмитріевича, Николай (1819—1893) — извстный романистъ, литературную дятельность котораго С. А. Венгеровъ характеризуетъ слдующими словами: ‘Это — идеалистъ сороковыхъ годовъ въ лучшемъ смысл слова, истинный прогрессистъ, но котораго грубость и рзкость всероссійскаго прогресса нсколько напугала’, въ одномъ изъ своихъ произведеній онъ ‘не безъ ядовитости’ обличаетъ эпоху ‘разрушенія эстетики’. Въ критическихъ статьяхъ онъ является приверженцемъ ‘искусства для искусства’. ‘Самою симпатичною стороною литературной дятельности Н. Д. Ахшарумова’, продолжаетъ г. Венгеровъ, ‘слдуетъ признать ту душевную чистоту, которая сквозитъ черезъ все написанное имъ. Чувствуется литераторъ pur sang, которому интересы истины всего дороже, которому чуждо мелкое самолюбіе, для котораго слова ‘красота’ и ‘идеалъ’ не звукъ пустой, не взятая на прокатъ вывска. Если васъ даже не гретъ тутъ огонь таланта, то вамъ все-таки становится тепло отъ несомннной искренности добрыхъ намреній автора’ {‘Критико-Біографическій Словарь’. СПБ., 1889 г., т. 1, 988—992. Венгеровъ.}. Изъ другихъ братьевъ Дмитрія Дмитріевича одинъ, Владиміръ, печаталъ стихотворенія еще въ сборник ‘Весна’ (1859 г.), изданномъ его братомъ Николаемъ, помщалъ ихъ и поздне въ нкоторыхъ другихъ изданіяхъ, другой братъ издалъ въ 1893 г. монографію ‘Исторія Бастиліи’, третій, Иванъ, бывшій въ 1870-хъ годахъ военнымъ прокуроромъ, на склон дней напечаталъ нсколько беллетристическихъ произведеній (преимущественно въ ‘Наблюдател’).
Авторъ ‘Воспоминаній’, Дмитрій Дмитріевичъ, родился 14 мая 1823 г., воспитывался въ первой петербургской гимназіи, по окончаніи курса въ которой, въ 1842 г., поступилъ на восточный факультетъ петербургскаго университета {На старшаго брата Д. Д., Николая, имлъ большое вліяніе его дядя по матери, М. С. Бижеичъ, ‘пользовавшійся между всми, приходившими съ нимъ въ столкновеніе, репутаціей умнйшаго человка’. Онъ сыгралъ нкоторую роль и въ развитіи Д. Д. (См. ‘Воспоминанія’, стр. 84—85.}. Юноша-идеалистъ съ презрніемъ относился къ приманкамъ свтской жизни со всми ея суетными развлеченіями и выбралъ факультетъ восточныхъ языковъ, чтобы впослдствіи ухать на дальній юго-востокъ и пожить привольною жизнью среди южной природы {Быть можетъ по тмъ же побужденіямъ поступилъ въ 1843 г. на восточный факультетъ и А. Н. Плещеевъ, но курса на немъ не окончилъ. Плещеевъ былъ знакомъ съ Ахшарумовымъ, какъ съ товарищемъ по университету.}. Ниже (‘Воспоминанія’, стр. 14—15) читатели найдутъ свднія о томъ широкомъ интерес къ наук, которымъ былъ проникнутъ этотъ молодой человкъ. Огромную роль во всей послдующей жизни Дмитрія Дмитріевича сыграло ознакомленіе его съ соціалистическимъ ученіемъ III. Фурье и его послдователей. По его собственному свидтельству, сочиненіе Фурье ‘Nouveau monde industriel et socitaire’, атакже брошюры его послдователей Консидерана и Туссенеля ‘увлекали’ его ‘нердко до того’, что онъ ‘забывалъ все прочее’. Знакомъ онъ былъ и съ боле обширнымъ сочиненіемъ Фурье ‘Thorie des quatre mouvements’ {Объ ученіи Фурье, вообще, см. статью H. В. Водовозова ‘Фурье (Опытъ критическаго обзора его ученія)’ въ ‘Историческомъ Обозрніи’, сборник Историч. Общ. при СПБ. университет, 1808 г., т. X и кром указанной въ ней литературы М. Василевскаго въ энциклопедическомъ словар Брокгауза и Ефрона и Бибикова ‘Современные утописты. Изложеніе и критическій разборъ теоріи Фурье’. Въ книг того же автора ‘Современные утописты’ (1865 г.).}
Молодой журналистъ, зачитывавшійся русскими и иностранными поэтами, переводившій псни Петрарки на смерть Лауры, пытался и въ стихахъ высказывать симпатичныя ему идеи. Такъ, въ бумагахъ его было найдено стихотвореніе ‘Европа 1845 г.’, которое начиналось описаніемъ смутъ и борьбы на запад и оканчивалось предсказаніемъ о преобразованіи существующаго строя общественной жизни въ дух ученія Фурье {Съ нкоторыми изъ близкихъ людей, какъ, напримръ, съ дядею М. С. Бижеичемъ Д. Д-чу приходилось выдерживать горячіе споры изъ-за своего увлеченія ученіемъ Фурье, какъ это видно изъ того, что изъ окна Петропавловской крпости онъ закричалъ дяд: ‘а Фурье все-таки правъ!’ (стр. 85).}.
Въ 1846 г. Д. Д. Ахшарумовъ окончилъ университетскій курсъ со степенью кандидата и въ слдующемъ году поступилъ на службу въ министерство иностранныхъ длъ, имя въ виду со временемъ получить мсто драгомана при нашихъ миссіяхъ въ Константинопол, Каир или Персіи.
Другъ Ахшарумова, Ипполитъ Матвевичъ Дебу, познакомилъ его съ самымъ выдающимся и наиболе вліятельнымъ изъ русскихъ послдователей ученія Фурье, М. В. Буташевичемъ-Петрашевскимъ, и Д. Д. сталъ весною 1848 г. бывать на его собраніяхъ. Мы не имемъ здсь возможности говорить подробно о нсколькихъ кружкахъ молодыхъ людей, группировавшихся вокругъ Петрашевскаго, Спшнева и другихъ {См. объ этомъ мою статью ‘Изъ исторіи общественныхъ идей въ Россіи въ конц 1840-хъ rr.’ въ сборник въ честь H. К. Михайловскаго: ‘На славномъ посту’ (стр. 98—152).}, изъ которыхъ вс были проникнуты либеральными идеями въ вопросахъ, касавшихся крпостного права, судопроизводства и печати, но часть которыхъ была увлечена идеями Фурье и прямо называла себя фурьеристами. Мы сдлаемъ здсь лишь нкоторыя дополненія къ тому, что читатели найдутъ въ ‘Воспоминаніяхъ’ Ахшарумова, какъ о немъ самомъ, такъ и о другихъ петрашевцахъ, которыхъ гр. Лорисъ-Меликовъ называлъ ‘апрлистами’ и для которыхъ Ахшарумовъ считаетъ самымъ правильнымъ названіе ‘русскихъ соціалистовъ 1849 г.’.
Во время ареста Ахшарумова у него найдена была ‘записная книга 1848 г.’, съ изложеніемъ въ ней темъ или отдльныхъ мыслей. На первой страниц, въ вид перечня предметовъ, о которыхъ слдуетъ писать, здсь было сказано слдующее: ‘О невозможности улучшенія человчества досел принятыми средствами: религіею и ею предписываемыми правилами, проповдями священниковъ, устройствомъ суда и законовъ и о крайней необходимости измнить все, передлать во всхъ основаніяхъ общество и всю нашу глупую, безтолковую и пустую жизнь, объ уничтоженіи семейной жизни, труда, собственности въ такомъ вид, какъ они теперь, государства никуда не годнаго съ его министрами’ и государями ‘и ихъ вчной безполезной политикой, объ уничтоженіи законовъ, войны, войска, городовъ и столицъ, въ которыхъ люди тяготятся и не перестаютъ страдать, проводятъ жизнь въ однихъ мученіяхъ и умираютъ въ отвратительныхъ болзняхъ’.
Кром того, въ бумагахъ друга Ахшарумова, его товарища по гимназіи и университету Ипполита Матвевича Дебу 2-го {Онъ боле всхъ вліялъ на Ахшарумова, который отъ него узнавалъ о новыхъ, наиболе популярныхъ сочиненіяхъ, преимущественно французскихъ, по новйшей исторіи, политической экономіи и о соціальныхъ системахъ.}, была найдена тетрадь, написанная Д. Д—чемъ съ изложеніемъ въ ней разсужденій по тремъ вопросамъ: ‘1) какія мои мысли и убжденія? 2) свободенъ ли я? 3) готовъ ли я?’ Въ этой тетради слдственная коммиссія по длу петрашевцевъ обратила вниманіе на слдующія мста: ‘Жизнь такъ, какъ она идетъ теперь, слишкомъ тяжела, обременительна, переполнена всякаго рода непріятностями и гадостями. Все это томленіе, все, что поневол терпимъ каждый день, происходитъ оттого, что человкъ соединился въ слишкомъ огромномъ множеств для устроенія общественнаго блага. Оттого милліоны людей, желавшихъ лучшаго, не могли достигнуть своей цли. Они длали ужасную ошибку: хотли устроить все перемною однхъ формъ управленія, и не замтили того, что государства нельзя устроить. Государство должно погибнуть съ его министрами’ и государями, ‘съ его войскомъ, съ его столицами, законами и храмами. Необходимо, чтобы вмсто него произошли небольшія общества, но которыя имли бы въ себ цлость, полноту, разнообразіе, независимость одно отъ другого и представляли бы, такъ сказать, интегралы человчества’.
Д. Д. Ахшарумовъ, описывая всю тягость жизни въ современномъ обществ, происходящую, по его мннію, отъ неполнаго удовлетворенія всхъ страстей человка, говоритъ, что ‘уничтожить это есть средство одно — фаланстеръ Фурье. Но, къ этому самое большое препятствіе… глупое, пустое, злое и сильное правительство. Вопросъ приводится къ тому, какимъ образомъ получить правительство, терпящее нововведенія’. Монархическое неограниченное правленіе, по мннію Ахшарумова, можетъ не препятствовать желательнымъ реформамъ лишь тогда, ‘когда будетъ на престол человкъ любознательный, благонамренный и преданный благу всего человчества, но съ… негодными, недоврчивыми, всего опасающимися’ государями, ‘съ невжествамъ министровъ и всего правительства ршительно нтъ надежды на такое нововведеніе. Потому… нельзя оставить это въ такомъ положеніи. Надо измнить правленіе, но осторожно, чтобы не произошелъ слишкомъ сильный безпорядокъ, который бы вовлекъ народъ опять въ старое’. Если невозможна республика, то нужно по крайней мр ограничить власть монарха. ‘Надо конституцію, которая дала бы свободу книгопечатанія, открытое судопроизводство, устроила бы особое министерство для разсмотрнія новыхъ проектовъ и улучшеній общественной жизни и чтобы не было никакихъ вмшательствъ въ дла частныхъ людей, въ какомъ бы числ они ни сходились вмст… Трудно говорить о томъ, какое правленіе въ Россіи скоре приведетъ къ цли. Стоять и дожидаться упрямо республиканскаго правленія — значитъ терять время, потому что конституціонное лучше монархическаго неограниченнаго. Пока у насъ нтъ человка, извстнаго всмъ, у котораго былъ бы авторитетъ и популярность, то надо имть’ монарха, но ‘предоставить’ ему ‘самыя ничтожныя преимущества’ и объяснить народу, что государь ‘на все иметъ право только съ согласія его самого’ (т. е. народа), ‘такъ, напримръ, оставить ему титулъ, голосъ его въ народномъ собраніи считать за нсколько голосовъ и т. п., но чтобы у него не было права ни распускать, ни созывать собраніе, ни назначать время продолженія его, чтобы войско не было въ рукахъ его. Дла вс разсматриваются въ одной палат, президентъ избирается на короткое время. Потомъ, когда собраніе получитъ довренность народа, то можно обойтись’ и безъ монарха.
Дале, по свидтельству слдственной коммиссіи, Ахшарумовъ излагаетъ, какъ слдуетъ возбуждать простой народъ къ возстанію, какъ распространять свои идеи среди людей различныхъ званій, состояній и половъ, ‘взявъ въ свои руки университетъ, лицей, училище правовденія, кадетскіе корпуса и другія учебныя заведенія’.
Въ заключеніе Ахшарумовъ задаетъ себ вопросы: ‘Готовъ ли я? на что? на чтобъ то ни было? готовъ ли я дйствовать по моимъ убжденіямъ, подвергаться опасностямъ, даже и тогда, когда бы я не могъ наслаждаться плодами нашихъ трудовъ, боле,— готовъ ли я жертвовать жизнью за доброе дло?’ И отвчаетъ на эти вопросы такъ: ‘Не дйствовать по убжденію я считаю безчестнымъ, слабымъ поступкомъ, говорить одно, а длать другое — или низость, или слабость, или неувренность въ справедливости своихъ мыслей, сомнній. Но въ этомъ случа я ршительно объявляю, что у меня нтъ сомннія въ тхъ мысляхъ, которыя здсь написаны и что я готовъ дйствовать по моимъ убжденіямъ’.
Для характеристики взглядовъ Ахшарумова можетъ послужить еще его рчь, произнесенная на обд въ память Фурье, въ день его рожденія 7-го апрля 1849 г., устроенномъ въ квартир Европеуса. Вотъ что сказалъ здсь Ахшарумовъ:
‘И такъ какъ порядокъ установленный противорчитъ главному основному назначенію человческой жизни, какъ и всякій другой, то онъ непремнно рано или поздно прекратится и вмсто него будетъ новый, новый и новый. Когда? вотъ это важный вопросъ, и мы можемъ только отвчать, что скоро. Уже тотъ фактъ, что мы сознаемъ недостатки, ошибки въ устройств нашей жизни, и уже представляется намъ въ общихъ чертахъ новая жизнь, этотъ самый фактъ доказываетъ, что началось время его разрушенія. И рухнетъ и развалится все это дряхлое, громадное вковое зданіе и многихъ задавитъ оно при разрушеніи и изъ насъ, но жизнь оживетъ и люди будутъ жить богато, раздольно и весело.
‘Мы живемъ въ столиц безобразной, громадной, въ чудовищномъ скопищ людей, томящихся въ однообразныхъ работахъ, испачканныхъ грязнымъ трудомъ, пораженныхъ болзнями, развратомъ, скопище, разрозненное все семействами, которыя вредятъ другъ другу, теряютъ время и силу и обдняются въ безполезныхъ трудахъ. И тамъ, за столицею, ползутъ города, единственная цль, высочайшее счастіе для нихъ сдлаться многолюднымъ, развратнымъ, больнымъ, чудовищнымъ, какъ столица!
‘Въ эти дни, въ этомъ самомъ обществ мы собрались сегодня не для жалобъ и не для этихъ несчастныхъ повствованій, но напротивъ, полны надежды, торжествомъ, весельемъ… и, переносясь въ будущее время и скоро ожидаемое всми, мы даемъ обдъ, залогъ лучшаго, и празднуемъ грядущее искупленіе человчества сегодня, именно сегодня, въ день рожденія Фурье, чтимъ его память, потому что онъ указалъ намъ путь, по которому идти, открылъ источникъ богатства, счастія.
‘Сегодня первый обдъ фурьеристовъ въ Россіи, и вс они здсь: десять человкъ, немногимъ боле. Все начинается съ малаго и растетъ до великаго.
‘Разрушить столицы, города и вс матеріалы ихъ употребить для другихъ зданій, и всю эту жизнь мученій, бдствій, нищеты, стыда, срама ‘превратить въ жизнь роскошную, стройную, веселья, богатства, счастья, и всю землю нищую покрыть дворцами, плодами и разукрасить въ цвтахъ — вотъ цль наша. Мы здсь, въ нашей стран начнемъ преобразованіе, а кончитъ его вся земля. Скоро избавленъ будетъ родъ человческій отъ невыносимыхъ страданій!’
Приведенные выше отрывки изъ бумагъ Ахгаарумова и его рчь вполн выясняютъ намъ его міросозерцаніе. Преобразованія современнаго ему строя общества онъ не ждетъ ни отъ религіи, ни отъ проповдей священниковъ, онъ сочувствуетъ лишь тому общественному строю, который рисуется въ произведеніяхъ Фурье. Согласно его ученію, онъ относится отрицательно къ современной семь, находя, что она не объединяетъ, а разрозниваетъ людей, и къ современнымъ формамъ собственности, онъ противъ существованія войска, противъ войны: все это окажется не нужнымъ, когда міръ покроется фаланстерами, устроенными согласно идеямъ Фурье. Но стремленія къ этому идеальному общественному строю не длаетъ Ахшарумова равнодушнымъ къ вопросу о формахъ правленія въ современномъ государств, къ которому онъ относится совершенно отрицательно. Подобно французскимъ фурьеристамъ, отказавшимся въ 1848 г., въ лиц Консидерана, отъ прежняго равнодушія въ современной политической борьб, онъ обсуждаетъ вопросъ о желательныхъ преобразованіяхъ государственнаго устройства, такъ какъ понимаетъ, что безъ такихъ преобразованій невозможно и достиженіе идеальнаго соціальнаго строя. Онъ понимаетъ, что невозможно мечтать о немедленномъ переход къ республик, и потому высказывается за конституцію, гарантирующую свободу печати, гласное судопроизводство и свободу собраній и при которой, какъ онъ надялся, будетъ устроено особое министерство для разсмотрнія проектовъ и улучшенія общественной жизни. Кром того онъ стремится возможно боле ограничить власть монарха, не предоставляя ему права ни созывать и распускать представительное собраніе, ни опредлять продолжительность его засданій, желаетъ сдлать и войско независимымъ отъ государя. Такимъ образомъ признаваемая имъ конституціонная монархія — монархія только по форм, гд государь, несмотря на свой титулъ, въ сущности является наслдственнымъ президентомъ республики съ правомъ имть нсколько голосовъ въ ‘народномъ собраніи’. Ахшарумовъ и не скрываетъ этого и желаетъ, чтобы какъ только представительное собраніе пріобртетъ довріе народа, была провозглашена республика.
Какъ видно изъ краткаго изложенія взглядовъ Ахшарумова въ записк слдственной комиссіи, онъ признавалъ средствами достиженія лучшаго будущаго пропаганду среди людей различныхъ званій и состояній и среди учащейся молодежи, а также и возбужденіе народа къ возстанію.
Нужно полагать, что выработк столь опредленнаго міросозерцанія у Д. Д. Ахшарумова содйствовало его участіе въ кружк, собиравшемся зимою 1848—1849 г. у служившаго въ азіатскомъ департамент Кашкина, гд кром него бывали Н. А. Спшневъ, братья Дебу, студентъ Ханыковъ, братъ Д. Д.— Николай (впослдствіи извстный романистъ) и нкоторые другіе. Особенно былъ друженъ Ахшарумовъ съ И. М. Дебу, а также хорошо знакомъ съ Ханыковымъ, какъ со своимъ товарищемъ по университету. И. М. Дебу и Ханыковъ (человкъ очень живой, имвшій массу знакомыхъ) стали интересоваться соціалистическими ученіями еще на университетской скамь. У нихъ составился свой кружокъ, и подъ вліяніемъ лекцій профессора Порошина они вообще занимались экономическими и общественными вопросами, стали изучать сочиненія Луи Плана, Фурье, Прудона, книгу Л. Штейна о соціализм во Франціи, а свднія о Россіи почерпали изъ извстнаго труда Гакстгаузена. Взгляды Ханыкова были близки къ воззрніямъ Ахшарумова. Въ рчи, произнесенной Ханыковымъ на обд въ память Фурье, была также сильная вылазка противъ семьи, онъ также не возлагалъ надежды на религію и молитву, а находилъ опору въ наук, въ немъ также сказывались опредленныя политическія убжденія: онъ говорилъ о борьб различныхъ сословій отъ древности до настоящаго времени, онъ восклицалъ: ‘Отечество мое въ цпяхъ, отечество мое въ рабств, религія, невжество, спутники деспотизма, затемнили, заглушили твои натуральныя влеченія, отечество мое… гд твое общинное устройство, гд ты, народная вольница, великій государь Новгородъ’.
По свидтельству слдственной коммиссіи въ кружк Кашкина ‘было гораздо больше стройности и единомыслія, чмъ въ кружк Петрашевскаго: въ немъ была опредленная цль — изученіе системъ соціальныхъ и коммунистическихъ и по преимуществу системы Фурье. Кружокъ этотъ составляли (кром K. М. Дебу 1-го) молодые люди высшаго гражданскаго воспитанія, вс одинаково образованные, равные и по положенію своему въ обществ, и по своему состоянію. Нкоторые изъ нихъ съ безотчетнымъ энтузіазмомъ предались соціальнымъ утопіямъ въ смысл науки, нкоторые зачали примнять ихъ къ быту Россіи, другіе же помышляли уже и о возможно скорйшемъ приведеніи ихъ въ дйствіе и читали на собраніяхъ рчи, далеко опередившія вс рчи и вс разговоры на. собраніяхъ у Петрашевскаго’.
Самымъ выдающимся членомъ кружка, собиравшагося у Кашкина былъ Н. А. Спшневъ. Получивъ все питаніе одновременно съ Петрашевскимъ въ царскосельскомъ лице, онъ въ 1842 г. ухалъ за границу и провелъ тамъ четыре года. Есть извстіе, что въ это время онъ сблизился съ польскою революціонною партіею и будто бы привезъ въ Россію статуты ея организаціи. Во всякомъ случа онъ былъ однимъ изъ наиболе радикальныхъ людей и въ религіозномъ, и въ политическомъ отношеніяхъ изъ числа лицъ, пострадавшихъ вмст съ Петрашевскимъ. У него была найдена подписка (въ неоконченномъ вид), которая должна была быть обязательствомъ члена какого-то русскаго тайнаго общества. Такъ какъ Ахшарумовъ упоминаетъ о ней -въ своихъ воспоминаніяхъ, то приведемъ текстъ ея: ‘Я нижеподписавшійся добровольно, по здравомъ размышленіи и по собственному желанію, поступаю въ Русское общество и беру на себя слдующія обязанности, которыя въ точности исполнять буду: 1) когда распорядительный комитетъ общества, сообразивъ силы общества, обстоятельства и представляющіеся случаи, ршитъ, что настало время бунта, то я обязываюсь, не щадя себя, принять полное и открытое участіе въ возстаніи и драк, т. е. по извщенію отъ комитета обязываюсь быть въ назначенный день, въ назначенный часъ, въ назначенномъ мст, обязываюсь явиться туда и тамъ, вооружившись огнестрльнымъ или холоднымъ оружіемъ, или тмъ и другимъ, не щадя себя, принять участіе въ драк и какъ только могу споспшествовать успху возстанія. 2) Я беру на себя обязанность увеличивать силы общества пріобртеніемъ обществу новыхъ членовъ, впрочемъ, согласно съ правиломъ Русскаго общества, обязываюсь самъ лично больше пятерыхъ не афильировать. 3) Афильировать, т. е. присоединять къ обществу новыхъ членовъ, обязываюсь не наобумъ, а по строгомъ соображеніи и только такихъ, въ которыхъ я твердо увренъ, что они меня не выдадутъ, если даже и отступились бы посл отъ меня… вслдствіе чего и обязываюсь съ каждаго, мною афильированнаго, взять письменное обязательство, состоящее въ томъ, что онъ перепишетъ отъ слова до слова сіи самыя условія… все съ перваго до послдняго слова и подпишетъ ихъ. Я же, запечатавъ оное, его письменное обязательство, передаю его своему афильятору для доставленія въ комитетъ, тотъ своему и т. д….’ (Слдующій затмъ, четвертый пунктъ написанъ не былъ).
Спшневъ показалъ, что это былъ только проектъ, составленный имъ за границею во время занятій исторіею тайныхъ обществъ {Къ сожалнію мы не знаемъ точно, гд именно заграницею жилъ Спшневъ, но вліяніе на него знакомства съ тогдашними заграничными тайными обществами вполн возможно. Сравни объ этихъ обществахъ: Mehring. Geschichte der deutschen Socialdemokratie. Stuttg. 1897, Bd. I, 71—86, 168—180.}. Но Спшневъ боле многихъ другихъ тогдашнихъ русскихъ соціалистовъ рвался поскоре перейти изъ области разговоровъ къ практической дятельности и даже въ декабр 1848 г. набросалъ планъ тайнаго общества. Онъ предполагалъ основать одинъ центральный комитетъ, который долженъ былъ создать три частныхъ комитета: 1) комитетъ товарищества для взаимной поддержки другъ друга, 2) комитетъ для устройства школъ пропаганды фурьеристской, коммунистской и моральной и 3) комитетъ тайнаго общества на возстаніе. Правда предположенія эти высказывались Спшневымъ не въ кружк Кашкина, но нужно думать, что политическій радикализмъ Спшнева вліялъ и на членовъ этого кружка {Ханыковъ показалъ о себ, что одно время онъ думалъ объ устройств тайныхъ обществъ.}.
Кром Ханыкова и Плещеева, Ахшарумовъ хорошо зналъ студента П. Н. Филиппова, какъ своего товарища по университету. Въ своихъ воспоминаніяхъ Д. Д. упоминаетъ о немъ только при описаніи объявленія приговора на Семеновскомъ плацу. Филипповъ со Спшневымъ, незадолго до ареста, задумали устроить тайную типографію, принадлежности для которой были уже куплены. Въ бумагахъ Филиппова найдено было толкованіе десяти заповдей, написанное имъ въ начал марта 1849 года. Слдственная коммиссія обратила особенное вниманіе на толкованіе шестой заповди, въ которомъ Филипповъ между прочимъ писалъ: ‘Вс вы идете смотрть, какъ наказываютъ мужиковъ, что посмли ослушаться господина или убили его. Разв вы не понимаете, что они исполнили волю Божію и что принимаютъ наказаніе, какъ мученики за своихъ ближнихъ. Разв не будете защищаться, коли нападутъ на васъ разбойники, а помщикъ, обижающій крестьянъ своихъ, не хуже ли онъ разбойника? Не должно быть и войны, ибо вс люди по слову евангельскому должны жить какъ братья, и потому начинающій войну дастъ отвтъ на суд страшномъ, а кто защищается, тотъ не повиненъ въ крови братьевъ. И такъ, если мы пойдемъ войною на чужой народъ, — согршимъ. Но всхъ боле согршитъ тотъ, кто ‘начинаетъ войну и ведетъ народъ свой на убійство… Отвтитъ и народъ, который пустилъ своихъ братій на убой’. На допрос Филипповъ заявилъ, что ‘либеральное направленіе проявилось въ немъ весною 1848 г. при чтеніи французскихъ журналовъ, посл переворота на запад, а сильне оно укоренилось осенью, когда онъ началъ посщать собранія у Петрашевскаго {Агентъ, слдившій за собраніями у Петрашевскаго (стр. 8, 9, 36) былъ Антонелли, родственникъ Липранди, чиновника министерства внутреннихъ длъ, бывшій студентъ университета. Онъ оставилъ университетъ, по предложенію Липранди, нарочно для того, чтобы примкнуть кт кружку Петрашевскаго и затмъ выдать его.}.
Восьмимсячное пребываніе въ крпости (посл ареста въ ночь съ 22 на 23 апрля 1849 г.) прекрасно описано Д. Д. Ахшарумовымъ въ его воспоминаніяхъ. Заключеніе это отбывалось имъ при столь тяжелыхъ условіяхъ, какъ совершенное отсутствіе прогулокъ (декабристовъ не выводили гулять даже по берегу Невы), лишеніе въ продолженіи пяти съ половиной мсяцевъ свиданій съ родными и переписки съ ними, неимніе возможности первое время что-либо читать и все время пользоваться постоянно письменными принадлежностями, весьма грязная обстановка (тараканы, мыши, невозможность стричь волоса), наконецъ запугиваніе при допросахъ смертною казнью. Все это довело Д. Д. до болзненнаго упадка духа и крайняго разстройства нервовъ, а это было причиною недостаточной твердости въ показаніяхъ, о которой съ такою искренностью онъ самъ разсказываетъ и которая сказалась и въ другихъ его товарищахъ. Смле всхъ держалъ себя Петрашевскій, по крайней мр до тхъ поръ, пока тюремное заключеніе не привело его къ временному психическому заболванію. Нкоторымъ оправданіемъ откровенности петрашевцевъ на допросахъ является то, что уже въ день ареста они узнали въ III отдленіи о томъ, что Антонелли предалъ ихъ. Нужно помнить также, что въ Николаевское время за веоткровенность на допросахъ налагали оковы на руки и ноги, какъ это длали въ крпости съ нкоторыми декабристами и о чемъ уже былъ возбужденъ вопросъ относительно Спшнева {См. доклады о допросахъ петрашевцевъ въ ‘Русской Старин’ 1905 г. No 2, стр. 313. (Къ сожалнію они напечатаны съ очень неисправной копіи).}, а декабристовъ, повинныхъ въ упорств, лишали обычной пищи и давали лишь хлбъ и воду, такъ что они совершенно ослабвали.
Въ высшихъ сферахъ скоро убдились, какъ видно изъ записокъ М. А. Корфа, что дло петрашевцевъ ‘отнюдь не имло ни такой важности, ни такого развитія, какія въ начал придали ему городскіе слухи… Покушеній или приготовленій къ бунту съ достоврностью открыто не было… Члены (слдственной комиссіи) называли это заговоромъ идей, чмъ и объясняли трудность дальнйшихъ раскрытій, ибо если можно обнаруживать факты, то какъ же уличать въ мысляхъ, когда он не осуществились еще никакимъ проявленіемъ, никакимъ переходомъ въ дйствія’ {‘Русская Старина’ 1900 г. No 5, стр. 279—280.}.
Ахшарумовъ не сообщаетъ подробныхъ свдній о томъ, къ какимъ наказаніямъ военный судъ приговорилъ всхъ его товарищей по длу, такъ какъ при? говоръ былъ въ свое время напечатанъ въ газетахъ {См. ‘Русскій Инвалидъ’ 1849 г. No 276 и ‘С.-Петер. Вдомости’ 1849 г. No 287.}, а упоминаетъ лишь о нкоторыхъ {Относительно Спшнева у автора ‘Воспоминаній’ (стр. 109) вкралась неточность. Спшневъ по конфирмаціи государя былъ осужденъ но на 20, а на 10 лтъ каторжной работы, вмсто 12, предложенныхъ генералъаудиторіаторомъ. О дальнйшей судьб Спшнева см. мою статейку въ энциклопедическомъ словар Брокгауза и Ефрона.}. Замтимъ, что Кашкина генералъ-аудиторіатъ предложилъ, во вниманіе къ его молодости (20 л.), лишивъ всхъ правъ состоянія, сослать на житье въ Холмогоры подъ строгій полицейскій надзоръ, но государь назначилъ его рядовымъ въ кавказскіе линейные батальоны.
Превосходное описаніе сцены произнесенія смертнаго приговора всмъ подсудимымъ, выведеннымъ на Семеновскій плацъ {Черносвитовъ отдлался административною ссылкою. Не было ли у него могущественныхъ покровителей, связанныхъ съ нимъ длами о золотопромышленности?}, представляетъ не только самый замчательный эпизодъ воспоминаній Ахшарумова, но и вообще любопытнйшія страницы въ литератур нашихъ мемуаровъ, тмъ боле, что никто изъ его товарищей по длу, если не считать нсколькихъ строкъ въ ‘Дневник писателя’ Достоевскаго, не описалъ этого ужаснаго момента въ ихъ жизни. Что касается описанія этой сцены въ запискахъ М. А. Корфа {‘Русская Старина’ 1900 г. Ns 5, стр. 279—280.}, то въ письмахъ ко мн Д. Д. Ахшарумовъ отмчаетъ цлый рядъ неточностей этого описанія. Такъ, по поводу словъ: ‘на Семеновскомъ плацу, передъ самымъ валомъ возвышалась нарочно устроенная платформа и на ней три столба’ Д. Д. говоритъ: ‘Платформа (покрытая чернымъ) стояла въ значительномъ отдаленіи отъ вала, который виденъ былъ вдали и на немъ стоялъ народъ. Свободное мсто отъ вала, примыкавшаго къ городу до платформы, было очень просторно. Это были мста вызжавшихъ экипажей, присутствовало было очень много постороннихъ лицъ (военныхъ). Столбы были не на платформ, а на земл — саженей на десять и боле отъ платформы. Ихъ было не три, но много, очень много и не въ рядъ, а одинъ вслдъ за другимъ,— это мы вс видли и полагали, что всхъ будутъ привязывать. (Столбы были сраго цвта, какъ ободранные отъ коры дубовые стволы)’. Совершенно неврно, по словамъ Д. Д. Ахшарумова, и извстіе Корфа, что взошедшій на эшафотъ (платформу) священникъ (прежде чмъ дать имъ поцловать крестъ) поставилъ всхъ осужденныхъ на колни: ‘Мы бы вроятно и не встали’, прибавляетъ Д. Д. Неврно также, что ‘Петрашевскій самъ заковалъ себ руки и ноги’:, какъ могъ бы онъ самъ заковать себ руки? его и не заковывали по рукамъ’, говоритъ Ахшарумовъ {О жизни М. В. Буташевича-Петрашевскаго въ Сибири см. въ статьяхъ о немъ: въ моей ‘Большой Энциклопедіи’ подъ редакціей С. Н. Южакова (т. IV, 134—135), и Арефьева въ ‘Рус. Стар.’ 1902 г. Отмчу, что об даты смерти Петрашевскаго, указанныя въ воспоминаніяхъ Ахшарумова (стр. 17 и 111) не точны: Петрашевскій умеръ не въ 1807 и не въ 1868 г., а 7 декабря 1866 года, 45 лтъ отъ роду, и не въ Минусинск, а въ сел Бльскомъ.}. Ахшарумовъ полагаетъ, что слезы Кашкина, о которыхъ упоминаетъ Корфъ, также вымышлены.
Генералъ-аудиторіатъ предлагалъ сослать Филиппова и Ахшарумова въ каторжныя работы въ рудникахъ на 12 лтъ, но государь назначилъ ихъ въ арестанты инженернаго вдомства на четыре года, а потомъ въ рядовые на Кавказъ. Однако Ахшарумовъ пробылъ въ арестантскихъ ротахъ въ Херсон не четыре, а полтора года. Этотъ періодъ его жизни подробно описанъ имъ во второй части воспоминаній. Затмъ въ 1851 году онъ былъ переведенъ рядовымъ на Кавказъ въ Малую Чечню въ 7-й линейный батальонъ, расположенный въ укрпленіи Анкой Сунженской линіи (около десяти миль отъ Владикавказа). Ахшарумовъ принималъ дятельное участіе во всхъ многочисленныхъ походахъ и экспедиціяхъ этого батальона. Разлученный съ родными, лишенный возможности удовлетворять стремленіямъ къ наук, онъ очень тяготился своею долею и выразилъ свое грустное настроеніе въ стихотвореніи ‘Тоска по родин’ 1858 г., которое начинается такъ:
‘Живу я, какъ узникъ, въ селеньи глухомъ,
‘Въ ушель Кавказа, средь дикой природы,
‘И думаю съ жадной тоскою о томъ,
‘Какъ катятся свтлыя невскія воды’.
Мечты постоянно уносятъ его на сверъ, гд красуется ‘обитель труда и науки святая’.
Въ ноябр 1854 г. Ахпіарумова произвели въ унтеръ-офицеры, а въ 1856 г. (посл того, какъ онъ, по собственному желанію, былъ переведенъ въ находившійся на театр войны въ азіатской Турціи Виленскій полкъ) — въ прапорщики. Въ слдующемъ году онъ вышелъ въ отставку и, несмотря на свои, 84 года, имлъ на столько силы воли и жажды знанія, что поступилъ на медицинскій факультетъ дерптскаго университета, а въ 1858 г. ему дозволили перейти въ петербургскую медико-хирургическую академію. Въ это время съ нимъ познакомился мой братъ Михаилъ, который въ одномъ письм отъ 4 августа 1858 г. писалъ: у В. С. Курочкина въ Мурин ‘познакомился съ семействомъ Ахгаарумовыхъ (съ четырьмя изъ пяти братьевъ). ‘Старшій (Н. Д.) философъ и писатель, второй (Владиміръ) поэтъ, третій политико-экономъ и хозяинъ, послдній — сотоварищъ Петрашевскаго, сосланный въ арестантскія роты Херсона. Это необыкновенно способный молодой человкъ… посл каземата крпости провелъ два (1 1/2) ужасные года въ Херсон, затмъ протянулъ семилтнюю (6 л.) солдатскую лямку на Кавказ, участвовалъ въ 30 экспедиціяхъ, добился офицерства… вышелъ въ отставку — для чего бы вы думали? для того, чтобы поступить…. студентомъ въ медицинскую академію… Вотъ какія личности ссылаются у насъ въ Сибирь и въ арестантскія роты. Братья — образецъ дружбы… Ссыльный Ахшарумовъ’, продолжаетъ М. И. Семевскій, ‘напомнилъ мн другого несчастнаго товарища Петрашевскаго. Проведя 10 лтъ въ оренбургскихъ арестантскихъ ротахъ {Тутъ, безъ сомннія, рчь идетъ о товарищ Ахшарумова по университету, Ханыков, который (вмсто 10 лтъ работы въ крпостяхъ) былъ назначенъ рядовымъ въ оренбургскіе линейные батальоны.}, онъ въ чин прапорщика поступилъ нын въ академію генеральнаго штаба. Третій воротился изъ ссылки для того, чтобы съ жаромъ приняться за литературную работу. Это А. (Н.) Плещеевъ, стихи и повсти котораго вы читаете въ ‘Русскомъ Встник’ {Плещеевъ, по лишеніи всхъ правъ состоянія, вмсто ссылки на поселеніе, былъ назначенъ рядовымъ въ оренбургскіе линейные батальоны.}.
Въ 1862 г. Ахшарумовъ окончилъ съ серебряною медалью курсъ медико-хирургической академіи и сохранилъ объ ней навсегда самое благодарное воспоминаніе. Онъ посвящаетъ ей много страницъ въ своей ‘Поэм о рожденіи, жизни и смерти человка’ (1898 г.), изъ которой мы приведемъ слдующія строки:
‘Пріютъ страдающихъ, обиженныхъ судьбою,
Куда скорбящіе идутъ со всхъ сторонъ,
Убжище больныхъ и тломъ, и душою,
Людей всхъ возрастовъ — дтей, мужчинъ и женъ.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Тебя ль не воспою, тобою восхищенный,
Твоею грудію питомецъ я вскормленный!
О, незабвенная навки, навсегда,
Обитель мирная науки и труда!’ (стр. 29—30).
Въ 1864 г. Ахшарумовъ отправился за границу съ цлью дополнить свое медицинское образованіе въ университетахъ берлинскомъ, парижскомъ, внскомъ и пражскомъ. Въ физіологической лабораторіи проф. Дюбуа-Реймона въ Берлин онъ произвелъ изслдованіе о дйствіи аконитина, которое и напечаталъ въ 1866 г. по-нмецки въ спеціальномъ журнал, издаваемомъ этимъ профессоромъ. Въ томъ же году онъ представилъ этотъ трудъ въ медико-хирургическую академію на русскомъ язык и защитилъ ее, какъ диссертацію, на степень доктора медицины. Эта работа составляла цнный научный вкладъ и цитируется въ сочиненіяхъ по токсикологіи. Затмъ Ахшарумовъ служилъ въ петербургскомъ 2-мъ военно-сухопутномъ госпитал, въ одесскомъ карантин, въ каменецъ-подольской городской больниц, наконецъ въ Хероон и затмъ съ 1873 по 1882 г. въ Полтав въ должности губернскаго врачебнаго инспектора. Въ 1882 г. онъ вышелъ въ отставку.
Во время своей службы и посл нея Ахшарумовъ напечаталъ много медицинскихъ работъ, причемъ наиболе интересовали его дифтеритъ, холера, оспа, сифилисъ и проституція. По отзыву врача-профессора М. Г. Герценштейна, ‘своею литературною и общественною дятельностью Д. Д. Ахшарумовъ пріобрлъ лестную извстность среди русскихъ врачей. Не было въ теченіе послднихъ лтъ ни одного крупнаго общественно-санитарнаго дла, на которое онъ бы не отозвался съ особой чуткостью. Занимая многіе годы административную должность въ званіи губернскаго врача-инспектора, Ахшарумовъ всегда выказывалъ себя особеннымъ приверженцемъ земской медицины и въ ея успхахъ не только не видлъ посягательства на права администраціи, но, по мр силъ и возможности, содйствовалъ ей въ ршеніи многихъ санитарныхъ общественныхъ вопросовъ. Одною изъ симпатичныхъ сторонъ этого общественнаго дятеля нужно признать его замчательную самостоятельность и твердость въ отстаиваніи своихъ убжденій. ‘Многочисленныя литературныя работы доктора Ахшарумова’, продолжаетъ проф. Герценштейнъ, ‘относятся не только къ различнымъ научнымъ вопросамъ, но еще боле касаются общественныхъ темъ. Во всхъ своихъ трудахъ онъ обнаруживаетъ широкую эрудицію, чрезвычайно добросовстное отношеніе къ мнніямъ своихъ противниковъ, никогда не игнорируя ихъ сильныхъ сторонъ и стараясь sine ira et studio всесторонне ознакомиться съ трактуемымъ предметомъ’/ Съ большимъ сочувствіемъ проф. Герценштейнъ относится къ труду Ахшарумова о ‘Сифилис въ Полтавской губ.’ и особенно къ его многочисленнымъ работамъ о дифтерит въ той же губерніи, о которыхъ даетъ такой отзывъ: ‘Это — образцовыя медико-статистическія изслдованія, произведенныя крайне добросовстно и всесторонне. Въ общемъ’, по свидтельству этого ученаго, ‘дятельность Д. Д. оставила широкій и весьма замтный слдъ въ русской санитарно-общественной литератур’ {‘Критико-біографическій словарь русскихъ писателей и ученыхъ’ Венгерова, т. I, 1889 г., стр. 883. Здсь перечислена большая часть трудовъ Д. Д. до 1886 г., но не упомянуты слдующія, изданныя въ то время: 1) ‘Болзнь злая корча Полтавской губ.’, 1881 г. и 2) ‘Холерныя эпидеміи Полтавской губ. съ 1830 но 1872 г.’, 1883 г.}.
Вопросу о проституціи Ахшарумовъ посвятилъ дв отдльно изданныхъ работы: 1) ‘Современный взглядъ на санитарное значеніе домовъ терпимости и осмотра проститутокъ’ (Полтава, 1886 г.) и 2) ‘Проституція и ея регламентація’. Докладъ ‘Обществу русск. врачей въ г. Риг’ (Рига, 1889 г.), и, кром того, онъ коснулся этого вопроса въ стать ‘Бытовые вопросы на послднемъ създ сифилидологовъ’, напечатанной въ ‘Новомъ Слов’ (1897 г., августъ). Для характеристики взглядовъ Ахшарумова на вопросъ о проституціи приведемъ лишь нкоторыя мста изъ его статьи.
Ахшарумовъ является горячимъ и убжденнымъ защитникомъ ученія аболиціонистовъ, сущность котораго состоитъ въ требованіи отмны регламентаціи проституціи. Его побуждаютъ къ этому какъ требованія гуманности, такъ и глубокое убжденіе не только въ совершенной нецлесообразности, но даже и въ большомъ вред регламентаціи проституціи, по крайней мр въ настоящемъ вид этой регламентаціи.
Приводя цлый рядъ фактовъ относительно того, какъ осуществляется надзоръ за проституціею въ Россіи, Ахшарумовъ спрашиваетъ:
‘Какой же результатъ всего этого надзора? Какой можетъ быть результатъ такихъ мръ, съ одной стороны не выполняемыхъ по недостатку средствъ и вовсе невыполнимыхъ по непригодности къ тому грубой полицейской агентуры, а съ другой — столь унижающихъ, оскорбляющихъ женщину въ лиц несчастной проститутки?.. Конечно, при… неблагопріятныхъ и, можно сказать, фиктивныхъ, а въ большей части провинціальныхъ городовъ, постыдныхъ условіяхъ осмотра почти по всей Россіи (кром Москвы, — такъ какъ и въ Петербург въ центральномъ отдленіи накопляется до 300 человкъ и боле на одного врача, который долженъ осмотрть ихъ всхъ въ теченіе 4-хъ часовъ’, т. е. располагая временемъ мене одной минуты на каждую), ‘он не могли принести никакой пользы. Прибавьте къ этому невыполнимость, за недостаткомъ больницъ и мстъ въ нихъ, обязательнаго для проститутокъ лченія, что… сифилисъ отличается частыми возвратами въ продолженіе многихъ годовъ и самый осмотръ не даетъ гарантіи отъ заразы, такъ какъ… онъ зависитъ отъ остроты зрнія и тонкости осязанія изслдующаго, то что же останется въ защиту установленнаго надзора? Онъ не только никогда не приносилъ и не приносить никакой пользы, но ложной гарантіей здоровья развратной женщины въ теченіе 46 лтъ {Надзоръ за проституціею введенъ въ Россіи въ 1843 г.} онъ привлекалъ къ ней гораздо большее число постителей, чмъ къ простой, скрытно ведущей свои дла съ немногими мужчинами женщин, а гд больше постителей (такъ какъ мужчины не осматриваются) {Несмотря на предписывающій такой осмотръ циркуляръ 11 ноября 1882 г.}, тамъ, разумется, и больше случаевъ зараженія’.
Это послднее положеніе, т. е. значительно большее зараженіе сифилисомъ въ публичныхъ домахъ, чмъ отъ одиночекъ, Ахшарумовъ подтверждаетъ и свидтельствомъ нкоторыхъ врачей-спеціалистовъ, и статистическими данными, и на основаніи приведенныхъ имъ фактовъ длаетъ такой выводъ: ‘Публичные дома, сосредоточивающіе въ себ заразу, состоящіе въ вдніи я подъ покровительствомъ правительства, являются позоромъ для государства. Правительство не можетъ гарантировать здоровье проститутки,— вотъ почему нын существующіе легальные дома проституціи, разсадники заразы сифилиса и разврата, должны быть закрыты’. Създъ сифилидологовъ высказалъ въ своихъ резолюціяхъ другое мнніе, а именно, что ‘наибольшую опасность въ отношеніи распространенія сифилиса и венерическихъ болзней представляетъ тайная (безконтрольная) проституція, какъ по численности, такъ и по значительному проценту среди нея больныхъ сифилисомъ и венерическими болзнями’ {‘Труды Высоч. разршеннаго създа но обсужденію мръ противъ сифилиса въ Россіи’, т. II, СІІБ., 1897 г., стр. XVII.}. Когда вопросъ о закрытіи домовъ терпимости былъ поставленъ на създ сифилидологовъ (который призналъ необходимость регламентаціи проституціи), то большинство членовъ высказалось противъ этой мры въ настоящее время {Въ резолюціи създа сказано: ‘Дома терпимости принципіально не желательны, но при условіи существующаго надзора они могутъ быть терпимы лишь до улучшенія надзора за проституціей вообще’. ‘Труды създа’, т. II, стр. XXI.}, однако, меньшинство на другой день подало особое мнніе, подписанное 146 членами {Меньшинство высказалось ‘отрицательно по вопросу о допущеніи, хотя бы временнаго, существованія въ Россіи домовъ терпимости съ вдома и подъ надзоромъ властей, такъ какъ’ оно признаетъ ‘подобныя учрежденія по самому существу безнравственными и нисколько не достигающими цли въ борьб съ сифилисомъ’. ‘Труды създа’, II. стр. 160.}. Въ подкрпленіе своего мннія Ахшарумовъ указываетъ на то, что Германія въ 1871 г. закрыла дома терпимости, въ Австріи они также запрещены, Англія съ 1888 г. отмнила всю систему регламентаціи, а въ Америк’ (Соединенныхъ Штатахъ) ея никогда не было. ‘Что касается до всей системы надзора за проституціей)’, говоритъ Ахшарумовъ, ‘то всми… одинаково признано, что она вполн неудовлетворительна, и вся организація ея подлежитъ существенному измненію’. Однако, онъ не отрицаетъ вполн необходимость надзора за проституціей). По его словамъ: ‘Выработать новую организацію системы’ такого надзора ‘предстоитъ будущему. Въ основаніе ея должны лечь принципы гуманности и вс унизительныя отношенія должны быть сняты’ {‘Новое Слово’, 1897 г., августъ, стр. 87—95.}.
Слдуетъ признать, мы полагаемъ, справедливымъ мнніе, что при ршеніи вопроса объ уничтоженіи домовъ терпимости нельзя руководствоваться одними санитарными соображеніями, притомъ же основанными на сомнительныхъ данныхъ о сравнительно большей заболваемости отъ одиночекъ. Одного уже того, что эти дома построены на принцип физическаго насилія надъ женщинами, которыя обязаны принимать постителей, притомъ нердко въ такомъ количеств, что это становится своего рода пыткою, достаточно для того, чтобы высказаться за уничтоженіе этихъ притоновъ, котораго такъ же требуетъ развитіе гуманности, какъ и полнаго, окончательнаго, безъ всякихъ исключеній, уничтоженія тлесныхъ наказаній. Что касается будущихъ формъ надзора за проституціею, то мы приведемъ мнніе по этому вопросу сторонника аболиціонизма, доктора Блашко, автора книги ‘Syphilis und Prostitution’.
Онъ утверждаетъ, что при современномъ капиталистическомъ стро ‘полное оздоровленіе проституціи’ относится къ области утопіи. ‘Но, кое чего можно было бы, пожалуй, достичь отдленіемъ санитарной полиціи отъ полиціи нравовъ, отмной всей регламентаціи и списковъ, и упраздненіемъ періодическихъ осмотровъ’. Вмст съ тмъ, онъ предлагаетъ предоставить всмъ заболвшимъ сифилисомъ женщинамъ и двушкамъ возможность добровольнаго лченія, не связаннаго ни съ какими полицейскими хлопотами. Онъ допускаетъ принудительный осмотръ лишь для тхъ лицъ обоего пола, которые: ‘1) подозрваются въ распространеніи заразы, 2) обвиняются въ преступленіи противъ нравственности и особенно для тхъ, 3) кто своимъ гнуснымъ поведеніемъ нарушаетъ общественное благонравіе… Если двушка оказывается больной’, то ‘общество заинтересовано въ томъ, чтобы подвергнуть ее принудительному лченію, а по выход изъ больницы — періодическимь осмотрамъ по усмотрнію врача’. Но гораздо важне т средства, которыми можно бороться противъ самаго существованія проституціи. ‘Если бы удалось’, говоритъ д-ръ Блашко, ‘увеличить потребительную силу народа, поднять его благосостояніе, а этимъ самымъ понизить его средній брачный возрастъ, улучшить экономическое и правовое положеніе женщины, что вызвало бы, въ свою очередь, боле приличное отношеніе къ ней со стороны мужчины, если бы удалось все это провести въ жизнь, то первый и самый важный шагъ былъ бы сдланъ… Свобода союзовъ, покровительство внбрачнымъ дтямъ, устройство хорошихъ квартиръ для семейныхъ и холостыхъ рабочихъ, борьба противъ алкоголизма, облагораживаніе народныхъ нравовъ путемъ сокращенія рабочаго дня и увеличенія часовъ для отдыха, хорошія, доступныя книги, устройство читаленъ, народныхъ театровъ, содйствіе развитію спорта,— вс эти и многія другія подобныя средства, способствующія повышенію экономическаго, умственнаго и нравственнаго уровня народа, вотъ врный путь къ уменьшенію спроса на проституцію, а слдовательно и предложенія ея’ {Д-ръ А. Блашко. ‘Проституція начала XX вка’. ‘Современная библіотека’, изд. Малыхъ, No 26, стр. 40—46.}.
И въ Россіи постепенно возрастаетъ число сторонниковъ аболиціонизма, столь горячо защищаемаго Ахшарумовымъ. Въ иномъ положеніи находится вопросъ объ оспопрививаніи, противникомъ котораго онъ является и которому онъ посвятилъ дв работы: 1) ‘Записка объ оспопрививаніи, читанная въ засданіи 16-го сент. 1883 г. 2-го създа земскихъ врачей Полтавской губ.’ (Полтава, 1884 г.) и 2) ‘Оспопрививаніе, какъ санитарная мра’ (Вольскъ, 1901 г.). Число противниковъ оспопрививанія весьма не велико.
Живя въ Полтав, Ахшарумовъ создалъ тамъ Общество врачей, котораго былъ сначала предсдателемъ, а потомъ почетнымъ членомъ. Въ 1888 г. Д. Д. перехалъ на жительство въ Ригу, гд также состоялъ одно время предсдателемъ Общества русскихъ врачей и читалъ публичныя лекціи (съ благотворительными цлями) по исторіи эпидемій {Въ 1900 г. Ахшарумовъ издалъ въ Полтава книгу: ‘Чума послднихъ годовъ XIX столтія (1894—1900 г.).}. Въ Риг Д. Д. частенько хворалъ и былъ сильно потрясенъ смертью своего друга И. М. Дебу (+ 19-го декабря 1890 г.), свиданія съ которымъ при поздкахъ въ Петербургъ и въ имніе, которое Дебу купилъ незадолго до смерти, доставляли ему большую отраду. Сообщая мн о смерти своего друга, Д. Д. писалъ: ‘Извстіе это меня тяжко огорчило. Хотя я и зналъ, что болзнь его серьезна, но онъ переносилъ ее, и мы надялись еще пожить хоть нсколько лтъ вмст,— теперь эта надежда рушилась, и я остался одинокимъ. Изъ нашихъ петрашевцевъ остались теперь Плещеевъ, Кашкинъ и Момбелли, но съ ними я мало знакомъ, а Дебу былъ для меня самый близкій человкъ, и мы шли всю жизнь вмст. Не знаю, какъ буду я жить теперь чувствуя себя вполн одинокимъ и какъ бы безпомощнымъ… Смерть Дебу погрузила меня въ глубокую тоску и уныніе’. Тмъ не мене, говоря вообще, Д. Д. отличается большимъ запасомъ жизненной энергіи. Не разъ писалъ онъ мн: ‘Хотлось бы еще пожить, — меня многое интересуетъ въ жизни, очень многое’.
Вслдствіе своей отзывчивости къ общественнымъ нуждамъ, своей необыкновенной гуманности, своей кристальной честности Д. Д. Ахшарумовъ везд возбуждалъ къ себ глубокое уваженіе и горячее сочувствіе. Такъ было и въ Риг, и потому естественно, что, когда его знакомые и почитатели задумали отпраздновать 14-го мая 1893 г. достиженіе имъ 70-ти-лтія, то это чествованіе… приняло характеръ внушительнаго общественнаго празднества’: были прочитаны адресы отъ знакомыхъ и почитателей, отъ рижскихъ русскихъ врачей, отъ учащейся молодежи и отъ мстнаго научнотехническаго кружка. Получены были привтственныя телеграммы отъ В. А. Манассеина, проф. Мержеевскаго и многихъ другихъ лицъ. Докторъ Шепилевскій указалъ въ своей рчи на научныя заслуги Д. Д., на широкую постановку всхъ вопросовъ, которые онъ разрабатывалъ: ‘во всхъ своихъ общественно-санитарныхъ изслдованіяхъ Д. Д. всегда былъ поборникомъ самыхъ строгихъ требованій гигіены не только тла, но и души, въ нераздльности этихъ требованій онъ видитъ единственное спасеніе отъ общественно санитарныхъ золъ’. Другой ораторъ, М. И. Ларіоновъ, подчеркнулъ благодтельный примръ, который даетъ неутомимый и въ старческіе годы работникъ молодому поколнію. Въ заключеніе юбиляра снесли на рукахъ внизъ по лстниц и усадили въ карету {‘Врачъ’ 1893 г. No 28, стр. 803—804. Портретъ Д. Д. былъ помщенъ во ‘Врач’ 1893 г. No 31, стр. 875.}.
Глубокое уваженіе и горячее сочувствіе всхъ лицъ, знающихъ его лично или почитающихъ его научную дятельность, проявившіяся при празднованіи юбилея Д. Д., не могли не поддержать его энергію. Это сказывалось, напр., въ такомъ факт, какъ личное участіе его (на 74-мъ году жизни) въ сифилидологическомъ създ въ Петербург, въ январ 1897 г., результатомъ котораго со стороны Д. Д. явилась цитированная статья въ ‘Новомъ Слов’. Посщенія собраній създа не прошли ему, однако, даромъ: Живя въ Петербург, онъ писалъ мн (26-го янв. 1897 г.): ‘Посл създа заболлъ… 7 дней, утромъ отъ 10-ти до 3-хъ часовъ и вечеромъ отъ 8-ми до 12-ти ночи, крайне утомили меня. Помщеніе просто невозможное — залъ душный (гд человкъ 500 народа) и затмъ корридоры и комнаты совсмъ холодныя. Я принималъ горячее участіе въ этомъ създ и раньше конца уйти не могъ, за то теперь въ лихорадочномъ состояніи’. Въ этомъ же письм Д. Д. говоритъ: ‘замчательно, что вс редакціи получили запрещеніе печатать о създ, помимо цензора, самого Р.! Теперь, вроятно, уже можно печатать. Они очень озлоблены и боятся распространенія аболиціонизма, вредный образъ мыслей’ сторонниковъ котораго ‘(упраздненіе публичныхъ домовъ!) проявился на създ въ значительной степени’.
Посл того, какъ его сынъ окончилъ курсъ въ рижскомъ политехникум, Д. Д. покинулъ Ригу и нсколько поздне поселился въ Полтав. Несмотря на нердкія болзни, вызвавшія въ 1899 г. тяжелую операцію, Д. Д. не оставлялъ научной дятельности, и въ октябр того же года предпринялъ поздку въ Кременчугъ для спеціальнаго медицинскаго доклада въ Обществ кременчугскихъ врачей, почетнымъ членомъ котораго онъ состоитъ съ 1898 г. Въ доклад этомъ, по свидтельству мстнаго органа печати, Д. Д. ‘выказалъ многостороннюю эрудицію, а въ послдующихъ дебатахъ замчательную свжесть и гибкость ума и неослабвающій интересъ къ научнымъ вопросамъ’, несмотря на свои 76 лтъ. Докладъ возбудилъ большой интересъ и признательность товарищей Ахшарумова по Обществу {‘Полтавскія Губ. Вдом.’ 1899 г. No 232, 28 окт. Въ 1904 г. въ нмецкомъ медицинскомъ журнал (Therapeutische Monatshefte, No 1) Д. Д. напечаталъ статью ‘О возможности успшнаго противодйствія старческой глухот, зависящей отъ измненій слизистыхъ оболочекъ, выстилающихъ полости и каналы внутренняго уха’, русскій оригиналъ которой былъ напечатанъ во ‘Врачебномъ Встник’, 1904 г., No 8. Статья эта переведена на англійскій языкъ въ одномъ журнал, издаваемомъ въ Нью-Іорк.}. Черезъ полгода Д. Д. вновь създилъ въ Кременчугъ на юбилей одного извстнаго въ медицинскомъ мір общественнаго дятеля-врача.
Въ 1902 г. Ахшарумова постигла новая болзнь: вслдствіе ушиба за годъ передъ тмъ въ вагон правой руки, у него обнаружилось страданіе двухъ суставовъ средняго пальца, вызвавшее необходимость его отнятія. Операція была сдлана въ Харьков, и вскор Д. Д., желая работать надъ продолженіемъ своихъ ‘Воспоминаній’, сталъ привыкать писать безъ средняго пальца правой руки, и скоро писалъ такимъ же твердымъ почеркомъ, какъ и прежде.
Несмотря на нердкія болзни, на вс злоключенія физическія, а также и матеріальныя, иногда невольно чувствуя упадокъ духа, особенно въ виду тхъ тревогъ, которыя ему пришлось пережить по поводу печатанія его воспоминаній, о чемъ будетъ рчь ниже, Д. д., все же не утрачивалъ дятельнаго отношенія къ жизни. Въ 1893 г. (посл того, какъ ему исполнилось 70 лтъ) онъ писалъ мн:’ Здоровье… плохо, но все же не теряю надежды, бодрюсь, сколько могу, лечу себя и длаю все, что въ моей власти, чтобы уберечь силы и продлить жизнь, которая кажется мн, съ боле старыми годами, еще боле интересною’. А какою душевною молодостью ветъ отъ слдующихъ строкъ письма ко мн въ 1896 г. Д. Д., въ то время почти 73-лтняго старика: ‘Чмъ старше человкъ, чмъ дольше живетъ, тмъ все, боле задумывается о самыхъ существенныхъ вопросахъ жизни, и, предаваясь усиленно размышленіямъ о смысл нашей жизни, онъ впадаетъ часто въ религіозный бредъ. Примры тому мы видимъ въ нашихъ писателяхъ (Толстой, Гоголь, отчасти Достоевскій), а изъ обыденныхъ людей, безъ сомннія, таковыхъ множество — предавшихся хожденію по подворьямъ и пропавшихъ для общества! Не думаю, чтобы со мной что либо подобное могло случиться: я слишкомъ люблю жизнь и проникнутъ ненавистью ко всякой рутин’.
Здравствующій и понын Д. Д. (ему скоро исполнится 82 года) вынужденъ обстоятельствами жить по прежнему въ Полтав, хотя онъ и стремится перебраться въ другое мсто: для его широкихъ умственныхъ интересовъ тсно тамъ, ему хотлось бы жить въ город ‘боле оживленномъ’. Въ 1901 году, онъ указывалъ мн на то, что интересуясь, какъ врачъ, кром общей литературы, и спеціально медицинскою, онъ страдаетъ въ Полтав отъ отсутствія большихъ библіотекъ: ‘я чувствую въ этомъ отношеніи научный голодъ‘, писалъ онъ мн. Едва ли многимъ удается сохранить такую горячую любовь къ наук въ столь преклонные годы!
Говоря о послднихъ двадцати годахъ жизни Д. Д. мы не говорили еще вовсе о его работ надъ однимъ трудомъ, который всего боле занималъ его, но вмст съ тмъ вызывалъ и боле всего треволненій: мы разумемъ его ‘Воспоминанія’. Первыя строки ихъ были написаны въ 1870 г., но вернуться къ этой работ, на которую авторъ смотрлъ какъ на свой долгъ, онъ былъ въ состояніи лишь чрезъ 14 лтъ. Большою нравственною поддержкою при продолженіи ‘Воспоминаній’ послужилъ для Д. Д. тотъ горячій интересъ, который обнаружилъ къ нимъ В. В. Лесевичъ, переселившійся изъ Сибири въ Полтаву, гд и познакомился съ Д. Д. Въ март 1885 г. та часть ‘Воспоминаній’, которая посвящена участію автора въ кружк петрашевцевъ, тюремному заключенію и описанію слдствія, суда и произнесенія приговора, была уже окончена.
Не разсчитывая на возможность напечатанія своихъ ‘Воспоминаній’ при жизни, Д. Д. отдалъ рукопись написанной имъ первой части редактору ‘Русской Старины’, М. И. Семевскому, съ условіемъ напечатать ее лишь посл его смерти. Тмъ не мене въ январской книжк этого журнала за 1887 г. должна была появиться въ свтъ статья, подъ заглавіемъ ‘Воспоминанія одного изъ заключенныхъ въ 1849 г.’, имя автора которыхъ было обозначено тремя звздочками. Это была первая часть воспоминаній Д. Д., кром описанія знаменитой сцены на Семеновскомъ плацу. Редакторъ такимъ образомъ нарушилъ волю Д. Д., оправдать этого, конечно, нельзя, но нкоторымъ извиненіемъ тому насилію, которое М. И. Семевскій учинилъ надъ авторомъ, былъ живой интересъ воспоминаній и желаніе доставить читателямъ своего журнала удовольствіе прочесть ихъ. Еще за нсколько мсяцевъ до выхода въ свтъ январской книги 1887 г. братъ говорилъ мн, что скоро у него появится произведеніе очень большого интереса, но длалъ секретъ изъ того, чмъ онъ думаетъ порадовать публику. Однако надежды редактора ‘Русской Старины’ не осуществились: книжка журнала была задержана, и воспоминанія Д. Д. вырзаны изъ нея. Ахшарумовъ былъ глубоко взволнованъ этимъ нарушеніемъ своей воли и потребовалъ рукопись ‘Воспоминаній** обратно. По смерти М. И. Семевскаго въ 1892 г., въ архив редакціи оказалась еще копія воспоминаній, которую Д. Д. чрезъ своего брата, романиста Н. Д., вытребовалъ оттуда и при томъ, чрезъ Литературный Фондъ, такъ сказать оффиціально, заявивъ редакціи о своемъ нежеланіи, чтобы воспоминанія его были когда либо напечатаны въ ‘Русской Старин’. Возвращая копію ‘Воспоминаній’, тогдашній редакторъ журнала, H. К. Шильдеръ сказалъ:, я просидлъ надъ нею, не отрываясь, всю ночь’, но вмст съ тмъ высказалъ мысль о невозможности напечатать ее при тогдашнихъ цензурныхъ условіяхъ.
Посл инцидента 1887 г., отчаявшись въ возможности напечатать свои воспоминанія при.жизни, Д. Д. сначала лишь изрдка находилъ въ себ силу воли продолжать ихъ. Въ начал 1900 года я возбудилъ вопросъ о томъ, не попробовать ли напечатать ихъ въ ‘Встник Европы’. Д. Д. былъ очень обрадованъ моимъ письмомъ, но отнесся довольно скептически къ возможности осуществленія этого предположенія. Онъ находилъ, употребляя въ этомъ письм термины нкогда столь дорогого ему фурьеризма, что, хотя со времени первой попытки прошло много лтъ (13), ‘мы мало ушли впередъ съ тхъ поръ и mouvement ascendant (Fourier) въ долгомъ ход прогресса человческой жизни еще не выдвинулось восходящею, выступающею дугою надъ уровнемъ послдняго ея пониженія. Я живу только надеждою (безъ надежды не можетъ жить человкъ) на лучшее, но я, до вашего послдняго письма, не считалъ возможнымъ при жизни моей напечатаніе моихъ записокъ и присвоилъ уже имъ названіе ‘посмертныхъ’. Дале Д. Д. писалъ: ‘если редакція ‘Встника Европы’ напечатаетъ ихъ, это будетъ для меня какъ бы снятіе крышки, захлопнувшей мои лучшія жизненныя дла, я ободрюсь, сосредоточусь вновь мыслями и можетъ быть возымю смлость спуститься вновь въ глубокія катакомбы и извлечь оттуда отцвтающіе въ моей памяти все боле образы и звуки давно прошедшаго… Мн рано еще умирать, хочется жить и еще есть во мн горячія желанья и неоконные задуманные труды@.
Однако дло печатанія мемуаровъ пошло не совсмъ гладко: редакція ‘Встника Европы’ первоначально усомнилась въ возможности напечатанія записокъ Ахшарумова,, при всемъ интерес ихъ содержанія^, и полагала, что легче будетъ помстить ихъ въ какомъ-нибудь спеціальномъ историческомъ изданіи. Посл этого я думалъ было издать ‘Воспоминанія’ Д. Д. прямо отдльною книгою, безъ предварительной цензуры, но счелъ это по тогдашнимъ цензурнымъ условіямъ рискованнымъ, и рукопись Ахшарумова была вновь передана мною въ іюн 1900 г. въ редакцію ‘Встника Европы’ съ просьбою напечатать ихъ въ возможно полномъ вид. Прошло однако не мало времени, пока наступилъ удобный моментъ для печатанія, воспоминаніи’, и авторъ, въ письмахъ ко мн, выражалъ даже опасеніе что ему не удастся дожить до этого времени. Благопріятнымъ прецедентомъ для появленія въ свтъ записокъ Ахшарумова было напечатаніе въ сборник въ честь H. К. Михайловскаго .На славномъ посту** (1900 г.) моей большой статьи о петрашевцахъ, и въ половин сентября 1901 г. я получилъ извстіе, что въ ноябрской книжк ‘В. Е.’ появится начало ‘Воспоминаній’ Ахшарумова, при чемъ высказывалась неувренность въ томъ, не замедлитъ ли это выходъ въ свтъ книжки. Однако судьба на этотъ разъ пощадила автора, и первая часть его воспоминаній появилась въ двухъ книжкахъ одного изъ наиболе уважаемыхъ журналовъ. Затмъ въ 1903 г. въ Бреславл вышелъ нмецкій переводъ первой части ‘Воспоминаній’ Ахшарумова, сдланный съ полной рукописи автора подъ его редакціею {Dr. Achsrharumow. Memoirvn. Breslau. 1903, VIII — 221 s. Ране въ 1902 г., этотъ переводъ появился въ одномъ нмецкомъ журнал, Авторъ радовался, что наша иностранная цензура пропустила его, ничего не замазавъ въ текст, пропущено было также и отдльное изданіе на нмецкомъ язык.} съ небольшимъ предисловіемъ, гд были сообщены главнйшіе факты жизни автора.
Однако треволненія, связанныя съ печатаніемъ первой части воспоминаній Ахшарумова, далеко не ограничились всмъ указаннымъ выше. Задумавъ отдльно издать эту часть своего труда, авторъ не ршился печатать ее безъ предварительной цензуры, не желая рисковать своими скудными средствами, и потому, въ апрл 1902 г., чрезъ одного родственника, представилъ ее въ с.-петербургскій цензурный комитетъ. Цензоръ, которому было поручено разсмотрніе представленнаго оригинала, продержалъ его 7 мсяцевъ, все общая пропустить, воспоминанія’, и въ конц концовъ положилъ такую резолюцію: ‘ Въ рукописи автора хотя и нтъ ничего предосудительнаго, но всякія воспоминанія петрашевца, хотя бы и самыя невинныя, считаю неудобнымъ распространять въ народ дешевымъ изданіемъ, а потому полагаю допустить изданіе въ ограниченномъ числ экземпляровъ (200) безъ права продажи’. Родственникъ Д. Д. Ахшарумова жаловался на положенную цензоромъ резолюцію въ Главное Управленіе по дламъ печати и просилъ снять это ограниченіе. Главное управленіе не только не исполнило этой просьбы, но совершенно не разршило изданія рукописи. Оригиналъ былъ возвращенъ родственнику автора, со взятіемъ подписки, что онъ не будетъ боле просить о дозволеніи его печатанія. Однако на рукописи сохранилось разршеніе печатать ее въ 200 экземплярахъ. Исключивъ изъ нея нкоторыя сомнительныя мста, авторъ напечаталъ ее въ типографіи г. Вольска (Саратовской губ.), гд онъ гостилъ у своего сына. Книжка эта подъ заглавіемъ ‘Д. Д. Ахшарумовъ. Изъ моихъ воспоминаній 1849 г.’ (113 стр.) была отпечатана въ 200 экземплярахъ съ цензурною помткою:, печатать не боле 200 экземпляровъ и не для продажи. Дозволено цензурою С.-Петерб. 7 сентября 1902 г.’ Печатаніе было окончено въ август 1903 г. и послано въ петербургскій цензурный комитетъ для полученія разршенія на выпускъ изданія, но до марта 1904 г. никакого отвта получено не было. Когда справились въ цензурномъ комитет, онъ сослался на подписку, данную родственникомъ автора (безъ его полномочія), которую тотъ далъ лишь потому, что полагалъ невозможнымъ и крайне убыточнымъ для автора печатаніе воспоминаній въ столь незначительномъ количеств. Въ апрл 1904 г. Д. Д. послалъ подробное прошеніе въ Главное Управленіе по дламъ печати, гд просилъ разршенія получить изъ типографіи напечатанные экземпляры и дозволенія издать ту же книгу безъ ограниченія числа экземпляровъ и права продажи, однако въ август того же года получилъ извщеніе, что напечатанные 200 экз. разршено выпустить изъ типографіи безъ права продажи, что же касается ходатайства о разршеніи издать эту книгу въ непродолжительномъ времени безъ ограниченія числа экземпляровъ, то оно было признано неподлежащимъ удовлетворенію. Таковы были огорченія, связанныя съ печатаніемъ воспоминаній для автора, доживавшаго тогда восьмой десятокъ лтъ. Въ ноябр 1904 г. Д. Д. написалъ по этому длу новое письмо къ начальнику по дламъ печати, и на этотъ разъ очень скоро получилъ отвтъ, что его рукопись, подъ заглавіемъ ‘Изъ моихъ воспоминаній 1849 г.’ разршена къ печати ‘безъ всякихъ органиченій’. Такимъ образомъ прошло 14 лтъ со времени первой попытки редакціи ‘Русской Старины* напечатать эти воспоминанія до появленія ихъ въ ‘Встник Европы’ и 17 лтъ до разршенія ихъ къ отдльному изданію безъ ограниченій.
Но даже этимъ не покончились злоключенія Ахшарумова съ его воспоминаніями. Мы видли, что онъ употребилъ вс усилія, чтобы посл инцидента 1887 г. оградить себя отъ печатанія его воспоминаній въ ‘Русской Старин*: какъ мы уже сказали, оригиналъ и копія рукописи были взяты изъ редакціи журнала и, при посредств Литературнаго фонда, было заявлено редакціи отъ имени автора запрещеніе печатать его произведеніе. И вотъ, въ сентябрской книжк ‘Русской Старины* 1903 г. была перепечатана, да еще съ цензурными сокращеніями, часть того, что было когда то помщено въ ‘Русской Старин’ 1887 г., но не появилось въ свтъ по цензурнымъ причинамъ и что гораздо полне уже было напечатано въ ‘Встник Европы’ въ 1901 г. Нельзя, конечно, сомнваться въ томъ, что редакторъ этого журнала, академикъ Н. . Дубровинъ, погршилъ противъ литературныхъ правъ Ахшарумова не по злому умыслу, а по невднію: найдя вырзанный цензурою печатный экземпляръ воспоминаній Д. Д. въ архив редакціи, онъ захотлъ эксплоатировать интересный матеріалъ, произведя въ немъ нкоторыя цензурныя урзки. Но не характерно ли, что редакторъ ‘Русской Старины’ не зналъ, что мемуары, вызвавшіе уже не мало, отзывовъ въ печати, недавно появились въ столь извстномъ и распространенномъ журнал, какъ ‘Встникъ Европы’. Это можно объяснить только тмъ, что покойный академикъ былъ обремененъ слишкомъ большимъ количествомъ работы вслдствіе стремленія къ совмстительству многихъ должностей. Д. Д. Ахшарумову пришлось вновь протестовать противъ нарушенія его литературныхъ правъ, и перепечатка его произведенія въ ‘Русской Старин’ была прекращена.
Напечатаніе его воспоминаній о 1849 г. въ Встник Европы’ дало Ахшарумову силы для описанія его пребыванія въ арестантскихъ ротахъ, и эта часть его труда была напечатана въ ‘Мір Божьемъ* (1904 г. NoNo 1—3).
Для настоящаго изданія вторая часть ‘Воспоминаній’ дополнена авторомъ, а первая печатается безъ измненій съ непоступившаго въ продажу изданія 1903 г. Отъ вниманія къ этому труду читающей публики будетъ зависть, найдетъ ли въ себ силы глубокоуважаемый авторъ описать и время своей солдатской службы на Кавказ. Мы не сомнваемся, что эти мемуары будутъ имть широкое распространеніе, такъ какъ наше образованное общество всегда обнаруживало величайшій интересъ къ воспоминаніямъ людей, пострадавшихъ за свои убжденія.